3879
правок
Изменения
м
«Впрочем»''«Впрочем'', – думает Драган, – «теперь ''теперь любая добыча кажется лёгкой».''
Нет описания правки
Приказы, приказы… Дисциплина. Решимость.
Пока что защитники слушают Саррьена. Стены держаться. Турели лазерных пушек непрерывно стреляют в кишащую тварями тьму. Листра -Примарис стоит, словно островок чистоты в океане мерзости. Но мертвецы лезут на стены вновь и вновь, и их всё больше. Их безумные улыбки начинают сводить его с ума.
Саррьен ненавидит их. Ненавидит то, что они делают с ним. Ненавидит мысль, что погибнет от рук тех, кто лишён чести или силы, а не от рук чемпиона, достойного сразиться с ним.
Штурмовой корабль летит через пустоту, не таясь. Скрытность ни к чему – это хищник, плывущий через море добычи. Он небольшой, по имперским стандартам его бы назвали эсминцем, однако это едва ли важно, ведь в этом краю космоса мало что может ему противостоять. Все грозные корабли втянуты в далёкие войны, высасывающие силы из Прогнившей Империи. Здесь, в пустошах, остались лишь плоть и зерно для вечно голодных мельниц душ.
В чём-то Драгану это даже нравится. Однажды его позовут славные битвы. Однажды Владыки Безмолвия Повелители Тишины соберутся для противостояния достойному врагу, но пока он наслаждается бездельем, как и привык. Да… таков его досуг – редкое истребление ничтожных врагов между так называемыми важными войнами.
Драган смотрит в пустоту на звёзды, плывущие за грязными иллюминаторами. У его корабля, «Инкалиганта», нет души, как у «Покоя». Это всего лишь машина, пусть и ощетинившаяся опухолями и новообразованиями. Её орудия кишат бактериями, а причудливые вирусы завелись в разложившихся канистрах старых пусковых установок фосфекса. Палуба покрылась ржавчиной, а в заражённом трюме плодятся фаги.
Враги называют их Гвардией Смерти, и в этом есть ирония, ведь легион является более живым, чем все, что осталось в заболоченной Галактике, пусть их жизнь и не совсем естественна. Дни славы уже на расстоянии плевка. Гвардейцы Смерти собираются после долгих лет лелеянья обид, полученных на заре Империума, они могущественны, они сплочены. Численностью их превосходят лишь ублюдочный легион бродяг и проходимцев Разорителя, отступников, имеющих собственные проблемы. Драган верит, что однажды падут последние врата, и границы Ока перестанут быть преградой. До тех пор его ждут жертвы в пустошах, охота на которых является вполне приятным времяпро…
Драган прищуривается, и в ответ на мостике «Инкалиганта» начинается суматоха. Что-то появилось в радиусе охвата сенсоров.
«Инкалигант» устремляется к жертве. На этом этапе корабли разделяют тысячи километров, они кажутся друг другу лишь искрами в пустоте, но экипажи знают, к чему всё идёт. Через потрескавшиеся и идущие рябью уловители изображений поступает новая информация. Цель – транспортный корабль, медленный, вооружённый лишь по минимальным стандартам Флота. С ним рядом должны были быть корабли сопровождения, но их нет. Лёгкая добыча.
Похоже, что им благоволит судьба, ведь каждое действие приводит к победам. Возможно, что обещанная расплата становится всё ближе. Возможно, что они сломают хребет Прогнившей Империи ещё до конца этого тысячелетия.
Саррьен так долго был один. Клеон ушёл, чтобы возглавить оборону главных береговых врат далеко на севере. Талис и Керенон охотятся в подульях, идя по колено в нечистотах. Остальные боевые братья мертвы, а их геносемя потеряно в умирающем мире. Это сильнее всего разжигает ярость Имперского Когтя. Для него, как и для всех Адептус Астартес, генетическое наследие – святыня, связывающая капитул орден с его далёким прародителем. Боевой брат может умереть, его искра жизни может погаснуть, таков порядок вещей. Но потеря бессмертного семени… невыносима. Им удалось спасти так мало своего наследия в ходе этой изматывающей войны, и даже нет никаких гарантий, что последний ударно-штурмовой корабль успеет покинуть планету.
Всё кажется таким… бессмысленным. Словно решение отправить их сюда было принято тактиками, живущими в далёких секторах Галактики и не представляющими, какие бесценные реликвии они выбрасывают на ветер. Так ли уж важно, чтобы Листра продержалась ещё месяц? Был ли приказ отдан, чтобы на самом деле обеспечить время для победы в более важных конфликтах? Или это было сделано лишь для того, чтобы дать мудрецу где-то в стратегиуме Терры повод повесить на себя медаль?
– Ты ведь получил сообщение о приближении подкреплений, – говорит он. – Прежде, чем дальняя связь перестала работать.
– Да, . – прежде Прежде Ворн обращался к Саррьену с робостью, порождённой благоговейным страхом. Теперь же он, как и все, слишком устал для чего-либо, кроме мрачного ворчания. – И больше ничего.
Вот и всё. Надежда на то, что власти сектора смогли собрать подкрепления, умерла, оказавшись иллюзорной, как и все остальные недолговечные мысли о спасении. Возможно, никто не отправился в путь к Листре. Быть может, кто-то и отправился, но был перехвачен? Саррьен оглядывается по сторонам. Их центр управления – старая часовня, входы в которую перекрыты баррикадами из обломков и разбитой мебели. Гвардейцы сидят на камнях. Одни покачивают в руках ружья, другие пьют из опустевших фляг, третьи лишь потерянно глядят в пол. Этой ночью они ему не помощники – даже идти солдаты смогут только после часового отдыха.
– Умолкни! – шипит космодесантник.
– О, время безмолвия настанет, . – истекающий Истекающий кровью человек облизывает покрытые струпьями губы. Жилы на его шее задевают потрескивающее лезвие меча. – Ведь он уже так близок. Он идёт. Висельник.
Саррьен хочет воткнуть клинок глубже, прикончить врага, но не может. Глядя в глаза незнакомца, он чувствует себя таким усталым… таким невыносимо усталым…
– Всё кончено, парень, . – чёрная Чёрная кровь стекает по рябому подбородку. – Он почти здесь.
И тогда Саррьен чувствует, как в нём вновь разгорается пламя. Он кричит, и в этом крике в равной мере смешиваются боль и решимость. Сила возвращается к нему, и он вырывает меч наружу, разрубая шею. Рассекая плоть, ломая кости. Незнакомец падает, превращаясь в смрадную груду мяса.
Но космодесантник видит лишь полные сочувствия и ожидания глаза человека.
''«Он почти здесь».''
Саррьен продолжает шагать, не слыша, как под сабатонами трещат кости, пытается не замечать черноту, заволакивающую глаза.
Стоя вместе с Гласком на наблюдательной палубе и глядя на мерцающие пикт-передатчики, Драган видит вирмир, который скоро уничтожит. Он чувствует, как глубоко на палубах под ним с грохотом встают на позиции десантные капсулы.
– Это мир-улей, Висельник… – начинает Гласк.
Драган свирепо смотрит на него. Чемпион ненавидит прозвище, отдающее причудами барбарусийцевбарбарцев, ведь он вовсе не один из них. Воин не помнит, где впервые его услышал, и как к нему прицепилась кличка, от которой уже не избавиться.
– Смотри сюда, – говорит Драган, показывая на величайшее скопление зданий, паутину из шпилей улья на северном континенте.
– Нет, там не просто отбросы войны, – качает он головой и моргает, призывая почётную стражу, а затем отдаёт приказы остальным чумным десантникам из боевой банды. – Мы встретим врагов, достойных наших клинков…
Они направляются к посадочной палубе, где встречаются с остальными. На борту «Инкалиганта» лишь один десантный модуль – «Лапа «Клешня ужаса», – каким-то образом оставшийся в сносном состоянии после древних войн, и ещё пара более неуклюжих штурмовых аппаратов. За века службы заразным бандам Гвардии Смерти на бортах «Лапы «Клешни ужаса» возникли пульсирующие мешки гноя, а из металлических гребней вырвались костяные наросты. Когда они забираются внутрь и цепляются за сверкающие щупальца, спускающиеся с шипастой крыши, под космодесантниками прогибается пол.
– Ты… в порядке, Висельник? – с непривычной заботой и храбростью спрашивает Гласк.
– Не называй меня так, – отвечает ему Драган.
А затем «Лапа «Клешня ужаса» начинает своё головокружительное падение. Чумных десантников подбрасывает, вдавливая в мягкие внутренности капсулы. Несколько мгновений они не слышат ничего, кроме рёва ускорителей, затем к нему прибавляется грохот от входа в атмосферу. Скорость нарастает и нарастает, достигая пика за миг до того, как включаются тормозные двигатели, и неуправляемое падение завершается привычным ударом, сотрясающим кости.
Драган первым выбирается из капсулы и видит перед собой город, опустошённый близким знакомством с благословениями бога-покровителя Гвардии Смерти. От шпилей остались лишь ржавые скелеты, огромные чёрные лозы проросли между гниющими преобразователями питательной массы. Влажный воздух отдаёт запахом гноя, а по земле ползают мясистые мухи. С небес падает ливень, чьи капли густы, словно слизь. Пробитая капсулой трещина в скалобетоне уже наполняется липкой жижей.
А затем он чует это. Даже сквозь смрад гнилой плоти можно заметить особый запах керамитовой брони, её смазки и ритуальных масел.
– ''Осторожно'', – говорит по воксу чемпион, выпуская из латных перчаток ржавые когти. – ''Здесь грозный враг.''
Они не спешат, как и всегда. Они пробираются всё глубже в затапливаемый чумной город, по вязкой жиже идёт рябь от ударов раздвоённых сабатонов. Гвардейцы Смерти не скрывают своего приближения, но и не выдают его боевыми кличами. Как и на тысячах полей былых сражений, они обнаружат врага, определят соотношение сил и пойдут на сближение. И вот они уже шагают в тени нависших огромных шпилей, почерневших от огня и истекающих липким гноем. На тактических дисплеях, грязных и влажных, появляются обозначения тепловых сигналов. Гвардейцы Смерти идут туда, и оспенники следуют за ними. С каждым мигом всё больше мертвецов собирается вокруг владык, которых они обожают и которыми тщетно надеются однажды стать.
Последние укрепления прорваны. Связь с Клеоном потеряна. Насколько Саррьену известно, сержант и все его братья мертвы. Он лично отдал приказ «Присягнувшему -IX» улетать с остатками святого оружия и горсткой извлечённых желез геносемени, но космодесантник не знает, получили ли пилоты его сообщения вовремя.
Он сражался без передышки так долго, что уже не помнит. Одна нога сломана, и осколки костей трутся о провода доспеха. Саррьен почти ослеп от крови, льющейся из разбитого лба. Силовой меч погас, энергоячейка разбита, и теперь Саррьен сражается им, словно одним из немых клинков древности.
– За Императора! – кричит он в тысячный раз за день, бросая тварям вызов голосом, ослабевшим и хриплым, а в горле его булькает кровь. Мухи пробрались в трещины его доспеха, они вгрызаются в плоть, кусая и высасывая кровь. Мерзкие газы вырываются из земли вокруг, зловещие клубы зелёного и жёлтого дыма. Застарелые токсины попадают в уже заражённый воздух.
Он – последний. Саррьен видел, как погибли все, один за другим, жертвуя собой ради мира, который Империум забыл. Он не знает, дала ли их отвага возможность победить в других битвах, и больше об этом не думает. Космодесантник не может вспомнить ни собственное имя, ни катехизисы, которым учили его капелланы. Он помнит лишь, как сражаться, и слова «За Императора!», срывавшиеся с его губ с самого принятия в капитулорден.
На него бросается тварь, похожая на освежёванного пса, оскалив пасть, полную изогнутых клыков, и он устало убивает её. Саррьен знает, что ковыляки карабкаются на мостки над его головой, готовясь броситься сверху, но ничего не может сделать. Впервые в жизни космодесантник чувствует, как его душит отчаяние. У него больше нет благородной цели, ради которой стоит сражаться, перед ним нет достойного врага, всё, что вокруг – невыносимый смрад осквернённой плоти.
– Тебя ждёт лучшая смерть, если ты её захочешь. Ты даже не вспомнишь, что был здесь.
Голова Саррьена бьётся о камни, и он чувствует вес набросившихся на него ковыляк. Вши впиваются в панцирь, забиваясь в соединительные узлы. Вторичное сердце разрывается на части, всё тело переполняет раскалённая боль. Саррьен заставляет себя в последний раз посмотреть наверх, и видит склонившегося над ним человека. Свет странно преломляется на его покрасневшем лице, особенно в зелёных глазах.
– Так что ты хочешь теперь, парень? – спрашивает он.
– Бороться, – хрипит Саррьен, и голос его доносится словно издалека.
– О, это ты можешь, . – лицо Лицо становиться ближе. У кожи нездоровый оттенок, серо-зелёный, похожий на мох на камнях. – Ты ведь боролся столько месяцев, не позволяя себе сломаться. Ты ведь можешь выстоять перед всем, да? Кроме, возможно, бессмысленности. Ведь всё это было бессмысленным, тщетным. Вот что истинная мука.
Саррьен чувствует, что слова впиваются в него, словно когти. Внутри него разрастается нечто, похожее на опухоль или пробуждающуюся скверну. Космодесантник видит железные штыри на бритой голове незнакомца, но теперь они выглядят как вытянувшиеся служебные штифты. Смотрит на вздутия под кожей врага, но теперь они похожи на остатки древнего прогнившего чёрного панциря.
Тесня врага, Драган наслаждается битвой. Сыны Пертурабо сражаются и сражаются достойно, ведь они столь же упорны и сильны, как Гвардия Смерти, но они на чужой земле, в мире, принадлежащем Чумному Богубогу, и потому проиграют.
Конечно, чемпион не знает, откуда в городе взялись оспенники. Должно быть, мертвецы пробыли здесь уже много лет, медленно наполняя всю планету потоком скверны. Драган думает, что эти жалкие создания родились в какой-то древней войне и с тех пор, как обычно и делали, изменили мир, превратив его из холодного творения Империума в бледное отражение Чумной Планетыпланеты.
Бросившись на очередного врага, легионер вонзает когти в прочный керамит, наслаждаясь агонией Железного Воина. Предсмертный удар сотрясает его шлем, бьющийся о раздувшиеся железные штыри в черепе. Драган вздёргивает умирающего сына Пертурабо в воздух и отбрасывает в сторону. По груди чемпиона расходится дрожь боли, вырезанная в плоти старая татуировка снова истекает кровью и гноем.
– Не называй меня так, – шепчет он и наступает на расколотую аквилу, втаптывая обломки в гниющую землю.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Хаос]]
[[Категория:Космический Десант Хаоса]]
[[Категория:Гвардия Смерти]]