724
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =34
|Всего =30
}}
— Нужно украсть больше рассказов о гризах, — прошептала сама себе девушка. — Имеющихся не хватит на целую жизнь в подвале.
==='''Глава четвёртая'''===
Ударный крейсер ''«Меч Калибана»'' пронзал имматериум, представляя собой яркий осколок реальности, что погрузился глубоко в безумное око варпа. В носу корабля находилась защищённая слоями поля Геллера и адамантиевым корпусом треугольная каюта, где в простом кресле сидел Лазарь. Электропером он делал заметки в тяжёлой книге с кожаным переплётом, а перед ним качался в воздухе сервочереп, который скрывали тени, собравшиеся на месте стыка двух самых длинных стен помещения. В неярком красном свете от работающей в глазницах оптики его кость приобретала тускло-серый цвет.
— …и тогда зверь явился в Дрослин, и пали стены под когтями его, и красная кровь лилась до тех пор, пока окружающие город поля не обратились кровавыми лужами, где тонули убегающие. Вести об этом кошмаре распространялись по землям словно искры ужаса, несомые отвратительным дыханием зверя, и, в конце концов, достигли Крепости Первого Дня, а собравшиеся там рыцари–
— Стоп.
По команде Лазаря череп замолчал, после чего магистр Пятой уставился на свои заметки. Искры ужаса, несомые отвратительным дыханием зверя. Как перевести данное выражение с грубого языка древнего Калибана на высший готик? Эта задача уже поставила в тупик ответственные за первый перевод сказания когитаторы, и к сидящему сейчас в полутёмной комнате Лазарю ответ тоже не приходил.
Искры.
На мгновение он увидел их. Багровые и золотые, они неслись по воздуху словно пыль от размолотых драгоценных камней, а затем исчезли, все кроме одной, которая сначала потускнела… после чего вновь вспыхнула ярким, ядовито-зелёным светом.
— Нет, — поднявшись на ноги сказал Лазарь, чей низкий голос эхом отдался в каюте, но искра ему не вняла.
Она пролетела над ним к самой короткой из трёх стен, что была абсолютно голой, за исключением всего одного элемента украшения – нарисованного символа капитула Тёмных Ангелов, представлявшего собой тянущийся от потолка к полу меч с двумя выходившими из рукояти распростёртыми крыльями. Пятнышко коснулось меча в том месте, где с ним соединялись крылья, и вдруг символ поглотили зелёные, пурпурные, красные, оранжевые, синие и золотые языки яркого пламени. Пламени, которое вобрало в себя все цвета радуги. Жар от огня распространился по помещению, а Лазарь ощутил его обжигающее касание каждым своим нервом.
— Нет, — повторил он, игнорируя жар и боль, закрывая глаза и наполняя разум литанией былых кошмаров.
Когда знакомые слова начали крутиться в голове и срываться с губ, жар исчез, унеся с собой и боль, а когда Лазарь открыл глаза, его взгляду предстали лишь крылья с мечом. Яркий и чистый символ, нетронутый пламенем.
Уже очень давно огонь не являлся ему вот так.
Склонив голову перед крылатыми мечом, магистр вновь повторил литанию. С одной стороны от нарисованного клинка находилась его оружейная стойка с болт-пистолетом и гранатами, аккуратно разложенными вокруг Лезвия Ненависти. Оружие Лазаря мерцало в мягком свете люмена. С другой стороны символа покоились доспехи Тёмного Ангела, чьи тяжёлые составные части висели на затейливых стендах. Здесь горел другой люмен, чьё освещение заставляло тёмно-зелёные керамитовые пластины светиться. После Шелухи всё было почищено и отремонтировано, но в таком свете магистр явственно видел едва уловимое несоответствие. Шлем духовной защиты с поднимающимися от висков огромными белыми крыльями выковали совсем недавно, но от остальных элементов брони типа X он отличался уникальностью. Внутри шлема покоилась реликвия капитула – священный предмет, благословлённый участием в бесчисленных сражениях. Осколок одного из каменных хранителей потерянного Калибана.
Его старые доспехи сгорели на Рименоке, когда колдун-прихвостень Губительных Сил окутал их сверхъестественным пламенем. Вместе с ними сгорел и сам Лазарь. Тогда он умер, но потом возродился.
Как и у всего остального в галактике, у воскрешений была цена.
Лазарь думал, что уплатил её, однако, так просто никогда не бывает, верно? Магистр покачал головой и взял книгу с электропером, садясь обратно в кресло, после чего сделал заметку о сложности перевода метафоры про искры. Огромными руками космодесантник вывел изящные маленькие символы. Пока достаточно.
— Продолжить, — сказал он сервочерепу, который терпеливо ждал и чьи тусклые красные глаза всё обозревали, но ничего не видели.
— А собравшиеся там рыцари приготовились к войне и смерти, ибо зверь был могуч да ужасен, и знали они, что многие из их числа падут. Но честь и кровь куют цепи ответственности, а потому–
Вдруг раздался звонок в дверь, и сервочереп автоматически замолчал.
— Открыто, — вставая произнёс Лазарь.
Внутрь вошёл капеллан-дознаватель Деметрий. Он носил белый балахон с капюшоном, который во многом походил на тот, что носил сам магистр. На груди капеллана-дознавателя был вышит точно такой же символ Тёмных Ангелов, а ниже, уже золотыми нитями – цифра пять. Результат аккуратной работы одного из тысяч живущих на Скале сервов капитула.
— Магистр Лазарь, — произнёс Деметрий и оглянулся через плечо на безмолвный сервочереп. — Я прерываю твою работу?
— Она всегда прерывается, — ответил Лазарь. — Если бы капитул хотел, чтобы её делали своевременно, то передал бы писцу, а не магистру.
— Но заниматься этим тебя обязывает традиция. — Деметрий прошёлся по тёмной комнате к облечённому кибернетикой парящему черепу, что являлся древней реликвией. Некогда это был череп какого-то почтенного слуги Темных Ангелов, после смерти которого его превратили в хранилище знаний. — Магистр Пятой. Хранитель Незримого Ритуала.
— Переводчик вычурных метафор. Неудавшийся переводчик.
Лазарь пристально взглянул на сервочереп, стараясь не смотреть на брата. Давным-давно заряд плазмы уничтожил левую половину его лица. Мышцы и кожу вырастили заново, хотя они не очень походили на прежние. Новая кожа имела густой чёрный цвет и была темнее теплого коричневого оттенка остальной части головы, а вот глаз заменили кибернетическим имплантом, который в сумраке светился зелёным. Не прямо таким же, как пятнышки орочьего псайкера на Шелухе, но достаточно похожим, чтобы Лазарь не бросал взгляд на имплант. Когда магистр понял, что он делает, то заставил себя отвернуться. Это было слабостью позволять своему беспокойству из-за возможного пробуждения воспоминаний диктовать тебе, куда смотреть, а слабости нужно перебарывать и избавляться от них сразу же при обнаружении. Данный урок являл собой наковальню, где ковались тренировки Тёмных Ангелов.
— Сей титул и задача отлично подходят тебе, магистр Лазарь. В другой жизни ты бы стал хорошим учёным.
На самом деле, это капитулу подходило то, что магистр занимается такой работой, причём дело было не в одной лишь ценной информации касательно истории и тактик, которая содержится в древних рассказах. Перевод калибанских знаний отвели магистру Пятой не только из-за его навыков в этом деле, но и в виду членства Лазаря во Внутреннем круге – теневом совете, представлявшим собой истинное сердце Тёмных Ангелов. Он знал о тайном грехе, совершённом капитулом в далёком прошлом, и одной из важнейших частей деятельности магистра являлся поиск в старых историях чего-то, что при пересказывании могло дать намёк на хранимый Тёмными Ангелами секрет. Если нечто подобное обнаружится, ему следует это спрятать.
Скрыть предательство, которое едва не охватило их и не сделало слугами безумия.
— У меня была другая жизнь, перед этой, — сказал Лазарь. — Иногда она возвращается ко мне по ночам, когда я вижу сны об охотящихся змеях-пильщиках и людях в болотах породившего меня мира. — Наклонив голову, он взглянул на капеллана. — Что привело тебя сюда, брат? Уж точно не обсуждение моих переводов.
— Нет, — качая головой ответил Деметрий. Его взгляд метнулся к креслу, и Лазарь махнул рукой. Отодвинув книгу с пером, капеллан-дознаватель сел. — Если уж я должен смотреть на тебя снизу вверх, то предпочел бы, чтобы для этого имелась причина. Сотню лет я был выше. От такого изменения мне до сих пор не по себе.
— И не об этом тоже ты явился сюда поговорить, — произнёс Лазарь.
— Об этом, — сказал капеллан. — В каком-то смысле.
— Ты же знаешь, что я предпочитаю прямоту.
Лазарь был рад отдать кресло капеллану-дознавателю. От этого разговора он уже чувствовал себя неуютно, поэтому принялся расхаживать взад-вперёд. Если бы на месте Деметрия оказался любой другой брат из Пятой, он бы заставил его заняться многократной проверкой описей военного снаряжения в качестве урока за пустую трату времени, однако, Деметрий также входил во Внутренний круг, а ещё являлся самым близким другом Лазаря и капелланом-дознавателем Пятой – её духовным сердцем. Они могли говорить друг с другом о чём угодно, но в данный момент сей факт лишь вызывал у магистра беспокойство. Лазарь повернулся и пристально взглянул на Деметрия.
— Зачем ты здесь, брат?
Деметрий поднял руку. Капеллан-дознаватель никогда бы не признал поражения на поле боя и продолжил бы сражаться до тех пор, пока бьются оба его сердца, но он уступил главе своей роты.
— Чтобы обсудить твоё воскрешение. Твой переход Рубикона Примарис и след, оставленный внутри тебя этим путешествием.
— У нас уже был такой разговор, — сказал Лазарь. — Мои смерть и возрождение в новом теле… тревожили меня.
Да, тревожили. Битва на Рименоке обернулась катастрофой. Пятая рота столкнулась с противником, который не только значительно превосходил её числом, но и управлял неестественными силами, что иссушали и сжигали воинов магистра. В итоге, Тёмные Ангелы уцелели только благодаря его стратегии и маниакальной самоуверенности врагов. Бросившись в атаку, Лазарь пробился в самое сердце их боевых порядков и нашёл там колдуна-изменника, уничтожавшего Пятую. Сила магистра и жертва братьев помогли одолеть псайкера, но за победу Лазарю пришлось заплатить собственной жизнью. Он пронзил сердце неприятеля и убил колдуна, однако, ценой за это оказалось его сожжение.
Тем не менее, бойцы магистра не дали ему так просто отойти в мир иной. Деметрий рассказал Лазарю, как Иекун повёл Темных Ангелов на его поиски сквозь когти и пламя, как Амад тащил обратно искалеченного обугленного командира внутри оболочки из расколотой брони. В некотором смысле он ещё оставался жив. Огонь колдуна бушевал во всём теле, но не затронул голову. Возможно, из-за встроенных в шлем духовной защиты оберегов, а может из-за какой-то извращенной особенности заклинания. Сердца Лазаря оказались сожжены, лёгкие – исковерканы. От мышц остались лишь расплавленный жир и пепел вокруг растрескавшихся почерневших костей, однако, мозг сохранял прерывистую активность. Часть космодесантника продолжала бороться за жизнь благодаря священным хирургическим операциям, сделанным ему в детстве. Он получил благословения геносемени, создавшего новые органы в теле Лазаря и сделавшего его Адептус Астартес, человеком, который вышел за рамки человечества. Смерть не забрала бы магистра столь легко. Пока жил мозг, жил и привязанный к плоти дух, но эта тонкая связь с жизнью уже начинала слабеть, когда лейтенант Амад передал тело брату Асбиилу.
Апотекарий Пятой пришёл к единственному способу спасти Лазаря. Чтобы активизировать обширный процесс регенерации, который потребовался бы для выживания магистра, Асбиил имплантировал ему порождённые геносеменем органы-примарис – результат десятитысячелетней работы архимагоса-доминус Велизария Коула. Считалось, что это убьёт Лазаря. Так и случилось. На протяжении часов останки его затихшего тела не подавали признаков жизни, а затем новые органы соединились со старыми, после чего магистр возродился. Он поднялся, став ещё более могучим оружием для навязывания воли Императора галактике. Тем менее, Лазарь едва не пал вновь.
Операция казалась успешной, но как существовало едва уловимое несоответствие между доспехами и шлемом Лазаря, так и его новое тело не могло полноценно сочлениться со старыми воспоминаниями. Это несоответствие делало магистра медленным и слабым, однако, когда он пытался от данной слабости избавиться… а где вообще ему искать её причину? Асбиил не обнаружил никаких изъянов. После пересечения Рубикона Примарис, как называлась сия жуткая и опасная процедура, Лазарь обрёл на другом берегу не только жизнь, но и невиданную прежде силу. В итоге магистр страдал от ощущения того, что он изменился и стал ущербным. Попытки заставить разум, тело и дух соединиться воедино одной лишь силой воли заканчивались неудачей.
До тех пор, пока Лазарь наконец не поговорил с Деметрием. Капеллан-дознаватель помог ему найти способ вновь стать цельным, вновь стать полноценным, пусть иногда он и продолжал ощущать пламя.
— Я преодолел все трудности благодаря тебе, брат. Твой совет привёл меня к истине, заключённой в этих историях. — Лазарь махнул в сторону сервочерепа. — Она дала мне цель, вновь сделала полноценным, и я тебе благодарен, но это уже позади.
— Разве? — Деметрий откинулся в чужом кресле. — Я видел, как ты сражаешься. Ты стал един с самим собой. Но ещё я видел тебя после боя. Видел твою ярость.
Лазарь резко остановился, отчего балахон закружился вокруг него.
— Мою ярость? Ты беспокоишься обо мне из-за этого? Та ярость была праведной. Именно её ты стремишься разжечь во всех нас, когда мы бьёмся с врагами Империума.
— Мне моя задача известна. Я знаю, как служить роте и Императору. А ещё знаю, что тебя это мало касается. — Деметрий улыбнулся. — Брат, ты – лёд, а не огонь. Объятый злостью, ты ещё сильнее сковываешь себя доспехом собственной воли. Ты – не берсерк. Ты контролируешь свой гнев, держишь его на поводке, используешь, но там, на Шелухе, когда погиб Амад, я увидел, как гнев контролирует тебя.
— Я убил псайкера. Помог Иекуну убить воеводу . Закончил тот бой, — сказал Лазарь. — Что неправильного ты тут увидел?
Деметрий пристально смотрел на него из глубин своего капюшона, где мерцали отличные друг от друга глаза. Лазарь встретил его взгляд, борясь с желанием отвести взор, хотя зелёное свечение кибернетического импланта дрожало и обращалось сначала искрой, а затем пламенем пламенем.
— Я был в гневе, — наконец произнёс магистр.
— Из-за битвы. Из-за случившегося с нашими братьями. Из-за того, что произошло с Амадом.
Капеллан-дознаватель говорил спокойно и размеренно. Обычно звук его густого голоса был для Лазаря желанным, но сейчас он раздражал слух магистра.
— Из-за всего этого, да. И не только. Ты же знаешь, как я отношусь к псайкерам. Знаешь о крутящихся в моей голове именах. Мне пришлось добавить к списку ещё два, поэтому я был в гневе.
— И не только, — повторил Деметрий.
— А что ещё? — рявкнул Лазарь. — В чём дело? Твоя цель – помогать нам разжигать внутри себя ярость, делать из нашего гнева осёлок, который затачивает нас для сражений. Не ставить её под сомнение, не затуплять.
— Моя цель – оттачивать гнев и направлять его. И не только. Кто ещё?
Лазарь сжал кулаки, а горящий зелёным имплант Деметрия вспыхнул как факел, чей жар ощутил магистр. Тем не менее, он заставлял себя смотреть и мысленно повторял литанию былых кошмаров до тех пор, пока не остался лишь мягко светящийся огонёк, паривший во тьме капюшона словно звезда.
— Я был в гневе на Азраила, моего верховного великого магистра, командующего Тёмными Ангелами и Хранителя Истины. — Лазарь разжал кулаки, избавляясь от напряжения. Сделав это, он ощутил углубившийся внутри него гнев, который подпитывал нежеланные воспоминания так же, а то и сильнее, чем убийственные силы орочьего псайкера. — Я в гневе на Азраила из-за того, что он отвёл «Неослабную ярость» и за всё, что произошло после. И я в гневе из-за Амада.
Он взглянул на брата. Слова Лазаря являлись проявлением инсубординации, и Деметрий выполнит свой долг, если доложит о них верховному великому магистру. Однако, мысль об этом Лазаря не беспокоила, а вот гнев… Не признавать гнев и притворяться, будто его не существует – это очередная слабость, от которой нужно избавиться как от осколка в ране.
Деметрий поднял руки и глубже надвинул капюшон.
— Познать самого себя – значит познать первого врага. Таковы слова нашего примарха – Льва Эль'Джонсона.
— Таковы слова Льва, — повторил Лазарь.
Деметрий протянул руку, и магистр схватил её, после чего поднял капеллана-дознавателя на ноги.
— Идём, брат. Отправимся в залы для поединков и выкорчуем наши чувства кулаком и клинком. До возвращения домой остались считанные дни, а тебе нужно выплеснуть часть гнева перед тем, как ты вновь встретишься с верховным великим магистром.
— Ты мудр, капеллан, — сказал Лазарь. — Но что за гнев нужно выкорчевать тебе?
— Он не отличен от твоего, — мрачно кивая ответил Деметрий. — Это гнев, обращённый на собственного брата. Приготовься, магистр, ибо я в гневе на тебя за то, что ты посмел стать выше меня.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
