Воин Огня / Fire Warrior (роман)

Перевод в процессе: 2/10 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 2 части из 10.

Воин Огня / Fire Warrior (роман)
Автор	Саймон Спурриер / Simon Spurrier
Переводчик	Alkenex
Издательство	Black Library
Год издания	2003
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

У Империи Тау, зарождающейся среди войн и разрушений мрачного далёкого будущего, есть только одна цель – объединить под своим знаменем благонамеренности всю галактику. Но когда член правящей элиты тау терпит крушение в тылу имперцев, именно на плечи молодого воина Огня по имени Каис ложится отчаянная миссия по спасению, которая даёт ему возможность отдать свою жизнь ради высшего блага. Однако, после начала миссии смертей становится всё больше, и вскоре юный воин понимает, что жестокая реальность битвы не имеет ничего общего с тренировками на учебных полигонах его родного мира.

Идёт 41-е тысячелетие. Вот уже более ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. По воле богов он является Повелителем Человечества и правит миллионом миров благодаря мощи своих неисчислимых армий. Он - гниющий труп, чьи незримые муки продлеваются загадочными устройствами Тёмной эры технологий. Он - Разлагающийся Властелин Империума, которому каждый день приносят в жертву тысячу душ, что не дает ему умереть в полном смысле слова.

Но даже в своем бессмертном состоянии Император продолжает стоять на вечной страже человечества. Психическое воплощение воли Императора проявляется в виде света Астрономикана, озаряющего боевым флотилиям путь в кишащем демонами варп-пространстве, которое предоставляет единственный возможный способ перемещения меж удаленных звезд. Огромные армии сражаются во имя Него на бесчисленных мирах. Величайшими из Его солдат являются Адептус Астартес - космические десантники, биологически усовершенствованные сверхвоины. Но кроме них существуют еще и другие легионы защитников: Имперская Гвардия и многочисленные силы планетарной обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус – и это лишь немногие перечисленные. И даже несмотря на всю их многочисленность, их едва хватает, чтобы сдерживать постоянный натиск со стороны чужаков, еретиков, мутантов и других еще более жутких созданий.

Быть человеком в такие времена – значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить. И это как раз истории о тех временах. Забудьте о силах технологии и науки, ибо это все уже забыто и вряд ли будет переучено. Забудьте о напророченном прогрессе и общем взаимопонимании, ибо во мраке далекого будущего есть только война. Нет мира среди звезд, а есть лишь вечность резни и бойни под хохот кровожадных богов.

Пролог

Это по-настоящему?

Кто-то где-то кричит. Мир наполняется фосфором и озоном, а на сетчатке вспыхивают переливающиеся нечёткие пятна – пурпурные и синие бельма, которые сначала движутся по кругу, после чего медленно гаснут. Барабанные перепонки разрывает безумный шум, порождаемый ударами. Воздух сотрясается от яростного стука. Кажется, будто со всех сторон отражается неприятное эхо. Эхо болтерной стрельбы.

Я не чувствую ног.

Итак. Собери информацию. Проанализируй окружение. Запомни все детали и мелочи. Сконцентрируйся.

Разум подготовлен к этому. Он являет собой неприступную и нерушимую крепость. Используй его.

Вот, прямо наверху: череда петляющих и извивающихся труб, что раньше не провисали и выглядели аккуратно, но теперь прогнулись под бременем лет и покрылись засохшей ржавчиной. Они уже не могли удержать внутри себя жидкость, которая вытекала через старые трещины и разрывы. Слева, похоже, движение. Чьи-то ноги? Вероятно. Точно определить цвета сложно, ибо это смешение безжизненных оттенков пастели и чёрного, то возникающих, то исчезающих в тумане боли. Тени и натёки. Металлическое покрытие. Может, синего цвета.

Я чувствую вкус крови…

Стрельба всё интенсивнее. Рядом возникают знакомые дульные вспышки болтеров. В отдалении раздаются звуки детонации снарядов, нашедших свою цель. Дым и пепел, огонь и боль.

Снова крики. Это я?

Голос приказывает мне не умирать. Я узнаю его. Не двигайся, говорит он. Сохраняй силы, брат. Помощь уже в пути.

Конечно же, голос лжёт. Горькие слова успокоения для мертвеца. Моё второе сердце только что остановилось.

Больше деталей! Нужно нечто уникальное, что я узнаю и благодаря чему пойму, когда всё вокруг, наконец, действительно станет реальностью. Вот! Справа: сконфигурированные вместе кабели и детали, вывалившиеся из пробитой консоли и теперь беспорядочно висящие. В самом их центре что-то мигает в определённом ритме. Эта сотканная из чистого белого света жемчужина наполняет мир своей бессмысленной пульсацией.

Вспышка. Вспышка. Пауза. Вспышка. Пауза. Вспышка-Вспышка. Пауза.

Я должен запомнить чередование. Должен синхронизировать с ним слабое биение единственного работающего сердца, чтобы точно не забыть. Проявляю всю оставшуюся волю для восприятия и определения этого сбивчивого электрического ритма, где бы не находился его источник.

Стрельба ещё плотнее. Больше криков. Кто-то булькает. Возможно, я.

Туман смыкается, темнота накатывается, Император улыбается.

Человек во тьме заставляет себя открыть глаза и делает глубокий вдох бездействующими лёгкими, которые будто бы затянулись паутиной и изнывали от недостатка кислорода. Вокруг его головы яростно роились крошечные серпентинитовые курильницы для ладана, одновременно и удушливого, и успокаивающего. Пренебрежительно махнув рукой, он прогнал их в тёмные углы своей камеры для медитации.

На полу лежали карты имперского таро, аккуратно выложенные им ранее фалангой. Они потускнели и вернули себе нейтральный серовато-бледный цвет, а когда видение-сон закончилось, непостоянные пси-изображения на их поверхности начали постепенно исчезать. Ненадолго задержалось лишь одно, чей мощный варп-отклик ощущался даже его истощённым разумом.

Чудовище-под-Маской, перевёрнутое.

Карта не относилась к старшим арканам, а являлась одним из всего лишь трёх «непредсказуемых» изображений. Их значение полностью зависело от обстоятельств, времени и предыдущих взятых из колоды карт. Давно ему не попадалась эта призрачная фигура. За гладкой ангельской маской скрывался ухмыляющийся, сотканный из теней лик рептилии, который исчез последним. Эндура приаматор. В нынешней ситуации перевод был довольно точным.

Прячущееся зло, ждущее момента явить себя.

Его сердцебиение вернулось в норму, и кровь в ушах стучала уже не так сильно, благодаря чему он вновь стал слышать беспокойный гул огромного генерариума корабля. Защищённые керамитом пальцы ежеминутно подрагивали от силы пророческого откровения, так как он позволил себе избавиться от необходимых для церемонии ритуальных икон и курительных свечей, причём на срок более долгий, чем обычно. Ему нужно было время, чтобы успокоить нервы. Время, в течение которого его разум постепенно приоткрывал значение пережитого им иллюзорного опыта.

В конце концов, он получил предостережение, и, слава Императору, теперь ему удастся подготовиться. Он должен быть благодарен за явленное ему предсказание. Нельзя растрачивать сей дар на страх и сожаления.

Человек в темноте закрыл глаза, и под его веками вновь начало рыскать дразнящее видение того, как он вертится и кричит, как вытекающая из него жизнь уходит в ничто, как он захлёбывается собственной кровью. Находясь в крепости собственного разума, он раз за разом видел свою смерть.

Невероятно огромный «Непоколебимый клинок» летел сквозь пустоту, а глубоко в недрах звездолёта из металла и камня находился библиарий Дельфей. Эпистолярий могучего капитула Ультрадесантников сжал зубы и представил, как отсчитываются последние секунды его жизни.

04.58 ч (сист. местное – Долумар IV, сег. Ультима#4356/Е)

Близилась буря.

Закрыв глаза, шас'ла Т'ау Каис старался не думать об этом.

Будет шум и неразбериха, полагал он. Будет стрельба и кровь, тараторящие голоса на каналах связи и дым. Будут крики.

С самого рождения его учили, что подобное чувство тревоги, особенно если сосредотачивать на нём внимание, не приносило никакой пользы. Мысленно делая себе выговор и продолжая держать глаза закрытыми, Каис позволил разуму плыть по течению мыслей. Он не думал о зарождающемся страхе.

Он вспоминал…

В день, когда ему исполнилось восемнадцать тау'киров, Каис ненадолго отдохнул от тренировок.

Поднятые в воздух песчинки осели в котловине под боевым куполом, а в аудитории, что поднималась вверх кольцами-ярусами, царила тишина. Без огромных толп, которые собирались в здесь на фестивали каждый кай'ротаа, пустое помещение выглядело как будто бы нереальным, но Каису это нравилось. Он был рад, ведь конец его обучения избежал внимания широкой публики.

Другие молодые тау, наслаждающиеся выпавшим им перерывом, с непринуждённым интересом наблюдали, как озадаченный шас'вре-инструктор беседует с кем-то посредством коммуникатора на его щеке.

— Это нецелесообразно, — заявил он, словно обращаясь к пустому пространству перед собой. — Нет. Ну, да, я, конечно, ценю это, но сегодняшние занятия не закончены– Кто? О. О, понятно. — Инструктор на секунду повернулся к Каису и слегка приподнял бровь. — Да, он тут. Хорошо.

Проследив за взглядом наставника, остальные юнцы также обратили к имениннику полные любопытства лица. Подобная приостановка тренировок была беспрецедентным событием.

— Каис? — проворчал старый воин, на чьём лике оставили свой неизгладимый след солнечные лучи неумолимого светила Т'ау. — Это твой отец. Он прибыл навестить тебя.

Раздался резкий звук.

На встроенном в стену табло обратного отсчёта времени исчезла очередная цифра, чья внезапная пропажа притягивала к себе внимание Каиса и легонько вытаскивала его из воспоминаний. Он рискнул окинуть виноватым взглядом внутренности десантного корабля, дабы проверить, что никто из товарищей-воинов не заметил, как тот погрузился в грёзы. Бойцы сидели рядами вдоль обеих стенок не имевшего окон грузового отделения, а в мягких сиденьях для десанта их удерживали плавно изгибающиеся устройства фиксации. Похоже, все они были так же поглощены собственными мыслями, как и Каис.

Десантный корабль – челнок типа «Косатка» с просторным внутренним пространством, целиком вмещающим его охотничий кадр – не издавал ни единого звука. Почему-то Каис думал, что так даже хуже. Почему-то он считал, что ему было бы проще, если бы судно дрожало и уходило в штопор, терзаемое безжалостной турбулентностью и мучимое всеми ужасами ненадёжной технологии, которых столь строго избегали тау.

Возможно, если бы гофрированные переборки не были герметично закрыты и не прошли доскональные проверки или если бы стабилизаторы корабля не работали с такой точностью или если бы сиденья для десанта с их тщательно выверенной формой предоставляли меньше комфорта… Если бы звучали отвлекающие Каиса шумы, если бы что-нибудь причиняло ему неудобство или если бы существовали какие-то несовершенства, которые бы его раздражали…

Если бы, если бы, если бы.

Если бы резко снижающееся судно не было идеальным, обтекаемым, бесшумным и чрезвычайно эффективным в каждом аспекте, тогда, вероятно, сидящий на своём месте Каис не пытался бы отчаянно избегать мысли, которая боролась за доминирующее положение в его разуме.

Я там умру.

Он закрыл глаза и с трудом вернул своё сознание обратно под боевой купол на поверхности Т'ау.

Конечно же, его отец прибыл со свитой.

Разверзнувшийся входной портал явил взглядам присутствующих шестерых линейных воинов-шас'ла. Они двигались с кошачьей уверенностью и ловкостью, которые Каис уже начинал замечать в своих юных одногруппниках-шас'саалах, а их куполовидные шлемы поворачивались из стороны в сторону, так как бойцы внимательно проверяли окружение на предмет скрытых угроз. Плавно изогнутые щитки на левом плече каждой фигуры сверкали в падающем с вершины купола свете, отчего изящные символы его родного мира Т'ау и, как уж совпало, касты Огня резко выделялись на ярком белом фоне. Каис не мог отвести взгляд от круглого знака. Молодого тау одновременно восхищала и пугала мысль о том, что столь простая геометрическая фигура будет символизировать всю его жизнь, наследие и роль во Вселенной.

Наконец, удостоверившись в безопасности места и едва взглянув на выстроившись рядом юных курсантов, воины опустили длинные импульсные винтовки, после чего встали по стойке «вольно». Отреагировавший на какую-то незаметную команду портал вновь открылся, и тогда внутрь пошёл отец Каиса.

Шас'о Т'ау Ши'ур – командующий Пятого кадра-десятки, трижды успешно прошедший испытание огнём, герой Уор'ла, любимый ученик аун'Ши и обладатель почётного имени «Громкий Триумф», заслуженного им в битве за Фио'ваш – был и близко не таким высоким, как в воспоминаниях Каиса.

Он не видел отца три тау'кира, что довольно долго даже по стандартам обособленной касты Огня. В литературе и кадрах, которые попали в учебный центр после тщательной фильтрации, о'Ши'ур обычно находился внутри своего огромного боескафандра и стоял в позе на фоне панорамы какого-нибудь чужого мира. Средства массовой информации пор'хой лишь подкрепляли его легендарную репутацию, красноречиво рассказывая о том, как он защищает Империю Тау и несёт её кредо пока ещё не присоединившимся расам галактики. О'Ши'ур был героем, и Каис жил в тени отца сколько себя помнил.

Теперь же он стоял здесь, столь же неотвратимый в жизни, сколь и его образ в медиа: среднего телосложения, с ничем не примечательными чертами лица, бледной серо-голубой кожей, характерной для представителей касты Огня, носовой полостью, которая идеально ровно разделяла лоб на две одинаковые половины, широкой верхней челюстью и выступающим подбородком. О'Ши'ур являл собой пример внешности типичного воина Оня. Наверное, его можно было назвать подтянутым тау, но уж точно не мускулистым монстром, что преследовал Каиса в кошмарах, хмурясь, ведя себя высокомерно и критикуя каждое действие сына. Он носил простую полевую форму с небольшими вышитыми полосками, обозначавшими ранг и касту.

В глазах Каиса отец выглядел старым. Старым и уставшим.

Напряжение от ожидания, которое царило в грузовом отделении десантного корабля, было нарушено раздавшимся звоном. Каис взглянул на сидящего рядом командующего десантников, испытывая едва ли не ужас при мысли о том, что мог означать сигнал.

Казалось, шас'эль Т'ау Луша, который хмурил свой изборождённый шрамами лоб, точно так же отдался опасностям рефлексии, как и Каис до этого. Лишь когда звон прозвучал во второй раз, командующий моргнул и оглядел грузовое отделение, перестав хмуриться. Его спокойствие ободрило юного тау, как будто бы безмятежность была заразной.

— Пять райк'оров, первая группа, — буркнул он, бросая взгляд на выводимые за ним данные. — Последние проверки.

Бойцы покорно принялись внимательно осматривать оружие и боевое снаряжение, затягивать сервозажимы на плитах брони, перепроверять боекомплекты и полировать уже и так абсолютно чистые оптические блоки, взирающие на них с остроконечных шлемов.

Каис прекрасно понимал, к чему такая тщательность. Группа находилась в боевой готовности уже три дека, три долгих мучительных дека, наполненных тревожными фантазиями и ожиданием. Внутри каждого бойца прорастали пагубные семена неуверенности в себе, которая глодала их. Для многих это будет первая настоящая боевая миссия, крещение насилием и сомнениями. Такая проверка снаряжения в самый последний момент являлась излишней, но она, по крайней мере, занимала разумы десантников. Каис и сам с удовольствием ею занялся, радуясь возможности отвлечься.

Сидящий прямо напротив него И'хол щёлкнул языком, неосознанно раздосадовавшись при виде какого-то воображаемого дефекта винтовки. Коренастый боец с далёкого септа Д'яной был постоянным источником веселья среди товарищей Каиса, так как он постоянно изучал мельчайшие детали технологий подобно какому-нибудь члену касты Земли, оказавшемуся не на своём месте. Его родной мир имел репутацию грубого места, и в отряде И'холу редко когда давали забыть об этом, дав кличку «Фио'шас» – воин-рабочий.

В противоположность ему боец слева от Каиса словно бы вообще не была заинтересована в осмотре своего снаряжения. Мертвенно-бледная Жу сидела закрыв глаза, а её губы беззвучно двигались, пока тау читала ритмичную мантру или ещё что-то. Насколько Каис помнил, духовный пыл Жу всегда раздражал остальных воинов. Она постоянно отстаивала святость тау'ва и рассуждала на любую философскую тему, которую недавно подхватывала. Не то чтобы другие новобранцы выражали недовольство по поводу её веры в Высшее Благо, скорее считали философию коллективного прогресса тау'ва, пронизывающую каждый аспект тренировок юного линейного воина, и склонность читать проповеди лишней тратой энергии и дыхания. Несмотря на равнодушное отношение группы к Жу, он с И'холом стали для неё верными друзьями.

Каис поочерёдно взглянул на обоих, испытывая благодарность за то, что они сейчас вместе с ним. Прошло уже тринадцать тау'киров с тех пор, как о'Ши'ур посетил тренировочный купол, и всё это время лишь И'хол и Жу, пусть каждый и по-своему, продолжали относиться к нему с той же фамильярностью и простотой, которыми Каис наслаждался до момента, когда личность его отца стала публично известна. Во взглядах остальных он ощущал лишь груз ожиданий, словно каким-то образом в жилах молодого тау вместе с кровью текло и величие.

Однако, Каис чувствовал и что-то ещё, что-то гораздо более худшее. В глазах других холодно поблескивало невыражаемое вслух разочарование, которое он уже видел прежде.

О'Ши'ур двигался резко. Он подходил к юным тау, переводя взгляд между лицами с чёткостью насекомого, анализируя и запоминая, после чего шёл дальше, а следовавшая за ним свита являла собой живую мантию с торчащим в стороны оружием и линзовидной оптикой. О'Ши'ур искал.

Каис прикладывал все усилия, чтобы воспротивиться внезапному порыву выйти из шеренги и объявить: «Я! Это я! Твой сын!». Где-то в области живота у него задёргалась от нервов мышца, а сам он едва заметно зашатался и с ужасом подумал о том, как падает. Всё это время тихий голосок в глубине сознания твердил ему, что, возможно, просто возможно, отец узнает его, хоть тот вырос и изменился за прошедшие тау'киры, и поприветствует сына с радостью, которой такое воссоединение уж точно заслуживало.

О'Ши'ур скривил губы и взглянул на инструктора.

— Кто из них он? — пробурчал отец Каиса, отчего последний расстроился.

— Этот.

Шас'вре кивнул в его сторону.

О'Ши'ур пристально взглянул на сына, и Каису показалось, что это длилось целую вечность. Затем он будто бы скользнул по полу, оказавшись прямо перед молодым тау и затмил собой свет. Теперь Каис видел лишь старое, вдумчивое лицо. Юный воин уважительно потупил взор, пытаясь обуздать взбудораженные нервы.

— Каис, — едва-ли не мягко произнёс о'Ши'ур.

Желание поднять глаза было слишком сильным. Отец и сын успели ненадолго встретиться взглядами перед тем, как Каис отвёл свой. Под взглядом старшего тау он чувствовал себя жалким и словно бы освежёванным. Молодой боец представил, как о'Ши'ур расщепляет плоть одними лишь глазами. Преувеличенные рассказы о такой личности в средствах массовой информации действительно могли быть реальными. Он прикусил язык и пожелал, чтобы песок под ногами разверзся и поглотил его, спрятав от этого ожидающего придирчивого взгляда.

— Как у него успехи? — произнёс отец, судя по всему, вновь обращаясь к шас'вре.

Каис ощутил себя беззащитным, будто он какой-то экспонат для тыканья и обсуждения, который был недостоин того, чтобы с ним взаимодействовать. Неуверенный ответ шас'вре оказался дипломатичным, хоть и топорным.

— Он… способный, шас'о. Вполне способный.

— Способный?

Воцарившаяся пауза была для Каиса настоящим концом света. Он знал, что Шас'вре не станет лгать, и уже чувствовал грядущее унижение.

— Да, шас'о. В достаточной мере.

— Но, полагаю, его преданность тау'ва достойна похвалы? В этом он преуспевает?

Шас'вре безмолвно подвигал губами, а затем вздохнул.

— Он… наверное, слегка порывист.

— Порывист?

Неодобрительный голос о'Ши'ура отозвался в ушах Каиса звоном тяжёлого колокола, который заполнил его личный мирок позора.

— Да, — продолжил шас'вре, явно решив отвечать со всей искренностью. — Учитывая характер, шас'о. Это влияет на настрой и фокус, но… он ведь ещё молод. Возможно, мы смо–

— Это правда, мальчик?

Каису пришлось заставить себя поднять взгляд. Глаза отца выжглись в памяти сына, где горели неудовольствием и разочарованием, где сначала кристаллизовали мир юного тау, а потом разбивали всё в его жизни, после чего заливали её кислотой того неумолимого, беспощадного, не впечатлённого взора.

— Да, шас'о, — промямлил Каис, с трудом формируя слова.

Пристально смотрящий на него отец затопал копытами по песку и что-то дважды едва слышно проворчал. Он явно боролся с недовольством, чтобы чётко изложить свои мысли.

— Нам говорили, — начал о'Ши'ур, обдуманно подбирая слова, — что в тау'ва есть место для всех, вне зависимости от их… недостатков. Просто каждому нужно найти свою нишу.

Каис слышал в его голосе неверие, из-за которого утешение звучало лживо. Никакие слова в мире не сотрут из памяти молодого тау разочарованный взгляд отца.

— Вот. — В поле зрения Каиса появилась мозолистая рука о'Ши'ура, сжимающая небольшую пластинку. — Подарок.

Онемевший Каис принял её. Это всё равно уже не имело значение, ибо его мир умер.

Отец ушёл, свита воинов исчезла следом подобно рассеявшемуся туману, а тренировки возобновились. Все присутствующие в затихшем куполе потупили взоры, молча размышляя о случившемся. С каждым шагом песок поднимался в воздух, что выглядело как миниатюрные взрывы, и всё возвращалось в привычное русло.

Лишь в конце ротаа Каис решился изучить пластинку. Это была короткая литания, написанная отрывистым угловатым почерком его отца. Она гласила следующее:

Сын мой,

Нет расширения без равновесия.

Нет завоевания без контроля.

Цель достигается в безмятежности

И служении тау'ва.

С гордостью.

Шас'о Т'ау Ши'ур

Той ночью, после долгих и бессонных деков разглядывания этих слов, Каису снилось, как он падает в бесконечную бездну, и когда крутящийся тау поворачивался к поверхности, то видел там лишь разочарованный взгляд пары тёмных глаз.

— Два райк'ора.

Сжатое объявление эль'Луши вырвало Каиса из его грёз. Он понял, что неосознанно сжимает пристёгнутую к поясу универсальную сумку, ощущая сквозь тонкий материал знакомые очертания старой пластинки.

Нежелание выбросить её было проявлением сентиментальности худшего рода, и Каис это осознавал. Хранение такой безделушки после того, как ты уже запомнил выведенный на ней текст, отдавало непрактичностью, шедшей вразрез с принципами Высшего Блага. И, тем не менее, она будто бы обладала собственным притяжением, и Каис не обладал силами сопротивляться ему. Тау не мог выбросить её, как и не мог посчитать себя достойным вложенного в литанию урока.

Удовлетворённый тем, что пластинка до сих пор на своём месте, Каис окинул взглядом десантный корабль. На другом конце грузового отсека он увидел эль'лушу, который смотрел на него со своего рода беззвучным весельем, абсолютно несоответствующим покрытому шрамами лицу ветерана. Каис отвёл взор.

— Проверка шлемов, — буркнул командующий. — Друг у друга.

Каис повернулся, чтобы быстро найти партнёра, и ощутил благодарность за очередную возможность отвлечься. На его плечо легла тяжёлая рука.

— Давай, шас'ла. Я сделаю это.

Над ним стоял эль'Луша со всё той же безмолвной улыбкой.

— Благодарю, шас'эль, — неуверенно пробормотал Каис.

Подняв шлем, он надел его на голову и, когда лицевая пластина соприкоснулась с кожей, ощутил знакомый наплыв сенсорной информации. Из единственного пятнышка света возник целый мир, а в стороны хлынули заполняющие обзор цвета и очертания, поверх которых мигали заключенные в скобки надписи и аналитические данные.

— Ты же ла'Каис, верно? — поинтересовался Луша скрипучим голосом, плотно застегивая застёжки на спине Каиса. — Я всё проверил.

Юный тау нахмурился, не зная, как реагировать. Откуда шас'эль знал его имя? Если только…

— Я был знаком с твоим отцом.

И вновь это чувство: реальность кристаллизуется, отчего чувства меркнут, а сам он преисполняется уверенностью в своей никчемности. Всё, чем Каис был и чем когда-либо станет – лишь слабое отражение его собственного отца.

— Великий воин, — продолжил Луша и постучал костяшками по шее Каиса в области основания черепа, в последний раз проверяя затвор шлема. — Я служил с ним много тау'киров. Мы были вместе на Фал'шии, когда явились и'хе. Я оплакивал его смерть.

Каис ответил неосознанно.

— Я не очень хорошо знал отца.

И тут же пожалел об этом, мысленно порицая себя за проявление неуважения. Если Луша и обратил внимание на такую фамильярность, то не подал вида и лишь понимающе кивнул.

— Думаю, никто не знал, — задумчиво произнёс он.

Число в углу поля зрения Каиса с огромной скоростью уменьшалось, стремясь к нулю. Интерфейс шлема, соединённого с системами десантного корабля, визуально напоминал ему о том, что судно летит к земле подобно метеору. Луша же продолжал смотреть на юного воина.

— Благодарю вас, шас'эль, — промямлил Каис, указывая на затворы своего шлема. В этот раз он не забыл употребить слово, указывающее на касту и ранг командующего. — Мне проверить ваши?

Луша слегка нахмурился и покачал головой.

— Спасибо, боец, но нет. Судя по всему, я остаюсь на борту. Командование шас'ар'тол не любит, когда его офицеры марают руки, если этого можно избежать.

Он вновь покачал головой, что-то неслышно бормоча.

Ничего не ответив, Каин откинулся на спинку сиденья для десанта, изумившись тому, что эль'Луша так открыто осуждает вышестоящих офицеров. Если бы шас'ла рискнул сделать нечто подобное, то гарантировал бы себе, по меньшей мере, интенсивный курс ментальной коррекции, хотя никому бы не хватило глупости на такое.

— Первый бой? — с ухмылкой спросил Луша. — Я это всегда вижу.

— Да, шас'эль. — Каис начал выкручивать руки. Ему было не по себе от того, что он привлёк к себе внимание. Собственные нервы предавали его и вынуждали как-то доказать свою готовность. — Но… Я уже прослужил четыре тау'кира, шас'эль. И ещё были боевые симуляции в тренировочном куполе–

— Ах, симуляции… — Луша ощерился, — и, вне всяких сомнений, четыре тау'кира охраны пор'вре и пор'элей.

Каис смущённо кивнул, а шас'эль фыркнул от смеха.

— Однажды твой отец кое-что мне сказал, — пробурчал он, задумчиво поджимая губы. — Может, тебе это поможет.

Юный тау нахмурился. Он ощутил тревогу при мысли о том, что услышит слова уже после того, как сгорел его погребальный костёр.

— Он пригвоздил меня к полу тем самым своим взглядом и произнёс: «Юнец… Не совершай ошибку, думая, будто ты к этому готов». После чего открыл откидные двери, и мы вышли наружу.

Лицо его затуманилось от нахлынувших воспоминаний.

— Вы считаете, что мы не готовы, шас'эль?

— Нет. Думаю, в принципе невозможно быть готовым, ла'Каис. Лучшее, что ты можешь – это ожидать худшего.

Каис посмотрел на друзей и товарищей, которых выдавали положения тел: все они испытывали тревогу, не желая признавать страх даже перед самими собой. Это знание странным образом успокаивало его. Он не был наедине со своим ужасом.

— Воины! — проревел Луша, чем напугал бойцов. — Внимание! Через полрайк'ора мы окажемся на высоте десантирования. Настал тот момент! Момент, к которому вас готовили! В этот ротаа вы пройдёте ваше испытание огнём. Не думайте, что оно окажется лёгким!

Освещение замигало, ведущая на десантную палубу дверь со свистом открылась, а мягкие фиксаторы вокруг сидений ослабли.

Мышцы воинов напряглись, зубы заскрежетали друг об друга.

— Детали неважны. Вам нужно знать лишь то, что случился инцидент. Помните свою роль. Помните своё место. Вы – шестерёнка в большой машине! Не задавайте вопросов! Подчиняйтесь и не теряйте концентрации!

— Ваша миссия проста: вступить в бой и уничтожить. Всё время следуйте схеме боя «монт'сел», действуйте стремительно и никого не оставляйте в живых. По периметру города тянется сеть траншей, так что после приземления рассредоточьтесь и зачистите область. Команды «Кризисов» высаживаются на другой стороне города, поэтому не ждите никакого прикрытия. Там, внизу, дела идут не очень хорошо, так давайте же переломим ход битвы!

Раздался звон. В шлеме Каиса неумолимо отсчитывались мгновения до десантирования. Процесс не собирался замедляться или останавливаться в ответ на пронзительный визг его нервов. В ушах тау стоял рёв. Всё вокруг было нереальным.

— Сосредоточьтесь на тау'ва! В единстве лежит прогресс! В гармонии лежит победа! Не давайте слабину, воины Огня!

С грохотом ожили реактивные двигатели зависания, и корабль содрогнулся. С той стороны корпуса доносились обрывистые звуки бушующей грозы.

Зазвучала сирена.

— Занять позиции для десантирования, — сказал Луша.

Всего их было девять. Восемь сжимали оружие и с ухмылками пялились сквозь прутья решётки, а девятый старательно суетился среди оборудования в помещении. От них исходил едкий запах: аромат столь же неизменный и резкий, сколь и неприятный. Он разительно отличался от богатого языка феромонов, которым пользовались тау. Эти же создания были расой розовых, хрупких и влажных клонов.

Находящийся за адамантиевыми прутьями аун'эль Т'ау Ко'ваш искал какие-нибудь признаки искусственной индивидуальности, чтобы отличать их: обозначающие ранг нашивки, шрамы на лицах, татуировки. На него, как на эфирного – члена правящей касты тау – была возложена определённая задача, а именно постигать и чувствовать единство и его отсутствие во всех вещах. В любом случае, до встречи с гуэ'ла он никогда не думал, что существуют виды, абсолютно не осознающие собственные недостатки. Как быстро уяснил Ко'ваш, гуэ'ла станут проблемой.

И теперь он был их пленником, втянутым в ураган насилия, которое эфирный до сих с трудом пытался понять. Так или иначе, это не имело значения. Реальное положение дел в любой ситуации определялось настоящим моментом, и в настоящий момент Ко'ваш находился в плену. Беспомощный. Словно какой-то экспонат.

Ему, привыкшему к плавным изгибам и светло-бледным оттенкам сооружений тау, нынешняя тюрьма казалась невыносимо мрачной. Учитывая отсутствие окон и наличие широких ступеней, спускающихся в это помещение с низким потолком, он предположил, что его заточили под землёй. Воздух в маленькой комнате был спёртым, а вдоль стен располагались типичные для гуэ'ла консоли и механизмы хаотичного, уродливого вида. Все восемь солдат смотрели на его клетку, и, насколько Ко'ваш разбирался в манерах гуэ'ла, выражения их лиц демонстрировали глубокое отвращение. Один вдруг громко сплюнул.

— Не делай так, идиот! — рявкнул девятый.

Дидактические обучающие модули, которые аун, как и все тау, получил ещё будучи маленьким ребёнком, быстро обработали и перевели слова грубого языка. Судя по тому немногому, что он видел под плотным чёрным капюшоном, лицо гуэ'ла представляло собой массу дёргающихся имплантов, сенсоров и медных проводов, видимых под омертвевшей кожей. Создание ткнуло пальцем в нарушителя и вытер оставшуюся на подбородке слюну.

— Это стерильная зона!

Пока гуэ'ла в чёрном капюшоне не отвернулся, солдат делал вид, что раскаивается, но вот последующий странный жест рукой Ко'ваш интерпретировать не смог. Как уже начал понимать эфирный, такие пустые демонстрации, абсолютно бессмысленные с любой конструктивной точки зрения, были характеры для его пленителей.

Наконец, он принял решение. Полностью открыв глаза, Ко'ваш перестал делать вид, будто находится без сознания, и одним быстрым движением поднялся на ноги. Эфирный не отрицал, что хлынувший от потрясённых гуэ'ла поток феромонов вызвал у него глубокое удовлетворение. Первым оправился тот, который прятал лицо под чёрным капюшоном.

— Так, так… — потирая руки пробормотал он. На его металлических губах заиграла тонкая улыбка, и гуэ'ла в чёрном капюшоне сделал неопределённый жест в сторону одного из солдат, не отводя глаз от Ко'ваша. — Свяжись с Севером. Скажи ему, что наш гость очнулся.

Боец взбежал вверх по ступеням, ни разу не оглянувшись назад.

Человек в балахоне встал перед клеткой и, почёсывая подбородок, принялся внимательно изучать эфирного.

— Так, — продолжал тихо и задумчиво говорить он, — так, так…

У Ко'ваша не было ни терпения, ни желания сохранять молчание, пока его вот так рассматривают. Эфирный медленно подался вперёд.

— Кто ты? — спросил тау, проверяя свои способности чётко изъясняться на грубом языке гуэ'ла.

Он тут же ощутил вторую волну вызванных изумлением феромонов.

— Говоришь на имперском? — прошипел гуэ'ла в чёрном капюшоне, от удивления сжав опутанные кабелями пальцы.

Раздражённый склонностью гуэ'ла констатировать очевидное, Ко'ваш проигнорировал вопрос и повторил:

— Кто ты, человек?

На лице под капюшоном возникла зловещая ухмылка.

— И говоришь даже очень хорошо. Для мерзости. Я это уважаю.

Ко'ваш продолжал молча смотреть, впитывая каждую крупицу сенсорной информации вокруг себя. Гуэ'ла насмешливо склонил голову, отчего торчащие из его лица детали оживлённо задёргались.

— Я – Туриал Фаррах, — сказал он, — генетор-примус, магос-биологис и адепт Официо Ксенобиологика. Ты мог бы назвать меня… любителем всего, что связано с тау.

Ко'ваш кивнул, запоминая имя. Как бы его не злила беспомощность, первым побуждением оказался сбор информации. Судя по всему, разговор являлся наиболее вероятным источником ответов, поэтому эфирный уважительно наклонил голову, решив, что лучшим орудием ему послужит вежливость. Затем он провозгласил:

— Я – аун'эль Т'ау Ко'ваш.

— Ах, да, — вкрадчиво произнёс Фаррах с неискренней серьёзностью в голосе. — Дай-ка мне подумать… Получается, что ты аун в ранге «эль», верно? Это… третий по старшинству ранг, да?

— Четвёртый, — поправил человека Ко'ваш, невольно заинтересовавшись тем, что знал гуэ'ла.

Такие базовые вещи из жизни тау едва-ли можно было назвать секретом, и эти тщедушные создания явно привели его сюда не ради подобных сведений.

— Признаю свою ошибку. — Фаррах ухмыльнулся. — Серединная часть твоего имени означает родной мир? Как он там?

— Т'ау.

— Точно… а последняя часть – это «собственное» имя, если меня не подводит память. «Ко-важ», да?

— Ко'ваш…

Магос вновь вычурно поклонился.

— Приятно познакомиться.

— Что это за место, адепт Фаррах?

— Неважно, — улыбнулся человек, после чего отвернулся и продолжил изучать мигающий инфоэкран. — Считай себя гостем Его Наисвященнейшего Величества – Императора Человечества. Полагаю, ты наслаждаешься гостеприимством, которое пока ещё оказывается.

Он взял полированный скальпель из подноса сбоку от него и демонстративно осмотрел инструмент. В чертах лица адепта было нечто практически амфибийное, а широкий рот с металлической кожей растягивались в уродливой улыбке, которая, как явственно видел Ко'ваш, проистекала из понимания Фаррахом своего старшинства над окружающими.

Эфирный не дал себя запугать и стал с презрением смотреть на то, как адепт трясёт скальпелем. На самом деле, в дидактических воспоминаниях имелось мало информации касательно этого «Официо Ксенобиологика», но смысловые оттенки были очевидны. Ко'ваш сполна осознавал свою важность для тау, и его попадание в руки столь экспансионистских существ, как гуэ'ла, являлось самой настоящей катастрофой. Эфирный не сомневался, что, вероятнее всего, сначала из него станут под пытками вытягивать всю тактическую информацию, коей он обладал. Недальновидность гуэ'ла потрясала.

Шепча успокаивающую литанию, он напомнил себе, что даже гуэ'ла в своё время примут тау'ва. В конце концов, его примут все.

— Как я сюда попал? — мягким тоном спросил Ко'ваш, одновременно ища зацепки в собственных воспоминаниях.

Он посещал мир-колонию Ю'канеш, когда началось безумие и раздался шум стрельбы. В результате, его свиту разорвали на мелкие клочки, а сам эфирный начал задыхаться. Ко'ваш помнил, что нападающие применили газ, который затуманивал его разум и приглушал все чувства, помнил вопли и крики, а ещё огромные фигуры, неумолимо шагающие сквозь дымку. И потом ничего.

— Мой наниматель организовал кое-каких… общих друзей, чтобы они захватили тебя. — Человек не оглядываясь усмехнулся. — Он жаждет с тобой встретиться.

— Твой «наниматель»?

— Верно. Ну… Во всяком случае, наш «хозяин». В конечном итоге, я служу гораздо более высшей цели, как и вся паства Императора.

— Значит, не так уж мы и отличаемся, — трепещущим голосом произнёс Ко'ваш, проверяя реакцию адепта.

— Ты сильно ошибаешься, — зарычал Фаррах, чьё самодовольное лицо исказилось от гнева. Он нетерпеливо покрутил нож, чтобы оценить его вес. — Мы с тобой принадлежим разным мирам.

— Может быть. А может и нет. — Ко'ваш пренебрежительно махнул своей изящной рукой, довольный тем, как легко можно было привести этих слабых созданий в бешенство. — Расскажи мне… Кто такой этот ваш Император?

Глаза адепта яростно вспыхнули.

— Как ты смеешь произносить его имя? Я не потерплю, чтобы оно запятналось устами ксеноса.

Не смущённый оскорблением эфирный наклонил голову.

— Так или иначе, вопрос остаётся. Кто он?

— Он есть чистота рода людского. Наш свет и наш проводник. Я не жду, что мерзость поймёт!

— Так значит, по-твоему, он олицетворяет собой всю вашу расу?

— Ну конечно! Мы живём и умираем в служении ему!

— И таким образом, вы служите всем гуэ'ла?

Адепт подозрительно прищурился.

— К чему ты клонишь, чужак?

Ко'ваш позволил беззаботной улыбке заиграть на его губах.

— «Высшая сила», которой служу я, — сказал он, — учит нас, что в служении нашей расе мы вносим собственную лепту в Высшее Благо… Так действительно ли твой Император и моё тау'ва так сильно различаются?

— Хватит, — прорычал человек, отбросив всякое веселье.

— Ты зовешь себя любителем тау, — продолжал настаивать Ко'ваш, — а значит, должен знать о тау'ва… Должен знать, что мы стремимся объединить всех ради взаимной выгоды, а не ради их уничтожения. Мы не угроза вам, если только нас не провоцировать.

— Ты будешь молчать! — махая скальпелем рявкнул адепт.

— Мы не угроза вам, и, тем не менее, ты удерживаешь меня здесь против моей воли. Ты ведь должен понять, как это нелогично.

Фаррах остановился и вновь скривил губы в жестокой ухмылке.

— Я уже говорил, почему ты здесь, — прошипел он. — Мой повелитель очень сильно хотел поговорить с тобой. Вам предстоит много обсудить.

— Кем бы он ни был, он ведь не верит, будто я расскажу ему что-то важное.

— Уж прости меня за мой скептицизм, чужак. Я уже слышал такие слова прежде.

— Я скорее умру, чем предам тау'ва.

— Лучше бы тебе забыть о той чужацкой ахинее, в которую ты веришь, — рявкнул Фаррах. — Она тебе больше не поможет, и если ты думаешь, что я позволю тебе умереть до того, как ты… посодействуешь нам, то очень, очень сильно ошибаешься.

Усмехнувшись, он повернулся обратно к пультам, поглаживая рукоять ножа потными пальцами.

На десантной палубе пришлось ждать гораздо меньше.

Плавно открывшиеся двери явили взглядам затянутый дымом участок земли внизу, где песок перемешался с грязью. Первые несколько воинов уже присели, готовые прыгать. Они возбуждённо шаркали ногами и крепко сжимали винтовки.

Корабль летел во мгле раннего утра, а в дыму и пыли виднелись первые брызги света от лучей поднимающегося солнца. Долумар IV был унылым миром, даже если смотреть на него сверху, и, теперь, когда тау неумолимо приближались к поверхности планеты, Каис мрачно взирал на каменистые пустоши.

Раздался звуковой сигнал высотомера. Когда освещение на десантной палубе стало зелёным, воины Огня перед Каисом начали выскакивать в дымку.

Пока он ждал своей очереди, несомый мимо него дым и пыль проникали внутрь корабля. Сделав вдох, Каин напряг ноги, тяжело сглотнул и прыгнул.

Лейтенант Алик Кевла жестом приказал потрёпанным остаткам своего отделения двигаться вперёд и направился к следующему слепому повороту в системе траншей. С каждым мгновение небеса изрыгали всё больше кораблей чужаков, отчего воздух наполнялся ужасным визгом их двигателей. В разуме лейтенанта до сих пор пылала ярость из-за удачного для противника авиаудара, который всего несколько минут назад унёс жизни половины бойцов его отделения. Он проклял каждую нечеловеческую мерзость, что смела дышать в божественных владениях Императора, и прижал лазружьё к груди.

Ксеносы явились из ниоткуда безо всякой причины и объявления, но с помощью Императора гвардейцы заставят их пожалеть о том дне, когда они пришли в этот мир!

— Десантный корабль, — рявкнул он, осторожно выглядывая из-за угла.

Кевла увидел два зависших недалеко булавовидных челнока. Машины были слегка наклонены вперёд, словно бы втягивая в несуществующие ноздри пыль, а вокруг их двигателей поднимались вверх огромные завитки дымки. Повернувшись к своему отделению, лейтенант зарычал:

— Ни один из тех, кто ступил на землю Императора, не выживет. Вам понятно? Ни один.

Бойцы хором выразили согласие, разделяя гнев командира. Никто в отряде не питал особой любви к этому миру или его народу, но будь они прокляты, если позволят хоть одному безбожному ксеногену попрать святость имперской планеты. Лейтенант кивнул, удовлетворённый решимостью своих людей, после чего покинул укрытие.

Долумар IV никак нельзя было назвать хорошо развитым миром. Местный космопорт представлял собой скопление крепких зданий и скалобетонную площадку, а в главном городе Леттика с его как попало расположенными строениями из камня и стали жила армия рабочих-невольников.

Металлоплавильные предприятия работали день и ночь, извергая вредные выбросы и разбивая всякую надежду хоть на мгновение тишины. Все сельскохозяйственные проекты заглохли в течение нескольких лет после прибытия первых колонистов, поэтому теперь хоть какой-то смысл планете придавали лишь неустанные, перемалывающие вечность машины, которые исполняли фугу расплавленного металла и искр от сварки.

Долумар был миром-оружейной. Он пожирал сам себя изнутри, а его руководители следили за тем, чтобы на трясущиеся, исходящие паром конвейерные ленты лился непрекращающийся поток грязного самородного железа, из которого создавались промасленные и ломкие орудия убийства для Имперской Гвардии. Если пройдёт достаточно времени, заводы Леттики покроют всю поверхность планеты, превратив её в очередной мир-кузницу, где станут рождаться боевые машины Империума.

Неудивительно, что в Департаменто Муниторум решили разместить на планете такой многочисленный гарнизон. Прямо сейчас четыре полных полка спешили ответить на неожиданную угрозу чужаков.

Лейтенант Кевла с ухмылкой устремился вперёд, ободрённый боевыми кличами двигающихся прямо за ним гвардейцев. Да, сказал он себе, тау совершили большую ошибку, выбрав своей целью Долумар.

Именно в этот момент двадцать выпущенных из скорострельной пушки импульсов разорвали лейтенанта Кевла и его небольшое отделение на куски, породив бурю разлетающихся во все стороны ошмётков и быстро стихающих воплей.

Летел Каис недолго.

Когда его копыта коснулись земли, та показалась ему до невозможности твёрдой. От сильнейшего удара ноги тау задрожали, а сам он зашатался и чуть не упал. Каис едва сохранял равновесие, неуклюжим движением подняв в воздух пыль с мелкими камешками. Спрыгивающие за спиной юного воина бойцы рассредотачивались и двигались в сторону ближайших траншей, коих оказалось огромное множество. В воздухе стояла густая мгла вперемешку с дымом, поэтому первые впечатления Каиса о планете были все как один беспорядочными. Он видел лишь грубо сооружённые стены траншей, змеящиеся в сторону углов и башен далёкого города гуэ'ла.

Даже несмотря на вой двигателей десантного корабля и бушующие вокруг миниатюрные пылевые вихри Каис услышал легко узнаваемый грохот огня из скорострельной пушки. Установленное на носу судна многоствольное орудие ожило с голодным гулом, ослепляя юного воина яркими дульными вспышками. К тому моменту, как он привёл спутанные мысли в порядок и задумался о том, по кому стреляла пушка, осталось лишь скопление фигур, которые рассыпались и растворялись прямо у него на глазах.

Спустя несколько долгих неприятных райк'анов Каис понял, что висящий в воздухе красный туман – это кровь гуэ'ла. Почему-то ему казалось, будто в их влажных телах течёт вода, наполняющая округлые розовые мышцы и хлюпающая в незаполненных полостях, поэтому яркий цвет жидкостей гуэ'ла ошеломил юного воина. Трупы неуклюже рухнули на землю, а скорострельная пушка затихла. От её медленно и лениво вращающихся стволов поднимались завитки дыма.

И тогда раздался грохот детонаций, взметнулся дым, и прямо перед Каисом разверзся ад. Небеса превратились в лоскутное одеяло из огня импульсного оружия и снопов траекторий трассеров, что изумительными дугами соединяли невидимые орудия с их невидимыми целями. От горизонта до горизонта распускались т'ройлепестковые цветки взрывов, а во все стороны тянулись ищущие добычу щупальца из осколков, отчего уже и так кипящее небо, полнящееся металлом и огнём, забурлило ещё сильнее. Над головой тау с воем пронеслась группа «Барракуд», которые седлали бурю дыма и хаоса. На фоне тусклой пелены они выглядели как тёмно-жёлтые размытые пятна с примесью чёрных и пастельных оттенков. Вслед за ними рванули вражеские истребители, чьи орудия издавали непрерывный стрёкот.

Каис впитывал всё это с изумлённым восхищением, совсем позабыв о пробегающих мимо него воинах Огня, однако раздавшийся в голове голос заставил юного бойца резко сфокусировать внимание.

— Всему личному составу, впереди чисто, — рявкнул голос. — Берите зону под контроль и заходите в траншеи.

Каис оглянулся и с удивлением обнаружил, что он один. Бронированные фигуры его товарищей уже растворялись во мгле, удаляясь от парящего десантного корабля в сторону траншей. Недалеко висело примерно в таком же положении второе судно, которое, вне всяких сомнений, готовилось высадить своих десантников.

Молодой воин Огня сосредоточился на своих товарищах и заковылял вслед за ними, хотя в голове до сих пор вертелось множество мыслей. За внимание Каиса боролись шум стрельбы и вой двигателей челнока, яркие вспышки далёких авиаударов покрывали тау узором из света и тени, а над стенками траншей поднимались столбы дыма с толстыми шапками. Куда бы он не смотрел, его взгляд всюду натыкался на грубые и искорёженные результаты инженерной деятельности гуэ'ла: беспорядочно расположенные мостики, крест-накрест пересекающие выемки в грунте и стоящие там подмости с погнутыми опорами, и наполовину разрушенные доты, из которых открывался обзор на каждый поворот в изгибистых коридорах, чьи стенки были выложены мешками с песком.

Это было настоящее безумие, и Каис оказался в самой его гуще.

Впереди бежали два воина, но догнать их юный тау не успел, так как ему пришлось пригнуться и пролезть под широкой платформой, что располагалась над траншеей. В коренастом шас'ла он узнал девушку по имени Кет'рит, которая тренировалась с ним на Т'ау. Второй боец был ему не знаком.

Стоило им обогнуть ближайший угол, как их тут же разорвало лазерным огнём, вырывавшим из брони тошнотворного вида куски. Голова Кет'риты с хрустом откинулась назад, а в воздух ударила полупрозрачная струя бледно-голубой крови, забрызгавшей стенку траншеи. Другой боец принял залп туловищем, отчего рухнул на землю грудой мяса и оторванных конечностей. Инерция понесла Каиса вперёд, ибо она даже не мог думать, ошеломлённый предсмертной агонией товарищей. Когда воин Огня начал хоть как-то осознавать реальность, было уже слишком поздно останавливаться, слишком поздно жалеть об опрометчивой атаке, слишком поздно читать размышление сио'та, приписываемое Шас'лен'ру – Осторожному Воину. Ноги предали своего хозяина, и Каис, миновав корчащееся тело Кет'риты, оказался на пути того, что её убило. В ноздри бил нестерпимый запах крови девушки.

Каис инстинктивно опустился на колено. Охваченный паникой, он всё делал не задумываясь, на автомате. Тау поднял винтовку, выхватил из водоворота визуального безумия одинокую фигуру и нажал на спусковой крючок. Раздался вопль. Кто-то упал на землю, где стал молча дёргать ногами и биться в конвульсиях.

Юный боец ещё долго смотрел на гуэ'ла, желая, чтобы тот наконец понял, что он уже мёртв.

Кор'вре Ранн Т'пелл, уютно устроившаяся в комфортной кабине пилотов второго челнока, удовлетворённо кивнула при взгляде на сенсорные дисплеи. Поглядывая на вогнутую поверхность мониторов перед собой, она заметила, что сестринский корабль уже выгрузил своих воинов Огня и стал набирать высоту. Т'пелл снова кивнула и закончила собственный плавный спуск с отточенной лёгкостью, после чего нажала на кнопку и разрешила штурману начинать выгрузку десанта.

Средства управления десантного корабля едва ли можно было сделать ещё интуитивнее: отлично сбалансированные уровнемеры, сферы отслеживания крена и наклона, направляющие сенсорные панели, встроенные в парящие дроны. Всё находилось в пределах досягаемости её тонких рук, которые являлись распространённой физиологической особенностью среди рождённых в космосе тау из касты Воздуха. Это – образец идеального эргономического расположения, симбиоз пилота и корабля. Т'пелл не переставала с уважением думать о создавшем это фио'эле из касты Земли.

— Двери открыты, кор'вре, — доложил её помощник кор'уи, сосредоточившийся на управлении реактивными двигателями зависания.

В знак благодарности Т'пелл щёлкнула языком и позволила себе расслабить напряжённые мышцы. Пока что десантирование проходило успешно.

Словно бы услышав её мысли, громко зазвучал ИИ десантного корабля.

— Боевая тревога, — предупредил он холодным и безжизненным голосом. — Происходит нацеливание вражеского орудия. Зона координатной сетки 3-5-2.

Т'пелл зашипела и заставила себя сохранять спокойствие, переводя взор на нужный экран. И действительно, вдоль края ближайшей траншеи полз громыхающий танк с забитыми пылью гусеницами, чья турель неумолимо поворачивалась в её сторону. Ткнув в кнопку автонаведения скорострельной пушки, кор'вре задержала дыхание.

Два орудия выстрелили одновременно.

Мельчайшую долю райк'ана Т'пелл была уверена, что увидит летящий в неё снаряд, а затем десантный корабль содрогнулся, замигавшие экраны погасли, и всё вдруг заполнил огонь.

Каис двигался обратно по своим следам, намереваясь объединиться с остальными бойцами своего кадра, когда заметил танк. Огромная машина стояла на насыпи над траншеей, а её бока серого металлического цвета были такими же облупившимися и грязными, как и любой продукт технологий гуэ'ла, до сих пор виденный молодым бойцом. Скептично взглянув на танк снизу, Каис усомнился в эффективности такой техники и решил, что она не представляет угрозы его товарищам. Однако, почти сразу ему пришлось пересмотреть свою оценку. Пушка выстрелила, а её рёв сотряс воздух и поднял с пола траншеи слой пыли и песка.

Земля задрожала подобно разгневанному существу, которое напрягло мышцы, чтобы сбросить с себя ползающих по коже паразитов. Недалеко что-то взорвалось, после чего Каиса сбили с ног стремительно распространившиеся ударные волны. Скребясь в песке и испытывая боль, он с трудом поднял взгляд к дальнему конце траншеи, откуда вверх поднимались потоки дыма и пыли. Танк подбил один из десантных кораблей, разнеся на куски его тороковый двигатель.

Канал связи взорвался криками и воплями, а мир вокруг залило белым.

Импульсы скорострельной пушки оставляли воронки в стенах траншеи по бокам от Каиса и выбивали из танка гуэ'ла куски расплавленного металла, из-за чего юному воину пришлось ползти в укрытие. Невзирая на шквал огня, машина покатилась вперёд, намереваясь проехать по перекинутому через траншею мостику.

— …торой десантный кор… адает–

— …кинуть зону! Двигаться к–

Оставляя за собой завитки перегретого топлива и продолжая поливать танк импульсным огнём, падающий десантный корабль врезался в землю, где его протащило по дуге. Стоило пыли взметнуться вверх, как вопли в коммуникаторе затихли, а Каис перестал что-либо видеть. Последнее, что он успел заметить, это другой челнок, из которого десантировался сам юный боец. Тот сразу же ушёл влево, когда его умирающее сестринское судно начало бешено вращаться, добавляя в пылевую бурю дым и пламя.

Перекидной мостик, изрешечённый скорострельной пушкой, рухнул.

Выплевывая механические внутренности и извергая огонь из множества ран по всему корпусу, танк гуэ'ла упал в траншею передней частью вниз, породив водопад из камней и масла. Туда же отправился и разбитый каркас мостика, а осыпавшиеся стены траншеи завалили землёй сцену разрушения.

Отползавший от переворачивающихся обломков Каис подумал о раненых и горящих заживо гуэ'ла внутри танка, не понимающих, почему не открывается люк, и медленно задыхающихся во тьме. Он тут же почувствовал себя виноватым за несвойственные тау размышления, после чего мысленно произнёс: Благо.

Поднявшийся над обломками второй десантный корабль взмыл в небо, виляя из-за сбоящих двигателей.

— Общее обращение! — раздавшийся в коммуникаторе голос напугал Каиса. — Говорит эль'Луша. Зона высадки больше не безопасна! Всем бойцам – перегруппироваться! Отправляю новые координаты. Отправляйтесь к отмеченной точке и ждите дальнейших указаний.

Ощутив захлёстывающую его волну паники, Киас огляделся вокруг в тщетной надежде увидеть других шас'ла.

— Эль'Луша, — передал он по каналу связи. Из-за испытываемого тау говорил спешно и громко. — Г-говорит ла'Каис. Кажется, я не смогу перегруппироваться… Траншея… Траншея завалена. Я не вижу остальных! Я не знаю куд–

— Ла'Каис. — Раздражающе спокойный голос свинцовой плитой накрыл панику Каиса прежде, чем она полностью его поглотила. — Ла'Каис, ты должен сосредоточиться.

Сжав зубы, юный тау заставил себя дышать ровно, и ужас, в конце концов, отступил. Каис опустил голову, чувствуя стыд.

— Прошу прощения, шас'эль.

— Слушай меня внимательно: остальные воины из твоего кадра рассеяны по другую сторону зоны высадки. Они перегруппировываются, но ты слишком далеко от них…

— Шас'эль? Я-я не понимаю.

— Прости, ла'Каис. Ты должен продвигаться к точке эвакуации один.

— Н-никого больше нет?

Каис говорил тихо, не веря собственным словам. Он неосознанно нащупал сквозь материал поясной сумки лежащую там пластинку.

— Никого, шас'ла, — донёсся мрачный ответ Луши. — Остальные двигаются своим путём.

— Значит, я один… — пробормотал Каис скорее самому себе, нежели командующему.

— Нет, шас'ла. Не один. Тау никогда не бывает одинок, знай это.

Каис глубоко вдохнул. Слова Луши никак его не успокоили.

В коммуникаторе раздался вздох, после чего бесплотный голос продолжил:

— Сейчас ты должен получить координаты.

В углу его ПД возник ряд символов, и он угрюмо взглянул на них, осознавая, какое это расстояние.

— Ты справишься, Каис.

Воин Огня наблюдал, как корабль поднимается вверх, в дым. Тау подозревал, что вместе с собой он уносит и его надежды на выживание.

— Да, шас'эль.

Нико Юнц боялся и не отрицал этого. Он давно научился жить со своей трусостью, фактически, превратив её в своего рода искусство. Теперь же мужчина полагался на своё врождённое чувство ужаса, дабы то помогло ему выжить.

Во всяком случае, Нико на него рассчитывал.

Он отлично чувствовал себя среди солдат 19-го Гламоргианского полка, но исключительно благодаря своей грамотности. Нико не умел нормально обращаться с оружием, а любой из товарищей мог бы при желании втоптать его в землю, вот только кто среди них мог писать семьям письма или читать молитвы, чтобы время в карауле шло быстрее? Кто мог составлять декларации для снаряжения или помогать капитану управляться с оружейной? Конечно же, никто. Одно дело быть трусом, но совсем другое – быть полезным трусом. Так жизнь становилась если уж и не хорошей, то уж точно более простой.

И тут вдруг появились тау, дугами расчертившие утреннее небо подобно множеству метеоров.

Теперь ни у кого не осталось времени на письма, а капитан был слишком занят выкрикиванием приказов и убийствами, чтобы беспокоиться о тратах и оружейной, от которой пятнадцать минут назад осталась лишь дымящаяся воронка. Так что да, Нико боялся. Боялся и, что ещё хуже, он стал абсолютно бесполезен.

Потолок тесного бункера, где находились Нико, капитан Рейцз и связной сервитор, задрожал от какого-то взрыва снаружи, и с него посыпалась пыль. Нико едва слышно всхлипнул.

— Тихо, — с фырканьем сказал Рейцз.

Капитан отвернулся и склонился над плечом сервитора. Нико же, вжавшийся в стену в попытке не стать жертвой скверного характера офицера, с содроганием посмотрел на омерзительное создание. Мёртвое лицо некогда живого человека изобиловало механическими устройствами и дёргающимися деталями, а вместо его прижжённого мозга работали логические механизмы. Некротические мышцы сервитора оставались напряжены, пока сосредоточенный сервитор вслушивался в передачи, улавливаемые решёткой датчиков на крыше бункера.

— Перехвачено сообщение тау… — прошипел сервитор, чьи давно сгнившие мёртвые глаза были заменены светящейся оптикой. — Пытаюсь перевести…

Огромное множество жутких пальцев, торчащих из его кистей и запястий, забегали по механизмам и логическим устройствам на консоли перед сервитором. Натыкаясь на особенно сложную для перевода фразу, он замирал и наклонял голову. Нависающий над киборгом Рейцз вглядывался в экран монитора, на котором выводилось искажённое расшифровываемое сообщение. Невольно заинтригованный Нико подкрался поближе.

— Ублюдки… — выдохнул капитан, потрясённый прочитанным. — Хитрые чужацкие ублюдки…

Нико успел различить в ярком тексте слова «обман» и «задержка», когда по скалобетону над его головой что-то громко стукнуло, а затем раздался грохот как от сотни одновременно разразившихся гроз. Весь бункер затрясся.

Гвардеец с визгом бросился на пол, где сжался во всхлипывающий комок, в то время как потолок треснул, и сверху посыпалась пыль. Рейцз гневно поднял взгляд, но, скорее, просто для приличия. Консоль, словно требующий внимания хныкающий ребёнок, мучительно взвизгнула, после чего с протяжным шипением затихла, а экран замигал и погас.

— Что случилось? — требовательно спросил капитан.

Недоумённо насупив брови, сервитор задёргался и начала тараторить:

— Линия связи оборвана… — обречённо доложил он. — Внешние каналы не работают.

— Сэр? — испугано произнёс Нико. Гвардеец уже вставал, выказывая желание помочь. — В чём д–

— Они обстреляли нас! — яростно проревел Рейцз. Ему страстно хотелось выплеснуть на кого-то свой гнев, поэтому офицер схватил Нико за отвороты и принялся орать прямо ему в лицо. — Ублюдки лишили нас связи, ты, идиот!

Нико съёжился от страха. «Выказать желание помочь» явно было не самым мудрым карьерным ходом. Капитан бросил его и со злостью потёр подбородок.

— Мне нужен контакт с командованием!

Сервитор покачал головой, пробормотав что-то бессмысленное, а Рейцз презрительно скривил губы.

— Ты, — прорычал он.

Подняв глаза, Нико увидел направленный ему прямо в лицо палец, скрытый под перчаткой.

— Я-я?

— Отправляйся на командный пост. Скажи им, что мне известны планы ксеносов.

— Чт–

— Тихо. Слушай. Они отвлекают огонь на себя. Их цель – не Леттика.

— Но сэр–

— Заткнись! Это диверсия! Это варпом-проклятая диверсия, слышишь меня? Тюрьма. Скажешь им! Передашь командованию от меня, что они собираются атаковать тюрьму!

У Нико в голове всё перевернулось.

— Чт–

Рейцз свирепо воззрился на него.

— Беги!

Зародившееся в горле Нико скулящее возражение там же и умерло, когда перед лицом гвардейца волшебным образом возникло дуло лазпистолета.

И тогда он резко принял порождённое адреналином решение. Если профессиональный трус и был в чём-то хорош, так это в беге. Нико опомниться не успел, как оказался за дверью и побежал.

Сделав долгий вдох, Каис начал красться по траншее. Крутые повороты вырытых в земле коридоров дробили и искажали звуки, отчего невозможно было определить расстояние до их источника. Потенциальную угрозу представлял каждый выстрел или раскатистый грохот взорвавшегося артиллерийского снаряда, а за любым углом могли таиться смертоносные сюрпризы. За спиной воина Огня булькал один из убитых гуэ'ла. Каис быстро понял, что все они так делали. Дёргались, стонали и пускали слюни. Мерзко.

Его охватывала тревога, а в голове царила буря беспокойства и опасного волнения. За те несколько райк'оров, проведённые в отрыве от его кадра, он уже повидал и сделал столько, что едва мог ясно мыслить. Каис дрался, выцеливал врагов из укрытия и стрелял. Воин Огня проделывал дыры в мягких животах чужаков и обрывал никчемные жизни этих ограниченных слепцов одним лишь нажатием на спусковой крючок. Он чувствовал вонь палёного мяса, вытирал кровь со своей неяркой брони и с раздражением слушал вопли да мольбы. Каис решил, что последнее было бессмысленно.

Где-то в уголке его разума всплывал вопрос: почему он ещё не умер?

На этом маленьком участке траншеи, который казался ещё меньше из-за бушевавшей вокруг битвы, Каис узнал о Пути воина Огня больше, чем за двадцать тау'киров в боевом куполе на поверхности Т'ау. Этого было достаточно, чтобы погрузить в смятение даже самый твёрдый и устойчивый разум.

Но хуже всего оказалось закрадывающееся подозрение, что, расправляясь с этими жестокими буйными созданиями, он сам ничем от них не отличался. Каис обнаружил в себе склонность к убийствам, которая и вызывала у него самый сильный ужас.

Размышления воина Огня прервал коммуникатор.

— Каис, — напряжённым голосом произнёс Луша. — Каис, ты должен внимательно меня выслушать.

— Да, шас'эль?

— Перед тобой находится бункер. Видишь его?

Каис вгляделся вдоль изгибающейся траншеи, обеспокоенный способностью командующего видеть через оптику его шлема. В течение всего обучения ему было не по себе от этого ощущения, когда кто-то находится в твоих глазах, смотрит на твой мир без разрешения, оценивает твои действия издалека.

— Вижу, — ответил он, оглядывая скалобетонный дот.

Когда Каис приблизился к нему, то решил, что он заброшен. Поднимающийся над укреплением густой дым безмолвно свидетельствовал о недавнем авиаударе, а на крыше дота виднелись искорёженные остатки прогнувшегося узла связи, ныне являвшего собой жалкое зрелище.

— Тогда слушай, — передал Луша. — Я только что получил вести от шас'ар'тола. Они обеспокоены тем, что гуэ'ла в том бункере могли перехватить кое-какие… важные передачи. Их оборудование оказалось гораздо более продвинутым, чем мы предполагали.

— Шас'эль, я не понимаю.

— Тебе и не нужно понимать, ла'Каис. Тебе нужно подчиняться.

Этот упрёк вызвал у Каиса чувство неправильности. Воин Огня понимал, что шас'ла должен выполнять приказы и даже считал, будто готов к этому, но сейчас он испытывал сильную потребность в информации. Молодой тау хотел лучше понять ситуацию, а от слепого подчинения ему было не по себе.

Жу бы назвала это высокомерием худшего рода, с улыбкой подумал Каис. Сомневаясь в приказах, он выказывал своё недоверие к старшим и нежелание позволять другим принимать решения за него. Усмирив бунтарские мысли, воин Огня вновь склонил голову, старательно пытаясь следовать правилам.

— Конечно, шас'эль. Каковы будут приказы?

— Зачисть бункер, шас'ла. Не оставляй никого в живых. Эль'Луша, конец связи.

Каис вслушался в воцарившуюся на канале тишину и глубоко вздохнул.

Не думай об этом, сказал он сам себе. Не спрашивай зачем, не беспокойся. Просто делай.

Более не тратя времени на душевные страдания, Каис сорвал с разгрузочного пояса гранату, нажал на активатор и швырнул её. За миг до того, как она закатилась в дверной проём бункера, оттуда выбежал и спрыгнул в траншею худой гуэ'ла с выпяченными от ужаса глазами. Граната проскочила прямо мимо, а сдавленно выдохнувший гуэ'ла бросился прочь, даже не заметив воина Огня, стоящего в трёх тор'леках от него.

Каис зажмурился. Всё продлилось считанные мгновения.

Граната с грохотом взорвалась, поднимая в воздух верхние слои пыли на бункере и сотрясая стены ударной волной. Скалобетонное чрево задрожало от осколочного метеоризма и принялось неравномерно извергать через дверной проём дым с ошмётками плоти.

Воин Огня осторожно заглянул внутрь, испытываю необычную тревогу от того, с какой лёгкостью он учинил такое разрушение. Меньше дека назад его переполняли страх и замешательство, шокировали ужас и странность всего происходящего, а сейчас Каис смотрел на искромсанные останки двух тел – ещё двух тел – практически безо всякого интереса. Это было просто мясо.

— Тот солдат… — донёсся до слуха воина Огня резкий голос Луши. На дисплее шлема замигал оранжевый значок, и число счётчика расстояния начало стремительно увеличиваться. — Ты должен догнать его. Он может нести предупреждение…

— Какое предупреждение? — выпалил Каис, дивясь своим словам.

Ощутив приливающую к лицу кровь, он прикусил язык, злясь на самого себя. Воин Огня не хотел озвучивать бурно клокотавший в голове вопрос, по крайней мере, не в такой неуважительной манере. Неспособность сдерживать бунтарские мысли прежде уже оборачивалась для него проблемами, поэтому Каис приготовился к неминуемому наказанию.

Однако, устало вздохнувший Луша снова удивил его.

— Наша высадка здесь была отвлекающим манёвром, Каис. Не более. Мы оттягиваем вражеские силы от нашей настоящей цели.

— О… отвлекающий манёвр?

Каису стало дурно. Перед его глазами вновь возникли распадающиеся фигуры двух воинов Огня, разрываемых безжалостным лазерным шквалом. Возник крутящийся челнок, теряющий управление в буре пыли и огня. Возникли смерть и безумие, окружающие молодого тау паутиной крови, дыма и ужаса с тех пор, как он ступил на поверхность этого мира. И всё было частью какой-то изощрённой уловки.

— Просто отвлекающий манёвр… — не желая верить повторил воин Огня.

— Каис! — раздражённо произнёс Луша. — Помни о машине. «Один народ, одно единство, одна личность.» Ты – шестерёнка! Ты – часть грандиозного замысла, и если тебе приказали участвовать в отвлекающем манёвре, ты сделаешь это во имя Одного Пути.

Юный тау опустил голову. В его разуме кипел стыд.

— Да, шас'эль.

— Хорошо. — Голос стал мягче, а его тон теперь был едва-ли не извиняющимся. — Это всегда непросто, Каис. Я знаю. Прими своё место в тау'ва и обретёшь покой.

— Я постараюсь, шас'эль. П-простите меня.

— Солдат-гуэ'ла. Нельзя позволить ему поднять тревогу. Мы считаем, что где-то поблизости есть командный пост. Возможно, он направляется туда.

— Я понял.

— Хорошо. Догони его.

Мир затуманивался, а Нико пытался дышать. Траншеи едва заметно поднимались и становились всё шире по мере приближения к северным окраинам Леттики с их приземистыми зданиями, которые могли предоставить гостеприимное укрытие. Не желая тратить ещё больше времени на любование видом, гвардеец кинул последний взгляд на далёкие крыши, вырисовывающиеся в адреналиновой дымке, и бросился вперёд.

Его ноги покрывала корка из засохшей грязи, пыли и ещё влажной крови. Он дважды поскальзывался на обгоревших, не поддающихся опознанию телах, и тратил дыхание на сильные рвотные спазмы при виде прозрачных нитей липкой плоти и сухожилий, цеплявшихся за его сапоги. Нико пробирался сквозь гонимые ветром клубы дыма и чувствовал, как горят мышцы. Ему было плевать, скользят ли ноги в крови людей или тау. Он просто бежал, бежал, бежал, спотыкаясь, пыхтя и ловя ртом воздух.

В какой-то момент – Нико не помнил, когда именно – затруднённое анаэробное дыхание, которое обжигало его лёгкие, превратилось в шипящую литанию.

… о, Трон… о, Трон… о, Трон… о, Трон…

Гвардейца что-то преследовало. Нико не рискнул оглянуться, чтобы не споткнуться и не рухнуть на землю, но шею пощипывало от ужаса, на который он издавна привык полагаться. Трус без врождённого чувства самосохранения – это просто труп.

Время от времени в дыму возникало какие-то фигуры. Друг или враг, значения не имело. Они исчезали так же внезапно, а воспоминания о них меркли с каждым новым поворотом траншеи. Нико с кристальной ясностью представлял в голове расположение командного поста, и во время бега гвардеец представлял себе пульсирующую красную линию, которая вела его вперёд через развилки и подъёмы в сети траншей. В голове начал шептать едва слышный таинственный голос: «Ты сделаешь это!».

Нико не позволит себе поверить ему и расслабиться.

Где-то недалеко разразился шквал стрельбы, от которого сотрясся воздух. Гвардеец наклонился вперёд и обхватил руками голову, а ноги понесли его словно мёртвый груз. Он слепо мчался дальше, ожидая смерти с каждым сделанным шагом. Вдруг плечо обжёг бело-синий шар импульсного огня, спаливший ткань формы и вызвавший у Нико страдальческий всхлип. Оставшейся рациональной частью мозга гвардеец понимал, что рана едва болела, так как её сразу же прижгло. Тем не менее, он всё равно закричал.

Когда безумие, наконец, осталось позади, когда взрывы и треск стрельбы за спиной постепенно стихли, мир будто бы замедлился, и ноги гвардейца самовольно замерли. Скрытые пылью здания, часть которых подверглась бомбардировке, а часть просто покрылась копотью, теснились вокруг Нико словно оберегающие его моллюски. Это было самое чудесное зрелище, какое он когда-либо видел. Сдерживая облегчённый всхлип, Нико покинул траншеи и вошёл в город.

Именно тогда преследовавший его ксенос, чей оптический сенсор блестел из-за отражённого света, совершил выстрел, и левая коленная чашечка Нико разлетелась на тысячу мелких крутящихся фрагментов.

Шас'эль Т'ау Луша склонился над парящими мониторами в задней части кабины пилотов и нахмурился. Десантный корабль «Тап'ран» не получил серьёзных повреждений от взрывных конвульсий сестринского судна, но осколки повредили его юнтасовый двигатель, который теперь работал с раздражающей нестабильностью. Сжав зубы из-за мешавшего ему крена, он сосредоточился на экранах.

За время службы Луша научился понимать, кто способен достичь величия. Каждый аспект тау'ва являл собой доказательство равенства, и, согласно ему, даже низший фио'ла касты Земли был так же важен для поддержания незыблемости Высшего Блага, как и могучий аун'о Катл'ан в высоких бороздчатых башнях города Т'ау, обнесённого стенами.

Луша это понимал. И уважал. Однако, иногда встречались… аномалии. Все замечали таких не вписывающихся в тау'ва индивидов, которые либо просто не могли, либо не имели достаточного терпения, чтобы правильным образом найти своё место, и под правильным образом подразумевалось постепенно. В ла'Каисе он видел навыки, превосходящие уровень простого шас'ла: его незаметность и скорость, его врождённое стремление к получению тактических знаний. Всё это выделяло молодого тау точно так же, как и импульсивность. Лишь неспособность юнца принять своё место сейчас не позволит ему достичь величия в будущем.

Обычно, даже у тех, кто стремительно продвигался по службе, были постепенно увеличивающиеся паузы как минимум в четыре тау'кира перед получением очередного ранга. После обучения в боевом куполе тау становится шас'ла, затем шас'уи, а потом шас'вре. Немногочисленная элита достигала ранга шас'эля и, в самых исключительных случаях, шас'о. Для получения соответствующего его способностям статуса, Каису следовало научиться той вещи, которой, как считал Луша, он вряд ли обладал: терпению.

Шас'эль посмотрел на шестнадцатый экран, где выводилось изображение со шлема Каиса, и помрачнел. Там было лицо солдата-гуэ'ла, который визжал и корчился на полу словно какой-нибудь тиранидский и'хе'вре. Луша смутно представил себе, что чувствует ла'Каис, медленно поднимая винтовку, чтобы заставить замолчать это бледное создание. Показания под монитором замигали красным и стали увеличиваться: пульс воина Огня быстро учащался. Юнец был возбуждён, понял встревоженный шас'эль.

Импульсная винтовка выстрелила, и экран покраснел. Луша отвёл глаза.

— Шас'эль? — Его размышления прервал голос пилота-кор'вре, донёсшийся из верхней части кабины. — Мы над точкой эвакуации. Мне начать снижение?

Луша взглянул на другие экраны, являвшие собой калейдоскоп изображений со шлемов различных воинов. Остальные выжившие бойцы кадры уже почти добрались до позиции.

— Да, кор'вре. Забирай их.

Десантный корабль вырвался из-под прикрытия облаков и стал величественно опускаться, что портилось лишь периодическим чиханием повреждённого двигателя. Луша нажал на кнопку, после чего экраны показали ему внешний обзор.

В руинах внизу что-то мелькнуло – это турельная пушка гуэ'ла выплевывала потоки трассерных пуль в сторону окраин города. Луше стало интересно, по кому она стреляла.

— Шас'эль? — раздался озабоченный голос пилота. — Тут что-то–

Корабль резко дёрнулся в сторону, а сбитый с ног Луша болезненно приземлился на пол. Мимо пролетела эскадрилья дронов, трясущих ремонтными инструментами.

— Докладывай, — мрачно потребовал он, с трудом поднимаясь на ноги.

— Танк, — спокойно произнёс кор'вре. Пилот говорил на удивление спокойно. — Серьёзных повреждений нет. Я лечу обратно, шас'ль. Во второй раз он не промахнётся.

Борющийся с гневом Луша кивнул. Выказывать раздражение – бессмысленно и нерационально. Это больше подходило слабохарактерным гуэ'ла, нежели тау. Шас'эль представил, как люди внутри танка громко бранятся из-за обидного промаха, и укрепил свою решимость. Он подозревал, что такие создания не были достойны тау'ва, сколько бы ауны не читали проповеди о милосердии и терпимости.

Луша переключил экраны обратно на вывод изображений со шлемов воинов Огня и с печалью осознал, сколь многие из них почернели. Каис двигался слишком быстро, поэтому шас'эль не мог понять, что показывает его ПД.

— Ла'Каис? — спросил Луша. — Каков твой статус?

Голос Каиса был напряжённым.

— Будьте готовы, шас'эль, — прокряхтел он, одновременно с чем раздался яростный треск стрельбы, а на экране возникли яркие словно молнии импульсы. — Всё под контролем.

— Ла'Каис, что ты имеешь в виду?

Скачущее изображение начало успокаиваться, и в дыму появились смазанные маслом механизмы. Луша увидел руки Каиса, которые сжимали расположенные как попало и покрытые рунами ручки управления.

И тогда шас'эль понял.

— Клянусь путём… — выдохнул пилот, глядя на сенсоры. — Он–

— Он захватил турельную пушку, кор'вре… — сдерживая улыбку произнёс Луша.

Каис держал облачённую в перчатку руку на массивных средствах управления пушки, верно полагая, что, по крайней мере, одно из них должно оказаться спусковым механизмом. Он ничего не мог сделать с вибрацией шаткого орудия, поэтому держался изо всех сил и пытался прицелиться.

Воин Огня предположил, что эту часть города практически полностью сравнял с землёй один из огромных бомбардировщиков типа «Плавник», чей обстрел предшествовал наземной атаке. Невообразимо мощное вооружение корабля разрушило все стоявшие здесь прежде строения, оставив лишь разбитый скалобетон да поднимающийся дым. Турельную пушку Каис нашёл на самой границе зоны поражения. Закреплённая крепкими железными болтами, она выдержала бурю, которая оставила на ней лишь слой сажи, свидетельствующий об огненном крещении орудия. Судя по обугленным фрагментам тел, экипажу повезло меньше.

Танк словно жук взобрался на ближайшее возвышение в тот момент, когда ушей Каиса достиг успокаивающий вой двигателей десантного корабля. Стоя рядом с громоздкой орудийной платформой и с ужасом глядя на то, как громыхающая боевая машина тщательно целится в снижающийся челнок, воин Огня неосознанно обхватил средства управления пушки.

Через полрайк'ора, наполненных шумом и безумием, за время которых десантный корабль опасно приблизился к собственной гибели, танк начал поворачивать орудие в сторону Каиса с медлительностью ледника. Он ехал вдоль разрушенной улицы подобно неумолимому джаггернауту, перемалывая гусеницами камень и корёжа сталь.

Пушка в руках Каиса затряслась, а мимо его головы полетели стреляные патронные гильзы. В попытке поглотить шквал огня, от корпуса танка отделился блок металла, что разбрасывал во все стороны искры и осколки. Боевая машина покачнулась и остановилась, её гусеницы протестующе завизжали. В процессе механического свежевания появлялось всё больше воронок, и воздух наполнялся кусками металлической плоти. Безжалостный обстрел деформировал корпус, по чьей поверхности стали протягиваться трещины. Через несколько райк'анов огромная пушка, наконец, попала в цель, воспламенив запас горючего.

Танк оторвался от земли на факеле пламени, перевернулся и упал, превратившись в хаотичное смешение кабелей и брони. Вторичная детонация разорвала корпус посередине.

Завертевшиеся в воздухе металлические фрагменты усыпали опустошённый ландшафт, а крупные обломки отскакивали от земли и катились по кругу. Где-то в сердце этого безумия раздался крик одного из членов экипажа, но быстро стих.

Каису казалось, что он ещё долго смотрел на поднимающийся столб дыма. Когда потрёпанные остатки его кадры выбрались из траншей, молодой тау был слишком изнурён, чтобы даже поприветствовать их.

Живой вернулась едва ли половина.

Кадр поднялся на борт приземлившегося челнока, а ад исчез за закрывающимися противовзрывными дверьми.

Вновь сев на своё сиденье для десанта, Каис позволил своему разуму отдохнуть, дивясь абсолютной неподвижности внутри корабля. Остальные шас'ла молчали. Те тоже не знали, что можно сказать, предположил он. Молодой тау задумался, чувствовали ли себя его товарищи так же, как и он. В какой-то степени опустошёнными. Ущерблёнными.