3865
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =5354
|Всего =116
}}
– Но я здесь, – отвечает Сангвиний, – и ты дашь мне пройти.
==='''2: XXII'''===
Судьба отринута
Сангвиний стоит перед ним, полностью вооруженный и готовый к бою. Никогда еще он не выглядел столь царственно и столь величественно.
– Он пошлет за вами, когда будет готов, – говорит преградивший ему дорогу проконсул Кустодес.
– Соратник, я увижу отца сию же секунду, – отвечает Сангвиний.
– Вы отвергаете Его волю.
Сангвиний медлит.
– Так и есть, проконсул Кекальт, – признает он.
Часовой не двигается. Образцовое копье уверенно и твердо смотрит в грудь Сангвинию – никогда прежде он не видел такого владения оружием. Легио Кустодес обладают невероятной мелкой моторикой.
– Проконсул, – вежливо обращается к нему Сангвиний, – Я желаю объясниться с ним, и должен сделать это прежде, чем…
Он замолкает. Теперь ему известно об остальных. Еще четверо высокопоставленных Часовых в полном безмолвии зашли ему за спину – без сомнений, проконсул вызвал их с помощью нейросинергии. Все они пришли из зоны сбора. Все они – члены охранительной роты «Анабасис». Все они облачены в боевые одеяния. Они выстраиваются образцовым полумесяцем – формация для подавления. Сангвиний слышит медленный гул адратического оружия, набирающего заряд.
Сангвиний поднимает руки с раскрытыми ладонями, и протягивает их проконсулу. Никаких угроз, никакого оружия.
– Кекальт, я увижусь с отцом сию же секунду, – говорит он спокойно и предельно четко.
– Вы отвергаете Его волю, – повторяет Кекальт.
– Именно поэтому я и должен увидеться с ним, – подтверждает Сангвиний.
– Он пошлет за вами, когда…
Внезапно, воздух идет незримой рябью. Голова проконсула дергается, затем он кивает и отходит в сторону.
Ярчайший Ангел проходит мимо него во внутренние палаты.
Внутри горит изумрудный свет, белые лучи прожекторов, установленных на левитирующих сервиторах, рассекают помещение от края до края. В воздухе витает аромат промышленного ладана.
''Отче мой…''
Повинуясь телепатическому сигналу, оружейники разошлись в стороны, завершив финальную проверку и отладку. Боевые доспехи отца тестируют системы и сгибаются в суставах с идеальной плавностью, которую Сангвиний помнил еще с полей Улланора. За годы кропотливой работы, все системы и механизмы были усовершенствованы и отлажены, а после долгих лет полировки доспехи сверкают, словно жидкое золото. Отец оборачивается, и алая мантия вздымается у него за спиной, накрывая пол оружейной своей невероятной тенью, будто опустившаяся на планету ночь.
Он принял свой новый аспект. Больше Он не Повелитель Человечества и не Царь Веков. Он сбросил символические маски «Владыки Терры» и «отца». Он отверг точеного идола и аспект праздного короля на золотом троне, в котором ему пришлось пребывать слишком долго.
Теперь он тот, каким его впервые узнал Сангвиний, каким его знали все сыновья, и в том числе первенец, в те славные дни, когда все только начиналось. Он снова тот, кем был нужен им всем.
Воин-монарх.
Император.
Сангвиний широко распахивает глаза и улыбается. Потом он замечает, что могучий проконсул и четверо других Часовых рухнули на колени у него за спиной, и смиренно склоняет голову.
Он слышит, как отец подходит ближе. Он не отступает, ожидая укора. Отполированные, залатанные пластины аурамитовых доспехов скрывают ноющие раны.
Никакого укора. Лишь простой вопрос. Сангвиний вновь поднимает глаза.
– Нет, я не стану Магистром войны, – говорит Сангвиний. – Не здесь, не сейчас. Я не приму этот титул. Этот символ запятнан.
+Кто-то должен остаться. Кто-то должен быть на передовой.+
– Фафнир Ранн, – отвечает Сангвиний.
+Ранн – великий герой.+
– Или Эймери, – продолжает Сангвиний. – Или Азкэллон. Или Тейн. Или хускарл Архам, Второй Этого Имени. Любой из них повелевает сердцами верных людей. Любой из них. Есть и другие. Амит, со своей бескрайней яростью. Диамантис. Любой из стражей-вождей Кустодес. Диоклетиан Корос мог бы…
Едва заметный жест заставляет его замолчать.
+Ты отказываешься остаться?+
– Я настаиваю, что должен пойти, – отвечает Сангвиний.
+А это не одно и то же?+
Легкая, почти мальчишеская улыбка возникает на лице Сангвиния, частично скрывая его боль.
– Нет, отец, – возражает он. – После всего, что мы пережили, день настал. Я безоговорочно отказываюсь позволить тебе идти одному. Это мое право и моя привилегия, как у Рогала и Константина.
Пятеро часовых-гетеронов стоят на коленях за спиной Ангела и слушают, оценивают, готовый к действиям. Вновь эмоциональная нестабильность поздних сынов усложняет все дело. Они прекрасно знают волю своего царя, ибо лишь этой волей они существуют. И никогда ее не ослушаются.
+Проконсул? Соратники?+
– Мой царь? – отзывается Кекальт.
+Встаньте.+
Кекальт поднимается. Остальные четверо следуют его примеру.
+Соратники, вразумите моего сына. Меня он не слушает.+
Кекальт и остальные расходятся в стороны. Они окружают Ангела широким кольцом, прижав копья к бокам. Сангвиний настороженно смотрит на них.
– Мой царь мог бы отринуть тебя, даже сейчас, – говорит Кекальт практически монотонно, словно слова не принадлежат ему, и он просто передает их. – Он мог бы сослаться на те раны, которые, как тебе кажется, ты смог успешно скрыть от него. Нет, ты не смог. Ты слишком слаб, слишком изранен.
– Мой царь боится, что нанесенные тебе Ангроном увечья смертельны, – добавляет соратник Андолен, – и что смерть уже заключила тебя в свои объятия.
– Я не стану это выслушивать, – рычит Сангвиний, сверля взглядом часовых. – Не от них! Отец, почему ты позволяешь им говорить за себя?
– Мой царь хотел защитить тебя, потому и приказал остаться, – продолжает Кекальт, словно ничего не случилось. – В качестве символа обороны Дворца, ты преуспеешь, даже несмотря на свои раны.
– Тебе не нужно сражаться, или искать в себе новые запасы силы и стойкости, – произносит соратник Нмембо. – Ты можешь просто находиться на виду, вдохновляя всех своим присутствием.
– Но сказать об этом – значит, унизить тебя, – говорит соратник Клиотан.
– Упоминание твоей слабости, недостатка сил, предположение, что лорд-отец не берет тебя в наступление, чтобы уберечь от беды, – добавляет соратник Систрат, – вот что уязвило бы тебя сильнее всего.
– Такого позора ты еще не знал, – заканчивает Кекальт.
+Но воспротивившись мне и не дрогнув, ты показал, что отвага твоя велика.+
– Отец, если тебе известно все это, значит, тебе известно и то, что не только лишь честь или репутация заставляют меня отвергнуть твой приказ, – говорит Сангвиний.
+Скажи мне, что ты видел.+
Сангвиний колеблется.
+Твое видение. Твое прозрение. Истинную причину, по которой ты так рвешься присоединиться к штурму.+
– Отец, если ты знаешь о моих прозрениях, то уже все знаешь сам.
+Я вижу их иначе, чем ты.+
– Сигиллит предупредил моего царя о твоих видениях, – говорит Кекальт.
– Моему царю почти неизвестны детали и подробности, – замечает соратник Андолен.
– Мой царь знает лишь, что они временами охватывают тебя, словно приступы лихорадки, – добавляет соратник Клиотан.
+Скажи мне, что ты видел.+
– Ты уже знаешь, – отвечает Сангвиний.
+Это?+
Сангвиний кривит лицо – в его разуме возникает лихорадочный, кошмарный образ.
– Нет, отец, – говорит он. – Я не видел твою смерть. Я не видел твое падение. Я требую участия не для того, чтобы изменить этот образ ереси<ref>Вероятно, отсылка к антологии «Образы Ереси» под редактурой Алана Мерретта (прим.перев.)</ref>.
Ангел моргает. Совсем немного, но этого достаточно. Дело было вовсе не в этом.
– Я прозрел иную смерть от рук Хоруса, – едва слышно произносит Сангвиний. – И я вижу ее уже очень давно. Я пытался переиграть это предсказание на каждом шагу своего пути, испытывая всевозможные версии, изменяя переменные. С тех самых пор, как оно пришло ко мне, я избегал его и отрицал истину. Несколько раз я отринул пророчество. Но все доступные переменные заканчиваются. Это был не Сигнус. Не Ультрамар. Не Горгонов вал. Не Врата Вечности. Переменные конечны, и осталась лишь одна. Все должно случиться сейчас. Это должен быть эндшпиль – и «Мстительный дух».
+Там – место твоей смерти?+
Сангвиний молчит. И кивает.
+Ты намерен пойти и исполнить пророчество?+
– Нет, отец. Я намерен пойти и отринуть его в последний раз.
– Риск слишком велик, – говорит Кекальт.
– Нет, проконсул! Нет! – провозглашает Сангвиний. – Альтернатива куда рискованнее!
Он пылко смотрит на своего отца-Императора.
– Если моя смерть от руки Луперкаля предрешена, – продолжает Сангвиний, – то я не могу позволить тебе идти одному. Ведь это значит, что Хорус выживет, чтобы убить меня позже. Ты не понимаешь? Если я останусь, Хорус выживет. А если Хорус выживет, значит, ты потерпишь неудачу.
+Сангвиний…+
– Я должен пойти навстречу последней переменной. Должен заставить это произойти. Я не имею права полагаться на волю случая, ведь цена неудачи будет слишком велика.
– Выходит, ты добровольно шагнешь навстречу гибели? – спрашивает Нмембо. – Пожертвуешь собой ради…
– Нет. – Еще никогда Сангвиний не казался таким уверенным в своих словах. Еще никогда он не был так похож на своего отца. – Я собираюсь отвергнуть ее. Бросить ей вызов. Изменить судьбу, как делал это до сих пор. Отец, если потребуется, я убью его сам, своими руками. Но я не могу позволить переменным, пусть и осталась лишь одна, вновь множиться. Я не могу позволить настать будущему, в котором есть Хорус.
Тишина. Абсолютное, сверхъестественное безмолвие.
– Мой царь, твой отец, всегда называл их конфигурациями, а не «переменными», – тихо произносит Андолен. – Все модели будущего, которые он создавал, улучшал и исправлял на протяжении всей истории человечества. Они всегда подвержены изменениям.
– Мы создаем свое будущее, и в будущем этом будет лишь мрачная тьма, если мы утратим мудрость, хитрость, и откажемся изменять наши планы в соответствии с капризами судьбы и превратностями исторических процессов, – добавляет Клиотан.
– Таков путь моего царя, на который Он встал с тех самых пор, как впервые увидел пальцы мужчины, выводящие краской узоры на стене, – говорит Систрат.
– Словно благодаря некой прекрасной симметрии, и благодаря тому, что ты – Его сын и Его кровь, ты интуитивно научился делать то же самое, – говорит Кекальт. Он делает паузу, после чего добавляет: – Мой царь гордится тобой.
+И все же, ты ставишь на кон все, что есть.+
– Да, – подтверждает Сангвиний.
+Ты осознанно шагнешь навстречу смерти.+
– Да, – вновь говорит Сангвиний. И улыбается.
– Согласно видению, я умру в тот же день, когда брошу вызов Хорусу, – добавляет он. – Значит, если я сделаю это сегодня, то день настал. Но отец, Малкадор сказал нам, стоя в Тронном зале, что время ''кончилось''. «Сегодня» – это не сегодня, и не любой из иных дней. Мы застряли в не-сейчас. Отец, Хорус не убьет меня сегодня, потому что ''нет'' никакого «сегодня». К тому времени, как наступит «завтра», с Хорусом будет покончено, твой гнев уничтожит его, и мое видение канет в небытие. Именно поэтому я знаю, что судьбу можно отринуть. Переменную… конфигурацию… ее можно отвергнуть, если мы будем действовать вместе.
Кивок. Дозволение.
– Готовьтесь присоединиться к своей роте, лорд-примарх, – объявляет Кекальт.
<br />
