Перевод в процессе: 7/27
Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 7 частей из 27.

Перевод коллектива "Библиотека Нагаша"
Этот перевод был выполнен коллективом переводчиков "Библиотека Нагаша". Их канал в Telegram находится здесь.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Тёмная жатва / Dark Harvest (роман)

Автор	Джош Рейнольдс / Josh Reynolds
Переводчик	Евгений К.
Редактор	Achtung Frau
Издательство	Black Library
Год издания	2019
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

В бездне зазвонил темный колокол.

Эхом разносится он по холодным и неумолимым мирам, оплакивая судьбу человечества. Ужас вырвался на свободу, и каждую ночь мерзкие создания бродят во тьме. Здесь нет ничего, кроме зла. Инопланетные чудовища дрейфуют в похожих на гробницах кораблях. Наблюдают. Выжидают. Голодают. Зловещий магический шепот разносится по окутанным мраком лесам, призраки проникают в беспокойные умы. Из глубин пустоты на пропитанную кровью землю в бесконечной ночи вылезают дьявольские ужасы, чтобы отведать недостойные души.

Оставь надежду. Не уповай на веру. Жертвы сгорают в безумных кострах, гниющие трупы, не упокоенные, шевелятся в могилах. Демонические мерзости злобно ухмыляются и смотрят в глаза проклятым. А Губительные Боги безразлично взирают на это.

Это время расплаты, когда каждая смертная душа находится во власти тех, кто скрывается во мраке. Это вечная ночь, владение монстров и демонов. Это Вархаммер Хоррор. Никто не избежит проклятия.

И вот снова звонит колокол.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. БЛЭКВУД

Дождь барабанил по брезенту над головой. Я с трудом открыл глаза. В фургоне пахло гирохом и порохом. Спина ныла, а в голове звенело, как в кузнице дуардина. Я чувствовал во рту привкус вчерашней ошибки, и на моей коже было то маслянистое, шершавое ощущение, которое возникает от приема слишком большого количества ванн в бочках.

Я быстро огляделся, гадая, что меня разбудило. Потом понял, что фургон не двигается. Я прочистил горло и крикнул: – Мы остановились?

Мне никто не ответил. Затем: – Блэквуд? Это ты?

– Это я, Лусио, – ответил я

Погонщик оперся на переднюю перегородку и одарил меня не слишком теплой улыбкой.

– Я думал, что ты проспишь всю дорогу.

– Дорогу через что?

– Поднимись да посмотри.

Я сел и поморщился. Все болело, как всегда, не удавалось найти удобную куйку, что в последнее время, к моему сожалению, случалось слишком часто. Иногда мне казалось, что я провел половину своей жизни, спя в кузовах фургонов с провизией или в палатках. Потом приходило осознание, что это весьма оптимистичная оценка. Я старался не слишком задумываться об этом.

Я прищурился в темноте. Фонаря под рукой не оказалось. На то была веская причина. Фургон был доверху набит ящиками и бочонками, полными оружия и пороха — основного экспорта в Сероводную Цитадель. Если что-то изрыгало огонь или плевалась свинцом — то это было дело рук литейных цехов крепости. Дела у них шли хорошо, особенно в эти дни. Мертвые вылезали из своих могил, и выстрел был куда эффективнее молитвы.

Я не единственный, кто спал в задней части с товаром, но более никто не проснулся. Когда погонщики не дежурили, им было позволено отдыхать в фургонах, если было место. Я пробрался к выходу настолько осторожно и так быстро, насколько мог, стараясь никого не тревожить. У меня и так хватало проблем. Последнее, что мне было бы нужно — какой-нибудь разъяренный погонщик мулов, пытающийся зарезать меня.

Мне не нравилось уезжать из города. Особенно для того, чтобы отправиться в глушь. Мне хватило и одного раза. Но иногда приходится делать то, что тебе не нравится. Такова жизнь. А потом ты умираешь.

Доски повозки уже намокли, когда я выбрался на переднюю часть фургона. Как и Лусио. На нем была клеенчатая накидка и широкополая шляпа, но ни то, ни другое особо не помогало. Казалось, погонщик даже не обращал на это внимания. Он предложил мне яблоко.

– Мы здесь знатно завязли, – я не стал спрашивать, где это «здесь». Я понял, где мы находимся, как только увидел орудийные башни — Обычная Крепость. Край цивилизации, по мнению многих обитателей Сероводной Цитадели, где угасал свет Зигмара и начиналась тьма Гирана.

Огромная сторожка стояла на единственной дороге, ведущей из города, ее фундамент был глубоко врыт в грязную землю — это могли сделать только каменщики дуардинов. Построенная из тяжелого черного камня, извлеченного из болот столетия назад рабочими бригадами, она вмещала в свой прочный каркас дюжину крепких решеток. В данный момент все эти ворота были закрыты, что довольно сильно напугало ожидающих путешественников.

Над опускающимися решетками находился укрепленный парапет, на котором стояла батарея пушек и их экипажи. Серые шапки, вооруженные ружьями и огнеметами, патрулировали стены частокола и орудийные башни, тянущиеся по обе стороны от сторожки у ворот и продолжающиеся вдоль дороги, ведущей в город, как стены огромного коридора.

Когда-то дорога была больше и существовали другие. Теперь здесь осталась одна лишь тонкая змейка из уложенного камня и утрамбованной земли, зажатая между выжженной пустошью и болотом. Один вход, один выход. Но сохранение даже такого пути стоило пота и крови целого поколения и ежегодных жертв.

Я потер яблоко о рукав, пытаясь найти неповрежденное место, чтобы укусить.

– Так что происходит? Почему ворота закрыты?

Лусио пожал плечами.

– Не спрашивай меня. Я просто вожу фургоны. Вероятно, писец где-то ошибся. Шанти годится лишь для того, чтобы его запрягли в упряжь.

Шанти – хозяин каравана, с которым я добирался на попутке. Он и в лучшие времена не отличался хорошим настроением. Как и большинство караванщиков. Это не та работа, которая привлекала людей с веселым нравом.

– Согласен. Где он?

– Он и другие хозяева отправились на поиски кого-либо ответственного, – Лусио перегнулся через борт повозки и сплюнул. – Я им пожелал удачи.

– Тебе в любом случае заплатят, верно? – спросил я, и он рассмеялся. Откусив яблоко, я посмотрел, как Серые шапки и писцы пробирались между рядами крытых повозок, ожидающих возможности проехать через ту или иную решетку. Яблоко было горьким, как и большинство фруктов, выращенных в городе. Что-то было не так с почвой, но все делали вид, что не замечают этого. Или, возможно, мы все просто привыкли к этому, как и к дождю.

Я рискнул поднять взгляд. Небо было цвета сланца. Серое на сером. Некоторые говорили о том, что погода доказывало то, что Зигмар бросил нас, что он разозлился из-за наших преступлений. Хотя в чем именно заключались эти преступления никто толком не знал. Другие утверждали, что это наказание от Вечной Королевы или даже Костлявого Старца. Все, что мне было известно наверняка – я не мог вспомнить, когда в последний раз видел солнце или чувствовал что-либо, кроме сырости.

– Это правда, что ты был священником? – спросил меня Лусио.

– Кто тебе сказал подобное? – спросил я, рассмеявшись.

– Просто слухи.

– Сплетни -это грех, – ответил я.

Теперь рассмеялся он.

– Я просто подумал, что это забавно, вот и все.

– Почему?

– Из-за того, что ты ломал ноги по приказу Каспара Гуно.

Я откусил кусок от яблока.

– Тебе не следует говорить такие вещи. Никогда не знаешь, кто может подслушивать.

У него хватило здравого смысла изобразить испуг. Честно сказать, я бы не сломал так много ног, если бы мог этого избежать. Человек, который не может ходить, не может работать. Оружие было моей специальностью. А иногда и шеи. Но лишь изредка. Большинство людей были только рады заплатить десятину Каспару Гуно. Те, кто не был...ну… Гуно нанимал таких людей, как я, не просто так. По моему глубокому убеждению, работа на него мало чем отличалась от службы Зигмару.

На вершине частокола загремели пушки из Айровельда. Лусио поерзал на своем сиденье, а гирох, тащивший наш фургон, начал нервничать. Огромный, напоминающий быка, зверь был покрыт лохматой, схожей с мхом, шерстью и имел ряд ветвистых рогов, которые поднимались выше крыши фургона. Массивные, каменные копыта разбрызгивали грязь, пока он топтался с нарастающим волнением.

Он был не единственным, кто так делал. Животные вдоль и поперек вереницы фургонов начали мычать, визжать и ржать. Я видел, как два топороклюва с Шамона царапали грязь когтями, их металлические перья мерцали под дождем, а молодой демидрот пускал ядовитую слюну и хлестал чешуйчатым хвостом, пока всадник-дуардин пытался успокоить его. Лусио протянул свою палку и почесал гироха между лопаток, успокаивая.

– Ветер что-то принес, – тихо произнес он. Словно бы боясь, что кто-то может услышать.

– Кроме пороха? – спросил я, когда вонь от залпа накрыла нас. Проживая в Цитадели, вы быстро привыкаете к этому запаху, иначе носовые рецепторы сгорели бы. Он был во всем в городе, в каждом камне. Он плыл над Гхоул Мере черными полосами, пороховыми туманами, окрашивая деревья и превращая дождь в кислоту. Стоило ли удивляться, что Сильванет нас ненавидели?

– Говорят, что древни выступили маршем.

– Кто говорит, Лусио?

– Серые шапки, – ответил Лусио.

– Насколько они были пьяны?

– Меньше, чем я, – он огляделся. – Прислушайся.

Я не стал спрашивать, что он имел в виду. Я слышал его достаточно хорошо -слышал с тех пор, как проснулся. Сначала мне казалось, что это просто дождь, но это был шум деревьев. Ветвей, качающихся под дождем и ветром. Только ветра не было. Звук раздавался в воздухе постоянно нарастая под более воинственный грохот орудий.

Возможно, Серые шапки Лусио все-таки были правы. Я подумал, не следует ли мне сократить риски и вернуться в город. Но не в этот раз.

– Ничего особенного, – произнес я. – Просто шум.

– Не похоже, что ничего особенного. Я не видел их такими взволнованными с тех пор, как… – он замолчал. Я знал, о чем он собирается сказать. О тех временах, когда древние решили разрушить Цитадель, камень за камнем. Тогда они потерпели неудачу, как и всегда до этого. Но, тем не менее, мы потеряли позиции. Мы всегда теряли позиции.

– Похоже, я выбрал неподходящее время, чтобы уехать из города.

– Ты за кем-то охотишься?

– Почему ты так решил?

– Единственная причина, что такой человек, как ты, куда-либо идет - либо ты за кем-то гонишься, либо они за тобой, – Лусио посмотрел на меня. – Так что же?

– Немного и того, и другого, – ответил я через мгновение.

Все началось с монеты. Послание от мертвеца. Или кого-то похожего на него.

Изначально я проигнорировал его. В конце концов, когда я покинул Акши, то нарушил почти все клятвы, что давал. Что еще? Я больше не священник, и данные тогда клятвы, более не имели для меня значения.

Но вот я здесь, в фургоне, направляющемся на юг. Я достал монету из кармана. Она была из Акши, отчеканенная в каком-то захолустном городе Великой Пустыни. Даже не настоящее золото. На нем было выдавлено лицо какого-то мелкого короля, которого, вероятно, давно забыли. Только лицо пересекало несколько царапин. Вот так я и понял, что это значит.

Я перекатывал монету между пальцами, пытаясь отвлечься. За десять лет я стал хорош в этом. Можно проигнорировать почти все, если убедить себя, что нет смысла это замечать.

Я знал от кого эта монета, даже если не понимал, кто ее послал или как меня нашли. Целых десять лет, ушло на то чтобы замести следы. Я даже сменил имя. Блэквуд.

Монета говорила об обратном.

Мне не нравилось, когда люди знали о моем местонахождении. О том, кем я стал, или кем был, если уж на то пошло. Монета была от кого-то, кто был неплохо осведомлен. Я не намеревался встречаться с ним. Это была одна из причин, по которой я собрался в Уолд. Или просто убеждал себя в этом.

Правда в том, что…прошлое, как и мертвые, не всегда сидят спокойно. Всегда есть кто-то, желающий выкопать то, что лучше оставить нетронутым.

Я бросил объедок яблока гироху.

– Я собираюсь пойти найти Шанти. Узнать, с чем связана задержка.

– Он в плохом настроении, – предупредил Лусио.

– Я тоже.

Спустившись вниз, я оглянулся назад, мимо фургонов и внутренних укреплений, в сторону далекого зарева города кузнецов. Сероводная Цитадель притаилась в конце укрепленной дороги, словно тигр, загнанный в клетку.

Я обошел фургон, с каждым шагом все сильнее погружаясь в грязь, и поплотнее закутался в пальто, благодарный за тяжелую кожу магмадрота. Оно было достаточно плотным, чтобы отразить большинство средних клинков, и защищало практически от любых погодных условий, кроме самых худших.

Я огляделся по сторонам. Сторожка сама выглядела словно крепость. Северную сторону занимали конюшни и загоны для животных, в то время как на юге находилась кузница. Несмотря на дождь, там было оживленно. Звенели молотки, подковывающие лошадей. Грузовые рамы опускали товары в ожидающие вагоны, пока писцы торопливо взвешивали грузы и отмечали данные в журналах.

Крепость должна быть самодостаточной. С каждым годом исчезало все больше пространства. С каждым годом деревья все ближе прижимались к дороге, еще больше изолируя город от остальной части королевства. Каждый год Серые шапки запрашивали все больше денег на пушки, башни и стены, для защиты того, что осталось. И каждый год Совет Кузниц и Великий Конклав давали им это.

Учитывая, что они начинали как полк стрелков из захолустья, это даже впечатляло. Серые шапки превратились из хитрого отряда гарнизонных солдат в руководителей обороны многомиллионного города.

На переднем дворе было многолюдно — погонщики скота и наемники играли в кости или спорили, среди них сновали продавцы еды, предлагающие дымящиеся миски с бульоном по сниженным ценам, паломники собрались у стен и пели мантры, звонили в колокола или просто громко читали Песнопения Грома. Стабильный поток людей, заполняющий постоянно сокращающееся пространство — микромир в целом владении.

Несмотря на толпу, я достаточно быстро отыскал Шанти. Он, как обычно, находился в самом центре, вместе с несколькими караванщиками. Они окружили вооруженного Серую шапку, стоящего в воинственной позе, и по очереди кричали на совершенно не реагирующего солдата. Некоторые из них размахивали бумагами или значками с лицензиями, словно бы это могло принести какую-то пользу. Если Серые шапки хотели, чтобы ворота были закрыты, таковыми они и оставались.

Шанти обернулся, когда я подошел ближе. Он отошел от остальных, его грубое лицо имело весьма недовольное выражение.

– Блэквуд, – он произнес мое имя так, словно это было что-то неприятное. Я не злился на него за это. Падшие жрецы занимают не самое почетное место в чьем-либо списке желанных спутников. А я пал сильнее, чем большинство.

– Что происходит?.

– Что-то разозлило Серых шапок, – Шанти наклонил голову, и с широких полей его шляпы полилась вода. – Возможно, опять трогготы. Или просто…гарганты.

– Или Бледнодуб, – предположил один из караванщиков. Все смолкли, услышав имя повелителя деревьев. Если сильванет вновь выйдет на тропу войны, то ни у кого не останется шанса уйти куда-либо, кроме как обратно в город.

– Чтобы это ни было, оно не должно находиться так близко к дороге в это время суток, – уверенно сказал Шанти. – Вот увидите, не стоит бояться.

– Они все еще не собираются пропускать нас? – спросил я.

– Пока нет. Возможно, через несколько часов, – Шанти был не местным, и его акцент представлял собой смесь всех мест, где он жил. Он достал из пальто филигранные карманные часы и открыл их. Стрелки часов были выполнены в виде молний, а руны принадлежали Азиру. Крепость как и все города Зигмара жила по небесному времени.

– Это весьма испортит мое расписание.

Шанти дважды в месяц вел конвои на юг к Пролому Хедвотер и обратно. Это было не самое востребованное направление, и поэтому я выбил место на борту одного из его фургонов.

Я смахнул капли дождя с глаз.

– Но мы же успеем вовремя?

– Я же сказал, что да, – ответил он, посмотрев на меня.

– Ты сказал, что не будет никаких задержек, как только мы пройдем через Новые Болотные Врата.

– Если хочешь, то можешь пойти пешком.

Он захлопнул карманные часы и убрал их.

– Если бы я считал, что это поможет мне быстрее добраться до Вальда, то пошел бы.

Шанти хмыкнул.

– Не понимаю, почему из всех мест ты хочешь отправиться именно туда, – он задумчиво посмотрел на меня. – В Вальде нет ничего, кроме угрей и мха.

– Это мое дело, не так ли?

Он снова хмыкнул, но не стал требовать ответа. У Шанти когда-то был прибыльный бизнес по доставке тел бродяг на пепелища для кремации. Я помогал ему несколько раз - достаточно, чтобы заслужить некоторое расположение, а также место в караване.

Наверху, на палисадах, Серые шапки звонили в колокола и кричали. Пистолеты хлопали и трещали, разрывая завесу дождя. Мне послышался звук, похожий на то, как на сильном ветру гнуться деревья. Я знал этот звук. Мы все знали. Все, кто выбрал Сероводную Цитадель своим домом.

Хозяева караванов обменялись нервными взглядами. Даже Шанти потерял обычный задиристый блеск в глазах.

– Они не нападают, – сказал Серая шапка, на которого кричали Шанти и другие. Его голос был мягким, словно бы он не обращался ни к кому конкретно. – Они никогда этого не сделают. У нас перемирие.

А потом он рассмеялся. Чем-то вроде пронзительного, отрывистого звука. Он выглядел уставшим и измученным. Небритый, в поношенной форме, покрытой пятнами. Его руки дрожали, а глаза бегали, словно бы что-то выискивая.

Все солдаты выглядели одинаково. Это были люди, выброшенные на обочину. Они пробыли здесь слишком долго, перенося эти безумные часы без всякого облегчения. Я и сам чувствовал тоже самое, достаточно часто. Это длилось столь долго, что ты мог и не вынести. У каждого мужчины был свой переломный момент. Я знал это лучше, чем кто-либо другой.

Что-то ударилось о восточную стену. А потом о западную. Глухой удар, от которого деревянные стены опасно накренились и прогнулись. Серые шапки отползли от крепостных валов, когда орудийные расчеты удвоили усилия.

– Если они и не нападают, то очень хорошо делают вид, что нападают, – выплюнул Шанти.

– Они не могут атаковать, – глухо ответил Серая шапка, словно бы повторял мантру. – У нас перемирие.

Я услышал что-то похожее на шелест листьев по свинцовой черепице крыши и ощутил, как по телу пробежал холодок. Я знал этот звук. Древние смеялись.

– Возможно, кому-то стоит напомнить им, – сказал я, положив руку на нож. Единственное оружие, которое сопровождало меня в эти дни. Это был хороший нож, но всего лишь нож. Я никогда не был хорошим мечником и не собирался снова брать в руки молот. На пистолет мне не хватало денег, да я и не знал, как им пользоваться, даже если бы появились лишние кометы.

Шанти уже почти достал свой собственный клинок, когда орудийные башни на стенах частокола начали ускоряться. Гирохи жалобно замычали. Все нервничали, даже звери. Что бы там ни было, оно двигалось мимо сторожки у ворот, вдоль западных стен. Серые шапки поспешили туда, и я услышал, как был отдан приказ стрелять.

– Они не нападают, – снова повторил Серая шапка высоким и тонким голосом. – Не совсем. Они просто...просто играют, понимаете. Пытаются выманить нас. Это безобидно. Безобидно.

– Звучит не безобидно, – проворчал Шанти.

Орудия на башнях ритмично выпускали в дождь свинцовые градины. Я снова услышал шум деревьев на ветру — громкий вздох, который, казалось, становился глубже и громче с каждым мгновением. Он эхом отозвался в моих костях, и я ощутил его глубоко внутри себя. Как воспоминание о песне, однажды услышанной и никогда не забытой.

Сильванет пели. Они пели где-то под дождем, среди деревьев. Я был не единственным, кто это слышал. Мне показалось, что Серая шапка плачет, но из-за дождя разглядеть было трудно. Шанти снял шляпу и закрыл глаза. Орудия смолкли, когда песня прошла над крепостными валами.

Я уже слышал эту мелодию раньше. Однажды, в другом владении. Но в этой был тот же гнев, та же печаль, которую я слышал тогда. Они ненавидели нас настолько сильно, что это приносило им боль. Как от раны, которая никогда не заживет. Песня-атака была для них способом напомнить о том, как сильно нас презирают. Как мало мы значим.

Песня эхом звучала во мне, становясь все громче, пока я не подумал, что моя голова лопнет от давления. А потом внезапно все стихло. Так быстро, как по щелчку пальцев. Колокола на стенах смолкли, и единственными звуки, что нас окружали, стали дождь и мычание гирохов.

Серая шапка вытер глаза и изобразил знак молота. Шанти снова надел шляпу, и я понял, что он молился. Я снова вздохнул, не заметив, как затаил дыхание.

Шанти заговорил первым. Он посмотрел на меня.

– Значит, ты все еще хочешь пойти?

Я не решился ответить, поэтому просто кивнул.

Позади нас начали открываться решетки. Болотная дорога была пуста.

ГЛАВА ВТОРАЯ. МОНЕТА

Я не мог уснуть.

Дело было не только в снах, хоть они и приносили кошмары. Я чувствовал каждый толчок и удар, когда колеса проезжали по грязным выбоинам. На таком отдалении от города дорога была в плохом состоянии. Дождь барабанил по брезентовой крыше. Вдали прогремел гром, походивший на предупреждающее рычание какого-то огромного зверя. Я уже начал привыкать к этому. Фургон протекал не столь сильно, как в тех местах, где мне обычно приходилось жить, и в нем не пахло птичьим пометом и дымом от литейных.

Откинувшись назад, я посмотрел за деревянные перекладины фургона. Из-за дождя было трудно что-либо разглядеть за ближайшими деревьями. Во время очередной вспышки молнии я заметил остатки разбитых статуй, заросших цепкой ежевикой и мхом. Ими отмечали те места, где дорога когда-то расходилась, по крайней мере, такие ходили слухи. Теперь эти тропы были потеряны, поглощены болотом, которое росло и ширилось, подпитываемое дождями.

Первые поселенцы из Сероводного простора осушили озера, срубили деревья и выжгли все остальное, чтобы построить свой город. Но каким-то образом это постепенно возвращалось на протяжении десятилетий, медленно, но верно отделяя Крепость от остальной части королевства. Мы это заслужили. Кто бы что ни говорил, мы это заслужили. Не только из-за разрушений, которые оставляли после себя, но и потому, что не могли остановиться.

Не можем остановиться.

Зигмар не позволит.

Я подбросил монету вверх и поймал ее, наблюдая, как группа погонщиков и наемников играет в карты при свете фонаря из мха. Я бросал ее снова и снова, но она всегда приземлялась на поцарапанную сторону. Не предзнаменование ли это?

Стоило проигнорировать ее. Выбросить в канал или отдать нищему. Вместо того я нашел первый фургон, идущий на юг, и попросил место. Есть вещи, которые нельзя так просто отпустить.

Мы разработали сигнал вместе, все мы. Я и Мерн, Осмал и Файрос, Гласпелл и Арда. Я вспомнил ту ночь, к югу от Брокерс-Бэй. Одна из последних хороших ночей, перед тем как все пошло наперекосяк.

Монета попала мне в руки не одна. К ней прилагалось письмо, написанное полковым шифром. Просьба о помощи, написанная мертвецом и отправленная из места, о котором я никогда не слышал.

Вальд. Даже название звучало странно. Это был один из болотных кантонов - изолированных вотчин, которые усеивали болота Сероводного Предела. Их было около сотни: некоторые не больше поселка, другие состояли из нескольких небольших деревень, объединенных под руководством феодала или единственной крепости.

Великий Конклав предоставил их самим себе, главным образом потому, что никто не помнил об их существовании, кроме как в сезон десятины. И даже тогда это мог быть лишь посвященный сборщик десятины, бросивший вызов болотам, чтобы собрать все гроши, какие только можно было получить от этих диких зверей. Если болото не доберется до него, то это сделают жители.

Я никогда не путешествовал по болотам, даже в самые плохие дни, хотя и слышал, что там предостаточно работы для наемников. Их лорды были весьма капризной компанией. Человек мог бы неплохо заработать на жизнь, путешествуя из кантона в кантон, меняя хозяев в зависимости от времени года.

Однако Эврек Мерн был не таким человеком.

Мы с ним расстались не в лучших отношениях. Возможно, наши отношения испортились еще до того, как все пошло наперекосяк. В последнюю нашу встречу он пытался убить меня, а я был недостаточно пьян, чтобы позволить ему это. Днем раньше или позже, и все могло пойти по-другому.

На самом деле я не винил его. Я не просто разрушил свою жизнь. Я разрушил и его тоже. Его и остальных. Осмала, Файроса и других. Я сделал свой выбор, но им такой возможности не дал.

Но то, что я понял это, не означало, что я собираюсь подставлять свою шею под удар. Особенно сейчас. Десять лет долгий срок, чтобы привыкнуть к чувству вины. Я смирился с тем, что произошло, насколько мог.

Я был неправ, а ублюдки, которых я убил той ночью, были правы. Мне предстоит дорого заплатить за содеянное, будь то завтра или еще через десять лет. Но до тех пор я сделаю все, что в моих силах, чтобы держать волков Азира подальше от моей двери. Даже если это означает убийство одного из немногих оставшихся людей, который все еще мог называться моим другом, потому что он знал, где я. Знал, кто я такой.

Но даже приняв это решение, я не мог не задаться вопросом, почему Мерн так поступил. Что заставило его пойти на такой риск и почему из всех нас именно я?

Я мельком подумал о том, что это может оказаться ловушкой. Мерн мог затаить обиду, в этом не было сомнений. Но все произошло так давно. Я даже не подозревал, что он находится в Гиране, не говоря уже о том, что он жив. Из-за этого я задумался об остальных и о том, как у них идут дела с тех пор, как мы расстались. Обычно, мои мысли не обращались к ним. Если они умны, то сделали тоже, что и я -скрылись. Если они этого не сделали, то, скорее всего, уже были бы мертвы. Или еще хуже.

Если это окажется ловушкой, то я буду готов. Будет проще, если мои догадки подтвердятся, и Мерн что-то задумал. Я постучал по рукояти своего ножа, рассматривая монету:

– Стандарт в каждом городе, комета в каждом кошельке, –– тихо процитировал я.

Я зажал монету в кулаке, когда один из погонщиков бросил свои карты и встал, схватившись за ближайший ящик, чтобы не упасть.

– Вот и все. Я остался без дневной зарплаты из-за тебя и этих чертовых карт, Джинт.

–– Приходи завтра, – ответил Джинт, вызвав смех у толпы. Он был долговязым, облаченным в одежду, которая выглядела свежей. Я знал таких, как он. Где бы ни работали мужчины, всегда находился Джинт. Всегда хорош для смеха или игры, всегда рядом, когда приходит время оплаты, но, как ни странно, отсутствует каждый раз, когда составляется список дежурных.

Проигравший изобразил непристойный жест и неуклюже поплелся к передней части фургона. Игра продолжилась. Были сделаны новые ставки, и деньги все чаще переходили из рук в руки. Один за другим игроки уходили, когда у них заканчивались деньги, или возвращались на дежурство. В итоге, остались только Джинт и еще один человек.

Я хотел снова заснуть, но знал, что это бесполезно. Вместо этого, сквозь полузакрытые глаза, я наблюдал, как оставшиеся два погонщика играют в карты. Созвездия были игрой все время различающейся в зависимости от региона или культуры, немногие из которых я когда-либо понимал. Осмал однажды пытался научить меня, но игра мне не поддалась.

Один из погонщиков разложил карты.

– Повешенный, –– сказал он. – Считай их и рыдай, Джинт.

Джинт сверкнул желтыми зубами и ответил.

– Я вижу твоего Повешенного и выставляю Льва Азира. Давай, Мелф, – он положил свои карты и быстрым движением разложил их.

Мелф уставился на карты и нахмурился.

– Что?.. – воскликнул он.

Я увидел, как его рука медленно потянулась к ножу на поясе для снятия шкур. Джинт потянулся к куче соринок между ними, очевидно, не обращая внимания на растущий гнев другого погонщика. Когда он пошевелился, что-то выскользнуло из его потертого рукава и упало на кучу. Я мысленно застонал. Джинт замер, его улыбка исчезла.

Мелф схватил его за запястье.

– Жульничаешь, – прорычал погонщик.

– Только не в Хаммерхоле, – быстро ответил Джинт.

– Мы не в Хаммерхоле, – Мелф выдернул нож и ударил Джинта о борт фургона, рассыпав монеты и карты. Джинт взвизгнул.

– Убей тихо или не убивай вообще, – сказал я, не двигаясь. – Я пытаюсь уснуть.

Мелф повернулся, прищурив глаза.

– Не лезь в это, наемник.

– Или что? – я сел. Мелф поднял свой нож. Я вытащил свой: – У меня тоже есть нож. И я не наемник. Просто путешественник, пытающийся немного вздремнуть. А теперь положи свою игрушку, пока я не повернул ее боком и не засунул тебе в задницу.

Мелф колебался. Несмотря на свой рост, он не был воином. Он отпустил Джинта и потянулся за монетами.

– Оставь их, – тихо сказал я, Мелф замер. – Считай это оплатой за глупость. А теперь иди и найди другую повозку.

Мелф выдержал паузу, словно взвешивая шансы. Затем, зарычав, заковылял к задней части фургона и спрыгнул на землю. Я смотрел, как он уходит. Я был рад, что не пришлось убивать его. Шанти бы не обрадовался.

– Ты спас меня, – произнес Джинт. Он хотел было собрать монеты, но я остановил его взмахом ножа. Джинт отпрянул назад, выпучив глаза.

– Нет, – сказал я, подобрав монеты. Джинт явно проглотил свое недовольство.

– Оплата за глупость? – спросил он.

– Все платят ее, так или иначе. Тебе не следовало жульничать.

– Я не жульничал. Я играл по другим правилам.

Я рассмеялся, так как слышал подобное раньше.

– Так вот как вы это называете? – Я откинулся на спинку стула и сосчитал соринки. Кругленькая сумма. По крайней мере, достаточная, чтобы купить бутылку чего-нибудь хорошего. И может быть, еды в придачу к этому. Я бросил Джинту несколько монет. Погонщик сгреб их и быстро спрятал.

Он устроился поудобнее и лениво перетасовал свои карты.

– Джинт, – произнес он.

– Что?

– Мое имя Паллас Джинт.

– Харран, – ответил я через мгновение, – Харран Блэквуд.

– Рад знакомству, Харран. Не хочешь дать мне шанс отыграть часть этих денег? – Джинт продолжал тасовать колоду одной рукой. Я был впечатлен его ловкостью, не чем иным.

– Нет.

– Ну что же. Нельзя винить парня за попытку, а? – Джинт уставился на меня, расплываясь в улыбке. Я не доверял мужчинам, которые улыбаются так много или так легко.

– Ты не один из наемников Шанти. Я обыграл их всех.

– Ты погонщик или игрок?

– И то, и другое. Разведение гирохов и пурпурнорогих, такая же игра, как и созвездия, – Джинт продолжал тасовать свои карты.

– Куда ты направляешься? – спросил он.

– Кто сказал, что я куда-то направляюсь?

– Ты не похож на человека, который идет в никуда, – Джинт фыркнул и откинулся назад. – Как я уже говорил, я знаю наемников. В основном они выглядят скучающими. Они отмечают дни. В этом они очень похожи на погонщиков скота. Один день ничем не отличается предыдущего, если только тебе не улыбнется удача.

– Моя удача отвернулась от меня давным-давно.

– Но ты все еще цел и невредим, – улыбнулся Джинт. – Зигмар защищает, да?

– Насколько я заметил, нет, – чуть не рассмеявшись, ответил я.

Вера — это шутка. Боги – голодные жернова, перемалывающие верующих. Мы – валюта, способ вести счет. Это все. Я знаю, потому что видел это своими глазами. Я вмешивался в дела небес и поплатился за это.

И все еще плачу за это.

Но ничего из этого я не сказал.

Джинт поерзал.

– Значит ты не Зигмарит? Неважно. Я сам не очень-то склонен к вере. Можно сказать, я скорее доверяю своим собственным рукам, – он перетасовал карты. Он сделал паузу: – Ты ведь не Нагашит, не так ли?

Я рассмеялся.

– Нет.

– Хорошо. Не то чтобы я имел что-то против старейшины Боунса и его компании, я думаю ты понимаешь, – быстро проговорил Джинт. – Смерть это просто часть жизни, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Он изобразил знак молота, хотя и плохо: – Боги, да? Не каждый мужчина это понимает. Не своди глаз с лошади перед собой, вот что говорит мой отец.

– Мудрый человек.

Джинт фыркнул.

– Не особо. Но иногда он может дать хороший совет, – он помолчал. – Значит, направляешься к Пролому Хедвотер?

– Нет.

– К одному из других кантов?

– Это же не твое дело, не так ли?

– Зависит от того, как ты на это смотришь, друг. Мы едем в одном фургоне. Нам нужно получше узнать друг друга.

– Это тебе тоже сказал твой отец? – фыркнул я.

Джинт рассмеялся.

– Нет. Это я придумал сам, – он снова выдержал паузу. – А что же такого в Вальде?

Я посмотрел на него.

– Кто сказал, что я еду в Вальд? – это не было секретом. Шанти знал, куда я направляюсь, так что, скорее всего, и весь караван уже знал. Погонщики сплетничали, как торговки рыбой. Но почему он притворился, что ничего не знает, всего несколько минут назад?

– Так это ты?

– Ну и что с этого? – я откинулся назад.

– Не самое приятное место, как я слышал, – Джинт пожал плечами.

– И что ты слышал?

Он перетасовал свои карты.

– Там новый лорд, – он собрал комбинацию, нахмурился и перетасовал колоду. – Это всегда означает неприятности.

– Не всегда.

– Всегда, – уверенно возразил Джинт. – В Вальде пропадают люди.

– На болтах все время пропадают люди.

– Это правда, – он собрал новую комбинацию, выкладывая карты по одной за раз. – Но многие из этих людей были рядом с Вальдом, когда это случилось. Забавно.

Он посмотрел на меня: – Кто-то из твоих знакомых пропал без вести?

– Ты задаешь много вопросов.

– Это ты не захотел играть в карты.

– Я все еще не понимаю. Что еще ты знаешь о Вальде?

Джинт нахмурился.

– Другие погонщики, вероятно, могут рассказать тебе больше.

– Возможно. Но я спрашиваю тебя.

Джинт вздохнул и снова начал тасовать свои карты.

– Раньше это был приличный город. Я думаю, все началось с лагеря лесовиков. Потом вода поднялась, и он превратился в то, что есть.

– Что именно?

– Как я и сказал...неприятное место, – он поморщился и снял колоду. – На самом деле, они все такие. Никто не живет на болотных кантонах без крайней необходимости.

Он снова начал раскладывать карты: – Сильванет соблюдают перемирие, только если ты на дороге. Все остальное –– игра на выживание. Никогда не понимал, зачем кому-то так рисковать.

– Возможно, они знают что-то, что неизвестно нам.

Фургон со скрипом остановился. Коровьи колокольчики звенели пока всадники проезжали из стороны в сторону, вдоль вереницы фургонов, выкрикивая имена. Караван остановился на ночь.

Джинт убрал свои карты и встал.

– Наконец-то. Я уже начал уставать от все этой толкотни.

– Могло быть и хуже, – ответил я, поднимаясь на ноги. – Ты мог бы идти пешком.

– Зигмар упаси, – вздрогнул Джинт.

Я услышал блеющий крик снаружи фургона и выглянул из задней части, держась за косяк.

– Тернороги, – пробормотал он. – Вонючие твари.

Тернороги были похожи на овец, хотя их густая, лохматая, грубая шерсть имела цвета мха, а их изогнутые рога казались острыми и смертоносными. Животные обладали выносливостью и способностью выжить даже в самых неблагоприятных условиях. Им так же не нравилось, когда их пасли стадом.

Пастухи ехали среди стада, держа их на дороге и в безопасности среди фургонов. Я вздрогнул, когда большой баран яростно заблеял и бросился на лошадь пастуха. Лошадь встала на дыбы, молотя копытами воздух, и всадник выругался. Тупое копье с глухим стуком опустилось, попав барану в бок. Животное развернулось и бросилось на второго пастуха, громко блея. Пастухи погнали своих лошадей к нарушителю спокойствия. Потребовался целый шквал ударов, чтобы успокоить животное и загнать его обратно в стадо.

– Шанти везет сто голов, – произнес Джинт. – Если мы доберемся до Пролому Хедвотер с шестьюдесятью, это будет чудом. Говорят, к запаху привыкаешь. И навозные кучи хорошо латают фургоны. Сохраняет их сухими.

Пока мы смотрели, овцу отделили от стада и связали ей копыта. Воющего зверя взвалили на плечи мускулистого погонщика и перерезали ему горло. Кровь тернорога заполнила ряд простых деревянных чаш.

– Похоже, уже наполняют чаши для призраков, – пробормотал Джинт. – Немного рановато. Еще даже не стемнело.

– Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть, – ответил я, вылезая из фургона. Чаши для призраков были старой традицией, может быть, Шаиша. Я не знал, как это попало в Гиран. Но в последнее время это вошло в обычай: в те дни, когда мертвые все чаще стали воскресать. Это разумно, учитывая положение вещей. Могло даже сработать, хотя я подозревал, что только младшие призраки будут удовлетворены такой скудной пищей.

Мне не нравились призраки, как и я им. Интересно, не связано ли это с моим прошлым священника. Возможно, мне просто не повезло. Какова бы ни была причина, я мог видеть их, а они — меня. Даже слабые — маленькие потрепанные ничтожества, которые обитают в каждой придорожной могиле или забытом месте.

Я ненавидел их больше, чем других, если вы сможете в это поверить. Самые мерзкие, те, которых может увидеть любой — это самые простые. Сплошная ненависть и злоба, две вещи, которые я знаю очень хорошо. Но остальные, малыши, они просто… наблюдают. Иногда они пытаются заговорить, что еще хуже. Большинство людей не могут видеть малышей. Или, возможно, могут, но притворяются.

Вот чем я занимаюсь. Но иногда я не могу не смотреть.

Все еще шел дождь, вынуждая ветви близлежащих деревьев вздрагивать и танцевать так, как мне не нравилось. Чуть дальше, там, куда не достигал свет фонарей, я уловил слабое сияние.

– Ты тоже это видишь? – спросил Джинт. – Как думаешь, там кто-то есть?

– Не смотри на это, – ответил я, – это ведьмин свет.

Некоторые люди называли это светом упырей. Какое бы имя ты не использовал, следовать за ним было равносильно смерти. Они втягивали путешественника в омут или вынуждали его безнадежно заблудиться, если тот не будет осторожен.

– Я никогда не видел этого раньше, – пробормотал Джинт. – То, как оно качается на краю зрения. Как будто он пытается привлечь твое внимание…

– Так и есть. Он пытается увести тебя с дороги.

Джинт посмотрел на меня.

– Ты говоришь так, будто знаешь об этом ужасающе много.

– А ты не знаешь. Уверен, что бывал здесь раньше? – спросил я. Я не подозревал его, не совсем. Но что-то в нем заставляло меня нервничать, и мне это не нравилось.

Джинт рассмеялся и хлопнул меня по спине.

– Возможно мне просто повезло.

Он неторопливо удалился. Я смотрел ему вслед.

Там, на болоте, ведьмин огонь подпрыгивал и мигал, и я чувствовал, как что-то наблюдает за мной. Что-то или кто-то находился там. Как раз на границе света. Я пригляделся внимательно и увидел лица дуардинов, уставившихся на меня из-под капюшонов из зелени.

Одинокие постаменты и далекие фонари возвышались среди деревьев, и у всех них были лица. Дуардины были одержимы лицами, наделяя глазами и ртами все, что они строили. Но болото уже подпортило их. Все признаки того, что кто-то ранее пытался приручить это место, оказались задушены или затоплены. Я чувствовал гнев в деревьях.

Болото ненавидело нас. Оно ненавидело дороги и всех, кто по ним ездил. Оно ненавидело, наблюдало и ждало. Оно смотрело на нас сейчас, наблюдая, как мы крадемся по его вотчине, словно захватчики. Следило как кошка, следящая за мышью.

Я услышал звук, похожий на бормотание далеких голосов. Торопливый шепот, поднимающийся, словно ветер, полный боли и смятения. Я услышал плеск невидимых ног и увидел то, что могло быть отпечатками рук, образующиеся на бортах соседнего фургона.

Чаши призраков начали дергаться и плескаться, словно что-то жадно пило из них. Когда кровь исчезла, пьющие тоже исчезли из виду. Бледные и толстые, словно личинки. Раздутые, как мертвецы, слишком долго пробывшие в воде. Я задавался вопросом, сколько людей было втянуто в глубины ведьминым светом. Сколько из них утонуло?

Один из них повернулся и посмотрел на меня. Его глаза были пустыми, красными дырами – свежие раны на белом размытом лице. Его рот шевельнулся. На мгновение мне показалось, что он пытается произнести мое имя.

Меня сковало холодом и я поспешил отвернуться.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПРИЗРАКИ-ИСТОРИИ

Каравану не потребовалось много времени, чтобы разбить лагерь.

Полдюжины фургонов выстроились квадратом, и только головной фургон стоял снаружи, почти как сторожка у ворот. Места для костров были вырыты в твердом дерне дороги, между каждым фургоном, чтобы их смогли засыпать с первыми лучами солнца. Костры служили как для освещения, так и для приготовления пищи и обогрева. Болота – плохое место, чтобы оказаться застигнутым в темноте.

Животных повели вниз по склону к сырой траве. Гирохи ворчали и раздвигали кривые ветви в нетерпении набить рот листьями. Тернороги мелькали между деревьями, вырывая пучки травы.

Погонщики сидели верхом на своих лошадях, держа арбалеты и копья наготове, на случай если кто-то решит перекусить одним из зверей. Наемники стояли на страже между фургонами, вглядываясь в наползающую темноту в поисках любых признаков проблем. Колокольчики висели на каждой повозке, в пределах досягаемости, если кто-то что-то увидит.

– Разве ты не должен что-то делать? – спросил я Джинта. Он пожал плечами и прислонился к задней части фургона.

– Похоже они со всем разобрались.

– Ты ленивый ублюдок, не так ли?

– Я предпочитаю считать это сохранением сил, – ответил Джинт. – Кроме того, мне платят за то, чтобы я вел фургон, а не разбивал лагерь.

– Ты играл в карты с тех пор, как мы покинули Сероводный Предел.

Джинт ухмыльнулся.

– Сменный погонщик. Я не на дежурстве, пока мы не пойдем обратно.

Джинт был из тех, кто найдет ответ на все. Он раздражал меня.

–– Я голоден, – произнес я оттолкнувшись от фургона, и покинув его.

Дождь ослабел, превратившись в едва видимую морось. Дрова, собранные по краям дороги, послужили топливом для костров. Никому и в голову не пришло собирать дрова с деревьев. Не в наши дни. Этот урок был своевременно и хорошо усвоен, и каждый хозяин каравана познал его, если у него вообще была хоть капля ума.

Когда я приблизился к одному из костров, Лусио и еще один погонщик, коротко кивнули, освободили мне место. У костра было многолюдно. .Около дюжини мужчин, несколько дуардинов и даже один или два эльфа. Закончив работу, погонщики расслабились, пили и пели непонятные песни для сомнительного удовольствия своих братьев.

Курица медленно вращалась над огнем. Погонщики отрезали куски своими ножами для снятия шкур. Кривоногий пастух с золотыми зубами и дурным запахом изо рта скармливал кусочки желудка кучке скулящих собак. Фехтовальщица с заостренными чертами лица, одетая в лохмотья, скрывающие под собой потрепанную кольчугу цвета кошачьего глаза, бренчала на лютне с большим энтузиазмом, нежели мастерством.

– Сыграй ту песню из Зеленополья, Таэлия, – крикнул Джинт, садясь рядом со мной. Наемница рассмеялась и сыграла насмешливую ноту.

– Только если ты ее споёшь, Джинт.

– Я думал мы пытаемся избегать трогготов, а не привлекать их, – с острил один из погонщиков, и все разразились смехом. Джинт изобразил непристойный жест, улыбаясь.

Женщина с лютней, Таэлия, заиграла веселую мелодию. Один из наемников, калдеранец, одетый в струящиеся шелка красного и желтого цветов, попытался станцевать под необычную мелодию, вызвав смех у остальных. Во всем этом чувствовалась непринужденность, и я понял, что какой-то части меня этого все также не хватает. Когда-то я сидел у таких же костров, с такими же мужчинами и женщинами, слушая, как Осмал хвастается своими успехами в постели или как Файрос излагает какую-то неясную философскую точку зрения. Мерн часто пел для нас. У него был приятный голос. Способный сбивать звезды с небес, как выразился Файрос.

Я стряхнул с себя эти воспоминания. Прошлое превратилось в пыль. Я попытался сосредоточиться на еде. Срезав ножом кусочек курицы, я начал смотреть, как играет лютнист. Она заметила мой взгляд, и приглашающе улыбнулась. Я отвернулся. Девушка пожала плечами и вернулась к игре.

– Не интересует? – прорычал низкий голос.

Я обернулся.

– В данный момент нет.

Дуардин был большим, даже сидя. Плотные куски мышц, приплюснутые и вытянутые, имели лишь отдаленное сходство с человеческой формой. Его борода рассыпалась по бочкообразной груди, и золотые застежки, украшавшие ее, мерцали красным в свете костра. С гребнем он был почти такого же роста, как и я, темные волосы были собраны по бокам его золотого шлема, выполненного в форме вставшей на дыбы змеи. Огненный истребитель, один из нескольких, который Шанти нанял в качестве охранников.

– Кроме того, – добавил я, – не так уж много места, чтобы уединиться.

– Никогда не думал, что это может остановить твой вид, – ответил дуардин.

Он обнажил большие плоские зубы в широкой улыбке. Это было сказано по-дружески, но все равно пугающе.

– Выпьешь, человеческий отпрыск? – предложил огненный истребитель, протягивая бурдюк с вином, который держал в руке.

– Акшианская моча, но, по крайней мере, она горькая.

Я взял бурдюк с вином и кивнул в знак благодарности. Чуть не поперхнулся после первого глотка. Второй пошел более гладко, но ненамного. У него был привкус тлеющих углей. Сморгнув слезы, я вернул его.

– Синдермилк? – спросил я.

Джинт сделал глоток и закашлялся.

– У Шанти есть поставщики в Хаммерхолле. Он продает его на северных рынках. Оно не сворачивается целую вечность, – Джинт втянул в себя воздух и передал его дальше. – Я и сам люблю, когда немного терпкое.

Таэлия теперь играла тихо, какую-то скорбную мелодию. Я сделал еще один глоток пойла, когда оно дошло до меня, наслаждаясь теплым жаром, наполняющим мое тело. Два наемника начали играть в какую-то Гурскую вариацию созвездия. Джинт жадно наблюдал за игрой, и я подумал, не собирается ли он сам присоединиться к ним.

Я вернул бурдюк с вином дуардину.

– Ты был солдатом? – спросил дон.

– Нет.

– Но ты видел битвы.

– Слишком много, – кивнул я.

– Ничего подобного, – покачал дуардин головой. – Ничего подобного. Хорошая драка – это как хорошее мясо, хорошая выпивка, но только для духа. Это поддерживает пламя в душе.

Дуардин сунул руку в огонь и схватил тлеющий уголек. Он откусил кусочек, жуя с явным удовольствием.

– Орм, – произнес он, выплевывая искры.

– Харран.

Орм сделал глубокий глоток из бурдюка с вином и передал его погонщику.

– Значит ты не наемник. Не погонщик. И не пастух тоже. Ты не настолько плохо пахнешь.

Мой ответ был заглушен пронзительным ревом, эхом, отозвавшимся из темноты за пределами света костра. Это напомнило мне крик оленя, только более свирепый и дикий. Никто не пошевелился.

– Троггот, – сказал Джинт, переворачивая верхнюю карту своей колоды. В его голосе не было уверенности, но никто не возразил: – Что-то разозлило его.

– Похоже, он близко, – произнес я, нервно сжав рукоять своего ножа. Мне уже приходилось сражался с трогготами раньше. И теперь не очень хотелось повторять этот опыт.

– Он не подойдет ближе, – сказал Орм, его голос звучал увереннее Джинта, но ненамного. – Они редко так делают. Большинство из тех, кто идет по этому маршруту, знают. Он просто дает нам понять, что мы находимся на его территории.

– Звучит странно, – ответил Лусио. – Не похож ни на одного троггота, которого я когда-либо слышал.

Джинт пожал плечами.

– Может, заболел, – он перетасовал колоду карт, его движения были нервными. – Хотя я никогда не слышал, чтобы трогготы болели.

– Однажды видел одного с Гнилью, – пробормотал наемник по имени Аккас. Он был коренастым мужчиной с бочкообразной грудью и кривыми ногами. На нем были доспехи из шкуры гироха и шлем из стального горшка, закрывающий большую часть его головы. Щит, прислоненный рядом с ним, имел круглую форму и выглядел потрепанным, а меч, который он нес, выглядел немногим больше тесака.

– Он умер, – добавил он.

– Как и большинство с Гнилью, – ответил я. Гниль не была естественной, как и многие другие болезни, которые все еще преследовали закоулки королевства. Это темный дар, дарованный смертным безумным богом. Она разъедала плоть и мышцы, пока не оставались лишь изъеденные личинками кости. Хуже, чем моховая проказа, потому что, по крайней мере, со мхом не чувствуется боль. Гниль не была такой обходительной.

– Стоит остерегаться тех, кто не умирает, – прорычал Орм.

– Прошло много времени с тех пор, как мы видели кого-либо из них, – ответил Лусио. Он нервно огляделся, словно бы искал Несущих Гниль в каждой тени. Он был не единственным.

– Их вонь вгрызается в память, – произнес Джинт.

Раньше я сражался с Несущими Гниль. Я вспомнил, каково это было, когда мой молот сминал пурпурную плоть и изъеденные личинками кости. Они не походили на сражающихся мужчин. Гниль пришла с ними десятилетия назад и задержалась еще надолго после того, как последний из них погиб. Иногда она вспыхивала снова, в отдаленных местах.

Я тоже видел ее последствия, и не раз. Слышал крики, когда страдающие оказывались заперты в своих собственных домах, и были зажжены факелы. Я наблюдал, как поднимается дым от костров, и чувствовал запах горящего мяса. Почему-то запах был хуже, чем любая вонь, с которой мне приходилось сталкивался на поле боя. И самое ужасное заключалось в том, что крики продолжались еще долго после того, как должны были стихнуть.

Я смотрел, как поднимались пылинки пепла, пока пощелкивал и трещал костер, пожирающий поленья, использованные для его розжига. Это напомнило мне о часовне, о запахе дыма в моем носу и лязге орудия. Звук смерти.

Звук бури.

Я вспомнил уродливый аметистовый свет магии Файроса, когда он на одном дыхании выплевывал оскорбления и заклинания. Крик Осмала, пока нож вонзался в жизненно важные органы. Мерна, выкрикивающего имя Зигмара во время сражения. Я вспомнил, что делал так же.

Вспомнил, как поднимался по ступеням того разрушенного помоста, и Кассиана, ждущего меня там, со своей золотой маской — маской Зигмара, лицом Бога-Короля – в руке. Выражение его глаз, когда я замахнулся на него молотом. Не гневное и не испуганное, а печальное. Словно он понимал всю чудовищность моей ошибки.

Словно он простил меня.

Где-то вдалеке прогремел гром. Я подпрыгнул.

– Харран?

Я моргнул.

Джинт поднял карту.

– Хочешь поиграть?

– Ты называешь это игрой? – фыркнул Орм. Он рассмеялся. Звук походил на хруст камней друг о друга. – Это ни что иное, как жульничество ради денег. Настоящая игра требует мастерства.

Джинт даже глазом не повел.

– Ты так говоришь только потому, что я выиграл у тебя в прошлый раз.

Орм покраснел. В его глазах сверкнула ярость.

– Ты жульничал.

– И тебя обманули, – беспечно ответил Джинт. Он перетасовал колоду. – Не моя вина, что ты не смог меня поймать.

– Я хочу вернуть свое золото, Джинт.

– Тогда сыграй со мной еще раз, – он улыбнулся. – На этот раз никакого обмана, обещаю.

– Твои слова не стоят и воздуха, который ты потратил, пока произносил их.

Джинт рассмеялся и посмотрел на меня.

– А как насчет тебя? Позволь мне отыграть часть тех денег обратно, а?

Он бросил карту в ближайшее ведро. И повторил это еще дважды. Он был искусен, когда дело казалось карт.

– Нет.

Джинт сделал вид, что хочет возразить, но Орм опередил его.

– Значит, едешь в Сероводный Предел? – спросил он, глядя на меня.

– Насколько я слышал, он собирается в Вальд, – ответил Аккас. – И только один Зигмар знает почему.

Он рыгнул и воспользовался ножом, чтобы поковыряться в зубах.

– Плохое это место, – произнес погонщик.

Это был грузный мужчина, седой и с обветренным лицом. От него воняло тернорогами, и он имел густую бороду, заплетенную на лирийский манер и скрепленную железными застежками.

– Да? – спросил я. – И что же ты знаешь об этом месте?

– Да, Гюнтер. Что ты об этом знаешь? – спросил Джинт.

– Я гнал стадо по этому пути еще в те времена, пока ты кричал, прося молоко у матери, – ответил Гюнтер. Он воткнул нож в остатки куриной тушки, свисающей с вертела, и отломил кусок мяса. – Бывал в Вальде раз или два, – он задумчиво жевал. – Не очень приятное место.

– Мне так и сказали, – сказал я, взглянув на Джинта. – Но что же делает его таким неприятным?

Погонщик слизывал жир с пальцев.

– На самом деле все канты таковы. Все. На этих землях весьма тяжелая жизнь.

На мгновение воцарилась тишина. Люди инстинктивно поглядывали на деревья.

Мы все знали, кого имел в виду погонщик. У нее было много имен - Вечная Королева, Владычица Листьев, Певица под Ветвями, - но как бы ее не называли, она не была другом людей. Особенно выходцев из Сероводного Предела. Эта земля, это царство принадлежало ей, что бы ни говорила церковь, и ее дети бродили по дикой местности.

Несколько погонщиков пробормотали молитвы, а один из наемников, вердианец, вытащил обугленный кусок дерева с края костра и постучал по нему. Орм изобразил странный жест и сплюнул между растопыренными пальцами.

– Не произноси ее имени, ни при каких обстоятельствах. Только не здесь, – дуардин яростно разворошил огонь, подняв сноп искр.

– Я не называл ее имени, – запротестовал Гюнтер. – Мне это отлично известно. Как долго я этим занимаюсь? – он отрезал еще один кусок курицы.

– По-видимому, с тех пор как я просил материнского молока, – усмехнулся Джинт.

– Тихо, – сказал я. Я посмотрел на Гюнтера: – Что ты знаешь о Вальде?

– Скверное место, – ответил погонщик.

– Кроме того.

– Раньше оно было больше. Лесозаготовительные лагеря. Фермы. Затем вода поднялась и поглотила большую его часть. Все, что осталось – то, что стояло на возвышенности. Остальное утонуло.

Погонщик вытер нож о штаны и вложил его в ножны: – С тех пор это место все больше погружается в грязь. Воды здесь поднимаются и опускаются, словно океанские приливы. Иногда болото отступает, а иногда наступает, – он посмотрел на меня. – Они не любят незнакомцев.

– А где-то по-другому? – улыбнулся я.

Гюнтер покачал головой.

– Я слышал разные истории. О людях, которые ехали в Вальд и никогда не возвращались. О торговце, которого нашли повешенным на дереве, его тело было изрезано, словно он упал в терновый куст. Или про пропавшего без вести десятника.

– Десятники всегда пропадают без вести, – ответил наемник с другой стороны костра. – Обычно с седельной сумкой, полной комет.

Эта шутка была встречена смехом.

Гюнтер покачал головой.

– Запомни, Вальд не принадлежит нам. Есть те, кто говорят, что ты можешь увидеть огни, танцующие на воде, и услышать, как поют угли, когда опускается вода. Но когда она поднимается, из глубины является всякое. Голодные твари, – он поднялся на ноги, – Я лишь надеюсь, что к тому времени мы проедем мимо этого места.

Он ушел, не сказав ни слова на прощание, оставив нас.

После этого ни у кого не было особого настроения разговаривать. Даже игра Таэлии заключалась в нескольких нотах, взятых без особого энтузиазма. В итоге, она встала и ушла. Другие наемники последовали ее примеру один за другим. Джинт присоединился к ним, бормоча что-то о сне.

Я остался на месте и наблюдал за огнем. Думаю, именно тогда меня и склонило в сон. Или, по крайней мере, что-то похоже на него. Мои конечности словно налились свинцом, а мысли медленно кружились одна вокруг другой. Но мои глаза оставались открытыми, и даже когда огонь разгорелся до красного журчания, я увидел, как что-то поднялось с краев болота.

Первым делом я принял это за оленя. Возможно, привлеченного светом, запахом пищи или другими животными. Но он двигался неправильно и выглядел слишком массивно. Я видел таких больших зверей только в Гуре. И то, как оно выглядело… никогда не существовало и не могло существовать.

Он перешагнул через не обращающих на него внимания часовых, молчаливый и возвышающийся, заслоняющий рогами облака и звезды за ними. Его рога тянулись вверх и в стороны, расширяясь, словно заполняя всё небо. Вместе с этим раздался звук всплеска и жуткая трель. Словно что-то в воде радовалось его приходу. Запах мокрой коры и крови окутал меня.

Животные зашевелились, мыча и блея, прижимаясь друг к другу, когда возвышающаяся фигура беззвучно переступила через них. Взволнованные лошади били копытами по грязи, ржали, пока их всадники бормотали успокаивающие слова. Они не могли видеть того, что видели животные. То, что видел я. Не могли видеть рога, пронзающие небо, или слышать звук скрипящих ветвей.

При его приближении сдвинулась влажная земля. Мне захотелось сжаться, стать меньше. Я закрыл глаза, надеясь, что оно пройдет, чем бы оно не было. Я почувствовал, как задрожала земля и понял, что оно близко. Знал, не глядя, что оно склонилось над фургоном, наклонилось ближе, протягивая мне что-то, что могло быть только его лицом. Я услышал шуршащий, шелестящий звук.

“Просыпайся”.

Я резко выпрямился, сердце бешено колотилось. С затуманенными глазами я осмотрел лагерь. Костры едва горели и большинство из них все еще тлели. Я огляделся, но не увидел ничего особенного, не почувствовал мускусного запаха мокрой коры или крови.

Значит, это просто сон. И не такой плохой, как некоторые. Я провел руками по волосам и собрался уже было лечь обратно, когда увидел, что мимо прошел Джинт. Он двигался тихо, его взгляд был прикован к чему-то или к кому-то. Заинтересованный, я встал и последовал за ним так тихо, как только мог.

Если Джинт что-то задумал, то я хотел знать, что именно.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВЕДЬМИН СВЕТ

Джинт с легкостью проскользнул мимо часовых. Они не следили за тем, что кто-то улизнет из лагеря - только сумасшедший могло взбрести подобное в голову. Сойти с дороги было равносильно самоубийству. Но Джинт казался непреклонным. Когда я заметил ведьмин свет, то понял почему.

Они плясали по поверхности воды или по ветвям деревьев. Он плескался за ними, когда они отступали. Джинт что-то говорил, но я не мог разобрать.

Я говорил этому дураку не смотреть. Очевидно, он не послушал. Джинт был для меня никем. Но я все равно пошел за ним. Не могу сказать почему. Может быть, потому, что я привык следовать своим инстинктам в таких делах. Работа на такого человека, как Каспар Гуно, многому меня научила. Когда ты игнорируешь свои инстинкты, то оказываешься лицом вниз в канале, с разрезанным от уха до уха горлом. Но если бы я не следовал своим инстинктам, мне бы не пришлось работать на Каспара Гуно.

Болото поглотило нас с едва слышным шепотом. Из-за пелены деревьев оно казалось бесконечным, простираясь во всех направлениях, насколько хватало глаз. От воды поднимался холодный туман, цепляясь за основания и ветви деревьев и шаткие полуразвалившиеся каменные груды. Казалось, что тени только и ждали, когда зайдет солнце, а потом при каждом удобном случае вытекали из-под деревьев.

Джинт исчез. В одно мгновение он был у меня на виду, а в следующее исчез. Я с трудом добрался до места, где видел его в последний раз, продираясь сквозь заросли камыша, мимо заплесневелых каменных указателей. Вокруг меня гнулись и трещали ветки, словно бы по ним бежало что-то тяжелое. Я вытащил нож, зная, что это не поможет, но все равно был рад, что он у меня есть.

– Джинт, – крикнул я. – Где ты?

...где ты…

...где ты...

Эхом отдавался не мой голос. Слева от меня что-то рассмеялось. Это был смех ребенка, но зловещий. Лишенный невинности и радости. Злобный. Появление этого звука, несочетаемого с окружением, остановило меня. Я прислушался, уловив лишь тихие звуки болота. Жужжание насекомых и шорох паразитов. Шелест ветра в самых высоких ветвях. Позади меня хрустнула ветка.

Я повернулся и посмотрел назад, в ту сторону, откуда пришел, и едва смог различить отблески костров. Казалось, они находились гораздо дальше, чем должны. Справа от меня проскочил намек на движение, словно кто-то или что-то скрылось из виду, как только я повернулся. Еще один смех, тише ветра.

– Выходи, – прокричал я, хотя знал, или скорее надеялся, что они этого не сделают. – Если вам нужен я, придите и забирайте.

Бравада не раз выручала меня в неприятных ситуациях. Переполненный злобой живот может удержать человека на ногах, даже когда он должен умереть. Демонстрация того, что ты был жестче и подлее, чем кто-либо другой, помогли мне выжить на улицах Обители.

Мои слова поглотили деревья. Ответа не последовало. Часть меня обрадовалась. Я знал, что происходило. Они пытались отвлечь меня. Чтобы не дать мне добраться до Джинта. Они избрали его своей добычей, а не меня. Еще одна причина, по которой мне следовало уйти, пока я мог. Но я этого не сделал.

– Джинт, – позвал я. – Проклятье – Джинт!

Джинт...инт...инт…

Снова смех, жуткий и шипящий.

Смотри…Ты можешь увидеть его…

Я не видел. Я различал лишь только смутный намек на человека, быстро удаляющегося сквозь воду и полумрак. Но я слышал плеск от его шагов.

Смотри...Вот он…

На моем пути выросло дерево, кору которого покрывал мох. Оно воняло стоячей водой, и, казалось, шаталось на сломанных корнях. Гейсты вцепились в него, наблюдая за мной пустыми глазницами. Они попытались заговорить, но не издали ни звука. И хорошо. У меня все равно не было настроения слушать.

Смотри...Вон там...там...там…

Я обернулся. Насекомые облепили меня жужжащим облаком. Я отмахнулся, пытаясь разогнать их. Меня окружала темнота, свет лагеря скрывал туман, а вокруг меня раздавались голоса. Ветки тянулись к моему капюшону и плащу. Я рубил их ножом, но безрезультатно.

Возвращайся...Остановись...Возвращайся…

Я стоял на своем. Колючки вцепились в ноги и руки. Ведьмины огни сгрудились в густые и сияющие кучи по обе стороны от меня. Я слышал, как сильванет бормочет что-то обо мне. Смеется надо мной. Конечно, их это забавляло.

Только смерть ждет тебя...я...я...я…

Теперь я мог видеть их — тонкие силуэты, движущиеся от дерева к дереву, освещенные пляшущими ведьмиными огнями. Я пробирался сквозь камыши и свисающие ветви, пытаясь последовать за ними, но они бросились прочь, прежде чем я подошел достаточно близко. Я поймал себя на том, что смотрю на лагерь. Они водили меня по кругу, а я и не заметил.

Возвращайся...Возвращайся…

Я услышал крик и обернулся.

– Джинт? – крикнул я, позвав более мягко, чем намеревался. Послышалось фырканье и топот, будто от огромных копыт. То, что могло быть рогами, зашумело в ветвях. Я вспомнил сон и захотел сбежать.

Тварь повернулась и бросилась бежать, продираясь сквозь кустарник. Сам не зная почему, я последовал за ней. Возможно, она этого и желала. А может, я просто хотел доказать, что не боюсь. Как бы то ни было, она уводила меня прочь от света, прочь от лагеря, все глубже в темноту.

Голоса, звуки кружились вокруг меня в мрачной какофонии. Сильванет преследовали меня или пытались уйти с пути того, что я преследовал? У меня не было времени на раздумья. Зверь - олень? - перепрыгнул через поваленное дерево и галопом промчался сквозь облако огней, рассеяв их, и показав мне цель.

Джинт зашел не так далеко, как я опасался. Они ждали его, или, возможно, просто кого-нибудь достаточно глупого, кто мог покинуть защищенный лагерь. Сильванет окружили его. Сложно сказать, сколько их было. Существа из тумана кружились, насмехались, хвастались. У них были лица, как у сумасшедших младенцев и кричащих женщин. Их изогнутые когти дергали его взад и вперед, словно он был игрушкой, из-за которой они дрались. Его руки и лицо уже кровоточили от десятков мелких порезов — скоро его прирежут. Как только они закончат спорить о праве.

Джинт был потрясен и вскрикивал при каждом порезе и ударе. Он пытался что-то сказать, возможно, поговорить с ними. Джинт был из тех, кто думает, что может найти выход откуда угодно. Не в этот раз. Они повалили его на колени. В этот момент я понял, что они решили закончить игру. Сильванет замерли, когда мой проводник проскакал мимо, поднимая волны воды и рассеивая ведьмины огни. Он издал пронзительный крик и исчез среди деревьев.

Старые инстинкты трудно игнорировать. Пока они отвлеклись, я напал на одного из сильванет и опрокинул его в воду. Остальные повернулись ко мне, шипя и визжа. Я размахивал ножом, отгоняя их назад, пока пробирался к Джинту. Они замахнулись на меня, но ни один из них не приблизился, словно бы сомневаясь. Это продлится недолго.

– Джинт, очнись, – прорычал я, хватая его за руку. – Вставай, дурак!

Он ошеломленно посмотрел на меня.

– Что...Харран?

Сильванет рычали и выли, кружа рядом с нами. Я видел, как их становится еще больше – крадущихся между деревьями, отрезающих все пути к отступлению.

– Вставай, черт бы тебя побрал, – крикнул я, пытаясь поднять его. - Вставай, или я оставлю тебя здесь.

Пока я говорил, как нам подскочил сильванет. Я нанес удар, поймав его в середине прыжка. Нож дернулся в моих руках, и я провернул его, пронзив кору и выпустив струю сока. Сильванет закричал и отпрянул от меня, потрясенный.

– Мясо кусается, – пронзительно прокричал он голосом, похожим на шелест камыша на ветру. – Оно кусается железом.

– Разорви его корой и камнем, – взвизгнул другой. – Раздроби его и измельчи. Сломай кости и заставь танцевать.

Остальные шипели в том же духе. Но, казалось, никто не хотел делать первый шаг. Словно их что-то сдерживало.

Я никогда не был из тех, кто смотрит дареному коню в рот.

– Пойдем! – крикнул я. Я схватил Джинта и потащил его, спотыкающегося, за собой. Мне удалось разглядеть красноватый отблеск костров, отражающийся в воде. Мы ушли не так далеко, как я думал.

– Куда мы идем? – задыхаясь спросил Джинт. Позади нас послышались крики и треск сучьев — сильванет пустились в погоню. Я не оглянулся, в отличии от Джинта. По его проклятиям я понял, что зрелище было не из приятных.

– Они прямо за нами, – предупредил он.

– Беги к свету, – приказал я. – Не останавливайся, чтобы ни случилось.

Стоило предугадать, что произошло дальше: такие слова были равносильны вызову. Джинт споткнулся и упал, захлебываясь. Я услышал шум, похожий на плеск воды, выходящей из берегов. Когда я грубо поднял его на ноги, что-то разорвало края моего плаща.

Пронзительный вопль скребущих веток и вырывающихся корней заполнил мои уши. Это какофония грозила оглушить меня. Вода хлынула вверх, и с ней еще что-то — тянущееся, хватающее, сжимающее. Джинт закричал. Из черной воды вырвались колючие плети и хлестнули меня, когда я повернулся с ножом в руке. Они впились в мою плоть и разорвали одежду. Я напрягся, вцепившись в ближайший корень, отчаянно желая, чтобы меня не утащило под воду. Я знал, что если это случится, то больше не всплыву.

Я почувствовал, как мои ногти приподнимаются и ломаются, когда под ними заскользили щепки. Ветви затягивали меня, впиваясь в ноги и живот.

– Харран!.. – начал Джинт, хватаясь за меня. Я оттолкнул его свободной рукой.

– Иди, идиот, – крикнул я. – Продолжай двигаться.

Затем я ослабил хватку, и меня потащили в темноту под деревьями. Я изогнулся, нанося удары по лозам, которые держали меня. Мой нож был острым, и меня охватило отчаяние. Полилась сыворотка, и лозы сжались, словно от боли. Я наносил удары снова и снова, упираясь в деревья. Вода хлынула вверх и закружилась вокруг меня, холодная и цепкая. В ней были кости, почерневшие от времени, проведенного в болоте. Теперь я закричал – старые обрывки полузабытых молитв и катехизисов. Просто слова – бессмысленный, животный рев протеста.

Я видел сгорбленные и прячущиеся фигуры. Призрачные лица, на самом деле таковыми не являющиеся смотрели искоса, и зазубренные осколки зубов скрипели от возбуждения, или, возможно от разочарования. Я отчаянно и яростно рубил заросли. Они отпустили меня, исцарапав до крови, и уползли обратно в воду. Кровь текла из десятков мелких ран, руки покраснели от царапин.

Я поспешно поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел за Джинтом. Он был уже на полпути к свету. Мы оба были покрыты кровью и ослабли, но остановка сейчас означала ужасающую смерть или что-то похуже.

– Тревога, лагерь! Тревога! – крикнул я на бегу. Джинт кричал вместе со мной, когда мы вырвались из-за деревьев, пробираясь по колено в воде к сиянию приветливого света. Я никогда не был так рад видеть какое-либо место, как в тот момент этот лагерь.

Сначала я испугался, что никто нас не слышит. Затем зазвонил сигнал тревоги. Я видел, как ожили факелы, когда мужчины и женщины высыпали из фургонов. До меня донеслось, как люди закричали от страха и потрясения, когда мы, спотыкаясь, вышли на свет.

Однако сильванет отличались упорством. Они набросились на нас, настигая по пятам. Джинт был сбит с ног, а мне едва не отсекли голову. Я бросился на них с ножом, рубя все, что попадалось под руку. Я узнал того, кто напал первым, даже когда он понес меня назад, к насыпи. Я колол сильванет снова и снова, пока он пытался задушить меня. Сок забрызгал мою одежду и руки, когда его оскаленные клыки впились мне в лицо.

Арбалетные болты вонзились в него, отбросив назад. Он зашатался и закричал.

– Огонь, идиоты, – прорычал Шанти. – Огонь и топоры.

– У меня достаточно и того и другого, – прорычал Орм. Он бросился к сильванет, замахнувшись топором, чтобы отбросить дерево назад. За ним последовали Таэлия, Аккас и несколько других наемников. Все держали в руках факелы, и сильванет отступили. Но они не ушли далеко, просто за край света. Они сновали там, шипя и поскрипывая, как деревья, застигнутые бурей.

– Все, убираемся отсюда, – крикнул Орм. – Возвращайтесь на дорогу, все вы.

Он зашагал к краю света, держа топор наготове: – Они не пойдут за нами по дороге.

– Откуда ты знаешь? – спросил я, подталкивая Джинта к насыпи.

– Поверь мне, человек, – прорычал Орм: он замахнулся топором на сильванет, который подошел слишком близко, дерево отступило, рыча. – Я уже проходил это раньше. Все вы – уходите.

Наемникам не нужно было повторять дважды. Аккас и Орм отступали медленнее, не сводя взгляд с сильванет. Дюжина деревьев не спеша преследовала их. Я мог слышать, как они двигаются в темноте. Сверху донесся голос Шанти, требующий больше света, и визг испуганных животных.

Затем с болот раздался пронзительный рев, похожий на крик оленя. На мгновение все замерло. Сильванет, казалось, повернулись как один, задрав головы.

– Древний Олень, – проговорило одно из существ. – Он зовет!

...Древний Олень…

– Нет, – зашипел другой – тот, которого я ранил. – Наше мясо. Наша добыча.

Сильванет бросился вперед быстрее, чем я рассчитывал, и сбил с ног Аккаса и Орма. Меч выскользнул из руки Аккаса. Существо занесло оба кулака над ошеломленным наемником.

– Аккас, – крикнула Таэлия. Я схватил упавший меч Аккаса как раз в тот момент, когда сильванет ударил обоими кулаками по его щиту. Металл прогнулся, и я услышал, как хрустнула рука наемника. Аккас упал обратно в воду, ругаясь. Я сделал два быстрых шага к нему. Сильванет попятился, словно испуганный, открыв себя. Я нанес удар.

Меч был плохим. Это не королевский клинок и даже не солдатское оружие. Это был инструмент. Ничего более. Но он делал свою работу.

Голова сильванет отлетела от шеи и с громким плеском упала в воду. Спустя мгновение тело последовало за ней. Оба исчезли под водой.

Повисла тишина. Сильванет уставились на меня, и я ощутил, как что-то заползло в мою душу. Это был страх, что я переступил какую-то черту, которую раньше не замечал. Затем, один за другим, они скользнули обратно за деревья и исчезли, словно их никогда и не было.

С легкой одышкой, я повернулся, чтобы проверить Аккаса.

– Снес ему голову одним ударом, – произнес он, словно не веря своим глазам.

– Похоже, так и надо было, – ответил я. – Как ты?..

– Жив, – ответил наемник-гурдиш сдавленным от боли голосом. Таэлия помогла ему встать на твердую землю. Орм последовал за ними.

– Благодарю тебя, – добавила Таэлия.

Я покачал головой.

– Если бы не я, это сделал бы Орм.

– Но не сделал, – настаивал Аккас.

Орм пожал плечами: – Мне не платят за то, чтобы ты остался в живых, не так ли?

– Я вообще не понимаю, почему я плачу кому-либо из вас, – прошипел Шанти. Он ждал нас на вершине с факелом в руке. Караванщик уставился на меня: – Чем ты занимался, Блэквуд? Даже такой дурак, как ты, должен знать, что лучше не сходить с дороги, особенно ночью!

– Это была моя вина, – внезапно сказал Джинт, прежде чем я успел ответить. – Я думал… – он запнулся.

Шанти уставился на него так, словно у него выросла вторая голова.

– Ты подумал что? Что они захотят поиграть? Может, ты хотел нарушить перемирие и убить нас всех, а?

– Не мы первые, кто его нарушил. Посмотри на эти следы, – ответил Орм. Он присел возле одной из повозок. – Что-то бродило здесь.

Он провел по глубокому отпечатку, оставшемуся в грязной земле: – Словно копыто оленя, только слишком большое. И... какое-то неправильное, – Орм показал своим топором,– И там, на повозках… Видишь эти следы?

На дереве были царапины, словно что-то острое терлось о бок повозки. Если присмотреться, следы напоминали узор. Словно что-то, чем бы оно не было, пометило повозку. Я оглянулся на болото, но там ничего не было, кроме темноты.

– Удвоить охрану до конца ночи, – приказал Шанти. – И вправьте уже кто-нибудь окровавленную руку Аккаса.

Он посмотрел на меня: – Это касается и тебя, Блэквуд. Ты остаешься в дозоре.

– Вряд ли я бы смог уснуть, – ответил я.

Шанти кивнул. Он выдержал паузу.

– Ты должен был бросить его.

– Я думал об этом.

Он фыркнул.

– Надо было подумать получше. Иногда нужно платить, нравится тебе это или нет, – он похлопал меня по плечу. – Думаю, ты это знаешь лучше многих.

Я кивнул и огляделся. Джинт исчез. Он даже не поблагодарил меня. Не то, чтобы я этого ждал. Я понял, что до сих пор держу меч Аккаса. Мой взгляд опустился него, на сок, окрасивший его, словно кровь. Я попытался очистить его, но ничего не вышло.

– Нужно подержать его в огне, – сказал Орм. – Нужно раскалить его.

– Аккас может сделать это и сам, – я воткнул меч в землю перед собой. – Спасибо, – произнес я через мгновение.

Орм хмыкнул.

– Мне платят за то, чтобы я защищал караван, человеческий отпрыск. Это касается и тебя, – он пристально посмотрел на меня и указал на помеченный фургон. – Это же тот фургон, на котором ты ехал, не так ли?

– И что с того?

Орм пожал плечами.

– Возможно, ничего. Но ни один из других фургонов не был помечен подобным образом. Царапины, грязь, но ничего подобного, – он отвел взгляд. – Духи здесь молоды, по меркам этого царства. Они озлоблены, как дети, но не мудры. Жестокие, но лишенные хитрости.

– Ты говоришь так, словно испытал это на собственном опыте.

Орм усмехнулся, но тут не было ничего смешного.

– Мы в Баэлдраге давно имеем с ними дело.

– Дружба?

– Нет. У них нет друзей. Как и лес, они суровы и дики. Коварны и переменчивы, как времена года. Как и их королева, – Орм огляделся. – Но, пожалуй, такие мысли лучше держать при себе. Они затаивают обиду так же хорошо, как и все мои сородичи.

Он посмотрел на меня со знанием дела.

– Возможно, мне стоит это запомнить.

ГЛАВА ПЯТАЯ. ВОДНАЯ ТРОПА

Через несколько дней мы добрались до кантона Вальда.

Я потратил это время с умом. Каждый из погонщиков и наемников в караване имел за душой ни одну историю, и я собирал их так же, как Джинт монеты. Большинство из них повторяло одно и то же - Вальд мрачный, Вальд не для чужаков, - но то тут, то там попадались и более интересные. Куски и обрывки историй, рассказанных торговцами и странниками… Истории о смехе в ночи и скрипящих фигурах, скачущих по отдаленным тропам. О странных процессиях через болота и грубых голосах, распивающих песни.

Ничего, что заставило бы меня остаться здесь на дольше, чем требовалось, или дало бы мне хоть какое-то представление о том, почему Мурн находился здесь и почему так рисковал, чтобы связаться со мной. Мне стало интересно, знает ли он, что означает мой призыв, подозревал ли, что я пришел, чтобы заткнуть ему рот, а не по какой-либо другой причине. Возможно, Мурн на это и рассчитывал. Это было на него похоже. Мурн всегда был склонен рисковать, особенно во имя правого дела.

В свободное время я дремал. Трудно было заснуть ночью, когда на тебя смотрели молчаливые деревья. Животные тоже не спали, и я разделил их тревогу, даже если никто другой этого не сделал. А когда я дремал, мне снились странные сны. Не мои обычные сны об огне и запахе благовоний, а сны о сырых тенях и мягких, зеленых, пульсирующих предметах.

Мне это не нравилось.

Что-то ждало меня в Вальде. Я чувствовал это, зверя, идущего за огнем. Ждущего, когда я ослаблю бдительность. Я был полон решимости разочаровать его.

Снаружи фургона протестующе застонал тернорог, когда погонщик загнал его обратно на тропу. Болото подступало все ближе и ближе к дороге, и наездники были осторожны, чтобы тернороги не сбились с пути. Здесь осталось очень мало безопасных мест в дали от дороги, как и корма.

Я услышал смех Джинта и посмотрел на картежников. Джинт побеждал, как обычно. Я не знал, жульничал ли он на этот раз или нет, но меня бы это не удивило. Это никогда не останавливало других погонщиков и наемников от попыток выиграть его деньги, несмотря ни на что. Аккас и Таэлия были среди них. Рука воина Гура была перевязана, и он неловко пытался заточить свой клинок одной рукой. Я притупил его, когда отрубил голову сильванет. Таэлия играла в карты и, судя по всему, сильно проигрывала.

– Вот и все, Таэлия, – воскликнул Джинт, опуская руку. – Полный бастион. Попробуй перебить его.

Таэлия с отвращением бросила свои карты. На спине наемницы висела лютня и потянувшись к ней она сказала:

– Только за это я напишу о тебе песню, Джинт. И не очень лестную.

– Учитывая твои навыки игры, это не такая уж и угроза, – усмехнулся Джинт. Наемница поднялась. Она выглядела так, словно собиралась ударить его по голове. Но девушка отвернулась и недовольно пощипала струны лютни. Она пнула мои вытянутые ноги.

– А я что сделал? – спросил я, глядя вверх.

– Ничего, – ответила она и заиграла на лютне. – К сожалению. – Она села рядом со мной и свесила ноги с задней части повозки. – Ты все еще планируешь покинуть нас на следующей остановке?

– Да.

Она кивнула.

– Будет лучше, если ты передумаешь. Ты хорошо владеешь мечом. Шанти наймет тебя, если я его попрошу.

– У меня есть дела, которые не требуют отлагательств.

– Что-то в этом роде? – она указала на мой нож.

– Разве это имеет значение? – я отвел взгляд.

– Не для меня, – она на мгновение заиграла на своей лютне. – Ты спас Аккаса, так что я твоя должница.

– Значит вы близки?

– Достаточно близки, – она взяла грустный аккорд. – Хочешь небольшой совет?

– Если он бесплатный.

– Я исполняла кое-какую работу в окрестностях баронства Моссрич несколько лет назад…

– Такого рода работа? – я указал на меч.

– Единственное, за что платят, – ухмыльнулась она. – Как бы то ни было, старый барон устраивает пир каждое зимнее солнцестояние. Лорд Уолд находился среди гостей. Тот еще ублюдок. Высокомерный.

– Значит, как и все дворяне?

– Он другой. Большинство мелких лордов в этих краях любят заявлять, что у них Азирское происхождение. Любят притворятся, что они происходят от самого Зигрмара, а не просто выскочки из захолустной аристократии. Но в Вальде утверждают, что у них совсем другое происхождение. – Она наклонилась и сплюнула. – Нефритовой крови. Все Гуранцы. Но не из Вардии или Дарии. Где-то дальше на юге.

Это было странно. Большинством кантонов вокруг Серокаменной Цитадели правили звезднокровные потомки первых колонистов-Азиритов, прибывших в Гиран.

– Значит, они здесь уже давно, – предположил я.

Таэлия кивнула.

– Можно и так сказать, – она почесала подбородок. – Они здесь с тех пор, как все появилось, так мне рассказывали. Их корни уходят глубоко.

– Я не собираюсь вставать у них на пути, если ты об этом беспокоишься.

– У тебя может не оказаться выбора.

– А?

– Ты ищешь кое-кого, не так ли?

Я выдержал паузу.

– Возможно. А что?

– В Вальде пропадают люди.

– Я это слышал.

Она посмотрела на меня.

– Некоторое время назад, я слышала от моих знакомых и Аккаса... Владыка Вальда искал наемников. Нужна была охрана, или что-то вроде того.

– В этом нет ничего необычного. Болота опасны даже в лучшие времена.

– Они были нужны не для защиты, – она пощипывали свою лютню. – Они нужны были для перевозки…

Это привлекло мое внимание. Принудительная перевозка была обычным наказанием за преступление в Серокаменной Цитадели. Тебя запихивали на тюремную баржу вместе со всеми остальными нищими и должниками, которых поймали Серые шапки в тот день, и отправляли куда-то вниз по реке. Как правило, в конце вашего вынужденного паломничества, вас ожидали принудительные работы. Иногда это могло закончиться службой в одном их штрафных полков или же их насильно загоняли на корабль, направляющийся в Тирию. Иногда это просто означало тяжелую работу.

– Я не знал, что болотные кантоны перевозят своих преступников.

– Они этого не делают, – ответила она, мягко играя. – Транспорты направлялись в Вальд.

– Почему?

– Я не спрашивала, а они не говорили, – Таэлия пожала плечами.

– Ну это же не мое дело, не так ли? – спросил я, откинувшись на стену повозки. – Но все равно спасибо.

– За что?

– За предупреждение.

Она кивнула.

– То, что ты сделал для Аккаса, я в долгу перед тобой, – она заиграла на своей лютне. – А Джинт дурак, но ты сделал все правильно.

Где-то впереди зазвенел колокольчик.

– Похоже мы прибыли, – произнесла Таэлия. Она соскользнула со своего места и легко приземлилась на землю. – Береги себя, Блэквуд, – произнесла она, уходя. – Держи свой нож как можно ближе.

Я выглянул из задней части повозки, не обращая внимания на дождь, который намочил мои волосы. Повозки позади нас остановились дальше по дороге. Как всегда, гирохи громко протестовали, их тяжелые копыта, глубоко погружались в болотную землю, пока они останавливались. Тучи насекомых поднялись над запряженными животными и разлетались мерцающими волнами, пока повозки раскачивались на своих осях.

Деревья здесь росли гуще, они поднимались из воды целыми группами. Заросли напомнили мне сторожевые башни, наблюдавшие за приближавшимися к замку. Мелководье покрывал камыш, а трава на дамбе напоминала шкуру животного. Все было зеленым и влажным, и воняло болтом. Это напомнило мне о моих снах.

На краткое мгновение я задумался о том, чтобы поступить так, как предложила Таэлия. Человек вроде меня мог бы быстро разбогатеть в Сероводном пределе. Каспар Гуно был не единственным ростовщиком в Нефритовых Королевствах, а такие люди, как он, всегда нуждались в таких, как я.

Возможно, я так и поступлю, как сделаю то, ради чего пришел сюда. Или же, уеду куда-нибудь еще. Туда, где города поменьше. По тише. Я достал монету из кармана и повертел ее между пальцами.

Если Мурн все-таки жив, если это все-таки он прислал монету, то все могло закончиться лишь одним способом. Я приложил слишком много усилий, пытаясь скрыть себя, чтобы позволить ему все это сейчас разрушить.

Каково это – убить того, кого я считал другом? Будет ли тяжело? Или, что еще хуже, легко? Я подумал, задавал ли Мурн себе такой же вопрос, когда мы встречались последний раз. Но несмотря ни на что, я не собираюсь повторять его ошибку. Если Эврек Мурн все еще жив, то вряд ли надолго.

– Итак, мы здесь? – произнес Джинт, стоя у меня за спиной. Я сжал монету в кулаке и засунул ее обратно в карман.

– Похоже на то.

Он сел рядом со мной.

– Я так и не сказал тебе спасибо, не так ли?

– Нет.

Он кивнул.

– Я займусь этим, – он пристально посмотрел на меня. – Какая удача, что ты нашел меня так быстро. Я думал, что они убьют меня.

– Они собирались. – Я не видел причин упоминать об олене или о том, что я почти решился бросить его. – Почему ты пошел туда?

Джинт нахмурился и смахнул насекомое со своего лица.

– Я кое-что увидел.

– Что?

– Я не знаю. Возможно, там ничего и не было. А может это был просто обман, – он засмеялся. – Нет смысла вспоминать об этом сейчас. Похоже, та старая гадалка из Зирка ошиблась.

– Правда?

– Сказала, что я умру в болоте. И вот я здесь.

– Времени еще достаточно, – я спустился с повозки. – С этого момента я бы посоветовал держаться поближе к огню, Джинт. По крайней мере пока не доберешься до Сероводного ущелья.

Он окликнул меня, но я проигнорировал его. Я пошел и нашел Шанти, который наблюдал за разгрузкой нескольких ящиков с порохом и дробью.

– Это то самое место, – произнес я.

– Так и есть, – он не посмотрел на меня.

– Ты говорил, что покажешь мне дорогу от сюда в Вальд.

– Да.

– Ну? – Я нетерпеливо огляделся вокруг. Все, что я видел, это деревья и вода.

– Вот она, – ответил Шант. Он указал в сторону, но я ничего не увидел.

– Что там?

– Там стойбище. Видишь? Прямо под теми деревьями.

Я прищурился, пытаясь разглядеть сквозь дождь.

– Там только какие-то камни.

– Это оно, – Шанти был доволен собой. Словно бы только что надул меня. – Единственная дорога в Вальд лежит через болото. Повозки туда не доедут, увязнут. Возможно лошадь справится. Но местные жители пользуются лодками.

– Замечательно – я посмотрел на него. – Они пришлют лодку?

– Ялик. Да, как и всегда. Мы складываем товар, они приходят и забирают его. Оплата остается на деревьях. – Он постучал по ближайшему из них, и что-то звякнуло. Я поднял голову и увидел кожаный мешок, свисающий с ветки.

– Эффективно. И никто из вас никогда не обманывал?

Шанти выглядел оскорбленным.

– Репутация - это все, что есть у человека.

– И я знаю твою.

Шанти помрачнел и отвернулся.

– Глупо обманывать своих клиентов. Особенно лорда Уолда, – он занервничал, когда это имя слетело с его уст.

– Нет, думаю нет, – я поправил свою поклажу. Все необходимое, кроме ножа, помещалось в шерстяное одеяло, сложенное и перекинутое через грудь, по моде Вольных Гильдий. Еще одна уловка, которой меня научили в полку. Сменные носки, несколько тонких книжек, немного вяленного мяса и та маленькая монетка, что я сжимал в руке. – Хотел бы я сказать, что это было приятно.

Шанти фыркнул.

– Лучше, чем некоторые поездки, – он сделал паузу. – Я не скажу «нет», если ты передумаешь. Ты хорошо владеешь мечом, а мне нужны лишние руки…

– У меня дела в Вальде, – ответил я, изучая деревья.

Как по мне, они стояли слишком близко друг к другу. Ветки зашуршали под дождем, и это было похоже на смех. Казалось, что Шанти тоже услышал его и нервно сглотнул.

– Делай что хочешь, Блэквуд. Мы вернемся сюда через неделю. Если ты еще будешь жив…

– Возможно, мне понадобиться транспорт, – кивнул я.

– Да хранит тебя Зигмар, Блэквуд.

– С чего ему сейчас начинать? – пробормотал я, когда хозяин каравана отвернулся. Я смотрел, как они разгружают бочки с черным порохом и ящики с арбалетными болтами. Мои мысли вернулись к тому, что сказала Таэлия, и задался вопросом, зачем лорду Уолду столько боеприпасов. Здесь, конечно, было опасно, но, судя по тому, что я видел, этого было достаточно, чтобы снарядит армию.

– Многовато бочек. Интересно, в кого они собираются стрелять, а?

Я повернулся и увидел Джинта, идущего ко мне, с рюкзаком, перекинутым через плечо.

– Что это ты собрался делать?

– Я иду с тобой, – весело ответил он.

– Нет, не идешь.

– Похоже, что иду, – он достал свою колоду и начал тасовать карты. – Мне уже надоело притворяться, что я знаю, что умею водить. Кроме того, я думаю остепениться. Возможно даже жениться.

– На ком-то конкретном или на первой попавшейся?

– О, ты же знаешь эти Вердийские захолустья - женщин много, мужчин не хватает, – он сделал паузу. – Или это Тирийские? – Он пожал плечами. – В любом случае, это будет интереснее, чем ехать в повозке и обдирать пастухов.

Я посмотрел на него. Потом вздохнул и отвернулся.

– Потрясающе.

– Не будешь спорить?

– Это принесет хоть какую-то пользу?

– Ни малейшей.

– Тогда зачем мне попусту тратить воздух?

Джинт рассмеялся. Мы смотрели, как возчики заканчивали разгрузку груза. Десять ящиков с болтами, десять бочек с порохом. Шанти забрал деньги после того, как они закончили. Каравану потребовалось время, чтобы снова тронуться в путь, но, когда он тронулся, я ощутил тревогу. Когда стук колес и рев гирохов стихли, наступила тишина, заполнившая пустоту. Быстро поднялся густой туман, скрывший от нас дорогу.

Джинт нервно присвистнул, эта его привычка уже начала меня раздражать. Какое-то время не было слышно ничего, кроме плеска воды о камень и затихающего грохота повозок. Скрип веток. Мягкое, ровное падение дождя на воду и деревья.

Было даже мирно. По всей видимости, именно поэтому меня это настораживало. Я с трудом понял, что мир - это иллюзия. Завеса, наброшенная на что-то уродливое и жестокое. Жизнь, по самой своей природе, не могла быть мирной. Ничто не существовало, без поглощения чего-то другого. По моему опыту, нигде это не было так очевидно, как в Гиране.

– Как думаешь, как долго мы должны ждать? – спросил Джинт.

– Пока не прибудет лодка, – ответил я, сев на затонувший пень, и стал смотреть, как вода бурлит на камнях. Когда-то здесь был нормальный причал. Но болото поглотило его, как поглощало все. Потребителя и потребляемого.

– Хочешь сыграть пару партий, пока мы ждем?

– Нет, – Призраки вернулись. Они наблюдали из воды, покачивая белыми лицами прямо над поверхностью. Я закрыл глаза, а когда открыл, их уже не было.

– Я уже жалею об этом, – вздохнул Джинт.

– Если это так, то ты все еще можешь догнать караван, – я не смотрел на него. – Сомневаюсь, что тебя кто-то ждет в Вальде.

– Ну мы этого и не узнаем, пока там не окажемся, не так ли?

– Нет, я полагаю, что нет.

– Итак, чем же ты зарабатываешь на жизнь? – спросил Джинт. – Ты никогда не рассказывал.

– Нет. Не рассказывал.

Джинт кивнул, словно я сказал что-то дельное.

– Лусио говорил, что ты ломаешь ноги.

– Лусио слишком много говорит.

– Это точно, – Джинт рассмеялся. – Он также говорил, что раньше ты был боевым жрецом. Одним из боевых гончих Зигмара. – Он выдержал паузу. – Я не думал, что от такой профессии можно отказаться.

– Это не профессия, а призвание, – я посмотрел на него. – Это также не твое дело.

Джинт снова кивнул.

– Верно, но раз уж мы теперь друзья, я подумал, что мог бы спросить.

Я рассмеялся.

– С чего ты так решил?

– Ты спас мне жизнь. В культуре Дарези это означает, что ты теперь отвечаешь за меня.

– Я не Дазери. Как и ты.

Джинт улыбнулся.

– Но это же хорошая традиция. – Он посмотрел на воду. – Лусио сказал, что ты работаешь на Каспара Гуно. Это очень далеко от службы Зигмару. Я скажу так, если ты не против.

– Я знаю.

Он поднял руки, словно боялся, что я его ударю.

– Я не хотел тебя задеть. Просто… Гуно - вор. Убийца. И что хуже того, он нанимает воров и убийц.

– Чем это хуже богов?

Джинт уставился на меня.

– Я начинаю понимать, почему ты больше не священник, – сказал он через мгновение.

Я отвернулся.

– Ты ничего не знаешь, Джинт. Так что молчи. Ты хочешь пойти со мной? Хорошо. Я не буду препятствовать. Но сделай нам одолжение и держи свой слишком умный рот на замке.

Джинт фыркнул, но, к счастью, больше ничего не сказал.

– Только одна партия в карты, – все-таки произнес он через несколько мгновений. – Для развлечения, не на деньги, клянусь.

Я не потрудился ответить. Я был слишком занят, прислушиваясь к чему-то. Сначала едва слышимому, как шум далеко ветра. Но оно становился все громче, пока не превратилось в тихий шелест голосов. Множество голосов, шепчущих одновременно.

Звук стекал вниз, словно мед по палке. Мягкий, но близкий. Глаза Джинта расширились, когда он увидел что-то над моей головой.

– Харран, – прошептал он.

С усилием воли я поднял голову. Надо мной, в узле ствола дерева, приютилось что-то бледное. Сначала я решил, что это птица или комок листьев, но потом оно развернулось и посмотрело на меня глазами, похожими на две дыры, и улыбкой, состоящей из осколков. Джинт вскрикнул и отступил назад, едва не погрузившись в трясину, когда сильванет вылез из сучка с бескостной, хрустящей легкостью.

Он смотрел на нас черными, пустыми глазами, словно мы были какими-то странными, новым видом, который он обнаружил.

– Что тебе нужно? – спросил я, стараясь говорить спокойно. Сильванет не были людьми, хотя некоторые их них внешне и напоминали нас. Но с ними можно было поговорить. Договориться. Люди уже делали это раньше.

Оно заговорило, и его голос больше походил на скрежет ветки по ставне. Теперь он был более настойчивым, чем раньше, но я не мог понять ничего из того, что он говорил, в отличие от тех, с кем мы сталкивались раньше.

– Я не понимаю. Что тебе нужно? – попытался я снова.

Вместо ответа оно упало на землю, сжавшись в комок. Джинт отпрыгнул от него, и оно стало разворачиваться, поднимаясь все выше и выше, бледное лицо покачивалось над телом, которое было не более чем клубком колючек и палок.

Что-то похожее на руку потянулось ко мне, почти нежно. Я взмахнул ножом, отделяя волокнистые пальцы от конечности. Оно вскрикнуло, и я повернулся.

– Беги.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ВЫЖИМКА УГРЯ

Мы побежали в единственном доступном нам направлении – в воду.

Тварь позади нас визжала и разрывалась, преследуя. Я слышал, как трещали ветки и бешено хлестали листья. Казалось, что деревья вокруг нас содрогались, пока мы плескались в углубляющейся воде. Теперь мы слышали не один голос, а множество, все они кричали в почти детском отчаянии. Я понял, что Орм был прав. Они затаили на нас обиду.

Сильванет окружали нас, бледные лица корчились от ярости и нетерпения, выглядывая из-за стволов или из-под навеса над головой. Дно под ногами шевелилось, вздымалось и цеплялось за наши ноги. Казалось, что кора деревьев кусала мои ладони, когда я хватался за ветки, пытаясь устоять. Лозы вцепились мне в горло и волосы, и я услышал, как слева от меня ругается и барахтается Джинт, хотя из-за сгущающегося тумана было плохо видно.

Если бы они хотели нас схватить, то с легкостью бы это сделали. Это была всего лишь игра, несмотря на их кажущуюся ярость. Они играли с нами. Показывая нам свою силу. Но почему? Злоба? Месть? Возможно, ответа не было. Возможно, просто потому, что они могли.

Джинт вскрикнул и упал на затонувшее бревно. Я подплыл к нему и вытащил его наверх. Наступила тишина. Джинт огляделся вокруг безумными глазами.

– Чего они ждут?

– Я не знаю. Смолкни.

– Но…

– Я сказал, заткнись!

Он замолчал. Сверху доносился тихий треск дождя, бьющего по листьям. Небо разверзлось и морось превратилась в ливень. Я вытер воду с лица. Позади меня что-то треснуло. От этого звука меня пронзила дрожь.

– Что это было? – прошептал Джинт.

– Не сильванет, – ответил я. – По крайней мере, ни одного из тех, кого я когда-либо слышал.

Дождь стекал по моей шее и проникал под одежду. Еще одна трель, на этот раз ближе. Что-то брызнуло. Я повернулся и увидел пятнистую плоть, скользнувшую под воду. По мне пробежали мурашки.

– Черт побери!

– Что? Что? – спросил Джинт.

– Леопардовые угри.

– Где-то слева от меня раздалась трель, и я услышал плеск недоразвитых лап, тащивших тяжелое тело через камыши. Что тяжелое под водой навалилось на мою ногу, и меня едва не свалило с ног.

Джинт вскрикнул.

– Что-то прошло мимо меня!

– Нам нужно взобраться на возвышенность, – крикнул я. Поверхность воды рядом с нами рассек плавник и заскользил к нам. Потом еще один, и еще. Я заметил толстое, похожее на вздувшиеся от артрита дерево, чьи ветви низко нависали над туманной поверхностью воды. – Двигай!

Я схватил Джинта и подтолкнул его к нему, неосмеливаясь оглянуться, когда охотничьи трели угрей становились все громче и громче. Когда мы добрались до дерева, я подтолкнул его вперед.

– Вверх, карабкайся!

– А ты?

– Я прямо за тобой, давай!

Я повернулся, когда первый из них вырвался на открытое пространство. Это была тощая тварь, смертоносная и уродливая. Длиннее человеческого роста, извивающаяся смертоносная мерзость с широкими тяжелыми челюстями, обрамленными выступающей мордой. Жесткий, зазубренный спиной плавник тянулся по всей пятнистой длине существа, а дюжина крошечных, недоразвитых лап усеивала бока. Оно стрелой метнулось ко мне, одним судорожным движением поднялось и вынырнуло из воды. Последовать за Джинтом не было времени. Мне едва удалось выставить нож, когда его слизкая пятнистая туша обвивалась вокруг меня. Я ударил, и раздался пронзительный звук. Кольца судорожно сжались, выдавив почти весь воздух из моих легких.

Угорь набросился на меня, пока я рубил и колол его. Пятна мелькали на краю моего зрения, пока он сжимался. Тепло разлилось по моей руке, и туша угря отскочила от меня.

Он издал пронзительный вопль, продираясь сквозь камыши. Крошечные лапки бесполезно царапали воздух. Еще больше пятнистых фигур устремилось к нему, и пронзительные крики усилились до мучительной громкости, когда угри заживо пожирали своего раненого товарища. Я заставил себя подняться на ноги и поплыл к дереву, надеясь подняться над творившимся хаосом.

Как раз когда мне удалось доплыть до дерева, угорь врезался в мое тело, отбросив обратно в воду. Я всплыл, задыхаясь, и ударил его, отгоняя назад. Краем глаза я увидел, что другие угри доедают раненого. Пройдет немного времени, и они снова примутся за меня. Я слышал, как Джинт кричал с дерева, но у меня не было сил ответить ему. Я перевернулся, когда сбивший меня с ног угорь, взревел, готовясь нанести удар. Под его жабрами вздулись мешочки полупрозрачной плоти, и у меня как раз хватило времени, чтобы вскинуть руку. Яд с шипением брызнул на мое предплечье. Закричав от боли, я сделал выпад и вогнал нож в череп угря. Он упал назад, увлекая меня за собой.

Я вырвал свое оружие, когда остальные повернулись ко мне, широко разинув пасти. Но, прежде чем они успели нанести удар, что-то с шипением пронеслось по воздуху, разрывая перепончатый плавник на спине одного из существ. Угорь вздрогнул от неожиданности и нырнул в воду. Я увидел арбалетный болт, торчащий из соседнего дерева, и повернулся, когда кто-то свистнул. Сквозь туман пробился низкобортный ялик. Женщина, седовласая и одетая в поношенную шаль, стояла на носу с арбалетом в руках. Она снова свистнула и показала жестом.

– Парень, если не хочешь быть съеденным, плыви сюда.

Я убрал нож в ножны и поплелся к нашей спасительнице. Джинт, конечно, уже сидел в лодке.

– Леопардовые угри, – сказала старуха, помогая мне забраться в лодку. – Они всплывают, когда уходит вода, чтобы поохотиться. Мерзкие гады. - Она отложила арбалет и взяла деревянный шест.

–– Понятно, – ответил я, посмотрел на Джинта. – Ты цел?

– Благодаря тебе, – кивнул он. – Ты уже дважды спас мне жизнь.

– Я не следил за этим, – соврал я. Моя рука горела от яда угря, и я зашипел от боли, когда разгибал ее. Старуха прищелкнула языком, опуская шест в воду.

– Повезло, что он попал только в руку. Если бы попало в лицо, то ты бы уже ослеп. Или умер.

– Все еще болит, – пока ялик продирался сквозь камыши, воздух сотрясался от охотничьих трелей угрей. Они разбежались при появлении нового человека, но не далеко. – Они не сдаются, – заметил я.

– Они никогда не сдаются, – старуха сделала жест. – Видишь тот ранец? Достань мне одну из тех бутылок, если ты не против.

Я посмотрел на Джинта, и он неуклюже перекатился к потрепанной сумке. Немного порывшись, он извлек глиняную бутылку, заткнутую тканью.

– Что это? – спросил я.

– Выжимка угря. Там также есть кремень и огниво.

Охотничьи трели становились все ближе. Я увидел длинные, худые фигуры, скользящие по ближайшей воде. Джинт нашел кремень и огниво и передал их нашему спасителю.

– Держи бутылку, – произнесла старуха. Она высекла искру, но ткань в бутылке на загорелась.

– Сыро, – пробурчала она и повторила попытку. Трель стала громче, пронзительней. Ялик раскачивался, когда что-то проплывало под ним. Я заметил змеевидные фигуры, извивающиеся прямо под поверхностью болота. Казалось, их были десятки, и с каждым мгновением становилось все больше. Я потянулся за ножом. Я не думал, что у меня будут шансы против такого количества.

– Они чуют запах твоей крови. Это сводит их с ума. – Ее голос звучал мягко, словно она сталкивалась с этим каждый день. – Возможно, это все из-за приманки, которую я бросила, прежде чем заметила тебя в воде.

– Они приближаются, – заметил я. Каждая трель вызывала боль в моей раненной руке. Желтые выпученные глаза уставились на нас из-под поверхности воды.

– Терпение, – ответила пожилая женщина. Она чиркнула кремнем по огниву, и наконец вспыхнула искра. – Наконец-то. – Бутылка задымилась, и меня передернуло. Запах напоминал тухлые яйца. Она подняла ее. – Вот вам, пятнистые ублюдки.

Она схватила одну из своих тростниковых корзинок и поставила бутылку внутрь. Затем сбросила ее за борт. Теперь дым поднимался из горлышка бутылки и стелился низ над водой. Леопардовые угри отступили от него, трели сменили тон, превратившись в хриплые вопли.

– Какой же смрад – рассмеялась старуха. – Могу только представить, как это воняет для них. Но их это отпугивает. Заставляет нырять на глубину.

– Что это? – я кашлянул, поднимаясь в сидячее положение. Джинт попытался помочь мне, но я отмахнулся от него.

Старуха посмотрела на меня сверху вниз.

– Я же говорила, выжимка угря. Делается из древесного угля и желчи угря. Оставь его на ночь, пока он не затвердеет. Растолочь и подожги. Можно натереть им одежду. Иногда это помогает им не учуять твой запах. – Она снова взяла шест и начала движение ялика. При этом ее рукав откинулся, обнажив татуировку на предплечье – цепь, накинутая на пушку. – Однако не долговечная. Через некоторое время дождь очистит ее, но не бойтесь, мы уже будем в безопасности, когда они вернуться.

– Моя рука онемела, – сказал я, глядя на свои пальцы. Я мог им шевелить, но совсем не чувствовал. Старуха хмыкнула.

– Это реакция на яд. Иногда такое случается.

– Какого рода реакция?

– Не большая. Главное не усни.

– Почему?

– Ну, ты можешь умереть.

– Замечательно, – я сжал руку, пытаясь прогнать онемение. – Кто ты?

– Меня зовут Дешлер. Не то чтобы меня так называли недавно. Здесь не очень-то любят имена. – Она посмотрела на нас. – А кто вы такие, бродящие по моему болоту во время охоты угрей? Неужели пара паломников, на пути в Хайтри Фейн?

– Я Джинт, а этот угрюмый ублюдок Блэквуд, – ответила за меня Джинт.

– Меня отравили. Могу быть и угрюмым.

Дешлер рассмеялась.

– Верно. Хотя вы не похожи на паломников. – Она бросила понимающий взгляд. – Может вы беглецы? Сбежали с трюмных барж и пошли искать место, где можно спрятаться на болоте?

– А если это так? – спросил я. Джинт бросил на меня взгляд, но я его проигнорировал.

Она потянулась вниз и подняла свой арбалет.

– Тогда я могла бы сдать вас за вознаграждение? Как насчет этого? – Она прицелилась, направив болт мне в грудь. Я не моргнул.

– Мы не беглецы, – проворчал Джинт.

– Звучит так, словно бы мне ответили беглецы.

– Это не так, – ответил я. – Тебе это прекрасно известно.

– От чего же? – нахмурилась она.

– Благодаря твоей татуировке на руке.

Она посмотрела вниз на свое предплечье, а затем снова на меня. Ухмылка медленно растянулась на ее сморщенных чертах. – Тебе известно о тюремных татуировках, не так ли?

– Достаточно, чтобы понимать, что означает конкретный символ, – я взглянул на Джинта. – Прикованная цепью пушка. Звучит знакомо?

– Ты была в Айронхоле – кивнул он. Айронхол был одной из самых отвратительным в Черноводной обители. Заброшенная шахта превратилась в подземелье, более глубокое, чем любое другое в Гиране. Тамошние тюремщики часто использовали транспорт, чтобы держать обитателей в узде.

– Ты был в дыре? – Дешлер сплюнула через край.

– Нет. Но знаю многих, так там бывал. – Я снова попытался согнуть руку, но она не реагировала. Мир начал вращаться. Я услышал тихий шелест дождя под листьями над головой, и что-то еще. Смех, скрытый в шелесте.

Дешлер рассмеялась и опустила арбалет.

– Значит, сегодня твой счастливый день. Направляетесь в город, да? Наемник, значит. Ищете работу у его светлости?

– Нет, – ответил я, опередив Джинта. – Но мы ищем дорогу в город. Мы надеялись поймать попутную грузовую лодку.

Дешлер посмотрела на небо.

– Теперь шансов нет. Вы их пропустите.

– А ты? – спросил Джинт. – Не хочешь подвезти двух неудачливых путников?

– А что я с этого получу?

– Комета, – ответил я, переводя взгляд на деревья, где сидели приземистые четвероногие, наблюдавшие за яликом глазами, похожими на куски гнилого сока. Это были собаки, но собаки с поломанными лапами и телами, поросшими мхом.

Они молча наблюдали, пока мы проходили мимо. Ни Джинт, ни Дешлер не подавили вида, что видели их, а я не мог найти слов, чтобы спросить их. Мой язык распух, а под кожей было что-то похожее на огненные нити. Я предпочел бы онемение.

– По комете за каждого, – ответила Дешлер.

– Хорошо, – мне не хотелось спорить. – Заплати ей, Джинт.

– Я? Но…

– Заплати ей, – прошипел я, схватившись за предплечье. Ощущение было такое, словно я горю. Мне хотелось лишь окунуть руку в воду, но что-то подсказывало мне, что это плохая идея.

– Ладно, – прорычал он. – Одна сейчас, вторая как доберемся до города.

Я не слышал, что ответила Дешлер. Моя голова свесилась, свободная и тяжелая, пока собаки скользили по воде, не оставляя ряби. Я прислонился к борту ялика.

– Она сказала, чтобы ты не засыпал, – предостерег Джинт, подтолкнув меня.

Я покачал головой, борясь с желанием упасть в обморок. Деревья надо мной походили на крышу собора, и вдруг мне показалось, что я снова в Акши, стою на коленях перед большим алтарем в великом соборе Хаммерхола, в нос ударил аромат ладана, а в ушах звенит гул молитв верующих.

Я поднял глаза на золотое лицо Зигмара и увидел, что оно покрыто волосатой зеленой маской зеленого цвета. Лозы поползли вниз, словно змеи, молитвы сменились криками, и, наконец, смехом. Пронзительным, безумным и уродливым. Лицо Зигмара сморщилось под маской, изгибаясь, сжимаясь и превращаясь в нечто иное, то, что мне было невыносимо видеть.

Я поднял свой молот, чтобы разбить его. Но молота в моих руках не оказалось, а руки налились свинцом. Стены сомкнулись вокруг меня, разрушаясь и искривляясь, а корни пробивались сквозь пол, разбивая мрамор и переползая на алтарный камень. Я чувствовал себя опустошенным и боролся, чтобы сохранить равновесие.

Раздался гул сильного ветра, и, повернувшись, я увидел, что собор стал лесом, а верующие оказались не теми, за кого я их принимал. Их лица состояли из кукурузной шелухи и виноградной лозы, и они тихо пели голосами, похожими на шелест листьев. Я услышал что-то похожее на плач младенца, не одного, и стон раненного человека. Передо мной мелькали смутные размытые очертания, намеки на фигуры, лица, укутанные в кожу из зелени. Мужские и женские. Детские. Все они собрались вместе, как семена в стручке.

Маленькая девочка, закутанное в зеленое одеяние, полу обернулась ко мне, словно борясь с тем, что ее удерживало. Окровавленные губы шевельнулись в безмолвной мольбе, когда ежевика впилась ей в грудь. Вместо ее глаз сияли черные впадины. Я попытался дотянуться до нее, помочь ей, утешить, но все еще не мог пошевелиться. Через несколько мгновений она исчезла, ее оторвали, и вместо нее появились другие лица, жаждущие и насмешливые.

Они были бледными, словно личинки, с глазами, похожими на впадины, и ртами из ошметков коры. Лица толпились на краю моего поля зрения, бормоча голосами слишком низкими, то слишком высокими, чтобы я их мог расслышать. Хотя мне и не удавалось разобрать их слов, я знал, что они рады меня видеть. Что они ждали меня. Я чувствовал, как трепещут ветви ежевики, сжимающиеся вокруг меня. Они резали и вгрызались в тело.

Я резко проснулся. Джинт вскрикнул и упал назад, а мой нож рассек воздух в том месте, где только что было его горло.

– Крепкий же ты сукин сын, – произнесла Дешлер, рассмеявшись. – Большинство мужчин пролежали бы без сознания несколько дней.

– Как долго? – прохрипел я, вытирая лицо.

– Не долго, – ответил Джинт. – Как ты себя чувствуешь?

– Как будто мне нужно выпить, – я всегда отличался животной жизненной силой, даже в детстве. Я мог вынести самые страшные побои, уйти в свою берлогу, чтобы зализать раны, и выйти оттуда позже, как медведь из спячки. Этот дар помогал мне на обеих этапах моей жизни.

– Я бы не советовала, – сказала Дешлер. – Твой желудок сейчас весьма чувствительный. Поверь мне. – Она усмехнулась.

Я закряхтел и попытался встать. Рука все еще болела, но уже не горела. Небольшая боль помогала мне оставаться начеку, если не сказать больше.

– Где мы находимся?

– Направляемся в город, как ты и хотел. – Дешлер наклонилась к своему шесту. – Я уже говорила об этом твоему другу, так что не вини меня, если будешь разочарован. Вальд – не самое приятное место. И это я говорю как человек, который пробыл в Айронхоле три года.

– Ты там живешь? – я сжал руку.

Она засмеялась.

– О боги, нет. Я живу на болоте. Там безопаснее, если не рубить деревья и не оставлять случайных подношений. В наши дни таких как я довольно много. Мы охотимся на угрей и продаем их в городе, покупаем то, что нам нужно, и убираемся как можно быстрее. Не самая лучшая жизнь, но лучше, чем у других.

– По крайней мере лучше, чем в Айронхоле, – ответил я. Болото ничем не отличалось от того, что я видел в последний раз. Возможно, еще больше камней. Обветшалые обелиски, покрытые мхом и камышом, и верхушки сломанных дымоходов.

– Истинно, и по-другому быть не может, – проворчала Дешлер. Она подняла свой шест, начав стучать о камни и деревья, лавируя между ними по узким тропкам. Мне стало интересно, как долго она здесь пробыла, чтобы так легко нас вести.

– Ты что-то слышал? – спросил Джинт.

– Что? – я посмотрел на него.

– Я что-то слышал, вон там. Смотри. – Он указал на рощу деревьев. Туман поредел, когда мы подошли поближе, и я смог разглядеть, как что-то пробирается к нам по воде. По мы смотрели, оно прокладывало себе путь через камыши, скользило и ныряло. Низкий стон эхом разнесся над водой.

– Что это? – пробормотал Джинт.

– Не наше дело, – твердо ответила Дешлер. – Не обращай внимания.

Я махнул ей рукой, чтобы она замолчала. Мы были уже достаточно близко, чтобы разглядеть колышущуюся фигуру – покрытую шерстью, с парой рогов. Он повис, не в силах освободиться.

– Тернорог, – прокричал я. Но с животным было что-то не так. Оно было ранено или странно двигалось. И звуки, которые оно издавало, не были похожи ни на одного тернорога, которого я когда-либо слышал. – Подведи нас поближе.

– Зачем? – Дешлер нахмурилась.

Я посмотрел на нее.

Дешлер посмотрела в ответ.

– Я не беру того, что мне не принадлежит, – решительно заявила она. – Этот зверь должно быть был оставлен в дар Леди Листьев, многие здесь так делают. Я не стану вызывать ее гнев, потому что у тебя доброе сердце…

Я достал свой нож.

– Держи ялик ровно, – рычание животного усилилось, когда оно пыталось освободиться от зарослей. Его движения были неловкими, совсем не похожими на движения животного.

– Не будь дураком, – возразила Дешлер. – Положи клинок в ножны и сядь. Я вытащила тебя из пасти угря не для того, чтобы смотреть, как ты совершаешь самоубийство.

– Возможно она и права, – подтвердил Джинт. – Местные обычаи и все такое.

– Ладно. Оставайся здесь, если боишься.

– Оставь его, – крикнула Дешлер. Джинт поддерживал ее. Я не послушал ни одного из них. Через несколько мгновений я был по грудь в воде, пробираясь к чудовищу. Я не мог ответить, почему я это сделал, какой-то скрытый во мне зародыш милосердия, из моей прежней жизни. А может это просто раздражение. Я совершаю глупые поступки, когда раздражен.

Я не знал, что буду делать с этим зверем, когда доберусь до него. В крайнем случае, можно было перерезать ему горло и прекратить страдания.

Но когда я приблизился, я понял, почему зверь выглядел неправильно издалека. Это был вовсе не тернорог.

Скорее человек в шкуре зверя.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПОВЕЛИТЕЛЬ ВАЛЬДА

– Это человек, – воскликнул Джинт. – Харран, это человек!

– Вижу, – прорычал я в ответ, пытаясь заткнуть его. Я рубил ножом заросли. Мужчина боролся со мной, стонал. Он бил меня руками, пытаясь оттолкнуть. Когда мне все же удалось освободить его, он, кряхтя, повалился вперед.

Человек истекал кровью, но не сильно. Я не был врачом, но побывал на многих полях сражения, чтобы понимать, - когда рана поверхностная - даже если не видел ее. Он дрожал, словно бы его тело было напряжено после долгого бега. Только отчаяние могло подтолкнуть человека на такое.

– Полегче, – обратился я к нему, потянувшись рукой. Он издал низкий скулящий звук и попытался отстраниться от меня. Я отступил на несколько шагов, подняв руки. – Я не причиню тебе вреда.

Он открыл рот, пытаясь заговорить. Его язык практически отсутствовал. Кто-то отрезал его. Человек что-то невнятно бормотал и рвал шкуру, пытаясь избавиться от нее. Но она была пришита слишком крепко. Я показал нож.

– Я могу срезать ее, если ты позволишь. – Он посмотрел на меня безумными глазами, и я понял, что его разум угас. Страх и истощение поглотили мужчину, и теперь он стал подобен зверю, чью шкуру носил.

В тумане разнесся звук рога. На лице человека отразилась паника. Он что-то проворчал и оттолкнул меня в сторону. Я успел рассмотреть его руку и татуировку на ней. Дешлер была не единственной выжившей из Айранхола, оказавшейся сегодня на болоте. Пошатываясь, человек бросился прочь, исчезнув в тумане и камышах.

Рог прозвучал снова, на этот раз ближе. Это был охотничий рог.

– Блэквуд, возвращайся на ялик! – воскликнула Дешлер. Я повернулся и увидел, что она рассматривает деревья, лицо ее выглядело напряженным. – Поторопись. Нам нужно уходить. Быстрее.

Снова прозвучал горн, и я услышал плеск тяжелых тел, пробивающихся сквозь деревья.

– Харран, возвращайся в чертову лодку, – сказал Джинт, протягивая руку.

– Что-то приближается, – заметил я, направляясь к ним, а затем забрался в лодку.

– Да, и именно поэтому нам и нужно убираться отсюда, – прорычала Дешлер. – Я так и знала, что нам не следовало останавливаться. – Она закинула на плечо шест и привела ялик в движение.

Но было уже слишком поздно.

Мгновение спустя из-за деревьев выскочил первый из всадников. Дешлер выругалась, когда лошадь перекрыла ей дорогу. Это была высокая и тяжелая скотина, рассчитанная скорее на долгие походы, чем на скорость. Всадник оказался обнажен, если не считать множества татуировок на его обветренной плоти и широкого пояса из дубленной кожи, на котором висели разнообразные клинки. В одной руке он держал охотничье копье, узкое лезвие которого покрывали странные узоры, а с седла свисал рог.

Не произнося ни слова, мужчина направил своего коня к ялику, окинув нас темным взглядом. Животное неприятно взвизгнуло, пробираясь сквозь воду. Всадник был высоким мужчиной, костлявым и с острыми чертами лица. Его зачесанные назад волосы, были смазаны жиром и заплетены косу, а на шее висел костяной амулет, вырезанный в виде оленьего черепа.

Дешлер опустилась на колени, отчего ялик покачнулся.

– Ваша светлость, тысяча извинений…

Всадник слегка улыбнулся в ответ на ее слова и выпрямился в седле. Я разглядел множество шрамов, покрывающих его торс и руки. Кем бы он ни был, ему не чуждо насилие.

– В этом нет необходимости, добрая женщина, – ответил он почтительным тоном. – Эти болта принадлежат не только мне. – Он повернулся в седле, когда из тумана показались другие всадники. – Это они, братья и сестры? – воскликнул он.

Новоприбывшие были такими же обнаженными, как и он сам. Некоторые из них вымазались вайдом или пеплом, словно в соответствии с каким-то примитивным обрядом. Они окружили нас в считанные мгновения. Одни сжимали луки, а другие копья. Орудия охоты, а не оружие. Всадник улыбнулся и оглядел нас с Джинтом.

– Я не знаю ни одного из вас, – заметил он через мгновение. – Значит, незнакомцы?

– А кто спрашивает? – спросил я в ответ. Дешлер предупреждающе зашипела, но я проигнорировал ее.

По всадникам прокатилась волна смеха. Мужчина ухмыльнулся.

– Послушайте его. Вот мой ответ, и не толики сомнения. — Он посмотрел на меня. – Я повелитель Вальда, хозяин этих земель, милостью богов и силой моей крови.

– И лучшего повелителя нам не найти, – быстро произнесла Дешлер, так и не поднимая головы.

Я встретился взглядом с повелителем Вальда, но лишь на мгновение. Затем так же поклонился. Нет смысла его раздражать.

– Приношу свои извинения, милорд. Я говорил, не подумав.

– Я считаю, что зачастую это единственный способ услышать правду, – ответил он, вызвав очередной порыв одобрительного смеха. Всадник посмотрел на меня свысока, и я почувствовал внезапное желание совершить акт саморазрушительного насилия. Его лицо, в особенности когда он улыбался. – Возможно, вы здесь в поисках работы? Или же решили отпраздновать наступление сезона сбора урожая?

– Прошу прощения, милорд, но я не вижу, что тут можно собирать, кроме угрей, – покорно заметил Джинт. Но он хорошо сменил тему разговора.

– Болото дает нам столько, сколько нужно человеку, – ответил повелитель Вальда. Он положил копье на седло и с видимым нетерпением осмотрел деревья. – Кстати, вы случайно не видели пробегающего тут зверя?

– Лишь человека, – сказал я.

Повелитель Вальда посмотрел на меня.

– Тоже самое. Человек - тоже самое, что и мой конь. Этот - в большей степени, чем остальные. Убийца. В какую сторону он пошел?

Джит указал в сторону, противоположную той, куда ушла их добыча.

– В ту сторону, ваша светлость. Бежал так, словно все гончие Зигмара были у него на хвосте.

Повелитель Вальда нахмурился.

– У Зигмара здесь нет власти. Тебе лучше не произносить его имя, чтобы не навлечь на себя беду. – Он рывком повернул своего коня и ударил его пятками в по бокам. Лошадь встала на дыбы, и остальные всадники последовали его примеру, в спешке выплескивая воду на ялик. Проезжая мимо, некоторые бросали на нас любопытные взгляды, но никто не проронил ни слова.

Дешлер нервно вздохнула.

– Мне следовало оставить тебя на растерзание тем чертовым угрям, – сказала она, посмотрев на меня. – С ним нельзя так разговаривать - он и за меньшее порол людей!

– Ничего о подобном не слышал. Для аристократа он выглядел вполне дружелюбно, – сказал Джинт, наблюдая, как исчезают всадники. – Хотя немного странно разъезжать голышом.

– Местные обычаи. – Я взглянул на Дешлер. – И часто ваш господин охотится на людей ради развлечения?

Она отвела взгляд.

– Только когда это доставляет ему удовольствие.

– У его добычи была татуировка Айронхола, как и тебя.

Она поправила шаль, пытаясь скрыть руки.

– И что? В Айронхоле тысячи заключенным. Десятки тысяч. И мы не так далеко от Сероводного Предела, какие бы фокусы не выкидывало болото.

Я посмотрел на Джинта, и он пожал плечами. Я решил оставить эту тему. Некоторое время мы сидели в тишине, прислушиваясь к жужжанию насекомых и далекой трели угрей. До меня донесся звук горна и я подумал, не поймал ли повелитель Вальда свою добычу. Я надеялся, что нет.

Судя по выражению лица Джинта, он также его услышал.

Джинт наклонился поближе.

– Мне кажется, или тебя не слишком беспокоит то, что мы только что видели? Я многое повидал в свое время, но такого никогда.

– Значит, ты не обращал внимания. – Я опустил взгляд на воду. Вокруг нас расстилалось болото, тихое и зеленое. От темных вод поднимался туман, скрывающий деревья.

– Ты совершенно не переживаешь?

– Нет. С чего бы мне волноваться? Это не мое дело. И не твое тоже. – Я посмотрел на него. – Лучше забудь, что ты вообще что-то видел.

– Я считал тебя храбрым человеком, Харран, – сказал Джинт, откинувшись на спинку кресла. – Похоже, я ошибался.

– Он умен. Тебе стоит прислушаться к нему, – вмешалась в разговор Дешлер. Она покачала головой. – Вальд не их тех мест, где стоит совать нос не в свое дело. Уж поверь мне - я здесь достаточно давно, чтобы это понять.

– И знаешь все? – спросил Джинт.

– Все, – ответила она, не скрывая гордости.

– И всех? - спросил я.

Она фыркнула.

– Практически. Если я не знакома с ним лично, то знаю тех, кто знаком.

– Ты знаешь человека по имени Мурн?

Джинт посмотрел на меня с недоумением, но ничего не сказал. Он откинулся на спинку кресла и отвернулся, видимо, приняв мой совет близко к сердцу.

Дешлер рассмеялась.

– Придется уточнить. Здесь достаточно много Мурнов.

Это стало для меня неожиданностью.

– Эврек Мурн, – уточнил я после непродолжительной паузы.

Она покачала головой.

– Никогда о нем не слышала. – Что-то в том, как она это сказала, заставило меня улыбнуться. Я уже не раз слышал подобный тон голоса, особенно когда спрашивал о должниках.

– Нет?

Она колебалась. На ее исхудавших чертах появилось лукавое выражение.

– Хотя, возможно, я и смогу что-то выяснить. Как я уже говорила ранее, у меня здесь много знакомых.

– Сколько?

– Еще одна комета, будет в самый раз. – Она показала два пальца. – И ты удвоишь сумму, если я что-то узнаю.

– Хорошо. – Я достал из пальто комету и протянул ей. – Когда мы доберемся до Вальда, она будет твоей. – Я положил ее обратно в карман, прежде чем она успела ее выхватить.

– Справедливо, – недовольно ответила Дешлер.

– Интересно, а насколько мы далеко? – спросил Джинт.

– Совсем недалеко. Сейчас мы проплываем старый город. – Она указала пальцем. Над поверхностью воды местами возвышались заброшенные дымовые трубы, и я смог различить мутные тени затонувших крыш прямо под поверхностью воды.

Дешлер использовала свой шест, чтобы отталкиваться от руин и толстых змеевидных корней, которые связывали все воедино. Я понял, что она плывет по старому пути - старой дороге. Даже в таком искаженном виде она была знакомой - как старая боль. Узор, основанный на созвездиях, которые мало кто когда-либо видел лично.

Каждая деревня, крепость или город основанные народами Азира, строились по схожей схеме. Сначала приходили лесорубы, шахтеры, строители… а затем - жрецы. Чтобы освятить землю, распространить доброе слово. Принести свет во тьму. Однако все проходило не так просто. Иногда люди были счастливее, находясь во тьме.

Я исполнял свою часть работы по распространению света, пока не понял, что холодным звездам нет дела ни до кого из нас. До того, как осознал, что все мы - лишь мука для небесных мельниц. Теперь все стало лучше. По крайней мере Гаспар Гул был честным чудовищем.

Среди деревьев находились не только руины. Я видел и фермы, и рыбацкие хижины, стоящие на деревянных или кирпичных сваях прямо над водой. Почти все фермы занимали небольшие островки внутри густых зарослей. В импровизированных сетях плавали кусты черноплода и болотного картофеля. В других местах из воды торчали неровные стебли зеленой кукурузы.

– Удивлен, что здесь есть фермы, – сказал Джинт.

–Это не совсем фермы, – ответила Дешлер, когда мы проскользнули мимо небольшой хижины, крыша которой практически рухнула под тяжестью мха, росшего над ней. – Мы научились обходиться своими силами. Если требуется, то многое можно сделать из камыша и травы. И картошки. – Она сплюнула в воду. – Ненавижу картошку.

– Полагаю, тебе также нравится угорь? – спросил Джинт.

Дешлер рассмеялась.

– Так же, как и я им. – Она огляделась по сторонам. – Теперь тихо… мы недалеко от замка. – Она замедлила ялик. Я проследил за ее взглядом.

Из тумана выплывало каменное здание, возвышающееся над далекими деревьями. Из-за тумана и дождя мне удалось разобрать лишь несколько деталей, но то, что я увидел, показалось знакомым.

В каждом известном мне кантоне стояла крепость, которая была словно спицей колеса, вокруг которой распространялось и росло все остальное поселение. Большинство крепостей построены в стиле дуардинов - крепкие каменные башни со стенами, казармами и складами. Даже после падения кантонов крепости оставались весьма самодостаточными.

Я заметил верхушки утопленных каменных стен, поднимающихся вверх и обозначающих внешние границы замка.

– Раньше здесь располагались конюшни, – сказала Дешлер. – И сады, где первый лорд устраивал вечеринки и тому подобное. Теперь это просто болото.

Когда мы миновали брешь в древних стенах, нам открылись деревянные дорожки, протянувшиеся через грубо сколоченные частоколы и идущие по окружности в задней части замка. Их патрулировали мужчины, не сводящие глаза с окружающих деревьев.

– Стража сегодня вышла рано, – пробормотала Дешлер.

– Ожидают неприятностей, – предположил я.

Это был не вопрос, но Дешлер решила по другому.

– Они всегда их ждут. – Старуха посмотрела на меня. – Думаешь ты первый, кто приехал в Вальд, чтобы доставить неприятности?

– Я здесь не для того, чтобы создавать проблемы.

Дешлер рассмеялась.

– Мы только прибыли. Разве нам есть о чем беспокоиться? – спросил Джинт, наклонившись вперед.

– Ты задаешь слишком много вопросов, – резко сказала Дешлер.

– Просто хочу знать, как обстоят дела, – спокойно ответил на ее выпад Джинт. Он улыбнулся. – Я предпочитаю знать, кого следует избегать, а когда лучше не высовываться.

Дешлер на мгновение замолчала.

– Все меняется, – сказала она наконец. – Сильнее, чем многим нравится. Многие недовольны его светлостью или тем, что он делает…

– Например, охотой на людей в болотах? – спросил я.

– Возможно и этим тоже, – нахмурившись, ответила Дешлер.

Джинт хихикнул.

– В чудесное же место ты привел меня, Харран.

– Что-то я не припомню, чтобы звал тебя с собой, – огрызнулся я.

Мы молчали, пока ялик проплывал через поля теней, раскинувшимися под деревьями. Дешлер ловко управляла плоскодонным судном. Казалось, что она почти не двигает шестом, лишь время от времени поворачивая его, чтобы изменить наш курс, пусть и незначительно.

– Вот оно, – сказала она через некоторое время.

Туман поредел настолько, что мы смогли разглядеть, что находится впереди. Вальд стоял в одиночестве, окруженный водой и деревьями. Это был не один остров, а несколько, соединенных грунтовыми дорожками или мостами из крошащегося камня или дерева.

Вероятно, он начинался с малого, как и все здешние деревни. У азиритов это было настоящим искусством. Начинать с нескольких усадеб вокруг сторожевой башни или центрального здания, но уже через столетия или около того, превращать все это в деревню. Люди легко приспособлялись. Дай им крохи, и со временем и по необходимости они неизбежно сделают больше. Вальд в этом плане ничем не отличался от других.

По обе стороны от нас росли деревья, похожие на стены коридора. Старые и дряблые, с низко свисающими ветвями, поросшими мхом. Впереди виднелась каменная арка. Не дуардинской работы, а сделанная человеческими каменщиками. Из вершины, прямо над высеченным Сигендилем, росло небольшое деревце. Его тонкие, крепкие корни спускались по бокам арки и проникали сквозь рыхлый раствор между камнями, питаясь водой внизу. Развалины того, что когда-то могло быть каменной стеной, выступали из воды на несколько ярдов в обе стороны, пока вовсе не исчезали среди деревьев. За аркой находился вход в Вальд.

С этой стороны деревню защищал частокол из деревянных кольев, видавший лучшее времена. Они были глубоко погружены в воду, и от их оснований поднимались черные кольца гнили.

От полного обрушения их удерживал слой грязи, который местами был набросан прямо на частокол, а местами набит между кольями, словно ей заделывали щели. Трава и плесень росли на грязи и тянулись по дереву, отчего часть частокола выглядела не столько как стена, сколько как бугор. В центре частокола стояли тяжелые ворота, не заросшие травой. Через них к причалам приходили ялики и баржи.

Сверху стены патрулировали стражники. Большинство из них были вооружены копьями, но несколько несли арбалеты. Прямо над воротами, в укрытии из мешков из песков и грязи, стояла ветхая на вид пушка. Артиллеристы выглядели неряшливо, их мундиры покрывали пятна и заплатки. Остальные охранники были ненамного лучше.

– Его светлость держит лучших людей для присмотра за своими владениями, – сказала Дешлер. – Все остальное достается городу. Худшей кучки бездельников я еще никогда не видела.

– Насколько велик город? – Я ожидал увидеть фермерскую или рыбацкую деревушку. Судя по высоте и размаху стен, я сильно недооценил его размеры.

Дешлер пожала плечами.

– Достаточно большой. Но, как я уже говорила, раньше был больше.

Когда мы подошли к воротам, у них дежурили двое мужчин. На них были надеты домотканые туники и хауберки, а на головах красовались выцветшие кожаные кепки. Они сидела у столба слева от ворот, на вершине маленького причала. Один из них устроился на табурете и старательно сплетал нечто похожее на кукурузные лузги. К тауберту был прислонен арбалет. Другой, полусонный, опирался на копье. Ни один из них не обращал внимания на поток судов, лишь махал рукой случайным прохожим.

Дешлер настороженно смотрела на них, несмотря на их кажущуюся невнимательность. Я последовал ее примеру, сгорбив плечи, склонив голову и опустив взгляд. Джинт сделал тоже самое. Когда суда выстроились в ряд, я взглянул вверх. С внутренней стены частокола, прямо над воротами, висело полдюжины ржавых виселиц. Половина их них оказалась занята. На них сидели птицы-падальщики.

Я не стал осматриваться. Мне не было до этого дела, главное не оказаться на одной из них.

Корпуса кораблей с шумам сталкивались и скребли друг по другу, пока судна проходили через ворота. Небольшие рыбацкие ялики протискивались между громоздкими плоскодонными суднами, и лодочники бранили друг друга. В воздухе воняло рыбой, угрями и гнилью.

– Здесь всегда так много народу? – спросил Джинт, повысив голос, чтобы перекричать гул.

Дешлер покачала головой.

– Сейчас сезон сбора урожая, – ответила она так, словно бы это все объясняло.

Дождь, который было пошел на убыль, снова усилился. Я решил не принимать это за предзнаменование. Оглядевшись по сторонам, я понял, что частокол не защищает от болота. Деревья склоняли покрытые мхом ветви над крышами, а корни разбивали улицы на неровные участки. За самыми дальними зданиями виднелись участки деревни, которые за долгие годы сползли в воду. Через определенные промежутки возвышались обвалившиеся дымовые трубы, камни которых заросли рогозами или камышом. В других местах были возведены дамбы из грязи, призванные сдержать наступающую воду и уберечь улицы и тупики от наводнения.

Болото-канал извивалось через весь город, как огромная коричневая земля. По обеим сторонам от новых берегов, словно перья из птичьего крыла, тянулись причалы и дамбы. У некоторых из них покоились баржи, у других рыбацкие ялики. Проплывая мимо, Дешлер приветствовала некоторых рыбаков. Они отвечали ей тем же или же покрывали бранью. Чаще второе.

– А ты пользуешься популярностью, – заметил Джинт.

– Я слишком давно этим занимаюсь, – ответила Дешлер, усмехнувшись.

– Где ты собираешься нас высадить? – спросил я.

Дешлер посмотрела на меня.

– Недалеко отсюда. Подумала, что вы захотите избежать лишних взглядов.

Я кивнул и повернулся. Мне доводилось видеть места и похуже, но не намного. С грязного берега неровными рядами поднимались дощатые дома, тянущиеся вдаль, насколько хватало взгляда. Улицы представляли собой извилистые коричневые полосы, а здания были ничем не примечательными, убогими, возведенными на скорую руку десятилетия назад. Такие строения в основном возводили новоприбывшие колонисты, чтобы пережить первый сезон сбора урожая, а уже потом построить более прочные жилища. Только, судя по всему, здесь все сложилось по другому.

Улицы, где отсутствовали доски или настилы, покрывала грязь. Фундаменты лачуг уже сгнили, несмотря на попытки ремонта, отмечавшие их. И все покрывали заросли. В узких переулках и переходах прорастала густая трава, среди зданий изгибались такие же старые деревья, а в некоторых случаях, и сквозь них.

Покрытые мхом светильники, висящие на столбах и перемычках, освещали тусклым желтоватым светом те места, куда не доходил слабый солнечный свет.

Несколько лачуг жались к берегам канала или стояли на сваях в углублениях между островками, образующими окраины города. С главной улицей их соединяли ветхие понтонные мосты или шаткие доски.

– Я думал окажется намного более необычным, – произнес Джинт. – Но все же больше, чем я опасался. Возможно, в таких трущобах мне даже удастся отыскать приличных игроков в тройку.

Я проигнорировал его. Мне стало понятно, что Джинт говорит в основном для того, чтобы послушать свои слова.

Мое внимание привлек блеск металла под пристанью. На мелководье собралось несколько детей. Когда лодка приблизилась, металл еще раз блеснул - нож скользнул по пальцам и ладоням, разбрызгивая кровь. Я наблюдал, как дети опускали окровавленные руки в кусты ежевики и камыша, растущие вокруг причала. Когда они поднимали руки, крови уже не было. Словно бы кто-то слизал ее.

По коже пробежал озноб, когда несколько детей подняли взгляд на ялик, и их глаза оказались совершенно пусты. В них не было ничего, ни страха, ни любопытства - ничего.

– Что они делают? – спросил я.

– Празднуют сбор урожая, – тихо ответила Дешлер. – Лучше не обращай на них внимания.

– Здесь прям много всего, что стоить игнорировать, – заметил Джинт.

– Так же как и в городах, – парировала Дешлер. – Просто здесь это сделать сложнее. – Она повернулась, когда прозвучала музыка. Старуха покачал головой. – В этом году все начнется раньше.

Я видел, как у лачуг танцуют люди. Поют и празднуют. Они танцевали среди камышей, неловкие, не грациозные движения напоминали мне деревья, гнущиеся под сильным ветром. Люди не проявляли никакого интереса к проплывающему мимо ялику. Все они носили маски из кукурузной шелухи, лозы и листьев.

Музыка была из тех, что я привык ассоциировать с дикой природой. Музыка с незнакомыми ритмами и более дикими мелодиями, чем я предпочитал.

– А я думал, что Таэлия плохо играет, – пошутил Джинт.

Я не отреагировал.

Он прочистил горло.

– Его светлость упомянул о празднике?

Дешлер нахмурилась.

– Сбор урожая. Он наступает, когда вода спадает и угри начинают петь. – Она помахала рукой группе далеких празднующих людей, которые подняли крик, пронесшийся сквозь деревья. – Множество гостей. По приказу его светлости, все они прибыли из кантонов, расположенных ниже по реке. Все, чтобы отпраздновать грядущий урожай и принять участие в охоте его светлости.

– Охотах, подобных той, что мы уже лицезрели?

Дешлер даже не повернулась.

– Нет. В основном на угрей. Или трогготов. Иногда оленей.

– Мне кажется, или охота и урожай не совсем сочетаются, – заметил Джинт.

– Урожай, охота - все это одно и тоже, – ответила Дешлер. – Жизнь питает жизнь. Что-то срывается и съедается, а что-то остается на следующий год. В этом вся суть. Особенно здесь. – Она вздохнула. – Кстати, об этом…

Ялик столкнулся с пристанью. Она бросила мне веревку.

– Привяжи нас.

Я осторожно выбрался на скользкую пристань и обмотал веревку вокруг причального столба. Завязывая узел, я услышал, как Дешлер пробормотала предупреждение, и выпрямился, держа руку на ноже.

– Эй, ты не можешь здесь причалить, – прорычал тяжелый голос.

Я повернулся.

Это был крупный мужчина, с мускулами рабочего под плохо сидящим хауберком. Городской стражник. На его поясе висел меч. Я отступил назад, подняв руки.

Здоровяк уставился на меня, его лицо исказилось в насмешливой гримасе.

– Ты меня слышал, мусор? Убирай отсюда лодку.

Я нахмурился.

– Прошу прощения, друг. – Было видно, что он готовится к драке, и от него сильно пахло чем-то алкогольным. – Мы можем причалить в другом месте.

– Засунь свои извинения. – Ухмылка сменилась рычанием. – Думаешь, тебе позволено швартовать этот дырявый кусок дерьма где тебе заблагорассудится? Да? – Он лениво потянулся ко мне. Хулиган, привыкший разбрасываться людьми поменьше.

Я легко уклонился от его хватки и выхватил нож. Я нажал кончиком ножа чуть выше его пояса, через щель в его хауберке. Здоровяк замер, его усмешка сменилась выражением испуга.

– Как тебя зовут? – мягко спросил я.

– Бьюэлл, – ответил он после минутного колебания.

– Бьюэлл, ты хочешь, чтобы я выпустил твои кишки на причал?

Бьюэлл покачал головой.

Я улыбнулся.

– Нет, я тоже так думаю. Но если ты не закроешь свой жирный рот, я повернусь и сделаю вид, что ничего не произошло. Ты понял?

Бьюэлл облизнул губы. В его глазах читалась нерешительность. Унижение разъедало его как кислота, даже если оно было личным. Его взгляд метнулся к эфесу меча.

Я наклонился ближе, едва не всадив нож.

– Решай быстрее, Бьюэлл.

Здоровяк расслабился и отступил назад, слегка расставив руки.

– В следующий раз, – пробормотал он, после чего повернулся на пятках и зашагал прочь. Я услышал, как Джинт присвистнул, а Дешлер тяжело вздохнула.

– Я думала, он схватится за меч, – сказала она. – Никогда еще не видела, чтобы здоровяк Бьюэлл убегал, поджав хвост.

– Ты его знаешь? – спросил я, глядя, как стражник исчезает дождем.

– Его все знают. Он любит досаждать рыбакам. – Она взобралась на причал и протянула руку. – Монета.

Я передал комету, и она исчезла в ее одежде.

Старуха усмехнулась.

– Приятно иметь с вами дело. А теперь извините, мне нужно разгрузить угрей.

Я начал уходить, когда Джинт взобрался на причал.

– Подожди, – крикнул он.

Я не стал его ждать.

Тёмная жатва / Dark Harvest (роман)

Содержание

ГЛАВА ПЕРВАЯ. БЛЭКВУД

ГЛАВА ВТОРАЯ. МОНЕТА

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПРИЗРАКИ-ИСТОРИИ

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВЕДЬМИН СВЕТ

ГЛАВА ПЯТАЯ. ВОДНАЯ ТРОПА

ГЛАВА ШЕСТАЯ. ВЫЖИМКА УГРЯ

ГЛАВА СЕДЬМАЯ. ПОВЕЛИТЕЛЬ ВАЛЬДА

Навигация

Персональные инструменты

Пространства имён

Варианты

Просмотры

Ещё

Поиск

Произведения

Навигация

Правила

Инструменты