Изменения

|Сейчас =67

== '''Глава 6''' ==

Однако ответа не последовало. Деверес повернулся, но и там не было никаких признаков Юргена. Будь прокляты эти штормы, подумал он, когда в лицо вгрызся ветер, а глаза забились пеплом. Ураган опасно усилился, и Деверес едва мог стоять на ногах. Где он, черт побери? Где, черт побери, Юрген?  == '''Глава 7''' ==  Койн беспокойно провел пальцами по магазину, повернул его на триста шестьдесят градусов и задвинул на место до приятного щелчка, после чего вытащил назад и начал этот маниакальный цикл заново.  Пушка практически не покидала его руки с тех пор, как умер Гандомель. С тех пор, как Гандомеля ''убили'', вернее сказать. Он потянулся за ней в ту же секунду, как обнаружил тело – или, по крайней мере, то, что осталось – и его палец прижимался к спусковому крючку при каждом испуганном шаге по пути обратно в убежище. С того момента о Лаго не было никаких вестей, но это вовсе не ободряло Койна, и потому первые несколько суток он день и ночь держался за оружие. Сейчас он держался за него по иной причине. Он держался за него, поскольку Вильгейм точно так же держался за свой пистолет, и эти двое уже много часов не сводили друг с друга глаз. – Настало мое время, Койн, – произнес Вильгейм. Его попытки вести себя с угрожающим спокойствием разоблачало исступленное поглаживание оружия. – Ты ведь знаешь, будь Гандомель жив, он бы выбрал меня. Знаешь же. Не усложняй все еще больше. – Гандомеля тут нет, и он тебя не выберет, тупой ты урод, – ответил Койн. Его нервозность проявилась через неподдельную злость. – И непохоже, чтобы тебя еще кто-то выбирал. Койн не осмеливался отвести взгляд от Вильгейма, но чувствовал поддержку полудюжины членов банды, слонявшихся позади него. – Я выбираю, – сказал Фрорк со своего места за плечом Вильгейма. – Я тоже, – добавил стоявший рядом с ним Хем. Вот так все и началось – с искренней попытки унять распрю. После гибели Гандомеля образовался ужасный вакуум, и его грозили заполнить страсти. Койну вполне успешно удалось уломать остальных согласиться на голосование, но не удалось оставить последнее слово за собой. Вышло шесть-два в его пользу, однако двумя сторонниками Вильгейма были Фрорк и Хем: первый с тяжелым болтером, а второй с тяжелым стаббером. Оба не относились к числу самых умных и, видимо, полагали, будто их голоса должны весить больше других. Как бы то ни было, они решили, что Вильгейм победил, и теперь правила изменились. Исход решался не голосованием. В этом всегда и состояла разница между Вильгеймом и Койном. Они постоянно выступали в роли левой и правой руки Гандомеля, но были совершенно непохожи. Оба обладали непревзойденными лидерскими качествами, однако Койн практиковал умное, грамотное лидерство, а Вильгейм действовал как боевой генерал, вожак типа «за мной и не отступать». При Гандомеле они идеально дополняли друг друга. Хитрость, трезвая рассудительность и быстрая смекалка Койна обычно вытаскивали их из неприятностей, а когда с этими неприятностями приходилось разбираться в лоб, в ход вступало бесстрашие Вильгейма. Гандомель же властвовал над всей оравой при помощи своих легендарных ораторских способностей. Гандомель был скорее проповедником, чем предводителем, и Койн всегда предвидел, что он закончит таким образом. Но точно не предвидел, что закончит так скоро. Пока что они еще не играли по правилам Вильгейма. После нескольких минут тыканья пистолетами они успокоились, и вся банда застряла в нынешнем противостоянии вокруг стола. Однако они уже не играли и по правилам Койна, и чем дольше так продолжалось, тем выше становились шансы на то, что Вильгейм просто закончит дело на свой манер – быстро и жестоко. Было невозможно сказать, кто окажется победителем в этом хаосе, и Вильгейму хватало ума, чтобы это понимать, поэтому как минимум пока что Койн еще мог попытаться выиграть это сражение сугубо своими мозгами. – Все не так просто, верно, Вильгейм? – произнес Койн. – Дело не только в том, кто заменит Гандомеля. Дело в том, кто будет служить Катафенги, и тебе об этом известно не хуже моего. При упоминании этого имени прочие у стола нервно заерзали. Некоторые ничего не знали и вопросительно переглянулись. Другим оно было знакомо, но их напугало столь открытое его употребление, а иные до сих пор сомневались, разумно ли так поступать. То, что банда – как и все в доме Кавдор – служит Искуплению, не являлось секретом. Однако о службе конкретно Катафенги и его культу были осведомлены не все. Койн и Вильгейм хорошо знали Катафенги, поскольку выступали в роли помощников, а также посредников Гандомеля и часто имели дело с его повелителем. Прочие же либо были не в курсе, либо боялись великого магистра, и потому-то Койн и использовал его имя в качестве оружия. И действительно, стоило упомянуть Катафенги, как Фрорк и Хем тут же заволновались. Они с превеликой радостью бы воспользовались своей грубой силой, чтобы самостоятельно выбрать вожака, но выбрать представителя Катафенги? А может быть, даже выбрать неправильно… У туповатой мускулистой парочки вдруг как будто сильно поубавилось уверенности в себе, когда их озарило понимание того, что именно они сейчас делают. – Фраг с ним! – заорал Вильгейм, вставая с места. Он крутанул пистолет в ладони, мгновенно переведя его в положение для стрельбы, и направил почерневший ствол прямо в голову Койну. Группа бандитов позади Койна мигом вскинула пушки, дружно наставив их на Вильгейма. Койн остался сидеть, подавив тягу поднять свое оружие. Он прекрасно знал, что эта опрометчивая сцена была проявлением старой боевой смекалки Вильгейма. Тот рисковал, и Койн понимал это. Вильгейм целился, но ставку он сделал на то, что остальные не пристрелят его сразу же, и таким образом создал противостояние. Единственное, что ему требовалось – чтобы Фрорк с Хемом поддались вспышке гнева, и тогда они бы изрешетили Койна и его сторонников, прежде чем те успели бы сделать хоть один выстрел. Однако Койн уже успел осуществить свой ход. Он обозначил свою позицию. Фрорк и Хем поняли, что могут восторжествовать при помощи грубой силы и тяжелого вооружения здесь и сейчас. Они останутся живы, Вильгейм станет вожаком. А что потом? Откуда им знать, что они поддерживают нужного человека? Койн видел в их глазах неуверенность – убьем его, а что скажет Катафенги? Ответа на этот вопрос им явно не хотелось получить. Конечно, Вильгейм все еще имел возможность выстрелить из своего пистолета, но он бы успел выпустить всего один заряд, прежде чем его бы уложили люди Койна, а после этого чего добьются Фрорк и Хем, открыв огонь? Похоже, Койн выиграл сражение. Мозги взяли верх над мускулами. Вильгейм мог устроить привычный ему хаос, но это стало бы самоубийством. Койн был готов отложить финальный вызов. – Сдается мне, – произнес он, – мы могли бы решить это все еще одним голосованием. Пулями этого не уладить, верно, парни? Койн кинул взгляд на Фрорка, а потом на Хема. Язык их телодвижений признавал поражение, и даже Вильгейм, похоже, понял, что с ним покончено. Он убрал пистолет в кобуру и уселся на место. ''Бум''! Ощущение было такое, словно Койн не слышал ничего, кроме одного этого слова, которое шепотом прозвучало у него в голове. Вокруг полыхнул ослепительный свет, но мир как будто затих, пока он падал на пол, а по телу проносился палящий жар. Однако перед этим «''бум''» что-то было – последний звук, который он помнил: бьющееся стекло. Окно. Стоило снова наступить спокойствию, как в окно влетела осколочная граната, и теперь помещение опять охватил хаос. Вильгейма, Фрорка и Хема нигде не было видно. Тяжелое вооружение двух последних лежало на полу, обгоревшее и искореженное, служа единственным свидетельством их недавней гибели от взрыва. Стол, за которым они сидели, придавил Койна к стене. Один из расщепленных углов впился в бедро, прижимая его к полу, а столешница плашмя упиралась в грудь, лицо и левую руку. На свободе оставалась только права рука, и бандит отчаянно заелозил ей вверх-вниз, чтобы доказать себе, что он еще жив. Впрочем, зафиксированная голова Койна была обращена влево, так что правая рука находилась вне поля зрения, и он не видел, как лихорадочно хватает воздух. Через одно-два мгновения паника отступила, и Койн подтянул правую руку ближе к телу, вкрутив ее в зазор между столом и стеной. Выдохнув и упершись в стену выгнутой спиной, кавдорец начал толкать, и стол наклонился вперед. Он сдвинулся достаточно, чтобы избавить голову от мучительного давления, но из-за столь отвесного угла вдруг стало казаться, что он может обрушиться обратно с еще большей силой. Нельзя было терять времени, и Койн, взревев от боли, пустил в ход проткнутую ногу, чтобы создать дополнительный нажим, который требовался, чтобы отклонить стол вверх и подальше, от чего тот грохнулся на свое первоначальное место посреди пола, только в перевернутом положении. Обмякший бандит привалился к стене и сделал глубокий вдох, еще не осмеливаясь опустить взгляд на изувеченную ногу. Дым начал рассеиваться, и Койн увидел, как впереди него в дверь быстро выскакивают две фигуры с лазганами в руках. Скарра и Трека тоже зацепило взрывом, но, к счастью, отшвырнуло в сторону. Поскольку их не приперло никакими обломками, они быстро поднялись на ноги и кинулись в направлении неизвестного нападавшего. По итогам голосования или по умолчанию, но Койн теперь являлся лидером и понимал, что не может предоставить выжившим разбираться с этим самостоятельно. Он потянулся руками назад, и пальцы нащупали множество дыр и трещин, покрывавших пласкритовую поверхность стены. Это дало ослабшим конечностям достаточную опору, чтобы он сумел подтянуться и встать. Правая нога представляла собой жуткое месиво – зияющую рану, заполненную обгорелыми деревянными щепками – и разодранные сухожилия взвыли, когда он оперся на нее. Левая оставалась такой же сильной, как и всегда, доказывая ценность бионического протеза, который ему десять лет назад приделал док Вести. От боли было практически невозможно идти, и Койн быстро обратился к наспех придуманной походке, упирая колено израненной правой ноги в крепкий адамантий левой. Так получался своего рода подвижный костыль, позволявший Койну ковылять вперед, как-то хромая на скрещенных ногах. Его шаги были мучительными и торопливыми, перемежаясь отчаянными рывками к стене и дверному проему. Койн использовал каждую возможность ухватиться за любое твердое сооружение, какое только видел, чтобы отчасти снять боль в ужасно искалеченной ноге. Таким манером он вывалился в дверь и окинул взглядом запутанное множество металлических переходов, тянувшихся на сотни метров перед ним. Трек стоял на колене возле проема, прицельно направив свою пушку вглубь купола и прикрывая Скарра, который уже ушел далеко вперед, пробираясь по мосткам в погоне за каким-то мельком замеченным врагом. – Где часовые? – спросил Койн. Голос звучал страдальческим хрипом, непроизвольно повышавшим тембр и интонацию, когда внутри пробегали прерывистые судороги боли. В ответ Трек лишь нахмурился, и Койн осознал свою ошибку. Малолетки всегда боялись Вильгейма. Тот был ужасным задирой, и от его рук закончилась карьера не одного из юных членов их же банды. Койн рассчитывал, что такой запуганный молодняк поддержит его, и сам же предложил отозвать их с караульных постов, чтобы они смогли принять участие в выборах лидера. Теперь все они поплатились за подобный недостаток бдительности. Боль в ноге снова усилилась, и Койн положил руку на плечо Трека, который поднялся и начал осторожно пробираться вперед, занимая новую смотровую позицию, чтобы лучше прикрывать продвижение Скарра. На плечи бандита поверх одеяния  был накинут плотный V-образный китель. Койн потянул за него. Трек понял, что он имеет в виду и быстро сбросил с себя этот предмет одежды, передав его раненому вожаку. Койн достал с пояса нож и распорол ткань кителя, вырезав из него метровую полосу, которой перевязал себе ногу, насколько это было в его силах. Боль оставалась мучительной, но хотя бы казалась постоянной, и он мог ковылять вперед, не падая в агонии. Койн последовал за Треком, перемещавшимся на следующий мостик, который соединял логово банды с общим пространством купола снаружи. Трек быстро подал сигнал рукой и исчез на лестнице с краю перехода, резво взбираясь по ней и пропав из вида. Впереди Скарр присел за широкой круглой колонной в центре шестиугольной платформы, образующей посреди купоал узел, откуда на каждый уровень расходилось шесть мостиков. Скарр махнул рукой сверху вниз, и Койну стало ясно, что атакующие затаились где-то этажом ниже (логово располагалось на пятом из шести преимущественно неповрежденных уровней). Койн прополз по мостику так далеко вперед, как только мог, чтобы не выдать себя полностью – ровно до тех пор, пока не появился обзор на платформу под Скарром. Рискнув бросить взгляд вверх, он увидел, что Трек находится этажом выше, на удалении в пару переходов, так что совместно их поля зрения перекрывали буквально весь нижний уровень. Оба мужчины кивнули, и Скарр нервно сделал шаг из-за колонны, начав опасный спуск по лестнице, приделанной к ней сбоку. Тут же раздался резкий звук стрельбы, и по всему куполу пронесся шум, с которым пули рикошетили от лестницы. Скарр разжал хватку и качнулся вбок, так что на ступеньках остались только одна рука и нога. Он рискованно повис между этажами, но хотя бы сумел прижаться телом к колонне и скрыться из виду. Трек выпустил пару зарядов из своего лазгана, и Скарр, не теряя времени даром, прополз остаток пути вниз по лестнице, по максимуму используя ее прикрытие. Спустившись на нижнюю платформу, он пропал с глаз, и Койн изо всех сил поспешил вперед, чтобы занять новую позицию на одном из поперечных мостиков, превращавших и без того запутанную сеть переходов в настоящий лабиринт. Над головой пронесся громкий лязг, и Койн вздрогнул, но затем облегченно вздохнул, увидев, что это всего лишь Трек, который тоже занимал позицию получше, пока троица нервно преследовала свою цель. Койну казалось чудом, что им вообще представился такой шанс. В неразберихе, вызванной взрывом, враги наверняка могли бы перестрелять их всех до единого. Разве что, подумал он, едва ли веря сам себе, это вовсе не ''враги''. У него быстро появился повод сбросить эту теорию со счета: в мостик под ним с грохотом ударил выстрел, который промял решетчатую панель, свисавшую с края перехода. Снаряд прилетел с дальнего края купола по правую руку – стороны, полностью противоположной направлению предыдущего выстрела – и Койн вдруг испугался, что их окружили. Должно быть, эта же мысль посетила Трека и Скарра, поскольку они оба нервно глянули на Койна. Стоило показаться, что аккуратное продвижение накрылось, как их покинула уверенность в себе. Их было слишком мало, чтобы избежать окружения, подумалось Койну, но он хотя бы мог ободрить двух других и дать им шанс вступить в бой. Достав с пояса осколочную гранату, он швырнул ее высоко в воздух, следя, как она по дуге летит в направлении, откуда был сделан последний выстрел. Видимо, граната сработала в воздухе: шум от  ее алого взрыва разнесся еще до того, как успело послышаться звяканье от удара снаряда об пол. Края тех дальних переходов на миг осветились, но не показалось ни единого живого существа, и Койн не знал наверняка, есть ли там еще кто-то. Должно сойти, подумал Койн. Должно сойти. Он снова стал пробираться вперед, приближаясь к платформе ровно над Скарром. Наверняка ловушка, размышлял Койн на ходу, но зачем? Они уж точно представляли собой готовые мишени в секунды паники после взрыва. В этом не было смысла, вообще никакого смысла. Впереди раздались еще два выстрела, нацеленные в Скарра, затем всего на мгновение последовала пауза, и послышался еще один, за которым последовал приглушенный стон. Койн перегнулся через край платформы и увидел, что Скарр под ним упал наземь, держась за ногу. В него попали. Будь все проклято, подумал Койн и, не теряя больше ни секунды, полетел вниз по лестнице, скользя руками и ногами по гладким кромкам. У него попросту не было времени слезать, как положено. Когда подошвы ботинок врезались в платформу внизу, Койна едва не вырвало от боли. Израненная правая нога подогнулась от силы удара. Он не стал утруждаться и вставать, а просто стал подтягиваться по плотно уложенным стальным прутьям, из которых состояла платформа, пока не добрался  до распростертого Скарра. У того на бедре была сквозная рана. Края отверстия обгорели дочерна, однако недостаточно аккуратно для лазерного импульса. В Скарра попали сплошным снарядом, ничего выдающегося. Это хотя бы дало Койну надежду, что у них еще может быть шанс. Надежда продержалась недолго. Пока он глядел на рану Скарра, наверху раздался жуткий визг. Подняв голову, Койн увидел, что Трек стоит на краю мостика, шатаясь и вскинув руки вверх, а лазган выпадает из них. Оружие как будто на миг зависло в воздухе, а затем камнем полетело вниз с низким колокольным звоном, с которым увесистый корпус отскакивая от одного перехода за другим. Оно пронеслось мимо припавших к платформе Койна и Скарра. Через секунду за ним последовал и Трек, рухнувший на землю со своего места на самом верхнем уровне. Падая, он выглядел безжизненным, и Койн вознес молитву, чтобы товарищ и впрямь уже умер, поскольку ему доводилось видеть, как люди выживали даже после более сильных падений, и это была ужаснейшая участь из всех. Скарр поднял взгляд. Его перепуганные глаза, в которых стояли слезы, молили Койна помочь. Койн был уверен, что групп две. Одна прямо впереди, ближе к дальнему краю платформы, ранее стреляла по Скарру, когда тот вышел из-за колонны, а другая находилась почти ровно под тем строением, в верхнем ярусе которого размещалось логово банды. Именно эта вторая группа и уложила Трека, слишком близко подошедшего к краю мостика. Из купола было три выхода: один по мостику справа-сзади, один – спереди-слева, и один точно по курсу. Каждый из диагональных путей, по прикидкам Койна, выводил их в поле зрения обеих групп. Выход впереди, пусть его предположительно и заняли враги, хотя бы был прикрыт от глаз основанием шестиэтажной платформы, на четвертом уровне которой прятались Скарр и Койн. Придется пойти этой дорогой. Койн пополз на животе, огибая колонну, и придвинулся к дальнему краю платформы. Скарр кое-как последовал за ним. Ничего. Никаких выстрелов. Койн облегченно выдохнул. Очевидно, враги до сих пор находились под ними, и он остался незамеченным, поскольку не высовывался. Скарр пролез мимо Койна и улегся на верхушку лестницы, ведущей вниз. Он кивнул, и Койн бросил еще одну осколочную гранату – на сей раз в сторону входа. При звуке взрыва Скарр перевалил свой вес через лестницу и в вынужденно хаотичной спешке рухнул на следующий уровень. Он приземлился, перекатился на одно колено и дал очередь лазерных импульсов, которой как раз хватило, чтобы выиграть время, необходимое Койну для спуска следом.  Начиная с этого момента, укрытий больше не было. Койн просто поднялся, вздернул Скарра на ноги за капюшон, чтобы тот догонял, и со всей возможной быстротой побежал по мостику, паля из лазпистолета во мрак впереди. Скарр последовал его примеру, и Койн надеялся, что такой плотности огня будет достаточно, чтобы расчистить дорогу. Пятьдесят метров мучительного ковыляния – и он добрался до возвышения с дверным проемом, который вел из купола наружу. Схватился за черную металлическую кромку и быстро высунул на ту сторону ствол своей пушки: никого. Кто бы тут ни был, его вынудили отступить. По крайней мере, это даст им со Скарром время сбежать. Задыхаясь, но чувствуя облегчение, он обернулся сообщить Скарру, что они в безопасности. Скарр был мертв. Его тело растянулось на металлическом мостике в считанных метрах от Койна. Он лежал лицом вниз. Капюшон скрывал его черты, однако был широко разорван на затылке, где сквозь ткань, плоть и череп проходило отверстие размером с кулак. «Дум-думы»: ничто другое не смогло бы оставить в голове такую дыру без взрыва. – Дерьмо! – вскрикнул Койн, проталкиваясь за дверь. Как они попали в Скарра оттуда? Бессмыслица. Пока он соображал, его рука проехалась по группе вмятин на металле широкого контрфорса возле двери. Это были свежие отметины – единственная часть всего сооружения, блестевшая серебром. Сняв перчатку, Койн даже ощутил исходящее от них легкое тепло. Следы рикошетов. Попадания пришлись с необычайной правильностью: все они располагались вокруг одной точки, ни одно не отстояло больше, чем на ширину ладони. Койна наконец-то посетило жуткое озарение. Ожоги вокруг раны на ноге Скарра оставил сплошной снаряд. Шум пистолетной стрельбы звучал снизу, но пули при этом летели спереди… Скарра убили сзади, пока они убегали… Не было никаких двух отрядов, всего один. Даже не отряд. Всего один человек. Несколько мастерски нацеленных выстрелов срикошетили от перегородки, заполнив воздух вокруг Скарра, когда тот еще стоял на платформе, и создав впечатление, будто есть два разных стрелка, но все это время их враг приближался сзади. Этого можно было добиться только сплошными снарядами, поскольку лазерные импульсы никогда так не отскочат. Уловка профессионала. Койн побежал, паникуя до такой степени, что уронил перчатку на пол, но было уже слишком поздно. Крепкая как тиски хватка рванула его руку назад, а резкий тычковый пинок подсек раненую ногу. Он повалился на колени, при этом выпустив свой лазпистолет, болезненно упал и перекатился набок. Когда Койн перевернулся на спину и отчаянно попытался отползти назад, у него в голове пронеслось одно-единственное слово. Когда тяжелый ботинок обрушился ему на грудь, пригвоздив к мостику в лежачем положении, у него в голове пронеслось одно-единственное слово. Когда он посмотрел в лицо ужасной фигуре, которая стояла над ним, направив Койну в голову стаб-пистолет, у него в голове пронеслось одно-единственное слово. Когда прозвучал финальный выстрел, у него в голове пронеслось одно-единственное слово: Лаго.<br />