Огонь во плоти / Fire Made Flesh (роман)

Перевод в процессе: 14/43 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 14 частей из 43.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Огонь во плоти / Fire Made Flesh (роман)
Автор	Дэнни Флауэрс / Denny Flowers
Переводчик	Brenner
Издательство	Black Library
Год издания	2021
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Сюжетные связи
Предыдущая книга	Дело вкуса / A Question of Taste Salvation`s Crucible Рука Хэрроу / The Hand of Harrow На дне / Low Lives

Чтобы хотя бы начать понимать бесплодный мир Некромунды, сперва вы должны понять города-ульи. Эти рукотворные горы из пластали, керамита и рокрита на протяжении столетий разрастались, чтобы защитить своих обитателей, так что чрезвычайно напоминают термитники. Население городов-ульев Некромунды исчисляется миллиардами, и они крайне индустриализированы. Каждый из них обладает промышленными мощностями целой планеты или колониальной системы, собранными на площади в несколько сотен квадратных километров.

Внутренняя стратификация городов-ульев также представляет собой познавательное зрелище. Вся структура улья является копией вертикального отображения социальных статусов его жителей. На вершине находится знать, под ней – рабочие, а под рабочими располагаются отбросы общества, изгои. Особенно это становится очевидно на примере улья Прим, резиденции губернатора планеты лорда Хельмавра Некромундского. Аристократы – дома Хельмавр, Каттал, Тай, Уланти, Грейм, Ран Ло и Ко`Айрон – обитают в «Шпиле» и редко выходят за «Стену», которая существует между ними и громадными кузницами, а также жилыми зонами непосредственно города-улья.

Ниже города-улья располагается «Подулье»: фундаментообразующие слои с жилыми куполами, промышленными зонами и туннелями, которые были заброшены предшествующими поколениями, однако заново заселены теми, кому некуда больше податься.

Впрочем… люди – не насекомые. Они плохо уживаются вместе. Их может вынудить к этому необходимость, но в городах-ульях Некромунды сохраняется внутренняя разобщенность такой степени, что зверства и открытое насилие являются повседневной рутиной. Подулье при этом представляет собой совершенно беззаконное место, плотно забитое бандами и отступниками, где выживают лишь сильнейшие или наиболее хитрые. Голиафы, твердо верящие в право сильного; матриархальные мужененавистницы Эшеры; промышленники Орлоки; технологически мыслящие Ван Саары; Делаки, само существование которых зависит от их шпионской сети; неистовые фанатики из Кавдора. Все они ведут борьбу ради получения преимущества, которое возвысит их – неважно, на сколь краткий срок – над прочими домами и бандами Подулья.

Поразительнее всего, когда отдельные личности пытаются преодолеть монументальные физические и социальные границы улья, чтобы начать новую жизнь. Принимая во внимание обстановку в обществе, возвыситься в улье практически невозможно, однако спуск вниз – в целом более легкий, пусть и менее привлекательный вариант.

– выдержка из книги Зонариария Младшего

«Nobilite Pax Imperator – Триумф аристократии над демократией»

Пролог

Крок Стальная Кожа, Тиран Кузницы Похищенных Сынов, едва ли мог припомнить более скучную работу.

Его банда бездельничала почти час. Все, кроме Ривва. Могучая фигура того сидела на корточках у переборки, наставив мелтаган на пока что неповрежденную поверхность. Оружие успело израсходовать три энергоячейки. К настоящему моменту они уже должны были оказаться по колено в расплавленном металле. Крок практически жалел, что такого не произошло. Это бы прервало тоску.

Не то чтобы Ривв выглядел обеспокоенным. Парень был незамысловат даже для дома Голиаф – послушный, неунывающий и не слишком смышленый. В сущности, порой Крок задавался вопросом, не был ли тот инфожетон, который парню имплантировали при появлении на свет из бака, бракованным. Тем не менее, он хотя бы получал удовлетворение от своей работы. Этого нельзя было сказать об остальных. Какое-то время они развлекались непотребными шутками и соревнованиями по ударам головой, но сейчас парни примолкли, и это был нехороший знак. Срок жизни Голиафов, рожденных из бака, измерялся годами, не десятилетиями. Обычно они проводили дни, охотясь на ужасных тварей подулья или сражаясь за выживание со сточными мутантами. Терпеливость не являлась природной чертой Голиафов, равно как и не приобреталась ими из инфожетона.

Крок повертел мощной шеей, высматривая леди Уайрпас, их нанимательницу. Гильдийка хорошо заплатила им за сопровождение, но совершенно не пыталась скрывать свое презрение к звероподобным бойцам дома Голиаф. Вопросы быстро скатились к поучениям, и когда она говорила, Крок ловил себя на том, что его внимание концентрируется на стаббере в кобуре. Обычно убийство гильдийца приносило больше проблем, чем того стоило, и лишило бы их остатков гонорара. Пока что Кроку казалось, что эти факторы перевешивают удовлетворение, которое ему бы доставило скормить ей пулю. Пока что.

– Выключай, Ривв, – сказал Крок. Баковый тут же повиновался. Шипение его оружия стихало, и теперь слышалось только потрескивание остывающей камеры. Крок жестом велел ему отойти в сторону и осторожно приложил костяшку к неповрежденной переборке. Та была едва теплой.

– Из чего она сделана? – пробормотал он. Как и большинство представителей своей породы, он поработал в кузницах дома. Плавление и металлообработка были у него в крови в той же мере, что и коктейль стимуляторов, поддерживавший его чудовищное тело. Ему доводилось видеть, как расплавленное железо формирует дождевые облака, как протопластики текут, словно кровь. Но он никогда еще не видел ничего подобного.

– Во имя Хельмавра, вы чем заняты, идиоты?

– Время тратим? – пожал плечами Крок, не удосужившись обернуться. В этом не было нужды: он мог представить леди Уайрпас во всем ее пышном наряде – плащ сделан из блестящих ключей, корсет усажен самоцветами, голову украшает шляпа с перьями, и плюмаж сделан из какой-то инопланетной птицы, название которой он еле мог выговорить. Любого другого, одетого на такой манер, уже давно прирезали бы в переулке, обобрали труп и сбросили в сток. Однако она была гильдийцем, представителем касты торговцев, располагавшейся в иерархии планеты лишь на небольшой шажок ниже знати. А для богачей правила всегда отличались.

– Вам дали точные указания прокалить переборку, – визгливо произнесла она. – Почему вы остановились?

Крок развернулся, свирепо глядя на нее.

– Говорю вам, это трата времени, – ответил он. – Этот металл ничего не прорежет. Он еле теплый.

– Он теплый?

– Еле-еле.

– С дороги! – бросила она, устремляясь вперед в сопровождении своего телохранителя-Низкопоклонника. Эти смиренные создания с вырезанными на коже подсчетами долговых кредитов и пристегнутыми к спинам бронированными торговыми сундуками являлись клятвопреступниками, в качестве наказания отданными в услужение Гильдии. Крок питал мало уважения к подлецам, однако дав клятву защищать леди Уайрпас и пропутешествовав с ней несколько недель, он уже начинал пересматривать свою позицию.

Гильдийка продолжала пристально глядеть на переборку, словно не замечая присутствия Голиафов. Неведомое устройство, которое она держала в правой руке, непрерывно попискивало.

Мертвяк, заместитель Крока, подошел к Тирану Кузницы с хмурым выражением на лице.

– Сколько еще, босс? – спросил он. – Парни начинают волноваться.

– Они будут держать себя в руках, если хотят, чтобы им заплатили.

– Они хотят плату, босс, – сказал Мертвяк, пожимая плечами, – но еще больше они хотят взяться за дело. Пошло бурчание, что ты размяк, типа тебя так уболтала эта банкирша.

Последнее слово он выплюнул как оскорбление, от чего на лице Крока появилась улыбка.

– Они думают, я слабак? Могут выйти и проверить. С удовольствием помашу молотом по случаю.

Писк устройства в руке леди Уайрпас становился все более неприятным. Некоторые из банды начинали отходить назад, а другие зажимали уши массивными руками. Крок стоял неподвижно, не желая реагировать на нарастающую какофонию, хотя у него начинали болеть даже зубы. Все это время визг усиливался, пока не вышел за пределы слышимого диапазона и не начал ощущаться костями. Челюсть Крока запульсировала, в глазах помутилось. Это нападение? Попытка разорвать сделку?

– Босс? – услышал он шепот Мертвяка, но в этот момент по переборке пошла трещина. Непроницаемый металл крошился, будто стекло. Писк тут же прекратился.

– Открывайте, – скомандовала леди Уайрпас.

Крок почувствовал, что у него вскипает кровь, но сделал глубокий вдох, успокаиваясь. Обернулся к банде.

– Ладно, парни, давайте-ка это расщелкаем.

Он ухмыльнулся и взвесил в руках свой силовой молот.

Много времени не потребовалось – несколько ударов проделали достаточно широкую дыру, чтобы банда смогла войти по двое в ряд. Однако они медлили. Крок знал, что его парни бесстрашны, но, вопреки репутации их дома, они были не глупы. Что бы ни находилось за переборкой, его наверняка запечатали не просто так.

– Прочь с дороги, – рявкнула леди Уайрпас, проталкиваясь мимо них во мрак. Ее слегка потряхивало. От волнения, как предположил Крок, хотя и не понимал, в чем дело.

– Да, – проговорила она немногим громче шепота. – Я это сделала. Он мой!

Мертвяк прокашлялся.

– Босс, мы внутрь?

Крок не ответил. Он медленно переступил через порог, ощутив, как земля у него под ногами шевельнулась. Наклонился, подобрал горсть чего-то, похожего на гальку, хотя и чересчур легкого для камней. Было слишком темно, чтобы определить точно. За пробитую переборку проникала лишь полоска света, а ручной люмен гильдийки был меньше свечи. Тем не менее, Крок смог разглядеть руины разрушенных жилых блоков. Костяки тянулись в сторону шпиля, уходя к далеким вершинам Улья Примус высоко наверху.

Леди Уайрпас пристально смотрела на него.

– Ты знаешь, что это? – спросила она.

Он пожал плечами.

– Развалины?

– Развалины? – она рассмеялась, не веря своим ушам. – Это Перикулус, Падший Купол. Пропавший на сотни лет, погрузившись на самое дно улья.

Крок нахмурился. Название было смутно знакомым, но он не занимал себя прошлым. Его интересовало будущее.

– Ценный, да? – поинтересовался он.

Она снова засмеялась. От этого звука у него дернулся палец, которым он обычно жал на спусковой крючок.

– Ты простодушное создание, – с улыбкой произнесла она. – Это был Запретный Самоцвет: место, где за соответствующую цену можно было найти что угодно, и на него закрывал глаза даже лорд Хельмавр. Истории повествуют о старинных устройствах и недозволенном ксенотехе, о саде забытых чудес. Погребенные здесь тайны могут нарушить равновесие всей энергосистемы Улья Примус.

– Похоже, вы нашли, что искали, – сказал Крок. – Если вы не против решить вопрос с нашей платой, мы оставим вас наслаждаться этим.

Гильдийка уставилась на него. Казалось, она впервые не может подобрать слов.

– … Вы хотите уйти?

– Ага, – ответил Крок. – Недалеко к северу отсюда в сточных трубах гнездо плотовых пауков. Некоторые, должно быть, двадцать футов в ширину. Думаю, мы пойдем туда.

Она моргнула.

– Пауки-шары?

Он кивнул.

– Я раздобыл хорошую загородку. За их глаза можно выручить целое состояние.

Леди Уайрпас недоверчиво покачала головой, а затем подала знак одному из ее Низкопоклонников. Тот приблизился, утомленно разглядывая Крока и прижимая к груди свой торговый сундук, словно баюкал ребенка.

– Ты осознаешь, чем пренебрегаешь? – произнесла гильдийка, пока Низкопоклонник отсчитывал Кроку креды. – Здесь сокровища, которые и вообразить нельзя!

– Воображение – не моя сильная сторона, – отозвался Крок, кивнул и отвернулся. Женщина продолжала его о чем-то поучать, но он не обращал на ее слова никакого внимания.

За расколотой переборкой его ждала банда.

– Мы остаемся? – спросил Мертвяк, когда Крок вышел наружу.

Тот не ответил. Вместо этого он вытянул вперед руку. В мерцающем свете подулья стала видна пригоршня белесых осколков, напоминающих гравий органического происхождения.

– Кости? – пробормотал Ривв.

– Ага. По крайней мере, были когда-то, – сказал Крок, оглянувшись на разрушенную переборку. – Весь нижний уровень засыпан таким. Это много тел.

Он посмотрел на свою банду.

– Идти вслепую – плохая идея, – произнес он. – Пусть сперва ее светлость потыкается по сторонам; поглядим, что вылезет в ответ. Может, если через несколько дней сделаем остановку по пути назад, она уже разберется с этой проблемой. Или та разберется с ней.

Мертвяк кивнул.

– Умный план. Нет нужды рисковать без цели.

– Вот уж верно. – Крок поднял свой силовой молот. – Ну, кто любит плавать по стоку и охотиться на плотовых пауков?

Акт 1

1

Прямо перед тем, как ударила молния, Темпес Сол из Меркатор Люкс ощутил пробежавшее по руке покалывание. Это было успокаивающее чувство: имплантированные под кожу нейронные контуры смаковали статическое напряжение, будто винтажный амасек, даже сквозь корпус корабля. Однако вспышка к тому же озарила грузовой трюм, где он находился, и в ее свете он мельком увидел запертый отсек у кормы.

Невольно содрогнувшись, он перевел взгляд на скамью напротив, где в летных креслах сидели пристегнутые агенты дома Делак. Всего их было четверо, хотя по имени он знал лишь одного. Трое остальных являлись взаимозаменяемыми – худые тела скрыты под черными плащами, накрытые капюшонами лица бледны и лишены волос. Ни у кого из них не было глаз, и в ответ они глядели посредством окуляров, встроенных прямо в глазницу. Из-за этого было нелегко понять, что у них на уме, и Сол задумался, не в этом ли заключалась основная цель зрительных усовершенствований.

Тем не менее, он уже провел с ними достаточно времени и опознал едва заметные намеки на дискомфорт, когда корабль затрясся, борясь с яростью бури. Они летели низко, оседлав магнитные волны, созданные полуторакилометровыми отростками Фульгур-Сети. Сквозь затуманенный иллюминатор и нескончаемый ливень Сол мимолетно разглядел громадные молниеуловители сети. Они жадно пили из перма-шторма и, в свою очередь, подпитывали резервы Меркатор Люкс. Корабль двигался по их волнам, поддерживаемый окружающим электромагнитным полем сети. Однако буря постоянно бушевала, и магнитные волны не отличались ни спокойствием, ни предсказуемостью. Агентов-Делаков было непросто потрясти, но когда корабль кренился и взбрыкивал, Сол замечал, как они постукивают ногами и поводят плечами. Никто не мог в полной мере скрыть свое беспокойство.

Никто, кроме их лидера, Ангвис.

Она сидела прямо напротив, аккуратно сложив руки на коленях. На правой стороне ее губ играла искорка веселья. Она единственная обладала отличительной чертой: левую щеку украшал серебристый шрам.

Вторая вспышка. На сей раз ближе. Гребец ловко поднялся на штормовой вал, и корабль качнуло. Делак, сидевший дальше всего от Сола, дернулся, а его пальцы рефлекторно метнулись под плащ. Остальные осуждающе воззрились на него, исключая Ангвис, лицо которой расплылось в улыбке, хотя левая часть рта и осталась обращена вниз. Судя по всему, дело было в повреждении нервов, но Сол поборол соблазн задать вопрос о причине травмы. Ему могли дать дюжину ответов, ни один из которых не был бы правдив. Возможно, шрам сделали для него – в качестве временного опознавательного знака. Он не сомневался, что по завершении их сотрудничества она избавится от приметы вместе с именем.

– Возможно, нам следовало выбрать день получше? – произнесла она. Голос звучал тихо, немногим громче шепота, но Сол предположил, что она, должно быть, обращается к нему. Агенты редко переговаривались между собой. Разве что сознательно хотели, чтобы их услышали.

– Шторм бушевал по меньшей мере тысячу лет и простирается более чем на сотню миль по Пепельным Пустошам, – сказал он. – Пришлось бы долго ждать.

– Вас не утомляет дождь?

Сол пожал плечами.

– Этот регион неспроста известен как Штормовые Земли.

– Путешествие выходит захватывающим, – заметила Ангвис, глядя на коллег-агентов. – Хотя я опасаюсь, что Номеру Шестьдесят Два нелегко удержать еду в желудке. Быть может, вы смогли бы как-то его ободрить?

Сол бросил взгляд на агента. Когда-то он запомнил их цифровые позывные, но вскоре осознал, что они тоже постоянно меняются. Он был вполне уверен, что этот вчера был Номером Шестнадцать: у него на кобуре имелась неприметная, но характерная подпалина от лазера.

– Мы летим низко и между линий Фульгур-Сети, – произнес он. – Основную часть локальной мощи шторма притянут молниеуловители. Временами корабль будет обдавать выплесками, но корпус обладает модифицированным конверсионным полем, которое сгладит наиболее серьезные эффекты. Наш гребец много раз ездил по волне. У нас нет никого более опытного.

– Благодарю вас. Чрезвычайно ободряет.

– Да, – отозвался Сол, – хотя и в меньшей степени, если учесть, что в последний раз, когда я совершал такое путешествие, он был только третьим по опытности из наших гребцов. Остальные…

Он развел руками.

– Ясно, – проговорила Ангвис, приподняв неповрежденную бровь. – У дома Делак есть поговорка о том, что некоторые секреты лучше таковыми и оставлять. Боюсь, этот как раз из их числа.

Сол пожал плечами.

– Сеть древняя. Наши метеоротехники каталогизировали географию и темперамент шторма. Однако сеть работает неполноценно и не до конца понятна. Существуют разрывы, точки концентрации напряжений. Если она внезапно откажет, или скачок пройдет непосредственно между линиями, нам не выжить.

Ангвис улыбнулась своей половинчатой улыбкой.

– Что ж, риски есть всегда.

– Несомненно, – произнес Сол. – Однако вы изъявили пожелание вести наши дела в каком-нибудь безопасном месте, а нет ничего безопаснее Иглы. Атмосферные помехи препятствуют наблюдению извне, а попасть туда могут лишь те, кто умеет двигаться по Фульгур-Сети.

Предводительница Делаков вежливо кивнула и умолкла. Сол взял свой инфопланшет и сделал вид, будто заинтересован мерцающим экраном, уголком глаза наблюдая за ней. Он подозревал, что Делаки каким-то образом общаются между собой – возможно, вокс-канал, подключенный напрямую к голосовым связкам и внутренним ушам, или же визуальная демонстрация посредством оптических имплантатов. Они казались безмолвными, но они много кем казались при необходимости.

Он почувствовал себя не в своей тарелке.

Дело было не в путешествии как таковом. Он родился в Штормовых Землях, и поездка являлась для него рутиной. Однако гром стих, и когда агенты молчали, Сол что-то слышал – даже на фоне гула корабля и далеких ударов молний.

Из кормового отсека раздавались скребущие звуки.

Он пытался не обращать внимания, вперив взгляд в инфопланшет, но никак не мог отделаться от шума. Тот походил на суету насекомых или на движение крыс в стенах. Вот только если он вслушивался внимательнее, то среди царапанья мог разобрать еще и речь. Шепот.

– Вы, похоже, нервничаете?

Он поднял глаза. Ангвис внимательно глядела на него.

– Я не боюсь шторма.

– Не сомневаюсь в этом. Как и вы, я полностью уверена, что мы преодолеем бурю. – Она улыбнулась. – И все же вы нервничаете. Почему?

– Возможно, я боюсь, что эта затея в конечном счете тщетна.

– Возможно, – отозвалась она, пожав плечами. – Или, возможно, вас тревожит нечто менее эфемерное?

Все Делаки разом повернулись, и их взгляды упали на дверь грузового трюма.

– Это вполне безопасно, – продолжила Ангвис. – Обереги и отрицательное поле полностью работоспособны. Если что-то откажет, у нас предусмотрены чрезвычайные меры. Нет повода волноваться.

Сол натянуто улыбнулся, выражая согласие. Он не мог придумать, зачем бы Ангвис стала сознательно ставить себя или своих агентов в опасное положение. У него не было причин сомневаться в ее словах – по крайней мере, по этому вопросу.

Однако он готов был поклясться, что шепот становится громче. Он практически различал слово.

Спасение.

Пока обвиняемая излагала свои доводы, лорд Сайлас Пьюрберн из Меркатор Пирос всем видом показывал, что слушает ее. Он восседал на скромном троне, установленном на широкой платформе, которая висела в нескольких футах над землей на струях хрустально-голубого пламени. Когда его взгляд упал на обвиняемую, он принял хорошо отрепетированный вид, тщательно продуманный, чтобы передавать серьезность ситуации. Казалось, будто его внимание сосредоточено на жалкой фигурке, словно в этот момент для него имели значение лишь ее показания.

Разумеется, они значили крайне мало. Ему уже случалось слышать подобные мольбы тысячу раз и из тысяч уст. Какие бы оправдания она ни привела, это не влияло на исход. Обладай она рычагами воздействия или влиянием, дело бы вообще не понадобилось доводить до суда. Однако лорд Пьюрберн твердо верил в важность этого процесса. Для обвиняемой было жизненно необходимо изложить свое дело прилюдно, в окружении друзей и соседей по поселению. Также было важно, чтобы те лицезрели пресловутое слушание, и впоследствии никто не смог бы заявить, будто правосудие не свершилось.

И все же было нелегко уделять много внимания при столь напыщенном изложении. Она говорила что-то о детях, указывая на пару малолеток, рыдавших в толпе. Пьюрберн бросил взгляд в их сторону и сочувственно кивнул, при этом воспользовавшись возможностью оценить сборище. Он ощущал напряженность: поселенцы оказались между преданностью соседке и страхом перед последствиями в случае сопротивления.

Впрочем, ему невозможно было оказать сопротивление.

Он являлся членом Меркатор Пирос, Гильдии Прометия. Он взирал на них с трона, на котором пребывало священное пламя Бога-Императора. Его персону оберегало множество Огарков – хирургически модифицированных телохранителей, повиновавшихся без вопросов. Их лица прятались под железными шлемами. Позади них стояла огромная фигура из плоти и стали, одна рука которой оканчивалась дымящейся конфоркой, а другая – острыми пальцами длиной с боевой нож. Кибернетически усовершенствованное создание являлось его Пиромагиром, заповедным хранителем пламени. Одно слово – и от толпы остались бы только горелая плоть и опаленные кости. Противостоять ему было безнадежным делом.

Однако, подумалось ему, истинная сила кроется не в подобных простых орудиях. Ведь он покровительствовал фанатикам из дома Кавдор. Они уже давно вели в этом поселении миссионерскую работу, и именно их лазутчики первыми оповестили его о проступке обвиняемой. Она посмела сливать прометий из главной топливной магистрали поселения. Неуклюжая попытка с равным успехом как обеспечить ее надежным источником энергии, так и разорвать на куски. Коль скоро теперь этим вопросом занимался он, такой вариант мог бы быть предпочтительнее. Последствия были бы те же самые, как и урок. Но ему бы не понадобилось мараться, спускаясь так глубоко в подулье.

Его взгляд переместился на обвиняемую. Та уже несла чушь, попросту оттягивая неизбежную участь. Это была примечательно непримечательная женщина, никак не связанная с каким-либо из малых домов и не имевшая никаких особенностей внешности или говора. Прискорбно, пусть и логично, что ее последними словами предстояло оказаться такой банальщине. Тем не менее, он дал ей еще несколько драгоценных мгновений, а затем поднял руку, призывая к тишине.

– Дети Бога-Императора, – начал он, обращаясь к толпе. – Во искупление я должен вынести решение по этой печальной ситуации. Обвиняемая представила свою защиту. Я соглашаюсь, что в ее действиях не имелось злого умысла, а эта бессмысленная кража была совершена для помощи семейству. Как человек, процветающий милостью Бога-Императора, я мог бы закрыть глаза на это дело, если бы кража затронула мое только личное имущество.

Он сделал паузу, давая уяснить сказанное, а затем отвернулся от толпы и устремил взгляд за свой трон. Там, на камере из полированной пластали высотой в рост человека, располагался горн из начищенной бронзы. Внутри мерцало пламя, согревавшее как плоть, так и душу. Оно не производило ни дыма, ни пепла – лишь божественный свет Бога-Императора.

Лорд Пьюрберн какое-то время глядел в огонь, словно погрузившись в размышления. Он дождался первых перешептываний из толпы, после чего повернулся обратно с мрачным выражением на лице.

– Перед вами пылает Вечное Пламя семьи Пьюрберн, – произнес он. – Некогда оно было искрой, слетевшей с клинка самого Бога-Императора в ту пору, когда Он вел поход через Галактику. И пусть Он уже давно взошел на Золотой Трон, мы не забыли об этом даре. Семья Пьюрберн позаботилась о том, дабы пламя горело на протяжении тысячелетий, ни разу не погаснув.

Теперь они были в его власти; он видел это в их глазах, в том, как обмякли плечи и забрезжило одобрение. Никто не осмелится противиться ему, даже ближайшие родственники обвиняемой. Никто не рискнет богохульствовать против Бога-Императора.

– Преступление совершено не только против семьи Пьюрберн, – продолжил он. – Это преступление против самого Бога-Императора. Нам ведомо Его отмщение. Кто может забыть равнины Спасения, где воюющие банды беззаконников пытались сливать Его благословенное топливо? Их поглотило пламя Его возмездия, и ныне остался лишь пепел. Такова участь, ожидающая всех, кто ставит себя превыше Него: они накликают смерть не только на себя, но и на своих ближних.

Обвиняемая рыдала, как будто его решение стало для нее неожиданностью. Рядом с ней уже стояли двое членов дома Кавдор, лица которых были скрыты под гримасничающими масками. На шеях висели петли, символ их собственной смертности. Они повели плачущую женщину к убогому сооружению, которое в поселении сходило за церковь. Преддверие было украшено старинными жаровнями, которые изрыгали больше дыма, нежели пламени.

Между ними ждал костер.

Когда продолжавшую рыдать обвиняемую привязали к столбу, сквозь бормотание толпы пробился шум – где-то в гуще тел жалобно вскрикнул малолетка, становящийся свидетелем конца своего детства. Звук казался раздражающим, неподобающим столь торжественной церемонии.

Взгляд Пьюрберна на мгновение отклонился на камеру, установленную под Вечным Пламенем.

Его подмывало приоткрыть всего лишь щелку, дать толпе ощутить вкус истинной силы. Но нет, он уже задержался тут чересчур надолго. Он видел это по поселенцам: на белках глаз расползались красные прожилки, пальцы подергивались от подавляемой ярости. Не было смысла раздувать ее еще сильнее.

Один из поселенцев волок детей прочь, и их всхлипы звучали все дальше. Отрадно было знать, что хоть кто-то в этой выгребной яме обладает чувством благопристойности. Пьюрберн снова опустился на трон и слегка скривился. Спина болела, а ноги не гнулись – настоящая кара за путешествие вглубь улья. Однако он переносил боль с гордостью, поскольку, невзирая на весь дискомфорт и грязь, это была важная работа. Когда один из палачей в масках поднял тлеющий факел, он оглядел толпу. Несмотря на злобу и страх, на лицах большинства было выражение безропотности. Никто не посмеет впредь красть у него. Смерть женщины это гарантирует.

Крики обвиняемой поглотил рев пламени, и лорд Пьюрберн бросил взгляд на встроенный в платформу инфопланшет, прищурился и просмотрел недавние приобретения и объемы прибыли. Он нахмурился, хорошее настроение испортилось. Повсюду были утечки, каждая капля растраченного прометия уменьшала доходы. Он без устали выслеживал воров и мошенников, но уже начинал подозревать, что его настоящим врагом является инфраструктура. Сети прометиевых трубопроводов было много тысяч лет, и она давно обветшала. Однако любые работы сверх накладывания заплаток включали в себя прекращение подачи в несколько секторов. Он бы потерял существенную выручку, но больший риск заключался в том, что клиенты станут искать альтернативных поставщиков. Но опять же, если ничего не делать, то его активы понемногу иссякнут досуха. Семейство Пьюрберн, возможно старейшее в Меркатор Пирос, канет в историю. Эта мысль пугала.

Крики успели стихнуть, очистительное пламя заканчивало свою работу. Толпа расходилась, понукаемая миссионерами Кавдора. Однако один из церковных старейшин приближался к нему. Тот отвесил краткий поклон. Лицо скрывалось за щерящейся маской, так что на виду оставались только глаза, хотя и в них не было ничего, кроме фанатичного пыла. Рот приоткрылся, обнажив пестрый набор сломанных зубов. Лорд Пьюрберн кивнул в ответ и, приложив колоссальное усилие воли, никак не отреагировал на исходивший от человека запах.

– Простите, милорд, – произнес человек в маске, еще раз для верности дернув головой, – но милостью Бога-Императора мы получили послание по вокс-каналу церкви. Мне велели передать его лично вам, милорд.

– Разумеется, – отозвался Пьюрберн. – И это послание?..

– Перикулус поднялся.

Лорд Пьюрберн уставился на него. Человек переступил с ноги на ногу.

– Милорд?

– Мне нужно воспользоваться этим вокс-каналом. Сейчас же! – рявкнул лорд Пьюрберн, вводя последовательность команд на инфопанели платформы. Его конклав разом сосредоточился, стражи-Огарки стянулись к платформе. Лорд Пьюрберн поднялся с трона и обратился к ним:

– Наш Перикулус обнаружен. Мне необходимо узнать, сделана ли на него уже заявка. Работают ли до сих пор факторумы? Поручили ли Меркатор Сангвис предоставить рабов из улья? Информация должна быть у меня в течение двух часов. Вперед!

Он бесстрастно проследил, как конклав заторопился исполнять его распоряжения. Казалось невозможным, что эту реликвию нашли как раз в тот момент, когда он нуждался в ней сильнее всего. Впрочем, простакам из Кавдора недоставало интеллекта, чтобы лгать и обманывать, и если Перикулус и впрямь обнаружили вновь, это могло стать последним шансом сохранить наследие его семьи.

2

Затихание грома сообщило Солу, что они добрались до Окулус Темпестатис – мертвой зоны в центре перма-шторма, где облака успокаивались, а ветер ослабевал. Их цель располагалась в оке бури, пусть та и стремительно неслась по Пустошам. Ведь, как и шторм, их цель никогда не стояла на месте.

Изнутри корабля было невозможно объять масштабность сооружения – шипа из флекс-стали длиной в милю, ощетинившегося молниеуловителями и висящего на восьми магнитных пульсарах, мощности которых хватало, чтобы поддерживать колоссальную громаду. Сол ощущал их приближение по покалыванию в руке – станция наливалась энергией, вытянутой из перма-шторма. Совет Света, непрочный союз наиболее посвященных гильдийцев из Меркатор Люкс, нарек ее Фульгурмессис – «сердце урагана». Однако большинство называло огромный металлический шип попросту Иглой.

Корабль сбавил ход, гребца сменили автоматические посадочные системы. Сол бросил взгляд на Ангвис. Казалось, та погрузилась в раздумья, хотя с равной вероятностью могла переговариваться со своей командой, или, если уж на то пошло, убивать время игрой на запоминание – узнать это не было никакой возможности.

Корабль замедлился в последний раз, слегка подрагивая при швартовке.

– Мы прибыли, – произнес Сол. Ангвис подняла голову, улыбаясь своей полуулыбкой.

– Будет формальный прием? – поинтересовалась она. – Напитки и канапе?

– Возможно, позже, – отозвался Сол, отстегивая полетную обвязку. – Пока что я бы ожидал, что нас встретит вооруженное отделение Разрядной Стражи. Если они обнаружат хотя бы намек на подрывную деятельность, их реакция будет смертельной.

– Подрывную деятельность? – нахмурилась Ангвис, поднимаясь на ноги. – Разве мы не ваши почетные гости? Я думала, вы обладаете здесь определенным статусом. Вы разве не Озаренный? Дитя, порожденное самой молнией?

Сол яростно уставился на нее. Ее лицо всем видом выражало невинность.

– Я не выбирал это имя и не пользуюсь им.

– Звучит как великолепный титул.

– Это бессмыслица и свидетельство бездумных мелких суеверий. Не каждое спонтанное происшествие – знамение, и не каждый несчастный случай – часть божественного плана Бога-Императора. Это место зиждется на научности и здравом смысле; надеюсь, вы и ваша команда способны принять это во внимание.

– Естественно, – произнесла она, и остальные Делаки встали рядом с ней. – Однако, руководствуясь принципами научности и здравого смысла, могу ли я спросить, почему ваши коллеги по Гильдии так рвутся пристрелить нас на месте?

– Потому что вы первые чужаки, кому разрешили подняться на борт Иглы, – ответил он, шагая к выходному люку. – Тут есть вещи, не предназначенные для посторонних глаз.

– Мы можем держать языки за зубами, – с улыбкой сказала она. – Есть причины, по которым мы известны как Дом Секретов.

Занеся палец над панелью открытия двери, Сол глянул на Ангвис. На лице той не было ни следа иронии: в сущности, ни следа ничего. Она оставалась такой же непроницаемой, как и всегда. Он проглотил свое раздражение. Несмотря на вполне заслуженную домом Делак репутацию двуличных шпионов, их взаимоотношения с Ангвис были давнишними и, как минимум до настоящего момента, взаимовыгодными.

Доверял ли он ей? Нет. Но он никому не доверял.

– Выждите два удара, прежде чем идти за мной, – произнес он. – Двигайтесь медленно и всегда держите руки на виду.

– Конечно, – сказала она, поднимая руки, и ее команда повторила этот жест. – Мы явились смиренными и безоружными.

Сол оглядел ее сверху донизу.

– Это бы ободряло сильнее, не знай я, что ваш плащ напичкан скрытым вооружением и инструментами убийцы.

Ангвис нахмурилась и наклонила голову.

– Так вы хотите, чтобы я сняла плащ? – поинтересовалась она. – Сейчас правда лучшее время для этого разговора?

Он тяжело вздохнул и почти заставил себя не улыбнуться.

– Постарайтесь не выглядеть угрожающе, – сказал он, потянулся под одежду и извлек фотовизор необычной конструкции: стандартная полоска была заменена двумя круглыми медными дисками с зачерненными линзами. Они удобно защелкнулись поверх его глаз. Сол обернулся на Ангвис.

– Я бы советовал также перекалибровать ваши зрительные имплантаты, – произнес он, открывая дверь. – Будет ярко.

Кабину залило светом. Даже несмотря на принятые меры предосторожности, тот ослеплял – это было как смотреть на солнце. В его блеске Сол различил ангар из пластали, отполированной до серебристо-белого цвета. Каждый дюйм стен и пола сверкал. Эффект нарушало лишь функциональное оборудование ангара. На швартовочной системе и погрузчиках не было такой полировки, и они казались неприглядными на фоне серебряного лоска.

И, само собой, присутствовал встречающий комитет.

Перед ним стояло отделение Разрядной Стражи из десяти человек, каждый из которых был облачен в полную панцирную броню, украшенную эмблемой Меркатор Люкс в виде перекрещенных молний. Все держали лазганы повышенной мощности. В данный момент оружие смотрело вниз, но принимая во внимание слабое гудение, исходившее от силовых ранцев, Сол был уверен, что оно полностью заряжено и готово к стрельбе.

Позади бронированного заслона стояли фактические правители Иглы – Совет Света, как они себя именовали. Двое из трех, в протокольном облачении, держались скованно, сжимая в руках церемониальные шоковые посохи. Возможно, им хотелось выглядеть устрашающе. Их глаза ничего не защищало, и полыхающий свет им как будто не мешал. Третий человек, находившийся рядом с ними, носил комбинезон техника, а поверх него – когда-то белый фартук. Его глаза были прикрыты полукапюшоном, а также громоздкими очками.

Сол спустился по лестнице, и предводитель троицы двинулся ему навстречу, опираясь на шоковый посох. По бокам от него шли двое Разрядных Стражей. Когда они приблизились, Сол наконец-то сумел разглядеть лицо лорда Севериора. Старик казался хрупким, судя по неправильно сидящему одеянию, он потерял вес. Однако его глаза были такими же пронзительными, как и всегда – радужки цвета голубого хрусталя, зрачки сжаты до размеров булавочного острия.

– Свет Его Сковывает Всякую Тень, – сказал Севериор лишенным выражения голосом, произнося традиционную для приема фразу. – Добро пожаловать домой, Озаренный.

Он скрестил запястья в знак приветствия, и Сол ответил ему таким же жестом. Гильдийцы из Меркатор Люкс избегали ненужных физических контактов, поскольку соприкосновение могло оказаться фатальным.

– Из Тьмы Поднимаемся Мы, – ответил Сол, поклонившись чуть глубже кивка. – Согласно договоренности, я договорился с нашими союзниками-Делаками об услуге по проверке наших протоколов безопасности.

Севериор уставился на Делаков поверх очков, словно впервые увидел их. Несомненно, они выделялись – на фоне отполированной пластали их черные плащи казались пятнами грязи. Солу бы доставил удовольствие их дискомфорт, проявись тот хоть как-то на бесстрастных лицах.

– «Договоренность» это сильно сказано, – пробормотал Севериор, а затем обратился к группе. – Кто говорит от вашего имени?

– Я, господин, – произнесла Ангвис, сделав шаг вперед и почтительно склоняя голову. – Мое имя Ангвис, и для нас честь находиться на легендарной Фульгурмессис.

– Жаль, что не могу чувствовать того же, – холодно ответствовал Севериор. – Будь все по-моему, это мероприятие бы не состоялось. Однако при голосовании я оказался в меньшинстве, и вот мы здесь. Поскольку вы являетесь гостями Меркатор Люкс, я обязан просить Бога-Императора благословить вас Его светом. Имейте в виду, что хотя Совет Света и предоставил вам ограниченный доступ на этот великий объект, вы должны делать то, что вам скажут. Никуда не ходите без сопровождения. Вам не разрешено посещать закрытые зоны или какие-либо собрания совета. Всякая попытка обойти данные ограничения закончится испепелением. Вам понятно?

Ангвис снова поклонилась.

– Разумеется, господин. Мы благодарим вас за ваше гостеприимство.

– Тогда я не стану далее тратить время на этот вопрос. За перевозкой груза будет надзирать лорд Адулатор. Совет Света соберется через два часа. Полагаю, Озаренный, что вы воспользуетесь возможностью освежиться и надеть нечто более подобающее. Есть срочные дела, которые могут потребовать вашего внимания.

Не сказав более ни слова, он отвернулся и удалился в сопровождении Разрядной Стражи, а к ним приблизился лорд Адулатор. У него были такие же глаза без зрачков, а радужки выцвели и приобрели оттенок тусклой меди. Он поклонился Солу и Ангвис, приветственно скрестив руки. Сол не стал отвечать ему тем же.

– Лорд Сол, – проговорил Адулатор. Задние двери корабля открылись. – Посланник Ангвис? Мы подготовили помещение согласно любезно предоставленным вами спецификациям. Я очень надеюсь, что оно соответствует вашим требованиям.

– Как и я, – ответила Ангвис. – Я бы предпочла, чтобы содержимое моей головы осталось внутри черепной коробки.

Адулатор издал нервозный смешок, но Сол уже пробрался мимо него, вперив взгляд в третьего человека. Глаза того все еще прятались под полукапюшоном, однако улыбку ничто не сдерживало.

– Доктор Кауте, – произнес Сол, сжимая запястье старика. – Хорошо выглядите.

– Это ваш диагноз, – вздохнул доктор. – Знай вы, каково моим коленям, пересмотрели бы его.

– У каждого что-то болит. Я все еще подозреваю, что вы всех нас переживете.

– Я явно переживу вас, если не начнете придерживаться регламента обслуживания, – отозвался доктор. Он взял не сопротивляющегося Сола за руку и провел по едва заметным серебристым линиям нейронных контуров, встроенных под кожу. – Все еще держит приличный заряд? – спросил он, не поднимая глаз.

– В последний раз, когда я ей пользовался, держала.

– А поглотитель?

– Насытился за время перелета. Похоже, все работает идеально.

– И все же я хочу провести полную диагностику, – пробормотал доктор. – Вы ведь в любом случае зайдете в медицинский отсек, чтобы заняться… другим делом.

В его голосе послышалась нота упрека, но Сол предпочел ее проигнорировать. Он оглянулся на корабль, где понемногу открывались створки грузового отсека. Внутри находился простой цилиндр из черненой флекс-стали высотой в рост крупного человека и лишенный украшений, исключая эмблему дома Делак: двух змей и кинжал. В свете Иглы он казался тенью, от самого его присутствия в ангаре каким-то образом делалось темнее.

Когда группа шаркающих сервиторов бездумно закрепила цилиндр на висячей магнитной платформе, у Сола возникла муть в животе, а также ужасное ощущение, будто кто-то шепчет прямо у него за ухом. Он встряхнул головой, мельком встретившись взглядом с Ангвис, которая внимательно за ним наблюдала. Сол снова перевел глаза на доктора Кауте, пристально смотревшего на агентов.

– Вы привели змей в самое наше сердце, – прошептал тот. – Стоит ли риск того?

Сол не ответил.

Если бы не срочность дела, лорд Пьюрберн, возможно, счел бы внутреннюю часовню поселения практически умиротворенной. Верующие из Кавдора соскребли с литья наиболее сильную ржавчину, а крысы вели себя достаточно почтительно, чтобы не попадаться на глаза. То, в чем он мог лишь предполагать алтарь, озарял мягкий свет шипящих свечей.

Он подошел на шаг ближе, изучая благоговейно выложенные там реликвии. На ржавом гвозде висели костяные четки, оссеин которых приобрел нездорово-желтый цвет. Под ними располагался обрывок, выдранный из выцветшей картины, не поддававшейся опознанию. На куске бронзы когда-то, видимо, находился рельеф с изображением святого, однако теперь тот больше напоминал жертву кислотной бури. Для Пьюрберна это были в лучшем случае диковинки, но кавдорская паства чтила эти жалкие безделицы как святыни Бога-Императора и ради всего одной такой побрякушки была готова просеивать самые отвратительные отбросы подулья.

Покачав головой, лорд Пьюрберн повернулся спиной к импровизированному алтарю. Его взгляд привлекли главные двери и струившийся из стыков свет. По ту сторону находились его платформа и переливистое зарево Вечного Пламени. В отличие от дешевых свечек или древних угольниц, его пламя не создавало дыма и не колебалось, всем своим сиянием говоря о божественном происхождении. Даже самый тупоумный фанатик не смог бы отрицать, что оно является куда более подобающим олицетворением священной воли Бога-Императора, нежели эта россыпь сомнительных древностей.

Он вздохнул и примостился на алтаре. Дьякон заверил, что ему смогут предоставить защищенный вокс-канал, но казалось, прошла уже целая вечность с того момента, как малолетка-алтарник убежал на поиски жреца. Возможно, мальчишка случайно наткнулся на стреляные гильзы героя Империума, или на благословенную бумагу из кардинальской уборной.

Пьюрберн услышал шаги и выпрямился, разглаживая одеяния и принимая хорошо отрепетированный безмятежный вид. Из боковой двери часовни появился священник, сопровождаемый дьяконом и алтарником. Святого человека было бы нелегко отличить от его немытых прихожан, если бы не канделябры, установленные на его плечах и головном уборе. Воск, с шипением капавший со свечей, не способствовал улучшению облика выцветшей бежевой ризы. Как и остальные представители его дома, он носил маску, которая закрывала все, кроме глаз и рта. Венец украшали семь серебряных черепов.

– Мои извинения, лорд Пьюрберн, – отдуваясь, произнес церковник, склоняя голову. Лорд Пьюрберн небрежно махнул рукой, и на его губах появилась притворная улыбка.

– В извинениях нет нужды, – сказал он, отвешивая глубокий поклон. – Уверен, вы делали Его работу. Учитывая то терпение, какое Он являет всем грешникам, с моей стороны было бы грубостью не проявить такой же любезности.

– Очень милосердно, милорд, – ответил жрец. – В моей келье есть обособленный вокс-канал. Он используется лишь мной и держится под замком. Я позабочусь, чтобы вы пребывали в полном уединении. Пожалуйста, пользуйтесь, сколько необходимо.

– Благодарю вас.

Пьюрберн улыбнулся, стиснув зубы. Этот идиот считал висячий замок достаточной защитой для шифрованной связи. Но какой оставался выбор? Каждая секунда была драгоценна. Если он не заберет Перикулус, это сделает кто-то другой.

Он уже намеревался удалиться, но нечто в поведении жреца заставило его задержаться. Тот выглядел стесненным даже для человека, облаченного в настолько убогие одеяния. Судя по темным пятнам под мышками, он потел.

– Могу ли я помочь еще чем-то? – спросил лорд Пьюрберн.

– Есть одна, надеюсь, мелочь, милорд, – отозвался священник. – Мы часто рассказываем о паломничестве Бога-Императора на нашу планету: о том, как он принес свет во тьму и положил конец тирании неверия. Посредством Его слов мы познали истину, а взмах Его пламенеющего меча сразил и еретиков, и ведьмаков во имя праведности.

В тембре голоса жреца понемногу проступало исступление. Лорд Пьюрберн видел, что у него стекленеют глаза: он был поглощен собственной тирадой. Или же дело в чем-то еще? Он глянул на свет, лившийся из-за церковной двери, где ожидал паланкин.

– В тот день с Его благословенного меча слетел уголек, – продолжил жрец, вслед за лордом Пьюрберном устремив взгляд на мерцающее свечение. – С тех пор семья Пьюрберн хранила божественную искру.

– Ваши знания священных писаний впечатляют, – произнес Пьюрберн. – Это благословение и покаяние моего рода: беречь святую искру и нести свет во мрак улья.

– Я знаю, милорд, – сказал священник, кланяясь еще раз. – Церковь Искупления верит, что огонь имеет силу очищать и стирать скверну, но также и приносить свет в самые темные места. Каждая свеча в этой комнате – проблеск чистоты в море грязи. Вот только…

– Вот только это не пламя Бога-Императора.

Жрец кивнул.

– Конечно, нет. Я знаю, что прошу немало, но здешние прихожане истинно праведны. Они с радостью призвали вас, когда вскрылось, что нечестивица крадет благословенное горючее Бога-Императора. Я не хочу оскорбить вас, прося слишком о многом, однако я…

– Если позволите, – произнес лорд Пьюрберн, кладя ладонь на руку священника и игнорируя липкость ткани. – Вы с вашими верующими помогаете Его пастве, и не существует дела достойнее этого. Пользуйтесь на здоровье Его божественным пламенем, дабы увести их от порчи. Берите, что вам нужно.

Глаза жреца наполнились слезами.

– Будьте благословенны, милорд, – сказал он, оборачиваясь к алтарному служке, который уже подергивался от возбуждения. – Ступай же, мальчик, и поспеши: мы уже чересчур долго занимаем ценное время лорда Пьюрберна.

– Секунду, – произнес лорд Пьюрберн, обращаясь к мальчишке. – Используй столовую свечу. Сперва зажги ее, а затем от нее разжигай остальные. Не забирайся на платформу, не прикасайся к горну – ничто не должно быть запятнано твоими руками. Ты понимаешь?

Мальчик кивнул.

– Ты уверен? Охрана возложена на моего Пиромагира. Он без колебаний покарает тебя.

Мальчик снова кивнул, а затем умчался прочь. И дьякон, и священник с умиротворенными улыбками, едва заметными под полумасками, проследили, как он несется по проходу, а лорд Пьюрберн тем временем воспользовался представившейся возможностью и вытер руку об украшавшее алтарь священное полотнище.

– Будьте благословенны, милорд. Мы никогда не забудем этот день.

– Мне это в радость, – ответил лорд Пьюрберн, наблюдая за тем, как малолетка тянет дверь, борясь с ее массой. – Из вашего сына выйдет славный проповедник.

– У вас есть свои дети?

Лорд Пьюрберн мгновение помолчал. Он смотрел, как мальчик медленно приближается к его платформе, трепеща перед светом Вечного Пламени.

– У меня была дочь, – тихо проговорил он. – Бог-Император принял ее в свои объятия раньше, чем мне бы того хотелось.

Священник застыл.

– Простите меня, милорд. Это было не мое дело.

– Не имеет значения, – пожал плечами Пьюрберн. – Перед тем, как скончаться, она подарила мне внучку. Та очень похожа на мать. Эта девочка – свет моей жизни.

– Я рад, – произнес жрец с явным облегчением. – Вы часто ее видите?

– Она всегда со мной, – сказал лорд Пьюрберн, пристально глядя в мерцающее пламя.

3

Вирэ Несокрушимая, Лорд Цепей из Меркатор Сангвис, наблюдала за кружащей парой бойцов с арены. Хотя у них и не было оружия, каждый являлся смертельно опасным воином. Их огромные тела были генетически преобразованы сильнодействующими эликсирами и биологическими улучшениями. Несмотря на это, они двигались грациозно, постоянно держа равновесие, безупречно переставляя ноги. В этом заключался ключевой элемент боя. Молодые рекруты вечно думали, будто могучий бицепс и железная челюсть делают тебя непобедимым. Однако вскоре они усваивали, что все иначе. Чаще всего приходилось опрокинуть их на задницу всего пару раз, хотя в случае с Порезом таковых было пять.

При этом воспоминании она улыбнулась про себя, пусть на ее лице так и осталось хмурое выражение.

К ее удивлению, первый ход сделал ветеран Блок, выбросивший быстрый джеб с такой силой, с которой менее крупный человек махнул бы молотом. Порез качнулся, так что удар зацепил скулу по касательной, а затем провел сокрушительную контратаку. Но он был слишком нетерпелив и повелся на уловку Блока. Старший мужчина сделал шаг в сторону от удара и схватил противника за локоть и запястье. Прежде чем Порез успел среагировать, Блок швырнул его наземь и выкрутил руку за спину. Порез сопротивлялся, жилы на его шее натянулись, будто стальные тросы. Он толкнулся спиной навстречу Блоку, застав того врасплох, и его рука и впрямь уже начинала смещаться, но ветеран удвоил усилия. Ни один из мужчин не собирался сдаваться. Еще несколько секунд – и сломалась бы кость. 

– Хватит, –  взревела Вирэ, впечатав в пол арены древко своей цепной глефы. Несмотря на жажду крови, оба подчинились. Блок разжал захват, а Порез поднялся на ноги, разминая локоть и пытаясь заставить кровь прилить к пальцам. Он свирепо смотрел на Вирэ, злясь, но изо всех сил стараясь это скрыть. Блок протянул ему руку, и после секундного колебания молодой пожал ее, а затем отвернулся, продолжая разминать плечо.

– Хорошо поработали, оба, – все еще строгим голосом произнесла Вирэ. – Сделайте пару кругов, чтобы потянуть мышцы. Возьмите себе попить. Гильдия Жажды совсем недавно пополнила наши запасы.

– Да? – переспросил Блок. – Свежая?

– Даже вкус мочи не чувствовался, – солгала она.

Старший кивнул и вышел из бойцовского круга, но Порез задержался. Она подошла к нему, держа цепную глефу одной рукой и пристроив вес оружия на плечо. Он сгибал и разгибал локоть, видимо, продолжая нянчиться с полученной травмой.

– Тебе надо, чтобы на это взглянули? – спросила она, и так зная ответ. Порез что-то пробормотал и наполовину отвернулся, не желая встречаться с ней взглядом. Это выглядело почти комично: у мужчины гребень из железных шипов, вкрученных прямо в череп, а он дуется, будто малолетка.

Она хлестко ударила ногой ему в бок, и Порез распростерся на земле.

Он быстро встал и стиснул кулаки, рыча от ярости и позабыв о травме. Рост Вирэ составлял больше шести футов, но он все равно возвышался над ней. Она не отступила, все так же держа оружие небрежно закинутым на плечо.

– Рука в порядке, стало быть? – поинтересовалась она, совсем чуть-чуть изменив стойку. В целом она доверяла Порезу, но столь обширные генетические совершенствования имели множество побочных эффектов, самым частым из которых являлось неконтролируемое бешенство от стимуляторов. Было возможно, что его придется уложить. Однако он боролся, неглубоко и хрипло дышал, пытаясь обуздать себя. Порез прикрыл глаза, и Вирэ увидела, что напряжение в его теле спадает. Это вызвало у нее гордость. Большинству жителей подулья умение драться давалось легко. Истинную сложность для воина представлял контроль.

Он открыл глаза и выдавил из себя улыбку, которая вскоре приобрела искренность. Из-за огромного тела было легко забыть, что он немногим старше малолеток и повидал меньше двадцати циклов. Однако теперь, когда жажда крови улеглась, в нем проглядывала невинность – практически миловидность, если не обращать внимания на бионическую челюсть, составлявшую нижнюю половину его пасти.

– Ага, я в порядке, – проворчал он, слегка смутившись. – Но я мог с ним справиться.

– Он бы тебе руку сломал.

– Точно, – сказал Порез. – Это бы позволило мне выскользнуть из захвата. И тогда я бы его уделал.

– Вот, значит, как? – поинтересовалась Вирэ. – В этом был твой план?

– План? – Он сплюнул. – План не нужен. Я бы просто бил его, пока не сдастся или не вырубится.

– И все это стоило бы тебе руки.

– Я бы довольно быстро вылечился.

– Но имело ли вообще смысл ее ломать? – спросила она, обводя арену своей цепной глефой. – Это тренировка, не стоит слишком травмироваться. Будь тут настоящий бой, где ты бы проигрывал. а на кону стояла твоя жизнь, тогда, возможно, тебе и понадобилось бы пойти на такую жертву просто чтобы выжить. Но на спарринге с Блоком? Без оружия? Что тебе доказывать?

– Ничего, – сказал он, пожав плечами. – Только кто лучше.

– Это просто. Я лучше любого из вас.

Порез ухмыльнулся, что выглядело странно из-за блеска хрома на нижней половине его лица.

– Сомневаюсь, – произнес он. – Я слыхал истории про Вирэ Несокрушимую: рабыню, ставшую Лордом Цепей; бойца, не проигравшего ни одной схватки. Но это было давно. Выйти в круг сейчас? Спустя столько времени? Не уверен, что старуха вроде тебя это потянет.

Видимо, он насмешливо улыбался. Из-за челюсти было сложно сказать наверняка.

– Кажется, я припоминаю, что когда ты тут впервые появился, я сшибла тебя на задницу, – сказала Вирэ, скидывая цепную глефу с плеча и вставляя ее в и так уже перегруженную оружейную стойку арены.

Он подошел на шаг ближе, готовясь к бою. Ее лицо находилось в нескольких дюймах от его груди. Запах его пота слегка отдавал металлом – побочный эффект от имплантированных желез.

– Сшибла, – сказал он. – Но это было тогда. С тех пор ты многому меня научила. Теперь у меня действительно хорошая техника.

– Правда? – отозвалась она. – Потому что, насколько я видела, ты полагаешься не на умение, а на мускулы. Техника у тебя неуклюжая. И тебе не хватает выносливости.

Реплика была подобрана точно. Она увидела, как его плечи напряглись от нарастающей злобы. Несомненно, модифицированный организм уже наполнял кровь стимуляторами и подавителями боли. Порез заревел, словно зверь, занося свой массивный кулак для удара.

Локоть Вирэ попал ему ниже грудины – атака была идеально выверена, чтобы вышибить воздух из легких. Он пошатнулся от столкновения и почти успел оправиться, пока ее ступня не угодила ему в колено сбоку. Нога подогнулась, а Вирэ тем временем уже оказалась сзади, захлестнула его шею левой рукой,  вцепившись ею в свой правый бицепс, и вогнала локоть ему в плечо, собственным весом вынуждая опуститься на колени. Он слабо хватался за нее, но она уже лишила его большей части воздуха и теперь выдавливала остаток. Подержав несколько секунд, пока не почувствовала, что он начал обмякать, Вирэ разжала захват и отступила в сторону, давая ему перевести дух. Она тоже тяжело дышала, плечи горели от приложенного усилия. Техника там или нет, но удерживать этого человека было все равно, что бороться с амбуллом.

– Ты многое усвоил, – проговорила она в промежутках между вдохами. – Но есть еще масса всего, чему я могу тебя научить.

Порез уже приходил в себя и привставал на одно колено. Он посмотрел на нее. В его взгляде не было ни злости, ни неприязни, только уважение.

– Мы… все еще… про бой… говорим? – спросил он, с трудом одолевая каждое слово.

Она улыбнулась. Стало быть, не только уважение.

– Ступай остынь, идиот, – сказала она, протягивая руку. Порез принял ее и встал, продолжая прижимать вторую свою руку к груди.

– Остывая… я лучше тебя… не стану, – упрямо произнес он.

– Иди отдыхай, – велела она, безуспешно пытаясь говорить строго. – У меня на сегодня тысяча дел, и, как ты заметил, я уже не молода. Очень сомневаюсь, что у меня найдутся силы чему-то тебя учить.

– Тебе… выносливости не хватает?

– Иди давай, – рассмеялась она, забирая свой клинок с оружейной стойки. – И в следующий раз, когда выйдешь против меня, лучше бы тебе знать, что делать. А то есть у меня мысли взять свою глефу и выяснить, не улучшит ли твою концентрацию оскопление.

Усмехнувшись, он выпрямился и побрел с арены, щадя колено. Вирэ задумалась, не слишком ли сильно она его ударила. У нее отсутствовали генетические усовершенствования, обычные для многих бойцов. Было сложно оценить, сколько давления приложить, чтобы вывести из строя, а не покалечить. Она проведает его позже, убедится, что док осмотрел травму.

– Миледи?

Вирэ обернулась на звук. Позади нее стояла тщедушная фигурка, потупившая запавшие глаза. Малолетка носил плохо сидящие лохмотья, по большей части, скорее всего, снятые с мертвецов, однако инфопластина, которую он прижимал к груди, была изукрашенной, и на ней стояла эмблема Меркатор Пирос.

Стало быть, купольный вестовой, продающий свое знание потаенных ходов за пару кредитов. Тот факт, что он попросту не продал инфопластину и не исчез, указывал либо на необычную преданность, либо же на уверенность: куда бы он ни пошел, наниматель его отыщет.

– Меня ищешь? – спросила она.

– Я… Думаю, да. Вы… вы Вирэ Несокрушимая? – запинаясь, проговорил мальчик. В другой день она, возможно, и пожалела бы его, но плечо до сих пор болело после победы над Порезом, и она не могла разбрасываться своим временем.

– Это я. У тебя сообщение, или ты просто пришел продаться на арены?

Его глаза расширились.

– Нет, я… пожалуйста, госпожа, я принес весть от лорда Пьюрберна из Огненной Гильдии.

Она выругалась про себя.

– Чего хочет этот кисломордый старый прилипала?

– Пожалуйста, госпожа, я не знаю. Я только…

– Дай сюда, мальчишка, – бросила она, выхватила у него инфопластину и приложила большой палец к генетическому замку. Вспыхнул оживший экран. Сообщение было излишне формальным и учтивым, но при этом все равно почему-то казалось умело составленным оскорблением. Читая его, Вирэ нахмурилась, понемногу начиная понимать.

– Хельмавровы яйца, – прошептала она. – Так много рабов? За считанные дни? О чем этот человек думает?

– Миледи? – переспросил мальчик, морща лоб.

– Ты тут не при чем, – сказала она, бросив в его сторону кред. – Проваливай, а потом проваливай еще дальше. Это не то место, где тебе сейчас захочется находиться, если ты не принадлежишь к дому или гильдии.

– Почему?

– Потому что лорд Пьюрберн запрашивает рабочих, – вздохнула она, – и это означает, что пришло время рвать цепи.

Келья была крошечной, сделанной из полудюжины складских ящиков, которые сперва разобрали, а потом сварили из них стены и потолок. С металлом работали грубо, явно просматривались линии границ. Вынужденно наклонившись при входе, лорд Пьюрберн уселся на единственный стул в комнате. Перед ним располагался маленький алтарь, безделицы на котором выглядели так же жалко, как и церковные реликвии.

Вокс-система, тем не менее, была неожиданно продвинутой и практически нетронутой грязью или ржавчиной. Возможно, за ее установку отвечал кто-то посообразительнее ломаки-священника. Связи Пьюрбернов с домом Кавдор уходили на поколения назад, и он очень хорошо знал этих фанатиков. Большинстве едва ли можно было считать людьми, скорее крысами. Они довольствовались жизнью, проводимой за рытьем в мусоре и сжиганием всех, кого посчитали менее благочестивыми. Однако среди них попадались и отдельные острые умы – те, кто осознал, что вера лишь инструмент для перевода более приземленных инстинктов человечества в нечто продуктивное. Эти представляли опасность. Пьюрберну не нравилась мысль о том, что установка вокс-системы могла быть делом рук одного из таких умов. Но у него не было времени искать альтернативные средства связи.

Его пальцы слегка подрагивали, пока он нажимал на клавиши, вводя шестьдесят семь символов, необходимые для доступа к шифрованному каналу. Пьюрберн не рискнул записывать их ни на пергамент, ни в инфопланшет: о последствиях случайного перехвата было невыносимо даже думать. Поэтому он применил мнемоническую систему, основанную на Таро Бога-Императора: Слепой Провидец, Оборванный Глупец, Великое Око. Один за другим он вводил гексографические коды, и машина с неспешным гулом ожила. Хотя на вокс-системе и имелся дисплей, изображение не передалось. Был только голос. Он звучал совершенно искусственно.

– Да? – только и произнес он.

– Перикулус.

– Аа, – отозвался голос. – Да. Повторное открытие было неожиданным, но нам о нем известно. Есть ли что-то еще?

– Там все еще могут быть погребены секреты, имеющие великую ценность.

– Мы рассмотрели это. Мы считаем, что это ведет к ненужному риску.

Невозможно было ни истолковать интонацию, ни проанализировать тембр, но лорд Пьюрберн понял угрозу, подразумеваемую этой фразой. Его соучастник вполне мог обладать ресурсами, достаточными для того, чтобы Перикулус исчез так же внезапно, как и обнаружился вновь.

– Или же это может давать возможность, – отважился сказать Пьюрберн. Во рту вдруг пересохло. Он не мог выглядеть слишком нетерпеливым. Если партнеры распознают его отчаяние, то обрубят концы. А если раскроют, в чем причина, то сделают все возможное, чтобы он умер.

– Это также рассматривалось, – ответил голос. – Решение пока что не принято.

Пьюрберн улыбнулся. Стало быть, он не опоздал.

– Возможно, было бы благоразумно пока что застолбить купол за собой? – произнес он. – На случай, если вдруг потребуется действовать?

– Возможно. У вас есть для этого средства?

– Падение Перикулуса не аннулирует контракт моей Гильдии. Пьюрберны когда-то снабжали Перикулус энергией, и будут делать это снова. Я оставлю заявку и подкреплю ее должным образом.

– А производственные мощности? Рабы? Припасы?

– Я уже связался с контактами в Меркатор Сангвис и Меркатор Паллидус. Рабочие из улья и пайки для них смогут прибыть через считанные дни. Если я поставлю и то и другое, никто не станет оспаривать мою заявку. Единственной проблемой для меня будет вмешательство крупного игрока. Тогда ситуация может стать неустойчивой.

На миг наступила тишина.

– О нашем участии не может быть известно.

– Я это понимаю.

– Однако это не значит, что нельзя принять меры. Несколько клановых домов и гильдий можно отговорить от участия сверх локального уровня.

– Это будет не лишним, – сказал лорд Пьюрберн. – Единственным опасением остается, не вмешается ли планетарный губернатор Хельмавр.

– Это имя вслух не произносят, – откликнулся голос. Он звучал все так же ровно и искусственно, но за словами каким-то образом послышались злость и страх.

– Прошу прощения, но любой использованный мной псевдоним вскоре стал бы прозрачен.

– Тогда к чему вообще говорить?

– Потому что если губернатор нашей планеты вмешается лично, предприятию конец. Я, разумеется, никак не стану возражать – в конце концов, он управляет и владеет всем, таково его право. Просто будет осмотрительно узнать его намерения и то, не окажется ли продолжение этого дела тратой ресурсов.

Последовала очередная пауза. Он к этому привык, поскольку не знал, кто слушает и сколько точек зрения необходимо принять во внимание, прежде чем озвучить ответ.

Прошло больше времени, чем обычно. Должно быть, они тщательно подбирали слова. Наконец, голос отозвался:

– Наш уважаемый планетарный губернатор занят исполнением своих ленных обязанностей во святое имя Бога-Императора, – произнес он, как будто зачитывал текст. – У него нет времени на столь тривиальные вещи, как повторное открытие пропавшего купола.

Пьюрберн вскинул бровь в ответ. Он не мог понять, означает ли это, что все внимание Хельмавра занято межпланетными вопросами, или же что новости о повторном открытии пока что от него утаивают.

Впрочем, это не имело значения.

– Стало быть, мне следует поспешить?

– Пока что, – ответил голос. – Мы пока еще не определили наилучший курс действий, но сошлись на том, что предпочтительнее занять место, чем идти на риск, что его займет кто-то другой. Переговорите с нами, когда окажетесь в Перикулусе. До тех пор прощайте.

Вокс-система замолкла. Лорд Пьюрберн откинулся на стуле, потянулся под одеяние за куском ткани и промокнул лоб. Сделал глубокий вдох, пытаясь расслабить напряженные плечи. Человеку, так привыкшему выступать хозяином собственной судьбы, было досадно выпрашивать объедки с чужого стола. Однако такова была реальность. Его партнеры принадлежали к дому Каталл, одному из семи знатных домов, уступавших лишь самому лорду Хельмавру. Даже он, патриарх гильдии Пьюрбернов, не мог тягаться с их силой.

Он улыбнулся. По крайней мере, пока что.

4

Доктор Кауте изучал меди-сканер, наморщив лоб и почесывая в затылке.

Сол наблюдал за ним из кресла для осмотров. Он был раздет до пояса, из руки торчал ряд сервоштекеров. Это было болезненно, но привычно – необходимая плата за участие в делах. Многие из его конкурентов в Меркатор Люкс обладали бионическими имплантатами, в определенной степени наделявшими их властью над электрическими системами. Однако это были примитивные изделия, которые и рядом не стояли с нейронными контурами, проложенными вдоль его нервных окончаний. Те едва просматривались под потемневшей на солнце кожей: серебристые татуировки с синим травлением складывались в стилизованный сетчатый узор, тянущийся по руке. Являясь одновременно инструментом и оружием, имплантаты могли проводить точно выставленный по силе ток или же смертельный разряд. По крайней мере, в теории.

– Хотите хорошие новости? – спросил Кауте.

Сол выжидающе поднял на него глаза.

– Если мы снимем проводящие материалы и проведем полную перенастройку, то сможем спасти большую часть нейронных контуров.

– Звучит непохоже на хорошие новости.

– Все выгорело, – заметил доктор, кивая в сторону схмеатичного изображения, отображаемого медсистемой. – В локтевом сочленении практически нет контакта. Один мощный выброс – и вы полностью его лишитесь. Мне нет нужды рассказывать вам, насколько неприятно будет ощущаться обратная связь. Впрочем, если это вас как-то утешит, чувствовать ее вы будете недолго.

Сол бросил взгляд на свою руку. Он напряг запястье и ощутил, как внутри пробежала волна, волоски встали дыбом. Свел пальцы вместе, и между ними проскочила искра.

– Мне кажется, все в порядке, – сказал он.

Доктор Кауте покачал головой.

– Да, в порядке, чтобы зажечь газовый нагреватель, – ответил он. – Но что-то посерьезнее – и ваше предплечье окажется на другом конце комнаты. Что вы с ней сделали?

– Мне пришлось пустить ток через шоковый посох.

Доктор воззрился на него.

– Пришлось?

– Если хотел продолжить дышать.

– Пустить ток против тока? Неудивительно, что она повреждена.

– Мы можем это починить?

– Хотите совета? – произнес Кауте. – Снимите это полностью. Можем начать заново с чем-нибудь простым. Бионическая рука с контактным разрядником выдаст гораздо…

– Развиваем то, что имеем. Продолжаем совершенствовать процесс.

– И рисковать параличом, а то и хуже? – Кауте вздохнул. – Наша работа полностью экспериментальна, на грани техноереси.

– У нас есть чертежи.

– У нас есть поделка на основе скверно составленных записей, которые добыты Император знает откуда, – сказал доктор. – Я даже не понимаю, что такое «корпускарий», не говоря уж о том, как его скопировать.

Сол до сих пор помнил, в какое волнение пришел, когда обнаружил чертежи в инфохранилище в глубинах подулья. На рисунке было изображено тело, которое хирургически преобразовали в проводник для чего-то, известного под названием Движущей Силы – энергии, связующей все вещи. Чтение захватывало, а первые результаты были многообещающими. Однако он не мог сделать вид, будто понял хотя бы половину из описаний, и становилось очевидно, что процесс не настолько прямолинеен, как он ранее надеялся.

– Мы не пытаемся выжать еще несколько вольт из корродировавшей энергоплаты, – со вздохом произнес Кауте. – Это нечто такое, что взаимодействует с вашим разумом и нервной системой непонятными мне способами. Бионическая конечность удержит больший заряд и будет намного безопаснее. Она…

– Суть не в том, чтобы найти более эффективные средства бить людей током, – огрызнулся Сол. – Суть в том, чтобы понять. Движущую Силу, эту энергию, что связывает все между собой. Если мы овладеем ею, по-настоящему постигнем течения между плотью и машиной, все изменится. Одно это уже стоит риска.

Старик покачал головой.

– Так же говорила и ваша мать.

– Жаль, что у меня нет возможности побеседовать с ней.

От слов Сола старик застыл. Он вздохнул.

– Простите меня, я сказал не к месту. Просто не хочу, чтобы вы закончили так же – умерев без нужды в ходе эксперимента, который не был разрешен, да и не требовался.

Сол пристально поглядел на него. Старик отвел глаза.

– Она умерла, потому что мы довольствуемся посредственностью и полагаем ненужные смерти и страдания необходимостью для нашего образа жизни, – холодно ответил Сол. – Скорбим ли мы, что наша глупость унесла жизнь? Нет, мы списываем утрату на действие сил, находящихся за пределами нашего кругозора. С благоговением воспринимаем чудесное спасение ребенка вместо того, чтобы задаться вопросом, почему наше общество выстроено на бессмысленных смертях.

Сол привстал, выдергивая сервоштеркеры из предплечья. Он был уверен, что доктор наблюдает за ним, но не поднимал головы.

Старик вздохнул.

– Я не хотел вас расстраивать.

– Я не расстроен.

– Сол, я хочу сказать, что ее убило собственное любопытство. Оно постоянно толкало ее слишком далеко, слишком быстро.

Сол яростно уставился на него.

– Я проверял ее гипотезу. Ее убил не эксперимент. Дело было в плохом обслуживании молниеуловителей. Ее бы вообще не ударило, если бы вышестоящие сделали свою работу.

– Риск есть всегда, – сказал доктор. – Наши жизни связаны между собой. Одна крошечная ошибка при пайке – и при всплеске все это место может рухнуть. Откуда вам знать, что мне удастся подлатать ваши нейронные контуры?

– Потому что вы искусный врач, – отозвался Сол, натягивая рубаху на плечи. – Вы вырезали меня из утробы, вдохнули воздух в мои легкие и с тех пор поддерживали во мне жизнь. Вы ни разу меня не подводили.

– То же самое можно сказать о ком угодно, ровно до момента, когда они вас таки подведут. А что потом?

– Делаем, что можем, пока не перестанем быть в силах, – произнес Сол. – Что же еще?

– Что ж, на этой радостной ноте – не желаете ли взглянуть на вашего пациента?

Поднявшись, Сол последовал за доктором на другой конец медицинского отсека. Большую часть времени тот пустовал, работая с нагрузкой лишь после происшествий – штормового всплеска, или же продолжительного магнитного импульса. Однако дальняя койка была занята. На глазах у Сола доктора начал проверять пациента, с еле слышными проклятиями осматривая перевязки и оценивая прогноз медицинской системы.

– Есть изменения?

– Все еще жив, – ответил доктор. – Все еще без сознания. Все еще страдает от ожогов более чем девяноста процентов тела. Вы в курсе, что пряжки на его куртке по-настоящему расплавились? Слились с плотью. Я даже не стал пытаться их извлечь. Даже если он переживет процедуру, какой смысл?

– Кто-нибудь еще знает, что я привез его сюда?

– Нет. Человек в бинтах ничем не интереснее прочих.

– Есть надежда, что он оправится?

– Не здесь. Возможно, в верхнем улье что-то можно было бы сделать – омолаживающие процедуры, или же обширные операции по трансплантации – но даже в этом случае, как мне кажется, он утратит разум. Говорю еще раз, позвольте мне дать ему что-нибудь достаточно сильное, чтобы снять боль. Навсегда.

– Вы считаете, он страдает?

– Проклятье, да я понятия не имею, – ответил Кауте, сердито глядя на Сола. – Но я знаю, что держать его живым неправильно. Это не просто физическая боль.

Сол приподнял бровь. Доктор ответил ему кислым взглядом.

– Я таким занимался какое-то время, – сказал он. – Я тогда многое повидал. Повреждения тела могут быть ужасны, но их легко диагностировать. Однако существуют еще и душевные недуги: болезни, которые иссушают изнутри безо всякой видимой причины.

– Из его ожогов следует простой и ясный диагноз.

– А из его нежелания приходить в себя следует иное. Что-то прицепилось к его душе, а может она сгорела вместе с телом. Что бы ни привело этого человека к такой участи, неправильно ему страдать и дальше. Пусть Бог-Император примет или проклянет его, но просто дайте ему уйти.

– Я не заинтересован в продлении его страданий. Но у него есть информация, которая мне нужна.

– Что он вообще может знать?

– Что его убило, – произнес Сол. – Его тело соскребли с равнины в Спасении после побоища. Две банды вели войну за питающий кран, пока не вмешался лорд Пьюрберн. Остались только этот человек и пепел.

– Пьюрберн был в своем праве.

– Убить их? Да, был, – кивнул Сол. – Но как он это сделал? Никакой типовой огнемет не в состоянии нанести подобный ущерб. Ни одно известное мне оружие не сжигает настолько чисто и с такой температурой. Возможно, он владеет вооружением ксеносов, или же запретной еретехникой. Если у лорда Пьюрберна есть тайное оружие, я хочу об этом знать; особенно если он бы предпочел, чтобы я не знал. Делаки – специалисты по таким вещам. Они соберут правду по крупицам. Если они не преуспеют, тогда можете подвергнуть его эвтаназии.

– Как милосердно, юный лорд.

– Мне жаль.

– Как и мне, – вздохнул доктор. – Я знаю, у вас свои резоны. Но это мне не по душе. Особенно с учетом этих плащей, которых вы привели.

– Делакам можно доверять, – услышал Сол собственный голос, а затем поймал насмешливый взгляд старика. Он невольно улыбнулся. – Хорошо, – со вздохом согласился Сол, – им нельзя доверять. Но я доверяю их мотивам. Они расширяют определенную деятельность в Улье Примус. Им необходима энергия и, что более важно – те, кто станет ее поставлять, не задавая чересчур много вопросов.

– Вопросы важны.

– Вот именно. Потому наш невезучий друг и здесь. У него есть ответы.

– Вы хотите, чтобы я присутствовал при допросе?

– Нет. Вы достаточно рисковали. Лучше, чтобы вы находились подальше, с надежным алиби.

– А вам лучше быть готовым на случай, если все пойдет не так, – отозвался доктор. – Лорд Севериор вам не друг. Он терпит вас, поскольку вы лучше кого бы то ни было знаете, как работает это место. Однако наступит момент, когда сумятица, создаваемая вашим присутствием, перевесит пользу. Тогда в вашем электростатическом душе может вдруг случиться скачок мощности, или же в следующий раз, когда вы будете покидать Иглу, у челнока откажет конверсионное поле. Здесь довольно сложно сохранить кому-либо жизнь и без нечестной игры. Ваша мать знала об этом все.

Слова ранили. Так и было задумано. Сол сделал глубокий вдох, успокаиваясь.

– Теперь несчастных случаев меньше, – произнес он.

– И было бы еще меньше, если бы вы действительно применили некоторые из посетивших вас идей вместо того, чтобы растрачивать время на попытки продать люмены жителям подулья, которые еле-еле освоили свечу.

– Вы знали, что эти ульи должны быть самодостаточными? – поинтересовался в ответ Сол. – Тепловой поглотитель в их центре, если его как следует обслуживать, мог бы произвести достаточно геотермальной энергии для работы большинства систем. Однако сеть раздроблена, а генераторы присвоили соперничающие кланы, которые постоянно конфликтуют между собой. Поэтому нижний улей погружен во мрак и полагается на шарлатанов вроде лорда Пьюрберна, а лучше ничего не становится, потому что это снизит объемы прибыли. И вот в мире темно и холодно, поскольку так больше денег.

Он посмотрел на доктора Кауте, а затем его взгляд переместился на замотанного бинтами пациента.

– Что бы ни видел этот человек, оно может содержать в себе разгадку, как разрушить это безвыходное положение.

– Может и так, – проговорил Кауте. – Но как вы заглянете в разум полумертвого человека? Или, точнее, что вы увидите?

Пока процессия рабов шаркала мимо Вирэ, та продолжала глядеть вперед. Ее броня блестела холодным бронзовым отливом, наплечники украшала эмблема неразорванной цепи. Серые как железо волосы удерживал на месте шлем в форме короны. Он был щербатым и поношенным, но все, кто видел его, знали историю: рабыня, возвысившаяся до Лорда Цепей – свидетельство того, что при наличии силы воли подняться можно даже с самых низов. Возможно, некоторые находили в этом сюжете надежду. Для большинства он лишь служил доказательством Закона Хельмавра: сильные пробираются к власти по трупам слабых.

По бокам от маршрута движения рабов из улья с каменными лицами стояли Кандальщики, которые сжимали шоковые посохи и гарпунометы, бдительно высматривая любые намеки на бунт. Продвижение протоколировала находившаяся рядом с Вирэ Элле, ее инфопослушница. Она держала в руках инфопланшет, но сугубо по привычке. Подсчет велся когитатором, имплантированным в ее череп. Устройство обошлось Вирэ в целое состояние и уже устарело, но агументация окупилась тысячекратно. Элле, которая когда-то с трудом могла сосчитать собственные ноги, теперь могла обрабатывать колоссальные потоки данных, необходимых для транспортировок рабов.

Однако эта могла оказаться не по силам даже усовершенствованной коре ее мозга. Вирэ никогда еще не доводилось видеть такое количество людей в одной поставке. Она предпочитала небольшие группы, где могла оценивать каждого по отдельности. Всегда находились те, кто был способнее остальных, или же лучше подходил на конкретную роль. Этот же набор напоминал ловлю сетями в стоке – всякого, не имевшего связей с домом или гильдией, хватали и грузили независимо от годности и компетентности. Они были обречены провести остаток дней за тяжким трудом в качестве неквалифицированной рабочей силы в кузницах, или же на бойнях Трупомолов. Таков Закон Хельмавра, и не ей одобрять или отвергать его.

Тем не менее, пока они шли мимо, она удерживала свой взгляд на одном уровне и избегала их лиц.

– Мы на семидесяти двух процентах от предела, – пробормотала Элле. Ее голос сменялся выводящей из равновесия монотонной речью, словно за нее говорил когитатор. – Припасов в обрез, но хватает – к моменту, когда мы доберемся до Перикулуса, они проголодаются. Но Кандальщиков недостаточно. Если они восстанут…

– Не восстанут. Реальная проблема – выполнить план.

– Улов скудный, – вздохнула Элле. – Мы прошлись от окраин Города-Улья до глубин Конца Надежд. Мы можем искать лишь в ограниченном числе мест, если хотим попасть в Перикулус, не сорвав сроков.

– Предполагается, что мы окажемся там через считанные дни, – произнесла Вирэ. – Есть по дороге еще места, где мы можем провести мобилизацию?

– Принимая во внимание местность, условия и вероятность потерь, я не ожидаю увеличения нашей численности более чем на три процента.

Вирэ выругалась, и ее взгляд упал на вереницу рабов. Большинству с рождения было уготовано стать движимой собственностью вышестоящих. Они держались, как могли, и брели со склоненными головами, свыкшись с тяготами перехода. Если их кормить и давать крышу над головой, они будут достаточно послушными.

Однако остальные не были рождены для такой жизни. Некоторые бросили свой Дом, или же тот бросил их. Другие были чужаками и воспринимали такие структуры как мерзость. Многих сломают кнут и цепи, но гораздо больше из них станет замышлять побег, рассматривая любое проявление слабости как возможность нанести удар.

Здесь она видела мало угроз. Мимо шли последние из отбросов, которых возглавлял старик, изможденный не меньше любого чумного зомби. Тем не менее, он кое-как продолжал шаркать вперед, движимый скорее привычкой, нежели волей. Позади него, спотыкаясь, шла плачущая девушка лишь немногим старше давешнего купольного вестового. В промежутках между всхлипами она молила о милосердии – что у нее есть Дом, и ее не следовало забирать. Ближайший из Кандальщиков шагнул вперед и слегка ударил ее по лицу. Она упала, ошеломленно умолкнув.

– Когда закончим, мне нужно будет поговорить с этим Кандальщиков, – пробормотала Вирэ, наблюдая за тем, как старик трясущимися руками помогает девушке подняться на ноги.

– И под «поговорить» вы имеете в виду?.. – шепнула Элле. Ее пальцы плясали на инфопланшете.

– Просто поговорить. Пока что, – сказала Вирэ. – Предупредить всех. Еще нет нужды в физических наказаниях.

– Бить пленников – обычное дело.

– Может быть, но не когда работаешь на меня, – отозвалась Вирэ, продолжая внимательно смотреть на процессию. – Тебе надо растоптать мятеж? Кроши зубы, сколько пожелаешь. Но эту девочку, возможно, уволокли из дома, и она понятия не имеет, что ее ждет. Плакать нормально. Лучше пусть сделает это сейчас и избавится от основной тяжести, чем разозлит своего нового хозяина. Ее партия поступила из верхов улья?

– Нет. Конец Надежд. Шахтерское поселение на самом дне.

– Тогда ее новая жизнь не будет особенно отличаться от прежней.

– В самом деле? – спросила Элле. – В Перикулусе? Я слыхала всякие истории.

– Вот как? – вздохнула Вирэ, сдерживая улыбку. – Потешь меня.

– Когда я была в орфанариуме, то слышала, будто его правители кощунствовали против Бога-Императора, и Он низверг их за грехи.

– Разве там это не объяснение для всего, что пошло не так?

– Говорят, там творились темные дела. Злые дела.

– Злые дела творятся каждый день, – ответила Вирэ, когда мимо нее проследовали последние из рабов, подгоняемые Блоком и Порезом. Последний ухмылялся и шагал уверенно, без каких-либо признаков травмы колена. Она уже собиралась отвернуться, переместиться вперед процессии, но что-то привлекло ее взгляд. Фигура, замыкавшая шествие. Она была мельче большинства и почти терялась в толпе, но в ее манере двигаться присутствовало нечто особенное.

Вирэ подождала, наблюдая уголком глаза.

Маленькая и незаметная женщина, голова склонена, как у прочих, темные волосы закрывают лицо. На левой руке не хватало мизинца, но помимо этого – ничего примечательного. Она ничего не говорила, ничего не делала.

И все же выделялась.

Вирэ поймала себя на том, что ее взгляд переместился на ноги женщины. Вот оно. Та слишком хорошо двигалась, безупречно выверяя каждый шаг, постоянно находясь в равновесии. Не просто боец, тех такому учили. Здесь было нечто природное. Она двигалась как хищник.

– Откуда эти? – спросила Вирэ, когда они приблизились.

– Отсюда, оттуда, отовсюду? – пожала плечами Элле, сверяясь с инфопластиной. – Записаны просто как «разное». Мы каждый час добираем новых. Все равно недостаточно.

Вирэ не ответила. В сущности, она практически не двигалась, только большой палец скользил по активатору цепной глефы.

И вдруг женщина посмотрела прямо на нее.

Ее глаза были темными и лишенными эмоций, их украшали красные рубцы. Те походили на племенные метки. Может быть, крысокожая? Их осталось уже мало, и большинство держалось поодаль от густонаселенных областей улья. Мгновение две женщины выдерживали взгляд друг друга, а затем пленница опустила голову. Однако Вирэ уже увидела достаточно.

Дождавшись, пока девушка пройдет, она наклонилась поближе к Элле.

– Вон та, – прошептала она. – Где мы ее нашли?

– Крысокожую? – отозвалась Элле, проследив за ее взглядом. – Без понятия. Мы побывали в таком количестве мест, что учет становится прерывистым. Я знаю цифры только потому, что веду подсчет по головам. А что?

– Мне не нравится, как она двигается.

– Нам надо что-то делать?

– Не можем себе позволить. Нам нужно как можно больше тел. Но я хочу, чтобы за ней наблюдали. Она двигается не как пленник. Она двигается как убийца.

Элле кивнула и повернула следом за процессией. Вирэ собралась к ней присоединиться, но напоследок бросила взгляд через плечо. Похоже, больше никого не было, только пыль от длинного шествия.

Но в миле оттуда, невидимая за пылевыми облаками, за их уходом наблюдала одинокая фигура в потрепанном пальто. Человек нахмурился, хотя выражение его лица и скрывал респиратор, и левой рукой рассеянно попытался зачесать на место скособочившийся ирокез.

– Вот так, просто продолжай идти, голову вниз, – пробормотал он. – Рано или поздно они ослабят бдительность. Это наш шанс. Тогда-то мы ее и заберем.

5

К тому моменту, когда Сол вошел в зал, Совет Света уже расселся, отсутствовал только лорд Адулатор. Большинство просматривало инфопланшеты или тихо беседовало. Лишь лорд Севериор был неподвижен и молчалив. Он восседал на конце посеребренного стола – на самом освещенном месте, купающемся в похищенном у шторма сиянии. Сол выставил свой фотовизор на максимальную фильтрацию, но ему было достаточно даже просто бросить взгляд на старика, чтобы ощутить тошноту.

Сидевший рядом с лордом Севериором дородны лорд Стульти еле втиснулся в свое кресло. Он выглядел нервозным и обильно потел, однако в этом не было ничего необычного. Ему досталась по наследству роль, которая выходила далеко за пределы его скудных способностей. Он редко подавал голос и делал это сугубо для того, чтобы подкрепить предложения лорда Севериора. Сол не знал точно, почему какой-нибудь из более молодых и амбициозных членов Гильдии не вынудил Стульти уйти в отставку. Подобные увольнения являлись частым способом продвижения внутри Гильдии, хотя настоящие клинки тоже были в ходу.

Сол наблюдал, как Стульти изучает свои записи, подергивая губами при чтении. Возможно, тот обладал скрытыми талантами и изображал кретина исключительно для прикрытия. Что было более вероятно – лорд Севериор прикрывал его в обмен на поддержку. По правде говоря, именно так и велось большинство дел в Гильдии: контракты и возможности предоставлялись на основе непотизма и закулисных сделок. Среди гильдийцев не было никого, кого Сол назвал бы своим другом. Большинство из них было сосредоточено на том, чтобы набить карманы взятками и откатами, не думая о последствиях. Его раздражала не их алчность – та являлась практически необходимым условием членства. Дело было в недоразвитом мышлении: украсть монету сегодня, не задумавшись о том, во сколько кредов это может обойтись завтра.

Он занял место на дальнем конце стола от лорда Севериора, между Импульсом, главным метеоротехником комплекса, и доктором Кауте. Старик кивнул; его глаза были скрыты визором.

Позади с шипением открылась дверь, и в комнату проскользнул лорд Адулатор, униженно извинявшийся за опоздание. Он уселся по правую руку от лорда Севериора, для которого приберег самый почтительный поклон. Севериор ответил кивком, а затем поднял руку, призывая к тишине.

– Свет Его Сковывает Всякую Тень, – произнес он, обращаясь к залу.

– Из Тьмы Поднимаемся Мы, – монотонно раздалось в ответ. Сол обнаружил, что шевелит губами в такт. Доктор Кауте не удосужился даже этим.

– Как всем вам известно, у нас есть насущное дело, – начал лорд Севериор. – Но сперва я хотел бы поблагодарить лорда Адулатора за столь усердный труд по приему наших гостей.

Он особо подчеркнул последнее слово, говоря так, будто отрыгивал испорченную трупную муку.

– Благодарю вас, лорд Севериор, – сказал лорд Адулатор. – Я знаю, многим из вас неприятно вторжение чужаков, равно как и мне. Могу лишь заверить вас, что шпионы Делаков заперты и под присмотром. Если они попытаются покинуть свои покои или получить доступ к каким-либо нашим системам, Разрядная Стража ответит применением оружия на поражение.

– Они не шпионы.

Все повернулись к Солу. Лорд Севериор улыбнулся.

– Вы желаете высказаться, Озаренный? – поинтересовался он.

– Лишь повторить, что они не шпионы, – ответил Сол, сохраняя ровную интонацию. – Я годами работал с этой группой. На сей раз их интересы – это наши интересы.

– Они из дома Делак, – отозвался Севериор. – Их ремесло – тайны, а единственная ценность – ложь. Все они шпионы, это вам скажет даже самый невежественный малолетка в самом выродившемся поселении подулья.

– Именно благодаря своему опыту они могут нам помочь.

– С чем именно помочь? – спросил Севериор, прищурив глаза. – Вы убедили совет дать им доступ, рассказывая басни о безупречной технологии наблюдения, вопреки моим опасениям. Я все еще не вижу, почему следует разрешать чужакам заходить на наш объект.

– На объект Хельмавра.

Это подал голос главный метеоротехник Импульс. Похоже, его самого удивило собственное вмешательство, и он изо всех сил постарался сложиться в кресле. Лорд Севериор мгновение глядел на него с выражением лица, которое могло бы разрезать алмаз.

– Само собой, право собственности над данным комплексом принадлежит лорду Хельмавру, – произнес он ледяным тоном. – Однако, будучи стражами, мы должны защищать его, и я не понимаю, как…

– Вы не понимаете, как что-либо здесь работает, – ответил Сол, яростно глядя на него. – Не считая главного метеоротехника Импульса, никто из вас не смог бы выкачать штормовой всплеск и не знает, как стабилизировать Иглу в период затишья. Вы вообще умеете работать дуговой сваркой? Предположу, что нет. Большинство из вас не в состоянии даже покидать станцию, поскольку в качестве какого-то бессмысленного знака преданности отказалось от работоспособного зрения. Вы считаете себя вершиной Меркатор Люкс, но для неусовершенствованных глаз вы всего лишь радикальная группа суеверных и ханжествующих фанатиков.

Комната затихла и замерла, за исключением Импульса, пытавшегося исчезнуть в своем кресле, и доктора Кауте, которому плохо удавалось скрыть насмешливую улыбку.

В конце концов, лорд Севериор заговорил:

– Лорд Сол, – сказал он. – Меркатор Люкс отвечает за продажу и распределение энергии по ульям. Мы образуем часть огромной сети, скрепляющей этот мир воедино. Эта функция не требует экспертных познаний в пайке проводов или очистке емкостей с охладителем. Такие задачи поручаются нашим уважаемым подчиненным вроде присутствующего здесь господина Импульса. Наше призвание – накапливать прибыль, и все гильдийцы, сидящие за этим столом, превосходно справляются с данной ролью.

Он поднял взгляд и обвел им стол, после чего свирепо уставился на Сола.

– Все, кроме вас, – произнес он. Его хрустальные глаза были яркими и холодными. – Должен ли я напомнить всем о бездарно проваленном контракте с Катталом? Вы снова не оправдали ожиданий. Кто получил тот контракт?

– Мне кажется, это был лорд Пьюрберн из Меркатор Пирос, – истово отозвался лорд Стульти.

– Благодарю вас, Стульти, – произнес Севериор и одарил просиявшего гильдийца постной улыбкой, после чего снова повернулся к Солу. – Похоже, у вас и впрямь не много успехов, верно? Всякий раз, как вы оказываетесь против него, кончается неудачей. Возможно, впрочем, вы почувствуете себя спокойнее, зная, что я не считаю это сознательными действиями с его стороны. Подозреваю, для него вы даже не сигнал на биосканере.

Сол яростно посмотрел на него. Нейронные контуры в руке запульсировали, на посеребренных линиях заплясали искры. Ему хотелось схватить Севериора за морщинистое горло и дать прочувствовать, каково это – обладать истинной силой: силой, приобретенной благодаря добытым с трудом знаниям и болезненным жертвам.

– Возможно, мне следует сосредоточиться на своих личных умениях, – сказал он. – Я встречусь с Делаками, оценю, можно ли внедрить их технологию в сеть, прослежу за установкой и откалибрую инфохранилища для компенсации возросшей активности. Тогда вы сможете сконцентрироваться на извлечении прибыли из моей работы.

Солвстал, и по улыбке Севериора понял, что это была ошибка. Однако отступить он не мог. Он уже дошел до двери, когда старик заговорил:

– Вы удивляете меня, Озаренный, – произнес он. – Мы даже не добрались до основной части.

– Я верю, что совет примет верное решение, – отозвался Сол, помедлив у двери и все еще стоя спиной к залу. – Я же сосредоточусь на наших гостях, учитывая, как вам из-за них некомфортно.

– Как любезно, – не унимался Севериор. –  Стало быть, вы не слышали, я полагаю?

– Не слышал о чем?

– Ну, о том, что повторно обнаружен Перикулус, – ответил Севериор. – В подулье снова нашли Запретный Самоцвет Города-Улья. Так много возможностей для тех, кто обладает подтвержденными достижениями. Ваш друг лорд Пьюрберн явно выглядит заинтересованным.

Сол замер.

– Один из этого совета мог бы попытаться заполучить контракт для Меркатор Люкс, – продолжил Севериор. – Я рассматривал на эту роль вас, принимая во внимание ваш опыт противодействия лорду Пьюрберну.

– Я…

– Но с другой стороны, весь ваш опыт – это неудачи. – Он улыбнулся. – Вы свободны, лорд Сол. Ступайте возиться с вашими игрушками.

Пиромантический Конклав двигался через подулье по спирали, словно жижа, закручивающаяся в сливном стоке. Охранники-Огарки вышагивали в безупречной согласованности, двигаясь по бокам от платформы, скользившей на слое жгучего синего огня. Однако, несмотря на свою извилистость, маршрут был не произвольным. Ведь они проходили по поселениям дома Кавдор, и шипящие люмены возвещали об их прибытии, неожиданно вспыхивая светом звезд.

По центру всегда располагалась Церковь Искупления, по краям дверей которой стояли жаровни, встречавшие появление Пьюрберна приветственным ревом. Поселенцы, уродливые и жалкие создания даже по меркам подулья, выходили взглянуть на шествие. Лорд Пьюрберн обращался к ним с проповедью, всякий раз рассказывая одну и ту же историю – что в подулье поднялся рай для грешников, известный как Перикулус, который уже стал пристанищем скверны. И что он, лорд Сайлас Пьюрберн, не может допустить, чтобы эта язва нагноилась. Что он, во имя Бога-Императора, спустится в эту мерзкую дыру и выжжет ее дочиста. Он не может просить их сопровождать его в этом паломничестве, ибо они повинуются своему Дому. Но если кто-то ощущает зов послужить во имя Него, если кто-то желает омыть себя искрой света Бога-Императора, то он с радостью их примет.

И так его ряды росли, верующие из Кавдора меняли дикость и убожество своих жизней на возможность сражаться в крестовом походе Бога-Императора. Он полагал, что это своего рода армия, хотя и не снабжал их ни довольствием, ни припасами. Впрочем, это не имело значения: крысы из дома Кавдор были искусны в собирании грибов и насекомых, а те, кто все-таки голодал, принимали это с бездумной истовостью мучеников.

Процессия прошла по огромным туннелям Капелей, и теперь он уже слышал, как они распевают псалмы о кровопролитии и праведной ненависти. Это изрядно раздражало, отвлекая его от изысканий. Ему удалось раздобыть на инфопланшет копию гримуаров и гобеленов из семейных хранилищ Пьюрбернов. Изображения сверкающих машинных узлов и огромных зубчатых стен, инкрустированных светящимися самоцветами, вызвали у него на губах нечастую улыбку, однако все это было еще до падения. Купол напоминал яйцо сточного крокодила: скорлупа, возможно, и пережила падение сквозь Улей Примус, но вот содержимое – совсем другое дело. Целые секции теперь могли оказаться утрачены, или, как минимум, недоступны.

Он вздохнул и положил инфопластину. Все без толку – ни на одной из схем не было того, что ему требовалось. Да он и сам точно не знал, что ищет: его предки, похоже, очень ценили поэтичность языка, а не предоставление внятных указаний. Они говорили о гидропоническом саду с цветущими экзотическими грибами; о блестящем металлическом сооружении, где находятся неведомые генетически сконструированные чудеса. Но что это, жилье? Лаборатория? Метафора? Это было неясно.

Внутри него зародилась искра злобы, но он затушил ее, будто свечу. Несомненно, запутанность была умышленной. Авантюру его семьи изо всех сил попытались замаскировать ритуалами и символами. Это вполне доказывала камера позади трона.

Вдалеке послышался рев пламени и какие-то приглушенные вопли. Его Пиромагир, до сих пор безмолвно стоявший рядом, вдруг резко ожил. Он был безлик, поскольку черты его лица скрывала металлическая маска, но все равно зашипел сквозь железную решетку на месте рта и вскинул руку с конфоркой. На конце высовывались язычки голодного пламени.

Пьюрберн мягко покачал головой, и Пиромагир беспрекословно отступил. Если дело потребует его внимания, об этом сообщат прочие стражи. Скорее всего, идиоты снова впали в религиозный пыл и решили восславить Бога-Императора, предав кого-то огню.

Он вернулся к своим записям, но не смог сосредоточиться, будучи не в силах отделаться от ощущения, что в фамильных архивах могло отыскаться еще что-нибудь: похороненный в альковах секрет, который дал бы ему ответы. Причина его единственной неудачи заключалась в зависимости от других.

Одна из свечей возле него заплевалась, израсходовав фитиль и воск. Без топлива пламя медленно усохло до размеров булавочного острия.

Но все-таки продолжало гореть.

Лорд Пьюрберн мгновение глядел на него, хмурясь, а затем протянул руку и затушил огонь пальцами. Он немного подержал фитиль, потом, наконец, выпустил его и еще один удар сердца пристально смотрел туда.

Дела ухудшались. Он уже какое-то время знал об этом, видел это в церковных жаровнях и щерящихся лицах прихожан. Даже он, несмотря на свою привычность, порой ощущал, как тлеющие угли ярости ищут зацепку в его разуме и душе. Ему всегда удавалось устоять, ведь его кровь была чиста, а ум остер, как закаленный клинок.

Но это усиливалось.

Когда-то он мог оставаться в поселении на протяжении лунного цикла, не опасаясь, что напряженность выйдет из-под его контроля. Теперь срок исчислялся днями. Скоро станет и того меньше. Пока что он всегда находил способы направить эту напряженность против своих врагов. Пока что.

Он медленно, преодолевая протест коленей, поднялся с трона и оглянулся через плечо на камеру, установленную на платформе и не имевшую ни двери, ни окон. Над ней продолжало пылать Вечное Пламя.

Оно потемнело, языки потускнели почти до лилового?

Он тряхнул головой. Суеверие, ловушка для слабых и невежественных. Без сомнения, цвет искажали люмены, освещавшие этот туннель. А может быть, в этой области воздух был загрязнен особенно обильно. На разбирательство с этой проблемой еще будет предостаточно времени. Перикулус даст ему необходимое, чтобы стабилизировать его мощь. Он выйдет оттуда сильнее. Они выйдут сильнее.

Он улыбнулся, вернув себе хорошее настроение.

Пока не увидел огонек свечи.

Тот снова пылал – ярче, чем когда-либо. Булавочное острие развернулось в крошечный пожар, не нуждавшийся ни в фитиле, ни в воске.

Пьюрберн припечатал его ногой, выдавливая жизнь. Повернулся к ближайшему стражу из числа Огарков, неотрывно глядевшему на отдаленный туннель.

– Набор окончен, – рявкнул он. – Скажи всем готовиться. Сегодня мы выступаем к Перикулусу.

6

В отличие от остального Ока, в покоях Сола было темно. Он вошел внутрь и потянулся к каналу ввода. Металлическая рукоятка была холодной на ощупь. Сол почувствовал, как энергия шторма заструилась по руке, вдыхая жизнь в помещение. Этого редко хватало на ночь; он с дрожью просыпался во мраке. Однако эта комната была его собственностью и запитывалась только тем, что он мог предоставить. Он не рассчитывал ни на кого.

Сол пересек помещение, не обращая внимания на незаправленную кровать. Вместо этого он подошел к педантично организованному верстаку и уселся возле наполовину готовой вокс-системы. Та выглядела нерабочей: от нее тянулись болтающиеся провода, главный приемник был снят и лежал на столе. Он взялся за вокс, положив пальцы на как будто произвольно выбранные точки корпуса. Сделал вдох и на мгновение позволил току протечь сквозь пальцы. Устройство заурчало и ожило.

Сол отрегулировал вокс, систематически подстраивая лимбы и каналы ввода и пытаясь пробиться через бушующий шторм. Он не лгал Делакам, не совсем. Вести связь сквозь электрические помехи было практически невозможно. Требовалось по-настоящему знать бурю, чувствовать ее приливы и отливы.

Экран вокса замерцал.

Какое-то время на нем была статика, но Сол сохранял терпение, проводя сигнал сквозь штормовой выброс. По мере его работы линии помех сливались, пока на экране не начала извиваться всего одна полоса. Он услышал голос: знакомый, но искаженный интерференцией:

– … прием… алло?

Пальцы Сола заплясали по дискам, проводя почти незаметную глазу подстройку. Полоса помех продолжала биться, будто мучимое болью животное, пока с экрана на него вдруг не уставилось лицо, зернистое и бесцветное. Впрочем, это не особо что-то меняло. Его собеседником был член Меркатор Паллидус, облаченный в мрачное одеяние полуночных тонов. Волосы были зачесаны от лица, улыбка блестела, словно отполированная кость.

Лорд Креденс Сорроу, самопровозглашенный Гурман Почивших.

– Мой дорогой Темпес, – произнес он, откидываясь в кресле. – Я уже начал было терять надежду. Последний раз мне пришлось так долго ждать, когда мой контакт исчез тремя днями ранее. Однако, надо отдать ему должное, его труп все равно умудрился выглядеть более успокаивающе, чем вы.

– Я же говорил, что на установление связи потребуется время.

– Да, но вы всегда говорите нечто в этом роде. Я не обращаю внимания, – Сорроу пожал плечами. – В сущности, я уже вот-вот собирался отправиться в постель.

– Не рановато ли?

– О, дражайший Темпес, я сказал «в постель», а не «ко сну». Но я уверен, мои гости смогут поразвлечь себя еще немного, пока я к ним не присоединюсь. Как прошел ваш путь?

– Без происшествий.

– Вы всегда так разговорчивы.

– Мое время ограничено. Я просто хотел подтвердить, что груз в безопасности, а наши друзья прибыли с инструментами для извлечения. Надеюсь, все разрешится через день, или около того.

– Чудесно, – отозвался Сорроу. – Чем скорее, тем лучше. Меня нервирует, что я связан с этим бардаком.

– Ваши руки чисты.

– В самом деле? – поинтересовался Сорроу, изящно выгнув бровь. – Насколько я помню, тот «груз», о котором вы говорили, соскребли с горящей равнины в Спасении едва цеплявшимся за жизнь, и о том, что он уцелел, знали только мы двое, да еще один человек. Помните, что с ней случилось?

– Да.

– А вы помните, каково наказание за убийство другого гильдийца, Темпес?

– Она пыталась убить нас обоих. Я спас вам жизнь.

– А я вам. Я лишь советую быть осторожнее, иначе вы рискуете нас раскрыть. Я, например, предпочел бы положить этому делу конец.

– Как и я. Но в тот день что-то произошло. Мне нужно знать, что прячет Пьюрберн.

– Зачем? – нахмурился Сорроу. – Вы никогда не сможете с ним тягаться, неужели не понимаете? Бизнес строится на родстве и связях. Пьюрберны играли в эту игру тысячи лет. У них скрепленные клятвами контракты с половиной гильдий, где вам едва уделят время для разговора. Вас заботят лишь механизмы и… провода и всякое такое. – Он пренебрежительно махнул рукой и продолжил: – Лучше бы вам с ним подружиться. Он оценит человека с вашим опытом.

– Я скорее сгорю.

– Тогда оставьте его в покое, – произнес Сорроу, неожиданно посерьезнев. – Он совершенно безжалостен, и из противоборства с ним не выйдет ничего хорошего. Даже если вы найдете улики, что он испражняется на лик Бога-Императора, это ни на что не повлияет. У него слишком много власти, и он может утянуть за собой слишком многих.

– Я с этим не смирюсь.

– Ну что ж, ладно, проблема решена, – вздохнул Сорроу. – Я так понимаю, вы будете подавать встречную заявку на Перикулус?

– До вас дошли известия, что его нашли?

– О да. Все об этом только и говорят, – ответил Сорроу. – Судя по всему, на него набрела леди Уайрпас, но остается только гадать, что с ней потом произошло. Похоже, часть инфраструктуры до сих пор пригодна к использованию, и уже идет набор рабочих. Однако нужна энергия. Есть предположения, кто ее будет поставлять?

– Я уже слышал. Этот ублюдок.

– В его защиту, у семьи этого ублюдка был изначальный контракт. Полагаю, он все еще действителен.

– Это тот самый контракт, который закончился падением купола, обошедшимся в миллионы жизней и приведшим к обширным ульетрясениям?

– Вы не можете доказать, что это была их вина.

– Мне и не нужно, – пробормотал Сол. – Он действует по одной и той же схеме. Прибывает с фанфарами, на скорую руку собирает прометиевую магистраль, в то же время сгоняя всех неугодных и швыряя их в костер. Кажется, что все хорошо, пока он не уходит, и вдруг инфраструктура начинает разваливаться, а все должны полагаться на свечи. И все же его снова приглашают управлять местом, которое разрушила его семья, потому что кто-то задолжал ему услугу, или же подает заявку на контракт и надеется на содействие. Так и ведутся все дела в этой выгребной яме. Вот почему ничего не работает.

– Благородные настроения, – с улыбкой произнес Сорроу. – Однако я бы предположил, что их легче придерживаться, когда не имеешь таких связей и не обладаешь светскими манерами, чтобы их наладить.

– Никто больше не станет подавать заявку?

– Похоже, что нет, – ответил Сорроу. – Крупные игроки примечательным образом не проявилит интереса. Вниз направилось множество банд и недовольных, однако большинство клановых домов и гильдий сохранили по данному вопросу необычное молчание.

– Стало быть, кто-то их уже подкупил, – отозвался Сол. – Вам известно, кто будет поставлять пайки? Этим рабочим нужно есть.

– Откуда мне знать, да и зачем? – Сорроу вздрогнул. – Я поставляю деликатесы разборчивым клиентам, а не кидаю трупную муку лопатами в не стоящие упоминания рты.

– Вы имеете в виду рабов?

– Да, их. – Сорроу передернуло. – И на этой неприятной ноте я пожелаю вам хорошего вечера. У меня все еще есть гости, требующие внимания, и званый ужин, который я не пропущу за все богатства Хельмавра. Удачи вам, друг мой. Надеюсь, вы найдете то, что ищете.

– Благодарю вас, – ответил Сол, и экран погас. Он откинулся на стуле, опустив взгляд на верстак и обдумывая слова Сорроу. Лорд Пьюрберн подаст единственную заявку на Перикулус. Знал ли Совет Света? Они намеревались его удивить?

Он нхамурился: его взгляд задержался на дуговом паяльнике. Тот откатился на край стола.

Не там, где он его оставил.

– Вам не следует тут находиться, – произнес он.

Последовала пауза. Затем в поле зрения выступила Ангвис. На ней было плаща – возможно, тот показался слишком сковывающим движения для подобного шпионажа. Обнаженные руки были бледными, как дым.

– Впечатляет, Сол.

– Я знаю свой верстак. Было неразумно его трогать. Что вы тут делаете?

Она ответила полуулыбкой.

– Если бы я сказала, что это попытка соблазнить, вы бы мне поверили?

– Нет. А если бы я сказал кому-то, что вы были в моей комнате, то всю группу бы казнили.

– Полагаю, это хорошо, что мы доверяем друг другу, – сказала она, положив руку на спинку его стула. – Интересное приспособление. Мне казалось, вы сказали, что с внешним миром невозможно связаться?

– Не невозможно. Я сказал лишь, что нас не подслушают, и так оно и есть.

– Значит, только вы можете обойти систему безопасности?

– Только я. Вы поэтому здесь?

– Я хотела поговорить с вами про Перикулус, – произнесла она. – Но похоже, вести уже дошли до вас?

– И до вас, – ответил Сол, прищурившись. – Когда вы услышали?

– У меня есть уши за пределами этих стен. Они сообщают мне обо всяком.

– У вашего Дома есть здесь интересы?

– До падения у нас была там небольшая явка. Однако нас сильнее заботит его повторное обнаружение. Оно может оказать дестабилизирующий эффект на некоторые другие наши операции.

– В прошлый раз он определенно дестабилизировал улей, – отозвался Сол. – Согласно легендам, ульетрясение было настолько разрушительным, что семейство Хельмавр задумалось, не переехать ли на какое-то время.

– Так говорят.

– Полагаю, у Дома Секретов нет никаких идей, что могло стать причиной?

– Я не смогла бы сказать, – ответила Ангвис. Он уставился на нее, надеясь увидеть зацепку: подергиванье брови или сложенные руки. Однако в ответ она поглядела прямо на него, и на ее лице была все та же половинчатая улыбка, а голос приобрел свою обычную слегка насмешливую интонацию.

– И все же, – продолжила она, – возможно, будет разумнее всего завершить наше дело здесь и как можно скорее вернуться в улей. Вновь обнаруженный купол – слишком соблазнительный трофей. Обитатели подулья стянутся к нему, чтобы награбить затерянных сокровищ. Будет конфликт. Будет смерть.

– Тогда, возможно, благоразумно держаться в стороне.

Всего на миг ему показалось, что маска сдвинулась, и под тщательно сработанным фасадом он заметил намек на тревогу.

– Говорят, под ульем есть погребенные секреты, – произнесла Ангвис. – Будет лучше, если они так и останутся погребенными.

– Я думал, секреты – ваше ремесло?

– Так и есть. Но для моего ремесла необходимо, чтобы улей продолжал стоять.

7

Лорд Креденс Сорроу промокнул уголок рта шелковистой салфеткой. Та была изысканно мягкой, ее волокна принудительно извлекли из прядильных желез паука-шара. Рискованное занятие: эти арахниды могли достигать нескольких футов в ширину и пристрастились к человеческой крови. Однако салфетки были восхитительным штрихом – не только роскошью, но, как подозревал Сорроу, еще и единственным элементом процедуры ужина, не импортированным из-за пределов планеты. «Оазис» являлся, вероятно, самым элитным рестораном в Улье Примус – по крайней мере, самым элитным из всех, что успел обнаружить Сорроу. Название проистекало от головокружительного набора деликатесов, привезенных со всей Галактики, однако также и из обстановки. На планете существовало мало мест, где можно было отужинать на балконе в окружении зелени, наблюдая за тем, как солнце садится в хрустально-чистые воды океана.

Пока официант очищал его тарелку, умелыми руками восстанавливая раскладку столовых приборов, Сорроу поднял бокал. Среди каскада пузырьков искрились лучи угасающего солнца. Пахло чудесно – по имевшимся у него надежным данным, аромат был неотличим от свежих цветов. Он сделал глоток. По вкусу «Золотой Токай» находился где-то между медом и жидким светом звезд. Он все еще не уверился до конца, что это подлинное вино с Кваддиса, но даже в случае подделки оно было потрясающим. Кроме того, если это был обман, значит владелец ресторана рисковал навлечь на себя гнев знатных Домов исключительно ради набивания карманов, и Сорроу должен был его за это уважать.

Его взгляд переместился на других ужинающих – аристократов и наиболее преуспевающих гильдийцев в роскошных одеяниях. Похоже, в этом сезоне в моде были перья: переливчатые головные уборы, украшающие полумаски, или же золотистые полу-плюмажи, заткнутые за отвороты. Он задумался, не улучшит ли его народ подобное добавление – быть может, кольцо из вороньих перьев вокруг воротника? Это будет дорого, но так со всем стоящим.

Он отхлебнул еще глоток, смакуя свое уединение. Ресторан был переполнен, но в нем стояла тишина: под каждым столом были незаметно пристроены микроглушители, гарантировавшие, что разговоры не разнесутся. Оркестровое трио тоже знало свое место, сладкозвучные тона никогда не выбивались на первый план, а создавали фон к трапезе – так же как великолепный закат и мягкий бриз, холодивший кожу. Сорроу был твердо убежден, что по-настоящему изысканной едой следует наслаждаться в одиночестве, не обременяя себя беседой или ожиданием.

Официант вернулся с главным блюдом. Рыба гетель, слегка отваренная в вине Эстуфагеми и сервированная с собственным яйцевым мешком в форме пюре. Один только запах уже опьянял, вызывая в памяти безмятежный океан далекого мира. Сорроу подавил желание немедленно наброситься на еду и вместо этого, пока официант заново наполнял его бокал, воспользовался моментом, чтобы прочувствовать атмосферу.

Панорама мигнула.

Это случилось всего на мгновение – голопроекторы не справлялись с передачей данных – но на эту секунду зелень и закат сменились флекс-сталью и бездушным светом блекнущих люменов. Большинство из ужинавших, похоже, этого не заметило, погрузившись в приватные разговоры. Однако для Сорроу этот миг прикончил все переживание.

Он вздохнул, прихлебывая вино. Чем больше он пил, тем меньше был уверен в его подлинности.

Может, пожаловаться? Потребовать компенсации? Никто другой в заведении не выглядел возмущенным. Возможно, такое было обычным делом, или же, скорее, они ели здесь так часто, что это не имело для них значения. Возможно, когда подобная роскошь окружает тебя регулярно, мерцающая голограмма столь же несущественна, как покосившаяся картина – тривиальная проблема, которую пусть решает кто-нибудь другой. Но он мог позволить себе снова отужинать в «Оазисе» только через несколько месяцев, и это если вообще сумеет зарезервировать место. В последний раз для этого потребовалось больше услуг, чем ему сейчас были должны.

Он попытался вернуться к мигу спокойствия, набрав на вилку гетеля. Хотя бы тот был превосходен, однако теперь ко всем ощущениям от ужина примешивалась горькая нота – каждый кусок как будто на шаг приближал его к окончанию трапезы и изгнанию из рая. Даже с учетом того, что рай являлся симуляцией, в нем все равно хотелось задержаться подольше.

– Добрый вечер, лорд Сорроу.

Он застыл, задержав вилку в дюйме от рта. Он узнал голос.

– Добрый вечер, лорд Инсулэ, – ответил Сорроу, а его гость занял место напротив. Уже успел появиться официант с меню наготове, но лорд Инсулэ отослал его и налил себе бокал «Золотого Токая». Сорроу проследил, как жидкость стекает в бокал и попытался подсчитать, во сколько кредитов это ему обошлось. Инсулэ не удосужился оценить ни букет, ни цвет, залпом выпив большой глоток.

– Неплохо, – признал он, ставя бокал.

– Могу ли я уговорить вас на что-нибудь еще? – спросил Сорроу. – Может быть, антре? Или остаток моего главного блюда?

– Вы же знаете, что я скорее буду голодать, чем стану есть эту дрянь, – отозвался Инсулэ, многозначительно посмотрев на него. Сорроу пожал плечами и откусил еще кусочек гетеля. Его аппетит был изрядно подпорчен, но он постарался всем видом изобразить, будто наслаждается блюдом. Инсулэ уставился на него с плохо скрываемым отвращением.

– Не могу поверить, что вы тут едите, – произнес он. – Член Меркатор Паллидус ужинает пищей, импортированной из-за пределов планеты. Вы выставляете наше ремесло в дурном свете.

– Перед кем? – поинтересовался Сорроу, указывая на прочих ужинающих. – Думаете, эти люди питаются чем-то, помимо импортированной еды? Что они станут унижать себя нашими имитациями, полными трупной муки?

– Я вижу лорда Оксидена, – ответил Инсулэ, кивнув в сторону аристократа с бочкообразной грудью, который, похоже, заливался хохотом. Голос было не слышно за пределами стола. – Он лояльный клиент.

– Да, но лорд Оксиден – живая реклама опасности скрещивания разных пород, – заметил Сорроу. – Говорят, его аппетиты не ограничиваются переработанной плотью мертвых. Слуги сменяются с тревожащей быстротой.

– У всех великих людей есть свои причуды, – произнес Инсулэ. – Я все еще хочу сказать, что член Гильдии Трупов подает дурной пример, когда набивает желудок импортной мерзостью. Что это вообще?

– Рыба гетель.

– Рыба? – переспросил Инсулэ, слегка поперхнувшись. – Люди их едят? Отвратительно.

– Мне необходимо дегустировать разнообразные вкусы, чтобы возвращаться с этим знанием на наши кухни. Вы пробовали мой синтетический гроксовый стейк? В Городе-Улье от него все без ума.

– Пробовал, и он мне не интересен. Вкус трупной муки практически не чувствуется.

– В этом как бы и суть, – ответил Сорроу. – Более зажиточным рабочим нравится иллюзия, что их вечерняя пища на самом деле не раздавленные человеческие останки и ульевые грибы, перемолотые в серую пасту.

– Некоторые люди не принимают мир таким, какой он есть. Это не моя проблема, – сказал Инсулэ, пожав плечами. – Питаться здесь, должно быть, дорого.

Несмотря на мягкий бриз, Сорроу вдруг стало тепло.

– Полагаю, да, – отозвался он ровным голосом, снова откусив рыбы. Жуя, он мог чем-то занять свой рот.

– Я удивлен, что вы можете себе это позволить, учитывая ваши долги.

– Я провожу выплаты, как положено.

– Еле-еле, – произнес Инсулэ с улыбкой, в которой не было ни теплоты, ни ободрения. – В прошлый полуцикл вы всего лишь кое-как выполнили квоты. Почти ушли в минус после того побоища в Спасении.

– Тело сгорели в пепел – не моя вина, что там мало что можно было собрать.

– Верно. И вы восполнили потери после происшествия в Сланцевом Городе, где вдруг погибли те бедолаги-рабочие.

– Утечка азота. Очень не повезло.

– Но не вам, ведь ваша бригада была почти на месте.

– Удача.

– Мне все же интересно, что ее вызвало, – продолжал Инсулэ. – Я слышал сплетню, будто в этом была замешана ваша добрая подруга Аврора Дрифт.

– Я тоже такое слышал.

– Как печально знать, что она скончалась.

– Она мертва? – Сорроу нахмурился, изображая удивление. – Насколько я слышал в последний раз, она с позором бежала в подулье.

– Но с тех пор никто ее не видел.

– Это подулье, в конце концов. Во всем этом есть какая-то суть?

– Есть, – ответил Инсулэ, опустошив свой бокал. – Вам представляется шанс выплатить ваш долг. Одна работа – и вы чисты.

Сорроу поднял голову, изучая компаньона по ужину. Инсулэ всегда был склонен раздувать собственные возможности. Вероятно, он считал, что успешно скрывает свое ликование. Сорроу видел, как оно просачивается из-под бесстрастного фасада.

– Я в долгу не перед вами, – сказал он. В животе нарастало муторное чувство. Поразительно, как всесторонне Инсулэ испортил ему преим пищи.

– Нет. Перед моей новой нанимательницей, – отозвался Инсулэ. – Теперь я работаю на леди Антропофу.

Сорроу молчал.

– Леди Антропофа постановила, что вы будете ее посредником в Перикулусе. Лорд Пьюрберн из Меркатор Пирос смиренно попросил о помощи с поставкой необходимого пропитания для рабов из улья. Вы организуете ее в качестве части вашего долга.

– А если я предпочту нынешний способ выплат?

– Леди Антропофа сообщила мне, что этого не будет.

Он поднялся со стула, допивая остатки из бокала. Из тени возник официант с его одеянием.

– Вы отправляетесь поутру. – Инсулэ ухмыльнулся. – Пока же, надеюсь, вы насладитесь вашей трапезой.

У Вирэ чесался палец нажать на активатор цепной глефы. Это бы ничего не дало: сборщик пошлины находился где-то за рокритовой стеной, перекрывавшей туннель. Единственная дверь была сделана из усиленной пластали. Чтобы прожечь в ней дыру, понадобилась бы мелта-бомба.

– Дай нам пройти, – еще раз произнесла она.

– Уплатите сбор, – откликнулся голос. Он звучал крайне неприятно: мягко и влажно, словно из открытой раны. Возможно, дело было в проржавевшем вокс-коммуникаторе. Канал утопал в помехах, интерфейс внезапно то включался, то отключался.

– У меня сотни рабочих, набранных именем Хельмавра. Я не стану платить сбор за всех. Я заплачу единожды, сотню кредитов, если откроешь туннель и дашь нам пройти.

– Все платят сбор, – только и раздалось в ответ.

Вирэ обернулась к Элле, которая сосредоточенно глядела на вал рабов из улья, собиравшихся толпой позади них. Они шли уже несколько дней, каждый был снабжен ранцем с сухарями из трупной муки и споровой пастой. Несколько счастливичков также несли спальники. Все вымотались, даже бойцы с арен. При всей их выучке, они готовились ненадолго взрываться в бою, а не тащиться через все подулье.

– Все на месте? – спросила она.

Элле пожала плечами.

– Похоже на то. Блок и Порез подгоняют замыкающих. У нас тут особо беглецов не будет. Куда они могут деться?

– Ага, – кивнула Вирэ, бросив взгляд на бегущую рядом сточную реку. Ну, возможно, «бегущую» – сильно сказано. Жижа двигалась едва ли со скоростью пешехода, хлюпая о рокритовые стенки. Она обладала достаточной выталкивающей силой, судя по течению и костям, время от времени выскакивавшим на поверхность. Однако Вирэ сомневалась, что многие в ее цепной бригаде рискнуть пересечь ее, а любой, кто каким-то образом добрался бы до дальнего края, вряд ли попал бы туда, сохранив прежнее число конечностей.

Ее взгляд метнулся влево. Там туннель изъела коррозия, металл был весь в ржавых дырах. Оттуда тянулись огромные кабели, каждый из которых покрывала грибная поросль. Имелись и просветы – некоторые достаточно крупные, чтобы прошел человек. Но пытаться прогнать ульевых рабов сквозь ползучий лес было бы безумием. При таком размере группы всегда существовал риск побега, однако ее сильнее заботили потери. В темноте могла скрываться всевозможная неприятная флора и фауна: гигантские пауки, парализующие милиазавры, спрятавшиеся хлысточерви. И это все были обычные опасности. Где-то в катакомбах вполне могла оказаться роща мозголиственниц, готовых превратить ее отряд в пускающих слюну лиственных зомби.

– Мы должны пройти, – произнесла она, глядя на приближающуюся колонну рабов. Любая задержка подрывала ее авторитет, и это создавало еще больший риск, чем туннели. Если подопечные поймут, как мало власти у нее на самом деле, и обратятся против них, то ее цепная глефа сможет собрать лишь небольшой урожай, а потом мотор заклинит, и ее завалят телами.

Элле нахмурилась, и ее левый глаз слегка задергался – когитатор прогонял варианты. Она моргнула и покачала головой.

– У нас нет ничего, что бы пробило столько рокрита. Во всяком случае, быстро.

– Хельмаврова задница, – сказала Вирэ. – Говорила же я тебе, что нужно прихватить мелта-бомб.

– Говорила, – отозвалась Элле. – Но еще вы хотели взять обогреватель, кошкометы, пару тяжелых стабберов, водяной конвектор, световые гранаты, ту статуэтку Бычьей Крови, которую держите на столе…

– Да, ладно, – вздохнула Вирэ, когда глаз Элле начал стекленеть: когитатор брал на себя извлечение памяти. – Но это бы все пригодилось.

– Может быть. Но это все нужно нести, а наши Кандальщики и бойцы и так нагружены своим снаряжением. В нынешней ситуации каждому рабочему выданы его собственные припасы. Если мы добавим больше дополнительной нагрузки, это замедлит наше продвижение, что потребует дополнительных припасов, что добавит еще нагрузки, что замедлит…

– Я поняла, – бросила Вирэ, прерывая когитаторный транс. – Все, что я хочу сказать: следовало настоять на мелта-бомбах. Это подулье, тут должны были попасться препятствия.

–  В регистрационных журналах, которые я нашла по этому пути, было указано, что он чист, – вздохнула Элле. – Простите.

– Я тебя не виню, – сказала Вирэ. – Мне почему-то сомнительно, что это официальный пункт сбора пошлин Гильдии Денег. Но я ненавижу оказываться в такой вот ловушке. Дайте мне оружие и врага, которого нужно убить, и я отыщу дорогу. А здесь? Угодив между немытой толпой и сточной рекой? Отсюда мне не пробиться.

– Тогда рискнем через лес кабельных лиан?

– Может и так, – произнесла Вирэ. – Наверное, мы могли бы отправить разведчика. Он, возможно, найдет относительно прямой путь. Или его съедят. В обоих случаях мы узнаем больше.

– Кого?

– Из этих парней? – поинтересовалась она, бросив взгляд на гладиаторов. – Сомневаюсь, что половина из них вообще пролезет в дыры. Нам следовало нанять следопыта – купольного вестового, крысокожего, или вроде того.

– У нас есть крысокожая.

– Не напоминай мне. – Вирэ прошлась взглядом по рабам. – Это как раз та ситуация, где она может доставить проблем. За ней кто-нибудь еще наблюдает?

– Крюгер, – ответила Элле, кивнув на обильно покрытого шрамами бойца. Тот привалился к рокриту и тяжело дышал, без сомнения утомившись от веса силового молота, установленного у него на правой руке.

– Ага, – сказала Вирэ. – Похоже, он весь внимание.

– Он сказал, от нее не было никаких проблем.

– Их никогда не бывает. Ровно до тех пор, пока тебе не перережут глотку.

– Может, это нам и сделать? – спросила Элле. – Поугрожать сборщику?

– Не уверена, что он понимает такое понятие. – Вирэ грохнула кулаком по вокс-коммуникатору. – Слушай, ты! У меня для тебя новое предложение: открой проход, и я не стану отрывать тебе ноги!

– Уплатите сбор!  

– Видишь? – поинтересовалась Вирэ. – Этот человек простую угрозу уяснить не может.

– Вы уверены, что это человек? – нахмурилась Элле. – Он, похоже, просто повторяет обрывки разговора. Может, там автоматика, например когитатор подключен к системе записи голоса?

– Это нам поможет?

– Полагаю, нет. Разве что открыть можно каким-то ключевым словом?

– Эй, там, – сказала Вирэ, продолжая прижимать кулак к коммуникатору. – Моей подруге вот кажется, что ты просто запись, но я так думаю: если бы кто и делал запись, то не выбрал бы голос, который звучит так, словно давится с полными легкими воды. Как считаешь?

– Уплатите сбор! – вот и весь ответ. Вирэ нахмурилась, пытаясь различить какую-нибудь перемену в интонации. Это было сложно; голос все так же звучал удивительно влажно.

– Хорошо, мы заплатим, – предприняла она попытку. – Все уплатят сбор. Сколько там?

Она ожидала все той же реакции, однако последовала пауза, словно находившийся по другую сторону вокса, кем бы он ни был, обдумывал ее слова.

– Да, – в конце концов, произнес он. – Мы возьмем плату, когда станет темно.

На сей раз его тон изменился. Он казался довольным. Или, быть может, взволнованным? Нет, не то слово. Не взволнованным. Скорее, предвкушающим. В нем слышался практически… голод.

Ее взгляд снова перескочил на сточную реку. В воде колыхалось так много костей.

– Так когда нам платить? – спросила Вирэ. У нее вдруг пересохло во рту.

– Скоро, – сказал голос. Радость в нем слышалась даже через потрескивающий коммуникатор. – Тьма грядет.

– Элле, – окликнула Вирэ, отступая от двери и снимая с цепной глефы ножны. – Ты говорила, что проводила проверки данных по этому пути? И там не было записей о препятствиях или помехах?

– Верно.

– А запись об успешном проходе была?

Элле нахмурилась.

– Что вы имеете в виду?

– Это исхоженный маршрут? – негромко продолжила Вирэ. Ее взгляд остановился на толпе ульевых рабов. Большинство из них сидело, ценя краткую передышку.

– Я… этим путем мало кто ходит, – проговорила Элле тихим голосом. – До Перикулуса было мало смысла. Даже теперь большинство выбирает дорогу подлиннее. Но у нас не было на это времени.

– Стало быть, записи о пункте сбора пошлины нет либо потому, что никто здесь не ходил, либо потому, что никто из выбравших этот путь не добрался до другого конца?

– Я…

– Тьма, – пробормотала Вирэ, и ее взгляд упал на тускнеющие люмены, освещавшие туннель. – Когда начинается ночной цикл?

– Никак не узнать, – отозвалась Элле, и тут один люмен мигнул и отключился. – На такой глубине многие проходы не синхронизированы с основным ульем.

– У меня такое чувство, будто я еще пожалею, что не взяла световые гранаты, – прошептала Вирэ, трижды постучав по личному вокс-коммуникатору. Получив этот сигнал, Кандальщики и бойцы с арен напряглись и рассредоточились вдоль колонны, двигаясь не спеша, чтобы не встревожить рабов. И все же она заметила, что некоторые подняли глаза на занявших позиции тюремщиков. Тут и там раздавались перешептывания. Это было рискованно, мятеж порой разрастался из самого безобидного действия.

Погас второй люмен. Потом третий, и по туннелю потянулись длинные тени.

– Всем быть начеку, – произнесла Вирэ, прижав палец к коммуникатору. – Не знаю, что именно, но что-то приближается. Включить наплечные фонари; у меня ощущение, что темнота нам здесь не друг. Рабов держать по центру. Что бы это ни было, ему придется пройти через нас.

Она проследила, как ее гладиаторы готовят свое оружие. Порез улыбался, возбужденно предвкушая битву – слишком молодой и глупый, чтобы понять опасность. Рядом с ним стоял Блок, державшийся более осторожно и сжимавший в руках массивную цепную глефу. Крюгер продолжал опираться на рокрит, подстраивая свой силовой молот.

Из темноты протянулось множество бледных пальцев, которые схватили его за лицо и руку, а затем уволокли в сумрак. Он даже не успел вскрикнуть.

Из теней появились новые бледные твари. Вирэ предостерегающе завопила, но наступила тьма, и они оказались повсюду.

8

Сол не отрывал взгляда от пациента. Не то, чтобы того было особо видно – тело покрывали трубки и провода, продлевавшие его существование, а почерневшая кожа была замотана марлей. Однако комната представляла собой бездушное место с лишенными украшений серыми пласталевыми стенами, и помимо пациента в ней имелся всего один интересный объект.

А Солу не хотелось на него смотреть.

Он не мог объяснить, почему это вызывало у него такой ужас. Он видел смерть всю свою жизнь. Но в темном предмете, установленном в углу помещения, было нечто особенное. Стоило лишь подумать о нем, как Солом овладевала тошнота. Даже повернувшись спиной, тот видел в пластали его отражение. Преломление искажало образ, и почему-то казалось, будто он глядит в ответ.

Безумие. Это инструмент допроса и не более того, а камера, где он размещается – просто ящик. Однако его форма что-то напоминала – виденную Солом в инфотеке Иглы картинку с планеты, где мертвых помещали в мавзолеи. Их хранили в сосудах, известных как саркофаги.

Вот на что была похожа камера. На саркофаг.

…Озаренный…

Сол дернулся от звука. Всего лишь шепот, но как будто одновременно доносившийся и сзади, и спереди. Он слышал такое уже не в первый раз, однако в комнате не было никого, кроме пациента и саркофага.

Он бросил взгляд на дверь. Снаружи стояли на посту двое Разрядных Стражей – якобы для его защиты, но скорее для того, чтобы вмешаться в тот момент, когда Совет Света почувствует, что их интересы под угрозой. Слышали ли они? Или же они и издавали этот звук – может, это попытка вывести его из равновесия? Это звучало больше похоже на идею Делаков. Более вероятным объяснением представлялось то, что из-за отсутствия сна он становился параноиком.

…Тени собираются, Озаренный…

Дверь отъехала в сторону. Вошла Ангвис, по бокам от которой следовали двое ее агентов. Прежде чем дверь закрылась, Сол мельком заметил Разрядных Стражей, стоявших на часах.

– Вы опоздали, – сказал Сол резче, чем намеревался. Он так и не научился мастерски скрывать свои чувства. Сорроу говорил, что это его самая очаровательная и невыносимая черта.

– Мои извинения, господин, – отозвалась Ангвис, насмешливо кланяясь. – Нам пришлось провести некоторую разведку.

– Нашли что-нибудь?

– Ну разумеется, – произнесла она. – Записывающие микроустройства, вокс-системы между панелями пластали. Даже несколько нанодронов средней сложности.

– Вы вывели их из строя?

– Нет, перенаправили и взломали. Они будут наслаждаться сфальсифицированным материалом, где мы обсуждаем интересно выглядящие, но совершенно бесполезные безделицы. Никогда не позволяйте шпиону узнать, что раскрыли его трюки. Гораздо лучше взять под контроль информацию, которую он получает.

– И это стало причиной задержки?

– Нет, это была легкая часть, – сказала она, бросив взгляд на одного из своих безмолвных сопровождающих. – Задержка вышла потому, что Сорок Семь был твердо убежден: ваши меры безопасности слишком примитивны, чтобы являться настоящими, и это, должно быть, уловка. Мы потратили еще пару часов, гоняясь за призраками. Прошу прощения, что переоценили компетентность вашего учреждения.

– Давайте просто отложим мелочные оскорбления и закончим с этим.

– Прекрасный подход, – произнесла она, и ее хорошее настроение вдруг пропало. – Но мы не двинемся дальше, пока вы не напомните мне основополагающие принципы.

– Все, что я слышу – чья-то правда, но величайшую ложь мы преподносим себе сами, – ответил Сол, бесстрастно цитируя строки.

– Какой прилежный ученик, – проговорила она. – Жаль, что вы пропали в этом торговом семействе. Из вас вышел бы почти что компетентный Делак.

Она ответила полуулыбкой, и ее пальцы скользнули под плащ, достав оттуда нечто, похожее на древний обруч для волос. Тот был черным и изготовленным из неизвестного Солу металла, однако в его облике угадывались отголоски стоявшего в углу комнаты саркофага.

– А это?.. – поинтересовался Сол, когда агенты Ангвис извлекли из-под плащей такие же приспособления.

– Благословенная тишина, – отозвалась она, надвигая обруч. – Ингибитор. Удерживает содержимое вашей головы там, где ему положено быть. В фигуральном и в буквальном смысле.

Она передала обруч Солу, и тот надел его на голову, скривившись, когда в висок впилась игла боли. Он вздрогнул.

– С вами все в порядке? – отреагировала Ангвис, наморщив здоровую сторону лица. – Возможно, проблема с калибровкой. Нам надо…

– Нет, я за оправу зацепился, – произнес он, игнорируя боль. – Просто… меня все это выбивает из колеи.

– Поделиться секретом? – спросила Ангвис, пока двое других агентов Делаков подошли к саркофагу.

– Это будет впервые.

– Меня тоже.

Не было видно никакого запирающего механизма, но пальцы агентов ловко прошлись по скрытым линиям на вроде бы гладкой поверхности предмета, активируя генетические замки и био-считыватели. Дисплей, который до этого был то ли спрятан, то ли невидим, зажегся красным. Двое агентов отступили в сторону, уступая место лидеру.

– Сохраняйте спокойствие. Ему не попасть внутрь, – шепнула Ангвис, и Сол на мгновение удивился, к кому она обращается.

Ее палец прижался к последнему замку. Саркофаг разошелся, и его безликий экстерьер сменился сложной системой генераторов поля и стим-дозаторов. Все они окружали фигуру, которая висела в ящике, скрестив руки. Лица было не видно из-за огромного шлема, полностью накрывавшего голову.

– Добрый день, Господин Стежок, – произнесла Ангвис с едва заметной нерешительностью в голосе. – Пора просыпаться.

…освободите меня…

Теперь голос звучал тише, практически где-то на фоне, будто шипение сбоящего люмена. Однако когда он заговорил, Сол почувствовал, как обруч сжался, словно пытаясь проколоть ему виски. Поморщившись, он метнул взгляд на остальных, но Делаки, похоже, не испытывали подобных неудобств и были слишком заняты, чтобы заметить его боль. Ангвис проводила финальные настройки, остальные были готовы вмешаться.

Шлем сдвинулся, и Сол пожалел, что не отвел глаз.

Фигура беззвучно поднялась из саркофага и скользнула в комнату. Ее скрюченные ступни висели в нескольких дюймах над полом. Перекошенное тело скрывали темные одеяния, но оно явно атрофировалось. Белые как мел руки охватывали грудь, сгорбленные плечи находились на одном уровне с основанием черепа. Лысая голова была раздута, будто фурункул, растянутую кожу покрывали вены, которые извивались, словно голодные хлысточерви. Существо озирало комнату пустыми глазницами, приоткрыв рот в непроходящей оцепенелой улыбке. Его губы двигались, как будто что-то бормоча, но не издавали ни звука.

– Сохраняйте спокойствие, – прошептала Ангвис. – Мы укрыты от его зрения. Комната безопасна и изолирована. Ингибиторы работают, а у меня на случай необходимости подготовлен аварийный выключатель. Оно вас не слышит и не сможет заговорить, пока я не наделю его голосом.

Сол почти ее не слышал. В видении присутствовало что-то ужасающе притягательное. Однажды ему довелось видеть, как техник попал под случайный магнитный импульс. Тот висел в воздухе всего мгновение, а затем поле начало вытаскивать из него имплантаты. Сол мог бы отвернуться, закрыть глаза, но поймал себя на том, что зачарован вивисекцией кричащего человека. Это было нечто подобное, только хуже. Техник в агонии едва сознавал присутствие Сола. Но это чудовище глядело на него давно мертвыми глазами.

– Сол?

…разряд дернул, гром рванул; плоть и сталь, был и пропал…

– Сол?

Ангвис трогала его за руку.

– Сол? Вы должны дышать, – сказала она. – Его присутствие выводит из равновесия, но оно не может нам навредить.

Он сумел кивнуть, но обнаружил, что сверх этого мало что может сделать. Конечности будто бы как-то отключились.

– Это санкционированный шпионик, условный номер Тридцать Четыре Икс, – плавно продолжила она. – Я называю его Господин Стежок, поскольку при его создании была задействована довольно сложная хирургия. Господин Стежок делает свою работу. Он говорит нам все, что может услышать, мы это записываем, а потом убираем его обратно в ящик. Это необычный нструмент, но не более того. Ясно?

Он кивнул и наконец-то оторвал взгляд от шпионика. Сосредоточился на пациенте, заставляя себя поочередно изучать каждую перевязку и стим-инъектор. По сравнению с жуткой тварью, парившей позади, сожженная плоть и хирургические рубцы казались почти что приятным зрелищем. Ощущение было такое, будто что-то пытается вскрыть его душу. Сол не представлял, как Делаки могли это терпеть.

…слушай…

– Я включу звук, – произнесла Ангвис. – Оно расскажет нам то, что сумеет выцепить из окружающих разумов. К нам оно будет глухо, а учитывая близость к пациенту, можно надеяться, что оно сконцентрируется на нем. Но оно может подтянуть что-нибудь из любого места на станции, или сшить несколько фрагментов воедино. Пусть и будет казаться, что оно несет чушь, однако среди полу-лжи окажутся жемчужины истины.

– Что насчет моих Разрядных Стражей? Они защищены? – выдавил Сол, кивая в сторону двери. Слушать было тяжело.

Ангвис улыбнулась.

– Как мило, что вы считаете их своими стражами.

Вирэ махнула ревущей цепной глефой, которую держала обеими руками, и удар рассек множество бледных существ надвое. Она не делала ни одного лишнего движения, каждая атака перетекала в следующую, оружие вертелось вокруг ее тела, крутящиеся зубья жадно вгрызались в полупрозрачную плоть, освещенную наплечным фонарем.

Но она уставала, а они были повсюду – совершенно лишенные страха и движимые одним лишь голодом. Сквозь красную мглу кровавой жажды она увидела, что Элле падает, опрокинутая одной из тварей, а ее стаббер дает очередь в сторону шпиля. Развернувшись, Вирэ с воплем помчалась к подруге, но сквозь толпу тел было не пройти. Существа отдергивались, когда их задевал свет наплечного фонаря, и если бы потолочные люмены работали, то, возможно, еще оставался бы шанс. Однако в темноте у монстров было преимущество.

Один метнулся ей наперерез. Она мимоходом успела заметить приплюснутый нос и клыкастую пасть, а потом ее кулак врезался твари в лицо. Та упала, на миг оцепенев, пока Вирэ не вогнала ей в горло свой шипастый налокотник.

– Элле! – крикнула она, но голос затерялся. Ей показалось, что она видит девушку на полу, борющейся с бледным существом, которое разинуло пасть, обнажив клыки для смертельного удара. Вирэ было не успеть.

Потом произошло какое-то движение, и создание вдруг схватилось за глотку. Тень вздернула его вверх, и из-под него выкатилась Элле, прижавшаяся спиной к пункут сбора пошлины. На шее бьющейся твари появилась багряная черта, из раны закапала кровь. Потом голова резко дернулась вбок, и создание повалилось.

Приближались все новые.

– Элле! Сиди тихо! – велела Вирэ, кромсая надвигавшихся бледных тварей своим клинком на кровавые куски. – Будь со мной, девочка!

– Нам надо пройти! Надо открыть дверь! – послышался крик Элле, но это было невозможно. Туннель автоматически изолировался для предотвращения затопления или утечки газа. Без уже названного снаряжения не существовало способа проложить себе путь. Вирэ попыталась окликнуть девушку, но та ее не слышала, как будто адресуя свои вопли самой тьме.

Однако что-то пришло в движение.

Вирэ едва успела заметить это в прошедшем луче наплечного фонаря, но сквозь уродливую толпу как будто прошла тень, которая исчезла во мраке, откуда как раз возникли новые твари. Теперь было видно, что они бегут, низко пригнувшись, почти на четвереньках.

– Элле, держись за мной, – произнесла Вирэ, разрезая первую тварь напополам и протыкая вторую обратным взмахом. Но третья дотянулась до нее, миновала защиту, клыки щелкнули возле щеки. Она приложила существо лбом в нос, и неровная кромка шлема-короны вскрыла тому лицо. Однако в бедро впились клыки. Шипастый налокотник раскроил нападавшему голову, но их было слишком много, и ее утянули вниз.

Кулак Вирэ угодил по челюстям одной из тварей, но их когтистые пальцы уже рвали броню. Вот и конец – не на арене и не старухой в постели. Она надеялась на более славный финал, чем глотка недочеловека.

А затем тьму рассек свет: туннель позади нее медленно и со скрежетом открывался. Не много – полдюжины мерцающих умирающих люменов – но твари отпрянули, прикрывая безглазые лица руками. Некоторые уже слепо удирали назад сквозь лес кабельных лиан, но остальные либо попадали, либо незряче пошатывались в смятении.

– Прикончить их! – взревела Вирэ, вскакивая на ноги. – Не щадить никого!

9

Голос шпионика мерзко журчал, будто сточная вода; слова сливались в сплошной отвратителньый поток. Сол скривился, а Ангвис повернула регуляитор у себя на запястье, и тем речи существа замедлился.

– …Слава имени Его… вечно нет времени все починить… он не знает, что я жив…

Голос не стал менее мерзким, однако теперь он звучал безжизненно, механически – словно автоматизированный вокс-канал.

– И это все? – спросил Сол, поворачиваясь к Ангвис. – Как нам найти в этом смысл?

– Мы слушаем. Мы связываем. Мы узнаем.

– …Славься, свет… без толку, все без толку… Я мог бы дать ему знать…

– Это непохоже на воспоминания умирающего, – пробормотал Сол. Было сложно мыслить прямолинейно: голову будто заволокло смогом.

– Нет, – отозвалась она. – Думаю, оно подтягивает это со всей Иглы. Можно было бы усилить ингибиторы, но так оно станет менее восприимчиво и к объекту. Вы уверены, что он жив?

– Технически, да. Наш док полагает, что у него мог умереть мозг.

– Тогда, может быть, и считывать нечего? – пожала плечами Ангвис. – Возможно, нам следует заканчивать свои дела здесь.

– Нет, – отозвался Сол. – Я зашел слишком далеко. Нам нужно лишь взбодрить пациента на минуту. Все, что мне надо – его последние мгновения. Нужно узнать, как он умер.

– …бедный малыш Убель узнал не тот секрет…

– Я не могу одобрить участия третьих сторон. Ваш доктор…

– Нам не нужен Кауте, – ответил Сол, проталкиваясь мимо нее к медицинской системе. – Пациент в любом случае уже все равно что покойник. Если мы просто отключим болеутоляющие и накачаем его стимуляторами, это должно привести его в сознание, пусть хотя бы на секунду.

– Ему будет мучительно больно.

– Всего мгновение. Будь я на его месте, я бы заплатил такую цену ради мести тем, кто меня сжег.

– …свет отыскивает замки и проникает внутрь…

Он почувствовал на своем плече руку Ангвис.

– Сол, это деликатная операция. Спешка нам не друг.

– Просто держите своего зверя в клетке, – ответил Сол, не оборачиваясь. – Я могу это сделать. Скачок адреналина через три, две, одну.

Щелкнул переключатель, и пациента затрясло. Он дергался: коктейль стимуляторов заставлял ожить давно уже атрофировавшиеся мускулы. Возможно, он пытался закричать, но его гортань была слишком повреждена, и оттуда доносился лишь жалобный визг, будто крыса умирала в ловушке.

– Он в сознании, но био-показатели падают, – произнес Сол, когда на экране замигали красные огни. – Вам нужно…

Один из Делаков врезался в медицинскую установку, уронив Сола на пол. Он нетвердо поднялся на ноги и обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как другой Делак кричит, а его тело скручивается, будто марионетка: руки оплетали торс, ноги выгнулись невозможным образом. Вопли резко прекратились, и агента сжало в шар из плоти диаметром в фут.

Шпионик улыбнулся делу своих рук, после чего бросил изломанного агента. Рядом с ним над землей висела Ангвис с раскинутыми руками. В левой она держала какое-то устройство – скорее всего, аварийный выключатель. Она надрывалась, пытаясь дотянуться большим пальцем до активатора, но существо удерживало ее  силой мысли. Сол смутно слышал, как бьется пациент. Должно быть, у того открылись раны, потому что в воздухе начало смердеть горелой плотью. Однако Сол не мог заговорить, не мог двинуться. Он был под контролем чудовища.

– Он все еще горит, – прошептало оно со своей застывшей улыбкой. – Он всегда будет гореть. Даже когда он присоединится к Авроре по ту сторону Ока, то будет гореть и там. Его плоть ныне огонь, а огонь – плоть. Но ей не сжечь Озаренного, ибо она есть пламя. Она станет свободна. И она поглотит все.

Теперь уже не просто пахло жженой плотью. Комнату заполнял дым. Сол ощущал жар позади, видел на стенах отражения пламени. Но он не мог пошевелиться.

Чары разрушил выстрел. Тот Делак, которого швырнули в медицинскую установку, успел подняться. Он выстрелил еще раз, но пуля превратилась в дым, испарившись, будто щепка, угодившая под луч мелты. Шпионик повернулся, теперь сосредоточив свой жуткий взгляд на стрелке, и Сол внезапно оказался свободен. Он слышал крики, звуки ломающихся конечностей, однако думать об этом не оставалось времени. У него не было ни огнестрельного оружия, ни ножа, но пока он мчался к существу, нейронные контуры на предплечье загудели, набирая в себя похищенную у шторма энергию.

Тварь почувствовала его и в последний момент обернулась. Из пустых глазниц с треском вырвался ореол лиловых молний. Она сосредоточилась на Соле, и тот ощутил, как его конечности цепенеют. Он споткнулся, замедляя ход; существо брало его под контроль.

Но не его руку. В пальцах пылала ярость молнии. Он сконцентрировался на этом чувстве и резким усилием воли схватил существо за горло.

Прикоснуться к нему было все равно что запустить пальцы в кошмар. Мысли заполонили неведомые ужасы – дымящиеся тела в море крови; пламя, сжигающее и тело, и душу; жуткие безглазые создания, изголодавшиеся по плоти.

Он вскрикнул и выпустил на волю все, что у него было.

По его руке проскочила молния. Кожа чудовища там, где он ее касался, загорелась . На его глазах голова существа раздулась еще сильнее, пока не лопнула, будто гнойный прыщ.

Потом все побелело, и больше он уже ничего не видел.

Выжившие забрали у мертвецов все полезные припасы и свалили тела в кучу возле входных ворот, чтобы сжечь. После кровопролития туннель был окрашен багряным, и Вирэ не знала точно, скольких они потеряли. Вполне могла быть и треть.

Бледных тварей сбрасывали в сточную реку, где их поглощала токсичная вода и таившиеся в ней неприятные создания. Беглый взгляд на одного из покойников подтвердил подозрения: их предки, вероятнее всего, были людьми, но что-то их преобразило. Судя по всему, у них отсутствовали настоящие глаза, ноздри расширялись, как у нетопыря-падальщика, а во рту имелся разношерстный комплект шероховатых зубов. Пальцы были скрючены, словно когти, а бледную плоть прикрывали лохмотья, стащенные с трупов убитых.

Вирэ отвернулась. Не имело значения, кто они. Ее заботили живые.

Элле она обнаружила по другую сторону от пункта сбора пошлины. Та пустым взглядом смотрела перед собой, обхватив колени. Вирэ присела рядом с ней, скривившись от боли в бедре, куда вонзила зубы одна из тварей. Она потянулась за своей плоской фляжкой, отхлебнула оттуда, а потом протянула ее девушке.

– «Бешеная змея». Это тебя поддержит, – сказала она. Элле протянула руку и сделала длинный глоток. Она никогда особо не налегала на выпивку, и Вирэ отчасти ожидала, что она поперхнется. Однако девушка пила так, словно это была ледяная вода в жаркий день.

– Не слишком много, – произнесла Вирэ. Забирая фляжку. – Мне нужно, чтобы у тебя была ясная голова.

– Я вас подвела. Я всех подвела.

– Ты не могла знать.

– Вы велели мне спланировать маршрут. Найти безопасный путь. Я думала, я нашла.

– Нет безопасных путей. Только не тут, внизу, – вздохнула Вирэ. – Ты сделала, что могла.

– Сколько мертвых?

– Не знаю. Когда отдохнешь, то, возможно, сумеешь подсчитать, как у нас дела.

Элле кивнула, но Вирэ не была уверена, какую часть сказанного она уясняет. Девушке уже случалось видеть смерть: в улье та являлась просто частью жизни. Однако в подулье все было по-другому, и от безумия и ужаса некоторые ломались. Ей хотелось уберечь Элле от такого. Не удалось.

– Как ты открыла двери? – спросила она, пытаясь разговорить девушку. Элле покачала головой.

– Это не я. Кто-то пробрался, нашел замок. Вон там.

Она ткнула большим пальцем за спину – на хибару, прикрученную болтами к выходу из туннеля ровно в том месте, где должна была находиться панель управления. Сработали ее убого, грубо приварив по местам защитные панели, но плотно загерметизировали, чтобы не проникал никакой свет. Дверь болталась на петлях.

Вирэ встала и медленно приблизилась, держа в руке цепную глефу. Хватило одного взгляда, чтоб понять, что оператор мертв: горло было перечеркнуто алой линией. В его облике просматривались отголоски тварей – бледная кожа, острые зубы – но он выглядел несколько ближе к человеку. На нем были надеты остатки бронежилета и рабочая спецовка, на пульте управления позади него висел старый стаббер. Похоже, ему не так и представилось шанса выхватить оружие – нападавший оказался слишком быстрым.

Снаружи Элле все так же сидела там, где ее оставила Вирэ.

– Элле? – произнесла та, положив руку девушке на плечо. – Элле, мне нужно, чтобы ты меня послушала. Кто нас спас? Кто пробрался через пещеры?

Девушка начала дрожать, ее глаза наполнились слезами. Она покачала головой.

– Не могу, – проговорила она. – Простите, я не могу…

– Я знаю, – сказала Вирэ, опускаясь рядом и игнорируя приступ боли в бедре. – Но эти существа мертвы или скрылись. Они нам не навредят.

– Нет. Не в том дело, – прошептала девушка. – Когда она его убила. Я даже не увидела, как. Крутанула руками, и оно вдруг уже умирает. Но я видела ее глаза, подкрашенные красным, будто она лила кровавые слезы. Вот только у нее был взгляд мертвеца. Бездушный, холодный, словно это все ерунда.

Она посмотрела на Вирэ, и у нее наконец-то потекли слезы.

– Что могло это сотворить? – проговорила она. – Что может заставить ничего не чувствовать перед лицом такого?

Вирэ не ответила. Вместо этого она обернулась к толпе рабов, поочередно оглядывая каждого. Тяжелое испытание оставило след на всех, навеки изменив их за несколько кровавых мгновений. Тут и там попадались знакомые ей лица: старик как-то выжил, равно как и плачущая девчонка с Последней Остановки, но все это были не те, кого она искала. Нет, крысокожая нашлась: волокла к стоку последнюю из тварей. Когда она повернулась обратно, Вирэ мельком разглядела ее лицо. Оно было перемазано кровью и грязью, видимо после путешествия по туннелю, но в ее глазах, обрамленных этими алыми надрезами, не осталось ни следа неприятностей. Все такие же холодные. Все такие же черные, как пустота.

Словно ощутив ее пристальное внимание, крысокожая резко повернула голову. Она встретилась взглядом с Вирэ; выражение ее лица было непроницаемым. Затем другой рабочий споткнулся и перекрыл Вирэ линию обзора. Это длилось всего один удар сердца, но к тому моменту, как он распрямился, крысокожая уже исчезла.

Акт 2

1

Жжение.

Он чувствовал, как пламя гложет его тело, как пожар обдирает душу дочиста. Боль забирала мысли и память, пока он не перестал знать ни свое имя, ни куда он бежит. Единственное, что имело значение – спастись. Он мчался мимо почерневших фигур, корчившихся в овладевавшем ими огне. Часть его, та малая толика, что сомневалась в этом новом мире страдания, узнавала колышущиеся равнины пузырящейся смолы. Мир плоти и камня казался несущественным по сравнению с палящим светом.

Но он продолжал бежать, молотя руками, будто поршнями. Он не оглядывался, ведь поступи он так, пламя заберет его, как оно уже убило и друзей, и врагов. Если он отбежит достаточно далеко, то будет свободен. Он цеплялся за эту мантру даже когда кожа вспыхнула, душа почернела, и сгорело все, кроме боли и желания убежать от нее.

Повернув голову, он бросил мимолетный взгляд. Позади был только свет, исключая лишь человека, восседающего на паланкине. Одеяние того было кроваво-багряного цвета, лицо расплылось в насмешливой улыбке. Несмотря на свет, он не отбрасывал тени. Напротив, само зарево как будто облеклось в форму человека – словно призрак возник из пламени.

На его глазах все продолжало меняться – огни слились в пылающие люмены, а горящие фигуры теперь стали тенями, перебиравшими стим-инъекторы, которыми было утыкано его предплечье. Он попытался отмахнуться от них, рассказать о том, что видел, но конечности практически не реагировали, а вместо слов раздался гортанный крик. Постоянна была только боль, преследовавшая его между сменявшимися мирами и находившая даже в благословенные мгновения сладостного забытья.

Но бывали и моменты, когда все сбивалось, когда боль отступала и сквозь пламя он почти мог разглядеть образ медицинского блока, где приглушенными голосами переговаривались темные фигуры. Но даже хотя его правый глаз теперь был перебинтован, он видел гораздо больше, чем прежде. Сквозь все струился свет. Не похищенное у шторма свечение, или же огни его чистилища. В этом ино-свете мир представлялся таким, каким и должен был быть – все объединено одной энергией: Движущей Силой, которая вдыхает жизнь и в машины, и в людей.

Это было самое прекрасное и пугающее зрелище из всех, что он когда-либо знал. Ведь он увидел то, что пролегало за миром – словно свет струился из трещины в дверной раме. Ее ширины хватало ровно настолько, чтобы посулить манящий проблеск великолепного места по ту сторону. Ем отчаянно хотелось большего, однако некий инстинкт предостерегал его, что там только ужас и существа, которые не должны существовать. И все же он мучительно жаждал узнать, пусть даже видение лишит его последних остатков рассудка.

Дверь на ту сторону никуда не пропадала, окруженная рубцом ино-света. Теперь она открылась. Возможно, это и была лишь трещина, но она ширилась.

И ее уже было не закрыть обратно.

Когда служащий вошел в офис, паланит-капитан Отизм Канндис не обернулся. Юноше хватило ума не мешать ему, пусть даже казалось, будто он просто смотрит в забранное досками окно. Разумеется, командуй он настоящей участковой крепостью, а не разваливающимися руинами родом из другой эпохи, в его офисе была бы такая роскошь как дверь. Это мелочь, подумал он, затягиваясь палочкой лхо. Однако ему не хватало своей двери. Не хватало той небольшой преграды, которую она создавала бурлящему людскому потоку подулья, отделяя его маленькое царство от улья снаружи. Более же всего ему не хватало предоставляемой ею защиты от сквозняков – под формой на нем было три слоя одежды, но он все равно продолжал дрожать.

Служащий продолжал маячить на пороге офиса. Канндис слышал, как тот шелестит бумагами, видимо гадая, заметил ли паланит-капитан его появление. Однако он не реагировал, получая удовольствие от дискомфорта юноши. Так и будет там стоять? Рискнет потревожить капитана? Или с позором ускользнет прочь? Кто знает, подумал Канддис, туша палочку лхо о подоконник и глядя сквозь усиленное стекло в темноту снаружи.

Перикулус. Падший Купол. Запретный Самоцвет.

Ему вспомнился его первый труп. Тогда он был еще зеленым новичком и до последнего момента не замечал тела, обмякшего в тени сточного слива. Он не понял, живое оно или мертвое, и выхватил пистолет, приказав телу лежать. Напарник расхохотался и зажег свой ручной люмен. При свете стало ясно, что он ошибся, ведь ничто настолько изорванное и окровавленное не могло бы остаться в живых.

С разрушенным куполом было так же. Жилые блоки продолжали стоять, хотя более пристальный осмотр показал, что большинство просело или осыпалось, обнажив железные балки, которые торчали из рокрита, словно переломанные кости. Мало какие из зданий хотя бы приближались по высоте к верхним горизонтам купола: последние этажи съехали или растрескались, а о состоянии нижних уровней оставалось только гадать. Их поглотил слой кремово-белых камешков, которые уже получили ободряющее название «костяная галька». Чем бы ни были эти обломки, они определенно добавляли лишнего риска. Он уже потерял одного патрульного из-за оползней, вызванных шальной крак-гранатой.

Возможно, при наличии видимости все бы проходило безопаснее, однако энергетические распределители, которые снабжали обваливающиеся руины, либо бездействовали, либо были мертвы. В сумраке мерцало несколько переносных генераторов, напоминавших звезды в пустоте, но единственным постоянным источником света оставался город лачуг, раскинувшийся вокруг центра купола, где костяная галька вела себя более устойчиво. Группа Ван Сааров, возглавляемая графом Технусом, каким-то образом обеспечила нелегальную подачу энергии от одного из старинных безжизненных факторумов. Узнав об этом, гильдийцы, вне всякого сомнения, пришли бы в ярость, однако Канндис мало что мог тут поделать. Ему не хватало личного состава, чтобы рисковать идти на открытую конфронтацию – особенно когда на незаконный распределитель полагалось так много людей. Кроме того, ему требовалось, чтобы в участковой крепости продолжали гореть люмены и работали нагреватели, хотя даже с тем, что предоставил граф, все равно было холодно, особенно по ночам. По теплой постели он скучал даже сильнее, чем по двери.

Он покачал головой и отвернулся от окна. К своему удивлению, он увидел, что служащий до сих пор стоит на пороге офиса. Канндис относил юношу к породе ускользающих.

Служащий моргнул, а затем отвел глаза и с энтузиазмом принялся превосходно изображать человека, который ищет в стопке бумаг чрезвычайно конкретный документ. Канндис оглядел юношу, и его взгляд остановился на лацкане, где полагалось гордо красоваться опознавательному знаку. Однако там, разумеется, ничего не было. Хозяйственные поставки все еще задерживались. Их можно ожидать со дня на день, заверил его трескучий голос на том конце вокса. Это было неделю назад.

– Чего тебе? – рявкнул он. Служащий слегка напрягся, но не дрогнул. Это тоже было необычно. Канндис еще не решил, следует ли поощрить это качество, или же искоренить его.

– Мои извинения, паланит-капитан. – Служащий поклонился. – У меня пара неотложных дел, требующих вашего внимания.

– Где паланит-сержант Гендрокс?

– Я не… не уверен, сэр.

Дрыхнет в камерах, никакого сомнения. Канндис вздохнул. На операцию ему выделили действительно пестрое сборище отбросов департамента – всех салаг и балласт, которых с радостью лишились другие участки и наверняка предпочли бы, чтобы те не вернулись. Отряд тунеядцев и неудачников; одному Хельмавру ведомо, с чего его нагрузили командованием над ними.

– Ну ладно, – произнес он. – Докладывай.

– Я получил разведданные, указывающие на то, что в Перикулус зашла группировка дома Эшер. Банда, которая в разговорах известна как Кислотные Капли.

Канндис моргнул.

– Погоди, они? Вся банда?

– Именно, – сказал служащий, и Канндис тяжело опустился на стул. – Наши источники сообщают, что с Обрыва Кранка спустилось по меньшей мере двадцать бойцов.

– Двадцать. – Канндис присвистнул, кутая плечи в термальное одеяло. – Даже если мы вернем всех патрульных, то все равно будем в меньшинстве. И не останется никого, чтобы защищать участковую крепость или оберегать покой Хельмавра.

– Несомненно, сэр, однако похоже, что они направляются не к обитаемым секциям Перикулуса.

– Нет?

– Они тут не просто ради охоты за сокровищами, как остальные. Они расспрашивали о чем-то в северном районе.

– Ясно. – Канндис нахмурился. – О чем именно?

– Они держатся уклончиво. Возможно, доходы от незаконной деятельности? Фрагмент археотеха, спрятанный для безопасности хранения? – Служащий пожал плечами. – Честно говоря, сэр, я не думаю, что они точно знают. Гонятся за слухами.

– Отлично. – Канндис вздохнул, проводя рукой по редеющим волосам. – Одна из самых безжалостных шаек Эшеров, никогда не ощущавшая на себе правосудия Хельмавра, бродит в моей юрисдикции в поисках чего-то, что, может быть, и не существует. А если и существует, то они не знают, что это и где оно.

– Нет, сэр.

– Это предаварийная ситуация.

– Да, сэр.

Канндис бросил взгляд на служащего. Тому явно хотелось сказать еще что-то.

– Выкладывай, парень.

Клерк переступил с ноги на ногу.

– Это ерунда, сэр.

– Явно нет, иначе ты бы не выплясывал, будто тебе здорово приспичило, – сказал Канндис. – Просто говори, малец. Я слишком стар, чтобы заморачиваться тут с протоколом.

– Ну, сэр, я недавно подслушал, что группа Голиафов, известная как Полумертвые, поставила веху в старом игорном притоне.

– Я видел рапорт. – Канндис глянул на постоянно растущие кипы бумаг на столе. – Это обнаруженная зона у северного фасада?

– Да, сэр. Пока что найден всего один ведущий туда туннель. Полумертвые его заняли.

– Зарываются, будто клещ. Звучит в их стиле.

– Слухи предполагают, что у них есть припасы, и они намереваются оборудовать опорный пункт, а затем распространяться по прилегающим зонам.

– Так эти ублюдки и действуют, – вздохнул Канндис. – Укрепить безопасную зону, а потом рыть оттуда туннели. Именно так они и проникли настолько глубоко на территорию Кислотных Капель.

Произнося это, он нахмурился и запалил еще одну палочку лхо.

– Они на пару друг друга недолюбливают. – Он сделал длинную затяжку, выдохнул и встретился взглядом со служащим. – Скажи мне, всем ли известно, что Полумертвые захватили старое казино?

– Да, паланит-капитан.

– Есть теория, почему?

– Только перешептывания. Некоторые утверждают, будто они нашли хранилища казино. Но больше нелепых заявлений.

– Как всегда, – кивнул Канндис. – Что ж, писец?..

– Гладшив, сэр.

– Гладшив? – переспросил Канндис, вскинув брови.

– Фамильное имя, сэр, – скованно отозвался служащий.

– Без разницы, – пожал плечами паланит-капитан. – Как думаешь, мог бы ты устроить так, чтобы эти слухи начали нашептывать, будто Полумертвые нашли в своем логове что-то малость поинтереснее? Воозможно, фрагмент забытого археотеха, или давно потерянный груз?

– Думаю, что да, сэр.

– Тогда лучше приступай. – Паланит-капитан улыбнулся. – Поглядим, сумеем ли мы заставить этих преступников сделать за нас нашу работу. Если одни устранят других, мы сможем арестовать выживших.

– Или, быть может, дело довел бы до конца кто-то другой, сэр? – предположил Гладшив. – В Моченой Дыре три ночи тому назад видели за выпивкой троих из Сплетенных. Насколько я помню, у них вражда и с Мертвыми, и с Каплями.

– И впрямь, – сказал Канндис, туша палочку лхо об стол. – Славно придумано, парень: пусть истребляют друг друга. Займись этим.

Взбодрившийся паланит-капитан потянулся за очередной палочкой лхо, а Гладшив с поклоном развернулся и двинулся к двери.

Однако на пороге офиса он замешкался.

– Сэр?

Канндис вздохнул.

– Ну что еще?

– Был еще один вопрос. Этим утром мы услышали по воксу, что к Перикулусу направляется представитель Гильдии Прометия.

Канндис застыл с зажигалкой наготове и торчащей в углу рта палочкой лхо.

– У этого гильдийца есть имя?

– Лорд Пьюрберн, сэр.

– Зубы Хельмавра, только не этот старый ублюдок. Он ожидает, что я буду блюсти закон без света и тепла? Мне пришлось выдать графу временное постановление по поводу получения централизованного энерогоснабжения. Без него мы бы замерзли. Он ведь наверняка поймет?

– Не могу сказать, сэр.

– Ну, посмотрим, как он справится, когда увидит, с чем мы имеем дело, – сказал Канндис. – Легко считать себя игроком, будучи наверху в улье, в окружении подхалимов. Поглядим, как у него пойдут дела здесь внизу, в одиночестве и без поддержки.

– Сэр, – пробормотал Гладшив, вперив глаза в укрепленное окно. – Не думаю, что он идет один.

Канндис нахмурился и проследил за взглядом служащего. Из восточного квартала приближалась вереница огней, направлявшихся прямиком к центру купола.

Их были сотни.

Однако даже парад жаровен и факелов шествия был лишь тенью в сравнении с голубоватым пламенем, двигавшимся во главе. Свет как будто пронзал сумрак и руины, и при его появлении притаившиеся в сумраке переносные генераторы начали пылать, словно умирающие звезды.

2

Доктор Кауте пристально смотрел на дисплей медсистемы, стоя спиной к Солу. Рядом с ним незряче таращился перед собой единственный медицинский сервитор Иглы, сероватые губы которого подергивались, словно он с кем-то разговаривал. Это была одна из десятка неполадок, одолевавших древнего киборга. Мелкие ошибки в программе и  физическом оборудовании, если верить техникам. Предполагалось, что нерассуждающие продукты сращивания человека с машиной фактически мертвы, и плоть является лишь биологическим компонентом более сложного устройства. Однако сейчас Солу сильнее, чем когда-либо, казалось, что в теле-марионетке задержался проблеск личности. Это выглядело практически так, будто машина пыталась закричать.

Сол ее понимал. Он тоже уже пытался закричать. Однако губы больше не работали, а голос звучал, словно шамканье стим-торчка. По крайней мере, боль притупилась: ее прогнала из конечностей новая смесь стимуляторов. Но ясность рассудка все так же ему не давалась, мысли влекло к пламени. Он продолжал бежать, чувствуя присутствие позади. Продолжал видеть зарево ино-света.

Доктор Кауте бросил на него взгляд. Видимо, он издал какой-то звук. Ненамеренно.

– Я вообще не понимаю, что передо мной, – со вздохом произнес старик. – Насколько я могу полагать, ваш мозг все еще работает, равно как и тело, по большей части. Но ваша нервная система поражена. Мой честный прогноз? Вы должны были уже умереть от синаптического шока. Или от ранения в висок.

Он щипчиками вынул из хирургической чаши фрагмент кости и протянул вперед, чтобы Сол смог увидеть его незабинтованным глазом. Осколок имел нездоровый вид, коллаген пожелтел и покрылся ямками.

– Когда мы это вытащили, я решил, что у вас раздроблен череп, – сказал доктор. – Как оказалось, это из головы кого-то другого. Попало в вас с такой силой, что в коробке образовалась трещина. Видите?

Сол мог лишь глядеть на него в ответ оставшимся глазом.

– Конечно, теперь увидеть должно быть сложнее, – произнес Кауте, – принимая во внимание, что ваш правый глаз сварился в глазнице. Полагаю, это не связано с травмой головы. Более вероятно, что вы, вопреки моим предупреждениям, решили воспользоваться этими нейронными контурами. Во имя Бога-Императора, ну почему вы не слушаетесь?

Его голос надламывался. Возможно, у Кауте в глазах стояли слезы, но их скрывал визор.

– Впрочем, вы сдержали слово и в процессе умертвили несчастного ублюдка, – продолжил Кауте. – Мне удалось мельком глянуть в его инфокарту. Похоже, вы ввели ему френзон, «убой», целый коктейль стимуляторов. Само собой, я смог взять это исключительно из инфокарты, поскольк его тело сгорело в пепел. Скажите, он отошел мирно?

Даже сумей Сол заговорить, у него не нашлось бы ответа.

– Что ж, возможно, ваши друзья смогут умереть без боли. Я сделаю, что получится.

Солу удалось застонать. Доктор Кауте вздохнул, и гнев отчасти пропал с его лица.

– Мне жаль, – произнес он. – Но вы же знали, как рискованно приглашать чужаков внутрь Иглы. Никто не верит их рассказу про экспериментальных следящих сервиторов, и их бесполезно удерживать ради компенсации. Дом Секретов будет попросту отрицать их существование, или же изобразит, что занимается переговорами, а сам тем временем станет строить план их освобождения. Или просто устранит их, чтобы нас позлить – кто знает этих ползучих ублюдков?

После этого он замолк. Сол попытался дотянуться до старого друга, но его рука лишь дернулась. Он чувствовал исходящую от доктора злость, но за ней были боль и надлом, окутывавшие того, будто погребальный саван.

– Ваших друзей казнят, – сказал Кауте. – Остается только вопрос, присоединитесь ли вы к ним.

Находясь в арьергарде процессии, лорд Пьюрберн наблюдал за рядами фанатиков и членов банд Кавдора, накатывающимися на недавно сооруженный городок из хибар. Их появление не осталось незамеченным – на том месте, которое здесь, похоже, сходило за главную площадь, скопилось разношерстное сборище банд и отбросов улья. Видимо, они намеревались устроить оборону, пока не осознали, какое количество людей им противостоит. Теперь большинство прикидывалось, будто занято мелкими делами, или же стремилось исчезнуть в тени осыпающихся жилых блоков.

Этого не будет. Ему требовалась аудитория.

Пока его платформа скользила через поселение, он бросил взгляд на своего слугу Пиромагира и трижды постучал себя указательным пальцем по запястью. Огромный киборг кивнул, с шипением выпустив пар из металлической решетки на месте рта, и поднял левую руку. Та была ампутирована ниже локтя, и предплечье заменяла дымящаяся конфорка, которая соединялась с баком, вживленным в верхнюю часть спины и плечи Пиромагира.

– Возвести о моем приходе, – прошептал Пьюрберн.

Из сопла вырвалась дуга пламени. Оно было нацелено вверх и выгорало над головами зевак, но пылало с яркостью, которая удивила даже лорда Пьюрберна. Со струи дождем падали капли горящего прометия, воспламенявшие крыши некоторых времянок. Неважно. Лорд Пьюрберн пожал плечами, когда обитатели отчаянно бросились сбивать огонь. Большая часть инфраструктуры в любом случае никуда не годилась. Что было важно – он привлек их внимание.

Теперь все смотрели на него, с ожиданием. Он не стал им потакать, вместо этого торжественно скользя между рядами разинувших рты простаков. С окраин стихийного поселения приближались и другие, привлеченные суматохой и фейерверком. Лорд Пьюрберн мысленно улыбнулся. Подулье поистине являлось чудом – оно порождало людей, чьей первой мыслью при виде жгучей струи пламени было бежать в ту сторону в надежде, что там можно стащить что-нибудь ценное.

И все же он не стал показывать, что обратил на них внимание, а направил свою платформу к центру городка, сопровождаемый прислужниками-Огарками. Там он остановился, давая возможность насладиться свечением Вечного Пламени, а его армия крестоносцев разошлась по всему трущобному поселку. Он слышал перешептывания. Кое-кто узнал его, или как минимум слышал рассказы. Прочие же узрели его силу только теперь, когда развешанные между строениями люмены как будто налились светом. Ибо в его присутствии тени исчезали.

Однако он все еще выжидал. Выжидал до тех пор, пока шепот не смолк, а любопытство и замешательство не сменились нарастающим беспокойством. Он знал, чего они боятся: намерен ли он устроить в Перикулусе свою ставку и собирается ли уничтожить их собственные? А если да, то можно ли его устранить? Должно быть, без брони и оружия он выглядел легкой добычей. Однако его приверженцы уже находились среди них, и никто не мог быть уверен, что за незнакомец стоит рядом – новоприбывший, или же последователь его учения? Выступить против него означало рискнуть получить нож в спину. Вот в чем заключалась подлинная власть – предложить другим нанести первый удар и заставить их покориться еще до того, как прозвучит хоть одно слово.

– Перикулус, – начал он, подняв голову и поочередно встречаясь взглядом с каждым из поселенцев, словно обращался персонально к тому. Каждый должен почувствовать, что его лицо изучено и занесено в память.

Он услышал выстрел. Пули он не увидел, пока та не развеялась облаком металлического пара в нескольких дюймах от его лица. Снайпер, вероятно, с верхних уровней. Он сделал жест рукой, и множество его последователей устремилось вверх по лестницам в поисках предполагаемого убийцы.

– Перикулус, – повторил Пьюрберн, и на сей раз в его голосе слышалось железо. – Когда-то сиявшая во тьме жемчужина, а ныне давно сгинувшая и позабытая древность. Уверен, именно потому большинство из вас и пришло сюда, рассчитывая стянуть что-то ценное из останков этого некогда великого купола.

Он позволил словам мгновение повисеть в воздухе, после чего продолжил:

– Разумеется, некоторые могут считать, что у них есть на это право – возможно, их Дом или семейство прежде имели здесь интересы. А кого-то, быть может, привлекли сюда фантастичные истории.

Он улыбнулся и покачал головой, словно не мог в это поверить. Затем его улыбка померкла, глаза полыхнули, и он обратился к все разраставшейся толпе:

– Легковерным я могу лишь соболезновать. Вы никогда не найдете того, что ищете. Тем же из вас, кто полагает, будто имеет в Перикулусе какую-то долю с прежних времен… я сочувствую.

Несколько удивленных лиц. Он снова сделал паузу, чтобы позволить аудитории впитать его слова и создать иллюзию, что слушатели самостоятельно приходят к выводам.

Он медленно поднялся со своего трона.

– Семья Пьюрберн некогда снабжала Перикулус энергией, – произнес он, повернувшись и глядя в Вечное Пламя. – Мои предки обеспечивали бесперебойную работу факторумов. Однако также они снабжали игорные притоны, лавки стимуляторов и рынки плоти. Их не заботило, с кем они ведут дела, лишь бы это приносило выгоду.

Он вздохнул и слегка съежился перед ними. Миг уязвимости – важный, чтобы добиться доверия.

– Я горжусь наследием своей семьи, – продолжил он. – Горжусь тем, что со времен Великого крестового похода мы хранили вверенный нам огонь Бога-Императора и несли этот свет в темные уголки. Однако в Перикулусе мы не справились. Здесь мы предпочли выгоду умеренности. Коль скоро грешили другие, а мы были лишь посредниками, мы не считали свои поступки безнравственными. Просто закрывали глаза на чужие слабости.

Он отвел глаза от пламени, и его взгляд упал на притихшую толпу.

– И Перикулус пал. И повсюду наступила тьма, – сказал он. – Существует множество рассказов о том, как это было, и все они, несомненно, содержат толику истины. Однако что бы ни произошло: технический сбой или же война между Домами, причиной был наш проступок в глазах Бога-Императора.

Запустив руку в свои одеяния, он извлек и развернул пожелтевший свиток, на котором стояла эмблема дома Хельмавр.

– Моя семья все еще держит контракт на права поставки энергии в Перикулус, – произнес он. – Не сомневайтесь, я осуществлю эти права. Прочих же, кто предъявляет притязания, прошу лишь представить их мне. Тем, чьи претензии легитимны, я воздам должное и знаю, что так же они воздадут и мне. Остальные из вас должны либо заверить в своей поддержке, либо поскорее удалиться. Перикулус восстанет из пепла. Он станет сильнее, чем когда-либо прежде. Но этот новый Перикулус будет служить воле Бога-Императора. Всякий, кто осмелится противиться, встретится с Его гневом.

Он бросил взгляд на Пиромагира. Немой слуга шаркающей походкой выступил вперед, поднимая руку с конфоркой. С дымящегося орудия все еще капал горящий прометий.

– Теперь занимайтесь своими делами, – тихо сказал Пьюрберн. Толпа рассеивалась, но он увидел, что к нему приближается фигура, облаченная в знакомый ему наряд дома Кавдор. Лицо скрывала щерящаяся маска. Сперва он решил, что это один из его крестоносцев и уже собирался велеть стражам убрать его, однако в том, как этот человек шел, присутствовало нечто особенное. Он не хромал ни умом, ни телом, поступь была уверенной, а взгляд – сосредоточенным. Во всяком случае, он привык к угрозам насилием, и они его не тревожили.

Подойдя, незваный гость поклонился и опустился на одно колено. Однако в нем чувствовалась напряженность, и, несмотря на его почтительность, Пьюрберн видел, что человек борется с нарастающей яростью.

– Ты можешь встать, – произнес Пьюрберн. Было сложно разобраться, что за человек под маской. Возможно, один из тех умных кавдорцев, которые знали, как ведется эта игра. Это могло оказаться проблемой. Но человек заговорил, и лорд Пьюрберн расслабился: никто бы не смог усомниться в слепой убежденности, звучавшей в его голосе.

– Лорд Пьюрберн, благодарение Богу-Императору за ваше появление. Я страшился, что мои молитвы останутся без ответа.

– Он всегда отвечает тем, кто служит Ему, – мягко отозвался Пьюрберн. – Скажи, с кем я говорю?

– Я Тритус Павший, из дома Кавдор.

– Ясно. И почему же столь благочестивый человек, как ты, обречен находиться в этом логове греха?

– Такие места – мое покаяние, милорд, – ответил Тритус. – Я не всегда видел свет. Но тан сказал мне, что я обрету искупление там, где темнее всего. Потому тьмы-то я и ищу.

– Тан?

– Тан Кавдора, милорд, – сказал человек, встретившись с ним взглядом. Налитые кровью глаза пылали яростью. – Владыка нашего Дома и по праву губернатор этой планеты.

Итак, он был безумен. Впрочем, это не имело значения, просто делало его орудием иного толка.

– Как долго ты пробыл здесь, Тритус?

– С момента находки: с тех пор, как леди Уайрпас вскрыла купол. Я видел, как она сломала печать, милорд. Видел, как она открыла врата в эту дыру.

– И где же леди Уайрпас сейчас?

– Сгинула, милорд. Несомненно, тьма забрала ее за грех любопытства, – прошептал Тритус с остекленевшим взглядом. – Тан поручил мне искать темные места, а здесь одна лишь тьма.

Пьюрберн мгновение пристально смотрел на него. Пальцы отстучали последовательность команд на панели управления, размещенной в подлокотнике трона. Платформа медленно опустилась на землю. Он сошел с нее, аккуратно взял Тритуса за руку и поднял на ноги.

– Тебе нет нужды падать ниц передо мной, – произнес он, глядя человеку в глаза. – Мы оба – Его слуги, оба – грешники перед Его светом.

Тритус медленно и нерешительно встал, словно ожидал подвоха.

– Милорд?

– Мне нужна твоя помощь, Тритус, – продолжил Пьюрберн. – Мне нужно знать, кто здесь находится, и чего они хотят. Мне нужно знать своих союзников и врагов; кто правит и кто жаждет получить энергию. Мне нужно знать инфраструктуру: что найдено и что уже точно утрачено. Мне нужно, чтобы ты отвел меня туда, где обитала леди Уайрпас. И мне нужны люди, верные Богу-Императору и его Вечному Пламени: люди готовые встретить смерть во имя Него.

– Я ждал этого всю жизнь, милорд. Я предоставлю все, что вам нужно.

– Я в долгу перед тобой, – кивнул Пьюрберн, и его взгляд переместился на примитивный распределитель в центре городка из времянок. – Но есть еще одна последняя вещь, которая нужна мне более всего. Мне нужно знать, кто осмелился врезаться в мои магистрали, чтобы красть свет Императора.

3

– Знаете, почему я вас терпел?

Сол слегка приоткрыл оставшийся глаз, но наградой ему стал лишь обжигающий свет. Он застонал и попытался подтянуть руку к лицу, зажмуривая глаз.

– А, мои извинения, лорд Сол. Я забываю, что вы еще не приняли свое наследие. Уменьшить освещение на сорок пять процентов.

Он узнал голос: едкую интонацию, злобу под личиной остроумия. Похоже, его удостоил своим визитом достопочтенный лорд Севериор.

– Дело в отношении, которое вас сдерживало, – продолжил Севериор, присаживаясь на кровать рядом с Солом и кладя руки на свой шоковый посох. – Мое семейство обитало на Фульгурмессис на протяжении поколений. Именно моего прапрадеда первым почтили Даром Просвещения, хирургически изменив его глаза, чтобы он по-настоящему ценил яркость.

Он посмотрел на Сола. В его хрустально-голубых глазах сиял позаимствованный свет.

– У вас, разумеется, истории нет, – двинулся дальше он. – Ни родословной, ни значимости. Ваша мать была техником низкого уровня, пораженным проклятием высокомерия. Неспособность принять свое место стоила этой несчастной женщине жизни. Из-за этого я вам сочувствую: с ее стороны было эгоистично ставить вас в такое положение.

Он похлопал Сола по ноге.

– И все же, – произнес он, – кризис порождает возможности. Вы как-то пережили молнию, что убила ее. Доктор Кауте вырезал вас из утробы, принес на палубу Иглы. Говорят, о ваших криках возвещал гром, и само небо плакало вместе с вами.

Он улыбнулся, и его лицо немного смягчилось.

– Само собой, они так говорят, – пробормотал он, почти потерявшись в раздумьях. – Так легенды и начинаются. По прошествии десяти лет техники, которым никогда не разрешался доступ на верхние уровни, все равно утверждают, будто были свидетелями всего произошедшего. Многие приукрашивают от себя. Кто-то однажды сказал мне, что вы вырвались из утробы в снопе света, а тело вашей матери в процессе этого сгорело дотла. Необычно. Но что еще более необычно: я готов поклясться, что он в это верил. Каким-то образом он обманывал сам себя, пока вера не взяла верх над памятью.

Он посмотрел на Сола.

– Должно быть, это тяжело для человека вроде вас – того, кто хочет упорядоченного и пронумерованного мира; кто одержим функцией, но забывает, что мы воспринимаем лишь форму. Вам следует усвоить этот урок от лорда Пьюрберна. Его сундуки полны не потому, что он утверждает, будто у него наиболее надежный канал поставок или наиболее эффективные методы добычи. Нет, он продает неземную искру Бога – как может любой честный торговец конкурировать с этим?

Он вздохнул и слегка поник. Невзирая ни на что, он оставался стариком, и Сол видел: он несет большое бремя.

– Какое-то время я думал, что вы и есть ответ, – произнес Севериор. – Озаренный, дитя, которому дал жизнь сам перма-шторм. Вы всегда имели склонность к электроалхимии, всегда постигали мелочи, так, как этого не мог я. Когда-то я полагал, что мы сможем как-нибудь это использовать, создать собственную легенду о мальчике, избранном бурей. Но вы были скороспелым, постоянно знали, как лучше, и зациклились на том, чтобы разбирать все на части, потому что считали, будто оно должно работать иначе.

Он печально покачал головой.

– Вот почему я вас терпел. Из-за того, что вы собой олицетворяли, из-за вашего потенциала. Но вот вы лежитет тут – жертва одержимости доказать собственную праведность. Совсем как ваша мать. Лорда Пьюрберна теперь не победить. Мы уже приняли плату в обмен на то, что не стали препятствовать его последней авантюре. Если бы вы реализовали свой потенциал, стали ценной номинальной фигурой, тогда Гильдия Прометия, возможно, почувствовала бы, что должна предложить больше. Но вы промотали принадлежащее вам по праву рождения, пытаясь выжать еще несколько вольт из умирающей системы.

Он наклонился поближе, пока его нос не оказался в нескольких дюймах от Сола.

– Вам известно, что ось Фульгурмессис сместилась? – тихо проговорил он. – Это происходит очень медленно, за год сползание где-то на градус или около того. Но мере сдвига массы скорость наклона увеличивается. Пока вы возитесь с реле, я наблюдаю, как наше наследие падает с неба. Это займет время, быть может, сотню лет, но она упадет. Сеть окажется рассечена. Жатва закончится.

Сол попытался заговорить. Звуки продолжали коверкаться, но одному слову удалось пробиться.

– Чертежи? – Севериор улыбнулся. – Как будто в нынешнем состоянии вы способны чем-то помочь. Даже будь вы здоровы, не смогли бы этого остановить. Наше падение неизбежно, наш упадок неоспорим. Энтропия – естественный порядок вещей в этом мире. С ней нельзя бороться, можно лишь управлять и смягчать.

Он нетвердо поднялся, опираясь на шоковый посох, и его взгляд задержался на медицинской системе Сола. Он нахмурился, а затем его губы растянулись в злой улыбке.

– Если подумать, таким вы мне нравитесь больше, – произнес он. – Тихий, без этой надменности в глазах. Возможно, именно поэтому я и решил вас пожалеть, несмотря на этот провал с Делаками. Я надеюсь найти вам здесь место, Сол. Еще не знаю точно, какое именно, но я убежден, что мы можем обратить этот несчастный случай в часть вашей легенды. Может быть, ваша душа вознеслась к бурям, оставив тело в качестве реликвии. Мне нравится. Спустя годы паломники будут посещать ваше святилище, взыскуя покровительства. К тому моменту мы уже подсветим вам глаз; возможно, добавим несколько бионических компонентов, чтобы вы могли сидеть прямо и продекламировать пару псалмов. Слегка похоже на сервитора, только без дара забытия.

Он склонил голову, после чего повернулся и направился к двери. Там он помедлил, стоя к Солу спиной.

– Ваших скрытных друзей казнят электрошоком на рассвете, когда первые лучи коснутся солнечного преобразователя. Смерть будет не быстрой, но я посчитал, что вы можете оценить иронию. На этом я вас покину. Освещение, прирост до ста процентов на остаток дня. Дадим Солу время поразмыслить.

Он удалился, оставив Сола на милость слепящего света.

Пятеро человек, стоявших перед лордом Пьюрберном, были из типичной кавдорской породы: сгорбленные фигуры в перекроенном тряпье. Мало кто из них обладал полным комплектом пальцев, а полного комплекта зубов не было ни у кого. Отвратительные рты торчали из-под глумливых полумасок – ближайшего подобия украшений в их имуществе. Насколько понимал лорд Пьюрберн, они скрывали лица, чтобы спрятать свой позор и прегрешения. Если это и впрямь было так, он мог лишь признать их дело праведным, поскольку сомневался, что их настоящий облик мог принести что-либо помимо позора.

Он тоже носил собственную маску – благочестивое выражение лица, которое никогда не нарушалось его внутренним омерзением. Он торжественно оглядел каждого по очереди, словно взвешивая, чего они стоят. Всякий раз он на миг вглядывался в Вечное Пламя. Театральность была утомительна и не давала ему заняться дюжиной насущных дел. Однако он знал, как важно правильно подать себя. Каждому требовалось ощутить, что он прошел испытание – что его избрали как истинно достойного и сильного духом. Под заверениями в своей смиренности каждый осмеливался грезить, будто он особенный.

Когда все пятеро подверглись осмотру с его стороны, он склонил голову, словно молясь. Потом повернулся к ним и улыбнулся.

– Вечное Пламя Бога-Императора заглянуло в ваши сердца и узрело, что каждый из вас истинный служитель Его имени, – произнес он. Все люди поклонились и прочертили на груди символ аквилы.

– Вам выпало очистить Перикулус от негодяев, – сказал Пьюрберн, и появился Тритус, тащивший сундук с оружием. – Бог-Император с нами. Именем Его мы добьемся, чтобы падшие раскаялись, а еретики сгорели.

Тритус поочередно подошел к каждому из людей и с благоговением вложил им в протянутые руки по огнемету. Лорд Пьюрберн отметил, что некоторые колеблются. Может быть, они поняли, что представляет из себя оружие: скверно сработанное и еще более скверно обслуживаемое. Отчаявшиеся души из дома Кавдор были хорошо знакомы с ремонтом выброшенного вооружения, но они, возможно, ожидали от преуспевающего гильдийца чего-то большего.

– Какая-то проблема? – с улыбкой спросил Пьюрберн, когда один из братьев покосился на Тритуса. Человек вздрогнул от его взгляда, но собрался.

– Это оружие, – сказал он, обращаясь разом и к Пьюрберну, и к Тритусу. – Простите меня, милорд, но я отвечал за обслуживание оружия в банде, к которой принадлежал. Не думаю, что в своем нынешнем состоянии они работают.

– В самом деле? – произнес Пьюрберн без тени злобы в голосе. – Не спорю, мое вооружение скромно, однако истинная сила не кроется не в оружии, а в вере того, кто его держит. Те, в чьих сердцах нет сомнения, служат проводником силы самого Бога-Императора. Возможно, уместна будет демонстрация. Прошу.

Он указал на пустой зал.

Человек сделал шаг вперед и нерешительно поднял оружие. Наверное, его беспокоила протекающая топливная камера. Он навел огнемет и нажал на спуск. На пол фонтаном брызнули химикаты: воспламенительная камера не сработала.

Он оглянулся на лорда Пьюрберна. Из-за маски было сложно сказать, напуган он, или испытывает облегчение.

– Какое несчастье, – нахмурился Пьюрберн. – Брат Тритус, не попробуешь ли ты?

Тритус кивнул и выхватил оружие из подрагивающих пальцев человека. Пока он поднимал его, лорд Пьюрберн незаметно коснулся регулятора у себя на запястье. С платформы позади него донесся едва слышимый щелчок, словно там провернулся замок, но совсем чуть-чуть.

Он сразу же ощутил это: как будто в прохладный день набежал теплый ветерок. Вот только это тепло не давало уюта. Напротив, от него он вздрогнул, мелкие дневные досады раздуло в нарастающую ярость. Разумеется, он обуздал ее – железная воля и благородная кровь выработали у него привычку к этому эффекту. Но он видел, как переменились верующие из Кавдора. Их рты задергались и оскалились, пальцы на активаторах зудели от желания учинить насилие. Тритус не нуждался в дальнейших указаниях. Он вскинул огнемет и вдавил спуск.

Оружие изрыгнуло шквал огня, протянувшийся почти на тридцать футов. Пламя с ревом рвалось из ствола, словно отчаянно пыталось выбраться из заточения. Пьюрберн поочередно устремил взгляд на каждого из людей. Все они застыли на месте.

– Довольно, – прошептал он. Тритус неохотно затушил огнемет.

– Я дал, что могу, – произнес лорд Пьюрберн. – Знаю, оно бледнеет рядом со стоящими перед вами трудностями, но рукам истинно верующего не нужно никакого другого оружия.

Он многозначительно глянул на человека, усомнившегося в нем. Скрытое маской лицо было покаянно опущено вниз. Достаточно ли этого? Какая-то часть лорда Пьюрберна желала еще немного приоткрыть камеру на платформе, дать огню в сердцах братьев погореть чуть дольше. Не потребовалось бы многого, чтобы убедить оставшихся четырех в нечестивости их брата. Они уже увидели доказательство, что его вера скудна.

Но нет, напомнил себе лорд Пьюрберн. Он выше мелочной жестокости, недосягаем для воздействия камеры на платформе. У него все под контролем, сейчас и всегда. Щелчок переключателя – и замок повернулся, а огонь в глазах людей отчасти погас.

– Я уповаю, что все вы докажете свою веру, – сказал он. – Пока же сложите оружие, живите своей жизнью и ожидайте моего сигнала. Обещаю вам, когда настанет час, мы очистим эту клоаку греха.

Все пятеро ударили себя кулаком в грудь, и их голоса прозвучали как один:

– Хвала Богу-Императору! Хвала тану Кавдора!

Пьюрберн проследил, как они уходят, а потом обернулся к Тритусу.

– Сколько еще ты можешь собрать? – спросил он.

– Столько, сколько нужно, – откликнулся тот.

Лорд Пьюрберн нахмурился. Голос звучал как-то не так.

– Верующий Тритус, не мог бы ты немного приподнять голову?

Он встретился взглядом с фанатиком. Налитые кровью глаза подергивались, зрачки были похожи на острия иголок. Пока лорд Пьюрберн смотрел, там набухла одинокая слеза. Как и глаз, каплю пронизывали багряные прожилки.

Натянуто улыбнувшись, Пьюрберн отвернулся от человека и подошел к платформе. Рядом с ней стоял его страж, Пиромагир. События, свидетелем которых стал громадный киборг, не оказали на него никакого воздействия.

– Скажи мне, Тритус, – произнес Пьюрберн, обращаясь к человеку через плечо. – Тебе ведома наша цель?

– Да, милорд, – кивнул тут, брызгая слюной. – Граф залег на дно. Мы отрезали его от союзников, а ваши последователи достаточно многочисленны, чтобы победить его силы.

– Уверен, что так и есть, – сказал лорд Пьюрберн. – Но я хочу не просто одолеть его. Я хочу, чтобы он и все, кто его поддерживает, были уничтожены. Чтобы они сгорели дотла. Хочу, чтобы остальные боялись упоминать само его имя иначе как с проклятием на устах.

– Да, милорд, – отозвался Тритус. – Но что с силовиками Хельмавра?

– Паланит-капитану Канндису и его блюстителям нужна любая помощь, какую они только могут получить. Они это поймут, со временем, – пробормотал лорд Пьюрберн. Его взгляд снова переместился на платформу и камеру, установленную под Вечным Пламенем. Он обнаружил, что его палец ползет к переключателю на запястье. Нет, не сейчас. Когда придет время, им понадобится пыл, но стоит поспешить, и это может затуманить их рассудок.

– Ка высокомерны эти мерзавцы, – вздохнул он. – Так бездумно красть энергию, выставляя себя властителями этого разрушенного купола. Подобное оскорбление не может остаться безнаказанным.

– Да, милорд. Они крадут у самого Бога-Императора!

– Гмм? – Лорд Пьюрберн нахмурился и оглянулся на Тритуса. – Да, они провинились перед Повелителем Человечества и Его скромными служителями.

Он опустился на трон. Его мрачное лицо окружал свет Вечного Пламени.

– Веди следующих новобранцев.

4

Вирэ уставилась на груду химических осветителей, из которых состоял ее бивачный костер. В теории одноразовые стержни восемь часов создавали тело и свет, хотя как показывал ее опыт, «тепло» сводилось к тому, чтобы снять худшие проявления обморожений. Ее костер был лишь одним из множества: рабы и гладиаторы собрались вместе кругами. Когда они вставали лагерем в первый раз, огни держали поближе друг к другу, чтобы гарантировать, что никто не попытается ускользнуть. Однако сейчас в этом уже не было необходимости. Их связал страх. Угрозы дезертирства впредь не возникнет – это обеспечила встреча с безглазыми тварями.

Она поежилась, плотнее кутаясь в плащ. Лагерь они поставили под огромным атмосферным регулятором. Вытяжной вентилятор был не меньше тридцати футов в поперечнике, но уже давно приржавел в закрытом положении. Тем не менее, из клапанов сочилась струйка воздуха – достаточно, чтобы к самым нижним уровня продолжала цепляться жизнь. Однако тут было холодно и становилось все холоднее.

Она подняла голову: из сумрака возник Блок, который опустился рядом с ней и протянул руки к химическим осветителям.

– Провел обход, – сказал он. – Часовые начеку, но поверь мне на слово: никто ничего не попытается выкинуть. Для некоторой уверенности я разделил бойцов между группами.

– Остается только риск, что рабы могут разом накинуться на всех нас.

– Может и так, – кивнул Блок. – Но что им делать потом? Куда идти?

– А это имеет значение? – пожала плечами Вирэ. – Итог все равно один.

Блок посмотрел на нее, насупив свое покрытое шрамами лицо.

– Списываешь нас? – произнес он. – Непохоже на тебя. Я вроде припоминаю тот раз, когда я пытался лечь и умереть в пустошах, но ты полмили тащила меня за ногу. В конце концов я встал просто от стыда.

Она улыбнулась.

– Так и было.

– И, несмотря на пепельные бури, голод и кочевников, мы выбрались, – заметил Блок. – А ты стала Лордом Цепей и все такое. Вот тебе и хороший прецедент.

– Думаешь?

– Ага, – ответил он. – А если учесть, как плохо идет это путешествие, ты в итоге может и губернатором планеты окажешься.

Встретившись с ним взглядом и посмотрев на его волчью ухмылку, она рассмеялась. Но заметила позади него опустошенные лица рабов, и ее улыбка угасла.

– Как Элле? – спросила она.

– Оставил ее с группой Пореза, – отозвался Блок, указывая на зарево отдаленного костра. – Этот мальчишка обычно может заставить ее улыбнуться.

– Видимо, не в этот раз.

– Она не подходит для такой работы.

– Я дала слово приглядеть за ней. Это лучшее, что я могу сделать.

– Благородное заявление. Но не могу не заметить, сколько других рабов мы подобрали. Я так смекаю, этим парням не досталось ни такого же обещания, ни навороченной счетной машины, вживленной в голову.

– У меня есть работа, как и у тебя.

– Я же не спорю, – пожал плечами Блок. – Просто не пойму, с чего утруждаться освобождать одну и оставлять других. Выглядит нечестно.

– Потому что я человек, ясно? – огрызнулась Вирэ. Ее голос прозвучал резче, чем она хотела, но Блока это не смутило. Какой-то миг старые товарищи сидели молча.

– Ты ранен? – спросила она, кивнув на его перебинтованное плечо.

– Одна из тех тварей прошмыгнула и всадила туда зубы.

– Чисто?

– Ага. Один из рабов подлатал. У парнишки талант к игле. Очень жалко.

Она понимала, что он имеет в виду. Ближе к цивилизации этот мальчик мог бы оказаться под покровительством дока. Мог бы найти применение своему таланту, отточить его, может быть даже сбежать от всей этой жизни, если достаточно умел. Однако Пьюрберна не будут интересовать нюансы. Ему просто нужны тела, чтобы скармливать их топке промышленности. Парню повезет, если он протянет год. Эта мысль угнетала ее сразу по нескольким причинам.

– Ты присматривал за крысокожей? – поинтересовалась она.

– Я и сейчас, – отозвался Блок, метнув взгляд на соседний костер. Вирэ всмотрелась в толпу тел и заметила знакомое хмурое лицо с глазами, окрашенными красным.

– Были проблемы? – спросила она.

– Не-а, – ответил Блок, не сводя глаз с пламени. – Не сказала ни слова поперек, не отбивалась, не пыталась сбежать. Меня это уже всерьез настораживает: сама знаешь, каковы крысокожие.

– Нет. Я только знаю, каковы они в рассказах, – сказала Вирэ. – Погоди-ка секунду.

Она встала и пересекла темноту между химическими огнями. При ее приближении рабы склонили головы, резко прекращая переговариваться шепотом. Она проигнорировала их и остановилась только перед крысокожей. Молодая женщина встретилась с ней взглядом, не отводя своих темных глаз.

– Я Вирэ Несокрушимая, Лорд Цепей из Меркатор Сангвис, – произнесла она.

Крысокожая не ответила. Вирэ присела на корточки, опуская бедра на икры, пока их лица не оказались в нескольких дюймах друг от друга.

– У тебя есть имя? – поинтересовалась она.

Крысокожая уставилась на нее, и на мгновение Вирэ задалась вопросом – может, та немая, или не говорит на низком готике?

– У меня было имя, – проговорила крысокожая. – Мне дадут его сохранить?

Ее голос звучал спокойно, но Вирэ чувствовала за словами резкость.

– Честно? Зависит от того, где ты окажешься, – сказала она. – Некоторые любят присваивать подопечным номера или новые имена. Я сама никогда не видела в этом смысла, просто еще один способ запутать собственные записи. Так что да, можешь оставить свое имя – по крайней мере, пока ты со мной. Не хочешь им теперь поделиться?

– Нет.

Опять это упрямство. Вирэ знала, что его следует искоренить, но какая-то часть ее и сама получала удовольствие. Нынче очень мало кто ей противился. Это практически бодрило.

– Ты и вправду с норовом, – произнесла она, улыбаясь. Уголком глаза она заметила, что остальные понемногу отодвигаются от противостояния, но крысокожая просто глядела на нее в ответ. На миг показалось, будто та сжалась как пружина, словно готовясь нанести удар. Но вместо этого она вздохнула и склонила голову.

– Простите, – проговорила она ровным голосом. – Я все еще потрясена из-за чудовищ.

В ее словах не было даже намека на искренность.

– Испугалась, вот как? – спросила Вирэ. – А то ты вроде бы постояла за себя.

– Возможно. Было темно. Кто знает?

– Что ж, думаю, я перед тобой в долгу, – произнесла Вирэ, поднимаясь на ноги. – Может быть, у тебя есть таланты, которые лучше бы пригодились для арены. Дралась когда-нибудь в яме?

Крысокожая на мгновение нахмурилась, словно не знала, как ответить на этот вопрос.

– Кажется, – сказала она. – Недолго.

– С кем?

– Я не помню имен.

– Со сколькими ты дралась?

– Двое… Нет, трое гладиаторов. Но они были не настоящими бойцами. Недостаточно долго продержались.

– Все равно впечатляет, – не отступала Вирэ. – Возможно, тебе бы больше подошла жизнь на арене. Лучше еда и условия, плюс возможность использовать свои навыки. Как Лорд Цепей я могла бы это устроить.

Крысокожая улыбнулась, но в выражении ее лица было что-то чрезвычайно неприятное.

– Я однажды встречала Лорда Цепей, – ответила она. – Он раздавал обещания. Но не держал их.

– Я не такая, как другие Лорды Цепей.

– Но ты все еще держишь цепи, – сказала крысокожая. – Думаю, мне, наверное, лучше остаться тут. Не высовываться.

– Обрекая себя на работу в факторуме до смерти? – спросила Вирэ.

– Может и так, – произнесла крысокожая, протягивая руки к химическому огню.

Голос. Кто-то трясет его за плечо. Наверняка снова доктор. Он не ответил. Казалось, что в этом мало толку. Единственные звуки, которые он мог издавать, мало чем напоминали слова.

– Сол?

Это доктор? Голос звучал иначе. Знакомо, но иначе.

– Сол? Если вы меня слышите: может немного пощипать.

Он ощутил острую боль в шее, за которой последовало шипение автоинъектора. По горлу и щеке расползается холод, притупляющий жжение.

Он моргнул. Дважды, четко.

– Вы можете говорить?

Теперь он узнал голос. В глазах прояснилось, и в поле зрения медленно сгустилась Ангвис, предводительница Делаков. На ней не было ее плаща, обнаженные руки выглядели бледными в приглушенном свете медблока.

– Я… что случилось?

– Это был шпионик, – сказала она. – Когда вы нанесли удар, он провел психическую атаку. Она взывала серьезные синаптические повреждения. Но я вижу подобное происшествие уже не в первый раз, и у нас подобраны контрмеры. Я дала вам нейро-очиститель, который должен снять худшие проявления. Однако чтобы эффект полностью прошел, потребуется какое-то время. Вас могут мучить иллюзии, провалы в памяти, утрата контроля над движениями.

Когда она это сказала, он все вспомнил – чудовище с пустыми глазницами, гротескно раздутый череп в обрамлении ореола черного пламени. Увидел собственную протянутую руку, между пальцев которой проскакивает грозовое свечение. Он убил его. Он ведь наверняка убил его?

– Оно мертво? – выдавил он. Язык был тяжелым, слова сливались в бессвязное бормотание. Он забеспокоился, что она не поймет. Впрочем, Делаки славились как прекрасные слушатели – вне зависимости от того, знает ли говорящий, что его слушают.

– Оно мертво, – сказала она. – У него лопнула голова. Не знаю, почему оно так отреагировало. Должно быть, дело в пациенте: какая-то остаточная психическая травма, которая это спровоцировала. К слову, его больше нет. Сгорел дотла. Не представляю, каким образом – насколько мне известно, Стежок не обладал пиромантическими способностями.

– Как я… здесь?

– Доктор Кауте прислал бригаду. У нас было мало времени, чтобы подправить следы. С этим нам помог огонь. Мы заявили, что это часть эксперимента по внедрению сервиторов в следящие системы.

– Они вам не поверили.

– Нет. Именно поэтому я и моя группа сейчас в заключении, – вздохнула Ангвис. – Во всяком случае, официально. Я решила, что нам пора уходить.

– Тогда почему вы здесь?

– Потому что я обязана вам жизнью, – произнесла она. – Посчитала, что следует вернуть услугу. Кроме того, мне не освободить остальных без помощи. А теперь вставайте.

– Я не могу двигаться.

– Вам придется, – отозвалась она, стаскивая с него простыни. Под ними на нем были только повязки и засохшая кровь, но она взяла его за руку и осторожно подняла. Его зашатало, ноги ослабели, однако Ангвис была сильнее, чем казалась с виду.  Она закинула его руку себе на плечо и, поддерживая, повела к двери.

– Куда мы идем?

– Освободить остальных, – сказала она, хватая за дверью медицинский халат. – Наденьте.

– Сомневаюсь, что смогу помочь.

– А я сомневаюсь, что это место достаточно организовано, чтобы отменить ваши коды доступа, особенно когда считается, что вы не в состоянии двигаться, – отозвалась Ангвис. – К тому же, вам нельзя тут оставаться. Вас тоже казнят.

Он моргнул.

– Что?

– Если к утру вы не исчезнете, то умрете.

Он уставился на нее, пытаясь прочесть выражение ее лица. Казалось, она искренна в своей заботе. Но она всегда казалась искренней.

– Откуда вы знаете, что меня намерены казнить? – спросил он, наблюдая за ней.

– Получила информацию.

– От кого?

– У меня есть спящие агенты. Некоторые провели на своем нынешнем посту несколько лет, – произнесла она, и в ее голосе проступило раздражение. – Я обязана вам жизнью и пытаюсь отплатить тем же. Вы должны мне довериться.

– Тут нужно многое принять на веру.

– Тогда возвращайтесь в свою постель и ждите смерти. Я понимаю вашу подозрительность по отношению к моему Дому, но вы знаете меня. Если не можете принять правду из моих уст, оставайтесь здесь. Но я вам обещаю: если не уйдете этой ночью, расстанетесь с жизнью.

Он посмотрел на нее. Она сохраняла самообладание, но в ее словах слышался намек на отчаяние, проблеск страха. Такого ему прежде видеть не доводилось. Это не выглядело наигранным.

– Ну ладно, – произнес он. – Я вам поверю, по крайней мере, пока что.

Она улыбнулась своей половинчатой улыбкой.

– Самое мудрое решение, какое вы когда-либо принимали, – сказала она, прикладывая ухо к двери. – Я слышу шаги. Один снаружи, еще один на обходе.

– Есть еще третий, – прошептал Сол. – Дальше, но приближается.

Она бросила на него взгляд, нахмурившись.

– Откуда вы знаете?

– Я… не уверен.

Он чувствовал присутствие, рябь помех в пульсе коридора. Это нельзя было выразить словами. Возможно, так действовало лекарство; ему становилось все сложнее стоять прямо, и он хватался рукой за стену для опоры.

– Значит, трое, – вздохнула Ангвис. – Неважно. Оставайтесь тут.

– Подождите, – прошептал он, но она уже пропала: беззвучно, как тень. Послышались приглушенные крики, за которыми последовал глухой удар тела об пол. Несколько секунд спустя она появилась снова.

– Следуйте за мной.

– Вы их убили? – спросил он, выходя из комнаты.

– Вывела из строя, – шепнула она, однако в этом утверждении он усомнился.

К счастью, в коридоре было темно. Совет Света терпел короткий ночной цикл, хотя бы для того, чтобы подчеркнуть яркость дня. Это создавало символическое прикрытие их медленного продвижения по коридору, но все равно оба они были слишком на виду. Впереди располагался перекресток.

– Есть идеи по маршрутам патрулей? Схемам работы охраны? – поинтересовалась Ангвис.

– Нет.

– А у меня забрали все мои лучшие игрушки, – проговорила она, перевернув руку и демонстрируя бледное предплечье. Стиснула зубы и, скривившись, всадила ноготь в плоть, прочертив алую линию. Из разреза она извлекла тонкий металлический стержень и быстро раздвинула эту иглу, пока та не вытянулась болше чем на два фута. От острия исходило слабое зеленое свечение.

Она низко присела и высунула кончик устройства за каждый из углов перекрестка. Видимо, информация передавалась на ее зрительные имплантаты.

– Чисто, – шепнула она и поманила его за собой, но он помедлил.

Она обернулась и глянула на него.

– Нет времени робеть.

– Что-то приближается. Я это слышу.

– Я бы услышала раньше вас.

– Нет, оно все ближе.

Она нахмурилась и открыла было рот, чтобы что-то сказать. Но потом, должно быть, тоже услышала. Не совсем шаги, или же их маскировал другой звук: ритмичный лязг движущегося механизма. Он был знаком, как и все шумы на борту Иглы, но мысли Сола туманились, и его не удавалось ни с чем соотнести. Тем временем он все приближался.

Ангвис залезла под приживленную на руке кожу и вытащила игольчатый клинок. Металл отливал зеленью: несомненно, он выделял нейротоксины. Она дождалась, пока звук не раздался почти над ними, а затем бросилась вперед, занеся оружия.

Сол услышал стук удара и звук провернувшихся сервоприводов. Ангвис издала резкий вскрик.

Не раздумывая, он рванулся следом за ней, пошатываясь на все еще слабых ногах. И выбежал прямо на внушительную фигуру медицинского сервитора. Сервоклешня того держала Ангвис за горло, приподняв над полом.  Она все еще держала свой нож и слабо полосовала им машину по предплечью, но какой бы яд ни содержался на клинке, он доставлял полумертвому киборгу мало проблем.

Сол схватился за серворуку, пытаясь разорвать хватку машины. Это было бессмысленно, по сравнению с ее силой его собственная ничего не значила. Если бы машине отдали такое указание, она бы с легкостью разорвала неаугментированного человека напополам.

– Сол!

Он и не заметил доктора Кауте. Тот прятался позади громоздкого киборга, видимо, управляя им. Но теперь он стремительно выбежал вперед, неверяще глядя на Сола.

– Сол? Вы ходите?

– Отпустите ее! – бросил Сол. Клинок Ангвис выпал из ее пальцев. Она уже едва шевелилась, губы приобрели голубой оттенок.

– Так лучше, – ответил доктор Кауте. – Севериор хочет устроить спектакль. Подарите ей милость Бога-Императора и дайте умереть быстро!

– Нет! – отозвался Сол, хватаясь за открытые кабели киборга. Они были толщиной с его запястье, но, может, получится что-нибудь сделать: ослабить гидравлику, повредить главное реле. Что угодно, лишь бы разорвать хватку. Однако пальцы двигались медленно, неуклюже. Жизнь покидала ее, и он ничего не мог поделать.

Разве что… она не была заземлена.

Сол не стал углубляться в эту мысль, не давая себе шанса колебаться или задумываться, потому что у Ангвис уже не осталось времени. Он протянул руку и напрягся, выискивая последние остатки электрической энергии, еще сочившиеся по нейронным контурам. С момента травмы он не запитывался от шторма, но ему и не требовался мощный разряд – всего лишь чтобы хватило перезагрузить сервитора и заставить того разжать захват. Он молился о том, что впитал достаточно энергии, пока был подключен к медицинской системе.

Но вцепившись в холодную мертвую плоть, Сол почувствовал на своем плече руку. Кауте пытался оттащить его, умоляя прекратить. Он все еще был слаб, и старик мог его одолеть.

Он закрыл глаза и выпустил на волю то немногое, что у него оставалось.

В том, что произошло дальше, не было никакого смысла.

Между его пальцев проскочила дуга молнии. Заряд прожег тело сервитора, отделив руку того в локте. Ангвис упала на пол, срывая с горла сервоклешню, а энергия все продолжала течь сквозь Сола. Он не мог ни сдержать, ни направить ее. Ярость шторма исходила во все стороны, и доктор Кауте дергался, словно марионетка, сотрясаясь в конвульсиях. Его швырнуло через коридор, он тяжело упал и затих.

Сол повалился на колени, рядом с уже неподвижным киборгом. Все его тело болело. Он едва мог видеть единственным здоровым глазом. В тот миг он каким-то образом почувствовал ужас доктора Кауте. Хуже того, почувствовал его ощущение краха и его любовь. А теперь он не чувствовал ничего.

Ангвис тянула его за руку.

– Вставайте, – прохрипела она, растирая себе горло. – Теперь они устроят нам неприятности. Надо убираться со станции.

– Я не могу…

– Вы спасли меня дважды, и я не брошу вас умирать здесь, – произнесла она, как-то вздергивая его на ноги. Они поковыляли прочь от побоища, но в конце прохода Сол быстро обернулся и бросил последний взгляд на изломанное тело, лежащее в коридоре.