Незаконная торговля / Cold Trade (рассказ)

Материал из Warpopedia
Версия от 10:29, 24 сентября 2019; Sidecrawler (обсуждение | вклад)
(разн.) ← Предыдущая | Текущая версия (разн.) | Следующая → (разн.)
Перейти к навигации Перейти к поиску
Незаконная торговля / Cold Trade (рассказ)
Hammer-and-bolter-025.jpg
Автор Энди Хоар / Andy Hoare
Переводчик Sidecrawler
Издательство Black Library
Серия книг Hammer and Bolter #25
Год издания 2012
Подписаться на обновления Telegram-канал
Обсудить Telegram-чат
Экспортировать EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Адептус Астра Картографика числила этот мир в своих реестрах под кратким обозначением SK0402/78, однако сами местные называли его «Трясина». Неприглядное имечко для неприглядного мирка, но у Бриель Геррит, дочери небезызвестного вольного торговца Люсьена Геррита и ближайшей наследницы торгового патента семьи Аркадиев, были веские причины его навестить. Скривив уголок рта в алчной ухмылке, Бриель невольно потянулась к тайному карману из нуль-ткани в форменной куртке и небольшому предмету, уютно устроившемуся внутри. Её наряд был похож на те, что носили самые высокопоставленные офицеры Имперского военно-космического флота одного далёкого-далёкого сектора, и уж конечно у неё не было офицерского патента, который давал право носить эту форму. Но это как раз и делало ношение длинного тёмно-синего кителя с блестящими золотыми эполетами и затейливыми галунами ещё более забавным.


— Выходим на посадочную прямую, госпожа, — объявил пилот из кабины, вернув Бриель в настоящее. Дочь вольного торговца сидела в астрокуполе своей «Аквилы» — небольшого челнока, переоборудованного под личный транспорт и отделанного в красно-золотые цвета клана Аркадиев. На самом деле, ей полагалось сидеть накрепко пристёгнутой к своему гравиложу в пассажирском отсеке, но она всегда предпочитала наблюдать за входом в атмосферу собственными глазами, нежели через пикт-планшет. Её пилот, Ганна, доверенный вассал клана, уже много лет назад отказался от пустого занятия возражать привычкам хозяйки.

— Долго ещё? — спросила Бриель через вокс-сниматель. Рёв атмосферы Трясины, пытающейся сжечь внешнюю обшивку челнока, делал обычный разговор невозможным.

— Верхний слой облаков пройдём через несколько минут, госпожа, — откликнулся Ганна. Едва заметные машинные нотки в голосе выдавали самую современную механическую аугментацию, которой его недавно подвергли по его же собственной инициативе. — Приготовьтесь...

Бриель ухватилась за поручни под бронированным стеклом купола и привстала, чтобы видеть, что творится снаружи. В этот момент языки пламени, лизавшие внешнюю обшивку челнока, иссякли, и перед ней открылся весь пейзаж. Поверхность мира внизу пошла вверх — Ганна положил челнок на новый курс. Из кружащейся мути постепенно проступала местность.

— Ну и дыра! — усмехнулась Бриель, резким движением отбросив непослушную косицу, упавшую на лицо. — А где само поселение?

— Пока вне пределов видимости, госпожа, — отозвался Ганна. — И, если позволите сказать, я полностью с вами согласен. Действительно, дыра!

— Хм, — ответила Бриель, устраиваясь, чтобы посмотреть заход на посадку, даже если это будет посадка в самый отвратительный гнойник планеты. Челнок постепенно сбрасывал скорость и высоту — пейзаж становился виден чётче, хотя Бриель не очень обращала на это внимание. Всю поверхность Трясины занимали, в полном соответствии с названием, бесконечные вереницы болот, топей, заболоченных мест и, пожалуй, всего разнообразия на тему вонючей и булькающей грязи. Единственное, что отличало мелководные моря планеты от её материков, так это относительное отсутствие деревьев, но даже на так называемой суше эти кривые, приземистые растения больше напоминали иссохшие руки скелетов, тянущиеся к серому небу. Приятным такое место не назовёшь.

Когда челнок опустился ниже, то и дело взбрыкивая от завихрений атмосферы, Бриель углядела несколько мелких скоплений огоньков среди болот, от каждого из которых до соседнего было не меньше сотни километров. Ухмылка вновь вернулась на её лицо, когда Бриель рассмотрела эти одинокие мерцающие точки. Она в точности знала, что они означают, но это знание она прибережёт на попозже.


В тот самый момент, когда вокс-сеть разразилась потоком машинной трескотни, Бриель засекла то место, куда направлялся челнок. Трясиновка, как его называли некоторые из местных. Другие предпочитали — Поселение. Слово, каким бы сама Бриель его назвала, не очень подходило, чтобы произносить его возле местных, хотя большинство в душе согласилось бы с её определением этого гиблого места, которое в этот самый момент показалось на горизонте. Если сама планета Трясина была выгребной ямой, то её главное поселение там внизу было местом, куда всё это стекалось.

— Три минуты, госпожа, — объявил Ганна. — Передаю коды.

Пока на заднем плане неприятно бормотал машинный код, Бриель смотрела, как растёт, становясь всё ближе, Трясиновка. Первым, что она увидела, был нависший над окружающей местностью каменный столп, на вершине которого, словно на насесте, и ютилось поселение. Столп был природным образованием, хотя выглядел чем угодно, но только не порождением природы. Столп был единственным в своём роде на всей планете, напоминая плоский сверху сталагмит, возносящийся на километр в высоту. На вершине примостилось поселение, чьи самые древние кварталы были построены на макушке, а самые новые опасно цеплялись за самый край. С расстояния город выглядел так, словно гниющий металлолом уложили слоями один поверх другого, хотя вблизи, если уж честно, смотрелось ничуть не лучше.


И Бриель, и Ганна сохраняли молчание, дожидаясь, пока затихнет машинная трескотня, и Бриель ради развлечения попыталась вообразить, не получится ли разобрать что-нибудь из этого атонального потока электронных переговоров. Спустя минуту или около того, в это время челнок продолжал приближаться к разваливающемуся городу, трескотня утихла, уступив место непрерывному скрипучему тоновому сигналу.

— Они приняли коды? — спросила Бриель, не отрывая взгляда от панели управления перед собой. Небольшой планшет для передачи данных показывал строку какого-то текста, но, хотя Бриель довольно сносно разбиралась в таких вещах, код был ей не знаком.

— Полагаю, что приняли, госпожа, — отозвался Ганна, которому черепной разъём позволял читать информацию куда быстрее, чем её можно было расшифровать и передать на панель управления. — Погодите... подтверждено. Сектор три–девять–ноль верхний, — сообщил он, и Бриель увидела, как тот кивнул в сторону быстро приближающегося поселения.

Следуя указке, Бриель увидела, куда показывает пилот, ибо челнок находился сейчас всего в километре от вершины столпа, а Ганна вёл судно кругом по широкой вальяжной дуге. Мерцающий огонь, который горел на макушке тонкой и шаткой с виду вышки, собранной из мешанины металлических опор, на которой вращались многочисленные решетки и тарелки антенн. Когда расстояние сократилось ещё, Бриель сумела разглядеть небольшие фигурки, цепляющиеся за конструкцию, многие из которых держали у глаз приборы наблюдения. И все они явно были хорошо вооружены.


Когда челнок лёг на крыло, Бриель заметила у подножия вышки движение — и, всего на миг, у неё перехватило дух. То, что выглядело, как многозарядный реактивный комплекс, отслеживало приближающийся челнок как минимум дюжиной тупорылых ракет, сидящих в чересчур большом для них контейнере, готовых, только дай, сбить челнок и по-настоящему угробить ей день.

Но, поняла Бриель, на это и указывал Ганна. Если бы реактивная установка собиралась стрелять, то давно бы уже это сделала. Выдохнув, она осмотрела уродливую тушу поселения, пока челнок завершал облёт и запускал маневровые двигатели для посадки. Вблизи открылись подробности конструкции города — и то, что всё это держалось вместе, было настоящим чудом, к которому Бог-Император Человечества не имел никакого отношения. Трясиновку выстроили из причудливой смеси лома, большая часть которого явно была добыта с малых космолётов и наземных машин, судя по хаотичности её внешних деталей. Этот разнобой подпирала и скрепляла перекрученная масса дерева, добытого на болотах далеко внизу, и перевязанная, как казалось, сотнями тысяч метров лозы, опять-таки собранной в окружающих землях.

И на вершине запутанной, невообразимой мешанины этого нецивилизованного строительного искусства сидела приблизительно круглая посадочная площадка метров пятидесяти в поперечнике. Рябая, с пятнами ожогов окружность была собрана из сотен кусков палубного настила, кое-как сваренных воедино; её поддерживал целый лес деревянных и металлических подпорок. По самой площадке, переползая друг через друга, змеились десятки кабелей и шлангов, по краям громоздились кое-как сваленные контейнеры с грузами. Навигационные люмены, утопленные в настил, перемигивались явно в случайном порядке, причём цвет у каждого был свой. Ганна аккуратно вёл челнок, подрабатывая посадочными двигателями, пока корабль не завис на тем местом, которое, видимо, решила Бриель, им выделили для стоянки.


Сверху, из астрокупола, Бриель открывался вид на всю посадочную площадку, и она увидела, что там уже стоят три других судна. Одним был видавший виды старый лихтер «Арвус», и на опытный взгляд Бриель было ясно, что когда-то он принадлежал оборонительному флоту системы, расположенной ближе к краю Галактики от Трясины. Его новый владелец сделал весьма неуклюжую попытку закрасить отличительные цвета судна, которое явно заполучил не самым законным путём, и картина эта вызвала у Бриель саркастическую усмешку.

Корабли такой марки, как второе судно, Бриель никогда прежде не видела вживую, хотя точно встречала их изображения в клановых архивах Аркадиев в Зеаландии. По внешнему виду корабль напоминал массивное насекомое-переростка, чьи фасетчатые глаза-полусферы служили кабиной для пилотов. На крыльях, сейчас сложенных сзади, располагался комплекс антигравов, который придавал малому кораблю такой вёрткости и изящества, что неудивительно, что заполучить его стремились всякие экзотические, а то и просто опасные, личности. Кто был владельцем конкретно этого корабля: барон подпольного мира, могущественный охотник за головами или даже другой такой же вольный торговец, как она сама, — Бриель сказать не могла, однако про себя решила быть осторожнее.

Третьим судном на неровной посадочной палубе была приземистая бронированная коробка челнока, за которым сейчас приглядывала бригада подневольных рабочих, за которыми в свою очередь зорко приглядывала бригада обильно аугментированных и наверняка снабжённых боевыми железами головорезов. Что свидетельствовало о двух основных фактах. Первый: челнок лишь недавно прибыл в Трясиновку, и владелец заплатил за неотложную и быструю перезаправку, чтобы точно знать, что корабль готов к срочному вылету. И второй: человек, на встречу с которым она прилетела в эту гниющую дыру вместо города, прибыл раньше — в точности как она и предвидела.

— Ганна, сажай нас, — приказала Бриель, чувствуя в животе трепет опасности и предвкушения. — Сделаем то, ради чего прилетели...


Не успели они выбраться из «Аквилы» и вдохнуть местной атмосферы, как Бриель встала как вкопанная.

— Чёрт! — выругалась она, когда лёгкие наполнились затхлым воздухом. — Фильтры забыла. Тут воняет, как у орка в жо...

— Возьмите мою маску, госпожа, — прервал Ганна неподобающую для воспитанной леди тираду, отцепил дыхательную маску с шеи и протянул Бриель.

Но та уже шагала прочь от челнока и, пренебрежительно отмахнувшись, крикнула:

— Проследи за разгрузкой!

Разрываясь между беспокойством за хозяйку и выполнением приказа, Ганна ругнулся под нос и торопливо вернулся к открытому выходу пассажирского отсека. На верху короткой сходни стояли две дюжие фигуры, обе — равная смесь машины и живого тела. Биомеханические, со стёртым разумом и пустыми глазами на ничего не выражающих лицах — гибридах металла и кожи, — сервиторы держали между собой тяжёлый бронированный ящик.

— Императив мета-девять, — коротко приказал Ганна. Услышав кодовую фразу от уполномоченного руководителя, сервиторы встрепенулись. — Отслеживать сигнал зеро–зеро, — велел Ганна и отступил в сторону. Безмозглые автоматы промаршировали вниз по трапу чётко в ногу и двинулись за Бриель. Напоследок окинув взглядом челнок, Ганна ткнул руну на светящейся панели возле люка, возвращая пассажирский отсек в герметичное состояние, и отправился следом за хозяйкой.


Металлическая поверхность звякала под тяжёлыми, по колено, сапогами Бриель, и Ганне потребовалось несколько секунд, чтобы её догнать. Рядом с ожидающими челнокам было жарко и воняло тошнотворной смесью топлива, грязи и греха. Зная, что случись с Бриель какая-нибудь неожиданность, её отец найдёт его и скормит помойным крысам в трюмах своего крейсера, Ганна твёрдо решил держаться к хозяйке как можно ближе, хоть по опыту и знал, как сильно это действует ей на нервы.

— Эй, там! — крикнула Бриель кучке палубной обслуги, сражавшейся с толстым топливопроводом, который пыталась присоединить к впускному клапану бронированного челнока, делившего с «Аквилой» посадочную площадку. Когда работяги явно проигнорировали её, решив не отвлекаться от работы, Бриель вскинула бровь и упёрла руки в боки.

Не успел Ганна поравнялся с ней, Бриель уже ринулась в сторону палубной обслуги, но в этот момент пара здоровенных охранников неподалёку шагнула вперёд, чтобы преградить ей путь. Явные братья, эти двое по всей видимости состояли на службе у местного подпольного мира, ибо были обильно аугментированны и так же обильно покрыты наколками, которые свидетельствовали о запутанной сети покровителей, пользующихся их преданностью. Бриель прочла всё это одним махом и тотчас уяснила, что парочка принадлежит одному из мелких сутенёров, который работает отсюда, из Трясиновки.

Кинув внешне небрежный взгляд на тушу бронированного челнока, которым занималась обслуга, Бриель подняла голову, чтобы взглянуть в лицо ближайшему верзиле. «Клянусь всеми святыми, они здесь не заморачиваются с красотой породы», — подумала она про себя.

— Послушайте, мальчики, — начала Бриель сладко, вызвав у обоих скептические взгляды. — Я хочу, чтобы мой корабль посторожили, пока я занята делами в городе. Какие деньги у вас тут в ходу?

Бриель прекрасно знала, какой вид наличности предпочитают местные и сколько попросят, но решила попридержать этот козырь, во всяком случае — пока. После минуты серьёзных умственных усилий один из верзил ответил:

— Сколько нужно сторожей?

— Все, какие есть, — не задумываясь, брякнула Бриель, вызвав безмолвное удивление Ганны. По правде говоря, сколько и чего она выложит местной охране — не имело никакого значения, но следовало произвести нужное впечатление в нужных кварталах.

— Половина бригады занята там, — более разговорчивый из братьев ткнул большим пальцем механической руки в сторону бронированного челнока.

— Плачу вдвое, — ответила Бриель бесшабашно. — Клановыми «черепами».

Верзилы переглянулись, глаза у них явно загорелись, и к безмолвному согласию они пришли за какие-то несколько секунд.

— Половина сейчас, — вмешалась она прежде, чем кто-то из них успел ответить, достала монету, которая стоила больше, чем оба обычно получали за месяц, и показала так, чтобы стало видно обоим. — Половина потом, если сделаете всё, чтобы я была довольна.

— Замётано! — хором ответили братья, явно поверив, что Бриель сдержит слово.

— Тогда оставляю корабль на вас, — Бриель перебросила монету в ладонь ближайшему из парочки. Она проследила, как два громилы отозвали своих дружков и переправили на охрану её судна. Когда парочка в сопровождении сервиторов удалилась, посадочная площадка аж загомонила: местные мордовороты принялись трезвонить о халявной работёнке. Зная, что не подобает смеяться над тупыми людьми, Бриель спрятала лукавую усмешку и двинулась в Трясиновку.


— Святая Терра! — пробормотала она, когда четвёрка вывернула на то, что считалось здесь главной улицей. — Это, на самом деле, ещё большая дыра, чем говорили ...

Главную улицу улицей назвать было весьма сложно: она больше походила на ущелье между ветхими, кое-как сколоченными зданиями, и путь по ней представлял собой не прямую и ровную линию, а скакал то вверх, то вниз по многочисленным мосткам, площадкам, лестницам и переходам, соединяющим одно здание с другим. Сами строения представляли собой ветхую смесь листового металла и неподдающихся опознанию кусков машин со всевозможными грузовыми контейнерами, так что недвижимость здесь явно оставляла желать лучшего. Мостками чаще всего служила просто пара брусьев или гнилых жердей с рифлёным настилом или сеткой сверху, кое-как примотанной длиннющими кусками сухой лозы.

Но хуже всего были жители. Каждый свободный пятачок на переходах и мостках занимало трясиновское отребье всевозможного пошиба. У входа в каждую дыру тянули руки попрошайки в рваном тряпье, а в глубине, среди сумрака, тряслись и потели страдальцы с разнообразными химическими пристрастиями. Ворьё и жульё умильно поедало глазами Бриель с её свитой, а накачанные мордовороты и покрытые рубцами наёмники пытались высмотреть в ней скрытую угрозу. Публика побогаче — понятие относительное для такой удалённой адской дыры, ибо по-настоящему богатый отдал бы любые деньги, чтобы только оказаться подальше отсюда, — прогуливалась по мосткам, гордо демонстрируя то носильное богатство, которое могла доверить защищать своей охране, а за полуоткрытыми дверями призывно трепетали ресницами раскрашенные потаскухи.

Глаза Бриель сузились, когда она увидела среди общей толчеи немало мутантов — особей, чьи тела были искривлены и уродливы, а лица больше походили на звериные. Некоторые щеголяли кожей и волосами кричащих расцветок, хотя, вполне возможно, что эффект был искусственным, так как у множества субкультур по всему Империуму была своя, нередко самая причудливая мода. У некоторых были лишние конечности, но за такое могли заплатить — и платили! — лишь самые богатые, ибо требовались услуги самых искусных мастеров плоти, чтобы сделать всё как следует. Так что мутанты были явно настоящие, рождённые в своей генетической ереси.

На многих из более миллиона миров Империума подобным порченым особям светил бы строжайший контроль, а то и зачистка. Разве что, им могли позволить искупить грех нечистоты тем, чтобы провести недолгую и горькую жизнь, безвылазно горбатясь в цехах и литейных какой-нибудь бесчеловечной трудовой тюрьмы, но редко где им дозволялось так выставлять напоказ свои уродливые лица. Лишь в пограничье и за его пределами подобные твари могли расхаживать открыто, не опасаясь кары властей.

Если присутствие мутантов в человеческом мире было редким событием, то тварь, шагавшая по самым верхним мосткам, была самым настоящим явлением. Худое и тонкое существо, отдалённо напоминающее гуманоида, но чересчур длинные, похожие на ходули руки использующее как дополнительную пару ног, передвигалось с некоторым даже изяществом от одного здания к другому. Кожа у него была шершаво-серой и вдоль спины пестрела более тёмными пятнами, а вместо одежды существо носило то, что могло служить только боевой экипировкой: некую форму разгрузки со множеством подсумков и кармашков. Удлинённая голова походила на орлиную, щеголяя тремя парами глаз по бокам и ртом в виде крошечного, похожего на присоску отверстия на конце хоботка. У Бриель захватило дух: никогда прежде она не встречала такую расу и даже не читала о ней за всё время обучения.

Грубый хрюкающий рык с другого перехода тут же оповестил Бриель о наличии ещё одного вида чужаков — и уж этот она повидала весьма на многих мирах. И действительно: неотёсанные зеленокожие варвары свирепствовали на всей изведанной Галактике. Их беззаконные империи порождали огромные очаги войны и смуты, и, следовательно, ни один имперский сектор не был избавлен от их беспрестанных вторжений и миграций. Распихивая в стороны встречных и рявкая на проходящих мимо, кучка здоровенных ксеносов прокладывала себе путь по переходу, опасно цепляющемуся за стенку здания, сооружённого из огромного цилиндра топливного транспортника. Бриель брезгливо скривилась, ибо эти звери были настоящим отребьем вселенной, и подобных им редко терпели даже в таких дырах, полных рецидивистов, как Трясиновка. Городишко упал в её глазах ещё ниже.


Бриель остановилась на относительно открытой галерее, уступив дорогу группе пьяных вдрызг мирских технарей, и окинула взглядом строения и переходы впереди. Потом сунула руку в карман и достала небольшой инфопланшет, тут же ощутив притянутые движением взгляды прохожих, старавшихся не подавать при этом виду. Щёлкнув по руне активации, она разбудила спящую машинку, и на светящейся зелёным поверхности возник грубый план города.

По мере изучения карты, брови Бриель всё больше и больше сходились. Она щедро за неё заплатила, но сейчас, на месте, вдруг оказалось, что карта с реальностью имеет очень мало общего. Информация была куплена у наёмного капитана каботажника, который, как предполагалось, был знаком с местными «дикими» зонами лучше, чем кто другой в этих местах, и капитан ручался своим именем, что карта настолько точная и свежая, насколько это вообще возможно. Бриель позаботилась обзавестись на капитана компроматом и в точности знала, какие из грязных портов межзонья он предпочитает навещать в свободное от службы время. Случись что, его выследят и позволят осознать совершённую ошибку наиболее несовместимым с жизнью способом. Об этом она позаботилась ещё до отлёта.

Однако, несмотря на неточности карты, Бриель всё-таки сумела разобраться, и вскоре стало ясно, что частично причины неточности крылись в постоянных перестройках этой свалки. Не имея для постройки ничего крепче обломков и отбросов, местные вынуждены были менять те части, которые ломались или отваливались со своих ненадёжных мест. Постепенно вырисовалась некая схема, и Бриель смогла наконец сориентироваться. До строения, которое она искала, оставалось всего каких-то пятьдесят метров, просто пока его скрывал запутанный винегрет домов. Чтобы добраться до цели, ей придётся забраться наверх, потом спуститься и перейти по безумной мешанине переходов и галерей, пробираясь сквозь толчею пропитых местных. С чувством холодного ужаса она увидела, что почти наверняка придётся пересечься с орками, и с усталой обречённостью поняла, что неприятностей не избежать...


Взойдя по винтовым лестницам и переходам, мимо кисло бурчащих местных, недовольных тем, что приходится уступать неуклюжим сервиторам, которые двигались сквозь толпу, не особо заботясь о том, кого спихивают с дороги, небольшой отряд Бриель лицом к лицу столкнулся с орками на узком мостике в вышине над главной улицей.

Едва ступив на дорожку и глянув вниз, Бриель остановилась: до неё дошло, что сквозь сетку под ногами видно переполненную улицу метрах в двадцати внизу. Подняв глаза, она увидела, что головной орк тоже остановился. Он хрюкнул что-то остроумное на своём орочьем трём дружкам, и те в ответ громогласно захохотали.

— Что смешного? — окликнула их Бриель, зная по опыту, что орки — показушники и потому уважают готовность к действию и понты гораздо больше, чем слова и раздумья. Самый крупный орк окинул её взглядом пренебрежительно, и Бриель, в свою очередь, воспользовалась возможностью, чтобы осмотреть его самого.

Как и большинство представителей своего вида, орк был массивным, ростом выше среднего человека и минимум в три раза крупнее. Короткие мощные ноги выгнуты колесом, туловище сгорблено и расширяется кверху. Бугристые руки длинные настолько, что могут достать до земли, а впечатляюще уродливая голова посажена так низко, что шеи, казалось, у орка просто нет. Зеленокожий был вооружён целым рядом самого разного оружия — от пистолетов до тесаков, — заткнутого за ярко-красный кушак. Наряд варвара представлял собой чудную смесь грубо сшитых лоскутов и кусков, явно подражающих человеческой манере одеваться. Орк носил драный длинный сюртук с потрёпанным, грязным подолом. На голове зеленокожего сидела двууголка, один свинячий глаз-пуговку закрывала повязка.

Бриель ухмыльнулась чуть шире, разглядев ряд медалей и прочих украшений, грубо притороченных на груди орка. Каждая финтифлюшка представляла собой грубо отштампованный значок, который служил для идентификации своего владельца, если знать, как его читать.

— Вали! — рыкнула тварь низким, угрожающим голосом. Ганна бросил на хозяйку опасливый взгляд, но Бриель осталась стоять, где стояла, сложив руки на груди и самодовольно кивнув самой себе.

— Хорошо говоришь! — сказала она, вполне, впрочем, серьёзно. Факт того, что орк умел использовать даже одно слово из имперского готика, указывал, что это уникально одарённая личность. — Для одного из парней Шрамубивца, во всяком случае.

По реакции орка на её заявление Бриель сообразила, что прочла медали-глифы правильно. Это на самом деле был член того же клана, что и вышеназванный военный вождь. Орк тоже сложил руки на груди, явно вторя позе Бриель, — и это простое действие лишь подкрепило догадки Бриель. Подражая людям в манере одеваться и говорить, копируя её позу да и одним своим присутствием в принадлежащем людям поселении, орк выдал свою принадлежность к клану Кровавых Топоров. Что, в свою очередь, означало, что он почти наверняка является соратником военного вождя Шрамубивца — личности, с которой семья Бриель сталкивалась несколько раз в этой области космоса.

— Ты кто? — рыкнул орк. Единственный, светящийся злобой красный глаз смерил Бриель с головы до ног. — Ты адмирал какиво? Вонекрут Третий?

— Нет, — ответила Бриель сухо, — я не лорд-адмирал Аласандре Воннекурт Третий. — Офицер, о котором шла речь, служил на флоте двести лет и славился исключительно большой окружностью талии и необычайно богатой растительностью на лице. Орков, конечно, самыми наблюдательными из чужаков не назвать, но всё же...

— Я Бриель Геррит, — заявила она свысока, усилием воли подавив вспышку раздражения, — из вольноторгового клана Аркадиев.

Орк призадумался, ибо явно узнал имя, несмотря на то, что не мог отличить одного человека от другого. Бриель побарабанила пальцами по руке и бросила Ганне многозначительный взгляд, в котором выразила всю глубину своего мнения о мыслительных способностях зеленокожего. Тут до неё дошло, что шумный говор на главной улице почти затих и десятки обращённых кверху лиц с интересом следят за их беседой. И то, что сейчас здесь произойдёт, может повлиять на весь её визит в Трясиновку. Через некоторое время зверюга глухо рыкнул и прищурился:

— Брал ватагу Шрамубивца? Большая драка на храмовой планете?

— Ну наконец-то! — произнесла Бриель, с облегчением поняв, что орк действительно принадлежал к тому клану, к которому она думала, и был подчинённым вождя Шрамубивца. — Аркадиям требовались услуги вашего клана на Бриганта-Регис. Армия Шрамубивца взяла город и почти его не разграбила, так что все вышли из дела с прибылью, и Шрамубивец сказал моему отцу несколько добрых слов. Ты помнишь, что он сказал?

Теперь замолчала вся улица: сотни местных ждали, чем всё закончится. Бриель не сомневалась, что зеленокожий наёмник затерроризировал уже многих, и немалая их часть страстно желала увидеть, как ему укажут на место. У других, возможно, был шкурный интерес, чтобы с потерями вышла она сама...

— Он сказал, — невнятно проговорил орк: усилия вспомнить слова вождя явно дорого стоили крошечному мозгу, — «Если что нужно, только скажи».

— Так он и сказал, — отозвалась Бриель, приближаясь к развязке разговора. — И сейчас мне кое-что нужно, понял?

— Хочешь кого убить? — наёмник вдруг оживился, почуяв себя снова в своей тарелке.

— Нет, — ответила Бриель, вызвав видимое разочарование у орка. Понизив голос так, чтобы слышно было только тем, кто стоял на мосту, она отчётливо произнесла: — Я хочу, чтобы ты отошёл в сторону и дал мне пройти.

Толпа внизу не слышала, о чём говорит Бриель, отметив лишь продолжительное молчание, во время которого женщина в длинном мундире со сложным макияжем на глазах и по-диковинному заплетёнными волосами, похоже, нагло осадила чужацкого воина в несколько раз крупнее себя, который ни разу не уступил дороги никому за всё своё время пребывания в Трясиновке. По толпе прошла волна возбуждения, кто-то начал предлагать пари. Вскоре ставки были сделаны, деньги тайком перешли из рук в руки — и тут противостояние подошло к своей развязке.

Массивный зеленокожий дикарь кивнул в сторону женщины и рыкнул что-то своим спутникам. Теперь уже в абсолютной тишине толпа явно ждала бурной и крайне увлекательной вспышки насилия.

Но тут орк шагнул в сторону, уступая дорогу Бриель и её свите. Толпа в шоке и негодовании ахнула, несколько разорённых букмекеров дали дёру, ища спасения в ближайших переулках.

— Благодарю, — проходя мимо орка, вполголоса и не без облегчения бросила Бриель, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал, ибо сердце у неё груди сейчас грохотало, как барабан. — Шрамубивец с моим отцом будут очень довольны твоей услугой, и, уверена, ты получишь хорошую награду.

Секунду спустя Бриель и Ганна перешли мосток, два сервитора топали следом, а орки двинулись своей дорогой.


— Госпожа, — зашипел Ганна, как только удостоверился, что их никто не слышит, — если ваш отец узнает, что я позволил вам сделать то, что вы только что сделали, он...

— Знаю, — ответила Бриель, пренебрежительно отмахнувшись от жалоб пилота. — Он на тебя прогневается. Только на меня он прогневается ещё больше...

Осознав, что хозяйка говорит о чём-то, что выходит за рамки его осведомлённости, Ганна замедлил шаг и вперил в Бриель мрачный взгляд:

— Могу я узнать почему, госпожа?

— Потому, что это не он нанимал Кровавых Топоров на Бриганта–Регис. Их наняли повстанцы. Мы были на другой стороне.

Теперь Ганна вообще остановился и накинулся на Бриель, совсем спав с лица:

— А что, если бы он...

— Вспомнил о такой мелочи? — оборвала его Бриель. — Я рассчитывала, что он не сумеет отличить одного человека от другого, как не смог отличить меня от этой свиньи — адмирала Воннекурта. У него был выбор: рискнуть навлечь на себя гнев вождя или потерять лицо перед несколькими людишками. К счастью, он решил, что его больше волнует, что подумает о нём босс, а не мы.

Дерзость Бриель оказалась для Ганны настолько вопиющией, что он просто не нашёл, что ответить, так что она выудила планшет из кармана и оглянулась в поисках нужного здания.

— Вон оно, — сказал она, вновь отправляясь в путь. — Ты идёшь?

— Госпожа, я, наверное, лучше... — забормотал Ганна в спину удаляющейся Бриель. — Я, наверное, лучше...


— Стоять на месте, мисс! — потребовал дуболом, охраняющий дверь здания без опознавательных знаков. — Что в ящике?

Бриель смерила его взглядом, меньше чем в две секунды определив, что под потёртым комбинезоном и стёганой курткой на нём надет бронежилет, и вооружён он по меньшей мере одним спрятанным пистолетом. Она бы его уложила, если потребуется, но неподалёку ошивалось ещё трое таких же, видимо, думавших, что ведут себя как ни в чём не бывало, но явно бывших при деле.

— Ничего, о чём тебе стоит беспокоиться, — ответила Бриель, не чувствуя и десятой доли той самоуверенности, какую вложила в голос. — Дай пройти, и у нас всех будет гораздо более приятный день. Ясно говорю?

Дуболом метнул, как он, видимо, считал, незаметный взгляд группе поддержки, и теперь Бриель точно уверилась, что они тоже имеют отношение к охране.

— Я говорю, что в ящике? — повторил охранник свой вопрос уже тише и более грозно, чем в первый раз. Дружки его подтягивались ближе.

— А я говорю, здесь нет ничего, о чём тебе стоит беспокоиться, — ответила Бриель. — Похоже, мы зашли в тупик, да?

— Не совсем, — произнёс дуболом, и три его дружка, точно так же неплохо вооружённые и бронированные, возникли у Бриель и Ганны за спиной. Парочка оказалась в окружении людей, сильно превосходящих её размерами, однако по-прежнему отказывалась подчиниться.

— Послушай меня, — сказала Бриель, понижая голос так, что охранники были вынуждены прислушаться и сосредоточиться, чтобы различить слова. Этому приёму она научилась у особо садистичного наставника, когда росла на Чогорисе: так слушателю волей-неволей приходилось сосредоточить внимание на говорящем. — Сегодня я уже осадила кучку орков, а они были куда побольше тебя. Дай. Мне. Пройти.

Охранник моргнул, не выдержав пристального взгляда. Слухи в городишке явно расходились быстро. «Что неудивительно, — подумалось ей, — учитывая характер обитателей». Охранник метнул взгляд в сторону ящика, крепко зажатого между двух сервиторов, явственно измеряя желание узнать, что внутри, с чувством самосохранения. Он, конечно, мог бы попробовать прикрыться необходимостью проверять, что ничего опасного внутрь здания, которое нанялся охранять, не попадёт, но Бриель знала, что на самом деле охранник надеялся, что в ящике найдётся что-нибудь, что может прилипнуть к его рукам. Что ж, тут он явно ошибся.

Сглотнув комок, дуболом принял решение. Он кивнул дружкам и гораздо неохотнее, чем орк на мосту, отступил в сторону, пропуская Бриель и её спутников внутрь. Сияя театрально приветливой улыбкой, Бриель миновала охранника и позволила Ганне толкнуть видавшую виды дверь, которая, судя по всему, прежде служила кормовым люком на бронетранспортёре «Химера», и шагнула в поджидавшую внутри темноту.


Бриель окунулась в сумрак, который превратился в абсолютную темень, как только охранник захлопнул за сервиторами люк. С колотящимся сердцем она глубоко вздохнула и выпрямила спину, прежде чем шагнуть в неизвестное, чуть выставив перед собой руку. Вскоре оказалось, что пол усеян мелким мусором, однако, на что наступает, она точно сказать не смогла бы, да и не очень хотела, на самом деле, знать.

Секунду спустя Бриель поняла, что слышит приглушённый, но бурный шум откуда-то спереди, и осторожно двинулась вперёд, пока рука не коснулась металлической на ощупь поверхности. Звук определённо шёл с другой стороны того, что, как она решила, было вторым люком, и, прислушавшись, Бриель различила голоса и звуки буйной мелодии.

— Готовы? — спросила она, обращаясь больше к себе, чем к своему преданному вассалу. Не дожидаясь ответа, толкнула люк и впервые увидела изнутри то место, куда пришла, чтобы заработать себе немного на жизнь.


Помещение оказалось куда просторнее, чем можно было предположить снаружи: то, что выглядело случайным нагромождением грузовых контейнеров и ветхих лачуг, на деле оказалось ловко скроенным зданием, внутри которого разместилось заведение, знаменитое, — по крайней мере, в определённых кругах, — на весь местный космос. У него не было официального названия, хотя те, кто был в курсе, именовали его «Палас-Трясиновка» и ещё рядом схожих титулов, в насмешку награждая заведение абсолютно незаслуженной напыщенностью.

Переполненное помещение по сути представляло собой просторный, довольно потрёпанный театр, большую часть которого занимала сцена на дальней стороне в обрамлении огромных завитков грубой, но с претензией вычурной отделки. Сцена сияла огнями, однако её заслоняли висящие в воздухе пласты едкого дыма, так что, ступив внутрь, Бриель обнаружила, что почти не различает происходящее на сцене, хотя сидящая публика, очевидно, прекрасно всё видела. Ряды разнокалиберных и драных бархатных и кожаных сидений, по большей части снятых с самых разных машин, вмещали несколько сотен зрителей. И каждый кричал, улюлюкал и хлопал происходящему на далёкой, скрытой за пеленой дыма сцене.

Глухие звуки, которые Бриель услышала через люк, внезапно оказались настолько громкими, что заставили её поморщиться. Беспорядочная какофония шумной толпы и пронзительные, бешеные коленца, издаваемые невидимым оркестром, соревновались с галдежом, весёлым гомоном и звяканьем питейных сосудов.

Подвинувшись вперёд, чтобы дать Ганне войти, Бриель получше разглядела творящееся вокруг. Вдоль стен шли ряды укромных уголков и стоек, где продавались всевозможные товары, по большей части — алкогольные и, скорее всего, решительно вредные для здоровья, если употреблять их, не приняв загодя лошадиной дозы противоядия.

Вокруг барной зоны расселось разношёрстное отребье подпольного мира. Бриель признала типчиков из сотни пограничных космопортов и путевых станций: свободные от работы экипажи, угрюмые вербовщики, измождённые мирские технари, а среди них — мрачные и напряжённые шкиперы и прочий старший состав. Обслуга лавировала среди тумана, разнося подносы с закусками и напитками и настойчиво выспрашивая у клиентов побогаче, чего бы те ещё желали. От увиденного Бриель брезгливо скривилась, однако какая-то часть её находила весь этот грязноватый балаган некоторым образом привлекательным, хотя выросла она в тенетах Имперского Кредо.

— Это то место? — поинтересовался возникший сбоку Ганна. Сервиторы остались ждать в проходе. — Выглядит как-то...

— Забавно, — перебила Бриель. — И — да, это то место. Не поискать ли нам столик?


— Что-нибудь выпьете, мэм? — через несколько минут после того, как Бриель и Ганна нашли где сесть, у столика возникла официантка. Место было далеко не идеальным, но, если дело пойдёт как надо, всё равно очень скоро его придётся сменить. Сервиторы стояли прямо у неё за спиной, привлекая многочисленные взгляды украдкой сидящих вокруг. Взгляды рассказывали Бриель, кто есть кто и зачем сюда пришёл. Многим действительно хотелось знать, что в ящике, однако ещё больше было тех, кто делали всё, чтобы глядеть в сторону, осознанно пытаясь слиться с толпой и не привлекать внимания. «Эти — опасные», — подумала она с кривоватой усмешкой.

— Хм? — снова откинувшись назад в потёртом мягком сиденье и уперев локти в спинку, Бриель в последний раз оглядела толпу перед тем, как ответить на вопрос официантки.

— Вряд ли у вас найдётся эридийский ор-д’аж? — спросила она, прекрасно зная ответ.

Официантка тупо уставилась на неё в ответ, и Бриель на миг заподозрила, что девчонка подверглась какой-нибудь предлобной нейрохирургии, хотя на лбу у той никаких видимых шрамов не было.

— Ганимедский мар? — продолжила она ехидно. Продолжающееся молчание официантки её только раззадорило. Бриель даже подумала, не находится ли та под влиянием какого-нибудь ксеноса, как те жрецы на Бриганта-Регис...

— Азуав? — наконец спросила она, поняв, что никакой забавной реакции не дождётся.

— Конечно, мэм, — откликнулась официантка. — Терранского урожая? Запаянное в пустоте для придания богатого букета?..

Бриель сузила глаза, а Ганна смущённо откашлялся.

— Две порции того, что у вас есть, — наконец сообщила она, слегка выведенная из себя неожиданным ощущением, что издевались как раз над ней. Прежде, чем она успела сказать что-нибудь ещё, официантка исчезла в толпе, оставив Бриель с Ганной наслаждаться большой сценой, занимающей немалую часть заведения.

— Госпожа, — позвал Ганна. Было очевидно, что он снова решил выговорить ей. В той мере, в какой может посметь лишь столь ценимый вассал, — мы на самом деле хотим привлечь к себе столько внимания?

Бриель широко ухмыльнулась, усаживаясь поудобнее в ожидании заказа.

— Да, Ганна. Именно этого мы и хотим. А сейчас, может, ты уже расслабишься?

При этом Бриель закинула ноги на низкий столик, скрестив тяжёлые сапоги, и попыталась разобрать, что происходит на золочёной сцене. По всему Империуму виды развлечений так сильно разнились, что часто было чертовски трудно расшифровать происходящее: каждый стиль основывался на таком количестве разнообразных культурных идиом, что посторонние почти ничего не могли понять. Даже для тех культур, которые не были привязаны к одному месту, Галактика была настолько огромна, что то, что развлекало одну публику, было совершенно непроницаемо для другой. Но, как бы там ни было, Бриель выросла в по-уникальному свободной и много путешествующей культуре клана вольных торговцев и конечно же считала себя человеком широких взглядов в таких вещах. Однако, то, что разворачивалось на сцене перед ней, довольно сильно отличалось от всего, что она видывала прежде.


Сцену заслоняли плавающие слои дыма, который подсвечивали красным, лиловым и багряным ряды люменов на рампе, но, по мере того, как Бриель смотрела, дым уплыл в сторону, превратив размытые пятна в нечто поразительно чёткое. Посереди сцены стоял невообразимо высокий, худой как скелет мужчина, одетый в диковинный костюм, составленный, похоже, из сотни разных предметов одежды, надетых как попало. На голове у него торчал высокий цилиндр; глаза, благодаря паре тяжёлых промышленных очков со вставленными увеличительными стёклами, казались выпученными, как у рыбы. В одной руке человек держал древний бронзовый вокс-рожок, а другой жестикулировал в сторону ещё примерно десятка фигур, деливших с ним сцену.

На сцене проходило что-то вроде выставки: экспонатами служила группа мутантов, чьи тела были настолько деформированы генетическими отклонениями, что на любой цивилизованной планете такого пристрелили бы на месте. Да и на большинстве пограничных и пропащих миров, вроде Трясины, тоже. Первой реакцией Бриель было схватиться за кобуру на поясе, но она взяла себя в руки прежде, чем ладонь сжалась на рукояти лазпистолета. Понятно, что если мутанты были опасными, то их бы не выставляли так открыто, но такой довод, сказать по правде, звучал не очень убедительно.

Самый крупный из мутантов был здоровенным зверюгой, но Бриель слегка успокоилась, увидев, что лодыжки у него закованы в железо, и тяжёлая длинная цепь уходит за полосатый занавес за сценой. Размерами мутант не уступал огрину — одной из стабильных и более-менее терпимых пород мутантов, которых большая часть Империума признавала дозволенной ветвью фамильного древа человечества. На размерах сходство зверюги с огрином, однако, заканчивалось. Шкура его походила на щербатую древесную кору; руки с накрученными полосами железа представляли собой длинные зазубренные клешни. Морда едва виднелась где-то сбоку от середины груди и состояла из огромной нижней челюсти, массивного лба и угнездившейся в складках кожи между ними пары чёрных глаз-пуговок.

И, словно одна эта зверюга была недостаточно экзотичной, остальные мутанты, собранные на сцене, были столь же уродливы, хотя, по счастью, ни один даже близко не был таким большим. У одного были многосуставчатые руки в три раза длиннее обычных, у второго — три головы и ни одного видимого рта. Один мутант был просто головой на диковинном механическом устройстве, а у другого не было головы вообще: лицо торчало посреди уродливо раздутого живота.

Взмахом руки, который вызвал очередную бурю аплодисментов, похожий на пугало импресарио дал начало следующему акту. Свет погас, уступив слепящему лучу прожектора, и, когда аплодисменты стихли, внимание Бриель привлекло какое-то движение наверху.

В ответ на внезапный шквал хриплой атональной музыки, исходящей из невидимой оркестровой ямы перед сценой, со стропил спустился ярко раскрашенный обруч, в котором изящно устроилась женская фигура, при виде которой толпа сошла с ума совершенно. Ноги у женщины срослись между собой, напоминая рыбий хвост, но это была не самая странная её черта. На плечах женщины сидело две головы, и на каждой выделялись огромные, выпуклые, ярко-алые губы. Никаких других деталей у лиц не было, однако толпа явно видела в этом существе венец женской красоты. Не успела Бриель толком присмотреться, как фигура задвигалась, двусмысленно поводя бёдрами, и обруч начал раскачиваться вперёд-назад, с каждым взмахом пролетая всё дальше над восхищённой толпой. Из толпы тянулись жадные руки, пытаясь хотя бы прикоснуться к объекту своего обожания.

— Наслаждаетесь представлением? — раздался голос за спиной у Бриель. Она застыла, чтобы не показать, что не слышала, как подошёл гость. Фигура, раскачивающаяся в обруче, завораживала — поистине диковинное, гипнотизирующее зрелище, но, в отличие от взгляда, всё внимание Бриель теперь сосредоточила на говорившем.

— Видала и получше, — лениво произнесла она, в то время как Ганна обернулся взглянуть на подошедшего. Бриель выждала несколько секунд и лишь затем лениво повернула голову, одновременно молясь, чтобы прикрытие сработало.

Говоривший, как она и предполагала, бы тем самым человеком, на встречу с которым они прилетели на Трясину. Звали его Барон Разукрас, хотя Бриель так и не сумела выведать, титул это, претензия на вычурность или прозвище. На первый взгляд он показался высоким, худощавым мужчиной неопределённого возраста, но это было лишь поверхностное впечатление. Барон был одет в платье какого-то древнего князька, состоящее из колета, сшитого из яркой переливающейся ткани, рукавов с буфами, пёстрых рейтуз и неправдоподобно большого гульфика, при виде которого на губах Бриель заиграла скабрезная ухмылка. Однако, каким бы диковинным не казался наряд, необычайной внешность барона делал не он. Его лицо.


Барон Разукрас был лоскутным человеком в полном смысле этого слова. Все до единой части его лица были куплены, а чаще — просто изъяты, у кого-то другого и соединены в стоящем сейчас над Бриель человеке. Лицо его представляло собой мозаику, каждый кусочек которой был сращен с соседними. Бриель понятия не имела, что Барон думает о получившемся эффекте, но его никак нельзя было назвать естественным, ибо в лице его не было ни единого совпадающего фрагмента. Но тут до неё дошло, что, скорее всего, в этом и смысл. Барон, видно, специально хотел добиться эффекта эдакой макабрической эксцентричности, чтобы заранее ставить тех, с кем имеет дело, в проигрышное положение.

Источник Бриель сообщал, что эффект не ограничивался лицом барона, и каждый орган его тела был взят от кого-то другого, чтобы создать, как Разукрас хвастался болтливым потаскушкам, что согревали его по ночам, яркий образчик всего человечества в целом. Сама Бриель ничего такого в этом не видела.


Скривив неравные губы в приторной улыбке, барон коротко согнулся и вычурным жестом указал на затемнённый альков под охраной нескольких дуболомов того же типа, с которым она имела дело на входе. Поднимаясь, Бриель не могла не заметить взгляд, украдкой брошенный бароном на ящик, зажатый между двух сервиторов.

— Не уединиться ли нам в более приватном месте, мадам Геррит? — предложил барон. Проходя мимо, Бриель не могла также не заметить взглядов украдкой, брошенных в её сторону из публики. Многих мучило нездоровое любопытство, но ядовитые взгляды парочки богато одетых дам неподалёку заставили её сердито нахмуриться: ясно, что эти две особы приняли её за очередной лакомый кусочек, подобранный бароном для развлечения.

— Идём, Ганна! — резко велела Бриель. Тут вернулась официантка с азуавом и гаденьким блеском в обыкновенно пустых глазах.

В сопровождении троицы явно снабжённых боевыми железами личных дуболомов, барон Разукрас повёл Бриель с её спутниками через переполненное заведение. Толпа расступалась перед ними, даже не пикнув. Бриель переборола желание пощупать карман под кителем на груди и заставила себя успокоиться. «Я знаю, что делаю! — сказала она себе. — Шагаю прямо в капкан, вот что я делаю, но в этом и смысл всей этой маленькой экспедиции...»


Наконец передний дуболом подошёл к арке входа, украшенной по замыслу какого-то безумного художника кичливым и вычурным убранством, и развернулся, поджидая остальных. Воспользовавшись коротким моментом, Бриель осмотрелась, точно зная, что скоро им может понадобиться убраться отсюда исключительно быстро, если всё пойдёт не по плану. Невысокая арка вела в укромный кабинет с низким столиком в окружении бархатных диванов. Низко висящая люстра с мерцающими голубым газовыми огоньками давала как раз столько света, чтобы можно было с удобством вести подпольные дела в укромном полутёмном уголке.

— Прошу, — барон посторонился. Дуболом горой возвышался у него за спиной. — Устраивайтесь поудобнее. Но сначала, мадам Геррит, не поймите меня неправильно, если я приму некоторые... предосторожности.

Бриель подозрительно сощурилась, однако решила помолчать, пока не получит хоть какое-то представление о том, что подразумевал барон. «Глаза открыты, рот — на замке», — учил её отец, и неплохо, надо сказать, в этом преуспел.

По кивку барона дуболом, шедший сзади, сунул руку в карман. Бриель затаила дыхание и молча переглянулась с Ганной. Вряд ли Разукрас задумал причинить ей вред, по крайней мере — пока, но она всё равно почувствовала облегчение, когда дуболом не извлёк на свет ничего опаснее ручного сканирующего устройства.

Бриель сглотнула, однако постаралась по мере сил держать себя как ни в чём не бывало, пока дуболом ковылял к ней с основным блоком сканера в одной руке и палочкой-детектрицей в другой. Она приподняла бровь, слегка удивлённая, что такой тупица обладает навыками обращения с прибором. Но, с другой стороны, как-то раз она видела птеробелку, которую научили подавать напитки шишкам из одного небольшого дома навигаторов. Вот только тварь вошла во вторую фазу своего жизненного цикла, превратившись в кровожадное чудовище из зубов и когтей, и перерезала половину семьи ещё до того, как закончили подавать десерт.

— Звиняюсь, мэм, — подходя, пробормотал громила и палочкой указал Бриель поднять руки. Она ощутила волну раздражения и сильное желание врезать дубине коленом между ног. Желание становилось тем сильнее, чем дольше он водил палочкой вдоль тела; основной блок при этом булькал и попискивал. Даже когда машина мелодичным звоном возвестила, что скрытого оружия не найдено, дуболом продолжал водить палочкой по Бриель, пока хозяин его намекающее не кашлянул, после отчего громила шагнул назад с глумливой ухмылкой на уродливой гроксовой роже.

— Чисто! — объявил ухмыляющийся бандит и заковылял к Ганне, правда, с гораздо меньшим энтузиазмом. — Подними! — велел он, но прежде, чем пилот успел поднять руки, вмешалась Бриель:

— Он сильно аугментирован. От него ваша штука завопит даже на самой низкой чувствительности.

Дуболом замялся и взглянул на барона.

— Тогда он может подождать здесь, — объявил Разукрас, и от тона его голоса по спине у Бриель побежали мурашки отвращения. — О нём хорошо позаботятся. Это я вам обещаю. Мадам Геррит, пойдёмте?

Бриель встретилась глазами с Ганной — пилот незаметно кивнул, подтверждая, что согласен подождать снаружи, хотя явно был не очень доволен тем, что позволяет ей войти в логово барона одной. Твердя себе, что всё пройдёт по плану, Бриель указала сервиторам на вход.

— В этом нет необходимости, мадам, — произнёс барон Разукрас с едва заметным оттенком торжества в голосе.

Сердце в груди у Бриель грохотало, но она сумела удержать голос ровным:

— А как же наш обмен, барон?

— К нашему обмену этот ящик никакого отношения не имеет. Я в этом бизнесе не первый день, знаете ли, и распознать обманку труда мне не составит. Предположу, что предмет спрятан у вас при себе, в каком-нибудь потайном кармане, возможно?

Бриель одарила самодовольного ублюдка лёгким наклоном головы и блеснула щекочущей «эго» оппонента улыбкой.

— Логично, — она согласилась и приказала сервиторам поставить ящик в сторону, после чего вступила под невысокую арку входа.


Не дожидаясь приглашения, Бриель уселась среди бархатных подушек и откинулась назад, стараясь выглядеть как можно более расслабленно. В воздухе сладко пахло благовониями, однако не теми, что жгут в храмах Экклезиархии. Несмотря на внешний налёт роскоши, место это было дешёвым и грязным и пропиталось терпкой смесью греха и скуки.

— Ага! — произнёс барон. Его голос сочился тем, что он явно принимал за утончённость и шарм. К Бриель, случалось, свысока относились мужчины куда получше, но всякий раз она сносила это, только если представлялся случай погреть руки. Сейчас, к сожалению, был именно такой случай.

— Устраивайтесь поудобнее, моя дорогая, и приступим.

Коротким жестом поставив одного из дуболомов у входа, барон уселся за столик напротив Бриель. Мерцающий свет, льющийся из газовой люстры, как оказалось, не только усилил лоскутный эффект его кожи, но и вдобавок выявил тот факт, что глаза у барона разного размера и цвета. И вообще: судя по тому, как он сидел, можно было догадаться, что и ноги у него разной длины, и с суставами что-то не то.

— Боюсь, эридийский ор-д’аж у меня весь вышел, — сказал барон с лукавым блеском в одном глазу — в том, который был поменьше, карий. — Хотя мне как-то предложили амасек начала первого столетия М37 с экваториальных холмов Сан-Леора.

«Опять амасек, — подумала про себя Бриель. — В Империуме миллион миров, и думаешь, что люди могли бы уже попробовать что-то другое ...»

— Нет, спасибо, — отказалась Бриель, не очень-то желая рисковать пить то, что перед ней могут поставить.

— Вполне благоразумно, — согласился барон. — Может быть, позже, после того, как покончим с делами, а?

«Да сейчас!» — подумала Бриель зло, но мило ответила:

— Было бы неплохо. И, к слову, о делах...

— Конечно, — отозвался барон, откидываясь на мягкие подушки. По хищному блеску в глазах было ясно, что барон решил разыграть сразу все свои козыри, как Бриель и рассчитывала. — У вас есть при себе вещица. Прошу, положите её на стол так, чтобы я её видел.

Слегка помявшись для эффекта, Бриель жеманно улыбнулась и запустила пальцы в подкладку кителя на левой груди, глядя, как барон провожает её движение разнокалиберными глазами. Ловким движением расстегнув потайной, укрытый нуль-тканью карман, Бриель достала предмет, по форме и размерам напоминающий простое кольцо.

Медленно подавшись вперёд, она положила кольцо на середину стола, затем откинулась обратно, следя за реакцией барона. По блеску в глазу — на этот раз в том, что покрупнее, голубом, — стало ясно, что Разукрас заглотнул крючок.

— Какая у него родословная? — спросил он, прикипев глазами к маленькой вещице.

— Его вывезли с одного из вновь открытых храмовых миров к краю от Кольца Огня, — ответила Бриель, и, насколько ей было известно, так оно и было.

— Кто? — вопросил барон. В голосе его сквозило нечто сродни вожделению.

— Клан «мясников» из четвёртого квадранта, — ответила она, хотя эта часть рассказа была далеко не бесспорной.

— И вы овладели им каким образом? — плотоядно уставился на неё барон. Маска утончённости и шарма сошла почти целиком. — Расскажите мне, как вы нашли это... чудо.

— «Мясники» заключили контракт с... конкурентом Аркадиев, — ответила Бриель, более уверенная в этой части истории, так как сама присутствовала почти на всём её протяжении. — Но они вышли проигравшими из небольшой войны за торговые права с отделением Ультима Центавра. Это, — она лениво повела рукой в сторону кольца, — было частью соглашения.

— Вы его... пробовали? — барон почти шептал.

«Да ты спятил!» — подумала Бриель. Она прекрасно знала, на что, по слухам, способно кольцо. Говорили, что кольцо было заряжено силой какими-то невероятно древними и, слава богу, исчезнувшими ксеносами, и, будучи надетым, придаст телу носителя новые и абсолютно другие формы. Говорили, что для управления столь глубоким процессом требуется разум величайшей мощи, но результат будет впечатляющим — или жутким, в зависимости от силы воли владельца. И хотя Бриель для себя ещё не решила, насколько правдивы эти слухи, она почти не сомневалась, что барон Разукрас достаточно безумен, чтобы поверить в них и попытаться воспользоваться силой артефакта, — отсюда и сделка с обменом.

«Кстати, про обмен», — подумала Бриель. — Свой образок приготовили? — спросила она, прилагая все силы, чтобы голос звучал как ни в чём не бывало, несмотря на трепыхание в животе. Если бы он сейчас вынул образок и дал ей уйти, Бриель знала принца эльдарских корсаров, который в обмен на эту безделушку был готов уступить целый райский мир.

Однако она знала, что всё будет не так просто.

Оторвав взгляд от кольца на столе, барон Разукрас откинулся на спинку дивана и потянулся к воротнику, как это сделала Бриель пару минут назад. Расстегнув несколько пуговиц на колете и рубашке, он открыл больше, чем лоскутную кожу на груди: на шее, удерживаемый простым кожаным шнурком, светился кулон цвета выбеленной кости — священный образок, за владение которым безумный чужак был готов заплатить целым миром.

— Насколько это для вас дорого? — спросил Разукрас.

«Началось!» — подумала Бриель. Она знала, что барон не сможет устоять, хотя каким-то уголком души посмела надеяться, что здравый смысл в нём возобладает.

— На сколько ты потянешь? — продолжил барон.

— Барон, — ответила Бриель, перебив его в надежде, что Разукрас даст сменить тему, и тем самым избежать неминуемых неприятностей, — я бы лучше...

— Ты бы лучше слушала, моя дорогая, — вклинился он, — чем перебивать. Это так невоспитанно.

Бриель неохотно кивнула, позволив этому глупцу насладиться моментом тщеславия.

— Я решил, что хочу расширить свои дела. Думаю, сейчас самое время приступить к вымогательству.

Бриель вздохнула и возвела очи горе, изобразив, как она надеялась, равнодушное отрешение:

— Ладно, давай. Назови цену.

Небольшой спектакль возымел тот эффект, на который надеялась Бриель: выражение лица у барона моментально сменилось с вальяжной псевдоутончённости на вспышку раздражения. «Странно, — подумала Бриель, — как каждый лоскут у него на лице краснеет по-своему».

— Ты остаешься здесь, — сказал он холодно. Вся притворная цивилизованность с него спала. — Твой отец получит мои требования, когда я решу, на сколько ты можешь потянуть.

— Ты даже выговорить не сможешь, на сколько я могу потянуть, — ответила Бриель тихим и угрожающим голосом. Этот идиот уже начинал злить по-настоящему.

— О, я бы не был так уверен, — сказал Разукрас. — Мне сказали, что торговые пути на восточной окраине уже несколько лет иссякают. Говорят, что там наступает некая тень и миры просто умолкают, по целой системе за раз.

Бриель не сказала ничего. Глаза открыты, рот — на замке.

— Напомни мне, — сказал Разукрас, — откуда Аркадии черпают большую часть своего богатства?

— Ты даже наполовину не понимаешь, что творишь, барон, — Бриель почти рычала, хотя, по правде, было довольно неожиданно услышать, насколько Разукрас знаком с положением её семьи. Это правда, что на восточную окраину наползало нечто, и это нечто наносило ущерб торговым путям, на которых зиждились многие поколения клана Аркадиев, но это была далеко не вся картина.

— Я понимаю достаточно, — огрызнулся барон. — Достаточно, чтобы знать, что твой отец с радостью избавится от кое-каких второстепенных активов, чтобы ты вернулась к нему целой и невредимой.

— Второстепенных активов? О чём ты?..

— Мне известно, что Аркадии владеют половиной Зеаландии. Как насчёт этого для начальной ставки, м?

Бриель остолбенела. С чего этот жалкий подпольный воротила решил, что у него выйдет побороться за владение значительной частью терранской конурбации, она просто ума не могла приложить. Его эго явно несколько превосходило его возможности.

— Хватит! — Бриель пренебрежительно отмахнулась и снова откинулась назад. Затем вдруг закинула ноги на низкий столик, отчего бесценное кольцо ксеносов со стуком покатилось по пятнистому ковру. Разукрас изо всех сил постарался сохранить равнодушие, однако его разные глаза всё-таки проследили за кольцом, пока то не остановилось, а затем вернулись обратно к Бриель. — Я предлагаю тебе один шанс сыграть по правилам, барон Разукрас, потом начнём играть грязно. Понятно?

Губы барона скривились в насмешливой и злобной ухмылке. Значит, играем грязно.

Мотнув головой назад, так чтобы это можно было принять за изъявление высокомерия, Бриель заставила одну из своих затейливо плетёных тёмных косиц упасть на лицо. Потянулась рукой к волосам, но вместо того, чтобы заправить непослушную прядь обратно, сжала её между пальцами и активировала спрятанное внутри небольшое устройство, сделанное расой джокаеро.

— Это, — поведала Бриель барону, — передатчик «земля–орбита».

— Чепуха, — откликнулся барон, правда, облизнув губы с явной нервозностью, — ты не смогла бы протащить его мимо сканера.

— Может, и не смогла бы, если бы твой громила был занят делом, а не моими...

— Ты блефуешь!

— Мой лёгкий крейсер прямо сейчас держит геосинхронную орбиту у нас над головой. Мои шпионы передали расположение некоторого числа твоих владений в болотах, и, пока мы тут разговариваем, по нескольку макробатарей наводятся на каждое из них. Если я не вернусь скоро и с образком, твои владения вбомбят прямиком обратно в Тёмную эру. Дошло?

— Ты блефуешь! — повторил барон и поднялся, точно пытаясь припугнуть.

Глядя прямо в глаза барону и не мигая, Бриель поднесла прядь волос к губам, сжала и произнесла:

— «Фэрлайт», цель «Альфа», огонь.

На одном из лоскутов кожи на лбу барона появилась бисеринка пота. Разукрас, замерший над откинувшейся на подушки Бриель, сжал кулаки в бархатных перчатках. Миг, казалось, растянулся на целую эпоху, и тут на губах у барона заиграл призрак деланной ухмылки: Разукрас явно решил, что Бриель, как он и надеялся, блефует.


Однако никакого блефа не было. Улыбка барона испарилась, как только над Трясиновкой прокатились отдалённые раскаты грома, и низкая, рокочущая дрожь прошла по скале, передавшись через металл и дерево конструкции и заставив люстру качнуться — тихонько, но весьма зловеще.

Разукрас первым нарушил молчаливое противостояние и развернулся к верзиле у входа:

— Узнайте, что это было! Быстро!

— Это была твоя блатхата в двадцати километрах к северу, которую накрыло прямым попаданием орбитальной бомбардировки, — ответила Бриель, не особенно стараясь скрыть издёвку в голосе.

— Что?.. — запнулся барон. — Откуда ты?..

— А это, — повторила она, когда второй, куда сильнее, рокот вызвал всплеск панических воплей среди толпы в главной части заведения, — была твоя секретная счётная контора на водоразделе в семидесяти километрах к востоку.

— Ах ты, распутная ведьма! — взорвался барон. Несколько охранников сунулись внутрь с видимой тревогой и замешательством на рожах. Бриель просто улыбнулась и осталась внешне беспечной, хотя понимала, что момент истины вот-вот настанет.

— Отдай мне образок, — объявила она, — и из твоего домика для утех на берегу не сделают лепёшку.

Выпучив глаза в тупом ужасе, барон потянулся к шее и зажал образок в кулак:

— Да ты спятила! Я не отдам тебе...

Во мгновение ока Бриель вскочила с дивана, по-кошачьи перелетела через столик и вцепилась в ошарашенного барона. Оба рухнули на пол беспорядочной кучей, а когда снова поднялись и охрана полезла внутрь с пистолетами в руках, Бриель держала Разукраса за глотку. На одну руку был накручен шнурок, на котором висел эльдарский кулон, сдавливая шею и перекрывая доступ воздуху. Даже сейчас каждый лоскут на лице барона принял свой, отличный от других, лиловый оттенок. Вторая рука Бриель шарила под перевёрнутым столиком в поисках чего-то, всего минуту назад лежавшего на месте.

— Назад, тупицы! — крикнула Бриель, вкладывая в приказ как можно больше властности. — Ганна! Ты там, Ганна? — крикнула она, когда охрана отступила, явно не зная, что, чёрт возьми, делать.

— Здесь, госпожа! — напряжённый голос пилота прозвучал откуда-то из-за стены наёмных мускулов. — Меня тут малость...

— Отпустите его — или ваш босс схлопочет! — потребовала Бриель, одной рукой скрутив шнурок ещё сильнее, отчего барон взвизгнул от внезапного приступа паники, а другой рукой вкладывая небольшой предмет в просторный карман кителя.

— Назад! — сумел выдавить тонким, задушенным голосом барон. — Делайте, как она говорит!

Наступил момент напряжённого и шаткого молчания, затем охрана опустила пистолеты и начала задом отступать из кабинета. Правда, двигались они медленно и явно были готовы среагировать на любое внезапное движение.

Бриель дёрнула за шнурок и толкнула Разукраса вперёд, используя спотыкающееся тело как щит на случай, если кто-то из бандитов решит открыть огонь. Это был довольно бессмысленный шаг, и она скорее полагалась на то, что охрана больше озабочена тем, чтобы сохранить жизнь хозяину, нежели отнять её, однако желаемого эффекта этот шаг, похоже, достиг. Через несколько секунд бандиты очистили кабинет, открыв взору Ганну и сервиторов: лицо первого выражало тревогу, лица последних, как всегда, не выражали ровным счётом ничего.

— А теперь мы уходим! — сообщила Бриель, спиной продвигаясь к выходу. Ганна отдал голосовую команду и вместе с сервиторами отправился следом. Напуганная толпа уже разбегалась при виде такого количества обнажённого оружия.

И в этот момент один из охранников сделал самый опрометчивый шаг в своей карьере. Вскинув обрез арбитрского стаббера, он крикнул:

— Отпусти его, или отстрелю тебе башку...

Закончить фразу этот идиот так и не успел: раздался оглушительный взрыв — и грудная клетка бандита превратилась в дымящее рваное месиво, на которое тот уставился в полном недоумении. Мгновение спустя тупица рухнул на спину. За ним стоял Ганна с наручным болт-пистолетом, прятавшимся под рукавом, готовый пристрелить любого, кто ещё решил подумать о ранней отставке.

— А теперь мы уходим... — сказала Бриель, перетаскивая за шею извивающегося барона Разукраса через порог.


Бегство обратно к посадочной площадке заняло много больше времени, чем Бриель рассчитывала: весь город пришёл в смятение. Жителей перебудоражила не паника, которую посеяла Бриель в «Палас-Трясиновке», а непрерывный поток огненных копий, которые, прошивая свинцовые облака, несли смерть и разрушение, казалось, в совершенно случайные места среди болот, окружающих поселение. На деле, целью каждого залпа служило одно из владений барона, однако остальная преступная братия об этом не знала. Каждый, вплоть до последнего мелкого воротилы, в городе решил, что цель нападения — он сам, а напал на него какой-то заклятый враг, вдруг разжившийся серьёзной огневой мощью на орбите.

Тем не менее, через какое-то время Бриель, её пленник, которого сейчас тащили между собой два сервитора, и Ганна добрались до верха шаткой железной лестницы, ведущей к посадочной площадке. На палубе царила суматоха: бригада обслуги выбивалась из сил, готовя корабль к спешному отлёту, но челнок Бриель, к счастью, остался цел и невредим. Охрана, которую она наняла присматривать за судном больше для того, чтобы заявить о себе среди местной братвы, крутилась неподалёку, больше увлечённая распускающимися вдалеке цветками взрывов, чем своей работой.

Зная, что у её небольшого отряда есть всего несколько секунд, прежде чем их заметят, Бриель кинулась к барону и ухватилась за чужацкий образок у того на шее:

— По-моему, это моё! — и, безжалостно повернув кулак, порвала шнурок.

— К челноку! — крикнула Бриель пилоту. — Бегом!

Ганна и Бриель ринулись вперёд, а сервиторы остались на месте, железной биомеханической хваткой зажав между собой брыкающегося барона. За какие-то секунды парочка добралась до челнока, и сходня пошла вниз, гудя гидравликой. Барон заорал на охранников, чтобы те задержали Бриель и пилота.

Бриель казалось, что сходня опускается куда дольше, чем раньше. Воздух расколол грохот ручного оружия — и пуля со звоном отскочила от корпуса прямо возле головы Бриель, заставив её пригнуться, а Ганна в то время выцеливал стрелка из своего скрытого болт-пистолета.

Очередь стабберных выстрелов слева подсказала парочке, что открытая перестрелка — не самый лучший план, и мгновением позже корпус рядом с тем местом, где всего секунду назад стояла Бриель, изрешетило пулями, высекая фонтанчики разъярённых искр.

К счастью, сходня опустилась достаточно, чтобы Бриель сумела нырнуть внутрь, через пару секунд Ганна последовал за ней и бросился в кабину. Бриель запустила люк на обратный ход. Пули продолжали рикошетить от корпуса челнока.

При звуке выходящих на полную мощь двигателей Бриель повалилась на пол. Голова шла кругом от крепкой смеси адреналина пополам с облегчением. «И ещё от кое-чего», — подумала она, заходясь в припадке злорадного хихиканья.


Подручным барона Разукраса потребовался почти час, что оторвать безмозглых сервиторов с его рук, и к этому времени барон уже истратил всю свою ярость. Шагая обратно в «Палас-Трясиновку», он злился, переживая неудачный поворот событий, а охрана отпихивала паникующих местных у него с дороги. Барон хотел поживиться на слухах, что богатство Аркадиев убывает, благодаря спаду в торговле на восточной окраине, но повезло хоть сохранить жизнь. Дочка Люсьена Геррита оказалась настоящей дьяволицей, но совершила одну серьёзнейшую ошибку: оставила его в живых, оставила за спиной у себя врага. От этой мысли в бароне вспыхнула щекочущая нервы смесь ужаса и желания. Как давно ему хотелось сломить Аркадиев, и как бы он хотел...

Не заметив, как дошёл обратно, барон оказался в своём заведении. Главный зал пустовал, пол усыпали следы панического бегства. Повсюду валялись питейные сосуды и осколки, столы и стулья опрокинуты. Скривив губы в гадкой ухмылке, Разукрас направился в кабинет, решив хотя бы отыскать кольцо, которое Бриель предлагала обменять на эльдарский образок.

Но кольца там не оказалось. «Конечно, не оказалось», — подумал он. Эта гарпия, должно быть, подхватила кольцо в неразберихе, оставив барона с носом за то, что попытался её кинуть.

Сейчас бы не мешало выпить, но, похоже, вся обслуга сбежала вместе с паникующими клиентами. Решив налить стакан самому, барон огляделся в поисках какой-нибудь брошенной бутылки, и тут его взгляд остановился на стазисном ящике, который притащили сервиторы Бриель. «Она ведь сама приказала поставить ящик у входа в кабинет», — вспомнил он, сузив глаза в страшном подозрении...

— Нет! — ахнул барон. Глаза его нервно метались по тёмному и пустому залу. Несколько сшитых рядом лоскутков на лбу начали потеть, один разнокалиберный глаз непроизвольно задёргался. — Нет, нет, нет! — зачастил он, приближаясь к ящику и не сводя глаз с контрольной панели на боку, где красный глазок показал, что стазисное поле только что отключилось. — Ты не могла...

Но она смогла. Три секунды спустя мигающий огонёк сменился непрерывным, и перегруженное ядро плазменного заряда, который был сунут в стазис за миг до разрушения, взорвалось. Барон Разукрас увидел свою судьбу за миг до того, как она его постигла, и предпоследнее, что пришло ему в голову, было проклятие на Аркадиев со всеми их дочерьми. Последним ему в голову пришло неистовое атомное пламя заряда плазмы, ядро которого пошло вразнос. Скромная взрывная волна целиком, но аккуратно уничтожила убогие внутренности «Палас-Трясиновки», снаружи не сделав почти ни царапинки. Для обитателей Трясиновки басовитый рокот взрыва стал ещё более явным доказательством неминуемой гибели и вызвал паническое бегство, во время которого сотни жителей бежали куда угодно, лишь бы подальше от центра своего разваливающегося городка.


В течение многих месяцев после радиацию внутри выжженной скорлупы «Палас-Трясиновки» смогут вынести лишь самые стойкие из мутантов. К тому времени Бриель Геррит будет уже во многих световых годах отсюда, вполне вероятно, навещая золотистые берега райского мира, который совсем недавно перешёл в её полное владение...