Время Волка / The Wolftime (роман)

Перевод в процессе: 5/30 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 5 частей из 30.

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Время Волка / The Wolftime (роман)
Автор	Гэв Торп / Gav Thorpe
Переводчик	Сол
Издательство	Black Library
Серия книг	Огненная заря / Dawn of Fire
Предыдущая книга	Костяные Врата / The Gate of Bones
Следующая книга	Трон света / Throne of Light
Год издания	2021
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Сюжетные связи
Предыдущая книга	Зов стаи / Call of the Pack

Десять тысяч лет миновало с тех пор, как примарх Хорус обратился к Хаосу и предал своего отца, Императора Человечества, ввергнув Галактику в разрушительную междоусобную войну.

Вот уже сотню веков Империум противостоит бесконечным вторжениям ксеносов, внутренним распрям и злонамеренным козням Темных богов варпа. Владыка Людей неподвижно восседает на Золотом Троне Терры, служа бастионом против сил преисподней. Лишь по воле Его продолжает сиять Астрономикан, что удерживает Империум от распада, но за все прошедшее время с Его губ не сорвалось ни слова. Лишенное мудрости Императора, человечество далеко отклонилось от пути к просвещению.

Светлые идеалы эры Чудес окончательно забылись. Родиться в такое время – незавидная доля, ибо лучшее, на что можно надеяться, – это жизнь в изматывающем служении или быстрая смерть, которая всякому видится несомненным милосердием.

Пока Империум продолжает неумолимо двигаться к упадку, Абаддон, последний истинный сын примарха Хоруса, ныне принявший титул Магистра войны, воплотил свой замысел, зревший несколько тысячелетий. Разорвав ткань самой Галактики от края до края, он выпустил на волю неслыханные силы. Видимо, после стольких веков отважной борьбы человечество все же обречено.

Но тьму пронзает слабый луч света. Колдовство чужаков и таинственная наука пробудили от гробового сна примарха Робаута Жиллимана. Вернувшись на Терру, сын Императора поклялся восстановить пошатнувшееся равновесие, раз и навсегда сокрушить Хаос и возродить великий план, задуманный Императором для человечества.

Однако прежде всего нужно спасти Империум. Галактика разделена на две части. На одной стороне оказался Империум-Санктус – осажденный, но не сломленный. На другой – Империум-Нигилус, вероятно, сгинувший во тьме. Для освобождения царства людей и восстановления его былой славы созван могучий крестовый поход. Человечество готовится к величайшей кампании нынешней эпохи. Провал означает гибель всего, а путь к победе ведет только через войну.

Наступила эпоха Индомитус.

ДЕСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ВЕРХОВНОЕ КОМАНДОВАНИЕ КРЕСТОВОГО ПОХОДА ИНДОМИТУС, ФЛОТ ПРИМУС

Робаут Жиллиман, XIII примарх, Мстящий Сын, лорд-командующий, Имперский Регент

Малдовар Колкван, трибун-стратарх актуарий Адептус Кустодес

Хурак, капитан Неисчислимых Сынов из рода Коракса

БОЕВАЯ ГРУППА «РЕТРИБУТУС», ФЛОТ ПРИМУС

Астопит, перворожденный, лейтенант Новадесанта

Вайрштурм, перворожденный, капитан Молотов Дорна

ПЕРЕДОВОЙ ОТРЯД У ФЕНРИСА

Гастий Вичеллан, Адептус Кустодес, щитовое воинство эмиссаров-императус

Арланд Касталлор, лейтенант Ультрамаринов

Госпожа Кольдерри Вертоциката, астропат «Неизбывной ненависти»

Одис, помощник госпожи Вертоцикаты на «Неизбывной ненависти»

Старшина Макома, младший инспектор соответствий «Неизбывной ненависти»

Лейтенант Кармайхаз, вахтенный офицер стратегиума «Неизбывной ненависти»

ЛОГОС ИСТОРИКА ВЕРИТА

Девен Фракой Эстеран Мудире

Копла-вар

Оковень Балковяз

λ-34-Элиптика

Алек Трестиний

ОТДЕЛЕНИЕ «ЛЮПУС-ШЕСТЬ»

Гай, сержант

Эгрей

Анфелис

Доро

Гарольд

Нейфлюр

ТЁМНЫЙ УДАР, БАНДА ПОВЕЛИТЕЛЕЙ НОЧИ ИЗ ШТОРМА УЖАСА

Эктовар, командир отделения

Фелскас

Сериус

Нордра

Элизир

Ленте

Кеслос

ЗАЩИТНИКИ НОВИОМАГУСА-ГЛАВНОГО

Полковник Гандер, командующий войсками обороны Новиомагуса-главного

Орстанца, капитан 4-й роты ордена Драконьих Копий

ВОИТЕЛИ ФЕНРИСА

Волчьи лорды и другие достославные воины

Логан Гримнар, Великий Волк, магистр ордена Космических Волков, владыка Чемпионов Фенриса

Энгир Погибель Кракенов, волчий лорд Морских Волков

Рагнар Чёрная Грива, волчий лорд Черногривых

Ньяль Зовущий Бурю, рунический жрец, Владыка Рун, главный библиарий Космических Волков

Энгиль Идущий-по-небу, рунический жрец

Хрольф Язык Войны, рунический жрец

Ульрик Убийца, верховный волчий жрец

Альдакрел, железный жрец

Бьорн Разящая Рука, почтенный дредноут, бывший Великий Волк

Гаммал Унесённый Ярлом, командующий флагманом Логана Гримнара

Тюрнак и Фенрир, фенрисийские спутники Логана Гримнара

Чемпионы Фенриса

Арьяк Каменный Кулак, королевский гвардеец, телохранитель Логана Гримнара

Скор Изрешечённый, королевский гвардеец

Торфин Кинжалокулак, королевский гвардеец

Хротгар Морозный Череп, королевский гвардеец

Свен Полушлем, королевский гвардеец

Херьольф, королевский гвардеец

Одюн Вражья Погибель, волчий гвардеец

Железный Клык, волчий гвардеец

Хоргот, волчий гвардеец

Альрик Искатель Смерти, волчий гвардеец

Лейфар Дважды Убитый, волчий гвардеец

Древний Крилл, почтенный дредноут

Сквальд Несущий Войну, дредноут

Свард Кровавый Клык, дредноут

Убийцы Змиев

Кром Драконий Взор, волчий лорд

Краки, волчий гвардеец

Бродд Поступь Зимы, волчий скаут

Дрог, вожак стаи Багровых Когтей Дрога

Ордас Чернохвост, серый охотник

Серые Шкуры Улля

Улль, вожак стаи

Са́тор

Детар

Гарн

Форскад

Эйрик

Хари

ЖИТЕЛИ ЛАНДСАТТМАРА

Гюта

Бьёрти, кузнец, муж Гюты

Луфа, сын Гюты

Корит, дочь Гюты

Урилк Язык, старейшина

Готрин Волнолом, этт-ярл

Агютта, старейшина, мать Бьёрти

Фэрас, старейшина

Кьёра, старейшина

Кьёрфи, старейшина

Идра, старейшина

Артур Меткий Лук, охотничий ярл

Нораслов Страшный Укус, этт-гард

Орин, этт-гард, родич Гюты

Энгла Кольчужные Рукава

Фергас

Сиггурунд

Эркранд

РАЗЛИЧНЫЕ СЛУЖИТЕЛИ ИМПЕРАТОРА

Экипаж «Сурового»

Лейтенант Грие, начальница палубы, главная орудийная палуба правого борта

Мичман Каппаган, старший офицер второй батареи правого борта

Матрос Росси, командир орудия №4 второй батареи правого борта

Матрос Моаро, из расчета орудия №4 второй батареи правого борта

Матрос Орад, из расчета орудия №4 второй батареи правого борта

Матрос Кассонетта, из расчета орудия №4 второй батареи правого борта

Другие

Капитан Баргоза, командир корабля «Воздаяние еретикам»

Лесасо Яоик, астропат на корабле «Воздаяние еретикам»

Капитан Сом, командир Отпрысков Темпестус, 394-й полк Дельтических Львов

Лейтенант Такер, силы безопасности лорда-регента, 394-й полк Дельтических Львов

Урул Сломанный Сук, кэрл-переводчик

Сержант Кулас, из Сынов Русса

Калум, из Сынов Русса

+++

Редкие лучи летнего солнца согревают прозрачное небо. Ветер вздувает красно-белые паруса. Ты чувствуешь, как судно скачет по высоким волнам, точно самец по весенней поляне. Ладья полнится силой: каждое бревно, каждая верёвка и гвоздь связаны воедино ради общей цели; силой, что сдержит опаснейшие из нападок стихии.

На носу корабля стоит высокий мужчина, но ты не видишь лица. Члены команды наготове, но ты не смотришь и на них. Внимание приковано к горизонту, к тонкой полоске зелёного и белого. К далёкой земле. Солнце клонится к закату. Гребни волн вспыхивают оранжевым и красным. Море волнуется всё страшнее, а ветер пронзительно свистит в снастях. Мачта едва в силах сдержать нарастающее давление. Под ногами прогибается палуба, и корабль кренится в морских потоках.

И всё же ты плывёшь, дальше, к намеченной цели. Мужчина впереди недвижим. Его лысый череп словно сияет солнечным огнём. Воин чуть поворачивает голову: его ушей коснулся звук.

Обретая алый оттенок, небо темнеет. Оно наполняется чёрными тучами, что вот-вот вызовут бурю на твоём пути. Море становится всё гуще; волны бьют в корпус с ужасающим грохотом раскатов грома, оставляя на крашеных досках красные пятна. Вой ветра почти заглушает треск толстой ткани. Парус рвётся, яростно хлопая тросами. Треск их движений подобен ударам длинных хлыстов.

Воин впереди держится за драконоглавый форштевень. Во второй руке мужчины появился топор. Молния с грохотом рассекает тёмно-красное небо, на мгновение освещая нижнюю часть его лица: рот растянут в свирепой ухмылке, клыки впиваются в нижнюю губу, а щёки обрамлены заплетённой в косичку седеющей бородой.

Ты слышишь рычание кружащих вокруг существ. Команда глубже укутывается в меха; их лица скрыты тенью, если не считать блеска нечеловеческих глаз и белоснежных клыков. Но страха нет, ибо ты один из них.

Море кипит, оно плюётся жаром через планширь, будто едкой кислотой брызжет слюной по рядам щитов вдоль борта. Паруса больше нет. Ветер ревёт, поворачивая корабль то в одну, то в другую сторону. Ладья опасно барахтается под поднимающейся волной. Кровавый вал вздымается выше корабельного носа, мерцая собственными оттенками и очерчивая силуэт впереди стоящего воина. Мужчина с вызовом поднимает топор, и из металла в набегающую волну вырывается молния, исчезнув, столкнувшись.

Вода это или кровь, сказать невозможно; алая жидкость пенится и бурлит в попытке проглотить корабль. Вокруг тебя — волки с глазами из янтаря. Запрокинув головы, они воют как один. Повелитель бурь на носу воет вместе с ними, но его лицо по-прежнему скрыто. Он лишь оскалившаяся чёрная фигура на красноватом фоне всепожирающих морей.

Красный поток обрывается, не оставив тебя на берегу из острых скал и смердящей грязи. Ты — волк, бегущий по валунам. Твои ноздри чуют яркий запах добычи. Корабль, воин, команда — все вместе с тобой превратились в волков. Ты — бьющееся сердце, что гонит охотника вперёд.

Из-под земли вырывается существо, увенчанное зелёной молнией. Оно настолько огромно, что касается густых облаков. Его плоть — цвета нефрита, а глаза — пылающие огнём рубины. Руки чудовища тянутся вниз, хватая тебя за горло. Острые когти впиваются в мышцы, вытягивая и выплёскивая в грязь твою жизненную силу.

Колоссальных размеров клыкастая пасть, наконец, раскрывается. Она подобна тёмной пещере, усеянной древними ледяными сталактитами-зубами.

Тебя поглощает тьма.

Пролог

Орад вытянул руку, чтобы не удариться, когда упадёт, и запястье пронзила боль. Нога запуталась в одеяле, и, поизвиваясь, матрос смог высвободиться, наполовину свесившись с койки. Грудь покалывало от соприкосновения с металлом палубы. В нескольких ярдах от черепа оглушительно выла сирена; она вырвала несчастного из дремоты спустя всего несколько минут сна. Однако Орада свалило с кровати не нежданное пробуждение — он упал из-за внезапного изменения местного гравитационного поля.

— Что за?..

Рядом стояли делившие с ним общежитие остальные члены орудийного расчёта. У всех были такие же растерянные полусонные лицами, и Орад понял: если он и получит какие-то ответы, то уж точно не от своих товарищей. Прежде чем пространство пришло в норму, в течение нескольких секунд казалось, будто гравитационные пластины находятся почти под прямым углом, как у морского корабля на грани опрокидывания.

— Приготовиться к экстренному варп-переходу! — заревело предупреждение по внутренней связи. — Пять секунд!

Колдинз начал молиться. Следом к молебствию добавила свой голос Летер. Две другие женщины, взявшись за руки, опустили головы и преклонили колени. Орад сам пал ниц, сложив руки над головой. Он молился про себя. «Император, защити! Дай дожить до следующего дня!» Коротко и по делу. Двадцать канониров плечом к плечу сгрудились в двухъярусной каюте, заполнив всё её пространство, и тут по корпусу «Сурового» пробежала сильная дрожь.

Орад ощутил вибрацию не только костями, но и душой. Мысленно он вернулся в прошлое, на тринадцать лет назад, к своему первому экстренному прыжку всего через год после начала службы в Имперском Флоте. Сейчас тревогу вызвал варп-шторм, которого едва избежал навигатор «Сурового». Точно так же, как и тогда, его разум словно выворачивался наизнанку, он слышал шепчущие внутри черепной коробки голоса, а разум оставался без сил подавить всепоглощающий страх.

Затем воцарилась тишина, как внутри головы, так и за её пределами.

В дверях появилась лейтенант Грие с чуть сдвинутой набок фуражкой, открыв матросам седеющие волосы длиной до плеч. Она так спешила, что не успела должным образом позаботиться о причёске. За спиной офицера-артиллериста нижней палубы правого борта подпрыгивал Энсин Каппаган. Молодое лицо парня блестело от пота.

— Вторжение в реальное пространство, неопознанная направленная гравиметрическая волна, — объявила лейтенант. Дай Бог-Император, если Орад понял хотя бы половину произнесённых слов. — Внутренний вокс перегружен. Займите позиции и готовьтесь к батарейной стрельбе.

Пожилой офицер шагнула назад, чуть не споткнувшись о Каппагана, который в знак приветствия махнул фуражкой и затем каким-то образом проскользнул в общежитие.

— Вы слышали начальницу палубы, — закричал мичман, стараясь, чтобы голос звучал максимально уверенно. В четырнадцать лет (по земным меркам) ему недоставало басовитости и должной солидности старших по званию. И всё же он служил офицером второй батареи, и время учений прошло. Экипаж последовал за ним через другой проём. Некоторые матросы успели одеться лишь наполовину: все спешили занять места, где ожидала другая вахта под руководством Энсина Дойля, который был старше Каппагана на четыре года.

Орад добрался до рычага перемещения орудия №4. Сонливость как рукой сняло, а босые ноги нащупали опору на пластали ротонды.

— Проверьте технику! — разнёсся по орудийной палубе приказ.

Командир орудия Росси показал в проём большой палец, подтверждая Каппагану готовность.

Вместе с другими бригадами обслуживания макропушек Орад и остальные проверили свои устройства: прочность, траекторию полёта снаряда, траверсу, механизм автоматического заряжания и ударно-спусковой механизм, именно в этой в строгой последовательности. В обязанности Орада входило дёргать за рычаги управления, которые заставляли турель и орудие длиной почти в тридцать семь метров поворачиваться влево и вправо, в то время как Кассонетта отвечала за те же самые действия в вертикальной плоскости. Моаро следил за процессом заряжания и заправкой, в то время как Росси, как капитан, нёс груз общей ответственности за спусковым крючком — тяжелой тяговой цепью сбоку от основной казенной части и чуть ниже канала автоматического заряжания.

Когда члены команды закончили подготовку, Орад навалился на тормозной рычаг, используя свой немалый вес для фиксации ствола в нейтральном положении. Скрежет шестерёнок и вой моторов сигнализировали о тех же действиях других бригад по всей длине нижней орудийной палубы. Двадцать орудий — довольно внушительный арсенал для судна, классифицируемого как лёгкий крейсер. Однако «Суровый» экономил на экипаже и имел больше свободного пространства, поскольку на крейсере отсутствовали характерные для большинства имперских судов этого класса торпедные аппараты.

Сигнал тревоги на некоторое время умолк, но палуба по-прежнему отражала тусклый янтарь аварийного света. Лицо Росси снизу подсвечивалось голубизной дисплея, напоминающего о стрельбе: небольшой экран на данный момент бездействовал, ожидая информации о траектории от лейтенанта-канонира, который, в свою очередь, получал данные о цели и решения по ведению огня из главного стратегиума.

Энсин Каппаган просунул голову в узкий проём башни.

— Отличная работа, четвёртая бригада! — воскликнул мичман. — Быстро и точно — вот наш девиз. Всем по двойной порции живогрева, когда выберемся из этой задницы!

Матросы довольно неуверенно поприветствовал обещание командира, но Каппаган уже уходил, и вскоре послышался его крик, отчитывающий третью бригаду за опоздание. Словно в ответ по палубе разнеслись извинения Летер.

— А что значит «одурщица»? — В замешательстве Кассонетта обвела товарищей взглядом.

— Это ты, — покачав головой, ответил Росси.

— Я бы не отказался от ужина, — бормотал Моаро. Он согнул толстые руки, поправляя хват на рычаге. На очень смуглой коже красовались грубые татуировки с изображением пустотных китов и чересчур фигуристых женщин. — И вообще, не нравится мне всё это.

Орад вынужден был согласиться. Он понятия не имел, что такое направленная гравиметрическая волна, но звучало словосочетание мощно, оно как раз подходило для описания чего-то настолько могущественного, что могло воздействовать на корабль в процессе варп-перехода.

Несколько минут передышки подошли к концу: к жёлтым аварийным огням присоединились новые трёхсоставные сирены, сигнализировавшие о готовности к действию по всему кораблю. «Суровый» уже поднял пустотные щиты, привёл в действие двигатели и начал исследовать пустоту. О происходящих на корабле процессах Орад имел лишь смутное представление, но это не мешало матросу быть им благодарным за сохранение собственной жизни.

— Поступают данные о цели! — По орудийной палубе от мичмана к мичману разнёсся крик, через несколько секунд повторённый по потрескивающей внутренней связи лейтенантом Грие.

Росси прикрыл глаза и сосредоточился на мерцающих цифрах и символах, которые наконец появлялись в командной строке. Когда матрос заговорил, он не отрывал взгляд от экрана; слова звучали как единый монотонный ряд слогов, мало отличающийся от речи сервитора.

— Корма тридцать градусов зафиксировать опустить на двенадцать градусов зафиксировать канал заряжания три зафиксировать взрыватель тридцать две секунды зафиксировать. — Матросы побежали выполнять приказы, дав командиру орудия время на передышку. Орад наблюдал, как в потолке над его рычагом перемещается механизм наведения. — Ублюдки почти у нас под боком! Подтверждайте, живо!

— На тридцать градусов к корме, подтверждаю, — рявкнул Орад, налегая на тормозной рычаг. Его всегда впечатляла способность Росси визуализировать цель на основе набора цифр. Орад трижды пытался сдать экзамен на звание капитана, но у него постоянно недоставало ума претворить цифры в жизнь. Для его восприятия в них смысла было не больше, чем в разговоре ксеносов.

— Опустить на двенадцать градусов, подтверждаю.

— Заряжание с третьего канала, взрыватель на тридцать секунд, подтверждаю. К залпу готов.

— Приготовиться к залпу! — По приказу Росси матросы нырнули в звукоизолированный бункер в передней части башни, подальше от казенников размером с дом наверху и сзади. Он просунул натянутую спусковую цепь через дверь камеры-убежища. Глаза командира орудия остановились на незажжённом красном люмене в стене.

Наконец, он вспыхнул, заливая пространство алым сиянием.

Росси потянул за спусковую цепь.

Цепная реакция механики и алхимии, которую Орад также не совсем понимал, вызвала оглушительный грохот. Гром прокатился по башне, поддержанный новыми ударами по орудийной палубе. Начало и конец учинённой какофонии разделяли всего несколько секунд. Таковым являлся почти одновременный залп. И спустя эти несколько секунд перестали вибрировать стены, дав знак матросам вернуться в главное помещение башни. Росси отпустил рукоять управления огнём и перевёл взгляд на уже пустующий экран.

Попал ли их снаряд в цель? Об этом бригада никогда не узнает. В бушующем водовороте орудийного огня невозможно было определить номер снаряда и место его взрыва, не говоря уже о результативности. В любом случае, за это отвечают расчёты наведения: если боеприпас не достиг цели, значит у сервитора произошёл какой-то сбой.

— Приготовиться к залпу! — призыв раздался снова.

«Суровый» успел дать ещё один залп, прежде чем по орудийной палубе разнёсся нечастый, но гораздо более жуткий приказ.

— Явиться в оружейный отсек, приготовиться к отражению абордажных действий!

Голос Энсина Каппагана пронзил корабельный воздух, передавая приказ подконтрольным ему орудийным расчётам. Отделение сотрудников корабельной безопасности, облачившись в синие панцирные доспехи и вооружившись дробовиками и абордажными баграми, двинулись к трём дверям палубного оружейного отсека, в то время как капитаны орудий и их первые помощники — у четвёртого орудия таковыми являлись Росси и Моаро — встали в очередь за двумя тяжёлыми лазпистолетами, двумя шоковыми дубинками и энергоячейками для оружия.

Один пистолет Росси оставил себе, а другой отдал Кассонетте. Ораду же и Моаро достались дубинки. «Суровый» обладал достаточной скоростью, чтобы ускользнуть от большинства более крупных вражеских кораблей, но вместе с тем и необходимой для превосходства всех меньших судов огневой мощью. Орад брал в руки оружие всего четвёртый раз за всю свою жизнь, и в предыдущих случаях матрос возвращал его в шкафчик неиспользованным.

Крейсер подвергся обстрелу, но на нижней орудийной палубе это ощущалось довольно посредственно, к тому же пустотные щиты, как казалось матросам, держались достойно. Случайные статические помехи в воздухе сигнализировали о возобновлении работы генератора, однако характерного удара снарядов о корпус и воя сигналов о нарушении давления слышно не было.

— Приготовиться к столкновению! — раздалось внезапное предупреждение, за которым тотчас последовал двойной рёв сирен.

Росси первым вошёл в камеру ведения стрельбы, за ним осторожно шагал Орад. Как только Кассонетта ступила в проём, корабль бешено дёрнулся, швырнув Моаро на автозагрузчик. Из виска матроса потекла кровь, он растерянно тряс головой. Кассонетта же упала на Орада, и оба с глухим стуком ударились о мягкие шумоглушители, которыми были обиты стены. Росси удалось удержаться, опустившись на одно колено.

— Безднова тьма, что, чёрт побери, это было? — сплюнула Кассонетта, уже выпутываясь из рук Орада.

Оставив вопрос без ответа, Росси протиснулся мимо, чтобы осмотреть Моаро. Тот стоял на четвереньках, а из раны не прекращая текла кровь.

— Меди…

Крик Росси потонул в оглушительном грохоте, отправившем всю бригаду в полёт через орудийную башню, прямиком во внешнюю стену. Неподалеку раздался скрежет прогибающегося металла, сопровождаемый пронзительным сигналом предупреждения о падении давления и хлопаньем аварийных дверей. Орад уловил треск пламени за мгновение до того, как рухнули щиты.

Огни мигали красным и жёлтым, цепи разорвало. Освещение обратилось в адский стробоскоп, от которого у Орада закружилась голова. Поначалу он не мог даже встать. Матрос оглянулся. Моаро было совсем худо: он копошился в луже собственной рвоты. Росси держался за плечо, словно получил вывих или, и того хуже, перелом. Кассонетта встретилась мрачным взглядом с Орадом и ухватилась за протянутую им руку, чтобы подняться.

— Кажется, я слышала голос лейтенанта, — проговорила девушка. — Что-то насчет тарана.

— Тарана? — рассмеялся Орад, не принимая бедственное положение. — Кто настолько глуп, чтобы таранить космический корабль?

Ответ не заставил себя долго ждать. По палубе эхом прокатились выстрелы, сопровождаемые воплями раненых канониров. Мигающие огни отбрасывали длинные тени на ведущий в башню дверной проём. Орад придвинулся ближе, то сжимая, то разжимая хват на дубинке и поглаживая большим пальцем кнопку активации электрического поля.

Ворчание и рёв — то ли бессловесный, то ли неразборчивый — сопроводили новый шквал выстрелов. По мере приближения тени становились всё больше, а топот обутых ног — громче. Орад дрожал, раздираемый между желанием драться и необходимостью скрыться. Он перекинул дубинку через плечо, готовый нанести удар наотмашь, и ещё раз взглянул на Кассонетту. Девушка встретила пристальный мужской взгляд сухим кивком, и в молчаливой гармонии матросы вышли на подъездную дорожку.

Всего в пяти метрах от них встало зеленокожее чудище, примерно того же роста, что и Орад, но с гораздо более длинными руками, объёмными мышцами и покатыми широкими плечами. Монстр имел массивные челюсти, усеянные звериными клыками, короткий нос со вздутыми широкими ноздрями и горящие агрессией красные глаза. Когтистая рука подняла пистолет, из дула которого вырывалась струйка черного дыма. В другой руке существо держало окровавленную рубашку Энсина Каппагана вместе практически неузнаваемым месивом из его останков.

Кассонетта закричала и прыгнула вперёд. Следом прогремел выстрел из пистолета, заставившего голову девушки разлететься по сторонам и замазать лицо Орада. Осколки черепных костей царапнули кожу матроса. Он широко раскрыл рот, но вопль так и не вырвался из глотки. Дубинка выпала из пальцев, ноги подогнулись. Задыхаясь и всхлипывая, матрос поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть несущий покой зелёный кулак.

Глава первая

Шторм Ужаса

Отложенное наслаждение

Старая кровь, новая кровь

Предатели несли с собой бурю, погружая в сумрак небеса. Разрушенные шпили Холкенведа высотой в несколько миль утопали в тучах. Кошмарные облака проявлялись из пустоты и опускались на руины города-улья, точно падальщики на труп. И, подобно шелесту сборщиков мусора, внутри туч закопошилось что-то ещё. Оно клубилось и извивалось, проталкиваясь в разбитые проходы и скользя по потрескавшимся виадукам.

Кое-где возникали миазмы, а за ними по пятам следовала всепожирающая чернота. Последние судорожные заикания люменов и полос света из других источников потушила надвигающаяся тень. Жужжание атмосферных циркуляторов начало сбоить, и, в конце концов, с предсмертным вздохом тишина поглотила и его. Безмолвие подавляло малейшее движение, будто захватывая молекулы воздуха в ледяные тиски. Охлаждённый высотой мёртвый воздух опускался всё ниже по уровням города, скапливаясь в глубоких трещинах в металле и ферробетоне, выдолбленном двадцатидневным упорством орбитального гнева. Тень и холод бродили по коридорам дворцов и проникали в загоны рабов. Тень струилась над раздувающимися телами; она ласкала окоченелые трупы и высасывала всё ещё висевшие в воздухе предсмертные вздохи.

Щупальца ледяной тьмы ползли по разрушенным вершинам шпилей, вслепую пробираясь сквозь учинённое опустошение. Они стлались по пространству, пока не чувствовали признаки жизни. Медленно, но со всё более возрастающей целеустремлённостью чернота скользила к сгусткам тепла: она охотилась не за предсмертным дыханием или кровью, но нематериальным теплом человеческих душ.

Первой добычей тумана стали испуганные выжившие, отрезанные от остальной части улья рухнувшими стенами, разрушенными коридорами и километровыми проломами, возникшими в результате орбитальных ударов лэнсов. Лучи энергии отнимали жизни и аристократов, и рабов. Смертоносное облако тоже не делало различий между людьми: каждый являлся лакомством, одинаково сладким на вкус, независимо от того, исходило ли тепло от потомка трехтысячелетней холкенведской аристократии или от ребёнка, что чистил сточные трубы. Некоторые гибли от страха, предсмертными криками пуская по облаку рябь. Ведомые предвещавшим тьму шёпотом, не в силах вынести неумолкающих призывов ненавидеть себя многие бросались в пропасти и разбивали головы об острые края обломков. Другие задыхались в приторном не-воздухе или умирали от заледенения крови, когда струйки холодного тумана достигали ещё тёплых сердец.

Едва удерживаемый остатками шпилей, жаждущий душ туман тёк вперёд. За многие мили от вершины, точно тлеющие угли в костре, пылала жизнь. Ни одна душа не горела жарче другой, но в единстве людском скрывалась сила, общий свет, что отталкивал тень. Вокруг офицеров и священников языки пламени срастались в защитные кольца, однако в стенах каждого замка веры зияли бреши, где царил ужас. Словно ведомая на поводке, тьма ползла по городским уровням; она прощупывала, исследовала границы между уязвимыми и крепкими духом; заполняла помещения фабрик и жилые блоки крестьян, но в то же время обходила стороной пылающие верой кафедральные соборы и храмы.

Когда тьма завершила поглощение верхних пределов, буря разразилась снова. Из бурлящего облака забили молнии, рассыпаясь по потрескавшейся коже древнего города. Неестественные заряды вонзались в открытые бомбардировкой раны на его гористом теле. Импульс за импульсом белая энергия раскалывала небеса, пока верхние уровни Холкенведа не вспылали, и сама тьма не содрогнулась от имматериальной мощи.

Вопящий и извивающийся столб леденящей энергии проникал всё глубже и глубже, разделяясь и сливаясь вновь, мчась по залам, аллеям и туннелям, не просто проносясь сквозь тьму, но являясь её частью.

Новая волна первозданного ужаса обрушилась на защитников средней части улья. Несмотря на громогласные предупреждения комиссаров, и ветераны, и новобранцы в равной степени побросали оружие и бежали, за что были вознаграждены лазразрядами в спины. Те же, кто не поддался, остервенело вцепились в оружие. По их лицам беспрестанным потоком текли слёзы: смертный рассудок был не в силах подавить всплывающие в мыслях кошмары. Некоторые от ужаса испытывали физическую боль, другие старались огородить свой разум с помощью молитвы, хотя молитвословия меркли на фоне воцарившейся в улье смертоносной тишины.

Внезапно бурю прорезали крылья, но не привычных воронов или ворон. Алые вспышки прыжковых ранцев и блеск глазных линз исчезли в буйстве шторма; словно искорки в пучинах самой тёмной тени, с зубами из болтов и когтями из плазмы. Словно порождённые этой самой бурей, сотканные из тьмы фигуры и молнии вырывались из мрака, а радостные визги и смех наполнили пустоту тошнотворным шумом. Закованные в доспехи, более древние, чем сам Холкенвед, несомые на изогнутых крыльях и обладающие адовой силой, предатели обрушились на защитников вместе с новым взрывом шторма, что разорвал верхние пределы в обломки и пепел. На вызывающий лазерный огонь и лай автопушек воины шторма ответили из собственных пушек, а спустя считанные секунды — кошмарными клинками и когтями.

Повелители Ночи.

Об их приближении трубил ужас, будто сама смерть оседлала молнии грозовых туч.

Гаю было приказано не обращать внимания на крики, но это оказалось чертовски трудно. Обострённый слух, плюс ко всему усиленный авточувствами силового доспеха, без передышки воспринимал какофонию преисполненных ужасом завываний и обрывающихся на полуслове панических взрыдов. Не отвлекаясь, космодесантник-примарис следовал приказу и оставался на позиции с остальной частью ударных сил. В его отделении заступников осталось семеро астартес, хотя на Калдону IV Гай высадился с девятью. Хейндаль и Гестартас погибли при высадке, разорванные на части орудиями планетарной обороны. Когда-то пушки стояли на страже владений Императора, однако теперь обернулись против Его вернейших сынов.

Отделение являлось одним из шести в ударных силах, а само входило в состав роты развёртывания из ста двадцати астартес, носившими имя Неисчислимых Сыновей — братьев примарис, которым ещё предстояло объединиться в новые ордена или удостоиться чести «усыновления» со стороны тех, кто разделял их геносемя. Когда три терранских года назад подразделение космодесантников покинуло колыбель человечества, в его составе находилось двести пятьдесят боевых братьев.

Возможно, это не так много в масштабах галактической бойни, однако Гай хранил надежду, что кто-то всё-таки подсчитывает погибших.

Вопреки порыву гордости, сержант заступников сознавал: позволить Астра Милитарум и верным полкам планетарной обороны Холкенведа принять на себя основную тяжесть атаки Повелителей Ночи имело смысл. Но неужели предатели ожидали попытки лорда-командующего вернуть Калдону IV? Или, быть может, к настолько удачному вмешательству Повелителей Ночи толкнули капризы варпа — если благоприятное для еретиков стечение обстоятельств действительно было делом рук Тёмных богов?

Гая не шибко волновала общая картина похода Индомитус. Его душе хватало служить его частью; уничтожать собственными руками врагов и наблюдать, как рушатся их планы. Высшие материи казались ему абстрактными. Армии в сражениях за миры перемещались по звёздам, в то время как флоты уничтожали друг друга в пустоте, точно фигуры на игровой доске. Всё, что имело значение для Гая, — единственная поставленная лордом-командующим цель: отвоевать Империум у проклятых врагов.

— Соберитесь с мыслями и ожидайте приказа, — напомнил лейтенант Астопит. Говорил астартес спокойно и медленно. Хотя лейтенант не двигался, его словесный ритм соответствовал темпу, в котором тот расхаживал бы по рядам отделения во время смотра. Гай мысленно представил призрачную проекцию своего командира, неторопливо шагающего вдоль строя боевых братьев. Сержант заступников с точностью мог предсказать точку, где в данный момент находился бы его лейтенант, не стой он сейчас у громадных дверей зала. Астопит являлся перворожденным Новадесантником, на сантиметров десять ниже ростом и на три столетия старше Гая вместе с его товарищами-примарис.

— Каждый крик, что достигает ушей, — жертва. Подобно тому, как ради выживания людей Император превозмогает на Терре, так и мы сейчас должны преодолеть эту бурю.

Среди шума человеческих страданий и отчаянной обороны Гай уловил отдалённый грохот болтеров и треск энергетического оружия. Повелители Ночи подбирались всё ближе.

— Судя по всему, они в курсе нашей высадки, брат-лейтенант, — предположил сержант Фолькштейн из отделения агрессоров, что расположилось слева от Гая.

— Конечно, в курсе, брат-сержант.

Воображаемая проекция Астопита дошла до конца второго ряда, остановившись перед отделением сержанта Кормакки. Гай наблюдал за призраком лейтенанта, не отрывая взгляда от плаца. В процессе мысленного представления сержант заступников смотрел прямо перед собой, даже не моргая глазами, — за способность построения движущихся образов он должен был благодарить побочный эффект тактических визуальных мнемонических процессов, включённых в пакет психодоктринации примарис. Обладая расширенной кинестезией, далеко выходящей за рамки таковых у неулучшенных людей, Гай инстинктивно ощущал местоположение боевых братьев. Более того, ходили слухи, будто Астопит загрузил в дисплей линз данные обратной связи, чтобы иметь возможность проверить, не нарушал ли кто строя во время смотра. Если лейтенант и примечал подобные случаи, то никого из воинов никогда в этом не обвиняли.

Терпеливо ожидая предстоящего противостояния, Гай размышлял о силах противника. Несколько флотилий Повелителей Ночи истязали миры вдоль всей Железной Завесы — пограничной зоны в пределах влияния Великого Разлома, но не затронутой им напрямую. Что ещё более важно, миры Завесы располагались вдоль своего рода линии политической трещины, как понимал это Гай, окружённые дикими системами между различными секторами. Сектора, в свою очередь, можно было разделить на те, что имели исторические связи с Фенрисом, и патрулируемые крестовым походом Чёрных Храмовников. Вдобавок ко всему, черта проходила по самой границе полуофициальных владений Железной твердыни и рыцарей дома Камидар. До прибытия оперативной группы «Железная Завеса» из боевой группы «Ретрибутус» местные имперские командиры ужасно страдали от нехватки внешних союзников, к которым можно было бы обратиться за помощью.

Поначалу Гаю казался удивительным факт, что несколько тысяч астартес-предателей подчинили дюжину миров. Однако сообщение, отправленное лордом-командующим Жиллиманом, объясняло, как столь немногие сумели одолеть столь многих. Не силой оружия, нет: это было бы невозможно. На Железную Завесу обрушилось нечто гораздо более опустошительное: страх. Наводимый Повелителями Ночи ужас достигал такого уровня, что самой угрозы нападения оказалось достаточно, чтобы правители Железной Завесы преклоняли колено перед Сынами Керза и платили дань.

Страх поработил двенадцать миров быстрее, чем смогло бы любое наступление.

Но ход мыслей Гая нарушил Астопит, продолжив речь.

— Сканеры Повелителей Ночи, да даже эти грязные варпотени, что они впустили в мир, скорее всего, сразу дали знать нашем присутствии. И именно для того, чтобы склонить нас к преждевременному вступлению в бой, предатели устраивают подобное шоу, к сожалению, смертельное для наших союзников. — Внезапная пауза в словах лейтенанта создавала впечатление аналогичной паузы и в его уверенной поступи примерно в трёх метрах справа. — Напомни-ка, брат-сержант Фолькштейн, почему на фронт переброшены наши союзники, когда как мы могли бы удерживать оборону сами?

Астопит был настолько же скрупулезен в предоставлении информации, как и во всех остальных аспектах жизни. Он твердо верил, что его полевая рота, какой бы она ни была, в будущем станет славным офицерским корпусом. С этой целью он подробно рассказывал подчинённым обо всех стратегических решениях и поощрял проявление импровизации в разработке тактики, когда появлялась необходимость.

— Повелители Ночи полагаются на подрывающие боевой дух атаки, которые стремительно инициируются и переходят от цели к цели, — ответил Фолькштейн, процитировав раннее высказывание лейтенанта. — Силы наших союзников ослабят натиск противника и поставит его в невыгодное положение, рассредоточив личный состав еретиков. Мы же проведём контратаку, когда предатели станут наиболее уязвимы.

— И ни миллисекундой раньше, — в заключение добавил Астопит. — Неважно, сколько слуг Императора падёт. Если начнём наступление, преднамеренное в ответ на атакующие действия Повелителей Ночи, сейчас, то поставим под угрозу победу, впустую потратив людские жизни.

Планетарные губернаторы, правящие советы и имперские командиры так напугались Повелителей Ночи, что сами непреднамеренно распространяли страх. И у них действительно были причины бояться: Повелителей Ночи ненавидели и страшились почти так же сильно, как Абаддона, особенно здесь, вдоль Железной Завесы, которая подвергалась многочисленным многотысячелетним набегам. Десять тысяч лет убийств стали достаточным предупреждением: Повелители Ночи не сыплют пустыми угрозами. Наказание и унижение, которым, по их же словам, еретики собирались подвергнуть инакомыслящих, подкреплялись тысячелетиями доказательств. Сдача каждого имперского мира ускоряла следующую, поскольку губернаторы стремились как можно скорее подчиниться и переложить угрозу на плечи соседа.

Если бы первый мир — Эндлспин — не поддался страху и позвал на помощь, Повелителей Ночи, возможно, там бы и остановили. Однако лорд-регент не винил имперских командиров.

«Страх непременно сопровождает эгоизм, — сказал тогда он. — Катаклизм Цикатрикс Маледиктум заставил правителей думать, будто им предстоит в одиночку бороться с тьмой».

Боевой группе поручили освободить эти самые системы от кровавой хватки Повелителей Ночи и принести Железной Завесе надежду. Лорд Жиллиман напутствовал воинов мудрыми словами.

«Страх умножается, когда ему не противостоят. Он набирает могущество, если не бросить вызов, ибо люди не в силах оценить скрывающуюся за ним силу».

Гай вместе с братьями прибыли в Железную Завесу, чтобы бросить вызов страху. И по всему разрушенному Империуму тысячи других верных Ему слуг делали то же.

По венам Эктовара текла энергия шторма ужаса. Она наполняла Повелителя Ночи жизненной силой точно так же, как кристаллический реактор в прыжковом ранце питал силовую броню. Предатель стал бурей, откармливая её ужасом своих врагов, в то время как шторм насыщал могуществом самого астартес. Пылающие объятия кошмара ласкали доспех; неодолимый голод наполнял еретика желанием, разжигая в душе пустоту до такой степени, пока она не разгорелась огнём жажды, а её можно было утолить лишь экстатическим убийством.

Для Эктовара, как для одного из членов Тёмного Удара, стало честью нестись на переднем крае атаки; послужить утробой шторма ужаса, ибо буря питалась страхом обитателей улья. Слишком много дней он и его облачённые в полночь собратья выжидали на орбите, готовые спуститься небесным гневом, но сдерживаемые тугим поводком своих хозяев. День сменялся днём, сухим и пыльным, время словно перестало течь, а жажда поглощать жизни не утолялась и росла. Каждый проходящий час агонизировал желанием, и, наконец, когда колдун Ке'Хива обратился проводником шторма ужаса и направил страдания лакеев Императора ввысь, на иссохшую душу Эктовара упала живительная капля.

Поначалу волна внезапного шока и паники вскармливала организм Повелителя Ночи, посылая импульсы удовольствия по телу даже до того, как острие клинка пронзило плоть и пустило кровь первой из несчастных жертв. Тёмный Удар атаковал, как пожиратели плоти в подземельях окутанного ночью Нострамо. Совершая стремительные, они убивали без всякого искусства, в то время как чувства рапторов дрожали под приливом людского отчаяния.

Как только терзающая душу жажда исчезла, Эктовар приступил к поиску более лакомых кусочков. Благодаря связи с Ке'Хивой, Раптор чуял ужас и следовал волнообразным изгибам страха, что струились сквозь приведший сюда варбанду живой туман. Стоны, всхлипывания, тошнотворная сладость выброшенных гормонов, а следом и уловленное боковым зрением движение подтвердили присутствие новой добычи.

В нагрудник ударил лазерный разряд. Искра выделялась ярко-красным среди белых и бледно-голубых энергий. Повелитель Ночи проследил за её траекторией, желание росло, но съежившуюся женщину первым обнаружил Фельскас: крылья его ранца заслонили Эктовару обзор, а хныканье уже переросло в отчаянный вой, от которого затрепетал как сам шторм, так и раптор.

Эктовар двинулся дальше, бесконечно разделяя запахи жертв и следуя за самыми чёткими следами из гормонов страха. Он охотился во тьме, мелькая раздвоенным языком сквозь специально сконструированное отверстие в лицевой пластине.

Бесшумными прыжками перемещаясь по улью, хищники искали добычу. С ними летели сумеречные спутники, порхающие вдоль эбенового тумана, который продолжал пробираться сквозь растрескавшийся ферробетон и просачивался по разрушенным трубам. Рыскающие пальцы шторма ужаса наградили Эктовара всплеском синтетической надежды — ощущением улучшающих мышление кортикальных стимулов, что утоляют страх. Повелители Ночи вошли в широкий полукруглый зал и встретились с внезапным градом лазеров и более медленным, глубоким стуком автопушки. За спиной Эктовара раздался крик Сериуса, сопровождаемый хрустом доспехов и хлопаньем крыльев.

— Брат-в-разрухе, — хрипел он по воксу, пока Эктовар активировал ранец и прыгнул навстречу вспышке из дула тяжёлого орудия. — Плоть горит. Помоги!

Эктовар ощущал душу умирающего товарища как ногти, скребущиеся в дверь, настойчивые и требовательные. Он отмахнулся от психического импульса, словно избавляясь от назойливых мух. Повелитель Ночи слишком долго голодал и не собирался разделять трапезу ни с кем другим.

Пару секунд спустя Сериус осознал, что умрёт, проигнорированный «братьями»-в-разрухе. Совершенно один. Во тьме. Возгоревшийся страх раптора с каждой секундой становился лишь ярче, и через несколько мгновений Нордра и Элизир набросились на раненого астартес, вырывая из его лёгких пропитанное страхом дыхание; рычащие цепные мечи вскрыли доспех и тело, высосав из организма еретика последние импульсы отчаяния.

Стреляя из богато украшенного пистолета, Эктовар приземлился среди защитников улья, когти на сабатонах ссекли лицо одного стрелка, а рукоять меча разбила череп другого. Автопушка рухнула под весом прыгнувшего на неё астартес, тренога прогнулась под тяжестью силовой брони и её носителя. Взгромоздившись на покорёженный металл, Эктовар позволил туману рассеяться, открыв свою личность жертве. В сознание раптора проник истошный крик обезличенного солдата. Доспех среагировал на питательный вопль, испустив молнии, однако страх солдата портила испытываемая им острая боль — возбуждающая, но не приносящая сытости.

Эктовар повернулся к офицеру, командующему взводом сил обороны. Мужчина сражался в длинном сером сюртуке с серебряным нагрудником, туго обтянутым плотной тканью. Не комиссар, но всё же достойная добыча. На доспехах виднелась имперская аквила, и раптор на мгновение задался вопросом, испытывал ли Труп-Император тот же трепет сытости от поглощения душ.

Линзы Повелителя Ночи выискали новую жертву. Предатель позволил человеку взглянуть на своё кроваво-красное отражение в линзах шлема. Одной рукой офицер гордо поднял нож с изогнутой рукоятью, другой — пистолет. Эктовар дал смертному выстрелить, вызвав голубую вспышку над горжетом. Ослепительное сияние подарило имперскому лакею надежду. Однако она лишь усилила всплеск страха перед тем, как раптор издал пронзительный крик и бросился в атаку.

Гай не любил участвовать в разработке стратегий. Ему нравилось совершенствовать эффективные способы убийства еретиков. Как сержант отделения космодесантник сосредотачивался на местности, стараясь сформировать из своих бойцов наиболее смертоносное и адаптивное подразделение. В последние месяцы войны с Повелителями Ночи задача несколько усложнилась, поскольку от изначального отряда, отправленного флотом Примус, в живых остались лишь он сам и трое членов его отделения. За время беспрерывных сражений одиннадцать космодесантников погибли в бою.

Повелители Ночи не горели желанием вступить в прямую конфронтацию, но вместе с тем возвращать истязаемые миры Империуму они тоже не хотели. Предатели провоцировали широкомасштабные восстания, которые сменили спектр задач с миссий по воссоединению миров на кровавые зачистки. Так Тёмный Удар и властвовал над добычей: вассальные планеты предпочитали столкнуться с гневом армады лорда-регента, чем с карательными акциями Повелителей Ночи. Всего лишь три отвоёванных мира Железной Завесы отвлекали солидную часть ценнейших боевых ресурсов — полки Астра Милитарум, корабли Имперского Флота и воительниц Адепта Сороритас. Командующие вынуждены были оставлять своих воинов для заверения местного населения и его правителей в том, что возвращённые в лоно Империума миры остаются в безопасности от террора Повелителей Ночи.

А затем, после более чем терранского полугода уклонений и набегов, Повелители Ночи в полном составе варбанды пришли на Калдону IV. Они напали ровно во время высадки оперативной группы с орбиты. Вряд ли это было простым совпадением.

— Минута до начала контрудара, — сообщил лейтенант Астопит, так же спокойно и уверенно. — Проверьте оружие.

Гай завёл мотор цепного меча и вытащил пистолет, ощущая, как в организме расцветает боевой азарт. С момента прорыва с места высадки космодесантники его отделения страдали от вынужденного безделья, которое сохраняло жизни воинов и их припасы.

Холкенвед являлся столичным ульем и служил резиденцией имперского командующего, который объявил о своей капитуляции силам Империума ещё до того, как те появились на орбите. Однако подобная ситуация была лишь островком в море мятежей. Правители соперничающих городов-ульев накрепко связали судьбу с Повелителями Ночи и повстанцами, чтобы вытеснить древних конкурентов с политической арены. По всей видимости, теперь Повелители Ночи вознамерились одной атакой полностью сокрушить и местное сопротивление верных Императору сил, и прибывшие подкрепления лорда-примарха. В случае, если Холкенвед падёт, Калдон IV вернётся в руки предателей, и — так же верно, как и то, что на Фенрисе идёт снег, — Железная Завеса вновь поднимет открытый мятеж.

Они не могли позволить этому случиться. Лорд-командующий оставался непреклонен.

Холкенведцы платили за верность жизнями, как и все праведные слуги Императора. В дальнейшей судьбе боевой группы «Ретрибутус» особую роль играли корабли, но никак не архитектура освобождаемых планет или их население. Командный состав симулировал слабость армады, не желая распугать врагов. Военоначальники рассеяли флот, создавая впечатление, будто боевая группа готовилась к непредвиденным атакам; флотилия уподобилась хищнику, что отыгрывал роль жертвы, она притворялась мёртвой. Однако подобный гамбит стоил менее мощной орбитальной поддержки, и Гая мучил вопрос, были бы живы Хейндаль и Гестартас, подвергся зона высадки интенсивной бомбардировке.

Не встретив практически никакого сопротивления, Повелители Ночи сами инициировали обстрел с орбиты. Пустотные щиты вышли из строя на второй день, защитные лазеры и ракетные установки — на четвёртый. Последующие шестнадцать дней орбитальных ударов уничтожили всё живое в пределе верхних шпилей.

— Их жертва — приманка, — капитан Вайрштурм пояснил причину, почему командование позволило Повелителям Ночи столь широко сеять смерть и страдания в городе-улье. — Улей — козлёнок, заколотый на поляне, а их штурмовые роты — натянутая на тетиве стрела. Они пытают слабых, чтобы спровоцировать нас на атаку, но если в ответ мы обнажим слишком длинные для них клыки, выродки Кёрза попросту убегут.

Сержант вспомнил пиктограммы и видеозаписи, которые лейтенант Новадесанта использовал во время инструктажа. Они предназначались для тактической оценки ситуации, но пока Астопит рассказывал о расположении проходов и расчётах поглощающей способности различных материалов в улье, внимание Гая сосредоточилось на торчащих из-под обломков руках; перекошенных лицах детей, покрытых останками родителей; ещё ходячих раненых, что карабкались по грудам обломков изломанными и окровавленными пальцами. Изображения, как статические, так и движущиеся, не имели звукового сопровождения, однако крики о помощи, отчаянные стоны и предсмертные крики наполняли воздух Холкенведа в течение последних шестнадцати дней, заглушаемые лишь грохотом корабельных снарядов и неровным шипением ударов лэнсов, сеющих ещё больше разрухи.

При мысли о кровавой расплате Гай крепче сжал рукоять меча. Сама мысль о том, что воины, создававшиеся как острие клинка Императора, вынуждены прятаться за щитом из гражданских лиц, Имперской Гвардии и солдат СПО, вызвала на его языке горький привкус.

Каждый день, каждый час и каждая минута ожидания копили в теле сержанта больше силы и скорости, которыми он вот-вот воспользуется.

— Всем отделениям: схема атаки «Альфа».

Капитан Вайрштурма произнёс ожидаемые всеми Неисчислимыми Сыновьями слова.

Ведущие отделения ринулись на позиции, молнией проскочив мимо лейтенанта Астопита. Гай со своими заступниками ещё стоял в третьей шеренге. Не говоря ни слова, астарес бросились в бой четыре секунды спустя, отставая от лидирующих отделений на пятьдесят метров. Ускоряясь до боевого темпа, Гай ощутил едва заметную разницу в весе одного бедра, вызванную книгой, которую он носил в одной из подсумков с боеприпасами. Или, вполне возможно, ногу сержанта тяготил не физический вес предмета, а эмоциональная нагрузка, что заставила его уделять новоприобретению слишком большое внимание.

Нарушение рутинных учений перед высадкой вызвало кратковременную волну возмущения на смотровой палубе. Проверка снаряжения и процесс сбора, отточенные за тринадцать предыдущих высадок, на секунду прервались, поскольку каждый из присутствующих космодесантников отреагировал на присутствие чужака в своих рядах.

Незваного гостя заметили моментально: ещё один вдох в гимне боевого братства, ещё одно движение там, где обычно царит тишина, и тишина там, где обычно происходит движение. Едва заметное колебание заставило готовящихся к бою астартес отвлечься. Любой неулучшенный человек вряд ли бы что-то заподозрил, даже не почувствовав присутствия нарушителя. Для Гая же пересечение границ его территории было подобно внезапным грохотом барабана в предбоевой симфонии; внезапным диссонансом, что только нарастал по мере приближения звука.

Фигура в обычной военной форме серого цвета, карлик среди гигантов, пробиралась по змеящимся по залу заправочным трубам и зарядным кабелям. Она переводила взгляд с одного отделения на другое, рассматривала каждого астартес, точно оценивала диковинные реликвии в музейной галерее, но сверхчеловеческие чувства обитателей зала уловили нервозность смертного десятком малозаметных проявлений.

Брат Кеми поднял болт-винтовку и нацелил её на мужчину. Тот сумел подавить дрожь.

— Решил настроить прицел, историтор, только и всего, — посмеялся заступник, опуская болтер.

Адепт науки выдавил из себя улыбку и огляделся по сторонам в поисках цели, и, когда взгляд учёного упал на отделения Гая, он поспешил вперёд.

— Историтор Мудире, — поприветствовал кивком сержант. — Что привело тебя на сбор? Неужто решился на боевую высадку?

Мудире заколебался, но смог преодолеть непроизвольный страх.

— Хоть я и представляю себе ценность острых ощущений войны на истерзанной еретиками планете, когда жизнь зависит от нескольких сантиметров брони и секунд полёта ракеты, к сожалению, вынужден вам отказать, — историтор немного помолчал, прежде чем продолжить: он заморгал, пытаясь вернуть мозгу верный ход мыслей. — После Гельсеплана… Когда вы… Когда...

Он сглотнул и отвёл глаза от Гая. Воспоминания унесли историтора из зала сбора, сложив губы в гримасу.

— Когда я спас тебе жизнь, историтор? — подсказал космодесантник-примарис.

Мудире кивнул, вновь сосредоточившись на Гае. Взгляд учёного метнулся к наплечнику сержанта, и Гай вспомнил, что именно этот элемент доспеха принял на себя основной удар артиллерии, когда он защитил Мудире во время засады на Гельсеплане.

— Вы интересовались, хранится ли у нас что-нибудь о мире вашего генетического отца, — спешно произнёс историтор. — Вы просили что-то «настоящее», что могло бы погрузить вас в те стародавние времена.

— Великий Коул многим нас одарил в процессе долгого сна, — ответил Гай, поднимая облачённый в керамит палец и постукивая им по своему виску. — Фактами. Цифрами. Историческими событиями. Счётами и отчётами. Но не дал нам ничего…

Гай никак не мог подобрать подходящего слова для кровной связи, выходящей за простые рамки генетических манипуляций и исторических данных. Он растопырил пальцы и пожал плечами, отчего заскулил доспех.

— Духовного? — предположил Мудире.

Гай кивнул. За спиной раздался хрюкающий смех нескольких боевых братьев.

— Вот. Это не первичный источник, — начал Мудире, роясь в сумке. Он достал книгу: без обложки, не большую по размеру, но толстую, с пожелтевшими и потрёпанными страницами. — Однако она современник Первого Основания... И, хотя авторский стиль немного замысловат и архаичен, текст не требует перевода.

— С нетерпением буду ждать возможности прочитать её по возвращении, — улыбнулся Гай.

— Она для вас. — Мудире почувствовал себя ужасно неловко, протягивая книгу. — Для…Ну… Это подарок. После Гельсеплана я взглянул на себя немного иначе, и, быть может, книга поможет и вам познать свой внутренний мир.

Гай взглянул на протянутую руку и тонкие страницы, которые уже трепетали на ветру.

— В этом нет необходимости, историтор, — ответил астартес. — Я лишь выполнял долг, не более того.

— Безусловно, я обладаю некоторым влиянием в обществе историторов, — выпрямляясь, продолжил Мудире. Взор смертного стал жёстче. — И всё же мне стоило немалых усилий в знак благодарности добыть для вас этот труд. Было бы невежливо с вашей стороны от него отказаться. Считайте книгу наградой, своеобразной благодарностью от лица всех историторов.

— Невежливо, говоришь? — переспросил Хейндаль на пути к своему командиру. — Советую взять книгу, брат-сержант, в противном случае Мудире пожалуется лорду-примарху.

Взгляд Мудире оставался непоколебим, а руки продолжали удерживать книгу в протянутом положении. Гай принял дар и прочитал титульный лист.

Лицо сержанта тронула улыбка.

— Она великолепна, историтор, — поблагодарил он Мудире. — Огромное тебе спасибо.

Страх перескакивал от одного слабого разума к другому точно зараза, пробегающая по невидимым сосудам взаимной нужды. По мере того, как рушилась одна линия сопротивления, решимость следующей ослабевала, и за налётом страха следовали молниеносные атаки Повелителей Ночи. Пронзительные предсмертные вопли рабов Императора, лающий вой рапторов и неестественные звуки духов бури несли семена ужаса в умы впередистоящих.

— Редко бойня выдаётся настолько малозатратной, — хвастался Ленте, выпотрошив агонизирующего солдата СПО. Вынув когти из жертвы, Повелитель Ночи махнул рукой в сторону освежёванных и обезглавленных трупов, валявшихся в коридоре. — Добычи слишком мало, а та, что есть, из ряда вон плохо организовала оборону. Будь их побольше, вряд ли мы бы смогли продвинуться так далеко.

— Они слабы, ибо не понимают природу своего врага, — прокричал Кеслос в прыжке, приземляясь рядом с Эктоваром. — Куда им тягаться с могуществом шторма ужаса.

Защитники Холкенведа действительно не отличались организованностью в размещении сил и контратаках, но Эктовар сохранил достаточно здравого смысла в океане острых ощущений охоты, чтобы задаться вопросом, сложился ли такой ход вещей по причине некомпетентности командиров или создан преднамеренно. Шторм ужаса — его скрывающие, деморализующие миазмы — был явлением настолько уникальным, что ульи попросту не имели возможности столкнуться с его аномалией раньше, а это уязвляло многоуровневую оборону. Засомневавшись, Эктовар замер, когда остальные рапторы двинулись к полуоткрытым броневоротам.

— Происходящее — дело рук не смертных защитников, но Заблудшего Сына, — предупредил спутников Эктовар. Повелитель Ночи почувствовал, как душа солдата покидает лежащее у ног раптора тело, и остановился, чтобы ощутить её присутствие сквозь пропитывающий плоть чёрный туман. — Ждите контратаку.

— Мы должны дать основным силам сигнал на штурм, — прокомментировал Кеслос. — Внезапная атака выбьет дух из выживших и притупит остроту ответного удара врага.

— А мы станем острием клинка, что вонзается глубже в плоть, а вес наступающих сил толкнёт нас вперёд, в самое сердце, — вставил Элизир.

Эктовар понимал, о чём говорили собратья по банде. Шторм ужаса чуял, как, ожидая своего часа, за линией фронта скапливаются космодесантники Императора. Тела рядом остыли, вокруг Эктовара витала серость. Следом улетучился и страх, поглощённый голодным туманом.

— Вперёд, — наконец решился он, оглядываясь на грызущую сознание пустоту. — Когда снизойдёт Повелитель ужаса, мы укажем путь.

Он разрезал железо ворот двумя взмахами сверкающего клинка и шагнул за порог. Вокс ещё потрескивал от сообщения Элизира. Впереди выстроилась следующая группа защитников улья, уже окружённая зондирующими щупальцами шторма. В рядах этих смертных Эктовар ощущал дисциплину и стойкость, которой не хватило столь многим.

И Эктовар с удовольствием её нарушит.

Коридор был слишком низким для использования прыжкового ранца, поэтому Повелитель Ночи устремился за миазмами варпа широким шагом. Меч оставлял за собой след из бледно-голубой энергии. Иногда она заземлялась люменами и изоляционными трубками, воспламеняя силовое поле яркой дугой.

Шторм ужаса указывал путь точнее любого ауспика, направляя Повелителя Ночи из главного прохода в коридор поуже. Крылья высекали искры из обитых металлом стен. По воздуховодам он бежал слегка пригибаясь, чтобы не задеть проложенную кабелями крышу. Служебный туннель вывел его в зал, где ждали имперцы, в нескольких десятках метров от его нынешнего местоположения.

Эктовар прорвался внутрь, выбив ржавую решетку. Прыжковый ранец откликнулся на импульс, и, точно крылья летучей мыши, унёс предателя по спирали вниз. Окружённый вьющимися клочьями шторма раптор рвался к охваченным паникой защитникам.

Блокируя оба выхода, на импровизированных баррикадах, возведённых поперёк зала, стояло более пятидесяти человек. Внимание Эктовара привлёк рёв одного — комиссара в начищенном панцирном доспехе и остроконечной фуражке. В одной руке хранитель порядка удерживал силовой меч, а в другой — пистолет.

Болт-пистолет Эктовара зарявкал, отнимая жизни у собравшихся вокруг выбранной жертвы солдат. Из-за спины открыли огонь остальные Повелители Ночи; разрывные снаряды смертельными вспышками осветили ошеломлённые лица смертных. Инстинктивно рапторы поняли желание своего лидера, атаковав другие участки обороны на стене из перевёрнутой мебели, демонтированных дверей и сваленных в кучу ящиков от пайков. К несчастью солдат, такая стена не могла защитить от атаки сверху.

Паника нарастала. Страх поднимался навстречу пикирующему Эктовару, подобно подводному течению. Следующий болт Повелителя Ночи попал в лодыжку комиссара, превратив обутую в ботинок ступню и голень в кровавое месиво. Женщина с резким криком упала. И всё же её крик был вызван лишь болью; укоренившийся в схоле стоицизм комиссара не отличался от стен крепости, что не позволяли врагу добраться до хранимого внутри золота.

Вместе с тем её разум не был похож на таковой и у астартес. Железная воля сыновей Императора всегда оставалось сухой и холодной: уверенность Космодесанта не нуждалась в подпитке. Ментальные же стены комиссара оказались толстыми, но не неприступными. Вскрыть такой рассудок — замечательная возможность получить наслаждение от вкуса лакомого кусочка внутри.

Заступники Гая повернули на восток, направляясь к левому флангу контратаки. Ферробетонный пол трещал под сабатонами Космодесанта. Облицованные пласталью стены вибрировали, точно огромный боевой барабан. Звуки выстрелов впереди стихли, в противоположность крикам страха и боли.

Гай проверил сигнал ауспика на приемнике предплечья.

— Множественные сигналы в полумиле отсюда.

— Авгуры подтверждают приближение второй волны еретиков. Контратакуйте по мере необходимости и не забывайте о стратегических целях, — напомнил брат-лейтенант Астопит по воксу.

— Понеслась, — обрадовал Гай своих братьев. Заступники так быстро побежали по коридору, что люмены, казалось, вспыхивали прямо на серо-голубой броне. Сержант поднял цепной меч и оживил его оскаленные зубья.

Гай вспомнил строчку из подаренной книги и издал старый боевой клич сыновей Волчьего Короля.

— Влка Фенрика!

Глава вторая

Он защищает

Жертвы

Добродетель

Жук был размером с большой палец Орада: длиннолапый, с тускло-зелёным панцирем. Корабль населяло множество насекомых, но такого раньше ему видеть не доводилось. Должно быть, жук попал сюда вместе с атакующими. Матрос наблюдал, как зеленоватый шарик выползает из щели между переборкой и палубой, перемещаясь по нескольку дюймов за подход и активно подёргивая усиками. Время от времени пришелец набредал на питательные кусочки, слишком маленькие для глаз Орада, и тогда его жвала старательно кромсали находку.

Орад хотел протянуть руку и отшвырнуть создание прочь, но в теле совершенно не осталось сил. Мышцы даже не болели — они пребывали в состоянии полного онемения. Мозгу досталось не меньше. Страх и усталость до такой степени притупили нервную систему, что бывшему матросу пришлось изрядно попотеть, чтобы просто сосредоточиться на жуке.

Он скользнул по полузасохшей крови и замер, заметив рядом изуродованное лицо Росси. Из разлагающейся плоти торчала белая кость, а мёртвое мясо по крошечному кусочку за раз обгладывали бледные личинки и муравьи. Орад взглянул в пустые глазницы бывшего командира орудия, пытаясь вспомнить, был ли Росси голубоглазым или кареглазым, и ему вмиг поплохело. Парень думал перевернуться, но дискомфорт стал бы только сильнее, а вид на другой стороне красотой не отличался: в той части башни медленно разлагались останки Моаро.

Он совершил ошибку, вернувшись. В привычное ему место Орада притащило его измученное сознание и усталые ноги. Только теперь знакомая обстановка не вселяла спокойствия — здесь воцарился кровавый кошмар, вырвавший матроса из прежней жизни.

Лампоса из бригады шестнадцатого орудия рассказала, что «Суровый» на абордаж взяли орки, но Орад лишь накричал на девушку за то, что та поверила в детские сказки. Однако уверенности в обратном оставалось всё меньше. Зеленокожие монстры вполне могли быть теми самыми диаболис из глубокой пустоты, которые преследовали героев; таких, как лорд Соляр Махарий, и других легенд Империума, о подвигах которых ребёнком он так жадно слушал от проповедника.

Орки.

Если орки реальны, то что насчёт ведьмовских эльдар и ужасных тиранидов? Неужто они тоже существуют? А в кого он стрелял?

И если легенды не врут о злобных тварях, то, значит, истории и о героях являются правдой: командор Данте и комиссар Яррик, Герак Нусон и Корвин Северакс, канонисса Жасмин и генерал Крид…

Особенно Ораду нравились байки о Великом Волке Гримнаре и его Космических Волках. По крайней мере, не так давно он узнал, что легендарный космодесантник действительно существует. Экипаж информировали, что «Суровый» выполняет специальную миссию как один из самых быстроходных кораблей флота Соляр. Они направлялись на полумифический Фенрис с уникальным грузом, который помог бы Великому Волку в войне против еретиков.

Однако «Суровый» сменил курс и больше не летел на Фенрис. Орада охватила паника. Что случилось с драгоценным грузом? Сокровище обладало такой высокой ценностью, что на борт лёгкого крейсера прибыло два отделения Космодесанта! При осознании, что космодесантники теперь мертвы, рассудок словно оцепенел. Если бы выжил хоть кто-то, хотя бы полумеханические стражники техножрецов, орки бы не сумели укрепиться на нижних уровнях крейсера.

Они провалили миссию, не доставили груз Великому Волку.

Дверь на главную палубу, сопровождаясь шумом несоосных шестеренок и скрежетом металла, открылась. Вероятно, прошло уже несколько дней, или, быть может, даже недели. Трудно было сказать наверняка, но ясным оставался факт, что присутствие орков — да, именно этих ксеносов — уже меняло облик судна. Никто ничего не полировал. Никто ничего не смазывал. Никто не проверял системы энергоснабжения и не возносил умиротворяющих молитв к плазмопроводам, что тянулись от кормовых реакторов к носовым палубам. «Сурового» поработили, и обращались с ним так же по-скотски, как и с бывшими членами экипажа.

Щёлкнул кнут, и по коридору разнёсся гортанный рёв.

Орад дёрнулся: тело вспомнило последнее прикосновение шипастого ремня к плечу. Застонав, он приподнялся и, спотыкаясь, выбрался из башни. Другие люди, около трёх десятков человек, остались с ним здесь, внизу. Тут бывшие матросы сумели урвать несколько часов сна; большинство служили в других частях корабля. Орад очень хотел, чтобы у него появились силы перетащить своё тело в другое, более укромное место, где можно было бы рухнуть. Возможно, в следующий перерыв он так и поступит.

Рабы выстроились в шеренгу, все — опустив глаза. Никто не осмеливался встретиться с красными глазами хозяев. Низкорослые зеленокожие беседовали между собой, смеялись и тыкали пальцами в артиллерийские расчёты, когда те, шаркая, выходили с орудийной палубы к трапам. Основная работа кипела двенадцатью уровнями выше: рабам предстоял изнурительный поход до главной палубы, где они вместе с десятками других вручную разгребали обломки, что застряли в массивном таранном носу орочьего корабля после его столкновения с хребтом «Сурового».

Когда люди очистят корабль, когда перестанут быть нужны с освобождением сцепившихся кораблей… Что случится после?

Орад мечтал о смерти, потому что альтернатива вырисовывалась слишком тошнотворной, чтобы о ней думать.

— Кричи! Ради своего Трупа на Троне! Кричи!

В кулаке Эктовара комиссарский меч больше походил на обычный нож. Острие затерялось в толще офицерского мундира, а из места колотой раны по лезвию стекала кровь. Эктовар продавил металл немного глубже, приближая острый конец к лёгкому между рёбер.

— Кричи, чтобы Он тебя спас!

Комиссар словно плевала в лицо раптора своим презрением, её слабеющие кулаки не переставали колотить по молниеносному доспеху. Каждый удар смертной, как ментальный, так и физический, для Эктовара подсвещался пламенем. Чутьё Повелителя Ночи пылало от касаний смертной.

— Праведница, — прошептал Эктовар, щелкнув языком при мысли. — Твоя вера сильна.

Комиссар усмехнулась, её взгляд из-под козырька перекошенной фуражки словно метнул в еретика кинжалы.

— Я тебя сломаю, — зашипел Раптор, чуть наклонившись. Решимость комиссара поколебалась всего на миг, но успела наградить Эктовара толикой сомнения. Практически ничто, едва ощутимый привкус во рту, молекула аромата в ноздрях, но она разожгла терзающий голод. И тут Повелитель Ночи понял: до сих пор, до встречи с ней он питался лишь пеплом. Его насквозь пронзила потребность в удовлетворении, в усладе жгучим ужасом сломленной веры. Броня заскрипела в стремлении задрожать в такт охватившему душу желанию.

— Он защищает, — прочеканила офицер службы надзора за верностью.

Эктовар вонзил клинок комиссара ещё на несколько сантиметров глубже, чем вызвал новый стон боли. Свободной рукой он медленно снял с неё фуражку и отбросил головной убор прочь, открыв тёмные, остриженные почти до макушки волосы. Керамитовая перчатка принялась ласкать обнажённый женский череп. Повелитель Ночи попытался представить себе то самое чувство, но из головы будто исчезли воспоминания о мягком и нежном. Раптора терзала лишь потребность наполнить себя страхом, чтобы внушать его другим и им же и питаться в службе шторму.

Пальцы обхватили череп воительницы, с нарастающим давлением сжимая кость.

— Ты умрёшь в беспамятстве, совершенно одна, — прохрипел он в вокс-блок доспеха.

— Император защищает, — повторила комиссар, обнажив зубы в искривлённом оскале.

— Его здесь нет, — хихикнул Эктовар. Он склонился ещё ближе, так, что затмил всю её реальность; шлем с крыльями летучей мыши заполнил поле зрения комиссара, а щупальца шторма обвились вокруг шеи и скользнули по миловидным щекам и тонким губам. — А этим местом завладеет Совершенный.

— Император защищает. — В словах женщины уже отсутствовала прежняя убежденность, а голод Эктовара усиливался мере того, как росла её слабость. Женщина была так близка к провалу. Так близка к моменту, чтобы броситься в его объятия. Пальцы астартес сжали сильнее, и кость, наконец, затрещала.

— Закричи! Ради меня! — взмолился Эктовар, выдёргивая меч из тела. — Я хочу слышать твой ужас. Кричи! Взывай к Богу-Трупу!

— Император защищает.

Глаза женщины потускнели. Не от потери крови или повреждения мозга, но в кататоническом приступе. Психика женщины не выдержала, и Эктовара захлестнула волна омерзительных ощущений.

— Нет! Нет, нет, нет, нет! — взбесился он, выкинув офицерский меч. — Смотри на меня! Смотри! Смотри на меня!

— Император защищает, — почти шёпотом повторила комиссар.

Стены её разума растворялись, и пламя за ними, ужас, что желал вкусить Эктовар, исчезал вместе с угасающим рассудком несчастной. Лопнувшая психика женщины пожирала топливо страха. А пустота в груди раптора никуда не исчезла, продолжая требовать пропитания у его души. Повелитель Ночи был почти у цели. Экстаз ждал всего в одном ударе сердца, если бы только он мог вызвать у женщины последнюю волну страха.

— Кричи, ты, трусливая мразь! — завизжал он, встав и схватив комиссара за шею. Она повисла не сопротивляясь, лишь в последний раз пробормотав знакомую фразу.

— Император за-щи-ща-ет...

Момент был упущен. Словно поток ледяной воды, неудовлетворённая потребность лишила Повелителя Ночи дыхания, она душила астартес и заставляла испытывать боль.

Взбешённый, с бессловесным криком на устах Эктовар отшвырнул негодницу прочь. Тело комиссара закружилось в воздухе и свалилось на баррикаду. Раптор на мгновение замер, ошеломлённый собственной неудовлетворённостью.

— Вожак когтя! — Тон Кеслоса казался излишне настойчивым, будто раптор уже некоторое время требовал к себе внимания. — Приближается враг.

— Пускай приближается, — прорычал Эктовар.

Выходит, деликатесов из ужаса ждать больше не придётся. Космодесантники не ведали страха, однако могли предложить иной повод для праздника. Эктовар утолит голод чистой резнёй.

Гая окружал дрожащий фюзеляж корабля, но космодесантник не ощутил напряжения при входе в атмосферу. Внимание астартес было приковано к подаренной Мудире книге. Усовершенствованный Коулом мозг примарисов усваивал данные гораздо быстрее неулучшенных людей, но Гай ждал момента, когда сможет насладиться каждой буквой десятитысячелетнего труда.

Сержант заступников уставился на первую страницу. В каждом уголке танцевали этнические узоры, и взгляд астартес, отмечая мельчайшие различия, следовал за каждым их витком. Гай догадался, что в оригинальном источнике украшения рисовали от руки, а в тончайших несоответствиях между узорами были виновны пальцы художника, которые не совсем точно повторяли ту же дугу узора в разных углах страниц. Отклонения тоньше волоса, но всё ещё слишком очевидные для глаз Гая. Печатный же станок, что и выпустил том, воспроизвёл каждое незначительное отличие.

«Сколько их всего? — задумался Гай. — Мудире не упоминал, что труд очень редкий, но на его приобретение ушло несколько месяцев между Гельсепланом и Калдоной IV. Хм… Сколько напечатали экземпляров? И сколько осталось более девяти тысяч лет спустя?»

Он изучил шрифт, осмотрел бумагу, остатки клея на корешке, где отвалилась обложка. Гай ощутил вес книги, почти ничтожный для колоссальной силы астартес, и задался вопросом, через сколько рук она прошла, прежде чем попасть в его. Перед историторами поставили задачу не только восстановить утраченное прошлое человечества, но и документировать текущие исторические процессы по мере их развития. Книга объединяла прошлое и настоящее, а на плечи Гая легла обязанность пронести эту связь в будущее.

Мудире оказался прав, Фенрис не был местом рождения его отца. Но автор книги ступал по заснеженной земле, написал этот текст и каким-то образом, вопреки капризам эпохи Империума, пока Гай спал в металоновой коме, книга переходила от владельца к владельцу и с места на место, пока историтор не передал древний труд ему.

Сержант открыл страницу наугад, подсознательно отмечая изменение звука ветра, что свистел за пикирующим боевым кораблём. Гай рассчитал, что сейчас они находились ниже двадцатимильной отметки высоты, плюс-минус несколько сотен метров в зависимости от местного атмосферного давления. Остальные члены отделения беседовали между собой, — Гестартас завёл боевую молитву, — но Гай едва слушал, бездумно повторяя слова.

— Десять минут до посадки. Зона высадки скомпрометирована. Запустить протоколы высадки с боем. — Лейтенант Астопит пробирался меж сидящими рядами космодесантников-примарис, произнося слова в такт каждому шагу. — Сразу же рассредотачиваемся, отмечаем друг для друга цели. И без промедления обезопасьте периметр.

Через пять секунд брат-лейтенант обойдёт ряд сидений, где изучал книгу Гай. Наличие личных вещей не являлись нарушением — некоторые из боевых братьев прихватили с собой военные трофеи и другие вещи, заполученные в предыдущих боях, — но подарок Мудире почему-то смущал сержанта. Гай в последний раз перечитал текст на титульном лиcте и сунул книгу в дополнительный подсумок, который заранее прикрепил к поясу.

«Волчьи дебри. Люди, места и обычаи Фенриса. Крепость Сынов Русса. Традиции Своры», Карл Баденский

Протяжный грохот возвестил о детонации сейсмических бомб. Их в пределах верхней мили от улья закладывали команды мучеников прямо во время бомбардировки. Место установки зарядов методом сложных вычислений определяли техножрецы. Последовательные удары вызвали пересечение волн разрушительной энергии: взрывы мелты провоцировали отражение энергетических кавитаций.

Сооружение размером с город-улей невозможно было полностью уничтожить обычными снарядами, но из-за повреждений, вызванных атакой звездолётов, верхний шпиль слишком ослаб. Вместе с разрывом бомб десятки тысяч тонн скалобетона и пластали разлетелись на части. Всего через тридцать секунд после обнаружения библиариями второй, основной волны атаки Повелителей Ночи, весь верхний шпиль начал пожирать сам себя, посылая потоки расплавленного металла и лавины обломков ещё на милю вниз. Враг дислоцировался ниже уровня опустошения, однако таким образом имперские ударные силы заблокировали еретикам пути отхода на орбиту. Корабли Имперского Флота и Космодесанта, которые до сего момента на минимальной мощности, едва заметно подбирались к миру, теперь летели на полной скорости, устремляясь в тыл предательского строя.

Открыв огонь по первому встреченному Повелителю Ночи, Гай почувствовал под ногами дрожь и, удовлетворённый началом мести, улыбнулся. На этот раз трусливые предатели никуда не сбегут.

— Отделение «Люпус-Шесть» вступило в бой с противником, сектор четыре-дельта, — доложил сержант. Он снова нажал на спусковой крючок, чтобы послать второй болт в полуночно-синюю броню астартес. Вспышки выстрелов товарищей и братьев из отделения Ферритуса справа заблокировали рапторов под перекрёстным огнём.

Штурмовое отделение Повелителей Ночи отреагировало немедля: прыжковые ранцы изрыгнули багровое пламя, и те бросились по коридору навстречу воинам Гая. С предателями кружилась тьма, обвиваясь вокруг скачущих рапторов. Гай выстрелил в третий раз, выпустив болт, лишь когда враг достиг зенита прыжка примерно в двадцати метрах кверху. Разрывной снаряд отколол элемент рапторского крыла, сбив того с курса.

— Изничтожьте всех! — взревел Гай, не прекращая стрелять. Болт-пистолет не отпускал пикирующего Повелителя Ночи, а цепной меч в другой руке уже был готов вгрызться в его плоть.

Братья сержанта тоже кричали; боевые кличи эхом отражались от высоких стен, добавляя ноты в оркестр из рычания прыжковых ранцев и лая болтов. Дни — нет, недели разочарования утекали прочь. Скопившаяся ярость Гая трансформировалась в раскалённую добела энергию, которая словно направляла тело. В местах, куда попадали снаряды Неисчислимых Сынов, отступала сама тьма, оставляя в зале лишь вихри чистого воздуха. Повелители Ночи открыли ответный огонь; дульный отсвет их оружия сверкал красным на фоне укрывавшего их тумана. Гай ощутил попадание в правый наплечник, но болт срикошетил прежде, чем успел взорваться. Ещё один угодил в Анфелиса справа, изуродовав керамит нагрудной пластины и шлем боевого брата.

К какофонии войны добавились крики и бессердечный смех: вражеское штурмовое отделение в полном составе спустилось вниз. Вокс-динамики рапторов изрыгали ненависть, словно пламя. Авточувства Гая рыкнули в знак протеста и притупили его слух ровно за мгновение до того, как окутанные молниями предатели врезались в строй нападавших. Насдр и Энфорфас упали в первую же секунду, и заступники, перемахнув через трупы, набросились на следующих противников.

В полудюжине метров впереди предатель в сияющем адскими энергиями доспехе рухнул на ферробетон.

— Цель за ними, — скомандовал сержант, открывая огонь. Анфелис поддержал Гая огнём, обрушив на предательского астартес шквал болтов. Керамит раптора треснул. Еретик попытался броситься вперёд, но следующий концентрированный залп разорвал полуночную пластину нагрудника.

Гай кинулся на Повелителя Ночи, скрестив рёв своего цепного меча с его силовым клинком.

Ответный выстрел добычи сержанта просвистел мимо его левого наплечника. В следующие мгновения космодесантник-примарис отбросил отпрыска Кёрза назад и по инерции отправил еретика в полёт, вместе с тем вонзая вращающиеся зубья меча в незащищенную грудь. Гай поднял ногу и подошвой вогнал голову падающего еретика в ферробетон. Он топнул снова, одновременно разрывая цепным мечом сердца и лёгкие предателя, после чего вырвал гудящее лезвие, окрасившее «Тактикус» сержанта густой кровью мёртвого раптора.

Вой тревоги доспеха предупредил Гая о приближающейся угрозе — не новом снаряде, но Повелителе Ночи, зверем кинувшемуся к нему через зал. Прыжковый ранец опустил сына ночи на поверхность, и тот побежал. Когтистые сабатоны вырывали куски ферробетона, рука подняла изогнутый меч, а украшенный барочным орнаментом пистолет изрыгал в сержанта смерть.

Как только угроза коснулась сознания, Гай двинулся влево. Всё происходило острее, чем когда-либо прежде; каждый цвет, звук и запах разделялись с абсолютной чёткостью. Его дикая натура сопровождалась чувством восторга: таких ощущений он никогда не испытывал. Вместо того, чтобы подавить боевую ярость, Гай спустил её с цепи, позволил выплеснуться наружу, бросившись навстречу врагу.

Новые воины Императора действительно обладали большей силой и скоростью, чем любые имперские космодесантники, которых Эктовар сражал раньше. Но все были напыщенны, одинаковы, предсказуемы в своих движениях. Его братья-в-разрухе имели тысячелетний опыт войны, сработавшись скорее как хищная стая, нежели чем военное подразделение, в то время как слуги Заблудшего Сына являли собой запрограммированные боевые шаблоны. Подобно нёсшему рапторов шторму ужаса, отделение Эктовара двигалось текучей массой, клубящейся вокруг высоких кузенов. Они обрушились на лояльных астартес, словно волна, падающая на колонны, но разрушающая камень не одиночными ударами, но множеством взмахов клинка и метко пущенных болтов.

Среди буйствующей суматохи ближнего боя внимание Эктовара привлёк силуэт: размытое пятно среди воинов в сине-сером, что двигалось немного иначе. Вонзив клинок в бедро воина, отбивающегося от когтей Нордры, Эктовар вырвался вверх, поднявшись над лязгом клинков и громом снарядов. Прыжковый ранец понёс раптора к новой добыче. Повелитель Ночи приземлился и побежал, готовый увернуться от залпа и без лишних движений сразу вонзить клинок в жертву. Однако, как ни странно, космодесантник даже не пытался выпустить в него болт-снаряды: сэкономив время на стрельбе, раб Ложного Императора бросился навстречу с гудящим через вокс-передатчик звериным рыком.

Застигнутый врасплох, Эктовар едва успел отскочить в сторону. Жужжащие зубья вражеского меча вспыхнули бледной энергией: молния отразилась от штормовой брони Повелителя Ночи и с треском прошлась по оружию имперца, который расколол керамит его шлема. Голод тут же пропал, сменившись чувством внезапной угрозы. Эктовар на миг застыл, увидев своё отражение в линзах шлема астартес: тени шторма, молнии и сверкающие красные линзы.

Впервые за столетия Эктовар вспомнил себя таким, каким был раньше. Он вновь почувствовал себя Повелителем Ночи. Раптором. Тем, кто штурмовал стены Императорского дворца! Тем, кто отнял жизни у тысяч врагов!

Рычащий космодесантник полуприсел и согнулся, готовый атаковать, но имея возможность и защититься.

— Твоё время истекло. — Лакей Императора придвинулся ближе.

— Ты опоздал, — усмехнулся Эктовар, обходя противника слева и высматривая малейшие изменения в его позе. Но их не последовало. — Галактика уже наша.

Взревев, раб Трупа прыгнул.

Воин из шторма растёкся, как масло, словно сливаясь с миазмами чёрной бури. Гай игнорировал тьму и ползущие в ней щупальца, сосредоточившись на двух вещах: паре красных линз и блеске смертоносного силового меча. Повелитель Ночи танцевал, дразнил, пытаясь заставить его отступить, но Гай не был скотиной, что плакала по пастуху. Внутри него жил охотник, настоящий, в большей степени, чем противостоящее ему мерзкое существо из тени и лжи.

Из клубящегося смога донёсся раздражённый рык. Индоктринированные боевые протоколы требовали от Гая, чтобы тот принял защитную стойку, но более глубокий инстинкт пересилил, толкнув сержанта в атаку с поднятым для удара цепным мечом.

Блеск предательского силового клинка слепил Гая. Металл пылал ярче, чем молнии, царапающие доспех, и, в конце концов, он пронзил цепной меч заступника, разбросав острые, как бритва, зубья и керамитовый кожух. Несмотря на поломку, цепной клинок выполнил свою роль и отвёл силовое лезвие в наплечник Гая. Повелитель Ночи срезал дугообразный керамит, но не нанёс существенных повреждений.

Гай отбросил остатки цепного меча, и другой рукой ударил дулом болт-пистолета чуть ниже красных линз, пробив стилизованную клыками вокс-решётку. Сержант согнул палец, и к алым крыльям на шлеме Повелителя Ночи присоединились багровые брызги.

Потускневший боевой доспех рухнул на ферробетон, тёмный и лишённый жизни. Крылья прыжкового ранца подогнулись. Туман рассеялся, подобно облакам под порывами ветра. Чернота ушла, оставив лишь керамит, пласталь и мёртвую плоть.

Десять тысяч лет прошло с тех пор, как Повелитель Ночи нарушил данные Императору клятвы. Десять тысячелетий издевательств над слабыми; сотня веков отречения от идеалов Легионес Астартес. И они подошли к концу. Предательство, ложь, смерть, страдания — всё оказалось зря. Вся сила, которой обладал Эктовар, исчезла. В Повелителе Ночи давно не осталось духовности, как не тяготили его и высшие цели. Эктовар утонул в эгоизме и был порабощён безумными силами, порождёнными теми же завистью и страхом, что он испытывал сам.

Мысль о том, что настолько долгоживущее чистое зло пало от его руки, возбудила в сознании Гая небывалую радость. Такие, как он: многие тысячи Неисчислимых Сынов навсегда уничтожат проклятие предательских Астартес.

Глава третья

Чемпионы Фенриса

Долг Хранителя Очага

Меж поражением и смертью

— Клянусь Всеотцом, в троггоровой норе и то грязи меньше! — проворчал Торфин. Кинжалокулак поднял тяжёлую ногу, и системы массивной тактической брони дредноута застонали, компенсируя дисбаланс. От серо-голубого керамита, точно змеиная кожа, отслаивался ил. Сам воздух полнился микроскопическими спорами, и их зловония оказывалось достаточно, чтобы проникать сквозь фильтры вентиляционных отверстий шлемов.

— Шевелись, — зарычал Чемпион Великого Волка Арьяк Каменный Кулак. Хранитель Очага указал вперёд сверкающим навершием громового молота.

Лазурное сияние Крушителя Врагов смешалось с нефритовой биолюминесценцией густых грибных зарослей, покрывавших и пол, и потолок, и стены коридора. Настил под ногами устилали извергающие споры клубеньки и скользкая мульча, в то время как с потолка свисали лианы сочащихся, походящих на сухожилия наростов, пачкающих броню космодесантников полосами грязи.

За славным воином Скором, прозванным Изрешечённым за его бездумную склонность бросаться на врага, остальные пять Космических Волков под тактическим командованием Арьяка следовали в шахматном порядке, двойной шеренгой по проходу шириной почти в пятнадцать метров. Тусклое освещение не мешало зрению Космодесанта, тем более усиленному авточувствами брони, благодаря которой Арьяк наблюдал за отделением в резком контрасте: все воины в его поле зрения автоматически выделялись отдельными аурами. Каждый из продвигающихся вперёд сыновей Русса являлся трансчеловеческим воином. Каждый был создан алхимией Всеотца и облачён в доспех, по уровню защиты равный боевому танку. Каждый из них представлял собой огромную массу транслюдей, созданных алхимией Всеотца и одетых в бронированные костюмы, эквивалентные боевому танку. Хотя разглядеть серо-голубые символы не представлялось возможность, руны верегоста и знаки отличия вычерчивались отчётливо. На наплечнике каждого был изображён Волк, что рыщет среди звёзд, Уппланд Ватульф личной роты самого Великого Волка. Каждый носил талисман-символ Чемпионов Фенриса; это имя Великая Рота носила и до момента, когда Логана Гримнара избрали командовать орденом.

Даже облачённые в полутонные машины, фенрисийские космодесантники шли ровно и целеустремлённо; нагромождения из мехов и тотемов давали возможность легко представить этих астартес в обличье охотников, крадущихся меж железных дубов; им совершенно не подходила местность ржавого и заросшего грибами корабельного коридора. Космические Волки стремительно продвигались вперёд, используя инерцию доспехов вместо того, чтобы с ней бороться. Проходя под проёмами, каждый поднимал оружие по направлению потенциальных атак, и потому фланги находились под беспрестанной бдительной охраной. Чемпионы Фенриса перемещались по палубе, точно битый лёд на ручье. То один, то другой время от времени останавливался: прикрыть движение братьев или проверить тыловые помещения, в то время как остальные шагали дальше. Волки шли молча: команде товарищей не требовались лишние указания или приказы.

— Стойте, — предупредил Скор с переднего ряда. Терминаторы мгновенно приготовились к обороне. — Тут куча спор.

Тяжёлый огнемёт на несколько секунд повысил уровень освещения, добавив ярко жёлтой краски. Обращаясь в пепел и жир, инопланетные твари визжали и корчились в огне прометия. Подняв небольшой зольный вихрь, волчий гвардеец последовал дальше.

Коридор тянулся с северо-запада на юго-восток. Оперативный север в начале миссии обозначили точкой на самом краю космического скитальца. Верх и низ также были определены под прямым углом к общей плоскости сросшихся звездолётов. Если верить расчётам, отделение углублялось в верхнюю часть металлического колосса и почти добралось до корабельного обнажения в его восточной части, образованного выступающими останками древнего грузового судна. Остальная часть космического скитальца состояла почти из двух десятков кораблей, некоторые из которых полностью затерялись внутри, и все были покрыты миллионами тонн звёздного мусора и шрамами от столкновений с кометами и астероидами.

— Здесь орочьих следов ещё больше, — доложил Хродгар. Поглощённые пространством грузового отсека, лучи фонарей его брони исчезли в открытой бункерной двери.

Используя связь сенсориумов, Арьяк посмотрел через авточувства Хродгара. Мокрые отпечатки ботинок вели по ферробетонному полу отсека, и почти столько же — босых ног; они накладывались друг на друга десятками. Какой бы груз ни хранился на корабле, его давным-давно разграбили; ну или тот с течением времени попросту развалился. Пока что Волки понятия не имели, в какой момент своего пути и где корабль затерялся в вирдверсе, прежде чем попасть в космический шторм и стать частью скитальца. Судно не значилось ни в одном из доступных ордену реестров, и Чемпионы Фенриса продолжали искать объект — предпочтительно военный корабль, — который можно было бы опознать.

— Переключись на тепловой режим, — передал Арьяк. Мгновение спустя вид помещения обратился водоворотом из тёмно-красных и нескольких оранжевых пятен. Более светлые оттенки повторяли следы зеленокожих, но в пределах прямой видимости не было никаких других признаков источников тепла.

— Несколько часов назад. Нас ждёт встреча.

Оставалось три четверти мили до объединения прохода со своим близнецом, на территории, что раньше служила жилыми блоками. Проведённое флотом геодезическое сканирование определило сектор — наряду с несколькими другими, — как горячую зону с многочисленными признаками жизни. Располагаясь ближе всего к внешнему слою скитальца, грузовой корабль являл собой идеальную точку для прорыва, однако к данному моменту самым опасным противником, с которым пришлось столкнуться отделению, были крысоподобные паразиты размером с гончих. Несмотря на гротескный рост, животные замечательно погибали под ударами молотов и клинков.

Слева донеслась очередь; волчьи гвардейцы мгновенно распознали громогласный лай штормболтера. Арьяк уже выслушал вокс-доклад.

— Отделение Хеймда, — рассказал он братьям. Стрельба продолжалась ещё несколько секунд, к выстрелам болтами присоединились не знакомые космодесанту звуки и хлопки. — Обнаружено несколько десятков орков.

— Везучие ублюдки, — заворчал опять Торфин. — Скитья, ну почему нам встречаются одни паразиты.

— Никто не хочет помочь Хеймду? — предположил Скор и замолчал, ожидая ответа.

— Да, давайте, — к большому удивлению остальных согласился Арьяк. — А ты как раз и объяснишь Великому Волку, почему мы свернули с маршрута готовящейся атаки и пропустили стыковку.

После подробностей о перспективе энтузиазм Скора явно поубавился. Несколько секунд по палубе раздавался лишь глухой стук шагов и завывание мощных сервоприводов. Сенсорная связь в ухе Арьяка издавала постоянное «пип-пип-пип-пип-пип-пип-пип», точно электрокардиограмма. Время от времени гремели приглушенные расстоянием выстрелы, в то время как бормотание вокса наполняло подсознание потоком обновлений.

— Если бы я не сталкивался с орками раньше, то я бы подумал, что они нас боятся, — нарушил тишину Скор. — Они ведь тащатся по жестоким битвам.

— Битвы ждут впереди, — сухо отреагировал Арьяк. — Оставайся начеку.

Полторы минуты спустя предсказание Арьяка оправдалось, а Скор, наконец, получил, что хотел.

— Множественные сигналы, количество стремительно растёт, — доложил Свен Полушлем из арьергарда; сигналы авгуров оживили сенсориум. — Тридцать… Сорок… Пятьдесят… Ещё больше!

— Движение. На левом фланге, — добавил Арьяк, одновременно извлекая больше информации из датчиков признаков жизни. Дисплей сенсориума заполонили символы.

— Пытаются нас отрезать, — догадался Хёрьёльф. Гвардеец остановился и прикрыл тыл, чтобы обезопасить уже спешащего к их позиции Свена. В поле зрения Арьяка промелькнул целеуказатель штормболтера Полушлема, однако мгновение спустя в радиусе ста метров не было видно ничего, кроме грибкового мрака.

Внимание Хранителя Очага привлёк голос по вокс-каналу роты. Когда заговорил Великий Волк, все остальные звуки приглушились.

— Настал миг, которого мы так долго ждали! Нас атакуют, братья! Поприветствуйте орков клинком и болтом, да с таким гостеприимством, чтоб они сдохли!

— Хм, к нам никто не идёт, — произнёс Арьяк, набирая скорость. — Они нас обходят! Орки мчатся к Великому Волку!

Хранитель Очага взрычал, проклиная терминаторскую броню за медлительность(хотя он бы никогда не высказал недовольства вслух, чтобы не оскорбить дух машины). В процессе ходьбы гвардеец наблюдал за движением группы орков слева, которое уже опередило его отделение, в то время как зеленокожая орда позади уже почти с ней сравнялась.

Подобно падающему в море осколку разбитой скалы, фрагмент сенсорного пятна отделился от остальной своей части и двинулся прямиком к воинам Арьяка. Ему стало ясно, что орки вознамерились перехватить его королевских гвардейцев и задержать их до тех пор, пока гораздо более крупные силы позади не объединятся с первой ордой.

— Арьяк! — Крик Хёрьёльфа переключил внимание Хранителя Очага к дополнительному дисплею другого воина. Десятки орков толпились вдоль прохода позади отделения, многие из них бросились в грузовые отсеки по обе стороны коридора. — У них есть доступ к другим проходам, которых не было на пиктах сканирования.

— Как крысы в зернохранилище, — прокомментировал Скор. — Роют норы, где только могут.

Мгновение спустя появилась вспышка, за которой почти сразу последовал грохот примитивных орудий и свист отскакивающих от стен и потолка пуль. В доспех Хёрьёльфа ударило несколько снарядов.

Между Арьяком и остальными братьями-Волками оставалось около двадцати метров, когда на отделение обрушились силы перехвата орков.

— Не отставайте! — зарычал Арьяк. Он продолжал двигаться к синей руне на дисплее, которая отмечала местоположение Логана Гримнара, Владыки Фенриса. — На штурм! Всеми силами!

В первые последовавшие за приказом секунды в передний проход забежали двадцать или тридцать тощих ксеносов. Некоторые спрятались на перекрёстке примерно в семидесяти метрах от космодесантников. По туннелю застучали выстрелы, спорадические и неприцельные: показалась группа более крупных зеленокожих.

Поверх орков наложились изображения его братьев, словно остаточные пикты разворачивающегося позади боя. Скор свернул в сторону, в один из отсеков. Дисплей волчьего гвардейца залило белым: пытающихся прорваться зеленокожих поглотил прометий тяжёлого огнемёта. Вид из шлемов Хёрьёльфа и Хродгара осветили выстрелы из штормболтеров; в паузах между очередями можно было разглядеть, как среди детонирующих снарядов друг на друга сыпятся разорванные части зеленокожих.

— Арьяк! — Голос Скора сквозил гневом. Волчий гвардеец отступил в главный коридор, не прекращая стрелять. — Ты не даёшь нам выстроиться для обороны.

Каменный Кулак проигнорировал волчьего гвардейца и неуклюже бросился в атаку. Хранитель Очага поднял перед собой щит-наковальню, чтобы огородиться от несущихся к нему потоков пуль и энергий.

— Мы должны добраться до Великого Волка, — взрычал он, наблюдая за растущей массой сигналов вокруг точки сбора.

— Если окажемся в уппланде, то ничем ему не поможем, — огрызнулся Скор. — Думаешь, он желает нашей смерти?

Арьяк не воспринимал слова. Он уже врезался в первую толпу орков, как абордажная торпеда в борт корабля. Первый ксенос скомкался между щитом и сабатонами волчьего гвардейца, едва замедлив астартес. Второй начал стрелять из грубого авторужья, разбрызгивая пули по сверкающему металлу штормового металла. Спустя пару мгновений Хранитель Очага размозжил его о переборку. Он широко замахнулся Крушителем Врагов и отбросил в сторону третьего: пылающее навершие молота разнесло толстую шипованную куртку и зелёную плоть вместе с костями.

На главный проход между Арьяком и остальными гвардейцами высыпало ещё больше орков. Они открыли огонь, как только ворвались внутрь, даже не думая о прицельной стрельбе. В обе стороны бешеным штормом понеслись лазерные разряды и пули, но доспехи Арьяка обладали одинаковой прочностью как спереди, так и сзади, громоздкий силовой ранец не пострадал.

Следующим в толпу ксеносов врезался Торфин. Когти гвардейца сверкали молниями: он заработал прозвище Кинжалокулак, каждым ударом потроша или обезглавливая противника. Таким ранам ничего не могла противопоставить даже легендарная живучесть орков. Рядом с Торфином тут же оказался Свен Полушлем с громовым молотом и штормовым щитом наперевес. Снаряжение Полушлема было такое же, как у Арьяка, но не могло похвастаться размерами и популярностью по сравнению с оными у Чемпиона Великого Волка. Бок о бок он и Торфин прорубили сквозь орков кровавый путь и разделились, по с обеих сторон удерживая проход для волчьих гвардейцев.

Пространство вокруг Арьяка кишело врагами, и потому Хранителю Очага не требовалось особого мастерства в их убийстве. Среди зелёного наплыва ксеносов вспыхнуло изумрудное пламя: более крупный звероподобный ксенос пробивался сквозь своих сородичей плечом вперёд, а левая его рука громыхала массивной клешнёй. Арьяк пребывал в полной уверенности, что Щит-Наковальня справится с ксеносской аугментикой, но решил лишний раз не подставляться. Расталкивая меньших орков, Каменный Кулак бросился вперёд, встретив приближающегося монстра ударом молота по голове, чем превратил уродливый череп в кашу.

После залпа штормболтеров Хёрьёльфа и Хродгара Скор заполнил коридор бурным потоком прометия, оттеснив зеленокожих и предотвратив дальнейшие развитие их атаки. Торфин полоснул когтем по панели управления дверью и обрушил её защитный барьер на орков, что пытались перелезть через тела погибших сородичей.

Все происходящие события прожигали сознание Арьяка. Чемпион видел действия и позиции боевых братьев точно так же, как положение своих ног во время отбрасывания очередного орка; или как ощущал распределение веса терминаторского доспеха, когда Хранитель Очага снова двинулся вперёд. Смертоносный ритм, парирование-удар молотом-шаг, что нёс его вперёд, являл собой скорее результат работы инстинктов, тренировок и десятилетий опыта, чем сознательных решений.

Мысли Арьяка горели единственной целью, ради которой он отринул собственную безопасность и безопасность его волчьей гвардии. Подобно шторму вокруг горной вершины, ксеносы скапливались вокруг другого подразделения ордена, и с каждым мгновением зелёный вихрь сгущался сильнее. В его центре находился Логан Гримнар. Магистр ордена. Великий Волк.

Воин, которого Арьяк принёс великую клятву защищать, и на чьих плечах в настоящее время покоилось будущее всего ордена.

«Его сага не оборвётся, — уверял он себя. — Не сегодня. Не так. Не по моей вине».

Тюрнак расхаживал по верхней палубе стратегиума с видом офицера, надзирающего за кэрлами и сервиторами: многочисленные слуги ордена обслуживали десятки расположенных там постов. Огромный волк, в холке достигающий роста многих смертных, мимо которых он мягко ступал, остановился и принюхался к текущей из корпуса сервитора жидкости. Полумашина игнорировала интерес зверя: её глаза были подключены к сенсорным решёткам, а все остальные нервные окончания омертвили создавшие «работника» техножрецы. Остальные члены экипажа тоже не обращали на Тюрнака никакого внимания, пропуская зверя или без лишних слов обходя его путь стороной.

Второй громовой волк, Фенрир, сидел у командного трона «Чести Всеотца», подле своего хозяина, склонив голову набок, в то время как сам Великий Волк лениво почёсывал его за ухом толстыми пальцами. Логан уложил подбородок на кулак другой руки, опёршись на подлокотник трона и рассматривая проецируемый на экран пикт. На плечах магистра Влка Фенрика покоилась необъятная волчья шкура; её серо-белый мех почти сливался с бородой Великого Волка.

Вокруг Логана Гримнара собрались его старшие советники. Чуть поодаль — облачённые в доспехи терминатора члены Королевской гвардии. Завершив обход, Тюрнак подошёл к шеренге ветеранов ордена, разглядывая и обнюхивая каждого, словно инспектируя парад в честь самого себя.

Арьяк переместился к другой стороне трона, к Фенриру, чтобы получше рассмотреть запись с фрегата, идущего на сближение с космическим скитальцем. Как и Владыка Фенриса, его Чемпион был свободен от сковывающего керамита доспеха. Тело Каменного Кулака покрывала кожа туники и краг, а руки перевязывали тотемные шнуры, увешанные клыками и костями; к толстому же поясу Хранителя Очага были приклёпаны железные знаки отличия личного телохранителя Великого Волка. Свежевыбритый череп королевского гвардейца сиял в перемежающемся с дисплея свете звёзд. Арьяк провёл пальцами по густой, недавно подстриженной бороде.

— Большой, — заключил Хранитель Очага.

— Они все большие, — рассмеялся Гримнар.

— Этот — больше остальных, — вмешался Ньяль, кто более известный как Зовущий Бурю. Широкий воротник тяжёлого жилета и длинные пряди рыжей бороды и волос обрамляли сигилы-татуировки вместе с печатями вюрда на его груди; на руках верховного рунического жреца символов было ещё больше: они сворачивались в кольца и узлами вились по плоти. С пояса из витого золотого шнура, позвякивая и постукивая по толстой коже килта, на ремешках свисали рунические бусины и клыки. Псайберворон Зовущего Бурю отдыхал на насесте-волчьем черепе — навершии посоха жреца. Модифицированное существо уставилось на Фенрира рубиновой линзой бионического глаза, в то время как сам Зовущий Бурю с мрачным лицом рассматривал изображение на остановленной видеопроекции.

Как показало сканирование, груда из спрессованных кораблей и космического мусора около семидесяти миль в длину, четырнадцати — в ширину, и достигает почти четырёх с половиной миль в самом толстом участке. По серо-чёрной массе скитальца прокручивались данные с «Железного ярла»: по мере обнаружения реакторов, двигателей и других рабочих систем на тёмном фоне оживали мерцающие оранжевым пятна.

Однако основной интерес представляли не технические показатели. Арьяк ясно видел причину, что привлекла внимание его господина. На проекции отображались плазменные разряды и несколько куполообразных выбросов силового поля из мерцающей зелёным энергии. Обитатели космического скитальца как минимум доминировали на объекте, если не полностью взяли его под контроль. Природу ксеносов выдавали колоссальных размеров красные иероглифы, почти сотню метров высотой, нарисованные вдоль всей носовой пластины одного из звездолётов в передней части скитальца. Хотя определить их точное значение не представлялось возможным — клинки, черепа, бессистемные линии и лица, — происхождение было очевидным.

— Орки, — произнёс очевидное Арьяк, за что заработал ещё один взгляд Великого Волка. Это не помешало Хранителю Очага продолжить. Взгляд гвардейца переместился на Ньяля, который наблюдал за разворачивающейся сценой нахмурив брови. — Зовущий Бурю, это то самое зелёное чудище, что преследует тебя в твоих волшебных снах?

Рунический жрец сухо хмыкнул, погружённый в свои мысли.

— Это то, что мы ожидали увидеть, — ответил Логан, поглаживая пальцем один из своих длинных клыков. — То, что хотели найти.

— Тем не менее, радует, что мы достигли цели, — добавил Гаммал Унесённый Ярлом, смертный капитан корабля.

Бывший претендент на генетическое наследие Волчьего Короля, Гаммал когда-то был высоким и гордым юношей. Однако неумолимый марш времени скрючил слугу ордена, выковав из него флотского ветерана. Костная ткань старика медленно деформировалась под воздействием генетических улучшений, что должны были её укрепить. И если бы не опоры экзоскелета, вживлённого волчьи жрецами в плоть, подбородок мужчины находился бы где-то под поясом. Как бы то ни было, на морщинистом лице отражалась ежемгновенная боль, но дух, его сила воли выдержала — в отличие от тела, — и не позволяла ему жаловаться на «дискомфорт».

Гаммал не смог послужить Всеотцу как космодесантник, но он нашёл своё призвание во флоте. Личная каюта капитана была изолирована от искусственной гравитации корабля: невесомость давала измученным костям краткие передышки. За долгие годы служения он добился должности командующего «Гильфархеймом», а когда Великий Волк перенёс знамя на «Честь Всеотца», Гаммал стал единственным офицером, которого Гримнар оставил при себе.

— Последнее наблюдение произведено дальним патрулём Флота в Альхеймском ущелье, до этого скиталец дрейфовал через системы Навинундум и Брайас, — продолжил капитан. Пока он говорил, костлявые пальцы манипулировали дисплеем, заменяя четверть экрана звёздной картой приграничных систем. — Зафиксировано двадцать дней и сорок три световых года назад.

— Он скользит то в Вечную Ночь, то обратно, — подытожил Ньяль. Зовущий Бурю, скривив лицо, повернулся к Великому Волку. Зрачки рунического жреца заиграли золотыми пылинками, а дыхание испускало лёгкий иней. Температура вокруг библиария резко понизилась. — Вот тут — пограничное пространство разлома, его хватка слаба. Он словно трясёт своим щупальцем из вирдова моря. Я чувствую энергию, но в скитальце есть что-то, что откликается на мой зов. Что-то, созданное орками или ими найденное, удерживает зеленокожих от полного провала в варп, подобно тонущему кораблю, что никак не уйдёт ко дну.

Арьяк изучал данные и обладал некоторыми знаниями о водовороте неестественной энергии на границе. Варп-аномалия казалась лишь жарким маревом, затуманивающим далекие звёзды, однако вместе с тем наполненным зловещей энергией, которая, в самый неудобный момент способна взбурлить смертельным штормом.

— Думаешь, орки управляют этой штукой? — спросил Великий Волк. Магистр уложил руку на подлокотник трона и подался вперёд, рассматривая увеличивающееся изображение звёздного монстра.

— Ну, я бы сказал, «управляют» — не совсем точное слово, — отметил Ньяль. Окружавшие жреца символы начали растворяться. — Возможно, орки обладают некоторым влиянием. Посмотрите на двигатели, горящие точки на экране. Они могут лишь немного изменить траекторию полёта в реальном пространстве. Однако устройство, что я учуял, совсем не похоже на варп-двигатель. Оно, скорее, выполняет функцию якоря, который тянет эту громадину обратно в материум и не даёт ей слишком глубоко погрузиться в вирдово море.

— Тем не менее, информация, которой бы обладаем, указывает на высокий уровень угрозы. Больший, чем множество других, — прокомментировал Логан. Он обернулся к Гаммалу, указывая пальцем в сторону дисплея. — Сгенерируй курс по предыдущим наблюдениям.

— Минутку, Великий Волк, — кивнул капитан, уже поворачиваясь к пульту управления. В течение более чем минуты, пока сервиторы бормотали необходимые вычисления, никто не произнёс ни слова. Наконец, Гаммал указал на дисплей. — Оценка не отличается точностью: проекция создана без консультаций с астропатами или навигаторами относительно условий деформации.

Звёздная схема заняла половину дисплея, почти поглотив изображение дрейфующего скитальца. Тот всё ещё двигался на фоне наполовину видимой энергии. Расширяющийся конус отклонения простирался на восток галактики, к её ядру. Гримнар встал, сцепив пальцы рук, и шагнул влево. Затем, изучая детали, магистр ордена переместился чуть правее и слегка наклонил голову.

Долгожданные слова прочистили горло Великого Волка.

— Дальше он поплывёт на юг, — заявил Логан, всё так же указывая направление пальцем. Верховный король Космических Волков мотнул изображение до полудюжины предыдущих звёздных систем. — Видите, вот тут почти петля, как будто они каждый раз меняют курс.

— У них есть конкретная цель? — спросил Арьяк.

— Очень может быть, — вставил Гаммал. Мужчина отрегулировал параметры дисплея, и на звёздной проекции появилась новая руна — значок Фенриса, расположенного в нескольких тысячах световых лет к юго-западу. Родной мир Космических Волков сверкал ниже центра обозначенной Логаном Гримнаром дуги.

— Орки огибают Этт? — удивлённо рассмеялся Логан. Магистр ордена повернулся к капитану и приподнял бровь. — Полагаешь, они избегают Фенриса?

— Я не могу объяснить их действия, Великий Волк, — признался Гаммал. — Простое наблюдение.

Фигура, на протяжении всего совета хранившая молчание, выступила вперёд. Ульрик Убийца, старший и жесточайший из волчьих жрецов ордена подошёл к карте, скривив губы и обнажив толстый клык.

— Налётчики держатся подальше от крепости, — проворчал он. — Отлавливают добычу на границах.

— Вот тут — предел нашей досягаемости, — добавил Ньяль, указав точку на карте. — Если не хотим попасть в Вечную Ночь, нужно перестать преследовать ксеносов.

— Мы продолжим, если захотим, — отрезал Ульрик. — Если прикажет Великий Волк. Но эта — не единственная группа орков, что пересекла нашу территорию. Их целые флоты, и наверняка есть корабли, которые орден ещё не обнаружил. Некоторые направляются на запад, к предателям; по всей вероятности, хотят устроить с ними резню. Других мы оттеснили на восток, к звёздам Ядра.

— Путь на запад ксеносам преграждает Железная крепость, — пояснил Гаммал. — Эту область космоса оберегают силы дома Камидар и их союзников.

— О, так мы получили весточку от Камидар? — спросил Логан. — Флота достигло астропатическое сообщение, про которое мне не сообщили?

— Нет, Великий Волк, — ответил Гаммал, опустив глаза. — Ничего нет.

Фенрир сочувственно заскулил и лёг на палубу, уложив голову на лапы.

— Хм, нет — так нет. Никаких вестей ни от Чёрных Храмовников, которые отправились в поход вдоль Эррфолдского пролива, ни от Камидар. Дворец Всеотца тоже безмолвствует. — Великий Волк нахмурил брови, углубив испещрявшие лицо морщины, и поднял руку, недолго порассматривав пальцы и сжав их в кулак. — Рассчитывать мы можем только на тех, кого видим и до кого можем дотянуться… Горстка рот из разных орденов, около десятка военных кораблей, переданных под моё командование, и меньше дюжины полков Имперской Гвардии. И силы нашего ордена, разумеется.

— А если этого окажется недостаточно? — спросил Арьяк. — Здесь собрались вернейшие и храбрейшие воины, но даже у нас есть предел. Кузнец не сотворит меч из железной песчинки — несуществующей армией врага не сломить.

— Выбора у нас нет, — отозвался Ульрик. — Это наша битва.

— Ты бы стал защищать ворота, зная, что стражи стен пропустят врага? — спросил Гримнар. — А стоя на этих стенах, не зная, пала ли остальная крепость, разве не продолжал бы несмотря ни на что биться насмерть, чтобы их удержать?

— Мы не можем биться везде, — парировал Арьяк. Полный дурных предчувствий, он вновь окинул взглядом скиталец. — Наше братство, сама весть о том, что мы продолжаем борьбу, вселит надежду и сопротивление в сердца людей. Зачастую, между сотней миров и капитуляцией перед врагом стоит уверенность в единстве. Мы лишь одна Великая рота...

— Мы — Чемпионы Фенриса, — поправил Великий Волк. — И никогда не уклонялись от битвы. Эти орки намеревались ускользнуть из наших лап, но Волки их настигли. Ксеносы убедятся на собственной шкуре, почему должны были бежать быстрее.

— Нет такого врага, которого я бы не сокрушил бок о бок с вами, однако мысли мои не о враге, — настаивал Арьяк. Хранитель Очага ткнул пальцем не в дисплей, а в главный окулюс, прямоугольной формы бронестекло, что обрамляло блеск звёзд и искры далёких двигателей «Железного ярла». На дальней границе трепетали зловещие полутона варп-разлома. — Щупальца Вечной Ночи уже снаружи, и они с радостью за считанные минуты проглотят скиталец вместе с нами на борту. Если хочешь, я прыгну в космос и молотом стукну вирдову заразу.

Вместо добродушного хохота, выражение лица Великого Волка тронул ещё больший мрак.

— Смерть преследует нас во многих обличьях, дорогой Хранитель моего Очага.

Манера, в которой господин Арьяка произнёс слова титула, словно кислотой прожгли его грудь. Это был первый раз, когда Великий Волк обратил положение гвардейца против него самого. Пристыженный, Арьяк умолк.

— Лазерные лучи, снаряды, тиранидские когти крикунов-убийц, — взял слово Ульрик. — Каждый раз, когда флот вторгается в вирдово море, мы рискуем остаться в его вечном безумии. Наш долг — стеной стоять между смертью и другими людьми. И для сынов Русса это великая честь!

Лучше бы Арьяк сражался на поле брани в окружении бесчисленных врагов, что желали бы оборвать его нить. Волчий гвардеец жалел, что не стоял сейчас в кузницах, работая молотом и наковальней. И всё же он твёрдо знал, что в данный миг именно на его долю выпало сказать то, что должно быть сказано, а страх перед последствиями этих слов сделал бы его большим трусом, чем бегство.

— Не хочу показаться малодушным и уже тем более оскорбить храбрость Великого Волка, — медленно начал Арьяк, обдумывая слова, словно тщательно подбирая железные слитки и проверяя каждый на наличие изъяна, что мог бы привести к поломке. — Но защищать вас от любой опасности — это не только мой долг, но и честь. Я горжусь возможностью, если потребуется, то и ценой собственной жизни — защитить вашу. Никогда ещё столь большое число людей не обращалось к Великому Волку за руководством, и среди нас нет никого, кто смог бы лучше вас вести Его верных воинов. Мы — стражи на стенах, единственные стражи, и вы — наш капитан. Я верю, нет, я знаю: если вы падёте, всё, что мы поклялись защищать, пожрёт тьма.

— И всё же я должен возглавить атаку, ибо если я этого не сделаю — дам всей Галактике знак, что за моим словом ничего не стоит, — отрезал Логан. Великий Волк смотрел отстранённым взглядом, как будто он видел что-то за пределами проекции. — Империум рушится на наших глазах, на наших руках, но наши с ним узы, клятвы тем, с кем мы сражались и сражаемся бок о бок, вечны. Если дам слабину, то перестану быть тем лидером, которым, по твоим же утверждениям, сейчас являюсь. Я не позволю другим сражаться в моих битвах, будь то королева Камидар или мой Чемпион.

Арьяк молчал, принимая решение Великого Волка. Он всмотрелся в лицо Гримнара, чтобы скрыть своё несогласие. Повелитель Фенриса продолжил.

— Наступила новая ночь, и я — Волк, который крадётся меж её звёзд. — Рука магистра Космических Волков потянулась к рукояти топора с красным лезвием, что лежал рядом с троном — к топору Моркаи, выкованному из клинка еретика и обращённого против предателей Всеотца. Великий Волк встал, обеими руками удерживая топор перед собой, словно принося клятву. — Мы на краю бездонной пропасти. Я слышу вой в темноте. Близится Время Волка, и когда Волчий Король вернётся, я гордо встану подле, ибо буду знать, что оказался достойным его наследия.

Итак, план был разработан, а Арьяка сослали во фланг в качестве напоминания, что Чемпион не должен сражаться вместо Великого Волка.

Каменный Кулак крушил орков направо и налево, но проложить путь сквозь такую орду было равноценно плаванию вверх по реке во время весеннего половодья. Зазубренные клинки царапали доспех, а пыхтящие двигатели приводили в действие зубья, что тщетно пытались разорвать керамит. Энергетический блок Щита-Наковальни всё накалялся: вспыхивая при попадании, по его металлу непрерывно били лучи энергии. С каждым шагом Арьяка на настил падало с полдюжины врагов.

Сознание едва контролировало нанесение ударов: по сравнению с размытыми от движений показаниями сенсориума вокруг Великого Волка приливы и отливы рычащих звериных морд были второстепенны. Арьяк проверил расстояние: от Логана Гримнара его отделяла четверть мили, но с таким успехом до магистра ордена он не доберётся. Молотодержащая рука поднималась и опускалась, словно по наковальне в кузницах Этта, но разум Арьяка изучал пространство в поисках какого-нибудь способа освободиться от зеленокожих.

Внимание Хранителя Очага привлекло его собственное изображение, записываемое одним из братьев Арьяка сзади. На долю секунды он остановил взгляд на своей фигуре, что скалой выступала в пенящемся море из изломанных тел орков и ещё живых ксеносов.

— Скор! — позвал он. Каменный Кулак двинулся в сторону, наплечником размозжив орка о стену. — Прожги-ка мне путь!

Обзор Скора задвигался влево и вправо, сканируя проход. Наконец, в дополненном дисплее волчьего гвардейца вспыхнул доспех его командира.

— Не могу разобрать цели, — предупредил Изрешечённый.

— Меня защитит доспех, а вот орков не сможет! — широким замахом сбил пару орков, обеспечивая пространство для следующего разворота. — Жги! Сейчас же!

Арьяк поднял щит в сторону отделения и собрался с духом. Мгновение спустя к нему понёсся поток горящего прометия, который ударил в Щит-Наковальню и во вспышке голубых энергий расплескался о металл. Адское пламя полилось на орков, возгорая ксеносскую броню и расплавляя плоть до обугленных костей. Несколько секунд Арьяк пребывал в белой мгле авточувств. Доспех не прекращал сыпать предупреждениями: температура продолжала повышаться.

Но доспех Арьяка выдерживал плазменные взрывы, не говоря о прометии из тяжёлого огнемёта. Вырвавшись из кучи тлеющих трупов, Арьяк бросился бежать. На палубу закапали струйки расплавленного керамита, уже застывавшего на броне.

Впередистоящие орки открыли огонь, их примитивные ружья извергали такой плотный град пуль, что эффективность выстрелов перестала зависеть от их точности. Ещё перегретый от воздействия прометия, терминаторский доспех треснул под железным дождём и раскололся, а следом более мощные заряды энергетического оружия глубоко ранили искусственную кожу.

Остальные кёнигарды отказались от организованного продвижения и понеслись за Арьяком, отставая на пятьдесят метров. Снаряды, дуги зеленоватых молний и брызжущие ракеты не прекращали бить по гвардейцам.

Арьяк оказался недостаточно быстр. Коридор между складскими помещениями сменился несколькими проходами, по бокам которых располагались камеры поменьше, и все переполняли орки. Вокруг царил звуковой хаос, но авточувства брони и сверхчеловеческий слух Арьяка различили характерный лай болтеров и боевые кличи братьев-Волков.

На нагрудной пластине взорвалась большая ракета, рассыпав по палубе осколки керамита. Удар заставил Арьяка шагнуть назад, вынудив Хранителя Очага обратить внимание на происходящее. Стиснув зубы, он поднял Щит-Наковальню, защитившись от следующего снаряда. Левый бок терминатора пронзила боль от рывка разорванной мышцей. Мгновение спустя резь исчезла, смытая потоком анестетиков и гормональных болеутоляющих улучшенного организма. Вспышка боли напомнила Арьяку о его уязвимости.

Однако нервную систему пронзила следующая: крупнокалиберный снаряд угодил в правую боковую часть шлема, с достаточной силой, чтобы сломать позвоночник менее опытному воину или разбить череп. Следом в Арьяка попали несколько подобных снарядов, а затем о Щит-Наковальню разорвалась ещё одна ракета.

— Иди! Иди! — проревел Полушлем. Королевский гвардеец добрался до Арьяка и прикрыл его своим штормовым щитом, поймавшим залп разрывных снарядов.

Помещение прорезал огонь Хёрьёльфа и Хродгара, выкосив толпу орков в вестибюле между волчьей гвардией и залом-точкой сбора. С левой стороны вперёд бросился Торфин, засверкав искрящими рикошетами: Кинжалокулак вонзился в строй орков, словно в плоть китобойный гарпун.

Ободрённый прибытием товарищей, Арьяк ринулся вместе с ними. Вся левая сторона, как терминаторского доспеха, так и тела, перестала сгибаться, от чего Арьяк слегка прихрамывал, но не отставал от остального отделения, продвигаясь под слабеющим вражеским огнём.

— Я придумал тебе новое прозвище: Арьяк Каменная Башка, — то ли посмеялся, то ли прорычал Хродгар.

— Сбывается пророчество Зовущего Бурю, — произнёс Арьяк. — Зелёный великан пожирает волка. Я этого не допущу.

— Конечно, — поддержал вожака Скор. — Мы знаем.

Арьяк мельком заметил собственное отображение в видеозаписи другого терминатора: шлем раскололся, а рану на голове покрыла запекшаяся кровь. Остальную часть доспеха испещряли шрамы и кратеры, местами открывавшие адамантиевую основу.

На волоске от смерти. В шаге от провала.

По щиту Свена беспрерывно молотили пули, но у двух кёнигардов ещё осталось время его найти.

Глава четвёртая

Угроза зеленокожих

Орды внутри

Повелитель чудес

Временами Орад задавался вопросом, не погиб ли он при абордаже. И не является ли происходящее тем самым наказанием, о котором предупреждали священники. Он добросовестно выполнял долг, служил без жалоб, читал молитвы. Но раб не мог избавиться от воспоминания, о том самом моменте, когда сдался. Орад переживал его снова и снова. А что, если после того, как опустился зелёный кулак, орки изрубили его на куски или изрешетили из примитивных пистолетов.

Время обратилось вечностью: больше не существовало ни дня, ни ночи — даже искусственного цикла флотской рутины. Никто не произносил ни слова. Единственными звуками на палубах были щёлканье кнутов, хруст обломков да рёв зеленокожих со стоном рабов. Даже после тяжёлой работы люди были слишком заняты поеданием орочьего месива, по сравнению с которой каша флотской кухни казалась верхом гастрономических изысканий. Запивали бурду жидкостью со вкусом ржавчины и мочи. А потом все ложились спать, иногда лишь на несколько часов. Сны — кошмары — длились недолго. Психическое и физическое истощение сказывалось на измученных организмах так сильно, что некоторые попросту не просыпались. В коматозном состоянии пребывали рабы или умерли, оркам было плевать.

Ксеносы не сковывали людей цепями — вокруг даже валялись железные прутья, крепёжные стержни и другие приспособления, которые при желании легко превращались в самодельное оружие. Но никто даже не пытался. Рабы сознавали, что из ада им не выбраться: корабль плывёт в пустоте. Даже если опустить высокую вероятность убийства со стороны орков, куда бы они бежали?

Пребывание в варпе стало отличаться от подобных эпизодов прежней службы. Поля Геллера работали, но уже начинали сбоить. Во время «полёта» в имматериуме даже орки старались не трогать рабов, оставляя людей наедине с истошными воплями и кровью самоубийств. Орад несколько раз бился головой о стену башни в попытках раскроить себе череп, но в итоге просто терял сознание. Когда раб приходил в себя, видения визжащих младенцелицых ворон и огненных символов не отпускали. Да и сил сопротивляться безумию у Орада не осталось. Закрыв глаза и раскачиваясь то взад, то вперёд, он сидел в тёмном углу и баюкал разлагающиеся останки Росси.

Должно быть, ведомому низменной животной потребностью, Ораду удалось что-то выпить, но урчание в животе выдавало жуткий голод. До атаки раб мог похвастаться отличной формой, и потому сейчас он держался лучше, чем многие из оставшихся членов команды, многие из которых напоминали изувеченные мешки с костями.

Выход из варпа представал благословением, но лишь отчасти, ибо он знаменовал возобновление непосильного труда. Корабль орков высвободили, но зияющую рану «Сурового» пришлось залатывать: рабы в громоздких защитных костюмах под присмотром тюремщиков в тяжелой герметичной броне застраивали дыру. В месте пролома были проведены и другие орочьи переделки, имевшие больше эстетический смысл, чем практическое значение.

Однажды распорядок изменился. Орки загнали их сначала на корму и вниз, к отсекам для шаттлов. Впереди раздавались крики и стоны, и когда Орад добрался до точки, он заметил мелких зеленокожих с дымящимися клеймами. Зелёные уродцы шли по рядам рабов и отмечали каждого на груди, спине или плече. Орад стиснул зубы, и пару секунд спустя на его левой груди выжгли метку — грубый глиф, похожий на ракету, — после чего орк толкнул его вперёд. В отсеке ещё стояли корабли Флота, но рядом с имперскими машинами появились и орочьи, предназначенные для десантирования. Рабов начали загонять внутрь, ударами кнута и тычками заполняя трюмы до тех пор, пока внутри не оставалось места. Орад пришёл в себя, осознав, что прижат к иллюминатору бывшего лихтера снабжения с изогнутой чуть влево шеей.

— Надеюсь, эти штуки ещё герметичны, — пробормотал кто-то за спиной. — Если они сломали атмосферные замки, нам крышка.

Внимание тех, кто ещё мог видеть, привлекли наружные ворота «Сурового». Массивные пластальные ставни раздвинулись, обнажив поле звёзд, наполовину прикрытое оранжево-коричневым миром. Всего в нескольких милях от лёгкого крейсера над планетой висела гротескная луноподобная космическая станция.

Десантный корабль оторвался от поверхности крейсера: двигатели лихорадочно плюнули плазмой, бросив живой груз в заднюю часть отсека. Судно стремительно отклонялось в сторону и заваливалось набок. На фоне многочисленных жалоб кто-то завопил, что у него сломалась лодыжка. Корабль повернул к станции, и Ораду открылся вид на «Суровый»: в месте, где орочий корабль врезался в лёгкий крейсер, остался шрам, а судно ксеносов, связанное с имперским кораблём сотнями тросов, действовало как буксир. Когда-то Орад ни за что бы не поверил в подобное, однако сейчас он был настолько эмоционально сломлен, что это едва ли стало неожиданностью. Тем временем из стыковочных отсеков высыпало ещё больше небольших кораблей.

Судно Орада миновало станцию и продолжило движение к планете, позволив человеческому грузу мельком поглядеть на искусственную луну, орочьи крейсеры и корабли сопровождения, пристыкованные к десяткам выступающих на её полюсах порталов. Некоторые из рабов имели возможность наблюдать за ростом рукотворного шара в иллюминаторе; в конце концов, космический объект целиком заполнил обзор, и пламя при входе в атмосферу затрещало по фюзеляжу. Вместе со всеми чувствами во время долгого путешествия Ораду казалось, что он смог подавить страх, однако, когда сила тяжести начала воздействовать на организм, а в иллюминаторах засияла яркая звезда, леденящая дрожь вернулась. Вытянув шею, Орад глянул вниз, прижавшись глазом к бронестеклу: корабль пролетал сквозь густой смог. Они находились всего в нескольких милях от поверхности. На охряных холмах раскинулся огромный город, десять или больше миль в ширину. Из сотен цехов валил чёрный дым, а улицы застилали пыльные облака, которые поднимались с проезжих частей и дорог, ведущих за пределы города. На металлических зубчатых стенах и недостроенных боевых машинах, возвышавшихся над городом, отражалось восходящее солнце.

Затем вид исчез — его заслонили краны и необъятные, словно причалы, платформы. Там по мере приближения вырисовывались тупоносые звездолёты и приземлялись орбитальные суда.

Двери открылись, и бывшие матросы «Сурового», моргая, ввалились в мир орков, совершенно потерянные и сбитые с толку, но встреченные знакомым щёлканьем кнутов и хриплым рёвом.

Зверь поднимет голову, и волк завоет.

Шёпотом произнесённые слова будут отдаваться эхом в течение многих столетий. Ньяль знал, что лучше не думать о пророчестве как о чём-то более существенном, чем шевеление в вюрде или появление нового возможного хода судьбы. Тем не менее, подобные предсказания обладали силой иного рода, формируя события так, чтобы результат оправдывал ожидания.

Для тех, кто следовал пути хранителя рун, существовал риск бесконечного погружения в тайны вюрда, риск обрести уверенность, что тайное знание даст больший контроль над судьбой, что осознание одарит властью над осознанным. Истинная же мудрость заключалась в отношении к вюрду как к простому эху возможных событий, а прислушиваться к морю грёз слишком внимательно означало всё дальше уплывать от реальных событий. Ньяль научился этому на собственном горьком опыте. Вюрд формируется здесь, где произносятся слова и совершаются действия. Подчиняя реальность своей воле, величайшие из людей могли бы создать миры или, по крайней мере, склонить капризы судьбы в свою пользу.

Не было лучшего примера этому, чем возведённый в недрах звездолёта орочий город. Зеленокожие ни с кем не объединялись, не достигали компромисса, они даже не мыслили о сосуществовании со своим окружением. Орки везде несли свою орковость, изгибая, а если понадобится, то и ломая пространство до тех пор, пока оно их не устраивало. Ньяль Зовущий Бурю повелевал стихиями, и здесь рунический жрец распознал ещё одну стихийную силу галактического масштаба. Подобно шторму, приливной волне или землетрясению, орки разрушали всё, с чем сталкивались, оставляя после себя лишь руины. Но пока зеленокожие стояли на месте, они становились центром силы, а вокруг них вращалось всё остальное, включая и вирд.

Посреди выдолбленной в корпусе корабля дыры орки построили лачужный форт с навесной стеной и зубчатым валом. Придавая крепости вид разрушенного собора, искусственную пещеру окружали оборванные концы широких труб, палуб и проходов из секторов технического обслуживания и общежитий. Казалось невероятным, что посреди звездолёта можно построить крепость, но для орков процесс стройки был вполне естественным, как если бы они высадились на планете или луне.

В нескольких сотнях метров впереди Ньяля его псайберворон Ночекрыл невидимым пронёсся сквозь тьму. Глаза пси-фамильяра передавали Зовущему Бурю то, что лежало за пределами зрения смертных. Орки снесли стены и разворотили палубы повсюду вокруг реактора и двигателей корабля. Из обломков разбитых переборок и пластальных листов орки соорудили себе жилища. Старые энергосистемы были выведены из строя и заменены генераторами, без конца извергающими смог. Воздух пропитался маслянистым зловонием, в черноте которого с беспорядочно расположенных линий электропередач и мерцающих опор каскадом падали искры. Визги и ворчание ксеносов мешались с грохотом машин и рёвом орков, непредсказуемым эхом отражаясь от разрушенных стен. Зеленокожие вымазали металл корабля кровавыми глифами, где только можно понатыкали оборванные знамёна и развесили тотемы, гордо возвещающие о своём присутствии. Крепость полностью отражала и продолжала волю обитающего внутри предводителя зеленокожих.

Ночекрыл порхал над улицами и крышами: пространство крепости кишело орками и их более мелкими собратьями. Когда отряд Великого Волка вырвался из лабиринта коридоров, его встретили пушечные залпы и лучи зловещих энергий. Сразу стало ясным намерение совершавших вылазки групп орков — окружить и заманить незваных гостей в ловушку, прижав Волков к стенам своей цитадели и отрезав пути к отступлению.

Приблизившись к крепости, отделения Великого Волка замедлили шаг. Испытываемая астартес неопределённость была подобна туману в мыслях Ньяля, и по мере того, как каждый из Влка Фенрика реагировал на колебание братьев, неуверенность распространялась по всей роте. Великому Волку не требовалось магического зрения, чтобы уловить едва заметную неясность в рядах своих бойцов, и вокс-связь донесла его голос до каждого боевого брата сквозь грохот орудий и орочьи крики.

— Орки возвели себе этт! — расхохотался Гримнар.

Он указал топором Моркаи в сторону грубо сколоченной крепости. Красная сталь заблестела, словно только смазанная кровью. Ньяль чувствовал голодный дух оружия, заключённый в руническом металле. Он рвался из оков, требуя утолить свою жажду насилием. Логана, по всей видимости, пульсирующее желание обходило стороной: Великий Волк не прекращал смеяться на пути к оркам. Остальные Волки последовали за ним. Король Фенриса казался запряжённым зверем, что нёс колесницу ордена в бой.

— Только взгляните на эту страшнючую стену! Мало кто сверкает столь длинными клыками! Ха! Осторожнее, сыны Фенриса, этот зверь может укусить!

Численность орков не поддавалась подсчёту. Корабельные авгуры не обнаружили форт из-за массы скитальца, а плотность грибковых наростов и неразумных оркоидных сводила на нет любые попытки сканирования жизни. Истрёпанные стены покрывали многолетние грибы размером с боевые танки, и зелёные организмы продолжали расти. Щёлкая челюстями, на приближающихся космодесантников бросились дикие охотничьи твари. Чемпионы Фенриса встретили монстров клинками и цепными мечами, сберегая боеприпасы для предстоящей, более серьёзной битвы.

Ульрик Убийца нёсся рядом с Великим Волком, окрылённый волчий череп крозиуса пылал разрушительной энергией. Он поднял символ единства Фенриса и Империума, и во мраке орочьих владений воссиял символ людской веры.

— Орки плодятся во владениях Всеотца, — проревел он, используя внешнее устройство, а не вокс. Голос жреца эхом отразился от крепостных стен и окружающего их скитальца. — Отголоски орочьего рёва слышны и в наших залах! Ксеносы повыползали из своих беззвёздных логовищ и обосновались на руинах опустошённых ими же миров, что принадлежат Всеотцу. Их нечистоты воняют на улицах человеческих городов! Городов, что мы обязались защищать! Мы клялись уничтожить этого врага, и настал час исполнить клятву! Настал час великой расплаты! Мы — пламя, что сожжёт дотла старое, чтобы появилось новое! Пускай зеленокожие вопят, что хотят, ибо истинные разрушители — это Влка Фенрика!

Орудия орков на крепостной стене бесконечным потоком изрыгали лучи и снаряды. Открыв ответный огонь, воины Гримнара продолжали наступать, рассредотачиваясь и отвлекая внимание врага. Когда забили тяжёлые орудия, Волки начали использовать остатки разрушенных стен и груды камня для защиты во время штурма. О продвижении астартес по окутанному тьмой периметру возвестили вспышки штормболтеров и блеск силового оружия. Тяжело вооружённые терминаторы шли на острие атаки. Потоки «Циклонов» цветами из огня и железа взрывались вдоль линии крепостных стен, в то время как визжащие штурмовые пушки косили прячущихся за ними ксеносов.

Закрепившись в окрестностях, Великий Волк вывел на бой сильнейших из боевых братьев. Их поступь, размалывающая в порошок ферробетонные обломки, отдавалась эхом от раскрытых пластальных палубных балок. Три дредноута шли несмотря на колотящие по их телам снаряды и лучи энергий. Само пространство зазвенело от боевых кличей, приправленных металлическим голосом вокс-передатчиков.

— Надеюсь, кто-то считает убийства! — Сквальд Несущий Войну возглавлял бросок древних. Толстые пластины боевой машины отражали орочий огонь ценой керамитовых осколков. Проносясь мимо, Ньяль уловил мысли запечатанного внутри дредноута старого воина: плеск бьющихся о ладью волн и безумная резня на деревянной палубе. С каким бы врагом Сквальд ни столкнулся, это были не зеленокожие. — Обагрите клинки, утолите их жажду! Станьте достойны пьянства в чертоге богов!

Грохочущие орудия Сварда Кровавого Клыка и Древнего Крилла прошили крепостной вал и оттеснили орков назад, в то время как Сквальд подобрался к воротам. Ветеран войны поднял пушку «Адский мороз». Вокруг орудия клубился холодный туман. С леденящим воем Моркаи в металлические ворота ударил одиночный взрыв — его оказалось достаточно, чтобы покрытый инеем ржавый металл треснул. Издав новый боевой клич, Сквальд бросился на замороженное препятствие и одним ударом когтей разнёс ворота.

Восхваляя почтенных воинов и Волчьего Короля, Гримнар с фенрисийскими воителями кинулся к воротам. Великий Волк следовал по пятам за дредноутами, и Зовущий Бурю не отставал от магистра ни на шаг.

Крепость орков находилась под более надёжной защитой, нежели чем металл зубчатых стен и артиллерийский огонь. Ньяль чувствовал, как в умах зелёной орды беснуется та же энергия, что привела сюда Волков. По обширной территории крепости струилась сила изменить будущее одной лишь верой.

Звёзды разорвёт кровавый шторм.

С тех пор, как Вечная Ночь расколола пустоту, Ньяль ощущал это всё отчётливее, тяжелее. Катаклизм копил могущество в течение многих дней, и Ньяль — как и многие псайкеры — был бессилен его остановить. Фенрис бороздил космос недалеко от Ганнстрёма, в имперских источниках именуемого Оком Ужаса. Дурная звезда всегда предвещала несчастье, вражеское вторжение или катастрофу. Когда силы Нижнего мира вырвались наружу, Ганнстрём, окружённый ореолом дурных звёзд, словно расцвёл. И во времена, предшествовавшие расколу пустоты, небо днём и ночью озарялось злым предзнаменованьем.

Устремляясь к воротам вслед за Логаном и Ульриком, шагая рядом с другими прославленными воителями, Ньяля должна была переполнять уверенность в победе. Однако в его разум впилось плохое предчувствие: тошнотворное зло, как гниющая под ногтем заноза, впилась в психический разум.

Посох главного библиария пылал могуществом. Руны по всей его длине мерцали голубым огнём, а те, что украшали терминаторский доспех, сияли не менее ярко. Волки Фенриса сражались болтерами и плазмой, силовыми клинками и цепными мечами, но рунический жрец вёл другую битву. В его глазах мир заливали красные оттенки, на фоне которых золотые копья пронзали зелёный туман. На другой грани восприятия Ньяля его сознание выворачивала Вечная Ночь: низкое гудение смерти и мучений бесчисленных миллиардов душ, принесённых в жертву появлению Разлома. Вокруг ксеносов вздымался неистовый шторм орочьего насилия. Буря усиливалась в областях, где битва велась наиболее ожесточенно, подпитывая бойню кровью. Тут и там она представала вихрями дикой энергии, искрящимися и раздуваемыми недалёкими умами орочьих заклинателей вирда.

— Всё не то, чем кажется, — предупредил Ньяль.

Логан, всегда чтящий ценность совета, замедлил шаг, и все рядом стоящие воины последовали его примеру.

— Ты что-то чуешь, Повелитель Рун? — поинтересовался Великий Волк.

— А вы разве нет? Воздух пропитан орочьей мощью, энергия ксеносов вторгается в мои мысли и душит разум.

— Она потеряет хватку, когда мы проредим орду, — высказался железный жрец Альдакрел. Он поднял топор, одна часть которого имела длинную бороду, а вторая была выкована в стиле шестерни Адептус Механикус. — Так ведь всё и работает, разве нет?

Два отделения терминаторов волчьей гвардии уже достигли стены и принялись крушить её силовыми кулаками и молниевыми когтями, в то время как братья в арьегарде обеспечивали прикрытие огнём. С левой стороны прибыло ещё одно отделение, одно из фланговых. Возглавлял его Арьяк Каменный Кулак. Броня Хранителя Очага едва функционировала, а её наплечники и нагрудник были покрыты кровью королевского гвардейца вперемешку с ксеносской.

— От чего исходит опасность? — потребовал Великий Волк у Ньяля. Они находились в двадцати метрах от разбитых ворот. Дредноуты с нацеленным на предполагаемых врагов оружием ждали в авангарде за ними. — Ответь прямо.

— Конкретной угрозы нет, — признался Ньяль, неспособный поделиться ничем, кроме дурного предчувствия. — Лишь знамение вирда.

— Тут полным-полно врагов, с которыми можно сразиться. Не стоит выдумывать новых, — проворчал Ульрик.

Спустя мгновение к крепости добрались Арьяк с братьями. Гвардейцы Каменного Кулака объединились с воинами Логана в дюжине метров от твердыни.

— Вы живы, — выдохнув, обрадовался Арьяк. В знак приветствия Хранитель Очага приложил навершие молота к груди и зашагал рядом со своим господином.

— А ты как думал, — прохрипел Гримнар. — Битва только началась. Хотя ты выглядишь так, будто уже получил кровавую долю.

— Он нёсся, как таран, — вставил Торфин Кинжалокулак откуда-то сзади. — Я не мог его удержать.

— Ясно, — ответил Логан. — Что ж, таран мне ни к чему: мы уже сломали ворота.

Ньяль ускорил шаг и догнал Арьяка.

— Держись к нему поближе, Чемпион, у меня дурное предчувствие по поводу этого места, — передал он Хранителю Очага, осознавая, что слова излишни: мысли Арьяка горели, как оберег вокруг Великого Волка, ярче сияния штормового щита.

— Пора размять руки, — усмехнулся Гримнар, когда Волки, наконец, дошагали до ворот.

Орочий городок представлял собой нагромождения из незамысловатых зданий, очень похожих на любые другие: одно- и двухэтажные, соединённые грубыми вантовыми мостами, верёвочными лестницами и металлическими переходами. Повсюду пестрили граффити и баннеры, провозглашающие собственность и господство орков. Основание сооружений не отличалось надёжностью, а дороги были выложены толчёным щебнем из стен. Орки кричали с крыш и залпами стреляли в бреши, проделанные волчьей гвардией. Все ксеносы, кто стоял у ворот, погибли почти мгновенно под поступью дредноутов: их тела свисали с импровизированных укреплений или раздавленными лежали у ног боевых машин.

Сенсориум показывал лишь обрывочную информацию, прерываемую вспышками статики.

— Неэкранированные реакторы, — предупредил Альдакрел. — Отключите сенсорные каналы, чтобы ограничить обратную связь.

Арьяк оборвал невидимую связь с братьями по отряду. Поначалу было немного непривычно смотреть исключительно своими глазами, без цепочки данных товарищей и призрачных изображений вторичных каналов. Ощущение ясности вскоре сменилось настороженностью. Без функций сенсориума терминаторам пришлось полагаться на усиленные доспехом, но исключительно собственные органы чувств.

Обонянию мешала исходившая от орков вонь. Ксеносский смрад витал повсюду, заставляя фенрисийских воинов вдыхать «аромат»: зеленокожих совершенно не заботила очистка или искусственная циркуляция воздуха. Привыкший охотиться с помощью носа, Арьяк чувствовал себя не совсем полноценным, как если бы ослеп на один глаз. Хуже того, попадание в шлем едва не претворило сравнение в жизнь: лоб до сих пор покрывала толстая корка крови, и никакие движения лицевых мышц не могли её отодвинуть.

Арьяк без лишних указаний следовал за Великим Волком по его левую руку, так, чтобы полностью видеть своего командира. Остальные гвардейцы отделения рассыпалась веером впереди, высматривая засаду.

Всего в сотне метров жилые застройки сменились пустырём, заставив штурмующие крепость отделения остановиться по его периметру. Как выяснилось, здесь орки добывали руду. Палуба за палубой, «карьер» уходил далеко за пределы грузового корабля вглубь его приплюстного нижнего соседа, по меньшей мере на полмили вертикально вниз. Место добычи являло собой застроенный лестницами полукруг, куда зеленокожие провели кабели и трубы. Как и в случае с палубами, переоборудованными в крепостной вал, нижние уровни карьера отлично просматривались, как будто чья-то могучая рука одним движением вырвала по куску из двух кораблей.

Длина пропасти составляла примерно двести метров, а дальше находилось сооружение, которое служило частично крепостью, а частично — огромной статуей. Конструкция возвышалась почти до далёкого «потолка», а её фундамент терялся во тьме нижних уровней. Серо-зелёная скульптура из скалобетона и фекалий изображала сидящего на корточках орка. Поверх тела звероподобного воина зеленокожие прикрепили нагрудник, наплечник и наручи, выкованные из ржавого металла и укреплённые гнутой пласталью. Большую часть воздвижения пронизывали щели-окна, освещаемые из внутренних помещений. Оттуда повысовывались орки и тут же принялись стрелять во все стороны, не обращая внимание на плохое поле обстрела и ещё худшую прицельность. Арьяк поднимал голову всё выше и выше, пока его взгляд не остановился на вершине, где сверкала голова с массивной челюстью. Глаза и раскрытая пасть горели зелёным светом.

— Идиоты построили это вокруг реактора! — опешил Альдакрел, глядя на ауспик. — Орки сняли защи...

Вокруг здания роились сотни мелких зеленокожих, многие продолжали строить и заделывать дыры, хотя другие принялись глазеть на незваных гостей или пытались спастись бегством. На нижних палубах трудились тысячи людей, таская корзины и ящики, доверху набитые щебнем, палками и кусками пластали. Над ущельем раскачивались тросы, посредством которых оркоиды и рабы доставляли материалы к основанию идола. Среди них были и гораздо более крупные особи — орки, рыча и ревя, уже пробивались наверх, чтобы присоединиться к битве.

Тысячи орков. Десятки тысяч.

Изумрудный гигант сожмёт волчью пасть и уймёт его гнев.

Зовущий Бурю не мог оторвать глаз от колоссального орочьего изваяния. Статуя совсем не походила на зелёного великана из видений, и всё же в мерцании вспышек и прометиевом огне орочьего города, в ней скрывалось что-то первобытное, живое.

Вокруг завязалась перестрелка. Дредноуты и терминаторы устремились вглубь впадины, приняв на себя основной удар орков. Рунический жрец едва заметил возобновление битвы: чудовищный идол на возвышении из разбитого звездолёта не покидал его мысли. Великий Волк поспешил обогнуть пропасть — на фоне орочьей громады Логан и его варангард казались ничтожно маленькими.

Как волк перед зелёным великаном.

Интенсивность контратаки орков нарастала по мере прибытия подкреплений. Сотворённое ксеносами психическое поле сгустилось и затвердело. В водовороте силы тени обретали звериный лик и когтистые лапы, объединяясь в чудовищного зверя. Ньяль почувствовал рычание живущего в душе волка, его свирепую натуру, стремящуюся вырваться на свободу. За звёздами, в световых годах от Фенриса, Зовущий Бурю ещё ощущал жар глубинных огней очага, что наполнял его силой. Вирдово пламя заструилось из покрывавших доспех и тело рун, окутывая Ньяля сине-лиловым пламенем. В мире, недоступном взору смертных, он посылал стрелы силы, которые змеились по набирающим мощь призракам и разбивали их нечистые тела.

+Повелитель рун!+ полная срочности мысль Идущего-по-небу, при рождении названного Энгиллем, пронзила разум Зовущего Бурю. +Присмотритесь к лицу.+

Бросив взгляд ввысь, хранитель рун поначалу не мог отыскать находку Идущего-по-небу. Сливаясь в единую форму, потоки силы орочьего вирда устремлялись по статуе вверх, подобно обратному водопаду.

+Фигура. Там фигура, внутри челюстей.+

Пасть ложного идола была широко раскрыта; нижняя её челюсть выступала из гигантского сводчатого прохода, похожего на балкон. Получив подсказку, Зовущий Бурю заметил причудливый силуэт, скачущий на «языке» своего божества. Как и другие орочьи шаманы, тело ксеноса покрывали полосы из меди и камня, а из его глаз вырывалась искры психической энергии. Именно вокруг него собиралась и по воле шамана росла орочья мощь. Как показывала практика, обычно подобные скопления орочьей силы высвобождались в форме неконтролируемых взрывов, но этот ксенос каким-то образом обладал достаточной концентрацией, чтобы обуздать вирдову силу.

Взгляд Ньяля скользнул по остальным ксеносам на рабочей площадке, и, как выяснил рунический жрец, контроль над психической мощью был не единственным, что отличало шамана от его зеленокожих собратьев.

— Великий Волк, — обратился Ньяль, указывая посохом. — Их вирдоплёт немного крупнее своих собратьев. Я никогда не видел шамана ростом с воеводу. Что-то неведомое будоражит природу этого места.

— Хорошо, а то я уже начал думать, что битва окажется слишком лёгкой, — отрезал Верховный Король Фенриса. Он поднял руку с встроенным в наруч штормболтером и выпустил пару болтов через пропасть. Снаряды угодили в нескольких орков, карабкавшихся по противоположной стороне — их окровавленные останки полетели вниз вместе с обломками примитивной лестницы.

— Вирд — это по твоей части, Повелитель Рун, — заговорил Ульрик. — Тут мы тебе не подспорье.

Ньяль стиснул зубы от непонимания братьев, одновременно с тем изо всех сил пытаясь сдержать бушующую мощь вирда, что вихрилась вокруг скульптуры. Главный библиарий Космических Волков ощущал, как души рунъярлов стараются лишить орочьего шамана силы, но звероподобный повелитель вирда на вершине статуи оставался неотразим для всех их психических атак.

— Всему виной Вечная Ночь. Они черпают из неё больше силы, чем мы можем уничтожить, — объявил Хранитель Рун. Он сжал обеими руками посох, его рукоять и навершие воспылали нематериальным огнём, который помчался к лидеру орков. Проследив за спиралью своей психической силы, взгляд Ньяля наткнулся на ещё один шест — в когтистой хватке шамана. Его венчал грубо вырезанный череп из тёмного камня, окружённый нимбом из нефритовых энергий. — Чем дольше и яростнее орки будут сражаться, тем могущественнее становится шаман и повеливаемые им силы. Мы должны отступить, Великий Волк.

— Отступить? — опешил Ульрик, оборачивая череполикий шлем к Зовущему Бурю. — Битва только вышла из утробы. Мы живо проредим их ряды!

— Логан! — заревел Ньяль. Произнесение имени Великого Волка мгновенно привлекло его внимание. Несмотря на невероятные муки сдерживания орочьей мощи, Повелителю Рун удалось выдавить из себя целое предложение из слов. — Эту битву нам не выиграть!

— Послушай своего рунъярла, Великий Волк, — почти умолял Арьяк. — Мы добьёмся победы, но иным путём.

Воины ордена удерживали позиции, поливая зелёную массу огнём. Орочьи тела сплошным ковром устилали палубы и проходы, но трупов ксеносов было ничтожно мало по сравнению с лезущими наверх ордами зелени. Гримнар перевёл взгляд с Ньяля в глубь впадины, а затем вверх, к сияющей зелёным гигантской голове. Зовущий Бурю проследил за глазами Великого Волка и уставился на шамана, который стоял между двумя массивными, словно сталагмиты, клыками из шлифованной стали.

Глаза ксеноса, точно впадины, пылали зелёным огнём. Они походили на дыры в царстве изумрудного сияния. Орк указал когтем вниз, второй рукой подняв посох. Психическим зрением Ньяль узрел, как образованный энергией колдуна кулак обрушился на волчьего гвардейца справа.

Навстречу ему тут же взметнулась закрученная руна, став основой нематериального щита. Его источником которого был Энгилль. Кулак ударил в барьер со взрывной силой, отшвырнув рунического жреца, словно ракету, сквозь его защитников-волчьих гвардейцев. Несмотря на то, что длань орочьего бога потеряла часть силы, она завершила удар и сплющила терминаторский доспех, как алюминиевую кружку. Сквозь пси-чутьё Зовущего Бурю промелькнул дух Энгилля, а другой рунический жрец, Хрольф Язык Войны, почти затерялся в вихре психической силы. Звучавший в ушах Ньяля волчий вой Фенриса поглотил ужасающий рёв орков. Энергетическая вспышка едва не ослепила Ньяля, и тот был вынужден отступить, успев прежде, чем в мыслях воцарился бы ад.

Надвигающаяся тень орочьего разрушения росла с каждым мгновением, обтекая покрытую нечистотами статую, точно шкура из наполовину видимого зелёного огня. Даже физическое зрение Ньяля позволяло ему наблюдать, как собирается психическая сила, а вместе с ней и новые толпы орков.

— Отступайте отделениями, прикрывая фланги! — проревел Великий Волк, не нуждаясь в дальнейших уговорах. — Повелитель Рун, ты ещё можешь воспользоваться вирдом?

Несмотря на пугающую мысль о том, чтобы вновь открыться бушующему потоку грубой орочьей силы, Ньяль ответил без промедлений и полный решимости. В его рыжих волосах и бороде потрескивали золотые огни.

— Клянусь, они услышат вой Мира-Очага, даже если он станет для нас последним.