Воин Огня / Fire Warrior (роман)

Перевод коллектива "Дети 41-го тысячелетия" Этот перевод был выполнен коллективом переводчиков "Дети 41-го тысячелетия". Их группа ВК находится здесь.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Воин Огня / Fire Warrior (роман)
Автор	Саймон Спурриер / Simon Spurrier
Переводчик	Alkenex
Издательство	Black Library
Год издания	2003
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

У Империи Тау, зарождающейся среди войн и разрушений мрачного далёкого будущего, есть только одна цель – объединить под своим знаменем благонамеренности всю галактику. Но когда член правящей элиты тау терпит крушение в тылу имперцев, именно на плечи молодого воина Огня по имени Каис ложится отчаянная миссия по спасению, которая даёт ему возможность отдать свою жизнь ради высшего блага. Однако, после начала миссии смертей становится всё больше, и вскоре юный воин понимает, что жестокая реальность битвы не имеет ничего общего с тренировками на учебных полигонах его родного мира.

Идёт 41-е тысячелетие. Вот уже более ста веков Император неподвижно восседает на Золотом Троне Земли. По воле богов он является Повелителем Человечества и правит миллионом миров благодаря мощи своих неисчислимых армий. Он - гниющий труп, чьи незримые муки продлеваются загадочными устройствами Тёмной эры технологий. Он - Разлагающийся Властелин Империума, которому каждый день приносят в жертву тысячу душ, что не дает ему умереть в полном смысле слова.

Но даже в своем бессмертном состоянии Император продолжает стоять на вечной страже человечества. Психическое воплощение воли Императора проявляется в виде света Астрономикана, озаряющего боевым флотилиям путь в кишащем демонами варп-пространстве, которое предоставляет единственный возможный способ перемещения меж удаленных звезд. Огромные армии сражаются во имя Него на бесчисленных мирах. Величайшими из Его солдат являются Адептус Астартес - космические десантники, биологически усовершенствованные сверхвоины. Но кроме них существуют еще и другие легионы защитников: Имперская Гвардия и многочисленные силы планетарной обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус – и это лишь немногие перечисленные. И даже несмотря на всю их многочисленность, их едва хватает, чтобы сдерживать постоянный натиск со стороны чужаков, еретиков, мутантов и других еще более жутких созданий.

Быть человеком в такие времена – значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Жить при самом жестоком и кровавом режиме, какой только можно вообразить. И это как раз истории о тех временах. Забудьте о силах технологии и науки, ибо это все уже забыто и вряд ли будет переучено. Забудьте о напророченном прогрессе и общем взаимопонимании, ибо во мраке далекого будущего есть только война. Нет мира среди звезд, а есть лишь вечность резни и бойни под хохот кровожадных богов.

Пролог

Это по-настоящему?

Кто-то где-то кричит. Мир наполняется фосфором и озоном, а на сетчатке вспыхивают переливающиеся нечёткие пятна – пурпурные и синие бельма, которые сначала движутся по кругу, после чего медленно гаснут. Барабанные перепонки разрывает безумный шум, порождаемый ударами. Воздух сотрясается от яростного стука. Кажется, будто со всех сторон отражается неприятное эхо. Эхо болтерной стрельбы.

Я не чувствую ног.

Итак. Собери информацию. Проанализируй окружение. Запомни все детали и мелочи. Сконцентрируйся.

Разум подготовлен к этому. Он являет собой неприступную и нерушимую крепость. Используй его.

Вот, прямо наверху: череда петляющих и извивающихся труб, что раньше не провисали и выглядели аккуратно, но теперь прогнулись под бременем лет и покрылись засохшей ржавчиной. Они уже не могли удержать внутри себя жидкость, которая вытекала через старые трещины и разрывы. Слева, похоже, движение. Чьи-то ноги? Вероятно. Точно определить цвета сложно, ибо это смешение безжизненных оттенков пастели и чёрного, то возникающих, то исчезающих в тумане боли. Тени и натёки. Металлическое покрытие. Может, синего цвета.

Я чувствую вкус крови…

Стрельба всё интенсивнее. Рядом возникают знакомые дульные вспышки болтеров. В отдалении раздаются звуки детонации снарядов, нашедших свою цель. Дым и пепел, огонь и боль.

Снова крики. Это я?

Голос приказывает мне не умирать. Я узнаю его. Не двигайся, говорит он. Сохраняй силы, брат. Помощь уже в пути.

Конечно же, голос лжёт. Горькие слова успокоения для мертвеца. Моё второе сердце только что остановилось.

Больше деталей! Нужно нечто уникальное, что я узнаю и благодаря чему пойму, когда всё вокруг, наконец, действительно станет реальностью. Вот! Справа: сконфигурированные вместе кабели и детали, вывалившиеся из пробитой консоли и теперь беспорядочно висящие. В самом их центре что-то мигает в определённом ритме. Эта сотканная из чистого белого света жемчужина наполняет мир своей бессмысленной пульсацией.

Вспышка. Вспышка. Пауза. Вспышка. Пауза. Вспышка-Вспышка. Пауза.

Я должен запомнить чередование. Должен синхронизировать с ним слабое биение единственного работающего сердца, чтобы точно не забыть. Проявляю всю оставшуюся волю для восприятия и определения этого сбивчивого электрического ритма, где бы не находился его источник.

Стрельба ещё плотнее. Больше криков. Кто-то булькает. Возможно, я.

Туман смыкается, темнота накатывается, Император улыбается.

Человек во тьме заставляет себя открыть глаза и делает глубокий вдох бездействующими лёгкими, которые будто бы затянулись паутиной и изнывали от недостатка кислорода. Вокруг его головы яростно роились крошечные серпентинитовые курильницы для ладана, одновременно и удушливого, и успокаивающего. Пренебрежительно махнув рукой, он прогнал их в тёмные углы своей камеры для медитации.

На полу лежали карты имперского таро, аккуратно выложенные им ранее фалангой. Они потускнели и вернули себе нейтральный серовато-бледный цвет, а когда видение-сон закончилось, непостоянные пси-изображения на их поверхности начали постепенно исчезать. Ненадолго задержалось лишь одно, чей мощный варп-отклик ощущался даже его истощённым разумом.

Чудовище-под-Маской, перевёрнутое.

Карта не относилась к старшим арканам, а являлась одним из всего лишь трёх «непредсказуемых» изображений. Их значение полностью зависело от обстоятельств, времени и предыдущих взятых из колоды карт. Давно ему не попадалась эта призрачная фигура. За гладкой ангельской маской скрывался ухмыляющийся, сотканный из теней лик рептилии, который исчез последним. Эндура приаматор. В нынешней ситуации перевод был довольно точным.

Прячущееся зло, ждущее момента явить себя.

Его сердцебиение вернулось в норму, и кровь в ушах стучала уже не так сильно, благодаря чему он вновь стал слышать беспокойный гул огромного генерариума корабля. Защищённые керамитом пальцы ежеминутно подрагивали от силы пророческого откровения, так как он позволил себе избавиться от необходимых для церемонии ритуальных икон и курительных свечей, причём на срок более долгий, чем обычно. Ему нужно было время, чтобы успокоить нервы. Время, в течение которого его разум постепенно приоткрывал значение пережитого им иллюзорного опыта.

В конце концов, он получил предостережение, и, слава Императору, теперь ему удастся подготовиться. Он должен быть благодарен за явленное ему предсказание. Нельзя растрачивать сей дар на страх и сожаления.

Человек в темноте закрыл глаза, и под его веками вновь начало рыскать дразнящее видение того, как он вертится и кричит, как вытекающая из него жизнь уходит в ничто, как он захлёбывается собственной кровью. Находясь в крепости собственного разума, он раз за разом видел свою смерть.

Невероятно огромный «Непоколебимый клинок» летел сквозь пустоту, а глубоко в недрах звездолёта из металла и камня находился библиарий Дельфей. Эпистолярий могучего капитула Ультрадесантников сжал зубы и представил, как отсчитываются последние секунды его жизни.

I
04.58 ч (сист. местное – Долумар IV, сег. Ультима#4356/Е)

Близилась буря.

Закрыв глаза, шас'ла Т'ау Каис старался не думать об этом.

Будет шум и неразбериха, полагал он. Будет стрельба и кровь, тараторящие голоса на каналах связи и дым. Будут крики.

С самого рождения его учили, что подобное чувство тревоги, особенно если сосредотачивать на нём внимание, не приносило никакой пользы. Мысленно делая себе выговор и продолжая держать глаза закрытыми, Каис позволил разуму плыть по течению мыслей. Он не думал о зарождающемся страхе.

Он вспоминал…

В день, когда ему исполнилось восемнадцать тау'киров, Каис ненадолго отдохнул от тренировок.

Поднятые в воздух песчинки осели в котловине под боевым куполом, а в аудитории, что поднималась вверх кольцами-ярусами, царила тишина. Без огромных толп, которые собирались в здесь на фестивали каждый кай'ротаа, пустое помещение выглядело как будто бы нереальным, но Каису это нравилось. Он был рад, ведь конец его обучения избежал внимания широкой публики.

Другие молодые тау, наслаждающиеся выпавшим им перерывом, с непринуждённым интересом наблюдали, как озадаченный шас'вре-инструктор беседует с кем-то посредством коммуникатора на его щеке.

— Это нецелесообразно, — заявил он, словно обращаясь к пустому пространству перед собой. — Нет. Ну, да, я, конечно, ценю это, но сегодняшние занятия не закончены– Кто? О. О, понятно. — Инструктор на секунду повернулся к Каису и слегка приподнял бровь. — Да, он тут. Хорошо.

Проследив за взглядом наставника, остальные юнцы также обратили к имениннику полные любопытства лица. Подобная приостановка тренировок была беспрецедентным событием.

— Каис? — проворчал старый воин, на чьём лике оставили свой неизгладимый след солнечные лучи неумолимого светила Т'ау. — Это твой отец. Он прибыл навестить тебя.

Раздался резкий звук.

На встроенном в стену табло обратного отсчёта времени исчезла очередная цифра, чья внезапная пропажа притягивала к себе внимание Каиса и легонько вытаскивала его из воспоминаний. Он рискнул окинуть виноватым взглядом внутренности десантного корабля, дабы проверить, что никто из товарищей-воинов не заметил, как тот погрузился в грёзы. Бойцы сидели рядами вдоль обеих стенок не имевшего окон грузового отделения, а в мягких сиденьях для десанта их удерживали плавно изгибающиеся устройства фиксации. Похоже, все они были так же поглощены собственными мыслями, как и Каис.

Десантный корабль – челнок типа «Косатка» с просторным внутренним пространством, целиком вмещающим его охотничий кадр – не издавал ни единого звука. Почему-то Каис думал, что так даже хуже. Почему-то он считал, что ему было бы проще, если бы судно дрожало и уходило в штопор, терзаемое безжалостной турбулентностью и мучимое всеми ужасами ненадёжной технологии, которых столь строго избегали тау.

Возможно, если бы гофрированные переборки не были герметично закрыты и не прошли доскональные проверки или если бы стабилизаторы корабля не работали с такой точностью или если бы сиденья для десанта с их тщательно выверенной формой предоставляли меньше комфорта… Если бы звучали отвлекающие Каиса шумы, если бы что-нибудь причиняло ему неудобство или если бы существовали какие-то несовершенства, которые бы его раздражали…

Если бы, если бы, если бы.

Если бы резко снижающееся судно не было идеальным, обтекаемым, бесшумным и чрезвычайно эффективным в каждом аспекте, тогда, вероятно, сидящий на своём месте Каис не пытался бы отчаянно избегать мысли, которая боролась за доминирующее положение в его разуме.

Я там умру.

Он закрыл глаза и с трудом вернул своё сознание обратно под боевой купол на поверхности Т'ау.

Конечно же, его отец прибыл со свитой.

Разверзнувшийся входной портал явил взглядам присутствующих шестерых линейных воинов-шас'ла. Они двигались с кошачьей уверенностью и ловкостью, которые Каис уже начинал замечать в своих юных одногруппниках-шас'саалах, а их куполовидные шлемы поворачивались из стороны в сторону, так как бойцы внимательно проверяли окружение на предмет скрытых угроз. Плавно изогнутые щитки на левом плече каждой фигуры сверкали в падающем с вершины купола свете, отчего изящные символы его родного мира Т'ау и, как уж совпало, касты Огня резко выделялись на ярком белом фоне. Каис не мог отвести взгляд от круглого знака. Молодого тау одновременно восхищала и пугала мысль о том, что столь простая геометрическая фигура будет символизировать всю его жизнь, наследие и роль во Вселенной.

Наконец, удостоверившись в безопасности места и едва взглянув на выстроившись рядом юных курсантов, воины опустили длинные импульсные винтовки, после чего встали по стойке «вольно». Отреагировавший на какую-то незаметную команду портал вновь открылся, и тогда внутрь пошёл отец Каиса.

Шас'о Т'ау Ши'ур – командующий Пятого кадра-десятки, трижды успешно прошедший испытание огнём, герой Уор'ла, любимый ученик аун'Ши и обладатель почётного имени «Громкий Триумф», заслуженного им в битве за Фио'ваш – был и близко не таким высоким, как в воспоминаниях Каиса.

Он не видел отца три тау'кира, что довольно долго даже по стандартам обособленной касты Огня. В литературе и кадрах, которые попали в учебный центр после тщательной фильтрации, о'Ши'ур обычно находился внутри своего огромного боескафандра и стоял в позе на фоне панорамы какого-нибудь чужого мира. Средства массовой информации пор'хой лишь подкрепляли его легендарную репутацию, красноречиво рассказывая о том, как он защищает Империю Тау и несёт её кредо пока ещё не присоединившимся расам галактики. О'Ши'ур был героем, и Каис жил в тени отца сколько себя помнил.

Теперь же он стоял здесь, столь же неотвратимый в жизни, сколь и его образ в медиа: среднего телосложения, с ничем не примечательными чертами лица, бледной серо-голубой кожей, характерной для представителей касты Огня, носовой полостью, которая идеально ровно разделяла лоб на две одинаковые половины, широкой верхней челюстью и выступающим подбородком. О'Ши'ур являл собой пример внешности типичного воина Оня. Наверное, его можно было назвать подтянутым тау, но уж точно не мускулистым монстром, что преследовал Каиса в кошмарах, хмурясь, ведя себя высокомерно и критикуя каждое действие сына. Он носил простую полевую форму с небольшими вышитыми полосками, обозначавшими ранг и касту.

В глазах Каиса отец выглядел старым. Старым и уставшим.

Напряжение от ожидания, которое царило в грузовом отделении десантного корабля, было нарушено раздавшимся звоном. Каис взглянул на сидящего рядом командующего десантников, испытывая едва ли не ужас при мысли о том, что мог означать сигнал.

Казалось, шас'эль Т'ау Луша, который хмурил свой изборождённый шрамами лоб, точно так же отдался опасностям рефлексии, как и Каис до этого. Лишь когда звон прозвучал во второй раз, командующий моргнул и оглядел грузовое отделение, перестав хмуриться. Его спокойствие ободрило юного тау, как будто бы безмятежность была заразной.

— Пять райк'оров, первая группа, — буркнул он, бросая взгляд на выводимые за ним данные. — Последние проверки.

Бойцы покорно принялись внимательно осматривать оружие и боевое снаряжение, затягивать сервозажимы на плитах брони, перепроверять боекомплекты и полировать уже и так абсолютно чистые оптические блоки, взирающие на них с остроконечных шлемов.

Каис прекрасно понимал, к чему такая тщательность. Группа находилась в боевой готовности уже три дека, три долгих мучительных дека, наполненных тревожными фантазиями и ожиданием. Внутри каждого бойца прорастали пагубные семена неуверенности в себе, которая глодала их. Для многих это будет первая настоящая боевая миссия, крещение насилием и сомнениями. Такая проверка снаряжения в самый последний момент являлась излишней, но она, по крайней мере, занимала разумы десантников. Каис и сам с удовольствием ею занялся, радуясь возможности отвлечься.

Сидящий прямо напротив него И'хол щёлкнул языком, неосознанно раздосадовавшись при виде какого-то воображаемого дефекта винтовки. Коренастый боец с далёкого септа Д'яной был постоянным источником веселья среди товарищей Каиса, так как он постоянно изучал мельчайшие детали технологий подобно какому-нибудь члену касты Земли, оказавшемуся не на своём месте. Его родной мир имел репутацию грубого места, и в отряде И'холу редко когда давали забыть об этом, дав кличку «Фио'шас» – воин-рабочий.

В противоположность ему боец слева от Каиса словно бы вообще не была заинтересована в осмотре своего снаряжения. Мертвенно-бледная Жу сидела закрыв глаза, а её губы беззвучно двигались, пока тау читала ритмичную мантру или ещё что-то. Насколько Каис помнил, духовный пыл Жу всегда раздражал остальных воинов. Она постоянно отстаивала святость тау'ва и рассуждала на любую философскую тему, которую недавно подхватывала. Не то чтобы другие новобранцы выражали недовольство по поводу её веры в Высшее Благо, скорее считали философию коллективного прогресса тау'ва, пронизывающую каждый аспект тренировок юного линейного воина, и склонность читать проповеди лишней тратой энергии и дыхания. Несмотря на равнодушное отношение группы к Жу, он с И'холом стали для неё верными друзьями.

Каис поочерёдно взглянул на обоих, испытывая благодарность за то, что они сейчас вместе с ним. Прошло уже тринадцать тау'киров с тех пор, как о'Ши'ур посетил тренировочный купол, и всё это время лишь И'хол и Жу, пусть каждый и по-своему, продолжали относиться к нему с той же фамильярностью и простотой, которыми Каис наслаждался до момента, когда личность его отца стала публично известна. Во взглядах остальных он ощущал лишь груз ожиданий, словно каким-то образом в жилах молодого тау вместе с кровью текло и величие.

Однако, Каис чувствовал и что-то ещё, что-то гораздо более худшее. В глазах других холодно поблескивало невыражаемое вслух разочарование, которое он уже видел прежде.

О'Ши'ур двигался резко. Он подходил к юным тау, переводя взгляд между лицами с чёткостью насекомого, анализируя и запоминая, после чего шёл дальше, а следовавшая за ним свита являла собой живую мантию с торчащим в стороны оружием и линзовидной оптикой. О'Ши'ур искал.

Каис прикладывал все усилия, чтобы воспротивиться внезапному порыву выйти из шеренги и объявить: «Я! Это я! Твой сын!». Где-то в области живота у него задёргалась от нервов мышца, а сам он едва заметно зашатался и с ужасом подумал о том, как падает. Всё это время тихий голосок в глубине сознания твердил ему, что, возможно, просто возможно, отец узнает его, хоть тот вырос и изменился за прошедшие тау'киры, и поприветствует сына с радостью, которой такое воссоединение уж точно заслуживало.

О'Ши'ур скривил губы и взглянул на инструктора.

— Кто из них он? — пробурчал отец Каиса, отчего последний расстроился.

— Этот.

Шас'вре кивнул в его сторону.

О'Ши'ур пристально взглянул на сына, и Каису показалось, что это длилось целую вечность. Затем он будто бы скользнул по полу, оказавшись прямо перед молодым тау и затмил собой свет. Теперь Каис видел лишь старое, вдумчивое лицо. Юный воин уважительно потупил взор, пытаясь обуздать взбудораженные нервы.

— Каис, — едва-ли не мягко произнёс о'Ши'ур.

Желание поднять глаза было слишком сильным. Отец и сын успели ненадолго встретиться взглядами перед тем, как Каис отвёл свой. Под взглядом старшего тау он чувствовал себя жалким и словно бы освежёванным. Молодой боец представил, как о'Ши'ур расщепляет плоть одними лишь глазами. Преувеличенные рассказы о такой личности в средствах массовой информации действительно могли быть реальными. Он прикусил язык и пожелал, чтобы песок под ногами разверзся и поглотил его, спрятав от этого ожидающего придирчивого взгляда.

— Как у него успехи? — произнёс отец, судя по всему, вновь обращаясь к шас'вре.

Каис ощутил себя беззащитным, будто он какой-то экспонат для тыканья и обсуждения, который был недостоин того, чтобы с ним взаимодействовать. Неуверенный ответ шас'вре оказался дипломатичным, хоть и топорным.

— Он… способный, шас'о. Вполне способный.

— Способный?

Воцарившаяся пауза была для Каиса настоящим концом света. Он знал, что Шас'вре не станет лгать, и уже чувствовал грядущее унижение.

— Да, шас'о. В достаточной мере.

— Но, полагаю, его преданность тау'ва достойна похвалы? В этом он преуспевает?

Шас'вре безмолвно подвигал губами, а затем вздохнул.

— Он… наверное, слегка порывист.

— Порывист?

Неодобрительный голос о'Ши'ура отозвался в ушах Каиса звоном тяжёлого колокола, который заполнил его личный мирок позора.

— Да, — продолжил шас'вре, явно решив отвечать со всей искренностью. — Склонен к вспыльчивости, шас'о. Это влияет на настрой и фокус, но… он ведь ещё молод. Возможно, мы смо–

— Это правда, мальчик?

Каису пришлось заставить себя поднять взгляд. Глаза отца выжглись в памяти сына, где горели неудовольствием и разочарованием, где сначала кристаллизовали мир юного тау, а потом разбивали всё в его жизни, после чего заливали её кислотой того неумолимого, беспощадного, не впечатлённого взора.

— Да, шас'о, — промямлил Каис, с трудом формируя слова.

Пристально смотрящий на него отец затопал копытами по песку и что-то дважды едва слышно проворчал. Он явно боролся с недовольством, чтобы чётко изложить свои мысли.

— Нам говорили, — начал о'Ши'ур, обдуманно подбирая слова, — что в тау'ва есть место для всех, вне зависимости от их… недостатков. Просто каждому нужно найти свою нишу.

Каис слышал в его голосе неверие, из-за которого утешение звучало лживо. Никакие слова в мире не сотрут из памяти молодого тау разочарованный взгляд отца.

— Вот. — В поле зрения Каиса появилась мозолистая рука о'Ши'ура, сжимающая небольшую пластинку. — Подарок.

Онемевший Каис принял её. Это всё равно уже не имело значение, ибо его мир умер.

Отец ушёл, свита воинов исчезла следом подобно рассеявшемуся туману, а тренировки возобновились. Все присутствующие в затихшем куполе потупили взоры, молча размышляя о случившемся. С каждым шагом песок поднимался в воздух, что выглядело как миниатюрные взрывы, и всё возвращалось в привычное русло.

Лишь в конце ротаа Каис решился изучить пластинку. Это была короткая литания, написанная отрывистым угловатым почерком его отца. Она гласила следующее:

Сын мой,

Нет расширения без равновесия.

Нет завоевания без контроля.

Цель достигается в безмятежности

И служении тау'ва.

С гордостью.

Шас'о Т'ау Ши'ур

Той ночью, после долгих и бессонных деков разглядывания этих слов, Каису снилось, как он падает в бесконечную бездну, и когда крутящийся тау поворачивался к поверхности, то видел там лишь разочарованный взгляд пары тёмных глаз.

— Два райк'ора.

Сжатое объявление эль'Луши вырвало Каиса из его грёз. Он понял, что неосознанно сжимает пристёгнутую к поясу универсальную сумку, ощущая сквозь тонкий материал знакомые очертания старой пластинки.

Нежелание выбросить её было проявлением сентиментальности худшего рода, и Каис это осознавал. Хранение такой безделушки после того, как ты уже запомнил выведенный на ней текст, отдавало непрактичностью, шедшей вразрез с принципами Высшего Блага. И, тем не менее, она будто бы обладала собственным притяжением, и Каис не обладал силами сопротивляться ему. Тау не мог выбросить её, как и не мог посчитать себя достойным вложенного в литанию урока.

Удовлетворённый тем, что пластинка до сих пор на своём месте, Каис окинул взглядом десантный корабль. На другом конце грузового отсека он увидел эль'лушу, который смотрел на него со своего рода беззвучным весельем, абсолютно несоответствующим покрытому шрамами лицу ветерана. Каис отвёл взор.

— Проверка шлемов, — буркнул командующий. — Друг у друга.

Каис повернулся, чтобы быстро найти партнёра, и ощутил благодарность за очередную возможность отвлечься. На его плечо легла тяжёлая рука.

— Давай, шас'ла. Я сделаю это.

Над ним стоял эль'Луша со всё той же безмолвной улыбкой.

— Благодарю, шас'эль, — неуверенно пробормотал Каис.

Подняв шлем, он надел его на голову и, когда лицевая пластина соприкоснулась с кожей, ощутил знакомый наплыв сенсорной информации. Из единственного пятнышка света возник целый мир, а в стороны хлынули заполняющие обзор цвета и очертания, поверх которых мигали заключенные в скобки надписи и аналитические данные.

— Ты же ла'Каис, верно? — поинтересовался Луша скрипучим голосом, плотно застегивая застёжки на спине Каиса. — Я всё проверил.

Юный тау нахмурился, не зная, как реагировать. Откуда шас'эль знал его имя? Если только…

— Я был знаком с твоим отцом.

И вновь это чувство: реальность кристаллизуется, отчего чувства меркнут, а сам он преисполняется уверенностью в своей никчемности. Всё, чем Каис был и чем когда-либо станет – лишь слабое отражение его собственного отца.

— Великий воин, — продолжил Луша и постучал костяшками по шее Каиса в области основания черепа, в последний раз проверяя затвор шлема. — Я служил с ним много тау'киров. Мы были вместе на Фал'шии, когда явились и'хе. Я оплакивал его смерть.

Каис ответил неосознанно.

— Я не очень хорошо знал отца.

И тут же пожалел об этом, мысленно порицая себя за проявление неуважения. Если Луша и обратил внимание на такую фамильярность, то не подал вида и лишь понимающе кивнул.

— Думаю, никто не знал, — задумчиво произнёс он.

Число в углу поля зрения Каиса с огромной скоростью уменьшалось, стремясь к нулю. Интерфейс шлема, соединённого с системами десантного корабля, визуально напоминал ему о том, что судно летит к земле подобно метеору. Луша же продолжал смотреть на юного воина.

— Благодарю вас, шас'эль, — промямлил Каис, указывая на затворы своего шлема. В этот раз он не забыл употребить слово, указывающее на касту и ранг командующего. — Мне проверить ваши?

Луша слегка нахмурился и покачал головой.

— Спасибо, боец, но нет. Судя по всему, я остаюсь на борту. Командование шас'ар'тол не любит, когда его офицеры марают руки, если этого можно избежать.

Он вновь покачал головой, что-то неслышно бормоча.

Ничего не ответив, Каин откинулся на спинку сиденья для десанта, изумившись тому, что эль'Луша так открыто осуждает вышестоящих офицеров. Если бы шас'ла рискнул сделать нечто подобное, то гарантировал бы себе, по меньшей мере, интенсивный курс ментальной коррекции, хотя никому бы не хватило глупости на такое.

— Первый бой? — с ухмылкой спросил Луша. — Я это всегда вижу.

— Да, шас'эль. — Каис начал выкручивать руки. Ему было не по себе от того, что он привлёк к себе внимание. Собственные нервы предавали его и вынуждали как-то доказать свою готовность. — Но… Я уже прослужил четыре тау'кира, шас'эль. И ещё были боевые симуляции в тренировочном куполе–

— Ах, симуляции… — Луша ощерился, — и, вне всяких сомнений, четыре тау'кира охраны пор'вре и пор'элей.

Каис смущённо кивнул, а шас'эль фыркнул от смеха.

— Однажды твой отец кое-что мне сказал, — пробурчал он, задумчиво поджимая губы. — Может, тебе это поможет.

Юный тау нахмурился. Он ощутил тревогу при мысли о том, что услышит слова уже после того, как сгорел его погребальный костёр.

— Он пригвоздил меня к полу тем самым своим взглядом и произнёс: «Юнец… Не совершай ошибку, думая, будто ты к этому готов». После чего открыл откидные двери, и мы вышли наружу.

Лицо его затуманилось от нахлынувших воспоминаний.

— Вы считаете, что мы не готовы, шас'эль?

— Нет. Думаю, в принципе невозможно быть готовым, ла'Каис. Лучшее, что ты можешь – это ожидать худшего.

Каис посмотрел на друзей и товарищей, которых выдавали положения тел: все они испытывали тревогу, не желая признавать страх даже перед самими собой. Это знание странным образом успокаивало его. Он не был наедине со своим ужасом.

— Воины! — проревел Луша, чем напугал бойцов. — Внимание! Через полрайк'ора мы окажемся на высоте десантирования. Настал тот момент! Момент, к которому вас готовили! В этот ротаа вы пройдёте ваше испытание огнём. Не думайте, что оно окажется лёгким!

Освещение замигало, ведущая на десантную палубу дверь со свистом открылась, а мягкие фиксаторы вокруг сидений ослабли.

Мышцы воинов напряглись, зубы заскрежетали друг об друга.

— Детали неважны. Вам нужно знать лишь то, что случился инцидент. Помните свою роль. Помните своё место. Вы – шестерёнка в большой машине! Не задавайте вопросов! Подчиняйтесь и не теряйте концентрации!

— Ваша миссия проста: вступить в бой и уничтожить. Всё время следуйте схеме боя «монт'сел», действуйте стремительно и никого не оставляйте в живых. По периметру города тянется сеть траншей, так что после приземления рассредоточьтесь и зачистите область. Команды «Кризисов» высаживаются на другой стороне города, поэтому не ждите никакого прикрытия. Там, внизу, дела идут не очень хорошо, так давайте же переломим ход битвы!

Раздался звон. В шлеме Каиса неумолимо отсчитывались мгновения до десантирования. Процесс не собирался замедляться или останавливаться в ответ на пронзительный визг его нервов. В ушах тау стоял рёв. Всё вокруг было нереальным.

— Сосредоточьтесь на тау'ва! В единстве лежит прогресс! В гармонии лежит победа! Не давайте слабину, воины Огня!

С грохотом ожили реактивные двигатели зависания, и корабль содрогнулся. С той стороны корпуса доносились обрывистые звуки бушующей грозы.

Зазвучала сирена.

— Занять позиции для десантирования, — сказал Луша.

Всего их было девять. Восемь сжимали оружие и с ухмылками пялились сквозь прутья решётки, а девятый старательно суетился среди оборудования в помещении. От них исходил едкий запах: аромат столь же неизменный и резкий, сколь и неприятный. Он разительно отличался от богатого языка феромонов, которым пользовались тау. Эти же создания были расой розовых, хрупких и влажных клонов.

Находящийся за адамантиевыми прутьями аун'эль Т'ау Ко'ваш искал какие-нибудь признаки искусственной индивидуальности, чтобы отличать их: обозначающие ранг нашивки, шрамы на лицах, татуировки. На него, как на эфирного – члена правящей касты тау – была возложена определённая задача, а именно постигать и чувствовать единство и его отсутствие во всех вещах. В любом случае, до встречи с гуэ'ла он никогда не думал, что существуют виды, абсолютно не осознающие собственные недостатки. Как быстро уяснил Ко'ваш, гуэ'ла станут проблемой.

И теперь он был их пленником, втянутым в ураган насилия, которое эфирный до сих с трудом пытался понять. Так или иначе, это не имело значения. Реальное положение дел в любой ситуации определялось настоящим моментом, и в настоящий момент Ко'ваш находился в плену. Беспомощный. Словно какой-то экспонат.

Ему, привыкшему к плавным изгибам и светло-бледным оттенкам сооружений тау, нынешняя тюрьма казалась невыносимо мрачной. Учитывая отсутствие окон и наличие широких ступеней, спускающихся в это помещение с низким потолком, он предположил, что его заточили под землёй. Воздух в маленькой комнате был спёртым, а вдоль стен располагались типичные для гуэ'ла консоли и механизмы хаотичного, уродливого вида. Все восемь солдат смотрели на его клетку, и, насколько Ко'ваш разбирался в манерах гуэ'ла, выражения их лиц демонстрировали глубокое отвращение. Один вдруг громко сплюнул.

— Не делай так, идиот! — рявкнул девятый.

Дидактические обучающие модули, которые аун, как и все тау, получил ещё будучи маленьким ребёнком, быстро обработали и перевели слова грубого языка. Судя по тому немногому, что он видел под плотным чёрным капюшоном, лицо гуэ'ла представляло собой массу дёргающихся имплантов, сенсоров и медных проводов, видимых под омертвевшей кожей. Создание ткнуло пальцем в нарушителя и вытер оставшуюся на подбородке слюну.

— Это стерильная зона!

Пока гуэ'ла в чёрном капюшоне не отвернулся, солдат делал вид, что раскаивается, но вот последующий странный жест рукой Ко'ваш интерпретировать не смог. Как уже начал понимать эфирный, такие пустые демонстрации, абсолютно бессмысленные с любой конструктивной точки зрения, были характеры для его пленителей.

Наконец, он принял решение. Полностью открыв глаза, Ко'ваш перестал делать вид, будто находится без сознания, и одним быстрым движением поднялся на ноги. Эфирный не отрицал, что хлынувший от потрясённых гуэ'ла поток феромонов вызвал у него глубокое удовлетворение. Первым оправился тот, который прятал лицо под чёрным капюшоном.

— Так, так… — потирая руки пробормотал он. На его металлических губах заиграла тонкая улыбка, и гуэ'ла в чёрном капюшоне сделал неопределённый жест в сторону одного из солдат, не отводя глаз от Ко'ваша. — Свяжись с Севером. Скажи ему, что наш гость очнулся.

Боец взбежал вверх по ступеням, ни разу не оглянувшись назад.

Человек в балахоне встал перед клеткой и, почёсывая подбородок, принялся внимательно изучать эфирного.

— Так, — продолжал тихо и задумчиво говорить он, — так, так…

У Ко'ваша не было ни терпения, ни желания сохранять молчание, пока его вот так рассматривают. Эфирный медленно подался вперёд.

— Кто ты? — спросил тау, проверяя свои способности чётко изъясняться на грубом языке гуэ'ла.

Он тут же ощутил вторую волну вызванных изумлением феромонов.

— Говоришь на имперском? — прошипел гуэ'ла в чёрном капюшоне, от удивления сжав опутанные кабелями пальцы.

Раздражённый склонностью гуэ'ла констатировать очевидное, Ко'ваш проигнорировал вопрос и повторил:

— Кто ты, человек?

На лице под капюшоном возникла зловещая ухмылка.

— И говоришь даже очень хорошо. Для мерзости. Я это уважаю.

Ко'ваш продолжал молча смотреть, впитывая каждую крупицу сенсорной информации вокруг себя. Гуэ'ла насмешливо склонил голову, отчего торчащие из его лица детали оживлённо задёргались.

— Я – Туриал Фаррах, — сказал он, — генетор-примус, магос-биологис и адепт Официо Ксенобиологика. Ты мог бы назвать меня… любителем всего, что связано с тау.

Ко'ваш кивнул, запоминая имя. Как бы его не злила беспомощность, первым побуждением оказался сбор информации. Судя по всему, разговор являлся наиболее вероятным источником ответов, поэтому эфирный уважительно наклонил голову, решив, что лучшим орудием ему послужит вежливость. Затем он провозгласил:

— Я – аун'эль Т'ау Ко'ваш.

— Ах, да, — вкрадчиво произнёс Фаррах с неискренней серьёзностью в голосе. — Дай-ка мне подумать… Получается, что ты аун в ранге «эль», верно? Это… третий по старшинству ранг, да?

— Четвёртый, — поправил человека Ко'ваш, невольно заинтересовавшись тем, что знал гуэ'ла.

Такие базовые вещи из жизни тау едва-ли можно было назвать секретом, и эти тщедушные создания явно привели его сюда не ради подобных сведений.

— Признаю свою ошибку. — Фаррах ухмыльнулся. — Серединная часть твоего имени означает родной мир? Как он там?

— Т'ау.

— Точно… а последняя часть – это «собственное» имя, если меня не подводит память. «Ко-важ», да?

— Ко'ваш…

Магос вновь вычурно поклонился.

— Приятно познакомиться.

— Что это за место, адепт Фаррах?

— Неважно, — улыбнулся человек, после чего отвернулся и продолжил изучать мигающий инфоэкран. — Считай себя гостем Его Наисвященнейшего Величества – Императора Человечества. Полагаю, ты наслаждаешься гостеприимством, которое пока ещё оказывается.

Он взял полированный скальпель из подноса сбоку от него и демонстративно осмотрел инструмент. В чертах лица адепта было нечто практически амфибийное, а широкий рот с металлической кожей растягивались в уродливой улыбке, которая, как явственно видел Ко'ваш, проистекала из понимания Фаррахом своего старшинства над окружающими.

Эфирный не дал себя запугать и стал с презрением смотреть на то, как адепт трясёт скальпелем. На самом деле, в дидактических воспоминаниях имелось мало информации касательно этого «Официо Ксенобиологика», но смысловые оттенки были очевидны. Ко'ваш сполна осознавал свою важность для тау, и его попадание в руки столь экспансионистских существ, как гуэ'ла, являлось самой настоящей катастрофой. Эфирный не сомневался, что, вероятнее всего, сначала из него станут под пытками вытягивать всю тактическую информацию, коей он обладал. Недальновидность гуэ'ла потрясала.

Шепча успокаивающую литанию, он напомнил себе, что даже гуэ'ла в своё время примут тау'ва. В конце концов, его примут все.

— Как я сюда попал? — мягким тоном спросил Ко'ваш, одновременно ища зацепки в собственных воспоминаниях.

Он посещал мир-колонию Ю'канеш, когда началось безумие и раздался шум стрельбы. В результате, его свиту разорвали на мелкие клочки, а сам эфирный начал задыхаться. Ко'ваш помнил, что нападающие применили газ, который затуманивал его разум и приглушал все чувства, помнил вопли и крики, а ещё огромные фигуры, неумолимо шагающие сквозь дымку. И потом ничего.

— Мой наниматель организовал кое-каких… общих друзей, чтобы они захватили тебя. — Человек не оглядываясь усмехнулся. — Он жаждет с тобой встретиться.

— Твой «наниматель»?

— Верно. Ну… Во всяком случае, наш «хозяин». В конечном итоге, я служу гораздо более высшей цели, как и вся паства Императора.

— Значит, не так уж мы и отличаемся, — трепещущим голосом произнёс Ко'ваш, проверяя реакцию адепта.

— Ты сильно ошибаешься, — зарычал Фаррах, чьё самодовольное лицо исказилось от гнева. Он нетерпеливо покрутил нож, чтобы оценить его вес. — Мы с тобой принадлежим разным мирам.

— Может быть. А может и нет. — Ко'ваш пренебрежительно махнул своей изящной рукой, довольный тем, как легко можно было привести этих слабых созданий в бешенство. — Расскажи мне… Кто такой этот ваш Император?

Глаза адепта яростно вспыхнули.

— Как ты смеешь произносить его имя? Я не потерплю, чтобы оно запятналось устами ксеноса.

Не смущённый оскорблением эфирный наклонил голову.

— Так или иначе, вопрос остаётся. Кто он?

— Он есть чистота рода людского. Наш свет и наш проводник. Я не жду, что мерзость поймёт!

— Так значит, по-твоему, он олицетворяет собой всю вашу расу?

— Ну конечно! Мы живём и умираем в служении ему!

— И таким образом, вы служите всем гуэ'ла?

Адепт подозрительно прищурился.

— К чему ты клонишь, чужак?

Ко'ваш позволил беззаботной улыбке заиграть на его губах.

— «Высшая сила», которой служу я, — сказал он, — учит нас, что в служении нашей расе мы вносим собственную лепту в Высшее Благо… Так действительно ли твой Император и моё тау'ва так сильно различаются?

— Хватит, — прорычал человек, отбросив всякое веселье.

— Ты зовешь себя любителем тау, — продолжал настаивать Ко'ваш, — а значит, должен знать о тау'ва… Должен знать, что мы стремимся объединить всех ради взаимной выгоды, а не ради их уничтожения. Мы не угроза вам, если только нас не провоцировать.

— Ты будешь молчать! — махая скальпелем рявкнул адепт.

— Мы не угроза вам, и, тем не менее, ты удерживаешь меня здесь против моей воли. Ты ведь должен понять, как это нелогично.

Фаррах остановился и вновь скривил губы в жестокой ухмылке.

— Я уже говорил, почему ты здесь, — прошипел он. — Мой повелитель очень сильно хотел поговорить с тобой. Вам предстоит много обсудить.

— Кем бы он ни был, он ведь не верит, будто я расскажу ему что-то важное.

— Уж прости меня за мой скептицизм, чужак. Я уже слышал такие слова прежде.

— Я скорее умру, чем предам тау'ва.

— Лучше бы тебе забыть о той чужацкой ахинее, в которую ты веришь, — рявкнул Фаррах. — Она тебе больше не поможет, и если ты думаешь, что я позволю тебе умереть до того, как ты… посодействуешь нам, то очень, очень сильно ошибаешься.

Усмехнувшись, он повернулся обратно к пультам, поглаживая рукоять ножа потными пальцами.

На десантной палубе пришлось ждать гораздо меньше.

Плавно открывшиеся двери явили взглядам затянутый дымом участок земли внизу, где песок перемешался с грязью. Первые несколько воинов уже присели, готовые прыгать. Они возбуждённо шаркали ногами и крепко сжимали винтовки.

Корабль летел во мгле раннего утра, а в дыму и пыли виднелись первые брызги света от лучей поднимающегося солнца. Долумар IV был унылым миром, даже если смотреть на него сверху, и, теперь, когда тау неумолимо приближались к поверхности планеты, Каис мрачно взирал на каменистые пустоши.

Раздался звуковой сигнал высотомера. Когда освещение на десантной палубе стало зелёным, воины Огня перед Каисом начали выскакивать в дымку.

Пока он ждал своей очереди, несомый мимо него дым и пыль проникали внутрь корабля. Сделав вдох, Каин напряг ноги, тяжело сглотнул и прыгнул.

Лейтенант Алик Кевла жестом приказал потрёпанным остаткам своего отделения двигаться вперёд и направился к следующему слепому повороту в системе траншей. С каждым мгновение небеса изрыгали всё больше кораблей чужаков, отчего воздух наполнялся ужасным визгом их двигателей. В разуме лейтенанта до сих пор пылала ярость из-за удачного для противника авиаудара, который всего несколько минут назад унёс жизни половины бойцов его отделения. Он проклял каждую нечеловеческую мерзость, что смела дышать в божественных владениях Императора, и прижал лазружьё к груди.

Ксеносы явились из ниоткуда безо всякой причины и объявления, но с помощью Императора гвардейцы заставят их пожалеть о том дне, когда они пришли в этот мир!

— Десантный корабль, — рявкнул он, осторожно выглядывая из-за угла.

Кевла увидел два зависших недалеко булавовидных челнока. Машины были слегка наклонены вперёд, словно бы втягивая в несуществующие ноздри пыль, а вокруг их двигателей поднимались вверх огромные завитки дымки. Повернувшись к своему отделению, лейтенант зарычал:

— Ни один из тех, кто ступил на землю Императора, не выживет. Вам понятно? Ни один.

Бойцы хором выразили согласие, разделяя гнев командира. Никто в отряде не питал особой любви к этому миру или его народу, но будь они прокляты, если позволят хоть одному безбожному ксеногену попрать святость имперской планеты. Лейтенант кивнул, удовлетворённый решимостью своих людей, после чего покинул укрытие.

Долумар IV никак нельзя было назвать хорошо развитым миром. Местный космопорт представлял собой скопление крепких зданий и скалобетонную площадку, а в главном городе Леттика с его как попало расположенными строениями из камня и стали жила армия рабочих-невольников.

Металлоплавильные предприятия работали день и ночь, извергая вредные выбросы и разбивая всякую надежду хоть на мгновение тишины. Все сельскохозяйственные проекты заглохли в течение нескольких лет после прибытия первых колонистов, поэтому теперь хоть какой-то смысл планете придавали лишь неустанные, перемалывающие вечность машины, которые исполняли фугу расплавленного металла и искр от сварки.

Долумар был миром-оружейной. Он пожирал сам себя изнутри, а его руководители следили за тем, чтобы на трясущиеся, исходящие паром конвейерные ленты лился непрекращающийся поток грязного самородного железа, из которого создавались промасленные и прочные орудия убийства для Имперской Гвардии. Если пройдёт достаточно времени, заводы Леттики покроют всю поверхность планеты, превратив её в очередной мир-кузницу, где станут рождаться боевые машины Империума.

Неудивительно, что в Департаменто Муниторум решили разместить на планете такой многочисленный гарнизон. Прямо сейчас четыре полных полка спешили ответить на неожиданную угрозу чужаков.

Лейтенант Кевла с ухмылкой устремился вперёд, ободрённый боевыми кличами двигающихся прямо за ним гвардейцев. Да, сказал он себе, тау совершили большую ошибку, выбрав своей целью Долумар.

Именно в этот момент двадцать выпущенных из скорострельной пушки импульсов разорвали лейтенанта Кевла и его небольшое отделение на куски, породив бурю разлетающихся во все стороны ошмётков и быстро стихающих воплей.

Летел Каис недолго.

Когда его копыта коснулись земли, та показалась ему до невозможности твёрдой. От сильнейшего удара ноги тау задрожали, а сам он зашатался и чуть не упал. Каис едва сохранял равновесие, неуклюжим движением подняв в воздух пыль с мелкими камешками. Спрыгивающие за спиной юного воина бойцы рассредотачивались и двигались в сторону ближайших траншей, коих оказалось огромное множество. В воздухе стояла густая мгла вперемешку с дымом, поэтому первые впечатления Каиса о планете были все как один беспорядочными. Он видел лишь грубо сооружённые стены траншей, змеящиеся в сторону углов и башен далёкого города гуэ'ла.

Даже несмотря на вой двигателей десантного корабля и бушующие вокруг миниатюрные пылевые вихри Каис услышал легко узнаваемый грохот огня из скорострельной пушки. Установленное на носу судна многоствольное орудие ожило с голодным гулом, ослепляя юного воина яркими дульными вспышками. К тому моменту, как он привёл спутанные мысли в порядок и задумался о том, по кому стреляла пушка, осталось лишь скопление фигур, которые рассыпались и растворялись прямо у него на глазах.

Спустя несколько долгих неприятных райк'анов Каис понял, что висящий в воздухе красный туман – это кровь гуэ'ла. Почему-то ему казалось, будто в их влажных телах течёт вода, наполняющая округлые розовые мышцы и хлюпающая в незаполненных полостях, поэтому яркий цвет жидкостей гуэ'ла ошеломил юного воина. Трупы неуклюже рухнули на землю, а скорострельная пушка затихла. От её медленно и лениво вращающихся стволов поднимались завитки дыма.

И тогда раздался грохот детонаций, взметнулся дым, и прямо перед Каисом разверзся ад. Небеса превратились в лоскутное одеяло из огня импульсного оружия и снопов траекторий трассеров, что изумительными дугами соединяли невидимые орудия с их невидимыми целями. От горизонта до горизонта распускались т'ройлепестковые цветки взрывов, а во все стороны тянулись ищущие добычу щупальца из осколков, отчего уже и так кипящее небо, полнящееся металлом и огнём, забурлило ещё сильнее. Над головой тау с воем пронеслась группа «Барракуд», которые седлали бурю дыма и хаоса. На фоне тусклой пелены они выглядели как тёмно-жёлтые размытые пятна с примесью чёрных и пастельных оттенков. Вслед за ними рванули вражеские истребители, чьи орудия издавали непрерывный стрёкот.

Каис впитывал всё это с изумлённым восхищением, совсем позабыв о пробегающих мимо него воинах Огня, однако раздавшийся в голове голос заставил юного бойца резко сфокусировать внимание.

— Всему личному составу, впереди чисто, — рявкнул голос. — Берите зону под контроль и заходите в траншеи.

Каис оглянулся и с удивлением обнаружил, что он один. Бронированные фигуры его товарищей уже растворялись во мгле, удаляясь от парящего десантного корабля в сторону траншей. Недалеко висело примерно в таком же положении второе судно, которое, вне всяких сомнений, готовилось высадить своих десантников.

Молодой воин Огня сосредоточился на своих товарищах и заковылял вслед за ними, хотя в голове до сих пор вертелось множество мыслей. За внимание Каиса боролись шум стрельбы и вой двигателей челнока, яркие вспышки далёких авиаударов покрывали тау узором из света и тени, а над стенками траншей поднимались столбы дыма с толстыми шапками. Куда бы он не смотрел, его взгляд всюду натыкался на грубые и искорёженные результаты инженерной деятельности гуэ'ла: беспорядочно расположенные мостики, крест-накрест пересекающие выемки в грунте и стоящие там подмости с погнутыми опорами, и наполовину разрушенные доты, из которых открывался обзор на каждый поворот в изгибистых коридорах, чьи стенки были выложены мешками с песком.

Это было настоящее безумие, и Каис оказался в самой его гуще.

Впереди бежали два воина, но догнать их юный тау не успел, так как ему пришлось пригнуться и пролезть под широкой платформой, что располагалась над траншеей. В коренастом шас'ла он узнал девушку по имени Кет'рит, которая тренировалась с ним на Т'ау. Второй боец был ему не знаком.

Стоило им обогнуть ближайший угол, как их тут же разорвало лазерным огнём, вырывавшим из брони тошнотворного вида куски. Голова Кет'риты с хрустом откинулась назад, а в воздух ударила полупрозрачная струя бледно-голубой крови, забрызгавшей стенку траншеи. Другой боец принял залп туловищем, отчего рухнул на землю грудой мяса и оторванных конечностей. Инерция понесла Каиса вперёд, ибо она даже не мог думать, ошеломлённый предсмертной агонией товарищей. Когда воин Огня начал хоть как-то осознавать реальность, было уже слишком поздно останавливаться, слишком поздно жалеть об опрометчивой атаке, слишком поздно читать размышление сио'та, приписываемое Шас'лен'ру – Осторожному Воину. Ноги предали своего хозяина, и Каис, миновав корчащееся тело Кет'риты, оказался на пути того, что её убило. В ноздри бил нестерпимый запах крови девушки.

Каис инстинктивно опустился на колено. Охваченный паникой, он всё делал не задумываясь, на автомате. Тау поднял винтовку, выхватил из водоворота визуального безумия одинокую фигуру и нажал на спусковой крючок. Раздался вопль. Кто-то упал на землю, где стал молча дёргать ногами и биться в конвульсиях.

Юный боец ещё долго смотрел на гуэ'ла, желая, чтобы тот наконец понял, что он уже мёртв.

Кор'вре Ранн Т'пелл, уютно устроившаяся в комфортной кабине пилотов второго челнока, удовлетворённо кивнула при взгляде на сенсорные дисплеи. Поглядывая на вогнутую поверхность мониторов перед собой, она заметила, что сестринский корабль уже выгрузил своих воинов Огня и стал набирать высоту. Т'пелл снова кивнула и закончила собственный плавный спуск с отточенной лёгкостью, после чего нажала на кнопку и разрешила штурману начинать выгрузку десанта.

Средства управления десантного корабля едва ли можно было сделать ещё интуитивнее: отлично сбалансированные уровнемеры, сферы отслеживания крена и наклона, направляющие сенсорные панели, встроенные в парящие дроны. Всё находилось в пределах досягаемости её тонких рук, которые являлись распространённой физиологической особенностью среди рождённых в космосе тау из касты Воздуха. Это – образец идеального эргономического расположения, симбиоз пилота и корабля. Т'пелл не переставала с уважением думать о создавшем это фио'эле из касты Земли.

— Двери открыты, кор'вре, — доложил её помощник кор'уи, сосредоточившийся на управлении реактивными двигателями зависания.

В знак благодарности Т'пелл щёлкнула языком и позволила себе расслабить напряжённые мышцы. Пока что десантирование проходило успешно.

Словно бы услышав её мысли, громко зазвучал ИИ десантного корабля.

— Боевая тревога, — предупредил он холодным и безжизненным голосом. — Происходит нацеливание вражеского орудия. Зона координатной сетки 3-5-2.

Т'пелл зашипела и заставила себя сохранять спокойствие, переводя взор на нужный экран. И действительно, вдоль края ближайшей траншеи полз громыхающий танк с забитыми пылью гусеницами, чья турель неумолимо поворачивалась в её сторону. Ткнув в кнопку автонаведения скорострельной пушки, кор'вре задержала дыхание.

Два орудия выстрелили одновременно.

Мельчайшую долю райк'ана Т'пелл была уверена, что увидит летящий в неё снаряд, а затем десантный корабль содрогнулся, замигавшие экраны погасли, и всё вдруг заполнил огонь.

Каис двигался обратно по своим следам, намереваясь объединиться с остальными бойцами своего кадра, когда заметил танк. Огромная машина стояла на насыпи над траншеей, а её бока серого металлического цвета были такими же облупившимися и грязными, как и любой продукт технологий гуэ'ла, до сих пор виденный молодым бойцом. Скептично взглянув на танк снизу, Каис усомнился в эффективности такой техники и решил, что она не представляет угрозы его товарищам. Однако, почти сразу ему пришлось пересмотреть свою оценку. Пушка выстрелила, а её рёв сотряс воздух и поднял с пола траншеи слой пыли и песка.

Земля задрожала подобно разгневанному существу, которое напрягло мышцы, чтобы сбросить с себя ползающих по коже паразитов. Недалеко что-то взорвалось, после чего Каиса сбили с ног стремительно распространившиеся ударные волны. Скребясь в песке и испытывая боль, он с трудом поднял взгляд к дальнему конце траншеи, откуда вверх поднимались потоки дыма и пыли. Танк подбил один из десантных кораблей, разнеся на куски его тороковый двигатель.

Канал связи взорвался криками и воплями, а мир вокруг залило белым.

Импульсы скорострельной пушки оставляли воронки в стенах траншеи по бокам от Каиса и выбивали из танка гуэ'ла куски расплавленного металла, из-за чего юному воину пришлось ползти в укрытие. Невзирая на шквал огня, машина покатилась вперёд, намереваясь проехать по перекинутому через траншею мостику.

— …торой десантный кор… адает–

— …кинуть зону! Двигаться к–

Оставляя за собой завитки перегретого топлива и продолжая поливать танк импульсным огнём, падающий десантный корабль врезался в землю, где его протащило по дуге. Стоило пыли взметнуться вверх, как вопли в коммуникаторе затихли, а Каис перестал что-либо видеть. Последнее, что он успел заметить, это другой челнок, из которого десантировался сам юный боец. Тот сразу же ушёл влево, когда его умирающее сестринское судно начало бешено вращаться, добавляя в пылевую бурю дым и пламя.

Перекидной мостик, изрешечённый скорострельной пушкой, рухнул.

Выплевывая механические внутренности и извергая огонь из множества ран по всему корпусу, танк гуэ'ла упал в траншею передней частью вниз, породив водопад из камней и масла. Туда же отправился и разбитый каркас мостика, а осыпавшиеся стены траншеи завалили землёй сцену разрушения.

Отползавший от переворачивающихся обломков Каис подумал о раненых и горящих заживо гуэ'ла внутри танка, не понимающих, почему не открывается люк, и медленно задыхающихся во тьме. Он тут же почувствовал себя виноватым за несвойственные тау размышления, после чего мысленно произнёс: Благо.

Поднявшийся над обломками второй десантный корабль взмыл в небо, виляя из-за сбоящих двигателей.

— Общее обращение! — раздавшийся в коммуникаторе голос напугал Каиса. — Говорит эль'Луша. Зона высадки больше не безопасна! Всем бойцам – перегруппироваться! Отправляю новые координаты. Отправляйтесь к отмеченной точке и ждите дальнейших указаний.

Ощутив захлёстывающую его волну паники, Киас огляделся вокруг в тщетной надежде увидеть других шас'ла.

— Эль'Луша, — передал он по каналу связи. Из-за испытываемого тау говорил спешно и громко. — Г-говорит ла'Каис. Кажется, я не смогу перегруппироваться… Траншея… Траншея завалена. Я не вижу остальных! Я не знаю куд–

— Ла'Каис. — Раздражающе спокойный голос свинцовой плитой накрыл панику Каиса прежде, чем она полностью его поглотила. — Ла'Каис, ты должен сосредоточиться.

Сжав зубы, юный тау заставил себя дышать ровно, и ужас, в конце концов, отступил. Каис опустил голову, чувствуя стыд.

— Прошу прощения, шас'эль.

— Слушай меня внимательно: остальные воины из твоего кадра рассеяны по другую сторону зоны высадки. Они перегруппировываются, но ты слишком далеко от них…

— Шас'эль? Я-я не понимаю.

— Прости, ла'Каис. Ты должен продвигаться к точке эвакуации один.

— Н-никого больше нет?

Каис говорил тихо, не веря собственным словам. Он неосознанно нащупал сквозь материал поясной сумки лежащую там пластинку.

— Никого, шас'ла, — донёсся мрачный ответ Луши. — Остальные двигаются своим путём.

— Значит, я один… — пробормотал Каис скорее самому себе, нежели командующему.

— Нет, шас'ла. Не один. Тау никогда не бывает одинок, знай это.

Каис глубоко вдохнул. Слова Луши никак его не успокоили.

В коммуникаторе раздался вздох, после чего бесплотный голос продолжил:

— Сейчас ты должен получить координаты.

В углу его ПД возник ряд символов, и он угрюмо взглянул на них, осознавая, какое это расстояние.

— Ты справишься, Каис.

Воин Огня наблюдал, как корабль поднимается вверх, в дым. Тау подозревал, что вместе с собой он уносит и его надежды на выживание.

— Да, шас'эль.

Нико Юнц боялся и не отрицал этого. Он давно научился жить со своей трусостью, фактически, превратив её в своего рода искусство. Теперь же мужчина полагался на своё врождённое чувство ужаса, дабы то помогло ему выжить.

Во всяком случае, Нико на него рассчитывал.

Он отлично чувствовал себя среди солдат 19-го Гламоргианского полка, но исключительно благодаря своей грамотности. Нико не умел нормально обращаться с оружием, а любой из товарищей мог бы при желании втоптать его в землю, вот только кто среди них мог писать семьям письма или читать молитвы, чтобы время в карауле шло быстрее? Кто мог составлять декларации для снаряжения или помогать капитану управляться с оружейной? Конечно же, никто. Одно дело быть трусом, но совсем другое – быть полезным трусом. Так жизнь становилась если уж и не хорошей, то уж точно более простой.

И тут вдруг появились тау, дугами расчертившие утреннее небо подобно множеству метеоров.

Теперь ни у кого не осталось времени на письма, а капитан был слишком занят выкрикиванием приказов и убийствами, чтобы беспокоиться о тратах и оружейной, от которой пятнадцать минут назад осталась лишь дымящаяся воронка. Так что да, Нико боялся. Боялся и, что ещё хуже, он стал абсолютно бесполезен.

Потолок тесного бункера, где находились Нико, капитан Рейцз и связной сервитор, задрожал от какого-то взрыва снаружи, и с него посыпалась пыль. Нико едва слышно всхлипнул.

— Тихо, — с фырканьем сказал Рейцз.

Капитан отвернулся и склонился над плечом сервитора. Нико же, вжавшийся в стену в попытке не стать жертвой скверного характера офицера, с содроганием посмотрел на омерзительное создание. Мёртвое лицо некогда живого человека изобиловало механическими устройствами и дёргающимися деталями, а вместо его прижжённого мозга работали логические механизмы. Некротические мышцы сервитора оставались напряжены, пока сосредоточенный сервитор вслушивался в передачи, улавливаемые решёткой датчиков на крыше бункера.

— Перехвачено сообщение тау… — прошипел сервитор, чьи давно сгнившие мёртвые глаза были заменены светящейся оптикой. — Пытаюсь перевести…

Огромное множество жутких пальцев, торчащих из его кистей и запястий, забегали по механизмам и логическим устройствам на консоли перед сервитором. Натыкаясь на особенно сложную для перевода фразу, он замирал и наклонял голову. Нависающий над киборгом Рейцз вглядывался в экран монитора, на котором выводилось искажённое расшифровываемое сообщение. Невольно заинтригованный Нико подкрался поближе.

— Ублюдки… — выдохнул капитан, потрясённый прочитанным. — Хитрые чужацкие ублюдки…

Нико успел различить в ярком тексте слова «обман» и «задержка», когда по скалобетону над его головой что-то громко стукнуло, а затем раздался грохот как от сотни одновременно разразившихся гроз. Весь бункер затрясся.

Гвардеец с визгом бросился на пол, где сжался во всхлипывающий комок, в то время как потолок треснул, и сверху посыпалась пыль. Рейцз гневно поднял взгляд, но, скорее, просто для приличия. Консоль, словно требующий внимания хныкающий ребёнок, мучительно взвизгнула, после чего с протяжным шипением затихла, а экран замигал и погас.

— Что случилось? — требовательно спросил капитан.

Недоумённо насупив брови, сервитор задёргался и начала тараторить:

— Линия связи оборвана… — обречённо доложил он. — Внешние каналы не работают.

— Сэр? — испугано произнёс Нико. Гвардеец уже вставал, выказывая желание помочь. — В чём д–

— Они обстреляли нас! — яростно проревел Рейцз. Ему страстно хотелось выплеснуть на кого-то свой гнев, поэтому офицер схватил Нико за отвороты и принялся орать прямо ему в лицо. — Ублюдки лишили нас связи, ты, идиот!

Нико съёжился от страха. «Выказать желание помочь» явно было не самым мудрым карьерным ходом. Капитан бросил его и со злостью потёр подбородок.

— Мне нужен контакт с командованием!

Сервитор покачал головой, пробормотав что-то бессмысленное, а Рейцз презрительно скривил губы.

— Ты, — прорычал он.

Подняв глаза, Нико увидел направленный ему прямо в лицо палец, скрытый под перчаткой.

— Я-я?

— Отправляйся на командный пост. Скажи им, что мне известны планы ксеносов.

— Чт–

— Тихо. Слушай. Они отвлекают огонь на себя. Их цель – не Леттика.

— Но сэр–

— Заткнись! Это диверсия! Это варпом-проклятая диверсия, слышишь меня? Тюрьма. Скажешь им! Передашь командованию от меня, что они собираются атаковать тюрьму!

У Нико в голове всё перевернулось.

— Чт–

Рейцз свирепо воззрился на него.

— Беги!

Зародившееся в горле Нико скулящее возражение там же и умерло, когда перед лицом гвардейца волшебным образом возникло дуло лазпистолета.

И тогда он резко принял порождённое адреналином решение. Если профессиональный трус и был в чём-то хорош, так это в беге. Нико опомниться не успел, как оказался за дверью и побежал.

Сделав долгий вдох, Каис начал красться по траншее. Крутые повороты вырытых в земле коридоров дробили и искажали звуки, отчего невозможно было определить расстояние до их источника. Потенциальную угрозу представлял каждый выстрел или раскатистый грохот взорвавшегося артиллерийского снаряда, а за любым углом могли таиться смертоносные сюрпризы. За спиной воина Огня булькал один из убитых гуэ'ла. Каис быстро понял, что все они так делали. Дёргались, стонали и пускали слюни. Мерзко.

Его охватывала тревога, а в голове царила буря беспокойства и опасного волнения. За те несколько райк'оров, проведённые в отрыве от его кадра, он уже повидал и сделал столько, что едва мог ясно мыслить. Каис дрался, выцеливал врагов из укрытия и стрелял. Воин Огня проделывал дыры в мягких животах чужаков и обрывал никчемные жизни этих ограниченных слепцов одним лишь нажатием на спусковой крючок. Он чувствовал вонь палёного мяса, вытирал кровь со своей неяркой брони и с раздражением слушал вопли да мольбы. Каис решил, что последнее было бессмысленно.

Где-то в уголке его разума всплывал вопрос: почему он ещё не умер?

На этом маленьком участке траншеи, который казался ещё меньше из-за бушевавшей вокруг битвы, Каис узнал о Пути воина Огня больше, чем за двадцать тау'киров в боевом куполе на поверхности Т'ау. Этого было достаточно, чтобы погрузить в смятение даже самый твёрдый и устойчивый разум.

Но хуже всего оказалось закрадывающееся подозрение, что, расправляясь с этими жестокими буйными созданиями, он сам ничем от них не отличался. Каис обнаружил в себе склонность к убийствам, которая и вызывала у него самый сильный ужас.

Размышления воина Огня прервал коммуникатор.

— Каис, — напряжённым голосом произнёс Луша. — Каис, ты должен внимательно меня выслушать.

— Да, шас'эль?

— Перед тобой находится бункер. Видишь его?

Каис вгляделся вдоль изгибающейся траншеи, обеспокоенный способностью командующего видеть через оптику его шлема. В течение всего обучения ему было не по себе от этого ощущения, когда кто-то находится в твоих глазах, смотрит на твой мир без разрешения, оценивает твои действия издалека.

— Вижу, — ответил он, оглядывая скалобетонный дот.

Когда Каис приблизился к нему, то решил, что он заброшен. Поднимающийся над укреплением густой дым безмолвно свидетельствовал о недавнем авиаударе, а на крыше дота виднелись искорёженные остатки прогнувшегося узла связи, ныне являвшего собой жалкое зрелище.

— Тогда слушай, — передал Луша. — Я только что получил вести от шас'ар'тола. Они обеспокоены тем, что гуэ'ла в том бункере могли перехватить кое-какие… важные передачи. Их оборудование оказалось гораздо более продвинутым, чем мы предполагали.

— Шас'эль, я не понимаю.

— Тебе и не нужно понимать, ла'Каис. Тебе нужно подчиняться.

Этот упрёк вызвал у Каиса чувство неправильности. Воин Огня понимал, что шас'ла должен выполнять приказы и даже считал, будто готов к этому, но сейчас он испытывал сильную потребность в информации. Молодой тау хотел лучше понять ситуацию, а от слепого подчинения ему было не по себе.

Жу бы назвала это высокомерием худшего рода, с улыбкой подумал Каис. Сомневаясь в приказах, он выказывал своё недоверие к старшим и нежелание позволять другим принимать решения за него. Усмирив бунтарские мысли, воин Огня вновь склонил голову, старательно пытаясь следовать правилам.

— Конечно, шас'эль. Каковы будут приказы?

— Зачисть бункер, шас'ла. Не оставляй никого в живых. Эль'Луша, конец связи.

Каис вслушался в воцарившуюся на канале тишину и глубоко вздохнул.

Не думай об этом, сказал он сам себе. Не спрашивай зачем, не беспокойся. Просто делай.

Более не тратя времени на душевные страдания, Каис сорвал с разгрузочного пояса гранату, нажал на активатор и швырнул её. За миг до того, как она закатилась в дверной проём бункера, оттуда выбежал и спрыгнул в траншею худой гуэ'ла с выпяченными от ужаса глазами. Граната проскочила прямо мимо, а сдавленно выдохнувший гуэ'ла бросился прочь, даже не заметив воина Огня, стоящего в трёх тор'леках от него.

Каис зажмурился. Всё продлилось считанные мгновения.

Граната с грохотом взорвалась, поднимая в воздух верхние слои пыли на бункере и сотрясая стены ударной волной. Скалобетонное чрево задрожало от осколочного метеоризма и принялось неравномерно извергать через дверной проём дым с ошмётками плоти.

Воин Огня осторожно заглянул внутрь, испытываю необычную тревогу от того, с какой лёгкостью он учинил такое разрушение. Меньше дека назад его переполняли страх и замешательство, шокировали ужас и странность всего происходящего, а сейчас Каис смотрел на искромсанные останки двух тел – ещё двух тел – практически безо всякого интереса. Это было просто мясо.

— Тот солдат… — донёсся до слуха воина Огня резкий голос Луши. На дисплее шлема замигал оранжевый значок, и число счётчика расстояния начало стремительно увеличиваться. — Ты должен догнать его. Он может нести предупреждение…

— Какое предупреждение? — выпалил Каис, дивясь своим словам.

Ощутив приливающую к лицу кровь, он прикусил язык, злясь на самого себя. Воин Огня не хотел озвучивать бурно клокотавший в голове вопрос, по крайней мере, не в такой неуважительной манере. Неспособность сдерживать бунтарские мысли прежде уже оборачивалась для него проблемами, поэтому Каис приготовился к неминуемому наказанию.

Однако, устало вздохнувший Луша снова удивил его.

— Наша высадка здесь была отвлекающим манёвром, Каис. Не более. Мы оттягиваем вражеские силы от нашей настоящей цели.

— О… отвлекающий манёвр?

Каису стало дурно. Перед его глазами вновь возникли распадающиеся фигуры двух воинов Огня, разрываемых безжалостным лазерным шквалом. Возник крутящийся челнок, теряющий управление в буре пыли и огня. Возникли смерть и безумие, окружающие молодого тау паутиной крови, дыма и ужаса с тех пор, как он ступил на поверхность этого мира. И всё было частью какой-то изощрённой уловки.

— Просто отвлекающий манёвр… — не желая верить повторил воин Огня.

— Каис! — раздражённо произнёс Луша. — Помни о машине. «Один народ, одно единство, одна личность.» Ты – шестерёнка! Ты – часть грандиозного замысла, и если тебе приказали участвовать в отвлекающем манёвре, ты сделаешь это во имя Одного Пути.

Юный тау опустил голову. В его разуме кипел стыд.

— Да, шас'эль.

— Хорошо. — Голос стал мягче, а его тон теперь был едва-ли не извиняющимся. — Это всегда непросто, Каис. Я знаю. Прими своё место в тау'ва и обретёшь покой.

— Я постараюсь, шас'эль. П-простите меня.

— Солдат-гуэ'ла. Нельзя позволить ему поднять тревогу. Мы считаем, что где-то поблизости есть командный пост. Возможно, он направляется туда.

— Я понял.

— Хорошо. Догони его.

Мир затуманивался, а Нико пытался дышать. Траншеи едва заметно поднимались и становились всё шире по мере приближения к северным окраинам Леттики с их приземистыми зданиями, которые могли предоставить гостеприимное укрытие. Не желая тратить ещё больше времени на любование видом, гвардеец кинул последний взгляд на далёкие крыши, вырисовывающиеся в адреналиновой дымке, и бросился вперёд.

Его ноги покрывала корка из засохшей грязи, пыли и ещё влажной крови. Он дважды поскальзывался на обгоревших, не поддающихся опознанию телах, и тратил дыхание на сильные рвотные спазмы при виде прозрачных нитей липкой плоти и сухожилий, цеплявшихся за его сапоги. Нико пробирался сквозь гонимые ветром клубы дыма и чувствовал, как горят мышцы. Ему было плевать, скользят ли ноги в крови людей или тау. Он просто бежал, бежал, бежал, спотыкаясь, пыхтя и ловя ртом воздух.

В какой-то момент – Нико не помнил, когда именно – затруднённое анаэробное дыхание, которое обжигало его лёгкие, превратилось в шипящую литанию.

… о, Трон… о, Трон… о, Трон… о, Трон…

Гвардейца что-то преследовало. Нико не рискнул оглянуться, чтобы не споткнуться и не рухнуть на землю, но шею пощипывало от ужаса, на который он издавна привык полагаться. Трус без врождённого чувства самосохранения – это просто труп.

Время от времени в дыму возникало какие-то фигуры. Друг или враг, значения не имело. Они исчезали так же внезапно, а воспоминания о них меркли с каждым новым поворотом траншеи. Нико с кристальной ясностью представлял в голове расположение командного поста, и во время бега гвардеец представлял себе пульсирующую красную линию, которая вела его вперёд через развилки и подъёмы в сети траншей. В голове начал шептать едва слышный таинственный голос: «Ты сделаешь это!».

Нико не позволит себе поверить ему и расслабиться.

Где-то недалеко разразился шквал стрельбы, от которого сотрясся воздух. Гвардеец наклонился вперёд и обхватил руками голову, а ноги понесли его словно мёртвый груз. Он слепо мчался дальше, ожидая смерти с каждым сделанным шагом. Вдруг плечо обжёг бело-синий шар импульсного огня, спаливший ткань формы и вызвавший у Нико страдальческий всхлип. Оставшейся рациональной частью мозга гвардеец понимал, что рана едва болела, так как её сразу же прижгло. Тем не менее, он всё равно закричал.

Когда безумие, наконец, осталось позади, когда взрывы и треск стрельбы за спиной постепенно стихли, мир будто бы замедлился, и ноги гвардейца самовольно замерли. Скрытые пылью здания, часть которых подверглась бомбардировке, а часть просто покрылась копотью, теснились вокруг Нико словно оберегающие его моллюски. Это было самое чудесное зрелище, какое он когда-либо видел. Сдерживая облегчённый всхлип, Нико покинул траншеи и вошёл в город.

Именно тогда преследовавший его ксенос, чей оптический сенсор блестел из-за отражённого света, совершил выстрел, и левая коленная чашечка Нико разлетелась на тысячу мелких крутящихся фрагментов.

Шас'эль Т'ау Луша склонился над парящими мониторами в задней части кабины пилотов и нахмурился. Десантный корабль «Тап'ран» не получил серьёзных повреждений от взрывных конвульсий сестринского судна, но осколки повредили его юнтасовый двигатель, который теперь работал с раздражающей нестабильностью. Сжав зубы из-за мешавшего ему крена, он сосредоточился на экранах.

За время службы Луша научился понимать, кто способен достичь величия. Каждый аспект тау'ва являл собой доказательство равенства, и, согласно ему, даже низший фио'ла касты Земли был так же важен для поддержания незыблемости Высшего Блага, как и могучий аун'о Катл'ан в высоких бороздчатых башнях города Т'ау, обнесённого стенами.

Луша это понимал. И уважал. Однако, иногда встречались… аномалии. Все замечали таких не вписывающихся в тау'ва индивидов, которые либо просто не могли, либо не имели достаточного терпения, чтобы правильным образом найти своё место, и под правильным образом подразумевалось постепенно. В ла'Каисе он видел навыки, превосходящие уровень простого шас'ла: его незаметность и скорость, его врождённое стремление к получению тактических знаний. Всё это выделяло молодого тау точно так же, как и импульсивность. Лишь неспособность юнца принять своё место сейчас не позволит ему достичь величия в будущем.

Обычно, даже у тех, кто стремительно продвигался по службе, были постепенно увеличивающиеся паузы как минимум в четыре тау'кира перед получением очередного ранга. После обучения в боевом куполе тау становится шас'ла, затем шас'уи, а потом шас'вре. Немногочисленная элита достигала ранга шас'эля и, в самых исключительных случаях, шас'о. Для получения соответствующего его способностям статуса, Каису следовало научиться той вещи, которой, как считал Луша, он вряд ли обладал: терпению.

Шас'эль посмотрел на шестнадцатый экран, где выводилось изображение со шлема Каиса, и помрачнел. Там было лицо солдата-гуэ'ла, который визжал и корчился на полу словно какой-нибудь тиранидский и'хе'вре. Луша смутно представил себе, что чувствует ла'Каис, медленно поднимая винтовку, чтобы заставить замолчать это бледное создание. Показания под монитором замигали красным и стали увеличиваться: пульс воина Огня быстро учащался. Юнец был возбуждён, понял встревоженный шас'эль.

Импульсная винтовка выстрелила, и экран покраснел. Луша отвёл глаза.

— Шас'эль? — Его размышления прервал голос пилота-кор'вре, донёсшийся из верхней части кабины. — Мы над точкой эвакуации. Мне начать снижение?

Луша взглянул на другие экраны, являвшие собой калейдоскоп изображений со шлемов различных воинов. Остальные выжившие бойцы кадры уже почти добрались до позиции.

— Да, кор'вре. Забирай их.

Десантный корабль вырвался из-под прикрытия облаков и стал величественно опускаться, что портилось лишь периодическим чиханием повреждённого двигателя. Луша нажал на кнопку, после чего экраны показали ему внешний обзор.

В руинах внизу что-то мелькнуло – это турельная пушка гуэ'ла выплевывала потоки трассерных пуль в сторону окраин города. Луше стало интересно, по кому она стреляла.

— Шас'эль? — раздался озабоченный голос пилота. — Тут что-то–

Корабль резко дёрнулся в сторону, а сбитый с ног Луша болезненно приземлился на пол. Мимо пролетела эскадрилья дронов, трясущих ремонтными инструментами.

— Докладывай, — мрачно потребовал он, с трудом поднимаясь на ноги.

— Танк, — спокойно произнёс кор'вре. Пилот говорил на удивление спокойно. — Серьёзных повреждений нет. Я лечу обратно, шас'ль. Во второй раз он не промахнётся.

Борющийся с гневом Луша кивнул. Выказывать раздражение – бессмысленно и нерационально. Это больше подходило слабохарактерным гуэ'ла, нежели тау. Шас'эль представил, как люди внутри танка громко бранятся из-за обидного промаха, и укрепил свою решимость. Он подозревал, что такие создания не были достойны тау'ва, сколько бы ауны не читали проповеди о милосердии и терпимости.

Луша переключил экраны обратно на вывод изображений со шлемов воинов Огня и с печалью осознал, сколь многие из них почернели. Каис двигался слишком быстро, поэтому шас'эль не мог понять, что показывает его ПД.

— Ла'Каис? — спросил Луша. — Доложи обстановку.

Голос Каиса был напряжённым.

— Будьте готовы, шас'эль, — прокряхтел он, одновременно с чем раздался яростный треск стрельбы, а на экране возникли яркие словно молнии импульсы. — Всё под контролем.

— Ла'Каис, что ты имеешь в виду?

Скачущее изображение начало успокаиваться, и в дыму появились смазанные маслом механизмы. Луша увидел руки Каиса, которые сжимали расположенные как попало и покрытые рунами ручки управления.

И тогда шас'эль понял.

— Клянусь путём… — выдохнул пилот, глядя на сенсоры. — Он–

— Он захватил турельную пушку, кор'вре… — сдерживая улыбку произнёс Луша.

Каис держал облачённую в перчатку руку на массивных средствах управления пушки, верно полагая, что, по крайней мере, одно из них должно оказаться спусковым механизмом. Он ничего не мог сделать с вибрацией шаткого орудия, поэтому держался изо всех сил и пытался прицелиться.

Воин Огня предположил, что эту часть города практически полностью сравнял с землёй один из огромных бомбардировщиков типа «Плавник», чей обстрел предшествовал наземной атаке. Невообразимо мощное вооружение корабля разрушило все стоявшие здесь прежде строения, оставив лишь разбитый скалобетон да поднимающийся дым. Турельную пушку Каис нашёл на самой границе зоны поражения. Закреплённая крепкими железными болтами, она выдержала бурю, которая оставила на ней лишь слой сажи, свидетельствующий об огненном крещении орудия. Судя по обугленным фрагментам тел, экипажу повезло меньше.

Танк словно жук взобрался на ближайшее возвышение в тот момент, когда ушей Каиса достиг успокаивающий вой двигателей десантного корабля. Стоя рядом с громоздкой орудийной платформой и с ужасом глядя на то, как громыхающая боевая машина тщательно целится в снижающийся челнок, воин Огня неосознанно обхватил средства управления пушки.

Через полрайк'ора, наполненных шумом и безумием, за время которых десантный корабль опасно приблизился к собственной гибели, танк начал поворачивать орудие в сторону Каиса с медлительностью ледника. Он ехал вдоль разрушенной улицы подобно неумолимому джаггернауту, перемалывая гусеницами камень и корёжа сталь.

Пушка в руках Каиса затряслась, а мимо его головы полетели стреляные патронные гильзы. В попытке поглотить шквал огня, от корпуса танка отделился блок металла, что разбрасывал во все стороны искры и осколки. Боевая машина покачнулась и остановилась, её гусеницы протестующе завизжали. В процессе механического свежевания появлялось всё больше воронок, и воздух наполнялся кусками металлической плоти. Безжалостный обстрел деформировал корпус, по чьей поверхности стали протягиваться трещины. Через несколько райк'анов огромная пушка, наконец, попала в цель, воспламенив запас горючего.

Танк оторвался от земли на факеле пламени, перевернулся и упал, превратившись в хаотичное смешение кабелей и брони. Вторичная детонация разорвала корпус посередине.

Завертевшиеся в воздухе металлические фрагменты усыпали опустошённый ландшафт, а крупные обломки отскакивали от земли и катились по кругу. Где-то в сердце этого безумия раздался крик одного из членов экипажа, но быстро стих.

Каису казалось, что он ещё долго смотрел на поднимающийся столб дыма. Когда потрёпанные остатки его кадры выбрались из траншей, молодой тау был слишком изнурён, чтобы даже поприветствовать их.

Живой вернулась едва ли половина.

Кадр поднялся на борт приземлившегося челнока, а ад исчез за закрывающимися противовзрывными дверьми.

Вновь сев на своё сиденье для десанта, Каис позволил своему разуму отдохнуть, дивясь абсолютной неподвижности внутри корабля. Остальные шас'ла молчали. Те тоже не знали, что можно сказать, предположил он. Молодой тау задумался, чувствовали ли себя его товарищи так же, как и он. В какой-то степени опустошёнными. Ущерблёнными.

II
06.05 ч (сист. местное – Долумар IV, сег. Ультима#4356/Е)

Губернатор спешил увидеть свою новую зверушку.

Он спускался вниз, преодолевая по две ступени за раз, а его лицо искажала жестокая ухмылка. Выстроившиеся у комнаты бойцы нервно вытянулись в струнку, и губернатор чувствовал на себе их полные восхищения и страха взгляды. Он внушал им ужас. Он внушал им уважение. Самые доверенные люди губернатора, которым было приказано держать в тайне присутствие ксеноигрушки, боялись его.

Лорд Мейлох Север величаво вошёл в комнату содержания, облачённый в пышные одеяния с блестящими безделушками и отделанными золотым кантом лацканами. Его глаза злобно сверкали, а отдающийся эхом звук чётких выверенных шагов напоминал хруст костяшками. Из-за рядов неровных механизмов и громоздких продуктов технологии, заполнявших пространство вдоль стен, звук этот дробился и искажался.

Генетор по крысиному засеменил вперёд, чтобы поприветствовать его. Север намеренно проигнорировал магоса-биологиса и подошёл к камере с заключённым в ней созданием, которое решительно смотрело на губернатора. Одеяния тусклого цвета, украшенные замысловатыми чужацкими узорами, тонкими завитками и стыкующимися квадратами разных оттенков, были едва видны в неярком свете. Севера изумили небольшие и косые глаза существа. На них падала тень от форм вытянутого черепа, но вместе с тем там отчётливо угадывался острый, проницательный ум. Часть разума губернатора, обладающая живым воображением, задумалась, могли ли такие глаза смотреть в самую душу.

Не в мою, прошипела другая, более тёмная частица его сознания. Он улыбнулся.

Адепт демонстративно кашлянул, не в силах молчать и дальше.

— Как наш гость? — даже не оборачиваясь прорычал Север.

— Мой господин, ксеног–

— Я голоден, — промурлыкал чужак, чей музыкальный голос складывался в мягкую мелодию.

Губернатор едва сдержал зарождающийся в горле смешок.

— Разговорчивый пленник? — ухмыльнулся он. — Что ж, впервые.

— Он назвал тебя «мой господин», — наклоняя голову сказал ксенос и мигнул. Его единственный, завязанный шнурком пучок волос, который украшали разноцветные ленты и бусы, изящно свисал поверх плеча. — Думаю, ты здесь главный, и, думаю, произошла ошибка. Полагаю, ты не в курсе, что мой народ… моя раса… не успокоится, пока я нахожусь в плену. Полагаю, что, возможно, ты уже раздумывал о последствиях моего заключения.

Север усмехнулся.

— Ну, а я полагаю, — небрежно произнёс он, довольный собой, — что ты, возможно, обделаешься от ужаса из-за всех тех чудесный вещей, которые я собираюсь с тобой сделать. — Не дождавшись ответа, губернатор перевёл взгляд на адепта. — Тащи вниз. Хочу познакомить его с нашей новой игрушкой.

— Конечно же, мой господин.

— И пусть молчит. Его голос меня раздражает.

Пол вдруг гневно задрожал, а висящий над дверью громкоговоритель ожил и начал изрыгать искажаемые треском слова:

— Губернатор? Губернатор Север? Капитан Прэтер, сэр.

— Докладывай.

— Ксеногены, мой господин! Они здесь! Атакуют тюрьму!

Улыбнувшись ещё шире, Север пристально взглянул на заключённого эфирного, с интересом следя за изменениями температуры его тела.

— Хорошо, — с улыбкой произнёс он, — уже пора.

Луша смотрел на комплекс внизу сквозь пыль и дымовую мглу. Позиции для средств ПВО выплевывали в сторону десантного корабля комья сажи, которые выглядели как пятнающие небо уродливые чёрные нарывы.

По крайней мере, командование шас'ар'тол осталось довольно. Цену в жизнях, уплаченную во время атаки на Леттику, там считали приемлемой, а если брать в расчёт успешное оттягивание сил гуэ'ла от тюрьмы, Луша подозревал, что руководящий операцией шас'о был просто счастлив.

Он наблюдал за молодым Каисом, отдыхавшим на своем сиденье для десанта, когда вдруг начался дебрифинг. Са'цея Удас, который наблюдал за событиями с борта движущегося по орбите планеты боевого звездолёта «Ор'ес Таш'вар», появился на настенных экранах десантного корабля. Облачённый в церемониальные одеяния шас'о поздравил воинов с хорошо проделанной работой.

Са'цея Удас рассказал им об аун'эле Т'ау Ко'ваше, рассказал о том, что гуэ'ла беспричинно и силой похитили их драгоценного эфирного, рассказал, как похитителей отследили до этой планеты лучшие пилоты касты Воздуха. Потеря товарищей, поведал он им, была частью замысла, плана, мон'верн'а: «обманного штурма».

Луша не мог перестать думать о словах Каиса, произнесённых им на поверхности мира. «Просто отвлекающий манёвр?», — спросил тогда он голосом, что полнился горечью и болью от предательства. Пока шас'о толкал вдохновенную речь, Каис сидел с уставшим видом, хотя не выражающее эмоций лицо не могло скрыть обиды в глазах. Именно так, едва заметным образом, представители расы тау выражали свои чувства, а не выходками и потаканиями собственным прихотям как гуэ'ла.

Шас'эль хорошо мог представить себе мысли, таящиеся за пустым выражением лица Каиса. Мысли, которые возвращали его к крови, огню и мёртвым товарищам. Он хотел сказать юнцу, что каждый из них по-своему послужил тау'ва, но о'Удас ещё не закончил говорить, поэтому с размышлениями о потерях придётся подождать.

— А теперь, — кивнул генерал, — мы должны развить наш успех.

После этого десантный корабль вновь нырнул в волнующиеся облачные гряды Долумара и завис на небольшой высоте над каменистыми пустошами для точечного заброса десанта.

— Одно подразделение, — уже позже настоял о'Удас в личной беседе с Лушей. — Посылать больше рискованно, ведь так мы можем поднять тревогу, и кто знает, что тогда сделают эти дикари? Думаю, они сразу же убьют ауна при нашей попытке провести штурм в лоб.

Не придумав другого плана, который имел бы больше шансов на успех, Луша подчинился решениям старшего, как того и требовало тау'ва, но вот радости они ему не доставляли. Теперь шас'эль сидел перед открытыми дверьми для высадки десанта и вновь наблюдал за тем, как остатки его кадра выпрыгивают в дым и поднятый песок. Петляя меж расцветающих взрывов снарядов, воины Огня ещё и избегали длинных лап смерти, которую хотели даровать им гуэ'ла-снайперы. Неподалёку кружили другие десантные корабли, выгружавшие в вихрящуюся пыль собственных шас'ла и шас'уи, чьи фигуры плотными рядами пробирались сквозь мглу в тени тюрьмы гуэ'ла.

Само существование здания, которое предназначалось исключительно для лишения свободы несовместимых с социумом личностей, находилось за пределами разумения Луши. На Т'ау те немногие, кому не удавалось встроиться в общество, считались достойными сострадания и помощи, а не наказания. Шас'эль вновь выбросил из головы мысли о нелогичности обычаев гуэ'ла и бесстрастно оглядел мрачное сооружение, которое сверху выглядело как мерзкая клякса, как раковое скопление наобум расставленных турелей и башен, тянущихся вверх ярус за ярусом и лишённых всякого намека на эффективность или красоту. Оно напоминало раздробленную костяшку пальца, что торчала из пустыни отвратительным нагромождением выступающих во все стороны пушек и стен. Огромный тюремный комплекс был спрятан в скалистой лощине за западной границей Леттики, поэтому Луша угрюмо сравнивал про себя штурм такой крепости при помощи одних лишь винтовок да гранат со швырянием снежков в вулканы.

Шас'о повторял свою тактику: привлечь внимание гуэ'ла, устроить шумиху, заставить их перестать выискивать менее очевидные угрозы. Мон'верн'а. Таким образом одно-единственное подразделение проникнет внутрь и спасёт эфирного, в то время как кадры будут отвлекать на себя вражеские внимание и огонь.

На выполнение этой задачи Луша мог отправить шас'уи или даже шас'вре. Он тщательно обдумывал такую возможность и размышлял о том, принесёт ли опыт реальную пользу в данных обстоятельствах. Ветеран бы исполнял свой долг с максимальной отдачей и скоростью. Хладнокровно и эффективно, как механизм. Тем не менее, опыт шас'эля, с трудом заработанный им в пылу стольких битв, что он даже не утруждался запомнить их все, говорил ему – иногда эффективности и приверженности долгу недостаточно.

Луша вспомнил, как наблюдал за выводимым на монитор индикатором частоты пульса, который неизменно учащался по мере прилива адреналина и усиления возбуждения. Потирая челюсть, шас'ль раздумывал над тем, отправил ли он на задание нужного воина. Юный шас'ла, пригвоздивший его пристальным взглядом своего отца, был настойчив…

Автоматическая турель зашипела и обвисла, когда импульсный огонь вскрыл её поворотную платформу, усыпав пол туннеля металлическими потрохами, а Каис проскользнул мимо разбитого механизма подобно призраку, который укрывался тенями словно плащом.

Высотный дрон наблюдения помогал воину Огня в его миссии по проникновению, обеспечив того топографическими данными подземной части местности, что теперь выводились внизу ПД юного тау. Сложное сочетание радиационных эхосенсоров и датчиков измерения температуры позволило определить место естественного провала грунта в пустыне, заканчивающегося в считанных тор'леках от служебного туннеля под тюремным комплексом. Выпрыгнув из десантного корабля, Каис, чьё сердце бешено колотилось в груди, проделал себе вход при помощи автоустанавливающегося заряда и неловко протиснулся через образовавшуюся трещину.

Охранник, который осматривал сломанную и протестующе громыхающую автоматическую турель, рухнул на колени с аккуратной дырой во лбу. Каис же перезарядился, после чего стал красться дальше, думая о своём товарище И'холе.

О своём самом близком друге. Простой и добродушный, он относился к Каису с уважением и фамильярностью, которых тот больше не ожидал после визита отца в боевой купол. Теперь же И'хол был мёртв. Наверное, валялся где-то разорванный на части, став жертвой гранаты, или трещащее лазружьё разрезало его на тонкие ломти, и лежат сейчас куски мяса и фрагменты костей воина Огня в выжженных траншеях.

Просто отвлекающий манёвр.

К собственному вечному стыду, Каис даже не замечал отсутствия друга. Пока он сидел в десантном корабле, в его разуме бушевал вихрь шокирующих воспоминаний и впечатлений о битве, а Жу, тем временем, с несчастным видом изливала вслух свои. В её прерывистым голосе слышалась нехарактерная эмоция – горе. И'хол же был всего лишь одним из многих, кому не удалось добраться до точки эвакуации. Слишком многих.

Каис остановился и вздохнул, сосредоточившись на гневе, который окрашивал его мысли. Лежащая в кармане пластинка казалась тяжёлой. Принявшись рассеянно ощупывать её скруглённые края, он стал повторять про себя слова выведенной на ней успокаивающей литании.

Однажды, отец Каиса произнёс речь, записанную, как говорят, журналистами прямо перед его смертью в сражении с флотом-ульем и'хе, когда о'Ши'ура расчленил какой-то визжащий монстр, и, дабы, отметить такую потерю, речь пустили по всем каналам пор'хой. Это был вдохновенный поток пропаганды и уверений, заслушанный Каисом столько раз, что он неизгладимо врезался в память юного тау подобно дидактическому отпечатыванию:

— Помните о машине, — пристально смотря на дрона-камеру сказал о'Ши'ур, чей кислотный взгляд въедался в мозг каждого зрителя. — Взаимосоединяющиеся части внутри неё действуют с идеальной эффективностью, и каждая столь же важна, как и остальные. Машина работает лишь благодаря работе всех её деталей. Она справляется исключительно за счёт того, что функционирование всякого компонента происходит в строгом порядке.

— Иногда определённый сегмент может казаться лишним… Иногда колёса кажутся более важными, нежели запас топлива или… или же поршни выглядят не столь необходимыми для работы, как скрежещущие шестерни. Это иллюзия. Ни один не будет функционировать без другого.

— Все мы – часть машины. Мы живём ради неё, работаем ради неё, сражаемся за неё, и, когда приходит время, умираем за неё.

Тогда старый воин мигнул, после чего отвёл взгляд от камеры. Когда он вновь посмотрел на дрона, то казался каким-то отчуждённым, печальным. Каис всегда задумывался, почему так.

— Но, в каком-то смысле, — продолжил о'Ши'ур, — мы никогда не умираем, потому что… даже если деталь машины больше не работает, это не важно. Пока продолжает функционировать механизм в целом, память и достижения каждой его части остаются с ним навсегда.

Крадясь сквозь тьму и слушая назойливо звучащие в голове слова мёртвого отца, Каис размышлял о том, умер ли И'хол за машину. Когда тот делал последний вздох, думал ли он о тау'ва, воодушевляясь и навечно закрепляя свой вклад в Высшее Благо? Или же его просто разорвало на влажные ошмётки из-за того, что воин ненадолго отвлёкся?

Почему-то ему казалось, будто ради И'хола он обязан был довести нападение на тюрьму до успешного завершения, и именно поэтому юный тау вызвался добровольцем на самую важную роль в этом сложном плане. Штурм вылился в бушующую за пределами пещер бурю, но он являлся лишь обманкой, очередным отвлекающим манёвром, который позволит кому-то – а именно ему – пробраться в комплекс. Теперь исключительно на плечах Каиса лежало бремя ответственности за то, чтобы каждый сражающийся и умирающий на поверхности воин Огня оставался частью великолепной идеалистической машины его отца.

Каис смутно задумался, почему эль'Луша уступил ему, ведь он понимал – шас'эль брал на себя колоссальный риск, посылая выполнять столь важное задание шас'ла. Хмуро уставившись во мрак, воин Огня заметил уходящий вверх лестничный пролёт, который вёл внутрь крепости. Молодой тау напомнил себе, что не имеет значения, почему командующий согласился. Он согласился, и лишь это было важно. Сдержав свирепую улыбку, Каис жадно передернул затвор импульсной винтовки, стремясь найти ещё больше целей.

Он знал – необходимо расслабиться, успокоиться, но вместо этого Каис убил очередного подлого гуэ'ла, обрушив на того бурю импульсного огня. Каждую опалённую, дымящуюся рану юный тау посвящал И'холу.

Каис поднялся по лестнице и оказался во внутренней части тюрьмы, где начал убивать всё больше, и больше, и больше.

<Обнаружен передаваемый узконаправленным лучом коммпоток (0/419.ч).)>

<Вызов принимает сервитор 56Г/х (0/442.б). Телепатическая помощь отклонена.>

<Получение только потока данных (0/491.г).>

<Канал открыт.>

++«Непоколебимый клинок»?++

[Принято. Временная привязка 1632.17 (терракод), Д. 5732341.М41.]

[Идент. несущей частоты определён. Внутренняя связь установлена.]

[Идентифицируйтесь.]

++Колония 4356/Е, Долумар IV. Говорит губернатор Мейлох Север++

[Ожидайте.]

[Подтверждение анализа голоса.]

[Назовите код защищённого канала.]

++Мне нужно поговорить с адмиралом++

[Назовите код защищённого канала.]

++Кто это?++

[Сервитор 56Г/х (Рото#2). Назовите код защищённого канала.]

++О, Трона ради…++

++Вот. АГГЕ-2567-Г.++

[Код защищённого канала подтверждён.]

[Изложите своё дело.]

++Мне нужно поговорить с адмиралом. Уровень приоритета «альфа»++

[Вызываю персонал.]

[Ожидайте.]

[Говорит мичман Килсон. Адмирал занят. Изложите своё дело.]

++Я обязательно должен поговорить именно с адмиралом. Оторвите его от дел, если необходимо.++

[Боюс–]

++Послушай меня внимательно, мичман. Ты скажешь адмиралу, что губернатору Северу нужно срочно с ним поговор–++

[Но–]

++Замолчи. Если не сделаешь этого, мичман, я прослежу, чтобы моё резкое недовольство вместе с твоим именем было передано напрямую Официо Навис Нобилите. Ясно?++

[…]

++А теперь дай мне поговорить с адмиралом. Сейчас же.++

[П-подож… подождите.]

[…]

[…]

[…]

[Север? Чего тебе?]

++Это адмирал Константин?++

[Нет, восставший из могилы Вандир собственной персоной. Конечно я.]

++Как это великодушно с вашей стороны ответить мне.++

[Не трать моё время, губернатор. Мне тут нужно кораблём управлять.]

++Мне нужна ваша помощь. Мою колонию атаковали.++

[Кровь Императора, старик! У тебя там четыре варпом-клятых полка! Плюс… особые войска, которые ты запросил на прошлой неделе.]

++Их недостаточно. Я столкнулся с полномасштабным вторжением.++

[Вторж–? Кто?]

++Тау. Они нарушили соглашение.++

[Трон Терры…]

++Именно.++

++Адмирал, едва ли мне стоит говорить вам о серьёзности ситуации… Если мои заводы перестанут работать, этот субсектор может считать себя безоружным.++

++На орбите находится вражеское судно. Я был бы признателен вам за помощь.++

[Мы летим.]

++«Мы»?++

[Тебе повезло, Север.]

[«Непоколебимый клинок» только что встретился с флотом Ультима Примус. Мы в двухчасовом варп-прыжке от границы твоей системы.]

[Тау даже не поймут, что поразило их.]

Каис подождал, пока поток хлынувшей из разорванного трупа жидкости не превратится в медленное течение артериальной пасты, после чего порылся в карманах существа. Воин Огня решил, что чем пышнее одевались эти гуэ'ла, тем важнее они, судя по всему, были.

Во многоцелевом чехле на одной из верхних конечностей тела юный тау нашёл пластину из хрупкого пластика. Сенсоры шлема определили наличие у неё магнитного поля определённой формы, а встроенный компьютер сделал вывод, что это ключ-карта. Каис вдруг отвлеченно подумал о том, как выглядят копыта человека, укрытые в громоздких ботинках словно плоть младенца. Безумное желание сорвать обувь, чтобы посмотреть на них, заставило его изумлённо покивать головой против собственной воли.

Мёртвое тело издало напугавший Каиса треск. Спустя мгновение он понял, что это был дребезжащий голос, исходивший от комм-бусины на запачканном отвороте трупа. Искажённый шум так сильно отличался от чистого звука его собственного коммуникатора.

— К-капитан Прэтер? — спросил гуэ'ла, который заикался от (как предположил Каис) волнения. — Сэр? Это надзиратель Тиернен. Я на артиллерийском кольце. Люди здесь мертвы… Я… Я думаю, их застрелили, сэр. Что-то проникло к нам внутрь. Что-то здесь, вместе с нами…

Каис нахмурился, когда дидактические воспоминания позволили ему перевести произносимые трещащим голосом слова, а затем испытал раздражение из-за того, что его присутствие уже обнаружили. Поиски воином Огня точки входа в подземные камеры шли не очень гладко.

Крепость гуэ'ла представляла из себя клубок теней, углов и ассиметричных скоплений архитектурных форм, которые искажали любые ожидания и приводили чувства Каиса в смятение. На его мозг словно обрушилась чёрная буря металлических балок, кишкоподобных трубопроводов, створчатых перегородок со стекавшими по ним струйками масла и воды, а также глаз из витражного стекла, взирающих на каждый коридор со своего калейдоскопа безумных цветов и сюрреалистичной иконографии. Идти через всё это без указателей – значит гарантированно затеряться в беспорядочном лабиринте, раствориться в брюхе какого-то жуткого создания с мигающими светодиодами вместо нервных окончаний и кабелями вместо сухожилий. Каис мог сохранять чувство направления лишь благодаря тщательному наблюдению за показаниями позиционирующих сканеров на ПД. Своё внимание он сосредоточил на закрытом прогулочном плаце в самом сердце комплекса.

Крадясь по коридору, воин Огня ёжился при виде подпор и контрфорсов, выпирающих из стен словно искривлённые корни, а также железных канделябров со множеством цепей, брызгавших тусклым светом из своих ниш над головой Каиса. Они напоминали клочья плоти, что цеплялись к гигантской, пронизывающей всю тюрьму грудной клетке, которая уже давно окаменела и перестала двигаться.

Раздавшийся где-то на улице глухой взрыв разбил круг из витражного стекла, видневшийся дальше по коридору, отчего на пол со стуком и звоном хлынул ливень ярких разноцветных осколков. В этом напоминающем гробницу помещении беспорядочные звуки идущей снаружи битвы казались чуждыми. Они были словно напоминание о существовании совсем иного мира. Каис прокрался сквозь тени и взобрался по прижимавшейся к стенам винтовой лестнице. Толстая дверь наверху не имела какого-то явного механизма открывания. Воин Огня нигде не видел даже одного из тех грубых рычажных придатков гуэ'ла, которые он замечал по всему комплексу. Зазвенели сенсоры шлема, а мигающие графические символы выделили на поверхности рамы дверного проёма узкую прорезь. Система без труда соотнесла её форму с ключ-картой, подобранной с тела офицера. Каис вставил хрупкую карту в слот, после чего устремился вперёд, даже не дождавшись, пока скрипящая дверь полностью откроется.

Два карауливших в плохо освещённой комнате надзирателя-охранника, которые согнулись над рядом переключателей, мигающих лампочек и щёлкающих датчиков, были слишком удивлены, чтобы нормально среагировать. Каис не смог сдержаться и ухмыльнулся.

Первый завалился назад, подбросив ноги вверх словно атлет и выгнув разорванную грудь, из раны в которой шёл дым. В падении он с мерзким треском ударился головой о консоль, из-за чего тело перевернулось. Труп упал на колени, а лоб упёрся в пол.

— Нет! — крикнул второй человек.

Действуя машинально, гуэ'ла стал пятиться назад и нащупывать оружие. Воин Огня же практически не сдвинулся. Он просто повернулся, описав идеальную дугу. Движение оказалось непринуждённым и естественным. Каис был рождён для этого.

Он нажал на спусковой крючок. Ничего не произошло. Внутри забурлило нехарактерное для тау желание закричать или выругаться от досады, но Каис жёстко подавил его.

Лазерный луч врезался в воина Огня подобно кувалде.

Каис думал, что почувствует резкую раздирающую боль. Он ожидал ощущений как от пронзающей плоть иглы, которая отделяет сухожилия от костей и рвёт мышцы словно гнилой плод. Вместо этого в плечо прилетела наковальня. Воина Огня крутануло на месте, а у него перед глазами гневно затанцевали расплывчатые разноцветные кляксы. Каис рухнул на пол. Лишь когда прошёл первоначальный шок, и воин Огня сморгнул с глаз застилавшую их плёнку влаги еур'ии, начала расцветать агония. Верхнюю часть его руки уродовала отвратительная рваная рана – волдырчатое месиво сожжённого мяса и опалённой ткани фио'дра. Боль затуманила весь мир, лишив Каиса способности думать.

Для юного тау это казалось столь же естественным, как и дыхание. Его разум заменил окружающую действительность серым фантастическим пейзажем, и там были слова.

Они гласили следующее:

Нет расширения без равновесия.

Нет завоевания без контроля.

Цель достигается в безмятежности

И служении тау'ва.

Сделав вдох, он увидел себя как часть машины. Залогом успеха была сосредоточенность.

Боль ушла.

Каис резко вытащил нож из ножен на бедре и извернулся, чтобы взглянуть на гуэ'ла, который трясущимися руками пытался навести оружие для второго выстрела. Воин Огня метнул нож, после чего сразу же перекатился. Всё одним движением. Идеальным. Точным.

Лазружьё выстрелило одновременно с тем, как нож вошёл охраннику в шею, рассекая плоть словно воду. Разрез получился хирургическим. Крови не было. Пока что. Лазерный луч выбил каменный блок из пола в считанных тор'илах от головы Каиса, и тот ошеломлённо зашипел.

Человек пялился на оптику шлема Каиса, в то время как рукоять ножа нелепо торчала из его шеи перпендикулярно искажённому от ужаса лицу. Затем он выронил оружие, а голова гуэ'ла склонилась вперёд подобно открытой крышке, фонтанируя ярко-красной жидкостью, чьи капли напоминали крошечные рубины.

Реальность возвращалась к Каису фрагмент за фрагментом. Забрав нож, он приложил к покрытой волдырями руке аптечку и перезарядил оружие. Юный тау делал всё на автомате, выполняя заученные шаги в соответствии с критериями несложного плана действий для воинов, находящихся в состоянии шока. Делал как машина.

Сквозь толстые стёкла окон в пультовой комнате был виден прогулочный плац в центре комплекса, а также четыре огромные аппарели, которые не давали ни ему, ни кому-либо другому попасть в подземные камеры. Каис перевёл внимание на множество распростёршихся перед ним средств управления, но не смог расшифровать ни единой рунической надписи.

Вздохнув, он крепко сжал кулак, поднял руку и обратился к единственной форме инженерного искусства, которую понимал. Спустя несколько райк'оров разрушительной работы с техникой, Каис, судя по всему, ударил по нужной кнопке, потому что на аппарели на плацу начали открываться, поднимаясь словно раззевающиеся пасти дремлющих гигантов.

— Прямо сейчас, пока мы говорим, он проникает внутрь, шас'о, — донеслось из передатчика крошечного дрона-громкоговорителя, повсюду следовавшего за генералом словно верный детёныш уи'та.

Шас'о остановился у схемы верхних уровней тюрьмы и кивнул.

Он был доволен, так как до сих пор всё шло согласно плану. Внутренности боевого корабля «Ор'ес Таш'вар», где царили спокойствие и круглые формы, являлись для шас'о лоном приятной тишины и размышлений. Идеальное место для руководства войной.

— Хорошо, — ответил он небольшому дрону, который запрокидывался назад для того, чтобы подставить генералу систему микрофонов. — Отлично. Он цел?

— Лёгкое ранение, шас'о. Ничего серьёзного.

— Действительно. Скажи мне, эль'Луша, как зовут этого шас'вре? Пор'хой запрашивали подробности для следующей сводки новостей.

В передаче возникла пауза, и Удас бросил на дрона озадаченный взгляд. В конце концов мигнул красный огонёк «приёма», после чего раздался колеблющийся и даже смущённый голос Луши.

— Это не шас'вре, о'Удас.

Генерал мигнул, а схема на стене обновилась, когда собранные ИИ показания радара, лазерная решётка и дистанционные измерения высотного дрона наблюдения соединились вместе. Теперь там отображались поднимающиеся аппарели во дворе тюрьмы.

— Эль'Луша… — начал он, следя за тем, чтобы его голос сохранял нейтральный тон. — Кого ты послал?

— Уверяю вас, шас'о, выбранный мною воин более чем способен справиться с задачей.

— Кого?

— Шас'ла Т'ау Каиса.

— Шас'ла?

— Да, шас'о. Моё решение было обосновано требованиями миссии. Думаю, он лучше всего подходит для этой работы.

Удас заставил себя успокоиться, пробормотав размышление Д'хавре. Гневаться смысла не было.

— Эль'Луша… Возможно, ты сможешь объяснить, что на тебя нашло, когда ты отправил шас'ла на важную для безопасности Империи миссию.

Казалось, слова донеслись откуда-то издалека.

— Всё дело в о'Ши'уре, шас'о. Когда-то он сказал мне… сказал о сломанных деталях. Иногда даже они способны принести пользу машине…

— Сломанные детали? Шас'эль, объясни свои–

— Простите, шас'о, мне нужно идти. Орудия крепости вновь укомплектовываются личным составом. — На фоне раздался громкий грохот. — Нанесите удар, когда будете готовы, шас'о. Луша, конец связи.

Канал связи закрылся, а Удас поджал губы, борясь с раздражением.

— Свободен, — буркнул он всё ещё летающему вокруг его головы дрону, и тот отключился.

Удас взял себя в руки и обернулся. Капитан «Ор'ес Таш'вара» кор'о Наташ Т'ира, облачённый в свои великолепные полётные одеяние бледных оттенков, стоял в самом центре роя дронов, на каждом из которых была начертана простая пиктограмма управления. Время от времени, реагируя на входящие комм-сигналы или дрожащие показания индикаторов, что выводились на двух гладких дронах-консолях в передней части роя, о'Т'ира касался сенсорной панели на корпусе дрона и передавал соответствующие приказы каким-то членам экипажа. Другие представители касты Воздуха находились вдоль наружных стен командной палубы, где управляли сенсорами и дополнительными системами с такими же плавностью и грацией, как и их командир. Кор'о мастерски контролировал своё судно, а со стороны этот процесс напоминал изумительный воздушный балет. В прошлом восхищённый Удас наблюдал за ним на протяжении целых дек, но сейчас у него были более важные дела.

— Кор'о? — проворчал генерал, приближаясь к Т'иру.

— Шас'о, — кивнув ответил высокий капитан, который возвышался над коренастым Удасом.

— Начинайте бомбардировку.

Сержант-надзиратель ДиГрил посмотрел в снайперскую щель на верхнем уровне тюрьмы и покачал головой. Что-то было не так.

За стенами находились многочисленные силы чужаков. Ксеносы прятались и сновали в клубящемся песке, а их вытянутые шлемы то появлялись, то исчезали, что напоминало рыскающих во мраке глубоководных хищников. Они медленно, но явно отходили назад. Не отступали, а скорее… освобождали место для чего-то.

Императору ведомо, что именно это и нужно было тюрьме. Из Леттики, наконец, стали прибывать челноки с подкреплениями, которые летели сквозь вихрящийся дым, подвергаясь нападениям со стороны штурмовых кораблей ксеносов. Прямо на его глазах чужаки сбили два челнока. Зафиксированные ремнями в своих сиденьях бедные ублюдки ничего не могли сделать, когда какой-то варпом-проклятый ксенос проделал дыру в двигателе их авиасудна. Огонь, смерть и вонь сожжённого мяса. Не так он хотел умереть.

Да и в принципе умирать ему не особо хотелось, уж точно не с простреленной головой подобно капитану-надзирателю Прэтеру внизу. Кто-то нашёл его тело и объявил об этом по каналу связи, а почти сразу после этого заревели сирены, возвестив о вторжении. Всё произошло одно за другим, стоило уродцам снаружи прекратить атаку. Оказалось, что один смог проникнуть внутрь и теперь шастал по тюрьме. Он незримо присутствовал здесь, словно витающий в воздухе орочий душок.

ДиГрил присоединился к многочисленным рядам Адептус Детенцио Императора не для того, чтобы умереть от рук какого-то нечестивого ксеногена, и он до сих пор твёрдо намеревался избежать этого, поэтому теперь прятался в самой удалённой секции комплекса, какую только смог найти. В конце концов, осторожность, которую ДиГрил всегда проявлял, была лучшей частью храбрости.

Если же говорить начистоту, то сержант-надзиратель вполне наслаждался (до сегодняшнего утра) своим назначением в этом захолустном мире. Широко известная нетерпимость его планетарного губернатора к преступности означала, что тех жителей, кому хватит глупости нарушить закон, скорее отправят на казнь, чем в тюрьму, и при таком положении дел огромный комплекс в последние годы практически пустовал. Время от времени ДиГрил спрашивал себя, какой вообще смысл строить такую грозную тюремную крепость, если ей никто не собирался пользоваться, но он быстро привык к своей нетребовательной должности и перестал беспокоиться по пустякам.

Не то чтобы странности на этом заканчивались, о нет. На прошлой неделе губернатор ни с того ни с сего приказал капитану Прэтеру казнить немногих содержащихся здесь заключенных, чтобы освободить камеры для новеньких, и сделать запас боеприпасов для оборонительных орудий. Ещё более странным оказалось прибытие в кабинет капитана любезно предоставленных губернатором датум-дронов – черепов мертвецов с содержащимися внутри них данными. Каждый являл собой кладезь запрещённой информации касательно различных ксеногенных видов, что включала в себя изображения, описания, протоколы допросов, результаты биологических исследований, записи семинаров о слабых и сильных сторонах, а также миллион и один мерзкий факт о мерзких существах, которые ДиГрил раз за разом повторял остальным охранникам по приказу капитана. Словно губернатор Север ожидал каких-то ксенопроблем.

Ну, он получил, что хотел.

Дрожа в тенях безлюдного снайперского кольца и скуля после каждого грохочущего взрыва снаружи, сержант ДиГрил молился, чтобы от обстрелов не пострадали его люди, которыми он теперь, после смерти капитана, предположительно командовал.

— Чужак во дворе, — рявкнул кто-то в канале связи. — Я закрываю аппарели доступа к камерам.

Значит, в пультовой комнате кто-то находился. Хорошо. ДиГрил кивнул с профессиональным видом, чувствуя радость от того, что судьба передала его полномочия другим. Наконец-то хоть где-то всё пошло как надо.

Вдруг на канале связи выругался голос, в котором слышалось гнетущее чувство неизбежности:

— О, Трон… Северную аппарель заклинило. Она не закрыв– Ах, чёрт. Ушёл. Общая тревога! Нарушитель проник в подземные уровни.

ДиГрил потёр лоб. Вот так всегда.

И тут сержант-надзиратель ощутил укол совести. Как насчёт отправиться туда и начать отдавать приказы вместо того, чтобы сидеть здесь и жаловаться, говорила она. Может, возьмёшь уже на себя командование? Сделаешь что-то полезное?

— Да ни за что, — пробурчал ДиГрил сам себе.

Ни за всех многочисленных жён губернатора-султана Гамменона IX и уж точно не за шанс стать героем. Это он оставит молодым. Вдруг что-то привлекло его внимание, и спустя секунду ДиГрил установил причину своего беспокойства.

Тишина. Абсолютное, идеальное спокойствие. Шквал звуков, порождаемый техникой и импульсным огнём за стенами тюрьмы, ослаб, а потом и вовсе затих. Приложив лицо к снайперской щели, он принялся недоумённо вглядываться в несомые ветром облака дыма.

Выстроившиеся рядами тау просто молча стояли, напоминая поднявшиеся из песков пустыни древние статуи. Они словно были окостенелыми, нереальными, и каждый из них смотрел вверх.

Кор'веса 66.Г#77 (орбспутниковое наблюдение) навёл свой главный оптический фокус на планетарный горизонт и запустил поток данных. Его родительский узел на борту «Ор'ес Таш'вара» ответил убийственным градом проверок безопасности и сканирований, который продлился лишь мгновение. Направленный луч микроволн различной частоты соединил два процессора, сужаясь до необходимых значений. Безопасная частота была выделена, подтверждена и сохранена. 66.Г проквохтал безэмоциональное приветствие, а «Ор'ес Таш'вар» отозвался тем же.

Долумар IV, мир класса «кре'уи» с удовлетворительной атмосферой и метеорологическими условиями, обозначенный в сфере памяти 66.Г как «гуэ'ла ио'ра», вращался в поле зрения дрона наблюдения гигантским шаром. Тёмная полоска тени отмечала терминатор планеты, где день постепенно перетекал в ночь, что распространялась по континентам словно огромный голодный паразит.

«Ор'ес Таш'вар» отправил череду сигналов, и дрон мгновенно отреагировал на них, настроив второстепенную оптику и наведя её фокус на далёкое пятнышко света – его родительское судно. Под передним сегментом боевого корабля усиливалось яркое голубое свечение.

66.Г изменил своё горизонтальное положение относительно планеты, так как анализ ущерба потребует тщательного изучения. Передав по всем частотам последний набор экстренных кодов, боевой корабль открыл огонь.

Дрон следил за блестящей каплей энергии, пока та летела к миру, ненадолго породив ореол молочного цвета при прохождении через верхний ярус облаков. К тому моменту, как заряд достиг поверхности, он превратился в синюю крупицу, что оставляла за собой призрачный ионный след.

Маленький дрон задействовал свой самый мощный увеличительный фильтр и записал момент попадания.

Погибло много гуэ'ла.

Каис ощутил удар даже под землёй.

Он спрыгнул вниз за считанные мгновения до того, как позади него закрылась огромная скрежещущая аппарель из скалобетона, вставшая на место подобно сдвинувшейся тектонической плите. Стоя рядом с ней, он чувствовал, как гневно дрожит земля, в то время как по поверхности стен расходились трещины. С потолка же валилась сухая земля вперемешку с бряцающими, изъеденными ржавчиной болтами. Панель управления возле аппарели протестующе зашипела, выбросив фонтан искр, а крошечные мониторы раскололись.

— Эль'Луша? — передал Каис по каналу связи, когда пол, наконец, перестал ходить ходуном. — Что это было?

Неразборчивый из-за мешающего белого шума ответ оборвался с неприятным скрипучим звуком. Нахмурившись, воин Огня огляделся вокруг, нервно теребя своё оружие. Коридор тянулся вперёд до крутого поворота словно пищевод крутокса. Он был плохо освещён установленными на переборках лампами, а на его поверхностях блестела конденсированная влага.

Под аптечкой, которую Каис зафиксировал поверх раны, пульсировала ноющая боль. Юный тау надеялся, что успел всё быстро обработать, так как гуэ'ла были известными переносчиками болезней. Воин Огня уже не в первый раз презрительно скривил губы при мысли о том, сколь глубоко он проник в этот грязный мир. Каждая клеточка его тела молила о благостной чистоте, которая царила на поверхности Т'ау, где возвышались древние, купающиеся в лучах солнца горы и стояли практичные кремово-серебряные города.

Первые сбитые с толку охранники примчались целой толпой, привлечённые тревогой, которая звучала во время закрытия аппарели. Они носили тёмную форму и что-то гортанно выкрикивали. Каис спокойно подготовился к встрече: втиснулся в нишу в стене рядом с концом коридора, сдвинул вместе копыта, низко пригнулся и поднял винтовку, чьё перекрестие оптического прицела накладывалось на ПД.

Гуэ'ла неслись потоком сжимающих оружие конечностей, битком набиваясь в туннель и заставляя спотыкаться тех, кто находился позади. Когда сводчатый проход стал ненадолго освещаться шарами импульсного огня, в стены и на пол полетели влажные куски мяса да осколки костей. Судя по всему, некоторые охранники смогли преодолеть панику и адреналин, так как отошли в небольшой альков, откуда начали вести заградительный огонь, параллельно выкрикивая оскорбления и провоцируя Каиса. Тактика выжидания, понял он. Гуэ'ла рассчитывали на подход подкреплений.

Воин Огня закатил гранату в тени алькова и побежал вперёд сразу после взрыва, не дожидаясь, пока рассеется дым. Он ориентировался на жалобные стоны раненых. Каис быстро заставил их замолчать выстрелами в головы.

Последний, с рваными ранами и ожогами на ногах и груди, принялся умолять воина Огня, заливаясь слезами и соплями. Звучало это как неразборчивый гул, в котором отчетливо угадывались страх и беспомощность. Он скреб ноги Каиса покрытыми волдырями пальцами, хватался за него, молил сквозь рыдания. Жалкое зрелище. Юный тау отпрянул назад и напряг палец на спусковом крючке.

Внезапно в его разуме возникло непрошенное воспоминание, осевшее там словно ил на дне:

«Чужак не есть зло по своей природе.

Не ненавидьте его, а жалейте за невежество.

Попытайтесь понять, чем он отличается от вас,

И укажите ему на недостатки.

Лишь тогда он примет своё место в Высшем Благе.»

Это было размышление сио'та, появившееся много тау'кирсов назад. Как считалось, его составил великий герой о'Мау'тель. Конечно же, с тех пор тау повстречались и с зеленокожими бе'гелами, и со всепожирающими и'хе: двумя расами, каждая из которых по собственными причинам никоим образом не могла стать частью тау'ва. Данное размышление быстро вырезали из более поздних изданий сио'та, но воин Огня его запомнил. Возможно, Каиса утешала мысль о том, что социальные убеждения тау не всегда оказывались верными. Мысль, которая таилась в некоей тёмной, бунтарской части разума юного бойца.

— Чего вы хотите? — произнёс Каис, смотря на создание. — Почему в… Что вы здесь делаете? Почему сражаетесь с нами?

Воин Огня спрашивал на ломаном языке, без энтузиазма. В конце концов, Каис не был пор'ла из касты Воды, но нужда попытаться сделать что-то правильно оказалось слишком сильной, и он не мог её игнорировать.

Сам язык казался ему несуразным, а слова как будто бы раздражали горло. Точно такие же ощущения Каис испытывал, когда медики фио'уи внедряли знания в его разум на третьем дидактическом сеансе. Воин Огня помнил, что после этого он вместе с Жу и И'холом на протяжении целых деков произносил странные чуждые слова, возникавшие в памяти словно из ниоткуда.

Всхлипывающий гуэ'ла будто бы и не услышал заданных ему вопросов. Он просто хватал Каиса за ноги и бормотал:

— Прошу Трон не надо дорогой Император не убивай о живой бог не сейчас, п-прошу не надо я тебя умоляю…

— Тихо. Человек. Молчи.

Но тот не замолчал.

— Прошу о я не хочу, нет, я… о, я не хочу умирать о Терра пожалуйста…

Гуэ'ла не только не затихал, но и, что ещё хуже, истекал кровью из ран на ногах. Вязкая и тёплая, она пятнала копыта воина Огня.

— Трон нет прошу Императора нет нет–

Каис выстрелил ему в голову. Ужас и омерзение нахлынули на него даже прежде, чем он осознал, что сделал. Убийства у юного тау получались всё лучше и лучше.

Рядом что-то забряцало, и этот ритмичный стук заставил его настороженно припасть к земле, остерегаясь каждой тени. Чувства Каиса были на пределе. Медленно изучив комнату, он обнаружил металлическую дверь со зловеще выглядящими узорами из ржавчины и влаги. Сбоку находился грубый магнитный замок, чьё мигающее красное око заговорщически смотрело на воина Огня. Он поднял винтовку и уничтожил небольшое устройство, после чего стремительно перевёл оружие на дверь, готовый встретить любые ужасы, которые за ней таились.

Когда металлический диск с хриплым рокотом откатился в сторону, наружу выступил мертвец.

— Каис? — произнёс И'хол.

Призрак снаружи камеры едва ли мог выглядеть менее дружелюбно. Его отполированные наплечники и серо-коричневая броня потускнели из-за пыли и грязи, а на их поверхности теперь виднелась целая кровавая галактика, составленная из пятен высыхающей алой жидкости. Ткань фиод'ра была порвана и испачкана, верхнюю часть руки уродовал отвратительный ожог. Ствол покрытого кровью и ошмётками плоти оружия смотрел прямо на И'хола.

Тем не менее, даже несмотря на всю грязь он отчетливо различал код подразделения на груди. Шас'ла Т'ау Каис. И'хол изумлённо уставился на лучшего друга, в то время как его разум отказывался работать.

Приветствие вышло спутанным, но полным облегчения. Забыв пережитые ужасы, они принялись жать руки, дважды прижавшись бронёй друг к другу в тех местах, где прямо над сердцем был нарисован круг. Так приветствовали лишь членов семьи и близких друзей. Каис раз за разом повторял:

— Мы думали ты мёртв… Мы думали ты мёртв…

Повеселевший И'хол кивнул. Каис всегда был слишком склонен ожидать худшего.

— Ну конечно нет, — мрачно улыбнулся он. — Просто царапина.

И'хол с кряхтением поднял ногу, у которой отсутствовал кусок мяса прямо ниже колена. Края раны были обожжены. Увидев это, Каис зашипел и принялся рыться в универсальных сумках в поисках ещё одной аптечки.

— Расслабься, — поморщившись сказал И'хол, ставя конечность обратно на пол. — Кровотечения нет. Снае'та гуэ'ла прижёг рану в челноке по пути сюда. Сказал, что заключённым не дозволяется умирать, пока они не ответят на некоторые вопросы.

— Есть ещё выжившие?

— Да… — Воин Огня зажмурился, когда, наконец, осознал всё безумие сложившейся ситуации. — Каис, что происходит? Где находится это место… и-и почему ты вообще здесь? — Хаотичный поток сбивчивых вопросов утих, стоило одному перевесить все остальные. — Ради пути, что происходит?

— Они захватили ауна, — ответил Каис, выводя его в коридор.

И'хол не узнавал этот голос, ибо прежде такой серьезности он в нём никогда не слышал. Каис говорил сосредоточенно, а это качество также не было ему присуще раньше.

— Ауна? — с ужасом проронил И'хол.

— Именно, — кивнул его друг, на чьих конечностях запекалась желеобразная кровь. — Я здесь в поисках ауна.

— Что с тобой случилось? — прошептал И'хол, внезапно ощутив страх.

Каис пристально взглянул на него, но выражение лица юного тау скрывала блестящая оптика шлема.

— Я нашёл своё место, — ответил он.

Пока двое друзей возвращались обратно к закрытой аппарели, хромающий И'хол опирался на товарища при каждом болезненном шаге.

— Можешь открыть её? — спросил Каис, со всей серьёзностью кивая в сторону дымящейся панели рядом с аппарелью.

И'хол нахмурился.

— Н-но… Аун–

— Это мой путь, И'хол.

— Твой путь?

— Сможешь открыть её?

И'хол вздохнул и повернулся к механизмам управления. Всё происходящее было для него слишком обескураживающим, а работа с чем-то обыденным казалась ему единственным способом удержать себя в руках. Искоса взглянув на повреждённые электросхемы, он, несмотря на растерянность, уничижительно покачал головой при виде грубых технологий гуэ'ла.

— Да, — пробормотал И'хол. — Да, я могу её открыть. Это займёт не–

— Отлично. Я отправлю сюда остальных заключённых. На поверхности вы должны будете оказаться в безопасности. Думаю, у эль'Луши всё под контролем.

— Но Каис…

Покрытый грязью воин повернулся и взглянул на него. В выемке поцарапанной центральной оптики шлема Каиса таились тени. И'хол вдруг понял, что ему нечего сказать.

— Удачи, — нескладно буркнул он.

Кивнув, воин Огня растворился во мраке, а И'хол задался вопросом, увидит ли своего друга вновь. Часть его размышляла, а существовал ли ещё тот Каис, которого он знал.

Капитан Ардиас, ветеран священного капитула Ультрадесантников, лидер 3-й роты и командующий арсеналом, редко когда наслаждался возможностью поспать.

В соответствии со строгим распорядком дня вне кампании, который был записан в Кодексе Астартес, каждому десантнику предоставлялось четыре часа в сутки на естественный, вызванный медитацией сон. Этот, как предполагается, лишённый снов период времени предназначался для расслабления тела и полноценного умственного отдыха. Однако, Ардиас ненавидел спать из-за того, что четыре часа тратились впустую. Он мог провести их на стрельбище, в подготовительном ангаре или же заняться проведением сложных и разнообразных обрядов почитания, кои включала в себя монашеская жизнь космодесантника.

Сидя на холодном полу и пристально глядя на миниатюрный алтарь, посвящённый одновременно и Императору, и примарху Ультрадесантников Робауту Гиллиману, Ардиас не переставал рассеянно ёрзать, чтобы устроиться поудобнее. Без доспехов и сервомышц он чувствовал себя медленным и неповоротливым, подверженным таким пустячным отвлечениям, как грубость ткани его одеяний или внешний вид помещения. Вздохнув и закрыв глаза, Ардиас попытался сконцентрироваться.

Не то чтобы сон был настолько необходим. Находящийся глубоко в его черепе искусственный каталепсический узел при необходимости перенаправлял непрекращающийся поток умственной деятельности Ардиаса. Это позволяло отдыхать каждой доле мозга, пока другие оставались активными, и таком состоянии десантник мог действовать неограниченно долго, беспрестанно служа Императору. Для простых людей, во всём уступающих астартес, подобное относилось к категории немыслимого. Капитан благосклонно принимал свои потраченные впустую четыре часа лишь потому, что сон предписывался Кодексом Астартес (и, как он признавал, из-за неявной опасности получить мозговую травму или психотическое расстройство). Ему необязательно должно было это нравиться.

Но сегодня… сегодня сон к Ардиасу не придёт.

Возможно, подумал он, всё дело в непривычном окружении. Для человека, выросшего в Ультрамаре с его воинскими порядками и привыкшего к скромному, но вдохновляющему великолепию крепости Геры на Макрагге, эта маленькая флотская каюта с её похожими на артерии трубопроводами поверх стен и ржавыми люками в переборках казалась грязной и беспорядочной, что отвлекало, а постоянный гул далёких генерариумов корабля просачивался в подсознание Ардиаса подобно мелодии с едва различающимися друг от друга нотами, постоянно звучащими у него в ушах.

Но капитан понимал, что это просто отговорка. Ему доводилось спать и в гораздо более плохих условиях. Он входил в состояние фуги на Галатасе II, пока население ледяного города тряслось от страха в ожидании прихода эльдаров… Он дремал в содрогающемся грузовом отсеке «Ударного ястреба» после окончания кампании по выбиванию орков с лун Мира Феала… Он спокойно медитировал безо всякой тревоги или страха в катакомбах Йелта, ожидая, пока техножрецы не починят подъёмник до того, как дождевая вода затопит всё его отделение. Ардиас мог спать даже во время удара метеора, если потребуется.

Нет. Проблема была на в каюте. Она лежала вне её, за пределами коридора, пробороздившего внутренности этого уродливого линейного крейсера с постоянно стоявшими там криками, что разительно отличалось от спокойной торжественной атмосферы на борту боевой баржи астартес, и за пределами тёмных помещений и увитых кабелями стен звездолёта, за толстым адамантиевым корпусом и гудящими линзовидными пустотными щитами.

Скручивающиеся и колыхающиеся эфирные щупальца гладили судно, пока то барахталось во вскрытом брюхе окружающего его со всех сторон варпа. Это пространство называлось эмпиреями. Сверкающее и бурлящее, населённое изменчивыми, нереальными созданиями… Оно было «тем местом внизу». Оно было «тем местом совсем рядом». Оно являло собой прореху, в которую могли погружаться целые звездолёты, и где те держали курс лишь благодаря загадочным талантам хрупких пси-одарённых навигаторов, заключённых внутри корабельных систем. Их же, в свою очередь, направляло сияние Астрономикана – угасающего наследия, оставленного Императором Империуму.

Это был чистый безудержный Хаос, и именно он вызывал у Ардиаса дрожь. Когда находишься столь близко к подобной злобе, да и ещё целиком в её власти, то чувствуешь совершенно чуждые космодесантнику вещи – беспомощность и собственную незначительность.

Поэтому нет, сегодня сон не придёт. Сегодня его помыслы напоминали отливы и приливы, ибо они метались между разными темами и вопросами, что не позволяло мышцам расслабиться, а напряжению – исчезнуть.

Однако, было кое-что ещё. Одна лишь тревога никогда не мешала ему раньше, как не мешала и сейчас. Сегодня нечто другое занимало его разум и уводило мысли прочь от сна.

Библиарию Дельфею явилось видение. Видение о битве, по его словам. Видение, в котором стучали болтеры и кричали враги – явный признак беспорядочного боя. Псайкер доложил о нём всего несколько часов назад, за считанные мгновения до того, как зазвучали шумные сигналы «судно на ходу», а кренящийся корабль спокойно вошёл в варп. Библиарий выражался неясно, очевидно потрясённый тем мистическим процессом, который ему пришлось пройти. Ардиас высоко ценил работу Дельфея, но никогда не завидовал своему старому товарищу. Пси-мутация была отравленной чашей, скорее проклятием, нежели даром. Тем не менее, несмотря на все детали видения, суть предсказания библиария оставалась прежней: боевые действия.

Спустя некоторое время Ардиас бросил попытки медитировать и стал беспокойно шагать по комнате. Капитан не мог понять, почему, несмотря на жажду сражения, он испытывал тревогу в его преддверии. «Непоколебимый клинок» скользил по просторам варпа и оставлял длинную борозду в массе незримых созданий, которые, подобно летящим на слабый огонёк комарам, собирались вокруг корабля, что-то нечленораздельно бормотали и скребли по пустотным щитам зыбкими словно туман когтями, испытывая неутихающее желание пожрать души внутри судна.

Оказалось, что в тюрьме содержалось ещё десять заключенных.

Шатаясь и поддерживая друг друга, освобождённые вышли из камеры, но не были уверены, стоит ли благодарить своего спасителя или же бежать прочь. Каис прекрасно видел, какими взглядами они его окидывают, а один из них, бредящий из-за боли от ран, даже произнёс это вслух – одно мерзкое, короткое слово, которое возникло в голове у каждого, когда он с грохотом открыл дверь и встал в проёме, даровав им свободу.

— Монт'ау… — прошипел воин, в чьих лихорадочно блестящих глазах виднелись страх и неуверенность.

Остальные нервно зашикали на него, не желая терпеть столь беспардонные заявления, после чего, хромая, зашагали во мрак к И'холу и свободе.

Монт'ау. Ужас.

Это слово восходило корнями ко временам до прихода аунов и до того, как они начали проповедовать тау'ва. Ко временам, когда касты ещё были племенами, в непрекращающихся войнах лилась кровь, а на Т'ау не царил порядок.

Оно означало состояние без прогресса, без единения и альтруизма, без руководства, цели и силы. Каис полагал, что в эгоизме монт'ау крылась некая чистота, когда «я» превозносилось над «мы». Именно это заключённые в нём и увидели.

Пока он спускался по лестнице, его ПД автоматически подстраивался под слабеющий свет. Увидев собственное отражение в отполированном креплении лампы, Каис вдруг понял причину беспокойства освобождённых.

В этом крошечном бочкообразном изображении он выглядел как рыскающее, покрытое сажей, пылью и коркой засыхающей крови создание. Каис был чёрно-белым демоном в броне воина Огня, призраком из прошлого, дьяволом монт'ау, купающимся в крови своих врагов и существующим исключительно ради того, чтобы убивать.

Вот только Каис не был им, он просто так выглядел. Вздохнув, юный тау заставил себя в это поверить.

Перпендикулярно лестнице находился открытый дверной проём. Каис вошёл внутрь, осматривая помещение на предмет движения. Потолок с S-образными опорами из отшлифованного обсидиана тянулся вверх на головокружительную высоту, а на его поверхность падал свет от множества крупных свечей. Высеченные каменные плиты вели к мраморному алтарю, который был увенчан огромной, вырезанной из алебастра иконой с фигурой.

Она имела сложную форму, что привлекло внимание Каиса, и тот с восхищением уставился на неё, пытаясь разобрать стилизованное изображение. Судя по виду, это был кто-то тощий, иссохший и хрупкий. Нахмурившийся воин Огня узнал фигуру гуэ'ла, которая выглядела почти как труп. Его большая голова с тонкой как бумага кожей, окольцованная лучами света и молниями, свисала словно у мёртвого, а обескровленное лицо землистого цвета испещряли морщины. Вокруг и внутри худющего как скелет человека виднелась выложенная жёлто-золотой мозаичной плиткой машина – раскинувшееся во все стороны скопление пучков кабелей и скреплённых вместе трубок, пронзавших и заключавших тело в свои металлические объятия.

Мертвец взирал на освещённую свечами молельню с пустотой и бездонной грустью, отчего в помещении царила мрачная, напряжённая атмосфера.

И это был их бог? задался вопросом Каис. Это был их Великий Император, который упорно взращивал веру своей многочисленной паствы и не позволял им поступить правильно, приняв Высшее Благо? Гниющий тлетворный труп, управляющий своей гниющей, тлетворной империей. Воин Огня изо всех сил пытался сдержать омерзение, пока смотрел на статую пустым взглядом. Они заслуживали друг друга.

Каис поднял винтовку и прицелился в бледную фигуру, чьё существование само по себе пятнало тау'ва с его эффективностью и чистотой. Даже трата энергии на выстрел по статуе заслуживала осуждения, ибо так юный тау выказывал свою невоздержанность, но почему-то он чувствовал, что уничтожением иконы ему удастся достигнуть чего-то ощутимого. Однако, Каис не мог заставить себя выстрелить.

Перекрестие прицела блуждало по гладкой высеченной поверхности, суля разрушение, но каждый раз, когда он сжимал палец на спусковом крючке, когда представлял, как разлетаются крутящиеся фрагменты алебастра, образуя в воздухе облако осколков, и когда бросал взор куда-нибудь рядом с этой жалкой фигурой, её древние, наполненные мукой глаза заставляли Каиса замереть на месте.

Каким-то образом, жёсткий взгляд иссохшего бога напоминал юному тау об отце, хотя между ними не было никаких сходств. Статуя смотрела внутрь и сквозь воина Огня, обнажая его самые отвратительные мысли. Он не мог уничтожить её, как и не мог отвести глаза.

Когда прячущийся недалеко солдат разорвал тишину молельни шквалом лазерных лучей и наполнил помещение вонью ионизированного воздуха, Каис испытал едва-ли не облегчение. Он инстинктивно перекатился по полу в сторону ближайшей опоры, стремясь спрятаться за ней. Вторая очередь таящегося снайпера едва не достала молодого тау и оставила воронки в каменной поверхности импровизированного укрытия Каиса. Тут в голове последнего возникла идея.

Воин Огня издал крик боли и страха, который никогда бы не вырвался из горла настоящего шас'ла, а когда эхо выстрелов затихло, он вновь застонал. Это было страдальческое рыдание покалеченного, умирающего бойца.

Покинув укрытие, ссутулившийся гуэ'ла направился к своему трофею, хихикая и преждевременно радуясь победе. Выстрел из импульсной винтовки разорвал ему грудь прежде, чем он понял, что происходит. Солдат сдавленно вскрикнул и упал спиной на плиты, а Каис бесшумно вернулся в змеящийся коридор, ни разу не повернувшись в сторону статуи.

Череда помещений уводила его вниз, и каждое было немного темнее, чем предыдущее, а ещё сильнее загромождено беспорядочно расположенными, объединёнными в сеть продуктами технологии гуэ'ла, что, как ни странно, выглядело органично. Когда Каис спустился на самый нижний уровень тюремного комплекса, его спутанные мысли занимали лишь насилие, древние дьяволы и тёмные глаза, смотрящие прямо в душу.

Генетор Фаррах вытер потеющие пальцы о свои одеяния и покрутил маховик клапана. Его обдал вырвавшийся поток клокочущего пара, оставивший на металлических частях лица конденсат. Высоко над головой Фарраха защёлкал храповик, после чего вниз устремились первые звенья цепей. На них висел качающийся и вращающийся механизм, что изобиловал затейливыми чёрными электросхемами и был унизан загадочными устройствами Адептус Механикус. Он со скрипом опускался вниз подобно короне великана, напоминая чёрный как смоль канделябр, увешанный червеобразными проводами и мигающими индикаторами. Раздался вой, вслед за чем засветилась полоска с угловатыми рунами.

В самом центре помещения сидел пленённый чужак, чьи тонкие руки и ноги удерживались стальными скобами. Он взглянул на подвешенную над ним диадему, но лицо ксеноса не выдавало его мыслей. Фаррах внимательно наблюдал за эфирным и надеялся увидеть хоть малейший проблеск страха, однако, ничего не появилось.

— Готово, мой господин, — промямлил генетор, изо всех сил пытаясь скрыть взволнованность в голосе.

За расположенной в помещении перегородкой из свинцового стекла находился губернатор, который в нетерпении скрестил руки. Он подался вперёд и щёлкнул переключателем переговорного устройства.

— Тогда начинай.

Кивнув, Фаррах перевёл взгляд обратно на ксеногена. Пока что его спокойствие шло вразрез с принятой догмой, в которой чужаки описывались жестокими и агрессивными мерзостями, угрожавшими самому существованию человечества. Тем не менее, лучше не рисковать, сказал он сам себе, поправляя висящий на поясе плазменный пистолет.

Эфирный спокойно посмотрел на него в ответ. В тех местах, где оковы давили на конечности чужака, кожа стала бледной и начала синеть из-за недостатка крови. Фарраху приходилось бороться с желанием прикоснуться к ней, провести кончиком пальца по сухой плоти и ощутить её текстуру.

Но, конечно же, за ним наблюдал губернатор. Генетор вздрогнул, так как ему было не по себе от того, что он находится на виду у кого-то.

— От тебя пахнет страхом, — произнёс ксенос голосом, звучащим как трель.

Фаррах проигнорировал его, в тайне испытывая смятение из-за столь очевидной для других причины своей тревоги.

Машина экскруциа, как назвал устройство некий техножрец, впервые пробудивший машинный дух внутри его кольцеобразного корпуса, благосклонно отнеслась к проведённым генетором улучшениям. Физиология тау, являвшаяся близкой сердцу Фарраха темой, отличалась от физиологии обычного человека, поэтому он добавил токопроводов, слегка изменил расположение различных синаптических матриц и даже сузил центральный фиксирующий хребет устройства. Во время своих изысканий генетор узнал, что череп тау был не обладал такой прочностью, как череп человека. Сегодня всё должно было пройти гладко.

Фаррах ощутил некоторое удовлетворение, когда эфирный перевёл пустой взгляд тёмных глаз на висящее вверху устройство. Машина настраивала положение своего беззубого рта, чтобы целиком поглотить голову чужака, на которую она отбрасывала круглую тень.

— И что произойдёт? — безразличным голосом спросил ксенос.

— Устройство пропустит энергетический поток через твои болевые центры, — ответил он, направляя опускающуюся диадему. — По крайней мере, так предполагается. К сожалению, наше понимание вашей биологии ограничено, но я уверен, что внесённые мной изменения принесут плоды. В идеале экскруция должна симулировать чувство физической боли без нанесения реального ущерба. Как мне сказали, наиболее… упорные объекты, ощутившие её укус, держались на протяжении целых часов без передышки и медицинского ухода. Спасения нет, аун. Даже в смерти.

Фаррах улыбнулся, украдкой бросая взгляд вбок, на Севера. У того был скучающий вид.

Через помещение пролетел по спирали череп-сервитор с залепленными ноздрями и ртом, однако, веки его были распахнуты, а на месте безжизненных, давно мёртвых глазных яблок находились полированные серебряные шарики. Он напоминал насекомое, несомое дымом ладана и потоками движущегося воздуха. Выпуклая поверхность фасеточных глаз искажала отражающийся там мир, придавая ему безобразный вид. Фаррах кивнул черепу.

— Начать запись, — пробормотал генетор. В верхней части лба отделённой от тела головы мигнул красный огонёк, и Фаррах посмотрел на временной код, возникший у него перед глазами. — Допрос ведётся в 08.14 ч. по местному времени. Магос Фаррах выполн–

Щёлкнуло переговорное устройство.

— Жрец? Что ты делаешь?

Фаррах неуверенно почесал лоб.

— Записываю допрос, мой господин. Это стандартная практика.

— Не надо.

— Но мой господин… Разве вы не хотите, чтобы, э, ответы объекта были записаны?

— Какие ответы?

— На ваши вопросы, мой господин. Я-я полагал, вы хотели получить какую-то информацию–

— Нет никаких вопросов, жрец. Просто сделай ему больно. Сделай его… уступчивым.

Несколько секунд Фаррах беззвучно двигал ртом, пытаясь подобрать слова. Уступчивым для чего, подумал он? Скрытый в тени взгляд Севера прожигал его насквозь.

— Да, мой господин… — выдавил генетор.

Он выключил звукозаписывающее устройство устной командой и сделал черепу знак удалиться, после чего тот полетел прочь, оставляя за собой рассеивающийся след из тёмно-бурого дыма благовоний. Экскруциа остановилась со звучным щелчком, охватив верхнюю часть черепа ксеноса словно какой-то варварский головной убор. Фаррах сделал глубокий вдох и шагнул вперёд, а резонансные сенсоры на его лице затрещали. Их движения напоминали перистальтику, только механическую.

— Деус Механикус… — нараспев произнёс он, сотворяя руками предписанный жест пробуждения. Руны на устройстве запылали. — Анима механика, эксусцитаре…

Фаррах щёлкнул переключателем на небольшой консоли, встроенной в подголовник кресла, и череда фиксаторов вдоль внутренней окружности диадемы расширилась, а медные проводники с треском выбросили в воздух крошечные искры. Зашипев в последний раз, фиксирующий хребет зажужжал и начал вращаться, после чего жадно устремился вниз размытым пятном крутящихся шестерёнок и гудящих сервомеханизмов. Остриё иглы медленно приближалось к черепу эфирного.

Глаза ксеноса были закрыты, а сам он, задыхаясь, читал какую-то чужацкую литанию. Слова срывались с тонких губ сдавленной мелодией непокорности и сосредоточенности. Генетор улыбнулся про себя, ибо знал, что одна лишь медитация не поможет тау.

— Я же говорил тебе… — прошептал он на ухо эфирному, прерывая его мантру. — Спасения нет.

Портал доступа за спиной Фарраха издал негромкий, но резкий звук.

— Я сказал не прерывать нас! — зарычал Север, чей голос звучал грозно из-за искусственных ноток, добавленных в него переговорным устройством.

Генетор отвернулся от заключенного. Ему было интересно, что за тупоголовый охранник собирался навлечь на себя знаменитый гнев губернатора. Дверь с шумом открылась. Появившаяся там фигура ворвалась внутрь так быстро, что Фаррах даже не успел ни о чём подумать. Неизвестный был приземистым, носил броню с сочленёнными пластинами и остроконечный шлем. Он в мгновение ока осмотрел помещение, а затем поднял длинную винтовку.

Мысленный процесс в голове генетора шёл медленно. Прошедший через дверь нарушитель оказался в тенях комнаты даже прежде, чем Фаррах успел его нормально разглядеть. Соединённые с биологическим разумом логик-машины сказали ему, что это тау. Тау-воин. Враг.

Он достал пистолет, а датчики движения задёргались с насекомоподобной точностью, выискивая следы тела чужака. Человеческая часть сознания генетора беззастенчиво испытывала ужас и боролась с неумолимой холодностью технологических аугментаций. В мозг хлынули стимуляторы, отчего чувства Фарраха обострились, а в ушах зашумела кровь, однако, это ему не помогло.

Возникшая сбоку вспышка голубого света напугала генетора и привлекла внимание его сенсоров. Следом раздался характерный хруст кости, которым сопровождалась жуткая работа фиксирующего хребта. На корпусе экскруции загорелись огоньки, а сама машина страшно завизжала, рассыпая сверкающие искры вокруг прокола в макушке черепа пленника. Фаррах повернулся, чтоб посмотреть, ибо генетора охватило волнение и желание увидеть кульминацию собственных трудов. От самообладания эфирного не осталось и следа. Теперь из распахнутого рта с тонкими губами исторгался непрерывный вопль. Упиваясь гордостью, Фаррах почти забыл о нарушителе.

Тау-воин спокойно вышел из теней у него за спиной и прижал массивный ствол винтовки к черепу генетора, но касание Фаррах почувствовал лишь отвлечённо. Мчащиеся в голове и ускоряемые стимулятором мысли были обращены к просчёту реакций, предположениям и прогнозам.

В момент смерти генетор занимался составлением предполагаемой траектории падения своего оседающего тела, что было возможно благодаря хитроумному металлическому ганглию, который продолжал работать в вышибленных мозгах.

Его расчёты оказались полностью верны.

Каис нашёл эфирного.

Одинокий и объятый болью, он был закован в самом центре сети из различных деталей и кабелей, освещаемых единственной лампой под потолком помещения. Аун'эль Т'ау Ко'ваш извивался всем телом, а его голову обхватывало какое-то чёрное устройство. Эфирный беспрестанно кричал, искаженное лицо окружал дрожащий ореол энергии, длинные согнутые пальцы сжимали оковы рук. Механизмы управления в подголовнике кресла ни о чём не говорили Каису, ибо являли собой ряды угловатых рун и незнакомых символов, которые светились и жадно пульсировали. Не зная, что ещё делать, и чувствуя, как разум наполняется паникой вперемешку с эмпатическим ужасом от криков эфирного, он навёл винтовку на консоль и прицелился.

— Это дорогое оборудование, — прошипел безэмоциональный голос, отчего Каис тут же пришёл в полную боеготовность.

Из громкоговорителя рядом донёсся смех, который звучал как электронное гоготанье с металлическими нотками. Блуждающий взгляд воина Огня остановился на огромном листе стекла в другой части помещения. За этим окном находился плохо освещённый просмотровый зал, где стоял ухмыляющийся человек с низко опущенным лицом. Он смотрел на Каиса из-под выдающихся надбровных дуг, а на его орлином лице играла мрачная улыбка.

— Ну привет, мелкая букашка… — с усмешкой произнёс гуэ'ла.

Каис среагировал практически сразу же. Винтовка в его руках задёргалась, а к окну устремились длинные импульсы. Они с глухим треском врезались в стекло, и на мгновение во все стороны протянулись извивающиеся щупальца тусклого света, после чего исчезли. На поверхности окна осталась лишь царапина.

Человек даже не дёрнулся. Сухо усмехнувшись, он наклонился и щёлкнул каким-то переключателем вне поля зрения Каиса.

— Сержант? — сказал гуэ'ла, не сводя взгляд с воина Огня. — Пожалуйста, встретьте меня в ангаре для челноков. И пошлите одного из своих людей забрать заключённого, если вам не трудно. Кажется, у нас тут проблема с вредителями.

В ответ из переговорного устройства донёсся бесплотный голос, наполненный искусственным резонансом и помехами:

— Как пожелаете.

— Пока, мелочь, — хохотнул человек, по театральному махая рукой и тыкая кнопки.

Кренясь, просмотровая галерея со скрежетом поехала вверх, а на её месте показались огромные поршни подъёмника.

Каис вновь перевёл внимание на эфирного, который дрожал и стонал в кресле. Мимо его выпученных глаз скатилась вытянутая капля крови из раны на лбу, где зажим удерживал голову на месте. Воин Огня заскрежетал зубами. Он думал, как лучше всего поступить.

Выстрел из винтовки уничтожил пульт управления, породив красочный взрыв. Фиксирующий хребет с хлюпаньем втянулся обратно, оставляя жуткую кровавую нить и вытягивая из Ко'ваша очередной, полный муки стон. Ограничивающие шестерни нехотя провернулись, а на поверхности машины замигали огоньки, словно протестуя против откладывания смерти.

И тогда началось безумие.

Зашипев словно рептилия, открылась таящаяся в тенях боковая дверь, и что-то вошло внутрь, тяжело шагая по решетчатому настилу. Оно двигалось с тектонической медлительностью и являло собой нереально сложную геометрическую структуру из гудящих сегментов и соединённых вместе бронепластин. Из-за приземистости создавалось неверное представление об огромных размерах существа. Ширина его практически не уступала росту, и по обеим этим показателям неизвестный напрочь затмевал Каиса.

Гигантская серо-зелёная оболочка создания оказалась на пути лучей стерильного света, которые падали на её испещрённые рунами сегменты, приводимые в движения сервомеханизмами. На украшенном фресковой живописью торсе висели маленькие флажки и обрывки пергамента, что на фоне подобного великолепия выглядели до смешного эфемерными, а в центре груди располагался стилизованный ухмыляющийся череп с изогнутыми крыльями по бокам. В своих плавно качающихся при каждом шаге руках с сегментированными перчатками великан сжимал огромную пушку, чей угловатый приклад изобиловал руническими надписями. Глаза в шлеме пылали ярким жёлтым светом, клиновидные наплечники двигались словно поршни в такт ходьбе. На одном из них виднелся резко очерченный, выведенный белой краской профиль хищной птицы с сужающимся изогнутым клювом.

Перед этим существом Каис чувствовал себя микробом. Чем-то незначительным. Он был насекомым, которое широко расправляло свои ломкие крылья в преддверии того, как его раздавят. Тау был пылью. Ничем.

На мгновение Каиса охватила уверенность в том, что массивное создание являлось машиной, уж слишком легко было представить моторы внутри подвижного корпуса, компактные металлические внутренности, пронизывающие всю эту невообразимую структуру подобно нервным окончаниям, и скрипящие волокна с приводящими цепями, благодаря которым двигались ужасающие конечности.

И всё же, нет. Движения существа были слишком точными, а в громогласных шагах угадывалась плавность живого организма. Где-то внутри всесокрушающей оболочки находился хрупкий и маленький розовый гуэ'ла, взирающий на Каиса со всем высокомерием и самоуверенностью, типичными для их расы. Однако, мысль эта никак не успокаивала.

Создание наклонило ствол своего оружия, а его выпуклый наплечник плавно повернулся. Юный тау даже не успел испуганно зашипеть, как вдруг дуло исчезло за завесой пламени. Потоки перегретого воздуха, по форме напоминавшие вытянутые капли, вспыхивали и гасли с вызывающей головокружение частотой. Каис неуклюже бросился в сторону сквозь облако пронзающих воздух обломков и крутящихся стальных фрагментов, отлетавших от пола и стен в тех местах, куда обрушивался шквал огня. Выпускаемые снаряды рвались прямо позади Каиса. Упав и перекатившись, он закричал, не в силах сдерживаться из-за яростных взрывов вокруг. Крошечные осколки секли его броню и резали конечности. Каждый выпускаемый снаряд содержал небольшой заряд взрывчатки, отчего на любой поверхности оставались длинные линии из воронок.

Во время движения Каис вёл ответный огонь, но так как он полуполз-полубежал, шаркая ногами и шатаясь, выстрелы в цель не попадали. Юный тау неловко нырнул в укрытие, однако, в тот же момент с ужасом осознал, что, поддавшись панике, рухнул на пол прямо за пыточной машиной, в центре которой до сих пор находился опутанный и неподвижный аун.

Словно в ответ на безмолвные мольбы Каиса, буря разрывных снарядов с безошибочной точностью стихла за считанные мгновения до того, как захлестнуть эфирного. Поражённый воин Огня, чьи мысли были спутаны от страха и неуверенности, вдруг осознал – его палач хотел сохранить жизнь ауну не меньше, чем он сам. На задворках сознания Каиса возник абсурдный вопрос: что бы сказали Жу и И'хол, если бы он поведал им об использовании эфирного в качестве живого щита?

Не особо тревожась, Каис выглянул из-за своего ненадёжного укрытия и начал стрелять по маячившему на границе освещаемого пространства бронированному монстру, но тот даже не соизволил пошевелиться.

Первый импульсный шар попал ему чуть ниже широкого правого наплечника, где яростно вспыхнул, добела раскаляя броню и порождая водопад искр. Фигура едва заметно дёрнулась назад. Это было непринуждённое движение, словно в ответ на лёгкий ветерок. Каждый последующий импульс также не приносил плодов, помимо фонтанов рассеивающейся энергии и практически нулевого ущерба. Гуэ'ла просто стоял на месте, принимал все выстрелы Каиса и иногда слегка наклонялся в стороны, впитывая любой урон.

Воин Огня даже не успел оценить последствия своих выстрелов, как гуэ'ла наклонил свою пушку и выстрелил, разнеся на куски кончик винтовки. Её индукционный заряд породил вспышку, а взрыв вырвал оружие из рук Каиса и выбросил того из укрытия. Руки юного тау дрожали, в глазах танцевали мерцающие пятна. Он поднял взгляд на светящиеся круги в смотровых щелях шлема гуэ'ла, после чего рухнул на пол, когда его подвели колени.

Смысла нет, сказал ему разум. Смысла больше нет.

Противник был неуязвим. Неприступная человеческая крепость, которую невозможно осаждать и бесполезно обстреливать. Кто он такой, чтобы противостоять подобному?

Неосознанно подавленные во время боя дидактические воспоминания начали медленно всплывать в голове воина Огня, позволяя опознать бронированного гиганта. Это был космодесантник, и в узле памяти содержалось достаточно информации, чтобы Каис осознал: враг превосходил его во всём.

Кричащие в разуме голоса выдавали обрывки текстов, речей, пропаганды и размышлений.

— Сосредоточение, — скандировали они. — Единство.

Голоса наполняли его череп, в котором змеёй свернулась расовая уверенность с её миллионом и одним несомненным фактом о превосходстве тау'ва.

Они больше не помогали и не могли помочь ему. Где теперь великое единство? Где сила его вида? Почему та не поддерживала Каиса, хотя он всегда поддерживал её? Где великая машина сейчас, когда он так в ней нуждается? Где найти Высшее Благо ему, сломленному и растерянному, умирающему на полу в этой грязной тюрьме гуэ'ла?

Желудок Каиса сжался в узел, а сам он просто стал ждать смерти, неспособный даже подавить стоны. Десантник в запачканной сажей броне шагнул вперёд, раздвигая завесу оружейного дыма. Это была двигающаяся сквозь клубы смерть. Смерть с пылающими глазами.

— Аве Император, — произнесла она холодным, искусственным голосом.

Космодесантник вновь поднял оружие, и Каис даже не смог заставить себя напрячь мышцы.

— Шас'ла… — кто-то нетвёрдо пробормотал. — Ш… Шас…

Эти спокойные слова были словно луч света в темноте, сказочное благоухание, слегка коснувшееся чувств Каиса, феромонная смесь пряностей и фруктов. Это была песня без слов, немое торжество мелодии и ритма, которое немного портили диссонирующие нотки боли.

Потеряв контроль над разумом, воин Огня неосознанно повернул голову, и взор его заполонила фигура аун'эля Т'ау Ко'ваша. Пыточное устройство скрылось в тенях наверху, оставив на макушке эфирного ожоги вперемешку с царапинами. Слабый и хрупкий, аун трясся из-за обнажающей кость раны прямо над назальным отверстием, однако, даже так он непокорно поднял голову и воззрился на Каиса глазами, в которых царило умиротворение. Оно наполнило сознание юного тау, захлестнув его восприятие потоком непоколебимого спокойствия, смыло дым и боль, очистило кровь в мозге и умиротворило роящиеся мысли. Воин Огня стал его марионеткой, незаполненным сосудом, осознавшим собственную пустоту, но, вопреки всем ожиданиям, он был рад этому.

Если я – ничто как индивид, говорил разум, тогда позволь мне довольствоваться моим местом в высшем порядке.

И Каис позволил.

В этот миг, в это невероятное мгновение, когда он открылся древней мудрости ауна, шас'ла Т'ау Каис был функционирующей и довольной частью машины.

— Никогда… не одинок… — слабым голосом произнёс эфирный.

Воин Огня подобрал плазменный пистолет мёртвого гуэ'ла, хотя он даже не заметил его у своих ног. Каис был перчаткой для руки ауна, которой тот манипулировал и двигал так, как считал нужным. Всё произошло столь быстро, словно ничего и не происходило вовсе.

Он дважды выстрелил в космодесантника. Первый туманный шар перегретой плазмы оставил в бронепластине поверх туловища глубокую воронку, от которой по зелёной поверхности протянулись похожие на паучьи лапы трещины. Ошеломлённый космодесантник начал заваливаться назад, а его оружие судорожно задрожало. Свободной рукой он хватался за воздух. Второй плазменный заряд попал в угрожающего вида лицевую пластину, расколов глазные линзы как обычное стекло. Во все стороны полетели горящие осколки вперемешку с кровавыми ошмётками, и эта густая смесь дыма и крови тянулась за падающим на спину гигантом, который, в конце концов, с грохотом рухнул на пол. Он трясущегося тела доносился вой брони, выпускающей последние резервы мощности в воздух.

Космодесантник умирал постепенно, всё медленнее махая бешено гнущимися конечностями до тех пор, пока не замер окончательно. Каис задумался, будет ли ему теперь хоть что-то в этой жизни казаться реальным.

Воин Огня подобрал жалкие остатки своей винтовки и повернулся к ауну, который до сих пор сидел в кресле, истощённый и испытывающий боль. Тонкими пальцами Ко'ваш легонько ощупывал рану на голове, пытаясь понять, насколько она серьёзная. Как и в случае с остальными эфирными, лицо ауна было более вытянутым, нежели у большинства тау, а рассекающая его надвое аккуратная линия назального отверстия поверх выдающейся ромбовидной кости – более широкой и отчётливой. Прямо над этой загадочной особенностью, ставшей характерным знаком касты эфирных, виднелась та уродливая рана. Он на мгновение поморщился, а затем его лицо засветилось спокойствием и решительностью.

В нём Каис увидел сосредоточенность и столь сильную приверженность тау'ва, которую едва мог вообразить. Он увидел заразную веру. Несмотря на внешнюю хрупкость, аун излучал незримую ауру уверенности в себе, что окружала его подобно мантии и ослабляла страхи Каиса, успокаивая беспокойные мысли воина Огня. Полный преданности и уважения, юный тау опустил глаза.

— Я благодарю тебя, шас'ла, — мягким тоном произнёс эфирный, чей голос сам по себе обладал лечебными свойствами.

В каком-то тайном уголке разума Каиса пряталось чувство, что им манипулируют, словно одно лишь присутствие ауна могло сдуть любые обрывки его индивидуальности. Тем не менее, воин Огня не испытывал злости из-за подобного надругательства, ибо не имел на то сил, и даже хуже. Ему это нравилось. Каким-то образом аун без единого касания проникал в сознание Каиса и показывал юному тау, как быть частью одного целого.

— Шас'эль? — сказал воин Огня в коммуникатор сухим голосом, изо всех сил пытаясь оторвать взор от находящегося перед ним светозарного существа.

— Ла'Каис! — донёсся преисполненный облегчения ответ Луши. — Мы не могли отследить тебя. Полагали... Шас'ла, доложи обстановку.

— Аун освобождён, шас'эль. Он ранен. Мы…

— Подожди, Каис. Мы снова принимаем твой сигнал.

На его ПД со звоном появилась строка зелёных символов, подтверждающая контакт с сенсорами. Их зловещее отсутствие длилось слишком долго, но теперь они казались ему крошечным кусочком Т'ау – частицей эффективности и логики, которая возгорелась во тьме этого отвратительного места гуэ'ла.

А затем в голове Каиса возникла мысль.

— Эль'Луша, заключённый выбрались?

— Да. Ла'И'хол вывел группу через руины в безопасность, несмотря на ранения. — В голосе Луши слышалось изумление. — Мне сказали, пор'хой уже получили видеоматериалы с их шлемов. Каис улыбнулся про себя, представив гордого ухмыляющегося И'хола во всех новостных сводках на Т'ау.

— Наши силы зависли над поверхностью, — продолжил Луша. — Наблюдательные дроны засекли обрушившуюся каверну недалеко от твоего местоположения. Мы вас поднимем.

Перед глазами воина Огня замигали координаты, сулящие будто бы невозможную свободу. Он едва мог заставить себя поверить в реальность всего происходящего.

Теперь голос Луши не казался таким уж далёким.

— Ты возвращаешься домой, Каис.

Десантный корабль оставил битву позади, устремляясь сквозь ленивые столбы дыма к краю лощины. Под собой Луша видел, как остатки сопротивляющихся гуэ'ла покидают свои посты и бегут в сторону подземных уровней, открывшихся после орбитального удара. Это уже не имело никакого значения. Отделения следопытов ликвидируют их одного за другим, причём скорее из профессионального комплетизма, нежели из-за какого-то большого желания истребить гуэ'ла.

Ла'Каис справился.

Луша едва мог в это поверить. Контакт с юнцом пропал, когда бесчисленные слои стали и камня скрыли его от сенсоров десантного корабля, но сейчас мониторы перед глазами шас'эля показывали истину. Аун'эль Т'ау Ко'ваш выглядел слабым и раненым, однако, он был жив, и теперь уверенно, хоть и медленно, пробирался через пещеры навстречу свободе.

Бормоча литанию уверения, Луша наблюдал за тем, как приближается точка эвакуации.

Сломанная деталь. Вот как он описал Каиса шас'о. Прав ли оказался шас'ла? Вряд-ли сейчас это было важно, ведь его рискованное решение оправдалось. Эксцентричный, не поддающий объяснению замысел гуэ'ла, в чём бы тот не заключался, сорван, а враг – покаран. Вот бы здесь всё и закончилось.

Но ничего не закончится. О, нет. Луша уже видел отчёт, составленный и переданный с «Ор'ес Таш'вар» полдека назад. Высоко над дымящимися, усеянными обломками равнинами Долумара IV подобно стае неиствующих т'пел-акул выходили из варпа корабли. Это прибыл флот гуэ'ла.

III
08.51 ч (сист. местное – Долумар IV, сег. Ультима#4356/Е)

Звучала трель сирены призыва к оружию, и от её колеблющихся воплей в ушах стоял звон, а в голове – стук. По коридору со стальными решётками разносился шум шагов и кричащих голосов, который вливался в какофонию грохочущего генерариума и шипящих труб. В последних журчала жидкость, и они пронизывали каждую стену.

Губернатор Север оставался в своей роскошной каюте на борту флагмана «Непоколебимый клинок» и пытался сосредоточиться, кусая губу до тех пор, пока не почувствовал вкус крови. Непрекращающийся гам внутри боевого корабля и близко не способствовал размышлениям.

Он полагал, что путешествие с поверхности можно было назвать комфортным. Челнок Нобилите, который губернатор приобрёл годами ранее и обставил, оказался достаточно просторным даже несмотря на присутствие свиты из огромных космодесантников.

Впервые Север связался с «Непоколебимым клинком» неделю назад. Он узнал, что назначение рот астартес на боевые корабли Военно-космического флота, где эти воины проводили время в тренировках и медитациях отдельно от экипажа, было из ряда вон выходящим событием. Как смутно подозревал губернатор, это являлось частью плана по установлению хороших отношений и сведению до минимума вражды между Адептус Астартес, выказывающих характерное для них высокомерие, и членами многочисленных экипажей линейного флота Ультима. В любом случае, его не особо волновало, почему они находились на борту. Во время сеанса связи адмирал хвастался наличием на флагмане полных рот Рапторов и Ультрадесантников, которые почтили корабль своим присутствием, но Север не терял время попусту, формулируя своё прошение.

Рапторы сразу же расположили к себе губернатора репутацией рисковых и упорных воинов, причём зачастую едва ли не безрассудных. Он и сам ничему не позволял мешать ему достичь цели, будь то нерешительность или прагматизм даже пред лицом невозможных трудностей. Кроме того, Ультрадесантники славились добродетельностью и нравственностью, которые, по опыту Севера, порождали склонность задавать неудобные вопросы.

Он связался с капитаном Мито – командиром пятой роты Рапторов на борту «Непоколебимого клинка» – и вежливо попросил помощи у его капитула, хотя вежливость и давалась ему с трудом. Ссылаясь на имевшиеся у него документы Администратума, губернатор с чувством расхваливал свои планы по захвату и изучению эфирного тау, а также делал акцент на тактической ценности данного мероприятия в случае успеха. Север сыграл на благочестии капитана, упирая на священную важность истребления ксеногенной жизни всюду, где её обнаруживали, и заверяя космодесантника в том, что понимание врагов Императора поможет лучше исполнять Его славную волю. Губернатор много о чём говорил помимо этого, ибо страстно желал вовлечь астартес, и, в итоге, был вознаграждён тактическим отделением Рапторов, которые пообещали помочь. Они тайно прибыли через два дня. Гигантские воины вышли прямиком из мифов и легенд истории, и Север с радостью принял их в своём особняке в Леттике. Губернатор был чрезвычайно доволен проделанными махинациями.

Спустя ещё два дня пришла ожидаемая им наводка. За окружавшим систему Долумар абиссальным заливом лежали дальние границы империи тау, богатые мирами-колониями. Там Север ещё давным-давно обнаружил несколько рассеянных популяций людей, оставленных Империумом двести лет назад после краха Дамоклова крестового похода. Эти представители человечества вели мирное существование под покровительством тау. С тех пор губернатор налаживал контакты в обездоленных сообществах, и, в итоге, жадность пересилила верность новым владыкам. Один жаждущий богатства глупец рассказал о скором прибытии эфирного в мир-колонию Куу'лан, после чего Север тут же задействовал Рапторов.

Несмотря на колоссальный сопутствующий ущерб, они справились превосходно. Теперь шла следующая, столь же приятная фаза плана. Реакция тау была стремительной и разрушительной, но, что даже лучше, на зов губернатора ответил линейный флот Ультима. Побег эфирного Север рассматривал как досадную мелочь, но, в любом случае, эту проблему он решит. Существовало так много возможностей, так много потенциальных исходов, и в каждом Север представал победителем. Да. Достойный повод отпраздновать.

Хотя, не то чтобы у него было время на подобные вещи. Он должен сконцентрироваться. Пока ещё нужно сдерживать такие порывы, ибо его план и так уже дал слишком много трещин. В голове раздался тихий голос, шипящий словно кожа, покрывающаяся волдырями от жара. Он прошептал:

— Скоро.

Кор'о Наташ Т'ира задумчиво двигал челюстью, стоя в центре личного роя дронов управления и сенсорных экранов. Лишённый суеты мостик «Ор'ес Таш'вара», где полукругом располагались гладкие литые консоли управления и скамьи, столь характерные для чувствительных представителей касты Воздуха, окутывал его тишиной. На фоне просторной и светлой командной палубы с её плавными изгибами и не перенасыщенным деталями пространством ярко выделялся главный экран, чернильно-чёрную пустоту на котором изредка пронзали кружащиеся огоньки. Именно он и притягивал к себе всё внимание Наташа Т'иры.

Он подумал, что это напоминает ему россыпь драгоценных камней: затейливых кристаллов белого и жёлтого цветов, разделяющихся на фрагменты и поворачивающих различные грани своих поверхностей к лучам исходящего с планеты света. В одном из углов экрана возникли крошечные сапфиры, но их быстро поглотило недолговечное сверкание алмаза, который затем вновь вернулся в обсидиановое ничто.

Кор'о увидел, как невероятно многочисленные рои штурмовых кораблей гуэ'ла уничтожали немногие истребители касты Воздуха, что не были сбиты или не получили повреждений на планете внизу. Это увело мысли Наташа Т'иры от абсурдной красоты происходящего. Он знал, что каждый бриллиант являл собой яркую струю выхлопных газов двигателя ракеты, каждый полированный сапфир – импульсный огонь, выпускаемый численно превзойдённым истребителем тау, а каждый блестящая янтарная бусинка – очередную потерянную жизнь, очередного кор'уи, чей предсмертный крик уносился в пустоту.

Человеческий флот крался поблизости словно рассеявшаяся стая жадных до мертвечины крутских гончих, окружающих умирающую добычу. Эти звездолёты выглядели как остроконечные бруски колоссальных размеров, что кишели шпилями и прорезающими обшивку контрфорсами, столь характерными для архитектуры гуэ'ла, а также щетинились многоярусными турелями и пушками. Такая группа массивных хищников могла уничтожить целую планету.

Даже более быстрому и манёвренному военному кораблю типа «Гавиал» было непросто держаться вне досягаемости их главных батарей, но Т'ира не желал покидать орбиту до самой последней секунды. Тем не менее, сейчас непосредственную угрозу представляли рои истребителей, которые вылетали из чрев боевых звездолётов подобно мухам, что поднимались над гниющим мясом. Кор'о бросил печальный взгляд на схематические планы. Индикаторы повреждения невозмутимо пульсировали.

— Они нас покалечат, — шёпотом произнёс Т'ира, — лишат сил, а потом сблизятся, чтобы добить.

— Кор'о?

Его случайно услышал первый помощник эль'Сиет.

— Ничего, — смущённо ответил Т'ира, браня себя за то, что озвучил свою тревогу.

На одном из экранов выводилось изображение с дрона-камеры, во всех деталях запечатлевшего скопление чёрно-серых металлических истребителей. В движении машины выглядели как рваные косые чёрточки с наложенными поверх них выбросами топлива, что в ИК-спектре напоминали следы крови, и в данный момент они обстреливали гладкий корпус военного корабля с юнтасовой стороны. Сдвоенные лазерные лучи оставляли на тёмно-жёлтой поверхности «Ор'ес Таш'вара» уродливые раны и пробивали противовзрывные щиты, отчего в космос, словно гигантские копья, устремлялись потоки обломков и корчащихся кор'ла. Это происходило и на другом экране. И на ещё одном. Это происходило повсюду. Т'ира печально покачал головой и сжал зубы, готовясь пойти на любые жертвы, лишь бы ещё немного задержаться на орбите.

Склонившиеся над консолями неподалёку кор'уи беспрестанно бормотали, со спокойной прилежностью рассылая посыльных дронов и раздавая приказы членам экипажа. Т'ира же позволил их докладам омыть себя.

— …вторая волна обстреливает верхнюю обшивку…

— …снае'та целят в двигатели…

— …ремонтную команду к третьестепенному ядру…

— …тороковая часть флота заходит сзади…

— …сильные повреждения у 5-го и 17-го орудийных блоков…

— …3-я фаланга, выдвигайтесь… 3-я фаланга? Приём?...

Бесконечная череда отрицательных ответов и сообщений о неисправностях всё тянулась, и тянулась, и тянулась, что вызывало у Т'иры лишь тяжёлые вздохи. Сбоку к нему подлетел небольшой кор'веса и замигал светло-голубым огоньком.

— Докладывай, — мрачно сказал кор'о, ибо ожидал ещё больше плохих вестей.

— Второй ангар передаёт, что принял десантный корабль «Тап'ран», — монотонно произнесла крошечная машина, чей звучный голос казался до абсурда несоответствующим её размерам. — Аун'эль Т'ау Ко'ваш на борту.

Изумлённый Т'ира повернулся и уставился на парящего дрона широко раскрытыми глазами.

— Подтверди! — потребовал он, с трудом сдерживая волнение в голосе.

— Аун'эль Т'ау Ко'ваш на борту, — повторила преданная машина.

— Рулевой! — прошипел Т'ира. Он начал активно тыкать в дроны управления с такой скоростью, что очертания его рук стали расплываться. — Взять курс на космический док Ранна. Эфирный снова с нами.

Какое бы облегчение не испытали про себя члены экипажа от этих новостей, продлилось оно недолго. Эль'Сиет повернулся к кор'о, и его мрачное выражение лица с лёгкостью лопнуло шар радостного возбуждения внутри Т'иры.

— Идём полным ходом, кор'о… — доложил он. Мимолётная хмурость выдала беспокойство первого помощника. — Тороковый задний двигатель повреждён. Гуэ'ла достигают нашей скорости.

Т'ира почувствовал, как обратившееся само против себя облегчение захлёстывает его волной страха и разочарования. На экране пронеслась атакующая с бреющего полёта группа истребителей гуэ'ла, вслед за чем затрясся мостик.

Один из кор'уи-наблюдателей активировал звуковой сигнал, привлекая к себе внимание Т'иры.

— Кор'о? К нам… к нам приближаются…

— Приближаются кто?

— Штурмовые корабли. Пехотно-десантные штурмовые корабли.

Т'ира закрыл глаза и ощутил всю чудовищность этой новости. На него со всех сторон смотрели десятки лиц, замерших в молчаливом ожидании. Он щёлкнул небольшим переключателем, открывая внутренний канал связи, и по кораблю разнёсся звон.

— Всему экипажу, — произнёс кор'о, борясь с дрожью в голосе. — Приготовиться к отражению абордажа.

Луша смотрел за спешащим прочь Каисом. При нынешнем состоянии брони его было невозможно спутать с другими шас'ла. Теперь он двигался иначе: воин Огня приобрёл неровную поступь хищника, к которой остальные ещё не привыкли, и это выделяло Каиса так же отчетливо, как и любое повреждённое снаряжение. Безумие сегодняшнего утра изменило юного тау, в чём Луша не сомневался, а вот чем он стал, со вздохом подумал шас'эль, ещё только предстояло узнать.

В округлых коридорах «Ор'ес Таш'вара» горел аварийный свет, пульсирующий в такт колебаниям звучной сирены, а прямо под сводами летали ремонтные дроны, которые на ходу выдавали треск машинного кода и обменивались оптическими сигналами. По своим бесчисленным делам бегали высокие кор'ла, что напоминали пауков среди групп грохочущих воинов Огня.

И постоянно, каждые несколько ударов сердца, доносился очередной режущий ухо и тошнотворный звук попадания, когда ещё один штурмовой корабль гуэ'ла пробивал себе путь сквозь корпус «Ор'ес Таш'вара» мелта-зарядами и зазубренными, установленными под углом дробилками. Всё это располагалось на носу, отчего тот напоминал беззубую ухмыляющуюся пасть. Стоило кораблю проникнуть внутрь, как он исторгал из себя съёжившихся в десантном отделении человеческих солдат. Прежде тихие коридоры военного корабля тау превратились в поле боя, а всех пригодных к службе воинов Огня отправили в сражение, чтобы предотвратить дальнейшие высадки.

Всех, за исключением Луши. Он получил особые приказы.

— Сюда, аун'эль, — произнёс он уважительным тоном, который не мог полностью скрыть нетерпение.

Эфирный тоже наблюдал за уходом Каиса, но из-за аккуратно прикреплённой ко лбу аптечки было сложно определить выражение его лица.

— Этот шас'ла, — сказал аун угрюмым голосом. — Он несёт великое бремя.

— Каис хорошо справился, аун'эль, — ответил Луша, пытаясь увести разговор от этой темы.

— О, я не спорю, эль'Луша… Но разве клинок не может резать, даже будучи сломанным?

— «Сломанным», аун'эль? — спросил он, услышав в аллегории собственные слова. — Вы имеете в виду, без надежды на починку?

Лицо эфирного приобрело задумчивый вид. Противовзрывная дверь, отделяющая их от бегущих шас'ла, была заперта с помощью механизма, реагирующего на органическое дыхание. Ко'ваш поджал губы.

— Посмотрим. Идём.

Он зашагал в сторону подъёмника командной палубы, и Луша поспешил вслед за ауном с его колыхающимися одеяниями, настороженно держа оружие сбоку.

— Я не уверен, что это мудро, аун'эль. Ваша безопасность превыше всего.

— Так или иначе, я желаю посетить мостик, эль'Луша. Мне нужно поговорить с кор'о.

— Я это понимаю, но–

— Хорошо. Тогда охраняй меня по пути туда, если должен.

— Приказы о'Удаса, аун'эль, — сказал Луша, с улыбкой терпя упрямство эфирного. — Мы слишком далеко зашли, чтобы потерять вас сейчас.

— Х-м-м.

Двери подъёмника закрылись за ними, после чего он начал везти их вверх. На внутренних стенах светились изящные узоры различных пастельных оттенков, переходящих друг в друга, и взгляд Луши стал блуждать по формирующим сетку затейливым переплетениям. Изучая их, он пытался сосредоточиться. В изумление шас'эля приводило даже искусство фио'соррала, как и всё остальное на борту «Таш'вара». Сама идея о том, что солдаты гуэ'ла оставляли свою грязь в безмятежных помещениях военного корабля, вызывала у Луши иррациональное и несвойственное тау чувство – отвращение. Обеспокоенный его внутренней импульсивностью, он раз за разом возвращался мыслями к–

— Тебя беспокоит юный ла'Каис, эль'Луша.

Ко'ваш пристально смотрел на воина Огня своими тёмными глазами с проницательным прищуром. Луша нахмурился, ошеломлённый тем, как легко аун проник в его помыслы. За все тау'киры службы он успел повстречать много эфирных и, в общем и целом, научился сдерживать это немыслимое чувство благоговения, возникающее в их присутствии. Тем не менее, слухи ходили всегда…

— Аун'эль… Вы читаете мои мысли?

— Ну что за вздор, эль'Луша.

— Тогда как–

— Считай меня знатоком натуры тау, шас'эль. Я наблюдаю и… — он задумчиво улыбнулся. — Руководствуюсь чутьём, как сказали бы гуэ'ла. Твоё беспокойство осязаемо.

— Я знал его отца. Он… Думаю, он потерялся, аун'эль. Ему нужно руководство.

Эфирный вздохнул и закрыл глаза. 

— Шас'эль, ты ведь, как и я, знаешь, что нельзя кого-то взять и просто поставить на путь, ведущий к тау'ва.

— Знаю, аун'эль, но–

— Если Каис потерялся, шас'эль, тогда его первым шагом к возвращению станет желание найтись.

— И как ему сделать этот шаг?

Ко'ваш улыбнулся горькой, лишённой всякого намёка на веселье улыбкой, которая выглядела чуждо на его умиротворённом лице.

— Аккуратно, эль'Луша. Аккуратно.

Подъёмник замедлился, и стены потускнели, после чего двери со вздохом открылись. Их взглядам предстал мостик – арена с мечущимися кор'ла и размытыми в движении дронами. ИИ, вне всяких сомнений, отреагировав на какой-то скрытый оптический сенсор, сделал объявление лишённым эмоций голосом:

— Аун на мостике.

К ним тут же устремилась группа высокопоставленных коров и шасов, чтобы окружить Ко'ваша и повести его в направлении уставшего с виду кор'о. Попутно они учтиво задавали вопросы и приветствовали эфирного, а их слова сливались в несмолкаемый шум. Лушу же оставили наедине с его мыслями.

Далёкий рёв возвестил об очередном ударе абордажников, и корабль содрогнулся по всей длине. Ряд панелей засветился оранжевым, в то время как сенсоры повреждений громко озвучивали предупреждения. Сидящий за командным пультом обеспокоенный шас'вре стал усердно направлять бойцов к новой зоне заброски десанта, ибо он знал, что каждый штурмовой корабль, если его не повредить, будет торчать из корпуса словно рукоять ножа из трупа и служить стыковочным узлом для огромных транспортников гуэ'ла, которые прямо сейчас подтаскивали себя к позициям.

— Шас'вре, прогноз, — буркнул Луша, страстно желая принять командование.

Наблюдатель едва оглянулся.

— Остриё ножа, шас'эль. Ситуация может обратиться в любую сторону.

— Сколько прорывов?

— Двенадцать абордажных групп. Ещё восемнадцать уничтожены во время перелёта.

Впечатлённый Луша кивнул.

— Моё почтение орудийным дронам. Что насчёт наших бойцов?

— Их отнюдь недостаточно, шас'ль. Отнюдь недостаточно.

На плечо Луши опустилась крепкая рука, заставив того врасплох.

— Я подумал, что, возможно, найду тебя здесь, эль'Луша. Помню, ты никогда не отдыхаешь, даже если отдых заслужен.

Луша повернулся к о'Удасу и слегка наклонил голову.

— Как ведёт Один Путь, — ответил он, сжимая руки вместе в знаке уважительного приветствия.

Шас'о отмахнулся от предписанного ритуала.

— Ну хватит этого, шас'эль, если только ты не хочешь, чтобы и я тебе поклонился. — Улыбнувшись, о'Удас окинул взглядом группу собравшихся на мостике тау. — Ты отлично справился. Мне с трудом верится, что аун'эль снова среди нас.

Луша виновато задумался, а стоило ли оно того. Что случилось с равенством всех тау? Послали бы они военный корабль, чтобы спасти его?

Шас'эль продолжал забивать себе голову той горечью, которую испытывал Каис. Так просто было потерять веру. Так просто было отбросить идеалы единства в приступе едкой гордыни.

Умиротворённая часть разума Луши, та, коей он доверял, прошептала: ну конечно. Конечно же оно того стоило. Это всё во имя тау'ва.

На пути Высшего Блага, сказала она, все равны. Все: и важные, и подверженные ошибкам, и ценные, и не представляющие ценности. Как живое существо, как шестерня в машине, аун'эль так же полезен, как и любой из нас. Тут нет никакой несправедливости.

Но если рассматривать эфирного как вещь, как вместилище знаний, тогда его важность служит оправданием любых жертв.

Выдохнул Луша с уже прояснённой головой.

— Моей заслуги в этом немного, шас'о, — ответил он.

— Ах, да… Наш героический шас'ла. Мне не следовало сомневаться в твоём выборе, эль'Луша. Я приношу свои извинения.

Удивлённый Луша изящно поклонился, а шас'о продолжил, жестом веля ему выпрямиться.

— Скажи мне, где этот ла'Каис? Я бы хотел с ним встретиться.

Луше хотелось сказать: он не успокоится, шас'о. Он не станет останавливаться ради награды или представления. Он там, убивает и уничтожает. Он неподконтролен.

Луше хотелось сказать: о'Удас, он не похож на нас.

Луше хотелось сказать: он – оружие. Мы можем направлять его и спускать с поводка, но не более. Нам никогда не удастся управлять им.

Луше хотелось сказать: мы теряем его.

Луше хотелось сказать: он – монт'ау.

Но вместо этого Луша решил не встречать пытливый взгляд о'Удаса и пробормотал:

— Он сражается, шас'о. Клянусь Одним Путём, он сражается.

Окружённый телами гуэ'ла Каис перевёл взрывчатку в боевое положение.

Кто-то ещё был жив, но умирал от ран. Искривлённые ноги бесполезно висели. Руки с расколотыми костями, бьющая струями из ран кровь, бледные лица. Гуэ'ла корчились и стонали в лужах алой жидкости, оставляя на палубе скользкие узоры. Некоторые наблюдали за ним, однако, им не хватало сил вмешаться. Он решил, что добивать их – пустая трата боеприпасов. Удивление фактом собственного выживания уже начало меркнуть. Удача, мастерство, рвение. Неважно, почему Каис продолжал жить, в то время как столь многие воины Огня погибли. Он выжил, он продолжит выживать. Лишь это имело значение. Его разум получил необыкновенный коктейль из гордости и чувства вины, что заставляло юного тау хмуриться.

По крайней мере, Каис вооружился импульсным карабином, благодаря чему стал опаснее. Этому способствовало всё новое снаряжение. Смена запачканного панциря старой брони на девственно-чистый и новый комплект была процессом сродни едва ли не чуду. Стоя внутри десантного корабля вместе с Лушей и ауном он ощущал себя как пустынная рептилия катр'ил, несущая тяжкое бремя прожитых лет, покрытая слоем поражённой болезнью, рябой чешуи и уже неспособная идти дальше. В самый жаркий период ротаа старейшие представители этого вида падают в сухой песок пустыни, а их тела разрываются по всей длине, в результате чего из останков появляется на свет один-единственный, незапятнанный отпрыск. Из немощи рождается чистота.

Вот как всё ощущалось. Перерождением. Каис отбрасывал всякие сомнения, а вихрь неуверенности и недовольства, который бушевал в его разуме, стихал подобно тому, как отпадают кусочки иссохшей кожи. Ему следовало бы знать, что это не будет просто.

Итак, новая броня и новое оружие. По забитым врагами коридорам «Ор'ес Таш'вара» он скользил уже новым тау, чьи мысли очистила, освежила и обновила мистическая умиротворённость ауна. Луша с эфирным остались позади, повсюду были гуэ'ла и–

И вновь начались убийства.

Каис не мог бежать от этого, и ему не помогало ни очищающее воздействие эфирного, ни покаяние и успокоение, даруемые уроками сио'та. Он был бы глупцом, если бы верил, будто избавиться от ярости возможно столь малыми усилиями.

Большую часть задней секции уродливого штурмового корабля гуэ'ла занимала урчащая, исходящая паром лебёдка, на которую скрежещущими приводными колёсами наматывались толстые цепи. Каис увидел, как снаружи неумолимо приближался транспортник с десантом, что занимал позицию для стыковки. Сами штурмовые корабли несли элитных штурмовиков, врывающихся на палубы и зачищающих пространство для высадки своих более многочисленных товарищей на борту транспортов. Конкретно в этом случае они потерпели неудачу. Воин Огня проверил детонатор удалённого подрыва и, успокоенный жёлтым светом его индикатора состояния, поспешил прочь с корабля.

Пробив корпус, он причинил «Ор'ес Таш'вару» колоссальные повреждения: целые помещения оказались приведены в негодность и завалены. Беспомощных кор'ла раздавило или же их настигла смерть от удушья, когда целые секции стен пошли трещинами и сместились, а полы начали изгибаться и искривляться. Судно гуэ'ла было не более чем полой ракетой, и там, где в его носу открылись двери, произошла странная метаморфоза. Зазубренная головка бура баржи и вибрирующее месиво, являвшее собой рану военного корабля, соединялись вместе практически как органика. Высвобожденный зарядами жар расплавил чёрный керамит, который словно рвотная масса забрызгал покорёженные края кремово-бежевого коридора. Каис будто бы проходил мимо опухшей плоти. Он оставлял за спиной область с уродливым чужеродным материалом и погружался в окружающие его слои некогда здоровой ткани, но не мог точно определить место перехода одного в другое.

Каис выбрался из угловатого корабля и вошёл в разорванные внутренности «Ор'ес Таш'вара», поскальзываясь на человеческой крови и спотыкаясь об опалённые, не поддающиеся опознанию тела. Под карабином висел гранатомёт, который, как подумал воин Огня, уже доказал свою незаменимость.

Именно тогда он всё понял. В тот момент он почувствовал цепляющегося за его плечи демона монт'ау, что отказывался отпускать Каиса. Он был внутри него.

Приблизившись к указанной зоне активности, юный тау опасливо нажал на спуск гранатомёта, всё ещё привыкая к более лёгкому карабину. Гуэ'ла были повсюду. Они выплескивались из баржи подобно густой грязи, кричали и улюлюкали. Граната со стуком отскочила от стены.

И затем всё унеслось прочь от неё. Не было ни огня, ни огромного потока пламени или грибовидного облака клубящегося дыма. Граната породила лишь расширяющуюся сферу чистой силы. Слезающее с костей мясо летело в стены и потолки, а тела вращались и переворачивались в воздухе через головы, чтобы потом рухнуть бескостными кучами. Блестящие осколки выглядели как звёзды какой-то галактики. Были и шум, и страх, и крики, но, в конце концов, остались лишь стоны.

В тот момент Каис всё и понял. Он осознал – вот его предназначение. Теперь юный тау видел вставший перед ним выбор. Воин Огня мог притворяться, будто каждая смерть являлась шагом на пути к тау'ва, к этой далёкой, невозможной вещи, которая светилась на горизонте, или же мог принять истину: он убивал, потому что мог. Потому что был хорош в этом. Потому что… потому что смерти делали тусклее угольки в глазах его отца, чей прожигающий взгляд проникал прямо в разум Каиса.

Ты видишь? хотел пронзительно закричать он в ответ на этот критически оценивающий взор из воспоминаний. Видишь, как я преуспеваю теперь? Видишь мой дар?

Но то был не дар, а проклятие. И Каис это знал.

— Говорит ла'Каис, — пробормотал он в коммуникатор. — Сегмент переднего ядра. Первые заряды переведены в боевое положение. Как будете готовы, можете взрывать.

— Хорошая работа, воин Огня.

Каис узнал голос.

— Эль'Луша?

— Верно. Я всё ещё здесь, шас'ла.

На скрытом под шлемом лице Каиса возникла ухмылка. Присутствие Луши, сколь далеко бы тот не находился, странным образом успокаивало воина Огня.

— Уходи оттуда, — проскрежетал голос. — Перед взрывом нужно опустить пустотные заслонки. На уровне выше ещё одна точка попадания.

— Уже выдвигаюсь.

Каис в последний раз окинул взглядом беспорядочно валяющиеся на полу трупы гуэ'ла и направился к порталу. Тот с лязгом закрылся прямо у него спиной.

Как только снаряды взорвались, весь мир залило белым.

Сервитор дёрнул головой как сова. Его кожа натянулась так сильно, что через неё почти просвечивалась металлическая сетка нитей и деталей, пронизывающая череп, и когда сервитор нахмурился, она собралась в уродливые складки. Это выражение эмоций являлось следствием остаточных порывов из прошлой жизни вместилища машины, когда оно еще было живым человеком.

Адмирал флота Константин уже давно научился толковать причуды подчинённых, причём всех, даже не благословлённых сознанием.

— Докладывай, — проворчал он.

— Штурмовой корабль #3/Г9 уничтожен, — монотонно произнёс сервитор зловещим голосом, который доносился из переговорной трубы на его плече. — Лебёдочная установка саботирована. Войсковой транспортник «Силландр» отделился и находится в свободном парении. Контакт оборван. Предположительно, весь экипаж погиб.

Константин чуть не сплюнул. Это уже шестая саботированная точка абордажа за шесть минут. Он поднял свою фуражку, чтобы пригладить седые волосы, и со вздохом оглядел палубу управления. Мигали и шипели огромные блоки консолей коммутаторов, отделанных обсидиановыми панелями, и измерительных датчиков с подведёнными к ним медными трубами, а их усердно обслуживал самый настоящий паноптикум биомашинных сервиторов и офицеров в пышной форме. По бокам от адмирала тянулись вверх штабели гигантских логических устройств, за которыми присматривали поющие техножрецы и члены экипажа. Рабочие сиденья тяжело двигались вверх и вниз по вертикальным рельсам, дрыгающиеся датум-дроны вели непонятные бинарные разговоры. С одной стороны горели и мерцали мониторы наблюдения, с другой же дежурные офицеры изучали и обрабатывали данные систем вооружения.

Нетренированный глаз видел тут кромешный ад, но все переговоры на палубе велись приглушёнными голосами, а в воздухе висел едва ощутимый аромат ладана и мирры. Константин знал, что абордажные корабли были до ужаса устаревшими. Он видел архивные кадры штурмовых шлюпок сегментума Обскура в действии. Такое ловкое и смертоносное использование ресурсов практически не оставляло вражеской обороне никаких возможностей. На этом фоне материальные средства флота Ультима выглядели пугающе отсталыми.

— Доклад по перехватчикам «Фурия», — рявкнул Константин.

Мичман с бледным лицом поднял виновато поднял взгляд.

— В строю семьдесят процентов, сэр. И шестьдесят пять процентов «Звёздных ястребов».

— Тогда почему эта варпом клятая штуковина до сих пор движется? К этому моменту их двигатели уже должны были быть выведены из строя!

— Командир крыла Кеамил говорит, что с поверхности возвращаются вражеские эскадрильи. Они задерживают бомбардировщики, сэр.

— Скажи Кеамилу, что, если в течение часа чёртов корабль не лишится двигателей и не станет двигаться лишь по инерции, я задержу его по обвинению в профессиональной некомпетентности. Ясно?

— Сэр.

— Хорошо. Теперь пехотное командование.

Один из офицеров отдал честь.

— Сэр. Как и ожидалось, сильное сопротивление. Если один или два транспортника смогут высадить десант, это изменит ситуацию в нашу пользу.

— Если, командир?

— Когда, сэр.

— Так-то лучше. Что насчёт нашей особой посылки?

Поднявшийся на ноги техножрец с накинутым на голову капюшоном кивнул для формальности.

— Адепт Йен столкнулся с некоторыми… проблемами. Судя по всему, машина локарус немного обветшала, и телепортационное устройство не смогло правильно определить мест–

— Адепт, мне это вообще не интересно. Просто скажите, сработало ли.

— Отчасти, адмирал. Мы думаем, двое адептов пережили перенос и находятся на позиции.

— У них есть защита?

В разговор аккуратно включился офицер по личному составу.

— Конечно, сэр. Штурмовики уже приближаются к их местоположению, а зона запечатана три-затвором.

— Хм-м. — Константин едва заметно кивнул, и это движение ближе всего приблизилось к тому, чтобы считаться демонстрацией его удовлетворения. — А что насчёт тех «волнений», о которых я продолжаю слышать? Доклады комиссара Варадиэля не обнадёживают.

Офицер потёр глаза и покачал головой.

— Ничего конкретного, сэр. Просто кое-какое пропавшее матросское отребье и много слухов. Перебор с грёзостимуляторами среди призывников да недостаток ударов плетьми, если хотите знать моё–

— Не хочу. Мне нужно, чтобы корпехи находились в состоянии полной боевой готовности. Если что-то происходит на моём корабле, я желаю знать о–

Его прервал шум, донёсшийся со стороны входа на мостик. Стараясь соблюдать все приличия, группа мичманов не давала пройти высокой фигуре.

— …а ну пропустите меня, забери вас варп! — требовал голос, напоминающий ржание лошади. — Меня и так заставляли ждать слишком долго!

— Сэр, вы не можете войти на мос–

— Не смей говорить мне, чего я не могу, ты, мелкое мерзкое создание! Ты не знаешь, кто я?

— Знаю, сэр, однак–

Константин закатил глаза.

— Пропустите.

Мичманы отступили, а Север победоносно ухмыльнулся им, стоя под огромной аркой отсека-часовни, который находился за палубой управления. Губернатор отряхнул одежду, чтобы выпятить напоказ своё пальто с воротником из меха горностая, после чего зашагал вперёд. На ум Константину пришло сравнение с напыщенным, самоуверенным павлином, демонстрирующим яркое оперение, и он раздражённо поднял брови.

— Ах, адмирал, — произнёс Север и отдал честь с фальшивой напыщенностью. — Я уже начал сомневаться, действительно ли вы находитесь на борту.

— У некоторых из нас есть чем заняться, Север.

— А некоторых из нас заставляли ждать, как обычных матросов.

Константин вздохнул, борясь с мигренью.

— У меня нет времени на истерику аристократа, — рявкнул он. — Чего тебе надо? Давай быстрее.

— Я требую дать мне знать, как идёт битва.

— Запрос отклонён. Выметайся с моего мостика.

После этих слов Север едва не взревел. Он подошёл к Константину, оказавшись с ним лицом к лицу.

— Адмирал! Эта система с каждой её планетой, луной, Троном ненавистной каменной глыбой и всем пространством между ними, находится под моей юрисдикцией! Вы будете держать меня в курсе ситуации!

Константин был широко известен своим вспыльчивым характером, который проявлялся даже в лучшие времена, поэтому он не сдержался и сейчас.

— Хорошо. Ситуация следующая, губернатор: из-за тебя я трачу время и людей на бессмысленный конфликт. Могу напомнить, что флот прибыл сюда, ожидая столкнуться со вторжением. А теперь взгляни на приборы наблюдения, губернатор. Безбожным ублюдкам невтерпёж убраться отсюда! Таким образом, «сэр», в нынешней ситуации я не собираюсь рисковать флотом ради твоей уязвленной гордости, и пока мы не замедлим их настолько, чтобы получить возможность давать бортовые залпы, будем сидеть и ковыряться в носу.

Ярость Константина заставила губернатора побледнеть и невольно отпрянуть.

— Это неподчинение! Я требую начать полномасштабную атаку!

Адмирал замолчал лишь чтобы сделать вдох, а затем продолжил, рыча и тыкая пальцем в грудь Севера.

— Губернатор, этому кораблю три тысячи лет. Его дух войны сражался в стольких кампаниях, сколько ты и представить не можешь, а записи о победах покрывают поверхность каждой стены в часовне, через которую ты прошёл. Здесь, на борту, бесчисленное множество душ, и слово только одного человека для них закон. Не заблуждайся, губернатор, не твоё. Так что не думай, будто можешь приказывать мне на моём же судне.

— Далее. Тебе нужно знать лишь следующее: я собираюсь захватить тот грушевидный кусок орочьего дерьма, называемый ксенотехом, убить серокожих мерзостей внутри всех до единого и отправить корабль Адептус Механикус для изучения с золотой ленточкой и наилучшими пожеланиями от Военно-космического флота. Следовательно, ситуация такова, что всё под контролем. Мы победим, а ты можешь больше не беспокоиться. Теперь будь добр, убери свою раздутую тушу с моей палубы управления, иначе я не посмотрю на статус губернатора и пристрелю тебя за трату времени. Ясно выражаюсь?

В помещении воцарилась удивительная тишина.

Север величаво подобрался, а его лицо рассёк гневный оскал.

— Более чем.

— Хорошо, а сейчас убирайся с моего мостика.

Развернувшись, губернатор зашагал прочь, в то время как все взгляды были прикованы к нему. Вдруг что-то пришло Северу в голову, и он обернулся с алчной улыбкой.

— О, адмирал, — сказал он, — есть ещё одна вещь.

Константин фыркнул.

— Ну порази меня.

— Я хочу обратно своего заключённого.

— Ты хо… — Адмирал даже не знал, залиться ли ему громким хохотом или задушить наглого глупца. — Ты просто невыносим… — прорычал он. — Вышвырните его с моего мостика! Сейчас же.

Мичманы угрожающе двинулись к нему, но Север не пошевелился.

— Я вполне серьёзно, адмирал. — Теперь он говорил официальным тоном. — Администратум совместно с Официо Ксенобиологика уполномочили меня захватить и изучить высокопоставленного тау-эфирного. — Губернатор засунул руку в карман и извлёк оттуда плотную кипу бумаг, помеченных крылатыми чёрными печатями Администратума. — Это не какой-то показушный проект для моей личной потехи, адмирал. Всё здесь: официальные тактические одобрения и разрешения, документы о выделении ресурсов и реквизициях. Думаю, вы обнаружите, что я совершенно точно имею право требовать вашей помощи в данном вопросе. Посмотрите сами.

Довольный собой, он с хитрой ухмылкой протянул пачку бумаг.

Константин в ярости прикусил язык.

— «Уполномочили»? — смог выдавить он, борясь с желанием размазать самодовольную ухмыляющуюся рожу губернатора по палубе.

— Что ж… Признаюсь, это была моя идея, — улыбнулся Север, — но, очевидно, предложение встретило одобрение со стороны мантий на Терре. Они охотно согласились.

— И ты не подумал сказать мне раньше?

— «Принцип необходимого знания», адмирал. Вы же знаете, как это работает.

Константину пришлось очень сильно напрячься, чтобы не сорваться на крик.

— Ты уберёшься с моего мостика, — прошептал он. — Прямо сейчас.

Север одарил его дружелюбной улыбкой.

— Один тау-эфирный, невредимый. Ожидаю доставки до конца дня. И не утруждайтесь золотой ленточкой, адмирал, подача – это не главное. Я буду в своей каюте, если понадоблюсь вам.

Он зашагал прочь, что-то весело напевая под нос.

Константин же сосчитал до двадцати, прежде чем позволить себе заговорить.

— Адепт Бориал? — произнёс он, сохраняя спокойный тон. Техножрец в балахоне послушно встал. — Почините этот телепортатор. Я хочу, чтобы проклятая штуковина заработала в течение часа.

Жрец быстро кивнул, ибо знал, что лучше не протестовать, а адмирал задумчиво погладил подбородок.

— И пошлите кого-нибудь на семнадцатую вершину по правому борту. В комплекс солитариума. Скажите… скажите им, что мне нужны добровольцы.

Один из мичманов поспешил выполнить приказ.

— Ладно. — Константин кивнул и оглядел охваченный активной деятельностью мостик. — Кто-нибудь, пожалуйста, может принести мне хорошие новости?

Сидящий слева от него сервитор нахмурился, прислушиваясь к комм-сигналу в ухе.

— Баржа #15/Ф0 уничтожена, — монотонно произнёс он. — Лебёдочная установка саботир–

Адмирал выстрелил сервитору в голову из своего изысканного пистолета и с огромным удовлетворением отметил, что ему стало намного, намного лучше.

Коммуникатор со звоном ожил.

— Шас'ла? Доклад только что подтвердили. Определено присутствие врага в двигательном отсеке. Двигайся к точке сбора рядом с главным променадом. Попробую направить часть сил на перегруппировку. Я хочу послать к силовому ядру как можно больше подразделений.

— Уже в пути, шас'эль.

Каис крался по коридорам «Ор'ес Таш'вара», переступая через обезображенные до неузнаваемости тела как тау, так и гуэ'ла, и думал о прошлом.

Четыре тау'кира. Прошло четыре тау'кира с тех пор, как он поменял белую тренировочную форму боевого купола на тёмно-жёлтые пластины и остроконечный шлем воина Огня. Четыре тау'кира назад он потерял обозначение «саал», которое относилось к рангу обучающегося, и стал ла'Каисом.

Четыре тау'кира напускной боевой готовности при сопровождении дипломатов на рутинные встречи для заключения торговых соглашений и на официальные приёмы. Четыре тау'кира полицейской службы на практически лишённых преступности улицах Т'ау, где приходилось демонстративно вышагивать по главным артериям города для защиты его ярких башен и куполов от ужасов антисоциального поведения. За всё то время, если не считать огневой подготовки и назначений на ритуализированные импульсные салюты, из оружия он стрелял лишь однажды. Всего один раз.

Это случилось, когда на крутский септ Квех-квих отправилась экспедиция пор'вре. Предприимчивый торговец касты Воды (чьё имя Каис уже давно забыл) нашёл рынок вручную сделанных ювелирных украшений крутов (тогда безыскусный вид таких вещей был в моде) и назначил торговый визит. Естественно, ушлый купец, как и любой пор'вре, понимал важность первого впечатления, поэтому он решил включить в свою свиту двух шас'ла. Каису сказали, что круты по достоинству оценят демонстрацию силы.

Какой-то ИИ шас'ар'тола случайным образом выбрал его и Жу, после чего их перевели на торговый корабль «Пор'крета Тай». Это путешествие подарило Каису много новых впечатлений: изумление от пустотного перелёта, вид идеально чистых коридоров судна, непривычные ощущения при крене во время варп-скачка и последующее облегчение после выхода в космос в открытом пространстве, а не в сердце звезды. Несмотря на всю изобретательность учёных касты Земли, они до сих пор не смогли разгадать тайны варпа, и даже короткие «погружения» в нереальность, которые делали самые смелые кор'о, были сопряжены с опасностью.

А потом чудеса нового мира, прогулки среди высоких, диких крутов, их язык, что звучал как смесь чириканья, пронзительных криков, щелчков и клёкота, взгляды булавочных глазок этих существ, наблюдавших за тобой с чем-то между подозрением и уважением. В последующие тау'киры Каис и Жу всё это обсуждали и вспоминали.

Экспедиция продлилась пять ротаа и закончилась плачевно. Не опускающийся уровень влажности в мире стал причиной того, что пор'вре начал терять терпение, а экипаж «Пор'крета Тай», коему приказали оставаться на поверхности из уважения к необъяснимой нелюбви крутов, когда на орбите их планеты висели корабли, страдали от эффектов продолжительного воздействия гравитации на хрупкие тела членов касты Воздуха. Жу жаловалось на отсутствие передач пор'хой, которые могли помочь ей в её размышлениях. Каис, в свою очередь, не ел нормально целых три ротаа после того, как увидел кулинарную обработку крутов. Вдобавок ко всему, обещанные «ювелирные украшения» оказались набором обструганных фрагментов кости и разноцветных перьев.

Шла экспедиция не очень хорошо.

Чаша переполнилась на шестой ротаа во время посещения товарного рынка. Когда отчаявшийся пор'вре заметил вдалеке лавку, где продавались побрякушки и безделицы, он со всех ног побежал к ней, чтобы посмотреть ассортимент. Каису и Жу пришлось поспешить за тем, кого они должны были защищать, сдерживая вызванное его спонтанностью раздражение. В какой-то момент спешащий пор'вре наступил на лапу греющейся в лучах солнца крутской гончей и нечаянно стал жертвой голодного мстительного хищника. Зайдясь гоготом, который походил на птичий крик, создание ударило по ногам торговца лапой с иззубренными когтями и прыгнуло ему на спину.

Воцарилась неразбериха.

Пор'вре завопил, ближайшие члены крутских племён бросились вперёд, гончая раскрыла свой клюв с пильчатыми краями, чтобы сокрушить череп дёргающейся жертвы–

–а Каис и Жу выстрелили по ней одновременно.

Потом, конечно же, стало ясно как день, что убийство любимой боевой гончей племенного формирователя, известной за свою любовь к играм с незнакомцами, это не самый умный способ расположить к себе племя. Спустя дек экспедиция с позором покинула мир на борту «Пор'крета Тай».

Хоть потом Каис и Жу смеялись над абсурдной ошибкой, он бы никогда не забыл тот момент, когда оружие дёрнулось в руках, а гудящее индукционное поле с невозможной скоростью вытолкнуло одну-единственную вращающуюся частицу, которая в воздухе превратилась в каплевидный плазменный сгусток. Он бы никогда не забыл его попадание в бок существа, первоначальную вспышку при передаче энергии, обожжённые фрагменты плоти и костей, разлетающиеся в стороны от дёрнувшегося вбок визжащего зверя. Он бы никогда не забыл смрад горелого мяса.

Вот только, на самом деле, Каис всё это забыл.

Четыре тау'кира юный тау притворялся воином и теперь… и где он теперь был? Осторожно ступал по коридорам собственного корабля и вёл партизанские бои в некогда безмятежных жилых помещениях и комплексах отдыха «Ор'ес Таш'вара», игнорируя вонь опалённых тел, стреляя по беспорядочно бегающим туда-сюда людям и убивая, убивая, убивая. Крутская гончая стала лишь простым воспоминанием, ибо безумие всего одного ротаа стократ затмило ужас от убийства зверя.

Это называлось испытанием огнём. После четырёх тау'киров службы шас'ла должен был продемонстрировать свои способности и получить оценку со стороны проверяющего командира, который определил бы его прогресс в текущем ранге. Большинство испытаний не относились к настоящей войне и являли собой комплексный ряд симуляций, курсов и несмертельных сражений в боевых куполах. К ним относились как к фестивалям, как к каникулам, во время которых все касты собирались вместе в огромной аудитории, дабы громкими возгласами выразить поддержку участникам и обсудить, кого посчитают достойным повышения. Такие понятия как «успех» или «провал» не имели здесь смысла. Остаться шас'ла не означало какой-то позор, наоборот, все праздновали, ведь воин находил своё место и мог служить тау'ва наилучшим образом.

Однако, всегда случались инциденты, когда испытания омрачались боевыми действиями с внешним врагом, и прагматичный шас'ар'тол не видел причин не задействовать в них молодых шас'ла. Так им выпадала возможность сразиться за Высшее Благо и получить оценку своим действиям. Во многих смыслах, это была самая точная проверка их способностей.

Рано или поздно всё творящееся вокруг безумие закончится, после чего придирчивый шас'вре сядет и просмотрит записи с оптики шлемов всех шас'ла, сосредоточенно изучая информацию от датчиков, реакцию воинов, их движения… их решения.

Каис нахмурился. Ведь и он сам подвергнется оценке с чьей-то стороны. Как будут выглядеть его действия? Увидит ли проверяющий эффективность, успехи, победы? Или же только учащённое сердцебиение и наслаждение? Посмотрев глазами Каиса на то, что он сделал, заметит ли шас'вре мастерство шас'уи или свирепость монт'ау?

Юный тау свернул за угол и замер: на стене неподалёку танцевали характерные брызги света от вспышек оружейного огня. Он почти сразу же повернулся и направил карабин на стеклянную панель, которая отделяла его от просторного зала.

Глазам Каиса открылось по-настоящему адское зрелище. Точка перегруппировки ту сторону стекла была атакована. Группа тау-следопытов – легковооруженных разведчиков в броне с гораздо меньшим количеством пластин, нежели у линейных воинов – перестреливалась на близкой дистанции с чёрной волной гуэ'ла пехотинцев, чью бледную кожу скрывали круглые дыхательные маски и бронежилеты. Каис начал спешно искать ведущую внутрь дверь, продолжая беспомощно наблюдать за боем словно на экране пор'хой.

Шас'ла погибали один за другим. Попадания из трещащего оружия гуэ'ла выталкивали их из ненадёжных укрытий, а затем тела воинов Огня измельчались и превращались в жидкое месиво. Крики же обрывались очень быстро. Сталкивающиеся в воздухе пули порождали град рикошетов, и некоторые даже били по огромным окнам смотровой галереи, за которыми простиралась пустота. На стеклянных поверхностях начали появляться крошечные трещины.

Каис заметил в стене променада дверной проём и устремился вперёд, жадно взводя затвор гранатомёта. В этот раз он мог спокойно наслаждаться насилием, ибо знал, что помогает товарищам. В этот раз чувства вины не будет.

Дверь со скрежетом закрылась и преградила ему путь, а сбитый с толку Каис остановился прямо перед ней.

— Шас'эль? — озадаченно произнёс он в коммуникатор. — Шас'эль, вам нужно открыть эту дверь!

— Это автоматическая блокировка, Каис. Ожидай… — Воину Огня показалось, что он услышал тихое шипение Луши. — Ох, клянусь Путём…

— Шас'эль?

— ИИ зафиксировал пробоину.

— И… Я не понима–

Паутина трещин на поверхности окон ширилась, розеткообразные рисунки из тонких линий возникали с огромной скоростью. Затем они столь же быстро исчезли, когда окна раскололись, а осколки стекла изверглись в ничто.

В один райк'ор помещения являло собой поле боя с перевернутыми круговыми скамьями и беспорядочно валяющимися на полу разбитыми скульптурами фио'соррала. В следующий же была лишь пустота. На краткий миг возникло впечатление резкого движения. Каис видел расплывшиеся очертания фигур и хватающихся конечностей, а потом остался только безмолвный и необъятный вакуум. Мимо зияющих окон безмятежно проплыло тело с вогнутой грудью и выпученными глазами, за которым тянулся след из кристаллов замороженной крови, напоминающий бриллиантовое ожерелье.

Пятясь назад, Каис ощутил рвотные позывы при виде этого страшного зрелища. Чудовищность разрушений, стремительная, естественная мощь–

Он завидовал.

— Л-ла'Каис… — Голос Луши дрожал. — Времени нет. Ты должен добраться до двигательного отсека.

— Они. Они все погибли.

—Ла'Каис. Ты меня слышишь?

— Они погибли. Все до единого.

— Ла'Каис.

Вздрогнув, воин Огня вернулся в реальность и отвёл глаза. Тот растянувшийся всего на долю мгновения вид улетающих тел, высасываемого воздуха… он останется с ним навсегда.

— Ты справишься, Каис.

— Не знаю, шас'эль. Те палубы кишат… Это слишком…

— Остальные кадры сражаются в других местах, шас'ла. Мы перенаправим их сразу же, как только сможем. — В голосе Луши появились странные нотки. Может, страха? Или вины? — Ты справишься, — со вздохом повторил он.

Каис нахмурился, чувствуя, как внутрь него снова забирается ужас. Это был не обычный страх смерти, ранения или боли, а страх перегибов, страх несдерживаемого безумия, страх того, что он опять будет наслаждаться своей нежеланной страстью к разрушениям. Воин Огня не просился стать убийцей и не взращивал в себе всю жизнь ярость и злобу, возникшие у него непроизвольно и естественно. Каис хотел закричать: «Это нечестно!».

С каждым человеком, против которого они его посылали, ему становилось сложнее притворяться, будто он делает это ради них, ради их тау'ва, ради их «Высшего Блага», ради чистой расовой цели, ускользавшей от него с приводящей в бешенство неуловимостью. Каждый раз, когда Каис убивал для них, ему становилось сложнее отрицать тот факт, что на самом деле, в тайне, он делает это для себя самого.

Каис подыскивал слова, больше не в силах сдерживать собственное смятение.

— Шас'эль?

— Да, шас'ла?

— Почему я?

— Что ты имеешь в виду? — озабочено спросил Луша.

— Почему… Почему именно я должен быть тем… — Голос Каиса дрогнул. Слова звучали неправильно и показывали лишь скрытый в них эгоизм. — Я проклинаю себя! — закричал он, когда в его душе зловеще лопнул пузырь гнева и неуверенности.

Луша ответил не сразу.

— Ты единственный, кто может сделать это, ла'Каис.

— Но–

— Воин Огня! Никто никогда не делал вид, что это будет легко.

Каис свесил голову.

— Да, шас'эль.

Он больше ничего не мог сказать.

— Отправляйся к силовому ядру, шас'ла. Ты – наша единственная надежда.

Рука Каиса покоилась на пластинке в его сумке.

Нет расширения без равновесия.

Нет завоевания без контроля…

Военные слова. Агрессивные слова. Победа, насилие. Однако, они всегда умерялись контролем, балансом.

Может, стоило дать им еще один шанс. Каис глубоко вздохнул и сосредоточил мысли на идеале, который не был способен постичь, а затем побежал дальше по променаду.

Капитан Бортаилис Сейлинд наслаждался своей долгой и богатой на события карьерой.

Военным он стал в девятнадцать и быстро погрузился в ужасающие реалии солдатской жизни. Он проходил действительную службу в мире-улье Гиблое Ядро, когда началось восстание. Он участвовал в операции по зачистке после того, как космодесантники разобрались с генокрадским заражением. Он был там, когда упали первые 'нидские споры и лично руководил уничтожением врага в улье Терций, когда ксеносы пробились внутрь через вентиляционную систему. Он находился на орбите и смотрел, как атмосферу обреченной планеты пронзает вирусная бомба для экстерминатуса.

В двадцать три его перевели из 35-го Октобианского полка Имперской Гвардии в Ударное ядро штурмовиков, приписанное к линейному флоту Ультима (Секундус) в качестве экспериментального специального полка для защиты и абордажа кораблей. Свирепые и сложные боевые действия внутри звездолётов стали его специальностью.

Под командованием капитана-нобилите Ферринга он принял участие не менее чем в тринадцати крупных абордажных операциях в первые годы службы. Различные подозреваемые в пиратстве корабли и суда вольных торговцев предоставили штурмовикам возможность отточить их навыки в более чем суровых испытаниях. Сейлинд был дважды награждён за мужество, получил медаль за выдающуюся службу и драгоценный Крозиус Ультима, которым отметили его храбрость под вражеским огнём. Когда ему стукнуло двадцать восемь, из-за вторжения фрагментов тиранидского флота-улья Кракен им пришлось столкнуться со всевозможным отребьем, и на борту звездолётов орочьей флотилии, серьёзно потрёпанной в недавних боях с роями улья, он впервые сразился с ксеносами. Штурмовые корабли легко прошли сквозь хлипкие корпуса судов зеленокожих, а Сейлинд снова отличился во время тщательно проведённой зачистки флотилии.

К тому моменту, как ему исполнилось тридцать пять, он уже был капитаном и получил очередные два награждения за хладнокровие и эффективность, лично основал ещё три полка штурмовиков для их назначения на корабли флотов в другом сегменте, успешно взял на абордаж корабли орков и эльдаров, а также три заражённых 'крадами космических скитальца, заслужил благодарность губернатора Квото за уничтожение вторгнувшихся в его мир наёмников и проследил за укрупнением полков штурмовиков для линейного флота Ультима Примус.

Спустя две недели после его тридцать шестого дня рождения адмирал Константин принял Сейлинда на борту «Непоколебимого клинка», где он получил ещё одну военную медаль и насладился приятным вечером в офицерской столовой, организованным Навис Нобилите в знак уважения. Жизнь была хороша.

Через три недели после нового назначения ему выпала возможность добавить в свой растущий список поверженных врагов тау, хотя большую часть недавно созданного полка до сих пор составляли бледные призывники. Абордаж являлся сложным делом, а сопротивление было серьёзным и хорошо организованным, но капитан не испытывал сомнений. Перемещение техножрецов в двигательный отсек прошло не без трудностей, однако, если не брать в расчёт сбой, телепортатор успешно перенёс двоих адептов. Вместе с двумя своими самыми доверенными помощниками Сейлинд занял окружающие палубы, запечатал двигательный отсек три-затвором (третий элемент которого покоился в безопасности внутри его универсального чехла) и теперь мог продолжить координировать проникающие на борт корабля силы. Да, у капитана не было причин беспокоиться. Планирование и осторожность позволяли справиться с любой помехой.

Он не сомневался, что за эту операцию получит ещё одну медаль. Может, даже повышение.

Сейлинд улыбнулся, радостно снимая с предохранителя «адское» ружьё.

Кто-то выстрелил ему в живот.

Пока цвета покидали мир капитана, он чувствовал, как облачённые в перчатки чужацкие руки шарят в универсальном чехле у него на бедре.

Адепт Натсан, реверус-иллюмина Марса, магос культа Деус-Механикус, учёный второй степени в области ксенотеха и механикус еретики, обладатель преимуществ лоботомии пуритенс и обладатель не менее семнадцати хирургических аугметаций спириту-механика, с раздражением отметил, что обильно истекает кровью. Он сосредоточился и мысленной командой замедлил поток крови в левой верхней конечности, после чего прижёг рану прикреплённой к правому локтю ацетиленовой горелкой, наблюдая, как разрезанная на аккуратные ломтики плоть зарубцовывается и опаляется.

Процесс переноса материи не совпал с его ожиданиями. Он размышлял о гравитационном сдвиге при корректировке положения тела между двумя точками в «накладывающемся» варп-пространстве, выдвигал гипотезы о наличии излучаемой «потерянной» энергии, звука и тепла, и теоретизировал касательно того, какой эффект окажет на материю её возникновение в пространстве, уже занимаемом плотным материалом.

Натсан не ожидал ослепляющей вспышки света, резкого рывка во все стороны одновременно, обескураживающего чувства падения, а затем непрерывного потока сенсорной информации, содержащей крики, фонтанирующую кровь и неприятный запах жжённых волос. Он быстро пришёл к выводу, что процесс переноса пошёл не по плану.

Изначально перемещаемая группа состояла из пяти адептов его ранга, нескольких десятков вооружённых сервочерепов и трёх боевых сервиторов, которые должны были зачистить безопасную зону. По крайней мере, сервочерепа до точки назначения добрались благополучно.

Сервиторы же оказались все в одном месте, образовав занятную композицию из слившихся вместе плоти и металла, плавно переходивших из одного состояние в другое как будто бы случайным образом. Создание дважды произнесло что-то невнятное, закашлялось и, покачнувшись, завалилось набок, после чего умерло, если вообще было когда-то живым.

Адепты Армилл и Ниссен, судя по всему, воссоздались за пределами области действия локарус-механизма, так как раздавленная плоть и кровь описывали идеальный круг на границе безопасной зоны. Эта гипотеза могла объяснить урон, причинённый его собственному телу. Он подсчитал, что при материализации тридцать пять процентов левой конечности оказались за периметром безопасности, из-за чего Натсан лишился её сразу ниже локтя. Как подозревал адепт, останься у него хоть какие-то болевые центры, боль от ранения была бы страшной.

Тем не менее, адепта Идоу постигла более странная судьба. Согласно теории Натсана, безопасная зона локаруса наложилась на часть переборки двигательного отсека тау, поэтому Идоу оказался внутри стены. Черты его изумлённого лица, ободранного до состояния ярко-красной жижи и забрызганного расплавленным металлом, торчали из несущей панели так, словно поднимались над поверхностью вертикального озера.

Таким образом, из всех разумных членов группы, перенос с «Непоколебимого клинка» на чужацкий корабль пережили лишь он да адепт Терций Ролан. Какое оскорбление, что из-за отсутствия боевых сервиторов им пришлось самим защищаться от ксеногенов, то есть заниматься утомительной работой, которая больше подошла бы плебеям из Имперской Гвардии, если бы они находились здесь. И всё же, задачу адепты выполнили быстро. Те представители вида тау, обитавшие в похожем на пещеру помещении с силовым ядром, относились к трусливой породе долговязых членов касты Воздуха. Лёгкие цели для его освящённого плазменного пистолета.

К счастью, задержка вышла ничтожной. В течение нескольких минут штурмовики из первого штурмового корабля подтянулись к позиции Натсана, став последним элементом в его тщательно приготовленных мерах по обеспечению безопасности.

Дверь в многоярусное помещение запечатали как можно надежнее, дабы ни один боец тау не проник внутрь. Насколько было известно имперской разведке, ксеносы не имели в своём распоряжении аналогов телепортационной технологии, так что с этого направления опасности ждать не стоило. Более того, он отправил два десятка вооружённых сервочерепов патрулировать трубопроводы вокруг двигательного отсека на тот случай, если там есть какие-нибудь тайные входы.

Штурмовики тщательно подошли к выбору позиций на нижних уровнях силового ядра. Они расположились вокруг похожей на ствол дерева колонны в центре помещения, которая, как предположил Натсан, являлась несуразным эквивалентом реактора генерариума у тау. Пока адепт искал центральную консоль, ему пришлось потратить некоторое время на подъём по мостикам и этажеркам рядом с колонной, что тянулись вверх ярусами-платформами. Его аугметированное тело не было предназначено для таких физических нагрузок, но вид с вершины открывался потрясающий.

Наконец, если какому-либо живому существу удастся забраться так далеко, верхние уровни конструкции, где они с адептом Роланом быстро и бесшумно занимались выводом из строя двигателей корабля и расшифровкой его спрятанных среди различных данных секретов, были ограждены сверкающим энергетическим полем. Произведённая Натсаном агрессивная атака на ИИ судна – еретический интеллект, который будет уничтожен сразу же, как в нём отпадёт необходимость – очень скоро принесла плоды, и он подключил защитное устройство к системам корабля. Те его признали, а адепт получил последнюю, абсолютно непробиваемую линию обороны.

Успокоившись, Натсан собрал всю чудовищную мощь своих умственных способностей и сосредоточился на консоли перед собой. Он рассудил, что благодаря столь всеобъемлющим охранным мерам ему больше не требовалось тратить время на мысли о собственной безопасности. Датум-дроны сбоку от него мигали и щёлкали, яростно прогрызая защиту ИИ, а благодаря прокручивающейся в голове модели дешифровки языка Натсану удалось расшифровать череду символов, после чего он нажал на несколько кнопок, вскрывая следующий уровень сложности. Будучи чем-то вроде энергистического аналога окружающих силовое ядро мостков, логическая машина корабля являла собой структурированный самоцвет: систему из идеально согласованных оперативных уровней и команд, симметричных и связанных друг с другом. Как подозревал адепт, сохраняй он полноценное чувство восхищения, то мог бы впечатлиться сложностью такой технологии, но так как он подвергся хирургической операции пуритенс, в его разум хлынул поток эндорфинов неодобрения, которые наполняли Натсана отвращением и заставляли адепта ещё отчётливее осознавать неприкрытое неуважение ксеногенов к Богу-Машине, заслуживающему должного почтения.

Стоящий рядом адепт Ролан управлял группой сервочерепов, роящихся вокруг гудящей громады двигателя в центре системы ярусов. Технология, содержащаяся внутри этой колонны из негромко работающих элементов, была абсолютно чуждой, нечистой противоположностью тайному знанию Адептус Механикус. Мимолётный взгляд сквозь обзорный портал породил у Натсана больше вопросов, чем ответов. Там он увидел люминесцентный жидкий газ зелёного цвета, который образовывал вихрящиеся конвекционные потоки с ярко светящимися частицами вещества. Когда корабль тау захватят, адепт сполна насладится раскрытием его секретов.

Он так строго и точно распределял своё внимание, что не услышал тяжёлого лязга, с которым открылись скрежещущие двери двигательного отсека. Сенсорные ганглии Натсана были улучшены ещё годы назад при помощи черепных имплантов, и его уши надлежащим образом записали характерный гневный треск «адских» ружей, но вот занятое сознание адепта находилось в ином месте, поэтому резкие звуки остались необработанными.

Натсан был целиком погружён в анализ систем ИИ. Лишь когда исчез тусклый голубой свет распавшегося энергетического поля, он перенаправил малую часть своих способностей к обработке на изучение новой ситуации. Адепт с подозрением осмотрел окружающее пространство, быстро замечая исковерканные трупы штурмовиков, усеивающие пол помещения, и дым, испускаемый консолью на уровне ниже. Натсан слишком поздно осознал, что энергетический щит не послужил ему непробиваемой защитой, как он предполагал.

Прежде, чем адепт успел подробно обдумать новый сценарий, на верхний ярус забежала по аппарели двуногая фигура и подняла оружие. Натсан нехотя позволил всему своему разуму забросить изучение сложных алгоритмов, после чего сосредоточился на новой угрозе.

Он достал пистолет.

Каис поднялся на верх и устремился вперёд даже прежде, чем успел подумать.

Воин Огня увидел там двоих. Они оказались очень быстрыми, приготовив оружие и начав стрелять всего за один удар сердца. Гуэ'ла столь походили друг на друга движениями, что с тем же успехом могли быть сдвоенными машинами или зеркальными отражениями. Они развернулись резко и дёргано, словно насекомые, а их металлические, покрытые коррозией головы щёлкали подобно сломанным механизмам, поворачиваясь вслед за Каисом. Во тьме под капюшонами чёрных балахонов мерцали глаза.

Каис установил на гранате задержку в тридцать райк'анов и бесшумно катнул её в их сторону, в то время как сам бросился к укрытию. Врезавшись наплечником в пол, он перекатился к углублению промежуточного этажа. По поверхностям со всех сторон воина Огня били светящиеся шары плазмы, забрызгивая конус его шлема жидким металлом. Укрытие проглотило Каиса, и ему пришлось побороть соблазн выглянуть наружу, пока он переводил дух.

Вместо этого воин Огня ринулся дальше, чувствуя, как фио'так за спиной плавится от попаданий плазменных сгустков и изрыгает осколки. Во время бега по контрольному ярусу он мельком увидел чёрные одеяния слева от себя, после чего выпустил туда прерывистую очередь импульсов. Каис с удовлетворением отметил, что выстрелы породили дым и искры, заставив гуэ'ла отойти за энергостойку шо'аун'ор'еса, как раз рядом с тем местом, куда он незаметно закатил гранату. Воин Огня поморщился. Одна единственная прореха в ядре могла не только лишить корабль возможности двигаться, но и целиком уничтожить нижние сегменты судна.

Словно решив поиграть на его страхах, граната взорвалась.

Первого гуэ'ла – обладателя лица с менее искусственными чертами и двух полноценных рук – взрыв застал врасплох. Под воздействием верхнего фронта ударной волны он кувыркнулся назад, а в воздухе образовались узоры из механических сочленений и клочьев мяса его разорванных ног. Оказавшись в верхней точке своего спонтанного полёта, гуэ'ла закричал. Каис же, который не останавливался ни на мгновение, успел дважды выстрелить из карабина в дёргающееся туловище, прежде чем оно с треском рухнуло на палубу и свалилось с яруса. Каждый раз, отскакивая при ударе от полов нижних ярусов, тело гуэ'ла теряло куски биотеха и плоти.

Каис проследил за ним до самого конца, с трудом сдерживая улыбку. Он с облегчением заметил, что энергетическая колонна не получила повреждений.

Второй гуэ'ла, чья рука оканчивалась покрытой рубцовой тканью культёй, увернулся от изломанных останков товарища. В движении шум его скрипучих деталей и стучащих компонентов нарастал крещендо. Осколки раскромсали лицо гуэ'ла, и теперь с утыканных кабелями костей свисали полоски кожи, а то, что осталось от него прежнего, шаталось и смотрело на Каиса леденящим кровь взглядом. Он не вопил в агонии, и не демонстрировал ухмылку, порождённую заглушающим боль безумием, но вот глаза… Эти глаза были мёртвыми и холодными: механическими сферами из льда и металла. Одним движением он поднял плазменный пистолет, описав рукой идеальную дугу, и навёл оружие на Каиса быстрее, чем тот смог бы среагировать. А затем гуэ'ла нажал на спусковой крючок.

В то ничтожное мгновение перед собственной смертью Каис отвлечённо задумался, смотрел ли он на то, как гуэ'ла представляли себе тау'ва.

Для тау, подумал воин Огня, Один Путь являл собой победу над индивидуальностью. Он был превосходством целого над отдельным, рациональности над импульсивностью, логики над спонтанностью, сосредоточения над монт'ау…

Но это нечто, это существо с изрубцёванным мозгом и телом, больше металлическим, нежели органическим, оно воплощало в себе рациональность, логику, тау'ва…

Вот чем мы пытаемся стать, спросил себя Каис? Не чувствующими боли, страха, страсти… Монстрами?

Плазменный пистолет издал звук.

Ф-з-з-к.

Гуэ'ла наклонил голову, после чего вновь нажал на спусковой крючок. Когда системы шлема Каиса зафиксировали неподалёку всплеск энергии, в нижней части ПД яростно вспыхнули красные предупреждающие символы, и тогда он с бешено стучащим сердцем взглянул на пистолет гуэ'ла. Один осколок пробил стреляющий механизм в основании ствола оружия, который выпускал дым и издавал усиливающееся шипение.

В следующий момент гуэ'ла скрыла огненная завеса, а повалившее пламя швырнуло Каиса на пол. Невыпущенный прометий резко вспыхнул, породив перевернутый водопад термальной ярости, что омыл гуэ'ла и сердито устремился вверх, где стал бессильно бить по потолку помещения.

Когда адское пекло, наконец, утихло, Каис поднялся и методично осмотрел себя на предмет ранений. Гуэ'ла-жрец стоял там же, где и до взрыва, но его кожа отслоилась, а вытянутая рука, прежде державшая оружие, отсутствовала ниже плеча. Теперь он походил на изысканную обожжённую скульптуру. Тряся головой и сбрасывая с себя усталость, Каис подумал, что это почерневшее лицо каким-то образом выглядело заинтересованным, словно гуэ'ла анализировал собственное сожжение. Изучающее выражение сошло лишь когда глаза расплавились, а наружу изнутри черепа вырвался огонь.

Каис недвижимо наблюдал за всем этим до тех пор, пока гуэ'ла не шлёпнулся на пол и не замер. Он наблюдал до тех пор, пока пронизывающие тело кабели и маленькие трубки не расплавились и не растеклись лужами вокруг. Он наблюдал до тех пор, пока не прибыли подкрепления, и Луша не связался с ним, поздравив его едва-ли не с отеческим тоном.

Каис недвижимо наблюдал за вспыхивающими крошащимися останками до тех пор, пока они не превратились в унесённую пыль. И пока воин Огня смотрел на всё это, то задавался вопросом, что хуже: отдаться ярости или превратиться в живую машину?

Ответа он не знал.

Кор'о Наташ Т'ира в последний раз взглянул на дисплей состояния «Таш'вара», горячо похлопал кор'эля Сиета по плечу, завершая процесс временной передачи командования, и поспешил прочь с мостика в направлении зала заседаний. Аун'чиа'гор уже шёл.

Происхождение этой церемонии было чётко описано в инфотекстах Килто, и она оставалась практически неизменной на протяжении двух с половиной тысяч тау'киров с момента её появления во времена монт'ау ещё до прихода аунов, когда племена Т'ау балансировали на грани самоуничтожения.

Согласно истории, при осаде Фио'тауна судьба целого вида висела на волоске, и лишь чудо могло предотвратить наступление эпохи анархии и хаоса. Тогда-то и произошло невозможное.

На протяжении трёх ротаа вокруг далёких горных вершин мелькали тусклые огни. По армиям распространялись истории о странных фигурах, рыскающих в тумане на холмах, о существах в ярких одеяниях и с бороздчатыми конечностями, которые скакали и растворялись в дымке. Из-за горячки боя мало какие племена верили в эти рассказы, упорно игнорируя пульсирующий в ночных небесах феномен и сосредотачивая всё своё внимание на вражде с другими, вражде, что разрывала их мир на части. В последний день с вершин зубчатых пиков подул ветер, принёсший необычные отголоски. Как написано в историях Килто, они звучали как хор голосов, которые пели невозможно красивую песню.

И тогда появились ауны. Они шли медленно, спокойно, босоногие и незапятнанные ненавистью да подозрением своих изумлённых братьев. Ауны прошагали меж лагерных костров осаждающей армии и словно бы из ниоткуда возникли за непроходимыми стенами города.

И они заговорили. И пока они говорили, племена слушали. Слушали и задумывались, преисполняясь благоговением и уважением к этим странным грациозным созданиями, что молвили о единстве и прогрессе.

И открылись врата Фио'тауна, как гласила дальше легенда, и племена впервые встретились друг с другом без оружия. Их лидеры сели за большой круглый стол, названный Чиа'Гор. Ауны говорили до тех пор, пока представители племён не набрались храбрости вставить своё слово. И тогда медленно родилось тау'ва, а процесс шёл столь неспеша, что с помощью аккуратных уговоров ауны смогли привести к согласию даже вспыльчивые равнинные племена.

Так оно всё и установилось. Аун'чиа'гор стал благоразумной парадигмой для организации встреч между кастами, и когда на таких встречах было представлено пять путей-аспектов расы, тогда строго соблюдались простые процедуры. Стол представлял собой круг, а точнее кольцо из искусно украшенных материалов, каждый из которых соответствовал одной касте. У четырех «элементальных» классов было по одному представителю c помощниками и советниками, занимающими собственную четверть по краю кольца.

Т'ира занял своё место в центре сегмента касты Воздуха, который являл собой большой кусок мориин-смолы с тёмной, отполированной поверхностью, напоминающей саму пустоту, на которой виднелись похожие на лёд включения и мерцала туманность, составленная разноцветных пятен. Кор'о поочерёдно кивнул остальным высокопоставленным делегатам.

Слева от него сидел о'Удас с таким суровым и собранным выражением лица, будто он только-только явился со строевого плаца. Шас'о барабанил пальцами по сегменту касты Огня – высеченному конгломерату с рубинами и янтарём. По обеим сторонам от о'Удаса стояли по стойке «смирно» двое шас'вре.

Справа от Т'иры восседали представители касты Земли, служащие на борту корабля. Эти тау были коренастыми и широкими, с плоскими открытыми лицами и в мешковатой безыскусной одежде. В центре собравшихся находился фио'эль Боран, который сжимал инфопластину в поразительной искусственной руке, чью восьмипалую кисть украшали серебряно-золотые узоры. Его помощники тихо перешёптывались друг с другом, и они явно чувствовали себя некомфортно на столь официальном собрании. Их сегмент стола Т'ира, наверное, назвал бы самым поразительным: цельный блок юнтаа-камня с выведенными потрясающей филигранью обтекающими узорами и мандалами.

Прямо напротив Т'иры с комфортом сидела пор'эль Т'ау Йис'тен – главный дипломат касты Воды на корабле. Она дружелюбно болтала со своими столь же расслабленными помощниками, которые носили простые, но яркие одеяния, наполнившие этот угол комнаты буйством цветов и оттенков. На их шеях и запястьях висели элегантные ювелирные украшения, а куполовидные пол-шляпы поверх завязанных лентами косичек были надеты под залихватскими углами. Секция касты Воды была прямой противоположностью броской внешности дипломатов: простым блоком серебристого, очищенного от пыли дж'каары с идеально отражающими словно зеркала поверхностями. Т'ира решил, что лучше материала и не подобрать, ведь поры славились своей способностью адаптироваться в любой ситуации, отражая и имитируя тех, кто находился вокруг.

Аун'эль Т'ау Ко'ваш, естественно, был в центре.

Он один занимал пустое пространство между круглыми сегментами стола, освещённое единственным, висящим наверху дроном-лампой. Аун поглощал внимание каждого из присутствующих и возвращал им собственное, являя собой светящийся маяк уверенности и твёрдости, который успокаивал нервы и усмирял нетерпение. Разговаривая, он делал небольшие шажки, поворачиваясь то к одной группе, то к другой, чтобы продемонстрировать их одинаковую важность в его глазах. Символом своего положения – изящно украшенным почётным клинком, закреплённым на конце длинной трости из фио'така – Ко'ваш отстукивал во время движения ритм, отчего слова ауна звучали как отмеренная ритуальная песнь.

…точно сорвут их попытки замедлить наше продвижение, — говорил он. — Слава Пути. Так или иначе, давайте не будем праздновать, как и не будем отгораживаться от всей чудовищности того, что гуэ'ла совершили в этом ротаа. — Аун повернулся на месте и устремил полный многолетней мудрости взгляд к той части комнаты, где находились суровые представители касты Огня. — Шас'о, не хотели бы вы начать?

Отрывисто кивнув, о'Удас поднялся на ноги и прочистил горло.

— Почтенные тау'фанн, — заговорил шас'о, используя старинное обращение к членам других каст и отвешивая неглубокий поклон. — Это происшествие стоило нам очень дорого. По подсчётам, наши боевые войска понесли потери в тридцать процентов. Как минимум один полный кадр, может два, до сих пор находятся на планете. Чем сильнее мы отдаляемся от мира, тем сложнее будет их эвакуировать.

Аун задумчиво кивнул.

— Однако, — продолжил генерал, потирая огрубелые костяшки, — кризис с абордажем мы держим под контролем, а силовое ядро в безопасности. Судя по всему, мы были на волосок от гибели, но оказались сильнее. С помощью ИИ я составил текущую парадигму с учётом количества и возможности развёртывания наших ресурсов. С вашего разрешения, тау'фанн, я бы хотел предложить нанести ответный удар в течение–

Пор'эль Йис'тен громко фыркнула, закатывая глаза, и Т'ира с интересом пронаблюдал за её театральным поведением. Он напомнил себе, что члены касты Воды имели репутацию экстравагантных личностей, которая традиционно становилась причиной неприязненных отношений между ними и воинами касты Огня, обладавших такой характерной чертой, как сдержанность.

— Эль'Йис'тен? — вкрадчиво спросил эфирный, поворачивая к ней лицо. — Желаете прокомментировать?

Она выпрямилась и перекинула косы через плечо. Т'ира вынужден был признать, что её красота, уже ставшая легендарной на корабле, могла заставить любого мужчину поразмышлять о нарушении кастовых ограничений. Подавив эту мысль смущённым кашлем, кор'о смутно задался вопросом, когда ему придут следующие вызовы из Департамента размножения. Фио'о на Т'ау, озабоченные оптимальной генетической совместимостью, организовывали внутрикастовые спаривания без каких-либо эмоций или предубеждений, и тем не менее… Т'ира с завистью думал о том удачливом пор'эле-мужчине, который увидит своё имя рядом с именем эль'Йис'тен в форме вызова. Когда она начала говорить, кор'о резко вырвал себя из мечтаний и виновато поморщился.

— Ответный удар кажется слегка… преждевременным, тау'фанн, — с улыбкой произнесла эль'Йис'тен похожим на трель голосом. — Я бы, конечно, никогда не стала давать советов почтенному шас'о в его сфере–

— Хах, — излишне громко буркнул о'Удас.

— Но числа, судя по всему, говорят сами за себя. Флот гуэ'ла, как бы это сказать? Громаден. У нас же всего один повреждённый военный корабль.

— Тогда как, — встрял шас'о, — вы предлагаете удержать их от преследования нас до самого космического дока Ранна? Приятным разговором за чашечкой нектара дж'хала?

— Между прочим, — ответила она, — мы пытались связаться с кораблями гуэ'ла. Разве не говорится, что «любой враг может внять тау'ва»?

Аун'эль наклонил голову в сторону эль'Йис'тен, очевидно довольный её знанием сио'та.

— Есть те, кто мог бы с этим не согласиться, — с кивком сказал Ко'ваш, — но гуэ'ла – не дураки. Возможно, они и невежественны, даже близоруки, однако, мы должны стараться прощать их за ошибки. Такими гуэ'ла сделала собственная история, а не осознанный выбор. Нам следует пытаться не испытывать к ним ненависть. Скажите мне, пор'эль, вы достигли каких-либо успехов вашими просьбами?

Она будто бы сдулась, а под внимательным взглядом эфирного вся излишняя самоуверенность покинула её.

— Нет, аун'эль. Наши вызовы были либо проигнорированы, либо мы получили в ответ вирусные инфопотоки. Ничего угрожающего нашим системам, конечно же, но едва ли это можно назвать дипломатической победой. Уверена, если бы мне удалось пообщаться с теми, кто стоит занимает высокое положение, а не с машинными конструктами, которые управляют системами связи, то я бы продвинулась.

— М-м. — Аун'эль поджал губы. — «Если» и «но», пор'эль. «Если» и «но».

Он вновь развернулся на месте, теперь к касте фио.

— Эль'Боран? — позвал его аун. — Есть что доложить?

Инженер в последний раз взглянул на инфопластину и встал, явно чувствуя себя некомфортно в центре внимания. У него был типичный для представителя касты Земли грубый голос.

— Да… — начал он, почёсывая щёку. — Несмотря на всё случившееся, силовая стойка, судя по всему, получила минимальные повреждения. Я послал вниз команду, чтобы они узнали, чем там занимались гуэ'ла. Мы думаем, ничего серьёзного не случилось.

— Полная скорость? — спросил аун'эль, наклоняя голову.

— Через два дека. Может, через три. А насчёт корабля… Я бы сказал, что, наверное, герметичность корпуса, если, конечно, мы не получим новых пробоин и встанем в док, будет обеспечена в течение, э, двух ротаа максимум?

— Благодарю, фио'эль.

Аун стукнул почётным клинком по полу и повернулся к Т'ире.

— Кор'о. Прошу.

Т'ира поднялся со своего кресла и указательными пальцами сотворил в воздухе принятый у касты Воздуха символ приветствия.

— Тау'фанн, — сказал он, тщательно подбирая слова. — Должен признать, я… озадачен стратегией гуэ'ла. Поначалу я был уверен, что они намерены уничтожить нас. Может, из-за какой-то жажды мести монт'ау, ведь мы освободили аун'эля. Никто из нас не разбирается в таких вещах, но, по крайней мере, это выглядело правдоподобно. Однако, потом начался абордаж. Мой долг… моё место на Одном Пути никогда не подразумевало понимания образа мышления чужаков. Подобное я оставляю моему уважаемому родичу. — Кор'о уважительно кивнул эль'Йис'тен, которая с улыбкой ответила ему тем же. — Но эти гуэ'ла… Мне казалось очевидным их стремление захватить наш корабль. Ценный трофей для любой расы, как просвещённой, так и нет. Тем не менее, их попытки замедлить нас, обмануть… судя по всему, здесь они преуспели. Как высказал своё мнение благородный шас'о, гуэ'ла подобрались близко, но мы оказались сильнее и победили врага. Нам удастся избегать огня их главных орудий неопределённо долго, а если будем сохранять бдительность и подвижность, то справимся и с абордажами. Вопрос, уважаемые тау'фанн, заключается в следующем: почему гуэ'ла так настойчиво нас преследуют?

Ко'ваш некоторое время пристально смотрел на Т'иру своими глазами с плескающейся там бездонной мудростью, наполняя его светом и одобрением.

— Кор'о, ваша логика, — пропел он, — безупречна.

Аун встал в самый центр круга, а затем поочерёдно посмотрел на каждого представителя. Тень ни разу упала на тонкие, вытянутые черты его лица и изящного вида головной убор под названием и'хелти, скрывающий шрам на лбу.

— Очевидно, что гуэ'ла преследуют нас не для захвата корабля и не ради уничтожения его экипажа. Подозреваю, их заветным призом являюсь я.

— Этого не случится, аун'эль, — вставая проворчал о'Удас. — Я не позволю.

Ко'ваш почти улыбнулся.

— Шас'о, необдуманные слова есть враг Одного Пути. Причина погони – моё присутствие среди вас. Думаю, пора положить этому конец.

Фигуры со всех сторон стола вскочили на ноги и запротестовали. Т'ира тоже к ним присоединился, ибо идея пожертвовать ауном вызывала у него отвращение.

— Ничего столь драматичного, — с полуулыбкой сказал Ко'ваш, взмахом руки утихомиривая толпу. — Я не собираюсь сдаваться или возлагать свои способности на алтарь сентиментальности и искать мученической смерти. Нет, у того, с чем мы столкнулись, тау'фанн, есть простое решение. Мы можем бежать до самого Ранна поджав хвост словно опасливый уи'т. Возможно, гуэ'ла поймают нас, возможно нет. Вероятно, это вообще не имеет значения, ведь, насколько я знаю, сейчас на борту станции-дока находится трое аунов. Этого числа более чем достаточно, чтобы сделать моё присутствие абсолютно излишним. Думаю, мы приведем людей к ещё более ценной добыче, нежели та, за которой они охотятся в данный момент. Или… — Он сделал глубокий вздох и прищурил древние глаза. — Мы можем дать бой.

Во всех частях помещения раздались негромкие бормотания, когда представители и их помощники начали оживлённо обсуждать слова ауна. Шас'о Удас, как не мог не заметить Т'ира, позволил себе небольшую улыбку. В конце концов, он получит возможность нанести ответный удар. Даже эль'Йис'тен молча кивала.

— Аун'эль, — поднимаясь произнёс Т'ира. — Следует ли мне связаться с Ранном? Может, они смогут выделить нам подкрепления?

Ко'ваш пристально взглянул на Т'иру, вновь погружая его в состояние идеального покоя и безмятежности.

Затем эфирный улыбнулся.

— Это не потребуется, — ответил он струящимся голосом. — Я вызвал флотилию два дека назад.

В комнате воцарилась ошеломляющая тишина, и каждый тау устремил взор на высокую фигуру, безмолвно раздумывая над этим откровением. Первой в себя пришла эль'Йис'тен.

— Вы… Вы уже приняли решение, аун'эль? — недоумённо спросила она.

— Да.

— Тогда зачем это? Зачем устраивать аун'чиа'гор?

Ко'ваш улыбнулся, задумчиво сплёл длинные пальцы, а затем с тёплым выражением лица поочерёдно повернулся к группам всех каст.

— Поймите, тау'фанн, данный курс действий отвечает коренным интересам тау'ва. С каждым ротаа гуэ'ла ведут себя всё недобросовестнее. Только за последний тау'кир произошло четыре серьёзных нарушения Дал'итского соглашения, не говоря уже о бесчисленном множестве мелкомасштабных операций и рейдов в нашем пространстве. До текущего момента совет в Аун'т'ау'рете упорно не желал идти на обострение конфликта с гуэ'ла, в целом терпя такие… несоблюдения. Совет придаёт огромное значение жестам доброй воли, но этот эпизод, судя по всему, склонил чашу весов в другую сторону. Я связался с аун'о Катл'аном сразу же, как оказался на борту десантного корабля, вернувшего меня из заключения…

После простого упоминания первого эфирного, обладавшего едва-ли не мифическим статусом, Т'ире и остальным представителям за столом пришлось приложить все усилия, чтобы справиться с охватившим их потрясением. Ко'ваш дал паузе повиснуть в воздухе, и лишь потом продолжил.

— Он больше не готов оставлять эти враждебные действия без ответа. Совет решил, что нужна демонстрация. О, давайте жалеть их, этих гуэ'ла. Давайте не станем ненавидеть людей за их нравы, и не станем стремиться истребить их так, как они могут желать истребить нас. Однако, каким бы ни было наше отношение к ним, сделаем так, чтобы больше они нас не недооценивали.

Шас'о Удас первым выразил согласие и признательно застучал костяшками по столу, после чего к нему присоединился хор голосов других каст, хоть те и выражали своё одобрение в разной степени. Отвесив благодарные поклоны в сторону каждого угла помещения, эфирный повернулся к пор'эль Йис'тен.

— Отвечая на ваш вопрос, уважаемый родич, действительно, у меня не было большой нужды устраивать аун'чиа'гор. Я принял решение и мог просто отдать вам приказ во имя Одного Пути, чтобы вы выполняли свой долг так, как сказал я. Верно ведь?

— Да, аун'эль.

— И тем не менее, пор'эль, мы с вами знаем, что любое создание гораздо усерднее исполняет свои обязанности, когда ему объясняют необходимость этого, чем когда просто заставляют подчиняться. Всех нас призывали служить тау'ва беспрекословно, но давайте не строить иллюзий. Зачастую, нужда понять собственное место и роль не менее важна. Аун'чиа'гор – мощный инструмент, позволяющий перестать полагаться исключительно на бездумное послушание. Если мы будем зависеть от таких вещей, то станем не сильно лучше узколобых гуэ'ла с их суровым Императором и ограниченными мелкими умами. — Он наклонился ближе к группе поров, впиваясь в них взглядом бездонных глаз. — Скажите мне, эль'Йис'тен, поддержите ли вы меня теперь, когда видите необходимость несомого мною бремени? Поможете ли мне исполнить этот печальный долг?

Она посмотрела прямо в глаза эфирного, и наблюдавший за ними Т'ира вновь поразился прекрасной внешности дипломата. Находясь рядом с ауном, Йис'тен выглядела даже немного красивее, чем прежде.

— Без колебаний, — ответила она.

Установившуюся атмосферу ожидания расколол звон затвора портала. Т'ира увидел, как дверь бесшумно отъехала в сторону, и узнал вошедшего шас'эля средних лет, который ранее сопроводил Ко'ваша на мостик. Выглядел он уставшим.

Аун наклонил голову.

— Эль'Луша?

— Прошу прощения, аун'эль. И, э, уважаемые тау'фанн. Кое-что случилось. Гуэ'ла каким-то образом сканируют нас. Нечто вроде направленной на мостик передачи. ИИ не может её распознать.

На ноги поднялся хмурый фио'эль Боран.

— Сигнал передаётся узконаправленным лучом?

— Я не знаю, фио'эль. Это угроза безопасности?

Инженер кивнул, задумчиво поморщив лоб.

— Думаю, да… Прямо перед нападением на силовое ядро мы засекли необычный сигнал. Своего рода… «переносчик материи», полагаю. Удивительно.

Не обращая внимания на энтузиазм фио'эля, о'Удас терпеливо обратился к присутствующим в комнате.

— Я призываю установить на время военную власть. С вашего дозволения, кор'о?

Т'ира беспомощно кивнул, чувствуя, как события выходят из-под его контроля.

Генерал же с упоением продолжил.

— Всем высокопоставленным чинам эвакуироваться с мостика.

Шас'эль поспешил сопроводить эфирного прочь из комнаты, где уже кипела активность словно в улье, но Т'ира так и сидел, ничего не говоря. Как они могли подумать, что кор'о бросит мостик? Сама эта идея была абсурдна.

Ход его беспокойных мыслей нарушил позвавший эль'Лушу Удас.

— Шас'эль? — рявкнул генерал. — Какова ситуация с пехотой?

— Не очень, о'Удас. Все подразделения мы отправляем к центральному променаду, где гуэ'ла держат последний рубеж.

— Можете выделить кого-то для охраны мостика?

— Мне бы не хотелось. Мы еще не разобрались со всеми неприятностями.

— Хорошо. — Удас повертел в руках свою единственную, перекинутую через плечо косу, погрузившись в глубокие раздумья, а затем вперил в эль'Лушу изучающий, если не сказать озабоченный, взгляд. — Скажи мне… Где ла'Каис?

Они являли собой величественное зрелище, подумал мичман Килсон (со здравым уколом страха, признался он). Одного их вида, взбирающихся на решётчатый настил в центре техносвятилища и проходящих меж резонирующих медных витков, напоминающих внутренности, было достаточно, чтобы офицер ошарашенно вытаращился с открытым ртом.

Огромные размеры ошеломляли сами по себе. Вдвое выше человека среднего роста, они нависали над любым членом экипажа вокруг, а их серо-зелёные доспехи тускло поблескивали на свету. Но даже сильнее внешнего вида поражала репутация. Такие воины наполняли легенды Империума сказаниями о славе, чести и храбрости. Они были воплощениями великолепия человечества, живым оружием, созданным исключительно для того, чтобы служить направляющему свету Императора.

Килсон и в самых смелых своих мечтах не мог представить, как окажется столь близко к космодесантнику, едва ли не касаясь сочлененных сегментов доспехов и чувствуя вибрацию от его колоссальных шагов, расходящуюся по палубе под ногами. Увидеть даже одну из этих легендарных фигур за целую жизнь уже считалось чем-то удивительным, а сопровождать полное отделение через четыре палубы и две вершины линейного крейсера, не меньше… такое событие лежало за гранью невозможного.

Помещение, куда он привёл их, являло собой вместительный ангар с парящими светосферами и усиленными контрфорсами стенами, и было наполнено приторно-сладкими парами ладанами, которые распространяли два дрона, летающих по кругу в тенях высоко наверху. На помосте неподалёку стояло трое зловещего вида жрецов, что распевали литании и выглядывали из-под своих тяжёлых капюшонов, а у дальней стенки ангара гудела с едва сдерживаемой энергией самая странная машина, когда-либо виденная Килсоном. То, как она простиралась там во все стороны, больше наводило на мысли о хаотичной природе органики, нежели о чём-то механическом. Её петляющие провода и медные трубы уже достигли максимальной частоты колебаний, и Килсон был уверен, что теперь дрожит даже сам воздух.

Он изумился тому, с каким энтузиазмом отделение – брат-сержант и пятеро десантников из капитула Рапторов – вызвалось на миссию. По приказу адмирала Килсон, чей разум омывали волнение и беспокойство, посетил изолированную секцию корабля, ставшую местом расквартировки космодесантников. Конечно же, ему не было дозволено войти в сводчатые коридоры и часовни их обители (сама мысль об осквернении тех прошедших обряд очищения помещений казалась безумием), но, когда он запинающимся голосом вызвал космодесантников по воксу внутреннего коммуникатора, те ответили практически сразу.

Они вышли, топая по палубе словно древние гиганты. Их глазные пластины светились, а сами титанические воины легко шагали вперёд, обмениваясь информацией голосами, что сливались в единый хор. Десантники все как один бережно держали свои шлемы в левых руках, и Килсон воспользовался возможностью сравнить внешний облик бронированных исполинов со слишком уж человеческими лицами внутри, которые выглядели едва-ли не тщедушными. Конечно же, впечатление хрупкости производили не сами черты. Всё дело было в мрачных выражениях. Именно они вызывали у Килсона сравнение с голодающими людьми, реагирующими на выпавший им шанс поесть.

Мичман сделал всё, чтобы удовлетворить своё любопытство, хотя большую часть путешествия к технической палубе космодесантники общались по воксу с адмиралом и уточняли детали задания. Килсону удалось услышать обрывок разговора этих рокочущих воинов, пока он вёл их по охраняемым коридорам в самом сердце корабля (спешно очищенным от всякого матросского отребья небольшой оравой корпехов). Судя по всему, космодесантники жаждали как можно скорее начать действовать.

В какой-то момент группа прошла через помещение для экипажа, где на грязной переборке кто-то неграмотный грубо вывел красной краской граффити.

ОНИ вНУтРИ СРЕДИ НАЗ. ВСЕ УМиРАТЬ!!

— Мичман, — рявкнул один из десантников, сначала тыкнув бронированным пальцем в его сторону, а потом указав на надпись. — Что это?

— П-просто чепуха, мой повелитель. Матросские сплетни. Суеверие, понимаете.

— Объясни.

Он сглотнул. Горло у него пересохло.

— Ходят разговоры о… э… существах, сэр. На борту корабля.

— Что за «существа»?

Килсон беспомощно пожал плечами и почувствовал, как горят щёки. Десантники, чьи лица были скрыты за лицевыми пластинами с враждебно выглядящими линзами, обменялись взглядами.

— Веди дальше, — прорычал сержант.

Теперь, когда группа преодолела четыре палубы и две вершины, воины напрочь забыли о Килсоне. Он ненадолго стал для них насекомым-проводником, которое выполнило свою задачу и исчезло. Таясь в дверном проёме технической палубы, мичман наблюдал за хлопочущими вокруг энергосистем жрецами.

Пока те работали, космодесантники сняли шлемы, взялись за руки и начали едва заметно качаться в такт какой-то неведомой очистительной молитве или литании. Килсону хотелось, чтобы они поделились своими успокаивающими строками с теми, кто не входил в круг внутренней связи Рапторов. Несмотря на благоговение и страх, мичман быстро почувствовал растущую в нём тягу лелеять каждое мгновение в присутствии этих воинов, словно их несомненные праведность и чистота могли каким-то образом перейти даже такому невыдающемуся человеку, как он.

— Локарус рассчитал переброску, — прошипел жрец, изучая сложную систему измерительных приборов с медной окантовкой. — Славься Омниссия.

— Начинаем, — рявкнул другой, носивший обозначающую старшинство сутану, и нарисовал в воздухе замысловатую фигуру.

Группа сервиторов начала крутить маховики клапанов. Их атрофированные мышцы бугрились, когда получали команды от бездумных логик-механизмов, выполняющих роль разумов.

— Цель зафиксирована, — нараспев произнёс первый жрец. — Всё готово.

Трое аколитов стали петь выше и громче, а в гулком ангаре загремели звучные мантры. Гудение медных проводов было практически невыносимым, поэтому Килсон прижал руки к ушам, испытывая боль.

— Сейчас, — воскликнул старший жрец, ударяя по облицованной трубе своим кадилом, которое исходило дымом ладана.

Помещение наполнилось нечеловеческим воем.

— За Коракса и Императора! — вырвался рёв из динамиков шлема брата-сержанта, отчего Килсон испугался.

В воздухе танцевал дым, летели искры, десантники с рыком стучали оружием и–

И затем вспыхнула идеальная сфера света, такая яркая, что глаза мичмана не могли выдержать её вида. В следующее мгновение она исчезла, а вместе с ней исчезли и космодесантники.

Впереди было какое-то движение.

Клочок тени отделился от гладкой поверхности трубы и медленно, качаясь, перенёсся на новое место. Напрягшись, Каис поднял карабин. В тесном пространстве трубопровода, где ему приходилось ползти на карачках, даже самое простое движение не обходилось без извиваний и судорог в мышцах. Объект вновь пришёл в движение, перелетая от тени к тени кругами и набирая высоту. Приблизившись к трубе, он замер и начал мигать зелёным светом.

Каис расслабился.

— Кор'веса? — прошептал воин Огня. — Идентифицируй себя и докладывай.

Зелёный свет померк.

Тау попробовал ещё раз.

— Дрон? Доложи обстановку.

Тот защёлкал. Это был медленный, словно издаваемый рептилией треск, который становился всё громче. Две точки света, напоминающие глаза, сфокусировались на Каисе, потом погасли, а затем вновь загорелись.

В следующее мгновение объект вырвался из теней и устремился к воину Огня с шипением смещающегося воздуха. Лучи света упали на его поверхность словно клинки, благодаря чему Каис, ловя ртом воздух, смог нормально рассмотреть то, что летело к нему. Это был не проворный дрон тау с безукоризненно сконструированными гравитационными стабилизаторами, наделяющими того неограниченной манёвренностью и бесшумностью.

Это была голова гуэ'ла.

Отделённая от тела и мертвенно-бледная. Болезненная кожа имела землистый цвет и во многих местах из неё торчали электросхемы и кабели, напоминающие личинок, а древние губы давно иссохли. Отогнутые словно бумага, они складывались в ухмылку и открывали взгляду лишённые многих зубов десны – переплетение бескровной плоти и обнажённых костей. В воздухе голову удерживало торчащее из обрубка шеи гудящее антигравитационное устройство. Омерзительная машина разинула рот с хорошо слышимым треском, и челюсти застыли, придав ей жуткий вид. Она словно зашлась в беззвучном вопле. Падающий сверху свет ненадолго отразился от спрятанного в пасти ствола оружия.

Каис разнёс уродливую машину на крутящиеся фрагменты прежде, чем та успела выстрелить, и по полу тесного трубопровода рассыпались опалённые детали и куски кости. По шлему воина Огня энергично застучали выбитые зубы. Он потряс головой и пополз дальше, слишком уставший, чтобы размышлять о том, откуда появился этот чудовищный враг.

Его путь оказался извилистым, но ко всему остальному, что последовало за столкновением в двигательном отсеке, он был готов. Это казалось ему честным. Каис ощущал себя так, словно прошли целые тау'киры или, возможно, даже целая жизнь, которую он провёл сражаясь, убивая и бегая. В конце концов, усталость взяла верх, и воин Огня остановился, покачиваясь на месте. Ситуация на корабле постепенно налаживалась, а вокруг Каиса собирались друзья и товарищи. На борту ещё оставалось полно гуэ'ла, но их выследят. Всё почти пришло в норму, и конфликтующие друг с другом части его разума с радостью соединились в единое, облегчённое целое.

Ему следовало догадаться, что долго это не продлится.

Итак. Во-первых, пришло искажённое сообщение от эль'Луши, который обеспокоенным голосом приказал Каису отправиться на мостик. Однако, не обычным маршрутом, о, нет. Он либо был заблокирован, либо там присутствовали пробоины в корпусе, либо кишел врагами. Неважно. Вместо этого воину Огня пришлось на протяжении целых тор'канов пробираться по похожим на кишки трубам и вентиляционным системам.

Во-вторых, не особо приятные партизанские бои в туннелях. Пересечения трубопроводов и турбинные камеры преподносили множество сюрпризов в виде солдат гуэ'ла (в основном раненых или трусов, которые там прятались, подозревал он). Каис потерял верхний сегмент наплечника, когда подстреленный в живот боец предпринял достойную попытку снести воину Огня голову. Тау отплатил ему той же монетой, но с большим успехом.

В-третьих, внутренние механизмы «Ор'ес Таш'вара». Обычно они являли собой совершенный образец бесшумной эффективности. Их никто не слышал, и о них никто не думал. Теперь же, системы работали не в пользу Каиса. Большая часть корабля оказалась повреждена ударами штурмовых кораблей, поэтому воин Огня был вынужден погрузиться ещё глубже в запутанные внутренности судна, которое казалось разумным. Любые его попытки попросить мостик остановить лопасти вентиляторов и вращающиеся турбины натыкались на гробовую тишину, из-за чего ему пришлось несколько раз заходить в занятые людьми помещения для отключения энергопитания. Любой кор'ла, без сомнений, прекрасно понимал, как работать с контрольными панелями, но для Каиса они выглядели бессмысленными наборами переключателей и ручек настройки. Пока что он справлялся, просто щёлкая всё одновременно.

Сейчас, когда воин Огня приближался к перекрёстку, где находился подъёмник командной палубы, к остальным проблемам добавился сволочной огонь жрущих ших'ам черепов, чтоб их кровью Т'ау. Он громко выругался, не заботясь о каких-то нарушениях приличия. Ему просто хотелось излить злость. Каис был готов рухнуть и не стеснялся признать это.

Двигаться дальше воину Огня позволяла полная бесчувственность. Он уже перешагнул за черту усталости и полагал, что если остановится сейчас, то больше не пошевелится. Лишь боль да естественные стимуляторы поддерживали и толкали его вперёд, оттягивая тот момент, когда Каис, в конце концов, рухнет, заснёт и сделает вид, будто всё снова пришло в норму.

Однако, присутствовало кое-что ещё. Безразличие к физическому утомлению не защищало от беспокойных мыслей. Для успокоения разума Каис продолжал мрачно цепляться за одну единственную фразу:

— Никто никогда не делал вид, что будет легко.

Эль'Луша всё сказал правильно. Чувствовать, будто с тобой несправедливо обращаются, и жалеть себя из-за того, что тебя сделали ответственным за учинение такого разрушения, есть признаки высокомерия и монт'ау.

Каис осознал это, пока полз в брюхе корабля. Он понимал, что каждый воин Огня должен пройти собственное испытание огнём. Кто-то столкнётся с простой физической проверкой мастерства и умений, а для кого-то, вроде Каиса, такие проверки были излишни.

Его врождённый талант творить насилие подлежал оценке не больше, чем такие вещи как разрез глаз или размер ноги. Настоящее испытание юного тау пройдёт не на конце ствола оружия и выразится оно не в кучах окровавленных мертвецов, оставленных им за спиной. Настоящее испытание Каису придётся пройти в собственному разуме.

И потому он продолжал ползти вперёд. Воин Огня примет вызов и сделает всё ради достижения успеха, ради умиротворения внутреннего дьявола. Каис будет вести тихую, спокойную войну против собственной ярости, орудуя мечами сосредоточения и копьями невозмутимости. Он победит во имя Одного Пути.

Грызя губу, юный тау перезарядил карабин.

Думать об этом было гораздо легче, чем делать.

Они убили всех.

Эль'Сиета, который служил его заместителем на протяжении шести тау'киров. Изорванные куски кор'эля валялись по всей палубе, а с пульта управления Сиета щупальцами сползало похожее на слякоть мозговое вещество.

Эль'Вер'сев'у, его офицера по личному составу. С ней они не торопились, отрывая конечности одна за другой. В итоге она просто лежала и истекала кровью, слишком травмированная, чтобы даже закричать.

Эль'Геи'вена и эль'Фая, шестерых кор'вре, управлявших связью, и всех кор'уи и кор'ла, не успевших покинуть мостик. Превращены в кашу. Искромсаны. Распылены и зажарены, разорваны на куски голодными болтерными снарядами или превращены в пузырящуюся жижу другим гнусным, завывающим оружием гуэ'ла.

Кор'о Т'ира заставил себя открыть опухшие глаза и оглядел свои владения, борясь с рвотными позывами. Сражения тут не было. Не было никакой славной битвы или размеренной борьбы за превосходство. Напавшие вышли прямо из воздуха без предупреждения или вызова, после чего открыли огонь с такой жестокостью, которую прежде Т'ира не мог даже вообразить. Произошла чистой воды резня. Они превратили его мостик в скотобойню и ожидали… чего? Содействия?

— Ты нам расскажешь, — прогрохотал один металлическим голосом.

Гигант, чьё лицо было скрыто под тёмно-зелёным шлемом, грозно взирал на кор'о сверху вниз своими светящимися глазами.

— Где эфирный? — спросил другой.

— Ты нам расскажешь, — повторил первый, — или умрёшь.

Сегментированная перчатка врезалась в лицо Т'иры тыльной стороной, отчего его голова резко дёрнулась, а сам он рухнул на пол. Скулу охватила боль, на палубу закапала кровь. Но это не имело значения.

— Говори, — сказал один из них.

Кор'о не знал кто. Все они выглядели одинаково: громадные тела, разрушавшие любые его представления о величине и облачённые в гудящие доспехи. Их скорость и проворство никак не вязались с чудовищными размерами. Удар металлическим сабатоном по рёбрам перевернул Т'иру на спину, а когда он приземлился на палубу, то ощутил треск костей в груди.

— Эфирный, — сказал кто-то из великанов. — Где он?

Кор'о с трудом разлепил губы и смог прошипеть нависающим над ним невозможным фигурам:

— В безопас-с-сности…

Колосс с краю группы с грохотом прошагал вперёд. Его доспехи были украшены завитками и рунами, которые казались Т'иру обрезанными и уродливыми, а сам он не носил шлем, поэтому меж прикрывающих плечи керамитовых плит торчало тщедушное лицо гуэ'ла. Выглядело это странно. Над лысым черепом протянулся изогнутый длинный зубец из синего металла, из надбровных дуг торчало множество спутанных кабелей. Глаза гиганта будто бы светились.

— Ты расскажешь мне, ксеноген, — мрачно произнёс он. Этот голос проникал прямо в разум кор'о, захлёстывая его волной тошноты и головокружения. — У тебя нет выбора.

— Не думаю, — прохрипел Т'ира.

Кор'о старался звучать уверенно, хотя уверенности он совсем не чувствовал.

— Ксеноген. Я – библиарий-лексиканий Мэйсекс из капитула его Имперского Величества Рапторов. Пойми вот что: ты умрёшь. Сегодня. От моей руки. Скажи, где прячется ваш эфирный, и я сделаю всё быстро, клянусь честью. Большей милости я тебе не предложу, чужак.

Т'ира попытался засмеяться, выплевывая кровь из горла.

— Я… х-х… не боюсь тебя, гуэ'ла.

Человек поморщился, а выражение его лица стало чуть ли не печальным. Он вытянул бронированную руку с растопыренными пальцами и приложил их к его лбу с удивительной мягкостью.

— Какой же ты глупец, — сказал гуэ'ла, в чьих глазах потрескивала необычная энергия.

Разум Т'иры пронзили кинжалы. Голова раскалывалась от боли, от неописуемой агонии, которая вторгалась в каждую часть его мозга и вытягивала из кор'о крики изумления. Огненные щупальца словно раскалённые хоботки изучали его мысли, раз за разом делая грубые разрезы.

Он чувствовал, как знание о местонахождении эфирного подобно пузырю, всплывающему на поверхность озерца жидкой грязи, раздувается и тянется вверх, к свету, неумолимо приближается к пылающей ложноножке, что вторглась в его мозг. Ощутив близость трофея, библиарий усилил психический натиск, в результате чего кожа лица Т'иры начала опаляться в тех местах, где её касалась рука.

Кор'о продолжал кричать и махать конечностями, когда незащищённое шлемом розовое лицо воина взорвалось шквалом крови и мозгов. Осевший на пол Т'ира почувствовал живительное облегчение. От его глаз и ушей поднимался дым.

Остальные колоссы отреагировал сразу же, подняв оружие, чтобы взять под прицел все возможные позиции в помещении. Лихорадочные телодвижения выглядели нелепыми без сопровождающих их слышимых команд. Т'ира, чей разум был затуманен болью и страхом, отвлечённо подумал, какие слова раздавались там, в неприкосновенном, изолированном от внешнего мира пространстве внутри шлемов. Кор'о надеялся, что великаны боялись.

В одно мгновение мостик поглотил вихрь ошеломляющего оружейного огня и взрывающихся снарядов. Ослабевший от ранений, а также сбитый с толку и потрясённый хаосом боя вокруг, кор'о Наташ Т'ира практически не заметил, как один из десантников наступил точно ему на череп и раздавил его мозги.

Первый стал настоящим подарком. Каис разнёс его уродливую, незащищённую голову на куски из своего укрытия рядом с подъёмником, а затем нырнул обратно в альков, где дождался, пока не стихнет ураган бесцельного и панического ответного огня.

Пока Каис лежал там в позе эмбриона, его уши стали его глазами. Раздался тяжёлый лязг, с которым тело мёртвого космодесантника рухнуло на палубу. Силовой ранец ещё громко гудел какое-то время, прежде чем с шипением затихнуть, и воин Огня воспользовался этим отвлекающим фактором, чтобы вскочить на ноги и слиться с тенями консолей возле центра мостика. Он незаметно бросил взгляд на выстроившуюся для прикрытия группу. Один из космодесантников склонился над телом мёртвого товарища и, судя по всему, запихивал какое-то устройство в рваный обрубок шеи трупа, откуда на палубу вытекала кровь и другая мерзкая жидкость.

Неподалёку залязгали тяжёлые шаги, когда десантники рассредоточились в поисках добычи. Их безмолвие наводило ужас, ибо они реагировали на слышимые лишь им приказы, а это делало воинов похожими больше на машины, нежели на живые организмы. Каис вновь задумался о природе тау'ва и о цене за его эффективность, которая выражалась в жизни, прожитой с механической пустотой. Припав к полу, воин Огня тихонько бросил пиротехнический заряд, не позволяя себе беспокоиться о том, что он собирался делать дальше. Заряд с негромким стуком приземлился за пультами связи и, негромко зашипев, возгорелся.

Мостик вновь захлестнула буря огня, и снаряды начали рвать пульты словно голодный ветер. Казалось, будто некая невидимая воздушная лапа со злобой бьёт по фио'таковым поверхностям. Каис не стал ждать и выпрыгнул из укрытия, пока десантники были отвлечены. Несясь вперёд, он оценивал ситуацию.

Время замедлилось.

Двое слева от него выпускали потоки болтерных снарядов в груду искорёженного металла на том месте, где раньше стояли пульты. Воздух справа исказился от жара расплывчатого шара плазмы, что вспыхнул среди обломков, над которыми поднимался пурпурный дым. Повернувшись в движении, Каис мельком увидел сбоку ещё двух огромных десантников с поднятым плазменным оружием.

Последний гуэ'ла стоял на вершине мостика и смотрел… прямо на него.

Он наблюдал за ним, неодураченный отвлекающим манёвром. Он вскидывал болтер.

— Смерть нечистым! — проревел гуэ'ла голосом, наполненным металлическими нотками.

Когда раздались выстрелы, Каис прыгнул в сторону и неуклюже покатился вбок. Вокруг загремели миниатюрные взрывы. Воин Огня устремился вперёд, на ходу заряжая висящий под карабином гранатомёт. Он успел нажать на спусковой крючок всего один раз перед тем, как вновь кинуться в сторону, чтобы спастись от тянущейся к нему цепочки разрывающихся снарядов.

Гуэ'ла увидел летящий вращающийся предмет и инстинктивно поймал его в бронированный кулак, который потом в замешательстве поднял к лицу для изучения. Граната разорвала верхнюю половину его тела на кровавые ошмётки и осколки керамита, превращая мостик в усыпанное костями место зверской расправы. Отделённые от туловища ноги продолжали непоколебимо стоять подобно остаткам изуродованной статуи. Другие люди повернулись к нему мгновенно. Фиолетовая дымка затуманивала их огромные силуэты, отчего десантники напоминали призраков с ярко пылающими глазами.

Каис же превратился в животное, что бежало ради спасения собственной шкуры. Он был клонированным зверем, церемониальной добычей, на которую охотились шас'уи во время фестиваля Тау'кон'сех. Десантники по бокам начали выпускать снаряды, и те стали со свистом рисовать в воздухе рядом с его головой невидимые узоры, чьи линии неумолимо приближались. Всё это произошло за считанные мгновения, растянувшиеся в вечность, за один райк'он, медленно перетекающий в целые тау'киры.

Он кружился в дыму от сигнального заряда, пригибался, перекатывался и делал обманные движения, при этом отвлечённо думая, кто из четырёх гуэ'ла, выстроившихся по обеим сторонам от него едва ли не церемонно, первым попадёт в цель. В считанных тор'илах от Каиса с визгом пролетел плазменный шар, спаливший ткань костюма на локте.

Что делает клонированный зверь? спросил себя воин Огня.

Бежит. Даже будучи уставшим, брызжа пеной и кашляя, тяжело дыша и истекая кровью. Он всегда бежит прочь от копий-джет'ри своих преследователей.

И они всегда ловят его, рано или поздно…

А чего клонированный зверь никогда не делает?

Не замедляясь, воин Огня изменил направление и побежал прямо на двоих десантников справа. Прилетевший сзади болт пробил внешние слои брони на бедре, вырвал клок ткани и отклонился в сторону, после чего гневно сдетонировал. Каис же не останавливался. Несмотря на адреналиновый хаос и царившее в разуме безумие, он каким-то образом нашёл время насладиться озадаченным видом космодесантников перед собой. Те изумлённо отклонились назад, когда их лёгкая добыча понеслась прямо к ним. Тем временем, болтерный огонь позади не утихал.

Он нырнул между ног ближайшего колосса, бешено перекатился и, словно кошка, прыгнул в укрытие алькова. Двое космодесантников в другой части мостика, чьи болтеры жадно стучали, посылая снаряды вслед за Каисом, слишком поздно осознали свою ошибку. Нити разрывов тянулись за воином Огня до тех пор, пока он не укрылся за телами гигантских воинов, вокруг которых плыл фиолетовый дым. Оказавшись под перекрёстным обстрелом, они даже не успели запротестовать перед тем, как болты пробили в их доспехах страшные дыры. В воздухе протянулись кровавые ленты, а засевшие внутри космодесантников снаряды начали взрываться один за другим, заставляя рухнувших на пол гуэ'ла нелепо танцевать какой-то дёрганный танец. Внутренности воинов превратились в мягкую массу, плазменное оружие загремело о палубу.

Прекратив огонь, их товарищи бросились вперёд сквозь дымку и увидели, что натворили. Каису очень хотелось услышать вокс-передачи космодесантников, но даже так он наслаждался гневом и чувством вины, которые воины, должно быть, испытывали. С шумом лязгающих шагов и передёргиваемых затворов великаны пробивали себе дорогу через искромсанные останки пультов и скамей. Один из них тяжеловесно двинулся к боковой стене мостика, чтобы отрезать юному тау пути к отступлению, в то время как другой медленно зашагал дальше, жадно водя стволом болтера из стороны в сторону в поисках добычи.

Каис напряг мышцы и в мгновение ока вылетел из укрытия, промчавшись прямо перед колоссом прежде, чем тот успел среагировать. Он представил, как фигура за ним поворачивается с той странной механической плавностью, как пытается отследить его перемещения с поднятым оружием. В этот раз воин Огня находился слишком близко, чтобы космодесантник промахнулся. Рука тау сомкнулась на упавшем плазмомёте, ради которого он и выскочил из укрытия. Оружие было скользким от крови, вытекшей из изуродованного тела его владельца. Зайдясь отчаянным воплем, Каис развернулся и выстрелил одним движением, сопровождавшимся резким скрежетом копыта о палубу.

Болтерный снаряд пробил шлем воина Огня.

Сила попадания швырнула его назад словно клочок бумаги, а изображение на ПД рассыпалось пикселями. До того, как тёмные облака бессознательности заволокли глаза и разум Каиса, он услышал где-то вдалеке приятный звук врезавшегося в цель плазменного шара и предсмертные крики гуэ'ла.

На воина Огня надвинулись тени. Юный тау ещё успел смутно подумать о том, сколько времени проходило между попаданием и детонацией болтерного снаряда, после чего всё почернело.

Бойцы её команды валились с ног от усталости. Спиной к спине они отразили атаки трёх абордажных партий. Они пробирались через трупы врагов, чтобы укрепиться на отбитых позициях и загнать вторгнувшихся на корабль гуэ'ла в угол. Они видели, как падают и умирают друзья и товарищи, как их тела измельчаются под огнём щёлкающих «адских» ружей людей или бесшумно высасываются в пустоту за запечатанными противовзрывными дверями, как те кричат, выпуская оставшийся воздух в ничто.

Её команда пришла на помощь силам в двигательном отсеке, где собирались последние гуэ'ла, и прикончила каждого из них безо всякой жалости, милосердия или ненависти. Это был простой, хладнокровный отстрел.

Затем они ринулись к мостику, убивая по пути тех немногих раненых гуэ'ла, кто отбился от других групп и остался в повреждённых коридорах «Ор'ес Таш'вара». Воинам Огня казалось, будто они бегали и сражались целые ротаа, но, в конце концов, команда нашла работающий подъёмник, доставивший бойцов на командную палубу.

Шас'ла Т'ау Жу, которая шёпотом повторяла размышление сио'та о сфокусированной агрессии, шатаясь вошла на мостик с группой других шас'ла и увидела кошмарное зрелище.

В воздухе безучастно висел пурпурный дым, уже истончившийся достаточно, чтобы окрасить помещение в тускло-фиолетовый оттенок. Разбитое техническое оборудование и разгромленные пульты управления, заляпанные смешавшейся кровью тау и гуэ'ла, мигали и судорожно выбрасывали искры, а в куче в центре мостика лежал легко узнаваемый по своему костюму кор'о Наташ Т'ира. Из его раздавленного черепа вытекали телесные жидкости.

А затем она увидела десантника. Тут находились и другие, чьи бездыханные изломанные тела валялись в разных точках мостика огромными грудами, но конкретно этот был жив. Он являл собой сегментированное чудовище прямиком из дидактических курсов, после которых в юности Жу видела страшные сны. Космодесантник стоял на виду у всей команды, склоняясь над телом воина Огня и поднимая своё массивное оружие.

Она даже не думала. Вскинув карабин, Жу начала стрелять по исполинскому воину, и не прекратила даже после того, как ней присоединились остальные. Попав под шквал совместного огня, фигура будто бы ненадолго засветилась, а затем, издав прерванный вопль боли и разочарования, взорвалась. Сцена побоища на мостике стала ещё более кровавой. Жу обнаружила, что павшим шас'ла был Каис, которому попали в голову.

Когда он пришёл в сознание, то при виде её рассмеялся словно шас'саал с первого курса, после чего оба стали обниматься, улыбаться и изучать чуть не ставший смертельным след от попадания в его шлеме. Всё ещё находящийся внутри снаряд чудом не взорвался. Именно в этот момент из коммуникаторов донёсся голос шас'о Удаса, скрывающегося вместе с остальными высокопоставленными чинами в какой-то хорошо охраняемой части корабля.

Он объявил об ответном ударе.

IV
11.26 ч (сист. местное – Долумар IV, сег. Ультима#4356/Е)

Завершив последний осторожный варп-скачок, флотилия тау вышла в реальное пространство через сине-зелёное кольцо рассеивающихся энергий, что распространялись и исчезали в пустоте. Всего группировка насчитывала примерно сорок кораблей, и пусть они и близко не были такими же крупными, как их соперники из стана гуэ'ла, звездолёты внушали трепет изящными формами, манёвренностью и численностью. Оказавшись в материальном мире на окраинах системы Долумар, силы тау устремились к флоту людей, который до сих пор упорно преследовал «Ор'ес Таш'вара». Округлённые носы кораблей отражали брызжущий свет местной звезды и порождали яркие линии на луковицеобраных корпусах своих товарищей.

От вида флотилии у Луши перехватило дыхание. Различные 'эли и 'о вокруг него боролись с порывом изумлённо присвистнуть, следя широко раскрытыми глазами за скользящими мимо военными кораблями, что исторгали из себя рои истребителей.

— Клянусь Путём… — хрипло произнёс фио'эль Боран, не сумевший скрыть удивление.

Флотилия практически сразу же исчезла из вида тех, кто наблюдал за ней через окно галереи, после чего высокопоставленные чины повернулись к кор'вре за единственной консолью мониторинга в помещении. Второстепенный мостик представлял собой не более чем бронированный бункер, расположенный недалеко от самых нижних сегментов «Ор'ес Таш'вара», но до сих пор этот объект оставался неуязвимым. Тем не менее, Луша подозревал, что вскоре Ко'ваш вместе с остальными вернётся на настоящий, уже безопасный, если верить докладам, мостик.

Кор'вре изучал расчерчивающие экран комплексные ряды символов и вершин проекций.

— Флотилия замедляется до скорости вступления в бой, — пробормотал он. — Гуэ'ла рассеиваются. Пытаются обойти, не принимая сражение.

Ко'ваш угрюмо кивнул.

— Биться они не хотят. Им нужна только их добыча.

— Аун'эль, нас вызывает «Тел'хам Кенваал». Соединяю…

Консоль издала звон, и канал открылся.

— «Ор'ес Таш'вар»? Говорит кор'о Дал'ит Мен'хе. Доложите обстановку.

Ко'ваш жестом подозвал дрона с передатчиком.

— О'Мен'хе. Ваше прибытие очень кстати. Говорит аун'эль Т'ау Ко'ваш.

— Аун'эль! Слава Пути! Мы опасались худшего.

— Я ещё жив, кор'о. До этого момента нам удавалось их сдерживать.

— Каковы наши дальнейшие действия, аун'эль? Гуэ'ла пытаются уклониться от боя.

Ко'ваш резко повернулся к шас'о Удасу, который хмуро смотрел на сенсорную схему и что-то рассчитывал.

— Шас'о?

Внимательно следя за генералом, Луша раздумывал, какую дисциплину тот сочтёт наиболее подходящей. Удас почесал подбородок.

— Кен'рай, — решил он. — Отсеки голову, и тело умрёт.

Поджавший губы Ко'ваш кивнул и повернулся обратно к дрону.

— Нападайте на флот, кор'о, а наша цель – флагман.

О'Мен'хе ответил не сразу. Луша представил, как тот с открытым ртом стоит на мостике «Тел'хам Кенваала», изумлённый дерзостью планов о'Удаса.

— Вас п-понял, аун'эль. За Высшее Благо.

Консоль вновь издала звон, после чего комната погрузилась в тишину.

— О'Удас… У нас хватит на это воинов?

— Думаю, да, аун'эль. По крайней мере, абордажные челнок в исправном состоянии, так что высадка десанта проблемой не станет… если мы, конечно, пробьёмся через щиты.

— Хорошо. — Эфирный глубоко вздохнул и обратил лицо к консоли. — Дайте сигнал к атаке.

<Генерация передаваемого узконоправленным лучом (по нескольким направлениям) коммпотока (0/543.ч).>

<Код несущей частоты [Колебания:54.4>127.22]. Приоритет-1 (0/550.к)

Передача только потока данных.>

<Регистрация приёма...>

<Получение во всех местах назначения. (0/553.д).>

<КОД «ВСЕМУФЛОТУ».>

<ОБЩИЙ ВЫЗОВ. Временная приостановка коммтрафика.>

<Каналы сохранены.>

++Флот, говорит адмирал Константин.++

++Не вступать, повторяю, не вступать в бой с вражеской флотилией. Сосредоточиться на корабле-добыче. Мы должны захватить эфирного.++

[Адмирал? Капитан Брант, «Пургатус». Они движутся на перехват. Уклонение – больше не вариа–]

++Брант, ты будешь делать так, как тебе велено.++

[Он прав, адмирал. Форсайт со «Зловещего взора» здесь. Если не вступим в бой сейчас, они нас живьём сожрут.]

[Вы видите?]

++Никаких обсуждений! Преследуем корабль-цель, как и планировалось!++

[Сэр, это безумие!]

++Нет, это – неподчинение, Форсайт. Я лишу тебя головы!++

[Адмирал? Капитан Тигар. Боюсь, я вынужден согласиться с остальными. Мы должны открыть ответный огонь.]

[Нас превосходят числом два к одному. Либо сражаемся, либо бежим. Других вариантов нет.]

++Первый командир, который бросит погоню, будет обвинён военным судом в бунте и казнён!++

[Сэр, «погоня» уже может потерять смысл… Корабль-добыча разворачивается.]

++Что?++

[Клянусь Троном… они сошли с ума?]

++Это бессмыслен–++

[Они приближаются к «Непоколебимому клинку», сэр…]

[Возможно, вы захотите совершить манёвр уклонения…]

++Им ведь не превзойти нас в огневой мощи… Они безумны!++

[Они… Ох, зубы Вандира… Они запускают абордажные челноки.]

[Адмирал! Они пытаются взять вас на абордаж!]

++Не смогут. Щиты ост–++

[Ведётся обстрел из плазменных орудий.]

[Живой бог! Взгляните на эти боевые заряды!]

[Кости Терры!]

++Тр… туп… не могу сд… н… блюдки!++

[Трон…]

++Они сбили мне щиты! Нужна помощь! Нужна помощь!++

[Я веду бой. Не могу выйти–]

[Ох, Терра! У них ес–]

[Челноки летят к вам, адмирал.]

[…одери, пробоина генерариу–]

[……………………..]

[Приготовиться-приготовиться-приготовиться!]

[Реверус погиб…]

[Возлюбленный Император… Они так быстры…]

++Эт… Это…++

++Всем кораблям… Всем кораблям вступить в бой и уничтожить!++

++Забудьте о проклятом эфирном!++

++Во имя Императора, пустите им кровь!++

Это называлось «се'хен че лел». Оседлать молнию.

Тау'кирами ранее Каис проходил соответствующее обучение в боевом куполе. Он помнил первый раз. После него юного тау сильно тошнило, и вид таких же позеленевших друзей принес ему некоторое удовлетворение.

В реальности всё оказалось куда хуже. Каиса зафиксировали в одноместной капсуле, где он чувствовал себя словно оказавшееся внутри пули насекомое. Труба с капсулой, по сути, представляла собой огромную рельсовую пушку, которая при помощи линейно направленных энергий без трения разгоняла капсулу по туннелю, что сопровождалось неоднократными сверхзвуковыми хлопками. Когда скорость капсулы возросла по экспоненте, круглые балки туннеля слились в единое смазанное пятно тёмно-жёлтого цвета, а воин Огня перестал видеть хоть что-нибудь осмысленное за небольшим окошком над его лицом. Возникшая вибрация быстро сменилось страшной тряской, грозившей расколоть броню и превратить тело тау в порошок. Стиснув зубы, он стал сопротивляться желанию закричать. Затем рёв прекратился, и размытый туннель уступил место испещрённой звёздами черной пустоте, которую пронзала капсула.

Они пытались остановить его. Сначала Жу, потом другие члены её команды, и даже Луша через коммуникатор. Он заслужил отдых, говорили они. Шас'ла для штурма более чем хватало. Он выполнил свой долг. Он был героем. Пусть так и останется.

Его настойчивые отказы начали злить их. Один Путь, ему же попали в голову. Даже прагматичные, лишенные суеверий тау считали, что он испытывает удачу. Он ведь уже сделал достаточно, разве нет?

Нет.

Нет, не сделал. Испытание ещё не закончилось. Каис чувствовал это в своих костях.

Он должен ещё раз встретиться с демоном мон'тау, а потом ещё, и ещё, до тех пор, пока не убьёт его или не станет им. Тогда, полагал юный тау, испытание будет пройдено, если он, конечно, не погибнет раньше. Итак, воины Огня перевооружились, поменяли броню, забили ранцы стольким боевым снаряжением, сколько могли унести, распределили миниатюрных вспомогательных дронов кор'веса, зафиксировали друг друга в гиперзвуковых капсулах, после чего ими бесцеремонно выстрелили в сторону «Непоколебимого клинка», своей формой напоминающего грифа с клювом.

Каис отказался от нового шлема, хотя и не знал, как объяснить почему.

Он подозревал, что несработавший болтерный снаряд мог сдетонировать в любой момент. Если давшее сбой изобретение гуэ'ла вдруг оживёт, то взрыв снесёт ему голову с плеч, хотя, с той же вероятностью Каис «взорвётся» и сам, ведь сидящий на спине дьявол продолжал тянуться к его сердцу и кусать тонкую струну, тянущуюся к тау'ва. Вот такие аналогии и отзвуки.

Это было проявлением сентиментальности худшего рода, и Жу взглянула на друга как на безумца, когда тот отказался от предложенной ею замены – нового шлема в идеальном состоянии. Таково испытание огнём Каиса, и он пройдёт его по-своему.

Внутри одноместной капсулы стояла густая тишина, в которой юный тау чувствовал себя так, будто задыхается, обёрнутый шёлковой тканью. Смотря сквозь до безумия крошечное окошко, он едва ли ощущал движение в принципе, не говоря уже о каких-то головокружительных скоростях. Воин Огня отвлечённо подумал, сколько других шас'ла летели впереди и позади него, погружённые в собственные беззвучные миры самокопания и страха.

Каис вздрогнул, когда на многодиапазонном канале раздался отдающийся эхом голос эль'Луши.

— Шас'ла? Мы перегрузили щиты, но вскоре они их поднимут. Устройства отслеживания в челноках зафиксировались на юнтасовых ангарах гуэ'ла, которые и станут вашим местом высадки. Первоочередная задача после посадки – вывести из строя оружие в той части корабля и надолго остановить работу генераторов щитов. Затем выполняйте оперативный план действий при абордаже: повредить двигатели, захватить мостик, отключить орудия. Аун'эль передаёт наилучшие пожелания и желает успеха. Да прибудет с вами тау'ва, линейные воины.

Прежде, чем канал связи закрылся, Каис услышал негромкий свист сужающейся полосы частот.

— И ла'Каис? Помни о машине.

Стоило коммуникатору замолчать, как тишина расправила свои крылья и укрыла ими воина Огня. Ряд ярких символов сбоку начал постепенно тускнеть, чем отражал приближение Каиса к цели наряду с хором негромких звуковых сигналов и изменением уровня освещённости.

— Тридцать райк'анов, — выдал трель ИИ капсулы.

Каис сглотнул.

Внезапно вид за смотровым окном изменился: чернота космоса сменилась жутким приближающимся фасадом с контрфорсами, выступами, огромными зубчатыми башнями и вытянутыми шпилями. О перспективе судить было невозможно. Когда уже казалось, что воина Огня неизбежно размажет по этому затейливому утёсу, его восприятие перестроилось и позволило ему адекватно оценить громадные размеры омерзительного корабля. С каждым мгновением он становился всё ближе, а величина судна – всё очевиднее и очевиднее.

Капсула содрогнулась. ИИ тревожно зазвенел, и двигатели малой тяги начали с трудом менять положение. В смотровом окне возник яростный свет, но то была не более чем мимолётная вспышка. Затем это случилось вновь, отчего Каис недоумённо нахмурился. Где-то высоко на архитектурной горе, которую и напоминал выпуклый, выщербленный корпус, появлялись яркие точки лазерного огня и выстрелов зенитной артиллерии. Впечатляющего вида взрывы расцветали вокруг призрачных, похожих на наконечники стрел истребителей тау, что летали рядом с кораблём и потоками импульсов из скорострельных пушек рассекали огромные блоки обсидианово-чёрной брони. Совсем близко пронёсся очередной лепесток пламени, а Каис с учащающимся сердцебиением понял – гуэ'ла обстреливали и капсулы.

Воин Огня уже представлял себе это раньше, после симуляций. Представлял грохот артиллерии, несмолкаемый шум взрывов и дрожь при прохождении через завесу огня. Представлял, как будет беспомощно наблюдать за товарищами, коих сбивают в небе словно раздражающих насекомых, и гадать, окажется ли он в числе счастливчиков.

А вот тишину и абсолютный покой Каис себе не представлял. В любой момент он мог разлететься на куски в шаре осколков и обжигающей волне лазерного жара, когда его сожжёт, заморозит и взорвёт одновременно, и даже не заметить приближения угрозы, а до тех пор воин Огня будет запечатанным в бутылке с'пеи грызуном, которого носит по морю, созданием, которое не знает, доберётся ли до берега или столкнётся с угрозой, всегда ожидающим, но никогда не предвосхищающим смыкающиеся челюсти т'пел-акулы.

Плывите по течению. Никогда не волнуйтесь о том, что не можете контролировать.

Отрывок из размышления Д'хавре. Остальную часть он никогда не помнил.

— Десять райк'анов.

Каис бросил на обзорное окно последний взгляд, от которого остановилось сердце, а затем его поглотил ангар, выглядевший за стеклом как красновато-серое размытое пятно смешавшихся источников света в туннеле и теней. Капсула же начала издавать всё более громкие звуковые сигналы.

— Приготовиться, — пропищал ИИ будто бы скучающим искусственным голосом.

Капсулу жёстко тряхнуло в момент прохода через поле, что отделяло наполненный атмосферой ангар от высокого вакуума снаружи. На мгновение опустилась тишина, но затем капсула ударилась о палубу с раскалывающим галактику хрустом, после чего стала подпрыгивать и скользить юзом.

Стоял шум, было больно. Всё переворачивалось, крутилось и раскалывалось, а в смотровом окне бушевало бессмысленное смазанное безумие.

В итоге, когда растянувшееся на целую вечность сумасшествие закончилось, воцарился покой.

Судя по всему, предсказание библиария Дельфея оказалось верным.

Взведя сухо скрежетнувший курок болт-пистолета, Ардиас с громким топотом вошёл в зал для брифингов. Во внутреннем воксе корабля раз за разом звучал резкий механический голос монотонно говорившего сервитора.

— Всем приготовиться отразить абордаж. Всем приготовиться отразить абордаж. Всем приготовиться отразить абордаж. Всем–

Капитан врезал по громкоговорителю и подавил желание свирепо ухмыльнуться, когда мимо него пролетели куски пластали. Дисциплину требовалось сохранять даже когда учиняешь необоснованное разрушение.

— В-вс… м при… абор-р-р-р-р-р… з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-з-к-к.

— Я и в первый раз услышал, — пробормотал он.

Выстроившиеся идеальной шеренгой ротные сержанты и ветераны тихонько усмехнулись. Повернувшись к ним, Ардиас с удовлетворением отметил, что их веселье мгновенно сменилось твёрдой решимостью.

— Братья… Вы готовы к бою?

— Так точно! — хором ответили они, лязгая оружием о нагрудники в идеальный унисон.

Лица собравшихся светились воинской гордостью.

— Рота?

Сержант-ветеран Маллих сделал отрывистый полушаг вперёд.

— Готова, брат-капитан. Пока мы говорим, капеллан Мулварий запевает в ходе боевых обрядов.

— Хорошо.

Ардиас перестал быть сержантом еще сотню лет назад, когда принял на себя командование ротой, но до сих пор без проблем возвращался к демонстративным строевым проверкам. Он задумчиво помассировал костяшки.

— Братья… Во время совещания с адмиралом Константином я сделал тревожное открытие. Не одних нас прикомандировали к этому кораблю. — Несколько воинов недоумённо нахмурились. — Судя по всему, вместе с нами сюда назначили и полную роту космодесантников из капитула Рапторов. — Ардиас вздохнул, и слушающие его подчинённые почти физически ощутили раздражение своего командира. — Я не понимаю, зачем скрывать это от нас, да и мне всё равно, но Навис Нобилите будут заданы вопросы, можете не сомневаться. Никто не смеет привлекать Ультрадесантников заявлениями о доброй воле, а потом усиливать их не столь выдающимися воинами. Мне мало что известно о Рапторах, братья, однако, этот капитул знаменит своим грубым пренебрежением Кодексом.

Ветераны гневно закачали головами, что-то негромко бормоча. Кодекс Астартес, составленный примархом их капитула Робаутом Гиллиманом, подробно описывал правильное поведение и действия космодесантника в любой ситуации. Для Ардиаса и его братьев сей том являлся не просто руководством. Для них он был священным.

— Адмирал попросил их заняться охраной стратегических важных точек корабля: двигателей, генерариума, командной палубы и так далее.

Недовольство ветеранов нарастало, и они начали бросать друг на друга возмущённые взгляды. Это явно их оскорбило.

— Капитан? Почему именно Рапторы?

— Уместный вопрос, сержант Маллих, и на него у меня ответа нет. Очевидно, Рапторов предупредили о неприятностях, которые навлекли на себя флотские глупцы. Они запросили для себя возможность выполнять оперативные задачи, и им её даровали, причём ещё до того, как мне стало известно о сложившейся ситуации.

— Но они ведь ненадёжны, брат-капитан!

— Я разделяю твой гнев, брат, однако, мы должны сохранять спокойствие пред лицом подобного оскорбления. Слёзы Императора, нам нужно показать, что нельзя размещать в качестве гарнизона роту Ультрадесантников, а потом игнорировать их!

— Да! — сотряс воздух хор голосов.

Ардиас прищурил глаза, и его голос вдруг стал ледяным.

— Стоит Рапторам совершить ошибку, а они её совершат, тут нет сомнений, мы должны будем оказаться там и встать во главе. Мы должны показать детям Империума, что один Ультрадесантник с разумом и сердцем, наполненными словами благословенного Гиллимана, стоит двадцати любых Рапторов-смутьянов.

Поднялась оглушительная буря согласных возгласов. Офицеры ревели и выкрикивали молитвы Императору, стуча кулаками по доспехам, и капитан позволил потоку голосов омыть себя. Он наслаждался этим моментом.

— Я хочу, чтобы отделения разместились в стратегически важных точках корабля. Поддерживайте связь с Рапторами и избегайте конфликтов. Если вас будут провоцировать, переводите их на мой вокс. Истинные воины Макрагга не потерпят вмешательства со стороны таких неуправляемых личностей, которые не уважают Кодекс! Ясно?

— Так точно!

— На этом всё, братья. Отвага и честь! Выдвигайтесь на–

— Стойте!

Ардиас с хмурым лицом повернулся к дверному проёму. Ему не нравилось, когда его прерывали.

Библиарий Дельфей неуклюже ввалился в зал для брифингов, опираясь на стену. Лицо его было бледным и измождённым, на утыканном кабелями лбу выступал пот, а психический капюшон тускло светился словно сбоящая лампа. Гнев капитана тут же сменился озабоченностью, и он ринулся вперёд, чтобы помочь товарищу.

— Дельфей? Брат, что случилось?

— Ещё одно видение… — Говорить ему мешали рвотные позывы, его глаза закатывались. Ардиас никогда не видел библиария таким. — Б-больше знаков. Больше картин. Чудовище-под-маской, являющее себя…

Дельфей потел, и терморегуляторы брони с трудом выравнивали температуру космодесантника.

— Брат… Я не понимаю. Ты говоришь бессмыслицу.

— Чудовище-под-маской. Чудовищей-под-маской. Чудовище-под-маской…

Ардиас бросил взгляд на сержантов, которые увлечённо наблюдали за происходящим, при этом демонстрируя и отвращение. То, как выпучивший глаза Дельфей терял своё достоинство, шло вразрез с жизненным укладом Ультрадесантника, да и изложенные в Кодексе принципы были глубоко пропитаны подозрительностью по отношению к мутантам. Даже к тем, кто представлял для капитула невыразимую ценность.

— Дельфей, — прошипел Ардиас, чувствуя себя неловко. — Ты должен держать себя в руках.

Библиарий остановил мечущийся из стороны в сторону взгляд на капитане, и к нему резко вернулась ясность ума.

— Он. Корабль, да. На борту что-то есть…

— Мы это знаем, брат. Троном проклятые ксеногены! Мы должны искоренить–

— Нет! Нет, что-то ещё! Ч-что-то другое…

— Что?

Потерявший терпение сержант Маллих сморщил лицо в гримасу, выражавшую глубокую неприязнь.

— Капитан? Нам расходиться, да?

— Нет! — крикнул Дельфей, наконец выпрямившись без посторонней помощи.

Взглядом своих запавших глаз с кругами под ними он обвёл присутствующих, после чего остановил его на Ардиасе и кивнул. На лице библиария вновь возникло какое-то подобие разумности.

— Брат-капитан… Вы должны позволить Рапторам выполнять их задание.

— Но–

— Мы потребуемся потом. Есть нечто гораздо более худшее, чем тау на борту… Я видел это. Я видел это, разве вы не слышите меня? Я это видел!

— Во имя Императора, что ты видел? Говори осмысленно!

Дельфей наклонился к лицу Ардиаса. Губы библиария лихорадочно дрожали, а голос был едва разборчив. Психический капюшон делал воздух вокруг как будто бы маслянистым.

— Старый друг, — прошептал он, — если ты когда-либо доверял мне… Если ты когда-либо верил моим словам, то внемли и сейчас. Надвигается тьма. Есть… Ультрадесантники, благослови Трон их тысячу душ… Они будут нужны. Пусть Рапторы сражаются с тау, если должны. Победят они или проиграют, неважно. Мы должны приготовиться к тому, что грядёт после. Мы должны закалить себя перед встречей с чудовищем-под-маской…

Ардиас взглянул в глаза старого друга и, как всегда, увидел там ноющую боль от психического проклятия, а также одинокий голос здравого рассудка, кричащий по ту стороны границы порождённого варпом безумия. Но ещё там присутствовало и незыблемое ядро уверенности. Капитан бросил на сержантов очередной взгляд. Те не были убеждены и близко.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал? — спросил он трясущегося товарища.

— Просто… будь готов… они идут. Они идут…

Библиарий опустился на колени и закатил глаза, после чего со стоном рухнул на палубу, где и остался лежать без сознания, тяжело дыша.

Тишину ожидания нарушил сержант Корлум.

— Сэр?

Скрежещущий зубами Ардиас не отводил взора от библиария.

— Отмена всех предыдущих приказов, — сказал он. — Пусть воины остаются в полной боевой готовности.

— Но сэр! Вы же не верит–

— Никаких споров, брат. Я хочу, чтобы воины оставались наготове. Оружие зарядить. Боеприпасы распределить между всеми поровну. Судя по всему, нам следует ждать битвы.

— Сэр.

— Разойтись.

Качая головами и бормоча, сержанты с громким топотом вышли из помещения. Ардиаса печалило недовольство подчинённых, но едва ли он мог винить их. Капитан пристально взглянул на библиария, чьё судорожное дыхание медленно приходило в норму, и задумался, что тот имел в виду.

— Они идут… они идут…

Другие шас'ла трепетали перед ним, осознал он. О, они пытались скрыть это, держа его темп, ведя профессиональную болтовню и сменяя друг друга, чтобы прикрыть тыл или занять позицию. Каис решил – пусть пытаются и остаются с ним, если должны. Другие воины оценивали себя по параметрам, которые для него смысла не имели.

Количество убийств. Храбрость под огнём. Выполненные задачи. Реальные вещи. Физически осязаемые, связанные с насилием. Для шас'ла они были сутью их борьбы и вызовов, их испытаний огнём. Каис завидовал простоте таких проверок.

Уже дважды с начала абордажа этого летающего в космосе сводчатого склепа ему приходилось крепко зажмуривать глаза и заталкивать свою ярость внутрь ограничивающего шара сосредоточенности, раз за разом повторяя размышление отца.

Ангар превратился в поле боя, в усеянную обломками бойню с приземлившимся капсулами, искорёженными штурмовыми кораблями гуэ'ла и орудийным огнём, пробивающим дыры в палубе и наполняющим воздух горящим топливом, осколками и кровью. Тогда Каис и потерял ненадолго контроль. Ощутив прилив адреналина, он выпрыгнул из своего пылающего челнока и начал стрелять по паникующим гуэ'ла из карабина. На его глазах абордажная капсула врезалась в орудия ангара словно мстительный метеор, измельчая хрупкие тела и взрываясь в вихре перегревшихся боеприпасов. Другие тау, которые уже собирались на ограждённом цоколе, где Каис убивал врагов, вскрикнули при виде учиняемой резни. Он же улыбнулся.

Во второй раз это случилось, когда группа выводила из строя орудия на палубе ниже. На него словно опустилась дымка, словно всё было нереальным и находилось где-то вдалеке. Он будто бы онемел. Каис видел кругом лишь собственные недостатки, а мир превратился в тенистую галерею с недовольными инструкторами, насмехающимися товарищами по кадру и глядевшими поверх них глазами разочарованного отца, не видевшего в своём сыне ничего, кроме никчёмности. Каждое мгновение каждого удара сердца юный тау осознавал… Он никогда не добьётся такого уважения, величия и сосредоточенности, каких ожидал от него отец. Каис был ущербным, и это причиняло боль.

Лишь крики, огонь, бульканье умирающих и насилие могли пробиться сквозь пелену боли, напомнить ему, что он жив, убедить его, что он был чем-то большим, нежели трутень в улье. Всё это проникало через оболочку вокруг Каиса. А ещё вызывало привыкание.

Мало по малу он боролся, боролся до тех пор, пока не начинал нормально видеть и думать несмотря на ярость и адреналин, однако, с каждым разом ему становилось всё сложнее выбираться на поверхность, возвращаться к рациональному мышлению.

Воины Огня вывели из строя орудия, повредили щиты, перегруппировались и стали поздравлять друг друга как шас'саалы после первого ротаа обучения.

Каис же, чья новая броня уже запачкалась сажей и кровью, стоял особняком и думал: «дети».

Затем до них дошли приказы, хотя голос Луши звучал изломанным и искаженным из-за каких-то глушащих щитов на корабле гуэ'ла. Команда Каиса гурьбой направилась к помещениям двигательного отсека, строго придерживаясь предписанного уставом боевого порядка. Каис закатил глаза, но ничего не сказал, виновато дожидаясь, когда уже вновь начнутся убийства.

«Непоколебимый клинок» не походил ни на что, к чему он мог себя подготовить. Внутренности чужацкого корабля радикально отличались от помещений тау с их плавными изгибами, являя собой лабиринт резких поворотов, высеченных прямоугольных контрфорсов и огромных сводчатых проходов. Боковые пути сообщения возникали абсолютно неожиданно, уходя в стороны окруженными аркадами проходами, внутри которых царили изборождённые трубопроводами тени и где змеями висели колыхающиеся провода и кабели. На поверхности красновато-серых стен виднелись ползучие волны ржавчины, из трещин в трубах и панелях несдержанно вытекала вода.

Узкие туннели выводили группу в галереи, от вида которых перехватывало дыхание. На стенах там висели подсвеченные сзади иконы, и свет этот выхватывал мечущиеся высоко наверху пылинки, а во мраке сновали стучащие зубами грызуны-вредители. В тех сводчатых залах напускная брутальность команды испарялась, и воины Огня двигались крадучись, безмолвно, словно напуганные размерами помещений. Каис наслаждался такими моментами покоя, но тишина нарушалась сразу же, как группа возвращалась в туннели.

— Проверка угла, попарно.

— Проверяю черносолнечным фильт–. Постойте… Зона чиста. Выдвигаемся.

— Сканирование? Сканирование?

— Высокий уровень ие'ква'ли-радиации. Вероятное присутствие врага.

И так далее. Скучно, думал Каис. В обоих случаях, когда появлялись группки напуганных бойцов гуэ'ла, вся военная бравада шас'ла никак им не помогла. В считанные мгновение после того, как сканеры шлемов засекали движение, команда разделялась точно по учебнику – влево и вправо. Находящиеся сзади могли обеспечить прикрытие в случае отступления, а ближайшие к целям линейные воины – сковать противника огнём. Таким образом, прикрываемые вторые и третьи пары с винтовками получали возможность лучше прицелиться. Стандартно, рутинно. Зарекомендовавшая себя схема.

Каису же на это терпения не хватало. Первую волну гуэ'ла он разорвал на части сразу же, стоило им обогнуть угол впереди, после чего начал стрелять по головам других, что вывалились из дыма контуженные и забрызганные кровью. Скрюченные тела падали на пол, черепа лопались словно переспевшие фрукты грий'ны, конечности дёргались и хватались за воздух.

Остальные шас'ла так и не сделали ни единого выстрела.

Так что да, они перед ним трепетали. Воины Огня перешёптывались, бросая взгляды в его направлении и старались не отставать, пока Каис бесшумно крался в тенях. Опять же, пустой трёп, чтобы казаться профессионалами. Жалкое зрелище.

Среди тех, кого молодой тау не знал, в команде оказалось и трое знакомых Каису воинов. Эти новички тренировались и заканчивали обучение вместе с ним в боевом куполе на Т'ау. Тогда они сияли от гордости и всё делали безупречно, впечатляя инструкторов и шас'вре по строевой подготовке своей флегматичностью и непоколебимой верой в тау'ва. Тогда Каис сам трепетал перед ними.

Сейчас же, увидев, как один из них таращится на него, он ухмыльнулся про себя.

Дальше по коридору, чей далёкий конец скрывал густой мрак, кто-то закричал. Каис подумал, что это, возможно, гуэ'ла, но уверен не был. Полный ужаса и боли вопль вышел за пределы обычного языка и превратился в чистую силу, которая взъерошила его цир'етц-чешуйки вдоль позвоночника и на шее, а другие шас'ла инстинктивно нырнули в укрытия, где и застыли. Крик, в свою очередь, оборвался столь же внезапно, сколь и раздался.

— Что это б–? — дрожащим голосом произнёс один из воинов Огня.

— Тихо.

Каис жестом велел всем покинуть укрытие и осторожно двинулся вперёд по коридору. Обменявшись взглядами, шас'ла последовали за ним, сжимая пальцы на спусковых крючках оружия. Шли они, казалось, целую вечность, а тусклое освещение не было способно ни на что, кроме как делать тени более чёткими. Вокруг царили покой и тишина, словно команда оказалась во внутренностях давным-давно умершего исполина. Шаги поднимали с пола призрачную пыль, которая закручивалась в медленном танце, прежде чем вновь осесть, и каждый раз, когда кто-то опускал копыто, в коридоре словно били по миниатюрному гонгу. Эхо этих звуков гуляло совсем недолго, ибо его очень быстро поглощало абсолютное безмолвие.

Следующий крик оказался громче, и теперь он сопровождался вибрирующей лязгающего какофонией чего-то лупившего по металлу. Почувствовав, как в жилах стынет кровь, Каис прижался к стене, которая успокоила его своей твёрдостью. Один шас'ла негромко охнул в коммуникатор. Вновь опустившаяся тишина оказалась даже гуще, чем прежде.

Он активировал черносолнечные фильтры, и поверх оптики шлема опустились мигающие линзы. Мир мгновенно превратился в калейдоскоп быстро меняющихся кричащих цветов, а коридор окрасился в яркие оттенки зелёного. Грызуны в водостоках по обеим сторонам решётчатой палубы выглядели как щетинистые жёлто-белые пятна неправильной формы, но помимо них было кое-что ещё. В конце коридора, где он резко уходил влево, Каис заметил эфирное свечение, напоминавшее туманную дымку в оттенках жёлтого и оранжевого. Там находилось нечто тёплое.

— Ждите здесь, — пробормотал Каис в коммуникатор и зашагал вперёд, не дожидаясь ответа.

Остальные с характерной ловкостью заняли позиции для прикрытия.

Он медленно шёл сквозь подсвеченный зелёным сумрак, а собственное дыхание казалось ему неестественно громких в жарком внутреннем пространстве шлема. Яркие символы на ПД показывали, что другие шас'ла постепенно исчезали за его спиной, оставляя Каиса в полном одиночестве. В двух тор'леках от поворота воин Огня остановился и, задержав дыхание, прислушался, не отводя глаз от сплошной линии изъеденной стены.

Ничего. Ничего, кроме далёкого писка грызунов и шума падающих капель протекающей воды.

Нет завоевания без контроля.

Успех достигается через спокойствие.

Всё хорошо. Дыши глубже. Расслабься. И–

Каис с рыком обогнул угол с поднятым наготове оружием и лихорадочными мыслями. Перед ним всё взорвалось белизной, так как расплывчатая тепловая сигнатура была слишком большой, чтобы разобрать детали. Поморщившись, он отключил фильтры, ожидая, что в любой момент в него со стуком врежутся выпущенные из «адского» ружья пули или лазерные лучи. Окружающий мир распался на фрагменты и, мерцая, вернулся в норму, заливая ПД красным.

— О, любимый Т'ау, — ошеломлённо прошептал Каис.

Его желудок вывернуло, и он сделал два глотка воздуха, сдерживая подступившую к горлу желчь. Тут же раздались нетерпеливые голоса других шас'ла.

— В чём дело?

— Что там?

— Каис? Докладывай.

Но как он мог им это описать? Его взору предстала резня.

От того, что помещение было небольшим, Каису легче не становилось. Он чувствовал исходящий от стен жар даже не заходя внутрь, просто смотря из дверного проёма.

По крайней мере, там находились люди, поэтому ужасная сцена переносилась чуть проще. Ярко-рубиновый цвет их останков казался практически нереальным, словно какое-то гипертрофированное вымышленное подобие крови тау. Если бы зрелище перед ним было окрашено в серо-голубой, а не в насыщенно-красный, как у лепестка дж'хала, непродолжительная слабость в коленях могла бы захлестнуть Каиса полностью. С начала испытания он успел повидать столько зверств и насилия, что некая самонадеянная часть разума юного тау уже и не ожидала, будто сможет чему-либо удивиться и вновь ощутить то мерзкое чувство желчи в горле и бешено мчащейся по венам крови, как тогда, тау'киры назад, когда на него разочарованно смотрел отец. Воин Огня и не представлял себе чего-то способного пробить лёд вокруг его сердца с такой силой, чтобы поразить и вызвать отвращение. И тем не менее, вот оно.

Тонкая красная нить отделилась от полка и с негромким стуком упала на скользкую решётчатую палубу сиропообразной слезой.

Каис понятия не имел, сколько гуэ'ла здесь было изначально. Об огромном количестве мертвецов безмолвно свидетельствовали обрывки одежды и оружие, погружённое в мягкую массу плоти. В этом кровавом месиве он насчитал дюжину различных изделий из ткани и кожи. Выглядело всё так, словно в помещении случилась резкая декомпрессия, сорвавшая мясо с костей беспомощных людей и разметала его по полу, стенам и потолку. Всюду красными полосами тянулись похожие на слизь куски тканей и мышц безымянных жертв, что вязкой массой скользили вниз под воздействием гравитации и со зловещим звуком шлёпались на палубу, изливая жидкость в водостоки по обеим сторонам комнаты. На блестящих влажных поверхностях выделялись клоки волос, частично рассечённые черепа таращились в немом ужасе, глазные яблоки были выдавлены и висели. Какой бы кошмар не увидели гуэ'ла, от потрясения они раздирали себе языки зубами или откусывали их. Чья-то неаккуратно отрубленная в локте рука с тремя измельчёнными пальцами беспомощно хваталась за воздух. Тау услышал хлюпанье вперемешку с чваканьем, и от мясного сталактита над его головой отделилась розовая стопа, шлёпнувшаяся на пол.

Как подметил тихий голосок на задворках его сознания, теперь Каис, по крайней мере, знал, что они прятали в своих ботинках.

Это было безумие. Претворённое в реальность буйство плоти. Комната будто бы превратилась в желудок или чрево с тёплыми, покрытыми кровью артериальными стенками.

За спиной Каиса появились другие шас'ла, обеспокоенные его молчанием. Некоторым пришлось помочь избавиться от шлемов, чтобы они не захлебнулись.

Север сидел позади щебечущего кодом сервитора и улыбался.

Они были храбрыми, эти тау. Губернатор представлял себе гораздо более сдержанных и подавляющих свои чувства существ. В последние годы, когда Империум открыто попирал их территориальное соглашение, ксеносы уступали и безропотно со всем мирились. Север ожидал, что операция будет быстрой и решительной. Он ожидал дипломатической капитуляции, после которой ему бы пришлось заниматься утомительным планированием, чтобы продлить конфликт в той или иной форме.

Однако, в итоге никаких манипуляций не потребовалось. Север и за тысячу лет не смог бы себе вообразить, что тау хватит смелости и безрассудства для нападения на имперский военный корабль. Глупцы. Он почти жалел их. Почти.

Агрессия ксеносов заставляла его сердце биться чаще и порождала в голове губернатора картины боя, войны, кровопролития. Подобные мысли били в его разуме ключом. Теперь уже недолго осталось, напомнил он себе. Совсем недолго.

Протечки силы случались слишком часто. В текстах довольно точно описывалось, какие уровни концентрации требовались, и Север считал, что справится. Он готовился к этому десять долгих лет, однако, чистая мощь и сейчас практически переполняла его. Взаимодействие с Администратумом оказались сложным делом, ибо тысячи слоёв бюрократии замедляли осуществление задуманного плана и сводили попытки губернатора на нет. Когда Север, наконец, выделил достаточно средств, а идиоты на Терре официально и с энтузиазмом разрешили ему продолжать, начался тяжёлый труд по возведению тюрьмы-крепости и скрежещущих дымящихся заводов. Требовалось окончательно доработать каждую крошечную деталь. Случались моменты сомнений, чего он не отрицал, но чёрно-белый текст никуда не девался. Текст, в котором чуждые символы двигались и извивались от сокрытого могущества. Север знал. Север был уверен.

Это сработает. Если пролить достаточно крови, если вытянуть достаточно криков, если разбить последнюю печать и…

Да. Это сработает, никаких сомнений.

Тем не менее, иногда сила заставала его врасплох. Он не мог сказать наверняка, сколько раз ощущал давление во всём теле, когда в воздухе ненадолго проявлялись эмпиреи в виде потрескивающего смешения псевдоматерии и бесформенных очертаний. Северу не удавалось сдерживать это, и у членов экипажа начинали возникать подозрения. Но не важно. Теперь ждать оставалось недолго.

А ещё Ультрадесантник-библиарий. Ах, какой подарок! Губернатор практически сразу ощутил прозревающий и царапающий мысленный взор «брата Дельфея», поэтому надёжно защитил свой разум, чтобы к любопытному праведнику не попали его мысли. Придёт время, и этот глупец принесёт пользу. Когда победу от поражения будет отделять лишь тончайшая грань, когда воздухе повиснет густая атмосфера катастрофы и триумфа, Север безо всякого милосердия использует непрочный маленький череп космодесантника.

Библиарий приведёт к нему эфирного, а губернатор соберёт всех самых могущественных пешек, вовлечённых в эту хаотичную и безумную маленькую игру, после чего воспользуется ими. Он разожжёт войну и зальёт систему кровью. Он разорвёт разумы и людей, и тау, чтобы посеять семена своего наследия, и когда все превосходно высеченные детали окажутся на своих местах, он сломает печать и возвысится, возвысится, возвысится.

В итоге, Каис твёрдо уверовал в то, что команда была рада избавиться от него. Он прекрасно видел, как восхищение сменяется страхом, видел, как в его присутствии другие шас'ла испытывали беспокойство и робость, скрывать которые им удавалось со всё большим трудом. Каис крался в тенях, и это не нравилось остальным, поэтому они держались поодаль от него, реже разговаривая во весь голос и чаще бормоча.

Он уже не единожды слышал неосторожно буркнутое под нос слово «монт'ау».

Двоих команда потеряла в засаде гуэ'ла, когда они поторопились и забежали за слепой поворот. Потоки стрелкового огня свалили изуродованные тела на палубу, где те продолжили дёргаться и дрожать. Каис беззаботно катнул невзведённые гранаты дальше по коридору и шквальным огнём разорвал выбежавших из укрытия солдат. Пока он молча собирал боекомплект и припасы с тел погибших шас'ла, остальные сверлили его взглядами. Неприятное чувство. Эта была стандартная, практичная процедура, но никто не ожидал, что в подобной ситуации можно с такой лёгкостью сохранять хладнокровие. Как подозревал Каис, другие считали его отстранённость и бесчувственность чем-то… неестественным.

После обнаружения загадочного помещения, где произошла бойня, вся военная бравада членов команды быстро улетучилась, словно они столкнулись с чем-то реальным, с чем-то, что открыло им глаза на ужас и омерзительность их занятия. Теперь никто не испытывал сомнений. Это была не игра, не безопасная маленькая симуляция в боевом куполе или безобидная операция в пределах Империи. Это была война.

Каис задумался, как чувствовал себя его отец на своей первой боевой миссии. Действовал эффективно, не сомневался. Ни разу и бровью не повёл. Не выходил из себя, не боялся и не поддавался ярости. Наверное, был холоден как лёд. Служил Высшему Благу с чистой совестью и строго придерживаясь принципов ведения боя шас'кен'то. Не имел изъянов.

Связь с «Ор'ес Таш'варом» ухудшалась, и искажённые сообщения становились малоотличимы от потоков помех. Путь команды же начал расходиться. Скрытые коридоры ветвились и тянулись в черноту, а попадая в помещения со множеством дверей, воины Огня принимались спорить, куда двигаться дальше, что вносило разлад. В конце концов, они добрались до узкого входа в ведущий вниз вентиляционный ход. Поместиться там мог всего один шас'ла.

Остальные предпочли продолжить движение дальше по окружённому аркадами коридору, полагаясь на сплочённость, которая поддержит и защитит их.

Каис никакой сплочённости не чувствовал.

Он вызывал у членов команды раздражение и, что ещё хуже, осознание собственной неспособности встроиться в группу лишь усиливало чувство вины. Каждый тау должен был действовать в составе подразделения. «Никогда не одинок», говорили ауны. Его обособленность служила постоянным напоминанием об изъяне. Каис это ненавидел.

Юный тау залез в вентиляцию и пополз вперед прежде, чем кто-либо успел запротестовать. Не то чтобы они стали, конечно. Каис представил, как они облегченно вздыхают при виде его исчезающей во мраке туннеля спины.

Спустя полдека далёким воспоминанием стала и связь. Яркие символы других воинов Огня исчезали с ПД по мере того, как путь команды увёл её дальше, и очень быстро Каис остался в полном одиночестве, вновь шныряя по хрупким металлическим венам словно грызун. Раненая рука болела под весом тела, но он мысленно пронзил пелену боли и заставил себя двигаться дальше.

И тогда всё пошло очень плохо. Затерявшись в чреве огромного создания, размерами превышающего всё, что мог воспринять разум, Каис ориентировался в пространстве лишь благодаря периодически встречающимся отверстиями в стенках вентиляции, где её плотная оболочка уступала место зарешеченным прорезям и стальным сеткам. Через такие мешающие нормальному обзору порталы он смотрел на мир помещений с царящей там сыростью, залитых мерцающим светом технопалуб, ничем не примечательных камер для сна и стерильных хромированных лабораторий. Тут и там ходили, опустив головы, гуэ'ла: грязные матросы и члены экипажа, больше напоминающие крыс, которые с ними соседствовали, чем уже привычных Каису розоволицых солдат. Он тихо проползал мимо них, опустив энергопитание костюма до минимума, чтобы снизить уровень шума и теплового излучения.

Однако, этого не хватило, когда тау наткнулся на космодесантников.

Каис ненадолго ощутил удовлетворение, когда увидел сквозь яркие полоски решётки их массивные серо-зелёные фигуры. Размеренно шагая, они патрулировали коридор вершины, а присутствие этих воинов указывало на то, что воин Огня держался верного направления. Простых солдат, рассудил он, не назначили бы охранять нечто важное. Кивнув самому себе, Каис продолжил движение.

Один из десантников развернулся на месте и любопытствующе наклонил голову, пристально смотря на вентиляцию. Тау замер.

Двое гигантов, судя по всему, разговаривали друг с другом. Первый сначала указывал рукой примерно в сторону вентиляции, а потом пожал плечами. Из-за огромных наплечников это движение выглядело чрезмерно подчёркнутым. Каис же мог только догадываться, что они обсуждают.

Безмолвие растянулась на мучительные тор'илы. Потеющий воин Огня пытался пошевелиться, а сердце стучало в груди словно отбойный молоток. Из-за грохочущего в ушах пульса ему казалось, что десантники слышат его.

Наконец, удовлетворившись тишиной, воины зашагали прочь. Каис неторопливо выдохнул. Во рту стояла сухость. Облегчение придало ему сил, и он медленно прополз мимо решётки, потихоньку и с осторожностью позволяя себе расслабиться.

Пластинка с текстом медленно проскользнула через прожжённый лазером разрыв в ткани универсальной сумки, который он не заметил, и упала на пол вентиляционного хода. Каису показалось, будто прям в ухе у него выстрелила пушка. Это был звон дрожащего, громко стенающего гонга. Это был звук раскалывающейся по экватору планеты, чьи неистовые колебания разносились отголосками в вечности.

С помутившимся от страха разумом, он подобрал пластинку, и в этот же момент первые болт-снаряды рассекли полосы проникающего в вентиляцию света, после чего гневно разорвались возле его ног.

Скрытное продвижение уступило место слепой панике, так что Каис рванул вперёд, порождая своими конечностям канонаду глухих стуков и лязга. Он полз и подтягивал себя дальше по вентиляционному ходу, в то время как за его спиной бушевал вихрь осколков и множественных детонаций, разрывающих металлические стенки. Болтерный обстрел позади тау наполнял тоннели призрачным эхо своего рёва и резким запахом дыма.

Каис пытался двигаться как можно быстрее. Воин Огня свернул за угол, потом пролез вверх по вертикальной шахте и начал наугад забираться в ответвления туннеля, беспрестанно бормоча проклятия и издавая стоны. Его действиями не руководили ни ярость, ни беспомощность монт'ау, лишь слепая паника да беспомощность. Он вновь осознал, как чувствовали себя клонированные звери во время Тау'кон'сеха, когда им приходилось в бессилии убегать, чтобы спасти свою жизнь. Однако, сейчас Каис не имел возможности развернуться и сразиться, у него не имелось никакого умного плана для уравнивания шансов. В это лабиринте похожих на кишки труб он был паразитом, беззащитным перед любым хирургом со скальпелем, который мог заметить движение и вырезать воина Огня.

Каис оглядел тесную вентиляцию и запаниковал, ощутив иррациональный страх замкнутого пространства. Как же он тосковал по ясному небу Т'ау.

Вот значит какое оно, погребение заживо, подумал Каис? Вот какая смерть потерявшимся, одиноким и ущербным, когда о твоём существовании не напоминает ничего, кроме разлагающегося тела, не годящегося даже для очищающего сожжения на погребальном костре?

Впервые в жизни Каису захотелось, чтобы он знал ещё несколько размышлений сио'та о спокойствии.

Шас'ла Ду'о'тан была слишком занята мыслями о своём недавнем товарище по команде ла'Каисе, была слишком занята отвлечёнными размышлениями о том, каково это, когда в твоей душе таится столь сильный гнев, была слишком занята воспоминаниями об исчезающей в тенях фигуре, забиравшейся всё глубже в трубопроводную нервную систему военного корабля гуэ'ла, чтобы внимательно следить за тем, куда идёт она и остальные воины Огня.

Ду'о'тан свернула за угол.

Что-то вышло прямо из стены и сожрало её заживо.

Щёлкнул вокс.

— …сем братьям, слушайте м… бщая тревога, общая тре…

Капитан Мито взглянул на пятерых своих боевых братьев и взвёл курок болт-пистолета. Они быстро последовали его примеру, передёргивая затворы болтеров и готовя мелта-ружья с профессиональным удовлетворением.

— …раг в вент… двигается в сторо… айтесь начеку.

Мито взглянул на пожавшего плечами сержанта Тангиза, а затем активировал свой вокс-передатчик.

— Говорит Мито. Охраняю дверь доступа в генерариум. Пожалуйста, брат, повтори.

— …рат-капитан, тау в… роном проклятой вентил…

— В вентиляции, сэр, — пророкотал Тангиз.

Огромный воин повернулся, чтобы взглянуть на различные трубопроводы под потолком. На таком огромном и древнем корабле поди догадайся, что содержит каждая труба. Мито для пробы постучал костяшками по одной.

— Понял тебя, брат, — передал по воксу он. — Оставайся на связи.

Брат Иол, являвшийся самым молодым членом отделения капитана, слегка ударил стволом болтера по листу стали, который скрывал углубление в потолке.

— Может стоит пробить одну, брат-капитан? На всякий случай?

— Никак нет. Мы слишком близко к генерариуму. Кто знает, что в этих трубах? Готов выстрелить в неверную, брат?

— Как того пожелает Ворон, брат-капитан. Я готов рискнуть.

Мито одобрительно кивнул.

— Твоё рвение делает тебе честь, брат, — с теплом произнёс капитан, — как и твой альтруизм. Однако, в данном случае нам лучше всего сохранять осторожность. Не стоит брать на себя ответственность за уничтожение того, что мы должны охранять, даже если порыв бескорыстен.

— Я понимаю, брат-капитан.

— Хорошо. Аудиочувствительность на максимум. До первого намёка на движение, боеприпасы не тратить.

Остальные быстро подтвердили получение приказал и затихли, внимательно вслушиваясь и следя за сканерами на случай появления любых признаков движения воздуха. Мито как безумный щёлкал инфракрасными фильтрами глазных линз, разочарованный отсутствием видимых целей. Вся эта операция была жутко скучной. Чем быстрее он со своей ротой вернётся в крепость-монастырь на Кортиз Поле, тем раньше сможет принять участие в боевых действиях какой-нибудь кампании или крестового похода. Место десантника в сражении, где стучит его болтер и кричат враги, а не на корабле Военно-космического флота в роли измученной охотничьей собаки, охраняющей далеко не самые ценные вещи хозяина.

— Капитан? — переда по воксу Тангиз, смотревший на ауспик детектора движения. — Тут что-то…

— У меня тоже есть контакт, — кивнул Иол, наклоняя голову, чтобы определить местоположение источника звука.

— Дай мне направление, Тангиз.

— Секунду… Судя по всему, движется прямо. Вдоль коридора.

— Не в трубах?

— Никак нет.

— Расстояние?

Мито поднял пистолет и нажал пальцем активационную руну на рукояти цепного меча, чьи стальные зубья с жадностью пришли в движение и свирепо зарычали. Остальные тоже вскинули оружие и приняли положение для стрельбы.

— Двадцать метров и приближается.

— Ничего не вижу.

— Засёк движение воздуха.

— Пятнадцать метров.

— Ничего…

— Клянусь Вороном, что это?

— Десять метров… Всё ещё приближается…

— Вот! Я его вижу! Под потолком коридора!

Мито заметил резкое движение и стремительно навел болт-пистолет на цель. Неизвестный объект был крошечным, едва больше одного из зелёных стервятников на Кортизе. Он двигался вдоль потолка туннеля, с невозможной точностью пролетая сквозь сплетение кабелей и труб.

— Дрон-сервитор? — буркнул Иол.

— Слишком маленький. Слишком манёвренный.

— Чужацкий.

— Сбить его.

Мито с рыком открыл огонь, наслаждаясь отдачей содрогающегося болт-пистолета. Когда к нему присоединились остальные воины отделения, в коридоре разразилась локальная гроза, а рявкающее оружие начало наполнять помещение дымом и огненными слезами.

Небольшой объект бросался из стороны в сторону, кружился, переворачивался и маневрировал быстрее, чем смогло бы среагировать любое живое существо. Он носился туда-сюда, опускался прямо к полу, а затем поднимался вверх, замирал и потом устремлялся в случайном направлении словно бы вообще без какого-либо ускорения.

В коридоре же царил хаос. Десятисекундный безрезультативный обстрел оставил на стенах и потолке болтерные воронки с выплескивающимся оттуда жидким металлом и торчащими плотными пучками проводов, что выглядело как искорёженные горы и океанские впадины, а брызгавший после касания протянувшихся мелта-лент расплав при остывании формировал замысловатые узоры, похожие на листья папоротника. Из раскромсанных переборок шёл дым, вспышки выстрелов порождали мелькающие тени, что с гоготом скакали поверх сцены разрушения. Это было безумие.

Мито слишком поздно осознал, что парящий объект, чем бы он не являлся, увернулся от каждого снаряда и мерцающего мелта-потока, избежал каждого взрыва. Его движения были невозможными, словно чертимая кем-то тёмно-жёлтая чёрточка проходила сквозь дым и обломки, предугадывая любой выстрел и неотвратимо приближаясь к десантникам и охраняемым им воротам.

Объект вырвался из дымной пелены размытым пятном. Недовольно зарычав, Мито рубанул цепным мечом сверху вниз, вложив в этот удар всю свою энергию и ярость. Капитан бы попал по крошечному дрону, если бы тот не решил взорваться за мгновение до физического контакта.

Яростно ревущий капитан Мито из капитула Рапторов умер в облаке собственной крови.

Каис с кряхтеньем выбрался из разорванной вентиляционной трубы и спрыгнул на пол коридора, усеянный кусками серо-зелёной брони и шматками мяса. Впечатлившись разрушением, которое учинил маленький дрон, он щёлкнул языком. В конце концов, окольный путь через вентиляцию привёл его к дверям, что скрывали за собой силовое ядро корабля.

Отдача простых команд неразумному ИИ крошечного робота, выпущенного через люк-лаз, стала для Каиса уникальным и необычным опытом. Воину Огня было сложно не проводить параллели между ситуациями, в которых оказались они с дроном: оба являлись бездумными шестернями в грохочущей машине, и от них ожидалось выполнение долга без вопросов или недовольства. Тау почти что завидовал отсутствию сознания у робота, ведь тот никогда бы не страдал так, как Каис.

— Пробить двери, избегать ущерба.

Вот так легко. Прямота, бесконфликтность, простота и эффективность. Всё, чего не было у него самого.

Как Луша наблюдал за успехами Каиса, так и последний благодаря оптике шлема мог видеть мир «глазами» дрона и управлять им устными командами, пока тот незаметно перемещался в тенях коридора. Ощущение полёта было непривычным, и несмотря на то, что воин Огня свернулся эмбрионом внутри небольшой вентиляционной трубы неподалёку, ему было сложно контролировать реакцию своего желудка, так как он следил за ныряющей вниз и набирающей высоту небольшой машиной.

А потом началась перестрелка! Каис никогда не двигался так быстро. Его разум направлял вращающегося и летящего по спирали дрона с невозможной точностью, а сенсоры робота щёлкали и насвистывали ему в ухо в процессе расчёта траекторий обстрела и уклонения. Воин Огня едва видел десантников, которые выглядели как зелёные пятна отражённого света и дульных вспышек стучащего оружия. Пятна, что постепенно увеличивались в размерах с каждым лихорадочным манёвром. Когда верный маленький дрон сблизился с целью и подорвал высокоплотную клес'так-взрывчатку внутри своего корпуса, контакт оборвался с шипением помех. Не выжил никто.

Это разрушение принесло странное успокоение. Если дрон – самая вершина бездумного подчинения и запрограммированной веры – мог учинять подобное, тогда возможно и сам Каис, оставляющий за собой след из трупов и окровавленной брони, был не так уже и далёк от тау'ва, как ему казалось.

Ведущие в помещение двери представляли собой жалкое зрелище: они прогнулись, а их петли деформировались. Каис пробрался через изуродованные тела и пролез под висящими дверьми. Внутри на его уши обрушилась вся ярость реакторов. По всему залу располагались ненадёжные с виду мостки и кафедры, где стояли худые словно скелеты и искажённые продукты слияния человека и машины. Эти безмозглые конструкты занимались исключительно выполнением приказов их хозяев. Они дёргали конечностями и смотрели на него сквозь узкие фокусирующие линзы поверх глаз. Один из них защёлкал словно сочленение движущегося боевого скафандра.

Каис чувствовал вес лежащей в наплечной сумке взрывчатки. Он поднял карабин и улыбнулся, предвкушая разрушение, которое учинит.

Кор'о Дал'ит Мен'хе управлял своим кораблём с непревзойдённой лёгкостью и уверенностью, характерными для его ранга и касты. «Тел'хам Кенваал» закрутился в спирали будто бы в балете, кренясь на бок подобно киту и раз за разом залпами выпуская плазменные шары, снаряды рельсовых пушек и управляемые ИИ торпеды.

Его цель двигалась слишком медленно, чтобы уклониться от обстрела. Грубый корабль гуэ'ла вилял в отчаянной попытке подставить корму, но удары всё равно приняла на себя нижняя часть корпуса, и звездолёт изрыгнул в вакуум пламя вперемешку с обломками. Бесконечно крутясь, блоки кладки и металлические фрагменты размером со здание устремились прочь в пустоту, окружённые ореолом из цепких кабелей-щупалец.

Когда раздался негромкий сигнал о приближении торпед, Мен'хе практически не думая коснулся нескольких дронов управления в определённом порядке. Эскадрилья «Барракуд» тут же вышла из боя, бушевавшего вдоль торокового бока «Кенваала», и стремительно образовала цепь, чтобы осуществить перехват. Ядерные цветки распускались и исчезали за один удар сердца, когда истребители успешно поражали торпеды, в то время как на канале эскадрильи звучали кодовые обозначения командного языка кор'вре. Одинокая торпеда всё же проскочила мимо бдительных пилотов, отчего Мен'хе устало закатил глаза.

— Отражатели, — уже не в первый раз буркнул он.

Кор'эль неподалёку кивнула и застучала пальцами по консоли управления.

— Конечно, кор'о.

Из люка рядом с батареями «Кенваала» бесшумно вылетел и устремился к торпеде рой массивных дронов. Какой бы грубый интеллект гуэ'ла не направлял беспорядочно двигающуюся торпеду, она успешно увернулась от двух машин с тепловым наведением, но вот третья, которая сбила ей наведение случайными импульсами магнитных помех, попала прямо в боеголовку. Детонация произошла совсем рядом с зоной поражения. Мен'хе выдохнул, облизывая сухие губы.

Военный корабль типа «Мако», пусть не такой большой и быстрый, как «Кенваал», но ощетинившийся установками с рельсовыми пушками и фабриками вооружения, выплыл сверху на мониторе Мен'хе и выпустил в человеческий звездолёт конфетти из пилотируемых дронами фузионных капсул. Словно личинки плавающих насекомых, эти яркие точки света кружили вокруг своей жертвы и осторожно приближались к выбранным целям, прежде чем высвободить заключённые в них актинические энергии.

Зрелище вызвало у Мен'хе сравнение с тушей огромного пастбищного зверя, битком набитой шутихами и украшениями т'пре'та. Тело дрожало и измельчалось изнутри, пока живой огонь пожирал плоть и оставлял лишь хрупкий обожжённый скелет.

— Кор'о? Их системы жизнеобеспечения и оружие выведены из строя.

— Отлично. Дай команду «Сио'л Ши'эль'теху» закончить работу. Мы воссоединяемся с «Ор'ес Таш'варом».

— Очень хорошо, кор'о.

«Тел'хам Кенваал» оставил неудачливый корабль и начал ускоряться, летя в сторону центра зоны боестолкновения. Со всех сторон более манёвренные и менее крупные суда тау громили звездолёты гуэ'ла, напоминающие зубчатые блоки, а бесчисленные истребители и штурмовики боролись друг с другом за превосходство в безднах между своими крупными собратьями. Пустотное пространство рассекала сеть выстрелов и летящих торпед, которые мерцали словно драгоценные камни. Когда они вспыхивали, то потом либо расцветали взрывами, либо резко исчезали. Мен'хе мысленно поблагодарил касту Земли за её невероятно умные компьютеры. Он даже представить себе не мог, как гуэ'ла разбирались в столь сложной тактической обстановке без помощи автоматизированных систем.

Наверное, дело в человеческих ресурсах, подумал Мен'хе. По текущим разведывательным оценкам выходило, что во всей галактике на одного тау приходилось по сто тысяч людей. Каждый из этих уродливых угловатых кораблей являлся целым миром с населением из раболепных матросов и членов экипажа, которые были свободны только в одном – в поклонении своему жестокому ограниченному богу-уродцу. Каждая выпущенная в них торпеда, каждая фузионная капсула, разрывающая атомы звездолёта пурпурными полосами радиации и огня, представляла собой акт геноцида со стороны кор'о, и эта мысль отрезвляла.

«Ор'ес Таш'вар», чей побитый корпус пестрил пятнами копоти и торчащими абордажными кораблями, медленно кружил вокруг «Непоколебимого клинка». Два судна вертелись нос к носу словно два опытных кулачных бойца, не желая подставлять бока из страха получить столько же урона, сколько они могли бы нанести. В результате образовалось патовая ситуация, и они просто тяжеловесно двигались по кругу, крутясь и кренясь, но всегда повторяя движения друг друга. Это был медленный, лишенный грациозности и изящества танец смерти в окружении ярких точек, что свидетельствовали о яростных боях истребителей. Торпеды меняли направления и оставляли за собой в пустоте рассеивающиеся, похожие на ленты следы, дроны выписывали головокружительные спирали, перехватывая или атакуя цели, обломки и повреждённые штурмовики лениво вращались, а раздутые, раздавленные, оледеневшие и изломанные тела бились о «Кенваала» словно хрупкие сосульки. Мен'хе с отвращением покачал головой.

— Цельтесь в двигатели, — буркнул он артиллерийскому кор'элю.

— Они отходят задним ходом, кор'о. Мы не можем занять положение для открытия огня.

— Заметили наше приближение… Дайте сигнал «Ор'ес Таш'вару». Скажите им лететь по тороковой стороне, мы же зайдём с юнтаса. Нужно уничтожить двигатели.

— Слишком поздно, кор'о… гуэ'ла отступают.

— Пресле–

— Кор'о– Докладывают дроны наблюдения…

Мен'хе нахмурился.

— И?

— Какой-то всплеск энергии. Секунду…

— Где? Мне нужно место.

— Военный корабль гуэ'ла. Кормовой сегмент.

Зазвонил коммуникатор.

— О'Мен'хе? Говорит аун'эль Ко'ваш. Думаю, вам нужно немного разорвать дистанцию…

— Конечно, аун'эль. Что происходит?

— Судя по всему, наш маленький гамбит сработал, кор'о.

— Аун'э–?

— Приготовьтесь к бою, кор'о. Через считанные мгновения они окажутся беззащитны.

Мен'хе ошеломлённо взглянул на экран. «Непоколебимый клинок» вдруг резко задрожал, а на его корпусе, чьи поверхности напоминали материки, замерцали яркие огоньки, которые тускнели и пропадали, но затем загорались вновь, порождая яростное багровое свечение. Стабилизирующие реактивные двигатели в нижней части корабля, что выглядели как кратеры вулканов, извергающие несметные объёмы дымных выхлопов и потрескивающие энергии, ненадолго вспыхнули, преждевременно тормозя грузный звездолёт.

Кор'о осторожно отвёл «Кенваала» на такое же расстояние, на котором держался «Таш'вар», и продолжил изумлённо наблюдать.

— Аун'эль? — передал он по каналу связи. — Что эт–

Двигатели взорвались.

В один яркий миг платформы и многоярусные контрфорсы вокруг выпуклых сопел двигателя «Непоколебимого клинка» пошли змеящимися трещинами и раскрошились, когда внутри начала протекать цепная реакция, после чего наружу, словно гной из раны, вырвался ослепительный тороидальный поток сверкающих газов и затухающего в вакууме пламени, уничтожая целые палубы и раскалывая задние секции корабля. Двигатели оторвались от своих оснований и приподнялись, словно делали последний выдох, а в пустоту длинными полосами устремились искорёженные механизмы и массивные куски архитектурных форм.

— Кровавый ветер… — негромко прошипел забывшийся Мен'хе.

— Приготовиться к столкновению с обломками, — спокойно произнёс кор'вре.

«Тел'хам Кенваал» слегка задрожал от ударов оплавленных и измельчённых фрагментов «Непоколебимого клинка» по своему корпусу, но орудийные дроны быстро и эффективно распылили любые обломки, которые представляли потенциальную угрозу.

Мен'хе оглядел картину разрушения и разинул рот. Сила взрывов разворачивала обездвиженный корабль, а его оставшиеся работающие двигатели предпринимали жалкую попытку справиться с вращением.

— О'Мен'хе?

Коммуникатор снял со вздрогнувшего кор'о оковы потрясения.

— Д-да? Э-э, да, аун'эль?

— Думаю, это их замедлит. Пожалуйста, сосредоточьте огонь на юнтасовых батареях. Я хочу, чтобы они были выведены из строя.

Библиарий Дельфей ощущал последствия детонации всюду вокруг себя. Зародившаяся глубоко внутри «Непоколебимого клинка» ударная волна сотрясала всё, с рёвом проносясь по похожей на пещеру технопалубе, которую реквизировали для своих нужд Ардиас и его сержанты. На мгновение у него возникла уверенность, что пульсировали сами стены, пока по трясущемуся корпусу корабля пробегала дрожь. В своём разуме Дельфей увидел ярко-красный и влажный пищеварительный канал, а также волны перистальтики сокращающихся мышц, подтягивающих его ближе к тому месту, где происходил процесс пищеварения.

Раздражённый несобранностью, он помотал головой. Эфир бурлил от тысячи психических криков, являвших собой последний, преисполненный боли след тех, кто погиб от взрыва.

Псайкер осел в кресле на небольшой арене с консолями у края технопалубы, наблюдая за тем, как пыль устало слетает с тянущихся под потолком труб, а вьющиеся кольцами и петляющие кабели качаются и сгибаются. Маленький осветитель на стене, который яростно окрашивал помещение в цвет красной охры, чем предупреждал об аварийной ситуации, выплюнул искры и с лязгом упал на палубу. Грохот стоял по всему корабле.

Нахмурившийся Ардиас держался за стойку рядом с ним. Капитан вывел свой командный отряд из реклюзиум-келий десантников и отправился к главным секциям звездолёта в надежде найти способ следить за происходящими на борту «Непоколебимого клинка». С помощью своих психических чувств Дельфей безошибочно проложил путь к этой технопалубе, где Ультрадесантники обнаружили группу техножрецов, которые ёжились в конце помещения и распевали очищающие литании над поразительным множеством различных машин и металлических конструкций.

— Что это? — прорычал Ардиас, метнув любопытствующий взгляд в сторону Ахелла – технодесантника его отделения.

Гигант в красных доспехах помрачнел и склонился возле многофасеточных мониторов и консолей у стены ангара, после чего аугментированные конечности и бодцы космодесантника запорхали над элементами управления.

— Ожидайте, — проворчал он, вставляя тонкие металлические пальцы в разъёмы узлов, что сопровождалось чередой скрежещущих звуков.

— Двигатели уничтожены, — произнёс Дельфей безжизненным голосом.

Ардиас удивлённо посмотрел на него.

— Откуда ты знаешь?

Библиарий попытался найти адекватное объяснение, но, как всегда, не смог подобрать нужные слова, поэтому бессильно пожал плечами.

— Просто знаю.

Ахелл наклонил голову и тоже пожал плечами.

— Двигателей больше нет, — согласился он с Дельфеем.

— Кровь Геры… — прорычал Ардиас, пялясь в никуда.

Прощупывающий разум библиария чувствовал исходящее от капитана раздражение, чувствовал беспомощность, абсолютно чуждую тому, кто так привык к точности и определённости Кодекса.

— Рапторы потерпели неудачу… — прошептал Ардиас. — А нас там не было. — Он обратил на псайкера свой пронзительный взор, в котором читались обвинение и враждебность. — Нас там не было, потому что ты предложил так поступить, Дельфей.

— Это неважно, — ответил библиарий, сдерживая дрожь в голосе.

— Да как ты смеешь? — Капитан едва не срывался на рёв. — Потеряно бессчётное множество жизней, и ты думаешь «это неважно»?

Сержанты обменялись взглядами. Им было не по себе из-за осязаемой ярости капитана.

— Да, брат-капитан, — закрывая глаза продолжил Дельфей. — Это неважно. Я уже говорил тебе прежде: мы нужны в другом месте. Что-то надвигается.

Ардиас чуть-ли не зарычал.

— Брат Дельфей, у моей веры в способность псайкеров предсказывать будущее – даже тех, кого я считаю братьями – есть предел. — Капитан сделал вдох, обуздывая свой гнев. — Благодаря этому эпизоду она начала слабеть.

— Но–

— Параграф 4256 Кодекса, пункт 4, третий урок. «При открытом столкновении с очевидным противником, преследование эфемерных угроз является тратой ресурсов».

— Я знаю текст, брат-капитан. Вам не нужно напомин–

— Дельфей, Ультрадесантник – прагматик и реалист. Он не распыляет внимание. Глупо было с моей стороны принимать твой совет.

— Это был не «совет», брат. Это была истина. Ты ещё увидишь, а пока–

— Моё терпение иссякло. Собрать роту. Мы отправляемся в бо–

— Прошу! — Дельфей стал умолять, отчаянно пытаясь доказать верность своего пророчества. — Во имя Императора! Я не могу объяснить, что приближается, но какие бы события не разворачивались, чем бы мы не занимались, наше присутствие требуется здесь и сейчас. Я это знаю!

— Где «здесь»? На какой-то всеми забытой технопалубе? Зачем приводить нас сюда?

— Я… Я не знаю.

Что-то яростно бормоча, Ардиас отвернулся, а Дельфей принялся тереть виски. Он погрузился в смутные размышления о том, пройдёт ли когда-нибудь боль, терзающая его разум словно когтями.

Библиарий посмотрел на стену со свисающими оборванными кабелями. Упавший осветитель равнодушно выбрасывал искры. Дельфей нахмурился. Было что-то…

О, Бог-Император, нет…

Он поднял глазам. Петляющие наверху трубы немного прогибались под бременем лет, а от одной из них – грязной, потрескавшейся и ржавой – отделилась капелька воды и с тихим звуком упала на палубу.

Кап.

Нет, нет, нет, нет, нет…

Дельфей вновь взглянул на осветитель. Голый металл с нитями накаливания дымился и шипел, наполовину скрытый сплетением проводов. Перегруженный и повреждённый силой, которую породило разрушение двигателей, осветитель судорожно мигал:

Вспышка. Вспышка. Пауза. Вспышка. Пауза. Вспышка-Вспышка. Пауза.

— Брат-капитан? — произнёс смотревший на это Дельфей.

Устало фыркнув, Ардиас повернулся к библиарию.

— Что теперь?

— А теперь я умру.

Стена разверзлась словно голодная пасть. Её влажные края хлюпали и издавали мерзкие всасывающие звуки, а вокруг них пылал пагубный свет.

Что-то выбралось оттуда и пронзило сердце Дельфея.

Каис бежал по разветвляющимся мостикам, которые хаотично торчали из высоких ярусных стен.

Широкие мосты с занавесками из плюша и коврами из красного бархата расходились во все стороны и пересекались с узким сужающимися переходами из стали и камня. Они дугами тянулись над пропастями, где висел дым и летали летучие мыши, а в верхней части инфраструктуры корабля находились округлые смотровые галереи и жилкообразные коридоры с окнами, выходящими на пустоту за стеклом. Далёкие мигающие огоньки и крутящиеся тени величественно возвещали о продолжении яростного сражения между флотами. То и дело звучал сотрясающий скрежещущий рёв, будто железные небеса разрывались небесными клинками, и каждый раз это означало пробитие покалеченных боков зведолёта очередным, выпущенным тау залпом. Опустив взгляд, Киас захромал дальше. Он надеялся, что оставляет за собой всё меньше кровавых следов.

От разорвавшего двигатели взрыва его тряхнуло. Как считал воин Огня, ему должно было хватить времени, чтобы убраться. Тау установил время подрыва зарядов на пять райк'оров, после чего словно крыса понёсся по коридорам и мосткам, спешно взбегая по лестницам и ныряя в лифты. Он передал по всем частотам несколько предупреждений другим шас'ла на борту, призвав их как можно скорее покинуть машинные палубы. Каису никто не ответил.

Прогремевший взрыв напоминал смех бога грома. Он поглощал остальные шумы и посылал по всему кораблю мощнейшие волны разрушения. Воин Огня бросился вперёд, падая на пол, где тут же поразился силе последствий собственной работы, а когда палуба под ним раскололась, Каис с воплем принялся цепляться за более надёжную поверхность. Цепные реакции грохотали на протяжении долгих райк'анов, выворачивая из потолка ослабевшие болты и уничтожая приборы освещения, резко переключившиеся на багровый аварийный свет. Остатки высвобожденной мощи пробегали через переборки с громким скрежетом, который вызывал боль в ушах и заставлял дезориентированного тау трясти головой.

А потом всё стихло.

Всё стихло впервые с тех пор, как он оказался на борту этого уродливого корабля-мавзолея, и гортанный рокот громко работающих двигателей больше не доносился откуда-то издалека, словно Каис находился в полубессознательном состоянии. Прячась среди разрухи, воин Огня задумался, сколько людей, сколько сотен, может даже тысяч, погибло. Тау видел их в своих мыслях: гуэ'ла с бледными губами, раздавленными лёгкими и твердеющей кровью разевали рты как рыбы и кувыркались, летя навстречу бескрайнему космосу.

Затем он подумал о декомпрессии в помещении рядом с променадом на борту «Ор'ес Таш'вара». Всех тех тау и гуэ'ла унесло в пустоту в потоке вырвавшегося воздуха и беззвучных криков. Тогда его ужаснула чистая сила вакуума, эта разрушительная мощь, лежащая за гранью его никчемной смертной ярости и изъянов. Она посрамила Каиса.

А что теперь? Теперь, когда воин Огня разорвал на части космический город и выпустил его дрожащих, похожих на личинок обитателей в тот же самый вакуум? Разве он не чувствовал себя богоподобным? Разве этот акт геноцида не искоренит горечь в душе Каиса, своей тенью накрывая воцарившуюся там бесчувственность, а своим светом затмевая неумолимый взгляд отца? Разве не станет он чем-то значительным?

Нет. Ничего подобного Каис не ощущал.

Изумлённый и шокированный собственной отрешённостью, он, ковыляя, поднимался вверх, сквозь слои корабля до тех пор, пока подниматься дальше было некуда. Видя всюду вокруг себя плоды своих трудов – валяющиеся обломки и закоротившие электросхемы – Каис стал выходить на огромные подпоры и двигаться по каменным мостам, что тянулись над служебными пространствами. По обеим сторонам каждого пути зияли невозможно глубокие ямы.

Воин Огня слепо брёл, пытаясь вызвать «Ор'ес Таш'вар». Он был одинокой фигурой, которая пробиралась к далёкому монолиту, являвшему собой мостик корабля, и как раз тогда ему в ногу угодил выстрел.

Естественно, Каис побежал. Он даже не видел снайпера, не говоря уже о хоть сколько-нибудь прицельном ответном огне. По его копыту начало обильно разливаться тёплое онемение, и тау сделал несколько тщетных выстрелов вслепую куда-то в пещерообразное пространство под верхней частью корпуса, после чего устремился к укрытию. С каждым шагом из горла вырывался стон, а в глазах возникали звёзды. Устроившись под низкой крышей на пересечении мостов, дрожащий Каис опустился на пол, чтобы осмотреть рану. Невидимый враг пробил ему мышцы голени, оставив уродливую дыру и опалив плоть вокруг. Тау выудил последнюю аптечку и стал сильно придавливать её к ноге до тех пор, пока чуть не потерял сознание, и лишь затем прикрепил. Давление было ужасным, словно внутри раны расширялся остывающий расплавленный металл, однако, Каис, по крайней мере, мог ходить. В каком-то извращённом смысле, боль придавала сил, постоянно напоминая воину Огня о его живучести (и смертности) и пронзая пелену бесчувственности гораздо лучше, чем любая устроенная резня.

Теперь Каис спешно пересекал мостки. Он держался как можно ниже и тихо ворчал каждый раз, когда внутри своего исцеляющего ограничителя изгибалась разорванная плоть. Почему-то ему хотелось смеяться. Внутри нарастало некое мрачное ощущение абсурдности происходящего. Сегодня воин Огня убил сотни, даже тысячи. Каис проливал кровь врагов и наслаждался каждым мгновением, превозмогал усталость и невзгоды, выказывая едва-ли не сверхъестественные способности, повергал лучших воинов, которых бросали на него бледнолицые гуэ'ла.

Потерпеть поражение сейчас, столь внезапно оказаться покалеченным неким далёким, незримым противником без возможности как-то повлиять на ситуацию или нанести ответный удар – это казалось нелепостью, злой шуткой. Как если бы клонированный зверь убежал от преследователей и вызвал у толпы восхищение, но лишь для того, чтобы затем его пустили на мясо в скотобойных районах фио'торос'тай.

Впереди маячил замок мостика, эта эбонитовая булава, победоносно воздетая над утыканным шпилями хребтом корабля. Каис вновь и вновь бросал взгляды на сооружение через попадающиеся иногда обзорные порталы над переходами, установленные меж далёких балок и подпорок внутренней поверхности корпуса. У основания его окружало смешение различных каменных крепостей, которые величественно тянулись вверх и объединялись в одну укреплённую контрфорсами часовню со стальными висячими орнаментами и множеством икон на многосторонней крыше. Её нижние стены проходили через обшивку корабля, а сама часовня торчала из «Непоколебимого клинка» словно пузырчатая меланома с турелями вместо опаленных волосяных фолликул и угловатым мостиком на самой вершине опухоли.

Каис размышлял над тем, что ему делать после уничтожения двигателей. Он не мог вызвать эль'Лушу через коммуникатор, да и уже по-настоящему не верил, что во всей Вселенной осталось хоть одно дружественное ему живое существо. Воин Огня чувствовал себя таким отрезанным, таким невероятно запутавшимся в скрежещущих шестернях этого конфликта, что более ничего не казалось реальным. С помутившимися от тревог мыслями Каис твёрдо вознамерился попытаться выполнить поставленные его шас'элем-командиром цели даже в одиночку, поэтому он направился прямиком к мостику.

К часовне вёл лишь мост через бездну между внешним и внутренним пластами сегментированного корпуса, представляющий собой смертельную ловушку. Узкий проход испещряли пулевые отверстия и оставленные лазерами подпалины, а у самого входа лежала груда мёртвых тау. Каис пробежал мимо без остановок, хотя боль в изуродованной ноге отдавалась в разуме приглушённым багровым рёвом. Снайперы, где бы они не находились, возвестили о своём присутствии шквалом пуль, которые рикошетировали прямо за спиной воина Огня, и похожими на взрывы шутих хлопками выстрелов, слишком далёких, чтобы выдать позиции стрелков, а мёртвые шас'ла начали зловеще корчиться и дёргаться под перекрёстным обстрелом, не обретя спокойствия даже в смерти. Перепрыгнув через кучу мертвецов, Каис приземлился со сдавленными воплем. Он сгруппировался, но даже так ощутил, как рвётся измученная плоть на ноге.

Воин Огня неловко перекатился и бросился вперёд, скорее чувствуя, нежели видя исчезающие за спиной воронки от попаданий. Потом он очень медленно выпрямился. Запыхавшийся. Обессиленный. Теперь его со всех сторон окружала часовня, чьи невозможные размеры заставили тау пошатнуться от изумления. Каждая колонна была гранитным исполином, который с первобытным изяществом тянулся ввысь, к теням под высоким потолком, откуда зыркали вниз огромные ухмыляющиеся горгульи и стилизованные фигуры, а витражные защитные стёкла громадных размеров рассеивали свет, окрашивая грязную броню тау в первичные цвета. Какое-то мгновение Каис просто стоял и наслаждался массивностью всего этого, хотя тут же ощутил себя насекомым. Он вновь был мелкой личинкой, которая забралась во что-то невероятно большое. Как воин Огня мог даже надеяться повергнуть нечто подобное?

А затем тау повернулся и увидел отряд глядевших прямо на него космодесантников.

Пошатнувшись, он с криком бросился в сторону. В голове до сих пор шумело после взрыва бомбы и от боли в ноге, поэтому мысли представляли собой неприглядное смешение впечатлений и деталей. Перед его глазами проплывали отличительные черты великанов:

Ярко-жёлтые смотровые щели и серо-зелёные шлемы.

Бочкообразные наплечники и цепкие сегментированные перчатки.

Надёжное тёмно-серое оружие и жадно смотрящие на Каиса дула.

Но ещё там была кровь, а вместе эти детали складывались в какую-то неправильную картину. Что-то…

Поморщившись, он потряс головой и сделал глубокий вдох. Когда воин Огня повернулся обратно, всё с ужасающей точностью встало на свои места. Уже во второй раз в течение двух последних деков ему пришлось приложить усилия, чтобы сдержать рвоту. Очередная резня, очередное место бойни со сценой кровавой расправы, от которой выворачивало кишки, но теперь искромсаны были не простые хрупкие солдаты. Шлемы рассечены и расколоты, глазные линзы разбиты, а кашицеобразная плоть под бронёй высосана слово мясо моллюска.

На наплечниках виднелись огромные разрезы, раскрошившиеся края фрагментов доспехов омывались смазочно-охлаждающими жидкостями и густой выталкиваемой кровью, и всё вместе это образовывало на керамитовой поверхности закручивающиеся коллоидные потоки. Испытывая нездоровое восхищение, Каис провёл рукой в перчатке вдоль одного такого разрывая и задумался, какой клинок мог столь аккуратно разрезать подобную могучую броню.

Вокруг не было ни единого следа того, кто устроил зверство, лишь прерывистая граница, образованная воронками от попаданий болт-снарядов, обожжённым плазмой металлом и гладкими затвердевшими лужами, оставшимися после выстрелов из мелты. Только она и свидетельствовала о том, что эти абстрактного вида куски доспехов и плоти когда-либо принадлежали живым существам.

Каис тяжело сглотнул и скользнул взглядом вперёд к устланной красными коврами лестнице, которая поднималась вверх из просторного центра часовни. Где-то над этой залитой кровью пещерой находился мостик.

Вновь посмотрев на мясистые останки, воин Огня нагнулся, чтобы кое-что подобрать.

Распластавшийся на палубе Дельфей скрежетал зубами и изо всех сил старался оставаться в сознании. Это происходило. Это всё происходило. Чудовище-под-Маской, перевёрнутое. Всё сбывалось.

Болтерный огонь сотрясал воздух, а от яростного стаккато выстрелов болели уши. Перед глазами библиария скакали цветки фосфорического света, оставлявшие за собой бесформенные расплывчатые кляксы розового и синего цветов.

Раздался крик. Дельфей чувствовал, как его первое сердце, пронзённое точным ударом чего-то бритвенно-острого, слабо пульсирует и начинает умирать. Сделав глубокий булькающий выдох, он ничуть не удивился вкусу густой будто сироп крови, а также выплеснувшейся изо рта желчи.

— А… — Голос библиария являл собой слабый заунывный хрип вперемешку с жалобным клокотом. Псайкер сплюнул комок мерзкой густой жидкости и попробовал снова. — А… Ардиас…

Над его головой возникло какое-то смазанное пятно. Это сотканное из света потрескивающее облако, в котором угадывались нечёткие формы, с хихиканьем гиены пронеслось перед глазами Дельфея. Когда вслед за юркающей фигурой полетели болт-снаряды, она исчезла, поглощённая тенями. Пока что библиарий не видел ничего осмысленного.

— Что… — промямлил он.

Мозг был слишком отстранён от реальности, чтобы нормально работать. Дельфею хотелось получить какую-нибудь информацию, хотелось криком потребовать себе оружие и помочь товарищам в сражении против этой… этой…

А что это?

Сердце космодесантника умирало постепенно. Сокращения мышц становились слабее до тех пор, пока не случился последний спазм, и тогда искусственно созданный аналог начал работать активнее, чтобы компенсировать гибель первого сердца. Из-за колотящегося в груди перегруженного органа в голове стоял стук, а глаза наливались болью. Каждый удар сужал кровеносные сосуды и сопровождался сотрясающим рёвом. Ноги работать не будут. Он их даже не чувствовал.

Оружие пошатнувшийся Дельфей выронил одновременно с тем, как из тела хлынула маслянистая кровь. Это случилось, когда… Когда нечто жадно вспороло стену и прошло сквозь разрез.

— Ардиас? — снова попробовал он слабым голосом. — Капитан?

Ещё больше выстрелов из болтеров. Ещё больше смертей. Очередной крик, когда мимо пронеслась другая размытая фигура. Всё это происходило в каком-то ином мире, не с ним. События были абстрактными как процесс формирования облаков и такими же неугрожающими. Он едва не рассмеялся.

Рядом по палубе покатился шлем космодесантника со стучащей внутри изодранной головой. «Ф-у-у-м», — раздался где-то безжизненный звук выстрела из плазмомёта, выпускающего ревущий шар разрушительной энергии. Дельфей сморгнул слёзы боли.

Пронзив пелену агонии, на палубу возле библиария тяжело опустились две колонны цвета небесной синевы, а холодные руки обхватили его голову с нежностью, которая никак не вязалась с их грубыми видом. Сверху вниз на Дельфея смотрел капитан Ардиас, на чьём мрачном лице явственно виднелось нехарактерное беспокойство. Голос командира звучал сдавленно.

— Дельфей? Помощь уже в пути. С тобой всё будет хорошо.

Окровавленные губы библиария изогнулись в улыбке, когда он услышал нотки тревоги. Лжец из Ардиаса был никакой.

— Я оказался прав… — пробулькал Дельфей.

— Ты оказался прав. Мы нужны здесь.

Ардиас с рыком отвернулся, наводя болт-пистолет на цель за пределами поля зрения Дельфея. Нечто завопило, после чего исчезло в брызгах ихора и вспышке света. Затем в разуме библиария раздался голос.

Меняющийся, прощупывающий. Он был жестоким и ядовитым, он разрезал ослабевшие мысленные барьеры и погружал свои мерцающие эмпирейные когти в мозг псайкера, разрывая и пронзая. Он играл Дельфеем как куклой.

— Н-н-н-н… — снова пробулькал сопротивляющийся библиарий.

Взгляд Ардиаса говорил ему: скоро ты умрёшь.

Крепость его разума пала, её некогда неприступные стены раскололись. Другой разум, кому бы он не принадлежал, устремился внутрь, сжимая лёгкие и гортань Дельфея, а ещё беря контроль над языком.

— Мостик… — невольно прошипел он. — Отправляйся на мостик.

Ардиас кивнул.

— Конечно. Я буду защищать его ценой собственной жизни.

— Останови битву.

Не мой голос! Не мой голос!

— Что?

Библиарий пытался сглотнуть, сдавить горло, прикусить язык, сделать хоть что-нибудь! Однако, ничего не получится. Его слабый и попранный разум больше ему не принадлежал. Он не смог. В последние мгновения жизни Дельфей уступил врагу, и теперь его переполнял стыд.

— Остановите сражение, — повторил вероломный голос. — Тау пойдут на переговоры. Новая угроза важнее.

— Ксеносы будут сотрудничать? Вот так просто?

— Ты должен довериться мне.

— Я доверяю, брат. Я доверяю.

— Телепортаторные установки. Они доставят вас на мостик.

— Я понял.

По краям поля зрения возникли тени, словно вдруг стала опускаться ночь, а управлявший библиарием неизвестный незаметно покинул его разум, удовлетворённый своими манипуляциями. Всё похолодело.

Остатки отваги и чести в душе Дельфея – этого фыркающего, сопротивляющегося тьме пламени – устремились вперёд, в самую гущу мириада переплетающихся нитей возможного будущего. Потрескивая от несомого ими пси-знамения, они добавили в сей клубок последнее предупреждение, которое было неподконтрольно говорившему через библиария кукловоду.

— О… отколовшийся элемент. Он живёт взаймы. Найди его. Найди воина с бомбой в голове. Доверься ему.

— Что? Брат, я не понимаю…

— Доверься ему…

Больше выстрелов. Больше криков. Дельфей зашёлся бульканьем.

Туман сомкнулся, на него нахлынула тьма, Император улыбнулся.

Мир исчез.

Северус улыбнулся, быстро собираясь с мыслями.

Капитан выглядел таким доверчивым, таким уверенным в наставлениях умирающего товарища. Вот вам и грозная защита библиария астартес! Он играл умирающим глупцом как тряпичной куклой. Просто надел хрупкую маску, когда это было нужно, а затем выбросил, стоило ей стать бесполезной.

Уже недолго. Ультрадесантники вмешаются и остановят сражение. Все фрагменты соберутся вместе, а затем он ими воспользуется!

Мичман Килсон сидел за консолью на мостике. Он никак мог забыть огромных серо-зеленых супервоинов, которых сопровождал по кораблю ранее.

Совершенно естественно, что командная палуба находилась в состоянии едва сдерживаемой анархии. Старшие офицеры яростно кричали на мичманов и сервиторов, очевидно возлагая ответственность за уничтожение основных двигателей на всех, кроме себя самих, но Килсон старался этого не замечать. Он слишком часто сталкивался с ситуациями, когда одни перекладывали вину на других, поэтому обвиняющие вопли его не выводили.

Малая часть мичмана думала: «Мы получили серьёзные повреждения. Нас атакуют. Они явились за нами, сюда, сейчас, и скоро мы все умрём, не получив ни предупреждения, ни милосердия. Все, чёрт возьми.»

Однако, большая часть его мыслей была обращена к воспоминаниям о дрожи палубы под поступью космодесантников, об их светящихся жёлтых линзах, поворачивающихся из стороны в сторону, о том, как они с лязгом били оружием по своим нагрудникам. Килсон вновь ощутил себя ребенком на верхних уровнях улья КэрПарав, который мечтал о встрече с ведущим бойцом на гладиусах в текущем сезоне или сборе пластинок-энграм с самыми известными комиссарами сектора.

Он встретил их, этих статных серо-зелёных зверей! Трон, он говорил с ними! Какая-то частичка мичмана, отстранённая от безумия, царящего на схожем с гнездилищем термитов мостике, испытывала такое чувство, будто ей удалось совсем чуть-чуть, но прикоснуться к чему-то божественному.

Мичман Килсон продолжал безмятежно улыбаться, когда вторгнувшийся ксеноген прокрался на мостик и превратил его тело в жижу потоком термальной энергии.

Мостик затих.

— Нарушитель!

— Взять его!

— Прикрыть офицеров! Прикрыть оф–

— Следите за оборудованием, черт вас подери! Продолжайте работать!

Каис держал тяжёлое мелта-ружьё, эту массивную громоздкую штуковину, которой недоставало легковесности и изящества импульсного карабина. Вырвав оружие из изуродованных рук мёртвого космодесантника в часовне внизу, он изучил различные катушки и переключатели, цеплявшиеся к его корпусу словно чешуйки. В конце концов, воин Огня решил, что спусковой крючок – единственный действительно нужный ему для понимания элемент управления. Хоть ноющая боль в ноге до сих пор доставляла неудобство, он поднялся на мостик по извивающейся лестнице.

— Мичман! Ложись! Ложись!

— Сервиторы – вперёд!

— Мехсерв #34 отве–

— Милость Императора!

Мелта-ружьё не столько стреляло по целям, сколько просто растворяло их. Каис принял устойчивую позу и напряг мышцы рук, чтобы удержать рычащее трясущееся оружие, после чего из круглого дула с рёвом вырвался расширяющийся столб перегретого воздуха. Этот разрушительный горизонтальный фонтан измельчал плоть и кости так, словно они были развеиваемым в шторме пеплом. Первыми погибли охраняющие мостик корпехи. Дробовики в руках гуэ'ла загорелись прежде, чем они успели поднять их, а отделанные медью консоли деформировались. Их расплавленные поверхности и сожжённые компоненты блестели словно воск, забрызгивая помещение жидким металлом.

— Помощник капитана! Помощник капитана! Ко мне!

— –а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а–

— –пресвятое милосердие у меня нет ноги ох Живой Бог–

— убитьубитьубитьубитьубить!

Трое ринувшихся к нему сервиторов с конечностями-лезвиями растаяли будто брошенные в солнце снежные демоны. Их плоть слезла за секунду, оставив ассиметричные каркасы дёргаться и дрожать, пока их смазочные жидкости горели, а опорные стойки плавились. Последние несколько гуэ'ла со сгоревшими волосами и опалённой одеждой обменялись полными ужасами взглядами и бросились наутёк. Выпустив в людей фузионный поток, Каис принялся с бешено стучащим сердцем наблюдать, как они тяжело падают, машут конечностями и становятся частью палубы.

— –а-а-а–

— –г-к-к-х-х–

А затем опустилась тишина. С таким же успехом в этот момент Каис мог оказаться единственным живым существом во Вселенной: одиноким, вымотанным и раненым, со смертью, цепляющейся за его конечности словно чёрный саван. Огромная командная палуба окружала воина Огня пузырём покоя и безмолвия. Перестали щёлкать и свистеть даже датчики измерений и элементы управления, над которыми теперь висел светящийся смог. Через громадный обзорный купол над помещением на Каиса взирали бесконечные просторы пустоты, на фоне которых тау был бактерией, любопытно осматривающейся со спины гигантского мёртвого кита. Мелта-ружьё выскользнуло из рук и со стуком упал на палубу, но воин Огня этого не заметил.

Почему-то он ощущал себя… обманутым. Каис ещё не разобрался с бушевавшими внутри него чувствами. Испытание огнём не окончилось ни успехом, ни провалом, причём у тау не было никакой уверенности ни в одном из исходов. Под поверхностью разума до сих пор таился дьявол монт'ау, страстно желающий освободиться и вновь пустить в ход свои окровавленные когти. У Каиса будто преждевременно отняли заслуженную развязку. По завершению миссии его не ждали ни слава, ни позор, а пшик вместо настоящего итога.

Воин Огня отвлечённо подумал, что нужно связаться с эль'Лушей. Он зачистил мостик. «Непоколебимый клинок» был побеждён. Эфирный захочет узнать об этом. И всё же, Каису хотелось ещё, поэтому он огляделся вокруг в надежде найти нового врага.

И тогда, словно луч солнца, пронзающий измученные небеса, словно невероятный сюрреалистичный свет величественного тау'ва, засиявшего в конце долгого извилистого пути, судьба решила тайно помочь ему с его просьбой. Неподалеку загрохотал лифт, что стал подниматься вверх медленно, будто скованный льдом.

Двери начали открываться. Каис достал нож.

Константин вылетел из лифта в скверном настроении.

Он потратил не меньше получаса на какую-то чёртову глупую встречу, запрошенную Севером, этим самодовольным ублюдком. Очевидно, губернатор либо пропал, либо погиб, судя по его отсутствию в переговорной комнате. В результате такого неоправданного отвлечения адмирал не смог принять командование кораблём в момент нужды. Теперь, когда его двигатели были систематически уничтожены, кто знает, какое ещё ксеногенное коварство замыслили тау, дабы навредить покалеченному звездолёту? Спеша обратно на мостик, Константин не мог связаться с командным экипажем для получения доклада об обстановке и, вдобавок ко всему, он обнаружил жестоко убитых, разорванных на части космодесантников в часовне за командной палубой. Рапторы потерпели неудачу.

Он всегда безоговорочно верил в неуязвимость имперского военного корабля. Религиозная уверенность в превосходстве Военно-космического флота и божественном величии его звездолётов вбивалась в Константина ещё с юности. То, как «Непоколебимый клинок» безвозвратно лишился управления за столь короткий промежуток времени, как бог/корабль получил настолько сильные повреждения в отсутствие адмирала, когда тот никак не мог повлиять на ситуацию, ощущалось им так, словно он оказался в состоянии свободного падения. Всё, что он когда-либо знал, во что когда-либо считал бесспорным и принимал как должное, уносило потоком пламени, обломков и крови.

Прекрасно. Пусть уносит, но никто не скажет, что в самый сложный час лорд-адмирал Бенедил Константин уклонился от своего долга в качестве лидера.

Он казнит тратившего время глупца Севера за неэффективное командование, пошлёт Администратуму и Рапторам в крепости-монастыре на Кортиз-Поле сообщения, в которых выразит свое огромное неудовольствие, перегруппирует флот Примус, составит срочный запрос на поддержку от армад Секундуса и Терциуса, а затем уничтожит всех серокожих мерзостей, которые в данный момент учиняли хаос на борту его корабля. Уж головы-то покатятся, с яростью подумал он.

Кроме того, оставались Ультрадесантники. По требованию Севера адмирал отправил на защиту самых важных секций звездолёта Рапторов прекрасно осознавая, что капитан Ардиас и его люди легко могут расценить такой выбор как оскорбление. Ну, тут Константин ничего не мог сделать. Документы Администратума наделяли губернатора безоговорочно властью в данной ситуации, и, если тот решил унизить воинов Ультрамара, адмирал никак бы не повлиял на решение Севера. По крайней мере теперь, оказавшись в самой гуще воцарившегося безумия, он имел в своём распоряжении целую роту лучших бойцов Империума, которые помогут освободить корабль.

С этой мыслью Константин покинул лифт, но вдруг почувствовал, что кто-то прижал к его горлу длинный, до ужаса острый клинок.

— Н-к, — произнёс он.

— Тихо, ты.

Сзади адмирала держали облачённые в перчатки руки, а говорил неизвестный с сильным, но незнакомым акцентом. В нос Константина ударил странный нераспознаваемый запах, и пришедшее вслед за этим осознание напугало его.

— К-ксенос!

Хватая ртом воздух, он попытался отпрянуть. Страх осквернения оказался сильнее страха физической смерти, и безумие этого поразило адмирала, хоть и ненадолго, ведь подобные мысли быстро прогнал ещё сильнее надавивший на горло нож. Константин чуть не задохнулся. Фигура за спиной потащила его в тень, словно захвативший добычу паук.

— Я сказал тихо, — повторил ксенос, держа адмирала за плечо трёхпалой рукой. — Кто ты?

— Ни-х-к-к-к-никто.

— Ложь.

— Что?

— Цвета и металлические кружки. Ты важен.

Рука демонстративно постучала по набору висящих на груди Константина медалей, которые закачались и приятно зазвякали. Речь чужака была понятной, но явно затруднённой из-за ограниченного знания слов низкого готика. И всё-таки, его впечатлило то, что простой воин вообще мог говорить на чужацком языке (в конце концов, он, адмирал, разве говорил на языке тау?), хотя Константин быстро посчитал подобную мысль опасной и еретической, а потому выбросил её из головы.

— Нет… — прошипел он. — П-просто мичман–

— Ложь. Кто ты?

— Ник–

Ксеноген порезал ему горло. Под его подбородком с жуткой медлительностью протянулась одна-единственная, пылающая белым огнём полоска боли.

Ну хоть не настолько глубоко, чтобы убить, возблагодарил Императора Константин, тут же ощутив стыд за собственную трусость.

Он издал стон, когда боль усилилась, а тёплая жидкость невозмутимо закапала на ключицу, пропитывая одежду. Ксенос расположил лезвие по центру горла и надавил сильнее, собираясь сделать ещё один медленный, хирургический разрез. Константин мог сказать, что теперь рана точно будет глубокой.

— Адмирал! — прокряхтел он, моля Императора о прощении. Его колени едва не подгибались. — Я адмирал! Главный! Командир!

— Кор'о?

— Что?

— Ты командуешь кораблём?

— Да!

— И флотом?

— ВечноемилосердиеИмператора да!

— Тогда слушай. Ты… просто слушай.

У Константина сложилось отчётливое впечатление, что чужак пришёл в замешательство, напряжённо размышляя, что ему делать дальше. Адмирал уже начал раздумывать над тем, как можно использовать эту ситуацию, когда нож надавил на горло с прежней силой, не дав ему ничего сказать.

— Ты свяжешься с остальным флотом. Ты скажешь им–

— Забери тебя варп! Я скорее умру!

— Ты скажешь им отступить. Ты скажешь им уйти.

— Как же ты жалок! — Константин изо всех сил старался привнести в голос нотки холодного смеха, борясь с дрожью от страха и надеясь убедить существо. — Они не послушают. Поймут, что я говорю под угрозой.

— У нас твой корабль. У нас ты. Лучше им уйти. Больше не будет конфликта.

— Император не идёт на компромиссы, ксенос.

Нож вновь погрузился в горло, разрезая кожу.

— Где твой Император сейчас, когда ты так нуждаешься в нём, человек?

Адмирал вдруг почувствовал, что он сейчас очень, очень далеко от дома.

Режь его режь его режь его режь его–

Голос в разуме Каиса шипел и буйствовал. Он пел песнь крови, гнева и жестокости.

Пусти ему кровь режь его режь его–

Жажда убийства, порождённая разочарованием. Раньше всё казалось таким простым. Убивай и уничтожай всё, что движется, очищай мостик от жизни, захватывай этого дрожащего, стонущего кор'о. Он чувствовал себя так, будто ему по силам любой поступок, будто он могу преодолеть любое препятствие, сокрушить любого врага.

Однако, существовали задачи. Дипломатические исходы.

Связи с «Ор'ес Таш'варом» до сих пор не было. Каис пробовал связаться дважды, а отчаяние внутри него нарастало. В итоге, он решил всё обдумать, как тогда, в стигийской тьме тюремного комплекса. Воин Огня чувствовал, что был обязан поступить так ради тау'ва: закончить этот конфликт без нажимания на спусковой крючок или удара ножом. Если положить ему конец, пролив кровь, чувствовал Каис, тогда дьявол монт'ау точно одержит верх.

Однако, он не мог не признать, что перспектива заслужить славу того, кто единолично заставил флот гуэ'ла отступить, манила его. Разве это не возведёт Каиса в статус героя? Разве это не обеспечит ему повышение? Разве это…

Даже не думай.

…не заставит отца гордиться им?

Эгоизм высшего порядка, виновато нахмурившись осознал Каис, представляя, как качает головой Жу и терпеливо, со снисхождением читает очередное размышление о… о сути скромности, о правильности единства или о чём-то таком. Тем не менее, тяжело было не видеть и другую картину с ликующими толпами, благодарными эфирными…

Конечно же, не всё так просто. Неуклюжие угрозы и попытки манипулировать эти высоким человеком с серыми волосами и близко не приносили плодов. Каис вспомнил о пор'вре из экспедиции на Квех-квих и впервые взглянул дальше бестолкового энтузиазма и едва-ли не комичных попытках задобрить местных, оценив способности торговца в лингвистике, его искусные речи и приёмы, а также мастерство в налаживании межличностных связей. Он мрачно подумал о том, как ему сейчас хотелось иметь рядом дипломата касты Воды.

— Скажи им отступить, — крикнул Каис, давя на горло ножом.

— Я-х-е-к-к-г-х-говорю тебе… это не сработает!

— Тогда ты умрёшь.

— Отлично! Давай, мерзость! Я умру, зная, что твоя раса обречена! Они вас раздавят! Убей меня и со всем покончим, хоть не буду мараться об тебя!

У Каиса возникло желание зареветь. Тщетность угроз воина Огня привела его в ярость. Гуэ'ла же безумно засмеялся, и в звучании этого истерического гогота больше угадывались фатализм и ужас, нежели какое-то настоящее веселье.

Гнев в животе Каиса задрожал, ширя ухмылку, обнажая свои зубы-булавки и затапливая его вены огнём. Мышцы руки напряглись. Тау закрыл глаза и сосредоточился, борясь за контроль над самим собой.

Фокус фокус фокус фокус–

Режь его режь его режь его режь его–

Спокойствие. Всё что тебе нужно, это спокойствие и баланс и равновесие и единство и–

Кровь и смерть и храбрость и награда и героизм и–

Нет расширения без равновесия. Нет завоевания без контроля–

Будь героем! Покажи этому миру! Покажи им, что ты сын своего отца!

Он сильнее сжал нож и приготовился провести им вбок, представляя себе хлынувший из разреза ярко-красный водопад. Когда сероволосый гуэ'ла почувствовал это, в его горле зародился тихий стон.

Время остановилось. Где-то неподалёку возникла вспышка света и раздалось шипение тысячи окутанных молниями змей. Каис не обратил на произошедшее никакого внимания.

Кто-то закричал, но он не мог заглушить голос в голове воина Огня:

Режь его режь его режь его!

Дьявол монт'ау триумфально обнажил клыки и пронзительно завизжал. Клинок погрузился в плоть.

Кулак врезался в шлем словно метеор цвета небесной синевы, оторвав тау от пола. Уже во второй раз за этот ротаа из мира перед глазами Каиса исчезли все цвета. Когда он обмяк и упал на колени, его милосердно поглотил густой и непроницаемый сон.

— Останови это! — прорычал Ультрадесантник, за чьей спиной с треском телепортации появлялось всё больше воинов из его многочисленного воинства.

Трясущийся от страха Константин пытался успокоиться, выпутываясь из хватки потерявшего сознание и теперь лежащего у ног адмирала ксеноса.

— Остановить что? — испуганно спросил он, зажав рану на шее дрожащими руками.

— Войну. Битву флотов. Отражение абордажа. Всё.

V
13.30 ч (сист. местное – Долумар IV, сег. Ультима#4356/Е)

Кор'веса 66.Г#77 (орбспутниковое наблюдение) стрекотал про себя, пока пакеты информации внутри его корпуса курсировали между инфопотоком и ядром памяти благодаря сложным энергистическим движениям. Череда алгоритмов исследовала все входящие данные на предмет нарушений безопасности и скрытых частот, а затем безмолвно переносила всё отфильтрованное на носитель, предназначенный для средств массовой информации пор'хой. Крошечный ИИ быстро решил, что эти события получат наивысший приоритет, поэтому старался отредактировать материалы таким образом, чтобы они шли упорядоченно.

Орудия затихли, истребители и «Барракуды» отступили на свои корабли-носители для заправки и починки, а флоты перегруппировались: две эти стаи злобных, покрытых рубцами хищников были отозваны назад своими вожаками. Повреждённые корпуса зияли пробоинами и изрыгали в звёздную пустоту обломки, которые медленно вращались и рассеивались, уходя в небытие. Количество полос частот сообщений и передаваемых узконаправленными лучами коммпотоков, что тянулись от корабля к кораблю каждого из флотов, уменьшалось. Для разнообразных средств восприятия 66.Г они были такими же яркими, как и светящиеся нити плазмы или перегревшиеся кабели. Кор'веса наблюдал за сетью пульсирующих каналов, которые соединялись вместе дабы накрыть своей сияющей паутиной скопления звездолётов.

Самый крупный коммпоток, видимый через все три оптических фильтра дрона, представлял собой коническую струю зелёного света, зависшую между «Ор'ес Таш'варом» и «Непоколебимым клинком».

От флота тау отделился челнок для перевозки личного состава, что был окружён плотной группой истребителей. 66.Г запустил плановое сканирование и засёк на борту корабля в центре семнадцать разных биосигналов. Когда у одного из них обнаружилась уникальная энергетическая сигнатура эфирного, дрон тут же начал зарядку стабилизаторов перед осуществлением перемещения.

ИИ «Таш'вара» быстро передал пакеты данных множеству различных дронов и управляемых компьютерами кораблей, которые таились на границе района действий, чем отменил директивы по защите аунов любой ценой. Конкретно сейчас охрана с их стороны была не нужна. Двигатели 66.Г вернулись в состояние бездействия, даже не успев выйти на полную мощность, и он, вместе с бесшумными роями других дронов, вернулся к своему одинокому дежурству.

Разнообразные оптические блоки внимательно следили за челноком, а внутренние процессоры анализировали всевозможные варианты действий и вероятности до тех пор, пока округлый корабль не залетел в огромный передний ангар «Непоколебимого клинка». Истребители же устремились в обратную сторону. Что касается биосигналов ауна, то они исчезли, экранированные корпусом чёрного звездолёта.

Каис спал. Воин Огня видел сны. Их было немного, но они оказались не самыми приятными.

Константин стоял посреди разрушенного мостика и мрачно взирал на ряды экранов с искажёнными и скачущими изображениями, сопровождавшимися треском.

— А яснее картинку сделать нельзя? — прорычал он, вымещая досаду на техножреце в балахоне, который занимался мониторами.

Тот нахмурился и покачал головой.

Первый экран показывал открывающуюся дверь. На борт корабля они прибыли гурьбой, а из-за разных размеров, очертаний и одежды адмиралу с расстояния казалось, будто в группе царят беспорядок и суета. Лишь когда они зашагали вслед за бледным мичманом в опалённой и порванной форме, стала очевидна их строгая чёткость.

Воины в чистой желтовато-коричневой броне осторожно рассредоточились по обеим сторонам, пристально следя за окружением через бесстрастную оптику своих куполовидных бочкообразных шлемов. Всего бойцов было двенадцать: по четыре на каждом фланге, и ещё четверо, носившие более громоздкую броню и вооружённые длинным многоствольным оружием, безмолвно шагали впереди и сзади группы. Несмотря на то, что у них были полированные когтистые копыта, а не стопы в обуви, они практически не издавали шума при ходьбе по решётчатой палубе, если вообще издавали.

За ними следовала уже действительно примечательная группа чужаков. Эти четыре особи были выше и худощавее воинов, а двигались они спокойно и расслабленно, с неприкрытыми интересом разглядывая разгромленные внутренности «Непоколебимого клинка». Константин хмуро следил за беззаботными тау, ибо уверенность чужаков вызывала у него подозрения. Однако, их причудливая одежда привлекала внимание адмирала даже больше, чем раздражающая невозмутимость. Если бы речь шла не о ксеногенах, что оскверняли корабль каждым своим шагом, Константин бы мог и рассмеяться.

Ткань одеяний явно имела чужацкую природу: необычный двухтонный материал, который едва заметно переливался на свету и при движении открывал взору скрытые цвета и узоры. Покрой же был ещё более странным. Создатели одежды как будто бы увидели изображения формы людей из Военно-космического флота и попытались повторить её, не до конца понимая значения отдельных элементов. На одном ксеногене висело затейливое пальто с цветочным узором на отвороте, а другой носил щеголеватый серебряный жилет с пурпурными шнурками, свисающими с плеч в виде фестонов. У кого-то даже имелась элегантная защитная маска на брахицефалическом лбу, отдалённо напоминающая респиратор штурмовика. На самой высокой особи (женской, как решил адмирал, подмечая узкие плечи и тонкие ноги), шагавшей уверенной походкой и носившей куполообразную шляпу над серым лицом, было надето аляповатое подобие офицерского кителя со множеством висящих на левой части груди драгоценных камней (издалека очень похожих на медали) и маленькими алмазами в воротнике. Константин покачал головой, не уверенный, стоит ли ему испытывать отвращение или веселье при виде столь небрежной имитации.

Однако, за ними вышла самая удивительная фигура из всех.

Ещё более высокий, в одеяниях столь белоснежных, что они будто бы светились, с почётным клинком, отстукивающим размеренный ритм при ходьбе, появился эфирный.

Константин бросил короткий взгляд вбок, надеясь увидеть хоть какую-то реакцию капитана Ультрадесантников на чужаков, коим не было места на борту корабля. Суровые черты лица десантника выражали полную сосредоточенность, пока он смотрел на изображение, поэтому Константин не мог сказать, находился ли Ардиас под впечатлением, чувствовал ли отвращение или вообще ничего не испытывал. Судя по всему, эта неизменную гримасу неодобрения капитан носил всегда.

Оказавшись в присутствии космодесантников, адмирал, поначалу, ощутил небольшой всплеск ужаса и паники, но так как профессионализм глубоко укоренился в разуме Константина, он быстро напомнил себе, что, технически, был выше Ардиаса по рангу. Исполинский воин не мог заглянуть в грудь адмирала и увидеть там бешено колотящееся сердце, поэтому тот продолжал верить, будто ему удалось сохранить своё холодное достоинство. Правда, всем своим видом мрачный Ультрадесантник выражал чувство собственного превосходства, а это, конечно же, не придавало Константину уверенности.

Адмирал перевёл взгляд обратно на экран. Тонкую шею эфирного украшали изысканные узоры из серебряных цепей, которые кольцами тянулись вниз, на плечи, а затем становились частью ткани одежды. Сверкающие линии были слишком тонкими, чтобы грубые мониторы смогли отобразить рисунок во всех деталях. Изящный лоб чужака прикрывал утончённый гибрид банданы и тиары, являвшим собой сияющее созвездие из драгоценностей и завитков, из-под которого глядели тёмные глаза.

— Чёртовы павлины… — буркнул адмирал, хотя и не совсем искренне.

— Они дошли до третьестепенного узла, — указав на второй монитор пробормотал техножрец.

Константин еще недолго наблюдал за группой, пока внутри него неуклонно росло нетерпение.

— Вы уверены, что это мудро? – наконец выпалил он, не сумев полностью скрыть нотки сомнения в голосе.

Ардиас поднял бровь.

— Появилась новая угроза, — ответил он. Капитан явно был не в настроении объясняться. — Я уже говорил вам. Нам нужны все имеющиеся у нас ресурсы. — Ультрадесантник кивнул в сторону экрана. — В общей картине вещей ксеногены не особо важны. До тех пор, пока мы не выясним, с чем имеем дело, я хочу, чтобы эта жалкая мелкая стычка была остановлена.

— Но–

— Никаких споров.

Константин закипел от ярости, неспособный сдержать негодование. Громко прочистив горло, он заворчал:

— Это неправильно, вы же знаете… Приглашать их на борт словно варпом клятых почётных гостей… Они же отбросы, а не королевские особы.

— Я не припоминаю никаких «приглашений», адмирал. Смотрите на ситуацию с логической точки зрения. Их силы превосходят наши, их подразделения рассредоточились по вашему кораблю, а их флот в два раза крупнее. А ещё они, очевидно, не страдают от некомпетентности со стороны командования, которую вы, судя по всему, проявили. — Гневное шипение Константина после такого оскорбления осталось без внимания, и десантник продолжил свою тираду категоричным тоном. — Просто будьте благодарны за то, что они с готовностью пошли на переговоры. Им бы удалось при желании добить нас, и вы это знаете.

В разуме адмирала лопнул пузырь агрессивности.

— Разве не лучше умереть на службе Императору, — прошипел Константин, — чем якшаться с мерзостями?

Десантник вперил в собеседника пристальный взгляд, а его голос вдруг стал ледяным.

— Даже не думайте читать мне учения о морали, лорд-адмирал. Время тау ещё придёт, можете не сомневаться.

— А тем временем–

— Вы будете следить за своим тоном, когда обращаетесь ко мне! Проклятие Гиллимана, я видел истинное лицо врага! Эти тау ничто по сравнению с ним.

После вспышки гнева Ардиаса в помещении повисла напряжённая атмосфера и воцарилась тишина. И капитан, и адмирал вновь принялись следить за необычной процессией чужаков, которые переходили с монитора на монитор. Константин раздражённо погладил усы.

— Есть какие-нибудь вести от губернатора Севера? — теряя терпение рявкнул он на техножреца.

Фигура в балахоне просто покачала головой, так как была сосредоточена на управлении камерами.

— Возможно, он уже мёртв. Остаётся надеяться на это.

По мере того, как тишина затягивалась, адмирал начал беспокойно двигаться.

— Пора, — провозгласил техножрец, чьи искусственные глаза светились. — Они скоро доберутся до зала для заседаний.

Константин кивнул и искоса взглянул на Ардиаса.

— Вы же присоединитесь к нам на переговорах?

— Не думаю.

— А?

— Разговоры – не сильная моя сторона. — Он рассеянно коснулся пальцами болт-пистолета, что висел на его огромном поясе. — Я буду следить за событиями из обсервариуса. Наш общий знакомый уже там?

— Общий знакомый?

Ардиас мрачно улыбнулся и указал на горло Константина, после чего тот смущённо поправил кружевной гофрированный воротник, которым скрывал уродливые раны на шее, и вздрогнул, вспомнив крепкую хватку чужака на своём плече и голос с акцентом в ушах.

— Я думал, вы убили его, — пробормотал адмирал.

— Неверно думали.

— Он чуть не убил меня. Трон, вырезал всех на мостике!

— Именно. Великий воин.

— Да вы впечатлены!

Константин тут же пожалел, что открыл рот. На секунду он действительно поверил, будто Ардиас убьёт его. Глаза космодесантника сверкнули, а кулак сжался со скрипом металла о металл.

— Нет, — произнёс капитан, явно стараясь держать эмоции под контролем. — Не впечатлён. Однако, никто не начинает мирные переговоры с убийства лучших солдат врага.

Ответить адмирал не решился. Сжатая перчатка выглядела так, словно могла в одно мгновение смять ему голову.

— Просто забудьте об этом, — прорычал Ардиас. Возможно, он даже себя не убедил подобным объяснением. — У меня есть свои причины. А теперь пора идти.

Ультрадесантник повернулся к нему огромной спиной и громко зашагал к смотровым галереям. Константин же смотрел вслед уходящему капитану, собирая последние остатки собственного достоинства. Тщательно поправив парадную форму, он отправился в зал советов, чтобы дождаться там гостей.

Тени обхватили его лицо своими когтями и щупальцами.

Где-то вдали кто-то произнёс:

— Добро пожаловать.

Вероятно, он падал. Летел в бездонную яму кверху копытами.

Кто-то произнёс:

— Прошу, примите в ответ приветствия от его Высокопреосвященства аун'эля Т'ау Ко'ваша, который твёрдо надеется, что благородный хозяин этого корабля находится в добром здравии. Наверное, слова имели смысл. Он попытался перевернуться и посмотреть на дыру вверху, в которую упал. Та уже превратилась в невозможно далёкую точку.

Кто-то с запинкой произнёс:

— Премного благодарен… Меня зовут Бенедил Константин, и я – адмирал этого флота. Прошу, вот ваше… вот ваше кресло.

Там, в верхней точке ямы, был свет. Ему показалось, что он увидел какое-то движение.

Кто-то неуверенно произнёс:

— Кресло? Это дар, адмирал?

Кто-то произнёс:

— О, нет… Я имею в виду, не желаете ли вы сесть?

За его спиной, в глубинах бездны, что-то шуршало, гоготало и шипело.

Кто-то произнёс:

— Его высокопреосвященство предпочитает стоять, но он благодарен за предложение.

Кто-то слегка резко ответил:

— Мне хотелось бы знать, а его Высокопреосвященство может говорить за себя?

Создание за спиной, оказавшееся дьяволом монт'ау (он знал!), протянуло к нему чешуйчатую руку, чтобы схватить похожими на косы когтями.

Кто-то произнёс:

— Его высокопреосвященство предпочитает говорить через меня. В данных обстоятельствах я его язык и длань.

Кто-то гневно произнёс:

— А вы кто?

Он сосредоточился на том, чтобы смотреть вверх. Ему хотелось подняться, он умолял мир вернуть его к себе, умолял притянуть к свету низвергающееся тело.

Кто-то произнёс:

— Я – пор'эль Т'ау Йис'тен.

Слова имели смысл. Он знал, что они были важны.

Кто-то произнёс:

— Хорошо, хорошо. Эм. Как пожелаете. Тогда позвольте мне начать переговорный процесс с решительной ноты протеста касательно продемонстрированной вашими воинами неспровоцированной враждебности, которая и привела нас к этом–

Кто-то произнёс:

— Адмирал, вы, наверное, сбиты с толку. Наша враждебность была результатом вашей провокации.

Ты спишь, Каис, и сейчас тебе нужно проснуться.

Кто-то произнёс:

— Ну, я несогла–

Кто-то произнёс:

— Адмирал, его высокопреосвященство не беспокоит, согласны вы или нет. Позвольте нам называть вещи своими именами. Мы говорим с позиции силы. Мы практически полностью захватили ваш флагман и способны ещё сильнее покалечить флот. Давайте не тратить наше время на протесты и обвинения.

Теперь он видел нечто на свету в верхней точке ямы. Что-то открывалось, расходилось в стороны словно огромные двери в небесах.

Он видел…

Кто-то очень негодующе произнёс:

— Если вы так уверены, что можете победить нас, тогда зачем вообще явились сюда, моля о мире?

Кто-то произнёс:

— Адмирал, мы не горим большим желанием устраивать геноцид. Нам нужно лишь ваше отступление.

Он видел…

Ох, Один Путь, это были глаза. Огромные, тёмные, бездонные глаза. Небеса заполняло хмурящееся лицо его отца. Оно заполняло весь мир. Заполняло разум Каиса ожиданиями и разочарованием.

— Ущербный, — говорили глаза. — Бесполезный.

Дьявол за спиной гоготал, чирикал и хихикал, а его когти сомкнулись на талии Каиса.

Каис с шипением проснулся, махая перед собой руками, чтобы отогнать кошмары. Прохладный воздух легко касался его кожи и нёс странную свежесть, а вместе с ней к воину Огня пришло и ощущение беспомощности, как у новорождённого. Он медленно осознал, что шлема нет, что оружие исчезло, и сам он лежит в–

Тау моргнул.

Комната принадлежала гуэ'ла, вне всяких сомнений. Взору Каиса ясно предстало всё типичное для них уродство: беспорядочное сплетение множества кишкообразных труб и шлангов под потолком, стены из голого тёмно-серого металла с решётками, которые полосами тянулись по их поверхностям, выложенные каменными блоками альковы с трёх сторон от него, а ещё типичный влажный и затхлый запах человечества (теперь уже не фильтруемый дыхательными системами шлема), что бил по обонянию тау словно кулак.

Но было в этом месте и нечто другое. Когда Каис поднялся, его копыта опустились на мягкое и губчатое напольное покрытие, отчего он на мгновение забеспокоился, пока не убедился в твёрдости пола. То тут, то там на переборках висели багровые плисовые гобелены и драпировки, а также паукообразные иконы с изображением неизвестной воину Огня геральдикой, которые напоминали волдыри на металлической поверхности стен. Само помещение оказалось освещено лучше, чем любое виденное им на борту «Непоколебимого клинка», благодаря чему возникало ощущение чистоты и царственности, что выбивалось из столь мрачного окружения.

Где-то продолжался разговор.

Кто-то произнёс:

— Понимаю… итак… Вы ожидаете, что мы отступим, верно?

Каис повернул голову на звук, всё ещё пытаясь избавиться от оцепенения. Четвёртая стена комнаты представляла собой окно. Какое бы помещение не лежало за ним, оно тоже было ярко освещено, и свет этот омывал стоявшего рядом со стеклом космодесантника, который упирал свои огромные руки в бока и смотрел наружу. Воин Огня ощутил, как в животе нарастает чувство паники.

Зашипев, он выпрямился. В затуманенном после лихорадочного сна разуме роились мысли, глаза метались из стороны в сторону в поисках оружия, укрытия, хоть чего-нибудь!

— Расслабься.

Теперь десантник глядел прямо на него. Он не носил шлем, поэтому Каис увидел, как тот поднял бровь, а суровое, покрытое шрамами лицо сложилось в гримасу, которая говорила о том, насколько он не впечатлён. Впрочем, воину Огня показалось, что это выражение было напускным.

— Я подумал, ты оценишь возможность наблюдать за ними.

Фигура резко ткнула пальцем за плечо, в сторону окна, после чего развернулась.

Обезличенный голос, доносившийся из небольшого динамика над стеклом, произнёс:

— В общем-то да, адмирал. Его Высокопреосвященство считает, что от продолжения вражды будет мало пользы.

Оставаясь начеку и остерегаясь ловушек, Каис медленно зашагал к окну. Его тянуло распалённое любопытство.

— Наших ресурсов, — продолжил голос, — более чем достаточно, чтобы одолеть вас, несмотря на несомненную эффективность ваших действий. Тем не менее, нам кажется, что победа дастся огромной ценой для всех вовлечённых. Мы уже продемонстрировали серьёзность наших намерений, и теперь выражаем вам благодарность за согласие провести переговоры… несмотря на изначальную задержку.

Окно выходило на широкую круглую комнату, заполненную стоящими фигурами. Каис подкрался ещё ближе, ожидая западни и украдкой бросая взгляды на десантника, но на лице исполина в синей броне с символами в виде перевёрнутого, изогнутого дугой копыта на наплечниках до сих пор было выражение пренебрежительного безразличия.

После паузы голос продолжил. Его приятная слуху высота не оставляла места для сомнений: он принадлежал тау. Каис уцепился за уверенность в том, что рядом находятся сородичи, и позволил захлестнуть себя словам, которые маскировались дружелюбным и вызывающим доверие тоном.

— Его Высокопреосвященство желает ясно дать понять – мы больше не будем терпеть нарушения Дал'итского соглашения и прочие враждебные действия, а на проявленную нами в этом ротаа милость в будущем не рассчитывайте.

— Так вот какая она, милость в вашем понимании, да? Захват моего корабля и требование сдать–

— Мы напоминаем, что перед этим вы пытались захватить наш корабль. Как подозревает его высокопреосвященство, если бы вам удалось, то вы были бы глухи к просьбам принять нашу капитуляцию. Он думает, вам стоит считать нынешний исход большой удачей.

По мере того, как Каис приближался к стеклу, фигуры приобретали всё более чёткие очертания. Он заметил куполовидную пол-шляпу – характерный головной убор дипломатов касты Воды – и начал понимать.

— Они договариваются о мире? — проворчал он скорее себе под нос, нежели обращаясь к хмурому космодесантнику.

Однако, гигант всё равно повернулся к воину Огня и вперил в него очередной надменный взгляд.

— Именно. Можно поздравить ваших дипломатов, чужак. Они ведут себя вызывающе и грозятся, но им удаётся звучать дружелюбно, как и хотелось бы собеседнику. Кодекс одобряет демонстрацию силы, если это делается правильно.

Каис чувствовал, что абсолютно сбит с толку. Находиться так близко к одной из тех огромных машин смерти без оружия и неподготовленным… космодесантнику следовало быть мёртвым, а не стоять и рассуждать о принципах поведения словно какой-то пор'эль в лекционном зале.

Из настенного динамика донёсся голос:

— Удачей? Ха!

— Что происходит? — пробормотал Каис. — Что случилось?

Космодесантник поджал изрубцованные губы и оценивающе взглянул на воина Огня.

— Просто смотри.

Борясь с мандражём и сопротивляясь кричащему внутреннему голосу, Каис подобрался ещё ближе к окну. Просторное помещение по ту сторону стекла было заполнено фигурами, которых линия прямо посередине комнаты разделяла на две группы: людей и тау. Гуэ'ла выглядели разгневанными. Различные офицеры что-то шипели друг другу в уши, выразительно размахивая руками, вдоль одной из стен стояли шеренгой безмолвные штурмовики, а рядом со столом находился хмурящийся от неприязни высокий человек с серыми волосами. Именно его Каис чуть не задушил ранее.

Воин Огня резко повернулся к десантнику.

— А сколько прошло после…?

— После того, как ты разрушил мостик? Около часа.

Дидактическая память в подсознании Каиса тут же активизировалась, успешно определив час как две трети дека. Быстро же разворачивались события, пока он лежал в отключке.

— Кто ты?

— Ардиас. Капитан Ардиас из капитула Ультрадесантников его Имперского Величества.

— А почему ты… Почему я не мёртв?

— Считай это жестом доброй воли.

Прозвучало это заверение не слишком убедительно, и Ардиас вновь отвернулся.

Каис тоже перевёл взгляд на окно, принявшись наблюдать за тау. Впереди стояла группа спокойно перешёптывающихся дипломатов касты Воды, которые носили подобие одежды гуэ'ла, а возглавляла их пор'эль Йис'тен. До того, как ротаа назад началось всё это безумие, Каис видел эль'Йис'тен на борту «Ор'ес Таш'вара» один или два раза, но сейчас мрачное угловатое окружение внутри корабля гуэ'ла лишь подчёркивало её и так поразительную красоту. Вдоль стены позади эль'Йис'тен осмотрительно выстроились шас'ла и шас'уи, что с подозрением следили за солдатами людей.

Каису хотелось застучать кулаками по окну и закричать: «Не доверяйте им! Уходите! Уходите!

Ардиас строго посмотрел на тау, словно прочитал его мысли, однако, в ответ воин Огня лишь нахмурился, не испуганный взглядом гуэ'ла. Затем оба одновременно перевели своё внимание обратно на собравшихся.

Аун'эль Ко'ваш стоял с задумчивым видом и опирался на почётный клинок, а в его широко раскрытых глазах плескалась древняя мудрость. Каису казалось, что он носит корону силы и сосредоточенности, что эфирного окружает ореол светлого ума, затмевающий яркое искусственное освещение в помещении. Ко'ваш грациозно наклонился и о чём-то шепнул пор'элю. Затем эль'Йис'тен с улыбкой повернулась к адмиралу.

— Его высокопреосвященство интересуется, почему вы так внезапно решили согласиться на переговоры, учитывая, что все наши предыдущие попытки наладить контакт ни к чему не привели.

Каис видел, какую досаду у адмирала вызывало общение с эфирным через эль'Йис'тен. Пока он готовился ответить, взгляд его уставших глаз перескакивал с пор'эля на аун'эля. Воин Огня отвлечённо задумался, было ли такое проведение переговоров нормой или же тщательно спланированным замыслом с целью запутать и сбить с толку другую сторону. В конце концов, каста Воды славилась своей хитростью в области дипломатии.

— На что вы намекаете? — рявкнул застигнутый врасплох адмирал.

— Просто это вызывает интерес, — успокаивающим тоном произнесла улыбающаяся эль'Йис'тен, явно впечатлённая столь яркой реакцией гуэ'ла. Человеческим языком она владела гораздо лучше Каиса. — Его высокопреосвященство разочаруется, если наша маленькая встреча окажется всего лишь способом сделать так, чтобы он оказался на борту. Ему известно о своей ценности для ваших… а… «техножрецов».

Адмирал, по мнению Каиса, выглядел так, будто его обуяла ярость.

— Скажи мне, паранойя встречается у всех представителей твоей расы? — хмыкнув спросил Ардиас.

Воин Огня ничего не ответил.

— Да как вы смеете! — возмутился адмирал, чей восклик напоминал ржание лошади. — Само предположение о–

— Мы ничего не предполагаем, адмирал. Просто хотим предостеречь вас о негативных последствиях подобной… западни. Если его высокопреосвященство не вернётся на «Ор'ес Таш'вар», тогда, естественно, немедленно последуют ответные меры.

— Естественно, — бестактно прошипел адмирал, понимая, что ему утёрли нос.

— Вопрос же, — продолжила эль'Йис'тен, — остаётся открытым. — Её голос звучал так, словно она была очень собой довольна. — Отчего такая резкая перемена?

Каис внимательно следил за лицом адмирала, пытаясь расшифровать отражающиеся на нём странные эмоции. Искоса посмотрев на Ко'ваша он понял, что эфирный занимался тем же самым. Аун'эль не отрывал своего пронзительного взгляда от лика старого гуэ'ла. Адмирал же перевёл взор прямо на окно, отчего сбитый с толку воин Огня повернулся на месте. Десантник практически незаметно кивнул.

— Мы столкнулись с проблемой, — сказал адмирал, — которая требует от нас… пересмотреть приоритеты.

— И…

Адмирал вновь взглянул на Ардиаса. Тот опять едва уловимо кивнул.

— Второстепенная угроза. Она уже на борту этого корабля.

Вся благопристойность слетела с адмирала после затяжного вздоха. Гуэ'ла как будто бы сдулся, и теперь он вдруг резко стал выглядеть пожилым и уставшим. Эль'Йис'тен и эфирный встревоженно переглянулись.

— И вы, и я прекрасно знаем, — прорычал адмирал, — что при обычных обстоятельствах мы бы скорее погибли, чем решились якшаться с фр– с вашим видом. Однако, у нас есть все основания считать нынешние обстоятельства далёкими от нормальных, и пока мы не будем уверены в том, с чем–

Двери в зал заседаний открылись с яростным лязгом, из-за чего по толпе присутствующих пробежала волна движения, когда они инстинктивно повернули головы. С тех пор, как Каис в последний раз видел вошедшего, тот успел облачиться в большую меховую шубу. Столь пышная одежда с тёмно-жёлтыми и кроваво-красными узорами делала его и так плотную фигуру ещё шире. Лицо же совсем не изменилось, как никуда не делась и наглая, насмешливая ухмылка.

Это был тот самый человек из смотровой галереи в пыточной камере тюрьмы, и Ко'ваш следил за ним поразительным спокойствием.

Шас'ла медленно опустили оружие, удовлетворённые тем, что невооружённый гуэ'ла не представлял угрозы. У Каиса очень быстро сложились различные впечатления о возникшей ситуации: космодесантник гневно ворчал, взбешенный адмирал шипел, вошедший человек жадно улыбался…

— И что это значит, Север? — взревел адмирал.

— Адмирал, как я рад снова вас видеть. Боялся, что вы погибли во время вторжения.

— Ты не должен здесь н–

— О, поглядите… — прибывший гуэ'ла насмешливо поклонился Ко'вашу, а его свирепая ухмылка стала ещё шире. — Мой старый друг Ко-важ. Как ты поживаешь? Давно не виделись.

— Севе–!

— О, тише, Бенедил, помолчи. Ты же знаешь, у меня есть все права находиться здесь.

Ардиас покачал головой, что-то бормоча себе под нос.

Тем временем, эль'Йис'тен проявила свои исключительные способности и оправилась от шока.

— Его высокопреосвященство приветствует и вас. Полагаю, вы – губернатор Север. Он надеется, что ваше позднее прибытие не вызовет дальнейших помех переговорам.

Север посмотрел на пор'эля c весёлой ухмылкой, а затем живо кивнул.

— Ах, да… Кто-то рождён для войны, кто-то рождён для труда, кто-то рождён для разговоров… — Он перевёл взгляд на ауна. — …а кто-то рождён для того, чтобы стоять рядом с напыщенным видом. Как голова, дружище? Надеюсь, болит не сильно.

Ко'ваш его проигнорировал.

— Может, вернёмся к теме встречи? — настойчиво спросила эль'Йис'тен, многозначительно взирая на адмирала Константина, а тот, в свою очередь, глядел на самодовольного губернатора с едва сдерживаемой ненавистью. Пор'эль прибегла к ещё одной деликатной манере гуэ'ла: она вежливо кашлянула. — Адмирал?

— Да. — Константин повернулся обратно к собранию. — Да, конечно. Как я говорил–

— Ну что за постановка, — провозгласил Север, скрещивая руки на груди. — За все годы моей жизни я не видел ничего столь же позорного.

— Север! — Лицо Константина стало ярко-красным, словно несорванная ягода грех'Ии. — Ты либо замолчишь, либо вылет–

— Люди приветствуют ксеногенов на борту будто старых друзей? Для адмирала опуститься до такой низости… — Он сплюнул на пол, скривившись от отвращения. — Вам бы следовало постыдиться, Константин.

— Текущие обстоятельства вам неизвест–

— С заразой нельзя мириться ни при каких обстоятельствах, адмирал. Так ведь говорят?

— Я не потерпл–

— Благородные господа… — пропела эль'Йис'тен голосом, который каким-то образом звучал одновременно и мягко, и резко. — Его высокопреосвященство теряет терпение. Мы назначили эту встречу с верой в то, что она позволит нам избежать дальнейшей вражды. Сюда мы прибыли не для того, чтобы наблюдать за вашими спорами.

Каис увидел, что Константин уже собирался заговорить и принести напыщенные извинения, судя по его румяному лицу, но презрительной выгнувший брови Север опередил адмирала.

— Ты будешь следить за своим языком, чужак! — прорычал он несмотря на невнятные протесты Константина. — Как ты смеешь говорить с нами подобным образом?

— Его высокопреосвященство реш–

— Его высокопреосвященство даже не достоин дышать с нами одним воздухом. Мирного решения не будет. Конфликт решится кровью, а не словами!

Каис нахмурился. В манере поведения высокого гуэ'ла что-то менялось, в его голосе появился глубокий резонанс. Он сам стал… крупнее. Губернатор вроде бы и не увеличивался в размерах, но при этом нависал над остальными, излучая чувство присутствия и важности, которое было невозможно игнорировать. В подсознании воина Огня зазвучал едва различимый шёпоток, а воздух вдруг загустел и начал маслянисто поблескивать, заряженный невидимой силой.

— Кровь Императора… — зарычал десантник, смыкая пальцы на оружии в кобуре.

В следующий момент губернатор Север произнёс три слова с неприятными слуху слогами. Для Каиса они не несли никакого смысла, но каким-то образом им удалось воспалить мысли в его голове, заставить воздух злобно и громко затрещать, а ещё будто бы отбросить тень на весь мир. Воин Огня подумал, что если придать этим словам форму, то те превратятся в скользких от крови личинок, которые, извиваясь, выползают из человеческого рта, окружённые дымкой багровой мощи.

Север улыбнулся и засунул ухоженную руку в карман шубы, после чего вытащил оттуда какой-то блеснувший предмет.

И тогда началось безумие.

Рядовой Мойлес был человеком простым.

Когда ярко разодетые комиссары объезжали города его родного мира – Гилреха – он даже не призадумался, настолько будущего рядового захватил вид роскошной формы, воодушевляющие рассказы о героизме и храбрости, перспектива карьерного роста и растущее жалование. Мойлес записался на службу без колебаний.

Форма, если так подумать, была паршивой причиной для вступления в Имперскую Гвардию. С тех пор она поменялась пять раз.

В стандартных бланках заявки Адептус Муниторум его коэффициент умственного развития указали как «75». Он никогда ничего не добивался в своей жизни.

Однако, Гвардия приняла его, показала, куда направлять оружие и натренировала так, что под кожей на руках и груди стали видны мышцы. Мойлес перестал быть пустым местом, отчего испытывал такое счастье, какое не испытывал ни разу прежде.

А затем, совершенно неожиданно, во время рутинного караульного наряда в зале для собраний на борту «Непоколебимого клинка» (когда он впервые увидел настоящего ксеногена), высокий человек с планеты внизу вытащил из кармана своей шубы нож и разрезал им яремную вену Мойлеса так, словно вскрыл сухпай с синт-етом.

Рядовой смутно задумался, почему всё вдруг потемнело.

Десантник сорвался на бег, одновременно выхватывая оружие, и движущиеся сегменты брони описали в воздухе плавную дугу.

При звуке его грохочущих шагов Каис развернулся на месте. Он тяжело дышал, в голове вертелись мысли, а перед глазами до сих пор стояла картина того, как в воздух бьет кровь солдата. Динамик, который передавал звуки из другого помещения, взорвался какофонией криков и возгласов.

— Ардиас! Что–? — позвал воин Огня спешащего десантника.

— Твоё снаряжение там, — не замедляясь проревел гигант и указал крупными пальцами вбок. — Не стой у меня на пути.

Сапфировая фигура исчезла в дверном проёма, и тут же зазвенела тревога, причиняя боль ушам Каиса. Когда он повернулся к залу для заседаний, то увидел там бурные реакции присутствующих: гуэ'ла все как один кричали, сбитые с толку тау пятились назад, а безымянный солдат в центре кутерьмы опускался на колени, сжимая горло пальцами.

Алые капли не падали на пол. Хаотично брызжущая кровь просто зависала в воздухе, словно попадала на какой-то невидимый, зависший над полом объект. Будто падающая на стекло вода.

–вуп–вуп–вуп–вуп–

Освещение меняло цвет то на оранжевый, то на жёлтый, мигая с переменным, вызывающим головокружение ритмом.

— Зафиксированы аномальные энергетические показания, все палубы… — объявил резкий и холодный механический голос, слышимый в каждом помещении корабля.

Пульсирующий свет вызывал ассоциации с бешено колотящимся сердцем, с дрожащими кишками, со сморщивающимся лёгким, поэтому Каису было тяжело смотреть в зал. Кровь водопадом лилась вниз, а её длинные щупальцеобразные струйки привлекали к себе внимание воина Огня так, словно бы обладали силой притяжения для органов чувств. Они заставляли его не отрывать взгляд. К этому моменту солдат с перерезанным горлом уже умер. Практически.

Кровь образовала над трупом ужасного вида прямоугольник, отливающий красно-чёрным и обладающий каким-то зловещим внутренним сиянием. Его поверхность заколыхалась и пошла пузырями, а сам он начал источать насыщенное яростное свечение.

Губернатор с искажённым лицом заходился протяжным, сухим смехом и размахивал окровавленным ножом словно трофеем, а светящийся прямоугольник, тем временем, блеснул сначала единожды, затем дважды и трижды.

Среди жутких стонов и воя гуэ'ла Каис узнал голос заговорившей эль'Йис'тен:

— Что–

В следующее мгновение нечто вышло из прямоугольника и срубило ей голову. Время вдруг замедлилось, а его плавное течение сменилось толчками.

— – замечен нарушитель – замечен нарушитель – все палубы – нарушители на вс–

Противовзрывные щиты закрыли окна смотровой галереи, и Каис бессильно застучал по ним кулаками. Его разум будто бы закоротило от прилива адреналина.

Он видел это. То, что там появилось. Чёрное будто смазочное масло. Будто раковая опухоль. Такое же большое, как и капитан в синей броне, Ардиас, но пестрящее ржавчиной и с металлическими оттенками. Шипы, цепи и черепа. Красные глаза. Красные глаза словно у пустынной рептилии, но с льющимся изнутри светом. Раскалённые угольки за холодной каминной решёткой.

Каису хотелось, чтобы динамик перестал издавать вопли.

Особо не размышляя, он развернулся и побежал к боковой двери за своим боевым снаряжением. Всё, о чём думал тау, всё, что он мысленно видел перед собой, это пара светящихся угольков да одно слово: монт'ау.

Поначалу его удивил обрушившийся вес материального мира. Слишком долго он обходился без гравитации, слишком долго был тенью тени, призраком, который затерялся внутри хрупкой тюрьмы, сотканной из дыма и света.

В итоге, потребовались лишь брызги крови одной жертвы. Последнее таинство, дабы обрушить осыпающиеся стены. Три слова силы для отмены древнего проклятия и капли красного дождя для открытия дверей. Конечно, трещины были и раньше, эти усугубляющиеся с каждым мгновением изъяны, позволяющие его братьям ненадолго вторгаться в «реальность» с её массивностью и непривычной твёрдостью.

Такие счастливчики получали свободу ненадолго, но они возвращались с рассказами о кровопролитии и резне, с забрызганными алой жидкостью имматериальными топорами, с речами о насилии и с жаждой убивать. Это ободряло других заключённых, вселяя надежду и зарождая внутри них чувство предвкушения.

Он выл от жажды крови в своей варп-тюрьме и наблюдал, как секунда за секундой приближается его освобождение. Долго же ему пришлось ждать, целых три тысячи лет. Этот Север, эта пешка Повелителя, это мелкое существо с книгами и заклинаниями, этот увешанный мехом глупец рассёк горло одной-единственной человеческой твари, после чего тюрьма рухнула, её стены раскололись с яростью варп-огня, а рудиментарные эмпиреи за ними подхватило, унесло и–

Кераз Осквернитель появился в реальности с рёвом и воплем. Он выскочил в материальный мир, разрубая шеи, и прыжок этот в мгновение ока стёр многие годы бездействия. Лилась кровь, вокруг стояли крики, а Кераз всё хохотал, и хохотал, и хохотал.

Тут были ксеногены: серолицые создания, которые ёжились и дрожали в его тени. Значения это не имело. Кровь есть кровь. Красная, серая, зелёная, чёрная, плевать. Она хлестала и лилась потоками, словно дождём орошала броню в процессе желанного кровавого крещения и спутанными алыми струнами свисала со скользких цепей, намотанных на перчатки. Где-то стреляли. Позади Кераза появлялось всё больше братьев, хотя они, несомненно, не служили столь же ревностно. Их служба состояла из приказов и подчинения, а действия контролировались неделимым объединением верований. Им недоставало преданности Кераза одному аспекту тёмного пантеона.

Кровь для Кровавого бога!

Черепа для Костяного трона!

Безумие накрыло его, столь же неизбежное, сколь и наступление ночи. Выстрелы не могли ему навредить, и плазменные шары вперемешку с импульсами отбивали стаккато где-то на фоне, беспомощно стуча по доспехам. Реальными были только убийства.

Путь Керазу преградила фигура, окружённая торусом энергии и защитной силы, который удержал окровавленную руку Осквернителя и вытянул из древнего нутра воина яростный рёв. Сквозь красную дымку Кераз разглядел заострённые черты лица Севера, своего освободителя, после чего попытался развернуться и устремиться на поиски новой игрушки, дабы раздавить её, на поиски нового лакомства, дабы разрезать его на куски.

— Стой, — произнёс человек, и ноги Кераза подчинились ему против воли хозяина. Выбора у него не было, и вопль гнева сотряс весь мир. Север же улыбнулся, явно наслаждаясь собой. — Забери их. Доставь на поверхность планеты.

Он указал на тёмный альков, где в тени забрызганных кровью стен находилась пара фигур, а затем просто исчез, беспечно пройдя через мерцающий портал. Кераз поднял топор с визжащей цепью, и на съёжившихся созданий упала острая клиновидная тень. Одно было человеком, равнодушно отметил воин. Лицо пожилого смертного исказилось от ужаса, а седые усы дрожали, пока он заходился безмолвным стоном. Второе же оказалось ксеносом, который хоть и стоял неподвижно в напряжённой позе, но не выказывал признаков страха.

Это неважно. Ужас не обязателен. Лишь кровь имела значение.

Однако, топор так и не опустился, ибо достигшие своего пика слова силы сомкнули свою хватку на теле Кераза, и Север взял его под контроль. Кроткий как ягнёнок, но кипящий внутри от ярости, он потащил двух смертных в портал и исчез во вспышке энергии и жара.

Каис явился слишком поздно.

Конечно же, воин Огня до сих пор не мог мыслить нормально, слишком ошеломлённый столь внезапной эскалацией событий и этим необъяснимым кошмаром. И, конечно же, именно поэтому всё происходящее казалось полной бессмыслицей.

Фигуры появлялись из ниоткуда, суетливо носящиеся туда-сюда создания кудахтали и галдели, везде были кровь и огонь, везде царила ненависть. Может, я сошёл с ума, подумал он? Вероятно.

Шёпотки наполняли его разум словно плетущиеся паутины, словно болтовня высохшего трупа, словно бумажное шуршание миллиона насекомых. Возможно, какой-то трюк гуэ'ла? Прежде неизвестная технология и средство, утаиваемое от разведки тау до момента, когда оно понадобится? Да, да, так и должно быть.

Спрятанная армия чудовищ-берсерков, ждущая момента сорваться с цепи, хитрый план для того, чтобы поймать ауна в ловушку и сокрушить тау… Каис ненадолго задумался, а размышляли ли об этом же эль'Луша и другие, кто до сих пор находился на борту «Ор'ес Таш'вара». Подобные вещи являлись обязанностью аунов и шас'о, а не ущербных шас'ла.

Но…

Но всё это было неправильно… Спотыкаясь, он брёл по запутанным коридорам, а люди кричали и умирали, в то время как чёрные монстры выскакивали из светящихся порталов, чтобы убивать перепуганных бледнокожих и утаскивать их аун знает куда. Среди тел суетились и бросались на плоть какие-то голодные твари, похожие на грызунов-вредителей с красной чешуёй и торчащими из тел шипами. Эти ползающие по палубе мерзости оставляли за собой следы из слизи и гноя, без умолку тараторя и хихикая как новорождённые дети.

Весь путь до зала заседаний слился в одно смазанное пятно. Он спал? А может, видел сон? Где этот хмурый космодесантник в синей броне? Во всём этом кавардаке Каис был бы рад любому знакомому лицу, даже такому угрожающему, как у Ардиаса.

Огромные дьяволы. Чёрно-красно-ржавая броня. Глаза будто вулканы. Топоры, пушки, клинки и когти. Шипы, цепи и ухмыляющиеся черепа. Десантники теней. Десантники ненависти. Десантники боли.

Голос в голове шипел и шептал, колебался и утихал, как губительное эхо. У Каиса словно стоял звон в ушах. Тау задавался вопросом, слышал ли его ещё кто-нибудь, или же он просто столкнулся с новым жутким симптомом своего сумасшествия.

«Непоколебимый клинок» превратился в обитель чистого безумия, где повсюду были крики, кровь и стрельба. Даже вновь ощутив комфорт закрытого пространства внутри шлема, даже вновь взяв в руки найденное деками ранее громоздкое мелта-ружьё, Каис всё равно чувствовал усиливающийся страх, который не получалось унять ни размышлениями, ни литаниями, поэтому он просто испуганно бежал вперёд.

С каждой стороны открывались порталы, напоминающие огромные всасывающие губы, что влажно чмокали и исторгали гогочущих существ, а те оставляли за собой призрачные варп-следы и брызги протоплазмы.

О, Каис боялся смерти, что правда, то правда. Боялся боли и забвения. Боялся хохочущих дьяволов в чёрной броне и с пылающими глазами, так похожих на космодесантников, и одновременно столь отличных от них. Боялся помешательства, безумия и ярости. Боялся потерпеть неудачу.

Но более всего прочего, он боялся себя самого.

Именно так Каис представлял себе монт'ау в своих самых тёмных снах, в глубине своей души. Пока тау бежал к залу, громко стуча копытами по палубе и в спешке напрочь забыв о раненой ноге, он видел, как гиганты с глазами-угольками поворачиваются в его сторону. Они отвлекались от кровавой резни и поднимали оружие, но каждый раз мешкали. Воин Огня знал, что пока длилась эта пауза длиной в полрайк'ана, бронированные существа смотрели на потрёпанного тау, на покрывающую его снаряжение кровь, на пробитый болтом шлем и думали–

А на чьей он стороне?

Но он убежал прежде, чем прошло замешательство, и выстрелы превратились в далёкую трескотню у него за спиной.

Не обращай внимания на крики.

Не обращай внимания на шёпот.

Доберись до эфирного. Спаси эфирного. Сосредоточься. Сконцентрируйся.

Дверь в зал для заседаний была закрыта, а громкий топот позади становился всё ближе. Рядом что-то гоготало. Каис не раздумывая выстрелил из мелта-ружья, ведя струёй раскалённого воздуха по неподвижной переборке рядом с дверью. В местах контакта возникало ярко-красно свечение, и процесс окисления порождал кольца голубых огоньков, скачущих по металлической поверхности словно труппа танцоров. Тем не менее, переборка оказалась слишком толстой, чтобы поддаться натиску оружия.

Широкая труба над закрытой дверью щёлкала и стучала, её то нагревающиеся, то остывающие части расширялись и сжимались, отчего протестовал побитый металл. Мысленно пожав плечами, Каис направил оружие прямо на трубу, которая начала сморщиваться под воздействием горячего, сдирающего железо мелта-потока.

Существо позади Каиса вышло из-за угла.

Труба лопнула, и вспышка загоревшегося прометия заслонила взор тау, после чего взрыв сбил его с ног, швырнув на палубу. Изображение на дисплее шлема перевернулось вверх тормашками и превратилось пятно смазанного металла и пламени. Он со стуком ударился спиной о палубу, из лёгких выбило воздух. Каис свернулся калачиком, а разорванная труба над головой изрыгнула языки огня. Из места пробоины вырвался горизонтальный столб горящих испарений, что пламенным копьём врезался прямо в чёрного металлического монстра. Того с визгом вмяло в стену коридора словно прихлопнутого жука.

Каис даже не обернулся.

Кружащие вокруг дым и пыль образовывали непроницаемую мглу, которую аккуратно рассекал надвое горящий газ. Каис прополз под струёй огня на четвереньках, туша небольшое пламя, что вспыхивало на обожжённой ткани в области рук и ног яркими пятнышками. Дверь, принявшая на себя всю силу взрыва, просто перестала существовать.

Однако, триумф Каиса продлился недолго. Он c криком заскочил в зал для заседаний и принялся жадно махать перед собой оружием в поисках кого-нибудь, чью кровь можно пролить. Вот только ничего кроме крови тут и не было. Оторванные конечности, отсечённые головы, обмякшие тела. Вытаращенные глаза и разинутые рты как у рыб.

Эль'Йис'тен осуждающего глядела на него с груды плоти в углу помещения. Её тело валялось в другой части зала. Вытекшая из разорванных тел гуэ'ла и тау кровь смешивалась в лужах бледно-фиолетового цвета, а потоки телесный жидкостей образовывали на полу красно-голубую галактику с закручивающимися рукавами. Вот, например, лежала сжатая в кулак рука тау, и рядом с ней покоился лишённый конечностей человеческий труп.

Наверное, был в этом некий символизм. Чувство единства, чувство физического сходства. Если бы здесь оказался достаточно талантливый пор'хой журналист, то, возможно, для него это зрелище могло бы что-то означать. Нечто вроде «в смерти мы все одинаковы».

Но для Каиса оно не значило ничего.

Воин Огня думал лишь о том, чтобы избавиться от шлема, и когда он остервенело снял его, то ещё мгновение осматривался с выпученными глазами, лишившимися защиты в виде искусственной картинки ПД. Затем он изрыгнул жёлчный поток рвоты. В этот раз сдержаться ему не удалось.

В голове у Каиса всё переворачивалось вверх дном, шёпот забивал разум словно грязь, а реальность вертелась как стрелка компаса.

Ардиас смотрел на безумие вокруг, оценивая ситуацию. Невозможно было отрицать катастрофу: мирные переговоры сорвались, а прячущееся зло, это «чудовище-под-маской» Дельфея, явило себя. Тем не менее, несмотря на всё произошедшее, невзирая на ужас, смерть и абсолютный крах, вступивший в борьбу капитан испытывал профессиональное удовлетворение. Он родился для того, чтобы сражаться. Его таким создали, и именно в бою Ардиас оправдывал своё существование. Странно, что подобные мысли приносили успокоение, но капитан не видел смысла отрицать правду.

Сложно рассмотреть полную картину катаклизма, пока в руке дёргался стреляющий болт-пистолет, а рычащий цепной меч разрубал черепа врагов, ибо осязаемые реалии были слишком близко, чтобы их игнорировать. Ардиас убивал и выкрикивал приказы, руководя скрупулёзной зачисткой в окружении непреклонных решительных братьев.

Губернатор Север впустил на «Непоколебимый клинок» Хаос.

Хаос. Противоположность порядка. «Великий ужас». Столь могучей была Тёмная Сила, что слишком тщательное её изучение приводило к порче и затуманиванию мыслей. Загадочные агенты Ордо Маллеус Инквизиции столетиями прикладывали все усилия, чтобы сковать и искоренить безумие, прекрасно осознавая всю бесполезность обычной науки и технологий. Вместо них использовался другой способ, когда Порчу – саму идею Хаоса – встраивали в религиозную и оккультную парадигму. Эта строгая галактическая система принципов и правил гласила, что свет Императора чист, а всё остальное ведёт к Хаосу.

Он был связан с варпом. Он был связан и с реальным, и с нереальным мирами одновременно. Он был связан с вещами, что оставались невидимы среди мирских цветов и в какофонии материальной вселенной: мыслями, ощущениями, духами, душами, ангелами и демонами.

Хаос представлял собой раздор, конфликт, противоположность, анархию и сумасшествие. Он бы разрушил устроение человечества, вселенной, самого времени. Он бы расколол галактику ради приятного его слуху грохота или убил бы миллион миллиардов человек, чтобы поглядеть на оттенки их телесных жидкостей. Он являлся из ниоткуда и уходил в никуда.

Хаос олицетворял всё, чем не являлись Ультрадесантники. Ардиас взорвал голову демонической твари, что устремилась к нему, обнажив изогнутые зубы, и поблагодарил Императора за священную возможность вычистить порчу. На борту «Непоколебимого клинка» были кое-какие ошибки, которые следовало исправить.

Десять тысяч лет назад славные крестовые походы Императора по воссоединению человечества остановились и потерпели крах, ибо легионы Космодесанта, эти боготворимые воплощения возмездия и устремлений людей, эти чистые, непоколебимые и сияющие идеалы силы и цельности, прогнили изнутри. Хаос, подобно извивающемуся червю, который слепо и беспрестанно ищет слабую точку для проникновения внутрь, пробрался в самое сердце Империума. Половина легионов Космодесанта оказалась развращена и поддалась порче, и тогда весь род людской затаил дыхание. Император же практически расстался с жизнью, принеся себя в жертву ради спасения своей расы.

Тёмные Легионы рассеялись.

Да, это древняя история, а её уроки шёпотом проводились в Либриуме в Крепости Геры, где скрытые ереси стереглись и изучались лексиканиями, кодициями и эпистоляриями. Клякса на инфолисте, грязь, пятнающая чистоту человечества. И тем не менее, легионы всё ещё находились где-то там, выжидая благоприятного момента и убийства прокладывая себе путь всё ближе и ближе к ядру Имперуима. Кто знает, в каких местах галактики они таились, куда нанесут следующий удар, куда упадёт их тень?

Зарычав, Ардиас рубанул по рогатому шлему с такой силой, что тот разлетелся на куски. Капитан не мог сдерживать растущую внутри него неестественную ненависть и ярость, хотя и виновато осознавал, насколько отклонился помыслами от взвешенного подхода к бою, рекомендуемого Кодексом.

Тень упала на «Непоколебимый клинок», и Ардиас безмолвно поклялся бороться с ней до тех пор, пока не иссякнут его силы. Большего верный слуга Императора сделать не мог, а меньшего от него не ожидалось. Эти древние, очернённые злом воины, которые некогда стояли плечом к плечу с предками капитана, эти падшие ангелы… их нужно было покарать.

— Беречь боеприпасы! — передал по воксу Ардиас, выпуская короткую очередь в ревущее создание Хаоса.

Из портала сбоку выбрался в реальность гогочущий демон, но сержант Маллих разрубил его напополам умелым ударом цепного меча. Благодарно кивнув, Ардиас двинулся вперёд.

— Брат-капитан? Говорит сержант Ларинз.

— Докладывай.

— Мы с третьим тактическим отделением находимся в двух палубах над вашей позицией. Тут повсюду вторжения. Брат, эти порталы… ты когда-нибудь видел нечто подобное?

— Нет. В их основе лежит какое-то тёмное колдовство, Ларинз, можешь не сомневаться. Отвага и честь!

— Отвага и честь!

— Отслеживай мой сигнал и следуй на перегруппировку, сержант. Боюсь, нам придётся пожертвовать кораблём.

— Сэр? Вы же не собирае–?

— Перегруппируйся с нами, Ларинз. Никаких вопросов.

— Конечно, брат.

Ардиас медленно продвигался дальше по коридору, прихлопывая истекающих слюной демонесс словно мух. В этой части звездолёта порчеными выглядели сами стены: структурные повреждения и следы древности смешивались с какими-то неподдающимися четкому определению деформациями, отчего всё казалось органическим и искажённым. Уже не в первый раз капитан ощутил себя так, будто шагает по перистальтически сокращающимся кишкам, на чьих влажных стенках жадно подрагивают ворсинки.

— Капитан! — настоятельно затрещал вокс. — Я обнаружил комнату связи.

Ему помахала ржаво-красная фигура технодесантника Ахелла, свернувшего в боковое ответвление. Его торчащие механические придатки подражали движению рук и тоже указывали на одно из бесчисленных помещений, которые располагались вдоль каждого коридора. Там Ардиас увидел мигающие огоньки и дрожащие стрелки измерительных приборов с медной окантовкой. На таком старом и лабиринтообразном корабле, как линейный крейсер типа «Император», вспомогательные посты управления и узлы коммуникаций таились в мириадах уголков. При наличии достаточного количества времени, ищущий мог найти любые ресурсы на борту звездолёта таких размеров.

Ардиас вошёл в помещение, кивая в сторону хитросплетения управляющих устройств.

— Заставишь их работать, Ахелл? — спросил он, обескураженный видом бесконечных рядов переключателей и ручек регулировки.

— Милостью Омниссии, — с кивком ответил технодесантник и начертил в воздухе примерное подобие Священного Двигателя, — думаю, что да.

— Отделение? — передал по воксу Ардиас. Капитан продолжал следить, как кибернетические пальцы Ахелла танцуют над консолью. — Занять сторожевые позиции снаружи помещения и удерживать их во имя примарха!

Болтеры стучали, демоны без умолку болтали, а всё вокруг наполнялось шипением и шёпотами Хаоса, чьё влияние придавало воздуху тошнотворный маслянистый блеск. Ардиас склонился над элементами управления, напряжённого размышляя и скрежеща зубами из-за слащавых голосов в голове. Пока капитан слышал их, ему было очень сложно, практически невозможно опустить болтер и поднять комм-передатчик.

— Шас'о? На борту линейного крейсера что-то происходит…

— Десантный корабль возвращается?

— Нет… это…

— Что?

— Дроны фиксируют энергетические сигнатуры. Возможно, стрельба.

— Попробуй вызвать кого-нибудь.

— Их блокирующие связь щиты до сих пор работают.

— Мы ни с кем не можем связаться?

О'Удас устало потёр виски, чувствуя изнеможение. Возвращению на главный мостик «Ор'ес Таш'вара» сопутствовала не только отталкивающая задача по выносу раскиданных там дымящихся тел, но и осознание того, что без кор'о и аун'а, которого не удалось уговорить остаться на борту, вся ответственность за корабль и экипаж неумолимо легла на его плечи. Кор'эль, коему выпала незавидная роль преемника о'Т'иры, бросил на о'Удаса полный отчаяния взгляд.

— Ни с кем, шас'о. Что будем делать?

Никто из них не был готов к безумию этого ротаа.

— Они там уже слишком долго… — решил шас'о, оглядывая тревожные лица взвинченных членов экипажа, сидевших вокруг на сломанных скамьях. — Запитать орудия. Больше никаких шансов.

Дроны поспешили подчиниться, а уставшие члены касты Воздуха застучали пальцами по искорёженным пультам управления, с трудом сохраняя профессиональное спокойствие. Нервно потирающий руки Удас переглянулся с эль'Лушей. В воздухе на мостике повисло осязаемое напряжение.

— Шас'о? — пробубнил нахмурившийся кор'уи. — Мы получаем сигнал. Очень слабый, но… его явно отправили нам.

— Тау?

— Нет. Это гуэ'ла.

О'Удас кивнул с поджатыми губами.

— Давайте послушаем. Направить сигнал и на остальные корабли флота тоже.

Кор'уи пересёк длинным пальцем осязающий луч, после чего в помещении внезапно разразилась буря белого шума. Высокочастотные визги меняли тональность до тех пор, пока не стал отчётливо слышаться один единственный, потрескивающий голос. Голос гуэ'ла.

— –то «Непоколебимый клинок», вызываю флотилию тау. Подтвердите получение сигнала… Не работает, Ахелл. Попробуй другую частоту.

Кор'уи жалобно посмотрел на Удаса.

— Шас'о?

Тот почесал подбородок, задумчиво постукивая копытом по палубе. Вокруг его головы кружила череда крошечных дронов с мигающими значками «сообщение» – это кор'о и шас'о со всей флотилии спешили поделиться с ним своими советами. О'Удас отогнал их взмахом руки.

— Открыть канал.

Тот белый шум, что ещё оставался на коммуникационном канале, затих с едва слышимым щелчком, как затих и неприятный голос удивлённого гуэ'ла.

— «Непоколебимый клинок», это «Ор'ес Таш'вар». Назовите себя.

— Капитан Ардиас из Ультрадесантников. Вы должны послушать–

— Где аун'эль Т'ау Ко'ваш?

— Неважно, мы–

— Где он? Наш флот готов нанести удар. Верните его немедленно.

— Стойте! Вы должны выслушать! Мы столкнулись с общей угрозой.

— Ложь. Закрывайте канал. Всем кораблям – приготовиться к бою.

Кровь о'Удаса кипела.

— Подождите, прокляни вас Император! Эфирного забрали, скорее всего, на поверхность планеты.

— Кто?

— Хаос, забери варп ваши глаза! Хаос!

Шас'о нахмурился. Голос гуэ'ла был полон уверенности и убежденности, словно тот ожидал, что о'Удас узнает имя этого мнимого врага. Само слово передалось по каналу связи с каким-то жутким отзвуком.

— «Хаос»? — повторил шас'о, нескладно произнося чуждые слоги.

Голос ответил с сильным раздражением:

— О, вы же не… У меня нет времени объяснять. Тёмные силы! Варп-порча! Зло!

— Что за нелепость. Я больше не буду слушать эт–

— Они захватили его и адмирала. Мы не можем определить, как они путешествуют, но… послушайте меня, сейчас они вне нашей досягаемости. Если нападёте на этот корабль, то потратите впустую время и кровь, которые стоило бы приберечь на борьбу против возникшей угрозы! Нас и так атакуют.

О'Удас покачал головой, кривя губы.

— Ложь гуэ'ла. Тактика затягивания.

Голос сорвался едва-ли не на рёв, изрыгая злобный поток оскорблений и брани, что переполнило чашу терпения шас'о.

— Обрывай линию, — прорычал он и бросил резкий взгляд на отвечавшего за связь кор'уи.

Канал закрылся с негромким звоном.

— Шас'о, — пробормотал эль'Луша из своего алькова в задней части мостика. — А что, если он говорит правду?

— Это вздор.

— Но что если вовлечена третья сторона–

— Мы бы узнали. Армия не возникает из ниоткуда.

— Согласен, однако… Шас'о, разве нам не стоит разобраться? «Осторожность пред лицом угрозы». Ведь именно ей учит размышление ие'рла'реттан.

О'Удас выдохнул, неохотно уступая. Все эти разговоры утомили шас'о. Слабое владение языком гуэ'ла вкупе с присущей ему нетерпимостью к дипломатии заставили его пересмотреть своё отношение к касте Воды. Он начал искренне жалеть, что эль'Йис'тен забрала всех помощников-пор'уи с собой на человеческий корабль.

Он устало махнул рукой кор'уи, и канал вновь открылся.

— Человек… Убеди меня в существовании угрозы.

— Свяжитесь с собственными подразделениями. На борту ещё немало тау. Спросите любого об оценке ситуации. Космодесантники не лгут.

Шас'о пошаркал ногой. Демонстрация несовершенства их технологий казалась немыслимым поступком, однако… Без ауна им всё равно было нечего терять.

— Мы не можем связаться с нашими подразделениями, — сказал он нейтральным голосом, чтобы приуменьшить значимость этого признания. — Ваш корабль окружён задерживающим сигналы полем.

— Ждите.

О'Удасу показалось или он действительно услышал намёк на самодовольство? Ликующие нотки в тоне гуэ'ла, обнаружившего их слабость? Из динамиков полились глухие звуки невнятного разговора, когда к голосу Ардиаса присоединился второй. Шас'о показалось, что он различает какие-то торжественные напевы на фоне, словно кто-то молился, а затем раздались щелчки переключателей. Прошла будто бы целая вечность, прежде чем из коммуникатора вновь донёсся отрывистый голос десантника.

— Внешняя связь включена, ксеноген, — произнёс он. — Проверь сам.

На настенных экранах мостика замигало несколько огоньков, а на схематическом изображении «Непоколебимого клинка» начали появляться зелёные значки. Занимающийся связью кор'уи повернулся на своём кресле.

— У нас есть контакт, шас'о… На борту корабля действует как минимум два кадра линейных воинов.

О'Удас кивнул, поворачиваясь к Луше. Тот до сих пор находился в задней части мостика и скрытно наблюдал за происходящим с задумчивым выражением лица.

— Шас'эль? Пожалуйста, дайте имя. Кого-нибудь надёжного.

Бывалый тау ответил без замедлений.

— Ла'Каис. Свяжитесь с ла'Каисом.

— Ах, да, герой… — Он кивнул кор'уи. — Открой канал с ла'Каисом.

Системы мостика издали звон, а волнующиеся члены экипажа все вместе задержали дыхание и уставились на безобидных дронов-громкоговорителей.

— Шас'ла? — спросил Удас.

— Ч-что–? — Ответный сигнал оказался слабым. Звук дребезжал из-за огромного расстояния и искажений, но шас'о подумал, что воин Огня, судя по голосу, был обессилен. Утомлён. Травмирован. Даже истеричен. — Кто это? — испугано произнёс Каис. — Кто… о… Я думал, связи нет. Чт–?

— Говорит шас'о Са'цея Удас, ла'Каис. Я на борту «Ор'ес Таш'вара».

— …слава тау'ва… о, кровавый огонь… я думал, я один…

Удас поднял бровь и обменялся взглядами с эль'Лушей.

— Каис… Мне нужен отчёт о ситуации. Ты видел аун'эля?

— Исчез… исчез, клянусь путём… сожран кровавой дверью… Это ужас. Ужас, шас'о. Вы слышите меня? Это ужас!

Его голос полнился едва ли не осязаемыми эмоциями, которые прорывались сквозь фасад достоинства и спокойствия, присущих всем тау. Удас положил руку на парящего сбоку от себя дрона, прикрывая систему микрофонов, после чего повернулся обратно к эль'Луше.

— Он сошёл с ума.

Луша же не выглядел убеждённым.

— Шас'о… Можно мне?

— Конечно.

Взмахом руки Удас отправил дрона к ветерану.

— Каис? Каис, говорит эль'Луша.

— Эль'Луша? Я взорвал двигатели. Я сделал это. Ради машины, шас'эль. Я зачистил мостик. Я-я. Всё ведь правильно, верно? «Ради машины». Так вы сказали.

Голос звучал неуверенно и жалобно, как у ребёнка. Каис цеплялся за любые достоверные факты, лишь бы вытеснить ими охватившее его сумасшествие. Иур'тае'монт, подумал о'Удас. Выгорание. Безумие войны. Шок в боевых условиях. Вот что произошло.

Эль'Луша, на чьём лице отчётливо виднелась озабоченность, заговорил успокаивающим тоном:

— Да, дитя, ради машины… Каис, послушай меня… Я хочу, чтобы ты рассказал мне о том, что там происходит. Я хочу, чтобы ты рассказал мне, что случилось с ауном. Ответ пришёл далеко не сразу. Нервничающие кор'уи обеспокоенно переглядывались, а Удас тёр подбородок.

Когда Каис, наконец, ответил, голос его был едва громче шёпота.

— Каис? Каис, мы тебя не слышим.

— М-м…

— Каис?

— Монт'ау!

Десятки членов экипажа забормотали литания и размышления, прикрываясь ими от смыслов, заложенных в высказывание Каиса, а о'Удас заскрежетал зубами и покачал головой. Юнец действительно потерял рассудок.

— Тут существа… — донёсся из коммуникатора крепнущий голос. — Они появились из стен, возникли из воздуха. Сначала я думал, что это какой-то трюк, но… о… кровав…

— Каис–

— Чёрные. Чёрные создания. И красные. Похожие на дьяволов. На дьяволов монт'ау с их пылающими глазами и пушками… о…

Один или два кор'уи тихо заохали, ужаснувшись монотонному описанию. Луша же попробовал снова.

— Каис, хватит…

— Они забрали эфирного. И, думаю, гуэ'ла.

— Забрали их куд–

— Но ничего страшного. Теперь всё хорошо, ведь… ведь, видите-ли, я знаю. Я понимаю. Это кошмар. Эль'Луша? Я ведь вижу сон, да? Это не по-настоящему…

Удас решил, что у эль'Луши сжалось сердце, судя по тому, как исказились суровые черты его лица.

— Каис, ты… Ты не спишь.

— … а вы… хах… — Голос звучал вяло, словно доносился из-за покрова нереальности. — … вы просто часть моего сна…

— Каис…

— Что-то приближается.

— Каис? Каис, ты должен бороться с–

— Мне нужно идти. Уважение и единство, тау'фанн.

— Каис!

Тишина обрушилась на мостик словно удар оружием и потрясла всех тау до глубины их естества. Сглотнув, отвечающий за связь кор'уи покачал головой, а побледневший эль'Луша выдохнул.

— Ну, — пробормотал о'Удас. Он не знал, что ещё сказать. — Ну…

— Нас опять вызывают гуэ'ла, шас'о.

— Точно. Да. Открыть канал.

Раздался щелчок.

— –щё тут? Ксенос?

— Я здесь, гуэ'ла. Мы…

— Вы связались с одним из ваших подразделений, верно? Полагаю, я заслужил ваше доверие?

— Возможно…

— Хорошо. Не атакуйте «Непоколебимый клинок». По крайней мере, пока.

— Ты говоришь, аун на планете?

— Я сказал «скорее всего».

В потоке издаваемых коммуникатором звуков Удас слышал стрельбу и крики. Он сглотнул, укрепляя свою решимость.

— Тогда мы освободим его.

— Можешь попробовать, ксеноген. Наш корабль захвачен. Я отправлю своих бойцов на поверхность планеты, как только смогу. Мы либо разгребём эту кашу, либо погибнем пытаясь.

— Похвальная храбр–

— Я не жду от тебя похвалы, чужак, и она мне не нужна. Я связался с вами лишь для того, чтобы приостановить нашу вражду. Давай не будем тратить время на любезности. Ваши бойцы не будут стоять у меня на пути. Вот и всё.

— Значит это… это перемирие?

— Называй как хочешь. Всё равно недалёк ваш конец.

Удас вновь ощутил, как закипает кровь. Такие слова он понимал. Военные, боевые слова. Желание показать человеку тщетность его высокомерных угроз было очень сильным… но… На первом месте аун. Всегда.

— Как скажешь, человек. Пока что.

Когда канал закрылся, эль'Луша сжал кулаки, а кор'уи прочистили глотки и беспокойно заёрзали. О'Удас же предвкушал ещё одну войну на земле. Внезапно он почувствовал себя в своей тарелке.

<Генерация передаваемого узконоправленным лучом (по нескольким направлениям) коммпотока (0/8.45.ч).>

<Код несущей частоты [Колебания:54.4>127.22]. Приоритет-1 (1/630.к)

Передача только потока данных.>

<Регистрация приёма...>

<Получение во всех местах назначения. (1/732.д).>

<КОД «ВСЕМУФЛОТУ».>

<ОБЩИЙ ВЫЗОВ. Временная приостановка коммтрафика.>

<Каналы сохранены.>

++Внимание всем кораблям.++

++Это «Непоколебимый клинок».++

[«Пургатус» здесь… Константин! Что там за ад творится!]

[Сэр! «Зловещий взор». Вас не было на связи целый час!]

[«Трубадур». Это ксеносы? Каковы наши действия, сэр?]

[Мои телепаты в припадке. Трон, один себе лицо изодрал ногтями! Что происходит?]

++А ну замолчите все. Константина нет. Возможно, он погиб.++

[Какого чёрта?]

[Кто эт–?]

++Это капитан Ардиас из капитула Ультрадесантников. Я хочу, чтобы вы внимательно меня выслушали.++

[Что з–?]

++Слушайте.++

++Произошло вторжение. Тау теперь не в приоритете.++

[Я требую объяснен–]

++Больше не прерывать меня!++

++Губернатор Долумара IV Мейлох Север. По несущей частоте передан фото-идентификатор.++

++Он поддался порче.++

[…]

[Порче? Что вы имеете вы виду?]

++Вы знаете, что я имею в виду.++

++Хаос, джентльмены.++

++«Непоколебимый клинок» захвачен.++

[Это…]

[В смысле… Живой бог…]

[… Хаос?...]

[…возник из ниоткуда…]

[Откуда нам знать, что это не какой-то трюк тау?]

++Ох, ну какой же вздор…++

++Х-х-х++

++Ждите.++

<Код несущей частоты [Колебания:54.4>127.22]. Поток продолж.>

<Код безопасности. Запрос на ввод. Требуется код Навис Нобилит-------------------------------Блокировка.>

<Введён неизвестный код. Запрашивается повт->

<………………>

<...Суббазовый код приоритета распозн. Г#3.>

<Ожидайте………>

<ОСОБЫЙ КОД АСТАРТЕС/56/ГАММА>

<ЗАЩ. ПРОФИЛЬ АЛЬФА-1.>

<ПЕРЕДАЧА ПОЛНОГО УПРАВЛЕНИЯ.>

<ИМПЕРСКИЙ ЭДИКТ М.38.003453>

<ЗАФИКСИРОВАНО.>

++Вот. Удовлетворены?++

[Кровь Императора…]

[Мой сервитор связи только что умер!]

[Трон милосердный…]

++Сочту ваши слова за подтверждение.++

++Это один из наиболее высокоприоритетных кодов-эдиктов, который вы когда-либо увидите, джентльмены. Уровень Астартес Приоритус. Он реален.++

++Я начинаю эвакуацию с «Непоколебимого клинка». Подозреваю, на планете проводится какая-то операция Хаоса. Я рекомендую как можно скорее начать наблюдение местности с высоты.++

++Мы с моими бойцами отправляемся вниз.++

[Я… Я немедленно доставлю туда наземные войска.]

[Да. Да, я тоже.]

[Значит, полномасштабная атака. Всеми силами.]

[Согласен.]

++Делайте что хотите. Ультрадесантникам не требуется помощь.++

++Не мешайте нам.++

[А тау?]

++Игнорируйте их.++

[Что насчёт «Непоколебимого клинка»?]

++……++

[Ардиас?]

++Уничтожьте его по моей команде.++

Каис соскользнул в пучину безумия. …

Прошёл дек. …

Первая нить здравого рассудка вернулась к нему вместе с прекрасной и одновременно отталкивающей мыслью.

Вот оно. Вот что значит сдаться.

Скорострельная пушка была гораздо изящнее массивного мелта-ружья. Он смутно помнил, как вырывал её, скользкую от крови, из хватки расчленённого шас'уи в зале для заседаний. Обводы мастерски изготовленного оружия были плавными, а баланс – идеальным. Каис зажал кнопку спускового устройства и не убирал палец.

Вот что значит свобода.

В руках воина Огня скорострельная пушка была живым существом, многоствольным копьём, которое, захлёбываясь, выпускало мерцающий поток капель-импульсов со звуком «ф-у-у-м». Словно дождь, подумал он. Словно струя воды с переливающимися примесями.

Вот что значит всё отпустить.

Что-то с криком упало. В воздух взметнулись дым и искры, вверх поднялся фонтан света и испарений. Где-то пролилась кровь. Нечто ударилось о палубу. Какое-то время оно еще стонало и шевелилось, а потом затихло. Каис прошёл мимо не глядя. Может, то был враг, подумал воин Огня. А может и нет.

Может, это вообще не имело никакого значения.

Вот что значит оказаться на воле.

Громогласный шквал выстрелов. Барабанная дробь и вспышки при попаданиях. Энергия цвета электрик рассеивается и расходится по поверхности брони и плоти, сдирая плавящийся металл, расщепляя мышцы и сухожилия. Нечто мелкое и чирикающее взорвалось, разбрызгивая блестящий ихор, а вязкие жидкости чёрного и пурпурного цветов нитями повисли на перчатках и шлеме Каиса.

Граната вскрыла чёрного дьявола словно таракана, отчего гнилые кишки вывалились на пол. Он умер, сжимая в когтистых перчатках древние спутанные потроха и пытаясь собрать их. Убивал ли Каис тау во время своего буйства, когда потерял над собой контроль?

Возможно. А какая разница?

И огоньки. Жёлтый-оранжевый-жёлтый-оранжевый. Импульс-импульс-импульс.

Колышущиеся порталы открывались и закрывались, словно сердечные клапаны, подумал Каис. Всё это напоминало органические механизмы внутри корабля-желудка, где пищеварительные ферменты с пылающими красными глазами и ревущими топорами жадно измельчали пищу.

Повсюду мёртвые тау. Повсюду мёртвые гуэ'ла.

Мёртвые воины Огня, гвардейцы и космодесантники. Мёртвые офицеры и сержанты, мёртвые матросы, члены экипажа, инженеры и техножрецы.

Повсюду мертвецы.

Раскиданные и разорванные. Свисающие со стен и потолков. Переборки, окрашенные в красный. Залитые голубой кровью палубы. Тут и там следы бойни. Куски тел.

Безумие продлилось целый дек, не меньше, и разум Каиса замкнулся в себе. Какие-то эфемерные мысли просачивались, однако периферийные размышления и опасения терялись в потоке насилия и крови. В вихрящейся буре ужаса. Дьявол монт'ау проскользнул в его мозг и взял над ним контроль.

Взял контроль или освободил? Каис не был уверен.

В конце концов, мчась по круглым платформам эвакуационной шахты, он начал вспоминать детали: сначала какие-то мелочи, но затем всё более серьёзные и важные вещи. Один дек. Полтора человеческих «часа». Так мало времени и так много битком набитых в голову воспоминаний, которые теперь медленно ему открывались.

В голове звучал голос. Возможно, отдавал приказы. Нетерпеливо рыча внутри разума, он описывал маршруты и пути, открывал и закрывал двери, предупреждал о поджидающих Каиса огромных чёрных ужасах. Это было странно. Голос называл воина Огня «ксеносом» и звучал гневно. Как он сказал, благодаря милости Императора, им удалось распознать код его шлема и связаться с ним.

Конечно же, Каис ничего не понял, но рассудил, что, наверное, он и не должен понимать содержание галлюцинаций. Голос рассказал о бедственном положении вещей. По его словам, если врагу удастся атаковать флот тау с помощью орудий корабля, тогда, невзирая на перемирие, вновь начнётся война. Кто-то должен был вывести лэнc-установки из строя.

Воспоминания Каиса смешались как в бульоне. Они извивались и крутились, уносимые прочь от него болтающими без умолку и воющими голосами, уносимые этим шепчущим ему на ухо злом. Тем не менее, воин Огня не забывал об орудиях… Слава пути, Каис продолжал слышать прежний голос. Тау сосредоточился на убийствах и заливанием мира кровью, пока его терпеливое, говорившее как человек безумие трещало внутри шлема и рассказывало ему, как устанавливать бомбы на складах, где рядами лежали боеприпасы. Затем оно велело Каису бежать, бежать, бежать.

Он помнил взрывы. А что теперь?

Вот. Вот оно – освобождение!

Каис вновь зажал липкую от высыхающей крови кнопку спускового устройства. Отдачи практически не было, и он любовался бурлящим шквалом капелек плазмы, что пронзали и прогрызали дым да мглу, которые будто бы заполняли каждый уголок этого заразного исковерканного корабля.

Да, возможно, всё начинало проясняться. Прошёл дек или около того, и теперь опустившийся на разум густой туман рассеивался. Каис вспомнил взрывающиеся каморы боеприпасов, с неохотой поздравляющий его голос в голове, крики паники…

Воин Огня вспомнил сухой скрипучий голос, чьё шипение наполняло каждый коридор подобно выходящим из вентиляционных отверстий потокам кислорода:

— Всему экипажу, эвакуироваться с корабля. Всему экипажу, эвакуи–

Затем голос в голове произнёс:

— Ксенос, доберись до десантных капсул, если сможешь.

А потом голос пропал.

Он вспомнил, как следовал за толпами. Люди и тау не обменивались взглядами. Они сражались вместе, но не разговаривали, спускались вниз через палубы корабля, но не касались друг друга, не похлопывали стоявших рядом по спинам и не помогали раненым представителям другой расы. Гуэ'ла бежали, вопили, кричали и умирали. Тау двигались быстро и молча, грамотно рассыпались веером, обменивались командами, сохраняли хладнокровие, а погибали точно так же.

И каждый избегал Каиса. Это было словно… словно они не знали точно, кем или чем тот являлся. Воин Огня вспомнил, что дважды пытался связаться с бегущими тау. Возможно, его шлем получил больше повреждений, чем он думал, ибо никто не соизволил ему ответить.

Теперь дьявол монт'ау выбрался наружу и висел на Каисе будто саван, будто крылья, будто окровавленная чёрная мантия. Он вспомнил, как ржаво-красные десантники абсолютно спонтанно появлялись прямо из стен и полов с воем и воплями, отрубая головы и исчезая во влажно чавкающей варп-имматерии. Он вспомнил, как шипящее, шепчущее зло, которое пропитывало воздух, меняло формы и усиливалось, впивалось в безумие в голове Каиса, приглашало воина Огня присоединиться к нему.

Прошёл примерно дек, и разум постепенно начинал проясняться. Тау задумался, почему так. Может, дело в отчаянии?

Десантных капсул не осталось. Эвакуационная палуба представляла собой огромной ширины круглую бездну с платформами по бокам, окружёнными арочными проходами к десантным капсулам. Вверх и вниз ярус за ярусом тянулись эвакуационные галереи, которые были переполненными паникующими людьми и тау, боровшимися за свободу. Конечно же, вспыхивали бои.

Каис тоже вступил в недолгую борьбу с самим собой, сопротивляясь желанию вернуться в дрожащие коридоры и запачканные слизью закоулки корабля. Отдаться этому желанию было бы так просто. Идеальный вариант: сжимать в руках оружие и не чувствовать на плечах бремя страхов да поставленных задач. Никаких целей. Никаких приказов. Никакой рациональности. Никакой сосредоточенности. Отказаться от всего и начать крушить, ломать, раскалывать. Выплеснуть всё наружу, уничтожая ради самого процесса уничтожения, бессильно сражаясь с горечью внутри.

Видишь, отец? Смотри!

Однако… Это было бы слишком просто, бессмысленно, поэтому он спустился на уровень ниже, а затем еще ниже, и каждый раз безумие немного ослабевало. В его мозгах что-то шевелилось, оттесняя жажду убивать. Нечто гораздо более старое, нежели ярость, нечто гораздо более сильное, чем даже голод монт'ау.

Выживание. Нужда остаться в живых. О, может выжить для того, чтобы вновь продолжить сражаться уже в другой раз. Может для того, чтобы достичь чего-то великого и благородного. Может, чтобы прожить оставшиеся дни в тишине и спокойствии, размышляя обо всём и ни о чём. Тут не существовало никаких «зачем». Не имело значения, по какой причине Каис решил оставаться в живых. Важна была лишь сама необходимость выжить.

Итак, прошло около дека. Шаг за шагом, безумие отступало. Он убивал, сражался и боролся. Он спускался вниз мимо улетающих в пустоту, кувыркающихся десантных капсул с гуэ'ла или тау (но никогда вместе) внутри. Он хромал из-за окровавленной, гниющей ноги, заглушал шёпот безумия в своей голове и, наконец,–

К нему милостиво вернулась ясность ума, а из ниоткуда вдруг возникли слова:

Нет расширения без равновесия.

Нет завоевания без контроля.

Цель достигается в безмятежности

И служении тау'ва.

Шас'ла Т'ау Каис сделал вдох и сбросил с себя оковы ужаса. В основании шахты находилась незапущенная десантная капсула. Воин Огня на секунду остановился, чтобы закрыть глаза и достичь внутреннего равновесия. Ему почти, почти удалось.

Однако, Каису помешали. Неподалёку от него кто-то завопил.

Мастер клинков Тиколош был безумен, но он это знал.

Тиколош сосредоточился, и откуда-то из глубин его расколотого гудящего сознания пришла команда, после чего древние, заржавевшие сервомеханизмы зарычали, а перевитые силовые связки начали натягиваться со зверской силой.

Ноги пришли в движение, протестующе треща словно древний вурдалак, несмазанные сочленения и неестественные костяные наросты стали дробиться и тереться друг об друга.

Разум Тиколоша заворочался, и Мастер клинков ненадолго забылся.

Три тысячи лет назад: Он безмолвно ревёт в неназванном мире-пустыне, на который претендовал демонический владыка Тарх'акс. Его бритвенные когти сталкиваются с мерцающим призрачным мечом свирепого эльдарского чудовища, что не перестаёт реветь и чьи пылающие глаза исходят дымом–

Сочленения его верхней левой конечности замирают, так как слишком долго находились в бездействии. Беззвучно зарычав, он перегружает моторы, раскалывая все мешающие движению иссохшие препятствия и выпуская завиток похожего на змею багрово-синего зловонного дыма.

Его тринадцатый день рождения на далёкой Хтонии: Ангелы Горы в сияющих доспехах выбирает среди всех именно его и забирают в свою Крепость-на-вершине. Через семь лет он станет космодесантником–

Падающий свет порождал волну вспыхивающих отблесков на тысяче торчащих из конечностей острых лезвий, предназначенных для рассечения незащищённого мяса и жил. Останки на его корпусе выглядели как рыбьи чешуйки и являли собой куски вырезанной в древности плоти, которая уже измельчалась в процессе распада.

Шесть тысяч лет назад: Он пробуждается от наполненной кровавыми снами спячки, дабы ответить на зов Гильгалаша Карнатора. На протяжении целого века миры-ульи вокруг туманности Крил подвергаются нападениям со стороны войск Чёрного крестового похода Смертосерпа. Прежде, чем их удаётся разбить, они систематически истребляют население тридцати трёх планет, одна за одной–

И когти… ах-х, когти. Их не смазывали и не обслуживали, к ним не применялись хитроумные изобретения, и они не получали молчаливого одобрения нелепого машинного бога. Состояние бритвенно-острых лезвий поддерживалось высшей силой, поэтому когти выдвинулись из передней части огромной, испускающей энергию конечности, будучи окутанными колдовским свечением. Сопровождающий это мягкий скрип вызвал на его мёртвом скелетообразном лице улыбку.

Десять тысяч лет назад: Терра. Великое предательство. Обуянный неугасаемой яростью, он разрушает дворец и срубает любого испуганного лоялиста, дерзнувшего встать у него на пути. Даже тогда, ещё до погребения в саркофаг дредноута, неутончённому грохоту стрелкового оружия он предпочитал неспешные разрезы клинком–

За столетия ереси часть электросхем оплавилась, а некоторые хрупкие детали сломались и искорёжились. Он жадно щёлкал оптическими сенсорами в поисках добычи, игнорируя те разбитые или слабые фильтры, которые делали его слепым, и сосредотачиваясь на ярких точках света, что означали лишь одно: враг.

Снова юность: Техники поют и молятся, погружая свои инструменты в его мозг и готовя тело к последним биологическим манипуляциям, после которых он станет десантником. Его разум являет собой гипнотически запечатанную крипту с догмами и почитанием Империума. Это изменится–

Машинная гробница отвечает на его команды всё лучше. Движения вновь стали привычными, а безумный разум грубо посылал сложные мыслеимпульсы, благодаря которым он управлял искусственным телом. Конечности и фильтры жизнеобеспечения протестующе завизжали, отчего мёртвые губы глубоко внутри чёрного сердца машины скривились в усмешке.

Первое, что он изменил в дредноуте «Скаарфлакс» тысячи лет назад, это вырвал его болевые центры.

Снова Чёрный крестовый поход: За один день он убивает шестнадцать космодесантников ложного Императора и лично наблюдает за огненным катаклизмом, который обрушивается на мир-кузню Барнассус. Сам Карнатор приказывает погрузить его, смертельно раненного среди кровавых болот И'Йиклахла, в корпус дредноута «Скаарфлакс». Того, кто находился в нём прежде, выдирают из нутра машины на его глазах: атрофированные мышцы десантника дёргаются, он верещит, а жижа вытекает из разорванных соединительных трубок прямо в багряные топи–

Он анализирует ситуацию и, наконец, убеждается в своей готовности. Варп-портал доставляет его прямо на тёмно-серую палубу в основании высокой круглой шахты с платформами в форме буквы «О», тянущимися вверх ярус за ярусом. Он в трёх различных спектрах наблюдает за спешащими созданиями из плоти, которые бегут, кричат и сражаются, в то время как на фоне стоит беспрестанный грохот запускаемых десантных капсул.

Тут будет много убийств. Да.

Снова Терра: Поражение. Бегство. Жажда возмездия. Десять тысяч лет гнева, злобы и горечи. Его яростью можно вырабатывать электроэнергию через динамо-машину–

На него вышли двое. Они даже не смотрели, куда идут, слишком озабоченные поиском эвакуационного корабля и спорами. Выкрикивали какую-то неважную чепуху на своём неважном диалекте, махали неважным оружием и бросались неважными угрозами. Если бы они его заметили боковыми зрением, то, возможно, приняли бы за кучу коробок. За груз. Уж точно не за что-то живое.

Забавы ради он решил засечь время. У него ушло 4.78 секунды на отделение ног по бёдра. К 6.43 секунды только у одного оставались руки, и у обоих отсутствовали все пальцы кроме больших, которые шевелились как одинокие личинки. К восьмой секунде они представляли собой не более чем хныкающие, умирающие и шокированные манекены без конечностей и с дёргающимися головами. Боль вытягивала из их глоток невнятные вопли. Он мог обезглавить своих жертв в любой момент.

Но всё-таки решил оставить их кататься по палубе. Так гораздо веселее.

Снова мир-пустыня: Вновь эльдарский аватар, который рычит, шипит и фыркает, пока ярость тлеет внутри него как красные угольки. Что-то не так, и воинству Хаоса это известно. Что-то стоит воздухе. Возможно, какой-то звук едва за пределами восприятия. Демонический владыка Тарх'акс громко ревёт, отчего небеса чернеют, а десантники недалеко от своего огромного хозяина хватаются за головы. И затем всё…

Всё исчезает–

Воспоминания заставили его остановиться и жадно сжать когти. Три тысячи лет заточения оставили тягостный след на его вздутой раковой душе.

Больше никаких мыслей о прошлом, решил он, и тут же кто-то открыл по нему огонь.

Ярко-голубые капли безрезультатно застучали по его шасси, а стробирующий свет словно от грозы вдохнул в круглое помещение зловещее подобие жизни. Боли не было, как и повреждений, за исключением появления ещё нескольких сажистых хризантем, оставшихся после попаданий плазмы. Он будет гордо носить их на корпусе дредноута. Почти как почётные медали.

Тиколош бы расхохотался, если бы мог.

Оружие вновь застрекотало, но оно было таким же беспомощным, как и капли мелкого дождя, бьющие по стальному листу. Тиколош поднял когти и медленно согнул их один за другим, наполняя комнату тихим бархатистым шипением трущегося об металл металла. В его глазах враг выглядел как светящийся белым призрак.

Он бросился вперёд под грохот собственных шагов да щёлканье лезвий и, будто любовник, протянул руки к дерзкому маленькому существу, чтобы заключить его в объятия смерти. За считанные мгновение до того, как богомольи когти сомкнулись на своей жертве, фигура неуклюже ушла от захвата в сторону и вскочила на аппарель, что, изгибаясь, вела на следующий ярус. Лезвия Мастера клинков рассекли стальную направляющую, породив град из фрагментов труб с раскалёнными краями, а сам Тиколош безмолвно заревел внутри механической гробницы.

«Скаарфлакс» изящно повернулся к рампе и стал подниматься вверх, раздирая палубу когтистыми ногами. У Тиколоша не было настроения играть в «кошки-мышки».

Пока Мастер клинков преследовал жертву, он мысленно разговаривал сам с собой, и в голове у него беззвучно возникали слова. «Я поймаю тебя и разрублю на куски, мелочь», — пообещал Тиколош. «Я сделаю из твоего туловища мясной мешок без костей и вырежу глаза, отрежу уши, выпущу каждую каплю телесных жидкостей, вырву потроха с хрящами и лишь затем позволю умереть».

Фигура же, которая изо всех пыталась убежать от своего громадного преследователя, катнула вниз по рампе гранату. Мастер клинков невозмутимо наступил на побрякушку и лишь едва качнулся, когда та взорвалась под его стопой из абляционного материала, после чего неумолимо зашагал дальше.

Покрывающие каждый сантиметр дредноута крошечные клинки жадно поднялись, и выглядело это так, словно по поверхности шасси пробежали волны мурашек, словно машина испытывала трепет предвкушения. У себя в голове Тиколош видел, как отвратительная масса из выпавших внутренних органов покрывает каждую планету, а разрезы превращают кожу жертв в кровавые шахматные доски. Он выпотрошит этот мир, расчленит галактику, порубит на части Вселенную! Добравшись до вершины рампы, Мастер клинков повернулся в сторону добычи.

Тиколош заметил, что фигура была ранена и сильно хромала на пострадавшую ногу, которая оставляла след из белых светящихся брызг. Она облокотилась на поручень и, задыхаясь, начала оседать. Грудь создания вздымалась в такт тяжёлому дыханию. Мастер клинков же увеличил чувствительность звуковых датчиков «Скаарфлакса», испытывая извращённое желание услышать, как горящие лёгкие существа с трудом прокачивают воздух.

Это был сухой хрип. Чудесная мелодия. Музыка как раз для убийства.

Тиколош развёл верхние конечности на максимальную ширину и расправил богомольи когти подобно крыльям, способным разрубать плоть. А затем бросился вперёд.

В мире не было ничего легче.

Просто глубоко дыши. Издавай стоны.

Каис перенёс вес на здоровую ногу, преувеличивая слабость и бесполезность раненой.

Он задрал голову и стал судорожно хватать ртом воздух, чего ему не требовалось.

Ты вымотан, сказал сам себе воин Огня. Ты испытываешь боль. Ты готов сдаться, и ты дрожишь. Да, именно так. Ты дрожишь от страха и обуявшего тебя безумия.

И тут чудовище устремилось вперёд.

Словно бешеный пастбищный зверь. Оно поскребло ногами палубу, повернуло корпус в поясе, продемонстрировало сверкающую плеяду своих ножей-когтей и c грохотом помчалось на него. От каждого шага сотрясался мир.

Воин Огня не знал, что это. Да и ему было всё равно. Он столкнулся с чем-то непристойным, с громадным воплощением искажённой Машины, о которой говорил отец Каиса.

Когти монстра с шипением тёрлись друга об друга как ножницы, источая холодное презрение.

Ещё рано.

Мерцающие блики волнами расходились по их поверхности, лезвия искажали и расщепляли дрожащий аварийный свет.

Ещё рано–

Огромное шасси с украшенными хребтами плечами качалось, поршни яростно работали, в воздух выбрасывались густые миазмы дыма и отработанного топлива.

Ещё рано!

Чик-чик-чик!

Нырнув в сторону, Каис начал без остановки перекатываться. Что-то резануло его по спине и перевернуло. Металлическое чудовище едва-едва дотянулось, задев воина Огня лишь кончиками лезвий, но на палубу всё равно высыпались сухпаи и магазины. Зверь же набрал слишком большую скорость. Он повернулся к бросившемуся вбок тау, чем вызвал протестующий рык моторов, однако, было уже слишком поздно. Ноги без особых усилий пробили ограду яруса, и чудовище на мгновение застыло в воздухе прямо над палубой внизу.

А затем рухнуло.

При ударе машина раскололась будто яйцо, и когда Каис рассмотрел иссохшее существо внутри, то подумал о рептилиях-выкидышах и слепых клонированных зверях, умирающих с голода. Оно с шипением исторгло последний протяжный вздох и умерло.

Может, так же выглядит и монт'ау? Неистовый снаружи мнимый дьявол с покрытой бритвенно-острыми лезвиями плотью и окровавленными когтями, скрывающий внутри дрожащее создание, которое представляет опасность не больше, чем труп? В голове Каиса роилось слишком много мыслей, что конфликтовали и сталкивались друг с другом. Это было броуновское движение умозаключений и соображений, борющихся за доминирование в разуме.

Утомлённый неразберихой и чувствующий пронизывающую его до самых костей усталость, Каис завалился в последнюю из оставшихся десантных капсул, после чего ткнул в механизм запуска.

Он спал на протяжении всего полёта.

VI
16.12 ч (сист. местное – Долумар IV, сег. Ультима#4356/Е)

Стоявший в каком-то тёмном месте мужчина повернулся к своим пленникам и облизнул губы. Один из них негромко стонал, а ещё во мраке звенели цепи. Мужчина сделал глубокий вдох, хищно улыбнулся, после чего начал.

— Теперь давайте потише и повнимательнее, пожалуйста. Я повторять не буду и, если говорить начистоту, так или иначе вы всё равно будете меня слушать. Можем сделать это по-простому или… по-другому. Выбор за вами, джентльмены.

— Адмирал? Хватит сопротивляться. Вы так пропустите самое интересное.

— Итак. С чего бы начать? Это ведь целая история, я полагаю, значит нужно «Возвышенное вступление»…

Мужчина задумчиво погладил безукоризненно подстриженную бороду.

— Люди, — сказал он с чем-то вроде отвращения в голосе, — исказили взгляды на то, из чего состоит история. Они забыли, что все наши действия, каждый день, каждая секунда наших ничтожных маленьких жизней составляют ядро истории. Её нутро, если можно так выразиться. Ты рождаешься, ты что-то делаешь, ты умираешь. Где же начало? А где конец? Не так уж это и просто, как кажется.

— Ох, варпа ради, аун! Если не прекратите теребить цепи, мне придётся лишить вас рук. Вы отбиваете у меня всякое желание продолжать.

Сердито покачав головой, он вновь начал.

— Всё началось два дня назад, когда я от имени Имперуима взял в плен высокопоставленного эфирного тау. Всё началось, когда я связался с адмиралом флота Константином и запросил отряд спецназначения как раз для этой работы. Всё началось, о, да, двадцать три года, когда я прибыл на Долумар IV. Сей мир не сильно изменился, вы знали? О, мы, конечно, возводили разные заводы, периодически строили городки и тому подобное, но данные вещи… особого значения не имеют.

— Всё началось двадцать один год назад, когда магос-эксплоратор Карнег нанёс мне визит после планового исследования местности в восточных горах. Однако, это начало скучное, да и, кроме того… нудного мелкого человечка, к сожалению, с нами больше нет, поэтому мы можем погрузиться ещё дальше в прошлое.

— Своего рода начало было в тридцать первом тысячелетии, когда Империум перевернулся на брюхо и обнаружил, что он уже годами гниёт изнутри. Созревшая Ересь Гора застала всех врасплох. Бедные маленькие создания…

Он ухмыльнулся, рисуя в своём воображении картину того, как ужас и потрясение распространяются по галактике словно степной пожар.

— А касательно вашего вида, аун, тогда вы, конечно же, ещё прятались в луже своей первичной жижи. Вероятно… Вероятно, всё сложилось бы для вас гораздо лучше, если бы вы там и оставались.

— Но послушайте. Было ещё одно начало. Чуть более трёх тысяч лет назад. Тираниды еще не добрались до нашей галактики, орки были заняты опустошением проливов Халка, а тау… Что ж. Возможно – лишь возможно – к тому моменту они уже освоили искусство создания простейших орудий труда. В общем, восточные окраины созрели для сбора урожая.

— Явилась армия. Армия Хаоса–

Адмирал начал дёргаться и что-то недовольно бормотать, но его голос заглушался кляпом во рту. Лицо пленника исказилось от омерзения и ужаса. Пристально взглянув на него, Север покачал головой.

— Ну же, Константин. Не суди так скоро. Закрыть свой разум – значит сделать первый шаг к тому, чтобы погрязнуть в мирской обыденности, а ведь мы не можем допустить подобного, верно?

— Так вот, это воинство… Эта волна чёрной смерти, этот… этот Хаос Неделимый… Он накинул сеть кошмаров на целый сектор. Он обрушился на дюжину систем, вырезал сотню планет. Он разнёс Тёмное Слово по всему сегментуму, затопил сотню городов кровью, окутал их чумой и зловонием. Он рушил храмы, смеялся над святостью имперских храмов, возводил статуи из костей и кусков мяса… Как там пелось в древнем гимне? «На мир напало сущее безвластье ». Да, именно так. А затем он добрался до Долумара IV.

— Только представьте себе зрелище! Чёрные облака по всем горизонтам! Небеса полнятся миллионом визжащих демонических тварей! Барабаны! Ох, эти барабаны! И даже там были люди. Какая-то забытая колония, потерянная в эпоху Отступничества или даже раньше, неважно. Прожили они всего пять минут.

— Воинство приказало своим рабам копать огромную яму для Храма Бездны, который будет накапливать и фокусировать энергии их Тёмных Владык. Собственно, в ней мы и находимся. О, да, все прошедшие тысячи лет она никуда не девалась. Эксплоратор Карнег наткнулся на её край незадолго до того, как с ним случилось… э… происшествие. Разве это место не прекрасно?

Он широко развёл руки, упиваясь холодной тьмой огромной ямы. Свет здесь был не более чем далёким воспоминанием на самом верху.

— Если вкратце, — с улыбкой продолжил Север, встречаясь глазами с невозмутимым эфирным, — они призвали демона. Его звали – о, адмирал, заткнитесь! – его звали Тарх'акс. Под предводительством демонического владыки воинство достигло новых вершин непотребств, новых вершин резни, новых вершин Хаоса. Ничто не могло выстоять перед их натиском, и любого, кому хватало глупости попробовать помешать им, они сокрушали под своей пятой.

— Как это связано с нами? Вот о чём вы думаете. О, не беспокойтесь, аун. Сейчас всё прояснится.

— Вот какое дело. Когда Тарх'акс находился на пике своей мощи, когда под его знаменем собралось всё отребье галактики, когда Чёрный крестовый поход в сегментум Солар уже казался неизбежным, появились эльдары.

— О, не спрашивайте меня как или почему. Может, какой-то толерантный имперский хлыщ решил, что лучше якшание с чужаками, чем тотальное уничтожение. Иронично, как повторяется история, не правда ли? Так или иначе, эльдары прибыли на Долумар и начали доставлять неприятности. Это ведь хитроумная порода ксеносов. Они крайне коварные, а их действия невозможно предугадать. Эльдары постоянно нападали на воинство и исчезали, чтобы затем появиться в неожиданных местах. Словно призраки.

— Как оказалось – а мне пришлось на три года арендовать ксенолингвиторного сервитора, чтобы понять это – эльдары быстро оценили свои шансы на уничтожение Тарх'акса и его сил как мизерные. Тогда они решили прибегнуть к хитрости.

— Оставленные ими орнаменты объясняют всё в подробностях, хотя расшифровка заключённых в них тайн стоила мне большей части жизни и состояния. Эльдары открыли закупоренный карман варп-пространства… часть «паутины», как гласит текст. Мы и близко не способны постичь принцип её работы, но… Мне нравится представлять паутину в виде клетки за пределами пространства и времени, причём отрезанной даже от варпа. Ксеносы закрыли каждый выход, отделили карман от общей сети своих варп-туннелей и запечатали за собой врата.

— Самые могучие их колдуны под командованием ясновидца Джура Телиссы создали «ткацкую песнь» – психическую мелодию, которая удерживала тюрьму от распада и сшивала её фрагмент за фрагментом, дабы та оставалась закрытой. Тарх'акс на равнинах уже готовился сокрушить эльдаров, когда ксеносы закончили своё заклинание и… Х-х… И-и каждый отряд, каждый демон и десантник, каждое варп-создание и каждый воин той величественной армии исчезли. Флаги и иконы рухнули на землю. Чёрная геральдика осталась гнить, а техника – гореть в пустынях. Мрачный день для сил в варпе.

— Сей процесс забрал жизни практически всех эльдарских колдунов, хотя это было слабое утешение.

Он скривил губы, и неослабевающая агония владыки губернатора сотрясла его тело, наполняя Севера отчаянием.

— Только представьте, — прошипел он, ощутив это невыносимое чувство, — как вас на три тысячи лет закрывают в месте, где вы не можете ни двигаться, ни думать, ни испытывать что-либо. Отрезанные от гнева и силы своих богов. Лишённые невероятных энергий, несомых безумной завывающей яростью собственного демонического владыки. Его клетка стала самой прочной из всех.

— Три года я пытался понять, что сотворили колдуны тех высокомерных, всюду сующих свой нос ксеногенов, а шестнадцать лет у меня ушло на разработку плана по обращению их работы вспять. Однако, теперь я близок к цели. Ох, лик ужаса, так близок! Все тюрьмы кроме одной расколоты. Армия освобождена. Славьтесь, Губительные! О, у историй может и не быть настоящего начала, джентльмены, но… у них всегда есть конец.

— Не смотрите на меня с таким отвращением, адмирал. Вы ведь ничего не знаете. Вы не видели того, что видел я. Ваш… Ваш «порядок», ваша структура… она преходяща. Она рассыпается. Я-то понимаю. Если пройдёт достаточно времени, то в пыль обратятся даже величайшие свершения. Порядок сменяется беспорядком. Нельзя бороться с естественным ходом вещей, и любой втайне знает это. Знает в глубине своей души. Мои хозяева лишь стремятся ускорить данный процесс.

— Я потратил десять лет. Трудные годы скрытного изучения и исполнения ритуалов, чтения заклинаний, ослабления ткацкой песни, постепенного разрушения стен тюрьмы. А потом эти… эти «дипломатические разногласия». Предмет моей особой гордости и славы – развязывание войны. Тысячи и даже больше жертв, и всё во славу демонического владыки!

Губернатор тяжело дышал, а сердце в его груди колотилось от волнения. Он с трудом вернул себе самообладание, достал из кармана бак-палочку и поджёг её, после чего начал задумчиво втягивать её благовонные дымы.

— Видите ли, есть правила. — Он выпустил кольцо масляного дыма, наслаждаясь тем, что эфирный неотрывно следит за каждым его движением. — О-о, ты стоишь и поёшь, рисуешь знаки развеивания и идеально выводишь не-узоры. Ты бьёшь по монолитам секуляризованными мечами и обмазываешь алтари чумным дерьмом… и даже так нужен определённый жест. Колдовство даётся высокой ценой, джентльмены, и уплачивается она кровью, душами, ненавистью.

— Благодаря вашему мелкому конфликту, благодаря всем убитым человеческими руками тау и наоборот, пролилось более чем достаточно крови для подпитки последнего маленького акта. Стены обрушились. Я выпустил армию на волю.

— Позвольте объяснить вам. Аун, я приказал похитить вас, рассчитывая на последующее возмездие, а не потому, что высоко ценю какие-то бесполезные обрывки ваших знаний. Впрочем, должен признать, жёсткость контратаки меня впечатлила. Возможно, если уж на то пошло, тау не настолько и бесполезны для Тёмных Сил. И адмирал… Адмирал, адмирал, адмирал. Ох, бедное, обманутое создание. Вы действительно думали, будто всё это время действовали самостоятельно? Думали, будто обладаете свободой выбора? Я вызвал вас сюда, вовлёк в происходящее, поддерживал разгорающийся огонь. Я даже забрался в разум библиария, чтобы убедить напыщенного глупца Ардиаса вмешаться. Лишь с помощью той очаровательной мирной встречи я мог собрать вас двоих в одном помещении. Какое жуткое коварство, не находите?

— Итак, армия свободна. Паутина выплюнула её словно кусок гнилого мяса – туда, куда велел я, естественно – и теперь воины разминают мышцы на поверхности планеты. Они ждали три тысячи лет. Было бы грубо не дать им немного… ха… времени выпустить пар.

— Без вас я бы не добился успеха. Приношу вам обоим глубочайшую благодарность, однако, как говорится, покой нам только снится. У меня ещё осталась одна маленькая работёнка, после чего со всеми этими грязными делами будет покончено. Нужно сломать последнюю печать, причём на закате, джентльмены. В семь часов девятнадцать минут вечера по долумарскому времени. То есть через три часа. Три часа, и последняя тюрьма рассыпется. Три часа, и всемогущий Тарх'акс – Тарх'акс Жестокий, Тарх'акс Ужасающий, Тарх'акс Развратитель! – восстанет, дабы закончить свой священный труд… Три часа, и все мы, те, кто сделал больше прочих для освобождения демонического владыки, получим награду за нашу веру.

— Не надо так бояться, адмирал. Может, вам это даже понравится.

Сервитор резко дёрнулся и обратил свой мрачный взгляд на капитана Бранта. Бородатый мужчина, чьи ноги полностью атрофировались за годы сидячего командования, мысленной командой повернул своё кресло-кокон в сторону худого как скелет создания.

— Сообщение, капитан, — прощёлкало оно.

Когда сервитор двигался, тянущиеся к нему пучки кабелей начинали качаться.

— От кого?

— Ардиас. Космодесантник. Очень фрагментарное.

— Воспроизведи.

Иссохшие губы сервитора зловеще задвигались синхронно переданному сообщению, а резкий голос вдруг стал приглушённым и более низким, под стать тону Ардиаса.

— …слышьте это, флот…жем больше ждат…традесантники эвакуируются через тридцать сек…х больше задержек. Без пощад…йте сожалений при этом, ибо кораб…лее не является частью флота Бога-Импе…стью порчен. Его необходимо уничтожить…

Рот сервитора с треском закрылся, после чего создание развернулось обратно к консоли. Брант же выгнул бровь. Экран на потолке мостика, заполненного жарким и сухим воздухом, демонстрировал висящий в пустоте гигантский звездолёт. Разрушенный генерариум «Непоколебимого клинка» выбрасывал нагретое добела прометиевое топливо, что оставляло призрачный след, а сам корабль медленно кренился. Его повреждённый нос был расколот, от бортовых орудийных батарей остались лишь зияющие дыры, похожие на беззубые пасти. Однако, больше всего тревоги вызывал неестественный налёт, который за последний час начал покрывать неповреждённые поверхности обсидианового корпуса. Красно-зелёная коррозия делала тусклым любой блестящий материал, пятнала каждую яркую икону и гаргулью, окутывала всё своими волокнистыми ложноножками распада, плесени и ржавчины. Эти удушающие щупальца тащили жертву прочь от света, во тьму.

У Бранта возникли ассоциации с опухолью, что вырвалась за пределы места, где она возникла изначально, и стала распространять раковые клетки по кровеносной системе, слепо вцепляясь в здоровую плоть, искажая её, извращая, портя. Облака брызжущих искр и маломощные взрывы исчерчивали широкий корпус трещинами, а через пробоины виднелись похожие на иссохшие кишки коридоры, почерневшие и подвергающиеся постоянным изменениям из-за губительного колдовства, которое теперь преобразовывало и заражало корабль.

Капитан чуть не сплюнул на пол от отвращения. «Непоколебимый клинок» был символом чистоты и мощи, он неустанно служил Императору тысячи лет. Смотреть на древний корабль в его нынешнем состоянии, столь порченный и замаранный злом, побеждённый и осквернённый, искалеченный… Нет, Брант не мог терпеть подобное.

На борту ещё оставались невинные. Они скрывались в каютах, прятались в сумрачных спальных помещениях, визжали и кричали, в то время как последние десантные капсулы отдалялись от корабля без них, а десантники, являвшие собой последнюю крупицу надежды для выживших, забирались в свои «Ударные ястребы» и оставляли людей на произвол судьбы.

«Уж лучше смерть», — подумал Брант.

— Офицер Джаррет. Приготовить орудия правого борта. Вывести нас на позицию. Свяжитесь с флотом. Скажите им…

— Скажите им, что «Пургатус» берёт этот скорбный долг на себя. Скажите им, пусть отойдут от «Непоколебимого клинка».

Каин спал, но, вымотанный и помутившийся сознанием, он не видел снов, лишь черноту.

Воин Огня не мог собраться с мыслями, не мог выстроить их в голове так, чтобы реальность и абсурдность чётко разделялись, как в коллоидной системе, поэтому мозг выбрал единственное доступное ему решение.

Он закрылся, отгородил себя вообще от всего, возвёл стены усталости, отключил сознание и остановил его работу на время, необходимое ему для перезагрузки. Для того, чтобы начать свою деятельность заново.

Полное. Ментальное. Очищение.

Отец Каиса говорил о машинах. О машине. О машине, которая, при отказе работать и неспособности диагностировать ошибки, всё равно продолжала поддерживать видимость эффективности, просто выключаясь, а затем включаясь вновь. Тем не менее, ошибка никуда не девалась. Она оставалась необнаруженной и с ней ничего нельзя было сделать. Неважно, сколько раз машина перезагрузится, переформатируется и обновится, ибо всё равно продолжит сбоить до тех пор, пока проблема не устранится в корне.

За пределами разума воина Огня раздался записанный голос сервитора, который спокойно объявил о том, что десантная капсула вошла в мезосферу. Так как никакой пользователь не ввёл координаты, грубые установки самонаведения определили место, где был обнаружен самый высокий уровень населения/энергии, а именно в тропосфере и, возможно, даже на самой поверхности, после чего скорректировали траекторию полёта. Сирена едва ли не с безразличием выдала единичную трель, судя по небольшой громкости и невыразительности звука. Затем сервитор напомнил всем находящимся в капсуле закрепить любой груз и убедиться, что ручная кладь должным образом зафиксирована. Монотонный голос посоветовал пассажирам-людям проверить ремни в их нишах для размещения.

Спящий Каис перевернулся с боку на бок, а его обмякшие мышцы словно жидкость расплылись по палубе. Ему снилось холодное тёмное ничто.

Кор'веса 66.Г#77 (орбспутниковое наблюдение) рванул горизонтально вверх относительно терминатора планеты, чтобы получить лучший обзор корабля гуэ'ла. Два флота притаились по обеим сторонам от покорёженного корпуса, и было видно, что орудия звездолётов хоть и опущены, но всё ещё подготовлены к стрельбе. Жадный до информации дрон всё впитывал, записывая и наблюдая.

Отделившиеся от флота гуэ'ла десантные капсулы падали словно капли дождя, а в солнечном свете они выглядели как сбившиеся в косяки рыбы с переливающимися боками, которые пересекали пустоту широкими мерцающими волнами. В планетарной экзосфере возникли светящиеся ярко-красные пятна, когда десантные капсулы начали пересекать её границу в буйстве раскалённой материи и закручивающихся газов. Тем временем, наступление вечера на планете обозначалось безжалостным продвижением тьмы, что ползла вперёд серповидной полосой, пожирая континенты.

Дрон орбспутникового наблюдения 66.Г ощущал изобилие мчащегося к поверхности оружия. Боеприпасы, артиллерия, техника: всё это транспортировалось целым рядом капсул и челноков различных размеров, летящих бронированными днищами вниз и пронзающих атмосферу словно кинжалы. Из-за изменения перспективы они исчезли из поля зрения за считанные мгновения. Флотилия тау, осторожно расположившаяся напротив чёрных людских звездолётов, оперативно исторгла разрастающийся рой десантных кораблей. Если гуэ'ла были тяжеловесно пикирующими ястребами, то тау – парящими чайками. Они спускались постепенно увеличивающимися волнами в форме буквы «V», прикрытыми по бокам истребителями «Барракуда» и «Гарпедами » под управлением дронов. 66.Г проследил за тяжёлым бомбардировщиком типа «Плавник», который вошёл в ионосферу со вспышкой голубой энергии и затем пропал.

По обеим сторонам от крошечного дрона на планету обрушивались водопады смерти, а между ними, неуклюже вращался отвратительный рассыпающийся труп «Непоколебимого клинка». Корабль поворачивался вокруг поперечной оси и выпускал кислород в пустоту. Выдвинувшись вперёд, один из кораблей гуэ'ла, словно массивное чудище, выбросил яйца своего потомства в сторону планетарного нереста внизу. Он был элегантнее, его покрытые шпилями плиты – обтекаемее, клюв в форме наконечника стрелы – длиннее и хищнее. Вместительные банки памяти поспешили идентифицировать корабль и начали быстро сужать список возможных кандидатов по мере того, как уникальные внешние элементы чёрного как эбонит корпуса сопоставлялись с докладами разведки и изображениями.

По результатам анализа было установлено имя зведолёта: «Пургатус». Его помогли определить множество торчащих из боков лэнс-пушек и старый боевой шрам на верхних тороковых шпилях, демонстрировавший явные следы недавнего ремонта с применением более современных металлургических методов. Подобные красноречивые отметины напоминали раны на грудных плавниках альфа-самца т'пел акулы. Дрон получил и тип корабля: «Возмездие». Невероятно древний. Невероятно мощный.

Мощность энергий, излучаемых его вздутыми орудийными портами, всё возрастала, что заставило 66.Г отправить на «Ор'ес Таш'вар» узконаправленным лучом шквал подтверждений и предупреждений. Ответ был отрицательным: «Продолжать наблюдение. Дальнейших действий не предпринимать. Угроза несущественна.»

«Пургатус» занял позицию сбоку от вращающегося «Непоколебимого клинка» и принялся в точной последовательности ненадолго запускать двигатели и стабилизаторы до тех пор, пока оба корабля не начали вместе исполнять один и тот же медленный пируэт, словно объединённые в одно целое невидимыми нитями. Скопления лэнсов окутало красное свечение, а неяркие палубные огни вокруг них стали ещё тусклее, когда энергию нещадно перенаправили на орудия. Стал формироваться ореол – смещающаяся область, полнившаяся электрическими дугами и опьянённых вакуумом газов.

Дрон орбспутникового наблюдения 66.Г засёк всплеск энергии за несколько субреальных спектральных моментов до того, как корабль дал залп. Периферийные пусковые палубы выпустили множество торпед, чьи головные части накалялись и начинали светиться во время полёта, а центральная пушка изрыгнула сплошную струю плазмы, вокруг которой, словно притоки, скапливались потоки огня второстепенных и третьестепенных орудий.

Первый выстрел рассёк «Непоколебимый клинок» будто большой кусок тёплого пой'селла, плавя корпус с поразительной точностью. По краям разреза возникали взрывы и быстро рассеивающиеся грибовидные облака сверхнагретого воздуха, но на фоне общих масштабов всё это выглядело чем-то несущественным, не более чем искрами при ударах молотом по наковальне.

От умирающего судна, словно раскрывающаяся пасть, оторвался кусок палубы, обнажив лабиринт пересекающихся коридоров и механизмов внутри. Облекающую звездолёт тёмную ауру, которую дрон не мог проанализировать, но которая, тем не менее, была осязаемой, утягивало в пустоту, где она безобидно рассеивалась.

Стоило «Непоколебимому клинку» невозмутимо задрать корму, как он получил второй удар, нацеленный в остатки двигателей. Та часть корпуса напоминала гигантскую пещеру, и врезавшийся в самую её середину поток огня пробил корабль насквозь словно пылающее копьё, чьё свечение было видно сквозь орудийный порты и дыры в обшивке. В результате попадания солидный кусок клиновидного носа разлетелся на бритвенно-острые осколки, а выходное отверстие заполнилось пламенем и расплавленным металлом, чьи капли кувыркались и соединялись вместе в условиях нулевой гравитации.

Звездолёт вновь перевернулся, демонстрируя опустошительные последствия первого выстрела словно гордый ветеран, туго натягивающий кожу вокруг почётных шрамов, дабы те выглядели внушительнее. Третий выстрел, вместе с которым до цели, наконец, добрался рой точно нацеленных торпед, глубоко пробил корпус в месте предыдущего попадания и, как предположил наблюдающий дрон, разорвал топливный трубопровод с прометием.

Возникший свет напоминал вспышку сверхновой, и хоть продлилось это всего один райк'ан, яркость была такова, что на записи 66'Г в обычном спектре появилось уродливое смешение пикселей, из-за которых изображение выглядело как на засвеченной плёнке, а на корпус «Пургатуса» упала зловещая зубчатая тень, исчезнувшая спустя мгновение.

Цепные реакции устремились вдоль корпуса корабля в обоих направлениях. «Непоколебимый клинок» сбросил кожу, разбросал куски гнилых мышц будто мякину, дёргано исторгнул кольца раскалённого добела топлива и, наконец, зловещим образом исчез во взрыве, который по принципу домино стёр в порошок все соединения, уничтожил все балки и переборки, распылил все линии передачи данных и оборвал крики тех, кому не посчастливилось остаться в живых к этому моменту.

Дрон 66.Г продолжал бесстрастно наблюдать. Показания счётчика жизненных сигналов падали словно летящий вниз камень. Корпус разламывался. Кишки-кабели танцевали в лучах солнца и рвались. Оплавленные обломки, напоминающие тёмно-серое конфетти, образовали расширяющуюся сферу. И тела. Тела, тела, тела.

Расположенный в верхней части корпуса дрона датчик движения ненадолго отвлёкся от этого зрелища. Он аккуратно качнулся и навёл основной объектив на флот гуэ'ла, который мрачно висел в пустоте на фоне планетарных сумерек. Человеческие корабли терпеливо выдерживали шквал фрагментов своего надруганного брата, выражая скорбь таким самобичевальным способом.

Над замком-мостиком каждого клювастого чудовища, каждого сурового вида линкора и фрегата с носом, походившим на щерящуюся пасть, каждого огромного линейного крейсера, рывками поднялась мачта с чёрным флагом, а имперские каналы связи заполнились дребезжанием траурных маршей и воинских фуг.

Сознание вернулось к нему с мыслями вперемешку.

Он что-то увидел. Первая вспышка света заставила его вздрогнуть, а почти сразу после неё Каис пришёл в замешательство, ибо перспектива была нарушена. Фокусировка на отдалённых объектах не помогала.

ПД шлема, напомнил себе воин Огня. Сфокусируйся на чём-то поближе.

Открытая дверь десантной капсула лежала под углом, и в проёме виднелось насыщенное вечернее небо Долумара. Каис отвлечённо задумался, сколько он проспал, сколько времени прошло с момента посадки, сколько–

Воспоминания вернулись к нему изобильным потоком впечатлений и звуков, отчего сжалось горло. Он понял, что потерял над собой контроль, оказался вытолкнут на самые задворки собственного сознания, откуда ему приходилось лишь наблюдать да подчиняться.

Просто оправдание.

Никто тебя не заставлял.

Ты. Всё. Сделал. Сам.

Каис быстро раздавил эту мысль и перевёл внимание к более понятным вещам, опуская взгляд вниз, на перчатки. Он ничуть не удивился, увидев знакомые чёрно-коричневые пятна засохшей крови на каждом пальце, после чего отвёл глаза прежде, чем реальность успела просочиться в разум. Воин Огня сосредоточился на мигающих символах по краям ПД. Половина анализирующих функций не работала, а ощупав шлем, Каис обнаружил сеть вмятин и царапин. Затем он вновь мигнул и продолжил всё методично изучать, как его научили ещё во время обучения.

Нога болела. Прикреплённую к ней аптечку воин Огня где-то потерял. Беглый осмотр ранца пробудил воспоминания о покрытой лезвиями машине-чудовище. Воспоминания, от которых по телу Каис пробежала дрожь. В глубине души тау был благодарен охватившему его тогда безумию, ибо в более рациональном состоянии, не отягощённом опустошающими эффектами изнеможения и ярости, он бы не мог и надеяться справиться с таким противником.

Значит, стоило поблагодарить за спасение монт'ау?

Опять тлетворные мысли. Главное двигаться, решил Каис. Быть чем-то занятым. Не думать. Он поднялся, проверяя собственное тело, и с изумлением осознал, что полон свежих сил. Вяло потянувшись, тау выгнул спину и потёр руки, чувствуя себя будто кот. Воин Огня наслаждался этим ощущением, ибо оно было обычным. Нормальным.

Громкий шум снаружи капсулы нарушил его комфорт. Каис зажмурился и проигнорировал неприятный звук, сосредоточившись на себе.

Воин Огня постучал пальцами по небольшому блоку управления на запястье (к счастью, неповреждённому), после чего рядом с его ртом появилась маленькая трубочка, из которой Каис с удовольствием начал пить смесь с нектаром дж'хала и представлять, как она охватывает тело сетью тёплых светящихся щупалец. Именно так всё и ощущалось.

— «Воин в хорошем физическом состоянии», — вслух произнёс Каис, не чувствуя себя глупо, — «эффективный воин». Двенадцатое размышление сио'та, четвёртое наставление.

Череда взрывов где-то неподалёку слегка качнула десантную капсулу словно дуновение слабого ветерка. Нахмурившись, Каис выбросил это из головы, пока ещё не готовый иметь дело с реальностью.

Воин Огня поднял скорострельную пушку, изучая её плавные обводы. В некоторых местах на поверхности оружия были царапины и выбоины, поэтому, когда Каис проводил пальцем в перчатке по одному из стволов, то не касался подобных изъянов, таким образом ограждая себя от наполненных жестокостью воспоминаний. Возможно, так у него получится подавить их. Глухие взрывы вдалеке стали звучать всё чаще, а в гул на общем фоне вплелась прерывистая стрельба и стоны двигателей воздушных судов.

— «Одна травинка», — громко повторил Каис, заглушая шум войны, — «изогнётся и склонится даже при малейшем ветре, но если трава растёт на пастбище, в поле или в саванне, тогда на каждую травинку будет воздействовать лишь часть от всей силы ветра. Они процветают благодаря единству цели их тов–»

— Ксенос? Ты цел?

Воин Огня вздрогнул и замолчал.

Голос как будто бы раздался за спиной, и Каису пришлось перебороть иррациональное желание развернуться, дабы взглянуть на говорящего, ведь он уже знал, что капсула пуста. Кашлянув, воин Огня начал заново, только теперь громче.

— «Одна травинк–»

— Ксенос? Ксеноген, ты меня слышишь?

Теперь голос было невозможно игнорировать. Он звучал чётче, чем в прошлый раз, и с нотой безотлагательности. Слова на языке гуэ'ла лились прямо в ухо Каису, но тот твёрдо решил не обращать на них внимания.

— Проклятье Гиллимана, чужак! Если ты там – ответь мне!

— Кто это? — прошептал воин Огня, чувствуя, как внутри шлема скапливается холодный пот.

— А! Ты жив.

— Кто это?

— В смысле? Ардиас, конечно.

В разуме начали роиться воспоминания, и больше Каис не мог их прогонять.

Когда он находился на самом пике своего безумия, в его голове звучал голос. Голос Ардиаса, осознал тау. Того космодесантника в синей броне и без шлема, с серыми шрамами на серой коже, с суровым хмурым лицом и строгим тоном. Ардиас рассказывал Каису, как уничтожить склады с оружием и говорил с ним во время самых сильных приступов убийственной ярости. Тогда воин Огня предположил, что это была лишь часть его безумия. Гуэ'ла в ухе.

— Ардиас, — сказал тау, пробуя слово на языке.

По какой-то причине ему было сложно представить на том конце канала кого-то кроме Луши.

— Верно. Доложи обстановку.

— Приземлился. Я на поверхности.

— Ну это очевидно. Я имею в виду, где именно ты на поверхности?

Голос был полон нетерпения.

Борясь с вялостью, Каис подтянул себя к зияющему выходу из капсулы и выглянул наружу. Он с трудом сопротивлялся желанию спрятаться, закрыв за собой дверь.

Над его головой с визгом пролетела «Барракуда», сотрясая воздух огнём из тяжёлого вооружения. Всюду вдоль горизонта потоки пыли и обломков устремлялись к небесам дугообразными линиями, а внутри них поднимались вверх луковицеобразные грибы пламени и столбы чёрно-красного дыма. Перед Каисом распростёрся город гуэ'ла, чьи грубые глиняные постройки обыденного вида с их резкими прямыми углами и плоскими крышами всё тянулись и тянулись вдаль. Он сразу наметил определённые ориентиры: тут и там виднелись высокие колокольни быстровозводимых церквей, построенных строго по инструкции таким образом, чтобы ничем друг от друга не отличаться. Плотно стоящие массивные заводы и огромные ангары отбрасывали длинные тени на улицы и здания, в то время как где-то позади воина Огня находились давно покинутые траншеи, где и началось всё это безумие.

Десантные капсулы неслись вниз словно летящие из космоса метеоры, раскаляясь докрасна при спуске. Во время падения они визжали будто волна баньши, вырывались из облаков и врезались в город. Удары оставляли от зданий лишь грязь и пыль, а в воздух взметались остатки стёртых в порошок стен. Этот своеобразный артиллерийский обстрел оставлял на улицах борозды и выбоины да плодил ошеломлённых и контуженных пассажиров капсул: как людей, так и тау. Они тихонько выползали из воронок и руин, хватаясь за головы, оружие и друг друга.

— Вот… — передал по воксу Ардиас. — Мы определили, где ты. Оставайся вне капсулы, потому что она создаёт помехи для твоего коммуникатора.

Однако, Каис его не слушал, ибо кое-что увидел.

Они двигались по улице и напоминали шагающие опухоли. Части доспехов плавно поворачивались, за их владельцами тянулись цепи и накидки из конского волоса, а уродливое оружие стучало, напевая дребезжащую песнь разрушения. Один густо измазал семиконечные звёзды на своей броне кровью тау, которая выглядела очень яркой на фоне чёрного матового материала, и по мере того, как он убивал, его личное кровавое созвездие стекало и падало каплями вниз. Другой не носил шлем, поэтому Каис смог увидеть бледное лицо цвета белой личинки и глаза, похожие на тлеющие красные угольки. Ближайший к нему гуэ'ла выстрелил в него, во весь голос выкрикивая молитву, и оторвал чудовищу ухо. По шее монстра зазмеилась кровь, оттенком и консистенцией не отличающаяся от масла, а само создание улыбнулось. Оно явно испытывало от подобных ощущений удовольствие.

Ещё одно чудовище швырнуло в здание бронебойную гранату и зашлось гогочущим смехом, когда на месте вскрывшего стену взрыва расцвёл пылевой цветок. Существо зашло в останки строения, а спустя короткое время вытащило оттуда на улицу его хныкающих обитателей.

И затем оно…

Оно…

Каис наблюдал до тех пор, пока не умер последний мирный житель. Произошло это далеко не сразу.

Десантники монт'ау. Искажённые версии колосса в синей броне, который говорил с Каисом по коммуникатору. Конечно, воин Огня уже видел таких на борту «Непоколебимого клинка», и его воспоминания полнились их жестоким смехом, но на том распадающемся корабле-гробнице Каиса захлестнули ярость и горечь, поэтому он не мог нормально размышлять. Находясь в хватке монт'ау, воин Огня видел лишь существ, которых нужно уничтожить, не различал врагов и союзников, никогда не задавался вопросом, что теперь тяготил тау.

— Что они за…?

— Враги? — безэмоционально сказал Ардиас. — Это Хаос. Зло.

Каис пытался подобрать слова, ища внутри себя решимость, которой не ощущал.

— Сио'т учит нас, что зло есть фикция, — произнёс он и сжал лежащую в сумке пластинку. — Л-любая истина субъективна. Если смотреть с точки зрения другой стороны, то зло – это всего лишь проявление доблести.

Воин Огня пытался звучать убедительно, пытался и сам поверить в данное учение.

— Избавь меня от своей ереси! — злобно рявкнул десантник. — Как ты можешь сомневаться, когда доказательства у тебя перед глазами?

— И как тогда… как нам с этим сражаться?

— Подобный вопрос задаст лишь трус, чужак.

Внутри Каиса вспыхнул гнев, и всего за мгновение ужас обратился яростью.

— Отвечай мне! Как ты с этим сражаешься?

— Беспрестанно, ксенос. Беспрестанно. — Голос вдруг начал звучать устало, а на фоне дробного стука болтеров раздался тяжёлый вздох. — Эта вещь… этот «Хаос». Борясь с ним, ты должен забыть всё, о чём знаешь. Думаешь, численное превосходство что-то значит? Думаешь, калибр твоего оружия или… или мощь твое брони сейчас тебе помогут? Не помогут. Нет больше никаких правил. Нет больше никаких проверенных тактик. Всё что ты можешь, ксеноген, это показать лучшее, на что ты способен.

— Из оружия может стрелять любой, у кого есть указательный палец и пара глаза, даже тот, кто лишён благодати Императора, но для сражения с Хаосом нужно нечто большее.

— Я не поним–

— А с чего бы тебе понять? Слушай меня и запоминай: величайшее оружие, коим ты обладаешь в этой борьбе, не плазмомёт, не болтер и не целый арсенал пушек и танков. Оно в твоей голове, слышишь? Тебе нужна вера.

Каис не смог скрыть презрения.

— Вера в иссохшего трупа? Вот твой совет, да? Вот твоя могучая сила?

Воцарилась неловкая тишина, и когда гуэ'ла заговорил вновь, голос у него был холодный и сдержанный.

— Чужак. Когда всё это закончится, мы с тобой сведём кое-какие счёты. Это ясно?

Каис просто хмыкнул, решив не настаивать на своей точке зрения.

— Ты приземлился в восточном районе Леттики, — сказал космодесантник, вернувшийся к своему прежнему деловому ворчанию. — Мне нужна твоя помощь.

Каис изогнул бровь и поднял оружие. Ему нужно было время поразмыслить, привести мысли в порядок, а болтовня гуэ'ла его отвлекала.

— Что бы там ни было, сделай это сам.

— Моя рота рассредоточилась на юге. Обход вокруг займёт у нас слишком много времени.

— Я не стану подчиняться тебе, гуэ'ла. Я не принимаю приказов от невежественных или непросвещённых.

— Кодекс тоже весьма ясно говорит про отказ от помощи мерзостей, и, тем не менее, всё бывает в первый раз. Полагаю, ты учишься адаптироваться.

— Не особо.

— А у тебя есть предложения получше?

Каис нахмурился. Ему хотелось сказать: «С меня достаточно». Ему хотелось рухнуть в капсулу, и пропади оно всё пропадом. Ему хотелось спрятать голову в песок и забыть о крови, об убийствах, о насилии, о хаосе и… и о глазах своего отца.

Но теперь уже слишком поздно. Дьявол монт'ау в его разуме пробудился, и он не успокоится до тех пор, пока не умрёт сам, или же не умрёт Каис. Кроме того, было и ещё что-то…

Думай. Почему ты здесь? Убийства никогда не являлись твоей целью. Это лишь побочный результат. Симптом. Помни, ты убиваешь не просто так!

— Эфирный! — Возникший вдруг ответ врезался в Каиса словно боеголовка, расколов его мир и вызвав внезапный прилив адреналина. Он был как луч света, пробивший пелену сумбура и безумия. — Я должен найти эль'Ко'ваша.

— Тебе нужно сосредоточиться на приоритетах, — сказал полный презрения голос.

— Аун всегда в приоритете!

— У меня нет времени спорить, чужак. Твой эфирный потерян. Если не поможешь мне сейчас, другого шанса найти его не представится.

—Если не подчинишься, ксеноген, тогда, по милости Императора, через час мы все уже будем мертвы.

— Что за работа? — спросил раздираемый нерешительностью Каис.

— Я проинформирую тебя в дороге. Выдвигайся.

Внезапно что-то слегка скребануло разум воина Огня, вливая в его горло непрошенные слова.

— Почему я, гуэ'ла? Почему ты доверяешь делать это мне?

— Совет старого друга. Ты не поймёшь.

— Друга?

— Теперь он с Императором. Я посылаю координаты. Не подведи меня, ксенос.

Эль'Луша с удовольствием устроился в панцире, вновь знакомясь с его мягкими внутренностями, словно это была встреча старых друзей. Его лица и спины коснулась паутина потоков прохладного воздуха, которая унесла зарождающееся ощущение духоты.

— Генетический отпечаток принят, — выдал приятную слуху трель ИИ, чей голос имел женское (по требованию Луши) звучание. — Добро пожаловать, шас'эль Т'ау Луша.

Приветствие вызвало на лице тау улыбку, и он расслабился. Знакомое беспокойство, вызванное клаустрофобией и удушающим напряжением – естественной реакцией организма на заключение внутри столь ограниченного пространства – быстро исчезло, после чего лицевая пластина с ПД над лицом шас'эля, которая была немного больше и сложнее, чем аналогичное устройство в шлеме линейного бойца, опустилась чуть ниже и начала выдвигаться вперёд. Луша дал глазам привыкнуть к виду яркого многоспектрального мира и стал дожидаться наилучшего для себя фокусного расстояния. Если отнестись к настройкам беспечно, это может вылиться в косоглазие, перенапряжение глаз и мигрени: не то, чего бы ты хотел в пылу ожесточённого боя.

— Стоп, — приказал он.

Медленно движущаяся лицевая пластина остановилась и зафиксировалась с нежным звоном. Луша ощутил некоторое раздражение, заметив, что она находилась чуть-чуть ближе к его лицу, чем во время последней миссии. В голове возникли грустные мысли о собственном старении. Вскоре ему придётся наведаться к фио'уи с вопросом об установке аугметики.

— Проверка состояния, — пробормотал он в систему микрофонов, ритмично напрягая мышцы рук и ног, чтобы избежать судорог.

Несколько упругих захватов сомкнулись вокруг его затылка словно чьи-то пальцы, аккуратно, но крепко удерживая голову на одном месте. Тут же из коммуникатора донеслись спокойные голоса.

— Вре'Тонг'ата. Оптимальные рабочие характеристики. Новая верхняя левая конечность идеальна.

— Вре'Вир. Всё в порядке.

— Вре'Кол'тай. Охладители слегка несбалансированы, но ИИ может их отрегулировать.

Луша довольно хмыкнул, когда светящиеся символы, отображающие членов его команды, наложились на радар.

— Хорошо. У меня тоже безупречное состояние. Далее – кор'веса. Доклад.

Раздались высокие отрывистые голоса закреплённых за шас'элем боевых дронов.

— Кор'веса 12.А #34 (тактический). Результат диагностики – оптимальный. Полный боекомплект.

— Кор'веса 921.Х(с.2) #0.1 (орудийный). Результат диагностики – оптимальный. Полный боекомплект.

На ПД появились их значки в виде ярких зелёных дисков, которые медленно вращались вокруг стоящей на месте команды словно двойные луны.

— Отлично… — Луша сделал глубокий вдох и ухмыльнулся, ощущая внутри себя поднимающуюся волну предвкушения. Слишком долго он уже не участвовал в боях. — Зафиксироваться и переплестись. Соединение с интерфейсом через пять райк'анов.

Сервоприводы боевого скафандра ожили с негромким гулом, но быстро затихли и практически перестали шуметь. Позади раздался негромкий визг, когда сложный механизм скользнул на место по хорошо смазанным рельсовым направляющим. Вздрогнув, Луша приготовился. Эту часть он ненавидел.

Игла, представляющая собой не более чем металлический монофиламент, пробила его череп в трёх тор'илах от верхних цир'етц-чешуек и вошла в мозг.

Тошнота начала отплясывать знакомую джигу в кишках Луши, что ещё раз заставило его дёрнуться. Пальцы и копытные суставы рефлекторно согнулись, стоило временно нарушиться их связи с двигательными нейронами. Это чувство, как напомнил себе шас'эль, не сильно отличалось от засыпания.

А затем Луша стал машиной. Тошнота ушла, и он пробно подвигал конечностью, наслаждаясь ощущением вернувшегося контроля. Его рука – настоящая рука – оставалась обмякшей и плотно удерживалась мягкими фиксаторами, но вместо неё шас'эль скорее почувствовал, нежели увидел, как пришла в движение тяжёлая каркасная конструкция из фио'така с абляционным покрытием, которая заканчивалась прикреплённым к запястью фузионным бластером и соединялась с массивным плечом скафандра. Луша пришлось подавить желание усмехнуться.

Мышцы шеи сократились, когда он мысленно велел им повернуть его череп, чтобы получить возможность осмотреться. Позвоночник остался в ровном положении, но вот размещённый наверху скафандра оптический блок качнулся и наклонился. Аналог головы реагировал на команды мозга столь же чутко, сколь и настоящая часть тела, а переключение между спектральными фильтрами осуществлялось простым миганием.

Луша изучил окружение. Грузовой отсек десантного корабля напоминал пещеру с гладкими как у жидкости поверхностями, где отсутствовали такие вещи как сиденья для десанта и оружейные стойки шас'ла. В её центре стояли четыре огромных скафандра.

Спроектированные как прямоходящие танки, поддерживаемые длинными нижними конечностями с подвижными голеностопными соединениями и окружённые по бокам руками (которые оканчивались втянутыми пальцами-манипуляторами и креплениями для оружия на тыльной стороне) с громоздкими плечами, они двигались с грацией атлетов. Повороты и наклоны были отточенными и плавными, без неизящной дёрганности машин гуэ'ла. Основные сенсорные блоки, чьи клиновидные корпуса располагались на верхушке скафандров, начали с интересом глядеть по сторонам. Вре'Кол'тай заметила, что Луша посмотрел на неё, и кивнула «головой» своего скафандра. Такая присущая органическим существам манера выглядела очень странно в столь искусственной обстановке.

Вре'Вир слева от Луши поднял правую конечность с тяжёлым огнемётом, в ответ на что топливные шланги автоматически растянулись, и с негромким шипением зажёг запальник. Холодное свечение превратило стены в галерею теней с плавными границами, где реактивные ранцы выглядели как сглаженные тёмные полумесяцы.

Боевые дроны же являли собой пару дисков-спутников, кои висели в воздухе благодаря гудящим антигравитационным полям и производили диагностические манипуляции с прикреплённым к нижней части их корпусов тяжёлым оружием, проверяя прицельные приспособления и собственный функционал.

— Соединение с интерфейсом прошло успешно, — пробурчал Луша, после чего инстинктивно проверил, как пусковой контейнер отслеживает цели, и навёлся на произвольную точку в пустом пространстве. — Подтвердите готовность.

Из коммуникатора донеслась череда быстрых подтверждений.

Вновь глубоко вздохнув, Луша вернулся мыслями к злополучной высадке пехоты на рассвете, которая произошла все те долгие деки назад. Он задумался, как чувствовал себя Каис, стоя на краю и смотря вниз, в бездну неведомых ужасов и славы? Шас'эль тут же вспомнил свой совет юному тау совет. Совет, данный ему самому отцом парня за несколько тау'киров до вторжений бе'гелов.

«Не совершай ошибку, думая, будто ты к этому готов.»

Но Каис был готов. Более чем готов. Даже слишком. Юнец звучал… сломленным, когда говорил в последний раз, находясь на борту «Непоколебимого клинка». По-другому это не назвать. Линия связи оборвалась, а его биослед мигнул и исчез с экранов сканеров под одиночный звуковой сигнал. Воин Огня заглянул в бездну, но та разверзлась и проглотила Каиса целиком.

Значит, он мёртв.

Тау'ва призывало ставить прагматизм выше потакания собственным слабостям. Об этом же говорил и сио'т, согласно которому практичный тау, столкнувшись с потерей, должен был просто кивнуть, принимая её. Он должен был понять, что ничего нельзя сделать, и не чувствовать печали. Свыкнуться с произошедшим. Вот только легче сказать, чем сделать.

— Кор'вре? — Луша выкинул из головы беспокоящие его мысли и открыл канал с пилотом десантного корабля. — По твоей команде.

— Мы на безопасной высоте, шас'эль. Развожу палубу.

И тут мир под Лушей устремился вниз. Палуба грузового отсека начала разделяться прямо посередине, и две половинки гигантской опускной двери синхронно разошлись в стороны. Как и всегда, шас'эля волной накрыло головокружение, а разум заполнился видом мчащихся облаков, которые напоминали порождённую волнами пену, слегка прикрывающую тёмное морское дно. Ощущение было захватывающим.

Уверенность в том, что сейчас ты, кувыркаясь и вертясь, с криком рухнешь в эту зияющую дыру навстречу воздушной пропасти, была ложной, ибо система массивных балок с креплениями надёжно удерживала боескафандры под потолком грузового отсека. Они принялись опускаться под шипение поршней, и четыре громадных костюма, словно подвешенные на верёвочках колокольчики, начали выдвигаться из брюха десантного корабля. Лушу поразила странность всего этого. Его разум верил, будто ощущал порывы холодного воздуха несмотря на заключение внутри шасси.

— Проверка состояния, — скомандовал он.

— Готов.

— Готов.

— Готова.

Луша ухмыльнулся.

— Кор'вре?

— Ожидайте, шас'эль… Кабели-шланги разорвутся через пять, четыре, три, два, один…

Крепления оторвались от верхней части корпусов боескафандров с едва слышным щелчком. Луша ощутил толчок, а затем мир начал заваливаться вбок. Размытый десантный корабль пролетел над головой и исчез, после чего гравитация схватила костюм шас'эля и дёрнула к земле, которая окружала крутящегося Лушу со всех сторон. Его средства восприятия не могли справиться с этим безумием.

Тем не менее, он быстро вернул себе стабильность, вытянув руки, заблокировав гироскопы в одном положении и восстановив баланс. Тишина же длилась бесконечно.

— Снижение равномерное, — доложил вре'Тонг'ата, нарушая безмолвие в полёте.

В голосе тау слышались нотки беспокойства, так как это был всего лишь вторая его выброска на большой высоте.

— Дроны?

— Остаются на позиции.

— Хорошо. Третья единица?

— Показатели в порядке.

— Четвёртая?

— Всё отлично, шас'эль.

— Кол'тай, регуляторы охлаждения работают нормально?

— Чётко и эффективно, шас'эль.

Обрадованный Луша кивнул.

— Оставайтесь начеку. Активировать ранцы на высоте пятьсот тор'леков. Ни секундой позже. И полегче с торможением, я не хочу потерять кого-то ещё в воздухе.

Слой бледных неосязаемых облаков рассеялся, и на смену ему внезапно пришёл визуальный шок от вида приближающейся с невозможной скоростью земли. Наступающий вечер окрасил песок в розовато-красный, поэтому до самого горизонта словно бы протянулось море тлеющих угольков. Располагающаяся прямо под командой тау Леттика представляла собой неровную язву на поверхности пустыни, а по мере того, как садилось солнце, здания города отбрасывали всё более длинные тени, что напоминали сжимающиеся когтистые лапы.

Четыре костюма неслись к земле будто прошедшие мимо цели пули, летящие по своим изогнутым траекториям. Рабы гравитации, зависящие от любой её прихоти. В углу ПД Луши дважды мигнул синий огонёк, информируя шас'эля о достижении конечной скорости падения в атмосфере.

Чёрный город испещряли яркие точки и пересекали линии света, но из-за расстояния стрельба и взрывы казались нереальными. Это были просто красочные фестивальные огни на тёмном фоне.

— Шас'эль? — ожил коммуникатор. — На связи «Ор'ес Таш'вар».

Луша закатил глаза.

— Давай быстрее, — ответил он, — а то я превращусь в ге'та-лепешку.

Остальные члены команды негромко зафыркали от смеха, ободрённые весёлым настроем своего лидера.

Голос в коммуникаторе же прозвучал озадаченно.

— Ш-шас'эль?

— Не бери в голову. Просто ты застал меня в неудачное время, кор'уи, вот и всё.

— Тут кое-что появилось. О'Удас подумал, что вы бы захотели узнать об этом, шас'эль…

— Понял. Отряд, восемьсот тор'леков, приготовиться к запуску реактивных ранцев.

— Шас'эль, мне связаться с вами позже?

— Нет, нет…

— Дело в шас'ла Каисе.

— Что?

— Вы сказали, что хотели бы знать, если появятся какие-нибудь вести.

В животе у Луши как будто бы всё перевернулось.

Прагматизм. Бесстрастность. Эффективность.

Шас'ль нахмурился. К чёрту прагматизм. Он знал отца Каиса и наблюдал за успехами юнца на протяжении всех ротаа, поэтому просто не мог не беспокоиться о нём.

— И?

— Мы думаем, что обнаружили его след. На поверхности.

— Вы думаете?

— Он обрывистый, но явный.

— Мне нужен точный ответ, кор'уи. Это Каис или нет?

— Э-э…

— Это Каис?

Луша старался сдерживать свой пыл, ибо прекрасно понимал, что его слушают другие члены отряда.

— Возможно, — неуверенно ответил кор'уи. — Сигнал как будто бы блокируется чем–

— Шас'эль! — встрял вре'Вир с тревогой в голосе. — Вы слишком низко!

Луша взглянул на высотометр, чувствуя, как бешено колотится сердце. Новости кор'уи слишком надолго отвлекли его внимание, и в результате он опустился ниже лимита в пятьсот тор"леков.

Испуганно зашипев, шас'эль быстро включил реактивный ранец и начал генерировать антигравитационные импульсы мощнее нормы, чтобы компенсировать собственную нерасторопность. Хор протестующих звонов от ИИ он игнорировал. Тем временем, остальные члены команды над ним удалялись всё больше, так как тормозили на гораздо более разумной скорости.

Луша воспользовался доступной ему благодаря рангу командой и вручную включил реактивные гасители, не обращая внимания на визг металла. Тот раздался сразу же после резкого применения форсажных камер, которые начали замедлять падение вместе с антигравом. Земля неумолимо приближалась, а высотометр тревожно мигал красным.

— Шас'эль? — раздался чей-то голос в коммуникаторе, но потеющий и борющийся за контроль над полётом Луша был слишком занят, чтобы различить, кому тот принадлежал: одному из членов команды или кор'уи.

К тому моменту, как высотометр показал двести тор'леков, и уродливые здания города внизу стали отчётливы видны, шас'эль уже был вполне уверен, что справится. Реактивный ранец кряхтел словно занятый физическими нагрузками ребёнок, а антиграв искажал сам воздух, оставляя за собой длинную мерцающую колонну дифрагированного света. Луша добавил полю мощности и ощутил приток крови к голове. Его внутренние органы грубо придавило силой торможения. Подавив тошноту, он взял себя в руки.

— Шас'эль, вы в порядке?

Другие члены команды находились всего в пятидесяти тор'леках над ним.

— Всё нормально, — пробормотал Луша, пытаясь звучать невозмутимо.

Мимо него с грохотом пронёсся яркий поток снарядов, усеявших небо трассерами.

Великолепно, угрюмо подумал он. Как раз этого мне и не хватало.

Шас'эль попытался определить местоположение огневой точки, но та затерялась в буйстве взрывов и стрельбы. Пока Луша сам не окажется внизу, среди всего того насилия и безумия, ему будет сложно воспринимать происходящее чем-то реальным. При взгляде на битву с такого расстояния, та едва ли не вызывала у него смех. Сражение выглядело как световое шоу на потеху тау.

— Приземляюсь через десять, — прошипел он с надеждой на то, что боескафандр выдержит нагрузку.

При посадке его здорово тряхнёт.

— Удачи, шас'эль, — пробубнила находящаяся где-то сверху вре'Кол'тай, чей голос был полон тревоги.

Пустая улица, на которую повреждённые здания отбрасывали тени, неслась к Луше словно стенобитный таран. Он направил всю оставшуюся энергию на реактивный ранец и изогнул амортизационные лапы в основаниях нижних конечностей. Сам же боескафандр шас'эль наклонил под малым углом, чтобы при контакте с землёй не начать кувыркаться, ибо это могло привести к разрушительным последствиям. Ему уже доводилось видеть подобное прежде.

Нейроинтерфейс, как предполагалось, не соединялся с его болевыми центрами, благодаря чему, по крайней мере, в теории, потеря механических конечностей, попадания пуль в шасси, удары током, воздействие огня, тяжёлые повреждения или обезглавливание, то есть уничтожение сенсорного блока, должны были вызывать просто дискомфортные ощущения. В теории.

На деле же у опытных пилотов боескафандра XV8 «Кризис» нередко возникал хо'ор-ата-т'чел: симпатические фантомные боли. Иллюзорные реакции на наносимый шасси урон.

Он видел шас'уи, которых так сильно травмировала потеря сенсорных блоков-«голов», что они впадали в кому на целые кай'ротаа. Он видел шас'вре, которые, выбираясь из костюма после удачного попадания в их биологическую ногу бронебойного снаряда, не могли понять, почему не могут нормально ходить, ведь нижние конечности боескафандра не выглядели повреждёнными. Он видел шас'вре после завершения карьеры, чьи рассудки помутились из-за непрекращающихся войн и всех тех тау'киров, на протяжении которых пилоты без особых усилий скакали по улицам и зданиям городов с помощью гудящих реактивных ранцев. И вот последние пытались летать, но уже без боескафандров…

Тем временем, высотометр выдавал всё меньшие числа: 15т'л, 10т'л, 5т'л…

— Тау'ва, защити, — произнёс Луша.

А затем были лишь песок, пыль да сотрясающий кости удар, который перегрузил интерфейс и оставил шас'эля ловить ртом воздух. Ему казалось, будто в голени и колени вонзились раскалённые осколки. Костюм же клонило вперёд, лапы в основаниях нижних конечностей оставляли уродливые борозды в дорожном покрытии улицы, а компрессоры издавали несвойственные тау протестующие стоны из-за столь грубого обращения. Кривясь от боли, Луша всё же сохранил спокойствие и отключил реактивный ранец. В прошлом он был свидетелем того, как новички искусно приземлялись, но забывали про ранец и вновь взлетали вертикально вверх словно отскочивший мяч, прямиком в других членов своей команды. За время службы шас'элю довелось лицезреть практически всё, что вообще могло случиться, и ни одно зрелище не оказалось приятным.

— Я на земле, — мысленно пожав плечами передал он, одновременно борясь с инстинктивным желанием отряхнуться.

Вокруг оседал песок, а боескафандр стоял в созданной им воронке солидного размера.

Остальные члены команды выполнили посадку по обеим сторонам от Луши как по учебнику, а вре'Вир сел на вершине разрушенного здания с намерением осмотреть территорию.

— Очень впечатляюще, шас'эль… — произнёс восторженный Тонг'ата со свойственной ему сдержанностью в высказываниях. — Никогда не видел, чтобы посадку начинали на такой низкой высоте.

Боевые дроны со скоростью выпущенной пули спустились с небес по дуговой траектории и резко замерли, как будто бы им и вовсе не требовалось тормозить. На мгновение у Луши возникла параноидальная мысль, что они над ним издевались.

— Стрельба из тяжёлого оружия в полутор'кане на севере, — доложил вре'Вир со своей точки наблюдения. — Отсюда не могу определить источник, но позиция вражеская.

— Учитывая, что они стреляли по нам во время спуска, — проворчал Луша, — я бы назвал это предположение справедливым.

— Шас'эль? — неуверенно произнесла Кол'тай. — С кем мы сражаемся?

Он вспомнил переданные коммуникатором слова Каиса. Был ли юнец ещё жив?

Монт'ау. Монт'ау!

— Я не знаю, — ответил Луша. — Давайте выдвигаться.

Ардиас хмуро взглянул на меняющийся смог войны и сверился с руническими символами на своём ауспик-сканере. Третье и пятое отделения медленно, но неумолимо выходили на позицию, обходя сбоку артиллерийское укрытие, которое они определили как приоритетную цель.

— Давай на восток, — буркнул капитан.

Кивнув, сидящий рядом с ним космодесантник повернул штурвал, и, опасаясь засад, направил скользящий лэндспидер вдоль окутанных дымом улиц. Ардиас, в свою очередь, даже не окинул взглядом неторопливо сменяющийся пейзаж, ибо не отрывал глаз от сканера. Шёпот в голове побуждал впасть в ярость и начать убивать, а сейчас это желание было сильно как никогда. После глубокого вдоха он вспомнил Кодекс.

Где-то за остатками нескольких разрушенных улиц, возможно в трёх блоках от его текущей позиции, выстроившиеся клином десантники Хаоса обрушивали на Леттику огонь и смерть с помощью зенитной пушки и как минимум трёх миномётных подразделений.

— Брат-капитан, — передал по воксу сержант Ларинз. — Я слышу этих варп-отбросов.

— И?

— Они смеются.

— Им недолго осталось, — ответил Ардиас, презрительно кривя губы.

Орудийный огонь был постоянным раздражителем. Басистые звуки выстрелов из пушки отражались от стен и сотрясали воздух, время от времени перемежаясь с характерным «фу-ум», когда вверх по дуговой траектории устремлялись мины. Они падали в нескольких районах от местоположения стреляющих, а последующие тёмно-бурые взрывы подпитывали зловещий свирепствующий пожар, что грозил поглотить весь южный район. Мирные жители сражались с пламенем в обычной рабочей форме, отчаянно пытаясь защитить дома и семьи, но их истребляли рыскающие по улицам окровавленные создания Хаоса или же они оказывались под свирепым перекрёстным огнём, и тогда на песок падали дёргающиеся тела в продырявленной и залитой кровью одежде. Ардиас видел это на видеозаписи, которую передало отправленное им на юг отделение скаутов.

Большинство человеческих солдат, к коим относились гвардейцы из казарм Долумара и высадившиеся с орбиты штурмовики, окопались на оборонительных позициях и предприняли смелую попытку сдержать увеличивающуюся демоническую армию. Успеха они не добились.

Порталы разверзались как будто бы случайным образом, исторгая всё больше и больше десантников Хаоса, больше гогочущих хищных демонов, больше грохочущей извращённой техники и машин, ранее принадлежавших Империуму. Ардиас задумался, а были ли у них какие-либо задачи? Или же эти отродья преследовали всего одну цель?

Просто убивать.

Весь город превращался в самый настоящий ад.

Словно решив помочь своему блуждающему разуму, капитан вспомнил долгие семинары-проповеди в схоле лектурэ казарм на Макрагге, тактические занятия и военные слёты, где сержант-ветеран учил студентов мудрости Кодекса. Юные умы жадно впитывали информацию, ибо они хотели доказать, что готовы облечься в мантию сверхчеловечности.

Экран сканера показывал осуществляемый отделениями обход с фланга в миниатюре, а яркие огоньки устройства придавали этому зрелищу какую-то нереальную живость. Сам манёвр в точности соответствовал стандартным принципам развёртывания боевых сил, которым Ардиаса научили многие годы назад. Всё по книге. Без ошибок. Как и полагается Ультрадесантникам. Ровно через тридцать три секунды легковооружённое третье тактическое отделение, имеющее в своём распоряжении болтеры и гранаты, откроет огонь по вражескому укрытию с собственных скрытых позиций. Конечно же, бойцам вряд ли удастся нанести серьёзный ущерб, но, пока расчёт орудия будет пытаться стрелять в ответ, пятое отделение – опустошители с грозным арсеналом тяжёлого оружия – поднимутся на линейное возвышение прямо позади противника и разорвут отбросов Хаоса на несколько миллионов крошечных кусочков плоти и костей. Как по Кодексу. Без ошибок.

Вот только…

Вот только Ардиас не лгал, когда говорил ксеносу, что при столкновении с Хаосом не существует никаких правил. С ним невозможно даже примерно предположить, какая тебя будет ждать неразбериха.

Капитан служил Императору много, очень много лет. Он сражался с эльдарами. У них была жёсткая дисциплина, а сами ксеносы обладали потрясающей ловкостью, скоростью и боеспособностью. Каждое подразделение занимало свою нишу, имело собственную роль, за которую оно цеплялось с мрачным упорством. Слабость эльдаров заключалась в отсутствии у них гибкости и способности адаптироваться.

Он сражался с тиранидами. Цель этих ксеносов была проста, ибо за жаждой пожирать не скрывалось никаких тонкостей, а незамысловатый биологический императив, заставляющий их поглощать и размножаться, не оставлял в поведении места для чего-то не поддающегося прогнозированию. Они прекрасно адаптировались, о да, но ещё оставались предсказуемыми. В поступках тиранидов отсутствовал элемент случайности, благодаря чему их можно было предвосхищать.

Определённым правилам по-своему следовали даже орки. Причиной их безумия являлось полное отсутствие благоразумия и рациональности. Очевидную слабость интеллекта они компенсировали жестоким стремлением удивлять противника, выбирать наименее исхоженные пути, однако, как ни странно, беспричинное игнорирование орками установленных норм превращалось в норму само по себе. Таким образом, в каком-то уникальном для зеленокожих смысле, они тоже были предсказуемы.

Но Хаос…

Хаос даже не являл собой безумие. Он выходил за рамки преднамеренной беспорядочности орков и находился в области почти что «рациональной нерациональности». Хаос придерживался обдуманной формы анархии, исповедовал едва ли не просвещённый подход к тому, чтобы быть непознаваемым. Он состоял из противоречий, постоянно адаптировался и менялся. Ты никогда его не поймёшь, как ни старайся. Единственное, что ты можешь предугадать, когда имеешь дело с Хаосом, это отсутствие чего-либо предсказуемого. Вот самая важная вещь, усвоенная Ардиасом за годы капитанства и не встречающаяся в писаниях Кодекса.

— Капитан? — искажённый воксом голос Ларинза звучал недоумённо.

— Говори.

— Мы подошли к укрытию… Их нет, сэр. Тут никого нет.

Ардиас вдруг осознал, что пушка молчит. Он не заметил этого раньше, так как был слишком сосредоточен на ауспике и погружён в собственные мысли. По спине космодесантника пробежали мурашки.

— Где они?

— Тут рядом траншея и вход под землю. Судя по всему, эти отбросы уползли при нашем приближении. Технодесантник Ахелл готовится просканировать окружающую местность.

— Ларинз…

— Какие будут приказы, брат-кап–

— Ларинз, убирайтесь оттуда.

— Чт–?

— Убирайтесь!

Последовавший взрыв сотряс весь мир.

Его ощутила Маррия Слева, которая ёжилась от страха под грубым столом в своём двухкомнатном жилблоке, обхватывая себя руками и плача. Джонас, будь он благословлён, ушёл бороться с огнём, но… ох, Бог-Император, казалось, будто прошли уже часы, и она боялась, но, ох, но ребёнок мог родиться в любой день, и Джонас сказал ей, он сказал ей оставаться на месте и не двигаться! Я вернусь, пообещал Джонас, а теперь снаружи раздавались взрывы, дом трясся, что-то стучало в дверь, она слышала смех и звук работающих бензопил–

Его ощутил Соломон Гатандре, который сжимал лазружьё и благодарил свои счастливые звёзды. Он был прикомандирован ко второму Долумарскому полку, а когда начали открываться порталы, то оказалось, что Соломон находится просто в идеальном положении. В идеальном положении для того, чтобы со всех ног броситься к заброшенной резервуарной системе на восточной окраине Леттики. С пушкой, плоской фляжкой, заполненной «Старым Фойзом», и запасом корня ганты в свёртках, мужчина мог переждать безумие снаружи в отменных условиях, наслаждаясь удовольствиями.

Где-то вдали, за чёрными силуэтами зданий в небеса устремился могучий, сотрясающий землю огненный шар. Казалось, будто в воздух решила взлететь вся южная часть города.

— О-о-о-о-о-г-о-о-о-о, — выдохнул впечатлённый Соломон.

А затем обломки начали падать на землю. Когда огромные куски оплавленного при взрыве пластбетона и металла покатились вниз по наклонным стенкам резервуара, Соломон задумался, действительно ли он выбрал себе наилучшее укрытие.

Хрясь.

Его ощутил шас'эль Т'ау Луша, который парил на небольшой высоте над разбитой площадью в центре города. Он направил свой фузионный бластер – нет, бластер боескафандра – на группу исполинов в красной броне, которые прорубали себе путь через толпу вопящих гуэ'ла громадными топорами, что завывали и дымились в процессе резни. Как тихо признался самому себе Луша, зрелище горящих и усыхающих в потоке сверхнагретого воздуха дьяволов с пылающими глазами доставляло ему огромное удовольствие.

Один из боевых дронов затрещал, передавая ИИ его костюма предупреждение об энергетическом всплеске. Боковым зрением шас'эль увидел в южном направлении над городом бурлящее облако дыма, которое извивалось и сжирало само себя. Не впечатлившись, Луша оставил событие без комментариев и выбросил из головы, после чего велел команде продолжать поиски. Они должны найти эфирного.

Его ощутил брат Передуз, десантник-еретик и ветеран Железных Воинов, который устроился в вырытом глубоко под землёй помещении. За ним сюда прошли по туннелю трое его боевых братьев, чьи утыканные штифтами доспехи с матовой тёмно-серой поверхностью тускло поблескивали. Они послужили отличной наживкой, заключил Передуз, а их громкий смех походил на хохот помешанных и кровожадных воинов. Помешанные и кровожадные. Две характеристики, присущие десантникам из других легионов-предателей, которые подходили к войне не столь педантично.

Железный Воин смеялся редко.

Раздался писк пускового реле, соединённого проводом с сенсором на поверхности, который сканировал местность при помощи луча.

— Железо внутри, — монотонно произнёс Передуз. — Железо снаружи.

Он вдавил кнопку зажатого в руке дистанционного детонатора и стал наслаждаться сплошным потоком низвергающейся с потолка пыли. Казалось, будто сотряслась вся планета.

Его ощутил сержант Ларинз, ветеран Третьей роты Ультрадесантников и обладатель награды Оливиус Валорикум за храбрость во время службы, который вместе с третьим тактическим отделением оглядывал похожее на расселину вражеское укрытие. Ощущение нависшей опасности всё усиливалось, и тут технодесантник Ахелл провёл сканером над странным устройством, наполовину погруженным в грязь.

— Убирайтесь! — раздался крик в воксе.

А потом мир залило белым.

Его ощутил шас'ла Т'ау Каис за много тор'канов от эпицентра, который посмотрел наверх, оторвав взгляд от какого-то странного оружия, вырванного им из рук мёртвого тау. Трупы других членов его огневой группы были раскиданы на этой же улице. Сбор припасов с мертвецов стал неотъемлемым элементом в рамках выполнения задачи Каиса: он добыл себе неповреждённый ранец, набор автоустанавливающихся мин, гранаты, аптечки, пайки…

Сто и один предмет, запачканный кровью погибших товарищей. Воин Огня подбирал их словно стервятник.

Оптика его шлема была запятнана сажей и кровавыми следами, но даже так он поморщился, защищая глаза от ослепительного взрыва на юге. Времени понаблюдать за вихрем пламени у него не было, так как в тенях неподалёку раздалось хихиканье. Каис с профессиональной поспешностью перевёл своё внимание обратно на необычное оружие.

Его ощутил капитан Йеннус Ардиас.

Улицы разнесло на куски, а поток конфетти из кусков кладки захлестнул Ардиаса через считанные мгновения после того, как сканер перестал работать. Огромный крутящийся обломок с прожилками балок взлетел горизонтально вверх, оставляя за собой пламенный след, и врезался в пилота лэндспидера, лопнув того словно пузырь. На щёку капитана брызнула кровь.

Вид перед глазами менялся невероятно быстро, и сознание космодесантника не успевало запечатлевать картинку: белые мерцающие точки, огонь, дым и, хуже всего, осознание того, что его одурачили. Он послал своих людей прямо в ловушку будто новичок-первогодка во время симуляции. Обманут. Обведён вокруг пальца.

«Нет больше никаких правил. Нет больше никаких проверенных тактик. Всё что ты можешь, это показать лучшее, на что ты способен.», — сказал Ардиас ксеносу.

Капитан показал лучшее, на что был способен, но этого оказалось недостаточно.

Мир переворачивался сбоку на бок, нос лэндспидера указывал одновременно и на поверхность, и на небо, а мимо проносились окутанные дымом и красным огнём улицы.

«Да, прямо в ад», — подумал Ардиас.

Голод был практически нестерпимым. Если бы не божественная природа уз и не вечная живость духа, ярость вместе с разочарованием уже давно поглотили бы его подобно природному пожару. Он не мог умереть, а потому страдания не прекращались.

Демоническая владыка Тарх'акс пылал гневом.

Если бы он был жив в истинном значении этого слова, то его голосовые связки бы разорвались на мелкие кусочки ещё тысяч лет назад из-за силы непрекращающегося воя. Пальцы бы рассыпались в кровавый порошок из-за бессильного сжимания и царапанья им самого себя. Глаза бы стали напоминать чернослив, зубы притупились бы и раскололись, лицо Тарх'акс бы разодрал в процессе самобичевания, кости бы были раздавлены сокращающимися мышцами, пока тело бешено изгибалось и вертелось, а разум бы погрузился в водоворот безумия.

Но у него не было голосовых связок, чтобы порвать их, хотя он всё равно выл.

У него не было пальцев, ногтей, глаз или зубов, чтобы терзать себя, хотя он всё равно царапался, рычал, зыркал, брызгал слюной и скрежетал.

У него не было лица, чтобы разодрать его, хотя он всё равно произвольно кривил гримасы, когда нечеловеческая ярость плавно перетекала в детское озорство.

У него не было костей, чтобы расколоть их, хотя он всё равно стискивал кулаки с заострёнными костяшками и в смятении пожимал плечами с отметинами от когтей.

А разум–

Безумие объяло его разум давным-давно, ещё до заточения в тюрьму.

Зыбкий как туман, вьющийся и клубящийся внутри своей светящейся варп-клетки, он дёргался, кричал, выл и хохотал, внимательно вслушиваясь в приливно-отливные течения реальности, которая просачивалась через крошечные изъяны темницы. Именно так демонический владыка постепенно навязал свою волю Северу.

И другим…

Губернатор, по крайней мере, был умён, но страдал от неугасаемого желания доказать собственную значимость, чем и воспользовался Тарх'акс, со злорадством запустив в это слабое место иллюзорные когти. В самом начале, после посещения смертным недавно откопанного Храма Бездны с ксенолингвиторным сервитором, заинтересованными улыбками и чисто научными намерениями, демонический владыка был не более чем шепотком, слабым желанием, проявляющимся лишь во снах. Обречение глупца на проклятие представляло собой медленный процесс, в течение которого Север потихоньку шёл на уступки, а его сопротивление слабело. Губернатор всегда считал, будто идеи о каждой новой ереси принадлежали ему, всегда твёрдо верил в то, что именно он выигрывает от этого изощрённого замысла.

Тарх'акс играл с ним как с марионеткой. Скрытое воздействие на человека усиливалось с каждым днём и вело его через тёмные ритуалы, необходимые для избавления от проклятия эльдаров. Столь трудоёмкая работа напоминала попытки сдвинуть с места булыжники при помощи одних только травинок, поэтому отчаяние демонического владыки нарастало ежесекундно. Однако, в конце концов, печати начали ломаться.

Закат. Это должно произойти на закате.

Эльдарского ясновидца не назвать глупцом. Он понимал, что даже колдовские песни-заклинания его народа были подвержены течению времени и преходящи, равно как и любое другое творение. В конце концов, Хаос касался всего. Неспособные убить и даже изгнать Тарх'акса навечно, эльдары заключили его за стенами, напитав их силой, выгнали в имматериальный лимб и сплели сложную паутину препон и обманов, дабы никто, кроме самых решительных вызволителей, не разрушил этот труд.

Стремление направляемого демоническим владыкой Севера выходило за пределы простой решительности, но всё равно оставалась последняя помеха, одно последнее затейливое препятствие, из-за которого Тарх'акс будет беспомощно топать ногами и бесноваться ещё несколько часов, отсчитывая доли секунды до момента, когда светило не начнет опускаться над восточными горами главного континента Долумара IV. Клетку возвели в лучах угасающего света солнца, и разрушить её можно было лишь при таких же условиях.

Два часа. Два часа и больше никаких церемоний, только брызнувшая ещё раз кровь, после чего он сбросит с себя оковы и уничтожит галактику во имя Меняющего.

Но это станет лишь началом…

Здание обладало какими-то невероятными размерами.

Пока Каис пробирался мимо инженерно-строительного оборудования на полу ангара и пучков кабелей толще клонированного зверя, он неотрывно смотрел вверх. Этот вид вызывал такой трепет, что у воина Огня кружилась голова, и ещё юный тау размышлял над тем, какой был смысл сооружать такой массивный дворец внутри столь непрочного (пусть и огромного) склада.

Архитектура, безусловно, была вычурной: часовня-крепость поднималась вверх на шестьдесят или больше этажей, а сводчатые окна и оборонительные позиции испещряли каждый квадратный тор'лек её каменных и металлических поверхностей. Внешний вид сооружения превосходил своей замысловатостью даже корпуса имперских военных кораблей, схожесть с которыми ему придавали такие же контрфорсы и многоярусные альковы. Такие общепринятые вещи как прочность и надёжность, характерные для больших городских зданий за пределами ангара, создатели по какой-то причине отбросили в пользу фантастической и странной эстетики. Никаких широких фундаментов в основании, лишь пара огромных, расширяющихся книзу башен, к коим примыкали растяжимые укосины и несущие нагрузку механизмы. Эти одинаковые башни-подпоры, словно древние монолиты с замковым камнем, держали на себе основную массу сооружения.

Однако, здесь странности не заканчивались. Гораздо выше находились крупные парапеты, едва видимые среди водяных облаков, которые скрывались в тенях верхней части ангара, а сама крыша дворца была настолько шире центрального блока здания, что это выходило за все разумные пределы. Сужение конструкции книзу и высокое положение центра тяжести создавали впечатление тяжеловесности и громоздкости, ещё сильнее подкрепляемое скоплением полукруглых казематов и сенсорных устройств, как будто бы случайным образом расположенных на переднем фасаде, но ещё более странно выглядела пара тяжёлых исполинских орудий. Они неподвижно висели под внешними краями дворца будто здоровенные сталактиты, а их сочленения размером с дом напоминали застывшие и не издающие ни звука локти.

Каис нахмурился.

Напоминали локти…

Он закрыл глаза и мысленно соотнёс все сравнения, после чего вновь взглянул вверх. В этот момент у него перехватило дыхание.

Не башни-монолиты, а ноги.

Не сооружения-сталактиты, а оканчивающиеся орудиями руки.

Не череда излишне широких парапетов и шпилей, а плечи.

На плечах же держалась, ни больше ни меньше, изогнутая голова с мрачного вида глазницами и длинной линией подбородка.

— Клянусь путём… — прошипел воин Огня, уже давно потеряв способность удерживать себя от восклицаний…

В разум хлынул поток данных из памяти, куда во время обучения внедрили дидактическую информацию, и сейчас она самопроизвольно вышла на передний край в его сознании. Прежде Каис уже изучал конкретно эту тему, мысленно просматривая искусственные воспоминания будто инфопластинки во время некоторых бессонных ночей в боевом куполе. Тогда он не особо им поверил.

Имперский титан, окружённый ореолом резкого света от прожекторов гигаангара, накрывал воина Огня своей сгорбленной тенью и делал из тау микроскопическое пустое место, в то время как его глубокие тёмные глазницы наполняли мир безбрежной скорбью божества. Среди представителей расы Каиса о подобных вещах ходили лишь слухи. Боевые машины размером с город, тема, которая плодила выдумки и легенды, что было совсем нехарактерно для тау. Полный абсурд, как говорил шас'ар'тор, иллогичная пропаганда, выдуманная каким-нибудь администратором гуэ'ла для запугивания и подчинения не столь собранных и сосредоточенных как тау рас.

Просто фантазия.

Которая сейчас нависала над Каисом.

Если бы он был живым, если бы части машины являлись мышцами, костями и сухожилиями, затенённые смотровые отверстия – глазами, решётчатые вентиляционные отверстия – ноздрями и ушами, если бы титан в действительности был великаном, который тяжеловесно наклонился внутри своего подземного обиталища, то он бы даже не заметил воина Огня.

— Ардиас? — передал Каис по коммуникатору, всё ещё чувствуя головокружение.

Ультрадесантник, в привычной ему манере, дал воину Огня довольно расплывчатые инструкции. Флот гуэ'ла засёк в восточных районах Леттики подачу питания на какую-то боевую технику, а учитывая отсутствие каких-либо дружественных подразделение, которые подтвердили бы свою причастность к этому процессу, было решено, что машину захватили силы Хаоса. Каис получил простую задачу: остановить их. С таким же успехом он мог бы кидаться песком в гору.

Воину Огня показалось, будто где-то высоко-высоко наверху раздавался смех. Рассеянное эхо гогота, не принадлежащего ни людям, ни тау, отражалось от неровных поверхностей титана и распространялось по ангару. Насмехалось над Каисом. Раздался вой, и в центральной части монстра вдруг вспыхнула череда огоньков, заставив сердце воина Огня бешено забиться. Где-то внутри этого колоссального корпуса находились искажённые прихвостни Тёмных Сил, облечённые в плоть дьяволы монт'ау, которые включали питание, обустраивались, готовились.

В дидактических воспоминаниях отсутствовали какие-либо кадры, показывающие титана в действии, однако… Не нужно обладать воображением фио'ла, чтобы представить себе грядущий ужас. Исполин, переступающий целые улицы. Орудия, не уступающие оным на военных кораблях. Сокрушение. Истребление.

Никакой изящности, никакой грации, никакой ловкости. Шагающий механизм массового уничтожения и массовых убийств.

— Ардиас?

И вновь нет ответа. Пока космодесантник контактировал с Каисом на борту «Непоколебимого клинка», он умудрился изменить работу коммуникатора шлема, отключив приёмник узконаправленных лучей, позволявший воину Огня общаться с товарищами, и внедрив в систему какой-то код гуэ'ла, от которого нельзя было избавиться. С тех пор Каис не мог связаться ни с Лушей, ни с «Ор'ес Таш'варом», хотя пытался не раз. Кроме того, он подозревал, что множество дыр и вмятин на поверхности шлема, не говоря уже о несдетонировавшем болтерном снаряде глубоко внутри фио'такового головного убора, также этому не способствовали.

Каис отвлеченно задумался, а висел ли «Ор'ес Таш'вар» до сих пор над планетой? И где находился Луша? Он всё ещё следил за оптическими сигналами, ныне разочарованный потерей контроля над своей марионеткой? Каис подумал о Жу и И'холе, о том, что с ними случилось: сражались ли его друзья до сих пор, были ли ранены или вообще мертвы. Каис подумал о Ко'ваше, о том адмирале с серыми волосами и о свирепо улыбающемся губернаторе в броских одеяниях. Каис подумал, как, во имя Одного Пути, он вообще оказался втянут в это безумие.

Но более всего прочего его интересовало то, сколь невероятно тупым должен быть Ардиас, чтобы представить себе, будто один-единственный тау способен остановить титана. Теперь Каис даже не мог связаться с рычащим снае'та и высказать ему всё, что он о нём думает.

Сосредоточься.

Все мы шестерни внутри машины.

Воин Огня ощутил укол вины и осознал, что тихонько посмеивается при мысли о знаменитой «машине» его отца, которая задумывалась как искусная метафора, как подходящее олицетворения единства, где все детали зависят от любой другой. Шестерни, цепи, поршни, рычаги: всё одинаково важно. Будоражащая речь и звучная, отпечатавшаяся в умах аллегория тау'ва.

Каису стало интересно, что бы сейчас подумал о нём отец, ибо воин Огня стоял перед самой большой машиной из всех и серьёзно раздумывал над её разрушением.

Оружие в руках было тяжёлым, хотя непривычный баланс перекрывался эффективностью. Дорога к ангару не обошлась без инцидентов.

В общих чертах оружие напоминало импульсную винтовку: длинный ствол и короткий толстый корпус со слишком уж небольшим внутренним пространством для стреляющих приспособлений. Оно было практически полностью гладким за исключением желобков, протянувшихся вдоль ствола по обеим его сторонам. В отличие от винтовки, этот образец вооружения выкрасили в чёрный цвет. Из-за матовой, лишённой всякого блеска тёмной поверхности казалось, будто оружие и вовсе нереально, словно бледный окрас перчаток Каиса скрывается за сотканным из теней копьё. Он уже видел такие вещи прежде, хотя и гораздо более крупные. Они висели под крепкими корпусами штурмовиков типа «Мурена» или устанавливались на широких плечах боескафандров «Залп».

Это была миниатюрная рельсовая пушка, которая проделывала дыры в десантниках-предателях с такой лёгкостью, с какой игла пронзает ткань. Крошечные гравиускорители, размещённые вдоль ствола, разгоняли снаряд до невообразимых скоростей, а благодаря линейному сосредоточению энергий отдача отсутствовала вовсе. Жертвы оружия начинали слепо ощупывать себя, ибо они даже не успевали ощутить попадание до тех пор, пока не становилось слишком поздно.

Новая технология, предположил Каис. Возможно, экспериментальная. Прототип пехотной версии артиллерийского орудия, проверяемый в полевых условиях шас'уи-тестировщиками для дачи окончательной оценки его возможностям. Все они погибли.

Не повезло им.

Каис расправил плечи, выключил механизм автоматической зарядки угольно-чёрного оружия и, крадучись, направился к стопе титана, не обращая внимания на техников гуэ'ла. Пол бы усеян кучами их трупов.

— Капитан Ардиас? Капитан Ардиас, приём.

— ……

— Приём?

— …чч…

— Ардиас? Пожалуйста, ответьте.

— … что это…? Что?..

— Капитан Ардиас? Господин, это вы?

— …у-унгх… Милость Императора… что произошло?

— Господин? Вы в порядке?

— Ничего серьёзного. Несколько новых шрамов.

— Господин, говорит мичман Корган с «Пургатуса».

— Лучше бы это было чем-то важным. Я только что потерял два отделения. У меня нет времени на флотскую чепуху…

— Мой господин… Мы считаем, что обнаружили эпицентр.

— Эпицентр?

— Центр варп-порталов. Ну как… э…

— Штаб?

— Да… Да, думаю так. Комиссару Гратильду и третьему батальону удалось побеседовать со взятым в плен врагом и–

— Неважно. Где?

— На востоке, мой господин. В горах на востоке. Судя по всему, он находится под землёй. Нечто вроде ямы.

— Отправь мне координаты.

— Но–

— Мичман. Пятнадцать моих братьев мертвы. Коммуникатор повреждён, поэтому я не могу связаться с остальными бойцами роты, а даже если бы и смог, то я отрезан от них огнём словно мы сейчас летом на поверхности Инферрии-Прайм. Мой лэндспидер практически уничтожен, я потерял два пальца на левой руке и сломал не меньше пяти рёбер. Не трать моё время.

— П-посылаю ко-о-ординаты сейчас же…

Чумной властелин Сифистус – десантник заразы из легиона Гвардии Смерти – изогнул гнилые губы в кривом подобии улыбки, после чего довольно зашипел. Ниточка вязкой пузырящейся слюны, которую не собрал его цепкий язык, собралась в уголке рта и начала своё медленное путешествие вниз по изъязвленному подбородку.

Лицо десантника активно разлагалось под воздействием пагубной чумы, но она не затронула его глаза, в коих лучился кристально чистый ум. Органы зрения напоминали два дрейфующих в загрязнённом океане айсберга. Сифистус захихикал словно школьник и стал барабанить заключёнными в многотысячелетнюю броню пальцами по подлокотникам трона.

Старый дедушка Нургл, что являлся самым древним и своевольным из всех Богов Хаоса, был воистину щедр сегодня. Возбуждение ненадолго захлестнуло Сифистуса, отчего он, булькая и сопя, выкашлял липкий густой гной, но вытереть его не удосужился.

— Мощность на шестидесяти процентах… — проурчал один из суетящихся чумных жрецов, чьи похожие на пиявок руки высасывали из консолей вокруг командного нефа сырую информацию. — Теперь готово, ваше лордство, да.

— Хорошо. Хорошо. М-м. — Он с наслаждением ухмыльнулся и на несколько мгновений высунул свой юркий язык, чтобы почистить радужки будто какая-то ящерица. — Давай. Давай прямо сейчас.

Ещё двое чумных жрецов в некогда чёрных одеяниях Адептус Механикус, что теперь были перепачканы зелёной плесенью и гноеподобным ядом зашаркали вперёд, неся мыслевенец, а их движения сопровождались хором скрипящих сочленений и дребезжащего дыхания. Почтительно водрузив устройство на лысый череп Сифистуса, они начали стягивать зажимы и вставлять соединительные кабели своими корявыми, похожими на личинки пальцами.

— Подключаем, ваше лордство, — прошипел один, крутя маховик клапана.

Чумного властелина сотрясло от незнакомых ощущений. Шквал информации и сомнений бросали вызов восприятию Сифистусом самого себя, но ещё они открывали ему каналы мыслей и движений, которые никак не были связаны с его телесностью. Десантник мог видеть через любую из сотни внутренних камер, что открывали взору тесные пространства титана. Он задумался, такие же ли чувства испытывали мухи, чьи фасеточные зрачки позволяли насекомым произвольно выбирать точки обзора из огромного их множества.

Сифистус смотрел на город глазами машины, а сотни и сотни различных углов и фильтров перегружали его полными, всеобъемлющими сенсорными данными. Чумной властелин слышал то, что слышала машина, мог пробовать воздух благодаря электронной чувствительности, распознавать запахи, газы, феромоны, ощущать выбросы энергии как тёплое свечение в собственном брюхе–

Он был титаном-богом.

Он был первой машиной, порождённой заводами Долумара IV, воплощённым механизмом разрушения, священным сосудом для формирующегося машинного духа «Империо Принц-Туманность Драконис», который с юношеским энтузиазмом метался внутри логических устройств, смущённый и воодушевлённый присутствием своего первого пилота.

Сифистус вновь захихикал.

— Ну привет, мой милый-милый… — прошептал он, коварно обвивая и пронзая сбитого с толку духа собственными мыслями. — Не хочешь ли поделиться со мной…?

«Принцепс?», — подумала машина, чьё заключённое в логическом механизме сознание было занято медленным анализом.

— Да-а… — прошептал Сифистус. — Да-а, твой принцепс. Лорд Сиф. Я. Да-а. Ты поделишься со мной?

Богоразум хлынул в голову чумного властелина мощным потоком и растворился среди его мыслей, изведывая их, сладострастно сливаясь с ними, доверяя чистосердечности и нравственности пилота задать собственный моральный компас. Это был ребёнок, который во всём полагался на обожаемого родителя.

Они переплелись и объединились в одно целое.

Когда два мысленных потока разошлись в стороны, сознание Сифистуса начало медленно отдаляться, чтобы узреть плоды своих трудов. «Империо Принц-Туманность Драконис» изменился. Радикально изменился.

— Ваше лордство? — Стоящий сбоку от трона десантник-предатель озабоченно наклонился к чумному повелителю. — Всё хорошо?

— Нет, брат… — усмехнулся Сифистус, проводя пальцем-личинкой по покрытому фурункулами лбу. — Всё гнусно.

Его закручивающиеся чёрные мысли проходили сквозь машинного духа словно щупальца разложения, которые извивались и образовывали сетчатый узор. В его логических механизмах начали раздуваться тлетворные опухоли тщеславия и аморальности, что сопровождалось стоном смещающихся электросхем. «Всё гниёт», — принял дух перемены с детским удивлением. «Всё умирает, разлагается и гноится. Зачем сражаться с естественным ходом вещей?».

Не поддающаяся чёткому определению тень губительных сил подобно невидимому излучению придавала резкости очертаниям всех предметов и высасывала цвета из каждого геральдического изображения на командной палубе. Глубоко в сердце-генерариуме машины с грохотом ожили гигантские механизмы, окутанные фиолетовым ореолом потрескивающих энергий, вслед за чем раздался визг датчиков измерения мощности.

— Моё дитя… — прожурчал Сифистус как гордый отец.

Цветки энергий жадно распухали на каждой палубе, а лампы разгорались в полную силу, после чего тускнели, создавая в помещениях более подходящий полумрак. Избытки энергоресурсов специально выпускались в коридоры, чтобы заполнить внутреннее пространство боевой машины жгучими парами и легко узнаваемыми миазмами разложения.

«Империо Принц-Туманность Драконис» плыл по внутренностям древнего корпуса титана будто чёрное облако, заставляя переборки сочиться нечистотами и гнить, пятная всё энергиями распада и выпуская потоки токсинов в крытые артерии-аркады. Титан разлагался изнутри.

«Новое имя», — прошипел дух, чьи наивность и доброта сменились напористостью и силой. Настойчивость его мыслей заставила Сифистуса вздрогнуть. «Новое и-и-и-и-и-и-имя.»

— Да, птенец, да-а… — кивая ухмыльнулся он. — Для тебя что угодно.

Дух шёпотом произнёс своё новое имя, и эти эфирные слова мощным эхо отдались в поражённом раком черепе.

— Прекрасный выбор, моё дитя.

Сифистус вновь обратил внимание на командную палубу, где толпилась небольшая группа десантников-предателей с оружием в руках. Пестрота доспехов явственно указывала на принадлежность к различным изначальным Легионам, но каждый предвкушал прекрасный вид грядущего разрушения. Среди собственных чумных десантников Сифистус видел облачённых в кроваво-красную броню Пожирателей Миров и цветастых Детей Императора, а кое-где даже замечал характерную синь с золотом представителей Тысячи Сынов, от которых исходило гудение таинственного колдовства. Демонические создания гоготали и шипели, жрецы-изменники скользили от консоли к консоли, двое рапторов Хаоса с обтекаемыми конечностями цеплялись за решётки обзорных ниш, сгорбив птичьи спины и приняв надменный вид. Когда чумной властелин смотрел на собравшихся вместе воинов, что отбросили в сторону резкие разногласия и вражду, в то время как их боги решили пойти на сотрудничество друг с другом в редкий момент единства и действовать как один безумный пантеон, то ощущал слабую радость, теплом разливающуюся в его давно сгнившем сердце.

Все они были безмолвны. Ошеломлены. Незначительны в сравнении с чудовищной мощью этого сосуда, этого живого бога хаоса, этого титана-загрязнителя, этого последователя Нургла размером с город.

— Джентльмены… — пробулькал Сифистус мокротным голосом, что вызывал сильное першение в горле. — «Машина Дракон-Желчь» приветствует вас!

Зверь поднял конечность и завыл, а десантники принялись бряцать оружием, хохотать и реветь. Сифистус же ухмылялся, хихикал, фыркал и не хотел останавливаться ни на секунду.

И вдруг раздалась стрельба.

Эль'Луша в смятении перепрыгнул через здание и отправил боевых дронов блуждать вдоль переулка словно призраки, а тем временем потоки данных открывали на его ПД вторичные окна. Когда прозвенел сигнал «вижу цель!», он выпустил две ракеты и пренебрежительно отвернулся, как только дымовые следы спиралями протянулись вдаль.

Где-то среди руин города крошечные, управляемые дронами ракеты ближнего действия вильнули в сторону, пронеслись меж раскрошенных колонн и без проблем навелись на группу искажённых созданий хаоса. Они находились повсюду. Чёрная волна, которую невозможно было полностью обратить вспять.

Команда боевых скафандров пробивалась через западные районы с сенсорами, тщательно настроенными на точную биосигнатуру аун'эля Ко'ваша, но даже так пилоты как будто бы искали т'репу в герош'и.

— Это пустая трата времени… — заявил Луша, рассеянно обводя фузионным бластером лишённое передней стены здание, чтобы выкурить оттуда толпу крылатых демонесс.

Вре'Вир и вре'Кол'тай хладнокровно сняли чирикающих монстров точными выстрелами.

— Думаете, нам следует попробовать другой район, шас'эль? — передал по коммункатору вошедший в азарт Тонг'ата, который вёл разведку впереди группы.

Небеса представляли собой вспаханное поле облаков и рвущихся артиллерийских снарядов, а над бесчисленными огнями по всему городу поднимались вертикально вверх высокие столбы колыхающегося дыма.

— Нет смысла. В остальных частях города действуют другие команды…

— Думаете, мы не найдём его, шас'эль?

Луша вздохнул, чувствуя себя очень старым. Когда начинаешь прислушиваться к собственному чутью, вспомнил он слова ухмыляющегося о'Ши'ура (который грешил подобным чаще, чем большинство), это первый признак безумия.

— Я думаю… Я думаю, в последние ротаа мы лишь обманывали и отвечали на обман. Если у нынешней маленькой грязной войны и есть какая-то отличительная черта, так это необходимость ожидать неожиданного.

— Шас'эль?

— А ты поразмышляй. Эти воины. Эти создания «Хаоса». Как по мне, они настолько близки к монт'ау, насколько возможно… Разве на тебя они произвели впечатление рациональных существ?

— Ну, нет, но–

— Тогда ответь мне… Где спрячет своих пленников иррациональная сила? Было бы разумно приставить к эфирному серьёзную охрану и держать его там, где врагов больше всего. Здесь, в городе, верно? Однако, было бы неразумно…

— Отправить эфирного за город?

— Хм-м.

Дроны бесшумно вернулись из закоулков, хотя один из них дымился после удачного попадания из болтера. Он прерывисто покачивался, словно был сбит с толку, но в итоге смог восстановить равновесие. Закусив губу, Луша открыл канал с «Ор'ес Таш'варом».

— На связи уи'Горти'л. Как идёт охота, шас'эль?

— Послушай меня, кор'уи. Я хочу, чтобы ты расширил зоны наблюдения дронов.

— Что? Зачем?

— Мне всё равно, как ты это сделаешь. Задействуй каждый имеющийся у вас дрон, если придётся. Нужны сенсорные проверки энергетических показаний, жизненных сигналов, оружейного огня, частот связи… всего.

— Шас'эль, разведка планетарного масштаба займёт не один ротаа!

— Тогда, полагаю, тебе стоит заняться этим прямо сейчас. Начни с окрестностей города и иди дальше. Они близко… снабжение, подкрепление и тому подобное… Это явно недалеко..

— Что «это»?

— Я не знаю. Ты и скажешь мне.

— Но–

— Хватит, кор'уи. Займись делом.

В голосе собеседника появились сердитые нотки.

— Конечно, шас'эль.

— Хорошо. Есть какие-то вести касательно ла'Каиса?

— Мы потеряли сигнал. Наверное, просто сбой сенсора.

Луша покачал головой, не обращая внимания на стрельбу членов его команды дальше по улице.

— Кор'уи, как давно ты поднялся выше ранга 'саала?

— Ч-что?

— Ты меня слышал. Как давно?

— Семь тау'киров назад…

— И со сколькими «сбоями сенсора» ты столкнулся за всё это время?

— Э…

— Вот именно. Продолжай сканировать и искать его. Если Каис жив, я хочу знать это. Луша, конец связи.

Он закрыл канал прежде, чем кор'уи успел ответить, и с неестественной лёгкостью прыгнул вверх, чтобы помочь своей команде.

Каис ступал по своему пути.

Тропа эта была остриём меча с пучинами безумия по обеим сторонам.

Жажда крови грозила вновь захлестнуть его, а опускающиеся на воина Огня красные туманы непринуждённо смешивались и порождали образ рычащей жестокости с влажными, плюющимися алым губами, что шептали и жадно выводили трелью песнь об убийствах и непобедимости. «Ты не можешь умереть», — кривились они в ухмылке. «Ты – бог!»

Ложь. Рациональная часть Каиса знала это, мрачно цепляясь за постулаты сио'та и впиваясь в них пальцами. Никаких компромиссов. Равновесие превыше крайностей. Единение превыше беспорядка. Альтруизм превыше эгоизма.

Вставший перед ним выбор казался жестоким:

Машина или зверь.

Бездушная эффективность или примитивная свирепость.

Тау'ва или монт'ау.

Неужели нет золотой середины?

Каис стискивал зубы и раз за разом нажимал на спусковой крючок, проделывая кровавые дыры в чёрной и красной броне, оставляя в демонической плоти воронки со светящимися краями и нанося раны с вытекающей из них чёрной жидкостью. Рельсовая пушка демонстрировала безупречную эффективность: бесшумные выстрелы, отсутствие отдачи. Взрыв болтерного снаряда сорвал с его торса последние пластины, породив град фио'таковых осколков, и Каис со сдавленным криком ввалился в затенённое укрытие. Рёв толпы десантников заглушал даже шум пальбы. Юный тау ощутил мимолётное удивление, когда осознал, что, спеша сойтись с ним в бою, враги просто стреляли друг по другу, если кто-то оказывался на линии огня.

Титан стал для Каиса практически невозможным препятствием. Последний пробирался вверх через его технические подполы словно какой-то паразит, оставляя за собой след из бомб и начав терять чувство времени и масштаба где-то в области укреплённой контрфорсами «диафрагмы». Окружение уже подвергалось изменениям: грубые линии и углы конструкций гуэ'ла смягчались влажной органической порчей, воздух наполнялся зелёной дымкой, а ужасного вида налёт потихоньку расползался по поверхности плохо освещённых переборок словно чернильно-чёрная ржавчина.

Ноги воина Огня болели, в голове стучало от перенапряжения во время подъёма. Он помнил, что когда-то давно, будто бы целую вечность назад, хотя на самом деле всего лишь утром, сама мысль о крови гуэ'ла на копытах вызывала у него физическое отвращение. Теперь же Каиса покрывали кусочки плоти вперемешку с кровью людей, тау, и, хуже всего, с вонючими чёрными жидкостями Хаоса. Всё это высыхало и блестело на копытах, лодыжках, бёдрах… Воин Огня выглядел так, словно преодолел кровавое море, но, к собственному ужасу, ему было плевать.

Он знал, что рана на ноге была заражена, ибо та сочилась бессильными антителами и прикрывалась коркой из череды уродливых кожных поражений. За время своего пути наверх Каис дважды останавливался, чтобы воспользоваться новыми аптечками, садясь в тёмных укромных уголках и сдерживая зарождающиеся в горле крики боли.

Воин Огня резко вернулся в настоящее, когда шум хаотичной стрельбы вдруг подозрительно стих. Он рискнул выглянуть из-за обсидиановой консоли, но тут же с шипением нырнул обратно в укрытие.

Отбросы Хаоса на командной палубе успокоились и собрались благодаря какому-то чувству общей цели, хотя они всё равно оставались слабо организованы. Переступив через искорёженные оболочки своих товарищей, несколько заняли огневые позиции, где и принялись ждать появления Каиса с неестественной сосредоточенностью. Иззубренные зубастые пасти-дула их пушек непоколебимо смотрели в сторону его укрытия.

— Вылезай вылезай вылезай вылезай, маленькая свинка… — пронзительно и нараспев произнёс хихикающий десантник.

В нишу рядом с воином Огня закатилась промелькнувшая граната. Он с необъяснимым возмущением смотрел на неё долгие райк'аны и размышлял над доступными ему вариантами: остаться на месте и умереть или выскочить из укрытия и умереть.

Не особо думая и действуя скорее на адреналине и инстинктах, нежели рационально мысля, Каис схватил гранату, после чего швырнул её обратно в десантников. Воин Огня ни на секунду не сомневался, что та взорвётся у него в руке, оставив от тела испещрённое костями светло-голубое месиво, но по итогу успел спрятаться за консолью. Описывающая дугу граната с грохотом сдетонировала прямо в воздухе, вслед за чем на укрытие Каиса обрушилось пламя и осколки.

Тау не мешкая прыгнул навстречу взрывной волне. Приземлившись на раненую ногу, он проигнорировал вспыхнувшую мучительную боль и ринулся вперёд. Клочок масляного дыма скрыл его приближение к едва видимым, беспорядочно двигающимся фигурам, которые кричали и ругались друг с другом. Какая-то периферийная часть его сознания со вспышкой ликования отметила кровавое пятно на полу, а также смятые будто бумага и изрезанные осколками фрагменты силовой брони.

В следующее мгновение Каис прошёл сквозь дым и оказался среди врагов тёмно-жёлтым размытым пятном, едва достающим до груди этих демонических гигантов, которые вертелись, стреляли и рубили рычащими клинками, но каждый раз им не хватало совсем чуть-чуть, чтобы попасть по неуловимой добыче, и нередко они свирепо разили собственных товарищей. В стеснённом пространстве каждый осторожный выпад превращался в буйный удар, а каждый прицельный выстрел влёк за собой катастрофические последствия, когда выпускаемые в упор снаряды разбрызгивали во все стороны кровь жертв.

Каис же держался как можно ниже и сопротивлялся слащавым шепоткам монт'ау, сея в командном нефе безумие.

Кераз Осквернитель с радостью выпускал накопившееся разочарование.

Его лишили заслуженной бойни внутри корабля на орбите и приказали конвоировать пленников во время путешествия к поверхности мира. Его, чемпиона Кровавого бога, сделали конвоиром как какого-то новичка-молокососа! От подобного оскорбления он зашёлся воплем.

А велел ему это сделать ухмыляющийся самодовольный губернатор, чью голову Кераз не может снести с изнеженных плеч из-за колдовских уз. Десантника отправили в Леттику следить за битвой, и благодаря последним рассыпающимся фрагментам треснувшей варп-тюрьмы эльдаров он перенёсся в город мгновенно, но затем Кераз двинулся в сторону восточных районов, привлечённый новостями об обнаружении титана. Он предвкушал достойное Владыки Разрушения зрелище.

Кераз полтора часа слонялся по командной палубе в томительном ожидании, пока сидевший в кресле пилота чумной властелин выжимал мощность из двигателя боевой машины.

Ему было скучно. Он жаждал крови.

И, в конце концов, словно подарок от самого Костяного Трона, словно луч тёмного света, пробивший бесконечные облака скуки, на пути Кераза возникла плоть мелкой добычи. Движение смазанного бежевого пятна справа заставило десантника жадно развернуться и описать демоническим топором красно-золотую дугу. Радостно хохочущее оружие впилось в мясо, с завываниями выводя песнь разрубаемых костей и брони, пока Кераз упивался резнёй.

Добыча-мелочь вдруг оказалась слева, поднырнув под шквал выпущенных каким-то идиотом болтов. Благодарный ей за живучесть (что растягивала момент зверского наслаждения), чемпион Кхорна сделал шаг назад и рубанул влево, потом снова вправо, нанёс удар сверху вниз, а затем описал топором орбиту вокруг себя. Оружие каждый раз устремлялось к неуловимой, бежево-жёлтой фигуре…

И каждый раз, как десантник поворачивался, шлем ксеногена проносился мимо и растворялся в кипящем море кровавых брызг и жажды битвы. Кераза практически сразу охватил гнев, ярость берсерка, что обращала мышцы в огонь, а разум – в пар. В попытке, наконец, перерубить косточки стремительного как тень врага он забросил логику и просто отдался безумию, превратившись в вихрь ненаправленных ударов. Чвакала плоть, разбивалась броня, раскалывались кости…

Кровь для Кровавого бога!

Когда приступ ярости утих, Кераз оглянулся вокруг, и к нему начало медленно приходить осознание того, что что-то не так. Палуба была завалена студенистыми кусками мяса в утыканной шипами и украшенной цепями броне, напоминая зловонный чёрный склеп с расчленёнными телами десятка десантников Хаоса. После бездумной резни от них остались лишь покрытые пылью шматки омертвелой плоти с ранами от топора на каждой поверхности, и теперь в командном нефе никто не двигался.

После некоторых раздумий Кровавый бог явно не станет восхвалять сегодня его имя.

Выступивший из теней ксеноген кивнул ему со смесью недоверия и благодарности, после чего дважды выстрелил Керазу в грудь. Бог-Мясник Кхорн жадно и со смаком сожрал душу своего чемпиона.

Каис подошёл к гнусному существу на троне, не сводя с него безмолвного, полного ненависти взгляда. Оно было бессильно. Тошнотворного вида броня привязана к креслу толстыми шнурами и предохранительными ремнями, а голову опутывало жуткое изобилие кабелей и устройств. Единственными живыми существами в командном нефе остались лишь тау и это чудовище.

Дьявол в красных доспехах жестоко вырезал всё, что вообще двигалось, прорубая себе тропу сквозь протестующих товарищей. Повергающее в трепет зрелище. Если Каис когда-либо и сталкивался с фактом реального существования монт'ау, то случилось это сейчас, во время разнузданной кровавой расправы, у которой не было ни цели, ни рациональности, ни причины. Убийство десантника-забойщика ощущалось как прижигание раны.

Больная фигура на троне негромко забулькала, а из её искривившегося в мрачной пренебрежительной усмешке рта вытекла отвратительная густая слизь. Яркие глаза с радужками холодного синего цвета мерцали в полумраке и следили за приближающимся воином Огня.

— Вот, — сказал Каис, располагая последний автоустанавливающийся заряд на покрытых пятнами гноя коленях.

Потом он развернулся и двинулся прочь.

VII
18.37 ч (сист. местное – Долумар IV, сег. Ультима#4356/Е)

Песнь хора состояла из неприятных слуху слов да бесформенного бульканья, и звук этот отражался от сырых из-за испаряющейся жидкости подземных стен каверны. Лорд-губернатор Мейлох Север взял паузу, чтобы передохнуть и облизнуть губы. Слишком многие из чужацких фраз и литаний, давным-давно транскрибированных сервиторами, которых он добыл втайне от Адептус Механикус, требовали нестерпимого произношения множества слогов, что доставляли неприятные ощущения, вызывали сухость во рту и боль в горле. Небольшая цена, подумал губернатор.

Каждый из сервиторов, вспомнил Север, продержался около месяца, ибо их тщательно настроенные разумы не могли долго выдерживать бремя ксеноереси и прекращали работать, отчего дымящиеся киборги впадали в умоисступление. Один даже откусил собственные пальцы в отчаянной попытке перестать писать. Изуродованные огрызки вяло брызгали кровью и смазкой на пластинки для тиснения, над которыми сидел сервитор, а по полу цокал выпавший стилус. Если бы губернатор не торопился закончить перевод эльдарского текста с таким нетерпением, то нашёл бы это происшествие крайне забавным.

Орнаменты на печати, закрывавшей вход в храм-яму, обладали ничтожной ценностью и просто в напыщенной форме рассказывали о сотворивших варп-тюрьму колдунах и их лидере – ясновидце Джуре Телиссе. Север нередко видел в своих снах волнистый психошлем ксеноса-чародея и наслаждался ощущением того, как он расправляется с бледным умиротворённым лицом чужака множеством замысловатых способов. В такие ночи губернатор просыпался разочарованным, ведь знал, что Телисса слишком далеко от него, и отомстить эльдару не получится. Однако, чувствовал себя Север странно, будто бы испытываемые горечь и гнев принадлежали вовсе не ему.

И всё же, с годами звучание в голове второго голоса стало явлением абсолютно обыденным. Губернатор уже много лет считал его воплощением собственных потаённых инстинктов и желаний. Север вспомнил один давний случай, когда ненадолго задумался о том, наслаждались ли другие люди таким же внутренним монологом о страстях и амбициях, напоминающим кем-то нашёптываемую в голове мантру, но затем быстро решил, что до чужих ощущений и мыслей ему дела как до гроксовой задницы. Губернатор был выше этого.

Хотя, орнаменты принесли кое-какую практическую пользу. Как минимум, они пробудили в нём мрачный интерес к изучению и раскрытию легенды о Тарх'аксе. Со временем это любопытство лишь росло, а в итоге Север завладел преступным путём всеми возможными ресурсами, собрал тайную библиотеку материалов, включающих в себя даже копию «Либер Мэлигникус» с переплётом из кожи, открыл каналы связи с чёрными астропатами по всей галактике, в процессе отправки сообщений которым его собственные псайкеры превращались в невнятно бормочущих безумцев, и наладил связи с каждым сомнительным культом и ковеном в системе. В какой-то момент академический интерес сменился профессиональной одержимостью. Губернатор даже не помнил, когда именно исчезла его духовная косность, но после этого он начал стремительно и без оглядки менять объект своего поклонения, вовлекаясь в план по спасению Тарх'акса от пытки. Как оказалось, эльдар переоценил нравственность будущих поселенцев Долумара.

Он вернулся мыслями к настоящему.

По обеим сторонам от него стояли создания с накинутыми капюшонами. Тень и мешковатость одеяний мешали определить, сколь искажённые тела скрывались под тканью. Они продолжали безостановочно петь трудноразличимыми из-за физических мутаций голосами, а если и обратили внимание на паузу Севера или вообще замечали его присутствие, то никак этого не показывали, держа головы опущенными. Каждый стоял на главной вершине семиконечной звезды в окружении уймы выведенных на полу надписей и рун, в то время как губернатор занимал пятую.

Представитель старого дедушки Нургла, расположившийся слева и молящий своего гниющего бога чумы и распада, был иссохшим человеком, который тяжело опирался на сучковатую трость. Он носил потрёпанную одежду желчно-зелёного и коричневого цветов, а его голос звучал хрипло из-за мокроты вперемешку со сгустелой слюной. Ему часто приходилось прерываться, чтобы прокашляться, и тогда на пол брызгала вязкая чёрно-красная кашица. Летающие вокруг скорбной фигуры мухи распространяли смрад разложения.

Сбоку от него находился жрец Слаанеш в одеяниях, что выглядели как мозаика из всех цветов радуги и мерцающих драгоценных камней. Он величественно жестикулировал и шипел своим тонким голоском. Поклонение гедонистическому богу наслаждений и боли быстро приводило к потере чувствительности, ибо самые гнусные и бурные ощущения притупляли способность восприятия до такой степени, что последователям Слаанеш приходилось достигать вершин разнузданности. Именно поэтому облачение жреца являло собой смешение несочетающихся оттенков и ярких узоров, а сам он каждые несколько секунд резал неприкрытые руки ножами, лишь бы почувствовать хоть что-то. Стон наслаждения у него вызывал даже миг слабого дискомфорта.

На следующей вершине стоял массивный жрец Кровавого бога – Кхорна. Он носил широкую, украшенную цепями одежду мясника из чёрной кожи и махал блестящим косарём при каждом колдовском жесте. Судя по скрипучему голосу, жрец испытывал ярость и нетерпение, как будто сама идея о том, чтобы распевать заклинания, была скучной помехой, отвлекающей его от гораздо более отрадного стремления учинять резню и проливать кровь. Учитывая наполовину разрубленные головы и конечности, которые тот тщательно разложил вокруг себя, Северус предположил, что он был знатоком в обеих этих областях.

Наконец, справа от губернатора находился колдун-последователь Меняющего Пути – Тзинча. Сей жрец держал руки и ноги расставленными в сторону и светился силой. За исключением скрывающей лицо зеркальной маски абсолютно всё в его фигуре непрерывно изменялась: пальцы переплетались и сливались вместе, образуя когти, лезвия и осмотические пасти пиявок; поверхность рук, под которой что-то постоянно бурлило, являла собой непостоянный ландшафт из чешуек, волос, присосок и шипов; полиморфные ноги плавно перетекали из одного состояния в другое; голос был неустойчивым хором различных интонаций, где мягкость сменялась твёрдостью, а скрежет – трелью. Каждая черта жреца подвергалась бесконечным изменениям. Как и подобало статусу Тарх'акса в качестве отпрыска Тзинча, колдун занимал центральную вершину звезды, откуда рьяно направлял энергию.

Вместе четыре еретика-жреца (окружённые всевозможными приспешниками, фамилиарами и предметами силы) сплетали энергетическую паутину меняющихся цветов и звуков.

Последние две вершины пусть и были меньше, чем прочие, но этого более чем хватало для целей Севера. Их занимали два пленника, ставшие безвольными проводниками ужасающих энергий: адмирал флота Константин и аун'эль Т'ау Ко'ваш, прикованные к неподвижным столбам тянущимися от запястий цепями. Каждого окружал бледно-фиолетовый ореол, а на поверхности тел посверкивал неестественный огонь. Чуть больше десяти минут назад Константин замолчал, и слава варпу, так как его крики и проклятия начинали утомлять. Сейчас губернатор с удовольствием отметил, что плоть адмирала, чьи глаза уже закатились, начинала меняться в результате бурных мутационных процессов, которая распространились по организму подобно тому, как сгустки крови проталкиваются через вены и артерии, вызывая боль.

Всё идёт как надо, подумал Север.

Тау же напротив был всецело разочаровывающим индивидом. Казалось, будто энергии вокруг его черепа бурлят и изгибаются, бесплодно выискивая хоть какую-то опору в виде эмоции или крайности, хоть что-то, с чем можно работать. Однако, эфирный выказывал невосприимчивость к психическому воздействию и являл собой живое воплощение сосредоточенности и спокойствия. Такое существо очень тяжело поддавалось развращению. Как подозревал губернатор, после своего прихода Тарх'акс посчитает расу тау недостойной зловещего внимания Хаоса и решит уничтожить её.

Север мысленно пожал плечами. По крайней мере, он попытался. Поглядывая на наручные часы со всё растущим нетерпением, губернатор сделал вдох и продолжил громкое пение, которое освободит его нового владыку и хозяина, стоит лишь покрову ночи накрыть вход в храм высоко-высоко наверху.

Движущийся через промышленный район Леттики лэндспидер отрывисто «кашлял», а его побитый нос оставлял за собой длинный хвост чёрно-пурпурового дыма. Каждые несколько мгновений он опускался и громко скрежетал по дорожному покрытию улицы, после чего вновь поднимался.

Капитан Ардиас, привыкший к чёткости и точности, которые были характерны для следующих стандартам Кодекса Ультрадесантникам, едва ли мог назвать такое транспортное средство достойным. Преодолевая зоны напряжённых боевых действий, где царило насилие, где тела людей и тау смешивались с трупами воинов Хаоса, и где на каждом перекрестке велась стрельба и расцветали взрывы гранат, космодесантник крайне редко становился целью губительного огня. Мрачный капитан решил, что всё дело в изумлении врагов и союзников при виде столь забавной картины.

Как и они, Ардиас считал до сих пор работающий лэндспидер маленьким чудом, шёпотом вознося молитвы благодарности Гиллиману, Императору и тому неизвестному технодесантнику, который сконструировал это шасси. Несмотря на последствия мощнейшего взрыва бомбы – вмятины, искры, изрыгающие дым пробоины и множество мигающих предупредительных символов – парящий аппарат благополучно доставил его в тень центрального ангара района, оставив капитану лишь пульсирующую головную боль да раненую гордость. По прибытию он был не в настроении терпеть общение с ксеносом.

Покрытый кровью тау с помятым шлемом, внутри которого до сих пор находился несдетонировавший болтерный снаряд, стоял, скрестив руки, и следил за летящим по улице лэндспидером. Сутулящегося чужака и огромный ангар разделяло приличное расстояние.

«Отколовшийся элемент», — сказал Дельфей перед смертью. «Воин с бомбой в голове.»

Этот тау, этот «Каис», в одиночку вырезал мостик линейного крейсера типа «Император», вывел из строя орудия, пробился через объятый анархией корабль к десантным капсулам и до сих пор умудрялся выживать. Он в полной мере доказал свои способности, однако, даже такое доказательство шло вразрез со всем, во что верил Ардиас, а именно не якшаться с чужаками, не доверять им и не полагаться на их умения, даже если речь идёт о ком-то, кого одобрил библиарий Адептус Астартес. Теперь, когда капитан сравнялся с держащей руки на груди фигурой, каждый из его страхов подтвердился.

— Глупец! — взревел он, спрыгивая на песок и доставая пистолет. — Я сказал тебе повредить боевую машину, а не ждать моего прибытия! Теперь мы не сможем остановить её вовремя. Ты обрёк нас на гиб–

— Человек, — спокойно произнёс чужак и поднял что-то маленькое и серебряное. — Смотри.

После чего нажал на кнопку.

Ангар за ним взорвался словно набитая фейрверками коробка. Падающие стены напоминали слои сбрасываемой кожи, и на краткое мгновение Ардиас увидел среди пламени тёмные очертания огромного титана. Он был подобен сгорбленному гиганту из дыма и теней, великану колоссальных размеров, который грелся, нет, утопал в огненном облаке. Практически сразу же машину уничтожила череда детонаций, вырвавших куски из туловища и разорвавших сочленения, а наружу хлынули уродливые потоки плазмы и прометиевого топлива, словно струи пламени, выброшенные из дыхала умирающим китом, что изгибался в предсмертной агонии и создавал новые раны в теле, доигрывая яркий и жаркий спектакль.

Тяжёлая верхняя конечность медленно отделилась от туловища и устремилась вниз потоком крутящихся обломков. Последовавший грохот вырвал Ардиаса из состояния изумления. Капитан тут же почувствовал себя неуютно из-за близости к разрушающейся машине и, что раздражало его ещё сильнее, к тау-воину, который с упоением смотрел на удивлённое лицо космодесантника, наклонив голову.

Пробираясь через город, капитан отвлечённо размышлял о том, каких успехов мог добиться чужак. Он представлял, что найдёт тело существа у основания титана, небрежно выброшенное с того внутреннего уровня машины, на котором продвижение ксеноса остановилось. Он представлял, как тот ёжится в тёмном углу ангара, слишком напуганный величием имперской конструкции, чтобы даже двигаться. Он представлял, как тот терпит неудачу и погибает или же продолжает выполнять задачу, но слишком аккуратно и медленно. Говоря откровенно, Ардиас в него не верил.

Капитан даже не думал, что по прибытию обнаружит уже законченную работу.

— Лучше тебе отправиться со мной, — прорычал он, кивая в сторону лэндспидера, — пока всё это не рухнуло на нас.

— Приму это за «хорошая работа», — пробурчал чужак, пока опасливо забирался на пассажирское сиденье.

— Да как хочешь. Нам с тобой ещё кое-что нужно сделать.

Лэндспидер пришёл в движение, оставляя за собой след из клубящихся облачков пыли, сажи и пепла, а титан, тем временем, неуверенно покачнулся в результате деформации коленного сочленения, которое выгибалось с ужасающей неизбежностью. Из-за масштабов разрушения всё выглядело пугающе медленным. В конце концов, машина-здание повалилась будто шаткая башня, распавшись на металлические фрагменты и подняв каменную пыль. Вдоль её траектории падения образовалась дуга из дыма и искр.

Грохот сотрясал город на протяжении нескольких долгих неприятных секунд, а огромные куски брони вперемешку с кладкой давили окружающие здания и порождали тёмное пылевое цунами, жадно пожиравшее свет. Эхо же продолжало разноситься даже после того, как лэндспидер унёс Ардиаса и Каиса.

Кор'веса 66.Г#77 (орбспутниковое наблюдение) осторожно занял свою позицию относительно других, заполнявших воздушное пространство дронов и по приказу «Ор'ес Таш'вара» навёл свои сенсоры на поверхность планеты.

Флотилия тау спешно задействовала каждый доступный ей дрон, создав широкую сеть сенсорных блоков, сканирующих радиолокационных антенн и высотных наблюдателей. Орудийные дроиды смешивались с инженерными аппаратами, в скоплениях массивных дронов-отражателей изредка попадались ремонтные конструкты, а при близком сравнении спутниковых камер-шпионов высочайшего класса и практически неразумных регулирующих аппликаторов совместная работа таких в корне отличных друг от друга устройств казалась просто нелепостью. И все они – от наиболее технологически продвинутых до простейших одноцелевых моделей, от тех, что обладали сенсорным оборудованием, способным пробить сотни тор'канов атмосферы и облачного покрова и засечь отдельного индивида, до примитивнейших слепых дронов-топливомеров, чьей сканирующей чувствительности едва хватало для преодоления экзосферы – обратили колоссальную мощь объединённого восприятия на планетарную поверхность и зашлись в тщательно поставленном орбитальном танце, направляя своё внимание всё дальше от города.

Каждые три мор'тек-райк'ана 66.Г проводил быстрое сканирование на предмет точных биопоказателей и спектральных сигнатур аун'эль Т'ау Ко'ваша, сохранял результаты в своих блоках памяти и делился ими с остальной армией дронов. Таким образом, он выполнял сразу три различные операции: постоянно напоминал о цели, собирал информацию со своих сенсоров, а также сопоставлял и сверял данные. Этот процесс повторялся раз за разом, тридцать раз каждый райк'ан, и лишь когда показания сенсоров совпадут с сохранёнными значениями, 66.Г или один из его товарищей могут быть уверены, что местоположение эфирного точно установлено.

На радаре появилась точка – это в зоне наблюдения 66.Г возникла череда излучений энергии и следы топлива с сигнатурой гуэ'ла, которые стремительно тянулись на восток. Дрон сфокусировал внимание на показаниях, после чего провёл детальный анализ. Исходя из имеющихся данных и скудной информации касательно видов транспорта, хранящейся в его записывающих матрицах, 66.Г предположил, что засёк «лэндспидер» – низкотехнологичную человеческую машину-скиммер – и оповестил о своей находке родительский узел на борту «Ор'ес Таш'вара», но небольшие сенсорные флуктуации в показаниях вызвали у дрона некоторое недоумение. Явная энергетическая сигнатура линейного воина колебалась между значением невидимости и красным значением, предупреждающим о состоянии кризиса. Сверив опознавательный код с записями шас'ар'тола, 66.Г обнаружил у него отметку о немедленном извещении. В соответствие с ней дрон передал информацию о странном открытии штабу о'Удаса и стал ждать ответа.

Внизу терминатор планеты продолжал покрывать огромные расстояния. День перетекал в ночь, и тёмная дуга с размытой границей, что отделяла освещённую область от той, на которую уже не падали лучи солнца, упорно продвигалась вперёд.

В скором времени от подчинённых о'Удаса пришёл запрос на предоставление возможных пунктов назначения техники гуэ'ла. Наблюдательный дрон слегка наклонился, чтобы навести центральную оптику на машину, настроил автореактивные гироскопы в соответствии с направлением своего движения и стал следить за движущимся объектом, ведя панорамную съёмку. Впереди маячили подножья протянувшихся зубчатой цепью гор, которые выглядели как гнилые зубы в пасти бродячей крутской гончей. 66.Г начал рутинно переключаться между фильтрами, совсем не ожидая что-то обнаружить.

И тут в искусственном сознании дрона что-то ярко вспыхнуло.

— Восток, эль'Луша! Мы установили местоположение!

— Что? Кто это?

— Сэр, на связи уи'Горти'л. Мы прежде уже говорили.

— «Сбои сенсора», да?

— Э…

— Точно. Так что тебе нужно? У меня тут сейчас врагов по оптический блок.

— Извиняюсь, шас'эль. Просто… вы хотели узнать о ла'Каисе.

— Ты нашёл его?

— Мы опять засекли фантомный сигнал. Это может быть он, хотя мы не уверены. Однако, тут есть–

— Где он?

— Ну, в том-то и дело… Направляется на восток. Мы считаем, он движется в транспорте гуэ'ла.

— Бессмыслица какая-то.

— Знаю, шас'эль, но… Мы примерно рассчитали пункт назначения и кое-что обнаружили.

— Да?

— Энергетический всплеск, который гораздо мощнее любого, виденного нами прежде. О'Удас считает, что мы нашли вражеский штаб.

— А эфирный?

— Показатели слабые, но они точно принадлежат ему.

— Восток, говоришь?

— Именно. Да прибудет с вами тау'ва, шас'эль.

Близился час расплаты. Каис сжал зубы и уставился вперёд, на горы, протянувшиеся вдоль горизонта словно иззубренный спинной мозг.

Ардиас сказал… Ардиас сказал, что знает, где найти вражескую базу. Он сказал, что везёт их туда.

Он сказал, что сотрёт в порошок этого человека, «Севера», и покончит с безумием, а Каис может присоединиться к нему, раз должен.

Ардиас сказал, что убьёт его, если он встанет у него на пути, и воин Огня был склонен поверить десантнику.

При взгляде на ястребиное, изборождённое шрамами лицо Ардиаса с его туго натянутой кожей и навеки застывшим хмурым выражением, характерным для напряжённого воина, Каис ощущал странную уверенность, которую придавала ему концентрация великана. В мирке воина Огня оставалось так мало хоть чего-то надёжного, но он и помыслить не мог о том, чтобы усомниться в железной решимости этого человека. Устремлённость десантника, пусть и направленная на конфликты и военные победы, а не на единство и равновесие, не уступала любой другой, когда-либо виденной Каисом у представителей своей расы.

Единство, Равновесие, Прогресс и Развитие…

Важные слова. Догматы веры.

Ардиас сказал… Ардиас сказал, что вера поддержит его. Ардиас сказал, что вера была единственным щитом, непроницаемым для Хаоса.

Каис выудил из кармана пластинку, слишком уставший и окровавленный, чтобы беспокоиться из-за демонстрации чужому крошечного прямоугольника со словами, который он так тщательно прятал. Неровные символы были ему словно старые друзья или, возможно, враги, а каждая линия и изгиб так же знакомы, как и собственное лицо.

Начиналось всё с двух слов: «Мой сын». Почему-то фамильярность этой фразы шла вразрез с отпечатавшимся в памяти Каиса образом отца, как будто бы даже простое принятие столь низменной вещи, как наличие кровного родственника, было ниже высоконравственных идеалов, которые Ши'ур исповедовал при жизни.

Дальше шли четыре строчки текста:

Нет расширения без равновесия.

Нет завоевания без контроля.

Цель достигается в безмятежности

И служении тау'ва.

Боевые, гармоничные, ясные и изящные слова. То, каким должен быть воин Огня. Элегантные, но чрезмерные. Амбициозные, но умеренные осознанием ограничений. Они воплощали эффективность.

Ниже этого размышления в свободной форме расположились ещё два слова, подобные скрытому среди лепестков шипу: «С гордостью».

Не думай о них, сказал себе Каис. Не сейчас.

Не думай о глазах. О больших тёмных глазах с нависающими над ними надбровными дугами с прямыми краями. О глазах, обрамлённых широкими скулами и подчёркнутых ровной чертой ротовой прорези словно какой-то грамматический акцент.

Не думай об огорчении. Не думай о тишине, воцарившейся в боевом куполе тау'киры назад, когда тот буравящий словно алмазный наконечник, преисполненный разочарования и меланхолии взгляд вперился в тебя, пронзил насквозь и заставил кровоточить душу.

Не думай о его словах.

«Но, полагаю, его преданность тау'ва достойна похвалы? В этом он преуспевает?»

Не думай о шас'вре, который бормочет в ответ, выставляя тебя в лучшем свете, хотя сказать ему хотелось лишь следующее: «Нет. Он справляется с трудом. Ему здесь не место.»

Вообще не думай об о'Ши'уре. Подумай о чём-то другом.

Не думай о том, как тебе так никогда и не представился шанс доказать ему, показать раз и навсегда, что да, я твой сын! Я достоин твоей крови!

Не думай о том, как он умирает в разорванном тиранидскими когтями боескафандре, как кровоточит его незащищённое тело, напоминающее скрученную улитку, чью раковину разбила вдребезги находчивая чёрная ворона. Не думай о том, как он умирает, твёрдо уверенный в том, что его сын, его единственная надежда на долговечное наследие, его последний дар машине, который оставался бы её частью даже после кончины Ши'ура, ущербен.

Не думай об этом!

— Что там у тебя? — спросил космодесантник голосом, сломавшим оковы забытья Каиса словно ударом куска гранита.

Он понял, что с огромной силой сжимает пластинку, из-за чего один уголок треснул, превращая слова в нечто аморфное и зыбкое. Искажая их. Искажая последнюю частичку чего-то чистого в его мире точно так же, как прежде всё остальное разрушалось, извращалось или давало слабину.

— Ничего, — сдавленно ответил Каис. — Ничего такого, что бы ты понял.

— Хм.

Тишина, если это можно было так назвать, возобновилась. Помимо вздохов, вызываемых астматическим фырканьем двигателя машины, да ворчания по поводу периодического грохота и скрипа, с которыми опускающийся нос лэндспидера тёрся о песчаный сланец, никто больше не издавал ни звука. Ардиас пилотировал технику с непоколебимой сосредоточенностью, и Каис смутно задумался, прочёсывал ли сейчас космодесантник собственные воспоминания в попытке найти там объяснение безумию этого ротаа, как и сам тау. Воин Огня был рад таким мыслям, ибо они отвлекали его от какофонии вины и ярости, бушевавшей прямо под поверхностью сознания.

Каис ничего не найдёт. Ничто не готовило воина Огня к этому.

Боевые действия являли собой отравленную чашу с опьяняющей смесью страхов и насилия. Поначалу всё кажется новым и пугающим, затем тебе кружит голову, и ты испытываешь веселье, а потом, в конце концов, часть ужаса возвращается, но уже от осознания того, что тебе весело.

Это словно открыть в себе талант обрывать жизни.

Это словно обнаружить, что на самом деле ты умелый убийца.

Это как примириться с тем, что ты по своей натуре получаешь удовольствие от чувства сильного страха.

Вот только… Вот только никаких «словно» не было.

У Каиса действительно имелся талант обрывать жизни. Он действительно являлся умелым убийцей.

Воин Огня наслаждался ужасом, резнёй и насилием. К такому тау'ва его не готовило. Пластинка в руке смеялась над ним (так сказал дьявол монт'ау, и разве прежде он не сослуживал ему хорошую службу?).

Безумие проползло по спине Каиса, забралось к тау в рот и произнесло:

Разве мы не одерживали победы?

Разве я не спасало тебя, не овеивало славой и не делало героем?

Разве я не направляло тебя в те моменты, когда ты нуждался во мне?

Разве я не позволяло тебе преуспевать, как ты всегда и хотел?

Оно продолжило:

Что бы ты сделал, шас'ла Т'ау Каис? Что бы ты сказал, если бы этот старик, этот пожилой генерал, этот старый уставший шматок хрящей и мяса с его высокомерным взглядом и самодовольной ухмылкой, оказался здесь?

Что бы ты сказал своему отцу, маленький воин Огня?

Каис обхватил пальцами пластинку и медленно, наслаждаясь каждым рай'каном, с треском разломал её на две половины с неровным краями.

Если Ардиас это и заметил, то не подал виду. Поворачивая спидер к сутулым закатным теням холмов, он показал в ту сторону пальцем.

— Там, — произнёс космодесантник.

За следующей возвышенностью находилась уходящая прямо в кишки мира яма. Она напоминала гигантское пулевое отверстие в земле с зубчатыми скалами по краям и чёрными обелисками, которые стояли на страже её глубин, а неподалёку валялся отброшенный в сторону и раскрошившийся каменный диск огромных размеров, чья поверхность была покрыта похожим на паутину орнаментом, выгравированным древней рукой чужака. Вниз с поверхности тянулись вьющиеся переходы и аппарели, что исчезали в напоминающих артерии туннелях в оголённой почве.

— Я готов, — сказал Каис больше самому себе, нежели космодесантнику.

Лэндспидер порывисто остановился, и два воина ступили на песок.

Обнаживший свои когти дьявол монт'ау приготовился к последней схватке.

Семиконечная звезда жадно пульсировала, а вдоль её вершин носился демонический свет, издавая треск будто тающий айсберг. Север перестал сдерживать энергию в своей душе, и этот тлеющий горячий уголёк быстро превратился в ослепляюще-яркую точку. Ему пришлось сдержать сильное желание закричать.

Пение хора звучных голосов достигло своего пика. Несвязные молитвы жрецов хаоса стали ненадолго совпадать и перекликаться друг с другом, близясь к естественному апогею, а пол храма-ямы начал излучать тошнотворный свет, который озарял четыре алтаря-румба в каждом из углов.

По одному для каждой старшей Арканы Хаоса.

Нургл.

Слаанеш.

Кхорн.

Тзинч.

Тарх'акс, сохрани варп его зловещее имя, выразит почтение им всем. Собственные силы демонического владыки подкреплялись Меняющим Пути – Тзинчем – но он был созданием редкостного коварства и понимал важность единства. Умолив каждого Тёмного Бога, Тарх'акс получит в дар силу и мощь, лежащие за пределами колдовской области его покровителя, что позволит ему вознестись, а затем привязать себя к царству смертности и материальности, дабы обрести в нём незыблемость.

И, судя по всему, это работало.

Чумной жрец слева от Севера завизжал, когда из-под его капюшона обильно потекли жидкости, после чего выронил сучковатую трость и принялся царапать грудь, словно в попытке остановить распространение нестерпимого огня, который мог видеть или чувствовать лишь он. Издав последний жалостливый крик агонии, жрец распался на части, а его отвратительные останки брызнули на пол потоком сгнившей плоти и желчи.

Посвящённый заразным удовольствиям Нургла алтарь, который Север видел только боковым зрением, озарился тошнотворно-зелёным светом, и раздутая статуя-идол безмолвно воззрилась на происходящее.

Следующим завопил облачённый в одеяния с капюшоном несущий боль – жрец Слаанеш. Казалось, будто пёстрая накидка сдавливает и сечёт своего владельца, разрушая его тело с медлительностью растворяющей кислоты. Пока плоть жреца отслаивалась, он в равной мере и кричал, и стонал.

Далее подошёл черёд жреца Кхорна. Его просто разорвало на части, и вверх поднялся столб исковерканной плоти и крови, что напоминало куски мяса на скотобойне.

Аморфная форма колдуна-последователя Тзинча изменялась и плавилась со всё нарастающей скоростью до тех пор, пока не начала угрожающе изгибаться и колебаться. В конце концов она подобно растаявшему льду стекла на пол жидкой мешаниной, образовав там лужу.

По мере того, как жрецы охотно, ну или горестно, отдавали жизни, жуткие лица идолов-статуй их покровителей, созданных за тысячи лет до заключения Тарх'акса, наливались ярко-красным светом нечистых божеств.

Четыре алтаря тьмы и смерти.

Пленники уже давно потеряли сознание и теперь безвольно висели в своих тугих оковах, что до крови раздирали их запястья. Выбросив из головы мысли об этих двух, Север сосредоточился на вздымающихся внутри его черепа варп-волнах.

Он остался единственным, кто наблюдал за последним этапом освобождения Тарх'акса.

Приливающая энергия сформировала в центре звезды светящийся столб сине-белой плазмы, который поднялся высоко над храмом-ямой и пробил облака, устремляясь всё дальше. Это был зыбкий духовный маяк, приветствующий демонического владыку в реальности.

Север вновь взглянул на часы. 18.59 ч. Осталось двадцать минут.

Туннель сменялся туннелем. Катакомба – криптой. Увядший зал – винтовой лестницей. Путь всегда вёл вниз. С каждым шагом воздух становился гуще и загрязнённее, а полужидкая масса под ногами – всё более и более шламообразной. Каис будто бы шёл по клею.

— Сойдёшь здесь, — сказал ещё наверху Ардиас, указывая на длинный и узкий наклонный путь, который змеёй уходил во тьму за краем бездны. — Я найду другую дорогу. Так у нас будет больше шансов спасти пленников. Сделай всё, что сможешь. Займи их, устрой диверсию. Север – мой.

Он многозначительно взвёл оружие, затем кивнул с чем-то похожим на профессиональное уважение и трусцой побежал прочь через истерзанный ландшафт, исчезая из вида за завитками зеленовато-жёлтого дыма и изломанными скалами. Отвесные поверхности внутри ямы были испещрены целым лабиринтом переходов и туннелей, поэтому наиболее разумным казалось начать поиски с противоположных сторон.

Каису же было всё равно.

Каждые несколько райк'оров его разум напоминал ему о том, что где-то внизу томится эфирный Ко'ваш, вот только воину Огня казалось, будто за этими напоминаниями скрывалась некая коварная цель. Тем не менее, очень скоро любые мысли о цели или намерении заслонила шипящая ярость, которая буйствовала и вопила в сознании воина Огня, понукая того искать врагов и стирать их в порошок. По мере спуска не только сгущался воздух и возникало какое-то неуловимое чувство усиливающейся чудовищности окружения, но и активнее становился шёпот монт'ау. Тор'лек за тор'леком он звучал всё громче, всё настойчивее…

Теперь Каиса мотивировали убийства. Жестокость была его рациональностью, а резня – праведностью. В дисгармонии он обрёл равновесие.

Стены стонали, а под их поверхностью изгибались и присасывались к сырой земле полусформировавшиеся фигуры, что напоминали отвратительных эмбрионов в амниотических мешках из грязи и заразы. Каис уже лопал несколько просто так, но удовлетворения это не приносило. Однако, он также встречал гогочучих демонических созданий и десантников Хаоса: реальную добычу, которая убегала, давала отпор или же, по крайней мере, даровала воину Огня удовольствие своей реакцией, когда тот пробивал высокоскоростными снарядами щерящиеся зубастые морды.

Каис представлял, как он, должно быть, сейчас выглядит. Существо, сотканное из грязи, теней и плоти. Человеческая кровь на нём приобретала ржаво-коричневый цвет по мере высыхания, маслянистые жидкости Хаоса покрывали тау нечистым налётом, а асимметричность его брони усиливалась полученными рваными ранами и шрамами. Шлем представлял собой деформированный лик циклопа с единственным зловещим глазом в виде болтерного снаряда, пристально смотрящего вниз со лба.

Рельсовая пушка давным-давно перестала быть изящным и чистым оружием. Теперь каждую её поверхность завешивали кровавые ошмётки, спутанные волосы и нечистоты, а с корпуса медленно стекали мерзкие жидкости. И'хол бы этого не одобрил, учитывая его щепетильность, когда дело касалось технологий.

Если, конечно, он вообще ещё был жив.

Если ещё был жив хоть кто-то, кого Каис знал.

Если это вообще имело хоть какое-то значение.

Чувствуя себя некомфортно на открытом пространстве, воин Огня стремительно бежал по неожиданно встретившемуся ему мостику, который дугой тянулся над глубокой ямой. Откуда из бездны устремлялось вверх ярко-синее копьё света, словно обращённый в противоположную сторону солнечный луч. Каис подавил желание посмотреть во тьму внизу и продолжил движение. Палец жадно теребил спусковой крючок рельсовой пушки в ожидании цели.

И тут, будто бы в ответ на некую безмолвную молитву, неподалёку раздался вопль: протяжный, резкий крик, исполненный птичьей ярости. Воин Огня развернулся на месте, поднял оружие и приготовился, а на его лице возникла порочная, виноватая улыбка.

Их было двое, и они атаковали Каиса вместе. Нападающие являли собой искажённые версии десантников Хаоса с обтекаемыми аэродинамическими телами и бороздчатыми когтями, которые с щелчком разошлись в сторону подобно какому-то механизму. Выглядели эти воины как пикирующие на добычу падальщики. Мудрёного вида реактивные ранцы исторгали миазматическую дымку, где перемешивалось топливо и смог, а сами подобия десантников выли, рассекая воздух с чёткостью скальпеля. Казалось, попытка уклониться от них не имела особого смысла, но Каис всё равно поступил именно так.

Лапа рассекла мясо в области плеча словно желе, отчего воин Огня вскрикнул, а силой удара его потянуло вперёд. На краткое мгновение он был уверен, что перевалится через край мостка и, молотя конечностями, понесётся ко дну ямы. Однако, похожее на хищную птицу создание тут же улетело прочь, оставив за собой в воздухе густой след из висящей нитями светло-голубой крови. Даже несмотря на пелену боли Каису хватило рассудка, чтобы повалиться на пол боком. В следующее мгновение второе визжащее существо пронеслось мимо, стремясь закончить работу.

Враг ожидал мягкой плоти, но вместо этого его когти бессильно скребанули по гладким камням мостика, в результате чего он с воплем потерял равновесие и стал заваливаться вперёд. Не обращая внимания на боль в плече, Каис мстительно вогнал снаряд рельсовой пушки ему в спину. Реактивный ранец вспыхнул, а вид хаотично танцующих языков пламени вызвал у воина Огня немалое удовлетворение.

На пол хлынули потоки порченой крови.

Выживший птицеподобный десантник над головой тау негодующе завопил словно ребёнок, оплакивающий смерть своего друга, после чего устремился к Каису вихрем когтей-клинков, образующих радужное пятно отражённого света. Из его волнистого клиновидного клюва вырывались причитания и вой. Наблюдая за ним с чем-то вроде восхищения, воин Огня выпрямился в полный рост, будто выгибающий спину кот, но оружие поднял лишь в тот момент, когда яростно орущее создание уже почти обрушилось на него.

Каис знал, каково это.

Выстрелив, он тут же упал на спину одним плавным движением. Мозг тау был слишком перегружен поступающей сенсорной информацией, поэтому воин Огня не смог определить, пришёлся ли выстрел в цель. Каис скорее почувствовал, нежели увидел, как над головой пронеслась похожая на кинжал фигура, а когти сверкнули опасно близко. Живот скрутило от отчаяния. Неудача. Враг до сих пор был жив, хотя оставлял за собой блестящее конфетти из обломков и капель жидкости. Воин Огня перевернулся на живот, готовясь к неизбежной последующей атаке.

Вопли прекратились. В итоге, он всё-таки попал.

За существом тянулись узкие ленты плоти, а его реактивный ранец кашлял. Изящный спуск превратился в хаотичное сваливание, и затем создание врезалось в стенку ямы. От удара бронированное тело разорвало на несколько кусков, которые полетели во мрак внизу.

Тяжело дышащий Каис продолжал лежать до тех пор, пока металл не лязгнул о каменное дно и не стихло последнее эхо. После этого в яме вновь воцарилась удушливая атмосфера. Воин Огня поднялся на ноги, снова стиснул зубы из-за боли в плече и заковылял вперёд.

Сейчас верным казалось любое направление.

Мельфеа Турней Борик опустился на колени и застонал.

Варп был серым туманом внутри черепа, структурированным потоком дыма и теней, что слабо освещался невероятно далёким Астрономиканом. Он привык к его изменчивости и причудам, к злобе обитающих там созданий и абстрактности ощущений, естественной для эмпиреев, но сейчас… сейчас что-то изменилось.

Нечто чрезвычайно мощное, словно гигантский чёрный левиафан, поднимающий свою скользкую от илистых осадков тушу из какой-то океанической бездны, рыскало на границе его сознания и пыталось через неё пробиться. Эта голодная сила скреблась и стучала зубами в попытке выбраться на свободу, уверенная в том, что момент избавления уже близко. Борик впился пальцами в лицо и забулькал, с трудом пытаясь дышать. Он чувствовал, как вокруг шумят слуги и новициэ, как стараются усмирить его, беспокоясь о состоянии мужчины. Борик не мог видеть их обычным зрением, поэтому ему казалось, будто они находятся где-то очень далеко, за многие галактики.

Он ничего не видел с тринадцати лет. С тех пор, как его, плачущего и кричащего, забрали из облучённых трущоб Кэр Малафори и уволокли на изолирующее судно-«заглушитель». С тех пор, как его затолкали в пещероподобные помещения на борту Чёрного корабля Адепта Астра Телепатика «Ламентация» и оставили томиться в залах звездолёта. С тех пор, как его душу расплавили и связали с сущностью Святейшего Императора, когда он всё кричал и кричал на протяжении трёх дней церемонии, когда из-за испытываемой боли сломалась каждая косточка в руках, а глаза вытекли из глазниц подобно жидкому металлу.

Он ничего не видел с тех пор, как прошёл обучение на астропата – психического проводника сообщений, способного охватывать громадные межзвёздные пространства, разделяющие имперские миры, корабли, станции и аванпосты. Размещаясь внутри ораклитус медиатариум на борту линейного крейсера типа «Воздаяние» «Пургатус» и никак не контактируя с внешним миром помимо сеансов связи с мостиком, Борик служил Богу-Императору вот уже двадцать девять лет. По меркам астропатов он считался древним, но эта сила, это присутствие чего-то злого, грозящего проявиться в местном варпе, не походила ни на что, с чем ему приходилось сталкиваться прежде.

Слуги почтительно, как и подобало рангу Борика, подняли его на платформу для медитаций. Астропат едва чувствовал их руки. Мужчина занялся прорицанием, силясь установить природу этого присутствия. Борик рассудил, что величайшим орудием пред лицом неизвестной угрозы станет информация. Варп-сущность, судя по всему, была изолирована, отрезана от обычных эмпиреев мембранной тюрьмой, которая всё больше напоминала паутину и истончалась прямо «на глазах» астропата. Она неумолимо разрушалась.

Создание – демоническое создание – заметило его.

Оно вдруг резко перестало вопить, и воцарившаяся тишина привлекла внимание Борика. А затем, медленно, словно рак, распространяющийся по огромному телу своего носителя, существо обратило эфирный взгляд на астропата.

— Маленький разум… — прошипело оно голосом, в котором свивались вместе зловещий огонь и шёлк, — маленький разум, я тебя вижу…

— П-проваливай… — заикаясь произнёс Борик, чей налившийся тяжестью язык плохо слушался.

Где-то далеко, в обыденной реальности, его слуги нахмурились и отошли назад, ибо уважали желания господина.

— Маленький разум. Я го-о-о-о-олоден.

Запаниковавший Борик занялся обороной своего сознания, телепатически возводя крепостные стены и размещая мыслебомбы для защиты от духов, но, к сожалению, было уже слишком поздно. Растопырив когти из жидкого варп-вещества и пронзив ими рассыпающуюся ограду собственной тюрьмы, демонический владыка Тарх'акс схватил дрожащую душонку, после чего проглотил её целиком.

— Ско-о-оро… — пронзительно закричал он в бурлящий эфир, испытывая восторг от вкуса души смертного спустя столько долгих лет.

Его слова беззвучным эхо разнеслись по пустым пространствам, кои теперь составляли мозг Мельфеи Турнея Борика.

— Че… Чего ты от меня хочешь? — слабым голосом спросил эфирный, ненадолго придя в сознание.

Север захихикал и поднял сопротивляющегося чужака в воздух одним лишь жестом руки. Сверкающие энергии удерживали его на месте в неподвижном состоянии.

— А что у тебя есть? — сказал он.

Перед глазами всё расплывалось.

Ковёр из жидкой глины вперемешку с нечистотами чвакал и хлюпал под Каисом, неся того вниз по скользкому наклонному туннелю без какой-либо надежды на замедление или остановку. Он пытался ухватиться за стены из тусклого белого камня, чья поверхность приобрела органическую неровность за тысячи лет стекания по ней грязи, но все попытки как-то уменьшить скорость спуска были тщетными.

Где-то наверху, у зева сточного колодца, разносились последние отголоски взрывов боеприпасов, что сотрясали туннель. Там, словно ухмыляющийся великан-людоед, путь Каису преградило громадное чудовище Хаоса с конечностями из вязкой, истекающей жидкостями плоти, которая могла перекручиваться и менять форму, превращаясь во множество различного тяжёлого оружия. Стволы с хлюпаньем вырывались из локтей и плеч монстра. Пара метко брошенных гранат да несколько осторожных выстрелов с большого расстояния вскрыли мясистую оболочку и обнажили неестественное слияние металла и жижи внутри. В теле твари быстро формировались неровные комки боеприпасов вместе с высоковзрывчатыми веществами, а процесс этот напоминал обращённое вспять расплавление воска и сопровождался чмокающими звуками.

Отбросив всякую осторожность, Каис метнулся вперед, ощущая, как в ответ на столь опасный и импульсивный поступок его начинает наполнять возбуждение монт'ау. Болты оставляли вокруг воронки, а воздух с гудением рассекали выпущенные лазерной пушкой лучи, но тау преодолел шквал огня и закинул осветительную ракету с фосфором в рану, чьи влажные края начали обсасывать его руку словно беззубая пасть. Затем он нырнул в бок, что далось ему тяжело из-за боли в ноющих ногах.

При виде лица искажённого создания, когда то осознало последствия, Каис издал сдавленный смешок. Он внутренне приготовился к появлению радостных мыслей, которым, как и всегда, сопутствовало бы тайное чувство вины за столь несвойственные тау помыслы.

Однако, теперь всё это осталось позади.

Прежде, чем Каис успел даже задуматься о поиске места, где можно было бы укрыться от мощнейшего взрыва, земля под ним с хлюпаньем превратилась в густую жижу, и закричавший тау свалился в скользкий кишкоподобный колодец. Здесь, в самом сердце демонического храма, вероломство проявляли даже каменные стены и пол.

Смерть великана, вне всяких сомнений, была тем ещё зрелищем, но Каиса лишили возможность увидеть это, что сильно его разозлило.

Слизь полипов вперемешку с пеной и миазмы ещё больше загрязняли броню, просачиваясь сквозь ткань фио'дра и вызывая пульсирующую боль в раненой ноге и рассечённом плече. Он явно занёс туда какую-то ядовитую заразу, но сейчас воин Огня не мог позволить себе тратить время на беспокойство о подобных вещах, поэтому просто прикусил губу, чтобы вытолкнуть боль из разума.

А затем проносящиеся мимо стены туннеля исчезли, и гравитация сомкнула хватку на теле Каиса, когда наклонный колодец выплюнул тау словно комок мокроты. Он неуклюже упал в озерцо грязи, которое тут же яростно забулькало и запузырилось. Перекатившись, воин Огня поднялся на ноги и выпрямился, а с его рук и ног начала стекать пенистая жидкость.

Казалось, будто это помещение бесконечно тянулось во все стороны. Над грязевым озером висел зловонный туман, что пресыщал разум Каиса приятными ощущениями и наполнял того усыпляющей меланхолией, виляя вокруг него, неотступно преследуя.

«Какой смысл?», — словно бы вещал смог, чьи щупальца из мускусной дымки гладили открытые участки кожи тау. «Лучше сдаться прямо сейчас… Лечь… Ненадолго расслабиться…»

Колени воина Огня начали слабеть.

Вот так…

Совсем ненадолго…

Озеро такое тёплое…

Он ощущал тяжесть в веках и, как ни пытался, не мог придумать ни единой причины, зачем ему держать их поднятыми.

Да-а-а-а…

Но тут появилось что-то ещё. Возможно, запах или некое ощущение. Оно просачивалось в его разум через вкусовые рецепторы, назальное отверстие, уши и глаза. Нет, дело вовсе не в органах чувств. Это была простая, зарождающаяся в самих костях и распространяющаяся до самой кожи уверенность в том, что где-то, где-то совсем недалеко, находился кто-то очень важный.

Каис помнил, как чувствовал такое умиротворение прежде, и сейчас чувствовал его вновь – первые робкие отголоски некогда знакомой ему потрясающей сосредоточенности. Если бы он только мог вспомнить когда и где. Воин Огня ощущал проблески безмятежности, хоть и навязываемой неестественным образом, но всё равно охотно принимаемой. Каис уже испытывал спокойствие, трепет и уверенность раньше, всего несколько коротких райк'оров назад в присутствии…

В присутствии…

— Ко'ваш!

Он вздрогнул от звука собственного голоса, который гнал прочь беспамятство и усталость, коими заслонил его сознание висевший в воздухе смог, и каким-то образом убеждал Каиса в том, что аун'эль Т'ау Ко'ваш находится поблизости.

Разум воина Огня очистился, словно грязный драгоценный камень, омытый свежей водой. Расправив плечи, тау отправился в том направлении, где, как он предполагал – нет, знал – найдёт эфирного.

Север пристально взглянул на бледную фигуру и зарычал.

— Чужак!

Бормочущий ксенос не ответил, глубоко погружённый в некий транс или медитацию. Губернатора беспокоило нечто, что он не мог нормально выразить словами. Север сморщил нос и попробовал ещё раз.

— Чужак! Что ты делаешь?

И вновь ничего. Губернатор ненадолго задумался о вероятности существования доселе неизвестных психических способностей у тау, но потом с презрительной ухмылкой заверил себя в обратном. По мере того, как часы отсчитывали минуты до момента освобождения Тарх'акса, губернатор всё лучше контролировал тёмные силы, и вокруг него сформировалась аура потрескивающей энергии, напоминающая изменчивый нимб из дыма и теней. Теперь Север видел закручивающееся царство варпа с такой же лёгкостью, с какой открывал глаза. Этот висящий в воздухе мелкий ксеноген не был ни псайкером, ни умеющим зрить в имматериум мутантом, способным позвать товарищей на помощь. Губернатор убеждал себя, что имело смысл попробовать запятнать порчей высокопоставленного тау, ну а провал лишь обеспечил их расе полное истребление. Хаос не тратил время на тех, кто не поддавался осквернению.

Задумчиво поджав губы и рассеянно отмахнувшись от необычного запаха, который уже некоторое время дразнил его ноздри, он свирепо взглянул на чужака, после чего плавно вытащил из ножен кинжал, украшенный драгоценными камнями.

Дьявол монт'ау мешал мозгам Каиса работать, наполняя его кровь зловещим шёпотом. Главное – сосредоточение. Это было воспоминание из прошлого, а вместе с ним пришли воспоминания о запахе и ощущении близости эфирного.

Сосредоточение.

Единство.

Быть одним целым с тау'ва.

Пока он спускался всё дальше и дальше вглубь земли, ему всегда попадались жертвы. На воина Огня всегда кто-то нападал, ещё сильнее вбивая клин отчаяния и ярости в его голову.

От сио'та больше не было никакой пользы. Никакой пользы от повторения пустых обещаний и пропаганды СМИ пор'хой. Никакой пользы от размышлений, песнопений и уроков. Не осталось надежды на то, чтобы вернуться обратно на путь – Один Путь – выйти на свет тау'ва и обрести его безмятежность. Он забрёл слишком далеко. Он потерялся.

Я потерпел неудачу, подумал Каис.

Испытания огнём проводились для того, чтобы отделить элиту от обычных воинов. Не было никакого позора в том, что ты оставался в том же ранге. Самое важное найти свою нишу. Пройди испытание и получи следующий ранг. Не прошёл? Значит довольствуйся тем местом, которое сейчас занимаешь.

У Каиса своей ниши не имелось.

Он резко дёрнулся, когда вдруг осознал, что убивал чересчур искусно, и нелепость этого парадокса едва не заставила тау расхохотаться. Воин Огня упивался разрушениями и насилием, хотя невоздержанность и эмоции не поощрялись или вовсе не дозволялись. Каис был слишком хорошо в том, чем занимался.

Тогда, долгие тау'киры назад, шас'вре-ветеран под боевым куполом увидел это в молодом тау. Даже в том юном возрасте Каис уже понимал, что его будущее высечено в камне:

«Склонен к вспыльчивости», — пробормотал инструктор под суровым взглядом о'Ши'ура. «Это влияет на настрой и фокус».

Ущербный. Бесполезный. Неэффективный.

Он помнил, как стыд жёг щёки и мозг. Осуждающие слова шас'вре были ещё более ужасными из-за скрытой в них неотвратимой правды.

Дидактические воспоминания рассказывали Каису о том, что гуэ'ла, которые благодаря неисчислимости распространились по галактике подобно великой чуме, в полной мере использовали своих безумцев и неуравновешенных. Они давали им оружие, формировали из них расходные легионы сумасшедших и бросали в пасть врага подобно человеческому сену. Даже если такие бойцы и умрут, это неважно.

Однако, следуя философии гуэ'ла, один или двое могли оказаться настолько слетевшими с катушек, настолько безбашенными и неудержимыми, что в их силах было изменить ход войны.

Использование психически нестабильных в качестве жертвенного оружия. Более мерзких и эксплуататорских идей Каису на ум практически не приходило. Вот только… Вот только разве его собственные командиры не полагались на него? Разве эль'Луша не говорил ему, что лишь он мог сделать это?

Возможно, тау ничем не лучше гуэ'ла?

В разуме Каиса наполнился новый пузырь горечи и негодования, после чего зловеще лопнул, забрызгав сознание воина Огня своей кислотой. Они использовало его. Командиры знали, что он проклят, знали, что он сгинет, знали, что ему не светит направляющий маяк тау'ва…

И всё равно использовали.

Ярость монт'ау поглотила обиду, заменила её упоением и стала жадно искать кого-нибудь, чтобы убить. Кого угодно.

Мимо проносилась пустыня, и с каждым гравипрыжком летящий Луша словно делал огромный шаг. Песок стал глинистым, а наносы из кусков раскрошенной земли и камешков, гонимые ветром с предгорий в эту пустошь, напоминали волны сухого моря.

Шас'эль приземлялся и прыгал одним движением, взметая вокруг шасси костюма облачка пыли, которые затем оседали в считанные мгновения.

— Шас'эль… — передал один из членов команды усталым голосом. — Мы отстаём.

Луша их проигнорировал. Он практически не обращал внимания на три удаляющихся на его ПД символа, так как не желал тратить время. Неестественной пульсирующий ярко-синий свет корчился будто какое-то прозрачное щупальце и висел над холмами, не сдвигаясь с места. Выглядело это как неровный столб энергии. Озадаченно взглянув на него, шас'эль задался вопросом, что за пагубное событие предвещало появление подобного маяка.

Вернувшись мыслями к своему путешествию, он собрал всю доступную мощь костюма, направил её в двигатели и совершил очередной прыжок. Где-то там находился Каис. Совсем один. За спиной Луши начало заходить солнце.

Неподалёку кто-то охнул. Это был исполненный страха и боли протяжный стон, чьё эхо с лёгкостью разнеслось по сырому подземелью. Каил взвёл рельсовую пушку с рычанием трущихся друг об друга металлических поверхностей и повернул лицо в сторону звука, откуда стало доноситься ещё и шлёпанье чьих-то ног по грязи на полу помещения.

Появился сероволосый адмирал с корабля гуэ'ла, и то, что он безумен, было видно совершенно отчётливо, как нос у него на лице.

— Маленький… н-н… маленький тау… — захихикал человек, разглядев Каиса сквозь плывущую тёмную дымку. — Подойди сюда. М-м. Подойди ближе.

С какими бы суровыми испытаниями не столкнулся гуэ'ла, он явно из-за них чокнулся. Грязная и порванная флотская форма была мокрой от запёкшейся крови вперемешку с жижей Хаоса, а половина его волос отсутствовала. Лысый скальп покрывало шероховатое лоскутное одеяло ожогов и порезов. Адмирал принялся кататься по полу, что-то бормоча себе под нос, посмеиваясь и впиваясь ногтями в глаза каждые несколько секунд. Похожий на органический клапан проём, находящийся позади человека, плотно сжался с влажным звуком сокращающихся кольцевых мышц.

Гуэ'ла принял полусидячее сгорбленное положение и зашёлся кашлем.

Каис осторожно обошёл это тщедушное существо, борясь с желанием открыть огонь невзирая на то, что оно могло сказать. Будто бы потеплевшая в его руках рельсовая пушка коварно напрягала палец на спусковом крючке.

— Где аун? — дрожа спросил он, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание.

— Ближе, да. Давай поближе. Я… Я хочу кое-что рассказать тебе. Ты должен выслушать.

Воин Огня боком приблизился к нему ещё на шаг, но оружие с цели не сводил. Если адмиралу и было не по себе при взгляде прямо в дуло, то он никак этого не показывал. Его налитые кровью глаза выглядели утомлёнными и старыми.

— Я видел такое… — пробулькал человек, сильно оцарапывая одно веко. — Такое, что… что… Такое, что ты даже не можешь себе представить. — Он начал смеяться, но слабое влажное хихиканье сменилось скрипучим звуком выходящего из лёгких воздуха. — А теперь взгляни на нас… — прошипел адмирал. — Спаси нас Император. Наша последняя надежда в руках чужака… В руках мелкого грязного тау!

Он запрокинул голову и маниакально рассмеялся, хотя поток буйного веселья очень быстро превратился в череду всхлипываний, а затем гуэ'ла упал на спину и стал тяжело вдыхать сухой воздух. Лежащий на полу адмирал что-то жалобно лопотал в перерывах между приступами кашля.

В глазах Каиса тот представлял опасности не больше, чем тау'кировалый ребёнок. Даже несмотря на бешеные порывы ярости в крови, мысль о том, чтобы выстрелить в это беззащитное создание, вызывала у него отвращение. Опустив оружие, воин Огня, испытывая любопытство, двинулся вперёд.

Человек отреагировал так, будто получил удар током. Он резко припал к земле, вдруг изменился в лице и вытянул в сторону тау растопыренную ладонь.

— Стой! — крикнул адмирал, чей голос внезапно потерял прежнюю неестественную гортанность. — Не подходи ближе! Оно пытается… н-н… — Гуэ'ла перекатился на спину и стал неистово изгибаться. Он подёргивался, истекал слюной и царапал своё лицо. — Прочьпрочьпрочь!

Каис немногое знал о людях. С ранних лет наставники учили его думать о них как о поразившей галактику болезни, считать, что они едва ли разумны и слишком далеки от того, чтобы принять кредо тау'ва. Тем не менее, даже для малоопытного воина Огня это выглядело так, будто адмирал боролся с какой-то тёмной частью самого себя.

Тут он мог его понять. Каис вновь навёл на человека рельсовую пушку и заставил себя перестать трястись.

— Прочь! — завизжал гуэ'ла, ударяя кулаком в глаз. — Убирайся обратно в в… н-н… П-просто пустые слова, маленький тау. Я уже чувствую себя лучше. Подойди ближе. Вот так… Нет! Держись подальше!

Два голоса, два лица, которые яростно боролись и сталкивались друг с другом. В конце концов, человек устало обмяк, после чего поднял измождённое лицо, чтобы вперить взгляд в Каиса.

— Всё… — тяжело дыша произнёс он. — Д-думаю, теперь я это контролирую…

— Это? — прорычал Каис.

Для нажатия на спусковой крючок ему требовалось ещё немного стимула.

Константин же свесил голову и стал тяжело дышать.

— Они… они изменили меня. Открыли чему-то… о, защити Бог-Император…

Человек вновь начал всхлипывать, а Каис прицелился, напрягая указательный палец и плотно сжимая губы под шлемом. «Считай это "милосердием"», — подумал он.

— Погоди! —зашипел гуэ'ла, подняв дрожащую руку. — Не сейчас. Я должен рассказать тебе! Тебе нужно знать…

— Рассказать мне что, человек? Мне нужен лишь эфирный. Ты стоишь у меня на пути.

— Кое-что важнее этого!

— И что же?

— Как остановить Тьму!

У создания не было имени как такового.

По меркам его рода оно являлось мелкой сущностью и никогда не изведывало «реальности» – этого рая с резкой геометрией. Существо прожило целую вечность в виде закручивающегося варп-порыва, в виде бесплотной злобы, что жаждала, нет, томилась по соблазнительному блаженству материальности. И путь открылся.

Душа была порченой и искажённой, разорванной на мириад лоскутов и оставленной с зияющим манящим входом для любого из бесчисленных варп-созданий, которые наблюдали и ждали. Она представляла собой свет, чьё сияние сулило перспективы и мощь, а демонические разумы без умолку трещали о ней и боролись друг с другом в стремлении добраться первыми. Из многих миллиардов удача улыбнулась именно этой сущности.

Неопытная и до сих пор не привыкшая к странному телу, в которое она вошла, сущность обнаружила, что сознание носителя отталкивает её с досаждающей силой. Она начала присваивать себе его воспоминания и искать там информацию. Как оказалось, мелкий дрожащий кусок плоти называл себя человеком и носил имя «Константин», а вступив в борьбу со вторгнувшимся варп-разумом, он сумел оттеснить его. Какой позор!

Человек разговаривал с каким-то стоящим неподалёку чужаком, хотя слова его были бессмысленным лепетом. Разъярённый варп-разум сжался в шар, после чего изогнулся, вкладывая тысячи лет разочарования и мук в один-единственный бросок своего сознания вперёд, напоминающий удар кинжалом.

Разум человека треснул будто тонкий лёд. Варп-сущность быстро изучила новое тело и с ухмылкой решила внести кое-какие изменения.

—Т-ты понимаешь? Алтари! Запомни!

— Я запомню, — проворчал Каис, раздражённый невнятной речью гуэ'ла.

С каждым словом голос человека становился всё слабее, а глаза закатывались назад.

— Оно… оно уже рядом… — вдруг с ужасом пробулькал он.

— Что?

Каис «прочесал» глазами катакомбы на предмет приближающегося врага, но, судя по всему, никто появляться не собирался.

Константин натужился как при рвоте, после чего изменился.

Челюсти зловеще расширилась и стали прерывисто, с хрустом, открываться, словно приводимые в движение храповым механизмом, а подбородок начал вытягиваться вперёд. Перекошенные от боли глаза запали в череп и принялись вращаться, приобретая гневный красный блеск. Изо рта обильно потекла кровь, которая, взбунтовавшись против гравитации, извивающимися потоками поднималась вверх и будто бы обхватывала голову жидкими тонкими пальцами. В итоге, череп лопнул с сухим хрустом.

Когда форма адмирала разорвалась, в туманном воздухе ненадолго зависли влажные клочки ткани, и то, что вспучивалось и пульсировало под броской одеждой, было чем-то очень далёким от человека.

Воин Огня отошёл назад. Кровавый кокон вокруг головы треснул словно яйцо, явив взору рептильную плоть со светящимися чешуйками. Волнистые тигровые полосы чёрного и синего цветов пересекали красные щеки, которые вытягивались в клювоподобную пасть, испещрённую крошечными зубами. Они были выгнутыми, из-за чего напоминали суставчатые лапки насекомого.

Создание щёлкнуло челюстями и потянулось длинным языком к глазу, чтобы очистить его от остатков засохшей крови, а тело монстра подняли нескладные ноги. Выгнув спину, он величественно расправил кожистые крылья, образовавшие ореол из разодранной кожи и костей.

Большего стимула Каису и не требовалось, поэтому он, зарычав, открыл огонь.

Врезавшийся в мерзость снаряд повалил её на спину и породил фонтан крови вперемешку с осколками костей. В воздухе вокруг обугленной плоти повисли дым и пыль. Издав вопль боли, чудовище перестало двигаться, а его когтистые лапы застыли, хватая пустоту. На секунду Каис решил, что уничтожил существо. Убийственная ярость в сознании тау захихикала и начала через шёпот вливать в воина Огня яд поздравлений.

Ты можешь прикончить кого угодно.

Ты – бог.

Труп вдруг резко выпрямился, повернул голову и завопил.

Ошеломлённый Каис, шатаясь, попятился назад. Мощь крика сотрясала его и заставляла бессильно прижимать руки к шлему в области ушей, хотя это никак не помогало заблокировать работу звуковых датчиков. Дрожащий мир крутился вокруг своей оси, расплывался пред мысленным взором воина Огня и вызывал ноющую боль в голове, отчего тау стучал зубами. Каис ещё даже не успел понять, что происходит, а уже лежал на спине и видел нависающий над ним сводчатый потолок катакомбы. Воин Огня потряс головой, чтобы прояснить зрение, попытался подвигать руками, попытался встать, попытался поднять оружие, но–

Но тварь уже была на нём, прижав к полу словно крутская гончая. Под кожей монстра, что сухо скрежетала будто наждачная бумага, натягивались толстые струны мышц. Рельсовая пушка оставила прямо в диафрагме создания дырочку с ушко иглы, из которой к груди Каиса тянулись качающиеся ниточки измельчённых внутренностей и выливались брызгающие на броню мерзкие жидкости. Внутри раны безвольно мотался перебитый еще на этапе формирования спинной мозг, поэтому чудовищу приходилось волочь за собой ставшие бесполезными ноги.

Оружие Каиса куда-то делось. В суматохе тау отбросил его в сторону.

Из подсознания выплыло воспоминание о начальном уроке рукопашного боя в первый тау'кир обучения. Тогда инструктор обвёл пристальным взглядом юных подопечных и безо всякой иронии сказал:

— Первое правило боя без оружия – не быть безоружным.

Но для этого уже слишком поздно. Каис боролся за возможность двигаться, но хватка монстра оказалась слишком сильной. Костяные, напоминающие кинжалы когти царапали руки Каиса, разрезали плоть и кромсали броню.

Тварь пропихнула к шлему воина Огня свою лошадиную голову, увенчанную длинными рогами-пантами из кости и хитина, после чего начала водить непристойно хлюпающим языком по местам соединения, ища дорогу внутрь.

Каис с кристальной ясностью осознал: «Теперь я умру».

— Убей меня, если должен, — спокойно произнёс эфирный. — Мой народ отомстит и сокрушит тебя, стерев в порошок.

Север захихикал, лениво водя кончиком лезвия по коже тау и наслаждаясь светло-голубыми завитками и узорами, которые тот оставлял после себя.

Неподвижно удерживаемый в воздухе невидимыми силами аун до сих пор ни разу не вскрикнул. Эти существа, эти тау, просто не доставляли никакого веселья.

Губернатор бросил беглый взгляд на наручные часы.

Десять минут.

— …тик-так-тик-так-тик-так… — с ухмылкой пробормотал он тау, а затем расхохотался, словно произнёс самую смешную вещь на свете.

Теперь голос в его голове вещал так громко, что Север уже не мог сказать наверняка, какое из двух сознаний было там первым.

Рычащая демоническая тварь оторвала когтистую лапу от руки Каис и заскребла по шлему, озадаченная невозможностью добраться до головы тау.

— Х-х-х-хочу-у съе-е-есть твои глаза-а-а… — прошипела она голосом, который едва можно было разобрать из-за брызжущей слюны вперемешку с кровью.

Обнаружив, что одна рука теперь свободна, воин Огня начал искать оружие, но рельсовая пушка лежала слишком далеко, а ножны с ножом висели на другом бедре, придавленном весом врага. Не видя других вариантов, он вогнал кулак прямо в рану, в полость живота, где схватился за несколько скользких позвонков и потянул на себя.

Создание издало рёв. Оно ревело, пронзительно вопило и визжало, его мышцы непроизвольно сокращались, а ноги дёргались, пока истерзанные нервы посылали противоречивые сигналы по всему неестественному телу. Изрыгая из пасти густую кровавую слизь, которая заливала оптику Каиса, монстр попытался подняться с помощью гигантских кожистых крыльев, но ему не удавалось контролировать их взмахи. Чудовище дрыгалось, корчилось, рычало, ни на секунду не переставая выть так громко, что у воина Огня вибрировал даже мозг, однако, тау собрал все свои тающие силы, сжал изувеченный хребет, после чего резко повернул кисть.

Как оказалось, он вопил и выл не меньше, чем враг, хотя это его ничуть не удивило.

К счастью, в итоге чудовище плюхнулось на бок мешаниной окоченевших конечностей и окровавленной плоти. Напряжённая рука Каиса схватилась за рукоять ножа, хотя разум тау ещё не до конца отошёл от физической перегрузки. Безумие монт'ау само подняло его руку, влило в неё остатки сил и резко опустило вниз, описав в воздухе мерцающую дугу.

Голова твари Хаоса повисла с влажным резким звуком. Раздался хруст, и монстр, наконец, умер.

Словно в ответ на какой-то незримый сигнал, мышечное кольцо зловеще расслабилось, медленно открывая проём.

Теперь Каис смотрел на само основание Храма Бездны.

Ардиас погрузил цепной меч в кишки десантника-изменника с чем-то вроде упоения. Из бесчисленного множества врагов во всей галактике, что обступали слабый огонёк человечества, приятнее всего было истреблять именно предателей, подумал он.

Тварь пробулькала богохульное проклятие, содрогнулась, когда потроха вывалились из её бронированной оболочки, и затихла. Опустив голову, капитан перевёл дыхание, после чего окинул взглядом помещение.

Очередная крипта, одна из многих десятков. Её поверхности были покрыты влагой и грязью, из стен торчали смутные подобия органических форм, а хлюпающие проёмы пульсировали с частотой раз в несколько мгновений. Если по милости примарха он выберется отсюда живым, то с огромным удовольствием подвергнет это место орбитальной бомбардировке.

Спуск затянулся слишком сильно. Возможно, Ардиас повернул не туда или же просто заблудился среди змеящихся коридоров и лестниц, по которым ступал. Ультрадесантник не мог сказать, какой путь вёл обратно к шахте пропасти, а какой, извиваясь, бесконечно тянулся вглубь земли сквозь твёрдую породу и почву. Истинно было то, что наполнявшие яму гнусные энергии сбивали с толку его сенсоры и компас, но капитан достаточно долго служил во славу Императору, и потому научился полагаться не только на чувства боевой брони, но и на собственные. Если он заплутал, значит кто-то играл с его разумом.

— Тау, — передал по воксу Ардиас, обеспокоенный этой мыслью. — Тау, ты тут?

— Ардиас? — донёсся невнятный, искажённый помехами ответ. — Это ты?

— Ну конечно я. Где находишься? Уже рядом со дном?

Голос чужака как-то изменился, и перед тем, как вновь заговорить, ксенос мрачно усмехнулся.

— Не рядом, человек. Я на самом дне.

Ардиас захлопал глазами. Находчивость ксеногена вновь его удивила. Судя по всему, предсказание умирающего Дельфея оказалось точным.

Капитан уже начал размышлять, какие приказы отдать чужаку, но тут мёртвый десантник Хаоса решил, что он вовсе не мёртв, и с рёвом поднялся на ноги.

Ардиас как будто бы издалека услышал выстрелы, резкие металлические звуки бьющих по его доспехам болтерных снарядов, последний оборвавшийся треск разорванной вокс-линии–

А затем в разуме капитана вспыхнула острая боль.

Всё почернело.

Хотя усвоенные ещё с юности философские концепты говорили ему отвергать столь экстравагантные утверждения, шас'эль Т'ау Луша, остановившийся на краю ямы в форме широкой чаши, сразу же распознал зло. Она находилась меж трёх холмов с усыпанными кремневой галькой склонами, на одинаковом расстоянии от каждого, и напоминала какую-то незажившую рану в земле, а за её широким выпуклым краем тянулась вниз неровная шахта диаметром примерно в пятьдесят тор'леков. Над бездной, словно выбросы тлетворного вулкана, поднималась завеса чёрного дыма и чудовищного зловония, проникавшего даже внутрь боескафандра. В стенках шахты виднелась система грубо выдолбленных переходов, которые уходили вглубь скальной породы будто мутировавшие ганглии и исчезали там во мраке. Внутри червоточины светились зелёным и синим.

Луша вдруг понял, что неосознанно читает вслух литании и размышления сио'та. Эти уроки несли его разуму безмятежность, восстанавливали внутреннее равновесие, отгоняли ужас невоздержанности и эгоизма, подтверждали превосходство тау'ва.

— Клянусь путём… — пробормотал себе под нос он, изумлённый масштабами опустошения.

Чирикающие демонические твари подобно воронью образовывали над ямой чёрную завесу и кружили вокруг сине-белого столба энергии, что поднимался вверх откуда-то из глубин. Его тонкие, похожие на разряды молнии потоки, из коих он и состоял, пронзали тучи и приобретали схожесть с волнистыми трубами, которые плавно перетекали в само небо, мало-помалу засасывая всё в устье шахты.

Луша задумался, куда та вела.

На край бездны упали длинные тени остальных членов команды, порождённые тонущим солнцем, чей свет окроплял небеса красным. Словно брызгами крови.

— Эль'Луша… — передал вре'Тонг. — Я кое-что нашёл.

Костюм шас'вре пронёсся по воздуху вперёд и вытянул жвалоподобные пальцы, которые держали какой-то маленький предмет.

— Это лежало на земле, — объяснил он.

Эль'Луша мысленно приказал собственным пальцам раскрыть их защитные оболочки и принялся с интересом наблюдать, как Тонг'ата передаёт ему два фрагмента пластинки.

Сложив треснутые куски вместе, он смог прочитать едва разборчивый текст.

— Ох, — прошептал Луша, начиная понимать. — Ох, Каис…

— Что это, шас'эль?

Луша вновь оглядел яму, вокруг которой, словно антисвет, сгущалась тьма.

— Это причина, шас'вре.

Его размышления прервал мягкий звуковой сигнал коммуникатора дальнего радиуса действия.

— Шас'эль? На связи «Ор'ес Таш'вар».

— Уи'Горти'л?

— Да. Шас'эль, что-то произошло. Сигнал Каиса больше не блокируется. Мы считаем, дело было в коммуникаторе гуэ'ла, который держал открытым канал с шас'ла.

— И теперь канала нет? Можете связаться с ним?

— Пока нет, шас'эль. Очень много помех.

Луша сделал вдох, чтобы перебороть влияние адреналина.

— Кор'уи, — произнёс он, стараясь говорить спокойно и размеренно. — Слушай очень внимательно. Найди фио'эля Борана. Скажи ему усилить сигнал. Скажи ему, что мне нужно поговорить с шас'ла Каисом.

VIII
19.12 ч (сист. местное – Долумар IV, сег. Ультима#4356/Е)

И Мейлоха Севера, губернатора-регента Долумара IV, смотрителя колонии 4356/E, высокопоставленного адепта Администратума и назначенного магистра кузницы Механикус Индастриума Дол.322, бесцеремонно затолкали в крошечный уголок его собственного мозга.

Возможно, демоническое сознание, которое шипело и бормотало ему на протяжении двадцати одного года, в конце концов устало от шёпотов и выхватило тело у Севера будто кукольник. Губернатор слишком поздно осознал, что стал жертвой предательства.

Неописуемые силы. Безмерные богатства. Вечная жизнь. Демоничество. Ему было обещано всё это и много больше, но вместо того, чтобы наградить, его отбросили в сторону и использовали.

Освобождение Тарх'акса ещё не завершилось, но теряющий терпение демонический владыка решил самостоятельно провести ритуал в последние его мгновения вместо нашёптывания прямолинейный инструкций в подсознание какого-то тщеславного идиота. Он уже обрёл достаточную мощь для получения контроля над телом своего последователя, хоть и находился до сих пор за остатками варп-клетки.

Это была лишь мельчайшая толика того могущества, которое получит Тарх'акс, когда стены окончательно рухнут, и он обретёт материальность в теле носителя.

В теле сильного носителя.

Демонический владыка пристально взглянул на эфирного тау глазами Севера, но тут же отмёл серую фигуру в качестве варианта. Носитель должен поддаваться разврату. Должен быть порченым.

Попытки проникнуть в разум Ко'ваша напоминали то, как волны разбиваются о береговую скалу. Чтобы взять эфирного измором, потребуются сотни лет, а посему иронично, что нужно всего несколько мгновений, дабы окончательно от него избавиться. Тарх'акс занёс нож для смертельного удара.

Север взял в плен адмирала и эфирного из благих побуждений, предположил демонический владыка. Два высокопоставленных должностных лица, вернувшихся к своим народам уже развращёнными, стали бы, вне всяких сомнений, очень ценным ресурсом. Однако, адмирал сломался будто сухостой, а эфирный являл собой стальную крепость. Две крайности. Оба бесполезны.

Поверхность ножа жадно ловила свет.

Дверь позади открылась с влажным чваканьем, и он ухмыльнулся.

— Ах-х… — обрадованно вздохнул Тарх'акс. — И явился герой.

Демонический владыка со светящимися глазами развернулся на месте, испытывая неудобство из-за неловких движений тела губернатора, которым предпочёл левитацию.

В проёме стоял не тот, кого он ожидал увидеть.

Войдя в огромный зал, Каис стал задыхаться. Ощущение было такое, будто его грудь и разум обматывались толстыми сдавливающими верёвками, отчего затруднялось дыхание и искажались мысли, а в голове перемешивались образы дна ямы, тронутого извращающим влиянием Хаоса. Воин Огня зашатался.

Густая грязь.

Сверху просачивается слабый, угасающий свет.

Кровь.

Влажные обсидиановые стены. Они утыканы шипами и изобилуют рунами и символами, что изгибаются и извиваются, живя собственной жизнью.

Тени.

Четыре подпомещения с высеченными уродливыми богами, которые взирают на всё с вырубленных в камне стен, вися прямо над корчащимися алтарями.

Дым.

Столб света. Колыхающаяся энергия поднимается из звезды на полу ямы и устремляется вверх на головокружительную высоту, где закручивается словно водоворот.

Зло.

И шагающий по воздуху губернатор гуэ'ла, в чьих глазах, рту и ушах пылает живой огонь. Он смотрит на тау с кривой ухмылкой, а дьявол монт'ау окончательно одолевает Каиса и произносит: «Мы дома».

— Это ты… — прошипел человек голосом, который являл собой хитросплетение различных криков и отголосков, хотя он явно старался звучать именно раздражённым. — Я ждал космодесантника… Ты всегда был моим… запасным вариантом…

Не слушая гуэ'ла, Каис поднял оружие. Воин Огня сжал зубы, медленно дотянулся до спускового крючка, согнул палец вокруг детали знакомой формы и–

И застыл.

— Не можешь, маленький тау, — произнесло существо со смешком, похожим на сухой скрежет. — Ты был подготовлен к этому моменту.

— Что?

— Думаешь, тихий шёпот в твоей голове – это ты сам? Твой… м-м… как ты его назвал? Твой монт'ау. Твоя ярость. Хе-хе-хе…

— Что т… Я не…

— Ты сбился со своего пути, маленький тау. И вёл тебя я.

Каис опустился на колени, чувствуя, как желчь из желудка поднимается к горлу. Это было уже слишком для него.

— Сегодня утром я почувствовал тебя, когда ты оказался на поверхности мира. Я готовился тысячи лет, маленький тау. Тысячи лет я просачивался в разумы смертных, и за прошедшие годы я шептал и шипел в стольких мозгах, что уже и не вспомнить. Этим утром я испробовал твой вид как изысканное вино, однако ему кое-чего недоставало…

— Н-н-н…

— Какое разочарование, подумал я. Не поддающаяся порче раса. Никаких психических сил. Никаких тёмных желаний или потаённых кошмаров… Хм-м… Хотя как минимум тут я ошибся. Вы просто хорошо их прячете…

— Но ты… один среди тысяч. Тебя я познал! Такая горечь! Такой стыд!

— Ты силён, вне всяких сомнений. Мастер своего ремесла. Ты прорубил ко мне кровавую просеку словно рассекающий варп нож, но не потому, что мог…

— А потому что я заставил тебя захотеть этого…

— И теперь ты действительно веришь, будто способен отвергнуть мой дар и убить меня? Маленький тау, тебе нужно ещё многому научиться.

Каис чувствовал позывы к рвоте, но ничего не выходило, а его мышцы, тем временем, обмякали.

— П-прочь… Прочь из моей головы…

— Ты и космодесантник. Два варианта для меня. Я призвал вас к себе, и вы явились подобно послушным щенятам. Я играл вами как марионетками, маленький тау. Сейчас времени уже не осталось, а космодесантник опаздывает, поэтому придётся выбрать тебя.

— Ты ведь не пожалеешь для меня немного крови перед смертью, а? Нужно испить кровь носителя – порченого носителя – прежде чем присвоить его плоть. Именно так всё и работает, малютка. Было бы очень жаль навредить тебе больше, чем необходимо…

Тело с ярко горящей кожей понеслось вперёд, выпуская из широко раскрытых глаз и искривлённого в ухмылке рта сверкающие энергии. Кинжал в его руке был косой чертой чистого света. Каис же не мог даже двигаться, ибо оцепенел из-за ярости и гнева, что некогда служили ему поддержкой. Предан собственной кровью. Обманут собственным разумом.

— Каис, — раздался голос. — Каис, подними взгляд.

Он подчинился и увидел висящего в воздухе высоко над собой, распростёртого, излучающего чистоту и умиротворение, светящегося, восхитительного, единого, гармоничного, идеального аун'эля Т'ау Ко'ваша.

— Каис, — позвал он напряжённым и усталым голосом. — Резать может даже сломанный клинок.

Когда аун закрыл глаза, спокойствие окутало воина Огня тёплым облаком, наполняя его разум безмятежностью, непорочностью и сияющим ликом эфирного. Каис задумался, действительно ли он почувствовал запах? Слабый аромат, пронёсшийся по телу словно согревающий нектар дж'хала, очищая и облагораживая.

Эфирный улыбнулся, и воин Огня освободился. С него спали невидимые узы, а монт'ау сморщился и умер. Каис вновь мог двигаться. Вновь мог поднять оружие.

— За Высшее Благо, — сказал он и выстрелил прямо в сердце существа, некогда бывшего Севером.

Север освободился немногим больше, чем на секунду.

Демон с визгом покинул его разум, благодаря чему у губернатора впервые за двадцать один год прояснился рассудок и полноценно открылись глаза.

Он истекал кровью. Он истекал кровью, и он–

Ох, трон, он–

— Что я наделал? — пробулькал Север, когда сознание начали пронзать воспоминания, а душу объяла паника из-за холодной уверенности в том, что было уже слишком, слишком поздно для прощения.

Мир перед глазами покинули краски, в ушах загрохотала его собственная кровь, и тогда он ещё раз взглянул на часы на запястье.

— Император милосердный… — произнёс губернатор, после чего умер.

Часы показывали:

IX
19.19

Солнце зашло.

Если бы кор'веса 66.Г#77 (орбспутниковое наблюдение) обладал способностью проявлять эмоции, то он, возможно, отметил бы исключительно прекрасный вид того, как планетарная ионосфера окрашивается в кроваво-красный цвет.

Возможно, его бы заинтриговала или сбила с толку кратковременная вспышка сине-белого света, из-за которой на передаваемой сенсорами картинке возникла рябь, локализованная над конкретной точкой суши в нескольких километрах на восток от раздираемой войной столицы.

Возможно, чисто теоретически, он бы отреагировал хоть как-нибудь, но вместо этого дрон, окутанный мёртвой тишиной пустотного пространства, лишь проплыл мимо. Неспособный судить, 66.Г лишь записывал да анализировал.

Губернатор перестал кашлять и затих.

Каис же ещё несколько долгих мгновений наблюдал за тем, как рассеивается поднимающийся от ствола оружия дым. Он задавался вопросом, с чем ему придётся столкнуться дальше? Воин Огня уже непроизвольно предполагал, что грядут новые испытания, ибо мысль об ином исходе была для него абсурдна.

В каверне воцарилось безмолвие, возникла пустота, которая, казалось, никогда ничем не заполнится. Сверху падали последние призрачные лучи солнца, тускнеющие всё сильнее и сильнее, будто мир накрывала вуаль, а без них оставалось лишь неестественное пагубное свечение самих стен.

Каис закрыл глаза и с опаской позволил себе подумать, что всё это действительно могло закончиться. Подойти к концу. Завершиться.

И затем воин Огня услышал капание.

От тела Севера медленно отделялись капли, по одной за раз. Тонкие нити крови на полу сливались в один длинный ручеёк, который, извиваясь и поворачивая, тёк к углублению в центре ямы.

Каис смотрел на него с мрачной увлечённостью, но сразу же нахмурился, когда кровь коснулась основания энергетического столба, где начала неторопливо разливаться лужей и притягивать к себе свет, отражавшийся от её мениска. Раздался треск, после чего свечение как от серебряного огня устремилось по кровавому потоку в обратную сторону, чтобы поглотить труп. По полу и стенам протянулись сияющие щупальца, которые щёлкали, шипели и брызгали искрами.

А потом грянула буря.

Земля затряслась, и помещение стало освещаться вспышками белого, красного и зелёного цветов. Каис со сдавленным воплем упал на четвереньки. Висевший высоко наверху Ко'ваш, чьи губы беззвучно двигались, пока эфирный невозмутимо читал какую-то литанию спокойствия, освободился от оков колдовства, что удерживали его на месте.

Воин Огня следил за ним практически на протяжении практически всего падения. В конце раздался хруст костей и, возможно, едва слышимый крик.

После этого всё, чего Каис достиг за последний ротаа, всё, с чем он столкнулся и преодолел, каждый побеждённый ужас, каждый изгнанный страх, каждый принятый им изъян, всё вдруг потеряло смысл. Эфирный был мёртв.

Теперь воин Огня не мог сдерживать ярость. Теперь он, завопив, сбросил с себя накидку безмятежности, а фальшивая маска единства и равновесия на его лице треснула. Кровь за глазами словно начала кипеть.

На разум опустилось безумие, мышцы натянулись будто фио'таковые тросы. В своих воспоминаниях Каис жестоко убивал каждого друга, вырезал всех союзников и взрывал полные злобы глаза отца, оставляя от них миллиард влажных кусочков.

Демонический владыка Тарх'акс избавился от ненавистной варп-тюрьмы будто какой-то чудовищный младенец, который, рыча и фыркая, когтями продирался наружу из утробы.

Солнце зашло. Ритуалы завершились.

Кровавая жертва принесена, и теперь его сущность жадно втягивала себя в оболочку пустого тела носителя.

Стены начали осыпаться.

Эльдарские нити грёз расплетались и обращались в холодное ничто, а хитроумные узоры паутины схлопывались, заставляя эмпирейную дымку закручиваться в вихрях. Окружённый призрачным ореолом варп-свечения, Тарх'акс с воплем просачивался в реальность, триумфально сгибая эфирные конечности. Он сосредоточился на тонкостенной трубке из света и огня, которая протянулась между измерениями, и хлынул в физическое царство.

Как же долго. Ох, силы-в-варпе, как же долго!

Конечно, тело носителя едва-ли тянуло на совершенный сосуд. Мелкий потрёпанный кусок плоти, некогда являвшийся губернатором Севером, был далёк от идеала, но…

Да… Да, такой сойдёт. В текущих обстоятельствах придётся воспользоваться этим.

Зловредное сознание прождало три тысячи лет, чтобы вновь отведать телесность. Лучше проявиться в ненадлежащем теле, чем вообще никак, полагало оно. Очень скоро появится сосуд получше.

Влив последние остатки своего эктопического существа в мясное вместилище, Тархакс впервые за три тысячелетия открыл глаза. Настоящие глаза.

Тарх'акс Фаалк'разтиии Курлах Трэсз, Меняющий Пути, последователь Тзинча, распространитель быстротечности и видоизменений, зашипел на этот мир, выражая своё наслаждение. Он ликовал. Он торжествовал. Он бурно радовался грядущей резне.

Демонический владыка истребит человечество и прикончит всех тау, неистово пронесётся по пустоте, таща за собой завесу теней, спалит галактику до угольков во имя Меняющего Пути и, в конце концов, когда не останется никого, кто смог бы остановить его вознесение–

Он уничтожит саму реальность.

Тело губернатора охватил танцующий вихрь света и жара, возвращая мысли Тарх'акса к настоящему. Демонический владыка сосредоточил внимание на выказывании почтения тёмному пантеону, который поддержит его существование, ибо знал, что полученное им могущество проистекало из их загадочных даров и благосклонности. Почитаемым покровителем Тарх'акса был Тзинч, наполнявший своего отпрыска силой и энергией, но лишь умилостивив каждого из братьев-богов Повелителя Перемен демонический владыка мог надеяться вернуть себе прежнюю мощь, коей он наслаждался до заключения. В те чёрные времена Тарх'акс был аватаром Хаоса Неделимого, и теперь ему предстояло вновь достигнуть высочайших вершин злобы и силы!

Не обращая внимания на мирские детали Храма Бездны и едва ли удостоив взглядом освободившего его рычащего тау, он сделал вдох, после чего повернулся к пульсирующему святилищу своего владыки.

— О, великий Тзинч… — выдохнул Тарх'акс и ощутил, как один непостоянный участок варпа начал плавно смещаться в ответ.

Судя по всему, он привлёк монструозное внимание Повелителя Перемен, чей обвивающий подобно щупальцам загадочный взор упал на существо Тарх'акса и придал ему форму.

— Будь благословен! — завопил он, в то время как вокруг сосуда-носителя костенели туманные очертания. — Будь благословен!

Каис скрежетал зубами словно зверь, но ему было всё равно.

Забыв о похожей на расселину ране в груди, губернатор с треском поднялся на ноги и ненадолго вперил взгляд в собственную руку, будто бы очарованный простой материальностью его пальцев. Лицо человека исказилось омертвелой улыбкой, после чего он произнёс:

— Да!

А затем гуэ'ла исчез в центре распустившегося бутона, сотканного из света. Вокруг него, изгибаясь, начала формироваться пагубная сверхновая. Каис бы попятился назад, испуганный видом фигуры, которая поднималась из расцветающей энергии, вот только побуждающий бежать инстинкт заглушили ярость и гнев. Охваченный злостью воин Огня видел лишь скривившегося на полу эфирного да собственные напрасные усилия, поэтому он с рёвом устремился вперёд ещё до того, как демон принял окончательные очертания.

Тот ненадолго стал облаком, стал созданием с щупальцами и ложноножками, что дёргались от внутренних судорог и растворялись, пока его утончённое лицо хмурилось и искривлялось. Сияющее тело Севера оставалось висеть в воздухе, прожигая изгибающийся образ подобно светозарному сердцу, а столб энергии в центре ямы разрезал губернатора надвое.

Нечто было одновременно и облаком, и змеем, и дьяволом. Деревом без корней, океаном крови, звёздным покровом на негативном изображении, рыскающим хищником т'пелом, гнилым плодом.

Постоянно меняющиеся очертания и формы порождали настоящее буйство, но, каким-то образом, все вместе они образовывали единое целое, напоминающее тёмную слезу в беспрестанно колеблющемся пламени. Это был дух, возносящийся вверх бесплотной пародией на фигуру. Его сине-золотые одеяния колыхались и подхватывались незримым ветром, а сам он превосходил ростом Каиса в три раза. Облик создания изобиловал подвесками, шипами и огоньками. Демонический аспект сжал посох из чистой ночи и взревел так, что сотряслась вся бездна, пока голова как у стервятника разрывалась вдоль, образуя ястребиный клюв. Огромные жёлто-голубые крылья, тонкие будто бумага, но при взмахах порождающие ураган, обхватили изменчивое обличие и затрещали, после чего кончик каждого пера начал выбрасывать искры и испускать вьющиеся струйки дыма.

Каису же было всё равно. Он стрелял и перезаряжался, кричал, шипел и бранился, а когда с посоха срывались молнии и устремлялись вниз рекой искр и ионизированного воздуха, которая вгрызалась в пол, выжигая влажную грязь и оставляя гладкую стеклянную поверхность, воин Огня не думая бросался в сторону, перекатывался и, шатаясь, поднимался одним движением, чтобы вновь начать стрелять. Змеился дым, в ноздри бил запах озона, над Каисом нависал демон, но ему было плевать.

— Умри! — завыл он, потеряв всякий контроль над собой. — Убирайся! Умри!

Сами по себе слова почти не имели значения помимо того, что с помощью них воин Огня давал выход эмоциям. Криками и рёвом тау выплескивал в мир свою ярость. Сейчас сойдёт любая цель, даже столь ужасная, как эта.

Он не замечал реальности, не заботился о том, что выстрелы не оказывают эффекта, что демон просто смеётся над его злобой, что испытываемая им ярость незначительна. Словно приступ гнева у муравья, оказавшегося перед муравьедом.

Внезапно в разуме Каиса возникли слова мёртвого адмирала, произнесённые тем до трансформации считанные райк'оры назад.

— Оно получает силу от… Тёмных Богов… — произнёс человек, впиваясь пальцами в собственное лицо, словно это знание вызывало у гуэ'ла отвращение. — Я видел… Я видел его. Оно в тюрьме. О, Бог-Император, оно почти освободилось! Но ему… ему нужна их мощь… Ему необходимо их покровительство, чтобы восстановить своё могущество…

Каис ничего не понял, о чём и сказал, но адмирал не заметил этого. Возможно, он знал о неизбежном превращении, поэтому спешил закончить неясную тау речь.

— Нельзя убить нечто подобное, — прошипел человек. — Не по-настоящему. Т-ты… можешь лишь остановить его рост… лишить силы, прежде чем оно полностью сформируется… лишить того, что поддерживает его существование… Ты должен отправить его туда, откуда оно явилось!

— Святилища! Оно черпает силу из них! Т-ты понимаешь? Святилища! Запомни!

Каис сдержал обещание и запомнил. Запомнил, хотя и не понимал смысла этих слов. Лишь сейчас, когда его кровь воплями взывала к насилию, смерти и разрушению, когда разум накрыла пелена нарушавшего равновесие монт'ау, он начал понимать.

Четыре демонических аспекта. Четыре Тёмных Бога, вручающих свои дары любимому ребёнку. Четыре святилища.

С криком перепрыгнув через мстительно выпущенную молнию, Каис перекатился и бросился к ближайшему подпомещению, где высоко в воздухе висела извивающаяся нить жёлтого света, которая соединяла ревущего демона и корчащийся алтарь.

Взглянув назад, он увидел, что взмахивающее крыльями чудовище словно находится на привязи, неспособное отлететь далеко от энергетического столба в центре ямы. Теперь, когда добыча оказалось за пределами его хватки, монстр повернулся к Каису спиной и лицом к следующему святилищу. Одеяния демона пульсировали будто вещество в полурасплавленном состоянии, а светящееся в центре твари человеческое тело что-то говорило и величественно жестикулировало. Выказывало уважение очередному злому хозяину, как понял воин Огня. Просил влить в него ещё больше силы.

С мечущимися в голове мыслями, Каис навёл рельсовую пушку на алтарь рядом с собой.

Демон в другой части ямы напрягся, словно ощутив острую боль. Благодаря какому-то необъяснимому чувству он явственно ощутил новую угрозу. Махая теневыми крыльями, создание в развевающейся одежде повернуло свой оперённый, излучающий белое свечение череп и угрожающе зашипело.

Выстрел породил вспышку света, вслед за чем над урчащим стволом поднялась колонна пахнущего озоном дыма.

Алтарь задрожал, а снаряд выбил фонтан искр и с мерзким свистом скрикошетил в стену святилища, подняв при попадании облачко пыли. Вокруг алтаря возникло свечение, похожее на некий таинственный мерцающий щит, что ненадолго рассёк тянущуюся к демоническому владыке сияющую нить.

Чудище будто бы слегка пригнулось, осознав, что источник силы, к которому оно жадно присосалось, исчез, пусть и временно. В ярости демон выпустил гауссовы змеи-молнии, затанцевавшие на стенах, и породил неистовые плазменные бури, обрушившиеся на пол вокруг ног Каиса. Нижняя поверхность его копыт запузырилась, на ногах появились рассечения. Воин Огня метался из стороны в сторону и перекатывался в этом вихре, не обращая внимания на ожоги, игнорируя рвущуюся плоть. В конце концов, он со стиснутыми зубами прицелился в демонического владыку и выстрелил.

А потом ещё раз.

И ещё.

Теперь каждый снаряд пробивал броню с глухим металлическим лязгом и входил в тело с влажным звуком раздираемой плоти. Крики демона звучали словно музыка.

Даже несмотря на окутавшую его разум дымку, Тарх'акс почувствовал, как пульсирует и распадается варп-конструкт. Поток энергии для поддержания существования, которую он получал от своего владыки Тзинча, сначала прервался, а затем исчез вовсе. Ободряющее тепло и силы больше не вливались в демона.

Пронзая варп вечно бдительным злобным взором, Повелитель Перемен с пренебрежением повернулся к последователю щекой и отвергнул его.

Вызванная неудачей ярость Тарх'акса была подобна раскалённой добела паяльной лампе. Не способный в полной мере излить своё безумие, он повернулся к следующему святилищу и приветственно опустил голову тела-носителя, руками сотворяя сложные фигуры в воздухе.

— Благослови меня, могучий Слаанеш. Благослови меня!

Зайдясь победоносным воем, Каис отшатнулся от визжащего чудовища.

Фрагменты его одеяний дождём сыпались вниз подобно осколками разбитого стекла, извиваясь и исчезая прямо в воздухе. Трепещущие образы, что окружали ореолом и просачивались через сжимающуюся фигуру, скручивались, не успев полностью сформироваться, и с хлюпаньем устремлялись в эфир. Без них остался лишь сгорбленный Меняющий Пути, в полупрозрачном центре которого светилось пылающее тело того, кто некогда был Севером.

Второе святилище засветилось мерзким пурпурным светом, и от него к энергетическому столбу протянулась сияющая нить. Вокруг демона начали возникать бесплотные фигуры. Эти дымные придатки искривляли потоки световых частиц и накладывали на ужасную форму демона новый аспект.

Вздохнув, Каис устало перезарядил оружие и приготовился к новым испытаниям.

— Ла'Каис, ответь! Каис? Ты меня слышишь?

В коммуникаторе стояла тишина.

— Уи'Горти'л? Ты ещё тут?

— Да, эль'Луша. Я всё слушаю.

— Усиление сигнала не работает. Попробуйте что-нибудь ещё!

— Фио'эль Боран говорит, у него больше нет никаких идей, шас'эль. Слишком сильные помехи.

— Оправдания, кор'уи. Скажи ему, что мне это интересно. Скажи ему, что мне нужен канал связи. Скажи ему, что тут внизу нечто происходит и я хочу знать, что именно. Результаты! Сейчас же! Эль'Луша, конец связи.

Потеряв всякую надежду, Каис осел на землю. В конце концов, ноги подвели воина Огня, и он приготовился встретить конец.

Второй аспект демонического владыки являл собой воплощённую грезу.

Это создание распространяло мускусный запах и вонь, а изгибающиеся шипастые щупальца вокруг его птичьей морды объединялись в единую массу. Сладострастные языки и ложноножки грозили захлестнуть Каиса пьянящей смесью наслаждения и боли, в то время как демон стонал, кричал и дрожал от агонии и экстаза, которые сам у себя и вызывал. В какой-то момент он выбросил вперёд заканчивающееся крюком щупальце. Движение было таким быстрым, что воин Огня не успел среагировать, поэтому щупальце схватило тау и жадно потащило к отверстию с влажными отогнутыми краями, что зияло в груди чудовища. Голодно сморщившись, оно засочилось какой-то жидкостью, после чего выпустило в лицо Каиса поток густой дымки. Извивающиеся мускусные змеи проходили сквозь мысли воина Огня и притупляли разум, а каждое движение ощущалось тау так, будто он пробирается через океан перьев. Каис рухнул на колени и безумно захохотал, когда сочащаяся влагой, алчущая пасть твари вытянулась вперёд словно омерзительный слизняк, готовясь смять свою жертву. Демон опустил свои затмевающие свет крылья, чтобы взять ими тау в кольцо.

Каис зарычал при мысли о своём несовершенстве, внутренне беснуясь и борясь с опьяняющими эффектами наркотика. Безжалостно, как будто бы наказывая себя, он вогнал пальцы глубоко в разрез на плече и принялся ковыряться там до тех пор, пока уже не был готов потерять сознание. Воин Огня не переставая вопил, а по его руке и груди разливалось жидкое тепло. Под таким натиском наркотический мускус покинул сознание тау будто вредитель, убегающий от очищающего огня. Каис же пополз на четвереньках прочь, в то время как к нему продолжала рывками приближаться чудовищная пасть-присоска.

Теперь он не тратил время на стрельбу по пурпурному святилищу. Корчащемуся алтарю было неприятно, и удовлетворение воина Огня этим фактом не умалялось ни болью, ни одурманивающей дымкой. Беззащитный и отрезанный от своего второго покровителя демон что-то затараторил и отпрянул от Каиса, а тау, в свою очередь, стал забрасывать последние гранаты во множество пастей и маслянистых отверстий, параллельно обрубая ветвеподобные щупальца ножом прежде, чем они успевали похотливо обмотаться вокруг его конечностей. Когда тварь взорвалась изнутри, то издала настороживший воина Огня звук, как если бы наслаждалась этими ощущениями.

Каис начал лелеять безумную мысль, что он может победить.

Однако, думать ему так не стоило.

Как только Меняющий повернулся в сторону следующего святилища, его тело принялось пульсировать и неуловимо изменяться, обращаясь к новому аспекту. Оно превратилось в воплощение заразы.

Извивающаяся фигура, чья птичья морда прогибалась под весом гноя и болезней, неуверенно наклонилась вперёд. Остатки её кожи покрывались пятнами грибка да синяками неправильной формы и дрябло висели вокруг суставов, практически никак не мешая им чрезмерно скользить и смещаться при каждом движении, сопровождающимся артритным хрустом. Под жуткой дермой находилась паутина чахлых мышц и гноеточивых болячек, мясистые узлы грыж дрожали и разбухали, через дыры различной глубины виднелись гнилые кости и пораженные раком органы. Наука не смогла бы объяснить облик демона, и расположение частей его тела не поддавалось никакому смыслу. Это была кровоточащая хаотичная груда, хлюпающая по желеобразным лужам желчи и гноя. Некогда яркие и экстравагантные крылья истрепались и изорвались, а колыхаясь они сбрасывали перья, которые начинали кружиться в воздухе. Чудовище издало низкий вопль, словно объятый болью зверь, и вытянуло искривлённые руки, опёршись на посох.

Каиса не сильно обеспокоило появление этого жалкого вида создания, которое было связано с зелёным тлетворным святилищем блестящим потоком, где свет перемешивался с мухами и грязью, но воин Огня быстро осознал свою глупость. Внутри демона жили другие существа: крошечные, похожие на шарики монстры, что без умолку болтали, хихикали, присасывались к язвам и царапали больную плоть миниатюрными конечностями. Вперив в Каиса взгляд глаз своих глаз-бусинок и зайдясь нечленораздельным лопотанием, они устремились к нему бесконечной волной слизи и стихийно смешивающихся тел.

На каждого, кто с приятным влажным звуком взрывался от прямого попадания, приходился ещё один, пробирающийся через сохлые органы и вылезающий из трупа. Все вместе они образовывали кошмарный живой ковёр заразы. Хромающий Каис убегал от них, цепляясь за мелкую искру благоразумия в море ярости, которая говорила ему, что, несмотря на желание взреветь как животное и броситься в бой, попытка разобраться с этой мелкой визжащей добычей станет последней ошибкой в его жизни.

Рана на ноге предала Каиса. Благодаря всем тем инфекциям и грязи, скопившейся за всё время долгого путешествия, она свела конечность судорогой и засочилась густой кровавой слизью. Истирая края и открываясь, рана будто бы жила собственной жизнью, а зарождающаяся в плоти тау болезнь становилась сильнее и ликовала в присутствии своего хозяина и божества. Её жгучие щупальца начали проникать в окружающую ткань. Воину Огня казалось, будто нога разлагается, и от боли он, застонав, с грохотом рухнул на пол.

Рой нурглингов мчался вперёд, а мелкие монстры тянули к Каису свои ручки, страстно желая поделиться с ним чумными дарами. Против тау взбунтовалась его собственная кровь, породив дрожь, из-за которой он не мог нормально держать оружие. Воин Огня привалился к стене ямы и продолжил стрелять, хотя с каждым райк'аном чудовища подбирались всё ближе и ближе.

А затем у него остался последний магазин.

А затем демонический владыка тяжеловесно склонился над ним, вытягивая изъязвленные лапы.

И теперь Каису предстояло умереть.

Человек, сколько бы человеческого в нём не осталось, слабо толкнул дверь-сфинктер, не позволяя боли и усталости взять над собой верх.

Искорёженный вокс изрыгал непрекращающийся поток белого шума, но человек не мог ни заглушить его, ни заставить устройство принимать другие сигналы. Это уже начинало действовать ему на нервы.

Дверь не открывалась. Глубоко дыша и не обращая на остающийся за ним кровавый след, он нажал на руку активации цепного меча, а затем окинул мембранный портал оценивающим взглядом.

— Отвага и честь… — пробормотал он, неспособный даже проявить достаточно рвения, чтобы выкрикнуть боевой клич.

Это был долгий, очень долгий день.

Первые чирикающие лилипуты, чьи широкие лица рассекались зубастыми ухмылками, уже почти добрались до Каиса. Они бросились вперёд, сгибая вытянутые ручки и змеевидные языки, которые оставляли следы слюны вперемешку с липкими выделениями, а затем–

А затем на их ряды обрушился свирепый шквал огня, превращающий монстров в месиво из крошечных конечностей, бородавчатой плоти и слизи. Голодный треск болтера эхом разнёсся по всему помещению.

— Назад! — раздалось полное гнева и боли ворчание. — Убирайтесь обратно в варп, отбросы Хаоса! Во имя Императора, прочь!

Ардиас со звериным рыком прорубился сквозь остатки сфинктерного портала и смёл демонических созданий взмахом цепного меча, наслаждаясь их истреблением. Его броня была покрыта выбоинами и трещинами, одна рука ниже плеча – раздроблена, бронзовое герметизирующее кольцо вокруг шеи – расколото надвое, а из пробоины беспорядочно торчали детали и кабели. Невзирая на потрёпанную внешность космодесантника, Каис никогда в жизни не испытывал такого облегчения при виде другого живого существа.

— Не следовало мне, — прорычал Ардиас с как будто бы слабым намёком на улыбку, — доверять такое дело ксеносу.

Он на секунду выгнул бровь, выказывая Каису уважение, после чего продолжил вгонять болты в дёргающийся чумной труп.

— Лучше поздно, чем никогда, человек, — слабо произнёс воин Огня.

— Ха!

Тау медленно поднял себя на ноги, хотя каждый тор'ил преподавал ему урок мучительной боли. Он с удивлением обнаружил, что нога у него ещё вообще была, так как, судя по ощущениям, ей уже давно следовало с бульканьем превратиться в жидкие нечистоты.

— Святилище… — пробормотал опирающийся на стену Каис. — Стреляй в святилище!

Если Ардиас и усомнился в нелепом совете, то никак этого не показал. Заметив светящееся грязно-зелёным помещение, он хмуро прошагал внутрь тяжёлой походкой. Каис услышал донёсшийся оттуда характерный гам болтера, после чего сияющая нить питающей энергии оборвалась уже в третий раз.

С удовлетворением отметив, что демонический владыка вдруг начал кружиться, воин Огня поднял оружие дрожащими руками и прицелился. Безжизненные звуки выстрелов из рельсовой пушки необычным образом перемешивались с резким стуком болтера, образуя хор карающего разрушения. Совместный огонь выдирал из корчащейся демонической формы огромные куски гнилого мяса и высвобождал грязно-жёлтые потоки инфицированных отходов, которые водопадами лились вниз сквозь мрак. Несущие месть болты взорвались вдоль позвоночника чудовища, продырявленного снарядами рельсовой пушки, и оно замерло на полу. Вокруг его изорванных останков начали собираться лужи вытекающей слизи.

— За Ультрамар! — крикнул Ардиас, ударяя пистолетом по нагрудной пластине. — Аве Император!

Свирепо ухмыляющийся космодесантник повернулся к Каису.

— Ты не понимаешь… — пробубнил воин Огня, которого внезапно захлестнули усталость и боль. — Есть ещё од–

Каверну наполнил красный свет.

За спиной Ардиаса поднялся четвёртый аспект.

Ультрадесантник так и не понял, что его ударило.

Тарх'акс изо всех сил пытался осуществить возмездие, но оно ускользало от его грозного воплощения. Тёмные боги поочерёдно отвернули от демонического владыки свои немилосердные лики, разочарованные увиденным.

Теперь остался лишь один. Последний шанс отомстить. Последний шанс сокрушить личинок из плоти, которые так унизили Тарх'акса.

— Могучий Кхорн! — неистово возопил он в варп. Демонический владыка чувствовал усиливающуюся в сознании жажду крови и ощущал, как мясо вокруг него начинает срастаться в единое целое, образуя фигуру. — Даруй мне форму!

И Кхорн её даровал.

И вдруг в памяти Каиса всё воскресло.

(Тем временем, в обыденной реальности космодесантник ударился о стену и рухнул на землю, смахнутый небрежным ударом бронированной перчатки.)

Он стольких убил за этот ротаа. Он был сломанным ножом, который резал плоть и пилил кости. Он успел повидать больше, чем любому воину Огня следовало увидеть за всю жизнь.

(Демонический владыка разогнулся в полный рост своей гибкой и крепкой формы, ныне облачённой в колоссальных размеров доспехи, чьи сегменты двигались со скрежетом трущихся друг об друга острых кромок.)

Ему очень везло, тут спорить смысла нет, но свою роль играли и способности. Способности, которые он никогда бы не развил, ограничивая себя тау'ва. Способности, порождённые свирепостью и наслаждением: вещами абсолютно чуждыми Высшему Благу и никак с ним не связанными, но всё равно послужившими ему, пусть они и так от него далеки.

(Его птичья морда исказилась, появились рога и зловещая ухмылка, а в глазах, клюве и ноздрях ярко запылал огонь. Демонический владыка свободно повертел головой и пожал плечами, что прикрывались пластинами, украшенными шипами-колоннами.)

В течение этого ротаа он должен был умереть уже сотню раз. Придётся ли заплатить цену за такое везение, задумался он? Что ему придётся отдать за столь сверхъестественную удачу?

(С крыльев бронированного убийцы опадали последние разноцветные перья, открывая взору складки чёрной кожи как у летучей мыши, а его покрытая кровавым налётом кольчуга плотно крепилась скобами прямо к плоти. Демонический владыка сжал огромными пальцами топор, с которого стекала алая жидкость, запрокинул голову назад и взревел.)

В конце концов, всё уравновесилось.

(Он истекал кровью. Густая багровая жидкость потоками вырывалась из каждого сочленения брони, из каждого звена кольчуги, из каждого иззубренного места соединения цепей, шипов и древних черепов. Это было кровавое чудовище. Алый великан. Гигант-мясник.)

Равновесие превыше крайностей.

(Монстр зашагал вперёд и начал поднимать свой тошнотворный, скользкий от багровой жидкости топор с лезвием длиной в рост Каиса. Над окровавленными поверхностями его формы поднимался горячий красный пар, которые плыл за демоническим владыкой словно сотканный из тумана саван. Словно кровавая вуаль.)

Когда обманываешь смерть слишком часто, неизбежно придётся заплатить.

И я уплатил цену, подумал Каис. Я убивал, убивал, убивал, но выживал, и всё это стоило мне–

Моего рассудка.

Демон-мясник покосился на мелкое существо, вытянул руку и позволил своей алой ауре, своему тёмному покрову из крови и теней, соскользнуть с пальцев и устремиться в разум Каиса. Дьявол монт'ау тут же выскочил из ментального сумрака в голове воина Огня, и последний уже никак не мог ему сопротивляться. Сознание тау перевернулось, любые рациональные мысли растворились в кровавой трясине, после чего Каис полностью отдался ярости безо всяких сожалений или надежды на спасение.

Губы разомкнулись прежде, чем он понял, что собирается сказать. Лёгкие набирали воздух. Язык формировал слова против его воли.

В голове Каис видел лишь собственного отца, взирающего вниз с позиции морального превосходства и выплёскивающего свои ожидания вперемешку с критикой на юнца перед собой.

Задыхающийся от горечи шас'ла Т'ау Каис запрокинул голову назад, открыл рот и закричал:

— КРОВЬ ДЛЯ КРОВАВОГО БОГА!

Красный свет поднимался из ямы подобно лаве, разгоняя стаи чирикающих демонов и вызывая у эль'Лушы тошноту. Эта была аура жестокости, беспощадности и безумия. Если ей не помешать, она поглотит весь мир.

Времени у них не оставалось.

— Мы спускаемся, — резко произнёс Луша.

— Шас'эль? — спросил вре'Вир голосом, который выдавал ужас воина.

— Мы спускаемся, — повторил он и переступил за край ямы.

Его реактивный ранец с воем вспыхнул.

Каис впал в неистовство.

Не способный думать, не способный вытянуть из поглощённого безумием разума ни единой рациональной мысли, он опустошал магазин рельсовой пушки, тратя последние драгоценные боеприпасы на стрельбу по буйству энергий. Ему было всё равно или же он просто не замечал, что выстрелы не оказывали никакого эффекта, а снаряды бессильно врезались в поблескивающую броню демона.

Какое-то время владыка резни с весельем наблюдал за крошечным нападавшим и потакал ему, а затем просто врезал кулаком. Ударом Каису выбило воздух из лёгких. Он пролетел через всё помещение и сильно повредил правое колено, однако, воину Огня было всё равно. Боль больше ничего не значила.

Хоть пустая рельсовая пушка и стала бесполезна в качестве дистанционного оружия, но из неё получилась идеальная дубина. Окончательно превратившись в берсерка, Каис практически перестал хоть что-либо осознавать. Лишь измученная сердцевина его разума, где ещё держались последние остатки рассудка, понимала, сколь смехотворной была эта атака. Абсолютно обезумевший воин Огня колотил рельсовой пушкой по ногам демона-мясника, рыча, шипя и пуская слюни. Не имея возможности нормально стоять, он шатался, полз и орал будто раненый уи'т, не желавший становиться жертвой преждевременного умерщвления из милосердия.

Теперь он не сражался ни с каким демоном. Мышцы Каиса не болели от борьбы с Хаосом или гуэ'ла. Всё это была ложь. Подмена. Имитация.

Взглянув наверх, воин Огня увидел взирающее на него оттуда лицо. Лицо, по которому он бил оружием, которое пронзал ножом и на котором вымещал всё, что скопилось внутри– Лицо принадлежало шас'о Т'ау Ши'уру.

В своих мыслях Каис прикончил отца миллион раз, и когда демонический владыка отсёк ему топором левую руку, он практически этого не заметил. Тело его сдалось, но вот мозг – нет.

А затем раздались голоса.

— …аис?... Каис, приём?

Он проигнорировал их, отвлечённо размышляя над тем, как убивать всего одной рукой. Схватившись за обрубок конечности, воин Огня крепко сжал его. Меж пальцев захлестала кровь, а демонический владыка, тем временем, задрал голову и расхохотался. Он всё смеялся и смеялся, пока наблюдал, как его враг заливает пол светло-голубой жидкостью.

— Каис? Каис, ты меня слышишь? — Кажется, голос доносился изнутри шлема. — На связи Луша. Это эль'Луша… Мы уже идём, Каис. Я знаю, что ты меня слышишь! Каис, приём!

— Вы знали моего отца, — не думая произнёс Каис. Воин Огня не мог двигаться, а в его шлеме теперь тоже была кровь. Он её чувствовал. — Вы знали отца, да?

— Каис?

— Отвечайте!

— Что? Я… Да, Каис. Да, я знал его. Я был там, когда он умер. Я сражался вместе с ним не один тау'кир. Каис, где т–

— Полагаю, он был идеальным.

— Что?

— Он был идеальным! Полагаю, никогда не делал ничего неправильного. Идеальный.

— Каис, что ты–

— Я просто отголосок, эль'Луша. Теперь я это понимаю. Всего лишь рябь на поверхности пруда.

— Каис, твой голос… Он…

— Всё, чем я являюсь, и всё, чем когда-либо стану – не более чем отбрасываемая им мелкая озлобленная тень.

Ответа не последовало, но Каису было плевать. Всё казалось таким медленным. Мир потерял краски, и воцарился холод.

— Каис. Каис, слушай меня. Ты знаешь, как он умер, Каис? Ты знаешь, как умер твой отец?

—… служа… н-н… служа машине…

— Твой отец умер, потому что тиранидский и'хе'вре оставил вмятину на его боескафандре, и он отказался отступать, пока не отомстит. Он умер, потому что не послушал нас, когда мы говорили ему – мы все говорили ему – о необходимости отступления! Вспыльчивость, Каис. Он был уи'товым сыном с тяжёлым характером, который плохо разбирался в тау.

Каис будто бы ощутил в разуме нечто ледяное.

— Ч-что?

— Он однажды выстрелил в шас'уи, подвергнувшего сомнению его приказы. Ты знал это? Твой отец был снае'та. Да, великий генерал и могучий воин, но ещё и снае'та.

— А… а машина…

— Это его талант, дитя. Он понимал машину. Важна вся машина целиком, а не отдельные её части внутри. Твой отец толкал речи, произносил эффектные фразы, чтобы пор'хой были счастливы, а затем вновь становился импульсивным гратх'имом.

— Вбей себе в голову, Каис. Тау'ва нереально. Никто никогда его не достигал.

— Мы всегда на подступах, всегда приближаемся, но никогда не добираемся. До тех пор, пока мы движемся в верном направлении, до тех пор, пока все наши поступки совершаются во имя Высшего Блага, неважно, как далеко от пути мы отошли.

Каис открыл глаза, и всё изменилось.

Демонический владыка почувствовал, что что-то было не так. Жажда крови, которую он даровал тау, слабела, испарялась будто вода, в результате чего опустившийся на разум мелкого создания туман рассеивался, оставляя тому хладнокровие и остроту ума. Его сознание превратилось в кинжал сосредоточенности, абсолютно непроницаемый для хитрого развращения.

Это неважно. Порченый тау умрёт так же легко, как умер чистый.

Тарх'акс наблюдал. Тау возился со своим шлемом, обессиленно скребя по застёжкам единственной рукой, и вид окровавленного хрупкого существа вызывал у демонического владыки веселье и наслаждение.

В конце концов, тау снял шлем и поднял кверху серое лицо. Он изо всех сил старался не терять сознание, и борьба эта была видна по дрожащим глазам. Хочет смотреть на лик своей смерти, понял Тарх'акс. По крайней мере, подобное демонический владыка уважать мог.

Седлая волны кровожадности, которую влил в него жестокий покровитель Кхорн, Тарх'акс поднял топор.

А тау швырнул шлем.

Он покатился к красному святилищу Кровавого бога. Шлем отскочил от пола в первый раз, во второй, в третий, и остановился вплотную к покрытому намалёванными рунами куску обсидиана, незряче уставившись вверх поблескивающей оптикой.

Тарх'акс обратил взгляд обратно на мелкое умирающее существо, сбитый с толку этим последним странным проявлением непокорности.

Тау улыбнулся.

А затем неразорвавшийся болтерный снаряд, покоившийся глубоко в фио'таковом шлеме Каиса на протяжении столь многих изнурительных деков, нагрелся под воздействием пагубных энергий, что танцевали на поверхности монолита.

Он взорвался, покрыв всё вокруг сажей, а вихрящееся безумие, коим была связь Тарх'акса с богом-мясником, стихло, утащив с собой всю энергию. Пришедший в ярость демонический владыка завопил на этот мир и высоко поднял топор, готовясь окончательно уничтожить подлую мелочь, которая лишила его даже самого скромного божественного покровительства, а затем–

А затем раздался визг реактивных ранцев, воздух исказили антигравитационные двигатели, и с небес спустились крупные фигуры с ревущим оружием.

Каис смотрел до тех пор, пока боескафандры не истратили все свои боеприпасы, и громадный демонический владыка не был стёрт с лица физической реальности навсегда.

Потом мир посерел.

Потом мир почернел.

И воцарился покой.

Сущность в варпе думала о славе.

Её окружали миллионы, миллиарды сородичей. Они словно нерестящиеся рыбы собирались вместе, вспенивая и вызывая бурление эфира вокруг, вытягивая свои нереальные когти в сторону реальности со слабой надеждой когда-нибудь сократить дистанцию между двумя мирами.

В этом обиталище безумия было сложно сохранять память. Мысли здесь не сфокусированы, и их нельзя контролировать. Тут невозможно на чём-либо сосредоточиться.

Тем не менее, с трудом преодолевая бесконечную волну сородичей, варп-сущность неслась по необъятным просторами эмпиреев и вспоминала – или, возможно, грезила – о том времени, когда она была Тарх'аксом, Меняющим Пути, последователем Тзинча и демоническим владыкой Хаоса.

Человек, который не являлся человеком, стоял на мостике звездолёта и пристально смотрел на шар материи, вращающийся в космосе перед ним.

Он был сверхчеловеком, ну или близок к этому настолько, насколько вообще возможно, а его кожа из керамита и пластали имела синий цвет.

Отсюда планета казалось безмятежной и напоминала чьё-то раздутое брюхо из земли и песка. Прячась в тени, мир ждал утра.

Но утро не настанет.

Ардиас до сих пор испытывал неприятные ощущения после телепортации, в довесок к которым шло опасное количество стимулирующих химических веществ и блокираторов боли, введённых апотекарием. Всё это выливалось в шаткость и затуманенность сознания. После того, как Ультрадесантник очнулся в окутавшей яму Хаоса тишине, у него не было времени на то, чтобы просто стоять и наблюдать.

Флотилия тау исчезала в пустоте, за чем внимательно следил капитан Брант и его команда при помощи экранов систем наблюдения.

— Они ушли, — негромко доложил сервитор.

Ардиас ненадолго задумался о ксеногенах. Молодая по человеческим меркам раса. И опасная. Тут сомнений не было. Их время ещё придёт.

— Зарядить торпеды, — проворчал он, вновь возвращаясь мыслями к Долумару IV. — Поразить храм Хаоса.

Капитан не стал спорить.

— Чем? — спросил Брант, чувствуя себя неуютно в присутствии Ультрадесантника. — Уверяю вас, простая бомбардировка уничтожит даже самую глубокую–

Ардиас повернулся к нему со сверкающими глазами.

— Циклонные торпеды, — сказал он. — Вирусные бомбы. Во имя Императора и Гиллимана, очистить эту планету.

Трое тау в свободной форме касты Огня, без брони и шлемов, ступили из дневной жары на Т'ау в прохладную тень куполообразного сооружения.

— Сюда, — почти шёпотом произнёс эль'Луша.

Отрывистые шаги выдавали испытываемый им резкий дискомфорт, и два его юных спутника переглянулись, стараясь скрыть собственное беспокойство. Между палатами тихо сновали несколько приземистых фио'вре-медиков, облачённых в ярко-кремовые медицинские халаты.

Пока пара следовала за эль'Лушей по змеящимся коридорам, изгибающиеся архитектурные формы успокаивали наполненные тревогой разумы и в какой-то мере помогали гнать прочь страхи. Скульптуры фио'соррала, захватывающие дух фрески и узоры мандалы умиротворяли ещё сильнее, поэтому к тому моменту, как тау добрались до небольшого вестибюля, они уже ощущали себя полными сил и готовыми ко всему.

Словно прочитав мысли спутников, Луша впился в них суровым взглядом.

— Приготовьтесь, — сказал шас'эль, смотря им в глаза. — Он теперь другой. Тяжкие испытания изменили его.

Луша указал на дверь, после чего бесшумно открылась небольшая смотровая панель.

Недавно получившие повышение шас'уи Т'ау Жу и Д'яной И'хол сглотнули и прошагали вперёд.

— Клянусь путём… — зашипел И'хол, ошарашенно покачнувшись на бионической ноге.

Жу, в свою очередь, забормотала себе под нос успокаивающую литанию, прикрывая рот тонкими пальцами.

Луша внимательно следил за обоими.

— Я… Я подумал, вы заслужили увидеть, — неловко произнёс он. — Фио'вре рассказали, что он иногда говорит о вас. Говорит, вы были его друзьями.

И'хол нахмурился.

— Мы и есть его друзья, шас'эль.

— Были, шас'уи, — поправил того Луша. — Он считает вас мёртвыми. Или, возможно, считает мёртвым себя. Так или иначе, в его мире больше нет друзей.

— Как он дошёл до такого? — прошептала Жу скорее про себя, чем к кому-то обращаясь.

Ища нужные слова, Луша стал грызть губу.

— Забрался слишком далеко туда, куда никогда не следует забредать тау.

— Вы про… про ту «яму»? Пор'хой не поделятся подробностями.

Луша горько усмехнулся и постучал пальцами по голове.

— Нет, уи'И'хол. Я про это место. Внутри всех нас скрывается тьма. Мы прячем её и делаем вид, будто она не существует, но тьма никуда не девается. Единственный способ держаться от неё подальше – следовать пути тау'ва. Однако, даже Один Путь не освещает каждую тень. Каис зашёл слишком далеко во тьму.

Жу озадаченно покачала головой.

— Значит, он больше не с нами? Он потерян навсегда?

— Может, да, а может, и нет. Ему нужно время, вот и всё.

— Зачем было приводить нас сюда, шас'эль? — И'хол не отводил глаз от смотровой панели. — Правда. Вы же могли просто рассказать нам её.

Луша вздохнул.

— Затем, что кто-то должен знать, шас'уи. Ла'Каис – герой. Он поддерживал работу машины, чтобы больше никому не пришлось признавать существование… монт'ау внутри них. Он целиком отдал себя Высшему Благу, и никто никогда про это не узнает.

Они смотрели. А время бежало.

И потом они ушли.

Каис в одиночестве ступал по пути в своём разуме.

Он ступал по пути и сражался с дьяволом монт'ау.

Он буйствовал, и он убивал. Он расслаблялся, и он сосредотачивался.

Он погрузился в глубины самого себя и отказывался подниматься до тех пор, пока каким-нибудь образом не поймёт, по какому именно пути следует.

На самом деле, он был не так уж и одинок. Каждый раз, осмеливаясь открыть глаза просто для того, чтобы проверить, что реальный мир никуда не делся, он смотрел вниз на оставшуюся руку, аккуратно привязанную к фиксирующему столу-плите, и читал кем-то оставленный крошечный фрагмент пластинки.

Она была сломана, и сохранилась всего пара слов. Лишённые контекста или смысла, они, тем не менее, казались… казались правильными.

Два простых слова: «С гордостью».