Возродитель / Restorer (рассказ)
 | |
| Автор | Крис Райт / Chris Wraight |
| Переводчик | Ulf Voss |
| Издательство | Black Library |
| Серия книг | Ересь Гора / Horus Heresy |
| Год издания | 2017 |
| Подписаться на обновления | Telegram-канал |
| Обсудить | Telegram-чат |
| Экспортировать | EPUB, FB2, MOBI |
| Поддержать проект
| |
– Как вы сражались в таком состоянии? – пробормотала техножрица.
Шибан проигнорировал вопрос. Ему не давала покоя сильная боль, но она едва ли была чем-то непривычным. С тех самых пор, как Легион покинул Просперо. Воин лежал на койке, наблюдая, как телесные жидкости откачиваются в аппараты фильтрации, а затем возвращаются через черные разъемы обнаженного панциря.
– Да как вы вообще ходили? Благословенный Омниссия, это… примитивно.
Техножрица, которая с самого начала не сочла нужным назвать ни свое имя, ни звание, приступая к обследованию, была потрясена, а теперь находилась в состоянии близком к отвращению.
– Мы воевали, – наконец, ответил Шибан хриплым шепотом. – И никогда не останавливались.
Техножрица резко взглянула на него. Позолоченный капюшон частично скрывал морщинистое и сероватое лицо, органические глаза отсутствовали, а впалые щеки были усыпаны железными разъемами.
– У вас были марсианские адепты?
– Конечно. Они работали с тем, что у них было.
– Они, должно быть, спятили, – недовольно бросила она.
Затем приступила к работе с Оковами. Прибыли новые помощники, паря на гравиподушках или ковыляя на многосуставных ногах. Ввели иглы, достаточно толстые, чтобы пробить его прочную кожу. Завыли наведенные лазерными лучами пилы, приступая к разрезанию плоти.
– Добавить болеутоляющих? – спросила техножрица.
Шибан покачал головой.
– Могу увеличить дозу. Если только вы не желаете боли, как некоторые космодесантники. Я узнала, что Имперские Кулаки жаждут ее.
Шибан чувствовал, как горячая волна боли захлестывает его, расходясь от многочисленных разрезов по всему телу. Помощники вынули из внутренностей блестящие от крови трубки и рычаги.
Возможно, теперь он уподобился Кулаку. Боль давала приятные ощущения. Как бы то ни было, он заслужил ее.
– Не перебарщивайте с металлом, – пробормотал он сквозь стиснутые зубы.
Техножрица покачала головой.
– У вас кости расколоты. Вам нужна бионика.
– Как можно меньше.
Она свирепо взглянула на легионера.
– Вы знаете, что могли отправиться в дредноут?
– Нам это не по душе.
– Ни бионики, ни дредноутов. Эта отвратительная работа. Глупо.
Шибан выдавил мучительную улыбку, чувствуя подергивание мышц – расходились старые стальные скобы.
– Так и есть, – сказал он, обращаясь не только к ней. – Тем не менее, мы вернулись.
– Есть и хорошая новость, – нервно заметила техножрица. – Еще один год таскали бы в своем теле эту мерзость, и оказались бы в морге. И вам бы не помогла физиология Легионес Астартес.
Шибан поморщился. Вошло еще одно лезвие, в этот раз глубже, погружаясь за осколками, которые находились там годами. Одну за другой импровизированную аугметику удалили, вытягивая калиперами и бросая в нержавеющие стальные подносы.
– Мы делали то, что могли, – сказал воин.
Техножрица застыла с покрытыми кровью серебристыми руками.
– Не время для оправданий, – проворчала она. – С ними будет покончено. Даже ваш Легион не поможет. Теперь все должно быть оптимальным. Каждый час, каждая секунда. Пока он не пришел.
Пока он не пришел. Вот теперь как отмеряется время.
– Болеутоляющие? – снова предложила она, запуская мелкозубчатую пилу, которая напоминала миниатюрный эвисцератор.
Шибан откинул голову.
– Нет, – сказал он. – Мне необходимо это чувствовать. Режьте.
На восстановление ушло много времени. Почти столько же, сколько в первый раз – на борту «Бури мечей», после обескураживавшего сражения с собственными братьями на орбите Просперо, в ходе которого он получил раны, обрекшие его на ненавистные аугметические оковы. Позже Шибан узнал, что несколько раз почти умер в этом терранском апотекарионе, и медработники Легиона спешно останавливали процедуру для стабилизации его состояния.
Механикум назвали процедуру «усовершенствованием», утверждая, что оно усилит его боевой потенциал, но всегда оставалось подозрение, что им просто был ненавистен вид нестандартной аугметической работы. Даже в условиях подготовки к осаде, с ограниченными ресурсами, которые жадно поглощались нуждами войны, Терра по-прежнему предлагала неизмеримо больше, чем изолированный и потрепанный боями флот V Легиона. И такой возможностью нельзя было не воспользоваться.
После технохирургии разум Шибана скитался по странным местам. Белый Шрам лежал на столе, руки оплели пучки трубок и пульсирующие нервные соединения. Сознание возвращалось только проблесками – размытыми образами ярко освещенного апотекариона, заполненного людьми и полулюдьми.
У Шибана были посетители. Пришел главный библиарий Легиона Есугэй, глядя через лохмотья разорванной кожи и содранных мышц, затем грустно покачал головой. Джучи, лейтенант из братства Бури, задержался подольше, рассказывая шутки о старых кампаниях и пытаясь поднять Шибану настроение. Никто из санитаров не видел их. Временами казалось, что они проходят прямо сквозь гостей.
Только, когда к Шибану вернулся здравый рассудок, а худшее осталось позади, пришел Торгун. Он был без шлема и все такой же бледный, даже для терранца. Несмотря на жуткие раны, нанесенные длинным изогнутым лезвием, он усмехался.
– Значит, избавился от Оков? – спросил Торгун. – И как настроение? Лучше?
Шибан не мог ответить. Рот заполнили трубки респиратора, шею все еще поддерживал фиксатор. Когда воин попытался что-то из себя выдавить, губы не послушались. Он даже не мог пошевелить пальцами.
Если бы Шибан мог говорить, то сказал бы им всем одно и то же:
– Я знаю, что вы мертвы.
Хотя в этом не было уверенности. Все из-за снов, которые стали более реалистичными еще до всех его галлюцинаций. Терра была миром, что раскачивался на краю пропасти, в начале долгого падения в грезы.
Может быть, мертвые все еще могли оставаться здесь. Возможно, скоро останутся только они.
Как только руки с ногами стали послушными, а раны затянулись, Шибан начал ходить. Он сильно нагружал себя, выходя за рамки требований апотекариев, но никто не пытался остановить его.
Со временем он начал понимать смысл слов техножрицы. Теперь остаточную боль вызывали не имплантаты, а последствия многочисленных операций. Новая аугметика была серьезным улучшением, и даже хромая и спотыкаясь, он чувствовал, что прежняя плавность движений со временем вернется. Он будет таким же быстрым и ловким, каким был на Чогорисе, а может и быстрее.
Но этот момент еще не наступил. Белый Шрам ковылял по коридорам апотекариона, пока ноги не начинали кровоточить, а мышцы болеть. Он снова тренировался и ощущал, как постепенно восстанавливается его измученная плоть.
Тело космодесантника отличалось от обычного человеческого. Оно реагировало на лишения и преодолевало их, и как бы сильно он не испытывал его, тело всегда становилось сильнее. Как и воля. Требовалось приложить немалых усилий, чтобы сломать волю космодесантника. Это было сложно, но возможно. Война неплохо продемонстрировало это.
После еще двух недель он смог покинуть пределы апотекариона. Шибан поднялся на стены Внутреннего дворца и посмотрел на Терру.
Разряженный воздух пах топливом и битумом. Все вокруг было огромным, выходя за рамки разумного. Здания нагромождались одно на другое, переходили друг в друга, теснились и давили друг на друга. Когда-то в этом мог быть какой-то замысел, но даже если и так, то предстоящая битва уничтожила его. Шибан смотрел, как в нескольких сотнях метрах над ним шла установка орудийной позиции – восьмиугольного пятидесятиметрового столба, висевшего на цепях. Его опустили на рокритовую платформу, выступавшую из того, что некогда было высокой лестницей, а теперь не более чем утесом из щебня, готовым к перестройке в опорный пункт крепости, цитадели, Дворца, защищающего людей.
Люди были повсюду, закутанные в одежды из-за сильного холода и спешащие с места на место. Почти все они носили ту или иную униформу. Ее разнообразие впечатляло, представляя мозаику из миллиона различных полков и церемониальных чинов. У всех этих людей были свои цели и заботы. А над ними в разряженной атмосфере висели подобно серым призракам орбитальные транспортные суда, ожидая разрешения на посадку и выгрузку новых служащих. Покрывавший все вокруг лед слепил, скапливаясь в многочисленных тенях и трещинах, но миллионы ног превращали его в серую жижу.
Шибану сказали, что когда-то это место было горной грядой, самой высокой на планете. Сейчас в это трудно было поверить – со всех сторон поднимались башни, погружая свои корни глубоко в земную кору. Говорили, что только на самом краю местность обрывалась в головокружительную пропасть, раскрывая истинный масштаб сотворенного здесь. Битва начнется там, разбиваясь об эти огромные стены, прежде чем прогрызть путь наверх.
Шибан бродил много времени по террасам и стенам. Когда он встречал других космодесантников, они отдавали ему честь. Много было Имперских Кулаков, меньше Белых Шрамов, немного молчаливых Космических Волков, и еще меньше воинов других Легионов, уцелевших после галактической катастрофы. Легионес Астартес возвышались над смертными защитниками, но это только показывало их малочисленность. В исключительно количественном выражении почти все защитники Дворца будут состоять из полков смертных первой линии. Конечно же, не численность станет решающим фактором.
Он поднялся выше, следуя по винтовым лестницам, вырезанным вокруг широких стволов оборонительных башен. Людей не становилось меньше. Мимо проносились придворные в длинных мантиях, едва отрывая глаза от сжатых в руках стопок пергамента. Когда Шибан направился к скальному отрогу, выступающему из лабиринта человеческих строений, то ему неожиданно преградили путь.
Это была моложавая женщина в светло-коричневой одежде. Возможно, ученая или какой-то мелкий чиновник. Она низко поклонилась, и когда подняла голову, Шибан увидел в ее глазах безумное отчаяние.
– Вы – Белый Шрам, – выпалила она, – Спасибо. Спасибо. Вас показывали по видео. Целый Легион. Спасибо вам. Просто… чтобы вы знали. Спасибо.
Шибан не знал, что ответить. Сама идея о благодарности представлялась крайне неуместной. Их возвращение не было расчетливым соглашением или раздачей какой-то милостыни.
Приглядевшись, он увидел, что она грани нервного срыва. Женщина выглядела так, словно давно не высыпалась. Возможно, они все так выглядели под своими капюшонами и шлемами. Она протянула руку, словно собираясь коснуться его доспеха, и он инстинктивно отшатнулся.
– А другие придут? – спросила она, с виноватым видом убрав руку, а затем снова приблизившись. – Вернется Ангел? А Лев?
– Я не знаю, – ответил Шибан, и звук собственного голоса показался странным после столь долгого молчания.
– Нужно, чтобы они вернулись, – настойчиво и серьезно повторила она. – Пока он не пришел.
Шибан коротко кивнул, затем обошел ее и направился дальше. Другие смертные остановились, наблюдая за той, что осмелилась заговорить с Ангелом Смерти. Их численность действовала угнетающе, они были повсюду, двигаясь живым потоком. Воин чувствовал их обжигающие взгляды.
Эти люди так много ожидали. Но ведь они понятия не имели, с чем столкнулись. Они не бывали в бездне, не сражались с осколками ада над кружащимся вихрем разлома Катуллус, не бились с демоническими машинами, грохочущими по захваченным бастионам Лоренции, не видели обращенные в прах стеклянные пирамиды Просперо, среди которых плясали призраки.
Какими словами он мог вернуть ей сон? Откуда им было взяться?
Он пошел дальше, чувствуя, как внутри доспеха течет кровь, и не обращая на это внимания.
Легион расквартировали в нескольких крепостях вдоль южной границы Внутреннего дворца, большинство из которых поспешно избавили от других функций и обитателей. Люди Малкадора стремились оказать легионерам все свое почтение и тем или иным образом находили для них припасы, новое вооружение и кузни. Конечно же, среди тех тысяч слуг, что передали в распоряжение Пятого, были шпионы, но этого следовало ожидать. Это был Терра, и здесь шпионы следили за шпионами.
Снова начался набор новобранцев. С самого начала великой войны генетические лаборатории на Луне неистово работали, чтобы пополнить запасы для тех Легионов, которые поддерживали связь с Троном. До недавнего времени к ним относились Имперские Кулаки, численность которых сильно увеличилась за последние четыре года. Теперь к ним присоединились и Белые Шрамы, чьи опустошенные ряды, наконец, снова стали увеличиваться, пусть и за счет совершенно неопытных рекрутов. Они прибывали в крепости сразу же после вознесения, накаченные стимуляторами и адреналином и не говорящие на хорчине. По расчетам у них были считанные месяцы, прежде чем они пойдут в свой первый бой в цветах V Легиона. Месяцы, чтобы научиться всему, что они должны знать.
Шибан скоро должен будет полностью восстановить форму. Долгая пустотная война опустошила командный состав Легиона, и сейчас был необходим каждый командир.
– Ты выглядишь лучше прежнего, – сказала Илья, улыбнувшись.
В ее покоях царил беспорядок. Повсюду лежали кипы пергамента с печатями и штампами Администратума и засаленными краями от прикосновений множества пальцев. Некоторые из возвышающихся над генералом стопок пошатывались, создавая видимость угрозы для нее. Хотя Илья сейчас выглядела такой слабой, что ее жизни могло угрожать все, что угодно. Она был тонким и хрупким осколком стекла, придавленным долгими годами забот.
Шибан сел напротив. Пол трясло от глухого грохота многочисленных турбомолотов, работающих в основании здания. Снаружи раздавились крики приказов, рокот взлетающего грузового судна, лязг крана, поворачивающегося за следующим грузом.
– Нас всех восстановили, – ответил воин.
– Я приходила к тебе, – сказала генерал. – Не думаю, что ты видел меня.
– Не только вы, – сказал Шибан.
– А Каган?
– Уверен, мы поговорим.
– Он вместе с Сигиллитом и Дорном провели много времени на закрытом заседании.
Шибан огляделся.
– Это все от писцов департменто?
– Они находят мне работу.
– Должно быть, скучали по вам. Но вы ведь справляетесь, сы?
– А что еще ты хочешь, чтобы я делала? У меня нет ваших разнообразных талантов. – Она вытянула из ближайшей кипы тяжелую пачку бумаги. – Приложение к заявке, подприказ XIV, в соответствии с реструктуризацией оборонительных средств V Легиона. Здесь пятьдесят страниц. Оригинал в четыре раз больше. Я уже и забыла, какой сложный для понимания язык документа.
Она одарила его храброй усмешкой.
– Но ты ведь был поэтом? До всего этого.
Шибан немного отклонился назад, чувствуя, как сгибается новая аугметика.
– Давным-давно.
– Тебе стоит вспомнить игру слов.
– Я не знаю как.
– Возьми перо. Это не может быть хуже того, чем я занимаюсь.
– Скоро все начнется, сы, очень скоро. Мне нужно многое сделать.
Она раздраженно положила пергамент, напоминая мать капризного ребенка.
– Я говорила тебе на «Буре мечей», что ты больше, чем воин. Тогда ты не послушал. Даже сейчас, после всего, что случилось, ты снова хочешь забыть об этом.
– Я ничего не забываю.
– Как и я. Это наше проклятье.
Шибан встал, собираясь уйти.
– Я нашла записи, – сказала Илья.
Шибан остановился. Он пришел не по этой причине. Он не просил об этом, и даже не знал, что она искала их.
– Я знаю, ты не стремился к этому, – сказала она. – Но решать тебе.
Он почувствовал, как возвращается старый гнев, и в этот момент ее хрупкость воспринималась не иначе, как оскорбление. Даже сейчас она стояла на своем, не удержавшись от вмешательства, словно была одной из них, советником, задын арга, хранителем души орду. Но она была лишь чиновником на закате своей короткой жизни, изнуренной и увязшей в обычаях этого странного и ненавистного мира. Это было уже слишком. И чересчур предсказуемо.
Она потянулась за другим листком пергамента, всего одной страницей с небрежно написанным текстом, печатью и нанесенным символом Департменто Муниторум. Шибан уже видел слова, написанные авторучкой.
Он должен уйти. Должен направиться к двери.
– Решать тебе, – сказала Илья, протягивая лист.
Он вылетел на флайере к северной части Дворца, лавируя между наполовину возведенными оборонительными бастионами и переходами для титанов. Космопорт Врата Вечности был забит кораблями, тучи истребителей охраняли бесконечную процессию тяжелых транспортных судов. Шибан увидел, как один из них открыл грузовой отсек, который напоминал внутренности освеженного животного. Оттуда высаживались целые полки солдат под присмотром комиссаров на гравимашинах.
Существовал ли комиссариат во время крестового похода? Что-то подобное наверняка имелось, но воин не мог припомнить, чтобы раньше их было так много в частях Армии. Впрочем, он никогда не уделял им много внимания. Тогда для него существовала только охота.
Флайер сел на второстепенную платформу далеко от главного комплекса. Шибана ждал атмосферный транспорт – длинный грубый кусок слоистого железа с четырьмя турбинами и покатым носом.
Управляющий так трогательно извинялся.
– Прошу прощения, лорд, прошу прощения, если бы у нас было больше машин, я бы предложил, но вы ведь знаете, какая сейчас ситуация, и я очень старался найти получше, но из-за всего этого…
Шибан, не обращая внимания на его болтовню, забрался в тесную, предназначенную для обычных людей, кабину и осмотрел устаревшие приборы управления, убедившись в их исправности.
Вскоре он снова поднялся в воздух, направившись прямо на север. Он пролетел над стенами Внутреннего Дворца и бесконечными заводами и базами снабжения. Машина гремела и стучала, но держалась в воздухе и не привлекала внимание.
Понадобился целый час полета, чтобы покинуть гиперагломерации Внешнего Дворца. По горным пикам раскинулся похожий на лишайниковый покров конгломерат городов, наполняя долины и выравнивая вершины светло-серым лабиринтом рокрита. За его пределами расползались огромные стихийные поселения из хижин и палаток, скучиваясь в тени недосягаемых стен. В этих местах уже жили миллиарды людей, а другие миллиарды прибывали, чтобы присоединиться к ним. Воин видел конвои, петляющие по многополосным магистралям – гусеничные бронетранспортеры и танки Ауксилии, окутанные дымом из тысяч выхлопных труб. Вредные выбросы загрязняли атмосферу, просачиваясь в дымку, которая неподвижно висела над поверхностью планеты.
Но, в конце концов, все закончилось. Корабль набрал скорость, как только покинул защищенное воздушное пространство Дворца и устремился вперед над высоким плато. Ландшафт стал песчаным, терзаемый сильным восточным ветром и усеянный беспорядочными кучами кружащейся листвы. Следы присутствия человека исчезли, остались только пустоши, которые почти напомнили Шибану родной Чогорис, только более грязный.
Прошли часы. Появились другие города, поднимаясь из открытых ландшафтов и вытягивая грязные щупальца. Равнины исчертили автострады, забитые военными машинами, которые двигались сплошным потоком между растущими мегаполисами. Вполне можно было представить, как эти соединенные города все растут и растут, пока не охватят весь мир подобно сжатому кулаку. Возможно, так и будет, а возможно этого никогда не случится – все эти шпили быстро сгорят, дай только достаточно топлива и того, кто зажжет фитиль.
После многих часов полета города остались позади. Он летел над реже заселенными регионами, покрытыми темными сосновыми лесами, затем над вычищенными древним радиационным оружием местами. Видел огромные машины, наполовину засыпанные дрейфующими серыми дюнами и медленно ржавеющие под тусклым светом умирающего солнца. Видел руины стен на восточном горизонте, некогда возведенные против безымянных полководцев, а теперь осыпающиеся в груды камней. На Терре была погребено больше истории человечества, чем на всех других мирах людей вместе взятых. Как бы ни завершилась эта война, планета всегда будет, так или иначе, кладбищем их вида.
Вскоре солнце стало садиться на западе, и на изгиб планеты легла длинная багровая полоса. Наконец, показался океан. Из кабины Шибан видел выступающие навстречу серому приливу болота, чьи края покраснели до черноты. Дальше к северу резко поднимались высокие скалы, сверкая в сумерках.
Белый Шрам посадил самолет на открытый участок, всколыхнув двигательными выхлопами кусты утесника. Отсюда он пошел пешком, прихватив свой груз. Сапоги утопали в рыхлой земле, каждый раз высвобождаясь с влажным чавканьем.
Он шел долго, время от времени проверяя данные геопозиционирования на горжете. Легионер добрался до своей цели уже затемно, и на небе, почти не отмеченном огнями люменов, ярко светили звезды.
Поселение было крошечным. По его оценкам здесь жило меньше пяти тысяч людей, вцепившихся в край мира и глядящих за моря в забвение. Шибану рассказывали, что на Терре были настоящие моря только несколько столетий, полностью утраченные во время холокостов прошлого. Император вернул моря с целью восстановления баланса экосистемы планеты как часть гигантской программы терраформирования. Хотя существовал риск, что этот проект, как и многие другие, останется незавершенным, когда глаза людей снова обратились к небесам.
На севере возвышалось несколько генераторных башен, на выступах которых мигали красные точки. Дальше от берега вдоль защитного вала тянулись ряды сборных домов, все они были в скверном состоянии, со следами повреждений от непогоды. На востоке поднимались суровые черные горы.
Незащищенное шлемом лицо жалил холодный соленый ветер, свободно гуляющий над просторами океана. Температура воздуха могла быть проблемой для неулучшенных людей. В темноту уходили пирсы, возле которых на маслянистых волнах покачивались большие траулеры, превосходящие размерами дома моряков. В конце одного из пирсов находился сгорбленный терминал переработки. Шибан подумал, что если те, кто работали в этом месте, научились выводить токсины из рыбы, то они заслужили жить здесь.
Он вошел в городок, шагая по пустынной центральной улице и оставляя тяжелые следы на влажном песке. Наконец, воин добрался до цели своего путешествия – низкой, потрепанной бурей хибары – и нажал звонок возле сильно изъеденной ржавчиной двери.
Ему ответили не сразу. Он услышал шум, затем крики, и, наконец, нервный топот приближающихся шагов.
Дверь резким толчком отошла в сторону, и на песок пролился бледно-желтый свет. Из двери выглянула женщина и вздрогнула, почти застыв от страха.
Шибан попытался по возможности не выглядеть устрашающим.
– Свенселлен, – произнес он.
На минуту показалось, что она не понимает. За ее спиной раздался недовольный и сонный мужской голос.
– Я ищу Свенселленов, – повторил Шибан. – Родню Харена, которого забрали в Легионы.
Похоже, это подействовало. Она уставилась на него широко раскрытыми глазами, но, несмотря на свой страх, не отступила.
– Нет, – наконец, сказала женщина. – Здесь больше никого не осталось.
Шибан ощутил причудливую смесь разочарования и облегчения. Путешествие оказалось напрасным.
– А… нет, один остался, – вспомнила смертная. – Я покажу вам.
Всегда сохранялась вероятность того, что в живых никого не осталось. Космодесантник жил долго. Принимая во внимание временные превратности варп-путешествий, вполне возможным было прожить жизнь многих поколений смертных, по крайней мере, по меркам фиксированной точки на родной планете. Немногие из прошедших испытания кандидатов возвращались домой. Во-первых, у них не было такого желания, их генетические узы подавлялись более сильной верностью своему Легиону. Во-вторых, в большинстве случаев это было бессмысленно, так как их родителей, братьев и сестер вероятнее всего к моменту возвращения уже не было в живых. Семьи понимали это. Отдавая мальчиков в Легионес Астартес, они знали, что больше никогда их не увидят. Боль расставания смягчалась гордостью – в любом мире Империума сказать, что твой сын вступил в ряды Ангелов Смерти было честью, достойной жертвы.
Как и ожидалось, родители Харена Свенселлена давно скончались, оставив двух детей. Один из них умер в детстве, а второй завел свою семью. Даже в благословенную эпоху Объединения жизнь на открытом северо-западном побережье Скандмарка была тяжелой, а с тех пор, как пришли в упадок фабричные поселки, жизнь этой семьи превратилось в борьбу за выживание. Последние вербовщики Легиона побывали в регионе пятьдесят лет назад. Для оставшихся людей жатва была далеким воспоминанием. Сейчас только одна живая душа носила имя Свенселлен – сгорбившаяся от работы старуха шестидесяти семи лет, чья кожа покрылась волдырями из-за соленого ветра.
Все это Шибану рассказали за первый час, большую часть истории с болью поведали старики селения, суетившиеся перед ним и предлагающие отведать сушеной рыбы. После того, как он узнал все, что мог, воин отослал их, закрывшись в маленькой хибаре в конце длинной улочки наедине со старой женщиной и шипящим генератором, который больше выдавал дыма, чем тепла.
Какое-то время они просто молчали. Это была нелепая пара – гигантский воин в восстановленном силовом доспехе, согнувшийся вдвое под низким потолком напротив сгорбленной возрастом смертной женщины на исходе ее жизни.
– Как тебя зовут, – наконец, сказал Шибан.
– Юна, – ответила напуганная женщина, тем не менее, продолжая смотреть ему в глаза. Шибану подумалось, что в ее глазах было что-то от Торгуна. Или ему просто хотелось так думать.
– Последняя из рода, – произнес воин.
– Так говорят.
– Значит, один остался, – сказал Шибан. – Есугэй говорил, что во вселенной нет случайностей, только гармония.
Она закуталась в шаль. Женщина проспала недолго, а скоро наступит рассвет. Она долго не выдержит, да и его ждали дела. Время шло, но легионер не знал с чего начать.
«Тебе стоит вспомнить игру слов».
– В моем мире, – медленно произнес Шибан, – есть обычай.
Женщина слушала, на скованном холодом лице напряженно блестели глаза.
– Долги священны. Воин может странствовать всю жизнь, чтобы расплатиться. Он может прийти в клан, которому причинил зло, и если того, кому он навредил, больше нет в живых, он попытается отдать долг его живым родичам.
Она ничего не ответила, держа крепко сжатые белые руки на коленях.
– Здесь, в этом месте, ты должна знать вот что. Он был героем моего Легиона. Скажи об этом тем, кто помнят, что Свенселлена забрали отсюда.
Женщина поняла. Несмотря на прошедшие поколения, старые традиции не забылись полностью.
– Я встретился с ним в Белом Мире. Какое-то время мы сражались и завоевывали вместе. Затем пришла война. Та, что придет и сюда тоже. Она отравила многое. Его. Меня. Мне следовало принять приговор, но яд проник глубоко. Наш последний разговор получился горьким. Если бы я мог вернуть те слова, то так бы и сделал.
Так быстро пролетели эти годы. Они с Торгуном сражались как братья множество раз, но кроме того дважды оказывались по разные стороны баррикад – первый раз на борту флагмана, когда Торгун встал на сторону сторонников магистра войны, и второй в отвратительной стычке после того, как изгнание Торгуна в качестве сагьяр мазан подошло к концу. Это произошло в то ужасное время, когда гибель казалась практически неминуемой, изводя всех Белых Шрамов, а особенно Шибана.
Женщина слушала молча. Снаружи завывал ветер, сотрясая лачугу. Генератор закашлял, выбросив из отвода больше дыма.
Шибан наклонился и достал предмет, который принес из самолета. Им оказался тальвар Легиона в ножнах из синтетической кожи. Воин мог поднять его одной рукой, но женщина едва ли смогла бы сделать это обеими руками.
– Это было его оружие, – сказал Шибан. – Его забрали у него, и он встретил свою смерть с другим клинком. Прямым, как мечи этого мира, и который ему больше нравился.
Легионер передал ей тальвар, и она положила его на колени, разглядывая оружие. Впервые в ее глазах загорелось какое-то узнавание.
– Но ему вручили именно этот, – сказал Шибан. – На нем метка орду. Это знак его чести, и он должен остаться здесь.
Женщина взглянула на воина.
– Здесь он будет в безопасности? – спросила она.
– Теперь нигде небезопасно. Но этот клинок принадлежит этому месту.
Она кивнула, затем провела пальцем по изгибу металла.
– Я вспомнила, – сказала она, не отрывая глаз от меча. – Моя мама рассказывала мне эту историю, а ей рассказала ее мать. – Женщина взглянула на Шибана. – Мы гордились, все время гордились.
Шибан кивнул.
– Хорошо.
– И все же простите меня. Я немногое знаю о войне. Мне всегда говорили… Ну, … – она с трудом подбирала слова. – Нам сказали, что его отправили к Лунным Волкам.
Это имя больше ничего не значило. Оно даже перестало быть источником ненависти, превратившись в старый термин, принадлежащий другой эпохе. Шибан давно не слышал его, и скоро оно полностью исчезнет, погребенное под лавиной старого предательства.
– Нет, – ответил Шибан. – Теперь говорите иначе. Он был и всегда будет Белым Шрамом.
Какое теперь это имело значение? Какое могло иметь значение то, что меч, выкованный на Чогорисе, теперь проведет остаток своей жизни затерянным на далеком севере чужого мира? Война придет сюда довольно скоро, и никто не был настолько глуп, чтобы считать, будто ее единственной целью являлся Дворец.
Шибан покинул селение, как только озарился восточный горизонт. Воин прошелся по пустым улицам, не обращая внимания на просьбы вернуться, и направился прямиком на запад. Он шел некоторое время вдоль побережья, чувствуя, как взаимодействие между его телом и доспехом постоянно растет.
Накатывали волны, разбиваясь о блестящие от брызг скалы. В темноте море, хоть и охваченное вечной мукой, казалось свинцовым. Волны набегали и в шторм и в ясную погоду, вгрызаясь в скалы, пока возникали и рушились империи, росли и уменьшались знания, маршировали и гибли армии.
Торгун вышел из этого места. Оно создало его, так же как Алтак создал Шибана. Белый Шрам огляделся, глубоко вдыхая холодный воздух. Это был суровый край.
Вышедший из этого места воин не умел отступать. Здесь некуда было бежать, существовала только узкая полоска мира между горами и морем, за которую следовало цепляться и которую стоило защищать.
Шибан продолжал идти, чувствуя, как соленая вода омывает его сапоги. Солнце всходило, хотя день будет холодным. Верхушки волн напоминали полосы серо-лунной стали.
Шибан смотрел в пустоту. Ему следовало вернуться к машине. Следовало восстановить свою форму, взяться за гуань дао и обратить мысли к тем терранцам, которые приняли знак орду. Они крайне нуждались в руководстве, а времени было мало. Каждое мгновение жизни стало драгоценным, и он не мог задерживаться.
И все же он задержался, еще немного.
– Значит, больше никакого отступления, – пробормотал Шибан. – Как ты и говорил с самого начала.
Черные небеса исчертили огни тысячи оттенков. Вопящие, летящие и пляшущие огни. Воины в почерневших и грязных доспехах припали к земле среди руин. Сверху спускался большой транспортник, почти не уступавший размерами линейному крейсеру. Его раздутый корпус пылал, отбрасывая знакомую тень на Львиные Врата и неся еще десять тысяч палачей в истекающий кровью мир.
Шибан сжал рукоять гуань дао. Рядом приготовились его солдаты, как старые, так и новые. Он почти чувствовал их дружное сердцебиение, подгоняемое острым желанием снова выбраться и сделать то, для чего их создали и готовили.
Шибан еще минуту удерживал их. В пылающем городе стремительно сходилась в одну точку дюжина армий, сражаясь от шпиля к шпилю, от здания к зданию. Все должно пройти идеально.
В небе рос в размерах транспортный корабль, изрыгая пламя и орбитальные обломки. Его черное и ребристое брюхо напоминало ларец ненависти, исторгнутый из глубин души магистра войны. Слишком многие уже спустились, этот не должен присоединиться к ним.
Он отдал приказ.
Белые Шрамы разом выскочили из укрытия, перепрыгивая через развалины и выбираясь на открытое пространство. Дрожащее марево пронзила сеть лазерных выстрелов и более тяжелый такт болтов. Первые танки вырвались на дальнюю сторону огражденной территории, прорываясь через остатки уцелевших стен и поворачивая башни к целям. Все сошлось в одну точку.
Шибан бежал так же быстро, как и всегда. За ним следовали его воины, неся с собой бурю, улюлюкая и выкрикивая проклятья на готике и хорчине. Белые Шрамы были изумительны, сражаясь стойко и упорно со всем, что против них бросали. Громовые удары не утихали, превращая этот мир в кровавую кашу, но воины Легиона продолжали вставать и биться, возвращая эту ненависть перекошенным лицам.
И, бросаясь в бой, они смеялись. Это радовало душу Шибана – так и должно быть, именно этому его учили. Но сам он не смеялся. Только каждый раз твердо повторял одно боевое заклинание, взятое из той самой железной страны, где он усвоил последний урок.
Сквозь пламя показались быстро приближающиеся враги.
Если бы Илья услышала его, то, возможно, одобрила бы эти слова.
– Ни шагу назад, – прошептал Шибан и вонзил глефу в первого из них.
