Вотум Инфернус / Votum Infernus (рассказ)

Материал из Warpopedia
Версия от 19:15, 17 октября 2019; Brenner (обсуждение | вклад) (Новая страница: «{{Книга |Обложка =Votum-Infernus.jpg |Описание обложки = |Автор =Ник Кайм / Nick Kyme |Перево...»)
(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к навигации Перейти к поиску
Вотум Инфернус / Votum Infernus (рассказ)
Votum-Infernus.jpg
Автор Ник Кайм / Nick Kyme
Переводчик Seraf
Издательство Black Library
Входит в сборник Пламя и проклятие / Flame and Damnation
Год издания 2013
Подписаться на обновления Telegram-канал
Обсудить Telegram-чат
Экспортировать EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект


Они бежали, преследуемые воем.

Герст бежал первым. Он был в хорошей форме, самым молодым из них, и, скорее всего, самым напуганным. Лишь сержант Злодни собственным авторитетом и угрозами расправой заставлял их держаться вместе. И как только ему вырвали большую часть глотки и выпустили иссиня-красные кишки, солдаты 64-го отделения осознали, что есть вещи и пострашнее сержанта Злодни.

Ведь востроянцев преследовали не только крики, но и пронзительный вой. Мелькавшие в тумане, перемешанном с облаком пыли и дыма от недавней битвы, преследователи казались гвардейцам нереальными существами, не более чем тёмными пятнами.

На рассвете, как раз когда пехотные дивизии величавой 85-й армии Востроянских Первенцев готовили наступление, густой туман поглотил руины Каэроса. Интенсивная артподготовка сровняла с землёй город и его окрестности. А теперь гвардейцы спасались бегством, и из-за обломков у них не было надёжной опоры под ногами. Туман обволакивал разорванные снарядами остовы зданий и скапливался в кратерах, создавалось впечатление, будто он нерассеивающийся выдох некоего существа. Густые облака были повсюду, становясь всё более и более плотными; у них был металлический запах крови, и несли они смрад нефтепродуктов вместе со странно усыпляющей вражеской вонью.

В тумане было сложно ориентироваться, он вызывал леденящий ужас, но именно дурманящий аромат сводил с ума. Он спутывал сознание, пробуждая мертвецов и заставляя живых молить о забвении. В тумане, в развалинах поля уже проигранного боя, опасностей было не счесть.

Однако некоторые из них были до смешного обыденны...

Солдат пронзительно закричал от боли, подвернув лодыжку. Земля, разбитая множеством сапог, схватила его ногу.

Герску, третьему спереди, показалось, что, наверное, это Андрев. Потом Андрев резко вскрикнул. А затем – тишина. Герск быстро оглянулся, но не увидел ничего, кроме тени. Он моргнул, и тень исчезла, поглощённая туманом; звук смерти Андрева – вот единственное доказательство того, что Герску всё это не почудилось.

Из шестерых осталось пятеро.

И вот их уже четверо.

Герст споткнулся – слишком ретив и неосторожен он был в своём желании убежать от воображаемого или реального врага, следующего за ним по пятам. Секунды не прошло, как остальные услышали хрип. И через несколько мгновений они увидели, как бедняга Герст упал, пронзённый острым шипом – осколком, торчащим из земли, как искривлённый палец. Тёплая кровь потоком лилась из его тела, сползавшего вниз по ржавому металлу.

Никто не остановился проверить, жив ли Герст. На это не было времени. Если он ещё не умер, то, что бы его ни преследовало – оно его добьёт. И вряд ли сделает это быстро. Герск потратил несколько драгоценных секунд, чтобы оглядеться, но не увидел ничего, кроме тумана и чьих-то расплывчатых силуэтов. На мгновение, переступая через своего, по-видимому, мёртвого товарища, Герск позавидовал Герсту. Он возненавидел себя за подобные мысли и побежал чуть быстрее и увереннее.

– Помедленнее, – крикнул он в спину Рзаневу, ставшему лидером в отсутствии Герста.

– Ты свихнулся нахек, товарищ?

– Нет, задник, ты сдохнешь, если сейчас же не остановишься. Да куда ты вообще бежишь Рзанев?

Герск задыхался; они уже пробежали практически три километра сломя голову в полной боевой выкладке. Отполированные доспехи хороши на плацу и полезны в бою, но лишь ослабляют решимость и тело во время панического бегства. Олек отстал. Как самый старый в группе он, возможно, и обладал ветеранским опытом, но вдобавок потерял часть былой юношеской энергии.

– Подальше отсюда, товарищ.

Сквозь туман, тяжело клубящийся над изрезанным полем боя, Герск видел, как Рзанев по-птичьи бросает взгляды туда-сюда в поисках нападающих. Он никого не находил – враги, с которыми они столкнулись, не позволяли заметить себя, пока не было уже слишком поздно. Если вы их увидели, то это будет последнее зрелище в вашей жизни перед путешествием к Трону или низвержением в душераздирающую преисподнюю варпа. По крайне мере такие басни травили у походного костра. Тогда казалось забавным довести страшными историями Герста до шазнека и немного над ним посмеяться.

Теперь Герст мёртв. И никто не смеётся.

Рейдеры появились на Каэросе. Они грабили и убивали, а защитники планеты были не способны сбросить их ярмо со своего мира. Посему востроянцы ответили на этот вызов. Они прибыли со множеством людей в сверкающих нагрудниках и подбитых мехом шлемах, со знамёнами, развевающимися на ветру. Первенцы стремились показать Каэросу, каким образом они заслужили своё славное имя, и преподать чуждым агрессорам подобающий урок имперской военной доблести. Но их напыщенные строевые представления, торжественность и величие ни к чему не привели.

Кроме смерти. Если внутреннее чутьё Герска его не обманывало, то из практически трёхсот человек авангарда в живых остались только он с товарищами. Или, по крайней мере, живыми и свободными. Ходили слухи, что чужаки забирали людей в рабство. Герск уже решил для себя, что лучше уж умереть, поэтому он сохранял достаточно заряда в лазпистолете для последнего, самоубийственного выстрела в висок.

– Куда, Рзанев? Куда? – прошипел Блезни настолько громко, насколько посмел. Герск слышал позади себя тяжёлое дыхание вокс-оператора. Он не решился сказать ему, что даже если он будет орать во все горло, это ничего не изменит – мучители просто играли с ними, точно зная, где находятся гвардейцы. Единственный шанс на спасение – засесть в безопасном месте и держать оборону до прибытия подкрепления.

В последней передаче, полученной Блезни до того, как всё покатилось к шазнеку, говорилось, что близится подкрепление из основной группы войск полковника Кецби. А это означало бронетехнику, много бронетехники. Им осталось просто оставаться в живых до её прибытия.

– Рзанев! – крикнул Герск, когда солдат продолжил бег, всё также крутя головой по сторонам, а между тем повсюду вокруг них не стихал вой. Он напоминал Герску свирепый хохот, только более резкий и сверхъестественно резонирующий. Абсолютно чуждый.

– Вверх, – сказал Рзанев, скорее с надеждой, чем с убеждённостью. – Там холм. Вроде бы я помню его.

– Зачем? – спросил Герск, он был всё ещё настроен скептически, хотя и заметил, что Блезни и Олек ускорились. Надежда так действовала на отчаявшихся людей, пусть даже и ложная.

– Дорога. Дорога в Каэрос. Там будут танки.

– Бронетехника полковника Кецби, – простодушно прошептал Блезни.

Холм едва виднелся, скрытый плотными облаками дыма, но ветер развеял их и выпотрошил надежды Рзанева, как ксеносы выпотрошили Злодни.

Это вообще не было холмом. Это был курган. Рзанев принял плоть за землю. Там были восторянцы, погибшие в засаде, их трупы были расположены в ужасную скульптуру какого-то безумного художника. На вершине четырёхметровой насыпи располагались убитые чужаками офицеры, их конечности переплетались, связанные колючей проволокой. Сначала курган было сложно заметить – чёрный смог будто бы каким-то образом его скрывал. И только когда Рзанев подобрался ближе и потревожил освежёванные трупы – им открылась полная картина. Комиссар Рудинов был венцом кровавой конструкции – пика пронзала его, выходя из макушки. Из его широко раскрытого рта свисал язык, заставляя его выглядеть удивлённым. Герск был готов поспорить, что комиссар не ожидал этого.

После смерти Рудинова не было больше призывов к оружию, тогда и началось бегство – никаких болтов в висок и катехизисов ненависти к пришельцам. Вместо этого были кровь и бритвено-острые клинки, обещания мучений и смерти, срывающиеся с губ чужаков.

Ужасно болезненное чувство скрутило желудок Герска, когда он понял, в какой ситуации они оказались.

Олека стошнило.

Рзанев пристально смотрел и не верил, что это тот же самый скелет города, который они бомбили не более трёх часов назад.

Блезни, невзирая на опасность на свой страх, зарыдал и закричал от ужаса.

Они вернулись в центр Каэроса. Они бежали кругами.

Где-то в тумане жестокий смех усилился.


Слизиаль упивался их страхом. Пока мон-кеи истощались, он впитывал силу, и он был ещё далёк от насыщения. Их боль была слаще и питательней, ведь как подношение истязаемая душа ценнее для Той, Что Жаждет, нежели покойная.

Для Слизиаля страх жертвы был как мокрая тряпка, и он жаждал выжать из неё всё до последней капли ужаса. Но, по-видимому, он был не один на этом празднике смерти.

– Я устала от этой игры, брат, – прошипела Иезанда, обвиваясь своим волнующим телом вокруг него.

Слизиаль схватил её запястье и выкручивал руку, пока клинок не оказался направлен на его сестру.

– Как я уже тебе говорил, сестра, ты не захватишь мой титул суккуба этого культа с помощью столь детских уловок.

Иезанда корчилась, пока Слизиаль выворачивал её руку, заставляя выпустить клинок до того, как он вернётся на место.

– Сын шлюхи! – фыркнула она, освобождаясь из захвата брата и быстро отступая с болезненным выражением на фарфорово-белом лице.

Слизиаль пожал плечами.

– Она была и твоей матерью, дорогая сестра, – он остановился, чтобы полюбоваться ею.

Иезанда была красива, даже по высоким стандартам Комморры, но обладала змеиным шармом и чем-то вроде жала гадюки, – Одна царапина этого яда...

-...и я без сомнения буду корчиться в муках у твоих ног, – закончил Слизиаль за неё.

Иезанда подарила ему кокетливую улыбку, что только заставило её казаться более опасной и непредсказуемой.

Её тело было гибким, а доспех из красного панциря и кровавой кожи мало что скрывал и мало от чего защищал. Брызги крови на её теле покрывали больше, чем корсаж и поножи. Она носила полумаску и корону, её лоснящиеся, чёрные как вороново крыло волосы каскадом ниспадали по спине.

Иезанда была лацерой. Кроме маленького, изогнутого клинка драукая, которым она пыталась отравить своего брата, у неё также была пара бритвоцепов. Сейчас они неактивны и обёрнуты вокруг талии, их сегментированные зубы пока сложены в форме хлыста. Одно мановение руки и она держит зазубренный меч – таковы гибридные свойства этого оружия.

Будучи прагматичнее своей сестры, Слизиаль носил более тяжёлую броню. Даже его лицо было защищено маской – белым и невыразительным опалом, над которым Иезанда постоянно насмехалась и который скрывал его искажённое обличие. Его нетускнеющая поверхность отполирована до зеркального блеска и отражала лица жертв, которых пытал и убивал Слизиаль. Эта капля садизма была для суккуба ещё одной притягательной причиной носить эту маску.

Как и сестра он носил те же цвета, соответствующие их культу Кровавых Змей – красный и кармазинный. Но он был гидрой и в совершенстве владел кристаллическими перчатками с шипами, в честь которых он назвал свою боевую дисциплину. В отличие от клинков Иезанды оружие Слизеэля уже было наготове с прошлой охоты.

– Это просто маленький ножик, дорогой братец, – с притворной застенчивостью промурлыкала она, похотливо сгибаясь, чтобы убрать лезвие драукая обратно в ножны на лодыжке.

Приглушённые возгласы скота, которого они преследовали, послышались из тумана и прервали их родственное заигрывание, заставляя вернуться к своей задаче.

– За этих четырёх рабов дадут хорошую цену, – заметил Слизиаль. – Адракис может щедро заплатить за несколько дополнительных живых субъекта...

При упоминании имени гемункула Иезанда высунула язык, изображая рвотный позыв.

– Он – больной червь. Я не буду вести с ним никаких дел, – сказала она, акробатично спружинив в сторону, после чего они вновь начали охоту за беглецами. – Я хочу ещё четыре головы на полку для трофеев, – заявила она; туман быстро окутывал её тело, пока не осталось ничего, кроме её голоса. – Если ты будешь для меня хорошим мальчиком, то я дам тебе одну, брат.

– Сука... – улыбнулся Слизиаль, решив не убивать свою сестру до окончания охоты, после чего побежал в туман за Иезандой.


– Мы – покойники, – шептал Блезни с опасным, почти оцепенелым взглядом, пока Герск не встряхнул его, вернув к реальности.

– Если останемся здесь – да, – он повернулся к остальным. – Если мы продолжим слепо нестись, сломя голову.

Инстинктивно они встали в круг, лицами к пустоте призрачного тумана. Каждый человек бережно держал лазган, и только у Герска был лишь пистолет, который он сжимал как последнюю связь с этим миром.

– Ну и что же ты предлагаешь? – выкрикнул Рзанев. – Мы не можем здесь оставаться.

Ужасающий тотем из плоти бывших офицеров мрачно наблюдал за ними тусклыми, остекленевшими глазами. Никто, ни один из них не хотел задержаться здесь ни на секунду.

Блезни раскачивался на пятках вперёд и назад. Его глаза смотрели в никуда, а губы тихо произносили молитву.

– О Святая Надалия, Серая Леди, Трон на Земле, избавь наши души от зла сейчас, дабы мы смогли вновь стать твоим щитом.

Блезни шептал снова и снова.

– Он уже не с нами, товарищ, – заметил Олек Герску. – И что прикажешь делать дальше?

Герск думал, отчётливо понимая, что они ждали его руководства. Не зная, как это произошло, он просто стал ответственен за этих людей. Его страх усилился, но он поборол его и стал рассматривать ужасный, всепоглощающий туман в поисках ответа.

И тут он увидел зубцы башни, поднимающиеся над бесконечной белизной.

– Там редут, – сказал он, пытаясь не слишком цепляться за надежду. Они обернулись и увидели её будто бы впервые, верхушку старой башни, эстетически не гармонирующую с остальной частью города, вздымающуюся у основания крутого холма. Насколько хватало взгляда, подножие холма состояло из выпирающих скал и булыжников, но оно было чудесным образом не тронуто.

– Я думал, мы всё разбомбили в этом городе к шазнеку, – сказал Олек, пытаясь потереть свою дёргающуюся бровь рукавом куртки, как вдруг понял, что у него нет части руки и кровь гейзером хлещет из чисто срезанного обрубка.

– Святая Надалия! Трон и Земля! – Рзанев отшатнулся от истекающего кровью Олека, который попытался остановить кровотечение другой рукой, но понял, что и она была отсечена. Герску послышался игривый смешок в желтоватом ветре – странно жеманный и совершенно ошеломляющий звук в данной при таких обстоятельствах.

Молитва Блезни стала слышнее. Рзанев присоединился к нему, и теперь их хор звучал всё громче.

Герск разрывался между желанием помочь Олеку и необходимостью заставить остальных двигаться.

Затем его глаз уловил серебряную вспышку: она выглядела как будто бы блёклый луч пробежал по доспеху Олека, после чего его тело распалось напополам. Решение Герска было неосознанным.

Он закричал.

– Бежим!

Плачущий и обмочившийся Блезни помчался в сторону холма. Рзанев последовал за ним.

Они молились, все трое, выкрикивая слова ввысь, в тёмные небеса и не видя землю внизу, они отчаянно кричали кому или чему угодно, готовому их услышать.

– О Святая Надалия, Серая Леди, Трон на Земле избавь наши души от зла сейчас, дабы мы смогли вновь стать твоим щитом.

И как будто в ответ на их молитвы из тумана вокруг башни появилась фигура, облачённая в тяжёлую броню чёрного цвета.


Тело Иезанды пульсировало от разделяемых боли и страха рабов, она так сильно хохотала, что чуть было не пропустила призрака в тумане. Она моргнула, дабы увериться, что это не было какой-то галлюцинацией после обильного приёма перед битвой множества наркотиков, после чего облизала губы в предвкушении.

– А ты здоровый … – промурлыкала она, бросаясь в туман, когда почувствовала приближение Слизиаля сзади. – Он мой, дорогой братец. Целиком и полностью.

– Кто это? Похож на... – сказал Рзанев.

– Да какая разница, товарищ? Он – друг, а мы окружены врагами.

Они достигли подножия холма. Впереди ещё был долгий путь к вершине, и поверхность была далеко не надёжной. Никто не хотел закончить как Герст, по крайней мере, не так близко от спасения, так что они с трудом двигались, несмотря на свой страх перед тварями, следующими за ними по пятам.

Башня маячила вдали – высокая и неприступная. Хотя сейчас она и была ближе, но казалось такой же размытой, какой Герск увидел её впервые, и бронированная фигура также не стала чётче.

Нахмурившись и пытаясь лучше понять природу их возможного спасителя, Герск поздно заметил, насколько он отстал от остальных. Пытаясь ускориться, невзирая на риск, он почувствовал как ласковый, шепчущий ветерок коснулся его левого бока, и через мгновение его охватила парализующая боль.

Герск скатился вниз по грязи, разрывая перчатки и раздирая руки в попытке замедлить падение. Он ударился головой об острую кромку камня, сминая и смещая шлем. Гвардеец отключился на несколько секунд. Он не был уверен на сколько. Очнувшись – попытался закричать, видя сквозь кровавую пелену медленно исчезающих в тумане Рзанева и Блезни, пока кровь из чудовищной раны на лбу обильно заливала ему глаза. Внезапно он почувствовал бронированную пяту у себя на шее, заставляющую его молчать.

– Шшш, ещё рано, маленький раб... – голос был женским и извращённо успокаивающим, а его обладательница вдавливала каблук с режущими кромками в беззащитное горло Герска . Сумев частично повернуть голову, Герск увидел нависающую над ним чужачку. Она была болезненно прекрасна, под стать своему ужасающему облачению, и величественна, бледная и твёрдая как камень.

Она присела на корточки и убрала ботинок, ослабив давление на шею Герска. Прильнув к нему настолько, что востроянец мог почувствовать её запах, с притворной застенчивостью прошептала:

– А теперь можно кричать...

Герск посмотрел туда, куда она указывала вытянутым пальцем. Палец заканчивался причудливо выглядевшим когтем, сделанным из странного, тёмного металла.

Блезни и Рзанев умерли, сделав несколько шагов по холму. Их последнее объятье было тем более отвратительным потому, что их руки пронзали грудные клетки друг друга и выходили из спины. Это было ужасно, и тут Герск понял – он встретил скульптора тотема из плоти.

Несмотря на парализующий яд в своём теле, Герск попытался закричать.

Иезанда содрогалась от очевидного наслаждения страданием раба. Она громко хохотала, пока он тщетно пытался зарыдать, плюнуть в неё и обматерить, даже несмотря на то, что часть тела обмякла от яда на её клинке.

– Не волнуйся, птенчик, – ворковала она как мать с ребёнком, – я скоро вернусь, а к тому времени лекарство, которое я дала, уже выветрится. Ты почувствуешь всё, что я для тебя приготовила, – пообещала она и томно встала в полный рост.

– А сейчас, – пробурчала Иезанда про себя, – где же твой большой бронированный друг?


Слизиаль понял, что не один. Сначала он подумал, что один из рабов мон-кеев каким-то образом ускользнул от них с сестрой, забился в щель и только сейчас посмел вылезти. Но тут ксенос ошибался, в чём он убедился, как только силуэт начал проступать сквозь туман.

Он преследовал сестру, когда осознал несоответствие. Иезанда была быстра, и Слизиаль знал, что она могла убить всех четырёх рабов, если бы только его не было рядом, чтобы сдерживать её. Пусть и малая, милость гемункула была полезна. Слизиаль нуждался в покровительстве Адракиса. Он потерял глаз в гладиаторской дуэли с другой ведьмой, предыдущим суккубом Кровавых Змей. Его можно восстановить с помощью эзотерического искусства Адракиса. Это была ещё одна причина того, почему Слизиаль носил маску – скрыть изъян в своём прекрасном облике, как от себя, так и от своих союзников тёмных эльдар. Он хотел свой глаз назад. Его требовало тщеславие Слизиаля.

Он был сразу за Иезандой, когда его посетило неясное ощущение того, что за ним кто-то наблюдает. У Слизиаля были хорошие инстинкты. Они сохраняли ему жизнь наверное даже дольше, чем он того заслуживал, и они вновь предостерегли его насчёт преследования фигуры в тумане.

Она был выше других и закована в более толстую броню, но, как бы Слизиаль не пытался выйти во фланг странно возникшему явлению, оно всегда было перед ним, и ксенсос никак не мог приблизиться к своей добыче.

Он опять потерял Иезанду из вида – её поглотил туман, ставший за последние несколько минут ещё гуще и вездесущее; или это лишь разыгралось воображение Слизиаля? Как потаённая опухоль сомнения закрались в мозг Слизиаля, и он подавил их, подчинив чувство опасности надменной самоуверенностью.

– Твоя кровь на моём клинке, мон-кей,– прошипел он тёмной фигуре в тумане, только для того, чтобы понять, что за миг отвлечения она пропала.

Слизиаль нахмурился, одновременно недоверчиво, раздражённо и испуганно.

– Что происходит?


Герск карабкался в гору. Всё ещё оцепеневший от действия парализующего токсина в своём теле он полз, подтягивая себя только одной рукой. И не имело значения, что острые скалы изорвали его мундир и исцарапали броню, или что кровь из раны на лбу окрасила его лицо в кроваво-красный цвет – лишь башня и связанное с ней спасение действительно важны. Но пока Герск пытался туда добраться, отчаянно, как утопающий, тянущийся к верёвке, он понял, что его предполагаемого спасителя там уже нет. Не имея времени на роскошь задуматься почему, Герск продолжал подъём, поглядывая на отдалённую вершину.


Иезанда ненадолго удивилась тому, что случилось с её братом, но решила, что ей наплевать. Этот раб будет её, это убийство. Она убивала и более крупных, торжествуя перед искажёнными ужасом лицами своих жертв, когда они понимали, что их убила гибкая, маленькая женщина. Многие за пределами её собственного культа ведьм совершили ошибку, недооценив её.

Холм был крут и полон беспорядочно выступающих скал, напоминающих Иезанде вытянутые зубы. Фактически, сейчас, когда она обдумала это, целый косогор казался практически раскрытой в агонии пастью. Символизм доставлял ей наслаждение, и она улыбалась, стремительно возносясь по пересечённой земле склона холма и нащупывая рукоятки бритвоцепов.

Она привыкла к определённой реакции своих противников, коим она позволяла увидеть своё стремительное приближение. Кто-то бежал – искренняя реакция на такую ведьму с дико развевающимися волосами, как она. Другие стояли насмерть, с оружием наготове, или даже атаковали. Иезанда достаточно легко могла уклониться от пуль, снарядов или потоков энергии – она занималась этим всю свою жизнь. Но этот ни сделал, ни единого движения – стоял неподвижный, словно статуя из оникса.

Иезанада решила закричать, – от её пронзительного, визжащего боевого клича кровь стыла в людских венах. Изогнувшись, она выпустила бритвоцепы, и они, будто живые, по-змеиному заскользили по её телу. Ведьма длинными, мощными шагами преодолела последние несколько метров до своей жертвы. Гудящий ветер гулял в гриве её волос, развевающихся словно чёрное пламя за спиной. И теперь, когда её добыча была столь искушающее близка – на расстоянии удара её любимых клинков, Иезанда увидела и отметила, множество дополнительных особенностей своего врага.

Броня не была только чёрной, но и эбеновой. Похожая на скелет и вправду отделанная костью. Как и шлем, что был похож на суровый череп, в глубине его холодных и безжизненных глазниц был... огонь. Иезанда, убивая своих жертв, часто смотрела им в глаза и наслаждалась, видя там ужас и острое осознание того, что это последние мгновения их бытия. Она купалась в ощущении могущества, получаемого от этого.

Но в воине из тьмы и кости не было ничего подобного. В его глазах был лишь огонь, и, что было совсем невероятным для Иезанды – оказалось, что в эти последние несколько секунд перед битвой только она испытывала страх. Нет, не просто страх... всепоглощающий, беспричинный ужас.

Иезанда узрела нечто, возникшее прямо перед ней, как тень, отброшенная Элиндрахом, царством мрака. Грани его брони мерцали и дымились, будто плавясь и стекая в туман, становясь его частью. Она знала, как бороться с врагами из плоти и крови, но с бестелесным призраком... Иезанда всегда боялась и презирала мандрагор Комморры именно по этой причине, и сейчас она столкнулась лицом к лицу с чем-то, имеющим больше общего с призрачными тварями Элиндраха, нежели с рабами, которых она уже покромсала. Потом, в процессе ошеломляющего каскада осознания и эмоций, случилось нечто, никогда не случавшееся с Иезандой. Она споткнулась.

Бритвоцепы ударили, влекомые инерцией – два хлестнувших языка адской стали, выкованные в тайных мастерских Свалки Костей – но не попали.

Иезанда, наполовину ошеломлённая собственными неудачными движениями, изумлённо смотрела, не веря, что бритвоцепы просто прошли сквозь него. Её глаза расширились, ведь казалось, что чёрно-костяной воин появлялся и исчезал – у него словно было мерцающее поле архонтов. И внезапно он оказался рядом. Хоть глаза и говорили ей обратное, Иезанда отказывалась верить, что её перехитрили. Это чувство длилось недолго. Оно сменилось другим. Болью. Всё началось с тёплого ощущения в туловище, которое за несколько секунд переросло в бритвенно острое мучение, и ведьма поняла, что это её последняя дуэль. И хоть она и возненавидела себя за это, бессловно проклиная, пока её драгоценная душа низвергалась в варп к Той, Что Жаждет, она вскрикнула, такая же слабая, как когда-то радостно пожинаемые ею ничтожества.


Слизиаль остолбенел, услышав как сестра прокричала его имя. Иезанда делала подобное и раньше, но в весьма отличных от текущих обстоятельствах. Обычно подобное предвещало боль, но опять же не так. Она схватилась с призрачной фигурой в тумане, и болезненное осознание судьбы своей сестры было выражено в этом крике – Слизиаль внезапно почувствовал себя в одиночестве.

Несколько секунд он находился в замешательстве. Он всё равно потерял того, кого преследовал, и он любил свою сестру, пусть и своеобразно.

Хоть он и знал, что это глупо, он всё же крикнул ей в ответ.

– Иезанда!

И вот он бежит туда, где всё ещё слышались отголоски его собственного имени. Сквозь туман он различал холм. Склоны его были усеяны шишками скал, выглядевшими как зубы. Здесь была пасть боли, что поглотила его сестру. Эта поэтичность невероятно беспокоила Слизиаля.

Он замедлился, его инстинкт выживания вновь закричал, когда он увидел убийцу Иезанды. Один из мон-кей пытался на брюхе доползти до него, но Слизиаля этот раб сейчас не интересовал. Ему был нужен только тот, что в чёрном и костяном; ксенос жаждал отомстить за Иезанду. Его сестра была сразу на обеих сторонах холма, от её разодранного на части трупа в холодный воздух исходил пар. Слизиаль заставлял себя не отводить взгляд, иначе это означало бы потерять из вида своего врага – ошибка, которую он больше не повторит. Он сжал челюсти, подкрадываясь к врагу, и испытал редкую эмоцию, эмоцию, которою не испытывал много лет. Скорбь.

Внезапно жажда мести стала осязаемой – болью в кишках, которую можно было исцелить только кровавой жертвой.

Слизиаль побежал обратно, пересекая горный хребет, как танцор теней скользя и перепрыгивая через камни и овраги. Он не отрывал глаз от чёрно-костяной фигуры, и хотя пытался не дрожать, заставил себя двигаться вверх и вокруг хребта, чтобы выйти в слепое пятно своего врага. Клинки перчаток гидры вытянулись…


Герск молился, проползая дюйм за дюймом, каждый последующий был мучительнее предыдущего. Он шептал благословление Серой Леди, Святой Надалии и Императору, надеясь, что они всё ещё внемлют его мольбам. Они даровали ему милость в виде башни и её стража, но ему нужно было ещё немного, чтобы безопасно до них добраться. Слова продолжали звучать, спёкшаяся кровь на его губах трескалась с каждым произнесённым слогом, солёный привкус слёз во рту вернулся вместе с мучительной болью его ран. Боль росла по мере ослабления паралича, как и обещала чужачка, а значит, он мог двигаться легче... и быстрее.

Герск закрыл глаза, когда полз мимо Блезни и Рзанева, всё ещё держащих друг друга в кровавых объятиях – товарищи даже в смерти, но сейчас открыл их. До вершины холма осталось несколько метров и гвардеец, шатаясь, поднялся на ноги – отчаяние придало сил его конечностям. Сперва он шёл медленно и нетвёрдо, но затем начал набирать ход. Силуэт в чёрных доспехах, один из ангелов Императора, маячил вдали. И тут Герск увидел чужака за его спиной и попытался выкрикнуть предупреждение.


Слизиаль не колебался. Как только суккуб добрался до чёрно-костяной фигуры, он накинулся на неё, хлестнул перчаткой и глубоко ранил воина в бок, разрезав доспех, как бритва разрезает плоть. Особое удовлетворение ксеносу доставило то, что воин упал на одно колено, хотя это был лишь укол – ослабляющее движение, чтобы замедлить противника и Слизиаль смог бы смотреть в маску ангела своим единственным глазом, нанося смертельный удар. Даже не остановившись насладиться собственным мастерством, Слизиаль обошёл воина-призрака и вонзил обе перчатки гидры ему в грудь. Восемь смертоносных клинков вышли из спины воина, каждый из них проколол жизненно важный орган.

– От моей сестры с лучшими пожеланиями, – прошипел сквозь зубы ксенос, да только выражение его лица разительно изменилось через пару секунд.

Как ни странно, вместо того, чтобы упасть в агонии, воин поднялся с колен. Впервые Слизиаль посмотрел в его глаза и увидел, заворожённый и испуганный, что они горят подобно погребальным кострам.

Всё должно было быть не так. Его враг должен был смотреть снизу вверх на собственную гримасу агонии и отчаяния, но, тем не менее, вместо этого призрак дотянулся до маски суккуба и сорвал её.

Слизиаль почувствовал собственное бессилие, как будто бы его дух покинул бренное тело, и, безвольный и беспомощный, наблюдал со стороны, не в силах вмешаться. Он высвободил клинки перчаток, отметив отсутствие крови на лезвиях, и поднял руки. Пальцы Слизиаля сжались в когти, и он схватил личину чёрно-костяного воина за край, в то же время чувствуя, как его собственную шею сжимает вражеская бронированная рукавица. Невзирая на это, он стянул личину и то, что он увидел под ней, обратило кровь в лёд. Оставшийся цвет покинул лицо суккуба. И забрал с собой душу Слизиаля, который испугался буквально до смерти и наконец познал, что такое истинный страх.


Герск наблюдал, как бронированный воин бросает труп чужака на землю. Гвардеец уже почти был там и, несмотря на туман, наконец-то смог ясно рассмотреть своего спасителя. Это был не космический десантник, не один из тех, которых Герск когда либо видел. Его фигура не была полностью реальной, сквозь него виднелась башня, как будто бы он был сделан из тёмной паутины, а не был закован в керамит и адамантий. Он спокойно стоял, надевая личину, и гвардеец был внезапно рад этому, не желая видеть лицо, скрывающееся за бронёй. Огонь в его глазах был безжалостен. Герск понял, что, каким бы милосердием не руководствовался воин, спасая гвардейца, выразить его он не мог. Возможно, и не было никакого милосердия. Возможно, привидением движут другие мотивы?

Обнаружив, что ему трудно говорить, Герск остановился и прочистил горло. Он выжил и был готов поблагодарить своего ужасающего спасителя, но звук медленного хлопанья в ладоши прервал его.

Когда туман начал рассеиваться, взгляд гвардейца устремился вверх, и он увидел край украшенного балкона со стоящим на нём троном, на котором кто-то сидел. Его чешуйчатая броня была блестяще-зелёного, насыщенного цвета, зубчатая накидка апатично свисала с ручек вычурного трона, на котором он восседал. На челе ксеноса была корона, и хлопал именно он.

Архонт Куэллек.

Некоторые из стёртых воспоминаний Герска начали возвращаться. На балконе были и другие, множество тёмных эльдар, придворные и воины, ремесленники и рабы. Прорва вонючих чужаков, которые поработили Герска и его товарищей-востроянцев.

Он вспомнил ночи пыток и страха, выходы на арену ради удовольствия этих животных. Это была кульминация, гвардеец всё понял, когда окружающий амфитеатр проступал из выцветающего тумана. Он запоздало осознал, что архонт этой территории, субреальности, известной как Пик Тьмы, говорил не с ним. Он обращался к мастеру рабов, тому, кто организовал этот злодейский спектакль.

– Так значит иллюзия… – пробормотал Герск, осматривая проявляющиеся просторы поля боя. Они были обширны. Ксеносы воссоздали всё, каждую деталь, идеальный симулякр, имитирующий то место, откуда забрали Герска и остальных. Это была игра. Он с товарищами был всего лишь частью развлечения.

– И ты тоже иллюзия, – сказал он воину в чёрных доспехах, что до сих пор не двинулся, хотя и не исчез.


Архонт Куэллек обычно не хвалил своих подчинённых, но действие, которое он только что наблюдал, было беспрецедентным для отрога Ночи. Жаль ведьм из Кровавых Змей, но это будет полезным уроком культу, обладающему силой в отроге Ночи. Куэллек даже был готов поспорить, что Верховная Комморра редко могла лицезреть подобное, хотя никогда не произнёс бы столь самоуверенное утверждение вслух из страха, что лорд Вект услышит и приговорит владения Куэллека к изгнанию и вырождению.

– Впечатляюще. А я то думал, что в последнем рейде захватили только слабых рабов, – Куэллек обратился к чёрно-костяному воину, – но этот достоин ещё игр. Откуда он?

– Мой лорд, – подобострастно поклонился мастер рабов Куэллека, – Признаюсь я… – запнулся он, – …я не знаю. До сих пор я не видел этого раба.


Герск увидел, как свирепо развернулся архонт. Ответ его мастера рабов очевидно ему не понравился. Внезапно архонт вскочил со своего трона и выпустил из кольца на своём пальце потрескивающий луч тьмы. Мастер рабов ссохся от его прикосновения, обратившись в прах. Затем архонт крикнул в сторону арены. Плавно открылись скрытые артиллерийские установки, их остроносые орудия выдвинулись вперёд в то время как воины архонта бросились к краю балкона с оружием наготове.

Но для них было уже слишком поздно, понял Герск, ведь рядом с ним уже не было чёрно-костяного воина. Он стоял на балконе. И был он уже не один. По всему амфитеатру появлялись всё больше и больше чёрно-костяных воинов. Сначала отделение, потом два, три, пока арена не оказалась переполнена. После началась стрельба, закончившаяся только когда каждый тёмный эльдар, включая архонта Куэллека, был убит.

Тишина, будто покрывало, накрыла всё, и чёрно-костяные воины исчезли забрав все звуки с собой.

Герск остался один. Он с трудом поднимался на холм, понимая, что земля под ним была не настоящей, а подделкой тёмных эльдар. Он вошёл в башню, что была развалинами, а не бастионом, в который он поначалу верил. Башня была из настоящего камня, каким-то удивительным образом мастер рабов перенёс её для игр архонта. Роковая ошибка, ибо в основании башни, заключённый в реликварий и окружённый камнем, лежал бронированный труп. Прошло столько лет, что от него остался лишь скелет, но доспех ещё держался. И выглядел знакомым. Герск представил эбеновую отделку, мысленно перекрасил в чёрный цвет и понял, что это тот же воин, который был часовым на холме. А это была гробница, изъятая из места своего последнего упокоения. И как только правда осенила гвардейца, он увидел, как башня вместе с реликварием начинает растворяться.

Он подумал о пистолете и оставшемся в нём последнем заряде. Но чужаки не позволят ему так умереть – сохранив достоинство. Они вернут его и заставят драться на арене. Всё ещё с трудом способный поверить в увиденное, с разумом, всё ещё пытающимся отличить реальность от выдумки, Герск повернулся рассмотреть груды истреблённых ксеносов. Они горели, теперь лишь кучи дымящихся, разрушенных трупов, их злые сердца были преданы огню.

– Я не хочу жить… – бормотал Герск, держа лазпистолет в руках, зная, что это не закончит его страдания, – Я хочу покоя. Только в смерти… – прошептал он и повернулся к гробнице.

Чёрный и костяной нагрудник воина закрыл ему обзор. Когда Герск посмотрел вверх, пылающие глаза уже смотрели на него. Проклятый воин, тот самый или один из его сородичей, положил руку на голову гвардейца.

– Только в смерти… – произнёс он замогильным голосом, причём казалось, что голос звучал в голове Герска, а не из скелетоподобной вокс-решётки воина.

Понимая, Герск закрыл глаза, и последний раз прошептав молитву Святой Надалии, он сдался огню.