Изменения

== '''Глава 32''' ==

И вдруг небо оказалось заполнено 2208-м экспедиционным авиакрылом.  == '''Глава 33''' ==  Хотел бы я знать, что пронеслось в головах у орков, когда среди них внезапно возникла дюжина эскадрилий имперских истребителей, сверкающих лазерами и палящих из автопушек. Стоит признать, орудия не издавали никаких звуков, а силуэты самолетов были несколько нечеткими. Но это определенно спровоцировало ответ. Орки, чья кровожадность подавлялась уже слишком долго, а дисциплина успела надломиться, набросились на незваных гостей, вырываясь из спиральной схемы полета и давая волю всей ярости своих пушек. Разумеется, так как орки не славятся меткостью, они обычно компенсируют это плотностью огня. Шквал пуль безвредно прошел сквозь мерцающие голо-образы, ведь там попросту нельзя было ни во что попасть. Кроме других орков. Последовавшие взрывы сотрясли и орков, и пикт. Имперские истребители затрещали, дробясь на части от ударных волн и обломков. Однако это не имело значения: орки были слишком разъярены, чтобы выйти из боя. Они гонялись за фантомами, стреляя без разбора. Шард осталась на периферии хаоса. Ее лазпушка время от времени вспыхивала, и каждый выстрел отправлял орочьего пилота на тот свет, но это выглядело ненамеренным, словно она убивала время. – ''Симлекс? Вы еще здесь?'' – Едва-едва. – ''Не помешали бы последние известия. Как нашему орочьему механику нравится представление?'' – Я должен концентрироваться… Плайнт? Что вы видите на корабле орков? И кричите, Императора ради! Его голос донесся до меня одновременно в виде вопля и шепота. – Почти ничего, сэр. Они спорят. Кажется, наносятся удары. Подождите, мы перемещаемся к монитору. Но я толком не вижу, что творится… – Шард? Почти ничего. Похоже, они… – Подождите, – произнес Плайнт. – Один из больших восстановил порядок. Они проворачивают рычаги и… Клянусь Троном, их машины странные. Они готовят устройство, похожее на мехи. Что-то вот-вот произойдет. – Шард? Плайнт говорит, что они, возможно, заряжают… – ''Да вижу я!'' – прорычала она в вокс. Краем зрения Ивазара я увидел, что вдоль латунного купола скачет энергия. Но возвещала она не о вознесении орков в пустоту. Вместо этого небо расколол стремительный удар молнии. Я не мог сказать, была она направлена в призрачные имперские истребители, или же в своевольную орду. Однако множество орков снесло с неба проскочившим по ним разрядом. Шард резко заложила вираж, уклоняясь от выброса, и я почувствовал, как у меня колыхнулся желудок – мимолетное напоминание о моем смертном теле. Во рту появился металлический привкус. Кровь? Или какое-то невральное перекрытие от Киказара? Было трудно отличить одно от другого. – ''Разведку, пожалуйста!'' – пронзил мое расколотое сознание голос Шард. – Плайнт? – промычал я. Язык казался тяжелым. – Я не знаю, сэр, – отозвался он. – Они выглядят разозленными, сэр, но они всегда выглядят разозленными. – Плайнт считает, что мы их взбесили. – ''О, я намерена сделать куда больше''. Ее лазпушка полыхнула, рассекая сумятицу, и один заряд унес жизни по меньшей мере троих орочьих самолетов. Она продолжила вести огонь, направляя каждый заряд с точностью скальпеля, отрубая крылья и выводя из строя двигатели. Но их числу не было предела, и Шард была всего лишь клинком против роя. Я почувствовал, как машина содрогнулась, когда в нее что-то попало, однако броня выдержала.  – ''Это безнадежный бой'', – проворчала она на фоне стука снарядов. – ''Я могу их проредить, но сомневаюсь, что хватит боеприпасов, чтобы уничтожить даже треть. А им нужен всего один удачный выстрел.'' – Не уверен, сколько смогу удерживать ваши подкрепления. – ''Они уже едва заметны'', – досадливо заметила она. – ''Постоянно мерцают, будто призраки. Орки начинают осознавать, что здесь что-то не так.'' Я не обладал ее военной прозорливостью, однако искажающих небо взрывов стало меньше. Возможно, летучая крепость обладала вокс-системой и приказала им прекратить. А возможно, уже было сведено достаточное число счетов, и злость поумерилась. Наш план состоял в том, чтобы создать достаточную сумятицу, когда дикость орков заставит их напасть друг на друга и, может быть, также и на летучую крепость. Но дисциплина, похоже, восстановилась – орки вставали в строй. – ''Выглядит так, словно они опять собираются с силами. Есть идеи? А то мне не хочется пережить еще одну орочью телепортацию''. Я не мог придумать, что сделать. Мои силы угасали, и становилось сложнее сохранять связь. А потом меня озарила мысль. У меня не было времени обсуждать ее и еще меньше оставалось на то, чтобы сконцентрироваться и порыться в пикт-файлах Киказара. Там была дуэль, из которой я создал архетип орка, ошибочно принятый зеленокожими за их бога. Со вторым файлом пришлось повозиться чуть дольше. Он относился к самым ранним. Не мое творение, но по-своему эффективное. Я торопился смонтировать изображения и с трудом видел, что делаю. – У меня кое-что есть, – прошептал я слабым голосом. – Будьте наготове. Шард ответила, но я этого не услышал. Шум битвы стихал, в глазах наползала темнота. Но я сосредоточился на том единственном пикте: свирепом олицетворении расы орков, их боге, воплощенном в пиксельных огнях. И выпустил его. Небо закрыла щерящаяся морда, клыки которой были размером с горы, а челюсти раскрылись так широко, что могли проглотить всю армаду. Я дал ей посверкать несколько мгновений – достаточно, чтобы пикт увидел каждый зеленокожий. А потом он вдруг съежился, сжавшись в мелкое создание. Все еще свирепое, и все еще орк, но теперь уже колченогая тощая тварь, чем-то похожая на недомерка. Я отдаленно слышал накладывавшееся поверх повествование, хотя и подозреваю, что был единственным. – ''На агромире Бахус мерзостные чудовища-ксеносы угрожают верным гражданам Империума!'' Матери с ребенком не было – только существо, которое потрясало своим копьем ровно до того момента, как его голову сносил с плеч истребитель Аэронавтики Империалис. Снова и снова. И каждый раз она лопалась, будто гнилой фрукт. Я не знал, как отреагируют орки. По крайней мере, до тех пор, пока удар молнии не разорвал небо напополам. Как оказалось – в буквальном смысле, ведь разряд рассекал и истребители, и небосвод. Дождем посыпались куски самолетов, но молния продолжала бичевать армаду, стремясь разодрать кощунственный образ на части. Конечно же, это было невозможно, так как пикт состоял из света, и хотя каждый удар искажал и корежил его, но не мог стереть. Если только они не попали бы в Шард. Однако та петляла сквозь орду, проскальзывая между машинами и добиваясь того, чтобы оскверненное изображение их бога оставалось ненарушенным. Молния продолжала хлестать по небу. Кажется, некоторые пытались сбежать, попытав удачи в окружающем шторме. Но их трусость спровоцировала летучую крепость на еще более беспощадные залпы. Ее пушки гремели, по облакам перескакивала энергия. В небе уже творилась буря, мощь которой было практически невозможно контролировать. Пусть это и нечестиво, но я пожалел, что не понимаю намерений орочьего механика. Им двигала слепая ярость, как зверем? Или же религиозный пыл, вера в то, что усохшее божество как-то отражает неудачи его последователей? А может быть, он все разгадал и пытался заглушить источник обмана, игнорируя потери, которые понесет его собственная армия? Этого я никогда не узнаю. Ведь в тот момент Шард начала атаку, полетев прямо на изрыгающее молнии чудовище, и обрушилась на крепость, выплевывая из лазпушки стрелы жгучей энергии. – ''Давай!'' – взревела она в вокс. – ''Ты видишь меня! Посмотри на меня, тварь!'' Более того, так он и поступил. Ударила зеленая молния, но Шард извернулась в воздухе, прижимаясь к верхнему уровню крепости и используя ее для защиты от исходящих снизу разрядов. Она постоянно стреляла, пробивая в корпусе дыры, но нанося лишь поверхностные повреждения. – Шард, у вас компания. Орочьи истребители отделялись от сумятицы и пускались в погоню. – ''Вижу их'', – произнесла она. – ''Но не уверена, что они сумеют не отстать''. Ее автопушка вгрызлась в крепость, и самолет промчался в созданный ею просвет. Я не мог понять картинки изнутри и ежесекундно ожидал, что Шард врежется в какую-нибудь преграду и окажется разорвана на части. Но она каким-то невероятным способом уворачивалась и подныривала, сравниться с маневренностью «Молнии» могло лишь ее мастерство. Выскочив на противоположной стороне, она резко вильнула, пробила в сооружении ксеносов новую дыру и снова унеслась внутрь – как раз вовремя, чтобы уйти от преследующих орков. Я еле-еле мог наблюдать, но не мог и отвернуться. Разрыв связи, возможно, означал бы, что я уже никогда не сумею ее восстановить. И все же край моего сознания покалывал какой-то образ. Он едва ощущался, но сгорбленные силуэты по бокам пикт-экрана было ни с чем не спутать. Там виднелись схемы – видимо, внутреннее устройство крепости. Пикт выглядел грубым, но отчетливым. Это был Мизар. Сближение каким-то образом восстановило мое соединение с черепом-наблюдателем. Я мог бы освободить его: возможно, позволить ему ускользнуть через смотровое окно и уповать на то, что антигравитационный модуль доведет его до дома. Но времени не оставалось, поскольку когда Шард снова прорвалась сквозь корпус, я увидел, что она отобразилась на экране, и услышал урчание орочьего механика, который приказывал своему экипажу развернуть орудия. При всей своей быстроте, при всем своем умении, она не могла проделывать это вечно. И моя роль стала ясна. Мизара, который так долго пробыл на привязи, не требовалось особо понукать. Я велел ему отплыть от пленителя, расправив цепь на максимум длины. А затем погнал его вперед и по кругу, так что звенья обвились вокруг горла орка и туго натянулись. Орочий механик поперхнулся и схватился за шею, но цепь выковали руки зеленокожих, и ее звенья были толщиной с мое запястье.  Он завозился, борясь со мной, однако я держал крепко, игнорируя предупреждения Мизара через манифолд. Подчиненные орка вскинули оружие, стремясь то ли освободить своего хозяина, то ли убить его и занять его место. Воздух разорвали пули и палящие заряды энергии, но Мизар представлял собой маленькую цель, а орки не являлись меткими стрелками.  – Шард, – выдавил я. – Они готовы открыть огонь. Там… – ''Я их вижу''. Выстрел зацепил Мизара, и тот свалился вниз. Однако приземлился он лицом к смотровому окну, и его умирающим оком я увидел «Молнию» Шард, с ужасающей скоростью мчавшуюся к мостику. Лазпушки ярко полыхнули. Моя боль мгновенно прошла, но не чувство потери. Когда Мизар отключился, я обнаружил, что синхронизуюсь с Ивазаром. Однако все, что было видно – молнии, раздиравшие небо на части. – Шард? – попытался позвать я. Вокс затрещал, но я не сумел ее расслышать. Картинка меркла, но мне удалось развернуть Ивазара. Летучая крепость находилась одновременно позади и ниже нас, поскольку Шард набирала ускорение вдоль башни, отступая к безопасной пустоте. Под ней Зеленый Шторм поглощали его же злобные силы. И там не было орков, которые бы заглушили генераторы. Пока она неслась дальше, облака закружились быстрее, и между ними запрыгали молнии – шторм начал схлопываться. – Шард, оно… Ударил зеленый свет. И я потерял ее. Я поднялся на ноги и, пошатываясь, вышел из ангара, не обращая внимания на больную ногу и кровь во рту. Вдали виднелся рассеивающийся шторм. С неба падали остатки орочьих машин – так далеко, что это выглядело почти как дождь. Я попробовал отыскать ее, дотянуться в последний раз. Уловил едва заметный образ «Молнии», которая висела в пустоте с темной кабиной и молчащими двигателями, беззвучно плывя в пространстве, словно сломанная лодка, дрейфующая по болотам Бахуса. Потом он погас, и у меня осталась лишь пара моих собственных глаз.  == '''Послесловие''' ==  «Славное мученичество 2208-го», смонтированное из тех файлов, которые извлекли из Киказара, в ускоренном порядке отправилось в производство. Оно рассказывало историю командира звена Люсиль фон Шард, которая повела последних из 2208-го экспедиционного авиакрыла во всеобщую атаку против орочьей угрозы, скрытой в облаке. Невзирая на ужасные потери, армада была повержена, и принесенная жертва помешала наступлению орков. Пилотов наградили медалями – почти всех посмертно. Командира авиакрыла Просферуса прославляли за тактическую прозорливость, сохранение сил для этой последнего, жизненно важного натиска. Не то, чтобы он мог дать свидетельство о том, что именно произошло, поскольку при налете орков получил травму, пострадав от удара по голове. Он мало что помнил о днях перед финальным сражением. Это был не тот отчет, который я представил своему начальству. Это не правда. Однако правда пришлась им не по сердцу. Никому не хочется размышлять о том, как страдают наши солдаты. Не только от орочьих пушек, ведь это их долг, но также и от ошибок правителей и безразличия бюрократов. Истинный Герой Империума стоек и верен, не задает вопросов, следует приказам. Истинные герои побеждают орка клинок к клинку, а не пробираются по грязи и закалывают его со спины. Они не должны обладать едким языком и мрачным юмором. Они не крадутся, не напиваются и не плюют на всех и вся, кроме самих себя. Я не виню моих начальников за мое отстранение. Мой пикт не помог бы набору на службу, равно как и не заверил бы сектор, что ситуация с орками под контролем. Впрочем, это уже не имело значения. Опасное происшествие на Бахусе наконец-то сподвигло Империум к действию, и роль временного планетарного губернатора Бахуса в отсутствие Долос взял на себя губернатор Цанвих. Он, в свою очередь, достал роту солдат с мира смерти Катачан. Их развернули на передовых, и говорят, что они оттесняют орков назад, хотя правда ли это – совершенно отдельный вопрос. А что со мной? За неудачу я был подвергнут взысканию и снят с должности, понижен до каталогизирования старых файлов и подчистки плохо смонтированных данных. Мой пикт выхолили в нечто более приятное, авторство отдали другому.  Мне это вполне подходит. Меня больше не посылают в фантастические места, снимать славу и ужас нашей бесконечной войны. Но я думаю, мне было бы тяжело с моей хромотой, и у меня больше нет ни мужества для этого, ни огня в душе. Возможно, остаточный эффект от того жуткого оружия орков, или же слабохарактерность, вызванная теми вещами, которые я увидел. В любом случае, я уже не тот, что прежде, и мои амбиции уменьшились так же, как мой статус. И все же мой труд нашел свою аудиторию. Потому что однажды вечером, компилируя дневные файлы, я получил неожиданный вызов по воксу от префекта Жозефины фон Шард. Я не думал, что раньше встречал эту женщину. До тех пор, пока не увидел ее лицо, поскольку крепление бионического глаза было крайне характерным.  – ''Писец Симлекс'', – произнесла она. – ''Надеюсь, что нахожу вас в добром здравии.'' – Лучше, чем можно было ожидать. – ''Просто хотела известить вас, что семье понравился ваш пикт.'' – Тот кинорелиз – не мой пикт. – ''Знаю. Но мне удалось раздобыть экземпляр оригинала. Он слегка грубоват, но некоторые из нас весьма увлечены им. Тобия дошел до того, что назвал его «терпимым», а это действительно высокая похвала.'' – Жаль, что не все разделяют такие настроения. – ''И впрямь''. – Она цокнула языком. – ''Печально, как для вас все закончилось.'' – Я сделал свои выборы. – ''Да. И я бы сказала, что вы воздали нам по справедливости.'' – Могу я задать вопрос? – ''Думаю, вы это заслужили.'' – Фальсифицированные записи, утверждавшие, будто я кузен планетарного губернатора Цанвиха. Это была ваша работа? Она улыбнулась, и ее лицо стало копией Шард. Только без издевки. – ''Вы задали свой вопрос. Я не говорила, что отвечу на него.'' – Мне кажется, вы ответили. – ''Хотите знать вопрос получше?'' – поинтересовалась она. Я кивнул. – ''Какого планетарного губернатора недавно схватили при попытке бегства из сектора?'' – Долос? – спросил я. – Ее арестовали? – ''Взята под стражу по запросу инквизитора Ортиса Атенбаха.'' – Ее преступление? Она пожала плечами. – ''Это еще предстоит решить. Но явно вероятны сговор с ксеносами и импорт контрабандной флоры.'' – Вы участвовали в этом? – ''Вы уже задали свой вопрос. Кроме того, вам стоит поговорить с агентом, кто фактически ее перехватил.'' – И кто же это? – ''Кажется, это был аколит Райл фон Шард'', – произнесла она. – ''И на этом я с вами попрощаюсь.'' – Подождите! – сказал я. – Вы сказали, семье понравилось. – ''Большинству.'' – А… а она сочла его достойным? Моя бывшая допросчица вздохнула. – ''Вам придется спросить ее самостоятельно.'' Пикт-экран погас. Я откинулся на холодном металлическом стуле, осторожно вытягивая искореженную ногу. Она ныла, но боль была уже глухой и знакомой. Бросил взгляд на Киказара, который покоился на моем столе. Он тоже больше не мог летать, изувеченный совсем как его хозяин. Мне позволили сохранить его в качестве акта милосердия или, возможно, в виде способа укрыть череп-наблюдатель от техножрецов, которые бы возмутились его жалкому состоянию. Теперь он практически не функционировал, повреждение выходило даже за пределы возможностей Плайнта. Плайнт писал мне, и не раз. Он остался на передовых, приписанным к 183-му истребительному авиакрылу. Снова вернулся к работе в ангарах – отчасти благодаря новой блестящей бионической руке. На присланных пиктах было видно, что Плайнт сияет, и я знаю: он получит огромное удовольствие от возни с ней, если его раньше не арестуют за техноересь. Подобные усовершенствования необычны для солдат низкого ранга. Однако, похоже, что его командир настаивала. Она больше никому не доверяла ремонт своей машины и лично заплатила за аугметику, взяв средства из состояния фон Шардов. Ведь она выжила. Она всегда выживала. Все едва обошлось: ее самолет еле-еле обгонял шторм, из-за вызванных им возмущений закоротило внутренние системы, и она осталась безжизненно плыть в космосе. Ей кое-как удалось установить контакт с орбитальной станцией Салус, где офицеры наконец-то осознали творившийся внизу хаос и были уже готовы открыть огонь из орудий, которых бы хватило, чтобы сравнять с землей весь континент. Наверное, я еще раз обязан ей жизнью, хотя уже потерял счет. Интересно, что она сообщила своему начальству. Сошлось ли это с моими показаниями, или было ближе к выдумке кинопикта? Мне никогда не узнать. Как никогда не узнать в точности, что же сказала ей тетка на вторых похоронах ее матери. Какие обещания были даны и впоследствии нарушены. Почему она выглядит умиротворенной только среди звезд. Но я все-таки знаю, что оставил на ней свой след. Ведь по словам Плайнта, в ее машину до сих вставлены сломанные останки черепа-наблюдателя Ивазара, несмотря на предложения отсоединить их. Видимо, талисман на удачу. И все же временами я ломаю голову. Ведь бывают ночи, когда я уплываю в дрему и чувствую трепет от ускорения. И как будто снова лечу вместе с ней, моя душа прикована к оболочке черепа-наблюдателя, небо растягивается навсегда, а звезды вечны. Сон наяву? Мало что другое объяснило бы это, так как невозможно, чтобы мы были связаны на таком колоссальном расстоянии. Однако в эти моменты я лечу с ней и знаю, каково это – быть свободным. <br />