Могильный камень и Каменные Короли / The Headstone and the Hammerstone Kings (рассказ)
 | |
| Автор | Мэттью Фаррер / Matthew Farrer |
| Переводчик | Dammerung |
| Издательство | Black Library |
| Серия книг | Призраки Гаунта / Gaunt`s Ghosts |
| Входит в сборник | Миры Саббат / Sabbat Worlds |
| Год издания | 2010 |
| Подписаться на обновления | Telegram-канал |
| Обсудить | Telegram-чат |
| Экспортировать | EPUB, FB2, MOBI |
| Поддержать проект
| |
| Следующая книга | Наследный король / The Inheritor King |
– Он летит сюда за Ним. На нем магос, который будет Его исследовать.
Как только Йопелл произнес эти слова, Ковинд Шек схватил его длинными узловатыми пальцами за грудки и отшвырнул, и он унизительно рухнул в пыль меж двух осевших сломанных механизмов. Йопелл лежал, опираясь на локоть, закрыв глаза и чувствуя, как мелкая рыжая каменная крошка, поднятая в воздух падением, оседает и пачкает его потную кожу. Утро было прохладным, но двойная смена на кладбище в тяжелом рабочем комбинезоне взяла свое, а бурлящая в животе смесь страхов – что его поймают и найдут поддельные бумаги, что он не найдет Ковинда, и как тот воспримет новости – сделала остальное. Йопелл взмок, и от него воняло.
Начальник уже отвернулся и снова выкрикивал приказы. Йопелл не стал открывать глаза. В бригаде рабочих произойдет еще один несчастный случай, одно из этих точно рассчитанных фатальных происшествий. Ковинд недостаточно доверял Йопеллу, чтобы воспользоваться его помощью в организации аварий. Сквозь лязг металла он уже слышал испуганные стоны мужчин, которые должны были стать жертвами случая. По какой-то причине все они должны были быть мужчинами. Йопелл как-то вслух поинтересовался насчет этого, и Ковинд пнул его в живот так сильно, что он перекувырнулся назад.
– Магос, который будет Его исследовать, – пробормотал он снова, с трудом поднимаясь и усаживаясь. Он сидел, широко раскинув ноги в грязи, и чувствовал, как зудит нависший над ними живот. Йопелл проговорил это послание на старом ашекском диалекте, и форма местоимения, которая в нем использовалась, имела весьма точный набор оттенков значения. Сложный суффикс демонстрировал уважение к старшему, чья власть происходила из-за пределов семьи и феода говорящего, интонации гласных передавали нюансы соблюдения Обычаев, Порядков и Традиций, а акценты указывали на кузнечную работу и машинное ремесло. Контекст подводил итог. Йопелл мог говорить только об одной вещи.
Йопелл отклонился назад, посмотрел вверх, меж смятых и потускневших стальных каркасов, и уставился на маленькое темное пятно, зависшее высоко над ними. Оно походило на крошечную занозу, застрявшую в бледной коже, и висело так уже два дня; еще позавчера можно было разглядеть только при сильном увеличении, через подзорный блок, который они украли из гарнизона. Этот «Могильный камень» никуда не спешил.
Йопелл подумал, не следует ли ему испытывать большее беспокойство по этому поводу. В конце концов, магос ведь собирается «исследовать». По крайней мере в низком готике это слово было ближе всего по смыслу к ашекскому «к'сеоше», термину, который относился к более сложному понятию. Он обозначал тщательный, умелый разбор, произведенный рукой и разумом сведущего, однако ведомого воровскими намерениями человека, который желал познать устройство, не имея на то благословения Традиций, изучить беззащитные секреты машины против воли ее создателя, вторгнуться в нее без всякого уважения и стыда. Ковинд и его люди были здесь именно для того, чтобы защитить Его от подобного. Но сейчас они слабы, и прячутся с тех самых пор, как сгорели ульи. Хватит ли у них сил?
Услышав крик, он опустил взгляд – как раз вовремя, чтобы увидеть, как кто-то из жертв – мужчина с чахлой бородкой – пригибаясь, выскользнул из-под протянутых к нему рук одного из бандитов Ковинда и пустился наутек. Бежал он неуклюже, слишком просторная рабочая одежда хлопала по неловко ступающим ногам и машущим туда-сюда рукам. Рот его был распахнут от ужаса и напряжения. Один головорез хотел было помчаться следом, но им еще надо было справиться с остальными жертвами, и под накренившейся махиной началась драка. Ковинд ругался и орал.
– Брат! – выдохнул мужчина, приближаясь к Йопеллу. – Брат, они сошли с ума, беги отсюда! Приведи солдат или проповедников, я не понимаю, что они…
И тут Йопелл, хорошо рассчитав расстояние и скорость, вскочил с земли и ударом локтя сломал ему челюсть. Перед лицом мелькнули ноги беглеца. Запрокинув голову, тот всем телом рухнул наземь, подняв еще одно облако каменной крошки. Еще мгновение, и мускулистые руки схватили рабочего и потащили обратно к сломанной машине.
Йопелл прогулочным шагом двинулся следом за вырывающимся мужчиной, чувствуя, что к нему постепенно возвращается самообладание. Нависшая над людьми махина была поездом, «Небодробителем», чьи сегменты были оторваны друг от друга и сложены в уродливую кучу какой-то невежественной тронолюбской бригадой тягачей, коих в более приличном мире за подобное неуважение освежевали бы кислотой. Этот кусок – из задней части, насколько мог судить Йопелл – лежал в неустойчивом положении. Судя по пикт-записям и показаниям других бригад, он, похоже, готов был свалиться. Краны вперевалку подобрались к куче и встали сбоку, чтобы можно было со всей убедительностью заявить: они пытаются сделать это нагромождение более устойчивым, прежде чем к нему можно будет подпускать бригаду рубщиков.
Эти люди не входили в такую бригаду. Умелые рубщики дорого стоили, и самые умелые из них знали об Обычаях и даже Традициях и служили тому же, что и Ковинд, и сам Йопелл. Но, по крайней мере, у этих рабочих был режущий инструмент, старый, который было не жалко, и Псинтер уже занялась своим делом в Администратуме. К тому времени, как найдут тела, документы будут свидетельствовать, что жертвы действительно были бригадой рубщиков.
Что до бандитов, то их подкупили разнообразными комбинациями из услуг, обещаний, краденых облигаций Адептус и дешевой выпивки. Они думали, что работают на несколько более высокопоставленную версию самих себя, на тех, кому надо защищать свои сомнительные источники дохода и силой укреплять репутацию. Они не знали положение Ковинда Шека в Традициях. Так было лучше. Теперь они согнали всех жертв в одно место, обездвижили одного надоедливого драчуна парой тяжелых пинков по коленям и отошли в сторону. Едва они покинули зону поражения, Ковинд подал знак, и оператор крана выпустил захват-клешню. Двое закричали, а затем изрытый, обожженный взрывами кусок «Небодробителя» обрушился на людей, как ботинок на жука.
Оператор и Ковинд показали друг другу поднятые большие пальцы. Наемники заржали и захлопали друг друга по плечам, демонстрируя, насколько равнодушными их оставила судьба рабочих. Йопелл услышал задыхающийся вопль из-под перевернувшейся громады, но к тому времени, как он подошел к Ковинду, голос перешел в хрип и затих.
– Да, я тебя слышал, – огрызнулся Ковинд, хотя Йопелл не сказал ему ни слова после того сообщения. Но начальник разговаривал не с ним, а с собой. – Сюда за Ним, – снова, чуть тише, прошипел он, глядя на маленькое темное пятно в небесах так же, как смотрел и Йопелл. – Меньше времени, чем мы думали. Нам надо двигаться.
– Рунический жрец? – переспросил демилектор Вошени. – Подождите, я что, не так расслышал?
– Не знаю, мастер демилектор. Есть причина так полагать?
Сестра Сарелл впервые за несколько часов заговорила, и некоторые Адептус сильно удивились, услышав ее голос. Вошени помедлил с ответом, чтобы прожевать сложенный кожистый лист ушпиила.
– Ты должна это объяснить, – сказал он наконец. – Слушайте, кто-нибудь еще это помнит? Императором клянусь, что моя память работает как надо, но я все же думал о жреце из Астартес, не Механикус. Хоть кто-нибудь? Или я нечаянно вдохнул жар-камня и у меня начал разлагаться мозг? Рунический жрец Адептус Механикус – кто-то вообще когда-либо слышал о таких?
– Я даже о рунических жрецах Астартес не слышала, – вставила Киноза и решительно протянула руку к блюду с пюре из семян, прежде чем Вошени успел его прикончить. Как и Вошени, Киноза была работником Администратума, военным представителем в гарнизоне Гвардии. Вошени входил в целевую рабочую группу по реконструкции и взысканию десятины, и это была его идея – организовать регулярные обеды для старших членов Адептус в восстанавливаемой крепости Хладолом. Джерс Адальбрект был не против обедов, но хотел бы, чтобы они не выпадали на дни, когда он постился. Адальбрект вежливо попивал воду из кружки и слушал, как остальные препираются.
– Астартес? – высоким голосом проговорил вокатор Нембер, и Сарелл закатила глаза. – Не помню, чтоб я видел Астартес, но, возможно, я видел его и не узнал! Я провел с ними почти день, когда эмиссары Железных Змеев прибыли на…
– Вспомните «Мистерию Асахейма», сэр, – быстро перебил Адальбрект, прежде чем Нембер успел в который раз начать свою историю. – Это пьеса о том, как на Фенрисе сокрушили Вероотступника. Там есть песня в конце первого акта, и в ней говорится о рунических жрецах Космических Волков.
– Спасибо, – сказал Вошени с набитым листьями ртом. – Так этот, значит, Механикус?
– Не думаю, что у них те же ранги, – ответила Сарелл, – звучит так, как будто этот титул не их организации, просто они обозначили им того, чью истинную функцию значительно сложнее описать. Следует ли нам спросить настоящее звание гостя, когда он приедет?
– Если у нас будет шанс, – фыркнул в усы Нембер и уставился в бокал. – Спорим, что он спрячется в храме посреди того проклятого кладбища, и мы даже не увидим его? Он прибудет на корабле, какие они используют, чтобы поднимать титанов. Титанов! Я не знаю, почему они так приукрашивают это в своих реляциях, он здесь не для того, чтобы производить всякое церемониальное дерьмо, для которого им якобы нужна большая сановная шишка. Бьюсь об заклад, это какой-нибудь младший технопровидец, который вытянул короткую соломину и теперь должен сидеть в этой песчаной дыре, нагружая этот свой «Могильный камень» мертвой машинерией, чтобы только она не попала нам в руки. Выдержав как раз такую паузу, чтобы она могла считаться грубой, Нембер завершил свою речь легким взмахом руки. Этот жест должен был продемонстрировать, что под «нами» он имеет в виду Адептус вокруг стола, но никто из них не обманулся. «Мы» означало насквозь продажный консорциум торговых домов с Бардольфуса, который раздобыл себе что-то вроде каперской грамоты от Администратума и когтями и зубами пытался вцепиться в дело восстановления Ашека. Когда Адептус Механикус выпустили эдикт, гласивший, что легионы Машин Скорби, оставленные Архиврагом, должны быть собраны на чудовищном кладбище у дельты Хладолома, хозяева Нембера увидели в этом лишь попытку не допустить их до чего-то. Нембер присутствовал здесь как шпион, и эту тайну знали все.
– Хотелось бы знать, вдруг он здесь, чтобы проинспектировать ход работ, – мрачно проговорил Вошени, глядя на пятно на манжете, которым он угодил в тарелку с соусом. – Количество несчастных случаев, уровень насилия…
– Бороться с этим – твоя работа, – проворчал Нембер.
– И его тоже! – Вошени ткнул пальцем в Адальбректа. – Миссионария Галаксиа здесь для того, чтобы сделать этих людей верными слугами Трона! Что вы говорите в своих проповедях о трудолюбии? Об умеренности?
Киноза воспользовалась моментом, чтобы забрать себе остатки пюре.
«Все куда сложнее, – хотел начать Адальбрект, – это всегда сложно. Откуда вообще эта дурацкая мысль, что Миссионарии достаточно прокричать проповедь, чтобы у людей сработал какой-то рычаг в голове и переключил их на полную покорность?»
– Бригады, работающие здесь, слабы и смертны, как и мы все, демилектор, – Сарелл заговорила, прежде чем он успел открыть рот. – Большую часть война лишила крова, некоторые – беженцы из других мест планеты, некоторые – беженцы с других миров, отрабатывающие стоимость их перево…
– Я знаю о чертовой рабсиле, сестра, я ею руковожу, – оборвал ее Вошени и тут же взял себя в руки. – Простите, сестра-диалогус.
– Извинения приняты, демилектор. Отнеситесь к моей точке зрения с пониманием. В духовном смысле эти люди слишком долго лежали ниц под гнетом горя и тьмы. Мы помогаем им снова встать на ноги.
Адальбрект ухмыльнулся. Она использовала слова из его утренней проповеди двухдневной давности. Ему нравились комплименты.
– Но пока они не набрались сил, порой они все же будут падать.
– Знаете, ш-што нам надо сделать? – спросил Нембер. Его кубок был пустым, а голос –слишком громким. – Надо забраться на это кладбище. Посмотреть, что они там делают. Неправильно, что бригады все увла… уволакивают туда, и мы не можем пройти за ними и посмотреть, что они там со всем этим делают.
– Внутренняя часть кладбища признана владением Механикус, – возразила Киноза, – точно так же, как территория храма является владением Министорума, – она кивнула на Адальбректа и Сарелл. – И в любом случае, вы, видимо, забыли, что на кладбище хранятся нечестивые боевые машины, отнявшие жизни у многих храбрых солдат Трона. Это Механикус сломили их, чтобы аквила могла вернуться в эти земли. Проявите хоть немного уважения.
Это заткнуло Нембера. Вошени взял свою косичку, знак адепта, и начал задумчиво покручивать ее.
– И все же…
Все перевели взгляд на него.
– И все же, не стоит упускать возможность. Друзья шестерни замкнуты, но это не делает их нашими врагами. Все мы Адептус. Если не считать определенных профессиональных различий, я нашел технопровидца Дапрокка вполне расположенным к сотрудничеству, – он улыбнулся Немберу, который щурился на него. – Полагаю, что этот сановник, этот великий магос, действительно так важен, как нам и сказали. И я думаю, что запрос… нет. Я думаю, что самое меньшее, что заслуживает человек на таком посту, – это извещение. Извещение, гласящее, что делегация наиболее высокопоставленных должностных лиц Адептус с удовольствием предоставит свои верительные грамоты и поприветствует столь важного гостя Ашека.
Нембер нахмурился, пытаясь осмыслить идею сквозь алкогольные пары, но Киноза уже ухватилась за мысль и выпила в честь нее остатки своего вина.
– Поездка, значит, – сказала она. – Приглашу еще Тоска и Хаффита. Добавим поддержку военных, им тогда сложнее будет отказать.
– Где они, кстати? – спросил Адальбрект.
– На внезапной облаве в восточном квартале бараков, – Киноза налила еще вина. – Две тягловые бригады вчера притащили новые мертвые машины. Похоже, кто-то попытался пронести вместе с ними оружие, что считается военным преступлением. Гвардия принимает это довольно-таки близко к сердцу.
– Не удивлен, – сказал Вошени. – Ну, по крайней мере не удивляюсь этому. Разве кому-то нужно, чтобы этот сброд решил продолжить дело армии Архиврага? Шутка, шутка! – он замахал рукой на Адальбректа, который привстал с таким видом, как будто получил пощечину. – Я знаю, что вы хорошо делаете свою работу, господин проповедник, я пошутил. Но, если честно, почему какой-то дешевый стаббер, ульевая штамповка, так важен в таком месте, как это? Что они собираются с ним делать, грабить поваров в столовой ради второй порции супа из крахмала? Кому нужно оружие посреди голой пустыни?
– Это уже четыре полностью вооруженные бригады. У тягачей нашли только один склад, другие нетронуты. Мы доставим оружие бригаде Оранжевая-Пять завтра, во время утреннего приема пищи. Тогда мы будем готовы.
Псинтер старалась говорить тихо и ровно, но в ее голосе можно было безошибочно распознать удовлетворение. Провернуть все в тайне было нелегко, и неожиданная спешка усложнила это еще больше. Ковинд Шек поджал губы и куда-то слепо уставился. Он протянул руку с длинными пальцами, вытянул стилус из хлама, которым был завален его стол, написал слова «Оранжевая-Пять» в воздухе где-то в полусантиметре над писчим планшетом и бросил его. Он вырабатывал у себя эту привычку, чтобы лучше запоминать информацию. Не идеальная замена тем книгам из плат в переплете, которые у него раньше были, но куда более безопасная. После того как Гвардия поймала одного из перевозчиков оружия, по всему южному авеню прошла еще одна внезапная облава, и отряд громил Министорума разрушил и сжег три барака рабочих.
–Так они все – наши люди? – спросил Йопелл. – Точно все?
Другие двое членов сопротивления только хмуро посмотрели на него, отчасти в ответ на вопрос, отчасти из-за того, что он вообще заговорил. Обоим не нравилось присутствие Йопелла. Ковинд был надежным человеком, начальником бригады, который имел разрешение управлять работниками – коренными жителями Ашека. Псинтер была его заместительницей по Традициям и Порядкам и равной по Обычаям, но они смогли устроить ее лишь младшим прорабом в тягловой бригаде. У Йопелла, потомка выходцев с другого мира, которые проживали на Ашеке всего четыре поколения, имелись небольшие связи с кузнечными феодами, и он вообще никак не был связан с Неизбежным Конклавом. Однако в суматохе после сожжения ульев он оказался отобран в рабочую бригаду и так хорошо разыгрывал покладистого и благодарного освобожденного гражданина, что его сразу поставили на должность прораба. Теперь Ковинд нуждался в его присутствии, чтобы эти встречи можно было убедительно выдавать за тихую вечернюю болтовню между начальником и его помощниками. Йопелл обычно достаточно хорошо понимал это, чтобы держать рот на замке.
– Да, все наши, – ответила Псинтер, сердито глядя на него. – Несчастные случаи, – она признательно кивнула Ковинду, – регулярно давали нам возможность реорганизовать бригады, с которыми мы начали. И все же по сравнению с шестеренщиками у нас мало оружия. Нашим преимуществом над охранниками заставы Механикус будут численность и неожиданность, а не железо. И, скорее всего, не дисциплина. Наши люди полны энтузиазма, но они не солдаты. Многие из них умрут.
Все трое переглянулись. Никто из них не ценил жизни своих последователей более, чем собственные. Традиции игнорировали подобные вещи, а Порядки превозносили совсем иной спектр приоритетов. Но это создавало трудности. Ни Ковинду, ни Псинтер незачем было их озвучивать, однако Йопелл все равно это сделал.
– Если мы нападем на заставу, и только пара человек будет знать, что там надо сделать, есть риск, что они погибнут, и бригады не будут знать, какой должен быть следующий шаг. А если рассказать им всем, то получится действительно опасный секрет, известный множеству людей.
Ковинд не смог сдержаться, и кулак ударил по небольшому столу с такой силой, что лампа мигнула. Все трое на секунду замолчали, услышав доносящийся снаружи звук шагов лагерного патруля.
– Йопелл, ты что, опять пытаешься все разболтать? – прошипела Псинтер. – Просто потому, что, знаешь ли, в первый раз не вышло, и эти… – она сделала вдох и понизила голос. – Они тебя недостаточно хорошо расслышали?
«Можно подумать, я сказал что-то более подозрительное, чем ты», – подумал Йопелл, но вслух произнес:
– Почему бы нам просто не использовать транспорт делегации?
– Итак, кладбище, – пробормотал Джерс Адальбрект, когда они проходили под машинными иконами, которые покачивались на освинцованных цепях. Покрытые красной тканью головы сопровождающих Механикус повернулись к нему.
– Непроизвольная вокализация, – сказал он им, прежде чем они успели спросить. – Пожалуйста, не обращайте внимания.
Механикус еще мгновение стояли, разглядывая его, и Адальбрект подумал, не собираются ли они его допрашивать. Этому трюку с «непроизвольной вокализацией» его научила одна из адептов Логистика еще тогда, на… проклятье, неужели миссия на Аугнассисе была четыре передислокации назад? Механикус не говорят сами с собой, сказала ему мамзель Риндон, не восклицают, когда удивлены, и не бормочут под нос, когда злятся. Но те, что работают с обычными людьми, знают, что мы иногда производим такие непроизвольные вокализации. Легче выработать у себя привычку сообщать им, что ты делаешь именно это. Он заметил, что двое других представителей Миссионарии тоже ее подхватили.
Стражам понадобилось еще несколько мгновений, чтобы решить, что им не стоит об этом беспокоиться, а потом они отвернулись. Похоже, они не стали это обсуждать. К груди Адальбректа была прикреплена маленькая металлическая пластинка, которая дрожала, когда улавливала безмолвные сообщения на механическом арго, и сейчас он не чувствовал в груди сигнальной вибрации.
Кладбище, снова сказал он себе, на сей раз не размыкая губ и не выпуская слова наружу. Так было даже лучше. Вся делегация умолкла после того, как поприветствовала стражей заставы и вернулась в свои транспорты.
Это были не просто развалины, усеивающие растрескавшуюся землю под покровом сгущающегося сумрака. Все они знали о развалинах. После месяцев, проведенных на Ашеке, иначе и быть не могло. Адептус знали о трагедиях, смертях и том, какой ужасный, поистине индустриальный размах они принимали во время войны. Знали о цене, заплаченной здесь за победу над воинством Архиврага, и о наследии, оставленном дьявольским инженером, известным как Асфодель. И о кладбище они знали не понаслышке, ибо видели, как оно растет, заполняется и ползет вширь, укрытое пеленой пыли, по мере того, как колонны тягачей тащатся по плотному грунту, а краны без устали поднимают и волочат груз. Но сейчас, здесь, посреди него, в кровавом свете умирающего дня…
В свете фар что-то блеснуло. Это была распростертая лапа одной из мощных четвероногих штурмовых машин «Смертонавт», оканчивающаяся узкими изогнутыми пальцами, более элегантными, чем у боевых «рук» имперских машин. Даже отрубленная, растопырившая когти лапа выглядела достаточно угрожающе, чтобы Адальбрект отпрянул от окна, будто эта штука попыталась вцепиться в шины-баллоны транспорта. Не было ни намека на то, где мог бы находиться ее обладатель, и воображение Адальбректа нарисовало его снаружи, в темноте, где тот, каким-то образом вновь пробудившийся, лишенный пилота, крадется за ними, желая найти теплую плоть и отомстить ей за утраченную конечность.
Адальбректа пробрала дрожь, он стиснул правой рукой стальной талисман-аквилу, свисающий с левого рукава. Острые края врезались в ладонь, и проповедник сконцентрировался на боли.
Машина заворчала, поднимаясь вверх по небольшому склону мимо останков «Гробового червя». Просевший монстр как будто устало и задумчиво опустил голову. Стекло, за которым когда-то находилась его команда, было разбито, ноги машины выгнулись и валялись по бокам. по сторонам. Бронированная спина горбом выгибалась над основным корпусом. Позади на боку лежал еще один, наружу торчали пластины, вывороченные погубившим его взрывом. Адальбрект снова вздрогнул, когда от остатков бронестекла машины отразился свет из окон движущегося транспорта. На миг проповеднику показалось, что под низким металлическим лбом ожили и открылись глаза. Он быстро отвел взгляд, как будто кто-то действительно посмотрело на него из этой громадины, и стал созерцать горизонт впереди. Два «Колеса-свежевателя» привалились друг к другу, и их силуэты, черневшие на фоне красных мазков заката, напоминали шепчущихся заговорщиков. Половина третьего «Колеса» валялась перед ними, проповедник увидел ее, когда транспорт подъехал ближе, и вообразил, что те двое шепчутся о возмездии за него. Он смотрел, как машины подплывают все ближе. Уже можно было разглядеть шипы, усеивающие их поверхность, и крюки, торчащие из ободов, увидеть на одном из них оспины, оставленные плотным стабберным огнем, а на втором – огромный кратер в центре, откуда вырвало или выбило кабину вместе с подвесом.
Адальбрект не воспринимал это место как кладбище. Оно скорее походило на охотничий парк из тех, что окружают весенний дворец Сюзерена на Энгатто Минорис, полный диких зверей, наблюдающих за их маленькой и слишком уязвимой процессией злопамятными и внимательными взглядами.
Они поднялись на гребень холма, откуда в угасающем свете можно было ясно разглядеть кладбище, и Адальбрект содрогнулся. Тревожное чувство, которое наполняло его всю дорогу, проникло сквозь напряженные мышцы, протекло по неспокойным нервам и пробрало его до самых костей.
Мертвые Машины Скорби заполонили равнину плечом к плечу, бок к боку. Во всех направлениях тянулись высокие спины «Гробовых червей», когти «Колес-свежевателей» как будто цеплялись за небо, словно желая урвать себе кусок кровавого ашекского заката. Впереди возвышался курган из покрытых вмятинами или пробитых насквозь огнем лазерных пушек «Моровых шаров». Он покосился и частично осыпался на бок разбитого бронепоезда «Небодробитель», гусеницы которого были оторваны, отчего он накренился и пошатывался. Между более крупными машинами были втиснуты безобразные ряды и кучи более мелких, целых и расчлененных: раздутые «Крадущиеся танки», широкоплечие «Смертонавты», похожие на жаб «Пасти мучений». Адальбрект некоторое время размышлял над неуместно аккуратно сложенными и сцепленными перекладинами, пока не понял, что смотрит на обрубленный каркас одного из печально известных «Древ бойни». Он запомнил это название, услышав его от дрожащего сержанта Гвардии, который умолял, чтобы ему дали броситься с крыши, откуда его только что стащили трое подчиненных.
Вспомнив солдата, Адальбрект понял, что не может отвести глаз от испачканных и покрытых сколами металлических решеток. При свете фар чудилось, что среди них виднеются острия шипов-гарпунов, хотя он и знал, что это невозможно. Гвардейцы педантично уничтожили каждое орудие на «Древах», прежде чем позволили увезти их. Техножрецы были в ярости. Решетки пропали из виду, скрывшись за изогнутыми стальными останками какого-то механизма величиной со здание, настолько пострадавшего, что Адальбрект не смог его идентифицировать. Он на мгновение прикрыл глаза и осознал, что где-то на краю сознания все еще слышен голос того сержанта – хриплый, низкий, умоляющий. Разум начал накладывать на этот голос другие звуки госпиталя на станции, звуки, которые издавали люди, сражаясь с воспоминаниями о том, что сделал с ними Ашек. Тогда он снова открыл глаза и вонзил ногти в ладони, выискивая взглядом что-нибудь, что могло бы отвлечь его от картин прошлого.
Но очередь из огнестрельного оружия, донесшаяся со стороны второго транспорта, была не тем, что он имел в виду.
Понадобилась секунда, чтобы Адальбрект осознал услышанное и резко выпрямился. Он увидел, что остальные отреагировали так же – их внезапно вырвало из грез, навеянных покачиванием транспорта и парадом мертвых металлических гротесков, проходящим за окнами. Потом кто-то очнулся и в водительской кабине и переключил освещение с белого на красное аварийное. Позади транспорта снова раздался залп – быстрый взвизг лазера и два кашляющих выстрела из неавтоматического стаббера – приглушивший чей-то крик боли и гнева.
Сестра Сарелл уже наполовину поднялась из кресла, ее рука метнулась к лакированному болтпистолету на бедре. Вошени, Киноза и два клерка сжались рядом на передних сиденьях, и на какой-то миг Адальбрект подумал, пытаются ли они так защититься или успокоить друг друга. Но тут Адептус отпрянули друг от друга, и он понял, что все четверо читали молитву над магнитными батареями, которые они теперь вставили в тонкоствольные лазпистолеты. Адальбрект оглянулся и увидел Хаффита, одного из солдат полковника, который стоял на коленях в проходе меж сидений, и его очки в свете ламп отсвечивали красным, как глаза животного, пока он спокойно заряжал короткий гвардейский стабкарабин. Наконец заставив себя пошевелиться, Адальбрект прыгнул в проход и выхватил из кобуры лазпистолет.
– Не торопись и дыши спокойно, брат, – сказал позади Хаффит. – Никогда не надо бросаться в атаку, пока не знаешь… подожди-ка…
Голос Хаффита умолк, и он наклонил голову, прислушиваясь к каким-то сообщениям в вокс-бусине. Адальбрект кивнул, осознав, насколько тяжело дышит, и постарался расслабиться. Еще через пару секунд он вспомнил о своем призвании, вернул пистолет в кобуру и потянулся за символизирующим его статус жезлом с набалдашником-аквилой, который лежал на окне рядом с его местом. Если понадобится выйти наружу и сражаться, то пусть его враги знают, что стоят лицом к лицу с посвященным служителем Имперского Культа. Кончиком пальца он погладил ободок под когтями аквилы, на который надо было надавить, чтобы изнутри выскользнул боевой клинок.
Прямо за окнами транспорта снова грохнул стаббер, но Адальбрект очистил свой разум, и выстрелы больше его не пугали. Он собрался спросить Хаффита, что тому сообщили, когда затрещал динамик связи с водительской кабиной.
– Говорит Тоск. Это люди, прокравшиеся на второй транспорт. Трое прячутся у нашего правого борта, прикрывая другую группу, следующую за конвоем. Пожалуйста, заткните их. Конец связи.
Хаффит уже направился к люку по правой стороне, но Сарелл обогнала его, и Адальбрект поспешно пошел следом. Немного помедлив, Вошени хотел было повести за ними других офицеров Администратума, но Хаффит покачал головой. Он показал Вошени на ручку люка, резко провел двумя пальцами по губам, когда демилектор попытался что-то сказать, и поднял большой палец, когда тот кивнул, промолчал и схватился за ручку.
Хаффит показал один палец, затем три, два и, наконец, один, и тогда Вошени схватился за ручку и откинулся назад. Люк открылся быстрее, чем он ожидал, отчего тот ударился о кресло и, потеряв равновесие, упал.
Повис миг абсолютного затишья, пока холодный ветер тихо вливался в салон, а затем сестра Сарелл, держась одной рукой, выпрыгнула из люка, сжимая в другой руке болтпистолет и выкрикивая боевое благословение с какого-то дикого мира голосом, которому просто нечего было делать в таком маленьком теле с таким узеньким ртом.
– Гром-для-Него, крылья-для-Него, слова-для-Него! Гром-для-Него!
К тому времени, как Хаффит шагнул в люк следом за ней, спрыгнул и завертелся на месте, оружие Сарелл проговорило дважды, и Адальбректа передернуло от глухих, лишенных эха звуков, раздавшихся после обоих выстрелов. Единожды услышав, как снаряд болтера взрывается внутри тела, ты никогда не забудешь этот звук.
Хаффит пропал из виду. Адальбрект прошел в люк, прыгнул, приземлился за один вздох и увидел, что гвардеец закатился под транспорт, пытаясь найти такой угол стрельбы, чтобы снаряды не пронзили цель насквозь и не угодили в шину. Будто только сейчас вспомнив о врагах, Адальбрект повернулся, чтобы посмотреть на них.
Ничего особенного. Он не знал, что ожидал увидеть, но не это. Двое мужчин с совершенно незапоминающейся внешностью, плотного сложения, с остриженными головами, одетые в желтые рабочие комбинезоны, которые он каждый день и во множестве наблюдал перед храмом, где работал. Они были забрызганы и заляпаны чем-то темным, широко раскрытые глаза смотрели застывшим взглядом. Между ними валялись останки того, кто был третьим, пока снаряды Сарелл не нашли свою цель.
Он осознал, что его собственное тело уже двигается. Один шаг, и послышался скользкий металлический звон нанозакаленного адамантиевого клинка, выскочившего из резной аквилы. Этот звук заставил его вспомнить движения, загнанные глубоко в мышечную память многими сотнями часов тренировок. Глубоким низким выпадом он вложил весь вес своего тела и оружия в клинок, вонзив его в горло одного из мужчин. Руки того конвульсивно стиснули лазган, выпустив быструю красную вспышку, а затем он сполз с клинка и повалился в месиво зловонной крови и обожженного гравия. Второй вздрогнул, не зная, в кого стрелять – в Хаффита или Адальбректа – и тут гвардеец нашел верный угол для стрельбы и поразил того в колено. Человек беззвучно упал на землю и только было вдохнул, чтобы закричать, как клинок Адальбректа снова ударил в горло и заставил его замолчать навсегда.
Внезапно весь мир снова стал полон звуков. Крики и топот позади транспорта. Раскрытый и качающийся позади него люк кабины. Его собственное дыхание.
По каменной крошке сзади захрустели сапоги, и кто-то хлопнул Адальбректа по плечу.
– Храбро, – сказал полковник Тоск. – Я-то думал их подстрелить, но это было храбро.
Адальбрект повернулся и поднял жезл. Клинок еще был снаружи, и золотая аквила блестела от крови.
– Аквила не уклоняется от боя, полковник, – он сморгнул. – Со всем уважением.
– С уважением, это точно, – ответил Тоск. Его тяжелая рука все еще лежала на плече Адальбректа. – Как насчет присоединиться к моему адъютанту и добраться до остальных?
– А… – сказал Адальбрект. Он и не подумал, что нападавших могло быть больше. Рука полковника повернула его лицом к Хаффиту, который уже согласно кивал.
– Они разбегаются по машинам, – сказал тот. – Давайте возьмем их по горячим следам.
Он зашагал прочь, и сестра Сарелл последовала за ним.
– Побольше глаз, это правильно, – одобрил полковник. – Идите к охранникам Механикус, постарайтесь им помочь и доложите нам все, что узнаете об этих непрошеных пассажирах. Это, конечно, и к вам относится.
Адальбрект кивнул, поднял жезл подобно штандарту, увенчанному аквилой, другой рукой вытянул пистолет и последовал за Хаффитом и Сарелл на кладбище.
От них все еще пахло. Адальбрект не ожидал этого. Не воняло, но пахло. Он улавливал слабый металлический привкус в воздухе, исходящий от выжженных холмов, и более приторный аромат масел. Запах пустыни был однообразен и едва заметен, но под ним будто запеклось нечто иное, нечто более густое. Адальбрект осознал, что чует кровь. Не свежую, запачкавшую его скипетр, но застарелую, пролитую имперскими гвардейцами и бесчисленными невинными ашекийцами кровь и иные жизненные флюиды, что все еще покрывали шипы и крючья Машин Скорби Наследника.
Эта мысль пробрала его до самого нутра, и мгновением спустя, когда лазерный луч врезался в остов над его головой и сбил с металла патину, которая пылью осела у него на лице, он поймал себя на мысли: «На мне кровь». Он пригнулся, бездумно прислонился спиной к корпусу машины и завопил от боли.
В тот же миг еще два выстрела пронзили металлический остов на расстоянии руки от него, и от мест попаданий пошел дымок. Он ответил отрывистыми выстрелами из пистолета, целясь во мрак и толком не зная, откуда вообще стреляют, пока Хаффит не рявкнул у него над ухом «Стрелять точнее!» и выпалил одну, две, три короткие, выверенные очереди во что-то, чего Адальбрект не мог разглядеть. Он попытался пригнуться еще ниже, но яркая и как будто радостная боль с новой силой пронзила плечо, исторгнув из проповедника еще один вопль. Что-то держало его. Скрипя зубами и рыча от муки, он попытался сдвинуться вбок, потом привстать, но всякий раз крюк проворачивался в плече, и он оставался на том же месте, извиваясь, как наживка удильщика. Тяжело дыша, он пробормотал про себя строку из четвертого псалма Тобиша – «Зеркалом, обращенным к Его лучезарному Трону, я выжигаю ночь» – и заставил себя не шевелиться. Откуда-то издали, слева от Адальбректа послышалась череда металлических лязгов и два изрыгающих ругательства голоса, один с хриплым континентальным акцентом Ашека, другой – с грохочущими гласными Прагарского подулья. Через несколько мгновений их заглушил рык мотора цепного меча, который пожужжал и замолк на достаточно долгое время, чтобы Адальбрект услышал голос Сарелл откуда-то поблизости и визги и взрывы болтерных снарядов.
Зловонный, маслянистый, насыщенный адреналином пот пропитал одежду, и ветер начал пробирать Адальбректа холодом. Он задрожал и охнул, когда от непроизвольного движения снова пошевелилось то, что застряло в спине. Проповедник несколько раз пытался встать таким образом, чтобы не давить на эту штуку, и определить, куда надо двигаться, чтобы снять себя с нее. И всякий раз это заканчивалось тем, что он стоял на полусогнутых, шепча отгоняющие панику молитвы, которые все больше походили на невнятный лепет. Мысли о том, что может случиться, если он запаникует, были даже страшнее, чем мысль о том, что случится, если ноги, уже сводимые судорогами, не смогут больше удерживать его в таком положении. Приготовившись к боли, он попытался переместить свой вес и по очереди вытянуть ноги, при этом поводя пистолетом по сторонам и целясь в тени вокруг. И все же он не смог удержать стон, просочившийся меж зубов, когда крюк в его спине дернулся назад и вперед. За собственным стоном, грохотом выстрелов в глубине кладбища и напряжением всех чувств из-за боли он не слышал приближающихся шагов, пока они не оказались совсем рядом.
– Это он.
– Я знаю, вижу, поторопись.
– Что с ним делать?
– Что хочешь, только быстро.
Отрывистые гласные, слоги, с щелчками отлетающие от зубов. Ашекская речь, хотя для определения региона ему бы понадобился слух Сарелл. Адальбрект глотнул воздуха, на миг прикрыл глаза и пошарил в памяти в поисках риторических приемов, в которых он практиковался по дороге. Он поднял свой жезл статуса, движение затронуло пронзенные мышцы рядом с лопаткой, и с него снова градом хлынул пот.
– Узрите аквилу, – сказал он. Он так часто повторял эту фразу в проповедях, что слова теперь должны были оказывать магическое воздействие на любого, кто их слышал. – Видите, как взирает она на вас? Крылья ее распростерты широко, и для всех нас есть место в их тени.
Один из силуэтов повернулся спиной. Порка, вот чем бы это закончилось, если бы кто-то повернулся спиной к поднятой аквиле на площади перед миссией. Адальбрект видел, как этот человек отрывисто, панически мотает головой. Потом другой рабочий приблизил к его лицу свое, закрытое маской.
– Знаю тебя, ты – проповедник. Так что говори быстро. Чего твоя аквила хочет от Королей? Ты должен это понимать, – голос человека становился все быстрее и тише. – Что аквила хочет от Королей? Что такое «Могильный камень»? Что?
Адальбрект был парализован. Настойчивость в голосе ашекийца была столь же осязаема, как дергающая боль в спине, но он был дезориентирован и не мог связать ни слова. Короли? Короли? Может, так звали владык ульев, которых сверг Архивраг? Агенты Миссионарии Галаксиа исправно проходили ускоренные брифинги, но ни на одном занятии их не готовили к подобным ситуациям. Что вообще происходит?
Тут мужчина переложил свой небольшой нож-кастет в левую руку, протянул правую к окровавленной золотой аквиле и схватил ее. Рука Адальбректа бессильно повисла.
– А, – пробормотал ашекиец, похоже, сам себе. – Дохлая. Бесполезная штука.
Он повернулся к своему товарищу и так и не получил шанса понять, что сказал не то, что следовало.
Адальбрект вскинул правую руку и ткнул ею за плечо, как будто пытался почесать спину дулом пистолета. С искаженным лицом он нажал на спуск раз, другой и третий, слыша треск выстрелов и чувствуя, как дергающая боль становится обжигающей.
Секунда, и крюк, что удерживал его, отвалился от простреленного крепления, и Адальбрект качнулся вперед, неуклюже обхватив человека, который допрашивал его. Оба закричали, Адальбрект от боли, а ашекиец от злости и удивления, когда лазерный пистолет выпалил прямо в бок его товарищу. От первого выстрела, оставившего на теле дымящуюся отметину, тот зашатался, задергался и начал хрипеть. Второй и третий попали в грудь и утихомирили его.
Перед глазами Адальбректа вспыхнули звезды, когда рабочий врезал лбом ему в лицо, и ноги начали подгибаться. Он попытался воспользоваться движением противника в свою пользу, схватился за его шейный платок и крутанулся, отчаянно пытаясь не упасть снова на покрытый шипами корпус. Но платок порвался, враг сильно пнул Адальбректа в живот, и тот отлетел в сторону. Проповедник упал плашмя на камни, и плечо возопило от боли.
– Мы слушаем своих Королей, а не тебя, – донеслось он сквозь застлавшую разум пелену. – В эту ночь они снова обретут голоса. Слышишь, орлолюб?
Рабочий подобрал оружие своего погибшего спутника и выкрикнул какие-то отрывистые слова, которые Адальбрект не разобрал. Может, это была благодарность товарищу, может, выражение удовлетворения.
Но это не имело значения, ибо он уже перекатился на бок, оскалив зубы. Аквила снова была оскорблена, и рабочий должен был умереть за это. Два оскорбления, две жизни. Плата недостаточная, но это самое большое, что мог с них взять простой смертный.
– Крылья-для-Него! – прорычал он и выбросил жезл вперед, разжигая свой гнев топливом жгучей муки в спине. Оружие угодило человеку в грудину, и клинок погрузился в тело так глубоко, что обе головы аквилы врезались в кожу. Рабочий застонал и повалился на колени с торчащим из груди жезлом. Пока Адальбрект с трудом поднимался на ноги, его противник покачнулся вперед, уперся рукоятью в землю и навалился на нее. Проповедник вырвал оружие левой рукой, и человек сгорбился еще сильнее, обнажив шею, теперь лишившуюся платка. Адальбрект взмахнул импровизированным оружием над головой и ударил. Рука его была тверда, а набалдашник жезла тяжел, и шея врага сломалась с одного удара.
В следующий миг сила покинула его тело. Он упал на колено, хрипло дыша, рана в плече болела, будто под кожу натолкали горячих углей. Проповедник повернул фиксатор жезла, убрав лезвие, упер его рукоятью в землю и прикоснулся головой к липкому от крови золоту, бормоча строки из молитвы Воинствующего Пилигрима.
– И один был сражен, и другой, и пусть оба станут прахом под праведной поступью…
– Вот он где! – раздался голос, которого он не узнал. Слова будто вплыли в его голову сквозь тьму и боль. – Тот молодой парень в синем. Он вернулся сюда!
– Что? Он даже с места не сдвинулся! – это был голос Хаффита, доносившийся откуда-то из-за дрожащего оранжевого света фонарей, что появились в просветах между мертвыми машинами. Тон у него был насмешливый. – Брат Адальбрект? Это ты? А я тебя обыскался. Не думал, что ты решишь просто спрятаться… стой… нет. Подожди-ка. Ты ранен? Подножие Трона! Так, вы двое, он ранен, его надо нести. Брат, можешь сказать, где в тебя попали?
Адальбрект покачал головой. Во рту внезапно пересохло, слова превратились в хрип, и он почувствовал, что теряет равновесие. Перед глазами заплясало видение: он падает вперед, и от спины отрывается широкая полоса плоти. Он стиснул кулаки и сконцентрировался на том, чтобы не упасть. Не падать. Темные громады вокруг покачнулись, земля как будто поплыла навстречу и вернулась обратно. Он застонал. Не падать.
– Ага, все в порядке, я вижу, что случилось, – Хаффит теперь стоял сбоку и светил за плечо Адальбректа фонариком. – Подхватите его за руки, не давайте упасть. Ты с нами, брат, держись. Ты в шоке. Прочти со мной молитву стойкости.
Они начали молиться вместе. Хаффит читал несколько иную версию, но они закончили одними и теми же словами, и к тому времени Адальбректа под обе руки поддерживали могучие охранники конвоя. Мысли текли вяло, голова готова была свалиться на грудь, и он наконец понял, почему молитва казалась ему какой-то странной. В руках ничего не было.
– Мххммм… – выдавил он, затем поводил языком внутри рта и по губам, пока не скопил достаточно влаги, чтобы можно было говорить. – Моя аквила. Я ее уронил. Можешь ее поднять… с земли?
Хаффит наклонился, и через миг Адальбрект ощутил знакомую тяжесть и форму в руке. Это немного успокоило его.
– Брат, постарайся не двигаться, и не приближайся больше к корпусу этого ублюдка. Видишь, на нем еще полным-полно этих дерьмовых колючек. Я бы не рискнул… подожди-ка. Сестра! Сестра!
На краю светового пятна от фонаря появилось бледное мерцание одежды и золотистый блеск: к ним возвращалась сестра Сарелл.
– Проповедник ранен. Кому-то из нас надо оставаться рядом, пока все не успокоится.
– Думаешь, они снова вернутся? – спросила Сарелл.
– Кто знает? Пока что мы даже толком не знаем, что они вообще делают. Кто-то из них спрятался в конвое делегации и помог второй группе прорваться следом. Неизвестно, чего они хотят.
– Держу пари, что не пожать руку магосу, когда тот приедет, – с трудом выдохнул Адальбрект. От глубоких вдохов болело плечо, но от неглубоких начиналось головокружение.
– Его уже наверняка предупредили, чтобы повременил с приземлением, – сказал Хаффит. – Лучше бы его предупредили.
Какой-то миг он стоял молча, а затем уставился в небо, где висела точка «Могильного камня», достаточно высоко, чтобы на нее попадало немного желто-красного дневного света. Хаффит посмотрел вверх, выругался под нос и повернулся к Сарелл.
– Сестра, брат, меняем планы. Мастер Адальбрект, сможешь идти?
Ни у кого не было сомнений, что именно Ковинд должен пронести на кладбище основной ключ. Он немного беспокоился по поводу двух других, зная, как мало будет времени, когда они отправятся в путь, и что даже Псинтер не сможет добраться до двух Королей в срок. Поэтому, когда Йопелл придумал план тайного проникновения в колонну Адептус, ему повезло больше, чем он думал: за это он заработал третий ключ и право командовать третьей бригадой. Больше ни у кого не было даже намека на старшинство согласно Традициям или хотя бы мирской иерархии феодов. Значит, их будет трое.
Ковинд держал ключ так же, как хулиганы с окраинных феодов когда-то носили ножи: тот был неплотно зажат в левой руке, основная часть находилась внутри рукава, и холодный металл прикасался к коже. В другой руке он держал автопистолет наготове. Первоначально Ковинд рассчитывал, что время будет не столь позднее. Уже стемнело, и он боялся, что не сможет ориентироваться в лабиринте разбитых машин, не видя на горизонте могучие, зовущие, вселяющие уверенность силуэты Королей. Однако теперь он чувствовал себя неудержимым, будто мчался, как раньше, по высокоскоростному пешему шоссе в Высоком Улье, безошибочно находя путь. Высшие таинства были не для Ковинда Шека. Он был погружен в культуру ашекийцев, их сохраняющие знание Обычаи, управляющие ими Традиции, древние Порядки инженерного дела. Славный Наследник показал, как довести все это до великолепного и ужасающего совершенства. В такую ночь он практически мог ощутить те наиболее возвышенные тайны, о которых пели, танцевали и кричали проповедники Наследника, некую силу, которая несла его сквозь ночь на темных крыльях.
Начала восходить большая луна, и теперь он разглядел их. Они возвышались над грудами механизмов, как шпили ульев над производственными блоками. Четыре величайших детища Наследника. Каменные Короли.
Подходы к ним охраняли Механикус, но только днем, когда по кладбищу бродили рабочие. Путь к подножию Шагающего Короля был чист, и он не смог сдержаться: дал триумфальную очередь из автопистолета в ночное небо, громким возгласом позвал бригаду за собой и зашагал вперед.
Ключ как будто кольнул его кожу. Ковинд Шек поднял его к губам, поцеловал, перепрыгнул через таран штурмовой машины «Кулак Надзибара», рефлекторно пригнулся, услышав перестрелку стабберов позади, и побежал дальше.
Ноги Адальбректа были целы, но проблема была не в них. Проблемой являлась железная колючка, вгрызавшаяся в плечо, и серые волны, что временами накатывали на зрение. Левая рука была перекинута через плечи Сарелл, а правой он держался за жезл с аквилой, как будто это был якорь, удерживающий его в сознании.
– Если мы попытаемся вытащить его силой, то разорвем плечо на части, – сказала Сарелл. – Ты напоролся на корпус «Колеса-свежевателя». Эти шипы созданы для раздирания плоти.
– Спасибо, – с трудом произнес он. – По-моему… ты это уже… говорила.
– Ну, тебе надо чем-то занять мысли.
– Может, хотя бы не тем… что во мне застряло? Ахх.
– Извини, моя вина. Задела рукой. Нечаянно. В такое время все эти писания о праведности боли в битве принимают новый оттенок, не так ли?
– Пожалуйста, не о том, что во мне застряло.
– Мы уже почти у транспортов. И в нас пока не стреляли. И ты вышвырнул двух врагов Императора из этого мира в бесконечную пустоту, где их никогда более не озарит свет. На что нам жаловаться, в самом деле?
– Ннгхн. Не надо! Больно, когда смеюсь.
– Сам виноват. Я не шутила. Сороритас никогда не шутят.
– Никогда?
– Насколько это тебе известно. Медик! – закричала Сарелл, увидев лицо, смотрящее на них из кабины транспорта.
Псинтер не давала себе поднять на него взгляд. Пока еще нет. Путь к Моровому Королю вел через участок, где новые бригады свалили груды «Висельных пауков», оставшихся после четвертой битвы при Высоком Ущелье. Петляя между обломками, она не могла позволить себе остановиться, чтобы посмотреть, и не решалась отвести глаз от тропинки, пока двигалась.
– Прикрываю! – закричал Гаттер, шеф сопровождающей Псинтер бригады. Голос заглушил даже треск лазерных лучей, которыми он поливал все позади, не особо надеясь во что-либо попасть. – Прикройте ее! – заорал он снова, на этот раз у нее над ухом, и те немногие стрелки, что еще остались за ними, послушно дали нестройный, слабый залп в темноту. Вскоре Псинтер услышала ответный имперский огонь из лазеров, более медленный и осторожный. И более точный: когда Гаттер прокричал «Двое упали! Трое!», она поняла, что не слышала воплей. Кто бы ни гнался за ними, они стреляли, чтобы не ранить, но убить.
Женщина бросилась направо и обнаружила путь среди расколотых надвое шасси «пауков». По нему можно было выйти к следующему проходу, откуда она могла бы незамеченной пробраться к Королю. Она едва не замерла на месте, пытаясь взвесить шансы – эти несколько метров были смертельно опасны, но мысль о том, чтобы умереть в прицеле имперца, не завершив миссию, была невыносима. Прежде чем Псинтер успела сознательно принять решение, ноги уже сами понесли ее туда. Она бежала, тяжело дыша, и высоко и дергано поднимала колени, как будто уже чувствовала порезы на ногах.
– Бросаю! – завопил Гаттер. Псинтер услышала лязганье металла о металл, а затем хриплый звук взрыва одной из ручных гранат, которые они смастерили из топлива для резаков и намытых кристаллов.
– Прикрываю! – завопил он опять. И снова лазерный огонь. Тупой мужлан. Он раздулся от гордости, когда узнал, что его бригада будет сопровождать женщину к Королю, и всю дорогу бежал и орал, не обращая внимания на ее приказы. Если только они останутся в живых, Псинтер хотелось бы подвесить его за яйца прямо с Королевского…
Слишком поздно. Гаттер решил не идти по ее следам, а вместо этого пробраться прямо через корпус «Висельного паука», и теперь он визжал и бился в переплетении проволоки, на которую не удосужился взглянуть, прежде чем лезть. На «пауках» была натянута режущая проволока с запоминающим сердечником – потери среди бригад, которые их разделывали, были просто безумные – и когда Гаттер начал вырываться, она затянулась и вздернула его. Кровь начала капать в пыль вокруг его ботинок.
– Соберись, – зашипела Псинтер, – стой тихо, чтоб больше не резаться, и стреляй, пока можешь!
Признаков того, что он услышал, не было. Она подумала, не пристрелить ли его, но это дало бы преследователям понять, что по крайней мере один противник еще жив. Больше никого из бригады не было видно.
Нужно еще лишь несколько минут. Псинтер упорхнула в лунные тени, сжимая в руке ключ к Моровому Королю.
– Кладбищенский Храм, вы слышите меня? Кладбищенский Храм, пожалуйста, ответьте в любом диапазоне. Кладбищенский Храм! Я – сестра Гоха Сарелл, я еду в транспорте Муниторума к вашему местоположению.
Адальбрект стоял на коленях в пассажирском отсеке транспорта, Киноза осматривала его, а Вошени губкой убирал кровь из-под железного обрубка, торчащего из плеча. Даже попытка снять куртку становилась агонией. Капли из аптечки немного приглушили боль, но заодно с ней и мысли.
– Повтори, что они сказали? – спросила Киноза, нахмурившись от напряжения. Она всеми силами старалась удержать его в сознании, пока транспорт, раскачиваясь, делал поворот под прямым углом.
– В… – рот Адальбректа внезапно пересох. От шока он терял влагу, но ни у кого не было с собой фляги с питьем. – В эту ночь Короли снова обретут свои голоса. Не знаю, что это значит.
Он снова уронил голову, чувствуя постыдную радость из-за сухости во рту, благодаря которой он мог больше не говорить. Все это должно было планироваться прямо у них под носом. Целый заговор, целая система верований развивалась, пока он, счастливый, каждые шесть часов ходил читать им проповедь и писал радостные письма в штаб Миссионарии на развалинах Высокого Улья. Степень участия в литаниях и гимнах воодушевляет. Демонстрируется позитивная реакция на аквилу и притчи, выбранные главой миссии. Прихожане, по всей видимости, понимают духовную необходимость в покаянии путем исповеди и бичевания.
Прихожане устроили вооруженное восстание и объявили четыре боевых машины Архиврага своими Королями. Адальбрект закрыл глаза.
– Кладбищенский Храм! – донесся из кабины металлический, искаженный внутренним воксом голос Сарелл. – Говорит Сарелл, Адепта Сороритас из Ордена Пера, любому из персонала Механикус, который это слышит! У нас есть причина полагать, что этот рейд мятежников направлен на… Каменных Королей. О-ответьте!
– Что это? – спросил Вошени. Киноза ответила неуверенным мычанием. Адальбрект, который подумал, что это была просто очередная нота в его звенящей и полной шорохов голове, открыл глаза и прислушался.
Через миг транспорт резко остановился. Вошени и Киноза вскрикнули, Адальбрект упал лицом на пол и взвыл от боли.
Но теперь они все слышали это из вокса. Сарелл молчала, а шум становился все громче. Какое-то машинное арго, ответная трансляция, в которой они ничего не могли разобрать.
Просто стрекот.
Йопелл стоял на коленях в кабине Ядовитого Короля, тихо переводя дыхание от усталости, глядя на мерцающий морозно-голубой свет, источаемый ключом, и слушая стрекот. Рядом лежал дробовик с толстым стволом. Грубая вещь, явно не с мануфакторума, похоже, ее тайком изготовили какие-то сочувствующие рабочие из реконструкционных лагерей. Это было по душе Йопеллу. Это значило, что еще живы люди, помнящие старые пути Ашека, помимо тех, кто услышал кодовые послания и пришел на кладбище. Пока живы Традиции, исполняются Обычаи и изучаются Порядки, Ашек-2 все еще был собой. Неизбежный Конклав будет собран снова. И Асфодель вернется к ним. Йопелл был уверен в этом.
Он открыл глаза и со стоном привстал. Мышцы в ноге свело, слишком много он бегал и карабкался, а потом долго сидел в холоде. Обзор из Ядовитого Короля был не лучший. Большую часть своего существования он сражался с Каменными Крепостями или титанами Легио Темпеста, когда слишком большие смотровые щели становились мишенями, или же уничтожал врага за десятки километров при помощи своего уродливого гребня из ракетных батарей. Тогда вся битва велась посредством ауспиков или ракетных камер, а вид снаружи только отвлекал. Он выглянул из одной небольшой защищенной бойницы, хотя на такой высоте из нее мало что было видно.
Напротив, всего в километре от него, возвышался Моровой Король с покатой спиной и воротником из ракетных труб, которые отбрасывали тень на гигантское шасси. Пусковая установка на спине, некогда имевшая гладкие очертания, теперь была изрыта имперской бомбежкой. Псинтер уже должна быть внутри с ключом и топливным элементом, готовая создать второе звено в круге.
А третье… Не обращая внимания на приглушенные звуки стабберного огня, которые начали подниматься по лифтовому колодцу, Йопелл неуклюже подковылял к стене и наклонился к другой бойнице. Шагающий Король вырисовывался на горизонте внушающим ужас силуэтом, передняя часть его тела застыла, откинувшись назад, а все четыре передние конечности он держал перед собой, словно борец. Йопелл слышал о том, как в боях за укрепления Ступенчатого Прохода Шагающий Король оторвал башню у сверхтяжелого танка «Теневой клинок» и метнул ее в здание управления пустотным щитом. Рассказывали, что эта машина однажды просто оторвала обе руки титану «Грабитель», который позволил ей подобраться слишком близко. Йопелл печально улыбнулся в темноте. Как чудесно было бы узреть Королей пробужденными, отремонтированными, вершащими возмездие над шестерней и аквилой, но он никогда этого не увидит. Может, и удастся прокрасться обратно через внутренности Короля и выйти наружу, но ведь ему поручили проникнуть в Ядовитого Короля, а тот получил свое имя не без причины. Широким шагом этот Король входил в потоки жар-камня, всасывал радиоактивный ил, фильтровал из него драгоценные редкие элементы и перерабатывал их у себя в брюхе, в литейных цехах, чья сложность и компактность доказывала, что гений Асфоделя мог создавать не только орудия разрушения. Через эти самые цеха Йопелл забрался в сердце Короля. Ему пришлось ползти по конвейерам для перевозки минералов и протискиваться через фильтровальные шахты, и теперь он был весь покрыт токсичными металлами и пронизан радиацией. Кажется, пальцы на руках и ногах уже начали неметь. Он сомневался, что протянет хотя бы неделю.
Но как он мог быть несчастлив? Как можно было сожалеть, что он не доживет до того дня, когда Короли вновь будут ступать по земле, когда сейчас, здесь он совершил деяние, благодаря которому стало возможным их пробуждение? Слабая улыбка Йопелла обрела силу, расширилась и превратилась в радостный смех. Его синий ключ замерцал зеленым, когда из кабины Морового Короля пришла трансляция от Псинтер, а когда перестрелка внизу стала такой громкой, что он начал слышать рикошеты и ощущать запах дыма, появились красные вспышки – трансляции из Шагающего Короля. Стрекот усиливался и множился по мере того, как распространялся по контуру, созданному разумами трех Королей. Они сделали это.
Йопелл подошел к люку в полу и посмотрел вниз как раз вовремя, чтобы увидеть оранжевую вспышку ручной гранаты. От ударной волны он покачнулся назад, и стрекот в ушах стал глуше. Он одобряюще кивнул, взялся за крышку люка, подтащил ее к отверстию и закрыл. Крепления были примитивными, но Ядовитый Король был первым из тех, что создал здесь Наследник, и наиболее функциональным. Ковинд, разумеется, оставил самого огромного себе, но в этот момент Йопеллу не хотелось злиться даже на этого ублюдка. В конце концов, они это сделали.
Йопелл проверил, заряжен ли дробовик, затем загнал его приклад в стопорное колесо, чтобы заблокировать его. Он встал так, чтобы тело упало на колесо и придавило люк, затем потянулся к спуску. Йопелл все еще улыбался, когда выстрел выбил весь стрекот из его головы.
Стоило только попытаться запрокинуть голову, и Адальбрект застонал от боли. Но все же у него оставалось достаточно сил, и он продолжал ковылять к Кладбищенскому Храму вслед за Сарелл. Здание впечатляло, хотя и расплывалось у него перед глазами: серый, залитый светом прожекторов зиккурат, увенчанный тяжелой железной Машина Опус и короной из решетчатых радиомачт. Именно на них и начала отчаянно махать рукой Сарелл, едва приблизилась к двум адептам, что смотрели на них с вершины церемониальной лестницы.
– Дапрокк! Кто из вас технопровидец Дапрокк?
Удивление, с которым двое в красных капюшонах переглянулись друг с другом, вероятно, просто померещилось Адальбректу. Однако один из них, чья мантия и капюшон были более светлого, алого цвета, спустился им навстречу. Лицо технопровидца скрывала тень, и было видно только четыре маленьких фиолетовых огонька глаз.
– Технопровидец? Это ведь с вами я разговаривала по воксу? Вы не подтвердили, что слышали то же, что и мы. Вот, слышите?
Позади них стоял транспорт с открытой дверью, и оттуда явственно доносилась странная трансляция, стрекочущая сквозь занавес статики. Сарелл махнула рукой в сторону источника шума.
– Пожалуйста, подтвердите, что вы можете это слышать.
Для человека, занимающегося переговорами и языками, Сарелл слишком уж сильно напирала на облаченного в мантию собеседника, но ответ того был совершенно спокойным.
– Наш трансмеханик сейчас оценивает сигнал согласно таинствам ее ордена, которые я не буду обсуждать. Сигнал оценивается как не представляющий угрозы для нашей базы и, без сомнения, для вас. Также будет выяснено, имеет ли он отношение к мятежным действиям, произошедшим сегодня. Эти действия в данный момент берутся под контроль. Нет причины для нетерпения, сестра, – Дапрокк, очевидно, только сейчас заметил, что Сарелл буквально переступает с ноги на ногу. – Мы можем перейти к лечению ваших раненых в качестве проявления гостеприимства одного Ордена к другому.
– Нет! – крикнула она в лицо технопровидцу достаточно громко, чтобы тот отшатнулся и поднял руку. – Джерс, объясни ему!
– Короли снова обретают свои голоса, – прохрипел Адальбрект. Светящиеся глаза перевели взгляд на него. – Это не что-то… безвредное. Они что-то делают с Королями.
– При анализе первичный источник сигнала может совпадать с… – Дапрокк сделал еще один шаг назад, когда Сарелл вновь прервала его.
– Вам не надо… – практически ощутимым усилием она взяла себя в руки. – Магос, вам не надо анализировать сигнал. Его надо заблокировать. Сейчас. Происходит нечто, что мы не можем контролировать. И нам нужно взять это под контроль. Адальбрект слышал, как мятежники говорили о Королях, которые снова обретут голоса. Наши люди преследовали мятежников, которые пробивались к Королям. Они знают о вашем корабле, о «Могильном камне».
– «Могильный камень»! Они устроили заговор против него? Против магоса Тея?
– Против того сановника, которого вы хотите привезти для изучения кладбища, сэр. И они оказались куда способнее, чем мы думали, и теперь они в Королях, и мы не знаем, что они там собираются делать.
Руки Дапрокка и дендрит, изогнувшийся над его головой, мелко, невольно подергивались. Адепт в более темной мантии все так же недвижимо стоял на вершине лестницы. К нему – или к ней? – присоединилась другая фигура, коренастая, с толстыми ногами и странным металлическим горбом, торчавшим выше головы. Ни один не произнес ни слова.
– Вы можете гарантировать, что «Могильный камень» не находится в радиусе поражения какого-либо оружия, которое они могут снова оживить? Или что эта трансляция настолько безопасна, что можно просто позволить им ее продолжать? У нас нет ни сил, ни умений, чтобы прервать ее из транспорта, но у вас есть эти радиоантенны и трансмеханик, – Сарелл глубоко вздохнула и сделала еще более глубокий поклон. – Технопровидец, пожалуйста. Примете ли вы во внимание то, что я вам сказала?
Фиолетовые огни под капюшоном смотрели на нее как будто целую вечность.
Все закончилось не совсем так, как ожидал Ковинд Шек.
К тому времени, как он добрался до Шагающего Короля, он остался один. Большая часть его людей растратила свои жизни в наспех организованных засадах, которые должны были замедлить преследователей, а остальные укрылись в ряду разбитых «Моровых шаров» и устроили яростную перестрелку со взводом охраны Механикус, которые прибыли на перехват из Кладбищенского Храма. Под взрывы двух последних ручных гранат Ковинд запрыгнул на леса вокруг задних ног Короля, проскользнул внутрь через дыру, оставленную плазмой, и начал пробираться через внутренние отделения на ощупь, по памяти.
Шагающего Короля взяли штурмом, не бросили и не расстреляли, и все его люки были вырваны. Как-либо обезопасить путь за собой было невозможно. И теперь, когда он справился с опьяняющим чувством, которое вызвали у него три цвета, горящие на панели трансляции, Ковинд решил вернуться и дать бой. Он позволил себе лишь краткий взгляд из окна на последнее сокровище, которое обещала эта ночь, и с трудом сдержал желание пустить слезу: величайшее творение Асфоделя, могучий Наследный Король, и его великолепные шпили и башни, окруженные мусором, облапанные шестереночниками и орлолюбами и…
Но он помнил о своем достоинстве. Ковинд обладал статусом и был одним из немногих, чья родословная позволяла брать в качестве личного знака часть имени этого мира. И не нашлось бы смерти, более подобающей его рангу. Но для этого не следует отвлекаться от того, что он должен сделать. Ковинд перезарядил автопистолет и взвесил в руке наплечную сумку с гранатами.
Стрекот вновь ускорился, к нему прибавился тонкий писк, а затем басовая нота. Часть этого кода написал сам Ковинд, он же заставил Псинтер очистить и заново скомпилировать его. При этом он черпал информацию из тайн, которые вписали ему прямо в глубинную память и которые он едва ли мог сознательно вспомнить. Теперь код попал в разумы Королей и начал собираться в матрицу, которую заложил в них сам Асфодель. Какими концепциями, какими уровнями логики и не-логики мог оперировать этот гений? Ковинд снова глянул на панель трансляции. На ней все еще горело три цвета: все три мозга Королей параллельно обрабатывали возрастающие объемы кода. Сигнальные огоньки на энергетическом блоке, который он подключил к передатчикам кода, все еще зеленели. Блок мог работать еще час. Сможет ли Ковинд столько времени удерживать имперских захватчиков? Он мог попытаться.
А затем нежная песнь матрицы была обезображена. Отвратительные вопли помех вырвались из передатчика и смешались с трансляцией Ковинда. Он стоял так примерно секунду с повисшим в руке пистолетом и открытым ртом и глядел, как огоньки на великом ключе мигнули, на миг угасли и снова ожили, с трудом пытаясь вернуться к прежнему ритму. Теперь в стрекоте появился визгливый диссонанс, переплетающийся с трескучей синкопой, которой, как знал Ковинд, не должно было быть в коде. Сигнал пытались заглушить.
Одним прыжком он вновь очутился у консоли, но что можно было сделать? Как они могли подготовить контрсигнал? Как они могли? Ковинд громко зарычал и с размаху ударил себя кулаком в зубы. Сконцентрируйся. Действуй, как подобает твоему статусу. Винить себя – это для тех, кто слаб.
Что можно сделать? Об импровизированном создании нового кода не могло быть и речи. Изменить частоту? Как он тогда сможет довести сигнал до Псинтер и Йопелла, если они вообще еще живы? На секунду заблокировать код? Попробовать вписать в него указания? Ковинд, не осознавая, что тихо стонет от паники, начал шарить по консоли в поисках нужных систем управления.
Все закончилось славной битвой в залах Шагающего Короля. Все закончилось тем, что его малый труд стал частью великого дела, и Каменные Короли снова пошли по земле. Все закончилось не так, не этими подлыми красными мантиями и их грязными…
Выстрел из хеллгана превратил в кратер шею и затылок Ковинда Шека, и взрывчатый снаряд, попавший в поясницу, швырнул его вперед. Он ударился лицом о консоль и медленно осел на кафедру. К тому времени, как он сполз на колени, на командный мостик уже ворвались гвардейцы. Удар сапога отбросил тело Ковинда в сторону. Хаффит вырвал огромный ключ из передатчика кода, наступил на него и переломил надвое, и через миг стрекочущий звук перешел в писк и замолк.
– Выяснила ли трансмеханик, чем являлся этот сигнал?
– Нет, магос, – ответил Дапрокк. Ветер развевал его красный плащ. Они стояли вдвоем под Машина Опус на вершине храмового зиккурата и использовали вокальный способ общения – из-за ветра его сложнее было уловить вокс-ворам.
– Мы… избрали план действий, случайно совпавший с тем, который другие Адептус… так вышло…
– Вы воспользовались их советом, технопровидец. Не надо притворяться, что вы этого не делали. Я наблюдал за вами, помните? Я вас не виню.
Руки Дапрокка чуть дернулись.
– Не зная, чем являлся сигнал, – продолжал его собеседник, – мы не можем сказать, было ли предотвращено то, для чего он предназначался, или нет. Мы – часть культа, что воспринимает любой пробел в знании как вызов, и все же это – особенно важный вопрос.
– Сестра, похоже, решила, что целью этого нападения было использование трех наиболее функциональных Каменных Королей в качестве оружия против «Рамош Инкалькулят», – рискнул Дапрокк. – И даже против вас, сэр. Первоначально целью делегации была встреча с вами, но в то время, когда Адептус отправились в путь, они, очевидно, считали, что вы все еще на борту «Могильного камня».
– Даже они теперь используют это прозвище, да? – Дапрокк не знал, как на это ответить. – Неважно. Не думаю, что это как-то может повлиять на мои планы, технопровидец Дапрокк. Кроме одной детали. Пожалуй, пора их немного ускорить. Когда трансмеханик завершит свой текущий аналитический цикл, попросите ее, пожалуйста, создать зашифрованный канал связи с капитаном Тобином.
Дапрокк сотворил знак шестеренки, проговорил формальное, хоть и слегка торопливое, приветствие и поспешил к лифту, на ходу направляя ноэтические послания в распределители храма. Второй магос, облаченный в пыльную мантию скорее бурого, чем красного цвета, смотрел, как он уходит. Успешное подавление сигнала нисколько не облегчило его мысли.
Он обошел вокруг скульптуры, подстроил зрение под свет прожекторов и поднял взгляд на Короля, в который не удалось проникнуть мятежникам. Колоссальный, изрытый выстрелами нос и увенчанный шпилями мостик Наследного Короля вырисовывались над святилищем в темноте.
– Не такого приема я ждал, – пробормотал магос-парралакт Калхолин Тей. – Что же будет дальше?
Глубокая ночь на кладбище. Темнота и тишина на мостике Наследного Короля. Здесь не слышно, как пыльный ветер ударяется об окна, и опущенные боевые заслоны ограждают маленькую треугольную камеру от нежного света луны Ашека. Высокий трон, где восседал Асфодель, шифровальный пульт, за которым он создавал свои секретные коды, кафедры, с которых его военачальники командовали этим Королем и передавали его приказы армиям, – все это теперь опустело и окутано тьмой.
Нет огней на контрольных панелях. Ни движения инструментов, ни цвета, ни звука от сигнальных устройств. Нет катушек с распечатками данных. Нет светящихся рун. Нет энергии.
Почти нет. Глубоко в ядре системы, которую победители Короля сочли неактивной, все еще жил маленький теплый червячок электричества. Услышав зов Морового Короля, он пробудился, изогнулся и заискрился на долю секунды, чтобы принять трансляцию от Ядовитого Короля. Наконец, меньше, чем за мгновение, произошла загрузка информации, которую скомпилировали между собой разумы трех иных Королей. Только мгновение, прежде чем от мачт машинных святилищ поднялся удушливый туман из визжащих помех, но этого хватило.
Полгода, с тех самых пор, как Асфодель сбежал из этой камеры, потайные нейроматрицы, захороненные в глубинах мозга Короля, не функционировали и оставались пустыми. Чистая бумага, незасеянное поле.
Теперь заскрипело перо. Теперь упали семена.
Во тьме, окутывающей сердце Наследного Короля, начал пробуждаться разум.
