Лазарь: Лезвие Ненависти / Lazarus: Enmity’s Edge (роман)

Перевод в процессе: 7/30 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 7 частей из 30.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Лазарь: Лезвие Ненависти / Lazarus: Enmity’s Edge (роман)
Автор	Гэри Клостер / Gary Kloster
Переводчик	Alkenex
Издательство	Black Library
Год издания	2024
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Сюжетные связи
Предыдущая книга	Погребенный зверь / The Buried Beast

Среди варп-штормов Великого Разлома возникает сигнал о помощи.

Внимает ему Скала, ибо после потери примарха лишь клятвы напоминают Тёмным Ангелам о том, кто они есть. Верховный великий магистр Азраил приказывает Лазарю из Пятой роты отдать старый долг рыцарскому миру Рейс – планете, на которую свой голодный взор обратил варп.

Но Лазарь не уверен, что Рейс хочет быть спасённым. Рыцари планеты давно уничтожены, его руководство раздирает политическая борьба, а междоусобный конфликт подрывает способность мира защититься от древнего зла. Зла, которое, как и сам Лазарь, отказывается умирать.

После того, как истинный враг, наконец, показывает своё лицо, Тёмным Ангелам предстоит узнать, каково это, когда тебя определяют твои клятвы.

Глава первая

Лазарь стоял на каменистом берегу и всматривался в небеса синюшного цвета мертвецких губ. Горизонт был исчерчен тонкими чёрными линиями – предвестниками того, что надвигалось на космодесантников. В вокс-каналах, закреплённых за скаутами магистра Пятой, стояла тишина, но поднимающиеся столбы дыма и так делали всё очевидным: приближались орки, чьи грубые боевые машины неслись по изрубцованному лику этого токсичного мира. Ксеносы двигались прямиком на Лазаря и его собравшихся Тёмных Ангелов.

— Хорошо.

Произнесённое слово отразилось от внутренней поверхности его крылатого шлема духовной защиты, но так как магистр сказал его сам себе, оно не попало в используемые Пятой ротой вокс-каналы, чтобы не засорять их, ибо те и так уже были достаточно загружены. Эфир полнился низкими голосами братьев Лазаря, которые все вместе укрепляли этот проклятый берег. Магистр развернулся, истерев сабатонами крошащиеся камни под ногами в пыль, что медленно поднялась в воздух и повисла вокруг космодесантника. Планета называлась Шелуха – хорошее имя для такого уродливого места. Мир был холодным, бесплодным и отравленным десятью тысячами лет промышленного освоения территорий, а море рядом с Тёмными Ангелами, чью водную гладь едва колыхал ветер, имело цвет мокроты больного и напоминало какое-то нездоровое вздутое образование. Берег слагали трещиноватые плиты тёмно-красного камня, отчего земная поверхность выглядела как плохо зажившая рана. Они резко поднимались вверх и формировали горный хребет – цепь гор с острыми вершинами, увенчанными грязным, коричнево-жёлтым снегом. Выглядело это как окровавленные дёсны с осколками сломанных зубов наверху.

Море и неровный берег между теми горами являлись кратчайшим маршрутом к Варпитту – улью человечества, что был наполовину погребён под песками лежащей за хребтом пустыни. Там ели, спали, размножались и мечтали сотни миллионов жителей, врубавшихся в кору Шелухи. Варпитт являл собой бьющееся сердце огромной галактической империи Императора, и дай оркам шанс, они бы вырвали людей из их города словно зверь, выгрызающий костный мозг из кости.

Лазарь и его Пятая твёрдо намеревались предотвратить это разрушение.

— Командное отделение, доклад.

Магистр не произнёс эти слова вслух, ибо приказ был отдан в форме мысленного импульса, посланного в чёрный панцирь, который имплантировали под кожу Лазаря во время долгой и мучительной трансформации в Тёмного Ангела. Этот священный орган геносемени был соединён с нервной системой космодесантника, его длинные нити из искусственных нервных клеток туго обвивали мозг и хребет, формируя интерфейс между магистром и носимой им силовой бронёй. Благодаря панцирю системы костюмы становились продолжением тела и чувств Лазаря, поэтому для управления встроенным вокс-блоком не требовалось ничего, кроме простого желания. Это было не сложнее, чем дышать.

Безмолвный приказ открыл канал, соединявший Лазаря с сердцем Пятой: братом Деметрием, капелланом-дознавателем, бессчётное количество раз спасавшим тело магистра и как минимум один раз его душу; братом Асбиилом, апотекарием, коему он был обязан своей второй жизнью; братьями Амадом и Закарией, его лейтенантами; братом Ефроном, самым старшим технодесантником Пятой; и, наконец, знаменосцем Иекуном, хранителем знамени Пятой и единственным воином в роте, который не уступал Лазарю в мастерстве владения клинком.

— Брат Ефрон, — начал магистр, чьи слова теперь передавались системами в вокс остальных космодесантников. — Статус флота.

— Отображение позиций.

Воины в командном отделении Лазаря уже давно переняли его отрывистую манеру говорить. Ефрону же, который чувствовал себя комфортнее в компании собственных машин, чем в обществе живых людей, краткость давалась без проблем. Технодесантник передал пикт с планом космического пространства вокруг Шелухи.

— Боевая баржа «Неослабная ярость» заняла геостационарную орбиту прямо над нами, — продолжил брат Ефрон, обозначая орбитальные траектории. — Её прикрывает ударный крейсер «Меч Калибана», а ударный крейсер «Смерть милосердия» наводится на оставшиеся штурмовые корабли орков, отступившие к системе колец третьего газового гиганта.

Взглянув на схему и удовлетворившись расположением ярких точек, Лазарь убрал изображение из своего поля зрения.

— Брат Деметрий. Знаменосец Иекун. Брат Асбиил. Статус Пятой.

— Укрепления практически готовы, — начал Иекун. Знаменосец тоже отвечал кратко безо всяких затруднений, ибо больше предпочитал вдохновлять братьев действиями, нежели словами. — «Жнецы» и «Носороги» окопаны. Перекрывающиеся секторы обстрела для наших братьев в почтенных дредноутах определены.

— Магистр Лазарь, вот дислокация нашей роты с оборудованными позициям для техники и размещением отделений.

Долг Деметрия заключался в том, чтобы вдохновлять Пятую деяниями и словами, а в бою речь капеллана-дознавателя была оружием, не уступающим в мощи смертоносному крозиусу аркануму, однако, сейчас он выказывал свойственную его командиру лаконичность. Как и Ефрон, Деметрий сопровождал свой доклад пиктом. Лазарь одобрил запрос на передачу изображения, и перед глазами магистра возникла детализированная картинка, представляющая собой вид сверху на окопанную технику и линии аккуратно вырубленных в камне траншей и укреплений. Изящные руны отмечали местоположение каждого отделения, и смотря на их позиции Лазарь мысленно рисовал секторы обстрела.

— Хорошо, — сказал магистр. — Но усильте левый фланг. Орки направят технику вверх по той скале, чтобы преодолеть наши боевые порядки.

— Это самоубийство, — произнёс брат Закария.

Лейтенант получил своё звание совсем недавно и был самым младшим членом командного отделения, а также единственным десантником-примарис в группе, помимо самого Лазаря после воскрешения. Закария показал себя смертоносным бойцом, но ему пока недоставало опыта в некоторых областях, включая понимание того, на какое безумие способны пойти ксеносы.

— Согласен, — ответил ему магистр. — Но орки смотрят на вещи иначе. Они увидят шанс пролететь над нами, паля из всех пушек, и после этой их попытки обломки техники посыпятся прям на наши позиции. Сместите отделение «Инвис» на пятьдесят метров ближе к тому откосу и прикажите ему уничтожать всё, что приблизится.

— Я понял, магистр Лазарь, — отозвался Деметрий. — Брат Асбиил?

— Боеприпасы и остальные запасы перемещены в тыл, они в безопасности.

Апотекарий также не прилагал особых усилий для того, чтобы говорить кратко, ибо всегда выражался конкретно. Он быстро пометил на пикте места, где оставил материальные запасы Пятой. Лазарь внимательно изучил карту, подмечая добавленные остальными значки и собственные изменения. Изображение показывало лишь камень, статичные руны да линии, но мысленно магистр видел, как развернётся битва, когда приблизятся орки, видел обстреливаемое пространство, узкие проходы и зоны поражения. Всё было так, как и должно быть. Его воины знали свою работу.

А ещё её должны были знать и не его бойцы.

— Лейтенанты. Доклады от скаутов?

Для этой миссии к Пятой роте прикомандировали два отделения скаутов из Десятой. Не воины Лазаря, но всё равно Тёмные Ангелы, и прямо сейчас их работа была самой важной, поэтому магистр передал по отделению под надзор каждому из лейтенантов, чтобы те могли тщательно координировать действия скаутов и остальной части роты. Первым голос подал лейтенант Закария.

— Отделение «Иофа» изучило долину за нами и второе сужение вдоль берега. Скауты составили его детальную карту, а также измерили толщину и прочность льда.

Перед глазами Лазаря возникли данные в виде сложной топографической карты местности позади их текущей позиции. Числа и маршруты отмечали места, где тяжёлая техника вроде танков «Жнец» и транспортов «Носорог» могли проехать, не застряв и не сломав ледяной покров широкой реки, которая впадала в море прямо за ними.

Пойди что-то не так, и им бы пришлось отступить, они смогли бы сделать это быстро.

— Пусть найдут возможные позиции во втором сужении.

Если Император будет благоволить Тёмным Ангелам, и, если хватит боеприпасов, орочьи силы разобьются о возведённые здесь укрепления и истекут кровью, что стечёт прямо в уродливое море. Однако, самой прочной основой любого плана является другой план, поэтому Лазарь просчитал как можно больше вероятностей. Возникни у Пятой необходимость бросить нынешнее поле боя, космодесантники отойдут ко второму узкому проходу между следующим горным хребтом и морем, где вновь заставят зеленокожих умыться кровью.

— Лейтенант Амад?

— Отделение скаутов «Дарал» отступило. — Брат Амад любил поговорить, причём иногда слишком уж много, но он долгое время служил под началом Лазаря, и потому докладывал чётко и быстро. — Скауты держатся как можно ближе, хотя на переднем крае орочьей армии, как и всегда, царит беспорядок. Они заметят главную колонну сразу же, как только смогут.

Как только смогут. Лазарь вновь обратил взгляд к горизонту. Столбы дыма становились гуще, а в их основании появились первые намёки на поднимаемые орочьими боевыми машинами облака пыли. Та пыль была полна радиационных частиц и тяжёлых металлов, из-за чего расстраивала работу ауспик-сенсоров висящих высоко на орбите кораблей. Магистр получал от них практически бесполезную информацию, ибо, судя по ней, армия орков представляла собой движущееся скопление магнитных аномалий и ярких термоцветов. Лазарю были нужны глаза тех скаутов.

Он открыл посланные ему Амадом доклады с собранными отделением «Дарал» показаниями. Орки мчались по равнине на боевых байках и бронефурах, но в вихрящейся пыли было что-то ещё, на что намекали яркие цвета термальных изображений. Лазарь мог только догадываться о природе неизвестной угрозы. Ему требовалось больше данных.

Имеешь, что имеешь. Планируй в соответствии с этим. Слова, сказанные ему магистром Бальтазаром, воином, командовавшим Пятой до Лазаря. Они стали ещё одной литанией, которую он повторял про себя каждый раз, когда ему хотелось получить больше информации. Из-за крови и шума каждая битва всегда преподносила собственные сюрпризы.

— План боя тот же, — передал Лазарь командному отделению. — Мы остановим орков здесь, на этом берегу, а затем обрушим на них наш гнев.

— За Льва! — воскликнули они в ответ. — За Императора! Вовеки веков!

Холодный ветер со свистом обдувал угловатый корпус «Гладиатора» типа «Жнец», в то время как Лазарь стоял на крыше массивного танка на шасси «Импульсора» и наблюдал за горизонтом. Теперь враг наступал словно самая настоящая буря, ибо по каменистым красно-коричневым пустошам на магистра его воинов надвигалось облако кружащейся пыли. Оно было огромным, так как гравитация на Шелухе составляла лишь половину от стандартной, благодаря чему поднимаемые орками загрязнённые песчинки оказывались на большой высоте и висели там подобно гряде ядовитого тумана. Тем не менее, периодически Лазарю удавалось разглядеть в основании облака отдельные сверкающие пятнышки, когда свет тусклого оранжевого солнца Шелухи отражался от шипов и брони более мелких и быстрых машин, которые мчались впереди остальной армии орков.

У ксеносов не было дисциплины. Стратегия зеленокожих заключалась в огромной численности, а тактики – в свирепости. Самую стремительную технику – боевые байки и трясущиеся четырёхколёсные машины – отправят на острие атаки в расчёте на то, что она сокрушит любого противника перед собой. Пятой требовалось разбить эти передовые подразделения и дождаться прибытия остальной, более медленной части армии.

Тогда орки скучатся плотнее, собирая свои силы в единую колышущуюся массу клинков и пушек для того, чтобы всем вместе ударить по ждущим их Тёмным Ангелам. Орда зеленокожих обрушится на них словно цунами, обрушится ревущим потоком мышц и ржавого металла. Разгорится жестокая битва, и в ходе наступления орки прольют реки собственной крови, но, скорее всего, им удастся прорваться. Свирепость ксеносов подкреплялась гигантской численностью.

Однако, Лазарь собирался её сократить.

Он поднял глаза к чистым уродливым небесам. Где-то там, за синюшной синевой ждала «Неослабная ярость» с орудиями наготове. Орочья армия была рассеяна и наполовину скрыта облаком пыли, что расстраивало работу машинных духов систем наведения баржи, однако, Тёмные Ангелы заставят ксеносов сбиться плотнее и сделают из них идеальную мишень, остановившуюся прямо перед их боевыми порядками. Возможно, «Неослабной ярости» и не удастся использовать своё самое мощное оружие, которое могло уничтожить не только орков, но и Пятую, но в её арсенале имелось и немало другого. Когда Лазарь отдаст приказ, десяток орудий извергнут ад на поверхность мира и оставят на месте зеленокожих гигантскую воронку со стеклянной поверхностью – просто ещё один шрам на побитой шкуре Шелухи.

— Магистр Лазарь, — позвал его брат Ефрон. — На связи по воксу брат Домитий. Это срочно.

«Вспомни демона, и вот сразу он», — подумал Лазарь. Домитий был командующим «Неослабной яростью», что объясняло, почему его передачи принимались более продвинутыми вокс-системами Ефрона. Поднятое орками облако пыли также затрудняло вокс-передачу на дальние дистанции. Почувствовав открытый Ефроном канал, Лазарь включил его силой мысли и позволил голосу Домития влиться в свои уши.

— Магистр Лазарь. — По воксу слова командующего звучали отрывисто. — Я вывожу «Неослабную ярость» с орбиты и готовлюсь к прыжку в варп.

— Повтори, — произнёс Лазарь с неожиданной резкостью.

— «Неослабная ярость» покидает геосинхронизированную орбиту. Прямо сейчас. Я получил приказы наивысшего приоритета от самого верховного великого магистра Азраила. Ему нужна «Неослабная ярость», поэтому я отбываю.

Но она нужна была здесь. Орки скоро доберутся до Тёмных Ангелов, а без боевой баржи и её орудий...

Лазарь отмахнулся от возникших в голове гневных мыслей. Они замедляли его, а время всегда было врагом.

— Я благодарен тебе за службу нам, брат-командующий. Лети и служи сыновьям Льва там, где это необходимо больше всего.

— Благодарю и вас, магистр Лазарь. Пусть Император направляет ваш клинок, и да ступает с вами Лев.

— И с тобой тоже, — ответил Лазарь.

На вокс-канале воцарилась тишина. Магистр стоял на выщербленном берегу, смотря на поднимающуюся перед ним пылевую завесу. Орки приближались, и без поддержки сверху он не был уверен, что сможет остановить их. Уж точно не таким образом.

Не только время являлось его врагом, но еще и гнев. Лазарь принялся мысленно повторять литанию сосредоточения до тех пор, пока не очистил разум. Рука магистра лежала на рукояти Лезвии Ненависти – висящем на бедре древнем силовом мече. В голове крутились мысли, а планы сменялись другими планами. Он повернулся к усиливающейся буре спиной и пристально взглянул на протянувшуюся меж гор долину и текущую прямо по её центру, покрытую льдом реку, которая впадала в море.

— Командное отделение, — чётко и спокойно произнёс Лазарь. — План изменился.

Глава вторая

Пятую роту охватила бурная деятельность. Боеприпасы и материальные средства загружались в шесть бронетранспортёров «Носорог», готовых увезти всё это ко второму узкому проходу на другой стороне долины. Остальная техника оставалась там, где её окопали, но линии созданных для отделений космодесантников траншей уже корректировались. Лазарь наблюдал за работой своих воинов, мысленно перечерчивая перекрывающиеся секторы обстрела.

Два «Гладиатора» типа «Жнец». Четыре «Носорога». Два дредноута. Сорок Тёмных Ангелов. Осталось меньше половины от тех сил, с которыми он в последний раз разбивал этот каменистый берег на зоны поражения, но оставить больше Лазарь не рискнул. Магистр Пятой поднял взгляд к приближающейся армии, что двигалась словно несущийся по равнине ураган. Время почти истекло.

— Лейтенант Амад.

— Они готовы, магистр Лазарь, — ответил лейтенант. — Стоит ли мне–

— Нет, — приказал магистр и открыл вокс-связь со скаутами, прячущимися в пустошах перед ним. — Отделение «Дарал».

— Магистр Лазарь. Сержант Яван, отделение «Дарал».

— Докладывай, сержант.

— Мы окопались. Первые боевые байки уже проезжают мимо нас. — По ходу доклада Яван посылал пикты равнины с разбитыми красными камнями, коричневато-жёлтым снегом и серой пылью. Орки мчались по ней на разномастных двух- и трёхколёсных мотоциклах, и все с установленным оружием. — Приближается ещё больше байков и лёгкой техники. Мы пока не видели машин крупнее, но слышим их двигатели.

— Ждите первую линию техники, — сказал ему Лазарь. — Потом подрывайте заряды и выдвигайтесь. — Магистр знал, что это их не спасёт. Знал и Яван. Однако, чем дольше проживут скауты, тем больше времени они купят остальным Тёмным Ангелам. Тем не менее, Лазарь должен был дать им что-то за их жертву. — Когда они настигнут вас, удерживайте позиции и заберите с собой столько ксеносов, сколько сможете.

— Понял, — ответил сержант Яван. — Благодарю вас, магистр Лазарь.

— Лев ступает с вами, отделение «Дарал». Вас будут помнить.

Выключив вокс, Лазарь взглянул на вырывающиеся из клубящейся пыли боевые байки, которые пока ещё были простыми тёмными отметинами, но уже увеличивались в размерах. За ними виднелись тени – небольшие орочьи машины, наполовину скрытые пылью, поднятой первой волной. Затем вдали раздался грохот, после чего по пылевому облаку пробежала огненная рябь, а по накрывшему пустоши коричневато-жёлтому покрову покатился переворачивающийся скоростной багги. Разбитая машина со скрипом остановилась, а отлетевшая от неё горящая покрышка упрыгала прямо в море. Остальная техника и некоторые боевые байки развернулись, поднимая колёсами пыль, и помчались прочь, пустившись в погоню за установившими те импровизированные мины скаутами.

Орки настигнут их слишком скоро.

— Они исполняют свой долг.

Рядом с магистром встал капеллан-дознаватель Деметрий, чья полированная маска-череп была обращена к врагу. Его правый глаз горел красным, как и у других Тёмных Ангелов, но вот левый пылал зелёным – цветом кибернетики, которая заменяла биологический орган, уничтоженный плазмой почти двести лет назад.

— Да, исполняют, — ответил Лазарь. Они купили им время, но недостаточно. Загруженные «Носороги» уже уезжали, взбивая гусеницами каменную пыль и уродливый снег, однако, сквозь рёв двигателей послышался треск болтеров и неприятный глухой стук стрельбы орочьих пушек. — Мы воспользуемся всем, что дала нам их жертва. — Когда болтеры вдали начали затихать, он перевёл взгляд обратно на капеллана-дознавателя. — Вы готовы?

— Служить и умирать за Императора? Всегда, — сказал Деметрий. — Говорить знаменосцу Иекуну, что он должен отступить? Это уже будет более пугающая задача.

— Он послушается, — произнёс Лазарь. — И направляй Амада, как направлял меня.

— Направлю. — Деметрий посмотрел на Лазаря своими отличными друг от друга глазами. — Но сейчас он больше всего нуждается в твоём руководстве.

— Время, — сказал Лазарь.

— Успех твоего плана зависит от его действий в той же мере, сколько и от времени.

Магистр нахмурился, но кивнул, отчего белые с золотом крылья на его шлеме склонились вперёд. Он отошёл от Деметрия и направился туда, откуда лейтенант Амад наблюдал за работой отделения скаутов «Иофа» на скалах выше.

— Готово?

— Уже скоро, магистр Лазарь. Я знаю, они нужны вам, но–

— Но и это мне тоже нужно, — прервал его Лазарь. — Я не собираюсь жертвовать тобой и всеми, кто собрался здесь, как отделением «Дарал». Мне необходимо не только, чтобы вы удерживали ксеносов тут как можно дольше, но и чтобы отступили, когда возникнет необходимость. Вот почему я оставил тебя командовать.

— А ещё капеллана-дознавателя Деметрия и знаменосца Иекуна.

— Нет, — ответил магистр. — Я оставил их вдохновлять: Иекуна – знаменем и клинком, а Деметрия – словами. У тебя же роль лидера, то есть тебе нужно понимать, когда следует закончить вдохновлять и приниматься за расчёты. Ты должен удерживать позиции здесь, но, что ещё важнее, ты должен удержать ту вторую линию. Когда настанет нужный момент, ты отойдёшь назад. Ты отнесёшься к этому с презрением, ведь ты – Тёмный Ангел, но всё равно поступишь именно так, ибо являешься моим лейтенантом и знаешь, что в служении мы не только проливаем собственную кровь, но и пользуемся нашим разумом. После того, как давным-давно мы потеряли Льва на Калибане, мы унаследовали его подход к ведению войн. Это во имя примарха мы делаем то, что делаем.

— Магистр Лазарь, — сказал Амад. — Благодарю вас.

«Жнец» за спиной лейтенанта открыл огонь, и воздух раскололи громовые раскаты от выстрелов гатлинг-пушки.

— Враг приближается, так что я должен идти, — произнёс Лазарь, когда бойцы отделения «Иофа» стали спрыгивать со скалы. Их броня едва сгибалась, когда они приземлялись на землю в условиях слабой гравитации. Пробегая мимо магистра, скауты кивали ему и устремлялись дальше, к долине за этими позициями, где им предстояло выполнить следующую задачу. — Наследие Льва ступает с тобой, брат Амад.

— Дух Льва ступает со всеми нами, — ответил лейтенант и направился к боевым порядкам, начав грубо выкрикивать приказы.

— Хорошая работа, — раздался в шлеме Лазаря рокочущий голос Деметрия.

— Это заняло время.

Лазарь стремительно шагал по берегу, а одеяния магистра развевались вокруг него.

— Это придало уверенности. — В воксе слышался треск выстрелов из болт-пистолета капеллана-дознавателя. — Мы лишены страха, но его отсутствие не означает, что мы лишены сомнений.

Магистр хмыкнул. Он потратил много времени, усваивая этот урок после своего воскрешения.

— Спасибо, что направляешь меня, брат.

— Нас направляет Император, — произнёс нараспев Деметрий, чей низкий рык пробивался сквозь грохот автопушек и рёв болтеров. — Нас направляет Лев. Нас направляют те, кто был прежде. Мы идём по проложенному ими для нас пути, и мы победим!

Лазарь ускорился, всё дальше переставляя длинные ноги. Он мчался по неровным камням, прочь от битвы и навстречу войне.

— Я тебя понимаю, брат-капеллан, — сказал магистр сам себе, пока бежал к остальной части Пятой. — Но путь, который мы прокладываем сейчас, ведёт к погибели.

Лазаря окружали тусклые сумеречные лучи солнца, холод и тишина, но внутри доспеха он был окутан светом и яростью.

— –приближается ещё три единицы техники– — –Его длани, мы – Его оружие, мы – спасение человечества. Мы – Тёмные Ангелы, и– — –двое пережили прыжок. Знаменосец Иекун направляется уничтожить–

В шлеме магистра раздавалось множество голосов, а его поле зрения заполняли пикт-трансляции и показания ауспика от всех сержантов отделений, знаменосца Иекуна, капеллана-дознавателя Деметрия и лейтенанта Амада, а также всё ещё остававшихся на позициях «Жнецов», «Носорогов» и двух дредноутов. Это был визуальный и звуковой хаос, но Лазарь дышал медленно и глубоко. Его тело оставалось расслабленным, пока он впитывал информацию и прокручивал в голове стратегии.

Орки били по оставленным им Тёмным Ангелам очень сильно. Глазами своих братьев Лазарь видел чудовищные шипастые фигуры, несущиеся сквозь пыль, слышал, как ревут двигатели и как покрышки с гусеницами взрывают землю. Орочью технику скрывала созданная ей же густая завеса из гонимых по воздуху песчинок, которая служила препятствием глазам и ауспикам. Ксеносов она беспокоила меньше, ведь их обычная тактика – это обрушивать на поле боя шквал пуль с расчётом на то, что какие-то выстрелы да попадут.

Амад и переданные ему Лазарем отделения были наполовину ослеплены и превзойдены числом, но даже так они держались отлично. Перед ними выросла гора обломков, а пустоши оказались усеяны телами зеленокожих, разорванных болтерным огнём. Тем не менее, чаша весов клонилась в сторону ксеносов. Орки подбирались всё ближе, ибо их армия собиралась вместе прямо перед тонкой линией Пятой. Линией, что становилась всё тоньше. Уже пали два брата, убитые в результате орочьей стрельбы наугад, и ещё один лишился ног из-за взрыва ракеты, вылетевшей по спирали из пылевой бури. Он был вынужден отползти к «Носорогам».

Вскоре Амаду придётся отойти, так как уравнения боя всегда были немилосердны, а соотношение сил медленно, но верно менялось в пользу противника. И всё же, принятие решения Лазарь оставил лейтенанту, воину, который стоял в центре того урагана огня и стали. Магистру следовало верить в то, что Амад поймёт, когда наступит нужный момент.

— Ксеносы собираются в очередную волну.

Голос лейтенанта Амада звучал в воксе спокойно даже в тот момент, когда космодесантник обрушивал сабатон на брюхо огромного орка, прижимая его к земле и, одновременно, вытаскивая из груди зеленокожего свой силовой меч. Лазарь сосредоточился на пикт-трансляции лейтенанта, и изображение увеличилось, заполонив поле зрения магистра. Амад рванул клинок в сторону, а кровь ксеноса принялась шипеть и растворяться при контакте с мерцающим пурпурным полем разрушающей энергии, которая окутывала меч. Затем он повернул голову к каменистому берегу, что теперь полнился большими силуэтами орочьих воинов и более крупными, стремительно движущимися тенями техники, однако, прямо перед Амадом виднелась не тень, а огонёк, что сверкал и мигал подобно электрической дуге, но был зелёным и заставлял мечущиеся в воздухе песчинки блестеть как драгоценные камни. Он тут же вспыхнул, ослепив ауспик лейтенанта, после чего на мгновение всё вокруг поглотил изумрудный свет.

Находившийся за километры от места битвы Лазарь напрягся, когда его разум омыли воспоминания о ярком, обжигающем пламени, но он тихо проговорил литанию былых кошмаров и выбросил из головы всплывшие в памяти моменты пронзительной агонии, испытанной им в прошлом. Изображение с пикт-трансляции Амада прояснилось, когда машинный дух доспехов лейтенанта скомпенсировал яркость от вспышки света. Оказалось, что его источником являлось не оружие, а орк.

Этот ксенос был худощавее своих собратьев, а вместо брони он носил плащ из какого-то грубого материала, который исполосовали и разрезали на множество неровных полосок. На конце каждой висели различные привязанные предметы: кости и ржавые шестерни, драгоценности и куски разбитой посуды, осколки стекла и фрагменты когитаторных панелей. Орк держал когтистые руки над головой, но не сжимал в них ни ножа, ни огнестрельного оружия, лишь посох с покрашенными черепами, прицепленными к обеим концам изорванной клейкой лентой. Посох выглядел странно и жутко, однако, в глазницах черепов сверкал зелёный свет, тот же самый, который пылал и в глазах самого ксеноса – псайкера, только что пробившего своими пагубными силами коридор в пыли, чтобы получить возможность видеть.

И чтобы её получил орочий ваивода.

Огромный командир ксеносов стоял за спиной псайкера, облачённый в чёрную мегаброню с нарисованными на ней красными языками пламени. Он почти не уступал в размерах дредноутам Тёмных Ангелов и полностью занимал заднюю часть перевозившей его машины. Та представляла собой захваченный горный комбайн, который орки превратили в один из своих боевых вездеходов. Техника была покрыта таким количеством шипов, что выглядела просто нелепо, если не брать в расчёт ужасные свисающие трофеи: черепа, бедренные кости, отрубленные руки и уши, вереницы зубов и длинные полоски дублёной кожи. Останки тех, кто стал жертвой опустошительного нападения ваиводы на Шелуху. Над полководцем зеленокожих развевался яркий красно-жёлтый стяг с изображением клыкастого солнца, злобно взирающего на океан крови внизу.

Позади стяга маячила огромная, покрашенная в ржаво-красный машина. По форме она отдалённо напоминала орка, имела массивную голову, сутулые плечи и бочонкообразное туловище с поршневыми ногами. Своего рода боевой шагоход, который изрыгал чад, и чей корпус был утыкан фонарями, горевшими словно безумные глаза. Когда машина подняла одну руку, непомерное множество установленных в её кулаке орудийных стволов начало раскручиваться. Раздался оглушающий грохот, а в воздухе возникла прерывистая трасса снарядов, что ударили по похожему на струп камню и врезались в «Жнеца». Они оставили выбоины на бронированном корпусе танка и разбили одну из размещённых сбоку болтерных установок «Буря», превратив оружие в дымящиеся обломки, но затем клубящаяся пыль опять заволокла проход, ненадолго открытый псайкером в завесе.

Где-то там, во мраке, раздался вой орков, который принялись гортанно скандировать, готовясь к атаке.

— Пора, Амад, — произнёс Лазарь во тьму шлема в тот самый момент, когда заговорил его лейтенант.

— Отделение «Шивам», отделение «Джераш». Двигайтесь к своим «Носорогам» и отступайте. Отделения «Мехиан» и «Анжу» – рассредоточиться и прикрыть наши фланги. Братья-дредноуты Азмодор и Иехоил – усильте позиции. «Жнецы» – приготовиться к заградительном огню.

С помощью чёрного панциря Лазарь мысленно коснулся машинного духа брони, открывая пикт-трансляции от всех сержантов, двух почтенных дредноутов, знаменосца Иекуна и капеллана-дознавателя Деметрия. Его глазам предстала мешанина картинок, настоящий хаос движений и цветов, но Лазарь бросил попытки сосредоточиться и позволил всей информации вливаться в свой разум, как его и учили. Этому магистра обучал сам Азраил, а Лазарь помнил, как тот любил лично сражаться на поле боя с клинком в руках. Способность расширять фокус для охвата вниманием всей схватки целиком, для отслеживания каждой угрозы, будь она вдали или рядом, одновременно атакуя самому – это тот же тип концентрации, который необходим в тех случаях, когда ты руководишь бойцами в самой гуще битвы.

Сейчас Лазарь не сражался на передовой, отчего внутри у него всё сжималось. Ему не нравился этот элемент задумки, но в данный момент было неважно, что он любит, а что нет. Значение имело лишь объединение всех частей плана вместе, а складывались воедино они крайне быстро. Отделения «Шивам» и «Джераш» загрузились в свои «Носороги», после чего машины завелись и рванули с места, размалывая гусеницами камни и поднимая ещё больше пыли. Теперь та сыграет на руку космодесантникам, скрыв их отступление от орков. Ведя скоростную стрельбу, отделения «Мехиан» и «Анжу» поражали цели всюду, где только удавалось, хотя в основном их огонь был направлен на создание иллюзии того, что Тёмные Ангелы продолжают упорно оборонять этот узкий проход. Оружие двух дредноутов издавало резкий треск, когда почтенные шагоходы, занявшие позиции по обеим краям оборонительной линии, били по врагу. Тем временем, «Жнецы» покидали вырытые для них окопы. Танки целились в противника из орудий, но не стреляли, так как берегли боеприпасы. Попавший под обстрел орочьей боевой машины «Жнец» плыл по воздуху медленнее, но, несмотря на сбоившее антигравитационное поле под корпусом, возможности перемещаться не утратил.

А затем появились орки.

Они катились вперёд красной волной, что пробила пылевую завесу. Это походило на то, как вода окрашивается в алый попавшей в неё кровью. Рёв двигателей и визг трущихся о камень покрышек смешивались с гортанным напеванием орков, который повторяли одни и те же слова. Из бури зеленокожие выплеснулись под громогласное крещендо.

— Жнецы, полный залп! — раздался в воксе крик Амада, и затем танки открыли огонь из гатлинг-пушек.

Взревевшие орудия обрушили на атакующих ксеносов поток снарядов. Трёхколёсный байк разнесло на куски, а разведывательный багги получил попадание в одну из передних покрышек. Взрыв перевернул неказистую машину, и изнутри неё хлынуло пламя. Она врезалась в бок тяжёлого карьерного грузовика, захваченного и модифицированного орками, после чего оттуда повываливалось множество ксеносов, некоторые из которых горели. Тем не менее, покатавшись по земле, орки вновь ринулись в атаку, хотя нескольких переехала другая техника. Зеленокожие открыли ответный огонь, паля из всех своих пушек.

— Братья, всем отступать! — закричал Амад. — Пустите ксеносам кровь, когда они приблизятся!

— Мы слышим и повинуемся! — раздался в воксе возглас капеллана-дознавателя Деметрия, чей голос пробился сквозь грохот орудий и вой двигателей. — Мы – острие гнева Императора, и мы заставим их всех истечь кровью!

Что космодесантники и сделали. Лазарь же наблюдал за всем происходящим, его модифицированные глаза и тренированный разум впитывали каждую крупицу информации. Орда зеленокожих мчалась вперёд словно огромная волна крови, а находилась перед ней лишь горстка Тёмных Ангелов в зелёной броне, которые двигались с машинной точностью. Отделения постоянно чередовались: одно отступает с максимальной скоростью, другое останавливается и поливает орков огнём из болтеров. Воины действовали спокойно и решительно, а вместе с ними отходили и дредноуты, следующие тому же порядку движения и стрельбы. Тем не менее, даже с такой отточенной слаженностью можно было достичь лишь ограниченных результатов. Пал один космодесантник, затем следующий, потом ещё двое. Брат Иехоил заслонил своей гигантской фигурой раненого и подхватил того огромной клешнёй, но стоило ему отшагнуть назад, как пылевую завесу осветил яркий лазерный луч, пробороздивший тяжёлую броню в нижней половине корпуса машины и оставивший там полосу шлака. Оступившийся дредноут едва не рухнул, когда одна его нога подогнулась, однако, шатающемуся Иехоилу удалось дойти до «Носорогов», которые ждали, пока в них не заберутся все остальные. Загруженная техника тронулась с места и помчалась прочь, а установленные на толстых корпусах орудия принялись со стрёкотом выплевывать снаряды. Сам Иехоил хромал следом, также ведя огонь.

Отступали и «Жнецы» с завывающими антигравитационными генераторами, хотя орки почти нагнали их. Один из танков прекратил обстрел, поддал газу и рванул вперёд, но вот повреждённый упал на камни, когда его антигравитационное поле засбоило и исчезло. Орки практически добрались до машины, а боевые байки уже нарезали круги вокруг «Жнеца». Уцелевшая болтерная установка «Буря» разорвала на части байк, в то время как гатлинг-пушки повернулись в сторону орков и открыли огонь. Танк извергнул поток снарядов и продолжал грохотать до тех пор, пока в него не попала ракета. Взрыв развернул машину с почерневшим корпусом в обратную сторону. Один бок проломило так, словно там была не тяжёлая керамитовая броня, а простое дерево. Тем не менее, спустя секунду затишья турель вновь пришла в движение, медленными рывками наводясь на волну более крупной техники, что приготовилась заехать в узкий проход между горой и морем.

Гатлинг-пушка стреляла со звуком, напоминавшим грубый прерывистый кашель, однако, даже в таком состоянии орудие попало в боевой грузавоз. Машина с пробитой в её боку дырой, из которой валил дым, ушла в дикий занос, но затем буря тяжёлых снарядов сдвинула умирающий танк с места, толкая его назад несмотря на огромную массу. Спустя мгновение «Жнец» взорвался и разлетелся на части, породив ураган осколков, огня и пыли.

— Отправляйтесь ко Льву, братья мои, — нараспев произнёс Деметрий. — Теперь вы ступаете рядом с ним в посмертии.

Больше времени на оплакивание уничтоженного «Жнеца» и его экипажа у них не было. Бурлящая волна зеленокожих проносилась мимо обломков, а орочья техника перепрыгивала через сооруженные Тёмными Ангелами укрепления. Ксеносы намеревались догнать уезжающие от них «Носороги» и последнего «Жнеца». Машины космодесантников мчались прочь, но недостаточно быстро, чтобы оторваться от орды. Ксеносы обрушились бы на Тёмных Ангелов как на добычу, разорвали бы на части, и избранники Императора встретили бы страшный и позорный конец.

Вот почему этого и не произойдёт.

— Если вас бьют, ударьте в ответ в тысячу раз сильнее, — передал по воксу лейтенант Амад. — Таковы слова Льва.

После его слов нависающие над берегом скалы взорвались. Камни раскололись, и потоки обломков с грохотом устремились вниз, врезаясь в орков. Узкую полоску суши вдоль моря захлестнул вал из фрагментов разбитой породы. Глазами своих воинов Лазарь увидел, как армию зеленокожих охватила нерешительность, когда она налетела на это новое препятствие в виде гигантской кучи изломанных камней, а затем орду ксеносов скрыла пыль.

Грохот над головой напоминал далёкие удары грома. Лазарь слышал его даже сквозь лёд, а глазами лейтенанта Амада видел источник шума: колонну техники, что двигалась по замёрзшей реке в долине, лежащей прямо меж двух горных цепей. Машины орков были красными из-за краски и каменной пыли цвета застарелой крови, осевшей на них после обвала. Зеленокожие вели себя как безумцы, но по-своему, по-чужацки, а вот идиотами их не назвать, уж точно не полными. Расчистив обломки сброшенных на них Тёмными Ангелами скал, орки прекратили погоню за лейтенантом Амадом и его бойцами. Сначала они рассеялись и пошли в наступление по долине, однако, добравшись до закованной в гладкий лёд реки, вновь собрались вместе. Грузавозы и бронефуры выстроились в ряд, после чего поехали по следам тяжёлой техники Пятой, так как ксеносы знали, что там лёд самый прочный, ведь Тёмным Ангелам переправиться удалось. Такой путь был самым коротким, да и он не вызывал особой опаски.

Но тут орки ошибались.

Лазарь включил вокс, соединивший его с Амадом.

— Ты хорошо справился, брат.

— «Хорошо», — горько сказал лейтенант. — Я потерял «Гладиатора» типа «Жнец» и дюжину братьев. Ещё четырьмя занимается брат Асбиил, а брат Иехоил не может ходить. Я бы не сказал, что это «хорошо».

— А я бы сказал, — резко ответил Лазарь. — Магистр этой роты – я, лейтенант. Я отдаю приказы, а ты им следуешь. Ты сделал то, что я тебе сказал, и сделал хорошо, брат. Цену за всё уплачивать мне.

— Да, магистр Лазарь. — По крайней мере, горечи в его голосе стало меньше, если она и вовсе не исчезла. — Какие приказы теперь?

— Держаться, — произнёс Лазарь. Основная колонна орочьей тяжёлой техники следовала по пути, который проложили для неё Тёмные Ангелы, но водители машин поменьше – боевых байков и скоростных багги – решили попытать удачу и рассредоточились, чтобы быстрее ехать по льду. Кто-то провалился под воду в тех местах, где корка была тоньше, но большинство пересекли реку и уже нарезали круги перед укреплениями, наскоро возведёнными Тёмными Ангелами на следующем узком участке каменистого берега между утёсами и океаном. — Не позволяй передовым силам орков ударить по тебе с флангов. Часть тяжёлой техники до вас доберётся. Не дай ей прорваться.

— С благословения Императора, это станет возможным. По примеру Льва нам ведомо, что мы сможем победить.

— Я знаю, что сила и храбрость моих братьев уже обеспечили нам победу, — ответил Лазарь. — Сегодня вы заставили капитул гордиться вами. Продержитесь ещё немного, и мы одержим триумф.

Лазарь оборвал вокс-связь, но пикт-трансляцию выключил не сразу. Он увидел, как Амад вновь окидывает взглядом мчащуюся к нему армию, ту самую, что один раз уже почти его уничтожила, а затем развернулся, чтобы продумать расположение своих сил вместе с капелланом-дознавателем Деметрием и знаменосцем Иекуном, держащим знамя Пятой. Магистр закрыл эту пикт-трансляцию и выбрал другую.

— Сержант Асир, отделение «Иофа». Вы на позиции?

— Одна минута, магистр Лазарь, — ответил скаут Десятой роты.

Лазарь включил пикт-трансляцию скаута, и его шлем заполнился оранжевым светом звезды Шелухи. Изображение сменилось, когда Асир принялся карабкаться по утёсу прямо над новой позицией Амада. С ним были остальные члены его отделения, которые цеплялись за неровности скалы и поднимались вверх прыжками. Стоило сержанту добраться до верха, как картинка перестала трястись. Через встроенную в визор скаута оптику Лазарь видел с вершины всю армию орков: передовые силы, штурмовавшие укрепления Амада, и двигающуюся по льду колонну. До края реки уже доехали первые тяжёлые грузавозы, чьи колёса теперь касались не грязного снега, а камней. Остальная же часть колонны ехала неподалёку. Двигатели ревели, когда орки давали по газам, с нетерпением ожидая уверенного сцепления с каменистой поверхностью, чтобы, наконец, устремиться к Тёмным Ангелам и вновь врезаться в их боевые порядки.

Скоро. Это слово пронзило разум Лазаря, пока он наблюдал за продвижением виляющей грубой техники. Изображение вновь сместилось, стоило Асиру начать доставать снайперские винтовки типа III «Сорокопут», с которыми учились обращаться скауты-примарис. На дальней дистанции они были смертоносным оружием, что стало второй причиной, почему Лазарь приказал скаутам забраться на скалы. Первая – это обзор, благодаря чему он бы смог понять, когда наступит нужный момент.

Скоро. Орки двигались вперёд, а их машины всё ещё ехали по льду и со скрипом тёрлись друг об друга, борясь за место. Грузавоз ваиводы находился в хвосте, и следовал за ним огромный шагоход. Лазарю нужно было рассчитать всё так, чтобы зацепить ваиводу с шагоходом и большую часть остальной колонны, но магистр отбросил неуверенность и сомнения. В конце концов, он терпеливо дождался подходящего момента, как делал это и при сражении клинком. Прошедший через чёрный панцирь мысленный импульс активировал установленные кольцом мелта-бомбы, которые, по его приказу, отделение «Иофа» прикрепило ко льду снизу.

Данная взрывчатка предназначалась для уничтожения брони. Размести одну такую бомбу на вражеском танке или укреплении, и при детонации она высвободит направленный поток тепловой энергии, способный проплавить дыру даже в самой толстой броне и обратить в шлак и пепел всё находящееся на другой стороне. Когда они использовались против льда, эффект оказывался разрушительным.

Когда бомбы сдетонировали, Лазарь ощутил порождённый взрывами жар, несмотря на толщу холодной воды между ними, а потом волну давления, из-за которой поток воды вокруг закрутился. Чтобы остаться на ногах, магистру пришлось изменить положение тела. Мгновение спустя он вновь почувствовал выброс тепла и вторую волну давления, отчего вода опять завихрилась.

Благодаря оптике Асира Лазарь понял, что произошло. С высоты он увидел созданный бомбами ад. При детонации тонны льда резко перешли в газообразное состояние, и вверх с огромной скоростью устремилось гигантское облако белого пара. Первый выброс тепла возник в результате взрыва мелта-бомб, а первая ударная волна – в результате объёмного расширения пара, врезавшегося в лёд и воду, но, когда испарения устремились к скалам, где сидели скауты, свет в эпицентре начал сиять ярче. Высвобожденный бомбами жар расщепил молекулы воды на базовые элементы, отчего в самом сердце облака пара образовалась нестабильная смесь водорода и кислорода. Последовавший взрыв вызвал вторую волну тепла и давления.

— Гнев Императора, — раздался в воксе тихий голос Асира, стоило клубам пара поглотить сержанта и закрыть ему обзор.

Лазарь оборвал вокс-трансляцию, поэтому теперь он видел лишь стихийный хаос мутной кипящей воды вокруг.

— Тёмные Ангелы! — крикнул он, заполняя вокс своим голосом. — Поднимайтесь и пожинайте!

Услышавшие его приказ воины подчинились. Скрытые на дне реки металлические тросы натянулись, когда шесть отделений Адептус Астартес принялись поднимать себя вверх сквозь тёмную воду. Спустя всего несколько секунд они уже пробивали нетолстый лёд рядом с загрязнённым берегом. С тёмно-зелёной брони возникших на поверхности космодесантников стекали токсины, в руках они держали болтеры, а их светящиеся красные глаза были видны даже сквозь пар в воздухе.

— Ауспик, — приказал Лазарь, поднявшись из воды.

Теперь окружение изменилось. Кружащееся облако горячих испарений делало обычную оптику бесполезной, но чувствительные сенсоры брони предоставляли магистру то, что ему требовалось – цели.

Перед ним возникли цветные кляксы и тонкие линии, отражавшие источники магнитных полей и движущиеся объекты. Он различал барахтающихся в реке орков, которые, будучи облачены в броню, пытались плыть в перегретой воде, но так как ксеносы с мощными мышцами и плотными костями были тяжёлыми сами по себе, это у них не особо получалось. Лазарь видел уже устилавшие илистый грунт тела вперемешку с обломками боевых грузавозов и боевых фур. Когда лёд превратился в пар, техника тут же пошла ко дну. Тем не менее, не вся колонна исчезла в воде. На магнитных сенсорах ярко светилось нечто гигантское, двигающееся сквозь облако. Лазарь понял, что это был шагоход, который до сих держался на своих двоих и, шатаясь, приближался к берегу.

— Отделение «Вефиль», ко мне! — приказал магистр. — Всем остальным отделениям выдвигаться. Сокрушите ксеносов между вами и лейтенантом Амадом. Вперёд, за Льва!

— За Льва! — крикнули воины в ответ.

Лазарь изменил своё восприятие битвы, загнав все мысли о диспозиции остальных бойцов в один-единственный уголок собственного разума и сосредоточившись на отделении перед ним.

— Отделение «Вефиль», я хочу– — и тут магистр замолчал.

Вокруг орочьего шагохода что-то происходило. Лазарь заметил проблеск изумрудно-зелёного света, яркости которого хватило, чтобы пронзить облако пара. Огонёк резко вспыхнул и омыл весь мир зеленью, после чего вдруг исчез, забрав с собой и испарения. Воздух внезапно очистился, и вокруг глыбы льда, что плыла по реке рядом с огромной орочьей машиной, образовался гигантских размеров пузырь нормальной видимости. На том куске льда балансировал боевой грузавоз с грохочущим двигателем, а ваивода зеленокожих стоял в задней части машины и пристально смотрел на Лазаря. Двух военачальников разделяла вода со множеством плавающих в ней трупов. Рядом с воеводой на крыше грузавоза сидел псайкер, чья морда покрылась волдырями от воздействия обжигающего пара.

— Отделение «Вефиль»! — сказал Лазарь. — У нас есть цели.

— За Императора! За Льва! Вовеки веков!

Вскинув болтеры, воины отделения выдвинулись вперёд и начали рассеиваться. Несмотря на то, что шагоход и боевой грузавоз всё ещё были далеко, космодесантники открыли огонь, посылая разрывные болты в цепляющихся за гигантскую орочью машину орков. Тем не менее, такая дистанция оказалась достаточной для брата Сайласа, который нёс тяжёлое оружие отделения – массивную плазменную пушку. Он поднял её и принялся заряжать, наполнив воздух вокруг шипением, а когда процесс зарядки завершился, из дула вылетел сгусток перегретой материи, оставивший на бронированной спине шагохода воронку.

— Нет! — крикнул Лазарь. — Уничтожь лёд!

Брат Сайлас кивнул, переводя прицел. Вокруг Тёмных Ангелов завизжали пули – это открыли ответный огонь цеплявшиеся за шагоход орки, стрелявшие из своего грубого оружия. Большинство пуль приходились в грязь на берегу или со свистом пролетали выше, хотя некоторые попадали в цель, со свистом рикошетируя от зелёной брони. Одна ударила в наплечник Лазаря и едва поцарапала тяжёлый керамит, прежде чем отскочить. Тем не менее, у зеленокожих имелось и другое оружие.

Сайлас уже целился, когда орочий псайкер прокрутил свой посох с черепами и, вопя, указал на космодесантника лапой. Сорвавшееся с его когтистых пальцев зелёное пятнышко с огромной скоростью устремилось к Сайласу. Оно попало ему прямо в грудь и прошло сквозь его толстую керамитовую броню так, словно это было не твёрдое вещество, а сгустившаяся тень. Тёмный Ангел окоченел, его тело забилось в судорогах, закрывавшая глаза светящаяся оптика треснула и разбилась, расколовшись изнутри. Из этих трещинок вырвались тонкие струйки ядовито-зелёного дыма, и Сайлас рухнул на колени. Зашипевшая плазменная пушка вновь выстрелила, после чего яркий сгусток пролетел прямо над поверхностью воды, испаряя жидкость, и попал в льдину. Пойдя трещинам, та крутанулась, отчего орки попадали в воду.

— Сайлас! — завопил Лазарь.

Бросившись вперёд, он вырвал плазменную пушку из рук мёртвого брата. Его имя эхом отозвалось в голове магистра, когда последний поднял тяжёлое оружие и прицелился в орочьего псайкера. Сайлас присоединился ко всем тем, кто попал в длинный список братьев Лазаря, павших жертвами неестественных сил пси-одарённых врагов за долгие годы сражений. Имена погибших гремели в разуме магистра, повторяясь одно за одним, а в каждое из них вплеталась обжигающая агония и свет от убившего его разноцветного пламени. Он позволил боли омыть себя, позволил внутреннему голосу прореветь имена, после чего вдавил спусковые кнопки пушки.

Однако, ничего не случилось. Тяжёлое оружие в руках Лазаря оставалось безмолвным. Внутри неровного корпуса плазменной пушки раздавались потрескивания, как раз в том месте, где её сжимал в своей предсмертной хватке Сайлас. Охваченный судорогами мёртвый космодесантник оставил на оружии отпечаток с примерными очертаниями ладони.

Лазарь едва успел заметить следы повреждений, как покрытый волдырями и завывающий псайкер метнул очередное зелёное пятнышко. Магистр увидел приближение этой крошечной частички варпа, что сожгла бы его душу и обратила её в прах, а затем почувствовал, как шлем духовной защиты вдруг похолодел. Заложенная в него давным-давно сила вырвалась и обволокла Лазаря словно бальзам. Остановившись в паре сантиметров от лицевой пластины, смертоносное пятнышко распалось на мелкие части, превратилось в дым и исчезло.

— Брат Ефрон! — рявкнул Лазарь.

Технодесантник помог ему с расчётами для определения лучшего места закладки мелта-бомб, после чего вместе с остальными спрятался подо льдом. Ефрон оказался рядом с магистром Пятой ещё до того, как тот закончил произносить его имя. Он взял тяжёлое оружие и, бережно держа, принялся касаться руками мест повреждений.

Выпрямившись, Лазарь осмотрел грязную коричневую поверхность реки. Псайкер оставался на крыше боевого грузавоза и о чём-то спорил с ваиводой, который навис над своим мелким приспешником. Большой орк в мегаброне махнул рукой в сторону льдины, что держала машину над водой. Повреждённая жаром и выстрелом из плазменной пушки, та продолжала покрываться трещинами. Зарычав, псайкер вскинул руки, но ваивода ударил его наотмашь, после чего щуплый зеленокожий шмыгнул в кабину боевого грузавоза и спрятался там.

Затем ваиваода наорал на шагоход, который с трудом переставлял ноги по илистому дну так, чтобы не перевернуться и не упасть в туда, где глубина была больше. С визгом сочленений машина повернула свою огромную голову к главному орку и вытянула массивную клешню. Шагоход сгрёб грузавоз, со скрипом сжимая когтями его металлические бока.

— Ефрон, оружие, — сказал Лазарь, протянув руку.

Магистр, продолжавший прокручивать в голове список имён, едва видел псайкера сквозь грязное бронестекло в кабине грузавоза.

— Вот!

Технодесантник передал плазменную пушку, и Лазарь ощутил, как её оживлённый дух коснулся духа его собственной брони. Подняв оружие, он прицелился в боевой грузавоз и выстрелил. Сгусток плазмы вылетел в тот момент, когда шагоход оторвал ваиводу и его машину от льдины. Из-за этого движения выстрел попал в руку шагохода, а не в окно грузавоза. Клешня дёрнулась, едва не выронив машину, но смогла удержать её достаточно долго. Когда она, наконец, разжалась, боевой грузавоз упал на берег реки и подпрыгнул на своих огромных покрышках, а из него градом посыпались гретчины – мелкие плаксивые сородичи орков. Ваивода снова взревел, и машина поддала газу, помчавшись прочь.

Шагоход же повернулся к Тёмным Ангелам.

Стоило ему отпустить боевой грузавоз, он начал раскручивать своё орудие. Гигантская машина подняла руку с абсурдным нагромождением стволов и обрушила на берег шквал снарядов. От попаданий в воздухе образовалась настоящая стена из грязи и дыма. Один выстрел отшвырнул назад космодесантника, который врезался в булыжник, а затем поток снарядов с грохотом устремился к Лазарю. Несмотря на приближающийся смертельный ураган магистр остался стоять на месте, уверенный в том, что дар, давным-давно преподнесённый капитулу военными искусниками Марса, защитит и его самого, и воинов сзади. Так и произошло. Встроенный в доспехи железный нимб, который являлся реликвией Тёмной эпохи технологий, ожил, когда воздух рядом с владельцем прочертили снаряды. Он расщепил их и преобразовал смертоносную кинетическую энергию в бурю фотонов и нейтрино. Верная гибель сменилась выбросом света и порывом неосязаемого ветра. Рычащее орудие шагохода замолкло. Лазарь так и стоял среди дыма да грязи, укрытый ими от орочьей машины. Живой и разрываемый нетерпением.

— Возьми, — сказал он, возвращая плазменную пушку Ефрону, который укрылся от огня за камнем. — Займи это чудовище.

Затем Лазарь бросился в реку.

Водная поверхность сомкнулась над его головой, и он погрузился во мрак. В той тьме для определения местоположения шагохода магистру приходилось полагаться только на ауспик. Машина двигалась сквозь ил к берегу, идя прямо на Лазарая. Воду вокруг вновь сотряс грохот пушек, и часть внимания космодесантник перевёл на пикт-трансляцию брата Ефрона, наблюдая, как технодесантник перебегает от булыжника к булыжнику, стреляет по шагоходу и укрывается от летящих в него снарядов да ракет. Ефрон выживал и отвлекал на себя внимание боевой машины, что Лазарю и требовалось. Вода перед ним была чёрной от старых и недавних загрязнений, а её поток до сих пор закручивался от воздействия не до конца рассеявшегося жара, высвобожденного мелта-бомбами. Тем не менее, каждая нога шагохода являла собой светящуюся магнитную массу, поэтому магистр видел их ясно, как маяки. Лазарь двинулся к ним, доставая клинок.

Казалось греховным использовать Лезвие Ненависти для того, что было равносильно работе с металлолом на свалке, но внутри магистра бурлила ярость. Он коснулся кнопки на рукояти меча, и адамантиевый клинок омыла тёмная энергия. Возникший трепещущий ореол с треском расщеплял молекулы воды вокруг себя, отчего кромки меча шипели и светились той же разрушительной термальной мощью, которая отправила шагоход на илистое дно. Лазарь отвёл Лезвие Ненависти назад и нанёс удар, оставляя в воде след из огня и пара. Оружие вонзилось в толстую броню, что закрывала голеностопное сочленение машины.

Орочьи творения были грубыми, но крепкими. Первый удар срезал несколько крупных кусков металла, но нанёс мало урона. Второй срезал чуть больше. Тем не менее, Лазарь знал, как пользоваться своим клинком, поэтому даже во мраке и с ковыляющим вперёд шагоходом ему удавалось раз за разом бить в одно и то же место. Он рубил сочленение до тех пор, пока то вдруг не лопнуло, а огромная боевая машина не накренилась, едва не рухнув.

Именно тогда пилот, наконец, заметил, что что-то происходит. С трудом сохраняя равновесие шагоход остановился и повернул гигантскую руку с орудиями, наугад стреляя в воду. Встав рядом с ногой, Лазарь принялся ждать, позволив броне машины принять на себя снаряды. Когда огонь прекратился, магистр вернулся на прежнее место и нанёс ещё один удар. Он вгонял потрескивающий клинок всё глубже в сломанное сочленение и, в конце концов, рассёк его. Огромная стопа отделилась от остальной части ноги. С такими повреждениями громоздкий и тяжёлый шагоход не мог удерживать равновесие, поэтому со скрежещущим скрипом он наклонился вбок, а затем рухнул в реку лицом вперёд.

Когда гигант упал, Лазарь отошёл назад, держась подальше от его молотящих конечностей, после чего начал обходить машину, направляясь к её открытой спине с оставленной Сайласом воронкой. Магистр отчётливо видел место попадания на броне. Когда он взобрался на корпус, его шлем оказался над водой. Вокс полнился одобрительными возгласами – это выжившие из отделения «Вефиль» восхваляли совершённое Лазарем убийство, однако тот их игнорировал, ведь чудовище ещё не погибло.

— Отделение «Вефиль»! Выдвигайтесь и окажите поддержку братьям! Я скоро буду.

Он встал над дырой в броне шагохода, где ощутил покалывание и ползающие по коже мурашки из-за электричества от искрящихся в воде разорванных силовых кабелей. Лазарь поднял меч, а затем опустил его, позволив энергетическому полю рассечь провода и раскосы. Клинок погружался всё глубже туда, где магистр искал сердце исполина. В конце концов, кончик Лезвия Ненависти добрался до открытого пространства.

После того, как Лазарь вытащил меч, он еще мгновение слышал яростные крики орка-пилота. Магистр обнаружил не сердце, а рычащий мозг металлического монстра, и теперь к нему хлынула вновь остывшая вода, заполнявшая внутренности шагохода. Вверх поднялась вереница пузырьков. Боевая машина начала дёргаться и трястись, конвульсируя словно умирающая тварь, коей она и была. Активировав магнитные фиксаторы в подошвах доспехов, Лазарь принялся ждать, пока чудовище не затихнет.

Когда это случилось, он выключил фиксаторы, спрыгнул в мелководье реки и направился к последнему очагу битвы с потрескивающим мечом в руке.

У последней линии укреплений орки дали свой последний безумный бой.

Лазарь наблюдал за ними через дюжины различных пикт-трансляций, так как изображения битвы устремлялись к нему от каждого из его братьев. Пар от взрыва остыл и замёрз, поэтому теперь в воздухе было полно снега, чьи грязные коричневато-жёлтые хлопья падали на тела, которые усеивали каменистый берег цвета свернувшейся крови. Снег мешал обзору, но далеко не так сильно, как пыль и пар до этого. Магистр увидел, что орки ударили по выжившим воинам Амада, и хоть большая часть техники зеленокожих превратилась в металлолом, ксеносы продолжали сражаться, пытаясь прорвать линию оборону. Тем не менее, они находились в окружении, и их численность медленно таяла под болтерным огнём.

Сквозь гущу схватки с рёвом двигателя мчался боевой грузавоз, который вёз лидера орков. Раздался хруст, когда машина наехала на одного из зеленокожих своими тяжёлыми покрышками, но она продолжила двигаться к центру позиций Тёмных Ангелов, где её ждал лейтенант Амад. Космодесантник открыл огонь из болт-пистолета по лобовому бронестеклу.

Именно туда ринулся Лазарь.

Он перемахнул через горящий остов бронефуры, чьи висящие на шипах жуткие трофеи обратились в прах. Из-под обломков боевого байка выкатился потерявший обе ноги орк и выстрелил в магистра. Две пули из огромной пушки отскочили от его брони, после чего вновь вспыхнул железный нимб, останавливая другие и слепя зеленокожего. Пробегающий мимо ксеноса Лазарь не останавливаясь отсёк ему голову. Мчась вперёд, он убирал пикт-трансляции до тех пор, пока не стал видеть мир лишь собственными глазами да глазами лейтенанта Амада. Боевой грузавоз продолжал ехать вперёд, а лобовое бронестекло покрывалось паутинами трещин от попаданий. Теперь лейтенанта и орочью технику разделяли лишь двадцать метров, и это расстояние стремительно сокращалось. Амад же стоял на месте и вёл огонь. В конце концов, один из снарядов пробил стекло и взорвался внутри.

— Мы – Тёмные Ангелы! — раздался в воксе злобный, триумфальный крик Амада. — Мы – Первые! Мы – гнев правителя всего человечества!

Боевой грузавоз вильнул и стал заваливаться набок, когда его водитель вцепился лапами в лицо, куда прилетели фрагменты стекла и капли расплавленных осколков. Тяжёлые покрышки выкрутило, а машина подлетела в воздух и начала раз за разом переворачиваться. Амад ушёл в сторону в последний момент, и разбитая машина пронеслась через то место, где он стоял прежде, однако, стоило лейтенанту увернуться, как орочий варбосс выпрыгнул из грузавоза и врезался в космодесантника, после чего они покатились по земле. Изображение с пикт-трансляции Амада превратилось в мешанину чёрного, красного и зелёного цветов. Заревев на лейтенанта, орк принялся впечатывать голову Тёмного Ангела в землю.

Лазарь поднырнул под клинок одного из орков, который был ранен выстрелом в живот, и перепрыгнул линию валунов, сдвинутых таким образом, чтобы получилась стена. Он уже почти добрался до места схватки, когда ваивода отвёл руку, а тяжёлая силовая клешня на его кисти начала раскрываться. Энергетическое поле её лезвий щёлкало и жужжало, пульсируя тошнотворно-жёлтым светом. Орк опустил лапу в попытке оторвать Амаду голову, однако, лейтенант поднял силовой меч, вогнал его между лезвиями и заблокировал удар. Рычащий зеленокожий, с чьих клыков стекала пена, наклонился сильнее, и кончики двух когтей сорвали лицевую пластину шлема космодесантника.

Изображение пикт-трансляции вспыхнуло и пропало, но это было неважно, так как Лазарь видел впереди сражающихся, видел ярко-красную кровь Амада, выступившую после того, как один коготь пробороздил лоб космодесантника. Окружающее его расщепляющее поле разорвало кожу и выжгло линию на толстой кости черепа. Магистр понимал, что не успевает, ибо ваивода уже готовился вскрыть голову Амада, однако, тут в воздухе мелькнула бело-зелёная фигура, которая врезалась в лидера зеленокожих сбоку.

Гигантский, облачённый в броню ксенос покатился по земле прочь от Амада, а рядом с лейтенантом замер знаменосец Иекун с щёлкающим над ним знаменем Пятой. В своих зелёных доспехах и белых одеяних, с висящими на поясе реликвиями и поднятым силовым мечом гигантских размеров, который он держал обеими руками, Иекун являл собой идеальный образ ангела войны. В следующую секунду знаменосец бросился вперед, одновременно опуская меч, а ваивода едва успел блокировать удар силовой клешнёй.

Лазарь резко остановился у ног Амада, схватил его за руку и поднял на ноги.

— Давай заканчивать, — сказал ему магистр.

— Нашему знаменосцу это не понравится, — улыбаясь ответил Амад, чьё лицо было залито кровью.

— Ярости там хватит на всех.

Магистр отпустил руку Амада и начал поворачиваться, рассекая воздух рычащим Лезвием Ненависти, когда их поразило знакомое и отталкивающее пятнышко зелёного цвета. Лазарь вновь ощутил благословенное касание прохлады, ведь его сберёг шлем духовной защиты. Варп-частица отлетела от магистра и стала рассеиваться, но сквозь её остатки магистр увидел, как Амад стал жертвой ярко-зелёной вспышки. Пятнышко исчезло под его нагрудной пластиной, и лейтенант окоченел, выгнув спину.

Рот Амада широко раскрылся, раскрылся слишком широко, и Лазарь услышал треск челюстной кости. Во рту лейтенанта вспыхнул зелёный свет, похожий на изумрудную молнию, которая разветвлялась и разделялась, обвивая каждый зуб, после чего все они взорвались, разбились как стекло, а осколки белой эмали пробороздили язык, губы и дёсны космодесантника, ещё сильнее забрызгав кровью его лицо. В конце концов, черёд дошёл и до черепа. Голова Амада раскололась на тысячу кусков, и фрагменты кости пробили кожу. Лицо лейтенанта сморщилось, весь череп деформировался. Затем, когда позвоночник с треском лопнул, остатки головы попросту исчезли, упав внутрь доспехов. Кости в теле Тёмного Ангела распадались до тех пор, пока не осталась лишь стоящая ровно броня да запачканный кровью пустой шлем. Человек, который был внутри неё, который являл собой нечто гораздо большее, чем просто человек, пропал. Его разорвало изнутри, и теперь он превратился в жижу, стекавшую по ногам некогда носимых им доспехов.

Лазарь уставился на пустой шлем, после чего повернулся. Орочий псайкер за его спиной выбирался из обломков боевого грузавоза. Лицо ксеноса было одной большой раной с лопнувшими волдырями, которые пересекали порезы от осколков и стекла. Тем не менее, глаза зеленокожего остались целыми, и ими он злобно смотрел на магистра Пятого. В их жёлтых глубинах замелькали зелёные вспышки. Космодесантник поднял Лезвие Ненависти, и клинок окружил ореол чёрной энергии, которая с шипением и треском расщепляла задевающие её хлопья снега Шелухи.

— Амад, — тихо произнёс Лазарь, но в его в шлеме, в его голове, это имя отдавалось как эхо.

Ещё одно имя. Ещё одно чёртово имя. Он мысленно повторял весь список словно литанию, пока шёл по камням цвета крови. Шёл с мечом в руке и с яростью в сердце.

Глава третья

За окном Исентруд, в окружавшей дом Вирбуков замысловатой живой изгороди, были птицы, и девушка подумала, что уже сидит за своим столом. Поэтому, когда Хэцзэ начала трясти её за руку с целью разбудить, она просто перевернулась, бормоча: «Я уже вытравливаю, Просвещённый Тиемо. Оставьте меня.»

— Просвещённый Тиемо?

Исентруд узнала тон голоса и резко проснулась Она попыталась двинуться, но было поздно, так как Хэцзэ уже вцепилась в тонкое одеяло, в которое замоталась девушка, и дёрнула его вверх. Исентруд упала со своей узкой кровати на пол, где сильно ударилась коленкой о потёртую плитку.

— Императоровы зубы, — сжимая колено простонала она.

— Во-первых, — начала Хэцзэ, обходя край кровати, — если Просвещённый Тиемо услышит, как ты богохульствуешь, он отхлестает тебя по ступням, а в туфли насыплет соль. Во-вторых, что это вообще значит?

— Ты не понимаешь, что такое ругательства, — ответила Исентруд, и Хэцзэ обиженно фыркнула.

Девочка была на четыре года моложе Исентруд, которой уже исполнилось восемнадцать, а из татуировок на её медно-красном безволосом скальпе и лице имелись лишь простые чёрные линии. Тем не менее, Хэцзэ ненавидела саму идею о том, что кто-то где-то мог понимать то, чего не понимала она.

— А ты не понимаешь, что нужно вставать. — Хэцзэ развернулась, отчего белый балахон девочки закрутился вокруг неё. Исентруд заметила, что это было отработанное движение, но, в конце концов, все Вирбуки в какой-то момент таким занимались, разве нет? Если уж вам приходится вечно носить балахоны, лучше добавить театрального эффекта. — Уже пятнадцать минут, и ты пропустишь завтрак. Снова.

Исентруд показала Хэцзэ язык, и та ответила ей тем же, после чего бросилась вон из крошечной комнаты девушки. Поднявшись на ноги, Исентруд покачала головой. Хэцзе могла бы стать её лучшей подругой в дом Вирбуков, ну, на самом деле единственной подругой вообще, но девочка до сих пор иногда вела себя как сорванка. Особенно в те моменты, когда была права. Морщась, Исентруд выпрямила ногу и посмотрела на часы. Действительно, пятнадцать минут. Она вздохнула и пошла к умывальнику, подбирая одежду. На мгновение девушка остановилась, чтобы взглянуть на введённые под кожу чернила.

Они окружали её глаза и были настолько тёмными, что поглощали практически весь падающий свет, отчего ярко-красные глаза выглядели так, словно они парили в углублениях. Нос, шея, уши, область вокруг губ и челюсть – везде чернила. Из-за этого её гладкая безволосая голова напоминала багровый череп, зависший над простой сорочкой для сна. Полноценная маска Вирбуков, недавно законченный знак Просвещённой, кульминация обучения Исентруд здесь, награда за выживание.

Предположительно.

Ведь дом Вирбуков с ней ещё не закончил, верно?

Исентруд покачала головой и умыла лицо, после чего надела свой белый балахон, чья ткань полотняного переплетения царапала кожу. Если девушка поторопится, то ещё может успеть съесть немного овсяной каши перед тем, как Просвещённый Тиемо начнёт вдалбливать ей в мозг еще больше истории.

— Ты готова?

Над Исентруд навис Просвещённый Тиемо с его выпирающими костями, красной кожей и чёрными татуировками. Представители дома Вирбуков были сухопарыми, что сочеталось с их отметинами на черепах. Такой эффект вызывало отравление красным мороком, который, помимо всего прочего, как-то воздействовал на кишки человека. Однако, Тиемо ещё и отличался большим ростом, отчего напоминал некую хищную водяную птицу, когда вот так смотрел на неё сверху вниз, держа в руках с длинными пальцами стичер.

— Да, Просвещённый Тиемо, — ответила Исентруд и наклонила голову.

Он привязал стичер к её скальпу, аккуратно пригоняя устройство до тех пор, пока острые стеклянные зубцы стичера не вошли в разъёмы, скрытые на фоне чёрных чернил в основании черепа. Исентруд протяжно и со свистом выдохнула, когда маленький механизм вонзил в неё свои клыки. Боль от укуса никогда не притуплялась, хотя она делала это каждый день на протяжении многих лет.

Затем, как только стичер устроился в её мозгу, пришла головная боль. Исентруд продолжала дышать как прежде, находясь на грани меменного состояния. Тянущийся от стичера шнур Тиемо вставил в тяжёлый чёрный стол, где сидела девушка, а затем вытащил из своего кармана длинный голокристалл, который вставил туда же.

«Скомпилированная история малого архипелага и окружающих рифов, с 9.223.181.М36 до приблизительно нашего времени.»

«Прекрасно, рыбачьи рассказы и бурение прометиевых скважин», — подумала Исентруд, держа голову опущенной и не показывая раздражения. Когда Просвещённый Тиемо двинулся к следующему столу, она украдкой вытащила из кармана другой голокристалл и вставила его рядом с первым. Когда позади раздалось возмущенное сопение, Исентруд обернулась. На неё свирепо смотрела Хэцзэ, чьи глаза расширились от тревоги и гнева.

Исентруд наклонилась поближе к ней, внимательно следя за соединяющим стичер и стол кабелем.

— Ещё рассказы о гризах, — прошептала она.

— Ты не должна вытравливать этот мусор! — зашипела Хэцзэ.

— Мусор? — произнесла Исентруд. — А у тебя там что?

— Путевые листы космопорта, — кривя лицо ответила девочка. — Полутысячелетней давности.

— Вот это действительно мусор, а рассказы о гризах весёлые.

— Они–, — Хэцзэ замолкла, когда Просвещённый Тиемо прочистил горло.

Высокий мужчина закончил выдавать кристаллы и теперь стоял в центре помещения, окруженный столами. Занято было меньше четверти. Малолюдность комнаты постоянно напоминала об упадке Вирбуков, но потеря прежнего положения заставляла старцов вроде Тиемло лишь сильнее придерживаться строгих мер. Он испепелял их взглядом до тех пор, пока они не сели ровно, после чего начал церемонию вытравливания.

Горели свечи, в воздухе распространялось благовоние от курения ладана, звучали песнопения, а Исентруд всё это терпела, изнывая от скуки. В конце концов, Тиемо добрался до конца церемонии и схватился за переключатель, установленный на колонне в центре комнаты. Приготовившись, девушка глубоко вдохнула и закрыла глаза. Она услышала клацанье переключателя, а затем её голову внезапно наполнили музыка и агония.

Снаружи все Вирбуки могли выглядеть одинаково: худощавые, со странной багровой кожей, с татуировками, из-за которых казалось, будто их черепа парят над белыми балахонами. Единственное, чем действительно отличалось представители дома друг от друга, это рост. Тем не менее, наполнение черепов отражало такое же разнообразие, как в случае с остальными людьми, ведь каждый мозг по-разному принимал огромный поток информации, вливаемый стичерами.

Хэцзэ рассказывала Исентруд, что вытравливание – это как оказаться в вихре витражных стеклинок, в прекрасной буре, которая всё сечёт, и сечёт, и сечёт тебя. Для Исентруд это были птицы. Они прилетали к ней сразу же, как дергался переключатель, прилетали поражающей воображение стаей с перьями всех возможных цветов. Сладкоголосые птички кружили вокруг и щебетали свои песни, одновременно раздирая её кожу когтями и погружая клювы в плоть.

Такой была песнь вытравливания, которая своей красотой и болью сопровождала все ту информацию, навсегда высекаемую в голове Исентруд, сопровождала становление Вирбуком и живым вместилищем знаний. Девушка в одинаковой мере и любила, и ненавидела это чувство экстаза и агонии, что жгли её изнутри. Каждое вытравливание длилось целую вечность, поэтому иногда Исентруд казалось, будто она прожила целую тысячу лет вместо менее чем двух десятков. Однако, как и всегда, процесс, в итоге, закончился. Птицы затихли и улетели, оставив сгорбленную за столом девушку с текущими по лицу слезами и кровью, струящейся из ушей, глаз и носа. Исентруд машинально потянулась к кувшину с тёплой водой и мягкой тряпкой, оставленными на столе одним из принятых в дом детей.

Она вытерла с лица кровь и слезы, после чего аккуратно вытащила стичер.

— Доставайте кристаллы, — провозгласил Просвещённый Тиемо.

Священные руки Императора, как же Исентруд ненавидела, когда он говорил это, что случалось каждый раз в конце процесса вытравливания на протяжении почти десяти лет, но держала рот на замке. Наверное, если бы девушка высказалась, Тиемо не отхлестал бы её по ступням, но лучше не рисковать, особенно сейчас, после наполнения головы недозволенным содержимым. Она отщёлкнула оба кристалла и осторожно спрятала в балахоне тот, который хранил истории о гризах. Так Просвещённый точно его не увидит. После этого Исентруд поднялась из-за стола и направилась к центру комнаты, где положила данный ей Тиемо кристалл на обшитую бархатом подставку.

— Постой, Исентруд, — сказал мужчина, когда она сделала шаг прочь.

Сердце девушки замерло. Тиемо увидел второй кристалл или же заметил, что Исентруд понадобилось больше времени на усваивание данной ей информации.

— Да, Просвещённый? — произнесла девушка, стараясь звучать спокойно и непринуждённо.

Он жестом велел ей замолчать и дождался, пока кристаллы вернут все остальные. Последней была Хэцзэ. Девочка одарила Исентруд обеспокоенным взглядом и украдкой протянула ей руку. Хэцзэ предложила взять спрятанный в балахоне кристалл, поняла девушка. Она ощутила, как внутри неё вспыхнула благодарность девочке, по силе не уступающая боли от вытравливания, но, тем не менее, едва заметно покачала головой. Исентруд сама разберётся с любыми возможными последствиями. Хэцзэ вздохнула и вышла из комнаты, оставив девушку наедине с Тиемо.

— Контрабанда? — оглядывая её сверху донизу спросил он, отчего сердце Исентруд забилось чаще.

— Я– Что? Контрабанда? — запинаясь спросила девушка.

Сохраняя непроницаемое выражение лица, он вытянул руку и стал ждать до тех пор, пока Исентруд, наконец, не передала ему кристалл. Тиемо повернул его и прочёл выгравированные в нижней части символы.

— Рассказы о гризах, — качая головой произнёс он. — Тысячи лет истории Рейса плюс все великие работы Империума, а ты наполняешь свою голову страшилками необразованных грибных фермеров. Воровать похабные картинки и то достойнее.

Исентруд плевать хотела на снобизм Тиемо, её беспокоила лишь власть, которой он обладал.

— Что вы сделаете?

— Что сделаю? — Моргнув, Просвещённый поднял на девушку взгляд. — О, ты волнуешься о наказании. Не стоит. Если бы я тратил время на кару юных глупцов за то, что они забивают головы всякой идиотией, то моя рука с плетью уже бы иссушилась. Я хотел рассказать тебе о твоём назначении.

Назначение. Страх Исентруд сменился радостным возбуждением.

— Меня, наконец, посчитали готовой служить Регенту Первому?

Тиемо скрестил руки.

— Тебя посчитали готовой служить Регенту Следующему.

— Себастьяну? — изумлённо спросила Исентруд.

— Регенту Следующему Себастьяну Хальвену.

— Регенту Безучастному Себастьяну Хальвену! — Девушка провела рукой по гладкому скальпу, впервые за много лет желая, чтобы у неё были волосы, которые можно вырвать. — Он ненавидит историю Рейса. Он ненавидит Рейс. Почему вы даёте ему меня? Семь лет вытравливания и наполнения мозга каждой крохой истории этого мира, и для чего? Он забросит меня в подвал пыль собирать!

— Что чувствует Регент Следующий – не твоя забота, — ответил Тиемо. — Вирбуки принадлежат Регенту Первому. Он – тот, кто сотворил тебя, и он решает, куда ты отправишься. Ему кажется, что благодаря тебе Себастьян проявит больше интереса к миру, которым однажды станет управлять.

Исентруд скользнула руками по глазам.

— Императоровы–, — она подобрала другие слова прежде, чем с губ сорвалось богохульное высказывание, — благословения.

Девушка целые годы привыкала к мысли о том, что её назначат лично к Регенту Первому. Мужчина был странным, но о ком из знати нельзя такого сказать? По крайней мере, у Регента Первого имелась одержимость историей, а именно военной, и он бы нашёл полезными знания Исентруд. Разрыв с семьёй, болезненное отравление красным мороком, годы вытравливания. Всё это должно было иметь какую-то цель. Но отправиться к сыну Регента Первого… Она станет непрочитанной книгой, которую положат гнить на полку. С таким же успехом историю в голове Исентруд можно хранить в кристалле. Тому хоть нет дела до того, что его никогда не вытащат коробки.

— Нужно украсть больше рассказов о гризах, — прошептала сама себе девушка. — Имеющихся не хватит на целую жизнь в подвале.

Глава четвёртая

Ударный крейсер «Меч Калибана» пронзал имматериум, представляя собой яркий осколок реальности, что погрузился глубоко в безумное око варпа. В носу корабля находилась защищённая слоями поля Геллера и адамантиевым корпусом треугольная каюта, где в простом кресле сидел Лазарь. Электропером он делал заметки в тяжёлой книге с кожаным переплётом, а перед ним качался в воздухе сервочереп, который скрывали тени, собравшиеся на месте стыка двух самых длинных стен помещения. В неярком красном свете от работающей в глазницах оптики его кость приобретала тускло-серый цвет.

— …и тогда зверь явился в Дрослин, и пали стены под когтями его, и красная кровь лилась до тех пор, пока окружающие город поля не обратились кровавыми лужами, где тонули убегающие. Вести об этом кошмаре распространялись по землям словно искры ужаса, несомые отвратительным дыханием зверя, и, в конце концов, достигли Крепости Первого Дня, а собравшиеся там рыцари–

— Стоп.

По команде Лазаря череп замолчал, после чего магистр Пятой уставился на свои заметки. Искры ужаса, несомые отвратительным дыханием зверя. Как перевести данное выражение с грубого языка древнего Калибана на высший готик? Эта задача уже поставила в тупик ответственные за первый перевод сказания когитаторы, и к сидящему сейчас в полутёмной комнате Лазарю ответ тоже не приходил.

Искры.

На мгновение он увидел их. Багровые и золотые, они неслись по воздуху словно пыль от размолотых драгоценных камней, а затем исчезли, все кроме одной, которая сначала потускнела… после чего вновь вспыхнула ярким, ядовито-зелёным светом.

— Нет, — поднявшись на ноги сказал Лазарь, чей низкий голос эхом отдался в каюте, но искра ему не вняла.

Она пролетела над ним к самой короткой из трёх стен, что была абсолютно голой, за исключением всего одного элемента украшения – нарисованного символа капитула Тёмных Ангелов, представлявшего собой тянущийся от потолка к полу меч с двумя выходившими из рукояти распростёртыми крыльями. Пятнышко коснулось меча в том месте, где с ним соединялись крылья, и вдруг символ поглотили зелёные, пурпурные, красные, оранжевые, синие и золотые языки яркого пламени. Пламени, которое вобрало в себя все цвета радуги. Жар от огня распространился по помещению, а Лазарь ощутил его обжигающее касание каждым своим нервом.

— Нет, — повторил он, игнорируя жар и боль, закрывая глаза и наполняя разум литанией былых кошмаров.

Когда знакомые слова начали крутиться в голове и срываться с губ, жар исчез, унеся с собой и боль, а когда Лазарь открыл глаза, его взгляду предстали лишь крылья с мечом. Яркий и чистый символ, нетронутый пламенем.

Уже очень давно огонь не являлся ему вот так.

Склонив голову перед крылатыми мечом, магистр вновь повторил литанию. С одной стороны от нарисованного клинка находилась его оружейная стойка с болт-пистолетом и гранатами, аккуратно разложенными вокруг Лезвия Ненависти. Оружие Лазаря мерцало в мягком свете люмена. С другой стороны символа покоились доспехи Тёмного Ангела, чьи тяжёлые составные части висели на затейливых стендах. Здесь горел другой люмен, чьё освещение заставляло тёмно-зелёные керамитовые пластины светиться. После Шелухи всё было почищено и отремонтировано, но в таком свете магистр явственно видел едва уловимое несоответствие. Шлем духовной защиты с поднимающимися от висков огромными белыми крыльями выковали совсем недавно, но от остальных элементов брони типа X он отличался уникальностью. Внутри шлема покоилась реликвия капитула – священный предмет, благословлённый участием в бесчисленных сражениях. Осколок одного из каменных хранителей потерянного Калибана.

Его старые доспехи сгорели на Рименоке, когда колдун-прихвостень Губительных Сил окутал их сверхъестественным пламенем. Вместе с ними сгорел и сам Лазарь. Тогда он умер, но потом возродился.

Как и у всего остального в галактике, у воскрешений была цена.

Лазарь думал, что уплатил её, однако, так просто никогда не бывает, верно? Магистр покачал головой и взял книгу с электропером, садясь обратно в кресло, после чего сделал заметку о сложности перевода метафоры про искры. Огромными руками космодесантник вывел изящные маленькие символы. Пока достаточно.

— Продолжить, — сказал он сервочерепу, который терпеливо ждал и чьи тусклые красные глаза всё обозревали, но ничего не видели.

— А собравшиеся там рыцари приготовились к войне и смерти, ибо зверь был могуч да ужасен, и знали они, что многие из их числа падут. Но честь и кровь куют цепи ответственности, а потому–

Вдруг раздался звонок в дверь, и сервочереп автоматически замолчал.

— Открыто, — вставая произнёс Лазарь.

Внутрь вошёл капеллан-дознаватель Деметрий. Он носил белый балахон с капюшоном, который во многом походил на тот, что носил сам магистр. На груди капеллана-дознавателя был вышит точно такой же символ Тёмных Ангелов, а ниже, уже золотыми нитями – цифра пять. Результат аккуратной работы одного из тысяч живущих на Скале сервов капитула.

— Магистр Лазарь, — произнёс Деметрий и оглянулся через плечо на безмолвный сервочереп. — Я прерываю твою работу?

— Она всегда прерывается, — ответил Лазарь. — Если бы капитул хотел, чтобы её делали своевременно, то передал бы писцу, а не магистру.

— Но заниматься этим тебя обязывает традиция. — Деметрий прошёлся по тёмной комнате к облечённому кибернетикой парящему черепу, что являлся древней реликвией. Некогда это был череп какого-то почтенного слуги Темных Ангелов, после смерти которого его превратили в хранилище знаний. — Магистр Пятой. Хранитель Незримого ритуала.

— Переводчик вычурных метафор. Неудавшийся переводчик.

Лазарь пристально взглянул на сервочереп, стараясь не смотреть на брата. Давным-давно заряд плазмы уничтожил левую половину его лица. Мышцы и кожу вырастили заново, хотя они не очень походили на прежние. Новая кожа имела густой чёрный цвет и была темнее теплого коричневого оттенка остальной части головы, а вот глаз заменили кибернетическим имплантом, который в сумраке светился зелёным. Не прямо таким же, как пятнышки орочьего псайкера на Шелухе, но достаточно похожим, чтобы Лазарь не бросал взгляд на имплант. Когда магистр понял, что он делает, то заставил себя отвернуться. Это было слабостью позволять своему беспокойству из-за возможного пробуждения воспоминаний диктовать тебе, куда смотреть, а слабости нужно перебарывать и избавляться от них сразу же при обнаружении. Данный урок являл собой наковальню, где ковались тренировки Тёмных Ангелов.

— Сей титул и задача отлично подходят тебе, магистр Лазарь. В другой жизни ты бы стал хорошим учёным.

На самом деле, это капитулу подходило то, что магистр занимается такой работой, причём дело было не в одной лишь ценной информации касательно истории и тактик, которая содержится в древних рассказах. Перевод калибанских знаний отвели магистру Пятой не только из-за его навыков в этом деле, но и в виду членства Лазаря во Внутреннем круге – теневом совете, представлявшим собой истинное сердце Тёмных Ангелов. Он знал о тайном грехе, совершённом капитулом в далёком прошлом, и одной из важнейших частей деятельности магистра являлся поиск в старых историях чего-то, что при пересказывании могло дать намёк на хранимый Тёмными Ангелами секрет. Если нечто подобное обнаружится, ему следует это спрятать.

Скрыть предательство, которое едва не охватило их и не сделало слугами безумия.

— У меня была другая жизнь, перед этой, — сказал Лазарь. — Иногда она возвращается ко мне по ночам, когда я вижу сны об охотящихся змеях-пильщиках и людях в болотах породившего меня мира. — Наклонив голову, он взглянул на капеллана. — Что привело тебя сюда, брат? Уж точно не обсуждение моих переводов.

— Нет, — качая головой ответил Деметрий. Его взгляд метнулся к креслу, и Лазарь махнул рукой. Отодвинув книгу с пером, капеллан-дознаватель сел. — Если уж я должен смотреть на тебя снизу вверх, то предпочел бы, чтобы для этого имелась причина. Сотню лет я был выше. От такого изменения мне до сих пор не по себе.

— И не об этом тоже ты явился сюда поговорить, — произнёс Лазарь.

— Об этом, — сказал капеллан. — В каком-то смысле.

— Ты же знаешь, что я предпочитаю прямоту.

Лазарь был рад отдать кресло капеллану-дознавателю. От этого разговора он уже чувствовал себя неуютно, поэтому принялся расхаживать взад-вперёд. Если бы на месте Деметрия оказался любой другой брат из Пятой, он бы заставил его заняться многократной проверкой описей военного снаряжения в качестве урока за пустую трату времени, однако, Деметрий также входил во Внутренний круг, а ещё являлся самым близким другом Лазаря и капелланом-дознавателем Пятой – её духовным сердцем. Они могли говорить друг с другом о чём угодно, но в данный момент сей факт лишь вызывал у магистра беспокойство. Лазарь повернулся и пристально взглянул на Деметрия.

— Зачем ты здесь, брат?

Деметрий поднял руку. Капеллан-дознаватель никогда бы не признал поражения на поле боя и продолжил бы сражаться до тех пор, пока бьются оба его сердца, но он уступил главе своей роты.

— Чтобы обсудить твоё воскрешение. Твой переход Рубикона Примарис и след, оставленный внутри тебя этим путешествием.

— У нас уже был такой разговор, — сказал Лазарь. — Мои смерть и возрождение в новом теле… тревожили меня.

Да, тревожили. Битва на Рименоке обернулась катастрофой. Пятая рота столкнулась с противником, который не только значительно превосходил её числом, но и управлял неестественными силами, что иссушали и сжигали воинов магистра. В итоге, Тёмные Ангелы уцелели только благодаря его стратегии и маниакальной самоуверенности врагов. Бросившись в атаку, Лазарь пробился в самое сердце их боевых порядков и нашёл там колдуна-изменника, уничтожавшего Пятую. Сила магистра и жертва братьев помогли одолеть псайкера, но за победу Лазарю пришлось заплатить собственной жизнью. Он пронзил сердце неприятеля и убил колдуна, однако, ценой за это оказалось его сожжение.

Тем не менее, бойцы магистра не дали ему так просто отойти в мир иной. Деметрий рассказал Лазарю, как Иекун повёл Темных Ангелов на его поиски сквозь когти и пламя, как Амад тащил обратно искалеченного обугленного командира внутри оболочки из расколотой брони. В некотором смысле он ещё оставался жив. Огонь колдуна бушевал во всём теле, но не затронул голову. Возможно, из-за встроенных в шлем духовной защиты оберегов, а может из-за какой-то извращенной особенности заклинания. Сердца Лазаря оказались сожжены, лёгкие – исковерканы. От мышц остались лишь расплавленный жир и пепел вокруг растрескавшихся почерневших костей, однако, мозг сохранял прерывистую активность. Часть космодесантника продолжала бороться за жизнь благодаря священным хирургическим операциям, сделанным ему в детстве. Он получил благословения геносемени, создавшего новые органы в теле Лазаря и сделавшего его Адептус Астартес, человеком, который вышел за рамки человечества. Смерть не забрала бы магистра столь легко. Пока жил мозг, жил и привязанный к плоти дух, но эта тонкая связь с жизнью уже начинала слабеть, когда лейтенант Амад передал тело брату Асбиилу.

Апотекарий Пятой пришёл к единственному способу спасти Лазаря. Чтобы активизировать обширный процесс регенерации, который потребовался бы для выживания магистра, Асбиил имплантировал ему порождённые геносеменем органы-примарис – результат десятитысячелетней работы архимагоса-доминус Велизария Коула. Считалось, что это убьёт Лазаря. Так и случилось. На протяжении часов останки его затихшего тела не подавали признаков жизни, а затем новые органы соединились со старыми, после чего магистр возродился. Он поднялся, став ещё более могучим оружием для навязывания воли Императора галактике. Тем менее, Лазарь едва не пал вновь.

Операция казалась успешной, но как существовало едва уловимое несоответствие между доспехами и шлемом Лазаря, так и его новое тело не могло полноценно сочлениться со старыми воспоминаниями. Это несоответствие делало магистра медленным и слабым, однако, когда он пытался от данной слабости избавиться… а где вообще ему искать её причину? Асбиил не обнаружил никаких изъянов. После пересечения Рубикона Примарис, как называлась сия жуткая и опасная процедура, Лазарь обрёл на другом берегу не только жизнь, но и невиданную прежде силу. В итоге магистр страдал от ощущения того, что он изменился и стал ущербным. Попытки заставить разум, тело и дух соединиться воедино одной лишь силой воли заканчивались неудачей.

До тех пор, пока Лазарь наконец не поговорил с Деметрием. Капеллан-дознаватель помог ему найти способ вновь стать цельным, вновь стать полноценным, пусть иногда он и продолжал ощущать пламя.

— Я преодолел все трудности благодаря тебе, брат. Твой совет привёл меня к истине, заключённой в этих историях. — Лазарь махнул в сторону сервочерепа. — Она дала мне цель, вновь сделала полноценным, и я тебе благодарен, но это уже позади.

— Разве? — Деметрий откинулся в чужом кресле. — Я видел, как ты сражаешься. Ты стал един с самим собой. Но ещё я видел тебя после боя. Видел твою ярость. Лазарь резко остановился, отчего балахон закружился вокруг него.

— Мою ярость? Ты беспокоишься обо мне из-за этого? Та ярость была праведной. Именно её ты стремишься разжечь во всех нас, когда мы бьёмся с врагами Империума.

— Мне моя задача известна. Я знаю, как служить роте и Императору. А ещё знаю, что тебя это мало касается. — Деметрий улыбнулся. — Брат, ты – лёд, а не огонь. Объятый злостью, ты ещё сильнее сковываешь себя доспехом собственной воли. Ты – не берсерк. Ты контролируешь свой гнев, держишь его на поводке, используешь, но там, на Шелухе, когда погиб Амад, я увидел, как гнев контролирует тебя.

— Я убил псайкера. Помог Иекуну убить воеводу . Закончил тот бой, — сказал Лазарь. — Что неправильного ты тут увидел?

Деметрий пристально смотрел на него из глубин своего капюшона, где мерцали отличные друг от друга глаза. Лазарь встретил его взгляд, борясь с желанием отвести взор, хотя зелёное свечение кибернетического импланта дрожало и обращалось сначала искрой, а затем пламенем пламенем.

— Я был в гневе, — наконец произнёс магистр.

— Из-за битвы. Из-за случившегося с нашими братьями. Из-за того, что произошло с Амадом.

Капеллан-дознаватель говорил спокойно и размеренно. Обычно звук его густого голоса был для Лазаря желанным, но сейчас он раздражал слух магистра.

— Из-за всего этого, да. И не только. Ты же знаешь, как я отношусь к псайкерам. Знаешь о крутящихся в моей голове именах. Мне пришлось добавить к списку ещё два, поэтому я был в гневе.

— И не только, — повторил Деметрий.

— А что ещё? — рявкнул Лазарь. — В чём дело? Твоя цель – помогать нам разжигать внутри себя ярость, делать из нашего гнева осёлок, который затачивает нас для сражений. Не ставить её под сомнение, не затуплять.

— Моя цель – оттачивать гнев и направлять его. И не только. Кто ещё?

Лазарь сжал кулаки, а горящий зелёным имплант Деметрия вспыхнул как факел, чей жар ощутил магистр. Тем не менее, он заставлял себя смотреть и мысленно повторял литанию былых кошмаров до тех пор, пока не остался лишь мягко светящийся огонёк, паривший во тьме капюшона словно звезда.

— Я был в гневе на Азраила, моего верховного великого магистра, командующего Тёмными Ангелами и хранителя Правды. — Лазарь разжал кулаки, избавляясь от напряжения. Сделав это, он ощутил углубившийся внутри него гнев, который подпитывал нежеланные воспоминания так же, а то и сильнее, чем убийственные силы орочьего псайкера. — Я в гневе на Азраила из-за того, что он отвёл «Неослабную ярость» и за всё, что произошло после. И я в гневе из-за Амада.

Он взглянул на брата. Слова Лазаря являлись проявлением инсубординации, и Деметрий выполнит свой долг, если доложит о них верховному великому магистру. Однако, мысль об этом Лазаря не беспокоила, а вот гнев… Не признавать гнев и притворяться, будто его не существует – это очередная слабость, от которой нужно избавиться как от осколка в ране.

Деметрий поднял руки и глубже надвинул капюшон.

— Познать самого себя – значит познать первого врага. Таковы слова нашего примарха – Льва Эль'Джонсона.

— Таковы слова Льва, — повторил Лазарь.

Деметрий протянул руку, и магистр схватил её, после чего поднял капеллана-дознавателя на ноги.

— Идём, брат. Отправимся в залы для поединков и выкорчуем наши чувства кулаком и клинком. До возвращения домой остались считанные дни, а тебе нужно выплеснуть часть гнева перед тем, как ты вновь встретишься с верховным великим магистром.

— Ты мудр, капеллан, — сказал Лазарь. — Но что за гнев нужно выкорчевать тебе?

— Он не отличен от твоего, — мрачно кивая ответил Деметрий. — Это гнев, обращённый на собственного брата. Приготовься, магистр, ибо я в гневе на тебя за то, что ты посмел стать выше меня.

Глава пятая

— И пришли они в Дрослин, и предстали их глазам руины города, разбитые стены да залитые алым поля. А на тех полях узрели они следы зверя, огромные и глубокие отпечатки перепончатых лап чудовища в пропитанной кровью грязи, и поняли, что нависла над ними гибель.

— Стоп.

Подходящий момент, чтобы закончить. Рядом с Лазарем покоились отложенные книга с электропером, а сам он смотрел на висящий пикт-передатчик под другим сервочерепом, парящим рядом с тем, что вещал историю. Устройство показывало изображение Скалы, которое быстро увеличивалось по мере приближения «Меча Калибана». Огромная цитадель постепенно затмевала собой звёзды, и вскоре на светящемся экране виднелся лишь этот гигантский кусок коренной породы. Только он и остался после уничтожения Калибана – погибшего родного мира Льва Эль'Джонсона, примарха Тёмных Ангелов.

Скала плыла в космосе подобно астероиду, но на таком близком расстоянии становилось очевидно – перед тобой не просто очередной агломерат порождённой звёздами пыли, который формировался под воздействием гравитации на протяжении миллиардов лет. Некогда она являлась частью горы Альдурук, что на одном из древних диалектов Калибана означало «Скала Вечности». На её крутых склонах возвели крепость Ангеликасту, где Лев принял Тёмных Ангелов как своих сынов.

Лазарь взглянул на неровную вершину великой горы. Там, под щитами, что вспыхивали так, словно попали в бурю, находились осыпающиеся руины Ангеликасты. Столько истории, и так много её спрятано под замком. «Знания и секреты. Секреты и знания.». Лазарь произнёс эти слова практически беззвучно, одновременно с этим меняя положение тела, чтобы сохранить равновесие, ведь «Меч Калибана» уже запустил двигатели малой тяги. Для прохода сквозь необъятные пустотные щиты Скалы корабль начал замедляться. В такой близи магистр не видел крепость целиком, но подмечал отдельные детали: огромные башни, купола и пилястры могучих соборов, занимавших обширные участки Скалы и покрытых перемежающимися друг с другом титаническими резными орнаментами со сценами из истории Тёмных Ангелов. Закованные в броню рыцари верхом на лошадях бросались в атаку против исполинских зверей, вздымая цепные мечи. Флоты из множества кораблей сходились в бою над окольцованными газовыми гигантами. Космодесантники с высоко поднятыми стягами и полыхающими болтерами встречали на своих позициях орду чудовищ-ксеносов.

Вот он, дом. Лазарь видел перед кораблём увеличивающуюся в размерах зону стыковки, над которой нависал массив коренной породы длиной и шириной в целые километры. На его поверхности был вырезан колоссальных размером клинок – символ капитула Тёмных Ангелов – а мерцание направляющих огней прямо под остриём вызывали мысли о домашнем очаге. Дом. Лазарь вглядывался в изображение до тех пор, пока на пикт-трансляции с корпуса «Меча Калибана» не осталась лишь тьма – это тень накрыла ударный крейсер, когда он вошёл в док из камня и пластали. От хватки стыковочных зажимов по корпусу пробежала дрожь. Они прибыли на Скалу.

Живые и мёртвые воины Пятой роты вернулись в принадлежащее им по праву место, но Лазарь уже давно усвоил, что в этой пылающей галактике нигде не обрести мира, ибо куда бы он не отправился, там его встретит война. Отвернувшись от тёмного пикт-передатчика, магистр сбросил с себя балахон.

— Доспехи, — произнёс Лазарь, и дверь каюты открылась.

Сервы капитула тихо вошли внутрь шеренгой, одновременно с чем пришла в движение затейливая стойка с бронёй, которая потянулась к космодесантнику словно огромный металлический паук. Совместными усилиями машина и слуги обернули магистра в кокон из адамантия и керамита, из традиции и технологии, из чести и секретов.

Звуки шагов ступавшего по камню Лазаря эхом отдавались в огромной сводчатом переходе – туннеле, проложенном сквозь гранитное сердце Скалы. За бесчисленные годы этим путём ступало так много облачённых в броню воинов, что каменный пол здесь истёрся даже несмотря на следивших за ним сервов капитула и замену поверхности каждые несколько тысяч лет. Ходившие здесь смертные в серые балахонах напоминали призраков и являли собой лишь малую часть от всех тех тысяч, которые трудились вместе с толпами сервиторов для того, чтобы Скала продолжала невозмутимо летать в пустоте. Тем не менее, каждый слуга избегал Лазаря, тихо уходя с его дороги и склоняя голову. Так они без единого слова выказывали уважение возвышающейся над ними фигуре, куда-то целенаправленно шагавшей по коридору.

Пятая находилась на Скале уже несколько дней. Прошла церемония возвращения, потом благословение Льва, а затем мрачное собрание в честь павших. Прогеноидные железы воинов с торжеством вернули в капитул, где органы будут ожидать момента, когда их используют в создании геносемени для следующего поколения Тёмных Ангелов. Тела же предали священному плазменному огню в крематории Скалы. Сгорели они за считанные секунды, после чего Лазарь отнёс раки с пеплом в огромный колумбарий с хранившимися там последними останками несчётных поколений собратьев магистра.

Реликварии казались чересчур лёгкими для такого количества оказавшихся внутри них жизней. Так случалось всегда, но сейчас чувство было особенно острым. Слишком уж много потерь, чтобы уместить их в ящик с золотыми цилиндрами, который Лазарь нёс одной рукой. Он продолжал думать об этом, когда после церемоний проходил обряды примирения, скрупулёзно разбирая всё произошедшее на задании, каждый триумф и каждую утрату, дабы затем подробно записать.

Каждую утрату.

Лазарь остановился в центре круглого помещения на пересечении двух коридоров. Их своды поднимались вверх и образовывали высоко над головой магистр купол, чья полированная каменная поверхность светилась из-за отражающегося света. В камне был заключён скелет огромного зверя, для которого Скала стала гробницей на миллионы лет, и времени этого хватило, чтобы его кости окаменели. По мере выдалбливания обломка Калибана Тёмные Ангелы обнаружили и великое множество других останков, поэтому древние кости превратились в распространённое украшение залов. Экземпляр над Лазарем выглядел особенно впечатляюще со всеми своими когтями, зубами и шипами. Извращённое чудище свернулось подобно трупу из кошмарного сна. Когда магистр поднял к нему взгляд, рассматривая каменные кости монстра, шагавшие по переходам сервы остановились и прижались спинами к изогнутым стенам помещения. Не производя ни звука, они держались подальше от Лазаря, но магистр замечал едва приметные движения под капюшонами. Люди поднимали головы и следили за взглядом космодесантника, пытаясь увидеть то, что видит он.

— Погибель, — сказал Тёмный Ангел, после чего двинулся дальше, оставив смертных глядеть ему вслед.

На самом деле, кости были очень старыми. Этот зверь умер задолго до прибытия людей на Калибан, но нечёткие очертания тела, которое некогда поддерживал скелет, походили на монстра из переводимой им сейчас истории. Да, может чудовище в куполе и не Погибель Дрослина, но вид его вызвал у Лазаря воспоминания о том печальном сказании. Не то чтобы он был далёк от него мыслями, уж точно не после разговоров с капелланом-дознавателем Пятой.

Магистр ездил на лифтах, шагал по коридорам, спускался вниз по винтовым лестницам и проходил через залы, напоминавшие внутреннее пространство соборов. Толпы сервов вокруг него редели, и, в какой-то момент, он уже в одиночестве шёл по залу, чьи стены и полы были выложены полированным чёрным ониксом. В конце помещения находилась дверь из сильно волокнистой тёмной древесины, на поверхности которой вырезали знакомый символ капитула в форме крылатого меча. Когда Лазарь приблизился к ней, дверь бесшумно отворилась, и тогда магистр увидел, насколько толстой та являлась. Дерево оказалось лишь облицовкой адамантия, украшенной маской поверх бронированной основы, тонким покровом глянцевитой учтивости с железной волей под ним, прямо как и у обитателя покоев за дверью. Сия мысль не облегчала того, что предстояло сделать Лазарю. Комнаты дальше были священны, а уединение того, кто их занимал, предполагалось абсолютным. Магистр шёл как прежде, но резкий треск от его шагов изменился, стоило ему перешагнуть порог. Теперь он ступал по полу из зелёного малахита и чёрного оникса, по полу личных покоев хранителя Правды Азраила – верховного великого магистра Тёмных Ангелов.

— Магистр Лазарь.

Отложив планшет, Азраил поднялся из кресла, и балахон закружился вокруг всегда носимой им брони. Это была его приёмная – шестиугольное помещение с панелями из тёмной древесины и вырезанными на стенах четырёх из шести сторон изображениями деревьев, похожих на огромные деревья потерянного Калибана. Перед ними стояли тяжёлые кресла для отдельных групп говорящих, а между находились подставки с толстыми книгами, в которых подробно описывались деяния капитула, совершённые за более чем десять тысяч лет с момента Первого основания. Каждый том представлял собой написанное от руки произведение искусства, результат многовековой работы сервов.

Все эти деяния заносились под тщательным надзором предыдущих хранителей Незримого ритуала.

В стене за Азраилом находилась другая дверь, расположенная прямо напротив той, что была входом. На её поверхности виднелась вырезанная фигура крылатого ангела в балахоне с капюшоном, который одной рукой сжимал рукоять направленного вниз острием меча, а другую держал поднятой, ладонью наружу. Тёмный капюшон скрывал лицо, но под ним угадывались мерцающие глаза. Изображение вырезали так глубоко, что в линиях поблескивала адамантиевая основа двери.

Лазарь никогда не видел помещений за той дверью. Насколько ему было известно, таким знанием обладали лишь Азраил да предыдущие верховные великие магистры. Они и Смотрящие-во-тьме.

В комнате находилось двое этих крошечных гуманоидов, которые стояли по обеим сторонам от внутренней двери. Первый держал Львиный шлем – украшенный красными крыльями шлем верховного магистра. Второй – меч Тайн, что являлся одновременно и смертоносным почитаемым оружием, и символом власти. В маленьких руках облачённого в балахон с капюшоном существа клинок казался таким лёгким, хотя длиной почти вдвое превосходил рост создания. Как оно вообще смогло поднять его, не говоря уже о том, чтобы удерживать часами, не уставая и не двигаясь – оставалось загадкой. Тем не менее, это не шло ни в какое сравнение со всеми вопросами, окружавшими Смотрящих-во-тьме. Кто они? Обитавшая на Калибане порода ксеносов? Мутировавшая ветвь человечества? Или какие-то сервиторы, кибернетические творения вроде сервочерепов? Никто не знал. Неестественную тьму под их капюшонами не пронзали ни ауспики, ни даже глаза космодесантников, а когда руки карликов выскальзывали из рукавов балахонов, то были плотно обмотаны полосками ткани, которые всё закрывали.

Ты видел лишь их балахоны, похожие на те, что носили поверх брони Лазарь и Азраил. Балахоны, перенятые у рыцарей Калибана, которые были известны как Орден, и от которых Тёмные Ангелы унаследовали так много традиций. Подражали ли им Смотрящие? Или же Смотрящим подражал сам Орден? Некоторые истории о них восходили именно к тем древним временам. Лазарь испытывал непреодолимое желание спросить об этом, но никто не говорил со Смотрящими, а они, в свою очередь, сами ни с кем не разговаривали.

Карлики были ещё одним секретом, ещё одной загадкой, на которую у Лазаря, состоявшего во Внутреннем круге, ответа не имелось.

Он вошёл внутрь и склонил голову перед лидером, одновременно с чем дверь позади него захлопнулась. Лазарю казалось поразительно неправильным то, что он был выше Азраила, хоть до воскрешения владыки Пятой верховный великий магистр и превосходил того ростом совсем ненамного. Тем не менее, он всё ещё не привык смотреть сверху вниз на своего командира-перворождённого. Лазарь отмахнулся от этого ощущения и выпрямился, после чего снял шлем. Внезапно рядом с ним появился ещё один Смотрящий-во-тьме с вытянутыми руками. Обуздав отточенные рефлексы, магистр Пятой удержался от того, чтобы не врезать по существу бронированным кулаком. Впрочем, в цель бы он не попал, так как Смотрящие были печально известны за способность просто исчезать с того места, куда приходился удар. Вместо этого Лазарь передал шлем духовной защиты, а затем отстегнул от бедра Лезвие Ненависти и отдал оружие уже четвёртому Смотрящему, возникшему с другой стороны. Магистр мог со всей уверенностью сказать, что прежде они там не стояли. Космодесантник не видел и не слышал их, даже не чувствовал характерного для существ холодного умеренного запаха, но вот Смотрящие здесь, берут у него меч со шлемом и отступают назад, становясь по бокам от входной двери. Теперь они были словно зеркальное отражение своих двойников на другой стороне комнаты.

— Садись, брат, — произнёс Азраил, указывая на одно из кресел в боковой части помещения рядом с небольшим столом, где стояли кувшин и изысканные стаканы.

Когда Лазарь сел, верховный великий магистр поднял кувшин, после чего разлил жидкость цвета тусклого золота. Это был жест уважения, которым старший выражал почтение нижестоящему. Лазарь осторожно взял изящный стакан, и ощущение касания гладкой холодной поверхности сначала прошло через встроенные в броню сенсоры, затем через чёрный панцирь, и, наконец, дошло до космодесантника. Он чувствовал резкий, но при этом сладкий запах. Нейроглоттис во рту магистра Пятой определил жидкость как слабоядовитую, но пригодную для употребления. Значит, перед ним был какой-то крепкий алкоголь, который получили путём брожения сока неизвестного ему фрукта.

— Это ледожог, — сказал Азраил. — Он со Стикса. Местные племена пьют его, чтобы согреваться в холоде.

Лазарь сделал глоток и ощутил жжение в горле, но это ощущение быстро прошло, когда алкоголь добрался до преомнора – созданного из геносемени органа, который имплантировали магистру выше желудка. Он за засчитанные секунды разложил токсин, отчего ледожог стал безвредным. Космодесантники могли пить чистый алкоголь целыми бочонками и даже близко не приближаться к состоянию опьянения, но совместное его распитие, такое как сейчас, являлось ритуалом, чем-то, что связывало астартес с людьми, из чьих рядов их отобрали и кого они должны были защищать.

А ещё тратой времени.

Лазарь ощущал внутри себя гнев, свернувшийся в его груди подобно тому, как окаменелый скелет чудовища свернулся в гранитном куполе. Он ожидал, что будет испытывать данное чувство, что оно вновь вспыхнет при встрече с верховным великим магистром невзирая на все проведённые за последние несколько дней тренировочные поединки, но гнев оказался сильнее, чем предполагал Лазарь, и обжигал похлеще алкоголя. Магистр Пятой сделал ещё один глоток, используя это время для того, чтобы мысленно прочесть литанию сосредоточения, а затем, надёжно сковав свой гнев, беззвучно поблагодарил капеллана-дознавателя. Если бы Деметрий не заставил Лазаря столкнуться с горевшей внутри него яростью, то она бы выплеснулась наружу сейчас, прямо перед Азраилом, и тогда стыд за случившееся преследовал бы магистра Пятой до конца жизни. Гнев – неотъемлемая часть воина, ещё одно оружие, которое можно использовать, однако, потеря контроля была лишь ещё одной слабостью.

Поэтому, когда Лазарь заговорил, он контролировал свой холодный голос.

— Надо полагать, это празднование моей победы?

Сидящий в своём кресле Азраил долго и пристально смотрел на Лазаря. Взгляд его тёмных глаз под коротко остриженными чёрными волосами был проницательным.

— Возможно, — наконец произнёс он. — Я бы даже сказал, что отпраздновать твою победу необходимо. В отличие от большинства докладов смертных, которых мы защищаем, власти Шелухи недооценили силу вторгнувшихся чужаков. Это касается и численности орков, и их вооружения. Такой враг стал бы настоящим вызовом даже для двух рот, а ты справился всего одной.

— Огромной ценой.

— Верно, — согласился Азраил. — Ценой, которая установилась из-за меня, но заплатить которую я заставил Пятую. — Он допил ледожог и поставил стакан на стол. — Брат, в своих отчётах ты, как и всегда был краток, но я умею читать их. Мне виден твой план боя, и он оказался расстроен, когда я отозвал «Неослабную ярость». Ты компенсировал эту утрату, превратил в победу то, что могло стать бегством, но внесённые изменения стоили роте жертв. Лейтенант Амад мёртв, а многие Тёмные Ангелы либо погибли, либо им требуется обширная регенерация. Общих потерь на четыре полных отделения. На восстановление одного почтенного дредноута уйдут месяцы. «Гладиатор» типа «Жнец» и два «Носорога» уничтожены, второй «Жнец» и три транспортника сильно повреждены. — Закончив мрачное перечисление, Азраил пригвоздил Лазаря жёстким взглядом. — Что из этого стало следствием моих приказов? Что получилось бы спасти, если бы ты мог следовать своему изначальному плану?

— Сказать наверняка невозможно, — ответил магистр Пятой. — Мы понесли бы потери вне зависимости от плана.

— Но были бы они меньше? — сразу же спросил Азраил.

— Да.

— Значительно меньше?

— Да, — повторил Лазарь.

— Ты знаешь это, — продолжил владыка Тёмных Ангелов. — И истина гложет тебя, как гложет и меня. Меня гложет смерть каждого нашего брата, но так было нужно.

Так было нужно. Обдумывая услышанные слова, Лазарь поставил стакан, и гнев внутри него остыл.

— Я с пониманием отношусь к смерти, верховный великий магистр. Я с пониманием отношусь к жертве. Вы не упомянули отделение скаутов «Дарал» из Десятой роты. Они тоже погибли из-за моего приказа, погибли все до единого, покупая мне ещё несколько минут. Я с пониманием отношусь к тому, чтобы отдавать приказы, которые губят наших братьев, но вы правы. Ваше решение беспокоит меня. Меня беспокоит то, как вы сказали «так было нужно». — Лазарь посмотрел на Азраила. — Вы отправили «Неослабную ярость» в охоту на Падших, верно?

Тот кивнул, и хоть это не стало для магистра Пятой сюрпризом, внутри него разразилась буря эмоций. Падшие. Секрет Тёмных Ангелов. Десять тысяч лет назад, когда гражданская война расколола Империума, целые капитулы Космодесанта, что прежде считались неподверженной порче надеждой рода людского, той самой порче и поддались, а затем пошли против собственного народа и его лидеров. Объединившись с обитавшими в варпе чудовищными демоническими сознаниями, известными как Губительные Силы, предатели объявили войну Императору Человечества. Падшие были Тёмными Ангелами, которые поступили точно также.

Они восстали против Льва, Примарис Ангелус Мортис, собственного лидера, и попытались убить его. Последующая битва разрушила планету, а затем, когда верные космические десантники вышли из неё победителями, планету поглотил варп-шторм. Сей акт возмездия расколол родной мир Тёмных Ангелов и разбросал выживших изменников во времени и пространстве. После этого они навсегда стали известны как Падшие, но известны только Тёмным Ангелам, причём даже не всем. Во время боя Льва сразили, что оказалось непомерной утратой для сыновей примарха. Лишённые руководства и своего дома, оставшиеся Тёмные Ангелы решили скрыть свой позор, утаить его от всех чужаков и собственных братьев. Предательство Падших стало известной лишь немногим тайной, а её сохранность для них была не менее важна, чем охота за выжившими Падшими. Вопящих изменников следовало вытащить обратно на свет, где они бы признали своё вероломство и ошибки, после чего подверглись бы казни.

Падшие были хранимым в самом сердце Тёмных Ангелов секретом и причиной существования Внутреннего круга, который контролировал все аспекты жизни капитула. В некотором смысле, они стали причиной существования самих Тёмных Ангелов, и именно из этого знания произрастал гнев магистра Пятой.

— Да, — сказал Азраил. — В системе Пентель находилось четверо Падших. Они скрывались на борту остановившегося там для заправки корабля. Я знал, что Падшие не задержатся надолго, поэтому отправил за ними ближайший звездолёт. Им оказалась «Неослабная ярость».

— Там были «Меч Калибана» и «Смерть милосердия», — произнёс Лазарь.

— Они не обладали таким вооружением, как боевая баржа.

— Знаю. — Лазарь говорил спокойно, но выражение лица Азраила становилось всё жёстче. Верховный великий магистр был мудрым человеком, который очень внимательно слушал перед тем, как принимать решения, но если уж принимал их, то не терпел сомнений от других. Тем не менее, Лазарь продолжил. — И их командиры не входили во Внутренний круг.

Но вот Домитий раньше служил в Крыле Смерти, пока из-за бремени тысячи ранений ему не пришлось принять командование над одним из величайших кораблей флота капитула. Брату Домитию была известна как минимум небольшая часть истины. Он знал о важности Падших.

Лазарь чувствовал растущую внутри его лидера настороженность, и понимал, что тот уже собирался упрекнуть магистра Пятой, но не остановился. Вот для чего ему был нужен контролируемый, сидящий на поводке гнев. Он позволял Лазарю идти до конца даже несмотря на осознание последствий.

— За последние несколько дней я навёл кое-какие справки касательно того, где была «Неослабная ярость», и какие корабли находились рядом с той системой. Это оказалось несложно. Боевая баржа возвращалась домой медленными и осторожными прыжками, а значит Падших не обнаружили.

— Нет. И даже ни единого намёка на то, куда они отправились. — Азраил облокотился на подлокотник кресла, и тяжёлое дерево застонало под его весом. — Неудача не даёт мне покоя. Причём даже больше из-за знания о цене, которую заплатила Пятая. Да, может те воины – часть твоей роты, но каждая рота Тёмных Ангелов принадлежит мне. Брат, я пригласил тебя сюда, чтобы почтить их память, но столкнулся с… этим. Чем бы оно ни было. Расскажи мне, брат Лазарь. Что это?

Когда Лазарь смотрел в тёмные глаза проницательно смотрящего на него Азраила, это казалось ему самоубийством. Тем не менее, он обратился к сердцевине холодного гнева внутри себя и заговорил.

— Вы сделали меня магистром Пятой, лидером сотни боевых братьев, одной десятой части величайшего воинского подразделения, когда-либо созданного для службы Императору. Но ещё вы сделали меня хранителем Незримого ритуала. Историком нашего капитула. Вы знаете, что это спасло меня.

Лазарь рассказывал Азраилу о случившемся с ним после смерти, когда он пересёк Рубикон Примарис и возродился. Собрав себя обратно по кусочкам, магистр Пятой отправился к владыке капитула и доложил тому, как слаб он был и как вновь стал сильным.

— Меня спасла наша история, верховный великий магистр. Я был поглощён болью от смерти и воскрешения, лишён силы, но рассказы рыцарей Калибана показали мне мой путь. Благодаря им я понял наше предназначение как сынов Льва. Как защитников человечества. Мы – Тёмные Ангелы, мы – Рыцари Калибана, мы – убийцы чудовищ, которые бы уничтожили род людской.

— Ты уже рассказывал мне об этом, — сказал Азраил. — И как я тогда говорил, я был рад, что через наше прошлое ты проложил путь вперёд, но у меня имелись опасения, которые я оставил при себе. Думаю, мне следовало их озвучить. Временами, Лазарь, среди нас находятся те, кто сомневаются в нашей цели. В нашем стремлении искоренить Падших. Эта твоя новая цель заставила тебя усомниться в клятве, данной при вступлении во Внутренний круг? Усомниться в необходимости очистить нас от зла?

— Нет. — Магистр Пятой покачал головой. — Кто такие Падшие, как не чудовища? У предателей та же судьба, что и у ксеносов с демонами. Смерть.

— Тогда я так не подумал и оказался прав, за что благодарен Императору. — Всё ещё злившийся Азраил нахмурился, но теперь он испытывал и любопытство. — Спрашиваю вновь. В чём дело, Лазарь? Тебя что-то заботит, нечто большее, чем смерти воинов, и я чувствую твоё желание озаботить этим и меня.

— Так и есть, — произнёс Лазарь. — Это рассказ, Азраил. Рассказ из нашей истории. Он называется «Погибель Дрослина».

Азраил вновь нахмурился, но махнул рукой.

— Продолжай, но проявляй ту же краткость, которую так ценишь.

Лазарь кивнул и сложил перед собой руки. Перчатки Тёмного Ангела цокнули друг об друга.

— «Погибель Дрослина» – это предупреждение, как и те рассказы, о которых мы узнали, когда впервые присоединились ко Внутреннему кругу, когда капелланы-дознаватели начали знакомить нас с нашими тайнами. Подобно большинству сказаний о рыцарях Калибана, здесь идёт повествование о звере, страшном монстре, что уничтожил город-крепость Дрослин.

— Дрослин охраняли Рыцари Первого Дня. В то время они были одним из величайших рыцарских орденов. Их боялись и уважали за силу и мастерству, чем те очень гордились. Когда Дрослин пал, Рыцари Первого Дня взялись за оружие и отправились навстречу зверю, названного горсткой выживших Погибелью, но когда они увидели разрушенный город, увидели свернувшееся среди дымящихся руин гигантское чудовище, то вдруг столкнулись с истиной, которую не смогли принять. Эта задача была им не под силу. Этот зверь был им не по зубам. Узрев Погибель Дрослина, Рыцари Первого Дня поняли, что атаковать его – настоящее самоубийство. Однако, именно так они и поступили. Рыцари Первого Дня помчались вперёд с поднятыми мечами и пистолетами, но пали от клыков и когтей. Погибли все до единого. А всё из-за страха показаться слабыми, перевесившим страх смерти.

Смотря на Азраила, Лазарь потянулся к кувшину. Верховный великий магистр кивнул, и Лазарь налил им обоим. Может, алкоголь на космодесантника и не действовал, но напиток смачивал горло, а его распитие давало время обдумать следующие слова.

— Урок этого рассказа заключается в бессмысленности гордости. Рыцари Первого Дня не смогли принять мысль о неудаче и обрекли себя на гибель, чем подвели тех самых людей, которых поклялись защищать. Погибель выжила, продолжив убивать и пожирать до тех пор, пока больше дюжины рыцарских орденов Калибана не выступили против неё все вместе. Победа досталась им страшной ценой. Ценой, что была бы гораздо меньше, сразись Рыцари Первого Дня плечом к плечу с остальными, но они нашли свою смерть на разбитых камнях Дрослина.

— Теперь я начинаю кое-что вспоминать из этой истории, — сказал Азраил. — В той битве были разбиты многие ордены, но они пережили катастрофу и стали сильнее.

— Да. И стали нашими предшественниками.

Разговор привёл их обратно к Тёмным Ангелам и Падшим. Теперь Лазарю следовало быть кратким. Он сделал глоток и продолжил.

— Если хотите знать, о чём я беспокоюсь, то вот. Слушая этот рассказа, я вижу в Рыцарях Первого Дня нас. Гордые, благородные воины, которые столкнулись с чем-то внутри себя, что не смогли принять, и потому сделали выбор. Трагический выбор.

Раздался сильный щелчок, когда Азраил поставил стакан на стол. Лицо верховного великого магистра вновь посуровело. То был или гнев, или подозрительность, или всё вместе.

— И какой же трагический выбор мы, по-твоему, сделали, брат мой? Ты уже сказал, что Падшие – это наши чудовища, которых мы должны уничтожить. В чём здесь ошибка? Где связь между рассказом, ими и понесёнными тобой потерями?

— Ошибка заключается в гордости, — ответил Лазарь. — Мы – Тёмные Ангелы. Мы – первые из Адептус Астартес. Это наполняет нас гордостью, а гордость наполняет нас яростью от падения наших братьев. Из-за неё мы рискуем превратить нашу клятву уничтожать Падших в одержимость, которая может отвлекать. Извращать. Губить.

— Одержимость. — Азраил говорил низким голосом. — Ты думаешь, мы зашли слишком далеко в борьбе против выводка изменников, появившихся в наших собственных рядах?

— Да, — ответил Лазарь.

— Против изменников, из-за которых мы потеряли целый мир, наш мир Калибан, когда сошлись в битве с собственными братьями?

— Да.

Верховный великий магистр поднялся, а его кресло отодвинулось назад, скользнув ножками по чёрным и зелёным плиткам.

— И теперь ты приходишь вот с этим? Приходишь из-за откровения, которое снизошло на тебя после рассказа?

Лазарь поднял на Азраила взгляд и увидел его гнев: в глазах, в выражении лица, в положении тела.

— Да.

Владыка Тёмных Ангелов пристально взглянул на Лазаря сверху вниз, крепко сжимая бронированные кулаки.

— Когда ты вернулся с Рименока после того, как апотекарий Асбиил спас тебя, переведя через Рубикон Примарис, некоторые боялись, что смерть и то необычное воскрешение могли повлиять на твой разум. Я защищал тебя, Лазарь, ибо верил. Верил в твой ум, в твою стойкость, в твою решимость. Я верил, что и они это увидят. Даже несмотря на возникшие потом проблемы я не сомневался в своём решении. Однако, сейчас ты приходишь ко мне с этим безумием.

— Магистр Азраил, это не безумие. — Лазарь остался сидеть в кресле, но вновь ощутил нарастающий внутри холодный гнев. — Это стратегия. Мы должны бороться с Падшими. Они не только наши враги, но и враги всего Империума, а также защищающего его Императора. И тем не менее, Падшие не должны занимать все наши помыслы, ведь так мы можем перестать замечать остальное. Мы окружены врагами, мой повелитель, каждый из которых жаждет разорвать нас и уничтожить. Если мы позволим нашей битве с Падшими стать для нас всем, единственным, что имеет значение, то станем слабее. Мы окажемся лёгкой добычей для других врагов, и ради чего?

— Ради искупления нашего позора! — рявкнул Азраил, чей звучный голос заполнял помещение. — Ради очищения нашей чести! Дабы доказать, что мы достойны служить Императору в качестве его первого, старейшего и величайшего легиона!

— Ради всего этого, — произнёс Лазарь резким и холодным тоном. — А ещё из-за страха открыть Империуму, нашим братьям и Императору правду. Правду о том, что несмотря на историю, геносемя и силу, мы остаёмся людьми с изъянами. Что мы можем проявить слабость.

Азраил устремился к нему смазанным пятном, а Лазарю пришлось перебороть свои инстинкты, чтобы остаться на месте. Верховный великий магистр схватил его за доспех и со скрежетом керамита о керамит поднял на ноги. Теперь он мог смотреть ему в глаза прямо.

— Мы – Адептус Астартес. Мы – Его избранные. Мы не ведаем страха.

Лазарь решительно встретил его взгляд. Наступила тишина. В конце концов, Азраил отпустил магистра Пятой.

— Ты один из лучших моих воинов, брат. И один из самых проблемных. — Верховный великий магистр обуздал ярость, но она всё ещё оставалась внутри него, свернувшаяся кольцом под гладкой маской, в которую внезапно превратилось лицо Азраила. — Наша стратегия, моя стратегия, не изменится. Падшие всегда будут нашей главной целью, нашей величайшей задачей. Десять тысяч лет охоты, трудов и боли не закончатся из-за того, что ты потерял четыре отделения и одного офицера. Ты меня понял?

— Да, верховный великий магистр. — Лазарь дал сдержанный и формальный ответ. — И я буду исполнять вашу волю.

— Мою волю, — сказал Азраил, — и волю каждого верховного великого магистра, что был до меня. — Гнев в его глазах резко потух, но в них промелькнуло нечто другое. Что-то похожее на пронизывающую даже кости усталость. — Ты понятия не имеешь, о чём говоришь, брат. Для нас наступили самые тёмные дни. Такого могучего как сейчас зла не появлялось со времён Ереси. Тебе неведомы мощь и вероломство ныне противостоящих нам сил.

«Неведомы», — подумал Лазарь. «Из-за секретов внутри секретов». Тем не менее, он попридержал язык и кивнул, а когда повернулся, Смотрящие-во-тьме подали ему шлем с мечом. Тьма под их капюшонами была столь же необъятной и порожней, сколь и пустота за стенами Скалы. Они смотрели на уходящего магистра Пятой. Тишина, ещё больше тайн, ещё больше загадок. Хоть на самом деле Лазарь и не ждал от этой встречи ничего другого, он всё равно ощущал, как холодный гнев начинает превращаться в обжигающую ярость.

Глава шестая

— Спину ровно. — Просвещённый Тиемо хлопнул Исентруд костлявой рукой по пояснице, и девушка резко выпрямилась. — Плечи назад. Голову опусти.

— И как мне смотреть, куда я иду, если моя голова опущена? — раздражённо пробормотала Исентруд.

Тиемо всё утро приставал к ней с пустяками, поэтому девушку уже тошнило от его постоянных замечаний и понуканий.

— Следи за подолом моего балахона, — рявкнул он.

Тиемо подошёл, чтобы поправить воротник девушки, но Исентруд шагнула назад, отталкивая его руку. В этот момент она ощутила вспышку паники, однако, тут же подавила её. Последний сеанс вытравливания прошёл два дня назад, и теперь девушка поднялась на ступень выше, став настоящим, утверждённым Регентом Первым Вирбуком. Она была Просвещённой Исентруд, поэтому Тиемо больше не мог отхлестать её за непослушание.

Опустив голову, девушка почувствовала, как губы растянулись в улыбке. Надо было не просто оттолкнуть руку Тиемо, а ударить по ней.

Дверь в крошечной прихожей, где они ждали, распахнулась. Тиемо сразу же повернулся к Исентруд спиной, выпрямился и медленно зашагал вперёд. Тем не менее, шаги у него были длинные, а потому девушке пришлось поспешить, чтобы не отставать, но при этом со стороны она выглядела так, будто и не торопится вовсе.

Зал Павших оказался огромный помещением со стенами и потолком из полированной белой древесины. На стенах было закреплено гигантское сломанное оружие и покорёженные куски брони, а с балок под высоким потолком свисали подвешенные шестерни, фрагменты каркасов, части когитаторных панелей, запачканных сажей контрольных щитков и разбитых сервомеханизмов. Только это и осталось от Рыцарей, давным-давно павших в Войне Красной Волны. Осознав, что она рассматривает висящие наверху предметы, перечисляя про себя их названия и Рыцарей, которым те некогда принадлежали, Исентруд резко опустила голову и уставилась обратно на подол балахона Тиемо.

Сегодня после полудня зал был почти пуст. Рециркуляторы воздуха снова барахлили, поэтому в помещении стояла жара и парило множество спор, которые блестели в косо падающем через высокие узкие окна солнечном свете. Здесь присутствовала лишь горстка наиболее отчаявшихся придворных, что потели в своих ярких костюмах, да одинокий Вирбук-вытравливатель, сидевший в нише в задней части зала. С обречённым видом он запоминал каждое скучное мгновение. Регент Первый же восседал на своём сломанном троне. Мудрёного вида кресло когда-то являлось троном Механикум, где сидевший пилот Рыцаря соединялся с боевой машиной, и его также вытащили из павшего во время Войны Красной Волны шагохода. Проведя Исентруд к трону, Тиемо низко поклонился, а девушка спешно повторила это движение, пусть и не столь грациозно.

— Регент Первый Оскаран Хальвен, — выпрямляясь произнёс Тиемо. — Я представляю вам Просвещённую Исентруд Вирбук, хранительницу полной истории Рейса с момента заселения по настоящее время. Вы пожелали Вирбука, и вы его получили.

Исентруд рискнула поднять глаза. Регент Первый прожил уже почти триста лет, но благодаря омолаживающим препаратам его облик имел внешний лоск юности и здоровья. Он был среднего роста и обладал телосложением некогда сильного мужчины, чьи мышцы теперь покрылись слоем жира. Типичный для жителей Рейса светло-коричневый оттенок кожи, густо чёрные коротко подстриженные волосы, выбритая по бокам голова, из-за чего отчётливо виднелись нейроразъёмы за каждым ухом. На торчащих из них защитных заглушках сверкали сапфиры, которые отлично сочетались с блестящей синей пудрой на веках. Помимо неё лицо Регента украшали лишь немного румян на губах. Его простёганный багровыми нитками жёлтый костюм был превосходного качества, но выглядел довольно сдержанным по сравнению с нарядами большинства придворных. Регент не смотрел на говорившего Тиемо и вообще полностью его игнорировал. Это вызвало бы у Исентруд всплеск мелочного удовлетворения, если бы не игнорировали и её саму. Всё внимание Регента занимал экран пикт-передатчика, установленного сбоку от трона. Исентруд не видела изображение, но краем уха слышала чьи-то крики, а также треск и шипение тяжёлого оружия. Трансляция из внутренней части Садстена? Ходили слухи о боях, об очередном восстании, даже о возвращении гризов. Тем не менее, когда Регент, наконец, обратил на них взгляд, он выглядел едва ли не ликующим.

— Глупцы. Они думали, что можно не брать в расчёт «Оруженосцев», но те сразили их ударом сзади, — пробормотал он, после чего моргнул, как будто бы осознавая присутствие двух гостей. — А, Вирбуки. Это он? Историк? — спросил Регент, указав на Исентруд.

— Она, — ответил Тиемо с едва заметной ноткой беспокойства в голосе. Волнение у него вызвала даже столь мелкая поправка перед лицом Регента Первого. — Просвещённая Исен–

— Мне не нужно имя. — Регент недовольно взглянул на Исентруд. — Мне нужно–

Регент замер и начал хмуриться, когда посмотрел куда-то мимо Вирбуков. По группе собравшихся придворных пробежала дрожь, а их шепотки утихли, стоило им повернуться к вошедшему человеку, который шагал прямо к трону. Мужчина носил зелёный костюм с манжетами и блестящий золотом жилет, достаточно яркий, чтобы смешаться с нарядами остальных. Однако, его чёрные волосы имели гораздо большую длину, нежели дозволяла мода, и были туго стянуты в свисавший до середины спины хвост. Молодое красивое лицо не несло следов косметики, что явно стало бы причиной скандала, если бы речь шла не о Регенте Следующем. Скорее всего, именно об этом шептались многие придворные, а также о следовавшей за ним словно тень женщине.

Она была среднего возраста, с короткими тёмными волосами, обрамлявшими узкое решительное лицо без косметики, но именно одежда выделяла её на фоне большинства. Женщина носила форму хлёст-офицера Рейского дома Леви, чей строгий чёрный контрастировал с яркими цветами остальных членов двора. Петра Карн, помощница Регента Следующего и, как гласила молва, его любовница. Исентруд бросила косой взгляд на Тиемо, не уверенная, что делать. Высокий Вирбук посмотрел на неё в ответ, а затем как можно тише и незаметнее скользнул в сторону. Благодарная девушка последовала за ним, едва успев убраться с дороги Регента Следующего. Тот подошёл к своему отцу.

— Регент Первый Хальвен. — Резкий голос Себастьяна разнёсся по Залу Павших. — Мы должны поговорить!

— Должны ли? — Не прекращая хмуриться, Оскаран откинулся назад на своём троне. — Как-то мне трудновато найти основания для разговора. Зал Павших открыт уже не один час, со мной и моими ушами внутри, а ты где был? Не здесь.

— Я был в штабе Рейского дома Левис. Напоминаю, что по джунглям бродят носители серой пестроты, и их число растёт. Гризы поднимают голову. Они не остановятся, пока не уничтожат вас, меня и всех остальных в Кап Садстене.

— Как драматично, — пренебрежительно ответил Оскаран. — Это просто кучка покрытых плесенью фермеров.

— Покрытые плесенью фермеры, как вы их называете, захватили Врата Красной Волны.

Шепотки скучающих придворных тут же стихли, но затем сразу поднялись, когда люди принялись обсуждать бой и то, как далеко находились врата. Исентруд могла бы дать им расстояние до миллиметра, но это не имело значения. Врата Красной Волны. Если они окажутся открыты, нигде в Садстене не будет безопасно.

— Гризы ничтожны и безмозглы, — сказал Оскаран, чей голос заглушил бормотание испуганных придворных. — А Врата Красной Волны запечатаны. Пусть аванпост там и захватили, неважно. Мы просто вернём его.

— Мы ничего не знаем о гризах помимо того, что они связаны с демонами. И так просто отбить врата не получится, уж точно не с тем количеством гризов, которые–

Слова Себастьяна утонули в рыке Оскарана.

— Я – Регент Первый Садстена и всего юга Рейса. Если бы гризы представляли такую угрозу, меня бы известили раньше всех.

— Вас известили, — резко произнёс Регент Следующий. — Полученные утром доклады сразу же направили вам, прямо сюда, с отметкой о чрезвычайной важности. — Себастьян указал на висящий рядом с троном пикт-передатчик. — Они были вами проигнорированы, а когда посыльные явились в Зал Павших лично, вы их развернули. Я пришёл только для того, чтобы заставить вас выслушать. Скажите мне, отец, что же это такое важное было? Какую древнюю обучающую запись Имперских Рыцарей мы прервали?

Так вот что за пикт-запись он смотрел? Исентруд задумалась. Звуки были соответствующие, да и интерес Регента Первого к великой войне машин действительно стоило назвать скорее одержимостью. Причём вполне понятной, учитывая ту роль, которую гигантские боевые машины сыграли в истории Рейса и его семьи. Что он там сказал? «Оруженосец». Исентруд закрыла глаза, сложила руки вместе и вошла в меменное состояние. Знания вспылили сразу же. «Оруженосцы» были отдельным классом Имперских Рыцарей: небольшие, быстрые и оснащённые более лёгким вооружением. В голове у неё хранилось ещё больше информации, включая изображения, схемы, конфигурации, тактики… Её не вытравливали под военного эксперта, но Рыцари так сильно повлияли на облик этого мира, что данные о них Исентрад тоже получила. Тем не менее, девушка отогнала прочь всё остальное и вернулась в настоящее.

— –если бы ты был в зале, когда он открылся! — Оскаран всё ещё стоял на ногах и едва ли не кричал. — Я рассчитывал, что ты придёшь, ждал тебя. Вот почему не отвечал!

— И ожидание было для вас столь тяжёлым, что вы не смогли ответить на сообщения с отметкой «срочно»? Не удосужились просмотреть их и увидеть, что половина пришла от меня? — рявкнул Себастьян.

Придворные отпрянули, а затем, все как один, подались вперёд, ожидая развязки с затаённым дыханием. Хлёст-офицер не сдвинулась ни на миллиметр. Её лицо представляло собой ничего не выражающую маску, но в глазах женщины Исентруд заметила нечто новое. Что-то напоминающее готовность. Оскаран, тем временем, становился всё мрачнее.

Он зашагал вперед и остановился в считанных сантиметрах от сына. Оба обладали одним ростом, и с такого близкого расстояния была отчетлива заметна схожесть в чертах их лиц.

— Ты всегда напираешь, — сказал, наконец, Регент Первый.

Оскаран начал говорить тише, но теперь это был рык. Исентруд отчаянно хотелось, чтобы Просвещённый Тиемо оказался с другой стороны, между ней и Регентами.

— Всегда думаешь, что знаешь лучше, — продолжал он. Оскаран схватил сына за волосы, и на лице Себастьяна промелькнул гнев. Тем не менее, Регент Следующий продолжал стоять не двигаясь. Его отец убирал волосы до тех пор, пока не показались нейроразъёмы с поблескивающим металлом вокруг чёрных защитных заглушек. — Ты игнорируешь прошлое, насмехаешься над своим наследием, над своим правом по рождению, считаешь, будто это делает тебя умнее. Умнее меня.

— Я не позволяю прошлому загородить мне вид на события настоящего, — произнёс Себастьян. — Рыцари сгинули, сгинули ещё тысячу лет назад, чему поспособствовали демоны Красной Волны. Или вы не заметили части их трупов, которые висят вокруг нас?

— Мне прекрасно известно, какие разрушения принесла Война Красной Волны, — ответил Регент Первый. — Я гораздо лучше тебя знаю нашу историю, а ещё знаю, что Рыцари дома Хальвенов ещё могут подняться вновь.

— Как отравленные ржавые остовы со дна моря?

Подняв руку, Себастьян коснулся руки отца. Какое-то мгновение казалось, что Оскаран не ослабит хватку и вырвет волосы сыну, но, в конце концов, он его отпустил.

— Мне известно наше прошлое, — сказал Регент Первый. — Я думал, что и тебе тоже, но ты ничего не знаешь. — Он махнул освободившейся рукой назад, в сторону Исентруд, и ей пришлось перебороть себя, чтобы не вздрогнуть. — Я приготовил дар. Он должен восполнить то, чего тебе не хватает. Ознакомься с ним, а я разберусь с этими жалкими гризами. Регент Первый зашагал прочь, оставляя в зале шепчущихся придворных, своего сына, молчаливую хлёст-командующую и Исентруд с Тиемо.

— И что мне сейчас делать? — тихо спросила девушка высокого Вирбука.

— Сейчас? Ты идёшь с ним, — ответил Тиемо и указал на Регента Следующего, который также покидал зал вместе с хлёст-командующей. — Теперь он твой владелец. Ему тебя представил Регент Первый.

— Так это было представление?

Исентруд боялась, что её оставят в подвале и забросят там. Но можно ли забросить ту, на кого изначально даже не обращают внимания?

Просвещённый Тиемо пожал плечами, а его лицо-череп не выразило никаких эмоций.

— Чего ещё ты ждешь? Тебя создали для него. Иди же.

Нахмурившись, Исентруд перевела взгляд обратно на Регента Следующего, который прошёл через дверь и исчез. Девушка выругалась про себя, подобрала полы балахона и направилась вслед за ним.

Снаружи зала девушка увидела, как Себастьян поворачивает в боковой коридор вместе с офицером Милитарума Рейса, и поторопилась туда. Тем не менее, двигались они быстро, а годы обучения Исентруд провела, в основном, сидя. Регент с хлёст-офицером оторвались от неё, и когда девушка добралась до конца коридора, они его уже покинули, скрывшись в садах за Дворцом Регента. Вновь выругавшись, Исентруд вышла на тропинку и принялась искать их.

В ярком свете послеобеденного солнца Ночной Сад не впечатлял. Здесь выращивались различные грибы, и повсюду были видны их плодовые спороносные тела огромных размеров и крупные, напоминающие лозы гифы, которые тянулись по земле. Тем не менее, все они имели бледные оттенки серого, белого и коричневого, но вот когда наступала темнота, грибы начинали светиться десятками разных цветов, что выглядело как биолюминесцентное театральное представление. Сейчас же они походили на распухшие трупы гигантских слизняков. Исентруд блуждала по тропинкам, смотрела по сторонам и вслушивалась, при этом желая вернуться в свою комнату в дом Вирбуков, место, из которого девушка желала сбежать годами. В конце концов, она услышала звук голосов и поспешила к его источнику.

Регент Следующий стоял рядом с хлёст-командующей под мёртвым деревом, чью поверхность покрывало множество белых грибов.

— Не могу поверить, — говорила офицер. — Ты, конечно, рассказывал мне, но как он мог проигнорировать такие срочные сообщения?

— Это Рейс, Петра. Думаю, настолько срочного сообщения, чтобы он ответил, здесь не было… никогда.

Себастьян покачал головой, и Исентруд отпрянула назад, держась в тенях под широкими шляпками гигантских грибов, которые окружали внутренний двор. Она слушала.

— Ну, сейчас кое-что срочное произошло, — сказал Петра. — Так он сделает это?

— Нет, — ответил Себастьян, и его губы изогнулись в презрительной усмешке. — Демоны варпа лишь легенда в голове отца, а вот космодесантники более чем реальны. Мысль о появлении их здесь, о том, что они могут перевернуть его тщательно организованную жизнь, внушает ему гораздо больше ужаса.

— Он глупец, — хмурясь произнесла женщина. — Так как нам заставить его–

— Активировать маяк? — спросил Регент Следующий. — А мы и не будем. Это уже не имеет значения. Всё сделано. Я активировал его перед тем, как прийти сюда.

— Ты– — Петра уставилась на Себастьяна. — Твой отец придёт в ярость.

Он пожал плечами.

— Да и пусть. Уже слишком поздно.

Себастьян зашагал к женщине, словно собираясь заключить в объятья, но тут Исентруд прочистила горло и вышла во двор, обозначив своё присутствие до того, как они коснулись друг друга.

— Регент Следующий, — кланяясь сказала она. — Я – Просвещённая Исентруд Вирбук, хранительница полной истории Рейса с момента заселения и по настоящее время. Ваш отец передал меня вам.

Исентруд подняла взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть, как он отступает от хлёст-командующей. Та была в гневе, но вот Себастьян выглядел изумлённым.

— Ну конечно же, Просвещённая, и, разумеется, он передал тебя мне. — Разгладив костюм, Регент Следующий зашагал прочь со двора. — Пора возвращаться на базу. Отец уже должен был узнать, что я сделал. Надеюсь, он орёт до хрипоты. — Проходя мимо Исентруд, Себастьян похлопал её по макушке, и той пришлось заставить себя не податься назад. — Сейчас у меня нет времени на твою историю, Просвещённая, но оставайся с нами. Мы покажем тебе, что её нужно создавать, а не запоминать.

Глава седьмая

Стены помещения для брифинга были облицованы добытым на Скале базальтом, на котором выгравировали извивающиеся фигуры чудовищ с давно погибшего Калибана. Из того же камня сделали стол в центре комнаты и скамьи по бокам от него. Всё поцарапанное и потёртое броней из гораздо более твёрдого материала – керамита. В воздухе над столом, посреди сильно упрощённой звёздной карты висела схема системы с единственным солнцем, окружённым закольцованными орбитами шести планет. Вокруг стояло командное отделение Пятой, и, когда Лазарь вошёл в помещение, воины безмолвно изучали схему. Капеллан-дознаватель Деметрий, знаменосец Иекун, апотекарий Асбиил, лейтенант Закария, технодесантник Ефрон и чужак. Не Амад.

Лазарь обвёл воинов глазами. Он не остановил взгляд на новом бойце, да и ему не требовалось. Магистр Пятой уже запомнил его лицо, резкие черты, глубоко посаженные глаза и тёмные волосы, которые хоть и были короткими, но всё равно оказались длиннее, чем у остальных членов командного отделения. Разиил. Библиарий Разиил, категория лексиканиев. На Шелухе рота получила сокрушительный удар, потеряв лейтенанта и столько космодесантников, что хватило бы на четыре отделения, и теперь Азраил снова отсылал их всего с одним новым воином для восполнения нехватки численности. С этим псайкером. Лазарь задавался вопросом, неужели верховный великий магистр так отчаялся или же разгневался? Ответа он не знал. После личной встречи Азраил с ним больше не говорил. Спустя три дня Пятая получила от него приказы, доставленные сервочерепом.

Лазарь был уверен, что отчасти здесь роль сыграл и гнев.

— Братья, — сказал он и взмахом руки велел им сесть, что члены командного отделения и сделали, застучав доспехами о камень. В альковах за ними покоились их шлемы, которые в тенях напоминали лики спящих богов. — Рейс. Там нас ждёт следующая задача.

Облачёнными в перчатки руками он коснулся панели управления голодоской, что была встроена в стол, после чего парящая над ним схема изменилась. Вторая планета увеличилась в размерах и заполнила собой всё пространство, а покрытое преимущественно водой небесное тело расчертили линии. Два континента Рейса находились на максимальном удалении друг от друга: первый в северном полушарии, второй – в южном. Воздух вокруг планеты наполнился информационными глифами, согласно котором это был мир терранского типа с умеренным климатом, заселённый не менее тринадцати тысяч лет назад, потерянный во время Ереси Гора и возвращённый Империум спустя шесть тысячелетий.

— Когда Рейс открыли повторно, тот был рыцарским миром, — сказал им Лазарь. — Дом Хальвен управлял боевые машинами, которые защищали и усмиряли население, хотя находились они в плохом техническом состоянии. Как часть процесса по воссоединению Рейса с Империумом на северном континте Норстен построили кузню Адептус Механикус.

— Мир существовал в относительном спокойствии по меркам этого сектора, и на протяжении тысяч лет ему не требовалась помощь космодесантников, не требовалась до тех пор, пока тысячу лет назад на южном континенте Садстен не открылся ранее незафиксированный изъян в ткани реальности. Из портала в имматериум под названием Врата Красной волны выплеснулась армия демонов, которая разбила дом Хальвенов, уничтожила его машины и убила значительное число мирных жителей. Империум потерял бы планету, если бы не прибытие Первой, Четвёртой и Седьмой рот. Тёмные Ангелы истребили демонов, запечатали врата и оставили сигнальный маяк на случай повторного открытия врат.

Лазарь вновь коснулся панели управления, и на южном континенте возникла красная отметка, что пульсировала словно кровавая ранка от укола.

— И маяк активировали.

Капеллан-дознаватель Деметрий хмуро уставился на неё.

— Извергнувший орду демонов портал, для запечатывания которого потребовалось три роты Тёмных Ангелов, включая Крыло Смерти, вновь открылся, и посылают только нас. Мне льстит вера верховного великого магистра в Пятую.

Особенно учитывая уменьшившуюся численность Пятой, а также её недолгое пребывание дома, чего хватило лишь для основных ремонтных работ и частичного пополнения запасов.

— Когда Скала засекла сигнал маяка, был установлен астропатический контакт с Рейсом, — произнёс Лазарь. — Как утверждает Регент Первый Рейса, потомок уничтоженного рыцарского дома, маяк активировал его не в меру ретивый подчинённый в ответ на какую-то чуму. По крайней мере, именно такой смысл извлёк наш астропат из отправленного в варп сообщения. Тем не менее, верховный великий магистр обеспокоен. Нас послали, чтобы мы лично изучили Врата Красной Волны и убедились в наличии печати. Если всё в порядке, мы напомним Регенту Первому и его не в меру ретивым подчинённым, что Тёмных Ангелов следует призывать лишь в самых исключительных случаях, и напомним жёстко.

Лейтенант Закария кивнул, но не отвёл глаз от красной отметки.

— А если врата не запечатаны? Что если заверения Регента – ложь, какая-то уловка?

— Тогда оценим ситуацию, свяжемся со Скалой и атакуем любого врага, какого обнаружим.

Лазарь позволил воинам обдумать ситуацию в тишине. Миссия могла стать смертельно опасной, как это было всегда при встрече с обитателями варпа, однако, даже такая угроза не вселит в них сомнений. Они были Тёмными Ангелами, а вся их цель заключалась в достижении победы там, где любая другая боевая сила человечества оказалась бы разбита. Беспокоило магистра лишь то, что миссия могла и не стать смертельно опасной, что всё выльется в простое наказание нескольких представителей местной власти. Что им придётся выполнять неподобающий долг.

Неужели дело заключалось в гневе Азраила? Или же верховный великий магистр посчитал лучшим решением бросить Лазаря и Пятую в очередную битву, чтобы увести его мысли подальше от озвученных им в последний раз идей?

Нет. Магистр погнал подобные мысли прочь. Они были бессмысленны. Хуже того, они были слабостью. Он доверял приказам, так как доверял своему командиру. Может, Лазарь и не во всём соглашался с Азраилом, но в одном они соглашались точно: Губительные Силы – величайшая угроза человечеству в галактике, и любой, даже самый мелкий намёк на их присутствие необходимо выжигать из реальности словно заразу.

— Из-за характера угрозы верховный великий магистр Азраил придал нам нового брата. — Лазарь взглянул на Разиила, и тот кивнул. Высокий воин не уступал ростом ни ему, ни лейтенанту Закарии. Десантник-примарис, которых ещё совсем недавно в библиариуме не было. — Библиарий Разиил убедится, что прореха запечатана. Я приветствую его в Пятой.

— Добро пожаловать, брат, — нараспев произнесли остальные, с любопытством рассматривая Разиила.

Библиарии были неоценимы, но они отличались от других Тёмных Ангелов даже больше, чем технодесантники. Они являлись псайкерами, и, несмотря на ленты и символы очищения на броне Разиила, черпали мощь из того же источника, что и Губительные Силы, о чём никто никогда не забывал.

Особенно Лазарь. При взгляде на Разиила магистр не видел пламени, но в его присутствии он ощущал намёк на жар.

— Я благодарю Императора за то, что могу послужить.

Голос у него был ровный и вкрадчивый, а смотрел он на Лазаря, причём с любопытством, без вызова, словно сравнивая увиденное с тем, что слышал о ненависти магистра Пятой к псайкерам.

Лазарь кивнул ему, ничего не выдавая своим выражением лица, но коснулся рукой эфеса меча, когда ощутил под кожей отложившуюся в памяти боль от пламени.

Игнорируя жар, магистр отдал всем приказы. Теперь организовывать роту ему приходилось без лейтенанта Амада. Как только они закончили, Лазарь отпустил командное отделение, но Деметрий задержался.

— Странная миссия, брат, — сказал капеллан-дознаватель, стоило им остаться наедине.

— Бывали и постраннее, — ответил Лазарь.

— Верно, но ни одну из них нам не поручал верховный великий магистр в гневе.

— Я встретился с ним в его личных покоях. Откуда тебе известно, в каком он настроении?

— Ты разве забыл, как было до твоего повышения, брат? — спросил Деметрий. — Настроение верховного великого магистра разносится по Скале подобно звону колокола. Каждый боевой брат видит течения в рядах наших лидеров так же хорошо, как и течения битвы. Зачастую, — произнёс он с задумчивым взглядом, — это похожие таланты.

Лазарь нахмурился. Они – больше, чем просто люди, космодесантники, получившие в наследство генетически сотворённую мощь своего примарха, который был одним из двадцати бессмертных сыновей Самого Императора. А ещё они – Тёмные Ангелы, мастера тайн. И всё-таки, даже среди них распространялись слухи, словно они персонажи какой-то пикт-драмы для рабочих масс города-улья.

— Эта миссия – не наказание, — слегка раздражённо произнёс Лазарь, однако, вспомнив собственные мысли, смягчил голос. — Мой разговор с Азраилом вышел… накалённым. Как это иногда случается между братьями. Однако, верховный великий магистр – превосходный стратег и лидер, равных которому практически никого нет, за исключением самих примархов. Он не позволит чьему-то несогласию стать препятствием для планов, уготовленных им капитулу. Мы здесь потому, что ему так нужно.

«И, вероятно, чтобы я не шумел и держался подальше от Скалы со своими еретическими взглядами», — добавил про себя магистр.

— Ну конечно, — сказал Деметрий, не сводя с Лазаря взгляд своих различающихся глаз. — Мы – Тёмные Ангелы. Политика не наше поле боя. — Через мгновение едва заметная тень улыбки, что не сходила с его губ, исчезла. — Тем не менее, от этой миссии как будто бы отдаёт душком политической ситуации на Рейсе. Регент Первый, потомок рыцарского дома, потерявшего своих Рыцарей, контролирует одну половину мира, а фабрикатор Локум из кузни Адептус Механикус – другую. Какой нелепый и необычный способ разделить власть.

— Судя по всему, нелепые и необычные вещи теперь обычное дело в Империуме, — ответил ему Лазарь. — Демоническое вторжение изменило структуру власти Рейса. Это вопрос бюрократии. Меня волнует маяк. Если Врата Красной Волны открылись вопреки их заявлениям…

— Значит местные обитатели могло обратиться против Империума. Стать пособниками Гибельных Сил или даже одержимыми. — Капеллан-дознаватель Деметрий покачал головой. — Если это так, возможно, нам придётся истребить всё населения, чтобы очистить мир от заразы.

— Мы сделаем то, что необходимо, — произнёс магистр. — На Рейсе нас беспокоит лишь сохранение Врат Красной Волны запечатанными.

— А значит и брат Разиил. — Деметрий взглянул на Лазаря. — Он беспокоит тебя.

— Да, беспокоит, — признал магистр, и капеллан-дознаватель кивнул.

— Именно. Ты несёшь смерть псайкерам, а колдун Хаоса принёс смерть тебе.

— Псайкер или нет, но он наш брат. Кроме того, Разиил необходим для этой миссии. Я воспользуюсь способностями библиария и по достоинству оценю его вклад, как и в случае с тобой.

— Я знаю, но не меня тебе нужно убеждать, — сказал Деметрий. — Он ведь ещё и примарис.

— И что это значит? — спросил Лазарь.

— Тут кроется иной пласт проблемы. — Лицо капеллана-дознавателя рассекла улыбку, которую он больше не скрывал. — После тех дней боёв со мной в тренировочных залах, ты должен был понять, какой гнев мы, перворождённые, испытываем при столкновении с теми, кто выше нас.

— Убийственный, — промолвил Лазарь, вспоминая яростные поединки, когда каждый доходил до предела своих возможностей.

— Тут лучше подойдёт другое слово, брат, — произнёс Деметрий. — Братоубийственный.

Висящий над столом Рейс светился в голополе подобно драгоценному камню. Над океаном закручивались облака, а бриллиантовый синий цвет воды сменялся другим лишь в двух местах. На одной из сторон планеты, совсем рядом с северным полюсом Рейса, находился континент Норстен, который представлял собой огромное серо-белое пятно цвета камня и снега с едва заметной зелёной каймой растительности на южном побережье. Даже с орбиты были хорошо видны рассекающие поверхность континента шрамы – отметины гигантских шахт Адептус Механикус, вырубленных в теле планеты. Между ними, в самом центре Норстена, висела пелена дыма и скопление обозначающих кузницу крошечных отметок, что выглядело как нагромождение уродливых глифов. Согласно файлам данных, Адептус Механикус использовали продукцию из шахт для производства сервиторов и других кибернетических средств.

На другой же стороне планеты находился Садстен – колоссальных размеров зелёная «клякса» чуть ниже экватора Рейса. На жарком и влажно континенте буйно произрастала растительность, а джунгли покрывали каждую пядь земли, за исключением самых высоких горных пиков и тёмного шрама на лике мира под названием Кап Садстен – одновременно и столица, и космопорт. Норстен являлся промышленным центром, в то время как Садстен и остальная часть Рейса были аграрными, поставляя пищу и ботанические средства. Океаны же представляли собой гигантские рыбные и водорослевые фермы. И то и другое после добычи перерабатывали в нутрипасту для экспорта в местные миры-ульи. Джунгли кишели грибами как полезными, так и крайне ядовитыми, которые собирались для различных нужд, хотя основным экспортным продуктом оставалась разновидность плесенного гриба, использовавшегося для создания множества сильнодействующих стимуляторов. Мощный наркотик изгонял боль, увеличивал силу и придавал энергии тому, кто употреблял его, позволяя сражаться невзирая на любые ранения. Тем не менее, побочное действие таких препаратов заключалось в том, что они затуманивали разум солдат, из-за чего бойцы становились практически берсерками: яростными, смертоносными и едва поддающимися контролю. Это делало наркотик бесполезным для космодесантников, но он высоко ценился определёнными ветвями Астра Милитарум и Адептус Министорум.

Полезный мир. На протяжении тысяч лет, прошедших со времён почти уничтожившего Рейс демонического вторжения, он сполна выплачивал имперскую десятину, поэтому Империум не обращал на него внимание. Предоставленное само себе население жило, плодилось, работало и умирало в мирной безвестности. Пока не активировался маяк.

Пока не прибыли Тёмные Ангелы.

Командное отделение Лазаря сидело за столом, и ожидающие воины пристально смотрели на медленно вращающийся шар. Все, за исключением технодесантника Ефрона, который пялился в никуда пустыми глазами, погрузившись в потоки информации, загружаемые через его чёрный панцирь «Мечом Калибана», и библиария Разиила, который держал глаза закрытыми, а руки сложенными перед собой. Можно было бы сказать, что он молится, если бы тело псайкера периодически не вздрагивало, словно библиарию приходится прикладывать все усилия, дабы оставаться неподвижным. Тем не менее, иногда Разиил всё-таки приходил в движение, как будто бы уворачиваясь от невидимого удара или разя незримого врага. Глаза под опущенными веками постоянно поворачивались и дёргались.

Тишину ожидания нарушил звучный голос, гулко разнёсшийся по вокс-системе корабля.

— Последний рывок через десять секунд. Пять секунд. Три. Две. Одна.

Включились огромные двигатели ударного крейсера, и корабль содрогнулся, однако, Тёмные Ангелы у стола едва двинулись, так как они приготовились к резкому изменению скорости. Спустя мгновение «Меч Калибана» перестал дрожать и затих, а вибрация и низкий гул его двигателей исчезли.

— Корабль вышел на орбиту.

Лазарь подождал секунду и заговорил.

— Брат Ефрон.

— Система пуста, за исключением грузового транспортника «Гордость Текскальки». Он доставил в кузню Адептус Механикус пять тысяч осуждённых смертных для переделки в сервиторов и сейчас начинает поднимать груз для дальнейшей его транспортировки.

В пустоте над планетой появился крошечный значок, который отображал грузовой корабль и находился на противоположной от глифа «Меча Калибана» стороне мира.

— Мы присоединились к ноосфере Садстена и наложили наши коды власти на местных чиновников и Милитарум. —Ефрон вздрогнул, а затем его глаза засветились. Покинув строгий угловатый мир когитаторов, технодесантник вновь начал осознавать окружающее пространство. — Активность на планете выглядит нормальной. Вокруг Врат Красной Волны идут бои, но там используется лишь стрелковое оружие. Это согласуется с заявлениями местных властей о проведении действий по наведению порядка среди гражданского населения.

Ефрон взглянул на Лазаря.

— Кроме того, я ознакомился с кузней Адептус Механикус. Фабрикатор Локум Гретин Лан поговорила со мной лично и предоставила мне ограниченный доступ к их ноосфере. Судя по всему, символический жест.

— Ограниченный? — спросил Лазарь.

— Доступ к определённым протоколам, — ответил Ефрон. — Но не более.

Адептус Механикус всегда были такими, однако, если бы технодесантника что-то обеспокоило, он бы сказал об этом, поэтому Лазарь просто кивнул.

— Брат Разиил?

Библиарий вновь дёрнулся, после чего замер. Его глубокое дыхание изменилось, глаза под веками перестали поворачиваться, а потом он вдруг открыл их. Огромные зрачки уменьшились на свету, и Разиил сделал долгий медленный вдох.

— Магистр Лазарь, — сказал библиарий, крайне точно и отчетливо произнося каждое слово. Это была не нерешительность, скорее он просто тщательно всё обдумывал, прежде чем озвучить. Такая речь ярко контрастировала с присущей Лазарю быстрой и отрывистой манерой говорить. — Я исследовал местный имматериум, обнаружил шрам, оставленный нашими братьями во время запечатывания врат на планете, и определил течения, которые давят на них. Пока что я не нашёл никаких брешей.

— Печать на месте? — спросил Лазарь.

— Насколько я могу судить с такого расстояния – да.

Насколько он мог судить. Нахмурившись, магистр застучал бронированным пальцем по исцарапанному каменному столу. Лазарь не ощущал потоки машинного знания так, как технодесантники, и не ощущал психические течения так, как библиарии. Оба способа виденья были ему недоступны, но Лазарь без всяких проблем принимал слова Ефрона на веру, а вот когда он выслушивал описание псайкерами их восприятия имматериума, то испытывал раздражение. Даже в случае с братьями-библиариями. Это предвзятость магистру следовало признать и принять. И тем не менее, раздражение никуда не девалось.

— Итак, полученные от Регента Первого доклады подкрепляются фактами. — Лазарь продолжал стучать пальцем по столу, и в помещении раздавалось щёлканье при соприкосновении керамита с камнем. — Это может быть ложная тревога, но мы прибыли сюда не для того, чтобы сразу поворачивать обратно. — Его палец уже оставил на поверхности небольшую выбоину. Магистр перестал стучать, а затем поднялся на ноги. — Спустимся вниз и поговорим с Регентом лично, после чего отправимся к Вратам Красной Волны. Брат Разиил изучит печати. Мы же очистим область от всех возможных угроз.

— Ты собираешься вмешаться в их маленькую войну? — спросил капеллан-дознаватель.

— Я собираюсь прекратить боевые действия рядом с вратами, — ответил Лазарь. — Если печати нетронуты, мы должны удостовериться, что так всё и останется, а затем наказать тех, кто привёл нас сюда без веской причины. Тёмные Ангелы не их псы, которых зовут каждый раз, как в темноте слышится шум. Они это усвоят. Мы – Рыцари Калибана. Нас создали для сражения с чудовищами, и рядом с нами скачет страх.