«Болтливый Святой» / The Garrulous Saint (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer «Болтливый Святой» / The Garrulous Saint (рассказ)
Автор	Дж. Г. Арчер / J. H. Archer
Переводчик	Alkenex
Издательство	Black Library
Источник	White Dwarf 493
Год издания	2023
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Сила Игнатий приговорил отца мальчика к порке.

Собравшиеся работники не двигались, пока в коридорах огромной кухни отдавались эхом удары плетью по коже. Стоя в проходе, Игнатий изучал лица людей так, как мог бы изучать их блюда, выискивая мельчайшие признаки несовершенства, чтобы забраковать кулинарные труды. С мягким характером он бы не достиг своего нынешнего положения, его стандарты были абсолютны. После пятнадцатого удара мужчина перестал не только кричать, но и вообще издавать хоть какие-то звуки. Игнатий зашагал вперёд, переходя от работника к работнику.

— Я не получаю от этого никакого удовольствия, — солгал он, — однако, такова цена совершенства. Если вы работаете на моей кухне, если вы подходите к моему столу, то именно совершенства я ожидаю от каждого из вас. Вам понятно?

— ДА, МАСТЕР КУХНИ!

— А теперь, кто-нибудь объяснит мне, почему этого человека наказали?

Никто не дал ответ. Сжав челюсти, работники избегали его взгляда.

— Вас что, немота взяла? Отвечайте.

Вперёд выступил повар с поста по готовке мяса.

— Вам подали грязную тарелку, сэр!

— Верно! Грязная тарелка на этой кухне – на кухне планетарного губернатора, представьте себе! Чистота восседает по правую руку от Императора, разве нет?

— ДА, СЭР!

— Но я спрашиваю не о том. Я спрашиваю, почему наказали его. Именно его.

Никто не ответил. Игнатий ощутил, как в комнате холодает, что приводило мастера кухни в трепет. Полный контроль. Все они принадлежали ему полностью. Игнатий дал тишине потомиться ещё немного, пока та не стала совершенной, после чего, щёлкнув каблуками, остановился перед ребёнком. Мальчишка работал младшим посудомойщиком, одним из сотен трудящихся здесь людей. Сейчас он плакал и вздрагивал каждый раз, когда раздавался треск плети.

— Ну? — сказал Игнатий. — Смотри на меня, парень.

Мальчик поднял свои полные слёз голубые глаза. Мастер кухни опустился на колени, чтобы быть на одном уровне с ребёнком.

— Почему я порю твоего отца? — тихо спросил он.

— Потому что я мыл ту тарелку, сэр. Я передал её вам. Это была моя вина.

— Верно, мыл ты. И да, вина твоя. Отцу следовало учить тебя лучше.

Ребёнок шмыгнул носом, смотря в пол.

— Твоей первой задачей будет пойти убраться в кладовой. Из-за порки там чудовищный беспорядок и, возможно, в этот раз ты проявишь большее старание. Понятно?

— Да, сэр.

— Хороший мальчик.

Парень побежал в кладовую, где держали его отца. Игнатий же вернулся к проходу и взял маленькую белую тарелку с прилипшей к ней ниточке. Какое неприятное зрелище. Он в последний раз позволил работникам прислушаться к ударам плетью, а затем рявкнул:

— Обратно к работе!

— ДА, СЭР!

Кухня вновь ожила, наполнившись шумом непрерывного труда, что едва-едва перекрывал далёкие щелчки. Шкворчало мясо на горячих сковородах, кипела вода, раздавалась назойливая какофония стукающихся друг об друга кастрюль. Игнатий прислонился к стене, представляя, будто внутри него гремит боевой барабан, настолько сильно билось сердце. Он позвал младшего мастера кухни, который вытянулся в струнку рядом с ним.

— Пусть стража выведет мальчика и его отца с территории дворца сразу же, как закончится уборка в кладовой, — велел ему Игнатий. — Никакой оплаты, слышишь? Просто выпроводите их.

Отрывисто кивнув, мужчина ушёл. Что касается самого мастера кухни, то он выкинул случившееся из головы и вернулся к своей безустанной работе, натачивая нож до блеска на грозном острие.

Этим утром Игнатий разжёг духовки и обнаружил громко храпящего Максима, растянувшегося на кухонном столе. На юноше до сих пор была парадно-выходная синяя форма полка планетарной гвардии со следами грязи и прочей мерзости, о чьей природе мастер кухни предпочёл не задумываться. В руке Максим сжимал наполовину осушённую бутылку амасека. Да, у парня действительно имелся повод для праздника, ибо город только что объявил о победе над очередным восстанием в нижних ульях, о победе, роль в которой сыграло подразделение Максима, хотя та оказалась временной и не требовала от него присутствия рядом с передовой. Мальчишка ушёл с друзьями веселиться, пообещав отцу соблюдать умеренность, чего Максим никогда не делал.

— Господин Максим, просыпайтесь, — сказал Игнатий, но молодой человек даже не пошевелился.

— Господин Максим.

Снова ничего. Игнатий глубоко вздохнул, подавляя чувство недовольства, и вылил на голову парня кастрюлю холодной воды.

Держа в руках чашку свежезаваренного кофеина, Максим сидел на кухне у огня. Его волосы начали высыхать только сейчас.

— Каков моветон, Игнатий, — пробурчал он. — Тебе повезло, что я не приговорил тебя к потрошению и четвертованию за подобную выходку. Облить водой сына планетарного губернатора. А ведь мне снился такой приятный сон…

Игнатий поставил перед Максимом тарелку с зажаренным гроксом и крахмалистыми оладьями, после чего подлил ему в чашку кофеина.

— Прошу прощения, господин Максим, но лучше я, чем ваш отец.

— Верно! Чертовски верно, Игнатий. Сомневаюсь, что я остался бы жив, найди меня отец спящим вот так. Постоянно напоминает о том, какой я беспечный. Это уже начинает утомлять. — Юноша даже не дождался, пока ему дадут столовые приборы, и принялся довольно кряхтеть, набивая рот едой. — Вкуснотища! Просто вкуснотища, Игнатий. Как у тебя получается так готовить грокса?

— Мой секрет, — ответил мастер кухни с профессиональным удовлетворением.

На утреннюю службу уже постепенно прибывали работники, и Игнатий с нетерпением ждал, когда Максим уйдёт, чтобы можно было заняться завтраком для губернатора. Сегодня планировалось собрание важных лиц, поэтому во дворец стекалось не менее сотни высокопоставленных бюрократов и членов их свит. От такой работы, как управление целым миром, пробуждался зверский аппетит, а значит мастеру кухни многое предстояло сделать.

— О, Игнатий, прошлая ночь! — продолжил Максим. — Она была невероятной. Хотелось бы мне, чтобы ты тоже там присутствовал.

— Максим, думаю, я бы не заинтересовался тем, что вы, молодёжь, считаете весельем.

— Нет, ты не понимаешь. Когда мы ушли из «Сыромятни» – ну ты знаешь это место, питейное заведение сразу за храмом Святого Эзры – так вот, я не помню точно как, но мы оказались в том ресторане, и клянусь Троном, Игнатий, я бы легко поверил, что мне всё приснилось. Еда была невероятной. Даже лучше твоей.

Игнатий проглотил свою гордость. Будь перед ним кто-то другой, он бы приготовил из него филе. Ни у кого не было кухни лучше. Ни у кого во всей системе. Игнатий был готов поставить на это собственное сердце.

— Думаю, то могла быть просто болтовня за амасеком, господин Максим, — произнёс он.

— Нет, Игнатий, я серьёзно. Нам подали божественную еду. Как-нибудь отведу тебя туда, если вспомню, где находится это чёртово место. Я угощаю. Ты проводишь слишком много времени тут, внизу. Уже начинаешь выглядеть как один из сушёных фруктов, которые так любишь подавать.

— Вы крайне щедры, господин Максим. А теперь, если вы не против...

— Да, да, не будут путаться у тебя под ногами.

Распространяя вокруг вонь как от пивоварни, юноша со стоном поднялся и прошёл мимо старого мастера кухни, похлопав того по плечу. Уже почти выйдя из помещения, он вдруг повернулся.

— О, Игнатий, совсем забыл, — окликнул его Максим. — Я говорил с мастером кухни того места. О тебе, собственно. Он был очень заинтересован и, вообще-то, послал образец своих кулинарных трудов, чтобы ты его попробовал. Вон там лежит, слева.

— Что ты имеешь в виду?

— Что я имею в виду? Я имею в виду, что, если он хорош, я скажу отцу взять его сюда на работу. Ты же постоянно говоришь о том, как тебе не помешала бы помощь. Дай знать о своём о мнении. В любом случае, спасибо за завтрак.

Маленькая белая коробка была перевязана шёлковым бантиком тёмно-пурпурного цвета. Игнатий раздумывал сразу же выкинуть её, ибо кухня являлась его королевством, и ему не хотелось, чтобы в управление этим местом вмешивались всякие бестолочи, однако затем до мастера дошёл он.

Запах. Восхитительный запах. Не совсем пряный и сладковатый, а почти что цветочный, будто бы меняющийся с каждым вдохом. Он искусно соблазнял Игнатия, приманивая его всё ближе. Пожилой мужчина трепетно открыл коробочку и увидел внутри тарелку с белой карточкой, надпись на которой гласила:

Силу Игнатию, мастеру кухни

На ваше рассмотрение.

А под карточкой лежала идеально поданная мясная вырезка. Никаких приправ или выпаренных соусов, лишь шесть абсолютно одинаковых по размеру кусочков мяса. Рот Игнатия наполнился слюной, а сердце забилось чаще. Он положил в рот первый кусок.

И сразу понял, что за всю свою жизнь никогда не готовил ничего столь совершенного. Блюдо такое простое, и меж тем… неизбежно вкусное. Трон, было в нарезке нечто необычное. Что же это? Привкус, некая нотка, которую он не мог распознать. А мясо? Какое нежное. Игнатий немедленно съел второй кусочек. И следом третий. Он продолжал есть до тех пор, пока в коробке не остались лишь соки.

Мужчина ощутил внезапный прилив сильного волнения, а затем и стыд. Он, Сила Игнатий, величайший мастер кухни в секторе! Неужели существовало что-то, кто-то, лучше него?

Шли недели, но как он ни старался, используя всё своё мастерство и умение, ему не удавалось воссоздать то блюдо.

Игнатий приготовил сдобренный итаканской солью кострец грокса, амбулльское бедро с цитрусовой глазурью и филе из чехони с витрианским сахарным стеклом в карамельном соусе. Он поручил интенданту забить последних больших болотных ксоаксов – единственную существующую пару способных размножаться животных, но мясо оказалось хрящеватым и горьким. Мастер кухни скупил на ближайших рынках все съестные припасы и продукты, однако большая их часть сгнила на улице за дворцом, так и не пойдя в дело. Пожилой мужчина исхудал ещё больше обычного, да так, что теперь едва отбрасывал тень.

В один из дней прошедший рядом Максим сказал:

— Игнатий, в чём дело? Выглядишь так, будто сам себя живьём пожираешь.

— Да ни в чём, господин Максим, — ответил он. — Боюсь, просто возраст. Не старейте, мой вам совет.

— Может, пора тебе уже на покой, старик! — усмехнулся юноша, шагая мимо.

В ответ Игнатий лишь слабо усмехнулся и остался на кухне в одиночестве. Мастер кухни потёр виски, стараясь унять мучившую его вот уже несколько дней головную боль, но хуже было ужасное осознание того, что он медленно забывал вкус того идеального блюда. Если бы только Игнатий оставил часть, а не съел всё! Мужчина проклял себя за обжорство.

Тем не менее, он ни на секунду не забывал о своём желании попробовать ещё. Ему нужно было ещё.

Игнатий нёс губернатору утренний кофеин.

Мастер кухни шёл по длинному коридору к огромным дверям парадного зала, правой рукой держа над головой поднос. Игнатий чувствовал, как та трясётся от усилий. Трон, когда он стал таким слабым? Мужчина уже собирался постучаться, когда услышал голоса внутри.

— Он стареет, отец.

— И?

— Ну, ты не думаешь, что пора заменить его?

— Максим, с каких это пор ты вдруг так озаботился подбором работников для дворца?

— Просто подумал. Кроме того, кажется, у меня есть идеальная альтернатива.

Игнатий почувствовал, как от головы отхлынула кровь, и в какой-то момент он решил, будто потеряет сознание. На самом деле, мастер кухни действительно чуть не упал в обморок, и соскользнувший с его руки поднос грохнулся на пол. Игнатий как можно быстрее вскочил, но уже ничего нельзя было исправить.

В дверях стоял Максим, взирающий сверху на старого мастера кухни. Что самое страшное, юноша ничего не сказал. Он просто опустился на колени и помог Игнатию собрать осколки разбитых чашек.

Одним утром мастеру кухни удалось поймать Максима как раз перед тем, как тот отправился в еженедельную вылазку на внешние стены улья.

— Господин Максим?

Сын губернатора удивлённо повернулся к нему.

— Игнатий? Клянусь Троном, это ты? Когда это ты вообще начал покидать кухни?

— Я искал вас.

— Меня? Зачем?

Мастер кухни нервно переминался с ноги на ногу.

— В ту ночь, после которой вы пришли пьяным и...

— Ты что, всё ещё злишься из-за этого? — начал юноша. — Потому...

— Злюсь? Нет, господин Максим, нет. Просто… Вы помните ресторан, в который ходили?

— Ну конечно. Я бывал там еще несколько раз.

— Возьмёте меня?

Максим вдруг посерьёзнел и стал говорить тише.

— Игнатий, ты должен понимать, что это очень элитное заведение. Уверен?

— Уверен.

— Тогда вот что, отправлюсь туда сегодня вечером, наведу справки.

— Благодарю вас, господин Максим, благодарю.

Спустя два дня пришло письмо, оформленное почти так же, как и коробка: идеальная белая бумага, обвязка пурпурной ленточкой, отметка в виде простой красной печати. Ароматно, изысканно, соблазнительно. Игнатий вскрыл конверт и прочёл письмо на кухне в свете горящих свеч:

Силу Игнатию, мастеру кухни.

Сим письмом вы сердечно приглашены на ужин в

«Болтливого Святого», Лучший Ресторан,

который найдёт любой ищущий.

Через две ночи, нижний улей

Приходите один или же не приходите вовсе.

Вытянувшись по струнке, Игнатий стоял напротив губернаторского стола. Правитель мира практически не отрывал взгляда от дела, которое читал. Мастер кухни вежливо кашлянул, чтобы дать знать ему о своём присутствии.

— Ну, Игнатий? В чём дело?

— Сэр, я... Я верно служил вам много лет.

— Да, дружище, всё так.

— И я никогда не просил о многом.

Губернатор положил дело на стол.

— Нет, нет, ты не просил. Слушай, переходи к сути, ага?

— Я бы хотел взять отгул, если вы разрешите, сэр, — сказал Игнатий. — Просто мне нужно отправиться в улей. Видите ли, моя сестра, она не очень хорошо себя чувствует и я...

— Да, да, избавь меня от предисловий. Хорошо. Максим сказал, ты выглядел неважнецки. Дам тебе день, но я жду, что ты вернешься в форму, когда прибудешь обратно, понятно?

Игнатий потерялся.

Он стоял на углу какой-то Троном забытой улице на подуровнях улья, отчаянно ища хоть какой-то намёк на расположение ресторана. Часы поисков ни к чем не привели, а многие из тех, кого мастер кухни спрашивал, даже не знали такого слова как ресторан, не говоря уже об адресе «Болтливого Святого». Игнатий в сотый раз перечитал приглашение, в котором говорилось лишь о нижнем улье. Толпы людей со всех сторон забивали улицы словно тромбы. Пожилой мужчина накинул на себя истрепанный капюшон накидки, одолженной у одного из младших поваров, чтобы слиться с массами, хотя он понимал – даже такая одежда не сильно поможет ему оставаться анонимным. Очень скоро его заметят. Игнатию нужно было идти. Мастер кухни протолкнулся дальше в толпу и позволил людскому потоку унести его глубже в подуровни.

Когда он спустился, уже начало темнеть, а окружение с каждым шагом становилось все менее узнаваемым. Тусклая сталь верхних уровней сменилась тёмной ржавчиной, и вскоре спотыкающийся Игнатий обнаружил себя бредущим по улицам, которые освещались лишь слабыми газовыми лампами. Теперь он даже не был уверен, что сможет найти дорогу обратно. Может, получится остановить силовика и попросить представителя закона сопроводить его во дворец? Но затем мастер кухни осознал – ведь за прошедшие несколько часов он ни разу не видел ни одного из них. Да и, по правде говоря, Игнатий не хотел возвращаться. Нет, вкус блюда не давал покоя животу пожилого мужчины. Он нуждался в нём. Он желал больше.

Игнатий шёл вниз по улице, заполненной торговцами разным металлоломом, когда вдруг заметил их – группу грязных людей в лохмотьях, которые прокладывали себе дорогу сквозь толпу позади мастера кухни и смотрели прямо на него со свирепой целеустремленностью во взглядах. Игнатий ускорил шаг, надеясь оторваться от преследователей в тёмных улочках, но каждый раз, как ему казалось, что он ускользнул от них, они появлялись вновь. Запаниковав, Игнатий сорвался на бег, но всё тщетно. Когда он свернул за угол, то оказался в тупике. Мастер кухни сразу же осознал свою ошибку, однако уже было слишком поздно. Преследователи отрезали ему путь к бегству. Один из них зашагал вперёд, перекидывая из руки в руку небольшой нож. Как сначала подумал Игнатий, с такой остротой клинок не прошёл бы проверку на его кухне, после чего ощутил на языке вкус безотчётного страха. Настоящего ужаса. Давно ли он испытывал нечто подобное? Сей вкус стал для него едва-ли не чем-то новым. Металл и железо.

— Игнатий, верно? — спросил человек с ножом.

Незнакомцы завязали на его голове грубый мешок из джутовой ткани и потащили мужчину по улицам за воротник словно скотину. Игнатий не знал, как долго брёл, в любой момент ожидая удара ножом, однако ничего подобного не произошло. Мастер кухни уже практически выбился из сил, когда они, наконец, остановились, и с головы Игнатия сняли мешок. Ему потребовалась секунда, чтобы привыкнуть к свету, но затем он увидел фасад некоего заведения и висящую над ним табличку с надписью:

«Болтливый Святой»,

Лучший Ресторан.

Окна заведения были заколочены досками из дешёвого амбарного дерева, старая краска выцвела, а сама дверь, некогда блестевшая полированной жёлтой медью, теперь безвольно висела на одной-единственной петле. На какое-то мгновение Игнатий забеспокоился, что всё это могло оказаться изощрённым розыгрышем от Максима. Возможно, тот наказывал его за грубое пробуждение водой, но потом… Изнутри доносился звук горячей сковороды, на которой шипело масло, и свист погружённого в свою работу мастера кухни.

— Входите, Игнатий, — раздался оттуда чей-то оклик. — Входите, ужин скоро будет готов.

Игнатий вошёл внутрь через пустой дверной проём и оказался во тьме ресторана.

Он сразу понял, что в прошлом это было крайне роскошное место. Его взгляд упал на тёмно-пурпурную обивку, на красные занавески и богатую мебель из красного дерева, заставленную изысканным столовым серебром. Некогда обосновавшаяся тут пышность, словно призрак, никуда не делась даже по прошествию времени, но сейчас компанию ей составляла грязь, накопившаяся за годы существования ресторана без любящего хозяина, аэрозольная краска ульевых хулиганов и всё то, что оставляли после себя ночевавшие здесь бесчисленные бездомные.

— Есть кто? — громко произнёс Игнатий. — Максим, это вы? Если шалость ваша, тогда...

— Сюда! — кто-то радостно позвал его из задней комнаты. — Проходите сюда. Ну же! Ну же!

Игнатий миновал главный обеденный зал и вошёл на кухню, где обнаружил худощавого молодого человека со светлыми волосами. Стоя у плиты с духовкой, он жарил нечто похожее на мясную вырезку. Несколько мгновений мужчина не замечал Игнатия ну или же просто никак не реагировал на его присутствие. Незнакомец перевернул мясо раз-другой, после чего выложил блюдо на тарелку, не переставая при этом свистеть. Приправив мясо, он взял тарелку и поставил её на небольшой столик в центре помещения. Лишь когда мужчина уселся за стол, его взгляд, наконец, упал на Игнатия. Незнакомец улыбнулся той самой улыбкой, от вида которой тебе тут же хотелось подружиться с её обладателем: лёгкой, уверенной, чарующей.

— Садитесь! Садитесь и поешьте, — произнёс мужчина. — Я ждал вас, Игнатий, и кое-что вам приготовил.

Медленно и осторожно пройдя вперёд, Игнатий сел за стол напротив незнакомца. Тот подвинул тарелку поближе к нему и дал нож с вилкой.

— Вы это передавали мне через Максима? — спросил мастер кухни.

— Никаких вопросов, попробуйте.

Игнатий отрезал кусочек мяса и положил его в рот. Блюдо оказалось вкусным, приготовленным именно так, как он и любил, но это было не то самое.

— Что думаете? — поинтересовался незнакомец.

— Изумительно, но не это я получил тогда от вас.

— Верно, не это.

— Мне нужно знать, как вы сделали его, — сказал Игнатий. — Я… Я никак не могу выбросить то блюдо из головы.

— Значит, вам понравилось?

— Понравилось? Понравилось? Оно было… оно было…

Мужчина улыбнулся.

— Не похожим ни на одно из тех, что вы пробовали прежде?

— Да!

— Абсолютно уникальным. Словно вы смогли увидеть новый цвет.

— Да! Да!

— И вы хотите знать, как я его приготовил?

— Я должен. Я должен знать, — ответил Игнатий. — Если расскажете, я приведу вас во дворец. Вы сможете работать со мной там. Такой талант как у вас нельзя растрачивать. Я возьму вас своим помощником. Нет, даже больше, вы станете моим партнёром. Мы многому научимся друг у друга!

Незнакомец замер. По нему пробежала какая-то тень, и он облизнул губы, после чего выражение его лица вновь стало жизнерадостным. Мужчина поднялся и подошёл к небольшому шкафчику в задней части комнаты, откуда достал дорогую с виду бутылку амасека с двумя бокалами. Он налил напиток в оба, затем дал один Игнатию.

— Чтобы освежить вкусовое восприятие, — произнёс он. — Перед следующим кушаньем.

Игнатий жадно прильнул к бокалу, а незнакомец улыбнулся ещё сильнее.

— Ты же не узнаёшь меня, правда? — спросил он.

У Игнатия закружилась голова, желудок скрутило. Лицо мастера кухни онемело.

— Нет, полагаю, не узнаёте. Я ведь изменился за прошедшие годы.

Игнатий понял, что не может двигаться, и страх охватил его тело словно лихорадка. Лицо мужчины менялось, сама его плоть искривлялась, рвалась и принимала новую форму невозможными способами, в конце концов приобретя знакомые черты. Это лицо Игнатий никогда не забывал, хотя и видел его в последний раз много лет назад.

Грязная тарелка. Холодные голубые глаза. Звук удара плетью по коже.

Перед глазами Игнатия всё поплыло, по краям области зрения начало темнеть. В кишках стояла невероятная боль, и ему казалось, будто в горле пылал обжигающий огонь. Поразительно, но всё это было приятно. Игнатий даже не думал, что можно испытывать подобное наслаждение.

— Да… — сказал человек. — Теперь ты понимаешь, верно? Той ночью, после того как ты выпорол моего отца… Знаешь, если оголодать достаточно сильно, тебе что угодно покажется вкуснейшим из существующих блюд. Когда ты вышвырнул нас, мы ушли в подулей, где нам пришлось питаться отбросами. Мы ели настолько гнилой трупной крахмал, что личинок там было больше всего остального. Нас бы никто не взял на работу, ведь такое блюда как милосердие здесь никому не знакомо. Состояние ран моего отца становилось всё хуже, в итоге он ослаб и умер.

Игнатий попытался что-нибудь произнести, но язык лежал во рту мёртвым грузом.

— Тогда я понял, что умру с голоду, Игнатий. Я был слишком мал и не прокормил бы себя один в улье, поэтому мне пришлось сделать это. На костях отца ещё оставалось мясо. Я не мог дать пропасть ему. А вкус, Игнатий, какой вкус. Такой чудесный. Я никогда не пробовал ничего подобного, и я должен был попробовать нечто похожее ещё. Я должен был узнать природу того привкуса. Прошли годы поисков, потраченные на попытки воссоздать его. Я учился на каждой кухне, куда мог пробраться, и, в конце концов, нашёл ответ, нашёл истину, которую эти люди пытались скрыть от меня. Нашлись те, кто добровольно поделился ею со мной. Они рассказали мне всё. Они открыли мне нотки вкуса, открыли удовольствия, лежавшие за гранью моего воображения.

Прикованный к месту Игнатий увидел, как в его глазах вспыхнуло нечто тёмное. Нечто мрачное и злое.

— И я покажу тебе то, что нашёл, Игнатий.

Мастер кухни попробовал подняться, но ноги подвели его. Кто-то подхватил его сзади и потащил к главному столу.

— О, я покажу тебе.

А потом всё погрузилось в черноту.

Игнатий очнулся привязанным к длинному идеально чистому столу из красного дерева.

Он находился в центре ресторана, но не таким его помнил мастер кухни. Этот ресторан был на пике своей прежней славы, а все люди вокруг смеялись, пили и предавались удовольствиям. На ногах официантов виднелись цепи, их искажённые лица уродовали жуткие бессердечные улыбки. Где-то в задней части помещения квартет музыкантов исполнял какофонию, от которой кровоточили уши.

Тот самый человек стоял во главе стола на другом его конце, и, заметив пробуждение Игнатия, он достал из своих одеяний страшного вида длинный нож. Когда мужчина постучал им по бокалу, толпа затихла.

— Дамы и господа! Благодарю вас всех, что вы собрались здесь в этот вечер, дабы разделить со мной величайшее, беспредельное удовольствие. На самом деле, сегодня у нас два повода для праздника. Во-первых, мы приветствуем нового члена нашего уважаемого сообщества. Максим, прошу, встаньте!

Сын губернатора поднялся, грациозно кланяясь собравшимся.

— Без помощи Максима я бы никогда не сотворил свой шедевр, свой магнум опус. Представляю вам моё самое новое блюдо. Я называю его местью.

Раздались восторженные рукоплескания, а мужчина низко поклонился со слезами на глазах.

— Ключ к его созданию я обнаружил много лет назад, ещё будучи мальчишкой, а главным ингредиентом блюда является страдание. Страдание в последние моменты перед смертью. Оно делает мясо гораздо более нежным, чем вы можете себе представить, и наделяет непохожим ни на что другое привкусом.

Игнатий закрыл глаза как раз перед тем, как тела коснулся нож. Боль была такой, словно его охватило пламя. Он слышал, как кровь хлещет в такт биению слабеющего сердца. Человек занёс клинок и ударил снова: один раз, второй, третий. Тем не менее, раны не доставляли ещё больше мучений, нет, ибо с каждым разрезом испытываемое Игнатием чувство менялось. Боль перетекала в тепло, паника – в умиротворение, и постепенно мастер кухни начал желать этого. Он забился в экстазе.

Человек низко наклонился и зашептал ему на ухо.

— Открой рот, Игнатий, и попробуй блюдо, которое я для тебя приготовил.

На кончике ножа он увидел идеальную вырезку. Сырое мясо было всё ещё тёплым и скользким от крови. Люди в ресторане принялись натачивать столовые приборы, а Игнатий откусил кусочек. Совершенство.

Да, тот самый забытый им привкус, который он искал. Привкус, которого ему не хватало всё это время.