Око Медузы / The Eye of Medusa (роман)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Око Медузы / The Eye of Medusa (роман)
Автор	Дэвид Гаймер / David Guymer
Переводчик	Translationmaker
Редактор	SadLittleBat
Издательство	Black Library
Следующая книга	Голос Марса / The Voice of Mars (роман)
Год издания	2017
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Сюжетные связи
Входит в цикл	Железные Руки
Следующая книга	Голос Марса / The Voice of Mars (роман)

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Лорды Железных Рук

Кристос — Железный Отец клана Раукаан

Тубриик Арес — Железный Отец клана Гаррсак

Веррокс — Железный Отец клана Вургаан, Железный капитан

Клан Авернии

Драт — третий сержант

Клан Гаррсак

Дрэварк — Железный Капитан

Браавос — Железный Капеллан

Наавор — технодесантник

Артекс — второй сержант

Анкаран — восьмой сержант

Стронос — десятый сержант

Джаленгаал — боевой брат конклава Строноса

Кардаанус — боевой брат конклава Строноса

Ванд — боевой брат конклава Строноса

Лурргол — боевой брат конклава Строноса

Бурр — боевой брат конклава Строноса

Мортол — боевой брат конклава Строноса

Говалл — боевой брат конклава Строноса

Руувакс — боевой брат конклава Строноса

Треллок — боевой брат конклава Строноса

Клан Борргос

Раан — Железный Капитан

Хайгенс — Железный Капеллан

Думаар — апотекарий

Тартрак — шестой сержант

Клан Доррвок

Мааррвук — второй сержант

Горгорус — скаут конклава Маарвука

Сафорр — скаут конклава Маарвука

Саррк — скаут конклава Маарвука

Новициаты Железных Рук

Арвин Раут

Хрисаар

Эрлак

Джураа

Боррг

Адептус Механикус

Никко Палпус — лог-легат, генерал-фабрикатор Тенноса, первый голос Марса

Талос Эпсилон — мета-хирургеон, второй голос Марса

Чирали Тарл — третий голос марса

Гипроксий Велт — заместитель фабрикатора Тенноса из Тенносианских Макрокладов

Теол Куорос — Технолог, духовный адъютант заместителя фабрикатора Тенноса

Мелитан Йоланис — технопровидец

Каллун Дарво — технопровидец

Другие силы Империума

Талала Язир — инквизитор Ордо Ксенос

Харсид — капитан Караула Смерти, родной орден — Призраки Смерти

Лидриик — Караул Смерти, эпистолярий Железных Рук, клан Борргос

Имир — Караул Смерти, родной орден — Космические Волки

Не имперские силы

Йельдриан — автарх мира-корабля Алайток

Имладриель Темный Саван — духовидец мира-корабля Алайток

Сломленная Длань

>>> ЗАПИСЬ ЗАГРУЖЕНА

>>> ИСТОЧНИК >>> НЕИЗВЕСТНО

>>>ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> НЕИЗВЕСТНО

>>> ДАТА>>> НЕИЗВЕСТНО

>>>МНОГОФАКТОРНЫЙ ПОТОК> ВЕРОЯТНОСТЬ ЭМПИРИЧЕСКОЙ ОШИБКИ 18.21%

>>>>>ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ ЗАПИСИ>>>>>

ГЛАВА ПЕРВАЯ

«Да хранит Омниссия сие орудие священной войны»

— ремесленник и адепт Сабик Роул

— Этим дата-портом да объединим тебя с моим кланом.

— Моим кланом, — эхом отозвались шестерни и металл.

Кардан Стронос с трудом разбирал слова литании. Они сливались с визгом костеобрабатывающих инструментов и лазерных скальпелей. Каждая косточка вибрировала, точно в агонии, и лишь генетически заложенная основательная закалка позволяла ему оставаться в сознании.

— Больно?

Голос техножреца и ремесленника Сабика Роула прозвучал с безупречной выверенностью. И столь же скрупулезным был ответ Строноса: вопрос, как и боль, являлся частью ритуала.

— Боль — от плоти. С сегодняшнего дня и впредь я — железо.

Они говорили на рекете, диалекте смертных из клана Гаррсак, ритуальном языке их железных владык. Этот лаконичный язык, состоящий из небольшого количества слов и коротких предложений, звучал бесцветно и резко, заставляя говорящих на нем быть более сдержанными. Он порядком отличался от других диалектов Медузы, что в нынешних обстоятельствах вызывало затруднения — как и было задумано.

— Плоть не может изъясняться с той же чистотой, что и общающиеся друг с другом машины, — сказал Сабик. — Она сообщает о своих потребностях при помощи языковых кодов боли.

Стронос почувствовал, как демонтируют керамитовую обшивку на спине доспеха. Пластину ловко сняли, и пучки сервомускулов сжались, ощутив скудную атмосферу «Легированного».

— Как насчет…

— А сейчас больно? — спросил ремесленник, резко вонзив зонд между механизмами прямиком в спинной мозг.

Дыхание перехватило на полпути к горлу. Стронос с трудом подавил крик.

— Чуть-чуть.

— Хорошо.

Трудно было сказать наверняка, но, судя по тону, он произвел на жреца впечатление.

— Ощущения, что вы сейчас испытываете, — это передаваемые болевыми центрами через позвоночник инструкции о том, что трансплантат успешно интегрирован. Поздравляю, лорд Стронос, теперь вы часть клана.

— Часть клана.

Крючковатые конечности смазывали маслами новые имплантаты, полируя их до блеска при помощи множества вращающихся валиков; двигаясь по его затылку, они издавали визжащее стрекотание.

Стронос поморщился от неутихающей боли в ране и уставился прямо перед собой.

Келья была небольшой, металлически-серой — под стать минималистическим потребностям трансчеловека. Звание сержанта давало право на отдельное помещение. Устаревший обычай, ибо нужды Строноса были невелики. Но традиция есть традиция — он сидел на единственной койке. Мышцы Строноса свело спазмом; конечности жреца двигались резко, как у насекомого, от чего его каркас невольно жалобно стонал и скрипел в ответ. Сейчас руки Строноса покоились одна поверх другой на окованной железом инкунабуле у него на коленях, придавая позе видимость стоицизма: не столько руки, сколько сама книга — его железная опора; все несовершенство его плоти меркло на фоне изношенного переплета и потертого пергамента.

— Этим дата-портом, — сказал Себек. Он убрал инструменты и подошел к Строносу, чтобы физически подуть на отполированную поверхность его шеи. Ритуальное благословение, на удачу, — я связываю тебя с моим кланом.

— За мой клан.

Сам того не замечая, Стронос машинально перебирал комбинации спектрального кольца бионического глаза; мышцы щеки быстро-быстро сокращались, когда он переключался с одной длины волны на другую, подстраивая органический глаз под аугментику. Железный Отец Веррокс посмеивался, что у него тик, — он нередко проявлялся в минуты принуждения или подготовки к развертыванию. Но сам Стронос считал это явным недостатком плоти, не отрицая, что «недостаток» и возник-то из-за стремления избавиться от телесных изъянов.

Осознав, что делает, Стронос остановился. Переход на инфракрасный диапазон завершился, сделав биологический глаз бесполезным; он взглянул сквозь дымку цвета белесой кости. И в тот же миг в углах помещения материализовались три тепловых спектра. Это были черные гиганты, видимые только благодаря силуэтам, очерченным желтым, и огненно-белым пятнам вокруг частично раскрытых тепловых решеток силовых ранцев.

Они присутствовали как свидетели.

Один из прибывших сделал шаг вперед. Его звали Джаленгаал  Стронос знал только его имя и послужной список. Он остановился в полуметре от койки Строноса и сразу нажал надал руну, на поясе брони, освободив бронепластины. С возрастом боевым братьям Железных Рук становилось всё сложнее снимать силовую броню, которую они уже давно перестали считать чем-то отдельным от себя. Для этого ритуала требовалось несколько часов, кузня и целая команда сервиторов из-за того, что количество аугментаций постоянно увеличивалось. Джаленгаал и его братья готовились к нему за несколько дней до прибытия Строноса. Дендриты Сабика обвили переднюю пластину Строноса для демонтажа быстрее, чем его глаз смог это уловить.

— Этой пластиной, — нараспев произнёс Джаленгаал ровным голосом без всяких интонаций, протянув плиту чёрной брони. Щупальца прощупывали воздух в поисках корпускулярных портов и биоэлектрических цепей на черном панцире десантника, — я связываю тебя с моим кланом.

Слово «мой» звучало иначе, выделяясь неровной нотой в монотонном урчании брата из Железных Рук. Стронос сразу же забыл об этом, когда плита встала на подготовленное место в его броне. От притока посторонних данных системы доспеха зарычали. Информация разошлась по бионическому глазу. Стронос тяжело вздохнул, ошеломленный потоком протоколов, тактических рун и множества прочих данных, хлынувших от его братьев. Данные растекались перед глазами, словно плавящаяся сталь, и Стронос мгновенно узнал брата Джаленгаала.

— Я связан с твоим железом, — сказал Стронос, сморгнув ритуальное подтверждение на дисплее шлема Джаленгаала. Железнорукий отступил назад, и подошел другой. <Лурргол> подсказала Строносу броня. Затем третий <Бурр> оба держали свои детали и крепления десятка других братьев, которые не смогли присутствовать. Дух его доспеха огрызался и барахлил, реагируя на каждое дополнение. Стронос чувствовал, как голова идёт кругом от потока данных, обрывков мыслей и переживаний, которые сыпались на его мозг, словно снег. Подаренные ему компоненты были выбраны не случайно — каждый из них содержал информационный канал, связанный с ядром системы дарящего.

Когда всё закончилось, Стронос почувствовал, как из головного ядра  брони исходит рык. Угрюмое приветствие десяти человек.

Готовясь к повышению и переходу, Стронос изучил обычаи клана Гаррсак. От мощи их связи захватывало дух. Словно несколько боевых братьев соединились в одно гештальт-существо. Его сознание стало частью общего. У этого существа было имя.

Конклав Строноса.

— Дело сделано, — Джаленгаал прислонился к стене открытой бионикой из тусклого черного керамита и гладкой пластали. При всем его машинном бесстрастии нетерпение слышалось так же ясно, как и сильный гул его систем.

— Почти, — сказал Сабик. — Мне ещё нужно добавить знаки различия и идентификационные пластины, чтобы Омниссия мог различать нас.

— «Легированный» приближается к орбите Тенноса, — сказал Джаленгаал. — Братья собрались.

— Факт. Уверен в этом.

— Тогда дайте мне время, адепт.

Механодендриты затряслись и задергались.

— Ваша броня должна признать брата по клану и командира. К духу доспеха нужно относиться как подобает.

Бросать вызов командирам было в обычае Железных Рук. Таким образом они выявляли слабые места, но Джаленгаал умолк. Узы клана были крепче связи с орденом, даже крепче, чем связь с их генетическим отцом, примархом.

В нынешние времена связь братства была крепче железа.

После завершения ритуала Стронос позволил себе расслабить мышцы; он убрал руки с книги, лежавшей на коленях.

«Песни о путешествиях» была единственным сохранившимся текстом о ранних годах жизни Ферруса Мануса на Медузе.

Это издание, которое еще в первые столетия М33 записал со своими комментариями верховный Голос Марса, — старейшая версия сборника историй из существующих. Анонимный опус забытого адепта, привносящий в древние легенды просвещение Омниссии, он был краеугольным камнем доктринальной мысли от Медузы до Марса и в любом другом месте, где бы ни встретились два Железноруких. Эта копия повидала больше, чем среднестатистический гвардеец, и её стоило прочитать: страницы были потрепаны, в нижней части корешка — ожог, полученный на Фуриосе Минор, когда Стронос ещё брал книгу с собой в битву.

Это был подарок друга, а у Строноса их было немного. Он прикрыл органический глаз и помассировал лоб сочленениями пальцев перчатки, пока головокружение не отступило.

— Железный капитан Дрэварк проинформировал меня о ситуации на Тенносе. Корабли моего бывшего клана выходят на связь.

Стереотипный образ бесцеремонного вургаанца был так же стар, как и образ робота-мясника из клана Гаррсак; Стронос находил культурные особенности занимательными, но утрированность происходящего вызвала у Лурргола хриплый смешок.

Стронос перевёл взгляд на мечущиеся в воздухе щупальца ремесленника Роула.

— Может, стоит обойтись без отречения, отказа и других ритуалов посвящения, пока не завершим начальную стадию высадки?

— По вашей кованой цепи видно, что вы прежде не раз проходили этот ритуал. Вижу, вы научены опытом. — Роул склонил свой механохитиновый головной отдел. — Очень хорошо. Опоздание на нашу первую битву понравится духу машины еще меньше, чем поспешное благословение. О, ради чистоты, предназначенной войне…

— Железо не добывают из земли в чистом виде, — прорычал Джаленгаал — Чистоту оно обретает.

Лурргол и Бурр согласно кивнули.

Ремесленник зацепил окровавленный разгибатель за плечо Строноса и жестом подозвал спящего сервитора, скрытого за завесой антисептиков и костей. После негласного приказа лоботомированная биоконструкция направилась к койке. До этого момента некротизированная биология и температура помещения скрывали его от инфракрасного видения Строноса. Из его лба аккуратно извлекли квадратный фрагмент кости и сосудов. На нем размещалось бинарное идентифицирующее клеймо. Оно содержало данные о клане Строноса и его удостоверение личности — теперь уже бывшее. Под конец эту деталь тоже надо будет благословить повторно, дабы Омниссия узнал обо всем. Сервитор сменил насадки и покорно протянул поднос с выбранными инструментами адепту. Тот благословил безымянного сервитора, а затем снова занялся броней Строноса; сверхтонкие лазеры стирали знаки различия, заменяя их новыми. Насечки на джуукете, варварском наречии клана Вургаан. Они отмечали множество миров, на которых он сражался.

Когда кто-то вступал в клан, он полностью становился его частью. Стронос неохотно кивнул. Лурргол, казалось, посмеивался над его нерешительностью.

— Кардаанусу и Ванду не терпится вступить в битву под твоим началом, брат-сержант.

Стронос никогда не встречал этих двух специалистов по тяжёлому оружию, но почему-то казалось, что он хорошо их знает. У них было одинаковое отношение к огневой мощи.

— Я тоже с нетерпением жду, когда же мы с ними сразимся бок о бок. Со всем моим кланом.

Он взглянул на задумчивого Джаленгаала. Лазеры Роула защелкали, затем сменились складными ножами.

— Готово, — сказал ремесленник.

— Пусть Омниссия хранит это орудие священной войны. Пусть Движущая Сила двигает его. Пусть Бог-Машина увидит, как оно разит нечистых еретиков, мутантов и пришельцев.

Ремесленник выполнил сложную комбинацию жестов.

— Аве Омниссия, — прогрохотали хором как один четверо воинов из Железных Рук.

Стронос встал. Койка заскрипела под огромным грузом. Тело онемело, он рисковал свернуть себе шею, но боль была терпимой.

— Как ты себя чувствуешь?— спросил Бурр.

— Слабым.

Стронос хмыкнул, нажимая на мягкие уплотнения суставов рук и шеи, чтобы провести пальцами по кованой цепи. Аугметические позвонки символизировали его принятие в новый клан. Первым, что получал каждый новый скаут, была простая сталь клана Доррвок. Следующим по цепочке шел опалксантин клана Вургаан, а за ним — вытравленный кислотой золотой розарий клана Гаррсак. Он ощутил трепет связи со своими прежними, меньшими «я», — неразрывную цепь, которая тянулась через посвящение к его давно отброшенной человечности.

— Этой связью мы объединяем тебя с нашим кланом, — произнес нараспев Джаленгаал

В его шлем была вкручена зубчатая шпилька. Джаленгаал сжал запястье Строноса в хватке, которая была сильнее сверхчеловеческой и тверже пластали. Стронос ответил ему с такой же непоколебимостью.

— Ты полностью подключен? — спросил Бурр.

Благодаря постоянной передаче информации от индивида к клану Стронос обнаружил, что видит идентификационные руны каждого боевого брата на борту их крейсера, «Легированного». Это было так… божественно.

— Да.

— Что насчет боевых исчислений?

Стронос быстро прочитал руны.

— Полномасштабное развёртывание. Следует подать им пример.

ГЛАВА ВТОРАЯ

«Ваша неудача — просчитана»

— сержант Тартрак

Дул пронизывающий ветер, черный от медузийской пыли. Держалась обычная для этого времени года температура — чуть выше нуля. И ночью, и днем видимость составляла метров десять, не больше. Равнину усеивали странные каменные колонны. За миллионы лет ветра выточили в них желобки и спирали. Массивные груды камня, издали напоминавшие гигантские человеческие силуэты, бросали вызов штормам и гравитации уже тем, что их выдерживали.

Зайдя за одно из каменных нагромождений, Арвин Раут присел в расщелине с подветренной стороны. Пыль хрустела и вилась вокруг его ботинок. Скалы Ораануса простирались на несколько сотен километров с севера на юг; сверхтвердые глыбы диорита — метаморфической породы, найденной только на Медузе, — вот и все, что осталось от древнего горного хребта. Гранит, известняк, почва — все это теперь превратилось в пыль, размолотую эрозией и ветрами, поднятыми свирепым вращением Медузы.

Получив краткую передышку от шторма, Раут открыл прорезиненную заглушку дыхательного аппарата и откашлялся от кровавой мокроты и шлака. Он снял перчатку и дочиста вытер губы от пыли и грязи, а затем постарался как можно тщательнее очистить щеткой и продуть нижнюю часть маски, после чего надел ее снова. Хмурясь, он натянул перчатку и прижал дробовик к нагруднику.

Пыль проникала повсюду. Его черный нагрудник из армапласта покрывали бурые пятна. Песок забивался в сочленения на коленях, на бедрах и шее. Оголённая кожа на лице и руках была не просто красной — она стерлась до того, что недавно установленные импланты и чёрный панцирь выступали, словно ожоги второй степени. Родимые пятна. Он протер зудящие глаза, стиснул зубы и вынырнул из укрытия. Ветер изо всех сил хлестал по воспаленным щекам. Раут взял дробовик за приклад и положил его на колени, чтобы прикрыть рукой лицо.

Если бы все миры были похожи на Медузу, то войны бы не стало. Именно это ему вбили в голову. Если бы все миры были похожи на Медузу, тогда в чём же был бы смысл?

Он поднес к глазам потрепанный магнокуляр, пытаясь разглядеть хоть что-то сквозь лютый ветер, и посмотрел на экран, справа налево. Всё было одинаково расплывчатым. Недовольно хмурясь, Раут убрал гаджет в поясную сумку. Штормило слишком сильно. Вместе с этой мыслью пришло отвращение к себе. Он понял, что слишком долго прятался за скалами, и повернулся, посмотрев за плечо. В позвоночнике закололо.

Пыль на иссеченных скалах. Ветер.

Раут ещё помнил, каково это, когда тебя преследуют. Тогда его отправили к скалам для испытаний; в тот день выжил он один. И это при том, что охотиться на него с «братьями» отправили старшего неофита.

Сегодня эта неудача не повторится. Ему потребовалась секунда, чтобы различить треск вокс-бусины сквозь шум бури.

— Что-то ты медлишь, неофит, — раздался голос.

Сержант Тартрак из клана Борргос. Нечто большее, чем искаженная расстоянием связь, лишило его механический голос души. Раут нахмурился: дистанция была идеальной.

— Что, скалы Ораануса тебя сломали? Ты подох или просто сдался?

Раут стиснул зубы. В груди бурлил гнев, и бурлил сильно, давая мышцам искру энергии. Это было больно. Грудная клетка ощущалась сплошным куском кости. Его реберная пластина была полностью сформирована, но новообразование еще не успело затвердеть. Он ощущал мощное биение двух сердец, которые будто постепенно ломали кость. Раут сжал дуло дробовика в уродливой левой бионической руке и поднялся.

— Клану не помешает ещё один сервитор, — прорычал Тартрак — Уж лучше это, чем неофит, у которого не хватило силенок пройти собственное посвящение.

Раут прикусил язык и вдохнул клубящуюся пыль. Из того немногого, что наставник соизволил рассказать, Раут понял, что технические возможности Железных Рук намного выше, чем у большинства других орденов Космодесанта, за исключением разве что их ближайших генетических наследников.

Если бы сержант захотел, то воспользовался бы двусторонней вокс-связью.

— Я старший, — пробормотал под нос Раут с бесстрастием, которого совершенно не чувствовал. — Я уже должен быть на Тенносе вместе с кланом Доррвок.

— Железные Отцы говорят, что с каждым годом скорость вращения Медузы замедляется, — когда Раут бросился в бурю, голос Тартрака прозвучал в ушах, словно уничижительный рев. — Когда я проходил Испытание Скалами, буря была вдвое сильнее.

Раут заставил себя собраться.

Усилием воли ухо Лимана заглушило поток желчи из вокса. Имплант среагировал с запозданием, но даже ветер превратился в шепот. Это позволит не отвлекаться на окружающую обстановку и сосредоточиться на том, что внутри нее. Раут осмотрел скалы, задействовав свои усиленные обоняние, зрение и даже вкус.

Он был охотником, убийцей, костью от кости родного мира, но всё здесь было незнакомым и малоприятным. Это ставило в тупик. Доблесть была фундаментом для того, кем стал Раут, а эти мысли противоречили Железному Кредо.

Скаут остановился, нацелив дробовик меж двух сверкающих темных груд втрое выше его роста. Сильный ветер гулял по стволу, царапая дуло, словно наждак. На земле что-то лежало.

Было темно, и поначалу он принял лежавший внутри предмет за очередной валун, которые усеивали поверхность равнины то поодиночке, то грудами. Но при внимательном рассмотрении оказалось, что вещь не блестела, как обычный диорит. Раут приоткрыл рот и высунул язык, чтобы попробовать воздух на вкус. Ветер почти стих, но вкус он всё равно почувствовал. Оружейное масло, фицелин, кровь, труп. Он повернул голову по ветру и сплюнул пыль. 

Один умер. Раут вспомнил своё первое Испытание Скалами, тогда еще в возрасте неофита. Мы тоже дрались друг с другом. Тартрак почему-то забыл упомянуть, что за всеми нами будут охотиться. Напрягая все чувства и достав пистолет, Раут зигзагами приближался к телу. Саррк, самый младший из неофитов.

У него были такие же доспехи: потрепанный непогодой панцирь черного цвета. Литые пластины на груди и спине, удлиненные пластины на руках и ногах. Баллистические нити, защищающие суставы. Нагрудник и левая рука забрызганы кровью. Выстрел в спину. Бесчестный. Раут не разглядел рану на груди. На вид ему было лет тринадцать-четырнадцать по терранскому стандарту. Годы на Медузе были безнадежно коротки, но он успел набрать массу куда больше, чем у взрослого смертного. Аугментаций было немного. Хирургический шрам, идущий вдоль горла, еще — под орбитами каждого глаза; стальная пластина, привинченная к правой стороне лба, в месте, где силовой молот пробил череп, раздробив лобную долю, впоследствии восстановленную апотекарием Думааром после того, как тот убедился в суровости наказания. В тот момент Раут не стал ничего говорить.

Он почти не испытывал угрызений совести по отношению к брату.

Даже если раньше между ними и были хрупкие узы сопереживания, то жестокая идеологическая обработка выбила из них всё. Раут закалился, чего и желали наставники. Если бы он хоть на секунду задумался о том, что проявление слабости назло наставникам заставит их волноваться, то проявил бы слабость, но он знал, что это не так. Он был сырым материалом. Если бы его сочли негодным, то заменили бы так же легко, как и заклинивший магазин или лобную долю.

Мощный треск болтера раздался из-за нависающих колонн в то же мгновение, когда Раут заметил стрелка, лежащего на животе на каменной полке метрах в трех от него. На секунду он с пренебрежением посмотрел на дульную вспышку. За это время он отметил три огневые точки, которые могли обеспечить защиту и маскировку.

Опершись на одно колено, Раут спрыгнул и перекатился.

В идеальных условиях болтерный снаряд пробил бы ему череп, но ветер изменил траекторию выстрела, и он со свистом пролетел мимо головы, врезавшись в скальную породу позади. Масс-реактивный боеприпас разметал куски диорита, будто шахтерский заряд. Чтобы добраться в укрытие, Раут перешёл из переката в прыжок, используя инерцию. Эхо первого выстрела все еще гуляло среди скал. Прогремел второй, угодивший в каменный блок, за которым укрылся скаут, и разорвался прямо на уровне головы. Раут пригнулся и продолжил двигаться. Град осколков отскакивал от панциря, мелкие пылинки проникали сквозь фильтры респиратора, забивая дыхательные пути запахом кордита и горелого хрусталя. Закашлявшись и стараясь выровнять дыхание, он шаркал, скребясь вокруг глыбы. Было слышно, как третий болт ударил с другой стороны скалы, это не опасно. Структура камня в этом месте была слишком плотной, а минерал — прочным, так что Раут даже не вздрогнул. Руководствуясь биологией, психологической подготовкой, а также суровыми и тяжёлыми тренировками, он подсознательно рассчитывал расстояние и траекторию. Стрелок не сдвинулся с места. Презрение Раута к брату росло. Было что-то приятное в том, чтобы поставить ему на вид его неполноценность. Он протяжно затормозил, чтобы вернуться назад, а не попытаться обойти засаду, как предполагал брат. Обернувшись, Раут увидел ещё одну фигуру — сзади.

Неожиданное отклонение от плана заставило его на мгновение остановиться.

Не может быть. Я же ничего не упустил.

Времени на то, чтобы среагировать, не оставалось. Новоприбывший был крупным, его рука и торс были забрызганы кровью. Резиновая маска заглушила боевой клич, когда он резко пригнулся и обхватил поясницу Раута. Из груди выбило воздух, он вскрикнул, но мультилёгкое тут же с хрипом втянуло воздух обратно. Противник придавил его своим весом, в глазах потемнело. Они катились вниз, держа в захвате колени и локти друг друга, пока не оказались в пыльной дюне.

Это уловка, идиот. Ты спутал наживку и охотника.

С досадливым рычанием он пнул Саррка в грудь. Возможно, неофит и был крупнее смертного, но он едва начал процесс совершенствования, который у Раут уже подходил к завершению.

Саррк отлетел метров на шесть и врезался в большой камень. Ударившись затылком о выступ, он закричал от боли и упал на землю. Раут счёл проявление слабости неуместным и вскинул дробовик.

С такого расстояния он вполне мог убить этого кретина: у Раута хватало времени, чтобы прицелиться. Он направил ствол точно в грудь и нажал на спуск. В этот же миг болт с глухим стуком врезался в пыльную землю, разметав клубы угольно-чёрных крошек в полуметре слева от него. Раут отвернулся.

Стрелок появился из-за колонны — вот из-за чего сначала закричал Саррк. Он шёл сквозь бурю непоколебимой походкой автоматона, прижимая тяжёлый приклад болтера к плечу и подбородку. С такого расстояния Раут без труда заметил его металлическую челюсть и перламутровый бионический глаз, сияющий, словно у стратега-саванта. Хрисаар — второй по старшинству.

Когда им предоставили возможность выбирать оружие, большинство выбрало болтер. Но Раут был лучше других. Большинство — болваны. В сравнении с дробовиком болтер выглядел внушительнее, но его дальность и точность не давали никаких преимуществ в условиях ограниченного пространства скал Ораануса и стихийной ярости Медузы. Но что еще хуже — и Рауту это казалось главным, — болтер практически был символом Адептус Астартес. Неофиты не могли надеть силовую броню, и лишь у малой их части были железные руки, поэтому они выбирали второе по эффективности оружие.

Благодаря этому ты кажешься сильнее, брат. Но поможет ли это тебе?

Раут хладнокровно переключился на Саррка и выстрелил, размазав брата по скале. Из-за отдачи он сделал шаг назад, и в тот же миг ещё один болт по касательной зацепил его защитный наплечник, прочертив линию поперек символа Железных Рук, и с визгом отскочил в сторону, приглушенно сдетонировав где-то вне зоны видимости. Хрисаар молча двинулся вперёд. Он замахнулся болтером, словно дубиной, метя Рауту в плечо, и из его наполовину восстановленной челюсти вырвался механический рык.

Раут перенёс вес на другую ногу, чтобы уклониться от удара, развернулся и выхватил тридцатисантиметровый боевой нож, полоснув Хрисаара по горлу как раз в тот момент, когда болтер пронесся мимо него. Хрисаар отшатнулся, и лезвие вонзилось в шею; он отбросил в сторону болтер, и тот упал в пыль. Это было неожиданно. Боковым зрением Раут все еще следил за оружием, но тут Хрисаар с хрустом раздробил ему колено ударом сапога.

Болевые рецепторы автоматически отключились. Раут отшатнулся, парируя жалящие удары латной перчатки Хрисаара и внезапно появившегося у него ножа. За всё это время он не проронил ни слова. Ярость накатила на Раута, словно клетки Ларрамана — на рану. Этого хватило бы, чтобы напугать его своим напором, если бы он вообще думал. Злобно рыча, Раут выбил у Хрисаара нож звонким ударом клинка — тот отлетел в сторону каменной колонны, вонзившись в твердую скальную породу по самую рукоять. Одновременно с этим Раут ударил его коленом в пах и рубанул по горлу. Хрисаар был хорош. Возможно, хорош даже достаточно, чтобы выжить и увидеть Железную Луну, но одного мастерства не хватит, чтобы заполнить пропасть между ними.

Раут поймал Хрисаара, заломив тому руку за спину, а второй схватив за горло, и впечатал противника в каменную колонну. Нож всё ещё был на том же месте, вибрируя от удара. Раут вырвал его, а затем резко вонзил в тело Хрисаара. Неофит выставил левую руку, блокируя доступ к жизненно важным точкам — горлу и лицу. Это выдавало его неопытность. Проще было развернуться и принять удар на плечо. Нож по диагонали рассек открытую ладонь от фаланги указательного пальца и до запястья.

Молодой неофит наконец вскрикнул, когда кровь хлынула из разорванных тканей, и его пальцы, все еще соединенные с кистью, ударились о землю. Несмотря на это, он казался довольным, будто у него отняли то, что всегда пробуждало в нём двойственные чувства.

— Ты никогда не поверишь, — сказал Раут, цитируя слова из Скрипториума Железа, и опрокинул юного брата на спину. Тяжело дыша через кислородную маску, Раут нашёл свой наполовину погребённый под чёрной пылью дробовик на том же месте, где обронил. Он направил ствол на полуметаллическое лицо Хрисаара, хладнокровно вставляя новый патрон в патронник, расположенный между дулом и спусковым крючком. — Ты никогда не разделишь свою силу в битве рядом с другими. Мы сильны поодиночке.

Болт-снаряд взорвался в лопатке Раута. Выстрел разорвал легкое и основное сердце. Руку оторвало взрывом, развернув тело на девяносто градусов. Секундой позже Раут шлепнулся на землю, словно кусок мяса, отбитый бучардой, и неуклюже распластался, но всё же успел вскочить.

Улучшенная биология изо всех сил боролась с необратимыми повреждениями, сильной кровопотерей и болью. Раут понял, что потерял дробовик вместе с рукой, в которой он его держал. Он неуклюже взял нож Хрисаара и встал в боевую стойку.

Между скалами виднелась монолитная фигура, отполированная и чёрная, будто из земли восстала, чтобы прикончить троих неофитов, колонна из диорита.

На него обрушилась буря. Сквозь шум ветра донеслось жужжание систем силовой брони. Раут не понимал, как он не слышал его раньше. Бионика завизжала, когда железные руки сержанта опустили болтер. Он свободно держал массивное оружие в одной холодной искусственной руке. Конечность размещалась поверх силовой брони, но была полностью интегрирована в нее при помощи поршней и кабелей, заменявших сухожилия и вены.

— То, что ты цитируешь Скрипториум, не заслуживает порицания, неофит, — сказал сержант Тартрак.

Его голос эхом отзывался внутри шлема, будто доспехи были пустым панцирем для вокс-ретранслятора и проводником далёкой горькой ярости. Пожалуй, это были самые добрые слова из всех, что Рауту когда-либо довелось от него слышать.

— Но на войне нет никаких правил.

Гнев распирал грудь Раута. Мы никак не могли пройти Испытание Скалами Ораануса — именно так оно было задумано изначально. Оно являлось ритуальным унижением с Тартраком в качестве страховки. Он сверкнул клинком, но что-то вроде инстинкта заставило опустить его.

— Вы не доверяете нам даже убить друг друга без руководства? Вы же должны были наблюдать за нами с краулера.

— Твоя готовность осуждать других за свои ошибки достойна восхищения и принята к сведению. Это эффективно. Воин всегда должен оставаться эффективным. Это будет учтено при твоем наказании.

Раут сделал шаг вперед, силясь поднять нож. Я заслужу уважение. Он получил чёрный панцирь и железную руку; он был космическим десантником во всём, кроме последнего ритуала, и если Тартрак считал его настолько ниже себя, то он ошибался.

— Я не ребёнок, как Саррк или Хрисаар. Я так легко не сдамся.

— Твоя неудача связана с исчислениями, неофит. Железные Руки никогда не вступят в бой, если не уверены в победе.

Бронированное тело Тартрака не выдавало никаких эмоций или намерений. Оно просто перешло от бездействия к действию. Его бионическая рука зашумела, и тяжёлое дуло болтера рвануло вперёд. Это был не взмах. Это был рассчитанный до миллиметра минимальный путь от бедра Тартрака до шеи Раута. И ещё до удара Раута осенило, что это совсем не то, что попытки Саррка.

Тартрак был также далек от Раута, как Раут — от товарищей по посвящению. Удар оказался на удивление безболезненным. Смутное ощущение прикосновения исчезло в пустоте потери сознания почти сразу же, как только он ощутил его на своей голове. Как в тумане, Раут почувствовал, что улыбается. Он заставил Тартрака прилагать усилия к тому, чтобы заставить его подчиняться. И в этом было некое удовольствие.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> РАССВЕТ

>>> ИСТОЧНИК >>> ПСИХИЧЕСКИЙ ОТПЕЧАТОК > ДОСТУП ОГРАНИЧЕН > УРОВЕНЬ «ПУРПУРНЫЙ»

>>> ДАТА >>> 563100.M41

>>>>> НАЧАЛО СИМУЛЯЦИИ >>>>>

Этот мир назывался Айоашар’Азир, что означало «Голубой Камень» или «Драгоценность Гейи». По крайней мере, что-то в этом роде. Но теперь всё изменилось. Молодая и отважная раса, колонизировавшая Драгоценный Камень тысячу лет назад, дала планете другое имя, более соответствующее их обычаям: «Рассвет». Мон-кеи тысячелетиями уничтожали древнюю флору, чтобы поставить усыпальницы, возвести городские шпили над остатками изящества и вырезать символы своей примитивной религии на рядах психоскульптур. Ужас перед лицом того, что лежало по ту сторону, передавался по праву рождения, и его разделяли все разумные существа. И что бы ни говорили о людях, они были разумны.

В известной степени.

Йельдриан коснулся ребристой поверхности внутренней обшивки гравитанка «Сокол». Его перчатка запела, прикоснувшись к призрачной кости, психопластик засиял, становясь прозрачным, словно вуаль Иши, и вот уже в броне появился просвет.

Это было нечто большее, чем смотровое окно, — это был психический канал. Сквозь него он чувствовал гудение антигравитационного подъёмника «Сокола» на своей коже, будто на нём не было брони. Земля стремительно проносилась под танком, ветер свистел в ушах. Был слышен визг сюрикенов, выпускаемых из главного орудия. Минометные снаряды окатили танк грязью, и он на мгновение ослеп, будто альдари и призрачная кость были одним целым. Разум Йельдриана был бесконечным колодцем. Его мысли парили, ум был подвижен, он поглощал раздражители без ограничений и, даже имея многолетний опыт, искал чего-то большего.

Холм.

Нет, хребет. Искусственное заграждение из утрамбованной земли и камней, отёсанных на раскопках. Йельдриан проследил за падением каждой глыбы и каждой гильзы, обращая внимание на малейшую деталь.

Вершину холма рассекала преграда из колючей проволоки на сваленных мешках с песком. Временные укрепления беспорядочно тряслись от установленных рядом с ними расчетов тяжелого вооружения. Тяжёлые болтеры, автопушки, лазерные орудия. Йельдриан был хорошо знаком с примитивным вооружением мон-кеев Империума. Примитивным, но мощным. Гордыня была частью альдари, но те, кто шёл по пути командира, научились уважать противника. Йельдриан сражался с мон-кеями много раз, иногда бок о бок с ними, если таково было веление судьбы. Он знал, что в умелых руках обсидиановый топор режет ничуть не хуже, чем божественный клинок Анариса.

Глазами «Сокола» Йельдриан увидел, как мимо них проносились грубые снаряды. Большинство из них не попали в цель из-за голополя и высокой скорости «Сокола», некоторые же попадали, но не наносили повреждений. Призрачная кость была лёгкой, но при этом прочнее любого из человеческих материалов, настроенная за столетия войны на непреклонную психическую волю Йелдриана.

«Сокол» стрелой пронесся сквозь орудийный огонь; он был первым в сомкнутом строю из транспортников «Серпент» и джетбайков «Гадюка». Йельдриан чувствовал присутствие других машин через периферийные устройства собственного транспорта. Когда они вышли на огневую позицию, с вершины хребта разошлась паутина лазерного огня. Мощность была малой, но огонь — плотным. Строй рассыпался. Джетбайки на высокой скорости рассредоточились мелкими группами. Пока транспорт приближался, «Гадюки» вели огонь по левому и правому флангам, обстреливая орудийные позиции сюрикенами и рассеивающими лазерами.

Люди продолжали обстрел. Они сражались с первой волной провидца Эльмата на протяжении нескольких оборотов небес, зная, что возвышенность не дает им никакой защиты.

Рассвет не имел никакого стратегического значения, но он был прекрасен.

Неудивительно, что знатные и могущественные люди превратили этот древний рай в убежище и снабдили внушительным гарнизоном. Выйдя из паутины, Заклинатели душ нашли более ста тысяч воинов. Но Йельдриан сразу понял, что воинами здесь можно назвать менее чем одну десятую от всей армии. Эти люди были с покрытого джунглями мира под названием Катачан. Йельдриан слышал об их репутации благодаря обучению. Но при всей огневой мощи и хороших боевых навыках, которые они продемонстрировали, воля к победе покинула их.

Ангелы покинули их.

Йельдриан моргнул. Импульс прошёл через бесконечно замкнутый контур «Сокола» в кабину пилота.

+Поднимитесь на гребень и разверните аспектных воинов. Как Каэла Менша принес отмщение Эльданешу+

+У них слишком плотный строй, автарх+ пришёл мысленный ответ. +Там нет места для посадки, их огонь слишком мощный для воздушного спуска+

Кивнув, Йельдриан повернулся к спутникам. На узких скамьях боевого отделения сидело четверо колдунов в тяжёлых плащах с символами, накинутых на стройные бронированные плечи. Они не шевелились, несмотря на тряску в гравитанке. Невзирая на массивность боевого снаряжения и приспособлений из призрачной кости, Йельдриан не ощущал недостатка места. Они были альдари. Их сущности были от ума и тела, но являлись продолжением воли, выражавшейся в Пути.

— Следуйте за мной, — сказал им Йельдриан. — Худшее еще можно предотвратить.

Когда он убрал руку с перегородки, психопластик замерцал и затвердел. Он держал в голове переживания, тональность, запахи, звуки, мысленно активируя генератор варп-прыжка, соединенный с его плечевой ячейкой. Генератор повысил мощность до альтиссимо, и золотистая паутина Имматериума начала расползаться по броне. Давление во лбу усилилось, будто его сжали, уши заложило. Йельдриан почувствовал, как сердце остановилось, а затем забилось в бешеном ритме. Энергетическая паутина натянулась, словно сеть, затягивая его в варп.

>> ОШИБКА >>

Прыжок был коротким и измерялся скорее в метрах, чем в световых годах. Мгновенный переход. Эфиропластичность его аспектной брони вытянула его назад, и он ворвался в материальный мир прямо в гуще окопавшихся на гребне катачанцев. Серебристые сетки энергии потрескивали на его броне. Люди в ужасе завопили. Они стояли на линии огня своих баррикад, но лишь командир отделения остался на ногах. Мускулистый мон-кей в бандане, с грубым бионическим кулаком, в котором он держал цепной меч. Сейчас он видел проявление своих глубочайших страхов, когда психореактивная маска Йельдриана оставила сильный отпечаток на его душе.

Они умерли сразу.

Стрелки развернули автопушки прямо на него. Их тяжёлые стволы посылали снаряды слишком быстро даже для глаз альдари. Йельдриан поморщился, бросившись навстречу огню на своём прыжковом ранце.

>> ОШИБКА >>

Он вырвался из варпа на полпути. Когда Йельдриан вскочил на штабеля ящиков с боеприпасами, лежавших позади расчета, стрелки развернулись, вытаращив глаза, а затем спрыгнули на крышу осадного танка, стоявшего внизу, под навалом из мешков. Артиллерийское орудие было открыто, и стрелки видели приближение Йельдриана. Четверо катачанцев бросили орудие, в воздухе засияли лазеры. Йельдриан танцевал в их вспышках; его аспектная броня была тяжёлой, но при этом психически активной, она реагировала на каждое запланированное движение. Он взмахнул гудящим лезвием и, перемахнув через поручень, приземлился на крыше танка. Приблизившись к пушке мон-кеев насколько мог, Йельдриан прыгнул снова, прорвавшись сквозь хватку эмпирей, и оказался прямо за спиной мускулистого заряжающего.

Товарищи убитого окружили альдари толпой. Йельдриан опустил плечо. Мимо пролетел гаечный ключ и разбил корпус мортиры. Гортанный голос осыпал его проклятиями. Йельдриан поднырнул под руку мон-кея и толкнул его корпусом. Со сломанными руками рядовой выпал из танка, покатившись по склону.

Лазерный выстрел просвистел рядом с маской Йельдриана, он не обратил на него внимания, — ему в живот нацелилось мачете. Альдари блокировал удар психоплатовым наколенником и отрубил нападавшему руку по локоть, затем развернулся к стрелку и выстрелил ему в рот. Выстрел пробил череп человека, и последний из четырех членов экипажа рухнул на пол. Командир танка взревел, схватившись за обрубок руки. Йельдриан оставил его. Он запрыгнул на ствол мортиры и присел на корточки, рукой прикрыл ствол, а ногами надежно уперся в кольцо, крепившее ствол к казеннику. Альдари посмотрел вниз, на насыпь.

Элегантные руины были огорожены пласталевыми щитами и развевающимися лентами. Среди отработанной горной породы и гусеничных полуприцепов дремали огромные землеройные машины с тугими резиновыми шинами высотой с «Сокол», вокруг валялись пистолетные гильзы. Тела в жёлтых и синих цветах Алайтока лежали в частично зарытых ямах рядом с мертвыми катачанцами и ополченцами Рассвета, ожидая погребальные команды, которые никогда не придут. Тут и там виднелись сверхлюди, оставленные прямо на месте гибели, — тела воинов-колоссов в тяжёлых доспехах усеивали это место. Йельдриан насчитал около девяти-десяти трупов. Ещё при жизни их изуродовали аугментикой. Они не были похожи на Кровавых Ангелов, с которыми Йельдриан сражался в прошлом. Те были примитивны, но благородны.

Однако Железные Руки…

Он перевёл взгляд на развалины и на то, что раскопали мон-кеи.

>> В ДОСТУПЕ ОТКАЗАНО > УРОВЕНЬ «ПУРПУРНЫЙ» >>

— Варвары — пробормотал он.

Жужжащий разряд лазера прорезал воздух, угодив в правый бок; левый был прижат к стволу мортиры. Йельдриан зашипел от боли, психоплазменная сетка напряглась от удара. Почувствовав боль — похоже, в том месте появится жуткий синяк, — Йельдриан обернулся. Командир танка стоял на настиле в задней части танка. Лазерный пистолет у него в руке дымился на холоде умирающего мира-сада. Разорванный рукав был в крови. Он вздрогнул от зондирующего прикосновения маски Йельдриана, но, что не типично для мон-кеев, — сдержался.

— Семнадцатые так просто не умирают, — сказал он, обрекая себя на погибель.

Нужно было просто стрелять.

Йельдриан набросился на него первым и выбил пистолет из руки. Человек ударил в ответ, но Йельдриан ловко уклонился от выпада и опрокинул его, зацепив ногу пяткой. Катачанец заскреб о металл окровавленной культей, пока наконец не перевернулся, глядя на Йельдриана, стоящего над ним с тонким пистолетом у него прямо перед глазами.

— Закованный в металл. Осквернивший нашу землю и убивший провидца Эльмата, — сказал Йельдриан; неуклюжий готик мон-кеев был словно кость в горле. — Ты скажешь мне его имя.

— Правда?

Катачанец подтянул локоть, чтобы приподняться, и прижался лицом к пистолету Йельдриана, словно призывая его выстрелить.

— Твоя судьба тривиальна. Скажи мне только одно слово, и будешь жить.

Глаз человека закатился, словно желая заглянуть в дуло пистолета и увидеть кристалл на его конце. Казалось, он задумался. Сердито вздохнув, он назвал имя.

>> В ДОСТУПЕ ОТКАЗАНО > УРОВЕНЬ ПУРПУРНЫЙ >>

— Он разорвёт тебя на части, — предостерёг мон-кей. — Он и есть ребёнок.

Осведомленность Йельдриана позволяла ему назвать точное количество раз, сколько раз человек моргал глазами, или подробно описать запах его дыхания. Но его попытки незаметно вытащить оружие из-за лямки с таким же успехом могли быть предсказаны пророчеством. Человек продемонстрировал ему цепочку металлических штырей между пальцев; из сумки, на которой он лежал, повалили искры, в ней было полно гранат. Он ухмыльнулся, как дурак. Йельдриана почти восхищала его ненависть.

— Утащу тебя с собой.

Когда Йельдриан прыгнул, огонь цвета человеческой крови разорвал варп-пространство.

>> ОШИБКА >>

Он снова оказался в «Соколе», окутанный вихрем пламени и осколков, прежде чем дыра в эмпиреях запечаталась, оставив только запах гари и стук сердца Йельдриана. Альдари облегченно вздохнул и закрыл глаза, прислушиваясь к успокаивающему биению замкнутого контура машины, пока не очнулся от звука разорвавшейся под ногами металлической шрапнели.

— Это был большой риск. Так быстро после потери Эльмата.

Имладриэль Тёмный Саван поднялась со скамьи. Борясь с резкими манёврами гравитанка, она с силой уперла колдовской посох в пол и прижала окаймлённую чёрными камнями перчатку к стене. Темно-синий плащ смахнул появившиеся перед ней металлические осколки клинка. Костяной узор призрачной брони засветился, начиная восстанавливать царапины от осколков.

— Я недооценил способности мон-кеев к саморазрушению.

— Но ты увидел то, что хотел? — повернулась духовидица.

— Что я хотел? Нет. На месте ничего не было. И то, о чём нельзя говорить, было разграблено.

Духовидица, задумавшись, склонила голову.

— И каков же наш следующий шаг? Без Видящего Эльмата?

— Мы — гончие Курноуса, — мрачно сказал Йельдриан. — Я взял след, и теперь охота возобновится.

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

«Рука помнит».

— сержант Кардан Стронос

I

Теннос был маленькой планетой с разреженной атмосферой, поэтому тепловые щиты десантной капсулы «Легированный один-семь» затянуло пламенем всего в десяти тысячах метров над поверхностью. Десантников с силой вжало в ограничительные рамы. Аварийные системы озарили тесное внутреннее пространство капсулы сполохами чёрно-красного света, в то время как пламя, обволакивавшее смотровой блок, приобрело зловещий жёлто-коричневый оттенок. Стронос не обращал на это внимания. Для силовой брони Марк VII уровень радиации был в пределах допустимого.

Сквозь радиоактивное пламя он посмотрел на планету, которую летел уничтожать.

Полосы штормов покрыли большую ее часть охристой пеленой ядовитой пыли и электромагнитных молний; на местности виднелись полузанесённые следы шрамов, оставшихся от ударов. Казалась, планета дрожала, когда неподконтрольные ей силы притягивали к ней «Один-семь». Оставшиеся от взрывов кратеры были подобны изъеденным эрозией горам, отчётливо виднеющимся с орбиты. Некоторые из них были настолько велики, что их очертания пробивались даже сквозь пелену штормов, их вершины покрывали кристаллические осадки — следы неумолимо движущихся земных пластов.

Пыль взметнулась вверх и забила смотровой блок, когда «Один-семь» проник в штормовой слой. Корпус заскрипел от усилившегося бокового ветра, каркас застонал, двигатели-стабилизаторы активировались, выравнивая капсулу прерывистыми выхлопами. Из-за стремительного спуска и ослепительной вспышки сердца Строноса забились быстрее; облака пыли разлетелись в стороны, открывая место посадки.

Порт-Амадей располагался, как заглушка, в изрытой кратерами пустоши; его обрамляли квадратные стены, построенные под сильным уклоном. Решительный противник мог бы взобраться по ним, если бы его не обескуражили макротурели снаружи и кулеврины внутри. Но первой линией обороны всегда были радиоактивные отходы, которые роднили этот мир с Медузой. Особенно сильный порыв ветра ударил в стены, подняв клубы пыли, и укрывающее базу атмосферное поле зашипело, сверкая, словно снежная буря под светом прожекторов.

На интерлинке загорелись маркеры ключевых объектов. Прежде чем дойти до тактического дисплея Строноса, они были упорядочены расчётами Дрэварка и преобразованы в цепочку приоритетов по расстоянию и вероятному исходу атаки. Требовательный к полноте данных Стронос перепроверил расчёты Железного Капитана — и обнаружил, что в них нет изъянов.

Никогда не вступайте в битву, пока не будете уверены в победе. Это было основополагающим правилом Железного Кредо. Десять тысяч лет магосы спрогнозировали будущее при помощи вычислений, своим бездействием обрекая на смерть триллионы жизней, и начали вражду, которую даже великое исчисление не смогло предсказать, — вражду с озлобленными «союзниками», которые на каком-то давнем этапе истории вступили в бой, не дождавшись подкреплений от Железных Рук. Ошибка крылась явно не в вычислениях, это был лишь вопрос простой логики, и логика подсказывала, что войну за Теннос они проиграть не могли.

— Порт-Амадей защищает целая центурия, Тенносианский гамма-клад, — сказал Стронос. Удобства ради он говорил на родном диалекте, а его доспех переводил сказанное в бинарный код, который в свою очередь передавался конклаву и переводился их доспехами на рекет. Внутри бронированного корпуса «Один-семь» сидели по местам десять полностью экипированных воинов.

— Четыре тысячи воинов, а также вспомогательный контингент Легио Кибернетика и Ауксилиа Ординатус. Гражданское население насчитывает две тысячи человек; возможно, они окажут незначительное сопротивление. Наша цель — полное уничтожение.

Отношения между Железными Руками и Адептус Механикус были столь же крепки, сколь и сплоченность братьев Строноса. Даже их ближайшие потомки, Медные Когти и Красные Когти, казались отстранёнными от прародителей изгоями. Если кого-то из членов конклава и беспокоила необходимость истребления марсианской колонии под эгидой Медузы, насчитывающей четверть миллиона обитателей, то их бесстрастное молчание этого не выдавало.

— Мы не станем терпеть восстание на мире, подконтрольном Медузе.

Дважды переведенный голос Джаленгаала звучал как синтезированное аудиосообщение.

— Железного Отца, Тубриика Ареса, пробудили — Теннос будет приведён к Согласию. Жителям этой планеты казалось, что раньше они жили в страданиях; скоро они поймут, как ошибались.

— Железный Отец здесь?

— Полномасштабная высадка, — напомнил ему Джаленгаал. — Приказ Железного Совета.

— Ты знаешь Ареса? — спросил Кардаанус. Специалист по тяжёлому вооружению скрестил руки на нагруднике, сжимая ограничительные поручни ладонями в латных перчатках. Сгруппировавшись, брат казался еще массивнее; его лазерная пушка гремела в вертикальном зажиме подле него.

— Разумеется. Того самого.

Строноса это поразило. Он и не представлял, что Железный Совет всё ещё способен строить столь далеко идущие планы. Он вновь повернулся к смотровому блоку. Десантные капсулы с «Первой» по «Один-семь» градом обрушились на комплекс; теперь в пыльном клубке пластали горели огни. Защитное поле сверкало, сдерживая дым, клубящийся в местах высадки. Набитые полностью экипированным десантом, адамантиевые капсулы весом под четырнадцать тонн каждая превращались в высокоскоростные снаряды, летящие прямо на противника. В умелых руках десантные капсулы сами по себе были превосходным оружием. Радиация планеты мешала целиться, но машинные духи приборов наведения компенсировали это слепой яростью «Легированного».

На мгновение радиоактивную атмосферу захлестнула мощная вспышка, окрасившая небо в белый цвет, из плавящейся оболочки главной энергетической установки аванпоста вырвался столп бурлящей плазмы. Запустившаяся цепная реакция выплёскивала энергию через распределительные электросети, провоцируя вторичные взрывы всюду, где проходили вездесущие провода. Защитное поле рассеялось.

— Возможно, вам стоит пересмотреть данные о численности гражданского населения, — сказал Лурргол.

Лурргол был редчайшим из зверей — Железноруким с чувством юмора.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ПОРТ-АМАДЕЙ

>>> ИСТОЧНИК >>> НААВОР, ТЕХНОДЕСАНТНИК

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ >>>>>

— Не обращай внимания на бета-тринадцать. Сигнатурные коды идентифицируют его как казарму скитариев-отступников, главную цель конклава Строноса.

Наавор сжал обе ручки управления, заставив обеспокоенный дух «Громового Ястреба» подчиниться приказу и прекратить атаку.

— В расчетах указано, что дополнительной поддержки не требуется.

Второй пилот-штурман не ответил. Он никогда не отвечал.

Второе место занимало человеческое туловище, законсервированный труп, паразитирующий на интерфейсных панелях и проводах. Нижние суставы позвоночника были зачищены, отполированы и опущены ниже ампутированных ног; они подпитывались сетью нервных проводников, которые взаимодействовали непосредственно с окружающими системами. Похожие проводники были и на обрубках запястий, что придавало ему еще больше сходства с полупереваренным трупом, повисшим в паутине. Его единственный глаз остекленело пялился на затянутый дымом и статикой главный окулюс, собирая информацию на случай, если в случае смерти пилота сервитору придется взять управление на себя. Наавор, как и любой будущий технодесантник каждого ордена, был посвящён в таинства Марса и знал, что для управления летательным аппаратом, как правило, требовался штурман, второй пилот и специализированный стрелок. Неэффективно.

— Предварительный расчёт огневого шаблона непосредственной поддержки, траектория — угасающий эллипс, сходящийся в точке «Жилой блок J».

Сжав указательный палец, он активировал все четыре спонсонных тяжёлых болтера, и крупнокалиберные снаряды потоком обрушились на расположенную метрах в шестидесяти орудийную башню скитариев. Звук был похож на лязг цепей, продеваемых сквозь обруч. Отправив нервный импульс, пилот накренил «Железную Звезду», увертываясь от летящего навстречу огненного шара. <Тридцать секунд до бесполётной зоны.> Бесстрастный голос второго пилота попадал в речевые центры Наавора напрямую через черепные разъемы, и какая-то часть его души досадовала на то, что сервитор не может говорить. <Уровень доступа «Пурпурный».>

— Выполнять, — громко произнёс Наавор и зарегистрировал огненный спуск «Один-семь» сразу же, когда он отвел нос шаттла от складов и транзитного узла «С».

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ

II

Удар.

От внезапной перегрузки внутренности Строноса прижались к желудку. Жёсткий металл впивался в слабую плоть, а плоть вдавливалась в металл. Горло сжалось, будто не давая основному сердцу выскочить наружу.

Сигналы тревоги на страховочных креплениях продолжали выть, и лишь через несколько секунд встроенные амортизаторы скомпенсировали силу удара, рассеяв её в виде пара. Смертного размазало бы по смотровому блоку, сварив под давлением. С плеч Строноса поднялась страховочная рама, и после толчка внешние аппарели раскрылись. Массивные листы врезались в щебень, фиксирующие штыри закрепились, превратив их в пандус.

Стронос ничего не видел: дисплей его визора дергался, грозя полностью утонуть в статике от любого резкого движения, «Один-семь» пробил в стене казармы дыру размером с небольшое здание; от десантной капсулы расходились сильные тепловые колебания, незащищённая среда Тенноса превратила изображения на тепловизорах в бесполезные чёрно-зелёные разводы. Доспехи выискивали цели, рыча от недостатка данных, каждый диапазон был так или иначе искажён, по интерфейсу расходились беспорядочные волны в виде поступающих и пропадающих данных. Тактильные системы брони перенаправили вибрационный сигнал движения к «Один-семь», пробудив установленный в ложе штурмовой болтер. Управляемое машинным духом орудие подавления вело огонь на все направления; стрельба велась по строго определённой схеме.

Началось.

Скитарии прибыли к казармам для отражения атаки Железных Рук, их системы барахлили так же, но они открыли ответный огонь. Гудя шестерёнками, когитатор Строноса произвёл экстраполяцию на основе поступающих блоков данных, рассчитывая всё даже без задействования его разума.

<Цель — уничтожить> — передал на канте Стронос. Прислушиваясь к системам наведения брони, он направил пистолет в туман. За это время пятьдесят и одна десятая процента здания, как и значительная часть гамма-макроклада центурии, была ликвидирована. Исчисления были безошибочны. Но в этом квадрате всё ещё оставалось пятьсот вражеских скитариев, — <истребить слабовольных>.

Десять легионеров и многоцелевой машинный дух открыли огонь, болт-снаряды пронзали облака пара со всех сторон, словно взорвавшаяся под водой бомба с гвоздями.

Скитарии скорректировали параметры ведения огня с таким же бесстрастием, будто между собой сражались два когитатора.

Стронос шагал вдоль линии выстрелов, рад-пули стучали по его броне, в то время как он расстреливал продольным огнём все груды мусора, годившиеся как укрытие. Пуля с хрустом вонзилась в его лицевую пластину, трещины разошлись от места попадания вместе с статическими помехами, прицельная сетка с шипением исчезла, оставив только фон радиоактивной свалки; Стронос по памяти открыл огонь по последней позиции стрелка.

Возможно, в Империуме встречались более быстрые, более свирепые и смертоносные воины. Возможно, на его просторах существовали братства сильнее Железных Рук. Но не было никого, кто мог бы наступать прямо на вражеский огонь, неся безжалостную кару.

Стронос нажал кнопку сброса на пистолете. Высвободив пустой магазин, он зарядил новый, ударив рукоятью о закрепленную на поясе кобуру. После полусекундной задержки десантник возобновил стрельбу. Стронос продвигался всё тем же неспешным шагом и по-прежнему хранил молчание за пределами внутренней связи с конклавом. Зрение понемногу восстанавливалось, но системам поиска целей требовалось больше времени, чтобы возобновить работу. Жёсткая взаимосвязь между информационными системами конклава отображалась чёрно-белыми рунами на статическом дисплее. Его братья хладнокровно продолжали наступление, расходясь от десантной капсулы широким кругом и ведя непрерывный болтерный огонь. Кардаанус и Ванд поддержали братьев массированным огнём. Выстрелы исполинских лазерных и плазменных пушек уничтожали колонны и груды камней, которые скитарии пытались использовать в качестве укрытий. Солдат отбрасывало прямо под губительный град обломков.

Сапог Строноса с хрустом раздробил бионическую руку упавшего скитария. Он посмотрел вниз: статические помехи растекались по дисплею, накладываясь на некорректные данные по направлению движения. Солдат был заключен в чёрно-красный панцирь, его конечности были заменены скобами с поршнями и гидравликой, голова представляла из себя насекомоподобную смесь обожжённой радиацией плоти, омниспектральных линз и вокс-отростка. Тяжёлый плащ растекался по одному боку, словно лужа крови. Как показалось Строносу, он ничем не отличался от любого верного инструмента корпуса Механикус. Эта информация не вызывала каких-либо эмоций — лишь констатация факта, зарегистрированного для последующей выгрузки.

Стронос убрал ботинок с расколотых костей и аугметики и продолжил движение. Оптический сканер засек рад-пехотинца, и он выстрелил, убив солдата. Предатель. Ренегат. Метки были одинаково важны как для Строноса, так и для его болтера, но, разогнавшись для прорыва, он всё равно почувствовал скрытую холодную ярость. Его энергичные шаги сотрясали расколотую каменную кладку на стене и потолке: благодаря усовершенствованиям десантник взбирался с поразительной скоростью.

Скитарии слегка попятились, но страх тут же исчез. Рад-снаряды врезались в нагрудник Строноса, встроенный радиационный счётчик щёлкнул, словно пустой болтер, некоторые пули пробили броню, но он этого не почувствовал. В этой области не осталось жизненно важных органов, которые могли пострадать.

Бросившись в атаку, Стронос разметал скитариев, словно взорвавшийся болт, отрывая конечности.

Один из солдат прыгнул, шипя гидравликой. Удар прикладом карабина пришелся в налокотник, но Стронос не обратил внимания на эту мелочь и выпустил два болта в дыхательную маску второго скитария. Затем он развернулся и поразил третьего, пока тот выцеливал его из укрытия. Стронос увидел, что выжившие сменили стойку, переключившись на протоколы ближнего боя. Стронос активировал разрушительное поле силового топора, взяв под контроль сто двадцать градусов вокруг и не позволяя скитариям окружить себя. Жужжащее лезвие-шестерня разрубило двоих киборгизированных солдат и глубоко вошло в грудь третьего, его стошнило маслом. Настоящий рад-пехотинец должен был сражаться, невзирая на топор у себя в броне, но в сверхрадиоактивной атмосфере планеты замерзал даже прометий — скитарий погиб, как только ему пробило броню.

Реактивная броня гарнизонного принцепса излучала искажающее поле, на нём был отделанный золотой каймой высокий шлем, а в руках — трансурановый клинок. Он ударил, пока Стронос высвобождал топор, удар угодил в уязвимое место под колено, и тот отступил назад. Придавив ногу принцепса пятикратно превышающим весом, он использовал свои невероятные габариты, чтобы поставить его на колени. Без малейшего смущения принцепс разрядил пистолет в грудь десантника. Высокоамперный поток электричества ударил по почкам, словно громовой молот, Стронос отскочил. Разряд расползся по диэлектрическому керамиту брони, дисплей визора побелел, Стронос отмахнулся топором, ориентируясь на звук, и раскроил скитарию бронированный череп. Когда скитарий поник, зрение вернулось; солдат упал на колени, словно опустевшая орудийная платформа, опускающаяся в свою колыбель. Стронос выдернул топор.

Оставшиеся два скитария, почувствовав, как оборвалась связь, снова сменили протоколы. Стронос расстрелял их в спины, когда те попытались убежать.

Скитарии были хороши. Лежавшее в основе этого наблюдения эмпирическое обоснование не оставляло места для неуместного высокомерия или религиозного порицания. Столкнись они с кем-то другим, то практически наверняка одержали бы верх.

Странно рассматривать это в подобном ключе, будто превосходство Железных Рук кроется в генетике, а не в аугметике.

— Похоже, брат-сержант не забыл, как стрелять из болтера, — передал Лурргол. — Видно, служба в Опустошителях не притупила умения обращаться со всеми типами оружия.

— Рука помнит, — ответил Стронос фразой, которую когда-то слышал; он счёл это забавной иронией.

<Рука слаба> — подхватил на канте Джаленгаал. Сплошной шквал болтов разнес каменную баррикаду, разорвав находящихся за ней скитариев. Он посмотрел на Строноса; луч его оптики пронзил белый туман, чего не смог бы сделать биологический глаз. <Только железо>.

Брат продолжил наступление как ни в чем не бывало, будто пауза была запланированной; ответные брызги рад-снарядов рикошетили от его брони. Несколько точных выстрелов повредили суставы, но Джаленгаал не обратил внимания на раны, продолжая пробираться сквозь остатки импровизированного заграждения скитариев, чтобы завершить бойню на ближней дистанции.

— Он следует кредо Железного Отца Кристоса, — пояснил Бурр.

Остатки скитариев устремились к пролому в стене; моргнув, Стронос послал брату руну лингва-технис. <Понял>. Стронос быстро сверился с ранее загруженным инструктажем. Пролом вел обратно к лестнице, которая тянулась к верхним этажам здания, где, по-видимому, находились подготовленные огневые позиции. Подумав об этом, конклав Строноса вскинул болтеры, чтобы скосить бегущих солдат. В ту самую секунду, когда масс-реактивный снаряд прогрыз стену вместе с находящимся за ней скитарием, Ванд упал на одно колено, ствол его орудия накалился до предела. На мгновение бело-голубая струя плазмы соединила его орудие с дальним дверным проёмом, пока мощный взрыв не обрушил всю секцию стены. Стронос прекратил стрельбу, кирпичная кладка разлетелась под внезапно нахлынувшим весом, и вся секция сложилась, вздымая над ними столб скалобетонной пыли.

— Цель зачищена, — сказал Стронос, когда поток визуальных данных возобновился. — Надо найти другой путь к следующей цели.

Из-за поврежденной брони Джаленгаал не мог использовать болтер обеими руками, поэтому он зафиксировал бионический локтевой сустав, чтобы вести огонь одной рукой.

— Дрэварк собирается оттеснить отступников к Амадею. Центральная площадь, жилые блоки «J»; судя по расчётам, им потребуется наше вмешательство.

— Ты ранен?

Ухмылка Джаленгаала каким-то образом передалась по воксу.

— Царапина.

Даже космический десантник, который не претерпел улучшений сверх базовых конструкций Императора, был создан, чтобы противостоять худшим проявлениям враждебной Галактики. Улучшенный же благодаря традициям Железных Рук, он и вовсе был неуязвим.

Стронос бегло проверил дисплей на лицевой панели. Он показывал незначительные повреждения у всех членов конклава, — ничего серьезного. Десантник сморгнул дисплей и попытался открыть структурную схему здания из клановой сети. Если использование оптики походило на бурю, то доступ к сети был прогулкой сквозь ионную бурю с закрытыми глазами. Трёхмерная интерпретация их текущего местонахождения растворялась в белом шуме, размывая всё вокруг. Поддержание связи с кем-то, находившимся дальше двадцати метров было невозможно. Даже связь с «Один-семь» периодически прерывалась.

— И они еще говорят, что наше оборудование — лучшее из всего, что есть за пределами Механикус, — пожаловался Лурргол.

— Его текущая неисправность не доказывает обратного, — сказал Джаленгаал.

— Это суровый мир, — задумчиво произнес Лурргол.

— Как и наш дом, — согласился Стронос, ища обходной путь.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ПОРТ-АМАДЕЙ

>>> ИСТОЧНИК >>> АРТЕКС, СЕРЖАНТ

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ >>>>>

Артекс нажал на кнопку сброса магазина и вставил новый; тот щёлкнул, вставая на место. Оранжевая полоса говорила о том, что магазин забит болтами «Драконье Пламя». Он упёр болтер в грудь, чтобы выровнять прицел оружия с оптикой шлема, и навел его на противорадиационное укрытие в дальнем нижнем конце трапа. Это был угловой скалобетонный бункер, прилегающий к жилым блокам. Подход был опечатан ограничительными лентами, а фасад покрывали предупреждающие таблички; на них разъяснялись радиационные протоколы, да так подробно, что читать это стали бы только глубоко интересующиеся темой люди. Такие постройки, включенные в основные системы ради защиты ценной рабочей силы Порт-Амадея во время испытательных стрельб Механикус, располагались в центре каждого рабочего района. Системы вооружения у техножрецов были… впечатляющими, но не предназначенными для сдерживания наземного вторжения.

Наземное вторжение считалось немыслимым.

Артекс нацелил болтер на разрезы в смотровых панелях из углеплекса, проделанные лазпушкой почтенного брата Орфоса, а затем всадил в каждый из них по одному болту. Проносясь через щели размером с ладонь, зажигательные снаряды шипели, словно сигнальные ракеты, оставляя за собой дугообразный след из красных искр. На мгновение воцарилась тишина, пока утроенный масс-реактивный взрыв не уничтожил остатки комплекса, отбросив дверь, будто ее вышибли изнутри.

В магазине оставалось еще семнадцать болтов, но Артекс всё равно сменил их на «серпы». Параметры задания предусматривали низкий приоритет сохранения боеприпасов и высокий — количества убитых. Оптимизация была результатом сбалансированной неэффективности.

— Десять секунд.

Из окон повалил дым: это перегретые газы, содержащиеся в «Драконьем Пламени», вступили в контакт с горючими веществами.

Девять. Восемь. Семь.

Вторичный взрыв — или кислородного баллона, или нефтехимического генератора — всколыхнул бункер, сбросив с фасада защитную пластину; она грохнулась на рампу и соскользнула вниз.

Шесть. Пять. Четыре.

Артекс и полу-конклав его братьев приготовили болтеры. Почтенный Орфос продолжил пятиться назад. Он был четырехметровым, бронированным саркофагом — массивнее, чем все его братья, вместе взятые; трап дрожал под его весом. Левая рука — лазерная пушка — гудела от накапливаемого заряда, правая рука — ракетная установка — наклонилась над головами Железных Рук. Чистая мощь «адского огня» вызывала у Артекса трепет почти на духовном уровне. В металлической раме почтенного Древнего брата воплощалось кредо Железных Рук — подавляющая огневая мощь.

Три. Два. Один.

— За кредо Кристоса, братья! Слава командующему!

— Слава командующему!

Дверь распахнулась согласно расчетам, извергая клубы чёрного дыма и тела, одетые в противогазы и громоздкие защитные костюмы тенносианского образца. Артекс видел, как одна из фигур рухнула на пол посреди столпотворения, будто пытаясь поднять что-то, похожее на замученное дитя, и уже не смогла подняться. Конклав гнал скитариев-предателей вперёд, к жилому блоку «J», подсчитывая каждое тело.

— Цель — уничтожение.

Он открыл огонь вместе с братьями и тут же почувствовал отдачу болтера.

Больше он ничего не чувствовал.

>>> КОНЕЦ СИМУЛЯЦИИ

III

Лурргол зарычал от напряжения, пытаясь открыть дверь пожарного выхода из казармы в транзитную станцию «С», затем отошёл, и Кардаанус снес её. Грузовик, подпиравший дверь, отбросило метра на два, дверь лязгнула о задний борт, застряв намертво. Кардаанус попытался протиснуться в заклинившую дверь боком, хотя и понимал, что не выйдет: в самом узком месте он был полметра шириной. Строносу и Джаленгаалу понадобилось ещё несколько минут, чтобы выломать ее достаточно широко. Конклав начал пробираться сквозь зазор, словно расплавленная сталь сквозь капельницу.

Десантники рассыпались веером, стараясь держаться по правую сторону и подальше от гигантского восемнадцатиколёсника. Его длинный прицеп был открыт с трёх сторон, а на трёх ярусах стояли противорадиационные машины, закрепленные ромбовидными металлическими прутьями. Скомандовав остальным продолжить путь, Стронос взобрался на крышу махины по приваренным поручням. Может, у него и не было оружия Опустошителей, зато у него был план. Текущий уклон требовал чего-то посерьезнее, чем смена снаряжения. Встав на одно колено, он осмотрел панораму руин; крыша дюнного тягача «Аклис» прогнулась под его весом. С высоты было видно, насколько эффективно использовалось пространство: грузы хранились в складских помещениях, а их транзит осуществлялся по узким грузовым путям; в какой-то момент верхние этажи складов соединялись с путями, образуя туннели. Волнистые стальные ворота были приоткрыты: когда электричество отключилось, они остановились на полпути. Тела задохнувшихся рабочих устилали пути снабжения, словно мятый красный ковёр, лишь слабое мерцание электротату создавало тусклую пародию на жизнь. Масштаб и количество человеческих жертв вместе с боевыми исчислениями застали Строноса врасплох, и на какой-то момент это нарушило связь с братьями, притупив восприятие.

Железные Руки пришли сюда не для того, чтобы завоёвывать и порабощать, они пришли истреблять.

— Я… огорчен, — воксировал Лурргол.

— Механикус выстроят новую базу, — сказал Джаленгаал.

Строносу показалось, что его брат оплакивал не здания. Он поднял взгляд, и его дисплей вздрогнул: небеса были полем боя между жёлтыми «Громовыми Ястребами» союзников и огненно-красными машинами мятежников; громовые раскаты болтерных залпов раздавались над пожарами, перемежаясь менее оглушительными звуками. Радиевые снаряды, дуговые орудия, лазеры, — все они тарахтели, словно дождь по металлической крыше. Дым всё ещё валил из руин трансформаторной, болтерные очереди и взрывы ракет «Громовых Ястребов» вздымали молниевые вспышки. Но даже всё это не смогло затмить сияющие звёзды на затянутом радиоактивными облаками небе. Атмосфера была настолько разреженной, что они даже не сверкали, — они просто освещали небо, как иллюминация, как лавровый венец для мертвеца, а ближе всех была катящаяся пурпурная молния.

Штеленус.

При виде пылающего так близко родного солнца у Строноса закончились слова, чтобы описать переполняющие его чувства, — будто все его бионические внутренности в один момент решили понизить температуру тела на десять градусов, будто его сердце решило, что нужно качать еще больше крови, и забилось чаще. Возможно, он просто слишком долго злился, чтобы понять это чувство.

Это была не звезда. Из своей земной жизни Стронос всё ещё помнил мифы о «солнце», когда клан Доррвок впервые поднял их над тёмными облаками Медузы. Все новички-скауты пытались скрыть благоговение при виде чуда, хотя это был всего лишь символ.

Дети Ферруса Мануса были уже не той силой, что в былые времена: они позволили себе отвлечься, обратить взоры в себя и в доктринерство. Как и железо, оставленное ржаветь, их сила тоже проржавела, и они это знали. Этот спор раскалывал Железный Совет уже сто пятьдесят лет, но Стронос никогда бы не поверил, что их кругозор станет настолько ограниченным, что они не замечали восстание на подконтрольном мире до тех пор, пока не стало слишком поздно.

Это должно прекратиться. Немедленно. Хотя Стронос думал об этом уже почти сотню лет.

— Чисто, — передал он по воксу и спрыгнул с другой стороны грузовика.

Тягач лежал поперёк дороги; кабина водителя врезалась в противоположный блок под неестественным углом, металл в месте сгиба был заострён, словно лезвие.

Теперь Стронос понял, почему Кардаанус не смог оттолкнуть грузовик дальше: однозадачный водитель все еще находился в кабине, безучастно ожидая дальнейших инструкций. Следуя указаниям Строноса, довольно очевидным в данной ситуации, Железные Руки по очереди перебирались через искорёженную перегородку между кабиной и прицепом. Их ботинки хрустели по битому стеклу, на стенах зияли детали двигателя. В результате разгерметизации большинство окон было выбито, но некоторые уцелели, грохоча при каждом грохоте и выстреле. Клановая база данных пропадала в невнятном коде, резкие усилия подавлялись статикой и шумом.

— Куда мы движемся? — передал по воксу Джаленгаал.

Не сбавляя шага, Стронос ответил на вопрос брата, поставив дислокационный маркер. Он видел, как в ту сторону повернулся Джаленгаал. Сквозь густой чёрный дым из нагромождения раскрошенных крыш, подсвеченных лужами горящего прометия, виднелась орбитальная вышка, похожая на моток колючей проволоки.

— Вверх, — ответил Стронос.

— Мы же не Опустошители.

— Мы — Железные Руки, — отрезал Стронос. — Если мы планируем поддержать атаку Дрэварка, то мне понадобится больше данных. Может, я смогу восстановить связь с сетью, если поднимусь повыше.

— Ну-ну, удачи, — фыркнул Джаленгаал.

— По-твоему, удачи не существует?

— Существует такая штука, как случайность, — она даёт ложное ощущение контроля над ситуацией и тем самым неизменно приводит к ошибке. Назвать подобное удачей — грубая апофения...

— Хватит засорять эфир пустыми спорами, — прорычал Бурр.

— Что это за транзитная система? — спросил Лурргол.

— Минуту, — ответил Стронос, отправляя запрос сквозь море статики. Он выждал несколько секунд, продолжая крушить стекло под ногами, пока по воксу не пришёл искажённый помехами ответ.

— Один-девять/семь-два/эта.

Вереница красных рун пробежала по дисплею Строноса.

Отказано.

— Отказано, — сказал Джаленгаал. Волна недовольства проникла в позвоночник Строноса сквозь информационные порты.

— Объяснись.

— Один-девять/семь-два/эта, — ответил Джаленгаал, словно читая выведенный на его дисплей алгоритм. — Это место помечено как хранилище трёх боевых роботов класса «Кастелан» Легио Кибернетика. Механикус проводили стресс-тесты экспериментальных образцов брони против целого ряда орудийных систем ксеносов. Поправка к боевым приказам — один-девять/семь-два/эта местность должна оставаться строго охраняемой зоной до тех пор, пока все оставшиеся подразделения «Кастеланов» не будут учтены или не будет подтверждено их отсутствие.

— Кто отдал приказ?

— Никко Палпус — лог-легат, первый голос Марса.

— Похоже, этот момент не проговорили на брифинге, — сказал Стронос.

— Мы развёртывались в спешке, — ответил Бурр. — Некоторые ритуалы были пропущены по вашему приказу.

Стронос хмыкнул.

— «Кастелан» вполне может сравниться с дредноутом; держать такие силы в резерве, будучи в осаде, — немыслимо. Скорее всего, перед нашей атакой их вывезли с Амадея в более безопасное место, на полигон.

— Предположение, — сказал Джаленгаал. — У тебя необычное мышление. Оно рождает предположения, о которых нет данных в интерлинке.

Прежде чем ответить, Стронос задумался. Он не впервые переходил из одного клана в другой и знал, что у каждого из них были собственные обычаи, они гордились ими по праву и поэтому не терпели посягательств на них.

Он знал, что значит быть Железной Рукой, но ему ещё предстояло узнать, что значит быть членом клана Гаррсак.

— Сеть едва работает. Я командую этим конклавом, и мы будем действовать так, как я обрисовал.

Лурргол двинулся вперёд, но замер, оторвав пятку от земли, словно оцепенев от непримиримой логической борьбы внутри себя.

— Поправка к приказам один-девять/семь-два/ — эта местность должна оставаться строго охраняемой зоной до тех пор, пока все оставшиеся подразделения «Кастеланов» не будут учтены.

Стронос посмотрел на вышку связи.

— Значит, проведём учёт за них.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ПОРТ-АМАДЕЙ

>>> ИСТОЧНИК >>> ДРЭВАРК, ЖЕЛЕЗНЫЙ КАПИТАН

> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН > УРОВЕНЬ «ПУРПУРНЫЙ»

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> НАЧАЛО СИМУЛЯЦИИ >>>>>

Железный Капитан Дрэварк властно шагал под градом молотящих снарядов, от которых его защищала тактическая дредноутская броня — пластины из тридцати сантиметров адамантия, керамита и титана. Дисплей его шлема шипел от статики, белого шума и жара рад-снарядов. Мельтешащие иконки наведения дрожали от волн белого шума. Всюду роились едва заметные закодированные белые скобки.

Пятьсот мощных манипул, состоящих из боевых сервиторов и легионеров-скитариев. Без сомнения, большая часть вражеских сил Тенноса скрывалась в тени энергораспределительных пилонов, среди жилых блоков сектора «J». Район изначально был готов к обороне: с трёх сторон его окружали высотные жилые дома, наполненные сикарийцами, засады которых приходилось отбивать этаж за этажом. Близкое расположение зданий само по себе затрудняло обеспечение поддержки наземных сил «Громовыми Ястребами», а периодические разряды арктричества, расходящиеся от обломков пилонов, делали эту задачу опасной даже для сервитора Железных Рук.

Был только один подходящий путь — единственная надземная дорога, тянущаяся от жилых блоков до транспортно-рельсовых линий.

Скитарии заблокировали проезд, перевернув посреди дороги заправочный танк типа «Балиус». Из окон соседнего здания доносились выстрелы. Из амбразур завалившейся на бок «Химеры» вёлся более интенсивный огонь, поливающий дорогу жгучей плазмой, энергетическими лучами и крупнокалиберными очередями. Дрэварк пробирался сквозь огонь, не обращая внимания на попадания и отмахиваясь от сигналов тревоги.

Он намеревался разблокировать путь.

Энергия объяла лезвия молниевых когтей, и они врезались в легкобронированную крышу «Балиуса». Дрэварк медленно поднял ногу — тяжёлые снаряды ударялись о массивную броню плеч и головы; ударом ноги он пробил всё ещё опалённую ударом когтей крышу. По массе доспех немногим уступал танку, и проделанный прорез и удар заставили машину накрениться в его сторону. Скитарий-рейнджер с паническим криком упал на дорогу. Дрэварк начал протискивать туловище вслед за ногой, царапая внутреннюю обшивку и обивку, словно вгрызающийся в человеческую грудь паразит. Когда Дрэварк разрезал днище «Балиуса» и вонзил в дыру череп «Крукс Терминатус», оставшиеся скитарии спешно отступили. Теперь, когда капитаны заняли или подавили самые сложные огневые позиции, болтеры следовавших по дороге от блоков «Н» конклавов Солорона и Плутарра справились с отступающими скитариями без труда.

Дрэварк посмотрел на чудовищный правый наплечник и стряхнул с него часть шасси вместе с длинным обрывком гусеницы; затем он перевёл взгляд на укреплённый пилон на другой стороне моста, где баррикады из искорёженной стали служили укрытием для плазменных аркебуз и нейтронных лазеров. Баллисты и укомплектованные тяжёлыми стабберами и лучемётами приземистые ракообразные машины «Онагр» заполняли пробелы в обороне. Упавшие с поврежденных пилонов кабели толщиной с человеческую руку были переделаны в замаскированные растяжки. Сквозь вспышки статики авточувства Дрэварка видели ловушки: это были растяжки с плазменными или электромагнитными гранатами по одной или обеим сторонам.

Внушительная защита, судя по расчётам.

Наблюдать за любыми стратегическими действиями через тактическую сеть — всё равно, что наблюдать за работой тонко настроенных тактических когитаторов, имитирующих боевые действия. Железные Руки перемещались от одного стратегического пункта к другому, уничтожали, затем наступали, в то время как скитарии отступали, следуя доктринам для борьбы с превосходящими силами противника. Их стратегия заключалась в том, чтобы рассеиваться, а затем соединяться с другими и противостоять противникам в составе полуклавоа без поддержки дредноутов, сражаясь до тех пор, пока не будет просчитан алгоритм для контратаки. Но это была дорога в никуда. Дрэварк видел, что война на истощение выгодна только клану Гаррсак, но эта победа будет стоить большого количества времени, боеприпасов и запчастей. Возможно, даже жизней.

Вот почему по расчетам сопротивление должно быть подавлено здесь.

Дрэварк взглянул на вышку связи, возвышающуюся на северо-западе блоков «J». Район представлял из себя потенциальные огневые точки; они уходили в глубь территории, которая, если его наложениям вообще можно было доверять, прочно находилась под контролем новообразованного конклава Строноса.

Обойти осаждённых скитариев с фланга было очевидным ходом, но как только его мозг удалил этот нейронный фрагмент, это перестало его заботить: стена кода перешла в резервное хранилище, и Стронос был забыт. Поморщившись от боли, Дрэварк тяжело зашагал от разбитого «Балиуса», Солорон и Плутарр спрыгнули позади него, возглавив решающую атаку, Дрэварк активировал пусковую установку «Циклон», запустив осколочные и дымовые ракеты.

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ.

IV

Ближайший путь к вышке связи перекрывал огромный склад. Пробраться внутрь можно было только одной дорогой — через огромные промышленные ворота, к счастью, они уже были приоткрыты; между ставней зажало накренившийся сверхтяжёлый танк «Адский молот». Возможно, атака Железных Рук застала его во время перегонки на склад, или его выкатили для поддержки обороняющихся. Все указывало на первый вариант. Его силовая установка не подавала никаких признаков работоспособности; когда Стронос подошёл ближе, то увидел лебёдки, тянущееся в глубь склада. Ангар был обесточен, и тросы будто погружались в черноту.

— В этом районе есть несколько переходов между вышкой связи и складскими помещениями, — сообщил Бурр.

— Внутрь, — приказал Стронос, взмахнув рукой.

Конклав разделился, чтобы обойти огромный танк, Джаленгаал вёл вторую группу. Ванд как специалист по тяжелым орудиям, занял огневую позицию на танке; жёсткие крепления на его плечах плотно фиксировали лазерную пушку, пока он взбирался по лобовой броне. Взобравшись, десантник припал на одно колено, прикрывая продвижение братьев.

Полуклав Строноса и Джаленгаала веером разошлись по складскому помещению, интуитивно прикрывая друг друга, предугадывая действия товарища на подсознательном уровне. Строноса поразила мощь интерлинк-связи. Помимо эффективности, в ней было что-то ещё, — что-то навязчивое, что невозможно было вычислить или описать. Это не нравилось Строносу.

За их спинами возвышался «Адский молот», массивный и неподвижный. В помещении было темно и тихо до жути. Доносились приглушенные звуки выстрелов; судя по эху от их шагов, они шли в тоннеле. Стронос оценил его объем в четырнадцать миллионов кубометров; своими расчётами он поделился через интерлинк, и коллективный разум конклава их подтвердил.

Стронос огляделся, и его дисплей заполонило потоком фантомных видеозаписей вкупе с обрывочной информацией. Чтобы дополнить отсутствующие детали, интерлинк конклава делал всё возможное, но сетевые субразумы выдавали какие-то искаженные и бессмысленные образы: вереница щупалец там, где с потолка свисали пустые поддоны на цепях, машины в изнеженных объятьях — вместо терминалов доступа, распределяющих сети проводов.

Сокращением глазной мышцы Стронос переключил бионический глаз на поисковой режим; низкая температура заставляла светиться всё, что излучало хоть какое-то тепло, но теперь различия не так бросались в глаза, как в месте высадки. Бионика превосходила его собственное зрение и была тактически более верным решением, чем фонари шлема.

Первым, что они увидели, были три ремонтных танка «Атлас». Остаточное тепло в местах трения лебёдки и корпуса светилось зелёными пятнами. Глаз щёлкнул, оптимизируя фильтры, и в поле зрения появились десятки накрытых брезентом холмиков.

Техника была расставлены в шахматном порядке, между ними могла проехать машина средних размеров, вроде «Атласа». Также обнаружилось пустое место со сложенным брезентом и ящиками инструментов, видимо, для «Адского молота».

Кардаанус подошёл к ближайшему брезенту и приподнял его стволом лазпушки. Машина под ней была обтекаемой формы, с тянущимися назад мембранами и широкими реактивными соплами, источающими ауру скорости. Всю краску с обшивки стёрли. Обнаруженный образец был выполнен из необычного материала — не металла, насколько мог судить Стронос, он выглядел цельным, не из секций и не скрепленным болтами. Что бы это ни было, оно казалось выплавленным, отлитым в своей форме.

— Ксеносы, — пробормотал Кардаанус.

— «Рыба-дьявол», — сказал Стронос. — Техника т’ау.

— Ты её узнал?

— Эти танки довольно живучи. Я сражался с ними большую часть своей жизни.

Кардаанус убрал лазпушку, и брезент снова накрыл машину.

— Ты говоришь так, будто скучаешь по ксеносам.

— Я лучше убью ксеноса, чем себе подобного. Не вижу в этом ничего плохого.

— Не видишь? — проворчал Джаленгаал.

— Что это делает на Тенносе? — перебил Кардаанус.

— Не знаю, — сказал Стронос.

Это было тайной, а тайны он презирал. Стронос инстинктивно оглядел темноту: из стремления видеть полную картину — младшего брата совершенства — он начал было подсчитывать накрытые брезентом машины, но остановился. Это было не к месту.

— Трое — налево, прямо и справа.

Рубящие удары бионической левой руки дополнили приказы.

— Проверьте, что этот район чист, и двигайтесь к месту назначения. Без промедления. Первая цель — вышка связи, нужно наладить стабильную связь с Дрэварком или «Легированным». Подтвердите.

— Подтверждаем.

— Если обнаружите одного или же отряд «Кастеланов», не вступайте в бой.

— Что, если они активны? — спросил Лурргол.

— «Кастеланы» незаменимы, — холодно ответил Джаленгаал. — В отличие от нас.

— Рассредоточиться, — приказал Стронос.

— Как прикажете, брат-сержант, — буркнул Лурргол.

Он занял правый фланг, Джаленгаал — по центру, Стронос — слева. Боевые братья разделились, не нуждаясь в голосовых командах. Искаженные донесения зашипели в воксе Строноса.

Он нацелился на ткань; брезент колыхался на радиоактивном ветру, проникающем через открытые ворота и разбитые окна. Блеклый люмен сверкнул в его оптике и издал едва слышный по воксу хлопок. В этот же момент Стронос почувствовал слабый зуд в бионическом глазу, где-то в месте соединения оптики и дисплея шлема. Это была фантомная боль, которой он не испытывал раньше; Стронос какое-то время шёл в темноте, прежде чем понял, что это было. На его пути появилась ещё одна фигура. Железный Капитан Дрэварк. Он недоумевал, что Стронос делает в запретной зоне.

— Сержант, — послышалось отрывистое слово-шум.

Его вокс-система просеяла слово, словно пыль из забитого противогаза.

— Докладывай.

— Вход один-девять/семь-два/эта. Никаких признаков «Кастеланов» или их присутствия. Можно с уверенностью сделать вывод, что их нет.

— До того, как ты вошёл, ты мог кое-чего не знать. У тебя не было полномочий на это решение.

— Я понимаю.

Канал на мгновение замолчал, и неподалеку послышался болтерный огонь и выстрелы «Адского удара», соединившиеся со вспышкой статики.

— Продолжайте двигаться к вышке связи и обеспечьте огневую поддержку. Я командую двумя конклавами, атакующими жилые блоки «J» с востока и юга, но у скитариев значительное позиционное преимущество, и они сохраняют достаточную численность для выполнения протоколов ведения огня. Поддержка с возвышенности на северо-западе даст дополнительное преимущество.

Стронос моргнул, подтвердив, что понял. Любой командир космодесантников мог одержать победу. Все, что было менее чем сокрушительным, являлось логическим провалом.

— Ваши действия привели к положительному итогу, — мрачно сказал Дрэварк.

— Так и есть.

— Но они были самовольными.

— Да.

— Однако это будет примером.

— Я понимаю.

— Каковы будут приказы Железного Капитана? — неожиданно спросил Джаленгаал.

Стоило предупредить его об активном канале их промежуточной связи и обозначить личность говорившего.

Стронос старался не думать, что его заместитель подслушивал.

— Мы продолжаем.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

I

«И, кстати, Саррк выжил. Если тебе, конечно, интересно»

— сержант Тартрак

Арвин Раут услышал дребезжание шкафчиков и звон стеклянной посуды о дверцы. Упакованные инструменты сдвигались и распространяли запахи, стоило ему пошевельнуться. Сморгнув застывшую на его глазах мукраноидную корку, Раут попытался сфокусировать взгляд на предмете, который болтался у него перед глазами взад-вперёд.

Это была хирургическая серворука, согнутая в суставах и свободно свисавшая с потолка. Под ней покачивались пластековые трубки, покрытые конденсатом. На заострённых зубьях хирургических пил мерцал тусклый свет. Раут, как заворожённый, уставился на лучи света, отражающихся от острых, словно бритва, режущих кромок.

Металлическая койка, на которой лежал Раут, дрожала от пульсирующей энергии. То был отдалённый рёв электростанции, за много километров грохотавший по каменистой пустыне. Некоторые звуки напоминали вой ветров Медузы, яростно бившихся о метровые стены из адамантиевого камня и ощутимо раскачивавших комнату из стороны в сторону. Сквозь туман, окутавший его сознание, мало-помалу проступало понимание, где он. Раут был в мобильной крепости Сломленная Длань — гигантском сверхтяжёлом гусеничном крепости-монастыре клана Борргос. Вместе с этим ужасающим откровением пришла боль.

Очень много боли.

Раут чувствовал что-то вроде головокружения, хотя из-за его генетических усовершенствований это было невозможно. Более того, Раут ощутил усиливающуюся в глубине живота тошноту — слабость, которая все никак не исчезала, несмотря на физиологию астартес. Ему было трудно отдышаться: вдохи были быстрыми и неглубокими, в груди разгоралось жжение от кислородного голодания. Основное сердце задрожало, когда Раут осознал, что от него осталось; лишь спустя несколько неровных ударов он ощутил биение вторичного сердца. Организм космодесантника мог длительное время функционировать с одним лишь вторичным сердцем, но сердце скаута ещё не созрело полностью, ему приходилось бороться. Нос, пальцы рук и ног покалывало, ноги дрожали. Благодаря психокоррекции и хирургии страх покинул его вместе с холодом, ослабляя давление в груди.

Это апотекарион.

Раут попытался встать со стола, но смог лишь приподнять голову, чтобы осмотреть своё обнажённое тело. Железные застёжки крепко приковывали его лодыжки и бёдра к койке, пальцы на ногах уже посинели. Ещё одна застёжка связывала его правую руку в запястье и бицепсе. Заметив, что его правый бок разодран, Раут зашипел. Руку оторвало напрочь, от плеча остались лишь ошмётки костей и хрящей, покрытых фрагментами внутренних органов. Вид собственной истерзанной, слабо поблескивающей плоти ухудшил самочувствие ещё больше, чем сама рана; он вверг Раута в смятение. По сравнению со жжением в груди рана ощущалась безболезненной; Раут просто впал в оцепенение.

Шум, доносившийся из другого отсека апотекариона, заставил Раута поднять голову.

За изножьем его койки виднелась полузакрытая механическая дверь; из-за какого-то сбоя она не работала как следует. В драгоценное пространство для обзора вклинивалась тележка с оборудованием, нагруженная пилами и флаконами с таинственными пометками. Плохо сохранившаяся люмен-полоса тускло мерцала сквозь вертикальную щель. Из ржавых аугмиттерных трубок в коридоре просочился бинарный код, затем послышался характерный стук и металлический шорох волочащихся сервиторов. Но Раут никого не увидел, и даже когда он напряг свой обострённый слух чуть ли не до потери сознания, не расслышал ни голосов, ни звуков — только далёкий грохот крепости и шум работающих сервиторов.

Раут решил, что в этой ситуации отсутствие левого плеча скорее преимущество, ведь его не прикрепили к койке; он напряг живот, приподнял торс и склонился на свободный левый бок, снова заглянув за дверь. Затем с трудом сглотнул и снова лёг на спину, закрыв глаза.

Примарх, дай мне сил.

По ту сторону был другой отсек, такой же захламленный и тесный. Заклинившая дверь давала возможность увидеть его лишь мельком, что было хуже всего. Раут не удивился бы, узнав, что апотекарий Думаар нарочно не запер дверь, разместив палаты так, чтобы вызывать то самое рвущее нервы ожидание, переполняющее Раута сейчас.

Такая забота была отличительной чертой Думаара.

В палате напротив лежал какой-то неофит не из его конклава; Раут его не узнал. Ему было видно только безвольно свисавшую с койки руку и голову. Голова была расслабленно повёрнута набок, скальп — выбрит и размечен толстым чёрным маркером на френологические зоны.

Подготовлен к лоботомии.

Раут снова выругался, дрожа от отчаяния: он вспомнил, как был смертным на Медузе. От Железного Капеллана Гюйгенса он слышал, что в других кланах находят иные способы служения для несостоявшихся кандидатов. Раут мог представить такие касты сервов на Фенрисе или Макрагге, но не на Медузе. Не в клане Борргос. Польза от сервиторов состояла и в том, что по ним было видно, насколько высока цена неудачи.

По коридору кто-то зашагал, и Раут напрягся. Звуки шагов были тяжёлыми и неторопливыми, размеренными. Слишком точными для сервитора.

Дверь с грохотом открылась, и Раут тщетно задёргался в путах; операционный стол заскрипел, сломав колесо, но не поддался. Скаут стиснул зубы, чтобы не застонать: в комнату вошёл апотекарий, и вшитый инстинкт «убей или будь убитым» вызвал всплеск адреналина, с которым искалеченное тело не справлялось.

— У объекта имеются обширные биологические повреждения. Картина соответствует взрыву масс-реактивного снаряда в грудной полости.

Голос апотекария был глубоким и невыразительным, столь же безжалостно точным, как и его походка. Не обращая внимания на сопротивление пациента, он обошёл операционный стол. Жужжали сервоприводы, гудела броня, оптика щёлкала, сканируя и изменяя фокус.

— Левая рука отсутствует. Спасти невозможно. Левое лёгкое и основное сердце уничтожены. Спасти невозможно.

Он издал поток насыщенного информацией бинарного кода, переплетая его с медузийским, и зашагал обратно.

— Периферический цианоз. Пониженное кровяное давление, связанное с обезвоживанием. Коррекционные меры.

После ещё одного бинарного вопля апотекарий протянул руку над Раутом и активировал хирургическую серворуку. Она беспокойно заурчала; панель управления замерцала зелёным светом, демонстрируя готовность к работе.

— Что ты делаешь? — спросил Раут.

Но апотекарий будто не замечал его присутствия.

— Группы крови нет в базе данных. Недопустимо. Биологические фрагменты субъекта работают неэффективно. Рекомендуется полное переливание крови.

Среди неофитов клана Борргос Думаар пользовался дурной славой. Очертания силовых доспехов предполагали, что под ними нечто в форме человека, но у апотекария от человека осталось очень мало. Его броня была сильно дополнена и многофункциональна, некоторые детали были заменены полностью, добавляя дополнительные функции: телескопический объектив вместо линзы правого газа, наборы инструментов и сенсоров, растягивающие его нартециум до локтя и включающие два дополнительных сустава и переплетения сложных механизмов, как открытых, так и закрытых, щёлкающих и жужжащих с механической точностью. Где-то под треснувшей керамитовой оболочкой ещё сохранилось несколько человеческих нервных узлов, оставшихся от Думаара. В том, что ныне этот остаток мозга необратимо сошёл с ума, нечего было и сомневаться. Раут был подвержен тому же стремлению к самосовершенствованию, что и апотекарий, и презирал себя за это, но Думаар не признавал никаких ограничений: он был неисправим. Апотекарий открыл ключом все шкафчики, в его руке уже появилась пила.

— Предварительный этап — реперфузия² синтетическими гематоцитами³. Немедленное удаление некротизированной ткани. Согласно расчетам, болевой шок с двадцатитрёхпроцентной вероятностью приведёт к смерти.

Закреплённая на потолке серворука внезапно очнулась, обернулась на триста шестьдесят градусов и с пронзительным скрежетом размяла затёкшие суставы. Сквозь трубки с фырканьем пронёсся воздух, следом пошла похожая на бурлящую кровь жидкость, которая окрашивала внутренние стенки пурпурно-красным.

— Приемлемый риск.

Я же прямо здесь!

Раут ещё раз импульсивно рванулся — и привлёк взгляд апотекария. Тот продолжал настраивать потолочную серворуку; его оптический объектив заметно сузил апертуру, чтобы разглядеть Раута.

— Скажи спасибо, неофит. Боль, которую ты испытаешь сейчас, ты, скорее всего, не почувствуешь больше никогда.

Раут сжал зубы. Лучше уж лоботомия. Мышцы напряглись, будто готовясь к атаке, но Раут знал, что даже будь он развязан и невредим, ему всё равно не сравниться с сержантом Тартраком и уж тем более с древним апотекарием. К худу или добру, но он был Железной Рукой — логичным до крайности. Не обращая на пациента внимания, Думаар резко опустил серворуку поближе к нему. Только сейчас, когда массивный десантник подвинулся, Раут заметил хрупкое существо, которое проскользнуло в палату следом за Думааром.

Технопровидец подошёл к койке неохотно, будто его волокли. Опустив взгляд, он достал из складок мантии логарифмическую линейку и раздвинул её; глаза жреца сфокусировались, когда тот приступил к измерению руки скаута. Раут сердито взглянул на него: на мантии жреца золотыми нитями были вышиты символы его специализации, скаут опознал его по ним как магоса биологис и равнодушно отвернулся.

— Продолжайте, адепт.

Сержант Тартрак стоял у двери, скрестив руки на груди, его экзо-аугметика лежала поверх бронированной органики. Гофрированные трубки торчали из лицевой и головной части шлема, словно зонды, испускающие небольшие облака пара. Сержант так и не взглянул на адепта.

— Технопровидец здесь для того, чтобы снабдить тебя бионическими протезами, неофит. Теперь до Железной Луны и окончания ментальной обработки осталось всего несколько дней. Если ты выстоишь, то ещё сможешь называть меня братом.

— Я думал… — чувство облегчения было невероятным.

В конце концов, я не желал лоботомии, я просто жалок. Раут закрыл глаза, чтобы провести себя в чувство; когда он открыл их вновь, взгляд его отвердел, словно железное стекло. Тартрак оценил это, пусть и молча.

— Когда я смогу уйти отсюда?

— Немедленно.

— В смысле, после операции?

Тартрак фыркнул, и из его потемневшего горла вырвался хрустящий смешок.

— Кем ты себя возомнил, неофит? Когда мы ранены — мы восстанавливаемся, когда мы находим в себе слабость — мы устраняем её и заменяем. Когда мы терпим поражение в битве — мы возвращаемся ещё сильнее, чем прежде. Это выходит у нас лучше всего. Но ты не вернёшься ни к какой войне. Пока что ты не представляешь для клана Борргос никакой ценности. Ты — неисправная деталь от рабочего механизма. Ты не стоишь того, чтобы тебя восстанавливать.

— Невозможно спасти, — прохрипел Думаар.

— Пройди последнее испытание, — сказал Тартрак. — Стань братом-скаутом клана Доррвок, и тогда ты докажешь свою ценность.

— За клан Доррвок! — добавил Думаар.

— У меня только одна рука. — Раут с трудом сдерживался, чтобы не закричать. — У меня одно лёгкое и не функционирующее сердце. Как же я могу пройти это испытание?

— Непоколебимый разум — непоколебимое тело, — процитировал Тартрак «Скрипторум». — Ты победишь. Ты продемонстрируешь свою силу, а после тебя изменят.

— Что за последнее испытание? — спросил Раут Тартрака.

— Это испытание, неофит. Его нельзя предугадать. Только что выкованное лезвие закаляется ударами молота, но даже закалённая реликвия станет лучше от удара камня, если не затупится. Мы живём в вечном испытании.

Он вцепился в раненое плечо Раута, зажав его будто в тисках.

— И, кстати, Саррк выжил. Если тебе, конечно, интересно.

— Меня это не волнует.

Тартрак кивнул — правильный ответ — и отступил в сторону. Апотекарий навис над Раутом, и на его бионической руке завыла ручная пила. Из сопла пилы капала жидкость для прижигания; она шипела, попадая на операционный стол. Апотекарий смерил пациента взглядом, и его оптика замерцала, проецируя на нём что-то на дюжине языков. Раут приготовился. Это будет больно.

II

Технопровидца всю трясло, когда она вышла из палаты и поспешила к инженерному отсеку, спускаясь через закрытый апотекарион. На ладонях, между пальцами и под ногтями всё ещё оставалась кровь. Остался даже окровавленный обрывок синей очищающей бумаги — должно быть, зацепился за медицинский механодендрит, когда она торопилась выйти.

Она направилась дальше по коридору, где стоял умывальник — железная чаша, прикрепленная к стене рядом с люком, ведущим в секцию чистки, где доспехи и оружие очищались от грязи и пыли. Но Мелитан видела, что приходящие жрецы тоже пользовались этой комнатой. Снизу вода подсвечивалась красным, и от того, как она плескалась и хлюпала на краях раковины, Мелитан стало не по себе. Съёжившись, женщина опустила руки в тёплую воду и сполоснула их от крови, не желая задерживаться, чтобы отмыть руки полностью. Мелитан наклонилась вперёд, чтобы умыться. Хрипло кашлянув, она откинула капюшон комбинезона и плеснула воды на лысую голову.

Мелитан Йоланис вздрогнула, закрыв глаза: она почти убедила себя в том, что это вентиляторы, разбросанные по всему апотекариону, издают визг, похожий на крик боли.

Она бы никогда не подумала, что космодесантник может так кричать.

Уже не в первый раз — далеко, далеко не в первый раз, — Мелитан задавалась вопросом: почему Думаар не применяет анестезию? Жрица снова вздрогнула, заподозрив, что уже знает ответ. Внезапно ей захотелось оказаться у себя в комнате общежития и свернуться калачиком под одеялом.

Мелитан вспомнила молодую девушку, которая так радовалась, нет, трепетала оттого, что её удостоили чести служить Омниссии на Медузе; теперь ей хотелось кричать от былой наивности.

Каждый винтик Великой Машинной Троицы был частью цепочки служения, но не все винтики были равны. Быть прикомандированным к одному из орденов Космодесанта — об этом втайне мечтал каждый посвящённый. Что может быть лучше, чем обслуживать экипировку Ангелов Императора во время войны! Для ребёнка с обедневшего рыцарского мира на дремучей окраине Сегментума Обскурус нет ничего лучше, чем завоевать признание Марса.

Мелитан росла под почерневшими от времени фресками, на которых изображалось завоевание мира Фабрис Кливант Десятым легионом. В разгар лета, когда озоновый смог был густым настолько, что мешал разглядеть и собственные руки, Мелитан чувствовала присутствие Ангелов, всё ещё находящихся над головой, и страх отступал. Жрица попыталась вспомнить, каково это — идти на службу по небесному мосту, от падения с которого её хранила лишь вера и звон колоколов. В воспоминаниях она была другим человеком. Мелитан помнила, что особенно хорошо играла на арфе, достаточно хорошо, чтобы привлечь внимание магоса гармоники, который руководил храмовым хором. Её родители тратили то немногое, что имели, чтобы поддерживать таланты дочери. Но в шесть лет она дала свои первые обеты и прошла посвящение в послушницы. Производственное обучение проходило на мануфактурах; светящейся в темноте радиоактивной краской Мелитан покрывала осветительные приборы, эта работа стоила ей волос и зубов, разрушила лёгкие. Но в какой-то мере она воплотила мечты своих родителей.

Она вышла в люди.

Свернув с гулких улиц монастыря, Мелитан направилась к арке, древний механизм открыл двери и снова запер засов, как только жрица вошла. Озонатор, работающий в этой части крепости, всегда вызывал у Мелитан сухость во рту и покалывание в затылке. Будто за ней следили. Металлический лязг, доносившийся временами, только обострял это ощущение. Поверх люменов размещались спектральные поляризаторы, чтобы сохранить драгоценные технологии клана Борргос; преобладающий ультрафиолетовый диапазон отражался от углов фиолетовым отблеском, будто материал погрузили в слабую кислоту. Здесь всегда бывало несколько Железных Рук: они занимались тренировками, медитацией, чистили снаряжение. В этот раз ничего не изменилось; ничего никогда не менялось. Десантники не замечали Мелитан, а она не делала ничего, что могло бы привлечь их внимание.

Жрица глубоко вздохнула, из-за чего закашлялась кровью, и подошла к огромной, глубоко посаженной металлической двери. Ржавчина уже въелась в раму. Расположенная в углу, между стеной и потолком, аугмиттерная решетка проигрывала по всему коридору назидания примарха, Омниссии и Императора — именно в такой последовательности. В это же время консоли с красной подсветкой транслировали циклические сообщения о порицаниях, пока все спали.

— Дух машины. Посмотри на меня. Оцени меня.

Мелитан склонила голову перед сине-зелёной мраморной дверью, и в ответ глазок, расположенный на уровне головы, осветил коридор световыми полями. Когда механизмы машинного духа сканировали электротату на её голове, Мелитан ощутила пробегающие по спине мурашки религиозного благоговения. Откуда-то из-за металлических панелей послышался хруст шестерёнок и всплеск незнакомых девушке бинарных сообщений. Двери распахнулись.

В нос ударили запахи разогретого питательного геля, человеческого пота, сульфидов и нитридов. Все эти запахи просачивались через древние, полумифические трубы самых нижних уровней. Шум двигателя становился всё громче, грохоча, как барабан. Но, несмотря на мощь фабрик Сломленной Длани, стали слышны и другие звуки. Мелитан вздохнула почти с облегчением. Она слышала живые человеческие голоса. Она слышала музыку. Технопровидица переступила порог, будто выскользнув из окровавленного после тройной смены комбинезона. Железные Руки закрыли за ней взрывоустойчивую дверь, запечатав нижнюю часть инженариума.

Крутой пандус вёл в кишащий жизнью металлический город. Он был настолько далёк от монастырей старого порядка, что становилось трудно понять, как они сосуществовали на одной и той же движущейся платформе, какой бы обширной ни была Сломленная Длань. Однако чисто в эксплуатационном и вычислительном планах кварталы Механикус были частью Сломленной Длани, её активным ядром, управляющим адамантиевым колоссом снаружи. Из складов и мусорных отсеков, которые были посвящены многочисленным региональным аспектам Машины, жрецы культа читали свои проповеди толпам рабочих, когда те приходили или уходили на смену. Железные Руки назначали тяжёлые десятичасовые смены — Мелитан полагала, что космические десантники признают десятичную эффективность, и часто задавалась вопросом, за что именно Легионес Астартес дали им прозвище «Железная Десятка», из-за проницательности или выбора. Но они думали о труде своих рабочих не дольше, чем того требовала задача. Поэтому проповедники тоже работали до изнурительной ротации.

Музыка, которую слышала Мелитан, просачивалась сквозь стены помещения, прилегающего к водоочистительной системе. Девушка замешкалась, её пальцы двигались в такт музыке. Этот математический ритм казался случайным, хотя несомненно основывался на базовых правилах. Мелитан поняла это довольно быстро, хотя уже давно не брала в руки инструмент. Её арфа всё ещё лежала на складе, она уже много лет не решалась открывать футляр — боялась расплакаться. Пальцы жрицы непринуждённо скользили по воздух, перебирая струны воображаемого инструмента.

— Мелитан!

Одетый в такой же комбинезон послушника технопровидец энергично махал ей из продовольственной палатки, освещённой лампой накаливания. Каллун Дарво уверял, что всё живое разделяет бездонные энергозапасы мира. Мелитан предполагала, что это следствие митохондриальных мутаций. Хотя Каллун никогда не разделял её интерес к органеллярной генетике своего тела, Мелитан знала, что внимание, которое он проявлял к ней, никак не связано с прославлением Омниссии. У них не было тайн друг от друга.

— Я уж начал волноваться, что ты не придёшь, — сказал он, когда Мелитан подошла ближе.

Мелитан взглянула на хронометр ближайшего святилища Бога-Машины, «Омниссия, воплощенный в святом машинном ядре Тарсис Ультра».

— У тебя нет жизни, ты ведь это понимаешь, не так ли? — он игриво подтолкнул девушку в плечо, только бы прикоснуться к ней, но Мелитан не обратила на это внимания.

— Мне нравится слушать проповеди.

Чуть дальше по дороге фульгуритский проповедник благословлял бедняков, доход которых не позволял оплатить членский взнос храма. Стихи об «истинном наследии Отца Железа» и «извилистом пути плоти» плыли навстречу Мелитан; она поймала себя на мысли, что согласна с Каллуном: слушать проповедника было приятно, особенно если не вникать в смысл его слов.

Пока Мелитан наблюдала за полусонным электрожрецом, Каллун подошёл к ближайшему ларьку и купил для неё порцию вяленых «чёрных клещей». Этих «чёрных клещей» она просто ненавидела: они застревали в протезах, из-за этого дёсны воспалялись. Но это был единственный на Медузе съедобный организм, пригодный для массового сбора. Каким-то образом «чёрные клещи» питались энергией, вырабатываемой от трения частиц в мезосфере. Каллун вручил Мелитан сальный пакетик и вывел из-за стойки; девушка сдалась под его напором и отнеслась к угощению более благосклонно, принявшись за еду.

Мелитан пришла к выводу, что плоть действительно была слабой.

— Спасибо, — сказала она.

— Я могу себе это позволить.

— Опять ремонтируешь гусеницы? — девушка театрально вздохнула.

— Ремонт путей. Снова.

— Похоже, у тебя к этому склонность.

— Спасибо, — не без иронии ответил Каллун. — Но я каждый день молюсь, чтобы задание было внутри.

Мелитан кивнула. Она была уверена, что с тех пор, как они заселились в общежитие, Каллун спал не больше четырёх часов в сутки. Ему следовало что-то с этим делать.

— Я пообещал Богу-Машине половину заработанного мной на починке гусениц. Если бы только у меня вышло привлечь внимание кого-нибудь из лордов Адептус Астартес! Например, твоего апотекария.

Мелитан взглядом намекнула, что эту тему не стоит развивать. Вместо этого она спросила:

— А куда мы едем?

Вместо того, чтобы идти к общежитиям по коридорам, Каллун привёл её на ярко освещённую магистраль, ведущую к Форум Механикус.

— Возьмусь за новую чёрную работу. У меня хорошее предчувствие.

— Каллун, я устала. Мне просто хочется помыться и лечь в постель.

Парень ухмыльнулся, представив и то, и другое. Мелитан слишком вымоталась, так что тихонько вздохнула про себя. Последние семь лет она жила в тесном общежитии с одним грязным санузлом на десять младших адептов. Никто из них не мог унять воображение.

— Не сейчас, Каллун. Просто… не сейчас.

Каллун смутился, его улыбка дрогнула; он оглядел собравшуюся толпу, словно стараясь не встретиться взглядом с Мелитан.

— Послушай, я… это не займёт много времени. Мне просто нужно немного удачи.

— Напомни мне рассказать инструктору, что ты проспал всю лекцию по «Systema Praeordino», — вздохнула Мелитан, но у неё не осталось сил возражать. Каллун, не мешкая, схватил её за руку и потащил на Форум Механикус.

Форум включал в себя клановые отсеки и был одним из самых обширных помещений крепости, но низкие потолки и магистрали толстых кабелей делали его таким же замкнутым, как и общежития и общие помещения. Люмены свисали с потолка, отбрасывая длинные тени от колонн, словно светящаяся паутина какого-то крадущегося механического арахнида. В центре этой паутины находились когитаторы, от которых по потолку и полу тянулись люмены. Повсюду дымились курильницы с благовониями, тёплый воздух вздымал ленты папируса-палимпсеста. Небольшой легион инфоцитов в темных одеждах и с фрактальными линзами в глазах перекачивал данные с кабелей по мере их прохождения. Восстановленные пакеты данных загружались в предварительно освящённые слоты.

Людей было немного. Большинство либо шло на смену, либо возвращалось с неё, и так же, как и Мелитан, предпочитало перенести ритуалы на утро. После сорокаминутного ожидания, в течение которого Каллун неустанно болтал обо всем подряд — о металлургии, химии, люменах, различных искусственных специях, придающих «чёрному клещу» более приемлемый вкус, они вышли вперёд.

Каллун спустился первым. Он положил руки на оголённый кабель и опустился на колени перед одним из красиво одетых информационных савантов — пастырей паствы Омниссии. Каллун напрягся, когда слепой жрец посмотрел на него: глаза ему заменяли громоздкие бинарные считыватели. Жрец просканировал его и протянул ему соответствующую грифельную доску, а затем царапающим, словно потёртая вокс-запись, голосом протяжно промолвил:

— Аве Омниссия.

Каллун развернул табличку и, прочитав написанный на ней текст, заметно поник.

— Что там? — спросила Мелитан.

— Не важно, — он поднял глаза с таким несчастным выражением, что Мелитан не удержалась от смеха.

— Техобслуживание гусениц?

— Даже не знаю, на что я надеялся.

Каллун вернул табличку для повторного освящения. Мелитан опустилась на колени, скользя по напольным пазам, которые были протёрты в полу ногами миллионов таких же послушников за несколько тысяч лет. Она по памяти повторила слова Каллуна. Савант с таким же заученным благоговением закончил ритуал и благоговейно вложил ей в руки табличку, на которой были начертаны её обязанности. Мелитан ввела свой личный код доступа и прочитала написанное.

Её сердце ёкнуло, словно от дефибрилляции; через несколько секунд она осознала, что разинула рот. Она ещё раз всё перепроверила.

Мелитан посмотрела на саванта и попыталась вернуть ему табличку со словами «благодарю вас», но губы не могли произнести ни слова, а рука, казалось, не хотела отпускать табличку, пока савант сам не вырвал её. Девушку поразили не столько новые приказы, сколько подпись внизу.

Никко Палпус — логи-легат, генерал-фабрикатор Тенноса, Первый Голос Марса обратил на неё внимание. Наконец-то Марс признал её таланты.

— Внешнее задание? — Каллун улыбнулся ей. — Там, снаружи, вместе с всеми нашими, да?

Вместо ответа Мелитан неуверенно улыбнулась; её кровь бурлила от эйфории. Она собиралась запросить для себя скафандр для защиты от внешней среды.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> РАССВЕТ

>>> ИСТОЧНИК >>> ИНГРАММАТИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ КАЛЬВИНА, ГЕНЕРАЛА, КУРАТОР МЕТАХИРУРГ ТАЛОС ЭПСИЛОН

>>> ДАТА >>> 561100.М41

>>>>> ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ >>>>>

На размытой дороге всё ещё виднелись колеи от гусениц «Василисков» и «Грифонов»; грузовик по ним двигался тяжелее, подпрыгивая на вязких рытвинах. Дождь барабанил по брезентовому навесу, дворники жалобно скрипели, двигаясь из стороны в сторону, через пулевое отверстие в лобовом стекле на пассажирском месте заливало воду. Ветер и сырость проникали сквозь крышу, а из электрического обогревателя под приборной доской вырывался обжигающий жар. За рулём был Вэйн. Четырнадцать лет, ярко-красная форма, золотой панцирь, дурацкие колокольчики и крючки — форма местного ополчения. Наплечные знаки отличия указывали на принадлежность к муниципальному резерву. Парень был сосредоточен; Дортмунд заметил, какое у него напряженное лицо, даже с заднего сидения через плохо настроенное зеркало заднего вида, засвеченное ярким светом фар на сильном дожде. Генерал посмотрел на запотевшее стекло. В этой части Рассвета никогда не бывало дождя. По закону подлости ливни начались именно сейчас, когда у них ещё был шанс. Взявшись за рукоятку волосатой рукой, генерал опустил стекло. Холод пробирал до костей, но бывало и хуже, Дортмунд поблагодарил Императора за крепкий получасовой сон и расстегнул куртку, глядя на дождь. Тьма гремела, словно переполненные катачанскими дьяволами джунгли на солнцепёке.

— Посигналь, — сказал генерал.

— Но, сэр, это же…

— Сигналь.

Генерал просунул руку между подголовником и сеткой для хранения багажа, и парнишка с Рассвета неожиданно ощутил, как в его шею упёрлось дуло пистолета Дортмунда.

— Либо ты сейчас давишь на гребаный сигнал, либо я вышибу тебе мозги, и на него надавит твоя башка.

— Так точно!

Резервист смачно вжал клаксон, а затем ударил по нему второй раз, подержав гудок подольше, для большей убедительности.

— И ещё. Пристегнись, — сказал Керрик.

Адъютант Дортмунда сидел на заднем сиденье со стороны пассажира. Пригнув голову, он откинул брезент, и вода стекала ему на спину. Сильно татуированную руку он закинул за изголовье пустующего перед ним кресла, а вторую положил на багажное отделение. Сержант Керрик был тем самым пресловутым «скалобетонным сортиром» из поговорки.

— Я не хочу, чтобы ты ударился о руль, когда тебя пристрелят, понимаешь?

— Так точно!

Парнишка завозился с ремнём безопасности, продолжая вести грузовик по пересеченной местности. Благочестивые святые, висящие на зеркале заднего вида, раскачивались на веревочках, словно висельники.

— Подвези нас поближе, — приказал Дортмунд.

Даже не потрудившись сказать «так точно», водитель повернул руль вправо, поворачивая сопротивляющийся грузовик по более чётким колеям, оставленным отступающей артиллерией. Дортмунд положил пальцы на открытое окно и прищурился. В темноте не виднелось никаких огней, кроме изрезанного дождём света от фар грузовика. Но Дортмунд прожил в этих условиях целых пять лет потому, что научился различать тёмные объекты в темноте.

Эскадрон бронетранспортёров типа «Носорог» двигался по дороге в колоне. Двигатели приземистых машин рычали, чёрная броня блестела от влаги. На фоне ночи слабо выделялась белая эмблема клана Раукаан — белая рука и шестерня, словно намеренно демаскируя транспорт. Во главе колонны виднелись безошибочно узнаваемые очертания огромного Лэндрейдера.

— Прямо рядом с этим мерзавцем.

— Сэр?

— Никто не оставит Кэла Дортмунда с голой задницей, и ты меня прекрасно слышал!

Керрик слегка улыбнулся и отвел взгляд, словно хотел посмотреть в противоположное окно. За эти годы Ранк проделал невероятную работу по сглаживанию характера Дортмунда, но у него всё ещё остались кое-какие шероховатости, припрятанные на чёрный день.

Грузовик слегка накренился. Колёса с правого борта угодили в рытвину, а левые яростно пытались вытащить машину. До огромной бортовой плиты лэндрейдера можно было дотянуться рукой. Шум его силовой установки был феноменальным, даже громче, чем чавкающий скрежет мокрых гусениц на дороге. В сравнении с грузовиком с брезентовой крышей лэндрейдер был просто чудовищем. Дождь хлестал по тяжёлым лазерным пушкам; спонсонные орудия были всего в нескольких метрах от лица Дортмунда.

— Держи ровнее.

Генерал высунулся из окна мчащегося грузовика и грохнул кулаком по корпусу лэндрейдера.

— Боишься сказать мне это в лицо? А? Да та зараза, что копошится в банке из-под пайка, круче тебя! Выходи наружу и встань по-мужски передо мной.

Выхлопные трубы лэндрейдера изрыгнули клубы чёрного дыма, и машина стала замедляться, рыча во время переключения передач.

— Ублюдок.

Наполовину высунувшись из окна, Дортмунд вытянул руку вперёд, давая водителю сигнал идти на обгон.

— Остановись прямо перед ним.

— Сэр, вы уверены…

— Останови этот фрагов грузовик!

Юноша вдавил тормоз так, будто командование только что передало сообщение о приближении фаланги сверхтяжёлой техники альдари. Грузовик резко развернуло, машина накренилась на передние колёса, затем качнулась назад и замерла. Дождь барабанил по крыше. Дворники продолжили постукивать, двигаясь взад-вперёд с неуместно обыденным тихим шумом, будто окна протирали губкой. Дортмунд и Керрик одновременно распахнули двери и выскочили наружу. Генерал убрал пистолет в кобуру и принялся поправлять берет, не обращая внимания на дождь, который промочил его насквозь. Ветер хлестал его по лицу, а холодный дождь изрядно потрепал густую щетину на подбородке. Дортмунд слышал, как позади сквозь глубокие рытвины пробирается по щиколотку в грязи Керрик, и как приглушённо лязгнул взведённый дробовик сержанта.

Как говорила его мать, лучше перестраховаться, чем стать ужином.

Внезапно дальше по дороге зажглась мощная фосфорная лампа. Дортмунд выругался и прикрыл глаза тыльной стороной ладони. Он услышал тяжёлые шаги, спускающиеся по трапу лэндрейдера, а затем переместившиеся с металла на дорогу. Генерал сделал шаг назад, убрал руку от лица и положил её на кобуру, щурясь от яркого света. Терминаторы. Четверо из них рассредоточились. Кэл был статен, как и любой мужчина, но они были голиафами ростом намного выше него и втрое тяжелее грузовика. Дортмунд сглотнул.

Главные силы альдари были разгромлены два дня назад. Почему-то он представлял, что теперь, когда всё кончено, Железные Руки снимут доспехи.

Хотя и не он орал и докапывался до Вэйна, заставляя его впечатать педаль в пол, генералу вдруг захотелось — идиотская мысль, как Кэл понял впоследствии — толкнуть командиру клана Раукаан какую-нибудь искреннюю тронолюбивую речь. Гнев его уже угас, как спичка под проливным дождем, и он начал осознавать, какой свиньёй может быть сержант-инструктор в гневе.

Он выпрямился. У него есть хребет, так просто его не сломить.

— Железный Отец, ты здесь? Вы все похожи друг на друга.

Неправда, конечно. Некоторые были совсем не похожи.

Железный Отец спустился по трапу — вороново-чёрный колосс, выделяющийся на фоне белого пламени прожектора, закреплённого на его спине.

>> ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ >>

— Эхо в варпе показывает, что подкрепления альдари в двух днях пути, — сказал Дортмунд. — Нет необходимости так чертовски спешить!

Железный Отец посмотрел сквозь него. Машину бесполезно переубеждать.

— Для чего вы вообще прилетели сюда, если не для удержания этого мира? Зачем тратить время?

Генерал поднял голову, чтобы взглянуть в холодные мёртвые глаза великана — точно так же, как он смотрел бы на краснорожего молотобойца, забредшего ночью в его лагерь. Всё равно, что смотреть на скалу, которая смотрит на тебя в ответ.

— Что альдари защищали на том старом раскопе? Почему они пришли сюда?

>>ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ>>

— Если ты силен, то выживешь, — сказал Железный Отец; его ровный, бесстрастный голос звучал в унисон с жужжащим щелчком машинного канта. — Если ты слаб, то не сможешь выжить. Сражайся изо всех сил, генерал. Докажи, что ты достоин жить.

— Фраг тебя раздери!

>>ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ>>

>>ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ>>

>>ЗАКРЫТАЯ ИНФОРМАЦИЯ > ВАЖНОСТЬ ПУРПУРНЫЙ > КОНТАКТНОЕ ЛИЦО МЕТАХИРУРГ ТАЛОС ЭПСИЛИ>>>

Дортмунд вынул пистолет из кобуры; он был так разъярён, что, зацепив одну из пряжек, просто разорвал её. Терминаторы развернулись и направились к транспорту, Кэл прицелился в заднюю часть шлема Железного Отца.

— А, значит, ты возвращаешься в свой танк? Хорошо. А после этого вы развернёте колонну и вернётесь обратно, на базу. Ты меня слышал? Ты слышал меня?! — выкрикнул Дортмунд, когда трап уже начал с грохотом подниматься. — Я прикажу сбить ваши корабли еще до того, как вы покинете орбиту!

Стоящий на холостом ходу лэндрейдер взревел и ринулся вперёд.

Дортмунд выругался и бросился прочь с дороги. Через секунду Керрик скатился с насыпи и, приземлившись на дробовик, наблюдал, как огромный линейный танк рванул вперёд на полной скорости.

Для своих огромных размеров лэндрейдер передвигался пугающе быстро.

Дортмунд услышал панический рык его грузовика, задыхающегося от переключения передач. Мальчишка за рулём завопил. Лэндрейдер влетел в машину на полном ходу, через секунду фары уже освещали небо, танк наехал на грузовик посередине, превратив его в букву «V» с закрученным вверх кенгурятником и бампером. Раздался треск разбитого стекла, и огни погасли, гусеницы лэндрейдера фактически расплющили машину, а идущая следом колонна «Носорогов» раскатала всё, что было больше заклёпки, теперь валявшейся на дороге. К моменту, когда проехал последний «Секач», генерал уже не вздрагивал каждый раз, когда что-то хрустело. Остатки грузовика разбросало вместе с водителем; они лежали под дождём, будто фрагменты потерпевшего авиакатастрофу самолёта.

— Ваши дальнейшие указания? — тихо спросил Керрик.

Дортмунд не мог вымолвить ни слова и лишь ошарашенно покачал головой.

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ.

III

Ясность сознания пришла к Тубриику Аресу в виде потока кода, словно холодная вода, окатившая нервные окончания. Дезориентирующее ощущение, когда во время пробуждения находишься между сном и реальностью. Всё равно, что оказаться промокшим, но не помнить, что был в воде. Он ощущал связь своих ганглий⁴ и амниотической⁵ оболочки точно так же, как живые люди чувствуют свой мозг, когда тот болен. Оцепенение сделало его системы вялыми; Арес сосредоточился, пытаясь отделить свои воспоминания от туманных симуляций.

Там был идущий под дождём генерал Катачанского XVII полка.

Там был технодесантник клана Гаррсак на боевом вылете.

Там был незапятнанный воин на планете чужаков.

Его последним воспоминанием было…

Было…

Вдруг он почувствовал холод, будто эта пустота в его душе шла откуда-то издревле. Арес чувствовал себя опустошённым. Несмотря на века, проведённые в спячке, бремя времени снова начало давить на его плечи. Он устало поднял веки.

Это произошло не мгновенно: им понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить нужное движение, и ещё несколько, чтобы истощённая биоэлектрохимия пришла в действие. Мир в его глазах казался чёрно-белым, зернистым, белые полосы колебались вверх-вниз из-за расфокусировки. Окна стартового экрана горели пурпурным и зелёным цветами, словно солнечные блики, вид разрушающегося помещения проявился из статических помех. Лица знакомых людей, давно умерших и забытых потомками, смотрели на него глазами из мрамора и диорита. Аудиозахват был включён. Слышалась бесконечная серия диагностических сирен. Прицельные сетки пока ещё не разгруженных оружейных систем двигались туда-сюда.

Ареса охватило всепоглощающее чувство чьего-то присутствия рядом.

— Кто ты? — спросил он гулким, но столь далёким голосом, что казалось, будто вопрос исходил от стен.

Позже он увидел. На холодной земле перед ним на коленях стояла женщина. На ней было плотное одеяние красного цвета, оно радовало и успокаивало; от комбинезона веяло церемониальностью. Химические сигнатуры смазки и масла цеплялись к одежде, как беспокойные духи потерянных машин. Электротатуировки на её безволосой голове и оголённых руках наводнили промёрзшие покои ноосферным кодом, обвязывая личность Ареса золотыми потоками логических подтверждений. Над ее склонённой головой покачивался тонкий медицинский дендрит, такой же болезненно хрупкий, как и сама девушка. Она просто молилась.

За него.

Арес пошевелился. Закованный в адамантий кулак появился в канале визуального восприятия, и его тут же окутало огромное количество всевозможных символов. Его душа растворилась в переполнявшей ее холодной пустоте.

Кто я?

ГЛАВА ПЯТАЯ

«У клана Гаррсак уже есть капеллан, и его зовут не Дрэварк».

— Железный Капитан Дрэварк

I

Головные тягачи Адептус Механикус, изукрашенные в стиле барокко, представляли из себя двести метров багрово-бронзового металла каждый. Когда двенадцать из них вошли в атмосферу Тенноса, это походило на обжигающий глаза блеск ядерного рассвета. Чудовищные двигатели уставились на поверхность планеты; согласованно ревущее их пламя с наслаждением нагоняло желчный дым в ее рваную термосферу.

Пустотные суда выстроились в два полукруга, пространство между которыми заполонил желтый смог. В этой едкой дымке на огромных цепях висел устрашающий ржавый груз — «Правило Одного», краулер клана Гаррсак.

Махина была в несколько сотен метров длиной. Тяжелая, даже сверхтяжелая. Настоящая крепость-монастырь на гусеницах.

Огромные адамантиевые модули на шасси вмещали в себя арсенал, апотекарион, залы строгости и многое другое. Все эти блоки были неразрывно сцеплены между собой эфирным тросом, кабелями и гибкими металлическими соединениями.

Когда крепость спускали в атмосферу, блоки покачивались, будто корабли в океане. Грозное оборонительное вооружение было заблокировано, а многочисленные люки — задраены.

Некоторые модули были на четырех стальных гусеницах, другие — на вулканизированной резине или расслоившемся железе. Но все они были в рабочем состоянии.

Двигательные установки крепости работали еще задолго до того, как упавшая с небес капсула с Феррусом Манусом врезалась в ледяную вершину Карааши. Но знание, как пробудить их вновь, затерялось в веках.

Массивные ленты из ортотропного пластека петляли между проушинами и лентами.

Встроенные гравитационные пластины горели, словно миниатюрные солнца.

Одиночные двигатели тягачей корректировали курс при помощи кратких запусков.

Бог медузийских равнин коснулся земли. Когда невообразимая машина обрела жизнь, кораблям пришлось увеличить тягу, чтобы удержать высоту. Рев двигателей сотряс небеса; вес краулера стягивал две группы тягачей. Крепость приземлилась. Радиоактивная пыль взмыла вверх, гусеницы вцепились в землю, увеличивая нагрузку на и без того перегруженные тягачи.

По корпусам кораблей разошлась россыпь небольших взрывов. Подъемные тросы отсоединились, и огромные куски пластека рухнули на землю, как срубленные городские шпили. Краулер накренился вниз, и буксиры усилили мощность двигателей, чтобы его стабилизировать.

На посадочной полосе ожидали три десятка близких к списанию сервиторов; они начали взбираться по высоким бортам краулера, чтобы освободить крепость от оков. Нескольких разорвало цепями, но для Железных Рук эти потери были приемлемы. Сервиторы были восполнимым ресурсом: кандидаты на лоботомию набирались с каждого театра боевых действий. А на нуждающемся в усмирении Тенносе население исчислялось восьмизначной цифрой.

Счетоводы Адептус Механикус учли бы каждое боестолкновение, но не стали бы отслеживать должным образом, убиты ли тысячи прямо на Тенносе или доставлены в апотекарион для более функционального потребления.

Ветер буйствовал, небо вокруг буксиров кипело, будто при рождении звезды.

Позже экспедиции старателей раскопают в кратерах за несколько километров от посадочной зоны останки сервиторов. Многие из них слабеющей хваткой все еще держали цепь.

Буксиры включили двигатели на полную мощность и начали подниматься. Этот маневр разрушит устоявшиеся климатические системы на десятилетия вперед.

На редкость локальный катаклизм.

Катаклизм, за которым никто из обитателей Тенноса не счел нужным пронаблюдать и засвидетельствовать.

II

У каждого ордена имелась своя методика разрушения городов. Но методы Железных Рук были абсолютно безжалостны.

У ордена была лишь одна цель — уничтожение.

Разрушение Порт-Амадея заняло весь день и продолжалось всю ночь. Для планеты, столь удаленной от своей родительской звезды, как Теннос, конечно, суточный цикл мало что значил, но следующий восход солнца Медузы, Стенелуса, будет над перерисованным миром. Ничему не позволено было устоять. Разрушение города во всем проводилось согласно методу, а Железные Руки были необычайно безжалостны в применении метода.

Их целью было уничтожение.

Крак-заряды установили под каждым еще державшимся строением. Точное положение каждого заряда и время его последовательной детонации были тщательно рассчитаны, чтобы эффективнее всего стереть установки девятитысячелетней давности с лица Галактики.

Тех работников и скитариев, которые пережили первоначальный натиск и забились в постройки, спасаясь от взрывов, согнали в плотно забитые загоны, чтобы обеспечить максимально достижимое соотношение количества выстрелов и убитых. Во имя покаяния эту неблагодарную обязанность взяли на себя Железные Руки, в то время как сервиторы-тягачи убирали за ними, перерабатывая питательные вещества. Даже Железным Рукам нужно было питаться, пусть мало и редко.

Для розыска сбежавших граждан, до сих пор числящихся пропавшими без вести, не прилагалось особых усилий. Те, кого не раздавили разрушения, вскоре погибли бы от гипоксии или, если бы им действительно не повезло, от радиационного заражения. Теннос хотел их заполучить, так как Медуза, суровая мать, с незапамятных времен всегда забирала больных и слабых.

Многим пришло бы в голову — ибо хотя Железные Руки и бессердечны, но при этом предельно рациональны, — что подавляющее большинство убитых ими людей не знали, почему умирают, так как были верны Императору и Корпусу Махина до конца. Но это не имело никакого значения: язва уже закрепилась в их плоти, и, не сумев ее искоренить, народ Тенноса обрек себя. Искоренение слабости — вот все, что удерживает человечество от падения в ересь, деградации и вымирания. Народ Тенноса был слаб.

Происходящее на планете было ничем иным, как ампутацией омертвевшей ткани с тела Империума. И проводилась она цепным мечом Железных Рук. Кто, как не сыны Ферруса Мануса, знали, как мало плоти нужно для нормального функционирования организма?

Пока Стронос и его братья без устали и лишних слов крушили город, зачищая остатки выживших, небольшая группа технодесантников и логиков Адептус Механикус наблюдала за постройкой нового редута в соседнем кратере.

С этого плацдарма должна начаться вторая фаза усмирения Тенноса — уничтожение единственного космопорта и обрыв связи с орбитальными объектами. Подкрепления из кланов Вургаан, Борргос и Авернии уже прибыли для завершения задания.

Сквозь просветы в штормовом покрове планеты Стронос разглядел стальной блеск корабельных огней. Флотилии кланов усилили блокаду Тенноса.

Приказ Железного Совета был прямым: ничего не впускать, ничего не выпускать.

Первая часть приказа озадачивала Строноса.

Пока братья занимались своими делами, а Стронос сидел за личным рабочим столом, Дрэварк разрешил обустроиться возле эстакады башни один-девять/семь-два/эта.

С «Легированного» доставили большую партию для нового укрепления. Собственные вещи Строноса, в том числе недавно перекодированный сервитор-лакей, были в беспорядке разбросаны вокруг сержанта на грудах пластековых пластин.

Стронос сорвал крышку одного из ящиков, и на пожелтевшую землю посыпались гвозди. Упаковочный наполнитель торчал из ящика, покачиваясь на радиоактивном ветру, словно травинки.

Время от времени мимо проплывали группы техножрецов, но у адептов, как и у Строноса, были свои заботы, поэтому они не обращали друг на друга внимания.

Стронос с чрезвычайной осторожностью вынул стальной стержень из шайб и пружин, а затем окунул его в кувшин с маслом. После этого Стронос достал деталь и подул на металл, чтобы тот высох. Он разложил пружины на эстакаде в порядке разборки. Пружины были частью исключительно сложного спускового механизма, размещающиеся в одной трубчатой детали. Сейчас все детали были разложены вдоль рабочего места.

Стронос позволил разуму отдохнуть. Глазные мышцы расслабились, бионический глаз увеличил кратность, перейдя на УФ-спектр дальнего действия. Бионика улавливала торсионные перепады и изъяны металла, которые органический глаз никогда бы не заметил.

Стронос подумал о двойной оптике Джаленгаала. Почувствовав зуд в органическом глазу, Стронос взял только что смазанный стержень большим и указательным пальцами и принялся нанизывать на него пружины. Для человека с рукой, закованной в броню, он действовал на удивление ловко. Закончив, Стронос вставил деталь обратно в спусковой механизм, дождавшись щелчка.

Он занимался этим сотню лет. Не осталось ни одной пружины, которая не была бы затянута, как и ни одной подвижной части, которой не была бы очищена, смазана или заменена. Это стало ритуалом, медитативным процессом общения с машиной, каждую деталь которой он знал на память.

Подобные вещи помогали Строносу навести порядок в голове. Мысли были беспорядочными, органическими, недостойными его. Во всяком случае, так утверждал внутренний голос. Каждый раз, когда тело Строноса лишалось куска плоти, голос становился все жестче, а его окруженное железным панцирем эхо звучало все громче.

Приходится ли остальным преодолевать подобные трудности? Стронос не знал.

Когда ты смотришь на боевого брата из Железных Рук, то видишь лишь безжалостное равнодушие; его голос настолько откалиброван, что ничего не выражает. Кто знает, что за ярость скрывается за этой железной маской?

Работа помогала избегать подобных мыслей. Когда Стронос таким образом отвлекал мозг, то мог гораздо эффективнее разобраться в своих сомнениях.

— Ты совершил подвиг, — заметил Железный Капитан Дрэварк. — Вызвал заинтересованность у клана Гаррсак.

Сержант удивился, что подобная трансчеловеческая громадина сумела подобраться незаметно. Но Кардан Стронос давно отрезал нервный канал, который выдал бы его удивление. Он медленно поднял взгляд.

Черная броня Дрэварка в поперечнике не уступала лобовой броне «Носорога». На шлеме был клюв, как у стервятника, с решеткой под ним, похожей на оскал орка с содранной кожей. Двойная оптика горела рубиново-красным: это была не аугментика, а встроенный в линзы шлема механизм. Посредством наружных кабелей он соединялся с парой наручных штурмовых болтеров. Серебристые кончики молниевых когтей почти доходили до земли. Даже в отключенном состоянии они выглядели устрашающе. В ложе на запястье покоился огнемет.

Силовая установка доспеха издавала непривычное жужжание, а шипение гидравлики заранее предупреждало о любом движении.

Если между человеком и дредноутом существовало промежуточное звено, то им, несомненно, был Железный Капитан Дрэварк.

Стронос не был уверен, нуждаются ли слова Железного Капитана в комментариях, и поэтому молчал. Дрэварк долгое время ничего не говорил. Ввиду отсутствия мимики или языка тела, которые могли бы помочь поддержать разговор, чаще всего беседы между братьями именно так и заканчивались.

— Что в ящиках? — поинтересовался Дрэварк. Гидравлика в горле издала звук, похожий на карканье стервятника.

В вопросе не было и намека на заинтересованность. Просто прямолинейный запрос на получение информации.

Стронос непроизвольно скривил губы, взял лежащий рядом обмотанный прут и, словно мастер, работающий резцом по стеклу, туже затянул пружину.

— «Громобой». Когда брат-технодесантник пал под огнем дроидов, я под влиянием неопытности и гнева попытался взять над ним контроль.

— Он сопротивлялся.

— Первый залп остановил наступление ксеносов, и это спасло мой отряд, но сразу же после этого орудие заклинило и больше никогда не стреляло. Технодесантники не смогли найти никаких неисправностей. Магосы, которым мы его доставили, заявили, что мое с ним обращение нанесло машине непростительное оскорбление.

Стронос снял прут, одним глазом оценивая натяжение пружины.

— Железный Отец Веррокс поручил мне починить это орудие. В знак покаяния.

— Невыполнимая задача.

— Знаю.

— Похоже, теперь это твое бремя, Кардан.

Второй повод для удивления за последние две минуты. Разумеется, Стронос не выдал своих чувств. Дело было не в том, что Железный Капитан знал его имя, а в неожиданной фамильярности. Возможно, клановая связь между ним и Дрэварком была глубже, чем Стронос предполагал. Его глаз встретился с взглядом Железного Капитана.

На Строноса снова нахлынули вопросы: какие мысли скрываются за этими мигающими красными огоньками? Сколько органического мозга осталось в его черепе? Неужели Дрэварк, так же, как и Стронос, противился удалению и умалению органики?

Не проронив ни слова, Стронос опустил инструменты и какое-то время наблюдал, как его братья возводят укрепление на все еще безымянном кратере. Их сила была потрясающей, а выносливость — вдохновляющей. Стронос увидел, как воин из анклава Анкаран без чьей-либо помощи поднял лист армапласа, который был втрое тяжелее, чем десантник в боевой броне. Воин воткнул его в землю, тем самым положив начало строительству оборонительной стены.

Последние пятнадцать часов по терранскому времени трансчеловеческие воины посвятили истреблению четвертьмиллионного населения, не понеся при этом невосполнимых потерь. И все же они продолжали работать с таким усердием, какого ни один технопровидец не посмел бы требовать от машины.

И все же Стронос не испытывал ни вдохновения, ни благоговения.

На местности уже вырисовывались очертания десятиугольного редута. Заставленный передатчиками внутренний двор заполонили сервиторы и кабалы трансмехаников, пытающихся наладить связь с крепостью клана Гаррсак.

Армапласт представлял из себя прочный, упругий, простой в изготовлении металлопластиковый композит. Но у этого материала был недостаток, проявляющийся в специфических условиях радиоактивных пустошей, в том числе и в пустошах Тенноса. Из-за своей малой атомной плотности армапласт усиливал разрушительное действие радиоактивного излучения. Это не представляло опасности для космодесантников, но вредило их оборудованию. Поэтому броня была покрыта кристаллической краской, от которой армапласт мерцал, словно вулканические стекло.

Из «Громовых Ястребов» выгрузили очередную партию контейнеров, и технопровидцы вместе с сервиторами принялись распаковывать детали стационарных орудий, доставленных с «Легированного».

Механикус еще не решили, где будут располагаться разрывные барьеры и резервное защитное поле. Это было не первостепенной задачей. Немногие находившиеся на планете техножрецы под страхом смерти работали быстро и не задерживались на одном месте подолгу.

У клана Гаррсак имелось невообразимое количество сервов, никого из которых не было здесь, но не было слуг, которыми он не мог или не хотел пожертвовать.

Что же касается самих Железных Рук, то дующие с пустошей радиоактивные ветра не доставляли им затруднений. Большинство астартес никогда не снимали доспехов. Разве что позволяли апотекарию снять с себя броню, чтобы исправить полученное в бою повреждение.

Через пару дней, когда кланы высадятся, а крепость будет достроена, Железные Руки вторгнутся в эти пустоши. Но потом они передадут форт слугам кланов и лояльным скитариям, и дальнейшая судьба укреплений будет их заботой, а не клана Гаррсак.

— Тебя что-то беспокоит, брат Стронос? — спросил Дрэварк.

Стронос взглянул на свои руки. В одной он держал стержень с извивающейся на нем пружиной, а в другой молоток. Его молчаливая фигура всем видом выражала сосредоточенность исключительно на работе, но это было неправдой. Мир, к которому стремился Стронос, был нарушен.

На Виргосе VI Стронос направил тридцать тысяч гвардейцев из Сциллианского 114-го на орудия тау. Благодаря этому клан Вургаан смог вступить с ксеносами в рукопашную схватку, не понеся при этом потерь от вражеского обстрела.

На Септ Куллодинус Стронос просто наблюдал с орбиты за тем, как миллионы жизней тратятся впустую. Хотя этот мир можно было спасти, пусть и ценой больших потерь и колоссальных затрат ресурсов.

На Скептике Максис первое же появление Астартес вызвало массовую капитуляцию ополченцев-предателей по всей планете. Стронос передал сепаратистам приказ Веррокса: «Сложите оружие и преклоните колени». После чего он исполнил второй приказ и расстрелял стоящих на коленях людей.

Он был чудовищем, которое люди заковали в железо и направили на чудовищ, с которыми не осмелились бы сразиться сами. Стронос не питал никаких иллюзий на этот счет. Но, пройдя через все эти необходимые чистки подверженных ошибкам людей, он что-то почувствовал. Возможно, это не всегда было сочувствием или сожалением. Но это было эмоцией. Его эмоцией.

Во время зачистки Порт-Амадея Стронос ничего не чувствовал. Многоуровневая связь с братьями, их общие узы силы притупили его слабость. Оставшись в одиночестве, он снова почувствовал горечь. Снова ощутил жажду спартанской практичности единства.

Стронос долго думал, прежде чем дать честный ответ.

— Нет, — ответил Стронос.

— Неважно. Это не моя забота; у клана Гаррсак уже есть капеллан, и его зовут не Дрэварк.

Железный Капитан повернул перчатку ладонью вверх, когти разрезали желтое марево на ленты из радиоактивного конденсата. Дрэварк жестом приказал Строносу подняться. Кардан так и сделал, оставив оборудование на сервитора.

— Я ваш капитан. И, как у капитана, у меня нет времени на достижение невозможного.

— Значит ли это, что вы наложите на меня епитимью?

— Я — нет. Но Арес может.

Лишенный человеческих слабостей желудок Строноса обуяла тревога.

— Железный Отец здесь?

Дрэварк указал на бушующий в пустыне шторм; его коготь миновал строящийся форт, обращая внимание на мерцающие в шторме проблески.

Недостающие подразделения «Кастеланов» были выведены из Порт-Амадея еще до вторжения. Как только расчеты магосов это подтвердили, они незамедлительно санкционировали отмену приказа о запрете.

«Легированному» не понадобилось тратить время на выравнивание многокилометровой площадки. Изрытая кратерами пустошь более чем подходила для посадки краулера.

— Железный Отец запросил полный объем данных, включая мои. Он готов принять командиров кланов в конклаве на борту «Правила одного». Он также настаивает на твоём присутствии.

III

Мелитан Йоланис склонилась перед протравленным алтарем клана Гаррсак. Горстка древних источников — частичная расшифровка библиотеки Келписа, устная история одного из тысячи небольших племен Мундус Планус. Первые две повествовали о том, что якобы Император в знак признательности за преданность смертных Медузы его сыну, примарху, подарил им наковальни. Однако отправляющимся на Медузу посвященным Фабриса Калливанта необходимо было прочесть «Каникул» и еще более мрачный «Скриптопум Железа», и в этих книгах была совсем другая история.

В ней рассказывалось про мастера, адепта, чье имя по не известным Мелитан причинам было вычеркнуто из легенды. Мастерство этого адепта была несравненным даже по меркам того легендарного времени. Он посвятил пять десятилетий своего бесценного труда созданию первоначального алтаря Морданта — наковальни его собственного изобретения. На этой наковальне можно было выковать доспехи, достойные самого примарха Железного Десятого.

В последующие годы затихло множество кузниц, а города-ульи стали погружаться во мрак из-за того, что практически неистощимые запасы Марса стали поступать на алтарь Морданта вместо них.

Приостановить труд Омниссии хотя бы на секунду можно было лишь по просьбе величайшего из мастеров. Но когда он просил — его просьбу выполняли.

Сила и честолюбие, которое мастер вкладывал в создание брони, были таковы, что как говорят, огромная наковальня раскололась на десять частей сразу после того, как по ней был нанесен последний удар.

Легенда гласит, что молитва достойного слуги, произнесенная над одним из алтарей Морданта, может излечить любую машинную болезнь. Мелитан никогда не видела алтарь в действии и никогда не слышала, чтобы кто-то, еще способный говорить, рассказывал о сотворенном алтарем чуде. Девушка полагала, что сложнее всего доказать, что ты достоин чуда.

— Хочешь уйти — иди, — раздался глубокий, резкий и грубый голос. Он походил на лежащий поперек алтаря крозиус.

Мелитан немедленно вскочила.

Шлем Железного Капеллана Браавоса представлял собой потемневший от полировки череп из оружейного керамита. Глазницы и рот были погружены в тени, отбрасываемые единственной горящей на алтаре свечой. Свет играл на острых концах железного, словно ангельского, нимба, возвышающегося над девушкой. Левая рука капеллана коснулась наковальни: это была мощная, стилизованная и сияющая, будто платина, аугментика, она покоилась на алтаре, будто подношение достойным. Черный доспех сливался с тенями часовни, но серебристые орнаменты и железные скриптории подчеркивали внушительность владельца.

Мелитан еще не доводилось видеть у Железных Рук настолько богато украшенную броню.

На нагрудной пластине виднелась огромная, состоящая из двух частей эмблема — одна половина представляла из себя серебряную аквилу, а другая — темный механический череп и Шестерню Механикус.

Даже техножрец спросил бы у Мелитан, как прошел перелет с Медузы. Или вежливо поинтересовался, хорошо ли ее команда устроилась в апартаментах на борту «Правила Одного».

Но не космический десантник Железных Рук.

— Чего тебе? — спросил Браавос.

Культ Механикус и Адептус Астартес редко взаимодействовали друг с другом даже во время выполнения своих профессиональных обязанностей. Похоже, капеллан был озадачен ее вторжением в святилище Железного Кредо.

Не дожидаясь ответа, капеллан прижал бронированную перчатку к алтарю и провел посеребренной левой рукой над лежавшими на наковальне болтером и гладием — тем самым благословляя их. Из-за особых потребностей Железных Рук обязанности апотекариев, технодесантников и капелланов во многом совпадали. Выше всех стояли Железные Отцы.

Мелитан положила руки на грудь, сотворив знак священной шестерни, и заставила себя посмотреть в глаза Браавосу.

— Господин, я беспокоюсь за Древнего.

— Как и я.

— Повелитель?

— Великому Аресу требуются услуги ремесленника с многовековым опытом.

Мелитан скрипнула пластековыми зубами. Ее, не задумываясь, принимали за мужчину, и это еще было наименьшим из оскорблений, которые ей приходилось ежедневно выносить.

— Это обязанность могла стать венцом карьеры прославленного магоса в десять раз старше тебя. Меня озадачило, что Железный Совет выбрал для этой должности столь заурядную личность. Но я из клана Гаррсак — мы не спрашиваем. Вселенская Машина в очередной раз усмирила мою гордость неисповедимостью своих путей.

— Я достойна этого, господин.

— Это предположение. Безосновательное.

Мелитан вовремя прикусила язык, чтобы не возразить.

Она заслужила эту работу, знала, что заслужила. Всемогущий Голос Марса разглядел в ней способности, о которых она всегда знала. В конце концов даже Железные Руки увидят это. Но Мелитан не могла перестать волноваться. У нее ушло больше часа, чтобы пробудить Тубриика Ареса, а затем весь ночной цикл — только на то, чтобы он смог повторить собственное имя. В саркофаге Ареса обитал древний и могучий дух. Насколько могла судить Мелитан, это дух уступал лишь самому «Правилу Одного». Но у саркофага были неисправности, и при всех ее природных талантах Мелитан не имела ни малейшего понятия о том, как их устранить.

Пока девушка молчала, Железный Капеллан вернулся к своей работе. В святилище слышались лишь затрудненное дыхание человека, жужжание доспехов Браавоса и пламя свечи. Запах, который источал капеллан, успокаивал машину, но резал нос, будто смесь корицы и скипидара.

Раздался долгий скрежет металла о металл — Браавос извлек из алтаря вновь освященное оружие. Мелитан вздрогнула, когда Железный Капеллан прошел мимо нее.

Произнеся благословляющее напутствие на бинарном наречии, Браавос вложил болтер в руки боевого брата, ожидавшего в тени у стены. Он стоял там с самого начала. Если у Железнорукого и было мнение по поводу назначения Мелитан, то он держал его при себе, храня безмолвие и после вручения болтера. Свою благодарность брат выразил тем, что прижал оружие к груди и молча зашагал прочь.

Мелитан провожала его взглядом до дверей часовни. При всей небрежной жестокости Железных Рук больше всего девушку пугало их безмолвие.

— Повелитель, — прошептала Мелитан. — Умоляю вас. Позвольте мне хотя бы связаться с логи-легатом и запросить дополнительные кадры для своей команды.

— Ты будешь работать с тем, что есть. Таков путь, и другого не дано, — Браавос зашагал обратно к помосту; сверкающие листы пергамента трепетали в такт каждому движению. Он простер руку над алтарем, будто выбирая, какую из многочисленных обязанностей выполнить в следующий раз. Затем капеллан повернулся и положил серебристую руку на крозиус. Механические пальцы сомкнулись на рукояти, и капеллан поднял крозиус на свет. Тень от посоха с шипастым черепом-булавой на конце падала на нагрудную эмблему Браавоса. Оружие было каким угодно, только не церемониальным.

— Полная ответственность за ритуалы и содержание Железного Отца лежит на технодесантнике Нааворе. Хотя твои обязанности жизненно важны, они все же немногочисленны. Ты явно переоцениваешь мои полномочия в уменьшении твоей нагрузки, хотя моей вины в этом нет.

— Повелитель, прошу прощенья…

— Я здесь не для того, чтобы дарить прощение.

Мелитан склонила голову.

— Мы на войне, адепт. Это враждебный мир. Как бы мало ты ни значила, ты все равно являешься частью великого труда. Если ты этого не оправдаешь, тебя заменят.

После слова «заменят» капеллан опустил крозиус. Раздался металлический лязг.

— Господин, вы хотя бы помолитесь за меня?

— Молись за себя сама.

IV

— Стронос, — проворчал Железный Отец Веррокс.

После встречи с двумя цепными клинками его лицо превратилось в гримасу из клубка хирургических и боевых шрамов. Стронос и не ожидал от бывшего капитана и наставника теплого приема.

Когда кто-то покидает клан, он покидает его безвозвратно.

В своей старой модернизированной броне «Индомитус» Железный Отец напоминал гаснущий вулкан из черного железа и керамита. Всю поверхность брони покрывали отметки убийств и насечки, обозначающие бесчисленные миры, которые Веррокс покорил или уничтожил.

Эта традиция уходила корнями к первым колонистам, назвавшим себя Вургаанами. Они создавали искусное и мощное оружие для охоты на обитателей равнин Медузы и отмечали свою доблесть на плоти. Гордыня была последним и самым пагубным грехом Железных Рук, и у клана Вургаан ее было больше, чем у остальных.

— Он не спросил про «Громобой», — сухо заметил Дрэварк, когда Веррокс удалился на свое место за массивным столом в центре Зала Аудиенций «Правила Одного».

Неплотно закрепленные пластины брони громыхали, когда по ним ступал Железный Отец; за ним по металлическому полу волочился длинный кольчужный плащ.

Зал Аудиенций по форме напоминал Колизей; хотя на самом деле он представлял из себя десятиугольник, но его углы были настолько сглажены украшениями и ржавчиной, что разницу мог заметить только тот, кто о ней знал.

В тени по периметру зала к потолку тянулись колонны. В зажимах на них висело богато украшенное оружие. Хотя и церемониальное, это оружие не потеряло функциональность — как любая вещь, достойная находиться на этих колоннах. В коридорах стояла тишина; они так же плохо освещались, как и зал. Сквозняк покачивал знамена, свисающие с галерей. Балконы давно опустели, если не считать одного иссохшего слугу, который ковылял, подметая вечно летящую с потолка ржавчину.

Стеклянный стол был по-спартански красив. Его элементный состав был идеально точным, материал — настолько безупречным, что поверхность походила на прозрачное зеркало. Будто вглядываешься в тихое озеро в сумерках. Эта особенность только способствовала погружению зала во мрак: все освещение состояло из установленных за стеклом люменов, наполнявших зал расплывчатым светом. Стульев не было. Вокруг стола стояли члены Железного Совета, отвечающие за подавление восстания на Тенносе. Они хотели сделать это как можно быстрее и эффективнее.

Из-за нескончаемой войны между кланами почти всегда лежали расстояния в тысячи световых лет реального пространства. Но Кристос исказил философию Железных Рук, как никто до него, начав гражданскую войну, сотрясавшую Железный Совет дольше, чем Стронос прожил на этом свете. Это практически наверняка значило, что большинство воинов вернулось на Медузу, а расчеты производились в пользу ближайших зон боевых действий.

Веррокс положил на простой черный наплечник Раана увесистый кулак; Железный Капитан клана Борргос не обратил на него внимания, будто это был очередной кусок ржавчины, упавший на его терминаторский доспех с потолка. Тем, кто не был сведущ в клановой культуре Железных Рук, казалось, что кланы Вургаан и Борргос являются резервами. Поэтому они, как правило, участвовали во множестве сражений под чужим командованием. Однако, как и любой клан, они яростно отстаивали свою независимость.

По другую сторону стола стояла одинокая, нарочито отделившаяся от остальных фигура. Даже Веррокс считал такую позу лишней. То был ветеран-сержант Драт из клана Аверниев; он уставился в зеркало, будто хотел разбить его вдребезги тяжестью своих мыслей.

Его броню переплетали сотни маленьких, плотно свернутых петель пергамента, закрепленных черным воском. Каждая петля несла на себе тайную запись акта позора; десять тысяч лет позора, отсчитывающего время от первого величайшего провала клана Аверниев — когда они не сумели предотвратить смерть примарха.

Пятисотлетние шестерни, сплавленные с шлемом и бионикой. Они напоминали лицо лишь своим местоположением. Космические десантники возраста и конструкции Драта больше не были подвластны смерти.

Стронос узнал последних из тех, кто стоял за столом, хотя до того ни разу не встречался с ними лично.

Заместитель фабрикатора Тенноса Гипроксий Велт, действующий губернатор планеты, доверенное лицо Голоса Марса, а также его духовный адъютант и технолог — Теол Куорос.

Лицо фабрикатора было аристократически бледным и хмурым. Высокомерие на нем словно было выгравировано наноразмерной аугметикой. В воздухе над ним гудела триада сервиторов-херувимов. Они волочили за собой пергамент, на котором записывали каждое слово, каждый жест, иногда издавая чирикающий звук. Фабрикатор медленно поднял руки и хлопнул в ладоши, приветствуя прибытие клана Гарсаак.

— Порт-Амадей приведен к Согласию, — в знак уважения к заслугам клана Гарсаак он говорил на рекете. Фабрикатор слегка склонил голову в честь принимающей стороны этого кворума. — Милость и благословение Марса за столь быструю военную кампанию.

— У объекта был структурный изъян, — ответил Дрэварк.

Органические губы Велта перекосились. Херувимы зашуршали, фиксируя раздражение.

— В любом случае, это важный первый шаг. Уничтожив порт, мы получили полное орбитальное и тактическое превосходство над всей планетой. Теперь зачистка может проходить согласно предписаниям магосов-вычислителей.

— Зачистка уже началась, — сказал Дрэварк. — В пяти километрах отсюда под вашим управлением находится груда обломков, которая это подтверждает.

— Будто до него дойдет, — проворчал Раан.

— Согласен, — Веррокс проговорил это слово так, будто отхаркнул железную стружку. — У вас еще есть какие-то полномочия, фабрикатор? При вашем руководстве восстание не просто разгорелось — оно увенчалось успехом. Вы виноваты не меньше, чем погибшие в Порт-Амадее!

— Согласен, — сказал Раан.

— Согласен, — эхом отозвался Дрэварк.

Драт сердито посмотрел на Велта. Не нужно было быть техническим гением, чтобы понять, что он думает.

Стронос молча наблюдал за происходящим. Он был всего лишь сержантом, причем недавно получившим повышение. Раан был почти на сто лет старше. Стронос не знал в точности, какая функция отведена ему на этом собрании.

— Я предлагаю немедленно устранить заместителя фабрикатора, — сказал Веррокс. — Казнь и замена должны быть осуществлены логи-легатами при первой же возможности.

— Согласен, — сказал Дрэварк.

— Теннос — суверенный мир империи Марса. Его независимость от Медузы помазана священным писанием. У вас нет полномочий издавать законодательные декреты.

В подтверждение своих слов Теол Куорос застучал по металлическому полу конечностями. Каждый раз, когда мантия необычного покроя колыхалась у ног технолога, Стронос чувствовал запах машинных масел и шелковистой камфары.

— Нет никакого положения, позволяющего принять упомянутый указ по логи-легату иначе как путем голосования Железного Совета, — его лицо было стальной пластиной, плоской и пустой. Он частично закрывал его одеждой, поэтому было не очень понятно, когда он говорил. — Положение фабрикатора требует дальнейших разъяснений?

Железные Руки ответили молчанием.

— Милость и благословение Марса, — угодливо улыбнулся Велт. — Ваша критика и замечания приняты к сведению и приветствуются, — по пергаменту заскрипели перья, фиксируя раскаяние Велта для будущих поколений. — Признав свои недостатки, я стану лучше.

— Мы за этим проследим, — проворчал Веррокс.

— Не сомневайтесь, Железный Отец. Насколько вам известно, Железный Совет требует, чтобы восстание было подавлено окончательно и немедленно. До последнего мятежника. Нельзя допустить, чтобы распространились слухи, будто Железные Руки не способны подавить восстание в пределах собственной системы. Это привлечет ненужное внимание, когда конклав Кристоса продолжает сеять раздор среди нас.

— Меня не волнует, что думают другие.

— Чего вам не услышать на открытом собрании, — продолжил Велт, — так это того, что сам военачальник Кристос потребовал от Механикус допустить это восстание.

— Бывший военачальник, — сказал Веррокс. — После катастрофы на Колумнусе Железные Отцы решили больше никогда не назначать главу над нами.

— Предположение, — упрекнул Железного Отца Куорос. — Характер методологии Железного Отца Кристоса остается спорным. На этом основывается весь конклав. Он, несомненно, подчеркнул бы, что ЧудноВааагх был разгромлен с минимальными потерями.

— Кристос — это затупившийся инструмент, — ответил Веррокс.

Полтора столетия Стронос был частью клана Вургаан; он знал, что среди оппозиции, критикующей жестокую идеологию Кристоса, голос Веррокса был самым сильным. Обе идеологии были малоприятны. От службы Императору и Омниссии Веррокс получал истинное удовольствие. По-видимому, эта мысль должна была утешать миллиарды погибших в ходе его служения. По правде говоря, жертв у него было не меньше, чем у Кристоса…

— Он, как и любая монозадачная личность, дословно следует Железному Кредо, но при этом не понимает его смысла.

— Клянусь несокрушимым духом Тенноса, хватит! — Раан стукнул кулаком по столу, уже не скрывая досаду. — Я буду говорить от имени Железных Отцов Сиилвуса и Брика пред Оком Медузы, но не заставляйте меня продолжать конклав здесь.

Пока двое Железных Рук пытались разобраться, что скрыто за их внешним бесстрастием, Стронос заметил, что грандиозные двери Зала Аудиенций приоткрылись.

Это был не тот обычный вход, через который вошли он с Дрэварком. Это были десятиметровые адамантиевые пластины с чеканным золотом и вставкой из добытого в скалах Ораануса диорита, на которых изображалась диорама с Феррусом Манусом, сражающимся с Элементалем Карааши. Железные Руки редко заказывали что-то претенциозное, поэтому, несмотря на позолоту, врата были внушительны и солидны. Через щель по полу растянулась сужающаяся к концу лента оранжевого света, достающая до самого стола. По лучу распадалась тень; Стронос чувствовал дребезжание железного стекла, будто лужи, дрожащей под шагами титана.

Дрэварк сомкнул на его плече один холодный молниевый коготь и прошептал: «Он здесь».

V

Мелитан Йоланис вошла в темный номер модератус и осторожно закрыла за собой дверь. Она надеялась войти как можно тише, чтобы не отвлекать уставившихся в экраны диагностов, но у нее не вышло.

— Что сказал Браавос? — спросил Каллун, поворачиваясь к ней в кресле. Экран за его спиной отражал его же недовольное лицо в зеленом спектре. Экран заполняли данные, исходные уравнения и математическая бессмыслица, которую находящиеся в комнате, особенно Каллун, не могли не то что понять, а даже прочитать.

Но она научится. Мелитан пообещала Омниссии.

— По сути, он сказал: «Разбирайся с этим сама», — резюмировала она.

Каллун понимающе выдохнул. Жалея, что не может относиться к своим обязанностям с таким же легкомыслием, Мелитан посмотрела на расположенные сверху огромные экраны, занимающие целую стену. Большинство транслировало хаотичные закорючки и их инопланетные обозначения. Но несколько из них вели прямую трансляцию с камер, закрепленных в колоннах вокруг Стола завещаний. Какие-то показывали фабрикатора и технолога Теола Куороса, некоторые — пятерку Железных Рук, стоящих перед ними. Среди визуальных дисплеев были установлены и динамики, транслирующие зернистый звук.

— Кристос — это затупившийся инструмент, он дословно следует Железному Кредо, но при этом не понимает его смысла.

Если бы Мелитан захотела, то могла бы обойти простые алгоритмы сервиторов, чтобы дистанционно управлять ими, и подслушать разговор с более близкого расстояния. Она спросила себя, догадываются ли Железные Руки, что их конференцию слышат посторонние? Мелитан рассудила, что знают и не беспокоятся либо обдумывают свои слова с учетом этого. Кто-то сунул ей в руки кружку крепкого до безобразия рекафа. Она едва заметила прикосновение чужих пальцев к своим, пока анализировала потоки, переключая внимание с одного на другое. В это время огромные двери на экране распахнулись.

К удивлению Мелитан, Железные Руки начали опускаться на колено.

Она прикрыла рот рукой, подавив смешок.

Мелитан видела в таком положении двух, возможно, трех воинов. Это были те редкие случаи, когда из-за пренебрежения собственными жизнями Железные Руки получали ранения, которые даже апотекарий Думаар не мог исцелить в одиночку. А сейчас она видела, как пять самых устрашающих владык Железных Рук встают на колени. Она сомневалась, что Думаар преклонил бы колени перед самим примархом. А перед Богом-Императором?

Она не была уверена и в этом.

Во рту внезапно пересохло. Мелитан сделала глоток рекафа, одной рукой сотворив на груди священную шестерню, и медленно выдохнула.

— Всем встать. Почтенный Арес здесь.

VI

Кардан Стронос вместе с братьями опустился на колено. Великолепные силовые доспехи не были на это рассчитаны и плохо поддавались столь специфическому движению. Скрипящие пластины двигались неохотно, пока наконец с лязгом не опустились на пол. Стронос заметил, что магосы не склонились.

Двери были четырехметровой высоты, а в ширину — в полтора раза больше, но древний дредноут на их фоне выглядел величественно, как, должно быть, в старину на полях сражений. Его саркофаг был идеально черным, сделанным из вулканического стекла, окаймленного полированной резьбой из оружейной стали. Каждый квадратный миллиметр, вплоть до шарниров силового кулака, украшали виртуозные рельефы его собственной работы. Будто живая слава Омниссии придала доспеху Древнего опаловый оттенок, словно желая показать, какое сокровище они скрывают: живое, работающее, захватывающее дух проявление Его благословенной машины. Сияющие в тусклом свете платиновые таблички несли на себе имя живого аватара — «АРЕС». Железные Руки ценили в вещах практичность и потому не любили их украшать, но это не значит, что они не могли видеть красоту.

И Стронос видел ее в Железном Отце Тубриике Аресе.

— Почему вы склонились? — прогремел голос дредноута. — Умаление себя никому не добавляет чести.

Арес прошел меж двух магосов, будто не замечая их присутствия, после чего протянул руку над стеклянным столом. Силовой кулак раскрылся, запуская механизм, который активировал зеркальный блок внутри стола. В столе загудели потоки энергии, и он загорелся снежно-белым цветом. Над столом вспыхнуло буйство гололитических изображений, и среди Железных Рук пронеслась вокс-синтезированная волна удивления. Стронос разинул рот. Сколько веков лорды клана Гаррсак планировали войны за этим столом, даже не подозревая, что он обладает подобными функциями? Казалось, даже магосы были ошеломлены, хотя, как всегда, трудно было сказать наверняка.

— Мы покоились на протяжении девяти сотен лет, — пророкотал Арес. Гололит размывал его изображение. Он выдержал паузу, будто бы подчеркивая свои слова.

— Девять сотен лет… годы, наполненные кошмарами и лишенные сна. Слишком долго. Мы анализировали ситуацию, получаемую в течение этого периода, и стало понятно, что оставить этот штаб было ошибкой. Источник ошибки будет найден и устранен.

Дредноут не выказывал гнева, но Железные Руки слушали его с таким благоговением, будто Арес ударил по столу и взревел.

— Это станет примером.

— Лорд Арес, — произнес заместитель Гипроксий Велт. Он низко поклонился, и херувимы-писцы зафиксировали точный угол этого наклона для протокола. — Не хотелось бы говорить за Магистра Кузни, но вы слишком ценны для Ордена. Слишком велики, чтобы рисковать собой ради обычной стычки. Даже сами ритуалы пробуждения несут в себе пусть небольшую, но все-таки опасность повреждения систем. Ваше возвращение за командный стол стало ошибкой в поступившем с «Медузы» приказе о развертывании…

— Железные Руки на допускают подобных ошибок, — прогремел Арес. — Император создал нас для сражений. С благословения Омниссии наши братья сохраняют нас для битв. Оставаясь в грезах, мы не приносим никакой пользы. Задача слуг — повиноваться. Я подавлю это восстание.

Следуя числовым манипуляциям Ареса, кружащийся над гололитовым столом поток машинного сознания превратился в картолит звездной системы. Это Стенелус. Раздутый пурпурно-красный гигант на закате своего существования. Внимание приковывали три скалистые планеты разной степени враждебности, прежде чем взгляд цеплялся за изображение Медузы IV — или просто Медузы, как ее знало большинство. Стронос даже мог видеть, как черная планета вращается в реальном времени. Скорость вращения, орбиты и расположение относительно солнца были переданы один в один. Изображение было настолько детализированным, что Стронос мог разглядеть отдельные стапели Телестеракса — частично разрушенное кольцо мануфактур, которое когда-то окружало планету. Отсюда и до точки Мандевилля системы картолита прошли через три газовых гиганта, покрытый льдом планетоид, пылевой пояс, а затем, на холодной оконечности, где солнечный свет уступал космической радиации, появился Теннос.

— Кланы всегда враждовали друг с другом, — сказал Арес, пока взгляды остальных десантников были прикованы к вызванном им звездном танце. — Наш Отец поддерживал это соперничество. Мы помним… нет.

Стронос заметил, как Куорос и Велт обменялись встревоженными взглядами.

— Да. Мы видели. Видели чужие воспоминания. Мы… — дредноут издал гулкий звук. — Это уже за гранью. Подконтрольный нам мир не должен пасть из-за разобщенности. Несмотря ни на что. Мы покончим с этим восстанием при помощи собственных железных кулаков. После этого Око Медузы и конклав Кристоса ответят перед нашим гневом.

Стронос полностью утратил дар речи. Абсолютная моральная непоколебимость Железного Отца ошеломила его. Даже поток автономных бинарных речей его брони умолк пред Древним. Если бы в тот момент Арес приказал Галактике развернуть свой ход или изменить скорость света, то сам Омниссия изменил бы вселенские законы, дабы его успокоить. Стронос в этом не сомневался.

Прошло несколько долгих секунд; к счастью, темпоральный имплант отсчитал их — потому как сам Стронос был не в состоянии отследить время: все хранили молчание.

Теол Куорос в извиняющейся манере постучал по напольной плите, что можно было считать чем-то вроде нервного покашливания.

— Мы с благодарностью принимаем ваше рвение, Железный Отец, за исключением одной фактической неточности. Этот мир принадлежит Адептус Механикус, а не Медузе.

Арес развернулся; незначительное движение прибавило его внешнему виду еще больше массивности. Магос вцепился в пол, словно медный паук у его ног.

— Неверно.

— Прошу прощения, господин?

— Неверно. Это принадлежащий Медузе мир, переданный на попечение Марса на девятьсот девяносто девять лет. Мы были там. Теннос в обмен на десять барков, которые сейчас служат клановым ротам в качестве флагманов и крепостей-монастырей. Мы были там…

Древний на мгновение замолк.

— Да, Мы были свидетелями. Мы помним. Теннос вернется под наш прямой контроль в 062099.M43.

Два магоса снова обменялись неловкими взглядами, после чего Куорос повернулся к Аресу и кивнул в знак согласия.

— Я уверен, детали этого дела хранятся в тенносийских архивах, как и надлежащие резервные копии в Храме Всех Знаний на Марсе. Однако, что касается настоящего времени…

— Истина в этом споре достигнута. Мое слово нерушимо.

— Согласен, — одновременно произнесли Дрэварк, Веррокс, Раан и даже мрачный Драт. Стронос кивнул, хотя и сомневался, что его согласие требуется. Куорос колебался, будто хотел поспорить, но затем чопорно поклонился.

— В таком случае перейдем к нынешней ситуации.

Силовой кулак Ареса пронесся над столом с другой скоростью и под иным углом. Точное устройство, при помощи которого он приказал механизму картолита переключить внимание на Теннос, было настолько сложным, что казалось одной лишь машинной волей. Крошечный шар поднялся, а затем растворился, будто упавшая на кулак дредноута снежинка, превратившаяся в непостижимо совершенную золотую маску.

Материал выглядел необычным, его эстетичность — чуждой. Строносу понадобилось мгновение, чтобы узнать в этом лице скитария-принцепса.

Маска, созданная из пропущенного через картолит света, была скорее воплощением человеческого совершенства, чем увеличением изображения. Высоко поднятая челюсть, гладкий лоб. Глаза состояли из множества линз, нескольких перекрещивающихся наборов фильтров, которые в зависимости от ситуации можно было переключать в режим оптики и обратно. Нынешний режим придавал его взгляду глубокий, многогранный блеск. Черты лица скитария были одновременно властными и необычайно красивыми. Стронос попытался сравнить изображение с собственными файлами тенносийских макрокладов, но не нашел схожих. Вполне вероятно, что список солдат был неполон, но возможно и то, что с момента последней выгрузки данных принцепс изменил внешность.

Бионика Строноса увеличила кратность и перефокусировалась. Казалось, что даже после выгрузки данных скитарий продолжает смотреть на захвативший его изображение сервопиктер прямо из гололита.

— Главарь мятежников, — сказал Арес. — Имя и номер неизвестны.

— Я думал, что на его лице будет больше признаков порчи, — сказал Раан.

— Он скитарий, — возразил Дрэварк. — Как разглядеть на нем порчу?

— Не очень-то мне верится в падение принцепса скитариев, — сказал Стронос. — Магос — пожалуй, но скитарий?

Стронос заметил, как все обратили на него внимание, и его оптика дрогнула.

— Я хочу сказать, что скитарии — это воины, подобные Железным Рукам. Ни один орден, несущий в себе семя Ферруса Мануса, никогда не предавал Империум.

Веррокс издал механический рык и ударил кулаком по стеклу.

— Если оперировать подобными узкоспециализированными терминами, то нет, — сказал Куорос. — Исключили ли мы Сынов Медузы из хранилищ памяти? Нет. Воины Железных Рук и их преемников были сбиты с пути Омниссии ложными пророчествами техножрецов Мойры, чтобы создать свой собственный орден. Но впоследствии, во время Великой Чистки, их верность была доказана. Как и было сказано ранее, мы имеем дело с принцепсом-предателем и некоторыми еретическими идеями, которым позволили распространиться по иерархии. Не более.

— О каких идеях речь?

Пустая лицевая пластина Куороса уставилась на него пустым взглядом.

— Едва ли это имеет для вас какое-то значение. Праздное любопытство не подобает воину клана Гаррсак.

Стронос поднял кулак в знак протеста.

— Согласен, — сказал Дрэварк. — Сержант получит выговор.

— Тогда еще один вопрос, — огрызнулся Веррокс, снисходительно глянув на Железного Капитана. — Как подобная деградация в мозгу раба осталась незамеченной? Возможно, стоит расследовать связь самого доминуса с этим делом?

Ни один из служителей Марса ничего не ответил. Веррокс оскалил металлические зубы в ухмылке.

— Теннос — это один из трех миров в сегментуме, имеющих разрешение на использование технологий ксеносов. На его поверхность практически ежедневно доставляют грузы с тысяч зон боевых действий. С тех пор, как моя баржа присоединилось к блокаде клана Гаррсак, дюжина была возвращена назад. Потенциал для разложения безграничен.

— На этом мире тестируют ксенотех? — удивленно спросил Стронос.

Но это объясняло «Рыбу дьявола», найденную в один-девять/семь-два/эта.

— Неважно, — сказал Арес, и его слово было решающим.

Изображение принцепса рассеялось, будто от удара силового кулака Ареса, и превратилось в картолит. На сей раз это была не система Медузы, а тактическая сетка поверхности Тенноса. Новая крепость, стоящая на месте кратера, бывшего когда-то Порт-Амадеем, изображалась в виде черной руки, как и «Правило Одного». Оба объекта были окружены кластерами данных, содержащих расположение войск и управляемых машинным духом орудий. Стронос заметил несколько прорех в обороне, но ждал объяснений Ареса или Древарка. По всей территории были разбросаны псевдократеры и отходы. Судя по ответу на запрос, на плацдарме Железных Рук находилось несколько объектов сбора данных. Арес убрал метки, и круг сомкнулся на одном из аванпостов.

— Локис Примус. Любой, а возможно, и все эти объекты могут содержать посторонние элементы, но это наиболее вероятная база мятежников. Это испытательный комплекс орудий класса «Апокалипсис». Превосходство Железных Рук в космосе абсолютно, но расчеты показывают, что одной бомбардировки недостаточно. Наземная атака — единственное решение.

Никто не стал поправлять употребляемые Древним архаичные термины легиона.

И вновь Арес изменил изображение, вызвав пикт-снимки орудийных башен, стен и предполагаемых защитников. Изображения и вереницы данных проносились слишком быстро, смертный глаз не смог бы их обработать. Возможность усилить связь с разведывательными сервочерепами и не терять их сигнал в пустоши значительно улучшилась с прибытием «Правила Одного». Но Стронос подозревал, что это были архивные данные.

— Локис Примус включает обширную сеть подземных бункеров, размера которых хватит, чтобы вместить все население Тенноса. Сопротивление будет ожесточенным, но тщетным. Все будут уничтожены.

— Что это…? — Дрэварк указал когтем на расплывчатое изображение.

Он был гигантским, с бронированными башнями и соборными шпилями, тянущихся из зубчатых ярусов. Настоящая крепость на паре могучих ног.

— «Император». Нам нечего противопоставить подобной огневой мощи.

— Эти титаны — развалины, — сказал Велт, вставая с места. — Их доставили на Теннос десятилетия назад, чтобы протестировать возможности щитов и брони против оружия ксеносов.

— «Титаны», — сказал Дрэварк, делая нажим на множественном числе. — Подразумевается, что он не один.

— Что говорит сержант Стронос?

Вопрос Древнего застал Строноса врасплох. Но его наполовину аугментированное лицо не выразило ни малейшего удивления.

— Нам нужно больше разведчиков. Вокс и авгуры действуют только на короткой и средней дистанциях. Свалки отходов станут прибежищем мятежников. Каждый вспомогательный аванпост на нашем пути должен быть уничтожен. Клан Доррвок не предоставил достаточное количество людей.

— Вскоре нас станет больше, — сказал Раан. — Железная Луна восходит.

— Я предлагаю продвигаться в этот район, — Стронос провел бионический рукой над картой, указывая на область в пятидесяти километрах от Порт-Амадея. На небольшой площади размещались бункеры для исследований и средств сбора данных. — С небольшим отрядом мы бы могли зачистить эти сооружения и запросить больше подразделений Механикус, чтобы построить дорогу для «Правила Одного», тогда краулер сможет следовать за нами. Усиленный сигнал от этой точки почти сможет достичь Локис Примус.

— Слишком медленно, — сказал Веррокс.

— Другого выхода нет. Пока клан Доррвок не получит подкрепление с Медузы.

Драт кивнул, соглашаясь со словами Строноса. Куорос же постучал ногой по столу, чтобы привлечь внимание.

— Отказано. Запретительный приказ пурпурный-один-один-девять не допускает вторжения в сеть эпсилон-три. Вы должны найти альтернативный маршрут.

— Неприемлемо, — сказал Стронос, ожидая, что братья его поддержат. Но они не поддержали, что его обеспокоило. Даже воинственный Веррокс согласился с запретом.

Оставшись в меньшинстве, Стронос повернулся к технологу.

— Мы не можем вести войну при таких ограничениях.

— Необходимые переменные в расчетах магоса изменены. Константы остались прежними. Сержант, подавление восстания поручили клану Гарсаак не из-за их близкого расположения, а из-за их репутации. Мастер-ремесленник Сабик Роул сообщил мне, что у вас нет определенных протоколов.

— Только вспомогательные обряды. Мы торопились.

— Посмотрев все отчеты о зачистке Порт-Амадея, я пришел к выводу, что вы склонны превышать полномочия, сержант Стронос.

— Ему будет назначено наказание, — сказал Дрэварк, и Велт одобрительно кивнул.

— Сержант передаст свой доспех для надлежащего помазания и кодирования, которого ему не хватает, — сказал Куорос. Концентрация яда в его словах нарастала с каждым слогом. — Неполноценность этого доспеха оскорбляет дух Его августейшей машины. В вашем досье сказано, что это не первое нарушение подобного рода.

Стронос ничего не ответил.

Технолог собрался продолжить, но внезапно раздался звук, который невозможно было перепутать — далекий грохот большого огня, пробивающегося сквозь адамантиевую кожу. Ушам Железных Рук был хорошо знаком это звук, и через миллисекунду все присутствующие одновременно повернулись в одну сторону — в сторону новых орудий базы «Амадей». Воцарилось молчание; пятеро Железных Рук и Древний дредноут, не обращая внимание на физическое присутствие друг друга, пытались запросить данные из манифольда.

— Что происходит? — спросил Велт, которому не хватало возможности мгновенной связи, как у его повелителей Адептус Астартес.

Стронос все еще боролся с цифровыми барьерами манифольда, когда Арес пришел в сознание. Его коды были сильнее.

— Нас атакуют.

VII

Нападение было не таким, как ожидали.

«Анвиларум» двигался в сторону крепостной стены, Стронос на ходу спрыгнул с задней части лэндрейдера; сабатоны перемалывали желто-коричневую пыль, вздымаемую с подветренной стороны недавно возведенной базы «Амадей». Статика по-прежнему глушила дисплей, но усиление сигнала с «Правила Одного» значительно улучшило ситуацию. Рунные иконки его конклава вспыхивали точечно, их боевая готовность постепенно распространялась на подсистемы Строноса, расчищая дисплей, улучшая межсвязь и усиливая мощность силовой установки.

Позади на полном ходу остановился огромный бронетранспортер, из него выбралась группка технопровидцев, одетых в малиновые защитные одеяния.

«Анвиларум» являлся модифицированным вариантом стандартного лэндрейдера. У транспорта был открытый верх и размер, достаточный, чтобы переправить на войну дредноут «Железный Отец». С виду конструкция напоминала колесницы древнего Эгипта или Рима, с четырехствольной лазерной пушкой под непосредственным нейронным контролем ее главного пассажира. Технопровидцы двигались пугливо, будто крысы, вздрагивая от каждого хлопка или выстрела.

Но Стронос видел, что атака, какой бы она ни была, закончилась так же внезапно, как и началась.

Стронос шел к крепостной стене; сквозь барханы он пробрался к залатанному пролому. Поодаль, словно баррикада из черного железа, стоял Джаленгаал, и с ним — половина анклава Строноса.

— Докладывайте, — потребовал Стронос.

— Небольшой отряд легкой пехоты, квадроциклы с радиационной защитой и полугусеничные автомобили. Они атаковали стену под прикрытием шторма. Вступили в бой под прикрытием автоматического огня. Продолжительность атаки — семь минут тридцать секунд. Атакующие отступили, как только мы развернули силы к пролому.

— Проверка наших сил, — предположил Стронос. — Очевидно, они рассчитывали вероятное время вашего реагирования.

Джаленгаал ничего не ответил на это, и Стронос повернулся на шум выстрелов.

Благодаря бионическому глазу Стронос различил характерные очертания пустынного вездехода «Ахлис» и вспышки лучевого оружия, просвечивающего силуэты отступающих крабоподобных «Онагров». Огневая дисциплина Железных Рук подразумевала, что ответный огонь ограничивался парой управляемых сервиторами ракетных платформ, прикрывающих эту сторону форта.

— Разве подходы не были защищены?

— Недостаточно.

Джаленгаал почти признал упущение, насколько он мог открыто критиковать собственное руководство. Для Строноса этого хватило, и он подозревал, что брат это понимает.

— Мы должны собрать мотоциклы клана и лэндспидер конклава, чтобы начать погоню.

— Они отступают в запретную зону, — категорически высказался Джаленгаал.

— Подозреваю, что им это тоже известно.

Джаленгаал на мгновение задумался, обдумывая концепцию повиновения великой воле клана через явное неподчинение. Воин был на несколько дюймов выше Строноса, поэтому его обработанные линзы смотрели поверх того. Зрительный контакт был ритуалом «органиков»; Джаленгаал от него демонстративно отказался.

— Возможно, в клане Вургаан дела обстоят иначе, — напряженно пробормотал он. — Но в клане Гаррсак мы следуем приказам командования.

— Я и есть клан Гаррсак, — сказал Стронос. Джаленгаал не ответил, и он добавил: — Как мы можем называть себя сильными, если позволяем безраздельно собой управлять?

— Я не согласен с твоим решением о входе в один-девять/семь-два/эта. Я бросил тебе вызов. Но разве я ослушаюсь приказа?

— Нет.

— Значит, таков твой ответ.

— Но ты бросил мне вызов, — сказал Стронос. Раздосадованный, он сжал кулак и поднес его к лицевому щитку Джаленгаала. — Разве не в этом дело?

— Я выполняю свою функцию. Как и ты выполняешь свою, бросая вызов Дрэварку, а он — Аресу и другим Железным Отцам. Но на старом рекете «гаррсак» значит «единство». Мы подчиняемся. Воля клана — моя воля. Она абсолютна.

— И все-таки исчисление сражения было ошибочным. Они не смогли предсказать нападение скитариев на эту позицию. Как и то, что у противника вообще есть быстрая ударная техника. Что, если скитарии знакомы с формулами? Кто бросает вызов исчислениям магоса?

Стронос выплеснул досаду и, ворча, развернулся к транспортам.

Более тяжелый «Анвиларум» окружали стандартные лэндрейдеры и «Носороги», в которых ехали Веррокс, Раан, Дрэварк, Драт и их почетная гвардия. Десантники покинули машины, Железный Отец Веррокс и капитан Дрэварк направились к пролому в стене.

<Ремонтная группа — к стене> кантировал через интерлинк Дрэварк <Расчистите поврежденную секцию и запросите из Арсенала замену.>

— И еще. Соберите группу мотоциклистов и лэндспидер конклава, отправьте их в погоню, — добавил Веррокс, взглянув на Строноса и Джаленгаала. — Любой, кто собирается оспорить это решение, может обсудить его со мной.

— Слушаюсь, —  ответил Дрэварк, выдержав должную паузу, чтобы передать приказ.

— Проще убедить сервитора говорить стихами, чем члена Гаррсак — думать своей головой, — сказал Веррокс, подойдя к Строносу. — Железный Совет так запутался в кланах, что больше не может функционировать. Если бы я присутствовал на совете, то отменил бы указ Голоса Марса о запрете, и большинство поддержало бы меня. Вы согласны со мной, Железный Отец? — обратился Веррокс к Аресу, который только что подошел к ним.

Перед тем как Древний сошел с лэндрейдера, дюжина адептов окропила маслом его броню и помахала над портами данных палочками, инкрустированными драгоценностями, бормоча на бинарике молитвы единства духам двух машин. Железный Отец был освящен и успешно отсоединен, на его саркофаге поблескивали капли масла. Арес повернулся, пристально наблюдая за отступающими соединениями транспортных средств скитариев.

— Клан Гаррсак един, — ответил он. — Кому-то может показаться, что действия Железного Совета нерациональны, но у нас есть веские основания полагаться на коллективную логику.

Конклав Строноса прижал бионические руки к груди в память о падении Отца.

— Почему вы не укажете совету на их ошибки? — спросил Стронос, посмотрев на Ареса и Веррокса. — Многие из Железных Отцов вернутся на Железную Луну.

Веррокс хмыкнул.

— Этот вариант мы не рассматривали, — сказал Арес.

— Странно.

Динамики дредноута отключились, когда Древний погрузился в свои мысли. Его саркофаг загудел.

— Гаррсак принимает логику своего брата. Потребуется как минимум два дня, чтобы завершить строительство укрепления и подготовить новоприбывших ко второй фазе усмирения. Этого времени хватит, чтобы прибыть на Железную Луну, обратиться к Железному Совету и вернуться обратно. Мы требуем, чтобы Стронос сопроводил нас к Медузе.

Стронос ощутил следующий удар сердца так, словно до этого оно не билось вовсе. Он склонил голову настолько низко, насколько это позволил новый, неразработанный бионический позвоночник.

— Это будет для меня честью.

— Твоей чести хватило только на одну кампанию, — сказал Дрэварк. — Стронос — дитя, которое еще не принадлежит клану. Ему нужно завершить обряды и понести наказание, которое пока еще не определено.

Его коготь дернулся.

— Даже меня никогда не допускали в Око Медузы.

— Один из вас должен следить за развертыванием, завершением строительства базы и командовать здесь в наше отсутствие. Механикус нельзя доверять, а Авернии, несмотря на возраст, — всего лишь сержанты.

Стронос ожидал, что Арес отдаст приказ, но Древний не стал этого делать. Дрэварк опустил когти в знак согласия.

Стронос встретился взглядом с Джаленгаалом, и этот редкий момент поразил его.

«Я бросил вызов, — сказал он. — Но разве я ослушаюсь?»

ГЛАВА ШЕСТАЯ

«Масса человеческого мозга больше массы легких — выстрелы в голову с большей вероятностью спровоцируют детонацию масс-реактивного снаряда».

— Технодесантник Йоррвик

I

— Открой глаза, неофит.

Словно по приказу гипнотизера, Раут открыл глаза. Он поморщился от яркого света, пока улучшенная биология адаптировалась к дискомфорту. Раут сидел в кресле, свет падал ему в лицо. Комната из медленно разрушающегося металла была обустроена по-спартански. Запястье правой руки и лодыжки Рауту зафиксировали. Левая рука оставалась свободной; Раут задумался, не раздражает ли склонившегося над ним брата из Железных Рук вид культи, прижженной кислотой.

Десантник без шлема был бледен, словно мел. Некоторые ветераны Железных Рук считали меланохром лишним и удаляли. Что толку от адаптивной пигментации кожи, если с ее защитой не справится десятисантиметровый слой керамита? Но стоящий перед ним десантник, похоже, не заходил так далеко. Его глаза смотрели прямо в душу Рауту, а мерцание зрачка пробуждало странное чувство — может, какую-то забытую фобию.

Последнее, что я помню, — как меня разбудил Тартрак.

Раут заерзал в путах.

— Кто ты?

Космодесантник сверкнул полуулыбкой, но ничего не ответил.

Давление на мозг прекратилось, стоило незнакомцу отступить. На нем были доспехи темно-синего цвета, как у библиариев ордена. Голова у Раута заболела, висок зачесался. Он выдержал пристальный взгляд лексикания — не потому, что это от него требовалось, а потому, что непокорность была всем, что осталось от его собственного разума.

Запомни это лицо.

Псайкер вызвал сервиторов, чтобы те отстегнули Раута, и повернулся, чтобы ввести данные с портативного планшета в настенный терминал.

— Что ты делаешь?

— Выполняю обязанности эпистолярия Лидриика, пока он занят в Карауле Смерти. Капитан Раан уверяет, что он скоро вернется, но я поверю только тогда, когда его увижу, — черты лица библиария-альбиноса застыли в отражении экрана, его губы сложились в нервную полуулыбку. — Я обследую твой разум на предмет позднего развития экстрасенсорных способностей или каких-либо умственных отклонений, чтобы гарантировать, что ты контролируешь все как положено.

— И…?

Лексиканий улыбнулся экрану.

— Теперь можешь встать.

Собравшись с духом, Раут поднялся с кресла. Медленными, обыденными движениями сервитор по-прежнему стягивал ремни с лодыжек. Как только он закончил, Раут шагнул вперед, словно мысленно отстраняясь от того, что произошло в этом кресле. Из-за напряженной работы единственного легкого и вторичного сердца в груди болело, как от отдачи болтера. Но каким-то образом Раут знал, что причины его сонливости — не только физические. Его мозг зудел. То было раздражение, вызванное психической царапиной, до которой он не мог дотянуться, чтобы почесать.

Раут почувствовал… изменения. Ничего явного. Будто его разбудили, и он обнаружил, что потолок в комнате стал бесконечно темнее черного. Раут понял, что злится.

— Он весь твой, апотекарий, — сказал лексиканий, не поднимая глаз.

Раут обернулся и посмотрел через плечо. В дверях ожидала фигура, открывшая его сердцу совершенно новый уровень боли, в который оно могло погружаться.

II

Весь персонал апотекариона погрузился в подготовку к кануну Железной Луны. Звуки сверл, факелов и сварщиков перекрывали грохот стеллажей с оборудованием, которые перегруженные работой рабы загрузили неправильно. Доведенные до предела смертные воспользовалась передышкой, дарованной их аугментированными повелителями. Вытянутые лица рабов выглядели изможденными и бледными. Сервиторы вытирали разные жидкости. Они представляли из себя разнообразие разрушенных и пересобранных тел, напоминая, что станет с теми, кто не сможет поддерживает производительность в требуемом темпе. Отрешенные адепты генетор и технопровидцы биологис порхали всюду в своих кроваво-красных одеждах. Раут проигнорировал их отчужденность как неуместную.

— Образцы с первого по пятый показывают генетическую дисперсию ноль целых пять десятых процента, — сказал Думаар, обходя медицинской поддон, чтобы взять у раба новый шприц. — Приемлемо. В пределах нормы среди выборки. Маркеры имплантата стабильны. Количество лейкоцитов исключает отторжение. Готовлю шестой шприц.

Раут овладел собой, когда апотекарий прошел перед ним с закрепленным в нартециуме стеклянным шприцем. Длинная игла блеснула в свете люменов, и Думаар, шагнув вперед, без лишних предисловий вонзил ее Рауту в подмышку. Боль была сильной, но лишь в одном месте; по крайней мере, Раут был к ней готов. Он крепче сжал и без того сомкнутые зубы и хмыкнул.

Конечно, соскрести достаточно крови со стола во время моего последнего визита сюда было нельзя.

Думаар поднес вторую руку к поршню шприца и начал извлекать жидкость. Медленно. Наблюдать за его работой — все равно, что созерцать статичный объект в окружении безумных, размытых пятен ускоренной пикт-записи. Раут издал долгий, сдавленный стон.

Я получу Думаар. Омниссия благословенный, вот как будет называться мой боевой доспех, когда я его получу.

С тех пор как Раут в детстве попал на Око Медузы, он переносил подобные процедуры тысячу раз. Нужно было проверить его совместимость с драгоценным геносеменем Ферруса Мануса. В этом апотекарии Железных Рук были особенно строги, даже строже, чем их коллеги из других орденов. Менее чем один из тысячи кандидатов считался достаточно свободным от генетических недостатков. Железная Луна приходила и уходила, она повторяла цикл десятилетиями, и за это время подходящий кандидат мог так и не найтись; подобное считалось нормой. Это должно было льстить Рауту, но что-то в нем задавалось вопросом, как ордену удавалось поддерживать численность при таком безжалостном отношении к и без того слабому потоку рекрутов. Молю тебя, Император, чтобы они просчитались. Я готов прямо сейчас схватиться за нож Думаара, если это перекроет поток.

Однако с приближением Железной Луны процесс только набирал обороты.

Это было последним шансом отсеять слабых.

Сервитор неуклюже развернулся на сорок пять градусов, затем, пошатываясь, направился в лабораторию диагностики, держа в руках наполненную лимфой канистру.

— Что ты сделаешь, если обнаружишь какое-то отклонение? — спросил Раут.

На самом деле он не ждал ответа.

Думаар похлопал по кровати рядом с тем местом, где сидел Раут.

— Тогда я заполучу тебя, неофит, — новый сервитор втолкнул внутрь Саррка. Инициат обреченно оглянулся через плечо. Казалось, будто его юность взяла верх над попытками казаться бесстрашным. Думаар постучал по кровати закованными в латы пальцами, механизмы в его бионической руке зажужжали.

— Тогда я заполучу тебя.

III

Стоящий в конце стрельбища сервитор был закреплен в вертикальном положении при помощи болтов. К концу службы агрегат представлял из себя труп, обрамленный несколькими кусками проржавевшего металла. Все, что можно было использовать повторно, было удалено до этого последнего задания. Плоть сервитора была воскового цвета, в почерневших отверстиях, из которых удалили аугментику, виднелись следы начальной стадии разложения. Раут прицелился, сосредоточив огромный вес болт-пистолета в одной руке. Движение «Сломанной Руки» намеренно затрудняло стрельбу, но Раут привык к этому и корректировал прицел в соответствии с ним. Он попытался выровнять дыхание, но тело сопротивлялось; он неровно хрипел, вдыхая и выдыхая. Взгляд Раута устремился по толстому стволу болт-пистолета, он мысленно рассчитал точку разрыва снаряда — за лобной костью сервитора.

— Огонь.

Это была не столько команда, сколько временная передача контроля из рук хозяина в руки рабов. Не успело в воздухе провибрировать «О…», как из-за стоек раздался залп болтеров.

Для наиболее эффективного использования пространства неофитов располагали плотно, разделяя перегородками из металла и пластека. Из-за тесноты, досады и гнева Раут задержал палец на спусковом крючке, сделав на три или четыре выстрела больше, чем требовалось. Ухо Лимана сразу подавило дикий грохот нескольких снарядов.

Раут опустил болт-пистолет; дышать все еще было трудно, легкие наполнялись воздухом, будто дырявые меха. Воздух стал более влажным из-за выветривания фицилина и сернистым на вкус. Неожиданно приятно. Как теплый ветер без пыли. Рауту стоило больших усилий сдержаться и не расстрелять весь магазин в то, что осталось от его мишени. Стрелял он безукоризненно. Перегородки, за которыми располагалась цель, забрызгало внутренностями. Куски окровавленного мяса разлетелись на несколько метров; едва ли можно было понять, ноги это или туловище. Будто сервитор тайком убрал мишень и вывалил на ее место ведро потрохов.

— Твой прицел отклоняется на полградуса вправо, Эрлах. Я порекомендую апотекарию Думаару провести полную ремиелинизацию оптических волокон, чтобы улучшить координацию рук и глаз.

Технодесантник Йоррвик шагал позади неофитов, давая советы и высказывая критику.

— Саррк, масса человеческого мозга больше массы легких — выстрелы в голову с большей вероятностью спровоцируют детонацию масс-реактивного снаряда. Джураа, я зарегистрировал миллисекундную задержку между нажатием на спусковой крючок и выстрелом. По окончанию тренировки сдай свое оружие для повторного освящения. Хрисаар, восемь выстрелов — слишком много. Ты записан на посещение блока отдыха, вместо этого я отменяю дополнительный сеанс медитации. Мы очистим тебя от излишнего рвения, неофит.

Пока он говорил, отслеживая подразделения сервиторов с установленной сзади абляционной баллистической оболочкой — потому что желание убивать двигало не только Хрисааром, — они собрали более крупные куски для дальнейшей переработки, а затем обильно промыли все из шлангов.

— Раут, — Йоррвик положил руку на разорванное плечо Раута.

Перчатка технодесантника вибрировала на панцирной броне, как приглушенный двигатель. Вблизи Раут почувствовал запах масел, которыми Йоррвик обрабатывал свой боевой доспех, а также выхлопных газов  модифицированной силовой установки.

— Болты уходят слишком низко. Твоя рука из плоти слишком слаба.

Скажи это апотекарию.

— Я знаю.

Технодесантник задержался еще на мгновение, красные линзы его шлема горели в сантиметре от лица Раута. Затем Йоррвик отпустил его. Раут слегка улыбнулся, кивнул и повернулся обратно. Сервиторы как раз закончили уборку; появились новые цели — чтобы они стояли прямо, их подвесили на цепях, проходящих через петли на потолке.

Раут поднял пистолет. Перезаряжать его не было нужды.

— Огонь.

IV

— Вы — генетические потомки Ферруса Мануса, — сказал Железный Капеллан Гюйгенс.

Он стоял, сложив руки на груди, будто статуя на пьедестале, воздвигнутая века назад и готовая простоять ещё вечность. Под насыщенным свечением нескольких светящихся шаров его череполикий шлем блестел серебром, а боевой доспех испещряли белые полосы. Если бы не герметичность доспеха, то комната казалась бы невыносимо жаркой.

У Раута и его братьев этого преимущества не было.

Доктринальная палата «Сломанной Руки» делила модуль с залами строгости. Отработанное тепло плазменного, лазерного и мельта-оружия, применявшегося на учениях боевых братьев, просачивалось сквозь проводящие металлические стены. Оно просачивалось туда, где тысячи неофитов на протяжении тысячелетий сидели, чтобы запомнить историю ордена и списки их битв. Я все еще чувствую запах каждого из них. Спасибо тебе, отец, за этот особый дар. Стены были увешаны табличками из железного стекла, на них кислотой были вытравлены избранные отрывки из «Песни о путешествиях» и «Железного скрипторума». Вентиляционная система хрипела так, будто по другую сторону маленькой, забитой ржавчиной решетки ей вручную управлял умирающий сервитор.

— Манус умер, потому что у него были недостатки…

Раута уже начинало клонить в сон. Будь он в лучшей форме, режим дня не стал бы таким суровым наказанием. Сил у него было вполовину меньше, чем у братьев, а это испытание истощало почти полностью.

— Ты испорчен….

Слова капеллана пронеслись в голове Раута, неприятные, но неоспоримые. Он слишком устал. Что-то проступало в глубине сознания, что-то, что он чувствовал раньше, но до чего не мог дотянуться.

— Гордость. Страсть. Доверие. Это недостатки. Наш Отец доверял брату, Фулгриму. Поступив подобным образом, он разделил ответственность за свою смерть…

Истваан. Резня в зоне высадки. Они были выжжены в его генетической структуре и в его душе. Капеллан мог заучивать эпизоды наизусть. Он носил их на своей плоти так же прочно, как элита клана Авернии запечатлела их на своих доспехах.

Плоть слаба.

Что-то открылось в его сознании: грохот вентиляционной системы превратился в болтерный огонь, мощный рев двигателей, пропитанный запахом пота, стал кровью.

— Только искоренив слабости, человечество одержит победу. Только непоколебимо следуя примерам, оно примет свой путь. Судьба Тенноса — это судьба неполноценных…

Так все и продолжалось. Сочетание жары, истощения и субпсихических сигналов практически довело Раута до коматоза. Но он принял это.

Он все это принял.

V

Раут никогда не заходил в эту часть «Сломанной Руки». Узкие коридоры были пристанищем патрулей преторианских сервиторов, домом для тех немногих, чья нервная система не была подчинена дорсальным батареям краулера и аспектории. Казалось, будто гнетущий дозор «Сломанной Руки» заставлял стены стонать. Раут чувствовал этот взор за каждым мерцающим терминалом. Со всех покрытий осыпалась ржавчина, из-за гальванических покрытий и распыления в закрытом пространстве аэрозолей против коррозии проход будто бы был затуманен спорами.

Его предполагаемый наставник, сержант Тартрак, зашагал в это алхимическое облако. Раут шел в нескольких метрах позади; расстояние между ними увеличивалось с каждым шагом. Потерял сердце? Потерял легкое? Это не повод отставать.

— Куда мы направляемся? — спросил Раут, пряча одышку за ядовитым облаком.

— По традиции неофиты клана Борргос проводят последнюю ночь перед Железной Луной вместе. Это называется «Плавка».

Ну конечно.

— Для чего?

Тартрак не ответил. Панели пола заскрипели под тяжестью его шагов; горстка все еще работающих осветительных шаров зашипела на завывающем ветру.

— Я задал вопрос.

— Это традиция.

— Но…

— Считается, что эта ночь — последний миг свободы для неофита перед тем, как его примут в разведывательные кланы Доррвок.

— Свобода..., — Раут чуть не рассмеялся.

— В таком случае, невинность, — сказал Тартрак. Его голос был холодным и ровным. Столько же непроницаемым для сарказма неофита, сколь непроницаема его силовая броня для кулаков.

Раут обернулся через левое плечо, чтобы посмотреть на пол. Так вот как выглядит невинность. Я всегда что-то подобное и представлял.

От главного прохода через равные промежутки ответвлялись такие же пустые и темные коридоры, они вели в артиллерийские отсеки и сенсориумы. Тартрак не обращал на них внимания. Несколько раз сержант провел его сквозь воздушные шлюзы, как только они пересекали разъемы между модулями, тяжелые ставни закрывались. Залы Строгости остались далеко позади, но Тартрак все шел и шел.

Сначала доброе слово, а теперь ты хочешь взять меня за руку. Неужели я умру и отправлюсь на Ноктюрн?

— Твое оружие, — настоял сержант. — Оно тебе не понадобится.

О да, я чувствую его тепло. Раут хмыкнул, вытащил пистолет из кобуры и вложил его в руку Тартраку. Сержант примагнитил пистолет к бедру, рядом со своим.

— И клинок. Это…

— Традиция, — закончил за него Раут, отстегивая ножны и доставая гладий. — Я понял.

— Пока не взойдет Железная Луна.

Сержант отошел, и Раут шагнул в открытую дверь.

Он был поражен.

Для Раута «комфорт» и «пространство» были чуждыми понятиями. Даже в золотые времена, когда он был смертным, Раут все равно не мог вспомнить ощущения полного желудка, мягкого покрытия или комнаты, в которой не стоял бы запах масла, пота и крови. Секция, в которую он вошел, обескураживала своей обширностью. Она была трапециевидной; передняя стена состояла из кристаллических ячеек, выложенных по пулеобразному носу «Сломанной Руки». Повсюду располагались диваны, достаточно большие, чтобы на каждом могли разместиться три человека комплекции Раута. Обивка у них была сильно потертой, явно старой, но мебель выглядела удобной; Раут косился на нее с недоверием. Диваны расставили вокруг столов, ломившихся от еды и напитков. На Медузе производили мало съедобного, поэтому большая часть блюд представляла из себя инопланетные деликатесы, названия которых Раут не знал.

По комнате без видимой цели стояли по отдельности листы железного стекла. Эти тяжелые стекла были вытравлены кислотой, а затем промыты пигментом, который блокировал свет, образуя яркие картины в стиле меццо-тинто. Разнообразные изображения показывали все, от битвы Ферруса Мануса с Императором Человечества — настоящий песок с поля битвы в Северных Пределах был приятным штрихом — до Скарвусских чисток Железного Отца Кристоса.

Однако от изображения, что Раут увидел прямо перед собой, у него перехватило дыхание.

Расположенное в самой передней части «Сломанной Руки» в тридцати метрах над шлифованными дорожками, — оно было просто прекрасно.

Горы Фельгаррти возвышались высоко над котловиной в равнине — это было результатом не столько геологических изменений, сколь вызова богам. Десять аристократических лиц, каждое высотой в сотни метров, смотрели вниз с истерзанной бурями вершины. Возможно, они не были богами в общепринятом смысле, но каждый человек, благословенный Омниссией и машинами для покорения Медузы, заслуживал почестей как никто другой. Подобные им парили над этой вершиной в течение пяти тысяч лет, пока с неба не упал другой бог с Терры. Они являлись патриархами-основателями каждого клана Медузы; можно было утверждать — и многие так и поступали — что Железные Руки обязаны этим десяти смертным людям не меньше, чем собственному примарху.

Техноколдовство Тёмных Веков, которое использовали те доисторические гиганты, до сих пор защищает горы Фельгаррти. В этом уменьшающемся пригодном для жизни оазисе в степи Фельгаррти было позволено взрасти единственному постоянному городу Медузы.

Медузон — происхождение этого названия затерялось в мифах. Как известно, город не был защищен; несмотря на все чудеса археотеха Фельгаррти, свирепые ветра все еще проносились по улицам поселения. Железные Руки не испытывали особого доверия к стенам.

Стены способствовали процветанию слабых.

Само поселение выглядело грубо: его намеренно сделали таким. Скопление навесов из металла под навесами из электрических кабелей. Удивительные технологии, погребенные под этим местом, манили на Медузу мириады канонических и полуеретических сект Культа Механикус, вместе с которыми распространилась широкая сеть ветхих храмов. Лачуги, заполняющие пространство вокруг них, удовлетворяли потребности священников, слуг и приезжих паломников, наводнявших Медузон круглый год, а также более скромные требования самого Железного Совета.

Раут подошел к окну и осторожно приложил руку к кристалфлексу; каким-то образом грохот огромных гусениц «Сломанной Руки» пробежал по его пальцам. Температура снаружи колебалась в пределах нуля, но поверхность не запотевала от дыхания. Его физиология идеально приспособлена для сохранения тепла. Раут прижался лбом к глухо вибрирующей поверхности, вглядываясь вниз, в клубы пыли караван-сарая.

Бесконечная колонна потрепанных машин описывала восьмерку вокруг возвышенности Медузона. Все они были меньше краулера клана Борргос, но многие из них были намного, намного старше его. Их непреклонные колеса пробили в равнине глубокую колею; фактически это была дорога с пестрым скоплением ржавых краулеров. Пока Раут наблюдал, с равнины прибывали новые машины, пробивающиеся сквозь разбитые стены и огибая колонну. Сквозь стекло время от времени можно было расслышать выстрелы. Клановые роты Железных Рук постоянно соперничали между собой, но это ничто в сравнении с враждой смертных кланов. Жизнь на Медузе была суровой, ресурсов не хватало. Свободные союзы из сотен кланов вступили бы в войну за подземную водную реку или вновь найденное хранилище топлива. Ежегодно тысячи людей гибли в междоусобицах, возникших из-за нехватки продуктов питания или из-за отсутствия убежища, которое они потеряли и не смогли отбить у других.

Так и должно быть. Раут нахмурился, не понимая, откуда возникла эта мысль и принадлежала ли она ему.

Возможно, я не узнаю невинность, когда встречусь с ней, но я узнаю гнев.

— Посмотрите-ка на Раута Однорукого, лучшего из нас, потрясенного видом Железной Луны!

Раут отвернулся от окна и увидел братьев-неофитов: они разбились на группы и свободно расселись по диванам, на лицах виднелись улыбки и слышался плохо сдерживаемый смех.

Хрисаар развалился в кресле; его лицевые мышцы безрезультатно сокращались, пытаясь сдвинуть металлическую челюсть. Он был облачен в черный панцирь, ремни которого ослабили настолько, что пластины заскрипели, когда неофит сел. В отличие от повелителей, неофиты не соединялись с доспехами так же, как астартес, но они принимали это притворство. На месте левой руки у неофита был забинтованный обрубок: Хрисаара, как и Раута, ожидало улучшение. Он посмотрел на Раута. Его бионический глаз был гладким и перламутрово-белым, словно у слепца. Он был встроен в стальное приспособление, проходившее по лицу от лба до щеки и рта. Второй глаз вызывающе сверкал.

Должно быть, твой мозг не получает достаточного количества кислорода, брат. Как будто ты сам не лишился руки!

— Рад видеть тебя более или менее целым.

— Ты такой же, как я, — ответил Хрисаар, стиснув зубы.

Раут сделал шаг. Вот почему Тартрак забрал мой нож. Джураа посмотрел на Раута, когда тот подошел к нему. Хрисаар развалился на всем диване, а затем поймал взгляд Раута. Попробуй. Просто попробуй, кто знает, что случится с тобой завтра. Это будто было написано у Раута на лице. Джураа убрал руку, Раут оттолкнул его ногу со своего пути и сел рядом, слишком уставший, чтобы напрягаться. Раут пристально посмотрел на Джурау, как бы провоцируя его высказаться по этому поводу, затем перевел взгляд на сидящих за накрытым столом братьев, на каждого по очереди. Смейтесь над моей слабостью. Когда меня восстановят, я стану сильнее, чем когда-либо.

Эта мысль взволновала его. Раут ненавидел себя за это.

Но людей, которые заставляли его чувствовать себя так, он ненавидел еще больше. Раут попытался вернуть того мальчика, которым он когда-то был, который поклялся, что если выживет, то станет другим, но не смог.

Подошла молодая женщина и налила вина в стоящий перед ним бокал. Раут напрягся, наблюдая, как стакан наполняется темно-красной жидкостью, а затем уставился женщине в спину, когда та повернулась, чтобы обслужить других.

Если он считал отношение Железных Рук к своим неофитам суровым, то отношение к женщинам, которые могли внести вклад в пополнение базового материала для новых космодесантников только на первом этапе, граничило с презрением и жестокостью. Раут уже много лет не видел женщин, но вид одной из них не особенно повлиял на него. Его физиология была невосприимчива к желанию.

Последним он посмотрел на Саррка. Саррк представлял наименьшую угрозу.

Юноша резко обернулся, из-за чего служанка пролила вино ему на запястье. Неофит смущенно выругался, когда женщина вытащила из-за пояса тряпку и принялась вытирать его руку. Пробормотав извинения, женщина оставила промокшую тряпку сложенной на столе и поспешила прочь, по-видимому, за другой.

Раут зацепился взглядом за испачканную в красном ткань. Зудящее ощущение опасности не покидало его. Саррк сложил руки на груди и нахмурился, будто его трудности были посланы вселенной.

— Всего лишь немного вина, — проворчал Эрлах.

Из шести он был средним по возрасту. Его отличали преждевременно поседевшие волосы, которые он носил собранными в хвост.

— Руки у тебя все равно завтра заберут.

— Иди к черту, — напряженно огрызнулся Саррк. Он наклонился вперед, осматривая руки, только чтобы затем снова откинуться назад и сцепить их еще крепче.

Последняя пара, Джураа и Боррг, посмеялись над бессилием младшего брата, и Раут понял, что наконец-то хоть немного расслабится. Остальные нашли себе новую мишень, или, скорее, подобно зверям, из года в год возвращающимся в знакомые охотничьи угодья, снова учуяли запах излюбленной добычи.

— Маленькая девочка сделала тебе больно, брат? — невозмутимо спросил Боррг, в то время как Джураа, ухмыляясь, наклонился вперед. — Может, приложить что-нибудь холодненькое, пока она не вернулась?

Новых инициатов принимали на обучение, а старых — в Клан Доррвок только в период тектонических разломов земной коры под названием «Железная Луна». Так было всегда, и так будет всегда. Если кто-то захочет узнать, почему, ему можно разве что пожелать удачи в поисках. Это традиция… Клянусь Отцом, все равно, что допытываться у сервитора. Густые облака Медузы скрывали луну, превращая ее в молчаливого спутника. Но когда перигелий спутника совпадал с перигелием планеты, когда три тела — Медуза, луна и звезды — выстраивались в идеальную линию, создавался гравитационный эффект, благодаря которому на луну нельзя было не обратить внимание.

Эта аномалия происходила с неравномерной периодичностью. Саррк был молод настолько, насколько мог быть неофит, и все же он возмужал достаточно, чтобы принять участие в ритуале. Они с Раутом были примерно одних лет.

— Все почти закончилось, — тихо сказал Хрисаар. Саррк упрямо отказывался отвечать на подначки, из-за чего взаимная неприязнь неофитов иссякла. — Мы выжили. Мы, шестеро.

Они настороженно переглянулись. Раут сохранял спокойствие; мышцы напряглись, он смотрел в угол, на котором лежало скрывающее что-то железное стекло. Раут наклонился, старательно не обращая внимания на внезапно напрягшегося Саррка, и взял нечто, напоминающее разделенную раковину моллюска, заполненную альгинатной пастой. Он набрал в рот зеленую слизь и прожевал. Омофагия расщепила продукт, превратив сложный состав в головокружительную историю — стремительные воды, инопланетные солнца и долгие, ленивые перерывы между приливами. Его затрясло от нахлынувших ощущений, Раут выбросил раковину и глотнул воды, чтобы смыть вкус.

Еще один подарок, который я предпочел бы не получать.

— Интересно, почему обучение должно быть таким безжалостным, — продолжал Хрисаар.

— Потому что они садисты, — проворчал Джураа; в глубине души Раут был с ним согласен.

— Ну, чтобы отсеять слабых, — предположил Эрлах. — Выжили только шестеро? — он пожал плечами. — Мы — те шестеро сильных.

— Ты, как всегда, ошибаешься, брат.

Боррг воображал, что родство с кланом Борргос давало ему право на привилегированное положение среди остальных неофитов. Остальные вовсе не считали, что у него действительно должны быть привилегии, но он вел себя так, будто это само собой разумелось.

— Все это для того, чтобы сделать нас покорными. Я подслушал спор между двумя боевыми братьями, когда они думали, что рядом никого нет. Они хотели, чтобы следующий набор был послушнее по отношению к Железному Совету.

Удачи им в этом.

— Кристосианский конклав, — пробормотал Хрисаар. — Интересно, узнаем ли мы после Железной Луны, что у него за намерения.

— Думаю, нет.

Боррг выдохнул в пустую раковину.

— Залы собраний Ока Медузы — здесь, глубоко под горами Фельгаррти, — Раут с мрачной улыбкой указал на кристаллофлекс. — Почему бы не обратиться к Железным Отцам, запросить у них аудиенцию и задать этот вопрос?

— Почему бы не найти другой паз, в который можно войти?

Хрисаар обернулся к ним с мягкостью, которая резко контрастировала с гневом, кипящим в его органическом глазу.

— На Тенносе нас ждет многое, — сказал Раут.

— Думаешь, нас отправят туда? — спросил Джураа.

— Куда же еще, по-твоему, — огрызнулся Раут.

— Жду не дождусь, — сказал Боррг.

Раут закатил глаза.

Хрисаар наклонился вперед, тарелки из армапласа заскрипели, он взял бокал, зажав ножку между пальцами. Его нечеловеческая ладонь обхватила бокал, и бионический глаз щелкнул, изучая его содержимое.

— Я ожидал большего от последних испытаний.

Боррг кивнул.

— Из уст Тартрака это звучало бы более угрожающе.

По шее Раута пробежал холодок, будто ему в спину дышал сервитор.

— Саррк, что ты делаешь?

Джураа оглянулся, пытаясь обратить внимание Раута на поведение Саррка: тот поднял со стола смятую скатерть и что-то из-под нее достал. В его огромных руках эта штука казалась маленькой, и лишь через мгновение в ней распознали оружие. Выстрел произошел в момент осознания этого факта, и мозги Джуры брызнули Рауту в лицо. Он захлебнулся, вдохнув их в легкие.

Соррк ухмыльнулся, будто смерть.

— Кто теперь силен? А, братец?

Он направил стаббер на Раута.

Казалось невообразимым, что брат предает брата, но что-то подсказывало Рауту: того, что невозможно вообразить, всегда стоит ожидать.

Раут скатился с дивана и упал на пол, вторичное сердце отозвалось болью в артериях. Пуля, выпущенная ему в голову, угодила в диван и вышла с обратной стороны вместе с куском обивки. Раут потянулся за своим оружием — и выругался. Он поднял глаза и положил руку на подлокотник. Укрытие, которое представлял из себя диван, было смехотворно хрупким, но этой прочности могло хватить, чтобы сильно замедлить пролетающий осколок, а его панцирь и тело примут остальное.

Саррк прицелился для нового выстрела в голову, нажал на спусковой крючок; Эрлах повалил младшего брата на землю, и пуля просвистела в сантиметре от уха Раута. Сцепившиеся неофиты проломили стол, наставленные на нем тарелки попадали и разлетелись вдребезги. Валяющиеся в осколках братья сражались за пистолет, обмениваясь ударами с такой яростью, что их кулаки и ботинки нельзя было отличить друг от друга.

Раут перепрыгнул через диван. Эрлах избивал младшего неофита, но принцип подавляющей силы требовал его вмешательства. Поражение есть поражение. Либо сокрушительная победа, либо ничего.

Лазерный выстрел пробил нагрудник, как только он покинул укрытие. Луч прошел вверх, справа налево сквозь укрепление сплетения и опалил нижнюю часть подбородка. Из поврежденной артерии на шею потекла кровь; в остальном панцирь был цел. Но шквалом выстрелов Раута отбросило обратно за диван.

Еще один нападавший. Где?

Хрисаар и Боррг кружили вокруг кресел, сражаясь с Саррком: для них, как и для Раута, рефлекс подавлять и разрушать был основным. Оружия не было ни у кого. Теперь оба остановились, чтобы поохотиться за вторым нападавшим. И тогда Раут увидел её.

Клянусь примархом!

Служанка вернулась, но не с тряпкой.

Она медленно подошла к ним; на лице застыло холодное ликование. Женщина опустила раскаленный лазпистолет, который держала в правой руке, и подняла тот, что был в левой. Раут инстинктивно поднял руку, чтобы защитить лицо, но стреляли не в него.

Шипящий лазерный луч опалил наплечник Эрлаха, когда тот поднялся над Саррком, занеся кулак, чтобы ударить брата по лицу. От шквала выстрелов оружие перегрелось, но двадцать секунд непрерывного огня расплавили Эрлаху нагрудник и успокоили неофита навсегда. Он навалился на младшего брата, будто его посмертной волей было задушить того собственным, бездыханным телом.

— Она твоя, — прорычал Хрисаар, на этот раз логика взяла верх над гордостью. В своем нынешнем состоянии Раут не мог сравниться с Саррком и он знал это.

Скатившись с дивана и встав на колени, он пополз влево, в то время как Хрисаар и Боррг двинулись на Сарреа. Раут увидел, как молодой неофит подогнул ноги и с силой толкнул Эрлаха в Боррга, а затем вонзил обрубок в бионическую челюсть Хрисаара. Старший неофит, не обращая внимания на искры, вылетевшие у него изо рта, с бурлящей яростью набросился на младшего.

Женщина спокойно прицелилась в Раута. Слишком спокойно.

Лазерные разряды пыхтели, врезаясь в подушки; когда прицел остановился на Рауте, тот выпрыгнул из укрытия. Он перекатился; лазерные полосы пронзили воздух над головой, а затем врезались в одну из пластин железного стекла. Фулгрим и Феррус Манус на Гардинаале. Название произведения, «Братство», было написано черным. Когда разряды ударили в другую часть стекла, Раут набрал воздух в легкие. Он нахмурился, глядя на искаженное изображение, от которого исходил шипящий пар; послышался щелчок — это перезарядились батареи.

Для того, чтобы разбить железное стекло, понадобится лазерная пушка.

— Манус, — пробормотала она, не подозревая или, возможно, не заботясь о том, что жертва может услышать эти слова. — Благослови меня неиссякаемой силой по своему подобию. In eternum. In sanguine, — говоря это, она описала широкую дугу вокруг укрытия Раута и выпустила лазерный шквал из двух пистолетов одновременно. Из-за этого Раут, не задумываясь, сменил позицию и скользнул за укрытие.

— Кровь моей плоти, — женщина убрала пистолеты в кобуры и, достав два ножа, один длинный и зазубренный, другой изогнутый, бросилась на Раута. — Бессмертный легион!

Раут нанес удар; если бы женщина не уклонились, скользнув под ним, он раздробил бы кость. Служанка замахнулась, оставив два параллельных пореза на панцире.

— Плоть! — прохрипела она, когда потекла кровь, а затем ударила неофита в заднюю часть колена.

Сустав прогнулся, у Раута вырвался гортанный хрип, но он пересилил себя. Раут замахнулся, ударяя локтем с разворота, но служанка отбила его удар рукой. Она была миниатюрной, в нее трудно было попасть, и нехватку силы она компенсировала скоростью. Женщина снова бросилась на неофита, атаковав размытой чередой пинков и ударов ножом, которые окрасили его панцирь в алый.

— Плоть! — кричала она с каждым пронзающим ударом. — Плоть! Плоть!

Она выдернула длинный нож из его живота и уклонилась. Лезвие угодило между плакартом и нижней частью торса, нож застрял в панцире, и чтобы его вытащить, понадобилось усилие; это дало Рауту возможность поймать служанку за запястье, пока та не сбежала. Раут перехватил её руку ближе к локтю и сжал. Кости раскололись. Кровь стекала на нож, зажатый в ладони. Раут пристально посмотрел в безумные глаза служанки.

В них ничего не дрогнуло.

— Плоть слаба, — выкрикнула женщина.

Раут дернул ее на себя, одновременно пнув сапогом и отпустив руку. Тело отбросило на три метра; оно отлетело бы еще дальше, не появись на  пути преграда в виде гравировки из железного стекла. Она влетела в него, как мешок с инструментами.

Железное стекло содрогнулось; на мгновение показалось, что оно устоит, но затем гравировка медленно наклонилась назад и с грохотом упала на под. Женщина распласталась на нем, подвернув голову и раскинув руки и ноги. В воображении Раута промелькнул образ парня, лежащего на столе для лоботомии. Он сморгнул, прогоняя этот образ, выдохнул, после чего, пошатываясь, побрел к служанке.

Культ смерти. Убийца. Ходили слухи, будто в Землях Теней есть храм, отвергнутые верования которого основывались на том, будто примарх, вечный и спаситель, Феррус, бессмертный, собирал из этих падших безумцев армию душ. И когда настанет последний Чёрный Крестовый Поход, он поведет эту армию из загробного мира в бой. И так далее, и все такое прочее.

Он стоял у основания упавшей плиты, когда женщина застонала, пытаясь подняться. Даже не думай. Раут наступил ей на ногу, ломая кость. Служанка вскрикнула, схватив пистолет вместо ножа, и прицелилась в голову Раута.

Железный Совет всему найдет применение.

Раут вздрогнул от громкого хлопка. Ее палец дернулся на спусковом крючке, но вместо того, чтобы выстрелить, она выпустила оружие из рук, когда в ее череп вогнали пулю. Пистолет покатился по полу, и женщина замертво рухнула навзничь.

Рядом стоял Хрисаар; в металлической челюсти у него застряла пуля. В руке он держал стаббер Саррка. На мгновение пистолет нацелился на Раута, затем Хрисаар отбросил его. Боррг убрал руки со скрюченной шеи Саррка. Раут кивнул, не столько благодаря, сколько отмечая хорошо проделанную работу.

В конце концов, все мы братья.

Затем распахнулась дверь.

VI

Сержант Тартрак оценил повреждения. Тела. Гильзы. Разбитое стекло. Аугметические сухожилия его бионической руки напряглись — и расслабились, когда его пристальный, сокрытый шлемом взгляд остановился на трех перепачканных в крови выживших. Для Раута, душевно вымотанного, сержант выглядел как изваяние из чёрного железа и керамита наподобие тех, которым дикие народы приносили жертвы и неохотно поклонялись из страха. Гул его силовых систем заполнил нарушенную тишину.

— Чему вы научились?

Чему я… что?

— Научились? — переспросил Раут. Он слишком устал и злился, чтобы подыскивать ответ.

Хрисаар позади него нахмурился.

— Ничему не доверяй.

— Правильно, — Тартрак повернул голову, отчего сервоприводы громко загудели. Он посмотрел на гравировку «Братство». Несколько секунд сержант созерцал стекло. Стоило Рауту подумать, что он ушел в себя, Тартрак заговорил снова.

— Ты никогда не можешь знать наверняка, что за мысли у того, кого ты называешь братом, чему он на самом деле предан. Запомните это. Запомните Саррка. Вы никогда не узнаете наверняка, кто и в какой момент отвернется от вас. Но вы можете к этому подготовиться.

— Три — хорошее число, — продолжал Тартрак. — Не так уж и мало. Но и не слишком много. Скаут-сержант, Маарвук, будет доволен.

Слишком много? Как нас может быть слишком много?

Тартрак смотрел прямо на него. Его нечеловеческий взгляд был непроницаем, несмотря на все чувства, которые он, возможно, хотел бы в него вложить.

— Испытания никогда не кончаются. Запомни также и это, неофит.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

«Благородных людей любят производители медалей и могильщики. Железо неподвластно чести».

— сержант Кардан Стронос

I

Варп-технология позволяла путешествовать на огромных скоростях, хотя и релятивистских, то есть изначально неисчислимых. При этом внутрисистемный транзит оставался таким же трудноосуществимым, каким, вероятно, был в эпоху до экспансии. При нынешнем относительном положении Теннос находился в пяти световых часах от Медузы. Ориентируясь на вибрацию палубы, Стронос пришел к выводу, что «Натиск», системный фрегат клана Вургаан, все еще разгоняется до максимальной скорости — примерно девяносто пять процентов от скорости света. Сутки, чтобы добраться туда, несколько часов, чтобы убедить Железный Совет в нелогичности его приказа, затем еще один день на обратную дорогу... Стронос вернется к своему конклаву до того, как приказ поступит во внутреннюю связь.

Арес решил провести эту передышку с глазу на глаз со своими адептами. Веррокс был на мостике. Раан медитировал.

Стронос смахнул с лица желтый песок; обоими глазами, органическим и бионическим, он разглядывал шестерню у себя в руке. Части его доспеха — те, которые он мог снять без посторонней помощи, — были аккуратно разложены на полу оружейной. Блеск пота придавал его мышцам рельефность: под люменами, которые Стронос наклонил над верстаком, они сияли, как полированное серебро.

На свободном месте у локтя лежала раскрытая книга — экземпляр написанной в странствиях «Песни* о путешествиях**». Время от времени, позволяя себе минуту-другую роздыха, Стронос вытирал пальцы, смахивал пот со лба и читал стихи. Поля книги безымянного марсианского ученого, собиравшего разрозненные рассказы, были заполнены его собственными стихами, текстами, написанными под влиянием внезапно нахлынувшего вдохновения, точными заметками и размышлениями. Мастерство владения пером едва ли изменилось за сотню лет.

Вряд ли Стронос замечал, что улыбается. Пока его не прервали.

— Могу ли я помочь вам, господин?

Стоявшая перед ним женщина в мантии была невелика даже для человека. Ее окружали облачения великанов, будто она пробралась в мастерскую тролля из мира теней. Медуза была враждебна к любой форме жизни, но при этом являлась домом для животных, которые заставили бы фенрисийского волка или катачанского дьявола выть по своей матери. Стронос забавлялся, воображая себя одним из них. Возможно, именно поэтому он обратил внимание на технопровидца, а не вернулся к своим обязанностям.

— Ты отличаешься от других адептов, раз так обращаешься ко мне.

— Вы знаете многих, господин?

Стронос приподнял бровь. Женщина сделала еще один шаг к верстаку и указала на разобранный на нем механизм.

— Я не оружейник, но у меня есть кое-какой опыт. Могу я помочь?

— Нет.

Поставив точку в разговоре, Стронос снова занялся шестерней. Выбрав лучшую щетку, он принялся прочищать пространство между зубцами. На рабочий стол посыпалась мелкая струйка тенносской пыли.

Женщина по-прежнему смотрела на него.

— Мне что, приказать серву найти тебе стул? Или пропитание?

Предложение было сделано с настолько пустой вежливостью, что адепт даже улыбнулась. Стронос нахмурился.

— Как тебя зовут?

От удивления улыбка женщины превратилась в большую букву «О». Ее зубы были из пластека кремового цвета. Между ними все еще виднелись проеденные кислотой дыры.

— Еще никто из вас… — она поспешила закрыть рот. — За все время еще никто из вас не задавал мне этот вопрос. Моя фамилия Йоланис, повелитель.

— А имя?

— Мелитан.

Стронос кивнул — он видел, как люди применяли эту уловку, чтобы выказать интерес к словам собеседника.

— А как вас зовут, господин?

Стронос отложил оборудование.

— Ты что, не знаешь?

— Нет. А должна?

К удивлению Строноса, женщина захихикала, издавая металлический скрежет каждый раз, когда из ее трахеи вырывался воздух. Но ощущение от того, что она толкнула его в грудь, оказалось неожиданно теплым. Но теплота прошла так же быстро, как и появилась, вытесненная холодом усиливающей барьеры аугметики.

— Полагаю, что не должна. Я не настолько важная персона. Мое имя Кардан Стронос, я десятый сержант, недавно принятый в клан Гаррсак.

— Как и я, господин. До перевода я работала в апотекарионе «Сломанной Руки».

— Клан Борргос.

— Да.

Стронос уловил заминку в голосе женщины. Неудивительно. Среди Железных Рук клан Борргос был известен стремлением к совершенству, а среди смертных, неминуемо терпевших неудачи, — жестокостью. В приверженности Пути Машины клан Борргос уступал только клану Раукаан. Казалось, будто женщина хотела поговорить, ради чего она, скорее всего, и пришла. Хотя почему она пришла именно сюда, а не к себе подобным, Стронос не понимал.

— Знаете, это сложно — пробудить нервную систему от бездеятельного оцепенения. Особенно такую древнюю, как у Тубриика Ареса. Вы знаете, сколько ему лет?

Стронос кивнул, и адепт продолжила. Женщина покачивалась из стороны в сторону, ее серворука с моноинструментом извивалась, словно уж на сковороде.

— Восемь с половиной тысяч лет. Плюс-минус. Восемь с половиной. Он в восемь раз старше почтенного Кастрона Фелла из клана Борргос. Так много воспоминаний, которые нужно перепроверить. Так много имен. Так много переживаний. Так много данных. Вот для чего я здесь: чтобы помочь Железному Отцу упорядочить свои данные. И когда он временами кажется сбитым с толку, я… — она, казалось, опомнилась и перестала мельтешить.

За спиной Строноса, на переборке, висел гордый идол Омниссии — наполовину человек, наполовину машина. Йоланис мимолетно отсалютовала этому символу и выпрямилась.

— Для меня огромная честь быть избранной для выполнения этой задачи.

— Не сомневаюсь.

Она слегка улыбнулась в ответ. Стронос выглядел неуверенно. Мелитан сменила тему разговора.

— Это будет вашей первой Железной Луной с тех пор, как… — она замолчала, не зная, как лучше сформулировать. Какие слова смогут передать все в точности и при этом не прозвучат оскорбительно. Она пробежалась взглядом по металлической руке Строноса.

— Да.

— Должно быть, вы с нетерпением ждете этого.

— Я? Нет.

— Для меня это будет вторая Железная Луна, — сказала она, делая вид, что не расслышала слов Строноса. — Мы, в подсекциях, всегда с нетерпением ждем этого. У нас не так много поводов для праздника. И…

— И вы видите наши страдания.

Йоланис посмотрела на него взглядом человека, которого поймали за руку.

— Вы тоже другой. Не такой, как прочие Железные Руки, правда?

Стронос хмыкнул.

Он уже слышал это раньше.

II

Тот, кто знал Медузу, не удивился бы ее враждебному приёму. И все же, как только шаттл вошел в тропосферу планеты, половину из двух дюжин адептов Механикус, сидящих в креслах, стошнило на колени. Веррокс посмеялся над ними. Остальные промолчали. Скорость ветра приближалась к тысяче километров в час. Трансорбитальный шаттл крутило, как мотылька в бурю; металл стонал от нагрузки, пыль царапала тепловые экраны, будто у атмосферы были когти. Сгущающиеся облака обволакивали смотровые блоки, пока не затянули все чернотой, настолько густой, что на экранах не видно было даже судорожных движений шаттла.

Сервиторы будут лететь по приборам.

Адепты-люди задрожали в ремнях безопасности: они ощутили это своими желудками. Благодаря улучшенной биологии Стронос почувствовал только, как ударяются его доспехи о страховочные скобы. Он наблюдал, как людей рвало. Столь явные страдания отчетливо говорили о слабости, но он задумался, чего стоила его сила: он был так же слеп, как и они, но люди чувствовали то, чего он не почувствует больше никогда.

Когда шаттл снизился и вошел в защитное поле Медузона, тряска ослабла. Потные ладони отпустили страховочные скобы; пространство осветили вымученные улыбки и смех.

Ветра Медузы были сильны настолько, что при неправильном выборе угла могли оторвать крылья «Громового Ястреба». Эти ветра нужно было уметь оседлать. Попытка ответить силой на силу кончится тем, что летательный аппарат разорвет на части и разбросает по горам Фелгаррти. Медуза никогда не упустит такого шанса. Так произошло бы в любой другой день. Однако сейчас взошла Железная Луна, и предстоящее выравнивание планетоидов увеличивало силу атмосферы по экспоненте.

Шаттл выдвинул шасси и, покачиваясь, опустился на окруженную мигающими огнями площадку. Высотные реактивные двигатели шипели, борясь с штормом. Железные Руки грузно ступили на посадочный трап и вышли навстречу ветру. Нескольких технопровидцев пришлось нести на себе.

— Железные Отцы Веррокс, Арес и капитан Раан, — прорычал один из стражей Веррокса, обращаясь к наземной команде, люди которой бежали впереди обслуживающих сервиторов, чтобы обслужить прибывших.

Космопорт располагался на высоких хребтах Медузона, что частично облегчало опасные процедуры взлета и посадки. Его использовали не по максимуму, но из-за больших размеров даже с незначительным трафиком космопорт превращался в оживленный улей. Сервиторы проводили послеполетные проверки визжащих посадочных модулей. Сквозь густые испарения струились, переплетаясь, топливные шланги. Только благодаря мерцанию направляющих огней землю не скрыло туманом полностью. Железные Руки спускались с посадочных площадок; навстречу спешила команда смертных, а за ними — херувимы-итераторы вроде тех, что были на шаттле «Натиск».

Пройдя сквозь поток охлаждающей жидкости, Стронос выбрал место, с которого открывался лучший вид на поселение у подножия горы. С равнины донесся грохот собравшихся транспортных средств, будто предупреждение о надвигающемся шторме. Его громкость была сравнима с какофонией, доносившейся из самого Медузона — от населения планеты, доставленного в это единственное убежище в преддверии космического события, происходящего дважды в десятилетие. Стронос ощущал в воздухе электрический привкус. Предзнаменование. Небо уже начинало светлеть. Земля дрожала, будто бы проверяя, хватит ли ей сил устоять перед грядущим. В окутавшей горизонт пыли, которая окрашивала облака в алые цвета восходящего солнца, Стронос даже разглядел слабые очертания горного хребта, возвышающегося над равниной.

— Кто это?

Йоланис осторожно, но с поразительной для такого хрупкого человека смелостью коснулась запястья Строноса и вытянула руку в сторону занятых посадочных мест, указывая на виднеющиеся сквозь туман охлаждающей жидкости очертания фигуры терминатора.

Фигура была исключительно громоздкой: возможно, треть его брони пришлось снять, чтобы вместить сверхмощную аугментику. На черных доспехах — никаких украшений. Ни эмблемы клана, ни номера конклава. Даже бионика была темной, будто утратила цвет от времени. Кто-то из потока выходящих встречался с ним взглядом, но фигура все равно оставалась безучастной. Если бы не мерцание линз, Стронос бы счел огромный доспех пустым.

— Отец Хель, — произнес Стронос как можно тише.

Привлечь внимание Отца Хель считалось дурной приметой, в которую верило большинство Железных Рук. Стронос — тоже верил.

— Это древнейшая элита, превосходящая всех прочих. Они служат стражами Железного Совета.

— Ни разу еще их не видела, — Йоланис уставилась на Строноса с нескрываемым восхищением.

— Они редко покидают Медузон. А может быть, и никогда.

— Как стать одним из них?

— Я не знаю.

— Как так — не знаешь?

— Да так, что они никогда не говорили, а я никогда не спрашивал.

Стронос положил руку ей на плечо: не из доброты, а чтобы привлечь внимание женщины, пока она не попадется на глаза Отцу Хель.

— Отцы Хель — не люди. При том, что даже я могу назвать себя человеком. Я не знаю, сколько их, никогда не слышал, чтобы они разговаривали, насколько мне известно, у них даже нет имен. Сейчас я рассказал все, что знаю. Поверь, Мелитан Йоланис, я не хочу знать больше.

Похоже, его слова не убедили технопровидца, Стронос видел в её глазах любознательность, но прежде чем она задала вопрос, к ним подъехал буксир с Аресом, Верроксом и Рааном на борту.

— Мы должны собраться с Железными Отцами для церемонии, — сказал Веррокс.

— Мы должны, — эхом отозвался Арес.

— Вам нельзя там присутствовать, — сообщил Раан Строносу. Он не обращался к Йоланис, но намека было достаточно.

— Вы найдете нас в Оке, после кульминации церемонии, — сказал Веррокс. — Обычно Железный Совет заседает в ночь Железной Луны. Я уже связался с Никко Палпусом, моей темой будут военные исчисления компании на Тенносе. Он сказал мне, что на собрании будет присутствовать почти половина Железных Отцов.

— На редкость полный состав, — пророкотал Арес.

— Перед этим у нас будет время, чтобы посмотреть, как прольется немного крови, — ухмылка Веррокса была воплощением жестокости.

— Я думал, вы хотели поговорить со мной перед началом собрания, — сказал Стронос Аресу.

— Мы поговорили, — Арес сказал это так глухо, что Стронос не мог понять, было ли это вопросом. Йоланис посмотрела на него напряженным, извиняющимся взглядом.

— Касательно моих действий в порте Амадей, — добавил Стронос как бы между делом, уточняя.

— Мы поговорили. Мы поговорим. После.

— Значит, после церемонии, — сказал Стронос, когда дредноут направил свой безупречный саркофаг к ступеням. Каждый раз, проходя мимо наземной команды и Железных Рук, он притягивал благоговейные взгляды.

Исключая Отца Хель. Страж держал темное предзнаменование при себе. На этот раз.

III

Стронос не ступал на землю Медузона со времен собственных обрядов посвящения. Все остальное было как прежде. Если бы захотел, он мог бы гулять с затемненным забралом и отключенными тактильными датчиками по улицам, спланированным в виде сети. По своей воле на Железную Луну возвращался мало кто из Железных Рук, даже кланы скаутов и резервистов, которые чаще всего находились поблизости; теперь Стронос начинал понимать, почему.

Человечность. Примитивное, постоянное стремление смертных к насекомоподобной жизни в трясине из плотских инстинктов: сражаться, спариваться и умирать.

Купцы вели торговлю за прилавками. Непримиримые враги пили, играли в кости и пели Песни, при этом полностью осознавая, что человек, которого они сейчас обнимали, выстрелил бы им в спину, сойдись их пути днем ранее или позднее. Звуки жестокой медузийской музыки сотрясали металлические стены, город будто дрожал. Заполненные родившимися в ржавых корытах кочевниками улицы переполняли волнение, запахи кулинарного жира и спирта, количества которого хватило бы, чтобы заправить звездолет.

— Лом, лом…

— По эту сторону Телестеракса нет раба сильнее…

— Амасек…

— Не слушай этого дурака. Как по-твоему, кто отрезал ему второе ухо? Никто не гонит горючку чище, чем клан Брукаал…

Все это вернулось. Сердца колотились, будто стрекочущие болтеры. Небо меняло цвет, приобретая оттенок отлитого в форму железа. Каково это — впасть в оцепенение из-за собственной нервной системы? Волнение. Его окружала мощь двигателей. Рев кланов, когда он вошел в лагерь и взмахнул ножом…

Конечно же, Стронос никогда не забывал этого — он просто не мог. Но до сих пор ему удавалось гнать от себя эти воспоминания.

Стронос моргнул, выбрав руну на лицевой панели дисплея, чтобы прикрыть носовые фильтры и заблокировать обоняние.

Это немного помогло.

Уходя из шумного торгового района вокруг космопорта, он осознавал, что Медузон, может, и не изменился, зато Кардана Строноса переделали до неузнаваемости.

Мужчине на деревянных ногах, с крючковатыми руками и такой же примитивной бионикой пришлось, превозмогая увечья и опьянение, убраться с дороги. Смертные, чьи тела были отмечены шрамами от ветра, оружия и прометия, смотрели на него так, будто он был не до конца убранным в ножны клинком. В последний раз, когда Стронос шел среди них, его узнавали — возможно, не как человека, но как гордость клана, название которого он сейчас не мог вспомнить. Теперь смертные видели в нем то, что он сам видел в своих предках: нечто нечеловеческое. И хотя сам Стронос не мог чувствовать страх, у смертных таких ограничений не было.

Дорога привела Строноса в самый густонаселенный из многочисленных кварталов Культа Механикус.

Несколько Железных Рук собрались у испытательных клеток, возведенных для Железной Луны. Каждая фигура в доспехах представляла из себя мрачный остров из возвышающихся в тени храмовых шпилей, минаретов и зиккуратов из керамита.

Во время Железной Луны насилие жестко пресекалось, но клетки ввиду своего ритуального значения были исключением. В них сильнейшие из юных сыновей Медузы соперничали за внимание Железных Рук. С приходом Железной Луны клан Доррвок пополнялся достойной кровью. Представители кланов Борргос, Вургаан, Хаармек и Раукаан нависли над лающими смертными, чтобы лично сразиться с самыми впечатляющими бойцами.

В главной клетке — большом, полностью закрытом сооружении — в королевской битве сражалось около шестидесяти обнаженных по пояс подростков. Они сражались дубинками, ножами и голыми руками. Прутья задребезжали, когда в них врезался один из мальчиков; толкнувший его юноша вонзил в грудь упавшего диоритовое копье, забрызгав клетку кровью. Копейщик сбросил поверженного противника с древка и тут же ринулся в новую рукопашную схватку.

Стронос прошел мимо и увидел еще одну клетку; она была шириной едва ли с него самого. Внутри сцепились два мускулистых парня с намасленными торсами. Толпа женщин и мужчин била по клетке, выкрикивая слова поддержки или насмешки — все зависело от того, к какому клану принадлежал зритель.

В другой клетке, большой и укрепленной прутьями, дикого вида юноша из какого-то горного клана, сражался с горным яррком. Он отбивался от зверя посохом, при этом пытаясь одной рукой перезарядить стаббер. Яррк был чем-то средним между гигантским леопардом и приматом. Зверь достигал нескольких метров в высоту, его мощный торс, огромные плечи и длинные руки покрывала лохматая, черная, как сама Медуза, шерсть; на морду спадала такого же цвета грива. Яррк пускал слюни и колошматил по посоху парня, пока тот боролся с пистолетом. Стронос почувствовал, как пальцы сами тянутся к бионическому глазу. Он потерял его в такой же клетке из-за рогов дикого орикса. Стронос провел пальцами по рубцу на кости; в этот момент яррк вырвал посох из рук нынешнего претендента и взревел. Стронос почувствовал жалость. Парню дали обычную палку. Ему, по крайней мере, вручили копье…

Не удержавшись от торжествующего возгласа, юноша вскинул стаббер и разрядил его в грудь монстра; шесть приглушенных хлопков — и яррк расплющил противника под своей пятой…

Зверь обнажил кремово-белые клыки и ударил головой о клетку, издав влажный хохот оттого, что зрители в ужасе попятились назад. Находившиеся среди смертных гиганты просто наблюдали; их присутствие пугало, и вскоре люди повернулись к клетке. Строносу не верилось, что Железные Руки придут на помощь безумцу, безрассудному настолько, чтобы войти в клетку с яррком.

Пока сервиторы с крючьями вместо рук вытаскивали труп из клетки, другой претендент смог заслужить одобрение представителей кланов. Магос биологис, одетый в мантию с капюшоном, из которого выглядывал похожий на полумесяц подбородок, провел пальцами по мышцам юноши; магос щупал и надавливал, смысл этих действий был как таинственным, так и тайным. Жрец посмотрел на хозяина клетки — огромного смертного с заросшей грудью, обернутой цепью, и кивнул, показывая, что мальчик подходит. По каким параметрам проводились предварительная оценка, Стронос не знал, но представители кланов громко одобрили заключение магоса.

— Это мальчик из Фелгарра, — сказал стоящий рядом со Строносом обветренный старик. Он имел в виду клан Фелгарр, который зарабатывал себе на жизнь на равнинах, лежащих за Медузоном.

Стронос на мгновение повернулся к смертному. У старика был зашит один глаз, на руке — грубая железная манжета. Стронос оглянулся на претендента, который взял оружие и уверенно вошел в клетку.

Большинство членов клана связывало кровное родство; кровосмешение было неизбежно, но претендент так походил на старика, что Стронос предположил, что старик — его близкий родственник, возможно, даже отец. Он не выказывал никакого беспокойства по поводу грозящей мальчику опасности.

— Запомните его хорошенько, повелитель. Он привнесет силу в ваш клан.

Старик отчетливо видел эмблему клана Гаррсак на наплечнике Строноса и принял его за одного из сержантов-вербовщиков.

— Твой сын?

— Племянник, — ответил старик, удивленный, что ему ответили. — Его отец умер.

— Ты не беспокоишься за его жизнь?

Сустав старика лязгнул, когда он пожал плечами; старик нахмурился, разбираясь с заклинившей рукой.

— Он может погибнуть, подпитывая двигатель, или его может затянуть в лопасти и выбросить в воздух. Обе его сестры умерли от «чёрных легких», не достигнув совершеннолетия. А его двоюродный брат, мой сын, погиб в бою.

Старик пожал плечами, не вспоминая о мертвых.

— Или он может поставить все в надежде выиграть бессмертие.

Он показал Строносу плечо.

— Я так и поступил.

Из толпы вырвался хриплый крик, когда юноша подбежал к яррку и ударил зверя посохом по морде. Дядя грубо рассмеялся и перешел на незнакомый Строносу диалект, чтобы крикнуть что-то ободряющее.

— Вам нравится то, что вы видите, господин?

Стронос отвернулся, чтобы осмотреть все испытательные клетки. Только на этой площадке их было множество. В дополнение к гладиаторским испытаниям проводились испытания технических способностей, физической выносливости и на преодоление боли. Стронос видел, как в одной из клеток мальчика под присмотром техножреца подвергали воздействию электрошока. Смысл был не только в том, чтобы вытерпеть боль, но и в том, чтобы подавить реакцию организма. Парень хорошо справился. Стронос заметил короткий спор двух Железных Рук, после чего победивший сержант клана Хаармек вытащил из клетки спотыкающегося мальчика и затолкал в загон с горсткой окровавленных и ошеломленных претендентов, уже отобранных для клана.

Стронос снова посмотрел на клетку с яррком. Разгневанный зверь выпрямился, занес лапы, как бы для удара, затем с ревом бросился вперед. Мальчик поспешил убраться с дороги: даже скользящего удара хватило, чтобы швырнуть его через всю клетку. Яррк врезался в прутья, туда, где только что стоял претендент, затем снова сел, поднял посох, который уронил юноша, и почесал им десна. Претендент позади зверя поднялся; он не подавал виду, но Стронос по его движениям заметил, что у него сломаны ребра.

Какая пустая растрата: рабочая сила была ресурсом не хуже прочих; все это кровавое действо казалось Строносу бессмысленным. Возможно, потому он и держался подальше.

— Хочешь знать, как бы я сразился с этим зверем? — спросил он у старика.

— Да, господин.

— Пистолет. Прежде чем войти в клетку, я бы выстрелил яррку в глаз, а затем подождал бы, пока тот истечет кровью.

Мужчина посмотрел на десантника так, будто ждал, пока тот объяснит ему шутку.

— Но, господин, честь…

— Благородных людей любят производители медалей и могильщики. Железо неподвластно чести.

Стронос развернулся, чтобы уйти. Он видел достаточно.

— Мои соболезнования вашему племяннику.

>>> ЗАПИСЬ ЗАГРУЖЕНА

>>> ИСТОЧНИК >>> БАТТАККАН

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ЛИДРИИК, КОДИЦИЙ.

>>> ДАТА >>> 088282.M41

>>>>> ВОСПРОИЗВЕДЕНИЕ ЗАПИСИ >>>>>

Ботинки Лидриика были забрызганы кровью и навозом. Баттаккан — это феодальный мир железного века; здешние представления о стоках значительно отличались от представлений Лидриика. Даже самая чистая территория не прошла испытания жидкостями, пролитыми Железными Руками. В дыму ощущался запах древесины и навозных куч. Болтерный огонь потрескивал, будто горящая солома. И крики. Внутренним взором Лидриик мог видеть тлеющие угли душ, парящих над огнем, словно солома на ветру. Хотя противник и выставил тысячу человек, среди них только горстка была вооружена архаичным лазерным оружием, остальные довольствовались деревянными щитами и железными топорами. У них изначально не было шансов.

Геноцид еще никогда не был таким простым делом.

Лидриик отбросил пару ласк — какую-то местную разновидность животных, смесь курицы и крысы, которые пили из кровавой лужи, скопившейся в колее посреди дороги. Сабатоны чавкали в вязкой грязи, когда Лидриик проходил мимо Центурионов Уничтожителей, удерживающих главную площадь.

Одетая в боевые костюмы элита Опустошителей клана Вургаан уже разрушила большую часть близлежащих сооружений, чтобы создать зоны поражения. Они заняли эти позиции, будто сидящие в засаде хищники. Из руин виднелись их тяжелые болтеры, автопушки и ультраредкие образцы волкитного оружия, фосфексные инсинераторы и биоалхимические пусковые установки. Расчеты магоса показали, что орудия противотанковой обороны будут излишними, и это подтвердилось. Десантники были настолько неподвижны, что ласка преодолела страх и решила склевать кровь с их ботинок. Даже их души казались тусклыми на фоне разгорающегося в варпе костра смерти. Лидриик видел этот холодный островок посреди водоворота умирающего света. Сержант-центурион без единого слова впустил Лидриика на деревенскую площадь.

С трех сторон площадь окружали полукаменные здания с высокими покатыми крышами, их фасады почернели от сажи. Расположенные с четвертой стороны здания были меньше, чем длинные дома, и резко отличались от других тем, что их выстроили не из дерева, не из камня и не из здешних баттакканских материалов. Это была кремовая инопланетная керамика, которую Лидриик встречал в мирах по ту сторону Западной Завесы. В рассеянном свете за энергетическими ставнями дома Железный Отец проводил допрос местного вождя.

Мужчина был крупным для смертного, с толстыми руками, покрытыми воинскими татуировками. Он был одет в богатые меха, на голове у него покоился железный обруч. Лицо вождя начало синеть, глаза выкатывались из орбит, ноги висели в метре от земли, в то время как внутренности вязли в грязи. Вокруг ног Железного Отца, хлопая крыльями, носились стремящиеся добраться до потрохов ласки.

Железного Отца звали Веррокс, а это означало, что человек заговорит.

Губы мужчины задрожали в отчаянной попытке что-то произнести. Веррокс ухмыльнулся и повернул голову, чтобы прислушаться. Глаза Железного Отца сияли, будто болтеры на рассвете.

— Возражаю. Было бы эффективнее извлечь энграмму после смерти, — пожаловался стоящий рядом с ним магос. Он с ног до головы укутался в красный плащ, будто приготовившись встретить холода в окружении нелетающих птиц.

— Вам понадобится по меньшей мере два часа, чтобы настроить инструменты.

— Это было бы надежнее, — сказал магос, когда ноги вождя задрожали от предсмертного хрипа.

— Он сказал все, что мне нужно знать.

Веррокс позволил черепу треснуть, раздался хруст костей. Голова склонилась набок. Железный Отец отбросил труп в сторону; за телом тут же бросился шквал каркающих ласк.

— Все же, извлеките энграмму.

Магос отвесил сложный поклон, после чего приказал сервиторам уберечь тело от птиц.

Веррокс повернулся к Лидриику и жестом подозвал его. Когда кодиций приблизился, Железный Отец сунул окровавленные пальцы в рот. Его пасть была очень широкой и глубокой. Веки десантника дрогнули, когда омофагия переварила воспоминания мертвеца.

— Я чувствую, когда люди лгут. Ксеносы будут здесь в течение часа. Уж поверьте. И после того, как магосу Тарлу придется оставить свои недооконченные ритуалы, чтобы заняться боевыми машинами, у него больше не будет ко мне вопросов.

Он расплылся в обезьяньей ухмылке; губы были измазаны человеческой кровью.

— Ты знаешь, почему я приказал тебя привести.

Это не было вопросом. Веррокс не задавал вопросов.

— Да.

— Мой библиарий был слаб, раз позволил себя убить, и у меня все еще есть неофиты, которые должны пролить кровь.

Железный Отец взмахнул рукой над Лидрииком, словно благословляя.

— Теперь ты принадлежишь клану Вургаан. Поздравляю.

Лидриик удивленно моргнул.

>> ПРЕНЕБРЕЖЕНИЕ НАДЛЕЖАЩИМИ РИТУАЛАМИ — ХАРАКТЕРНАЯ ЧЕРТА ВУРГААНЦЕВ. ОДНАКО ВЕРОЯТНОСТЬ ТОГО, ЧТО КОДИРОВЩИК НЕПРАВИЛЬНО ЗАПОМНИЛ ТОЧНЫЙ ПОРЯДОК СОБЫТИЙ, РАВНА ПРИМЕРНО 48% >>

Лидриик протянул Железному Отцу инфопланшет, который принес.

— Подведи итог.

— Не подходит по темпераменту, — сказал Лидриик после минутного замешательства. — Им все еще управляют эмоции, несмотря на усилия моего предшественника. Я бы посоветовал прекратить его обучение и перевести его в ваш апотекарион для повторного использования.

— Стронос прослужил всего полгода с момента восхода своей Железной Луны. Отказаться от него сейчас было бы расточительно.

— Вызови скаутов конклава Джерикко и убедись, чтобы они были связаны.

Губы Веррокса разошлись, будто разорвавшаяся по швам рана.

— Давай посмотрим, что т'ау думают о его темпераменте.

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ ЗАПИСИ.

IV

Мир взревел от скопления сверхтяжелых бронированных машин; его опоясывала лавина грохочущей стали, будто подражая доисторическим земным мифам о плоской земле, обрамленной вечным водопадом, но вместо водопадов вверх вздымался изрыгаемый машинами дым. «Сломанная рука» вместе с собратьями из кланов Вургаан, Хаармек и Раукаан вздымались над пустыней полукругом в несколько тысяч метров. Поднятая колесами пыль почти полностью скрывала силуэты техники, но не ее грохот. Алое небо снова стало черным. Возвышающиеся идолы гор Фелгаррти — это идолы ушедших богов.

— Многие пытались. Мало кому удавалось.

Железный Капеллан Гюйгенс стоял во весь рост, окутанный вихрем пыли, будто поднявшейся из-под земли по его команде. Голос капеллана гремел, транслируемый триадой сервочерепов.

— Колеблющиеся были слабы. Своим присутствием здесь вы доказали свою силу. Поднимитесь.

Он сделал жест одной рукой.

— Вы никогда больше не встанете на колени.

Раут и другие неофиты выпрямились. Там были Хрисаар, Боррг и еще двое, которых Раут не знал. Все они были обнажены, если не считать бионики и хирургических шрамов. Зрелище не для брезгливых.

Железный Капеллан прошел вдоль шеренги огромных, облаченных в железо молодых людей, останавливаясь, чтобы рассмотреть каждого из них. Когда настал его черед, Раут обернулся.

— Вы — железо, слитое в единое целое. То, что сплавлено Железным Кредо, не разорвать никакой силой.

В полном молчании Тартрак, Думаар и несколько старших Железных Рук из четырех кланов наблюдали за происходящим. Раут чуял позвоночником тяжесть пустого взгляда апотекария — плотский зуд, от которого хотелось избавиться. Напоминание о том, что теперь отступать некуда. По сигналу одного из членов делегации непрерывно кружащий лагерь клановых краулеров выплеснул из громкоговорителей и рогов пронзительный шквал шума.

Шквал не стихал, даже когда лязг брони и гусениц рассеял и приглушил его, пока наконец не смешался с ветром.

Громогласный рык ответил на призыв, и Раут сквозь движущийся просвет лагеря увидел, как проходит колонна легких транспортных средств. Скрытые шумом и пылью транспорты, у которых были видны только фары, соединились во второе, более плотное кольцо из полугусеничных машин и багги. Мимо проносились мириады клановых знаков, украшенных нанесенной поверх ржавых кузовов свежей краской. Рауту стало интересно, там ли его клан и его родители, взволнованно ожидающие шанса посмотреть на человека, который принесет их клану честь и торговые права. Стоило ли оно того? Раут сомневался, что смог бы их узнать, даже сейчас. Жаль. Если бы он смог вытащить родителей из толпы, то придушил бы их голыми руками.

Полдюжины машин с открытым верхом откололись от общей массы и направились к Рауту и остальным. Черные, тяжело бронированные, груженные машины, ими управляли Железные Руки. Зади, как скот, перевозили новых претендентов изо всех смертных кланов. Раут пожалел бы их. Если бы у меня осталась хоть капля жалости.

Машины подъехали без всяких фанфар. Железные Руки заглушили моторы и вышли наружу; претенденты выбрались только после понуканий. Теперь они не так энергичны, правда? Я помню это. Они казались испуганными. Большинство из них, раненых во время испытаний, были в таком тяжелом состоянии, что едва держалось на ногах. Им так кажется. Скоро они узнают, как сильно можно раздвинуть границы возможностей собственного тела. Удрученная толпа молодежи выстроилась перед неофитами под твердым руководством сержантов-рекрутеров и стальным взглядом Железного Капеллана Гюйгенса. Две линии войны, настоящее напротив будущего, железо напротив человека, шестьдесят напротив шести.

Ни для кого не должно быть секретом, какая линия победит.

— Вы преодолели испытание, оно закалило вас, — теперь Гюйгенс рыскал меж двух линий. — Вы больше не те люди, которыми были раньше. Вы больше не люди. Вы погрузили руки в пламя, и благодаря решимости они превратились в железо.

Капеллан остановился в конце шеренги и обернулся.

— Но это еще не конец. Вы принесете наследие отца в Галактику и покажете ей свою силу.

Неофитов слова капеллана не воодушевили. Они уставились на него; угрюмые лица ничего не выражали. Железные Руки подтолкнули к их шеренге смертных. Какофония гудящих грузовиков явно дезориентировала юношей: они, спотыкаясь бежали перед своими новыми хозяевами, будто стадо животных. Глаза людей были широко распахнуты, а рты, по привычке, продиктованной жизнью в пыльном мире, — плотно закрыты. Они испытывали смесь благоговения, напряжения и ужаса, стоя перед людьми, одаренными генетически сконструированной мускулатурой и усиленными аугментикой.

— Вы станете еще сильнее, — прорычал Гюйгенс. — Ибо пред вами стоят те, кто заменит вас, если вы потерпите неудачу.

Раут просматривал стоящих перед ним сомнительных кандидатов; один из них привлек его внимание — он смотрел на Раута с вызовом в глазах, почти с презрением.

Раута захлестнуло гневом, и он ударил юношу по лицу, сломав тому нос и опрокинув назад, к остальным. Двоих стоявших позади парней опрокинуло, после чего толпа претендентов сбила наглеца с ног. Раут улыбнулся от прилива сладко-горького удовольствия. Он не знал, почему это сделал, — только то, что каждый мускул его тела содрогался от дрожи земли. И претендент был слаб, а он — силен.

А еще это было приятно.

Парень снова встал.

Крепкий маленький человек.

— Как тебя зовут? — спросил Раут.

— Морвокс.

Раут указал на него и крикнул:

— Он!

Другие неофиты тоже выбирали кандидатов и увели их, в то время как Железные Руки подталкивали остальных обратно к транспортам. Твое время придет. Гюйгенс по очереди вручал каждому неофиту зазубренный нож. Раут был самым старшим, самым злым — и последним. Когда капеллан закончил с ножами, он произнес страстную проповедь на древнемедузийском. Раут ничего не понял. Морвокс тоже не мог понять, что сказал капеллан, но, казалось, он понял, чего от него хотят. Он протянул руку. Раут взмахнул ножом. Взгляд юноши не дрогнул. Костяшки Раута были в крови, застывшей на носу претендента.

Вот он, шанс облегчить боль. Если бы я с нетерпением не ждал этого момента, то уже позволил бы всему закончиться. Выплакаться. Клянусь Императором, кричи.

Он не закричал. Никто из них не закричал. Было слышно молчание, из зажмуренных глаз потекли слезы, но никто не закричал, потому что все знали — они благословлены сильнее своих сверстников. Они будут прикованы.

Раут посмотрел на отрубленную руку. Тепло вышло из нее, как и из него самого. Небольшое удовольствие, полученное, когда он отсек эту руку,  вытекло, словно кровь на черный песок. Лицо Морвокса пришло в норму, оно было белым, напряженным, но вызов — вызов никуда не делся.

— Ты слабеешь, но скоро обретешь силу.

Раут выдержал пристальный взгляд Морвокса, пока Гюйгенс не развел их бесцеремонно в стороны.

Не успел Железный Капеллан перейти к следующей паре, как Раут почувствовал руку апотекария на своем затылке и упал на колени. Гюйгенс обещал. Раут был силен, но рука апотекария обладала поразительной мощью. Думаар наклонил голову Раута вперед, пока подбородок неофита не уперся в обнаженную грудь, Раут почувствовал, как позвонки встали у него на шее. Он закрыл глаза. Он был напуган.

Он проклинал логику происходящего. Он боялся, потому что впервые в жизни знал, что произойдет дальше.

V

Око Медузы — это убежище, погребенное под движущимися плитами разлома Фелгаррти. Стронос не бывал там, но слышал о его величине и спрятанных под этим сводом технических чудесах от немногих, кто там побывал. Даже лабиринтообразные вестибюли Ока Медузы, по слухам, хранили в себе утраченные диковины.

У Железных Рук не было особого названия для этих ходов: они были промежуточным звеном, ненамеренным подтверждением святости Ока. Но медузийцы называл его Стеклянным Лабиринтом.

Некоторые полагали, что в центре фрактальных и витиеватых проходов лабиринта находится склеп, где на алтаре из твердого диорита покоится реликварий с отрубленной головой Ферруса Мануса, а за ним присматривает Отец Хель, который никогда не двигается, не ест, не говорит и не спит. Для некоторых – и Стронос однажды слышал, как Веррокс высказывал что-то подобное — примарх не умер по-настоящему: его смертная кончина — миф, созданный им самим, чтобы возвысить своих сыновей до новых, бóльших высот силы, и на самом деле он обитает здесь, среди гравированного стекла. Многие пилигримы смело заявляли о том, что намерены отыскать откровение у ног бога, но о них больше никогда не слышали.

Когда Стронос прошел мимо стеклянных панелей, они задрожали, превращая вибрации Железной Луны в жуткий вопль. Будто хаос верхнего мира остался позади Строноса, и он обрел покой в пещере поющих кристаллов. Ритуалы на поверхности приближались к кульминации, и ему хотелось бы провести часы до начала Железного Совета где угодно, только не на равнинах Фелгаррти. Здесь не было людей — что-то в лабиринте сбивало неаугментированных с толку, — только горстка Железных Рук в старых силовых доспехах, в одиночестве изучающих гравированные стекла.

На большинстве панелей изображались Железные Руки, торжествующие или, что не было редкостью, огорченные поражением. Или фрагменты из Песен. Некоторые изображения были абстрактными или импрессионистскими.

Стронос обнаружил у себя на пути изображение, которое было ни тем, ни другим, но при этом привлекало внимание. На панели был выгравирован боевой брат Железных Рук в устаревшем боевом снаряжении; он смотрел вниз, на зрителя. Гравер прекрасно передал грубость стреляющего болтера. На картине также была фигура, похожая на раненого Гвардейца Ворона, и казалось, будто Железнорукий прикрывает его своим телом. На фоне темного доспеха лицо выглядело бледным, искусно добавленные оттенки серого изображали глазные впадины воина и делали надбровные дуги объемными. Иллюзия, но эффектная. Стронос повернул голову, напрягая затылочные мышцы, чтобы настроить фокус искусственного глаза, ища альтернативу явно ошибочному объяснению происходящего.

— О чем задумался, Кардан?

Услышав знакомый голос, он улыбнулся, от чего мышцы лица заболели. Стронос продолжил разглядывать гравюру.

— Не знаю.

— Хорошо. Чтобы сознательно выбрать невежество, нужно обладать гибкостью ума. Немногие способны на это.

Рядом с ним встал космический десантник в блестящей черной броне; на наплечнике цвета ночной тени виднелась белая рука. На нем не было шлема: вместо него затылок десантника частично прикрывало мягкое свечение психического капюшона. Он выглядел по меньшей мере на столетие моложе, чем знал его Стронос, с чистой кожей и яркими глазами, светлые волосы зачесаны назад.

Стронос никогда не желал больше одного друга. Одного было достаточно. Друзья способствовали слабости. Именно враги сделали его сильным.

— Лидриик. Друг мой. Что ты здесь делаешь? — Стронос повернулся, решительно подавив желание обхватить запястье брата в знак приветствия. Он оглядел его с ног до головы, отметив безукоризненную отделку его доспехов. — До меня дошли слухи, что вы охотились на эльдарских пиратов в Рассветном Скоплении.

— Караул Смерти связывает нас клятвами осмотрительности, брат. Я знаю, как ты ненавидишь секреты, но поверь мне, иногда они необходимы. Могу сказать только то, что срок моей службы почти подошел к концу, и скоро я вернусь в клан Борргос.

На мгновение лицо Лидриика омрачила тень.

— Кроме того, я был поблизости.

В поисках новой темы для разговора Стронос решил остановиться на гравюре. Она настойчиво пела Железной Луне.

— Что здесь изображено?

Когда Лидриик обратился к делу, более близкому его сердцам, ближе, чем война, тьма быстро рассеялась.

— Это Шарроукин и Велунд.

— Изображено ли здесь реальное событие?

— Трудно сказать.

Лидриик пожал плечами — жест вышел на удивление человеческим, хотя и сам Лидриик был удивительно человечным. Только несколько аугментаций блестели на шее серебром: они пересекали базилярную артерию, регулируя приток крови к мозгу. Обе руки Лидриика были из плоти. Стронос полагал, что причина в том, что эпистолярий был родом не с Медузы. Какими бы изоляционистами ни были Железные Руки, они не гнушались набирать рекрутов с других планет ради получения редких навыков. Лидриик был одним из таких исключений, взятых из Схоластика Псайкана, когда их Черные Корабли проходили через сектор Медузы. Однако это предположение порождало неудобные вопросы — было ли стремление к совершенству врожденным, или Железные Руки обязаны им примарху? Неужели глаза Строноса раздражало то, что другие отказались от этого стремления? Они с Лидрииком долго обсуждали подобные философские проблемы на протяжении десятилетий крестового похода за Западную Завесу. Их дружба крепла с тех самых пор, как тогда еще кодиция Лидриика вызвали, чтобы оценить неофита с неуправляемой психикой и необычной слабостью темперамента.

— Ты все еще занимаешься гравировкой? — спросил Стронос

— Мне кажется, что это фокусирует разум.

— Я удивлен, что ты находишь время.

— Время — это хитрость, — сказал Лидриик, улыбаясь поверх высокого горжета и тем самым показывая Строносу, что это проверка. — Если мне кажется, что времени не хватает, то я его выделяю.

— Феррус Манус, — сказал Стронос.

— Из «Бичевания вадраанских великанов».

— Стих двенадцатый. Ты же читал.

Стронос пошевелил рукой, показывая кожаный переплет с металлическим покрытием, в которой он носил свой экземпляр «Песен».

Глаза Лидриика, казалось, заискрились сдержанным весельем.

— Однажды я увижу тебя в регалиях реклюзиарха, Кардан.

— Возможно, лет через сто или около того, — сказал Стронос, прежде чем без преувеличения добавить: — «Йоргирр Шидд неуничтожим».

— Поверь мне, брат. Я вижу, что тебя ждут великие дела. — Лидриик положил свою перчатку на плечо Строноса, затем оглянулся через плечо, будто проверяя, ушли ли несколько Железных Рук, блуждавших по этой части лабиринта. Так и было. Лидриик улыбнулся и наклонился, как будто изображения из стекла могли читать по губам.

— У тебя всегда был открытый разум. Вот почему я пришел сюда. Мне нужно поговорить с тобой о Тенносе.

— О Тенносе?

Стронос испытующе посмотрел брату в глаза, стараясь найти там ответы, но у него не было талантов Лидриика открывать человеческий разум. Он уже хотел отвести взгляд и продолжить разговор, но внезапный стук сабатонов заставил его поднять взгляд. К нему подошел еще один космодесантник. Однако он был не из Железных Рук. Его покатые плечи и крадущаяся походка были характерны скорее для запрещенного недочеловека, нежели для Адептус Астартес. Глаза цвета расплавленного янтаря с вертикально прорезанными зрачками уставились на Строноса, как наблюдающее за неподвижной целью сторожевое орудие. Длинные белые волосы пришелец собирал в хвост.

Космический Волк.

Дикий воин оскалился, обнажая клыки, как будто аугментика Строноса оскорбляла его не меньше, чем Строноса — его звериный запах.

Космического десантника было практически невозможно отвлечь или застать врасплох. Поэтому Строноса встревожил тот факт, что, отведя взгляд, он встретился с невыразительными красными глазами второго члена конклава Лидриика. Каким-то образом он появился в слепой зоне. Лицо десантника было безволосым, отсутствовали даже ресницы, а кожа — белой, как реголит. На его наплечнике были изображены скрещенные косы — эмблема не знакомого Строносу дочернего ордена.

Плоть Строноса покалывало; он ощутил у себя на плече руку Лидриика.

— Мы очень хотим поговорить с тобой о Тенносе.

VI

Мелитан с ужасом наблюдала за кульминацией церемонии. На момент своей первой Железной Луны она пробыла на Медузе всего несколько недель и была настолько ошеломлена инопланетными обычаями и ужасающим местным климатом, что пропустила транспорт, отправлявшийся в лагерь. На этот раз все было иначе. Ее разум походил на машину, наполненную неразрушимыми сплетениями алгоритмов. Казалось, что его не пошатнуть никакой громкой музыке или крепкому алкоголю, поэтому в надежде на другое развлечение она одной из первых прибыла в место сбора, где дожидались транспорта. Коллеги — уроженцы Медузона или те, кто был здесь дольше, — рассказали ей, чего ожидать, но услышать это от других это одно, а почувствовать работу костных сверл на себе — это совсем другое.

— Кажется, меня сейчас стошнит.

Капюшон Каллуна был откинут с головы, поэтому его желтоватые волосы развевались на ветру так же быстро, как несся их грузовик.

Мелитан не знала, когда и как ему это удалось, но Каллун был пьян. Она начала догадываться, когда за некоторое время до этого он попытался стащить ее с транспорта и поцеловать.

— Что за наказание, — с отвращением крикнула Мелитан.

— Я могу поверить в это, Думаар, правда могу. Но мне не хотелось думать, что все они одинаковые. Тоже люди. Как они это выдерживают? Почему они не восстают и… и…?

Кадлун оторвался от общения с пыльными стражами. Его горло сжимало спазмом от каждой кочки.

— Я говорил, что мы несемся по кругу. Это уже началось?

— Черт возьми, Каллун. Трон, чтоб ее, Терры.

— Какое тебе дело, разве ты не ненавидишь их?

— Я… — Мелитан отвернулась, их грузовик ударился об прочную породу. — Когда-то они были людьми. Думаю, в это трудно поверить.

Не обращая внимание на суховей, она посмотрела сквозь черные полосы пыли туда, где в центре вихря собрались Железные Руки.

— Посмотри, сколько там терминаторских доспехов. По меньшей мере две дюжины. Должно быть, это Железный Совет. Магос-инструктор сказал мне, что давным-давно легион постигла какая-то катастрофа, и что большая часть терминаторской брони была утеряна.

— Мммм.

С тех пор как ее перевели на «Правило Одного», Мелитан и ее подопечные сделали все возможное, чтобы решить проблемы с памятью древнего Ареса. Она знала, что все хорошо, но пребывала в растерянности. Наавор ничем не мог помочь, а Браавос был равнодушен. Она не знала, к кому еще обратится.

Кроме. Может быть. Того, кто санкционировал этот перевод.

Голос Марса был единственной постоянной должностью в Железном Совете, и он был прямо перед ней. В голове у Мелитан начала зарождаться идея, которой удалось добиться того, чего не смогли все отвлекающие факторы Медузона: очистить ее от беспокойства.

— Что это? — промямлил Каллун. — Ты там на минутку показалась немного… отчужденной.

Мелитан одарила его своей лучшей, наименее фальшивой улыбкой, и его хмурый взгляд растаял, как она и предполагала. Она чувствовала себя виноватой из-за того, что собиралась спросить, еще до того, как задала этот вопрос. Она использовала его слабость, чувства к себе, как поступил бы на ее месте любой из Железных Рук.

И это была самая естественная вещь в мире.

VII

Земля могла сотрясаться сколько угодно; ей не заглушить гудение прометиевых факелов или жужжание костяных пил. Раут смотрел на склонившего голову Думаара, словно желая утопить его в жалости к себе. Раут наблюдал за приближением пешей фаланги гигантских фигур. Он насчитал девятнадцать, прежде чем боль в глазах заставила его снова опустить взгляд. Девятнадцать почтенных дредноутов и лордов в терминаторских доспехах: Железные Отцы, чуть меньше половины от полного состава совета. Моргнув несколько раз, он снова поднял глаза, его взгляд был прикован к фигуре, возглавлявшей Шествие Отцов.

Он не видел его раньше, но это лицо смотрело на Раута с такого количества гравировок, что он не мог вспомнить все из них. Эту внешность он мог бы узнать по одним только описаниям из легенд о его подвигах. Он не имел ничего общего с людьми.

Большую часть тела Железного Отца заменяла бионика, так что нельзя было отличить, где заканчивается тело воина и начинается его доспех. Пена из лечебных масел переливалась разными цветами. За полностью закрытым шлемом была закреплена похожая на железного богомола серворука с лезвием и вооружением. Под ее медленно вращающимися когтями глазные щели блестели, как лед на солнце. Третья и четвертая смотровые щели, те, где у обычных людей были уши, испускали ровный свет. В его грудь был вмонтирован рубин. Он был зажат между твердым керамитом левой грудной части и сложными подвижными частями правой. Камень горел магическим гневом, и при каждом шаге по броне расходились искры энергии.

Когда Железный Отец приблизился, Раут услышал приглушенный скрежет механических деталей. Древний зажужжал и защелкал, будто он был бронированной оболочкой для роя гудящих от энергии жуков-воинов. Несмотря на это, Железный Отец был холодным, пустым и отрешенным. Медуза пронеслась сквозь него, как будто его там и не было.

— Клянусь Отцом, — одними губами произнес Раут; подобные восклицания признания и благоговения вырвались из уст остальных.

В ту же секунду факел коснулся шеи Раута.

Больше никаких слов. Больше никаких мыслей.

Огонь сжег их всех дотла. Вселенная побелела, и за дырой, прожженной в ее сердце, прометиевый факел выжег все следы слабости, крестил его в дыму собственной плоти, делая частью клановой роты Доррвок. Он знал, что лучше не кричать.

Потому что на Медузу вернулся Железный Отец Кристос.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

«О Господи… Бог-Машина!»

— технопровидец Мелитан Йоланис

I

— Если ты хотел узнать о Тенносе, брат, мог бы просто спросить. Я бы тебе рассказал, — Стронос обращался только к Лидриику. Он не раз делил театры военных действий с братьями от других отцов: два отряда Багровых Кулаков на Лар'эшале, полная рота Ордена Авроры и их команда смертных оружейников на Туркмене, — но строгие протоколы сводили прямые контакты к минимуму. Сейчас он так же, как и тогда, не обращал на кузенов внимания. — Железные Руки не боятся секретов.

Развеселившись, Космический Волк зафыркал, как пантера; неровное дыхание десантника отражалось от окружавших его плит. Стронос покосился на него через плечо; из-за раздражения ему не удавалось не замечать посторонних, как он сперва собирался. Это выводило из себя.

Телосложение у воина было хотя и внушительным, и, как у всех космодесантников, по сути, не подверженным старению, но на удивление плохо развитым. Он носил такую же броню стандартной модели MК-VII. Функциональную. Стоило белогривому оскалиться, и Стронос снова отвернулся.

— Имир — человек немногословный и с чувством юмора, — сказал Лидриик; его предупреждающая улыбка вызвала хриплый смешок.

— Ну, что, пора делиться историями из жизни? — голос третьего десантника был чуть громче шепота, в своей сдержанности он почти приблизился к поэтичному медузийскому, и даже Волк внезапно стал строже. Десантник повернулся к Строносу, и от его пронзительных рыжеватых глаз, казалось, невозможно было скрыться.

— Он сказал, что расскажет, если ты спросишь, Лидриик, так что пожалуйста, спрашивай.

— Да, капитан Харсид.

— Подожди. Это не приказ? — Стронос удивленно посмотрел на друга.

— Хочешь — верь, хочешь — нет, но Харсид заслужил свое звание, — ответил Лидриик. — Служба с сыновьями других отцов помогла мне по-новому понять способы, которыми можно быть сильным. Также я увидел новые формы слабости, которые мы позволяли себе не видеть.

— Слабости?

— Может, обсудим это в другой раз?

Взгляд Харсида вернул Строноса обратно.

— Тебе известно… привилегированное положение Тенноса.

Стронос подумал об увиденной в один-девять/семь-два/эта «Рыбе-дьяволе» и множестве других накрытых машин. Сколько еще подобного было в порту Амадей до того, как Железные Руки сровняли этот комплекс с землей? Он был не более чем складом и центром снабжения. После этого у Строноса обескураживающе легко возник вопрос, что же еще Железные Отцы стремились сохранить, ограничивая доступ к обширным участкам на Тенносе.

Запоздало — размышления не поспевали за скоростью, с которой появлялись вопросы — Стронос подумал о пагубном влиянии ксенокода, который мог восстановить принцепса скитариев и лояльный гарнизон против их приказов и доктрин. На этом Стронос попытался остановить поток своих мыслей. Любопытство — это слабость плоти.

Имир разразился громогласным смехом.

— Вижу, ты не так уж сильно стремишься делиться секретами, а, Железнорукий?

Стронос смолчал. Империум полнился людьми, считавшими своим правом, чуть ли не долгом, совать нос в традиции Железных Рук. Так что чего-либо подобного Стронос ожидал, хотя и не мог бы обосновать. Оскорбление было смехотворным и рассматривалось так же. Мнения и слова других, более слабых, людей Строноса не волновали, но это не значило, что он позволит соваться в свои дела. И то, что человек, которого он называл другом, привел этих двоих к самому порогу Ока Медузы, вызывало ощущение предательства, какого у Строноса не бывало с момента его плавки. Он посмотрел на Лидриика, почувствовав при этом легкое прикосновение к своим сбивчивым мыслям.

— Держись подальше от моих мыслей, — предупредил Стронос.

— Прости, брат, — сказал пристыженный эпистолярий. — Договорились. Но раз ты знаешь об уникальном статусе Тенноса, должен понять интерес со стороны Ордо Ксенос к недавним событиям.

— Инквизиция?

Стронос почувствовал спазм в животе, будто червя зажали в железной скобе.

— Инквизитор Талала Язир. Она на борту хартистского корабля под названием «Леди Грей», который доставил нас сюда; это один из нескольких тысяч кораблей с лицензией на перевозку запрещенных технологий в места с ограниченным доступом, такие, как Теннос. Она пытается обойти блокаду вокруг планеты.

— Ничего у неё не выйдет, — предположил Харсид.

Стронос молча согласно кивнул, снова рассмешив эту седую бестию — Имира.

— Другие попытались бы оправдать отказ подчиняться инквизитору. Ты мне по душе, Железнорукий. Твое упрямство меня позабавило.

— Я не похож на остальных. И Лидриик тоже.

Эпистолярий, казалось, расстроился.

— Мне на это намекали, — ответил Харсид, всматриваясь в железное стекло за спиной Строноса. Он поднял глаза, будто оценивая Гвардейца Ворона и защищавшего его воина из Железных Рук.

— Когда я впервые увидел, как Лидриик работает со стеклом, то был поражен. Вы ведь не славитесь произведениями искусства.

— Мои братья полны сюрпризов, — ответил Лидриик: очевидно, он уже не раз использовал этот аргумент в философских спорах. — Предполагать, что мы не придаем искусству никакой ценности, значит предположить, что у него нет функций. Говорят, что у самого Ферруса Мануса была небольшая частная коллекция.

Похожий на призрака капитан улыбнулся. А Стронос-то считал, что это его братья холодны.

— Смотрите-ка, он меня проверяет.

Харсид повернулся к Строносу; теперь у него на лице не было и намека на улыбку.

— Ненавижу, когда меня проверяют: он, Имир, даже Язир. Хотя мне нравятся Лидриик, Имир и Язир. Я не люблю многих людей, Железнорукий. На Тенносе есть вещи, которые могли бы удивить многих людей, узнай они, что Железные Руки проявляют к ним интерес. Поверь мне, этих людей нелегко удивить.

До этого он говорил только шепотом, но сейчас его голос становился все громче.

— У Механикус что-то есть в Локис Примус, — сказал Лидриик, поддерживая командира. — Что-то, выходящее далеко за рамки дозволенного им. Мы не можем узнать, причастен ли к этому Железный Совет, или же Механикус просто пользуются его нестабильностью.

— Но мы намерены все выяснить, — закончил Харсид.

— Теннос — часть Медузы во всем, кроме развевающегося на нем знамени, — продолжил Лидриик. — Восстание на этой планете — черная метка для мощи Железных Рук. Ты мог бы задаться вопросом, почему Железные Отцы так усложняют вам его подавление.

— Я предупреждал, чтобы ты держался подальше от моих мыслей.

Лидриик покачал головой и вытянул руки.

— Я не краду их у тебя, брат. У инквизитора, как и у меня, есть и другие источники. Я знаю твои приказы и почему ты здесь. Ты спросил, что я делаю на Медузе – думаешь, я сделал бы то же самое, если бы уже все знал?

У Строноса не было ответа, поэтому он молчал. Имир кивнул в притворном одобрении.

— Это все равно, что поднять температуру на полградуса выше ноля и наблюдать, как тает лед, разве нет?

— Не сейчас, Имир, — прошипел Харсид.

— Все, о чем я прошу, — продолжил Лидриик, — чтобы ты предстал перед Железным Советом и увидел все сам. Я не Железный Отец. Я не проходил испытания и не совершал паломничества на Марс. Они не хотят меня впускать. Но ты войдешь под покровительством Древнего Ареса. Его слово открывает многие двери.

— Не думаю, что меня услышат.

— Я тоже. Просто слушай. Слушай и решай сам.

Бионический глаз Строноса щелкнул — физическое проявление душевного смятения, незыблемая органическая реакция. В последние столетия Железный Совет не был тем сильным ядром, которым должен был стать. И все же сорок один Железный Отец хранил накопленные за десятки тысяч лет знания. Бесспорно, Железные Отцы заслуживали уважения, если не беспрекословного повиновения, хотя и презрели бы его демонстрацию. Но когда еще Лидриик просил его об одолжении? Когда посторонние последний раз ступали по Стеклянному Лабиринту?

— Ничему не доверяй.

Этот наиболее цитируемый отрывок из «Скрипторума железа» всплыл у Строноса в голове. Исторические циклы показывали, что это наставление достойно повторения — даже без контекста, без деталей, которые превратят его в трюизм, который нельзя истолковать иначе. Тем не менее, Стронос считал, что у этого отрывка есть и другие толкования. Вспоминая судьбу примарха, он всегда чувствовал, что эти слова были предостережением, чтобы не слишком полагаться на себя.

— Стронос!

Вместе с выплюнутым в сторону заговорщиков, будто газовый снаряд, словом сквозь стеклянные стены одновременно с нескольких сторон стал приближаться зверь в шипастой терминаторской броне. В последний момент Стронос увидел, как к нему приближается настоящий Железный Отец. Веррокс пробирался к нему через лабиринт, следом шли Раан и Арес. Жар исходил от древнего, сильно модифицированного боевого доспеха Железного Отца клана Вургаан, будто миазмы. Имир оскалился, и Веррокс уставился на него в ответ — альфа-зверь, обширно усиленный аугментикой. В модифицированной броне «Индомитус» Железный Отец возвышался над Космическим Волком на полметра и превосходил в обхвате более чем вдвое. Щеки Веррокса разошлись, обнажив длинный ряд диамантитовых цепных зубов. Имир отступил.

— Я предупреждал, что служба в Карауле Смерти испортит тебя, — сказал Веррокс Лидриику.

— Я помню. Но не согласен, — ответил библиарий.

Веррокс хмыкнул. Харсид склонил голову перед Железным Отцом и своим примером убедил Имира сделать то же самое. Несмотря на неудачное место рождения, в глубине души Лидрик все еще был одним из Железных Рук: его создали не для того, чтобы кланяться. Однако Стронос заметил, как его глаза помокрели, когда эпистолярий поднял глаза и впервые увидел Тубриика Ареса.

— Мы вас знаем? — спросил Арес; над его мощными аугмиттерами развевался пергамент с золотой надписью.

— Я… запомнил бы это, Древний, — ответил Лидриик.

Казалось, что Ареса удовлетворил этот ответ; он больше ничего не сказал.

— Верните их на поверхность, — сказал Веррокс Лидрику, имея в виду двух космодесантников из Караула Смерти. — Мне бы не хотелось лет через пятьдесят наткнутся в лабиринте на их доспехи.

— Сейчас, — сказал капитан Раан, обращаясь скорее к Строносу, чем к Лидриику. — Конклав уже переполнен на двести лет. Не жди, что сейчас для нас все пройдет за одну минуту.

II

Мелитан Йоланис выглянула из-за своей информационной панели, когда трое Железных Рук и Древний Арес подошли к взрывоустойчивой двери в конце коридора. Железные Руки замедлили шаг и остановились, всколыхнув белый пар, просачивающийся сквозь щель в двери. Тот, кого звали Веррокс, вышел вперед и раскрыл дух своей брони перед сканером идентификации. Мелитан вздрогнула, когда триангуляционные лучи, омывая броню, прошли по бледным шрамам и сшитой плоти Железного Отца. Сканер выключился, будто бы лазер втянули обратно в излучатель, затем вспыхнули коричневые огни и в двери появился диагональный просвет: она раскрылась.

Железные Руки вошли вместе. Никто из них не произнес ни слова.

Мелитан вздохнула так, что перед её лицом появился парок.

— А почему бы просто не пойти с ними?

Нервное выражение не сходило с лица Каллуна, будто слова поддержки оттягивали ему челюсти. Глаза все еще были налиты кровью, но голос уже обрел четкость. Мелитан подумала, что через час или около того он, должно быть, полностью протрезвеет и наверняка начнет грубить из-за пережитого. Еще одно преимущество необычного метаболизма его подвида.

— Они меня узнают.

— Конечно же, нет.

— Стронос узнает.

Она ощущала странную уверенность в этом. В некоторых местах Медузы красная мантия Механикус была сродни полю невидимости, но Стронос был другим. Он бы узнал её, она видела это в его глазах.

— А что, если они откажут?

— Переживу. Послушай, это всё очень захватывающе, но думаю, что пора повернуть назад. Если нас кто-нибудь найдет здесь, можно сказать, что заблудились. Еще один поучительный пример для паломников.

Он указал в конец коридора. Желто-коричневый свет мерцал в облаке пара, проникшего через открытую дверь.

— Если нас там поймают, просто так нам не уйти.

— Ты просто предполагаешь, что меня поймают?

— Но дело ведь не только в тебе, да?

Она решительно покачала головой. Каллун был нужен ей. Его нейронные имплантаты позволяли сохранять сложные схемы машин и логические пути, которые слишком невыгодно извлекать из их стазисных хранилищ: навигация по Стеклянному Лабиринту показалась Мелитан чем-то похожим. Было только два пути: либо этот, либо молиться, чтобы появился еще кто-то из Железных Рук.

Это испытание, решила она. Голос Марса и, может быть, даже сам Омниссия устроили для нее испытание, чтобы она доказала им свою ценность. Она вздрогнула при мысли, что ужасы её нынешнего рабства скоро закончатся. От неприятной же мыслишки, что побег из сточных трущоб Фабрис Калливанта удался не совсем так, как надеялись она или её родители, Мелитан постаралась отмахнуться.

Дверь закрылась за группой Веррокса с громким лязгом; эхо звучало в железном стекле еще некоторое время после того, как свет перестал мигать.

— Пошли, — сказала она и поспешила вслед за ушедшими Железными Руками.

Воздух становился все холоднее; пока она шла по коридору, пар раздражал почерневшие легкие, вызывая желание откашляться. Мелитан приглушила кашель свободным рукавом рясы, другой рукой она придерживала походный ранец. Впереди вырисовывались черно-белые фигуры из стекла. Чёрное и белое. Так похоже на фрески её родного мира, как будто она все еще была той маленькой девочкой, спешащей домой под ангельскими крыльями потемневших от пепла героев. Из-за подземных толчков и переливающегося света казалось, что фигуры двигаются, перемещаясь между панелями. «Игра света», сказала себе Мелитан, но, вспомнив некоторые легенды пилигримов, ускорила шаг.

Вблизи дверь казалась чудовищной. Она возвышалась над Мелитан плитой обработанного металла и расходилась вширь, будто она пыталась проникнуть в крепость великанов.

— И что теперь? — прошептал Каллун.

Мелитан встала примерно на то же место, где только что был Веррокс, и прикусила губу. Она стояла на цыпочках, широко расставив руки, но даже если бы промежуток между головой, руками и ногами занимал керамит, а не смесь газов, она бы все равно не сравнилась с громоздкостью Железного Отца; а когда технопровидица закрыла глаза, чтобы помолиться, идентификационные сканеры ожили. Она почувствовала, как топазовые лучи коснулись её век, проявив кроваво-золотую венозную сеть, и произнесла молитву.

— Посмотри на меня. Оцени меня. Сочти меня достойной.

Лазеры исчезли. Раздался глухой стук. Загорелись предупредительные огни, и двери снова устало скользнули в сторону. Мелитан открыла глаза, когда её окатило грязно-серым паром; она содрогнулась, а затем нервно рассмеялась. Это было испытание, и она его прошла. Оцепеневший Каллун сотворил знак шестерни.

— Думаю, что адепты все-таки должны идти этим путем, — сказал он.

Мелитан нащупала в тумане руку Каллуна, тот сжал её ладонь вспотевшими пальцами и позволил Мелитан затащить себя внутрь.

Это был лифт, но гигантских размеров. В нем с легкостью разместились бы два лэндрейдера, если бы их можно было провести по Стеклянному Лабиринту. Голые стены из клепанного металла были пустыми и казались толстыми. Пол и потолок, укрепленные симметрично расположенными балками, казались зеркальным отражением друг друга. На одной из переборок Мелитан обнаружила панель управления и подошла к ней. Это была унылая каменная переборка, закрепленная четырьмя болтами в углах, сбоку имелся последовательно мигающий колориметрический дисплей. Похоже, он не был предназначен для человеческих пальцев. Изучив панель, Мелитан обнаружила что-то похожее на разъем, скрытый за мигающими диодами. Из-под мантии появился её механодендрит и подсоединился к порту.

Мелитан застонала. Её веки задрожали, когда информационная система выдала ключ авторизации для управления дверьми. Они закрылись. Когда лифт осветили мигающие желто-красные огни, Мелитан представила, как в коридоре гаснут такие же предупредительные маяки. Из тяжёлых распорок проросли извивающиеся тени; они изгибались, растягивались, а затем снова исчезали, когда вспыхивал свет.

Мелитан протянула мозолистую от работы руку к одной из стоек; когда пол содрогнулся, она без труда ухватилась за столь же грубый металл. Механодендрит потянулся к ней, скользнул под одежду и вонзился в позвоночник. Мелитан по-прежнему держала Каллуна за руку, поэтому она почувствовала, как он сжал руку, когда лифт начал спускаться.

Однажды Мелитан отыскала в архивах «Сломанной Руки» гололит с теоретической реконструкцией падения луны, которое опустошило древнюю Медузу. Хотя скорость воспроизведения не была замедлена, ухудшившиеся изображение, казалось, шло бесконечно. Все из-за размера космических тел и огромных расстояний.

Сейчас происходило то же самое.

Ударная волна сотрясла опоры и руки Мелитан еще долгое время после первоначального скрежещущего удара.

— Мы уже на месте? — хрипло прошептал Каллун.

Двери раскрылись без какого-либо вмешательства со стороны двух технопровидцев, и вспышки света вновь переместились в коридор позади.

Здесь не было никакого железного стекла — только клепаный металл. По стенам и потолку, то и дело отбрасывая тень, змеились провода. Предупредительные огни окрашивали полупрозрачные поверхности в оранжевые и коричневые тона. Мелитан и Каллун вцепились друг в друга. Дыхание адептов смешалось, повиснув между ними, будто иней. Мелитан сжала помятую морозом одежду, отступила на шаг и повернулась к двери.

Она оцепенела, услышав стук сабатонов. Горло сдавило чувством вины и страха, она издала сдавленный вздох и, прижавшись к полу, наблюдала, как устрашающая громада космодесантника Железных Рук прошла мимо, даже не взглянув в её сторону. Мелитан прижала руку к горлу и выдохнула.

— О Господи… Бог-Машина!

Шаги десантника отдавались в металлическом коридоре гулким эхом. Она слышала жужжание его брони, стрекотание полуавтоматических систем.

Каллун выглянул из-за её плеча.

— Было близко.

Стряхнув испуг, Мелитан сунула руку в широкий карман робы, ища там планшет. Она достала его и прижала к груди, будто это была деталь рыцаря-реликвии, «Вездесущего», и изобразила улыбку.

— Постарайся выглядеть так, будто мы тут по делу.

— Думаю, что адепты и правда тут бывают.

Мелитан отошла от лифта и последовала по извилистым электролиниям.

— Мы ходим повсюду.

Прозвучал предупредительный сигнал, и двери лифта захлопнулись. Свет погас, коридор погрузился во тьму. Мелитан почувствовала на затылке дыхание Каллуна.

— У тебя есть план? — спросил он.

— Конечно, — прошептала она, радуясь, что Каллун не может видеть её лица. Затем после небольшого усилия продолжила.

— Мы последуем за Железной Рукой. Куда-то же он направляется.

Она шла вперед, в темноте, тихо, неторопливо; рука скользила по стене, нащупывая то болт, то скобу или сочленение. Через несколько минут глаза стали привыкать, и тьма уже не казалась такой кромешной. Пространство озарялось тусклыми искрами, выскакивающими из мест, где изоляция кабеля была нарушена излучением плазменных катушек. Мелитан была взволнована мощью, сосредоточенной в здешней машине. Вес могущества приближал это место к Омниссии, подобно тому, как масса чёрной дыры искажает пространство и время.

— Я вижу разум Бога-Машины, — с благоговением пробормотал Каллун.

— Я слышу его мысли, — согласилась Мелитан и нахмурилась.

Слова, которые, как показалось Мелитан, она услышала, были произнесены не на божественной форме бинарика, а на наречии, похожем на резкий медузийский диалект, разносящийся по вибрирующим трубам. Мелитан махнула Каллуну, чтобы тот замолчал, жестом велела ему замереть и приложить ухо к стене. Ощутив прикосновение холодного металла к лицу, Мелитан зашипела, но заставила себя сосредоточиться. Звуки стали четче, но все еще были приглушенными, поэтому она не могла разобрать слова. Это не напоминало ни один диалект медузийского из тех, которые она слышала раньше.

По крайней мере, они шли в правильном направлении.

— Ради Ареса, Каллун.

— Ради Ареса.

Она двигалась увереннее, прикасаясь к стене только через каждые несколько шагов, Мелитан подошла к перекрестку — и сразу же отпрянула, когда мимо промаршировала пара Железных Рук. Их сопровождал Отец Хель. Мелитан уткнулась в стену, усиленно заставляя себя не пялиться на него. Очарование, которое она испытывала в безопасности космопорта, теперь обернулось враждебностью для них обоих. Здесь, в самом сердце подземных владений Отца Хель, увидев ужас, перекрывший ей путь, Мелитан почувствовала, как колени ослабли, будто налившись свинцом.

Калун закрыл рот рукой и закричал в нее.

— Что это было? — спросил он, когда трое воинов скрылись из виду. — Мне показалось, что…

— Я знаю, — сказала Мелитан.

Она посмотрела на планшет, будто ища совета. Внезапно Мелитан подумала, что Каллун был прав — не стоило сюда приходить. Но теперь уже слишком поздно.

Мелитан задумалась, как именно попасть на аудиенцию к Никко Палпусу и убраться отсюда. Она сомневалась, что получится войти внутрь посреди заседания Железного Совета и отвести его в сторону. Мелитан посмотрела в конец коридора, в направлении, в котором шли Железные Руки и их попутчик. Ей казалось, что если удастся проникнуть в зал совета, то, возможно, получится переждать и подстеречь лог-легата на выходе после заседания. Пока Мелитан размышляла, по коридору разнесся шум, но женщина не придала этому значения. Это были Железные Руки; в окружении железа звуки их шагов искажались, создавая иллюзию, что их больше трех.

Мелитан повернулась к Каллуну, чтобы обсудить это, как раз в тот момент, когда технопровидец потянул ее за мантию. Его широко раскрытые глаза смотрели в ту сторону, откуда она только что отвернулась.

По коридору маршировала манипула облаченных в церемониальные золотые доспехи скитариев, направляясь в их сторону. Длинные плащи волочились по полу. Высокие шлемы были украшены электронными волокнами, которые шипели при контакте с потолком.

— Что здесь делают скитарии? — прошептал Каллун.

Мелитан ничего не ответила; она копалась в проводке, стараясь быть как можно неприметнее. И все же увидела, как альфа манипулы указывает на неё. Из-под шлема виднелись ярко-голубые глаза.

— Вы двое.

III

Стронос держался позади, пока его вёл Отец Хель. Он взглянул вверх, на полосы отфильтрованного света, проникающего через длинный световой люк; бионический глаз отчаянно пытался сфокусироваться среди парящих хлопьев ржавчины. Украшенные клановой геральдикой знамена колыхались на искусственном ветру. Стронос узнал больше десятка из них, например, такие названия, как Атраксий и Унгаварр, вплетенные железной нитью в выцветшую ткань. Дыхание перехватило, когда Кардан задумался об их истории. Сквозь свет и ржавчину ниспадали толстые кабеля для передачи данных — сорок один кабель над таким же количеством тронов. Они были установлены по кругу, обращенными друг к другу, между тронами проходила паутина более тонких интерфейсных проводов.

Око Медузы! Описания Веррокса и Раана оказались неполными. Облаченные в силовые доспехи Железные Отцы и их медлительные старейшины в громоздких терминаторских доспехах опустились на троны. Адепты Механикус подключили их и расставили капельницы с жидкостью. Дредноуты безмолвно стояли рядом, на отведенных для них местах; целые команды технопровидцев в малиновых одеждах трудились, снимая защитные плиты брони и подсоединяя их.

Стронос слышал ровное гудение кислородных установок, и все же силу подобного типа не мог бы распознать ни один из сканирующих воздух авгуров.

По центру в окружении тронов висел боевой топор. Он завис в потрескивающим статическом поле в нескольких метрах над полом. Рукоять топора была длинной, даже для космического десантника, она состояла из переплетения силовых кабелей. Два лезвия с остриями в виде шестерни были сделаны из тусклого ормолу; между лезвиями, в гнезде из проводов, находился работающий сервочереп, он был настороже. Когда он осматривал ряды Железных Отцов, глазницы и челюсти пульсировали серебристым светом.

Стронос никогда не видел этого оружия в бою, но ни один брат из Железных Рук не мог не узнать Топор Медузы.

Под топором находилась трибуна для ораторов; ей придали форму Медузы Механикус, традиционной эмблемы марсианского вероучения, но заменив «человеческую» половину черными контурами силового шлема Mk-V. Два магоса в капюшонах склонились друг к другу в чирикающей мета-конференции. Их закутанные лица мигали разноцветными огоньками. Одежды магосов были отделаны золотом и расшиты тайными знаками, обозначающими ранг и статус, но алая нить настолько выцвела, что местами совсем потеряла цвет или протерлась, обнажая нечеловеческую гротескность. Даже их механизмы выглядели будто из другой эпохи, мастерски выполненные, но при этом архаичные, — механические приспособления, случайно попавшие в машинное отделение большого зала войны.

Веррокс и Арес направились к приготовленным для них местам. Арес на мгновение замешкался, очевидно, не зная, какое место предназначено для него. Технопровидцы, ожидавшие встречи с Древним, смотрели на него со смесью благоговения и почтения. Над подготовленными для него портами уже дымилась гексаграмма из курительных смесей, и хористка резко распевала алгоритмические коды из псалма.

— Око способно ошеломить, — сказал Раан, пока рассредоточенные адепты, будто стыковочные буи, направляли запутавшегося Древнего.

Стронос отбросил беспокойство и прислушался к совету капитана.

— Есть много входов, физических и не только. Это сбивает с толку, даже без полной мета-загрузки ноосферной линии связи.

Раан небрежно указал на тяжелую сеть кабелей.

— Ты подключен? — спросил Стронос.

— Нет, — После минутного молчания Железный Капитан пришел к выводу, что требуется дать уточнение. — Я не Железный Отец. Индукция требует нескольких лет идеологической обработки и специальных нейронных модификаций, наш апотекарион не может их имплантировать.

— Операция проходит на Марсе?

— Это долгая и трудная процедура, нет гарантии, что ты её переживешь. Это не тот риск, на который идут по доверенности. Я говорю свою часть, когда мне подсказывают, я слушаю то, что понимаю, и сообщаю об этом своим Железным Отцам, и ничего больше.

— Кто эти два магоса? — Стронос указал на двух адептов в капюшонах, стоявших в электрическом сиянии статического поля. Группа херувимов-писцов сидела у их ног с выражением блаженства на лицах, одеяния на их младенческих телах расстелились по ступеням подиума. Они потянули за скрипучую шарнирную раму сервопера, установленного над их головами, и приготовились к работе.

— Подиум — это место Голоса Марса, сорок второго голоса в Железном Совете. Когда кто-то из сорока одного избирается военачальником, они уступают ему трибуну.

— Разве их не трое?

— Того, кто опирается на трость, зовут Талос Эпсили.

Раан никак не двигался и не жестикулировал, когда говорил, будто читал о магосах из загруженного в визуализатор файла.

— Другой, похожий на струйку красного дыма, — это Хиралиас Тэрл. Их позиции являются вторичной и третичной соответственно. Тела увядают, умирают и заменяются, но Механикус служат в этом качестве с момента Закалки.

— Служат?

— Не все Железные Отцы могут вернуться на Медузу. Не каждый может выделить капитана, чтобы тот говорил за них, — в голосе Раана прозвучала нотка гнева. — Голос Марса говорит за них. Это не та задача, которой жаждал бы воин, следовательно, это служение.

Затем он повернулся, чтобы осмотреть трибуну собственной дополненной оптики.

— Похоже, у Никко Палпуса есть другие дела, требующие его внимания. Неважно. У Марса три рта, но говорит он только одним голосом. Присутствие полного триумвирата — обычай, хоть и ненужный.

— А где мое место? — спросил Стронос.

Раан указал на одно из двух полусферических ограждений, окружавших сорок один трон. Из центральной шахты освещения было трудно разглядеть детали: тени, отбрасываемые бронированными фигурами почетных караулов и прислужников, блики, которые могли быть табличками, установленными на стенах позади них.

Никто из воинов, стоявших за ограждением, не поздоровался со Строносом, а он, в свою очередь, ничего не сказал им. Стронос нашел свободное место и встал там, пока Раан садился на трон своего Железного Отца.

Стронос видел, что примерно треть мест пустовала. Как заметил Раан, войну нельзя было отложить ради Железного Совета, а территория, по которой были разбросаны кланы, была огромной. Неисчислимо огромной. Размышляя об этом при виде пустых тронов, Стронос понял логику, лежащую в основе существования Голоса Марса.

Два древних магоса все еще были поглощены разговором. Восседающие на тронах Железные Отцы и их представители, казалось, смотрели сквозь них, сосредоточенно созерцая переплетение покрывавших пол вторичных кабелей. Стронос пришел к выводу, что это линия для передачи данных от одного участника к другому. Закрытая линия, которая позволяет Железным Отцам обмениваться личными сообщениями даже когда публичное выступление проходило по основной магистрали или было озвучено вслух. Стронос разыскал Веррокса. Глаза седого Железного Отца были закрыты, на его покрытом шрамами лице — неприятная гримаса. Стронос не мог даже представить, какие сделки с кораблями, должно быть, обдумывались в сети этих умов еще до того, как началось обсуждение основных дел конклава.

Чего они ждали?

Главные двери с гулким лязгом отодвинулись в стены. Стронос поднял глаза. Внутрь в сопровождении двух Отцов Хель вошла поразительная фигура в тщательно переработанной терминаторской броне, третий страж шел позади. Несмотря на сопровождение из столь могущественных слуг, Железный Отец обладал энергией, которая леденила не только его окружение, но и всю комнату. Два магоса подняли взгляды и умолкли. Веррокс открыл глаза и нахмурился. Заметно снизился трафик данных. Стронос почувствовал, как по спине от самой цепи забвения пробежала дрожь, будто бы аугментика случайно перехватила из эфира частичку кода. Голос Марса отступил за трибуну и поклонился, когда Железный Отец прошел мимо них.

Прорези для нескольких оптических линз горели ледяным светом в черном шлеме Железного Отца, но было видно, что когда он проходил над Топором Медузы, то повернулся, чтобы рассмотреть оружие. Пальцы Железного Отца дернулись, будто бы пытаясь ухватить рукоять — слабость памяти и плоти, которая исчезла так же быстро, как и появилась. Но Стронос это заметил.

— Железный Совет признает право Железного Отца Кристоса на трон клана Раукаан, — сказал магос, которого Раан опознал как Талоса Эпсили.

Разрозненные возгласы и отрывистые приветствия донеслись с разных сторон. Веррокс лишь сердито смотрел, и он был не одинок.

— Мы начинаем? — спросил Кристос; голос у него, при всей его властности и силе, скорее напоминал голос сервитора. Доспехи лязгнули, когда он сел, схватился за подлокотники трона и стал ждать, пока адепты его подсоединят. Через плечо Кристос перекинул серворуку с вращающимся придатком в виде когтя-потрошителя и осмотрел круг, не поворачивая головы. Свечение прорезей шлема становилось ярче или уменьшалось по мере перемещения внимания владельца; броня издавала жужжащий щелчок, будто кантом, словно доспех нашептывал хозяину о тайных слабостях его соперников.

Строноса охватила неприязнь к Железному Отцу; для неё не было никаких оснований, кроме слухов и подозрений, но от этого она только усиливалась.

Железные Руки никогда не опаздывали. Они не совершали таких ошибок. То, что Кристос позволил себе это, говорило о нем все, что Строносу нужно было знать о Железном Отце и о самом Железном Совете.

Голос Марса созвал Железный Совет на заседание неразборчивым бормотанием, и Стронос быстро понял, что не услышит сегодня ничего сколько-нибудь приятного.

В ноосфере разгорались споры, подчас одновременно; они проходили в сверхплотном потоке данных, который приводил процессоры Строноса в замешательство даже после удаления из сети. Временами, каждые несколько минут или около того, в зависимости от сложности вопроса, один из Железных Отцов выходил из оцепенения и высказывался вслух — на таком архаичном старомедузийском диалекте, что Стронос понимал в лучшем случае одно слово из шести. Этого было достаточно, чтобы преодолеть даже огромный порог скуки Железных Рук.

Цикл дебатов и заявлений продолжался без перерыва несколько часов, в течение которых Стронос постепенно начал понимать различия между фракциями кристосиан и верроксиан, — за неимением термина получше. Стронос не мог бы подробно описать содержание дебатов, но горячность метаданных и направленность их движения невозможно было не заметить.

Лицо Веррокса было вытянуто, будто за последние десять часов он выполнил работу, эквивалентную десяти дням труда на пике возможностей. Он начал обличительную речь на кратком, богатом на ругательства древнемедузийском языке. Что–то о боевом исчислении, бессмертном духе — много раз звучало слово «эскалация». Дрожа от напряжения, которое раньше расценил бы как волнение, Стронос наклонился вперед, чтобы послушать. Наконец-то это было то, ради чего он сюда пришел.

Кристос ответил на красноречие Веррокса насмешливой фразой. Тогда Веррокс попытался подняться с трона, но был втянут в бесславную борьбу с тугими повязками и соединительными кабелями, которые привязывали его к трону. Несколько Железных Отцов, которых Стронос отметил как кристосиан, посмеялись над его несдержанностью. Сам Кристос не проявил никакой реакции. Он восседал на троне, окруженный аурой машинной отчужденности, более обидной, чем любые слова.

Два техномага наклонилась через подиум, чтобы прошептать что-то, чего Стронос не расслышал; казалось, больше никто не заметил этого. Стронос взглянул на Ареса, но Древнему еще только предстояло сделать свой вклад.

— По предложению Железного Отца Тубриика Ареса назначено голосование, — сказал Талос Эпсили, заглушая щебечущий обмен данными на скорописном готике. — Те, кто выступает за отмену запретительных приказов и эскалацию сил на планете Теннос, подайте сигнал сейчас.

Те, кто был «за», выразили свое согласие анахроничным способом — подняли руки. Раан и Арес, они оба тоже были «за». Стронос подсчитывал поднятые руки; его сердца были спокойны, он уже представлял, как ослабление ограничений приведет к быстрому завершению войны на Тенносе. Стронос видел, что у Веррокса и Ареса была поддержка большинства, как и утверждал Железный Отец клана Вургаан. Из двадцати семи рук вверх поднялись двадцать.

— Кто против? — спросил магос из ритуального стремления к завершенности.

Вверх взмыло восемь рук, включая и руку Железного Отца Кристоса. С неудовольствием Стронос увидел, что Раан поднимает руку во второй раз, но тут же вспомнил, что капитан здесь в качестве доверенного лица двоих Железных Отцов — Брика и Сиилвуса.

— Голос Марса голосует против и в соответствии с традицией будет говорить за тех, кто не может присутствовать здесь.

Два магоса провели совместную щебечущую конференцию. Хиралиас Тэрл, казалось, указал жестом на пустующие троны. Талос Эпсили кивнул и ударил посохом по металлическому полу.

— Мы получили голоса «против», двадцать два против двадцати. Просьба клана Вургаан об пересмотре боевых расчетов отклонена.

Неприятно удивленный, Стронос уставился на трибуну.

Каждый из отсутствующих проголосовал против? Как такое возможно?

Цепные зубы Веррокса зарычали от разочарования. Стронос увидел, как Железный Отец крепче сжал подлокотники, но на этот раз сдержал кровавый порыв подняться и разорвать собрата из клана Раукаан в куски. Стронос снова взглянул на Ареса — и снова не сумел понять настроение бездействующего Древнего.

— Это же нелогично! — выкрикнул Стронос и подался вперед, к границе затененного места, прежде, чем осознал, что делает. — Для того, чтобы обойти запретные зоны, нам придется пробиваться через хорошо защищенные анклавы скитариев.

Кристос повернулся к Кардану. Те, кто окружал Строноса, попятились, неодобрительно бормоча о нарушении протокола. Три линзы шлема, обращенные к Строносу, вспыхнули, рассеяв окружающую капитана тьму. Кардан выпрямился. Его не запугать.

— Твоя цель — уничтожение, — сказал Кристос. — Так что возвращайся на Теннос и уничтожай.

IV

Рабочее кресло угрожающе скрипнуло, когда Мелитан Йоланис упала в него, сильно откинувшись назад. Толкнувший ее альфа-скитарий успел схватить кресло за спинку и развернуть.

— Где Каллун? Я…

— Ох.

Лог-легата Никко Палпус она представляла совсем не таким.

Его тщедушная фигура была облачена в малиновые одеяния с изображением тайных символов Марса. За дисплеями командного трона с высокой спинкой его почти не было видно. Череп лог-легата был слегка расширен для большей вместимости, лицо имело слабый металлический блеск, но в остальном самой заметной особенностью было именно то, как легко он мог сойти за человека. Глаза лог-легата щелкнули, когда зафиксировали изменение мимики, лицо Никко Палпуса тоже изменилось, превратились в более мягкое отражение Мелитан. Она почувствовала, что разрывается между беспокойным недоверием и гальванической реакцией тела на изображаемое лицом сочувствие.

— Каллун Дарво, — сказал он, не нуждаясь в доступе к своему кэшу. — Адепт-технопровидец двенадцатого класса, посвященный в техническое обслуживание транспортных средств и трехмерное картографирование.

Его голос был мелодичным, как ритм тонко настроенного двигателя, даже отеческим, все с теми же двойными оттенками отеческой заботы и властности, которая подразумевалась.

Мелитан поймала себя на том, что послушно кивает.

— В настоящее время он находится под стражей, на поверхности. Он может рассчитывать на черную метку в своем послужном списке за ненадлежащее использование протоколов доступа. Его нынешнее назначение с большой долей вероятности будет пересмотрено.

— Со всем уважением, легат, я бы предпочла, чтобы Каллуна оставили на прежнем месте. Я... — она наклонилась над стоящим перед ними столом, чтобы возразить, прежде чем поняла, что при помощи этого маневра Палпус заставил ее защищаться. Мелитан, скрипнув стулом, откинулась назад и решила впредь тщательнее обдумывать собственные слова.

Выражение лица легата идеально имитировало ее собственную терпеливую решимость. За его троном и вокруг гладкого металлического стола по отсекам и нишам двигались шепчущие многозадачные сервиторы.

Над экстравагантным инструментарием парили гололитические изображения геральдического криптекса «Голоса Марса». Настенные экраны ретрансляторов были скрыты за богато украшенными бронзовыми ставнями. Палпус кивнул через плечо Мелитан, и мгновение спустя она услышала, как мягко закрылась дверь, когда офицер-скитарий вышел. Он сложил пальцы домиком и откинулся на спинку трона.

От внезапно накатившей нервозности Мелитан сглотнула, будто находиться в комнате в присутствии вооруженного сопровождающего было предпочтительнее, чем наедине с легатом.

— Я ожидала, что вы будете заняты Железным Советом, — осторожно сказала она.

— Мое положение как главного в совете является церемониальным. Мои второе и третье доверенные лица способны отстоять интересы Марса.

С нарочитой небрежностью Палпус потянулся к столу, чтобы перевернуть планшет с данными, над которыми он работал. Он подвинул его обратно к себе, хотя Мелитан уже видела, что это был подготовленный к его печати приказ о развертывании на Тенносе сил клана Раукаан.

По какой-то причине Мелитан чувствовала: он знал, что она увидела написанное.

Взяв планшет со стола, Палпус поднял его, чтобы сервитор убрал. Лоботомированный раб побрел прочь.

— Требования к моему времени если и не бесконечны, то достаточно асимптотические, чтобы казаться таковыми.

— Простите за вторжение, — сказала Мелитан, пытаясь поддержать разговор в нужном русле. — Я знаю, что войти в Око было необдуманным решением, но я нашла только такой способ выйти на контакт с вами.

Палпус изобразил удивление. Мелитан подозревала, что это было чистой калибровкой. Легат выглядел человечнее большинства, но это было лишь фасадом, антропогенной оболочкой для сложной мыслительной машины под названием Никко Палпус.

— Вы подписали приказ, который обязует меня заботиться о Древнем Аресе, — сказала Мелитан.

Палпус указал на свое рабочее место.

— Я подписываю множество приказов. Таков мой долг, и Омниссия требует от нас лишь верности долгу. Из-за отсутствия единого военачальника, который смог бы взять под свое командование Орден и разделенный на фракции Железный Совет, мое бремя возросло экспоненциально. Кто-то должен поддерживать порядок.

Было невозможно сопоставить его мимику с подлинными чувствами, но казалось, что легат вовсе не был недоволен своим положением. Он прищурил глаза, изучая реакцию Мелитан.

— Не стоит рассчитывать, что я буду помнить каждый приказ, имеющий мимолетное значение. Но разве функция, на которую вас назначили, не является одной из самых почетных?

— Так и есть! — не сдерживаясь, выпалила Мелитан; она быстро овладела собой, вцепившись в подлокотники, будто бы физически сдерживая себя от того, чтобы в третий раз попасться на риторические уловки легата. — Так и есть. Это огромная честь. Я молюсь каждой частичкой своего естества, чтобы оказаться достойной. Но мне нужна помощь, легат.

Она пожала плечами — знак поражения, на который нацелилась оптика Палпуса.

— Я прошу добавить в мою команду более опытного адепта. Я бы… смиренно... перешла в подчинение такому адепту. Ради Древнего Ареса. И Омниссии.

Палпус ласково улыбнулся ей.

— Ты глубоко озабочена судьбой Древнего.

— Конечно.

— И ради Омниссии.

Мелитан смотрела перед собой, открыв рот: она была до глубины души потрясена тем, что ее вера вообще может быть поставлена под сомнение.

— Твоя самоотверженность не останется незамеченной — стремление к знаниям, несмотря на риск потерять с трудом заработанное положение в одиннадцатом классе, также будет зафиксировано. Ты высоко поднимешься, Йоланис. Твои хирургические способности были отмечены в высших сферах. Знай, что Талос Эпсили уже рекомендовал твою кандидатуру на должность в десятом классе на святом Марсе. Конечно же это будет зависеть от текущей производительности.

Мелитан казалось, что ее губы двигались, но ни одна из кружащих в ее голове мыслей так и не облеклась в слова. Она не могла сказать, наполнял ли ее восторг или ужас от столь близкого осуществления всего, о чем она когда-либо мечтала с тех пор, как стала достаточно взрослой для собственных целей.

— По правде говоря, возрождение Древнего Ареса было ошибкой, непредвиденным следствием приказа о мобилизации для усмирения Тенноса. Он — реликвия менее просвещенной эпохи, объект почитания, который следовало бы оставить в покое. Я отвечаю за развертывание примерно одиннадцати сотен Железных Рук, их кораблей, рабочей силы, новобранцев и сотен тысяч отрядов скитариев, все они разбросаны по десяткам секторов, и да, иногда допускаются ошибки. Исправление этой ошибки ложится на твои плечи.

Мелитан неуверенно кивнула. Палпус указал на встроенные в его подлокотники дисплеи с данными, на которых яростно мигали бесчисленные запросы, каждому из которых легату следовало уделить внимание.

— Конечно же я рассмотрю твою просьбу, но потребуется время, чтобы найти человека с необходимым талантом, которого можно было бы заменить. Недостаток времени играет против нахождения быстрого решения. Ситуация вряд ли изменится до заключения соглашения с Тенносианцами. А пока обрати свои мысли к Омниссии. Он направит тебя к той функции, которой ты жаждешь.

Мелитан чуть не забыла поблагодарить легата за его усилия, хотя думала, что должна была это сделать. Честно говоря, она забыла, на чьей стороне была.

— Я знаю, что ты меня не разочаруешь, — сказал он, очевидно, отозвав скитариев по субвокальной команде, потому что дверь открылась, и через мгновение вошли киберсолдаты. Легат добродушно улыбнулся, и снова Мелитан почувствовала, как под ее электротату поползли мурашки. — В свете твоей приверженности Империи Марса я решил смягчить метку осуждения Каллуна Дарво. Можешь оставить его в своем штате.

— С-спасибо.

— Талос Эпсили не будет здесь вечно, — сказал Никко Пальпус, педантично складывая свои информационные планшеты. — Продолжай радовать меня, Мелитан. Ты можешь оказаться в Оке Медузы раньше, чем думаешь.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

«Стоящая сила никогда не бывает бесплатной.

Спроси об этом Фулгрима».

— Древний Тубриик Арес

I

Кардан Стронос чувствовал, как жжет глазное яблоко, как белеет сетчатка, сужается зрачок, но физиология космического десантника справлялась с болью, и он держал глаз открытым. Хирургическая серворука с упрямым визгом ушла в сторону, скрываясь за мерцающими остаточными цветными пятнами. Стронос быстро заморгал.

— Твой глаз еле-еле функционирует, он явно неисправен. Чудо еще, что он прослужил так долго.

Апотекарий Хаас заставил сопротивляющуюся серворуку вернуться на верхнюю подставку, затем прошел через апотекарион, чтобы подключиться к терминалу.

— Тебе положено быть с твоим кланом на Тенносе. Я немедленно восстановлю тебе аугментику.

Немного пообщавшись с терминалом и обменявшись с ним сериями резких щелчков, апотекарий отключился от сети и повернулся обратно. Люмены горели довольно тускло — апотекариям требовалось света не больше, чем остальным Железным Рукам, — но боевой доспех Хааса, как и его аугментика, сиял матовым блеском.

— Жди здесь.

Стронос устроился на кушетке. За неимением лучшего он уставился на переборку у себя над койкой, его бионическая оптика машинально перемещалась по частотным диапазонам. Благодаря улучшенному восприятию местоположения и имплантированному в таламус гироскопу Стронос почувствовал, как железный барк «Заповедь» пришел в движение, когда чудовищный флагман клана Гаррсак присоединился к блокадному флоту Тенноса.

Обратный путь фрегата «Натиск» прошел без происшествий, но Стронос по-прежнему пребывал в смятении разума.

Этого было недостаточно.

Его тело было слабым.

Стронос всегда знал, что привязанность к плоти сделала его невосприимчивым к тому, что от него требуется. Встреча с Лидрииком стала последним, недостающим толчком, который нужен был Строносу.

Кардан предположил, что его друг — снова у себя на корабле; возможно, он прямо сейчас был на той же орбите, но по другую сторону блокады, однако это более не имело никакого значения. В выцветших пятнах на висевших вне поля зрения биологического глаза фотографиях Строносу виделись глаза Харсида. Они были к нему ближе, чем висящие сейчас на потолке люмены. Отчасти Строносу хотелось бы отмахнуться от этого воспоминания, но он заставил себя посмотреть правде в глаза. Сын Коракса — Призрак Смерти, как Стронос узнал позже, наведя об эмблеме со скрещенными косами справки в архивах визуализаторов «Заповеди», — застал его врасплох. Будь у Харсида недобрые намерения, Стронос бы уже умер. Если прибавить к этому смирение перед Железным Советом и самовольные действия на Тенносе, то получалось, что он всеми своими поступками доказывает, что виноват.

Глаз был очевидным выбором. Он десятилетиями причинял Строносу страдания, его замена стала важным шагом на пути к совершенству. Но она также помогла выбросить из головы клевету Лидриика в адрес Адептус Механикус, которую Стронос отметил и счел случайной. В любом случае, что бы он сейчас ни сделал, все будет выглядеть подозрительно. Несмотря на то, что вначале Стронос чувствовал себя не в своей тарелке, сейчас он жаждал обрести уверенность в связи с кланом. Он желал, чтобы сила воли его братьев укрепила его собственную.

Плоть слаба.

Яркие металлические шкафы, прикрепленные к переборкам, задребезжали, когда кто-то вошел. Стронос подумал, что это Хаас с хирургической тележкой, и снова чувства подвели его. Это был Арес.

Дредноут возвышался над уложенным инструментарием — замкнутое пространство делало его тяжелый бронированный корпус еще внушительнее. Массивный торс Ареса повернулся, будто для того, чтобы подробно разглядеть комнату, прежде чем войти. Казалось, оптические щели дредноута остановились на Строносе случайно.

— Строноса ранили?

Стронос подумал, что следовало бы промолчать, но все же решил, что от Древнего ничего не утаишь.

— Я неполноценный. И я стремлюсь исправить это.

— Это еще как?

— Сын Ворона доказал, что превосходит меня. Я должен совершенствоваться и адаптироваться.

— Совершенствоваться и адаптироваться, — прогрохотал Арес с презрением. — Мы помним времена, когда Железные Руки были больше похожи на Кардана Строноса и меньше — на Кристоса. Они были безжалостны, да, но при этом легко приспосабливались, а не становились рабами расчетов.

— Надо было сказать это перед Оком Медузы, — с горечью ответил Стронос, уставившись в потолочную обшивку.

— Клан Гаррсак проголосовал так, как считал правильным. Наше слово ничего бы не изменило.

— Когда вы впервые предстали передо мной, то заявили, что Железный Совет прочувствует на своей шкуре ваш гнев за то, что не сумел удержать Теннос. Ваша ярость была заслуженной. Куда же она делась?

— Такую бурю чувств трудно удержать. Со временем, возможно, Стронос тоже это поймет.

Стронос нахмурился. Сокращение лицевых мышц увеличило длину волны от инфракрасного до микроволнового. Силовые кабели, проложенные по потолку над койкой, превратились в темно-красное пятно.

— Вы считали решение совета ошибкой, но все же свалили дебаты на Веррокса.

— От каждого — по способностям, — сказал Арес, похоже, кого-то цитируя. — Веррокс страстен и убедителен. Даже когда Тубриик был во плоти, а не в железе, вургаанцев считали примитивными. Теперь мы задаемся вопросом, не являются ли они единственными защитниками Железного Кредо, каким мы его когда-то знали.

Стронос повернул голову, чтобы посмотреть на дредноут. Металлические кольца его кованой цепи ударились о поддон, и он подавил желание потрогать аугметические позвонки, из-за чего внезапно вышел из себя.

— Не имеет значения. Все это. Неуместно. Железный Совет вынес решение. Ясно же, что это наше решение — ошибка, а не их. Я не стану слабым звеном среди моих братьев, стоя рядом с ними в этом несовершенном состоянии.

— Мы чувствуем, что должны презирать такой самообман, но понимаем, что нам все равно. Как же мы далеки от нашего Отца.

Через другую дверь вошел Хаас. Он взглянул на Ареса с неприязнью.

— Я не в силах восстановить ваши навыки, почтенный, — прямо сказал апотекарий; пока безмозглый сервитор толкал тележку с лекарствами, в и без того тесное помещение протиснулось худое существо в малиновых одеждах.

Магос биологис закатал длинные рукава и протер руки антисептиком, сервитор в это время маневрировал вокруг кровати Строноса, а тележка небрежно дребезжала от нагрузки.

— При всем уважении, Железный Отец, ваше присутствие здесь не имеет никакого смысла.

Он выждал мгновение; вместо ответа Арес изобразил безмолвную стену.

Затем апотекарий добавил:

— Вы занимаете много места. Уходите.

— Кристосиане все ставят под сомнение своими аргументами, — сказал Стронос Аресу вполголоса. — Как только споры разрешатся, все станет как прежде.

Арес отвернулся от апотекария и посмотрел на Строноса. Невыразительность дредноута на мгновение показалось печальной.

— Кардан Стронос говорит об «аргументах», но что он об этом знает, если есть только один?

Стронос не нашелся с ответом. Он часто протестовал против пустой траты энергии, которую конклав расходовал на Железный Совет, но никогда не находил времени, чтобы узнать, ради чего, в сущности, это все. В раздражении Стронос покачал головой. Его создавали быть машиной войны. Это кругосветное путешествие на Медузу было первым случаем с момента посвящения, когда Стронос не находился ни в боях, ни в пути из одной зоны боевых действий в другую.

— Лучше оставить вопросы доктрины техножрецам и Железным Отцам, — сказал Хаас, проходя к кушетке Строноса и ожидающему сервитору.

При упоминании техножрецов магос вскинул глаза, но не стал перебивать. Глядя на смертного, Стронос нахмурился. Для удовлетворения потребностей космодесантников на каждого воина Железных Рук на Медузе и по всему Империуму приходилось по тысяче сервиторов, слуг и адептов Адептус Механикус. Заметив взгляд Строноса, адепт быстро отвел глаза.

Строносу вдруг стало интересно, что еще могут увидеть и услышать невидимые легионы, от которых так зависел Орден.

Арес волнами излучал презрение.

— И вы называете себя людьми из железа, вы, которые вверяют свободу воли другим и называют это силой! Вы хоть знаете, с чего начался конклав?

— Я мало что знаю о Кристосе, кроме списка его почестей, — сказал уязвленный Стронос. — Знаю, что когда-то он считался образцом Железного Кредо.

— Возможно, так это освещают сейчас.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Хаас.

Арес не ответил прямо.

— Это началось на Колумнусе, — сказал он.

— Это всем известно, — сказал Хаас пренебрежительно, затем взял с тележки для медикаментов инструмент с ложечкой и наклонился к Строносу.

— И что же там произошло, что вызвало такой кризис? — возразил Арес.

Стронос не мог ответить на этот вопрос. Он посмотрел на Хааса. Апотекарий досадливо вздохнул и смолчал, вместо этого занявшись глазом Строноса. У него тоже не было ответа.

— Убери своих пиявок, апотекарий, сегодня кровопускания не будет. — Арес попятился из хирургического отсека в главный зал апотекариона. С некоторой неохотой Стронос сел на кушетке и отстранил Хааса. — Пойдем, Кардан. Мы покажем, что случилось в тот день.

II

Тубриик Арес попятился к алькову, и его массивное бронированное тело окутали взрывы ледяных газов. Альков был огромен: вырезанная часть переборки могла вместить в себя дредноут и простиралась вверх по палубам. Сквозь путаницу из трубопроводов и опор неторопливо плыли голубоватые пары. Они заполняли пространство подобно проносящимся над шпилями соборов облакам, летящим к Движущей Силе. Стохастический импульс трубопроводов был его витражом. Грубый гул текущих данных — его хором. И в основе его был Арес — алтарь, на котором держались все верования и функции.

Вокруг дредноута усердно сновали адепты Механикус, скользили под его коренастыми ногами и даже забирались на саркофаг, чтобы вытащить соединительные кабели и подключить Ареса к жестким точкам ввода и вывода данных, установленных в стенах алькова. Адепты напоминали красных муравьев, ползающих по туше животного.

Другая рабочая бригада руководила перемещением поразительно толстого кабеля передачи данных с латунными ребрами от одного места подключения к другому. Они пели гимны и рисовали символы в тумане; основную работу по подъему выполняла пара тяжелых тягловых сервиторов — специализированное подразделение, выращенное в чане с увеличенными мышцами и увеличивающей силу аугментацией. Когда кабель вошел внутрь, раздался глубокий, гулкий щелчок. Пение технопровидцев стало более громким и пылким; воздух модулировал этот гул, хор менял звук в соответствии с отклонением потока данных. Рои сервиторов с хлыстообразными конечностями раскачивались между сверхохлажденными свинцовыми цилиндрами мнемоядер и лабиринтом последовательных каскадов когитаторов, с которыми они были связаны, сервиторы устанавливали и обрывали связь — интуитивно и с такой скоростью, что даже у кого-то из Железных Рук голова пошла бы кругом.

Огоньки мигнули в знак готовности. Гудки сигнализировали о сбоях подключения, из-за которых адепты сходились у того или иного сервитора, чтобы вручную исправить микроскопические ошибки синхронизации. Дрожь прокатилась по палубным плитам, словно рябь.

Это было похоже на наблюдение за отрабатывающими посадку новициатами до того, как их отберут, и они прекратят паниковать.

— Это Камера Симуляций, — сказал Стронос и поднял глаза, ощутив легкое прикосновение к сердцу, которое было сродни удивлению.

Только самые большие военные корабли Клана Вургаан — боевые баржи и тяжелая железная барка «Молот Мануса» — были оснащены такими мощными технологиями; находиться на этих палубах разрешалось лишь старшим офицерам. Стронос никогда их не видел.

— Так и есть, — сказал Арес. Его голос, отраженный вертикальным стальным альковом, в котором он стоял, раздавался с верхних палуб. Дредноута, казалось, не беспокоили насекомые, которые карабкались по его металлической коже. — Симуляция — это древняя технология, и Железные Руки использовали её с незапамятных времен, насколько помнит Тубриик. Но никогда — так сильно, как сейчас. Это возможность загружать стратегические протоколы или участвовать в симуляции войны против видов ксеносов, с которыми Железные Руки никогда не сталкивались вживую.

Стронос с восхищением посмотрел на огромные ряды твердотельных мнемоядер и влажных от усердия машин атмосферного контроля, поддерживавших их охлажденными.

— Я слыхал о могуществе этих камер.

— Могуществе? Да. Но за это приходится платить. Стоящая сила никогда не бывает бесплатной. Спроси об этом Фулгрима.

«Ни один клан не использует технику так, как Гаррсак — может, вот откуда произрастает наша репутация слепого повиновения и закоснелости?» — подумал Стронос.

Арес не успел ответить: услышав от дредноута бинарик, толпа сгорбленных адептов бросилась к Строносу и повела его к подготовленной камере. Стронос легко вошел в альков, в котором могучий Арес лишь едва не задевал стены. Вместе с ним внутрь зашла группа бормочущих Механикус. Чтобы его можно было подключить, Стронос развел руки; благодаря изгибу кабеля расстояние между ними и расположенным в стене буфером можно было увеличить. Когда стержни вставили в разъемы на нижней части горжета, подключив к мозговому стволу, взволнованный Стронос ощутил настоящий толчок боли.

Глаза превратились в статичный агрессивный код, распространяющийся по нервной системе, как сильное обезболивающее. Он невольно охнул и дернулся. Несмотря на то, что ничего не произошло.

<Оцепенение в симуляции похоже на оцепенение во время смертного сна,> — донеслось от Ареса сквозь жесткий поток перекодирующихся клеток мозга. <Это для нашей же безопасности. Чтобы защитить сновидца от реакции тела на то, что оно будет воспринимать как реальность. Это мощный опыт, и практика не делает его восприятие проще. Пусть Кардан приготовится и держится за то, что делает его Строносом. Если сможет.>

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ИСТОЧНИК >>> ФАБРИКА КРЕПОСТИ УРДРИ, КОЛУМНУС

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ЭНГРАММАТИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ ОРВИДА СТЕННА, ТЕНЕВОГО КАПИТАНА, КУРАТОР МЕТАХИРУРГИОН ТАЛОС ЭПСИЛИ.

>>> ДАТА >>> 999100.M41

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

С яростным ревом лэндрейдер Соланум прорвался сквозь усеявшие восточную супермагистраль руины гражданских зданий и баррикад из щебня, расчищая дорогу для следовавшей за ним колонны почерневших от огня «Носорогов». По следам транспортов Адептус Астартес спешил арьергард из нескольких разновидностей «Леман Руссов» в обгорелых цветах полка и неподобающем городском камуфляже. Гвардейцы отчаянно цеплялись за камуфляжную сетку и наспех собранную накладную броню из привязанных к корпусу мешков с песком. Башенные орудия танков были направлены назад, они подпрыгивали, когда машины мчались по разбитой дороге. Боевая пушка выбивала с шоссе огромные куски дороги. Единственная пушка Гатлинга «Каратель» обстреливала дорогу позади, интенсивность огня была таковой, что не осталось ни одной уцелевшей груды прчерневших обломков, пули изрешетили даже дым.

Орки пригнулись, нырнув под огромные рули байков, и понеслись навстречу приближающемуся огню. Пушечный снаряд уничтожил целую группу байкеров, почерневшие куски корпусов, литья и двигателей градом хлынули на багги и грузовики, которые стали петлять, чтобы не стать следующими жертвами артиллерии. 

С другой стороны примчались новые байкеры, они открыли дроссельные заслонки, усилив рык и рев двигателей,  орки упиваясь воинственностью своих грубых машин.

  По танкам открыли ответный огонь, «Леман Руссов» словно окатили огромной струей воды из шлангов, броню пробили с звуком  будто, кто-то пытается стрелять из мегаболтера, который давится гвоздями. Навесной огонь сорвал кормовую обшивку «Носорога», двери, гусеницы и подбросил танк в воздух, после чего машина, издав предсмертный гул, взорвалась. Прошита, трассерами гудящего самолета бронемашина перевернулась, истекая топливом, а затем упала, проломив крышу Соланума, будто молот.

Лэндрейдер вильнул, — из его погнутого днища посыпались крупные искры, танк совершил полуразворот и врезался в борт гражданского транспорта. Выпотрошенная машина смялась под тяжестью Лэндрейдера, и ведущий «Носорог» используя отвал, снес с дороги обломки кабины водителя. 

Остальная часть колонны объехала затор. Двигатели утробно зарычали, сбросив скорость, когда машины стали прорываться сквозь завалы, блокирующие восточную дорогу в Урдри.

Пролетая над уходящей колонной Теневой капитан Стенн услышал, как дымно зашипел прыжковый ранец, когда двигатель вышел из строя, гвардеец ворона упал, обрывая провисшие линии электропередачи и люменные кабели, которым до этого момента чудом удалось пережить орбитальные и авиационные атаки. От его падения по камнебетону разошлись трещины, но находившиеся в сочленениях силовой брони преобразователи перенаправили достаточное количество энергии от удара, чтобы преобразовать его в движение вперед; в туманной тьме сервоприводы горели белым, когда Стенн сделал шаг. Вокруг него, с неба, упали другие Штурмовые десантники. Мимо, гремя металлом, с ревом проносились «Носороги». Брызги пуль иссушили воздух. И Стенн побежал. Так быстро, как не бегал никогда в жизни.

Всего в нескольких километрах впереди виднелись зубчатые, покрытые бронзой стены завода «Крепость Голиаф». Ворота 743 были открыты, пустотные щиты — опущены, и, хотя не было никаких следов вылазки, отправленной из осады на помощь Гвардии Ворона, несколько залпов из противо осадного орудия пронзило преследователей энергетическими разрядами. Десятки хрупких багги были разрезаны лучами лазерной пушки или уничтожены сгустками плазмы. Капля в море! Два крайних задних «Лемана Русса» одновременно вспыхнули ярким пламенем, Стенн рискнул оглянуться назад, и увидел огненную тень чего-то еще более тяжелого, шумно грохочущего за нагромождением экранирующих машин, испуская грубые, но разрушительные энергетические лучи из возвышающейся башни.

«Проклятые Железные Руки, — фыркнул он, задыхаясь; оба сердца бились между реберных пластин в том же ритме, что и приглушенная смогом канонада пушки «Каратель». — Упертые». Вдох. «Непреклонные». Вдох. «Высокомерные».

На дисплее визора замигала руна готовности: это прыжковый ранец перезарядился для следующего прыжка. Ведущие «Носороги» уже прорывались через кордон в зону поражения, расчищенную вокруг крепостных стен, и с гулом неслись к воротам 743. Стенн поднял глаза, он все ещё бежал по дороге, выполняя сложную цепочку мысленных вычислений, чтобы взмыть в воздух и приземлиться точно на узкую  полоску стены за бойницами. Это заняло секунду.

Прыжковый ранец выстрелил, сабатоны оторвались от земли, и Стенн взглянул поверх левого ускорителя на южное шоссе, где выжившие остатки имперских сил, присоединились к тому, что осталось от Легио Ферракс, и начали отступать.

Как раз в этот момент небо над ордой орков вспыхнуло неоново-зеленым, осветив скелетообразный горизонт Южного округа Урдри и отпечатав постапокалиптическую тень смерти на задней части глаз Стенна, прежде чем визора приспособился к яркому свету. Через несколько секунд раздался рев — звериный, хриплый; силуэты заброшенных кранов, промышленных зданий и жилых домов, казалось, скорчились, когда зеленый свет исчез так же быстро, как и появился, и все снова погрузилось во тьму.

Стенн моргнул, чтобы прыжковый ранец срочно включил аварийную тягу.

А потом титаны начали умирать.

>>>

<Это похоже на клановую связь,> Стронос наклонился, и, хотя он не ощущал свое физическое тело, но каким-то образом чувствовал, что говорит напрягая челюсти и сквозь стиснутые зубы. <Но это нечто гораздо большее. Через связь я могу видеть глазами своих подчиненных, доносить до них свою волю. Но симуляция совсем другое дело. Такое чувство, что я — Теневой Капитан Стенн.>

Стронос испытывал горькое, нелогичное отвращение к потомкам Коракса, он и сам не мог объяснить это чувство. Стронос понимал, что должен был проявить сочувствие к брату-космодесантнику, ведь он только что пережив небольшую часть жизни Орвида Стенна, но этого не происходило. Стронос ощущал сильную двойственность, будто его, вместе с телом отделили от всего личного опыта, который мог бы внушить сочувствие. Стронос не был Орвидом Стенном; возникла противоречивая мысль, что в равной степени он не был и Карданом Строносом. Он был никем, и любой мог бы стать им.

Он был симуляцией — общностью.

<Арес!>  Через Строноса текли ненужные данные, они принимали сводящие с ума оттенки: такая гиперплотность кодовых диалектов никогда не предназначалась для прохождения через неаугментированную кору головного мозга. Вспомнив предупреждение Ареса, Стронос уцепился за последние остатки самого себя, которые сумел отыскать в кипящем рассудке. <Древний, ты здесь?>

<Мы здесь.>

<Это... потрясающе.>

<Симуляция основывается на энграмматических реконструкциях умершего, свидетельских показаниях и последующих дополнениях от действующих участников. Мы даже знаем, что код симуляции извлекается из объектов, к которым прикасается психическое присутствие, хотя разумы такой силы, к счастью, редки, а технология извлечения таких отпечатков встречается еще реже. Мы живем воспоминаниями Гвардии Ворона, так что в глазах Омниссии мы действительно Теневой капитан Стенн. Но симуляция — не реальность. Мы не Стенн. Мы также не Артекс, не Дортмунд и не Сентар. Мы Стронос и Арес. И это самое важное знание, которое можно получить в этом зале.>

<Мне кое-что известно про кампанию на Колумнус,> — Стронос скривился. <Я был неофитом, когда флоты вернулись на Медузу, но все слышали о сокрушительной победе кланов Раукаан и Гаррсак. Это был триумф логики над значительно превосходящим противником, образец, по которому должны строиться все будущие сражения.>

«Снег» помех окутал закодированное присутствие Ареса, и ради того, что казалось миру на бинарике целой эпохой, разум Строноса столкнулся с бурей данных в одиночку.

<Тогда давай продолжим.>

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ИСТОЧНИК >>> ФАБРИКА КРЕПОСТИ УРДРИ, КОЛУМНУС

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ЭНГРАММАТИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ ОРВИДА СТЕННА, ТЕНЕВОГО КАПИТАНА, КУРАТОР МЕТАХИРУРГИОН ТАЛОС ЭПСИЛИ.

>>> ДАТА >>> 999100.M41

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

Гвардейцы Ворона рассредоточились вдоль всей камнебетонной стены высотой им до бедра, отделявшей разбомбленный участок грузового депо 764 от прилегающих помещений. Немного, но хоть что-то. За исключением незначительных повреждений, стена пережила разрушение внешних защитных сооружений в относительной целости, что делало честь клерку Администратума, ответственному за строительство; она тянулась параллельно тому месту, где еще десять минут назад была навесная стена.

— Подкрепление к южной стене. Повторя…

Даже сам Стенн не слышал своих последних слов, которые прокричал в вокс. Всего в нескольких метрах от него, стоявшего на коленях, раздался оглушительный грохот запущенной ракеты. Сложные структуры внутреннего уха активировали защитную реакцию, притупив слух Теневого капитана: рокот болтерного огня его братьев внезапно стал приглушенным, будто они обороняли океанскую впадину. Несколько сотен лазерных выстрелов Имперской гвардии соткались в потрясающее светошумовое шоу. Мощное стрекотание более серьезной огневой мощи Гвардии Ворона становилось все громче по мере того, как слух возвращался.

— Слишком близко!

Откуда кричат, Стенну в суматохе не удалось определить, но он видел, как авангард скитариев открывает огонь, отступая на второстепенные позиции; под огнем орков они падали, как оглушенные электричеством марионетки. Гвардейцы в этом квадрате были сломлены. Увидел Стенн и то, как шагоход-разведчик «Страж» в тёмном сине-сером камуфляже с маркировкой «Конурбис XI» поспешил за ними, но в спешке пилот спутал ноги, и машина неуклюже рухнула грудой беспомощного металла.

— Танки, вперед! — охрипшим от дыма и криков голосом выкрикнул Стенн в хаос битвы, когда обнаженные до пояса ксеносы, каждый размером с космодесантника в силовой броне, навалились на брошенный участок стены. Он поднял плазменный пистолет и выстрелил.

На долю секунды бело-голубая нить протянулась от оружия к огромному, покрытому боевой раскраской животу, и орк взорвался грязно-зеленым грибовидным облаком испаренной чужацкой плоти. Прочие орки перемахнули через стену и ворвались в ряды защитников; пули застучали по броне. Если здесь, в центре, который обороняют Гвардейцы Ворона, образуется брешь, будет захвачена вся линия. Стенн, рыча, сжег еще одного орка, на этот раз попав в светящиеся в безумном восторге лицо, покрытое загадочным рунами. Пистолет шипел от жара, когда Стенн убивал еще троих орков, прорвавшихся сквозь толчею.

«Носорог» влетел на большой скорости.

Камнебетонная стена, через которую перелезали орки, развалилась на части; те, кого не раздавило танком, кричали и кашляли от обрушившейся пелены пыли. Штурмовой болтер «Носорога» выплюнул болты в ослепленную орду; Стенн увидел, как протоколы скитариев мгновенно переключились, и они снова двинулись вперед, используя бронемашину в качестве огневой базы, как и стену перед ним. Однако Конурбис XI был полностью разбит. Стенн все еще мог видеть, как они исчезают в промышленном районе Урдри. Он больше не обращал на них внимания. В конце концов они появятся, если город продержится достаточно долго. Стенн проверил питание молниевого когтя, затем нажал большим пальцем на плазменный пистолет, чтобы открыть вентиляцию, и повернулся обратно к оркам.

Метр за метром преследуя на пути к Урдри зеленокожих, Стенн понял, что это не обычное вторжение.

В донесениях он слышал о психических энергиях, которая подпитывает их гаргантов — боевые энергорешетки*, щиты и пронзительные необъяснимые авгуры, которые все еще притягивали потрепанные десантные корабли к земле. Стенн также слышал о вирдбоях, которыми окружил себя самозваный варбосс Загдакка. Теневой капитан потерял два отряда своих самых опытных разведчиков в неудачной попытке сократить их число. Теперь Стенн воочию наблюдал странную энергию, которая текла сквозь этих зеленокожих в их боевом безумии, будто некая психическая соединительная ткань, мускулы и сухожилия какого-то гештальт-орка, который вел их к смерти единой, непреодолимой волей. Благодаря огневой дисциплине Гвардия Ворона со смертными союзниками ежеминутно истребляла сотни зеленокожих, но тем, казалось, и горя было мало: орки бросались на имперские орудия, как одержимые.

Не то чтобы проклятые Железные Руки допустили малейшее отклонение от своих драгоценных расчетов... Стенн усмехнулся; плазменный пистолет зашипел в последний раз, когда струи охлаждающей жидкости брызнули из дула оружия, и вентиляционные отверстия закрылись. Стенн снял пистолет с предохранителя и переключил на быстрый огонь.

Он мог бы научить Железных Рук кое-чему касательно логики.

— Кристос, бесчестный ты кусок металла, я с тобой разговариваю, — бушевал Теневой капитан в вокс, опаляя плазмой вздымающуюся волну орков. Слишком скоро сбоку на пистолете замигали красные предупреждения о перегреве, и Стенну пришлось охлаждать оружие. — Мне нужно подкрепление, и нужно немедленно. Сию минуту, Кристос! Я хочу, чтобы артиллерия открыла заградительный огонь, от внешней стены над южным шоссе, и мне нужна поддержка с воздуха. Кристос!

— Капитан, — крикнул Явид. Знаменосец его роты стоял на одном колене, укрывшись за низкой стеной и стрелял в орду короткими полуавтоматическими пистолетными очередями. Он махнул своим клювастым шлемом в сторону разрушенной погрузочной площадки к северо-востоку от транспортного депо 764. Стенн посмотрел туда, куда указывал брат.

Отряд Центурионов Железных Рук в огромных черных боевых костюмах. Они стояли неподвижно, замаскированные почти так же хорошо, как и сами Гвардейцы Ворона. Ураганные болтеры были разряжены и смотрели в землю — или на стены, смотря на каком направлении стояли центурионы, когда их охватило странное, нездоровое бездействие. Стенн с яростью посмотрел на Железных Рук. Некоторые из тех, кого он видел, сохраняли неподвижность с тех пор, как неожиданный психический натиск полностью сровнял южную стену с землей.

Вначале Теневой капитан предположил, что это побочный эффект способностей Загдакки, но Гвардейцев Ворона и их смертных союзников они не затронули. Глаз и рука Явида были заменены бионикой, и она продолжала функционировать, как и интерфейсы у экипажа их транспортов. Проклятые скитарии тоже действовали.

— Кристос! — снова проревел Стенн в вокс; он знал, что ему не ответят, но капитан решил, что его последние слова все равно будут услышаны, даже если они адресованы впавшей в кому машине. — И у него хватило наглости заявить, что Гвардия Ворона утащила его примарха на дно, — прорычал Стенн Явиду. — Корвия, да я их ненавижу. Слышишь, Кристос? Думаешь, это совпадение, что мы оба оказались поблизости от этого мира? Гвардия Ворона тоже слышала предсмертный крик Рассвета. Второе сообщение, которое они послали после того, как ты бросил их мир на милость альдари!

На Стенна бросился орк. Теневой капитан снес зеленокожему башку ударом молниевого когтя, а затем испепелил еще двоих точными выстрелами из пистолета.

Грохот болтерного огня стих, когда орки вступили в мясорубку, врезавшись в тонкий строй космодесантников. Вспыхнули штурмовые болтеры «Носорогов»; глухие выстрелы растворились в звоне цепных клинков, ножей и первобытных криках. Штурмовые десантники взмыли в воздух, затем их притянуло назад, будто эластичными канатами, чтобы Гвардейцы Ворона отправили орков в полет. Молниевые когти шипели и трещали. Стенн видел убегающих людей, дергающихся от смертельных ран скитариев, но схватка поглотила его целиком. Все уловки, трюки и хитрости, которые до сих пор задерживали Вирд Вааагх, закончились. Теперь все сводилось к силе его руки, искусности его брони — убивать орков, пока их не останется, и молиться Трону, чтобы выжило достаточно людей, чтобы удержать эту линию, когда дело будет сделано.

Именно так выглядела неудача.

Стен перехватил летящее лезвие цепного топора между когтями, но сила удара отбросила его назад. Рука орка налилась кровью, когда он попытался пробить блок, клыкастое лицо вспотело под энергетической оболочкой, которая потрескивала вокруг когтей Стенна. Зарычав, Теневой капитан оттолкнул орка назад и развернул зеленокожего так, чтобы приставить пистолет к животу зверя. Пучок перегретой плазмы вырвался из спины орка, и когда ксенос осознал, что его внутренности испарились, Стенн позволил воющему зверю упасть на землю. Капитан наступил ему на ногу; напряжение вырвалось вместе с усмешкой, когда он увидел раскачивающиеся каркасы северо-восточной погрузочной площадки.

Центурионы двинулись!

Железные Руки стояли там, безмолвные, как взорванные ремонтные мастерские, через которые они прошли, призраки машин, навсегда привязанные к обреченному циклу разрушения и ремонта. Огневая мощь одних только Центурионов была способна пробить в орде зеленокожих брешь шириной с ворота Шпиля Ворона, но позади них через завалы также продвигались шесть полных отделений тактических десантников. Они рассредоточились, заняв огневые позиции сразу за узкой точкой, которую удерживали силы Стенна. Чего они ждали? Стенн увидел пару дредноутов «Адский огонь», неуклюже занимающих позиции по обе стороны от меньших «Центурионов», а затем услышал треск изрытого участка камнебетона, когда через него проехал лэндрейдер — судя по надписи на броне, модели «Искупитель». Спонсонные пушки «Огненный шторм» прочертили пространство, отслеживая волны орд орков; жидкий прометий капал на каменный пол.

Стенн выругался, пробив молниевым когтем ребра атакующего орка. Да уж, не надейтесь, что Железная Рука сделает что-то, пока не будет полностью уверен в своей готовности!

— Чего ты ждешь?

Стенн выстрелил в лицо орку, который направился к Явиду и оказался в поле зрения ближайшего отряда Железных Рук. Они держали орка на прицеле, но по какой-то причине не открывали огонь. Их глазные линзы сияли эфемерной белизной; судя по активности, эти доспехи могли быть костюмами-приманками.

— Будьте вы прокляты, стреляйте!

Ужасное предчувствие росло под кожей Теневого капитана, словно червяк. Стенн оглянулся через плечо и >> ДАННЫЕ С ОГРАНИЧЕННЫМ ДОСТУПОМ >>

>>>

В мозгу Строноса вспыхнуло болезненное ощущение ограничения в доступе.

<Что это было?>

<Симуляцию нельзя подделать,> — ответил Арес. <Но её можно отредактировать. Вот что произошло.>

<Зачем?>

Изменение ценных данных показалось Строносу актом отступничества, таким же, как умышленно не благословить болтер перед развертыванием.

<Чтобы умалить некоторые аспекты истины. Чтобы выделить другие.>

<Относящиеся к Кристосу.> Это не было вопросом. Стронос был уверен в том, что он — Стенн — собирался посмотреть на стоящего позади военачальника, Кристоса. Он ощущал, как бурлит у него в животе, как горит кожа; все чувства говорили ему, что человек, которого он презирал, стоял там, но Стронос не видел Железного Отца. Это приводило в замешательство.

<Почему не заблокировали весь файл целиком? Там не раз звучит имя Кристоса, так почему не убрать все упоминания о нем?>

<Слишком многие знают, что именно Кристос возглавлял Железных Рук на Колумнусе. В настоящее время Стронос — еще претендент, но и он это знает. И как много людей имеют доступ к камерам симуляции, подобно Строносу?

Насколько много тех, кто бросает вызов ортодоксальности и спрашивает, «как действия одного Железного Отца в далеком мире могут привести к двумстам годам раскола». Вот таким образом симуляция и корректируется, деталь за деталью, десятилетие за десятилетием. И что тогда остается? Коллективная память. В наше время мы видели, как многие истины были стерты, а многие более поздние неправды стали неприкосновенными. Ибо данные не рассказывают о лжи.>

>>>

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ИСТОЧНИК >>> ФАБРИКА КРЕПОСТИ УРДРИ, КОЛУМНУС

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ЭНГРАММАТИЧЕСКАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ ТЕНЕВОГО КАПИТАНА ОРВИДА СТЕННА, КУРАТОР МЕТАХИРУРГИОН ТАЛОСА ЭПСИЛИ.

>>> ДАТА >>> 999100.M41

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

— Артиллерия идет! — прокричал Явид осипшим голосом. Стенн отвернулся от бездействующих Железных Рук и взглянул вверх. На шлеме капитана зелеными полосами отразился ужас от расчетливой бессердечности ксеносов.

Проклятье, Загдакка обстреливал их, не щадя собственных бойцов.

— Ложись, — крикнул Стенн. Он попытался отступить, чтобы найти укрытие, но тотчас перед ним очутился орк и заорал ему в лицо. Ксенос воспользовался тем, что Стенн открылся, схватил его за руки и взял в захват. Гвардеец Ворона закричал в отчаянии: усиленная мускулатура боролась с чужацкими сухожилиями толщиной с силовой кабель. Глаза орка источали психический огонь, но Стенн не сомневался, что зеленокожий, и сохранив контроль над собственным разумом, не прекратил бы бой даже ради спасения своей жизни.

Воздух зашипел. Раздался вой, похожий на взрыв салюта, только эти ракеты падали, будто изумрудные слезы, пролитые смеющимся нечеловеческим богом, а затем, когда ударили первые обжигающие разряды, земля содрогнулась.

Взрывы раздались посреди рукопашной, испаряя орков и Гвардию Ворона с ужасающей неразборчивостью. Это не артиллерия, понял Стенн. Он умел распознавать знакомую мерзость извращенного прикосновения псайкера. Загдакка и его свита сами пробили брешь.

Из случайного всплеска энергии проявилась эктоплазматическая конечность, вдвое больше космодесантника в обхвате, и врезалась в Гвардейца Ворона, который собирался нанести смертельный удар лежащему у его ног орку. Стенн напрягся, когда грубая сила его собственного противника медленно склонила его на колени. Орк издал рев удивления, когда другой огромный кулак сорвал его с места и швырнул в камнебетонную стену. Стенн тоже вскрикнул, так как, взлетая, ксенос схватил десантника за руку и увлек за собой. Теневой капитан ударился о землю, будто брошенная с лэндспидера граната; Стенн с грохотом катился по обломкам, пока не врезался шлемом в краеугольный камень у основания аблюториального блока, и его не прижало к стене. Капитан застонал, латные перчатки захрустели по щебню, когда он просунул руки под себя и оттолкнулся. Подняв глаза, Стенн выругался: путаница противоречивых маркеров угрозы внезапно расступилась вокруг черной фигуры летящего в его сторону «Носорога». Стенн снова упал, распластавшись на земле, его обдало сильным потоком воздуха, когда машина пролетела над головой и пробила аблюториальную стену, будто камень, выпущенный из требушета.

— Кристос, — кашлянул Стенн. Респиратор шлема были поврежден, и от частиц и пыли разрушенного здания перехватывало дыхание. — Вступай в бой, черт возьми.

Крики пронзили смертельную дымку. Срочные сигналы по воксу и даталинку передавали потрескивающую, разрубленную картину: красный свет, маркеры угрозы, окружающий его злобный разум. Стенн разрядил пистолет, зарядил его полностью — и громко закричал, когда что-то схватило его за лодыжку и потащило через обломки аблюториала, он ударился и заскользил по разбитой плитке, на ходу снова выстрелил навскидку в стоящую колонну, и тут его перевернули вверх ногами и подняли в воздух. Зеленоватое образование держало его за ногу. Из пистолета вырвался шквал коротких, быстро исчезающих столпов, они пролетали сквозь схватившую Стенна силу, будто это была галлюцинация. Он стрелял до тех пор, пока оружие не издало пронзительный сигнал перегрева, а затем выстрелил еще раз.

Пистолет взорвался в руке, будто новорожденная звезда, сплавившая пластрон мощью своего рождения. Взрыв полуметрового диаметра запек руку до хруста. Пока биоимпланты наполняли кровь составами для свертывания крови и мощными неврологическими препаратами, Стенн кричал от безумной ярости. Теневой капитан активировал прыжковый ранец, но он несколько секунд гудел, мучительно содрогаясь, а затем потух, так и не взлетев.

Сила вокруг лодыжки приобрела четкую форму кулака и потащила десантника по полю битвы, пока Стенн не повис вниз головой перед огромным зеленокожим, окутанным психическим пламенем. Орк вопросительно посмотрел на него сквозь очки с зелеными стеклами. Ксенос был закован в боевую броню из белой кости, на которой были намалеваны розоватым тайные знаки инопланетной формы; как сообщала разведка Стена, для этого использовались размятые мозги человеческих пленников.

Шлем орка был сделан из металлолома и плотно застегнут под подбородком, единственный массивный шип, обвитый колючей проволокой, поднимался из макушки, как какая-то разновидность антенны. Зеленая энергия вырвалась из катушек и закружилась в линзах его очков. Он наблюдал, как Стенн корчится, будто червяк, в его когтях.

Теневой капитан застонал от боли, когда на нем сомкнулись и сжались психические пальцы.

— Черт бы тебя побрал >> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН>> Просто убей меня сам.

Броня Гвардейца Ворона треснула, как панцирь морского ракообразного, кровь хлынула из разорванных уплотнений, когда тело раздавило. Стенн закричал; потрясенное тело сражалось с болью, как было обучено с самого начала.

— Да простит тебя Император!

Стенн проклинал Железных Рук каждой частичкой своих помыслов, запертых в центре закаленной мозговой крепости.

Он проклинал небрежную жестокость, холодный расчет риска и выгоды. Последние мысли Теневого капитана, которые были скрыты за обрушивающимися от смерти мозга стенами, были не о боли, не о брате из Гвардии Ворона, который пал под ментальными ударами свиты варбосса, и даже не о самих Железных Руках, наконец вступивших в бой. Они открыли огонь, когда последние Гвардейцы Ворона окружили вражеских главарей. Тактические отделения, Центурионы, лэндрейдеры — каждый воин был винтиком в машине войны, которая извергла огонь в идеально спланированный водоворот, поглотивший варбосса Загдакку, его свиту, Гвардию Ворона и самого Стенна.

Но он думал не об этом. Он думал о Рассвете.

Потому что Железные Руки не совершали ошибок.

>>> СИМУЛЯЦИЯ ЗАВЕРШЕНА.

Стронос открыл единственный глаз и обнаружил, что смотрит в лишенное век, ничего не выражающее мутное глазное яблоко сервитора. Кардан поморщился от боли, когда устройство отсоединилось от оптической бионики и выдернуло из нервных аксонов сети проводов. Стронос никак не отреагировал. Однако сердца колотились так, будто он только что сражался за собственную жизнь и только благодаря самоконтролю не сорвал голову сервитора с его сморщенной шеи.

Стронос был взбешен, напуган, испытывал отвращение — до такой степени, что больше не различал эти чувства и не мог сказать, какое из них неприятнее. Он также не был уверен, чей разум за это в ответе: разум Строноса, Стенна или даже какой-то мнемофайл, просочившийся из межсетевого симулятора; помимо прочего, Кардан начал испытывать... сомнения.

Стронос никогда не считал себя кристосианинцем. Ему претили разобщающие ярлыки, и он не уважал этого человека, но при этом всегда признавал присущую бывшему военачальнику «правильность» в преданности Кредо. Но сейчас? Строносу казалось, что он увидел то, что Арес хотел ему показать. Увиденное было конечной точкой пути, который признавал только результат и измерялся лишь ресурсами, затраченными Железными Руками на его достижение. Стронос видел, что с позиции объективных затрат и полученной выгоды защита Урдри действительно была сокрушительной победой, о которой он слыхал, будучи неофитом.

И это было неправильно. Жизни его кузенов тоже были ценны.

С некоторой неловкостью Стронос осознал, что эта мысль, несомненно, его собственная.

Набрав полные легкие студеного газа, он в изнеможении опустился на пол. На Строноса хлынул мороз, растекаясь по широким плечам. На обнаженном лице и шее вздыбились ломкие волоски, поползли мурашки, кожа отозвалась дрожью, которую Стронос едва заметил.

— У меня… я даже не подозревал, как… неэффективны... могут быть… мои… легкие.

— Мы сказали, что это будет мощный опыт.

Взглянув на Древнего, Стронос не определил, полностью ли тот отключен от сети. Отсоединенные провода свисали с дредноута, как сети с траулера в высоких слоях атмосферы, сервиторы и адепты ползали по броне, освобождая провода, зацепившиеся за готические украшения дредноута. Вокруг его ног зашипели пары охлаждающей жидкости.

— Это... безусловно... так и есть.

— При правильном использовании это бесценный инструмент, бесценный плод наших связей с Адептус Механикус. Но Стронос уже чувствует, как растворяет себя во множестве, как оставляет что-то, когда возвращается. Возможно, жречество Марса приветствует такой путь к нерушимости машины, но мы созданы по подобию Отца. Мы одарены плотью Императора, а вместе с ней приходит и бремя ответственности, которое машина принять не может. Стронос видит. Симуляция порождает уверенность. Она сочетает в себе опробованное и проверенное с неизведанным. Это станет поворотным моментом. Он видит, как наши братья стопорятся перед лицом неизвестного.

Не в первый раз неуместное использование Аресом настоящего времени для событий прошлых столетий на мгновение привело Строноса в замешательство.

— Вы не доверяете Механикус. Почему?

— Мы не испытываем недоверия, но у Марса есть свои интересы, как и у нас. Иррационально полагать, что они совпадают во всем, и все же мы все равно так поступаем.

Стронос нахмурился.

— Стенн упоминал о Рассвете. Об этом мире я тоже слышал, но ничего о нем не знаю. Что там произошло? Я слышал, что именно туда отправили Лидриика с Караулом Смерти, хотя он говорил, что ему нельзя об этом ничего рассказывать.

Пальцами в перчатках Стронос массировал кожу вокруг бионического глаза. Он болел.

— Почему теперь Ордо Ксенос обратил внимание на Теннос?

— Еще один вопрос. На который мы не можем ответить. Соответствующая симуляция отредактирована более тщательно, и в ней нет почти ничего о клане Раукаан, который в этом участвовал. И мы должны знать, потому что нам пришлось загрузить все это.

Стронос ухватился за торчащий из переборки разъем, чтобы подняться на ноги. Он уже собирался задать Аресу еще один вопрос – возможно, именно тот, что нужно было задать, обладая этими знаниями, – как вдруг пронзительным предупреждающим визгом разразился тревожный сигнал. Включившись, красные огни осветили облака пара, висящие среди трубопровода: автоматические протоколы оповещения приглушили освещение и отключили вспомогательные системы, в том числе и камеры симуляции. Это было такой же частью работы «Заповеди», как размышление и освящение; сервиторы и технопровидцы немедленно бросили всю работу и поспешили боевые посты. Стронос взглянул на Ареса, но Древний просто терпеливо стоял на месте, будто довольствуясь ожиданием вопроса от Строноса.

Стронос помедлил еще одну секунду, чтобы Арес как-то показал, что знает о внезапном исчезновении его слуг или о звуке тревоги, разрывающем воздух.

— Древний?

Опираясь на переборку, Стронос подошел к внутренней панели связи, прикрепленной рядом с дверью. Он нажал кнопку авторизации своего сержанта.

— Командная палуба, — приказал Стронос операционной системе, когда та подтвердила его полномочия.

— Командная палуба, — последовал напряженный ответ, как предположил Стронос, от вокс-оператора железного барка. Существовали некоторые функции, которые сервитор не мог выполнять.

— Был вызов на боевые посты, — сказал Стронос. — На моем дисплее ничего нет. Что это значит?

— Капитан корабля пытался установить соединительный буй достаточно низко в тенносийской атмосфере, чтобы наладить связь с «Правилом Одного». Он только что преуспел. Капитан Древарк удержал бастион Амадея, как было приказано, но произошли новые вторжения скитариев, и он понес потери. Лорд Веррокс передал по всему флоту инструкцию об ускоренном развертывании.

— Где Железный Отец?

— Полагаю, он уже на посадочной палубе, господин.

Стронос убрал руку с панели. В подтверждении не было необходимости, поэтому он ничего не сказал, и связь оборвалась.

Когда Стронос начал очищать разум и читать в уме литании, предшествующие возвращению в битву, грудь неожиданно сдавило разочарованием. Он всегда считал, что тратить время на мобилизацию и демобилизацию — неэффективно, что это неизбежное побочное действие, как тепло, выделяемое люменами, но сейчас казалось, что времени слишком мало. Строноса все еще мучило беспокойство, как и у их отца, о несовершенстве собственной личности, не имеющей права бросать вызов коллективной мудрости Железного Совета, но симуляция, только что пережитая Строносом, не могла быть рационально проигнорирована.

Арес задал вопрос, который мучил Железный Совет в течение двух сотен лет. Один только Кардан Стронос не сможет разрешить эту проблему за минуты, украденные под палубой. И в глубине души Стронос понимал, что так было всегда. Он вздохнул, рука неосознанно потянулась к плотному корпусу органического глаза. Клаксоны продолжали гудеть о неотложном деле.

С этим придется подождать.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

«Для кого-то это миссия станет первой, другие годами ждали принятия в боевые кланы. Знайте, мне все равно».

— Ветеран-сержант Маарвук

I

С чёрного фюзеляжа лэндспидера «Буря» осыпались пыль и песок, выхлопные желоба вспыхивали сернисто-жёлтыми всполохами каждый раз, когда прямоточные двигатели всасывали что-то крупнее песчинки. В результате сочетания противоположных функций — мобильной оружейной платформы, разведывательного транспорта и быстрой ударной машины — «Буря» превратилась в нечто квадратное и лишенное элегантности; передние пластины отклонялись ради рикошетов, а не повышения аэродинамики. Но машина все равно была быстрой.

Ветер колыхал волосы Арвина Раута — он оставил пучок на голове. Скаут повис на одной руке, держась за поручень и одной ногой стоя на ступеньке, другой — в кабине, и наблюдал, как мимо проносятся актинические дюны. Они были жёлтыми и настолько яркими, что казались нарисованными. Небо было таким же, хотя и светлее, звезды скрывались за радиоактивным свечением облаков, клубящихся в атмосферной полосе. Мерцала лишь горстка корабельных фонарей. У тенносийских облаков, возможно, и были крошечные ниши, в которых они могли сохраняться, но их жизненные циклы были опосредованными и жестокими. Огромные плавающие валы разрывались на части, взбаламучиваясь и сжимаясь из-за перепадов плотности и заряда. Химические молнии вспыхивали лоскутами. Ксантиновые серпантины кружились и рвались, сливались, снова разделялись, на короткие секунды обнажая бесконечность перед тем, как сжаться в огромные скопления под грохот грома.

Земля отличалась от неба чисто семантически. Пыль стелилась по дюнам, как химеры из волн и облаков. Торнадо возникали из ничего и неслись по изрытому кратерами ландшафту со скоростью, которая с легкостью опередила бы содрогающийся спидер, пролетев несколько километров, прежде чем вырваться и распасться на пыль и ветер. Раут мог видеть крошечные проблески в шторме, похожие на световые сигналы от фонаря, горение двигателя и вспышки других лэндспидеров клана Доррвок.

Лэндспидеры выстроились в «елочку», прочесывая пустоши в поисках врагов, выживших после наступления клана Гаррсак. Хрисаар и Боррг были где-то там. Раут уделил им минутку размышлений. Я здесь. Наконец. Теперь я заставлю их всех заплатить. Он мог бы рассмеяться от возбуждения. Рауту хотелось убить что-нибудь, что угодно, и холодная, горькая ярость, подобной которой он никогда раньше не испытывал и не знал, что с ней делать, нарастала в нём с каждым ударом ветра. На фоне этой нутряной ярости отсутствие биения его холодного металлического сердца казалось одновременно головокружительным и пугающим. Как будто он был по какому-то врожденному расчету неживым.

На мгновение Раут ушел в себя, прислушиваясь к эффективному непрерывному потоку крови через механический насос, который Думаар прикрепил к его груди. Раут крепче ухватился за поручень машины и упивался силой хвата левой — бионической руки. Натяжение гибких стальных сухожилий на мышцах груди и плеча было близко к ощущению настоящего физического удовольствия — насколько он мог к нему приблизиться.

Органической рукой Раут поднес к лицу пластековую дыхательную маску и глотнул концентрированного кислорода. Маска соединялась с кислородным баллоном прозрачным шлангом, встроенным в фюзеляж в задней части салона. Он оглянулся на пустоши, думая, что видит впереди приглушенное мерцание испытательного комплекса Локис-тета. В воздухе пахло обеднённым ураном. Предупреждение о радиоактивной угрозе мигнуло на визоре с оболочкой из пропитанного пластека, который шел над одним глазом от боковой части армапластового шлема до носа. Принужденно улыбаясь, Раут наблюдал, как звенят и исчезают предупреждения о столкновении, и вполуха следил, как командиры конклава обмениваются данными на бинарике. Он ухватился за поручень покрепче, проверяя его на прочность: ему стало любопытно, какую силу напряжения может выдержать металл, и это перевешивало все остатки беспокойства насчет его личной безопасности.

— Полюбуйтесь-ка на этого новициата! — Маарвук хохотнул. — Посмотрите на него и вспомните, каково это — быть ребёнком.

II

— Я ветеран-сержант Маарвук, — объявил по прибытии доспех, возвышавшийся над собравшимися скаутами.

Лицо у него покрывал адамантид, придавая ветерану-сержанту сходство с бронированной рептилией. Маленькие красные глаза скрывались под складками кожи, а рот походил на полип из дыхательных и питательных трубок. Шлема у Маарвука не было. Вряд ли он был ему нужен. «Голос» исходил из решетки, врезанной сбоку в горло. Секционные пластины были раздвинуты, чтобы вместить в себя усиленную мускулатуру, зазоры в силовой броне скреплялись слоистой синтекожей и гибкой сталью.

Каждый брат Железных Рук шел к совершенству собственным путем, и с той первой встречи Раут понял, что у Маарвука фундаменталистский взгляд на силу.

— Я был в отряде, который удерживал звездный форт Шривон Кети от тёмных альдари архонта Фаэра в течение восемнадцати месяцев. Я вел зачистку Джовы.

Ветеран-сержант указал на три зубчатых шпильки за выслугу лет, вмонтированные в металлическую кожу.

— В течение ста семидесяти лет я вёл конклав клана Авернии к победе в тридцати девяти разных мирах, пока не обнаружил, что мне всё ещё приносит радость только одна-единственная вещь.

Сверлящий взгляд Маарвука обвёл скаутов. Никто не задал вопроса, которого он ждал. Он пристально посмотрел на Раута. Никаких шансов. Затем Маарвук продолжил, как будто Раут вообразил эту паузу.

— Именно во время разрушения Фарфарона я познал простое удовольствие — причинять боль и страдания слабым. Теперь я первый сержант клана Доррвок. Это не совпадение.

Раут покосился на Хрисаара и Боррга. Вместе с Джереком и Праалом, двумя другими выжившими новобранцами, их привели в клан Доррвок на Железной Луне, и неофитов легко было отличить от старших скаутов с первого взгляда. Им не хватало тяжёлой аугметики и покрытого шрамами панциря братьев-ветеранов, их мрачного взгляда, немигающего высокомерия, которому Раут мог только подражать. Он презирал их за это. Ему хватило их восстановленных тел и исправленного боевого снаряжения, чтобы понять: отбор на получение статуса полноценного боевого брата будет таким же безжалостным, как и обучение новичков. Только Боррг все еще казался увлечённым. Его лицо было осунувшимся, но растянутым в невольной нетерпеливой улыбке, лишь отчасти скрытой пустым визором, какие все они носили до сих пор.

Маарвук собрал скаутов на ударной платформе на крыше «Правила одного». Она не напоминала ни антенны, ни лопасти, ни что-нибудь еще, что могло бы сорвать штормом.

Шершавое прикосновение ветра, которое Раут ощутил у себя на щеках, было пустяком по сравнению со спокойным днем на равнинах Медузы. Он почувствовал, как медленно нагревается его кожа — до радиационного ожога, но скорее психосоматического. Температура была восемьдесят градусов ниже нуля, а поверхностное давление — настолько низким, что вода закипела бы при температуре его собственного тела, если бы усиленный метаболизм Раута не работал при более низкой температуре ядра, чем у стандартного воина Адептус Астартес. Но Медуза была хуже во всех измеримых смыслах, и он носил мантию своего родного мира, как железную кожу: она защищала его от вселенной, и кровь у него почти закипала, когда он думал, что вот-вот будет размалывать эту маленькую её часть своими ботинками. Раут не знал, откуда взялся этот гнев. Ему было все равно. Он сжимал дробовик обеими руками.

Раут видел на песчаном фоне бастиона Амадей признаки активности, но в подробностях разглядеть их не мог. Его забрало было пустым. Маарвуку еще предстояло связать их.

— Не колеблетесь. Не раздумывайте. Будьте как железо. Для кого-то это миссия станет первой, другие годами ждали принятия в боевые кланы. Знайте, мне все равно. Первые пять братьев, совершивших двести убийств, получат командование полуконклавом и займут приоритетное место в списках Вознесения. В Порт-Амадее на счету клана Гаррсак двести тысяч подтвержденных убийств. Судя по расчетам, в Локис Примус остается гражданское население численностью в два миллиона человек.

Сержант повернулся к ожидающим лэндспидерам.

— Набрать двести будет не сложно.

III

Над Локис-тета нависла свинцовая пелена, достаточно плотная, чтобы выдержать самый сильный ветер. Один из бункеров ещё горел: пробивший его снаряд торчал из крыши, сквозь дыру в служебные траншеи просачивался токсичный смог; он был тяжелее воздуха, поэтому стекал, будто вода в канал. Функционально. На первый, да и на второй, взгляд система траншей напоминала любую из линий, давно начертанных на песке Империума — границу между порядком и разрушением. Лишь при ближайшем рассмотрении — или с оглядкой на загруженный пакет данных о миссии — можно было заметить, что линии защитных шипов, укрытых от непогоды за пучками кабелей, тянущихся по песчаным отвалам к бункерам, на самом деле были сборщиками данных.

Лэндспидеры клана Доррвок высадили скаутов метрах в пятидесяти от подъездной траншеи. Они снизились, чтобы дать скаутам безопасно высадиться.

Когда гравитационные пластины отключились и лэндспидеры перешли на посадочные двигатели, машины завыли, как загнанные в гору ломовые звери. Перед тем, как переключиться на собственный кислород, Раут ещё раз воспользовался маской с лэндспидера, и в этот момент более массивные и решительные скауты протиснулись вперед, чтобы выйти.

Скауты собрались в сформировавшемся кратере; снова заработали двигатели лэндспидеров, а когда машины взлетели и повернули в сторону бастиона Амадей, их безумно раскачивало. Всего в отряде насчитывалось двадцать пять скаутов, и они по какому-то неосознанному побуждению чётко разделились по пятеро — на пять полуконклавов. Раут оставил дробовик висеть на одной руке, чтобы поднять вторую и подтвердить появившееся на дисплее визора предупреждение о радиации.

— Восемь кило-рад. У вас такие же показания?

Стоявший рядом скаут сделал то же на своем визоре.

— Восемь кил-рад. Подтверждаю.

Кратер обеспечивает определенную защиту от переносимых ветром частиц. Выше, в пустоши, облучение будет сильнее.

Славно.

Раут стал частью клана Доррвок всего за несколько часов до того, как его присоединили к отряду, и не знал, получил ли Горгорус черепную шпильку за первую сотню лет службы до или после получения статуса полноценного боевого брата. Рауту ещё не хватало смелости спросить новоиспеченного брата о его возрасте, и, как это всегда бывает с почти бессмертными космическими десантниками, — угадать возраст по одной только внешности было невозможно.

Если не принимать во внимание отсутствие силовой брони, то Горгорус, безусловно, был достаточно велик и достаточно модифицирован, чтобы его можно было назвать Железной Рукой. Его изготовленный на заказ болтер модели «Охотник» выглядел искусно сделанным, и брат нёс его с уверенностью, которая предполагала, что внешний вид не был обманчив. Одну щеку Горгорусу заменяла металлическая пластина, а с другой стороны вместо глаза была маломощная бионика. Его руки представляли огромные импланты, почти промышленные, казавшиеся достаточно мощными, чтобы завязать болтер в узел, если их владелец того пожелает.

Раут согнул пальцы собственной новехонькой аугметики, разрываясь между злостью и завистью. Сержант Маарвук направился к проходной траншее, где ждал другой командир Железных Рук.

Он был древним. Стык шлема и выполняющей функции лица бионики пересекал длинный ряд зубчатых шипов.

Столетия, которые отмечали эти шипы, были свидетелями того, как бионика из оружейного металла разрасталась и почти полностью захватила броню. На фрагментах, которые ещё оставались чёрными, виднелись пергаменты с клятвами, прикреплёнными к керамиту печатью с лепестками и изображением сжатого кулака Ферруса Мануса в центре.

Листки бились на ядовитом ветру, проносившемуся над траншеей. Когда Маарвук приблизился, два ветерана вступили друг с другом в безмолвное общение.

Раут не мог отвести глаз.

— Сержант Драт из клана Авернии, — проворчал Горгорус. — Должно быть, он здесь главный.

— Всего лишь сержант? — спросил Хрисаар, состоящий в полуконклаве Раута и Горгоруса. Он восхищенно провел рукой по заклепкам своей новой бионической руки, очевидно, сам того не замечая. Жемчужно-белая оптика зарычала, фокусируясь на шипах сержанта. — Ему пятьсот лет.

— Почти шестьсот, — поправил Горгорус.

Оставив ненадолго свой конклав, Раут взобрался на стену кратера; он карабкался, пока не залез достаточно далеко, чтобы утолить любопытство. Раут высунулся за край кратера и, прикрыв глаз рукой, осматривался.

Слишком много, чтобы осмотреть всё за раз.

Траншейные заграждения из пластека были усеяны киборгизированными останками разной степени сохранности. Тех, кого разорвало болтами, было невозможно отличить от погибших в последующей рукопашной схватке. Среди натянутых между шипами-сборщиками данных судорожно дернулся легионер скитариев: электрохимия, оставшаяся в спинномозговых имплантатах, заставила его скорчиться, будто мотылек в паутине, невзирая на отсутствие конечностей. Ещё один кусок противника свисал с контактной сети, с него капало. Но Раут ничего не чувствовал, — только оцепеневшее осознание того, что когда-то на этом месте была эмоция, которую он больше не мог идентифицировать.

И гнев.

Вот как Железные Руки вели войну.

Среди мертвых не было адептов. Раут предположил, что их отравили газом в окопах или убили в другом месте, как только клан Авернии пробился к бункерам. С дальних редутов послышался беспорядочный грохот болтеров: зачистка продолжалась. Боевая группа Драта не могла занять эту позицию задолго до прибытия скаутов. Раут счёл, что расправа с несколькими сотнями техноадептов и их гарнизоном не слишком обременила ветерана-сержанта.

На глазах у Раута в небо взметнулся столб пыли, за ним последовал далекий взрыв. Еще один неразорвавшийся снаряд, обнаруженный сервиторами-тральщиками.

Раут заворчал, недовольный очевидной эффективностью Драта, и отвернулся от ветра — посмотреть назад, туда, откуда они пришли.

Едва заметное облако пыли на горизонте было единственным доказательством, что Адептус Механикус прокладывали этот путь от бастиона Амадей, которое он мог разглядеть на дороге. Раут фыркнул. Надеюсь, им понравится убирать трупы. Это всё, что останется к тому времени, как они доберутся сюда. Ещё одно славное дополнение к списку почётных гостей тенносийских макрокладов.

На дисплее визора замигал сигнал вызова от Хрисаара, и Раут оглянулся, чтобы увидеть, как Драт возвращается в окопы, в то время как Маарвук флегматично марширует к своим скаутам.

Наполовину шагая, наполовину скользя по ярко-желтому песку, Раут поспешил по стене кратера вниз к своему конклаву.

— Драт и его боевая группа продвигаются на северо-восток, к Локис Примус.

Сержант отправил топографическую карту, на визоры скаутов. Раут отметил необъяснимый, зигзагообразный маршрут, но подсознательно выбросил эту мысль из головы.

— Это мир Механикус, поэтому расположение установок скитариев-предателей нам известно. Ваша задача — определить, какие из этих баз, если таковые имеются, заняты скитариями-предателями. Если они слабы, то мы очистим их. Если же нет, то мы вызовем сержанта Драта или того, кто находится ближе всего, чтобы доставить их, а вам — преподать наглядный урок об истинной природе силы.

По дисплею Раута пронеслись приоритетные идентификационные руны. Железные Отцы Арес и Веррокс, капитаны Дрэварк и Раан, сержант Драт, Фабрикатор-локус Гипроксиус Велт, — все они командовали независимыми боевыми группами, словно соревнуясь за приз — кто первым доберется до стен Локус Примус. Фабрикатор-локус должен был стать победителем. Только его скитарии продавливали это направление напрямую, в то время, как Железные Руки шли извилистыми путями, обходя запретные, заштрихованные  красным, зоны.

Странно.

И снова что-то заставило его придержать язык, а в награду неприятное чувство улеглось.

— Вашего запаса кислорода хватит на двадцать часов, но на этот счёт не волнуйтесь. Радиация убьет вас через десять минут. Медленно. — Значительно увеличенное тело Маарвука хрипело, как железное легкое. Защищенное от радиации железное легкое. Узкие красные глаза сержанта выцепили Боррга. Он указал на скаута пальцем. — Этот погибнет первым. Пусть его смерть побудит остальных действовать быстрее.

IV

Стронос никак не мог выбросить это из головы.

Он изучал наложенное на дисплей картографическое изображение так, будто ожидал, что лежащие в его основе вычисления даруют ему просветление, если Стронос сможет смотреть на них достаточно долго. На дисплее периодически появлялись статические помехи, будто при постоянном сбое перезагрузки системы; от этого досада и гнев только росли по мере того, как боевая группа продвигалась вглубь за «Правилом Одного». «Секач» время от времени раскачивался. Что-то пробило броню. Первая мысль Строноса в подобных ситуациях всегда была одной и той же: колонна попала под обстрел. Только постоянный поток входящих и исходящих данных в авангард «Хищников», байкеров и командный лэндрейдер Тубриика Ареса, убедил плоть Строноса, что вывод ошибочен. Десять тысячелетий военного положения сделали местность столь же враждебной, как и любое настоящее поле боя — крутые радиоактивные дюны, глубокие кратеры и обширные поля обломков, по которым машины боевой группы шли с грохотом, будто под градом.

Невзирая на искажение входящего сигнала, Стронос в тысячный раз изучил их маршрут к Локис Примус. Он был очерчен прямоугольным треугольником без гипотенузы. Стронос нахмурился, глядя на незаполненную прямую линию, и снова припомнил, что эпистолярий Лидриик и — на свой лад — Арес говорили ему о целях Адептус Механикус на сей счет. И Кристос. Какова была его роль в этом деле?

Подумав, Стронос выбрал позицию Гипроксиуса Велта и его войск. Двадцать тысяч воинов фабрикатора и мощная поддержка Ордо Редуктор давали частицу мощи примарха, и она была направлена на Локис Примус. Приближаясь к стенам объекта, когорты скитариев начали замедлять ход и рассредотачиваться, активируя протоколы осады.

Стронос понимал, что мог бы заняться более продуктивными размышлениями, но думать о другом ему никак не удавалось.

— Вас что-то беспокоит, брат-сержант?

Лурргол сидел в углублении противоосколочного подбоя прямо напротив Строноса. Несмотря на то, что машина двигалась, сам десантник едва шевелился: он уверенно сидел на металлической полке, подключенный к «Секачу» через модули. Их колени соприкоснулись.

— Да так, ничего важного, — ответил Стронос.

— Ну, нерационально.

У Лурргола получилась легкая, застенчиво блуждающая улыбка.

В ответ Стронос нахмурился, сам не зная, почему, но ему стало лучше. Он взглянул на остальных. Никто не заметил этого разговора.

Кардаанус, Треллок и Бурр были подключены к своим гнездам, каждый в собственном ноосферном пространстве; лазерная пушка Кардаануса размещалась в отсеке, в полу. Они будут собирать отчеты о сражениях, просматривать обширные массивы данных клана Гаррсак для аналогичных столкновений с аналогичными противниками, сопоставлять эту информацию в своих виртуальных умах, чтобы собрать готовую общую стратегию. Это было... эффективно. Стронос нахмурился. Несмотря на то, что во время путешествия на Медузу синапсис Строноса жаждал обрести уверенность в многообразной связи, именно сейчас мысль о том, чтобы связать свой разум с кланом, его смущала. Стронос подумал о своем опыте в Камерах Симуляции «Заповеди». Это выходило далеко за пределы того, через что сейчас проходили его братья, — все равно, что закрыть глаза и представить себе перестрелку для неаугментированного смертного, запредельную и в то же время холодно упрощенную, ведущуюся способами, которые он не до конца понимал.

Нервы зудели в местах соприкосновения с металлом, и Стронос поймал себя на том, что чешет глазницу аугметического глаза, пока наблюдает, как его братья погружаются в дух машины — почти как в кому. «Секач» был благородным боевым зверем. Веррокс и клан Вургаан очень ценили эти машины за мобильность и огневую мощь, они потратили несколько тысячелетий на то, чтобы модифицировать свой парк «Носорогов» в «Секачей», и все же…

«Симуляция порождает уверенность», — сказал ему Арес.

Стоило ли платить такую цену за эффективность? Знали ли они вообще, какова цена? Стронос не знал, но чувствовал, что только начинает понимать, чем за это все придется расплатиться.

— Ничего важного, — повторил он, и "Секач" загромыхал дальше.

V

Горгорус попытался открыть двери бункера; ручки застонали, готовые поддаться. Метровая пластина пластали заскрежетала, когда её сжали руки скаута, мощные, как промышленные агрегаты, и Горгорус рывком сорвал двери с петель; другие скауты откинули двери в сторону и ворвались внутрь.

Раут осмотрел вестибюль, одновременно обводя пространство дробовиком, затем повернул налево и побежал вперед, в то время как Хрисаар и другие члены полуконклава нашли стены, за которыми можно укрыться, и прикрывали его продвижение болтерами. Раут опустился на одно колено и поднес дробовик к щеке. Он активировал маячок, и свет аварийного освещения пронзил сумрак. Многочисленные лучи полуконклава рассеивались по стенам и потолку. Раут видел обеззараживающие душевые. Трубы жизнеобеспечения. Шкафчики для хранения вещей. Один из них был открыт. В нем находился защитный костюм. Через проделанный ими проход ворвался ветер, блестящая ткань колыхнулась; в луче света блеснула и со скрипом закрылась, а затем снова открылась дверца. Раут моргнул, послав в полуконклав руну действия, и к нему подошёл скаут по имени Саррк; он поставил болтер на предохранитель и вырвал шкафчик из стены. Раут поморщился и снова направил луч света вперед.

Воздушный шлюз с тайными символами, предупреждающими об опасности, — как чёрный веер на желтом фоне. Сигнальные огни не горели. Панель внутренней связи была отключена. Хрисаар, опередив Раута, нажал на клавиатуру, которая свисала с панели на нескольких проводах, но ничего не произошло. Раут старался дышать медленно, ровно, но дыхание через трубку приводило к обезвоживанию, и в горле у него пересохло, как в пустыне. Он попытался набрать в рот немного слюны и проглотить, но с воздуховодом во рту ему не удалось сделать ни того, ни другого.

Давай, брат. Позволь мне убить что-нибудь.

— Чисто, — сказал Хрисаар, прижавшись лицом к стеклу шлюза, раскинув руки от стен, чтобы заслонить свет полуконклава.

Такой же звонок поступил и от полуконклава, который прошёл правильно.

Раут унял досаду.

Горгорус вызвал его.

— Понял, — ответил Маарвук по воксу. — Один полуконклав на проверку арсенала и обработку данных. Другой — жилье. Сбор в десять.

— Понял.

Горгорус отключил вокс и махнул рукой вперед.

Хрисаар и Саррк выломали воздушный шлюз, Раут пошёл первым. Остальные скауты были вооружены болтерами; это мощное оружие, но боевой дробовик малой дальности сделал Раута негласным кандидатом на то, чтобы первым спуститься в узкие, скудно освещенные коридоры испытательного бункера Механикус. Эта часть сооружения тоже была обесточена. Похоже, весь комплекс был закрыт. Аварийное освещение отбрасывало длинные, резкие тени; они растягивались по холодным металлическим стенам и не колебались, даже когда Железные Руки проходили сквозь них. В дверях, распахнутых позади, завывал ветер.

— Отключить маяки, — сказал Горгорус. — Уровень освещенности приемлемый.

Раут с его органическими глазами был перемещен на другую точку, а Саррк вытащил болт-пистолет из кобуры и занял его место. Это логически обоснованный ход, но понижение задевало. Дробовик скользнул по спине Горгоруса, когда старший из конклава протиснулся вперед. Раут нахмурился, задумавшись. Вначале оружие не двигалось, затем Горгорус с шумом толкнул плечом боковую дверь и сдвинул металлический блок, который заслонял ему цель.

— Чисто.

Полуконклав, который теперь возглавлял Саррк, вошел в помещения, больше похожие на мастерские писцов-ремесленников, нежели на святилища для сбора данных — огромные медные леса, с которых серво-перья рисовали на пачках пергамента закорючки. Раньше. Теперь же руки висели неподвижно, безмолвно; пергамент был разбросан по полу, свитки опустели. Предназначение других камер понять было труднее: то были огромные комнаты, где на торчащих из пола и потолка изогнутых коллимированных трубах висели резервуары с водой. Жидкость оставалась сверхъестественно спокойной, даже когда Железные Руки прошли мимо, отчего пружинные крепления заскрипели. Вода заглушала звук. Но они ничего не видели.

Пройдя святилища сбора данных, они попали в длинную полусферическую камеру, где среди нескольких рядов дремлющих консолей были разбросаны сломанные конструкции рабочих мест. Они мерцали зеленым, сценарий ожидания заполнял половину одной строки, готовый к их пробуждению. На каждом экране было одно и то же сообщение. Раут не сумел его прочесть. Он толкнул дробовиком спинку кресла, и оно проскрипело на жестких колесах несколько сантиметров, пока не врезалось в другое. Потом снова стало тихо.

— Судя по всему, последняя запись сделана три месяца назад, — сказал Горгорус.

— Согласен, — сказал Хрисаар. Остальные кивнули.

— Они все забросили? — спросил Раут, осторожно водя дробовиком по беспокойным терминалам. Из дыхательной трубки с хрипом циркулировал воздух. — Или просто прекратили работу?

И все же — что заставило легион скитариев стать отступниками? Почему я до сих пор не задавал себе этого вопроса?

— Недостаточно данных, — сказал Горгорус. — Предположение. — Старый разведчик толкнул двери в дальнем конце консольного зала.

Отведенный им путь поиска привел в помещение, которое отображалось на линзах Раута как оружейный склад. Но здесь не было никакого оружия. В шкафчиках царило опустошение. Прочесав камеры, они не нашли ни одной зарядной ячейки.

Пятеро скаутов снова собрались в скромном транспортном отсеке в задней части бункера. Наружные двери были открыты, забитые миниатюрными дюнами слепящей желтой пыли. Грузовик с огромными колесами, набитый специальным оборудованием для ауспика, так и остался припаркованным посреди отсека, но прилегающие пространства, отведенные для полудюжины бронированных транспортных средств гарнизона и разведывательных машин, пустовали. Скауты собрались у оставшегося грузовика, Горгорус распахнул дверь кабины, в то время как Раут затолкал дробовик внутрь.

Трон побери!

Пусто.

— Скитарии-предатели выводят свои силы с периферийных объектов, — заметил Раут.

— Они уже должны знать, с какой стороны приближаются боевые группы, — ответил Хрисаар. — Почему они не втягивают нас в стычки?

Раут вскинул дробовик на плечо и попятился, нахмурившись при виде маслянистого пятна прометия на кузове грузовика и на полу вокруг впускного клапана.

— Они укрепляют силы.

— Тогда мы здесь тратим время понапрасну, — сказал Хрисаар. — Это будет битва за Локис Примус, и нам должно быть там.

Рука Хрисаара так могуча.

— Действительно, брат...

Горгорус жестом заставил их замолчать и приказал выходить через задние двери. Саррк пнул ногой скопившийся песок, и Раут ворвался внутрь, размахивая дробовиком из стороны в сторону сквозь водоворот светящегося желтого песка. На броне щелкнул счетчик радиации. Раут прищурился, всматриваясь в бурю. Ионизированная атмосфера превращала и показания авгуров, и видимые ориентиры в пустую забаву, так что трудно было что-то определить с уверенностью, но ему показался обнадеживающий блеск сервочерепа, парящего над головой. Раут потянулся одной рукой к пульту управления визором, перебрал частоты, чтобы поймать ответный луч дрона, но ничего не нашел. Атмосфера была слишком неспокойной.

Или это был не их дрон.

— ...жилище… чисто. — Голоса появились, после чего их захлестнуло волной помех, а затем еще одной, когда Раут включил набор частот. — ...периметр… нет контактов... квадрат два-один/два-семь/фи... запретная зона… приемлемые потери…

— Партизанские налеты, — проворчал Горгорус.

— Логичная стратегия, учитывая их невыгодное положение, — ответил Раут.

Поэтому боевые группы Железных Рук следовало лучше подготовить к противодействию. Опять же, нелогичность запутанного продвижения Железных Рук нельзя было не заметить, но каким-то образом им это удалось. Он видел в глазах Хрисаара, как тот борется с тем же когнитивным диссонансом и разрешает его тем же способом.

— В этом и смысла-то никакого. Скажете, нет? — пробормотал Горгорус; младшие скауты демонстративно пропустили замечание мимо ушей.

— Локис-бета подтвердил, что все чисто, — затрещал по групповой частоте Голос Маарвука. — Всем конклавам собраться в вестибюле для дезактивации и пополнения запасов. Пять минут, затем на Локис-альфа.

Ветеран-сержант отключил связь, и Горгорус отдал краткий приказ войти всем внутрь.

Раут остался на месте и присел на корточки. Здесь, на земле, была еще одна лужа прометия, песок скапливался на её маслянистой поверхности, будто топливо наносили в качестве камуфляжа. Раут нахмурился. Он не был следопытом. Этот навык нельзя было развить в таком агрессивно изменчивом мире, как Медуза, но ему пришло в голову, что такая лужа не продержалась бы долго при нынешних условиях. Ни три месяца. Ни даже три часа. Раут немного прошел вперед, пока ветер, перекрытый высокой дюной, не стих. Он снова опустился на корточки и активировал световой маяк, направив его на землю. Так я и знал. Раут удовлетворенно хмыкнул.

Следы шин.

Теперь, когда он их разглядел, Раут был уверен, что это следы нескольких транспортных средств, которые ехали колонной и потому накладывались друг на друга. Сколько их было, он не мог сказать, возможно, в этом и был смысл. Раут посмотрел в ту сторону, куда, казалось, вели следы, и прикрыл глаза. Запутанная линия приборов отходила от скалобетонных траншей и насыпей, сплющенная там, где что-то большое и тяжёлое – не единожды — прошло через неё.

Раут уже собирался встать, когда кто-то схватил его за руку.

— Нам приказано возвращаться, — сказал Горгорус.

Раут покачал головой и посветил лучом на выбоины.

— Обеззараживать и пополнять запасы. Скитарии знали, что не смогут удержать эти бункеры. Они сохраняют мобильность, используя их в качестве ударных постов, трамплинов через пустоши, как и мы.

Горгорус отпустил руку Раута и нанес вектор следов на визор. Он кивнул.

— Направляются к боевой группе «Арес», — сказал он; половину его лица освещали линии карт. — Вызываю его.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

«1+1=0»

— сержант Кардан Стронос

I

— Повторите.

Со скрежетом «Секач» двинулся, Строноса бросило вперед, насколько позволяли крепления, и он сильно ударился о переборку. Он не выказывал тревоги, и все же Лурргол начал передавать отчеты о столкновениях, загруженные от других боевых групп, что было рационально. Треллок, Бурр и Кардаанус тоже приходили в себя; базовая связь между их системами напоминала десантникам о неотложности. Стронос спокойно заговорил в вокс шлема:

— Железный Отец. Повторите.

Лицевая панель шлема скрыла гримасу, проступившую на лице Строноса после того, как снова прозвучал дословный повтор бессмысленного ответа.

— Арес всему клану Гаррсак. Сапфировый король здесь. На восемнадцать градусов. Он пришел с новыми силами, братья. Встаньте, чтобы отразить удар. Сапфировый король здесь!

У Строноса побежали мурашки по коже — без всяких видимых причин. На этот раз о сбое в сигнале речи быть не может. Общеизвестное бахвальство клана Гаррсак насчет того, что они — самый оснащенный клан самого оснащенного ордена в Империуме, подверглось суровому испытанию в условиях Тенноса, но они все еще могли передавать сигнал на двести метров. Это был сам Железный Отец, и он нес околесицу.

— Что-то случилось? — спросил Лурргол. — Я спрашиваю, потому что вы разговаривали по закрытому каналу.

Единственный раз Стронос порадовался тому, что его боевых братьев от всех, кроме непосредственного командира, отделяли кодовые заслоны.

— Приближаются силы противника. Координаты не указаны.

— Направление?

На мгновение Стронос задумался.

— Не указано.

Открыв люк в отсеке под полом, Кардаанус подтащил к себе приклад массивной лазпушки. Оружие жадно взвыло, когда хозяин подключил его к блоку питания. Остальные уже были готовы.

— Почему мы до сих пор двигаемся? — спросил Кардаанус. Ствол его громоздкого оружия все еще наполовину скрывался в отсеке; когда в машине сидело пятеро десантников, места, чтобы его вытащить, не хватало.

— Прецедент диктует правила высадки. Оборонительное построение.

Едва заметно кивнув, Стронос моргнул — послал через спинной разъем команду подчиненному разуму «Секача» снизить скорость и разблокировать башенное орудие. Дух воинственно фыркнул ему в ответ, но выпалил то, что Стронос счел согласием. Стронос наклонился вперед, грубо отсоединив с чередой шипений и хлопков короткие интерфейсные провода, связывающие его броню с машиной. Наступила минутная дезориентация: разум приспосабливался к уменьшенному потоку данных. Бедра напряглись, катушки бионических ног намотались до полного напряжения, готовые толкнуть его вперед сразу же, как только откроется задний люк.

— Свяжись с Джаленгаалом. — Стронос посмотрел на Лурргола. — Проинструктируй его сделать то же самое.

В молчании Лурргола читался вопрос. Он недоумевал, почему Стронос не пришел в полную боевую готовность, не подключил системы к конклаву и не передал приказы так, как он их сформулировал.

Это было бы эффективно.

По боковой броне прогрохотала скорострельная очередь, Стронос сжал болтер крепче, и «Секач» с рёвом пронесся по гребню крутой дюны. Наступило мгновение невесомости; затем, когда груженый танк на полной скорости понесся вниз с наветренной стороны, сила тяжести вновь начала действовать. Стронос не ослаблял хватку.

Когда его отделили от конклава и отправили на Медузу, Стронос ничего так не хотел, как снова раствориться в единстве конклава. Разлад в родном мире усилил его тоску.

Теперь он задавался вопросом, сможет ли коллектив пережить его сомнения.

— Мы не сбавляем скорость, — заметил Лурргол.

Стронос поднял глаза и нахмурился, когда транспорт миновал гребень.

— Тринадцать отрядов предателей. Подтверждаю. Приближается лёгкая техника, пытается зайти с фланга. Они проиграют. За Примарха, открыть огонь!

Сквозь корпус и рев силовой установки «Секача» приглушенно пробивался знакомый барабанный бой штурмовой пушки. Длинная очередь. Ему вторили беспорядочные вспышки огня — короткие, отрывистые залпы, возможно, из полдюжины танков. Сержанты конклава, похоже, были в таком же замешательстве, как и Стронос, но Гаррсак — значит единство, и Гаррсак подчинился.

— Сержант? — Кардаанус выжидающе посмотрел на него.

Пушечный огонь стал слышнее.

— Поворот на двадцать девять градусов. Декус, они твои. Я отступаю к вашему периметру…

Жестом велев братьям оставаться на местах, Стронос переключил канал, прервав Ареса на полуслове.

— Йоланис, это Стронос. Объясни понятнее.

— Сержант! — закричала технопровидица так, будто Омниссия наклонился и коснулся её, пока она молилась. С её конца провода донесся огонь штурмовой пушки. — Хвала Шестерне. Соедините меня с Наавором. Или Браавосом. Хоть с Велтом. Хоть с кем-нибудь, чёрт возьми, мне здесь нужна помощь!

— Отвечай на мой вопрос, адепт.

— Прошу прощения, лорд сержант, я...

Стронос был уверен, что технопровидица говорит что-то ещё, но больше ничего слышно не было.

Раздался апокалиптический вой: в ближнюю гусеницу что-то ударило, удар металла о металл был настолько сильным, что даже без взрыва поднял «Секач». Послышался женский вскрик; Стронос перевернулся и врезался в Лурргола. Треллок был на полпути за ним. «Секач» все ревел и ревел, раскручивая одну гусеницу.

А затем с ужасающим грохотом все пятеро полетели вперед.

II

Взрыв приподнял «Секач» над пустыней, Мелитан закричала; с гусениц бронемашины струился огонь, волна пронесла его по задней части впереди идущих машин. Они разъехались в стороны, задний люк замыкающего срезало бульдозерным отвалом первого, и один из Железных Рук в чёрной броне скатился с дюны.

— Сержант!

Открытый канал трещал и шипел, как электронный огонь.

Остальная часть колонны, по крайней мере, начала замедляться, танки сбились в кучу. Машины с турелями — «Хищники», «Секачи» и одинокий «Вихрь» из резерва клана Гаррсак, — проследили за уходом. Дым от этой первой ракеты быстро рассеялся на тенносийских ветрах, и Мелитан увидела на вершине дюны длинноногие фигуры, пересекающие границу запретной зоны. Это была не Ауксилия Мирмидон, но она узнала их орудия войны.

Их атаковали Сидонские Драгуны; более мощный огонь вели Железноходные Баллистарии, следуя позади меньших ржаволовчих, которые легко перебегали под огнем шагоходов по радиоактивным пескам. Их оптимизированные системы огня, ведомые сверхъестественно эффективными императивами защиты, обстреливали колонну бронетехники из лазерных и автопушек. Не в силах больше кричать, Мелитан натянула пластековую маску и нырнула под адамантиновую боковину лэндрейдера «Анвиларум», когда командную машину окатило тяжёлыми снарядами.

Её братья и сестры адепты подняли крик. Воцарилась паника; часть технопровидцев, будто малиновая вспышка, запрыгнула внутрь, в интерфейсный отсек, под подиум Древнего Ареса. Ещё горстка открыла стрельбу по дюнам; Мелитан и забыла, что всё это время при них было оружие. Отработка экстремальных ситуаций помогла другим, но совсем не помогала Мелитан. Голова одного из ученых растворились в красном тумане: выстрел из автопушки рассек его плоть и ударил в корпус машины там, где он стоял. Мелитан видела, как Каллун с окровавленным лицом неуклюже плюхнулся внутрь танка, в относительную безопасность; он выронил свой гамма-пистолет, и тот с лязгом упал на внутренние кабели машины. Еще один техножрец выпал за борт — дыхательный аппарат приглушил крик, на обнаженном плече виднелся чернеющий ожог от радия. Мелитан потянулась за собственным бластером, но даже не смогла его вытащить.

В любом случае, к черту тренировки ЧС.

— Прекратите огонь и найдите укрытие!

Произнеся одними губами молитву о прощении, она, пригнувшись пробежала по переходу, который огибал «Анвиларум», за которым они укрывались, и спряталась за покрытой адамантином громадой Древнего Ареса.

Подиум машины развернул Древнего лицом к скачущим шагоходам Сидонийцев; пули отскакивали от толстой брони дредноута, не нанося никакого вреда.

— Передай это послание своему повелителю, отродье Фулгрима. Плоть. Слаба!

Стволы штурмовой пушки взвыли, как реактивные двигатели, и вдалеке что-то взорвалось.

Арес взревел от ярости. Пушка вновь громыхнула, от внезапной боли Мелитан закрыла уши и с криком сползла на мостик. Она подползла к бронированному борту и сжалась в комок, содрогаясь из-за отдачи — глазные яблоки вибрировали от каждого выстрела.

Она видела, как прямо перед ними из «Носорога» высадился отряд из десяти Железных Рук. Десантники палили в клубящуюся жёлтую пыль беспорядочно: их тактические протоколы не были синхронизированы. Мелитан видела, как некоторые Железные Руки, спотыкаясь о пандусы транспортов, просто замирали; на их внушительных боевых доспехах искрили, не нанося вреда, попадания от стрелкового оружия, пока воины боролись с логическим конфликтом между приказами Железного Отца и их собственными наблюдениями.

Гаррсак повиновался, но они не были глупцами.

Пошатываясь, Мелитан повернулась к Аресу; прибегнув к Последнему Обряду Подчинения, она пнула Дредноут ниже нагрудной аквилы. Доспехи отозвались глухим лязгом. Девушка всхлипнула, затем отвела назад ушибленную ногу, чтобы ещё раз ударить, когда вдруг кто-то дернул её за рукав. Она повернулась.

Рот Каллуна был в крови — несчастный случай, дружественный огонь. Челюсти двигались, будто при замедленной съемке. Только тогда Мелитан поняла, что штурмовая пушка Ареса разорвала её барабанные перепонки. Она посмотрела на руки, которыми их закрывала, и чуть не упала от накатившего головокружения.

Кто бы мог подумать, что через уши может вытечь столько крови?

Её снова потянули за руку.

— Он застрял в симуляции, — пробормотала Мелитан, слыша себя через вибрации, которые её собственные голосовые связки проталкивали через череп.

— Такое и раньше бывало, — крикнул ей в ответ Каллун. Он держал её лицо в своих ладонях, кожа была скользкой и липкой от крови. Они оба дрожали, но дрожали вместе, и это делало состояние не таким ужасным. Мелитан почувствовала, как её тело откликается на его, и легкие втянули нужное количество воздуха через маску.

— Те провалы были кратковременными. Не то, что сейчас.

— Должно быть, что-то его потрясло.

— Мы не можем просто ждать, пока Арес восстановит самообладание. Только Омниссия знает, какие приказы поступали Железным Рукам. Неудивительно, что они не нашли вразумительного ответа. Изолируйте вокс-передатчик Древнего, — крикнула Мелитан вниз, в интерфейсные отсеки, в которых прятались выжившие адепты. — Перенаправьте входящие сигналы на мою частоту.

Мелочи, незначительные вещи, но она сразу же почувствовала себя лучше из-за этого.

— Сейчас же!

Уязвленные адепты зашевелились, и Мелитан снова повернулась к Каллуну.

— Спасибо, — сказала она.

— Следует рассмотреть возможность очистки его мнемоядра, — сказал Каллун и указал на место, где нижняя часть корпуса дредноута соединялась с внутренностями лэндрейдера.

— Нет.

— Возможно, это единственный выход.

— Никогда!

— Ваши миры будут очищены! — взревел Арес. Гибкий металл завизжал, заклепки стали отлетать, когда невменяемый Древний потянул за кабели передачи данных, удерживающие его на танке. Что-то звякнуло и отвалилось. Запертые с ним адепты взвыли от ужаса: устрашающая машина войны, которой они поклялись служить, сослепу наступила на одного из послушников, раздавив того в мгновение ока.

— Открыть люк! — закричала Мелитан.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> РАЗВАЛИНЫ, ТЕННОС

>>> ИСТОЧНИК >>> ДЖАЛЕНГААЛ, СЕРЖАНТ ПЕРФУНКТИС

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

Никакого смысла.

Джаленгаал поворачивал голову медленно, защищая вокс-приемник от приближающегося выстрелов.

Мультиплексная оптика отображала зеленые и белые трассеры, видимые за счет усиления невероятно малой электромагнитной сигнатуры распадающегося радия.

Отмахнувшись от незначительного стука радиевых патронов, он обошел заднюю часть «Носорога» и попытался обновить данные на визоре. По дисплею проплыли вниз строки кода для чрезвычайных ситуаций, они переключили его, инвертировали; иконки целей исчезли, в то время как дух его доспеха начал холодную процедуру перезапуска.

Сапфировый король. Никакого смысла. Железный Отец ошибся.

— Брат… Ответь.

Мортол, Говалл и Руувакс собрались вокруг переднего и заднего углов «Секача». Стена из кода ограждала их от Железного Отца и таким образом защищала от логического диссонанса; десантники открыли огонь по сидящим в засаде скитариям. К их стрельбе добавился мощный грохот тяжёлого болтера, установленного на башне «Секача». Не имея точных инструкций, они действовали по стандартным защитным протоколам — базовым огневым маневрам, к которым скитарии быстро адаптировались.

Заговорил, однако, Ванд.

Ванд тряхнул за наплечник Джаленгаала; тот презрительно посмотрел на его руку. Он ожидал большего от исполнительного брата Кристоса.

— Приказы? — спросил Ванд, без извинений убирая руку. Пуля просвистела в нескольких сантиметрах от его шлема.

Джаленгаал изолировал канал Железного Отца и запечатал его грубой кодовой командой.

— Будьте наготове.

Отключив внешние каналы, Джаленгаал выплеснул понимание в сеть конклава.

Братья по клану представлялись ему плотными областями в ярком, постоянно меняющемся море кода, сержанты накладывались друг на друга в местах, где они, как и Джаленгаал, искали в множестве прецедентов ответы на вопросы. Скитарии выглядели как разрозненный рой красных автостратегических юнитов, продолжающих собирать и распространять данные, даже если получившие их единицы выходили из строя. Внимание Джаленгаала привлек только один полуконклав.

Реагируя с замедлением, ноосферные генераторы боевой группы отстали от роста спроса на её когитационную мощность; их значок высветился в его сознании, расщепляясь, как идеальный механизм, на пять безупречных подпозиций. Он сосредоточился на одном, мысленно устанавливая связь через их канал передачи данных. Кодовая стена запросила его допуски, но они были верны до мелочей, и ему больше не бросали вызов, поскольку его наложение превратилось в стремительный поток данных неразборчивого бинарика.

Джаленгаал посмотрел на мир глазами брата.

Или, точнее, перехватил его визуальный канал.

Запаздывающий сигнал ноосферы заполнил шквал радиационных помех: обзор из оптики брата был неважным. Но этого хватало, чтобы разглядеть дым, идущий через искореженную панель между задним отсеком и кабиной оператора.

Четыре облаченные в доспехи фигуры неподвижно лежали друг на друге, не реагируя на ноосферные зонды Джаленгаала. Он не мог управлять братом и не слышал ни звука. Джаленгаал мог только наблюдать в тишине и с помехами за мерцающим над боекомплектом «Секача» пламенем. Он стоял на месте достаточно долго, чтобы передать на броню брата коды переопределения и дистанционно активировать процедуру диагностики.

Как Джаленгаал и подозревал, Треллок погиб.

Он рассчитал, что с пятидесятипроцентной вероятностью весь полуконклав погиб или погибнет в ближайшее время.

Сопротивляясь потоку данных, Джаленгаал вернулся к собственному разуму и заново освятил печати. Оптика запищала, когда переподключилась к сети. Хронометр на шлеме показывал, что он отсутствовал девяносто две секунды. Казалось, повреждений не было. Ванд все еще стоял рядом.

— Приказы? — повторил он, будто прошедшие девяносто две секунды были вычищены из его мнемологов.

— Стронос выведен из строя, возможно, погиб. Шансы на восстановление ничтожно малы. Теперь я сержант.

— Как и должно было быть.

— Амбиции — это слабость. Как и недовольство.

— Да, брат-сержант.

Джаленгаал двинулся вперед; системы заработали на полную мощность, минуя неработающую кодовую блокировку Строноса, чтобы заполучить временные протоколы сержанта и закрепить полномочия Джаленгаала на поле боя.

Плотность огня по его броне увеличилась. Если бы Джаленгаал всё ещё испытывал то чувство в его механической металлической груди, которое можно было бы назвать гордостью, он бы ухмыльнулся. Если бы Джаленгаал когда-нибудь испытывал нечто подобное. Однако медленное пробуждение долго дремлющего гештальта внутри его железного ядра даже он не мог полностью сбросить со счетов.

— Уничтожить, — приказал Джаленгаал.

И человеку они повиновались.</ref>Бытие 9:2 или Иеремия 7:23–24.</ref>

>>> СИМУЛЯЦИЯ ЗАВЕРШЕНА

III

Люк с приглушенным лязгом ударился о песок; наружу вырвался язык пламени перед тем, как в него вошла фигура в доспехах. Песок превратился в стекло, а затем разлетелся вдребезги, когда Кардан Стронос с механической точностью повернулся к вспыхнувшим иконкам вражеских целей, поднял пистолет и выстрелил. В оглохших ушах загремело. Снова.

Все хорошо знали, что корабли и транспортные средства Железных Рук обладают ограниченной автономностью, но это было только началом.

Силовая броня Строноса выпустила еще один болт, а затем, не обнаружив в пределах заранее заданного периметра врагов, нанесла хозяину мощный удар электрическим током, который и вывел его тело из бессознательного состояния; Стронос с усилием открыл органический глаз.

У ног лежало пять скитариев-лазутчиков с крючковатыми конечностями, на их киборгизированных останках были следы болтерного огня. Рациональным казался вывод, что это он их убил.

Сквозь непрекращающийся вихрь пыли, песка и микрометаллов Стронос видел огромных черных воинов, наступающих на тяжелые орудия скитариев; совершенный сплоченный фронт клана Гаррсак разбился на дюжину или более стычек между автономными полуконклавами и сикарийскими лазутчиками. Стронос заметил, как один из отрядов лазутчиков перебегает от перестрелки к перестрелке и скрывается за боевой машиной орков, выглядящей так, будто её нарочно загнали на мину тысячелетие назад. Стронос был ближе всех. Он, все еще действуя полуосознанно, начал поворачиваться к развалившемуся грузовику; в тот же момент из воздуха вырвалась непрерывной линией эфирная лента плазмы, пролетела между транспортом и ведущим «Носорогом», и всю площадь поглотил бело-голубой огонь.

Кислотно-жёлтое стекло и заготовленная там шрапнель тысячелетней давности посыпалась на Строноса дождем.

Регенерирующие вещества в крови и остатки заряда на нервных аксонах вызывали тошноту. Гнев и замешательство прошли через Строноса, как переливание холодной крови. В замешательстве он нахмурился. Связь. Должно быть, его доспехи подсоединили, пока Стронос был в отключке. На мгновение Стронос подумал воспротивиться, но с таким же успехом можно было попытаться отсоединить левое полушарие мозга от правого. Стронос чувствовал горечь своих братьев, стократ усиленную скрытой яростью стольких людей, и в то же время чувства были равномерно распределены между всеми.

Такой же логический разрыв, как и симуляция.

1 + 1 ≠ 2

Стронос должен был чувствовать больше, но он чувствовал меньше.

1 + 1 = 0

Он ничего не чувствовал. Нелогично, но так и было, и Стронос поступил с этим соответственно.

Внимание Кардаануса, Лурргола и Бурра привлек хруст сапог на песке. Треллок погиб. Трое Железных Рук излучали тепло. Лурргол и Бурр — оба получили обширные поверхностные повреждения; многочисленных пробоин в броне Кардаануса хватило, чтобы подавить его авторемонт и вызвать замыкание в системах, которые таким образом подверглись воздействию радиации. Его походка была неуклюжей, как у умирающего сервитора. Левая рука висела вдоль тела, системы управления были заблокированы.

— Моя функциональность нарушена. — Гигант с трудом отсоединил силовой кабель лазерной пушки и уронил оружие на землю. — Направляйте меня, сержант. Я отвлеку вражеский огонь.

— Нет, — сказал Стронос, частично ощутив замешательство брата, прежде чем он сумел подавить его и развеять. — Я больше ничем не смогу послужить конклаву.

Стронос повернул свой болт-пистолет так, чтобы взять его за похожий на кирпич ствол, протянув рукоятку Кардаанусу.

— У тебя одна рука. Пользуйся этим.

Кардаанус посмотрел на оружие так, будто не помнил, что это такое.

— Нелогично, — сумел выдавить он. — Ты осталися без оружия.

— Ненадолго.

Стронос наклонился и подобрал брошенную лазпушку. Броня быстро приспособились к весу оружия, но знакомая тяжесть настоящего оружия в руках была приятной. По крайней мере, на мгновение, пока связь не ослабит эмоции.

— Подключи меня, — сказал он Бурру. Это была работа для сервитора, но его не было, так что брат Строноса послушно подсоединил провода питания пушки к силовому ранцу. Установка Строноса по мощности не равнялась ранцу Кардаануса, но её хватило бы на полдюжины выстрелов.

— Это… — казалось, Кардаанус всё ещё собирался протестовать.

— Глупо, — закончил за него Лурргол.

Подняв лазерную пушку обеими руками, Стронос направил её на силуэт Сидонского шагохода, дождался, пока оптика соединится с прицельными приспособлениями оружия и зажжет зелёный свет. Внезапная вспышка болтерного огня отвлекла Строноса от выстрела, и он посмотрел вбок: сержант Артекс и его конклав вышли из-за ведущего «Носорога» и прошли через колонну, на ходу открыв огонь. Стронос хмыкнул и выстрелил перед тем, как на пути встанет кто-то из братьев. Шагоход убил одного из людей Артекса залпом автоогня, но остальные продолжили непоколебимо двигаться по заданному курсу.

Ни один из сержантов не признал другого.

Как только конклав Артекса прошел, Стронос снова нашел цель; когда его собственный конклав начал продвигаться, послышалась сильная болтерная стрельба.

Строносу на мгновение пришло в голову, что Артекс мог бы помочь ему и его братьям выбраться из разбитого «Секача», и он удивился, почему другой сержант не подумал попробовать.

Если бы Стронос не смог выбраться, то его ценность для нынешнего сражения можно было бы считать минимальной. Лучше позволить ему сгореть, а восстановление и ремонт провести позже, если повреждения не будут слишком серьезными.

И теперь Треллок погиб, — брат, часть организма Кардана, Стронос всё ещё чувствовал его руку, хотя брата больше не было среди них.

Зеленая руна. Сидонский шагоход рухнул грудой дымящегося шлака еще до того, как палец отпустил спусковой крючок.

Несмотря ни на что, Стронос чувствовал себя... злым. И полным решимости поделиться злостью более широко, чем только со взаимосвязанной боевой группой.

— Следует восстановить связь с Джаленгаалом, — сказал Кардаанус. Теперь, когда ему навязали роль, он действовал с твердой решимостью выполнить её. Его пистолет работал быстро и точно, и хотя нога Кардаануса волочились по радиоактивному песку, он не тормозил продвижение братьев.

— Я не могу, — сказал Стронос. Головная боль от блокировки передачи данных подсказала Строносу, что произошло, когда он был функционально мертв. — Связь заблокирована.

— Приказы, — потребовал Бурр.

— Арес молчит. Я не знаю, почему.

— Возможно, он вышел из строя? — предположил Кардаанус.

— Возможно.

Но маловероятно. Случись что-нибудь столь прозаичное, и Артекс, как старший сержант, немедленно принял бы командование на себя.

— Брат! — крикнул Лурргол, и они с Каарданусом одновременно открыли огонь по сикарийцам. Ржаволовчие отделились от более крупной манипулы, которая навязала конклаву Артекса бой и эффективно втянула их под перекрестный огонь. Ловчие рвались к конклаву Строноса потрясающе быстро, эффективно используя две, пять и любое промежуточное количество конечностей, будто вниз по склону к ним катились гранаты. Болты Лурргола и Кардаануса пробили их паукообразные тела, но противников было слишком много, и они слишком быстро двигались.

Через долю секунды с другой стороны появилась вторая группа враждебных маркеров, — судя по тому, как быстро они примчались, это был спланированный маневр. Бурр открыл по ним огонь, Стронос ударил себя по шлему. Либо скитарии каким-то образом модифицировали свои экзоскелеты, чтобы замаскироваться от автостратегиумов Железных Рук, либо кто-то не смог внести в базу их идентификационные коды. Ни один из вариантов его не устраивал. Кроваво-красный луч убил одного из скитариев, после чего Стронос отбросил лазпушку и достал силовой топор.

Ржаволовчие ворвались в ближний бой, будто встревоженный паучий выводок. Шипы и крюки резали керамит, словно масло; трансзвуковые заостренные конечности двигались с такой скоростью, что бионический глаз Строноса за ними не поспевал, из-за чего во время передвижений и парирований приходилось полагаться на несовершенную органику. Он еще никогда не видел столь яростной скорости. Человечность этих киборгов была не более чем начальной отправной точкой. Луррголу прямо в лицо ударило мыслепутом, он содрогнулся и упал на колени. Кардаанус схватил трепыхающегося киборга за горло прежде, чем тот успел нанести смертельный удар. Рослый космодесантник оторвал скитария от земли, а затем без каких-либо эмоций или усилий начал душить его.

Что-то в горле ржаволовчего щелкнуло, и вокруг шеи начали вращаться лопасти, похожие на пропеллеры; они разорвали пластрон Кардаануса в клочья. Космодесантник с механическим ревом отбросил скитария, затем упал на землю небрежно, будто не собирался вставать.

Что-то в сверхъестественной скорости этих скитариев, будто их аугментика предугадывала движения Железных Рук, а их броня, несмотря на пыль, блестела так, будто её полировали намного тщательнее, чем того требовала их работа.

Стронос сбил одного из скитариев косым ударом лазпушкой, а затем занес топор на другого. Он хотел расколоть ему череп, но сражение с этими скитариями — все равно, что борьба с промасленным проводом: противник ускользнул от удара, но ради выживания ему пришлось пожертвовать двумя заточенными конечностями. Остальная часть его иррационально сконструированного тела извернулась и свернулась в защитный шар, который упал в песок и покатился прочь. Стронос поднял ногу, чтобы раздавить скитария, но закряхтел, когда ему на спину с визгом взведенного взрывателя запрыгнул другой скитарий.

Ловчий выгнулся вперед; задние лезвия были вытянуты назад и вверх, передние лезвия — наклонены вниз, средние лезвия раздвинуты, будто жвала механического хищника. Стронос поднял руку, чтобы схватить одну конечность и отрубить вторую. Оба движения были неестественны.

1 + 1 ≠ 5

Шквальный огонь тяжёлой штурмовой пушки разнес ржаволовчего в клочья как раз в тот момент, когда его оружие пробило внешние защитные слои брони Строноса. Тело сикарийца развалилось от неожиданно обрушившейся огневой мощи; наплечник Кардана выглядел не лучше. Он упал на бок, и Стронос видел по крайней мере одно отрубленное лезвие, торчащее в бедренной пластине. Стронос почувствовал, как его лицо, шипя, обжигает едкий, ионизированный воздух, пока доспех не закрыл трещину в шлеме на линии роста волос. Вокс затрещал.

— Лорд сержант. Стронос. Это ты?

Стронос поднял голову; глаза наполнились защитной мукраноидной жидкостью, и он увидел беспорядочную красную массу, будто мираж, приближающуюся со стороны черной линии танковой колонны клана Гаррсак. Над всем происходящим, словно жестокий четырехметровый монолит, возвышался Арес, и мощь виднелась в каждой грани его бронированного тела. Казалось, будто священные схемы, встроенные в боевую броню дредноута, мерцали, когда их озаряло пламенем неумолимой мощи штурмовой пушки. Увидеть его — означало увидеть воплощение гнева Омниссии, аватара, созданного людьми, бога войны, которого время считало потерянным, а теперь вернувшимся к ним с возмездием.

Некоторые боги были подобны Железным Рукам. Они просто не могли умереть.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ИСТОЧНИК >>> ПУЛУС, ГЛАВНЫЙ МИР УЛЬМЕТРИЧЕСКОГО КОЛЬЦА

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ТУБРИИК АРЕС

>>> ДАТА >>> 903807.M31

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

Реберная пластина болела от ярости; он поливал ближайших врагов болтерным огнем, убирая расплавленные останки из плоти и металла, которые грозили облепить его братьев. Кровь текла по лицу. Грудь вздымалась, чёрный панцирь поскрипывал, поднимаясь и опускаясь. Он чувствовал биение сердец, будто враги были как внутри, так и снаружи.

>> ПРИМЕЧАНИЕ ВИКАРИЯ >> ХОРОШО ЗАДОКУМЕНТИРОВАНО, ЧТО ЖЕЛЕЗНЫЕ РУКИ ЭТОЙ ЭПОХИ ЕЩЁ НЕ ПОЛНОСТЬЮ ПРИНЯЛИ РАЦИОНАЛИЗАЦИЮ УНИВЕРСАЛЬНЫХ ЗАКОНОВ. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, СУЩЕСТВУЕТ МАЛО СМОДЕЛИРОВАННЫХ ВОСПОМИНАНИЙ ТАКОГО ВОЗРАСТА, И В ПЕРЕНЯТИИ ИХ ОПЫТА НЕОБХОДИМО ПРОЯВЛЯТЬ ОСТОРОЖНОСТЬ >> Безногое нечто, похожее на демоническую машину, скользнуло к нему, оставляя за собой шлейф спинномозгового ихора. Он взорвал лицо твари, потратив остатки магазина; голову разбрызгало по каменным плитам. Все тело дрожало от ярости, как будто он был оружием, готовым к атаке, или космическим кораблем, готовящимся к варп-переводу. Каждый квадратный сантиметр плоти отчаянно сопротивлялся гигантской неестественности Досягаемого.

Структура, через которую в настоящее время пробивался Железный Десятый, когда-то была домом великого палладия, посвященного Богу-Машине >> ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ >> Прозрачные трубопроводы проталкивали кровь через металлические стены, дрожащие, как обнаженная плоть, покрывающаяся прыщами, когда их касались квазимеханические процессы. Пулус приходил сквозь них ветром, они визжали, когда их выжигали. Скользкие кабели обвивали колонны, словно вены, и они попеременно напрягались и расслабляясь, являя измученные, сплавленные с металлом получеловеческие лица, выкрикивающие плотное облако бинарика, пока снова не захлебнутся в ихоровой пасте.

Не обращай на это внимания.

Он несколько раз ударил себя болтером прямо в центр грудного панциря, усилием воли заставив обостренный слух заглушить все остальное. Впервые в новой жизни дары Императора оказались неравными.

— Смерть Сапфировому королю!

Киборгизированный ужас из розового металла и перекошенного, расплавленного человеческого облика приближался к нему с тошнотворной скоростью. Существо подняло световой карабин и, прежде чем десантник успел среагировать, выпустило залп гиперускоренного стекла. Арес припал на одно колено, поднял открытую ладонь, чтобы защитить лицо, и открыл ответный огонь из-под импровизированного лицевого щита. Ничего не видя, он промахнулся, но что-то попало в него, и натиск прекратился со скрежетом металла и вздохом машины.

Затаив дыхание, он подавил боль в поврежденной левой руке и благодарно кивнул ветерану в силовой броне, который навис над ним, вонзив потрескивающий силовой топор в хребет твари.

— Благодарю, сержант.

>>>

— Благодарите?

Стронос сжал разбитый наплечник железной рукой, плотно накрыв его, чтобы помочь механизмам ремонта брони в их работе, и посмотрел на возвышающегося Древнего, всего в запекшейся крови.

Из разрушительного поля, окутывающего силовой кулак дредноута, вырвался багровый пар, будто ладан из кадила капеллана, — он благословлял поврежденное снаряжение Строноса. Обстановка настоятельно требовала забыть о раненом плече и взять в руки лазпушку. Какая-то ужасная технотургия Механикус Тенноса явно помутила разум Древнего.

— Благодарите за что?

— Мерзость льется из старого дворца. На северо-востоке, менее чем в шести километрах отсюда, есть ворота, — прогремел голос Ареса; Стронос и не подумал, что дредноут пытался перекричать болтеры кого-то из десантников. — Нет, сержант, — прогремел он в ответ на незаданный вопрос. В том, как Арес подбирал слова, читалось что-то вроде попытки выразить скорбь. — Я остался один. Мы должны разрушить город, разрушить всё на своем пути, все, к чему прикасался демон, иначе он использует оставленное против нас. Железо Отца, пусть Исказитель Стали будет там, когда мы прибудем.

С удвоенным воем штурмовой пушки Железный Отец развернулся на месте на девяносто градусов, чтобы лицом к лицу встретиться с сикарийскими лазутчиками, которые все еще стреляли из-за дюны, а затем дредноут открыл огонь на ходу.

Стронос отпустил его.

Не то чтобы он мог остановить Ареса, даже если бы у него была на то причина.

Бурр проводил нескольких выступающих вверх по склону ржаволовчих огнем из болтера. Даже некоторые из сопровождавших Ареса адептов сделали по ним несколько выстрелов. Их вклад даже по сравнению с одним только Бурром был незначителен, но скитарии учтут это в своих расчетах перед тем, как выберут новое направление для атаки. Лурргол был в сознании, но обездвижен; глаза, прикованные к парализованной голове, яростно следили за каждым сообщением о болтерной стрельбе. Однако благодаря Кардаанусу его можно было вылечить.

От самого Кардаануса мало что осталось.

Стронос стиснул зубы. Он не хотел, чтобы связь отобрала у него боль, которую он чувствовал в груди. Но это все равно произошло. По непонятным причинам оставшаяся после этого дыра была только больше, а осознание потери причиняло лишнюю боль.

— Сила покинула Древнего, — пробормотал он. — Арес больше не железный.

Пока Стронос наблюдал, гнев нарастал быстрее, чем рассеивался, Арес разнес шагоход длинной очередью из штурмовой пушки, а затем рассеял отряд лазутчиков, забросав его гранатами. Благодаря превосходному анализу скитарии уже адаптировали свой подход: лазутчики расступилась перед яростью древнего и Железноходный Баллистарий ударил автопушками во фланг дредноута. Удар был сокрушительным.

— Он тоже ослеп или просто сломлен?

Выругавшись, Стронос открыл канал связи данных с удаляющимся дредноутом.

<Держи себя в руках, Тубриик. Веди себя как Железный Отец!>

Ответа не последовало.

— Он ничего не может с собой поделать. — К Строносу подошла Йоланис. Свисающая с ранца окровавленная лазпушка, которую он держал в железной руке, на мгновение застала женщину врасплох, её глаза расширились. — Он… он переживает какое-то воспоминание из прошлого. Или, возможно, одну из около миллиона симуляций, которые он просмотрел.

— Это твой провал, адепт. Но он не оправдывает Ареса.

— Знаю! Ужаснее всего то, что я даже не знаю, в чем моя вина.

Она была такой маленькой. Стронос мог бы сломить её одним только взглядом. Он осмотрел когорту адептов, все — испуганные фигуры, облаченные в алое, как насекомые, которые пытаются казаться ядовитыми.

— Кто-то из твоих технопровидцев справится лучше?

Йоланис ответила не сразу. Она с вызовом посмотрела на Строноса.

— Нет.

Стронос почувствовал, как гнев утихает. Доспехи, казалось, сжались вокруг тела, и он внезапно перестал возвышаться над смертной женщиной, как раньше.

— Что ты видишь?

Он указал на дующий ветер, на расколовшие дюну огни выстрелов.

— Я не понимаю.

— Там, адепт. Я не стану говорить, что ты смотришь на самых неумолимых воинов из когда-либо созданных, я не Омниссия, но если такая сила существует, то ей еще предстоит сражаться в этой Галактике. Ты смотришь на Железных Рук и то, что изначально было попыткой нас задержать на час-другой, переросло в бойню, потому что из-за Ареса мои братья утратили то, что делало их сильными. Для защиты себя и кланов они установили кодовую защиту. Сейчас они действуют в соответствии с независимыми императивами и никого не станут слушать, пока не зачистят местность. Но скитарии уже адаптировались. Видишь, как они работают — изолируют отдельные конклавы и полуконклавы, а затем уничтожают их по одному, после чего переходят к следующей цели.

— Может ли следующий по званию взять на себя командование? Что, если бы Железный Отец был выведен из строя в бою?

— В этом случае конклавы не изолировали бы себя от его безумия, и командные протоколы были бы мгновенно переданы.

— Вы могли бы вы взять командование на себя?

— Я был бы последним в цепи командования. Я занимаю свой пост всего несколько дней. И ты по-прежнему не видишь ключевую проблему. Кланы поставили кодовую блокировку.

— Должен же быть какой-то способ обойти её.

— Если бы это было так, то кодовый замок не был бы эффективной защитой, не так ли? Блокировка может быть отключена только с... — Он внезапно умолк, будто в голосовых связках отключилось питание. Где-то в глубине подсознания голос смертной смеялся над его глупостью. Разве сам Арес не пытался его предупредить? Стронос настолько привык к эффективности взаимосвязей и ноосферных сетей, что умудрился пренебречь очевидным. Он повернулся к Йоланис. — Мне могут потребоваться командные протоколы Железного Отца.

— Думаю, что смогу их изъять.

— Мне нужен точный ответ, адепт. Ты можешь их изъять?

— Я смогу их достать, — более твердо повторила Мелитан. — Что-нибудь ещё?

Стронос постучал по шлему.

— Только это.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ИСТОЧНИК >>> РАЗВАЛИНЫ, ТЕННОС

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ДЖАЛЕНГААЛ, СЕРЖАНТ ПЕРФУНКТИС

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

Джаленгаал прижал ржаволовчего, а Мортол всадил ему два болта меж оптических линз. Сам же Джаленгаал был занят. Второй конструкт для ближнего боя ударил его лезвиями и нитями накапливать по голове. Джаленгаал ему позволил. В этой части не было ничего, чем он не мог пожертвовать. Когда скитарий оказался достаточно близко, Джаленгаал смёл его прикладом болтера. Оружие весило больше, чем мог поднять обычный человек, и, учитывая силу модифицированного трансчеловека, удар всегда был смертелен. Когда он вернул побелевший от кислоты приклад под мышку, в ухе зашипело вокс-устройство. Автоидентификаторы присвоили входящему сигналу имя.

Он удивился собственному ворчанию. Это имя ничего для него не значило. Эмоции были слабостью, а у Джаленгаала не было слабостей.

— Стронос, — сказал он, продолжая стрелять. Его не особенно удивило, что его сержант выжил. В конце концов, он с равной вероятностью предусматривал и свою собственную смерть.

— Приказы.

>>> СИМУЛЯЦИЯ ЗАВЕРШЕНА.

IV

Если выбирать между двумя одинаковыми разумами, преимущество будет за тем, который нельзя предсказать. Веррокс научил Строноса этому на Баттаккане. Никто не высказал эту мысль вслух, но все присутствующие согласились с тем, что как мыслители т'ау, несмотря на всю их чуждость, были сильнее их. Теперь Строносу также было ясно, что скитарии тоже были лучше. Смысла в этом не было, но это не отменяло реальности, и если врага нельзя переиграть, то нужно перехитрить. На Баттаккане Веррокс полностью сокрушил т'ау при помощи сочетания безжалостной свирепости и готовности пожертвовать таким количеством людей, какого у ксеносов не было. Будь Стронос Железным Отцом, он проиграл бы ту войну, но не чувствовал вины за то, что ценил жизни своих братьев или смертных, которыми командовал. Это было иррационально. Это было непредсказуемо. И в этом было его преимущество.

Из сержантов, командиров полуконклавов и танковых сервиторов выжил двадцать один, но только Джаленгаал признал полномочия Строноса и добровольно снял кодовую блокировку, не требуя подтверждений от Ареса. Из оставшихся один сержант Артекс отказался подтвердить его полномочия. По мнению Строноса, это опровергало представление о том, будто Железные Руки не способны на ошибку. Артекс или другие, но кто-то должен был действовать.

Во всяком случае, Строноса скорее удивила уступчивость Джаленгаала, чем непримиримость Артекса.

Теперь, под управлением единой воли, вывести «Хищников» из затора в авангард и арьергард высокой дюны стало просто. По приказу Строноса две группы перестроились в «клин» с бронированными осадными «Виндикаторами» на острие и «Вихрем» в центре. Артиллерийская установка посылала шипящие ракеты по позициям скитариев, поднимаясь по склону вместе с танковым клином. Мотоциклисты плотно прижались к флангам, охраняя их от Сидонийских шагоходов, которые могли бы попытаться окружить их и пробиться к более тонкой боковой и кормовой броне танков. Конклавы Железных Рук плотным строем продвигались сзади, на ходу прочесывая дюны согласованным огнем.

Только Стронос, Бурр, адепты и остановившийся лэндрейдер «Анвиларум» не участвовали в наступлении. Даже Артекс и Арес в некотором роде двигались вместе с ним. Их действия были хаотичными, но Стронос быстро понял, что отвлекать скитариев чем-нибудь, с трудом поддающимся анализу, ему только на руку. В основе своей командование полукланом мало чем отличалось от командования конклавом: это было расширение, а не трансформация, увеличение сложности арифметическое, а не логарифмическое. Стронос обнаружил, что ступенька вверх — меньше, чем он ожидал.

Стронос выстрелил из лазпушки, расплавив находящееся на предельной дальности укрытие скитария-снайпера. Это позволило спонсонному болтеру идущего под огнем «Хищника» выкосить целый отряд лазутчиков.

Для командира в положении Строноса рациональным было бы собрать оставшиеся силы, а затем отразить нападение. После столкновения с ранее разобщенным врагом скитарии, безусловно, были бы ошеломлены подобным действием, но непредсказуемое наступление в сочетании с хаотичными действиями Ареса и Артекса потребует больше времени для анализа. Больше, чем у них есть. Потому что, когда скитарии все упорядочат, рассчитают и приведут к решению, какие бы адаптивные способности они не обрели к этому времени, им придется столкнуться с превосходящими их во всем Железными Руками.

Когда клин «Хищников» отогнал скитариев за пределы досягаемости своих орудий, а мотоциклисты взревели двигателями, чтобы не дать противнику вернуться назад, Стронос опустил одолженную лазпушку.

Он подумал о скитариях. Разум Строноса выстроил связь, которую можно было считать доказанной, с «Рыбой-Дьяволом» и другими ксеносскими транспортными средствами, которые он видел в порту Амадей. Веррокс сказал, что у Тенноса было специальное разрешение на изучение ксенотеха, что подтвердили Лидриик и его командир Харсид. Как заявил Веррокс, и как сам Отец предупреждал в Песнях, потенциал коррупции был безграничным. Могли ли скитарии как-нибудь встроить в свое оборудование что-то похожее на прогностикаторы тау?

Или технологию еще более чуждую и извращенную?

— Они отступают, — сказала стоящая рядом с Строносом Йоланис, облегченно выдохнув в дыхательную маску. — Хвала Омниссии.

Вероятно, Йоланис была рада, что её неудачи обошлись им не так дорого, как могли бы. Но её начальство будет поставлено в известность. Стронос проследит, чтобы обо всем доложили лично Никко Палпусу.

— Восславишь Его, выполняя свою работу. Бери своих адептов и восстановил контроль над «Анвиларумом». Отправляйтесь за Древним Аресом и верните его... как-нибудь.

— Да, лорд сержант.

Женщина поклонилась, а затем направилась к лэндрейдеру по густому радиоактивному песку. Сделав несколько шагов, она обернулась.

— Никто, кроме меня и моих адептов, не знает о срыве Ареса. Что мы должны им сказать?

Пока Стронос размышлял, Древний врезался в песчаный гребень и окатил пустую развалину пламенем из штурмовой пушки, на протяжении всего времени издавая яростный вой из аугмиттеров. Строноса передернуло от этой неприкрытой эмоции.

Мысль о том, чтобы откровенно солгать своим братьям, казалась Строносу чуждой, но правда, что столь почтенная машина, как Тубриик Арес, может дать сбой, станет разрушительной. Стронос начал понимать, что двигало тем, кто приказал отредактировать файлы симуляции с Колумнуса, хотя меньше ненавидеть это не стал.

— Я приму решение, когда придет время.

Скрывающиеся за маской глаза выражали удивление. Стронос всё лучше их считывал. Это было не типично для Железных Рук — увиливать; однако, прежде чем Строносу пришлось повторить, женщина снова поклонилась, позвала подчиненных и поспешила раствориться в кружащих песках, чтобы выполнить приказы.

— Скитарии бегут через запретную зону, — заметил Бурр. Боевой брат Строноса не выказал никаких чувств из-за того, что его заставили переждать этот конкретный бой. Битва была функцией; гордость и слава были слабостями, которые не приносили никакой пользы. — Мы не можем теснить их дальше.

Пока он зачитывал предварительно написанные командные протоколы, командиры старше по званию, чем Арес, приказали танкам прекратить атаку на дюну. Сделав несколько выстрелов по замедляющемуся танковому клину, арьергард скитариев исчез по другую сторону гребня.

Благодаря расширенному тактическому наложению, предоставленному ему протоколами Ареса Стронос мог видеть направление, по которому отступили скитарии: вектор движения был вычислен подразделениями автостратегоса, экстраполирован ноосферно связанными когитаторами и нанесен на дисплей. Это заняло несколько секунд. Скитарии направлялись прямиком к Локис Примус; если противник не сменит курс, то через несколько часов ударит по тыловым эшелонам войск заместителя фабрикатора Велта.

Стронос знал, что нельзя рассчитывать на вокс на таком расстоянии, тем более в нынешних условиях, к тому же он сам видел, как быстро могут двигаться эти скитарии. Строносу предстоял бросок, по меньшей мере в пять раз превышающий бросок скитариев по их предписанному курсу.

— Между нашим нынешним местоположением и Локис Примус нет взрывных устройств. Какие бы секреты ни прятали Механикус, они не подвергаются опасности, если мы пересечем эту черту сейчас.

— Насколько вам известно — нет, — поправил Бурр. — Для культа, столь преданного накоплению информации, они проявляют исключительное упорство в её распространении.

В его тоне не было осуждения. Просто констатация доказанного факта.

— Пришло время адаптироваться. Разве это не краеугольный камень Железного Кредо?

Бурр в любом случае не дал никакого ответа, и Стронос открыл общеклановый канал связи не только со своими непосредственными подчиненными, но и со всеми боевыми братьями в радиусе действия.

— Пока Железный Отец Арес не будет полностью восстановлен, я остаюсь командующим. Всем братьям вернуться к транспортам и поддерживать полную боевую готовность. Мы пересекаем границу.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ИСТОЧНИК >>> ЛОКИС ПРИМУС, ТЕННОС

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ТРЕЙТОРИС ПЕРДИТА >>ОШИБКА>>

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

>> ДАННЫЕ С ОГРАНИЧЕННЫМ ДОСТУПОМ >>

>> ДАННЫЕ С ОГРАНИЧЕННЫМ ДОСТУПОМ >>

— Слава Омниссии. С каждым прерванным шагом мы приближаемся к его идеальному замыслу.

>> ДАННЫЕ С ОГРАНИЧЕННЫМ ДОСТУПОМ >>

— Данные — это нерушимый объединитель. Это данные, которые раскроют скрытую схему, синхронность металла и плоти, ибо все равны в своем потенциале перед Машиной и одинаково отвратительны для Него в нашем временном несовершенстве.

>> ДАННЫЕ С ОГРАНИЧЕННЫМ ДОСТУПОМ >>

— Это предвещаю я, альфа-пророк. Слава Омниссии. Время Его откровения уже близко.

>> ДАННЫЕ С ОГРАНИЧЕННЫМ ДОСТУПОМ >>

>>> СИМУЛЯЦИЯ ЗАВЕРШЕНА

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

«Выпущенный в затылок болт прикончит противника так же верно, как и удар силовым мечом в лицо. Результат — это главное.

Заботиться о большем — это гордость, а гордость — это слабость».

— ветеран-сержант Маарвук

I

Арвин Раут разглядел крылья истребителей Механикус, только когда они вышли из полосы звездного чёрного неба и пересекли полосу болезненно-жёлтых облаков. Малиновое мерцание разделилось на несколько объектов, по мере удаления медленно обретающих форму истребителей «Мститель». Воздух загрохотал, когда самолет пронесся над головой. Раут проследил за ним взглядом и через несколько секунд увидел, как взрыв пронзил возвышающийся адамантиновый осколок Локис Примус.

Основная часть капитолия находилась под землёй; строение на поверхности было всего лишь неразрушимой опорой для множества коммуникационных лезвий, антенн и ауспикториев. Толстые стены были выстроены из сверхтвердого адамантий-дюракритового композита, прошитого амортизирующими слоями, и пробивались наружным стеклянным покрытием из какого-то рассеивающего энергию материала, название которого было удалено из данных Раута.

Зенитные орудия плюнули вслед истребителям, когда те прорвались сквозь опорные провода и пилоны, окружающие основание сооружения; крыло «Мстителя» накренилось и рассеялось. Залпы из болт-пушки и лазпушки с шипением вырвались наружу, засветив сооружение, на котором даже следов не осталось от попадания. Раут покачал головой, когда новые сокрушительные удары артиллерийских танков Ордо Редуктор обрушились на осколок Примуса — с тем же эффектом. Я рад, что логики исчисления на нашей стороне. Эти стены не пробило бы и прямое попадание из лэнса «Заповеди».

Раут повернулся, почувствовав, как Хрисаар похлопал его по плечу, и взял предложенный магнокуляр. Пять скаутов и один магнокуляр. Это же издевательство какое-то.

Когда Раут поднес его к глазам, дребезжащий в вокс-сканере лингва-технис утих до уровня фоновых щелчков, неотличимых от звука радиометра, и он осмотрел местность.

Это был кошмар.

Обломки транспортных средств, начиная от шагоходов-разведчиков «Часовых» и заканчивая чужацкими сверхтяжелыми кораблями неизвестной конструкции, образовали бесформенную внешнюю стену; их раздавленные остовы занесло и частично замаскировало желтым песком. Голые участки. Разбомбленные испытательные бункеры в неглубоких кратерах. Давно заброшенные траншеи. Что-то вроде каналов, по которым данные передавались с периферийных станций на Примус через проржавевшие металлические трубы. По то и дело появляющимся шлейфам ржавчины можно было определить местоположение легионов фабрикатора Велта, идущих по минному полю и натыкающихся на брошенные снаряды. Огневые цепи перестреливались с бункерами, которые, как оказалось, были не так уж и заброшены; в это же время бронетранспортеры «Триарос» рычали в танковых ловушках, пытаясь пробиться вперед. Осадные танки и сверхтяжелые «Ординатусы» с переменным успехом пытались расчистить путь.

Это была война галактического масштаба в реалиях планеты, притом маленькой планеты; постоянно разрастающаяся волна энтропии и разрушений не давала бы господам генералам спать по ночам.

Откровенно говоря, это был полный бардак. Раут жаждал заполучить все в свои руки и навести порядок. К удивлению Раута, его органическая рука вспотела, а холодный свист бионического сердца ускорился, чтобы удовлетворить базовые потребности тела в крови.

— Механикус не терпится перебить друг друга, — пробормотал он. — Вряд ли мы им нужны.

— Тогда, может, нам лучше вернуться домой?

Хрисаар изогнулся, чтобы протиснуться между землёй и люком чужацкого танка. Чем дальше от Примуса, тем свежее были обломки, а расстояние между ними увеличивалось. Перевернутый корпус тяжелого скиммера со светоотталкивающим чужеродным дизайном принадлежал расе, которую Раут не опознал, но сейчас этот остов служил укрытием для его конклава. Обшивка заскрипела от тщетных усилий Ордо Редуктор.

— Может, тебе и стоило бы.

— Дай-ка мне магнокуляр, — сказал мрачный желтый кусок сплавленного с железом песка по имени Суфорр. — Пока он не прирос к твоей руке.

Раут протянул магнокуляр, и более крупный скаут схватил его. Суфорр перевернулся на живот и уставился в потертый магнокуляр; Раут подавил возмущение.

В ожидании, что старший скаут взглянет на него, а Маарвук приведет остальных, Раут увеличил громкость вокс-приемника и прислушался к переговорам. Большая часть была на закодированном бинарике, но он все же разобрал одно сообщение на медузанском реките.

— Я отдал приказ, сержант. Отходите. Железный капитан Дрэварк сменит вас, когда прибудет. Время прибытия примерно через семь часов.

— Нет. Я считаю этот приказ нелогичным и поэтому продолжу его игнорировать.

— У тебя нет полномочий, сержант! Ты выполнишь приказ там, где тебе скажут, и тогда, когда будет подана команда.

Раут слушал ещё какое-то время; он был потрясен и в то же время удивлён, будто только что подслушал ссору приёмных родителей.

— Кто-нибудь знает сержанта Строноса?

Хрисаар и Саррк покачали головами. Суфорр пропустил вопрос мимо ушей.

— В вашем ордене всего сто сержантов, — прорычал позади них голос ветерана-сержанта Маарвука.

От неожиданности Хрисаар стукнулся головой о корпус танка, тихонько ругнувшись.

— Большинство из них занимали этот пост на протяжении всей вашей жизни, и вы не можете запомнить имена даже тех, кто высадился вместе с вами? Ваша неудача просто отвратительна. Я требую от вас четверых двести пятьдесят убийств, прежде чем запятнаю свое имя, представив вас на повышение.

Грузовик, который конклав реквизировал на Локис Бета, чтобы прибыть намного раньше запланированного, застрял в стене из щебня и какой-то проволоки, и никакая сила — ни Маарвука, ни Горгоруса, ни собственных двигателей — не смогла продвинуть его ни на сантиметр ближе к Локис Примус. Последний из десяти скаутов выпрыгивал из поврежденной машины и пробирался сквозь обломки к позиции Раута.

Другой конклав, состоящий из пятнадцати человек, сейчас должен был быть примерно в девяноста минутах от Локис Альфа, если только их не задержали или не убили. В любом случае, Рауту было все равно. По его мнению, двукратное сокращение конкурентов удвоило бы его шансы на повышение до статуса боевого брата.

Маарвук приложил руку к плавным контурам перевернутого днища скиммера и со скрипом опустился на корточки, чтобы сердито взглянуть на скрывающуюся под корпусом четверку.

— Что ты видишь? — спросил он Суфорра. Его требовательный тон не оставлял сомнений в том, что правильный ответ существует, и ветерану он известен.

Рад магнокуляру, брат?

— У Велта нет сил, чтобы взять Примус в кольцо, — сказал Маарвук, нетерпеливо отвечая на собственный вопрос. — Они атакуют только с двухсот восьмидесяти градусов, что оставляет потенциальную брешь, если соответственно отвлечь защитников основным наступлением. Те из вас, у кого есть привязки к данным, отключите их. С этого момента — тишина.

Если сержант и не одобрил внезапный трепет, который пронзил холодное стальное сердце Раута в ожидании насилия, то недовольным взглядом он наградил всех и каждого.

— Это время больших испытаний для любого из Железных Рук, — серьезно сказал Маарвук. — Вы несете в себе медузианскую ярость Ферруса Мануса, но у вас еще нет железа, что умерит ее. Вы никогда прежде не подвергались еще такому испытанию, как это.

— Несгибаемый разум, несгибаемое тело, — пробормотал Раут; его мысли уже наполовину были заняты тем, как он покарает предательских тенносийских скитариев.

Маарвук опустил голову.

— Какой бы приказ я ни отдал, ты его выполнишь.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ИСТОЧНИК >>> ЛОКИС ПРИМУС, ТЕННОС

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ГИПРОКСИЙ ВЕЛТ, ЗАМЕСТИТЕЛЬ ФАБРИКАТОРА ТЕННОСА

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

Херувим-писец выпорхнул из-под опрокинутой стойки; пергамент развевался на ветру, пока он послушно записал точный коэффициент раздражения, который отразился на лице Гипроксия Велта, когда он отшвырнул предмет со своего пути.

Раздраженный Велт направил свое паукообразные боевое шасси к возвышающемуся осколку Примуса. Когда он приказал выступать, лазерные разряды и гамма-вспышки из десятков независимых оружейных установок небрежно разметали обломки. Одна многосуставчатая конечность метнулась вперед, прикрепилась к туловищу орка-дредноута и потянула его вверх, вызвав тем самым небольшой обвал, который Велт пренебрежительно перешагнул. Он бросил орочью машину на темную капсулу из бронестекла, будто это был переработанный пластек; херувим полетел назад, чтобы записать, куда она упала и на сколько кусков разлетелась.

Данные можно добыть из самых незначительных источников. Именно благодаря неожиданным корреляциям, таким как ежегодное увеличение солености бассейна Ракка на Марсе, точно совпадающее с показателями смертности сил скитариев на Сципионе IX, или Раскол Мойры, длящийся точное количество часов, как десятичное значение единицы над Геллярной постоянной, Омниссия показал свою универсальность.

Не то чтобы Велт в то время вкладывал в славу что-то большее, чем элементарное усердие; его воспроизведенные воспоминания о примирении Тенноса единожды подверглись повторной проверке начальством только потому, что он был достаточно заметен.

Сопровождающие Велта скитарии перестреливались со своими собратьями-отступниками, сидящими в руинах. Трудно было поверить, что когда-то эти солдаты были лояльны. Непосвященный, возможно, с трудом различил бы две группы бойцов, но для Велта разница была такой же очевидной, как между нулем и единицей.

У предателей было слишком много плоти, а покрытая маслом мерцающая броня причиняла боль автосенсорам Велта и все же позволяла его человеческому восприятию видеть эти тонкие цветные переливы лишь с легким восхищением и отвращением, как нечто очень странное. Передние конечности занимались расчисткой; последовательные залпы автономных установок загнали заблудших скитариев поглубже в укрытие и позволили его собственным силам продвигаться дальше. Вернувшиеся херувимы порхали над брошенными трупами, чтобы подсчитать потери противника и зафиксировать всю степень их морального разложения. Убрав с дороги самые крупные обломки, Велт прошел вперед, расчистив все, как бульдозер.

Скитарии авангарда с чистым кодом пробились через брешь и немедленно начали перестрелку с двумя бункерами на другой стороне; новые императивы распространялись по их сети, заставляя солдат укрываться за огромными наполовину открытыми шинами и изогнутыми листами брони транспортных средств.

Велт попятился через брешь; поток скитариев усилился, обтекая бронированные лапы его модуля, радиевая пуля распалась, попав в окружавшее Велта преобразовывающее поле. Расчеты магоса заверили, что степень риска для него близка к нулю, но оказаться загнанным в угол и лично перейти в наступление казалось ему наказанием за чужие грехи.

Он с самого начала знал, чтотехнология >> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН >> превышает допустимые пределы Тенноса. Несмотря на то, что думали о нем жители Медузы, Велт не был дураком, и на своем посту он тоже был не в отключке. Но кто он такой, чтобы отменять решения >> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН >>?

И снова Гипроксию Велту пришлось столкнуться с последствиями.

<Десятый сержант Стронос сообщает о своей позиции — тридцать градусов к востоку, три километра вперед.> Теол Куорос следовал за ним на собственной закаленной броне — комплекте бронированных гусениц, из которых поднималась пирамидальная вышка; раскачивающиеся цензоры испускали пары, возбуждающие боевые инстинкты машин скитариев, а квартет расположенных в гондолах мультилазеров двигался взад и вперед. Хромированное тело технолога, за вычетом его обычного узла передвижения, было установлено в центре окутанного благовониями портала.

Велт был слишком важной персоной, чтобы заниматься собственными коммуникациями.

<Почему он настаивает на поддержании контакта?> — размышлял он вслух. <Я сказал ему, чего я от него хочу, а он игнорирует меня.>

<Протокол,> Куорос наклонился.

<В любом случае, иметь дело с простым сержантом ниже моего достоинства. И… десятый сержант, говоришь? Ты повторил запрос о местонахождении Железного Отца Ареса?>

<Префикс для каждой обратной передачи.>

<И?>

<Мне сказали только, что Стронос говорит от его имени.>

Назначенная на службу Аресу технопровидица была беспрекословна в своей вере, хотя и в довольно амбициозном стиле — Велт находил его несколько слащавым, но она была слишком неопытна, чтобы ее вознаградили такой почестью.

Ухудшение состояния Железного Отца было спровоцировано в тот день, когда были проштампованы приказы о ее переназначении. Велт поморщился.

По крайней мере, это должно осчастливить >> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН >>

<Прикажи манипулам CX, CXI и CCLIV отступить. Этот шаг привлечет дополнительные вражеские подразделения на фланги Железных Рук. Это должно замедлить их продвижение.>

<Незамедлительно> Куорос приступил, не задавая вопросов.

Велт был благодарен за то, что ему выпало отвоевывать этот объект раньше Железных Рук, потому что он лично наблюдал за установкой значительной части оборонительной инфраструктуры, и демонтировать ее не хотелось. Велту просто нужно было убедиться, что никто, кроме него, не сможет сделать это до того, как >> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН >> прибудут, чтобы все завершить.

Расчеты магоса показывали, что времени будет предостаточно.

<Статус?> он наклонился к Куоросу, прибавив к запросу код «срочно».

<Императивы отправлены.>

<Держи меня в курсе обновлений статуса сержанта Строноса.>

<Как пожелаете, фабрикатор.>

Раздался оглушительный взрыв, и один из двух бункеров взорвался фонтаном скалобетона. Местность осыпало осколками. В полном соответствии с императивами передние огневые группы, успешно уничтожив укрепление, двинулись во фланг оставшемуся бункеру. Рассудив, что ситуация вокруг спокойна настолько, насколько это возможно, Велт пробрался через глубокие груды мертвых скитариев к взорванному бункеру и настроил свою сенсорику.

Примус представлял из себя высеченный осколок пожелтевшего серебра, который изо всех сил пытался выделиться на фоне окружающего горизонта — безумный клубок строительных лесов и катушек передачи энергии.

Велт знал, что кольцо аркана поддерживало сеть взрывных бункеров, подобных тем, над уничтожением которых сейчас так усердно трудились его подчинённые. Установленные на козлах казематы, заполненные сверхпрочными кабелями с допуском и аналитическими устройствами, были окружены наэлектризованными символами подчинения и защиты. На пустующий заброшенный объект в центре испытательного стенда нацелились очерченные вспышкой силуэты больших стволов орудия чужеродного дизайна.

Даже не имея ног, Пакс Медузан, древний титан класса «Император», возвышался над всем. Его торс был погребен под слоями постепенного разрушения и связан кабелями, будто своенравный адепт, которому назначили принудительную шоковую терапию. Титаническое вооружение оставалось на месте: некоторые виды ксеносов разработали оружие, которое уничтожает танки Империума несмотря на тяжелую броню, разрушая энергосети цели, поэтому для испытаний требовался полный набор источников питания и приемников, чтобы имитируемые атаки могли предоставлять надежные данные. Однако эти данные не были благословлены или загружены в течение тысячелетий.

Титан был мертв, он оставался на ногах только благодаря искусству и необходимости Адептус Марса, и все же Велт не мог объяснить, почему от самых кончиков боевого шасси по нему прошли мурашки, когда он ступил в разбитую тень богомашины.

>>> СИМУЛЯЦИЯ ЗАВЕРШЕНА.

II

Раут посмотрел на поверженную богомашину, раздумывая, что она могла сделать в своей прошлой жизни, чтобы заслужить одиночество в ее конце. Даже сзади величие обломков поражало воображение.

На зубчатых плечах и оружейных ярусах спины щетинились законсервированные орудийные батареи, продуваемый всеми ветрами скелет стоял в пирровом вызове времени и проклятию. Грозные рубиновые лучи высокой мощности сыпались с бастионов на плечах титана, окрашивая обшивку корпуса неестественными цветами — конечно же, это были не его орудия, а огневой расчет мятежников, укрывшихся в защищенных казематах. Ни один из выстрелов не попал рядом с Раутом и его конклавом.

Поднялась рука, твердый контур черного керамита на фоне искривленных отрогов и обломков, — это Маарвук подал сигнал остановиться. Раут не обнаружил ничего, но у сержанта ауспик силовой брони был мощнее, чем у него. Ветеран-сержант не был скрытным ни в каком смысле слова; по-видимому, чтобы оставаться незамеченным, он скорее делал ставку на твердую веру в себя и превосходную разведку. Маарвук присел на корточки.

Скауты немедленно прекратили движение и стали искать укрытие.

Огромные опоры из блоков, окружавшие основание пилона, по которому они двигались, были густо завалены скопившимся мусором, и не успел Маарвук опуститься на колени, как скауты спрятались среди обломков. Раут скорчился в клубке листового металла под разрушенным корпусом двигателя, прислонившись спиной к скалобетонному фундаментному блоку. Он положил дробовик на потрескавшийся металл и напряг все чувства в поисках признаков движения.

Вой ветра становился все более тревожным по мере приближения к Титану. Каждая разбитая плита и пустая зубчатая стена таили в себе призрака, отдаленные выстрелы отдавались печальным эхом от шатающегося множества мостов и пилонов. До Раута доносился гул энергии, которая текла через катушки над их головами, — случайный треск, когда напряжение переходило от одного к другому, достаточно громкий, чтобы скрыть неуловимые движения скаутов Железных Рук. Раздраженный, он перенастроил дыхательный аппарат, на время разорвав липкую прокладку вокруг лица и вдохнув морозный, насыщенный озоном воздух на лезвие ножа.

Маарвук со скрипом двинулся вперед на корточках, частично укрывшись за чем-то вроде двигателя вентилятора. Раут плотно прижал маску, восстанавливая герметичность. Сержант поднял болтер и через оптический прицел стал разглядывать что-то среди обломков впереди. Раут ничего не видел. Почувствовав, как маску прижало вакуумом к лицу, он направил дробовик между лопаток Маарвука. Дыхание начало приходить в норму. Это и есть сила. Вот как я ее воспринимаю. Раут улыбнулся: его почти идеальная память напомнила о каждом из тысячи оскорблений и мелких проявлений жестокости, которые он пережил как сумел. Раут нажал на спусковой крючок. Что-то в скауте желало лишь одного: показать Маарвуку, насколько он в этот момент уязвим.

Раут не мог бы объяснить, почему сделал это.

— Вижу, — прошипел Хрисаар, оптика прожгла перламутровую дыру во мраке, и Раут перевел прицел со спины сержанта.

Первое, что уловил Раут, был топот ног по незакрепленному металлу — звук до сих пор был едва слышным из-за происходящей вокруг суматохи: из-за опоры вышел сторожевой сервитор.

Для своих габаритов он обладал мощным вооружением: в правую руку встроен залповый пистолет «хот-шот», подсоединенный к закрепленному в кишках блоку питания; на левом плече — ракетная установка, по-видимому, предназначенная для целей, с которыми не справилось основное вооружение. Модифицированные уши сервитора выглядели как тарелки передатчика, глаза — разведены в стороны, чтобы увеличить угол обзора, делая его похожим на дохлую рыбину. Когда сервитор сканировал темноту под пилонами, рисуя мерцающие линии на корпусе ротора Маарвука, а затем на его броне, из глаз у него исходил эфирный зеленый свет. Раут затаил дыхание. Оптика сервитора, казалось, зафиксировала мельчайшие детали неподвижной боевой брони ветерана-сержанта, прежде чем он зашаркал дальше.

Только после этого Маарвук пошевелился, с громким хрустом двинув каким-то тугим узлом в шее. Никто, кроме Железных Рук, не мог так замереть или обмануть биоавгур. Раут перевел дыхание.

Теперь он мог разглядеть колею, по которой двигался сервитор — путь, с которого не сворачивали уже очень давно, задолго до падения Локиса Примус. Это взбесило Раута. На сервитора возложили обязанность защищать Примус, и даже если порча возникла изнутри, он был виновен в неудаче. Увидев, как Хрисаар сгибает твердую бионическую руку вокруг приклада болтера, он понял, что не ему одному хочется оторвать сервитору голову в наказание за его слабость. И да, чтобы посмотреть, какой ущерб может причинить эта рука.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказал Маарвук: тихо, но не шепотом, а непоколебимым тоном, который едва перекрывал гул силовых катушек. — Никогда не забывайте, откуда возникают эти мысли — они от плоти, внутреннего предателя, который нашептывает вам, что вы сильны, когда вы слабы, он побуждает вас атаковать, когда логика говорит защищаться. Не следуй этим позывам. Ты ничто, пока я не скажу обратное.

Резкие слова сержанта все выслушали без возражений, так как ничего благожелательнее они никогда бы не дождались, и Раут почувствовал, как злобный узел внутри ослабил хватку. В этих словах было нечто большее; Раут чувствовал какую-то взаимосвязь между кодом и условными фразами в его голове, они заставляли подчиняться.

Маарвук дал сторожевому сервитору пять минут, затем решительно поднялся на ноги и махнул скаутам, чтобы они выдвигались. Треск выстрелов, взрывов, жужжание цепных клинков становились все громче по мере того, как они огибали заднюю часть титана.

Шум был достаточно далеким и неясным, чтобы спустя какое-то время не обращать на него внимания, и все же этот шум — людей и машин, чинящих друг над другом кровавую расправу, — опознавался безошибочно. Благодаря сочетанию подготовки и жестоких тренировок все чувства быстро приспособились к участку обломков, сквозь который пробирались скауты — старательно и без особых затруднений.

Скаутам больше не попадались ни сервиторы, ни следы подобных стражей. Они не обнаружили и никаких признаков «живых» сил скитариев: если в этом районе и были какие-либо подразделения, то их надзиратели передислоцировали их туда, где бои были самыми тяжелыми; признание того, что Маарвук мог быть прав, причиняло Рауту физическую боль.

— Только слабым нужно доказывать свою силу, — в какой-то момент, стоя на возвышенности, объявил Маарвук; он разговаривал так, словно обращался к какой-то тени, обнаруженной через прицел болтера. — Выпущенный в затылок болт прикончит противника так же верно, как и удар силовым мечом в лицо. Результат — это главное. Заботиться о большем — это гордость, а гордость — это слабость.

Одной из многих вещей, которых Раут не видел, были средства доступа к подкомплексам Примус.

Как предполагал Маарвук, поверхностные силы скитариев могли перемещаться по подземным служебным тоннелям, которые были слишком малы или слишком недавно построены — карты, загруженные Раутом, в последний раз редактировались почти семьсот лет назад, — чтобы их уже отметили на картах Адептус Механикус. У скаутов не было других предположений. Кто мы такие, чтобы иметь собственное мнение? Независимо от того, чья это была гипотеза, ее, по-видимому, подтверждал ряд люков, расположенных по всему району, — скорее всего, служебных.

Большинство из них попытались скрыть под обломками, и все они, как оказалось, были намертво заперты; Железные Руки не смогли уговорить запертую внутри пробашённую машину снять защиту. В любом случае проходы были крошечными, предназначенными для рабов-людей, а не для космодесантников. Раут бы прошел, но для Горгоруса и более модифицированных скаутов это было бы затруднительно и небезопасно. У Маарвука не было ни малейшей возможности.

Они найдут другой способ.

По негласной команде Маарвук сдвинул Раута с места, отправив Саррка вперед, чтобы разведать стонущую опору рамы следующего пилона, в то время как Раут с дробовиком прикрывал тех, кто следовал за ним.

Темнота, приглушенное беспокойство — это было похоже на прогулку по древнему лесу: когда-то Раут побывал в нем, все тогда показалось ему тревожаще чуждым. «Деревья» глухо гудели, будто заполненные спрятанными вещами: навесом из спутанных проводов, металлоломом, отработанными боеприпасами. И над каждым из них нависал разбитый череп титана, похожий на темный лик лунной крепости.

— Тут что-то есть.

Раут очнулся от задумчивости, услышав предупреждение Саррка, и помрачнел: его способность к концентрации явно снизилась.

Скаут присел за выступом из более крупных металлических обломков. За ним скрывался резкий спуск к бункерному комплексу — триптиху соединенных многоугольников из скалобетона, разбросанных по ущелью лома в форме буквы U. Панцирь лязгнул, неслышный из-за шума питающих катушек над головой и шума внизу, когда к нему присоединились другие разведчики. Раут выглянул из-за стены.

Скитарии-мятежники то входили, то выходили из бункера смешанными группами. Из-за этого установить их численность было непросто. Бесконечно повторяющийся цикл полированного хрома, тлеющих вентиляционных отверстий и косметической киборганики — каждый скитарий по отдельности притягивал взгляд, словно яркое произведение искусства. Некоторые были задрапированы в нежно-розовые плащи из безупречной человеческой плоти. Сосуд вырос, как железо из формы, будто это делает его менее грязным. Из-за укоренившегося стремления к образцу и порядку Раут хотел было идентифицировать их как альф, но не нашел тому никаких доказательств. Другие киборги заменили части своей внешней оболочки отражающими поверхностями или облекли ее новой кожей, модифицировали себя тактильными датчиками или несбалансированной сенсорией всего тела; по крайней мере, эти функции можно было идентифицировать, даже если они не имели смысла.

— Что с ними сделали? — пробормотал Саррк.

— Что они позволили сделать, — желчно поправил Хрисаар.

Горгорус, Суфорр и более старшие скауты просто смотрели молча; переменная оптика застыла, словно в ужасе, предоставив неофитам высказывать отвращение.

— Мы пойдем в обход? — спросил Раут. Уничтожь их, выплюнул его разум, даже когда он заговорил взвешенно. Сломай их. Обескровь их. Если мерзость желает возвращения во плоть, пусть они заплатят за это страданиями. Разорви их на части от отклоняющейся конечности.

Явно выходя из какого-то болезненного внутреннего конфликта между эмоциональными буферами и противовесами, выстроенными перед ними в бесславном несовершенстве, системы Маарвука заскрипели немного сильнее, чем за мгновение до этого. Его голос прозвучал напряженно и хрипло.

— Уничтожить.

Что-то в Рауте перевернулось. Какое-то глубокое условное отрицание было отброшено, и на его месте он обнаружил ярость, десятилетиями подавляемую медузианскую ярость, которая хлынула в его вены. С воем гнева и отвращения он перепрыгнул через склон, размахивая дробовиком, как дубинкой, даже не почувствовав, как первые радиевын пули пробили его нагрудный панцирь. Маарвук выкрикнул дальнейшие инструкции, но если Раут и услышал их, то уже не на рассудочном уровне, а просто гневной красной мысленной руной в сознании.

— Выполняйте!

III

Это был не первый раз, когда Стронос проходил через минное поле. Его правая нога выше колена представляла собой бледный кусок грубой, расслаивающейся рубцовой ткани. Под ним была прочная кибернетика, достаточно твердая, чтобы пробить грудь орка или выдержать взрыв, эквивалентный плазменному импульсному устройству, которое отняло первоначальную плоть. Стронос вытаскивал покрытую осколками ногу из новообразованного кратера Локис Примус — броня была смята, а износостойкая гидравлика шипела при каждом шаге — и неумолимо продвигался к следующему, где бы он ни образовался. Неподалеку сработал другой зарытый заряд, подняв в воздух высокий столб осколков и лома. Нависающие линии кабелей были разорваны в клочья, и брат Бурр все равно прошел сквозь водоворот обожженным, но непреклонным.

Это были противопехотные мины — небольшие заряды взрывчатого вещества, чьей мощи хватало, чтобы превратить саму землю, по которой они продвигались, в заряженную осколочную гранату. Обороняющиеся скитарии справедливо рассудили, что атака бронетехники на такой непроходимой местности будет практически невозможна, но что такое космодесантник Железных Рук, если не шагающий танк?

Испепеляющий лазерный огонь под углом пробивал броню, разрывая металл без разбора. Он прошел под огнем несколько метров, пока огромная мощь ударов не заставила его свернуть. Стронос попытался точно определить точку, с которой вели обстрел, но не смог. Разреженный воздух быстро превратился в смесь псевдоплазмы, пыли, мелких осколков и расщепляющихся энергетических лучей: низкая гравитация мира в сочетании с защищенными окрестностями поверхностных районов Локус Примус сохраняла последствия продолжающегося боя в воздухе.

Все еще продвигаясь вперед, теперь уже по траектории, уменьшающей воздействие лазерных лучей, Стронос бессознательно провел триангуляцию на основе своего предыдущего и нынешнего местоположения, после чего выстрелил в темноту из болтера. Наградой за расчёт стал приглушенный треск и скрежет металла. Стационарное сторожевое орудие!

По мере того, как его продвижение замедлялось, другие двигались вперед в том же непоколебимом темпе. Периодические выстрелы болтеров и скрытые взрывы освещали их передовые позиции, очищавшие поле от вражеских снарядов простым способом — проходя через него. Само их упорство притягивало вражеский огонь, преимущественно автоматизированный или установленный на сервиторах, выдавая их собственные позиции бесконечно терпеливым орудиям Железных Рук.

Ни у какой другой силы не хватило бы решимости на такую прямую атаку, не говоря уж о хладнокровной дисциплине под огнем, чтобы довести дело до конца.

Стронос увидел красоту, открывшуюся ему в яркой сети лазерных лучей и узловых взрывов. Не так, как это сделал бы Железный Отец Веррокс, наслаждаясь своим превосходством над другими и способностью с легкостью наносить им сокрушительное поражение, а в более абстрактном, возвышенном понимании простой задачи, тщательно выполняемой. Он подозревал, что Лидриик, по крайней мере, одобрил бы это, даже если бы сомневался, что его друг поймет.

Рев вокса сотряс столб пепла, как глубинная бомба, и Стронос проследил за мигающими нашлемными маркерами до места, где Древний Арес разорвал пару Катафронов-прорывников, вооруженных осадными дрелями и силовыми молотами, превратив их в металлолом и дергающиеся фрагменты плоти, прежде чем разрядить штурмовую пушку в баррикаду. Раздался скрежет разрываемого металла, а затем обтянутые кожей останки рухнули.

Прорвавшись, дредноут бросил вызов давно мертвым существам: земля содрогалась под ногами Древнего, когда тот вклинился в авангард скитариев в перламутровой броне и гипермодифицированных ржаволовчих, которые укрывались за баррикадами, чтобы обойти продвижение Железных Рук. Отрадно было видеть, что Древний сохранил хотя бы часть чувств, если не разум полностью.

Йоланис и ее помощники пытались угнаться за его неистовым порывом; по приказу Строноса их сопровождал полуклав десантников восьмого сержанта Анкарана.

В воздух уже взлетели переделанные для войны конечности скитариев, когда несущийся на полном ходу полуклав, вооруженный цепными мечами, встал рядом с почтенным Железным Отцом. В отличие от несдерживаемой ярости Ареса, боевой гнев Анкарана и его братьев был надежно скован порядком клинка и императивами доктрины.

Опасаясь за состояние Древнего, Стронос наблюдал, как дредноут ведет адептов в красных одеждах в оживленную погоню, пробиваясь сквозь стену из металлических блоков, чтобы добраться до тяжелого орудия скрывающихся там скитариев, только усиливавшего кипение его гнева.

План Строноса — штурмовать Локис Примус, прорываясь вглубь, до тех пор, пока Дрэварк и остальные не прибудут, чтобы помочь неуклюжим попыткам Велта и нанести удар молотом, — был несовершенным ответом на несовершенный набор условий. Большинство из присущих ему недостатков возникло из-за установлений Адептус Механикус, и поэтому видеть теперь, как их избранные представители преуспевают только в том, чтобы нарушить и тот небольшой порядок, который он привнес на поле битвы, раздражало вдвойне.

Воины клана Гаррсак пользовались заслуженной репутацией нерассуждающе преданных, но они не были ни глупыми, ни слепыми — и в конечном итоге они заметили, как ухудшилось состояние Древнего.

— Этот фланг должны прикрывать скитарии заместителя фабрикатора, — сказал Лурргол, решив не обращать внимания на бушующий в этом направлении дредноут. От воздействия мыслепута он в основном оправился, если не считать шепелявости, которая, как предупредил лечащий апотекарий, скорее всего, останется навсегда, поэтому ему рекомендовали полное восстановление нервных путей. Стронос полагал, что брат винил себя в смерти Кардаануса, и было странно слышать, как он говорит без обычного жесткого скрытого сарказма.

— Он отвечает на твои сообщения?

— Как обычно.

С недовольной гримасой Лурргол пальнул в огонь, пока что-то не взорвалось.

— Можно подумать, он поблагодарил бы нас за устранение сикарийцев, преследующих его контингент Ордо Редуктор.

— Что насчет Дрэварка? Или Драта и других командиров конклавов? Говалл был дальше всех, его броня принимала удары с автоматических оборонительных позиций, пока он методично вел ответный огонь.

Стронос задумался, моргнув — он послал команду усилить фланг Анкарана.

— На мгновение мне показалось, что я что-то увидел. Слабый идентификационный сигнал, но сейчас он пропал.

— Вспышка, — сказал Бурр, его болтер с силой врезался в пластрон. — От этих линий электропередачи хватает перекрестных электрических помех, чтобы ввести призрачные сигналы в наши авгуры. Не говоря о радиации.

— Может, надо бы свалить пару? — сказал Стронос.

— Кардаанус знал бы, — кисло добавил Лурргол, входя в поток стабберного огня, который был нацелен на Строноса, и стреляя в ответ из болтера. Последовала серия сильных ударов, и оружейный сервитор, укрывшийся в выдолбленной «Химере» в шестидесяти метрах впереди, растворился в брызгах бескровного мяса. Лурргол опустил болтер, пока тот не повис в руках, как гиря. — Я скучаю по ним обоим, — сумел пробормотать он.

В течение долгой минуты конклав пытался подавить признание брата в коллективной памяти, занявшись вместо этого менее угрожающей проблемой, которую можно было решить с помощью логики, болтера и клинка.

Апотекарии спасли геносемя Треллока и Кардаануса и удалили пригодную для использования бионику после того, как Стронос и другие отложили несколько ценных компонентов для собственных нужд. Они были связаны ближе, чем братья, и благодаря бионике, которую они передали, их сила и опыт будут жить в конклаве. Кардаанус всегда отличался исключительной силой. Его правая рука в настоящее время лязгала о набедренную пластину Строноса, когда он продвигался вперед.

— Согласен, — сказал Стронос. — Нет ничего плохого в том, чтобы оплакивать утрату сильных.

— Я скучаю по лазпушке Кардаануса, — сказал Ванд, встав сзади, пока его плазменная пушка выпускала тепло.

— Я тоже, — сказал Стронос. Его блок питания не мог долго питать тяжелое оружие, и Стронос неохотно оставил лазпушку в транспорте.

— Когда нас побеждают, мы восстанавливаемся, становясь сильнее, чем раньше, — сказал Джаленгаал, и его синтезированный голос достиг такой степени резкости, что Стронос с трудом его разобрал. — Таково Кредо. Наши братья будут заменены, как твой глаз или моя рука. Клан Доррвок значительно ужесточил процесс отбора с тех пор, как вы или я были приняты в наши клановые роты. Они сделают нас сильнее, как твой глаз или моя рука, приученные к слабости и разобщенности, которые поражают Орден.

Колкий ответ Лурргола заглушил поток болтерного огня.

Вряд ли Строносу следовало подвергать сомнению действия, которые напрямую не относились к битвам, в которых он сражался, и клану, в котором он сражался, но усиленный режим психологической подготовки и еще более жесткая программа тренировок казались ему не лучшим способом исправить разобщенность, которая искалечила Железный Совет.

Со временем это может сработать, но ценой… Стронос сделал снимок, мельком взглянув на экзометалл скитария за проломом в разделительной стене, и попытался вызвать слово, которого не существовало ни в его первом, ни даже во втором языках. Праалек? На джукете это означало «дух машины». Близко, но не совсем верно. Скитарий появился дальше вдоль искусственного барьера и взмахнул карабином над вершиной. Душа? Короткая очередь болтерного огня разорвала укрытие скитария, пополнив лежащую на земле коллекцию лома причудливой аугментики. Стронос взвесил в уме незнакомый готический термин.

Да. Вот и все.

Пройдут столетия, прежде чем сегодняшние новые боевые братья займут места в Железном Совете, и столетия, прежде чем они приобретут вес. Возможно, это были временные рамки, в которых работали такие существа, как Кристос или Кастрон Фел. Но даже если бы это было так, и они стремились к будущему, которое Стронос, его сфера деятельности, ограниченная уровнем поля битвы или, возможно, со временем, зоной боевых действий, не мог предвидеть, было ли появление сорока одного роботизированного двигателя одобрения в дополнение к Голосу Марса действительно тем, что Железные Руки требовали от своих лидеров?

Внезапно из-под ног вырвался огромный столб земли, челюсти из проржавевшего железа сомкнулись над Джаленгаалом и поглотили его целиком. В то время, как брат преодолевал разрушительное воздействие осколочной мины, энергия вспыхнула ещё от одного укуса — на этот раз зубья впились в каналы связи на бедре: по интерлинку Строноса пришло обновление сержанта Хадруула.

<Брат-капитан, найдена еще одна точка входа> сержант наклонился, используя идентификатор ранга, который, по-видимому, был предоставлен Аресом. Похоже тот факт, что он не был капитаном, не входило в мысли Хадруула. Отсрочка до десятого сержанта была нелогичной и, следовательно, явно не могла иметь места. <Клан скаутов отступил внутрь. Мы бросились в погоню, но обнаружили, что вход запечатан. Крак-заряда должно хватить, чтобы расчистить вход, но туннель кажется слишком маленьким для бронированного боевого брата.>

Стронос приказал взаимосвязанным духам систем брони полуклавов отметить находку Хадруула в своих картах. Затем он передал обновленные инструкции Опустошителям, чтобы тяжёлая огневая поддержка вполглаза следила за входами.

Возможно, он оставил свою старую преданность клану позади в кованой цепи, но он не мог не видеть поле боя так, как его видели Опустошители: как сеть огневых рубежей, возвышенностей и зон поражения. Стронос просто жалел, что у него нет «Анвиларума» или других транспортных средств конвоя, к которым можно было бы обратиться, но они застряли в полукилометре назад, в развалинах.

<Заминируйте их> он отклонился назад, <а затем увеличьте скорость, чтобы догнать.>

Хадруул отсоединился. Строносу не нужно было устное подтверждение, чтобы знать, что его приказы будут выполнены с точностью до запятой.

— Было бы целесообразно отступить, — сказал Бурр. — Если Адептус Механикус не смогут обеспечить наше продвижение, тогда мы не сможем победить, и этот прорыв не имеет смысла.

— Нападение само по себе цель, — сказал Стронос. — Если фабрикатор желает предотвратить подобный исход, для меня это тем более повод продолжать активные действия.

— Это звучит как...

— Авантюра, — подсказал Лурргол. Стронос не знал, шутит ли он.

— Возможно, так оно и есть.

— Засада, — ни с того ни с сего сказал Джаленгаал, догоняя Строноса. Его поврежденная пластина, казалось, покрылась паром, когда кусочки горячего от взрыва металла скопились в гигантской воронке. — По-твоему, наш ответ выдает какую-то скрытую слабость в Символе Веры, нет?

— С чего ты взял?

Джаленгаал досадливо хмыкнул и указал на свою разрушенную взрывом пластину гирдала и встроенный в нее кабель передачи данных, которым он обменялся со Строносом.

— С того, что я тоже это чувствую, хоть и против воли.

Несмотря на огромные преимущества, как генетические, так и механические, Стронос чувствовал себя больным. Он заразил братьев собственными сомнениями так же эффективно, как Древний Арес заразил его своими. Возможно, именно поэтому повелители кузни и заместитель фабрикатора до сих пор так неохотно будили Железного Отца.

Отмахнувшись от Джаленгаала и братьев, Стронос ускорил шаг.

Теперь над ним нависали зловещие обломки Пакс Медузана, штурм Локис Примус привел его под болезненный взор титана, к наклоненному внутрь гнезду пилонов справа от него. Стронос видел множество установленных вокруг чужацких оружейных платформ; во тьме появилось тусклое мерцание — единственная свеча, освещающая мрак, — точно указывая на корону приговоренной машины, как маяк. Лазерные разряды ударили по нему с предельной дальности, из-за этого пострадала мощность и точность; лучи опалили широкую полосу земли. Железные Руки открыли ответный огонь, не потратив впустую ни одного выстрела.

Стронос также видел прямо под паутиной проводов, окутывающих наполовину погребенное тело титана класса «Император», что-то вроде хорошо укрепленного комплекса бункеров, закрытых металлическими пластинами и обломками танков; они змеились вокруг его дальней стороны. Бункера соединялась с сетью испытательных орудий, заглубленными магистральными линиями и подключились к множеству резервных усилителей. Какое-то узловое сооружение. Статические оборонительные сооружения, по-видимому, были созданы специально для защиты этой позиции.

Чем больше Стронос рассматривал бункер, тем яснее все становилось: бионика применяла последовательные очистители кода, чтобы искусственно отфильтровать его от пыли и мусора.

<Куорос. Это Стронос.>

Стронос видел целую когорту скитариев-предателей. И один конклав клана Доррвок.

IV

Сколько Раут себя помнил, он мало что знал, кроме гнева и ненависти: к командирам и их бездушному садизму, к соперникам, которые, родись они в другом мире, могли бы стать братьями, а затем и ко всем остальным. Признаки слабости человечества были распространены по всей Галактике, как звезды, мерцающие невежеством, побуждая Раута к тому, к чему у него не было сил или возможностей: уничтожить их всех. Обусловление и суровая дисциплина превратили его расплавленную железную сердцевину в более податливую форму, но она оставалась горячей, вездесущей и неиссякаемой ямой горечи и разочарования. Но раскалывающее кору, разрушающее землю, тектоническое извержение медузианской ярости — разве не для этого было разработано десятилетие психологической подготовки и нейроусиления? Раут не испытывал такого всплеска во время своих полевых испытаний ни на Скаксусе, ни на скалах Ораануса. Даже сражаясь за свою жизнь против убийцы культа смерти на борту «Сломанной руки», он сохранял контроль.

Но было в этих скитариях что-то такое.

Пелена спала с его глаз, и то, что он увидел, было красным. Вот каково было чувствовать себя потомком Медузы, сыном Ферруса Мануса.

Перед глазами мелькнул скитарий со щелкающими мандибулами, а затем исчез; насекомоподобную голову сорвало с шеи с визгом скрепленных металлических волокон. Из ошметков шеи хлынули кровь и биокислота, тело скитария упало, забрызгав панцирь Раута, и застыло на земле. Замахнувшись рукой, будто булавой, Раут врезал отрубленной металлической головой в висок другого скитария. Выбитые импровизированным оружием искры осыпали окровавленную руку Раута, когда тот сорвал лицо скитария с черепа. Оборванные провода плюнули в скаута искрами. Со своего ложа из золотых проводов и макрожидкостей жарко сверкал минимальный оптический диод. Враг не умер.

Раут услышал резкий треск пробитого панциря, похоже, удар пришёлся в живот. Он не обратил на это внимания и ударил бионическим кулаком в бронированную грудь скитария, пробив её насквозь. Раут взревел, ликуя от собственной силы, даже когда ещё живой скитарий сомкнул руки на его горле и попытался придушить. Мышцы шеи напряглись, сопротивляясь давлению и умирающие сервоприводы завизжали, содрогались, теряя энергию. Раут отпустил изуродованную голову, затем засунул пальцы в проделанную бионической рукой дыру. Взвыв от напряжения, он разорвал грудь скитария.

Заметив застрявший в животе трансзвуковой нож, Раут вырвал его, сильно напрягая истощающийся запас кислорода, и начал охоту за новыми жертвами.

Земля была усеяна истекающими частями тел. Уничтоженные отряды скитариев, разорванные смертью, как расчлененные черви в бесплодной почве. Люди, которых он ненавидел не меньше, чем неприятеля, убивали все, до чего могли дотянуться. Про оружие забыли. Ранами пренебрегали. Один из воинов врезался в отступающий отряд, волоча за собой туловище скитария, зацепившегося за спину рукой-крюком. Другой скаут до смерти забил скитария о стену бункера, не останавливаясь, даже когда его кожа почернела от пробивших броню рад-пуль. У других отсутствовали пальцы, кисти, целые конечности: они были транслюдьми по силе воли и способности не только вершить насилие, но и выдерживать его. Скаутов хорошо натренировали терпеть боль. Брат, которого Раут на тот момент не узнал, поднял с земли двух лежащих рядом скитариев, а затем, игнорируя вновь и вновь вонзающиеся в него электроштыки, сдавил их, пока они не развалились в его руках, взорвавшись дождем из деталей.

— Э-эй!

Гигант, облаченный в черный керамит и жестокость, что-то кричал сражающимся скаутам. Сквозь пелену красного тумана Раут не мог разобрать слова. Гигант поднимал с земли раненых воинов, будто они были магазинами, найденными среди руин убитых, еще пригодными хотя бы для одного выстрела. Других, все еще беснующихся над поверженными врагами, он практически швырял в сторону живых противников. Он прошел мимо дергающегося скитария, которого скауты в неистовстве не добили, и, не останавливаясь, чтобы посмотреть вниз, нанес удар милосердия Омниссии. Должно быть, он почувствовал жар взгляда Раута сквозь пустой холод Тенноса, так как повернулся, чтобы встретиться с ним глазами, и Раут почувствовал, как его гнев выплеснулся перед зеркалом, которое эти тлеющие красные глаза поднесли к нему.

Ты чувствуешь это, не так ли, лжец? заговорил знакомый негодующий голос, утихомиривая сильную дрожь. Закапывай его в металле, сколько угодно, но он никогда не исчезнет. Внезапно Раут почувствовал, как нарастает второе извержение. Знают ли они и продолжают ту же ошибочную процедуру из упрямства, или они просто забыли, как распознать гнев, который они испытывают?

Маарвук снова крикнул ему, на этот раз дополняя неслышимые слова тычком закованных в броню пальцев во что-то за спиной Раута. Глубоко закодированный рефлекс повиновения и вновь обострившаяся потребность стереть в порошок слабого заставили Раута сжать кулаки и развернуться.

Прямо перед дулом болтера.

Раут не испытывал ничего подобного с тех пор, как Тартрак уложил его на песках Ораануса. Сейчас он стал сильнее, чем был тогда, но силы удара все равно хватило, чтобы сломать челюсть и без малейшего сопротивления опрокинуть скаута на спину. Гнев открыл вторую трещину в коре его тела, и Раут впервые за долгое-долгое время обнаружил, что давление, удерживающее его расплавленным и горячим, было израсходовано. Он рухнул на мерзлую землю, чувствуя сладкий привкус крови во рту, почти смеясь вслух над непостижимым ощущением легкости, с которым он остался.

— Контролируй свою ярость, — сказал закованный в броню и усиленный мощной кибернетикой колосс, возвышавшийся над Раутом. Передатчик брони идентифицировал его как Железного Капитана Строноса; он смотрел на Раута сверху вниз и с явным неодобрением. По крайней мере, он что-то чувствует.

— Я увидел столько потерявших самоконтроль, что этого хватит на всю жизнь. Скитарии, по крайней мере, руководствуются разумом, а разумный враг не стал бы защищать эту позицию без причины.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ИСТОЧНИК >>> ЛОКИС ПРИМУС, ТЕННОС

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ТРЕЙТОРИС ПЕРДИТА >>ОШИБКА>>

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

>> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН >>

>> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН >>

>> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН >>

>> ДОСТУП ОГРАНИЧЕН >>

— Пусть начнется.

>>>

>>>>>> ЗАПУСК НОВОЙ СИМУЛЯЦИИ

>>> ИСТОЧНИК >>> САРДОНИС

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ТУБРИИК АРЕС

>>> ДАТА >>> 002013.M32

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

Из недр крепости губернатора поднялось синусоидальное изображение из латунного дерева. Оно было наполнено силой, закручено, огромные крылья были сложены вокруг мускулистого тела и истекали влагой, будто в лихорадке. Последние несколько культистов — частично аугментированные существа, не состоящие полностью ни из плоти, ни из металла, отступили в окопы и подготовили орудийные позиции, которые без труда уничтожил слаженный огонь его боевой группы. Космодесантники в черных доспехах Mk IV переступали через мертвых, чтобы драться с оружием в руках против парящего осквернения живого дерева и извивающейся бронзы. Никто из Адептус Астартес не дрогнул: многие из них были ветеранами, которые два столетия назад участвовали в походе на Ульметриканский предел.

— Защитники врат, — позвал в вокс Арес, Железный Капитан клана Гаррсак. Он подождал мгновение, затем приложил руку к уху — привычка, которую он нарочно сохранил и бессовестно преувеличивал назло молодому поколению апотекариев, которые считали, что такой индивидуализм заслуживает только искоренения. — Повторите еще раз, коммандер. Я не расслышал.

Устройство издало белый шум. Почти слова. Он нахмурился и поймал за шиворот пробегавшего мимо воина.

— Брат. Ты знаком с сержантом… Стронос?

Брат бросил на него тревожный взгляд и поспешил дальше, ничего не ответив. Стряхнув холодок, пошедший по нему от этого взгляда, Арес повернулся, чтобы рявкнуть на ракеты и мелтаганы и приняться обрушивать столбы плоти, которые росли из пола, как пальцы ног.

Они окружили адского идола не сговариваясь, содрогаясь то ли от собственной врожденной нечистоты, то ли от электрических шипов, питаемых проводкой, которая ползла по стенам и по полу. По его приказу солдаты с оружием особого назначения бегали вверх и вниз по периметру, и осадные танки откликнулись на призыв.

Губернатор Сардониса содержал официальную резиденцию, которая была столь же большой, сколь и роскошной: более яркой и грандиозной, чем мог позволить губернатор мира, подчиняющегося Марсу. Даже коридоры были богато отделанными, но главному «Защитнику» это не помешало причинить ужасные разрушения, когда он с ревом пронесся по паркету через взломанный вход в скрытый храм старого губернатора. Остатки изукрашенных автоматов валялись, запутавшись в золотой проволоке, которую вспахали массивные бульдозерные лопасти «Защитника» во время прохождения через внутренний дворец. Время от времени один из поврежденных роботов подергивался, но это никак не было связано с безрассудным броском танков вперед. Они ускорили шаг. Спешка открыла в их машинных духах дополнительные несколько километров в час сверх их максимальной боевой скорости — и использовала их.

Когда они подошли, Арес почувствовал, что земля начинает дрожать.

Можно было подумать, что это от быстрого приближения танков, но он уже сотни раз ощущал этот особый ритм вибраций. То, что он уловил сейчас, казалось, возникло прямо из воздуха, как будто сама материя улья Сардонис почувствовала прикосновение чего-то зубастого и задрожала. Это выходило за пределы времени и измерения. Он чувствовал это на собственный шкуре, в клеточных ядрах костного мозга, на холодном железе своего далекого будущего.

— Будь как железо! — воскликнул Арес, но слова вырвались из него каким-то безумным звоном.

Столбы начали вращаться вокруг него, быстрее, быстрее, быстрее, так быстро, что он почти разглядел деформацию в пятне плоти и энергии. Арес закрыл глаза, но продолжал вращаться. Больше всего дезориентировало ощущение, что бионика вращается в противоположном направлении.

Арес вызывающе взревел, и эмпиреи ответили стоном, вырвавшимся из глотки пятисот трупов из плоти и металла и дюжины их подобострастных автоматов. Он открыл глаза, вытянув руки, чтобы удержаться на ногах, когда тела тех, кого они убили, поднялись с земли. Они висели там без костей, а затем, когда столбы плоти сморщились и расслоились от расхода энергии, начали биться друг о друга. Даже ветераны Железных Рук отпрянули, когда конечности, отчаянно размахивая, ударили их по шлемам и наплечникам. Арес слышал, как дробятся кости и ломаются арматурные стержни, но куклы были за гранью чувств.

— Плоть слаба, — прокричал Арес сквозь грохот трущейся плоти и ломающихся костей, а затем поднял пистолет.

Болты разбрызгали мертвую плоть; его братья присоединились к нему, но скорость, с которой вселенная вращалась вокруг них, только усилилась. Арес видел, как «Защитник» оторвался от земли безумными усилиями роботов, застрявших в его бульдозерном отвале. Кибернетика закаленных воинов ожесточенно боролась с центробежной силой, которая притягивала их болтеры к стенам вращающегося храма.

— Император, помоги мне, — воскликнул Арес, когда идол из латунного дерева раскрылся, извергая свет и звук такой яркой плотности, как будто десять тысяч машин пытались соединиться с ним одновременно.

Оптика вспыхнула сапфировым пламенем, мольба превратилась в бессловесный крик, когда плоть и металл слились воедино.

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ СИМУЛЯЦИИ.

V

Энергия текла вниз по склону, от светлого к темному, от высокого потенциала к низкому, струясь по кабелям, сводчатым соединениям, регуляторам, привыкшим за неизменные тысячелетия к гораздо меньшему потоку, и нагреваясь до тех пор, пока они не засветились. Те, кто способен воспринимать поток электронов, могли бы заметить, что сеть висящих над головой проводов становится яркой — если бы обладали элементарным человеческим любопытством, чтобы поднять голову и посмотреть вверх. А потом произошло нечто беспрецедентное.

Распахнулись врата, которые раньше никогда не открывались, и энергия хлынула в совершенно новом направлении, чтобы наполнить цепи, которые не заряжались пять тысяч лет. Подобно крови, впрыснутой в истощенную или умершую ткань, машинный дух принес приток жизненной силы. Из изоляторов пилонов посыпались искры, и все, любопытные или нет, заметили бы гул, который перешел в титанический рев богомашины, пробужденной от беспокойного сна. На готических шпилях и зубцах вспыхивали янтарные сигнальные огни. Над полем боя пронесся нарастающий скрип армапласта и стон пластали; кабели яростно изгибались, когда что-то колоссальное, запинаясь, вновь обнаружило, что может двигаться.

И единственная свеча погасла.

>>> ЗАГРУЗКА СИМУЛЯЦИИ

>>> ИСТОЧНИК >>> ЛОКИС ПРИМУС, ТЕННОС

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ГИПРОКСИЙ ВЕЛТ, ЗАМЕСТИТЕЛЬ ФАБРИКАТОРА

>>> ДАТА >>> 101412.M41

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

Поток электронов над сморщенными рецепторами центров удовольствия Велта вызвал подобие ничем не сдерживаемого восторга, когда он мельком увидел вход в Примус. Как и в случае с большинством постоянных сооружений Тенноса, защита была не основной целью проектировщика. Накрытый металлическим колпаком вроде того, что укрывал шахту от непогоды, фундамент Примуса был укреплен сваями и окружен нагромождением демпфирующих каркасов, наполненных ломом. Двери были сделаны из прокатанной стали, усиленной адамантиевыми прутьями и противоударной диспергирующей мем-пеной. Они были жесткими. Их не тронул взрыв, прогремевший в пустошах за несколько километров от комплекса. Но несколько минут против Ординатуса Медуза покажут, чего эти ворота стоят на самом деле.

Один из троицы херувимов добросовестно записал тональные колебания его удовлетворенного бульканья.

<Отступники отходят от Примуса,> склонился Теол Кворус. <Они перемещаются, чтобы укрепить позиции в глубине поля обломков.>

<Объясни. По моим расчетам, их текущей численности достаточно, чтобы задержать проникновение на объект «Примус» еще на девяносто минут.>

<Предполагаемая базовая структура их исчисления испорчена ересью. Таково должно быть падение отступника и предателя.>

— Аве Омниссия, — нараспев произнес Велт, затем вызвал писца с медными крыльями, чтобы проверить, записал ли тот его преданность культу. Он поймал развевающийся пергамент, когда херувим порхал вокруг боевого шасси. «Аве Омниссия! — гласила надпись. — Легион скитариев заметно сплотился благодаря кличу своего лидера». Удовлетворенный, Велт прогнал киборга, чтобы тот присоединился к собратьям.

<Статус десятого сержанта и его Железных Рук?> спросил он. Датчики в сочленениях шасси уловили подземные толчки.

«Сейсмографы зафиксировали подземный толчок магнитудой ноль целых восемь десятых Регулуса. заместитель фабрикатора смело идет вперед…»

<В окружении, как и было задумано,> Куорос наклонился.

<Хвала святому исчислению.>

<Хвала ему.> Технолог взмахнул кадилом, чтобы создать облако в форме шестеренки. <В его последнем коммюнике говорилось, что он сменил позицию, чтобы усилить отряд скаутов на испытательном стенде.>

Велт сосредоточил протоколы наведения на выступающем скитарии и ударил по нему парой дуговых лучей, превративших предателя в подергивающийся обожженный труп на почерневшем листе металла. Так-то лучше.

<Как две независимые группы Железных Рук достигли Примуса, настолько опережая график?>

<Неизвестно, фабрикатор.> Куорос, казалось, на мгновение растерялся из-за пробела в своих знаниях.

<Внесите запись в мнемосвитки. По завершении операции от магос-калькуляторов требуется полное объяснение.>

<Так и запишу, фабрикатор.>

<Окружен Стронос или нет, мы должны ускорить атаку, чтобы они не нашли повода для дальнейшего вмешательства. Активируйте механизмы Ординатуса, чтобы перенаправить дислокацию.>

«Скорость передвижения увеличивается на три процента. Подобно доминусу-крестоносцу, фабрикатор ускоряет штурм…»

Закончи с этим, пока ситуация не обострилась еще больше, подумал он. И, возможно, в конце концов не придется платить такую высокую цену.

<Хвала Омниссии!> кантировал Теол Куорос по широкому каналу.

Ударная волна поразительной силы обрушилась на них, когда Велт руководил последним наступлением. Его правая боковая сенсорика мгновенно ослепла, ноги подогнулись в суставе, заставляя раскачиваться, как паука в невесомости, в то время как дух шасси восстановил равновесие. Херувимов отбросило в сторону, пергамент рвался и развевался на ветру.

«Вектор сорок семь целых три десятых градуса, предполагаемый взрыв в два миллиона мегатуле, семь целых шесть десятых по шкале Регулуса, фабрикатор выдерживает натиск, в то время как все вокруг сваливаются в кучу»...

Велт развернулся. Половина его зрения была урезана до аварийной стяжки, но он разглядел испытательный стенд, огромные опоры, согнутые посередине, как будто гигант внезапно вырвался на свободу, цунами из обломков транспортных средств и мусора, несущееся к нему. И обжигающая плазменно-голубая вспышка.

«Да здравствует Омниссия», — написал последний херувим.

>>> КОНЕЦ ЗАПИСИ.

VI

Удачная волна отбросила Строноса в сторону, почти физически разрывая его и скаута клана Доррвок на части. Он видел, как скаут врезался в неровную стену бункера; сам же Стронос был тяжелее, поэтому его опрокинуло на бок и, вздымая пыль, протащило по земле с полметра до полной остановки. Стронос с трудом повернул голову. Звуковые перегородки прорвало, и до него донесся грохот падающих обломков и остывающей атмосферы. На дисплее пытались пробиться статические помехи: электроника сбоила и отключились полностью, когда Стронос поднялся на ноги.

В воздухе пронесся дрожащий стон, будто склонилось само небо. Стронос поднял глаза; оптика медленно перезагружалась и восстанавливалась, давая возможность рассмотреть титаническую машину войны — Пакс Медузан. На его башнях вспыхивали янтарно-красные огни, руки двигались скованно, будто пытаясь освободиться от тросов и колоссальных стальных кронштейнов, удерживающих машину на месте. Из вентиляционных отверстий плазменного аннигилятора вырывался жёлтый пар, окутывая богомашину плотным радиоактивным туманом.

Одного лишь залпа сверхтяжелого орудия было достаточно, чтобы распылить Строноса и его братьев. Порожденное титаном миниатюрное солнце белело примерно в четырех километрах отсюда и затухало, оставляя на своем месте взорванную пустоту из остекленевшего пепла и распыленного металла. Пушка «Адский шторм», установленная на другой руке, издавала хрипящий звук, но из ее башен сыпались снаряды меньшего калибра. Стронос видел, как «Ординатус» Ордо Редуктор изо всех сил пытался найти позицию, на которой можно развернутся, но они лишь стали жертвами крак-ракет и снарядов «Сотрясатель земли».

В считанные мгновения атака Велта просто развалилась.

Стронос стукнул по шлему, чтобы хотя бы на несколько секунд очистить шлем от помех, и огляделся. Джаленгаал пристально наблюдал за движениями титана, усердно обрабатывая информацию, даже несмотря на то, что его более легкое боковое вооружение, среди прочего, включало боевые пушки и тяжелые болтеры. Другие Железные Руки, спотыкаясь, бросились в укрытие.

— Ванд. Открывай ответный огонь, брат.

Специалист по тяжелому вооружению опустился на колено, перебросил плазменную пушку через плечо и направил оружие верх. Едва ли имело смысл целиться, но он все равно это сделал.

На какой-то короткий миг богомашину и оружие соединила бело-голубая полоса трепыхающейся плазмы, затем на две трети высоты последовал мощный взрыв. Это не возымело ощутимого эффекта. Стронос жалел, что не мог воспользоваться орудием сам, хотя понимал, что результат был бы таким же. До тех пор, пока силы Адептус Механикус не перегруппируются, у них не будет средств для борьбы с титаном класса «Император». Возможно, их не будет и после этого.

— Все конклавы, подтягивайтесь к моей позиции, — по-прежнему спокойно проговорил он в вокс-бусину горжета. Помехи от плазменных волн заглушили сигнал, так что Стронос стал физически направлять отдельных десантников, которых видел, на позиции.

У Пакс Медузана не было ног. Для его нынешней роли ноги были не нужны, их списали на запчасти тысячелетия назад, и Стронос был благодарен Омниссии за этот акт милостивой предусмотрительности: его братья-сержанты оказались в укрытиях за пределами основных систем вооружения титана. Стронос уже собирался выкрикнуть дальнейшие указания, и в этот момент пушка «Адский залп» расчистила завал.

Без звуковых перегородок звучание было божественным — через гипервращающиеся цилиндры проходили миллионы лазеров, проносясь над полем, усеянным обломками, будто подстриженной травой. Небольшие вторичные взрывы сигнализировали о разрушениях, учиненных, когда энергетический дождь прорезал минное поле или уничтожал танк Центурио Ординатус.

— Анкаран! — закричал Стронос; аугмиттеры брони заскулили, изо всех сил стараясь, чтобы слова пробились сквозь рев титана. — Подготовь штурмовой отряд. Зайдите с тыла и прорежьте путь внутрь.

Даже самая могущественная машина войны нуждалась в экипаже, а экипаж можно убить, но когда Стронос отдавал приказ, его не покидало чувство, что если Анкаран сможет подобраться к титану достаточно близко, чтобы взломать люки, то не найдёт внутри ничего живого. К этому акту насилия машинный дух титана подстрекали, подвергнув пыткам, а злонамеренные приказы были направлены мастерами Локис Примус по электролиниям. И тут Строносу кое-что пришло на ум.

Он поднял голову и огляделся. Пилоны строились как миниатюрные крепости, рассчитанные на то, чтобы противостоять силам более внушительным, чем те, что имелись у Строноса, и хотя их погнула отдача от плазменного аннигилятора, не похоже было, что пилоны выйдут из строя в ближайшее время. Слабым местом могли оказаться сами провода, но они застилали небо своей чернотой, кроме того, Строносу пришлось бы пройти сквозь огневые рубежи титана класса «Император» и пересечь десятки километров чрезвычайно труднопроходимой местности, чтобы добраться до каждого конца провода. Это может занять несколько часов.

Он обернулся.

Бункер.

Бункер был тщательно интегрирован в испытательный стенд с помощью заглубленных магистральных линий, подключенных к накладным расходам множеством закаленных кабелей, и скитарии прилагали усилия, чтобы удержать его даже после того, как вероятность успеха свелась к нулю. Действия скитариев имели свою логику. Возможно, оттуда можно было предпринять кое-что еще.

— Опустошители, — позвал Стронос, поворачиваясь лицом к разгневанной богомашине и пятясь к бункеру. — Системы целеуказания орудий и его питание. Конклав Строноса — охранять бункер. Все остальные переходят в подчинение к сержанту Анкарану и начинают наземную атаку на титан.

Это не было стандартным протоколом. Анкаран был восьмым сержантом, поэтому, передав ему полномочия, Стронос снова упустил Артекса из виду, но опыт рукопашного боя показался ему более важным фактором, чем долгая служба.

Когда он нырнул в бункер, там уже было несколько скаутов. Забрызганные кровью и кислотами аккумуляторных батарей, они ворчали, как группа штурмовиков, бегущих в дыму.

По стульям и командным консолям были разбросаны неопознанные части тел скитариев. Когда Стронос вошёл, под сабатоном сломалось что-то из кости и проволоки, и он изо всех сил попытался сдержать отвращение к дикости скаутов. Строносу подумалось, что как только брат Джаленгаал найдёт время осмыслить увиденное, он уже не будет доволен идеологической обработкой нового режима. Конечно же, Стронос не считал, что кто-то из этих воинов станет достойной заменой Треллока или Кардаануса.

Не обращая внимания на скаутов, Стронос повернулся к системам управления, расположенным у одной из стен. Огоньки мигали среди скоплений циферблатов. Латунные ручки и ползунки поблескивали в зеленоватом освещении, излучаемом гололитом Шестерни Медузы, мигающим под потолком. Проекция заколебалась, когда потрепанный шлем Строноса, на полметра выше самой массивной конструкции скитария, прошел сквозь нее. Стронос расплющил ботинком прикрученное к ферробетону командирское кресло и смел радиевые гильзы с терминала.

Он начинал понимать, что видит.

Стронос пальцем провел по кольцу, которое, видимо, отображало линии передач энергии и данных, окружавшие Пакс Медузан. Восемь энергоузлов образовывали восьмиугольник, точки подключения отмечались рунами на лингва технис — Стронос владел им довольно сносно. Платформы для тяжёлых орудий, которые он видел, располагались вокруг испытательного стенда с титаном. У орудий были идентификаторы, хотя Стронос узнал не все описанные системы. По правде, их мало кто узнал. Он провел пальцем по одному из них, показавшемуся знакомым, и руна расширились на несколько клеток.

По нижней части лица пробежала холодная улыбка. Импульсная артиллерийская мульти-установка. Руна была искаженным символом тау.

Странная мысль, но он всегда хотел заполучить в руки что-нибудь из этого.

Улыбка исчезла после ее короткой, незаконной жизни; Стронос оглядел более широкий набор элементов управления. Все было закодировано на лингва технис или инфорунами бинарика, но Строносу казалось, что он узнал регуляторы контроля мощности. Сложного вида панель с кнопками и переключателями в центре стены могла предназначаться только для программирования последовательности стрельбы.

Недалеко от бункера что-то взорвалось — похоже, снаряд боевой пушки; на приборную панель посыпалась пыль.

Он мог бы это сделать.

— На тебя уже столько епитимий накладывали! Сколько можно влезать в технологии, в которых ты ничего не смыслишь?

Джаленгаал был выше Строноса; он вошел следом, оглянулся через плечо на строй и каким-то образом понял, что задумал его сержант. Возможно, у Джаленгаала оказалось более развитое чутье, чем он предполагал, или все сыновья Ферруса Мануса одинаково ощущали интуитивную тягу к излишнему разрушению?

После ещё одной встряски из застрявшего в потолочной арматуре тела потекла кровь; она брызнула на лицевую панель Строноса.

Он вытер кровь рукой.

— А ты никогда не делал то, что считал просто правильным?

Джаленгаал молчал.

— Я... чувствую... что делал, — сказал Стронос.

— Когда-то мы все были меньше, чем сейчас. Ты сержант клана Гаррсак.

— Пока Арес не поправится, я исполняю обязанности капитана клана Гаррсак.

Стронос выждал мгновение, но Джаленгаал больше ничего не сказал, будто Стронос высказал за него его точку зрения.

— Но если это успокоит твою совесть, брат… — Он открыл вокс-связь с адептом Йоланис. Плазменные искажения быстро исчезли, но Стронос все еще слышал всплески энергетических помех, мешающих сигналу. — Йоланис, это Стронос.

— Йоланис слушает. — послышался напряженный ответ. — Древний находится в поле зрения, повелитель. Наши молитвы следуют за ним.

— Дело не в Железном Отце. Мне нужен один из ваших адептов.

— Повелитель?

— Один из ваших адептов. На твой выбор. Срочно.

Он прервал связь, прежде чем адепт еще что-то спросила. Затем он повернулся ко входу.

— Ванд. Здесь нужны твои навыки.

Через несколько мгновений вошел брат Железных Рук; плазменная пушка покоилась у него на руке, а на боку висел пучок проводов. Следом за ним вошли Маарвук, сержант клана Доррвок, и последний из его скаутов. За разбитыми забралами виднелись потрясенные лица молодых воинов; по большей части их шокировали собственные действия во время зачистки бункера, а не внезапно ожившая менее чем в полукилометре от них богомашина. Стронос повернулся к брату.

— Анкаран и его люди продвигаются медленно, — доложил Ванд. — У них хорошее прикрытие, но огонь плотный, огневые точки слишком высоко и слишком хорошо защищены, Опустошители с земли не могут вести эффективный огонь. Велт и Куорос погибли. Я слышал подтверждения по воксу. Скитарии не стали перегруппировываться, брат, — они отступают, надеясь выйти за радиус действия орудий Пакс Медузан и навести на него артиллерию Ордо Редуктор. Надо отступить. Как только они откроют огонь, тут ничего не останется.

— Нет. Мы остаемся.

— У нас нет ничего против титана класса «Император».

— Мы остаемся.

Стронос повернулся к Джаленгаалу в ожидании поддержки; брат заворчал и повернулся к панели управления. Ванд просмотрел ее за несколько секунд.

— Испытательный комплекс оружия, — предположил он.

— Сможешь помочь? — спросил его Стронос.

— Может, и смогу. — Ванд наклонился вперед, его тело рассеяло гололит потолка, и провел пальцами от одной панели управления к другой, как будто загружая какое-то понимание через прямой контакт с металлом. — Дух машины спит. Его нужно разбудить, и гнев титана утихнет.

— Адепт Йоланис выслала нам в помощь технопровидца.

Ванд кивнул. Он наклонился, чтобы осмотреть энергоузлы и их идентификационные руны; в этот момент из соседнего отсека бункерного комплекса вырвался скаут в пыльном панцире и респираторе. Скаут оглядел громоздкие фигуры собравшихся внутри Железных Рук, наконец заметил сержанта Маарвука. Остальных он проигнорировал.

— Там есть проход. Похоже, он ведет к Локис Примус, но я разведал только короткий путь. Проход побольше, но там еле-еле поместится человек в силовой броне.

— Если это приведет меня под осколок Примуса, тогда я освобожу место. Раут.

Скаут, у которого Строносу пришлось разбить лицо, чтобы привести в чувство, послушно повернулся к сержанту. Нос и рот скаута были все в крови, лицо — в синяках, но клетки Ларрамана остановили кровотечение. Вокруг горла виднелись рубцы от мертвой хватки скитария, а забрало искрило. Под искрящим прибором скрывались выражение такой озлобленной ярости и агрессии, что Стронос на мгновение почувствовал к нему жалость.

Он еще помнил, что сам чувствовал в его возрасте — совсем недавно он был человеком, но грубая импульсивность и ярость геносемени подпитывали тело, которое уже было сильнее, чем он мог понять или контролировать. Пустяковые разногласия среди неофитов быстро перерастали в драки, часто до смерти, и, действительно, такие результаты вряд ли обескураживали: неповиновение было распространено, а казнь на поле боя, к сожалению, — обычным явлением. Для сравнения: нынешние участники, по крайней мере, в течение последних десяти минут, были образцами самодисциплины.

Она въелась глубоко под кожу.

Стронос видел, как сдерживаемое негодование бурлит под поверхностью. Возможно, скаут Раут и подчинялся своему командиру, как покладистое забитое животное, но малейший толчок — и он с радостью оторвал бы сержанту руку. Для этого у скаута были скитарии; у Строноса тоже хватило бы сил сдержать ярость.

— Займи позицию, — сказал скауту Маарвук. — Я двигаюсь медленнее, поэтому пойду последним. Любого, кто окажется медленнее, чем я, я без колебаний сокрушу и избавлю конклав от слабости. Он повернулся к Строносу. — Сила отца.

— Сила отца, — ответил Стронос, скрестив руки на груди, и стал ждать Йоланис.

VII

Раут вырвался из туннеля в скудно освещенный коридор, на ходу выбивая локтем ком утрамбованной земли и кусок скалобетона. Он взвел дробовик, оскалился и взмахнул им из стороны в сторону. Ничего. Он проглотил досаду. После пятисот метров тесных туннелей, в которых время от времени приходилось расширять проход плечами, Раут почувствовал, как подступает желчь. Взрывная потеря контроля при виде скитариев-предателей огорчила его; он почувствовал облегчение от того, что его чувства надежно заперты за заслонами из доктрин и имплантированными кодовыми стенами. И все же…

И все же.

Рауту ужасно хотелось причинить кому-нибудь боль.

Надев респиратор, он проталкивался по одному рукаву коридора, в то время как Саррк, следовавший за ним, спустился по другому, а те, кто шел следом, слезали по очереди, чтобы последовать за ними.

Раут возился с кнопками на боковой панели поврежденного визора, пытаясь совместить их местоположение со схемой базы. Пространство освещали испачканные смазкой люмены, отбрасывающие на гладкие металлические стены слабый красноватый свет. Почти розовый. Стены подрагивали от мягкого гула, отзвука далекого обстрела. Раут внимательно прислушался, и ему почудился какой-то голос, но он не сумел точно определить направление.

Он прикоснулся к стенам, и панцирные перчатки намокли. Лицо скаута помрачнело. Отвратительный запах пробивался даже сквозь фильтры маски, — мерзкий, густой, удушающий, похожий на смесь мускуса и масел.

Раут снова попробовал подключить визор к сети; наградой стал сноп искр. Его ударило током — разряд прошел даже сквозь панцирь и одежду. Скаут выругался, сорвал с лица визор и раздавил его ногой.

Так-то лучше.

— Тихо, — прошептал Хрисаар прямо у него за спиной.

В Рауте вспыхнул гнев; он быстро распознал его, изолировал и запечатал внутри себя, чтобы ярость кипела там, незаметно. Он прав.

— Я поступил опрометчиво. Этого больше не повторится.

— Смотри, чтобы не повторилось.

— Воздух годится для дыхания? — спросил Раут. Визор Хрисаара был в рабочем состоянии.

— Судя по состоянию туннеля, скорее нет.

— И пахнет отвратно, — добавил Суфорр.

— Дыхательные аппараты оставить включенными, — приказал Горгорус, и скауты в масках рассредоточились по коридору, чтобы освободить место для последнего из группы.

Маарвук прошел сквозь облако скалобетонной пыли. Он посмотрел налево, потом направо; с его массивного тела сыпались каменная крошка. Наконец сержант поднял глаза. В потолок был вмонтирован маленький черный шар; угловатая щель в корпусе мигала красным всякий раз, когда один из скаутов двигался. Явно удовлетворенный, Маарвук убрал пистолет в кобуру, дотянулся до этого шара и спокойно вырвал его из потолка, обронив ливень искр и перерезав проводку.

— Проектор, — сказал он, и по его покрытому адамантиновой чешуей лицу, словно капли дождя, побежали искры. — В следующий раз я не стану исправлять твою ошибку.

— В какую сторону? — спросил Раут.

Маарвук в ответ замер в оцепенении, за несколько секунд не произнеся ни слова; на дисплее его шлема замигали руны и схемы.

— Местоположение подтверждено и закреплено. Центральный узел авторизации недалеко отсюда. Он будет хорошо защищен, даже если отступники еще не отреагировали на наше вторжение, этот риск возрастает с каждой секундой, пока мы здесь. Ты захватишь его или погибнешь из-за своей неудачи. Ты не говоришь «мы». Оттуда ты перекроешь главный вход и отключишь питание титана.

В приказе ветерана-сержанта не было никаких «если» или «может быть». Он указал на Раута.

— Иди.

Едва вспомнив о благоразумии, Раут бросился по коридору. По правде говоря, в скрытности Раут едва ли был искуснее Маарвука, несмотря на то, что у него было преимущество в виде более легкого телосложения, но в чем он действительно выигрывал, так это в скорости, силе и решимости одержать верх. Рана от ножа мокрела, жидкость сочилась сквозь панцирь с каждым шагом. Он побежал, не обращая внимания на боль. Завершу миссию — и меня переделают. Сделают лучше, чем я есть сейчас. Хотя Раута мало заботили те, кто остался на поверхности, он понимал, насколько у него срочное задание. Если бы уничтожение титана оставили на людей фабрикатора-местоблюстителя Велта и капитана Строноса, то зачистка Тенноса могла замедлиться. Это вынудило бы Железного Отца Веррокса запросить подкрепления от других кланов. А это, с горячностью подумал Раут, недопустимо.

Коридор заметно изгибался вправо, и Раут понял, что это кольцевой путь, проходящий по внешнему краю всего осколка Примуса. Странно, что здесь нет охраны. Ему снова послышался голос.

Отправив сигнал, что он видит впереди свет, Раут затормозил и приблизился к открытой двери; войдя, он впервые постарался приглушить звук своих шагов. Это была череда распашных двойных дверей, приоткрытых изнутри с правой стороны. Изнутри доносился хриплый искусственный голос. Раут прорвался внутрь, прижимая дробовик к плечу.

Одетые в красные мантии Механикус мужчины и женщины попадали со стульев у рабочих мест и вскочили с мест для молитв, пытаясь укрыться под диагностическими столами, которыми была уставлена большая часть комнаты. Как и скитарии на поверхности, адепты носили странно приятную аугментику, похожую на плоть и цветом, и формой. То, что осталось от их кожи, сейчас покрывали струящиеся электроды — очередной контур будущих обожженных, покрытыми струпьями имплантов, будто их отливали в серьезной спешке. Раут хотел отвести взгляд, но заставил себя посмотреть им в лицо. Они были гораздо более модифицированными, чем полагалось простому технопровидцу или адепту, а извивающаяся органика, форму которой принимали эти дополнения, напоминала его кровоточащий кишечник.

— Машина не обязательно должна быть холодной и бесчувственной. — Голос, который слышал Раут, исходил из трубчатого громкоговорителя рядом с тем местом, где на коленях стояло множество адептов. — Цель — улучшение, а не уменьшение, так зачем же отдавать то, что делает нас самыми человечными, самыми живыми? Искусство машины может усиливать эмоции и ощущения, а также устранять их, и Омниссия желает, чтобы этот дар был дарован одинаково всем, низшим и высшим…

Раут снова взглянул на хнычущих гражданских, прячущихся за столами.

Они были напуганы, беззащитны, слабы.

Они были виновны.

Раут хотел было расправиться с ними, но какой-то ментальный блок удержал его палец от того, чтобы нажать на спусковой крючок. Он вспомнил обещание, которое когда-то дал себе, — быть лучше тех, кто его обучал, — и опустил дробовик. Как только он это сделал, сзади протиснулся Хрисаар и вскинул болтер, а Маарвук тут же схватил его за ствол и опустил.

— Нет, — сказал Маарвук. — Неужели среди вас только у Раута ясная голова? Сделай это тихо.

Во рту пересохло; Раут молча принял то, как сержант истолковал его бездействие. Маарвук неуклюже прошел мимо; остановить его было невозможно — он сомкнул пальцы на нижней части стола, бионические сухожилия рук напряглись, щелкнули, и он сорвал стол с креплений в полу. Адепты едва успели вскрикнуть, как над их головами подняли несколько тонн. Хрисаар вновь опустил стол, раздавив их напополам; у некоторых начались хрипящие спазмы. Скаут удовлетворенно заворчал, вновь ухватил стол скрипучими перчатками и, не обращая внимания на отчаянные вопли выживших, снова перевернул его.

Хрисаар и остальные прошли мимо Раута с механической точностью. Любая неэффективность была недопустимой, в том числе тупить лезвия клинков: сокрушительной мощи кулаков хватало, чтобы крушить черепа смертных, усилены они или нет. То, что подобные им ничтожества в силу их бездействия не могли ничего сделать для распространения своей извращенной доктрины, не играло роли. Бездействие и было их преступлением.

Когда дело было сделано, остался лишь звук, доносившейся из усилителя. Горгорус снес его единственным сокрушительным ударом кулака, глубоко погрузив костяшки в защитную пласталь.

Наступившая тишина была такой же оглушительной, как и залп из болтера.

Испытывая отвращение и к самому себе, и к разрушениям, учиненными его братьями, Раут успокоился, сжимая дробовик, и огляделся.

На первый взгляд это был вспомогательный диагностический центр, что-то вроде ячейки по сбору данных с Локис Примус; догадка подтверждалась множеством отображаемых на экранах тайн. Даже Раут, чей опыт общения с подобными храмами науки был минимальным, видел, что они были слегка изменены. На рабочих местах, балансируя в держателях, дымили масляные горелки, испуская едкий запах феромонов — та самая тошнотворная смесь, которую он учуял раньше. На экранах были нарисованы изображения Бога-Машины, но половинки человека и машины по сравнению со стандартными изображениями были перевернуты. В этой мелочи было что-то глубоко неправильное.

Здесь проводился анализ чужацких технологий, подключенных через запутанные интерфейсные настройки, настолько многочисленные и громоздкие, что они почти заполнили комнату. Ксенотех выглядел древним, нечеловеческим, — возможно, творение альдари или еще кого-то в этом роде, Раут не слишком разбирался. Тем не менее, что-то в нем вызывало желание добавить эти части к его аугметике. Судя по выражениям лиц его братьев, они тоже это чувствовали.

Этот запах.

Раут сморщил нос от отвращения.

— Отсюда можно что-нибудь сделать?

— Нет, — ответил Горгорус. — Это центр диагностики, не более того.

— Тогда двигаемся дальше?

— Постойте, смотрите сюда. — Суфорр подозвал их к стене на противоположной стороне перевернутого стола. На нем, как ни странно, не было никаких запрещенных изображений или пятен, и когда Раут подошел ближе, он понял, почему. Это была не стена, а окно, изготовленное из пластека таким образом, что оно становилось прозрачным только с определенного расстояния. Именно сюда технопровидцы направляли свои молитвы, когда Раут вошел внутрь.

Вскоре он понял, почему. А также причину, по которой они не встретили охрану.

По оценкам Раута, контур опоясывал ядро осколка, окно смотрело вниз, на ядро. Там же располагалась аудитория, длинная и узкая, в противовес высокому и широкому осколку; она была окружена тридцатью-сорока метрами тонированного стекла и спиральных проводов и опоясана пласталью. Прямо под самой высокой вершиной наклонного потолка находился подиум, на котором стоял одинокий скитарий, настолько впечатляющий и злобный, какого Раут не мог бы представить даже в самых беспокойных снах.

Его конечности были удлинены, а безупречные руки сделаны из золота.

Поэтапная интеграция плоти и брони была совершенной, представляя из себя радужную композицию металлических оттенков от зеркального серебра до сверкающей меди, обрамленной алхимической сеткой и малиновым цветом.

Раут мог бы назвать десятки способов практического применения чистейшего кварца и драгоценных камней, украшавших доспехи скитария, но их было настолько экстравагантно много, что их назначение могло быть лишь болезненно-декоративным. Он расхаживал по подиуму плавной, неспешной походкой, жестикулируя на ходу.

Группа телохранителей из мощно аугментированных альф скитариев окружила помост кордоном, усиленным присутствием трех ужасно изуродованных боевых автоматонов «Кастелан». Незаменимые реликвии Легио Кибернетика имели человеческие черты, выгравированные на их головах-луковицах, на большие округлые плечи были накинуты плащи из выращенной в чанах человеческой плоти. Но еще больше тревожило другое: Раут видел, что их доктринальные пластины удалены — их явно вырезали люди, не имеющие ни благословения Омниссии, ни навыков, и заменили чем-то тонким и органическим; Раут не мог разобрать, что это. По логике вещей оскверненные боевые автоматоны вообще не должны были функционировать, но логики в происходящем было неутешительно мало.

Несмотря на невосприимчивость к биологическим болезням, при виде дисплея у Раута едва не вывернуло все нутро.

Он так заинтересовался гротескной фигурой на подиуме, что не обратил внимание на сам подиум; Раут полагал, что это очередная спайка запчастей с металлоломом, пока не заметил, что он движется. На этот раз у скаута встал ком в горле, и только благодаря вспомнившемуся рефлексу он прижал ладонь ко рту.

Принцепс, или кем он там был, расхаживал по кафедре, составленной из согнутых спин его бионически искалеченных последователей. Там было много слоев; верующие радостно стояли на четвереньках, чтобы возвысить сверкающего принцепса высоко над головами паствы. И их было много — десятки тысяч деформированных биоконструктов; аудитория внизу была забита, и неизвестно, сколько еще последователей наблюдало и слушало с подобных галерей. Раут догадался, что принцепс проповедует, чтобы поднять легион последователей на войну, но без усилителя, уничтоженного Горгорусом, услышать его было невозможно. Возможно, и к лучшему. На самом деле он прекрасно понимал, что к лучшему, но жуткое любопытство заставило Раута протянуть руку и прикоснуться пальцами к пластеку.

Вибрация пробежала по руке и проникла в ухо Лимана смутным ощущением беспокойства.

— Какое логическое основание может быть у несовершенного существа, как бы возвышено оно ни было над другими несовершенными существами, чтобы судить о ценности или недостойности тебя, или тебя, или тебя? Или меня? Вот как я вижу ложь в исходном коде великого алгоритма Марса. Только Богу-Машине решать, кто достоин Его совершенства, а кто нет. Пусть заберут наши дары. Пусть попробуют. Они не преуспеют, потому что именно мы совершенны…

В ужасе, проклиная свою анатомию и все еще страдая от сильной тошноты, Раут отдернул руку и отвернулся. Он моргнул; хриплое дыхание в горле было горячим, Раут испытал почти восторг от интенсивности ощущения и повернулся к Маарвуку. Он ожидал порицания за то, что открыл душу для бессвязных речей отступника, но получил поток питательных жидкостей из шлангов и дыхательного аппарата ветерана-сержанта.

— Отец!

Раут отшатнулся, когда жижа брызнула на лицо, и Маарвук рухнул на пол.

Утершись, Раут огляделся: другие скауты, будто взбесившись, хватались за оружие.

Все, кроме Хрисаара, который взглянул на него с такой смесью ужаса и отвращения, что Раут отчетливо представил, как выглядит его собственное лицо.

— Терра! — выругался Хрисаар. — Не стой столбом. Убери их от окна.

Хрисаар безуспешно пытался оттащить Горгоруса, пока из-за случайной судороги локоть более громоздкого товарища не врезался ему в лоб. Упав на спину, Хрисаар с гневным ворчанием потянулся за ножом.

Убей его!

Раут моргнул, подавляя внезапное побуждение.

— Хоть раз в жизни не будь идиотом.

Горгорус ударил не нарочно, это было ясно. Лицо Горгоруса искажали плохо подавляемые, противоречивые чувства: ненависть, удивление, отвращение, благоговение, ярость, прикованные к зрительному залу. Когда он, заикаясь, занес кулак, чтобы разбить прозрачный пластек, изо рта начала пузыриться пена; лопнул какой-то капилляр, и из уголка глаза потекла кровь, затем нейро-механическая смесь не выдержала давления. Из-за сильного аневризма Горгорус впечатался лицом в рабочую станцию.

— Трон!

Раут отпрыгнул от него. Хрисаар отполз на спине. Он не был уверен, кто из них заговорил.

Саррк закричал в сюрреалистическом кровавом негодовании и принялся биться головой об окно; пластек трескался с каждым ударом. Суфорр просто уставился в пустое пространство, пока изо рта у него не повалил дым.

— Что на них нашло? — завопил Хрисаар.

Почему не мы?

— По-твоему, я похож на Омниссию?

Бионика Горгоруса продолжала подпитывать его импульсами отвращения и ярости, поднимая его только для того, чтобы вскоре опрокинуть, когда возмущенные системы попытались заставить скаута взобраться на рабочую станцию. Череп Саррка дал трещину, но он продолжал бессмысленно разбивать его о пластек.

— Колдовство, Хрисаар.

— Их всех нужно убить.

— Положи нож.

— Это милость Омниссии. Они нам за это еще спасибо скажут. Я не позволю считать мою силу недостаточной.

Раут рассмеялся. Внезапно, как ни странно, это было... хорошо.

— Это уже так.

Тени вокруг лицевой аугментики Хрисаара стали глубже. Его кремовая оптика слепо блеснула, когда скаут направил нож на Раута. Его сердце бешено заколотилось, будто его преследовало что-то отвратительное и чудесное. Я люблю тебя, брат.

— Будто меня когда-нибудь волновало твое мнение, — сказал Хрисаар.

Щелчок и скрежет вынутого из кобуры болт-пистолета отвлекли их внимание друг от друга; Хрисаар держал расстояние между ними при помощи клинка. Они смотрели на пол, на Маарвука, на его неподвижное, покрытое металлической чешуей лицо, застывшее в гримасе неразрешимых эмоций. Машина не обязана быть холодной и бесчувственной. Слова принцепса-предателя крутились и крутились в голове Раута, пока сержант-ветеран вытаскивал болт-пистолет и приставлял оружие к собственному подбородку.

Несовершенный.

— Нет! — Раут и Хрисаар закричали одновременно.

— Слабый, — пробормотал Маарвук.

И выстрелил.

VIII

Мелитан не могла пошевелиться.

Она никогда не считала себя трусихой. Она выдерживала ужасы Думаара и его апотекариона почти каждый день семь лет подряд. Она столкнулась с Железным Капелланом Браавосом и сержантом Строносом с трепетом, да, но не со страхом. И учитывая, что она никогда в жизни не сталкивалась с лазером, она убеждала себя, что хорошо себя показала и в какой-то степени оправдала веру логи-легата в нее.

Но теперь без всякой причины она больше не могла идти дальше.

Шквальный огонь тяжелого болтера загнал ее глубоко в укрытие — старый, окруженный колючей проволокой окоп, частично прикрытый упавшей стойкой и листом почерневшего от радиации бронестекла. Она видела Ареса, стоящего впереди, посреди ничейной земли. Вокруг дредноута взмывали столбы земли, со всех сторон проносились трассирующие пули, не попадая в цель. Она наблюдала чудо в микрокосме. Как будто Арес был неприкосновенен по воле Омниссии. Но Мелитан все еще не могла пошевелиться.

Почувствовав, как кто-то положил руку ей на спину, Мелитан вздохнула, неосознанно сделала глоток концентрированного кислорода и закашлялась. Подключенный к маске высококонцентрированный кислород с пониженной влажностью в теории был эффективен, но для ее тонкой, будто пергамент, стенки горла и потрепанных легких — это был ад.

— Нужно добраться до него, — сказал Каллун. Из всех адептов он был единственным, кто все еще держался на ногах. Даже после двадцатичасовой двойной смены он так и не присел.

Последние полчаса они следили за тем, как Арес прорывался к богомашине «Пакс Медузан», записывая его проклятья в адрес «Сапфирового Короля» для добавления ссылки в симулякрум, но сейчас дредноут остановился. Никаких криков, никакой стрельбы. Он просто остановился. И как только Арес замер, сержант Анкаран и другие Железные Руки, которых она считала своим сопровождением, не теряя времени, приступили к выполнению собственных задач, бросив Мелитан и ее подопечных в окопе.

Мелитан посмотрела на титана: по плоти и костям пробежала дрожь, будто она встретила новое, невиданное божество. Она изо всех сил пыталась отделить веру и преданность Аресу и ненависть к Железным Рукам в целом от духовной любви к величию Машины. Почему-то она подумала о Строносе, об их разговоре на борту «Натиска».

Не все они одинаковы.

— Мелитан! — Каллун снова встряхнул ее, на этот раз настойчиво. — Кто-то должен пойти туда и привести его в чувство.

Она посмотрела на него так, как будто он внезапно заговорил на другом языке. Каллун дал мгновение, чтобы ответить, и когда Мелитан попыталась найти слова, он понимающе сжал ее плечо. Слабая улыбка тронула его глаза, полные жизни и энергии, какими она всегда их знала.

— Подожди здесь. Я посмотрю, что можно сделать, и сразу вернусь.

Мелитана открыла рот, чтобы возразить ему, но ничего не произнесла. Она ненавидела себя. «Хо-орошо», — выдавила она, когда Каллун взял ее благословляющий жезл, масла и всякие мелочи. Каллун быстро поцеловал ее в лоб — Мелитан выразила лишь немой протест, и, проскользнув под колючей проволокой, побежал к Древнему.

>>> ИСТОЧНИК >>> САРДОНИС

>>> ПРОИСХОЖДЕНИЕ >>> ТУБРИИК АРЕС

>>> ДАТА >>> 002013.M32

>>>>> СИМУЛЯЦИЯ НАЧИНАЕТСЯ >>>>>

Он заставил датчики >>> глаза >>> ПОВРЕЖДЕНИЕ ФАЙЛА >>> открыться, впуская путаницу стимулов. Он чувствовал запах горящей плоти и обожженного керамита. У него не было обоняния. Он мог видеть буйство звуков и красок. Он не мог видеть >>> Сапфировый Король оставался поблизости, крики и град выстрелов пронизывали двойные потоки противоречивых сигналов.

— Нам нужно вытащить тебя отсюда.

Кто-то пытался сдвинуть его с места. Он чувствовал, как гнезда ручного управления подключаются к его центральному соединению >>> его тянут за руки, вытаскивают оттуда, где, как он помнил, он видел проявление демона. Это был Даррво >>> Даррво >>> Апотекарий Даррво.

В клане Гаррсак не было апотекариев с таким именем. Должно быть, прибыло подкрепление. В этом тоже не было никакого смысла. В последнем отчете кланы Раукаан и Сорргол находились более чем в одном дне пути.

— Со мной все кончено, брат. Помоги тем, кому еще можно помочь. Я обещаю, что останусь здесь, когда ты вернешься.

— Пожалуйста. Мы в опасности.

— Оставь меня. Это приказ.

Апотекарий начал бормотать молитву Омниссии >>> Императору, и Арес почувствовал, как что-то в нем вытянулось от этих слов. Параллельные потоки сознания начали сливаться воедино, горелый погребальный запах Сардониса отступал в глубины памяти, чтобы его сменило...…

Ничего.

>>> — Нет. Я выбираю милость Императора, это мое право. Я не стану железом.

— Пожалуйста.

— Ну же, быстрее.

— Нет! Я видел наше будущее, и его невозможно спасти. Я не хочу, чтобы меня заковали в панцирь, и я наблюдал, как все вокруг меня погибает.

— Это искажение симуляции >>> говорил демон. Ты Древний >>> Железный Капитан Тубриик Арес. Не поддавайся ему.

— Пусть мы все погибнем., — сказал он, не замечая борьбу апотекария >>> адепта, и позволил своим системам жизнеобеспечения выйти из строя.

>>> ПОВРЕЖДЕНИЕ ФАЙЛА

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ МОДЕЛИРОВАНИЯ

>>> ЗАВЕРШЕНИЕ…

>>> КОНЕЦ ДАННЫХ.

IX

Стронос вышел из вокса, бункер пошатнулся от прямого попадания. «Пакс Медузан» доставал сюда.

— Как скоро ожидается подкрепление? — спросил Ванд, оторвались от изучения данных.

— Неизвестно. Но осталось недолго. А пока продолжай работать.

— Да, брат.

Оставив брата работать в одиночку, Стронос вылез наружу, и его окатило волной низкой гравитации, вызванной последним залпом.

Прикрыв бионический глаз перчаткой, он увеличил кратность на местонахождении адепта Йоланис, сканируя разрушенную местность в поисках любых признаков обещанного технопровидца. Стронос уловил багровую вспышку, глаз автоцентрировлся и сфокусировался — это бегущий человек, — спустя долю секунды обломки, через которые он пробирался, взорвались.

X

Мелитан закричала, когда Каллун, Арес и все в радиусе примерно пятидесяти метров исчезли в облаке пыли, поднятой снарядом, который приземлился прямо на них. Она все еще чувствовала губы Каллуна на лбу и закричала, даже когда пыль начала покрывать очки, а мир стал желтым. Это все из-за нее. Ее амбиций. Ее неудач. Она выкрикивала имя Каллуна, пока не заплакала и не обнаружила, что в легких не хватает воздуха, чтобы прокричать имя Ареса. Она не знала, от кого ожидала отклика. Она едва слышала себя, звон падающих доспехов заглушался разреженной атмосферой и стеной песка.

А потом она пошевелилась.

Не обращая внимания на хватающиеся за ее одежду руки и крики страха и беспокойства, она пробралась через колючую проволоку, откашляла кровь в маску и побежала.

XI

Раут не был уверен, что именно он ожидал увидеть. Он не был романтиком; он знал, что люди, даже космодесантники, не могут выдержать выстрел в голову, но Маарвук был такой прочной и мощной штукой. Раут искренне верил, что он несокрушим.

Как выяснилось, ничего не произошло. Ничего неожиданного. Масс-реактивный заряд взорвался внутри толстого железного черепа ветерана-сержанта и разнес его голову изнутри.

Хрисаар, тяжело дыша, опустил нож — с него капали кровь и нейронный клей. Он в шоке уставился на Раута; сверхъестественная искра отвращения, которая воспламенила его, вернулась туда, откуда появилась.

— Что теперь будет?

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

«Даже Шестерня Механикус наполовину человек»

— Ай

I

— Что нам делать?

Хрисаар повторил еще раз — погромче, чтобы перекричать чавкающие, все более влажные удары Саррка окровавленным лбом о пластек. Сквозь разбитое окно доносился далекий визг сирен. У Раута пока не было оснований считать, что Маарвук своим шумным самоубийством невольно предупредил гарнизон базы об их присутствии, но эту вероятность никак не стоило сбрасывать со счетов. Он попытался обдумать варианты действий, но какую бы цепочку ни выстраивал, решение приходило к нему — вооруженному и заправленному, готовому к работе — в одном и том же месте.

Цель была важнее всего. Об это говорилось прямо.

— Согласен, — ответил Хрисаар. Оба скаута были все в плоти своих братьев, но Раут испытывал ненавидящую гордость за то, что они оставались Железными Руками. Он встал, немного напрягшись.

— Но как?

Хрисаар продолжил, понизив голос:

— Последнее, что нам приказал Маарвук, — взломать центральную систему авторизации и взять управление на себя. Нам не сделать этого вдвоем.

Раут согласился. Никогда не предпринимай каких-либо действий, пока не обретёшь уверенность в невозможности поражения: вот какой урок преподал мне сержант Тартрак. Раут напряг бионическое плечо, не ощутив при этом сердцебиения. Буквально.

— Забаррикадируй дверь. Нам нужно время, чтобы подумать.

Хрисаар признал его лидерство без возражений. Раут был старше, лучше, у него больше аугментики, поэтому Хрисаар присел на корточки у перевернутого Маарвуком стола и попытался подтащить его к столу. Раут вернулся к окну, готовясь столкнуться с ужасом, овладевшим ветераном-сержантом и его старшими братьями. В течение нескольких секунд самым зловещим, что они видели, были упорные удары Саррка — окровавленной головой о пластек, — и Раут перевел дыхание.

Над аудиторией внизу вспыхнули красные огни, сопровождаемые энергетическим диссонансом; кто-то не разбирающийся в командах мог принять это за музыку. Раут слышал все смутно: сквозь паутину трещин, выбитую в стекле Саррком, доносилось гудение, и видно было, как аудитории пустеют.

К выходу устремились мужчины и женщины — гражданские рабочие с нелепой аугментикой и устаревшим вооружением, состоящим из стабберов, автоганов и переделанных инструментов — дуговых сварочных аппаратов и алмазных сверл. Их сопровождали очень сильно модифицированные альфы-скитарии. Несмотря на «улучшения», гражданские выглядели отталкивающе, но не впечатляюще, хотя два миллиона этих людей могли бы без труда захватить находящиеся неподалёку от Локус Примус силы Строноса и Велта, если бы застали их врасплох. Раут оглянулся на Хрисаара.

Тот бросил попытки отодвинуть стол. У них двоих вместе взятых не было и пятой части от силы Маарвука, поэтому Хрисаар подтащил Маарвука к распашным дверям. Затем он вырвал из рук сержанта болт-пистолет и — в такой ситуации это показалось Рауту жутким — извлек серповидный магазин и продел его через дверные ручки, чтобы нельзя было ни войти, ни выйти.

Наблюдая за работой брата, Раут тем временем попытался вызвать по воксу сержанта Строноса. У него не было расчётов магосов, чтобы свериться с ними, но сейчас ему казалось, что преимущества вокс-тишины перевешивают недостатки. Открытый канал застилали помехи и проповеди кого-то, называющего себя «ай» — альфа-пророк. Раут быстро закрыл канал. Он понятия не имел, удастся ли пробиться через помехи, но подозревал, что связаться со Строносом не выйдет.

Раут снова попытался что-нибудь придумать и поймал себя на мысли, что ему хочется просто получить и выполнить приказ старшего по званию. Пожалуй, и правда он кое в чем завидовал Хрисаару. Но Раут отогнал тоску. У них все ещё были неплохие шансы убраться с объекта так же, как они на него проникли, и заранее предупредить Строноса о надвигающейся угрозе. Но чтобы воплотить этот план в жизнь, стоило поторопиться.

Раут вошёл в один из тоннелей, ведущих в Примус. Он не сомневался, что на пути туда он встретит тысячи скитариев и ополченцев. Повернувшись, Раут посмотрел на пластековые окна, когда вышли последние послушники. Остались только Альфа-пророк и один из его извращенный телохранителей — «Кастеланов»; даже человеческий подиум был убран — пророк расхаживал по аудитории, пялясь в окна, словно в ожидании победного предзнаменования.

Будто в ответ на мысли Раута, возник альтернативный вариант действий.

Цель превыше всего.

— За мной, — сказал Раут и, вспомнив нечаянную стычку Хрисаара с Горгорусом, направил дробовик на Саррка. Мощный выстрел из обоих стволов разнес разбитый череп старшего скаута и отбросил его в сторону. Мой первый выстрел за эту компанию. Иронично. Он не сдвинется с места, пока того не пожелает. Хрисаар и глазом не моргнул. Раут подбежал к треснувшему окну и всем телом бросился на самую слабую точку пластека.

II

На мгновение Строноса опечалила кончина Древнего, пока связь не погасила это чувство так же эффективно, как бедная кислородом атмосфера Тенноса погасила взрыв. Он мог оценить эффективность — и ничего более.

— Снаряд «Разрушителя», — бесстрастно заметил Ванд, проходя под низким входом в бункер, чтобы встать рядом со Строносом. Боевой брат разбирался в орудиях. Ванд продолжал: — Хороший удар. Хорошо поставленный. В этом районе кто-нибудь есть?

— Да, — ответил Стронос.

— Кто?

Стронос колебался. Если это и заметили, то не отметили. Разрозненные системы командования клана обеспечивали доступ к положению и статусу каждого воина, имевшийся только у него. Стронос не любил секреты — они казались отравой в желудке, от которой следовало избавиться, — но, несмотря на всё, что секреты принесли Железным Рукам, он усматривал преимущество в том, чтобы сохранить именно этот. Эффективность. Уничтожение такой живой реликвии, как Тубриик Арес, дестабилизировало бы тонко сбалансированную ситуацию. Клановая связь позволяла Строносу выравнивать эмоциональные колебания, распределяя их между братьями; он не проверял предпосылку, но, если бы все испытали один и тот же разлад, это перестало бы приносить пользу.

— Адепт Йоланис понесла некоторые потери, — сказал он.

Ванд обошелся без комментариев. Ему не было дела до Йоланис или ее адептов. Он указал на технопровидца, которого Стронос ранее видел убегающим из зоны поражения: его тело, накрытое красным балахоном, лежало на земле. Ванд повернулся туда, где Джаленгаал и остальные члены конклава Стронос стояли на страже вокруг бункера. На них обрушился огонь, однако они оставались совершенно неподвижными.

— Иди, приведи его, — сказал Ванд.

Блеснув тусклой оптикой, Джаленгаал окинул Строноса долгим взглядом, затем отправил оставшимся братьям по ноосфере запрос о прикрытии и отправился в зону поражения титана.

Залпы титанических орудий проредили ландшафт. Казалось, будто огонь был ненаправленным, словно отступление любых стоящих целей привело раненый дух титана в ярость и подтолкнуло уничтожить местность, которая стала для него тюрьмой. От земли, в которую была вкопана богомашина, исходили ядовитые жёлтые пары. Когда «Император», используя перегретый плазменный аннигилятор как лопату, развернулся ещё на несколько градусов в сторону бункерного комплекса, его зубчатые плечи туго обтянули кабели. Ослепительный залп «Адского шторма» разрубил землю всего в сотне метров от лежащего техножреца. Джаленгаал вытащил заплаканного человека из укрытия и перекинул через плечо.

Будто Пакс Медузан знал об их планах.

Суеверие. Стронос пожал плечами.

— Мы проигрываем, — сказал Ванд, пока Джаленгаал размеренно шагал обратно под болтерным прикрытием братьев. — Я и без твоего привилегированного доступа к данным все вижу своими глазами. Даже если бы с нами был Кардаанус или «Анвиларум» Ареса пробился через обломки, у нас нет ничего против… этого.

С громким металлическим визгом и звоном рвущихся кабелей титан протащился немного дальше.

— Нам нужен Ордо Редуктор, но я же понимаю, что они не придут. А что касается Анкарана, пробивающегося внутрь, то любой новичок в исчислениях и логике сказал бы, что шансы ниже нуля.

Еще один вопль разрубленного адамантина — и Стронос обнаружил, что смотрит в стволы пушки «Адский шторм».

Когда мегаорудие подготовилось к залпу, оно засветилось слабым янтарным светом. Стронос услышал грохот, похожий на гром.

— Внутрь, — сказал он.

Ванд не двинулся с места.

— Конструкция бункера не выдержит прямого удара из орудия такого класса. Оборонительные действия бессмысленны…

— Это мне решать, — отрезал Стронос. — В бункер. Выполняй!

Приглушенная янтарная вспышка со стороны титана свела на нет все аргументы. Стронос повернул голову, чтобы зафиксировать миг своей гибели, вместо этого сержанта потрясло другое зрелище — угасающая вспышка мощного взрыва, отбросившего голову «Императора».

Апокалиптический грохот становился все громче, к сабатонам Строноса дождем сыпалась металлическая крошка, и, наконец, обрушилась огромная лавина лома, разлетающаяся с пути чего-то массивного, что прорывалось через поле обломков, с дальней от титана стороны.

— Что это? — спросил Ванд.

Стронос почувствовал, что улыбается.

— Подкрепление.

III

Окружавшая Локис Примус стена обломков была высотой в несколько метров и глубиной в столетия. Она помешала приблизиться технике клана Гаррсак — даже осадным машинам Ордо Редуктор пришлось искать расчищенные пути подхода, но владычество «Правила Одного» длилось более десяти тысяч лет.

Остановить его было невозможно.

В разреженном воздухе кувыркались танки, дождём падая с неба, когда бронированный приводной модуль с плугообразной передней пластиной непримиримо прорывался сквозь внешнее кольцо обломков. Ближайшие к осколку Примуса древние машины, утрамбованные веками, были прочнее, но и они не стали преградой. Крепость-монастырь въехала на эту стену и двигалась дальше, не сбавляя скорости, вдавливая стену ещё глубже; множество грохочущих модулей из адамантиклада, идущих позади, толкали крепость вперед. Арсенал ее переместился, чтобы навестись на цель, когда она разрезала спину стены.

Крепость-монастырь «Правило Одного» была в первую очередь вспомогательной мобильной базой с преимущественно оборонительным вооружением. Никогда прежде в истории человечества она не использовалась для того, чтобы возглавлять атаку, но при достаточном запасе времени даже шанс увидеть событие с вероятностью один к триллиону становится не призрачным, а несомненным.

Проще говоря, все когда-нибудь бывает в первый раз.

С громовым грохотом средние гусеничные секции накренились влево, и пушка «Землетрясение», выступающая из артиллерийского блистера в центральном модуле, швырнула в воздух блок расплавленной породы; пролетев несколько километров над пепельной пустошью, снаряд орудия взорвался под хребтом крепости «Императора». Оборонительное вооружение крепости было грозным, более чем подходящим для уничтожения всего, что ходило или ползало под покровительством Омниссии, и когда десятки боевых пушек, болт-пушек, плазменных бластганов, ракет всех цветов, инверсионных следов боеголовок и огромных трехствольных турболазерных разрушителей с ревом приблизились к цели, Пакс Медузан закричал от гнева своего тезки мира.

IV

Окно разлетелось вдребезги.

Раут нырнул в пургу из острых как кинжалы пластековых осколков и полетел в падении. До земли было ужасно далеко, но Раут знал это ещё до прыжка; он рассчитывал на это. Мир был маленьким. Раут мог это вынести.

С высоты на очень, очень маленький мир будто бы упали четверть тонны. Раут ударился о покрытые электрумом каменные плиты. Вокруг бил пластековый дождь.

Полупрозрачные осколки раскалывались и ломались под панцирем; когда Раут, подавляя вспыхнувшую в ребрах боль, оторвался от земли, из-под брони просыпался перетертый в пыль пластек. Дыхательная маска свисала на единственном потрепанном ремешке. На мгновение из груди выбило весь воздух, затем признаки удушья в крови активировали мультилегкое, и жесткие ритмичные вдохи наполнили кровоток кислородом.

Альфа-пророк неспешно, преувеличенно-томно покачивая золотыми бёдрами, повернулся к скауту; верхняя часть тела опиралась на брюшной подвес из идеально сферического диамантита, искусно сделанное лицо-маска наклонилось, чтобы приветствовать Раута. На пол с грохотом свалился пластек. Свет отбрасывал патину на черты пророка, будто сами фотоны были в восторге от путешествия к самым дальним уголкам системы ради того, чтобы упасть на нечто столь трансцендентное. Оптические линзы сменялись одна другой, будто гармоника: желтые, розовые, зеленые, сапфирово-синие — между вариантами глаз не было даже отдаленного сходства. Взгляд пророка был одновременно отталкивающим и гипнотическим, будто Раута препарировали заживо, только чтобы восхищаться цветами вытекавшей крови.

— Я все гадал, когда ты придешь. — Альфа-пророк, «ай», говорил наигранным тоном — голосом человека, изо всех сил пытающегося сдержать волнение. — Что скажешь о моем послании?

Он ждал меня.

На Раута нахлынула внезапная волна ненависти к этим порочным словам, подавляя любые попытки смягчить или отрицать их. Это подействовало на уровне кодового заслона. Он чувствовал, как бионика подхватила чувство; рекурсивные нелогичные петли негодования и отвращения заставляли её напрягаться и расслабляться, затем снова напрягаться, и если бы не текущий по венам огонь, то прямо сейчас, из ушей Раута уже валил бы дым, как у Суфорра.

— Что с тобой случилось?

Скитарий раскинул удлинённые конечности и издал булькающий, полусинтетический смех.

— Случилось совершенство.

Земля содрогнулась. Раут неохотно оторвал взгляд от ай, когда к нему шагнул «Кастелан».

Массивностью он не уступал дредноуту, но был более изящным и менее узконаправленным в своей конструкции. «Кастелан» приближался с угрожающей скоростью, и его мясная оболочка колыхалась. Нарисованные черты лица смотрели сквозь Раута; изображение было по-детски непропорциональным и в то же время таким же пронзительным и тревожным, как любая работа из железного стекла. Гул и потрескивание его окутанных плотью силовых кулаков вывели Раута из состояния фуги быстрее, чем сам вид оскверненного автоматона. Скаут откатился в сторону; нога «Кастелана» расколола каменную плиту, на которой он лежал, а Раут использовал полученный импульс, чтобы вскочить на ноги.

«Кастелан» беззвучно повернулся на месте. Раут чувствовал, как эти закрученные, плохо прорисованные глаза ищут его; «Кастелан» сжал кулаки и снова зашагал.

Раут поискал укрытие, какую-нибудь защищенную позицию, но ничего не нашлось. Стены были высокими и гладкими; скалобетон покрывали металлические ребра, а множество проводов вверху ради чистой строгости не доходило до пола. Между металлическими скобами были ниши, но слишком мелкие, чтобы ими воспользоваться. Раут подумал, что когда-то в них хранились реликвии Тенноса; некоторые еще были там, все в застарелой крови выставленных напоказ отрубленных голов, которые благодаря имплантированным электродам ухмылялись, подмигивали и разевали рты, когда Раут, отступая, попадался на их стеклянные глаза.

Он перезарядил дробовик, из оружия вылетела пара стреляных гильз, и Раут почти в упор выстрелил «Кастелану» в голову. Пуля растеклась по рефракторному полю автоматона и сгорела.

Раут выругался.

Раздался двойной взрыв, локтевой сустав «Кастелана» разорвало, наружу хлынул сноп искр и шипящий газ. Раут заметил стоящего посреди аудитории Хрисаара: его силуэт скрывался за парами, струящимися из руки «Кастелана», вокруг были разбросаны осколки пластека. Боевая машина сменила свои отвратные доктрины, сосредоточившись на том, что сочла более серьезной угрозой.

Я же говорил «за мной». Раут проглотил обиду. Он видел, что брат уже зарядил в болтер бронебойные патроны «Месть».

— «Кастелан» на тебе. Я займусь предателем.

— Ты слишком добр ко мне, брат, — выплюнул Хрисаар в ответ; он отступил от «Кастелана» и ствол болтера вспыхнул, отбросив тень Хрисаару на лицо. Какие-то болты поглощал рефракторный щит, отчего появлялся всплеск энергии, некоторые пробивались, отрывая куски сверхплотного керамита, но эффект был практически одним и тем же. В конце концов внутри не было ничего живого. Пока Хрисаар отвлекал «Кастелана», Раут приступил к поискам пророка.

Долго искать не пришлось.

Преображенный скитарий оказался у него перед лицом в ту же секунду, как «Кастелан» повернулся спиной, — с красной полосой золотых пластин и сверкающими дополнениями для ближнего боя. Шквал ударов, которые он едва мог разглядеть, изрезал его панцирь, как диорит под лазером скульптора. На месте левой руки альфа-пророка пронзительно взвыла трансурановая пила. Из запястья правой руки вырвалось удерживаемое пружиной моноволоконное лезвие.

Раут отступал, маневрируя между пилой и лезвием; разум скаута впал в защитный боевой транс, вырывая для него нанометры между потерянной конечностью и очередным кровавым порезом на панцире, а также экономя драгоценный кислород, запасы которого вряд ли выйдет пополнить на Тенносе. Дробовик, которым он закрылся от высокотехнологичного оружия, срезало до того, как Раут успел вытащить нож. Он ударил обрезанным прикладом в кружащегося пророка, наблюдая при этом, как оружие разваливается от чистого удара трансуранового лезвия.

— Здесь произошло нечто волшебное. Чудесное.

Альфа-пророк перепрыгнул через осколки, сделал ложный выпад один, второй, затем ещё один, заставил Раута перенести вес на выставленную назад ногу и парировать выпад, после чего последовал удар нано клинком. Раут перехватил его толстым корпусом аугметической руки и с рыком ярости отшвырнул скитария силой гидравлики. Пророк отступил так же легко, как и наступал, постепенно теряя инерцию.

— Я ждал вас, маленькие железные принцы, вас обоих, не потому, что вы особенные, а потому, что все особенные. Все они потенциально совершенны в глазах Омниссии.

— Ты — выродок.

— Я — равновесие. Даже Шестерня Механикус наполовину человек — вы никогда не задумывались об этом? Вам показали первые шаги на пути, который никуда вас не приведет. Ваш шанс на вечное совершенство все еще впереди.

Раут огляделся в поисках другого оружия, но ничего не нашел, кроме собственного ножа. Если бы он мог пристрелить меня издалека, уже сделал бы это. Честь убила больше людей, чем клинки предателей.

В другом конце зала у Хрисаара закончились болты, и он увяз в отчаянном танце с «Кастеланом». Сверху доносился хруст автоматных очередей и радиевый огонь, сигнализирующий об обнаружении и убийстве остатков его конклава. Неважно. Они были слабы.

Раут сорвал маску и сплюнул на землю.

— Ты был скитарием. Как ты восстал против своих хозяев?

— Тебе любопытно?

Раут зарычал, и альфа-пророк рассмеялся.

— Я не был скитарием. Я был ведущим диагностом, назначенным в хранилище ноль-семь-семь-четыре-обскура, так называемые «Технологии Рассвета». Каким же пророческим оказалось это название. — Он закрыл глаза, вспоминая восторг, и прикоснулся краем мононити к груди. — Мое сердце снова бьется. А твое? Я не скитарий, дитя, «ай» — моя собственная, совершенная форма, какой ее до сих пор видел только Омниссия. Вы тоже можете быть переделаны, усовершенствованы, ничто, кроме ваших собственных амбиций и благосклонности Омниссии, не может ограничить вас.

У Раута натянулись сухожилия в плече — так ему хотелось забить существо до смерти, он ощутил силу бионической руки. Затем вспомнил, как Тартрак и Думаар заставили его, искалеченного, практически умоляющего, доказать, что он достоин железа, прежде чем даровали его.

— Ты видишь правду. Я вижу это по твоим глазам.

Раут взревел и рванул вперёд, нанося удар по экстатической маске пророка. Металлические запястье попало в размытое золотое пятно, будто между полотен ножниц. Сила альфа-пророка была такой же невероятной, как и скорость. Трансурановая пила завизжала в сантиметрах от челюсти Раута, кожа покрылась волдырями и зашелушилась от близости к сверхбыстрому радиоактивному лезвию. Скаут откинул голову назад и застонал.

— Ты знаешь, как первые люди называли Рассвет?

— Первые... люди?

— Они называли её Айоашар Азир. Это означает «Голубой камень».

Раут закричал, когда пила вонзилась ему в щеку. Оптические линзы щелкнули и переставились, когда кровь брызнула на золотую маску ай, глаза приобрели темно-красный оттенок.

— Но альдари признают двойственность Вселенной. Реальный мир против имматериума, материя против антивещества, человек против машины — все в противостоянии и равновесии. Их язык изобилует двойственными значениями. Ты знаешь, что на самом деле означает «Айоашар Азир?»

Из новой раны Раута сочилась кровавая пена; пророк булькал от смеха.

— Это значит «Сапфировый король».

Сквозь дрожь и визг трансурановых зубьев о кость Раут расслышал, как что-то звякнуло на каменном полу, у ног. Он опустил взгляд, застилаемый красным туманом, и увидел, как асимметричный металлический цилиндр, подпрыгнув, с звоном остановился между ног альфа-пророка.

Хрисаар. Ну ты и козлина.

Большая часть взрыва пришлась на пророка: золото, затем сталь, затем кости сорвало с ног скитария. Корпус альфы прикрыл Раута от взрыва и града осколков, но ударной волной скаута сбило с ног, и он упал навзничь.

Раут застонал; монолегкое и аугментика упорно удерживали воздух, который выбило из человеческих органов. Половина лица свисала, будто открытая заслонка. Кожу и то, что осталось от доспехов, утыкало гвоздями и кусочками металла размером с большой палец — остатками осколочной гранаты Хрисаара. Судя по пронзительной боли в животе, из-за взрыва, падения или еще чего-нибудь открылась колотая рана. Раут чувствовал, что умирает.

Меня переделают. Сделают лучше, чем я был. Мантра придала сил, чтобы подняться, хотя Раут понимал, что любое движение сейчас приведёт к внутреннему кровотечению. Останься Раут на месте, его кровь с повышенной свертываемостью могла стабилизировать состояние настолько, чтобы выздороветь, но если попытаться бороться… Лучше, чем я был. Раут все еще слышал доносящиеся с верхних галерей выстрелы, удары по надстройке снаружи, топающие движения «Кастелана», но не обращал внимания на звуки, а, пошатываясь, направился к разорванному пророку.

Ноги альфы были уничтожены, руки сводило судорогой. Моноволоконное лезвие было сломано. Неподвижная трансурановая пила уцелела, но осталась без питания, диск медленно прокручивался. Раут стоял над ним. Глаза скитария метнулись к скауту. Железо не так легко убить.

— Стирание прошло несовершенно. Идеи не так-то легко удалить. — Голос альфы был слабым, но непрерывным, он не задыхался и не хрипел, чего Раут ожидал бы от смертного в его состоянии. — Это инфицирование в базовом коде. Как, по-твоему, это знание передано мне? — Скитарий рассмеялся, одна и та же короткая вспышка прозвучала и повторилась несколько раз. — Я ждал тебя, железный принц.

Слова пророка омрачали дух; Раут вонзил в его маску нож и продолжал колоть, пока ничего не осталось.

V

Долгое время не оставалось ничего, кроме как наблюдать за залпом «Апокалипсиса». После сотрясающего первого залпа Пакс Медузан отнесся к своей каре без легкомыслия. Возможно, он был опозорен и унижен, но богомашина сохранила хотя бы толику гордости. Вспышки виделись то со стороны «Императора», то с позиции «Правила Одного»: тяжелые орудия пылали огнём, равным огню всего остального на Тенносе, вместе взятого. Мощный взрыв снес крышу силового модуля необитаемой секции сверхтяжелого краулера, укомплектованного сервиторами и с собственным древним духом — Стронос вздрогнул, увидев его пыл. Отойдя от позиции чуть меньше чем на километр, он почувствовал, как сама планета содрогнулась под натиском. Никто не произнес ни слова. Вокс молчал, а канал связи конклава наполняло лишь восьмикратно усиленное чувство благоговения.

— Невероятно, — сказал Ванд, высказав то, о чем все они думали.

Лурргол хмыкнул, соглашаясь с братом.

Джаленгаал с хрустом пробирался через окружавшее бункер поле обломков, перекинув технопровидца через плечо. Стронос повернулся к нему; остальные братья продолжали смотреть на сражающихся монстров. Одежды адепта развевались от избыточного давления, создаваемого перекрывающимися, все более мощными взрывами. Электротату безмолвно мерцало под бронзовым налетом крови и песка; кровь сочилась из ушей. Стронос осмотрел адепта и с недовольством повернулся к Джаленгаалу.

— Он поврежден.

— А чего ты ожидал? Смертные хрупки.

— Тебе следовало потребовать больше одного, — мрачно пробормотал Лурргол.

Технопровидец пошевелился и застонал, когда Стронос его затормошил.

— Ты в порядке, адепт?

Человек даже не поднял глаз, и Стронос, нахмурившись, понял, что адепта, должно быть, контузило от происходящей над головой битвы богов. Железные Руки не использовали язык тела, он не видел их губ, по которым можно было бы прочитать слова — человек вообще не мог знать, что к нему обращались.

— Дай его мне, — сказал Стронос, протягивая Джаленгаалу руки. Брат положил на них адепта. Человек практически ничего не весил.

— Теперь вы, — сказал Стронос воинам, которые сопровождали Джаленгаала, затем повернулся к нему самому. — Нужно, чтобы ты командовал по воксу от моего имени — мы с Вандом и я должны заняться своими делами.

— Принято, — ответил Джаленгаал.

— Попытайтесь восстановить контроль над остатками лояльных скитариев. К тому же теперь, когда в нашей зоне действует «Правило Одного», можно попробовать восстановить контакт с Верроксом, Дрэварком, Дратом и Рааном.

— Принято, — повторил Джаленгаал. Стронос отвернулся, но Джаленгаал тут же вызвал его при помощи звукового кода.

— Введение «Правила Одного» в зону боевых действий было большим риском; следовало рассказать мне о нем до того, как пойти на этот риск. Если крепости будет нанесен непоправимый ущерб…

Стронос отмахнулся от беспокойства брата, повернулся спиной и прошел под скалобетонной перемычкой бункера. Толстые стены приглушили грохот боя, но по ним шла рябь трещин, и пыль сыпались с потолка практически непрерывно. Он усадил адепта в одно из уцелевших кресел, будто положил младенца в кроватку. Не то чтобы у Строноса когда-либо был или мог появиться в будущем такой опыт… Ванд же направился к операционному банку; его тяжелые перчатки нависли над циферблатами и ползунками, пока он выстраивал в уме последовательность действий. Адепт тупо уставился на мигающие и мерцающие диоды и элементы управления, глаза у него остекленели от шока. Стронос сделал долгий, обдуманный вдох и мысленно настроился на то, что собирался сделать.

Он разгерметизировал шлем, и рот сразу же обожгло; из-за аугментики черепа шлем снимался неохотно. Горло и грудь сдавило, когда организм стабилизировал давление, выпустив из лёгких воздух. Мультилегкое заработало, но у Тенноса не было пригодной для дыхания атмосферы, поэтому искусственно спроектированный орган поглощал то, что выдыхали скитарии и сервиторы, — этого едва хватало, чтобы поддерживать десантника в сознании.

Стронос заговорил, намеренно завышая значимость слов:

— Благослови. Нас. Адепт.

Почти сразу у Строноса закружилась голова, и Ванду пришлось помочь ему снова надеть шлем. Герметичность восстановилась, уши заполнило шипение вновь циркулирующего кислорода, Стронос сделал вдох. Он бросил на брата безмолвный взгляд, полный благодарности.

<Продолжай готовить орудия,> Стронос наклонился, ещё не восстановив дыхание, чтобы заговорить.

Ванд так и сделал, повернувшись обратно к операционному блоку, и технопровидец, поначалу неуверенно, начал петь. Стронос был несколько удивлен. До сих пор его опыт общения с Культом Механикус сводился к тому, что сморщенные священнослужители говорили ему вещи, которые он, они или кто-либо другой не могли сделать. Однако шлем снова ограждал человека от реакции Строноса, поэтому технопровидец продолжал распевать стих.

— Мы готовы, — сказал Ванд, отступая от операционного блока. Стронос проверил работу брата; сидящий рядом адепт отредактировал наведение и мощность, приглушенно распевая кант на лингва технис. Космодесантник Железных Рук, возможно, не сразу признает, что может ошибаться, но он определённо способен иметь разные мнения. Затем Стронос отступил назад, удовлетворенно кивнул технопровидцу, который на мгновение заколебался, прежде чем продолжить петь, затем Ванду.

— Займи Пакс Медузан чем-нибудь еще, брат.

— Эта честь должна принадлежать тебе, — сказал Ванд.

— Победу приносит железо, а не честь, — твердо сказал Стронос, подавляя скрытую ухмылку, пока его рука тянулись к руне активации мультидрайвера импульсного орудия, по счастливой случайности, расположенного в начале огневой цепи.

Стронос всегда хотел заполучить в свои руки одно из них.

Адепт поднял руки вверх, когда молитва достигла пика.

<Приготовиться. Шумоподавление на максимум. Сейчас будет залп> кантировал Стронос конклаву.

Он отключил многочисленные предохранители, гарантирующие защиту от любых, разве что кроме самых невероятных, случайных выстрелов. Под растопыренными пальцами мигнула руна.

— Сержант!

Внутрь вошёл Джаленгаал, и Стронос стиснул зубы от досады. Он выпрямился, и стоило ему повернуться к брату, в шлем хлынул поток данных. Противники! Много… Красные точки без маркеров вырвались из ранее отмеченных Строносом тоннелей, а также из ещё нескольких десятков нераспознанных проходов. Сердце забилось быстрее, дыхание участились — физиология среагировала на увиденную братом угрозу, которую он уловил через интерлинк. Стронос выбрал тактические руны «Опустошителей», чтобы наблюдать, как они откроют огонь. Он испытывал удовольствие, наблюдая за тем, как красные точки исчезают вместе с быстро обновляющимся индикатором боеприпасов тяжелого болтера и плазмы.

У каждого клана свои сильные стороны, как говаривал Веррокс, и, судя по Железному Отцу, неоспоримой сильной стороной вургаанцев была беспорядочная резня.

Вероятно, Стронос разорвал не все связи, когда присоединился к клану Гаррсак.

Вероятно, это было не так уж плохо.

— На наши позиции нападают скитарии-отступники и орда модифицированных рабочих, они выходят из неизвестных подземных ходов, — рассудительно объяснил Джаленгаал бесстрастным тоном. — Атака Пакс Медузан раздробила наши силы. Мы уязвимы. Адептус Механикус выбрали отступление вместо атаки. Они сломлены и отклоняют твои полномочия.

Стронос услышал грохот откуда-то из-за стен. Он взглянул вверх, ожидая очередной поток перемолотого скалобетона, но потолок не осыпался.

— Я вижу, брат.

— Анкаран погиб. После вступления в бой «Правила Одного» он вывел свою группу из зоны поражения в сторону основного входа к объекту. Его посмертные записи выгрузили до отключения доспехов. Это должно тебя заинтересовать.

Стронос ощутил неприятный зуд и отвращение при виде пиктограммы с шлема — устремившийся к Анкарану оскверненный автоматон, всполох силового поля и масс-реактивный взрыв. Он позволил чувству проявиться, а когда оно угасло — отбросил в сторону.

— Значит, вот какая судьба постигла драгоценных «Кастеланов» логи-легата. Сомневаюсь, что он все еще хочет их вернуть.

— Нельзя утверждать это наверняка, — ответил Джаленгаал. — «Кастеланы» — это незаменимые реликвии. Что, если с навыками Механикус их можно восстановить? Не забывай, что в отношении этих автоматонов все еще действуют строгие запреты на открытие огня.

— Анкаран стрелял?

Джаленгаал поколебался.

— Он не открывал огонь.

Удар камня о камень — очередное волнение, идущее из глубины бункера, напомнило о расширенном туннеле внутри самого бункерного комплекса. Стронос в последний раз взглянул на леденящую душу пиктограмму с изуродованным «Кастеланом», после чего окончательно удалил запись, затем вызвал Лурргола и Руувакса.

— Прикройте туннель сержанта Маарвука — убедитесь, что через него ничто не пройдёт, — приказал Стронос; вокс-синтезаторы его шлема кодировали команду для Лурргола. А затем для Руувакса: «Убедись, что скауты не пропустили еще какие-нибудь тоннели. Им не хватает твоего опыта, брат». Когда двое Железноруких ушли, Стронос снова обратился к Джаленгаалу.

— Мне также удалось связаться с Дрэварком, — сообщил тот.

— И ты говоришь об этом только сейчас?

— В порядке целесообразности. Предатели настигли нас. А боевая группа Железного Капитана все еще в тридцати минутах езды.

— И?

Еще одна пауза.

— Он хочет знать, что ты сделал с половиной его клана.

Похоже на Дрэварка, но из уст Джаленгаала его слова звучали монотонно и неправильно: в них было меньше злобы и больше скрытой угрозы.

— Он придет? — спросил Стронос.

— Уже идёт.

— А остальные?

— Драт, похоже, ближе всех — я не смог вызвать его без связи и передал только то, что сказал Дрэварк. Веррокс и Раан еще дальше, отстают, может, больше чем на час.

Стронос указал на скопившуюся у тоннелей тучу врагов.

— Когда они прибудут, здесь все еще могут идти бои. Я бы не хотел встречаться с Железным Отцом Верроксом при таком раскладе.

Джаленгаал непонимающе посмотрел на него.

— Прикажи «Правилу Одного» атаковать основные силы у ворот, разверни преторианских сервиторов, чтобы они могли подготовиться к приему сержанта Артекса с остатками отряда. Я отправлю им перенаправляющие поля для соблюдения запрета логи-легата на ведение огня. Скажи им, что мы покончим с Пакс Медузан отсюда.

— Я пытался вызвать их, но без ответа. Они разрывают связь.

— Чей это приказ? — спросил Стронос, делая шаг в сторону Джаленгаала.

— Я же говорил, — не дрогнув ответил Джаленгаал. — Они больше не отвечают.

Стронос хотел еще надавить на него, но в этот миг из болтера Лурргола раздался сильный хлопок, вскоре за ним последовал приглушенный взрыв дымовой шашки.

Помещение затянуло дымом. Авгуры Строноса быстро проанализировали очертания бункера спектральными линиями, усиленный слух изолировал стрекот болтера и звук разрывающихся в ограниченном пространстве снарядов. Когда болты перестали разрывать людей на части и начали врезаться в завалы из плоти, звуки взрывов сменились приглушенной очередью.

— Я все-таки нашел какое-то применение плоти, — сухо пробормотал Лурргол, продолжая стрелять в возведенную им поперёк тоннеля полутвердую стену из внутренностей и мяса.

Черный юмор Лурргола оставил у Строноса во рту такой же неприятный привкус, как и сама резня. Когда-то они были гражданскими, верными Омниссии мужчинами и женщинами. Что могло довести их до такого безумия?

Замешательство захлестнуло Строноса настолько, что он не сразу понял, что чувства передаются через связь с конклавом. Он повернулся к Ванду: авгур обрамлял брата белыми очертаниями, выделяя его затянутый дымом силуэт.

— Прекратить огонь, это приказ. Я собираюсь посмотреть, что там происходит.

Ванд кивнул, и Стронос вышел наружу.

Поле обломков было залито болезненным желто-красным светом, титан пылал, будто умирающая звезда. Скрип, стоны и треск расколотого металла эхом разносился над горизонтом; расплавленный адамантин стекал с зубчатых стен, свисая, как сталактиты. И все же он стоял там, возвышаясь над всеми, окруженный ореолом пламени, такой же вызывающе бессмертный, как сам Бог-Император. Откуда-то из энергетической установки «Императора» раздался титанический стон, и над полем боя вспыхнул сгусток плазмы, породив новую звезду, энергия которой разошлась на несколько километров — до последнего известного местоположения разбитого Ордо Редуктор. Стронос прикрыл глаза от вспышки и посмотрел поверх пылающих башен Пакс Медузана, взгляд метался между разными вспышками и устремились в практически чёрное небо Тенноса, прямо на источник помехи интерлинка.

Небеса застилал звездопад: радиоактивный шлейф цвета пылающей охры тянулся за дюжинами чёрных комет, пока они стремительно приближались к Локис Примус. Сердце Строноса сбилось с ритма.

Это десантные капсулы.

Десантные капсулы клана Раукаан.

VI

Корабли теснились на якорных стоянках Тенноса. Сотни санкционированных контейнеровозов в цветах всевозможных хартистов и независимых капитанов, а также специально переоборудованные перевозчики Департаменто Муниторум, — все они стояли на якоре над затянутыми облаками небом, с каждым часом беспорядочно приближаясь к блокаде. Дюжина военных кораблей кланов Вургаан и Гаррсак следила за порядком, нарушая безмятежность пустоты неприкрытой угрозой. Суда сохраняли режим вокс-тишины под страхом немедленного уничтожения. Многочисленные перекрывающие друг друга поля авгуров, мощнее и точнее, чем что-либо, находящееся на вооружении не Железных Рук, по нескольку раз сканировали область ближнего космоса. Возможность незамеченного прохождения десантного корабля через сеть обнаружения была рассчитана до энной степени и объявлена невозможной.

Обычно, когда судно замедлялось для перехода, глаза блокадного флота просматривали его насквозь.

Для обширных орбитальных, таможенных и карантинных станций, которых нарастающая на поверхности волна восстания задела незначительно и которые к тому же теперь были усилены лояльным персоналом Адептус Механикус, все выглядело так, будто ничего и не происходило.

Для более эзотерических технологий, используемых в авгурах на борту хартистского транспортера «Леди Грей» под командованием инквизитора Талалы Язир, он на мгновение показался призраком, сенсорной ошибкой размером с могучий флагман клана Гаррсак: сигнал появился и исчез прежде, чем его уловил человеческий глаз.

Только когда «призрак» окутало вспыхивающее в разных местах защитное поле, а жар от прорыва в атмосферу затянуло в варп, корпус огромного, совершенно темного корабля стал виден всем. Конечно же, к тому времени было уже слишком поздно. Серебристые клановые символы отражали пурпурные и зеленоватые огни эмпиреев, столько же места на корпусе занимала и Шестерня Механикус. Изобилие готических шпилей и башен оканчивалось неизвестного дизайна выступами, покрытыми седым инеем пустоты: они отражали как сканеры, так и любые попытки связаться с кораблём.

Через замкнутые вокс-контуры и нейронные связи друг с другом, — сети, которые никто за пределами замкнутой иерархии клана Раукаан услышать или обнаружить не мог, — один голос звучал как сотня.

— По приоритетному приказу единственного истинного военачальника Железных Рук Локис Примус должен быть передан Адептус Марса. Приказ о соблюдении требований отдан. Любая сила, которая остается в районе назначения, рассматривается как предатель, вступайте с ней в бой без колебаний. Аве Омниссия.

— Аве Омниссия, — раздалась рабская молитва связанных разумов, пока флагман мчался сквозь опаленные и озлобленные облака Тенноса. — Мы подчиняемся.

VII

Десантная капсула клана Раукаан пробила слой металлолома и врезалась в землю; из-за тяжести снаряда, обломки разлетелись высоко в воздух, волоча за собой ядовитый шлейф. Токсичные облака и обломки скрыли капсулу, но Стронос отчетливо слышал стрекот болтеров и резкий, громкий лязг открывшихся десантных люков. А затем крики, разносимые по воздуху, будто дым.

Еще одна десантная капсула врезалась прямо в гущу сражения у входа в Примус, и Стронос мог хорошо представить, какой эффект окажет этот удар по нескольким тысячам плотно стоящих легко бронированных смертных. Разве он лично не проверил расчеты Дрэварка перед почти идентичной высадкой в Порт-Амадей? Наблюдая, как горизонт постепенно краснеет по мере приземления десантных капсул, Стронос вспомнил упрек Ареса, осуждающего машиноподобное применение лишь испытанного и проверенного в сравнении с действительно инновационным подходом, но Стронос не мог бы сказать, что сейчас эта стратегия нанесла меньший ущерб, чем в прошлый раз.

— Сержант Стронос, — раздался голос Железного Капитана Дрэварка, транслируемый на шлем через усилители «Правило одного», дважды искажаясь для круговой передачи. — Вам приказано разоружиться и рассредоточиться. И я настоятельно рекомендую подчиниться приказу.

— Кто отдал приказ? — требовательно спросил Стронос. Он поднял глаза; крыло «Коготя Бури» разрезало облака и в окружении эскорта красных ударных самолётов «Мститель» Механикус устремилось к огненному аду вокруг Пакс Медузана.

— Я. Клан Гаррсак находится под моим командованием, а не десятого сержанта Строноса. Ты превысил полномочия в невероятной степени. Командные коды Ареса по моему приказу более недействительны. В зацикленной передаче слышалось потрескивающее, механическое рычание. — Я обещаю тебе, Кардан, в наказание за свои деяния здесь ты будешь тысячу лет заниматься мнемофайлами в каком-нибудь тенносийском подземелье. Ты подверг опасности сам монастырь клана.

Ярость в голосе Железного Капитана была осязаема, и разделяющее их расстояние ничуть ее не гасило.

— Вы приказали крепости отключиться?

— Да.

— Но почему?

— Почему? Ты спрашиваешь, почему? Потому что это приказ Железного Отца Кристоса, и клан Гаррсак повинуется. Разоружитесь и рассредоточьтесь, сержант, — повторил Дрэварк. — Любые силы в пределах трехкилометрового периметра Локис Примус, не передающие идентификаторы клана Раукаан или Адептус Механикус, рассматриваются как не соответствующие требованиям и уничтожаются.

После этих слов в груди Строноса внезапно вспыхнул гнев, слишком сильный, чтобы он мог его подавить. Уничтожение Древнего Ареса, предупреждения Лидриика, скрытный характер всей этой кампании, и, наконец, это — все указывало на Железного Отца Кристоса и Колумнус.

Нет, все началось раньше. Рассвет. Стронос знал, что соперничество между кланами часто перерастает в открытый конфликт; истории рассказывали, что Отец поощрял такое соперничество между сыновьями, но это казалось чем-то совершенно темным.

Стронос крепче сжал болт-пистолет, и перчатка заскрипела.

Он ненавидел, когда им играли. Смертные вургаанцы доисторической эпохи выковали свою репутацию в горниле древней Медузы, используя мастерство во владении оружием и ведении боя на дальних дистанциях при охоте на монстров, на которых больше никто не осмеливался охотиться.

Он все еще был вургаанцем и не боялся Железного Отца Кристоса.

— Я никуда не отступлю, — сказал Стронос. — В Локис Примус уже есть подконтрольный мне конклав скаутов, и у меня достаточно воинов, чтобы заставить Кристоса сражаться за осколок, если он захочет забрать его силой.

— У тебя ничего нет. Позаимствованные тобой разрешения были аннулированы и переданы второму сержанту Артексу. Теперь он принял командование и отступает вместе с крепостью-монастырем.

У тебя нет ничего, кроме собственного конклава. Отступи, прими наказание. Не усугубляй свой грех, лишая клан бóльших ресурсов, чем один заблудший сержант.

— Ресурсы?

Стронос взглянул на стоящего рядом Джаленгаала, бесстрастно оглядывая его, затем Бурра, Мортола и Говалла — все они стояли в оборонительном полукруге среди обломков и держали оружие наготове. Его люди. Его братья.

— Я отказываюсь подчиниться. И не верю, что Веррокс согласится.

— Веррокс далеко, его решения не имеют значения. Можешь и дальше оспаривать приказы, если тебе это нравится, но времени у тебя нет. Подчиниться или погибнуть — выбор за тобой, поторопись с ним, или клан Раукаан сделает это за тебя.

С этими словами Дрэварк резко разорвал связь. На мгновение Стронос почувствовал, что не может пошевелиться, испытывая извращенное родство с Пакс Медузаном в его нарастающей ярости.

— Что произошло? — спросил Джаленгаал.

Стронос повернулся; он смотрел в ничего не выражающую маску брата и не знал, что ответить. К своему стыду, он подумал о том, чтобы просто приказать конклаву следовать за ним, зная, что они повинуются, но сразу же отверг это. Его братья заслуживали большего, чем еще одного Кристоса.

Стронос рассказал все Джаленгаалу — так кратко, как только мог.

Джаленгаал молчал еще долго после того, как Стронос закончил.

— Сражаться с кланом Раукаан в одиночку — ничего хорошего, — сказал он как раз тогда, когда Стронос начал сомневаться, что вообще получит ответ. — В поражении нет чести, и конфликт был бы пустой тратой ресурсов обеих сторон.

— Я не приказываю сражаться вместе со мной, — сказал Стронос, сжимая наплечник брата и притягивая его ближе. — Не в этот раз. Поступай так, как тебе велит твоя совесть.

К удивлению Строноса, Джаленгаал вздохнул по-настоящему.

— Я могу охранять бункер — двоих отправим в арьергард, остальные последуют за сержантом Маарвуком в Локис Примус. Они не могут пройти через рассеивающее поле, следовательно, не знают о новых приказах Железного Отца Кристоса. У нас нет возможности вступить в противостояние с кланом Раукаан, поэтому мы должны захватить объект раньше, чем они.

Стронос беззаботно улыбнулся. Ему нравился план.

— Мне сказали, что ты были сторонником учения Кристоса.

Джаленгаал сердито посмотрел на брата.

— Я — часть конклава Строноса.

От основного сердца Строноса наружу по коже хлынуло тёплое и приятное покалывание.

Он убрал руку с наплечника Джаленгаала и повернулся к бункеру, прищурившись от осветившего небо над головой сполоха — десантная капсула свернула на полпути к их месту назначения. Стронос выругался, плашмя бросившись на землю вместе с Джаленгаалом — бункерный комплекс был уничтожен, крыша рухнула, будто прогнувшись под керамитовым сабатоном гиганта, стены разлетелись в щебень. Руны Ванда и Руувакса мгновенно погасли; а Лурргола — потускнела, загоревшись предупреждающим, янтарным цветом.

— Лурргол.

Стронос закашлялся: через сломанную решетку в маску набралась пыль.

— Брат, ответь.

Скалобетонная пыль слетала со спины, словно ткань, броня стонала, перекликаясь со звоном в ушах, и он увидел, что десантная капсула раскрылась. Стронос моргнул, поднимаясь на колени; пандус прогнулся под тяжёлой поступью терминатора.

Фигура была исключительно громоздкой, втрое больше Строноса; к штурмовой пушке в левой руке и тяжелому огнемету в правой была подключена старая, инкрустированная рунами аугметика, а на огромных плечах установлена ракетная установка «циклон». Обычный терминатор не смог бы выдержать такую огневую мощь, но это был не просто терминатор. На черном, без всяких украшений доспехе не было ни эмблемы клана, ни номера конклава. Обширный набор бионики почернел из-за огромного возраста. Терминатор шагал сквозь желтую дымку, пустое мерцание нашло Строноса там, где он стоял на коленях, и встреча с его глазами вызвала отвратительный холод — Кардан не сомневался в том, что его поразило какое-то оптическое оружие.

Отец Хель стоял неподвижно.

— Я вижу, что ты несёшь неискупленную епитимью, сержант Стронос.

Окутанный вихрем злобных машинных духов Железный Отец Кристос с хрустом пробрался через разрушенный бункер.

В его орудиях отражался красноватый свет горящего остова Пакса Медузана. Линзы Железного Отца сняли пустынным льдом.

— Брат Арес проявил небрежность. Позволь мне исправить его последнюю ошибку.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

«Я неполноценен»

— Железный Отец Кристос

I

В груди Строноса пылало бешенство. Он чувствовал, как его легкие наполняются им, как сердце гонит по мышцам жидкое пламя, от которого дымится соединенная с ним аугментика. Интерлинк подвел: он не работал; на этот раз чувства принадлежали ему одному, и он переживал гнев во всей его полноте. Стронос сам обратился гневом родного мира, всем, что тот взращивал в нем, всем, что из него тщательно вытравливали, и пистолет с его собственной ладонью на рукояти поднялся будто под безбожным давлением. Ему нечего было сказать Железному Отцу Кристосу.

Совсем нечего.

Болты взрывались под действием поля розария Механикус; рубин, встроенный в нагрудную пластину Железного Отца, вспыхивал после каждого обезвреженного болта. Осколки разорвавшихся снарядов, не нанося вреда, отскакивали от тяжелой брони Кристоса, пока он неумолимо шагал сквозь эту шрапнель. Стронос отпрянул назад. Сервокулак ударил в то место, где Стронос стоял на коленях, клешня врезалась в землю по первый сустав и вырвала ржавый ком земли. Стронос отполз, перебирая руками, привстал на локте и зарядил в пистолет магазин с патронами «Месть»; на него посыпалась земля. Связавшись с духами доспеха, Стронос запросил руны с статусом Джаленгаала и его выживших братьев, после чего отослал через интерлинк конклава кодовую фразу.

<В бой.>

Джаленгаал и остальные открылись одновременно. Болты отскочили от терминаторской брони Железного Отца, эффектно вспыхнув на фоне энергетического поля.

— Ваши бесчестные действия делают вам честь, — сказал Кристос. — Но для тебя было бы лучше сойтись со мной один на один.

После безмолвной команды Отец Хель ожил.

Внутри древней бионики терминатора замигали огоньки. Доспехи загудели. В пусковых шлангах забулькал прометий, терминатор повернулся к конклаву Строноса — и из сопла тяжелого огнемета вырвалась струя воспламенившегося топлива, обдав пламенем воздушные линии электропередач. Загоревшиеся провода осветили бойцов, будто воздушная вспышка, окрасив одностороннее противостояние в желто-красные тона; штурмовая пушка Отца Хель взвизгнула, разорвав Мортола и Говалла, как бумажных кукол. Бурр перекатился в укрытие, и снаряды высекли искры из побитой стены, за которой он затаился. Отец Хель грузно повернулся вслед за Бурром, из установленного на плечах «Циклона» со свистом вылетели ракеты. Несколько ракет штопором врезались в поле обломков; казалось, они взрывались беспорядочно. Одна из ракет задела бункер с боеприпасами ближайшей испытательной платформы с чем-то, похожим на орочий рельсотрон, — орудие разорвало на части, похоронив Бурра под лавиной из искореженного металла. Другая ракета пробила Джаленгаалу нагрудник, сбила его с ног, отбросив на несколько метров в туман, а затем взорвалась. Его руна на дисплее Строноса стала красной.

— Из тебя вышел бы исключительный сержант, — сказал Кристос; он с хрустом пробирался к Строносу через обломки, не притормаживая.

Будто секундная стрелка хронометра, силовой топор Железного Отца взмыл над шлемом Кардана. Это был не могучий Топор Медузы, с которым Кристоса чаще всего изображали на гравюрах, тем не менее, это было устрашающе сконструированное оружие с двойным лезвием, увенчанное разрушительным полем.

— «Будущий реклюзиарх», как однажды сказал мне Веррокс. А Веррокс не всегда ошибается.

Топор опустился.

Это был идеальный удар, прямо по оси, что сводило на нет любую возможность уклониться. Собственный топор Стронос держал прижатым к груди. Сейчас он поднял обоюдоострый клинок, уперев его в нагрудник, чтобы перехватить удар Кристоса на полпути.

Энергетические поля врезались друг в друга с силой, расщепляющей керамит: пластрон Строноса разбился, а сотворённая Механикус защита Кристоса отозвалась лишь потрескиванием силового поля; топор Железного Отца вот-вот с потрясающей силой войдёт в нагрудник Кардана, как гвоздь в крышку гроба. Стронос хмыкнул. Топоры сцепились. Стронос вывернул оружие, пытаясь отвести удар Железного Отца в сторону, но мощь Кристоса была огромной. Он надавил, врезая лезвие в керамит и армапласт, пока не пробил нижний слой, затем армафлекс и не залил кровью грудь Строноса. Тот ударил в голень Кристоса пяткой. Все равно, что пнуть танк.

На долю секунды Кристоса отвлек шквал рубиновых всполохов розария, — и этого хватило Строносу, чтобы отползти назад и подняться на ноги. Продолжая отступать, он достал болт-пистолет, проверил мизинцем отверстие в нагруднике и посмурнел. Доспехи Железного Отца по-прежнему время от времени заливались рубиновым светом; Стронос оглянулся и увидел, как Джаленгаал, спешно наступая, обстреливает броню Железного Отца.

Увидев брата, Стронос улыбнулся и хлопнул ладонью по шлему. Красные руны сменились янтарными.

С Джаленгаалом было не так-то легко разделаться.

— Следи за Отцом Хранителем, — крикнул Стронос, пытаясь не упустить из виду янтарно-красную руну Джаленгаала, пока Кристос снова втягивал его в бой.

Силовые клинки выбивали друг из друга искры, парируя очередной удар, но Стронос не обманывался: поединок шёл не на равных. Кристос не был простым космодесантником. Он не был и просто воином в терминаторских доспехах, хотя даже это являлось бы неважной перспективой; он был доспехом, вместе они представлял стойкость и мощь, соперничать с которой Стронос не мог и надеяться. Эта дуэль была в равной степени сражением клинков и боевых когитаторов; каждое парирование вызывало порицание за то, что неправильно выбрал позицию для уклонения или не смог предсказать движение гиганта, как должен был.

После каждого обмена алгоритмом боя Стронос делал все, чтобы нейтрализовать действия противника, подобно Кристосу, и быстро пришел к выводу, что системы Железного Отца превосходят его собственные.

Стронос отпрыгнул назад; ботинок Кристоса погрузился в покрытый гравием участок земли и зацепился за подземный кабель. С необузданной силой Железный Отец вырвал ногу, но секундной потери равновесия было достаточно, чтобы Стронос зашёл Железному Отцу в спину и перерезал пучки волокон, которые тянулись за подмышками терминаторского доспеха.

После серии резких щелчков суставы серворук Кристоса развернулись, и на топор Строноса пришёлся удар, от которого сервоприводы перчатки онемели. За мгновение Стронос обменялся с сервоконечностями ударами тошнотворное количество раз, пока широкий горизонтальный взмах топора Железного Отца не заставил его отпрыгнуть в сторону.

Сервоконечности с хрустом вернулись в исходное положение, Железный Отец медленно повернулся. К благоговейному ужасу Строноса, шлем Кристоса не повернулся вместе с остальным его туловищем. Он оставался зафиксированным на месте, линзы были такими же равномерно расположенными и ужасно холодными, как и спереди, в то время как остальная часть его брони вращалась. С ужасом осознав это, Стронос понял, что у Кристоса даже не было лица. У его головы не было «лицевой» и «тыльной» части.

Когитатор Строноса пересмотрел его перспективы, понизив шансы на победу.

— Ты считаешь себя совершенным, — сказал Кристос. — Но это не так. Ты мало понимаешь, дитя. Я неполноценен. Мы все неполноценны. Я стремлюсь к тому же, к чему и все мы, — к совершенству.

Стронос взревел, опустошая в Железного Отца ещё один магазин, но это лишь царапало броню с массивными дополнениями и вызывало багровые дугообразные вспышки в воздухе. Кристос прибавил скорости, направляясь к Строносу, как набирающий обороты «Бейнблейд». Стронос попятился к металлической опоре наклоненного пилона и оперся на нее, более чем когда-либо уверенный, что его единственный шанс — использовать местность против своего более тяжелого противника.

— Ты не похож на своих братьев, — сказал Кристос, врезавшись в пилон, будто штурмовой таран, и переломив его пополам.

Стронос уклонился в последнюю секунду, нырнув за другую опорную стойку, чтобы перезарядить оружие.

— Ты помнишь, как думать. Я одобряю это… в определенной степени.

Серворука Железного Отца обхватила балочную раму второй стойки и со скрипом вытащила её из скалобетонного фундамента.

Стронос поднял глаза: стоящий на одной опоре пилон застонал и упал, увлекая за собой импульсную артиллерийскую мультиустановку и сто квадратных метров горящих проводов, обрушившихся на землю.

Стронос окинул взглядом кровавый горизонт. Желтую дымку пронзали редкие орудийные выстрелы. Провода мерцали на покрытой прометием земле, и Отец Хель шагал по ней, как идущий по огню падший чемпион. Он обменялся выстрелами с парой размытых фигур среди обломков. Сопоставив их позиции с тактическими картами, Стронос предположил, что этими двумя бойцами были Джаленгаал и Бурр; он пришёл к этому выводу как раз в тот момент, когда в неповоротливого Отца Хель врезалась ещё одна очередь. Штурмовой болтер, судя по количеству попаданий за очередь. Терминатор повернулся, чтобы найти огневую точку. Ловкий и — Джаленгаал упрекнул бы Строноса за подобную мысль — удачный выстрел разбил глазную линзу, а последовавший взрыв вскрыл его гротескный шлем изнутри.

Стронос с удивлением посмотрел туда же, куда поворачивался Отец Хель: на пылающую землю ступили Драт и полуконклав клана Авернии.

По мнению Строноса, пятисотлетний ветеран был последним, кто мог поднять оружие против Железного Отца Кристоса.

— Ты сигнализировал о согласии, — сказал Кристос, не отворачиваясь от Строноса без надобности.

— Так и есть, — подтвердил Драт. — Но новые факты потребовали пересмотра моей позиции.

Он жестом указал на точное место, где раньше дислоцировались разбитые легионы скитариев фабрикатора Велта. Направление, по которому прошёл ветеран.

— Передача данных между скитариями не так защищена, как должна быть, Кристос. Они знают о планах на это место и амбициях своих хозяев так мало, но больше, чем я.

Драт одновременно с конклавом направили болтеры на Кристоса. Воспользовавшись возможностью, Стронос перезарядился и сделал то же самое. Он посмотрел на Драта, ожидая действий ветерана.

— «Технологии Рассвета»… что это за технологии?

— Железные Руки сбились с пути, — прорычал Кристос. — Сила, доставшаяся от нашего Отца, тает из года в год. То, что Имперская Гвардия обнаружила на Рассвете, было новым направлением, путем к совершенству.

— И кто же проложил этот путь? — спросил Стронос.

Кристос впился в него взглядом.

— Ответь ему, — сказал Драт.

— Это не имеет никакого значения. Слабости предшественников — не мои слабости.

— Я помню тебя еще смертным, Кристос, — холодно сказал Драт. — Упрямый и бессердечный, кем бы ты ни становился. Не разговаривай со мной, как с ребенком.

— Я говорю то, что думаю.

Полосы пергамента касались бронированных бедер Драта, когда он стоял неподвижно.

— Отчасти я рад. Меня беспокоило отсутствие оснований для неприязни к тебе.

— Плоть слаба, — ответил Кристос, когда что-то черное шевельнулось в пламени позади него. — Ты стар, но при этом остался очень слабым.

С пронзительным воем силовых сервоприводов безголовый доспех Отца Хранителя направил оружие на Драта. Стронос крикнул, чтобы предупредить его, как вдруг ничего не подозревающего ветерана окатило болтами и пламенем. Чтобы сломить вековую броню и улучшения Драта, потребовалось нечто большее, чем обычная атака, и Отец Хель был готов увеличить мощь.

Когда обгоревшая и изрешеченная броня рухнула на землю, в горле Строноса пересохло. Пять сотен лет обратились в пепел; в это было почти невозможно поверить. Кардан Стронос подавил желание закрыть глаза на очевидный факт гибели ветерана, но в этот момент потрепанный Отец Хель приступил к уничтожению элитных воинов Железных Рук. Наблюдая за тем, как терминатор избивает и сокрушает закованных в керамит ветеранов, Стронос испытал ужасающее чувство: будто перед ним был противник, которого не могло уничтожить физическое оружие. Именно тогда Стронос понял, что именно выбивало его из колеи каждый раз, когда он видел зловещих стражей Железного Совета.

Они были пусты. Будто внутри вообще не было ничего живого.

— Кто он такой? — потребовал Стронос, поворачиваясь к Кристосу как раз в тот момент, когда открытый кулак Железного Отца врезался в лицевую часть шлема.

Голова Строноса резко повернулась, и он рухнул на землю грудой керамита. Кристос наступил на руку, в которой был топор, и в глазах помутнело от внезапного прилива блокаторов боли, которые наполнили раздробленные кости. Вторая рука лежала поперёк торса, Стронос попытался пошевелиться, чтобы поднять пистолет, но серворука Железного Отца надавила ему на плечо и прижала лицо к земле.

— Твоя неудача — это математическая ошибка. Скорее всего ты знал, что не сможешь взять верх, но все равно решил сразиться. Это разочаровывает.

— Ты насмехаешься над поверженным врагом. Много ли в этом логики?

Линзы Кристоса безжалостно сияли; из жёлтого полевого облака доносились звуки механического забоя воинов Драта.

— Ты неправильно понял мои требования для достижения победы. Эта ошибка основана на непонимании всей картины. Я не хочу избивать тебя, Кардан.

Мощи одной лишь серворуки хватало, чтобы прижать Строноса к земле. Кристос опустился на колени, чтобы обеими руками обхватить шлем сержанта.

— Я хочу переделать тебя. Сделать лучше, чем ты был раньше.

Замки брони мгновение сопротивлялись, прежде чем безграничная сила Кристоса сорвала шлем. Из разрыва сочилась биосмазка, шипя от контакта с электричеством, из поврежденных систем жизнеобеспечения вырывались струйки очищенного кислорода.

Стронос задыхался, глаза и рот горели от засушливой, токсичной атмосферы, пока он наблюдал, как Кристос бросает на землю разбитый шлем. Кардан попытался схватить его, и он бы с лёгкостью дотянуться, если бы Железный Отец не удерживал его. Стронос зажмурился, уже ощущая, как радиационный ожог движется вниз по горлу и проникает в легкие. Стронос затаил дыхание, но даже Железные Руки не могли долго обходится без кислорода.

Он задыхался, булькал, извивался под серворукой Кристоса, как рыба, легкие которой наполнили концентрированной соляной кислотой.

После времени без дыхания, показавшегося вечностью, тяжесть сняли. Он взмахнул рукой в поисках шлема, сбил его, но был уже слишком слаб, чтобы подтянуть его к себе.

— В тебе есть задатки исключительного воина, — раздался растворившийся в пыли голос Кристоса. — Ты придешь в себя.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

«Какую роль ты играешь в этом кошмаре?»

— Арвин Раут

I

— Дышите, господин.

Знакомый женский голос. Зашуршал пластек: это дыхательную маску приложили к его рту и носу, которые были великоваты для не. Она все ещё была тёплой от дыхания смертной. Вкус концентрированного кислорода пробудил вспышки недавних воспоминаний: бомбардировка, будто обрушилось само небо, уверенность в собственной смерти, хромающий бег по полю обломков, друг, развеянный прахом, ужас, решимость не потерять другого.

Воспоминания были отрывочными и болезненными. Он чувствовал, как отмирают клетки омофагии, как дрожат изодранные лёгкие, пытаясь усвоить то, что им давали. Стронос никогда не испытывал такой боли. Он попытался отвернуть голову от маски, но истощенной жестокими поворотами судьбы адепту все же хватило сил удержать его с успокаивающим звуком.

— Они уже рядом, господин. Просто дышите.

— Я... думал… ты… ненавидела... нас.

— Ш-ш-ш-ш.

Из-за мутного геля, застилающего глаза, все казалось размытым: и тёмное красноватое одеяние, и косое пятно — может быть, серворука, а может быть, и что-то совершенно иное. Стронос попытался сморгнуть плёнку с глаз, но его веко наполовину закрыло слоем защитных жирных кислот. Оптический прицел был выключен. Все, что он видел, казалось, происходило в замедленном действии.

Анабиозная кома. Вследствие полученных травм тело начало отключаться. Из-за этого становилось все труднее сохранять ясность мыслей, но Стронос был уверен, что у него не хватило бы времени впасть в кому. Он помнил, как Кристос стоял над ним, а легкие таяли.

Он уже должен умереть.

Губы, отрезанные от центрального мозга мощными нейроэстетиками, изо всех сил пытались прошептать Спасибо. Но не шевельнулись ни на миллиметр.

Снова зашелестел пластек, и Стронос ощутил на губах холодный ветер Тенноса, когда его спасительница сняла маску, чтобы самой сделать вдох. К тому времени, как она снова надела ему маску, он перестал дышать.

— Как же мы оба далеки от нашего Отца, — сказал Тубриик Арес, и для ослабленной смертной души Строноса присутствие этого молодого неофита в анабиозе было совершенно естественным.

— Я вернусь за тобой, — пообещал Стронос, закрывая глаза. Было холодно, так холодно. Когда его тело настолько остыло? — Сильнее, чем я был раньше.

II

Арвин Раут наклонился вперед, положив локти на колени, и наблюдая, как мыльная смесь крови и очистителя капает с его лба на кафельный пол. Он понятия не имел, как оказался здесь.

Последнее, что Раут мог вспомнить, это как он склонился над альфа-пророком — и ощущение в запястье и руке, когда нож вошел в плоть, вошел, вошел, вошел и…

Раут закрыл глаза, когда серв вылил ему на опущенную голову ведро холодной воды. Скаут уставился на кровавые завитки, которые стекали с его босых ног вниз по наклонному полу к центру комнаты. Он попытался вспомнить, что сказал ему главарь скитариев перед концом, но это воспоминание ускользнуло, будто уверяя, что это не стоит внимания. Он стиснул зубы и сосредоточился.

Он. Сказал…

Вздохнув, Раут прекратил сопротивляться и ещё глубже осел на бедра. Не обращая внимания на жалкие срывы скаута, сервитор протёр ему спину полотенцем.

Голова раскалывалась; Раут сплюнул каплю свежей крови на стальные плитки, чтобы ее смыли.

Санитарно-гигиенический блок был утилитарным, неотапливаемым и едва освещенным. Капли конденсата прилипли к железным стенкам, как запах антисептика к воздуху. Откуда-то из ячеек камеры донесся плеск — кто-то зачерпывал воду ведром. В центре комнаты находилась очерченная сливом купель, как он слышал, такая же, как и в других местах. Вибрация идущего на низкой, суб-варп-скорости, корабля рябью прошлась по чёрной поверхности воды. Раут вдруг понял, что понятия не имеет, где он, что это за корабль и даже какого он класса; судя по спартанским изображениям и выставленном напоказ оружии, это был корабль клана Вургаан.

На скамейке напротив сидел Хрисаар. Ямочки на его впечатляюще мускулистом теле покрывал иней, а промокшая набедренная повязка удовлетворяла скудные потребности брата Железных Рук в скромности. Взгляд Раута был прикован к морщинистой рубцовой ткани, которая прилегала к левой руке его брата. Я сделал это. Это похоже на другую жизнь. Неуверенный проблеск тепла вспыхнул у Раута в груди при виде брата, живого и здорового. Хрисаар оторвал взгляд от узора, рябью идущего по купели, а затем снова посмотрел вниз. Оба не произнесли ни слова.

Пока Раут рассматривал брата, размышляя о странном чувстве... привязанности, которое он, казалось, питал к нему, он услышал шепот, доносящийся из соседнего блока.

Он не знал этих голосов. Большая часть слов звучала с благородной властностью человека, привыкшего, что его словам внемлют без возражений. Другой человек говорил мало, но его голос звучал сквозь металлические стены, будто ленивое рычание цепного клинка. Это был голос человека, который не просто привык говорить без возражений, но вообще редко снисходил до этой унизительной практики. Раут повернулся к перегородке, чтобы прислушаться, но расслышал слишком мало, чтобы составить что-то связное. Что-то насчет Ордо Ксенос и миссии в каком-то рыцарском мире; клан Раукаан и Механикус упоминались несколько раз. В голову Рауту пришло, что он без труда разобрал бы, о чем речь, если бы подошёл ближе, но почему-то он не мог заставить себя сделать это. Раут чувствовал вялость.

Сервитор начал сушить ему волосы. Вместе с ударами сабатонов шёпот прервался. Раут поднял глаза, когда обладатель одного из голосов вошел в отсек сквозь холодный мрак.

Разум Раута пронзил образ воина в доспехах цвета ночной тени, с эмблемой клана Раукаан на наплечнике. Скаут хмыкнул и прищурил глаза. Новоприбывший был эпистолярием клана Борргос, доспех его покрывал конденсат; судя по запаху и блеску, его недавно покрасили. На пришедшем не было шлема, его голову окружал бархатный шепот психического капюшона. Из-за недостатка аугметики казалось, что он ровесник Раута, но глаза эпистолярия были старыми, а бровь пронзали две зубчатые шпильки.

Он сел на скамейку между Раутом и Хрисааром, затем наклонился вперед, чтобы окунуть голую руку в воду. Мгновение эпистолярий, не говоря ни слова, крутил запястьем в воде. Раут уставился на него.

Какую роль ты играешь в этом кошмаре?

— «Технологии Рассвета», — сказал десантник через некоторое время. Благородный голос. Раут почувствовал облегчение. — Что ты почувствовал, когда увидел их?

В голове у Раута было пусто.

— Что за технологии? — медленно произнес Хрисаар.

Эпистолярий переводил взгляд с одного скаута на другого; глаза у него были сверхъестественно голубыми, такими яркими, что проливали свет на самые глубокие уголки человеческой души. Он кивнул, будто услышал то, что ожидал.

— Их умы защищены десятилетием идеологической обработки. Библиарий Кристоса мог использовать наводящие на воспоминания ключи, которые способны манипулировать или вовсе разрушить эту защиту. Очевидно, что он позаботился об этих двоих раньше нас.

Услышав плеск воды, Раут вздрогнул и отвернулся от обеспокоенного библиария: там, у купели, на корточках сидел воин с алебастровым лицом и абсолютно красными глазами. Он наполовину погрузил ведро в воду. Раут моргнул, подумав, что у него, похоже, был еще один необъяснимый провал в памяти: как иначе облаченный в силовой доспех воин вошел в комнату незамеченным?

— Вода ледяная, — пробормотал он. — Почему она не замерзает?

— Химикаты, — ответил эпистолярий, что, казалось, удовлетворило непривлекательного воина в черном. — Я уверен, что смогу открыть их разумы, Харсид, но потребуется время, — продолжил он.

По голой коже Раута побежали мурашки, и не от холода.

— Твоя десятина за службу уплачена, Лидриик. У тебя нет на это времени.

Эпистолярий склонил голову в знак признательности.

— Но инквизитор Язир знает другие, более могущественные умы, которые двестки лет ждали такого шанса.

Красные глаза космодесантника оторвались от ведра. Без зрачков невозможно было сказать, смотрит ли он на Хрисаара или на Раута. Может быть, и на того, и на другого.

— Лидриик говорил мне, что Железные Руки намеренно делают свою программу вербовки смертоносной. Я часто задавался вопросом: зачем?

— Чтобы побеждал только сильнейший, — автоматически ответил Раут.

— А может, для того, чтобы убедиться, что победителей не будет слишком много? Вы, Железные Руки, особенно разборчивы в войнах, в которые ввязываетесь, и я никогда не видел такого количества собранных в одном месте шпилек за выслугу лет, как за время моего короткого пребывания в вашем мире.

Кивок в сторону терпеливо наблюдающего эпистолярия, Лидриика, чья пара зубчатых шпилек побелела от замерзшей влаги.

— Теннос обошёлся дорого, но я был бы удивлен, если бы более десятка ваших братьев навсегда вышли из строя.

Раут подумал о Маарвуке и приставленном к его челюсти болт-пистолете.

— Они все погибли, — сказал Хрисаар, вторя мыслям Раута. — Через что бы мы ни прошли до сих пор, нас обязательно повысят до статуса боевых братьев.

Харсид кивнул.

— Может, вы хотите большего, но служба брата Лидриика в Карауле Смерти подходит к концу, и хотя вам двоим не хватит опыта, чтобы выполнять его задачи, в свите инквизитора Язир найдется место для воинов с вашими талантами.

Хрисаар просто сидел на месте, сжав губы.

— Д-для чего? — запинаясь, спросил Раут.

Лидриик повернулся к нему, и Раут почувствовал всю тяжесть разума библиария, скрытую за пристальным взглядом. Он почувствовал, как его собственный ум поддался, открылся; через мгновение Лидриик улыбнулась, и проникновение прекратилось.

— Наши братья взяли из «Рассвета» кое-что, чего не следовало брать. Такой проступок должен быть покаран. Ты хочешь отплатить людям, которые причинили тебе боль, брат?

С мыслей о Маарвуке разум переключился на Тартрака, Думаара и длинный список мелких оскорблений. Раут видел, как его нож разрезает Хрисаару запястье, вонзается в тело молодого претендента Морвокса. Он повернулся к Хрисаару, не чувствуя за собой вины. Даже сейчас это воспоминание доставляло ему крохотный кусочек удовольствия.

Ненависть, я знаю.

— Что нужно делать?

— Давай немного поговорим наедине, — сказал Лидриик, протягивая руку и кладя ладонь на лоб Раута.

>>> КОНЕЦ СИМУЛЯЦИИ.

III

Никко Палпус тяжело осел на кафедру подиума военачальника и закинул руки за голову. С сосущей, поглощающей болью в голове шлем симуляции оторвался. Кровь капала с нервных входных стержней, которые выступали из внутренней части колпачка, когда шлем раскачивался на кабелях, бронзовая оболочка поблескивала в темноте, покачиваясь в луче света, который лился в Око Медузы. Морщась от боли, он натянул капюшон, затем уставился на хромированный шестеренчатый механизм, украшавший кафедру под его трясущимися руками. Он не ожидал, что мнемофайл завершится так резко.

За этим Лидрииком нужен глаз да глаз.

Железные Руки напоминали детей, зависимых от направляющей руки Марса, даже если думали в невежестве своем, что готовы двигаться в одиночку. Они считали себя могущественными, и, как любой зрелый подросток, безусловно, могли претендовать на физическую мощь взрослого, но они были одним-единственным миром. Одним пустым, нищим, малонаселенным миром. Марс же был межзвездной империей с триллионом душ, арсеналом всего Империума Человечества, хранилищем таких знаний, которые могли бы помутить рассудок Кристоса, как это, увы, случилось с бедным Аресом.

Логи-легат позволил себе целое мгновение погрустить о кончине почтенной машины.

Ему просто нужна была минутка. Так много еще предстояло сделать. Так много всего нужно заказать.

Дух Ареса теперь воссоединился с Омниссией; обновление было непреодолимой константой Вселенских Законов, которые великие работы по сохранению и накоплению, проводимые жрецами Марса, могли бы только смягчить. Никко Палпус посмотрел на свои руки. Он знал об обновлении. По правде говоря, он не испытывал большой печали. Были и другие дредноуты такого же или большего возраста, чем Тубриик Арес; только воин внутри саркофага был необычайно древним, и это не произвело на Никко Палпуса такого впечатления, как на Железных Рук.

Но тогда дети привяжутся к своим удобствам.

Карканье пси-птицы где-то на стропилах отвлекло его от духовного оздоровления и привлекло внимание к шаркающему приближению лексмеханика в ранге местного надзирателя. Адепт распростерся ниц перед возвышением.

— Встань, Даннейл, — сказал логи-легат.

Он пользовался почти мгновенным доступом к именам и записям каждого из миллионов активов Механикус, расположенных в системе Медуза или прикрепленных к армиям, флотам и вассальным владениям Железных Рук.

Адепт стоял, опустив глаза в пол; на лицо наезжал капюшон, но он просиял, подумав, что его узнали. Мимические черты Палпуса изменились соответствующим образом.

— Вы меня вызывали, легат.

— Так и есть. Я требую отправить небольшой экспедиционный флот к Фабрису Калливанту.

Пока лексмеханик сверялся с имплантатами, возникла пауза.

— Рыцарский мир, легат, расположенный на границе Астрономикона на внешнем краю сегментума Обскурус. Я все устрою. У вас есть приказы для них?

Выражение лица Палпуса сменилось на хмурое, прежде чем вернуться к чему-то более нейтральному.

— Приказы будут доставлены непосредственно командующему архимагосу.

— Я обязательно сообщу им, легат. Есть ли у вас еще какие-нибудь поручения для меня?

— Да.

Логи-легат сомкнул пальцы на кафедре, думая. Что делать? Медуза и Фабрис Калливант были не единственными мирами, получившими часть «Технологий Рассвета» для изучения. Он обхватил голову рукой, вычисляя, вычисляя, и закрыл бесконечную строку чисел, оставшись неразрешенным. Был только один вариант.

— Подготовь транспорт на Марс.

— Когда вы собираетесь отбыть, легат?

Ожидаемая улыбка.

— Не я. При первой возможности подготовь корабль для адепта Йоланис. Убедитесь, что это быстрое судно.

К его чести, адепт больше не задавал никаких вопросов, хотя запрос на выделенный транспорт для перевозки одного технопровидца среднего ранга, должно быть, вызвал больше, чем его доля красных флагов. По мнению Палпуса, Йоланис не несла никакой вины за гибель Ареса. Арес был пережитком другой эры — неверной эры, когда Железные Руки не следовали универсальным схемам, которые для них изложил Омниссия, как они это сделали сегодня. Взаимосвязанность Железных Рук была благословением машины, но такая ложная и устаревшая догма могла бы распространиться, как зараза, если бы ее оставили неразрешенной. Йоланис выполнила свою задачу там, как он и предполагал. Никто не станет терпеть лишения и тяжёлую работу просто для того, чтобы затем рискнуть накопленным ради веры. Йоланис проявила себя морально гибкой и сделала бы это снова, если бы предложение было правильно настроено на ее чувства.

Так оно и было бы.

— Потребуется не менее дня, чтобы подготовить корабль нужной спецификации и запросить необходимые припасы для длительного путешествия.

— Очень хорошо, — сказал Палпус, придав голосу пренебрежительные нотки, и снова посмотрел на кафедру под руками. Спиральный узор хромированных линий, несмотря на их кажущуюся индивидуальную случайность, объединялся в символ Медузы Механикус. Это показалось ему подходящей аналогией. Перед ним была сложная сеть компонентов, и многие операции находились в постоянном движении, но благодаря вере в Омниссию существовала только закономерность.

— Даннейл.

Адепт повернулся, направляясь к выходу.

— Голосование по поводу принятия Кардана Строноса в Железный Совет запланировано на следующую Железную Луну. Организуйте его завтра. Он и Йоланис могут использовать один транспорт. Это было бы эффективно.

Адепт опустил голову – из-за повторения движение стало привычкой, но выглядел встревоженным.

— Требуется ли присутствие Железных Отцов?

Маска Палпуса сменилась на ободряющую; его улыбка была вполне искренней, хотя, как он мог объективно утверждать, не самой лучшей. Было бы полезно избавиться от потенциального Железного Отца на десятилетие или два.

— Не беспокойся об этом, Даннейл. Мне кажется, я знаю, как они хотели бы проголосовать.