Отряд Искупления / Redemption Corps (роман)

Перевод в процессе: 2/7 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 2 части из 7.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Отряд Искупления / Redemption Corps (роман)
Автор	Роб Сандерс / Rob Sanders
Переводчик	Akmir
Издательство	Black Library
Год издания	2010
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

ОТРЯД ИСКУПЛЕНИЯ

41-Е ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ. Уже более ста веков Император сидит неподвижно на Золотом Троне Земли. Он - Повелитель Человечества по воле богов, и Господин миллиона миров благодаря мощи Его неисчислимых армий. Он – гниющая оболочка, незримо поддерживаемая могуществом Темной Эры Технологий. Он – Мертвый Владыка Империума, которому каждый день приносят в жертву тысячу душ, поэтому Он никогда не умирает по-настоящему.

ДАЖЕ в своем бессмертном состоянии Император сохраняет свою вечную бдительность. Могучие боевые флоты пересекают наполненный демонами варп, единственный путь между далекими звездами, их путь освещен Астрономиконом, зримым проявлением духовной воли Императора. Огромные армии сражаются во имя Его на бесчисленных мирах. Величайшие среди Его солдат – Адептус Астартес, Космические Десантники, генетически усиленные супер-воины.

Их товарищей по оружию множество: Имперская Гвардия и бесчисленные Силы Планетарной Обороны, вечно бдительная Инквизиция и техножрецы Адептус Механикус – лишь одни из многих. Но, несмотря на всю их многочисленность, их едва хватает, чтобы сдерживать вечно существующую угрозу со стороны чужаков, еретиков, мутантов – и худших врагов.

БЫТЬ человеком в такое время - значит быть одним из бесчисленных миллиардов. Это значит жить при самом жестоком и кровавом режиме, который только можно представить. Это история о тех временах. Забудьте о власти технологии и науки, ибо столь многое забыто и никогда не будет открыто заново. Забудьте о перспективах прогресса и взаимопонимания, ибо во мраке темного будущего есть только война. Нет мира среди звезд, лишь вечность бойни и кровопролития, и смех жаждущих богов.

ПРОЛОГ

Их было двое. Женщины.

Высокие ботинки. Бронированные корсеты. Тела, закаленные огнем и покаянием. Даже во мраке своей темницы - камеры особого режима он мог разглядеть характерные одеяния Сестер Битвы. Две уменьшенных версии машин покаяния, явившиеся искупать свои грехи, карая других.

- Сестры, - произнес Мортенсен из тьмы грязной камеры. С поэтической синхронностью из их боевых перчаток выскользнули силовые плети, потрескивая и извиваясь, словно змеи, охваченные судорогами. Одна из Сороритас жестом велела ему встать. Хмыкнув, он оттолкнулся от грязной стены. Видя, что они с отвращением взирают на его наготу, Мортенсен злорадно усмехнулся. Изображая смиренное поведение хорошего заключенного, он сел на пластальной стул за таким же столом в центре камеры, ближе к своим посетителям и к свету, исходящему из единственного входа – люка в потолке.

На мгновение камера погрузилась во мрак, в люк на потолке скользнул темный силуэт. Сначала Мортенсен подумал, что в темницу швырнули труп, вероятно, кого-то из его людей. Но темная фигура двигалась слишком изящно для брошенного трупа, и, ловко перекувырнувшись, оказалась перед столом. Под ее тяжелым рифленым плащом, похожим на крылья горгульи, была видна свинцово-черная броня, лысый череп украшен массой сверкающих адамантиевых штырей, воткнутых в голову на расстоянии не более сантиметра один от другого. Когда она подняла подбородок, Мортенсен обнаружил, что на него направлен стальной взгляд еще одной Сестры Битвы, ее немигающие глаза смотрели на него, словно два ствола штурмового болтера, бесстрастно и непоколебимо.

Она смотрела на него с тем вниманием, с которым большинство людей смотрят на острые клинки и хищных рептилий: телосложение гвардейца, татуировки Схолы, красные шрамы, покрывавшие его мускулистое тело, словно пятна камуфляжа. Узор шрамов становился еще ярче на бритой голове и груди Мортенсена, на их фоне были видны ряды цифр, крестообразно вытатуированных на черепе, и короткая растрепанная борода вокруг оскаленного в злобной улыбке рта.

Этот интерес был взаимным. Ее появление в темнице оказалось весьма впечатляющим, и на мгновение все внимание Мортенсена было приковано к прыжковому ранцу, который Сестра Битвы использовала, чтобы столь эффектно войти в темницу – и тем возможностям, которые этот ранец давал: из камеры, где выход был только в потолке, выбраться можно было лишь наверх.

Даже не успевая осознать, что он делает, Мортенсен вскочил на ноги. С невероятной скоростью и ловкостью опытного стрелка, рука женщины скользнула к кобуре, выхватив пистолет с зауженным стволом. Раздался треск лазерного выстрела, мрак камеры осветился вспышкой. Выстрел поразил Мортенсена прямо в грудь, заставив перекувырнуться. Пистолет Сестры Битвы вернулся в кобуру, прежде чем Мортенсен рухнул на пол. Выбросив из охваченной болью головы те несколько секунд, что он провел без сознания, Мортенсен схватился за спинку стула и снова поднялся на ноги. Проведя пальцами по груди, он обнаружил свежий шрам от лазерного ожога. Аккумулятор пистолета Сестры Битвы, должно быть, перегорел. Лицо Мортенсена оскалилось в ухмылке.

- Попробуй еще раз, - процедил он, крепче сжав спинку стула.

Сестра Битвы, глядя на него в напряженной тишине, кивнула двум своим соратницам. Подняв стул, Мортенсен крутнулся на пятке и с размаху запустил его в ближайшую из Сороритас.

Он повернулся к второй, атаковавшей его с другой стороны. Искрящая силовая плеть обвилась вокруг его левого запястья. Для любого обычного человека лишь прикоснуться к этому оружию было все равно что надеть раскаленные наручники, вытащенные из кузнечного горна. Это, конечно, не было удовольствием и для Мортенсена, но его омертвевшие нервные окончания позволили ему выиграть мгновения, чтобы противостоять болевому шоку. Схватившись левой рукой за плеть, Мортенсен дернул Сестру Битвы к себе, встретив ее мощным ударом кулака. Уложив на пол вторую воительницу Сороритас, Мортенсен снял с запястья силовую плеть и снова включил ее, щелкнув большим пальцем по выключателю.

Обожженные мышцы и сухожилия его запястья дымились, и Мортенсен стиснул и кулаки и зубы, когда боль от ожога наконец дошла до нервных окончаний. Первая Сестра Битвы не спешила атаковать, позволяя своей соратнице прийти в себя после удара кулака Мортенсена. Они держались вместе, и то, что они только что видели, заставило их быть более осторожными: его дар, его проклятье.

Мортенсен злобно ухмыльнулся.

Когда комета обрушилась на его родной мир-улей Гоморру, Мортенсен получил этот дар в апокалиптическом пламени, опустошившем планету. Он был обожжен с головы до ног, и его кожа потеряла чувствительность. Они кружили по камере словно гладиаторы, одна из Сестер Битвы время от времени щелкала оставшейся у нее силовой плетью, в надежде, что Мортенсен ответит тем же и даст им возможность для атаки. Когда его противники оказались там, где он хотел их видеть, Мортенсен удовлетворил это желание. Сороритас легко уклонились, когда Мортенсен упал на одно колено и выбросил вперед плеть, безвредно рассекшую воздух между ними. Словно скорпионы, набросившиеся на добычу, воительницы Сороритас воспользовались его кажущимся промахом. Силовая плеть устремилась к нему. Но было уже слишком поздно. Оружие Мортенсена обвилось вокруг назначенной ему цели – ножки стола. Дернув плеть со всей силой, Мортенсен рванул стол к себе, сбив с ног обеих Сестер Битвы. Они снова повалились на металлический пол.

Мортенсен ожидал, что третья Сестра Битвы снова схватится за пистолет. Оружие, даже с неисправным аккумулятором, все же лучше, чем ничего. Освободив силовую плеть, Мортенсен щелкнул ею, объявляя о своей готовности сражаться дальше.

Спустя пару мгновений две Сестры Битвы снова были на ногах, сформировав живой барьер праведной ненависти между Мортенсеном и их экстравагантной предводительницей. Узник дерзко посмотрел на них.

- Не знаете, когда пора остановиться? Или, может быть, вам это нравится?

Они наступали, бесстрастные и хладнокровные. Ухмылка Мортенсена померкла: с ним лишь играли. Сестры Битвы выдерживали его удары с равнодушием боксерской груши в казарме, и каждый удар лишь приближал их на один шаг к искуплению, которого они жаждали. Мортенсен же несколько раз прошел через ад и обратно, прежде чем оказаться в этой камере, и уже начал спрашивать себя, сколько он еще сможет выдержать. Ответ на его вопрос пришел раньше, чем он думал.

- Не вмешивайтесь, - приказала Сестра Битвы с адамантиевыми штырями в голове. Ее приспешницы отошли к стенам камеры.

Она хотела сразиться с ним один на один. Мортенсен издевательски поклонился, словно встречался с ней на балу в шпиле.

- Премного обязан, - произнес он, с хрустом сжав кулаки и двинувшись к ней. Странно, но все, что она сделала в ответ – лишь спокойно присела на край стола.

Это было не единственное, что встревожило Мортенсена. Его четвертый шаг был менее твердым, чем третий, а пятый он вообще сделал с трудом. Снова рухнув на пол, Мортенсен понял, что у него проблемы. Опять. Стиснув зубы и бросив силовую плеть, он прополз на руках последние несколько метров, пытаясь дотянуться до кобуры Сестры Битвы. Казалось, что ног у него совсем нет, и то же самое ощущение начало охватывать его руки. Если бы он смог дотянуться до ее горла… Но эта мысль померкла, когда его взгляд упал на элегантный пистолет воительницы.

- Игольник… - прохрипел Мортенсен, и упал, когда паралич дошел до пальцев.

Он успел осознать, что свалился на грязный пол, прежде чем его тело охватили спазмы и судороги. Было трудно сосредоточиться, но Мортенсен был уверен, что слышал лязг затвора. Спустя целую вечность спазмов на пол рядом с ним упала гильза игольного пистолета. Крошечная прозрачная трубка со следами фиолетовой жидкости каталась туда-сюда под дуновением его тяжелого дыхания. Перевернув его носком бронированного ботинка, Сестра Битвы унесла его из калейдоскопического мира катающейся прозрачной гильзы, и встала рядом с его парализованным телом.

- Будьте со мной поласковее, - прохрипел Мортенсен, сумев издевательски усмехнуться.

Перезаряженный игольный пистолет снова нацелился в его грудь.

- Не беспокойтесь, майор, - холодная уверенность ее слов будто ножом прорезала наглость уроженца улья. – Вы не почувствуете ничего.

ГЛАВА 1

Игры проклятия

I

Это был тот же самый сон.

Мортенсен знал, что это сон, потому что он был дома – а он хорошо помнил, что его дома давно уже нет. По колено в тонкой едкой пепельной пыли, он взбирался по дюне. Его форма превратилась в промокшие от пота лохмотья, цеплявшиеся за его мускулистое тело, ноги в ботинках были стерты до крови. Согнув пальцы, словно крючья, он вцеплялся в иссушенную поверхность дюны, и упорно полз к ее вершине.

Гоморра.

Он упивался видом ландшафта невероятной мрачности и унылости. Целое море серповидных дюн из ядовитого пепла и шлака, насколько хватало взгляда, испещренное кратерами шахт и бездонными шрамами карьеров, которые даже ненасытная пепельная пустошь не могла поглотить. А на горизонте, там, где отравленный ландшафт встречался с первозданным небом, кипевшим болезненной яростью, простирался громадный город, непрерывно изрыгавший яд в ржаво-горелые небеса. Улей Гефест распростерся среди пустошей, словно некое машинное чудовище, поселки его геологоразведчиков тянулись между выжженными дюнами, будто щупальца, исследующие добычу, разыскивая новые залежи полезных ископаемых, новые жилы тяжелых металлов или склады давно забытого археотеха.

Позади него, словно в жесте обвинения, в закопченное небо вздымалась «Клешня». Мортенсен не знал, чем это архитектурное извращение было в прежней жизни, но теперь эти две башни – более короткая, словно пошатнувшись, склонялась к более высокой – были частью комплекса зданий печально знаменитой Схолы Прогениум Гоморры. С вершины самой высокой башни аббат-инструктор сейчас наблюдает, как Мортенсен взбирается на дюну; в костлявом кулаке сжат хронометр, магнокуляры прижаты к пронзительным глазам, а из беззубого рта льется непрерывный поток ругательств. Зная, что секундная задержка вызовет у доброго аббата приступ бешеной брани, Мортенсен устало полз дальше по ядовитому пеплу: за промедление придется платить.

Увлекшись мрачным зрелищем улья, он едва заметил, что слабый солнечный свет внезапно исчез. На выжженную пустошь опустилась мертвенная прохлада. Облака в небе над Мортенсеном поглотила страшная черная тень. Пока он смотрел на темнеющее небо, вихри и смерчи вокруг, благодаря которым происходило сезонное движение дюн в пустошах, стали затихать. Воздух стал неподвижным и безжизненным.

На горизонте, прямо над огромным ульем, чудовищная гора из грязного льда и камня внезапно расколола небо. Никогда Мортенсен не видел ничего настолько громадного – она была даже больше улья. Несколько долгих мгновений единственное, что он мог – лишь потрясенно смотреть. Впервые за шестнадцать часов Мортенсен был уверен, что магнокуляры аббата-инструктора не направлены ему в спину.

Обрушившаяся с неба колоссальная гора пылала белым пламенем, оставляя за собой огненный след из горящих атмосферных газов. Облака испарялись при контакте с ней, молнии расходились от нее, словно круги на воде. Комета – Мортенсен мог лишь предположить, что это была комета – пробивая бурлящие слои смога, устремилась к поверхности. В эти страшные мгновения беспомощного ужаса Мортенсен обнаружил, что, словно зомби, бредет к кошмарному видению.

Потом удар.

Все вокруг стало мучительно белым. Мортенсен инстинктивно зажмурил глаза, и не мог видеть, как взрывная волна от удара пронеслась по миру, обжигая небеса и превращая пустошь в стекло.

Но он ее почувствовал. И это чувство ему никогда не забыть: это последнее чувство, что испытывала его кожа. Ад пронесся над ним, подобно раскаленному приливу гнева Императора, сдирая кожу с мышц и сухожилий и обжигая то, что осталось, апокалиптическим пламенем. Корчась от боли, словно в ванне из кислоты, Мортенсен вопил, призывая смерть, но смерть все не приходила…

II

Зейн Мортенсен вскочил на койке, лихорадочно глотая прохладный воздух каюты. Отбросив одеяло, он спустил ноги на металлическую палубу. Палуба «Избавления» была прохладной: ледяной холод Эмпирей проникал сквозь обшивку в корпус эскортного авианосца. Любой опытный гвардеец знал, что в путешествии через варп кошмары неизбежны, но для Мортенсена они стали обычным делом: ужасная катастрофа его родного мира разворачивалась перед ним каждый раз, когда он закрывал глаза. Для него сон означал снова и снова переживать невыносимое. Сжав руками бритую голову, он изгнал призрачный след кошмара из своего разума.

На койке позади него послышалось движение. Он увидел, как из темноты протянулась тонкая рука, ее пальцы нежно погладили напряженные мышцы его покрытого шрамами плеча. Это была Ведетт, одна из его штурмовиков. Их связь была по большей части случайной, негласной и ограничивалась месяцами, проведенными в варп-перелете от одной зоны военных действий к другой.

Простое тепло этой ласки было навсегда потеряно для утратившей чувствительность кожи Мортенсена. Разница между тем, что он видел, и что чувствовал, вызывала тошноту, и он отмахнулся от ее нежного прикосновения. Ведетт тихо вздохнула и повернулась на койке.

- Сэр?

Дверь в переборке отодвинулась в сторону, в каюту проник свет люменов. У входа стоял капрал Засс, с более скорбным видом, чем обычно.

Мортенсен моргнул от яркого света. Засс с драматическим видом сделал пару шагов в каюту.

- Майор, у нас проблема.

Мортенсен раздраженно посмотрел на молодого уроженца Некромунды.

- У меня уже есть одна проблема, солдат, - процедил он, сжав в зубах сигару. – Ты.

Капрал, к пущему раздражению майора, все же вошел в каюту. Парень был напряжен, как растяжка, но обычно Мортенсен симпатизировал некромундцу. Удивительные способности к математике и неиссякаемая память Засса – следствие пристрастия его матери к кристалл-эрзацу – были бездонным источником тактических протоколов, полевых стратагем, и множества бесполезной информации, иногда, как ни странно, оказывавшейся полезной. Это качество делало Засса поистине бесценным помощником и лучшим выбором на должность адъютанта майора.

- Вам стоит услышать это лично, сэр.

Надев ботинки, берет и брюки с кроваво-красными лампасами, Мортенсен вышел из каюты. К своему удивлению, он обнаружил, что у входа его ждет мастер-сержант Конклин в сдвинутом набок берете и с автопистолетом в руках.

- Что еще? – прорычал Мортенсен.

Сержант поднял брови с проседью.

- Вам это не понравится, босс.

Лучшим качеством Венделла Конклина была его железная верность. Солдаты очень уважали его, репутация его как лучшего убийцы после Мортенсена была легендарной, и грохот его болтера всегда приветствовался в бою. Но сам Мортенсен не мог найти в себе симпатии к этому человеку. Под огнем он часто больше доверял холодной логике Засса или здравому смыслу Ведетт, чем свирепым инстинктам убийцы Конклина – как бы ни был сержант надежен.

- Мне это уже не нравится.

Бросив подозрительный взгляд в коридор, Мортенсен внимательно посмотрел на двух своих солдат.

- В чем дело? – с подчеркнутой отчетливостью спросил он.

Солдаты выжидательно смотрели один на другого. Засс поморщился. Конклин раздул ноздри.

- Я что, имею привычку задавать риторические вопросы? – уточнил майор с нарастающей злостью.

На лице сержанта мелькнуло испуганно-раздраженное выражение. Конклин не был знатоком длинных слов и их значения.

Засс робко поднял палец.

- Сэр, это не был риторический вопрос?

Мортенсен зарычал.

Засс потянулся пальцем к вокс-аппарату на стене каюты.

- Как я сказал, сэр, вам лучше услышать это лично.

Динамик вокса исторг какофонию помех и искаженных сигналов. Несколько секунд продолжалась раздирающая слух мешанина помех, и Мортенсен, почти утратив терпение, выразительно смотрел на своего адъютанта. Но потом он услышал кое-что знакомое – знакомое каждому гвардейцу. Характерный треск выстрелов лазгана мощностью 19 мегатул, и вопли, обычно сопровождавшие эти выстрелы.

Мортенсен склонился ближе к воксу. Лазганы вольскианского образца, произведенные в мире-улье. Несравненная экономия энергии и едва слышное шипение охлаждающего газа перед каждым выстрелом – то и другое было характерно именно для этой модели.

Это были действительно плохие новости. Огонь одних вольскианских лазганов означал, что, скорее всего, перестрелка не является частью некоего ужасного эмпирейного абордажа – что, как ни странно, было бы в чем-то проще. На борту «Избавления» находилось несколько рот 364-й и 1001-й Вольскианских Теневых бригад. Пока Засс переключал вокс-каналы, стало ясно, что перестрелки идут по всему авианосцу. Сквозь треск лазерных выстрелов, наполнявший казарменные отсеки и коридоры, слышались воинственные крики вольскианских ульевиков. Страшные угрозы и свирепая ругань забивали палубные каналы, которые еще не успели заглушить. Иногда в эту какофонию добавлялись выстрелы автопистолетов и взрывы осколочных гранат.

К счастью, это оружие не представляло угрозы для целостности корпуса корабля.

- Они при оружии, - сказала Ведетт, встав с койки и натягивая майку на голову со светлой мордианской стрижкой. – Значит, офицеры тоже вовлечены.

Засс и Мортенсен мрачно кивнули.

- Война банд? – предположил Конклин. – Эти их татуировки и пояса. Ульевые банды, кровная месть и все такое.

- Вольскианцы, конечно, разделены на группировки по принадлежности к определенному Дому или банде, - с важностью зануды-всезнайки вмешался Засс. – Но представляется маловероятным, чтобы силы, настолько разделенные, и нацеленные больше на борьбу друг с другом, чем с зеленокожими, смогли бы защищать миры Коридора Кинтессы последнюю тысячу лет.

Конклин сердито посмотрел на адъютанта.

- Да ладно, - прорычал Мортенсен, выключив настенный вокс. – Мы все знаем, что причина в Фоско.

Мгновение он смотрел на палубу, собираясь с мыслями, а потом обратил взгляд на каждого из своих солдат по очереди.

- Засс, мне нужен капитан Раск.

- Но все каналы этой палубы глушат.

- Возьми мастер-вокс у Дидерика, - связист все время возился с чертовой штукой. – Подключись к личному каналу бригадного генерала. Если Раск не замешан в этом, он прослушивает вокс-переговоры на корабле.

- Личный канал бригадного генерала Воскова закодирован, - возразил Засс.

- Что-то подсказывает мне, что тебя это не остановит, - майор хлопнул его по спине. – Вперед.

Когда адъютант выскользнул из каюты, Мортенсен повернулся к сержанту.

- Оружие?

- Хеллганы, целеуказатели и панцирная броня все сложены на «Валькириях». Но корабельные офицеры закрыли ангары.

- Откуда это известно? – спросил Мортенсен. Эта информация пришла явно не по вокс-каналам.

- Сержант Мингелла пошел в лазарет, проведать Дидерика, когда это началось, - сообщил Конклин. – Банда вольскианцев ворвалась в лазарет и устроила стрельбу. Дидерик получил еще два ранения в грудь, но Рен сумел вытащить его. Им пришлось обходить полетную палубу. Флотские заперлись там.

- А сержант Мингелла? – спросил майор. У него было такое чувство, что их медик им еще понадобится.

- Ничего такого, с чем бы он не справился, - ответил мастер-сержант. – Сейчас он оказывает помощь Дидерику. Все, что у нас осталось – только пистолеты, - Конклин помахал своим автопистолетом.

Штурмовики постоянно носили пистолеты для самозащиты. Пистолеты были такой же частью формы, как красные лампасы, береты, пояса и мундиры, благодаря которым обычные гвардейцы давали штурмовикам цветистые прозвища. В Теневой Бригаде штурмовиков прозвали «славными мальчиками» и «игрушечными солдатиками». Но это мало беспокоило майора и его людей. Бывало, что их называли и хуже, и они сами, в свою очередь, были невысокого мнения о простых гвардейцах: в конце концов, те сражались в основном по принуждению и из страха, а не ради имперской чести и гордости.

Мортенсен был в ярости. Его отряду, вероятно, сегодня придется внушить бунтовщикам этот самый страх. Но он куда охотнее предпочел бы исполнить этот долг без участия комиссара Фоско.

Фоско прибыл на борт «Избавления» на Сент-Гизе, одним своим появлением предвещая беду. Бригадный генерал Восков уже вымуштровал свою 364-ю Вольскианскую Теневую бригаду, превратив ее в слаженную боевую машину – насколько этого можно было ожидать от полка, набранного в мире-улье. Но кроме нее и небольшого отряда штурмовиков Мортенсена на борту «Избавления» находились еще части 1001-й Вольскианской Теневой бригады. И именно этой недавно сформированной бригаде выпало несчастье получить в качестве комиссара пользующегося дурной славой Фрицеля Фоско.

Мортенсен не знал, повинны в этом странные варп-течения, которые авианосцу пришлось преодолевать на трудном пути вдоль Коридора Кинтессы, или тот факт, что Фоско был фанатичным психом, слишком долго прослужившим на кардинальском мире Сент-Гизе. Но вскоре стало ясно, что на борту авианосца зреет мятеж.

От Раска майор узнал, что Комиссариат переводил Фоско с одного места службы на другое по всему сектору. Комиссар прославился как невыносимый деспот и чума для всех, кому не повезло с ним служить. Было известно, что он объявил еретиками экипаж вооруженного транспорта «Ахат». Он был замешан – и многие позже утверждали, что являлся причиной – печально известного мятежа в Порту Спитерри. Иопалльский 44-й полк; 1-й Молохский стрелковый полковника Да Косты; Ноктанский 201-й ударный; 800-й Талларнский (ранее известный как Солнечные бойцы Абу Аль-Дина); Горгонские Глубинники – все полки, в которых Фоско служил комиссаром. Командиры всех этих полков благодарили Императора, когда слышали, что Комиссариат готовит свирепому фанатику новое назначение. Известно, что 1-й Молохский полк во время Пагубных Войн потерял больше солдат из-за смертных приговоров, вынесенных комиссаром Фоско, чем от действий хрудов.

Но облегчение полковых командиров было недолгим, так как в каждом случае Фоско устраивал прощальную казнь, прежде чем отправиться в другой злополучный полк.

Фоско никогда не привлекался к ответственности за свои действия – для этого он имел слишком хорошие связи, хотя никто в точности не знал, какие именно. Иногда он отправлялся за благословением на кардинальский мир Сент-Гиз, откуда недавно и получил назначение в 1001-ю Вольскианскую бригаду.

Ведетт схватила свой ремень с кобурой, висевший на койке, и бросила майору его ремень. От страсти объятий прошедшей ночи не осталось и следа. Исчезла случайная любовница Ведетт, теперь на ее месте была капрал Ведетт, солдат-профессионал.

Поймав ремень с кобурой, Мортенсен по привычке проверил магазин автопистолета и, сняв оружие с предохранителя, дослал первый патрон в патронник.

Внезапный грохот в коридоре заставил всех троих в каюте повернуть головы. Конклин отскочил от входа в каюту, и бросился по коридору, держа массивный автопистолет в обеих руках, и нацелив его на дверь в другую секцию. Ведетт опустилась на одно колено, чтобы не закрывать сектор обстрела Мортенсену.

В коридоре снова раздался металлический грохот – новый беспорядочный залп ударил в дверь отсека с другой стороны.

- Кто-то сильно хочет попасть сюда, - проворчал Мортенсен.

- Все в порядке, - уверил его Конклин. – Я закрыл отсек.

Ведетт это явно не убедило, в частности, потому, что мастер-сержант по-прежнему держал пистолет нацеленным на дверь.

- Пока кто-нибудь не притащит плазмаган или мельту, - уточнила она.

- Да, - кивнул Мортенсен. – Нам лучше не торчать здесь, когда это произойдет. Отступаем.

Трое штурмовиков начали отходить от поперечной переборки, а в герметичную дверь яростно били все новые выстрелы. Ведетт и Конклин держали под прицелом коридор, на случай, если ворвется противник, а майор прикрывал отступление, двигаясь вдоль стены коридора, на тот случай, если мятежники отрежут им путь отхода.

- Я правильно понимаю, что все входы в отсек закрыты, сержант?

Конклин ехидно усмехнулся.

- Вы же не думаете, что вытащить вас из койки было моей первостепенной задачей, босс?

Мортенсен молча кивнул. Это же Конклин: компетентен до тошноты.

Трое штурмовиков добрались до небольшой площадки, на которую выходили коридоры нескольких казарменных отсеков. Там Мортенсен нашел остальных бойцов своей команды, неформально прозванной среди других гвардейцев «Отрядом Искупления».

Окровавленное тело Дидерика распростерлось на палубе, вытекавшая из ран кровь уже начала запекаться на металле. Медик-сержант Мингелла склонился над связистом, тяжело дыша от усилий сохранить жизнь раненому.

- Рен?

Рен Мингелла сморщил свое и без того уродливое лицо, с его толстых губ сорвался поток ругательств. Медик отряда устало поднялся с палубы, оставив тело в покое. Его форма была растрепана и залита кровью, не только его умершего пациента, но и его собственной.

Не глядя на Мортенсена, Мингелла вытер свои окровавленные руки о единственную часть своего мундира, еще не измазанную кровью.

- С прискорбием вынужден сообщить вам, сэр, о безвременной смерти связиста Дидерика, - мрачно доложил он.

Солдат Прайс опустился на колени, чтобы закрыть глаза умершему, зазвенев своими амулетами – его шея была увешана множеством шнурков, цепочек и ленточек, на каждой из которых висел благословенный медальон, икона имперского святого или талисман удачи с его родного мира. Прайс был благочестивым поборником Имперского Кредо, и Мортенсен часто видел, что солдат истово возносил молитвы Богу-Императору, хотя майор подозревал, что это, возможно, было продиктовано не столько благочестием, сколько отчаянным желанием выжить в невероятно опасных ситуациях, в которые штурмовикам часто приходилось попадать.

Мортенсен сжал губы: у него не было времени выслушивать очередную мрачную лекцию его медика.

- Ведетт, следи за коридором, - приказал он.

Остальные два коридора прикрывали Саракота – странно выглядевший с автопистолетом в руках вместо обычной для него длинноствольной снайперской винтовки – и Горски, отрядный специалист-подрывник, родом с Вальхаллы. Точнее, специалистка, но по ее волосам на верхней губе и иссеченному шрамами лицу это было трудно определить.

«Отряд Искупления» был смешанной командой из выпускников Схолы и ветеранов гвардейских полков: лучших бойцов с дюжины разных миров. Каждый из них принес свои таланты и опыт в элитное подразделение штурмовиков Мортенсена, отточившее их навыки до совершенства в учреждениях Схолы Прогениум сектора, и объединившее их, чтобы нести смерть врагам Империума.

- Конклин, что там дальше по коридорам? Нам явно понадобится что-нибудь еще кроме веры и пистолетов, - спросил Мортенсен, хлопнув по кобуре.

- На нижней палубе лазарет…

- Лазарет захвачен, - мрачно буркнул Мингелла.

- … каюты мичманов, ремонтные и технические отсеки.

- Обыщи их и собери все, что можно. Все, что может нам пригодиться.

Конклин собрался уходить, но Горски подняла руку с длинными пальцами:

- Каюты мичманов заперты изнутри, - сообщила она с протяжным валхалльским акцентом.

- Экипаж «Избавления» не хочет в этом участвовать, - уточнила Ведетт.

- И правильно, - сказал Мортенсен. – Это дело Гвардии. Прайс, иди с Конклином.

Проскользнув мимо невозмутимого Саракоты, Конклин и Прайс скрылись в ближайшем коридоре. Спустя несколько секунды из своей каюты появился Засс с мастер-воксом, небрежно повешенным на плечо, держа наушники у уха.

- Капитан Раск на связи, майор, - доложил адъютант, явно довольный собой.

Мортенсен взял наушники и прижал вокс-микрофон к небритому подбородку.

- Тиберий, поговори со мной. Скажи, что я еще сплю, - прорычал майор.

- Хотел бы я, чтобы это было так, - ответил Раск с металлическим призвуком.

Голос из вокса казался очень далеким и отстраненным, особенно когда звучал в металлических стенах коридоров корабля. Но было в голосе капитана что-то спокойное и обыденное, словно не происходило ничего необычного.

Капитан Тиберий Раск прибыл на борт «Избавления» с 1001-й Вольскианской бригадой, которую лично помогал формировать и обучать на Вольскии. Хотя сам Раск не был вольскианцем, вскоре он стал чем-то вроде восходящей звезды в штабе бригадного генерала Воскова. Благодаря своему пониманию менталитета уроженцев мира-улья и способности использовать сильные стороны вольскианцев, Раск эффективно раскрыл потенциал солдат 1001-й – их природную склонность к насилию и убийствам. Этот успех свел вместе Раска и Мортенсена.

Как старший специалист по тактике в штабе Воскова, Раск принял ответственность за Мортенсена и его «Отряд Искупления». Зейн Мортенсен прославился, как непростой командир, хотя и беспощадно эффективный – благодаря его чудесному выживанию в апокалипсисе Гоморры, поистине невероятному послужному списку и ходившим в казарме слухам о его неуязвимости. Раск знал: теперь его долг – направлять Мортенсена и его штурмовиков в многочисленные авангарды наступлений, на операции в тылу врага и другие специальные задачи, благодаря которым Мортенсен и заслужил такую репутацию.

Именно из-за его статуса тактического специалиста, и потому, что он был последним голосом, который слышали штурмовики, прежде чем высадиться на каком-нибудь адском поле боя в мире смерти – эта рутинность успокаивала нервы и давала необходимую сосредоточенность в кровавых боевых ситуациях.

- Команда контролирует корабль? – спросил Мортенсен.

Перестрелка на мостике во время полета в варпе могла стать быстрым и ужасным концом их путешествия – одного случайного попадания в жизненно важное оборудование, например, в пост управления полем Геллера, было достаточно, чтобы обречь на страшную смерть всех людей на борту.

- Да, корабль в порядке. Слушай, у нас мало времени, - сказал Раск.

- У нас, вообще-то, перестрелка на казарменных палубах, - сообщил Мортенсен. – В чем дело? Это варповая лихорадка? Поле Геллера нарушено?

- Нет, это не варп. Мятеж охватил не весь корабль. Перестрелки идут на казарменных палубах правого борта и в некоторых носовых отсеках. Капитан Вальдемар решил, что разумнее будет полностью закрыть казарменные палубы, пока лидеры мятежа немного не остынут.

Мортенсен закатил глаза.

- А я вам говорила, - добавила Ведетт.

- Значит, это ульевики? – уточнил майор.

- Да, беспорядки начали вольскианцы.

- И ты говоришь, что флотские решили просто отсидеться в стороне, пока солдаты 1001-й перестреляют друг друга? – прорычал Мортенсен.

- Это дело Гвардии. Вальдемар велел своим людям не входить на казарменные палубы, пока мятежники не сложат оружие. Он не желает рисковать кораблем.

Мортенсен кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями.

- Кто сопротивляется мятежникам?

- Небольшие группы таких же вольскианцев, или слишком верных, или слишком напуганных, чтобы присоединиться к мятежу – в основном ими командуют сержанты или лейтенанты.

- Кто командует бригадой?

- Командная структура мятежом не затронута. Бригадный генерал Восков и его штаб здесь на мостике. Он привел 364-ю в боевую готовность и приказал им закрыться в их отсеках, на случай если в мятеж постараются вовлечь и их. У нас и так достаточно вольскианцев, стреляющих друг в друга.

- Зачем им стрелять друг в друга, если можно стрелять в меня и моих людей? – Мортенсен злобно усмехнулся.

- Я не знаю, - сказал Раск. – Я слышал, ты пользуешься у них авторитетом, особенно у Гомеса и 2-го взвода.

- Кстати о святошах: как там архиерей Прид?

- Восков послал его успокоить 364-ю. Слушай, Зейн, пойми, это, собственно, и не мятеж. Несколько вольскианских офицеров раздали своим взводам оружие и взяли заложников.

- Заложников?

Раск вздохнул в вокс, прежде чем продолжить:

- Комиссара Фоско и его помощников.

Мортенсен опустил наушники с микрофоном и покачал головой.

- Доигрался сукин сын… А я тебе говорил, - подмигнул он Ведетт.

- Мне жаль тебе это сообщать, Зейн, - добавил Раск. – Я знаю, как ты относишься к нашему комиссару. Мортенсен снова поднял наушники.

- На самом деле тебе не жаль.

- Да, и, наверное, многие из нас согласны с тобой, друг, но у нас тут небольшая проблема под названием устав. Мы должны подавить это восстание: Имперская Гвардия не ведет переговоров с мятежниками. Ты это прекрасно знаешь. Необходимо нейтрализовать командную структуру мятежников. Только тогда капитан Вальдемар направит в казармы флотские силы безопасности.

- А Фоско?

- Конечно, заложников надо освободить.

- Чтобы этот ублюдок мог и дальше сеять смерть? Если Фоско выберется оттуда живым, расстрелы будут идти день и ночь.

- Зейн, либо так, либо мы сами пойдем под расстрел, когда прибудем на Спецгаст.

- Я и мои бойцы – мы инструменты имперской справедливости; левая рука Бога-Императора, если угодно. В этом я не сомневаюсь.

- Ваша верность Императору не подлежит никаким сомнениям, - уверил его Раск с красноречием опытного торговца. – Поэтому я разговариваю сейчас с тобой, вместо того, чтобы вести бессмысленные переговоры с мятежниками.

Но Мортенсен еще не до конца излил свою горечь.

- Своими жестокими расправами Фоско вызвал возмущение вольскианцев. Они и сами не робкого десятка и решили нанести ответный удар. А теперь мне и моим людям придется разгребать это дерьмо и проливать кровь наших братьев гвардейцев. Я даже не знаю. Что посеешь, то и пожнешь. Я чувствовал, что это случится неизбежно. Комиссариату нужны люди с твердым характером, а не палачи. Они должны быть лучшими из нас, а не худшими. Я о чем: кастрация, вечное рабство, отрезание языка – с каких пор эти наказания стали применять к солдатам? Но я полагаю, это позволяет сэкономить боеприпасы на расстрелах, потому что большинство наказанных таким образом предпочтут совершить самоубийство…

- Майор Мортенсен, вы, как и я, получили приказ.

Ультиматум Раска повис в спертом воздухе коридора.

Саракота шагнул назад, пропуская обратно Конклина и Прайса. Они притащили ящик с инструментами, которые бесцеремонно вывалили на палубу рядом с телом Дидерика. Среди инструментов-насадок для сервиторов и банок с благословенными маслами Мортенсен разглядел фонари, несколько ржавых аккумуляторов, связку грязных респираторов и плазменный резак.

Майор хмыкнул.

- У нас есть план? – наконец спросил он Раска.

- Да, он тебе понравится.

III

- Это худший план, который я когда-либо слышал, - объявил Венделл Конклин. – А я слышал много всякого дерьма.

- Поможешь с этим? – спросил Мортенсен мастер-сержанта, больше для того, чтобы заставить его заткнуться.

Ведетт плазменным резаком прорезала в палубе подобие люка с рваными краями и отошла назад. Подхватив кусок металла из палубного настила, Мортенсен и Конклин подняли его и с помощью Горски и Мингеллы оттащили импровизированный люк в сторону.

Засс посветил фонарем в открывшееся отверстие, но отскочил назад от поднявшейся из-под палубы жуткой вони. Это была невероятная смесь химического дыма и застоявшихся нечистот.

Ведетт прорезала не только палубу, но и верхнюю секцию трубы подпалубной канализации. Зажав нос и рот рукавом, Засс склонился над люком, снова посветил в сочащуюся нечистотами трубу, и удовлетворенно выпрямился.

- Неплохо, - кивнул Мортенсен, подойдя, чтобы взглянуть. Снова здесь пригодились математические таланты Засса. Пользуясь самыми примитивными описаниями, которые капитан Раск смог извлечь из когитаторов мостика, адъютант Мортенсена обнаружил канализационную трубу, проходившую под каютой Прайса и Саракоты.

- Нам понадобятся респираторы, - сказала Ведетт, бросив плазменный резак.

- Да уж, - согласился Мингелла, закрывая рот беретом.

- Один из них не работает, - сообщил Конклин.

- Наверное, это твой, - усмехнулся Мортенсен и повернулся к Зассу. - Труба идет в трюм на самое днище, говоришь?

Адъютант кивнул.

- Трюмные отсеки проходят вдоль всей длины корабля. Если данные, которые предоставил капитан Раск, верны хотя бы наполовину, отсюда мы сможем добраться до нижнего участка казарменных палуб.

- Плазменный резак?

- Вся энергия выработана, - сообщила Ведетт.

- Тогда мы можем только надеяться, что там на другой стороне будет какой-нибудь люк техобслуживания, - мрачно размышлял вслух Мортенсен.

- Вот дерьмо, - вздохнул Мингелла, его уродливое лицо, скривившись, выглядело еще страшнее, чем обычно.

- Да, - кивнул майор. – Приятной прогулки не выйдет, и когда мы доберемся до казарменных палуб, действуйте так, чтобы это купание в дерьме не оказалось напрасным.

Втиснувшись в трубу, Мортенсен, согнувшись, присел в зловонную лужу сточной воды. Его брюки с красными лампасами пропитались грязью и маслом. Он втащил в трубу свой пояс с кобурой и автопистолетом, который перед этим отложил на палубу. Положив пояс с кобурой перед собой на колени, он добавил туда же включенный фонарь и молоток-гвоздодер, который нашел в ящике с инструментами. Устрашающего вида клин-коготь на одном конце молотка показался майору подходящим и для возможного устранения препятствий в трубе, и для проламывания вражеских черепов.

- Кто-то хочет сказать последнее слово, прежде чем мы начнем? – спросил Мортенсен своих штурмовиков. Когда никто не ответил, он мрачно добавил, - Есть идеи получше?

Снова молчание.

Приняв его как знак согласия, Мортенсен надел на лицо громоздкий резиновый респиратор, лег голой грудью на дно трубы, и, толкая перед собой пояс с кобурой, фонарь и молоток, пополз вперед, работая локтями и ногами. Его отнюдь не радовал тот факт, что его оружие мокнет в смеси химических отходов и нечистот, но в трубе не было свободного пространства, чтобы выхватить пистолет из кобуры с пояса, и Мортенсен решил, что лучше держать кобуру с пистолетом перед собой, на случай, если придется его доставать.

Одной клаустрофобией путешествие по канализации не ограничивалось. Мортенсен полз по холодному металлу трубы, работая мышцами плеч и спины, но труба, казалось, мстительно сдавливала его в ответ. И это было еще не самое худшее. Респираторы были старые и потрескавшиеся, и пропускали большую часть того смрада, от которого должны были хоть как-то защищать. Через несколько метров пути труба наполнилась эхом звуков рвоты Конклина и Прайса, блюющих в свои респираторы. Когда какофония рвотных спазмов стихла, Мортенсен окликнул своих солдат, убедившись, что они не задохнулись. Мастер-сержант, выругавшись, сообщил, что запах собственной блевотины лучше, чем то, в чем им приходится ползти.

Дальше последовали часы мучительного путешествия ползком по трубе. Заляпанный грязью фонарь Мортенсена освещал казавшиеся бесконечными метр за метром ржавого грязного металла, по мере того, как майор протискивался дальше сквозь нечистоты. Мышцы горели от напряжения, легкие, истосковавшиеся по чистому воздуху, со страшным хрипом втягивали зловоние. По пути у Мортенсена было более чем достаточно времени, чтобы обдумать предстоящую им задачу.

Задача, поставленная Раском, была проста. Избегая препятствий в виде переборок, заблокированных отсеков и перестрелок с мятежниками, добраться до казарменных палуб через трюмные отсеки, тянувшиеся вдоль всего корпуса по самому днищу корабля. Конклин предложил сократить путь и соединиться с одной из изолированных групп лоялистов, державшихся в некоторых отсеках казарменных палуб правого борта, но Раск этого не рекомендовал. Он сказал сержанту, что группы солдат, не присоединившихся к мятежу, в основном безоружны, а те, у которых есть оружие, имеют очень мало боеприпасов. Большинство из них отрезаны более сильными и лучше вооруженными группами мятежников, многие ранены, и в таком положении они скорее будут помехой, чем помощью для штурмовиков.

План операции Раска был больше рассчитан на скрытность и мобильность. И Мортенсен был вынужден с этим согласиться. Его бойцы, вооруженные одними пистолетами, были снаряжены явно недостаточно для прямого штурма. Капитан предлагал быстрый и внезапный удар в самое сердце мятежа – «отрубить гадюке голову», как он выразился. Раск считал, что именно такая операция имеет наилучшие шансы на успех – а успехом операции считалось освобождение всех уцелевших заложников и безоговорочная капитуляция или уничтожение мятежных солдат Теневой Бригады. Тогда и только тогда командир «Избавления» капитан Вальдемар отдаст приказ флотским силовикам обеспечить безопасность на казарменных палубах.

Определить местонахождение заложников и тех, кто их удерживает – отдельная задача сама по себе. Раск даже не знал, кто именно из мятежников взял в заложники комиссара и его помощников, и где они находятся. Наиболее вероятные кандидаты – трое вольскианских офицеров, два лейтенанта и капитан, чьи взводы стали основной целью гнева комиссара Фоско.

Ротный капитан Обадайя Экхардт, старший лейтенант Дизель Шенкс и лейтенант Нильс Исидор потеряли нескольких своих людей из-за кампании, которую затеял Фоско с целью отучить солдат 1001-й бригады от их ульевых традиций и обычаев. Вместо того, чтобы погрузиться в культуру Теневой Бригады и использовать ее как фактор усиления и объединения, как сделал Раск, Фоско попытался искоренить ее. Он считал, что сила Имперской Гвардии – в ее единообразии: миллиарды душ, устремленных в одном направлении. И не стоит тратить время, выискивая сильные стороны и потакая склонностям отдельных солдат или подразделений.

Такой подход не устраивал и Мортенсена – чей неподражаемый стиль командования сделал его целью для подобных обвинений. Без дипломатичности и красноречия Раска «Отряд Искупления» давно мог бы стать мишенью для Фоско или какого-нибудь другого кровожадного пуританина. В Схоле Прогениум всегда хватало фанатиков-садистов вроде Фоско, но Мортенсен не брал таких в свой отряд – что, к несчастью, заставляло выглядеть «Отряд Искупления» еще более странным и необычным на фоне тех самых единообразных миллиардов душ, которые пытались культивировать люди, подобные Фоско.

Независимо от того, как относился майор к комиссару Фоско, ситуация требовала попытаться спасти заложников, а Экхардт, Шенкс, Исидор и их сообщники должны быть нейтрализованы. Таков удел штурмовиков. Быть лучшими. Быть выше полковой вражды и дрязг, и делать дело Императора, куда бы это их ни привело. В этот момент дело Императора внезапно привело Мортенсена вниз головой сквозь дыру в дне трубы прямо в глубокую яму, полную нечистот и химических отходов.

Барахтаясь в маслянистой жиже, Мортенсен слышал всплески других штурмовиков, падающих в яму. Фонарь майора едва пробивал тьму, его призрачный луч выхватывал из мрака судорожно дергающиеся ноги в ботинках. Когда его ноги коснулись чего-то успокаивающе твердого, майор оттолкнулся, и, снова выплыв на поверхность, набрал в легкие зловонного воздуха. Как и все, он задыхался, кашлял и отплевывался, его горло отказывалось принять ужасный смрад.

Сорвав респиратор, Мортенсен отбросил бесполезную штуку, и постепенно, барахтаясь в воде, как раненое животное, приспособился дышать этим зловонием. Другие последовали его примеру, кашляя и отплевываясь в застойную черную воду вокруг.

Свет фонаря прорезал чернильную тьму: вероятно, это был первый свет, проникший сюда за столетия. Они были в самых глубинах недр корабля, в одном из смрадных трюмных отстойников, в которые сливалась вся моча, масло, кровь, и все остальное, притягиваемое к килю судна неумолимой силой искусственной гравитации. Воздух – если он заслуживал такого названия – был едко-вонючим и затхлым, каким он и должен быть в трюмном отсеке, среди ржавых канализационных труб и булькающей гнилой жижи.

Мортенсен посветил фонарем на своих солдат. Они являли собой то еще зрелище: словно близнецы, неотличимые друг от друга, перемазанные в трюмной грязи.

- Засс?

- Постараемся избегать глубоких мест. Лучше не плавать в этом дерьме.

- Согласен.

Мортенсен повернул свой фонарь на трубу, из которой они выпали, осветив зияющее отверстие. Труба была покрыта ржавчиной и гнилью, вся ее нижняя часть, с того места, откуда они вывалились, была разъедена коррозией от ядовитой слизи, в которой они ползли.

- Дальше просто, - сказал адъютант, откашливаясь и сплевывая. – Надо идти вдоль этой трубы, пока она не пересечется с паропроводом. Тогда мы точно будем знать, что находимся под казарменной палубой.

- А этот паропровод – ты узнаешь его, когда увидишь?

Засс кивнул.

В отсеках днища корабля был словно другой мир, и Мортенсену было трудно представить, что это место существовало всего в нескольких сотнях метров от подошв его ботинок, когда он шагал по палубе по обычным полковым делам. Здесь царила непроницаемая тьма над поверхностью столь же черной булькающей слизи. Фонари штурмовиков осветили обитателей этого дна: наверное, в первый раз с того времени, как эскортный авианосец «Избавление» сошел с верфей, когда он был еще молодым кораблем, жаждавшим битв и полетов сквозь космос. За прошедшие с тех пор тысячелетия в отсеках днища развилась своя экосистема.

В сточных водах, загрязненных нефтехимическими отходами, размножались бактерии, питавшиеся углеводородами. Они, в свою очередь, служили пищей крошечным вшам и другим хитиновым членистоногим, обитавшим и над поверхностью слизистой жижи, и под ней. Со всех твердых поверхностей, в том числе и с ржавых труб свешивались навозные поганки, к ним, словно к клейкой бумаге-мухоловке, приклеивались членистоногие, и поганки всасывали их через свою фекальную поверхность. Потомки живших на корабле крыс, превратившиеся в одни сплошные розовато-прозрачные хвосты с парой острых челюстей на одном конце, скользили, извиваясь, в черной воде. Мортенсен подумал, кто здесь мог охотиться на мускулистых и подвижных крысохвостов, и надеялся, что на них эта отвратительная пищевая цепочка и заканчивается.

Они уже второй час шли в черной жиже по отсекам днища, когда он получил ответ на этот вопрос.

Из переборки выступала толстая сломанная труба, ее разбитый конец нависал над маслянистой поверхностью сточных вод, из него вытекала ржавая слизь. Когда фонарь осветил бледный силуэт чего-то ужасного в трубе, Мортенсен замер, вскинув автопистолет. Неожиданным был главным образом размер этого существа: ракообразное с длинными и тонкими конечностями – множеством дергающихся ног и тонких клешней, тянувшихся и хватавших что-то в трубе. Оно возвышалось над ними, его многочисленные конечности росли из полупрозрачного панциря, сквозь который были видны отвратительные внутренности твари. Панцирь имел форму омерзительного цветка, толстого внизу – там находилась непрерывно жрущая пасть, к которой снующие туда-сюда клешни все время подносили кусочки еды. Вершина панциря представляла собой изогнутую трубу конической формы, и снова расширялась, словно конец горна или мушкетона.

Когда штурмовики подошли ближе, Мортенсен поднял руку, приказывая остановиться. Огромная тварь, казалось, была очень увлечена своим делом – пожиранием целого гнезда кишащих крысохвостов. Майор медленно подошел, осторожно перебравшись через трубу. Большая клешня ракообразного потянулась к нему, вцепившись в ботинок штурмовика, но Мортенсен отбил ее в сторону стволом пистолета. Тварь ощетинилась клешнями, приготовившись атаковать, ее тело замерло, из трубы в воду посыпались куски крысохвостов. Ведетт и Горски навели на нее свои пистолеты, но Мортенсен, подняв свободную руку, жестом показал штурмовикам, что они должны перебраться через трубу позади него.

Мингелла и Саракота быстро перелезли через трубу, за ними последовали остальные. Тварь тыкала клешнями туда-сюда, реагируя на новое движение. Когда весь отряд перебрался через трубу, за ними осторожно, шаг за шагом, последовал Мортенсен. Через несколько мгновений мерзкое существо вернулось к пожиранию крысохвостов.

Спустя еще несколько сотен метров пути, Засс наконец остановился.

- Я думаю, это здесь.

- Ты думаешь? – проворчал Конклин.

Адъютант направил свет своего фонаря во мрак наверху. Другие штурмовики тоже стали светить туда.

- Паропровод, - объявил Засс.

Мортенсен кивнул: он не знал, что в точности перед ним, но это больше всего было похоже на скопление ржавых труб, врезанных в другие такие же трубы. Многие из труб были сломаны и разбиты, и были видны лишь их обломки, тянувшиеся вверх.

- Босс, - прошептал Конклин. Он единственный не направил фонарь на ржавый потолок. Мортенсен взглянул на луч его фонаря, и увидел длинные конечности другого огромного ракообразного. Оно сидело на мелководье, широкий раструб его панциря был направлен в потолок. Тело твари ужасно содрогнулось, и из отверстия вырвался кровавый фонтан рвоты. Большая часть отрыгнутой массы украсила потолок, но кое-что попало туда, куда предназначалось – в отверстие одной из сломанных труб. Извергнув последнее, тварь сползла в глубокую воду, скрывшись под поверхностью, трубообразная оконечность панциря служила ей теперь для дыхания вместо шноркеля.

- Майор, - позвал Засс. Он бродил вокруг во мраке, исследуя с фонарем внутренности других труб на потолке. Штурмовики устало подошли к нему и посмотрели вверх.

- Выключите фонари на секунду, - посоветовал адъютант.

- Он с ума сошел? – прорычал Конклин.

- Выполняйте, - приказал майор, и подал пример, выключив фонарь.

Трюмный отсек погрузился в свою обычную тьму, и, хотя вокруг было достаточно пространства, Мортенсен не мог отделаться от чувства клаустрофобии, и от того ощущения, что мрак вокруг кишит отвратительными тварями. Потом он увидел причину, по которой Засс просил выключить фонари.

Свет. Крошечные точки тусклого света, просачивавшиеся из вертикальной трубы прямо над ними. Отверстие было достаточно широким, чтобы мог пролезть один человек. Горски прошептала на своем валхалльском диалекте что-то, похожее на благодарственную молитву. Как всегда, Конклин был первым, кто портит настроение.

- Там что-то движется? – спросил он. И был прав – точки света в трубе иногда на мгновение меркли. Похоже, кто-то успел сделать трубу своим домом.

- Сейчас разберемся, - проворчал сержант, угрожающе подняв пистолет.

- Сержант, стоит ли рисковать стрелять так близко к точке входа? – спокойным голосом спросила Ведетт.

Мордианка привыкла жить в темном мире, и мрак трюмных отсеков был для нее не таким тяжелым испытанием, как для остальных. Она куда реже других солдат спотыкалась и поскальзывалась по пути через это адское болото.

Не меньшую ловкость и точность она проявила, предостерегая своего начальника, - Я имею в виду, что мы можем быть прямо под ними. Да?

Разочарование Конклина было очевидным, хотя его лица не было видно в темноте.

- Возможно.

Снова включив фонари, штурмовики начали готовиться к подъему по трубе. Без специального снаряжения, которым они обычно пользовались при выполнении подобного рода задач, им пришлось применять то, что было под рукой. Мортенсен крепко обвязал свой пояс вокруг двух тонких труб, параллельно идущих к потолку. Засунув пистолет и молоток в брюки, он подтянулся на поясе, и поставил ноги на обе трубы, давя ботинками навозные поганки. Подтягивая вверх пояс, скользивший по слизи поганок, майор начал подниматься по трубам, каждой ногой пытаясь найти опору на проржавевшем металле. Остальные штурмовики последовали его примеру, поднимаясь за майором во мрак.

За исключением Прайса, который поскользнулся и залепил в лицо Конклину подошвой, измазанной в дерьме, подъем до широкой трубы прошел без происшествий. Мортенсен молотком-гвоздодером делал вмятины на внутренней поверхности трубы, хрупкий ржавый металл прогибался, обеспечивая штурмовикам опоры для рук и ног. Снова надев пояс, он стал подниматься по трубе к казарменным палубам.

Спустя двадцать минут подъема по трубе, Мортенсен столкнулся с тем препятствием, которое ранее заметил Конклин. Для подъема нужны были обе руки, и майор приказал штурмовикам выключить фонари и подниматься по направлению к свету. Он едва мог разглядеть силуэты тварей, обитающих в трубе, а его бесчувственная кожа не ощущала их омерзительных движений, но чем больше света становилось в трубе по мере подъема, тем сильнее становилось его отвращение. С каждым движением вверх все больше отвратительных членистоногих ползало по стенам трубы и его рукам, вцепляясь недоразвитыми клешнями в его шею и щеки.

Их панцири были мягкими, а клешни еще слабыми, но они вполне могли проколоть кожу или выколоть глаз. Нарастающее отвращение вызвало прилив злости, и Мортенсен врезался своей мускулистой спиной в стену трубы, раздавив панцири нескольких более крупных тварей. Но эта тактика оказалась бесплодной, потому что на их место тут же приползли новые гадины, а полураздавленные твари посыпались на штурмовиков внизу.

Странное поведение огромного ракообразного внизу, пережевывавшего добычу и отрыгивавшего кровавую массу в трубы, стало более понятным. Здесь обитали детеныши чудовища. А теперь мелкие твари явно считали, что Мортенсен и его солдаты – их следующее блюдо.

Спустя тридцать метров мучительного пути майор прополз мимо участка обитания тварей, что было уже хорошо. Плохая сторона была в том, что выше труба оказалась более прочной и менее ржавой, и сопротивлялась ударам его молотка. Мортенсен был вынужден растянуться поперек диаметра трубы, упираясь коленями в одну сторону, а лопатками в другую, и, извиваясь, подтягиваться вверх. Это было последнее мучительное испытание их кошмарного пути по днищу авианосца. Руки и ноги горели от напряжения, а впереди были лишь двенадцать точек света. Солдаты «Отряда Искупления» непреклонно поднимались по трубе из кошмара днища к нормальности палуб.

IV

Когда его грязный лоб коснулся чистого металла, оказавшегося сливной решеткой, Мортенсен позволил себе момент безмолвного облегчения. Глядя сквозь решетку, в которую проникали те точки света, дававшие им надежду, он разглядел, что это была казарменная душевая. Майор улыбнулся. Раск и Засс рассчитали путь точно. Насколько можно было разглядеть, в помещении никого не было, что подтверждал тот факт, что сквозь решетку на них не лилась вода.

Выломать решетку гвоздодером не составило труда. Откинув ее в сторону, Мортенсен выбрался из трубы, поскользнувшись на чистом полу душевой. Сделав пару осторожных шагов, он проверил помещение, пока остальные штурмовики выбирались из трубы, глубоко вдыхая чистый воздух казарм.

Оглядев их, Мортенсен бросил взгляд в треснувшее зеркало. Они все выглядели ужасно. Их брюки и мундиры пропитались сточными водами, лица были вымазаны грязью, словно камуфляжем, белыми оставались только глаза. Большинство из них, включая Мортенсена, сохранили свои береты, что выглядело довольно нелепо, учитывая, через что им только что пришлось пройти. Ведетт даже расправила свой берет, едва успев вылезти из трубы и очистив подошвы ботинок. Мортенсен поступил так же: не стоит выдавать свое присутствие грязными следами. Достав из подсумка на поясе глушитель, Мортенсен прикрутил его к стволу автопистолета. Штурмовики последовали его примеру с целеустремленностью, необычной при их усталости после такого адского пути. Еще раз вдохнув чистого воздуха, «Отряд Искупления» вышел из душевой в раздевалку.

Держа автопистолеты в обеих руках для лучшей стабильности и точности при выстреле, солдаты Мортенсена пробирались между шкафчиками и скамьями, обыскивая проходы между ними на предмет мятежников, прятавшихся в засаде, или, возможно, просто отдыхавших здесь. Фактически Раск не мог бы найти лучшей точки входа: какой гвардеец стал бы заниматься личной гигиеной во время мятежа на борту?

Выйдя в главный коридор, штурмовики, прижимаясь к стенам, быстро, но осторожно продвигались к казармам правого борта. Эхо отдаленных перестрелок слышалось в коридорах, и несколько раз солдаты замирали, прижавшись к стенам, когда Саракота, двигавшийся в авангарде, давал сигнал. У снайпера был исключительный слух, и его предупреждение давало штурмовикам время укрыться, когда разрозненные группы вольскианцев пробегали по перекресткам коридоров, крича, словно безумцы, и радостно стреляя в воздух из лазганов.

Мортенсен не собирался вступать в бой с этими группами: он добрался сюда с таким трудом не для того, чтобы ввязаться в затяжную перестрелку. Кроме траты времени и боеприпасов это означало и ненужное убийство товарищей-гвардейцев – чего он был намерен избегать, пока это не станет абсолютно неизбежным. Сейчас ему были нужны не трупы, а информация. В офицерской столовой ему представилась возможность эту информацию заполучить.

Дверь в переборке была открыта, и майор слышал голоса внутри. Вокс-динамик на стене извергал безумные вопли мятежных гвардейцев, криками и стрельбой выражавших свою радость на еще не заглушенном палубном канале, услышать что-то в плане тактической информации было едва ли возможно. Голоса в помещении звучали тише, и иногда прерывались раскатами довольного смеха.

Мортенсен взглянул на Саракоту. Снайпер в ответ показал ему пять пальцев, потом восемь. По голосам он насчитал не больше пяти человек, говоривших в столовой, но трудно было сказать, сколько еще могло присутствовать там и молчать. Подняв руку, Мортенсен начал обратный отсчет.

Фактически там действительно было восемь человек, но когда штурмовики ворвались в столовую, трое из присутствовавших там валялись на столах мертвецки пьяные. Вооруженные пистолетами с глушителями, штурмовики вошли в помещение целеустремленно и профессионально: Саракота влево, Ведетт вправо. Мастер-сержант – судя по его нашивкам и скобам вокруг искалеченного глаза – развалился на офицерских скамьях, вытянув ноги, и рассказывал о каких-то прошлых героических подвигах собравшимся ульевикам, некоторые из них сжимали в руках лазганы вольскианского образца.

Солдаты были типичными представителями вольскианских Теневых Бригад, в неряшливом обмундировании и стоптанных ботинках, их руки и лица покрыты татуировками и пирсингом, обозначавшими принадлежность к определенной банде и Дому. Они были прирожденными бойцами для войны в городских условиях и обладали природной склонностью к беспощадным убийствам, но на их мировоззрение сильно влияли вопросы принадлежности к различным бандам и Домам мира-улья, что плохо сочеталось с требованием Имперской Гвардии быть верными лишь Богу-Императору и его представителям. Мортенсен, сам будучи уроженцем мира-улья, хорошо понимал эти проблемы. Именно с этим, в частности с привычкой вольскианцев носить пояса, украшения и банданы, обозначавшие их ульевую принадлежность, столь упрямо и неразумно стал бороться комиссар Фоско, как только прибыл на борт «Избавления».

Ветеран-сержант носил такой пояс поверх своей флак-брони, а лазган держал на плечах, закинув руки на ствол и приклад. Гвардейцы передавали друг другу трофейные графины с офицерским амасеком.

Конклин прикрывал дверь, а остальные штурмовики ворвались в столовую, выкрикивая приказы и угрозы мятежникам. Никто из пьяных вольскианцев не попытался поднять оружие, лишь сержант, на покрытом шрамами лице которого веселье сменилось яростью, предпринял некое подобие такой попытки.

Время словно замедлилось: Ведетт, Прайс и Горски направили пистолеты в лицо вооруженным вольскианцам, а Засс и Мингелла держали под прицелом казалось бы мертвецки пьяных на столах. Саракота навел пистолет на вольскианского сержанта, а в центре этого вторжения демонстративно стоял Мортенсен, опустив автопистолет. Когда угрозы утихли, и вольскианский сержант с яростью воззрился на штурмовиков, Мортенсен ответил непоколебимым взглядом и предъявил ему ледяной, словно смерть, ультиматум:

- Мне нечего делить с тобой, брат, - произнес он. – Но если ты сейчас не бросишь оружие, следующий твой вздох станет последним. Подумай об этом.

Грудь сержанта, в которую был направлен пистолет Саракоты, на мгновение застыла. На его покрытом шрамами лице мелькнуло отчаянное выражение, но спустя секунду его лицо смягчилось, и он небрежно бросил лазган на стол. С пьяной ухмылкой сержант откинулся на стуле, заложив руки за голову. Остальные гвардейцы, последовав его примеру, побросали оружие.

Мортенсен кивнул Конклину, который с размаху врезал рукоятью пистолета по вокс-динамику, разбив его вдребезги. Пока штурмовики по очереди подходили и забирали лазганы, Мортенсен демонстративно положил пистолет на ближайший стол.

- Кто здесь командует? – спросил он мятежников.

- Я, - оскалился сержант.

Мортенсен развернулся, в его руке внезапно оказался молоток, устремившийся сержанту в лицо, стерев с него ухмылку. На стену позади сержанта брызнула кровь, от удара вольскианец с раздробленной челюстью свалился со стула, опрокинув стол.

Мортенсен видел, что сержант тянулся к рукояти ульевого кинжала-дирка, спрятанного в ботинке. Похоже, ветеран-вольскианец не был намерен сдаваться живым, считая штурмовиков исполнителями «правосудия» комиссара Фоско. Одна эта мысль вызывала у Мортенсена отвращение, но у него была задача, которую необходимо выполнить. Схватив кинжал, Мортенсен вскочил на скамью, а оттуда на стол. Спрыгнув со стола посреди быстро трезвеющих гвардейцев, майор схватил ближайшего из них за волосы и прижал к стене. Бросив молоток Мингелле, Мортенсен засунул острие кинжала в рот гвардейца, начавшего панически умолять о пощаде.

Сжимая кинжал, майор растянул угол рта вольскианца, насколько это можно было, не разрезая.

- Кто здесь командует? – голосом, исполненным угрозы, спросил он гвардейца.

Тот ответил немедленно, хотя ему мешал кинжал во рту:

- Вы!

Это повторили и другие вольскианцы. Достав кинжал изо рта солдата, Мортенсен приставил острие к его горлу, прижав его голову к стене. Свободной рукой майор начал расстегивать пояс, на котором держались брюки вольскианца. Гвардеец, выпучив глаза, протестующе захрипел.

Мортенсен сверкнул глазами.

- У меня есть вопросы. У тебя есть ответы. Если ты не дашь мне ответов, которые мне нужны, как твой сержант, ты покинешь это помещение по частям. Мы друг друга поняли, гвардеец?

Солдат Теневой Бригады кивнул. Мортенсен повторил жест.

- Где они держат комиссара Фоско?

Правда полилась из вольскианца как рвота, внезапно и безудержно.

Похоже, что мятежники организовали свою базу в районе полкового арсенала, стрельбища и полигона тактической подготовки.

Мортенсен еще не закончил. Одной рукой он расстегнул пояс гвардейца и закинул себе на плечо.

- И кто это «они»?

Ульевик, казалось, был удивлен, что майор еще не знает, но с аргументом в виде кинжала у горла он быстро все вспомнил:

- Гвардеец Квойц, гвардеец Ремирез, гвардеец 1-го класса Хекленброк…

Мортенсен усмехнулся и прижал острие кинжала к губам вольскианца, чтобы тот заткнулся.

- Нет, нет, гвардеец. Кого мне надо убить, чтобы здесь стало тихо и спокойно?

Вольскианец замялся:

- Вы имеете в виду, кто здесь командует?

Мортенсен медленно кивнул.

Гвардеец осекся:

- Вы, сэр!

Некоторые штурмовики не удержались от улыбок. Мортенсен оглядел помещение.

- Новая техника штурма, - пошутил майор. – Выбей дверь и задай вольскианцу пару трудных вопросов.

- Или не таких трудных, - добавил Засс.

- Противник! – вдруг прошипел Конклин.

Штурмовики с профессиональной четкостью приступили к выполнению двух тактических задач: охранять пленных и прикрывать дверь. Засс и Мингелла укрылись за столами, Горски и Прайс уложили пленных лицом в пол. Саракота и Ведетт выдвинулись вперед, держа дверь столовой под прицелом только что захваченных лазганов – все вне поля зрения противника.

Конклин открыл дверь шире, не желая, чтобы отряд был заперт в столовой, и укрылся за дверью в засаде, готовый прострелить коленные чашечки первому, кому не повезет войти.

Мортенсен, держа кинжал у горла вольскианца, протащил пленника вдоль стены – брюки упали до лодыжек гвардейца – и направил пистолет на дверь, держа его параллельно стене.

Тяжелый топот и голоса наполнили коридор. Небольшая толпа гвардейцев, бегущих по коридору, встретилась с несколькими другими солдатами, идущими в противоположном направлении. В шуме топота и криков было трудно что-то различить, но кто-то явно прокричал «нашли их!»

Штурмовики напряглись, держа дверь под прицелом, пальцы замерли на спусковых крючках.

- На камбузе и на складе – там мы их прижали!

Толпа пробежала дальше по коридору, устремившись к источнику новой информации, словно стая псов по следу. Мортенсен снова повернулся к пленному.

- Ладно, у нас мало времени, поэтому я спрошу у тебя кое-что полегче. Я буду называть имена, а ты кивай. Капитан Экхардт?

Неохотный кивок; словно солдат думал, выдавать или нет.

- Лейтенант Шенкс?

Явный кивок; никто не любил Шенкса.

- Исидор?

- Лейтенант Исидор мертв, - сообщил гвардеец.

Мортенсен поднял бровь: среди мятежников не было единства – это хорошо.

- Кто еще? – спросил он. Экхардт и Шенкс одни едва ли смогли бы поднять на мятеж столько солдат.

- Сержант Мако.

Мортенсен сжал губы. Он слышал об этом Мако: настоящий костолом и известный на нижних палубах смутьян, благодаря своим бандитским связям, вполне мог привлечь людей Исидора к мятежу Экхардта. Возможно, он сам и убил Исидора.

Майор бросил взгляд на Конклина, который выглянул в коридор. По жесту Мортенсена штурмовики по одному начали отступление из офицерской столовой тем же путем, которым вошли. Мортенсен отошел от вольскианца, давая тому мгновение прийти в себя. Гвардеец поднял руки к лицу, словно чтобы убедиться, что оно еще на месте, но нашел лишь несколько небольших порезов, там, где кинжал майора задел его. Потом он перевел взгляд на свои свалившиеся брюки, под которыми было обычное солдатское нижнее белье, без пояса и каких-либо украшений.

Прежде чем покинуть столовую, Мортенсен улыбнулся вольскианцу, белые зубы блеснули на измазанном грязью лице.

- Увидимся на военном суде.

Под суд попадут те, кому повезет. Большинство мятежников казнят сразу за неподчинение. Когда дверь в переборке закрылась, Мортенсен снова оказался в главном коридоре. Повернув замок двери, он передал Конклину ремень неудачливого гвардейца:

- Привяжи.

Злорадно ухмыльнувшись, сержант начал привязывать ремень к замку.

Зассу майор приказал:

- Веди нас в арсенал.

Он сомневался, что адъютант когда-либо бывал в этой части казарменных палуб, но знал, что может рассчитывать на почти фотографическую память Засса относительно такой, как казалось тогда, бесполезной информации, как план отсеков и палуб «Избавления».

- Предпочитаете самый короткий путь или долгий путь в обход?

- А долгий путь подразумевает…

- Ремонтные ходы и вентиляцию.

Мортенсен покачал головой. Обходной путь, несомненно, лучше с точки зрения скрытности, но сейчас выигранное время означало спасенные жизни, и, судя по тому, что оставшиеся верными гвардейцы еще держались в камбузе, времени у них оставалось не так много. Кроме того, Мортенсен на сегодня уже достаточно наползался по трубам, и он так и сказал об этом Зассу.

Адъютант вышел к голове колонны штурмовиков, бесшумно продвигавшихся по коридору, и хлопнул Ведетт – которая теперь шла в авангарде – по правому плечу, давая знак повернуть направо на следующем перекрестке. Как выяснилось, решение Мортенсена было ошибкой, и штурмовики все равно продвигались медленно, все время натыкаясь на группы мятежных вольскианских гвардейцев, из-за чего приходилось сворачивать или занимать оборону в пустых тамбурах и на трапах. Ситуация в казармах быстро ухудшалась, мятежники сражались теперь не только с лоялистами, но и друг с другом. Драки и перестрелки шли повсеместно, и некоторые секции казарм пострадали от стрельбы и находились в разрушенном состоянии. В спальном отсеке №6 бушевал настоящий пожар. К счастью, кто-то еще сохранивший разум, догадался герметично изолировать отсек. Так или иначе, Мортенсену и его людям все равно пришлось идти в обход, двигаясь словно беззвучные шахматные фигуры, от угла к углу, от коридора к коридору.

Ведетт обнаружила избитого гвардейца, покрытого синяками. Он сидел прямо на палубе посреди коридора и держал в руках лазерный пистолет. Он поднял взгляд на штурмовиков, но явно едва понимал, где он находится. Мордианка решила проблему, вырубив его ударом ноги.

Обходя задымленный перекресток коридоров, Ведетт внезапно получила лазерный выстрел в бедро. Отряд залег, приготовившись к бою. Мортенсен оттащил мордианку назад, передав ее Мингелле, и позволив Саракоте выдвинуться вперед. Снайпер, поворачивая голову, стал прислушиваться к выстрелам и шагам, и доложил, что выстрел был случайным и фактически не направленным в них. Ведетт просто не повезло. Медик быстро обработал ее ранение, а Ведетт скрипела зубами во время осмотра раны и перевязки, злясь больше на себя, чем на внимание Мингеллы.

Чтобы избежать свирепой бойни, разворачивавшейся в затянутых дымом коридорах, Мортенсен был все же вынужден приказать продвигаться через вентиляционные трубы. Засс сообщил, что арсенал всего в нескольких минутах пути от их текущего местонахождения, что было достаточно мало, чтобы оправдать новое ползанье по трубам. И майор начал отдирать от палубы ближайшую вентиляционную решетку своим универсальным молотком-гвоздодером.

В этот момент навстречу штурмовикам из задымленного коридора выбежал офицер Теневой Бригады. Он был так же удивлен, увидев Прайса, как удивился штурмовик, заметив его: Прайс прикрывал угол, а вольскианец бежал босиком, без оружия и почти бесшумно. На мгновение он замер, потом развернулся и бросился обратно в коридор. Благочестивый Прайс поднял лазган, чтобы пристрелить его, но Мортенсен отодвинул ствол оружия в сторону – не стоило без необходимости тратить боеприпасы. Найдя еще одно применение своему молотку, майор метнул его в бегущего вольскианца. Тяжелый молоток, вращаясь, ударил офицера в затылок с тошнотворным треском. Вольскианец дернулся, отскочил от переборки, и неряшливой кучей рухнул на палубу.

Затолкав Горски в вентиляционную трубу – теперь валхалланка должна была идти первой – Мортенсен направил Прайса в арьергард.

- Помогай Ведетт, - приказал майор штурмовику. С раненой ногой ползти по вентиляции будет нелегко. – И прикрывай наш тыл.

Штурмовики по одному спустились в вентиляцию и исчезли под палубой. Спускавшийся последним Прайс поставил на место решетку. Но беспокоиться им стоило не о тыле. Засс направлял Горски по лабиринту воздуховодов, но спустя несколько поворотов она наткнулась на засаду. В одном из сумрачных ответвлений воздуховодов, в полной тишине, в лицо валхалланке воткнулся камбузный нож. Клинок прорезал ей щеку до кости, добавив к ее коллекции шрамов еще один, прежде чем Горски успела схватить руку, державшую его. Лазган она несла на ремне за спиной – в воздуховоде стрелять из него было бы крайне неудобно – и ползла по трубе с автопистолетом в руке. Свирепые глаза блеснули во тьме, и прежде чем Горски поняла, что происходит, на нее набросился вольскианец, держа в одной руке нож, а другой рукой вцепившись в глушитель ее пистолета. Засс, бросив свое оружие, пытался помочь ей вырвать нож из руки вольскианца. Двигавшийся за адъютантом Конклин пытался просунуть ствол своего лазгана над плечом Засса, чтобы выстрелить в упор, но Засс, прошипев что-то, приподнялся, и ствол лазгана уткнулся в металлическую стену воздуховода.

Горски, получив еще одно резаное ранение в руку, с силой ударила противника головой в лицо, испачкав его своей кровью. Она вырвала из его руки пистолет, и с приглушенным звуком выстрела пуля вошла в лоб вольскианца. Обмякшее тело привалилось к стене воздуховода, оставляя на ней кровавый след.

Засс протолкнулся мимо истекавшей кровью валхалланки, которая пыталась остановить кровотечение из разрезанной щеки. Адъютант проверил пульс вольскианца, но это было бесполезно: пуля, войдя в лоб, выбила гвардейцу мозги через затылок.

- Мы убили лоялиста, - мрачно сообщил Засс, заставив Горски покоситься на него из-под измазанных кровью рук.

- Что? – прорычал Конклин, раздраженный тем, что Засс помешал ему выстрелить.

Адъютант указал на ответвление воздуховода, из которого их атаковал вольскианец.

- Камбуз. Зачем бы мятежнику прятаться здесь с кухонным ножом?

И действительно, снизу доносились отдаленные звуки лазерных выстрелов и яростная ругань и угрозы.

Спустя мгновение, Мортенсен, обдумав ситуацию, приказал:

- Продолжать путь.

- Босс, вы не считаете, что мы могли бы… - начал Конклин.

- Нет. Веди, сержант.

Было бы легко позволить себе ввязаться в перестрелку на камбузе, бросившись на помощь запертым там верным гвардейцам. Конклин явно хотел именно этого. Мортенсен даст ему шанс поучаствовать в бою, но лишь там, где это действительно важно: в тактическом отсеке.

Под ударом ботинок мастера-сержанта вентиляционная решетка отлетела, с лязгом ударившись о пол арсенала. Мятежники уже давно ушли отсюда – Конклин это проверил – и, как убедились выбравшиеся из вентиляции штурмовики, вольскианцы забрали все оружие. Мортенсен надеялся пополнить здесь вооружение отряда, выглядевшее довольно жалко – несколько лазганов почти без заряда и пистолеты с уже неполными магазинами. Оружейный склад 1001-й Теневой Бригады был полностью разграблен мятежниками или лоялистами, а скорее всего теми и другими. Капитан Экхардт не оставил здесь часовых, потому что охранять было уже нечего.

Выбравшись из тесноты вентиляции, Мингелла приступил к работе, перевязывая измазанное кровью лицо Горски и проверяя перевязку на ноге Ведетт. Конклин закрыл дверь в арсенал, оставив лишь маленькую щель, чтобы не привлекать внимания, и при этом заметить, если кто-то подойдет к двери.

- Ну? – спросил майор.

- Стрельбище прямо напротив. Никого не видно, но слышу много выстрелов. Кто-то тренируется.

- Выше или ниже?

- Мы у нижней части стрельбища.

- Засс?

- Арсенал и стрельбище – часть тактического отсека 1001-й бригады. Если он похож на наш, остальные его части занимают спортзал и полигон тактической подготовки.

Мортенсен сплюнул.

- Давайте угадаем, где они прячут заложников.

Штурмовикам не нужно было угадывать.

Экхардт не был дураком. Он спрятал заложников в таком месте на корабле, которое было создано специально, чтобы туда было трудно проникнуть. Полигон тактической подготовки: лабиринт помещений и коридоров со стенами из армапласта, чтобы можно было использовать реальные боеприпасы, созданный для отработки тактики боя в городских условиях. Вольскианская 1001-я бригада раньше несла гарнизонную службу в мире-улье и достигла больших успехов в этом роде боевых действий. Штурмовики «Отряда Искупления» тоже отнюдь не были новичками, но каждый хороший гвардеец знал: оборонять укрепленный пункт легче, чем захватывать. Именно из этой логики и исходил Экхардт.

Мортенсен остановился у двери.

- Значит так. Не буду лишний раз вас обнадеживать. Саракота, Конклин и я позаботимся о часовых на стрельбище…

Тут подал голос Мингелла. Он обычно становился особенно нервным перед тем, как начнется настоящая мясорубка – Мортенсен полагал, что это связано с его специальностью медика.

- Как, сэр?

- Я не знаю, - честно ответил майор. – Но когда мы с ними управимся, вы атакуете полигон, и начнете брать его сектор за сектором, пока не найдем ублюдков. Нормальный план или как?

- Если не считать, что он самоубийственный, - заметил Засс.

- Мы на таких и специализируемся. Возможно, стоит сосредоточиться на его позитивных сторонах.

- Они этого не ожидают, - сказала Ведетт, и, хромая, направилась к двери.

Мортенсен согласно кивнул. Его тон стал более серьезным, в мрачном осознании, что скоро опять идти под огонь:

- Капрал Ведетт, сержант Мингелла. Если сержант Конклин и я погибнем, вы должны завершить выполнение поставленной задачи, используя все ресурсы, оставшиеся в вашем распоряжении.

Мингелла мрачно посмотрел на него, раздраженность медика сменялась обычным спокойствием.

- Все ясно? – Мортенсен повернулся к мордианке.

- Абсолютно, сэр.

V

На стрельбище кипела активность.

Экхардт оставил группу солдат для охраны входа на полигон, но часы шли, радость от того, что они захватили в заложники комиссара Фоско, несколько померкла, и скука начала брать свое. В этот момент стрельбище стало для часовых манящим местом.

Адъютант командира роты лейтенант Фант участвовал в состязании по стрельбе с седоволосым вольскианцем. Их подзадоривали восемь других гвардейцев, которые наблюдали за состязанием, вкалывали себе боевые наркотики и иногда вмешивались в болтовню по вокс-аппарату.

Вместо мишеней на стрельбище были подвешены обожженные и истерзанные тела Пиггота и Нордхоффа - двух помощников комиссара Фоско.

Вольскианцы по очереди стреляли в них. Это развлечение продолжалось уже несколько часов, и, чтобы трупы не развалились, ульевики надели на них дополнительную флак-броню и уменьшили мощность выстрелов лазганов. Когда лазерные выстрелы в очередной раз изрешетили оба трупа, Фант победно взревел. Зрители тоже разразились криками, частью приветственными, частью насмешливыми. На другом конце стрельбища было темно и дымно от тлеющих трупов. Только тщательный осмотр мишеней мог выявить победителя, и вольскианский ветеран нажал кнопку, приведя в действие систему блоков, чтобы подтянуть висевшие мертвые тела ближе к зрителям. Когда трупы, покачиваясь, замерли перед зрителями, Фант снова издал хриплый победный вопль. Несколько зрителей подошли, рассматривая пробитую флак-броню, горелое мясо и разорванные органы, указывая на попадания и споря о меткости участников состязания.

В этот момент Мортенсен продемонстрировал им свою меткость.

Майор и сержант Конклин снова воспользовались вентиляцией, чтобы преодолеть расстояние от арсенала до стрельбища, на этот раз пройдя по участку воздуховодов в потолке. Пока Фант и его соперник перезаряжали лазганы, обмениваясь шутками и насмешками к веселью зрителей, штурмовики спустились из вентиляции в дальнем конце стрельбища, за трупами-мишенями. Укрывшись на время возобновившегося состязания, штурмовики дождались, когда дымящиеся трупы снова стали подтягивать к зрителям для проверки. Прячась за растерзанными телами и стреляя из автопистолетов с глушителями, Мортенсен и Конклин первым делом расстреляли Фанта и второго стрелка.

Опомнившись, остальные вольскианцы бросились к оружию. Конклин застрелил третьего, попав в сердце, и четвертого – в горло. Мортенсену пришлось снова укрыться за трупом Нордхоффа, когда гвардеец с вокс-аппаратом выхватил лазерный пистолет и, отступая, стал стрелять на ходу. Он вел огонь и по второму трупу, заставив укрыться и Конклина, и другие мятежники получили время перегруппироваться, и присоединились к стрельбе, всаживая в дымящиеся трупы выстрел за выстрелом.

Внезапно новые лазерные выстрелы сверкнули с темного конца стрельбища. Саракота спустился из другого воздуховода в потолке, и медленно и осторожно, прислушиваясь к выстрелам, подполз ближе к тому краю стрельбища, где были вольскианцы. Там он ждал, пока майор захлопнет ловушку.

Теперь, когда началась настоящая стрельба, снайпер «Отряда Искупления» оказался в своей стихии. Конечно, Саракота гораздо больше привык к своему громоздкому снайперскому хеллгану на сошках, но вольскианский лазган все же куда более подходящее оружие для снайпера, чем пистолет.

Первыми двумя выстрелами он снял двух мятежников: четкие попадания в голову. В этот момент ульевики едва поняли, что по ним ведет огонь третий стрелок. Переключив лазган на автоматический огонь, снайпер всадил щедрую очередь в вокс-оператора, который пытался одновременно стрелять и вызывать подкрепления.

Повиснув на блоке с мишенью и укрываясь за трупом Нордхоффа, Мортенсен врезал ботинком в лицо гвардейца, который, оказавшись под огнем Саракоты, бросился вперед, пытаясь тоже укрыться за трупами-мишенями. От мощного удара вольскианец отлетел, растянувшись на палубе и выронив лазган.

Мортенсен, спрыгнув с блока, приземлился посреди врагов. Глушителем пистолета он отбил в сторону штык, которым его пытался пронзить вольскианец. Выхватив из-за пояса трофейный дирк, майор ударил противника в грудь, после чего, перекатившись по палубе, всадил кинжал ему под правое колено. Вольскианец упал, и Мортенсен схватил его лазган со штыком.

Еще один могучий гвардеец пытался ударить его сзади, но стал жертвой точного выстрела Саракоты. Третий вольскианец, увернувшись от штыка Мортенсена, бросился бежать – растущее количество трупов товарищей повлияло на его решимость. Высунувшись из-за трупа Пиггота, Конклин сразил мятежника очередью из автопистолета.

Единственным оставшимся в живых вольскианцем на стрельбище остался солдат, которого сбил с ног и обезоружил Мортенсен. Гвардеец, шатаясь, встал на ноги, поворачиваясь то в одну сторону, то в другую, переводя взгляд то на Мортенсена, стоявшего у него на пути, то на Конклина, нависавшего над ним с пистолетом. Но конец его страданиям положил Саракота, всадив два лазерных выстрела ему в грудь, и третий между глаз.

Штурм полигона начался.

Выскочив из арсенала, штурмовики бросились к входу на полигон. Ведетт хромала за остальными бойцами, отдавая приказы. Саракота устремился за ней, и они вдвоем встретились с Мортенсеном и Конклином у входа. Первая группа, выполняя приказ мордианки, уже вошла на полигон.

При приближении к полигону Мортенсену стало ясно, что что-то горит: в воздухе висел резкий запах горящего прометия, откуда-то из центра армапластового лабиринта к потолку отсека поднимался столб дыма.

- Не нравится мне это, - проворчал майор, заряжая новый аккумулятор в лазган. Больше времени ни на что не оставалось: его бойцы уже столкнулись с сопротивлением.

Полигон был настоящим адом. Судя по звукам выстрелов, мятежников там было не меньше взвода, хотя вполне могло быть и два.

У Экхардта были на руках все карты. Он знал все коридоры, все ходы, тупики и узкие места лабиринта. И хотя он не ожидал атаки «Отряда Искупления» - их скрытность и жертвы, на которые они пошли для ее достижения, придали атаке куда больше энергии, чем можно было ожидать от столь малых сил – вскоре Экхардт заставил штурмовиков увязнуть в ловушке лабиринта, давая собравшимся вольскианцам время использовать свои преимущества.

Мортенсен не мог позволить себе увязнуть в тактическом тупике. Несомненно, Экхардт уже вызывает подкрепления из других частей казарменных палуб, чтобы отрезать штурмовиков. Единственный способ покончить с этим – «отрубить гадюке голову», как выразился Раск. А это означало перейти границы возможного и силой проложить путь к цели.

Штурмовики брали помещение за помещением, коридор за коридором, сочетание смелости, опыта и отточенных навыков одерживало верх над малодушием мятежников, удерживавших узлы обороны. Вольскианцы погибали десятками, армапластовые комнаты и галереи освещались множеством лазерных выстрелов, сверкавших в узких пространствах фальшивых улиц и зданий: на учебном поле боя лилась настоящая кровь.

Пробиваясь сквозь эту резню, бойцы «Отряда Искупления» снимали с мертвых и умирающих вольскианскую флак-броню и шлемы, подбирали оружие, по мере того, как у старого кончались боеприпасы, и вскоре каждый штурмовик в дополнение к лазгану, который он держал в усталых руках, нес еще два за плечами.

Ранений тоже становилось все больше, но они уменьшали подвижность не так, как можно было представить, потому что продвижение вперед и так шло невыносимо медленно. Однако Мингелла не мог помочь всем раненым, потому что без его участия в бою прорывать оборону мятежников было бы невозможно.

Конклин потерял пару пальцев в схватке с безумцем в противогазе, размахивавшим цепным мечом. Спустя пару секунд его противник сидел в куче собственных кишок. Только когда Конклин сорвал с него противогаз, штурмовики узнали в умирающем сержанта Мако. Немного позже Ведетт получила попадание из лазгана в то же бедро, что и в первый раз, и следующие несколько мучительных минут она могла стрелять только из положения лежа.

Прайс попал под огонь тяжелого болтера, который мятежники подтянули в коридор, чтобы укрепить слабеющую оборону, но чудесным образом благочестивый штурмовик потерял только ухо, хотя вполне мог потерять голову. Пока Прайс возносил благодарность Императору, Саракота был ранен другим болтерным снарядом, когда тяжелое оружие обстреливало армапластовую стену, за которой укрывался снайпер. Горски и Мортенсен, едва успев захватить болтер, получили осколочные ранения, когда вольскианцы попытались гранатами уничтожить потерянное ими орудие.

Обстреляв из тяжелого болтера убегающих вольскианцев, и давая своему отряду время перегруппироваться, майор истратил последние болтерные снаряды, чтобы пробить противоположную армапластовую стену. Отряд прошел сквозь зияющую пробоину, Мингелла втащил туда Ведетт и Саракоту. К счастью, болтерный снаряд прошел сквозь тело снайпера, не взорвавшись, но кровь лилась из Саракоты, как из дырявого бурдюка, и без аптечки и дополнительной помощи медик мало что мог сделать, чтобы остановить кровотечение. Новые вольскианские гвардейцы, прибывшие из центра полигона, и пытавшиеся протолкнуться в коридоре мимо своих разбитых отступающих товарищей, встретили штурмовиков залпом лазганов, и Прайс получил попадания в бок и плечо.

Даже Засс с его памятью и математическими способностями не знал точного плана полигона тактической подготовки. Возможно, такого плана и не было, а если бы и был, то вольскианские сержанты, вероятно, регулярно меняли расположение объектов. Но определенная система здесь была. Бойцы "Отряда Искупления" так привыкли прислушиваться к советам молодого некромундца, что и сейчас не сомневались в правильности его указаний. Даже Мортенсен в адском пекле боя согласился с ним. Когда осколок гранаты в спине дал знать о себе, майор, дотянувшись до раны, нащупал раскаленный кусок металла, выдернул его из мяса и, поморщившись, отбросил в сторону.

Подняв Саракоту на ноги, майор протащил его через несколько неохраняемых дверей и коридоров. Перейдя участок «улицы», отряд остановился передохнуть в длинном помещении, где штурмовики сложили раненых и проверили оружие. Засс ненадолго скрылся в близлежащей комнате, и вскоре вернулся.

- Я думаю, центр полигона где-то за этой стеной, - сообщил он штурмовикам. Обстановка не располагала к юмору, но Конклин нашел в себе силы пошутить.

- Ты думаешь? – усмехнулся он, сплюнув кровь.

Мортенсен осмотрел стену в конце улицы, о которой говорил Засс. Мысли отчаянно вертелись в голове майора. У него были лишь секунды, чтобы принять решение – иначе он и его люди погибнут. Мятежные гвардейцы уже пробивались через обходной путь, который выбрал Засс.

Мортенсен взглянул на своих штурмовиков. Если бы они были обычными гвардейцами, они бы официально считались небоеспособными еще несколько коридоров назад. Только сам майор, Мингелла и Засс могли ходить без посторонней помощи. Мортенсен мог ходить лишь потому, что чувствовал боль от осколков гранаты в спине – рвущих кожу и мышцы при каждом движении – не так сильно как Горски, которая была ранена тем же взрывом.

Стена представляла собой несколько армапластовых этажей, снабженных фальшивыми окнами. До этого момента штурмовики остерегались окон. Засада в переулке недалеко от входа на полигон едва не разрезала отряд пополам, и выстрел снайпера из небольшого окна впечатал голову Засса в стену. Попадание разнесло бы голову вдребезги, если бы не вольскианский шлем с маской, который Засс снял с мертвого ульевика.

Внезапно Горски испустила хрипящий вздох и рухнула на палубу лицом вниз. Мингелла, перевязывавший раны Прайса, бросился к ней и перевернул на спину. Она лежала в луже крови, впрочем, вся комната была в крови. Мингелла приложил ухо к ее рту и груди.

- Рен? – спросила Ведетт, стиснув зубы от боли, которую причиняли ее раны.

- Осколок, наверное, пробил сердце, возможно, и легкое, - ответил он, пытаясь оказать помощь.

Мортенсен перевел взгляд с Мингеллы на Конклина, пытавшегося скрыть изувеченную руку, на Ведетт – ее целеустремленность воодушевила его. Майор выглянул на улицу, и заметил силуэты мятежников, собиравшихся в комнатах, которые штурмовики уже прошли.

Несколько мгновений спустя опасения Мортенсена подтвердились.

- Они идут, майор, - прохрипел Саракота, кашляя кровью. Сквозь треск лазерных выстрелов и вопли он слышал топот ботинок: мятежники осторожно пробирались по коридорам.

- Сержант, - объявил Мортенсен, - Ведетт. Мне нужно, чтобы все вольскианцы собрались в этом секторе улицы. Они уже занимают позиции для атаки.

Конклин сжал окровавленное оружие.

- Пусть придут и получат свое.

- Я хочу, чтобы вы выждали.

- Чего? – прошипела Ведетт сквозь стиснутые зубы.

- Пусть они соберутся в кучу, - сказал майор.

- Тогда они задавят нас, - возразил Конклин. – Зажать их в узком месте – наша единственная надежда, вы же знаете.

- Нет, - сказал Засс. – Наша единственная надежда – убить Экхардта.

Мортенсен бросил свой лазган адъютанту, потом достал автопистолет, и передал Конклину, мрачно засунувшему оружие за пояс. Майору нужны были свободными обе руки.

- Отвлеките их на себя. Это даст мне шанс. И держитесь здесь, сколько сможете.

Мортенсен направился к выходу. Это был сигнал. Приказ был отдан, и «Отряд Искупления», ползая в собственной крови, начал готовиться к обороне, перекрывая смертоносными секторами обстрела все выходы. Что касается майора, ему пришлось преодолевать сектора обстрела противника. Выскочив из помещения, он изо всех сил помчался по «улице», пытаясь как можно меньше быть на виду у мятежников. Они не ожидали от него таких странных действий, и предсказуемо не сразу открыли огонь. Лазерные выстрелы зашипели по армапласту стен и палубы.

Спринтом преодолев несколько метров от конца «улицы», Мортенсен устремился за угол, где его скорость должна была предоставить особое преимущество. Подпрыгнув, он оттолкнулся от противоположной стены одной ногой, заскочив за угол к рядом стоящей стене, от которой оттолкнулся другой ногой. Выбросив вперед протянутые руки, словно абордажные крючья, майор зацепился за фальшивый подоконник.

Мятежники, осмелевшие после того, как штурмовики прекратили огонь, сами выскочили на улицу и стали обстреливать бегущего Мортенсена. Подтянувшись к окну, майор влез внутрь. Преодолеть относительно спокойную другую часть стены было гораздо проще, для этого понадобилось просто отпустить подоконник. Падение было неловким, Мортенсен ударился о стену на полпути вниз. При приземлении что-то хрустнуло в левой ноге, и хотя майор почти не почувствовал боли, он заметил, что его спуск еще не закончился – нога подогнулась, и он рухнул на палубу.

Инстинкт заставил его схватиться за ногу. Он не мог вытянуть ее, но невозможно было сказать, сломана она или просто сильно вывихнута. Но времени подумать об этом не было: в следующую секунду в лицо Мортенсену врезался приклад лазгана. Град ударов прикладами и ботинками обрушился на его голову и спину. Это продолжалось неопределенный период времени: как только он пытался поднять голову, чтобы взглянуть на атаковавших его, или атаковать самому, его встречал новый ураган кулаков, пинков и прикладов. Наконец свирепое избиение подошло к концу, и Мортенсен попытался открыть глаза. Один глаз до сих пор горел от удара, второй успел заметить тень, мелькнувшую на полу перед ним.

- Приведите его ко мне, - послышался четкий, культурный голос офицера, и Мортенсена схватили и перетащили в соседнее помещение: он предположил, что это и есть центр полигона.

Оказалось, что это место выглядит разочаровывающе просто: открытое пространство, на котором стояли несколько скамей и стол с вокс-аппаратом, вокруг которого сидели несколько человек. Стены украшали знамена ульевых Домов и бандитская символика – Кровавые из Подулья, судя по надписям, которыми ульевики изрисовали все поверхности вокруг, использовав куда больше краски, чем таланта.

Мортенсен не знал, оказался ли его план отвлечь вольскианцев на участок улицы столь успешным, или весь мятеж управлялся с этой жалкой сцены бандитского спектакля. Он предположил, что не потребовалось много усилий, чтобы поднять людей на восстание и возбудить свирепую ярость в их сердцах после того, что они претерпели от комиссара Фоско и его помощников. Майор сплюнул кровью, выплюнув при этом пару зубов и одновременно выразив свое отвращение к присутствующим: он не терпел слабости в людях, а от тех, кто находился в этом помещении, его просто тошнило. Во многом эти подонки заслуживали друг друга, и Мортенсен предпочел бы находиться в зловонных отсеках днища, чем в их компании.

За стеной начался ад. Должно быть, Теневая Бригада была уже на пороге, потому что Мортенсен слышал не только треск и шипение лазерных выстрелов, но и отчетливый грохот автопистолетов: теперь не было нужды в глушителях. Двое здоровенных часовых из охраны Экхардта, устроивших Мортенсену такую встречу, теперь подхватили его и подняли с пола, их толстые пальцы вцепились в обе его руки.

В углу помещения что-то догорало, смрад горелого мяса висел в воздухе. Обугленные останки свернулись в позе зародыша, вокруг лежали клочья черной кожи. Мортенсен мог лишь предположить, что это кадет-комиссар Борз, ненавистный приспешник Фоско. Сам же комиссар был еще жив, хотя избит до черноты, и крепко связанный, сидел на одной из скамей.

Фоско был обнажен до пояса, и те волосы, что еще оставались на его лысеющей голове, были мокрыми. По мрачному лицу и обрюзгшему животу комиссара стекали капли чего-то, в чем по запаху можно было угадать прометий. Это предположение подтверждала бочка у входа, на которую опирался старший лейтенант Дизель Шенкс.

Шенкс обратил на Мортенсена свои глаза мертвой рыбы. В этих глазах всегда было что-то темное и ненормальное, что-то, что нашло выражение в убийственной ярости мятежа, но даже без этого все равно проявило бы себя. Экхардт и Фоско своим упрямством могли довести друг друга до отчаянных мер, но Шенкс рано или поздно и без них бы нашел способ встать на преступный путь. Доказательством тому служил тот яд, который он вливал в уши капитана.

Экхардт обернулся.

Обадайя Экхардт был из тех, кого называют «шпилерожденными»: настоящий представитель ульевой знати. Для своего звания он был молодым и, как показал мятеж, импульсивным. Но он был харизматичным лидером, его внешность и манеру говорить можно было назвать романтичными. В некотором роде он был противоположностью самого Мортенсена.

Несмотря на буйное поведение своих мятежных солдат, капитан был одет безупречно, на его форме и фуражке не было ни морщинки, на широких плечах висел богатый плащ, на поясе дорогая сабля. Как и другие вольскианцы, он носил пояс определенного цвета, амулеты и татуировки, но даже эти бандитские украшения он носил не без вкуса.

Увидев Мортенсена, Экхардт изобразил добродушную улыбку.

- Майор Мортенсен? Мы не нашли вас в вашей каюте, - с сожалением произнес он. – Право же, жаль. Вам бы не пришлось утруждать себя, совершая это неприятное путешествие.

- Без проблем, - прорычал Мортенсен.

- Прискорбно, что вы встали на сторону этого негодяя и его приспешников, - укоризненно произнес Экхардт.

Фоско внезапно взревел, изрыгая ругательства и угрозы распухшими губами и едва действующей челюстью.

Экхардт подошел к комиссару, ругаясь в ответ, бешеная перебранка – несомненно, одна из многих за последние часы – закончилась, когда капитан мощным ударом сбросил комиссара со скамьи.

Взяв себя в руки, Экхардт снова повернулся к Мортенсену.

- Люди, подобные вам, не могут думать самостоятельно. Вы находите утешение в ваших приказах и долге, а между тем вы всего лишь пешки в руках этого тирана. Поэтому я и послал своих людей перерезать вам глотки.

- Я все еще жив, - поддразнил его Мортенсен.

Могучий удар по голове поверг его на колени, за этим последовало новое избиение. Пока громилы Экхардта наказывали дерзкого пленника, Фоско снова разразился руганью, что побудило Шенкса шагнуть вперед и врезать ботинком комиссару по почкам.

- Хватит! – крикнул капитан. Теперь Экхардт трясся от злости, его глаза прищурились, он тяжело дышал.

- Ты безмозглое животное, Мортенсен. Эти трусы, запершиеся на мостике, послали тебя сюда для переговоров… Спина Мортенсена содрогнулась от хриплого смеха. Лицо Экхардта еще больше исказилось, превратившись в маску ненависти.

- Ты думаешь, это смешно, урод?!

- Да брось! – прорычал Мортенсен сквозь смех. – Я здесь не для переговоров с тобой, Экхардт. Я здесь, чтобы убить тебя. И что касается приказов и долга, можешь мне поверить, я убью тебя не только по долгу службы, но и ради удовольствия.

Часовые снова собрались обрушить на него приклады лазганов, но Экхардт остановил их. Мгновение назад глаза капитана пылали ненавистью и безумием, но внезапно он успокоился, снова превратившись в очаровательного дворянина.

- Только посмотрите на него. Вы выглядите просто ужасно, майор. Где вы так выпачкались, я и представить не могу. Лейтенант, давайте хоть немного приведем майора в надлежащий вид.

Шенкс взял ведро, плававшее в бочке, и зачерпнул в него прометия. Шагнув вперед, он окатил Мортенсена едкой жидкостью – вероятно, тоже самое было с комиссаром Фоско и его помощником Борзом.

- Освежает, - произнес Мортенсен, когда часовые опустили свое оружие и отступили на шаг назад. Мятежники привыкли, что их жертвы вопят и бьются, когда едкий прометий попадает на раны и ожоги. Но майор лишь презрительно смотрел на них.

- Мы еще не так вас освежим, майор, - мрачно пообещал Экхардт. – Для начала освежим вашу память. Гоморра, не так ли? По слухам, вас там обожгло с головы до ног, и вы после этого ничего не чувствуете. Давайте проверим, а? Шенкс, подай мне сигнальную ракету.

Когда лейтенант с видимым удовольствием передал Экхардту ракетницу, Мортенсен выхватил из ботинка вольскианский кинжал. Возможно, это был искренний страх снова гореть заживо – если Мортенсен еще мог испытывать такое чувство – или осознание, что это его последняя возможность действовать, но клинок был обнажен и жаждал крови.

Выхватив клинок, Мортенсен резким движением снизу вверх всадил его в глотку первому часовому. Вольскианец готовился к огненному шоу и опустил лазган. Второй громила поднял оружие, но отчаяние сделало майора быстрее, и, взмахнув кинжалом по широкой дуге, он перерезал горло второму ульевику.

Паника, которую часовой успел почувствовать перед смертью, распространилась. Экхардт попытался выстрелить из ракетницы, но Мортенсен толкнул умирающего часового в капитана, и ракета безвредно ушла в потолок отсека.

Шенкс схватился за свое оружие – плазменный пистолет. Перешагнув через лежавшего на палубе комиссара, Мортенсен яростно всадил пальцы в шею лейтенанта, и с силой ударил его головой о стену. Схватив оглушенного Шенкса за край бронежилета, и едва не выронив кинжал, майор сунул вольскианца головой в бочку с прометием. Будучи без сознания, тому не оставалось иного выбора кроме как захлебнуться.

Внезапно Мортенсен ощутил, что кожа на его спине разрезана. Боли он не чувствовал, лишь ощущение от удара сабли Экхардта, прорезавшей флак-броню и кожу.

Перекатившись вперед, Мортенсен попытался по пути схватить плазменный пистолет Шенкса, но не сумел. Сабля Экхардта, чиркнув о бочку, врезалась в стену, Мортенсен уклонился от удара, совершив довольно неуклюжий пируэт. Фехтовал капитан великолепно, хотя сам Мортенсен не очень разбирался в тонкостях фехтования, его учили сражаться холодным оружием по принципу «клинок входит – кишки выходят». Но всего лишь с кинжалом в руках он сумел отразить несколько элегантных выпадов Экхардта, прежде чем капитан оставил кровавые раны на его лбу и запястье.

Кровь стала заливать зрячий глаз, на мгновение майор был ослеплен, он отступил в угол, растоптав по пути обгорелые останки Борза. Новая рана – в плечо – убедила Мортенсена, что нельзя защититься от клинка, которого не видишь, и бросив кинжал, майор метнулся вперед, грязными пальцами вцепившись в горло Экхардта. Они покатились по армапласту, и более тяжелый Мортенсен прижал капитана к палубе. Сабля была слишком длинной, чтобы атаковать из этих смертельных объятий, и все, что мог Экхардт – хрипя и задыхаясь, бить штурмовика по бритой голове богато украшенной гардой. Но Мортенсен не отпускал горло врага. Сдавливая грязными руками глотку мятежного капитана, он с силой и терпением машины выжимал жизнь из вольскианца.

Почти ослепнув, Мортенсен не видел последних мгновений жизни главаря мятежников: выпученные побелевшие глаза и раскрытый в ужасе рот, когда Экхардт чувствовал, что все, в том числе и его жизнь, уходит от него. Но майор слышал его предсмертный хрип, хруст раздавленной трахеи и стук роскошной сабли, выпавшей из обессилевшей руки Экхардта.

Задание выполнено.

Следующее, что услышал Мортенсен, был хрип комиссара Фоско:

- Иди сюда, дурак, и помоги мне встать.

Вытерев кровь с глаз, Мортенсен проигнорировал комиссара, и подобрал богато украшенную саблю Экхардта.

Разрубив бритвенно-острым клинком сломанную шею вольскианца, Мортенсен схватил голову Экхардта и, хромая, побрел к окну.

- Вы все проклятые дикари, - прохрипел Фоско. – Дай клинок сюда.

Мортенсен бросил саблю и, присев, словно метатель диска, швырнул на «улицу» голову Экхардта, на лице которого застыло выражение ужаса. Подождав немного, майор прислушался к затихающим звукам выстрелов и явно слышному ропоту мятежников, осознавших, что они остались без командира.

Подойдя к вокс-аппарату на столе, Мортенсен настроился на командную частоту. Понадобилось некоторое время, чтобы вызвать на связь капитана Раска на мостике. Фоско наблюдал за майором с нарастающей злостью, несомненно, уже планируя месть за все, как только он освободится. И, возможно, в том числе и по этой причине Мортенсен не спешил его освобождать.

В разговоре по воксу майор был краток:

- Задание выполнено. Присылайте флотских силовиков и чертовых медиков.

Раск хотел сказать что-то еще, возможно, поздравить, но Мортенсен прервал связь.

Схватив Фоско за веревки, Мортенсен поднял его с палубы и швырнул на скамью, после чего устало сел рядом с комиссаром, повесив голову и медленно истекая кровью. Мучительный прилив адреналина постепенно ослабевал.

- Слушайте, майор, - сказал Фоско, властное высокомерие, постоянно звучавшее в его голосе, ненамного уменьшилось в связи с обстоятельствами. – Нам предстоит много работы. Правосудие Императора должно восторжествовать на этом корабле. Простые солдаты должны знать свое место, и наш с вами долг – указать им его. Для этого понадобятся крепкие нервы, и это дело будет иметь большие последствия. Вы слышите меня, сэр?

Мортенсен позволил словам комиссара повиснуть в воздухе, прежде чем прошептать:

- Вы говорите о расстрелах. О казнях.

- Конечно, я говорю о казнях, идиот. Вас что, слишком сильно били по голове? 1001-я Теневая Бригада будет очищена от этих бандитских ульевых обычаев и крамольных приверженностей. Есть лишь одна истинная верность, и это верность Самому Богу-Императору. Покарав многих, мы, возможно, спасем души хотя бы немногих верных: ради блага Гвардии. Вы со мной?

Комиссар поднял свои связанные руки в ожидании.

У Мортенсена в голове вертелись ужасные слова комиссара, слова Экхардта, Раска и его самого.

Он принял решение прежде, чем осознал это разумом. Локоть Мортенсена взметнулся вверх, со всей силой ударив по глупой голове Фоско. Шея комиссара мотнулась назад, голова откинулась. Кровь хлынула из рваной вмятины в середине его лица. Нос Фоско был вдавлен в мозг вместе с несколькими осколками его черепа. Мортенсен посидел на скамье еще немного, пока комиссар пытался что-то сказать.

- Ради блага Гвардии, - наконец произнес Мортенсен и, хромая, пошел прочь, оставив комиссара Фоско истекать кровью последние мгновения жизни.

- Не его. Отправьте его в лазарет – или что вместо лазарета в этой тараканьей дыре…

- Это не простая процедура. У меня нет ни помощников, ни оборудования для этого. Вы хотите, чтобы я провел пациенту эту сложную и нецелесообразную операцию, которая, несомненно, заставит его еще больше страдать. Такое агрессивное хирургическое вмешательство на столь поздней стадии почти наверняка убьет его. Когда все зашло настолько далеко, смотритель обычно приказывает позволить пациенту безболезненно уйти с миром…

- У канониссы еще есть планы на него. Выбор простой, медик. Вылечи его или разделишь его судьбу…

- Нет, не этот, идиот. Мне нужен кровоостанавливающий зажим! Проклятье! Снова кровотечение.

- Он хочет жить: что есть, то есть. Показатели в норме. Но ему нужно еще одно переливание. Знаешь, кто ему подходит по резус-фактору? Лютер-Зик Троггс, Маньяк Перехламка. Почему это не мог быть я, ты или кто-то из охраны? Нет, нашему парню в качестве донора подходит только безумец серийный убийца с 225 жертвами на счету. Ладно, закончим с этим. Ему нужна плазма. Бери пистолет с эфирным газом и оборудование для переливания. Будем надеяться, что Троггс в хорошем настроении…

Криг очнулся. Наплыв ощущений поразил его. Рвущие душу вопли; резкий запах антисептика; бьющий в глаза свет. Его тело ощущалось одновременно тяжелым как свинец и легким как перышко. Мгновение он просто лежал, глубоко вдыхая воздух грудью, которую едва чувствовал.

Тишину разорвали новые крики боли поблизости. Позволив голове повернуться, Криг разглядел тусклый кафель стен и устаревшее медицинское оборудование маленького лазарета. За полупрозрачной пленкой разворачивалась жуткая сцена, словно из театра теней: два силуэта что-то делали с третьим, брызги крови летели на пластиковую пленку и стекали по ней вниз.

- Раны Императора! Держи его! – резко произнес голос, который Криг смутно узнал, хотя его затуманенный наркозом мозг не мог вспомнить подробности. – Ты такой же криворукий, как и безмозглый!

Последовали новые жалобные вопли. Наконец что-то было сделано, так как после очередной серии отчаянных криков один из силуэтов, шатаясь, подошел к занавеске.

- Ты только посмотри.

Из-за пленки появилась измазанная в крови перчатка и бросила в стоявший на тележке таз страшно зазубренный осколок. Когда занавеска откинулась, Криг ненадолго увидел тех, кто находился за ней. Рука в перчатке принадлежала высокому хирургу с орлиным носом и белыми зубами, в заляпанном кровью фартуке и толстых очках. Пациент еще дрожал от боли, его грудная клетка судорожно вздымалась, окровавленная голова лежала на шуршащих складках пластиковой подушки. Лицо его представляло собой кровавое месиво, его частично закрывали плечи бритоголового санитара. Форма была флотской, и Криг предположил, что это, вероятно, кто-то из комендоров или экипажей самолетов.

Криг подумал, как же сейчас выглядит его собственное лицо. Он попытался дотянуться до зеркала на шкафчике, но обнаружил, что его правая рука сильно забинтована и зафиксирована на груди, ее пальцы находились на левом плече. С трудом повернувшись на бок, он все-таки сумел схватить зеркало другой рукой, и осмотрел лицо. Первая мысль, которая пришла в голову: рисунок ребенка, который использовал только красный, черный и синий цвета. Вроде бы все было на месте, но Криг не чувствовал, что он смотрит на свое лицо. Заметным дополнением был рваный шрам, рассекавший щеку, губы и подбородок. Швы были маленькие и аккуратные, казалось, будто на лицо ему пришили застежку-молнию.

Новый взрыв ругани хирурга возвестил об очередной ошибке санитара и ухудшении состояния пациента. Послышался лязг: еще один зазубренный осколок был извлечен и отправлен в таз.

Окинув помещение взглядом налитых кровью глаз, Криг заметил свою фуражку и кожаное пальто на вешалке у входа в лазарет. Портупея была разорвана, а на месте правого рукава зияла рваная дыра. Сама дверь представляла собой укрепленную переборку с педалью и поцарапанным иллюминатором. В иллюминаторе Криг заметил шлем в виде стилизованного черепа, который он сразу узнал. Этот шлем цвета белой кости то появлялся, то исчезал из виду, его обладатель охранял вход в лазарет, иногда заглядывая в иллюминатор линзами из затемненного бронестекла.

Криг перевел глаза с иллюминатора на пляшущие силуэты за занавеской. Сейчас или никогда. Он не подумал проверить свои ноги. Они могут быть переломаны или зафиксированы, как его правая рука, но когда он откинул простыню, то, к своей радости, обнаружил, что его ноги относительно невредимы. У хирурга, видимо, не было оснований их трогать, и Криг все еще носил свои комиссарские брюки, подтяжки и сапоги.

С усилием поднявшись, он, хромая, направился к выходу. Скрип койки не был слышен из-за шума за занавеской. Хотя коктейль транквилизаторов в его венах защищал его от боли при движении, Криг чувствовал себя хрупким и медлительным, осознавая, что ограничения его израненного тела могут не соответствовать его ожиданиям. В одно опасное мгновение он едва не упал, его обмороженная нога подогнулась под его весом.

Прижимаясь к стене, Криг укрылся за кожаным складками своего комиссарского пальто. Ему не пришлось ждать долго. Через несколько секунд шлем цвета кости появился в иллюминаторе, раздалось шипение гидравлики, и дверь открылась. В лазарет вошла фигура в черной броне Сороритас, шлем-череп поворачивался, оглядывая помещение, ствол богато украшенного болтера был нацелен на пустую койку Крига.

Сестра Битвы нетерпеливо откинула занавеску, за которой оказались хирург и санитар, копавшиеся в кишках пациента во флотской форме. У Крига хватило времени, чтобы свободной рукой выхватить болт-пистолет Сестры Битвы из кобуры, украшенной мехом горностая. Обернувшись, воительница обнаружила, что на нее направлено ее же оружие.

- Брось болтер, - приказал Криг, его голос звучал хриплым шепотом, но был полон решимости. – И шлем.

Плечи Сестры Битвы немного опустились, когда она бросила болтер на койку Крига. Расстегнув замки шлема-черепа, она стянула его с головы, сверкнув платиновой челкой.

Криг медленно кивнул.

- Так и думал, что это ты.

- Вы считаете, что поступаете разумно, кадет-комиссар? – спросила Сестра Битвы, ее полные губы обиженно надулись.

- Здесь задаю вопросы только я и мои бронебойные патроны, - ядовито ответил Криг. – А теперь говори, где мне найти этого майора, - он встряхнул болт-пистолетом. – У нас и к нему есть вопросы.

Воительница сверкнула глазами.

- Я не вправе сообщать вам эту информацию…

Болт-пистолет громыхнул, разрывной снаряд просвистел мимо уха Сестры Битвы.

- Я серьезно, - хрипло произнес Криг.

Не отводя от нее болт-пистолет, Криг обратил взгляд налитых кровью глаз на хирурга и пошевелил пальцами забинтованной руки.

- Вы ответственны за это?

Медик с вытянутым лицом испуганно кивнул.

- К-Крейн. Начальник медицинской службы Инкарцераториума.

- Это тюрьма?

Крейн кивнул.

- Ну что ж, Крейн, спасибо. Теперь я скажу вам то, что я и благочестивая сестра уже знаем. Она предпочитает умереть, чем выдать мне эту ничтожную информацию. Вы, с другой стороны, знаете, на что способно это оружие, - сказал Криг, поведя стволом болт-пистолета. - И хуже того, вы знаете, что в случае чего оказывать помощь вам будет ваш лысый друг. Поэтому без дальнейших промедлений, где этот чертов симулянт?...

- В одиночном заключении, - немедленно выпалил Крейн. – В одной из камер-темниц в блоке «Гамма».

Сестра Битвы скривила губы.

- Если вы это сделаете, то никогда больше не наденете эту фуражку, - она кивнула на комиссарскую фуражку с аквилой, свисавшую с вешалки.

Криг проигнорировал ее и задумчиво оглядел лазарет.

- Он выживет? – спросил кадет-комиссар, указав на злосчастного пациента.

Крейн медленно покачал головой, явно задумавшись, совершает он правильный поступок или нет.

- Я могу уменьшить боль, но спасти его нельзя.

- Тогда так и сделайте.

Высокий медик взял с лотка шприц и вколол пациенту в шею сильное успокоительное.

- Благодарю вас, хирург Крейн. Вам, наверное, приятно будет узнать, что этот очень трудный день почти закончился для вас. Теперь будьте так любезны сделать такой же укол всем остальным в этом помещении, включая себя, - попросил Криг, с улыбкой глядя на кипящую от злости Сестру Битву. – А я пойду по своим делам.

ГЛАВА 2

Все дороги ведут на Терру

I

Это место называли Лагерь Карфакс, по названию дока.

Шестьдесят миллионов квадратных метров открытого пространства. На столь густонаселенном мире, как Спецгаст, такая роскошь обычно принадлежала торговым домам, гено-промышленникам и коммерческим баронам: архи-комиссионеру Осьминогу, лорду Баллантайну и его приближенным из церковной иерархии. Док Карфакс был настоящим оазисом свободного пространства, в котором обычные уроженцы Спецгаста страдали от головокружительных приступов агорафобии. Сейчас в доке стоял только старый потрепанный бриг-лихтер «Бродяга», пострадавший после легкого столкновения с астероидом.

Лейтенант Кулик Криг прибыл в столицу суб-сектора Вифезда три месяца назад в составе свиты таинственного инквизитора Аурека Херренфолька. 123-я Архиерейская ударная рота была прославленным подразделением инквизиторских штурмовиков, обеспечивавшим безопасность на Эрготийских судах над ведьмами, которые проводил его старый господин инквизитор Брут Шенкер, но миссия Херренфолька на Спецгасте была сочтена более важной, и контингент инквизиторских штурмовиков был срочно направлен в его распоряжение, у Шенкера остались лишь его собственные агенты и местные наемники.

Криг привык к Шенкеру, который лично участвовал в выполнении самых опасных задач и был уважаем подчиненными как «крутой сукин сын». Новый его господин оказался начальником совсем иного рода. Шенкер обладал настоящим чутьем на еретиков и практической сметкой, и сам не боялся лезть в мясорубку, сражаясь со злом ереси. Херренфольк же предпочитал руководить издалека, редко покидая борт изящного инквизиторского корвета на высокой орбите над Спецгастом. В казармах ходили слухи, что это из-за неких ужасных увечий, полученных инквизитором во время его участия в знаменитых Гелликонских Усмирениях. Криг же думал, что скорее это потому, что Херренфольк был псайкером, работавшим в основном через своих агентов, как делали некоторые инквизиторы, не желавшие лично пачкать руки. Хотя сам лейтенант не видел таинственного инквизитора, штурмовики размещались на корвете вместе с остальной свитой Херренфолька – агентами, савантами и, конечно, силами Экклезиархии, участвовавшими в расследовании еретической активности на Спецгасте – Сестрами Непорочного Пламени. Впрочем, Сороритас в основном держались отдельно, на монастырских палубах.

Когда Криг вышел из тени «Бродяги», он увидел ряд участков, обнесенных колючей проволокой, временные охранные посты и огневые точки между ними. Карфакс стал временным концлагерем Ордо Еретикус, в котором находилось более двух тысяч еретиков и неверующих, задержанных на Спецгасте.

Инквизитора Херренфолька привели в отдаленный суб-сектор Вифезда сообщения о вспышках массовых убийств, вероятно, имевших отношение к еретическому культу. Убийства, казалось, совершались достаточно случайным образом. Много крови было пролито и среди простых городских жителей, трудившихся в зернохранилищах, на складах и пакгаузах на поверхности, и отдыхавших в барах, бойцовских клубах и обскуровых притонах – и среди их господ, наживавших огромные богатства в оптовой торговле и на биржах. Убийства совершались как огнестрельным, так и холодным оружием, как среди убийц, так и среди жертв было одинаково много и мужчин и женщин. Местные силы правопорядка отрицали вероятность того, что это могло быть связано с наркотиками, но с таким количеством жертв нельзя было исключать ничего. Торговля на Спецгасте не остановилась, но массовые убийства вызвали достаточно задержек в работе и беспокойства среди населения, чтобы местные власти обратились к более высоким инстанциям.

Аурек Херренфольк казался самым подходящим выбором для расследования этого дела: в начале своей карьеры он расследовал массовые ритуальные убийства, совершаемые берсерками культа смерти на Гасаки V. Первые этапы расследования, проведенные агентами инквизитора на Спецгасте, пока мало что выявили в плане подобных практик культов Хаоса.

Как для любой густонаселенной имперской планеты, для Спецгаста была характерна активность культов. Среди наиболее колоритных сект Криг заметил некий культ «Бельэтаж», различные культы Змея, поклонников «Темной Технологии» и загадочных «сектантов Ребуса».

Кроме представителей этих странных культов, в инквизиторском концлагере оказалось много членов секты «Братья Судного Дня» - популярного редемптористского культа, созданного гено-промышленником Анатолием Спуррлоком, «открывшим Бога-Императора» в системе Лазарет. У «Братьев Судного Дня» были последователи во всех слоях общества Спецгаста, особенно много их было среди работников кооперативов и грузовых станций.

Отдельные редемптористские культы были обычным явлением в Империуме, но агент Херренфолька дознаватель Анджелеску обнаружил в убийствах определенную систему и связал ее с действиями некоторых наиболее известных членов секты Спуррлока. Версия молодого дознавателя стала выглядеть куда более правдоподобной, когда он и его телохранители были найдены разрубленными на куски в пыльном зернохранилище, погребенными под шестью тысячами тонн зерна. После этого «Братья Судного Дня» стали считаться основной угрозой.

Когда Криг и его штурмовики шли между огороженными участками лагеря, сотни культистов прекратили свои молитвы и разговоры, и безмолвно прильнули к колючей проволоке. Объектом их почтительного внимания – и страха – была последняя добыча Крига: сам Анатолий Спуррлок. Предсказатель планетарного катаклизма и гибели галактики, Спуррлок был духовным лидером «Братьев Судного Дня» и фактически сам являлся ходячим культом личности.

Впрочем, сейчас он не ходил, потому что Криг привязал его к адамантиевому распятию, похожему на имперскую аквилу и установленному на моторизованном гусеничном шасси. Когда культисты смотрели на своего почитаемого вождя, они видели полубога. Криг же видел биологически измененное чудовище. Кожа Спуррлока, похожая на пергамент, была сильно растянута, чтобы вместить больше мышц и сухожилий, чем мог нести скелет гено-промышленника. Искусственно выращенные мышцы придавали его торсу и рукам гротескную массивность, и в них были имплантированы дополнительные железы для еще большего наращивания мышечной массы. Его голова была маленькой и вытянутой, но, словно этого было недостаточно, пропорции тела Спуррлока были еще больше искажены наличием неестественно больших мышц там, где их не должно было быть. Все тело культиста было пересечено вздутыми мышцами, связками, сухожилиями и нервными пучками для управления ими.

Руки лжепророка были болезненно растянуты на сияющих крыльях аквилы, а его череп помещен внутрь резной головы имперского орла. Между висками Спуррлока проходил пустотный поток, из-за чего еретик не мог даже мочиться самостоятельно, не говоря уже о том, чтобы обдумывать план побега.

- Он ваш, - сказал лейтенант ополченцам Фратерис-Милиции у врат Предхрамия. Полуобнаженные фанатики в гробовом молчании взирали из щелей своих высоких конических капюшонов. Криг так и не привык к их взглядам – ему казалось, что на него безмолвно и пристально смотрит сам кожаный капюшон, за которым ничего нет.

Однако штурмовик не хотел бы заглянуть за эти капюшоны, полагая, что лица за ними могут быть еще более пугающими. В знак почитания и посвящения своей службы Святой Валерии Младшей, молчальники-пробисты откусывали себе языки, дабы нечестивая ложь никогда больше не сошла с их уст. Фанатичные пробисты, как и Сестры Ордена Непорочного Пламени, с которыми они служили, превыше всего ценили истину.

Подошла суровая Сестра Битвы, державшая в руке шлем в виде черепа, и бесстрастно взглянула на распятого пленника. Ее платиновая стрижка блеснула в тусклом освещении дока. Предхрамие было оперативной базой Адепта Сороритас в лагере, там пытали и судили лидеров еретиков, и держали самых опасных культистов погруженными в стазис-поля. Там же сестры отдыхали под охраной «Иммоляторов» и «Экзорцистов», впечатляя простых гвардейцев вроде Крига своей воинственной красотой.

- Будьте осторожны, - предупредил Криг Сестру Битвы, когда она присоединилась к отделению целестинок, конвоировавших самоходное распятие внутрь Предхрамия. – Не стоит его недооценивать. Мои люди испытали это на себе.

Он указал на несколько носилок, которые несли в госпитальную палатку. Полицейский и двое штурмовиков Крига подошли слишком близко к Спуррлоку и поплатились за это. Изгибаясь и выкручиваясь самым невероятным образом, еретик ломал кости и вырывал конечности из суставов, швыряя изувеченных людей на камнебетонный пол убежища.

Сестра Битвы, явно не впечатленная, бросила на него испепеляющий взор.

- Вы желаете получить личную благодарность канониссы Сантонакс, лейтенант?

Криг не смог сдержать уязвленное выражение, мелькнувшее на его молодом лице. Возможно, это на мгновение смягчило каменный взгляд воительницы Сороритас – или тот факт, что солдаты Крига сами едва сдерживали веселье.

- Император ожидает, лейтенант. Император ожидает.

И она ушла.

Криг не был удивлен: Экклезиархия и Инквизиция сотрудничали по всему Империуму – у них были общие цели и схожее назначение. Но это были очень разные организации, и для достижения своих целей они выбирали очень разные способы. Неизбежным следствием этого было часто возникавшее между ними напряжение.

Криг собрался с мыслями.

- Сержант Оделл?

- Сэр? – здоровенный сержант щелкнул каблуками.

- Отпустите полицейских, пусть возвращаются в свой участок. А наши ребята пусть отдыхают. Завтра им понадобятся силы. На рассвете мы снова направимся в подземелья. У сестер к тому времени будут для нас новые разведданные.

- Есть, сэр! – проревел Оделл, заглушив недовольные вздохи усталых штурмовиков. – Вы слышали лейтенанта. Бегом в душ! От вас несет как от крыс. Дохлых…

II

Павильон был не столь богато украшен, как Предхрамие, в нем не было роскошной атрибутики Экклезиархии и освященных инструментов допроса еретиков. Отсюда инквизиторские штурмовики Херренфолька проводили свои операции и контролировали ежедневную службу в концлагере Ордо Еретикус. Вместо сестер-целестинок в богато разукрашенной силовой броне командный пункт 123-й Архиерейской Ударной охраняли два могучих инквизиторских штурмовика. Здесь капитан-комендант Ковальский руководил охранной службой в лагере. Криг слегка расслабился, когда увидел, что даже часовых сейчас здесь нет, и предположил, что Ковальский снова отправился на обходы – обходить периметр лагеря и проводить внезапные проверки часовых. В этом был весь капитан-комендант, неизменно преданный своей паранойе.

Криг обычно с ужасом ждал докладов командиру. После завершения операции он неизменно падал с ног от усталости, потому что приходилось мотаться с одного конца города на другой в поисках еретиков – и информации, которая была кислородом любой анти-еретической зачистки. Ковальский, способный офицер, хотя и с несколько узким мышлением, любил считать себя чем-то большим, чем надсмотрщик за еретиками, и имел привычку подробно выспрашивать лейтенанта обо всех деталях операции: вероятно, он считал растущие успехи и репутацию Крига угрозой для собственного продвижения по службе.

Теперь, когда дознаватель Анджелеску был мертв, а Херренфольк не покидал свой корвет, фактически операцией по зачистке еретиков на Спецгасте руководила Экклезиархия. Канонисса Диаманта Сантонакс командовала скоординированными усилиями Ордо Еретикус и Министорума, и последние несколько недель Ковальский и Криг получали приказы от нее.

Хотя канонисса давно уже слышала о впечатляющих достижениях Крига, Ковальский все еще считался важной шестеренкой в хорошо отлаженном механизме. И капитан-комендант требовал от Крига докладывать все утомительные подробности проведения операций, во-первых, чтобы найти способ обратить достижения лейтенанта в свою пользу, а во-вторых, чтобы еще больше утомить слишком успешного подчиненного, и ограничить его способность успешно выполнить следующее опасное задание.

- Сэр? – спросил Криг, подойдя к входу. Он должен был убедиться. Если он сейчас пойдет спать, капитан-комендант все равно прикажет разбудить его. К своему удивлению, Криг услышал негромкие голоса, и осторожно подошел ближе. Один из голосов он узнал сразу: шипяще-угрожающий голос лейтенанта Сайруса Рудда из взвода «Бета».

- Это гроксово дерьмо, и вы это знаете. Криг? Капитан, этот гротолюб ничего…

- Я сказал, что это не в моей власти. Ты понял? Приказы пришли с самого верха, лейтенант.

- Рутгер сильно опаздывает. А как быть с теми часами, которые я потратил, расследуя связи «Бельэтажа»? Кто позаботится о моих интересах? А Криг просто разгуливает с важным видом, и ему бросают кость? Как это?

- Что ты хочешь от меня услышать, Рудд? Это решенное дело. Похоже, Криг прирожденный интриган. В этом он превосходит даже меня. Смирись с этим. Лучше посмотри на это таким образом: наконец-то мы от него избавимся.

- Есть разные способы избавиться, - заметил Рудд.

Раздвинув маскировочные сети, Криг вошел в павильон. У входа стоял Рудд, причесывая стальной расческой жидкие светлые волосы, и глядя злобными розоватыми глазами на входящего Крига. Сержанты Ковальского стояли поблизости с оловянными кружками дымящегося рекафа и внимательно слушали. Сам капитан-комендант даже не смотрел на Рудда, погрузившись в инфопланшет.

Криг вошел под злобным взглядом Рудда и подал рапорт Ковальскому. Сержанты напряглись, но Ковальский, изображая незаинтересованность, взял рапорт и щелкнул пальцами часовым. Сержанты быстро допили свой рекаф и вышли, оставив троих офицеров. Ковальский, обернувшись, был, казалось, удивлен, что Рудд еще здесь.

- Свободен, лейтенант.

Рудд задержался достаточно надолго, чтобы выразить свое неудовольствие, прежде чем повернуться к выходу. По пути он задел плечом Крига.

- Да пошло оно к черту! – он сплюнул на камуфляжную сеть и вышел из Павильона.

Криг вопросительно посмотрел на капитана-коменданта, но Ковальский только пожал плечами, бросив рапорт на стол, заваленный картами и документами.

- Не беспокойся насчет него. Он просто раздражен.

- Он всегда раздражен, - ответил Криг.

- Ты задержал Спуррлока? – спросил Ковальский, меняя тему разговора.

- Так точно, сэр, все подробности в рапорте.

Ковальский кивнул и налил себе кружку рекафа. Кригу при этом не предложил.

- Слушай, не буду ходить вокруг да около – сегодня пришел приказ. Ты переводишься из-под моего командования.

Криг кивнул, гордость не позволила ему притворяться, будто он не слышал разговора у входа.

Ковальский фыркнул.

- Канонисса Сантонакс потребовала перевести в ее распоряжение офицера для выполнения специальных операций. Я рекомендовал тебя.

- Что-то сомневаюсь в этом, - холодно заметил Криг.

Ковальский не обратил внимания на наглость подчиненного.

- Твой взвод я передам Лонцу.

- Он хороший офицер.

- У нас все офицеры хорошие.

- Некоторые лучше, чем другие, - заметил Криг, явно намекая на Рудда.

- Криг, буду говорить откровенно, - вдруг сказал Ковальский, необычно оживившись.- Ты мне не нравишься. И никогда не нравился. Ты не можешь срабатываться с командой, но все-таки умеешь доводить дело до конца, и это твое достоинство. Из-за своего раздражающего, высокомерного упрямства ты нажил себе немало врагов. Небольшой совет, считай его прощальным подарком: если продолжишь в том же духе, то однажды окажешься на собственном штыке.

- Еще что-нибудь, сэр?

Ковальский, покачав головой, взял инфопланшет, и швырнул его Кригу, поймавшему его на лету.

- Доложишься ее светлости в 08:00. Чего бы она от тебя не хотела, ничего хорошего тебя там не ждет. Да ты и сам это знаешь, не так ли?

Лейтенант, не отвечая, смотрел в пол.

- Теперь проваливай с глаз моих.

Криг четко отсалютовал и вышел из павильона в последний раз.

III

Кают-компания на борту «Бродяги» едва ли была подходящим местом для инструктажа – грязная, тесная, разукрашенная ульевой порнографией, но, по крайней мере, это было отдельное помещение, и из нее открывался вид на концлагерь.

Криг мало на что из этого обратил внимание, глядя на силуэт канониссы Диаманты Сантонакс на фоне иллюминатора. Он обнаружил, что ее завораживающий взгляд приковывает его к месту, сияние ее обсидиановой силовой брони поглощало пространство, словно черная дыра. Она легко шагнула к нему, откинув соболий капюшон, и открыв множество адамантиевых штырей, воткнутых в ее бритую голову. Наконец опомнившись, Криг опустился на одно колено и склонил голову.

- Госпожа канонисса, - почтительно произнес он.

- Подойди сюда, чтобы я могла видеть тебя, - негромко сказала она, подозвав его к иллюминатору. Криг подошел ближе.

- Я просматривала твой послужной список. Впечатляюще, - заметила канонисса, глядя в иллюминатор на концлагерь. – Гальтинорские легионеры, 123-я Ударная, специальные операции в интересах Ордо Еретикус. Похоже, ты восходящая звезда, Кулик Криг.

- Теперь я в вашем распоряжении, ваша светлость, - заявил Криг.

- Да, конечно, - кивнула канонисса. – Верность долгу и преданность делу Бога-Императора всегда найдут место на службе Экклезиархии. И я уверена, лорд Херренфольк согласится с этим.

Криг кивнул. Орден Непорочного Пламени был одним из многих орденов Адепта Сороритас – воинства Экклезиархии, но Сороритас и Ордо Еретикус часто сотрудничали столь тесно, что было трудно сказать, где кончается власть одной организации и начинается власть другой.

- Если мне позволено будет спросить, госпожа канонисса, - сказал Криг. – Допросы еретиков уже выявили их дальнейшие намерения?

- Во многом да. Мы с каждым часом узнаем все больше об угрозе, которую представляют эти еретики для всей системы. Похоже, что поимка Спуррлока стала серьезным ударом для их замыслов. Мои сестры начали его допрашивать этой ночью. Для этого пришлось лишить его большей части его имплантированной плоти. Криг кивнул. Он слышал вопли ночью даже со своей койки.

- Как и его собратья, Спуррлок продемонстрировал определенную устойчивость к нашим методам допроса. Я распорядилась, чтобы один из савантов инквизитора, Варрата Чандра, надзирал за псайкерским аспектом его допроса. Но Чандра не обнаружил ничего. Буквально ничего. Он полагает, что еретики Спуррлока находятся в определенной ментальной связи, и пользуются этим, чтобы сопротивляться нам.

Криг не был удивлен. Еретики, с которыми он имел дело на Спецгасте, казались очень хладнокровными и лишенными эмоций. Если не считать меньшинство тех, которые впадали в берсеркерскую ярость и совершали массовые убийства.

- Но при этом Чандра не нашел среди них и настоящих псайкеров, - с сожалением продолжала канонисса. – Анджелеску был прав. Несомненно есть связь между убийствами, «Братьями Судного Дня» и торговыми хартиями Спуррлока в Мирах Бердока. Здесь действуют некие темные силы. Будь это демонопоклонники, ведьмы, мерзкие ксеносы или они все, мы обнаружим и уничтожим их. Однако я опасаюсь, что ваши усилия по поимке Спуррлока – это только начало. Как часто бывает в нашей работе, он не ключ, а лишь одно звено в длинной цепи.

- Мы удвоим усилия, - пообещал Криг.

Канонисса снисходительно улыбнулась, как более старшая женщина могла бы улыбнуться наивному молодому любовнику.

- У меня для тебя другая задача. Три недели назад инквизитор Херренфольк направил срочное сообщение через астропата фельдмаршалу Риготцку на Скифию. Он намеревался связаться и с магистром Арголисом, главой ордена Астральных Кулаков, но они уже покинули сектор, чтобы остановить продвижение флота-осколка Ехидна. Миры Бердока всегда страдали от налетов зеленокожих, будучи слишком близко расположены к Глубинам, но Риготцк считает, что последние нападения на аграрные миры на этот раз могут предвещать полномасштабное вторжение орков. Сейчас, однако, на границе войска Риготцка могут только ждать и наблюдать. И Херренфольк просил фельдмаршала выделить какое-то количество войск для нас.

- Несомненно, штурмовики и Сороритас ликвидируют эти вспышки убийств на Спецгасте…

- Спецгаст – лишь начало. Инквизитор Херренфольк обнаружил доказательства проявления подобных ересей еще на нескольких мирах в системе, а на фабрикаторской луне Иллиум уже открытый мятеж.

Криг был потрясен.

- Как мы могли об этом не знать?

- В основном бюрократические проволочки. И Алджернон и Мир Танкреда сообщали о культовых убийствах властям на Спецгасте, но те ничего не предпринимали, пока такие же убийства не начались на столичной планете системы. Что касается Иллиума, то Механикус традиционно весьма неохотно позволяют вмешательство в вопросы безопасности в своих владениях.

- Но у них же должны быть свои силы… - заметил Криг.

- На фабрикаторской луне в качестве постоянного гарнизона размещен легион скитариев, и четверть легиона титанов из состава Легио Инвиктус с Ниневии для охраны наиболее важных объектов. Администрация Иллиума – в основном генеторы и члены Адептус Биологис. Политики Механикус в этом регионе в основном склоняются к органической стороне спектра. Население по большей части – рабочие-иммигранты со Спецгаста, работающие на биофабриках и в лабораториях, производящих биологические части для сервиторов и киборганических автоматонов. Что бы ни произошло на той луне, похоже, скитарии не в силах с этим справиться. А теперь и мы. Риготцк выделил из своих резервных сил 364-ю и 1001-ю Вольскианские Теневые Бригады под командованием бригадного генерала Воскова – как мне говорили, он способный офицер. Будем надеяться, что эти части помогут силам скитариев вернуть Иллиум под контроль законной власти. С ними-то и связано твое новое задание.

- Да, госпожа канонисса?

- Я рассказываю тебе все это, потому что вчера нам стало известно, что вместе с вольскианскими подразделениями Воскова сюда летит небольшой отряд штурмовиков под командованием некоего майора по имени Зейн Мортенсен, уроженца Гоморры, - последние слова канонисса произнесла таким тоном, как будто ей только что пришлось проглотить арахнида.

Криг слышал о Мортенсене и его команде. Репутация майора предшествовала ему. В рядах Гальтинорских Легионеров Криг прибыл на траншейный мир Хаспию; к тому времени бесконечные лабиринты окопов и укреплений охваченной войной планеты стали монументами миллиардам погибших. Легионеры едва успели высадиться на землю Хаспии, в которой было больше крови, чем грязи, как тут же получили приказ возвращаться обратно на десантные корабли. «Отряд Искупления» Мортенсена высадился в составе тех же подкреплений, но не тратил дни на высадку и сборы, как Гальтинорские Легионеры и многочисленные другие полки. Казалось, что некуда спешить на фронтах планеты, война за которую шла уже почти триста лет.

За это время Мортенсен и его бойцы проложили себе путь по заминированным лабиринтам туннелей Кноблуса. Через несколько часов антрацитовые шахты сильно укрепленной сланцевой фабрики Аугуста-1 были взорваны и выведены из строя. Имперские войска, укрепившись на оборонительных позициях, стали ждать, когда производство топлива у врага прекратится, и гибельная военная машина Фатерландеров остановится. В течение следующего года Хаспия была возвращена под контроль Империума. Но к этому времени Криг уже служил в 123-й Архиерейской и охотился на еретиков вместе с инквизитором Шенкером.

- «Отряд Искупления», - кивнул Криг. – Я слышал, им поручают невыполнимые задания.

- Они дикие маньяки, - с нескрываемой злостью произнесла канонисса. – Однажды я имела несчастье по долгу службы посетить Гоморру. Это настоящая гнойная язва на теле Империума, даже по меркам мира-улья. Царство зла, порока и подлости. Не иначе, по воле Самого Бога-Императора она была очищена огнем. Здесь я согласна с редемптористами. То, что осталось от их деградировавшей цивилизации, теперь снова здесь, даже под знаменем спасения не оставляя своих пагубных путей.

- Но «Отряд Искупления» - подразделение штурмовиков, - заметил Криг. – Комиссариат, несомненно, заметил бы какие-либо подозрительные отклонения.

- Не стоит недооценивать пустоту в сердцах людей. Это бездонный сосуд, который пожирает все, что может, и ищет большего, иногда в самой темнейшей тьме. Спецгаст осквернен, Алджернон, Мир Танкреда и Иллиум тоже. В таком логове греха, как Гоморра, ересь будет распространяться, словно зараза. Распространяться в людях, которые происходят оттуда. Солдаты под его командованием тоже осквернены – я не сомневаюсь в этом. Нельзя служить с оскверненным и не оскверниться самому. И не только они. На борту корабля, на котором они летели на Спецгаст – Его Императорского Величества эскортный авианосец «Избавление» - как нам стало известно, произошел мятеж. То, что осталось от 1001-й Теневой Бригады – почти пятьсот вольскианских гвардейцев – придется направить в специальный исправительный карантин и подвергнуть перевоспитанию в духе Имперского Кредо. Ты думаешь, у меня есть лишние сестры для этого? Не говоря уже о фактической потере целого полка.

- Я слышал о Мортенсене, - подтвердил Криг.

- Тогда ты, наверное, знаешь, что о нем говорят? Что его невозможно убить? Что он - «спаситель»? Что пламя Императора пылает в его венах?

- Похоже на бездумную пропаганду, - пожал плечами Криг. – Слухи и самовлюбленность.

- Ты разочаровываешь меня, Кулик Криг. В твоей репутации раньше не было замечено такого простодушия, - заметила канонисса.

Криг сделал вид, что не заметил оскорбления.

- Я слышал, что священники говорят подобные вещи солдатам о некоторых офицерах в пылу боя, чтобы воодушевить их. И бывает, что некоторые офицеры пользуются этим.

- Но о нем это говорят не в пылу боя. И это уже не просто слухи. Это вера, и это опасно. Ты же не хочешь, чтобы из душ простых честных солдат воздвигались храмы чьей-то гордыне?

Криг покачал головой.

- Но на майора Мортенсена нельзя возложить ответственность за распространение этих слухов, которые он не может контролировать? – возразил он.

- Он ответственен за эти слухи, если он является их источником, - убежденно произнесла Диаманта Сантонакс. – Тут важно не то, что делает майор Мортенсен – он, несомненно, храбрый офицер. Важно то, во что он верит. Ибо если он верит в эти «слухи», то это уже не слухи. Это культ.

Это слово зловеще повисло в прохладном воздухе кают-компании.

- А практика культов среди подданных Императора недопустима, - заявила канонисса.

- Конечно.

- Индивидуум – ничто. Империум – всё. Мы не можем позволить культам личности угрожать нашему единству – ни сейчас, ни когда-либо еще. Император принес Себя в жертву ради человечества. Сейчас Он ожидает жертв от Своих подданных. Тщеславные не служат Императору, они служат только себе. Это – ересь, и она опасна. Она уже распространяется по другим полкам и угрожает Делу Императора. Ее необходимо остановить.

Канонисса повернулась и достала из-под стола инфопланшет и пакет с документами.

- Ты переводишься на службу в «Отряд Искупления», и будешь присылать регулярные отчеты о действиях и поведении майора Мортенсена. Отправляй их с обычными заявками на снабжение. Бригадный генерал Восков и я будем отслеживать и оценивать пригодность майора Мортенсена для командования – и действовать соответственно.

У Крига закружилась голова от внезапной сложности и запутанности всего этого. Канонисса протянула инфопланшет и документы ему, и лейтенант настороженно взял их.

- Вечная бдительность есть добродетель верного слуги Империума, - напутствовала она Крига.

- А у майора не возникнут подозрения, если инквизиторский штурмовик просто так заявится в его отряд?

- Ты больше не штурмовик, - сказала Диаманта Сантонакс. – Ты по-прежнему на службе Ордо Еретикус, но докладывать будешь мне. Чтобы облегчить твой перевод, лорд-комиссар Верховен одобрил присвоение тебе звания кадета-комиссара. Я знаю, что это необычно, но лорд-комиссар оценил серьезность ситуации и проявил готовность пойти на этот необычный шаг, чтобы твой перевод на новое место службы прошел более гладко. Ты начнешь службу в новой должности в подразделении штурмовиков. А что для этого подходит лучше, чем отряд знаменитого майора Мортенсена? Кроме того, несколько офицеров Комиссариата погибли, пытаясь остановить мятеж на борту «Избавления», так что ожидается, что кого-то пришлют им на смену. Таким образом, ты оказываешься в идеальном положении, чтобы следить за поведением майора Мортенсена. Следить за Мортенсеном – сейчас это все, что имеет значение. Ты должен будешь добыть доказательства, необходимые нам, чтобы судить еретика.

Криг был потрясен. За несколько минут он из простого пушечного мяса стал защитником Имперского Кредо. Преодолев шок от столь внезапного продвижения по службе, он попытался снова собраться с мыслями. И у него возникли подозрения.

- Это большая честь, Ваша светлость, но позвольте спросить прямо: почему я? Может быть, имперский агент был бы более подходящим выбором?

Диаманта Сантонакс закатила глаза.

- Не только честность, но и скромность? Ну, во-первых потому что у тебя достаточный опыт и хороший послужной список, чтобы быть переведенным в отряд Мортенсена, не вызывая подозрений: назначение в часть штурмовиков выглядит как обычное чередование службы. Потому что ты служил с трудными начальниками и раньше. Потому что умеешь исполнять свой долг, не теряя спокойствия. Я уверена, ты знаешь, как надо будет действовать, если майор не выдержит проверки, и ты должен будешь применить власть Имперского закона. Кроме того, агенты Императора будут привлечены к этому делу в должное время, - заявила канонисса.

Она взглянула на хронометр.

- Доложишься полковому комиссару Удески на борту «Избавления». Конечно, фактически докладывать ты будешь только мне. Бригадный генерал Восков и его штаб вследствие мятежа перешли на борт «Пургаторио». Удески прикреплен к 364-й Теневой Бригаде и является сейчас единственным офицером Комиссариата на борту «Избавления». Как кадет-комиссар ты обязан сначала доложиться ему. Челнок вылетает через десять минут, площадка №16.

Криг до сих пор не знал, как воспринимать такое предложение, и в конце концов отсалютовал, натужно улыбнувшись.

- Да, ваша светлость.

- Удачи, кадет-комиссар Криг. И помни, что Император ожидает.

Криг выскочил из кают-компании и побежал к челноку.

IV

Когда Криг вышел из шлюза «Бродяги», он вспомнил, что ему нужно забрать свои вещи из палатки. Покинув бриг-лихтер, он побежал к лагерю, стараясь не врезаться в удивленных гвардейцев и груды снаряжения. Остановившись перед своей палаткой, кадет-комиссар раздвинул сетчатый полог, и только тогда увидел, какой опасности он подвергался.

Прохладный воздух палатки купался в свете натриевого фонаря. Фонарь-то и привлек внимание кадета-комиссара: он стоял не там, где Криг его оставил. Сделав глубокий вдох, Криг стал внимательно осматривать палатку. И наконец под своей койкой увидел взрывное устройство: подрывные заряды с проводами, да еще связка осколочных гранат на всякий случай. Если бы Криг сел на койку, то сейчас его куски разлетелись бы так, что заляпали борт брига.

«Рудд. Ублюдок…»

Он слышал угрозу Рудда в павильоне, в разговоре его с Ковальским, но не думал, что его коллега настолько глуп, чтобы попытаться ее реализовать. Похоже, капитан-комендант был все-таки прав: Криг не умел ладить с людьми.

Понимая, что все остальное в палатке тоже может быть заминировано, и что здесь нет ничего такого, за что стоило бы умирать, Криг осторожно вышел из палатки. На выходе он задел за что-то плечом и медленно повернулся, увидев свой хеллпистолет в кобуре, висевший там, где Криг его оставил. Забрав оружие с собой – больше по практическим соображениям – Криг покинул место своего предполагаемого убийства и направился к стартовой площадке, прежде чем кто-то еще попытался бы убить его.

- Я убью этого Крига.

- Ты не серьезно.

- Я серьезно, - Декита Розенкранц шагала туда-сюда по тесному пространству камеры, лихорадочно поглядывая на ручной хронометр.

- Это может оказаться не так просто, дитя мое, - фыркнул архиерей Прид, поправляя свой монокль. Огромный священник возвышался над ней как особенность рельефа – его невероятное брюхо и подбородки, висевшие словно колеса на шее, выдавали в нем человека, который ел свою долю – и долю многих других – во имя Бога-Императора.

– Возможно, он уже мертв.

- Я просила его заполнить эти чертовы счета.

- Счета? – повторил Прид, моргая и глядя на дверь. Его потрескавшийся монокль снова выпал из глазницы и повис на шнурке.

Розенкранц закатала рукав своего летного комбинезона, показав код из 13 цифр, выжженный на руке лазером.

- Йопалльские контрактники, - подтвердила Розенкранц и, хмыкнув, поправила рукав.

У йопалльских контрактников все входило в счет: уничтожение противника; спасение жизни союзника. Счета тщательно записывались, чтобы граждане Йопалла могли отработать огромные долги, образовавшиеся за время их детства. Корабельный комиссар, или в случае с Гвардией, ротный комиссар, был ответственен за благополучие солдат под его надзором, и в случае с йопалльцами это включало составление и заполнение счетов для отправления их властям Йопалла.

- У Крига все мои счета и моего экипажа.

Прид с сожалением кивнул, после чего сжал свои мощные кулаки и всем своим трехсоткилограммовым весом обрушился на дверь камеры. Удар получился оглушительным, и Розенкранц видела, что стена вокруг двери содрогнулась. Но дверь осталась на своем месте. Прид потер огромное плечо и разочарованно отошел в угол грязной камеры.

- Сплав дракония, наверное, крестовые замки, да еще инерционные затворы… - заметил священник.

Розенкранц, печально поникнув, опустилась на керамитовую койку.

- Зачем они это делают? Предполагается, что они на нашей стороне.

- Они ни на чьей стороне, дитя мое, - успокоительно произнес гигант традиционным священническим голосом. – Только на своей собственной.

Внезапно рев, совсем не похожий на елейный голос священника, сотряс воздух, и огромное тело архиерея содрогнулось от ярости. Он снова бросился на дверь камеры, колотя по тусклому металлу мускулистыми кулаками. Могучий священник обрушил на дверь град мощных ударов, но так и не смог с ней ничего сделать. Тяжело дыша, архиерей присел на койку. Сцена была почти комической: стройная девушка-пилот рядом с человеком-горой, каким был Прид.

- Сколько времени у нас осталось? – спросил ее архиерей.

Розенкранц помедлила с ответом.

- Час… может быть.

- Час?

- Если мы не уберемся с этой планеты через час, нам не понадобится «Избавление», чтобы улететь в космос, - уверенно ответила она.

Прид внезапно поднял руку, призывая к тишине, и неуклюже встал на ноги.

- Что? – спросила Розенкранц, но священник, казалось, не слышал ее. Прижав рваное ухо к полу, он внимательно вслушивался.

- Я должен прервать тебя, дочь моя, - сказал он, наконец, вставая во весь огромный рост и сотворив знамение аквилы. Снова он сжал кулаки и покрутил своей толстой шеей, разминая мышцы, словно борец. – Похоже, наши молитвы были услышаны.

- Архиерей, что происходит?

- Сестры – я думаю – или их братья-молчальники. Они заходят в камеры. Я слышу, как открываются двери.

Со стороны двери в их камеру послышался мучительный скрежет металла о металл: открывали замок. Прид и Розенкранц отчетливо услышали жуткие вопли из соседней камеры, сопровождаемые химическим гулом мелтагана – Сестры Битвы проводили зачистку с обычной для них бесстрастной эффективностью.

Розенкранц подошла к Приду, и споткнулась, когда ее ботинок зацепился за его огромную сандалию. Повернувшись, девушка увидела, что громадный священник поднял тяжелую керамитовую койку и держит ее над головой, словно штангу. Его руки дрожали от напряжения, по оскаленному лицу текли ручейки пота. - Прячься за меня, - прорычал он.

Внезапно дверь в камеру распахнулась, и на узников уставились два дымящихся ствола мультимельты. Оружие загудело, готовясь стрелять. Зарычав от напряжения, Прид метнул койку в открытую дверь. Стоявший на пороге камеры фанатик-пробист не успел отреагировать, и лишь поднял руку в перчатке, тщетно пытаясь заслониться. Тяжелый блок керамита вбил его в стену коридора и раздавил под своим весом.

Прежде чем Розенкранц осознала, что ее еще не изжарили заживо, огромный священник выскочил из камеры и бросился по коридору. Высунув голову из-за двери, девушка-пилот смотрела, как он помчался к выходу из тюремного блока.

Несколько ополченцев Фратерис-Милиции стояли на страже в коридоре с громоздкими автоганами и огнеметами. Они начали было поднимать оружие, но трехсоткилограммовый гигант двигался слишком быстро, и когда первый патрон оказался в стволе, Прид уже вколачивал их бритые головы в стену и топтал их ногами.

Пригнувшись, Розенкранц метнулась к стаб-пистолету в кобуре на поясе раздавленного фанатика с мультимельтой. В небольшой нише в нескольких метрах по коридору стояли двое охранников Инкарцераториума с полицейскими щитами и шоковыми дубинками, охраняя систему управления дверями тюремного блока. Сначала они были ошеломлены тем погромом, который учинил Прид в коридоре. Но как только увидели Декиту Розенкранц, включили свои дубинки и бросились к ней.

Розенкранц лихорадочно рванула пистолет из кобуры, не успевая найти застежку. Когда охранники подбежали, она оставила бесполезные попытки достать пистолет и схватилась за помятую ударом мультимельту, лежавшую на полу рядом. Оружие было слишком тяжелым для нее, и Розенкранц просто повернула стволы мультимельты к противнику и нажала спуск.

Охранники, утратив свою смелость, резко остановились прямо перед стволами мультимельты. Ожидаемого гула выстрела не послышалось. Вместо этого тяжелое оружие издало странное пыхтение и заискрило. Пыхтение перешло в угрожающее рычание, мультимельта вдруг стала очень горячей. Бросив щиты, охранники рванулись обратно в свою нишу. Розенкранц могла спрятаться только в одном месте: в камере. Снова метнувшись по коридору, она успела захлопнуть дверь камеры, когда пирум-прометиевый резервуар мультимельты взорвался. Дракониевый сплав выдержал взрыв, но от страшного жара дверь деформировалась и ввалилась в камеру.

Розенкранц увидела из камеры оплавленный керамит стен коридора. Выглянув, девушка заметила, что охранников взрывом стерло с лица планеты, а Прид уже мчится к выходу из блока.

Перед дверью блока стояла Сестра Битвы в горностаевом плаще. Смахнув с глаз пряди угольно-черных волос, она нажала кнопку сигнала тревоги. Прид взревел, увидев, что дверь позади нее захлопнулась, и еще быстрее помчался по коридору. Вопли сирен разорвали воздух, на потолке тревожно замигали лампы. Сестра Битвы схватилась за пистолет в кобуре, но передумала и вместо этого извлекла из ножен искусно выполненный силовой фальшион.

Взмахнув сияющим клинком с отработанной четкостью, она приготовилась встретить противника ударом снизу вверх, выпустив ему кишки. Но Прид не остановился. Он продолжал бежать, словно собирался промчаться прямо сквозь дверь. Врезавшись в Сестру Битвы с силой поезда, Прид вбил ее в бронированную дверь своим огромным телом, и задержался на мгновение, убедившись, что воительница испустила последний вздох. Ее шея была сломана, силовой клинок выпал из вывернутой руки. Удовлетворенно рыкнув, Прид отодвинулся, позволив изломанному телу сползти на пол.

Архиерей подхватил силовой меч, в это время Розенкранц вышла в остывающий коридор.

- Выпускай штурмовиков из камер! – заорал священник, перекрикивая вой сирен.

- А дверь?

- Возможно, сейчас ее уже заварили снаружи, - с сожалением сообщил Прид.

- Тогда нам повезло, что я пробила дыру в полу.

ГЛАВА 3

Правда, которую нужно сказать

I

Флайт-лейтенант Декита Розенкранц сделала последнюю глубокую затяжку, прежде чем раздавить лхо-сигарету о трап носком ботинка. Вздрогнув от ледяного воздуха дока, проникавшего сквозь застежки ее летного костюма, она нажала кнопку вокса на корпусе.

- Шеф, расскажи, что за груз. По крайней мере, я буду знать, чего тут дожидаюсь.

Несколько секунд никто не отвечал. Лишь сонно мигала контрольная лампа вокса.

- Шеф, подними свою задницу.

В воксе зашипели помехи, прежде чем раздался характерный протяжный голос Нолза,  начальника команды обслуживания:

- В инфопланшете указан один пассажир.

На фоне его голоса Розенкранц явно расслышала звуки карточной игры.

- Ни техники, ни боеприпасов?

- Я, возможно, не самый умный тут, но читать все-таки умею, кэп.

- Хорошо, шеф, видишь маленькую серебристую кнопочку с надписью «кабина»? – педантично спросила Розенкранц. – Я хочу, чтобы ты нажал ее и сказал Бенедикту включить подачу топлива. Я дам нашему грузу еще две минуты, после чего взлетаю. Как думаешь, справишься?

- Ты прямо-таки придала моей жизни смысл, которого мне так не хватало, кэп.

Розенкранц отключила вокс и прошлась вдоль борта самолета. Задержавшись под топливными баками, она с удовлетворением услышала бульканье прометия. Вытянув руку, девушка погладила фюзеляж самолета. «Вертиго» была «Валькирией» модели «Призрак» - транспортно-боевым самолетом. Она обладала зловещими очертаниями и угрожающим видом своих собратьев «Валькирий» и «Стервятников», и даже более того, но было и что-то обнадеживающее в ее раздутом фюзеляже и грохочущих четырех двигателях.  В отличие от других моделей «Валькирий» эта была сконструирована для перевозки небольших машин и легких орудий. Неопытный глаз мог принять ее за обычную рабочую лошадку Гвардии. Она в действительности и была таковой, но одновременно и чем-то гораздо большим. Она грубо ощетинилась стволами пушек с ленточной подачей и контейнерами с ракетами, орлиные очертания ее отсека кабины напоминали катачанскую птицу ужаса, замахнувшуюся огромным клювом, чтобы убить добычу. Она была безупречной.

- Она прекрасна.

Обернувшись, Розенкранц заметила, что за ней наблюдают. Офицер стоял на трапе, вены на его шее вздулись от беготни по доку в поисках самолета. Розенкранц предположила, что он курьер: молодой, в форме штурмовика с нашивками лейтенанта, и толстым дипломатическим пакетом со зловещей эмблемой Экклезиархии.

- Я Криг, - представился он.

- Вы опоздали, - заметила Розенкранц, нахмурившись. – От вас, штурмовиков, я ожидала большего.

- Это 16-я площадка?

- Вы попали по адресу, - Розенкранц жестом пригласила его подняться на борт. – Свой багаж можете сложить где угодно. Места полно. Сегодня вы наш единственный груз.

Она снова нажала кнопку вокса:

- Бенедикт, заводи. Мы взлетаем.

Подняв брови в направлении Крига, она добавила в вокс:

- Наконец-то. Поднимай трап.

В дальнем углу большого грузового отсека «Призрака» несколько членов экипажа устроили карточный стол из ящиков для боеприпасов и бака с водой и увлеклись игрой в безумные восьмерки с балламерской двойной колодой. Лхо-сигареты были забыты в уголках ртов, и игроки даже не оторвали взгляд от карт, когда появилась Розенкранц с их пассажиром.

- Наш экипаж, - кивнула Розенкранц. – Если желаете потратить деньги, можете присоединиться к игре.

- Нет, спасибо, - отказался Криг. – У вас тут где-нибудь можно переодеться?

Среди членов экипажа послышалось хихиканье.

- Да, - ответила Розенкранц. – Здесь. Это транспортный самолет Имперского Флота, лейтенант, у нас нет…

Флайт-лейтенант была вынуждена остановиться, потому что, пока она отчитывала Крига, тот бросил ей пакет с документами и начал раздеваться. Зрелище штурмовика, расстегивавшего свою форму прямо перед ней, вызвало новое хихиканье и фырканье со стороны экипажа.

Нолз махнул рукой остальным игрокам:

- Заткнитесь и давайте играть в карты, - его лицо расплылось в ухмылке. - Видите, леди кэп занята.

Розенкранц обернулась и поприветствовала Нолза по-тартузиански  - средним пальцем.

- Как понял, шеф?

- Понял отлично, кэп, - радостно ответил Нолз.

Повернувшись обратно, Розенкранц увидела, что Криг разделся почти до трусов.

Швырнув пакет ему обратно, она открыла ближайший шкафчик.

- Можете использовать шкаф для оружия.

- Премного обязан, - кивнул Криг. Собрав свою одежду, он скрылся в крошечном арсенале. Розенкранц направилась по трапу из грузового отсека к пилотской кабине, сопровождаемая смехом и шутками экипажа.

II

«Призрак» устремился в небо, оставляя позади густо застроенные торговые районы Спецгаста. Вскоре поверхность скрылась в наступающих сумерках, и теперь внимание Розенкранц было привлечено к оживленному движению грузовых кораблей в стратосфере, целые рои которых были видны вокруг сквозь бронестекло кабины.

Грузовые платформы и катера вились среди быстро движущихся верениц воздушных фрейтеров и атмосферных танкеров. Это создавало неудобства, но Розенкранц и раньше приходилось летать в подобных условиях. Возник лишь один момент пугающей неизвестности: когда ветхий пассажирский лайнер под названием «Ведьма Шандора» попал во встречное воздушное течение и потерял несколько своих огромных хвостовых стабилизаторов, один из которых едва не рассек «Вертиго» надвое.

Розенкранц была вынуждена резко свернуть и проскочить между платформами с рудой и грузовым галлеоном.

- Извиняюсь, - сказала она в вокс. – Бенедикт, передай код лайнера командиру порта для вынесения выговора.

- Принято, флайт-лейтенант.

Второй пилот когда-то был человеком, но теперь он был Бенедиктом: флотским сервитором. Его тело ниже пояса отсутствовало, и он был одним целым с самолетом. Он потерял ноги в страшной аварии, и теперь его позвоночник являл собой скопление разъемов и нейропортов.

- Мы покидаем коммерческие воздушные маршруты, - сообщил он за несколько мгновений до того, как «Вертиго» прошла сквозь тонкий слой облаков кобальтового цвета, и перед пилотами открылся вид на солнце Спецгаста.

Сигма Скорпии, коричневый карлик, не была настолько горячей, чтобы достигнуть температуры термоядерной реакции на изотопах водорода, как большинство звезд, ей приходилось довольствоваться более низкосортным топливом, и она излучала мрачный бронзовый свет затухающего костра. Тем не менее, так как Спецгаст находился гораздо ближе к своему солнцу, чем допустимо для большинства обитаемых планет, вид из верхних слоев атмосферы на Сигму Скорпии являл собой захватывающее зрелище.

Когда они оставили позади лазурные небеса торгового мира и тесноту стратосферных коммерческих линий, впереди маячила лишь относительная пустота ионосферы и система колец Спецгаста. Пояс из пыли, камней и металлов окружал планету под прямыми углами к плоскости орбиты от полюса до полюса, множество спутников-«пастухов» не позволяли частицам кольца разлететься в стороны.

Здесь правили гиганты.

На низкой орбите флотилия балкеров следовала за причудливым кораблем вольного торговца. Пузатые флейты и быстроходные торговые суда с эмблемами коммерсантов Спецгаста проходили досмотр под прицелом орудий патрульных мониторов и адамантиевых броненосцев. Каждый космический корабль сопровождался целой стаей маленьких буксиров, люггеров, лихтеров и грузовых барж.

В эпицентре этой активности вытянулся веретенообразный орбитальный док под названием «Казначейство», в котором преобладали военные корабли флота Его Императорского Величества. Гранд-крейсер «Станг Драак» висел в небесах Спецгаста, словно гигантская древняя реликвия. Корабль обороны системы, ставший неотъемлемой частью орбитального дока, казалось, он был здесь всегда – по крайней мере, насколько все помнили. Это был один из последних кораблей своего класса, служивших в Имперском Флоте, его лэнс-орудия были смертельной угрозой любому врагу, достаточно глупому, чтобы подойти близко.

Хотя это была пограничная система, довольно далекая от скопления имперских миров Колыбели Калигари, Спецгаст не привлекал внимания агрессивных ксеносов и флотов предателей. Прошло не меньше тысячелетия с тех пор, как Армада Растления Архи-Адмирала Копполы пронеслась по системе, вызвав массовую панику и последующие столетия страха. Сейчас проблемы мира-улья ограничивались пиратами и контрабандистами, за которыми охотились бриги и канонерки Имперского Флота.

В доке были и другие корабли – недавно прибывшие «Пургаторио», крейсер типа «Диктатор», и два фрегата типа «Огненный шторм».  Они охраняли небольшой конвой, состоявший из маленького эскортного авианосца, двух раздутых кораблей снабжения и сверхтяжелого транспорта «Урса».

Когда Розенкранц повернула к флотилии, в кабине «Призрака» зазвучал сигнал тревоги. Бенедикт выключил его, после чего проверил приборы и быстро обработал полученные данные.

- Флайт-лейтенант, у нас предупреждение об угрозе столкновения, левый борт – корма.

Розенкранц повернула голову, но сквозь бронестекло кабины были видны только звезды.

- Я ничего там не вижу…

Внезапно ее приборная панель осветилась, вслед за этим какая-то неведомая сила страшно встряхнула самолет.

- Какого черта?

Словно в ответ на ее вопрос, мимо «Призрака» промчались два перехватчика, заставив «Вертиго» свернуть вправо. Будто пара пастухов, истребители направляли «Призрак» на другой курс.

- Я получаю вокс-сообщение, - доложил Бенедикт, держась за наушники. – Нам приказано свернуть с текущего курса. Они передают нам новые координаты.

- Подтвердить и выполнить, - приказала Розенкранц, отстегнув ремни безопасности, чтобы повернуться на сиденье и оглянуться назад. Наконец она увидела: маслянистое сияние отраженных звезд. Они едва не врезались в корабль с маскировочным полем или продвинутой системой оптической защиты. – Просканировать корабль на предмет опознавательных сигналов…

- Есть, флайт-лейтенант. Частичные результаты сканирования готовы.

- Выводи.

Розенкранц взглянула на данные, выводившиеся на сенсориум: «Повелитель Ужаса» - корвет Инквизиции.

- Остановить вывод данных! – приказала она. – И прекратить сканирование!

- Но, флайт-лейтенант…

- Выполнять! И передай мне новые координаты, - велела она, снова пристегиваясь.

- Слушаюсь.

Розенкранц услышала шаги по трапу в кабину.

- Кэп, - это был Спрэклз, один из стрелков «Призрака». Розенкранц не обернулась.

- Спрэклз, я сейчас занята.

- Привет от шефа, кэп. Он хотел бы переговорить с вами…

- Скажи ему, что я не знаю, чем бить флэш в восьмерках.

- …по закрытому каналу.

- Что? – нахмурившись, Розенкранц обернулась. Спрэклз был не один на трапе. – Здесь у вас что, фрагов митинг?

Когда Спрэклз увидел, кто стоит за его спиной, то побледнел и прижался к переборке. В кабину вошел Криг, на этот раз полностью одетый, о чем Розенкранц пожалела, но отнюдь не по фривольным причинам.

- Комиссар, - произнесла она, глядя на его блестящее кожаное пальто и высокую фуражку.

Криг, слегка пригнувшись, прошел в кабину мимо Бенедикта, совершенно не обратившего на него внимания, и заметил, что «Призрак» сопровождают два истребителя.

- Проблемы, флайт-лейтенант? – спросил он.

Розенкранц посмотрела на истребители, потом снова на комиссара.

- Одна или две…

III

Самолет нашел «Избавление» на низкой орбите, державшимся между двумя громоздкими транспортами в арьергарде конвоя. Авианосец типа «Непокорный» модели мира-кузницы Восс величественно рассекал носом ионосферу.

Когда трап с «Призрака» спустился на полетную палубу авианосца, экипаж Розенкранц собрался в грузовом отсеке, но расступился, словно занавес, когда из кабины спустился Криг в своих комиссарских сапогах, кожаном пальто и высокой фуражке.

На полетной палубе его встретили мастер-сержант и седой капитан, демонстрировавший самодовольную улыбку, несмотря на хромоту. Капитан Раск извинился за отсутствие майора, объяснив, что Мортенсена вызвали к бригадному генералу. Раск казался достаточно дружелюбным и пытался поддерживать светскую беседу на полковые темы. Угрюмый сержант выглядел так, будто проглотил таракана, и взирал на Крига из-под надвинутого берета с явной подозрительностью и мрачной враждебностью. На его бронежилете было выведено имя «Конклин». С таким же успехом его могли звать «Маньяк». Криг заметил, что сержант все время держал руку на большом автопистолете, висевшем на поясе. Комиссар понадеялся, что это просто привычка ветерана, а не признак открытой враждебности.

Когда они шли мимо сложенных в ангаре грузов и машин огневой поддержки на надежном шасси «Кентавра», Криг заметил, что хромота Раска стала более выраженной, когда капитан пытался успеть за широкими шагами комиссара.

- Ранение? – спросил Криг.

- Неизлечимое увечье, - ответил Раск с улыбкой.

- Хочешь посмотреть на что-то действительно неизлечимое? – проворчал мастер-сержант, отстав с Раском от комиссара, и показал капитану два бионических пальца, подняв их в виде буквы V. Раск с неотразимым очарованием улыбнулся сержанту. Конклин только хихикнул.

Скромная каюта Крига была расположена на жилой палубе над каютами штурмовиков. Каюта его начальника, полкового комиссара Удески, находилась ближе к корме с левого борта, вместе с каютами офицеров 364-й бригады. Раску явно не терпелось скорее передать Крига на попечение его недавно назначенному адъютанту Голлианту. После этого капитан отправился по своим делам, а Конклин задержался в коридоре, чтобы выкурить вонючую сигару. Мимо прошел молодой вольскианский гвардеец, увешанный ульевыми украшениями, явно не одобренными уставом – в бандане и с набором стилетов в ножнах, висевших на груди. Криг уже хотел было сделать строгий выговор ульевику, но сдержался: он был на борту лишь несколько минут. Проходя мимо Конклина, вольскианец задержался. Мастер-сержант топнул ногой и зашипел, заставив молодого солдата поспешить дальше по коридору.

К облегчению Крига, Голлиант оказался не одним из людей Мортенсена, он был чистокровным вольскианцем с квадратной челюстью и суровыми глазами солдата, долго прослужившего на осажденной планете. Голлиант был необычайно массивным, даже для вольскианца, с могучими плечами, руками, толстыми, как балки, и шеей, которая была бы впору и гроксу. До своей службы в СПО и Гвардии Голлиант был борцом-чемпионом. Его голос звучал хриплым шепотом после того, как в одном поединке соперник едва не задушил его проволокой. На Вольскии это не считалось запрещенным приемом, и Голлиант продолжил борьбу и выиграл тот поединок. В память об этом бою на его горле остался рваный зашитый шрам.

В Теневой Бригаде его мощным мышцам нашлась подходящая работа – носить столь же мощный тяжелый болтер, но теперь он был назначен адъютантом кадета-комиссара. Необычное решение – но Криг понял ход мыслей своего начальника. Как представителю Комиссариата, оказавшемуся среди свирепых ульевых бандитов, Кригу был нужен кто-то, способный прикрыть его спину в бою – да и в любой другой ситуации. Комиссар Удески явно доверял простой верности Голлианта, и еще больше доверял способности борца не позволить ульевикам лезть в дела кадета-комиссара.

- Комиссар Удески вызывает вас, сэр, - прохрипел Голлиант и открыл дверь. Криг пробормотал «спасибо» и вошел в каюту.

Каюта Удески сильно отличалась по обстановке от спартанской простоты палатки Крига в лагере Карфакс. Ее украшали ранние фарранбургские шедевры и другие образцы дорогой мебели, в том числе письменный стол из «дрожащего дерева», заваленный пергаментами, оптипиктами, инфопланшетами и гололитическими картами. Было в каюте и несколько гобеленов, а одну стену украшала фреска, изображавшая одно из ранних завоеваний Императора в системе Аноарх. Эти предметы обстановки смягчали холодность корабельной каюты и резко контрастировали с гипербарической кислородной палаткой, стоявшей в центре помещения.

Двое помощников комиссара Удески, работавшие за столом, на мгновение подняли взгляд на Крига, после чего вернулись к работе. Проталкиваясь сквозь целый лес пластиковой пленки, Криг вошел в кислородную палатку. За последней пленкой кадет-комиссар разглядел койку и услышал хриплое затрудненное дыхание.

- Палатка здесь, чтобы защитить меня от тебя, а не наоборот, дурак, - раздался резкий голос. Он принадлежал старику, но в нем еще чувствовалась сила человека, привыкшего отдавать приказы.

Откинув пластиковую занавеску, Криг вошел в отделение палатки за ней, моргая и потирая нос в богатой кислородом атмосфере. Койка была пустой, только еще один молодой помощник менял какие-то катетеры на другой ее стороне. Когда он увидел Крига, на лице вольскианца мелькнуло выражение дерзкой наглости, прежде чем он скрылся за пластиковыми пленками. Криг провел в должности комиссара лишь несколько часов, но уже успел привыкнуть к такой реакции, и не обратил на нее внимания. 

- Значит, ты Криг? – послышался тот же резкий голос.

Криг обернулся, ожидая увидеть имперского героя со стальным взглядом, сидевшего здесь с болтерным ранением и стаканом амасека. Но внезапно ему вспомнились слова из «Памятки Имперского пехотинца для поднятия боевого духа»: Император благосклонно взирает на человека, который не ожидает ничего, ибо он никогда не будет разочарован.

Когда Криг был молодым легионером, эти слова казались ему в лучшем случае загадочными, в худшем – бесполезными. Но сейчас, глядя на иссохшую развалину человека, сидевшую в кресле-каталке у койки, кадет-комиссар чувствовал себя обманутым и ничего не мог с этим поделать. Это и есть Удески? Знаменитый полковой комиссар Удески – его наставник и покровитель?

- Как в воду глядел, а? – Удески язвительно рассмеялся сквозь какое-то устройство, похожее на трубу, вставленную в его шею. Глаза его были мутными, а кожа казалась чешуйчатой и натянутой на острые кости. Его безупречное кожаное пальто висело рядом с койкой, но он по-прежнему носил высокую фуражку с аквилой.

- Сэр? – Криг все еще не понимал, что происходит.

- Ускоренное одряхление, - объяснил Удески, каждый вздох давался ему с мучительным усилием. – Симптом болезни Мортлока. Подхватил ее на Парии V. Не волнуйся, она уже прошла заразную стадию. Но один твой чих может убить меня, так что лучше держись подальше.

Криг сделал шаг назад.

- Вы вызывали меня, сэр.

- Я читал твой послужной список, - усмехнулся Удески. – У тебя нет недостатка в подготовке. Но опыта тебе явно не хватает. И, наверное, ты уже наслушался разговоров о состоянии этого полка и о том, что все тут только и мечтают убить тебя.

- Если я ответственен за благополучие этих солдат, как я могу им позволять заниматься вещами, губительными для их физической и духовной безопасности? – возразил Криг. – Только по пути сюда я прошел мимо трех десятков случаев, заслуживающих как минимум выговора.

Молодой помощник появился снова и, задернув пластиковую занавеску, стал работать с какими-то клапанами и трубками, подключенными к дряхлому телу Удески. При этом он не переставал излучать враждебность по отношению к Кригу, что кадет-комиссар по-прежнему игнорировал.

- Терпение. Империум тоже не за один день строился, - сказал Удески. – Ты считаешь, что все это можно изменить сразу. Так считал и твой предшественник, и к чему это его привело? Это хорошо, что ты назначен в подразделение штурмовиков. Но не сомневайся: Мортенсен не тот человек, к которому можно относиться легкомысленно. Он ожидает, что офицер Комиссариата будет помехой, неудобством – но если ты попытаешься пичкать его Имперским Кредо и размахивать перед ним пистолетом, то, скорее всего, не дойдешь живым до конца этого коридора.

- Да что такое, галактика сошла с ума?! – взорвался Криг. – Это они должны бояться Комиссариата, а не мы их!

- Теперь ты говоришь как инквизитор, - мрачно произнес Удески. Криг сглотнул и уставился в пол. – Мертвый. Майору ничего и делать не надо будет. Его люди сделают все за него без всяких приказов. Они невероятно верны ему, и им не понадобится какой-то особенный повод, чтобы избавиться от одного из наших. Точно так же и вольскианцами: большинство из них с радостью выпотрошит тебя, только попадись им.

- Что же я тогда вообще здесь делаю? – спросил Криг, догадываясь, что на этот вопрос может быть не один ответ.

- Дело Императора… Медленно. Постепенно. Вольскианцы в большинстве своем ульевые бандиты, и весьма жестокие, надо сказать. Но у всех их есть общие предки, которые когда-то сражались в объединенной конфедерации кланов. Большинство из них оставили старые обиды ради общего дела.

- Дела Императора, - напомнил Криг.

Удески пробормотал что-то себе под нос.

- Поубавь спеси, парень, - проворчал он наконец. – Или тебе пустят кровь.

- Это вы верно сказали.

Некоторое время они смотрели друг на друга.

- Что я должен делать?

- Свою работу, - прохрипел Удески. – Имперская Гвардия – бастион Бога-Императора среди звезд. Каждый полк, каждая часть уникальны и способны предложить на службу имперскому делу что-то свое. Роль комиссара – это нечто гораздо большее, чем просто наказания и казни. Увлекай солдат своим примером, веди в битву за собой. Пусть они видят провозглашаемые тобою принципы не только на словах, но и в делах. Вдохновляй солдат и направляй их на истинный путь. В свою очередь, ты должен понять солдат, их историю, культуру, образ жизни и трагедии, выпавшие на их долю. Ознакомься с их снаряжением и тактикой. «Если ты оказался на Терре…» и так далее. Ты должен быть их голосом в высших сферах: там, где, несмотря на всю их доблесть и верную службу, солдат чаще всего не понимают. Делай то, что должен любой комиссар, но если ты попытаешься изображать вершителя судеб, тебя быстро отошлют обратно в весьма прискорбном виде.

- Здорово, - хмыкнул Криг.

Удески попытался стянуть кольцо с распухшего пальца, на его лице отразилась боль. Молодой вольскианец бросился помогать комиссару, гладкая оливковая кожа его пальцев резко контрастировала с пятнистыми сморщенными руками Удески. Помощник осторожно снял кольцо с печатью с распухшего пальца комиссара и положил его на койку перед Кригом. Тот взял кольцо и рассмотрел на нем печать Имперского Комиссариата в виде крылатого черепа.

- Надевай его, - велел Удески.

Криг бесстрашно надел кольцо на палец.

- Исполняй свой долг. И мой. Много ли пользы принесет это кольцо на пальце калеки, который не может даже сойти с корабля. А теперь ты несешь в своей деснице полную власть имперского комиссара. Используй ее мудро. Я буду окончательно утверждать твои постановления, если ты проживешь долго, чтобы успеть принять хоть одно.

Криг поднял взгляд от кольца. Только тогда до него дошел смысл сказанного.

Молодой помощник продолжал держать дряхлую руку комиссара. Удески изобразил мрачное подобие улыбки.

- Постарайся, чтобы тебя не убили в первый же день, - усмехнулся он. – Вставь побольше пластин флак-брони в свое пальто. Да на спину добавить не забудь.

Криг отсалютовал и оставил Удески с его мрачным юмором. Проталкиваясь на обратном пути сквозь пластиковые занавески, кадет-комиссар ощущал, как в его горле поднимается желчь: чувство глубокого отвращения, хотя не того рода, которое он мог ожидать. Похоже, что Удески был заражен не только болезнью Мортлока; он был заражен самодовольством и нерадением. Преступным недостатком бдительности, что позволило остальным порокам овладеть душами людей.

Наконец он вышел из каюты, комиссарское кольцо тяжко давило на его палец. Криг чувствовал, что его раздирают противоречия. Его душа становилась полем битвы между тем ядом, что ему довелось услышать, и сталью в его сердце.

И тогда она выстрелила в него.

Мортенсен почти ожидал снова потерять сознание, но забвение все не приходило. Сестры Битвы подхватили его безжизненные руки на свои бронированные плечи, подтащили майора к другой стороне стола и усадили его обмякшее тело на оставшийся стул, прижав его к краю стола, чтобы он не свалился со стула. Сестра Битвы с адамантиевыми штырями в голове села напротив, устремив беспощадный взгляд на него. Ее помощницы стояли по обе стороны от него.

- Чем ты уколола меня, су…

- Назовите свое имя и звание, - властно потребовала Сестра Битвы.

- Вы, наверное, будете разочарованы, но меня пытают далеко не в первый раз, - сообщил майор, его голос сочился презрением.

- Можете расслабиться, - усмехнулась Сестра Битвы, довольная своей маленькой шуткой. – Я не собираюсь и пальцем к вам прикасаться.

- Жаль, - Мортенсен рассмеялся, закашлялся и грязно ухмыльнулся. Потом закашлялся снова. Его усмешка померкла. Сестра Битвы ждала. Внезапно майор ощутил, что его горло намертво пересохло и сжимается.

- Ну же, - поддразнила его Сестра Битвы. – Это нетрудно.  Мое имя – Диаманта Сантонакс, канонисса Ордена Непорочного Пламени. А теперь, солдат, назови свое имя и звание.

Мортенсен зажмурил глаза и с хрипом попытался вдохнуть. Казалось, будто его душат проволокой. Воздух перестал поступать в его мозг, вены на его висках бешено пульсировали. Сеть кровеносных сосудов вздулась на его шее и лице.

- М-М-Мортенсен! – мучительно прохрипел он. Казалось, что-то отпустило его горло, и воздух снова пошел по его трахее, оживляя легкие, и заставляя его чувствовать головокружение и жар. – Майор Зейн Мортенсен, Отряд Искупления, - выдохнул он, прежде чем сам осознал это.

Открыв затвор игольного пистолета, канонисса выложила на стол еще одну прозрачную гильзу. Взяв гильзу двумя пальцами, она подняла ее к тусклому свету.

- Первое вещество – концентрированный яд катачанской осы. Он достаточно безвреден, просто какое-то время вы не сможете управлять нижней частью своего тела.

-Тогда вам лучше принести сюда тряпку, - фыркнул майор.

- Второе – синтетический вариант «сыворотки правды». Я не знаю, из чего ее делают. Это засекречено. Но знаю, что это очень сильное вещество: я испытала его на себе. Сестры Ордена Непорочного Пламени ценят правду превыше всего, так что если вы хотите продолжать дышать, то будете говорить только правду. Я не хотела бы, чтобы вы задохнулись от собственной лжи.

- Да вы из ума выжили? Может быть, один из этих штырей вошел слишком глубоко?

- Майор, пожалуйста. Я могу убить вас одной своей настойчивостью.

Мортенсен ощутил, как удушье сжимает его горло. Капли пота выступили на его лице, он тщетно пытался бороться с неодолимым действием вещества. Правда хлынула из него вместе с выдохом.

- Вы родом с Гоморры, да?

Мортенсен ничего так не хотел, как заставить канониссу ждать, но сыворотка заставляла его быстро давать ответы.

- Да!

- Сирота?

- Да!

- Из Схолы Прогениум?

Мортенсен хотел промолчать, но слова сами вырвались из него:

- У нее не было названия. Ее называли просто «Клешня», в восточном районе улья Гефест.

- Расскажите мне о конце Гоморры. Некоторые говорят, что вы видели это лично, - сказала канонисса.

Первые несколько слов майор произнес неохотно, но сыворотка и здесь развязала ему язык.

- Я видел множество полей битв в Галактике. Видел гибель людей в таких масштабах, что числа теряли смысл, - заявил Мортенсен не без некоторой гордости. – Но я никогда не забуду тот день, когда на Гоморру обрушилась комета.

- Думаю, я тоже запомнила бы его, - прошипела Диаманта Сантонакс. – Не каждый день доводится видеть, как миллиарды неверующих еретиков горят в огне своего богохульства.

- Ты говоришь о моих соотечественниках, чертова…

- Давайте перестанем оскорблять друг друга. Гоморра была галактическим синонимом греха и злодейства. От подулья до дворцов, ульи Гоморры были преисполнены скверны: фабрики морального разложения, чей пагубный свет привлекал ксеносов и пиратов. Само существование такого места было оскорблением Бога-Императора, и по Его воле ваша драгоценная родина была очищена огнем.

- Обычно убийство – лишь прискорбное побочное явление моего ремесла, - сказал Мортенсен. – Но тебе я бы пустил кровь с большой радостью!

- Поведайте мне подробности кары, обрушившейся на ваше логово беззакония, - Мортенсен мог поклясться, что видит что-то вроде удовольствия в глазах канониссы, когда она требовала от него подробностей. – Только правду!

Майор задрожал от усилий, пытаясь промолчать, но слова просачивались сквозь стиснутые зубы.

- Горы трупов… ульи, охваченные пламенем… воздухом невозможно было дышать… мир… разрывался на части…

Большие капли пота катились по его лицу, стекая на стол. Наконец ему пришлось сделать вздох, и с воздухом из него вырывалась новая правда.

- Половина всей жизни на планете погибла… в одно мгновение, - медленно продолжал Мортенсен. – Созерцать такую мощь – опыт, поистине внушающий смирение. Это, - Мортенсен перевел взгляд на свою обожженную кожу, - свидетельство о моем близком знакомстве с ней. Города рушились, и ядовитые океаны хлынули на сушу, чтобы убить тех, кто был еще жив.

- Катастрофы часто романтизируют подобным образом, но я не вижу оправдания вашим злоупотреблениям этой сентиментальностью.

- Гоморра должна была выплачивать десятину людьми, но Муниторум не взыскивал с нас долги более десяти лет, - продолжал майор. – После удара кометы небо почернело от пыли. На мой народ обрушилась глобальная катастрофа. По всему миру начались извержения вулканов, а потом – ударная зима. Когда прибыли корабли за десятиной, намереваясь забрать с мира-улья миллиард гвардейцев, они нашли лишь мертвую планету.

- О, не только, - заметила Диаманта Сантонакс. – Они нашли вас.

- Когда Крестовый Поход Энкелада не получил ожидаемого подкрепления в миллиард солдат, то, что осталось от поверхности Гоморры, обыскали. И я был единственным выжившим, которого они нашли.

- Они обыскали всю планету и нашли только вас? – уточнила канонисса, наслаждаясь тем, что Мортенсен не мог не говорить правду.

- То, что не уничтожила комета, поглотила лава: она покрыла все. Но все же кое-где уцелели маленькие группы людей, они выживали, словно звери, пытаясь дождаться помощи. Они помогли выжить и мне, помогли пережить это, - Мортенсен снова указал на шрамы от ожогов на коже. – Они пережили извержения, землетрясения, голод и жажду. Их прикончил холод.

- Холод? – повторила Сантонакс. – Продолжайте.

- Небо покрылось пеленой пепла. Температура на планете резко снизилась. Человеческое тело может функционировать лишь в определенном температурном диапазоне. Когда становится холоднее определенного уровня, мышцы перестают работать, поведение становится иррациональным, разум просто отключается. Я видел, как это происходило, как они умирали один за другим. Шок убивает тебя; твои легкие не могут дышать, а сердце не может биться.

- Но вы пережили и это!

- Потому что я не чувствовал этого, - прорычал майор. – Не чувствовал так, как они. Этот холод не смог отключить мой разум. Когда они хотели только лечь и умереть, я мог пробежать марафон по снегу и не чувствовал холода. Было не так уж трудно поддерживать температуру тела, когда твои мышцы охвачены огнем – если можешь преодолеть такое неудобство как нескончаемая боль…

Мортенсен замолчал. Канонисса прищурила глаза, похожие на бойницы.

- И вас перевели в Схолу на Курсусе?

- Да, - сказал Мортенсен.

- А татуировка? – спросила канонисса. Она, конечно, имела в виду цифры на его черепе.

- 999. М41? Год гибели моего мира, - мрачно ответил Мортенсен. – Я сделал ее на Курсусе. Решил, что эту дату надо как-то зафиксировать, - внезапно в его глазах снова мелькнула ярость. – Все это есть в документах. Где-то. Почему бы тебе не пойти и не поискать их? А пока ты их ищешь, почему бы тебе не дать мне антидот или что-то вроде того?

Перед его глазами мелькнула черная бронированная перчатка, ударив его по лицу и свалив на пол. Во рту чувствовался привкус крови. Мортенсен сплюнул. Он забыл, какой быстрой она может быть. Обойдя стол, канонисса вцепилась в сухожилия его шеи и подняла его с пола.

- Ты расскажешь мне все, что я хочу знать!

- Не льсти себе, гвоздеголовая, - усмехнулся Мортенсен.

Лицо канониссы потемнело от ярости. Майор приготовился к новому удару, но вскоре понял, что ее гнев направлен не на него – в конце концов, она уже привыкла к его оскорблениям. Как он сопротивлялся ее технике допроса, так и ее, похоже, не волновали его наглые шутки и дерзкое поведение.

Канонисса прижала палец к вокс-наушнику.

- Мне плевать, что этот мир погибает, передай капитану, чтобы удерживал корабль на прежней позиции, пока я не отдам другой приказ. И не прерывать меня больше. Я выполняю здесь работу Императора, и не потерплю, чтобы ей мешали заурядные мелочи. Понятно?

Она снова повернулась к майору.

- Проблемы с подчиненными? – оскалился Мортенсен.

- Мои подчиненные верны мне, - заявила Диаманта Сантонакс. – Как и ваши верны вам, майор, и они до конца выполняют свой долг.

- О, теперь мы перешли к теме «давайте посмотрим на то, что нас объединяет, а не разделяет», - поддразнил ее Мортенсен. – Пока ты тут изображаешь передо мной расстройство личности «хорошая сестра/плохая сестра», гибель этой планеты буквально нависает над нашими головами. Прислушайся к своему капитану, он знает, о чем говорит.

- У нас еще достаточно времени, - возразила Сантонакс.

- Нам пора убираться с этой планеты!

- Судя по тому, что я видела на этом мире, он вполне заслуживает какой-нибудь катастрофы, в которой выживут только достойные. Достойные служить Императору, разумеется.

- Ты действительно получаешь удовольствие от всей этой бойни?

- А вы, майор, стали бы защищать тех, кто с точки зрения Императора не заслуживает жить?- сказала канонисса, склонившись ближе к нему, в ее глазах блеснула чистая злоба. - Стали бы вы защищать еретиков и анархистов, дружков ксеносов и тех, кто ведет дела с порождениями варпа?

- Нет, - ответил Мортенсен, сыворотка по-прежнему заставляла его говорить только правду. – Но я не стал бы защищать и фанатиков апокалипсиса и безумных пуритан вроде тебя.

Канонисса улыбнулась. Что-то в этом оскорблении Мортенсена явно развеселило ее.

- Теперь моя очередь говорить правду. Какая мне разница, если ксеносы захватят этот мир, или Губительные Силы опустошат другой? Если пустота изрыгнет огромный скиталец, который повергнет ваш мир в забвение?

- Мой мир погиб от удара кометы… - прорычал Мортенсен. Мысли в голове беспорядочно закружились. В своих воспоминаниях он видел гору из камня и льда. Или это действительно, как утверждала канонисса, был чудовищный космический скиталец?

- Откуда вы это знаете? – спросила канонисса. – Я имею в виду, откуда вы действительно можете это знать?

- Ты лжешь, - прохрипел майор.

Диаманта Сантонакс облизала свои тонкие губы и склонилась еще ближе, произнеся тихим заговорщическим тоном:

- Что если я скажу вам… что я была среди тех, кто видел это? Среди немногих, наблюдавших со стороны зрелище конца мира? Катастрофу, которой позволено было случиться?

Мортенсен сглотнул. Вот почему не было эвакуации. Не было никаких предупреждений. Он сидел здесь, в своем бесполезном теле, пытаясь осознать, что ему сказали, и думая, о чем умолчали.

- Эти немногие наблюдали, - мучительно продолжала Сантонакс. – Наблюдали, как ваши соотечественники гибли в пламени своего недостоинства. В пламени, в котором могли выжить лишь истинно достойные, поднявшиеся, словно феникс из пепла конца света, став лучше, сильнее, став более способными служить имперскому делу, и нести смерть самым опасным врагам Бога-Императора. То, что не убивает нас, делает нас сильнее, не так ли? И вы – живое тому доказательство!

- Я убью тебя, - пообещал Мортенсен.

- Вы можете убить меня. Но если вы это сделаете, разве это не докажет мою правоту? Как и все человечество, вы стали сильнее, пройдя тяжелейшие испытания на грани гибели. Разве Ересь Гора не позволила очистить Империум от бесчисленных миллиардов тех, кто не был верен Императору? Разве не Эпоха Отступничества возвестила приход Себастьяна Тора и столь необходимую реформу нашей Экклезиархии? Разве истинно великие люди, такие как Лорд Соляр Махарий, не прошли через невероятные испытания, что позволило сложить о них легенды, дававшие надежду поколениям в темные времена?

- Ты безумна!

- Безумие одного – это истина другого. Вы увидите истину в моем безумии, возможно, скорее, чем вы думаете. А пока я жду правды от вас!

ГЛАВА 4

Машина безразличия

I

Декиту Розенкранц предупредили, что в ее первом вылете со штурмовиками следует ожидать сильного сопротивления противника, поэтому она сочла разумным заменить дополнительные топливные баки на подвесках «Вертиго» контейнерами с ракетами. Наблюдать за подготовкой к вылету и подгонять «шестеренок» и сервиторов она поручила шефу Нолзу. Розенкранц не сомневалась, что высадка «Отряда Искупления» будет быстрой и ожесточенной. План операции уже вызвал у нее настоящий культурный шок.

Больше не было бесконечных обдумываний и медленной подготовки, к которым она привыкла за время службы с Теневой Бригадой. Вольскианские офицеры были мастерами стратегического планирования и тщательного исполнения этих планов. Обычный ульевик мог быть свирепым, как бешеный пес, но его шпилерожденный начальник являлся методичным тактиком. Стиль действий «Отряда Искупления» был куда более гибким, даже органичным. Не было сержантов, выкрикивавших угрозы и ругательства, подгоняя солдат. По ангару не бегали туда-сюда отделения с броней и оружием. После мятежа штурмовики теперь держали панцирную броню и все оружие при себе, и всегда были готовы к бою. Бойцы «Отряда Искупления» сидели вокруг, курили и шутили, каждый из них знал, что должен делать в бою, и не было необходимости кричать об этом. Криков и беготни будет достаточно на поле боя.

Инструктаж тоже не особенно отличался от обычного. Неожиданностью стало только то, что на него вызвали Розенкранц. Командирский вымпел Мортенсена был поднят на старой «Валькирии» модели мира-кузницы Риза, но для выполнения боевой задачи требовалась высадка не только солдат, но и техники, а флайт-лейтенант Розенкранц была старшей по званию из пилотов «Призраков».

Майор бегло оглядел Розенкранц и ее машину, проявив интерес лишь к впечатляющему числу подтвержденных побед на счету ее экипажа, и к тому факту, что они были из Йопалльских контрактников. Казалось, это обнадежило его, и он, в свою очередь, уверил Розенкранц, что у нее будет много возможностей отработать долги, летая с Мортенсеном и его людьми. Кроме этого его внимание привлек вокс-позывной Розенкранц, написанный на ее летном шлеме: «Мишень». Казалось, это развеселило майора, и Розенкранц не хватило духу сказать ему, что число вынужденных посадок на ее счету почти равно числу побед, а полное название «Вертиго» на самом деле было «Вертиго-7». Если бы он спросил ее, она бы сказала ему то же, что и всем остальным: что она умеет разбиваться лучше, чем кто-либо еще из тех, кого она знает. Как бы то ни было, майор перенес свой командирский вымпел на ее машину и вызвал Розенкранц на инструктаж.

Флайт-лейтенант ожидала, что инструктаж будет проходить в одном из тактических отсеков «Избавления». Вместо этого он состоялся прямо в ангаре. Там была довольно уютная и неформальная обстановка, и Розенкранц подумала, что так и делаются дела в «Отряде Искупления».

Активность была сосредоточена вокруг импровизированного стола, заваленного пикт-снимками и инфопланшетами. Молодой адъютант с напряженным видом тщетно пытался заставить работать помятый гололитический проектор, на что раздраженно взирали мастер-сержант и пугающе уродливый медик. Штурмовики сидели или лежали на ящиках, чистили оружие, обменивались шутками и переругивались, ожидая, когда начнется инструктаж.

В противоположность им, командир скитариев магистр-милитум Юджин Трепкос стоял по стойке смирно, вытянувшись, словно статуя. Впрочем, Розенкранц казалось, что, судя по его виду, ему трудно делать что-то еще. Его массивная голова возвышалась на металлическом торсе с двумя механическими руками сложной конструкции. Кончики его пальцев, оканчивавшиеся инструментами, словно мандибулы некоего механического членистоногого, все время двигались по торсу, выполняя какую-то программу ремонта и обслуживания. Массивное тело скитария было закутано в багряный плащ с капюшоном, скрывавший почти всю его нижнюю половину за исключением носков его офицерских ботинок.

Всегда неунывающий капитан Раск представил майору кадета-комиссара Крига. Знакомство получилось весьма прохладным, майор и комиссар смотрели друг на друга с недоверием и плохо скрываемой враждебностью. Когда они все же пожали друг другу руки, Розенкранц заметила, что Мортенсен слегка вывернул руку комиссара, чтобы лучше рассмотреть тяжелое кольцо, которое носил Криг. В свою очередь кадет-комиссар обратил внимание на свежие швы и шрамы на руках и плечах майора. Когда Мортенсен снова поднял глаза на Крига, Розенкранц увидела, что молодой комиссар слегка кивнул. Губы Мортенсена скривились в угрожающей улыбке, и он тоже медленно кивнул. Флайт-лейтенант не сомневалась, что была свидетелем чего-то важного, но не могла заставить себя поверить, что это означает что-то хорошее. Капитан Раск, хромая и улыбаясь, уселся на ящике рядом с Розенкранц и начал разминать покалеченное колено.

Хриплые крики одобрения огласили ангар, когда адъютант Мортенсена наконец сумел включить гололитический проектор, и в пространстве над столом появилось трехмерное изображение фабрикаторской луны Иллиума. Этот небольшой планетоид был одной из лун-«пастухов», удерживавших систему колец Спецгаста. Голографические астероиды кружились по трехмерному изображению, отбрасывая уродливые тени на мрачный индустриальный ландшафт, покрывавший каждый метр поверхности фабрикаторской луны.

- Значит, так, ребята. Эта помойка и есть Иллиум, - обратился Мортенсен к штурмовикам. Опомнившись, он извинительно кивнул магистру-милитум Трепкосу. – Разумеется, я никого не хотел обидеть, сэр.

Трепкос кивнул, его лицо застыло неподвижной маской. Было хорошо известно, что скитарии подвергаются разнообразным психохирургическим процедурам, удаляющим ненужные эмоции и черты личности. Мортенсен вернулся к делу.

- Фабрикаторская луна Адептус Механикус: биофабрики и кибернетические цеха, специализация в основном на биотехнологиях. Это означает плотную индустриальную застройку и бой на ближней дистанции. Ограниченные сектора обзора и высокая концентрация гражданских лиц, а также ограниченный район эвакуации. Будет нелегко – но нам вообще редко бывает легко. Засс?

Адъютант настроил голопроектор, выведя крупным планом темный и вычурный кошмарный лабиринт столицы Иллиума. Готический мегаполис распростерся на экваториальном расширении фабрикаторской луны, его шпили вздымались к небу среди бесконечного моря заводских труб и градирен.

- Корпора Монс – храмовый район и административная столица фабрикаторской луны, - продолжал Засс, излагая совокупность сведений, собранных из донесений и данных разведки, и запечатлевшихся в его фотографической памяти. – Многие районы охвачены открытым восстанием, основная концентрация массовых беспорядков сосредоточена вокруг военных и административных объектов. Святыни культа Механикус осквернены, и значительная часть заводских рабочих вышла на улицы. Рабочие используют свое знание инфраструктуры для саботажа систем связи и транспортных сетей. Распространяются пожары, и большие толпы мятежников движутся к столице.

- А чего хотят эти рабочие? – небрежным тоном спросил Мингелла, даже не пытаясь изобразить, что ему это интересно.

- По всей вероятности, это просто восстание рабочих, - честно сказал Засс. – Хотя лидер восстания или возглавляющая его организация до сих пор не выявлены, и никаких требований восставшие не предъявляли.

- Тогда откуда вы можете знать, что это «просто восстание»? – резко спросил Криг.

- Засс много чего знает, - заметил Мортенсен.

Криг вперил в адъютанта испепеляющий взгляд и продолжил, не обратив внимания на майора:

- Что если вы ошибаетесь? Что если это восстание – результат активности культов Хаоса, мутантов или псайкеров?

- Я не знаю, - признался Засс с необычной для него осторожностью. Он не привык к тому, чтобы его стратегическая оценка ситуации подвергалась сомнению. – Но мне известно, что в первую очередь они нейтрализовали ключевые тактические цели, без чего успешное развитие восстания было бы невозможно, - Засс указал на голографическое изображение города. – Четверть легиона титанов из состава Легио Инвиктус дислоцировалась в массивном комплексе к востоку от Корпора Монс. Адептус Биологис на Иллиуме знамениты своими технологиями по связи разумов экипажей титанов. Так вот, эти технологии были саботированы на всех божественных машинах, кроме двух. Мятежники точно знали, куда ударить. Они знали, что титаны, если их не вывести из строя, неминуемо подавят восстание. Это не кровожадная ярость, характерная для культистов. Слишком холодный и расчетливый подход.

- Культисты, мятежники, «шестеренки», - фыркнул Конклин. – Какая разница? Они все умирают одинаково.

- Он прав, - подтвердил Мортенсен, хотя и не желал соглашаться с сержантом. – Для нашей боевой задачи это неважно.

- Это важно, если вы ведете войну с неизвестным противником, - возразил Криг. – Вы не знаете, на что он способен. Как вы можете подготовиться к бою с ним? Подход к бою зависит от того, что вы знаете, или, что еще важнее, не знаете о противнике.

Мортенсен, прищурившись, посмотрел на кадета-комиссара.

- Мы не ведем войну с ними. Это мы оставим 364-й Вольскианской Теневой Бригаде. Мы высадимся, выполним задачу и эвакуируемся, прежде чем противник поймет, что мы были здесь. Все остальное, честно говоря – не наша забота. Все, что мне действительно нужно знать – если кто-то из этих подонков встанет между мной и выходом, сдохнет ли он от болтерного снаряда?

- И вы даже не знаете…

- Теневая Бригада вчера начала высадку, - услужливо сообщил Засс. – И медленно и методично – как от вольскианцев и ожидалось – наступает по районам трущоб, зачищая их квартал за кварталом. Все по инструкциям. Но не настолько быстро, чтобы эвакуировать наши цели.

- Мы высаживаемся, и если что-то пойдет не так, будем импровизировать. Так работает «Отряд Искупления», - сказал Мортенсен Кригу. – Привыкай жить с этим.

Розенкранц видела, что кадет-комиссар скривил губы, но все-таки смог сдержаться. Возможно, дело было в неопытности Крига, в событиях недавнего мятежа вольскианцев, или в чем-то еще, но Деките Розенкранц приходилось видеть, как комиссары расстреливали гвардейцев и за меньшее.

- В чем именно наша задача? – спросил Криг, устремив испепеляющий взгляд на бритый череп майора.

- И куда лететь? – спросила Розенкранц. Для нее и ее экипажа это был самый главный вопрос.

Магистр-милитум Трепкос выступил вперед, шурша багряным плащом. Призрачные огоньки замигали на хромированном металле его корпуса, активировалось дистанционное управление голопроектором, и на трехмерном изображении крупным планом появилось огромное строение в центре Корпора Монс. Голос скитария – гулкое механическое эхо – звучал, казалось, отовсюду, но не из его рта, остававшегося закрытым.

- Это Кафедральный собор Артеллус: религиозный центр Культа Механикус на Иллиуме. В нем находится крупнейшая святыня достославного Омниссии на планете, и, кроме того – четыре лазера орбитальной обороны: по одному в каждом шпиле. Тактическая и религиозная значимость Артеллуса подчеркивается тем, что его охраняет почетная гвардия из двухсот скитариев, а за адамантиевыми воротами собора несет стражу «Мортис Максимус» - титан типа «Полководец». Около шестнадцати часов назад связь с собором и титаном была потеряна. На такой случай у гарнизона скитариев есть приказ оборонять собор любой ценой как можно дольше. Последние сведения подтвердили, что «Мортис Максимус» не может двигаться и, вероятно, выведен из строя. Разумеется, генерал-фабрикатор обеспокоен ситуацией с «Мортис Максимус», но экипаж титана – сам по себе ценный ресурс и может быть переведен на другую божественную машину, если позволят обстоятельства. Генерал-фабрикатор желает, чтобы экипаж был эвакуирован в целости и сохранности.

- Как толпа чернорабочих могла вывести из строя титан? – воскликнул Криг, не скрывая недоверия.

- Удачное попадание? – предположил майор, явно издеваясь.

- Вы хоть читали данные разведки?

- А у вас есть данные разведки? – голос Мортенсена сочился презрением.

- Возможно, «Мортис Максимус» был выведен из строя на своей базе, вместе с другими титанами, - предположил Засс, надеясь, что эта гипотеза немного охладит явно накалявшуюся атмосферу между Кригом и Мортенсеном.

- Или, может быть, нас там ожидает псайкер альфа-уровня, - процедил сквозь зубы комиссар. – Или что-то похуже.

- Вы явно новичок в этих делах, поэтому я объясню для вас попроще, - ядовито произнес Мортенсен. – Если бы там было хоть какое-то доказательство скверны варпа или влияния Губительных Сил, вольскианцы уже сообщили бы об этом. Уж поверьте мне. Эти ребята даже задницу не подотрут, не составив рапорт.

- Это лучше, чем подтираться данными разведки, что, похоже, является обычной практикой в вашем «Отряде Искупления».

- Слушайте, кадет-комиссар, - прорычал Мортенсен. – Если вы считаете, что сложности этого задания превосходят ваши способности, каковы бы они ни были, пожалуйста, не стесняйтесь признаться в этом, оставайтесь здесь и предоставьте нам исполнять наш долг.

- Я бы пренебрег своим долгом, если бы сделал это, - возразил комиссар.

- Мы так работаем, Криг, и лучше вам привыкнуть к этому. Ваша паникерская болтовня здесь не нужна.

Голос кадета-комиссара стал холодным и жестким.

- Не делайте этого, - угрожающе произнес Криг. – Не смейте подвергать сомнению мою храбрость. Ваша бравада, которой вы так прославились, не стоит и плевка, если она не служит делу Императора. Я не пошлю ваших людей на бессмысленную бойню. Надеюсь, и вы этого не сделаете, майор.

Розенкранц  уже несколько минут смотрела, как майор и комиссар провоцируют друг друга, но теперь, когда напряженность достигла точки взрыва, это даже ее застало врасплох. Штурмовики едва успели вскочить со своих мест, и лишь несколько из них навели на комиссара оружие. Трепкос, конечно, не стал делать ничего, хотя, вероятно, он один в ангаре обладал достаточно быстрыми рефлексами, чтобы вмешаться. Криг и Мортенсен сцепились, опрокинув голопроектор и оттолкнув ошеломленного Засса. Солдаты застыли, и Розенкранц замерла неподвижно вместе с ними.

Лезвие штурмового ножа майора замерло у горла комиссара, слегка подрагивая, и каждый раз, когда нож вздрагивал, он наносил крошечный порез. Хеллпистолет Крига был нацелен между глаз майора, и напряженно гудел, готовый разбрызгать мозги Мортенсена по полетной палубе. Свободной рукой каждый из них схватился за руку другого. Злобно оскалившись, майор и комиссар смотрели друг на друга сквозь пространство, заряженное ненавистью, разделявшее их искаженные лица.

Розенкранц обвела взглядом солдат. Ни один из штурмовиков не пытался остановить майора. И это было отнюдь не следствие внезапности: солдаты расслабились и опустили оружие. В этом проявлялось их уважение к командиру. Ни один штурмовик не стал бы лишать Мортенсена возможности убить комиссара лично. Девушка почти чувствовала, что солдаты хотят этого.

Так или иначе, Розенкранц ощущала, что сейчас станет свидетельницей убийства. Что-то внутри нее сдвинулось. Она хотела сделать шаг вперед, но вдруг почувствовала, что костлявые пальцы Раска вцепились в ее руку, словно тиски. Она обернулась. Раск едва заметно покачал головой. Розенкранц в ответ сама покачала головой, освободила руку и направилась к майору и комиссару. Они, казалось, не обратили внимания на ее присутствие.

- На Йопалле есть поговорка: когда добрые люди бездействуют, выгоду получает зло, - негромко произнесла флайт-лейтенант. Медленно она положила свои тонкие руки на предохранитель хеллпистолета Крига и нож Мортенсена, и осторожно опустила их вниз. – Моя птичка готова к вылету. Что она повезет? Неужели трупы?

Майор и комиссар наконец опустили оружие и разжали руки. Прежде чем спрятать хеллпистолет в кобуру, Криг оглядел собравшихся, убедившись, что никто не навел на него оружие. Мортенсен повернулся и всадил нож в стол, после чего помог Зассу подняться на ноги и поднять голопроектор. Криг демонстративно расправил полы своего кожаного пальто. Мортенсен покрутил мускулистой шеей и снова повернулся к штурмовикам.

- Ладно, действуем как на Абраксусе V. Зона эвакуации слишком мала для посадки, - невозмутимо продолжил майор. – «Отряд Искупления» высадится с воздуха прямо на титана. Магистр-милитум Трепкос согласился сопровождать нас при высадке. У него есть коды Механикус для доступа на мостик. Это сэкономит нам время. 2-й взвод Вольскианской 364-й бригады высадится с «Валькирий» на крыши окружающих зданий и будет оборонять зону эвакуации вокруг титана. Капитан Раск будет координировать высадку с воздуха.

- А как насчет «Жнецов»? Удары с воздуха перед высадкой изрядно облегчат нам жизнь, - предложил Мингелла.

Розенкранц кивнула. Она была полностью за то, чтобы авиакрыло «Жнецы» под командованием винг-коммандера Уормби расчистило им путь перед высадкой. Вылет его тактической разведывательной группы с борта «Избавления» уже предоставил бригадному генералу Воскову важную информацию по ситуации на земле. Почему бы эскадрильям Уормби не нанести удар перед высадкой? Его истребители «Гром» и бомбардировщики «Мародер» все равно стоят без дела на полетной палубе.

- Это абсолютно исключено, - заявил магистр-милитум Трепкос, стальное эхо его механического голоса разнеслось по ангару. – Генерал-фабрикатор никогда не разрешит бомбовый удар по району Артеллуса. Ущерб, причиненный храмовому району, может оказаться неисчислимым. Что если пострадает сам собор или «Мортис Максимус»? Это для врага характерно предаваться варварскому разрушению. Вы должны сделать все возможное с помощью «Валькирий» и транспортников.

Среди штурмовиков послышался недовольный ропот и ругательства, но Мортенсен, подняв руку, заставил своих солдат замолчать.

- Колонна «Кентавров» огневой поддержки 4-го взвода 364-й бригады под командованием лейтенанта Делеваля будет высажена в безопасном районе недалеко и пробьется к нашей зоне эвакуации.

- Откуда известно, что их район высадки безопасен? – спросил Криг.

- Единственный оставшийся исправным титан – «Феррус Люпус» типа «Боевой Пес» - зачищает его сейчас, пока мы говорим, - уверенно сообщил Засс.

- Кадет-комиссар Криг будет сопровождать колонну «Кентавров», - продолжил Мортенсен. – Просто на всякий случай. К тому времени, когда они прибудут, наши цели уже должны быть готовы к эвакуации. После этого все наши отделения садятся в «Кентавры», и колонна пробивается обратно в безопасную зону высадки. Оттуда «Призраки» возвращают нас на борт «Избавления». Время выполнения, от высадки до эвакуации – три часа. И, как сказала леди, не будем бездействовать. По машинам.

Штурмовики немедленно вскочили со своих мест. Впечатляющая фигура Мортенсена прошла сквозь толпу солдат в сопровождении Мингеллы и громилы-сержанта. Раск, хромая, догонял их, а Засс тащивший голопроектор, замыкал шествие. Неожиданно для себя Розенкранц осталась наедине с Кригом.

- Я хотел бы поблагодарить вас, - прямо сказал он, нарушив тишину, опустившуюся на отсек. – Здесь нужен был осторожный подход.

Розенкранц медленно кивнула.

- Но я должен вас предупредить, - продолжил Криг. – Пожалуйста, больше не вмешивайтесь в дела Комиссариата.

Сказав это, кадет-комиссар ушел.

- Всегда пожалуйста, - сказала флайт-лейтенант ему вслед, прежде чем направиться к месту, находиться в котором она считала куда целесообразнее: в кабину «Вертиго».

II

Словно некое чудовище, плывущее в космосе, Сигма Скорпии протягивала щупальца ржаво-бронзового света в небеса Иллиума, полные астероидов. Мрак над фабрикаторской луной постепенно рассеивался. Флайт-лейтенант Декита Розенкранц повернула штурвал влево, избегая столкновения с очередной дымящей заводской трубой. Словно ангелы апокалипсиса, транспортные «Призраки» летели с небес над морем хирургических биомастерских и кибернетических фабрик Адептус Механикус, сопровождаемые стандартными «Валькириями» и «Стервятниками».

Лейтенант-коммандер Вальдемар оказался более смелым командиром, чем предполагала Розенкранц. Он повел свой драгоценный авианосец в атмосферу, ниже верхнего слоя облаков, сэкономив минуты, столь важные для высадки. Впрочем, как только авиагруппа взлетела, «Избавление» покинул атмосферу – вероятно, Вальдемар не забывал о лазерах орбитальной обороны и ракетных шахтах Механикус.

В обычный день иммигранты со Спецгаста, работавшие на Иллиуме, сейчас только поднимались бы со своих коек. Но сегодня был необычный день. Жители фабрикаторской луны большую часть ночи провели на улицах. Узкие переулки и пыльные площади освещались вспышками лазерных выстрелов и взрывами гранат. 

«Вертиго» летела во главе строя «Призраков» над унылым индустриальным ландшафтом. Внимание Розенкранц привлекло необычное расположение толстых ржавых заводских труб. Масса заводов изрыгала густой черный дым, но в основном он шел не из труб.

- Нет, нет, нет… - прошептала флайт-лейтенант, когда ее «Призрак» приблизился к району. Расположение труб было необычным из-за их угла наклона: это и привлекло ее внимание. Большинство труб было направлено вертикально к небу, но некоторые из них пересекались под разными углами, словно упавшие деревья в лесу после бури. Некоторые трубы наклонились или были повалены, другие полностью разрушены, и их обломки усыпали опустошенный район.

Розенкранц нажала кнопку вокс-связи с десантным отделением:

- Майор, вам стоит на это взглянуть – впереди с левого борта.

Она услышала, как Мортенсен хмыкнул и приказал одному из своих штурмовиков  открыть одну из бортовых дверей «Призрака». В воксе взвыл порыв ветра, заглушив ругань майора, когда он увидел то, что видела Розенкранц.

Мортенсен прорычал:

- Прикажите всем «Призракам» нашей группы задержаться и построиться в круг над этим районом, сохраняя эту высоту. Сообщите им, что мы высаживаемся.

- Бенедикт, передай приказ, - велела Розенкранц, направив «Призрак» вниз.

По мере того, как машина снижалась, перед взглядом открывались все новые разрушения. Вместо верхушек труб черный дым шел из самих зданий – ряд скоординированных взрывов разрушил целый район. Среди рухнувших гигантов лежал еще один гигант: «Феррус Люпус». «Боевой Пес» марсианской модели, вероятно, подходил к району, который должен был зачистить, когда попал в огромную ловушку.

Синхронизированные подрывы, скорее всего, были делом восставших рабочих Механикус, и в их четком выполнении заметна была некая скорбная красота. Гигантские трубы обрушились на могучее тело титана, заставив его потерять равновесие. Титан пытался выпрямиться, его мегаболтер «Вулкан» и плазменное орудие бесполезно нацелились в небо, а труба за трубой рушились на него, повалив его на землю и усыпав его блестящий корпус обломками кирпичей и ржавыми балками.

Из своих крысиных нор среди обломков вылезли техноеретики, радостно стреляя в воздух. Несколько их групп вели огонь по кабине титана из дешевых одноразовых гранатометов. Огромную оскаленную морду «Боевого Пса» осветили взрывы.

- Флайт-лейтенант, - раздался в воксе голос Мортенсена. – У нас незапланированная остановка. Приготовиться к высадке.

Этого Розенкранц и боялась. Но вероятно, магистр-милитум Трепкос не оставил майору выбора. Их боевая задача только что была расширена.

- Есть, сэр.

Розенкранц направила «Призрак» к упавшему титану, быстро снижаясь. Важно было предоставить стрелкам достаточные сектора обстрела, и при этом не стать легкой мишенью для повстанцев.

Все четыре бортовых двери «Призрака», вероятно, были открыты, потому что Розенкранц услышала грохот тяжелых болтеров «Вертиго» - их огонь косил повстанцев, стрелявших по титану, загоняя еретиков обратно в развалины, из которых они вылезли. Удерживая «Призрак» в воздухе прямо над бронзовой грудью «Феррус Люпус», Розенкранц ждала, затаив дыхание и понимая, что сейчас ее машина представляет собой отличную мишень для повстанцев с гранатометами.

Мортенсен и его штурмовики будут не менее уязвимы для огня стрелкового оружия, пока они спускаются по тросам с «Призрака» на грудь титана.

- Они на земле, - послышался голос капитана Раска, казалось, вечность спустя. И Розенкранц развернула самолет, выполняя стандартный маневр уклонения и предоставляя своим стрелкам широкие сектора обстрела.

В ее поле зрения попал Мортенсен и его бойцы. Кроме самого майора в высадке участвовали только трое штурмовиков. Облаченные в панцирную броню, они быстро взбирались по бронеплитам груди и шеи титана, продвигаясь один за другим и прикрывая друг друга точными и экономными выстрелами мощных хеллганов.

В ответ сверкали вспышки выстрелов лазганов, техноеретики вели частый, но недисциплинированный огонь, стреляя из укрытий в развалинах, там, где их не могли достать тяжелые болтеры «Вертиго».

Мортенсен шагал по корпусу «Боевого Пса» с абсолютной уверенностью. Без шлема, с хеллганом на ремне, он топал по броне титана, ведя своих бойцов вперед с безрассудной храбростью. Титан теперь принадлежал ему, и, словно ревнивый хищник, он был намерен отогнать от добычи падальщиков.

За штурмовиками последовал Трепкос, плащ магистра-милитум развевался словно багряное знамя. Он двигался не менее решительно, но его шаги больше напоминали походку титана, чем плавные и хищные движения майора.

Запрыгнув на горло «Боевого Пса», Мортенсен начал взбираться к голове, ловко подтягиваясь на руках, среди рикошетивших выстрелов. Когда Трепкос приступил к работе над механизмами под подбородком огромной бронированной морды «Феррус Люпус», и потребовались молитвы Омниссии, чтобы активировать их, майор и его штурмовики расположились вокруг кабины, держа оружие наизготовку.

Розенкранц водила «Призрак» кругами над зоной высадки, пока ее стрелки выбивали повстанцев из их укрытий. «Вертиго» и сама оказалась под огнем, несколько ракет пролетели в опасной близости, множество более метких лазерных выстрелов осыпали корпус и бронестекло кабины. Хирургически точная высадка штурмовиков и их отважные действия сначала застали повстанцев врасплох, но теперь мятежники снова осмелели, и небольшими группами стали приближаться к титану, вылезая из развалин.

С гулким грохотом и вспышкой сработали механизмы аварийного сброса фонаря кабины титана. Когда дым рассеялся, стали видны внутренности тесной кабины «Боевого Пса» с двумя оглушенными модератусами и принцепсом, пристегнутыми к сиденьям.

У Мортенсена не было времени на церемонии, и он, схватив одного из модератусов за связку вживленных кабелей, вырвал его из сиденья, болезненно разорвав его связь с титаном. Внезапно перед лицом майора пролетела ракета, выпущенная еретиком, укрывавшимся за лестницей, тянувшейся вдоль поваленной трубы. Прежде чем ракета успела попасть в противоположную стену фабрики, Мортенсен выхватил из кобуры громоздкий автопистолет и выпустил по еретику очередь. Пули застучали по ржавым балкам и ступенькам лестницы, изрешетив повстанца.

Закинув протестующего модератуса на плечо ближайшего штурмовика, Мортенсен повторил ту же процедуру с вторым членом экипажа и самим принцепсом, приказав нести их к поваленной трубе. Протянув Трепкосу мускулистую руку, майор подтянул командира скитариев на кабину и направил его за штурмовиками.

Солдаты Мортенсена добрались до упавшей трубы, лежавшей под углом 45 градусов на плазменной пушке «Боевого Пса» и обломках взорванных башен. Штурмовики, тащившие на плечах спасенных членов экипажа титана, стали взбираться по лестнице к вершине трубы. Трепкос и Мортенсен следовали за ними под сильным огнем преследовавших их мятежников.

Подводя «Призрак» ближе, чтобы забрать штурмовиков, Розенкранц приказала своим стрелкам отгонять повстанцев сосредоточенным огнем, позволяя Мортенсену и его людям оторваться от преследователей. Флайт-лейтенант удерживала «Вертиго» на относительно безопасной высоте над вершиной трубы, пока штурмовики взбирались ближе к самолету.

Шквал лазерного огня повстанцев бил по трубе, несколько выстрелов попали в толстую армапластовую броню штурмовиков, один угодил в спину вопящему принцепсу. Ракета, выпущенная из окна фабрики, попала в основание трубы. Вся конструкция содрогнулась от взрыва, едва не стряхнув штурмовиков. Запрыгнув на решетчатую лестничную площадку и вцепившись в нее, солдаты держались и ждали, видя, как металлическая надстройка со скрипом прогибается.

Мортенсен резко оживился, размахивая руками и подгоняя штурмовиков. Преодолев со своим тяжелым грузом оставшуюся часть трубы, солдаты стали передавать спасенных в открытые бортовые двери «Вертиго». Наконец вокс пискнул.

- Они на борту, - сообщил капитан Раск.

Потянув штурвал на себя, Розенкранц направила «Вертиго» в небо, прочь от рухнувшего титана и леса поваленных труб, под которыми он был похоронен. Снова встав во главе ожидавшей группы самолетов, флайт-лейтенант повела свою машину над промышленными районами Корпора Монс. Вскоре градирни, небоскребы и бесконечные рабские фабрики сменились величественной готической архитектурой шатровых башен и соборов храмового района.

- Подходим к первой зоне высадки, флайт-лейтенант, - сообщил Бенедикт.

- Он у вас всегда такой? – спросил майор, держа во рту толстую сигару. Розенкранц сверкнула на него глазами, после чего вернулась к управлению самолетом, летевшим над улицами храмового района, похожими на ущелья.

Мортенсен поднялся по трапу в кабину и хлопнул пилота-сервитора по холодному бледному плечу.

- Веселее, летун. Начинается новый день, полный битв.

Командир штурмовиков явно чувствовал себя в своей стихии, судя по самоуверенной усмешке и тому, что от него прямо-таки несло адреналином и тестостероном. Он встал рядом с Розенкранц, чтобы осмотреть район предполагаемой высадки, и схватил со стойки наушники.

- Зона высадки занята противником, - сообщил Бенедикт, когда «Призрак» пролетел над площадью перед собором. – Повторяю, зона высадки занята противником.

Мортенсен склонился ближе к бронестеклу.

- Ненадолго, - прорычал он.

Розенкранц бросила взгляд на назначенную им зону высадки, которую, как смело утверждал Мортенсен, скоро должны были зачистить от мятежников. Раньше это была обширная затейливо украшенная эспланада с садами цветущих кактусов перед входом в техносвятилище Омниссии. Сейчас она стала местом чудовищной бойни. Из здания храма валил черный дым, толстые декоративные кактусы были изрешечены лазерным огнем. Мятежники осыпали храм градом выстрелов. Избитые техножрецы в изорванных одеяниях бежали по площади, пытаясь спастись от толп повстанцев, вооруженных окровавленными разводными ключами и удавками, сделанными из кабелей. С бесценной помощью «Феррус Люпус» это гнездо мятежников быстро удалось бы превратить в охваченный плазменным огнем город-призрак. Но теперь думать над этим не имело особого смысла. Больше стоило побеспокоиться о том, как колонна лейтенанта Делеваля сможет пробиться к собору без поддержки огневой мощи титана.

- «Искатель-1», это… - Мортенсен запнулся, - как называется ваша птичка?

- «Вертиго», - просветила его Розенкранц.

- «Искатель-1», это «Вертиго». У нас противник в зоне высадки. Будьте так добры, обстреляйте этих сукиных детей и хоть немного расчистите нам путь.

Розенкранц увидела, как шесть самолетов-штурмовиков «Стервятник» отделились от основной группы и спикировали к площади. По очереди заходя на цель, «Стервятники» стали осыпать толпы мятежников огнем мультилазеров.

- Да, прихлопните того урода в капюшоне, - оживленно комментировал Мортенсен. Розенкранц изумлялась, глядя на него. Он словно наблюдал за матчем в рейзорболл. – Нет, другого. И следите за галереями. Похоже, я видел там пару гадов с ракетными…

Внезапно в небе полыхнул взрыв – «Искатель-2» получил ракету в хвост. Извергая дым, «Стервятник» ушел в штопор, обломки его хвостовой части разлетелись по всей площади.

- «Искатель-2» получил попадание ракеты, - услужливо сообщил Бенедикт.

- Ага, - прорычал майор, его хорошее настроение быстро улетучивалось. – Спасибо, что держишь в курсе.

Розенкранц смотрела, как «Искатель-2» врезался в землю у ступеней храма. Крылья «Стервятника» горели, фюзеляж был разбит, но, насколько могла видеть флайт-лейтенант, кабина была почти невредима.

- «Искатель-2», это «Вертиго», - произнесла в вокс Розенкранц. – Доложите о потерях и состоянии машины. Прием.

Секунду в воксе слышался только треск, потом отозвался пилот «Искателя-2»:

- Машина всё. Похоже, горим. Я в порядке. Джесперсон ранен осколками в спину.

Схватив вокс-микрофон, Мортенсен приказал:

- «Вектор-1» и «Вектор-2» прикройте огнем «Искателя-2». «Искатель-1», сможете накрыть тех ублюдков с гранатометами?

«Векторы» - четыре «Валькирии» - стремительно бросились в атаку, стрелки их тяжелых болтеров отлично проявили себя.

Майор продолжал отдавать приказы по воксу. «Искатель-1» и «Искатель-3» начали обстреливать крытые галереи, их мультилазеры превращали архитектурные украшения эспланады в изъязвленные попаданиями обломки. Несмотря на усилия стрелков «Валькирий», небольшая толпа повстанцев все же добралась до сбитого «Стервятника». Мятежники стали колотить по треснувшему бронестеклу кабины кувалдами и цепями.

- Нэш, уходи оттуда! – закричала в вокс Розенкранц.

Пилот «Стервятника» выхватил свой пистолет флотского образца и попытался стрелять в толпу, но стрелять через бронестекло было не менее трудно, чем пытаться разбить его.

- Не… могу… вытащить… Джесперсона…

Внезапно над толпой пронеслась тень «Вектора-1», и град болтерного огня разорвал мятежников, окруживших сбитый самолет, разбросав их кровавые клочья по площади. Но один тощий карлик все же успел просунуть гранату в маленькую пробоину, сделанную в бронестекле кувалдой. В воксе раздался вопль отчаяния, после чего кабина осветилась взрывом.

- Фраговы твари! – взревел Мортенсен, срывая вокс-наушники со своего бритого черепа. – Сажайте самолет на площадь, мы высаживаемся! – приказал он и вышел из кабины.

Направив «Призрак» в крутое пикирование, Розенкранц была намерена выполнить высадку и взлететь как можно быстрее, не давая мятежникам с гранатометами времени прицелиться в «Вертиго».

- Бенедикт, приготовить ложные цели.

- Есть, флайт-лейтенант.

Розенкранц переключила вокс-канал.

- Шеф, садимся на площадь. Надо прикрыть штурмовиков огнем, там еще полно противника.

Нолз утвердительно промычал в вокс. У него и так хватало дел. Кроме координирования огня четырех стрелков «Вертиго», у него в грузовом отсеке стояли два полностью загруженных «Кентавра» огневой поддержки; дополнительной головной болью были штурмовики Мортенсена с их громоздкими гравишютами, сидевшие впереди. Мало того, что «Призрак» был нагружен до предела, злой Мортенсен бегал туда-сюда между кабиной и десантным отделением, словно специально, чтобы сделать жизнь Нолза еще более несчастной.

С визгом воздушных тормозов Розенкранц рванула штурвал, направив нос «Призрака» вверх, как раз вовремя, чтобы не врезаться в площадь. Корпус самолета протестующе заскрипел, но под управлением Розенкранц «Вертиго» уже привыкла к такому бесцеремонному обращению.

- Шасси выпущено, - доложил Бенедикт.

Снова в дело вступили стрелки. Все четыре тяжелых болтера запели оду смерти, очищая площадь от наступавших повстанцев, охваченных жаждой убийства и разрушения. «Призрак» мягко опустился на эспланаду.

Бенедикт заметил угрозу первым, и с необычной для него живостью сообщил:

- Противник с правого борта!

Розенкранц заметила повстанца с одноразовым гранатометом, прятавшегося за полуразрушенной колонной и целившегося прямо в «Вертиго».

- Святой Трон! Приготовиться к попаданию! – закричала она в вокс.

Внезапно один из «Стервятников» прошел над ними, потоком мультилазерного огня загоняя мятежника с гранатометом дальше в галерею.

На случай если этого недостаточно, Мортенсен выскочил на площадь и бросился к галерее по простреливаемому пространству, между потоками болтерного огня, пригнувшись под корпусом низко пролетевшего над площадью «Искателя-1». Розенкранц увидела, что «Стервятник» набрал высоту для следующего захода, и повстанец с гранатометом снова выскочил из галереи, чтобы выстрелить по «Вертиго».

Но вместо этого он столкнулся лицом к лицу с Мортенсеном, небрежно заряжавшим новый магазин в рукоять своего массивного автопистолета. Два противника скрестили взгляды. Гранатомет был бесполезен на столь близкой дистанции, и Мортенсен, подняв пистолет, выстрелил в мятежника почти в упор. Первым же попаданием дергающееся тело еретика оторвало от земли и швырнуло в стену галереи. Шагая к мятежнику, майор с каждым шагом стрелял снова и снова, три, четыре, пять раз, потом переключился на режим стрельбы очередями, и выпустил в повстанца остаток магазина. Склонившись над растерзанным трупом, Мортенсен разрядил оружие в живот противника, и зарядил новый магазин. Спрятав автопистолет в кобуру, майор подобрал брошенный мятежником гранатомет.

Когда Мортенсен возвращался к самолету, какой-то безумец с кувалдой бросился на него слева, но стрелок тяжелого болтера срезал еретика короткой очередью. Розенкранц услышала, как майор хлопнул рукой по борту кабины.

- Опустить рампу, - приказала она Бенедикту.

Корпус «Призрака» снова заскрипел, когда из его грузового отсека выкатился «Кентавр» огневой поддержки и подъехал к сбитому «Стервятнику». Из центрального люка высунулся вольскианский гвардеец в защитных очках и схватился за рукоятки штурмовой пушки на турели.

«Призраки» и «Кентавры» давали «Отряду Искупления» и Вольскианским Теневым Бригадам скорость и гибкость, необходимую для быстрого развертывания в густонаселенных зонах боевых действий. БМП «Химера» были не только слишком большими для перевозки в транспортных отсеках «Призраков», но и слишком широкими и тихоходными для узких улиц Иллиума. Вольскианские «Кентавры» огневой поддержки были оснащены форсированными двигателями для быстрой транспортировки мотопехоты под огнем; кроме того, они были полностью защищены броней, в отличие от своих собратьев-тягачей, и обладали огневой мощью БМП.

Мортенсен снова хлопнул по борту кабины и махнул рукой.

- Бенедикт, поднять рампу.

- «Белый Гром», можете заходить на посадку, - сообщила Розенкранц другому «Призраку».

- Он на борту, - доложил по воксу Нолз.

Осторожными движениями штурвала Розенкранц подняла самолет с площади и взлетела с зоны высадки.

Вскоре Мортенсен вернулся в кабину «Вертиго».

- Как только последний «Призрак» разгрузится, пусть они летят прямо на полевой аэродром. Передайте приказ «Векторам» начинать высадку. «Искателю-1» и «Искателю-3» - прикрывать огнем «Кентавры»; остальным «Стервятникам» сопровождать «Валькирии» и прикрывать эвакуацию. Ясно?

- Ясно как небо, сэр.

- Надеюсь что так, - предупредил Мортенсен. – Я не собираюсь больше терять самолеты из-за чернорабочих с дешевыми гранатометами.

Он бросил Бенедикту трофейный одноразовый гранатомет. Поймав окровавленное оружие, Бенедикт положил гранатомет на полку над бортовой панелью кодификатора.

- Сувенир, - сказал майор, прежде чем снова шагнуть на трап.

- Если возникнут какие-то проблемы, я в грузовом отсеке, готовлюсь к высадке, - сообщил он Розенкранц перед тем, как уйти. Его хорошее настроение, очевидно, вернулось. Перспектива прыгать из вполне исправного самолета, похоже, вполне устраивала майора.

Флайт-лейтенант сжала губы, позволив пренебрежительному замечанию повиснуть в воздухе. Она решила, что ошибалась насчет Мортенсена. У нее и ее экипажа будет куда меньше проблем, когда майор покинет борт ее самолета. И она уже не могла дождаться этого момента.

III

Когда рампа «Вертиго» опустилась, и перед Мортенсеном снова открылось зрелище охваченного мятежом Иллиума, ему вспомнились опасения Крига.

Корпора Монс и его окраинные районы были переполнены толпами еретиков и охвачены хаосом разрушения. Перестрелки и свирепствующие толпы бушевали во всех частях города. Столица Иллиума словно вывернулась наизнанку. В зоне высадки было еще больше противника, чем майор ожидал, но он списал это частью на неточность Засса, частью просто на невезение. В основном на Засса. Отсюда казалось, что вся планета полыхала пламенем восстания. Все, что несло эмблемы Механикус или имперские аквилы, мятежники рвали на куски или разрушали до основания. Из кошмарного лабиринта городских улиц внизу валил густой дым, его столбы исчертили небо, словно безумная мозаика. «Вертиго» мчалась сквозь этот дымный узор, ее полет рассеивал дым, и казалось, что самолет рвет в небе нити гигантской паутины.

В кои-то веки Мортенсен даже немного посочувствовал вольскианцам. Даже со всеми силами 364-й Теневой Бригады потребуется почти шесть месяцев, чтобы отбить у мятежников фабрикаторскую луну, улицу за улицей. Каждый квартал был адским лабиринтом переулков, простреливаемых снайперами и заминированных. Этот дьявольский омут уже поглотил силы гарнизона скитариев, обеспечивавших безопасность учреждений и храмов Адептус Механикус, и две роты Коммерческой милиции Спецгаста, доставленных сюда из столицы суб-сектора. И теперь он собирался поглотить «Отряд Искупления». Точнее, Мортенсен и его штурмовики сами намеревались нырнуть в пасть чудовищного мятежа.

Облаченный в панцирную броню, с пристегнутым гравишютом, майор завершал приготовления к выброске.

Надев шлем и опустив визор, он подошел к открывшейся рампе. «Призрак» завис на большой высоте над кафедральным собором Артеллус Магна, самым величественным из многочисленных религиозных зданий Иллиума, прославляющим искусство и таинства Омниссии, и служившим резиденцией епископского престола Императорского Фабрикатора. Собор был центром столицы, районы Корпора Монс расходились от него концентрически: храмовые кварталы, административные сектора, городская застройка стандартных имперских жилблоков, и, конечно, огромные промышленные зоны.

Стук по шлему Мортенсена вернул его от размышлений к реальности. Это был капитан Раск с наушниками на голове, указывавший на кабину. Позади него маячил Засс, но он быстро убежал в кабину по трапу. Адъютант никогда не прыгал с гравишютом – он вообще не любил высоту, хотя служил в подразделении штурмовиков, в чьи задачи входило десантирование с воздуха. Обычно Засс помогал координировать операции вместе с Раском, где его ум и необычная память помогали охватить картину боя в большей перспективе и найти альтернативные решения, в случае если что-то пойдет не так. А обычно так и было.

- Постарайтесь отвлечь их огонь от нас, - прокричал майор, перекрикивая вой ветра, врывавшегося в открытый люк.

Раск кивнул и улыбнулся своей кривой усмешкой.

- Но при этом, - добавил Мортенсен, - не слишком привлекайте его на себя!

Капитан, хромая, шагнул на трап.

- Будьте осторожнее! – крикнул он со ступеней.

- Для осторожности у меня есть вы, - ответил майор.

Он бросил взгляд вниз, на крыши и башни собора. У огромных адамантиевых ворот здания стоял, расставив ноги, «Мортис Максимус» - могучий имперский титан типа «Полководец». Площадь перед собором была заполнена бурлящим морем мятежников. Они толпами собирались у гигантских ног титана, залезали на его корпус, отчаянно пытаясь проникнуть внутрь корпуса божественной машины.

Когда «Вертиго» развернулась на левый борт, титан предстал перед Мортенсеном во всем своем смертоносном величии. Майор не первый взирал с изумлением на разрушительную мощь божественной машины, и задумывался, каково это – командовать таким невероятно могущественным орудием войны.

Если бы он не был так поглощен зрелищем, Мортенсен бы сразу заметил, что здесь что-то не так.

Но первой это увидела Розенкранц, и после тошнотворного осознания увиденного, сообщила по воксу:

- Плазменные шахты открыты!

Мортенсен зарычал.

Грузовой отсек «Призрака» внезапно осветился ослепительным светом. Волна жара окатила самолет. Огромный луч плазменной энергии вырвался из шахты и устремился в небо, пройдя рядом с «Вертиго».

Самолет закружился в горячем вихре, Мортенсена швырнуло в переборку грузового отсека. Раск слетел с трапа и заскользил по полу грузового отсека прямо к открытой рампе, отчаянно пытаясь схватиться руками хоть за что-нибудь. Несколько болтерных стрелков и штурмовиков потянулись к нему, пытаясь удержать, но не могли дотянуться из-за пристегивавших их ремней. Майор, метнувшись вперед, схватился за бронежилет Раска, успев поймать капитана перед тем, как тот выскользнул в открытый люк. Ноги Раска, высунувшись из люка, повисли над пустотой. Цепляясь за панцирную броню и гравишют Мортенсена, капитан вскарабкался обратно в грузовой отсек.

- Ты в порядке? – прокричал Мортенсен.

- Фраговски отлично себя чувствую. Следующий дурацкий вопрос?

- Доложить обстановку, - приказал майор в нашлемный вокс.

- Мы только что потеряли «Белый Гром», - сообщила Розенкранц.

Словно мрачная иллюстрация ее слов, мимо кружащейся «Вертиго» пролетел падающий «Призрак». Его кабина и фюзеляж были целы, но правое крыло было начисто срезано потоком плазмы, выстреленным из орудий собора по какой-то цели в верхних слоях атмосферы. Когда хвост «Вертиго» снова описал круг, Мортенсен еще раз успел заметить падающий «Белый Гром».

- Авианосец поврежден?

Мортенсен и Раск мрачно переглянулись. В воксе слышался лишь треск помех.

- «Избавление» еще не получил попаданий, - наконец доложил Бенедикт. – Капитан Вальдемар считает, что это пристрелочный выстрел. Он полагает, что было бы разумно…

- Да, да, понятно, - ответил Мортенсен.

- Вам пора высаживаться, - сказал Раск, вцепившийся в стойку рампы, пока внизу кружился индустриальный ландшафт Иллиума.

Майор кивнул.

- Всем самолетам возвращаться на авианосец, - приказал он.

- Мы не продержимся долго без поддержки с воздуха, - заметил Раск.

- Дольше, чем под огнем батарей орбитальной обороны, - сказал Мортенсен, в его словах была жестокая логика.

Раск кивнул.

- Уточнить место падения сбитого «Призрака» и перенаправить колонну Делеваля, чтобы подобрали выживших. Иначе скоро на них набросится весь город.

- Майор, - доложил Бенедикт. – С борта «Избавления» сообщают, что плазменные батареи собора заряжаются для нового залпа.

- Нам нельзя здесь находиться, - сказала Розенкранц, ее голос был пронизан тревогой.

- Ладно, не трясись, - прорычал Мортенсен, подавая сигнал магистру-милитум Трепкосу и штурмовикам. К рампе подошла капрал Ведетт, надевшая шлем на свою платиновую стрижку. Ее хромота была почти незаметна, но даже если бы рана в бедре адски болела, Ведетт никак не проявила бы этого перед заданием.

- Готова?

- Всегда готова, сэр! – бодро ответила она.

Мордианка по рождению, Цолла Ведетт уже успела проявить себя в рядах штурмовиков, когда встретила майора Мортенсена. Она оказалась в арьергарде, прикрывавшем отступление Ноктанских ударников с ночного мира Небрус IX. Маленькую планету охватила чума, и ее города были захвачены чумными зомби. «Отряд Искупления» был направлен на помощь арьергарду в последний момент, когда по приказу Ордо Сепультурум по планете должен был быть нанесен удар циклонными торпедами. Люди Мортенсена помогли эвакуироваться ноктанцам и храбрым штурмовикам, в числе которых служила Ведетт, буквально за секунды до попадания циклонных торпед в планету. На следующий день майор попросил Раска задействовать некоторые из его связей.

- Вольно.

Штурмовики в панцирной броне и шлемах уже спускались по рампе. Как и Мортенсен, они несли хеллганы и другое оружие на спинах, чтобы избежать нарушения аэродинамики при выброске на гравишютах с большой высоты – это был фирменный стиль «Отряда Искупления». Расчет был на то, что штурмовики с гравишютами будут снижаться быстрее, чем противник будет успевать в них целиться. Несомненное преимущество при высадке на простреливаемую со всех сторон площадь, когда любой бродяга со стволом может подстрелить тебя случайным выстрелом.

Ведетт пересчитывала штурмовиков, выкрикивая их имена, пока они, один за другим, прыгали с рампы «Призрака» с уверенностью талларнских громовых стервятников.

Последние бойцы кивнули Ведетт, прежде чем прыгнуть в кружившийся над собором дымный вихрь: Мингелла, проверявший кислородные аппараты каждого штурмовика; Прайс, увешавший свою панцирную броню иконами и талисманами; и наконец, солдаты, присланные в пополнение: Греко – знаменитый шпилевой вор-взломщик и беглец из Схолы Прогениум; Тиг, молодой элизианец; Кинт, одноглазый связист; и Квант – подрывник, занявший место Горски. Валхалланка была едва живой после ранений, полученных в кровавом мятеже 1001-й Теневой Бригады, и, к несчастью, проиграла свой последний бой за жизнь на операционном столе, что случалось со многими. Как всегда, Раск вовремя нашел новых подходящих кандидатов: солдат, которых майор уже знал и доверял им, или, по мнению Раска, заслуживавших доверия.

За ними последовала сама Ведетт, отсалютовавшая майору, больше по привычке, прежде чем прыгнуть в пустоту. Мортенсен, посмотрев, как его солдаты вылетают из самолета, сделал несколько шагов и сам прыгнул с рампы.

Сложив руки за спиной, Мортенсен бросился головой вперед в воздушные потоки. Словно метеоритный дождь, бойцы «Отряда Искупления» мчались к поверхности планеты сквозь ревущие небеса.

Мортенсен наслаждался этим: сердце колотилось от желания быть частью бурлившей вокруг необузданной энергии. Он не жаждал крови – он не был дикарем или берсерком. Он лишь наслаждался пребыванием на острие возможности. Никто не держал в руках судьбу Зейна Мортенсена: его участь решали только его собственные действия. В такие моменты он чувствовал себя наиболее умиротворенным – пересекая грань риска, на горизонте событий непредвиденного, там, где он находился в этот самый момент.

Весь город внезапно исчез из виду, когда воздух вокруг него разорвали взрывы. Маслянистые пятна черного дыма закрыли все вокруг, сотни вражеских снарядов взрывались в небе. Мортенсен крутился туда-сюда, пытаясь сделать траекторию своего падения менее предсказуемой, но по большей части это было тщетно. Какой-то безумный гений в соборе, похоже, не был удовлетворен огнем плазменных орудий орбитальной обороны, и приказал задействовать украшенные горгульями макропушки.

Пролетев сквозь чернильную тучу дыма, майор увидел «Вертиго», маневрировавшую, пытаясь отвлечь огонь артиллерии на себя. Усилия «Призрака» были вознаграждены пугающе близкой серией разрывов почти перед носом самолета, что заставило Розенкранц резко отвернуть вправо.

Снова бросив взгляд на быстро приближавшийся городской ландшафт внизу, Мортенсен заметил, что один из его солдат нарушил строй. Конечно, каждому штурмовику приходилось преодолевать вражеский огонь, но этот – это был Прайс – летел, беспорядочно перевернувшись, его руки свесились, а ноги болтались в воздушном потоке. Плотнее сцепив руки, Мортенсен вниз головой нырнул к солдату. Пролетев мимо Прайса  с другой стороны, он увидел, что случилось. Прайса, наверное, зацепило взрывом: его левая нога и рука являли собой разорванное месиво из крови и костей, левая сторона его шлема и визор были расколоты. Он был мертв или без сознания, и явно не смог бы включить свой гравишют.

Напрягаясь до предела, Мортенсен тянулся к раненому солдату, пытаясь дотянуться до гравишюта и включить его. По крайней мере, так у «Вертиго» будет шанс его подобрать.

Когда его пальцы уже прикоснулись к гравишюту, Прайса вдруг швырнуло вверх. Воздух задрожал от новой серии взрывов. Несчастного солдата подбросило в небо в вихре кровавых брызг, а Мортенсена напротив, взрыв отбросил вниз. Увы, Прайсу не помогли его иконы и талисманы.

Мгновение, казалось, длившееся вечность, кружившийся внизу индустриальный ландшафт Иллиума терзал чувства Мортенсена: вызывающее тошноту калейдоскопическое вращение, и борьба с гравитацией, пока его тело пыталось найти центр тяжести. Возможно, следуя своим предыдущим мыслям, Мортенсен нащупал рукоять гравишюта и яростно потянул ее. Гравишют, дернувшись, включился, стабилизируя вращение падавшего Мортенсена, и резко уменьшив скорость падения. При этом майора так встряхнуло, что он ощутил этот толчок даже белками глаз.

Теперь, когда его тело перестало неуправляемо крутиться, Мортенсен сумел определить свое местоположение. Гравишют замедлил его падение почти до планирования на высоте около двухсот метров над собором. Прямо под ним у огромных адамантиевых ворот Артеллус Магна стояла божественная машина «Мортис Максимус». Титан замер неподвижно, выведенный из строя, как и говорил Трепкос. Площадь перед собором была заполнена толпами мятежников, тщетно пытавшихся атаковать гигантскую машину стрелковым оружием и гранатами, хотя, казалось, это делалось больше напоказ, чем было настоящей попыткой пробить несокрушимую броню «Полководца». Даже последний чернорабочий Механикус должен был знать, что больше шансов на успех было бы при попытке проникнуть на мостик титана или через люки обслуживания орудийных систем. И именно туда пытались залезть несколько сотен повстанцев с помощью импровизированных мостков и абордажных крючьев, не слишком заботясь о собственной безопасности.

Мортенсен видел, что его штурмовики внизу установили оборонительный периметр на бронированном «капюшоне» титана. Конклин уже наносил потери противнику огнем своего болтера. Повернувшись, чтобы скорректировать курс снижения, майор парил на гравишюте над ними. Наконец, отключив гравишют, Мортенсен пролетел последние оставшиеся несколько метров, упав на холодную броню божественной машины. Перекатившись и присев, он активировал наспинный аккумулятор хеллгана. Внезапно позади него оказался Кинт, тащивший тяжелый мастер-вокс. Рыжеволосый одноглазый связист был без шлема. Подмигивая уцелевшим глазом, он протянул Мортенсену трубку вокс-аппарата.

- Майор? – послышался голос капитана Раска.

- На связи, продолжайте, - ответил Мортенсен.

- «Вектор-4» обнаружил место падения «Белого Грома», в паре километров от вас. Пилоты подтверждают движение на месте падения «Призрака» и приближение крупных сил противника к их позиции.

- Колонна Делеваля далеко?

- Еще далеко. Я перенаправил их, но Делеваль столкнулся с серьезным сопротивлением.

- «Валькирии» не смогут подобрать выживших? – спросил Мортенсен. Это было бы простейшее решение.

- Нет, майор. Слишком опасно. Они уже пытались и получили несколько попаданий. Я направил их в зону эвакуации.

- Другие предложения, капитан?

Раск глотнул.

- Мы можем высадить с «Вертиго» наших снайперов на тросах недалеко от места падения, пока там еще относительно тихо. Они проберутся к сбитому «Призраку» и выиграют для выживших немного времени, пока не подойдет колонна Делеваля.

Мортенсен хмыкнул. На «Призраках» были снайперы, взятые для дополнительного прикрытия при высадке и эвакуации. И все же ему не нравилась эта идея. Потеря «Белого Грома»; колонна Делеваля; снайперы. Ситуация на земле становилась все запутаннее.

- Кто у вас снайперы?

- Опек и Саракота.

Саракоту Мортенсен сам назначил на «Вертиго». Опек был выбором Раска. Оба снайпера были родом с дикого мира Хонгкотан, мрачной пыльной планеты, полной каньонов, лабиринтов пещер и воюющих племен. Саракота был молчалив и спокоен, а Опек еще не вполне усвоил Имперское Кредо: он был полон племенной воинственности и иногда дрался со своими соотечественниками хонгкотанцами. Однако тот и другой обладали чутьем хищников и были превосходными разведчиками и снайперами.

Майор задумчиво кивнул сам себе.

- Хорошо, тогда выполняйте.

- Конец связи.

Металл вокруг Мортенсена сверкал от рикошетивших лазерных выстрелов. На титан взобрались сотни мятежников, некоторые из них заняли позиции на гигантских плечах божественной машины, пытаясь прижать огнем штурмовиков и оттеснить их. На «капюшоне» титана было негде укрыться, если только за своими оставленными гравишютами, и штурмовики с периметра под командованием Ведетт были вынуждены отступать.

Мятежники стреляли плохо – это было видно по беспорядочному ведению огня – но его интенсивность нарастала, и каждый новый повстанец, забравшийся на плечи титана, добавлял свой ствол к множеству других, направленных в штурмовиков.

Ведетт и ее люди в ответ могли лишь вести огонь на подавление, стреляя из хеллганов короткими очередями и экономя энергию. Такая тактика была для штурмовиков необходимым злом: они были вооружены относительно легко, и выполнение их задач больше зависело от скорости и внезапности, чем от огневой мощи. Как Мортенсен заявлял Кригу, 364-я Вольскианская Теневая Бригада уничтожит этих дегенератов-еретиков – со временем.

Ведетт переключила свой хеллган на автоматический режим ведения огня и выпустила несколько коротких очередей по группам приближавшихся повстанцев. Мортенсен встретился с ней на краю «капюшона» титана, где Греко и Квант привязывали тросы и спусковые устройства к сенсорным антеннам, чтобы спуститься вниз.

Присев за слабым укрытием в виде небольшого леса антенн, Мортенсен и Ведетт плечом к плечу отстреливались от повстанцев.

- Мы потеряли Прайса, - отрешенно сообщил майор.

Ведетт достала из-под своей панцирной брони обломок хромированного металла с клапанами и оборванными кабелями, заляпанный запекшейся кровью.

- Трепкос.

- Здорово, - прорычал майор. – Тогда план «Б».

Мордианка повернулась, подзывая Кванта и Греко.

- Взломай код главного люка мостика, - приказал майор шпилевому вору. Греко бросил на него хитрый взгляд – как всегда перед тем, как взламывать системы безопасности.

- Шестеренки доверили нам спасать экипаж, а доверить коды не сочли нужным? – фыркнул вор. Он снял шлем, из-за налобной повязки и тени его угрюмое лицо казалось еще более плоским.

- Политика, - Мортенсен театрально закатил глаза, пристегивая спусковое устройство.

- А если не получится? Это все-таки титан… - пожал плечами Греко.

- Просто помоги нам проникнуть внутрь корпуса. А дальше Дядя сам справится с люками. Верно, Дядя?

Дядей штурмовики прозвали Кванта. По возрасту он был самым старшим в отряде. Адамантиевые нервы и многолетний опыт специалиста-подрывника делали его лучшим кандидатом на эту должность в подразделении Мортенсена. В свое время Горски многому научилась у него.

- Мы – «Отряд Искупления», - сурово проворчал в усы старый подрывник. – Будем импровизировать.

Пристегнув спусковые устройства, Мортенсен, Греко и Квант спрыгнули с края «капюшона» и спустились на тросах на голову титана, где находилась командная надстройка. Ведетт с остальными штурмовиками осталась удерживать оборонительный периметр.

Как только ботинки Греко коснулись купола головы титана, он лег на выпуклую броню и приступил к работе над верхним люком на мостик. Квант начал готовить подрывной заряд, который собирался использовать для подрыва герметичного внутреннего люка в переборке. Мортенсен наблюдал за ними с заряженным хеллганом.

Греко работал на удивление быстро. Он просто лежал, опираясь головой на руку, словно отдыхал в обскуровом наркопритоне. Люк с шипением открылся, оставив круглое отверстие, смотревшее в небо.

- В Схоле Прогениум были системы безопасности сложнее, чем эта, - сказал шпилевой вор. – Знаете, был однажды случай…

- Греко?

- Да, сэр?

- Заткнись.

- Твой ход, старик, - Греко кивнул Кванту, отодвигаясь от люка. Подрывник пролез внутрь со своим зарядом, протащив за собой шнур детонатора и инструменты.

Установив заряд, Дядя выбрался обратно на купол, держа в кулаке детонатор. Трое штурмовиков отползли под «капюшон» подальше от люка, прижавшись к холодной броне титана.

- Готовы?

- Может, нам лучше тут не оставаться? – в последний момент спросил Греко. – На случай, если вдруг вся голова рванет?

- Это заряд направленного действия, - ледяным тоном сообщил ему Квант.

- Угу, - кивнул Греко. – Полезная фишка.

Дядя нажал кнопку детонатора, и в люке сверкнула вспышка. Грохот прокатился по командной надстройке, и броня вокруг люка деформировалась от взрыва. Туча белого дыма вырвалась из люка. Надев перчатки и схватив хеллган, Квант, пройдя по скользкой выпуклой броне, исчез в люке.

Спустя несколько секунд, вокс-наушник Мортенсена издал треск:

- Я внутри, - послышался голос Дяди.

Майор ухмыльнулся, настраиваясь на канал отряда.

- Сержант Конклин, капрал Ведетт. Отступать группами к командной надстройке титана.

- Есть, майор.

IV

- Если ты еще раз пошлешь нас в тупик, я найду тебя и выпотрошу, слышишь, летун?

Это был лейтенант Делеваль из 4-го взвода. Для Крига это не имело особого значения, хотя он был вынужден признать, что все вольскианцы для него на одно лицо. Что касается и формы и внешнего вида, было трудно отличить младших офицеров от солдат. Для тех и других было характерно полное отсутствие уважения к требованиям устава.

Делеваль в этом отношении был выдающимся человеком. Один из тех крутых ульевых ублюдков, в чьих жилах текла склонность к преступлениям. Его жестокое лицо и беспощадный взгляд вполне подошли бы охотнику за головами. Слово Делеваля было законом для солдат его взвода – независимо от лейтенантских нашивок. Поступить по-иному означало риск на следующее утро проснуться с перерезанным горлом. Снайдер, Теркл и Гойнц об этом позаботятся - эти три ульевых шакала были ближайшими приспешниками Делеваля.

Криг слышал, что капитан Раск называл 4-й взвод «взводом зомби», главным образом потому, что он был укомплектован худшими подонками, какие только могли найтись в 364-й бригаде – свирепые бандиты и психопаты, неспособные жить без крови и насилия подулья. На службе в Гвардии их прежняя жизнь нашла новое выражение в том, что они интерпретировали полученные приказы самым жестоким и беспощадным образом. Сам Делеваль, по слухам, был родом из печально известного улья Иерихон, места кровавой войны наркоторговцев, бушевавшей уже несколько поколений – почти столетие.

Это была вторая причина, по которой Делеваль и его люди заслужили свое прозвище – поставки «жутика», «дрянь-травы», «веселых камней», ПНП и разных запрещенных боевых стимуляторов в бригаде шли в основном из «взвода зомби», благодаря их криминальным связям и поставщикам.

Приспешники Делеваля были типичными подонками из «взвода зомби». Большую часть времени в «Кентавре» они проводили, злобно глядя на Крига и обмениваясь оскорбительными репликами насчет комиссара.  Без успокаивающего присутствия Голлианта, едва втиснувшегося на сиденье рядом с ним, Криг не сомневался, что вольскианцы расстреляли бы его из своих дробовиков и выкинули из машины под гусеницы «Кентавра», ехавшего следом. Снайдер – свирепый коротышка с щеткой жестких рыжих волос – и болтливый Теркл были вынуждены ограничиться насмешками и презрительными замечаниями насчет комиссара, наполняя боевое отделение гнусным смехом. Гойнц не слишком много говорил – судя по остекленевшим глазам, он был под действием боевых стимуляторов – и лишь злобно хихикал себе под нос.

Советы «Искателя-1» не очень помогали ориентироваться в лабиринте городских улиц. Колонна Делеваля уже не раз въезжала в импровизированные тупики, которые создавали мятежники, разрушая строения, воздвигая баррикады, стаскивая обгоревшие грузовики и погрузчики, чтобы помешать продвижению колонны к собору. И эта тактика работала.

Голлиант сказал Кригу, что все мехводы «Кентавров» отобраны из лучших вольскианских водителей багги, привыкших гонять по адским ядовитым пустошам их родного мира. «Кентавры» огневой поддержки в некотором роде избаловали их: скорость и маневренность этих машин были заметно выше, чем у любимых в других полках «Химер». Но хотя легкий БТР на базе «Кентавра» выигрывал в ходовых качествах, он проигрывал в вооружении и защите. Его вооружение включало только штурмовую пушку на турели и тяжелый стаббер в корпусе для поддержки пехоты. «Кентавры» с форсированными двигателями давали ульевым водителям возможность покорять участки местности, считавшиеся недоступными для бронетехники. Достаточно компактный, чтобы перевозиться транспортным самолетом, и при этом способный постоять за себя в перестрелке, этот вариант «Кентавра» был отличной машиной огневой поддержки.

К сожалению, лабиринт улиц Корпора Монс не позволял в полной мере использовать достоинства «Кентавров». Сначала скорость продвижения колонны была впечатляющей – кадет-комиссар был должен это признать. «Кентавры» мчались по безлюдным площадям и пустым проспектам.

Только когда Мортенсен перенаправил колонну Делеваля к месту падения «Белого Грома», вольскианцы встретили серьезное сопротивление. Место падения самолета находилось не так далеко от основного маршрута колонны. Огромный «Мортис Максимус» был по-прежнему виден с бронированных крыш «Кентавров». Но «Призрак» упал в районе складского комплекса к югу от собора, в самом центре камнебетонных джунглей складских зданий и гига-контейнеров. Узкие переулки между ними, словно сосуды, забитые холестерином, были завалены обломками и брошенными грузами, сформировав кошмарный лабиринт тупиков и огневых мешков. В них было настолько тесно, что даже компактные «Кентавры» не могли развернуться.

Здесь повстанцы атаковали колонну снова и снова, каждый раз выжидая, когда препятствия замедлят ее продвижение почти до остановки, и после этого открывали огонь из лазганов и гранатометов, метали сверху ручные гранаты. Пока Делеваль был занят, отдавая приказы и стреляя из тяжелого стаббера с ленточным питанием, Криг поддерживал связь с «Искателем-3», единственным самолетом, оказывавшим им поддержку с воздуха, давая пилоту указания провести штурмовку крыш строений и контейнеров, занятых повстанцами. Пилот выполнял приказы, но весьма неохотно, заявляя, что по нему стреляют не меньше, чем по колонне.

«Кентавр» резко дернулся, внезапно остановившись. Делеваль свирепо нахмурился, но его механик-водитель Круз просто указал вперед и заработал рычагами, давая задний ход. Лейтенант посмотрел в потрескавшийся и заляпанный кровью прибор наблюдения и сразу же схватил вокс-микрофон:

- Колонна, стоп!

- Что там? – спросил Криг, склонившись через плечо Круза, чтобы лучше видеть дорогу впереди.

- «Искатель-1», это «Железный Огонь». Если я не ошибаюсь, прямо поперек нашего пути лежит фрагов поезд, - угрожающе произнес лейтенант.

Делеваль не ошибался. Криг увидел, что впереди действительно огромный репульсорный поезд, горящий и явно сброшенный со своих магнитных рельсов. Автоматический грузовой поезд насчитывал, вероятно, около тысячи вагонов, и перекрывал путь колонне, возможно, на несколько километров в оба направления. И это было еще не самое худшее. Когда колонна остановилась и медленно стала выходить из тупика задним ходом, мятежники атаковали ее с новой силой и настойчивостью.  Криг обнаружил, что непроизвольно пригибает голову, несмотря на усиленное бронирование этой модификации «Кентавра». Боевое отделение наполнилось какофонией лазерных попаданий и рикошетов пуль.

Стрелок Делеваля мешком свалился в люк, его лицо и форма, сожженные огнем лазганов, являли собой дымящееся месиво обугленной плоти и ткани.

- К пушке! – приказал Криг, но его приказ был встречен злобными взглядами людей Делеваля.

- Да ты с ума сошел? – прошипел Снайдер, склонившись над убитым гвардейцем. Высунув руку в сверкающее снаружи световое шоу, он захлопнул люк. Теркл начал обшаривать труп стрелка, забирая у него боеприпасы и, вероятно, ценные вещи.

Делеваль все еще изрыгал ругательства и угрозы в вокс, когда в его приборе наблюдения мелькнула тень, заставив лейтенанта отпрянуть и схватиться за тяжелый стаббер. Оружие извергло яростную очередь, окатив улицу градом свинца, но Делеваль не знал, попал ли он в кого-нибудь.

- Ты что-то видел? – спросил он водителя.

Круз повернул свое заостренное лицо к прибору наблюдения.

- Ничего.

- Кренна? – окликнул Делеваль стрелка.

- Убит, - отозвался Снайдер, не отводя злобного взгляда от столь же яростных глаз Крига.

Все услышали, как по лобовой броне что-то лязгнуло, и даже Криг был вынужден оторвать гневный взгляд от Снайдера. Судя по тому, что Круз лихорадочно бросился расстегивать ремни своего сиденья, это «что-то» попало на броню прямо перед ним.

- Лейтенант… - прохрипел он в панике, но лейтенант успел только закричать:

- Граната!

Взрыв был оглушительным, особенно в тесном боевом отделении маленького «Кентавра». Когда Криг попытался поднять голову, то к своему ужасу понял, что не может этого сделать. Это мгновенно привело его к страшному выводу, что он придавлен, или еще хуже – парализован. Но оказалось, что это Голлиант навалился на него, защищая от взрыва.

Теркл, Снайдер и Гойнц сумели выбраться через кормовую дверь, в которую понемногу выдувало едкий дым, наполнивший боевое отделение. Когда дым, наконец, рассеялся, Криг увидел Делеваля, казавшегося совершенно невредимым. Лейтенант пытался оживить выведенный из строя вокс и дергал мертвые рычаги «Кентавра».

Крузу не повезло так легко отделаться. Магнитный подрывной заряд был небольшим, но достаточно мощным, чтобы вывести из строя гусеницы и пробить броню «Кентавра». Система управления была полностью разбита, и злополучному мехводу вывернуло кишки прямо на голову.

Лейтенант Делеваль надел свой шлем с вокс-линком и перебрался из отделения управления в боевое.

- Пора уходить, - сказал он комиссару.

После этого он произнес в вокс:

- Это Делеваль. «Железный Огонь» подбит. Отступаем к «Крещению».

Делеваль, Криг и Голлиант к своему изумлению увидели, что Снайдер, Теркл и Гойнц лезут обратно в «Кентавр». Теркл что-то кричал, но спустя мгновение его крик был заглушен взрывом следовавшего за ними «Крещения». От взрыва кормовую дверь «Железного Огня» захлопнуло, но Делеваль пинком открыл ее снова. Второй «Кентавр» превратился в охваченный пламенем остов.

Криг и Делеваль выскочили наружу, хеллпистолет комиссара гудел, готовый к стрельбе. Голлиант последовал за ними, с телами Круза и стрелка на могучих плечах, и положил оба трупа к ближайшей стене.

Как и с «Железным Огнем», мятежники пытались вывести из строя гусеницы второго «Кентавра», на этот раз ракетой из одноразового гранатомета. Лейтенант направил своих людей помочь выбраться выжившим, и снова включил вокс-линк:

- Штаб-сержант Бронстед, организуйте оборонительный периметр, и прикройте нас огнем. Мы погрузим трупы.

Выстрелы лазганов испещряли грязную дорогу вокруг них, заставив Крига и Делеваля бежать вдоль колонны. Голлиант спокойно следовал за ними. Они прошли мимо Гойнца с остекленевшими глазами, который, прижавшись спиной к одному из огромных контейнеров, время от времени стрелял из дробовика по крыше склада над ними, чтобы не позволить повстанцам занять позиции на ее краю. Теркл и Снайдер пытались помочь одному из экипажа «Крещения», катавшемуся по земле, его бронежилет и форма горели. Остальные вольскианцы выбирались из кормовой двери подбитого «Кентавра», с виду невредимые. Снова не повезло только механику-водителю.

Штаб-сержант «Крокодил» Бронстед подошел лениво-небрежной походкой. Его шлем был сдвинут набок, а дробовик висел на плече, словно из него и не собирались стрелять. Массивное кольцо в носу и выдающийся живот добавляли колоритности его образу. Картину дополняла полоса чешуйчатой кожи на толстой шее – последствие какой-то подульевой заразы и причина его прозвища. Хотя Бронстед и Криг до того не встречались, сержант, как и остальные ульевики, немедленно вперил в комиссара враждебный взгляд.

За сержантом топал настоящий человек-гора, толщиной превосходивший самого Бронстеда, а ростом – даже Голлианта. Криг догадался, что это и был архиерей Прид. Одетый в просторные одеяния из простой белой ткани и несущий на широком кожаном поясе множество священных реликвий и  церковных книг, священник, казалось, изо всех сил пытался спрятать свое громадное тело за машинами Теневой Бригады. Он был настоящим воплощением легкой мишени.

Офицеры собрались в кружок в тени «Стального Святилища», а солдаты, высадившись из «Кентавров», образовали оборонительный периметр вокруг колонны. Воздух звенел от лучей лазганов, но гвардейцев, казалось, это не беспокоило. Похоже, только Криг и архиерей Прид были встревожены своим уязвимым положением: кадет-комиссар с тактической точки зрения, а Прид чисто из самосохранения.

- Значит так, - авторитетно начал Делеваль. – Собрать трупы и снять оружие с подбитых «Кентавров». Я не хочу, чтобы повстанцы использовали наше оружие и снаряжение против нас. Отступаем к главному проспекту, и дальше продвигаемся по первоначальному плану.

- А как же экипаж «Призрака»? – спросил Криг.

- Им придется выбираться самим. Мы честно пытались помочь.

- Это неприемлемо, лейтенант, - заявил кадет-комиссар.

- Я не знаю, может, вы не заметили, комиссар, - прошипел Делеваль, явно разозленный. – Но у нас на пути лежит чертов поезд. И что нам с этим делать? Нам было приказано отклониться от первоначального маршрута, что мы и пытались сделать. Все складывается так, что если эти несчастные летуны не погибли при падении, то скоро они об этом пожалеют – судя по тому, как эти ублюдки набросились на нас.

- Если бы был другой обходной путь, флотские бы послали самолеты разведать его для нас, не так ли? – спросил Прид.

Криг обнаружил, что удивленно кивает. Можно было этого и не делать. Огромный Прид был похож на некое гигантское травоядное, не боявшееся хищников. Он перерос опасности окружающей его среды, и мог не бояться ульевиков. Кроме того, все знали, что к нему прислушивается капитан Раск. Он мог позволить себе не соглашаться с Делевалем.

- Мы тоже можем сильно пожалеть, если задержимся здесь, - добавил Бронстед.

- У нас нет времени задерживаться, - сказал Делеваль. – Если мы не двинемся в путь – немедленно! – то не успеем добраться до титана вовремя. Как думаете, майору это понравится? Он спас экипаж титана, но у него нет транспорта, чтобы эвакуировать их. Со всем уважением, святой отец, вы с Кригом в первый раз вышли на задание такого рода. Мы будем выполнять поставленную задачу. Флотским придется самим позаботиться о себе.

Лейтенант повернулся и собрался уходить – явный знак, что импровизированный военные совет закончен. Бронстед тоже пошел обратно.

- Дайте мне пару ваших людей, - обратился Криг к лейтенанту. Его голос был хриплым от пыли, и было трудно сказать, просит он или приказывает. – Мы проберемся к «Призраку» пешком, и, если получится, выведем оттуда выживших к вашему первоначальному маршруту с другой стороны пути. Вам все равно придется объезжать поезд. Если у нас не получится, вы сможете двигаться дальше по плану.

Вольскианский командир взвода повернулся к Кригу. Между ними пролетел яростный поток лазерного огня. Огромный архиерей пожал плечами, давая знать, что не возражает. Лицо лейтенанта было искажено ненавистью, но когда он оглядел молодого комиссара, его выражение изменилось: казалось, вольскианца что-то развеселило.

- Хорошо. Я дам вам даже трех человек, - сказал Делеваль, и, обернувшись, крикнул: - Теркл, Снайдер, Гойнц! Идете с комиссаром.

Криг ожидал от ульевиков потока ругани и жалоб, или даже прямого отказа. Но те лишь многозначительно прищурили глаза, а Гойнц хихикнул.

- Спасибо, - произнес Криг, несколько удивленный.

- Увидимся на другой стороне, - сказал Делеваль, и ушел вместе с Бронстедом. Прид кивнул Кригу, поправил свой монокль и отправился за ними.

Три вольскианца прижались спинами к грузовому контейнеру и начали лихорадочно перезаряжать свои дробовики. Голлиант вернулся после недолгого отсутствия. Он погрузил трупы членов экипажа «Железного Огня» на один из неповрежденных «Кентавров», и снял с подбитой машины тяжелый стаббер. Оружие было настоящим монстром, с рукояткой пистолетной формы и ручкой для переноски сверху, с ленточным питанием и длинным толстым стволом воздушного охлаждения. Помощник Крига также забрал из «Кентавра» боеприпасы, повесив запасные патронные ленты на каждое плечо.

- Голл, тебе не обязательно идти. Отправляйся с колонной…

«Стальное Святилище» и остальные «Кентавры» уже откатывались назад, выходя из-под града ракет и лазерного огня, которым осыпали их мятежники.

- Как же я тогда смогу защищать вас? – спросил огромный вольскианец, напрягая голос, чтобы его было слышно за выстрелами. Взмахнув длинным стволом стаббера над головой комиссара, он присоединился к троим солдатам у гофрированной стены контейнера. Выхватив хеллпистолет из кобуры, Криг бросился за ним.

V

«Вертиго» быстро снижалась.

- Бенедикт, готов открыть огонь?

- Да, флайт-лейтенант.

- Тогда врежем им.

Словно некий ангел мщения, «Призрак» мчался над индустриальным ландшафтом. Держа штурвал одной рукой, другой Розенкранц включила барабаны крыльевых автопушек. Большим пальцем она нажала гашетку, выпустив два пылающих потока смерти и трассеров по крыше склада.

Сам складской комплекс был настоящей мечтой снайпера: прямоугольники плоских крыш-террас, соединенных мостками. Все это могло служить отличным укрытием – по крайней мере, с земли. Толпы мятежников заполняли комплекс, обрушив град выстрелов на «Белый Гром», лежавший разбитым на камнебетонной площадке внизу. Но ничто не могло спасти их от карающего огня «Вертиго» с неба. Грохочущие автопушки оставляли на крышах борозды обгорелого, покореженного металла, превращая толпы повстанцев в дымящееся кровавое месиво.

Это была последняя терраса, и очень кстати: автопушки почти израсходовали боекомплект. Тем временем орды бесстрашных мятежников прорывались к подбитому самолету, используя как укрытие разбитые машины, штабеля грузов и обломки. Розенкранц частично сама помогла создать эти укрытия. Такова природа войны - каждое действие имеет целый ряд последствий, некоторые из них можно предвидеть, некоторые нет. Первые крыши складского комплекса, в которые целилась Розенкранц, просто кишели толпами мятежников, и флайт-лейтенант сочла, что не помешает всадить в стену склада еще и пару ракет. Стратегия имела желаемый эффект, похоронив целую орду еретиков под тоннами металла и керамита. Но с обрушением склада и нескольких башен по южному краю площадки рассыпались большие куски обломков, за которыми могли прятаться повстанцы, пытавшиеся подобраться к «Белому Грому».

По крайней мере, Розенкранц могла утешиться тем, что ее усилия были не напрасны. В упавшем «Призраке» определенно оставались выжившие. С правого борта, лишившегося крыла, кто-то привел в действие один из тяжелых болтеров и успешно отгонял повстанцев очередями болтерного огня. На левый борт пришелся основной удар при падении, и образовавшиеся при этом пробоины и трещины позволяли вести огонь из стрелкового оружия.

В кабине за креслом Розенкранц стояли Раск и Засс. Адъютант Мортенсена был, как обычно, серьезен, а капитан тоже был серьезен – необычно.

- Хорошо, - сказал Раск. – Ребята готовы.

Розенкранц понимала его. Это было предложение Раска, и теперь, когда они были здесь, капитан в полной мере осознал сложившуюся ситуацию и тщетность того, что он предлагал. Раск явно чувствовал, что отправляет снайперов на верную смерть, но считал, что это необходимо, если дает хоть какой-то шанс экипажу сбитого «Призрака».

Розенкранц остановила «Вертиго» в воздухе, заставив замереть в самоубийственной неподвижности прямо над «Белым Громом».

- Шеф, - обратилась она к Нолзу по воксу, и была вознаграждена грохотом тяжелых болтеров. Болтерные снаряды раскалывали камнебетон вокруг «Белого Грома», кроша укрытия и еретиков за ними, но, что более важно, огонь с высоты заставлял орды мятежников откатываться назад.

Из грузового отсека выскользнули тросы, и отчаянно смелые снайперы спустились по ним к сбитому «Призраку» под лазерным огнем мятежников. Столь рискованный маневр имел свою цену, и вокс-позывной «Мишень» стал как-то слишком уж подходящим.

«Вертиго» слегка вздрагивала под градом выстрелов, направленных в самолет, который еще несколько мгновений назад был лишь смазанным пятном в небе, а теперь представлял собой неподвижную цель. Рунические экраны и авгуры сигналили предупреждениями от сотни разных систем. Фонарь кабины сверкал от попаданий лазерных лучей, расплескивавшихся по усиленному армапласту. Розенкранц непроизвольно моргнула.

- Флайт-лейтенант! – воскликнул Бенедикт, необычно эмоционально для сервитора. Розенкранц ожидала этого. Бенедикт чувствовал то, что чувствовала «Вертиго». Он был больше частью самолета, чем экипажа: информация, текущая по кабелям и проводам, подключенным к его позвоночнику от разных архаичных систем «Призрака», ощущалась им как боль.

- Раск?

Было трудно сказать, действительно ли капитан так обеспокоен – его лицо часто было напряжено из-за боли в раненом колене. Но сейчас, похоже, он действительно волновался, прижимая вокс-линк побелевшими пальцами к сжатым губам. Мгновение он помедлил.

- Они на земле, - наконец подтвердил Засс.

Раск кивнул.

- Ну, либо они, либо мы, - съязвила Розенкранц, направив «Вертиго» вверх из простреливаемой зоны. С экранов ауспексов в кабине лились потоки данных.

- Бенедикт, бери управление, - приказала флайт-лейтенант, когда «Призрак» набрал высоту. Отстегнув ремни, она встала со своего сиденья.

Засс не мог удержаться от поглощения информации с экранов.

- Левая хвостовая балка горит, - заметил он. Когда Розенкранц не отреагировала, он добавил: - Это нехорошо.

- Да неужели? – хмыкнула Розенкранц, пройдя мимо Раска, который неуверенно улыбнулся ей.

- Хорошая работа, - сказал он, и, возможно, действительно так и думал.

- Я спущусь вниз, посмотрю, насколько сильно поврежден самолет, - холодно ответила Розенкранц и отвернулась. Что-то было не так. «Вертиго» испытывала боль. И не требовалось быть Бенедиктом, чтобы чувствовать это.

VI

Криг и четверо вольскианцев незаметно проскользнули через дымившиеся развалины южной части складского комплекса и пробрались по грудам обломков, заваливших площадку.

Со складских крыш и террас изливался поток вражеского огня, направленный на сбитый «Призрак». Лежавший на боку самолет являл собой прискорбное зрелище, но отвлекал внимание противника от Крига и его спутников, и они сумели проскользнуть через вражеские позиции незамеченными. Грохот выстрелов мятежников заглушал залпы дробовиков солдат «Отряда зомби», прятавшихся за балками и камнебетонными обломками. Снайдер и его приятели без помех расстреливали в спину мятежников в рабочих резиновых комбинезонах, привычными движениями перезаряжая дробовики, изрешечивая ничего не подозревавших еретиков одного за другим, и двигаясь дальше. Это была жестокая, но эффективная процедура. Тяжелый стаббер Голлианта разделывался с теми, кто все же обращал нежелательное внимание на вольскианцев. Кригу оставалось лишь прикрывать тыл.  

Они двигались довольно быстро. Трех «зомби» с дробовиками, казалось, больше привлекало желание не столько добраться до сбитого «Призрака», сколько залить кровью мятежников всю площадку. На долю Крига врагов почти не оставалось – очень мало кто из еретиков, приближавшихся к «Белому Грому», оказывался быстрее вольскианцев.

Рабочий в защитных очках, проскочивший между двумя искореженными балками, едва не врезался в Крига. Зрелище имперского комиссара прямо перед ним, вероятно, оказалось для повстанца шоком, и он вскинул лазган на долю секунды позже. Криг всадил ему в грудь мощный лазерный луч из хеллпистолета, сразив еретика мгновенно.

На ничейной земле между местом падения самолета и ближайшими укрытиями продвигаться стало труднее. Небольшие группы повстанцев, успешно подобравшиеся к сбитому «Призраку», собирались в более крупные отряды. Снайдер, Теркл и Гойнц были вынуждены перейти от отстрела всех повстанцев без разбора к более осторожной тактике. Намереваясь пересечь ничейную землю, они теперь убивали только тех мятежников, которые замечали их приближение и намерения. Это, в свою очередь, сильно осложнило положение Крига и Голлианта, двигавшихся за «Отрядом зомби».

Одна особенно решительно настроенная группа повстанцев атаковала комиссара и его помощника из-за рухнувшего подъемного крана. Треск лазерных выстрелов окружил их, когда мятежные рабочие в своих резиновых комбинезонах с капюшонами и респираторами бросились на них, яростно стреляя на бегу.

Оглушительно загрохотал тяжелый стаббер Голлианта, скосив нескольких мятежников. Криг, стоя на месте и выпрямившись -  в стиле штурмовиков – переводил хеллпистолет с одной цели на другую, метко пронзая еретиков мощными лазерными лучами. Мятежники были крайне возбуждены и недисциплинированы, большая часть их выстрелов шла мимо. Несколько лазерных лучей все же попали в комиссарское пальто Крига, и, вероятно, поэтому его последний выстрел не попал в цель.

Повстанцев было много, и они бежали быстро. Даже удивительно, что Криг успел настрелять целую небольшую гору трупов. Но его последний выстрел ушел в смятую пластальную балку крана, и несколько еретиков, проскользнув под огнем Голлианта, оказались прямо перед Кригом.

Бежавший впереди мятежник выстрелил в упор, но промазал, и врезался головой в капюшоне в живот Крига. Кадет-комиссар упал, то колотя рукояткой хеллпистолета по резиновому респиратору, скрывавшему лицо еретика, то иногда стреляя в остальных мятежников, которые бросились на него, пытаясь схватить за руки.

Повстанец, поваливший Крига, уселся на него и схватил ствол лазгана обеими руками, размахнувшись прикладом над лицом кадета-комиссара. Криг услышал, что тяжелый стаббер больше не стреляет. Сначала он подумал, что кончились боеприпасы, но потом увидел, что оружие лежит брошенным в пыли, а на Голлианта набросились шесть или семь еретиков в капюшонах. Огромный вольскианец колотил врагов необычным оружием ближнего боя – двумя заостренными молотками, которые он захватил с полетной палубы, повесив на пояс.

На мгновение все словно замерло. Руки Крига были прижаты к земле, хеллпистолет мятежники выбили. Воздух наполняли мерзкие звуки хриплого дыхания еретиков в респираторах.

Удар был не настолько сильный, чтобы снести голову Крига – но ощущался он именно так. Приклад мелькнул перед его глазами, врезавшись в скулу и вбив череп в камнебетон площадки. Оглушенный ударом Криг обнаружил, что не может двинуться. Теплая кровь потекла по его лицу, заливая глаза. Сморгнув красную жижу, комиссар бросил взгляд на площадку, его голова была повернута под странным дезориентирующим углом. Он увидел, что Теркл и Гойнц бросились по открытому пространству к разбитому фюзеляжу «Белого Грома». Снайдер оглянулся на Крига, на лице вольскианца мелькнуло злорадство. Забросив на плечо дробовик, он бросился за своими приятелями, оставив Крига и Голлианта погибать.

Новый удар прикладом произошел, казалось, спустя вечность, но все же он обрушился на голову Крига. Та мертвая оглушенность в голове. Такой же поток крови, на этот раз с другой стороны лица. Мир вокруг двигался словно в замедленной съемке, и Криг успел подумать, что из-за шрамов на обеих скулах он будет выглядеть как опытный дуэлист.

Он не понял, что было сначала – звук или ощущение, но внезапно заметил, что может двигать левой рукой. Чувство движения и облегчения сопровождалось грохотом выстрела и новым потоком крови, хлынувшим на лицо Крига – на этот раз кровь была не его. Еще две тени исчезли, и Криг увидел, что мятежник, сидевший на его груди, упал, и его голова разлетелась в клочья. Пока брызги крови и мозга еще падали вокруг, кадет-комиссар перекатился на живот.

В темноте бортовой двери сбитого «Призрака» Криг различил силуэт сошек, блеск прицела и длинный толстый ствол «анти-материальной» снайперской винтовки. Родственником этого оружия был повсеместно распространенный «длинный лазган», предпочитаемый многими снайперами Имперской Гвардии. Но снайперам «Отряда Искупления» часто требовалось что-то более мощное, способное не только проделывать большие дыры во  врагах, но и выводить из строя оборудование и легкую технику. Фактически это была крупнокалиберная винтовка. Это грозное оружие использовало те же боеприпасы, что и автопушка, и обладало такой же мощью.

Подобрав хеллпистолет, лежавший в пыли лишь в нескольких сантиметрах от его руки, Криг обратил оружие на еретиков, атаковавших Голлианта. Каким-то образом огромный вольскианец продолжал орудовать своими молотками с сокрушительным эффектом, хотя на каждой его руке висели несколько еретиков. Их число удвоилось с тех пор, как кадет-комиссар видел Голлианта несколько секунд назад, и масса врагов постепенно одолевала вольскианского борца. Все еще лежа на земле, Криг прицелился и выпустил несколько мощных лазерных лучей в спины мятежников. Некоторые из них сделали ошибку, повернувшись к Кригу – и получали молотком по затылку. Оказавшись между хеллпистолетом комиссара и силой вольскианца, еретики быстро стали грудой трупов у ног Голлианта.

Одной рукой подхватив тяжелый болтер, а другой подняв на ноги оглушенного Крига, Голлиант бросился по открытому пространству к сбитому «Призраку», их прикрывал снайперский огонь.

Темнота в грузовом отсеке «Белого Грома» была внезапной, и после ярко освещенной площадки глазам Крига потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть. Пылинки кружились в солнечных лучах, проникавших через пробоины в фюзеляже. Единственный исправный тяжелый болтер непрерывно грохотал, изрыгая огонь из двери правого борта. С противоположной стороны экипаж «Призрака» стрелял из лазерных пистолетов через пробоины. Сами только что оказавшиеся здесь Снайдер, Теркл и Гойнц присели посреди разбитого отсека, переводя дыхание. Они мрачно воззрились на комиссара, перезаряжая дробовики и утоляя жажду из фляжек.

Прямо у ног Крига лежал один из штурмовиков Мортенсена в обнимку с массивной снайперской винтовкой угрожающего вида. Он даже не особенно вглядывался в прицел, но стрелял непрерывно и с абсолютной уверенностью.

- Спасибо, - сказал комиссар снайперу. Тот не ответил, лишь слегка повернул свое удлиненное лицо и едва заметно кивнул, продолжая стрелять, и судя по воплям еретиков, его выстрелы находили цели.

- Как… ? – начал комиссар.

- В основном по респираторам в их капюшонах, - сказал хонгкотанец. – И по шуму вашего хеллпистолета.

Вероятно, снайпер привык к вопросам от новичков в отряде. Вероятно, также, что вопрос комиссара он воспринял как приказ.

- И еще мятежники пахнут по-другому.

Криг посмотрел на свой хеллпистолет в кобуре, соединенный кабелем с аккумулятором, висевшим на поясе. Повернув нос к плечу, комиссар втянул воздух, желая понять, чем отличается запах.

- И ваше пальто – оно шуршит как фольга, если поднести ее к громкоговорителю. – послышался хриплый голос с другой стороны отсека. – Даже с чертовой площадки слышно.

Еще один уроженец дикого мира сидел, прислонившись к усеянному пробоинами борту «Призрака» и неуклюже сжимая свою снайперскую винтовку, словно боясь выпустить ее из рук. Приглядевшись, Криг увидел почему: снайпер был изранен, его бронежилет дымился.

Криг изумился: он слышал о племенах дикого мира, идеально приспособивших свои чувства к окружающей среде – как свирепые хищники мегафауны, с которыми дикарям приходилось делить свой мир. Но наблюдать способности снайпера воочию было потрясающе. Криг подумал, как бы он мог стрелять, если бы обладал таким же острым слухом и обонянием, как и зрением.

Второй пилот «Призрака» в помятом летном шлеме перетаскивал ящик с болтерными патронами, стоявший рядом с раненым снайпером, к тяжелому болтеру у бортовой двери. При виде комиссарской формы Крига лицо пилота осветилось радостью. Это была не та реакция, к которой успел привыкнуть Криг.

Пилот протянул руку.

- Мы рады вас видеть, - честно сказал он, и представился: - Хойт.

Криг пожал руку, но представляться не стал.

- Первый пилот?

- Погиб.

Комиссар кивнул.

- У меня хорошие новости и плохие. Хорошие – вас будут спасать. А плохие – спасать вас будем мы.

Лицо Хойта помрачнело.

- Нас не эвакуируют по воздуху?

- Слишком опасно.

- А что насчет колонны? – спросил из темноты раненый снайпер.

- Не может пробиться. Мы едва сумели проскользнуть. Колонна пройдет в нескольких километрах к северу отсюда примерно через 20 минут. А это значит, если мы хотим встретиться с ними, нам нужно поспешить.

- Но… запинаясь, произнес Хойт. Несколько членов экипажа «Призрака» перестали стрелять и недоверчиво оглянулись на комиссара. – Мы же окружены.

- Мы прорвались, - прорычал Голлиант, вероятно, пытаясь подбодрить флотских. Люди Делеваля просто смотрели в палубу, пиная ногами стреляные болтерные гильзы и прикуривая лхо-сигареты.

Криг обвел взглядом отсек, посмотрев на каждого из членов экипажа по очереди. Это был ошеломляющий момент. Криг понимал значение лидерских качеств командира – он и сам был офицером. Но сейчас, когда члены экипажа сбитого самолета смотрели на него так, словно от него зависела их жизнь и смерть – впрочем, так оно и было – он начал понимать, как тяжело приходилось Мортенсену. Криг не мог быть честным с этими людьми. Он не мог сказать им горькую правду. Ему нужно было зажечь огонь в их сердцах. Нужно было, чтобы они поверили в себя – и в него. Как и майор, он должен был заставить их поверить, что он сможет вывести их отсюда живыми. Он не знал, действительно ли это могло считаться практикой культистов – как утверждала канонисса – но даже так, здесь и сейчас, в обломках сбитого самолета, это казалось если и злом, то необходимым.

- Сколько у вас осталось боеприпасов к болтеру? – спросил Криг.

- Еще полно, - ответил Хойт. – У нас патронов на четыре болтера, но исправен только один.

- Голлиант, помоги мне.

Криг и его помощник вдвоем взяли ящик с патронами, который тащил пилот, и вывалили его содержимое посреди отсека.

Удивленным флотским Криг сказал:

- Чтобы выбраться со складского комплекса, нам понадобится отвлечь противника. Прекратите стрелять и соберите все болтерные патроны, которые сможете найти.

- Прекратить стрелять? – с недоверием спросил раненый начальник команды обслуживания, его рука висела на перевязке.

- Они подумают, что патроны кончились, и это привлечет их на правый борт.

- Простите, сэр, но для чего нам это делать? – вежливо спросил Хойт.

- Потому что мы хотим, чтобы как можно больше еретиков подошло как можно ближе к самолету, прежде чем мы взорвем его, - просто ответил Криг.

- У нас нет детонаторов, чем вы собрались его взрывать? – ехидно спросил Снайдер.

Криг не обратил внимания на нахальство вольскианца, и перевел взгляд на снайпера-штурмовика, который спас ему жизнь.

- Сможешь пробить топливный бак из своей штуки?

VII

Мортенсену раньше никогда не приходилось бывать внутри божественной машины. Там все было совсем не так, как он предполагал. Столь громадный снаружи, титан внутри под толстыми бронеплитами был воплощением клаустрофобии. Вертикальный лабиринт полупроходных каналов, мостиков, переборок и лестничных шахт – внутренности «Мортис Максимус» поглотили «Отряд Искупления».

Энергосистемы титана не работали, и командная палуба была мертвой и зловеще пустой. Включив фонари, прикрепленные к хеллганам, штурмовики спускались, прорезая чернильную тьму лучами света.

Майор приказал Греко закрыть верхний люк, который он взломал, чтобы внутрь титана не пролезли мятежники. После этого Мортенсен разделил отряд на три небольшие группы, которые возглавили Конклин, Ведетт и он сам. Группа Конклина направилась исследовать модули в животе титана и инженерные отсеки внизу. Ведетт и Мортенсен повели свои группы в противоположном направлении, по ремонтным туннелям и складам боеприпасов над огромными сверхтяжелыми орудиями, установленными в каждой колоссальной руке титана.

Группа Ведетт направилась к пушке «Вулкан» в левой руке титана, это означало, что им предстоит пройти мимо самого сердца божественной машины: плазменного реактора, который обеспечивал энергией не только пушку «Вулкан», но и все системы титана. Сейчас реактор не работал.

Мортенсен же вел свою группу к гигантскому роторному бластеру. Его люди быстро и бесшумно двигались в темноте, исследуя отсек за отсеком, набитые снарядами, которые автомат заряжания должен был подавать в казенники каждого из огромных вращавшихся стволов роторного бластера.

- Майор, - послышался тихий голос в вокс-наушнике. – Вам лучше подняться сюда.

Мортенсен поднялся через ряд маленьких тесных камер с множеством клапанов, и оказался в узком коридоре. У герметичного люка его ждал рядовой Тиг.

Майору сразу понравился элизианец. Солдаты элизианских десантных войск получали отличную подготовку, проводя жизнь в воздухе, и молодой боец оказался прирожденным штурмовиком, несмотря на свои годы.

На секунду двое штурмовиков присели у трапа.

- Ну и? – спросил Мортенсен.

Тиг думал, что майор заметил это. Он поднял хеллган с фонарем, свет которого едва проникал в черные глубины, но осветил достаточно, чтобы майор решил добавить свой фонарь.

Это было невероятно. Прямо перед ними теснота коридора сменялась оазисом открытого пространства. Это не был отсек, камера или что-то подобное – пространство даже не было квадратным. Было похоже, что из палуб и переборок в районе живота титана аккуратно вырезали идеально круглую сферу. Металлические палубы, силовые стойки, кабели и механизмы – все оканчивалось ровными обрезанными краями вокруг этого участка пространства. Тиг провел пальцем по краю вырезанной переборки.

- Гладко, - сказал элизианец. – Никогда не видел ничего подобного. Каким инструментом можно сделать такое?

Мортенсен, подумав, кивнул. Конечно, Тиг был прав. Даже плазменный резак – а чтобы сделать что-то подобное, нужен именно он – оставил бы на металле рваные края. И, разумеется, оставался вопрос, зачем кому-то понадобилось вырезать сферу пустоты во внутренностях титана. У Мортенсена возникло дурное предчувствие.

Вокс-наушник майора пискнул. Это был Конклин.

- Босс, мы нашли экипаж.

Уже что-то.

- Где?

- Инженерная палуба №6, генераторный отсек пустотных щитов. По крайней мере, так написано на двери, - доложил сержант.

- В каком они состоянии?

- Не знаю. Что-то их здорово напугало, потому что хоть мы назвали себя, они все равно отказываются открыть дверь.

- Ждите. Мы спускаемся к вам.

Мортенсен переключился на другой канал.

- Ведетт, ты слышала?

- Да, майор.

Мордианка, как всегда, была в полной боевой готовности, прослушивая вокс-переговоры.

- Время перегруппироваться. Как ваш поиск?

- Вам стоит взглянуть на плазменные реакторы, майор. Кто-то реально выпотрошил их.

Мортенсен мгновение обдумывал это. Ведетт обычно не была склонна к преувеличениям.

- Нет времени. Встретишь меня внизу.

- Есть, сэр, - ответила она без дальнейших вопросов.

- Ведетт? – спросил майор, прежде чем она отключила связь. – Детонаторами или стрелковым оружием?

- Руками, сэр.

Мортенсен повернулся к черной пустоте и осветил фонарем ремонтный люк примерно в шести метрах над ними на другой стороне.

- Сможешь добраться туда? – спросил он Тига.

Элизианец воспринял это почти как оскорбление: ему доводилось забираться и в более труднодостижимые места.

Майор кивнул.

- Лезь туда и проверь отсеки с боеприпасами. Если попадется что-то необычное, я хочу знать об этом. После этого пробирайся вниз и иди к точке сбора. Понятно?

Вместо ответа ловкий элизианец забросил хеллган за спину и перепрыгнул первый участок открытого пространства. Бесстрашно он выполнил серию почти гимнастических прыжков, и повис на трубопроводе, по которому в реактор поступал охладитель.

- Майор, - сказал он, повиснув на одной руке и слегка обернувшись, - Встретимся внизу.

Мортенсен оставил молодого элизианца с его акробатикой и сам начал спускаться вниз.

Спустя недолгое время майор присоединился к своей группе. Конклин находился ниже, спустившись по лестничной шахте на инженерные палубы. Мортенсен встретился с сержантом  у запертой взрывозащитной двери.

- Откуда ты знаешь, что они там? – спросил майор.

- Они в нас стреляли, - прохрипел Греко. Он сидел на бочонке смазочного масла за открытой дверью в переборке. Мингелла перевязывал ему рану, повернувшись спиной к майору и покачивая головой.

- И попали в тебя? – спросил Мортенсен.

- В ногу, - усмехнулся Квант, что он редко делал.

- Очень смешно, - мрачно буркнул Греко, его обычно хорошее настроение явно было испорчено.

- Они заперли взрывозащитные двери, - продолжал Квант, улыбаясь. – Император знает, откуда они взяли энергию. Может быть, техножрецы что-то сумели подключить.

Мортенсен сам с трудом удержался от улыбки.

- Он выживет, сержант? – спросил он Мингеллу с сарказмом. И, не дожидаясь ответа, продолжил, - Вот и отлично. Греко, тащи сюда свою костлявую задницу и взломай эту чертову дверь.

Отодвинув бочонок и преувеличенно хромая, шпилевой вор подошел к двери, опираясь о холодную переборку и волоча за собой бинт, который Мингелла не успел завязать. По пути он выхватил у развеселившегося Дяди свою сумку с инструментами. Наконец, бормоча себе под нос ульевые ругательства, Греко приступил к взлому рунического механизма двери.

- Сколько их там? – спросил Мортенсен.

- Я видел вспышки как минимум пяти стволов, - сообщил Конклин.

Механизм двери издал болезненный звук, и дверь, содрогнувшись, открылась. Греко отшатнулся, схватившись за оружие. И не без оснований. Когда дверь откатилась в переборку, штурмовиков встретил свет биолюминесцентных ламп и ряд стволов лазерных пистолетов, наведенных на них.

Спустя долю секунды штурмовики последовали примеру и вскинули хеллганы. Раздались вопли и крики, всех перекрыл рев Мортенсена:

- Положить фраговы стволы на пол!

Старший технопровидец с туловищем, похожим на ящик, размахивал импровизированным огнеметом. Тощий офицер с кабелями, вживленными в череп и висевшими как хвосты, вскинул ствол лазгана над плечом технопровидца.

- Мы – «Отряд Искупления», вы, тупые шлюхины отродья. Это спасательная операция: кто-то хочет использовать вас где-то еще, так что если не хотите выйти отсюда с серьезными дефектами – например, мертвыми – кладите оружие на пол!

Один пистолет опустился, и вперед вышла женщина в черной форме и фуражке. Своими тонкими пальцами она опустила оружие других членов экипажа. У нее были полные губы и повязка на глазу, подходившая к ее мрачной форме.

- Принцепс Гесс, - представилась она, пока ее экипаж складывал оружие на пол генераторного отсека. – «Мортис Максимус» - мой.

- Это ненадолго, - сказал Мортенсен со своей обычной ульевой наглостью. – Мои люди выведут вас отсюда. После этого колонна бронетранспортеров вывезет вас из зоны боевых действий, и вы по воздуху будете эвакуированы в безопасное место. По крайней мере, такой был план, но не просите меня точно цитировать его.

- Нет.

- Нет? – Мортенсен не привык, чтобы люди, которых ему поручено спасти, отказывались быть спасенными. – Вы уже второй человек сегодня, который почему-то вообразил, что может отдавать мне приказы. Наверное, я утратил талант убеждения. Но не зря же у меня есть это, - он поднял хеллган, направив луч фонаря ей в глаз. – Оно говорит на множестве языков, но даже это неважно, потому действия, как меня надежно информировали, говорят громче слов. – Мортенсен взвел хеллган.

- Противник каким-то образом проник внутрь божественной машины и вывел ее из строя. Поэтому она не может двигаться. Поэтому мы прячемся здесь, в генераторном отсеке. Священный титан нельзя оставить в руках врага.

- Можно, - уверил ее Мортенсен. – И мы его оставим. Он не входит в параметры поставленной мне задачи. Какой-то идиот решил, что ваши несчастные задницы стоит спасать, и ради этого мои люди рискуют своими жизнями. Мы здесь не для того, чтобы спасти вашу чертову машину, принцепс. К счастью, об этом должен думать кто-то другой. Мы пришли за вами. Так что будьте столь любезны – мои люди не могут удерживать оборону бесконечно.

- Наше оружие…

- О вашей безопасности позаботятся мои люди. Да и все равно, я не доверяю вашим навыкам обращения с оружием. Сидя в титане, вы можете разрушать миры, но из лазгана стреляете хуже калек. На вашей стороне был элемент внезапности, но все, что вы смогли – легко ранить в ногу одного из моих людей. Не беспокойтесь, он это заслужил.

Мортенсен обернулся к Конклину.

- Сержант, бери ребят и веди экипаж вниз как можно быстрее. Не теряй бдительность – здесь может быть противник, - майор бросил пренебрежительный взгляд на принцепса Гесс и членов ее экипажа, направившихся к выходу из отсека.

- Есть, сэр.

- Кинт, свяжись с Делевалем. Убедись, что колонна прибудет вовремя. И не позволяй этому вольскианскому куску дерьма на тебя наезжать. Если он начнет возникать, скажи, что я лично надеру ему зад.

Молодой связист кивнул и приступил к работе с вокс-аппаратом.

Мортенсен направился к противоположному выходу.

- А вы куда, сэр? – спросила Ведетт.

- Мне кажется, я знаю, где прячутся диверсанты. Тиг сейчас проводит разведку там.

- Я пойду с вами, - сказала мордианка, направившись к трапу.

- Я его туда послал, я его и выведу, - прорычал майор, остановив ее. – А твоя задача – довести экипаж титана до колонны Делеваля живыми.

Майор пошел к выходу, оставив Ведетт прикрывать арьергард группы. Из теней донесся его голос:

- Это может оказаться труднее, чем ты думаешь.

Подняться обратно через автоматы заряжания было нетрудно, но Мортенсен выбрал куда более трудный путь – через вырезанную сферу пустоты, исследуя те отсеки, куда не заходил Тиг.

В пункте управления огнем майор нашел признаки жизни, точнее сказать, признаки смерти. Десятки сервиторов, задачей которых было обслуживание гигантского роторного бластера, были вырваны из своих рабочих мест и разорваны на куски. Их головы с типичными для сервиторов бессмысленными ухмылками разбросаны по палубе. Кровь и машинное масло, которые текли в телах киборгов, были размазаны по переборкам и стекались в лужи под расчлененными трупами.

Это не было похоже на дело рук восставших рабочих Механикус. Тут явно поработал кто-то еще. Мортенсен двигался по месту бойни с выработанной осторожной быстротой, наводя ствол хеллгана на темные углы, заглядывая в люки и вентиляционные шахты.

Что-то мелькнуло во тьме. Мортенсен понял, что он здесь не один. От ощущения уязвимости волосы на шее поднялись дыбом. Скрип шагов по палубе впереди. В свете фонаря блеснуло что-то похожее на глаз. Все это так отвлекло Мортенсена, что он едва не прошел мимо Тига.

Среди всей этой крови и кусков расчлененных трупов в темном пункте управления огнем изуродованное и окровавленное тело молодого элизианца было легко не заметить. Он висел на цепях, его голова и руки были просунуты в петли цепи подъемника боеприпасов. Весь он был изрезан каким-то зазубренным клинком, его тело пересекали глубокие рваные раны, кровь из них еще стекала на штабеля снарядов внизу. Тиг был мертв – это несомненно.

У Мортенсена внезапно возникло чувство, что кто-то ходит по его могиле. Если его могилой должна была стать палуба прямо за ним, то он почти наверняка угадал. Вцепившись в хеллган обеими руками, майор резко обернулся, готовый выпустить очередь мощных лазерных лучей в того, кто подкрадывался к нему.

Кто бы это ни был, он был большим, сильным и обладал рефлексами, которых Мортенсен от него не ожидал. На ствол хеллгана внезапно обрушился мощный кулак, выбив оружие из рук майора. Могучая нога наступила на механизм хеллгана, раздавив его, и отшвырнула оружие в сторону, вырвав его кабель из аккумулятора на спине Мортенсена.

Фонарь на стволе разбился, и отсек погрузился в кромешную тьму. Что-то, похожее на огромную руку, схватило Мортенсена за шею и сжало ее словно тисками. Первым побуждением майора было вцепиться в эту руку своими пальцами. Его ноги оторвались от пола, и воздух в его легких быстро кончался. Но рука врага не двигалась, сжимая горло Мортенсена с огромной силой мощных мышц и сухожилий. Если бы Мортенсена так не отвлекал заканчивавшийся кислород в его легких, он бы, вероятно, удивился, что это за странные ребристые пальцы с грубой кожей вцепились в его горло. Возможно, это был какой-то маньяк-повстанец в защитном резиновом костюме. Но майор не мог исключить вероятность того, что Криг был прав, и их противник здесь – гнусные мутанты Хаоса, служившие некоему нечестивому культу. Вспоминая моменты атаки повстанцев в своем гаснущем сознании, Мортенсен теперь мог поклясться, что видел у некоторых подозрительно много конечностей – и когти.

Его ноги, болтавшиеся в воздухе, зацепили несколько конечностей и тел в темноте, и Мортенсен решил, что он окружен. Это подтвердилось, когда какой-то клинок полоснул по его животу, с легкостью разрезав панцирную броню и вонзившись в плоть. Майор не ощутил боли, просто почувствовал, как разошлась рассеченная кожа. Его руки инстинктивно метнулись к животу – и мгновенно стали скользкими от крови.

Его большой палец задел пояс, и майор нащупал кобуру на ремне. Слабеющей рукой выхватив тяжелый автопистолет, Мортенсен поднял его, направив ствол себе за плечо, и нажал спуск.

Позади него что-то умерло. Тело Мортенсена рухнуло на палубу. Он не мог описать тот нечеловеческий вопль, который издал его противник, но майор слышал немало предсмертных криков и по опыту знал, что все они омерзительно не похожи один на другой. Очередь из автопистолета в лицо ни для кого не будет хорошей новостью.

Он перекатился и встал на колени, продолжая держаться за рану в животе. В темноте было невозможно определить, насколько она глубока, но Мортенсен чувствовал, что его кишки еще на месте. Прижавшись к холодному металлу палубы, он ощущал, как она дрожит от чьих-то тяжелых шагов вокруг, и, опасаясь еще одной атаки, выпустил вслепую оставшиеся в магазине пистолета патроны.

Грохот оружия, казалось, отогнал врагов. Возможно, Мортенсен даже ранил кого-то из них. Он потянулся к поясу за новым магазином, чтобы перезарядить пистолет, но магазин выпал из его скользких от крови пальцев и улетел в темноту. Это было ужасное чувство. Из-за того, что чувствительность его кожи была сильно снижена, Мортенсен во многом полагался на зрение. Давно прошли те дни, когда он мог разобрать автопистолет вслепую. В темноте его глаза не говорили ему ничего, и он не мог нащупать магазин на палубе. Но, по крайней мере, он мог слышать, и прислушивался к приближавшимся тяжелым шагам. Враги возвращались. В ярости Мортенсен оставил попытки найти потерянный магазин и потянулся за новым – последним.

Зарядив его, майор неуклюже поднялся с палубы, держась рукой за живот.

Когда что-то корявое и узловатое царапнуло его панцирную броню со спины, Мортенсен резко обернулся, открыв огонь. Отсек осветили вспышки выстрелов. Это была странная пара секунд. Держать в руке что-то успокаивающе тяжелое было облегчением.

За эти мгновения, в свете от вспышек, Мортенсен разглядел дверь в переборке, через  которую он вошел в пункт управления огнем. Призрачные силуэты его противников также на секунду стали видны – они двигались с нечеловеческой скоростью и быстро скрылись в тенях. Но ошеломляющее впечатление в темном отсеке титана произвел их цвет: их кожа была зеленой.

Мортенсен успел заметить мелькнувшие грязные клыки и когти. Массивный корпус его преследователя был защищен броней из гофрированного металла, и облачен в рваные одеяния.

Зеленокожие. Зеленокожие на борту титана. Здесь, на Иллиуме. Но они не были похожи на тех зеленокожих, которых Мортенсен видел раньше. По крайней мере, такое впечатление сложилось за те секунды в темном пункте управления огнем.

Подползая к двери в переборке, майор отгонял монстров короткими очередями. Наконец он перелез через порог и захлопнул тяжелый люк. Мортенсен слышал топот зеленокожих, бросившихся к двери, но он уже крутил запирающее колесо. Когда люк наконец был заперт, Мортенсен прислонился спиной к переборке, но стал быстро отползать, когда на люк с другой стороны обрушился град ударов. Били с такой силой, что металл люка стал сминаться и деформироваться.

Мортенсен просто не мог в это поверить. И он и Криг ошибались. Несомненно, на Иллиуме существовал культ, но посвящен он был не запретным богам, как предполагал комиссар. Вместо этого на фабрикаторской луне обосновалась секта поклонников ксеносов, боготворивших свирепую мощь соседей Империума по Колыбели Калигари – зеленокожих захватчиков из Глубин Гаргассо. В общем, удивляться тут и не стоило: Беллона, Скифия и Калидон Прайм были атакованы орками, и звезда нескольких зеленокожих военачальников явно была на подъеме. Подобные прецеденты случались и раньше: союз людей-еретиков и зеленокожих не был чем-то неслыханным, особенно во время долгих кампаний, когда население осажденных окраинных миров считало, что Бог-Император покинул их. Миры Бердока едва ли могли считаться важными стратегическими целями. Иллиум не был каким-то захолустным агромиром, а система Лазарет имела важное стратегическое значение. Слишком большая цель для одного орочьего военачальника. Зеленокожие обычно не действовали таким образом. Что-то здесь было не так…

Эти мысли преследовали Мортенсена в густой тьме коридора, вместе с грохотом ударов по люку, звеневшим в его ушах. Но сейчас у него были более важные дела – спуститься по лабиринтам коридоров внутри титана на уровень земли, по возможности не проливая больше своей крови. Шатаясь и держась за переборку, он пошел вперед, иногда подсвечивая себе путь выстрелами.

VIII

Спасение из сбитого самолета проходило настолько по плану, насколько Криг имел основания надеяться. Поваленная охранная башня обеспечила группе столь необходимое укрытие, когда они покидали «Призрак» по менее опасной стороне площадки. Предположение комиссара, что замолчавший тяжелый болтер привлечет еретиков на правый борт, оказалось верным. Толпы повстанцев бросились к фюзеляжу.

Криг выходил последним, позволив Снайдеру, Терклу и Гойнцу прикрывать огнем дробовиков отступление экипажа «Призрака». Голлиант тащил не только тяжелый стаббер, но и вынес из фюзеляжа носилки, к которым был привязан тяжело раненый снайпер, вскрикивавший каждый раз, когда Голлиант спотыкался, и чувствовавший себя особенно уязвимым, когда вольскианцу приходилось бросать носилки и стрелять из стаббера в приближавшихся повстанцев.

Бросившись к рухнувшей башне, Криг пригнул голову, ожидая, что второй снайпер-штурмовик будет стрелять. Криг узнал, что его зовут Саракота, а его раненый соотечественник – Опек, оба из хонгкотанских племен. Но они не были друзьями. Саракота был хладнокровным и здравомыслящим, а его земляк – горячим, задиристым и воинственным. Но в искусстве снайперской стрельбы они не уступали друг другу, как свидетельствовал убийственно точный огонь Саракоты, прикрывавший экипаж самолета.

Остановившись среди пыли и развалин башни, Криг отдал приказ, и Саракота выстрелил в левый топливный бак «Призрака». Цепная реакция взрывов разорвала «Белый Гром», испаряя кровожадную толпу, ворвавшуюся в самолет и наводнившую грузовой отсек в поисках выживших. Огромная вспышка пламени очистила пространство вокруг самолета, оставив сотни обугленных и горящих тел мятежников. Грибовидное облако черного дыма поднялось в центре площадки, и огонь повстанцев с крыш близлежащих складов прекратился. Кое-где раздавались крики радости, но по большей части толпы мятежников погрузились в растерянную тишину. Многие из них вышли из своих укрытий и стали медленно приближаться к горящим обломкам самолета.

Продолжая скрываться от толпы, солдаты стали выбираться из складского комплекса и выводить уцелевших членов экипажа. Это было бы безупречное спасение, если бы они не наткнулись на двух мятежников – рабочего-иммигранта со Спецгаста и его сына, прятавшихся за развалинами башни. Испачканное сажей лицо рабочего появилось из-за руин стены, и он выстрелил в лицо начальнику команды обслуживания из украденной у скитария лазерной винтовки. В тот же момент его сын ранил Хойта в плечо из трофейного лазерного пистолета. Второй пилот отшатнулся, наткнувшись на Крига, и ответным огнем из своего лазерного пистолета разрезал мальчишку пополам. Подскочил Саракота, несущий свою огромную снайперскую винтовку на плече, и выпустил в грудь рабочему очередь из автопистолета.

Хойт ошеломленно застыл. Должно быть, из кабины самолета бойня выглядела по-другому. Вопли мальчишки уже привлекли нежелательное внимание мятежников. Криг поручил раненого пилота одному из стрелков «Призрака», и шагнул вперед, достав из кобуры хеллпистолет.

- Вперед, - велел он членам экипажа: Снайдер и его приятели не будут их ждать. Саракота и Голлиант мрачно кивнули и двинулись дальше, уводя флотских с собой.

Комиссар стоял над изломанным телом ребенка. Вопли мальчика звучали странно. Его глаза при этом были полностью бесстрастны и пусты. Это не были крики боли или страха. Это было… предупреждение.

Что случилось с этой планетой? Криг не знал, что и думать.

- За то, что ты не нашел в себе отваги быть верным… - холодно сказал он юному мятежнику и поднял гудевший хеллпистолет.

В этот момент предупреждающие крики были наконец услышаны, и десятки повстанцев обратили свое оружие на Крига и бегущих солдат. После мгновений затишья град огня был сокрушительным. Ураган лазерных выстрелов врезался в основание башни, заставив Крига укрыться за обломками стены. Он попытался еще раз добить умирающего мятежника, но был вынужден снова укрыться, услышав вой ракеты. Взрыв сбил Крига с ног и разрушил то, что оставалось от башни. Смахнув пыль с лица, комиссар поднялся на ноги и стал хлопать ладонью по левому уху, пока оно снова не начало слышать.

Над ним пронесся еще один залп лазерных лучей, и Криг бросился за остальными. Сотни вооруженных повстанцев слезали с крыш складских зданий и бежали за ним.

Когда комиссар выбежал на другую сторону разрушенного складского комплекса, он оказался на широкой пыльной улице. Один. Его сердце подскочило, когда он увидел машины с вольскианскими опознавательными знаками, проезжавшие в конце улицы. «Кентавр» за «Кентавром» проносились по пыльному проспекту: колонна Делеваля была здесь. Криг сделал шаг вперед, но вдруг воздух перед ним засверкал от лазерных лучей. Из разбитых окон на дальней стороне улицы высунулись стволы лазганов, усыпавшие улицу лазерными выстрелами.

- Криг! – раздался голос сверху, сопровождаемый грохотом дробовика. Картечь хлестнула по окнам, заставив мятежников убрать стволы. Подняв взгляд, комиссар увидел Снайдера, Теркла и Гойнца на крыше противоположного здания – большого склада, примыкавшего к складскому комплексу – лихорадочно перезаряжавших дробовики.

Дальше на крыше огромного склада Криг увидел членов экипажа «Призрака» и Голлианта с Саракотой, тащивших носилки с раненым снайпером – все они бежали к колонне. Идти по улице было самоубийством, и ульевики повели спасенных флотских на крышу по курганам из развалин, оставшихся после ракетного обстрела с «Вертиго». Крики мятежников и выстрелы уже раздавались позади, и комиссару ничего не оставалось как тоже броситься по развалинам наверх.

Наверху его ждала потная ладонь Теркла, и Криг позволил вольскианцу помочь ему перелезть через ограждение крыши. Запыхавшийся Криг вскочил на ноги и направился было к колонне.

И второй раз за эти несколько минут кадет-комиссар ощутил, что он один.

Обернувшись, он увидел, что «Отряд Зомби» стоит за его спиной, и их дробовики нацелены прямо на него. Криг схватился за хеллпистолет, но Снайдер мрачно покачал головой.

- Ага. Брось ствол. Медленно.

- Колонна там внизу, - сказал Криг, осторожно вытащив хеллпистолет из кобуры и отстегнув аккумулятор.

- И вокс тоже.

Кадет-комиссар снял вокс-наушник и вместе с хеллпистолетом бросил Терклу, который с явным удовольствием поймал оружие.

Криг молчал, обводя глазами крышу, надеясь найти что-то, что можно использовать как преимущество. Но на крыше ничего не было кроме пробоин от обстрела «Вертиго», и именно на краю одной из них ульевики и поймали его.

- Ничего личного, - сказал Теркл. – Экхардт был надутой свиньей. Но он был вольскианской свиньей. Честь клана и все такое, понимаешь?

- Однажды к нам перестанут присылать псов из Схолы, - злобно прошипел Снайдер. – Но пока их присылают, мы будем действовать по вольскианской поговорке – если можешь стрелять первым, стреляй!

У Крига голова шла кругом. Сначала он подумал, что это попытка Мортенсена избавиться от него. Об Экхардте он знал только из материалов по мятежу в 1001-й бригаде.

Теркл скривил губы в жестокой усмешке и поднял дробовик.

- Стойте… - произнес Криг, но Гойнц уже выстрелил.

Один лишь удар от попадания был сокрушительным, не говоря уже о повреждениях, нанесенных смертоносной картечью. Воздух вышибло из легких Крига, выстрел отбросил его назад. Новые выстрелы попали ему в бок и плечо, развернув его и швырнув к пробоине в крыше. Новое мучительно болезненное попадание заряда картечи в спину столкнуло злосчастного комиссара в темный провал. Падая во тьму, словно труп, Криг видел вверху размытые силуэты трех убийц, стоявших на краю пробоины и продолжавших в него стрелять.

Наконец вольскианцы исчезли из виду, и грохот их выстрелов прекратился. Мрак огромного склада поглотил Крига, и он, казалось, целую вечность ждал, когда его падение закончится – а с ним закончится  и его жизнь.

Его падение закончилось скорее, чем он ожидал – и, к своему изумлению, Криг ударился о что-то мягкое и подскочил.

Внутри склада оказалась целая гора каких-то зеленых овощей – мясистых стручков, несомненно, импортированных с некоего далекого агромира, чтобы служить пищей рабочим Иллиума. Подскакивая и набирая скорость, Криг скатился по огромной массе стручков. Много овощей было раздавлено его падением, и когда комиссар наконец упал на пол склада, он был весь перемазан густым желтым содержимым стручков.

Некоторое время он лежал без движения, по его телу растекалась боль. Наконец он медленно поднялся и сел на пыльный пол, окруженный раздавленными стручками. Расстегнув кожаное пальто, кадет-комиссар позволил тяжелой коже соскользнуть на пол – пальто было тяжелее, чем обычно из-за дополнительных пластин флак-брони, которые Криг приказал Голлианту в него вшить. Все-таки он не зря прислушался к совету Удески. Тем не менее, Криг чувствовал себя так, словно четыре огрина били его железными трубами. Его форма была изорвана и окровавлена там, где картечь все же прошла мимо бронепластин.

Проверяя плечо, которое, казалось, пострадало больше всего, Криг заметил краем глаза движение на полу рядом с ним. Что-то двигалось внутри одного из стручков. Удивленный комиссар извлек из-за голенища сапога узкий клинок. Это оружие было с ним со времени службы в полку Гальтинорских Легионеров – его штык-нож, который Криг носил с собой всегда. Засунув штык в трещину в кожуре и повернув, Криг вскрыл стручок. Изнутри выкатилось странное маленькое существо, покрытое вязким соком. Тварь была явно ксеносской по происхождению и, должно быть, одним фактом своего присутствия здесь нарушала тысячи различных карантинов и правил перевозки. Существо было двуногим и обладало маленькими красными глазками и грубой, прочной зеленой кожей. Основной частью его странного тела была внушительная для таких размеров пасть, и когда маленькое чудовище зевнуло, то продемонстрировало острые, словно кинжалы, клыки.

Криг видел таких тварей и раньше. Любой солдат, которому приходилось сражаться с орками и их гнусными родичами, знал их. У них было столь же отвратительное имя, которое комиссар сейчас не мог вспомнить. Но он точно знал, что эти твари всегда были там же, где орки. Кроме того, ему было известно, что зеленокожие размножались спорами и появлялись на свет из стручков, которые вырастали из этих спор. Служба в роте инквизиторских штурмовиков отнюдь не была скучной: иные инквизиторы обладали нездоровым любопытством. В этот момент Криг осознал, что сидит на складе, полном стручков, из которых готовы вылупиться зеленокожие. И стручки эти собраны на складе Адептус Механикус в столице фабрикаторской луны явно с какой-то зловещей целью.

Осторожно встав на колени, а затем с еще большей осторожностью поднявшись на ноги, Криг снова натянул свое кожаное пальто с бронепластинами, и снял с пояса дуговую лампу. Сжимая в одной руке штык-нож – единственное оставшееся у него оружие – а другой рукой включив лампу, он осветил густую тьму склада в поисках выхода. Но нашел кое-что совсем другое.

Криг вздрогнул, когда луч фонаря высветил несколько темных силуэтов в пыльном сумраке. Он вскинул штык, но силуэты не двинулись. Каждая кость в его теле хотела повернуть назад, но позади от стены до стены склад заполняла масса стручков, и не было иного выбора кроме как идти вперед.

Держась в тени стены, комиссар осторожно двинулся вперед, вытянув штык и фонарь по направлению к неподвижным фигурам. Они казались почти скульптурами, если бы не ритмичное движение их широких грудных клеток и дрожь их словно покрытых панцирем век. Сотни и сотни орков, облаченных в пластины трофейной флак-брони и вооруженных разнообразным устрашающего вида оружием. Они стояли, будто на параде – хотя Криг понимал, что подобная мысль выглядит глупо – слегка покачиваясь, на расстоянии пары метров один от другого в огромном темном пространстве склада.

Кадет-комиссар не решился бы беспокоить эту армию огромных свирепых ксеносов-людоедов, но свет его фонаря и звук шагов, казалось, не тревожили их. Его грудь сжималась, и хотелось броситься бежать, но Криг не бежал, чувствуя себя словно в присутствии бешеной собаки. Он хотел бежать, но знал, что бежать нельзя. Его спокойные шаги занимали больше времени и давали ему больше возможности наблюдать, пока он крался вдоль стены. И чем дальше он шел, чем более странным было то, что он видел.

Некоторые орки пускали слюну из пастей, стоя в своем ступоре. Но вместо того, чтобы течь на пол, слюна капала вверх, оказываясь на крыше склада.

Орки на Иллиуме – это одно. Те же орки, погруженные в транс и спрятанные на складе в Корпора Монс – уже другое. Но теперь, видя, что на его глазах попираются законы физики, Криг уже начал сомневаться в здравости своего ума. Может быть, выстрелы вольскианских дробовиков повредили его голову? Может быть, он вообще уже мертв?

Это было еще не все. Над неподвижными орками скользили странные сферы света, воздух между ними потрескивал от напряжения, иногда от одного орка к другому проскакивали синие искры.

Никто не мог утверждать, что знает все о разуме орков, но Кригу было известно, что зеленокожие генерируют особого рода психическое поле, от которого неким образом зависит их уровень владения технологиями. Кроме того, это поле при определенных условиях могло создавать необычные физические явления, которые можно было назвать сверхъестественными. Криг не мог сказать, действительно ли он сейчас наблюдает этот странный феномен, но он никогда не видел, чтобы орки раньше действовали подобным образом – а ему приходилось встречаться с ними на поле боя, и во время службы в полку Гальтинорских Легионеров, и будучи инквизиторским штурмовиком.

Худшие моменты пришлось пережить тогда, когда он подошел к дверям. Он уже представлял себе, что он открывает ворота – и вся орда ксеносов внезапно оживает. Осторожно вскрыв замок штык-ножом, Криг вышел на опустевший проспект и столь же аккуратно закрыл за собой двери. Прижавшись спиной к дверям, он сполз на землю. Нервное напряжение покидало тело с такой силой, что от облегчения закружилась голова. Сидя на дороге, он не знал, что пугало его больше: тот факт, что вольскианцы бросили его на территории противника, или вероятность, что каждый из огромных складов вокруг и, может быть, сам гигантский собор полны ордами свирепых зеленокожих.

Встав на ноги, Криг побежал в направлении «Мортис Максимус». Колонна Делеваля должна была встретиться с отрядом Мортенсена, чтобы вывезти экипаж титана, и лучшим шансом Крига было успеть встретиться  с ними. Так или иначе, комиссару необходимо было добраться до вокс-связи: 364-я Вольскианская бригада, наступая, двигалась прямо в хитро расставленную ловушку гигантских масштабов, и этот склад должен был стать целью удара имперской авиации. Криг мог лишь надеяться, что он успеет вовремя.

IX

«Вертиго» висела над бурлящим адом улиц Корпора Монс. За последние полчаса Розенкранц делала все возможное, чтобы удержать поврежденный «Призрак» в воздухе, и не позволить ему упасть в кипящий котел охваченной мятежом столицы Иллиума. Шеф Нолз докладывал, что из хвостовой секции идет дым, и сама Розенкранц чувствовала вибрацию корпуса самолета. Однако, «Вертиго» все-таки держалась в воздухе – и пока она держалась, Розенкранц должна была оставаться над местом встречи.

Местом эвакуации была выбрана небольшая посадочная площадка к западу от собора. Вероятно, раньше она использовалась для приема важных персон и старших чиновников Адептус, посещавших огромный собор. Площадку усеивали обгоревшие обломки лихтеров, посадочных барж и челноков «Аквила», но оставалось еще достаточно места, чтобы посадить «Призраки», рампы их грузовых отсеков были открыты и готовы принять возвращавшиеся «Кентавры» колонны. Уцелевшие «Стервятники» - «Искатель-4», «Искатель-5» и «Искатель-6» - кружили над районом эвакуации, иногда обстреливая из своих мультилазеров окружающие здания, когда там скапливались группировки повстанцев. По большей части разведданные оказались достоверны, и район эвакуации считался относительно безопасным.

По воксу на связь вышел Нолз: очередные новости.

- Шеф?

- Кэп, мы заметили необычные передвижения сил противника к юго-востоку. Возможно, вы хотите взглянуть?

- Что значит необычные? – вмешался капитан Раск.

- Они не похожи на толпу восставших рабочих, - пояснил начальник команды обслуживания. – Сэр, они выглядят как воинские части.

Розенкранц, наклонив нос «Призрака», развернула самолет. Раск сверялся со своими стратегическими инфопланшетами, а Засс протолкнулся мимо Бенедикта, чтобы лучше разглядеть происходящее сквозь фонарь кабины.

- Он прав: они движутся в боевых порядках, - подтвердил адъютант.

- Возможно, это вольскианцы, - возразил Раск, но его инфопланшеты, похоже, не подтверждали это.

- 364-я бригада просто не успела бы подойти сюда так быстро, - заметил Засс.

- Может быть, они столкнулись с менее серьезным сопротивлением, чем ожидали, - предположил капитан.

- Такого не может быть. Вспомните, через какой обстрел нам пришлось лететь.

Раск решил, что стоит взглянуть поближе.

- Выполните облет над ними, - приказал он.

- Да вы с ума сошли, - только и смогла произнести флайт-лейтенант.

- Если это вражеские части, майору необходимо знать об этом.

Засс кивнул.

- Они могут отрезать колонну, подавить наши опорные пункты на крышах.

Розенкранц покачала головой в шлеме.

- Бенедикт, мне нужно больше тяги на правый борт, чтобы скомпенсировать отклонение.

- Есть, флайт-лейтенант, - подтвердил Бенедикт. – Перенастраиваю режим работы двигателей.

Развернув нос самолета к кипевшей на городских улицах анархии, которой она так пыталась избежать, Розенкранц выжала из «Вертиго» все возможное. Далекая мозаика проспектов, улиц и подъездных путей быстро приближалась, и флайт-лейтенант выровняла «Призрак» почти на уровне крыш, поворачивая то на правый борт, то на левый, чтобы избежать столкновения с антеннами и башнями. По «Вертиго» вели огонь с земли из стрелкового оружия, но не могли поразить самолет, летевший на такой скорости.

Слегка развернувшись, чтобы получить лучший обзор городской застройки внизу, Розенкранц и ее пассажиры увидели, что ранее пустые проспекты превращаются в реки зеленой плоти. Тяжело вооруженные воины-орки – горы мышц, шипов и огромных размеров оружия – заполняли улицы. Их мотоциклы и багги изрыгали маслянистый дым и грохотали, мчась по пыльным улицам с самоубийственной скоростью. Все новые колонны орков выходили из складов и хранилищ, вливаясь в и без того густые потоки свирепых зеленокожих, устремившихся к собору.

Розенкранц развернула «Призрак» и снова стала набирать высоту. После этого она бросила взгляд на Раска.

- Ведите нас назад, - просто сказал он. – Бенедикт, дай вокс-связь с майором. Немедленно.

X

Будучи легионером, Кригу приходилось много бегать. Стандарты физической подготовки, предъявляемые к инквизиторским штурмовикам, были еще более суровыми. Но, получив офицерское звание, Криг успел привыкнуть чаще отдавать приказы, чем затрачивать физические усилия на их выполнение. Когда он стал имперским комиссаром, то ожидал, что бегать ему придется еще меньше. Не удивительно, что его тело восприняло пробежку на длинную дистанцию с куда меньшим энтузиазмом, чем он предполагал.

У безоружного и оказавшегося в одиночестве в тылу врага Крига оставалось одно средство спасения – ноги. Безжизненные от усталости конечности посылали в его мозг непрерывные сигналы, которые можно было охарактеризовать только как биологическую мольбу о пощаде. Мучительное жжение в каждой мышце бедер и голеней было невыносимым и с каждым шагом посылало шоковые волны боли по его и так избитому и израненному телу. Его легкие едва дышали, а кожаное пальто с бронепластинами – теперь еще более необходимое, чем когда-либо, потому что с крыш не прекращали стрелять вдогонку бегущему Кригу – казалось таким тяжелым, будто он тащил на себе «Химеру».

Собор вырастал впереди, и рев «Валькирий» где-то в небе становился все громче. Треск лазерных выстрелов наполнял воздух. Измученный Криг оказался под прицелами 2-го взвода, оборонявшего южный опорный пункт на крыше. Они не стреляли по нему, и наполненный адреналином мозг Крига отметил это как положительный факт. Было бы просто глупо оказаться расстрелянным своими же солдатами дважды за один день.

Машины колонны построились неровной линией у ног огромного «Мортис Максимус». Титан и гигантское здание собора заслоняли площадь от солнца. Глубокая тень дохнула на потное лицо Крига внезапной прохладой. Между «Кентаврами» укрывались штурмовики Мортенсена и вольскианцы из 4-го взвода, держа оружие наготове, на случай, если какая-то группа повстанцев проскользнет мимо опорных пунктов на крышах. Над их головами стрелки «Кентавров» поворачивали туда-сюда свои штурмовые пушки.

Спотыкающийся бег Крига перешел в шатающуюся походку. Наконец он прислонился к открытой кормовой двери арьергардного «Кентавра», пытаясь перевести дыхание. Штурмовик в бандане с перебинтованной ногой с любопытством посмотрел на него. На носилках, погруженных в «Кентавр», лежал Опек, который выглядел сейчас гораздо спокойнее. Снайпер, явно получивший столь необходимое ему обезболивающее, с благодарностью посмотрел на Крига. Кадет-комиссар слегка похлопал его по ботинку, но был слишком измучен, чтобы поддерживать разговор, и, шатаясь, пошел дальше вдоль колонны. Его растерзанный вид привлек удивленные взгляды часовых, охранявших колонну, и группы беседовавших гвардейцев, которые замолчали при появлении комиссара. Некоторые смотрели на него просто с удивлением, другие с подозрением.

Капрал Ведетт по-мордиански четко отсалютовала, а человек-гора Прид просто мрачно кивнул. Трое сержантов – Бронстед, Мингелла и Конклин – прервав разговор, пошли по своим делам. Мастер-сержант штурмовиков и Бронстед двинулись к «Кентавру», несшему на борту название «Стальное Святилище». По совпадению именно туда направлялся и комиссар.

Криг открыл кормовую дверь, обнаружив внутри группу вольскианских гвардейцев. Делеваль сидел за механиком-водителем, лицо лейтенанта избороздили морщины гнева. Снайдер и Гойнц сидели рядом с ним, держа в руках фляжки и закуривая лхо-сигареты. Теркл уселся спиной к двери, держа на коленях дробовик, ствол которого был направлен на Голлианта и Саракоту – они были безоружны и сидели у другого борта «Кентавра».

Комиссар схватил хеллпистолет, висевший в кобуре на поясе Теркла вместе с аккумулятором, и ткнул стволом в затылок ульевика.

- Если можешь стрелять первым, стреляй, - прошипел Криг и нажал спуск. Мощный лазерный выстрел наполнил десантное отделение брызгами мозга и осколками черепа, полетевшими в лицо ошеломленному Снайдеру и все еще ухмылявшемуся Гойнцу.

- Хороший совет, - кивнул комиссар, и, заглянув в десантное отделение над обезглавленным трупом Теркла, приготовился сделать следующий выстрел.

Делеваль дернулся в сторону, хотя пистолет был нацелен на Снайдера и Гойнца.

- Не смей, - прорычал Бронстед, потянувшись за своим лазерным пистолетом, но Ведетт схватила его за руку.

- Он имперский комиссар, - напомнила она вольскианцу.

- Слово комиссара – закон, - уныло кивнул Прид.

- Он еще не комиссар, - напомнил им Бронстед, стряхнув руку мордианки и взявшись за рукоятку лазерного пистолета.

Криг взял хеллпистолет в другую руку и показал правый кулак вольскианскому сержанту. В тусклом свете десантного отделения блеснуло кольцо Удески.

- Эти солдаты были сочтены негодными для службы, - мрачно объявил комиссар.

- Даже хуже того, - послышался в напряженной тишине громкий голос.

Позади них стоял майор Мортенсен. Одной рукой он прикрывал три страшных разреза, вскрывших его панцирную броню на животе, его форма промокла и была скользкой от крови.

– Комиссар Криг держит жизнь каждого человека здесь в своем праведном кулаке.

Ведетт подошла к майору, за ней последовал Мингелла. Пистолет комиссара поколебался.

- Вы были правы, комиссар, - сказал Мортенсен. – А я ошибался. Это действительно культ. У мятежников есть союзники – ксеносы. Мы разворошили гнездо веспидов и заставили преждевременно сработать ловушку, ожидавшую главные силы 364-й бригады, подавляющей восстание. Если мы не эвакуируемся сейчас же, нам всем конец. Так что расстреливайте их или нет, только скорее. Мне надо вытаскивать моих людей из этой дыры.

Драгоценные секунды шли.

Наконец Криг позволил усталости взять верх и опустил хеллпистолет.

Мортенсен немедленно начал отдавать приказы.

- Кинт, свяжись с капитаном Раском. Пусть «Векторы» снижаются и забирают с крыш 2-й взвод. Это рискованно, но у нас нет ни времени, ни пространства для других способов эвакуации. Как только они погрузятся, пусть летят к точке эвакуации в сопровождении «Искателя-1» и «Искателя-3». Мы не можем позволить себе понести еще большие потери.

Повернувшись, Мортенсен увидел разозленного Бронстеда, стоявшего поблизости.

- Это и тебя касается, сержант, - добавил Мортенсен с угрозой, и кипящий от злости вольскианец ушел.

- Экипаж титана погружен на машины. Потерь нет, - четко доложила Ведетт, пока Мингелла пытался осмотреть раны майора. – Тиг?

Мортенсен лишь покачал головой.

Лейтенант Делеваль выбрался из «Кентавра» и подошел к штурмовикам. С его бронежилета еще капала кровь Теркла. Он кивнул в сторону Крига.

- И вы оставите это просто так? – спросил Делеваль майора. Его глаза горели яростью.

Мортенсен бросил взгляд на кадета-комиссара, чье кожаное пальто было изорвано картечью, и проигнорировал Делеваля, обратившись к Ведетт:

- Штурмовики поедут в «Кентаврах» с 4-м взводом.

- В них и так уже экипаж титана и спасенные с «Белого Грома», - прорычал вольскианский лейтенант.

- Наши люди могут идти пешком и обеспечивать прикрытие машин, - предложила Ведетт.

Майор снова покачал головой. Он был неравнодушен к Ведетт, возможно, больше, чем он был готов признать: она была кандидатом на место Конклина.

- Яйца Императора, мне плевать, сколько народу набьется в машины – просто вместите их. Любой, кто останется за бортом – мертвец. Можете мне поверить.

Мордианка без дальнейших вопросов направилась выполнять приказ. За ней последовал Прид, и, наконец, Делеваль, который злобно посмотрел на Мортенсена и прошел мимо Крига, зацепив его за раненое плечо. У комиссара уже не было сил на дальнейший конфликт, и он просто позволил ульевику пройти.

- Ты сможешь обработать раны по пути, - раздраженно сказал майор Мингелле. Медик уже распылил на раны Мортенсена антисептический аэрозоль и возился с разрезанной панцирной броней. Квант помог майору забраться в кормовую дверь головного «Кентавра». За ним в десантное отделение сел Криг, снявший аккумулятор хеллпистолета с пояса мертвого Теркла.

- Так от кого мы бежим? – спросил Мингелла, несмотря на слова майора, все же пытавшийся остановить кровотечение из его ран.

- Ты не поверишь, если я скажу, - ответил Мортенсен.

- Я поверю, - мрачно проворчал Криг.

XI

От зрелища, открывавшегося с высоты, захватывало дух. Розенкранц и представить не могла, какое невероятное безумие творилось на поверхности. Из кабины «Вертиго», кружившей над посадочной площадкой, открывался великолепный вид. За сиденьем Розенкранц устроились Раск и Засс, с волнением наблюдавшие, как колонна «Кентавров» мчится по улицам Корпора Монс, поднимая тучи пыли.

Каждые несколько секунд капитан Раск передавал по воксу указания относительно курса колонны, что позволяло ей квартал за кварталом отрываться от противника. Словно ловкий угорь, ускользающий из челюстей некоего суперхищника, колонна поворачивала то влево, то вправо, резко увеличивая скорость на прямых проспектах и избегая улиц и переулков, уже поглощенных потоком зеленокожих.

Недалеко от посадочной площадки несколько узких улиц выходили на длинный и широкий проспект, что позволило механикам-водителям 364-й Теневой бригады в полной мере проявить свое мастерство. На такой дороге «Кентавры» с форсированными двигателями развивали достаточную скорость, чтобы уйти от преследовавших их орд зеленокожих. Свирепые ксеносы могли лишь послать град пуль им вдогонку. Но от орочьих багги и мотоциклов оторваться было не так легко, на широком проспекте они получили те же преимущества, что и «Кентавры».

Вольскианские водители делали все возможное: таранили багги, вбивая их в стены складских зданий по сторонам проспекта, давили гусеницами безумных орков-мотоциклистов вместе с их мотоциклами. Стрелки «Кентавров» поливали машины зеленокожих потоками огня из штурмовых пушек. Ветхие багги часто взрывались и переворачивались, другие машины орков на большой скорости врезались в них, создавая на улице огненный ад. Захваченные орками у Механикус трактора и тягачи были более живучими, благодаря лучшему бронированию, и эти машины вместе с несколькими особенно ловкими мотоциклистами преследовали колонну всю дорогу до посадочной площадки. 

Капитан Раск подготовил для них сюрприз.

Навстречу колонне на предельно малой высоте вышли «Искатель-5» и «Искатель-6», под их крыльями были подвешены контейнеры с ракетами.

- Сажайте машину, флайт-лейтенант, - приказал капитан. – И открывайте рампу. Быстро подберем их и взлетаем.

Внизу, прямо над посадочной площадкой уже ожидали другие «Призраки», их двигатели удерживали самолеты в воздухе в нескольких метрах от камнебетона площадки, их грузовые отсеки были открыты, готовые принять подъезжавшие «Кентавры».  

Раск повернулся к второму пилоту.

- Бенедикт, свяжись с лейтенант-коммандером Вальдемаром и сообщи ему наши координаты. Также можешь передать ему нашу благодарность и скажи, что мы скоро с ним увидимся. «Векторам» и остальным «Искателям» передай приказ взлетать с площадки и возвращаться на авианосец.

- Есть, капитан.

Розенкранц хмыкнула. Мортенсен вряд ли стал бы тратить время на эти церемонии.

Словно стая испуганных птиц, «Валькирии» и «Стервятники» взлетели с посадочной площадки. Оставались только «Искатель-5» и «Искатель-6», летевшие над колонной. Поднявшись еще на несколько метров над землей, самолеты-штурмовики позволили «Кентаврам» проехать под ними и стали выпускать ракету за ракетой в приближавшиеся машины орков. Некоторым зеленокожим водителям хватило ума затормозить, но многие просто продолжали мчаться вперед, надеясь, что они смогут проскочить бушующий огненный ад, разверзшийся на дороге. «Стервятники» скрылись в туче дыма и пыли, намереваясь сделать еще один заход на машины орков – с тыла. Колонна Делеваля разделилась, каждый «Кентавр» направился по камнебетону площадки к назначенному ему «Призраку».

Въезжая по рампам на опасной скорости, «Кентавры» резко тормозили и останавливались в грузовых отсеках. Закрывая рампы, «Призраки» один за другим взлетали, догоняя относительно легкие «Валькирии».

Розенкранц ощутила, как вздрогнул корпус «Вертиго», когда «Кентавр» Мортенсена вкатился по рампе.

- Они на борту, кэп. Поднимаю рампу, - доложил по воксу шеф Нолз.

- Пора убираться отсюда, - сказала Розенкранц, потянув штурвал на себя.

«Вертиго» резко дернулась, подскочила и упала обратно на посадочную площадку. Розенкранц на сиденье швырнуло вперед, потом внезапно отбросило назад. В кабине зазвучали сирены и замигали экраны приборов.

- Что случилось? – спросил Раск, перекрикивая шум. – В нас попали?

- Это повреждения, полученные ранее? – присоединился к нему Засс.

Розенкранц в этой какофонии с трудом нашла переключатель внутренней вокс-связи.

- Шеф? Нолз? Доложить о повреждениях!

Никто не ответил. Флайт-лейтенант стала лихорадочно нажимать кнопки с рунами, отключая сирены и переводя приборы снова в рабочий режим.

- Капитан, возможно, сейчас не время, - сообщил Бенедикт, - но я потерял вокс-связь с «Искателем-5» и «Искателем-6».

Раск перевел взгляд от Бенедикта на Розенкранц, потом снова на сервитора.

- Они все еще на экране авгура? – спросила Розенкранц, снова пытаясь включить связь с грузовым отсеком.

- Нет, флайт-лейтенант, - ответил Бенедикт.

- Похоже, я знаю, почему, - объявил Засс, схватив пару магнокуляров и указав пальцем в бронестекло над плечом капитана Раска. Из тучи пыли и дымовой завесы, поставленной «Кентаврами» выплыла угрожающая тень. Сначала Розенкранц приняла силуэт за один из «Стервятников», но когда тот приблизился, стало ясно, что это не имперская машина. Дым начал рассеиваться от потоков воздуха из двигателей появившегося летательного аппарата, и силуэт принял более четкие очертания, пронзая тучу дыма антеннами и множеством стволов.

- У нас проблемы, - помертвевшим голосом произнесла Розенкранц.

Внезапно на трапе, ведущем в кабину, появился Мортенсен с голым торсом, его живот был перевязан.

- Нас подбили? – властным голосом спросил он, надевая майку цвета хаки.

- Еще нет, но скоро подобьют, - ответил Засс.

Мортенсен бросил взгляд на чудовищный орочий летательный аппарат, появившийся из тучи пыли. Искаженный гибрид самолета и вертолета с огромным страшно раздутым корпусом, с его нижней поверхности свисало множество разных размеров колес и гусениц, выполнявших функции шасси. С обеих сторон фюзеляжа торчали по два огромных крыла, похожих на крылья гигантской стрекозы, поддерживаемых массой разнообразных кабелей. При виде спереди крылья образовывали силуэт креста и прогибались от тяжести подвешенных на них бомб и ракет.

Летающее чудовище ощетинилось стволами тяжелых орудий, обслуживаемых массой зеленокожих стрелков. Что страшнее всего, четыре огромных лопасти несущего винта этого гигантского смертолета были снабжены зубчатыми цепными клинками. Они не только поддерживали чудовищную машину в воздухе, но и могли рубить на куски меньшие самолеты. А «Вертиго» по сравнению с ним и была меньшим самолетом.

- У нас проблемы, - повторила Розенкранц, ошеломленная жутким зрелищем супер-смертолета. – Шеф, ответь мне! – закричала она в вокс.

- Хвост горит! – внезапно раздался крик  Нолза. – Так что мы здесь немного заняты. Я открою рампу и посмотрю...

- Засс, почему мы теряем тягу? – Розенкранц уже не знала, что делать, а сверяться с когитаторами времени не было. Поэтому она решила, что ничего не потеряет, если призовет на помощь энциклопедическую память Засса.

- Это зависит от того, как распространился пожар – он мог закоротить все системы, - ответил адъютант.

Глаза Розенкранц испуганно расширились, когда она увидела, как огромный смертолет скользит над крышами складов, приближаясь к посадочной площадке. Убийственные лопасти его винта разгоняли дым и пыль, и снова стали видны бесконечные ряды орков, зеленым цунами хлынувшие по улицам. Они уже заполонили проспект и спешили к посадочной площадке, размахивая клинками и другим причудливым оружием.

Розенкранц приняла решение:

- Шеф, лезь обратно и закрывай рампу. Нет времени объяснять.

- А как быть с пожаром? – спросил Засс.

- Бенедикт, включай двигатели.

- А пожар? – снова спросил Засс, в его голосе звучала тревога.

Второй пилот выполнил приказ. Фюзеляж «Вертиго» вздрогнул: четыре ее двигателя включились, но тут же захлебнулись.

- Еще раз!

- Что если они заглохнут в полете? – спросил Засс с нараставшей паникой.

- Наверное, мы разобьемся и погибнем? – предположил Мортенсен, стоя на трапе.

Раск посмотрел на майора, ожидая приказов.

- Мы действительно собираемся…?

- Это ее птичка, - ответил Мортенсен, держась обеими руками за края входа в кабину. - Она знает, что делает.

Перед «Призраком» взлетели гейзеры грязи и камнебетонной крошки – смертолет открыл огонь из своего разнообразного арсенала. Двигатели «Вертиго» захлебнулись еще раз, но в последний момент внезапно ожили, и спустя долю секунды послышался их привычный рев.

Преодолев желание сразу же взлететь прямо вверх, Розенкранц повернула «Призрак» на правый борт, уходя от обстрела смертолета, разрывавшего посадочную площадку, словно буйная стихийная сила. Это было тем более разумно, потому что если бы «Вертиго» взлетела сразу, то наверняка оказалась бы в досягаемости страшных лопастей винта орочьей машины. Пули загрохотали по бронестеклу и корпусу «Призрака» - зеленокожие стрелки в многочисленных огневых точках на бронированных бортах смертолета пустили в дело свое турельное оружие.

От приборов в кабине полетели искры, некоторые из экранов отключились.

- Мы потеряли вокс-антенны и сканнеры, - доложил Бенедикт.

Зловещая тень чудовищного аппарата прошла над головой Розенкранц, пытавшейся убрать шасси, которое застряло в обгорелых обломках «Арвуса».

- Мы можем ответить им огнем? – спросил Мортенсен, глядя на ужасный воздушный корабль орков.

- Все ракеты выпущены, - ответила Розенкранц, все еще пытаясь освободить шасси из обломков. – У нас остались четыре тяжелых болтера по бортам и пушка в носу, но они не пробьют эту штуку.

Наконец флайт-лейтенант смогла оторвать «Вертиго» от посадочной площадки и на максимальной скорости повела самолет к Корпора Монс, с земли их преследовал огонь стрелкового оружия.

Раск прижался лицом к армапласту фонаря кабины, пытаясь разглядеть, где находился смертолет.

- Он у нас на хвосте! – объявил капитан.

Огромная неуклюжая летающая машина ксеносов затратила много времени на разворот, но теперь она возвращалась – невероятный винт сообщал смертолету впечатляющую скорость.

Производственный комплекс, над которым пролетала «Вертиго», испарился в пламени взрывов, когда поток ракет и снарядов, пролетев мимо «Призрака», врезался в строения лабораторий и рабских фабрик. Розенкранц лихорадочно дергала штурвал туда-сюда, уворачиваясь от града огня, который изрыгала машина зеленокожих. Увы, тут мало что можно было сделать. «Вертиго» не была создана для маневренности, в отличие от своих меньших родичей «Валькирий». Тем более, с таким тяжелым грузом, как «Кентавр», она уж точно не была способна выполнять фигуры высшего пилотажа.

На одно мучительное мгновение все в кабине подумали, что двигатели снова заглохли. Во многом потому, что они действительно заглохли, но на этот раз их выключила Розенкранц. Воздушные тормоза замедлили «Призрак», позволив смертолету пройти над ним. Машина орков задела богато разукрашенную крышу здания Совета Генеторов, в небо взметнулась волна бурлящего пламени. У Розенкранц не оставалось иного выбора как снова включить двигатели и лететь сквозь огонь.

Когда «Призрак» пролетел сквозь завесу пламени, Розенкранц задумчиво сказала:

- Ну, если мы до этого не горели, то сейчас уж точно загоримся…

- Разве мы не должны лететь на «Избавление»? – испуганным голосом спросил Засс, побелевшими пальцами вцепившись в ремни сиденья. Розенкранц уже начала уставать от его вопросов, которые все труднее было игнорировать.

- Сейчас мы просто не можем набирать высоту, - ответил за нее Мортенсен. – Наш единственный шанс на спасение – высокие здания вокруг собора и узкие улицы.

Разумеется, он был прав.

Розенкранц накренила самолет, насколько было возможно, чтобы выиграть больше пространства, после чего резко спикировала, пролетая между готическим великолепием многоэтажных церквей и шатровых сводов. Смертолет был вынужден уменьшить скорость и набрать высоту: убийственным лопастям его винта просто не было места в узком пространстве улиц среди плотной застройки храмового района Механикус.

- Видите? – закричал Раск, снова прижавшись лицом к бронированному армапласту фонаря кабины. Розенкранц не видела, на что он указывает, но продолжала вести самолет на большой скорости и малой высоте над украшенными монументами проспектами, поворачивая то влево, то вправо над ковром зеленых тел и потоком огня стрелкового оружия с земли. Наконец она оказалась перед огромными, украшенными множеством горгулий стенами собора Артеллус Магна. Она сбросила скорость, и «Призрак» завис у гигантского круглого окна из витражного стекла. Картина на витраже изображала Шестнадцать Универсальных Законов Адептус Механикус в действии.

- Отлично, - проворчал Засс. – Мы вернулись туда, откуда начинали.

Самолет, слегка покачиваясь, завис над центральным проспектом, глаза всех в кабине были устремлены на выходы с проспекта у дальних пределов гигантского строения собора. Эта улица была достаточно широкой, чтобы вместить чудовищную машину орков, и Розенкранц держала палец на гашетке.

- Может быть, мы оторвались от них? – предположил майор, его обычно громкий и уверенный голос был странно приглушен.

Когда нос «Вертиго» снова повернулся к огромному окну, в мысли Розенкранц, словно тень, вкралось сомнение. Она подняла взгляд к небу, посмотрев сквозь бронестекло.

Он был здесь.

Черный силуэт летающего чудовища держался примерно в сотне метров над крышами Корпора Монс. Внезапно его частично закрыла тень толстого сигарообразного предмета, быстро летевшего к «Призраку».

Сквозь стиснутые зубы Розенкранц вырвались слова:

- Нет, нет, нет…

Все остальные в кабине тоже обратили лица к небу.

- Выбей стекло! – закричал Мортенсен.

Розенкранц вдавила гашетку, выпустив очередь из автопушки по безупречному витражу. Окно взорвалось, бесценное произведение искусства разлетелось на куски, оставив в стене зияющую дыру. Слегка опустив нос самолета, и подняв хвост, Розенкранц осторожно ввела «Призрак» внутрь собора через разбитое окно. Вовремя: она ощутила, как поток воздуха от пролетевшей мимо окна бомбы встряхнул «Вертиго».

Раздался жуткий грохот, по зданию с яростной мощью ударила взрывная волна. Было видно, как стены гигантского святилища Механикус задрожали. Мрак внутри собора рассеялся, когда в разбитое окно хлынул поток бушующего пламени, окативший стены снаружи. Взрывной волной «Вертиго» подбросило вверх, под сводчатую крышу, на самолет посыпался радужный дождь осколков – взрывом выбило остальные витражи в соборе.

«Призрак» завис под крышей, среди канатов, свисавших с головокружительной высоты соборной колокольни, словно лианы в джунглях. В кабине воцарилась мертвая тишина. Розенкранц сжимала штурвал, постукивая пальцем по гашетке, пытаясь сдержать злость и разочарование.

Пилот и штурмовики смотрели, как огромная снижающаяся тень кружит вокруг собора, наполняя мраком выбитые окна. К счастью, окна были не настолько широкие, чтобы смертолет влетел внутрь, но зеленокожие вполне могли вести сквозь них огонь из своего тяжелого оружия. Было лишь вопросом времени, когда они обнаружат «Вертиго».

- Чего бы я сейчас только не отдала за управляемую ракету, - Розенкранц сплюнула.

XII

И у майора возникла идея.

Повернувшись к спокойному, как всегда, Бенедикту, Мортенсен забрал у него подарок, который он же вручил пилоту сегодня: одноразовый гранатомет, захваченный майором у убитого им повстанца.

Это было дешевое оружие, массово производимое на сотне разных миров-кузниц для СПО и полков Имперской Гвардии. Гранатомет был помят и измазан запекшейся кровью. Едва ли это оружие стало бы выбором ветерана, но сейчас оно могло стать тем самым уравнителем шансов, который искал Мортенсен.

- Опускай рампу, - приказал он, закинув ремень гранатомета на плечо. Его слова были встречены вихрем возражений, но майор уже спускался по трапу. Как бы то ни было, это был их единственный шанс.

В грузовом отсеке стояла тишина. Закрепленный на палубе «Кентавр» со следами попаданий на броне слегка вздрагивал. Стрелки болтерных расчетов, пристегнувшись, сидели молча, боясь худшего, но надеясь на чудо. И вся надежда на это чудо теперь была в окровавленных руках Мортенсена.

Рампу опускал комиссар Криг, его разорванное кожаное пальто трепало ветром. Поправив фуражку, он устремил на майора ничего не выражающий взгляд.

- Кто вы сегодня, Мортенсен: штурмовик или спаситель? – спросил кадет-комиссар, когда рампа опустилась.

- Не понимаю, - ответил майор.

- Вы верите, что сможете спасти этот самолет? Спасти нас? – спросил Криг, передавая майору свои черные кожаные перчатки.

- А это имеет значение? – усмехнулся Мортенсен, натягивая перчатки.

- Для меня – да.

- Ну что ж, комиссар Криг, - сказал майор, вступая на рампу. – Я думаю, что вы вряд ли это узнаете.

Мортенсен посмотрел вниз, в бездну пустого пространства под фюзеляжем «Призрака». Если он сорвется туда, то придется падать целую вечность, чтобы долететь до мозаичного мраморного пола собора, где погибли скитарии гарнизона Трепкоса, защищавшие Артеллус Магна. Повернувшись к Кригу, майор добавил:

- Но лучше вам надеяться, что я смогу – и спасу вас.

После этого он спрыгнул с рампы и полетел в пустоту. В полете он схватился за канат колокола, руки заскользили, перчатки протерлись, и начала стираться кожа рук, пока железная хватка майора не остановила скольжение, и он повис, раскачиваясь. Звон колоколов Механикус разнесся под крышей собора с оглушительной силой. Воздух задрожал вокруг Мортенсена, каждое движение каната вызывало оглушающий звон.

Потом начался мучительный подъем по канату, боль в измученных мышцах рук была такой, что ее чувствовал даже Мортенсен. В одно мгновение он был уверен, что сейчас упадет. Летающая машина зеленокожих выпускала в разбитые окна ураган пуль и снарядов, неизбежно задевавших канаты колоколов и рвавших их. Пуля попала в канат, по которому поднимался Мортенсен, частично разрезав его, но каким-то образом канат продолжал выдерживать вес майора.

В руках Мортенсена почти не осталось сил, но он все же сумел взобраться по гигантскому колоколу и перелезть через балюстраду колокольни. Оттуда открывался захватывающий вид на индустриальный мегаполис, охваченный восстанием, и окутанные дымом руины. Этого было бы достаточно, чтобы убедить большинство людей, что они достигли вершины собора. Над майором возвышались лишь шпили с плазменными орудиями орбитальной обороны, те самые, которые сбили «Белый Гром». Они были исправны, но сейчас угрожающе молчали. Впрочем, для Мортенсена в данный момент это не имело значения.

Осторожно взобравшись по вычурным готическим украшениям балюстрады, Мортенсен снял гранатомет со спины и приготовился стрелять. Внизу он слышал рев винта смертолета – огромная машина кружила вокруг собора, готовясь к новому заходу на оставшиеся окна с символами Механикус. Когда смертолет попал в его поле зрения, майор увидел множество орков и их слуг-карликов, ползавших по ужасному летательному аппарату, перезаряжая раздутые пушки и многоствольные орудия, похожие на роторные стабберы. Возможно, у «Вертиго» оставалось лишь несколько секунд.

Мортенсен навел простой прицел гранатомета на гротескный механизм в центре огромных лопастей смертолета – и выстрелил.

С хлопком и шипением вылетев из ствола, бронебойная ракета устремилась к вражеской машине. Спустя мгновение она расколола механизм, и ритм работы лопастей нарушился. Потом сверкнула вспышка, и брызнул дождь осколков. Летающее чудовище сразу же начало терять высоту, гравитация неумолимо тянула его громадный металлический корпус к поверхности планеты. Одна лопасть – убийственные зубья цепного клинка на ней еще вращались – задела стену собора и разлетелась градом бритвенно острых осколков. С этого момента для смертолета все было кончено. Словно падающий метеорит, переворачиваясь и ударяясь о стены собора и окружающих зданий, чудовищная машина полетела к земле, взрываясь и разваливаясь на куски.

Мортенсен сплюнул ей вслед тягучей окровавленной слюной. Швырнув туда же трубу гранатомета, он потянулся к своей майке, где сквозь перевязку и швы, наложенные Мингеллой, от напряжения снова выступила кровь. Устроившись на карнизе собора, майор достал из кармана брюк пропитавшийся кровью окурок сигары.

Закурив ее, Мортенсен сидел на карнизе и смотрел, как горят лишенные крыш башни Иллиума.

Шагая по коридорам инкарцераториума, Криг думал, что ему придется как минимум угрожать кому-то пистолетом, чтобы пройти мимо охраны. К своему удивлению комиссар обнаружил, что ворота широко открыты, а посты охраны покинуты. Иногда охранники в серой форме и защитном снаряжении пробегали мимо него, спеша в противоположном направлении, но при этом едва обращали внимание на Крига. Кадет-комиссар не знал, это из-за его высокой фуражки и кожаного пальто, или из-за внушительного болт-пистолета, который он сжимал в здоровой руке. Или, возможно, просто потому, что им сейчас было не до него. Охранники покидали тюрьму в такой спешке, что даже не закрывали за собой двери.

Шатаясь, Криг шел по коридору, из-за сильных обезболивающих, действовавших на его мозг, его шаги были неуверенными и неуклюжими. Опираясь тыльной стороной здоровой руки о холодные металлические стены, чтобы устоять на ногах, кадет-комиссар следовал по пиктограммам на стенах, направляясь к охранной башне «Паноптикон» - ее обозначало изображение немигающего глаза. Подъем в дребезжащем лифте дал ему двадцать секунд драгоценного отдыха.

Когда двери лифта открылись, Криг, держа болт-пистолет наизготовку, повел стволом, оглядывая пространство круглой наблюдательной палубы. Персонал давно покинул ее, и остались лишь несколько сервиторов с мертвыми глазами и вечными ухмылками, подключенных к своим консолям и терпеливо ожидавших приказаний. Стены на 360 градусов были покрыты экранами пикт-кастеров, с потолка на кабелях свисало множество звукоприемников, покачиваясь на сквозняке. Отсюда комендант инкарцераториума и его подчиненные наблюдали за населением тюрьмы.

В центре помещения была лестница, по которой можно было спуститься к личным апартаментам коменданта, но Криг стал подниматься по ступеням наверх, откуда пробивался тусклый естественный свет. На вершине башни была расположена небольшая площадка, с которой открывался вид на комплекс инкарцераториума и местность за его пределами. Поднявшись на площадку, Криг подошел к поручням.

Инкарцераториум представлял собой скопление построек из гофрированного металла, частично встроенных в пыльные красные скалы, выпиравшие из песков экваториальной пустыни Спецгаста. Отвесные угловатые скалы были похожи на плохо обтесанные колонны или примитивные монументы, но они образовывали естественное препятствие с трех сторон тюремного комплекса. С четвертой стороны безопасность обеспечивала высокая электризованная стена из покрытого ржавчиной металла, на которой часто погибали местные летающие падальщики с кожистыми крыльями, имевшие несчастье на нее сесть. Опускная решетка, тоже электризованная, была открыта и не охранялась. Все транспортные средства, какие только нашлись в тюремном комплексе, были реквизированы и мчались прочь по терракотовой пустыне. Криг подумал, что это все равно им не поможет. Бронзовый свет дня вокруг смеркался с каждым мгновением. И это не были естественные сумерки: Сигма Скорпии не должна была заходить за горизонт в течение следующего месяца. Кобальтово-синее небо было наполнено морем теней, которые становились больше и темнее с каждой секундой.

Бросив взгляд за один из установленных на площадке тяжелых стабберов, Криг заметил почти пустую посадочную площадку на крыше одного из тюремных зданий. Почти все летательные аппараты уже покинули инкарцераториум. На площадке стоял только потрепанный, но несломленный «Призрак» Декиты Розенкранц – и две «Валькирии» со зловещими эмблемами Экклезиархии. Их охраняли Сестры Битвы, сжимавшие в руках болтеры.

Спустившись обратно на наблюдательную палубу, Криг сел в кресло за одной из консолей и начал просматривать экраны пикт-кастеров. Многие из них показывали пустые коридоры и покинутые казармы охраны. На остальных экранах были видны ужасные условия в камерах заключенных. Некоторые узники метались по камерам туда-сюда, словно звери в клетке. Другие колотили в запертые двери мисками и ложками – это значило, что время приема пищи уже прошло. Остальные разбивали скудную мебель и душили сокамерников.

Вскоре Криг обнаружил штурмовиков «Отряда Искупления»: несколько экранов на два ряда ниже трудно было не заметить благодаря вспышкам огня болтеров Адепта Сороритас. Комиссар не удивился, увидев, что штурмовики выбрались из своих камер: Криг сам добился свободы при первой возможности, а бойцы Мортенсена привыкли выполнять боевые задачи в местах, подобных инкарцераториуму. Штурмовики сумели заполучить несколько лазерных пистолетов и лазганов, захваченных у бегущих охранников, но это было слабое оружие против мощи болтеров и четкой тактики Сестер Битвы. Плазменным выстрелам и потокам пламени невозможно было противостоять, и солдаты были загнаны в узкий коридор, бронированная дверь в переборке за их спинами закрывала им единственный путь к спасению.

Но, к счастью для них, Криг мог кое-что сделать с этим. Положив болт-пистолет на консоль и стряхнув с себя ступор наркоза, он оглядел множество переключателей и кнопок, управлявших дверями, сравнивая коды на экранах с кодами на консоли. Нажав в последовательности несколько тяжелых кнопок – и не будучи уверен, что сделал это правильно – Криг перевел взгляд на экран, чтобы увидеть результат своего труда. На экране он увидел, как дверь в переборке, содрогнувшись, медленно поднялась к потолку. Штурмовики не стали ждать и, быстро проверив пространство за дверью, отступили туда, огнем своего оружия сдерживая Сестер Непорочного Пламени.

На экране рядом Криг увидел Декиту Розенкранц, оказавшуюся немного дальше по коридору. Она тянула за рясу архиерея Прида, пытаясь затащить его в открытую дверь. Удивительно, что Криг сразу не заметил огромного экклезиарха: массивное тело Прида заполняло почти весь пикт-экран. Комиссар ощутил нечто вроде жалости к архиерею. Прид, как и он сам, невольно оказался замешан в этом нечестивом и кровавом деле. Он был священником Экклезиархии, а Сестры Битвы – ее военной силой. Он должен был быть на одной стороне с Сестрами Непорочного Пламени. Но Прид явно был не на их стороне, судя по тому, как свирепо расправлялся он с теми из их ордена, кому не повезло оказаться поблизости от него.

Архиерей был огромен, но его рефлексы при этом были великолепны. Прячась на перекрестке коридоров и прижавшись спиной к стене – что было весьма нелегко для человека его сложения – он ждал, когда из-за угла покажется дымящийся ствол огнемета. Криг видел, что по коридору идет молчальник-пробист, а Прид не видел, но все же отлично рассчитал время.

Схватившись за ствол огнемета, он выдернул из-за угла державшего оружие тощего фанатика и со страшной силой впечатал его в противоположную стену. Бритый череп ополченца врезался в металл стены. Удар Прида был таким мощным, что молчальник отлетел назад и упал у другой стены.

Схватив огнемет и повернув его в коридор, архиерей выпустил струю огня в приближавшихся Сестер Битвы и их солдат-ополченцев. Схватив стаб-пистолет с пояса Прида, Розенкранц вцепилась в огромную руку экклезиарха, наконец, ей удалось привлечь его внимание и оттащить Прида к открытой двери, где их уже звали штурмовики.

Когда священник и флайт-лейтенант прошли в дверь, Криг снова закрыл ее. Опускалась она гораздо быстрее, чем поднималась, как и положено двери в системе безопасности – эта смертоносная скорость была следствием не только влияния гравитации, но и конструкции механизма. Прометиевая баня, устроенная Придом, почти не замедлила наступление воительниц Сороритас. Оставшиеся пробисты заметались в охваченном огнем коридоре, врезаясь в стены и друг в друга, прежде чем сгореть в вихре адского пламени. Но Криг видел, что Сестры Битвы просто шли сквозь огонь в своей угрожающе черной силовой броне, и уже готовили мельта-бомбу для подрыва закрытой двери. Даже бронированных дверей будет недостаточно, чтобы остановить их.

Осматривая консоль и пикт-экраны на предмет чего-то еще, что можно было использовать для помощи штурмовикам, Криг задержал взгляд на множестве убийц и безумцев, запертых в камерах и отчаянно пытавшихся вырваться на свободу. Заключенные.

Наблюдая на следующем экране, как штурмовики бегут по коридору, Криг закрыл за ними следующую дверь. И вовремя: мельта-бомба проделала в первой двери рваную дыру с оплавленными краями. Сестры Битвы пролезали в нее, выстрелы их болтеров уже осыпали дверь, закрывавшуюся за штурмовиками.

Криг нажал в последовательности несколько больших кнопок, открыв двери камер в коридоре, в котором были заперты Сестры Битвы. Двери откатились все сразу с шипением древней гидравлики, и открытые камеры извергли в коридор поток маньяков и подонков. Толпа, охваченная злобой и безумием, заполнила коридор, каждый заключенный намеревался вырваться на свободу любой ценой. Некоторым пришлось платить эту цену немедленно – Сестры Битвы стали прореживать грязную толпу преступников огнем своих болтеров. Но вскоре коридор от одной стены до другой был полон узников, и воительницам Сороритас пришлось противостоять массе взбешенных людей, которым отчаяние придавало смелости, они валили Сестер Битвы напором тел и вцеплялись в их оружие.

Проводя пальцем по тускло освещенной карте тюремного комплекса на стене, Криг продолжал расчищать путь по коридорам для штурмовиков до самой посадочной площадки на крыше. Все остальные коридоры тюрьмы он наполнил освобожденными преступниками, которые немедленно предались оргии разрушения и изливали свою ярость и отчаяние на всех, кто был не из их числа. Так как все остальные уже эвакуировались, это означало почти исключительно Сестер Ордена Непорочного Пламени.

После этого Криг задумался. Крейн говорил, что Мортенсен в блоке «Гамма». Пикт-наблюдение не охватывало камеры-темницы одиночного заключения. Это просто не имело смысла – большую часть времени в этих камер была полная темнота. Но Кригу не нужно было видеть Мортенсена, чтобы знать, где его держат. Закрытый герметичный люк одной из темниц охраняла одна сестра-целестинка. Похоже, что частью режима одиночного заключения было лишение узников не только света и общения, но и кислорода. Эта целестинка была телохранительницей канониссы. Криг часто видел ее раньше. У нее было запоминающееся лицо с большими яркими глазами, широко расставленными. Она никогда не улыбалась, не произносила ни слова, и, хотя лицом была похожа на четырнадцатилетнюю девочку, носила комплект самой древней и самой ценной силовой брони своего ордена. В руках она держала массивный адамантиевый щит крестоносца – столь же древнюю реликвию – и никогда не отходила далеко от своей госпожи.

Криг должен найти способ как-то разобраться с ней.

Ударив кулаком по кнопке общей тревоги, комиссар наполнил весь тюремный комплекс ревом сирен и аварийных сигналов. Оставив для штурмовиков лишь один маршрут по территории инкарцераториума свободным от полномасштабного бунта, захлестнувшего основной комплекс, Криг схватил болт-пистолет и, хромая, направился к блоку «Гамма».