827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
Тиф, свирепый помощник Мортариона, оставил их войну и покидал Ультрамар.
== Пятая глава ==
'''О ПРИРОДЕ БОГОВ'''
– Это было не самым мудрым нашим решением, – сказал Донас Максим.
Жиллиман пристально посмотрел на него.
– Не самым, – сказал Жиллиман. – Но это было необходимо.
– Допрашивать демонов – значит приглашать их. Не важно, что потом вы уничтожили зверя. И клинок, который вы носите, не думайте, что он защитит вас от медленных ядов варпа, милорд. Нас учат этому днём и ночью в библиариуме, в соответствии с текстами, которые вы сами написали. Почему вы попросили нас совершить этот демонологический акт? Мы не колдуны. Вы хотите сделать их из нас?
Они разговаривали в библиотеке Жиллимана, его самом священном святилище. Жиллиман снял доспехи судьбы, хотя это причиняло ему физическую боль. Как и Максим, он был в тунике и брюках. Одежда примарха была ультрамариново-синего цвета по сравнению с лесной зеленью Максима, и, в отличие от богато расшитого одеяния последнего, Жиллиман не носил никаких украшений, кроме пряжки с изображением ультимы, которая застёгивала пояс. Как обычно, он сидел за своим столом и работал, пока говорил.
Максим внимательно наблюдал за примархом. Он чувствовал в нём боль. Не только из-за раны на шее, которая по-прежнему болела, и не из-за пореза, который она оставила в его душе, но и из-за более глубокого увечья, погребённого под прагматизмом и долгом; чувство потери и чувство одиночества, излучаемые так мощно этой сконструированной душой, давили на сознание Максима, словно палец в перчатке, скребущий по стене. Разговор с примархом был таким же утомительным, как любая метафизическая битва.
– Я не сделаю вас колдунами, – ответил Жиллиман. – Я воспользовался возможностью. У нас заканчивается время. Демонхост Тьерена оказался под рукой.
– Целесообразность обрекла на проклятье многих благородных духом, милорд.
– Неужели это прокляло тебя, Донас? Твоё знание эзотерики привело тебя ко мне на службу. Ты близок к тому, чтобы осудить самого себя.
– Мы все прокляты, милорд, – произнёс Максим. – Но если я потеряюсь в варпе, это будет меньшим ударом для Империума, чем в вашем случае. Я призываю вас быть осторожным.
– Как всегда, я ценю твою прямоту, кодиций Максим, – сказал Жиллиман. – Вот почему я держу тебя в Консилии, но дело уже сделано. У меня есть то, что мне нужно. Я не буду снова следовать такому образу действий, если это тебя
успокоит.
– Немного, – признался Максим. – Я знал других, которые шли на подобный риск. Никто полностью не избежал вреда.
– Ты прав, что беспокоишься. Я потерял не одного брата, который думал, что сможет справиться с такими сущностями. Они не смогли, и я знаю, что не смогу. А теперь я должен поговорить с тобой о других вещах.
– С радостью.
Жиллиман некоторое время молчал:
– Я также должен попросить тебя о максимальной осмотрительности. То, что я собираюсь сказать тебе, будет шокирующим.
– Я заинтригован, потому что меня нелегко шокировать.
– Поверь мне, ты будешь, – сказал примарх. – Есть ещё кое-кто, чьего совета я ищу по этому вопросу. Пожалуйста, присаживайся.
Он указал на стул, сделанный для сверхчеловеческого роста, у стола, который был достаточно низким, чтобы им мог воспользоваться смертный человек. Максим послушался. Жиллиман вызвал киберконструкта и отправил его принести прохладительные напитки, а затем активировал вокс-устройство, вмонтированное в стену рядом с его столом:
– Пришлите нашего гостя.
Вошёл Иллиянне Натасе, одетый в мягкую чёрную мантию с высоким воротом, длинные перчатки и вездесущие талисманы, хотя и на нём не было физической брони. Жиллиман велел ему тоже сесть. В своё время Максим убил нескольких альдарских псайкеров. Хотя ясновидцы были искушены в варпе, им не хватало грубой боевой силы библиария космического десанта.
Заняв предложенное место, Натасе надменно посмотрел на него, давая Максиму понять, что знает, о чём тот думает.
– Милорд примарх, библиарий, – произнёс он. – В какую неразумную опасность я должен быть втянут сегодня?
– Ты высокомерен, ксенос, для одинокого ясновидца, окружённого мощью человечества, – заметил Максим.
– Ты ожидаешь, что я буду твоим другом, убийца моих родичей, или испугаюсь тебя? – сказал Натасе, не желая смотреть на Максима. – Не будет ни первого, ни второго.
– Ты наш союзник, – сказал Жиллиман. – Пожалуйста, Донас, прояви к нему уважение.
– Никакого неуважения не было, – сказал Максим. – Я просто хотел узнать, почему посол считает целесообразным открыто проявлять свою враждебность. Это неразумный поступок со стороны такого мудрого создания.
– Сейчас мы не испытываем недостатка в неразумных поступках, – многозначительно сказал Жиллиман.
Натасе наклонился вперёд и сплёл пальцы, что было совсем не похоже на позу альдари. Он уставился в пол своими чёрными глазами, словно обращаясь к нему с признанием.
– Я скажу тебе, почему. Если бы ты спросил мой народ, они бы сказали, что я был кислым, как молодое вино.
– Это комплимент или оскорбление? – спросил Максим.
– Ни то, ни другое. Оба. Ваш язык невероятно груб. – Натасе жестоко улыбнулся. – Возьмите, например, слово “невероятно”, которое я только что использовал, слово, которое означает не то, что оно означает, когда я его использую, и не как прекрасную метафору, а как грубую гиперболу, чтобы подкрепить очевидное утверждение и придать ему некоторое усиление. Ваша речь безвкусна. Чтобы передать то, что подразумевается под “молодое вино” в вашем языке, потребовались бы десятки ваших слов. Для нас достаточно двух, и оба они полны смысла, который вы не можете понять.
Максим скорчил гримасу притворной обиды:
– Вы вызвали чужака, чтобы прочитать нам лекцию по лингвистике, милорд?
– Ты шутишь, но твоё чувство юмора такое же тупое, как и твой разум, – сказал Натасе. Он вздохнул. Он казался немного съёжившимся. – Я буду откровенен. Проводить время с вами людьми тяжело для некоторых из моих чувств. Для начала запах и ещё еда! Несколько месяцев с принцем Ириэлем Возрождённым были благословенным облегчением. – Он оторвал взгляд от пола. – И сильнее всего на меня давят ваши разумы. Плебеи, открытые для порчи. Вы не глупый народ, но вы неискушённые, так же похожи на нас, альдари, как орки на вас. Поэтому я приношу извинения, если мои манеры кажутся резкими, но ваше общество почти невыносимо.
– Эльдрад Ультран выбрал самого дипломатичного из своих товарищей, чтобы наставлять нас, – сказал Максим.
– Видишь? – сказал Натасе, обращаясь к Жиллиману.
– Я понимаю, – спокойно сказал Жиллиман. – Если это тебя успокоит, я могу освободить тебя от твоего задания и отправить обратно домой. Ты много раз помогал мне и отбудешь со всеми почестями.
– Не искушай меня, – сказал Натасе. – Я провёл с тобой десять твоих лет, и они показались мне вечностью. Каждое мгновение приносит ещё один приступ скуки. – Он нахмурился. – Удивительно, что я ещё в здравом уме. Но я должен остаться с тобой. Так повелел мне Эльдрад Ультран, и я поклялся повиноваться. Хотя я, может быть, и молодое вино, я держу своё слово.
– Если всё так плохо, я понимаю, почему он не пришёл сам, – сказал Максим.
Натасе дико ухмыльнулся:
– Теперь ты начинаешь понимать. В любом случае, Ультве сейчас по ту сторону Разлома. Может быть, когда мы пересечём его, я оставлю тебя и вернусь.
– Ты мог бы открыть для нас паутину, мастер провидец, – заметил Максим. – Возвращение прошло бы быстрее.
– Абсолютно невозможно, – сказал Натасе. – Паутину захлестнула война. С момента своего пробуждения некронтир проникли в неё, и во многих ответвлениях безраздельно правит Хаос. Даже если бы это было не так, пронести силы такого размера по такому пути невозможно в эту упадническую эпоху. Во времена моих предков, возможно, но не сейчас.
– Путешествие через Разлом – это не то, что мы собрались обсуждать, – сказал Жиллиман. – Оно зависит от нашего будущего.
Вошли несколько слуг примарха, вызванные киберконструктом, и принесли еду и напитки. Они поставили их на стол.
– Ступайте, я лично позабочусь о гостях, – сказал им Жиллиман, когда они начали подавать вино. – Меня нельзя беспокоить.
Слуги ушли.
– Активировать полное поле конфиденциальности, – произнёс Жиллиман. Где-то под библиотекой к бесконечному гудению машин присоединился новый гул и затих, унося с собой все шумы корабля. В библиотеке воцарилась тишина. Даже вибрация двигателей, казалось, стихла, так что Максиму казалось, что они плывут, одни, в хранилище знаний, брошенные на произвол судьбы между звёздами. На мгновение он подумал о библиариуме на Огненном Шторме и задумался, как дела на планете его ордена.
На столе Жиллимана стояла шкатулка. Он взял её и присоединился к гостям за нижним столом, где поставил её и открыл крышку, показав бледно-синее мерцание стазисного поля. Он подтолкнул шкатулку к ним. Внутри лежала книга, на обложке которой было написано: ''Lectitio Divinitatus''.
Жиллиман налил вина, пока они смотрели на неё.
– Центральный текст Имперского культа? – спросил Максим.
– Да, – ответил Жиллиман. – Именно так.
– Она старая, – сказал Натасе. – Кроме этого, я не вижу значения этой книги. Как заметил библиарий, это текст религии вашего народа, которой ты сам не следуешь, а презираешь.
– Верно, – сказал Жиллиман. – Но только частично.
Он передал кубки Максиму и Натасе. Максим выпил свой одним глотком. Натасе отреагировал на его поведение презрительно фыркнув.
– Молодое вино? – спросил Максим.
– Плохое, – ответил Натасе. Но всё равно выпил его.
– Можно? – спросил Максим, указывая на книгу. – Она кажется более чем старой, скорее древней.
– Я чувствую, что ей несколько тысяч лет – для меня это старость, а не древность. Возраст – это вопрос точки зрения, – надменно сказал Натасе.
Максим выключил стазисное поле и взял книгу. Обложка была из шелушащейся светло-коричневой кожи. Нижний правый угол окрасился в более тёмный цвет кожными маслами. Максим открыл её и просмотрел первые строки.
– Очень древняя. Я едва могу её прочесть. Это готик, но в высшей степени архаичный.
– Ты читал главные тексты Адептус Министорум? – спросил Жиллиман. Он сделал глоток вина. Кубок, который он использовал, был героического размера, мифический рог изобилия.
– Конечно, – ответил Максим. – Это в основном чепуха, так говорит культ нашего ордена.
– В этом есть доля правды, – сказал Жиллиман. – Фрагменты истории в эпоху, когда история была подавлена. Нынешние священные писания – это работа тысяч рук. Ничто в этой оболочке империи не сохранилось за прошедшие годы в целости и сохранности, конечно же, такова правда, и ''Lectitio Divinitatus'' не исключение. В него вмешивались, редактировали, добавляли и пересказывали так много раз, что невозможно отделить то, что реально, а что нет. Но этот конкретный том отличается. Это копия самого первого священного писания. – Он серьёзно посмотрел на Максима. Информация, которую он собирался сообщить, была, несомненно, известна Натасе, но стала бы новостью для любого человека. – Книгу написал мой брат Лоргар.
– Что? – сказал Максим. – Предатель примарх?
Жиллиман кивнул:
– Основателем Имперского культа был один из моих братьев. На самом деле именно то, что Император отверг поклонение Лоргара, заставило того искать других, более сговорчивых богов. Ужасно, да? – сказал он. Он налил себе ещё вина.
– Ты никак не реагируешь. Ты это знал, – сказал Максим Натасе.
Альдари едва заметно кивнул, что сумело выразить все разновидности самодовольства:
– Личность автора известна моему народу.
– Если можно так сказать, перед нами ''Lectitio Divinitatus'' в чистом виде или настолько близко, насколько это возможно, – продолжил Жиллиман. – Я провёл датировку материала и психические чтения. Этой конкретной книге около восьми тысяч лет, и поэтому она была напечатана менее чем через тысячелетие после Ереси.
Жиллиман некоторое время молчал. Он выпил ещё вина. Максиму показалось, что примарх выглядит встревоженным.
– Я недавно прочитал её. Я никогда не делал этого в своей прошлой жизни, на самом деле я взял за правило не читать её, чтобы показать своё презрение, и изо всех сил старался сжечь каждую копию. Я был слишком наивен, чтобы понять, что уже слишком поздно. Культ разрастался. Как оказалось, вера пустила корни даже в такой бесплодной почве.
Он снова наполнил бокал Максима. Натасе изящно накрыл кубок рукой на такое предложение.
– Император разбивал каждого идола, с которым сталкивался. Он разрушал церкви и храмы, даже самая жалкая хижина шамана сжигалась дотла. Нам было приказано уничтожить все следы религии, которые мы обнаружили. Летописцы стояли на пепелище веры и распространяли Имперскую истину. Император не потерпел бы никакого культа, кроме культа разума. – Жиллиман рассмеялся. – Подумать только, я во всё это верил.
– Милорд? – спросил Максим, опасаясь теперь злобы Жиллимана.
– Не волнуйся, Донас, – сказал Жиллиман. – Я просто имею в виду, что разум – это тоже в некотором смысле вера, со своими собственными ловушками и ересями. Я не впал в поклонение. Аргументы Лоргара убедительны, но при всём при этом основаны на нескольких заблуждениях. Император Сам говорил, что Он не бог, снова и снова. Ты бы видел Его, когда Он приказал мне наказать Лоргара. Его гнев не был притворным. Я не вижу ни одной ситуации, в которой Он был бы доволен тем, каким стал Империум.
– Тогда зачем мне показывать? – спросил Максим. – Зачем вы обременяете меня этой тайной? Почему не лорда Тигурия или другой высший разум?
– Ты здесь. Я хотел бы обсудить это сейчас. Ты самый подходящий, – ответил Жиллиман. – Тебе нужна ещё одна причина для моего доверия?
Максим удивлённо склонил голову и отложил книгу:
– Эта информация взрывоопасна. Если удастся убедить кого-нибудь в неё поверить.
– Ваша раса непостоянна. Кто-нибудь поверит, – сказал Натасе. – Ты прав, она опасна.
– Тогда мой вопрос ещё более актуален, – сказал Максим. – Зачем?
– С тех пор как я вернулся, произошло много событий, которые заставляют меня усомниться в прежних предположениях. Я хочу поговорить с вами обоими о природе божественности, – ответил Жиллиман.
– Не следует ли вам спросить жреца? – сказал Максим полушутя, чтобы скрыть смущение.
– Хватит с меня жрецов, – сказал Жиллиман. – У меня нет психических способностей. Этот мир вокруг нас... – Он обвёл рукой зал. – Это единственное, что я могу воспринять. Я знаю о варпе, я уважаю его силу и понимаю его лучше, чем когда-либо, но не в моей природе полностью понять его. У тебя много способностей, Максим. Натасе, твой народ намного старше нашего, и ты многое знаешь, возможно, ты захочешь поделиться.
– Спрашивай, и посмотрим, что я отвечу, – сказал Натасе.
Жиллиман некоторое время молчал.
– Что такое бог? – спросил он. – Каково определение божественности?
– Всё, что я когда-либо встречал, что называло себя богом, было моим врагом, – ответил Максим. – Для меня этого достаточно.
– Значит ли это, что твой повелитель тоже твой враг? – спросил Натасе.
– Император всегда отрицал, что Он бог, – сказал Максим.
– Отрицал, но отрицает ли Он до сих пор? Я полагаю, что это и есть суть обсуждаемого здесь вопроса, – заметил Натасе. – Не так ли, лорд-регент?
Жиллиман проигнорировал намёк.
– Уточни подробнее, кодиций, – сказал примарх.
– Сила определяет богов, но все они ложны, – сказал Максим. – Ложь – это суть божественности. Они ложь. Они могут казаться божественными примитивным умам в их способности даровать благосклонность, но они враждебны всей смертной жизни. Боги Хаоса приносят только ужас. Они видят в нас игрушки и в конце концов уничтожат нас всех. Они – зло, все до единого. Человеку не нужны боги. Император был прав.
– Натасе? – спросил Жиллиман.
– Не все боги злые, – ответил Натасе. – Ты ошибаешься, Донас Максим. И ты говоришь только о богах, рождённых из имматериума. Ты не учитываешь к'тан, ингир, как мы их называли. Они тоже были богами.
Он вздохнул и собрался с мыслями, как будто был школьным учителем, собиравшимся преподать сильно упрощённый урок детям, которые всё равно не поймут.
– Ты прав, когда говоришь, что сила определяет бога, – начал он. – Временная, духовная, физическая – это не имеет значения. – Он на секунду замолчал. – Мой народ определяет божественность несколькими способами, но есть две широкие категории. Боги иногоморя, которые являются отражениями того, что вы называете материумом, и боги самого материума, которых вы знаете как к'тан, хотя есть и другие, более древние и даже более ужасные существа, чем они. Боги материума являются неотъемлемой его частью – они способны влиять на его структуру, настолько тесна их связь с ним, но всё же они связаны законами этой реальности. Боги варпа более эфемерны и разнообразны. Многие из них являются просто концентрацией чувств, некоторые когда-то сами были смертными, прежде чем их изменила вера других. Я полагаю, что боги моих предков были обоего вида, хотя это не единственная философия, предложенная моим народом, и я слышал много жарких споров на эту тему. Сейчас невозможно сказать, потому что наши боги были убиты, когда мы пали, и даже если бы их можно было спросить, они не знали бы правды, потому что правда всё равно изменилась бы, как и должна была измениться, в соответствии с верованиями тех, кто в них верил.
– Ещё один вид – скопления душ тех, кто когда-то жил, по крайней мере, так говорят иннари, чьё предполагаемое божество Иннеад было освобождено в результате разрушения Биель-Тана. Но кто, по правде говоря, может сказать наверняка? Одна, две, все или более из этих версий могут быть верными в один момент и измениться в другой. Есть боги, которые пожирают богов, боги, которые вечны, боги, которые были, но теперь никогда не были, и боги, которые появляются на свет только для того, чтобы существовать вечно. Поэтому происхождение богов невозможно каталогизировать. У них нет никакой истории, кроме той, которую им навязывают смертные. Я бы в некоторой степени согласился с вашим колдуном. Могущество – их определяющий аспект. – На его лице появилось серьёзное выражение. – Вера – это другое, хотя это относится не ко всем. Некоторые существа не нуждаются в вере. Но ложь присуща не всем им.
– Объясни, – сказал Жиллиман.
– К’тан, насколько свидетельствуют наши легенды, были неотъемлемыми компонентами творения – голодными, злыми на взгляд смертных, но частью его. Им не нужна вера, чтобы жить, точно так же, как солнцам, которые они пожирали, не нужно, чтобы на них смотрели. Как и четыре великих бога Хаоса, которые стали настолько всемогущими, что, по сути, являются самодостаточными, хотя вера последователей делает их сильнее. Так же, как и Великий Пожиратель, разум тиранидов, существо, которое порождается бездумными действиями его физических составных частей, и которое, возможно, больше, чем все остальные. Это что бог? Некоторые из наших философов так утверждают. Другие категорически не согласны. Но для других богов, меньших богов, вера жизненно важна. Без веры они рушатся в бесформенность, превращаясь в неразумные вихри эмоций. Нестабильные, они умирают.
– Но если народ Империума перестанет верить в Императора, Он не исчезнет, – сказал Жиллиман. – Он физически присутствует даже сейчас. Он восседает на Троне. По этой мерке Он не бог.
– Как ты можешь быть в этом уверен, просто потому, что Он существовал до того, как взошёл на Трон? Ты основываешь своё предположение на том, что с самого начала Он действительно был человеком и что Он не лгал. Ты также полагаешь, что то, что сидит на Золотом Троне, по-прежнему имеет смертную жизнь и сохранится, если поклонение Ему прекратится, – сказал Натасе. – Разве я не говорил, что есть боги, которые когда-то были смертными? Эти существа становятся точками сосредоточения для веры, а вера порождает религиозное поклонение, как с чистыми богами варпа, те, которые являются сознаниями, возникающими из иногоморя. Разница в том, что есть боги, которые были чем-то до того, как стали богами.
Жиллиман выгнул бровь.
– Гипотетически говоря, – мягко продолжил Натасе, – не предполагая, что именно это случилось с твоим отцом – в подобных случаях есть существующее создание, которое можно сформировать. Вера висит на них, изменяет их, возвышает их, если это правильное слово. – Натасе улыбнулся своей тонкой, жестокой улыбкой. – Мы пришли к неприятной истине. Для многих из вашего народа, примарх, сын Императора, ты – бог. Потому что они верят, эти миллиарды, разве это не делает это правдой?
– Статус, который я отрицаю, – ледяным тоном произнёс Жиллиман. – Я не бог.
– Отрицай всё, что хочешь, – настаивал Натасе. – Куда бы ты ни пошёл, победа следует за тобой. Твоё присутствие вдохновляет людей. В нашу эпоху штормов сам варп успокаивается при твоём приближении. Сколько времени пройдёт, пока первое чудо не будет провозглашено от твоего имени, и когда это произойдёт, как ты сможешь сказать, что не несёшь за это ответственности? Происшествие на Парменионе с девочкой, то, как её сила освободила тебя от власти врага, изгнала демонов, действия, которые уже приписывают твоему создателю. – Натасе замолчал. – Но если и божественное, был ли это действительно Он?
– Ты хочешь сказать, что это был ''я''?
– Я прошу тебя подумать об этом.
– У меня нет психического дара, – сказал Жиллиман.
– Это не имеет значения, – возразил Натасе. – Мы говорим здесь не о колдовстве, или о том, что ты называешь психической силой, а о вере. Вера – самая могущественная сила в этой галактике. Чтобы убедить, не требуется никаких доказательств. Она дарует убеждённость тем, кто верит. Она приносит надежду лишившимся надежды, и там, где она процветает, меняется сама реальность. Один разум, прочно связанный с варпом, может нарушить законы нашей вселенной, но миллиард разумов, триллион разумов, все верят в одно и то же? Не имеет значения, псайкеры они или нет. Влияние стольких душ оказывает глубокое воздействие. Мой вид породил бога. Возможно, теперь ваша очередь.
– Вера – величайшая сила вашей расы. Это также самая большая опасность для всех нас. Именно вера каждого человека формирует реальность. Психическая сила проникает в наше существование, усиливая всё. Именно их отчаяние угрожает нам. Ты уже говорил мне раньше, Робаут Жиллиман, что спасёшь мой народ, но всё же именно твой народ обрекает нас всех. Они обрекают и тебя тоже. При всей твоей воле, как может твоя единственная душа противостоять общей вере твоей расы? Ты позвал нас сюда, чтобы спросить, является ли Император богом, именно к этому и ведёт наш разговор, но вопросы, которые ты должен задавать себе: “Я бог?” и “Если я бог, свободен ли я?”
– Это не то, что я хотел бы знать, – сказал Жиллиман. – В моих глазах мой статус не вызывает сомнений.
– И всё же тебе следует подумать об этом, – сказал Натасе.
– Вы не можете принять эту идею, милорд, – сказал Максим.
Жиллиман нахмурился:
– Значит, ты считаешь, что Император – бог?
– Что я считаю не имеет значения в вопросе веры, – сказал Натасе. – Она пропорционально отражается в том, что вы называете эмпиреями. Вот, что я пытаюсь донести до тебя.
– Как ты воспринимаешь Императора, когда смотришь в варп?
– Я не вижу ни бога, ни человека. Я вижу великий свет маяка. От него исходит боль и страдание, – ответил Натасе, на этот раз почувствовав себя неловко. – Кто может сказать, правда ли то, что я вижу в свете? Наши знания говорят нам, что твой повелитель всегда был изменчивым. Может быть, Он действительно мёртв. Возможно, если ты выключишь машины, то свет погаснет. Этого невозможно сказать. Каждая ниточка пряжи, ведущей к Нему, сгорела дотла. Его путь невозможно предугадать. На него нельзя смотреть прямо. Некоторые из моего народа утверждают, что Он является великим ограничением для твоей расы, но и её единственным щитом, что Он является ядом для галактики, который может спасти всех нас, что Он не один, но сломан, расколот, и должным образом исцелённый и с Его силой, собранной снова, может превзойти самих великих богов. Другие говорят, что Он – ничто, что свет, который так болезненно горит над Террой, всего лишь эхо давно ушедшего излучавшего его создания. Нам приходится судить о Его ценности для нашей расы только по умозаключениям.
– Максим?
– Он – свет, милорд, слишком яркий, чтобы на него смотреть, как заметил Натасе. Он – ревущий маяк. Он – столп душ. Его присутствие сжигает дух. Он ни на что не похож и очевиден, но всё же слишком мощный, чтобы его можно было воспринять. В тех немногих случаях, когда я осмеливался приблизить к Нему своё ведьмовское зрение, я тоже чувствовал Его боль. Это ранило меня. Но я верю, что Он там. Я почувствовал Его внимание на себе.
– Такое нечасто встречается среди библиариев космического десанта, – сказал Жиллиман.
– Насколько я понимаю, нет. Все мы обучены находить маяк, потому что иногда нам приходится служить навигаторами, если мутанты ордена не справляются, но Его света слишком много, чтобы мы могли долго смотреть на него. Немногие осмеливаются приглядеться повнимательнее. Я отношусь к их числу.
– Я услышал мнение Натасе по этому поводу, но я прошу тебя, Донас Максим, отбросить убеждения твоего ордена и сказать мне, является ли Император богом?
Донас покачал головой и пожал плечами. Он выглядел озадаченным, как будто не мог понять вопроса:
– Он – Император, милорд.
Жиллиман посмотрел в книгу:
– Лоргар ошибался насчёт нашего создателя. Он не был богом, когда я Его знал, но теперь... – Его голос дрогнул. – Если бы Он действительно был богом, что бы мы ни подразумевали под этим словом, что это значит для нашей стратегии? Я не могу позволить своим убеждениям встать на пути истины, потому что только зная истину, можно добиться победы. Если я буду игнорировать реальность просто потому, что она не соответствует моим теоретическим представлениям, то потерплю неудачу. Но, напротив, если я приму этот способ мышления как действительный и буду основывать на нём все будущие практические действия, то какую победу это принесёт нам? Какой Империум я хотел бы видеть? Я бы предпочёл мир, свободный от религии, богов и всего их вероломства.
– Разве недостаточно принять силу Императора, милорд, и согласиться с тем, что Он может снова действовать в Империуме? – спросил Максим. – На Парменионе мы видели доказательство этого.
– Мы видели доказательство чего-то, – сказал Жиллиман. – Возможно, я увидел достаточно, чтобы не принимать во внимание интриги других сил. Может быть, это Император.
– Следует соблюдать осторожность, – сказал Натасе. – Распознать источник этих явлений выше моего понимания, и, следовательно, остальной части Консилии Псайкана.
– Именно так, – сказал Жиллиман. – С одной стороны, у меня есть горячая вера милитант-апостола в то, что мой отец сражается по правую руку от меня. С другой стороны, мы должны быть готовы к возможным манипуляциям.
Он посмотрел на Натасе.
– Я понимаю намёк, но мой народ не несёт ответственности, как и другие представители моей расы, – произнёс Натасе. – Насколько мне известно.
Жиллиман на мгновение задумался, затем решительно подался вперёд. Он наклонился, чтобы дотянуться до шкатулки и активировать стазисное поле, затем закрыл крышку.
– Спасибо вам обоим, вы дали мне много поводов для размышлений. А пока у нас есть другие проблемы, с которыми нужно разобраться.
– Как требует моя клятва, я выполню её, милорд примарх, – сказал Натасе.
– Ты можешь идти, ясновидец. Кодиций, пожалуйста, задержись.
– Благодарю, примарх. Донас Максим, – сказал Натасе космическому десантнику.
Максим кивнул альдари в знак подтверждения. Двери открылись. Максим мельком увидел ожидавших снаружи телохранителей альдари: четверо, в чёрных доспехах, в масках цвета кости и с высокими плюмажами воинского аспекта Зловещих Мстителей. Разрешение вооружённым ксеносам бродить по флоту вызывало изумление во всех кругах. Максим разделял его.
– Милорд, я могу вам ещё чем-нибудь помочь? – спросил Максим, когда двери закрылись.
– Ничего особенного, – ответил Жиллиман. Он встал, и Максим тоже. – Только из соображений личной вежливости. Я слышал, что ты скоро пересечёшь Рубикон Примарис, и хотел бы пожелать тебе всего наилучшего для безопасного перехода и скорейшего выздоровления.
– Благодарю за заботу, милорд. Я слышал, что сейчас процедура намного безопаснее, чем раньше.
– Боюсь, по-прежнему не совсем безопасна, – сказал Жиллиман. – Если бы это было по-другому. Я одобряю твою храбрость, когда ты вызвался.
– Я делаю это, чтобы лучше служить вам, милорд.
Жиллиман кивнул. Он переключился на другие дела. Максим почувствовал прилив мыслей от его странного, сконструированного разума и быстро отгородился от них. Жиллиман подошёл к своему столу и начал приводить в порядок бумаги и устройства передачи данных. Максим узнал в этом подготовку к выполнению значительного объёма работы. Он сам использовал такую же технику фокусировки.
Тогда он задумался, сколь многим в своих привычках он обязан этому древнему гиганту. Несмотря на только что закончившийся разговор, он мог наполовину поверить, что Жиллиман действительно был полубогом.
– Когда ты проходишь процедуру?
– Завтра, – ответил Максим.
– Тогда, если ты выживешь, я сделаю тебе то же самое предложение, что и Натасе, Донас. Ты тоже можешь вернуться домой, хотя, возможно, тебе будет легче сделать это, как только кампания здесь закончится.
– Это отрадная мысль. Я нахожусь в Ультрамаре с тех пор, как открылся Разлом и отрезал мои ударные силы. У меня дома остались братья, и я слишком долго пренебрегал своими обязанностями. Но я думаю, что откажусь.
– Тогда я прошу тебя и твоих воинов сопровождать меня после того, как мы пересечём Разлом, и что бы мы там не нашли.
– С радостью и от всего сердца, – сказал Максим. – Я буду служить рядом с вами так долго, как смогу, милорд, потому что какой ваш истинный сын когда-либо мечтал о чём-то другом?
– Твоя преданность трогает меня. Меня печалит, что она может привести к твоей смерти.
Максим поклонился:
– Смерть во служении – это то, к чему мы стремимся.
– К сожалению, я могу предложить это всем, – сказал Жиллиман. – Спасибо, кодиций, это всё.
Двери распахнулись, чтобы выпустить его. Максим оглянулся, прежде чем выйти из библиотеки, и увидел, что примарх задумчиво смотрит на шкатулку, в которой лежала книга Лоргара.
== Шестая глава ==
'''СПЛЕТНЕСЛИЗ'''
– '''''Проклятье и беспокойство. Беда и горе''''', – бормотал Ку’гат. Он оставил перемешивание зелья своим приспешникам и заковылял через двор, мрачно бормоча и игнорируя радостные крики нурглингов и гудящие отчёты чумоносцев. Несколько разрушенных стен – вот всё, что осталось от внешних помещений больницы, они лежали, как трупы, под удушливой растительностью, которая увядала так же быстро, как и росла. Брусчатка скрылась под слоями ядовитых водорослей. Сквозь раствор проступали пятна вонючих стоков.
– '''''Куда ты идёшь, хозяин, куда направляешься?''''' – спросили нурглинги невнятным хором.
– '''''На прогулку, чтоб вас, хотя это не ваше дело!''''' – взревел Ку’гат и неуклюже двинулся на них. Крошечные бесята завизжали и бросились врассыпную, но не успели и лопнули, как виноградины, под его волочащимся животом. Почувствовал ли он воодушевление после этого мелкого, злонамеренного поступка? Нет, не почувствовал, ни капли.
Одинокий великий нечистый во дворе мудро держался в стороне. За исключением Ку’гата Чумного Отца, великие демоны Нургла были весёлыми существами, но поражение при Парменионе полностью выбило их из колеи. У Ку’гата появились новые заместители, посланные самими стражами поместья Нургла, чтобы охранять его и заменить его товарищей, томившихся в Великом Саду, где они ждали возрождения. Он не доверял этим новичкам.
За Ку’гатом следили.
– '''''И я без всяких Гнилиусов это знаю''''', – проворчал он. Он пробился сквозь часть оставшейся по периметру стены, опрокинув её в месиво из пенобетона и гнилостного растительного вещества. Куски шлёпнулись в грязь.
Он вышел из чумной мельницы и миновал грязный лагерь своего демонического легиона. Водно-болотные угодья Гитии вышли из берегов, и мутные воды плескались у подножия холмов, на которых возвышалась мельница. Продолжая ворчать, Ку’гат выскользнул наружу и начал пробираться вброд.
Шум в лагере демонов быстро стих. Он оставил позади мрачный подсчёт чумоносцев и визгливое пение нурглингов, и воцарилась угрюмая тишина. Земля, по которой он шёл, раньше служила пастбищем для крупного рогатого скота, была пересечена дорогами и усеяна человеческими жилищами. Теперь это было море ила, и сельхозугодия ничем не отличились от остального болота. Единственными признаками того, что здесь некогда обитали смертные, служили ржавые обрубки ветряных турбин примерно в миле отсюда, и они так заросли слизистыми лозами, что было трудно сказать, чем именно они были раньше.
Желчь Ку’гата была заглушена болотом. Прохладная жижа хлынула в его открытый живот, омывая внутренности грязью. Это оказалось довольно приятно, и он почти начал чувствовать себя бодро; мысль о новых инфекциях, которыми он мог заразиться, почти вызвала улыбку на его губах. Такого просто не могло быть, поэтому он напоминал себе о том, что поставлено на карту, пока снова не стал достаточно несчастным.
Ку’гат грёб дальше, его огромная туша поднимала носовую волну грязи, пока он не счёл расстояние достаточным, чтобы он смог выполнить призыв незамеченным. Он остановился. Он обернулся. Чумная мельница без крыши была освещена красным светом от огня, подогревавшего котёл, из которого поднимались ядовитые пары. Желеобразная биолюминесценция заливала всё вокруг, и костры горели на милю или больше за ней, но вдали от мельницы всё было темно и уныло, и так будет до рассвета; тогда всё будет тусклым и унылым, что и было единственно правильным.
– '''''Эти проклятые смертные не ценят подарков, которые мы им приносим''''', – пожаловался Ку’гат, обозревая великолепие илистого моря. Как они могли не видеть окружающей красоты? Он удивился этому, по-настоящему озадаченный.
Неестественные существа исчезали под водой с глухими всплесками, когда чувствовали прикосновение его взгляда. Он выпустил немного своей души, позволив ей коснуться всего, что его окружало. Грязь закипела от нетерпеливой жизни, когда его сущность просочилась в болото, но он не почувствовал ничего, что могло бы думать, или что волновало бы то, что он собирался сделать, или, самое главное, рассказать кому-нибудь об этом.
Кому-нибудь вроде Гнилиуса, например.
Он огляделся в последний раз и тихо откашлялся.
– '''''Сплетнеслиз, Сплетнеслиз, приди, приди, приди''''', – пропел он очень тихо. – '''''У меня есть секрет, которым я должен поделиться. Вылезай, вылезай, хлопая ушами, под чарами откровения'''''.
Он снова огляделся. Никаких признаков того, что у него получилось, никаких признаков того, что его услышали. Холодный ветер, благоухавший кишечными газами, обдувал его.
– '''''Хм''''', – проворчал он. Сплетнеслиз был меньшим существом, чем он, но он не мог просто приказать ему: его преданность должна быть куплена. Он вздохнул. Ему придётся проявить больше энтузиазма.
– '''''Сплетнеслиз, Сплетнеслиз, приди, приди, приди''''', – запел он снова, на этот раз громче. – '''''У меня есть секрет, которым я должен поделиться. Вылезай, вылезай, хлопая ушами, под чарами откровения'''''.
Ветер подул сильнее. Задребезжали ветви деревьев. Вдали в пустошах застонали проклятые души. Он прислушался и услышал слабое и призрачное хихиканье.
Ободрённый, он запел снова, и ещё громче:
– '''''Сплетнеслиз, Сплетнеслиз, приди, приди, приди. У меня есть секрет, которым я должен поделиться. Вылезай, вылезай, хлопая ушами, под чарами… Ооо''''', – сказал он и схватился за живот. Самая приятная отрыжка обожгла его глотку. Газ забулькал, вырвался наружу, раздувая обнажённые внутренности, откуда он вырвался из язвы с шипящим и хрипящим зловонием.
Ку’гат стиснул кариозные зубы:
– '''''Сплетнеслиз, Сплетнеслиз, приди, приди, приди. У меня есть секрет, которым я должен поделиться. Вылезай, вылезай, хлопая ушами, под чарами откровения'''''.
Боль поднималась, как будто что-то с острыми когтями проплыло сквозь его внутренности, вверх, вверх, к поверхности его тела. Что-то протолкнулось внутрь его кожистой шкуры и укусило.
Ку’гат ахнул. Он снова запел свою песенку, и боль покрыла его кожу волдырями. При шестом повторении заклинания волдырь начал расти, пока он не запел в седьмой и последний раз.
– '''''Сплетнеслиз, Сплетнеслиз, приди, приди, приди. У меня есть секрет, которым я должен поделиться. Вылезай, вылезай, хлопая ушами, под чарами откровения'''''.
Волдырь лопнул. Скользкое, похожее на слизняка существо, заключённое в мембрану, выскользнуло на свободу в потоке жидкости. Ку’гат бросился за ним и схватил его, но тот выскользнул из его пальцев, как хорошо смазанная какашка, и он поймал себя на том, что хватал его три раза, прежде чем положил на ладонь огромной руки. Тот извивался в своём родильном мешке, и Ку’гат нежно лизал его липким языком, пока мешок не расползся, и существо не показалось.
Оно развернулось, затряслось, стряхивая слизь, и подняло широкую безглазую голову. У него было тело, похожее на помесь головастика с личинкой, круглое спереди, сужавшееся к мускулистому хвосту. Лицо представляло собой просто широкий рот с плоскими зубами и ярко-фиолетовыми губами. У него не было ног как таковых, но четыре обрубка предплечий заканчивались острыми и когтистыми трёхпалыми руками.
– '''''Сплетнеслиз''''', – произнёс Ку’гат. – '''''Ты пришёл'''''.
– '''''Великий и могучий Ку’гат Чумной Отец''''', – сказал Сплетнеслиз. Он приподнялся на хвосте, широко раскинул крошечные ручки и поклонился. У него был мягкий, зарождающийся голос, полный хитрости и коварства. – '''''Какую услугу я мог бы вам оказать, о, первый в милости Нургла?'''''
– '''''Действительно первый, но надолго ли?''''' – проворчал Ку’гат. – '''''Мне о многом рассказал мой соперник'''''.
– '''''Вы, конечно, говорите о Гнилиусе''''', – сказал Сплетнеслиз.
Холодная кровь Ку’гата вскипела от мысли, что это ничтожное существо знает о его горестях, но такова была природа Сплетнеслиза.
– '''''Да. О Гнилиусе. Я должен закончить чуму, которую я варю на чумной мельнице, иначе я потеряю уважение и окажусь ниже в милости нашего Дедушки. Я не стану пресмыкаться перед этим высокомерным герольдом погоды. Никогда!'''''
– '''''Значит вы хотите узнать его замыслы, его планы, его заговоры, чтобы вы смогли их сорвать?''''' – спросил Сплетнеслиз.
– '''''Нет!''''' – огрызнулся Ку’гат. – '''''Глупый клещ. Это слишком прямолинейно. Я не хочу выступать против него и рисковать гневом Дедушки. Я говорю, что должен добиться успеха, вот и всё, прямо здесь, на Мориаксе'''''.
– '''''Как же именно, могучий?''''' – спросил Сплетнеслиз.
– '''''Я должен доказать, что я прав, а он ошибается. Моя чума должна сработать. Я должен убить трижды проклятого, семь раз осуждённого сына Анафемы. Только тогда Нургл будет ценить меня выше, чем плескателя дождя'''''.
– '''''Вы хотите убить Мортариона?''''' – хитро спросил Сплетнеслиз.
– '''''Нет! Не Мортариона, хотя я могу представить себе более печальные миры, чем те, где его нет. Но нет! Я имею в виду Робаута Жиллимана'''''. – Его челюсть щёлкнула и сжалась, когда он выдавил имя. – '''''Он скоро приедет сюда. Я хотел бы знать о его планах'''''.
– '''''Я не могу проникнуть сквозь завесу света, которая окружает его. Он защищён...''''' – Сплетнеслиз вздрогнул. – '''''Им'''''.
Ку’гат пожевал губу:
– '''''Я так и думал, хотя и осмеливался надеяться на обратное, поэтому имел в виду более простые методы. Мне нужен хитрый ум, чтобы выжить в землях смертных. Собирай разведданные и тому подобное'''''.
– '''''Значит, шпион?''''' – Сплетнеслиз склонил голову набок и выпятил губу. – '''''Такую работу я делал, и меня заставляли её делать, потому что Дедушке нравится подслушивать. Шпионить. За кем?'''''
– '''''Кем-то, кто может видеть и слышать его, но не слишком близко. Ни один из его сыновей, или золотых зверей Императора, ни один из его жрецов, или женщин-воительниц, или тех, кого проверяют и кто близок к ним'''''.
– '''''Тогда обычный человек? Смертный, который может приходить и уходить, не слишком важный, но наделённый достаточной властью, чтобы свободно передвигаться. Возможно, один из этого мира, а не из воинства крестоносцев. Сын Анафемы осторожен, но он один. Его внимание не может быть везде одновременно'''''.
– '''''Да! Да!''''' – с энтузиазмом воскликнул Ку’гат. – '''''Это звучит хорошо, это звучит правильно! Важный, но не слишком важный'''''.
Сплетнеслиз кивнул:
– '''''Значит, так оно и будет сделано'''''. – Он сложил руки перед бледным животом. – '''''Вы знаете цену. Если вы ищете секреты, то вы должны торговать секретами взамен, как подобает, таков мой обычай. Прошепчите что-нибудь неизвестное мне, чтобы я подумал над вашим предложением'''''.
– '''''Откуда мне знать о том, что достойно того, чтобы быть рассказанным?''''' – проворчал Ку’гат.
– '''''Вы намного выше меня, могущественный, первый в милости Нургла. Я занимаю низшее положение в иерархии, девять тысяч девятьсот семнадцатое, но в этом случае моя воля превосходит вашу. Я буду судить о весомости вашей тайны. Это будет определять продолжительность и характер моей службы. Чем больше секрет, тем на больший риск я готов пойти'''''.
– '''''Хммм''''', – сказал Ку’гат. – '''''Секрет'''''. – Он долго и напряжённо думал. Сплетнеслиз терпеливо ждал в руке великого нечистого. – '''''У меня есть один!''''' – воскликнул Ку’гат. Он наклонил рябое лицо вперёд.
Сплетнеслиз склонил голову набок и приложил ладонь к тому месту, где должно было находиться его ухо, если бы у него были уши.
– '''''Говорите!''''' – сказал Сплетнеслиз.
– '''''Я...''''' – просипел Ку’гат очень тихим голосом. – '''''Мне никогда по-настоящему не нравился Септик Седьмой'''''.
Сплетнеслиз встал на хвост и сложил свои маленькие ручки:
– '''''Это всё? Это всё, что вы можешь сказать? Ради этого кусочка я бы не рискнул украсть имя ребёнка, слушая его мать. Это в высшей степени прискорбно, милорд'''''.
– '''''Я… О, хм. Ну что ж'''''. – Ку’гат наклонился немного ближе. – '''''Мне действительно не нравится ни Мортарион, ни Тиф, и я ненавижу Гнилиуса'''''.
– '''''О, великий''''', – сказал Сплетнеслиз не совсем без сочувствия. – '''''Я ценю, что вы стараетесь изо всех сил, и что эти признания вызывают у вас небольшое смущение, но они бесполезны, потому что сама природа секрета, милорд, заключается в том, что он неизвестен другим, и если великие и добрые из Сада Нургла что-то знают о вас, так это как раз то, что вы ненавидите всех. Поэтому я предлагаю вам попробовать ещё раз. Продолжайте, я знаю, что у вас получится'''''.
– '''''Очень хорошо''''', – Ку’гат ещё больше понизил голос, пока от него не осталось ничего, кроме щекотки во рту. – '''''У меня есть капля крови примарха'''''.
– '''''Да, да''''', – нетерпеливо сказал Сплетнеслиз, хлопая в ладоши. – '''''Говорите. Это известно, но я чувствую приближение настоящего секрета'''''.
– '''''Я получил её на поле битвы у Гекатона. Это позволит нам убить его'''''.
– '''''Продолжайте. Скажите мне что-нибудь, чего я не знаю'''''.
– '''''Она по-прежнему у меня'''''. – Ку’гат поковырялся ободранными ногтями в одной из своих многочисленных незаживающих ран. Он вытащил крошечный пузырёк и повесил его на цепочке перед Сплетнеслизом. Стекло было чистым, на цепочке не было следов ржавчины; единственная рубиновая капля скользила внутри, решительно не загрязнённая. – '''''Я всё время держу её при себе, хотя она так меня обжигает! Это неприятное страдание – ужасное прикосновение Самого Анафемы'''''.
– '''''Весьма впечатляюще''''', – заметил Сплетнеслиз. – '''''Но этого недостаточно. Известно, что вам она нужна для вашей болезни. Ни секрета, ни службы'''''.
Ку’гат понизил голос:
– '''''Мне она совсем не нужна для Божьей болезни. Я был осторожен. Она драгоценна. Я мог бы сделать с ней всевозможные удивительные вещи, против которых даже Мортарион был бы бессилен. Они же родственники, ты же знаешь. У них одни и те же сильные стороны, и одни и те же слабости, потому что они одной крови'''''.
Сплетнеслиз хлопнул в ладоши и перевернулся на живот:
– '''''Отлично! Отлично! Заговоры и интриги – лучшие из секретов. Я бы сказал, что ваши со мной в безопасности, но я – Сплетнеслиз, и это было бы ложью. Сказанного достаточно для моего согласия. Наш договор заключён. Я выполню долг, который вы требуете'''''.
На спине Сплетнеслиза появились багровые прорези и развернулись двойные рваные крылья. Они быстро забили с резким звуком стаи мух и Сплетнеслиз поднялся.
– '''''То, что я узнаю, узнаете и вы, о великий''''', – произнёс маленький демон, отвешивая поклон в воздухе. Поклонившись, он с жужжанием унёсся в ночь.
Ку’гат наблюдал за Сплетнеслизом, пока тот не скрылся из виду.
– '''''Надеюсь оно того стоило, – вздохнул он и побрёл обратно к чумной мельнице и своей работе.
Капитан Диамидер Тефелий беспокойно спал рядом со своей женой. Ночь была жаркой, как и все ночи на Иаксе, с влажными ветрами, дувшими с заражённых земель. Пропитанные антисептиком простыни висели вместо штор на окнах, наполняя покои химическим дымом, от которого по утрам гудела голова, а разум был вялым. Он видел малоприятные сны, но было ли это связано с болезнями, которые враг обрушил на мир-сад, уничтожив четыре пятых планеты, или с мерами, которые живущие на последних свободных землях люди были вынуждены предпринять против них, Тефелий не мог сказать. Он не разбирался в медицине и вынужден был доверять тому, что ему говорили.
Но, Император, он ненавидел запах антисептика. Тот никогда не покидал его: когда он надевал освящённую, биологически чистую униформу и запах прилипал к нему; и было совсем плохо при закрытом респираторе. Он чувствовал его вкус в еде, в поцелуях жены, и даже во сне.
Во сне он снова был пехотинцем, и сержант Совасет орал на него, чтобы он надел шлем, хотя в нём было полно антисептика. Он ненавидел Совасета, считая его типичным армейским “дедом”. Хотя в последующие годы он понимал, почему сержант вёл себя так, в своих снах Тефелий по-прежнему боялся его.
– Но я задохнусь, сэр, – сказал он.
Ответ Совасета был бессвязным потоком ярости, бессмысленных звуков и плевков, которые заставили Тефелия съёжиться. Тефелий внезапно стал ещё моложе, ребёнком, сержант продолжал кричать на него, хотя Тефелий был вдвое меньше сержанта. Униформа собралась вокруг его ног и свисала с тела, а шлем вырос в четыре раза. Теперь Совасет хотел, чтобы он залез в ванну с вонючей жидкостью, что плескалась в шлеме.
Спящий Тефелий заплакал, потом заплакал ещё сильнее, когда Совасет начал избивать его. Он никогда не плакал от наказания в реальной жизни, но на протяжении всего обучения Тефелий боялся, что заплачет и часто видел это во сне.
Он почувствовал, как пёрышко коснулось его разума, и в него заглянула любопытная душа.
– '''''Хочешь увидеть что-то другое?''''' – спросил мягкий и дружелюбный голос.
Тефелий, теперь свернувшийся калачиком на полу, когда твёрдая палка Совасета ударила его по рёбрам, захныкал.
– Да.
И он стал кем-то другим или, возможно, чем-то другим – маленьким человечком, который свободно летал по небу. Сон успокаивал и приносил облегчение после ярости Совасета. Он летел над охваченным чумой миром Мориакс – он знал, что это неправильное название, но не мог вспомнить, какое было настоящее – к городу-порту Первая Высадка, где жили смертные лорды и где примарх обязательно приземлится через несколько дней. Тефелий растерялся; у него не было никакой информации о местонахождении примарха, и никогда в своей жизни у него не было проблеска предвидения, но он, казалось, обладал запасом секретных знаний, и он знал, он просто знал, что Робаут Жиллиман скоро посетит его город.
По мере того как он приближался к карстовым горам, где находилась Первая Высадка, земля становилась всё менее и менее болезненной. По какой-то непонятной причине это его расстроило.
Он видел проносившийся внизу мир так, как будто сам был там, но он не управлял полётом, и крылья, которые он чувствовал, как свои собственные, не принадлежали ему. Вид изменился. Ему навстречу устремились ступенчатые сады Первой Высадки. Он увидел стены первого, второго и третьего ярусов, расположенные на горе и напоминавшие торт в честь праздника Вознесения, и широкий Спиральный путь, который был похож на рану вокруг клинка. Здания, кастелла, умиравшие висячие сады. Вскоре он оказался над своим жилым районом, затем над своей домашней башней, высокой и конической, как у колонии термитов, затем над своим окном, антисептические простыни развевались на ветру.
Раздался мягкий стук, скольжение, как будто мешок с жиром упал на землю, и его полёт завершился. Бледная рука, тоже не его собственная, но всё же каким-то образом его, с неприятным шипением отодвинула шторы. Запах казался ещё хуже, чем когда-либо.
''Проснись'', – настойчиво сказал внутренний голос.
В комнате было темно, но в свете городских огней он увидел впереди на кровати из резного дерева спящие фигуры. Его кровати. Она казалась огромной, высокой, как утёс. Завиток каштановых волос, который, как он знал, принадлежал его жене Альмее, торчал из-под одеяла, свисая через край, а сверху был комок, который мог быть только его собственной спиной. Спящие спали, не подозревая, что к ним подкрадывается зло.
''Проснись немедленно или будешь проклят'', – произнёс голос.
Тихонько кряхтя, Тефелий во сне поднялся по простыням, перебирая руками, и забрался на парчовое покрывало. Чистота жёсткой ткани причиняла боль телу Тефелия из сна, и он быстро подвинулся к изголовью кровати, чтобы не прикасаться к ней слишком долго. Маленькая рука потянулась вниз и откинула простыни.
Перед ним, слегка приоткрыв рот, было его собственное бессознательное лицо.
''Проснись! Проснись!''
В своем видении во сне Тефелий дёрнулся и застонал, но не смог стряхнуть сон.
– '''''Привет, человек''''', – сказал Тефелий во сне спящему самому себе. – '''''Во сне мы соприкоснулись, и во сне стали единым целым'''''. – Маленькая когтистая рука протянулась и прижалась к его щеке, влажная и ужасная.
''Проснись!''
Задыхаясь, Тефелий проснулся. На мгновение он испытал странное чувство раздвоения, глядя вниз на своё потрясённое лицо и вверх на отвратительное, похожее на слизняка существо, устроившееся у него на груди.
– '''''Какая у тебя милая, милая маленькая душа. Но мне она не нужна'''''.
Крылья влажно сложились под кожей существа. Тефелий открыл рот.
– '''''Мне нужны только твои глаза''''', – сказал Сплетнеслиз.
Прежде чем Тефелий успел закричать, мягкая голова Сплетнеслиза устремилась ему в рот, широко раздвинув челюсти. Давя изо всех сил, он втиснулся ему в горло, извиваясь, растягиваясь, душа своим зловонным телом, пока со скользким движением не проскользнул ему в грудь.
Тефелий резко выпрямился, весь в поту; он тяжело дышал, задыхаясь.
– Любимый, тебе нехорошо?
Обеспокоенное лицо Альмеи стало чётким. Ночь уже прошла. Слабый дневной свет лился сквозь занавески. На вешалке, где висела его униформа, сигналил вокс-передатчик.
Он приложил руку к груди. Он был весь мокрый. Казалось, за грудиной появилась твёрдая опухоль, и у него было самое отвратительное чувство, что она смеётся, сотрясая его внутренности своим весельем. Он сморгнул пот с глаз и повернулся, чтобы посмотреть на жену.
– Я...
– Диамидер? – спросила она в полном замешательстве.
Он схватился за перед своей ночной рубашки, но ужасное чувство в груди исчезло. Он сглотнул. В горле пересохло.
– Кошмар, – сказал он. – Мне приснился самый ужасный кошмар!
Он с облегчением рассмеялся.
– Какой именно? – спросила она. Жрецы просили сообщать о ночных кошмарах. Тефелий не видел ничего подобного.
– Не такой, не такой, как ты подумала, я уверен, – сказал он, хотя и не был уверен. Он был очень далёк от уверенности, хотя и не стал бы сообщать об этом. В нём росло непреодолимое желание ничего не говорить, и оно становилось сильнее с каждой секундой.
– Твоя вокс-бусинка расшумелась, – сонно сказала жена. Она перевернулась на свою сторону кровати. Её рука поднялась и коснулась его бока.
– Из-за тебя все простыни промокли, – пробормотала Альмея. Она снова засыпала.
– Пусть слуги разберутся с этим, пока я на дежурстве. – Он встал с кровати на по-прежнему дрожавших ногах, подошёл к вешалке с униформой и нащупал воротник. Ему пришлось попробовать дважды, прежде чем удалось нажать руну ответа вокс-бусины.
– Капитан Тефелий, – произнёс он.
– ''Капитан, вы незамедлительно должны прибыть в командный центр по приказу планетарного губернатора Косталиса''.
– Враг наступает? – спросил он. Они ожидали нападения в течение нескольких месяцев. Было бы облегчением покончить с этим.
– ''Нет, сэр'', – ответил офицер на другом конце линии, и Тефелий заметил его волнение. – ''Это примарх. Он идёт к нам. Флот крестового похода вышел из варпа час назад. Они будут на орбите Иакса через несколько дней''.
Тефелий не стал слушать остальную часть сообщения лейтенанта. Все, о чём он мог думать, – это его сон и уверенность в том, что примарх скоро будет здесь. Он стоял, лишившись дара речи.
– ''Сэр? Сэр?'' – Голос лейтенанта пробился сквозь его оцепенение.
– Простите, лейтенант, вы что-то сказали? Примарх? – Горло по-прежнему болело. Сколько ещё из его кошмара было реальным?
– ''Я спросил, должен ли я сообщить лорду Косталису, что вы уже в пути?'' – повторил лейтенант.
– Да. Я скоро буду там.
Он быстро умылся у тумбочки и натянул форму. Когда он добрался до командного центра, там уже кипела бурная деятельность. Как только он прибыл, его сразу же поглотили обязанности, и он забыл свой кошмар.
Кошмар, однако, не забыл его.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
