Чемпион клятв / Champion of Oaths (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Чемпион клятв / Champion of Oaths (рассказ)
Автор	Джон Френч / John French
Переводчик	Хелбрехт
Издательство	Black Library
Серия книг	Ересь Гора / Horus Heresy
Входит в сборник	2018/19 Events Anthology Война Луперкаля / Lupercal's War
Год издания	2018
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

«Меч рубит острием».

– афоризм клинковых кланов Гоби (неизвестная эпоха)

– Ты готов?

Сигизмунд поднял голову. Архам смотрел на него. Взгляд магистра хускарлов не дрогнул.

Сигизмунд позволил дыханию успокоиться, растущему адреналину покинуть мысли, а пальцам, пока пустым и неподвижным, расслабиться. Над ним до сводчатого потолка возвышались чёрные стены храма Клятв. Золочёные и выгравированные в камне имена легионеров смотрели на него сверху. В свисавших с железных цепей бронзовых чашах горел огонь. В тенях ждали его братья – двести воинов в чёрной и жёлтой броне, украшенные чёрно-белыми табардами и спокойно сжимавшие оружие в руках. Храмовники. Хранители клятв VII легиона. Это было место, где каждый воин Имперских Кулаков приносил клятву брату, примарху и Императору, и Храмовники защищали его своими мечами и жизнями.

Архам продолжал выжидающе смотреть на Сигизмунда. Он принял должность магистра хускарлов всего год назад, но его присутствие обладало авторитетом ещё до того, как он стал главным телохранителем Рогала Дорна. Архам был одним из Первых, тех воинов, которых приняли в легион сразу после того, как Император нашёл Рогала Дорна. Одного этого было достаточно, чтобы Архам вызывал уважение. Он присутствовал здесь в качестве представителя Рогала Дорна, чтобы всё прошло должным образом. Если Сигизмунд потерпит неудачу, то примарха не будет здесь, чтобы увидеть его слабость. Сигизмунд кивнул.

– Хорошо, – произнёс Архам и протянул меч, который принёс из оружейной “Фаланги”. Другой меч висел за его спиной, в ножнах из чёрной кожи и серебра, клятвенный клинок Храма, меч, который станет оружием Сигизмунда, если он пройдёт предстоящее испытание.

Сигизмунд сжал рукоять предложенного клинка, Архам отпустил оружие, и он почувствовал, как распределяется в руке вес меча. Сервомоторы доспехов заурчали, когда он повернулся к кругу братьев.

– Начали, – произнёс Архам, и первый из двухсот Храмовников шагнул к Сигизмунду в размытом пятне стали.

Ночь опустилась на Ионическое плато. Покрывавшие землю кочующие лагеря появились недавно, являя собой одно из последствий Объединения и войн за него. Сумевшие убежать от сражений между старыми и новыми тиранами приходили сюда и укрывались в руинах забытых империй. Они образовали лабиринт из металла и ткани, который растянулся на двести километров вплоть до радиоактивных областей на юге. Это была испорченная земля. Испорченная не так, как отравленные токсинами пустоши Гоби, а историями, которые цеплялись за это место. Вот почему оно было пустым, когда пришли беженцы.

Монархи и деспоты древности, высекавшие дворцы на склонах гор, и гробницы которых покрывали равнины, были заклинателями и говорящими с духами. Они исчезли в небытие Долгой Ночи, оставив после себя угасавшие королевства и наполовину забытые страшные воспоминания в землях, что граничили с ними. Беженцы отбросили эти страхи, необходимость в убежище победила призраков старых историй. Однако мало кто смотрел на руины или касался гробниц.

Кроме молодых. Для них мёртвое прошлое было тем, что можно подобрать и носить, словно выброшенный плащ. Группы молодых людей, которые сбивались вместе и бродили по кочевью, собирали старые истории и делали их своими. Впадая в неистовство, они надевали небрежно покрашенные в белый цвет рогатые маски из зазубренного железа и короны из полированных металлических обрезков. Названия этих банд рассказывали об истории земли: Кровавые Призраки, Короли Трупов, Королевы Гадеса. Они приходили ночью и убивали или мучили тех, кто не мог защититься. Чаще всего они охотились на тысячи сирот, которые жили и выживали в кочующих лагерях. Некоторые говорили, что банды забирали тех, кого могли и принимали к себе, пополняя ряды похищенными детьми.

Сигизмунд посмотрел на доски, заменявшие дверь в пустую цистерну. Дождя уже не было несколько дней, и в воздухе висела металлическая дрожь статики вместе с запахом пыли и дымом походных костров. Кочевые лагеря простирались во всех направлениях, море плавающих обломков и изодранной ткани. Верёвки с найденными колокольчиками звенели на горячем ветерке. Электрические змеи висели в воздухе, привязанные к пустым зарядным хранилищам, ожидая молний. На западе поднимались скалы Афонского плоскогорья, царапая оскорблённое небо. Кости и черепа старых крепостей сияли оранжевым и золотым на горных обрывах, когда последние лучи солнца прорезали землю.

– Я не слышу их, – произнёс Нестро, подтягивая ноги и поворачиваясь, чтобы посмотреть на Сигизмунда и Теру. – Может они не придут…

– Они придут, – тихо сказала Тера, её голос каким-то образом оставался спокойным. – Просто держитесь сзади, когда всё начнётся.

– Что ты собираешься делать? – спросил Сигизмунд, голос не скрыл растущий в нём страх.

Тера посмотрела на него. Её глаза были тёмными, перечёркнутыми холодным светом, проникавшим сквозь щели в досках двери. Один из детей, забившихся поглубже во мрак старой цистерны, всхлипнул.

– Всё будет в порядке, – сказала Тера.

Затем он услышал шорох шагов снаружи.

Тера закрыла глаза и коснулась лбом металла железного прута в руках. Она обернула полосками кожи один из концов, сделав его рукоятью.

– Зачем ты это делаешь? – услышал он свои слова.

Она не ответила. Шаги снаружи остановились над ними. Тени заслонили проблески тусклого света, проникавшего сквозь заколоченную дверь, пыльное тепло заходящего солнца сменилось огнём факелов.

Сигизмунд чувствовал, как сердце стучало в груди. Они не переживут этого. Это станет концом жизни, которая, казалось, началась с пылающего города, когда он бежал и прятался в ночи.

Что-то острое ударило по доскам двери, и в воздухе раздался шипящий смех. К нему присоединились другие, пока не превратились в хриплый хор глумливого хохота. Свет факелов вспыхнул сквозь щели у входа.

– Загробный мир ждёт вас, малыши… – произнёс высокий голос. – Приходите и увидите смерть…

Удар сотряс дощатую дверь.

Тера открыла глаза. Сигизмунд заметил мгновенную дрожь в её руках, и затем она снова успокоилась. Она начала вставать. Сигизмунд увидел, как на её лице мелькнула боль. Она переместилась, стараясь не ступать на левую ногу. Некоторые самые маленькие дети заплакали. Тера повернулась к двери. Сигизмунд потянулся и схватил её за руку. Она оглянулась на него, синяки и наполовину залеченные струпья слились в тенях, заполняя исхудавшее лицо. Она покачала головой.

– Это должно произойти, – сказала она. – Иначе они не остановятся, не сейчас. Я причинила им много боли, но недостаточно.

Он секунду смотрел ей в глаза, в ушах стучала кровь.

– На этот раз их будет слишком много, – сказал он. Она покачала головой, он не мог сказать, соглашаясь или возражая, и потянулась открыть дверь.

Первым пришёл Анакс. Анакс Серый, старейший из братьев Храма, поднявший меч в северных ульях Терры, ставший известным воином даже до того, как VII легион получил имя и понёс его к звёздам, и теперь он первым пришёл к Сигизмунду. Он ударил булавой, двумя руками, сила передалась камню и стали. Сигизмунд встретил удар, позволил ему соскользнуть по мечу, а клинку повернуться от импульса столкновения, и попал лезвием по лицевой пластине Анакса. Керамит треснул, а Сигизмунд уже ударил снова, ещё два раза, низко и высоко, и Анаксу пришлось повернуться, чтобы поднять булаву для атаки. Сигизмунд ударил ногой, сломав керамит с обратной стороны колена Анакса, и описал мечом круг, когда воин пошатнулся.

– Уступаю! – прорычал Анакс. Лезвие Сигизмунда касалось его шеи. Сигизмунд убрал меч.

Позади него в круг уже шагнул Эктуро, с обнажёнными коротким мечом и кинжалом, без шлема, он атаковал с мрачным лицом. Сигизмунд встретил атаку и нанёс режущий удар по шее Эктуро. Удар не достиг цели. Эктуро поднырнул и блокировал меч Сигизмунда своим мечом, и устремил кинжал в рёбра противника. Удар был быстрым и текучим, почти красивым.

Эктуро родился на Арканисисе и принёс мастерское владение мечом и ножом из этого мира болот и железа. Вступление в легион и годы в 85-м штурмовом батальоне соединили его прирождённые навыки с постчеловеческой силой и гибкостью. Он был смертоносен во всех отношениях, каким и должен быть космический десантник и воин Храма.

Сигизмунд позволил острию кинжала почти коснуться себя, а затем резко перенёс вес вперёд, нажимая мечом и заплетая ноги Эктуро. Молодой воин попытался отступить, но он уже наполовину лишился равновесия, его преимущество исчезло в мгновение ока. Сигизмунд поймал левую руку Эктуро, повернулся и с силой бросил. Эктуро упал на пол, начал подниматься, но клинок Сигизмунда коснулся сзади его шеи.

– Уступаю!

Но новый воин уже шагнул в круг, уже рубил, и танец клинков и смертоносных ударов кружился, не прекращаясь. Двести клинков, которыми владеют лучшие в легионе, двести клинков выступают против него один за другим, пока он не проиграет или не дойдёт до конца. Не существовало другого пути ни для Храмовников, ни для легиона. Что бы стать Первым Храмовником, лидером чемпионов Клятв, он должен сразиться со всеми ними, одним за другим. На поле боя они стояли вместе, они были братьями, связанными единой кровью и клятвами, но здесь он должен стоять один.

Его меч встретил очередной удар, и звон стали эхом разнёсся под покрытыми клятвами стенами.

Тишина. Эхо тишины и колеблющийся свет факелов, просачивающийся через дверь из мира снаружи. Ни дыхания, ни криков, ничего, что заглушило бы треск металла по черепу и шорох опустившегося на землю тела.

Сигизмунд не двигался.

– Тера? – раздался слабый голос из дальней стороны цистерны-пещеры. Сигизмунд оглянулся. Нестро повернулся к нему, широко открыв глаза над коленями. Нестро… Шустрый Нестро не был самым маленьким, но цеплялся за Теру словно тень. Нестро как-то сумел прийти сюда в одиночку из Кипра после того, как тот сгорел. Нестро, который дрожал при виде открытого пламени. Мальчик дрожал и теперь.

– Тера? – снова спросил он, почти поддавшись панике и страху. – Где Тера?

– Ваши короли здесь, – раздался снаружи высокий шипящий голос. – Выходите во тьму…

Сигизмунд на секунду закрыл глаза. Он вдохнул и задержал дыхание, почувствовал, как кровь бьётся сквозь него.

Он не хотел делать этого. Он не хотел умирать в пыли со сломанными костями и истекать кровью, пока его убийцы будут выть, словно шакалы. Он не хотел, чтобы это произошло с ним. Он не был воином. Он даже не был старшим после Теры. Он был быстрым, но не сильным, всегда тем, кто выживал, но никогда тем, кто побеждал. Но он был здесь, и если он не станет двигаться и не выйдет, тогда он сдастся за них всех.

Сигизмунд открыл глаза. Он встал, чувствуя как дрожит, когда выходил за дверь. Он увидел их, фигуры в свете факелов, выше себя, с тонкими конечностями под серыми лохмотьями, масками из помятого металла, коронами с острыми краями, ножами и цепями в руках.

Он не стал смотреть вниз на лежавшую перед дверью Теру. Земля под ногами оказалась влажной, когда он шагнул вперёд, липкой и комковатой.

Толпа масок зашевелилась. Зазвенели цепи.

– Ты здесь, чтобы встать на колени или присоединиться к ней? – спросила высоким голосом одна из масок.

Сигизмунд слышал, как дыхание шипело, входя и выходя из его лёгких. Босая нога коснулась металлического прута, зажатого в неподвижных пальцах Теры. Он наклонился, но не спускал взгляда с толпы масок. Кожаная рукоять прута была липкой от крови, когда он поднял его.

Смех раздался позади одной из масок и разошёлся по толпе.

– Ещё один для костяных ям…

Прут тяжело лежал в руке. Он уже сражался раньше – все потерянные в кочевых лагерях прошли через это – но понятия не имел, что собирался сделать дальше. Он почувствовал, как задрожали руки.

Он вспомнил Теру, как она подняла железный прут и коснулась его лбом, услышал свой вопрос, на который она не ответила:

– Зачем ты это делаешь?

Дыхание в лёгких замедлилось. Дрожь в руках и ногах прошла. Круг наблюдающих масок застыл в бесконечно растянувшейся секунде, балансируя на краю броска вперёд в пятне размытых ударов.

Медленно и осторожно он коснулся холодным железом лба.

Кровь. Кровь на лице Сигизмунда и во рту. Удар разбил ему челюсть с левой стороны. Зрение утратило чёткость. Куски сломанного керамита посыпались с брони, когда он рванулся вперёд. Сервомоторы правой ноги вышли из строя, поэтому он перемещал мёртвый вес доспехов одними мускулами. Свернувшаяся кровь вытекала из сочленений брони, где её прорубили клинки.

Выпад Сигизмунда проскользнул мимо древка Каливара и поразил его в грудь. Сила удара сбила знаменосца с ног. С активированным силовым полем меч пронзил бы тело насквозь. Сигизмунд уже стоял над упавшим воином, повернув меч и направив острие вниз, остановив смертельный удар над лицом Каливара.

– Уступаю, – выдохнул Каливар. Сигизмунд выпрямился и повернулся, собираясь встретить первый удар следующего противника. Удар не пришёл. Его взгляд пробежался по кругу бронированных фигур, знакомые глаза смотрели на него с окровавленных лиц и разбитых шлемов. Всё закончилось? Он сразился со всеми?

Сердца замедлились, мысли прояснились. Размытость боя отступала, оседая в разуме.

Нет, он ещё не сразился со всеми. Это ещё не закончилось.

– Ты готов, парень? – Голос был низким и потрескивал статикой. На секунду он закрыл глаза, слушая лязг и шипение механических шагов.

Он повернулся.

Напротив него в круге стояла гора чёрного железа и жёлтых пластин брони. Это больше не был космический десантник, больше уже нет. Так же как генетическое мастерство превратило Сигизмунда и его братьев во что-то большее, чем человек, так и мастерство магистров кузни превратило воина перед ним во что-то большее, чем постчеловек.

В очертаниях фигуры были линии, подражавшие силовой броне Адептус Астартес, и геральдика не оставляла сомнений в его родстве и наследии: чёрный крест на белом фоне, сжатый кулак на жёлтом. Но он был почти вдвое выше Сигизмунда. Высоко на безголовом туловище располагался зелёный разрез. Сигизмунд увидел за бронестеклом глаза в светящейся амниотической жидкости. Руки и ноги были металлическими, мышцы заменяли поршни. В пальцах левой руки покоился молот, правой – щит из покрытого мелкими вмятинами металла. И молот, и щит были массивнее, чем мог поднять даже космический десантник в полной броне. Но это не был космический десантник. Это был один из мёртвых, которые приковали себя цепями к жизни и войне. Дредноут – вот как их называли теперь, всех братьев из двадцати легионов, которые спали железным сном и просыпались сражаться на войне, которая убила их.

Но это был не просто дредноут. Это был воин, получивший лавровый венок победителя из рук Императора при Месоре, когда Терра ещё оставалась разделённой, кто участвовал в осаде Луны и сражался рядом с великим Гором, когда тот был единственным сыном Императора. Аппий был первым, кто отказался войти во врата смерти и принял железный сон – отец дредноутов.

– Учитель, – произнёс Сигизмунд и на мгновение склонил голову, но не отвёл взгляд.

Искусственные мускулы сжались под пластинами брони, поршни в руках Аппия согнулись.

– Начали, – прогремел дредноут и бросился вперёд в грохоте железа и стали.

Сигизмунд упал. Спина врезалась в каменный пол. Он перекатился, вскочив на ноги за долю секунды. На плечо обрушился удар. Боль пронзила плоть, он покачнулся, поднял меч, чтобы контратаковать, но другой удар поразил его в руку. Сила была лёгкой, выверенной, но всё же едва не сломала предплечье. Он ещё раз покачнулся, бросился вперёд, и холодный металл ударил его в лоб. Он снова упал и опять перекатился, но поднявшись, увидел, как старший воин выходит из учебного круга.

Сигизмунд опустился на колени и стал ждать наставлений, но Аппий бросил на него взгляд, которого оказалось достаточно, чтобы удержать Сигизмунда на месте. Мастер оружия чистил деактивированную булаву, которой только что сражался. Его борода и волосы посерели от покрывавшего тренировочный пол пепла. Он носил стёганую тунику поверх чёрного нательника. Кожа на руках мерцала, пока он чистил оружие, рубцовая ткань старых войн блестела в свете контактных ламп. Татуировка с головой раптора и разрядами молний украшала левую щёку.

– В чём ты ошибся? – спросил Аппий.

– Я слишком медленно восстановился, – без колебаний ответил Сигизмунд.

Старший воин выгнул бровь:

– Уверен?

– Вы находились в позиции для удара, когда я двигался. Я был недостаточно быстр, чтобы нарушить согласованность ваших действий.

Старший воин долго смотрел на Сигизмунда и затем отвернулся, поднял булаву и отнёс её к одной из привинченных к полу оружейных стоек. Сигизмунд ждал.

В тренировочном зале были только они двое, воздух оставался спокойным, палуба и стены были избавлены от вибрации двигателей, которые сотрясали их, когда “Фаланга” работала на полной мощности. Корабль-крепость Имперских Кулаков стоял на якоре, поглощая боеприпасы и грузы снабжения с космических станций Урана, прежде чем пройти сквозь Элизийские врата и отправиться на передовую крестового похода. В рождённом в космосе городе войны наступил редкий момент тишины. Для Сигизмунда это означало возвращение на тренировочные палубы и к урокам Аппия. Конечно, происходящее в равной мере являлось не только уроком, но и испытанием.

Он был среди самых молодых претендентов, выдвинутых на соискание принесения клятвы Храма. Двенадцать лет отделяли его от кочующих лагерей Иона и мальчика, которого взял легион, чтобы сделать из него воина. Эти годы дали ему цель, о существовании которой он никогда даже не подозревал. Всегда двигаясь вперёд, ни разу не дрогнув и не отступив, он сражался и встречался лицом к лицу с врагами Империума, видел триумфы и поражения, и извлёк уроки, которые они преподали: и то, и другое может погубить тебя, если ты позволишь им. Он никогда не пытался подняться в звании или положении. Он просто смотрел в лицо тому, что было перед ним.

Аппий выбрал меч. По размеру и форме это был двойник лежавшего перед Сигизмундом клинка. Аппий повернул запястье, позволяя клинку просвистеть в воздухе. Движение казалось бессознательным, расслабленным, но Сигизмунд видел изменение в каждом рассечении. За те дни, что прошли с тех пор, как мастер оружия начал его тренировки, Сигизмунд понял, что ничто из того, что делал Аппий, не было случайным, у каждого жеста и движения была своя цель.

– Встань, – сказал Аппий. Сигизмунд встал, подняв перед собой меч. Аппий вошёл в круг пепла, спокойно придерживая клинок у бедра.

– Атакуй, – сказал он.

Сигизмунд прыгнул вперёд, вскинув клинок для первого удара, который разрубит лицо Аппия от глаз до подбородка.

Меч Аппия плашмя ударил Сигизмунда по голове. Свет вспыхнул позади глаз, но он уже двигался, превращая неудачный рубящий удар в нанесённый с обратной стороны рассекающий, который пройдёт по дуге под защитой Аппия. Раскалённая добела полоса скользнула по его плечу. По предплечью потекла кровь. Ещё один порез, ещё один, ещё больше крови забрызгало пол. Он поднял меч, но острие клинка Аппия оказалось у его горла. Его взгляд встретил взгляд Сигизмунда над полированной сталью.

Аппий отвёл клинок и взмахнул им, очищая от уже сгущавшейся на острие тонкой полосы крови Сигизмунда. Он развернулся и направился к краю круга, пока Сигизмунд чувствовал, как замедляется поток крови из раны.

– Ты – хороший воин, – сказал Аппий несколько секунд спустя, – возможно уже даже великий. – Мастер оружия устало улыбнулся. – Без сомнения, лучше меня.

У Сигизмунда возникло желание не согласиться с этим утверждением, и он собрался возразить. Он оставил рот закрытым.

– Ты станешь Храмовником, в этом сомнений нет… – Аппий замолчал, и Сигизмунд ощутил, что на этот раз мастер оружия не был уверен, что сказать дальше. – В этом сомнений нет. Вопрос в том, сможешь ли ты стать, кем-то большим.

Он повернулся к Сигизмунду, не сводя с него взгляда янтарных глаз.

Сигизмунд покачал головой:

– Я ничего не утаиваю, учитель.

– Нет, не утаиваешь – всегда идёшь вперёд, всегда наступаешь, всегда покоряешь, ничего не утаиваешь. Но я говорю не об этом или почему ты ещё не коснулся меня клинком.

– Вы – великий боец… – начал Сигизмунд.

– Я стар, – произнёс Аппий. – Проживи на войне столько, сколько прожил я, парень, и она научит тебя всему, что знаю я и даже большему. Ты молод, обучен и готов сражаться в кругу мечей, стать Храмовником, и этого достаточно, чтобы ты добился большего, чем просто позволял старому псу войны оставлять тебе дуэльные шрамы.

Сигизмунд не двигался. Тишина и неподвижность вернулись.

– Что ведёт тебя? – наконец спросил Аппий. – Ты идёшь вперёд, все мы наступаем – таков наш путь войны, предопределённый Императором и примархом, но что позади тебя? Почему ты не поворачиваешь, почему ты идёшь вперёд, как человек, который пытается обогнать бурю?

– Потому что если мы… Если я не буду идти вперёд, то никто не будет. Потому что если мы не будем идти вперёд, то мы потеряем всё.

– Мы? Как по мне, парень, мы с тобой в любом случае умрём в крови с мечами в руках. Поэтому кто это “мы”, кто потеряет всё?

Свет заходящего солнца падал в открытую дверь в его воспоминаниях. За ней он увидел силуэты фигур, облачённые как мёртвые короли и с окровавленными клинками в руках…

– Все, кто не так силён, как мы, – ответил Сигизмунд. Аппий мгновение молчал, а затем кивнул.

– Ещё раз, – сказал он и шагнул в круг, подняв клинок.

Удар дредноута выглядел размытым пятном. Поршни распрямились. Сигизмунд шагнул в сторону, когда молот обрушился на пол храма. Каменные осколки брызнули во все стороны. Он взмахнул клинком одной рукой, целясь в кабель на руке с оружием Аппия, но даже на полпути к смерти старый воин сохранил скорость и мастерство. Поршни потянули молот назад, и дредноут повернулся, тело полностью развернулось с машинной скоростью.

Удар Сигизмунда пришёлся в металлический щит Аппия. Отдача зазвенела в руке. Поршни толкнули щит вперёд. Сигизмунд приготовился отклонить удар, но опоздал на долю секунды. Его отшвырнуло назад, он начал падать, а молот дредноута уже опускался. Всё происходило слишком быстро. Он врезался в пол и перекатился за мгновение перед тем, как молот расколол то место, где он только что находился. Сигизмунд поднялся, но щит снова врезался, и он отшатнулся.

В этот момент он увидел свой шанс: две пластины брони на мгновение разошлись, обнажив провода и трубки. Он нанёс рассекающий удар, зная, что атака не увенчается успехом, понимая, что Аппий специально открылся. Дредноут повернулся, когда острие меча Сигизмунда рассекло подставленные кабели. Потекли поршневые жидкости и масло. Державшая щит рука дредноута застыла и замерла. Но как только удар достиг цели, поворотная сила Аппия снова соединила пластины брони вместе с мечом Сигизмунда. Клинок сломался.

Сигизмунд отпрянул в самый последний момент перед тем, как молот дредноута обрушился на то место, где он стоял. Аппий наступал, непрерывно нанося удары, а Сигизмунд отступал, сжимая рукоять сломанного меча. Он собирался…

Молот задел левое плечо. Броня раскололась. Кости сломались. Он падал. Теперь, в конце пути, он потерпит неудачу. Он не станет магистром Храмовников. Эта честь достанется другому. И в медленно складывавшихся обрывках мыслей он понял, что это не имело значения. Честь и звания не являлись наградами, которые вели его вперёд. Это было всего лишь следствием жизни, когда стоишь и сражаешься с судьбой лицом к лицу. Это не было вопросом гордости. Если он недостаточно силён, чтобы выстоять, вести за собой и стать чемпионом клятв братьев, то должен потерпеть неудачу.

Но кто, если не ты? Прозвучала мысль во время замедленного падения, и голос мог принадлежать ему, или Аппию, или Тере. Кто выстоит, если ты откажешься? Кому ты позволишь умереть вместо себя?

Он врезался в пол. Над ним навис собравшийся опустить молот дредноут, и Сигизмунд почувствовал рукоять сломанного меча в руке. Он вскочил на ноги под скрежет сломанных доспехов, мускулы швырнули его вперёд в размытом пятне. Внутри всё остановилось, сердца замерли между подъёмом и падением. Он ударил, вогнав сломанный клинок между пластинами брони, прорезая и рассекая сквозь смазывающие жидкости, заклинивая суставы.

Он остановился и встал перед Аппием, сломанное острие меча почти касалось светившейся щели саркофага дредноута. Машинный корпус Аппия скрипел, но не двигался, огромный корпус превратился в статую доспехов.

– Уступаю, – раздался голос из вокс-решёток дредноута.

Сигизмунд опустил меч.

– У клятв нашего ордена есть чемпион. – Голос был тихим, но прокатился по всему храму. Все легионеры мгновенно преклонили колени. Сигизмунд почувствовал, как его кровь капала на разбитый каменный пол, когда опустился на колено. Только Архам остался стоять, когда Рогал Дорн, примарх Имперских Кулаков, вошёл в круг коленопреклонённых воинов. Он остановился в шаге от Сигизмунда.

– Встань, сын мой, – произнёс Дорн. Сигизмунд встал. Тишина исходила от примарха, словно затишье перед бурей. Сигизмунд встретил взгляд генетического отца. Они долгую секунду смотрели в глаза друг другу, и затем Дорн махнул рукой. – Архам, меч.

Архам шагнул вперёд и протянул меч в ножнах Дорну, который сжал рукоять и одним движением вытащил клинок. Свет жаровен омывал оружие и выгравированные по всей длине слова: “Imperator Rex”. Дорн перевернул меч и протянул рукоятью вперёд. Сигизмунд подождал мгновение, а затем взял его. Он снова преклонил колени, опустив меч острием вниз и сжав руки над крестовиной. Остальные воины в храме встали.

– Ты отдаёшь себя защите места клятв? – спросил Дорн.

– Я отдаю себя этому долгу, – ответил Сигизмунд. Внутри вместо спокойствия, которое он познавал в битве, его мысли снова и снова проносились по ступеням прошлого, увлекая его вперёд, в будущее войны и самопожертвования.

– Ты отдаёшь свою жизнь и свой меч за тех, кто пришёл сюда и кто придёт после них?

– Я отдаю себя братству легиона.

– Ты приносишь клятву перед всеми, кто её разделяет?

– Я приношу клятвы, и они – мои узы и кровь. – Пауза, тишина в освещённой пламенем тени.

– Меч и клятва твои, – произнёс Рогал Дорн. Сигизмунд поднял голову. Свет факелов и жаровен падал на лица братьев, и на секунду ему показалось, что он почувствовал вкус пыли, принесённой ветрами Ионического плато.

Он медленно закрыл глаза и коснулся лбом металла меча, который сжимал в руках.