Изменения

Перейти к навигации Перейти к поиску

Кадийская честь / Cadian Honour (роман)

301 465 байт добавлено, 25 январь
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =2138|Всего =5756}}
{{Книга
|Обложка =Cadian_honour.jpg
— Лучший рекаф, который я пробовал в жизни.
 
 
=== Глава шестнадцатая ===
 
 
Гангстеры сбросили избитого Каркала в сточную канаву, истекающего кровью, стонущего, с заплывшим глазом. Юноша всё ещё чувствовал во рту вкус хлеба, хотя и понимал, что скоро умрёт. Понимал, что ему конец.
 
Он пытался пошевелиться, но тело болело слишком сильно, поэтому он просто лежал под палящим солнцем. Впрочем, теперь ему не могло помочь даже тёплое касание лучей.
 
Внезапно ветер донёс до Каркала странный звук, поначалу слабый, но постепенно становящийся сильней и уверенней. Эти были тысячи колоколов, звонящих в часовнях по всему Вечнограду.
 
Они выводили радостную и ободряющую мелодию. Его наполнило желание подняться и идти на звук, но он не мог встать, не мог идти, и, скорее всего, больше никогда не сможет ходить снова.
 
Однако колокола пробудили людей в палаточном городе. Каркал услышал сливающиеся в молитве голоса, а затем, в паре блоков от себя, различил женский плач и хлопанье в ладоши.
 
Каркал начал молиться, так, как его когда-то учила Агата. Промолвить своё кредо, что он верил в Святого Императора Человечества, который восседает на Золотом Троне и ниспосылает Свой свет всему человечеству.
 
Ему хватало сил лишь на едва различимый шёпот, но, валяясь в канаве и слабо шевеля губами, он почувствовал, как на него упала чья-то тень.
 
Он продолжал молиться, размышляя, оборвётся ли сейчас его жизнь.
 
Однако удара не последовало. В него не вонзили нож. И не выстрелили.
 
Рядом с ним опустилась на колени фигура.
 
— Ты молишься, — раздался мужской голос. — Как тебя зовут, сын мой?
 
Каркал попытался заговорить, но из-за распухшего рта не смог произнести ни слова.
 
Незнакомец осторожно поднял голову Каркала. Это был мужчина, однако его объятия оказались мягкими.
 
— Ты слышишь колокола? Был явлен знак.
 
— Какой знак? — хотел спросить Каркал, но в последний миг голос его подвёл.
 
— Посмотри на себя, сын мой. Ты несчастен и слаб, но Император Человечества любит тебя. Ты веришь в это?
 
Юноша попробовал заговорить, но закашлялся, и почувствовал во рту кровь. Он сплюнул её и попытался открыть глаза, однако из-за засохшей корки крови у него ничего не вышло. Его отделали слишком сильно. Всё, что у него получилось — это слабо кивнуть.
 
Наконец, он разлепил глаз, и увидел худого бородатого попрошайку с пришитой к коричневому шерстяному пальто четырёхконечной звездой Ричстаров. Каркал не мог взять в толк, почему ещё жив. Он попытался что-то сказать, но у него оказалась сломана челюсть, а губы так распухли, что он не мог чётко выговорить ни слова.
 
— Был явлен знак. Солнце померкло. Это значит, что час праздника святого Игнацио уже близок.
 
Каркал кивнул. В детские годы он изучал житиё святого Игнацио. Он привёл людей в скопление Висельников и изгнал отсюда ксеносов. Однако Каркал никогда не слышал ни о каком праздничном дне или колоколах, и понятия не имел, о чём шла речь.
 
Фигура провела рукой ему по глазам, и Каркал их закрыл. Лучше так, чем сопротивляться.
 
— Спокойно. Ты жив, дитя моё, — произнёс голос. — Спокойно. Мы сделаем тебя сильным тоже. Хочешь к нам присоединиться?
 
Слова прозвучали мягко, однако руки нищего показались ему крепкими. Юноша попытался привстать. Он упал, но фигура на коленях подхватила его.
 
— Вы еретики? — спросил Каркал. Парень подумал, что страдание, которое в итоге его убьёт, было расплатой за грехи. — Я не могу присоединиться к Покаранным.
 
Мужчина рассмеялся.
 
— Нет. Мы не Архивраг. Мы — Братство. Латница Императора Человечества. Мы — истинно верующие. Если поверишь, станешь сильным. Ты веришь?
 
Каркал не смог ничего сказать.
 
— Император любит тебя. Ты чувствуешь его любовь?
 
Каркал снова закашлялся. Он чувствовал боль, но притом очень хотел, чтобы его любили.
 
— Император любит тебя, сын мой. Ты чувствуешь его любовь, тот огонь, что горит у тебя в венах?
 
От пронзившей рёбра боли Каркал поморщился. Он умирал. Юноша почувствовал, как судорожно затрепетало сердце, а затем мужчина опустил на него руки, и на мгновение Каркал ощутил в животе тепло, которое затем перетекло в руки и ноги, и его сердцебиение вернулось в норму.
 
— Ты чувствуешь ''это''? — спросил мужчина.
 
Долгое время Каркал не отвечал, чувствуя, как любовь Императора распространяется по телу.
 
— Да, — наконец сказал он. — Я чувствую.
 
— Хорошо. Сосредоточься на Его силе, и Он спасёт тебя.
 
Юноша вновь зашёлся кашлём, и мужчина помог ему сесть. У него закружилась голова, и он подумал, что сейчас потеряет сознание, но незнакомец крепко держал его и не отпускал.
 
— Я чувствую, — сказал Каркал. — Император любит меня.
 
— Хорошо, — отозвался попрошайка. Он опустил ладони на грудь Каркала и с силой прижал их. Давление было настолько большим, что Каркал перестал дышать. Он попытался оттолкнуть от себя руки, но мужчина оказался слишком сильным, а давление — слишком мощным.
 
Мгновение Каркал боролся, но давление становилось сильнее и сильнее, а затем он закашлялся, и на этот раз пришла не боль, а лишь ощущение тепла, растекающегося от тела к конечностям. Он втянул воздух, и тот прошёл сквозь него подобно электрическому разряду. Его глаза резко открылись. В них стояли слезы, и он быстро их сморгнул. Юноша ощутил, как к нему снова возвращаются жизненные силы.
 
Лицо, смотревшее на него сверху, был старым и сморщенным, с вытатуированной под глазом аквилой и номером «86-й». Человек не сводил с него пристального взгляда.
 
— Дыши глубоко, — велел он. — Вот так!
 
Взор мужчины, казалось, проникал в самое естество Каркала.
 
— Вот так. Хорошо. Ты устал быть слабым? Ты хочешь стать сильным?
 
— Да, хочу, — сказал Каркал, и незнакомец помог ему встать. — Кто ты такой?
 
— Я — Несущий Вести, — произнёс мужчина. — Ты готов услышать Слово?
 
 
== Часть третья ==
 
 
''Император уничтожит тех, кто ненавидит Его.''
 
''Его гнев обратится пылающим огнём.''
 
 
Песнь Вандира
 
 
=== Глава первая ===
 
 
По «Адмиралу Систине», крейсеру типа «Бесстрашный», прокатилась дрожь, когда он начал замедляться для выхода на геостационарную орбиту Потенса. Сопровождавшие его тупоносые защитные мониторы сверили коды безопасности. Получив разрешение на стыковку, корабль выпустил из левого борта и кормы колоссальные якорные цепи, и те, закрепившись к причалу на высокой орбите, помогли ему затормозить.
 
Сброс скорости разбудил генерала Бендикта. Он обнаружил себя лежащим в апартаментах на выложенном мрамором квартердеке, пытаясь вырваться из сна настолько глубокого, что какое-то время Исайя не мог взять в толк, кто он и где находится.
 
Отделанная дубовыми панелями каюта сначала показалась ему незнакомой, однако на стойке обнаружился его китель, а также перевязь с мечом и болт-пистолетом типа «ВонНейддер», перекинутая через изножье кровати.
 
Он поднялся. Слегка нетвёрдо.
 
Он попытался почесать нос, но что-то было не так. У него не оказалось правой руки. Бендикт опустил глаза, увидел перевязанную культю, и тогда сразу всё вспомнил.
 
Не только сам бой, конечно, но саму причину того, почему он случился. Падение Кадии — самый охраняемый уголок Империума, ныне сокрушённый и разгромленный.
 
По сравнению с этим дуэль показалась ему сущим пустяком. Воспоминание о родном мире обрушилось на него подобно выверенному удару. Исайя вытянул руку, чтобы удержаться на ногах, и стиснул зубы так сильно, что те заскрипели, после чего на миг пошатнулся, а затем с его уст сорвался тихий сдавленный стон.
 
Бендикт прижался культёй к стене и всхлипнул.
 
Так он просыпался практически каждый день после Великой Неурядицы. Хуже всего было то, что в глубине души Исайя понимал — всё сказанное тем проклятым болваном де Баркой было правдой. Кадийцам поручили священную обязанность, а они не оправдали возложенное на них доверие.
 
 
Под звук сигналов швартовки в дверь постучал Мере.
 
— Входи, — разрешил Бендикт, и адъютант занёс внутрь поднос с завтраком и поставил его на стол.
 
Исайя встал. К тому времени он уже оделся, а также аккуратно свернул и приколол булавкой правый рукав.
 
— Есть новости от капитана? — спросил он.
 
— Да. Боюсь, недобрые. После возвращения в нормальный космос мы получили множество обновлённых данных. Некоторые ещё расшифровываются. Наверняка известно, что утерян контакт с Кипрой.
 
— Кипра! — воскликнул Бендикт и подтянул к себе звёздную карту. Кипра находилась в месячном варп-перелёте от передовой. Противник обошёл спешно выставленный пикет у Намарры, и теперь находился в одном коротком прыжке от Потенса. Дерзость такого хода вызывала уважение. И страх. Скорость наступления как нельзя лучше свидетельствовала о размерах и дисциплинированности сил под началом лидера Покаранных, Дракул-зара.
 
— Враг выставил имперскую оборону на посмешище, — сказал Бендикт. — Должно быть, у него есть ещё и способный на варп-перелёты флот. Он расколол систему напополам, и как только захватит Потенс, то сможет двинуться прямиком на Святую Терру!
 
Мере кивнул. Покаранные разрезали скопление Висельников надвое в считанные месяцы.
 
— Этот ублюдок Вармунд всё знал. Он отправил меня сюда на смерть, — заявил Исайя. — Послал сюда проиграть.
 
— Так докажите, что он неправ. Когда высадимся на планету, вы сможете оценить обстановку. С нами ведь будет Сто Первый, не забывайте об этом.
 
Бендикт кивнул, хотя, если начистоту, воссоединение со старым полком теперь вызывало в нём скорее страх.
 
— Надеюсь, время пощадило их больше, чем меня, — сказал генерал. Время, прошедшее с падения Кадии, надломило его. Он лишился гордости, репутации, спокойствия, и теперь ещё и руки.
 
— Имейте веру, — отозвался Мере.
 
Исайя кивнул. Когда-то он верил, но сейчас… Мере бросил на него предупреждающий взгляд. О некоторых вещах лучше не говорить вслух.
 
— Я помолюсь за вас, — сказал он.
 
Они приступили к завтраку.
 
Мере порезал корабельную плитку на небольшие кусочки, и Бендикт, используя левую руку, насаживал их на вилку и отправлял себе в рот. Судя по секретным докладам, после Кадии 101-й прошёл через мясорубку. Сражение за мир-улей Маркиза стало одним из самых кровавых побоищ, что происходили в том секторе за всё время. Это была одна из тех безнадёжных битв, которых Бендикт на своём веку успел навидаться: зияющая дыра в линии фронта, куда отчаянно закидывали миллионы тел. Отличные полки, считавшиеся лучшими в Империуме, пошли на смерть, чтобы сдержать поток, который остановить было уже невозможно. И потеря планеты открыла путь для неудержимого наступления Покаранных.
 
Мере налил генералу кружку рекафа.
 
Бендикт потёр виски, дожидаясь, пока напиток остынет. Он сделал глоток. Рекаф оказался слабым и горьким, и пах переработанной водой.
 
— Какой вкусный, — с деланной беззаботностью произнёс он.
 
Пока они изучали последние, самые засекреченные отчёты, Бендикт понял, что повёл себя грубовато.
 
Адъютант ничего не сказал, что лишь усилило его чувство вины.
 
— Извини, Мере, — наконец произнёс он. — Если честно, я немного нервничаю. Однажды где-то окажется табличка, или статуя, и сын спросит у матери: «Что такое Кадия? Кто такие ударники?», а она ничего не сможет ему ответить. Мы — гибнущее войско. Отмирающая традиция. Когда-то от кадийских ударников останется лишь воспоминание.
 
Выражение Мере сказало, о чём он думает, лучше любых слов.
 
— Прошу прощения, сэр. Но это решительно невозможно.
 
Бендикт провёл рукой по волосам. Как генерал кадийских ударников он имел доступ к зашифрованным посланиям Муниторума.
 
— Боюсь, очень даже возможно. Больше того, это случится. Я видел цифры. Мы теряем кадийцев с пугающей скоростью. И вскоре их некем станет заменять. С таким высоким уровнём потерь нас не останется уже через десять лет. А откуда нам брать новых людей?
 
Какое-то время Мере молчал.
 
— Если нас не станет, — наконец заговорил он, — то останется ли у Империума хоть какой-то шанс?
 
Бендикт хохотнул.
 
— Говоришь как настоящий кадиец! Как Империум выживет без нас!
 
— И каким будет ответ?
 
Исайя вспомнил последние дни на Кадии. Как он молился. Лихорадочно. Страстно. Он попытался что-то сказать, но в последний момент голос его подвёл. Генералу пришлось сделать глубокий вдох, чтобы совладать с охватившим его чувством.
 
— Я привык быть уверенным в определённых вещах. Но сейчас, когда невозможное происходит постоянно, моя уверенность исчезла. Я потерял все ориентиры, словно корабль, плывущий по космосу без цели и курса. В эти дни я мало что знаю. Все, что у меня осталось — это гордость, которую нам завещали отцы и матери. Гордость за то, что ты кадиец. И если мы вымирающее племя, то мы должны умереть красиво, так, чтобы хронисты запомнили нас навсегда.
 
 
Якорные цепи всё ещё разматывались, когда вдоль трёхмильного корпуса «Адмирала Систины» запустились векторные двигатели, и пилоты-сервиторы принялись гасить инерционное ускорение, чтобы уравнять его со скоростью вращения планеты.
 
Потребовалось около двух часов, прежде чем корабль смог безопасно войти в экваториальный стыковочный отсек над Потенсом, и когда они встали на нужную позицию, сквозь судно с дрожью прокатился характерный лязг магнитных замков, после чего внутри надстройки воцарилась тишина, которая могла означать лишь выключение двигателей.
 
Теперь высадка могла начаться в любой момент.
 
В дверь Бендикта постучали. В проёме показалась голова матроса. Мужчина был в синей бархатной куртке и белых бриджах, которые обычно носили служащие Ричстаров, его синий боннет был отделан позолотой, а на груди красовалась четырёхконечная звезда.
 
Он говорил с сильным готическим акцентом, который Бендикт поначалу не смог разобрать. Ему пришлось попросить человека повторить, прежде чем понять, что тот пытался сообщить.
 
— От корабельного хозяина, сэр. Главные челноки не вылетят до завтрашнего утра, но его частный скиф отбудет за сидерический час. Он доставит вниз Ричстаров.
 
— Не знал, что на борту есть Ричстары.
 
— Они попросили о приватности, сэр. Некоторые из них убиты горем. Полагаю, многие из них лишились своих планет.
 
— Что ж, меня следовало известить. Я хотел бы многое узнать насчёт Покаранных. Этим людям известно о них из первых рук.
 
— Я передам ваше послание. Между тем, корабельный хозяин желает знать, зарезервировать ли для вас место. По его словам, в качестве знака уважения, сэр.
 
— Благодарствую, — несколько грубовато ответил генерал. — Да. Зарезервировать.
 
 
Мере и Бендикт первыми прибыли в небольшой ангар на палубе мостика, спустя всего час после швартовки, когда автоматическая система смены дня и ночи перевела освещение в затемнённый вечерний режим. Пинас хозяина корабля недавно покрасили в насыщенный индиговый цвет космической пустоты. В отсеке витал запах рециркулируемого воздуха и свежей краски, но кроме двух кадийцев на палубе больше никого не оказалось. У дальней стены стояла пара сервиторов-заправщиков с глупо отвисшими челюстями.
 
— Что не так с этими Ричстарами?
 
— Может, они подавлены. Они ведь потеряли свои миры и такое прочее.
 
— Подобное произошло со всеми нами, — ответил Бендикт, хотя это было и не так.
 
— Тогда... Мы путешествуем налегке, — произнёс Мере.
 
Бендикт кивнул. Сам он не имел при себе особых пожитков, если не считать пистолета и силового меча, а также замусоленного экземпляра «Кампаний Махариуса». Остальное Мере нёс в двух одинаковых чемоданах из растрескавшейся кожи, которые сейчас стояли на металлической решетке ангарного отсека.
 
Он кинул на них взгляд. В них находилось всё, что он нажил за свой век. «Как-то не слишком много», — решил он.
 
 
В ожидании прошёл час.
 
Бендикт, ругаясь, мерил шагами палубу. Экипаж корабля показал себя весьма неторопливым во всех отношениях — факт, с которым Исайя решительно не мог смириться. Сам он приходил заблаговременно на любые события, и частенько дожидался остальных в обществе обслуживающего персонала, к вящему смятению и неловкости последних от столь пунктуального гостя.
 
И вот, наконец, палуба ожила, сервиторы-топливозаправщики пришли в движение, холодный воздух наполнился возгласами приближающихся членов экипажа и низким гулом пустотных замков, которые готовили к открытию.
 
— Мы должны были вылететь час назад, — обратился Бендикт к старшему бортпроводнику пинаса в длинной и широкой шёлковой накидке, перепоясанной бархатным кушаком.
 
— Прошу прощения, сэр генерал. У нас случилась неизбежная задержка, — сообщил он. — Правительница Бьянка приболела. Ей потребовалось время, чтобы позавтракать.
 
— И поэтому мы все ждали?
 
— Что ж, она — старейший член семейства Ричстаров на борту. Правила хорошего тона диктуют с уважением отнестись к её трапезе.
 
Бендикт внутренне выругался. За время странствий по Галактике он успел понять, что в действительности Империум держался вовсе не на солдатских штыках, а на колоссальной машине Администратума. И, что ещё хуже, на порочных вельможах вроде Ричстаров, которые ещё и плодили вокруг себя смуту и ересь.
 
Экипаж забрался внутрь пинаса. Встроенных сервиторов аккуратно привели в чувство, после чего в кабине зажглось освещение. Впрочем, ни один Ричстар так до сих пор не появился.
 
— Что не так с этими людьми? — раздражённо бросил Бендикт, но затем раздался звон колокола, и огни вспыхнули по всему пинасу. Силовые кабели доселе бездействующих лётных сервиторов воткнулись в инфопорты, и существа резко выпрямились в своих креслах.
 
Спустя несколько минут пришли трое пилотов в кожаных куртках и отороченных мехом шапках. Старший из них был угрюмым мужчиной с округлым брюшком и грубыми проводными контактами в гладко выбритом виске. Хмыкнув, он поднялся в кабину и принялся щёлкать переключателями.
 
Запустились двигатели, и в этот момент на горизонте показались Ричстары.
 
Первый был худощавым бородатым мужчиной с седыми, ниспадавшими до самых плеч волосами. Человек кутался в широкую накидку из красных блёсток, сильно оттенявших его бледную кожу. Одна рука мужчины была аугментической и сжимала металлическую трость, нижняя часть которой заканчивалась острым лезвием. Его окружала свита телохранителей с мира смерти в боевых нарядах из оленьей кожи, расшитых сценками их величайших свершений, головных уборах с синими, опускавшимися почти до пояса, перьями, и с покоящимися на плечах силовыми глефами. Они остановились в двадцати футах и уставились на кадийцев.
 
Следующего вельможу сопровождала пара совершенно неотличимых на вид жизнехранителей в анатомических бронзовых нагрудниках и киверах со страусовыми перьями, стискивавших силовые копья с шёлковыми флажками. Рядом с третьим шагали две гибкие женщины в матовых нательниках и с покрытыми синими татуировками одинаковыми лицами, белыми волосами, смуглой кожей и жёлтыми кошачьими глазами, по взгляду коих сразу становилось ясно, что они — последовательницы культа смерти. Приземистые широкоплечие охранники в меховых шапках, вооружённые топорами-трезубцами и широкими саблями, плотным строем окружали четвёртого Ричстара — девочку с высоким золотым рафом и тщательно уложенными светлыми волосами, что восседала на мягко покачивавшемся в дальнем конце ангара гравитроне, а вокруг её головы кружила тройка сервочерпов.
 
Последнюю представительницу рода сопровождали двое генетически усиленных, увитых бугрящимися мышцами телохранителей в бронзовых шлемах с высокими плюмажами и аугментическими визорами, что пылали красным цветом. Следовавшая за ними женщина носила корсаж из чёрного стекла и шёлковый раф, заставлявший её шею выглядеть болезненно тонкой.
 
— Леди Бьянка, — огласили жизнехранители. Она была кузиной патридзо, главы семейства Ричстаров, который обитал в самом Вечнограде. Из-за пухлых щёк и полных красных губ издалека ей можно было дать не больше шестнадцати, но когда Бьянка подошла ближе, стало ясно, что она прошла через столько циклов омоложения, что теперь угадать её точный возраст практически не представлялось возможным. Её лицо выглядело восковым, кожа — слишком натянутой, чтобы на ней появилась хотя бы морщинка.
 
Бендикт знал, что иногда возраст читался в глазах, однако те также оказались модифицированными: её радужки были неоново-жёлтыми с вертикальными, как у змеи, чёрными зрачками.
 
При её приближении остальные Ричстары почтительно склонились, и леди Бьянка обвела их полным усталого безразличия взглядом. То, с какой настороженностью она держалась, сразу выдавало в ней опасную, всегда готовую к схватке убийцу. Наконец взор женщины остановился на кадийцах. Он кратко задержался на Мере, после чего двинулся дальше, и щёки Исайи вспыхнули румянцем.
 
— Вы — генерал Бендикт, — произнесла она.
 
Исайя отдал честь.
 
— Рада, что вы здесь, — продолжила женщина. — Мы возлагаем своё доверие на вас и ваших солдат.
 
— Мы живём, чтобы служить. Мы умираем, чтобы защитить.
 
Ричстары обособленными группками поднялись на борт пинаса.
 
Бендикт и Мере зашли последними. К тому времени трап опустел, зазвучали пустотные сирены, и лица пассажиров озарились отблесками замигавшего жёлтого света.
 
Но когда аппарель начала подниматься, на палубе появились ещё два человека. Первый был одет в простой коричневый костюм с короткими клетчатыми штанами, выставлявшими на всеобщее обозрение волосатые лодыжки и босые ступни. За ним следовал исповедник с огромным фолиантом в кожаном переплёте, привязанным к его спине тусклыми серебряными цепями.
 
Гидравлические поршни с воем опустили трап обратно, и в отсеке воцарилась напряжённая, почтительная атмосфера. Босой человек прошёлся вдоль рядов пассажиров, поочередно подавая Ричстарам руку для поцелуя. Даже сама леди Бьянка склонилась при его приближении, и, приняв руку мужчины, прижала её ко лбу.
 
Когда трап с глухим стуком наконец закрылся, новоприбывший заметил Исайю и направился к нему.
 
— Генерал Бендикт, — громким, сильным и уверенным голосом промолвил он.
 
Бендикт не знал, следует ли ему кланяться или целовать руку, но мужчина протянул ладонь для рукопожатия.
 
Исайя виновато поднял культю, на что незнакомец улыбнулся и вместо этого пожал ему левую руку.
 
Его хватка оказалась холодной и крепкой. Внутри него словно бурлила яростная энергия. Он улыбнулся.
 
— Добро пожаловать на Потенс, — произнёс он. — Меня зовут Шалия Старборн. Я — Несущий Вести.
 
 
=== Глава вторая ===
 
 
После полудня Лаптев не явился на стрельбы.
 
— Привести его? — спросил Яромир.
 
— Нет. Сама схожу, — сказала Минка, но в этот момент раздался сигнал, и Кранус, инструктор, отпустил предыдущее отделение.
 
— Я с вами закончил. А теперь вон с моего полигона!
 
Кранус был ходячей головной болью — язвительный, злой, и умевший говорить только в двух тональностях: громко и ещё громче.
 
— Живей, сержант! — выпятив подбородок, взревел он. — Мне некогда здесь прохлаждаться.
 
Минка выругалась.
 
— Так, — сказала она. — На исходную!
 
— Бегом, бойцы! Мордой в грязь. Моя бабуля шевелится быстрее вас. А она мертва!
 
Когда они заняли свои места, Минка была такой злой, что с трудом могла держать винтовку ровно.
 
Кранус принялся расхаживать у них за спинами, хлопая себя по бедру офицерской тростью.
 
— Вдалеке вы заметите стационарные мишени. Этот бумажный лист хочет вас убить. Он хочет вырвать вам глаза и вырезать на вашей коже знаки. Пришейте этого фреккера. Всадите лазлуч ему в башку.
 
Под оскорбления Крануса бойцы открыли огонь.
 
— Движущиеся мишени! — крикнул он, и с тихим щелчком цели начали дёргаться туда-сюда.
 
Минка стреляла из рук вон плохо. Когда тренировка закончилась, Кранус с отвращением осмотрел её мишени.
 
— Два промаха. Это незачёт. Имя.
 
— Арминка Леск.
 
— Звание.
 
— Сержант. Четвёртый взвод. Рота М.
 
— Как ты получила свои лычки, если не умеешь толком стрелять?
 
Девушка промолчала.
 
— Разговаривая со мной, нужно шевелить ртом, сержант Леск. Я не псионик.
 
— Простите, сэр. Я пройду дополнительную стрелковую практику, — угрюмо буркнула Минка.
 
— Хорошо. Кто не попадает, тот не убивает.
 
— О, не волнуйтесь. Я убью, — заявила девушка.
 
— Что ж. Промажешь по мишеням снова, и я о тебе доложу. Кто твой старший офицер?
 
— Полковник Спаркер.
 
Кранус заполнил требуемые реквизиты.
 
— Итак. Где отсутствующие бойцы?
 
— Фаддей и Сайлас в лазарете. — Она достала из нагрудного кармана медике-формуляры.
 
Инструктор фыркнул, внося информацию в формы.
 
— В твоём отделении двенадцать человек.
 
Он пробежался взглядом по именам. Когда Кранус достиг Арктура, Минке пришлось рассказать ему о случившемся. Инструктор перечеркнул имя Арктура и громко цыкнул, так, словно смерть капрала его расстроила.
 
— Его заменили?
 
— Да, сэр, — после паузы ответила она.
 
— На кого?
 
— Капрал Лаптев.
 
Самообладание Крануса таяло на глазах.
 
— А он где?
 
— У него понос.
 
— И?
 
— Сильный понос. — Она встретила его взгляд, словно подталкивая усомниться в её словах.
 
— Ты мне не нравишься, Леск, — закричал он. — И твой капрал мне тоже не нравится. Мне без разницы, пусть он срётся хоть у меня на полигоне, лишь бы стрелял в еретиков. Уяснила?
 
— Да, сэр.
 
Следующее отделение уже стояло позади них, дожидаясь своей очереди. Они нетерпеливо переминались с ноги на ногу. У Крануса был плотный график. Инструктор выругался и сунул ей лист обратно.
 
— Бегом, бойцы! Мордой в грязь. Моя бабуля шевелится быстрее вас. А она мертва!
 
 
Минка с ноги вышибла дверь в казарму.
 
— Где чёртов Лаптев? — взревела она.
 
Никто не знал. Боец, спавший вместе с ним на двухъярусной кровати — худой светловолосый парень с вытатуированной на щеке аквилой, — пожал плечами.
 
— Не видел его.
 
Она обошла буфет, плац, где бойцы играли падбол, затем клуб-столовую, где за трёмя столами, окутанными сизыми облаками дыма лхо, солдаты играли в кости и карты. Девушка внимательно осмотрела лица. Лаптева среди них не оказалось.
 
Она распахнула дверь уборной, захлопала дверками кабинок, прошлась по душевому блоку.
 
— Давай, полезай ко мне! — крикнул один из моющихся солдат.
 
— Здоровья не хватит, — бросила она ему.
 
Остальные загоготали, когда Минка разгневанно протопала наружу и, встав в коридоре, оглянулась по сторонам. Она почти сдалась, как вдруг заметила его выходящим из бани в мокрых штанах. Лаптев был обнажён по пояс с накинутым на плечи полотенцем, а в руке держал муниторумный сетной мешочек с бруском мыла.
 
Он был больше шести футов ростом, телосложением напоминал скалобетонную стену, и к тому же, припомнила Минка, считался специалистом по рукопашному бою. Впрочем, она не могла напасть на него, перед этим хотя бы не предупредив.
 
— Эй, Лаптев! — взревела девушка. Капрал развернулся и попытался поднырнуть под удар. Её кулак попал ему в висок. Лаптев отшатнулся, вскинув перед собой руки, но Минка отступила в сторону, пнула его в заднюю часть колена, после чего врезалась в него всем корпусом и откинула назад.
 
Удар вывел Лаптева из равновесия, однако ему всё же удалось поймать её за руку и рывком потянуть на себя. У него было кислое дыхание. Капрал врезал ей в грудь, отчего у девушки болезненно заныли рёбра. Затем он приложил её снова, и Минке пришлось дважды увернуться, чтобы защитить голову и сблизиться вплотную.
 
— Ты мне не указ! — прошипел он.
 
— Ещё какой указ, — выплюнула девушка в ответ.
 
Они сцепились в рукопашной, пытаясь взять над противником верх. Лаптев был сильнее и в считанные секунды оказался у Минки за спиной, взял её шею в замок, и принялся сжимать хватку.
 
— Выкинешь такое снова, и я сломаю тебе шею, — процедил Лаптев. Он резко сдавил ей глотку, чтобы показать серьёзность своих слов.
 
Он был хорош, но Минка — лучше. Девушка задёргалась, и Лаптев напрягся, а затем она обмякла.
 
Капрал разжал хватку, и в этот момент Минка стремительно извернулась, сделала ему подсечку и выкрутила державшую руку. Здоровяк рухнул на спину подобно мешку с мукой. Падение вышибло из него весь воздух, и мгновение он просто лежал, непонимающе хлопая глазами.
 
Минка пнула его в бок. Тот сложился пополам.
 
— Если кто здесь и ломает шеи, Лаптев, то это я. Понял?
 
Отлежавшись, он перекатился набок, затем приподнялся на локте.
 
— Сдашь меня крыланам?
 
— Если не оставишь мне выбора.
 
Он встал и отряхнулся от пыли. Девушка не стала разжимать кулаков, однако свою мысль она донесла.
 
— Я — твой сержант, и ты выполняешь мои приказы. Ты пойдёшь на полигон, когда я тебе скажу, а иначе ты узнаешь, что такое настоящая рукопашная.
 
 
Тем вечером в столовой у Минки болели рёбра.
 
Прассан подмигнул ей, на что она послала его и села в одиночестве, радуясь тому, что никто не попытался подойти и заговорить с ней.
 
Лишь когда она опустила поднос в моечный аппарат, рядом с ней встал Тайсон.
 
— Что у тебя с лицом?
 
— Ничего, — ответила она.
 
— Красные Черепа? — не отставал сержант.
 
— Нет, — буркнула она.
 
— Который из них?
 
— Никто.
 
Тайсон всегда казался Минке недалёкого ума здоровяком с большим ртом, годным лишь на то, чтобы рявкать приказы. Но теперь он опустил руку ей на плечо.
 
— Послушай. Я знаю, что ты надрала задницу Лаптеву.
 
— Нет.
 
— У них были нелёгкие времена.
 
— А у нас разве нет?
 
Тайсон похлопал девушку по плечу.
 
— Да. Но у него хороший послужной список.
 
— Ты винишь меня в смерти Арктура? Не я дала ему обскуру!
 
Тайсон понял, что вывел её из себя. Он примирительно поднял руки.
 
— Просто постарайся. Нам не нужно, чтобы пристрелили ещё кого-нибудь.
 
— Я тебя услышала, — сказала Минка. Она была зла, поэтому чтобы не продолжать разговор, развернулась и зашагала прочь.
 
 
=== Глава третья ===
 
 
Когда они приземлились в звёздном порту, родню патридзо уже ждал его персональный лихтер, а генерала Бендикта — военная «Саламандра».
 
Ричстары заспешили на борт самолёта. Много, много воды утекло с тех пор, как патридзо скопления Висельников обитал во дворце Базилики на вершине акрополя. Ныне династия Ричстаров жила чуть ниже на длинном отроге, что тянулся на четыре сотни ярдов от пика высокой скалы, и находился в двухстах ярдах под Приёмными казармами, в комплексе, известном как Кальверт.
 
В эту обитель и повезли леди Бьянку вместе с другими, низшими по рангу Ричстарами.
 
С высоты Кальверт выглядел довольно-таки скромно. Вокруг дворца возвышалась большая стена из красного кирпича, обеспечивавшая скорее приватность, нежели защиту, а среди ухоженных садов и тёмной зелени древних скрюченных сосен виднелись укрытые черепицей вытянутые корпуса и здание контемплаториума.
 
Как-то раз двести лет назад отец Бьянки привёз её сюда на праздник святого Ингацио, и она смутно припоминала, как шла в двух шагах позади него, петляя по старым туннелям и барочным залам, где располагались различные гардеробы, моленные, ледохранилища, солярии, кладовые и выставки истлевших диковинок.
 
Она оторвалась от воспоминаний, когда оборудованный векторными двигателями самолёт завис над дворцовым двором, а затем постепенно опустился на землю.
 
Леди Бьянка вышла первой. Лихтер сел на Нижней террасе — обрамлённом высокой стенкой саду с любовно выстриженными низкорослыми вечнозелёными растениями и аккуратными цветниками, что ярусами поднимались до экранирующей стены контемплаториума. Она сделала глубокий вдох и окинула взглядом известково-белые скалистые утёсы, вздымавшиеся позади дворца, и на краткий миг подивилась размерам собора на вершине.
 
Впрочем, долго восхищаться видами ей не дали. Им навстречу уже спешил человек. Бьянка отметила, что это был не сам патридзо, а его советник, Шанттал.
 
— Леди Бьянка, — сказал он, отвесив слишком уж низкий поклон. — Для нас это большая честь.
 
— Видимо, не настолько большая, раз патридзо не спустился встретить нас лично. Он занят?
 
— Да, миледи. Он сильно обеспокоен тем, что столь многое из созданного его руками попало в лапы врагов.
 
— Кощунство.
 
— Воистину, ваше высочество. — Шанттал собирался добавить что-то ещё, но затем на трап вышёл Шалия Старборн и босиком прошлёпал вниз.
 
— Милорд Старборн, — произнёс советник, опускаясь на колени. — Добро пожаловать. Вас ждали, и всё, что вы запрашивали, уже подготовлено.
 
— Что происходит? — поинтересовалась леди Бьянка.
 
— Праздник святого Игнацио. Авгуры объявили его скорое наступление, — ответил Шанттал. Он одарил её тонкой улыбкой. — Идёмте. Следуйте за мной. Мы ждём предзнаменования великих вещей. Обещанные дни вот-вот наступят. Ричстары были избраны, и сегодня всем нам уготован величайший дар.
 
 
— Сюда, — сказал Шанттал, проведя Ричстаров к Комнате добродетелей в глубинах скалы.
 
Леди Бьянка шагнула в обширное ярко освещённое помещение. По выражению её лица советник сразу понял, о чём она хотела спросить.
 
— Комната освещается с помощью системы зеркал и шахт, по которым солнечный свет достигает подземного уровня. Патридзо занимался здесь рисованием, но сейчас он посерьёзнел и посвящает своё время исключительно иконографии. Он обнаружил, что его приватная часовня больше подходит для такого рода работы.
 
Пока гости усердно кивали и восхищались фресками, Шанттал поклонился и скользнул в боковую дверь.
 
— Я узнаю, готов ли патридзо встретиться с вами.
 
 
Почётный титул патридзо давался старшему представителю династии Ричстаров. Текущего звали Урдалиг Ричстар, который был четвёртым владельцем этого имени и восемьдесят третьим прямым потомком лорда-маршала соляр Игнацио. Он жил тихой, почти затворнической жизнью в созерцательной тишине под глассическими окнами приватной часовни в глубочайших недрах своего дворца.
 
Сегодня он корпел над миниатюрой для часовни на Галлене V. Его Император имел тёмные волосы, полный боевой доспех, выложенную сусальным золотом кожу и глаза из сверкающих кристаллов. Патридзо работал тончайшей кистью из красного соболиного меха, нанося ею клей для сусали, что трепетала от любого порыва ветра. Фон представлял собой то, как в его воображении выглядела Святая Терра прошлого, когда Император ступал по её полям. Тогда она была зелёной и плодородной, с фонтанами, полными чистой прохладной воды.
 
Сверху донёсся звоночек, известив его о прибытии гостей. Он стал работать быстрее, прижав золотую сусаль на место. Ему хотелось закончить левую щеку до того, как его прервут. В эти дни было так много вмешательств. Слишком много вмешательств. Слишком много новостей о том и сём, и ни одна из них не была хорошей.
 
Он склонился над иконой, почувствовав рокотание открывающихся над ним допотопных дверей. Их защищал древний биоэкран, который пропускал внутрь только членов семейства.
 
Патридзо на слух мог определить, где и какая дверь закрывалась, а затем он различил цоканье дорогих сапог по плитчатому полу. Он точно знал, сколько у него оставалось времени, прежде чем его потревожат, потому, рассержено вздохнув, промыл кисть, после чего губами выпрямил сбившиеся ворсинки. Он поднёс её к глазам, проверяя кончик, затем отставил на стойку, сделал глубокий вдох и поднялся.
 
Жизнь научила его многим вещам, частью полезным, частью не очень. Тем не менее, одно он знал наверняка — если ты над чем-то работаешь, закончить тебе никогда не дадут.
 
 
Когда всё было готово, леди Бьянку и остальных повели вниз по узкому коридору к небольшой двери в часовенку.
 
В конце коридора стояли двое жизнехранителей патридзо. Один из них был четырёхруким бойцом, отзывавшимся на титул мероэ. Вторая — картейская воительница по имени Вирин, чьи волосы цвета платины были заплетены в тугие косички. Она двигалась с чарующим изяществом, характерным для тех, кто изучал искусство Эвл Вира Скрири. Оба охранника учтиво отступили назад, однако из-за размеров генетически созданного тела мероэ леди Бьянке пришлось буквально протискиваться мимо воина, после чего она взошла по трёх ступенях наверх.
 
Сводчатая часовня имела скромные размеры, но на этом её скромность и заканчивалась. Всё помещение без остатка занимали самые разные и причудливые религиозные скульптуры, картины и богато украшенные богословские тексты.
 
Перед ней на полу раскинулась мозаика в форме водоворота из чёрного и белого мрамора с порфировыми вставками, а также украшенные затейливой резьбой мраморные пьедесталы. Стены покрывала серия росписей, посвящённых Тяготам Императора и Житию святого Игнацио, а возле них на низких постаментах с серебряной филигранью стояли бюсты древних отпрысков семейства. На потолке, словно терявшемся в выси над головой наблюдателя, были изображены небеса, и космос, и древний боевой крейсер «Арнольфиад», на котором святой Игнацио завоевал систему. Покрытые сусальным золотом барочные свесы напоминали архитектурные элементы настоящего здания, длинные балки стропил были вырезаны из самой скалы, а выпуклостям на их пересечениях придали вид имперских священников с выпученными глазами, плотно поджатыми губами, откинутыми визорами шлемов и стволами лазвинтовок, вскинутыми перед лицами. Здесь присутствовали надгробные плиты и фрески, катафалки, внутренние алтари, исповедальни и десяток образцов лучших икон за авторством патридзо, безмолвно взиравших со стен. Вся энергетика шести тысячелетий религиозных практик была сконцентрирована в одном уединённом, внушающем благоговение месте.
 
Наполнявшая часовню красота и дух истории произвели на гостей патридзо положенное впечатление. Даже леди Бьянка застыла и поняла, что её взгляд невольно притягивают к себе восхитительные своды. Усердный труд, которому в последнее время посвящал себя кузен, стал его ответом на падение Кадии.
 
Патридзо стянул с себя передник, хотя шёлковые тапочки, перепоясанный халат и мягкий бахромчатый колпак всё равно казались не лучшим нарядом для такой встречи.
 
— Приветствую, — сказал он, поочередно поздоровавшись с каждым из них. — Вот мы и собрались в свете Золотого Трона. На наши плечи взвален груз принятия решений. Я рад нашей встрече в сей час невзгод. Это не может быть совпадением, что нити судьбы привели вас сюда за считанные дни до праздника святого Игнацио.
 
— Это не случайность. Я узрел в таро знамения, — отозвался Шалия. — Великие события произойдут здесь, на Потенсе, куда людей впервые привёл наш предок святой Игнацио. И, если будет на то его милость, вы решите, настало ли то время, которого мы все ждали.
 
Родня согласно забормотала. Впрочем, атмосфера в комнате ощутимо сгустилась, враз став серьёзной и напряжённой.
 
— Да, — продолжил Шалия. — Нам надлежит принять важное решение. Мы веками придерживались исконной веры, пока Экклезиархия проводила чистки и погромы, и карала всех, кто следовал старым путям. Многие наши пращуры сильно настрадались. Один путь. Одна дорога. Одна стезя, что ведёт к спасению. Думаю, нам следует поведать о своей дилемме святому.
 
— Ни в коем случае. — Лицо патридзо исказила тревога, и Несущий Вести огляделся по сторонам, ища поддержки.
 
— Разве может быть большая необходимость?
 
— Но тревожить его покой…
 
— Если мы не начнём действовать сейчас, всё, что мы строили, достанется Губительным Силам.
 
Патридзо явственно побледнел, однако он не обладал достаточной силой воли, чтобы пойти наперекор общему мнению. Он испуганно повернулся к леди Бьянке.
 
— Младшая кузина. Я не советую так поступать. Это крайне…
 
Она подняла руку, оборвав его на полуслове.
 
— Станет ли святой говорить?
 
— Узнаем, когда встретимся с ним.
 
Жёлтые глаза Бьянки расширились.
 
— Встреча со святым. Воистину редкая честь!
 
 
=== Глава четвёртая ===
 
 
Вниз под алтарь вела лестница.
 
Они следовали за Шалией, пока тот не остановился перед высокой дверью из пластали, украшенной барельефными плитами.
 
Леди Бьянка шагнула вперёд, чтобы оглядеть показанные на них сцены.
 
— Здесь изображены Двенадцать чисток.
 
Каждый барельеф показывал одну из двенадцати рас ксеносов, которые истребил Игнацио Ричстар, дабы сделать этот сектор безопасным для людей. Посреди дверей расположился узорный биозамок.
 
— Он закодирован исключительно на кровь Ричстаров, — огласил Шалия, после чего демонстративно просунул палец в углубление в центре правой плиты. Раздался тихий, едва различимый щелчок, когда ему в палец погрузилась игла, отобрала бусинку крови и с жужжанием биомеханических механизмов подтвердила его личность.
 
Дверь не распахнулась, а вместо этого отъехала в паз внутри стены, одновременно с чем с мерцанием зажглись светосферы, озарив ещё одну длинную широкую лестницу.
 
Заиграла тихая музыка — хор, распевающий древние гимны.
 
Шалия указал на проход.
 
— Ступайте осторожно, братья и сёстры, в зал, где покоится нам предок.
 
Чёрная мраморная лестница уходила вниз так отвесно, что некоторым пришлось держаться за металлический поручень, чтобы не сорваться. Огни позади них, мигая, гасли, тогда как впереди, наоборот, их зажигалось больше и больше, отчего у них возникло странное чувство, словно спуск не закончится никогда.
 
Где-то спустя минуту стены сменились голым камнем, всё ещё нёсшим на себе закручивающиеся следы адамантиевого бура, который проложил туннель. Воздух стал промозглым. Появился запах сырости. Затем, внезапно, ступени закончились, и Ричстары оказались в небольшой грубо обтёсанной камере.
 
Здесь перед ними расходились два туннеля, освещаемые небольшими свечами, расставленными на полу с промежутком в пятьдесят ярдов.
 
— Добро пожаловать в Юдоль Смерти.
 
— Куда ведёт этот туннель? — спросила леди Бьянка, указав на другой проход.
 
— К собору, — пояснил патридзо. — Раньше Кальверт назывался Гробницей. Здесь находился мавзолей Игнацио, пока нас не выдворили из собора.
 
Леди Бьянка покачала головой.
 
— Всегда было интересно, почему у кардинала такой большой дворец, тогда как наш, уж прости меня, патридзо, гораздо меньше.
 
— Можешь списать это на причуды судьбы.
 
— Мы готовы? — спросил Шалия.
 
Ричстары кивнули.
 
— Тогда войдём же. — Из почтения к святому месту он заговорил приглушённым тоном. — Мы ступаем в катакомбы, где погребены Ричстары. И в самом конце находится мавзолей Ингацио.
 
 
Они прошли по туннелю, вдоль которого тянулись вырезанные в скале ниши.
 
В воздухе висел пыльный запах веков, на миг навеявший леди Бьянке мысли о разлагающихся останках, истлевших телах, чьи конечности не отпадали от торсов только благодаря истончившемуся слою шелушащейся побуревшей кожи.
 
Достигнув конца прохода, они застыли в благоговейном молчании. Двустворчатая дверь перед ними была гладкой и древней, и отворилась от толчка.
 
Шалия повёл их по следующему коридору. Запах давно мёртвых тел ощущался тут особенно сильно, витая в воздухе подобно аромату изысканной пряности, а по обе стороны от них чувствовались холодные пустоты ранних катакомб, где почивали самые первые члены семейства Ричстаров.
 
Мерцающие свечи служили лишь для того, чтобы сгущать тьму внутри ниш в непроглядный мрак, однако над каждым углублением имелись высеченные в камне имена. По пути леди Бьянка касалась пальцами вырезанных букв — Христофоро Чёрный, Гвинталь Набожный, Бертиналь Старший, Диеди Завоеватель.
 
— Не могу поверить, — сказала она Шалии, — что мы увидим самого Игнацио.
 
— Я переполнен радостью, — отозвался Несущий Вести.
 
Последние пятьдесят ярдов они прошли в темноте. Туннель пострадал от какого-то старого пожара, после которого его так и не восстановили надлежащим образом. Крипты здесь были пусты, имена — безвозвратно утрачены, а узорная лепнина, украшавшая их поверхности, давным-давно разрушилась. На голом камне проглядывался ёлочный рисунок от зубил, которыми сервиторы-каменщики вырезали туннели в толще скалы. В стенах имелось несколько заглублений, где раньше стояли свечи, а пол туннеля плавно скашивался к центру, где его за тысячелетия истоптали ходившие здесь люди.
 
Наконец, путь им преградила массивная дверь из серой пластали, на чьей обесцвеченной от огня филигранной поверхности всё ещё оставались следы сусального золота. Шалия вышёл вперёд и прижал руку к панели-ключу. Его ладонь опустилась точно в оттиск на камне. На этот раз обошлось без крови. Не раздалось и жужжания шестерней и механизмов, а лишь одиночный резкий удар скрытого колокола, после чего дверь откатилась в сторону.
 
Леди Бьянка протолкнулась мимо остальных и оказалась прямо позади патридзо.
 
Вместо запаха разложения внутри густел аромат эпох, с едва уловимой ноткой сандалового дерева и амбры.
 
— Ступайте с миром. — Шалия изрёк слова с торжественностью и достоинством, свидетельствовавшими об их древней ритуальной значимости. — И памятуйте о тех многих, что прошли по этому пути и не сбились с него, несмотря на давившие отовсюду годы тьмы. Несмотря на безбожников и нечестивцев. Несмотря на насаждённую всем нам лжеверу.
 
Леди Бьянка повторила вместе с остальными положенный ответ.
 
— Мы не забудем. Мы не собьёмся. Мы ждём возвращения света.
 
Шалия закрыл глаза, зашевелил губами в безмолвной молитве, затем кивнул и жестом пригласил их внутрь.
 
Бьянку с порога поразило ощущение пространства. Помещение оказалось огромным и просторным, а практически самом центре, внутри пузыря мерцающего золотого стазиса, виднелось тело их предка, лорда-маршала соляр Игнацио.
 
Она шагнула вперёд и, подняв глаза, оглядела раскинувшийся над головой огромный купол. Бьянка различила золото и серебро, а также тусклый блеск драгоценных камней. В центре часовни располагался круглый окулюс, откуда лился мягкий жёлтый свет, озарявший гладкий мраморный пол с выложенным на нём символом раздвоенной молнии и леопардовым гербом Ингацио Ричстара.
 
Приватная часовня Ричстаров представляла собой настоящее чудо раннего изобразительного искусства. Имперский Дворец выглядел здесь как укрытая мерцающей золотой крышей крепость из белого и красного камня, а в центре размещались тексты, за которые всех присутствующих тут на Офелии обвинили бы в ереси. В округлых стенах на равных промежутках располагались сервиторные альковы, чьи обитатели давным-давно умерли, а их функции успели позабыться. Впрочем, посетителей интересовало вовсе не это.
 
Собравшееся семейство воззрилось вниз в потрясённом молчании.
 
Здесь находилось тело не просто их предка, но также святого, основателя, героя и легендарной личности. Человека, вышедшего на первые роли в исторический момент, когда Империум Человека колонизировал заброшенные уголки Галактики. Человека, жившего в эру Бога-Императора.
 
По мерцающему стазисному полю пробегали извивающиеся синие разряды.
 
Игнацио Ричстар мог бы сойти за спящего, если бы не абсолютная неподвижность позы. В его венах не текла кровь, грудь не вздымалась в такт с дыханием, изо рта не вырывались облачка пара. Он был безмолвным, застывшим, остановившимся в моменте времени, восходившем на десять тысячелетий назад к великим дням исследования и заселения.
 
У Игнацио Ричстара было длинное точёное лицо человека, многое повидавшего и содеявшего в жизни. Это лицо видело, как предавались огню и мечу целые миры.
 
До прихода людей скопление Висельников обладало богатой флорой и фауной. Некоторые их представители отличались красотой. Некоторые — интеллектом. Многие — смертоносностью. И все они были уничтожены. Этот человек заглядывал в пасти ксеносам и оглашал их эволюционные пути завершёнными, а генофонды — ликвидированными.
 
Всё это можно было прочесть в его крепко поджатой челюсти, собранных в уголках глаз морщинках, сурово насупленном лбу. Леди Бьянка надеялась заметить хоть какую-то семейную схожесть, но таковой не оказалось, если не считать властительной ауры, напомнившей ей об отце.
 
Богатый доспех Игнацио украшали узоры из золотых роз с шипами. Подмышкой он сжимал гермошлем, ноги его прикрывали поножи и набедренные пластины. Обтянутые перчатками ладони были сложены в спокойной молитве, а высокий керамитовый воротник был открыт.
 
Искры и нити света мягко баламутили поверхность пузыря стазисного поля, чье синее сияние озарило лица Ричстаров, опустившихся на колени перед своим предком.
 
— Подумать только, это лицо видело божественный лик Святого Императора. — Слова принадлежали Шалии. На глаза капеллана навернулись слёзы. Они всё обильней катились по его щекам по мере того, как тот осознавал величественность момента. Это лицо видело высочайшего Императора живым, движущимся, говорящим. — Эти глаза, — продолжил Несущий Вести, — смотрели в глаза самому Императору, пусть никто и не способен выдержать взор столь божественного существа. И, вне всяких сомнений, Император с ним говорил.
 
Одна слезинка сорвалась со щеки Шалии. Она упала на стазисное поле, заставив золотую энергию на миг пойти рябью.
 
— Осторожно! — предупредил патридзо.
 
Шалия кивнул и втянул в лёгкие воздух.
 
— Да. Мы здесь по важному делу. Давайте. Соберитесь в круг. Мы пришли, дабы узреть.
 
Они встали вокруг одра. Шалия занял место между патридзо и леди Бьянкой, после чего открыл висевший на шеё шёлковый мешочек. Из него он извлёк колоду старинных тиснёных карт.
 
— Старборны всегда приходили сюда, в храм святого Игнацио, дабы понять многочисленные нити будущего. В этом священном месте я узнаю волю Императора.
 
Он взял священные матрицы и разделил колоду на три части, после чего выложил их перед собой на пьедестал. Начиная с левой, он поочередно начал переворачивать карты.
 
Первой оказался Трон Императора.
 
Следующей — перевёрнутое Око Гора.
 
Шалия затрепетал, поведя руку дальше.
 
Третьей было Потерянное Дитя.
 
Мужчина сложил знак аквилы, собирая три стопки вместе, что символизировало Императора Возрождённого, и снял последнюю карту.
 
На ней был изображён Бог-Император.
 
Шалия закрыл глаза и сложил руки в молитве. Остальные перевели взгляды с него на карты, затем назад. Каждый из них ощутил, как по спине пробежался холодок. Наконец, Несущий Вести собрал карты и убрал их обратно в священный мешочек.
 
— Братья и сёстры. Дабы наша церковь воспрянула, нынешний Империум должен пасть. — Он поочередно заглянул в лица каждому из них. — Карты это подтвердили. Настал час, о котором все мы молились, момент, которому посвятило себя наше семейство. Смысл предельно ясен. Еретики, разоряющие Святую Терру, будут свергнуты Разорителем. Это наш шанс спасти Империум Человека. Это момент, когда Император-Спаситель переродится, и Империум Человека вернёт себе былую славу!
 
Леди Бьянка обвела собравшихся пристальным взглядом.
 
— Ты видишь это в картах?
 
— Да, вижу.
 
— Тогда что именно ты предлагаешь?
 
— Убить еретиков на нашей планете и поднять стяг искупления, пока не поздно.
 
— И кто эти еретики?
 
— Кардинал. Войска Империума. Любой, кто встанет против нас.
 
— Ты ведь шутишь сейчас?
 
— Нет, не шучу, — отозвался Шалия. — Неужели ты думала, что восстановление Истинной Церкви пройдёт бескровно?
 
— Нет, но я упражнялась с таро, и не видела того же, что узрел ты.
 
Патридзо шагнул к ним.
 
— Леди Бьянка. Мы должны верить Шалии. Он — глава храма.
 
Леди Бьянка смерила их взглядом.
 
— Вы меня пугаете. Вы рискуете всем в этой… этой авантюре. Я слышала разговоры мистиков о Конце Дней с самого рождения. Простите старую леди за упоминание о возрасте, но мне триста шестьдесят три года, и за это время я повидала многих вроде вас. Каждое поражение — это знамение, кара за грехи и отсутствие веры. Неужели вы рискнёте всем из-за пары карт?
 
Они огляделась в поисках поддержки, но патридзо заговорил первым.
 
— Я верю. С тех пор, как пали Врата Кадии, мы знали, что Конец Дней близок. Мы либо восстанем, либо падем вместе с порочными самозванцами. Империум слаб. Он — бумажный тигр, скалящий клыки. Хватит лёгкого тычка, чтобы он перевернулся.
 
— А дальше что?
 
— Мы отправимся на Терру и освободим её от еретиков, что топчут её землю.
 
— Я пришла сюда за наставлением, как вернуть свою планету, — произнесла леди Бьянка. — Кто, как не Империум, будет сражаться с еретиками?
 
Шалия снисходительно улыбнулся.
 
— У меня есть армия верующих, которая вышвырнёт Покаранных обратно в пекло, из коего они выползли.
 
— Где эта армия?
 
— Полагаю, недавно высадилась на планету. Сироты сотни миров. Только и ждущие слова.
 
Она расхохоталась.
 
— О. Теперь ясно. У тебя есть армия беженцев и трусов. Подулейного отребья. Это тот металл, из которого ты выкуешь свою армию?
 
— Они — святые воители за святую цель. Сталь внутри них — это вера. Их оружие — религия. Их броня — убеждённость.
 
Бьянка покачала головой.
 
— Поверить не могу, что стою здесь и выслушиваю всё это!
 
— Леди Бьянка. — Шалия вздохнул. — Вы видели таро. Это момент, что был нам предсказан. Когда десять тысяч лет подойдут к концу, Разоритель вырвется на свободу. Он лишит Галактику мира. Он заставляет брата идти против брата. Ему вручен могучий меч.
 
— Слова, — отмахнулась Бьянка. — Бред давно умершего человека.
 
— Пророчество! — провозгласил капеллан. — Указание пути к спасению. Неужели ты не видишь? Человечество должно действовать. Оно должно свергнуть деспотичную и порочную церковь, и вернуться к старым, истинным путям святого Вандира, Благословленного и Чистого.
 
Леди Бьянка шагнула вперёд.
 
— Патридзо. Это безумие. Мы не можем этого допустить.
 
Патридзо вырвался из оцепенения и обвёл их обоих взглядом, теребя шёлковый колпак в заляпанных краской руках.
 
— Что я могу сделать? — наконец спросил он.
 
— Противостоять! — заявила Бьянка. Она оглянулась, ища поддержки, однако вперёд больше не вышёл никто. Она выругалась. — Он видит в картах то, что хочет видеть. Если среди вас нет настоящих мужчин, значит, всё придётся сделать мне! — внезапно у неё в руке из ниоткуда появился клинок. Бьянка пришла в движение с удивительной для женщины её возраста скоростью, и вонзила лезвие в грудь Шалии.
 
Мужчина опустил глаза на место, куда погрузился клинок.
 
Лезвие прошло сквозь коричневую ткань его халата.
 
— Леди Бьянка. Вы меня разочаровали. Вы выбрали поражение вместо победы, застой вместо роста.
 
— Я выбрала здравомыслие, — сказала она, вгоняя нож ещё глубже.
 
Раздались потрясённые возгласы, однако Несущий Вести не пошевелился.
 
— Вера — мой доспех. Не бойтесь, братья и сёстры. Я не ранен. Император защищает тех, кто верит.
 
Он отступил назад, позволив остальным забрать оружие из руки госпожи, и, открыв халат, показал нетронутую плоть.
 
— Как ты это сделал? — рявкнула Бьянка. — Что за адское устройство ты носишь?
 
Шалия грустно покачал головой.
 
— Император защищает, но ещё Он карает тех, кто слаб. Боюсь, вам придётся остаться здесь, миледи, под охраной. Мы не можем допустить, чтобы вы помешали грядущему освобождению.
 
 
=== Глава пятая ===
 
 
Бендикт поехал с космопорта в «Саламандре». В Кальверт он прибыл через три часа после леди Бьянки и остальных Ричстаров. Был уже полдень, но, несмотря на зной, собравшаяся почётная гвардия местных калибиниров стояла в полной красно-синей униформе.
 
Генерал составил о них мнение с первого же взгляда. Они выглядели слишком нарядными, чтобы быть хорошими солдатами. Когда он вышел из машины, их капитан выкрикнул приказ. Бендикт мимолётно заметил взгляд мужчины, когда отсалютовал ему в ответ. До них явно успели дойти новости о падении Кипры. Они выглядели напряжёнными.
 
Исайя сложил оставшейся рукой знак аквилы и направился к широким мраморным ступеням. Наверху его уже ждал высокий худощавый человек.
 
— Генерал Бендикт. Добро пожаловать на Потенс. Я — Шанттал, советник патридзо Урдалига Ричстара. Мы рады видеть человека с такой боевой выслугой перед Святым Троном. Наши воины храбры, но они нуждаются в лидере.
 
Бендикт с нетерпением дождался конца речи.
 
— Где патридзо?
 
— Сэр, — быстро заговорил советник, — мне жаль, но патридзо на совещании. Мы ждём оглашения великого праздничного дня.
 
— Какого ещё праздника?
 
— Праздника святого Игнацио, — пояснил Шанттал. — Это главное религиозное событие на планете. Даже во всей системе.
 
Бендикт не понял, почему какое-то празднование окружала такая важность и ажиотаж.
 
— Кажется, я что-то читал о нём. Что ж, пускай, если он не помешает военным приготовлениям.
 
Шанттал болезненно поморщился.
 
— Во время фестиваля не делается ''ничего''. Вся планета уходит на отдых.
 
Эти слова наконец привлекли внимание Бендикта.
 
— Когда именно происходит ваш фестиваль?
 
Шанттал заколебался.
 
— Точный момент… я пока не могу сказать. Он зависит от яркости местной звезды. Авгуры должны огласить дату с минуты на минуту.
 
— Уверен, вы знаете о приближении сил ереси, — заметил Исайя.
 
Шанттал кивнул. Его губы остались плотно сомкнутыми. Кадиец задался вопросом, как много этот советник знал на самом деле.
 
— Тогда слушай. Патридзо и его силы должны содействовать мне во всех вопросах.
 
Казалось, мужчину явно что-то обеспокоило.
 
— Лорд-генерал, патридзо нужно провести много ритуалов. Он прямой наследник святого.
 
— Мне без разницы, кто он такой. Всё, что меня волнует — это оборона вашей системы. — Словно подчёркивая его слова, откуда-то донеслась автоматная очередь. Мгновением позже вдалеке заревела сирена.
 
— Конечно, — затараторил советник. — Я не знаю, знакомы ли вы с местной историей, генерал Бендикт. Ричстары исполняли священный долг перед Самим Императором на протяжении всех этих тысячелетий. Они считают Императора более святой персоной, чем кто-либо ещё в Империуме. Могу уверить вас, что народ высоко ценит Ричстаров.
 
— Послушай, я вернусь, когда патридзо будет свободен.
 
Шанттал взял Бендикта за целую руку.
 
— Нет. Прошу. Я настаиваю. Патридзо очень хочет встретиться с вами. Как только он будет готов, вы обязательно увидитесь. Идёмте, я помогу вам интересно скоротать время.
 
Шанттал отступил назад, когда Бендикт и Мере обменялись взглядами. Исайя вздохнул. Это было последним, чего он хотел, однако адъютант одарил его многозначительным взглядом.
 
— Не обижайте местных, — сказал он ему раньше. — Встретьтесь с ним, поприветствуйте, а затем мы отправимся дальше по своим делам.
 
Бендикт повернулся к советнику.
 
— Сколько нужно ждать патридзо?
 
— Не более часа.
 
— Ладно, — вздохнул Исайя. — У вас есть час.
 
 
Шанттал повёл двух кадийцев по богато обставленным комнатам, демонстрируя им вереницу росписей, показывавших ключевые моменты истории скопления Висельников.
 
Первой картиной было «Вручение имперской лицензии», на которой изображался несколько романтизированный Золотой Трон, а также до странного пышущий здоровьем Император — бородатый, состарившийся от забот и возраста, но опредёленно живой, — передающий фигуре на переднем плане, которая, как предположил Бендикт, была Игнацио Ричстаром, его лицензию.
 
Далее последовала череда испытаний, с которыми столкнулся Игнацио, умиротворяя регион.
 
К своему удивлению Бендикт обнаружил, что увиденное его заинтриговало.
 
— А это что? — спросил Исайя о росписи, где были показаны некие гигантские черви.
 
— Зуайг, — пояснил Шанттал. — Они были доминирующим видом скопления Висельников.
 
— Никогда о них не слышал.
 
— Их больше нет. Живых представителей, по крайней мере. Их истребил Игнацио в ходе третьего крестового похода. Они был некой разновидностью хищных червей. Я немного интересовался ими, когда был моложе. Мальки размерами не превышали роста обычного человека. По всей видимости, имели толстый слой жира. В моём родном мире есть история о том, как первопоселенцам приходилось есть их, чтобы выжить. Не думаю, что они были очень вкусными.
 
— Значит, вы не отсюда?
 
— Нет. А вы не поняли это по моему акценту?
 
— Нет, — признался Бендикт.
 
— Ах. Для местных это труда не составляет. Я с Гильгамеша Девять. Там обучают лучших советников.
 
Бендикту совершенно не хотелось узнавать новых подробностей о каких бы то ни было советниках. Он перевёл взгляд обратно на роспись.
 
— Если вам интересно, генерал, на Потенсе есть один из оставшихся образцов представителей того вида. Его содержали в стазисе на протяжении пяти последних тысячелетий. Он в частной коллекции патридзо. В контемплаториуме. Я могу попросить его от вашего имени, если желаете взглянуть.
 
— Благодарю, — отозвался Исайя. — Может потом. — Он взглянул на хронометр. — Вынужден настоять на встрече с патридзо.
 
— Он скоро будет готов. Тем временем позвольте мне показать вам «Строительство святого собора».
 
Терпение Бендикта подошло к концу.
 
— Послушайте, я здесь, чтобы организовать оборону планеты. А не глазеть на картины!
 
Его гневная тирада, казалось, обидела Шанттала.
 
— Но если вы не знаете историю и культуру системы, то, боюсь, вы не сможете успешно…
 
— Сэр. Со всем почтением, я не человек культуры. И не стремлюсь таковым стать. Я солдат. Я разбираюсь в войне, которая сама по себе довольно сложная наука. В ней нужно понимать потенциал солдат, укреплений, секторов огня, траекторий, цепей снабжения и местности, и, что важнее всего, понимать, когда тебе может повезти. Вот в чём я эксперт. Вот для чего я здесь. Мне поручено обустроить защиту системы, которая до этого самого момента была прискорбно недостаточной. Я хочу встретиться с патридзо, а затем хочу встретиться с товарищами-кадийцами, потому что от них зависит будущее системы. Я ясно изъясняюсь?
 
Советник затрепетал.
 
— Я вас прекрасно понял.
 
Бендикт тут же почувствовал себя лучше. Теперь его тон смягчился.
 
— А теперь. Простите меня за грубость, но если патридзо не может встретиться со мной сейчас, мне нужно три вещи. Во-первых, я хочу, чтобы меня доставили в расположение Сто Первого кадийского. Во-вторых, я хочу, чтобы местные командиры прибыли ко мне в течение часа. И в-третьих, пусть патридзо встретиться со мной, как только у него появится время.
 
 
Полчаса спустя «Саламандра» проехала через врата Приёмных казарм. Бендикт спрыгнул с подножки и направился прямиком к крылу со знаменем 101-го. Флаг безжизненно висел на полуденной жаре, и генерал, щурясь от яркого солнца, зашагал к открытым дверям.
 
На текущий момент 101-м командовал полковник Байтов. Они с Бендиктом сражались плечом к плечу долгие годы. Полковник вышёл сам, чтобы поприветствовать генерала.
 
Байтов указал на сложенный рукав Бендикта.
 
— Что с рукой?
 
— Как-то расскажу. А сейчас нас ждёт работа, — произнёс Исайя, шагая к входу. Тут и там он останавливался, чтобы поздороваться с людьми, которых знал. Он помнил их всех по именам, а равно битвы, в которых они бились вместе. Даал. Спаркер. Даже Ривальд. Каждый старый товарищ отнимал у него немного времени, и когда он достиг, наконец, ступеней в штаб, то остановился и замер.
 
От нахлынувших чувств у него перехватило горло. Он кивнул.
 
— Я чертовски рад видеть всех вас.
 
 
Десять минут спустя Байтов и Бендикт стояли в командном бункере, просматривая последние астропатические передачи.
 
Пункт управления располагался в скальном основании акрополя. Внутри, как и в любом подземном помещении, царила прохлада и сырость. От схожести с наблюдательным пунктом 9983 Бендикту вдруг стало немного не по себе. На столе перед ним лежала карта скопления Висельников. С одной её стороны располагалась внутреспиральная тьма, с другой — родные миры сегментума Соляр.
 
Красные отметки показывали планеты, захваченные Покаранными. Генерал подался вперёд, едва не забыв об отсутствии правой руки, так что ему пришлось опереться на левую.
 
— В этом нет никакого смысла, — заявил он.
 
Байтов помолчал и обвёл карту взглядом. Сам он не утруждал себя мыслями о том, был ли в происходящем какой-либо смысл или нет. Он просто старался продумать, как лучше всего обеспечить оборону этого места.
 
— Почему нет?
 
— Ну вот. Смотри. Защитить скопление не должно было составить труда. У него есть собственные войска, прочные связи между правящим семейством и их родными мирами. Как могли еретики вклиниться в него настолько глубоко, и к тому же так быстро?
 
Байтов покачал головой.
 
— Превосходящие силы?
 
— Что мы знаем о Покаранных?
 
Полковник достал инфопланшет и пролистал содержимое экрана.
 
— Информация засекречена, но считается, что их ядро составляет полк Имперской Гвардии под названием Тринадцатый Сецедский. Тяжёлая пехота, размещённая на Белизаре. Они вырезали старших офицеров и подняли мятёж за два месяца до падения планеты. Считалось, что их истребили перед падением Кадии.
 
— Сколько бойцов насчитывал Тринадцатый Сецедский?
 
— Десять тысяч.
 
— Только не говори, что целое скопление захватили десять тысяч гвардейцев-отступников!
 
— Нет. Но они, похоже, лучше всего умеют побеждать местные силы обороны. На Маркизе нам в основном приходилось сражаться против культистов.
 
— Значит, у еретиков есть ядро из элиты и орда сектантов?
 
— Да, сэр.
 
— Наши есть? — Он имел в виду кадийцев. Вопрос был задан так тихо, что услышать его смог лишь Байтов. Полковник едва заметно кивнул, и Бендикту стало дурно от одной только мысли об этом.
 
Повисла долгая пауза.
 
Первым её нарушил Бендикт.
 
— Так кто такой этот Дракул-зар?
 
— По слухам, раньше он был полковником сецедцев. «Дракул» — это их почётный титул. Вместе с суффиксом «зар» его можно перевести как «Маленький отец». Пикт-снимков с его изображением нет.
 
Исайя не нашёлся что сказать. Такое имя свидетельствовало о привязанности. Харизматичный лидер, который мог быстро собрать в одно целое множество разрозненных сил.
 
Генерал хлопнул рукой по столу.
 
— Мне нужно знать, как, во имя Трона, они захватывают один мир за другим?
 
Байтов сходу выдал несколько догадок.
 
— Скорость. Террор. Скверна.
 
— Говоришь, на Марикзе вы дрались против культистов?
 
— Да, сэр. Судя по докладам, их элитные силы ударили по дворцу губернатора. Обезглавливающий удар. После его падения остальная оборона долго не продержалась.
 
Бендикт внимательно выслушал информацию.
 
— Значит, у наших врагов есть опытное ядро, а также способный и харизматичный командир. Ещё у них должен быть флот. Взгляни, как быстро они наступают. Есть сведенья о пропаже кораблей флота?
 
Байтов покачал головой.
 
— Исходя из имеющихся данных, я бы ожидал удара элитными силами по Вечнограду, нацеленного на убийство патридзо. Убедись, чтобы он находился под надёжной защитой. Есть ещё какое-то место, где мы можем поместить гарнизон?
 
Полковник мотнул головой.
 
— Сёстры Эбеновой Чаши имеют на соборном пике дочерний дом. Они ясно дали понять, что не примут гвардейские полки на вершине.
 
Бендикт закатил глаза.
 
— А Вечноград — настоящий лабиринт.
 
— Да, сэр. Думаю, это может сыграть нам на руку. Я определил ключевые трассы к акрополю на случай атаки города. Ни по одной из них прямой штурм провести нельзя. С поддержкой местных мы сможем сдерживать атакующих на протяжении, скажем, месяцев.
 
— Хорошо, — отозвался Исайя. — А если враг войдёт в город, мы должны иметь в запасе минимум пару дней. — Он достал карту, на которой был изображён Потенс. Акрополь обозначался аквилой, вокруг которой вились улочки Вечнограда, а дальше тянулись промышленные и сельскохозяйственные районы, а также бледные блоки звёздного порта.
 
— Палаточный город простирается отсюда и досюда.
 
Бендикт кивнул.
 
— Кто охраняет космопорт?
 
— Калибиниры. Шестьдесят шестой Бароланский механизированный. Они отвечают за всю критическую инфраструктуру.
 
— Они надёжные?
 
— Они недоукомплектованы. Но, судя по послужным спискам, на них можно положиться.
 
Бендикт кивнул.
 
— Гляди сюда. — Он указал на звёздные карты. — К планете Серебряный Храм движется три дивизии Гвардии. Всё, что нужно сделать врагу — это захватить Домус, и тогда мы потеряем выступ. Кто командовал имперской обороной?
 
— По большому счёту патридзо.
 
Бендикт выругался.
 
— Значит, у нас осталось меньше времени, чем мы думали. Переведи войска в режим боеготовности. — Он заходил туда-сюда, обдумывая контрмеры, оценивая потенциал военных сил под своим началом и их возможности. Наконец, Исайя составил целостную картинку.
 
— Итак. Записывайте приказы. Как называется астропатический комплекс?
 
Мере понятия не имел. Он повернулся к Байтову.
 
— Нуллем Апек. В сотне миль отсюда. В Супрамонте, горах.
 
— Этот праздник как-то помешает ему?
 
— Не должен.
 
— Какого чёрта он так далеко?
 
— Похоже, Вечноград — самое худшее место для астропатической связи. Мне сказали, что из-за плотности храмов и святых мест здесь слишком высокий уровень псионического загрязнения. Все эти паломники, впадающие в религиозный экстаз. Пси-передатчик достаточно далеко, чтобы его работе ничто не препятствовало.
 
Бендикт отдал приказы, которые следовало передать командирам во всех близлежащих системах. Постепенно его голос наполнялся уверенностью, пока в конечном итоге генерал не указал на одну из соседних систем.
 
— Мы остановим врага, а затем контратакуем у Чёрной Скалы. Фланги Покаранных будут у нас как на ладони.
 
Мере стоял над писцом, удостоверяясь, чтобы тот правильно записал распоряжения генерала. Все документы прошли двойную проверку. Наконец, он спросил:
 
— Думаете, сработает?
 
— Посмотрим, — отозвался Исайя. — Пока что я хочу вселить в командиров ощущение цели. Всё, что я сейчас вижу — это смятение и необдуманные наступления. Сейчас важно взять себя в руки и дать командирам понять, что им кто-то отдаёт приказы. Как только мы остановим вражеское наступление, начнём думать, как отбросить их назад.
 
Наконец Бендикт понял, что измотал себя до предела.
 
— Разошлите их немедленно.
 
Приказы унесли под охраной. Исайя запоздало увидел стоявшую возле карты кружку рекафа. Напиток остыл, но он всё равно сделал глоток, и с удивлением поднял глаза.
 
— Что ж, хотя бы рекаф хороший.
 
— У меня тут куча сообщений, — сказал Мере. — Патридзо шлёт свои извинения за отсутствие. Канонисса Медделена приветствует вас с назначением… обычные формальности. Кардинал-архиепископ Зереум рад вашему назначению и прибытию Сто Первого. После празднования он бы хотел провести мессу в вашу честь. Благословить оружие и такое прочее.
 
— Хорошо. Отвлеки его как-то. Последнее, что мне нужно, это тратить время на чёртового попа. Если будет наседать, то пусть миропомажет танки. Хоть солдат повеселит.
 
— Да, сэр.
 
Бендикт обвёл присутствующих взглядом.
 
— Ладно. Давайте браться за дело, пока не начался праздник.
 
Командный штаб едва держался на ногах от усталости. Они просидели взаперти в тесном бункере несколько часов кряду. Бендикт повёл их обратно к лестнице.
 
Когда он поднялся наверх, ему навстречу задул свежий ветерок. Исайя вышёл наружу и оглянулся.
 
Солнце уже клонилось к закату.
 
— Почему звонят колокола?
 
Мере только что передали уведомление.
 
— Сэр. Похоже, объявили праздник святого Игнацио. У нас есть два дня, чтобы привести всё в порядок.
 
 
=== Глава шестая ===
 
 
Особенности праздника святого Игнацио объяснили кардиналу-архиепископу Зереуму едва ли не сразу после того, как несколько лет назад он прибыл на Потенс с храмового мира Гратер Трин и был назначен понтификом скопления Висельников.
 
Посвятил Зереума в местные традиции его рукополагаемый, Товия Веттор. Он был сухощавым клириком с крючковатым носом и пронзительно-синими глазами, сидевшим в алькове у двери в кардинальскую опочивальню.
 
— Празднество наступает раз в одиннадцать лет, — пояснил ему Веттор, — когда на местном солнце, именуемом Леопардовой Звездой, в ходе солярного цикла возникают чёрные пятна, которые движутся к его центру и вызывает существенное ослабление света.
 
— Значит, конкретной даты нет.
 
— Нет, — подтвердил Веттор. — По движению пятен к экваториальным районам солнца определяется схождение — солярное событие, которое увековечивает великую победу Игнацио над ксенорасами Потенса. Лишь после начала их схождения можно более-менее уверенно предсказать дату торжества. Несмотря на то, что обычно празднество настаёт раз в одиннадцать лет, бывали случаи, когда оно наступало через семь лет, а иногда и вовсе через шестнадцать.
 
Дворец кардинала Зереума располагался среди ухоженных соборных садов, на вершине акрополя Вечнограда. В своей жизни он практически не увлекался предметами роскоши, но одними из них была коллекция орнитоптеров, которые он держал на крыше комплекса.
 
Базилика намного превосходила размерами любую скромную обитель, которая требовалась Зереуму. Она спускалась по верхним склонам акрополя, напоминая здание, медленно соскальзывающее с вершины в пропасть. Нижние ярусы терялись среди растительности, и тамошние помещения определённо видали лучшие дни. Их зарешечённые окна и ворота были заколочены досками и отданы в безраздельное владение мышам и ящерицам. Генератории, некогда питавшие энергией ледяные камеры, давно остыли, и их вентканалы заложили кирпичами и раствором. А в огромных подвалах находились вымощённые камнем резервуары, склады с гигантскими амфорами, часовни, комнаты для обрядов и пустотные генераторы, которые давным-давно закрыли, оставив постепенно приходить в негодность и запустение.
 
Кардинал и его свита обитали в верхних центральных залах, которые содержались в чистоте и порядке, хотя многие росписи там уже начинали ветшать, а также страдать от небрежности слуг, проносящихся мимо, либо толкавших тележки с едой из кухонь малость быстрее положенного.
 
Кардинал имел большие планы на Базилику. Всем этим неиспользуемым пространством следовало распорядиться по уму. Он намеревался организовать сиротский дом для детей Потенса, приют для паломников, комнаты встреч, молитвенные залы. Все эти замыслы крутились у него в голове, и он собирался приступить к претворению их в жизнь сразу, как только власти восстановят в скоплении Висельников мир.
 
Кардинал Зереум хотел сделать планету лучше, и невольно вспомнил утренний разговор с Веттором, который сообщил ему о семье, найденной мёртвой перед воротами Вечнограда.
 
— Они умерли с голоду, — сказал ему рукополагаемый.
 
— Почему их не впустили внутрь?
 
— Такой приказ патридзо, — пояснил Веттор. — Теперь, когда день празднества должны огласить со дня на день…
 
— Ах да, праздник святого Игнацио. Значит, мы должны сидеть и ждать, пока авгуры примут решение, а люди тем временем будут страдать.
 
— Патридзо присылает им еду.
 
— Но какой с неё прок, если она не доходит до голодающих?
 
 
Авгуры следили за Леопардовой Звездой на протяжении почти двух месяцев. Каждый из них жаждал стать тем, кто первым заметит знаки, возвещавшие о скором наступлении пиршественного дня святого Игнацио. Несмотря на то, что праздник ожидался в любой момент, служителей собора известят о дате лишь после того, как солнечные пятна начнут собираться вместе.
 
Тем утром, на рассвете, авгуры наконец узрели и подтвердили знамения, и когда все трое пришли к согласию, они, в нервном возбуждении заламывая руки, заявились в опочивальню Зереума.
 
Кардинал принял известия со стоическим спокойствием. Он выслушал их, произнёс благодарственную молитву и позволил авгурам сделать объявление всему Вечнограду. Зереум мимолётно задумался, сколько уйдёт времени на то, чтобы новость разлетелась по осям и весям, после чего велел подать рекаф, а также утренний поссет, состоявший из яйца, молока и сладкого вина.
 
Когда грянули колокола, он сидел, облокотившись на спинку кровати с балдахином. Какое-то время кардинал слушал расходящийся над городом звон.
 
Закончив, он окликнул своего рукополагаемого.
 
— Веттор!
 
Тот вошёл в комнату и поклонился.
 
— Да, ваше святейшество?
 
— Помоги мне слезть, — сказал Зереум и откинул одеяло, высунув бледные волосатые ноги из постели.
 
Веттор заспешил к нему, и, подобрав шлёпанцы, поочередно надел их на ступни кардинала, прежде чем те успели коснуться холодного пола.
 
— Давайте, ваше святейшество, — сказал он, и, взяв руку кардинала, помог ему спуститься.
 
Теперь бой колоколов летел уже по всему городу.
 
— Значит, авгуры сделали оглашение.
 
— Похоже, вы не рады, ваше святейшество.
 
— Разве? Нет, я рад. Я знаю, как важен этот праздник для местных. Надеюсь, они получат знамения, которых так хотят. — Зереум помолчал. — Полагаю, всё дело в том, что они до сих пор не приняли меня как родного.
 
— Всему своё время, — заверил его рукополагаемый. — Местные жители не привычны к чужакам. До Великой Неурядицы мы были лишь мелкой россыпью точек меж двух рукавов Галактики. Скопление Висельников считалось тем ещё захолустьем. Мы никого не трогали и жили по своим обычаям. Мы всегда сами назначали кардиналов и экклезиархов. Вы — первый кардинал извне за почти что тысячу лет.
 
Веттор говорил на чистом готическом языке, без капли акцента. Кардинал выдавил улыбку.
 
— Иногда я забываю, что ты родился здесь. Ты бы предпочёл кардинала из собственного народа.
 
Веттор хохотнул.
 
— Думаете, я мечу на ваше место?
 
— Мне приходила в голову такая мысль.
 
Мужчина снова посмеялся.
 
— Нет, ваше святейшество. Оно ваше и только ваше, клянусь. В этой работе я с вами не сравнюсь.
 
— Я стараюсь как могу, — со вздохом произнёс кардинал.
 
— Вы — настоящая редкость в нашей Галактике. Вы хороший человек, — сказал ему Веттор.
 
Кардинал остановился.
 
— Спасибо, — произнёс он. — Ты не первый человек, который говорит мне это.
 
Веттор встретился с ним взглядом.
 
— Потому что это правда.
 
 
В закрытой общине собора кардинал Зереум имел прозвище «Сова».
 
Он был маленьким согбенным мужчиной с коротко подстриженными волосами, тонкими плотно поджатыми губами и широкими вечно удивлёнными глазами, которые и впрямь придавали ему схожесть с совой. Этим утром, после молитв, он зашёл в библиотеку наверху дворца, и механические части сервописца тихо зажужжали, когда тот перешёл из спящего в активный режим.
 
Веттор проследил взглядом за тем, как кардинал прошёл к освинцованному окну и окинул взглядом соборные сады, где аккуратно подстриженные тисовые изгороди складывались в символ аквилы.
 
— Я нашёл записи о последней церемонии, — с гордостью заявил Веттор и размотал веленевые манускрипты на рабочем столе Зереума, после чего воспользовался бархатным мешочком с песком, чтобы прижать концы свитка к столешнице. Он принялся диктовать текст сервописцу в углу комнаты. Рука-перо заскребла по бумаге, записывая необходимые приготовления. Требовалось достать из хранилища церковные одеяния, вынести из соборных складов тонны благовоний, извлечь из стазисных камер святые книги, купить обувь, а также принять делегации от всех религиозных и гражданских организаций, которые захотят принять участие в процессии. Казалось, уйдут часы лишь на то, чтобы составить план всего, что нужно сделать.
 
Настал полдень, а колокола всё не стихали. В дверь постучали. Веттор отправился взглянуть, кто к ним пожаловал.
 
— Делегации на праздник?
 
— На самом деле нет, — сказал Веттор. Он зачитал сообщение вслух: имперский генерал совершил варп-переход и этим утром высадился на планету.
 
Кардинал сжал руки в благодарственном жесте.
 
— Хвала Святому Трону. — Он сложил знак аквилы, и когда открыл глаза, то увидел, что Веттор по-прежнему держит пергамент.
 
— Там что-то ещё?
 
— Да. Шалия, Несущий Вести, прибыл этим утром. Он также шлёт приветствия. Больше того, похоже, он ждёт внизу. Он просит о личной встрече.
 
Шалия был личным эмиссаром Ричстаров — странный титул, нечто сродни частного семейного капеллана. И, как их духовник, Шалия имел доступ к мыслям каждого члена правящего семейства в секторе. За несколько лет пребывания на Потенсе Зереум понял, что Шалия, вероятно, обладал даже большей властью, нежели он сам, кардинал-архиепископ.
 
Такая встреча была весьма важной.
 
Зереум поправил пурпурные одеяния и потянулся за тростью.
 
— Проведи его наверх.
 
 
В любом религиозном обряде имелась доля театральности, и кардинал Зереум прекрасно отдавал себе в этом отчёт. Его пурпурное платье сидело на нём как с иголочки, а ещё он всегда носил с собой короткую трость — не по причине немощи, а скорее в качестве реквизита, как её мог бы использовать шарлатан для довершения образа.
 
Она представляла собой небольшую палку, изготовленную из макила-древа, которую в его родном мире, Диммамаре, на протяжении нескольких сезонов тщательно вырезали, выпрямляли и благословляли, после чего превратили в предмет, достойный самого кардинала. Она имела затейливо украшенный серебряный ободок, а роль рукояти исполнял крошечный сервочереп из чеканного серебра.
 
Постукивание посохом по чёрному мраморному полу личных покоев помогло Зереуму собраться с мыслями, пока он разглядывал в библиотечное окно раскинувшиеся внизу сады.
 
В дверь тихо поскребли. Веттор откашлялся.
 
— Шалия, Несущий Вести.
 
Шалия стремительно вошёл в библиотеку. Он был босой, заметил Зереум, невольно позавидовав аскетизму его образа жизни и наряда.
 
— Ваше Высокопреосвященство, — сказал Шалия, отвесив поклон. Он принял вытянутую руку кардинала и поцеловал перстень. — Как полёты?
 
Щёки Зереума залились лёгким румянцем.
 
— О. Моё небольшое хобби. Что ж, в последнее время у меня не было возможности ему предаться. Все мы как на иголках из-за празднества.
 
Шалия понимающе улыбнулся.
 
— Тогда, возможно, после вы смогли бы покатать заодно и меня. Но каков день встречи — сегодня ведь огласили праздник святого Игнтацио.
 
— Воистину так.
 
 
Поговорить было о чём, поэтому Веттор подал им сладкое мясо с рекафом, пока они обсуждали последние новости со всего сектора.
 
— Есть кое-что ещё, — сказал в конце Шалия. — Я взял на себя такую вольность. Мы оба понимаем, насколько слаба оборона скопления Висельников. Из-за этого ко мне подходило множество согнанных со своих мест людей, и они просили у меня разрешения собраться вместе. Создать вооружённую группу святых поборников. Армию Фратерис Милиции, которая хочет своей верой дать отпор еретикам и нечестивцам. Я сказал им, что могу благословить их, но объявлять крестовый поход не вправе.
 
— Почему нет? Конечно. Если патридзо не имеет ничего против.
 
— Согласно Особому закону религиозные дела не являются его компетенцией. ''Вы'' — кардинал. Вопросами веры заведуете вы. Крестовый поход может объявить только представитель Экклезиархии. Лишь в ''вашей'' власти вооружить фратерис.
 
Зереум помолчал.
 
— Значит, в моих силах внести вклад в оборону планеты?
 
— Не просто внести вклад. Усилить её защиту многократно!
 
— Сколько людей готовы встать под ружьё?
 
— По последним подсчетам, больше сотни тысяч душ, — заявил капеллан.
 
— И у них есть оружие?
 
— Я принял некоторые пожертвования от правящих членов семейства Ричстаров. Полагаю, у нас сыщется по лазвинтовке на человека.
 
— Это хорошие новости! — Зереум широко улыбнулся. — Я молил Императора о помощи, и, полагаю, это Его дар нам. Вы преисполняете меня отвагой. Веттор, подойди сюда. Составь документы о религиозном военном походе, и я поставлю на них свою печать немедленно!
 
Пока они ждали, Зереум поднялся из кресла и подошёл к окну.
 
Полуденное солнце золотило закручивающиеся инверсионные следы челноков. Крепкий ветер гнал по небу цепочки редеющих кучевых облаков.
 
Кардинал вздохнул.
 
— Челноки месяцами доставляют на планету несчастных. Знаете, как их зовут местные? Приточники. По приказу патридзо их не пускают в Вечноград. Их численность стала для Потенса серьёзной проверкой на прочность. Веттор говорит мне, что караваны с провизией идут туда каждый день.
 
Рукополагаемый согласно кивнул. Зереум вздохнул.
 
— Какая жалость, что мы не помогаем им здесь, в Вечнограде.
 
Они с Веттором вновь начали давно набивший оскомину разговор.
 
— Патридзо не считает это уместным. Учитывая близость праздника, — произнёс слуга.
 
— Нельзя же прогонять их с великого торжества.
 
— Впереди много ритуалов. И вы знаете, как много нежелательных элементов прибыло на планету.
 
— Я слышал. — Кардинал прижал костяшки пальцев к верхушке носа, где он переходил в задумчиво насупившийся лоб. — Мы все проходим через испытание, Веттор. Но подумай об Императоре, который страдает на Золотом Троне вот уже десять тысяч лет. Что такое наши тяготы по сравнению с теми, что выдерживает Он ради нас?
 
Веттор сложил аквилу.
 
— Вы правы, ваше святейшество.
 
— Следует ли мне вступиться за них? — спросил кардинал. — Думаете, патридзо послушает меня?
 
— Я в этом не сомневаюсь, — произнёс Шалия. — Если он поймёт срочность вашего дела.
 
— Я пойду с вами, — вызвался Веттор.
 
Несущий Вести кивнул и встал, почти беззвучно ступая по паркету библиотеки.
 
— Кардинал, у вас доброе сердце. Уверен, если вы встретитесь с патридзо и выскажете всё, что у вас на душе, о вашем беспокойстве за людей, он не сможет вам отказать.
 
 
=== Глава седьмая ===
 
 
Зереум и его рукополагаемый пошли вниз по широкой церемониальной лестнице Базилики, шагая в такт с постукиванием трости кардинала. Над ними простирались высокие потолки, а через некоторые промежутки встречались площадки с приставленной к стенам роскошной золоченой мебелью.
 
За три года, прошедшие с момента его назначения в систему, Зереум успел зауважать своего подчинённого, но узы формальности между ними разрушить так и не смог. Веттор следовал в шаге за кардиналом, почтительно сложив перед собой руки.
 
По пути им встретились двое мальчиков-хористов, бежавших по ступеням вверх. Заметив кардинала, они остановились, и с боязливой почтительностью отступили в сторону. Зереум возложил им на головы руки.
 
— Бенедиктус. Ступайте с верой в Святого Императора.
 
Мальчики бросились дальше, а пара продолжила спуск по длинной винтовой лестнице.
 
— Я пробыл тут три года, но по-прежнему нахожу скопление Висельников весьма странным местом.
 
— Отчего же, кардинал?
 
— Раньше я служил примасом в мире-святилище Гратер Трин. Он находился в недельном варп-прыжке от Святой Терры, и каждое здание, каждое поле, каждое перекрестье там было храмом какому-то святому либо Императору. То был мир молитв и веры.
 
— В отличие от Потенса, да?
 
— Нет, не совсем так, — сказал Зереум, остановившись на третьей площадке.
 
— Я не понимаю.
 
Зереум повернулся к нему.
 
— Собор Игнацио — крупнейший храм в скоплении Висельников. Чудо. Великий монумент славе Императора! А в нём всегда ни души. Притом часовни и оратории Вечнограда забиты людьми денно и нощно. Неужели восхождение на акрополь — слишком тяжёлое испытание для их веры? Если Император пожертвовал Своей жизнью и существованием ради нашей защиты, то не думаешь ли ты, что прихожане могут подняться по нескольким ступеням, дабы воздать Ему должное?
 
— Вы несправедливы к ним, ваше святейшество. Они относятся к собору святого с особым благоговением. Они ''придут''.
 
— Когда?
 
— После утренней мессы в честь праздника Игнацио. От часовни святого Игнацио до собора двинется большой ход.
 
Они достигли конца лестницы и направились к вратам Базилики. При приближении двух фигур её створки из усиленной стали бесшумно распахнулись.
 
Снаружи дворика царила тьма, скрадывая тянувшийся к небу огромный собор.
 
Перед ними уже ждал гравипаланкин с флажками, мягко развевающимися на лёгком ветерке. Квадратная платформа покачнулась, когда кардинал поднялся по ступенькам и уселся в узорное кресло, после чего поплыла вперёд.
 
Во главе процессии шли клирики и священники с факелами, а также хор сервиторов, размещённых в храме-микоши. Процессия обогнула опоры на восточной стороне собора Игнацио, и задувший ветер подхватил жёлтое пламя факелов и стал сбивать его в сторону, когда жрецы прошествовали мимо местных калибиниров, которые приветственно замахали руками. Затем их накрыла тень барбакана с бойницами, опускной решёткой и бронированными створками, что ныне служил обителью для тридцати Сестёр ордена Эбеновой Чаши.
 
Когда они приблизились, из врат выступила фигура.
 
Это была целестинка Симмона. Женщина носила чёрный силовой доспех, украшенный чашей с черепом её ордена — старейшего из представительств дочерей Императора. Воительница держала шлем на сгибе локтя, а за спиной у неё развевался белый, отороченный красным мехом плащ. Завидев процессию, она сложила знак аквилы и обратилась к Зереуму.
 
— Уже очень поздно, чтобы выходить наружу, ваше высочество.
 
— Ты права, — ответил кардинал. — Но меня подвиг к действию дух Святого Императора. Мою душу тяготит положение несчастных.
 
— Вы хотите встретиться с патридзо?
 
— Да.
 
— Он примет вас?
 
— Не вижу причин, почему нет.
 
— Он ни разу не встречался с главой нашего ордена.
 
— Он часто занят работой, — вставил Веттор. — Многие находят его восхитительные картины проявлением истинного благочестия.
 
— Раз так… Мы — ваша почётная гвардия, кардинал. Если вы идёте, позвольте нам сопровождать вас.
 
По её команде из арки вышло ещё десять Сестёр. Прижимая болтеры к груди, они протолкнулись сквозь хор и выстроились под гравипаланкином, и лишь после этого ворота собора медленно отворились.
 
 
=== Глава восьмая ===
 
 
— Встань, дитя, — сказал мужчина. Он протянул руку, и Каркал взял её.
 
Он не знал, кому та принадлежала. Знал только то, что наверняка другу. Товарищу. Брату.
 
— Садись в конец. Придёт ещё много других.
 
Каркал расположился в задней части полугусеничной машины, и кузов стал быстро заполняться такими же как он робеющими людьми, которые, однако, становились уверенней от обещания того, что вскоре обретут высшую цель.
 
Юноша лишь кивал новоприбывшим, всё плотнее набивавшимся в машину вокруг него.
 
— Все на борту! — крикнул наконец брат, после чего заднюю крышку подняли на цепях и закрепили на месте. — Меня зовут брат Зефан, — продолжил он. — Добро пожаловать!
 
Мужчина постучал по кузову. Двигатель взревел, и они покатились вперёд.
 
 
Грузовик поехал через палаточный город. Теперь, когда Каркал перестал быть один, место перестало выглядеть таким угрожающим.
 
— Куда вы нас везёте? — спросил кто-то.
 
— На испытание, — отозвался брат Зефан.
 
— Чего?
 
— Веры, — с непроницаемым видом произнёс мужчина.
 
 
Конвой остановился возле блокпоста. Каркал услышал крики гангстеров.
 
Зефан заговорил с одним из них.
 
Юноша не сомневался, что бандиты станут выспрашивать насчёт него. «Убийца и вор, — наверняка скажут они. — Такого не нужно брать. Он того не стоит. Всадите ему луч в шею, пока он не предал ваше доверие».
 
Он постарался не высовывать головы.
 
Но затем Зефан махнул рукой, и колонна снова тронулась в путь.
 
Гангстеры позволили им проехать прямо через блокпост, и когда они оказались на равнинах, направившись на юг, машина резко набрала скорость, отчего сидевших внутри заболтало из стороны в сторону.
 
Каркал не пытался ни с кем заговаривать. Вместо этого он сосредоточился на своей вере. На сделанных им признаниях. Наконец они остановились. Парень стал молиться, так, как его научили в детстве.
 
— Вставайте! — крикнул брат Зефан.
 
От долгого сидения у Каркала одеревенели ноги. Он с трудом поднялся и попытался определить, куда их привезли.
 
Они ехали где-то час. Палаточный город казался тонкой белой линией на горизонте, а позади него, смутно вырисовываясь в пыли, поднималась далёкая скала Вечнограда, а также золотые купола собора Игнацио.
 
Колонна остановилась возле чего-то похожего на старый сельскохозяйственный склад. Из скалобетонных плит основания пробивались сорняки. Помещение выглядело заброшенным, с треснувшими окнами и большими дырами в сетчатом заборе.
Каркал слез на землю. Из шести грузовиков на дорожку выбирались сотни молодых людей. Среди толпы витала ощутимая нервозность.
 
— Сюда! — донёсся голос из громкоговорителя. Каркал двинулся вместе с остальными, поплетясь к ближайшему сооружению.
 
Задвижные двери были распахнуты настежь. Громкоговорители располагались на каждом шаге их пути.
 
— Сюда! — снова раздалась команда, и Каркал занял место в одной из множества очередей.
 
Он почуял запах еды.
 
В начале очереди стоял человек с котлом похлёбки. Он протянул Каркалу миску.
 
Юноша уставился на мужчину, изумлённый такой щедростью.
 
— Не задерживай других! — велели ему, и он поспешил убраться прочь.
 
 
Его кормили до тех пор, пока он больше не мог есть, после чего отвели в комнату и раздели догола. Каркал, дрожа, стоял вместе с пятьюдесятью такими же как он людьми, стыдящимися своей наготы. Он ни о чём не думал. Он просто шёл, подчинялся, и чувствовал благодарность.
 
Их направили в низкую комнату со скалобетонными стенами и открытыми трубами.
 
— Помывка, — скомандовал Зефан, и из труб с бульканьем выплеснулась вода. От неё воняло стерилизаторами. Ещё там оказались бруски мыла и щётки. Вода была едва тёплой. Каркала, впрочем, это совершенно не волновало. Он просто стоял, позволяя ей смывать с себя грязь, а затем, когда та кончилась, последовал за остальными в другую дверь, где каждого из них обсыпали антисептическим порошком.
 
— Садитесь и молитесь, дети мои. Испытание вот-вот начнётся, — сказали им.
 
Когда они сели, склонив головы, пришёл сервитор с бритвенной машинкой, чтобы постричь их. Каркал чувствовал, как металл снова и снова проходит по его затылку, наблюдая за тем, как на пол у ног падают клоки влажных спутанных волос. Затем по его скальпу прошлась рука, принеся с собой новые, доселе неведомые ему ощущения. Она убрала последние волоски у него с головы. Рука принадлежала не сервитору.
 
Он поднял глаза.
 
— Идём, брат, — сказал Зефан.
 
Каркал встал. На нём была длинная роба из коричневой шерсти, складками ниспадавшая до колен.
 
— Пора узнать, чист ли ты.
 
 
Каркала, босого, провели в следующую комнату.
 
На полу темнела кровь. Влево за пятки как раз уволакивали тело. В центре комнаты стоял мужчина в чёрном платье и маске. Единственным украшением у него была стальная аквила на шее.
 
Он жестом велел Каркалу подойти ближе.
 
— На колени, — скомандовал голос позади него.
 
Парень опустился на пол и склонил голову. Сбоку, в соседней комнате, кто-то говорил. Затем донёсся возглас, и крик, а затем тишина.
 
Казалось, прошла вечность, прежде чем дверь открылась.
 
— Он готов? — раздался глубокий сильный голос.
 
— Да, исповедник.
 
К нему кто-то приблизился.
 
Каркал увидел гвардейские ботинки, основательно поношённые и ободранные.
 
— Я — Харкхам Питт, — произнёс голос. — Подними глаза, дитя моё.
 
 
Исповедник Харкхам Питт носил военную форму. На поясе мужчины висели три гранаты и подсумки для батарей, а также длинный, с меч, штык в ножнах на боку. За спиной на ремне у него болталась лазвинтовка, а ещё на правой руке имелся знак различия: тройной череп. С плеч исповедника ниспадал стяг Ричстаров, а на бедре в кобуру был вложен лазпистолет. Однако встревожило Каркала вовсе не это, а лицо человека.
 
Веки Питта были пришиты к надбровным дугам, что его глаза едва не выпирали из глазниц, налитые кровью и немигающие.
 
— Как тебя зовут, дитя? — грубым сиплым голосом спросил он.
 
Каркал назвался, но голос его оказался не испуганным кваканьем, как это было в последний раз, когда он говорил. Он был полон уверенности и силы. Полон твёрдой веры.
 
— Каркал.
 
Юноша услышал кого-то за спиной, и почувствовал, как к затылку прижался металл. Он вздрогнул от неожиданного холода, однако не отвёл взгляда от взирающих на него безумных глаз.
 
— К твоему затылку приставлен пистолет, — сказал исповедник Питт. Он мягко улыбнулся. — Но не бойся, дитя моё. Верующим нечего бояться, даже самой смерти. — Он взял Каркала за руку и спрятал её в свои ладони. — Я задам тебе несколько вопросов. Отвечай на них правдиво. Если соврёшь, я пойму это, и плата за ложь — смерть. Ты понимаешь, дитя моё?
 
Каркал кивнул и мужчина перед ним улыбнулся.
 
— Хорошо. А теперь закрой глаза. Вера часто приходит к нам во тьме. Оградись от мира, и загляни в своё сердце, дабы узреть один истинный путь.
 
Парень сделал как велено, после чего начались вопросы.
 
— Ты веришь в будущее человечества?
 
— Верю, — торжественно изрёк он.
 
Пистолет по-прежнему оставался прижатым к основанию его черепа, но теперь металл потеплел, поэтому он перестал дрожать.
 
— Ты веришь в одного истинного Императора, божественного и торжествующего?
 
— Верю, — подтвердил Каркал.
 
Его руки вспотели, сердце громко стучало, но он чувствовал спокойствие. Он не боялся выстрела, что мог в любую секунду оборвать его жизнь. Не боялся ни тьмы, ни света.
 
Расспросы тем временем продолжились.
 
— Ты веришь в храм святого Императора, что когда-то стоял на этой планете, и будет стоять здесь вновь?
 
Каркал зажмурился ещё крепче.
 
— Да.
 
Вдруг во тьме разума он узрел золотой свет. Лучащийся, чистый, божественный. Его рука похолодела. Ладони мужчины мягко её сжали. Каркал стал говорить с лихорадочностью. С вызовом. Верой. Раскаянием во всех своих ересях и проступках.
 
— Ты хочешь очистить тех, кто оскверняет наш мир?
 
— Да.
 
— Ты хочешь отправиться к звёздам и возвратить Империум на путь истинный?
 
— Хочу, мой отец.
 
— Готов ли ты убивать и сжигать тех, кто выступит против нас?
 
— Только прикажите, — отозвался Каркал. — Я убивал нечестивцев, и готов делать это впредь. Я утоплю их в гное. Я сожру их плоть.
 
— Спасибо, — промолвил исповедник Питт. Последовала долгая пауза. — А теперь поднимись, дитя моё, и предстань передо мной уже как брат.
 
Юноша открыл глаза и понял, что ствол оружия больше не прижимался к его голове.
 
Исповедник Питт помог ему встать и заключил в объятия. Всклокоченная седая борода коснулась лица Каркала, когда тот расцеловал его в обе щёки. Он прижал его к своей груди крепко, по-братски.
 
— Ты переродился. Ты больше не дитя, блуждающее по миру. Ты был инициирован. Отныне ты станешь братом Каркалом в ранге кавалера, и узнаешь низшие пароли. Хорошенько их запомни, ибо от них может зависеть твоя жизнь.
 
Каркал взглянул на правую руку, и увидел пришитый к одежде значок с одним черепом.
 
Мужчина ещё раз его обнял.
 
— Добро пожаловать в Братство, кавалер Каркал.
 
— Чем я могу служить вам?
 
— Ты будешь служить так, как служил человечеству Император. Своей кровью.
 
— Моя кровь — в вашем распоряжении, — отозвался юноша.
 
— И тело.
 
— Я сделаю всё, что попросите.
 
— Тогда идём, брат. Время для жертвы уже близко.
 
 
=== Глава девятая ===
 
 
Рудгард Хове нашёл патридзо на нижней террасе Кальвертских садов, где тот как раз ужинал.
 
— Рудгард, это ты? — спросил патридзо, заслышав приближение Хове.
 
— Вы ждали меня?
 
— Нет, — не оборачиваясь, произнёс патридзо. — Только ты топаешь так грузно.
 
— Похоже, вы чем-то недовольны.
 
— Ты приходишь ко мне лишь сообщить плохие новости. Выкладывай уж. Какая новая беда стряслась?
 
Хове не ответил, вместе этого с привычной бесцеремонностью сменив тему.
 
— Сегодня не рисуете?
 
— Сегодня нет, — ответил патридзо. — Властитель должен уделять внимание как царству духа, так и тела.
 
— За вторым могу присмотреть я, — отозвался Хове.
 
Перед патридзо на позолоченной фарфоровой тарелке стоял медовый пирог, порезанный на четыре части. Одного кусочка уже не было. Патридзо отхлебнул рекаф. Казалось, появление незваного гостя здорово его рассердило.
 
— Надеюсь, это важно.
 
— Естественно, — произнёс Хове, после чего отодвинул кресло и уселся за стол.
 
Рудгард Хове был старшим силовиком на Потенсе — несуразным широкоплечим мужчиной, чьи предки прибыли на планету вместе с Адептус Арбитрес шесть поколений назад. Он до сих пор носил чёрный панцирь арбитров, успевший стать семейной реликвией.
 
— Вы хоть знаете, что происходит снаружи?
 
— О чём ты?
 
— За стенами. К югу от космопорта. В комплексе агрообороны. Этот кретин Шалия собрал там армию.
 
На лице патридзо не дрогнул ни единый мускул.
 
— Не армию. Это Фратерис Милиция.
 
— Суть та же, — заявил Хове.
 
— Нет, на самом деле нет. Но ты чужак, так что вряд ли поймёшь. Согласно декрету «О послушании» ни один муж не может сражаться за Экклезиархию. Мужчины Братства высадились здесь в соответствии с Особым законом. Это дело Экклезиархии, не моё.
 
— Что ж, это как раз моя проблема. У меня шестьсот силовиков, и их едва хватает для контролирования Вечнограда. А ещё приточники! Каждый новый челнок доставляет на планету тысячу преступников. Я уже перестал их арестовывать. Мы просто расстреливаем их на месте.
 
— Так не суйся в их лагерь. Они не станут доставлять проблем.
 
— Я достаточно пробыл силовиком, и точно знаю, что люди и оружие означают проблемы.
 
— Старший силовик Хове. Я нанял тебя не для того, чтобы задавать мне вопросы. ''Все'' сейчас высаживают на Потенс армии. Эти люди — армия крестоносцев. Братское ополчение. У них есть официальное соизволение от самого кардинала.
 
Хове кинул быстрый взгляд на медовый пирог.
 
— Я беспокоюсь насчёт леди Бьянки.
 
— Ей нездоровится. Я отправил к ней собственного лекаря.
 
— Её жизнехранителей нашли мёртвыми.
 
— О божечки. Надеюсь, они не заразились от неё.
 
— Их застрелили.
 
— Какое несчастье.
 
Хове всё понял без лишних слов.
 
— Значит, я могу поручить отряду, что вёл за ней наблюдение, другую работу?
 
— Да. Я дам знать, когда ей станет лучше.
 
— Где она?
 
— Не твоё дело.
 
Хове откинулся на спинку. Он не стал осуждать патридзо. Это был единственный способ удержаться на своём месте.
 
— Если кто из Ричстаров и имеет хребет, то это она.
 
— Конечно, — сказал патридзо, взяв ещё одну четвертинку пирога и полностью засунув её в рот. Минуту он задумчиво жевал. — Впрочем, они всё равно Ричстары, неважно, есть у них хребет или нет.
 
— Они — младшие сыновья младших сыновей, — заметил Рудгард. — Семья должна выпалывать слабых. Мой брат к примеру…
 
— Я помню твоего брата. Или то, что от него осталось.
 
— Этого хотел наш отец. — Хове ухмыльнулся. Зрелище оказалось не из приятных. — Вы забавный, патридзо! Впрочем, то, что некоторые из тех Ричстаров дожили до своих лет — всё равно чудо. Я бы избавился от них. Они бесполезные. Если у них не вышло защитить собственные планеты, то зачем, во имя Трона, они сдались нам здесь?
 
Патридзо не ответил. Он сделал ещё глоток рекафа. Судя по выражению его лица, он был согласен с силовиком, пусть ему и не нравился тон, в котором тот высказал своё мнение.
 
— Ричстары всегда держались вместе. Мы впитываем преданность семье с материнским молоком.
 
— Я бы хотел, чтобы вы рассказали мне о фратерис.
 
— Полагаю, они называют себя Братством.
 
— Мне без разницы. Они — кучка поехавших фанатиков с оружием.
 
— Само собой, что они вооружены.
 
— Нет. Я в том смысле, что у них есть тяжёлое оружие и бронетехника.
 
— Хорошо, — произнёс патридзо. — Надеюсь на то. Нам потребуется любая помощь.
 
— Я думал, Экклезиархии нельзя иметь вооружённых мужей.
 
— Это так.
 
— Значит…? — Рудгард Хове многозначительно поднял брови.
 
Патридзо вздохнул.
 
— Какой ты тугодум, Рудгард. Кардинал объявил крестовый поход.
 
— Поэтому кардинал хочет с вами встретиться?
 
На этот раз удивляться настал черёд патридзо.
 
— В самом деле?
 
— Да. И с ним гвардия Сестёр.
 
— Отошли его прочь.
 
— Он будет настаивать.
 
— Кто правит планетой, я или он?
 
— Вы, — ответил Хове.
 
— Значит, — произнёс патридзо, — отошли его прочь.
 
 
Целестинка Симмона приблизилась к воротам Кальверта.
 
— Откройте двери. Прибыл его святейшество кардинал-архиепископ Зереум. Не преграждайте ему путь.
 
Створки бесшумно распахнулись настежь. Калибинир в полной парадной униформе поклонился, когда гравипаланкин кардинала заплыл в дворик Кальверта.
 
Из высоких стеклянных дверей показалась фигура, после чего быстро спустилась по ступеням.
 
Это был Шанталл, советник правителя.
 
— Приветствую, кардинал. Боюсь, патридзо занят. — Он попытался обойти целестинку Симмону, но так оказалась слишком быстрой. Мужчина взвизгнул, когда её заключенный в силовую латницу кулак болезненно сжался на его плече.
 
— Кардинал Зереум — олицетворение Императора в этой системе. Патридзо не может быть слишком занят, чтобы повидаться с ним.
 
— Я разберусь, — заявил Зереум. Он выбрался из паланкина и поднял руку.
 
Симмона неохотно отпустила советника.
 
— Патридзо запретил Сёстрам вход в Кальверт, — продолжил настаивать Шанттал. — Они — дочери Императора. Не думаю, что патридзо сомневается в их вере. Дело в том, что во дворце и контемплаториуме много ценных предметов. Ему просто не нравится, когда внутри находятся вооружённые люди.
 
Воительница перевела взгляд на кардинала, и Зереум кивнул.
 
— Благодарю за охрану, целестинка. Уверен, сейчас я в безопасности, и, возможно, патридзо обеспечит мне сопровождение в обратную дорогу.
 
— Я прослежу за этим лично, ваше святейшество. Позвольте мне доложить о вас патридзо.
 
— Пойдём вместе, — заявил Зереум, уже обходя советника.
 
Шантталу пришлось броситься назад, чтобы попытаться встать перед кардиналом.
 
— Позвольте мне объявить ваше прибытие, ваше высокопреосвященство.
 
Но старик уже набрал скорость и не стал обращать внимание на просьбы Шанттала. Короткий чёрный посох кардинала застучал по мраморному полу, и советник не посмел касаться именитого гостя. Однако когда Зереум стал подниматься по чёрным мраморным ступеням, что вели на нижнюю террасу, из теней неожиданно выступила тёмная фигура и перекрыла ему путь.
 
Это был старший силовик Хове. Он одарил кардинала самой неприятной своей ухмылкой.
 
Зереум резко остановился.
 
— Ах. Вы, — сказал он.
 
— Добрый вечер, кардинал. Вы готовы к празднику?
 
Кардинал Зереум выдавил улыбку.
 
— Я всегда готов. Как насчёт вас? Я слышал, в городе были взрывы.
 
— Ничего, с чем бы мы не справились.
 
— Вы говорите об этом так расслабленно. От Веттора я только и слышу, что об ужасах в палаточном городе.
 
— В самом деле? И что он рассказывает?
 
— О голоде, насилии, убийствах. Он преувеличивает?
 
— Не знаю. Ни разу там не был.
 
Кардинал моргнул.
 
— Ни разу?
 
— Ни единого. У меня полно дел в Вечнограде.
 
— Но там, на равнинах, сотни тысяч людей. Если вы не принесёте им закон, они станут жертвами преступников. Вам должно быть стыдно.
 
Хове рассмеялся.
 
— Мне совсем не стыдно. И, для справки, я силовик, а не святая, фрекк её, Арабелла. Моё дело — закон, а не благотворительность. Последнее — ваша забота. А ''вы-то'' сами бывали в палаточном городе?
 
— Нет, — признался Зереум, — но вопрос не в этом.
 
Рудгард Хове хохотнул.
 
— Понятно, не царское это дело.
 
 
Зереум всё ещё дулся, когда они нашли патридзо в оранжерее в западном конце Кальверта.
 
Здание представляло собой небольшое сооружение из стекла из пластали на верхней садовой террасе. Внутри всё увивали лозы и ползучие растения с пахучими чёрными цветками лотоса, на чьих огромных ярких тычинках густела пыльца. В воздухе раздавалось тихое жужжание насекомых, хотя ни одного из них кардинал не увидел, и у него возникло странное чувство, будто их здесь не было вовсе.
 
Патридзо притворился, будто совершенно не ждал гостей.
 
— Ах. Ваше святейшество, — произнёс он. — Какая приятная неожиданность.
 
Зереум, постукивая посохом, вошёл внутрь, а следом за ним Веттор.
 
— Патридзо. Я встревожен. Этим утром Веттор сообщил мне, что у врат Вечнограда нашли мёртвую семью.
 
— Судьба жестока.
 
— Не только она. По словам Веттора, в Вечноград их не пустила стража. Приточникам не позволяют заходить внутрь.
 
Патридзо опустил руку на один из цветков.
 
— Я бы и хотел сделать больше, но вы прекрасно знаете, что день праздника совсем близко. Авгуры сказали своё слово.
 
— Я это знаю, — возразил Зереум. — Но Империум поручил мне заботу об этом секторе. Если вы отправите еду в палаточный город, это сочтут подарком на праздник святого. Разве найдётся лучший способ почтить его память?
 
Взгляд патридзо вдруг стал ледяным.
 
— Что вы знаете о святом Игнацио?
 
— То, что рассказал мне Веттор.
 
— И что он рассказал?
 
— Я знаю, что святой Игнацио радушно бы принял в Вечнограде любого человека.
 
Правитель на это лишь фыркнул.
 
— Приточники заполонили планету, — с каменным выражением лица сказал он. — Мы молились, чтобы Империум спас нас от врагов, но, похоже, солдаты Астра Милитарум разучились сражаться.
 
Зереум начал было говорить, но в этот момент одна из славноптиц патридзо порхнула вниз и уселась на ветке у него над головой.
 
Славноптицы представляли собой механических существ с синими эмалированными пёрышками, состоявших из колёсиков и шестерней. Каждая имела на хохолке герб Ричстаров, и обитала в Кальверте с незапамятных времён. Зереума эти чудные создания всегда приводили в замешательство, поскольку в клювы у них были встроены вокс-передатчики, и когда они пели, их голоса странным образом напоминали человеческие.
 
У этой птицы был медный клюв и зелёные глаза. Она склонила голову и прощебетала: «''Действуй с честью, и не познаешь ты страха''».
 
Патридзо поднёс к ней палец, и та, словно кошка, потерлась об него клювом. Мужчина слабо улыбнулся.
 
— Хотел бы я сделать больше.
 
Зереум сбился с мысли. Отчего-то он был уверен, что в песнях металлических птиц таились скрытые послания.
 
«''Сокрушай неверующих, ибо они пали во тьму''».
 
— Можете отослать её? — попросил кардинал. — Она не даёт мне сосредоточиться.
 
Патридзо осторожно взмахнул рукой, и конструкция откинула голову, издала пронзительную трель, после чего расправила крылья и порхнула прочь. Патридзо взял кардинала за локоть.
 
— Я посмотрю, что можно сделать. Всё будет так, как пожелает Император. Ричстары всегда были верными слугами Золотого Трона. Полагаю, что самыми верными.
 
 
=== Глава десятая ===
 
 
Начинало смеркаться, когда Братство собралось на равнинах за палаточным городом. Многочисленные ряды людей в коричневых одеждах умолкли, когда Шалия Старборн, Несущий Вести, взобрался босиком на корму «Лемана Русса», «Веру наших отцов», и приготовился обратиться к верующей пастве.
 
Он чувствовал на себе их взгляды. В настрое толпы сквозило ожидание. Ветер подхватил полы его одеяний, и, закрыв глаза, Шалия ощутил, как дух Императора орлом опускается ему на плечо. Он сделал глубокий вдох.
 
— Братья! Мы страдали на протяжении четырёх тысячелетий. Страдал Империум. Страдало человечество. Сейчас под вопрос поставлена судьба всей наши расы. Нас тянут вниз преступники и обезьяны, что висят у нас на шее.
 
Толпа заволновалась. Сердце Шалии забилось быстрей. Все его речи проходили подобным образом, поначалу грубоватые и нерешительные, прежде чем отыскать свой путь, как вода находит дорожку по склону горы.
 
Когда он нащупал почву, громкость и темп речи стали расти и ускоряться. Спустя считанные минуты он уже кричал, и толпа отвечала ему радостными возгласами.
 
— Нас окружает тьма, братья! К нашему миру подбираются тени. По Святой Терре шествует ужас. Имперский Дворец сотрясается до основания. Само скопление Висельников погружается во мрак. В этот момент Бог-Император призывает нас. Он кричит о помощи. Вы поможете Ему?
 
— Да! — хором завопила сотня тысяч ртов.
 
— Вы будете сражаться за Него?
 
— Да! — Слова накрыли его с головой, став ещё громче и истовей. Некоторые вскинули в воздух лазвинтовки.
 
— Вернёте ли вы Его Святую Церковь на положенное место? Свергнете ли вы нечестивцев?
 
Братство ответило оглушительным криком. Под конец в уголках рта и на бороде Шалии собрались хлопья пены.
 
— Вы будете убивать Его врагов?
 
— Будем! — как один, ответила его армия.
 
Вдалеке, в другом конце долины, он различил акрополь Вечнограда. На вершине скалы стоял древний собор. В лучах садящего солнца её бронзовая крыша отливала золотом.
 
Несущий Вести указал через плечо.
 
— Они вас не слышат! — взревел он.
 
— Будем! — проорала в ответ сотня тысяч глоток. — Будем! Они умрут!
 
Голоса были подобны грому. Пока Шалия говорил, к отрядам Фратерис стали колоннами подъезжать транспортники.
 
От голоса толпы заходила ходуном сама земля, и когда всё было готово, Старборн широко распростёр руки и принял всю их ненависть на себя. Он позволил их голосам слиться в песнь, а затем, наконец, поднял руки, призывая к тишине.
 
— Настал час жестокости! — возвестил он. — Братья! Вы готовы умереть за Императора?
 
Ему ответил очередной рёв.
 
Отделение за отделением кавалеры роты Питта забрались в свои машины. Между бойцами тут и там вспыхивали потасовки за право попасть внутрь первым. Каркал локтями растолкал остальных, лишь бы оказаться в грузовике исповедника.
 
Питт стоял на металлическом ящике. Его налитые кровью глаза блестели от возбуждения.
 
— Братья! Император зовёт вас. Сегодня мы прольём кровь во имя Его.
 
Он был их предводителем в вере и на войне. Их отцом. Их капитаном. Их исповедником. Когда огромная колонна тронулась в путь, он закричал, и кавалеры ответили.
 
— Император — наш владыка! Наш щит и наш нож!
 
— Компромиссы для трусов! Изгоним ночь! Уничтожим еретиков!
 
Каркал запел с остальными. Его согревала сила веры, несмотря на бьющий в лица пылевой ветер.
 
Возле него сидел низкорослый, старший мужчина с запавшими щеками и седой щетиной. Когда отряд умолк, он поймал Каркала за руку.
 
— Я слышал тебя. Ты с Гуардии Рекс.
 
— Был оттуда, прежде чем переродился.
 
Кавалер кивнул.
 
— Я так и понял по твоему акценту. Какой улей?
 
Юноша ответил, и тот снова кивнул.
 
— Я — кавалер Башин. Что происходит?
 
— Приветствую, кавалер Башин. Мы едем убивать еретиков.
 
Башин закивал. Всё это было ему в новинку.
 
— Полагаю, мы должны иметь веру.
 
— Да, — прошипел Каркал. — Император защищает.
 
— Молчать, братья! — крикнул через плечо Харкхам Питт.
 
Башин попытался снова заговорить с Каркалом, но на этот раз юноша не стал ему отвечать. Грузовик катился дальше, трясясь на ухабах. Кто-то ахнул, когда он заехали в выбоину, и всех закидало из стороны в сторону.
 
— Вам недостаёт веры? — резко спросил Питт, когда они вырвались на главное шоссе к палаточному городу.
 
— Нет! — закричал Каркал. Закричали все и сразу. — Наша вера сильна! Мы верим в Святого Императора и учения святого Вандира!
 
Ещё один ухаб, и ещё один болезненный вскрик, когда кто-то из кавалеров в кузове приложился о заднюю дверь. Исповедник повернулся к ним.
 
— Кто-нибудь из вас не верит?
 
— Мы верим! — проорали они в ответ.
 
Духовник обвёл их всех тяжёлым взглядом.
 
— Если кто-нибудь не верит, я найду его и иссеку, как опухоль из тела.
 
— Мы верим! — промолвило больше голосов. Среди них был и Каркал. Он верил, и чтобы доказать это, уставился на Питта в ответ.
 
— Сомнение — слабость! — крикнул исповедник, и они повторили за ним.
 
— Сомнение — слабость! Я не усомнюсь в Воле Императора! Я сокрушу врагов истинного Императора! Я размажу сапогом лица наших недругов. Они осквернили Тронный мир. Они предали Его Волю.
 
Юноша вместе с остальными вскинул кулак.
 
— Испытайте себя! — велел исповедник Питт.
 
Каждый кавалер нашёл себе партнёра рядом с собой. Каркал не стал выбирать Башина. Им не позволялось сходиться с тем, кого знал.
 
Его партнёр имел чёрные волосы, густые брови и пронзительные тёмные глаза. Они опустили руки друг другу на плечи.
 
— Ты веришь? — спросил брат.
 
Он уже успел узнать, к чему приводил неверный ответ в таких сходках.
 
— Верю, — сказал ему Каркал.
 
— Во что ты веришь?
 
— Я верю в одного истинного Императора. Я верю в Его Святую Церковь и право Фратерис Милиции быть Его сильной десницей.
 
— Что такое жизнь?
 
— Жизнь — это шанс убивать наших врагов.
 
— А что такое смерть?
 
— Смерть — это кара для врагов Святого Императора.
 
— Ты боишься смерти?
 
— Я не боюсь смерти, ибо в смерти я сольюсь со светом Империума.
 
— Чего ты хочешь в жизни?
 
— В жизни нет радости, кроме смерти моих недругов.
 
Кавалер кивнул. Настал черёд Каркала. Он задал те же вопросы, и другой юноша ответил как полагалось.
 
— Во имя истины, брат, — промолвили они, скрепляя своё единство, после чего пожали друг другу руки. Они не хотели ничего, кроме смерти.
 
 
Когда колонна приблизилась к окраинам палаточного города, их встретили автоматными очередями. Первые машины уже ворвались на территорию лагеря и без промедления открыли огонь. Над головами с шипением проносились твердотельные снаряды.
 
Исповедник Питт словно их не замечал. Ничем не выдавая своего страха, он сошёл с ящика и воскликнул:
 
— Ко мне, кавалеры! Хватайте оружие. Возрадуйтесь, ибо сегодня вы станете убивать во имя Императора!
 
Люди вскрыли ящики, после чего принялись передавать из рук в руки лазвинтовки.
 
На самом дне лежал тяжёлый стаббер, всё ещё замотанный в факторумную промасленную ткань, а рядом с ним — аккуратно свёрнутые патронные ленты.
 
— Ты! — крикнул духовник и указал на черноволосого парня. — Бери оружие!
 
Юноша попытался поднять стаббер.
 
Каркал пришёл ему на помощь, расставив треногу в передней части грузовика.
 
— Стреляй! — велел исповедник, и Каркал отпихнул второго парня в сторону.
 
— Я стреляю во имя Императора! — прокричал он, после чего прижался плечом к прикладу и что есть сил вжал гашетку.
 
Мощь отдачи застала его врасплох. Сорвавшийся приклад рассёк ему губу, поэтому на следующий раз Каркал ухватился за оружие крепче и выпустил трассеры в направлении вражеских позиций.
 
Он дал несколько очередей, прежде чем смог хотя бы прицелиться. Никого, похоже, это не волновало. Люди разбирали остальные стабберы, а также передавали друг другу патронташи с запасными батареями и гранатами.
 
Юноша увидел, как слева и справа выстроились остальные машины Братства, быстро приближаясь к позициям гангстеров на расстояние выстрела. От шквального огня ночь превратилась в день. Не имело значения, из чего они стреляли — лазвинтовок, стабберов или пистолетов, — пока их руку направляла вера в Императора.
 
Он хотел убивать. Пока их машина неслась к лагерю, Каркал высматривал цель. Впереди, у пункта пропуска под водонапорной башней, бандиты возвели баррикаду из досок. Он заметил, как те быстро высовывают головы, постреливая из укрытия, а потом огонь начал вестись ещё и с самой вышки.
 
Каркал почувствовал, как вокруг него засвистели пули, и стал поливать основание башни ответными очередями. К позиции бандитов устремились трассеры, и его стаббер добавил свой голос к крещендо ненависти.
 
Парень понятия не имел, попал ли хоть куда-то, но исповедник Питт хлопнул его по спине.
 
— Отличная работа, сын мой! Верь в Императора!
 
В соседнем грузовике у кого-то оказалась ракетная установка. Первый выстрел ушёл мимо, но следующий попал в дощатую баррикаду и взорвался внутри, засыпав врагов обжигающими осколками.
 
Каркал продолжал стрелять во всё что видит. Окраины города охватил пожар, ткань отрывалась от металлических опор, бечёвки лопались от жара, а целые навесы обрушивалась в ревущее пламя.
 
И вот, наконец, с раскрасневшимися от тепла и радости лицами они вошли в лагерь.
 
 
Потребовалось меньше десяти минут, чтобы Братство заполонило палаточный город.
 
Каркал не выпускал из рук тяжёлый стаббер, пока кавалеры выкрикивали религиозные лозунги, вышибали двери продуктовых складов и впускали внутрь толпы. Когда они миновали водонапорную башню, юноша увидел труп гангстера, валявшийся со скрещёнными ногами. Ещё одного бандита рассекло напополам осколком, и он лежал в луже крови и потрохов. Третий перекинулся из кресла, которое же и сломал своим падением.
 
При виде мёртвых врагов он почувствовал себя могучим. Храбрым. Исполненным веры.
 
Некоторые бандиты переоделись в гражданскую одежду, пока другие пытались спрятать свои татуировки и пирсинг, однако люди всё равно находили и избивали их, после чего передавали в руки братьев.
 
Преступников поставили у дороги на колени.
 
Исповедник Питт спрыгнул с машины и достал пистолет. Он приставил его к голове первого человека и выстрелил, а затем двинулся вдоль строя, убивая бандитов одного за другим.
 
— Смерть нашим врагам! — крикнул духовник над лежащими в грязи гангстерами, после чего Каркал развешал их тела на балках водонапорных башен и уличных фонарях на перекрёстках.
 
Возмездие пришло. И имело оно безумное лицо с выпученными глазами исповедника Харкхама Питта.
 
 
=== Глава одиннадцатая ===
 
 
Архимагос Маркекс был худощавым человеком с гривой кабелей и в длиннополой мантии, скрывавшей то хитроумное устройство, что заменяло ему ноги. Он перемещался слишком плавно, как будто на колёсиках, и, пересёкши комнату, архимагос, словно слепой, вытянул серебряный механодендрит, чтобы коснуться лица Бендикта. Внутри него раздался тихий вой.
 
— Анализ вашего генетического кода подтверждает, что вы тот, кем назвались, — резким голосом огласил Маркекс. Подключённые в разъёмы устройства двигались независимо друг от друга, чем-то напоминая вёртких гекконов. Одно повернулось к Мере, пока второе продолжило изучать Бендикта. — Вы дефектны. — Инофпроцессоры на секунду зажужжали. — Ваше состояние неудовлетворительное. Воин должен иметь четыре конечности. У вас только три.
 
— Я потерял руку.
 
— Её можно заменить.
 
— И её заменят. Со временем.
 
— Времени всегда мало, генерал Бендикт.
 
— Так и есть. Ладно, давайте не тратить время на болтовню о конечностях. Вижу, ваших хватит для всех нас.
 
Архимагос поднял свои многочисленные механодендриты перед собой, словно чтобы подтвердить сказанное.
 
— Пальцев, однако, недостаточно.
 
— Что ж. Расскажите, какая у Вечнограда защита?
 
— Вечноград — священная земля. Место человеческого паломничества. Мистических изысканий. Он не предназначен для обороны.
 
— Нет. Но мы должны защитить его.
 
Инфошестерни техножреца быстро зажужжали, и его глаза завращались в разные стороны. Бендикт встречал многих похожих на Маркекса. Данные и их обработка не составляли для них никаких проблем, в отличие от понимания тех, кто оставался человеком.
 
— Есть стена вдоль периметра. Вы её видели. В первую очередь она декоративная. Она не выдержит штурм.
 
— Что насчёт акрополя?
 
— Механикус не допускаются в акрополь без позволения кардинала.
 
— Вы получите разрешение от меня.
 
Оба глаза магоса обратились на Бендикта.
 
— Благодарю. Между тем мне неизвестно, знаете ли вы, что Приёмные казармы имеют собственные пустотные щиты. Как и Кальверт с Базиликой. Я инспектировал их все десять лет назад, и тогда они были в полностью рабочем состоянии.
 
— Значит, нужно проверить их снова, — сказал Бендикт. Мере кивнул. — Что-нибудь ещё?
 
— Ничего, о чём бы я знал.
 
— Благодарю, архимагос. Прошу, подготовьте команды для осмотра пустотных генераторов.
 
 
Командующим войсками, собранными в скоплении Висельников, был бароланский генерал по имени Камак — тёмноволосый крупный мужчина с пронзительным голосом. Бендикт отсалютовал ему.
 
— Вашему подразделению доверена критическая инфраструктура.
 
— Да, сэр. Мои части расположены в звёздном порту и Нуллем Апеке, а меньшие отряды защищают зерновые элеваторы и главные генератории. Калибиниры охраняют полярные пусковые шахты.
 
Элеваторы для Бендикта не представляли никакого интереса.
 
— Ключевой вопрос для меня — безопасность звёздного порта.
 
Камак кивнул.
 
— У меня недостаточно людей, чтобы окружить весь комплекс, но мы окопали по периметру тридцать «Леманов Руссов» и эскадрон «Гидр».
 
— Думаете, сможете отразить орбитальный штурм?
 
— Нет. Но разве Покаранные способны на него?
 
— Всё возможно. Боюсь, согласно докладам разведки, в их рядах есть гвардейцы-еретики.
 
— Святой Трон!
 
— Да. К сожалению, это так. Покаранные — самые опасные еретики из всех, что мы знаем. За их безумием таится злобный ум — они подобны диким животным, сохранившим человеческую хитрость. Нам следует считать, что даже в своём вырождённом состоянии они по-прежнему могут провести многокомпонентную атаку с орбиты.
 
Камак сложил знак аквилы. Исайя повернулся к командиру местных сил обороны — крепкой широкобёдрой женщине в облегающей синей куртке. Она слышала весь разговор и теперь стояла белая как мел.
 
— Не знала, что наше положение настолько плохое.
 
— Я здесь для того, чтобы удержать планету. Самоуспокоение для нас подобно смерти. Я ожидаю наихудшего сценария.
 
Она кивнула, после чего взяла себя в руки.
 
— Простите, сэр. Я не представилась. Я генерал Доминка, командир горных стрелков Потенса.
 
— Рад познакомиться, — сказал Бендикт. — Я…
 
— Кадиец, — ответила та. На мгновение заколебавшись, женщина кинула взгляд на Камака, после чего продолжила. — Вы первый кадийский генерал, с которым я встретилась.
 
— И что думаете?
 
— Что ж, — произнесла Доминка. — Четыре года назад я была бы впечатлена. А сейчас… Наверное, стоит сказать прямо. Я родилась и выросла на Потенсе. И, генерал, я не хочу лишиться родной планеты.
 
Бендикт кивнул.
 
— Я понимаю. Поверьте, мы сделаем всё возможное. Но давайте не будем тратить время на разговоры. — Бендикт, хоть и несколько возмущённый такими словами, достал звёздные карты, после чего обратился к Камаку и Доминке. — Вы слышали о Кипре?
 
Женщина протяжно выдохнула.
 
— Да. Хотя я не удивлена.
 
— Почему?
 
— Кипрой правил Гаррисон Ричстар. Многие говорили, что он сумасшедший. Его охраняли женщины-воительницы. Он называл их Сестринством. Построил себе копию Имперского Дворца. По крайней мере, начал строить. Что-то остановило его.
 
— Инквизиция?
 
— Будь оно так, Кипра, возможно, выстояла бы. Гаррисон также взялся руководить местной обороной.
 
— У него были обученные войска?
 
— Нет.
 
Исайя кивнул.
 
— Что ж, одно преимущество у нас есть. Местной защитой командую я. И на Потенсе мы сломаем хребет Покаранным. У нас есть ваши подразделения и один полнокровный полк кадийцев. Всё верно, Мере?
 
Его адъютант быстро кивнул.
 
— Да, сэр. Сто Первый довели до штатной численности за счёт подразделений из…
 
— Не нужно их перечислять. Они кадийцы. Этого достаточно. Кроме того, к нам идёт пятьдесят тысяч солдат на «Святом Матвее». Там смесь из элизабетградских гусар, сереннианских ополченцев, а также войск из систем Кринан, Фригия и Бифрост. Они должны были прибыть неделю назад, но их транспортник зацепил астероид, проходя через околозвёздный пояс у Ваксинских ворот. Без серьёзных последствий, если не считать повреждение генератора поля Геллера.
 
— Боевые корабли?
 
— Да. — Бендикт перечислил корабли. — И Потенс, полагаю, обладает достойной орбитальной защитой.
 
— В теории. Да. Хотя ею руководит внучатый племянник патридзо.
 
— Он тоже сумасшедший? — с кривой улыбкой поинтересовался Бендикт.
 
— Нет. Но не могу сказать, насколько хорошо подготовлены экипажи.
 
— Ладно, я видел оборонительные мониторы. Сколько их всего?
 
— Двенадцать, — отозвался Мере. — Я узнаю, все ли в рабочем состоянии.
 
— Хорошо. И дай полную раскладку. Защитные платформы. Оборонительные лазеры.
 
 
Полчаса спустя Бендикт передал в Нуллем Апек очередной набор приказаний.
 
— Все с красным кодом.
 
В дверь постучали. Вокс-офицер передал Мере ворох вокс-посланий. Тот быстро их пролистал, после чего отставил папку в сторону.
 
— Что-нибудь важное?
 
Адъютант покачал головой.
 
— Итак, — наконец сказал Бендикт. — Буду руководствоваться чутьём. Я ожидаю атаку на Потенс в самое ближайшее время. Подобный ход вполне в духе Покаранных. Но если они забрались так далеко, их линии снабжения опасно растянуты. Мы можем перерезать их у луны Киноваровой Глупости. Оставим удерживать Вечноград номинальные силы. Можешь сказать, сколько займёт починка «Святого Матвея»?
 
— Согласно последнему сообщению от капитана, он рассчитывает совершить варп-прыжок за три дня. Это было три дня назад.
 
— Так, свяжись с ним ещё раз. Узнай, готов ли он к прыжку, и когда будет здесь.
 
После того как все вопросы были улажены, Доминка с Камаком вывели своих штабистов из комнаты. Когда они остались наедине, Бендикт подтянул к себе кресло и уселся в него.
 
— Готово? — спросил Мере.
 
Исайя кивнул. Он взял кипу вокс-сообщений и пролистал страницы в поисках чего-то, что могло повлиять на его планы. Мере подошёл к бару с напитками. За хрустальными панелями шкафчика он различил богатую коллекцию алкоголя. Дверца поначалу не открывалась, но когда он приложил немного силы, стекло с дребезжанием поддалось.
 
— Что там есть? — поинтересовался Бендикт.
 
— Всё незнакомое, — отозвался Мере. Он взял бутылку наугад, вынул пробку и принюхался.
 
Затем плеснул немного в узкий стакан и попробовал.
 
— Недурно, — сказал он. — Какое-то «Мирто».
 
Бендикт взял у него стакан и осушил одним махом, после чего протянул за добавкой. Исайя почувствовал, как алкоголь обжёг ему пищевод до самого желудка.
 
— Ух! — крякнул он. — Хвала Трону, мы снова в поле! Лишь бы меня больше не повышали.
 
Мере налил ему ещё.
 
— Думаю, с этим у вас проблем не будет. А теперь, почему бы нам не подняться наверх? Бойцы Сто Первого ошиваются у командного бункера весь день, надеясь вас увидеть.
 
Бендикт кивнул. Встреча военных неизменно проходила со смешанными чувствами. В толпе старых друзей ты недосчитывался одних лиц, и видел другие, которых не знал, и которые не знали тебя.
 
Исайя допил мирто и встряхнулся.
 
— Да, — сказал он. — Я не прочь встретиться.
 
 
=== Глава двенадцатая ===
 
 
Исповедник Питт руководил зачисткой палаточного города с пистолетом и клинком наголо. Он упивался резнёй, и когда к нему привели местного магистра, Питт сорвал с мужчины чёрную шляпу и напялил на собственную голову, придав себе ещё более жуткий и угрожающий вид.
 
— Мы должны разыскать нечестивцев и безбожников! — крикнул он кавалерам. — Ведите их ко мне, и я испытаю их веру!
 
Юноши проорали боевой клич, однако Каркал поднял руку.
 
— А как мы их узнаем?
 
— Доверься сердцу, — сказал ему духовник, поправляя помятую шляпу. — Император направит тебя!
 
Каркал повёл свой отряд от блока к блоку, ища нечестивцев. Они хватали людей с татуировками, старух, и любого, кто, по их мнению, выглядел подозрительным или испуганным.
 
Когда они доставили пленников к исповеднику, тот, сдвинув чёрную шляпу набекрень, прошёлся вдоль строя с цепным мечом и лазпистолетом. — Виновны! — огласил он, и поочередно расправился с ними всеми ударом меча либо выстрелом в голову.
 
Достигнув конца линии, духовник резко развернулся.
 
— Где остальные? — Стежки, удерживавшие веки исповедника открытыми, стали натягиваться от напряжения. Выпученные глаза уставились на Каркала. — И это всё? Больше еретиков нет?
 
— Больше мы не нашли, — признался юноша.
 
Исповедник Питт подошёл к нему, в ярости поддавая обороты цепному мечу.
 
— Ты искал недостаточно усердно! Еретики везде! Приведи их ко мне, и я осужу их!
 
 
Они отыскали ещё еретиков. Двух бородачей. Болезненного юношу в рваных шелках. Женщину и старуху, которая назвалась её матерью.
 
— Схватить их! — приказал Каркал.
 
Когда они добрались до следующего блока, парень вдруг понял, что это место ему знакомо. Именно здесь он провёл свою первую ночь на Потенсе. Казалось, с тех пор прошла целая вечность. Из слабого испуганного юноши он превратился в нового человека — кавалера Братства, могучего, сосредоточенного, бесстрашного.
 
Вывеска была на месте, хотя «Дом Маттео» оказался заперт.
 
— Открывайте, во имя Императора! — крикнул Каркал.
 
Ему не ответили. Он достал нож и пропорол в стене палатки огромную дыру.
 
Кавалеры ворвались внутрь. Лица, которые он там увидел, были ему знакомы. Навстречу им шагнул мужчина с оружием. — Назад! — крикнул человек, но сила, которую тот прежде внушал своим присутствием, исчезла. Он был один, а людей с Каркалом — много.
 
Юноша без капли страха шагнул в палатку и забрал автомат из рук мужчины.
 
— Император защищает, — промолвил он.
 
— Что вам нужно? — спросил Маттео. Он по-прежнему был в переднике, но теперь вместо усталости на его лице читался ужас.
 
— Мне нужны еретики! — выплюнул Каркал.
 
— Тут таких нет, — запинаясь, пролепетал Маттео. — Только провиант и честные люди, пытающиеся свести концы с концами.
 
— Честные люди! Как ты смеешь судить о себе сам? Кто сказал, что вы честные? Это нам решать, кто честен, а кто нет! — Юноша пинком отправил Маттео на пол. — Ты запер дверь перед Братством, и называешь себя честным! Ты закрыл своё сердце от Его истины? В сердцах бесчестных скрывается тьма.
 
Маттео что-то закричал в ответ, но Каркал пнул его снова.
 
— Ложь! — выплюнул он. — Ты — гадюка в наших рядах. Отведите его к исповеднику.
 
Маттео вцепился Каркалу в ноги.
 
— Я могу объяснить…!
 
Но Каркал лишь отпихнул его прочь.
 
— Разговоры за дополнительную плату.
 
 
Они шли от палатки к палатке, выволакивая всех, кто казался им нечестивцем.
 
Настала время криков, избиений, воплей, осуждений.
 
Спустя несколько часов они нашли исповедника Питта стоящим на груде трупов с ревущим цепным мечом. Его руки были багровыми по локоть. Кровь покрывала его шляпу и скапывала с лица.
 
— Виновны! — шипел он, топчась по покойникам, так, будто пытался разгладить сбившийся ковёр. То и дело исповедник пошатывался, когда тела под ногами опрокидывались и переворачивались. — Они все виновны!
 
Он повернулся и огляделся вокруг. Перед ними лежали сотни сваленных в кучи тел.
 
— Вы хорошо потрудились, братья.
 
— Нужно больше? — спросил Каркал.
 
Духовник вперился в него безумным взглядом.
 
— Нет. Мы должны оставить нескольких на суд другим. Император призывает нас выполнить ещё один священный долг.
 
 
Колонна транспортников уже ждала их. Бригада исповедника Питта расселась по своим машинам.
 
— Залезай, брат! — сказал он Каркалу. — Поедешь со мной. У тебя нюх на ересь, а нас ждёт священная миссия!
 
Юноша встал по правую руку духовника, и конвой двинулся прочь из палаточного города на равнины. Тот так и не снял с головы магистратовой шляпы.
 
— Куда мы едем, исповедник?
 
Питт перевёл на него сумасшедший взгляд.
 
— Вверх! — указал он. — В горы!
 
— Но почему туда, исповедник, когда там так много еретиков? — Он ткнул пальцем на Вечноград, однако колонна двигалась в противоположном направлении.
 
Исповедник Питт осклабился.
 
— Не бойся. Мы — часть куда большей войны, дитя моё. Войны, что готовилась долгие тысячелетия.
 
— Я не понимаю.
 
— Это хорошо, кавалер Каркал, — рассмеялся Питт. — Понимание — удел слабых.
 
 
Бригада исповедника Питта пересекла равнины, после чего начала взбираться на подножье Супрамонта.
 
Склон с каждым поворотом становился всё круче, и вскоре скала стала такой отвесной, что дорога пролегала уже в самой её толще. Машины, с трудом преодолевавшие каждую новую петлю, теперь едва ползли. Каркал лишь крепче прижимал лазкарабин к груди, когда их кидало из стороны в сторону, и молился. Постепенно земля исчезла из виду далеко внизу.
 
Люди, слишком робкие, чтобы обратиться к исповеднику напрямую, стали задавать вопросы Каркалу.
 
— Какая у нас миссия? — поинтересовался один из отряда.
 
— Мы едем убивать еретиков, — сказал ему парень.
 
— Мне не нравится эта дорога, — отозвался тот.
 
Каркал взял его за плечо.
 
— Имей веру. Император защищает.
 
Больше им ничего не сообщали. После полудня, когда в небе начали собираться тучи, ехавший за ними грузовик вошёл в поворот слишком широко. Раздались возгласы и крики, когда машина соскользнула с дороги. В пропасть посыпались камни, но грузовик удержался, поскольку водитель резко вжал педаль газа.
 
Гусеницы бешено завращались. Открытый отсек наполнился пылью. Транспортник заскользил назад. Остальные лишь заворожено наблюдали за тем, как его борт утянуло за край, а следом за ним сорвался и весь грузовик.
 
Из кузова раздались крики. Машина полетела сквозь разрежённый горный воздух, рассыпая по пути людей, и трижды ударилась о склоны, прежде чем рухнуть на дорогу далеко внизу.
 
Каркал отвёл взгляд и посмотрел на исповедника Питта, который наверняка смог бы истолковать такое дурное знамение.
 
Пошёл снег. В выпученных глазах пастыря он не увидел ни капли жалости.
 
— Они были слабыми, — объявил он.
 
 
За следующим поворотом часть дороги оказалась разрушенной. Эту петлю водитель проехал очень медленно. Питт стоял в передней части машины, когда участок перед ними внезапно рассыпался.
 
Кто-то испуганно вскрикнул. Исповедник повернулся к ним.
 
— Кому недостаёт веры?
 
Первым делом он посмотрел на Каркала. Лицо юноши излучало убеждённость.
 
— Я верю, — заявил он.
 
Питт кивнул.
 
Он поочередно оглядел каждого из них, и кавалеры с исполненными твёрдой веры лицами смотрели на него в ответ. Скребя землю гусеницами, транспортник неспешно прополз поворот. Всё это время исповедник не спускал с них глаз. Никто не посмел вновь показать свой страх.
 
Они взбирались выше и выше, и кавалеры стали ёжиться от секущего ветра. Впрочем, укрыться от холода было негде. Ближе к вечеру небо заволокло окончательно. Дождь превратился в снегопад. Ветер затянул скорбную песнь среди скальных пустот. Он трепал машину с такой силой, что, казалось, её вот-вот унесёт со склона, будто грызуна в когтях хищной птицы.
 
Гусеницы вздымали ледяную крупу, и за дёргающимся брезентовым пологом Каркал различал лица, напоминавшие его собственное: раскрасневшиеся, замёрзшие, решительные. Исповедник Питт вцепился в передние поручни, радуясь непогоде. Под взмётываемый порывами полог залетали снежинки. Каркал прежде не видел снега и в жизни не чувствовал такого холода, однако не смел проявить малодушие, не решался жаловаться, поскольку проповеди исповедника с каждой минутой становились всё неистовей.
 
Казалось, темнеющий над ними шторм лишь распалял в нём ярость.
 
— Мы — клинок Императора, кувалда для неверующих. Услышьте меня, братья, и закройте сердца от наших врагов. Горе, говорю я вам! Горе недостойным! Горе испорченным! Горе тому, кто льёт елей на воды, кои взбурлил сам Император! Горе тому, кто стремится умилостивить, а не ужаснуть! Горе всем, кто не был избран!
 
 
Наконец, дорога начала выравниваться, и на смену голой скале пришли безмолвные тёмные ряды сосен.
 
Раньше Каркал никогда не видел леса. Чаща показалась ему странной и зловещей, проносящиеся мимо деревья напоминали железные столбы, чёрными силуэтами вздымавшиеся на фоне белизны снега, что вмётывали из-под себя гусеницы. Его не покидало чувство, словно из теней за ними неотрывно кто-то следит. Словно дикие животные не спускали с них глаз.
 
Исповедник Питт как будто ничего не замечал.
 
— Отдайте себя огню, — продолжал вещать он. — Вспомните раны Императора. Его горе несёт мудрость. Он — наш владыка! Наш щит и наш нож! Только трусы ищут компромисс!
 
Каркал принялся повторять за духовником.
 
К ним присоединились остальные, стуча зубами от холода.
 
Он крепче сжал лазвинтовку, замёрзшими пальцами вцепившись в деревянный приклад.
 
— Сомнение — слабость! — произнёс Каркал, эхом вторя каждому слову Питта. — Я не усомнюсь в воле нашего владыки! Я сокрушу врагов Императора! Я размажу сапогом лица наших недругов. Они осквернили Тронный мир. Они предали Его волю.
 
— Испытайте себя, кавалеры! — скомандовал исповедник. — Найдите слабых!
 
Братья, хоть и продрогли до костей, всё равно поспешили исполнить его распоряжение.
 
— Во что ты веришь? — спрашивали они, едва ворочая языками от холода.
 
— Я верю в одного истинного Императора. Я верю в Его Святую Церковь и право Фратерис Милиции быть Его сильной десницей.
 
— Во имя истины, брат.
 
— Во имя истины.
 
=== Глава тринадцатая ===
 
 
Чтобы отпраздновать возвращение генерала Исайи Бендикта квартирмейстер Прошёдших Ад выдал бойцам трехдневную порцию спиртного. Кадийцы поприветствовали вошедшего в столовую генерала радостными возгласами. Минка осталась стоять сзади, когда толпа обступила Бендикта со всех сторон.
 
Она огляделась. Несмотря на весь энтузиазм кадийцев, новобранцев среди встречающих не оказалось.
 
Девушка разыскала Виктора.
 
— Не знаешь, где остальные?
 
Тот пожал плечами.
 
— В казармах?
 
— Схожу поищу их. Они ведь моё отделение.
 
Минка захватила с собой бутылку.
 
Большая часть её отряда сидела снаружи казармы, играя в карты. Не было даже слабого ветерка. В воздухе висел давящий зной. Возле уха жужжал москит.
 
Донсон с ухмылкой сгребал металлические жетоны, что заменяли им деньги. У остальных был уставший вид. Радостные возгласы из столовой эхом докатывались до плаца, лишь усугубляя атмосферу уныния и обособленности.
 
Минка попыталась разрядить обстановку.
 
— Время праздновать! — объявила она. — Давайте сюда кружки!
 
Они нашли каждому по эмалированной кружке, и Минка пустила бутылку по кругу.
 
— Спасибо, серж, — отозвался Яромир. Он попробовал напиток и зажмурился. — Ого, недурно. Прямо как дома. Смекаете, о чём я?
 
— Да, — сказала она и хлопнула здоровяка по руке.
 
Ясон подмигнул ей. Ласмонн осушил кружку одним махом. Дрено взял бутылку, не глядя на Минку, после чего передал Эмерсону. Следующей она досталась Рустем.
 
— Вы очень добры, серж. — Женщина была в одной майке, и меж её плоских грудей темнело пятно пота. Бицепс Рустем напрягся, когда она приняла бутылку и плеснула себе с Минкой, после чего они стукнулись кружками.
 
— Спасибо, что не забыли о нас, серж, — добавила она и опрокинула в себя выпивку.
 
Минка повторила за ней.
 
— Кто-нибудь видел Лаптева? — спросила она в конце.
 
Остальные покачали головами.
 
— Лучше мне поискать его.
 
— На вашем месте я бы его не трогала, — отозвалась Рустем.
 
Теперь Минка почувствовала себя виноватой. Она, как-никак, несла за него ответ.
 
— Он тоже часть отделения.
 
— Я бы не забивала этим голову.
 
— Схожу с ним поговорю. Всё будет в порядке. Честное слово.
 
 
=== Глава четырнадцатая ===
 
 
Исповедник Питт скомандовал остановку через час после захода солнца.
 
Грузовики съехали в глубокий, по колено, снег. Кавалеры принялись протаптывать его, пока машины строились в ряд. Каркал слышал в лесу вой. Он понятия не имел, что за зверь мог издавать подобный звук. И никогда он ещё так не радовался солдатским ботинкам и плотным камуфляжным штанам.
 
— Еда! — крикнул духовник. Последний грузовик вёз бочки с кашей. Кавалеры растянулись очередью, пока повара выдавали отштампованные металлические миски с горячим густым варевом. Каркал встал в круг вместе с несколькими братьями неподалёку от машины, жадно проглотив пищу прежде чем та остынет, после чего они передали миски обратно для других.
 
— Собраться! — крикнул Питт.
 
Стежки, державшие его веки открытыми, натянулись ещё сильнее. Щёки исповедника покрывали капли крови, с носа и бороды свисали сосульки. Задувающий из-под машины ветер сёк им ноги. Он поочередно обвёл каждого взглядом.
 
— Империум Человека слишком долго страдал в руках нечестивцев. Колокол звонит по их несметным грехам. Даже сейчас враги человечества стучат в двери наших родных миров. Те, кто лишён веры, обращаются к ереси. Открытый разум легко совратить. Наши же умы заперты. Наша вера сильна. Мы отвергаем их лжесвидетельства, ибо нас — мало. Мы — святы. Мы — искра, из коей возгорится пламя.
 
Дыхание исповедника Питта клубилось перед ним облачком пара.
 
— Мы, члены Храма Святого Императора, суть Истина Императора. Вы — пехотинцы, что восстановят Его власть над Империумом Человека. Мы свергнем богохульников, что оскверняют Тронный мир. Мы сожжём грешников и неверующих. Ты! — вдруг резко сказал он.
 
Каркал понял, что пастырь обращался к нему.
 
— Во что ты веришь?
 
Юноша испытал одновременно ужас и восторг.
 
— Я верю в одного истинного Императора! — прокричал он кредо. — Я верю в Его Святую Церковь и право Его Братства быть Его сильной десницей!
 
Немигающие глаза исповедника уставились на следующего человека.
 
— Брат, во что веришь ты?
 
Мужчина повторил те же слова. Третий оцепенел от холода.
 
— Я, — стуча зубами, начал он. — Я… Я…
 
Питт растолкал кавалеров в стороны.
 
— Говори, во что веришь!
 
Зубы мужчины стучали так громко, что он едва мог говорить.
 
— В тебе есть вера? — громко спросил исповедник. — Покажи нам свою отвагу. Покажи свою веру.
 
Он попытался снова, но когда исповедник подступил к нему вплотную, то выронил лазвинтовку.
 
Духовник оглядел его с внезапным отвращением.
 
— Ты отказываешься сражаться?
 
— Н-н-нет! — взмолился мужчина и упал на колени, непослушными руками отчаянно силясь подобрать оружие.
 
Исповедник встал над ним и уставился сверху дёргающимися глазами, стежки над которыми натянулись уже до предела. Затем повернулся к остальному собранию.
 
— Братья. Один из нас оказался слаб верой.
 
Каркал посмотрел на человека на земле. То был выходец с Маркизы. Башин.
 
Башин протянул к нему руку, и парень отступил назад, когда исповедник Питт достал лазпистолет.
 
— Слабым среди нас не место. Мы — избранные. Мы — будущее. Мы — искра, что распалит Империум. Ты! Накажи его!
 
Один из братьев — грузный мужчина с покрытым щетиной скальпом и неряшливой чёрной бородой, — шагнул вперёд. Он поднял свою лазвинтовку обеими руками и врезал прикладом по спине Башина. Питт стал поочередно приказывать каждому из них нанести удар. Второй припечатал обмёрзшую руку мужчины сапогом. Третий с силой наступил каблуком ему на предплечье. Раздался громкий хруст ломающейся кости, и Башин застонал.
 
— Я верю, — начал он, так, словно боль вернула его замерзшему мозгу ясность мысли. — Я верю в одного истинного Императора. — Башин с болезненным всхлипом рухнул на живот. — Я… Я… Я верю в Его Святую Церковь. — Обрушился ещё один удар. Когда он заговорил снова, его голос превратился в едва различимый шёпот. — … И право Фратерис Милиции быть Его сильной десницей…
 
Каркал уже собирался сказать, что тот произнёс положенные слова, однако братья больше не слушали. Исповедник Питт жаждал крови. Он нашёл предателя в их рядах. На Башина продолжали градом сыпаться удары. Прикладами. Кулаками. Ногами. Коленями.
 
Кто-то взял его за плечо. Юноша обернулся и увидел побагровевшие глаза исповедника, из уголков которых текли струйки крови.
 
— Ты один не нанёс удар. Ты боишься убить во имя истины?
 
Каркал вспомнил, как выдавливал жизнь из других людей в тёмных недрах транспортника. Он покачал головой и снова закричал: — Я верю в одного истинного Императора! Я верю в Его Святую Церковь и право Фратерис Милиции быть Его сильной десницей!
 
Исповедник Питт уставился на него неверящим взглядом.
 
— Почему ты не ударил?
 
— Я вспоминал свои грехи! — пролепетал Каркал. — До того как вступить в Братство, я не был плохим человеком, но я делал вещи, которых стыжусь. Я грешил.
 
Исповедник опустил руку на лицо юноши. Теперь в его глазах появилось понимание.
 
— А кто не грешил? Оглянись вокруг. Братья, вы разве безгрешны?
 
— Нет, — отозвались те.
 
Исповедник Питт прижал ладонь к своей груди.
 
— А я безгрешен?
 
— Нет, — раздался ответ, ещё громче прежнего.
 
— Нет. Мы все грешим, — продолжил духовник, — потому что мы люди. Мы подводим Святого Императора каждый день. Но есть лишь один способ исправить наши прегрешения. Хочешь узнать какой?
 
Парень кивнул. У него застучали зубы, и внезапно Каркал испугался того, что следующей жертвой станет он. Всё, чего он хотел — это жить, есть и снова оказаться в тепле.
 
— Путь к спасению лежит через кровь неверующих.
 
Каркал кивнул. Это он понимал.
 
— Вот! — воскликнул Питт, указав на валяющегося в снегу человека.— Вот неверующий. Тот, кто бродит во тьме. Тот, кто не ведает истины.
 
— Но он же сказал слова… — начал Каркал, однако исповедник лишь покачал головой.
 
— Ты думаешь, что он сказал слова. Но ты ошибаешься. Он выучил их, но в них не верит. Вера сделала бы его сильным. Вера бы сделала его твёрдым. Но взгляни на него. Он слаб и окровавлен. Он при смерти, и его душа будет скитаться в пустоте, потерянная и одинокая, отторгнутая светом Святого Императора. Этого ты хочешь для себя?
 
— Нет, — произнёс Каркал.
 
— Ты не кажешься уверенным.
 
— Я уверен, — заявил парень.
 
Левый глаз исповедника Питта задёргался.
 
— Так докажи мне. Этот еретик виновен. Убей его одним ударом. Ты сможешь. Ты должен, ибо иначе Император откажется от твоей службы, и ты также станешь недостойным.
 
Каркал взглянул на остальных. Те походили на волков, что окружили умирающее животное, и теперь ждали, накинется на них сторожевой пёс или нет. Юноша опустил глаза. Башин стал подниматься на колени. Одну руку мужчина прижимал к телу. У него был сломан нос. Глаз заплыл. Из обеих ноздрей и пореза на голове текла кровь. На льду под ним алели замёрзшие брызги.
 
— Простите меня, — взмолился Башин. — Я верю. Я верю… в право Фратерис Милиции быть Его сильной десницей. Я иду в истине.
 
Голос исповедника Питта раздался у самого уха Каркала.
 
— Убей его, — прошипел он.
 
Юноша поднял лазвинтовку.
 
— Ты еретик! — крикнул он. — И я низвергаю тебя во тьму пустоты, прочь от света Святого Императора.
 
Каркал закрыл глаза, резко опустил приклад и услышал хруст раскалывающегося черепа.
 
 
=== Глава пятнадцатая ===
 
 
Внутри казарм было тихо и пусто, в комнатах царил мрак.
 
Минка окликнула Лаптева по имени. Её голос эхом разнёсся по залам, пока она шла мимо рядов заправленных коек. Она позвала его ещё раз.
 
Мужские казармы имели характерный запах — пота, смешанного с ароматами кожаных ботинок, сырых носков, навощённых разгрузок, затхлых тряпок. Девушка достигла конца крыла и повернула обратно. Лаптева нигде не было. Она слышала лишь собственные шаги и дыхание. С верхнего этажа донеслось тихое бульканье из труб.
 
Что-то здесь было не так. Она дождалась, пока бульканье не прекратится, и прислушалась.
 
В помещении было двадцать коек. Ранцы. Ботинки. Разложенная на одеялах полевая форма. Выцветший пейзаж Кадукада. Плакат с Урсаркаром И. Кридом, прибитый высоко на стене. Берет, заполненный кокардами Красных Черепов, по ниткам на которых можно было понять, что их срезали. Минка вдруг задумалась, каково должно было быть бойцам после такого разделения. Они походили на сирот войны, которых разлучили с братьями и сёстрами и передали в новые семьи.
 
Она прижалась затылком к холодному металлу койки.
 
Затем услышала глухой всхлип и огляделась. Никого.
 
— Эй? — крикнула она. Тишина неуловимо изменилась, так, словно кто-то затаил дыхание.
 
Минку пробрал озноб. У неё появилось жуткое чувство, будто она вновь очутилась в тёмных ямах улья Маркграаф.
 
Раздался звук. Девушка бесшумно двинулась к двери в туалет. Неизвестность всегда пугала сильнее всего, так ей когда-то говорила мать. С тех пор Минка поняла, что та ошибалась, поскольку самые кошмарные зрелища Галактики она наблюдала своими глазами.
 
И всё равно, ей потребовалась вся смелость, чтобы взяться за круглую медную ручку и отворить дверь. На неё что-то начало падать, и кадийка живо отскочила назад.
 
Это оказалась ручка метлы.
 
Девушка тихо выругалась, и уже собиралась закрыть дверь, как вдруг заметила ботинки, ноги, и согнутые колени.
 
В помещении витал приторный аромат. Она оттолкнула стеллаж с тряпками и мётлами в сторону.
 
— Лаптев, это ты?
 
Раздался неразборчивый ответ.
 
Голос принадлежал Лаптеву. Капрал валялся на полу, словно покойник, с закатившимися глазами и измазанным соплями и слюной лицом.
 
Минка опустилась на колени и хлестнула его по щеке.
 
— Лаптев! Что ты наделал, тупой ублюдок?
 
В ответ он что-то пробулькал.
 
Девушка снова ударила его лицу. Минка знала немало кадийцев, покончивших с жизнью за последние два года. Иногда, в моменты отчаяния, её саму посещали подобные мысли. Она подтянула его к себе, взяла за голову и приподняла с пола.
 
— Лаптев! — прошипела Минка, после чего опустилась рядом с ним и ещё раз шлёпнула по щеке. — Какого фрекка ты натворил?
 
Она осмотрела его запястья. Крови не было. Проверила пульс. Оглядела шею. Во рту чисто. Ладони оказались потными. Внезапно её накрыл страх. Что случится, если он умрёт? Она станет сержантом проклятого отделения.
 
В левой руке бойца обнаружился стеклянный пузырёк, на дне которого осталось несколько капель синего сиропа. Минка понюхала горлышко. — Ох фрекк, — ругнулась она и в злости заехала Лаптеву кулаком.
 
Она знала, что ей следовало сделать. Доложить крыланам.
 
Но ещё Минка понимала, чем это закончится. Его труп засунут в чёрный мешок и сбросят с утёса. Она снова выругалась, вложила пузырёк обратно ему в руку, поднялась.
 
Капрал что-то промычал.
 
Она нагнулась.
 
— Лаптев? Повтори, что сказал.
 
Он попытался заговорить. Минка тряхнула его.
 
— Если я тебя не услышу, то не смогу помочь.
 
На секунду Лаптев приоткрыл глаза, и девушка решила, что он пришёл в себя.
 
— Не убивай меня, — пробормотал он.
 
Она похлопала его по щекам. Капрал схватил её за руки и крепко сжал.
 
— Это ты? — спросил он.
 
Его глаза вернулись на положенное место, и Минка увидела тёмные, расширенные зрачки.
 
Кадиец моргнул.
 
— Сержант. Это ты?
 
— О чём это ты?
 
— Это ты?
 
— Да. Это я. Сержант Леск. Что ты принял?
 
Повисла долгая пауза, и Минка уже решила, что потеряла его снова.
 
— Лекарство, — наконец просипел он.
 
— Лаптев. Что ты принял?
 
Его пальцы обхватили руки девушки подобно лозам.
 
— Красный гигант, — прошипел он. — Кровавый воин! — Минку захлестнула волна ужаса. Она вспомнила момент своего наибольшего ужаса, и у неё перехватило горло. Девушка поняла, что не может выдавить из себя ни слова. — Не дай им застрелить меня, — сказал капрал. — Только не из-за красного гиганта. Мы не можем с ним бороться. Мы не можем сделать ничего.
 
Минка крепко зажмурилась. Она не могла вернуться в то воспоминание. Оно было слишком страшным. Вместо этого девушка стряхнула с себя его руки.
 
— Слушай сюда, Лаптев. Этого больше не должно повториться. Понятно? Ты — капрал Сто Первого кадийского ударного полка. Это должно для тебя что-то значить.
 
Его глаза утратили фокус.
 
— Слушай. Я была на твоём месте. Я была там, и оттуда есть путь. Император прощает. Но Ему нужно, чтобы ты поднялся сам. Мне нужно. Я хочу, чтобы ты взял себя в руки. Пойми. Не нужно больше этой дряни. Понял?
 
Лаптев вздрогнул, а затем поднял руку, попытавшись отдать ей честь.
 
 
Когда она вернулась в столовую, веселье было в самом разгаре. Бойцы сидели и стояли, разбившись на группки. Она натолкнулась на фигуру.
 
— Леск, — произнёс комиссар Шанд. — Торопишься куда-то?
 
— Да, — быстро сказала она. — Слабый мочевой пузырь.
 
— Где твоё отделение?
 
— На плацу. Не хотели мешать семейному празднику, — произнесла девушка, кивнув туда, где сидел Бендикт, смеявшийся вместе со старейшими бойцами полка. — Я выходила к ним выпить.
 
— Как Лаптев?
 
— Не знаю, — отозвалась она.
 
Из-за освещения в столовой чёрты лица Шанда скрывались в резких тенях.
 
— Нет?
 
— Нет, сэр.
 
— Уверена?
 
— Да.
 
— Я хочу, чтобы ты не спускала с него глаз, Леск. Со всех Красных Черепов. Ты понимаешь?
 
Минка вежливо кивнула.
 
— Заметишь что-нибудь странное, дай знать.
 
Она отсалютовала.
 
— Да, сэр.
 
 
=== Глава шестнадцатая ===
 
 
Пока бойцы 101-го пропускали по последней стопке в казармах Вечнограда, капитан Аштари проводил внезапный осмотр лагеря Гвардии, что окружал астропатическую башню Нуллем Апек.
 
База представляла собой участок тороидной формы с казармами, жилыми блоками и административными башнями, сторожевыми вышками, орудийными укреплениями и забором, внутри и снаружи которого был растянут тройной ряд колючей проволоки. В самом центре территории, за сетчатым ограждением, возвышалась астропатическая башня, тёмная и гнетущая. Аштари не имел связи с её обитателями, и его это вполне устраивало.
 
Бароланский механизированный находился на Потенсе уже полгода, и у Аштари это было второе назначение на Супрамонт. Наибольшую проблему представлял не холод. У солдат имелись тёплые казармы, наполовину погружённые в промёрзшую землю, немалый запас провианта, а также возможность охотиться в лесах, когда это позволяла погода. В последнюю вылазку он добыл трёх горных тигров и аврокса. Само собой, охота находилась под запретом. Весь Супрамонт считался заповедником Ричстаров, которые и заселили его крупными животными для собственного увеселения. Впрочем, как сказали капитану, нынешний патридзо не отличался интересом к охоте, поэтому тигров на Супрамонте развелось в избытке.
 
Он отправится на охоту снова, сказал себе Аштари, как только прекратится метель.
 
Нет, подумал капитан, топая по нерасчищенной дорожке к доту на северной линии. Наибольшую проблему представляла сама башня.
 
Он кинул на неё взгляд. Нуллем Апек представлял собой высокий, лишённый окон шпиль из чёрного базальта, возносившийся к облакам и чем-то напоминавший предупредительно воздетый перст. От башни веяло чужеродностью, так, словно возвели её не человеческие руки, а нечестивыми чарами вырвали из самого скального основания. Однако хуже всего становилось, когда на вершине разгорался ведьмовской огонь, а вокруг начинала собираться мощная псионическая гроза.
 
Квадрант патрулировали двое бойцов в полностью застёгнутых шинелях и надвинутых по самые уши меховых киверах. Он приветственно махнул им, достигнув ближайшего дота. Металлические ступеньки присыпали щебнем и хлористой солью. Впрочем, Аштари всё равно двигался осторожно. Последнее, что ему сейчас было нужно, это упасть. Ушиб болел вдвое сильней, когда ты получал его на морозе. Он опустил варежку на железную дверную скобу. Замок промёрз, поэтому капитану пришлось хорошенько садануть дверь плечом, после чего он, пригнувшись, вошёл внутрь.
 
Жаровня заливала скалобетонный бункер красноватым светом. Отделение внутри устроилось вполне комфортно, сполна пользуясь всеми улучшениями, сделанными предыдущими гвардейцами, которым не посчастливилось коротать здесь зимы до них. Солдаты играли в карты за лагерным столом, пока один наблюдал за местностью в амбразуру. Они увешали стены муниторнумными одеялами, а щель прикрыли простой войлочной шторой, чтобы по помещению не гуляли сквозняки. Аштари словно попал в палатку кочёвников.
 
При его виде солдаты тут же встали.
 
— Вольно. — Капитан потопал ногами, чтобы сбить с ботинок снег. — Кто побеждает?
 
— Биджан! — хором ответили те.
 
Биджан был низкорослым рядовым, всё ещё отращивавшим настоящие бароланские усы.
 
— Отлично, парень, — похвалил его Аштари. — Продолжай в том же духе!
 
Они коротали время за болтовнёй, пока в воздухе вдруг не раздался треск электрического разряда.
 
— Снова начинается, да? — спросил Биджан. — Сколько прошло с последнего раза?
 
— Целая вахта. Как минимум.
 
Молния полыхнула снова.
 
Сержант, Аббас, потёр ладони.
 
— Когда мы уже вернёмся в космопорт?
 
— У меня хорошие новости. Нашу смену сократили. Похоже, на планету высадился новый генерал. Он ожидает вторжение. Хочет усилить гарнизон порта.
 
Новость о близящейся атаке не подняла бойцам настроение.
 
— Лучше чем ничего, — пробормотал Аббас.
 
— Ладно, продолжайте, — сказал Аштари и направился к выходу. Когда он открыл дверь, неожиданно затрещал вокс-передатчик. Аббас взял трубку.
 
— Капитан у вас? — прозвучал голос. Аштари сразу узнал Карвана. — Ага. Чудесно. Попроси его подойти к воротам. У нас гости. Просто нужно его разрешение.
 
Аштари нахмурился.
 
— Гости? — переспросил он, но Карван уже отключился.
 
Над головой вновь с шипением взорвалась электростатика. Вспышка оказалась достаточно яркой, чтобы на мгновение всё внутри погрузилось в тень. Аштари нырнул наружу и закрыл за собой дверь, кинув на прощание:
 
— Биджан, задай жару ублюдкам!
 
 
Свет во мраке потрескивал и шипел, напоминая разозлённую змею.
 
У Каркала разболелась голова. Казалось, низкий гул без остатка заполоняет его череп. Он закрыл уши, но звук никуда не делся.
 
Исповедник Питт ничего как будто не замечал. Он стоял в передней части кузова и смотрел прямо вперёд. Над головами засверкали новые разряды молний. Никто не посмел даже вскрикнуть.
 
Туман постепенно рассеивался, пока юноша не увидел перед собой высокое, освещённое яркими люмен-сферами ограждение, скалобетонный дот и направленный точно на них прожектор.
 
Гвардеец с лазвинтовкой жестом велел им притормозить. Они не стали глушить мотор, когда к ним из пункта пропуска вышёл офицер в шинели и меховой шапке. Командир, чьё дыхание на морозном высокогорном воздухе вырывалось облачками пара, приблизился к водительской двери головной машины, но, по всей видимости, шофер сказал ему идти дальше, туда, где в своём грузовике стоял исповедник Питт.
 
— Мы здесь во имя Бога-Императора. По назначению от патридзо и кардинала-архиепископа скопления Висельников, — крикнул духовник. Он порылся в куртке и достал кипу бумаг.
 
Офицер имел длинные усы, бледные от наледи брови и богато украшенную саблю за спиной. Он взял документы, и, ничего не говоря, пробежался по ним взглядом.
 
Затем потопал обратно внутрь, оставив колонну ждать в клубах выхлопных прометиевых газов.
 
 
Выйдя из северного дота, Аштари потребовалось несколько минут, чтобы добраться до передних ворот.
 
Охранники встали перед ним навытяжку. На столе сержанта Карвана лежал пергаментный свиток.
 
— Снаружи толпа бритоголовых, — сказал он. — Говорят, им приказано сменить нас.
 
— Удачи им, — отозвался Аштари. Он взял бумаги и увидел на них официальную печать патридзо. — По мне так всё в порядке. Пойдём сначала их проверим.
 
 
Сердце Каркала колотилось всё быстрее, пока они дожидались в кузове грузовика. Спустя несколько минут к ним вышёл ещё один офицер, сжимая в руке бумаги.
 
— Кто здесь командир?
 
— Я, — промолвил исповедник Питт с серьёзностью истинного пророка.
 
— Я капитан Аштари, Бароланская гвардия. Не могли бы вы спуститься?
 
Каркал ощутил укол гнева. Как мог кто-то усомниться в его исповеднике?
 
Кавалеры в кузове расступились, пропуская командира. Проходя мимо Каркала, духовник поднял палец и коснулся его груди.
 
— Пойдёшь со мной, — велел он.
 
По пути он отобрал ещё десятерых стражей.
 
Они спрыгнули следом за ним на скалобетонную дорогу и выстроились перед офицером.
 
— Прошу прощения, — страдальчески поморщившись, сказал тот. — Только вы, исповедник.
 
— В чём проблема? — грозно спросил Питт.
 
— Нужно сверить ваши документы.
 
Выпученные глаза пастыря наполнились решимостью.
 
— Зачем?
 
— Такая работа, — отозвался офицер.
 
— Документы в порядке. Печать подлинная. Мы — воители веры. У нас имперское дозволение.
 
Каркал крепче сжал лазвинтовку. Ему было невыносимо наблюдать за допросом своего предводителя. Остальных, очевидно, обуревали схожие чувства. В воздухе повеяло ощутимой угрозой.
 
— Можете поверить, я с превеликой охотой сменюсь с вами.
 
— Возможно, мы бы зашли внутрь, раз всё равно ждём, — предложил исповедник Питт, хотя в его тоне не было ни намёка на теплоту.
 
Аштари вздохнул.
 
— Простите, исповедник. Так не пойдёт. Мне просто нужно связаться с командованием.
 
Исповедник Питт подобрался.
 
— Капитан, — властно произнёс он. — Вы препятствуете воле патридзо Потенса, а также кардинала-архиепископа.
 
В воздухе внезапно грянул гром. Собравшихся людей омыло волнами псионической энергии. Казалось, голос исповедника преисполнился мощью. Терпение Аштари начало иссякать.
 
— Слушайте. Просто подождите здесь.
 
— Боюсь, этого мы сделать не можем. — Одним движением исповедник Питт достал лазпистолет и выстрелил. Во вспышке красного света из Аштари вырвалось облачко кровавой дымки, и капитан свалился в снег.
 
 
Машины рванули вперёд. Когда они смели дорожные блоки в сторону, двое стоявших рядом гвардейцев припали на колено и открыли огонь.
 
Человек рядом с Каркалом рухнул в тот же момент. Исповедник Питт получил выстрел в грудь. Парень заорал от ярости, однако духовник словно не заметил попадания, и погрузил цепной меч в тело ближайшего солдата.
 
Каркал кинулся к доту. Солдаты захлопнули дверь, но не успели её запереть. Юноша пинком вышиб створку и разрядил внутрь очередь.
 
Лазерные лучи засверкали по всему помещению. Находившиеся там люди сдёрнули занавеску и уже разворачивали автопушку, но он продолжал стрелять до тех пор, пока комнату не заволокло едким дымом, и гвардейцы не остались лежать на полу.
 
 
Буря приглушала звуки выстрелов. Кавалеры врывались в доты и убивали всех, на кого наталкивались.
 
Исповедник Питт подошёл к казарменному залу. Он представлял собой обычное муниторумное помещение, наполовину заглублённое в землю. На крыше скопился толстый слой снега, постепенно съезжавший по свесам вниз. Окна были закрыты стёганым войлочным утеплителем. К расположенным ниже двойным дверям вели три ступеньки.
 
Духовник распахнул одну створку и шагнул внутрь. Слева располагалась спальня, справа — столовая. Ужин закончился час или около того назад. Один боец ходил с тряпкой между столов. С кухни доносились звуки мытья и складывания тарелок, а также перекрикивания людей, ждущих конца своей смены.
 
Из уборной вышёл офицер.
 
— Ты кто такой? — Он всё ещё застёгивал шинель, направляясь в кабинет.
 
— Я — твой судья, и ты признан виновным, — огласил исповедник Питт. Он сделал три выстрела.
 
Кавалеры ворвались внутрь, паля и размахивая клинками. Бароланцы спешно организовали оборону. Он забаррикадировали двери, яростно отстреливались, и нанесли противнику серьёзные потери.
 
Исповедник приказал снести внутренние ворота, и врезавшийся в них грузовик сорвал сетчатые створки с петель. Питт отвернулся от умирающих и кричащих людей и направился к основанию башни. Он будто магнит стягивал к себе кавалеров со всего лагеря, так что вскоре за ним собралась внушительная толпа.
 
Астропатическая башня возвышалась перед ними безмолвной тёмной громадой. Он взошёл по ступеням. Дверь оказалась запертой. Пастырь потянулся за мелта-бомбой на поясе. Убрал пистолет и установил таймер, затем прикрепил взрывчатку к створке.
 
Отступать было не в характере исповедника Питта, однако он всё же сделал шаг назад, когда заряд с шипением сдетонировал, после чего всё вдруг исчезло в ослепительной вспышке.
 
 
Стражи Нуллем Апека носили церемониальную форму, расшитую сценками на духовную тематику, а также увешанную оберегами и печатями чистоты. Они были безупречны в своей вере, а равно бесстрашны пред лицом ереси и скверны. Их задача заключалась в обеспечении чистоты астропатического комплекса и охране его от порчи и нечисти варпа. Стражи были вооружены богато украшенными болт-пистолетами, трижды благословлёнными и покрытыми религиозными текстами из чеканного серебра, а на тупоносом кончике каждого болт-снаряда были выгравированы пентаграммы и аквилы.
 
Они отреагировали на появление незваных гостей, выскочив из верхних помещений вдоль закручивающихся спиралью коридоров, на ходу перекрикиваясь между собой и составляя план обороны башни.
 
Охранники преградили путь первым захватчикам на третьем этаже и открыли огонь. Они были умелыми воинами, и каждый из них стоил двух кавалеров. Однако на место каждого убитого поборника вставало четыре других. И экипированы они были для казней, а вовсе не для ожесточённых перестрелок с таким большим количеством противников.
 
Каркал ринулся в атаку, яростно вжимая спусковой крючок. От шквала ослепительных лазимпульсов комнату залило мерцающим светом. Они не могли толком прицелиться, но это было не важно. Вместе с ним бежало ещё двадцать братьев, каждый из которых палил напропалую, как и он сам.
 
Двоих стражей зацепило шальными лучами. Третий кинулся навзничь и успел сделать три смертельных выстрела, прежде чем Каркал вогнал штык ему между ключицей и шеей. Он ощутил, как металл скрежетнул по кости, а затем с таким гневом вырвал лезвие обратно, что нечаянно переломил его.
 
— За Императора! — взревел юноша и погрузил обломок в пах следующему противнику. Мужчина взмахнул церемониальным ножом, полоснув его по лицу. Каркал почувствовал, как по шее вдруг густо потекла тёплая кровь, а затем он резко вскинул приклад винтовки и услышал приятный хруст ломающейся челюсти.
 
— Император защищает, — выплюнул он в лицо умирающему человеку.
 
Страж его не понял. Глаза человека затянула пелена смятения, и, с сипением втянув в лёгкие воздух, он испустил дух.
 
 
Братство смело защитников приливной волной.
 
Исповедник Питт бесстрашно шёл вверх, с неистовством призывая на себя Защиту Императора. Достигнув вестибюля, поборники веры на мгновение замерли перед бронированными металлическими дверями.
 
Высокое сводчатое помещение были увешано знамёнами и гобеленами с древними текстами. Под потолком в медных клетках висели вокс-сервиторы с воткнутыми в глазные разъёмы кабелями для подачи питательных веществ и вокс-решётками на месте ртов, из которых нескончаемым потоком лились псалмы.
 
По пути кавалеры гнали перед собой временный персонал астропатической башни, но теперь те оказались в ловушке, и у них не осталось иного выбора, кроме как сражаться. Некоторые, вооружившись дубинками и ножами, набросились на захватчиков. Прочие спрятались за гобеленами и порфирными статуями Бога-Императора и святого Игнацио.
 
Несколько стражей организовали оборону перед дверьми в астропатический зал, однако они безнадёжно уступали врагу числом. Всё, что могли защитники — это подороже продать свои жизни.
 
Не прошло и пяти минут, как все они были мертвы.
 
 
Кавалеры оттащили тела в сторону, после чего кинулись к покрытым охранными рунами дверям. Они забарабанили по створкам, принялись палить в запирающий механизм, и, наконец, принесли взрывпакеты из казарм бароланцев.
 
Щёки исповедника Питта задёргались, когда он велел братьям отойти назад.
 
Заряды взорвались, и когда дым рассеялся, они увидели, что медные двери висят на разбитых петлях. Из тьмы донеслись звуки бесконечно повторяемых мантр и несвязное бормотание ошеломлённых людей. Исповедник вытер кинжал об одежду.
 
— Всем стоять! — приказал он и обвёл собравшихся ножом. — Я пойду один.
 
Духовник переступил резной порог в астропатический зал.
 
Кавалеры столпились у него за спиной, но ни один не осмелился последовать за ним.
 
Как только глаза Каркала привыкли у сумраку, увиденное лишило его дара речи. Хор астропатов располагался плотными рядами на украшенных балконах. Мерцающие свечи выхватывали из теней заплесневевшие флажки, измождённых сервиторов в медных клетках и свитки с неразборчивыми письменами. Юноше потребовалось мгновение, чтобы уловить царившую в помещении тихую суету, которую не нарушило даже вторжение исповедника. Между хором и скрипторием туда-сюда сновали инфосервиторы, прислужники, писцы, объятые потрескивающим искрящимся светом энкрипторы, а также психостражники с пси-стрекалами и оглушающими пистолетами. Они как будто не замечали происходящего, но когда Питт вошёл внутрь, один из стражей шагнул ему навстречу и предупреждающе поднял руку.
 
— Вам сюда нельзя, — заявил он.
 
Исповедник Питт всадил нож человеку в брюхо, а затем схватил его, продолжая вгонять лезвие глубже и глубже до тех пор, пока ноги стража не подкосились, и он кулём упал на пол.
 
Рука и нож духовника оросились багрянцем. Он остановился в центре медной пентаграммы и окинул взглядом убранство, таинственное ведьмовство и ужасающую природу зала, после чего достал из одежды тонкий пергаментный свиток.
 
Он вытянул сувой перед собой и позволил ему размотаться. На пергаменте стояла официальная печать патридзо. Исповедник указал окровавленным ножом на оставшихся стражей.
 
— Я Харкхам Питт, представитель кардинала скопления Висельников в этом комплексе. Вот документ, подтверждающий мои полномочия. Неподчинение моим приказам будет караться смертью.
 
Высоко во тьме закричал астропат.
 
Летающий Свин
6266

правок

Источник — https://wiki.warpfrog.wtf/index.php?title=Служебная:Сравнение_версий/23807...24183

Навигация