Изменения

|Сейчас =2829

== '''Глава 28''' ==

Через несколько мгновений в дверь начали молотить, и на втором ударе рама подалась.  == '''Глава 29''' ==  Я ожидал солдат в черненой броне, действующих по приказу какой-то тайной ветви Империума. И был почти разочарован, обнаружив, что нападающие одеты в форму 2208-го экспедиционного авиакрыла. Кажется, я узнал двух из них, но было сложно сказать наверняка, ведь еще до того, как я успел поднять руки, с моим лицом встретился кулак, уронивший меня на пол. Когда я попробовал заговорить, в голову врезался ружейный приклад. Меня попытались вздернуть в вертикальное положение, но я был оглушен и упал, поскольку без опоры нога подогнулась. В голове продолжало звенеть после ударов, однако я услышал бормотание, после чего меня снова схватили, подняли на ноги и закинули мои руки себе на плечи. Меня наполовину понесли, наполовину поволокли по коридору. Я слышал, что за мной летит Киказар, который, несомненно, записывал все переговоры. Меня тревожило, что в него могут выстрелить, но их, похоже, не заботил череп-наблюдатель. В сущности, их общение было сосредоточено не на мне, а на явно продолжавшемся воздушном сражении. Когда мы добрались до главной лестницы, я покачнулся, едва не потеряв сознание. Во время спуска моя нога ударилась о ступеньки, и ногу обожгла боль. Я вскрикнул, но они не замедлили шаг. Солнце снаружи было ослепительным: в заточении мои глаза ослабели. Поскольку меня держали за руки, я не мог прикрыть лицо, но также не мог толком ничего рассмотреть. Над головой вроде бы вели поединок тени, но я не мог сказать, истребители это, или же насекомые вдали. До тех пор, пока в шато не врезался орочий самолет. Я мельком уловил, как он пролетел наверху – ровно перед тем, как удар сотряс мир и снес меня с ног. Уши залил белый шум, и я мало что мог увидеть сквозь пыль. Однако невзирая на пламя и дым, мне удалось кое-как разглядеть остатки истребителя ксеносов, зарывшиеся во входную дверь шато. Одним зеленокожим в воздухе меньше. Технически, это было хорошо. Затем я распростерся от еще одного взрыва. Я не знал, что являлось его источником – только что земля задрожала, а мне в лицо брызнула, как я надеялся, грязь. Сильные руки стиснули плечи, и мои тюремщики подняли меня на ноги. Я удивился, поскольку предполагал, что они убежали в укрытие. Но они выполняли свой долг и тащили меня через шторм огня и пуль. Впереди находились бункеры, все так же зарывшиеся в губернаторский парк, словно клещи.  Пока что они выдерживали обстрел. Ведущий солдат пинком открыл дверь, и меня протолкали вниз по лестнице и по медицинскому отсеку. Хирургеон практически не заметил моего присутствия. Не то, чтобы я мог его винить: у него явно хватало дел. Вокруг все было устлано лежащими ранеными, палата переполнилась и смердела кровью и смертью. Пока меня тащили по ней, я заметил командира авиакрыла Просферуса. Он лежал на одной из коек. Его лицо посерело, а глаза были закрыты. Меня провели мимо него, мимо всех, даже тех, кто находился в самой дальней палате, где лежали мертвые или умирающие в критическом состоянии. Передо мной блеснули железные прутья. Меня швырнули внутрь и практически сразу же захлопнули дверь. Пласкритовый пол был холодным на ощупь. Я секунду полежал на нем, гадая, почему до сих пор жив. Похоже, перемещение человека из одной камеры в другую приносило ужасно много проблем. Наверное, они хотели, чтобы я остался в живых, хотя было не настолько очевидно, хорошо ли это. Я уловил гудение за плечом. Киказар. Стражники не заметили череп-наблюдатель, или же их это не настолько волновало, чтобы что-либо делать. Если только Киказар тоже не был помещен в заключение и ожидал расследования по его инфо-файлам. Я заставил себя подняться на четвереньки, неуклюже перекатился на бок и вытянул ноги. Левая ужасно болела, но мне не казалось, что она снова сломалась. Уже что-то, но в голове звенело – возможно, от ударных волн. В камере было темно. Я смог различить решетки, хотя теперь, при близком рассмотрении, они выглядели как более позднее дополнение к строению. В остальном оно напоминало один из медотсеков, где отсутствовало диагностическое оборудование, но имелись складные кровати. Я не сразу заметил фигуру, которая разлеглась на одной из коек, подложив руки под голову. Мне было не разобрать черт лица, но я все же узнал ее. – Шард? Она подняла голову и обвела пространство взглядом, словно впервые увидела меня, несмотря на мое запоминающееся прибытие несколькими секундами ранее. Я еле мог рассмотреть ее в полумраке, однако кровоподтек вокруг глаза и рассечения на щеке были видны вполне отчетливо. – О, – произнесла она. – Что вы натворили? – Задавал не те вопросы. – Это было глупо. Впрочем, раз вы живы, значит, вероятно, кому-то нужны. – Мне следует считать это ободряющим? – Наверное. Прниимая во внимание альтернативу. – Вы поэтому живы? – спросил я. – Все еще полезны? – Я существую одновременно в живом и мертвом состоянии, – отозвалась Шард. Мои глаза уже приспосабливались, и я кое-как рассмотрел ее лицо. Его покрывали синяки и порезы, но не было похоже, что ей больно или страшно. Ее глаза были холодными и безжизненными, как пустота. – Вы говорите о какой-то философии? Я мало понимаю в подобных вещах. – Нет. Я буквально сижу и жду из-за тупика между вашей подругой Долос и армейским командованием. Очевидно, мое наказание должно относиться к компетенции вышестоящего офицера, но когда планетарный губернатор начинает давить своими полномочиями, ситуация усложняется. – Я так понимаю, она потребовала вашей смерти? – Да. Сперва я не была уверена, почему. Как-никак, я ничего у нее не украла. С другой стороны, я ведь увела ее ручного пропагандиста. – Она устала от меня. – Что ж, вы надоедливы, – согласилась Шард, снова устремив взгляд в потолок. – Вы ранены? – Только поверхностно. – Можете встать? – Кажется, да. Могла, когда прибыла сюда, и не думаю, что с тех пор многое изменилось. Узнаем, когда появится обед. При условии, что появится. Вы, должно быть, слышите суматоху на кухне. – Нас бомбят орки. – Стало быть, вот в чем причина, вероятно, – вздохнула она. – А я их предупреждала, что такое может произойти. Но нет, я наверняка врала, кто на нас напал, потому что не желала признать, что орк взял надо мной верх. Что очевидная ложь, ведь мой отчет ясно утверждает: меня победил орк. Принимая во внимание, что он управлял летающей крепостью при поддержке воздушной армады. И у меня был ни хрена не тот самолет. Тем не менее, их маловерие утомительно. – Значит, вы не признаете никакой вины? – Я совершила ошибки. Для начала, неверно выбрала второго пилота. – Вы все еще упрекаете меня? – Вы взяли не тот череп-наблюдатель, – сказала она. – К слову, который этот? – Киказар. – Это не помогает. Что он делает7 – Слушает. – То есть, ничего? – Какое это имеет значение? У вас запланирован какой-то дерзкий побег? Зависящий от другого черепа-наблюдателя? – Нет, – ответила Шард. – Судя по шуму, я лучше побуду в камере. Кроме того, у меня есть приказы. – Приказы? – Да, и предполагается, что я буду им следовать, – произнесла она. – Командир авиакрыла Просферус ясно высказался на этот счет. Весь полк был свидетелем его обличений моих неудач. Это длилось почти час. Он постоянно возвращался к тому, как я стала действовать самовольно, а он никогда и не подозревал, что я совершу нечто столь безрассудное. Она улыбнулась и продолжила: – Тем не менее, он твердо настаивал, что мой приговор следует отложить, так как у нас нехватка пилотов и в небе нужен каждый истребитель. Долос придерживалась иного мнения. Поэтому мне приказали оставаться в этой камере, пока вопрос не разрешится. Пока она говорила, бункер сотрясла дрожь. Возможно, от разрыва снаряда. – Я видел, что командир авиакрыла лежит в медотсеке, – сказал я. Шард закатила глаза. – Этот человек такой симулянт. – Выглядело нехорошо. – Он будет в порядке, как только уляжется пыль. Может, немного порезов и кровоподтеков, а еще небольшая избирательная амнезия. – Не уверен, что кто-то из нас это переживет. – Может и нет. – Она пожала плечами. – И все же, если предположить, что я смогу добраться до своей «Молнии», у меня есть хороший шанс выбраться за пределы мира. – Ей хватит дальности, чтобы добраться до соседней планеты? – Нет. – То есть, вы там умрете? – Вероятно. Но это случится не раньше, чем через несколько часов. А до тех пор буду вольна делать, что захочу. Есть способы умереть и похуже. Снова дрожь. С потолка посыпалась грязь: зловонная почва просочилась через трещины в пласкрите. Мне вдруг привиделся оползень – как болото погребает нас заживо. Смерть, которую предлагала Шард, выглядела предпочтительнее. – Насколько я помню, в «Молнии» всего одно место? – Верно. – Жаль. – Думаете, я бы вас пригласила? – поинтересовалась Шард. В ее улыбке не было никакого намека на издевку. – На самом деле, нет. Но с учетом обстоятельств думаю, что я бы попросился. – Удивлена, – произнесла она. – Я бы подумала, что вы посвятите последние мгновения своим друзьям. Черепам. – Киказар – это все, что у меня осталось, – ответил я. – Мизар ушел с истребителями. А Ивазара забрала Долос. – Мои соболезнования. Я знаю, они были для вас важны. Я кивнул. Мне было не придумать, что сказать, а пульсирующая голова затрудняла разговор. Боль приходила волнами, и в тот момент одна из них достигла пика. Раньше мне казалось, что это последствие удара по голове. Однако она усиливалась. Шард что-то говорила, но я этого не слышал. По ту сторону глаз словно нарастало огромное давление. Она посмотрела на меня, и в ее взгляде мелькнуло нечто сродни беспокойству. Это было приятно наблюдать, но так продлилось всего миг, ведь следующим, что я увидел, стал рванувшийся мне навстречу пласкритовый пол. Я лежал там, слушая, как Киказар начал визжать, будто умирающий зверь. Череп-наблюдатель дернулся вверх, и я не сомневаюсь: будь у него нижняя челюсть, она бы резко открывалась и закрывалась. А так его тощие конечности дергались от злобы или боли. Через наше соединение я чувствовал, как его машинный дух предостерегающе верещит, пока его избивают, заменяя неведомой силой. Я боялся, что под давлением он снова расколется, но не мог синхронизоваться с ним – только беспомощно наблюдать, как нечто подчиняет машину своей воле. Возникла мерцающая пиктограмма: изломанные руны, вырезанные клинком. Они выглядели чужеродными и совсем не походили на символы аэльдари. Это было что-то куда более дикое. Вспыхнул голопроектор, испустивший из себя потрескивающее изображение жуткого лица. Оно напоминало зеленокожего коротышку: хлюпающая морда целиком состояла из заостренных ушей и крючковатого носа. Даже подбородок был острым, будто кинжал, а губы растягивались в широкой улыбке с желтыми клыками. Существо провизжало какой-то мерзкий звук, однако Киказар милосердно приглушил какофонию. На мерцающей картинке появились и другие недомерки, которые чирикали, как взбудораженные крысы, и поочередно пялились на меня. Один из них начал кричать, словно подзывая вышестоящего. Ждали мы не долго. Что-то схватило проектор и развернуло его. Нам на мгновение предстали калейдоскоп металлолома и разбросанные инструменты, после чего в поле зрения появилось щерящееся лицо повелителя коротышек. Это был орк, но что еще хуже – он казался наполовину машиной. Его челюсти заменили на зазубренные металлические мандибулы, а правый глаз представлял собой кроваво-красную линзу, впаянную в череп. Он проревел поток гортанных звуков, убедительно демонстрируя свирепость. Казалось невозможным, чтобы такой зверь мог управляться с самым простым устройством или обладать хоть малейшим пониманием техники, встроенной в его голову. Однако каким-то образом он завладел контролем над моим черепом-наблюдателем и передавал послание. Своего рода. – Гнусный ксенос! – выплюнул я, хотя такая бравада была возможна лишь потому, что я находился далеко от монстра. После моих слов тот неожиданно умолк, а его плитообразный лоб сдвинулся вниз в хмурой гримасе. Орк вдруг схватил одного из мелких зеленокожих, заорал на него и ударил тыльной стороной руки по морде. Коротышка стремглав кинулся прочь и вернулся, волоча кабель. Не уверен, куда его вставили, но ощутил новый укол боли в виске. Орк оскалил клыки и изрыгнул очередную порцию брани. Но через вокс Киказара я услышал только монтонный голос: – ''Запрос – пригласить/получить Посланника Горка.'' Я уставился на подергивавшийся череп. Прежде он никогда не говорил. Орк снова заревел. – ''Запрос – привести/вызвать Посланника Горка'', – повторил череп. Но именно в тот момент я осознал, что к нам обращается не череп-наблюдатель.  Это был орк.<br />