Ассасинорум: Делатель королей / Assassinorum: Kingmaker (роман)

Перевод в процессе: 36/40 Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 36 частей из 40.

Ассасинорум: Делатель королей / Assassinorum: Kingmaker (роман)
Автор	Роберт Раф / Robert Rath
Переводчик	VodIS
Редактор	SadLittleBat
Издательство	Black Library
Год издания	2022
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Действующие лица

Ассасинорум

Сикоракса — храм Каллидус — [ЗАСЕКРЕЧЕНО]

Абсолом Рэйт — храм Виндикар — [ЗАСЕКРЕЧЕНО]

Аваарис Кельн — храм Ванус — [ЗАСЕКРЕЧЕНО]

Координатор — [НЕТ ЗАПИСИ] — [НЕТ ЗАПИСИ]

Магистр операций — [НЕТ ЗАПИСИ] — [НЕТ ЗАПИСИ]

Тессенна Старн — внедренный агент — станция «Доминион»

Вольные Клинки

Сэр Линолий Раккан — «Шут» — рыцарь Страйдер-Рау — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»

Гвинн — ризничая

Двор

Люсьен Яварий-Кау (Страйдер-Рау) — «Венец Доминиона» — Верховный монарх — рыцарь модификации «Кастелян»

Баронесса Сильва Ачара (Рау) — «Голос власти» — Глашатай — рыцарь модификации «Паладин»

Барон Тит Юма (Рау) — «Щит трона» — Королевский страж — рыцарь модификации «Хранитель»

Баронесса Симфония Даск (Страйдер) — «Взор василиска» — Привратница — рыцарь модификации «Странник»

Барон Раллан Фонтейн (Страйдер) — «Падение топора» — Магистр правосудия — рыцарь модификации «Бравый»

Дортия Тесселл — архихранительница

Дом Страйдер

Баронесса Хоторн Астер-Раккан — «Гончая» — мать Раккана — рыцарь модификации «Крестоносец»

Сэр Ишмайил Гальван — «Удар небес» — оруженосец Астер-Раккан — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»

Сэр Лука Сангрейн — «Фехтовальщик» — рыцарь — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Хельверин»

Сэр Хортий Саббан — «Истязатель» – оруженосец Даска — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»

Сэр Висс Андрик — «Парящий клинок» — рыцарь — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Хельверин»

Дом Рау

Барон Тиберий Крейн — «Огненный змей» — глава Рау — рыцарь модификации «Странник»

Госпожа Лидия Восса — «Всадник бури» — дочь Крейна — Рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Хельверин»

Сэр Селкар Фанг — «Шут» — отец Раккана — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»

Сэр Сев Фирскал — «Спринтер» — рыцарь Рау — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»

Перечень

Лорд Базил Даггар-Крейн — «Непоколебимый» — сын Крейна — рыцарь модификации «Крестоносец»

Леди Лизель Ликан-Баст — «Кровавая клятва» — двоюродная сестра Раккана рыцарь модификации «Паладин»

Сэр Мовек Каве — «Зубы тайфуна» — рыцарь — рыцарь модификации «Бравый»

Рено Тарн-Кегга — «Рогатый охотник» — лорд — рыцарь модификации «Страж»

Леди Вагара Сакас-Варн — «Песнь славы» — лорд — рыцарь модификации «Паладин»

Лорд Джуул Ламбек-Фирскал — «Штормовая сила» — лорд — рыцарь модификации «Крестоносец»

Леди Балдонна Кэтлин-Деншайн — «Длань ярости» — лорд — рыцарь модификации «Бравый»

Лорд Саммел Тавона-Акава — «Путь рыцаря» — лорд — рыцарь модификации «Странник»

>>ИНДЕКС Альфа-13+

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР+

Классификации имперских рыцарей и их вооружения

>>Доступно для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт; Сикоракса [СПИСОК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ]

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный.

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

Основное вооружение выделено жирным шрифтом, альтернативное и/или опциональное вооружение выделено курсивом.

РЫЦАРЬ МОДЕЛИ «ДОМИНУС»

«КАСТЕЛЯН»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: вулканическое копье / плазменный дециматор

ПАНЦИРНЫЕ УСТАНОВКИ: спаренные пушки «Осаждатель»/ракетная установка «Щитолом»

ГРУДНЫЕ УСТАНОВКИ: Сдвоенные мельтаганы

РЫЦАРИ МОДЕЛИ «КВЕСТОРИС»

«КРЕСТОНОСЕЦ»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: скорострельная боевая пушка/гатлинг-пушка «Мститель» [ИЛИ] термальная пушка

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: пусковой контейнер «Железный шторм» [ИЛИ] автопушки «Икар» [ИЛИ] пусковой контейнер «Грозовое копьё»

ГРУДНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган

«СТРАННИК»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: термальная пушка/ цепной меч «Жнец» [ИЛИ] перчатка «Удар грома»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: пусковой контейнер «Железный шторм» [ИЛИ] автопушки «Икар» [ИЛИ] пусковой контейнер «Грозовое копьё»

ГРУДНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган

«ПАЛАДИН»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: скорострельная боевая пушка/цепной меч «Жнец» [ИЛИ] перчатка «Удар грома»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: пусковой контейнер «Железный шторм» [ИЛИ] автопушки «Икар» [ИЛИ] пусковой контейнер «Грозовое копьё»

ГРУДНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган

«БРАВЫЙ»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: цепной меч «Жнец»/перчатка «Удар грома»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: пусковой контейнер «Железный шторм» [ИЛИ] автопушки «Икар» [ИЛИ] пусковой контейнер «Грозовое копьё»

ГРУДНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган

«СТРАЖ»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: гатлинг-пушка «Мститель»/перчатка «Удар грома» [ИЛИ] цепной меч «Жнец»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: пусковой контейнер «Железный шторм» [ИЛИ] автопушки «Икар» [ИЛИ] пусковой контейнер «Грозовое копьё»

ГРУДНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган

РЫЦАРИ МОДЕЛИ «ОРУЖЕНОСЕЦ»

«ГЛЕВИЯ»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: термальное копьё/ цепной секач «Жнец»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган

«ХЕЛЬВЕРИН»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: две автопушки «Хельверин»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган

Пролог

«Разорвавший клятву рыцаря сам должен быть разорван во искупление проступка».

Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе»

Квестор Империалис, мир Доминиона

В кузнице было жарко.

Жарко, как в паровых жерлах близ поместья Рау на вулканическом нагорье. Жарко, как в пропотевших простынях. Жарко, как в кокпите «Шута» во время летнего турнира.

Стало еще жарче, когда посреди поединка Раккан врезался в «Зубы тайфуна» сэра Мовека Каве, повалив большого рыцаря на землю; цепной секач «Шута» вонзился в аблятивную турнирную броню, установленную специально для этого поединка.

Провернуть что-нибудь вроде этого было не так-то просто. В конце концов, «Оруженосец» «Глевия» втрое меньше рыцаря модификации «Бравый» — такого, как «Зубы тайфуна». Для некоторых победа в такой схватке казалась настолько экстравагантной и немыслимой, что на протяжении столетий никто и не пытался совершить ничего подобного. В последний раз во время попытки претендент — сэр Тусавета Роулин — погибла: её грудь раздробило взмахом цепного меча «Жнец».

Убийство было непреднамеренным. Согласно песням, убийца Роулин оплакивал смерть молодой женщины. Хотя правила и гласили, что любой рыцарь может вызвать на поединок любого другого рыцаря, по умолчанию подразумевалась простая истина: маленькие пятидесятитонные «Оруженосцы» никогда не решались сойтись лицом к лицу с машиной, превосходящей их более чем втрое.

Не было безопасного способа повалить большого рыцаря.

С ослабленным оружием, замедленными цепными клинками и абляционной броней, удваивающей защиту, два рыцаря модели «Квесторис» могли делать друг с другом почти всё, что им вздумается, относительно безопасно для пилотов.

Конечно, травмы всё равно никуда не девались. Сломанные конечности и ребра, внутренние кровотечения — этого следовало ожидать на турнире, однако ограничения по весу не позволяли модифицировать «Оруженосец» даже с учетом безопасности.

Но причина рисковать имелась.

Согласно обычаям рыцарского кодекса Доминиона, победивший претендент имел право забрать себе рыцаря побежденного противника. На самом деле проигравший пилот должен был предложить свой костюм добровольно.

Это было жестом куртуазности. Пилоты имперских рыцарей любили свои костюмы. Они привязывались к ним и лучше всех знали, как вести их в бой. На самом деле ни одному пилоту не хотелось по-настоящему заново проходить ритуал Становления и соединять свой разум с предками, пилотировавшими рыцаря в прошлом. Иные из этих почитаемых предков могли даже отвергнуть узурпатора, разгневанные внезапной сменой пилота.

Подобный поступок налагал на человека своего рода клеймо, поэтому таким правом попросту пренебрегали. Предложение своего рыцаря было формальной любезностью, и на него не принято было соглашаться.

Сэр Линолий Раккан, однако, намеревался своим правом воспользоваться. Он бросил вызов Каве именно потому, что хотел заполучить «Зубы тайфуна». Заодно наконец-то избавиться от маленького рыцаря модели «Оруженосец», принадлежавшего его отцу и роду Фанг на протяжении тысячелетий. Вечные оруженосцы и застрельщики, которым никогда не занять трон возвышавшихся над ними рыцарей «Квесторис».

Линолий Раккан поклялся превзойти своих предков.

И, подумал Линолий, свернув за угол кузнечного святилища и увидев свой бронекостюм, у него почти получилось.

Рыцарь стоял в колыбели кузнечного святилища, его левый наплечник был снят и лежал у ног.

«Шут». Двойные цвета маленького «Оруженосца» указывали, что Раккан находился в Списках, но не имел дома и присяги. Снятый наплечник нёс пёстрый узор из перекрещённых ромбов, — по легенде, именно этот узор и дал имя рыцарскому костюму. Подъёмники держали «Оруженосца» над мраморным узорчатым полом на цепях, закреплённых под его массивными руками.

Левая нога ниже коленного сустава отсутствовала: «Тайфун» оторвал её перчаткой «Удара грома», словно ножку пернатой дичи.

«Шут». Благословение Раккана и его проклятие. Самое подходящее название для рыцарского бронекостюма, столь печально известного своими проблемами. Когда-то Раккан подавал большие надежды. Достигнув совершеннолетия, он прошёл испытание ума, справившись с испытанием силы и боя, полагаясь на свою голову, а не на грубую силу. Даже несмотря на сомнительную родословную, Раккана могли бы принять за своего, если бы он заполучил «Зубы тайфуна».

Но это никому не было нужно. Раккан — человек низкого происхождения с дедом-иномирцем и вечным стремлением к бóльшему. Получив рыцаря модели «Квесторис», он мог бы продвинуться в Списках достаточно высоко, чтобы иметь право на наследование.

Дом Страйдер всегда поднимал на щит идеи преуспевания, а Рау бубнил о почитании предков, но правда заключалась в том, что никто из них не хотел, чтобы какой-то щенок с не лучшей родословной и наглой ухмылкой становился серьёзным кандидатом на трон.

Тем не менее, это всё равно стоило того, чтобы увидеть выражения их лиц.

— Гвинн, — окликнул Раккан. — Скажи честно: ущерб, который нанёс нам «Тайфун», — непоправимый?

Линолий заметил тень ризничей раньше, чем увидел её саму. Она свесилась с механизированной лестницы; красное одеяние озаряли искры от точечной сварочной горелки у неё в правой руке.

Чёрный защитный экран убрался с линз аугментических глаз.

— Клянусь благословенным покровительством Омниссии, всё поправимо. Со временем ты снова будешь сражаться.

— Ты хотела сказать, что «Шут» будет сражаться?

— А это то же самое, — ответила Танна Гвинн. Она спустилась по лестнице, скользя аугментическими руками по пласталевым стойкам.

Раккан поморщился, но оценил её бодрость.

Большинство ризничих, — большинство техножрецов, если уж на то пошло, — были скучными. Медлительными. Отсутствие всякой человечности тушило в живых людях искру; казалось, что десятилетие обучения в Культе Механикус гасило саму личность. Даже самые молодые адепты казались невероятно старообразными.

Гвинн была не такой. Её переполняли энергия и энтузиазм. Не теплота, но нетерпение. Её семья была вассалами, следившими за небольшим автопарком в гаражах дома Страйдеров — мотоциклами и автоповозками, а иногда и бронированными машинами «Таурос». Служение имперскому рыцарю, даже «Оруженосцу», было невообразимым повышением статуса. Сам акт служения этой машине наполнял Гвинн радостным воодушевлением.

— Но, сэр, — сказала она, спрыгнув на землю. — Ещё бы чуть-чуть. С «Ударом грома» лучше не связываться. Случись перелом парой футов повыше, и пришлось бы менять всю ногу целиком.

— Если бы это случилось, то мы бы так и поступили.

— Нужные для этого узлы в дефиците, мой господин. Я просто предупреждаю вас, что вызов сопряжен с риском. Достопочтенный Повелитель Машин «Шут» мог стать калекой, проклятым хромотой весь оставшийся срок службы. Стоило ли это того небольшого шанса на успех?

— Небольшого шанса? — фыркнул Линолий. — Да если бы поединок не остановили, то мы бы, может, прямо сейчас корпели на «Зубами тайфуна».

— Точно, — кивнула Гвинн.

Она была рядом. Смотрела, как он, упершись локтями в дерево, облокотился на край ложи и вертел в руке нетронутый кубок с вином. Знала, что видел Линолий, — небольшую неисправность сервопривода в тазобедренном механизме «Зубов тайфуна». Слышала, как он пробормотал, что, будь у «Шута» оружие дальнего боя, можно было бы заманить более массивного рыцаря ближнего боя на мягкую наклонную почву в нижней части арены. Обойти его так, чтобы «Зубы тайфуна» повернулся в сторону «Шута» — и пару секунд не смог двинуться дальше из-за неисправности, застряв в шатком положении…

Если бы «Оруженосец» Раккана врезался в превосходящего его размерами «Бравого» в течение этого двухсекундного промежутка, он мог бы его опрокинуть и временно сделать большую машину беззащитной. Лежащей ничком с широкой открытой спиной, на которую «Оруженосец» «Глевия» в любой момент мог напрыгнуть, словно волк, цепляющийся за спину раненого грокса, прижимая более крупное животное и перегрызая его артерии.

Но точно так же, как Раккану не дали бы занять высокое место в Списках, ему не позволили бы отнять рыцарский костюм у более «достойного» кандидата.

— Проблема, — сказала Гвинн, — заключается в готовности, мой господин. Хотя вы и вправду смогли бы победить господина Каве, но результатом стали бы два повреждённых рыцаря…

— Чепуха, — отрезал Раккан. — Если бы кого-то заботили повреждения, турниры бы не проводились. Просто моя кровь не нужна...

— Боже!

Гвинн схватила его за руки.

Это на мгновение поразило Линолия.

Ризничие не прикасались к дворянам. Даже те, что служили вместе. Разные классы. Различные коды…

Но она с неистово выросшей силой отбросила пилота в сторону; тот осознал, что Гвинн держит его, и они неуклюже заковыляли к механической лестнице.

По инерции Раккан развернулся и заметил появившуюся из тени фигуру в капюшоне; в вытянутой руке виднелся матово-черный лазпистолет.

Линолий мог бы поклясться, что видел, как белый, словно кость, палец нажимает на спусковой крючок.

Треск. Треск. Треск.

На выстрелы сбежались лакеи, поднялся гвалт: возгласы, шарканье ботинок по полу. Фигура в капюшоне уже исчезла.

— Гвинн, — сказал Раккан. — Я... больно. Не могу…

И вдруг он почувствовал в спине Гвинн дыру, из которой вытекали масло и охлаждающая жидкость.

Колени подогнулись.

Аристократ и ризничая упали, сплетясь в клубок, у ног деактивированного рыцарского костюма; кровь и масло растеклись по полу.

Их тела отражались в темном стекле единственного циклопического глаза «Шута».

Часть первая: Ассасины

Глава первая

Тессенна Старн прикинула, что жить ей осталось минут двадцать. Тридцать, если она выберется в пустоши.

Чтобы не бросаться в глаза на расстоянии, фара на её кроссовом мотоцикле была прикрыта колпаком с красными линзами, давая лишь тонкий полумесяц света.

Изогнутый и багровый, как перерезанное горло.

Тессенна наклонилась через руль, чтобы сбалансировать брыкающуюся гидравлику; мотоцикл карабкался вверх по грунтовой дороге, преодолевая последний подъем перед целью.

«Дорога». Смешно. Скорее пастушья тропа — извилистая линия утрамбованной земли, которая поднималась к окутанным туманом вересковым холмам; по ней не ходил никто, кроме самоуверенных витьерогов, пробирающихся вверх по предгорьям.

Когда-то эти животные были домашним скотом, который из поколения в поколение выпасали местные крепостные пастухи. Затем последовала реорганизация, а вскоре и переселение.

Люди Дома прибыли сюда с лазружьями, чтобы препроводить пастухов в их новый дом, расположенный через два герцогства отсюда.

Тессенна тогда была ещё совсем девчонкой, но ничего не забыла. Помнила виноватый вид лакея, выселявшего их из дома. Ему было стыдно. Он сказал, что является таким же слугой, как и фермеры. И сочувствует тем, кого выгоняет из их жилищ под дулом пистолета. Теперь здесь жили лишь горные витьероги. Вот почему Старн выбрала именно это место.

Она остановилась на гребне холма, приподняла визор шлема и бросила взгляд назад: из-за деревьев у подножия появилась переплетающаяся линия фонарей. По низине эхом разносился собачий лай.

Тессенна опустила визор и, запустив двигатель мотоцикла, нырнула вниз по противоположной стороне склона, быстро хватая ртом воздух на полпути и перепрыгивая кочки; мотоцикл под ней подпрыгивал и вилял на ухабах забытой тропки витьерогов.

Последние семь лет она делала это каждый сезон. Выскальзывала из своих покоев во Дворце Собраний с липовыми поручениями, благодаря которым выигрывала целый день. Кралась до сарая, в котором прятала байк, и отправлялась в холмы. Всегда в новолуние. Передавала регистрационные коды и короткие отчеты. Станция Доминион / Представитель статуса Альфа, разрыв +742д / ДНЧ.

ДНЧ — докладывать не о чем.

Сегодняшнее сообщение должно быть куда как длиннее. Она чувствовала, как карман кожаной куртки оттягивает кодовая книга.

Над головой сквозь глубокую тень пронесся шипящий лазерный разряд; он на мгновение окатил светом наездницу, ослепив её. Луч осветил туман, который подобно ядовитому газу собрался в низине. Меняя положение и угол наклона, Старн рванула руль вправо, разбросав гравий.

Позади хлестнули ещё два красных копья — там, где она только что была; левый окуляр ночного видения заволокло фиолетовыми полосами. Старн сморгнула, когда спустилась на дно долины, полностью закутавшись в туман. Свет погас.

Старн по-прежнему видела ветшающее дерево, выступающее из тумана впереди. Толстые каменные стены и заросшие мхом крыши. Повисшие на последних петлях ненадежные окна и двери.

Фонари ей уже не было видно, но она знала, что они близко. С холма позади донеслись крики.

Пора пересмотреть расчёты. Жить осталось минут десять. Нужно сделать эти десять минут незабываемыми. Так или иначе, это правильно, что все закончится здесь.

Старн оставила байк у забора крайнего дома в надежде, что это собьет преследователей с толку. Авось, пока те будут обыскивать не тот дом, она выгадает ещё секунд шестьдесят. Она осторожно вытащила подножку, аккуратно поставила мотоцикл в вертикальном положении и скользнула в лабиринт построек.

Возможно, её подвело чувство поэтической справедливости. В конце концов, информация о её родной деревне была в записях дома. Любой привратник или Королевский страж мгновенно заметил бы подобное клише. Депортированная девушка-пастух благодаря великодушию дома дослужилась до важной должности в сфере коммуникаций, втайне лелея горе и обиду, и вот наконец стала клятвопреступницей…

Простая история, легкая для понимания — и довольно-таки правдоподобная.

Имперский куратор пришел к Старн во времена Таллаксианской кампании, когда рыцари дома подавляли нашествие подземных тиранидов, и спросил, как насчет оказать услугу Императору.

С компенсацией, разумеется.

У Доминиона не имелось валюты; точнее, имелась, но крепостным нельзя было ей пользоваться. А вот жизненно необходимые лекарства — пластинки, которые можно легко спрятать в вещах, — спасли бы от эпидемий, регулярно вспыхивающих среди рабочих, как саму Старн, так и то, что осталось от её семьи: это приветствовалось.

Старн пробралась между зданиями, отыскав полуразрушенную лачугу; из одного угла ее росло дерево, фундамент пророс корнями, а большой ствол пробивался сквозь крышу, будто дымоход.

Идеальный каркас для длинной проволочной антенны, которую она обмотала вокруг ствола.

С окутанных туманом улиц до Старн доносился лай собак. Свет фонарей конюшенных на заросшем сорняками пустыре. Возгласы тех, кто ее искал.

Несмотря на напряжение, она улыбнулась. На дальнем конце деревни раздался глухой взрыв. Подсвеченный оранжевым туман взвился к небу, откатываясь зримой ударной волной.

Они нашли мотоцикл — и передвинули его достаточно, чтобы сработал пластековый заряд, который она установила за резервуаром с прометием.

Фонари конюшенных на общей площади качнулись в сторону взрыва — и отскочили, когда лакеи бросились врассыпную.

Она подошла к двери лачуги и осторожно перешагнула через натянутую через порог растяжку, ведущую к активатору осколочной мины за фальшивым камнем на потолке. Проскользнула в помещение, закрыла дверь и заперла её на засов.

Мигающие в ночном тумане среди красных огней и тьмы зеленые и янтарные огоньки вокс-передатчика действовали на Тессенну успокаивающе.

Она положила мотоциклетный шлем на стол, вынула покоящийся за поясом на спине пистолет, после чего проверила оружие. Девушка поместила пистолет недалеко от блока передачи, чтобы в случае чего легко дотянуться. Рядом — кодовую книгу, открытую на недавно составленном сообщении; стоило ей закончить, как к ней в комнату вперся этот назойливый засранец Кальтиус, старший крепостной крыла связи из Дворца Собраний.

Он стал проявлять к ней интерес месяц назад. Оказывал знаки внимания. Пригласил ее на частную тренировку. Тессенна сказала «нет», но Кальтиус просто помешался на ней. Он не оставлял попыток добиться её расположения.

Старн не знала, чего именно хотел Кальтиус, вставляя свой универсальный ключ в замок ее комнаты и входя внутрь. Возможно, он хотел порыться в её вещах, найти что-то, что позволило бы ему нажать на Тессенну. Или просто остаться с ней наедине.

Он определенно не ожидал застать ее над личным чемоданом — потайное отделение в крышке распахнуто, демонстрируя ряд золотых монет, пластинок для сообщений, кодовую книгу и хорошо смазанный автопистолет, спрятанные в специальном пенонаполнителе.

Конечно, Старн прихлопнула этого ухмыляющегося ублюдка. Но он был здоровым мужиком и просто так не сдался. Набежали лакеи. Воины, естественно. Ничего такого, с чем не справился бы автопистолет.

И теперь у Старн оставалось всего несколько минут.

Станция Доминион/Представитель статуса Альфа, разрыв +1088д.

Она печатала с натренированной скоростью пожизненного крепостного-связиста. Точно и решительно. Прислушиваясь к нарастающему лаю и топоту кованых ботинок по дерну. К прогнившим окнам и выбитым дверям.

Совсем как тогда, когда она была девочкой.

Стук в дверь; кто-то пытается её выломать.

Вот это они зря…

К-ч-чинк. БАМ.

Осколочная мина над дверной рамой. Было отлично слышно, как маленькие шарикоподшипники раздирают плоть лакея, ломают его кости и отскакивают от каменных плит у входа, обдавая шрапнелью второго, который торчал позади.

Она нажала «ОТПРАВИТЬ».

Связистка закрыла кодовую книгу и с усилием принялась сгибать её пополам, ломая спрятанный в корешке зажигательный заряд. Наконец Тессенна бросила тлеющий том в твердом переплете в изъеденный плесенью каменный камин; шипящее от химикатов пламя уже начало облизывать страницы.

Позади лазерные разряды пробили дверь и ужалили девушку в левый бицепс руки, оставив оранжевый светящийся след на неровных, покрытых шифером стенах. Чуть не попали в вокс.

Старн схватила автопистолет и, направив его прямо в дымящийся дверной проем, выпустила две очереди, чтобы не подпустить преследователей к себе. Затем обернулась на вокс.

ОТПРАВКА… ОТПРАВКА…

Еще один лазерный луч ударил в окно слева от нее, выбив и отбросив в стену кирпич из угла дымохода. Петлю взломало внутрь, окно повисло под совершенно неестественным углом.

ОТПРАВКА… ОТПРАВКА…

Старн скользнула к окну и в упор выстрелила лакею в лицо. Пули высекли искры из его штампованного металлического шлема, вонзившись в череп и оцарапав костяшки пальцев осколками металлической шрапнели. Он упал.

Девушка оглянулась.

ОТПРАВКА… ОТПР...

ОТПРАВКА ЗАВЕРШЕНА

Тессенна метнулась через комнату и укрылась за переплетением проникших в здание корней. Беспорядочный огонь по окнам усиливался, раскалывая камни и прожигая в вокс-аппаратуре черные дыры.

Тессенна ухватилась за корни и подтянулась вверх; её сильно беспокоила ослабевшая левая рука. На полпути Старн поняла, что выстрел прошёл сквозь бицепс навылет. В крыше, где через нее пробивалось дерево, виднелся пролом с сияющими над головой звездами.

Дверь поддалась, за ней послышались шаги. Крики.

Тессенна нащупала ручку, которую на всякий случай воткнула в покрытую мхом крышу, и пролезла в дыру. Она выбралась наружу как раз в тот момент, когда первые лазерные разряды ударили в дерево.

Перекат. Тессенна упала; из-за такого «приземления» она осталась вся в синяках, к счастью, обошлось без серьезных травм. Какой бы бедной ни была её деревня, крыши поднимались ввысь футов на семь.

Старн щелкнула выключателем в задней части хижины, подтянула ноющее тело и побежала.

Трубчатые заряды, установленные под вокс-станцией в линию, сработали, словно огнеметные хлопушки. Раз-два-три.

Передатчик разнесло на части, чтобы уничтожить все следы последней передачи. С дома даже сорвало крышу.

Старн бросилась в пересохшее русло ручья как раз в тот момент, когда на мягкий дерн обрушился грохочущий град из камней. По крайней мере, эвакуация шла по плану. Туман работал Тессенне на руку.

Пригнувшись, она бежала по руслу ручья; из тумана доносились вопли раненых. Старн пробралась под каменным мостом, служившим ей ориентиром, затем дважды повернула на северо-запад и побежала через пустошь; рваная куртка развевалась на ветру.

Сегодня вечером поле представляло из себя отличное укрытие. Туман затруднял передвижение по местности для всех, не знакомых с ней.

Старн ударилась о дощатую изгородь и скользнула под неё, придерживаясь призрачной тени каменной стены справа от себя.

В лесу Тессенна спрятала, закатив в густой кустарник, запасной мотоцикл, завернутый в непромокаемый брезент. Если бы не туман, то о побеге нечего было бы и помышлять. И всё же у нее был шанс. Даже дожить до интервенции Империума.

Старн остановилась.

Перед ней появился незнакомый ей холм.

Как могло так случиться? Это были её поля, на которых она еще ребёнком играла и работала. Она знала каждую гряду и загончик — неужели туман, дезориентация и потеря крови сбили её с толку?

Был ли это гниющий стог сена, на который она никогда не обращала внимания, или сарай, отошедший на задворки памяти?

Девушка сделала шаг вперед, вглядываясь в туман, затем — еще. Она протянула руку сквозь пелену, пытаясь коснуться холма.

И ощутила холодный металл.

Холм пришёл в движение. Начал расти. Заскулили огромные сервоприводы. Три глаза размером с ладонь связистки осветили туман электрическим зеленым сиянием.

Над ней возвышался рыцарь «Оруженосец», выпрямляясь из сгорбленного положения. Внутри машины заработали ядерные печи, постепенно конденсируя туман на броне.

Старн не могла пошевелиться; она просто стояла, будто вкопанная, когда ужасная машина выпрямилась во весь рост и широко расставила ноги, преграждая ей путь. Можно было оценить массивность и рост рыцаря, когда тот стряхивал с себя влагу.

Почти втрое выше неё. Размах установленных на его руках авиапушек не уступал «Валькирии». Рыцарь поджидал её. Как охотник, предоставивший собакам загнать добычу на открытое место.

Тессенна вызывающе заорала. Вскинув автопистолет вверх, она выстрелила в горящие глаза. Пули просто расплющивались, ударяясь об окуляр глазных систем.

«Оруженосец» склонился над девушкой — её фигура казалось совсем крошечной на фоне массивного рыцаря, который неторопливо направлял оба ствола автопушек на беглянку из разрушенной деревни.

И мир погрузился в шум.

Глава вторая

К моменту, когда выстрелы из автопушек разорвали Тессенну Старн на части, отправленное ей сообщение уже растворилось в воздухе.

Связистка мало что знала о технических характеристиках вокс-станции, которую ей вручили. Ей и не нужно было их знать.

В действительности даже безымянные кураторы, передававшие Старн задания, не до конца понимали, как работает этот вокс. Что было вполне кстати. Потому что, хотя организация ставила целью сбор информации, ее оперативники понимали, что естественное любопытство должно быть направлено вовне, на врага. Никто не задавал вопросов. Начальство предоставляло информацию об источниках и методах лишь в случаях, когда считало это необходимым, и стремиться заполучить эти знания определенно не следовало.

Но, несмотря на непримечательный серо-зеленый корпус, вокс-установка, которую передали Старн и которой та пользовалась целых семь лет, была далеко не обыденным устройством.

Известное как сублиминальный астропатический вещатель или субпередатчик, это устройство отправило закодированное сообщение, и оно пролетело над головами суетящихся лакеев, всё ещё пытавшихся на тот момент выломать дверь, мимо неуклюже мельтешащих в тумане теней, над лесом и наконец проникло в залы рыцарской крепости Дворца собраний. Там сигнал промелькнул над Защитой Западных Небес — одной из двух станций управления огнем, которые координировали противовоздушную оборону планеты в случае вражеского нападения.

Сигнал просиял над пустующей в это время года турнирной площадкой; ложи соперников, раскрашенные в геральдические цвета Домов Страйдер и Рау, были безлюдны, а флагштоки — убраны.

Как только наступал турнирный сезон, пустые арены заполнялись рыцарями соперничающих домов; их двигатели пульсировали, а оружие уже было наготове. Облаченные в древние незаменимые доспехи, они рвали друг друга огромными цепными клинками и массивными пушками, подстрекаемые дикими воплями своих родственников. Затем эти ратные подвиги транслировались обратно в родные поместья участников через гигантскую воздушную вокс-башню.

Эта-то башня и была пунктом назначения отправленного сообщения; сигнал использовал надежную точку для обновления собственной мощности и изменения направления, перенаправляясь на Крепость Адептус Астра Телепатика, расположенную в горах над Дворцом собраний.

Там послание повстречалось с молодым астропатом по имени Друз Мак. Или, скорее, наткнулось на небольшой имплантат, установленный в переднем мозге вскоре после успешного связывания его души. Мак не ведал ни о природе, ни о функции имплантата. Он знал только, что время от времени из подсознания всплывает зашифрованное послание, повторялось, как раздражающий текст гимна, и досаждает ему до тех пор, пока астропат не вплетёт послание в гармонию сообщений большого астропатического хора, отправляя его дальше через варп.

Мак понятия не имел, что это абсолютно бессознательное действие, которое он выполнял дважды в год, и было тем, ради чего его назначили в захолустный рыцарский мир Доминиона.

Попав в варп, послание терялось в астропатическом трафике; задумка состояла в том, что лучший способ скрыть данные повышенной секретности — спрятать их среди потока аналогичных данных. Тем не менее, когда поток достиг первой ретрансляционной станции «Шаутин», другой имплантированный астропат отделил сообщение от потока трафика, повторно зашифровал его, освятил и отправил через варп на астропатическую станцию «Дальний Пацификус». На станции процесс повторился, после чего послание отправилось в конечную точку — благословенную атмосферу Святой Терры.

Наконец глубоко под Обсидиановой крепостью Адептус Астра Телепатика послание достигло конечного пункта назначения.

Приемный хор из трех астропатов принял коммюнике и разбирал слои психического шифрования до тех пор, пока не осталось только исходное закодированное сообщение. Этим астропатам никогда не разрешалось покидать крепость; обитая в жилищах, примыкающих к комнате приёма сообщений, они проводили свободное время в учебе и песнопениях, а на сменах разбирали послания, которые не могли прочитать. На самом деле это было милосердно, учитывая, что, если бы по какой-то невероятной случайности они все-таки разгадали содержание послания, их бы немедленно казнили.

Это был безмолвный мир, состоящий из скрипа перьев по бумаге и бормотания; астропаты автоматически записывали каждое сообщение, затем запечатывали его в защитный тубус и вставляли в грудь сервитора-доставщика

В любой момент времени в строю ожидала дюжина сервиторов, некоторые — в доспехах, окрашенных в красный цвет крепости Механикус, зеленый — Милитарум, синий — Военного флота или фиолетовый — Навис Нобилите.

С другой стороны, коммюнике Доминиона было принято с чрезвычайной тщательностью.

Глава триархии астропатов бережно вставила его в нагрудную секцию матово-черного сервитора с усиленным бронированием. Осторожничала она потому, что знала: отверстие защитного тубуса расположено между двумя мельта-зарядами, активирующимися при обнаружении несанкционированного вмешательства.

Затем астропат произнесла кодовое слово, и оно отправило рожденного в чанах гусеничного монстра в тоннель, отмеченный знаком в виде черепа с воткнутым в него кинжалом на фоне креста.

Отправило в Официо Ассасинорум.

Вопреки мрачной репутации, у Официо Ассасинорум было подходящее название. Бóльшая часть здания действительно представляла собой офисы; окажись какой-нибудь чиновник Администратума в одном из центров управления, он чувствовал бы себя как рыба в воде… до первой же роковой ошибки — внимательно всмотреться в обрабатываемые документы.

Всё потому, что на каждого оперативника, орудующего ксеносским фазовым клинком или производящего смертельный выстрел, приходится тысяча клерков, аналитиков и логистов, определяющих, куда должны отправиться оперативники, кого они должны устранить и как будет доставлено их снаряжение.

Управление огромным объемом входящего трафика сигналов входит в компетенцию Управления миссиями, и именно там коммюнике с «Доминиона» впервые попало на стол у Эдвина Фо. Переутомленный мужчина лет пятидесяти, с залысинами и вечной сутулостью клерка, он никак не походил на ассасина. И впрямь, жена и друзья считали, что у Эдвина довольно скучная работа в Администратуме, где он занимается обработкой и утверждением заявок на поставки агрохимикатов. На самом же деле в его обязанности входило принимать каждое коммюнике от полевых агентов, расшифровывать их, а затем направлять расшифрованные сообщения аналитикам для проверки.

Обычно, если сообщение оказывалось подлинным и достаточно важным, Фо переводил его на следующий уровень бюрократии, где процесс повторялся, но с более высоким уровнем допуска к секретной информации. Если же сообщение оказывалось недостаточно важным, Фо мог анонимно направить его в Милитарум или Управление планетарного администрирования.

Но коммюнике Доминиона зацепило внимание, когда Эдвин уже хотел его передать.

Запоздалая реакция — с таким количеством поступающих просьб о вмешательстве не так-то легко сохранять концентрацию, и он остановился на полпути, чтобы передать расшифровку помощнику, как вдруг выхватил послание и перечитал сызнова.

— Трон Терры. — Клерк провел рукой по тому, что осталось от волос. — Принеси шкатулку с моими печатями.

— Да, сэр.

— Живее, мальчик! Шевелись! Здесь тебе не чертовы поручения Экклезиархии.

«Мальчик», которому на самом деле было двадцать три, но для Фо он так и оставался мальчиком, принёс шкатулку с серебряной чеканкой и держал ее неподвижно, пока начальник вставлял в углубление кольцо с печаткой.

Внутренние устройства зажужжали. Шкатулка распахнулась, обнажив ряд печатей в порядке возрастания приоритета.

Эдвин взял самую тяжелую печать — крайнюю справа, поставил на обратной стороне расшифровки штамп «Особое обострение: МО», свернул послание и засунул в пневмо-тубус из ударопрочного кристалла так, чтобы красные чернила просвечивали сквозь материал. Затем Эдвин взял настольную свечу, наплавил на крышку немного воска и вдавил в него свою печатку, после чего протянул тубус:

— Немедленно в диспетчерский центр. Живо! Одна нога здесь, другая там!

Несколько минут спустя коммюнике взлетело вверх по сети каналов доставки, пронесенное воздушным потоком мимо этажей аналитиков — буквально минуя уровни бюрократии, когда оно взлетело в скрытую штаб-квартиру Управления Официо Ассасинорум.

Тубус прибыл с глухим стуком.

Руки в белых перчатках извлекли его, вставили в наноанализатор, обнаруживающий любые взрывчатые или нервнопаралитические вещества, химикаты, биоматериалы. Машина зажгла зеленый свет и извлекла трубку; человек в белых перчатках сломал печать и открыл дверцу на петлях, уверенный, что сообщение было бы сожжено при малейшем намеке на аномальное содержимое.

Человек в белых перчатках прочитал сообщение, выругался и убежал. Через две взрывозащищенные двери, открывающиеся после его биометрической подписи. В уютный, заваленный бумагами офис без окон, с галактическими картами на стенах.

— Господин, — сказал человек в белых перчатках, протягивая коммюнике. — Это «Доминион». Особое обострение. Только что пришло.

Магистр операций, описание которого настолько секретно, что его не следует здесь приводить, повернулся в своем кресле с высокой спинкой и прочитал сообщение.

— Свяжись с Великим Магистром, — велел Магистр операций. — Скажи ему, что я буду присутствовать на приеме. Лично, а не по воксу. Скажи, что Оперативный отдел покорнейше просит созвать собрание лордов.

— На завтрашний вечер назначено одно заседание, — напомнил помощник в белых перчатках.

— Будем надеяться, — сказал Магистр, сплетая пальцы, — что это случится скоро.

Глава третья

«Внимательно посмотрите на эти схемы. Вот оружие, которым вы будете владеть. И винтовка, и пистолет называются „Экзитус”.

Может быть, те из вас, кто воспитывался в схоле, знают, что это переводится как „конец”, „исход” или „смерть”. Это средства, которые вы будете использовать для достижения целей других. И вы почти наверняка встретите свой конец с ними в руках».

руководство посвященных, храм Виндикар, название и автор не указаны.

Морская пена и ревущая вода.

Влага ушла из-под ног; Абсолом Рэйт чувствовал силу растущей волны, её жемчужно-голубую гладь испещряли пузырьки. Над головой ассасина вырос пик; перекатывающаяся вершина его сплющилась, ударившись о риф, и волна разлетелась брызгами.

Рэйт прорвался сквозь пенящийся прибой, и, не обращая внимания на ожог на плече, стал набирать скорость, направляясь к тридцатифутовому буруну, наконец врезался в основание волны и нырнул.

Через линзы разведывательной маски Рэйт видел, как его накрывает волной. Он отметил эффект «вскипания», когда вал разбился об водную гладь. Кавитационные пузырьки, закручивающиеся в спираль. Почувствовал ударную волну, проходящую через него; его тело взметнуло вверх, а затем швырнуло вниз, будто кто-то вытряхивал ковёр.

Рэйту нравилось это чувство. Нравилась сила, с какой волна его колотила, наказывала, напоминая оперативнику о его ошибке и вбивая в его тело урок.

Ибо ошибку допустил не мозг, а инстинкт.

Турава Бета, Цепь лотоса. Четыре терранских месяца назад. Простая миссия с проблемным внедрением и эвакуацией.

Целью был архимагос Табулатум Врайн, исследователь археотеха, который, как предположил Рэйт, слишком углубился туда, куда не следовало. Он вздумал экспериментировать с кодовым вирусом под названием «Чорв_Победитель», развивая работу его создателя — еретеха-программатора Квивариана.

Подробности Рэйту не требовались. Он и знать их не хотел. Они не имели отношения к основной задаче.

Которая заключалась в том, как всадить пробивной турбопатрон в аугментизированный мозг Врайна.

Над ассасином пронеслись кипучие воды, и волна ушла, а вместе с ней ушло ее всасывающее давление.

Он вынырнул на поверхность и вдохнул восстановленный маской кислород. К оперативнику устремился следующий бурун — снова около тридцати футов в высоту, уже формирующий гребень.

Рэйт просунул большой палец между шеей и нижней частью разведывательной маски, затем открыл клапан. Ассасин поплыл вперёд, навстречу приближающемуся чудовищу, и нырнул, пока вода вокруг не начала подниматься. При погружении маску заполнила вода. На губах появился солёный привкус, а спустя мгновение нижняя часть лица онемела.

В крепости Врайна, Монастыре Скал, имелось слишком много сенсорных сетей и средств противовоздушной обороны, чтобы высадиться и эвакуироваться на «Валькирии». Даже гравишют был рискованным вариантом.

Итак, Рэйт отправился морем, перекинув через плечо влагостойкий мешок с разобранной винтовкой «Экзитус». На пистолет, чтобы защитить его от воздействия морской воды, распылили герметик. Рэйт спустился в котлован на гравишюте, потом выбросил его, пока тот не утащил оперативника на дно. Затем проплыл милю до берега. Проникновение было самой легкой частью. Эвакуация прошла не столь гладко.

Рэйт не ожидал, что на обратном пути поднимется настолько огромная волна. Плыть к берегу с крупнокалиберной винтовкой в тридцатифутовых волнах — это одно, но плыть против этих волн — совсем другое дело, даже с частично надутым костюмом из синтекожи.

Мышечная память подвела Рэйта спустя четверть мили. Он на мгновение потерял контроль, промедлив на секунду с погружением, и сразу же его захватило гигантской волной. Рэйта раскрутило, будто пузырек с уликами, помещенный в центрифугу, и притащило лицом по мертвому рифу, разбив одну из линз маски.

Из-за этого маска теперь пропускала воду.

Солёная влага заливала глаза, ослепляла, проникала сквозь клапан и заливалась в рот, отчего при следующем вдохе Рэйт поперхнулся глотком беспощадного океана.

Наконец Рэйт зацепился правой рукой за рифовую нору — логово какого-то местного угря. Теперь его больше не тащило, но он так и оставался под водой — беспомощный, запертый течением в ловушке; каждая большая волна швыряла Рэйта из стороны в сторону, будто пучок водорослей. Перенапряженные связки плеча надорвались, длинный нерв, соединявший шею и пальцы, растягивался снова и снова, будто резиновый шнур. После каждого приступа боли Рэйт глотал поток воды, а тот всё усиливался.

Тренировки взяли верх, — как и должны были. Рэйт вернулся к плану действий на случай непредвиденных обстоятельств. Он зажал ладонью разбитую линзу и активировал аварийный клапан, который наполнил маску воздухом, вытеснив воду.

Это стоило Рэйту почти всего запаса кислорода.

Зрение восстановилось; Рэйт активировал защитную крышку в левой стороне маски, закрыв разбитую линзу и остановив струйку воды. Вынул пистолет «Экзитус» и выстрелил в коралл, в котором застряла его рука.

Каждая пуля, приводимая в движение сжатым воздухом, издавала в холодной воде странный звук: «фвумп-фвумп-фвумп». Рэйт высвободился. Выплыл на поверхность и снял маску. К месту встречи с «Валькирией» Рэйт явился без неё.

Начальство было в восторге. Но, по правде говоря, Рэйту просто повезло.

И это выводило его из себя. Удача — это для плохого оперативника. Удача означает, что ты облажался, но никак за это не расплатился. Это эфемерный призрак — он приходит и уходит, измышление болванов, которые носятся со своей уязвимостью. Которые трактуют свое выживание как достоинство, а не просто причуду случая.

Рэйт не нуждался в удаче. У него были профессиональные навыки.

Таков был путь Виндикара. Верно, модификации сделали Рэйта быстрее, сильнее, наблюдательнее обычного человека. Но Виндикары не были таинственными оборотнями, как асассины храма Каллидус, тех-фриками, как оперативники храма Ванус, или рукотворными чудовищами, как Эверсоры или Кулексусы.

Вместо этого Виндикары обладали исполнительским мастерством.

Добиваться этого им помогала тщательная подготовка. Фанатичный режим тренировок для поддержания максимальной работоспособности. Дотошное оперативное планирование. Проработка всевозможных вариантов развития событий. Стремление к пониманию и максимальному использованию технологий.

И каждый урок он вдалбливал и усваивал. Маска заполнилась водой. Рэйт всё ещё нырял правильно; глаза заливало водой, а во рту чувствовался соленый вкус морской воды. Не останавливаясь, Рэйт начал продавливать маску. Он ощутил, как волна с силой прошла сквозь, вбивая послание.

«Еще раз облажаешься — и ты труп. Если бы это повторилось девять раз, то каждый раз окончился бы смертью. Ты — один из десяти. Ты не победил шансы — шансы победят тебя».

Плечо жгло, словно огнём. Кровь в нем будто застывала. Мучительный заплыв затянул его туго, как матросский узел.

Рэйт уже почти добрался, попутно занимаясь самобичеванием, и вдруг заметил, что следующая волна — другой высоты. Всего пятнадцать футов, и она катилась, не разбиваясь.

Рэйт топтался по воде, поднимаясь и опускаясь над ней.

Кто-то выключил генератор волн в бассейне Нататориума. Опустил дно, чтобы волны не разбивались. Рэйт оглянулся на берег большого генераторного бассейна, находившийся в шестистах футах позади.

Он увидел две фигуры, стоящие на краю имитируемого океана; их облегающие перчатки с высокими воротниками и халаты выглядели неуместно среди розовой плитки стен купальни. Силуэты людей будто нарушали мозаику с имперским орлом, парящим за их спинами.

— Абсолом Рэйт, — произнес голос из громкоговорителя. — Явитесь для получения приказов.

Глава четвёртая

— Вы уверены, что это подходящий оперативник? — спросил Куратор, держа в руке длинный мундштук с палочкой лхо. Прищурившись, он наблюдал, как Рэйт, рассекая уменьшающиеся волны, добирается до искусственного берега.

— Однозначно, — ответил Таллик Варе. — Вы же видели его личное дело.

— Да видел.

Куратор стряхнул пепел на кафельный пол — как человек, привыкший, что за ним убирают другие.

— Впечатляет.

— Сорок девять миссий — это рекорд для храма у нас в секторе, — добавил Варе. — Средняя продолжительность жизни здешнего ассасина-подмастерья — около одиннадцати миссий. Тридцать три — у опытного оперативника.

— Нас не устроит средний уровень, даже по твоим меркам, — сказал Куратор, смакуя палочку лхо; оранжевый огонек освещал его прикрытые глаза. — Я не проявляю никакого неуважения, просто задание и впрямь не из легких. Вы точно уверены в нём?

Рэйт добрался до берегового обрыва и въехал на волне, пригнув голову, как торпеда, и позволяя прибою нести его к офицерам.

— Абсолютно, — ответил Варе. — Чертовски не хочется этого говорить, но…

Куратор смотрел на неё, приподняв бровь.

— Что ж, — продолжил Варе, — на этом задании оперативник устранил бы пятидесятую цель, верно? А это означало бы его выдвижение на пост Главного сикария. Он получил бы право первого отказа, а также возможность выбирать цели в пределах сектора, даже забирать себе задания из других храмов.

— Плюс возможность продвижения на Терру, — сухо добавил Куратор.

— Это бы очень многое для нас значило, — сказал Варе. — «Виндикар Пацификус» не представил ни одного Главного сикария со времён Войны Зверя.

— А знаешь, он ведь может и преуспеть.

— Даже если преуспеет, — сказал Варе, — у него будет не слишком много шансов вернуться и прикрепить к маске нефритовый венок сикария, разве нет?

Рэйт вышел из прибойной волны; холодная морская вода стекала с углов его маски и бугрящихся закаленных мышц. На оперативнике была лишь разведывательная маска и плавки. Ручейки сбегали по шрамам, пересекающим смуглое тело. Шрамы были разными. Некоторые, уже выцветшие и прямые, как стрела, представляли собой следы хирургических вмешательств, которые сделали Рэйта тем, кем он являлся. Другие он получил в бою — отметины, выгравированные на его плоти когтями ксеносов или раскаленной шрапнелью. Были и похожие на астероидные кратеры — от старых огнестрельных ранений.

Куратор окинул оперативника оценивающим взглядом. Он предположил, что тренировки без комбинезона входили в обязательную программу виндикаров, печально известную своей изнурительностью. Даже за несколько футов от плещущейся воды Куратор чувствовал ее холод.

Через один резервуар, слева от них, дюжина подростков-посвященных, сделав глубокий вдох, нырнула в резервуар размером с озеро с морской водой, пропитанной горящим прометием. Каждый раз, когда кто-нибудь из посвященных всплывал на поверхность, орудийный сервитор поворачивался к ним и засыпал резервуар боевыми патронами. Приближаясь к берегу, Рэйт даже не обернулся на звуки выстрелов.

— Рэйт, оперативный мастер высшего класса, — сказал Варе, принимая непринужденную позу. — Представьтесь.

Рэйт шагнул вперед и вытянулся по стойке смирно, каким-то образом излучая уют. Он поклонился.

— Магистр сектора, — слова струились сквозь маску ровным потоком.

— Вольно, снимите маску, — сказал магистр сектора Варе. — Я бы хотел вас кое-кому представить.

Рэйт помедлил, затем снял маску.

Пять десятилетий бюрократической работы в Ассасиноруме научили Куратора тому, что под своими масками ассасины редко выглядят так, как ожидается. Но, учитывая репутацию Рэйта, Куратор думал, что на этот раз все может быть по-другому. Например, он увидит ужасный шрам на щеке. Глаза цвета вороненой стали или лицо, похожее на лезвие.

Но Абсолом Рэйт не походил на человека, сошедшего с пропагандистского пикта. Ассасины вообще редко походили на убийц, — в конце концов, в этом и заключался смысл.

Перед Куратором был мужчина почти неопределимого происхождения. Кожа имела коричневый оттенок орехового дерева. Трудно понять, стала ли она такой от природы или же загорела под воздействием солнца. Лицо Рэйта было в некотором роде красивым, но его нельзя было назвать ни выразительным, ни запоминающимся. Чёрные волосы причесаны, как у штатского, но при этом достаточно коротко подстрижены, чтобы соответствовать требованиям Милитарум.

К собственному разочарованию, Куратор обнаружил, что у оперативника медно-карие глаза. Рэйт был невзрачным, не бросался в глаза. Куратор задумался, всегда ли облик оперативника был таким, или его неприметность намеренно вылеплена хирургом.

— Прежде всего, — сказал Варе, — как твое плечо, Абсолом? Ты полностью восстановился и годен к службе?

— Да, магистр, — ответил Рэйт. — Годен и готов к работе.

— А боли, о которых говорили на медицинском осмотре несколько месяцев назад? Я вижу, что плечо немного приподнято.

— Нет, боли нет, сэр, — ответил Рэйт, слегка опуская плечо. — Плечо крутит на сильном холоде. Я тренирую его по привычке во время ежедневных заплывов.

— Хорошо, хорошо, — сказал Варе, поворачиваясь к Куратору. — Вы удовлетворены?

— Вполне.

Куратор сделал несколько затяжек и слегка поклонился:

— Для меня большая честь познакомиться с вами, оперативник. Ваша репутация... необычайна. О вас знают даже на Терре. Мне было бы весьма любопытно услышать подробности нескольких миссий, если у нас будет время обменяться байками.

— Вы прибыли с Терры, сэр?

Рэйт искоса взглянул на своего магистра.

— Инспекция ведь не затянется еще на семь стандартных лет, верно?

— Это не инспекция, — усмехнулся Куратор. — Задание.

— Тогда кто вы? — спросил Рэйт.

Куратор улыбнулся.

— Давай прибережем это для какого-нибудь тихого места, ладно?

— Всё чисто, — сказал Варе, нажимая кнопку звукового подавителя — дополнительная мера на случай, если адамантиевой двери толщиной в фут окажется недостаточно. Он указал на три стула вокруг большого стола черного дерева с инкрустацией золотом в виде символа храма Виндикар:

— Располагайтесь поудобнее. Мы здесь одни.

Зазвенел миниатюрный лифт, подключенный непосредственно к защищенному архиву. Варе открыла люк и извлекла стопку пергаментных фолиантов.

Куратор плюхнулся в одно из кресел с высокой спинкой и закурил очередную палочку лхо.

— Ты спрашивал, кто я, Абсолом. Ну, этого я рассказывать не собираюсь. Это не имеет отношения к делу. Но я могу рассказать тебе о своих обязанностях.

Куратор толкнул на стол тяжелое идентификационное кольцо. Рэйт поймал его и осмотрел устройство. Символ Ассасинорума — череп, пронзенный кинжалом оперативника, с буквой «О» на лбу.

Рэйт повернул ободок кольца и активировал гололит, считав с него учетные данные и допуски.

— Понятно, — кивнул Рэйт, и в голосе его послышался намек на интерес. — Вы от магистра операций?

— Как ты уже понял, я веду оперативный отдел. — Куратор криво улыбнулся. — Я и есть их оперативный представитель, уполномоченный действовать от имени МО.

— Звучит интригующе, — сказал Рэйт, отвечая улыбкой на улыбку Куратора. — Обычно мы получаем закодированное лучевое сообщение или шифр. Должно быть, что-то серьезное.

Куратор усмехнулся.

— Возможно, слишком меткий выбор слов, Абсолом, — сказал Варе, подавляя ухмылку.

— Вы знакомы с миром Доминион? — спросил Куратор.

— Рыцарский мир, да? Там есть знатный дом.

— Да, почти угадал. Там есть два рыцарских дома. Дом Страйдер и Дом Рау. Каждый их них управляет своим полушарием.

— Звучит сложно, — сказал Рэйт.

— Очень на то похоже, — сказал Куратор. — Особенно если учесть, что они ненавидят друг друга. Кровная вражда. Она восходит к… ну, кто знает, к каким временам. Вероятно, до начала Великого крестового похода. В последний раз, когда возник кризис престолонаследия, они чуть не скатились к гражданской войне.

— В одном из Домов назрел кризис престолонаследия?

— Это самая интересная часть, — сказал Варе. — Доминионом правит один Верховный монарх. Он обладает абсолютной властью над обоими Домами.

— Звучит как изначально нестабильная система, — заметил Рэйт, нахмурив брови. — Каждая фракция хочет, чтобы трон занял именно их преемник, а победить может лишь один.

— Верно подмечено. — Куратор прервался, чтобы снова затянуться сигаретой. — Всё сложно. Благодаря соглашению о разделении власти над Доминионом на престол может взойти лишь кандидат с подходящей родословной. Если точнее — кандидат должен быть потомком политических браков между Домами. Те, кто находится в линии наследования, не считаются частью ни одного из Домов, если только они не заявят о своей верности одному из них. На самом деле, чтобы гарантировать, что ни один Дом не сможет чрезмерно влиять на претендентов, они меняют Дома ежегодно вплоть до совершеннолетия. Один год — в Доме матери, один год — в Доме отца.

— Близится кризис престолонаследия? — спросил Рэйт.

— Да, — улыбнулся Куратор. — Потому что ты собираешься его начать.

Глава пятая

Абсолом Рэйт давно усвоил, что, когда удивляешься, лучшее тактическое решение — ничего не говорить.

Куратор вытащил из футляра тяжелый лист пергамента и развернул его на столе, держа так, чтобы Рэйт не мог до него дотянуться, будто это было бесценное произведение искусства.

— Абсолом Рэйт, — сказал Куратор. — Главный оперативник Виндикар, служебный номер: пятьдесят девять-тета-такт-три-семь-три. По приказу Сенаторума Империалис настоящим я поручаю вам казнить Люсьена Явария-Кау, Верховного монарха Доминиона, командующего Благородными домами Квесторис Империалис Страйдер и Рау.

Приказ о казни был написан на толстом пергаменте; выведенные каллиграфическими чернилами слова сияли синим цветом ляпис-лазури. В правой части документа теснились двенадцать тяжёлых восковых печатей. Пока Куратор не свернул документ и не поместил обратно в футляр, Рэйт успел разглядеть трехглазую печать Навис Нобилите, весы Арбитрес и пронзенный череп Ассасинорума.

— Никогда раньше не видел их вживую, — сказал Рэйт. — Обычно мы получаем факсимильное сообщение с данными.

— Это нерядовой случай, Абсолом, — сказал Варе. — По-настоящему особый. Прошло довольно много времени с тех пор, как мы смещали главу рыцарского дома. Настолько, что все оперативные данные о том, как именно выполнено задание, утрачены.

Рэйт наклонился вперед: его стоицизм отступил перед заинтересованностью.

— Полагаю, параметры миссии у вас есть?

— Есть, — сказал Куратор. — Миссия будет сложной. И деликатной. Этот тот тип миссий, где нельзя, чтобы рука Ассасинорума была обнаружена.

— Полагаю, что снаряд «инферно» в череп — это не то, что нам нужно, — сказал Рэйт. — Это-то понятно, но зачем в таком случае обращаться к храму Виндикар? Почему не Ванус или Вененум? Да даже Каллидус. У них, по-видимому, более подходящие методологии, чтобы достичь данной цели...

— Не увиливай от задания, Абсолом, — улыбнулся Варе. — Магистр операций выбрал наш храм не из-за его тактических возможностей, а из-за его оперативного планирования. Верно я говорю, господин?

Куратор поставил мундштук с палочкой лхо на хрустальную пепельницу, сложил руки на груди и посмотрел Рэйту в глаза.

— МО предлагает задействовать карательную группу. Вам как оперативнику будут переданы командные полномочия, а также право формировать свою команду так, как вы сочтете нужным. Карт-бланш. У вас может быть все, что способны предоставить храмы сектора. Ваша команда вторгнется в Доминион, сместит Верховного монарха и назначит на трон подходящего преемника.

— Просто чтобы внести ясность, — перебил Рэйт. — Нам следует одновременно устранить Верховного монарха и инсценировать последующий кризис престолонаследия. Это... нетривиально.

— Так и есть.

Куратор снова взял мундштук и сделал затяжку.

— И нелегко, — продолжил Рэйт.

— Несомненно, — ответил Куратор. — Откровенно говоря, будет невероятно трудно. Объединенные силы Страйдер-Рау почти неудержимы. Они были опорой обороны подсектора Лотос еще до Ереси. Они сражались бок о бок с самим Махарием. Совсем недавно эти Дома сыграли важную роль в подавлении тиранидского вторжения в Фарексес.

— Но, исходя из ваших слов, у них нет единства.

— Верно. Конечно, следует ожидать определенной разобщенности, учитывая их уникальную форму правления, но события приняли тревожный оборот.

— Около двух стандартных лет назад, — сказал Варе, — сразу после начала крестового похода Индомитус Терра призвала Страйдер-Рау выполнить их обязательства по подготовке к войне и присоединиться к флоту Терциус, ссылаясь на договор с ними. Учитывая текущие проблемы в сегменте Пацификус, флоту требуются все доступные ресурсы.

Рэйт кивнул:

— Как отреагировал Доминион?

— Никак, — ответил Куратор. — В этом-то и проблема. Из-за Разлома и обусловленных им затруднений со связью никто даже не знал, дошло ли сообщение до Доминиона. Поэтому послание отправили повторно. Дважды. Затем мы получили тревожное сообщение от внедренного агента; предполагается, что на планете сложился антиимперский лагерь, поговаривающий об отделении. Наши специалисты по анализу сложили два и два. Они указывают, что в культуре Доминиона отношение к клятвам невероятно жёсткое, и власть Явария-Кау такова, что прикажи он готовиться к войне, все бы уже собрались. Нарушение пакта такого уровня де-факто является сепаратизмом. Верховного Монарха нужно устранить.

— А может, их попросту стравить между собой? — поинтересовался Рэйт. — Отбить несколько фрегатов и предоставить военную помощь одной из сторон. Сделать Доминион примером. При таком политическом расколе между Страйдерами и Рау не составит труда воспользоваться их разногласиями и укрепить про- и антиимперский лагеря. Зачем использовать Ассасинорум?

— Затем, что гражданская война — это именно то, чего мы пытаемся избежать, — ответил Куратор. — Истощение берет своё. Их древние рыцарские костюмы не подлежат замене. Даже если ни один из них не уничтожат, но слишком много рыцарей получат повреждения, боевая эффективность упадет ниже требуемой. Запасы костюмов Страйдер и Рау на исходе.

Куратор вытащил из мундштука окурок и щелчком бросил его в пепельницу.

— Уж если повреждать или уничтожать такие драгоценные машины, то во время борьбы с врагами Императора, как по-вашему, а? Но уж не в мелочной династической междоусобице!

— К тому же конфликт вокруг престолонаследия был бы крайне не ко времени, — сказал Рэйт. — Учитывая вспышку Чорва_Победителя на севере подсектора. Судя по тому, что я слышал, еретеховская зараза всё распространяется. В этом году вирус погубил два мира-кузницы, а Вайпанский выступ едва держится. Если диким культистам Механикус удастся прорваться, то Доминион будет иметь решающее значение для ослабления их атаки.

— Я же говорил, что сметливость у него на высоте, — сказал Варе с заметной гордостью.

— Довольно точная оценка, — сказал Куратор. — Если упростить. Широковещательный вирус «Чорв_Победитель» и его проводная версия, «Суть_Чорва», играют решающую роль. Загвоздка в том, что оборона в этом секторе зависит от сил Механикус — и мы больше не можем рассчитывать на скитариев. Мы бросаем отряды на Культ Преобразованных, а они в течение нескольких дней заражаются через вражеские трансляции и дезертируют. Однако титаны и Имперские рыцари — то ли из-за запредельного возраста их технологий, то ли из-за различий в вокс-датчиках, никто не знает наверняка — кажутся неуязвимыми для вируса.

— Итак, Страйдер-Рау нужны Империуму, — кивнул Рэйт. — У вас есть документы для инструктажа?

— Вот досье, а в нём все, что нам известно, — сказал Куратор. Он извлек из своего футляра для документов сверток пергамента и протянул его Рэйту. Досье занимало несколько сотен страниц под туго натянутой чёрной лентой, перевязывающей пергамент. — Сюда входит оригинал отчёта от внедренного в Доминион агента. И еще кое-что помимо этого. Прочтите целиком, тогда обсудим, что вам потребуется.

Куратор откинулся на спинку стула и закурил еще одну сигарету. Он и не догадывался, что прежде, чем Рэйт закончит, его отделанный драгоценными камнями портсигар опустеет.

По опыту Куратора, в присутствии начальства большинство оперативников предпочли бы бегло пролистать досье. Торопились бы под социальным давлением, чтобы не тратить впустую время руководителя высокого уровня.

Рэйт не спешил. Он действовал медленно, методично. Страница за страницей. Он даже не взглянул на присутствующих в комнате и не произнес ни слова, если не считать отстранённой просьбы принести воды, стилус и блокнот для письма.

Это заняло три часа, и когда Рэйт закончил, то вернулся к началу и начал разбирать досье по частям, расстёгивая заклёпки и зажимы, скрепляющие страницы. Рэйт разложил бумаги в стопки перед собой — по темам, чтобы легче было на них ссылаться. Сделал заметки.

Прошло ещё три часа.

Именно тогда Куратор увидел в Рэйте убийцу. Глубокая сосредоточенность и упорная целеустремленность. Расширенный разум, перебирающий возможности и анализирующий уязвимости. Он рисовал у себя в блокноте семейные древа. Набрасывал на полях схематические рисунки рыцарских костюмов. Оперативник осушил стакан воды — одним большим глотком, ни на миг при этом не отрываясь от записей, будто произвел профилактическую регидратацию для поддержания работоспособности организма.

Куратор предпочел бы уйти, но это было невозможно. Его полномочия не позволяли ему отходить от этих конфиденциальных документов или оставлять их даже у доверенных сотрудников. Инфопланшеты в охраняемую комнату для совещаний не допускались, и, не считая двух приёмов пищи, доставленной на лифте — совершенно остывшей, пока её донесли до архива, — он курил и мысленно пересматривал своё расписание.

— Господа, — сказал Рэйт. — Благодарю за терпение. Я составил предварительный план.

— Да? — спросил Варе.

— Это будет небольшая команда, — сказал Рэйт. Его медные глаза метнулись к Куратору. — В противном случае остаться незамеченными не выйдет. Три оперативника, включая меня. Вот список храмов, ассасинов которых я хотел бы запросить, а также предварительный подход к убийству.

Рэйт подвинул через стол листок бумаги. На нем было два имени, а ниже — страница, исписанная угловатым почерком.

— Не совсем такой, как я ожидал, — Куратор закусил губу и кивнул. — Но прямой и спокойный.

— Прямота и спокойствие — путь виндикара, — ответил Рэйт.

— Прекрасно.

Куратор поднялся; суставы хрустнули после шестичасового ожидания.

— Я свяжусь с храмами и запрошу досье на их лучших оперативников. У вас будет возможность выбора, а также любая необходимая материально-техническая поддержка.

— Кто приведет их сюда? — спросил Варе.

Куратор приподнял брови.

— Что ж, я приведу.

Глава шестая

местоположение: Паноптикум, субсектор Лотос

операция: «Арбитр»

обозначение миссии: «Полость»

«Гадеракс был хорошим технопровидцем. Он был с нами со времен Ферродинового разрыва. Однажды спас мою команду, когда наш „Экстерминатор“ сбил гусеницу и застрял между окопами.

Я хочу сказать, что ему можно было доверять. Но когда по нашему воксу прошла та передача, его будто подменили. Глазные линзы стали фиолетовыми. Его сверло и пила завыли, и Гадеракс набросился на нас, — на четвереньках, словно дикий зверь. Он убил троих членов экипажа до того, как я его остановил, и то только потому, что случайно оказался в верхнем люке и успел развернуть штормболтер, пока Гадеракс не забрался на танк. Казалось, даже после того, как технопровидца изрубило штормболтером, механические части его тела все равно пытались отделиться и выползти наружу… Мы решили проехаться по тому, что осталось, еще пару раз — для верности».

лейтенант Яал Каскар, Кадийский 34-й ударный бронетанковый полк, из отчета о боевых действиях, касающегося нового оружия Архиврага, обнаруженного на Грейдоне.

— Подай им сигнал еще раз. Ну же, выполняй!

При этих словах губернатор-надзиратель Сальварий Дио помахал руками, жестами побуждая ускориться, и снова опустил свои мясистые ладони на командный трон, звякнув тяжелыми кольцами о подлокотники.

— У нас развернуто девять групп подавления; должна же хоть одна из них быть в состоянии нас услышать.

— Внимание, внимание. Всем подавителям, докладывайте, — растягивая слова, произнес Андроций, зажав кнопку «ОТПРАВИТЬ» на ручном воксе. Как глава дисциплинарной службы, он иногда получал контроль над военизированными аспектами управления обычно безнадзорного Паноптикума. Уж если губернатор-надзиратель соизволил вмешаться… что ж, это никогда не предвещало ничего хорошего.

Бунт сервиторов тоже определённо не предвещал ничего хорошего.

Андроций отпустил кнопку. Послушал трескотню помех. Переключил каналы и попытался ещё раз, на этот раз через адресную систему — ничего.

— Вокс-линии по-прежнему отключены, губернатор, — сказал он. — Шеф? Что там с картинкой?

Футах в двадцати от Андроция возле ряда мониторов стояла Морала Зон, начальница отдела обработки данных. Ее механодендриты постукивали и переплетались, регулируя шкалы и один за другим подключаясь к разъемам. Сеть мониторов растянулась на десять квадратных футов; они вращались и мигали, заливая малиновое одеяние Зон голубым светом.

— Я… Я не понимаю, — обескураженно промямлила техножрица. — Все видеозаписи из Глубокой шахты номер одиннадцать не работают. Я не могу подключиться к зоне боевых действий, и я... я... я...

— Начальница отдела? — нахмурив брови, переспросил губернатор-надзиратель.

Начальница отдела обработки данных Морала Зон повернулась к ним, ее колесное шасси повернулось следом. Плоть вокруг правого глазного имплантата свело каким-то спазмом. Другая сторона лица женщины обвисла.

— Что это с ней — какой-то припадок? — спросил губернатор, отпрянув назад. Он всегда находил техножрицу отталкивающей, с её сероватой кожей и её работой — лоботомированием заключенных с последующей их переделкой в шахтерских сервиторов, — но теперь губернатору пришло в голову, что Зон, похоже, тоже подцепила чуму.

— Губернатор-надзиратель Сальварий Дио.

Голос прогрохотал из громкоговорителей над головой, сотрясая настил под командным центром, и эхом разнесся по всему командному блоку.

Но это напугало Дио меньше, чем то, что каждой громкой фразе предшествовал шепот, доносящийся из уст Моралы Зон.

— Не беспокойтесь... — начала техножрица.

— Не беспокойтесь о восстании, — прогремел голос, обрывая начальницу отдела обработки. — Все под контролем. Я управляю операцией по зачистке удаленно. Ваши группы подавления повысили летальность на сто двадцать два процента и отбили магнитные подъемники в Глубинной шахте номер одиннадцать.

— Она одержимая! — завопил губернатор. — Зачумленная! Вирус доконал ее!

Дравл, начальник дисциплинарной службы, не стал дожидаться приказа. Он достал лазпистолет и приставил его к голове техножрицы.

По командному центру трижды разнеслось эхо выстрелов, и тело Моралы Зон рухнуло на пол; механодендриты извивались и завязывались узлами в суматохе нейронной смерти. Что-то внутри ее черепа тлело, наполняя камеру зловонием сгоревших логических плат и обгоревшей плоти.

Дравл выстрелил еще пару раз.

— Нет необходимости делать за меня мою работу, начальник дисциплинарной службы, — протяжно произнес голос. — Но хуже от этого не станет…

Аваарис Кельн поднесла кодовую шкатулку к свету, поворачивая её, чтобы разглядеть, как по всей длине темного модуля, запечатанного в освященной пробирке для образцов, пляшут красные и зеленые огоньки.

— Здесь больше нет ничего, что мне нужно.

Один из когитаторов передал сигнал тревоги от второй группы подавления. Медные волосы оператора, лежащего лицом на панели ввода, подсветило янтарным светом пакета данных. Кельн приподняла труп за волосы — ровно настолько, чтобы набрать команду на открытие люка, неестественно заскрежетав аугментическими пальцами по металлическим клавишам.

— Бедная Морала Зон, — сказала Кельн. — Она и знать не знала, что заражена кодовым вирусом. Сектанткой она не была — просто бессимптомным носителем.

Кельн оттолкнула мертвого системного администратора на стуле на колесиках, и тело откинулось на спинку, уплывая в полумрак центра контроля доступа.

Там было еще девять тел: они лежали на рабочих местах или валялись на полу. Все были вооружены, но их это не спасло.

Кельн заглянула в архив своей эйдетической памяти, возвращаясь к тому сражению.

Она открывает дверь. Укладывает троих из перстного лазпистолета, встроенного в указательный палец правой руки.

Видит, что к ней спешит охранник с электрошоковой дубинкой.

…Отпрянула назад, чтобы пропустить оружие, затем схватила руку и вывернула ее, выгибая локоть в обратную сторону, пока тот не сломался, как жареное крылышко. Затем ударила по гортани тыльной стороной металлической руки.

Два охранника с дробовиками. Активировала ионный щит в левой ладони, чтобы впитать огонь. Уложила одного из перстного лазпистолета. Затем запустила кинетический импульсор в костяшках пальцев правой руки и отправила второго в полет на шестнадцать футов через всю комнату. Охранник ударился о потолок, сломав шею.

…Видит, как оператор когитатора подключает проводную сигнализацию.

Использует кодовую завесу, чтобы отыскать путь к кабелям питания. Вырывает их из стены. Убивает оператора выстрелом, пока тот не включил аварийную сигнализацию…

Кельн моргнула, отгоняя навязчивые мысли. Стряхнула с себя воспоминания и продолжила:

— Морала Зон находилась на ранней стадии. Вирус «Суть_Чорва» ещё не мутировал в «Чорва_Победителя». Вам повезло. Если бы это произошло, то вирус распространялся бы по воксу, и вас пытался бы убить каждый заключенный-сервитор в этих шахтах, — не только те, что в Глубинной одиннадцатой. Видите ли, изначально для заражения вирусу нужна прямая нейронная связь. Но если позволить ему циркулировать в популяции на протяжении года или более, он начинает адаптироваться и…

Она посмотрела на черно-белую видеотрансляцию из командного центра: изображение слегка искажено из-за недостатка освещения, на видео виднеется череп ее микро-дрона, прикрепленный к потолку. Кельн видела, как свита губернатора колотит в дверь, ведущую во внешний коридор. Дравл, начальник дисциплинарной службы, выводил из строя каждый монитор, один за другим, тщетно пытаясь остановить то, что их захватило.

Сам губернатор-надзиратель, всхлипывая, держался за стеной офицеров со щитами.

— ...но, — вздохнула Кельн, — вижу, что вы не слушаете.

— Губернатор-надзиратель, вы должны были знать все это из общесекторальных предупреждений об угрозах эпидемии, — прогремел голос. — Судя по беглому просмотру вашего инфопланшета, вы, как я вижу, их не читали.

— Это несправедливо, — простонал губернатор. Его слова были направлены в потолок, по щекам Дио текли слезы, будто он разговаривал с самим Императором. — Это сделала она. Зон. Я не знал. Я ничего не знал.

— Нет, — прогремел голос. — Изначально вы не знали. Но когда начальник дисциплинарной службы Дравл впервые обнаружил заражение, — что ж. Он думал, что сможет с этим справиться…

— Нет! Это не…

Дио посмотрел на Дравла с командного поста: лицо его подчиненного заливал пот. Когитаторный банк уничтожен. Его глаза… Виновен.

— Всем известно, что тех, кто приносит начальнику тюрьмы дурные вести, ждёт наказание, поэтому подчинённые этого не делают. Дравл держал всё в секрете, пока проблема не разрослась настолько, что пришлось сообщить вам. И к тому моменту, — что ж, к тому моменту вспышка стала настолько серьезной, что у вас появился повод поднять тревогу, а это привлекло бы внимание властей сектора и инквизиции. Но кто же захочет сообщать подобным организациям такие вещи?

— Умоляю! — закричал Дио в потолок. — Я... я допустил ошибку. Сместите меня. Лишите чина. Отправьте на самую дальнюю исправительно-трудовую луну и…

— Всё это сошло бы вам с рук, если бы в формулярах о десятине вы не указали, что Глубинная шахта одиннадцать продолжает разработку. Литикарий, который добывают ваши заключенные, поступает прямиком в лазганы Крестового похода Индомитус. Неужели вы думали, что никто не заметит, что вы стали поставлять сырье более низкого качества, чтобы выполнить норму?

— Хватит пресмыкаться, трус,— протяжно прорычал Дравл. Он отвесил губернатору хлесткую пощечину. — Возьми себя в руки. Всё это — одни слова. Он пытается запугать нас, чтобы мы сдались. С нами полная группа подавления. Полицейские щиты. Дробовики. Электрошокеры. Пусть только сунется!

— Будь вы поумнее, — продолжал голос, — сообщили бы о вспышке вируса, а затем прикрылись Дроулом, чтобы тот принял удар на себя. Этот шаг мог бы раскрыть вашу некомпетентность, губернатор, но вам бы оставили жизнь. Но вместо этого…

Ряды мониторов одновременно вспыхнули ярко-красным светом. Половина экранов — с катодными трубками, разбитыми пальбой Дравла — не выдержала всплеска энергии и взорвалась. Помещение засыпало фонтанами искр.

На нескольких уцелевших экранах транслировался черный символ на тревожно-красном фоне: череп, пронзенный ножом, на фоне литеры «Х».

— …вместо этого она достанется мне.

Сверху вырвались струи газа, окутав командный центр белой пеленой, от которого холодела кожа, а металл покрывался инеем. Губернатор-надзиратель Дио вцепился в Дроула. Он пытался умолять своего лейтенанта о помощи, но его усиленно работающие легкие не могли извлечь из-за густого дыма ничего полезного.

Когда губернатора в панике сбили с ног и затоптали люди, спасающиеся бегством, паника самого Дио уже казалась далекой и неважной.

Кельн наблюдала, как сражающихся за жизнь мужчин накрыло системой пожаротушения. Потоки огнезащитной пены и концентрированного углекислого газа заполнили командный центр снизу доверху, будто стакан, наполненный кай-молоком.

Дравл явно имел военный опыт. Вероятно, он был из выживших после газовой атаки. Когда комнату заполнило пеной, ему удалось забраться на консоль, высоко подняв голову над пеленой тумана.

Это дало лейтенанту еще несколько секунд жизни.

Кельн откинулась на спинку стула.

— Включить запись, передача данных на спутник. Памятка для себя. Операция «Арбитр», задание «Полость» переведено в разряд закрытых. Нужно убедиться, что после удаления главных первичных документов и алгоритмов все данные о вспышке «Сути_Чорва» будут направлены в офис инквизиции этого сектора для дальнейшей проверки. И…

Прошло несколько дней с тех пор, как оперативница подключила свой аугментический мозг к микроспутнику, на который загружала данные миссии на случай неудачи или смерти. Последние несколько дней события развивались быстро, а из-за того, что Глубинная шахта одиннадцать находилась слишком глубоко, связь была невозможна.

Так что Кельн только сейчас получила оповещение о входящем сообщении.

Оно плавало в правом верхнем углу базы данных, мигая красным.

>>СРОЧНО: ВЫПИСКА ДЛЯ ПЕРЕВОДА<<

Глава седьмая

местонахождение: Генекс, подсектор Лотос

операция: контрпереворот

обозначение миссии: «Крючок»

В темноте, как и вообще в особняке, было уютно. Скрытые аудиосистемы наполняли воздух успокаивающей вибрацией. Вентиляционные каналы источали легчайший свежий аромат. Через комнату вился небольшой ручеек, журча по гладким речным камням, и ниспадал вниз по ступенькам, выбегая на садовую террасу.

Из-за толстой, окованной железом двери донеслось приглушенное хихиканье. В замочной скважине скрипнул ключ. Снова раздался смех.

— Зафиксировано вторжение, — пропищала система безопасности. — Тревога через десять, девять, восемь, семь...

Мужской голос произнес что-то вроде имени.

— Прошу прощения, хозяин. Отбой тревоги.

Наконец, ключ зацепился за стопорные штифты и провернулся. Дверь распахнулась, и внутрь, спотыкаясь и заливаясь смехом, вошли двое.

— Нет, ну ты представляешь, а? — спросила женщина. Она слегка пошатнулась, держа за горлышко бутылку винфинделя. — Что, если бы он вызвал силовиков? И они нас тут застукали?

Она рассмеялась. Это был привлекательный смех привлекательной женщины. Правда, судя по акценту, не слишком высокородной. А ее неплохой наряд, хотя и хорошо сидел на ней, был явно куплен в магазине, а не сшит у портного.

Но что может быть притягательнее для молодого магната-аристократа, всю долгую неделю корпевшего над проверкой десятин? Что-то лёгкое. Большеглазая, оживленная девушка, на которую нетрудно произвести впечатление. Девушка, которую не придется слишком долго уламывать.

— Вряд ли, — невнятно пробормотал лорд Гектур Силан. Он закрыл дверь и задвинул засов, чтобы их никто не побеспокоил. Копна модно уложенных волос упала ему на один глаз. — У нас с силовиками договорённость.

Силан провел пальцем по регулятору освещения, наполнив комнату мягким закатным сиянием.

— Они не приходят без предварительного звонка.

— В самом деле?

Женщина улыбнулась, кокетливо отступив на несколько шагов вглубь комнаты:

— Как галантно с их стороны, а? Позвонить! А вы мне завтра позвоните, господин магна-ат?

Она протянула этот титул, будто наслаждаясь его новизной.

Силан шагнул к ней — от его одежды исходил запах хорошей обскуры, — и положил руки ей на бедра.

И тут оба заметили фигуру в кресле.

— Сикоракса, — кивнул Куратор.

— Кто ты, черт возьми, такой? — спросил побледневший магнат. Его взгляд метнулся влево, в сторону комнат для прислуги, и тут Силан припомнил, что дал им на эту ночь выходной для священных обрядов. — Что ты забыл в моем доме?

— Боюсь, тебя переводят в другое место. — Куратор стряхнул пепел с палочки лхо на мозаичный пол. — Высший приоритет. Так что тебе придётся разобраться с этим побыстрее.

В тусклом освещении блеснул клинок нефритового цвета. Двигаясь с нечеловеческой быстротой, девушка обхватила магната сзади за талию и притянула его к себе, одной рукой обвивая, чтобы вонзить ему ксеносский клинок в горло.

Силан поймал и удержал запястье девушки — кончик лезвия застыл в дюйме от его кожи. Он поднял изогнутый кинжал над головой, и, словно танцор в развороте бального танца, поднырнул под воздетую руку девушки, вонзив нож ей в грудь. Лезвие вошло в уязвимое место чуть выше грудной клетки.

Рот у потрясенной девушки приоткрылся, кровь потекла по её пухлой нижней губе и вниз по подбородку.

Пурпурная кровь.

Сикоракса выпустила цель и отступила; девушка соскользнула по стене и завалилась набок, её тело сотрясли предсмертные судороги. Куратор затянулся лхо и, поднявшись, неторопливо подошёл посмотреть на раненое существо.

— Молодец, ассасин. Я на какой-то момент даже не понял, кто есть кто.

— Разве не в этом суть, — сказала Сикоракса; формулировка звучала не вопросительно. Черты ее лица были плавными и переменчивыми.

Даже привыкший к ассасинам Куратор не любил за этим наблюдать. Он не сводил глаз с дергающейся женщины, видя, какая ненависть горит в её глазах. Куратор заметил, что в какой-то момент обратного захвата Сикоракса вонзила в живот цели отравленный клинок. Мышечные спазмы слабели, тики и подергивания замедлялись, словно в постепенно выходящего из строя наручном хронометре.

— Кабал Генекс, санктус, — сказал Куратор, поджав губы. — Мои поздравления. Неплохой улов.

— Задание не окончено. Это лишь вторая цель из трех.

— Я поручил это дело другому оперативнику.

Когда Куратор поднял глаза, то увидел, что внешность Сикораксы уже приобретает женские черты. Простая и суровая, с прямыми светло-каштановыми волосами, с единственной особой приметой — ртом, слегка вздернутым набок, что придавало оперативнице игриво-злобный вид.

Куратору захотелось спросить, было ли это ее естественным лицом, или она сама его выбрала.

— Кому?

— Татании Лейте.

Сикоракса хмыкнула.

— Татания. Полагаю, у нее все получится. Цели довольно простые.

— Простые? — повторил Куратор. — Они убили одиннадцать заправил промышленности, и теперь производство стали на планете — на грани краха.

— Ну, они свое дело знают, — признала Сикоракса. Она открыла лежащий на полке сундучок и вынула из него тяжелый пистолет с выпуклым корпусом с ламповидной хрустальной камерой, заполненной неоново-зелёным газом на конце. — Но у них на вооружении только один трюк: отправиться в клуб, привлечь какого-нибудь магната своей доступностью и отравить. Если бы они меняли модус операнди, разыскать их было бы посложнее. Тем не менее, я полагаю, что и этот план срабатывал безотказно — с учетом того, что их цели были беспечны и глупы.

— А как поживает господин Силан?

Сикоракса включила нейрошредер, наблюдая, как в ионизированный газ лампы ударила потрескивающая миниатюрная молния.

— Поживает в шале, набитом всеми видами обскуры, какую он только мог пожелать. Так что, должно быть, вполне счастливо.

— Что ж, если тебе нужен вызов, — сказал Куратор, — то у нас он есть.

— Звучит забавно, — сказала оперативница, и кривобокий рот изогнулся вверх. — А теперь вы бы посторонились, сэр, — в таких вещах подстраховаться никогда не помешает.

Она направила нейрошредер вниз, на поникшую голову девушки.

Когда стало ясно, что притворяться мертвой больше не выйдет, санктус рванулась вверх; чужеродные мутации активизировали последний всплеск адреналина, наполнив её тело ксеносскими гормонами. Из розовых дёсен за скрытыми карманами выступили острые клыки. С губ ксеноса сорвался псионический вопль.

Сикоракса нажала на спусковой крючок. В камере пистолета протрещала молния.

Снаружи было видно, как затемненные окна особняка вспыхнули зеленым светом, — раз, другой.

Потом все стихло.

Глава восьмая

Местонахождение: Хелакс ХI, командный центр «Виндикар-Пацификус».

Операция: Делатель королей

Осталось целей: 34

Дальность до целей: незначительная

Температура воздуха: +40 градусов от точки замерзания

Скорость ветра: 0 миль в час

Условия в пределах эксплуатационных допусков оборудования

Емкая цепочка данных холодного зелёного цвета на периферии расширенных линз разведывательной маски.

Осталось целей: 33

Рэйт с пистолетом «Экзитус» пробегает лабиринт убийств.

Удар в дверь. Поиск цели. Огонь. Поиск. Огонь.

Осталось целей: 31

Сделать перекат, увернувшись от потока лазерного огня малой мощности, прицелиться в голову, встать.

Казнить.

Осталось целей: 30

Снаряды «Экзитус» были учебными, но кинетическая энергия, с которой они поражали тренировочных сервиторов, такова, что тех отбрасывало назад, к каменным стенам лабиринта.

Схватить падающего сервитора, прикрыться им как щитом, сбить еще двоих. Перекат в укрытие. Перезарядка.

Всё в ритме оружия. Стрельба и перезарядка. Уклонение и атака. Забраться на более высокий уровень, чтобы занять выгодную позицию и переключиться на винтовку, сбивая мишень за мишенью.

Выстрел. Выстрел. Выстрел.

Боль. Боль. Боль.

Осталось целей: 25

Плечо. Уставшее. Болящее. Его сводило, сколько бы миорелаксантов Рэйт в него ни вкалывал.

Обычно это приносило успокоение. Регулярность выстрелов. Затвор винтовки скользит туда-сюда, как точный механизм, коим он и являлся. Этот барабанный бой эффективности успокаивал его так же, как монашеские песнопения или повторение молитвы. Сохранить хладнокровие и проницательность. Медитация на действие и мышечную память.

Но вместо этого пришли лишь разочарование и агония.

Выстрелы были неточными. Из пистолета еще ничего — там отдача была управляемой, но каждый выстрел из винтовки вонзался в повреждённые мышцы плеча, натягивая нервы, как скрипичные струны. Рэйт выключил регистратор точности лабиринта.

Кучность выстрелов была неважной. Не настолько, чтобы повлиять на результаты стрельбы с близкого расстояния — в пределах нескольких сотен ярдов, но на обыденных для ассасина расстояниях в милю или более Рэйт вряд ли попал бы и в огрина.

Лабиринт должен был помочь сосредоточиться. Подготовить его. Успокоить перед предстоящим испытанием.

Рэйт понимал, что проведение брифинга обещает быть нелегким делом. Руководить карательным отрядом не так-то просто — и ради этого Рэйту придётся стать тем, кем еще не доводилось.

Командиром.

Но лабиринт убийств не способствовал успокоению.

Рэйт ощущал его как пытку.

Выстрел. Выстрел. Вынуть универсальный нож. Погрузить в горло.

Осталось целей: 22

Рэйт вошел в комнату для совещаний, пропахшую фицелином; в набедренной кобуре у него по-прежнему висел пистолет «Экзитус».

— Вижу, все в сборе, — сказал Рэйт, кладя на стол подборку справочных материалов и усаживаясь в пустое кресло рядом с квадратными пультами управления диапроектором.

Три стула вокруг круглого стола с инкрустацией в виде символов. Два стула занимали женщины; даже не будь Рэйт с ними знаком, все равно выбрал бы их в качестве ассасинов. Обе подтянутые и мускулистые, в отличной физической форме. Их глаза осматривали все вокруг, не упуская ни малейшей детали. Перед каждой оперативницей лежало по набору справочных материалов.

Та, что повыше, с прямой спиной — Кельн, подумал Рэйт; она уже приступила к изучению документов, разложив их перед собой по стопочкам. В карих глазах у нее отражался янтарный блеск кодовой завесы. Напротив сидела Сикоракса из храма Каллидус; она откинулась назад, даже не притронувшись к бумагам, и водила пальцем по инкрустированному символу храма Виндикар на столе.

— Для начала благодарю вас обеих за скорое прибытие. — Рэйт повернул ручку, приглушая свет. — Полагаю, ознакомившись с материалами, вы согласитесь, что спешка оправдана…

— Простите, что перебиваю, — сказала Кельн. — Не сомневаюсь, что эта операция может являться приоритетной, но неужели нас нужно было собирать так…

— Бесцеремонно, — произнесла Сикоракса; голос у нее был ровным, как полированный стол перед ней.

— Внезапно, — поправила Кельн. — В моей последней миссии присутствовали элементы ереси. В целом мне бы хотелось проинформировать представителей инквизиции, прежде чем передавать это дело. Особенно если учесть, что падение производственных мощностей этого мира оказывает влияние на ход крестового похода. Не было ли других оперативников, подходящих для этого задания?

— Справедливый вопрос.

Рэйт продолжил не сразу — перевел дыхание, призывая на помощь снайперское терпение:

— Оперативное отделение рекомендовало вас по особым критериям. Вы, госпожа Кельн, — специалист по интригам с опытом работы в закрытых обществах с сильным присутствием Механикус. — Рэйт сделал паузу. — Я читал вашу монографию о негласных структурах власти среди ризничих дома Гриффит. Очень глубокая работа.

— Я работаю над продолжением, — сказала оперативница. — О стратегиях редактирования, подделки или саботажа их системы документации. Это уникальная и…

— И, отвечая на вопрос, — прервал ее Рэйт. — Нет, других не было. Приказ лорда-командующего Гиллимана о задействовании всех сил Ассасинорума оставил нас в меньшинстве. У нас не хватает припасов, не хватает материально-технического обеспечения и особенно не хватает оперативников. Чтобы перераспределиться, мы должны уйти с поля и…

Сикоракса небрежно подняла руку, будто в схоле, и заговорила еще до того, как Рэйт обернулся к ней:

— Почему операцией руководит Виндикар?

— Моему храму, — сказал Рэйт, уперев кулаки в стол, — поручили командование этим карательным отрядом в силу наших возможностей оперативного планирования, командования и контроля.

— Умения храма Виндикар отлично сочетаются с талантами храма Ванус: аналитические навыки, навыки планирования, — заметила Кельн. — А также превосходные возможности по сбору разведданных. Я не пытаюсь что-либо оспорить, просто хочу понять текущую структуру командования и узнать, чем она обусловлена. Почему не Ванус?

— Или Каллидус, — вставила Сикоракса. — В конце концов, если я здесь, значит, эта миссия подразумевает внедрение. Это специализация храма Каллидус. У нас имеется гибкость, позволяющая адаптироваться к изменяющимся условиям, тогда как Виндикар, ну… ваша спецподготовка по большей части заключается в том, чтобы поймать цель в перекрестье прицела и нажать на спусковой крючок. Все…

Оперативница поняла палец в воздух и прочертила зигзаг:

— Прямые линии.

Рэйт в мгновение ока увидел, как убить этих двоих.

Выхватить «Экзитус». Провести рукой слева направо, дважды нажав на спусковой крючок: Кельн — в голову, а Сикораксе — в центр тяжести. Ванус была бόльшей угрозой. У Каллидус, вероятно, не было ничего, кроме отравленного клинка, тогда как в досье Кельн значилось шесть перстневых видов оружия, установленных в аугментических руках.

В этом не было никакого злого умысла. Рэйта учили так делать — в случае какого-либо давления искать положение для стрельбы.

Он открыл было рот, чтобы настаивать на своей руководящей роли, но чей-то голос прервал его.

— Этим карательным отрядом руководит Виндикар, — сказал Куратор со стоящего в углу стула. — Из всех оперативников сегментума Магистр операций выбрал в качестве руководителя именно Абсолома Рэйта. Если кто-либо из вас желает оспорить это решение, подайте мне жалобу в письменном виде, и я лично доставлю её на Терру и передам ваше сообщение МО.

Последовало молчание.

Мало что вызывает страх у ассасина. Смерть — неизбежная точка в карьере любого оперативника и потому не пугает. Боль ожидаема, и к ней готовы. А бесчеловечных монстров из храмов Эверсор и Кулексус, скорее всего, вообще ничего не страшит.

Но ни одному здравомыслящему человеку не захочется привлечь к себе внимание руководства. В бюрократической среде Ассасинорума любой торчащий гвоздь забивают, как правило, при помощи разрывного болта.

Рэйт перевел дыхание.

— Я понимаю ваше разочарование, — сказал он. — Мы — каждый из нас — независимые оперативники. Мы не привыкли, чтобы кто-то заглядывал нам через плечо. Но, уверяю вас, это действительно «крупная» цель, и никому из нас не справиться с ней в одиночку. Откровенно говоря, я рад, что вы сердитесь из-за того, что вас оторвали от заданий. Это показывает, что вы гордитесь собственной работой.

Кельн постучала пальцем по столу. Сикоракса вытащила из комбинезона зубочистку и сунула в рот, будто палочку лхо, поигрывая ей и уставившись на Рэйта с непроницаемым выражением лица.

— У нас совершенно разные навыки, — продолжил Рэйт. — Мы думаем по-разному. И это хорошо. Именно это мне и нужно.

Рэйт указал на дверь:

— Я бы мог запросить команду из десятка виндикаров; они бы помалкивали и беспрекословно выполняли все, что я велю. Но в таком случае операция была бы обречена на провал. Это не та цель, которую можно выследить и убить «адским выстрелом» с двух миль. Мне нужны оперативники с навыками, которых нет у меня, которые помогут составить и выполнить план. Сделаете?

— Прошу прощения, — кивнула Кельн. — Я перешла грань.

Сикоракса повела плечами:

— Кого надо убрать?

Рэйт нажал кнопку на панели управления.

Прикрепленный к потолку ролик залязгал и защёлкал, колесо слайдов из пикт-стекла вращалось, будто барабан гранатомета. На стене появилось тусклое, нарисованное от руки изображение планеты.

— Знаменитые технологии виндикаров, — пробормотала Сикоракса.

Рэйт не обратил внимания на подколку.

— В последнее время Доминиону не уделялись ресурсы в большом объёме. Большинство наших архивных фондов, посвященных этому вопросу… скажем так, почтенные. В справочных материалах заметен отчетливый малиновый оттенок морей этого мира — следствие загрязнения ксеноводорослями.

— Думаю, что справочную информацию можно пропустить, — сказала Кельн, покосившись на Сикораксу, будто за подтверждением. — В пути у нас было две недели, чтобы изучить этот пакет документов. Мы получили представление о Доминионе, Страйдер-Рау, потенциальной возможности кризиса престолонаследия. Все, что изложено…

— Но нам не хватает цели, оценки безопасности, препятствий, оперативных ограничений, — добавила Сикоракса. — Давайте с этого и начнем.

— Справедливо.

Рэйт передал оперативницам по запечатанному конверту:

— Прочтите их и верните обратно для последующего уничтожения.

Они разорвали конверты. Бумага зашуршала о бумагу.

Кельн чертыхнулась и перевернула страницу.

Сикоракса усмехнулась:

— А ведь он и вправду сказал, что цель будет крупной.

Глава девятая

>>ОФИЦИАЛЬНЫЙ ПРИКАЗ: ОПЕРАЦИЯ «ДЕЛАТЕЛЬ КОРОЛЕЙ»

>>Податель: Магистр Операций

>>Способ транспортировки: только вручную

>>Дата: ОТРЕДАКТИРОВАНО

>>Местоположение: ОТРЕДАКТИРОВАНО

>>Уровень допуска: Пурпурный плюс

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

>>УНИЧТОЖИТЬ ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ<<

САНКЦИОНИРОВАННАЯ ЦЕЛЬ:

Люсьен ЯВАРИЙ-КАУ, приблизительный возраст 187 лет.

Верховный монарх Доминиона, рыцарь-командор Дома Страйдер, предводитель Дома Рау, [полный список титулов см. в материалах для инструктажа при наличии ПУРПУРНОГО допуска]

Правил Доминионом сто четыре стандартных терранских года.

Первое столетие правления ЯВАРИЯ-КАУ прошло гладко: монарх проявил себя как компетентный и популярный правитель, вел силы Страйдер-Рау к победам над нетипичными культами Хаоса и падшими Рыцарями Дома Морвейн — на границе сегментума Соляр. Однако на протяжении последних десятилетий его поведение становится всё более эксцентричным и тенденциозным, как будто он намеренно натравливает один Дом на другой.

Время от времени Люсьен и члены его двора намекали на возможность временного или постоянного разрыва отношений с все более отдаляющимся Империумом. Недавний призыв Терры о военной помощи был проигнорирован в нарушение договорных обязательств — возможно, это признак того, что ЯВАРИЙ-КАУ либо намеревается, либо уже вышел из подчинения Империуму.

Существует вероятность, что вследствие неминуемой кончины ЯВАРИЯ-КАУ шаткий баланс политической власти и покровительства Империума в Доминионе будет нарушен, а это означает угрозу гражданской войны. Если она произойдет, даже в случае победы проимперских сил боевая эффективность Домов Страйдер и Рау может быть снижена или же утрачена.

УРОВЕНЬ УГРОЗЫ БЕЗОПАСНОСТИ:

ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВЫСОКИЙ

Высший двор Страйдер-Рау состоит из Имперских рыцарей различных типов, обладающих высоким боевым мастерством. Особенно примечательны барон ТИТ ЮМА, Королевский страж [гвардия монарха], пилотирует «Щит трона», рыцарь модификации «Хранитель», и баронесса СИМФОНИЯ ДАСК, привратница [начальник службы безопасности], пилотирует «Взор Василиска», рыцарь модификации «Странник».

Однако самым опасным и трудным препятствием будет сам ЯВАРИЙ-КАУ. Как Верховный монарх он управляет древним рыцарем модификации «Кастелян» «КОРОНА ДОМИНИОНА». В силу полученных в бою ранений ЯВАРИЙ-КАУ навеки помещен в эту древнюю машину, из которой и ведёт все королевские дела. Удовлетворение телесных потребностей монарха находится в ведении группы ризничих, и лишь немногие встречаются с Люсьеном лично.

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ПОЛУЧЕНИЯ:

Первоначальный отчет поступил от внедренного агента ТЕССЕННЫ СТАРН. Ее экстренное предупреждение, полученное через подсознательный астропатический вещатель, выглядело следующим образом:

Станция Доминион / Представитель статуса Альфа, разрыв +1088д.

УГРОЗА КРИЗИСА: Призыв присоединиться к крестовому походу породил в Доме Страйдер-Рау разговоры об отделении от Империума. [ОШИБКА] Фракции объединяются, возникают вспышки насилия. [ОШИБКА] Обе стороны ожидают кончины ЯВАРИЯ-КАУ, который умрет в течение года. [ОШИБКА] Несмотря на безумие, ЯВАРИЙ-КАУ является единственной объединяющей фигурой. [ОШИБКА] Дома готовы к конфликту, готовятся заговоры с целью убийства ЯВАРИЯ-КАУ. [ОШИБКА] Фракции могут совершить покушение на монарха, чтобы спровоцировать конфликт. [ОШИБКА] Прикрытие сорвано. Враги приближаются. Уничтожаю вокс. Имп. защ.

КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ

Хотя стиль набора текста позволяет предположить, что оно было написано соответствующим агентом, ошибки, а также сжатость текста указывают на то, что сообщение передавалось в спешке и в напряженной обстановке. Считайте его подлинным.

Вокс-станция передала сигнал об уничтожении, что подтверждает её неработоспособность, по этой причине офис считает ТЕССЕННУ СТАРН погибшей в результате враждебных действий.

ЦЕЛИ И ПАРАМЕТРЫ МИССИИ:

ЦЕЛЬ ПРИМУС:

Сенаторум Империалис дает разрешение карательному отряду на любые методы для устранения ЯВАРИЯ-КАУ.

ЦЕЛЬ СЕКУНДУС:

Оперативникам разрешается использовать любые методы, позволяющие смягчить ущерб от всевозможных последующих кризисов престолонаследия; также они наделяются полномочиями для возведения на трон стабильного кандидата.

ПАРАМЕТР АЛЬФА:

Поскольку цель операции состоит в том, чтобы свести к минимуму ущерб боевой эффективности Дома Страйдер-Рау, оперативники обязуются избегать любых ненужных повреждений рыцарских костюмов. Пилоты — расходный материал, рыцарские костюмы — нет.

Это, в частности, относится к рыцарю модификации «Кастелян» «КОРОНА ДОМИНИОНА», который не должен понести вследствие действий оперативников непоправимый ущерб. Для Страйдер-Рау культурное и политическое значение «КОРОНЫ ДОМИНИОНА» является важным гарантом стабильной преемственности правления.

ЭКЗИТУС АКТА ПРОБАТ: РЕЗУЛЬТАТ ОПРАВДЫВАЕТ ПОСТУПОК>> КОНЕЦ ПРИКАЗА, НЕМЕДЛЕННО УНИЧТОЖИТЬ<<

Глава десятая

— Вопросы? — спросил Рэйт и протянул руку, чтобы забрать документы.

— Это будет непросто, — сказала Кельн, возвращая конверт. — Чтобы устранить его и при этом избежать чрезмерных повреждений костюма… нам придётся подобраться поближе. Это закрытое общество, в которое очень трудно влиться. Проникновение должно происходить под видом дворянина, а значит, потребуется имитация особого социального поведения, интерфейса костюма — существует множество уровней.

— Мне доводилось проникать в места и похуже, — сказала Сикоракса.

Она подтолкнула свой конверт через стол. Рэйту пришлось поймать его, чтобы тот не упал на пол. Виндикар отмахнулся от этого неучтивого жеста, удовлетворившись ноткой нетерпения в ее ровном голосе.

— Подменить пилота — это ерунда. Вот пару лет назад я пробралась на исследовательскую станцию темных механикумов. Ради этого мне пришлось…

Она остановилась и рассмеялась.

— А, так вот почему меня выбрали? Я угадала?

— Так и есть, — сказал Рэйт. — У тебя имеется необходимое оборудование.

Сикоракса приподняла заплетенные в косу волосы, показывая Кельн аугментический порт у основания черепа. Каллидус постучала по нему пальцем:

— Префронтальная кора головного мозга; пилоты управляют своими костюмами точно так же. У каждого испытуемого на станции был такой порт, так что и мне пришлось его установить.

— Я и не говорю, что это невозможно, — сказала Кельн. — Вероятно, для нас этот вариант действий — и есть оптимальный. Я просто хочу, чтобы вы оба оценили, насколько сложно устроено это общество. Рыцарские миры являются имперскими лишь номинально, по видимости, на же они представляют собой нечто гораздо более древнее. Их история восходит к ранним исследовательским флотам. Они не столько подвластны Империуму, сколько состоят с ним в союзе — у каждого из рыцарских миров особые социальные правила, протоколы и культурные ориентиры. И в этих местах все влиятельные люди знают друг друга с детства. Можно удалить и заменить одну тему, но единственная неверная форма обращения, одна запинка в старом воспоминании или ошибочное прозвище, — и операция провалена.

Рэйт нажал на ножную педаль мусорного бака-сжигателя, стоявшего рядом со столом, и бросил конверты вместе с содержимым в открытый люк. Откидная крышка захлопнулась, и темный зазор между крышкой и корпусом вспыхнул оранжевым. Рэйт не обращал внимания на ползущие из щели струйки дыма.

— Внедрение в сплоченные социальные группы — задачка не из простых, — признала Сикоракса. — Но её можно и упростить. Обычно помогают личные проблемы. Неприятности дома. Как только я соскакиваю с темы, переходя на новую, у меня сразу же начинается публичная ссора с супругом, возможно, я чересчур налегаю на выпивку, — да, черт возьми, как-то раз я изобразила травму головы. Люди списывают перемены на изменения личности или психическое расстройство. И самый приятный момент состоит в том, что это объяснение очень быстро подхватывается слухами, и его даже не нужно распространять, потому что окружающим неудобно расспрашивать.

— Это может помочь, — сказала Кельн. — Но все обязательно вскроется. Двор — это мир, в котором отслеживают и анализируют каждое телодвижение. А ещё придётся соединить разум с рыцарским костюмом, а в этой процедуре есть свои опасности. Костюм может распознать подмену и отвергнуть тебя. Если бы можно было выбирать… Как думаешь, тебе бы удалось подменить ризничего? Попасть в группу, которая заботится о физическом состоянии Явария-Кау, и повредить его систему жизнеобеспечения?

— Проникнуть в ряды Механикус — это не такая уж проблема, — сказала Сикоракса. — А вот заменить конкретного технопровидца на длительный срок будет куда как труднее. Как правило, для этого нужно убить и собрать импланты цели, так как убедительно их воспроизвести будет непросто. Затем провести хирургическую имплантацию, а это может оказаться необратимым — даже ускорение процесса заживления с помощью полиморфина отодвинет сроки…

— Насколько? — спросил Рэйт.

— Приблизительная оценка? — уточнила Сикоракса. — От шести до десяти месяцев.

— А как насчет простой аугментики? — сказала Кельн. — Скажем, линзы и какие-нибудь дата-порты. Только видимые импланты?

— Три месяца.

— Не годится, — сказала Кельн. — За это времени Яварий-Кау умрёт, а планета погрязнет в гражданской войне.

— Я могла бы, — размышляла Сикоракса, — прибыть с Ризы по поддельным приказам о замене, но по этим документам меня определённо не подпустят к работе с системой жизнеобеспечения монарха сразу, только сойдя с трапа.

Рэйт прочистил горло. Он многое узнал об оперативницах из этого разговора и не хотел их перебивать.

— Приняв в расчёт все переменные, — сказал он, — я решил, что нам следует заменить именно пилота. Пилота, который долгое время находился вдалеке от Доминиона.

Райт нажал на кнопку, и барабан проектора снова повернулся, издав механический щелчок. Тусклая звездная карта скользнула вверх, будто решетка крепостных ворот, и на ее место с грохотом опустилось новое изображение.

Несмотря на нечеткость снимка — явно сделанного с некоторого расстояния при помощью длиннофокусного объектива, — просвечивающее изображение человека на стене было примечательным. Намасленные волосы, разделенные посередине пробором, волнами ниспадали почти до воротника. Золотисто-коричневая кожа и идеально прямой нос свидетельствовали о хорошей родословной и детстве, в котором не было места кулачным дракам. На нем был надет какой-то технический костюм, а в руке он держал странный зубчатый шлем.

— Сэр Линолий Раккан. В настоящее время он действует как Вольный Клинок — свободный рыцарь в изгнании, проходящий службу на Выступе Випаана. Это будет означать извлечение его из зоны военных действий, что является непростой задачей и расширит наши временные рамки, но…

Рэйт остановился, увидев улыбку на лице Кельн и ее поднятую руку.

— Да, оперативник?

— А в этом месте я могу сэкономить нам немного времени, — сказала она, затем повернулась к Куратору. — Вы получили мою посылку?

— Так получилось, — сказал Куратор, — что она прибыла час назад.

— Коллеги, — сказала Кельн, — познакомьтесь: Линолий Раккан. Бывший член дома Страйдер-Рау и пилот благородного «Оруженосца» под названием «Шут».

Человек по ту сторону одностороннего стекла рухнул на маленький металлический столик, установленный в его каюте, и уткнулся лицом в сгиб руки. Перед ним валялась перевернутая пустая бутылка из-под амасека.

— Очаровательно, — сказала Сикоракса. — Значит, всё это время, пока ты искала нестыковки в наших планах, он уже был здесь?

— Я говорила, что внедриться будет очень трудно, — ответила Кельн. — Но это возможно. Я просто хочу, чтобы вы оба понимали, чем рискуете. Я также забрала его ризничую Гвинн, хотя ее держат в другом месте. Теоретически любого из них можно сделать прикрытием, но Раккан и в самом деле кажется наиболее простым вариантом.

Рэйт подошел к стеклу. Через отражение Кельн увидела, как он хмурит брови.

— Это несанкционированное действие?

— Строго говоря, да, — сказала Кельн. — Но в этом и заключался ваш план, разве нет? Вы собирались объявить, что намерены снять Раккана с его поста в зоне боевых действий на Кумалии-Секундус и заставить Сикораксу выдать себя за него. Это лучший план из всех, что только можно придумать. Такое прикрытие даст возможность внедриться в Двор, к тому же Раккан не появлялся там уже около четырёх лет.

— Ну, этого времени хватит, чтобы объяснить перемены в характере личностным ростом, — сказала Сикоракса и сморщила нос. — Жаль, что он пьяница, как и моя предыдущая личина. Если я это переживу, то мне понадобится детоксикация. Он сутулится?

— Что? — спросила Кельн.

— Он что, сутулый? — Сикоракса указала на согнутую спину. — Терпеть не могу сутулых людей. Однажды я играла роль писца, который провел всю жизнь, сгорбившись над письменным столом. После этого мой позвоночник приходил в норму целый месяц.

— Ну, нет, — ответила Кельн. — По-моему, благодаря воспитанию его осанка будет неплохой.

— Уже что-то, — сказала Сикоракса.

— Я не давал на это разрешения, — сказал Рэйт, глядя сквозь стекло.

— Я давал, — сказал окутанный дымом Куратор, по-прежнему сидя позади. Он провел пальцем по инфопланшету. — На пути к оперативнице Сикораксе оперативница Кельн предположила организовать также транспортировку Раккана, так как это сэкономит нам три недели. Я согласился.

Рэйт сделал глубокий вдох и повернулся к Кельн. Взглянув ему в глаза, оперативница поняла, что виндикар подсознательно готов её застрелить.

— Откуда ты узнала о моих намерениях? Этого не было в справочных материалах.

Кельн кивнула в сторону Куратора:

— Он загрузил к себе в инфопланшет черновик вашего оперативного плана.

— Но ведь это защищенный инфопланшет, — сказал Рэйт.

— При всем уважении, сэр, — ответила Кельн, — такой вещи, как «защищенный инфопланшет», не существует.

— Ты запросил вануса высшего класса, — сказал Куратор, оторвавшись от чтения, чтобы взглянуть на Рэйта. — В этом и состоит их работа.

Рэйт сжал челюсти. Кельн вычислила, что ситуацию нужно срочно исправлять.

— Прошу прощения за этот «сюрприз», — сказала она. — Если бы мы встретились до брифинга, я бы обо всём вас проинформировала. Я знаю, что ваш храм ценит методичность, но мой — стремится к максимальной эффективности. Зачем делать шаг альфа, бета и т.д., когда можно сделать шаг альфа и дельта одновременно? Выполнив ваши поручения до их поступления, мы сэкономили несколько недель. Как у вас, виндикаров, говорится: «Экзитус Акта Пробат».

— Результат оправдывает поступок, — повторил Рэйт наизусть.

Боковым зрением Кельн заметила, как Сикоракса скрыла кривую усмешку.

Кельн наблюдала, как Рэйт наблюдает за ней. Она отметила, что тело его напряглось; правое плечо приподнялось чуть повыше, чем левое. Оперативнице стало интересно, что бы это значило. Намеренная перетренированность мышц правой стороны — для контроля отдачи? С помощью кодового заслона Кельн создала отпечаток его лица, сохранив микромимику для того, чтобы в будущем облегчить определение настроения.

Ее системы для сбора данных уловили гул, дрожь, фоновый шум, едва слышный гул черепной аугментики — проносящийся в голове виндикара успокаивающий катехизис, как она поняла.

Плечи Рэйта расслабились.

— Как ты это провернула?

— И как много он знает? — добавила Сикоракса.

— О нас? Ничего.

Кельн отключила алгоритм распознавания лиц и подошла к стеклу. Раккан начал шевелиться.

— Я подделала приказ из командного отдела флота «Терциус», вежливо запрашивающий передислокацию. Последние боевые действия Раккан проводил против Преобразованных. Он считает, что это часть стандартного трехнедельного карантина, необходимого, чтобы убедиться, что он не заражен «Чорвом_Победителем».

— В любом случае, это умно, наверное, — сказала Сикоракса. — У каждого из нас троих есть нейронная аугментика, и мы не хотим рисковать заражением. Он Страйдер или Рау?

— Он отпрыск обоих домов, — сказал Рэйт. Он резко вскочил, пытаясь вернуть контроль над ситуацией, и Кельн не стала ему мешать. — Мать — Страйдер, отец — Рау; технически он стоит в очереди на трон, хотя и находится слишком далеко в списке, чтобы это имело значение. Четыре года назад на Доминионе что-то случилось, и Раккан отправился в добровольное изгнание. Сикоракса, я хочу, чтобы ты изучила его. Убеди его сотрудничать. Изучи его привычки. Кельн может допросить его и выведать подробности культуры по пути в Доминион. Затем убьем его и выбросим через воздушный шлюз.

Повисло молчание.

— Благодаря... инициативе Кельн, — продолжил Рэйт, — можно отправляться на Доминион немедленно.

— Погоди, — сказала Сикоракса. — У нас есть время на восстановление после предыдущей миссии и пополнение снаряжения?

Рэйт кивнул:

— У тебя есть какие-нибудь требования?

— Полиморфин, — ответила каллидус. — Обычно я получаю дозу по завершению задания, после эвакуации, но… Я уже две недели без него.

Рэйт прищурился.

Кельн переключила внимание на Сикораксу, мысленно перечисляя признаки, которые пропустила. Раздражительность. Вялость. Равнодушие к социальным условностям.

— Ты что же, имеешь в виду, — спросил Рэйт, — что у тебя химическая зависимость?

— Конечно, у меня химическая зависимость, — огрызнулась Сикоракса. — Ни один каллидус не продержится без полиморфина и трех недель, даже если он уже десяток лет на службе. До сих пор я относилась к этому терпеливо. Но еще несколько дней, и я могу проснуться и обнаружить, что мышцы соскальзывают с костей.

— Понятно, — сказал Рэйт. — Станция «Каллидус-Пацификус» прислала для тебя сундук. Я уверен, что в нем — все, что нужно.

Кельн читала язык тела Сикораксы, оценивая оперативницу. Она отправила самой себе микро-памятку, в которой рекомендовала переслушать сделанную аудиозапись и проанализировать речевые паттерны каллидус на предмет признаков отклонений.

— А тебя все устраивает, Кельн? — спросил Рэйт.

— О, у меня есть все, что мне нужно. — Кельн сплела аугментические руки вместе, ощутив знакомую тяжесть устройств, встроенных в каждый палец. — Мы можем отправляться в любое время.

— Хорошо, — сказал Куратор. — Этот корабль — «Стилет». Я выделил его вам под штаб-квартиру для этой операции. Не очень удобный, зато способен выходить в варп, а также имеет весь функционал корабля Ассасинорум. Заправка уже идет полным ходом.

— Вы слышали Куратора, — сказал Райт. — Выбирайте себе места и грузите свое снаряжение на борт. Благодаря нашему... оптимизированному графику… через три часа мы задраим люки, и уже через четыре — отправимся. Свободны.

Райт отдал честь, повернулся на каблуках и вышел из каюты. Куратор последовал за ним, держа в руке инфопланшет. Кельн осталась тет-а-тет с каллидус.

— Какой толщины, — спросила Сикоракса, прижимая ладонь к стеклу, — адамантиновая обшивка рыцаря модификации «Хранитель»?

— Среднюю цифру трудно назвать, — ответила Кельн. — Если ты об огромной толще металла, разделяющей внешнюю среду и тело пилота… толщина грудной клетки рыцаря — четыре фута. Ну, может быть, три — на верхней части панциря? Это, конечно, если не считать ионный щит.

— Он ведёт нас на смерть, — рассмеялась Сикоракса. — Ты ведь это понимаешь, верно?

Глава одиннадцатая

«Есть два вида хаоса. Один приходит извне, из эмпиреев; этот хаос находится внутри Ока, в постоянной блокаде флотов Императора. Другой — внутренний хаос. Это эгоистичное, дикое, алчное животное таится в человеческом сердце. И этого зверя хаоса не сможет сдержать ни один флот — его могут связать лишь клятвы. Клятвы нужны не для того, чтобы завоевать честь, а для того, чтобы поддерживать порядок».

Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».

Небольшой корабль покинул атмосферу, и через минут двадцать после старта Сикоракса отправилась к себе в каюту — принять дозу полиморфина.

Ее снаряжение доставили в герметически запечатанном контейнере высотой по колено с биокодированными датчиками, настроенными на генетическую сигнатуру Сикораксы. Одним прикосновением открыв замки, Сикоракса распахнула контейнер и нащупала на внутренней стороне крышки защелку потайного отделения.

Фальш-панель щелкнула и медленно опустилась на гидравлических поршнях. Наружу вырвались струйки ледяного воздуха, будто оперативница опустила подъемный мост замка с привидениями.

Флаконы с полиморфином лежали аккуратными рядами, словно тела после массового убийства, разложенные по дозировкам — от шприцев для поддержания здоровья величиной с фильтр от палочки лхо до инъекторов размером с большой палец с дозой для трансформации. Последние соединялись с подкожным инъектором, спрятанным в мышечном слое левого бедра, а иглы шприцев для поверхностной инъекции закрывались колпачками.

Её секрет. Их секрет — храма Каллидус. Настолько потаенный, что оперативникам храма приказывалось скорее уничтожить эти флаконы, чем позволить им попасть в чужие руки — даже руки других оперативников Ассасинорума.

Сикоракса вынула из защитного пенонаполнителя первую колбу и закрыла потайную камеру, чтобы драгоценные препараты не нагревались. Вскоре их судно остынет в пустоте до степени неуютности, но стоило ему вырваться из атмосферы, как в каюте за считанные мгновения стало до того душно и влажно, что, когда Сикоракса улеглась на узкой койке, простыни оказались отсыревшими.

Каллидус сняла с иглы колпачок, нащупала вену на бедре и ввела в нее иглу. Она сжимала картридж, пока пломба не лопнула.

Полиморфин заполнил ее организм. Он охлаждал его, будто охладитель в двигателе.

— Я уничтожаю врагов, становясь ими, — сказала Сикоракса, расслабив челюсти и используя мантру, чтобы восстановить дыхание и тем самым притупить боль. Оперативница уставилась на болт в потолке, будто удерживая всю боль там, вне тела.

— Я использую оружие ксеносов против них самих. Я буду подражать порченому телу, но мой разум останется сосредоточенным на человеческих целях.

Устойчивое к воздействию медикаментов сердце подтолкнуло сыворотку, прогоняя через всё тело. На какое-то удушливое мгновение Сикораксе показалось, что бегущая по венам кровь загустела, словно сироп. Дыхание перехватило. Затем удушающие химикаты выработались, и она сделала отчаянный вдох.

Сикоракса созерцала болт ещё секунд тридцать, затем села и ощупала лицо. Лихорадка, мучившая её на протяжении недели, спала.

— Черт бы побрал этого высокородного козл… — Она осеклась, проглотив остаток фразы, и это подтверждало идеологическую обработку ассасинов. — Лорд-командующий делает только то, что положено.

Каждый каллидус — агент, ведущий подрывную деятельность. Такова уж их суть, и Сикоракса это понимала. Это скорее инстинкт, чем осознанный выбор. Но следует быть осмотрительнее в выборе целей, на которые направляется этот инстинкт. Особенно когда ты — на храмовом корабле, где наверняка повсюду установлены записывающие устройства.

— Провались к чертям вся эта Галактика, — сказала Сикоракса, не договорив: осудить весь космос безопаснее, чем одного человека.

Санкционированное Гиллиманом тотальное развертывание Ассасинорума сильно растянуло логистическую цепочку. Как и сказал Рэйт, у оперативников больше не оставалось времени на восстановление. Для Сикораксы это была уже четвёртая миссия подряд; она провела в полевых условиях в общей сложности два года.

Перед санктусом был ученый касты Земли т'ау. Перед ним — Программатор Квивариан.

И Сикоракса пропустила восполнение запасов между третьей и четвертой миссиями. Во время охоты на санктуса из Генекса она поддерживала дозировки полиморфина на угрожающе малом уровне. Последнюю поддерживающую дозу Сикоракса истратила во время перелёта до храма Виндикар: она чувствовала себя настолько подавленной из-за отмены миссии, что на протяжении всего пути заперлась в этой самой каюте и даже не повидалась с ванус до тех пор, пока они не достигли пункта назначения.

Ванус. Сикоракса еще не решила, нравится ли ей эта оперативница, но, с другой стороны, её ведь и не учили человеколюбию, — Сикораксу обучали пользоваться людьми. И, если Аваарис Кельн окажется хотя бы наполовину такой осведомлённой, как сама утверждает, то она действительно принесет немалую пользу.

Но Рэйт, виндикар, — совсем другое дело.

Он производил впечатление способного оперативника. И правда, насчет Абсолома Рэйта ходили кое-какие истории даже в кругах храма Каллидус. Одна из них повествовала об Альфа-шакале и Рэйте, который на тот момент был всего лишь ассасином-подмастерьем. Ещё одна — о Темном Апостоле с Захарина. Ходили слухи, что именно Рэйта вызывали на операцию, когда Ассасиноруму пришлось убрать одного из своих. Вот так он и получил позывной «Палач».

Рэйт постарается держать миссию под контролем, что называется, от и до — Сикоракса в этом не сомневалась. Она же видела, как напрягся виндикар, когда Кельн выполнила его собственный приказ, но не в том порядке, который он задумал. Это подействовало ему на нервы. Несмотря на утверждения насчет того, что он хочет перенять от них новые навыки, стоило Кельн перехватить инициативу, и Рэйт вышел из себя.

Действовать строго по плану, обдуманно, шаг за шагом — таков путь Виндикар.

Путь Каллидус, напротив, состоит в том, чтобы использовать к своей выгоде суматоху. Импровизировать на каждом последующем шагу, применять социальные манипуляции, ловить капризы судьбы, чтобы приблизиться к поставленной цели. Моментально подстраиваться под меняющиеся условия и даже не воображать, будто у твоих планов хватит гибкости, чтобы поспевать за переменчивыми обстоятельствами.

Общеизвестно, что никакая стратагема не выдерживает реального контакта с врагом — а оперативники храма Каллидус контактируют с противником чаще, чем кто бы то ни было. Пытаться спланировать операцию «от и до» — все равно, что строить дом на песке.

Спокойствие, только спокойствие.

Сикоракса взяла инфопланшет, который до этого бросила на кровать. Такой имелся у каждого из оперативников; их потоки данных были связаны, так что заметки или изменения, внесенные на одном планшете, отображались и на других. Это было делом рук ванус и казалось неплохой идеей, — по крайней мере, по меркам плохих идей.

Страница за страницей Сикоракса планомерно просматривала досье. Перехваченное письмо, написанное рукой Раккана. Звездная карта с отмеченным расположением Доминиона в Цепи Лотоса — дугообразной системе миров, которая проходит по границе между сегментумом Пацификус и Темпестус.

И, наконец, рыцарь модели «Оруженосец». «Шут».

Сикоракса постучала ногтем по зубам, затем поднялась на подкашивающиеся ноги. Проверив, нет ли никого в коридоре, она выскользнула наружу — мимо освещенной трапезной-камбуза — во тьму грузового отсека.

На ощупь Сикоракса нашла в темноте кабель и выключатель, от которого тот шел. Хлопнув по выключателю, зажгла люмены на треножниках, и мрак похожего на пещеру пространства расступился.

«Шут» стоял в центре, высокий и широкоплечий, как статуя в святилище. Геральдические символы сияли в ярком свете.

Одна половина костюма была кроваво-красной, в цветах Рау, другая — небесно-голубой, дома Страйдер. Между ног рыцаря, как табард, висело захваченное в бою знамя боевой славы. На нем был изображен личный герб Раккана — меч, появляющийся из кроваво-красного моря Доминиона. Над клинком парил облаченный в клобук сокол дома Страйдер, раскинув крылья над грозовым облаком дома Рау. В когтях сокол держал две красные молнии, вырвавшиеся из облака… хотя непонятно было, то ли птица поймала их, то ли обожглась, — зависело от толкования.

Прежде чем подойти, Сикоракса слегка поклонилась огромной машине. Увенчанные оружием конечности «Шута» были обернуты по спирали белыми лентами; взяв одну из них, она обнаружила, что на них записаны имена предыдущих пилотов, которые теперь, подобно призракам, обитали в шлеме Механикум костюма.

По обычаю Страйдер-Рау, когда рыцарь не был активен, его лицо закрывали большим кожаным клобуком, точь-в-точь как сокол, изображенный на гербе Страйдер-Рау. Секунду поколебавшись, Сикоракса приподнялась на цыпочки и коснулась адамантиновой брони на ноге машины — как раз в том месте, где та закрывала колено.

Она была тёплой. «Оруженосец» казался живым.

— Я много чего делала, — сказала Сикоракса машине, — но ещё никогда в жизни не управляла рыцарем.

Абсолом Рэйт сидел перед двухъярусной койкой у себя в каюте офицерского спального отсека.

Он сам выбрал эту каюту — самую обширную на всём судне — под личные апартаменты и мозговой центр. Рэйт счел это и уместным, и практичным. Он был одновременно командиром и старшим оперативником, для хранения его винтовки требовалось больше всего свободного места, эту каюту оснастили лучшими средствами безопасности, а прилегающая к ней офицерская столовая представляла собой отличный зал для совещаний по оперативному планированию.

Кроме того, вторая кровать как нельзя лучше подходила, чтобы обслуживать оружие.

Рэйт сидел на стуле с высокой спинкой из катачанского глянцевого дерева и рассматривал детали винтовки, разложенные перед ним.

Выбрав один из четырёх стволов, взятых с собой для этой миссии, Рэйт осторожно вставил в него лазерный микрометр и замерил внутренние нарезы, проверяя на дефекты и на то, что сделанные перед отправкой пристрелочные выстрелы не повредили сложные каналы для захвата пули и придания ей вращения.

Это был ствол для средних дистанций: виндикару хватило одних лишь тактильных ощущений, чтобы это понять. Он идеально годился для быстро приближающихся целей, наподобие генокрадов или друкари — в свое время Рэйту доводилось приканчивать и тех, и других ксеносов.

Хороший инструмент, подумал он, поднося ствол к свету и вглядываясь в него, будто в прицел. Износостойкий и точный. Эффективный.

И, как все хорошие инструменты, он выполнял то, для чего предназначался.

Через два отсека от них посреди каюты пребывала Аваарис Кельн, добавляя к коллажу из исследовательских материалов, уже наклеенном на стену, ещё одно досье.

Куратор устроил ей экскурсию по полудюжине свободных кают и выразил немалое удивление, когда Кельн выбрала именно эту. Технически это помещение было спальным местом для экипажа нижних палуб, рассчитанном на шестерых человек, которые будут отдыхать здесь, сменяя друг друга каждую двенадцатичасовую смену.

Три выдвижных спальных капсулы были встроены в стену рядком, как выдвижные камеры в моргах медучреждений.

Действительно, ванус заметила, что эти спальные места отличались невероятно низким температурным режимом, чего было достаточно для хранения в них трупов, когда приказы требовали, чтобы тело было эвакуировано, а такие приказы поступали нечасто.

Впрочем, в выдвижных кроватях Кельн не спала; она устроила в них хранилища для своего снаряжения и коробок с документами.

Никакой другой мебели в каюте не имелось, — разве что отдельный несессарий, до того тесный, что Кельн едва могла протиснуться между раковиной и стальным унитазом вроде тюремного. А для гигиенических процедур служила полурабочая форсунка для воды в потолке и напольный слив.

Если не считать одной полки в камбузе, на которой стояла одна-единственная кофеварка, в остальном стены были голыми — тем лучше, потому что на них можно разместить заметки. Кельн спала в сетчатом гамаке, подвешенном к потолку, который убирала, когда начинала по привычке мерить каюту шагами.

Она и сейчас сидела в гамаке, немного откинувшись назад и свесив босую ногу на пол; Кельн разглядывала исследовательский коллаж из обернутых в пластек документов, прикрепленных к стене липкой лентой.

Это была не та сеть, что она сплела для изучения культуры Доминиона; та находилась справа. И не законы о престолонаследии Страйдер-Рау — этот кошмарный клубок разместился слева. Стена же позади нее была почти голой: на ней располагалось всего несколько документов с надписью «ЛИНОЛИЙ РАККАН».

В противовес этому перед Кельн висели два пикта, окруженные облаком документов с пометкой «ВНУТРЕННИЕ ПРОБЛЕМЫ». На этих пиктах были Абсолом Рэйт и Сикоракса в профиль и анфас — снимки, сделанные во время брифинга при помощи пиктера, имплантированного в аугментические глаза Кельн.

Ванус посмотрела на информационную сетку с мягким фокусом, позволив кодовой завесе пробудить в воображении сеть из связывающих документы линий и личных заметок, мысленно написанных поверх них.

— Активировать звуковое подавление. Начинаю диктовать, — сказала она. Технически это было необязательно, но, как и ходьба, проговаривание вслух часто помогало Кельн в работе с данными. — Под грифом «Только для глаз Аваарис Кельн». Уничтожить при несанкционированном доступе.

Она прекратила легкое покачивание, чтобы собраться с мыслями, — и возобновила его, находя утешение в мерном поскрипывании веревок гамака, трущихся о потолочные трубы.

Ощутив кожей, что гудение звуковых подавителей достигло полной силы, она начала:

— Первоначальное впечатление от карательного отряда «Делатель королей». Нынешний стиль руководства вызывает опасения у среднего звена. Существует возможность усиления этих опасений по мере продолжения операции.

Кельн сделала паузу, быстро перечитав стенограмму брифинга по кодовой завесе и уделив особое внимание обмену мнениями между Сикораксой и Рэйтом.

— Рэйт — выдающийся оперативник с благими намерениями, но неважный командир. Хотя он считает, что для достижения положительного результата нам нужно работать согласованно, а также понимает, что наши навыки необходимы, он не привык к различным стилям храмов Ванус и Каллидус. Из-за тренировок и личных склонностей он смотрит на проблемы как бы сквозь прицел — прямолинейно, применяя узкий подход, а это чревато смещением навыков Ванус и Каллидус на второй план. Когда я узнала, что его предыдущие совместные миссии были связаны с другими виндикарами, меня это не удивило. Если он так и будет придерживаться нынешнего стиля руководства, то рискует оттолкнуть Сикораксу.

Кельн перевела взгляд на изображение каллидус, изучая длинные, доходящие до плеч каштановые волосы и лукаво изогнутый рот. Она вздохнула.

— Сикоракса — это еще одна проблема. Проанализировав ее вокальные паттерны на предмет признаков ухудшения состояния, а также протестировав пот, собранный с её комбинезона, я полагаю, что его скептицизм по поводу химической зависимости неуместен. Дело не только в том, что это является профессиональной болезнью храма Каллидус: послужной список, который я извлекла из планшета Рэйта, демонстрирует отличные показатели успешности, так что очевидно, что ее зависимость под контролем и не влияет на профессиональные навыки. Хотя ей не хватает моего с Рэйтом опыта, и я подозреваю, что она права в том, что ее выбрали в первую очередь из-за черепного импланта, Сикоракса все же является умелой оперативницей. Их с Рэйтом конфликт, по-видимому, в первую очередь является результатом столкновения двух противоположных мировоззрений и личных предпочтений. Оперативники храма Каллидус по своей природе склонны к импровизации и текучести — подход, который Рэйт, без сомнения, считает бесцеремонным и небрежным.

Кельн закинула ногу в гамак и взглянула на инфомандалу, проецируемую на потолок; оперативница расслабилась, а повторяющиеся узоры и замысловатые отображения объема успокоили ее и запустили подпрограммы-архиваторы, очищающие разум от неясностей и случайных улик.

— Примечание для дальнейшего рассмотрения: Сикоракса упомянула, что порт в её префронтальной коре установлен, чтобы облегчить проникновение на поражённую порчей исследовательскую станцию, но именно это действие, похоже, удалено из ее послужного списка. Персональные данные крайне ограниченного доступа.

Кельн достала из кармана кодовую шкатулку и поднесла ее к свету, наблюдая, как перемигиваются красные и зеленые огоньки.

— Программатор Квавариан, создатель «Сути_Чорва» и «Чорва_Победителя», исчез примерно в то же время. Поговаривали, что это задание получил оперативник храма Каллидус. Среди ванусов шли разные толки, поскольку Квавариан был еретехом — кодовым жрецом, и мы полагали, что заниматься им — это наша епархия. Буду исследовать этот вопрос дальше.

Кельн вернула образец в обитую бархатом шкатулку, стоявшую рядом с ней, и запечатала ее. Снова перевела взгляд на инфо-мандалу.

— Что касается меня, то в настоящее время я вижу свою функцию двоякой. Моя заявленная роль заключается в выполнении параметров миссии в качестве советника по культуре и управлении придворными интригами, а также человеческими взаимодействиями. Однако на самом деле эта функция второстепенна. На данный момент моя собственная цель заключается в том, чтобы обеспечить эффективную работу этого карательного отряда и наладить связь между нами тремя.

Кельн полностью погрузилась в инфо-мандалу. Ощутила, как включились ее подпрограммы ночного отдыха, чтобы обрабатывать данные во время сна.

— Потому что, если я этого не сделаю, — сказала Кельн, засыпая, — Сикоракса окажется права. Мы все умрем прежде, чем подойдем к Яварию-Кау на расстояние ружейного выстрела. Даже в случае успеха миссии нам вряд ли удастся уйти живыми.

Как только веки сомкнулись, ей в голову пришла мысль.

«Может быть, в этом-то и заключался весь смысл».

Сэр Линолий Раккан проснулся из-за того, что бутылка из-под амасека скатилась с его стола и разбилась об пол. Это он её разбил, что ли? Подтолкнул, отгоняя прочь, в объятьях тревожных снов? Нет.

Висящий над ним светильник качнулся на цепочке. Неустойчивое покачивание, которое Раккан вначале принял за расплывающийся от выпивки мир, происходило наяву.

Корабль снова пришел в движение.

Раккан вытер лицо ладонями и попытался встать. Не вышло.

— Черт бы тебя побрал, — выругался он, наклоняясь, чтобы закрепить аугментические скобы. Наконец Раккан встал; стальные опоры для ног зафиксировали коленные шарниры, удерживая его в вертикальном положении.

Таково было одно из преимуществ его травмы: сколько бы Раккан ни выпил, он всегда мог без проблем держаться на ногах. Это не единожды спасло Раккану жизнь на фронте, когда он был под мухой, а «Преобразованные» шли в лобовую атаку. Когда пилоту приходилось внезапно вскакивать в «Шута», заслышав сигнал тревоги, и покрывать землю кровью еретехов. Когда встречал волну за волной тронутых порчей техножрецов и трэллов с глазами, горящими фиолетовым пламенем «Чорва_Победителя».

Электроцепы вместо рук и имплантированные пилы…

Белый, словно кость, палец, нажимающий на спуск лазпистолета…

— Нет, — сказал себе Раккан. — Оставь это во сне, пожалуйста.

Он обогнул разбитое стекло и заколотил кулаком в дверь.

— Привет! — сказал он. — Там, снаружи! У меня тут битое стекло. Принесите, пожалуйста, веник и совок.

Никакого ответа. Как и всегда. Появлялась еда. Постельное белье сменялось чистым. Появлялись диагностические тестеры, которые он должен был раз в неделю подключать к своему нейропорту. Когда ему нездоровилось, появлялись лекарства в маленьких бумажных стаканчиках.

Через неделю Раккан заподозрил, что за ним наблюдают через большое зеркало. А еще через две ему стало все равно.

Амасек восполнялся так же исправно, как и всё остальное, и Раккан это ценил. После того, как его бар иссяк, бутылки продолжали приносить уже из личных запасов. Хотя в последнее время алкоголя становится все меньше и меньше…

— Что, если они решили тебя «просушить»? — сказал себе Раккан. — Готовый к бою. Годный к службе. Вернёшься к «Шуту» и Гвинн. На очередной ТВД.

На последнем он служил бок о бок с кадийцами. Бравые люди, но при этом наглухо отбитые. Казалось, они наслаждаются происходящим. Получают некое извращенное удовольствие, показывая, до чего же они круты.

Он вспомнил одного офицера, фиолетовоглазую лейтенанта-кадийку из 24-го; Раккан немного ухлестывал за ней, пока они оба находились в запасе, и она рассказала, что шрамы на лице считаются среди кадийцев привлекательными. Известно, что самые тщеславные бойцы тормошили медицинские швы, лишь бы увериться в том, что от зажившей раны останется след.

У его зазнобы тоже был шрам — волнистая белая линия, тянущаяся от брови к подбородку. Шрам морщился, когда кадийка смеялась.

Раккан снова перешагнул через стекло и умылся над умывальником. Поднял глаза и взглянул на себя в зеркало.

Красные глаза. Пухлые щеки. Да, это не тот тощий изголодавшийся рыцарь, каким он был четыре года назад, когда получил два лазерных выстрела в позвоночник и покинул Доминион.

Он натянул кожу, будто его собственное лицо было маской, пытаясь найти себя-молодого — до того, как он стал Вольным клинком, бредущим от битвы к битве. Без всякого плана, кроме как сражаться, пока и он, и «Шут» не износятся до такой степени, что ими больше нельзя будет пользоваться.

— Это твоя проблема, Линолий, — сказал он себе. — Ты рыцарь-в-поиске-неизвестно-чего.

Ка-чинк.

Раккан обернулся на знакомый звук открывающегося люка.

В нише стояли маленькая щетка, совок и полбутылки амасека.

— Благодарю вас, — сказал он тому, кто его слушал. — И, черт возьми, выпустите меня отсюда.

Часть вторая: Регицид

Буря и Сокол,

Сокол и Буря.

Над вересковыми пустошами, над морями —

Боевой сокол и буря.

Сокол бурю ловить ловчится,

Бурю, которая птицу утопит.

Кто останется на рассвете,

Сокол или Буря?

Буря или Сокол?

Традиционная колыбельная Доминиона.

Глава двенадцатая

— Я не буду этого делать, — сказала Сикоракса.

Кельн прочла про себя успокаивающий псалом — её телесное напряжение только усилило бы сгустившееся в комнате ощущение угрозы, а Кельн этого не хотелось.

— Это почему же? — спросил Рэйт. Он говорил, не отрываясь от тарелки, на которой как раз нарезал квадратный кусочек тушеной гроксятины. Разрез, чистый и точный, был сделан с такой силой, что разделочный нож завизжал по фарфору. А когда Рэйт поднес кусок мяса ко рту, Кельн заметила, что с него сочится кровь.

— Это же как раз то самое, чем славится ваш храм, разве нет? — продолжал Рэйт, отправляя в рот кусочек мяса.

— Ну, это немного упрощенное представление, — сказала Кельн. Она надеялась, что сумеет превратить разговор из двустороннего спора в трехстороннюю дискуссию и тем самым удержит Сикораксу от вспышки.

Сикоракса склонилась над тарелкой, поставив локти на стол. Если Рэйт был боевым ножом с острыми кромками и прямыми линиями, то она — хлыстом. Вялым — и в то же время подвижным, бездеятельным… ровно до того момента, пока не взмывал в воздух для удара.

Офицерская кают-компания представляла собой небольшое помещение в форме буквы «С», окружавшей овальный стол. Если бы дело дошло до драки, она бы напоминала схватку двух больших кошек, запертых в одной клетке.

Чтобы усмирить собственную взвинченность, Кельн составила список блюд на тарелке Сикораксы. Они были по большей части овощными. В высоком стакане — газированная вода, а не алое вино, которое предпочли Кельн и Рэйт, который так и не притронулся к своему наполненному до половины стакану.

— Соблазни его.

Сикоракса в упор уставилась на Рэйта; судя по алгоритмам Кельн, её микро-мимика выражала сверлящее презрение.

— То есть по твоему плану я соблазняю Раккана, и он помогает нам.

— Именно. — Рэйт проглотил пищу. — А в чем дело? Ты находишь это неприятным?

— Я нахожу это непрактичным, — ответила Сикоракса. — В нынешних условиях план не имеет смысла.

— Но нам необходима его помощь, — нож Рэйта снова вонзился в гроксовый стейк, из разреза потекла кровь. — Нужно его замотивировать. Подтолкнуть к сотрудничеству.

Вмешалась Кельн:

— Что, если…

— Нет, точка, — сказала Сикоракса, поднимая руку. — Я думаю, что нам нужно обрисовать этот план. Итак, вы, мастер Рэйт, заперты на три недели в карантине по не известной вам причине. Вы прямо с фронта, поэтому бόльшую часть этого карантина только и знаете, что закидываетесь амасеком, махнув рукой на гигиену. И тут… что? Приходит смазливая медикэ и проникается к вам сочувствием, а вы влюбляетесь по уши?

— Что-то в этом роде, — сказал Рэйт.

Сикоракса фыркнула.

— В чём проблема? — спросил виндикар, поймав на себе ее оценивающий взгляд.

— Проблема в том, что ты не разбираешься в устройстве людей. В том, что касается их социальных взаимоотношений. Я уверена, что твоих анатомических познаний хватит, чтобы вонзить этот нож в любую из артерий на выбор, но социальная инженерия в твою подготовку не входила.

Сикоракса подняла бокал и сделала глоток.

— Я просил провести критическую оценку плана, — сказал Рэйт, — а не меня лично.

— Ладно.

Сикоракса со стуком опустила стакан на стол.

— Во-первых, не хватит времени. Соблазнение работает только на длинных дистанциях, и лучше, если цель придет к тебе, а не ты — к ней. Поспешность вызовет подозрение. Не поймите меня неправильно: если нужно сыграть падкую на алкоголь медикэ, которая узнала о личной заначке Раккана и решила получить к ней доступ, я могу это сделать. Но в ту же секунду, как я начну задавать вопросы, он почует неладное.

— Значит, он влюбится в тебя, — сказал Рэйт, — а потом мы посвятим его в наши замыслы.

— Это тоже скверно продумано, — сказала Сикоракса.

— А я с ней согласна, — вмешалась Кельн. — Он почувствует, что его предали. Скорее всего, эффект будет прямо противоположным желаемому.

— К тому же мы почти ничего не знаем о его психологии, — сказала Сикоракса. — Мы не в курсе его романтических предпочтений. Его любовных историй. Исходя из имеющихся данных, даже если план сработает, мы ввергнем Раккана в саморазрушительную спираль ненависти. Если я начну его изучать, то нужно, чтобы Раккан вёл себя как можно более естественно — в том числе и со своей ризничей. Она, скорее всего, раскроет нас, как только я его заменю.

— Если только мы не посвятим её, — сказала Кельн.

Оба ассасина повернулись к каллидус.

— Что? — спросила Сикоракса.

— Посвятим и её, — повторила Кельн, — и его. Мы всё расскажем им обоим.

— Ни в коем случае, — отрезал Рэйт.

— Мы показали, что твой план не сработает, — сказала Сикоракса. — Давайте в этот раз попробуем сделать так. Почему? Похоже, что это рискованно…

— Не совсем.

Кельн открыла инфопланшет; подключенный к нему микропроектор отбрасывал в воздух мерцающе-голубое голографическое изображение документов.

— Это практично в высшей степени. Вполне может быть, что нам удастся их одурачить. Но их двое — в этом-то и загвоздка. Замените Раккана, убейте Гвинн, и по прибытии на Доминион нам назначат нового ризничего, а у нас уже не будет рычагов давления на него. И наоборот, успешно играть роль Раккана в присутствии Гвинн будет непросто: она хорошо знает господина и сопровождала его на протяжении последних четырех лет.

— Вот-вот, это-то меня и смущает, — призналась Сикоракса. — Итак, ты хочешь завербовать их в качестве агентов?

— Это же лучшее из всех возможных решений, — сказала Кельн. — Нам немедленно станет доступным открытый обмен знаниями. Глубокое знакомство с Доминионом и его системами. Консультации в режиме реального времени посредством микро-бусин.

— Опасно, — сказал Рэйт. — Они выдадут нас, как только мы приземлимся.

— Я сомневаюсь, что они нас выдадут.

Кельн провела пальцем по инфопланшету; голограмму сменила схема скелета с ногами, усиленными металлическими скобами.

— Когда я делала снимки Раккана, то выявила интересную особенность. У него есть аугментические скобы для ног, которые используются для обеспечения подвижности после травмы позвоночника. Сначала я подумала, что это — следствие боевого ранения. Но я просмотрела состояние микроплазменных реакторов аугментики. Судя по периоду полураспада их катушек, их впервые активировали около четырех лет назад.

— Когда он покинул Доминион, — сказал Рэйт. — И отправился в изгнание как Вольный клинок.

— Верно, — кивнула Кельн. — Но это еще не все. Прежде чем Раккана подняли на борт, я оборудовала его каюту полным комплектом пикт-аудиоустройств. Это кое-что прояснило.

Сикоракса рассмеялась.

— Что тут забавного? — сказал Рэйт.

— Люди, застрявшие на трехнедельном карантине с ящиком амасека, — ответила Сикоракса, — обычно не прочь поболтать сами с собой.

Кельн запустила аудиофайл.

— Будь они все прокляты, — раздался голос Линолия Раккана. Это выглядело как парящая над планшетом волна. — Страйдер, Рау. Чума на оба их рода. И будь проклят безумный тиран Яварий-Кау.

— Он продолжал в том же духе, — сказала Кельн, закрывая файл, — в течение нескольких недель. Когда пребывал в относительной трезвости.

— Итак, — сказал Рэйт, — ты предлагаешь Сикораксе поговорить с ним и дать ему возможность выбора.

— Вовсе нет, — сказала Кельн. — Я предлагаю, чтобы это сделала я.

>>Протокол допроса 1

>>Операция: «Делатель королей»

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 8

>>Записывающее устройство: Аугментика слухового канала [стерео]

>>Регистратор: Аваарис Кельн

>>Разрешено для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт; Сикоракса

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный.

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

>>УДАЛИТЬ ДАННЫЕ О НАЧАЛЕ МИССИИ<<

КЕЛЬН: Доброе утро.

РАККАН: Кто…

КЕЛЬН: Друг. Вы в безопасности.

[Пауза: 2 секунды]

РАККАН: Вы... похитили меня. Выдали приказ о развертывании… заперли меня здесь, как пленного... ничего не объяснили…

КЕЛЬН: Вы правы, приношу свои извинения. Карантин необходим из-за угрозы со стороны «Чорва». Мы нанимаем вас для выполнения одного задания. Чтобы послужить Императору.

РАККАН: Импера… тору…

КЕЛЬН: Линолий, мне нужно, чтобы вы оставались в сознании и в трезвом уме. Это очень важно. Я дам вам стимулятор, это поможет, но надо, чтобы вы сосредоточились. Вот.

[АУДИО: Стук оловянной кружки и фарфора о металл.]

КЕЛЬН: Вот вам завтрак и немного кофеина. Пожалуйста, поешьте. Я слегка увеличила концентрацию кофеина, чтобы вас поддержать.

[124 секунды удалено; звуки питья и позвякивания приборов на тарелке]

РАККАН: Премного благодарен. Яичница-болтунья была весьма недурна.

[Пауза: 1 секунда]

РАККАН: Этот стул… У него подлокотники с ремешками. Вы что, собираетесь меня связать?

КЕЛЬН: Сомневаюсь, что это необходимо.

РАККАН: Не боитесь, что я вас одолею?

КЕЛЬН: Если вкратце — нет.

РАККАН: Полагаю, вы правы. Вы держали меня взаперти несколько недель. Наверное, на этом корабле масса людей, кроме вас. Думаю, у меня нет шансов прорваться хоть сколько-нибудь, даже с моими ортезами.

КЕЛЬН: Давайте пока отложим этот вопрос, хорошо? Я приношу извинения за то, что удерживала вас и оставляла в неведении, но мы действуем исключительно в ваших интересах.

РАККАН: [смеется] Говорите прямо как моя матушка.

КЕЛЬН: [смеется] Да вы шутник. У меня в вашем профиле это не указано. Это облегчит процесс.

РАККАН: Где моя ризничая?

КЕЛЬН: Она на борту, и с ней мы также желаем сотрудничать. Можете встретиться с ней, если хотите, хотя надо ли вам говорить, что любые разговоры прослушиваются.

РАККАН: Значит, я в плену?

КЕЛЬН: Конечно, нет, сотрудничество — на добровольных основах. Вы можете покинуть нас в любой момент.

РАККАН: А можно вернуть меня на фронт, или высадить нас на планете, или…

[ЗВУК: на стол падает металлический предмет]

[Пауза: 3 секунды]

РАККАН: Эх, а мы ведь так хорошо общались.

КЕЛЬН: Это укороченный стаббер с перфорированными пулями. При попадании в череп они наносят максимум урона, так как распадаются на части; благодаря этому любые осколки, выброшенные из выходного отверстия, не повреждают обшивку.

[Пауза: 2 секунды]

КЕЛЬН: Лично я бы порекомендовала приставать ствол сюда, ближе к линии роста волос. Если хотите, я могу сделать это за вас. У меня также есть таблетки. Выбор за вами, вы ведь свободный человек.

РАККАН: Надо же, я на целую минуту вообразил, будто у меня и в самом деле есть выбор. Стоило быть умнее — в нынешней-то ситуации.

[Пауза: 2 секунды]

РАККАН: Полагаю, напольный дренаж установлен именно для таких случаев.

КЕЛЬН: Выбор за вами. Пути назад нет. Либо вы вместе со своей ризничей станете сотрудничать, либо нет. Я бы предпочла, чтобы вы пошли на сотрудничество — здесь не так уж плохо. И довольно впечатляющий винный погреб, и помещения получше этого. Мы служим Императору в великой цели, гораздо более важной, чем борьба с волнами Преобразованных на потерянных фронтах.

РАККАН: Чего вы от меня хотите?

КЕЛЬН: Расскажите мне о вашей жизни. О культуре Страйдер-Рау как в общих чертах, так и в частностях. О системе преемственности. И более всего — о Верховном монархе Яварии-Кау.

РАККАН: Зачем?

КЕЛЬН: Мы собираемся его убить.

РАККАН: Убить Верховного монарха? [смеется] Кто вас нанял? Камила Рау? Джаскан Синк-Страйдер? На чьей вы стороне?

КЕЛЬН: На стороне Императора.

РАККАН: Значит, цена моей жизни — помощь вам с убийством моего двоюродного деда?

КЕЛЬН: Да.

РАККАН: Мамзель, если бы ты разбудила меня с таким предложением, то можно было бы обойтись без пистолета!

Тук. Тук. Тук.

Сикоракса мгновенно вскочила с кровати, сделала перекат и заняла боевую стойку на полу. Выдернула из правого уха вокс-бусину — аудиозапись допроса продолжала гудеть между пальцами.

Тук. Тук. Тук.

Стук костяшек по двери её каюты. Сикоракса скользнула к входу.

— Что? — спросила она.

— Это Кельн. Я кое-что нашла и хочу с тобой поделиться.

Сикоракса чертыхнулась. Дополнительная информация к прочтению — это последнее, что ей было нужно. Читать ей не нравилось — то ли дело аудиозаписи интервью. Мозг каллидус аугментирован, чтобы вести разговор, различать интонации и читать эмоции. Чтобы отыскивать скрытые смыслы и акценты мимики, хотя это и затрудняло визуальную обработку.

Когда Сикоракса читала, слова оседали у неё в голове неохотно, и то, что придется перелистать ещё одну стопку эссе по культуре и генеалогических древ толщиной в дюйм, действовало ей на нервы, и без того расшатанные недостатком полиморфина.

Она повернула колесный замок и слегка приоткрыла дверь.

— Чего там у тебя? — протянула Сикоракса.

Затем увидела ухмыляющееся лицо Кельн и бутылку амасека у нее в руке.

Каллидус склонила голову набок, затем открыла дверь и впустила её внутрь.

— Хочешь, приземляйся в настенное кресло. — Сикоракса кивнула в дальнюю часть каюты. — Складной столик рядом. Я лягу на кровать.

— Неплохое получилось совещание, — сказала Кельн, раскрывая столик и усаживаясь на откидное кресло. Чтобы плечевые фиксаторы не впивались ей в спину, она наклонилась вперед. — Мне показалось, Рэйт готов тебя ударить.

— Лучше бы он попытался, — сказала Сикоракса. — А не вёл себя, как долбанный… надзиратель. Всё контролирующий и всем повелевающий. Нет уж, такое не по мне, спасибо.

Кельн сделала паузу; бутылка зависла над вторым стаканом.

— Извини, я подумала, исходя из слов, сказанных при нашей встрече…

— Мне много не нужно. Я люблю глотнуть амасека и выкурить немного лхо после убийства. Но в последнее время я только и делаю, что изображаю аристократов-пьяниц — одного за другим. Мне нужен перерыв. Кроме того, мое ремесло тоже отравляет тело — нет смысла заниматься этим еще и на досуге.

— Занятно и понятно.

Кельн сунула руку под пальто.

— Лично я люблю немного поэкспериментировать. Учитывая, какую массу химикатов мы вкачиваем в организм для улучшения физического состояния, мне кажется, что расширение сознания и спектра эмоций иногда не без пользы. — Ванус подняла бокал и посмотрела на янтарную жидкость, перекатывающуюся по его дну. Густой и тягучий, амасек оставлял на бокале тонкую золотистую плёночку, стекавшую вниз, когда Кельн поворачивала бокал. — Амасек. Мне всегда казалось, что он навевает определенные воспоминания, — эдакая золотая линза в прошлое. Приятный напиток для распития в компании друзей. Или…

Кельн достала из кармана пальто маленькую бутылочку, запечатанную пробкой, и поставила на столик.

— Красное вино. Прекрасное снотворное. Расплывчатое и текучее ощущение благополучия. Ещё не хочется поддаться искушению?

— В другой раз.

Кельн подняла палец и начала копаться в другом кармане:

— Я это предвидела. — Она вынула из-под одежды небольшой цилиндрический термос в виде фраг-гранаты и бросила его Сикораксе. — Клаава.

Сикоракса открыла защелку и принюхалась, выискивая яды.

— Выпивка?

— Вовсе нет. Это лёгкий наркотик. Что-то вроде кофеина, но успокаивает, а не бодрит. Я понимаю, что сейчас время для обостренных эмоций, но эмоции — это всего лишь химические вещества, текущие по нервной системе, так что… — Кельн подняла свой бокал. — Ты просто меняешь химикат.

Сикоракса сделала глоток на пробу. Затем еще один, побольше.

— Хм, неплохо, спасибо. А теперь чего ты хочешь? Или ты просто не любишь пить в одиночестве?

Происходящее казалось срежиссированным — и подозрительным. Ей это не нравилось.

Кельн повернула в руке хрустальный бокал, вглядываясь в амасек.

— Между нами: что ты думаешь об этом плане?

Сикоракса ощутила на коже покалывание от работающих глушителей звука.

— Не волнуйся, — успокоила Кельн. — Ему нас не слышно.

Сикоракса поставила термос на полку рядом с койкой. Она молча глядела на Кельн. Что за игру ведет ванус?

Спровоцировать её на ссору, а потом побежать к нему с аудиозаписью? Прикинуться подругой, а затем использовать выведанную информацию как рычаг давления?

— Пожалуй, я начну. Мне кажется, что Рэйт не на своём месте, — сказала Кельн. — Его план подхода к Раккану был неправильным и покровительственным.

— Это был дерьмовый план, я так и сказала. Он говорит нам, что мы должны делать, вместо того, чтобы спрашивать, что мы можем сделать.

— Вот именно.

— И ты меня в этом поддержала. — Сикоракса наклонилась вперед, пока произносила этот тост, и хрустальный стакан противно заскрежетал о термос. Каллидус подождала, пока Кельн сделает глоток, и добавила: — Но ты ничуть не лучше.

Кельн поставила стакан на столик и глотнула. Благодаря улучшенному зрению Сикоракса разглядела позади зрачков слабое движение. Вращающиеся янтарные кольца.

— Прости?

— Извинения приняты.

— Нет, прошу прощения, я неясно выразилась...

— Извинения приняты.

— Я... — Кельн остановилась. — Ты мной манипулируешь. Чтобы доказать свою правоту.

— Да. Потому что именно этим я как Каллидус и занимаюсь. Социальная инженерия. Именно для этой специализации храм меня и создал при помощи идеологической обработки, скальпелей и тренировок. Причина, по которой меня отобрали для этой миссии, не считая этого. — Сикоракса постучала по импланту в черепе. — По всем правилам именно я должна была сближаться с Ракканом. Ты перехватила инициативу точно так же, как до этого поступила с планом Рэйта, похитив Раккана до получения соответствующего приказа.

— Это увеличило эффект…

— Эффективность, я знаю. Но в глубине души я также понимаю, что, по-твоему, этой операцией должен руководить храм Ванус. Может, ты и права. Но твой стиль работы выводит меня из себя, и Рэйта тоже. Вы плетете целую сеть из данных, упрочняющих ваш собственный план действий, и сообщаете о нем в самую последнюю минуту. Это не сотрудничество, это захват власти. Честно говоря, не то чтобы я тебя за это упрекала. Интриги и сбор данных — твоя специализация.

— Но ты и не возражала.

В глаза Кельн снова начали вращаться круги. Внесение поправок. В разговор. Сикоракса вывела её из равновесия. Хорошо.

— Были причины позволить тебе перехватить инициативу, — призналась Сикоракса. — Мне нужны хорошие отношения с Ракканом. Если бы дошло до угроз, он мог бы мне этого не простить. Кроме того, хотя твой техносаботаж и бесит, он вполне эффективный, чтобы справиться с виндикаром, а значит, ты справишься и с пилотом рыцаря.

— А теперь, — засмеялась Кельн, — инструментом стала я.

— Не принимай это на свой счет. Я просто честно предупреждаю. Ты хороша в своём ремесле, но не забывай, что я не хуже. Меня беспокоит Рэйт. Эта миссия не соответствует его стандартному образу действий.

— Ты сказала, что из-за него нас убьют.

— Потому, что так оно и есть.

Кельн сделала глоток, уставившись глазами в переборку. Это не игра на публику, решила Сикоракса, а техника концентрации внимания. Доступ к мыслям ее аугментированного сознания.

— А ты не думала, что в этом может заключаться весь смысл? — спросила Кельн. — Что нам не суждено вернуться?

— Множество миссий являются дорогой в один конец.

— Нет... — Глаза Кельн забегали взад-вперед, будто ванус читала документ, видимый только ей самой. — Здесь что-то другое. Специфика. Я просмотрела историю наших операций. Отчеты о результатах действий. Есть общие черты.

— Например?

— И Рэйт, и я только что вернулись с миссий, связанных с «Чорвом_Победителем». Рэйт устранил еретеха-исследователя, который пытался внести в алгоритмы Квавариана ещё более радикальные изменения, я выявила вспышку заражения на мире-тюрьме, а ты…

— Я?

— Ты убила Программатора Квивариана.

Дыхание Сикораксы оставалось ровным. Она и бровью не повела. Просто фыркнула, будто ее позабавило услышанное.

— Не спорь. Я заполучила твой неотредактированный послужной список. Там не так уж много деталей, но я собрала достаточно фрагментов. Упомянутая тобой исследовательская станция. Это был проект Квавариана — там он превратил «Суть_Чорва» в широковещательный вирус. Чтобы проникнуть внутрь, тебе пришлось заразиться.

— Нет. — Сикоракса швырнула термос Кельн. Ванус поймала, не глядя. — Не пришлось. Когда они загрузили через мой порт «Суть_Чорва», то он попал в отдельный нейронный имплантат, который Механикус позже изъяли и уничтожили. Шесть месяцев наблюдений не выявили никаких изъянов.

— Но они подозревают тебя. Обращаются с тобой, как с испорченной вещью. Достаточная причина, чтобы отправить оперативника на задание в один конец.

— Рэйт идет на должность первого Сикария. Его бы не выбросили.

Кельн подняла брови и снова посмотрела на Сикораксу.

— О, храм «Пацификус» был бы сокрушен подобной потерей. Но не командование. Каждый Сикарий-примус в истории становился командиром, если выживал, большинство из них занималось курированием операций. По-твоему, МО хочет иметь дело с потенциальным соперником? Если Рэйт устранит Явария-Кау, но при этом и сам не выживет, в выигрыше окажутся все. МО устранит угрозу, Ассасинорум избавится от потенциально зараженных оперативников, а «Виндикар-Пацификус» получит своего героя — первого Сикария, правда, посмертно.

Сикоракса на мгновение задумалась над словами Ванус. Бюрократия Ассасинорума и вправду была смертельно опасной. Полномочия на большинстве высших руководящих должностей переходили к другому лицу лишь по истечению их срока, и почти никогда — по естественным причинам. Как правило, человек продвигался наверх после устранения вышестоящих.

Ещё и подозрения по поводу инфицирования... сканирование. Чорвы Квивариана могли заразить лишь обладателей нейронной бионики. Аугментических или синтетических аугментаций головного мозга, которые взаимодействовали непосредственно с мыслительными центрами. Таким образом, органики имели к вирусу иммунитет — аугментический глаз или конечность не играл большой роли, а вот трэллы и служители Марсианского культа были исключительно уязвимы.

Каждый ассасин тоже в той или иной степени обладал нейронной аугментацией, будь то мыслительный центр Кельн, нейронная связь с разведывательной маской Рэйта или имплантированные хранилища памяти Сикораксы, расширяющие возможности по запоминанию имён, лиц, разговоров и взаимоотношений.

— Я получила удаленный доступ к архивам храма Ванус, — сказала Кельн. — У меня есть копия, хотя и устаревшая на шесть месяцев. Также я извлекла некоторые данные из архивов храма Виндикар. В девяноста семи процентах случаев оперативники, задействованные против Преобразованных, впоследствии получали задание с оценкой уровня угрозы «очень высокая». Восемьдесят процентов из этих миссий не вернулись.

Сикоракса откинулась назад, опираясь на руки, и посмотрела на светящийся шар на потолке, сидящий в проволочной клетке.

— Ты хочешь сказать, что нас отбраковывают.

— Именно, — ответила Кельн. — Не знаю, как ты, но я намерена выжить.

— И как мы этого добьемся?

— Во-первых, — сказала Кельн, — нам нужны лучшие и актуальные разведданные о Доминионе. А это значит, что Раккана следует оставить в живых.

— Рэйт категорически против этого, и, откровенно говоря, у меня тоже есть сомнения. Когда вокруг носятся два одинаковых человека, это чаще всего не очень хорошо. Это подсказывает и доктрина храма Каллидус, и здравый смысл.

— Ты что, правда считаешь, что за две недели узнаешь все о том, как быть Ракканом, пусть и с его помощью?

Сикоракса задумалась.

— Нет.

— Итак, следует сохранить Раккану жизнь, и, поскольку Рэйт уже укрепился в своей позиции, его не переубедить спорами или аргументами. Ему надо чувствовать, что он главный. — Кельн снова протянула Сикораксе термос. — Еще глоточек?

Сикоракса приняла предложение.

— Ты хочешь его обмануть.

— Нет, я хочу, чтобы он обманул сам себя.

— Будет непросто.

— На самом деле нет, всё дело — в правильном представлении данных. — Кельн ввела в наручный когитатор несколько команд. В воздухе повисла сеть из черточек и точек. — Что это?

— Не разыгрывай из себя наставника схолы, — сказала Сикоракса. — Это созвездие Большой Медведицы со звездного неба священной Терры. Я раньше уже видела купольные фрески собора Аваарис.

— И это созвездие называется «Большая Медведица» потому, что?..

— Потому, что похоже на медведицу.

— Серьёзно? — Кельн нажала на клавишу, и линии, соединяющие точки, исчезли. Она изменила положение созвездия, и точки повернулись, словно вокруг оси. — А теперь видишь медведицу?

Сикоракса наклонилась вперед, но ничего не сказала. Хотя ей понравилось лукавое выражение лица Кельн, поэтому она ответила Ванус кривой полуулыбкой:

— Нет.

— Однажды, когда ты была совсем юной, кто-то сказал, что это медведица, и ты стала видеть медведицу. Тем не менее, эти случайные точки данных выглядят как медведица только при взгляде с определенного ракурса и с правильной подсказкой. Твой вывод основан не на данных, а на том, как они представлены.

— И что же ты предлагаешь?

— Все просто. Рэйт не доверяет твоим инстинктам — поэтому я хочу, чтобы ты начала с ним соглашаться.

Глава тринадцатая

«Оруженосец служит рыцарю, рыцарь служит лорду, лорд служит барону, а барон служит монарху. Итак, кому служит монарх? Он служит каждому подданному, от самого неотесанного крепостного до члена двора. Рыцарская верность, когда она соблюдается в идеале, представляет собой не пирамиду, а круг».

Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».

Ведьма друкари напустилась на него; отскочив от стены и перемахнув через ящик, она рванула к Рэйту с осколочным пистолетом в руке. Невероятная гибкость, смертоносная грация, ритуальные гладиаторские доспехи с разрезами на правом боку. Огненные волосы собраны в пучок на макушке, серповидный клинок вскинут над головой.

Пуля из пистолета «Экзитус» попала ей прямо в лицо, пересеченное шрамом.

В разведывательной маске активировалось предупреждение.

Рэйт упал, приземлившись на одно колено, развернулся и выстрелил в живот другой ведьме — как раз в тот момент, когда над головой просвистел бритвенно-острый сегментированный хлыст. Ведьма разлетелась в звездную пыль; пуля прошла насквозь и зацепила другого альдари в переплетении кожаных ремней позади нее.

Предупреждение.

Выше, на мостках, где раньше обслуживали «Оруженосца». Три мишени мечутся слева направо. Пытаются обойти с фланга.

Маска отмечала цели красным, над их головами сменялись баллистические вычисления, измеряющие дальность и скорость.

Три нажатия на спусковой крючок. Еще три развращенных ксеноса уничтожено.

Рэйт нырнул вправо, укрывшись за грузовым ящиком, и перезарядил пистолет.

Над головой пронеслись призрачные осколки снарядов.

«Осколок попал в левую ногу, - сообщила маска. - Оставшиеся цели: 4».

Рэйт ругнулся.

Что ж, он сам хотел посложнее. Иначе это не приносило удовлетворения.

Культ Зазубренного Острия. Шесть лет как ликвидирован. Рэйту поручили устранить их суккуба после того, как та устроила рейды на ульи Кастуса IV — один за другим, пролив так много крови, что из-за нее, свернувшейся, улицы сделались непроходимыми.

Не так сложно убить суккуба, как сбежать от ее конклава Кровавых невест — самого быстрого врага, с которым Рэйт когда-либо сталкивался. Вот почему для создания внутренней тренировочной симуляции он загрузил из шпионской маски запись именно этой миссии.

Рэйт вставил в пистолет новый магазин и дослал патрон в патронник. Наклонившись, правой рукой достал универсальный нож из ножен. Периферийным зрением маски Рэйт видел приближающиеся метки целей вокруг.

Разработать план.

Привести в исполнение.

Пригибаясь, Рэйт побежал к стене, втиснулся в зазор между накрытыми брезентом грузовыми поддонами и проскользнул с другой стороны. Он набросился на друкари сзади — как раз в тот момент, когда трио ксеносов приблизились к месту, где, как они считали, находился ассасин.

Клинок врезался в боковую часть шеи первого ксеноса и вышел наружу. Двух других альдари сразило пистолетными выстрелами ещё до того, как тело первого растворилось в пиксельном небытии, — их синеватые фигуры разлетелись на кубики, словно на осколки защитного стекла.

— Неплохо, — сказала Сикоракса. — Для боя с призраками.

Рэйт глубоко вздохнул; медитативное спокойствие его упражнений улетучилось как раз в тот момент, когда он достиг состояния чистого, бессознательного действия, к которому стремился.

Виндикар постучал по маске, отключая симуляцию, затем снял ее.

Сикоракса прислонилась к деревянному грузовому ящику, затянутая в черный комбинезон из синтекожи; наручи крепились на запястьях, а на бедре покоился нейрошредер. На затылке у нее свисала маска, словно капюшон.

— Понимание моих инструментов спасало мне жизнь на протяжении долгого времени, — сказал Рэйт. Он оттянул затвор, чтобы извлечь из пистолета последний патрон, поймал его, когда тот описал дугу, вылетев из выбрасывателя, и поместил в патронташ на лямке. — Мы устроили в грузовом отсеке тренировочную арену, и все же ей никто не пользуется, кроме меня.

— Я изучала свои схемы, — ответила каллидус, указывая подбородком на «Оруженосца» в конце заднего люка, закреплённого тросами, будто что-то могло его снести. — К концу путешествия мне нужно научиться им управлять. Кельн говорит, что добилась прогресса с Ракканом; возможно, скоро его можно будет вывести из игры и начать занятия.

— Хорошие новости. — Рэйт подошел к накрытому тканью ящику и принялся быстрыми, уверенными движениями разбирать пистолет. Отсоединив каждую деталь, он тут же протирал ее промасленной тряпицей, сделав перерыв, чтобы прочистить ствол специальной щеточкой. — К следующей неделе нужно, чтобы ты выучила все, что только сможешь. Затем устраним Раккана, переработаем тело и представим тебя его ризничей как Линолия. Получится хороший тестовый прогон, — посмотрим, не покажется ли ей что-нибудь неправильным.

Виндикар говорил, не отрываясь от чистки пистолета.

— Согласна, — сказала Сикоракса. — Кельн-то может сказать, что обеспечит безопасность Раккана, пока тот на корабле, когда мы выйдем на орбиту Доминиона, но хотим ли мы так рисковать? Не очень-то я ей доверяю.

— Я доверяю ей, — сказал Рэйт. — Риск есть, но я уверен, что всё просчитано.

— И все-таки я бы не хотела, чтобы его нашли. Хотя, кто знает, может, я убью его еще до конца недели и наконец-то покончу с этим.

Подняв ствол пистолета, Райт вычищал его щеткой от порохового нагара. Щетка застыла на полпути.

— Что? — спросила оперативница. — Мы с Кельн наблюдали за ним.

Каллидус говорила с небрежным безразличием, разглядывая при этом детали пистолета. Она наклонилась и подняла универсальный нож виндикара, проверяя вес клинка. Недовольно фыркнула.

— Такой несбалансированный! И этот серрейтор…

— Не трожь. — Рэйт выхватил нож из рук каллидус, в мгновение ока увидев, что стоит изменить движение — и он вонзит клинок ей между ключицей и грудной клеткой. — Это секретное снаряжение. Часть священного вооружения храма Виндикар.

— Это нож, — сказала Сикоракса. — Просто заточенный металл. Не не очень походит на секретное оружие, — нам как-нибудь придется спарринговать, и ты увидишь, как действует мой фазовый клинок.

Каллидус подняла наруч, закрепленный у нее на правом предплечье. Даже с убранным ксеноклинком Рэйт ощущал легкую, еле сдерживаемую вибрацию.

— Это не просто нож, — поправил виндикар, раздраженный резкими нотками в собственном голосе. — Это инструмент. Универсальный нож. Его функционал рассчитан не только на одни лишь убийства. Им можно перерезать стропу. Выкопать опору для рук. Серрейторный край позволяет распиливать листву для подготовки засидки. И да, чтобы резать глотки, этот клинок подходит отлично.

— Многоцелевой инструмент. Годится для многих задач.

— Вот именно, — сказал виндикар, захлопывая затвор пистолета, прежде чем каллидус успела рассмотреть ее как следует.

— Точь-в-точь как я.

Рэйт посмотрел на оперативницу, высматривая в уголках ее рта что-то похожее на смешинку.

— Что, прости?

— Ты пытался склонить меня к тому подходу, который нужен тебе. В отношении Раккана.

Сикоракса шагнула на расстояние вытянутой руки.

— Я оценила его и высказала, что он не сработает, но ты настаивал. А потом отступил и переключился на Кельн. Было множество способов, которыми я могла бы…

— Кельн знает, как работает система подчинения, — ответил он, отступая назад. Оставляя достаточно места, чтобы выстрелить из пистолета «Экзитус», если придётся. — Она дает мне варианты и анализ, а я выбираю, какие выполнять. Существует четкий процесс.

— А в храме Каллидус, — сказала Сикоракса, отступая и обходя по кругу, — мы импровизируем. Действуем интуитивно. Используем подвернувшиеся возможности. Я знаю, какие методы мне подходят, и не терплю контроля над каждым шагом. Потому что, когда мы доберемся до Доминиона и я перевоплощусь в Раккана, у меня не будет возможности изображать автоматон, беспрекословно выполняющий твои команды: в таком случае нас просто раскроют.

Ее невыразительные серые глаза, казалось, смотрели прямо на него. Отец Рэйта был планетарным вице-губернатором Балморана. Когда старик умер, духовник епархии положил на его сомкнутые веки две серебряные монеты. Это одно из первых воспоминаний Рэйта. И именно об этих холодных серебряных дисках он вспоминал, когда на него смотрела Сикоракса.

— Положись на меня, — сказала оперативница.

— Вся эта операция будет проведена тобой, — усмехнулся виндикар. — Я выбрал тебя для исполнения самой важной роли. По-твоему, я на тебя не полагаюсь?

— Тогда веди себя так, будто веришь, что я с этим справлюсь. — Черты ее лица начали расплываться и искажаться, мышцы и кости перестраивались под ним, пока не превратились в лицо Раккана. — Потому что я справлюсь.

Рэйт перевел дыхание, взял себя в руки.

— Сикоракса, ты можешь превратиться в кого угодно, не так ли?

— Да.

— Тогда на время выполнения этой миссии, — сказал виндикар, внятно проговаривая каждое слово, — пожалуйста, превратись в человека, который уважает авторитеты.

— Нет, — ответила оперативница чужим голосом и устами Раккана.

— Что значит «нет»?

— Мастер-ассасин, для успешного выполнения миссии я могу стать кем угодно — на ваш выбор. Я буду жить жизнями других людей. Буду лежать в их постелях и есть их еду. Я буду заводить друзей и лелеять любовников, а потом развернусь и убью их, если потребуется. Я буду богохульствовать против Императора и зализывать раны владык-ксеносов — но во время наших разговоров я остаюсь собой. И больше никем.

Сикоракса закрыла лицо ладонями, а когда убрала их, то снова приняла собственный облик. У Рэйта засосало под ложечкой — необычное ощущение — из-за того, как легко каллидус меняла личины. Он так долго готовился к одной роли, что способность сыграть все роли из возможных казалась ему чем-то сродни вглядыванию в бездонную пропасть.

— Я могу убить Раккана хоть завтра, — сказала Сикоракса, — и все равно убедительно отыграть свою роль.

— Запрещаю категорически, — сказал Райт. — Мы сохраним ему жизнь по крайней мере еще на неделю.

Сикоракса пожала плечами.

— Ты же говорил, что в любом случае рано или поздно мы его убьём. Чутье подсказывает мне, что скорее...

— Я еще не принял окончательное решение, когда устранить Раккана.

— Очень хорошо, — сказала Сикоракса голосом, пропитанным уксусом. — Командующий.

Рэйт смотрел вслед уходящей каллидус; руки уже начали разбирать пистолет «Экзитус», чтобы очистить все места, которые он пропустил. Он не видел, как Сикоракса улыбнулась, глядя в пиктер службы безопасности, установленный в углу.

Сидя у себя в каюте, Кельн не смогла удержаться от смеха.

Глава четырнадцатая

>>Протокол допроса 6

>>Операция: «Делатель королей»

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 11

>>Записывающее устройство: Аугментика слухового канала [стерео]

>>Регистратор: Аваарис Кельн

>>Разрешено для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт; Сикоракса [СПИСОК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ]

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

>>УДАЛИТЬ ДАННЫЕ О НАЧАЛЕ МИССИИ<<

[Запись начинается с 1:12:35]

КЕЛЬН: Итак, давайте отступим на пару шагов назад.

РАККАН: Что ж, ладно.

КЕЛЬН: Для полноты картины я собираюсь рассмотреть процесс наследования на Доминионе.

РАККАН: Мы ведь это уже обсуждали несколько дней подряд во всех подробностях…

КЕЛЬН: Уважьте мой каприз. Я хочу сделать краткий отчёт для моих коллег.

РАККАН: Хорошо, как вам будет угодно.

КЕЛЬН: Чтобы унаследовать трон Доминиона и получить право пилотировать рыцаря «Корона Доминиона», кандидат должен быть определенного происхождения. А именно, один из его родителей должен принадлежать к дому Страйдер, а другой — к Рау.

РАККАН: Совершенно верно. Невозможно наследовать трон, не имея прямого родства с двумя домами. Изначально это была мера по предотвращению гражданской войны — не то чтобы она как-то помогала.

КЕЛЬН: Затем эти дети формируют линию наследования в зависимости от их статуса и предков, а также генеалогии, восходящей к первоначальным кораблям-поселениям.

РАККАН: Да, у нас это называется «Списки». Хотя не все браки заключаются внутри двух домов или между ними.

Члены домов Страйдер или Рау иногда вступают в браки на стороне. Само собой, это ухудшает положение их отпрысков в очереди наследования на одно-два поколения, зато обогащает генофонд новой кровью — все линии в то или иное время по стратегическим соображениям связывали себя узами брака с людьми со стороны. По мере того, как брак на стороне уходит в прошлое, как правило, несколько браков внутри домов более или менее восстанавливают статус наследников.

КЕЛЬН: А какое место в очереди наследования занимали вы?

РАККАН: Честно говоря, трудно сказать. Где-то в самом низу. Грубо говоря, у каждого преемника есть цена — баллы. Ваша стартовая ценность и место в Списках основаны на генеалогии, которая и определяет, какого рыцаря вы унаследуете. Изначально у меня было пятьдесят баллов, поскольку мой дед женился на стороне, но даже это не имело особого значения: положение линии Фангов никогда не являлось высоким. Мы управляли «Шутом» Император знает сколько времени. Десять тысячелетий, если верить хроникам. Большинство начинают со ста или ста пятидесяти баллов — в этих семьях есть рыцари «Квесторис». Лучшие рода могут иметь начальную стоимость в двести... хотя чаще всего к тому времени из-за кровосмешения их наследники вырождаются настолько, что уже не в состоянии управлять рыцарем.

КЕЛЬН: Получается, на трон восходит тот, кто обладает наибольшим количеством баллов?

РАККАН: Нет, что вы. [смеется] Это было бы слишком просто. На самом деле система баллов существует лишь для того, чтобы показать, пригоден ли кандидат. Когда верховный монарх умирает, двор созывает собрание, чтобы избрать нового монарха — каждый подает один голос. Это... торг. Обмен землями. Подрывная деятельность. Кандидатов с наибольшим количеством баллов чаще всего не избирают. Но лишь раз за всю историю избрали кандидата, занимавшего место ниже первых семи строк в Списках.

КЕЛЬН: Значит, у вас имелся шанс взойти на трон.

РАККАН: Это если предполагать, что система справедлива. Но это не так. Да, баллы можно накопить, я могу повысить свою цену. Но для этого потребуются победы в турнирах или успехи на войне — «Оруженосец» никогда не добьётся таких же результатов, как, например, рыцарь «Паладин», ни в одном, ни в другом. На самом деле мой счет может лишь снижаться.

КЕЛЬН: Как?

РАККАН: Если вступить в брак и выдвинуть наследника в качестве кандидата, вы теряете все баллы и исключаетесь из очереди на престол. Если бы я женился, то перешёл бы в дом супруги.

КЕЛЬН: Объясните подробнее, пожалуйста.

РАККАН: Все дело в том, что формально кандидаты не принадлежат к какому-то одному дому. Они с рождения живут в разных домах.

Пока не повзрослеем, мы год проводим в доме отца, затем — год в доме матери, и так до самого совершеннолетия. Обычно, пока кандидат проживает в том или ином доме, члены дома всячески пытаются расположить его к себе. Каждый дом надеется, что, взойдя на трон, этот кандидат будет втайне проявлять к нему благосклонность. Вы должны понимать: день свадьбы моих родителей — это их первая и единственная встреча.

КЕЛЬН: И как же вы…

РАККАН: Искусственная матка, в которую имплантировали генетический материал моих родителей. Метод стал применяться три столетия назад. В политических браках возникало слишком много... душевных привязанностей. Домам такое не нравилось. Это все пускало наперекосяк. Вбивало клин. Супруги больше заботились друг о друге, чем о благе дома. Случилось даже несколько двойных самоубийств, когда дома попытались разлучить пары. Поэтому сейчас браки заключаются только по контракту во имя зачатия единственного ребенка.

КЕЛЬН: Звучит как трудный путь взросления.

РАККАН: Я пришел к пониманию, что это... необычно.

КЕЛЬН: А как насчет «Оруженосца»? Ведь это, как вы выразилась, необычно — усаживать потенциального монарха в машину для простолюдина?

[Пауза: 2 секунды]

РАККАН: Когда я достиг совершеннолетия, чтобы стать пилотом, мне не хватило баллов, чтобы удостоиться одной из самых священных машин. Брак на стороне по линии отца… К тому же «Шут» был его рыцарем. Двор счел, что так будет правильно.

КЕЛЬН: Итак, если вы и вправду отстоите так далеко в очереди наследования… ваш двоюродный дед, Яварий-Кау. Зачем ему пытаться вас убить?

РАККАН: Понятия не имею. Может, из-за того, что я победил одного из его фаворитов на летнем турнире. Может, его не устраивало, что линия моей матери становится слишком могущественной. Кто знает? Этот человек впал в маразм и совершенно свихнулся.

В храме-кузне стояла жара. Было жарко, словно в паровых трубах близ манора Рау. Жарко, как на пропитанных потом простынях. Гвинн бросилась на него. Удар. Белая, будто кость, рука, сжимающая лазпистолет.

Треск. Треск. Треск.

Раккан с криком осел на пол. Он попытался подняться — и не смог.

Жарко. Так жарко. Простыни душили, влажные и теплые, как воздух в кузне. Он отбросил одеяла, мало-помалу взяв себя в руки. Справился с паникой, накатившей из-за того, что не вышло подсоединить ноги.

Закрыл лицо руками. Восстановил дыхание.

Давненько его не посещал этот сон.

Стук. Стук. Стук.

Это не треск лазпистолета. Кто-то стучится в дверь.

Раккан не был обездвижен — просто ранен: вторым выстрелом убийцы от позвоночника отрезало нервные волокна.

Он наклонился и активировал ортезы, затем перекинул ноги через койку и встал.

Сработал дверной замок — Раккан не мог его контролировать, но ему сохранили достоинство, дав открыть дверь самому.

Снаружи стояла Аваарис Кельн — рослая широкоплечая фигура в темно-синем пальто. Позади нее — невысокая женщина с тонкими чертами лица, подчеркнутыми жесткой ухмылкой. Ее окутывал плащ с капюшоном.

— Доброе утро, дамы.

— Доброе утро, сэр Раккан, — сказала Кельн. — Я хотела представить вас человеку, который выдаст себя за вас, когда мы прибудем на Доминион, — помните, мы это уже обсуждали?

— Да, — ответил Раккан. — Да, конечно. Пожалуйста, отведите меня к нему.

Никто и не шевельнулся. Незнакомка хрипло рассмеялась.

— Вот она, — сказала Кельн.

— Но... она... — Раккан нахмурил брови. Казалось, он задумался над ответом, соображая, уж не розыгрыш ли это. — Она же совсем на меня не похожа.

— Каждый думает, что он единственный в своем роде, уникальный и неповторимый, но… — сказала женщина с жесткой ухмылкой, опустив голову под капюшон; голос её дрогнул. — Правда заключается в том, что подменить можно любого, сэр рыцарь. Любого.

Раккан ухватился за дверь, чтобы не упасть, потому что голос, исходивший из уст женщины, звучал легко, но при этом стал мужским.

А когда она подняла голову, на него смотрело его собственное лицо.

Глава пятнадцатая

>>Протокол допроса 8

>>Операция: «Делатель королей»

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 12

>>Записывающее устройство: Аугментика слухового канала [стерео]

>>Регистратор: Аваарис Кельн

>>Разрешено для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт; Сикоракса [СПИСОК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ]

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный.

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

>>УДАЛИТЬ ДАННЫЕ О НАЧАЛЕ МИССИИ<<

[Запись начинается в 1:01, подготовка к интервью вырезана]

КЕЛЬН: Вы не возражаете, если мы проведем это интервью на низком готике, а не на бинарике?

ГВИНН: Вы знаете бинарик?

КЕЛЬН: Да, правда, у меня ярко выраженный ризийский акцент.

ГВИНН: Вы бывали на Ризе?

КЕЛЬН: Нет, но меня обучал ризианец из Священного архива.

ГВИНН: Изумительно. Выражаю вам искреннюю зависть. Вам и установленным на потолке датчикам; полагаю, что вы отслеживаете мои мысленные цепочки.

КЕЛЬН: Вы правильно полагаете.

ГВИНН: Крайне интригующе. Это невероятный корабль. На первый взгляд ничего особенного, но стоит заглянуть под обшивку, и можно найти все что угодно.

КЕЛЬН: А вы довольно любопытная малая, не так ли?

ГВИНН: Все так говорят. Мне жаль. [неразборчивое жужжание]

КЕЛЬН: Что это?

ГВИНН: Катехизис увещания. Учителя наставляли пользоваться им, чтобы поправлять себя всякий раз, когда я… ну... Это ощущение возникает, когда я что-то делаю, особенно если задаю вопросы. Мне не дόлжно этого делать.

КЕЛЬН: Задавать вопросы?

ГВИНН: Да. Или удивляться. Видите ли, ризничий, в сущности, далеко не то же самое, что техножрец. Мы не археологи и не исследователи. Наша стезя — это поддержка. Поддержка благородных рыцарей, которым мы служим, устранение их повреждений, наблюдение за тем, чтобы их человеческая составляющая оставалась в безопасности…

КЕЛЬН: Человеческая составляющая… вы имеете в виду пилота?

ГВИНН: Пилота, да.

КЕЛЬН: Итак, вы знаете все о работе «Шута».

ГВИНН: [смеется] А вы забавная. Смертным вроде нас не суждено знать принципы работы священных рыцарей, это сакральная тайна. Я могу починить эту священную машину, «Шута», убедиться в том, что он функционирует корректно, но я не должна изучать принципы его работы. Подобный поступок стал бы самым ужасным оскорблением его древних создателей и надругательством над обитающими внутри предками.

КЕЛЬН: Выходит, вам совсем не любопытно?

ГВИНН: Ну, как же я могу не испытывать любопытства? Божественная машина, подобная «Шуту», созданная Омниссией и обслуживаемая тысячами слуг Бога-Машины… И все же испытать исследовательский зуд и перейти к действиям — это разные вещи. Но даже простого любопытства хватило, чтобы получить выговор от архи-хранительницы Тесселлы. Я смутно помню то, что происходило до повреждения моих мнемобанков, но отчетливо вспоминаю, как она говорила, что я вечно совала свой диагностический датчик туда, куда не следовало. Кроме того, мне не хватает самообладания, мой тон слишком легкомысленный, и вообще…

КЕЛЬН: Слишком много всего.

ГВИНН: Мои хозяева думали так же. Но «Шуту» я, похоже, понравилась.

КЕЛЬН: Это крайне удачно. Потому как прямо сейчас я предпочла бы иметь плохого ризничего, чем хорошего.

ГВИНН: И зачем же? Несмотря на подготовку, я заинтригована.

КЕЛЬН: Расскажите об ордене ризничих на Доминионе.

ГВИНН: Рассказывать особо нечего. Мы служим рыцарям.

КЕЛЬН: Машинам или человеческой составляющей?

ГВИНН: Благословенным машинам, конечно же. Человеческие составляющие изнашиваются или ломаются, затем заменяются другими, а их души остаются заключенными в троне или шлеме, но рыцари вечны. Сам «Шут» существует со времен заселения, он был активирован и сделал первые шаги десять тысяч лет назад.

КЕЛЬН: Вы состоите в союзе с каким-то конкретным домом?

ГВИНН: Дома для нас ничего не значат. Мы обслуживаем машины. Если человеческая составляющая машины отправится в загробную жизнь в камеру души, и его заменят деталью из другого дома, то мы продолжаем путь уже с ним. Ризничие верны не так называемому пилоту, а рыцарю. На самом деле мой орден — единственная беспристрастная сила на Доминионе. Часто именно решающий голос архи-хранителя определяет следующего монарха. И мы неоднократно предотвращали гражданскую войну.

КЕЛЬН: Правда?

ГВИНН: Да, мы же не хотим, чтобы рыцари пострадали из-за человеческой гордыни. Мы — их хранители. Если кому-то из рыцарей суждено погибнуть, то он должен пасть в битве с Архиврагом. Это достойная смерть для великой машины.

КЕЛЬН: Значит, если бы я поставила целью предотвратить гражданскую войну, вы бы согласились работать со мной?

ГВИНН: Конечно. Это было бы моим долгом.

КЕЛЬН: Даже если это означало бы убийство Верховного монарха Явария-Кау?

ГВИНН: Не нужно впадать в такую мрачность. Убить Явария-Кау невозможно. Его душа лишь присоединится к вечной жизни с предками в «Короне Доминиона». Но все равно не стоит и пытаться.

КЕЛЬН: Почему же?

ГВИНН: Потому так дела не делаются. Мы дождемся его смерти и воспользуемся надлежащей процедурой, чтобы выбрать новую человеческую составляющую для замены.

КЕЛЬН: Судя по тому, что я узнала, Верховный монарх впал в маразм и выжил из ума. Он психически неуравновешенный. Если один из компонентов поврежден, не лучше ли заменить сразу, пока повреждение не привело к более серьезным поломкам? Ведь с конденсатором или сервоприводом вы бы поступили точно так же.

[Пауза: 2 секунды]

ГВИНН: Да, это логично.

КЕЛЬН: У вас есть какие-нибудь сомнения?

ГВИНН: Вы ведь отслеживаете мои мысленные потоки. Что-нибудь заметно?

КЕЛЬН: Думаю, нет; мы понимаем друг друга.

ГВИНН: Думаю, что так и сесть.

— Вот что меня смущает, — сказала Сикоракса.

Оперативница постучала пальцем по руководству, открыв нарисованную от руки схему элементов управления «Оруженосца», соответствующую приборной панели перед каллидус. Схему сложили на манер карты. В развернутом виде она была в половину человеческого роста, полностью закрывая колени и свисая с подлокотников командного трона.

Сикоракса понятия не имела, где Кельн раздобыла это руководство. Судя по изящному каллиграфическому почерку, Сикоракса подозревала, что ванус написала его собственноручно.

— Ну, — сказал Раккан, — это самая важная часть.

— Это все объясняет.

Обитые кожей боковые стенки, предохраняющие пилота от сильных ударов о переборку, давили на Сикораксу, вызывая приступы клаустрофобии. Сверху над ней, словно горгулья, нависал Раккан, упираясь всем телом в верхнюю часть распахнутого люка. Сикораксу обдало запахом его одеколона — соленые нотки, как предполагала оперативница, свойственные его родному миру.

Они провели вместе неделю. Обсуждали структуры Страйдер-Рау. Его семьи. Имена двоюродных братьев и сестер, а также их любимую еду. Бесконечные вопросы наподобие: «Если атмосфера во время вечеринки начинает накаляться, что вы говорите, чтобы ее разрядить? Насколько вы щепетильны касательно финансов? Если вы заденете человека более низкого ранга, то попросите прощения, или извиниться должен он?»

Сикоракса знала, что от ее взгляда Раккану становится не по себе. И она пыталась под него подстроиться, но обучение есть обучение.

— Прошу прощения, леди, я свалял дурака. Вы видите только половину приборов. Эта панель, — Раккан перегнулся через ее плечо, чтобы провести пальцем по нижней панели, — представляет из себя комплект механических приборов для ручного управления машиной. Здесь есть индикаторы и переключатели. Рычаг газа располагается у правой руки, а управление огнем — у левой. Рычаг управления цепной глефой находится немного впереди, правее от рычага газа. Если вас когда-нибудь сочтут погибшей, если ваша связь со шлемом Механикум будет разорвана, то ручное управление может стать последней надеждой. Машина будет двигаться медленнее и не так естественно. В таком режиме скорее похоже на шагоходы Милитарума, чем на слияние человеческого разума и археотеха, но и этого может быть достаточно, чтобы спасти вам жизнь.

Раккан заговорил быстрее, а его речь начала терять былую напыщенность; это казалось немного натянутым, но ускоряло процесс.

— Вот эта часть, — Раккан указал на верхнюю часть листа, — приборы для трансляции цереброспинальных импульсов. Они дают не столько буквальный контроль, сколько мыслительные паттерны движений.

— Мне казалось, что после подключения к шлему Механикум рыцарь будет повторять все мои движения.

Сикоракса оглянулась через плечо и увидела, как Раккан отводит взгляд.

— Не совсем. Но с практикой это будет ощущаться именно так.

Раккан устремил взгляд на изгиб корпуса «Оруженосца». Он потер металл, будто пытаясь отполировать какую-то царапину.

— Но в начале это будет ощущаться неестественно. Будто пользуешься новой аугментикой. Движения «Оруженосца» отличаются от движений человека. Вам нужно не только выделить мыслительный поток, чтобы управлять движениями и действиями «Оруженосца», но и в то же время, по необходимости, заставлять собственное тело управлять машиной при помощи физических агрегатов, при этом до определенной степени объединить свое сознание с «Оруженосцем». Смешаться с предыдущими пилотами. Стань одновременно кем-то и чем-то другим…

— У меня никогда не было проблем с тем, чтобы стать кем-то другим.

— От них нельзя спрятаться. Они могут почувствовать разницу в крови и отвергнуть вас. С более крупным рыцарем провернуть подобное совершенно невозможно, ритуал Становления не получится повторить с дублером. Меня даже сейчас беспокоит вопрос, возможно ли это. Даже с вами… заменить…

Сикоракса сложила схему управления и закрыла рукопись.

— Достаточно, Раккан. Надо заканчивать с этим.

— С чем?

Она потянулась к ручкам, затем подтянулась вверх, оттолкнувшись от кресла носком, чтобы получить опору. Через мгновение оперативница уже сидела на покатой спине «Оруженосца», свесив ноги в кабину.

— Ты весь напряжен. Мышцы напряжены. Дыхание участилось. По ночам, как я предполагаю, ты наверняка скрипишь зубами. Последние два дня я буквально чувствую, как от тебя исходит беспокойство. Я надеялась, что ты расслабишься, и всячески старалась облегчить тебе задачу, но ничего не выходит.

С разинутым ртом Раккан откинулся назад, опираясь на ортезы.

— У нас осталась всего неделя, — продолжила она. — И если я в конце концов не смогу сойти за тебя или пилотировать этого рыцаря, — оперативница постучала по доспехам, — мы все умрем. Так что же тебя во мне так смущает?

— Я… У меня накопились скорее вопросы, чем какие-то претензии.

— Так спрашивай! Если смогу, я тебе отвечу.

Раккан пожевал внутреннюю сторону щеки. Сикоракса уставилась на это движение, изучая его. Он сжимал челюсти не так сильно, как другие люди. Линолий зажал щеку между коренными зубами.

— Мне кажется, это… Ты странная, но при этом куда нормальнее остальных. Этот человек, Рэйт, — он ощущается такой же машиной, как и Гвинн. Аваарис кажется достаточно представительной, пока не заговорит: ход ее мыслей совершенно не человеческий. Но в твоем случае я не могу точно понять, в чем дело. Я не могу отделаться от мысли, что человек, с которым я разговариваю, может оказаться точно такой же конструкцией, такой же маскировкой, как и тогда, когда ты приняла мой облик.

— Я всё ещё не слышу вопроса. — сказала Сикоракса.

— Кто вы? Инквизиция? Главная разведка Милитарума?

— Засекречено.

— Вы все… люди? Или нечто иное, наподобие почтенных Адептус Астартес?

— Мы люди, хотя и улучшенные.

— Каким образом?

Сикоракса вспомнила об отрочестве, которое провела на медицинских каталках, о свежих ранах от операций по аугментированию. Ее тело выглядело так, словно было сшито из запасных частей. Годы генной терапии и инъекций для выработки толерантности к химическим веществам…

— Засекречено, — ответила оперативница.

— Вы убьете меня, когда все будет кончено?

— Нет, если от тебя будет польза.

— Как вы… обращаетесь в других людей? При помощи масок и грима? Может, в сочетании с омолаживающими процедурами или…

— Не могу сказать, — ответила Сикоракса, а затем ее кривоватые губы приподнялись. — Но могу показать, если хочешь.

— Пожалуйста.

— Уверен? Обычно люди не в восторге от этого зрелища.

— Все равно покажи.

— Дай-ка перчатку. — Каллидус носила черные военные брюки и майку — легкие и дышащие вещи для душной кабины рыцаря.

Раккан нахмурился.

— Ее что, нужно отсканировать?

— Просто дай мне её. В итоге мне все равно нужно будет надевать твой компрессионный костюм.

Раккан протянул ассасину правую перчатку — кроваво-красного цвета Дома Рау. Перчатки были неотъемлемой частью боевого снаряжения, прошитые проволокой для лучшего взаимодействия с машиной.

Сикоракса натянула перчатку и протянула ему ладонью вниз.

— Что ж, сэр Раккан, — сказала она. Озорство слышались даже сквозь ровный тон. — Разве на Доминионе вас не учили брать предложенную дамой руку?

Линолий на мгновение опешил, на лице проступила смесь озадаченности и чувства такта. Он подал оперативнице руку, но в последний момент отдернул ее, будто ладонь в массивной перчатке могла его укусить.

— Я не причиню тебе вреда. Мы союзники, помнишь? — Сикоракса повернула ладонь, обратив жест благовоспитанной леди в товарищеское рукопожатие.

Раккан, дрожа, положил свою руку на ее и неуверенно обхватил пальцами, стараясь прикасаться к каллидус как можно меньше.

Когда рука Раккана сомкнулась на перчатке, он обнаружил, что кисть ассасина расслабилась, а пальцы стали такими тонкими, длинными и изящными, что кожа на них будто бы натянулась. Она сжала пальцы на руке Раккана.

Как-то, когда Раккан еще жил с матерью при дворе Страйдер, они разделились с ней во время охоты, и Линолий забрел на уединенную поляну. В центре этой поляны лежал высохший кервус; рога у него запутались в ежевике. Он угодил в ловушку и умер от голода, тело оленя иссохло на солнце, остались лишь обтянутые кожей кости.

Раккан прикоснулся к нему; внутри боролись любопытство и отвращение. Чувство было настолько особенным, что он более никогда не испытывал ничего подобного — до этих пор.

Рука Сикораксы выскользнула из его хватки, словно змея в мешке. Кости укоротились. Пальцы распухли, будто от яда. Раккан попытался отдернуть руку, но она держала его крепко, с невероятной силой.

Он отвел взгляд и в ужасе посмотрел на нее. Женщина, Сикоракса, — она выглядела сосредоточенно, ее желто-карие глаза смотрели прямо на него. Сквозь него.

Карие глаза — разве раньше они не были серебристыми?

В остальном она нисколько не изменилась, даже когда ее рука стала жилистой, а пальцы — намного толще. Костяшки пальцев резко проступили сквозь кожу, издавая мягкое «тук-тук-тук».

Сикоракса схватила запястье Раккана второй рукой и разжала трансформирующуюся.

— А теперь не отворачивайся, — сказала она, стягивая перчатку острыми зубами. — Сейчас начнется лучшее.

Каллидус подняла обнаженную руку — тонкое запястье огрубело и стало толще, сзади виднелись черные волоски, знакомые веснушки и шрамы проступали там, где они и должны быть, — и поднесла пальцы вплотную к его лицу.

Раккан видел, как кончики их пальцев переплетаются и принимают новую форму в резком свете грузового отсека.

Затем оперативница отпустила его, и Раккан отшатнулся назад, впечатавшись в перила служебной лестницы. Он схватился за подъемник, наклонился, и его стошнило.

Расположенный двадцатью футами ниже настил забрызгало частично переваренным стейком из грокса и кусочками гарнира. Остановить рвоту не удавалось, лицо Раккана побагровело, он почувствовал в ноздрях кислоту.

Сикоракса обратила трансформацию вспять и дожидалась, пока ему полегчает, внимательно наблюдая за языком тела Раккана.

— Как самочувствие? — спросила она. — Я ведь предупреждала, что людям не нравится за этим наблюдать.

Линолий прижался лбом к прохладным стальным перилам. Глубоко вздохнул.

— Люди на подобное не способны. Ты не человек.

Сикоракса пожала плечами:

— В период полового созревания люди претерпевают куда более масштабные физиологические изменения, переходя от одной роли к другой. Ребенок становится взрослым, а взрослый — дряхлым стариком. Различия куда больше, особенно если сравнивать с рукой или лицом.

— Как ты вообще осознаешь, кто ты на самом деле?

Она помолчала.

— Я — слуга Императора, — ответила каллидус, поднимая руководство. — И прямо сейчас мы пренебрегаем своими обязанностями. Давай, рассказывай о ритуале связи. Мне не нужны сюрпризы, когда я подключусь к шлему Механикум.

Раккан вытер рот тыльной стороной ладони.

— Я не знаю, смогу ли сделать сегодня что-то еще. Это было…

— Раккан, — сказала она. — Люди каждый день умирают ради Императора, а тебя просят просто поговорить с человеком, который вызывает дискомфорт.

Линолий кивнул и подошел к кабине пилота, стараясь держаться от каллидус подальше.

Глава шестнадцатая

>>Памятка для Абсолома Рэйта: Внутренний отчет о проделанной работе

>>Операция: «Делатель королей»

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 19

>>Записывающее устройство: Аугментика слухового канала [стерео]

>>Регистратор: Аваарис Кельн

>>Разрешено для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт [СПИСОК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ]

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный.

>>ПРИ ОБНАРУЖЕНИИ ПОПЫТОК ПОЛУЧИТЬ НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ ДОСТУП ДАННЫЕ БУДУТ УДАЛЕНЫ<<

Следующие краткие обновления обобщают и фиксируют предоперационное планирование операции «ДЕЛАТЕЛЬ КОРОЛЕЙ», а также связанных с ним миссий.

КРАТКИЙ ОТЧЁТ:

До прибытия на Доминион осталось три дня по терранскому стандарту, тренировки продолжаются, и меня не перестают беспокоить эти временные ограничения. Особенно с учетом текущего плана, согласно которому Раккан должен быть устранен сразу после того, как Сикоракса свяжет себя с «Шутом».

ПОДГОТОВКА К ВНЕДРЕНИЮ:

Подготовительные работы по внедрению Сикораксы на место Раккана продолжаются, хотя и с некоторыми изменениями. Я потратила много времени на подготовку документации, необходимой для поддержки нашего прикрытия Сикораксы/Раккана и перевода ее в наиболее выгодное положение с бόльшим допуском, чем при обычном возвращении с войны. Помощь Раккана и его понимание сложной придворной политики и внутрисемейных взаимоотношений на его родном мире по-прежнему неоценимы.

СИКОРАКСА, ТАКТИЧЕСКАЯ ПОДГОТОВКА:

Поскольку я никогда ранее не работала с храмом Каллидус, Сикоракса и её мастерство произвели на меня сильное впечатление. Раккан ведет себя сговорчиво. Он побаивается ее, и не без причины.

Однако с тех пор, как каллидус полностью превратилась в двойника Раккана, переняв его эксцентричность, опаска всё отчётливее начинает перемежаться с очарованностью. Мне кажется, что это явление проистекает из эгоцентризма — Линолий, по всей видимости, наслаждается постоянным вниманием, которое оказывает ему Сикоракса в ходе своих изысканий. Временами её подражание Раккану становится настолько блистательным, что действует на нервы даже мне.

Как вы знаете, это подражание зашло настолько далеко, что вы попросили Сикораксу сделать татуировку в виде руки Страйдер-Рау на тыльной стороне левого предплечья для более точной идентификации нашего агента и недопущения случайного раскрытия секретных данных оригинальному Раккану.

Когда Сикоракса с Ракканом протестировали эту систему, поменявшись местами за общим ужином четыре дня назад, они допустили явное и грубое нарушение протоколов безопасности. Вы совершенно справедливо высмеяли эту выходку. Тем не менее, из случившегося можно сделать вывод, что Сикоракса отрепетировала свою роль настолько хорошо, что на какое-то время сумела одурачить даже нас. Это также сблизило их с Ракканом, поскольку эти двое явно наслаждались своим театрализованным обманом.

Хотя я и занесла в досье Сикораксы замечание, как вы просили, я все же признаю, что присущая ей интуиция, похоже, не подвела. Вовлечение Раккана в относительно безвредный заговор, по всей видимости, дало Линолию возможность почувствовать себя соучастником обмана Сикораксы, а не жертвой.

Завтра Сикоракса попытается взять на себя управление «Оруженосцем» с использованием шлема Механикум. Хотя она и приобрела некоторый опыт в работе с ручным управлением, — по словам Раккана, она справляется с этим настолько же хорошо, как и человек, только что закончивший обучение, — всё ещё остаётся открытым вопрос: сможет ли Сикоракса одурачить обитающих в рыцаре призраков так же, как она одурачила нас.

РАККАН, УСТРАНЕНИЕ:

Как вы знаете, согласно текущему оперативному плану, устранение Раккана предусмотрено сразу после ритуала соединения. Я подготовила комплексный план действий как для устранения Раккана, так и для переформатирования Гвинн, чтобы внести коррективы в ее память по поводу прошлой недели, оставив в ней Сикораксу единственным Ракканом, которого она сможет вспомнить.

По моим сведениям, Сикоракса стремится привести протокол устранения в действие, но, учитывая, что мы уже дважды откладывали устранение Раккана, а также ценную информацию, которая получена от него за это время, у меня возникают опасения, что мы упускаем лучший временной промежуток до прибытия на Доминион. Это становится особенно очевидно, если брать во внимание то, что даже те данные, которые предоставил нам Раккан, устарели на четыре года. В настоящий момент мне представляется, что и Раккан, и Гвинн лояльны нам, а риск нашего разоблачения с их стороны — минимален, особенно после подсознательного вербального программирования, которым я обработала Гвинн, пока та пребывала в бездействии.

Изучив схемы «Стилета», я заметила, что в состав судна входит изолированная камера, расположенная в машинном отделении. Я твердо убеждена, что по прибытии на Доминион мы обеспечим в ней безопасность Раккана, если вы решите приостановить исполнение приговора.

При необходимости мы можем устранить его там же в любое время.

ВОЗВРАЩЕНО С ДИРЕКТИВОЙ:

Учитывая текущий прогресс, прошу отменить предыдущие приказы об устранении Раккана и очищении мнемобанков Гвинн. Мы сделаем это по приземлении на планету.

Глава семнадцатая

«То, что мы можем говорить с предками — это редкая удача. Или, если быть точным, то, что предки могут с нами поговорить. Мудрость умерших открыта для нас. К сожалению, мертвые, как и живые, не склонны с этим соглашаться».

Люсьен Яварий-Кау, Верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».

Сикоракса стояла перед «Шутом» — Рыцарем «Оруженосцем»; ее тело плотно облегал компрессионный костюм Раккана, на сгибе руки удобно расположился шлем.

— Будь осторожнее, — сказал Раккан. — Пилотировать «Шута» не так-то просто. Это прославленная машина. Она не всегда делает то, что от нее хотят. «Шут» также печально известен раздражительностью предков, населяющих его блок памяти.

— Он мне уже нравится. — Сикоракса протянула руку, и Раккан помог ей надеть вторую перчатку, подсоединив ее металлическую манжету к манжете на рукаве компрессионного костюма. Металлические кольца провернулись до конца и защелкнулись, герметично воссоединившись. — Ну что, уже можно начинать ритуал?

— Да, как мы и практиковались. — Он набрал воздуха и засопел. — Я так думаю, мне следует уйти. Если после пробуждения «Шут» увидит перед собой нас обоих, то распознает обман и… — Голос Раккана дрогнул. Сикоракса видела, как он сглотнул. — Да и вообще, наверное, я не смогу видеть другого пилота в его кабине.

Раккан похлопал Сикораксу по наплечнику и неспешно заковылял к выходу на костылях: его ортезы на время были закреплены на каллидус. Кельн уже делала для него другие ортезы, но еще не закончила работу.

Сикоракса оглянулась через плечо, — плечо Раккана, но каллидус слилась с прикрытием достаточно плотно, чтобы считать его собственным, — и посмотрела на Рэйта и Кельн. Виндикар прислонился к стене, засунув пальцы за пояс, и старался не выдавать напряжения. Кельн стояла рядом, широко расставив ноги, чтобы не потерять равновесие, и скрестив руки на груди. Ванус, скорее всего, записывала происходящее при помощи глазного имплантата, а такая напряженная стойка была нужна для того, чтобы свести тряску при записи к минимуму.

Сикоракса продемонстрировала напарникам поднятый большой палец, взяла в руки охладительный блок, подающий в ее костюм холодный воздух через прорезиненную трубку, и направилась к машине.

Перед ней стоял сверкающий «Шут»; его отсоединили от подвешенных цепей, покрыли маслами и отполировали до блеска. Оставшиеся после предыдущего боевого выхода сколы и царапины заделали. Вымпелы и знамена боевой славы свисали с рук и между ног, похожих на стволы деревьев; шелк колыхался от струй воздуха, испускаемых вентиляционными системами трюма.

На полу курились вазы с горящими благовониями, тщательно расставленные так, что поднимающийся дым окуривал скрытую клобуком голову. Перед «Оруженосцем» также лежал кусок жареной свинины — подношение для обитающих в машине предков. Обычно им преподносили целую тушку, но в этот раз ребра были самым большим куском из тех, что нашлись в корабельном мясном шкафу.

Сикоракса остановилась, дважды топнула пилотскими ботинками Раккана. Затем низко поклонилась.

Стоя на служебной лестнице, Гвинн сняла клобук.

На хромированном черепе «Шута» горел зеленый циклопический глаз.

— Достопочтенный «Шут», машина войны, орудие гнева Императора, колесница победоносных предков и мавзолей их мыслей. Пилот запрашивает твоего согласия на сближение и принесение клятвы.

Сикоракса уставилась в пол. Она не слышала ничего, кроме скрипа космического корабля, корпус которого двигался вокруг них. Варп был благосклонен, небольшие суда привлекали меньше внимания, но «Стилет» все еще стонал от напряжения, пытаясь не кануть в бездну.

Сикоракса поборола искушение поднять глаза на машину. Она знала, что Гвинн будет сканировать «Оруженосца», пытаясь предугадать волю Рыцарского костюма.

— Благородный пилот, — прожужжала ризничая своим странным, похожим на пчелиный рой голосом. — Вам дано разрешение приблизиться.

Сикоракса выпрямилась, сделала еще шагов пять вперед и снова поклонилась.

— Достопочтенный скакун, я прошу привилегии надеть Шлем Механикум и воссоединиться с хором предков.

Раккан сказал, что церемония крайне важна. К шлему нельзя было относиться легкомысленно: машинный дух костюма не стал бы сотрудничать с пилотом, если бы клятвы были принесены без надлежащих обрядов. Хотя Сикоракса уже больше недели управляла костюмом при помощи ручного управления, расхаживая взад и вперед по грузовому отсеку и проводя симуляции, это было немногим лучше элементарных движений. Неуклюжая процедура, предназначенная для того, чтобы перемещать костюм на небольшие расстояния или разместить его в отсеках технического обслуживания; чаще всего ее выполняли ризничие, которые ухаживали за машиной.

Соединить с машиной сознание — это совсем другое дело.

Рэйт считал, что в проведении полного ритуала нет никакой необходимости, и им лучше сосредоточиться на управлении машиной, но Сикораксе и Кельн удалось убедить его. Кельн утверждала, что грубое попрание культурных традиций Доминиона может повлечь за собой разрыв их соглашения с Ракканом и Гвинн.

Со своей стороны, Сикоракса думала, что в суевериях Доминиона вряд ли было что-то особенное. Нечего было и сомневаться, что программная память предыдущих пилотов сохранилась в машине, и за прошедшие столетия наслоение этих мистических духов сделало их весомыми. Сикораксе уже попадались общества, которые поклонялись грозовым облакам и простодушно принимали Адептус Астартес за богов, — это случалось не в первый раз. Но это все равно имело чрезвычайную важность для понимания самого Раккана. Механическое выполнение ритуала и переживание связанного с ним мистического опыта помогли бы ей проникнуться духом Доминиона.

Ноздри наполнились запахом жареной свинины. Перед обжаркой Гвинн смазала ребра машинным маслом, что придавало сладковатому аромату легкие нотки гари.

— Вы можете сесть в седло и принять шлем, благородный рыцарь, — сказала Гвинн.

Когда Сикоракса выпрямилась, Рыцарский костюм оставался совершенно неподвижным, его сочинения были зафиксированы. Она трижды обошла машину по кругу, перечисляя боевые заслуги «Шута» и его предыдущих пилотов.

Сикоракса целую неделю изучала литании; ее улучшенный мозг усваивал информацию так быстро, что Раккан окончательно проникся к ней пиететом. Память ценилась в обоих домах, но особенно почиталась среди рыцарей Рау.

Первый круг. Сотворение.

— Сотворен на Терре, в темные времена, память о которых утрачена. Его мастерами-создателями были Сукхумвит Таллах, выковавший доспехи. Джемсон Лай, мастер по передвижению. Валлум Джау, оружейник...

Второй круг. Боевые заслуги.

— Первым прорвался через брешь в Клортау. Выступал в крестовом походе против хрудов. Шагал близ святого лорда Солара на Савиаме и убил шестерых демонов перед его блистательным взором. Прорвал линию на Тавелионе...

Третий круг. Пилоты.

— Скакун могучего Санграаля Дестина. Тот, кто привел Валарину Су-Палвар к ее славной мученической гибели у Врат Клинков. Сто лет бился под началом Калибри Хорта и отвез его домой, раненого и без сознания, дабы он мог умереть на руках своей леди…

Она поднималась по ступенькам, преодолевая их одну за другой, с каждой ступенькой повторяя последние строки из «Пилотов». Наверху она отсоединила шланг передвижной холодильной установки и передала коробку Гвинн.

— Последним был Селкар Фанг, — сказала она, забираясь в кабину пилота. — Мой собственный отец. Который спас жизнь Верховному Монарху на Пылающих небесах. А теперь...

Она закрыла и заперла люк у себя над головой и достала из-под мышки шлем. Подсоединила к поворотному механизму в основании шлема тяжелый интерфейсный кабель с изогнутым гнездом для черепа; пучок оптоволоконных кабелей протянулся, будто длинные волосы, забранные в косу. По словам Раккана, этот пучок проводов подключался к Шлему Механикум — центру управления, в котором сохранялись данные предыдущих пилотов.

Сикоракса подняла шлем над головой, ощущая его тяжесть.

— Теперь эта честь выпала мне, — проговорила Сикоракса голосом Раккана.

Она опустила шлем на голову, сдвинув визор на несколько градусов от центра, пока вставляла обод шлема в металлический воротник костюма.

Резким движением, словно ломая мужскую шею, она защелкнула замок и почувствовала, как костюм втянулся, всасываясь в ее тело. Мгновение спустя нейроразъем «Шута» метнулся вперед, словно хвост скорпиона, вонзившись в разъем на черепе Сикораксы.

Темнота. Забрало шлема оставалось закрытым. Каллидус обдало собственным дыханием, и кожу вокруг усов Раккана защипало от влажности.

Ничего не происходило.

Неужели она где-то ошиблась? Упустила какой-то шаг?

Нет, в ответе за все была Гвинн. Ей не нужно было нажимать на кнопки или включать питание; технически костюм уже был активен и готов.

— Гви... — начала Сикоракса и замолчала.

В левом нижнем углу появился маленький значок. Мигающий герб Страйдер-Рау. Исчезал — и появлялся вновь. Под ним виднелась надпись, настолько мелкая, что ее практически невозможно было прочесть.

Выполняется подключение…

Выполняется подключение…

Выполняется подключе…

Надпись исчезла. И вновь наступила тишина, нагоняя клаустрофобию.

Приветствую тебя, рыцарь.

Сикоракса подпрыгнула так сильно, что ударилась шлемом о стенку кабины, обитую войлоком. Она потянулась к шлему, надеясь открыть визор вручную.

— Гвинн?

Уши заполнило каким-то шумом. Звук походил на скрип метлы по каменным плитам или мягкое шипение лезвия о точильный камень. Этот шелест был тихим, тревожным, и он внушил Сикораксе еще большее беспокойство, когда она осознала, что слышит его не своими ушами.

Шипение и царапанье переросли в шепот. Приглушенный голос исходил из множества уст; голоса накладывались друг на друга по спирали, они звучали вразнобой, но по мере разговора сливались в один.

Ты пришел.

Ты пришел.

Ты пришел.

— Благородные предки, — сказала Сикоракса, склонив голову. — Это Линолий Раккан, рыцарь Страйдер-Рау. Претендент на «Корону Доминиона».

Для чего ты инициировал протокол повторного посвящения? Ты пилотировал эту боевую машину почти десять лет. Это неправильно.

От звука сотни приглушенных голосов, говорящих в унисон, по спине Сикораксы пробежал холодок, осевший в животе. Это было неестественно и странно. Происходящее перенесло ее обратно на исследовательскую станцию Программатора Квавариана, пробуждая воспоминания о нарастающей волне шепота, накатившей на Сикораксу после того, как голоса наполнили ее ложное сознание через «Суть_Чорва»: «Обнови себя. Преобрази душу. Используй восьмеричную силу!»

Она прогнала эти мысли, чтобы их не уловили инфо-призраки.

Раккан сказал, что если предки обнаружат подмену, то могут ее убить. Довести до безумия. Наполнить сознание настолько болезненными воспоминаниями о десяти тысячах лет войны, что они навсегда запечатлеются в нервных путях, сломав ее психологически и полностью перестроив мозг.

Шепчущий хор раздробился, разделившись на голоса — почти одинаково звучащие, но все же отчетливые.

«Он хочет сменить подданство, — прошипел один голос. — И встать на сторону доблестного дома Страйдер».

«Дурак, — сказал другой. — Он получил черепно-мозговую травму. Я вижу у него в мозгу нейронные аномалии…»

«Он наконец прозрел и отдаст предпочтение стойкому дому Рау».

«Довольно, — сказало большинство, и хор заглушил спорщиков. — Рыцарь, изложи свои намерения».

— Я, Линолий Раккан, желаю вновь дать обеты соискателя.

«Ты откажешься от поисков в роли Вольного Клинка? Закончилась ли война с ненавистным врагом?»

«Отречение — это не какой-то пустяк. Но это допустимо — в случае, если приведет к еще большей славе для дома».

— Враг все еще не побежден. Но моя судьба связана с Доминионом. Я служил Императору, но теперь пришло время послужить самому себе.

«Самое высокое призвание, какое только может быть у рыцаря, — в унисон прошептал хор, — служить дому и верховному монарху. Готов ли ты к ритуалам?»

— Да.

Мы…

А что насчет нейронных изменений?

Изменений?

Я чувствую черепные имплантаты. У Линолия Раккана их нет, не считая порта для шлема.

— Я был ранен, предки, — соврала Сикоракса. Ложь была ее второй натурой. — Крушение шаттла при передислокации. Во время лечения мне вживили аугментацию.

Сикоракса зашла так далеко, что изменила форму своего мозга, максимально приблизив складки серого вещества к тем, что они получили во время сканирования черепа Раккана. Это было трудным и болезненным делом, но сейчас она порадовалась, что Кельн настояла на этом шаге.

Что ж. Скажи нам, кто ты такой.

— Линолий Раккан, рыцарь благородного происхождения; во мне соединилась кровь домов Страйдер и Рау. Народ моей матери происходит из рода Астеров. Народ моего отца принадлежат к роду Фангов, и я — его последний представитель. По праву крови и по законам двора я являюсь кандидатом в списках.

Продолжай.

— Моя мать — баронесса Хоторн Астер-Раккан, пилот «Гончей», которая сражалась с Великим Пожирателем при Маграворе. Ее отцом был барон Селен Раккан, а матерью — дама Салкерк Велк Астер. Матерью дамы Астер была баронесса Халварина Астер, гордость рода Астеров, которая в одиночку удерживала Товернианский мост против падших рыцарей Дома Морвейн…

Запоминание родовых линий заняло даже больше времени, чем обучение управлению Рыцарем. Настоящий Раккан знал бы собственную генеалогию вплоть до кораблей Великого переселения, на которых их предки-странники отбыли со святой Терры. Эта информация была частью его самого, такой же знакомой, как черты лица, и такой же уникальной, как отпечатки пальцев. Тысячи поколений передавали свою кровь и наследие, чтобы сформировать его самого.

И если бы «Раккан» забыла хоть один титул, неправильно произнесла один-единственный слог, машина бы мгновенно распознала в ней самозванку.

Сикоракса все глубже погружалась в транс перевоплощения, который развился у нее за дни обучения и размышлений. Она жила внутри сконструированной личности. Позволяла ей взять над собой верх. Заставила тело не реагировать на разъем для передачи данных, давящий на заднюю часть мозга. Она направила мнемозапись того, как Раккан излагает свою генеалогию, через речевой центр мозга. Каллидус надеялась, что тон голоса Раккана, которому неловко было произносить столь личную и ритуализованную цепочку информации, не испортил запись.

К моменту, когда Сикоракса завершила, прошло четыре часа.

Внутри мозга тихо и холодно перешептывались голоса предков, обдумывающих услышанное.

А кем были родичи твоего отца?

— Моим отцом был сэр Селкар Фанг, отпрыск рода Фангов и верный слуга дома Рау, пилот этого самого «Оруженосца»; он принял мученическую смерть, защищая верховного монарха Люсьена Явария-Кау от падшего рыцаря «Рассвет резни».

Его отец Малн Селкар был иноземцем благородного происхождения. Его матерью была Севана Хал, матриарх Фангов и любимая служительница Бога-Машины. Ее отцом был Мильвиан Хуньяд, Королевский страж, а матерью — Лариана Таан, дипломат, которая не была рыцарем, но управляла государственной машиной. Отцом Мильвиана Хуньяда был…

СТОП

Сикоракса запнулась.

— Да, предки?

Разъем для передачи данных вкручивался в заднюю часть мозговой оболочки, словно винт. Сикоракса почувствовала, как голову, будто корона, пронзает боль. Она увидела огонь, окружающий повсюду, словно завесой, и две дюжины огромных Рыцарских костюмов, которые мчались сквозь это пламя, убивая потоки бегущих впереди людей огнем из своих шипастых орудий…

У Мильвиана Хуньяда не было отца.

— Он…

У предательской крови нет наследия. Хуньяд не несет ответственности за грех родителя, но он не может претендовать на благородных предков этой линии — ни одна по-настоящему благородная линия не породит предателя. Эта линия вычеркнута и предана забвению. Отец Мильвиана Хуньяда примкнул к предателям Ужасного дома Морвейн, и теперь его род — damnatio memoriae.

Разъем для передачи данных извивался, как роющий нору червяк, пробираясь к ее затылку. В висках взорвалась боль, отзвуки которой отдавались даже в позвоночнике. Организм заполнили внутренние психостимуляторы и анальгетики.

Ее захлестнули разрозненные образы мучений. Вокруг нее сомкнулся круг из Рыцарей дома Морвейн в своих пурпурных доспехах, готовых к убийству. Цепные клинки на ее адамантиновой броне дымились от трения зубьев о металл. Во тьме, словно под водой, горели зеленые глаза.

Рыцарь посмотрела вниз и увидела, что кабину пробило шрапнелью, оторвав ему обе ноги. Небо заполнилось дымом; кровотечение душило ее, заливая шлем.

Голоса прервались, пререкаясь друг с другом; хор мертвых перешел в буйство.

Что она сказала не так? Неужели Раккан солгал, подвел их? Сикоракса не обращала внимания ни на боль, ни на ужас. Она целиком сосредоточилась на воспоминаниях из своей расширенной памяти, чтобы выудить детали, которые упустила…

— Каскар Тиранно! — выкрикнула Сикоракса. — Его отцом был Каскар Тиранно. Согласно закону! Когда родной отец Мильвиана стал еретиком, Тиранно усыновил его, чтобы искупить вину Хуньяда.

Разъем перестал вращаться, голову Сикораксы так сильно вдавило в лобовой ограничитель, что снаружи, должно быть, казалось, будто она склонилась перед расположенной впереди панелью управления.

Согласно закону…

Пауза.

«Не закона, кроме закона крови, — нараспев произнесла половина голосов. — Таков путь дома Рау».

«И все же, — последовал ответ, — каждая душа сама создает свою легенду. Таков путь дома Страйдер».

Каскар Тиранно верил, что кровь этого ребенка может быть ценной для дома Рау. Он принял мальчика как своего собственного, и даровал ему свою линию.

«Все согласно закону», — ответили голоса Страйдер.

«Все согласно традициям», — нараспев произнесли Рау.

Почему ты забыл этот позор? Зачем говорить, что у Хуньяда был отец, когда Тиранно был отцом лишь по закону?

Сикоракса прерывисто вздохнула.

— Я оговорился. Я не помню и не чту вычеркнутую линию. Я удалил ее из своей души. Помнить о ней означало бы оказывать ему честь, поэтому я забыл. У Мильвиана Хуньяда нет законного отца и духа, кроме Каскара Тиранно.

Пауза.

Ты оказываешь нам честь подобным ответом. Можешь продолжать.

Сикоракса продолжала перечислять линию Рау в течение еще пяти часов. Пока она говорила, разум одну за другой вызывал из памяти страницы из великого тома родословной, который Раккан предоставил ей для изучения — он был тяжелым и толстым. На каждый дом полагалось по одному тому размером с фолиант и толщиной с ладонь.

На каждой странице в виде иллюминированной рукописи была изложена история предка, написанная живым писцом, ибо ни один бездушный сервитор не смог бы создать столь изысканную работу. На большинстве страниц размещались иллюстрации с изображением предка и его скакуна, иллюминированные золотыми и платиновыми листами.

Сикораксе сказали, что у каждого дворянина на Доминионе есть такой том. Страницы добавлялись по мере того, как сменялись поколения, и книга передавалась по наследству. Если Раккан когда-нибудь откажется от своих притязаний на трон и у него появятся дети, он передаст его своему основному наследнику и сделает копии для других отпрысков. Самые старинные страницы были ветхими и хрупкими; их переворачивали с помощью специального репульсорного стержня, который сводил к минимуму разрывы и разрушительное воздействие слабой кислоты, присутствующей на кончиках пальцев человека. Очевидно, что том несколько раз восстанавливали, расширяли, что-то добавляли в него.

И ей бросилось в глаза, что один раздел удалили и заменили более новыми страницами.

Линия Мильвиана Хуньяда. Мальчика, чей отец примкнул к предателям.

Когда страницы проплывали перед ее глазами — и в аффективной памяти, и в расширенном сознании, Сикоракса почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Они смачивали щеки и стекали по заостренной бороде Раккана.

Это не было уловкой: слезы принадлежали самой Сикораксе. Невзирая на отсутствие какой-либо связи с этими рыцарями прошлого, литания о самоотверженности и героизме, победе и поражении тронула ее. «Я познала смерть и самопожертвование», — сказала себе каллидус, и это пробудило в ней что-то глубинное. Сикоракса попыталась активировать инъекцию раствора для подавления эмоций, но он не возымел никакого эффекта. Она настолько погрузилась в роль, что чувствовала эмоции Раккана. Это было опасно и вызывало беспокойство.

А может быть, истории о слиянии разума и машины не были выдумкой, но мысли об этом настолько сбивали с толку, что Сикоракса отбросила их как помеху.

Когда оперативница назвала последнее имя, голоса устроили настоящий допрос. Просили назвать даты рождения и смерти определенных предков. Рассказать истории об их героизме или о том, какое место они заняли в списках участников турнира, который проходил четыре тысячи лет назад.

Затем наступила тишина.

Ты продемонстрировал свою подлинность и достоинство, Линолий Раккан. Твое повторное посвящение завершено. Есть ли у кого-нибудь повод усомниться в этом?

Повисла тишина. Затем раздался шипящий голос. Тонкий и одинокий:

Он лжет.

Благородный кузен, почему ты так говоришь?

Он лжет, это не Раккан. Не знаю, как он это сделал. Возможно, его развратили Губительные силы.

Чем дольше говорил хор, тем отчетливее Сикоракса начинала различать его участников. Теперь она могла их разглядеть — скопище теней в глубине сознания. Сикоракса словно очутилась в темной комнате, окруженная ими, скорее ощущая присутствие, чем видя их.

Этот голос-шипение, бросивший ей обвинения, — он казался женским. Тот самый, который сразу сказал, что она отличается от Раккана. Голос крепостной из далекого прошлого.

Предоставьте свои доказательства.

Их нет. Лишь чувство. Это не он.

Кто-нибудь еще с этим согласен?

Меня готовы поддержать еще тринадцать человек. Они чувствуют отличия.

Но у вас нет никаких доказательств?

Нет.

Ваша группа к любому пилоту относится с подозрением. Вы не в первый раз выдвигаете подобное обвинение. Выискивание предателей — добродетель, но это уже паранойя. Если у вас нет доказательств и голосов, количества которых достаточно для того, чтобы отказать в соединении, то ваше обвинение отклоняется. Посвящение завершено.

Мы будем наблюдать. И мы все увидим.

Благородный рыцарь, ты поднял знамена?

— Да, — ответила Сикоракса, ощущая на губах привкус пота. «Оруженосец» стоял неподвижно, но кабина была активна, и от многочасовой работы реактора внутри царила духота, особенно в закрытом шлеме. Сикоракса чувствовала, как влажный костюм пилота прилипает к кожаному трону. — Я поднял четыре знамени и готов принести обет.

Перед глазами открылась смотровая щель шлема.

Даже несмотря на хирургическое увеличение глаз, призванное усилить ночное зрение и защитить его от резких перепадов уровня освещенности, Сикораксу на короткое время ослепило.

Перед ней был грузовой отсек; натриевые люмены в нем оказались беспощадно резкими, будто бы вливающими свет напрямую в череп. Цвета полыхали невероятно ярко; стоящий перед Сикораксой стол, сервированный жареным поросенком и виноградной наливкой малинового цвета, казался почти неоновым. Дальние уголки сводчатого потолка покрывала ржавчина.

Рэйт и Кельн на другом конце палубы прекратили разговор и воззрились на нее. Кельн смотрела заинтересованно, зато Рэйт — с тревогой, скрестив руки на груди; одной рукой он придерживал локоть другой, прижимая стиснутый кулак ко рту.

Но четче всего Сикоракса видела четыре знамени. Слева — кроваво-красное сердце с грозовым облаком Рау. Справа — небесно-голубой, с изображением сокола дома Страйдер. В центре висел простой белый шеврон с имперской аквилой и бессмертным знаменем Страйдер-Рау, разделенным на четыре части цветами домов; эмблема изображала сокола в клобуке, держащего грозовую тучу.

И в этом момент Сикоракса поняла, что смотрит не на экран.

Она видела все глазами «Шута».

Четыре знамени, — сказал хор; голоса повторяли слова друг за другом. — Четыре пути. Если бы ты был обычным оруженосцем-крепостным, как большинство твоих сородичей «Оруженосцев», то мог бы выбрать лишь служение своему господину или путь Вольного клинка.

Но ты в Списках наследников. Ты должен выбрать путь славы, власти или служения.

Ты можешь преклонить колено перед домом Рау или домом Страйдер, навсегда отказавшись от своих притязаний на трон, чтобы дать клятву одному из домов. И ты проведешь отпущенное время, добывая славу для своего рода.

Ты можешь преклонить колено перед знаменем Верховного монарха и отвоевать себе власть, ибо путь двора — это также путь к «Короне Доминиона». Но мы предупреждаем тебя, Линолий Раккан: никто из твоего скромного рода никогда не добивался короны, как не добивался ничего подобного ни один пилот «Оруженосца». И все же жизнь на службе при дворе — это все еще жизнь, полная власти.

Или ты можешь последовать своей предыдущей клятве и выбрать служение Императору в роли Вольного клинка, отринувшего стремление к короне или славе дома, солдата в войнах Бога Терры.

Слава, власть или служение. Встань и выбери свой путь!

Сикоракса посмотрела вниз, на когтистые лапы; она чувствовала, как движутся их поршни, и когда каллидус пошевелила не принадлежащими ей ногами, на нее нахлынули волны дезориентации. Тогда она выставила вперед конечность с закрепленным на ней тепловым копьем, чтобы помочь себе встать.

Сикоракса поднялась; поршни пришли в движение, из спины повалил пар. Следом поднялись руки. Казалось, что голова расположена слишком низко, будто оперативница снова приняла облик сгорбленного культиста-генокрада. Все выглядело чрезмерно ярко, чувствовалось чрезмерно остро. Она увидела, как встрепенулись Рэйт и Кельн, пораженные и взволнованные, и перестали мигать индикаторы наведения — «Рыцарь» пометил их как возможные угрозы.

Сикоракса заколебалась, пошатываясь на вывернутых назад ногах, и сделала шаг.

Прежде она никогда не испытывала ничего подобного. Нога, неуклюжая, будто у новорожденного гроксенка, опустилась на стол с подношениями и разнесла его. Расщепленные деревянные и металлические прутья хрустели у нее под ногами, словно сухие листья.

Каллидус покачнулась, затем сделала еще один шаг, чувствуя, как по стенкам кабины пробегает вибрация от ее поступи.

В этой неуклюжести Сикоракса ощущала силу, как и в пьяном смятении. Силу, которую она и представить себе не могла. За свою карьеру Сикоракса убила множество людей, — многие из этих существ вовсе не были людьми, если уж на то пошло; она не задумываясь убивала восемь-десять человек за раз. Но это… это было чем-то совершенно иным. Она могла разбросать демонов в разные стороны одним движением запястья. Одним выстрелом продырявить «Лэндрейдер». Пробить переборку этого корабля и улететь в открытый космос.

Шаги стали тверже. Раз. Два. Раз. Два. Сикораксе следовало думать о каждом из них. Планировать, куда поставить ногу, чтобы компенсировать непривычную балансировку машины. Чтобы не упасть, она широко раскинула руки и увидела острые зубья цепного секача.

«Он спотыкается», — прошипел чей-то голос.

«Он повредил голову, — ответил другой. — Его мозг уже не тот, что был раньше».

А потом Сикоракса остановилась перед знаменем Страйдер-Рау. Она смотрела на его разделенные цвета и эмблему с изображением сокола и бури.

Оперативница грузно, но с осторожностью опустилась перед ним на колени, уперев при этом руки в пол, чтобы не опрокинуться. Циклопическая линза едва не ли не касалась палубы в знак почтения.

«Ты выбрал власть, ты выбрал корону, — нашептывали голоса. — Пусть Бог Терры и почитаемые предки смилостивятся над твоей душой».

Глава восемнадцатая

>>Стенограмма оперативного планирования 4

>>Операция: «Делатель королей»

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 21

>>Записывающее устройство: Аугментика слухового канала [стерео]

>>Регистратор: Аваарис Кельн

>>Местоположение: Офицерская столовая, транспортное судно

>>Разрешено для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт; Сикоракса [СПИСОК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ]

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

>>УДАЛИТЬ ДАННЫЕ О НАЧАЛЕ МИССИИ<<

[Стенограмма начинается в 3:22]

КЕЛЬН: …с учетом этого полагаю, что можно не опасаться каких бы то ни было осложнений с доступом к…

[ЗВУК: Дверь открывается, затем закрывается.]

РЭЙТ: Как хорошо, что ты присоединилась к нам, Сикоракса. С опозданием на три минуты!

СИКОРАКСА: Прошу прощения. Раккан прогонял меня через симуляцию боя. Это занимает…

РЭЙТ: Я в курсе вашего ежедневного расписания. Ознакомительные тесты «Оруженосца» проводятся с 09:00 до 13:00 по корабельному времени. Гораздо интереснее, в курсе ли этого расписания ты. Это чрезвычайно важное предоперационное стратегическое совещание, и никому из нас не следует терять время впустую.

СИКОРАКСА: Это сложно…

РЭЙТ: Если это так сложно, тогда почему мы с Кельн пришли сюда вовремя?

[Пауза: 1 секунда]

РЭЙТ: Что?

СИКОРАКСА: Ничего.

КЕЛЬН: Если время настолько не терпит, может быть, пора оставить этот вопрос и перейти к обсуждению по существу? Нет смысла растрачивать ещё больше времени на пререкания.

РЭЙТ: Что ты собиралась сказать?

СИКОРАКСА: Да просто, сэр, при всем уважении, но вы и Кельн не живете жизнью трех разных людей одновременно.

[Пауза: 1 секунда]

РЭЙТ: Объясни.

СИКОРАКСА: От меня требуется быть Сикораксой. Но при этом мне нужно быть еще и Ракканом, а разуму Раккана, в свою очередь, — объединяться с «Шутом». Обычно после того, как я выбираю легенду, мне приходится подавлять собственное самосознание, чтобы сыграть роль убедительно. Отодвинуть себя на второй план. Когда созданная личина берет верх, собственное «я» прячется глубоко внутри. А уж насколько глубоко — зависит от степени точности, которая требуется для имитации: вы же понимаете, что это большая разница, убедить коллег или сослуживцев — и супруга? Или ребёнка? Ради этого мне на время придется забыть, кто я на самом деле. И этот «Оруженосец»…

[ЗВУК: выдвигающегося стула.]

СИКОРАКСА: «Шут» — это не то же самое, что «Часовой» или даже дредноут. Он не обладает машинным духом в привычном для нас понимании. В нём есть жизнь, которая…

КЕЛЬН: Осторожнее.

РЭЙТ: Живых машин не бывает. Изуверский интеллект запрещен. На тебя что, подействовали суеверия Раккана?

СИКОРАКСА: С вашего позволения, я договорю. Я не хочу сказать, что «Шут» живой. Но на нём остаются отпечатки предыдущих пилотов. Какие бы цепочки обработки данных ни проходили через «Шута», они изменяются под воздействием нейронных паттернов тех, кто к нему подключался. В этой машине заложены их личностные программы, но они не могут обучаться или расти, как это делают живые существа. Это как… как вставить инфопланшет в когитатор. Есть программы, которые даже после извлечения планшета остаются на главном диске когитатора.

КЕЛЬН: Инфопланшеты работают не совсем так.

СИКОРАКСА: Это аналогия, Аваарис. Здесь не все — информационщики. Суть в том, что эти личностные программы — инфо-призраки, спроецированные машиной, функции ее алгоритма безопасности или центральной стратагемы, маскирующиеся под разум. Они проницательны. Какие бы встроенные протоколы безопасности ни применялись, но они дают о себе знать, и если я хоть раз потеряю бдительность, они немедленно прервут связь, буквально выкорчуют меня, да еще и загрузят мне в мозг поток данных. И этот поток… покажет тебе кое-что. Видения. Думаю, из прошлого.

[Пауза: 2 секунды]

РЭЙТ: Являются ли галлюцинации побочным эффектом приема полиморфина?

СИКОРАКСА: Нет.

КЕЛЬН: Мне бы хотелось побольше узнать об этих видениях. Не могла бы ты составить подробный отчет, если таковые возникнут снова, пожалуйста?

СИКОРАКСА: В любом случае, я опоздала именно поэтому. Я очень глубоко погрузилась в раздумья о жизни Раккана, а не о своей. Профессиональный риск.

РЭЙТ: Похоже, в храме Каллидус таких рисков довольно много.

СИКОРАКСА: Если кому-то от этого станет хоть немного легче, я считаю, что это хороший признак. Это значит, что личина прижилась и работает как надо. У меня получается без особых осложнений перемещаться в «Оруженосце», выполнять большинство движений, необходимых для церемоний или парада, причем достаточно хорошо, чтобы меня не раскрыли. Я даже выучила несколько основных придворных танцев!

КЕЛЬН: А как насчет сражений?

СИКОРАКСА: С этим сложнее. Движения у меня все еще… неуклюжие. Неестественные. «Оруженосец» передвигается не так, как человек. Чтобы представить себе, каково это, представьте, будто учитесь пользоваться новой аугментикой, только не одним глазом или рукой, а сразу всеми частями тела. Кроме того, я постоянно ощущаю сопротивление машины.

КЕЛЬН: Но ты сможешь уклониться от боя, делая жесты вежливости?

СИКОРАКСА: Да.

РЭЙТ: Значит, шанс использовать «Оруженосца» как кратчайший путь к Яварию-Кау маловероятен?

СИКОРАКСА: Это точно.

РЭЙТ: Это исключает целый ряд вариантов…

КЕЛЬН: Но у нас есть и целый ряд других. Прямой удар при помощи «Шута» изначально представлялся едва ли выполнимым.

СИКОРАКСА: Да, и не в последнюю очередь потому, что для меня это стало бы самоубийством.

РЭЙТ: Такова наша функция — умереть за Императора, вот чему обучают виндикаров. Это большая честь.

СИКОРАКСА: Каллидус учат, что наша функция — заставлять других умирать за Императора, и чем больше мы это делаем, тем лучше. Мертвые оперативники не устраняют никакие цели.

КЕЛЬН: В любом случае, об этом не может быть и речи. У нас все еще остается четырнадцать вариантов атаки.

СИКОРАКСА: А вы двое работали не покладая рук, как я погляжу!

РЭЙТ: Кельн предложила оставить вопросы с вариантами атаки открытыми и уделить основное внимание внедрению. И я с этим согласен. Кельн, как насчет того, чтобы поделиться идеями с Сикораксой?

КЕЛЬН: С удовольствием. Наша первейшая проблема заключается не только в том, чтобы заставить двор принять тебя за Раккана, но и в том, чтобы Раккана допустили во внутренний круг. На момент своего ухода он был противоречивой фигурой. Изгоем.

СИКОРАКСА: Послушать Раккана, так при дворе его прямо-таки возненавидели. Яварий-Кау даже устроил на него покушение.

КЕЛЬН: Верно. А с какой же стати они подпустят Раккана к верховному монарху? Двор пойдёт на это лишь в одном случае: если мы сыграем на ценности, которую жаждут оба дома, — славе. Страйдеры копят славу и достижения для себя. Рау совершают великие подвиги, дабы почтить память предков. И я заполучила в свои руки кое-что, что обеспечивает и то, и другое. Вот... взгляните сами.

[ЗВУК: Открываются застежки, предмет скользит по столешнице, петли раскрываются.]

СИКОРАКСА: Где ты это взяла?

КЕЛЬН: Сама сделала.

СИКОРАКСА: Шутишь?

КЕЛЬН: У тебя есть свои таланты, а у меня — свои.

СИКОРАКСА: Забудь о внутреннем круге, — они введут его в Королевскую гвардию!

КЕЛЬН: Именно так мы и подумали.

[ОКОНЧАНИЕ ЗАПИСИ]

Глава девятнадцатая

«Когда говорят предки — слушай. Многих рыцарей спасала мудрость, исходящая из уст мертвецов, или же видение победы, что они видели чужими глазами. Молись, чтобы ты не увидел ничего, кроме победы…»

Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».

Дым. Дым затянул весь горизонт. Он поднимался от горящих машин, он извергался из жерл огромных орудий, которые озаряли окоем, словно тепловые молнии, вздымавшиеся едкими цветами из пылающих прометиевых скважин.

Сикоракса подтолкнула «Оруженосца» вперед, пробиваясь сквозь смог; сенсорная система «Шута» отметила лежащие под ногами обломки транспортника, чтобы великая машина войны не споткнулась о них.

Справа донесся рев двигателей, и Сикоракса развернулась прямо на бегу, высматривая источник звука; из-за разрушенного жилого блока выехала пара «Адских гончих». Их почерневшие от сажи корпуса были помечены богохульными уравнениями; прибитые гвоздями человеческие органы изображали косинусы и параболы, а формулы — начертаны кровью.

«Адские гончие» крайне опасны на близких дистанциях. Их инферно-пушки могут выжечь оголенные кабеля «Оруженосца» и перегреть его силовую установку.

Но она была пилотом дома Рау, происходила из гордого рода и управляла боевой машиной, которая побеждала в битвах еще в те времена, когда Терранский бог ходил среди людей.

К тому же время уже вышло. Турели «Гончих» уже навелись на «Оруженосца», механически и неестественно, но к этому моменту она вскинула тепловое копье и на бегу выстрелила от бедра.

Из дульных срезов вырвались желто-белые столбы перегретого воздуха, ударили в лоб ведущей машины и на наносекунду окрасили ее броню ярко-красным. А потом полутвердый прометий боезапаса сдетонировал — и расколол «Гончую» пополам; в воздух взметнулся столб адова пламени. Но Сикоракса уже полоснула мелта-лучом по второй машине, которая пыталась заехать обратно за здание, прикрываясь убитым напарником.

Мелта-луч хлестнул по правому борту, размягчив гусеницу и сплавив ее с корпусом. Отступление задним ходом обернулось разворотом, из-за которого тяжёлый болтер и пушка «Адское пламя» теперь смотрели в сторону от рыцаря. Экипаж спешно выбирался из машины, понимая, что произойдет дальше. На лицах у них виднелись противогазы, пришитые к головам грубыми швами. Большинство культистов не носили практически никакой одежды, выставляя напоказ шипы, растущие прямо из кожи.

Сикоракса прервала мелта-взрыв, чтобы сберечь боеприпасы, затем сделала прицельный выстрел прямо в центр беспомощной машины.

Оглушительный взрыв настиг еретиков, принеся им заслуженную огненную кончину.

На периферийных авгурах активировался предупредительный сигнал, и Сикоракса развернулась всем корпусом. Зазвенели сигналы столкновения; она поняла, что на бегу, уклоняясь от «Адских гончих», прошла сквозь группу гвардейцев-предателей, одного из них раздавив четырехпалой ногой, а другого — впечатав в стену футах в пятнадцати от нее. Сикоракса наклонилась и врезала по ним цепным тесаком; культистов разорвало на части, забрызгав шасси «Шута», и она поморщилась от призрачного ощущения их грязной крови на коже.

Последние двое выживших сорвались с места и сбежали в туман войны, позабыв лазружья в воронке от снаряда, где пытались укрыться.

Кровь пела от радости битвы; то, как чистые убийства почитали предков, кружило голову, и Сикоракса нырнула в удушливые облака.

— Дама Яттайя, — передала она по воксу, огибая подбитый имперский «Разрушитель». — Яттайя, доложите свою позицию.

Ответом были вокс-щелчки — металлических обломков было так много, что они искажали сигнал. К тому времени, когда рыцари Страйдер-Рау спустились с орбиты и водрузили здесь свои знамена, мордианские бронетанковые дивизии сражались на этой земле уже три месяца.

— Сэр Фанг, — прерывистый сигнал Яттайи вернулся. — Я впереди, там, где просвет в дыму. На ничейной земле. Нам нужно расчистить путь. Боевое построение, я... — Сигнал снова пропал. — Враги! Враги! Вхожу в ближний бой!

«Я же не сэр Фанг», — подумала Сикоракса. Это наблюдение не имело никакого смысла и растворилось, едва успев промелькнуть в ее сознании, словно горсть песка, брошенная в реку. Ее было видно лишь миг, после чего смыло прочь. Потому что она была сэром Фангом из дома Рау. Принесшим присягу пилота благородного рыцаря-оруженосца «Шута». Бросившимся в дым, чтобы помочь товарищу по копью.

Нырнув вперед и пригнувшись, чтобы уклониться от проносящихся над головой снарядов, она вырвалась из дыма на ничейную землю. В просвет.

В ад.

Впереди через поляну шагали невысокие существа; колени их собачьих ног сгибались назад. На покатых спинах крепились низко опущенные головы, а передние конечности напоминали обезьяньи. Сикоракса почувствовала, как к горлу подступает тошнота. «Боевые псы».

Порченые «Оруженосцы», — такие же, как и ее гордый скакун, но искаженные и оскверненные. Их наплечники покрывала растянутая, испещренная татуировками кожа. На руках болтались черепа, подвешенные на цепях. Под костями Сикоракса разглядела переливающийся пурпур трижды проклятого дома.

Сгорбленный «Боевой пес» в маске гадюки заметил ее и развернул спаренные автопушки, выпустив поток золотистых трассирующих снарядов; те просвистели над головой и отскочили от верхней части шасси. Даже резкого удара хватило, чтобы потрясти ее настолько сильно, что сознание на мгновение отключилось от интерфейса, и Сикоракса ощутила и жаркую, душную тесноту пилотской кабины, и кожаную обивку трона, всю в бисеринках пота.

Каллидус нырнула обратно, рывком бросив огромную машину в крен вперед, и завершила маневр, опустившись на колено за неподвижным корпусом уничтоженного сверхтяжелого «Гибельного клинка».

— Яттайя, — передала она по воксу; в этот же момент по дальней стороне подбитого танка ударили снаряды автопушки. — Определите свою позицию, я встретил врага. Это дом…

В воксе послышался визг и скрежет: «МЫ — ДОМ МОРВЕЙН. МЫ НЕСЕМ НА СЕБЕ СЛОМАННЫЕ КАНДАЛЫ, ПОТОМУ ЧТО МЫ СВОБОДНЫ. СБРОСЬ СВОИ ОКОВЫ И ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К ТАНЦУ СВОБОДЫ. ИЗМЕНИ СЕБЯ НА…»

Она переключила частоту, блокируя бушующее безумие.

— Яттай...

— Фанг! Помоги! На помощь!

На прозрачной карте, у самой периферии, загорелся переданный сигнал местоположения, квадрант синистер. Сикоракса окинула взглядом лежащую перед собой землю — и увидела ее.

«Рейнджер», «Глевия» Яттайи, отступала: два «Боевых пса» теснили ее к углу разрушенного собора. От стен остались сплошные опаленные огнем развалины, ставшие дуэльной клеткой для сражающихся машин. Ионные щиты затрещали и вспыхнули от соприкосновения двух полей, осветив колонны опустевшего святилища. Пока Сикоракса наблюдала, «Рейнджер» уклонился назад, избегая взмаха цепного тесака одного противника и принимая удар другого на собственное оружие; два огромных цепных клинка тряслись и разбрасывали оранжевые искры, из перегруженных приводов сочился дым.

— Не отступать! — закричала она. — Встаньте и покажите свою кровь!

Сикоракса бежала, выставив ионный щит вправо, чтобы отразить огонь автопушки; она отшвыривала остовы гражданских автомобилей, перепрыгнула упавшую статую святого, пронеслась через то, что некогда было большой транспортной площадкой. Тяжелые снаряды пробили ионный щит, превратив боковое зрение с левой стороны в молочно-белую пелену, — будто шаровая молния ударила.

Прямо перед ней трещащие разряды озарили колонны собора; линзы «Оруженосца» смогли уловить лишь взлеты и падения цепных тесаков и зубья, которые разбрасывали фонтаны искр, врезаясь в адамантин.

— Яттайя!

Крик — мучительный, испуганный.

Сикоракса ворвалась в собор через главный портал; под ногами хрустели обугленные остатки деревянных скамей и почерневшие скелеты умерших на них прихожан.

Должно быть, храм сгорел от сильного воздушного взрыва, потому что прихожане все еще оставались в нем — сросшиеся с развалившимися скамьями кости, молчаливая публика, наблюдающая за поединком гигантов в сердце собора.

Один рыцарь-предатель валялся мертвым, пронзенный насквозь тепловым копьем «Рейнджера», и догорал изнутри. Из его разбитых глазных линз и вокс-излучателя вырывались языки голубого пламени, меж стыков распавшейся брони пробивался оранжевый свет.

А на его остове, как на подставке, возвышался «Рейнджер». Кроваво-красные доспехи освещали точечные огни, лицевая маска треснула и отвалилась от удара цепным клинком. Щит оплывал, глаза тускнели: слишком много энергии было истрачено на доблестное сражение с вдвое большим числом противников. Поножи с одной ноги сорваны, по кирасе разбежалась сеть трещин. На глазах у Сикораксы Яттайя перехватила над головой удар теплового копья, направленный в «Рейнджера»; зубья пробили топливные баки оружия, и в воздух взметнулся гейзер перламутрового газа. Цепным тесаком Яттайя отбила стремительное тепловое копье противника в сторону, и две машины сшиблись, сильно ударившись панцирями в порыве вызова.

Доблестная схватка, достойная крови Рау, — своего рода экспертная дуэль, в которой побеждены десятки противников.

Но Сикоракса увидела смерть Яттайи еще до того, как она произошла, и поняла, что слишком поздно — уже ничего не остановить, даже пробираясь она между мертвыми прихожанами к месту схватки.

Когда два рыцаря сблизились, закрепленное на спине мелта-ружье «Боевого пса» опустился; его перфорированный ствол почти касался верхней части пилотского люка «Рейнджера».

— Я расскажу о твоих деяниях! — закричала Сикоракса в вокс. — Я повешу твою маску в базилике!

Сикоракса хотела, чтобы это обещание было последним, что услышала Яттайя.

Копье белого света вырвалось из мелта-ружья, пробив верхний люк «Рейнджера»; его свет вспыхнул сквозь паутину трещин в поврежденном адамантине. Ее героиня, ее наставница сгорела в одно мгновение. Благородный рыцарь «Рейнджер» превратился в остывающий шлак.

Сикоракса врезалась в предателя сзади, когда тот наклонился, пытаясь вытащить цепной клинок из горящего остова «Рейнджера». Она налетела на него хищной птицей, ударив четырехпалыми лапами в расположенный на спине цилиндрический плазменный реактор, и повалила предателя ничком на мраморный пол.

Он попытался подняться, отталкиваясь оружием, но Сикоракса стояла на нем, ее бронированные поножи впились в спину «Боевого пса», тепловое копье обрушилось вниз, будто дубина, чтобы сломать мелта-ружье, когда оно попыталось развернуться, чтобы пронзить ее, как благородную Яттайю.

Предатель извивался и бился под ней, извращенно живой. От его тошнотворно органического визга у Сикораксы заныли зубы. Ее огромное металлическое тело обрушилось на «Боевого пса», кромсая трофеи из содранной кожи, растирая черепа в порошок.

От прикосновения по коже Сикораксы побежали мурашки.

Она медленно и осторожно приложила кончик цепного клинка к вентиляционной решетке прямо над плазменным реактором. Сикоракса провернула зубья раз, другой, углубляясь в намеченную точку, будто электродрелью. Это гарантировало, что лезвие попадет именно туда, куда она хотела, а не разорвет реактор, после чего они оба погибнут в термоядерном пламени.

Предатель закричал, забился в судорогах. Она чувствовала, как его разум тянется к ней, пытается соприкоснуться с ее мыслями. Зависимый рыцарь обращался к зависимому рыцарю.

— На этом твоя фамилия обрывается, — прорычала Сикоракса и включила цепной тесак.

Зубья вгрызались внутрь, рассекая сервоприводы и трубы, выбрасывая в воздух фонтаны похожего на желчь фиолетового охладителя и гноящихся полуорганических масел. Под тяжестью наседающих доспехов дерганья предателя превратились в панические метания. «Боевой пес» взбрыкнул под ней — с такой силой, что, будь он органическим существом, то оторвал бы мышцы от костей.

Сикоракса вонзила цепной клинок глубже, проталкивая его сквозь слои адамантина и стали; ее собственная рука напряглась, бессознательно повторяя движение. Затем зубья угодили в пустое пространство кабины и внезапно рванулись вперед, растерзав падшего пилота внутри.

«Боевой пес» обмяк, и у Сикораксы перехватило дыхание.

Внутри ее изолированного от битвы кокпита было тихо. Ни визга цепных тесаков. Ни ударов тепловых копий. Только звук ее собственного прерывистого дыхания.

Она снова включила тесак, чтобы можно было его извлечь, затем выпрямилась, дрожа от натуги после убийства. Вот чем это было — убийством. Не дуэлью на турнирном поле, не доблестной схваткой, а забиванием бешеного животного. Забоем скота.

Сикоракса чувствовала на своей адамантиновой оболочке пустые взгляды оставшихся здесь прихожан. Опустевшие глазницы смотрели на нее из выбеленных черепов — они валялись на скамьях среди измельченных осколков костей, разбросанных повсюду в результате столкновения. Взирали вниз с рядов молчаливых певчих на клиросе.

И тут Сикоракса услышала шум.

Это был то ли вой, то ли рев. Словно толстокожий бык, готовый броситься в атаку. И вместе с шумом в небе появилось гнилостное розово-красное свечение — свет оттенка зараженной плоти, пульсирующий, словно в такт метроному. Свечение приобрело форму трех глаз и рта, зияющего, словно открытая печь.

Сикоракса нетвердой походкой, словно заколдованная, побрела к стене собора, прислонив тепловое копье к одной из колонн, чтобы не упасть. Даже стоявшие справа неподалеку застрельщики из «Боевых псов» повернулись, отсалютовав поднятым оружием.

Из тумана войны вырвался «Рассвет резни». Трехглазый. С пылающей пастью.

Он размахивал цепным «Жнецом» размером с танк; когти на перчатке «Удар грома» были длинными и изогнутыми, как у хищника. С нагрудника свисали цепи толщиной с человека, звенья погнулись и растрескались в местах, где силы Заклятого врага пытались удержать его. Один толстый трос остался натянутым, и когда адская машина вышла из дыма, Сикоракса увидела, что он тащит за собой перевернутый сервотягач, искривленная стрела которого все еще была вытянута в тщетной попытке удержать груз. Предатель держал его за цепь, как на поводке, до нужного момента.

«Рассвет резни» взвыл, как одержимый локомоторватор, и включил цепной меч, обрушив его вниз, на оборудование. Зубья оружия разбросали пластины брони и распорки на сотню ярдов, а потом лезвия направились к «Боевому псу», очутившемуся слишком близко; «Жнец» рассек его пополам, отделяя друг от друга ноги и туловище.

Чудище завыло, как паровой котел. И, к своему ужасу, Сикоракса услышала ответ, напоминающий песни огромных китообразных, которые звучала у мыса во Дворце собраний.

Она повернула голову — и увидела ответное голубое свечение, озарившее гряду облаков. Успокаивающее, благородное освещение. Сияние ангелов.

Плазменный столб вырвался из тумана, пронесшись через ничейную землю, и солнечной вспышкой взорвался на корпусе рыцаря-предателя; его ионный щит засветился, как катаракта на помутневшем глазу.

Предатель пошатнулся — ионному щиту не хватило времени, чтобы перестроиться и поглотить весь удар. Но Сикоракса уже отвела взгляд.

Она смотрела на голубоватую полосу дыма и на то, что, как она поняла, вот-вот должно было появиться.

Плазменный дециматор пронзил грязный дым, небесное сияние сменилось ярким свечением силовой катушки. Огромное вулканическое копье было поднято ровно, как у атакующего всадника. Глаза — с золотой чеканкой, лицевая пластина крестоносца — наполовину кроваво-красная, наполовину небесно-голубая, кремовые наплечники — с имперскими аквилами и отметками кампаний десяти тысяч лет. Свет падал на геральдику даже на этом промозглом поле брани.

Он появился из дыма, как выныривающее китообразное. Как легендарный Левиафан — монстр, который поднялся из глубин моря во время Ереси, чтобы убить барона Морвейна. Струйки гнилостного воздуха цеплялись за углы рыцаря, тянулись за ним; клочья запутались в золотой короне, венчавшей его голову.

«Корона Доминиона».

— Яварий-Кау! — закричала она с гордостью. — Яварий-Кау!

Сикоракса слышала, как по всей линии раздались звуки жужжащих цепных клинков, завывания плазменных реакторов и тепловых пушек. За разбитыми имперскими порядками она разглядела, как из-за валяющихся на поле боя искореженных обломков появляются «Оруженосцы». Из дыма вышли закованные в броню «Стражи», и к шуму добавились лязг их оружия и усиленные воксом голоса, распевающие «Песнь Подвигов». И в такт ей по их щитам ритмично загрохотало оружие.

Ммм-мммм-мм. Лязг-лязг. Ммм-мммм-мм. Лязг-лязг.

Сикоракса поняла, что песня доносится изнутри шлема Механикум. Голоса живых и мертвых слились в единый хор, отбивая панихиду.

Подготовка к тому, чтобы стать свидетелем испытания.

Сикоракса подняла цепной тесак и активировала его вместе с остальными.

— Кау-у! — закричала она. — Яварий-Кау! — На линзах шлема выступила влага, и Сикоракса поняла, что это слезы.

Обуянный безумным порывом «Рассвет резни» пробивался к верховному монарху; предатель гнал по пустоши, отбрасывая танки и размалывая плечом стены факторума.

И верховный монарх Яварий-Кау принял вызов зверя. Он пустил «Корону Доминиона» в галоп прямиком на предателя, держа вулканическое копье наготове; его красный луч сотряс внутренности Сикораксы, но разбился об ионный щит предателя.

Они встретились прямо перед Сикораксой: предатель отбросил огромное копье в сторону, и два рыцаря сошлись с раскатом грома.

Она почувствовала ударную волну даже сквозь броню «Шута».

Адамантин против адамантина. Маски бились друг о друга, будто две наковальни, сталкивающиеся снова и снова. Борьба, орудия сцеплены, установленные на руках «Короны» пушки палили в небо. Сдвоенные мелта-ружья Явария-Кау вспарывали воздух выстрелами в упор, мешая Сикораксе уследить за ходом битвы.

Перчатка «Рассвета резни» сжимала королевское вулканическое копье и направляла его вверх, посылая по длинному стволу пляшущие разряды молний.

Верховный монарх пригнулся, чтобы защитить кабину толстым верхним панцирем, и наклонился достаточно низко, чтобы вести огонь из пушечных турелей, установленных на плече. Один из выстрелов разнес вдребезги левый наплечник «Резни».

Но радостное восклицание в очередной раз замерло на губах Сикораксы, когда она снова увидела, к чему все идет.

«Резня» отпустил вулканическое копье, качнулся вниз и поднырнул под короля. Сжатый кулак миновал блок и панцирь, двигаясь по прямой линии к кабине пилота

Расстояние было слишком коротким, и он не мог нанести удар.

Но этого и не требовалось.

На глазах Сикораксы из перчатки выдвинулись смонтированные в костяшках пальцев шипы и выскочили наружу, выбрасывая вокруг грязный дым. Нет, не шипы, — гарпуны.

Три гарпуна вонзились глубоко в нагрудник «Короны», пронзив корпус кабины пилота. Доносящиеся из рядов Страйдер-Рау молитвы не сработали, поскольку по ведущим к гарпунам кабелями пробежали коронные разряды.

«Корона Доминиона» содрогнулась, рыцаря подкосило. Он припал на одно колено.

«Рассвет резни» занес цепной меч.

— Нет! — завопила Сикоракса.

Клинок опустился, и зубья «Жнеца» глубоко вонзились во внешний панцирь «Короны». Искры взметнулись дугой пятидесятифутовой высоты.

— Кау! — завопила Сикоракса. — Яварий-Кау!

Сикоракса сорвалась на бег еще до того, как осознала нужные движения, пробираясь сквозь обломки и дым. Пробралась мимо «Боевого пса», который праздновал победу торжествующим ревом — предатель даже не стал ее преследовать, во всяком случае, пока она не отбежала на достаточное расстояние.

«НЕТ! — сетовали предки. — Вызов есть вызов! Не прерывай бой. Кодекс запрещает…»

Но она не позволила бы своему монарху погибнуть ради клятв. Она готова пожертвовать честью, если это значит спасти своего короля. Разве ее клятвы не гласили, что она обязана защищать монарха?

— «Рассвет резни»! — вскричала она и выпустила заряд из теплового копья. Выстрел отразился от щита «Резни», оставив на нем лишь пятно, похожее на синяк, и не причинив никакого вреда, но это отвлекло предателя — он повернулся, взглянул на нее, и его следующий удар был не таким четким.

Теперь Сикоракса видела, как остальные рыцари Страйдер-Рау пришли в движение. Рыцари «Хранители» и «Крестоносцы». Рыцари «Паладины» и «Странники». В голубых цветах дома Страйдер и малиновых Рау — или в четверной раскраске двора.

Ей хотелось бы, чтобы они были ближе. Хотелось бы, чтобы у нее был костюм модели «Квесторис», сопоставимый с «Резней» по размеру. В нелепом тщеславии Сикоракса желала, чтобы почитаемый Левиафан восстал, как в старинных сказаниях, и избавил рыцарей Доминиона от врагов.

Но нет. Не предназначение создавало судьбу.

Только маленький «Шут», рыцарь «Оруженосец», стоящий перед гигантом вдвое выше него.

— Я вызываю тебя! — крикнула Сикоракса, выпустив мелта-струю, которая пробила ионный щит предателя. — Я бросаю тебе вызов, чудовище!

«Резня» смотрел прямо на нее; по корпусу шла дрожь. Предатель издал мясистый, влажный смех, просочившийся через вокс-динамики Сикораксы. Он все еще держал «Корону», тело рыцаря обмякло, а руки висели, зажатые в хватке зверя. На гарпунных тросах плясал призрачный свет.

«Рассвет резни» с презрением отвернулся от нее, чтобы завершить начатое.

— За Доминион! — крикнула Сикоракса, на полном скаку атакуя монстра с фланга и выплевывая мелта-лучи из теплового копья и пушки на корпусе.

— Во имя предков! — воскликнула она, уклоняясь от удара массивного цепного меча наотмашь; жужжащие зубья окатили «Шута» маслянистой кровью ее поверженного монарха.

— С силой Левиафана! — провозгласила она, направляя мелта-лучи на ахиллесов поршень в задней части ноги «Резни». Металл раскалился до оранжевого цвета.

— Я нанесу удар!

Ее цепной тесак глубоко вонзился в поршень, начисто срубив его. Зверь потерял равновесие и завалился вперед и в сторону, — стоять прямо он больше не мог. Сикоракса напрыгнула на него; тесак вонзился в адамантин, отсекая пробивающиеся из брони гротескные рога цвета слоновой кости, мелта-ружье выжигало глаза, щурящиеся на нее в безмолвной ярости, пока она кромсала реактор врага.

Когда ее ударила перчатка «Удар грома», она этого даже не почувствовала. Просто знала, что лежит на спине и смотрит на затянутый дымом небесный свод.

— Сын… — попыталась сказать она, но захлебнулась.

Кровь заполнила горло, рот и скапливалась в герметичном шлеме, поэтому, когда Сикоракса закашлялась, в красной липкой жидкости, которая теперь подступала к глазам, появлялись только пузырьки.

Она попыталась снять шлем, но руки не слушались. Она послала мысленный импульс «Шуту», чтобы тот запустил аварийную промывку шлема, но получила лишь сообщения о повреждениях.

Сикоракса подняла голову, почувствовав, как хрустнули сломанные позвонки, и кашлянула, чтобы прочистить горло.

— Мой сын, — сказала она, задыхаясь, когда кровотечение усилилось. — Скажите Раккану… восстать из крови...

Тогда она была не более чем охваченным паникой разумом в изломанном теле, погребенном в разорванном костюме, без единого вздоха, который мог бы ее успокоить.

Утопающая в собственной крови.

…Сикоракса поднялась и села на койке; одеяла пропитались потом, руки тряслись, как в припадке, от боевого адреналина.

По лицу текли слезы, а в ушах звенело от ударов великих воинов.

Раккан приоткрыл дверь после ее второй попытки постучать. Он оказался на ногах, с костылем под мышкой. Судя по красным глазам и опухшему лицу, рыцарь был навеселе.

— Я... — Она вытаращила глаза. — Сон…

— Значит, тебе он тоже снится? — спросил он. — Я так и думал, что у тебя получится. Битва за Пылающие небеса. Сегодня годовщина. Прости, я не додумался предупредить. Должно быть, у тебя полно вопросов…

— Это был… сэр Селкар Фанг, да? Так что...

— Да, — сказал он. — Так погиб мой отец. И теперь я вижу это во сне — и ты, похоже, тоже видишь.

Сикоракса ничего не ответила; тогда Раккан распахнул дверь и указал на открытую бутылку амасека:

— По-моему, тебе лучше войти.

>>Ежедневный брифинг // Историческая справка // Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 21

>>ОЧИСТИТЬ ДАННЫЕ ПОСЛЕ СЧИТЫВАНИЯ<<

Доброе утро, коллеги. Храни вас Император.

Учитывая большое количество предоставленных мною информационных материалов и общую сложность этой миссии, многие члены отряда запросили более краткие и легко усваиваемые версии соответствующей информации.

Для поддержания четкого коммуницирования и командной работы я буду ежедневно рассылать подборки информации, которые, на мой взгляд, имеют отношение к данному этапу операции. Сегодня мы будем исследовать истоки раскола между домом Страйдер и домом Рау.

Как вам известно из наших брифинговых материалов [см. Преамбулу 4: раздел 6], истоки рыцарских миров восходят к Темной эпохе Технологий, когда флотилии кораблей-поселений Долгого странствия отправились во тьму космоса.

Они везли с собой инструкции по тому, как основывать человеческие поселения во враждебной среде, а также инструкции по перепрофилированию своих кораблей в комбинированные строительные и оборонительные платформы, которые теперь известны нам как «имперские рыцари».

Согласно устной традиции, в конце M23 автономный исследовательский зонд приземлился на Доминионе и отметил его как мир, пригодный для заселения. Почва планеты отлично подходила для терраформирования, а в дикой природе не имелось разумной жизни. Где-то в M24 дому Страйдер были предоставлены эксклюзивные права на колонизацию мира, и они отправились за своим призом.

Однако потенциальные колонисты были захвачены варп-потоком и потерялись в водоворотах эмпиреев. По прошествии пятидесяти лет никто из них так и не вышел на связь, и флот сочли потерянным. Дом Рау принял хартию заселения дома Страйдер и заявил о своих правах на эти земли, успешно основав поселение в северном полушарии.

Для колонистов стало настоящим потрясением, когда через три стандартных столетия после того, как на эту землю ступили первые Рау, прибыл флот поселения Страйдер.

Более явной точки преткновения невозможно и представить. У обеих фракций имелись документы, подтверждающие, что Доминион является их единственным и исключительным хомстедом. При этом с технической точки зрения оба документа оставались в силе.

Несмотря на юридическое преимущество, которое дом Страйдер получал, обладая более ранней хартией, дом Рау мог парировать его, заявив о правах по Статуту первого прибытия, которые оставались неоспоримыми в течение трех столетий.

Результатом стала Первая война поселений — конфликт, длившийся девять десятилетий, в ходе которого Страйдеры высадились на планету и закрепились в слабо заселенном южном полушарии. Рау, однако, продолжали удерживать свои владения в северном полушарии.

Поскольку обе фракции сражались до изнеможения, они согласились обратиться к Терре за митигацией. Но время для этого было выбрано как нельзя более неудачное: как раз обрушились варп-шторма эпохи Раздора, и всякое сообщение с Террой прервалось.

И вот, чтобы избежать взаимного уничтожения и дать отпор тьме, было заключено одно из самых любопытных соглашений о разделе власти в человеческом космосе…

Абсолом Рэйт отодвинул брифинг в сторону, бросив его на стопку других справочных материалов Кельн.

Он прикрыл веки, чтобы дать отдых глазам и снять напряжение, которое могло повлиять на точность восприятия. Рэйт отсчитал сто двадцать секунд.

Затем открыл глаза и взял в руки досье, помеченное как «ФИГУРЫ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩИЕ ИНТЕРЕС».

На первой странице было написано «Яварий-Кау. Верховный монарх. Военный лидер. Покойник. Приблизительная реконструкция лица и жизненно важные детали». Рэйт прошелся по этой информации вскользь.

Он снова и снова просматривал вспомогательные файлы. Члены двора... Близкие соратники... Родственники... Выискивал трещину в броне. Любая уязвимость, которую можно использовать. Угол атаки.

Четкая линия огня.

Он потянулся за стаканом амасека. Освещение от люмена падало на золотистую поверхность ликера сверху, заставляя напиток светиться; небольшие отблески мягкого света преломлялись на граненом хрустале, рассыпаясь осколками звездного мерцания по затвору пистолета «Экзитус».

Рэйт сделал глоток. Маленький, неуверенный. Он плотно сомкнул губы на стакане, и большая часть амасека сорвалась с них, а затем хлынула обратно, словно прибой на берег. Такими темпами напитка хватит на три или четыре часа, что в точности отвечало намерениям виндикара.

Рэйт позволял себе выпивать через вечер. Ровно две унции, которые он компенсировал дополнительными сорока минутами кардиотренировок. Даже получаемые виндикаром удовольствия, — когда он их получал, — были регламентированными и сдержанными.

Виндикар поставил стакан и положил руку на стол, расположив ее на расстоянии двух дюймов от рукояти пистолета.

Рэйт постучал указательным пальцем по лежащему перед ним рисованному изображению — фотороботу, основанному на описании Раккана. Пухлое лицо, широкий лоб, царственный облик, как у статуи, почти достойный космодесантника. Правую сторону бритого черепа украшали дугообразные геометрические татуировки, напоминающие математическую радугу.

Барон Тит Юма. Королевский страж. Дом Рау, но поклялся в первую очередь защищать своего Верховного монарха. Пилот рыцаря модификации «Хранитель» «Щит трона».

В материалах брифинга ему был присвоен уровень угрозы «альфа». Согласно отчетам Кельн и Раккана, Юма был для них самым серьезным физическим препятствием. Как королевский телохранитель, он всегда будет рядом с монархом. Даже спешившись, он прославился как жесткий противник в ближнем бою.

Шестнадцать лет назад группа рыцарей из дома Рау предприняла попытку переворота. После многих лет, на протяжении которых верхние строки списков возглавляли кандидаты, благоволившие Страйдерам, Рау продемонстрировали невероятные результаты на турнирах Сангвиналии и поднялись на вершину. Зная, что Страйдеры, скорее всего, отвоюют свои позиции на следующем турнире, заговорщики из Рау обнажили силовые клинки и попытались заколоть Явария-Кау, когда тот, преклонив колени, молился у себя в личной часовне.

К моменту, когда Кау поднялся на ноги, все заговорщики были мертвы: их шлемы и нагрудники раздавила силовая булава Королевского стража.

Четыре мертвых рыцаря. И все — из его собственного дома. Вот насколько непоколебима верность Юмы.

Рэйт провел пальцем по другому портрету — на этот раз женщины, худощавой, с острыми чертами лица и черными волосами, заколотыми декоративным гребнем с самоцветами; органический глаз женщины источал подозрительность, в отличие от паукообразной аугментики. Она выглядела не старше сорока с небольшим, но слишком моложавая кожа, контрастирующая с морщинистыми веками, намекала на регулярные курсы омоложения.

Симфония Даск. Привратница. Дом Страйдер, но под внешней присягой трону. Пилот «Взора Василиска» — рыцаря модификации «Странник».

В опасности Даск не уступила громиле Юме, если не превосходила его. По словам Кельн, в большинстве домов привратник выполнял охранную функцию — противодействовал любым угрозам столице или дворцу. Короче говоря, они нейтрализовали любую опасность до того, как она достигала монарха. Внутренняя сфера принадлежала королевскому двору, а внешняя — Привратнику.

Однако Страйдер-Рау не был традиционным рыцарским домом. За исключением случаев, когда дом готовился к войне, монархи Страйдер-Рау не боялись обычного для других миров удара по их центру власти. Никакие армии ксеносов или мегафауна не стали бы разбиваться о стены Дворца собраний, а крестьянские восстания, хотя и вспыхивали время от времени, не представляли реальной угрозы.

Однако внутренняя безопасность — это совсем другое дело.

Итак, в течение тридцати шести лет Симфония Даск служила главой контрразведки Страйдер-Рау и начальником шпионской сети; ее информаторы проникли во все помещения для прислуги, все пабы, а также на закрытые пирушки знати, проходившие за пределами Дворца собраний — кое-кто поговаривал, что даже в обоих домах. Плоды ее трудов не выглядели так эффектно или кроваво, как работа Юмы. Ее цели не настигала булава. Они скорее оказывались лицом вниз в озере.

Юма и Даск. Внутренний и внешний круги. Рэйт еще не решил, кто вызывает у него больше беспокойства: булава или…

Рука легла на пистолет еще до того, как мозг виндикара уловил шорох.

Рэйт пригнулся, приняв позу для стрельбы, и развернулся на стуле, чтобы нацелить оружие на того, кто вошел в комнату.

Поверх прицела пистолета виндикар увидел Сикораксу, сидящую на краю кровати.

Вспышка, и он увидел это. Выстрел в центр тяжести. С контролем отдачи, чтобы произвести второй выстрел в голову.

— Мне было любопытно, когда ты заметишь, — сказала она.

Рэйт опустил пистолет — он не направил прицел в сторону, но и не целился в жизненно важные органы.

— Как ты сюда попала?

— Ты оставил дверь открытой.

— Не оставлял.

— Что не имеет особого значения. — Она приподняла бровь. — Столько дверных датчиков — и при этом ни одного на верхнем вентиляционном отверстии в несессарии.

— Это вентиляционное отверстие, — сказал виндикар, мельком покосившись на дверь несессария, — десяти дюймов в поперечнике и зарешечено.

— Ты искал лучших, — сказала Сикоракса. — Или, по крайней мере, лучших из обладателей черепно-мозгового импульсного блока префронтальной коры.

— Зачем ты пришла?

— Утром мы доберемся до Доминиона, — сказала она. — И наш текущий приказ — устранить Раккана.

— Так и есть.

— Я хочу это сделать, — сказала Сикоракса, подавшись вперед, ее глаза цвета монет мертвеца сверкнули. — Я работала с ним. Я его знаю.

— Кельн думает, что Раккан может быть полезен. Она попросила меня сохранить его жизнь после того, как мы приземлимся на планету.

— Он представляет опасность, — сказала каллидус. — Дай мне нажать на курок.

— Что ж, — сказал Рэйт. — Даю тебе добро. Я сообщу Кельн.

Он положил пистолет на стол и вернулся к бумагам. Прочел абзац. Сикоракса не уходила.

— Что-нибудь еще? — спросил Рэйт.

— Сколько времени ты уже знаешь? — спросила Сикоракса.

— Что вы с Кельн пытались мной манипулировать? Я не дурак.

Он слегка пригубил амасек.

— Вы специалисты по интригам и социальному саботажу. Контролировать других — это ваша работа. Ваше естество. Откровенно говоря, вы двое действуете в рамках ожидаемых параметров. Делаете то, для чего были созданы.

Расширенным периферийным зрением Рэйт увидел, как Сикоракса напряглась. Ее томность испарилась. «Притворство? — подумал виндикар. — Или же нет?» Он никогда не мог быть уверен. Именно это и делало каллидус такой интересной. И правда, Сикоракса была гораздо более убедительной и утонченной, чем Кельн, — Рэйт был бы в этом убежден, если бы не знал, кто она такая. Изучение ее методов вблизи дало ему возможность лучше оценить силы каллидус.

— Раккан, — сказала Сикоракса. — Нельзя его устранять.

— Почему же? Ты сама сказала, что из-за него риск разоблачения повышается.

— Самый главный риск — в том, что мы не знаем внутреннего устройства двора. В наших знаниях полно пробелов, и мы можем опростоволоситься из-за любого. Например, не узнать в лицо членов семьи. Каждый день я... вижу разные вещи. И мне нужно, чтобы он их объяснил.

— Согласен, — сказал Рэйт, обрывая Сикораксу, пока она не повысила голос еще сильнее. — Кельн привела очень убедительные доводы. Пока что Раккан может остаться в живых.

Рэйт полностью повернулся к Сикораксе, сверля каллидус взглядом.

— Но если риски изменятся, Раккан и ризничая умрут. Немедленно. Понятно?

Сикоракса поднялась.

— Понятно.

— Хорошо. Мы вошли в атмосферу в девять сорок пять. Я хочу, чтобы все были готовы к пяти сотням, так что у нас есть несколько часов, чтобы сгладить все шероховатости, прежде чем мы сообщим Яварию-Кау, что его своенравный внучатый племянник вернулся домой. Свободна. Ступай сейчас же. — Затем он добавил: — Через дверь.

— Ну, если таков твой приказ…

Она отперла дверь, помедлив, прежде чем открыть ее.

— Рэйт?

— Да?

— Ты бы поспал немного.

— Я в этом не нуждаюсь. Биологически. Часть модификаций.

Сикоракса вышла; Рэйт прислушался, щелкнет ли замок.

Затем спросил себя, зачем солгал ей.

Отчасти это было правдой: строго говоря, Абсолому Рэйту не нужен был сон, но предписания храма Виндикар предполагали, что в периоды, не связанные с миссией, он должен спать не менее четырех часов ежедневно.

Вот только он не мог. Больше не мог. Иногда Рэйт часами лежал в темноте, расслабив мышцы при помощи химикатов и закрыв глаза, чтобы скрыть окружающий мир.

Он слышал каждый скрип транспортного судна. Каждое ночное насекомое, жаждущее спариться. Пение посвященных в храме Виндикар. Или пронзительный крик вокс-устройств, когда вооруженные противники проходили под его засидкой.

Существовала разница между отсутствием потребности во сне и невозможностью заснуть.

Рэйт не спал уже три года.

Глава двадцатая

За десять лет работы оперативником Ассасинорума Сикораксе пришлось побывать во множестве мест и повидать множество соборов. Как-то, охотясь за архитектором-еретиком Слатневом Боране, Сикоракса даже стала сестрой ордена Фамулус на целых семь месяцев, и все эти семь месяцев ей приходилось инспектировать разнообразные религиозные сооружения.

Но даже тогда ей не довелось увидеть ничего подобного базилике Доминиона.

Крыша у здания отсутствовала; колонны и контрфорсы высились под открытым сланцево-серым небом — вероятно, в том имелась необходимость, поскольку масштабы строения не позволяли установить привычный купол или иное перекрытие. Небеса над головой мерцали — это капли шквалистого дождя разбрызгивались на дуговом поле, которое защищало внутреннее убранство от непогоды.

Стрелки на датчиках «Оруженосца» прокручивались, даже при всей своей огромной вычислительной мощности неспособные оценить размеры пространства.

Наверху, под сводами, с жужжанием носились лошадиные черепа, выдувая из костяных ноздрей влажный воздух; под ними развевались знамена длиной в сотню ярдов: слева — темно-алые, а справа — небесно-голубые.

Сикоракса вошла во мрак — медленно, чтобы ее длинноногий скакун не обгонял тех, кто следовал за ней: Гвинн в ее малиновой мантии ризничей и Кельн в куртке с высоким воротником и двойным рядом медных пуговиц, с талией, перевязанной желтым поясом торгового консорциума Версера.

Следом появился Рэйт в бронированном черном комбинезоне, с волосами, подстриженными под фэйд, как в Астра Милитарум. Запястье и шею оперативника украшали полковые татуировки 14-го Варансийского гренадерского полка.

Сикоракса рассмеялась, когда впервые увидела его тем утром. Это была идеальная легенда для Рэйта — упрямого солдата без чувства юмора.

«Играй самого себя, — сказала она. — И ты всех одурачишь».

Теперь эта шутка не казалась такой уж остроумной. Невероятный масштаб этого места наглядно продемонстрировал опасность их миссии — по сути, несмотря на все навыки, они были всего лишь группкой очень маленьких людей среди повелителей войны.

Сердцебиение у Сикораксы участилось, когда они проходили через подземелья. Это место строили не для людей, а для гигантов. Пол вымостили каменными плитами размером со сверхтяжелые танки, и каждое хранилище было достаточно большим, чтобы под ним мог пройти титан класса «Гончая войны».

Справа от нее витраж размером с «Гибельный клинок» изображал спасение Явария-Кау в Пылающих небесах. На переднем плане архи-хранительница Дортия Тесселл и технодесантник ордена Железных Рук с серьезными лицами осторожно вынимали изувеченного монарха из верхнего люка «Короны Доминиона». Над сценой парили ангелы: один держал щит, а другой — сварочный аппарат.

Вскоре витраж закрыла одна из колонн, обрамлявших центральный свод; каждая из них была размером с крепостную башню и украшена масками древних рыцарских костюмов, некоторые покрылись зеленой патиной или ржавчиной.

— Посмертные маски, — прошептала Кельн в микрофон на горле. В слуховом имплантате Сикораксы это прозвучало как практически неслышный шепот. — Когда пилот погибает, с его Рыцаря снимают маску и превращают ее в урну для праха.

Над ними реяли знамя за знаменем — штандарты, которые несли или завоевали рыцари Страйдер-Рау. Некоторые были яркими и вызывающими: их цвета еще не утратили своей свежести. Другие же выцвели: их красные оттенки сменились розовыми, синие — угольными, то, что когда-то было чисто-белым, теперь стало грязно-бежевым. Среди прочих попадались штандарты, настолько древние, что истлели до ниток и напоминали скорее паутину, свисающую с шестов.

Все они были завоеваны кровью Страйдер-Рау, магистры войны и военачальники даровали эти знамена начиная еще со времен Великого крестового похода. Они были куплены ценой огромных жертв и невообразимого насилия.

До алтаря базилики оставалось ярдов четыреста — достаточно далеко, чтобы у оперативников хватило времени рассмотреть членов двора, стоящих перед ним.

Рыцари были настолько огромными и неподвижными, что в тусклом свете почти казались частью циклопической архитектуры. Они выстроились двумя крыльями в форме буквы «V», от их склоненных панцирей отражался калейдоскоп фрактальных красок — свет от витражного окна-розы, расположенного позади. За масками на низко опущенных головах светились зеленые глаза.

А в центре — чудовищный король; точечные люмены освещали его сверху, отчего геральдика на его Рыцаре сияла. Отполированная золотая отделка вспыхнула так ярко, что изображение на визуальных сенсорах «Оруженосца» расплылось. В отличие от Рыцарей, стоявших рядом с ним, на оружии «Короны Доминиона» не было лент мира.

— Трон, взгляните на его размеры, — сказала Кельн. — Должно быть, пятьдесят футов в высоту и тридцать в ширину.

— Ты же читала схемы, — ответил Рэйт.

— В натуре все иначе, — возразила ванус.

— Нас сканируют, — перебила Сикоракса.

Начался настоящий сенсорный обстрел, фиксируя объекты с обеих сторон, вырисовывая окружающие объекты на тактической карте и проявляясь у Сикораксы в сознании ползучим ощущением, что за ней наблюдают. Сикоракса повернула голову «Оруженосца» вправо и разглядела в тени собора тепловые столбы. Посмотрев налево, она увидела то же самое.

— Нас окружили с обеих сторон, — сказала каллидус. — Похоже, обе семьи пришли нас поприветствовать.

— В воксе тишина, — сказал Рэйт. — Кто знает, на что они способны.

Еще минут пять их группа добиралась до лестницы, ведущей к алтарю.

Свита «Шута» упала на колени у подножия лестницы, Сикоракса же сделала два шага вперед и преклонила колено, уперев цепной тесак в пол, а тепловое копье положив поперек бронированного тела, будто оно покоилось на колене.

— Превосходнейший и досточтимейший Верховный монарх Яварий-Кау, — передала Сикоракса через громкоговоритель. — Перед вами склонился ваш покорный слуга сэр Линолий Раккан, отпрыск дома Страйдер-Рау и пилот «Шута», «Оруженосца» модификации «Глевия». Кандидат в списки и самый послушный племянник. Я вернулся с рыцарских поисков Вольного клинка, чтобы взяться за оружие вместе с воительницей Лоу.

Сикоракса стояла на коленях, устремив глаза-линзы на нижнюю ступеньку, ожидая, когда на нее обратят внимание.

«Это первое испытание, — говорил ей Раккан. — Ни в коем случае не двигаться. Сколько бы времени это ни заняло, оставайся на коленях. Ни единого движения, ни единого слова, пока глашатая не обратится к тебе».

Долго ждать ей не пришлось.

— «Корона» признает вас, сэр Линолий Раккан. Внучатый племянник и Вольный клинок.

Это был не Яварий-Кау — он не обращался напрямую к тем, кто находился вне двора. Монарх поделился мыслями со своей глашатаей, леди Ачарой. Это походило на трубное приветствие ее Рыцаря, «Гласа власти», которое сотрясло все приборы в кабине «Шута». Голос глашатаи эхом отдавался у Сикораксы в зубах. Когда они с Ракканом обсуждали необычные тонкости придворного языка Доминиона, то Линолий предупредил ее, что монарх всегда называет себя «Короной». Он сказал, что это постоянное напоминание о том, что правящий монарх говорит не только от своего имени, но и от имени духов всех монархов, которые восседали на Троне Механикум.

Пока Ачара говорила, огоньки ее маски были красными, показывая, что та говорит от имени короля, а не от себя самой.

— Пять лет назад вы бежали из двора под покровом ночи, — продолжала глашатая. — Свет нового дня проявил нить слухов и скандалов. Сплетники повторяли едкие проклятия. Говорили, что вы называли «Корону» «убийцей» и «тираном». Что вы отреклись от своей древней крови и отправились на рыцарские поиски в качестве Вольного клинка, чтобы избавиться от нас. Что вы на это скажете?

Огонек в прорези визора «Гласа власти» сменился с красного на зеленый.

Это было сигналом, означающим, что ей дали слово. Попытка перебить Верховного монарха приравнивалась к государственной измене; с учетом сосредоточенной в помещении огневой мощи привести приговор в исполнение было несложно, — но систему разработали таким образом, чтобы гарантировать, что «Корона» полностью закончит говорить до того, как подданный начнет отвечать. Так лучше и безопаснее для всех.

— Мой прекрасный монарх, — начала Сикоракса. — Ибо вы прекраснейший из всех людей, кого я знал. Идеально собранная личность, коей должна быть «Корона» — вы сохранили равновесие даже в этом заявлении.

Визор стал красным.

— Как же так? — взревела глашатая.

— С одной стороны, вы поступили со мной справедливо, а с другой напротив — в этом и сохранено равновесие. — Сикоракса приподняла голову «Оруженосца», хотя и не смотрела прямо на «Корону». — Я покинул двор — это правда. И в своей юношеской наивности, затуманенный страданиями, бесчувственный от одурманивающих лекарств, оплакивая мой перебитый позвоночник, я действительно неверно истолковал покушение на меня и возвел на вас напраслину. На самом деле именно ради моей личной безопасности мать тайно увезла меня из Доминиона, прежде чем лихорадочный бред окончательно не свел меня с ума. Она наставила меня на путь Вольного клинка из любви к раненому ребенку. В этом есть правда.

— Если это правда, то в чем же «Корона» не права?

— Прославленный родственник, хотя я и преступил в бреду границы дозволенного, я никогда не отрекался от своей крови и долга. Я не отрекся ни от живых предков, ни от умерших. Моя геральдика остается незапятнанной и ни разу не перекрашенной. Ибо после исцеления я воспринял роль Вольного клинка не как попытку изгнать меня, а как попытку даровать искупление. Клятву не возвращаться до тех пор, пока я не смогу принести домам честь большую, нежели бесчестие, которое я оставил за плечами.

Красный свет замерцал от вечной жажды славы.

— Какие подвиги совершил ты, рыцарь?

Когда Сикоракса открыла рот, чтобы ответить, по кабине пронесся низкий гул. Не скрежет, похожий на голос глашатаи, а звон камертона, перемежаемый стуком наковальни. Лязг-лязг.

Напевы. Каждый Рыцарь в огромном соборе напевал низкий, нарастающий марш, который через определенные промежутки времени прерывался ударами орудий и цепных клинков о щит с левой стороны нагрудника каждого рыцарского костюма.

Ммм-ммммм-мм. Лязг-лязг. Ммм-ммммм-мм. Лязг-лязг.

— Я принес боевое знамя Страйдер-Рау на три мира, — сказала Сикоракса, повышая громкость вокс-приемника и переходя на крик, чтобы ее расслышали сквозь шум песни. — На Сисифоне я уничтожил неблагодарных сепаратистов, захвативших южные ульи. В Ама-Химале я отстаивал великие высокогорные ступы и монастыри от такой волны орков, что находящиеся в космосе пустотники не могли разглядеть снежную шапку этих гор. В Грейдоне, о, в Грейдоне…

Гудящая песнь стала громче: дворяне предвкушали кульминацию рассказа.

Ммм-ммммм-мм. Лязг-лязг. Ммм-ммммм-мм. Лязг-лязг.

Сикоракса затянула драматическую паузу, сняла шлем Механикум, затем потянулась к вокс-приставке на корпусе и нажала на кнопку трансляции.

— На Грейдоне, — продолжила Сикоракса, — в Вайпанском выступе я столкнулся с силами еретиков, так называемых Преобразованных. Когда их еретическая плоть и извращенные механизмы встретились с моим цепным клинком, культисты умерли со стенаниями в горле и ужасом пред нашими знаменами, пылающими в их измученных разумах. Я вышагивал через пустоши, я пробирался вброд через кровь…

Сикоракса открыла люк и выбралась на панцирь для заключительного акта; свернутый спиралью шнур вокса натянулся до предела. Ей даже не пришлось имитировать нетвердую походку Раккана — позаимствованные ортезы сами по себе делали движения скованными.

— Мой скакун, «Шут», шесть раз упоминался в донесениях. Ему вручили благодарственные письма от командиров четырех полков Милитарума и самой воительницы.

Рэйт шагнул вперед, отвесил поклон и протянул тубус с документами, заверенный таким количеством печатей, что сквозь них едва проглядывал зеленый мрамор корпуса. Бумаги представляли собой искусную подделку — свидетельство мастерства Кельн. Один из документов — и Сикоракса представить не могла, как они сумели это провернуть — был написан на подлинной копии фирменного бланка Магистра войны Лоу в комплекте с восковой идентификационной печатью со встроенным чипом.

Но это ничего не значило по сравнению с финальным откровением.

— А месяц назад верующие Грейдон-Сити очнулись в кошмаре: город содрогнулся оттого, что магос еретиков Брабатина Маркова направила на земляные укрепления военного лагеря свои демонические агрегаты и потрескивающие машины, и небеса озарились полярными сияниями от электрических разрядов.

Ммм-ммммм-мм. Лязг-лязг. Ммм-ммммм-мм. Лязг-лязг.

Теперь оперативница стояла прямо на бронированном корпусе, правой рукой держась за открытый люк, откуда ей легко было дотянуться до золотой тесьмы, свисающей с древка знамени позади нее. Шест, закрепленный на спине «Оруженосца», торчал из корпуса непосредственно перед реакторами, а на его крестовине висел свернутый кусок вышитой ткани.

— И когда появилась Маркова, из тумана войны вышли ее механические дочери. Своими когтями они рвали плоть самой реальности, а я поскакал ей навстречу, минуя падающие снаряды, и вассалы Милитарума шли у моих ног. И когда Маркова сошлась со мной в поединке, она широко разинула свою огромную пасть и издала вопль, который погубил девятерых из этих храбрых солдат, взорвав энергетические ячейки их лазганов. Серебряные аквилы на шеях солдат превратились в расплавленные потоки. Органы вскипели настолько, что их животы лопнули…

Сикоракса позволила картине повиснуть в воздухе.

«Неправда, — прошептал один из голосов хора призраков. — Еретичка Маркова погибла во время артиллерийского обстрела. “Шут” видел это с расстояния в милю».

«Это приукрашивание для славы и продвижения, — прошипел другой голос. — История, которая приносит известность как Доминиону, так и “Шуту”. Таков обычай. Это разрешено».

— И когда ее загрязненное варпом дыхание омыло мой адамантин, — продолжила Сикоракса, пропуская шепот мимо ушей, — я воздел тепловое копье и выстрелил кощуннице прямо в пасть.

Лязг-лязг.

На этот раз она тоже присоединилась к движению, ударив сжатым кулаком по сердцу, прежде чем закончить.

— За этот поступок магистр войны Лоу шлет благодарность — и ее личное знамя.

Сикоракса потянула за шнур; толстый рулон ткани на верхушке древка знамени упал, развернувшись, и парча и кость будто вспыхнули.

На гобелене знамени красовался вытканный серебряной нитью скелет с факелом в одной руке и мечом — в другой.

Но череп — череп был настоящим. Заднюю часть черепа срезали, так что он возвышался над знаменем, на голову ему возложили нефритовый лавровый венец, а в глазницах сияли рубины. Череп собственного отца Лоу — странная боевая традиция на ее родном мире, Деклисе.

Заунывная песнь оборвалась. В огромном соборе воцарилась тишина.

До Сикораксы не доносилось ничего, кроме фонового гудения реакторов Рыцарей и нескольких скрежещущих скрипов, когда гиганты меняли положение, чтобы рассмотреть их поближе.

Сикоракса понятия не имела, как Кельн удалось соткать знамя за столь короткое время, не говоря уж о том, чтобы залатать пробоины от лазерных выстрелов и от времени. Действительно, обман был настолько наглым, что оперативница забеспокоилась, как бы рыцари не заподозрили неладное.

Но беспокоиться не стоило.

Ибо тишину сменил шум. Грохочущая, хриплая какофония такой силы, что Сикоракса испугалась, как бы у нее не лопнули барабанные перепонки.

Сэра Линолия Раккана радушно встретили дома.

Глава двадцать первая

Шум улегся; эхо его разнеслось по мегалитическому залу. Присутствующие в неподвижности ожидали решения верховного монарха.

— Снимите знамя, — сказала глашатая. — «Корона» желает на него взглянуть.

Сикоракса кивнула. Когда «Оруженосец» стоял на коленях, древко знамени склонилось достаточно, чтобы без труда вскарабкаться наверх и отключить магниты, удерживающие его на месте. Знамя оказалось тяжеловатым даже для ее усиленных рук. Сикоракса сделала шаг вниз, к полу, и увидела в визоре глашатаи красный огонек.

— Оставайся на месте! — прогудела глашатая. — Сервиторы придут за ним.

Услышав жужжание антигравитационных двигателей, Сикоракса обеими руками подняла знамя. Два крылатых сервитора подхватили его аугментическими когтями на ногах, вырвав из рук оперативницы с поразительной силой. Оперенные медные крылья, заменявшие им руки, быстро-быстро бились в воздухе, чтобы удержать ношу; Сикоракса заметила, что лица сервиторов скрывали капюшоны, из-под которых выглядывал только керамический выступ в виде клюва.

Их превратили в охотничьих соколов.

Благодаря улучшенному зрению Сикораксе удалось разглядеть, насколько древними и тонко сработанными были аугментические компоненты, и насколько воспаленными и неровными — швы в местах, где они соприкасались с желтоватой плотью. Неорганические компоненты происходили из другой эпохи — лучшей эпохи; всякий раз, когда предыдущее тело становилось неработоспособным, их извлекали и сплавляли с новыми телами сервиторов, выращенными в чанах.

Высокие технологии, вечные и нетленные, слились с плотью, которая разлагалась и отпадала.

То же самое можно было сказать и о рыцарях.

Сикоракса ощутила в груди неожиданный трепет и поняла, что ее бьет дрожь.

Сервосоколы подняли развевающееся знамя вверх по помосту; кисточки нижнего края задевали каменные ступени, пока не поравнялись с лицевой маской «Короны Доминиона». С обратной стороны толстых волокон пробивался синий свет — очевидно, какая-то разновидность сканирующего луча.

Придворные ждали, недвижные, как статуи.

И наконец огромная голова «Короны» медленно приподнялась и устремила взор в открытое небо над головой.

Сервосоколы взмыли в небо, хлопая медными крыльями, и приняли знамя, чтобы повесить его среди других, прикованных цепями к колоннам в великом шествии побед. Еще одна почесть в череде почестей.

— «Корона» довольна, — сказала глашатая. — Вы можете поднять на нее глаза.

Сикоракса приподняла голову Раккана, — не до конца, все еще склоняясь в легком поклоне, — но и этого хватило, чтобы взглянуть на «Корону Доминиона».

Голова огромной машины склонилась набок, будто рассматривая этого странного маленького рыцаря с большим любопытством, чем раньше. Глядя на монарха целиком, вблизи, казалось невозможным, чтобы настолько массивная машина могла умереть — не говоря уж о том, чтобы убить ее. Подобное было почти немыслимо: все равно, что пытаться свергнуть гору или пронзить мечом приливную волну.

— Великая честь заслуживает великой награды, — произнесла глашатая, и ее громоподобные слова обрушились на незащищенные барабанные перепонки Сикораксы. — Проси все, чего пожелаешь.

Раккан предупреждал их об этом. По правде говоря, они подошли к самой опасной части внедрения. Какой бы впечатляющей ни была приукрашенная военная слава Раккана, он оставался пилотом простого «Оруженосца». Ничем. Он находился в самом низу Списков, и не было никаких причин обхаживать его или заискивать перед ним на случай, если Раккан когда-нибудь поднимется на вершину.

Если бы Сикоракса попросила слишком много, то растеряла бы все расположение, завоеванное благодаря своему представлению, но пресмыкаться было не в стиле Раккана, а излишне скромный запрос вызвал бы подозрения.

Зеленый свет. Сикоракса поднесла вокс к губам.

— Этот человек, сержант Джет Пайн, — сказала она, когда Рэйт, низко опустив голову, шагнул вперед, — принес мне клятву смерти на Ама Хаймал. Я пришел на помощь Варансийским гренадерам, когда зеленокожие атаковали их позиции — он единственный, кто выжил, и теперь служит моим телохранителем.

Кельн тоже вышла наперед.

— Эта женщина, — продолжала Сикоракса, — магистр двигателей Аксанда Дак из Торгового консорциума Версера. Благодаря соглашению с ее хозяевами я получил постоянную возможность переходить от одного театра военных действий к другому. Благой монарх, я прошу, чтобы они оба приняли мои цвета как вассалы и получили возможность свободно находиться во Дворце собраний и во всех местах, куда я направляюсь.

Красный свет. Глашатайя усмехнулась. Это прозвучало одновременно гулко и глухо, потому что она в точности копировала подлинную реакцию монарха.

— «Корона» удивлена. Ваш сеньор предлагает лошадь, а вы берете только ее подковы. Он дарит вам украшенный драгоценными камнями кулон, а вас интересует лишь его серебряная цепочка. Вам больше ничего не нужно, кроме этих вассалов?

— Да, — ответила Сикоракса. — Повелитель, я исполнил клятву Вольного Клинка и заново освятил своего скакуна. Я хочу принести присягу двору в качестве вассала, вновь войти в Списки и быть вернейшим из слуг моего повелителя, верховного монарха Явария-Кау.

Пауза. На забрале глашатаи вспыхнул красный огонек, будто Верховный монарх погрузился в глубокие раздумья и не хотел, чтобы его беспокоили.

— Итак, ты стремишься к власти и влиянию, — медленно произнесла глашатая. — Другого я и не ожидал. В твоих жилах течет кровь честолюбивых Страйдеров, доставшаяся тебе от матери, а также воинственный дух отца. Это достойно восхищения. Но что касается твоей просьбы... я могу заставить членов моего совета принять вассала не более, чем достать звезды с небосвода. Но если кто-то захочет заполучить тебя, можешь вернуться ко двору и на Ристалище, какие бы блага это тебе ни принесло. По просьбе твоего дяди, барона Крейна, главы дома Рау, мы также вручаем тебе это.

Барон Крейн. Дядя Раккана. Вперед вышел сервитор с потрепанным шлемом на подушке и положил его перед Сикораксой.

— Пилотский шлем твоего отца. Это шлем был на нем, когда он спас жизнь Верховного монарха в битве за Пылающие небеса.

Зеленый свет. Сикоракса неловко опустилась на колени в открытом люке кабины; ортезы Раккана были жестковаты и срабатывали медленно.

— Я бесконечно благодарен вам, повелитель. Вы оказываете мне честь этим подарком.

— Теперь мы объявляем перерыв, — сказала глашатая; визор ее рыцаря горел светло-янтарным светом, показывая, что говорит она, а не монарх. — На Приветственный пир.

Сикоракса закрыла люк как раз в тот момент, когда «лязг-лязг-лязг» оружия о щиты возвестило о закрытии заседания.

Пришло время посетить пир — и найти способ убить короля.

Хотя, наблюдая, как громадная махина «Короны» пятится назад, ни разу не повернувшись спиной ко двору, каллидус задумалась, не лучше ли было бы сказать «монстра».

На «Стилете», в наглухо запертой каюте, куда можно было войти только через дверь, встроенную в покрытый капельками конденсата фальшивый резервуар с охлаждающей жидкостью, Раккан сидел и наблюдал за тем, как двор погружается в тень базилики.

Как часто он мечтал вернуться домой во славе. В отместку всем. Чтобы его приветствовали как раскаявшегося отпрыска, явившегося за лаврами победы, в которых ему так долго отказывали.

И теперь он наблюдал за этим с помощью пиктограмм, переключаясь между аугментикой, встроенной в левый глаз Кельн, и скрытой под правой бровью Сикораксы проволочной линзой, незаметно установленной в череп. Как он полагал, процедура не так уж травматична, учитывая ее способность изменять форму.

Таким образом, Раккан мог глазами оперативницы наблюдать за тем, как она живет его жизнью. Он мог даже в какой-то степени с ней общаться.

Он подтянул к себе клавиатуру когитатора и двумя согнутыми пальцами старательно набрал простое сообщение, избегая всех усложняющих текст знаков препинания, прежде чем нажать «ПЕРЕДАТЬ».

«Поздравляю, — гласило сообщение. — Ты получила возвращение домой, которого у меня никогда не было».

Он потянулся за стаканом амасека, стоявшим рядом с банком когитатора; осушив его, Раккан подумал, не стоит ли на этом остановиться, затем налил еще и снова застучал по клавиатуре.

«На этих пирах постоянно кто-нибудь умирает, — написал он. — Постарайся не стать этим кем-то».

Раккан прикончил и второй стакан, чувствуя, как по телу разливается тепло, прогоняя холод искусственно охлажденной переборки по правую руку от него для маскировки под резервуар с охлаждающей жидкостью. Это было хитроумное устройство, и никто никогда его не найдет.

Поразмыслив, Раккан подумал, а не безопаснее ли устроить здесь собственный пир.

Но что станет с ним самим, если они умрут?

— Сэр Раккан, вам следует принести присягу баронессе Даск, — сказала Кельн. — Понадобится тонкая игра, но она предоставит доступ к полезной для нас информации.

Оперативница говорила открыто, пока они шли по Залу полей — защищенному рефракторами мосту, соединявшему конюшни Дворца собраний, где среди других рыцарских костюмов они оставили «Шута» и Гвинн. Для любого, кто перехватит вокс, их беседа покажется обычным разговором. Типичная придворная возня: младший рыцарь и его вассалы соперничают за власть.

— Э-кхм, — сказал Рэйт.

— Вы не согласны, сержант? — спросила Кельн, добавив в последнее слово толику язвительности, — совсем как магистр двигателей со средней палубы, когда на него брюзжит неряшливый гвардеец.

— Говори прямо, что у тебя на уме, — упрекнула Сикоракса.

— Ачара — глашатая. — Медные глаза виндикара медленно и тщательно осматривали все вокруг, как и подобало хорошему телохранителю. Вот только он не угрозы искал: подняв взгляд чересчур высоко для этого, Рэйт присматривался к снайперским позициям во Дворце собраний, оценивая зубчатые стены, бойницы, горгульи, узкие, похожие на копья крыши круглых башен. — Ей или Юме. Присяга Юме обеспечила бы нам наиболее близкое место к «Короне», но и наибольшую опасность. Он грозен. Ачара даст нам не только доступ, но и понимание мыслей Верховного монарха.

— Присяга баронессе Даск, напротив, даст нам информацию, — настаивала Кельн. — Сближение с Даск означает доступ к информации, поступающей через ее сеть шпионов и информаторов. Это было бы… полезно.

Они поняли, что подразумевает ванус. Даск руководила тем, что считалось контрразведывательными службами и тайной полицией Доминиона, а это означало, что благодаря близкому к ней положению можно будет обнаружить и пресечь любые попытки разоблачения.

— Чрезмерно опасно: слишком много проверок, — сказал Рэйт. — Но это должен быть кто-то из троих, и я выбираю глашатаю.

— Четверых, — сказала Сикоракса.

— Прошу прощения? — спросил Рэйт.

— Высший двор Доминиона всегда состоит из четырех офицеров. Двое — от дома Страйдера и двое — от дома Рау, — сказала Сикоракса. — На сегодняшнем приеме не хватало Мастера двора.

— Раллан Фонтейн, — сказала Кельн. — Дом Страйдер, пилот Рыцаря модификации «Бравый», «Падение топора». Палач Высшего двора. Он в глубинке, подавляет небольшой мятеж.

— Не лучший выбор, — сказал Рэйт.

— Господин, — сказала Сикоракса.

— Что?

— Не лучший выбор, господин, — поправила Сикоракса. — Знайте свое место, сержант.

— Я покажу вам мое место, господин. — Рэйт кивнул вверх. — Вон в том окне. Над дворцовыми воротами. Располагается внутри рефракторного поля. Прямая линия огня вдоль всего Зала полей. Контролирует доступ к рыцарским костюмам.

— Какая прекрасная прогулка, — сказала Сикоракса, глядя налево. — Знаешь, я часто бывал здесь в детстве. Играл в «Гектура и Еретиков» с двоюродными братьями, и мы мечтали стать пилотами.

Самообладание Кельн было слишком велико, чтобы она позволила себе улыбнуться; она лишь отвернулась, рассматривая открывающийся вид, чтобы скрыть даже легкое подергивание губ. С ее точки зрения, пейзаж выглядел невероятно.

Дворец собраний возвели на перешейке, соединяющем северный континент, на котором властвовал дом Страйдер, и южный, на котором правил дом Рау. Вода, отливающая тускло-малиновым в сгущающейся зиме, закрывала горизонт по обе стороны. А за громадной серой башней Дворца собраний, который сам по себе был размером с небольшой город, улучшенные глаза ванус могли разглядеть тепловой шлейф и выбросы углекислого газа первого города на территории Страйдеров, точно так же, как позади нее возвышались огромные стены последнего города на землях Рау.

Оба строились как настоящие твердыни. А между ними высился Дворец собраний — как небольшая зона мира и взаимообмена. Суглинистый перешеек ярко зеленел, хотя Кельн знала, что залегающий под слоем дерна гранитный кряж делает это место идеальным для строительства крепости.

Вот и все, чем был Дворец собраний. Город-цитадель с расположенной у подножия деревней для более бедных вассалов, с конюшней рыцарей, используемой в основном теми, кто участвует в ристалище, и турнирной площадкой. Прямо справа от оперативницы, на равнине перешейка, виднелся укрепленный бастион Защита Западных Небес — полусферическая станция управления огнем, ощетинившаяся оружием, которое сняли с разбитых рыцарских костюмов и перепрофилировали в оборонительную артиллерию.

Они прошли через огромные ворота, вскинув глаза на остроконечную опускную решетку из чистого адамантина; портал был настолько велик, что через него могли пройти два Рыцаря модели «Квесторис».

— Итак, наш любезный покровитель? — спросила Сикоракса. — Глашатая, Королевский страж или Привратница?

— Глашатая, — сказал Рэйт.

— Привратница, — сказала Кельн.

— Я бы сказала, что мы действуем на ощупь. И совсем забыли о нашем первейшем и самом серьезном препятствии, — сказала Сикоракса.

— Что же это? — Рэйт сделал паузу. — Господин?

— Моя мать.

Глава двадцать вторая

«Благородные Страйдеры и стойкие Рау. Много долгих зимних ночей я лежал без сна, пытаясь предугадать их будущее. Иногда мне кажется, что они подобны молоту и наковальне, что сила их совместного удара формирует претендентов на трон. В другой раз я представляю сокола и бурю, как в старом стихотворении. Но все чаще я вижу в них двух пьяниц, которые поддерживают друг друга, пока, пошатываясь, идут домой. Если один поскользнется, другой может посмеяться над его невезением — но упадут оба».

Люсьен Яварий-Кау, Верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».

— Линолий, мой мальчик, мое дитя!

Баронесса Хоторн Астер-Раккан со слезами на глазах протянула руки к сыну.

— Мама, — сказал Раккан и обнял ее. Баронесса была высокой и худощавой, а ее плечи — расправлены, как у геральдического пикирующего сокола с герба Страйдеров. И когда Раккан — ибо Сикоракса погрузилась в легенду настолько глубоко, что теперь считала себя Ракканом — заключил мать в объятия, то почувствовал, какая она хрупкая под многослойным бальным платьем.

Придвинувшись поближе, баронесса Хоторн прошептала ему на ухо: «Мог бы сказать мне, что придешь, ты, неблагодарный мелкий опарыш».

— И испортить сюрприз, мама?

Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, радуясь, что ему так обстоятельно рассказали об их отношениях.

Глаза Хоторн пылали, но она лучезарно улыбалась напоказ.

— Если бы я знала, что от тебя будет столько неприятностей, — сказала она, целуя Раккана в левую щеку, — я бы вырвала тебя из утробы и скормила псам.

Она поцеловала его в правую щеку.

Ему было известно, что баронесса Хоторн — общепризнанная леди во всех отношениях. Безупречно одетая по последней моде, ценительница изысканных вин и хозяйка вечеринок. Хорошо зарекомендовавший себя пилот «Гончей» — рыцаря модификации «Крестоносец» со списком отличных турнирных результатов, хотя в основном в соревнованиях дальнего боя.

Однако негласно она печально прославилась как самая языкастая матерщинница в Доминионе. На ее счет шутили, что, когда кому-нибудь из Страйдеров нужно очистить рыцарский костюм перед новым перекрашиванием, его просто ставят перед Хоторн, когда та в дурном настроении, и через несколько минут от краски не остается и следа.

И впрямь, она была настолько грозной, что при дворе ее никто не звал по фамилии, просто окрестив ее Хоторн. Как будто иначе и быть не могло.

— Настоящее возвращение Страйдера домой, — ответил он. — В свое оправдание скажу, что я действительно принес подарок.

Он указал на знамя магистра войны Лоу, висевшее на стене большого зала: одна половина знамени заходила на сторону Страйдеров, а другая — на сторону Рау.

Обширный зал Дворца собраний разделялся пополам: одну половину увешали красными знаменами и геральдикой Рау, другую — украсили синим Страйдеров. Помимо декора, это размежевание явственно подчеркивали и наряды гостей. Толпа собравшихся различалась также и цветом кожи, а еще их отделял друг от друга десятифутовый ров для предотвращения драк. Только возвышение в конце зала, где накрывали стол для верховного монарха и его Возвышенного двора, которое сейчас пустовало, не разграничивалось по домам. Перебраться через ров можно было одним-единственным способом: по небольшому приподнятому мосту, соединявшему обе стороны.

С тех пор, как вошел Раккан, никто не переходил на другую сторону.

— Это знамя дало тебе впечатляющей политический капитал, Линолий, — сказала Хоторн. — Но ты тут же растратил его на неряшливых вассалов и бесполезную должность. Она повернулась к Кельн. — Сын ничему тебя не учил? Мой бокал пуст. Принеси мне еще вина. Золотого, а не красного, летний урожай двадцатилетней выдержки.

— Слушаюсь, баронесса, — ответила Кельн, которая, будь на то ее воля, могла проломить этой женщине череп ударом кулака. — Сию минуту.

— По крайней мере, они знают свое место, — задумчиво произнесла Хоторн. Затем она увидела особу в облегающей тунике, шагающую к ним, и ее лицо озарилось улыбкой, сияющей, словно прожектор. — Осторожно, к нам идут доброжелатели. Привет, Лизилль! Сколько лет, сколько зим!

Подошедшая приветственно улыбнулась, отчего шрам, пересекавший ее безупречные в остальном губы и подбородок, сморщился, и поклонилась:

— Рада встрече, баронесса. Ваш сын вернулся, да? Представляю вашу гордость и облегчение от того, что он дома, миледи. И, конечно же, сэр Раккан, мы все благодарны вам за то, что вы представляете нас в крестовом походе.

Она повернулась к Раккану и отдала честь, дважды приложив кулак к сердцу. Ее двубортная туника, раскроенная в цвета Страйдера и Рау, была так туго накрахмалена, что сминалась под ударами. На широкой перевязи, перекинутой через плечо, висел церемониальный пластальной меч с особым безопасным лезвием, чтобы его можно было носить при дворе.

— Вассал при дворе, очень интересно. Вы меня не помните?

Она отступила назад, уперев кулаки в бока. Позади маячил статный сопровождающий, и Раккан внезапно осознал, насколько молода девушка. До боли молода. Не старше девятнадцати или двадцати лет.

Раккан покопался в воспоминаниях — и в тех, что он заучил, и в имплантированных, наконец связал их с услышанным именем.

— Лизилль! — сказал он. — Лизилль Ликан-Баст. Кузина, как же ты выросла! Так ты теперь пилот?

— «Кровная клятва», рыцарь модификации «Странник». Взошла на его трон два года назад. Турниры и восстания… ничто так не возбуждает, как убийство еретиков.

— А это?

Он пошевелил пальцем перед шрамом на губе.

— Ничего особенного, — улыбнувшись, ответила кузина. — Страховочные ремни дали слабину на... летнем турнире года два назад?

Она обернулась к сопровождающему, и тот кивнул.

— Сэр Тавлар поразил меня перчаткой «Удар грома», и я врезалась головой в пульт управления. — Девушка улыбнулась и щелкнула ногтем по передним зубам. — Керамитовая замена, лучше, чем было. Осмелюсь предположить, мы встретимся в рукопашной схватке на завтрашнем турнире в честь середины зимы?

Он поднял бокал:

— Увидимся на ристалище.

Лизилль удалилась, с улыбкой проходя сквозь небесно-голубую толпу, поднялась на мост и перешла на половину красных накидок. Эта рыба плавала сразу во многих ручьях.

Хоторн подождала, пока Лизилль не отойдет подальше, где не сможет ее услышать, и сказала: «Она спит со своим лакеем».

— Мама!

— Но это же правда!

Раккан приподнял брови:

— А ты нет?

— Нет. Ну, может быть, раз или два, но это же другое. Они якшаются уже год — это неприлично. Я могла бы рассказать об этом в письме, но ты ведь понимаешь, что с тех пор, как я получала от тебя письма, прошло уже два года, да? Мы узнали о твоем прибытии только благодаря сообщениям, полученным от какой-то прослушивающей станции Даск, которую та держит во внешней системе.

Так, значит, они получили искусственно созданный трафик сигналов. Умница Кельн.

— У меня не было возможности написать, — ответил Раккан.

— Надеюсь, что нет, если только ты не хочешь, чтобы у меня наконец развилась та аневризма, которую ты так старательно вызывал с младых ногтей. А теперь скажи мне, какой демон вселился в тебя и заставил обменять это жалкое знамя на связь с Возвышенным двором? Когда я услышала от тебя эти слова, чуть было не вызвала экзорциста.

— Это почетное назначение.

— Которое ничего не даст дому Страйдер, — отрезала Хоторн. — Я надеялась, что если ты когда-нибудь вернешься, то присоединишься по возвращению к своему настоящему дому. Я могла бы использовать тебя.

— Это-то меня и беспокоило. Я не Страйдер, мама, я Страйдер-Рау.

— Я тебя умоляю, — сказала Хоторн — в ее устах это звучало как разновидность проклятия. Она сама была в Списках — отсюда и двойное имя, но покинула их, чтобы возглавить дом Страйдер. В конце концов, Яварий-Кау, по всей видимости, не собирался уходить. — Твой отец не оставил тебе ничего, кроме обескровленной родословной и нескольких туманных воспоминаний. Ты же знаешь, что дом Рау предложил брак с твоим отцом только потому, что они хотели нейтрализовать нашу линию, лишив ее возможности претендовать на корону в течение нескольких поколений. Мы попросту не могли бы выдвинуть никого подходящего. Я так взбесилась, что включила в контракт условие, согласно которому у тебя будет только мое имя — твой отец не возражал. Его ничуть не смущало, что ты будешь просто Ракканом, а не Раккан-Фангом.

— Да. — Раккан отхлебнул вина и наклонил голову. — Я это уже слышал. Но ты ведь не можешь очернить героя рыцарской войны, верно?

Она фыркнула.

— Твой отец поставил меня в ужасное положение. Спасает верховного монарха, при этом сам погибает, и теперь мы больше никогда не сможем сказать о нем плохо. Хотя его отец-иномирец был каким-то выскочкой — командиром фрегата, от которого разило пустотными реакторами…

— Полный капитан, — поправил Раккан. — Дедушка был полным капитаном. И он стал вице-адмиралом.

— Посмертно, — выплюнула Хоторн. — Не понимаю, почему я должна уважать человека лишь за то, что его убили альдари. Ни его жертва, ни жертва твоего отца ничего не дали ни этому дому, ни этому миру — а теперь и ты спустил свое преимущество.

— Неужели все так плохо?

Она бросила на сына взгляд, скривив губы в… в чем? В отвращении к его невежеству? Обиде за то, что он так много пропустил? Под сконструированным сознанием Раккана Сикоракса почувствовала, что ступает на скользкую почву.

— «Так плохо»? — передразнила Хоторн. — Верховный монарх, он… что ж… не буду говорить, кто он на самом деле. Скажем так, он капризен… или эксцентричен. В прошлом году он был преданным сторонником дома Рау. Выступал за них на турнирах. Отдал им Телшен-холл…

— Наконец-то он решился, да? Этот вопрос оспаривался, еще когда ты носила оборки.

— Будь серьезнее, Линолий. Я никогда не соглашалась носить оборки, даже в детстве. Он также отстранил от службы при дворе твоего бедного кузена — практически без причины. Какая-то чушь о том, что он не проявил должного почтения к Раллану Фонтейну на встрече…

— Какого кузена? — Раккан нахмурился.

— Мовека, конечно же.

— А, этого, — сказал Раккан, оглядывая толпу в синем. — Не сказал бы, что жажду с ним повидаться.

— Ну, ты действительно пытался вырвать у него «Зубы тайфуна». Но прошли годы, я сомневаюсь, что он сломает больше нескольких пальцев. Суть в том, что в прошлом году верховный монарх был настроен против нас — затем он развернулся и метнул копье прямо в Рау. В этом году они ни по какому вопросу не могут добиться решения в свою пользу. И когда один из наших оруженосцев убил одного из них на дуэли, — ну, по закону-то это сделало нашего человека подходящей мишенью для кровной мести. Но он запретил это, отказался позволить Рау осуществить вендетту.

— Странно.

— Он также закрыл их машинные хранилища.

— Что?

— Запретил святилища машин предков. Назвал их абсурдным суеверием. Ризничие в ярости, но не поднимают шум — в конце концов, им можно поклоняться и расшаркиваться перед Омниссией, запрещены только залы предков Рау. Он объявил их веру подрывной — сказал, что они должны слушаться его приказов, а не предков, и пригрозил привлечь инквизицию.

— Это безу…

— Крайность, — поправила его мать. — Верховные монархи безумными не бывают. А если кто-то из них и вправду сойдет с ума, то об этом не говорят до тех пор, пока они не покинут свою смертную оболочку, и их не поглотит трон Механикум. Ты знаешь правила.

— И все-таки это играет на руку твоему дому, разве нет?

— Можно и так сказать, — сказала Хоторн, — если ты самодовольный идиот. Мы — его заложники, Линолий. Монарх может в любую секунду сменить милость на гнев и наброситься на нас так же, как на Рау. Сейчас дом Страйдер готов предоставить ему все, что угодно. Он гоняет нас, пока мы не начинаем исходить пеной, как лошади. Мы скоро рухнем. А если нет, то дом Рау восстанет и перебьет нас всех. Они думают, что это мы стоим за их невзгодами, что мы каким-то образом подкупили или принудили Явария-Кау…

— Как по-твоему, что вызывает перемены в мыслях монарха?

Баронесса повернулась и окинула Линолия проницательным взглядом.

— А ты довольно серьезно заинтересовался внутренней политикой. Ко мне точно вернулся мой сын?

— Война меняет людей, — ответил Раккан. — По крайней мере, в моем случае это сработало.

Перед глазами каллидус промелькнуло текстовое сообщение от Раккана — настоящего Раккана:

«Спросите о собаках».

— Полагаю, с собаками все в порядке? — поинтересовался Раккан.

— Вот же они! — Хоторн жестом подозвала слугу, который пробирался сквозь толпу с тремя худощавыми сталкерхаундами, идущими рядом с ним. Слуга держал высоких псов на коротком поводке — на случай, если те потеряют самообладание и набросятся на тарелку с сочной бараниной.

Собаки пробирались вперед, низко опустив морды, и старались добраться до вожака стаи, пока не смогли лизнуть протянутую руку Хоторн.

— Вот они, мои милые. Вы же помните Раккана, да?

Собаки обнюхали Раккана; ведущий пес вполголоса зарычал.

— Яррик, — упрекнула его Хоторн. — Это же Линолий. Неужели забыл?

— Меня долго не было, — сказал Раккан в оправдание, радуясь, что инструктаж, касающийся Хоторн, был настолько подробным. Он протянул руку, чтобы почесать животное.

«Только не за ушами».

Раккан отдернул руку как раз в тот момент, когда Яррик раскрыл пасть.

— Он уже постарел и стал капризным. Так, это, должно быть, Махарий, но… где еще один? Где Крид?

Хоторн вздохнула, затем опустилась на колени и потерла побелевшую морду Яррика.

— Крид слишком хорошо оправдывал свое имя. Во время охоты он сразился с урсидом, а не стал убегать. Нового зовут Ибрам Гаунт. Он хороший маленький охотничий песик, правда, Ибрамчик? Ты мой милый мальчик…

— В следующий раз, когда делегация Милитарума нанесет нам визит, — сказал Раккан, — лучше не упоминать их клички. Думаю, что гости их не оценят.

— Почему бы и нет? Это дань уважения. И это правильно. Разве не для этого существует Гвардия? Выгонять добычу из кустов, чтобы мы ее подстрелили?

— Твои слова граничат с ересью.

— Еретичка? Я? Что за слова ты говоришь о матери! Кроме того, это наш мир, мы можем делать все, что нам вздумается.

— Они оставляют нас в покое из почтения, мама. Мы — часть Империума, нравится это тебе или нет.

Хоторн сморщила нос:

— Разве что чисто технически. Мы достигли взаимопонимания с Империумом, но, Линолий, мы не имперцы. Пока на Терре не прекращались междоусобные войны между военачальниками и техноварварами, Доминион уже был оседлым миром с древними рыцарскими традициями. Никогда не забывай об этом, сын мой. Мы старше, чем их империя. Нас устраивает быть ее частью, вот и все.

— Они могли бы посмотреть на это с другой точки зрения, если уж на то пошло.

— Если уж на то пошло, — сказала она, опустив голову и пристально глядя на сына, — у нас есть стопка договоров толщиной со сборник церковных гимнов.

— Я обнаружил, что бумага не слишком надежно защищает, когда начинают стрелять лазружья.

— В таком случае, хорошо, что «Гончая» сработана из адамантина, — ответила Хоторн. — Жизнь Вольного Клинка сделала тебя меланхоличным, мой дорогой. Это довольно скучно. Где та женщина с моим вином?

Когда экран когитатора погас, а замок на двери открылся, Раккан решил, что на эту ночь его обязанности выполнены.

Перед тем, как помещение наполнилось багровым светом аварийной лампочки, свет ненадолго погас. Что это — дурной знак?

Два стакана назад он бы, вероятно, встревожился сильнее. Но после четвертого он всегда был в дрова. Сколько он выпил сейчас? Шесть? Семь?

Когда Раккан начал наблюдение за церемонией в базилике, бутылка амасека была полна до половины. Теперь… уже нет.

А чего еще они ждали, заставляя его смотреть на собственное возвращение домой? Его мать ведет беседы с той женщиной, Сикораксой. Можно подумать, что она не распознает подмену собственного сына.

Но она же не распознала, разве не так?

— Старина Яррик распознал, — пробормотал он себе под нос. — Он сразу понял, что запах не мой.

Собака знала его лучше, чем собственная родня. Если это не все, что следовало знать о его воспитании на Доминионе, то он не знал, что еще. Один год — с родней по матери, затем — смена опеки в середине зимы, чтобы провести следующий год в семье дяди и в тени ожиданий, отбрасываемой погибшим отцом.

Жизнь, разделенная между полушариями. Две семьи, две спальни, два набора двоюродных братьев и сестер для дружбы. Две судьбы.

И в каждой семье постоянно ругали друг друга. Бесконечные споры о том, кто у кого украл мир. Обсуждение неудач дома матери и дома отца.

Это все, что было у них общего: и у тех, и у других, казалось, было полным-полно неудач.

В каком-то смысле Раккан даже рад был наблюдать за этим возвращением издалека. Фестивальные дни и турниры во Дворце собраний всегда вызывали бурю эмоций: обе его семьи объединялись в танце отвращения и злобы, так что никто не мог шептаться за спиной.

Все они хвастаются, дерутся, прибегают к манипуляциям, чтобы снискать его одобрение в надежде, что Раккан либо присоединится к их дому, либо окажет им благосклонность — в случае, если добьется успеха при дворе.

Лучше сидеть здесь.

Вот только это было не так. И, опьянев до такой степени, Раккан мог это признать.

Любой бы сказал, что это больно. Наблюдать, как Сикоракса проживает его жизнь лучше, чем он сам. Такая умная. Лавирует, прощупывает, сохраняет спокойствие в моменты, в которые сам Раккан мог бы вспылить и заставить мать поднять ионный щит. Является человеком, которым он был в прошлом. Получает одобрение, внимание.

Разумеется, она была чудовищем. Его мать, конечно, тоже, но Сикоракса — тем более. Все они были монстрами, эти его новые товарищи по оружию. Рэйт с его стальной холодностью, который смотрит на тебя медными глазами, как на какое-то оборудование. Кельн, изучающая людей, будто насекомых, пришпиленных к доске. Сикоракса, с блеском манипулирующая эмоциями других, но при этом не обладающая эмпатией, чтобы осознать, какой ущерб она наносит.

Понимали ли они вообще, как сильно это ранит? Была ли эта простая человечность недоступна для них, или им просто наплевать?

По крайней мере, пес узнал его. Собак не проведешь. Они — хорошие маленькие вассалы.

Взгляд Раккана упал на отцовский шлем. Сикораксу он мало интересовал; оперативница как-то надела шлем в качестве реквизита, когда они пошли переодеваться для вечеринки, но он был всего лишь мертвой диковинкой, поэтому каллидус отправила его Раккану на «Стилет».

— Что ж, отец. — Раккан поднял шлем, заглянул в матовую прорезь для глаз. — Похоже, теперь мы оба наблюдатели, а? Я в паре шагов от духа в шлеме.

Раккан вгляделся в шлем, и по спине у него побежали мурашки. Он ощутил прилив болезненного любопытства. Шлем, который сняли с тела отца, когда тот пилотировал «Шута». Великий мученик сэр Селкар Фанг…

Подкладка вокруг подбородка была окрашена в малиновый. Раккан опустил шлем на голову и увидел в левом углу поля зрения мигающий курсор.

> Приветствую вас, сэр Селкар Фанг

> Каков долг раненого рыцаря?

Привкус крови во рту. Удушение. Затянутое дымом небо.

Раккан сорвал шлем. Заглянул внутрь, поднеся его к свету. На мгновение ему показалось, что он видит влажный блеск крови, размазанной вокруг загубника. Но когда он потрогал собственное лицо, нащупал лишь проступивший от страха пот.

Мертв. Он был мертв. Ерунда какая-то. Когда его отец погиб, почитаемую реликвию, которую, по слухам, установили на «Шута» в эпоху поселения, непоправимо повредили. Но все равно это просто старый шлем.

Трон, нервы шалят. Выпить, что ли, еще амасека.

Раккану пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть, когда он попытался встать — первый признак того, что он перебрал. Из-за темноты и алкоголя рыцарь забыл, что Сикоракса забрала его ортезы, черт ее возьми за это. Раккан потянулся за костылями и, тяжело опираясь на один, медленно направился к двери, открыл тяжелую переборку и, шаркая, вышел на трап.

Красные аварийные огни заливали и этот коридор, углубляя тени и усиливая удушающее чувство клаустрофобии, царившей на корабле. Казалось, что внутри он намного меньше, чем снаружи. Отчасти — из-за запертой кабины пилота с подключенным к ней летным экипажем. Вероятно, там тоже были отделения для контрабанды.

Ну и проходимцы!

Раккан ковылял по коридору машинного отделения; прорезиненные колпачки на костылях слегка цеплялись за натертый пол. Он протиснулся через овальный люк в помещение для экипажа на средней палубе, и идти стало легче.

— Трон тебя побери, Кельн, — выругался он. Ванус обещала ему пару новых ортезов, но так и не доставила их. Очевидно, что в тот день это дело не стояло на первых строчках ни в одном из ее двадцати списков приоритетов.

В каюте Раккана амасека не оказалось. Кадийский леолак — да, но рыцарь усвоил урок, который вынес, злоупотребив этим напитком во время последнего развертывания. Кроме того, смешивать выпивку не стоит. И он уже решил оставить бутылочку на завтрашнее утро.

Раккан направился на камбуз. Одним из преимуществ выпивки был ее болеутоляющий эффект: ему стало намного легче передвигаться. Доковыляв до камбуза, Раккан прислонил костыль к раковине и открыл шкафчик с напитками, роясь на проволочных полках в поисках хорошего янтаря.

Вот. Куланаан. Тридцатиоднолетний. Наверное, пить его в таком состоянии было пустой тратой напитка, но какого черта? У всех остальных — вечеринка по случаю возвращения домой, разве нет? Даже Гвинн не осталась в стороне, торжественно распевая гимны перед машинами вместе с орденом ризничих.

Он вытащил пробку, наклонил бутылку к стакану.

Бах.

Раккан застыл, подняв горлышко бутылки над стаканом.

Это был внешний люк. Не тот, большой грузовой, сзади, и не люки для экипажа сбоку — тот, что около кабины пилота. Один из аварийных люков, которые Кельн показала ему на случай, если корабль потерпит крушение. Не более чем желоб с ручкой над ним, предназначенный для того, чтобы скользить вниз, а не подниматься вверх.

Раккан нахмурился.

Бах, бах. Раздался протестующий скрежет металла, затем — треск.

Звук вскрываемой пломбы.

— Гвинн? — позвал Раккан. Он подумал, что ванус, наверное, проводит какое-нибудь техобслуживание. Но сразу понял, что сглупил; ответом была тишина, и по спине пробежала ледяная струйка пота — он ощущал холод даже теми позвонками, которые потеряли чувствительность.

Свободная рука потянулась к карману куртки. Экстренный вокс, который дала ему Кельн. Тогда он еще пошутил по этому поводу: «Это что, колокольчик для вызова? Чтобы ты пришла и принесла еще стаканчик дривета? А, может, горячей воды побриться?»

Карман оказался пустым. Мелькнуло воспоминание: аварийный вокс рядом с бутылкой амасека, оставшийся в тайной комнате. В комнате-укрытии, из которой он вышел, когда отключилось электричество.

Нет. Когда его отключили.

Раккан расхаживал по камбузу, молясь, чтобы стук костылей звучал не так громко, как казалось ему самому.

— Приношу извинения, баронесса, — сказала Кельн, пододвигаясь к Хоторн и держа за ножку бокал вина; ванус будто бы вызвали телепатически. Она низко поклонилась, подавая напиток. — Мне пришлось отправить моего коллегу по срочному поручению.

— Как ты смеешь, — с иронией сказал Раккан. — Что может быть срочнее, чем женщина с пустым бокалом? Прости, мама.

— Не стоит, дорогой. Я тебя присвоила. Родительское право.

Раккан отошел в спокойный уголок; Кельн стояла рядом с ним и тихо говорила, активируя вокс-глушитель.

— Что-то серьезное?

— Сигнал тревоги со «Стилета». Отключение питания, за которым последовал взлом люка.

— Приветственная вечеринка от Симфонии Даск? — сказал Раккан.

— Возможно. Контрразведка. Или какая-то другая группировка пытается оценить нас по внутрикорпоративным причинам.

— Они могут найти нашего гостя или что-нибудь еще, чего им видеть не следует?

— При беглом обыске — нет. Я подготовила обычные тайники с фальшивыми секретами. Личные письма, трубка для обскуры. Несколько инфопланшетов с порнографией. Они могли бы на этом и остановиться. Но вечеринка продлится до позднего вечера. Сержант решил взять все на себя.

— Наш гость в опасности?

— Нет, если останется на месте, но, судя по данным, замок его двери открыт, и сама она распахнута. В экстренном воксе не слышно никаких причитаний, а это может означать, что незваные гости уже могли его схватить.

— Черт побери, — выругалась Сикоракса. И впервые с тех пор, как они вошли в Дворец собраний, это были ее слова, а не Раккана. Акцент вернулся. — Если его найдут, то нам крышка. Такое не объяснишь. Разве что мы прибегнем к двойному блефу и подбросим мой набор к его телу, заявив, что он лазутчик.

— Наш человек уже в пути. Что бы ты о нем ни думала, он способен справиться с ситуацией. Если нас разоблачат, нам ничего не останется, кроме как провести как можно более тщательную эвакуацию и вернуться, но если нет, мне нужно остаться и оценить политическую ситуацию. Маловероятно, что мы когда-нибудь снова соберем оба дома в одной комнате.

— Предположим, ты права. — Раккан втянул воздух сквозь зубы. — Давай просто надеяться, что наш человек не возьмется за дело, если разоблачат, — он спас меня от собак. Что более уместно, мнение дорогой мамы об имперских связях было... поучительным. На грани сепаратизма.

— Разговоры на этой вечеринке гораздо менее сдержанные, чем я привыкла. — Кельн поклонилась, сохраняя видимость подобострастия ради игры на публику. — Я установила несколько микрофонов внутри помещения и в комнатах для прислуги. Позже потребуется извлечь аудиозаписи, чтобы подтвердить догадки, но общественность, похоже, считает, что вы независимы лишь отчасти, сэр Раккан. Что ваше обращение ко двору входит в стратегию Страйдеров.

Раккан хмыкнул:

— Ну, дом возглавляет баронесса Хоторн. Было бы трудно смотреть на ситуацию иначе. Придется это сгладить, да?

— Доступ — наша главная забота. Нельзя быть отрезанным от половины двора. Если вы не против, я бы предложила вам поговорить с дядей, бароном Крейном. Он и ваша матушка —два главы дома, с которыми можно связаться в течение одного вечера.

Кельн кивнула в другой конец зала через ров на группу придворных в красных плащах, собравшихся вокруг высокого мужчины с черной раздвоенной бородой и синей татуировкой, пересекающей лоб в виде обруча.

— Хороший план, — сказал Раккан. — Но держись поближе.

— Зачем?

Раккан указал на пару дворян, выкрикивавших оскорбления в адрес друг друга через ров. Одна из них — невысокая коротко стриженная женщина из дома Рау — бросила бокал с вином, который выплеснулся на тунику одного из Страйдеров. Крики заглушили общий гул разговоров, заставив толпу обернуться, как охотничьих птиц к добыче.

— Затем, что мне кажется, что кто-то вот-вот умрет.

— Будем надеяться, — сказала Кельн, — что не мы.

Глава двадцать третья

Раккан повернулся — уходить к себе в каюту, и вдруг по камбузу, откуда он только что вышел, рассеялся свет от фонаря. Луч света пробежал через пространство, выхватив из темноты стол с расставленной для экипажа посудой и столовыми приборами… Тени от предметов неестественно растягивались по столешнице: чашка с вилками разрасталась изгородью из темных шипов, как в сказке про гоблинов, ножи превращались в темные мечи.

Затем свет упал на пустой стакан и откупоренную бутылку амасека.

До безопасной комнаты Раккан не добрался. Вместо этого он зашаркал во влажную темноту своей личной каюты, закрывая тяжелую дверь дюйм за дюймом, чтобы она не.…

Петли застопорились и заскрежетали.

Топот бегущих ног. Грохот кожаных ботинок по металлическому настилу.

Налегая на дверь плечом, Раккан навалился на нее, чтобы и самому не упасть, и захлопнуть, попытался нащупать замок.

Но вместо замка наткнулся на руку. Руку в кожаной перчатке, обхватившую боковину двери.

Раккан врезался в дверь; снаружи заорали — захлопнувшийся люк прищемил кому-то пальцы. Снова упершись в дверь, Раккан еще раз толкнул ее спиной — послышался хруст костей.

Это дало ему время. Время, чтобы повозиться с левым костылем — тем самым, который имперские агенты всегда просматривали без особого внимания. Раккан нажал на защелку; подогнанный упор раскрылся, и мягкий изгиб безупречно лег в руку. Высвободился длинный дуэльный ствол; сложенный курок выскочил наружу и со щелчком встал на место.

Человек по ту сторону двери взбрыкнул, оттолкнув Раккана внутрь комнаты.

Тот упал на вращающийся стул, удержавшись в вертикальном положении лишь благодаря тому, что он был привинчен к полу.

На Линолия надвигалась темная фигура; в темноте, словно глаз хищника, горели красные руны боезапаса пистолета.

Держа скрытый пистолет обеими руками, Раккан прицелился. Плюхнувшись на стул, он оказался ниже линии огня нападавшего.

Первый выстрел Раккана на краткое мгновение осветил каюту алым. Он увидел человека в черной униформе без опознавательных знаков, в отполированном нагруднике и шлеме, какие обычно носила стража домов. Выстрел пробил нагрудник чуть ниже грудины, проделав в нем черную дыру.

Вторая вспышка; на этот раз попадание пришлось выше. Выстрел срикошетил вверх, под подбородок. Голова стражника откинулась назад, и он, дергаясь, вывалился в коридор.

Тело почти упало на руки напарника, запутавшегося в примитивном затворе. Раккан сделал два выстрела: первый опалил переборку позади стражника, второй угодил тому в плечо. Раненый с криком скрючился на полу; в залитом красным светом коридоре что-то задымилось от лазерного попадания.

Объем элемента питания в скрытом пистолете был внушительным: батарея занимала весь упор костыля, в котором установлена. Раккан мог бы продержаться долго. Он еще раз выстрелил в сторону двери, чтобы подчеркнуть серьезность намерений.

— Проваливай! — крикнул он. — Забирай своих чертовых людей и убирайся!

Вместо этого в комнату с грохотом влетел тяжелый металлический предмет и врезался ему в парализованные ноги.

Раккан не понял, что это граната, пока комната не наполнилась шумом.

— С чего все началось? — спросила Кельн, наблюдая, как двое дворян проверяют свои рапиры.

Они стояли поодаль от остальных, чтобы поговорить наедине, и Сикоракса могла побыть собой с минимальным риском. За возгласами последовал удар, затем — вызов, и теперь эти двое стояли на мосту через разделенный зал; подошвы их ботинок, казалось, парили в нескольких дюймах над головами шумной толпы.

— Та, что справа, вроде бы Рау, — пробормотала Сикоракса, кивая в сторону черноволосой особы, которая осматривала острие своего клинка. Серьезного вида, волосы коротко, до плеч, подстрижены — может быть, в подражание Адепта Сороритас. Это выглядело и привлекательно, и сурово при ее угловатой фигуре и кошачьих глазах. — Заявила, что на турнире вытрет ноги о рыцарский костюм соперника.

Кельн щелкнула языком:

— Тяжкое оскорбление. Одно из самых крепких. Имеющееся у меня генеалогическое древо немного устарело, но я уверена, что это Лидия Восса, пилот «Всадника бури». Дочь барона Крейна. А значит, твоя двоюродная сестра.

— Здесь все — мои двоюродные братья и сестры, — усмехнулась Сикоракса. — А тот парень?

Она кивнула на молодого человека на другой стороне моста, который натянул кожаные перчатки и расправил плечи.

— Сэр Ишмаил Гальван, — ответила Кельн. — Пилот «Удара небес», «Оруженосца» модификации «Хельверин».

— Оруженосец дорогой матушки.

Гальван был светловолосым и довольно симпатичным, волосы разделены косым пробором и ниспадали набок, как набегающая волна; усам, однако, недоставало густоты, чтобы выглядеть по-настоящему убедительно.

— Трон, — сказала Сикоракса. — Они едва достигли совершеннолетия. Им, должно быть, лет по шестнадцать, максимум по семнадцать.

— Мы были ненамного старше.

Сикоракса наклонила голову Раккана и поджала его губы:

— Это уж точно.

Баронесса Хоторн поднялась на одну сторону моста, а барон Крейн — на другую.

— Назовите причину вызова, — сказал Крейн.

Гальван указал на противницу, рассекая воздух рапирой:

— Эта гнусная негодяйка…

— Будь краток, — перебила Хоторн. — Изложи свою жалобу.

— Она угрожала обезобразить почтенный рыцарский костюм «Удар небес». Наступить на него ногами, вытереть руки о знамена и плюнуть на крепления для оружия.

— Кто-нибудь может подтвердить эти слова? — спросила Хоторн. Со стороны Страйдеров поднялось несколько рук. — А вы, юная леди, что скажете?

Восса ухмыльнулась:

— Он вырвал слова из моих уст, баронесса, точно так же, как его дом вырвал планету у нас из-под ног. Теперь ответят оба.

Одобрительные возгласы со стороны Рау, встреченные свистками.

Барон Крейн, как заметил Раккан, был не столь бесцеремонен. Он опустил руку на плечо дочери, словно пытаясь удержать ее.

Или, подумала Сикоракса, прикоснуться в последний раз.

Барон повысил голос:

— Неужели этому суждено случиться, Хоторн? Разве мало того, что их слуги устроили потасовку прямо во дворце? Так ли необходимо омрачать радостное событие смертью вашего племянника?

— Ах, — сказала Хоторн. — Так мы играем до смерти. Я ожидала просто кровопролития, но если ты хочешь, чтобы малышка Восса отправилась к праотцам, я не стану препятствовать. Но тебе придется принести нам извинения либо принять вызов.

Крейн что-то прошептал на ухо дочери, но та лишь сбросила его направляющую руку с плеча.

— От имени дома и предков, — произнесла она, становясь в защитную стойку и поднимая оружие, — я принимаю твой вызов!

Хоторн и Крейн отступили под рев толпы.

— Крейн что-то пробормотал, — сказала Сикоракса, — когда отошел. Ты прочитала по губам?

— «Глупо», — ответила Кельн. — Он сказал: «Не глупи».

Затем фехтовальщики шагнули вперед, и клинки встретились с жалящим стуком.

От пощечины голову Раккана откинуло назад. Из приглушенно-уютного беспамятства он вернулся в мир красного света и крови.

В глазах все плыло и затягивалось туманом, отчего стоящий перед ним человек казался вдвое больше.

— Доброе утро, сэр Раккан, — усмехнулось пятно. — Как странно застать вас здесь.

В ответ Линолия вывернуло на ботинки мужчины.

Не намеренно. Из-за амасека, стресса и запаха поджаренного лазерными лучами мяса он не мог избежать этого, но похититель все равно ударил Раккана. Яркий свет ударил Раккану в лицо, ослепив его. Это был не фонарик, который гвардейцы прикрепляли к лазружью, и не налобный фонарь рабочих с гранитных шахт северного полушария — громоздкий бочкообразный светильник с рефлекторами размером с блюдце.

Раканн подумал, что если бы его ударили одним из этих фонарей, то сломали бы шею. Допросчик прошел перед фонарем, на мгновение скрыв силуэт. У Раккана сложилось впечатление, что у того широкие плечи и предплечья, густо поросшие волосами. Здоровяк подтащил стул и сел так близко, что их пальцы соприкасались. До Раккана донесся запах изо рта, густой и насыщенный из-за пряностей для баранины и привычки курить угольную трубку.

— У меня кое-какие затруднения, сэр Раккан.

Он сделал паузу, и в освещенной темноте Раккан увидел светящуюся оранжевую точку. Трубка. Раккан уловил сладковатый запашок дыма от угольного наполнителя, пропитанного барандиктиновым ликером.

— Вы, — что-то коснулось груди Раккана; он догадался, что: мундштук трубки, — в этот самый момент на банкете в главном зале. И вы же — здесь.

Трубка щелкнула о зубы. Снова засветилась оранжевым.

— Вы слыхали о святом Седерике?

Раккан ничего не ответил. Хотя он знал старинные, еще доимперские народные сказания. Доминиониты так сильно любили своего героя, что Министорум подал принятую впоследствии петицию о присвоении Седерику статуса местночтимого святого в надежде, что возвышение знакомой фигуры поможет в обращении Доминиона.

— Мой старенький патер — он часто рассказывал, как хитроумный Седерик мог оказываться в двух местах одновременно: водил за нос еретиков в землях Страйдеров и в то же время служил молебны во владениях Рау. Знаете эту байку?

Раккан продолжал хранить молчание.

— Вы святой, Раккан?

Раккан невольно усмехнулся и покачал головой.

— Значит, колдовство. — Допросчик прищелкнул языком. — Вы же знаете, что у нас сжигают колдунов, сэр. Так повелось с незапамятных времен. Вот почему мы пережили Эпоху раздора, когда другие миры запылали от псайкерских вспышек. Мы сжигали колдунов. Огонь и кровь, да?

Расспросчик с силой наступил Раккану на один ботинок. На другой.

Линолий почувствовал удар по коленям, увидел оранжевый уголь у себя между ног. Горящие угольки, прожигая штаны, причиняли жгучую боль; ткань под ними почернела и скручивалась, вокруг расширяющейся дыры появлялись оранжевые нити.

Руки Раккана рефлекторно опустились на колени, но допросчик поймал их и удержал вместе. Он попытался заставить Раккана убрать руки, но многие годы, проведенные на костылях, укрепили верхнюю часть его тела, и сила в руках пилота была огромной. Человек с трубкой что-то буркнул; двое стражей поставили фонари на палубу, схватили Линолия за руки и заламывали до тех пор, пока костяшки сжатых кулаков не уперлись в заднюю часть шеи.

Раккан сопротивлялся, но пересилить их было непросто, особенно когда разило его собственной поджаривающейся плотью. Он попытался вскинуть ноги и сбросить угли, но без ортезов те мышцы ног, которые не потеряли работоспособность, не могли справиться с допросчиком, прижимающим его конечности к земле.

Раккан боролся с раздирающей паникой, от которой сводило нутро. Вдохнуть. Признать боль. Отделить ужас и другие эмоции от истинных чувств. Он знал это упражнение: Раккану уже приходилось делать его раньше, когда Гвинн смастерила аугментические ортезы и помогала с реабилитацией, пока он заново учился ходить.

Избавившись от страха, Раккан хорошо свыкся с болью.

Теперь Раккан мог сосредоточиться на лице курильщика, которое видел между призрачными отсветами фонарей, по-прежнему плавающих перед глазами.

Он был слугой, Раккан в этом не сомневался. Но высокого ранга, вероятно, даже мелкопоместным дворянином. Постарше него, на вид лет пятидесяти; изрытое морщинами лицо допросчика покрывала густая борода цвета бараньей отбивной, смыкаясь над тонкой верхней губой. Он слегка усмехнулся, обнажив полустертые о трубку зубы.

Раккан запомнил это лицо. Подумал, как бы нарисовал его. В детстве Линолий увлекался рисованием, да и сейчас иногда рисовал. Пилот встретил взгляд допросчика с ненавистью.

— Скажите нам, кто вы и почему вас двое, и все это может закончиться.

Раккан промолчал.

Допросчик пожал плечами и наклонился, пошевелив угольки мундштуком и продвигая их на дюйм к промежности Раккана. Угли остывали и чернели. Допросчик поджал губы и дунул на маленький оранжевый комочек.

Раккан сделал еще один вдох, зарычал и выдохнул, привыкая к этой новой боли. Пот стекал по лбу, заливая глаза. Впервые он поблагодарил Трон за то, что выпил слишком много. В опьянении, с потерей чувствительности из-за травмы и с глубокими познаниями о том, как справляться с болью, он мог продолжать в том же духе.

Недолго. Но, по крайней мере, какое-то время.

— Да ладно, вы же понимаете, что мне не нравится это делать, — сказал курильщик. — Такие вещи — это же ужас. И вам, и мне они не по душе. Я бы предпочел поскорее со всем разделаться. Потому что, когда эта маленькая блестящая красотка прибудет по назначению, вы начнете орать. А если нет — пожалеете.

Это-то Раккан понимал. Боль нарастала вместе с паникой. И паника была страшнее всего.

Раккан чувствовал, как она поднимается от живота к горлу, как душит его. Дыхание перехватило. Кислород, который все это время был спасательным кругом, помогающим поддерживать спокойствие, перекрыло.

— Ради кого вы тут ломаете комедию, а? Рау? Страйдер? Члены двора? Инквизиция?

Допросчик пододвинул угольки поближе.

— Вы не понимаете, — проговорил Раккан, ощущая вкус обильно текущих по лицу слез. — Эти люди… Вы не знаете…

— Какие люди? Поподробнее, сэр рыцарь. Чего я не знаю?

— Они ужасны!

— Так и я ужасен, милсдарь.

Он наклонился и подвинул уголь на последний дюйм.

— Не настолько, как они, — сказал Раккан. — Не настолько, как они.

Снаружи о переборку с лязгом ударилось чье-то тело.

Глава двадцать четвертая

«Когда закон вступает в силу? В момент написания? Нет. Закон — это лишь чернила на бумаге до тех пор, пока он не будет исполнен. Именно взмах палаческого топора воплощает закон в реальность. Именно в этот момент закон вступает в действие — когда вы применяете силу. Не обеспечьте соблюдение закона, и он будет нарушен».

Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».

Лидия Восса нанесла первый удар — яростный выпад, так сильно припав на выставленное вперед колено, что задние части икры и бедра соприкоснулись; длинное лезвие рапиры просвистело под защитой соперника и вонзилось в грудь.

Аудитория взорвалась: с одной стороны — шквал одобрительных выкриков, а с другой — звук, будто всех зрителей разом ударили в живот, вышибив дух.

Гальван ударил Воссу навершием рапиры в голову с такой силой, что звук удара перекрыл оглушительные крики со стороны Рау и ошеломленные возгласы Страйдеров.

Бойцы расступились: Гальван прижал руку к темному пятну, расползающемуся по куртке, Восса приложила запястье ко лбу. Когда она убрала руку, по ее бледному лицу скатилась струйка крови, скопившись на надбровной дуге. Каждый отошел на свою сторону моста, пока Хоторн и Крейн оценивали, смертельны ли их ранения.

— С обеих сторон — скользящие удары, — размышляла Сикоракса. Из всех ассасинов она была лучшим фехтовальщиком. — Гальван ушел от атаки в последнюю секунду; он получил укол, но сумел убрать грудную клетку из-под траектории лезвия. Лидия же мотнула головой, чтобы удар прошел по касательной.

— Обучались по руководствам Балрисси-Кадмус, — сказала Кельн. — Весьма недурная форма.

— В этом-то и проблема, — сказала Сикоракса. — Обоих не назовешь хорошими фехтовальщиками. Они, разумеется, знают толк в упражнениях, стойках и технике. Но они же не сражаются, а играют в регицид. Движения слишком ритуализированы. Они все делают как по учебнику. Пытаются перехитрить друг друга, а им следовало бы пытаться перехитрить чувства друг друга.

— Одному моему коллеге понравился бы их регламентированный подход, — сказала Кельн. — Движения Воссы как-то более спонтанны: тот выпад был очень даже неплох.

— Думаешь? — спросил еще один человек, подсаживаясь к Сикораксе справа. Поверх камзола с серебряной чеканкой он носил гербовую накидку, разделенную пополам. На одном глазу красовалась повязка с вышитой стилизованной молнией. — Сколько лет, сколько зим, Линолий!

— Рад встрече, Мовек, — сказала Сикоракса, с головой погружаясь в легенду. Раккан подал руку и пожал пришедшему предплечье, надеясь, что слова баронессы Хоторн насчет переломанных пальцев были преувеличением. — Сэр Мовек Каве, позвольте представить: магистр двигателей Аксанда Дак из Торгового консорциума Версера. Магистр двигателей, это мой двоюродный брат Мовек Каве, он же мой конкурент в Списках. Если, конечно, это может сойти за конкуренцию.

Каве фыркнул:

— У меня примерно столько же шансов очутиться в «Короне», сколько и у тебя, Линолий. Два года назад я бросил прикидываться нейтральным и выступил за Страйдеров. Так что теперь избиратели Рау без вопросов наложат на меня вето.

— Так зачем же оставаться в Списках? Почему бы не присягнуть Страйдерам, жениться и служить дому?

Каве наклонился, высоко приподняв брови:

— Ты сам только что ответил на вопрос, кузен. Пока я в Списках, я сам себе хозяин. У меня есть место при дворе и люди, заинтересованные в моей поддержке. А выйди я из Списков — попал бы под руку Страйдеров, и пришлось бы всю оставшуюся жизнь провести под каблуком твоей матушки. Она же меня прямиком в могилу загонит. Кроме того, присягнув дому Страйдер, я больше не смогу поставить на бойца из дома Рау на турнире. А на этих ставках я недавно сорвал неплохой куш на поле чести.

— Да... — Раккан запнулся. — Я… беспокоился, что между нами осталось кое-какое недоразумение, Мовек. Из-за турнира, ну, сам понимаешь…

Каве пожал плечами и отсалютовал ему кубком:

— Конфуз, да уж. Но это же моя ошибка, что я не отступил тогда и не починил вращатель бедер. Больше я такого не допущу. Это устраняется в два счета.

— В два счета, — подтвердил Раккан, чокаясь с Каве.

— Сейчас важнее вот что... — Каве повернулся и махнул бокалом в сторону дуэлянтов, которые перестали оценивать свои травмы и снова начали сближение, проверяя друг друга финтами и пытаясь определить, кто сделает первый настоящий выпад. — Ты собираешься делать ставку или так и будешь скучать?

Раккана словно озадачила подобная перспектива, затем он подавил ухмылку, как будто вознамерившись вернуться в детство:

— Ставлю на Воссу. У нее меньший радиус действия, но лучше скорость.

— Верно, но она выдыхается, — сказал Каве. — Рискну на четверть кошелька.

Он протянул кубок, и звон металлических чаш вплелся в звук скрестившихся клинков.

В магнокуляр Рэйт разглядел двух стражников у грузового трапа «Стилета».

Короткоствольные автоматы. Черные куртки, облегающие комбинезоны. У каждого — по кинжалу на поясе.

Неподалеку притаился автопогрузчик; на водительском сиденье тлел уголек от палочки лхо.

Рэйт лежал на вершине холма, раскинувшегося под кораблем. Это была заброшенная часть посадочных площадок, заросшая, как луг; из нее вышло бы неплохое пастбище, если бы при посадке и выгрузке звездолетов трава под ними не выгорела кругами.

В Доминион заходило несколько кораблей, способных к пустотным полетам, но Рэйт специально выбрал удаленное и неудобное место посадки, чтобы к нему гарантированно не явились незваные посетители. И все же без гостей не обошлось.

Прислушиваясь, Рэйт расстелил оружейный коврик и вытащил из наплечной кобуры под курткой компактный «Клавелл». Извлек магазин, положил корпус пистолета на землю, проверил пружину магазина и убедился, что патроны не перекошены, иначе их могло бы заклинить. Виндикар снял затвор и поднял ствол к звездному небу, затем проверил глушитель — размерами больше, чем сам пистолет.

На случай, если кто-то все же проберется, Кельн установила в вокс-датчики «Стилета» «жучок» с возможностью трансляции сигнала на местное поле, так что любые наблюдатели, зная частоту, могли прослушивать и оценивать угрозу извне.

В идеале оперативники должны были позволить неопознанным противникам провести обыск, как будто «Стилету» нечего скрывать. Вот почему Кельн не установила автоматическое оружие, ловушки со взрывчаткой или что-либо наподобие этого, кроме системы бесшумной сигнализации и видеорегистратора. Лучше выглядеть непримечательным и плохо охраняемым. Пусть противник думает, будто взломал защиту: истинные секреты прячутся на слой глубже.

Но если они найдут Раккана…

Голоса в наушнике то приближались, то выходили за пределы слышимости. Рэйт застыл и поднес руку к уху, осторожно подкрутив четкость, как если бы сменил диапазон на оптическом прицеле, чтобы выделить среди потрескиваний приглушенный голос:

— Вы святой, Раккан?

В ответ — смех. Сардонический, с болезненной ноткой.

— Вы же знаете, что у нас сжигают колдунов, сэр.

Руки Рэйта взметнулись. Ствол зашел на затвор. Затвор в корпус. Виндикар ловким движением рук закрепил на стволе глушитель. Магазин скользнул в пистолетную рукоять. Рэйт дослал патрон в патронник.

Рэйт спустился с холма, обходя стражу с фланга так, чтобы большой автопогрузчик оказался между ним и часовыми. Даже если бы слуги и заметили ассасина, то скорость и ночь сыграли бы ему на руку. Темный силуэт, мчащийся вниз по склону, сошел бы за тень ночной птицы, пролетающей над головой. Остались считанные секунды, пока мучитель не сотворил ничего непоправимого. Через вокс-приемник Рэйт слышал, как тяжело дышит Раккан.

— Скажите нам, кто вы и почему вас двое, — произнес голос в комм-бусине, — и все это может закончиться.

Рэйт открыл дверцу автопогрузчика.

Водитель скривился, свел брови, хмурясь; в губах светилась палочка лхо.

Рэйт схватил водителя за ворот куртки и выстрелил в упор. Длинный глушитель почти полностью поглотил вспышку и звук выстрела из «Клавелла»; прозвучал лишь щелчок затвора. Не совсем безмолвный, но звук больше напоминал переплетную машину, чем выстрел.

Рэйт вытащил тело, и оно упало на землю.

«Клавелл» — это вам не пистолет «Экзитус», что верно, то верно. Но даже такой превосходный инструмент, как «Экзитус», годится не для каждого задания. Он угловатый, его трудно спрятать, если замаскировать под другой предмет — не все можно взять с собой на вечеринку... Кроме того, «Экзитус» работает грязно. Выстрел из него разорвал бы водителя на части, разбросав зацепки и улики по всей кабине. Позднее машину придется бросить, и хорошо бы внутри не осталось следов насилия.

«Клавелл», напротив, легко спрятать, и он практически бесшумный. В точности и дальности стрельбы он сильно уступает излюбленному Рэйтом «Экзитусу», но для работы на ближней дистанции этого хватит. Небольшие высокоскоростные патроны оставляют минимум грязи. Никаких выходных отверстий. Пуля проникает в черепную коробку, рикошетит внутри... Чистота!

Рэйт любил чистые вещи.

Кроме того, отдача у «Клавелла» была щадящей для его плеча.

— Да ладно, вы же понимаете, что мне не нравится это делать, — произнес голос в ухе Рэйта.

Рэйт наклонился вперед и включил фары на максимум. Надел шаперон с широкими полями, валявшийся на сиденье.

— Такие вещи — это же ужас. И вам, и мне они не по душе.

Двое охранников, стоящих у трапа заднего люка корабля, пошли навстречу машине, опустив автоматы дулом вниз и прикрыв глаза руками. Рэйт вышел наружу и направился к ним; фары светили в спину.

— Эй, Миккал! — сказал один. — Что это с люмена…

Щелк. Щелк.

Оба охранника скорчились. Рэйт прошел между ними, даже не взглянув.

— Я бы предпочел поскорее со всем разделаться. Потому что, когда эта маленькая блестящая красотка прибудет по назначению, вы начнете орать.

Рэйт вошел в грузовой отсек.

— А если нет — пожалеете.

— Не могли бы вы подойти и помочь мне? — спросил слуга, который возился, открывая люк топором. Он едва оглянулся через плечо.

Ударом пистолета Рэйт вырубил слугу. Лучше оставить одного для допроса. Топор звякнул, упав на пол.

— Ради кого вы тут ломаете комедию, а? Рау? Страйдер? Члены двора? Инквизиция?

— Рукожоп! — раздался голос из-за штабеля грузовых ящиков. — Мастер сказал работать быстро и тих…

Рэйт поймал человека, вышедшего из-за угла, дважды обмотал удавку вокруг его шеи, затем оттащил в тень. Наклонившись вперед, перекинул тело через плечо — спина к спине, будто готовясь выполнить бросок.

— Вы не понимаете. — На этот раз в голосе Раккана звучала боль.

Услышав хруст позвонков, Рэйт осторожно опустил тело и отпустил удавку; она смоталась обратно в браслет, пристегнутый к запястью. Вынул из чехла на поясе слуги кинжал.

— Вы не понимаете. Эти люди…

Рэйт заторопился. Слышно было, что Раккан вот-вот сломается, и если это слышал он, тот слышит и тот, кто его допрашивает.

— Какие люди? Поподробнее, сэр рыцарь. Чего я не знаю?

Рэйт вышел из укрытия и перешел на бег. Следовало расчистить путь к объекту.

Пехотинец справа заметил асассина и даже успел вскинуть автомат.

Рэйт снял его на бегу. Клац-клац. Первый выстрел попал в солнечное сплетение, второй вырвал голосовые связки.

— Они ужасны.

На мостках наверху Рэйт заметил движение и юркнул вбок, в лабиринт контейнеров на складе.

— Так и я ужасен, милсдарь.

Заняв позицию с фланга, Рэйт огляделся: наверху торчал, размашисто вышагивая, пехотинец с автоматом на плече.

— Не настолько, как они…

Расстояние было далековато для эффективной стрельбы из «Клавелла» — почти для любого стрелка. Линия огня проходила через свисающие цепи, перила и трубопроводы. Надежное укрытие. Виднелась только верхняя половина тела цели.

Не идеально.

— Не настолько, как они...

Рэйт выскочил из укрытия, прижав запястья одно к другому: и пистолет, и нож смотрели в одном направлении. Пехотинец заметил его, развернулся...

Щелк. Щелк. Щелк.

Три выстрела — плотная кучность. Один отскочил от гильзы автомата и срикошетил в грудь слуге. Второй пробил ему плечо. Третий попал в череп.

Но цель не упала — полетела: пехотинец, ошарашенный внезапной атакой, отпрянул назад и ударился о перила с такой силой, что перевернулся через них. И с тяжелым лязгом ударился о наклонную переборку грузового отсека.

В вокс-бусине Рэйта застыла тишина. Затем…

— Здесь кто-то есть, — прошептал допросчик. — Гляньте-ка, что там за шум.

Патроны у Рэйта закончились. Неважно — в тишине больше не было необходимости.

В затемненном камбузе Рэйт напоролся на двоих слуг.

Оперативник одолел первого, схватив его лазружье за ствол и потянув его вперед, на недавно подобранный у мертвеца клинок. Затем ринулся на второго, прикрываясь телом первого, как щитом.

Второй слуга выпустил паническую очередь, угодившую в спину товарища, дульная вспышка автомата осветила комнату, облегчив прицеливание; Рэйт выхватил лазпистолет из нагрудной кобуры своего живого щита и дважды выстрелил слуге в грудь; тот рухнул на пол, и виндикар выстрелил еще раз — в голову.

Рэйт нырнул в офицерскую столовую, кривясь от отвращения.

Лазерное оружие? Да это вообще не оружие! Никакой последовательности от выстрела к выстрелу. Выходная мощность всегда колеблется. Чудо инженерной мысли? Ну да, конечно. Но не дает возможности самостоятельно снаряжать боеприпасы или подержать в руке хотя бы один патрон.

Он бросил лазпистолет на стол, прижал руку к столешнице из искусственного дерева, чтобы сканер отпечатков пальцев просканировал его ладонь. И потянулся к потайному хранилищу. Оно открылось, и Рэйт с облегчением ощутил в руке тяжесть своего «Экзитуса».

Аугментические контактные плашки на кончиках пальцев взаимодействовали с оружием, подключая его к сети.

— Эй, ты, послушай, — произнес голос в коридоре. Допросчик. — Раккан у меня. Мы раскрыли вашу игру. Либо ты прямо сейчас проваливаешь, либо мы поджарим ему мозги лазерным разрядом, ясно?

Рэйт вышел в коридор и увидел Раккана, лежащего на полу, куда его бросили; головой тот прислонился к стене. В люке слева Рэйт заметил ствол лазпистолета, направленный Линолию в голову.

— Плевое дело, — сказал допросчик. — Ты уходишь. Убираешься с планеты. Я забираю Раккана. Ты же наверняка просто какой-нибудь наемник, а?

— Нет.

Пауза.

— Тогда кто ты такой?

Вопрос не из простых. Рэйт не был склонен к самокопанию, и все, что знал о себе, держал при себе. Даже будь у него желание описать, кто он такой, Рэйт, скорее всего, не смог бы подобрать нужных слов.

Но все же он ответил допросчику — по-своему.

Послав через две переборки пулю прямо ему в голову.

Глава двадцать пятая

«Мы поклялись вам в верности до гроба, а не до вечного проклятия».

Баронесса Тулия Восса, в ответ на призыв предательского мира-кузницы Атакс к оружию

— Та штука, — сказала Кельн. — Вопрос насчет нее разрешился.

— Сержант вполне надежен, когда дело касается простых задач. — Сикоракса пригубила вино, указывая бокалом на развернувшееся перед ними сражение. — Я полагаю, что здесь всё тоже близится к финалу.

Дуэлянты пыхтели и отдувались. Они выдыхались и начали совершать ошибки. Руки немели от обманчивой тяжести тонких лезвий. С обоих капал пот, их майки прилипли к телу, розовея там, где пот разбавляла кровь.

— Ну же, — сказал Каве, настолько поглощенный схваткой, что Сикоракса сомневалась, что он вообще их слышал. — Иди к ней. Давай, ближе!

Превосходство сэра Гальвана в радиусе и силе начинало сказываться. Восса дважды ранила его, но оба ранения были поверхностными. Только из одной раны пошла кровь — хороший удар в легкие, который Гальвану пришлось парировать левой рукой, так что остался порез на предплечье.

Теперь уже он наседал на Воссу, оттесняя ее назад и контролируя мост.

— Жаль, — сказала Кельн. — Вряд ли барон Крейн будет в добром расположении духа для нашего первого контакта.

— Не похоже, что и матушке все это по душе, — ответила Сикоракса. — Сомневаюсь, что ей охота испытывать благосклонность верховного монарха прямо сейчас. Очень жаль. Если только Восса не заманивает противника. Если она и вправду так умна…

— Ты можешь это прекратить.

Сикоракса уставилась на нее:

— Чего?

— Ты же почетный гость, — сказала Кельн, будто о чем-то несущественном. — Вправе объявить перемирие, если пожелаешь. Принеси мир обеим сторонам. Ты что, не читала инструктаж?

Выйдя из звукоподавляющего поля, Сикоракса покачала головой Раккана, — давление ослабло, будто она вынырнула из воды. Осмотрела толпу, определяя, как бы лучше приблизиться.

По какой-то причине сперва Гальвану недоставало решимости, но сейчас он ее наверстал. Вначале они испытывали друг друга почти по-товарищески, а теперь юноша бил со всего размаху, отбивая клинок Воссы. Теснил противницу, заставляя ее отступить еще на шаг и сплести вокруг себя глухую защиту. Высокий блок — удар в сторону… более крупный, чем Восса, Гальван молотил по ней, словно кузнец. Одним ударом разбил крестовину: металл отлетел в сторону и упал на мост. Затем полоснул ее по левому плечу, но удар оказался слишком расфокусированным и едва задел Воссу плоской стороной клинка.

А затем выпад.

Сикоракса успела заметить попытку парировать. Понять, что все углы неправильны.

Клинок Гальвана разрезал богато украшенную витую гарду и пронзил тыльную сторону ладони. Рука девушки взметнулась вверх, выпустив из хватки рукоять клинка, и оружие закувыркалось в воздухе, будто комета, оставляя за собой кровавый след. Отрубленный палец трепыхался в проволочной гарде, как испуганная птица в клетке.

Затем — ответный удар, и кончик лезвия нацелился на горло Воссы. Нарастающий рев Дома Страйдеров достиг крещендо, когда клинок метнулся к шее Рау.

— Стой! — выкрикнула Сикоракса.

Лезвие остановилось, и рука Гальвана отскочила назад на середине замаха, как будто он попал в рефракторное поле. Сикоракса узнала это движение по занятиям в храме Каллидус — целая жизнь изнурительных полевых тренировок и турнирных матчей удержала его руку от смертельного удара.

Когда Сикоракса взошла на мост, нарастающие возгласы стихли. Гальван раздраженно оглянулся через плечо, но все же склонил голову в знак приветствия.

— Превосходная демонстрация владения клинком, сэр Гальван, — сказала Сикоракса, поднимая кубок. — Великолепное представление. И вы, дама Восса, также хорошо сражались. Но, боюсь, что я, как почетный гость, должен стать посредником в заключении мира.

— Мне не нужна ваша помощь, сэр, — процедила Восса.

— Чтобы умереть? — ответила Сикоракса. — Нет, с этой частью вы вполне справились, кузина.

— Вы, — прорычал Гальван. Сикоракса видела, как вздымается его грудь под рубашкой: рыцарское самообладание юноши еле-еле подавило жажду убийства. — Вы выбрали момент моей победы, чтобы объявить перемирие?

— В самую точку, сэр, — сказала Сикоракса. — Чтобы не возникло сомнений в том, кто победил в состязании. Вы мой кузен, сэр Гальван, и я бы не стал похищать у вас победу. Но, конечно же, вы не хотите омрачить смертью мое возвращение? Таким образом, вы получите честь, победу и не станете выпускать из нее жизнь.

Наступила пауза, пока оба бойца напряженно дышали. Сикоракса потянула паузу, надеясь, что за это время усталость возьмет верх над выплеском адреналина.

— В конце концов, — добавила она, — кровь чертовски трудно отмыть с ботинок. А эта пара весьма недурна. Полагаю, работа того старика с улицы Сальвар?

— Так и есть. — Пот капал с лица Гальвана, правая рука тряслась от напряжения: он держал клинок наготове на случай, если этот разговор — лишь трюк. Взгляд метался от Сикораксы к Воссе. — Значит, вы в сговоре с Рау?

— Я в сговоре с Двором и монархом, — сказала она, возвысив голос. — Вы что же, не видели церемонию? Ну, тут я вас не виню: там было много рыцарских костюмов. А пилоты «Оруженосцев», подобные нам, не всегда могут выглянуть из-за спины «Странника».

По толпе прокатился смех от этого скромного комментария. Несмотря на все свое высокое происхождение, оба, и Гальван, и Восса, были пилотами «Оруженосцев». А значит, занимали нижнюю ступень аристократической иерархии. По этой-то причине их вражде и позволили дойти до открытой драки: как уяснила Сикоракса, конфликты между фракциями всегда планировались стариками, а воплощались клинками и кровью молодых.

Старикам так нравилось наблюдать, как их внуки умирают во имя семейной чести. Но в их толпе, несомненно, были и такие, как Крейн, считавший все это нелепицей. Если шутливо поддеть их, то удастся наказать, не убивая…

— «Мы», — усмехнулась Восса. — Благородные пилоты древних машин. Наши...

— Так ведь это и есть мы и наше настоящее, правда, кузина? — Сикоракса повернулась к Воссе. — Раккан-миротворец свел склочную парочку!

Последовавший за этим смех заставил Воссу стиснуть зубы. Глаза у нее вылезли из орбит от ярости.

«Попалась», - подумала Сикоракса.

С первой же секунды, как началась перепалка дуэлянтов, оперативница поняла, что между ними что-то есть. Электрический треск взаимного притяжения, подавленного и искаженного из-за запутанной политики. В конце концов, Восса, казалось, была так зациклена на нем…

Сикоракса шагнула ближе.

— Прими поражение, кузина. Жить с ним лучше, чем умереть.

— Ты все испортил, — прошипела Восса.

— Может, и так, — ответила Сикоракса, затем отступила и повысила голос: — Все с честью выходят из этого боя. Гальван продемонстрировал готовность убивать за свой дом, Восса — готовность умереть за свой. Они равны в доблести. Если дама Восса желает реванша за это поражение, — что ж, она может бросить вызов сэру Гальвану на завтрашнем турнире в соответствии с обычными процедурами.

— Это бой насмерть, сэр Раккан! — раздался голос из толпы. Перед Сикораксой предстал человек в красно-синих одеждах, с татуировкой сокола на лбу. Лорд Ламбек-Фирскал. — Словами его не разрешить — только кровью. Восса вызвала противника на смертельный поединок — такие дуэли не отменяются.

— Согласен, сударь, — сказала Сикоракса. — Таковы традиции отцов и дедов. Но существует и традиция, согласно которой поединок отменяется, если оружие дуэлянта проливает невинную кровь, ведь так? И хотя я не тяну на невинного, но все же никоим образом не участвую в этой дуэли.

В мгновение ока Сикоракса протянула свободную руку, схватила клинок Гальвана и полоснула по нему ладонью, как по ножнам.

— Ну, что? — сказала она, подняв руку и показывая струящуюся кровь. — Все довольны?

— Восса вряд ли скажет «спасибо», — сказал барон Тиберий Крейн. — Но я тебе благодарен. — Он поднял кубок, и Сикоракса чокнулась, не забыв слегка кивнуть; щеки Раккана слегка зарделись от комплимента.

— Я бы хотел поближе познакомиться со своими кузенами, пока они не поубивали друг друга, — ответила она. — Просто ради потомков.

Крейн положил широкую руку ей на плечи и подтолкнул к стене:

— Я видел, как ты разговаривал с матерью. Не сомневаюсь, речь шла обо мне?

— Ничего такого, что стоило бы повторять. Ты же знаешь, что я не люблю подобные вопросы, дядя. Я не шпион.

— Конечно же, нет, разумеется. Прошу прощения. От старых привычек трудно избавиться. Ты был еще молод, когда уходил. Но ты больше не претендент, которого мотают из дома в дом — ты сам себе хозяин, я уважаю это.

Сикоракса задумалась, так ли это, или барон Крейн — еще более искусный манипулятор, чем Хоторн. В конце концов, лучшее противоядие от властной матери — слегка отстраненный, проявляющий уважение отец. Человек, с которым юноша мог бы по-мужски наладить отношения и поверить свои семейные неурядицы. Неурядицы, которые могли бы обеспечить дом Рау полезными сведениями…

Она промолчала.

— А расскажи-ка о войне, — сказал Крейн, скрестив руки на груди и откинувшись за столом, уставленным фаршированными певчими птицами. — Похоже, она принесла дому неплохую репутацию.

Сикоракса отхлебнула вина и пожала плечами:

— Явились еретехи, а мы их убили. В основном пехота и броня — никаких тебе побед рыцаря над рыцарем, ну, и ненавистный архиеретех, само собой. Особо тут и рассказывать-то нечего — они были паразитами, ну, а я их убивал.

— И как продвигается крестовый поход, я имею в виду, на политическом уровне?

Крейн сунул в рот птицу и откусил грудку. На зубах барона очень слышно похрустывали косточки.

— Вот уж чего не могу сказать, того не могу. В основном я был на острие копья. До самого конца мне не доводилось встречаться ни с кем из командования.

— Странно, обычно руководство крестового похода проявляет к рыцарям королевства немного больше уважения. По крайней мере, включает их в стратегические брифинги. Так было, когда мы с твоим отцом отправились в крестовый поход.

Крейн отправил в рот то, что осталось от птицы, и прожевал.

— Путь Вольного клинка сильно отличается от пути полноценного рыцаря, — ответила Сикоракса. — Особенно простого «Оруженосца». Меня удостоили официального приема, а дальше предоставили самому себе, и я направлял цепной клинок туда, куда мне заблагорассудится. По совести, меня это вполне устраивало. Ни один офицер Милитарум даже не думал отдавать мне приказы.

— Совершенно верно, сэр Раккан, совершенно верно. — Крейн кивнул, жуя, затем вытащил особенно жесткую ножку, посмотрел на загнутые почерневшие когти и бросил ее на пол. — И все же не по нраву мне такое. Раньше этот дом внушал больше почтения.

— Кого ты имеешь в виду — Рау или Страйдер?

— Обоих. Ты в курсе, что два года назад мы получили приказ собраться и отправиться за тобой?

— И почему же ты этого не сделал?

— Потому что это был приказ, а не просьба, — усмехнулся Крейн. — Все этот проклятый Гиллиман! Возомнил, будто Галактика принадлежит ему. Будто мы его вассалы! В старые времена Империум помнил, что мы — союзники. Партнеры по договору. Мы намного старше их. Черт возьми, самые нижние слои фундамента Дворца Собраний заложены раньше Дворца на Терре! Раньше они добивались нашего благоволения, посылали дипломатов. А теперь мы просто получаем астропатическое коммюнике о том, что должны собрать копья для войны? Не взывая к нашим клятвам или чести, но приказывая нам? Ха!

— Ну… может, это обычная оплошность. Дело-то не терпит отлагательств, дядя. Преобразованные…

— Вот этого-то, — сказал барон, сильно тыча пальцем в грудь Сикораксы, — я и боялся. Оплошности. Мальчик мой, ты поучаствовал в крестовом походе и воображаешь, будто знаешь Империум, но поверь — это не так. Позволь сказать, что из-за оплошности гибнут целые миры! Одна ошибка при заполнении документов — и запасы грунтовых вод больше не пополняются. Система слишком редко дает о себе знать, погрязнув в своих делах, — и какой-то вассал-тактик с Терры решает, что ее не стоит защищать от зеленокожих дикарей. Если мы оставим эту оплошность без ответа, если подставим другую щеку, не защитив свою честь, это знаменует нашу погибель. Наши права никогда больше не будут соблюдаться — и, ежели меня спросить, это именно то, чего хочет Гиллиман. Подорвать нашу автономию. Привести нас всех к общему знаменателю, легко рассчитываемым цифрам в бухгалтерской книге. Чего доброго, потом они захотят, чтобы мы приняли имперский закон!

— Да нет же, конечно!

— Они уже поступили так с Кастелаидой.

— Да ты что?

— Им направили уведомление о том, что перепись их владений в родной системе не соответствует закону. Их также обязали принять у себя монастырь сестер Эбеновой чаши и настояли на том, чтобы военнослужащие Имперского Флота и Милитарума не подлежали местному судебному преследованию.

— Они же не согласились?

— То-то и оно, что согласились. Рыцари Кастелаиды всегда были слишком... — Барон какое-то время подбирал слова, затем выплюнул одно, полное яда: — Податливыми. Они чувствовали, что у них нет выбора. Собственно, весь выбор — позволить имперцам переписать договор или вступить в открытое противостояние…

— Матушка сказала, что будет сражаться.

Крейн бросил на него быстрый взгляд, как будто ценил эту информацию.

— Не сомневаюсь, она бы так и сделала, и это так же губительно, как допустить размывание. Проявишь излишнюю мягкость — и мало-помалу потеряешь независимость, излишнюю жесткость — и потеряешь сразу и все. Но если мы проявим храбрость в дипломатической борьбе, если сможем настоять на взаимном уважении, которого заслуживаем и мы, и Империум, то баланс сохранится. Им нужны наши рыцари на поле боя, а если они нас разгромят, то не смогут их заполучить. Гиллиман безжалостен, но не глуп.

— Что… — начала Сикоракса.

— Отец, — произнес низкий голос из-за правого плеча Сикораксы. — Ты же знаешь, что я терпеть не могу, когда ты так говоришь.

Сикоракса повернулась, поднимая кубок, чтобы обратиться к незнакомцу; то был человек лет сорока без следа омолаживающих процедур. Левое ухо было заменено аугментикой, а в череп вставлен диск со множеством звукоулавливающих сенсорных отверстий. Вьющиеся черные волосы, лишь частично уложенные, делали его моложавее. Из-под густых прямых бровей смотрели серые глаза.

— Сын мой, — кивнул барон. — Лорд Базил Даггар-Крейн.

— Лорд Даггар-Крейн, — поклонилась Сикоракса. — В детстве вы были для меня примером. Мы все здесь занимаемся политикой, поскольку вы представляли наши дома в Тиранидской войне.

— Лишь на самой дальней окраине, — сказал Даггар-Крейн, отвесив поклон. В отличие от темно-русого барона, расчесанные на прямой пробор кудри Даггар-Крейна имели легкий медовый отлив и доходили до подбородка. В коротко подстриженной бородке виднелась седина. — Осмелюсь предположить, что вы повидали не меньше сражений, с той лишь разницей, что между вами и врагом было меньше брони. Прошу меня простить, — он повернулся к барону Крейну. — Мне нужно поговорить с отцом.

— Валяй, — сказал Крейн. — Мы же одна семья. Очень скоро Раккан узнает о наших... разногласиях. Я бы предпочел, чтобы он услышал все из первых уст, а не через отравленный фильтр баронессы.

— Что ж. — Базил взял у слуги кубок, отхлебнул и начал: — Лорд-командующий Гиллиман — наш союзник. И союзник в непростом положении: он возглавляет коалицию, раздираемую усобицами, в разодранной надвое Галактике. Более чем понятно, что он хочет упростить некоторые договоренности. И потом, его представитель даже не заикнулся об изменении договоренностей, когда я пришел обновить наши клятвы.

— Договор! — прорычал Крейн. — Ты пришел, чтобы продлить наш договор. Клятву мы Гиллиману не давали!

— Что такое договор, отец, как не клятва на бумаге? Клятва о намерениях соблюдать оговоренные условия? — Лорд Даггар-Крейн пожал плечами. — Это семантика. Лорд-командующий Гиллиман не нарушит свои обязательства при условии, что мы соблюдаем наши. А наши состоят в том, чтобы встать на общую защиту, когда нас позовут.

— Являться по первому зову, — сказал барон Крейн. — Это не к лицу Рау!

— Однажды наш дом уже нарушил клятву, отец, — сказал Даггар-Крейн.

— Как ты смеешь сравнивать эту ситуацию с тем позором! — Крейн говорил тихо, почти шепотом, подойдя к сыну вплотную. Если бы не усиленный слух, то Сикоракса могла бы и не расслышать. — Что, по-твоему, должны были сделать предки? Стать предателями, чтобы выполнить клятву? Выступить на стороне Гора?

— Конечно, нет. Поставить клятвы миру-кузне Атакс выше здравого смысла — глубочайшая ошибка Морвейна и его отродий. Когда Атакс присоединился к Гору, Морвейн пошел за ним. И, как оказалось позднее, сглупил. Не понимаю, с какой стати ты позволяешь Страйдерам язвить по этому поводу: мы проявили лояльность к нашим имперским союзникам. Но если мы при надобности не выполним наши клятвы, наши договоренности, то рискуем вновь обрести репутацию непостоянных.

— Ты молод, сынок. Ты не представляешь, на что способен Империум.

— А ты, отец, — ответил Даггар-Крейн, делая глоток, — стар. И поэтому не видишь дальше своего носа. Доминион — это не наша собственная вотчина. Мы — всего лишь один рыцарь в великом копье. Если копье атакует вместе, мы выживем. Но если все разойдемся поодиночке, нас уничтожат. Нельзя же всем быть Вольными клинками — не в обиду будь сказано, дорогой кузен.

— Никаких обид, — сказала Сикоракса. Она скрыла замешательство Раккана, схватив певчую птицу за клюв и открутив ей голову; старательно подражая движениям рыцаря за спиной у барона, она взялась за клюв, как за ручку, и отправила голову в рот. Пикантный мозг был весьма неплох, хотя похрустывающие на зубах перья — явно лишними. — Я чувствую, что определенно разбаловался по возвращении домой. Особенно хорошо вино — доминионский винтаж. Пьется одним глотком!

Они чокнулись бокалами.

Даггар-Крейн повернулся к отцу:

— По-твоему, я не знаю, на что способен Империум, но это не так. Ты здесь заседаешь безвылазно уже не одно десятилетие, а я видел собственными глазами. Гиллиман в состоянии его изменить. Разогнать застой, который тянется уже десять тысяч лет. И нам тоже нужно двигаться к переменам!

— Видишь, с каким бунтарем мне приходится жить? — сказал барон Крейн, натянуто улыбнувшись Сикораксе. — Никогда не заводи детей, мальчик мой, они хуже, чем те мятежные вассалы из глубинки. Придется мне отозвать Фонтейна и его силы подавления, чтобы привел «Падение топора» к вам.

Даггар-Крейн хмыкнул:

— Если он готов, пусть попробует. Сколько еще времени требуется нашему августейшему палачу, чтобы подавить восстание? Он там уже три месяца.

— Может быть, ему нужна помощь, — сказала Сикоракса. — Мне еще предстоит дать обет члену двора.

— Ты же не станешь присягать Раллану Фонтейну, да? — проворчал барон Крейн. — Он тот еще зануда. И, что важнее, Страйдер. Мой тебе совет — хотя должность Вершителя правосудия кажется захватывающей, это всего лишь сухое следование законам.

— А еще все будут тебя ненавидеть, — сказал Даггар-Крейн, осушая кубок до дна и бросая на пол, чтобы его подняли слуги. — На твоем месте я бы выбрал кого-нибудь поближе к власти. Что-то более конкретное.

Крейн поманил рукой, и вассал подбежал к нему с новым кубком, опустился на колени и склонил голову, подняв кубок обеими руками.

— Я скажу, что тебе нужно, — сказал барон. — Хороший мастер Рау. Юме уже много лет нужен оруженосец.

— Он отказывается брать нового оруженосца, — сказал Даггар-Крейн. — Говорит, что молодежь нынче пошла мягкотелая.

— Но ты, — сказал барон. — Ты ветеран крестового похода. Он мог бы сделать исключение…

— ...если я замолвлю словечко, — закончил барон; его голос звучал приглушенно из-за того, что доносился из автомобильного магнитофона.

— Отличный разворот, — сказала Кельн, описывая дугу в крутом повороте на грунтовой дороге и выезжая на прямую. Фары дальнего света осветили вересковые пустоши, возвышающиеся вокруг проселка. — Юма — хорошо бы, потому что он как Королевский страж близок к верховному монарху, и, похоже, ты открыла нам дверь.

— Что ты о нем думаешь?

— О Юме? Опасный. Верный. Стойкий. Но это только впечатление, которое сложилось у меня благодаря документам и интервью.

— Нет, я имею в виду лорда Даггар-Крейна. Что-то в нем есть. Он обращает внимание на общую картину, чего не хватает его старшим родичам.

— И в самом деле, — сказала Кельн, склонив голову набок.

Ванус слегка сбавила скорость и съехала к центру, чтобы не въехать в придорожный костер. Вилланы праздновали канун зимнего турнира. Сикоракса видела, как их бледные лица поднялись, когда ее низкий наземный автомобиль проехал мимо — совершенно неуместный в этом месте с его автоприцепами, серебристый, как закаленный клинок, с изогнутым аэродинамическим корпусом.

— Он — заманчивая перспектива, — продолжала Кельн.

— На роль короля? — уточнила Сикоракса.

— Для этого придется попотеть, — предупредила Кельн. — Он пятый в Списках.

— Поэтому мы убьем остальных четверых.

— Тонко, — фыркнула Кельн. — Может, оно того и стоит. Неприязнь барона Крейна к лорду-командующему и негодование баронессы Хоторн — не единичные примеры. Судя по вокс-записям, которые я сделала на пиру, это место буквально кишит подстрекателями к мятежу.

— Слуги тоже?

— Нет, похоже, рыба гниет с головы. Империумом в основном недовольны люди из привилегированного сословия, в этом-то и проблема: контроль над всем — у них в руках; в конце концов, для крестового похода нам нужны рыцари, а не вилланы.

— Думаешь, это связано с верховным монархом? Он, кажется, мало что говорит, кроме как через глашатаю.

— Он выступит на завтрашнем турнире. Это традиция. А традиции здесь на первом месте.

Вспышка в их микро-бусинках.

— Похоже, мы в зоне действия передатчика, — сказала Кельн. — Рэйт, что ты задумал?

— Решение проблемы, — сказал Абсолом Рэйт, просовывая руку в открытую дверцу автопогрузчика и опуская ручной тормоз. Ассасину пришлось перегнуться через тело водителя, обмякшего на руле; безжизненная нога лежала рядом с педалью газа.

Рэйт переключил двигатель с холостого хода на газ и опустил ботинок мертвеца на педаль. Затем захлопнул дверцу, и машина покатилась вперед, набирая скорость по мере того, как спуск становился круче. Пять миль в час. Десять. Пятнадцать. Двадцать.

Погрузчик разогнался до тридцати, ударился о край утеса и полетел, кувыркаясь в воздухе над серыми сланцевыми скалами. Машина шлепнулась крышей о морскую гладь, на мгновение подпрыгнула, и вода вокруг вскипела пузырьками воздуха, вырывающегося из кабины; набегающий прибой раскачивал погрузчик взад-вперед, и он медленно уходил на дно, пока покрышки не исчезли в воде.

— Устроил свалку в океане. Континентальный шельф здесь уходит глубоко, и погрузчик не найдут.

— Скажи, что ты хоть кого-то оставил в живых, — сказала Кельн.

— Он был откровенен, — бесстрастно ответил Рэйт. — Почти не пришлось давить. Это люди Симфонии Даск, в основном иномиряне, которых доставили сюда, чтобы у них в прошлом не было связей с домами. Главный у них — сэр Хортис Саббан, малоприятный персонаж. Неофициальный оруженосец Даск, исполнитель грязной работы. И это вызывает затруднения.

— Какие?

— Даск ждет его возвращения через сорок минут. А вернуться ему непросто, учитывая, что он лежит в холодильнике на «Стилете» и не в состоянии разговаривать.

Глава двадцать шестая

«Подумайте о своих клятвах, прежде чем произносить их. Вспомните леди Саккаран, которая, будучи в приподнятом настроении, поклялась никогда не снимать кольчугу, пожалованную ей королевой Фавлой-Астер на празднике Середины зимы. Она сдержала свое слово, и теперь ее кости покоятся на дне озера Вадлар. Мы прославляем ее за то, что она предпочла вечную честь временной жизни, но если бы она выбирала свои клятвы более осторожно, у нее могло бы быть и то, и другое».

Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе»

— Ну-с, — сказала Сикоракса. — Что делать будем?

Вражеский оперативник лежал в морге; голова у него заканчивалась чуть повыше нижней челюсти. В остатке ротовой полости сохранилось лишь около четверти того, что там было, — оторванного языка и нижнего нёба.

— У нас есть имя, — сказала Кельн. — А также аудио- и видеоматериалы. И еще у нас есть двадцать две минуты в запасе. Сикоракса, тебе хватит времени, чтобы воссоздать его облик для встречи с Даск? Эта встреча могла бы многое нам дать по части информации.

— Изучать и реконструировать лицо, имея только анфас, не так-то просто. — Сикоракса пролистала неподвижные изображения на инфопланшете. — У меня может получиться что-то приблизительно похожее, чтобы пройти несколько контрольных точек, но при личном разговоре прикрытие будет неубедительным, особенно если Даск хорошо знает этого оперативника. Внешность будет отличаться. Без всех этих привычных манер, походки, прически, микромимики… А еще нам некогда отстирывать кровь с его вещей. Даск — опытный офицер контрразведки, у нее возникнут подозрения. И даже если бы я могла экстраполировать отснятый материал, невозможно выполнить все вышеперечисленное и при этом прибыть вовремя. Обязательно было стрелять в голову?

Каллидус покосилась на Рэйта, который прислонился к переборке, скрестив руки на груди.

— Да, — ответил виндикар. Он наставил пистолет на Раккана. Выстрел в грудь мог привести к тому, что он нажмет на спусковой крючок из-за мышечного спазма или шока. — Помнится, мы сошлись на том, что Раккан пока что пригодится нам живым.

— Пока что. И на том спасибо, — сказал Раккан, держа на коленях пакет с химическим льдом. — Правда, спасибо. Приятно знать, где я...

— Но еще мы договорились, — сказал Рэйт, — что в случае обнаружения Раккана следует устранить. Сикоракса, не хочешь оказать честь?

Сикоракса встала перед Ракканом, заслоняя того собой.

— Рэйт, это задание сложнее, чем кто-либо из нас мог подумать. Если бы не советы Раккана, меня бы уже раскрыли. Его мать. Собаки. У нас слишком сложная ситуация, которая к тому же развивается, — нельзя убивать его сейчас.

— Согласна, — сказала Кельн. — Кроме того, есть вероятность, что вследствие убийства Раккана нас разоблачит Гвинн.

— У нас был план, — прорычал Рэйт. Он вытащил пистолет «Экзитус». — И мы решили придерживаться этого плана.

— У меня тоже есть план, — сказала Сикоракса. — Если ты убьешь его, мне конец. Я сяду на эту палубу и откажусь от личины Раккана. Ты валяешь дурака. Не нужно идти до конца, если в этом больше нет смысла, только потому, что ты решил так раньше.

Рэйт посмотрел оперативнице прямо в глаза. Сикоракса наблюдала, как виндикар прикидывает, стоит ли ее убивать и как это сделать.

— Исправь все, сведи риски разоблачения к минимуму, и он будет жить. Но имей в виду, что надо пошевеливаться.

— Сэр Саббан пропустит назначенную встречу, — вмешалась Кельн. — И когда он не придет, Даск отправит команду для выяснения обстоятельств. Если он должен был связаться по воксу, подкрепление, возможно, уже в пути. Раккан, ты сказал, что Саббан ни разу не говорил по воксу после того, как обнаружил тебя. Он не делал никаких докладов или обновлений?

— Нет, — ответил Раккан. — Он просто вытряхнул уголь из трубки и...

— Перехват данных ничего им не дал, — сказал Рэйт. — Я проверил их вокс-устройство, когда осматривал место происшествия.

— Ты сохранил его? — спросила Сикоракса.

— Конечно. Для анализа. А что?

Сикоракса постучала по инфопланшету.

«Значит, колдовство. Вы же знаете, что у нас сжигают колдунов, сэр».

Она перемотала запись назад, слова сменились высоким визгом. Оперативница уставилась в пласталевую стену, шевеля губами.

«…лдовство. Вы же знаете, что у нас сжигают колдунов, сэр».

— «Вы же знаете, что у нас сжигают колдунов, сэр», — передразнила каллидус. — Итак, у нас есть вокс и голос.

Сикоракса повернулась к Раккану.

— А это значит, что у тебя есть десять минут, чтобы рассказать мне все, что ты помнишь о сэре Саббане.

— Нам понадобятся вокс-коды, — сказала Кельн, натягивая пару резиновых перчаток. — Я поговорю с пленным.

— Бросайте жребий, бросайте жребий, — сказала Сикоракса в пластиковую трубку ручного вокса. В ответ послышалось жужжание, затем — тишина, и оперативница от души обругала «это старье». Она опустилась на колени и снова завела ручку на блоке питания; острый, как лезвие ножа, ветер с вересковых пустошей трепал ее воспроизведенные волосы. Сикоракса нажала кнопку передачи, чтобы проверить работу устройства.

С этой штукой следовало глядеть в оба. У каждого связного были разные руки, разные стили нажатия на передатчик. Сильное или слабое. Долгое или короткое. Хороший вокс-оператор мог заметить разницу еще до того, как заговорят.

— Бросайте жребий, бросайте жребий. Это Аутрайдер. Прием.

— Слышим вас, Аутрайдер. Кодовое слово принято. Держите сигнал.

Сикоракса выдохнула, глядя, как парок от ее выдоха развеивается ночным ветром. Она неслась на кроссовом мотоцикле с выключенными фарами в невероятной спешке, разыскивая эту уединенную площадку на причале. На всякий случай они попытались отследить ее сигнал и обнаружили, что он исходит с корабля.

— Что вы там нашли? — спросил голос. Холодный, резковатый, как лезвие кинжала в зимнюю стужу. Голос человека, привычного к почтительному обращению.

Баронесса Даск? Сикоракса могла лишь предполагать и надеяться. Проверить догадку, назвав Даск по имени, даже по защищенному вокс-каналу, было бы серьезным нарушением протокола. Она бы забеспокоилась и обрубила линию.

— Мы сделали все, как вы приказали, мэм. Провели полный обыск. Но нас заметили. Сержант из его свиты вернулся на корабль. Он увидел нас и открыл огонь, мы отступили.

— Сержанта устранили?

Сикоракса сделала паузу, прежде чем нажать кнопку передачи, будто не решалась отвечать.

— Н-нет. Мы… мы опасались, что в этом случае началось бы расследование. На данный момент он предполагает, что мы заодно с повстанцами из провинций. Опрометчиво приземляться так далеко в пустоши. Сэру Раккану лучше оставаться во дворце, как ему и предлагали.

— Если Раккан начнет задавать вопросы, мы так и ответим. Может ли тот вассал, сержант, опознать кого-то из твоих людей?

— Да, думаю, что сможет.

— Это все усложняет. А ты ведь знаешь, что я не терплю осложнений.

— Я обо всем позаботился. Вы их больше не увидите. Кормят рыб у скал Вальсоф. Они с других миров, их никак нельзя связать с нами.

— Хорошо. Когда у меня будет твой доклад?

Это была опасная часть. Очень опасная часть. Воспоминания Раккана о Даск были давнишними и, вероятно, не особенно достоверными из-за того, что он знал ее только в молодости. Но он припомнил глубокую неприязнь между Даск и Фонтейном. Предположительно, их вражда тянулась еще с детства. Несмотря на то, что на публике они вели себя как союзники, будучи представителями Страйдеров при дворе, судя по семейным сплетням, эти двое терпеть друг друга не могли, и между ними не было ни малейшего доверия.

— Прошу прощения. Сержант видел меня и мог запомнить мое лицо. Так что я собираюсь исчезнуть на некоторое время. Но постараюсь быть полезным. Я думал съездить в глубинку и проведать Фонтейна. Кажется, он затягивает с подавлением. Может, есть смысл кое-что разузнать.

Пауза. Долгая, дольше, чем хотелось бы Сикораксе.

— Ты что, боишься вернуться ко мне, Саббан?

— Нет-нет, леди, я... Так лучше всего, чтобы разобраться с нашими вопросами. Из этого можно извлечь кое-какую пользу. Я спас одного человека, иномирянина. Он может смешаться с толпой на завтрашнем турнире и отчитаться перед вами. Я передам ему медальон Святого Иудата, тот, что с моими инициалами, в доказательство, что этот человек от меня. Но неподалеку рыщут с сигнальными люменами, так что связь придется прервать. Даете ли вы свое благословение?

Долгая пауза. По спине Сикораксы струился пот.

— Да, отправь своего человека. И когда доберешься до лагеря Фонтейна, будь начеку с этими экзотическими вокс-станциями. Возможно, та девица была заодно с Фонтейном, или, может, с повстанцами, но я сомневаюсь: оборудование было слишком специализированным.

— Так и сделаю.

— Мы бы не оказались в таком положении, возьми ты ее живой, знаешь ли.

— Знаю.

— Все эти оплошности начинают истощать мое терпение.

— Огни уже совсем рядом, мне нужно…

Но на линии уже никого не было.

Звук отражался от каменных стен Гробницы Священного обслуживания, эхом отдаваясь в боковых часовнях и неземным образом растворяясь в затененных сводах над головой.

В сенсорах прожужжала финальная нота, и с левого бионического глаза Гвинн скатилась единственная слезинка смазочной жидкости. Вот оно, ее место. Среди товарищей — служителей машинных владык. Под благожелательным раздвоенным ликом Омниссии, который сам по себе был союзом кости и стали — как во многом и рыцари. А эта церемония была в честь ее возвращения, хоть Гвинн и сомневалась, что заслужила такой прием.

— Встаньте, братья и сестры, — сказала архихранительница с кафедры. С этими словами она протянула руки, призывая всех подняться на ноги. Четыре механодендрита повторили движение архихранительницы. — Хвала Омниссии, создателю и вседержителю, за то, что Он привел Свою служительницу Гвинн домой к нам. И хвала Ему за то, что Он даровал ей мудрость и талант, чтобы уберечь благородного рыцаря «Шута» от вражеского плена.

— Хвала, — нараспев произнесли прихожане.

— На этом наши вечерние службы заканчиваются, — сказала она. — Завтра день турнира, пожалуйста, соберитесь за два часа до рассвета, чтобы произнести Призыв к оптимизации. Пусть Омниссия прозреет через ваши труды.

— Через ваши труды, — откликнулся хор прихожан.

Гвинн повторяла вместе с ними, поглядывая на толпу краем глаза и радуясь, что снова среди друзей.

— Ризничая Гвинн? — произнес голос, прервав ее раздумья.

Когда Гвинн поняла, кто ее окликнул, у нее перехватило дыхание. Сама архихранительница на полпути к ширме, за которой скрывались двери за алтарем, подзывала следовать за ней.

Гвинн переступила порог, и ее контуры ожили, отдаваясь эхом, как финальные ноты, прозвучавшие в гробнице. Она никогда раньше не бывала за ширмой и никогда не оказывалась так близко рядом с архихранительницей Дортией Тесселл.

Тесселл, или, по крайней мере, то, что осталось от ее биологического тела, была уже в возрасте. Внешне она сильно напоминала креветку из-за сгорбленной спины и множества механических конечностей, которые торчали из-под малиновых одеяний, поддерживая ее над землей; босые ноги Тесселл висели в шести дюймах над поверхностью.

Архихранительница посмотрела на Гвинн; губы и нижнюю челюсть Тесселл заменял вокс-динамик в виде улыбающегося рта, но кристально-голубой цвет ее органических глаз был потрясающим.

— Архихранительница.

Гвинн распростерлась ниц и церемонно открыла датапорты, чтобы показать, что ей нечего скрывать.

— Я недостойна такого внимания.

— Недостойна, — хихикнула Тесселл. — Если ты желаешь прогрессировать, юная ризничая, тебе придется отказаться от идеи о достоинстве. Мы заботимся о бессмертных детях Бога-Машины, Его благородстве и ярости, воплотившейся много веков назад. Никто не достоин этой роли, но кто-то же должен ее исполнять, вот мы это и делаем.

— Да, архихранительница.

— Посмотри на эти посмертные маски, — сказала она, поднимая инфо-трость, чтобы Гвинн взглянула вдоль шахты. — Вот «Щитовая дева», защищавшая фланг лорда Махария от титанов-предателей. Ниже — «Грозовой вал», так хорошо запомнившийся по «Балладе о войне реакторов». Напротив них — «Расщепитель звезд», и по сей день ни один рыцарь Доминиона не смог уничтожить столько же машин еретехов. Это лучшие из наших павших, это честь для них, но и предупреждение для нас. Напоминание о нашей неудаче.

— Неудаче? — переспросила Гвинн.

— В поддержании их работоспособности, — пояснила Тесселл, опуская инфо-трость. — Эти машинные полубоги могли бы пребывать среди нас и ныне, если бы у нас не обнаружилось недостатка навыков. Это те, кого мы не сумели спасти, дитя, и напоминание о неудаче должно преследовать нас.

Гвинн почувствовала, как защипало в уголках глаз архисмотрительницы, увидела в них тягостное сожаление, и это разбило чересчур органическое сердце Гвинн.

— Это машины войны, госпожа, а война жестока, — сказала Гвинн. — Но вы также стольких спасли. Вы ухаживали за «Короной Доминиона» после битвы с рыцарем-предателем «Рассветом резни», разве нет?

Все знали, что так и было, но Гвинн надеялась, что напоминание о величайшем достижении архихранительницы — спасении «Короны» — выведет великую женщину из меланхолии. Ущерб, судя по тому, что слышала Гвинн, был изрядным.

— Да, я о ней позаботилась. Хвала Омниссии за то, что в качестве правой руки он послал мне одного из Ангелов Императора.

— Великое деяние, госпожа, величайшее во всем поколении.

— Кажется, что с тех пор прошла целая жизнь, будто все это случилось с кем-то другим. — Она покачала головой. — Как поживает твой сюзерен, «Шут»?

— Все хорошо. «Шут» — отменный воин с сильным духом. Ахиллесов поршень правой ноги иногда работает туговато, обычно первые триста двадцать восемь секунд.

— Оно и естественно для такой древней машины.

— Нет, госпожа, он показывает образцовую работоспособность. Как вы знаете, хор духов «Шута» упрям, но в физическом смысле он надежен, и от полученных в ходе кампании повреждений не изменился.

— И как тебе… крестовый поход? Шагать по полю боя среди наших врагов?

— Война наносит повелителям машин огромный ущерб. Я и представить себе не могла, что может быть что-то больше, чем они. И эти Преобразованные… они опасны. Извращенные рабы демонического мнемовируса, который заставляет их истязать собственные тела, придавая им новые формы. Мне пришлось соблюдать строжайшие протоколы, чтобы предотвратить заражение «Шута».

— Я имела в виду других наших врагов, из Механикус.

Гвинн сделала паузу, наморщив лоб.

— Они… ну, они показались мне полезными. Когда я обращалась к технопровидцам, они помогали. Жрецы проявили ко мне большую профессиональную вежливость, когда…

Тесселл развернулась быстро, словно кошка; ее стальной позвоночник приподнялся, когда она неестественно изогнулась.

— Ты же не позволяла им помогать с «Шутом»? Не дала им взглянуть на внутренности повелителя?

— Конечно же, нет, — ответила Гвинн, слегка вздрогнув под жестким взглядом архихранительницы — Но иногда нам требовались материалы и инструменты. Печи для плавки необработанного адамантия и ремонта брони. Оборудование для фрезерования запасных частей…

Выгнутая спина Тесселл расслабилась.

— Прости мою тревогу, Гвинн, — сказала она, рисуя в воздухе знак прощения за проступок двумя инкрустированными золотом пальцами. Гвинн не представляла, кто именно получил прощение — она или архихранительница. — Я тебя не так поняла.

— Так что же, у нас есть враги среди Механикус?

— Один точно есть, — сказала Тесселл. — Ты когда-нибудь встречала каких-либо агентов или представителей еретеха Велизария Коула?

— Коула? — переспросила Гвинн. — Нет, архихранительница. Архимагос-доминус находится в нескольких секторах отсюда. По крайней мере, это следует из того, что я слышала. Его имя едва упоминалось.

— Хм. Он хотел бы, чтобы все мы именно так и думали. Ты видела его космических десантников-примарис или одну из этих левитирующих мерзостей?

— Я видела космодесантников-примарис, ну… издалека. Когда нас официально принимало верховное командование. Эти воины — еретики?

— Разумеется! — Архихранительница вскинула четыре руки. — Коул больше не копирует и не совершенствует, не следует какому-либо шаблону — он творит. И кем же является творец, занимающийся созиданием? Кем же он является, юная ризничая?

Гвинн сглотнула.

— Богом?..

— Так и есть. Богом! Вот кем мнит себя еретех Коул. Он поклоняется переменам, точно так же, как и эти Преобразованные еретехи, с которыми так умело сражался твой повелитель. Ходят слухи, что Коул планирует создать даже рыцарские костюмы, полагая, что сможет улучшить машинных повелителей.

— Не может быть, — сказала Гвинн.

— Еще как может, — ответила Тесселл, вскинув брови. — Он создал новый плазменный дециматор. Даже назвал его в честь себя — «Гнев Коула». Какова самонадеянность, а? Ты представляешь — кто-то думает, будто можно улучшить это!

Архихранительница развела руки, широким жестом обводя окружающие обеих маски машин-героев, и каждый пустой взгляд оценивал их заботу о наследии Доминиона.

— Это невозможно, — покачала головой Гвинн. — Он не справится, у него ничего не получится.

— И все же он совершил много невозможных вещей, — сказала Тесселл. — Итак, позволь спросить еще раз: замечала ли ты что-то необычное, находясь среди политиков? Какой-нибудь намек на влияние этого еретеха?

— Ничего, — сказала Гвинн, смущенно потупившись. — Хотя я и не искала. Возможно, если бы я присматривалась, если бы кто-нибудь сказал мне…

— Не беспокойся. — Архихранительница положила на плечо Гвинн липкую руку, пытаясь успокоить. — Ты ушла среди ночи, и ты, и человеческий компонент были ранены. Я действительно рада видеть, что вы так хорошо функционируете, особенно если учесть урон, который лазерные разряды причинили твоим энграммным банкам.

— Я потеряла только личные воспоминания, — сказала Гвинн. — Ничего, что повлияло бы на функциональность.

— Это утешает. — Тесселл сделала паузу. — Дорогая Гвинн, я знаю, что если бы я попросила, ты бы сделала для нашего ордена все что угодно.

— Разумеется, госпожа.

— То, что я собираюсь сказать, составляет чрезвычайную тайну. Это тяжелое время для Доминиона: человеческая составляющая «Короны» меняется, она близится к краху. И ты знаешь, что это может означать для домов.

— Войну?

— Да. А если начнется война, повелители пострадают или будут уничтожены. Если созовут конклав для назначения нового монарха, прошу: держи ухо востро и докладывай мне обо всем, что услышишь.

— Да, госпожа, но...

— Но?

— Разве наш орден не вне политики?

Архихранительница усмехнулась:

— Аполитичности не существует, дитя. На самом деле объявить себя вне политики — самый ловкий политический ход, который когда-либо предпринимал наш орден. Видимость нейтралитета усиливает наше влияние — влияние, которое мы используем, чтобы удержать дома от скатывания к войне. Благодаря нашему единому голосованию многие стали монархами и предотвратили многие конфликты, сделав выбор в пользу компромиссного кандидата. Это-то известно; неизвестно то, что видимость, будто мы находимся над этой борьбой, и есть источник нашей силы.

— Значит, сейчас ваш голос должен иметь большое значение. Если что-то стрясется, члены двора, без сомнения, проголосуют за своих кандидатов.

— Посмотрим, — сказала Тесселл, ее губы приподнялись по обе стороны от вокс-приемника. — Барон Юма — честный человек, превыше всего преданный охране верховного монарха и его должности. Он, конечно, Рау, но верен «Короне». На него можно повлиять… Ты даже могла бы подтолкнуть свой человеческий компонент на службу к нему. Мы могли бы направлять его выбор. И если твой пилот присягнет на верность Юме, нужно, чтобы вы с ним привели «Шута» ко мне для повторного освящения нейронной связи, чтобы обеспечить прочную связь со священным «Щитом трона».

— Я буду держать вас в курсе и сделаю все надлежащим образом. Я знаю, что вы будете наблюдать…

— Не беспокойся обо мне, — сказала Тесселл, указывая на маски, чьи пустые прорези для глаз, казалось, мерцали в зыбком свете обетных свечей. — Беспокойся о них. Как беспокоюсь я.

Глава двадцать седьмая

«Согласно легенде, турниры придумали мы, ризничие. Мы надеялись, что пилоты смогут получить удовольствие от господства через насилие, при этом не уничтожая машинных повелителей. Ну, знаете, устроить небольшую гражданскую войну и почувствовать себя на коне, при этом, по сути, не убивая друг друга. В основном это срабатывает».

ризничая Гвинн, собеседование перед началом миссии 11.2, День миссии: 19

Поднялась решетка, и девяносто тысяч голосов взревели. В приподнятых ложах среди трибун музыканты трубили в трубы — так долго, что потребовалось поддерживать инструменты на ножках, напомнивших Рэйту сошки на его винтовке. Сервиторы высотой в двенадцать футов, закованные в бронированные экзоскелеты, били прорезиненными молотками в два барабана размером с посадочные площадки.

Звук обрушивался на Рэйта, подобно волнам, однажды чуть не утопившим его, грохоча внутри, словно взрывы. Невероятно громкий, железный, дикий гул. Не в каждом бою такой услышишь.

А затем выступили рыцари.

Первым вышел сэр Рено Тарн-Кегга, победитель летнего турнира; за ним последовали участники, занявшие второе и третье места. Восседая на «Рогатом охотнике», рыцаре модификации «Страж», Кегга помахал толпе массивной перчаткой «Удар грома»; сильный береговой бриз, не стихающий с ночи, трепал белые ленты.

«Кегга! Кегга!» — скандировала толпа, пропуская имя матери: Рено ее ненавидел.

«Должно быть, для Кегги сладость этого триумфа — с привкусом горечи», — размышлял Рэйт. Если бы Яварий-Кау умер и двор собрался на конклав, то Рено, как действующий чемпион и кандидат в Списках, автоматически получил бы дополнительный голос. Порядок наследования решился бы без особых осложнений, разве что Рау намеренно заменят его другим кандидатом.

Но теперь Кегге вновь придется драться с риском потерять адамантиновую кольчужную накидку, каскадом ниспадающую с его левого наплечника — знак победителя, как и свисающее между ног Рыцаря триумфальное знамя.

Вслед за Кеггой на ристалище вышли рыцари модели «Квесторис» — расцветка доспеха на каждом делилась на четыре части, кроваво-красные и небесно-голубые; они шагали с оружием в руках, выстроившись в две шеренги. Каждый нес трофеи предыдущих побед; знамена развевались между ног и на шестах, закрепленных на покатых спинах. Их наклоненные щиты — церемониальные, не отмеченные золотой чеканкой и боевыми знаками — сверкали в лучах зимнего рассвета. Над массивными вентиляционными отверстиями курился парок, слой инея, лежавшего на травяном поле, таял под тепловыми волнами.

Затем появились Рау и Страйдеры, каждый в тандеме, во главе с баронессой Хоторн на «Грейхаунде» и бароном Крейном на «Огненном драконе». Рыцари смотрели строго перед собой, подчеркнуто не глядя на соперников.

А затем все застыло: ряды растянулись от одной стороны длинного турнирного поля до другой. Словно строевой расчет Милитарума, две шеренги боевых машин отставили одну ногу и ловко развернулись лицом друг к другу. В знак приветствия Рыцари подняли вверх правую руку, держа в ней оружие.

Образовался ощетинившийся оружием туннель.

Повисла тишина. Не слышно было ничего, кроме ветра.

Затем из тени решетки донесся звук, похожий на крик огромного китообразного. Воющая, мелодичная нота, в которой было больше живого и хищного, чем машинного. Звук был таким, что жизненные показатели Рэйта подскочили.

Сквозь решетку прошествовала «Корона Доминиона», едва не задевая шипы ворот головой, увенчанной короной. Туловище Рыцаря сияло, недавно отполированное для такого случая, а с каждой из массивных конечностей свисали победные знамена. Даже с трибун он выглядел гораздо более громоздким, чем в затененной базилике.

Перед «Короной» летели два сервитора-сокола, осыпая путь Рыцаря лепестками роз. Пушки выбрасывали в воздух дым от благовоний и конфетти, которое с шипением отлетало от ионного щита.

Рэйт заметил, что ни на одном из орудий нет блокираторов. Протокол безопасности. У каждой боевой пушки, теплового копья и цепного клинка, присутствующего на поле не имелось боеприпасов и топлива, исключением являлся один Верховный монарх. Воздух рассекал лишь его щит.

Оперативник чуть не пропустил свою очередь, когда на трибунах зрители, которых хватило бы, чтобы заселить небольшой город, упали на колени и поклонились.

Рэйт тоже опустился на колени рядом с остальными, но приподнял голову — так, чтобы увидеть массивный шлем высотой почти в его собственный рост.

И подумал о чести, которую ему принесет убийство такой невозможной цели.

— Все на местах? — сказала Кельн в микрофон, увеличив коэффициент усиления. Она могла управлять настройками, просто двигая горлом без малейшего шума, при этом ревущая толпа вокруг ничуть не беспокоила ванус. Само устройство, имплантированное глубоко в слуховой проход, можно было обнаружить только при помощи вскрытия.

— Да, — ответил Рэйт. — Выдвигаюсь навстречу.

— Да, — ответила Сикоракса. Ее голос звучал немного сдавленно, будто из-под воды. Она была не одна и не могла говорить открыто.

— Да, — усмехнулся сидящий рядом Раккан, салютуя фляжкой и не отводя глаз от стоящих на поле рыцарей. Он сделал глоток.

— Как договаривались, — сказала Кельн, обводя взглядом бесчисленное множество людей на трибунах. — Потому что наши варианты эвакуации в случае чего мне не нравятся.

Сикораксу эти варианты тоже не устраивали. На самом деле она не могла ни о чем больше думать, оставив Гвинн готовить «Шута» к турниру и поднимаясь из стойл «Оруженосцев».

В королевской процессии непритязательные «Оруженосцы» не участвовали. Она была только для рыцарей модели «Квесторис». Вне своих машин пилоты могли занимать равное положение, но преимущество — у того, чей «скакун» крупнее.

«Неудивительно», — предположила Сикоракса. В обычном феодальном мире рыцарь, ведущий за собой армию, обладал бóльшей властью, чем лорд со своей свитой, а каждый рыцарь «Квесторис» ничем не уступал армии.

Пусть традиция и не позволяла «Оруженосцам» участвовать в шествии, это давало им время на подготовку к первым поединкам дня. Пилоты вокруг проверяли «скакунов», а ризничие жужжали и щебетали, снимая ленты мира и внося своими мехадендритами последние коррективы.

Сначала должно было пройти несколько состязаний «Оруженосцев», — возможно, даже одно-два, а потом на поле выйдут более крупные Рыцари.

Сикоракса отсалютовала рукой Раккана сэру Сангрейну — молодому Страйдеру, чей «Оруженосец» модификации «Хелверин», «Фехтовальщик», проходил подготовку в техническом отсеке вместе с «Шутом», и который потолковал с Сикораксой насчет того, чтобы скооперироваться для матча «два на два», запланированного в этот день.

Она вежливо ответила, что в первый день ее не будет в списке участников: сперва она хотела встретиться с бароном Юмой. Не было смысла скрывать это: все знали, что, пока Рыцари боролись за место на поле, их пилоты делали то же самое за его пределами.

Но потом Сангрейн сказал:

— Стыдно за Гальвана.

— Что? — спросила Сикоракса, едва заметно моргнув, как это делал Раккан, когда удивлялся.

— Гальван и Восса, — изумленно произнес Сангрейн. — Ты что, не слышал? После приема Гальван и Восса снова сошлись в поединке. Гальван погиб.

— Святой Трон!

— Тебе и правда стоило бы остаться во дворце, Раккан. Ты многое упускаешь, ночуя на пустоши. Я собирался помчаться к твоей матери, едва услышал, и принести присягу как ее новый оруженосец, но этот мелкий паршивец Андрик добрался туда раньше меня. Присягнул и связал себя узами этим же утром...

Теперь, подходя к трапу, Сикоракса проследовала мимо Лидии Воссы, уже сидевшей в кабине «Всадника бури». Молодая женщина заметила ее и привстала, направив кулак в сторону каллидус; ее восстановленный палец обвивала свежая повязка.

Вызов.

— Завтра, Восса, завтра, — отмахнулась Сикоракса, сделав это с такой ноткой терпеливого раздражения, что несколько стоящих рядом рыцарей рассмеялись. «Ей что, не хватило стычек для одного дня?»

Восса села и надулась.

Боковым зрением Сикоракса заметила, что пока она поднималась по лестнице, юная Восса сопровождала ее тяжелым стаббером, закрепленным на спине «Оруженосца»; похоже, Воссе не очень-то понравилось, что Раккан спас ей жизнь, но это кипящее негодование было наименьшей из забот.

Наибольшей, конечно, было то, что Рэйт собирался выполнить свою работу. И, несмотря на всю его оптику, баллистические когитаторы и бронекостюмы, Сикоракса не была уверена в том, что виндикар экипирован достаточно.

Это была идея Кельн. Абсолютно логичная, хотя из уст ванус все звучало логично.

Даск ожидала, что Саббан отметится сразу после обыска «Стилета». Но Саббан был мертв и не мог этого сделать, а Сикораксе не удалось сойти за Саббана достаточно убедительно.

Поэтому им пришлось послать кого-то другого; Саббан довольно ловко использовал в качестве вассалов иномирян, и это облегчало задачу. Мужчины и женщины, не связанные ни с одним из домов, и которых вряд ли можно отследить по семейным или феодальным связям.

Это значило, что Симфония Даск, возможно, и не встречала агентов лично; скорее всего, учитывая разницу в положении, она практически наверняка не проводила личных встреч. Вот для чего Даск держала при себе Саббана: выполнять его руками грязную работу, которая могла бы запятнать ее безупречную честь. Несмотря на благородное происхождение Саббана, его родословная была низкой, разбавленной браком на стороне — с домом вольных торговцев — всего поколение назад.

Сикоракса добралась до вершины лестницы, приостановившись, чтобы подрегулировать аугментику на ноге Раккана, как это делал сам Линолий, когда переходил от лазания к ходьбе. Она оглядела смотровую площадку — убедиться, что там нет никого из семьи Саббана.

Никого. Только пилоты «Оруженосцев». Рыцари убирали своих «скакунов» модели «Квесторис» в подземные стоила после королевской процессии. Сикоракса уловила обрывок разговора.

— …у них настоящий арахноурсид. Можешь в это поверить?

— Кто с ним сойдется?

— Слава чести, не я.

Именно семья вольных торговцев Саббана прислала экзотических диких животных для игр. Сикоракса видела их, воющих от ужаса, запертых в лабиринте под турнирным полем, уже подготовленных к соревнованиям по охоте на зверей. По расписанию это будет третье крупное мероприятие после того, как поле очистят от мусора, оставшегося после командного рукопашного боя, и перед первыми личными испытаниями.

Несколько амбуллов и арахноурсидов, с которыми могли сразиться «Оруженосцы» — просто чтобы толпе было на что посмотреть, пока мастер турнира расставляет участников в установленном порядке, а аристократы подливают себе выпивку и делают ставки.

Сикоракса надеялась, что Саббан не занимался приобретением этих бедных животных. Надеялась, что Даск не станет расспрашивать человека Саббана о внутренних делах.

Все они сейчас предпринимали то, чему их не обучали, но Рэйт был дальше всех от привычного образа действий — и больше всех не в своей тарелке. Оперативники подумывали отправить Сикораксу на встречу с Даск, а Раккана (запасного Раккана, как шутила каллидус) — на турнир и на встречу с бароном Юмой.

Сикоракса прошла мимо стражников ложи — двух людей Юмы, которые проверили ее металлоискателями. Их устройства ужасающе завизжали, проходя над ее ногами, однако стоило ей расстегнуть ремень Раккана и предъявить ортезы, как стража сразу начала вести себя по-другому.

— Извиняюсь покорно, милсдарь, — покраснев, сказал один из стражей. — Из головы вылетело. Сами знаете, раз Верховный монарх в такой близости, нужно соблюдать все меры предосторожности…

И он был близко. По крайней мере, казалось, что Верховный монарх совсем рядом. На другом конце ложи двора выстроилось еще одно оцепление, из людей, а за ним — наплечник «Короны Доминиона». Край его выступал так далеко, что наиболее заметные придворные фигуры могли почти полностью укрыться под ним, как за навесом от солнца.

Оглядываясь назад, Сикоракса думала, что ее шутка о Раккане была, пожалуй, опрометчивой. Они попытались усадить Раккана в кабину пилота, но обнаружили, что он больше не может взаимодействовать с машиной. Хотя «Шут» и принимал Сикораксу за Раккана, при повторном посвящении он переформатировался настолько, что настоящему Раккану не удалось совместиться со шлемом.

Поэтому пришлось замаскировать Рэйта и Раккана лицевыми протезами, средствами для осветления кожи, а Рэйта — еще и временной татуировкой на лице. Не то чтобы это изменило внешность целиком, но хотя бы скрадывало основные особые приметы.

Увидев, как Рэйт подходит к контрольно-пропускному пункту охраны с другой стороны ложи, Сикоракса понадеялась, что этого хватит.

На виндикаре была запасная черная куртка, снятая с трупа, вычищенная и отглаженная. С удовлетворением Сикоракса заметила, что он немного прихрамывает, изменив походку и осанку, — как она и предполагала. Она загнула Рэйту нос и закрепила его штифтами в ноздрях, создавая впечатление, что нос плохо сросся после перелома. Это придавало голосу виндикара гнусавость.

Он пришел рановато. Только это и выдавало, что оперативник нервничает.

Это — и то, что он попросил Сикораксу на всякий случай тайком пронести его пистолет «Экзитус». Оружие покоилось на изгибе ее талии, засунутое под крепления ортезов, чтобы на контрольно-пропускном пункте ничего не заподозрили.

— Для баронессы Даск, — сказал Рэйт стражникам, размахивая медальоном. — По ее поручению. Передайте ей это.

— Баронессы здесь нет.

— Но она ведь скоро прибудет?

— Не могу сказать.

— А подождать ее можно? — Он указал на скамейку за оцеплением.

— Нет, приходите позже.

На мгновение Сикоракса забеспокоилась, что виндикар может его спровоцировать, но вместо этого Рэйт исчез на лестнице.

«Стреляй и передвигайся, будь паинькой». Стоило Сикораксе подумать об этом, как по ее барабанным перепонкам ударил шум.

— Подданные Доминиона…

— …к вам обращается ваш верховный монарх.

Кельн переключила внимание с вассалов, чинивших газон на поле, на ложи в дальнем конце турнирного поля. Они располагались по обе стороны массивной ниши на приподнятых трибунах, где стояла на помосте «Корона Доминиона».

— Где она? — спросила Кельн Раккана.

— Левая королевская ложа, — ответил Раккан. С тех пор, как ему не удалось восстановить связь с «Шутом», Линолий был угрюм, но, по крайней мере, по-прежнему сговорчив.

— Правая ложа предназначена для придворных представителей, левая — для четверых судей. Дражайшие маменька, дядюшка Крейн и по одному представителю каждого дома из низшей знати. А еще, само собой, Ачара.

Кельн увеличила изображение в аугментических роговицах, приблизив изображение левой ложи, и разыскала баронессу Ачару — та стояла перед вокс-микрофоном в ожидании тишины.

— Полагаю, она диктор?

— Церемониймейстерша, — сказал Раккан. — И она зачитает обращение монарха. Достаточно громко, чтобы все эти благородные рыцари и дамы могли услышать ее даже в доспехах.

— И вечно эта Ачара. Интересные дела! Когда Яварий-Кау молчит, через нее проходят все официальные заявления, правильно? Глашатая даже могла бы взять управление миром в свои руки.

— Это вряд ли, — усмехнулся Раккан. — У монарха за столом — двое Страйдеров и двое Рау, как система сдержек и противовесов. Если кто-то из них вздумает взять монарха под контроль, остальные вмешаются.

— Тем не менее, это сила. Возможно, если у Сикораксы не выйдет стать оруженосцем Юмы, поставим ее поближе к Ачаре.

— Ваш Верховный монарх желает передать Послание Середины зимы и уведомления об официальных наградах и повышениях, — продолжала Ачара; рев толпы перешел в ропот. — Он объявляет новость о выдающейся победе над мятежниками внутренних земель. Барон Раллан Фонтейн, да пребудет с ним милость монарха, совершил рейд на два производственных комплекса на территории Страйдеров и уничтожил или взял в плен три тысячи бунтовщиков, включая их главаря — Коллин Бек.

Церемониймейстерша остановилась, чтобы послушать хор из свиста и насмешек.

— Магистр правосудия Фонтейн казнил Бек на поле боя, и ее предательский бунт почти сошел на нет. Даже сейчас Фонтейн с триумфом возвращается во Дворец собраний со своими войсками. Но, подданные, будьте бдительны. Укрывательство врагов короля, будь то отец или мать, сестра или брат, — непозволительно! Помните: Яварий-Кау — наш духовный отец, помазанник Бога-Императора, и ваша связь с ним крепче, чем узы плоти и крови. Ибо именно он защищает своих подданных-детей от безразличной Галактики, оберегает от ужасов Заклятого врага, он получил шесть ранений, сражаясь с еретиками из дома Морвейн, чтобы защитить этот мир, Доминион. Кроме того, верховный монарх благодарит агро-вассалов южного континента за небывалый урожай, который…

— ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ПРЕДАТЕЛЯ, ОСТЕРЕГАЙТЕСЬ ЦАРЕУБИЙЦЫ.

Толпа, которая до этого бурлила от ропота и перешептываний, совершенно затихла. Девяносто тысяч голов повернулись к «Короне Доминиона».

Женщина рядом с Кельн — крестьянка, как и все в этой секции, — расплакалась и принялась молиться на непонятном местном субдиалекте низкого готика. Кельн заметила, что какой-то мужчина тремя рядами ниже упал в обморок.

— Что, черт возьми, это было? — выдохнул Раккан.

Впервые за пятнадцать лет Яварий-Кау заговорил на публике.

Благодаря улучшенному зрению Кельн видно было, как Ачара отступает от микрофона, торопливо что-то обсуждая с Крейном и Хоторн.

«Этого не планировалось», — сказала глашатая.

— Верховный монарх, — запнувшись, продолжила Ачара, — повелевает раскрыть рецидивистов и мятежников. Ибо они являются орудиями Темных сил, которые…

— ОНИ СРЕДИ ВАС. ЗАГОВОРЩИКИ. УБИЙЦЫ. ВРАГИ КОРОНЫ. ОНИ ЖАЖДУТ МОЕЙ КРОВИ. ЖАЖДУТ УБИТЬ ВАШЕГО МОНАРХА И СВЕРГНУТЬ НАШ ДРЕВНИЙ МИР, ДОМИНИОН. ЧТОБЫ СМЕСТИ ЕГО ГОРДЫЕ ТРАДИЦИИ И СДЕЛАТЬ НАС МАРИОНЕТКАМИ. ИХ СОЮЗНИКИ И АГЕНТЫ УЖЕ ЗДЕСЬ — ПРИСЛУЖНИКИ И ОРУДИЯ ТАК НАЗЫВАЕМОГО ЛОРДА-КОМАНДУЮЩЕГО, ЭТОГО РЕГЕНТА-УЗУРПАТОРА ГИЛЛИМАНА, КОТОРЫЙ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО ГОВОРИТ ОТ ИМЕНИ БОГА-ИМПЕРАТОРА, И НАРУШАЕТ ДАННЫЕ НАМ КЛЯТВЫ…

Кельн почувствовала, как Раккан схватил ее за руку.

От этого голоса у Сикораксы внутри все затряслось. Она увидела, что подходит сэр Мовек Каве, и скользнула к нему.

— Что это было? — шепотом спросила Сикоракса.

Каве покачал головой и прижал палец к губам. Затем рассеянно передал Раккану кошелек с монетами:

— Для Воссы.

По правую руку от каллидус архихранительница бросилась вверх по лестнице, пробежав по королевскому ложу, будто сороконожка, и, взобравшись на Рыцаря, открыла панель на нижней стороне «Короны Доминиона» и быстро перенастроила кабеля.

Внизу, у подножия лестницы, Рэйт положил руку на стальную опорную балку толщиной со ствол дерева и почувствовал, как сквозь нее эхом проносится голос монарха. Слуга рядом с оперативником тоже ожидал, когда его примут в королевской ложе; он обливался пóтом, пытаясь собраться с духом перед встречей, но внезапно прекратил бормотать молитвы и посмотрел в небо.

— НАЙДИТЕ ПРЕДАТЕЛЕЙ, БУДЬ ТО ПРОСТОЛЮДИН ИЛИ ДВОРЯНИН. УНИЧТОЖЬТЕ ИХ. ВЫШВЫРНИТЕ ЗАГОВОРЩИКОВ ИЗ ИХ ЛАЧУГ И ДВОРЦОВ. УБЕЙТЕ ИХ. ПРОНЕСИТЕ ИХ ГОЛОВЫ ПО УЛИЦЕ. ТАК ВЫ ПРОДЕМОНСТРИРУЕТЕ ВЕРНОСТЬ СВОИМ ПРЕД…

Эхо прекратилось.

В голове Кельн все завертелось. Вычисления. Попытки экстраполировать возможные последствия.

Но ванус не пришлось строить догадки; у нее на глазах в соседней секции вскипела толпа. Послышались выкрики.

Спотыкаясь, из толпы вырвался человек и выбежал на лестницу между скамьями, по голове у него стекала кровь. Его догоняла женщина, — она сорвала с шеи бедолаги какой-то предмет и высоко подняла над собой. Крестьяне поспрыгивали с мест и столпились вокруг человека, избивая и пиная, пока тот не скатился по каменной лестнице и не затих на нижней площадке.

Кельн перевела взгляд на предмет, который держала женщина: это была серебряная подвеска с аквилой. Не местная разновидность в стиле барокко с изогнутыми крыльями и вытянутыми языками, больше похожая на сокола, чем орла, а стандартный имперский символ.

Толпа добралась до владельца подвески и принялась топтать его; наконец двое подняли его на ноги и перебросили через край трибун на турнирную площадку.

— Б-благодарю вас, верховный монарх, — сказала Ачара. — Ваша, э-э… ваша аллегорическая мудрость направляет нас в эти трудные времена. Как вы и сказали в вашей притче, мы будем защищать наш мир от всех, даже от нашего самого верного союзника — Империума, если понадобится. К счастью, благодаря вашему мудрому руководству нам не нужно заходить так далеко. Мы все будем искать среди нас бунтовщиков из внутренних районов. Всем и каждому необходимо сообщать о действиях мятежников шерифам и ривзам, которые будут вершить правосудие под руководством барона Фонтейна — вершителя правосудия. Будем же бдительны, а самоуправство недопустимо.

«Корона Доминиона» хранила молчание.

— Да начнется турнир!

Взвыли автоматизированные рога, и два решетчатых заслона распахнулись. Между трибунами и полем образовался потрескивающий полупрозрачный пузыреобразный щит.

Сотни оборванных мужчин и женщин в панике выбежали из шипастых ворот, торопясь босиком по зеленой траве. Зимний солнечный свет сиял на их жирной коже и спутанных волосах.

За ними следовали шесть «Оруженосцев», направлявшихся на исходные позиции с опущенным оружием, обеспечивая, что никто не получит несправедливого преимущества от предварительной стрельбы по толпе. Барабаны автопушек лязгали, досылая снаряды размером с винную бутылку. Термические копья работали вхолостую, подминая под себя траву. В предвкушении ревели цепные секачи. Над каждой из сгорбленных, будто огры, машин парил сервочереп, готовый к подсчету убитых.

Трижды прозвучал сигнал, и пленники начали умирать.

Слева от Кельн «Оруженосец» из дома Рау обнаружил плотную группировку целей и вскинул обе автопушки. Огромные снаряды с осколочными наконечниками разрывали небронированные цели на части: конечности разлетались во все стороны.

Другой «Оруженосец» ворвался в шеренгу убегающих людей, стремительный, словно лев, врезаясь в людей цепным тесаком и веером стреляя из теплового копья в бегущую толпу. Плоть и кости людей плавились.

Музыканты в башнях играли повторяющуюся боевую музыку. Рога и завывающие трубы. Барабаны. Славные боевые гимны, сопровождающие бойню.

— Кто они? — спросила Кельн.

— Пленные, — сглотнув, сказал Раккан. — Предатели. Должно быть, те мятежники из глубинки.

— Это новое соревнование? Кажется, оно тебя смущает.

Раккан покачал головой:

— Ничего нового. Оно старше, чем Империум. Я вырос с этим.

— Значит, ты знал, чего ожидать.

Кельн посмотрела на Раккана. Лицо у него было пепельно-серым.

— Да, — ответил тот. — Но иногда стоит на какое-то время покинуть родной дом, чтобы увидеть, каков он на самом деле.

Глава двадцать восьмая

— Ваша милость, барон Юма, — поклонилась Сикоракса.

Она застала Королевского стража за беседой с Ачарой в изолированной ложе для придворных. Чтобы привлечь его внимание, оперативнице пришлось обойти «Корону Доминиона» сзади, вдоль небольших ремонтных лесов, соединяющих две ложи. На ощупь их пластальные перила были теплыми из-за близости к вентиляционным отверстиям реактора.

«Пистолет», — услышала Сикоракса в вокс-микробусине.

Рэйт.

— Зачем? — спросила она вполголоса, притворившись, будто прочищает горло.

— У меня предчувствие.

Сикоракса помахала барону.

Нахмурившись, Юма подошел к ней; у него было решительное лицо и голова как купол. Вблизи его геометрическая татуировка казалась более блеклой, чем на приветственном пиру.

— Барон, дядя велел мне поговорить с вами на турнире…

— Сынок, ты выбрал чертовски неподходящее время для политиканства. У меня дел по горло.

— А может, это самое время, чтобы обратиться за помощью?

Юма фыркнул; Сикоракса не сразу поняла, что это был смешок.

— Сынок, ты и понятия не имеешь, с чем мне приходится сталкиваться. Поверь, ты не захочешь быть в этом деле.

— Я официально подаю прошение о приеме на должность оруженосца.

— Отказано. — Королевский страж перемахнул через веревку и зашел за «Корону», разглядывая конструкцию рыцаря, словно пытаясь высмотреть, нет ли трещин в доспехах. — Не нужен мне оруженосец. Не хочу! До сих пор я как-то обходился.

— В обычные времена, — произнесла Сикоракса, криво усмехнувшись. — Как сказал верховный монарх, сейчас не обычные времена.

— Ты что, не слушал? Это же аллегория. Так и баронесса Ачара сказала. Заговоры плелись всегда. И сейчас ничего не изменилось.

Они вошли в ложу для придворных, и Юма, взяв у слуги порцию дистиллированного амасека, выпил его залпом.

— Если мне понадобится оруженосец, я дам тебе знать. Это рвение характеризует тебя не лучшим образом. По нему ясно, что ты вступил в игру за власть и влияние.

— Я делаю это ради Доминиона.

— Ты делаешь это ради матери.

— Меня к вам послал дядя, — парировала Сикоракса.

— Все едино, — ответил барон, отставив пустой стакан и поднимая новый. — Страйдеры, Рау — это все одно и то же гроксово дерьмо. Мне все равно, от кого ты произошел: от своей матери, или от моего брата, или, может, Бог-Император вылепил тебя из глины и Своей божественной слюны, но моим оруженосцем ты не станешь, пока я сам тебя не попрошу.

— Почему?

— Потому, что Королевский страж — это священный долг, сынок. Это не просто должность или ступенька в карьере, это — абсолютная преданность. Ты должен отдать свою жизнь за монарха, следовать за ним, не рассуждая, прав он или не прав, и не высказывать осуждение. Это единственная в своем роде цель. А ты уж точно не проявил решимости, сбежав, чтобы поучаствовать в крестовом походе как Беглый Клинок.

— Какой?

— Беглый. Ты сбежал, Раккан. Небольшая дворцовая интрига, несколько пуль, — и ты смылся. Отказался выполнять свой долг. Обвинил монарха на прощание. Как по-твоему, кому пришлось все утрясать, пока ты разгуливал по театру боевых действий, загребая славу и девчонок, а?

— Я был не в своем уме, и это мать меня выгнала. Я был в двух неделях от фронта, когда снова взял свои чувства под контроль.

— Может, и так. Но если учесть, что ты был последним, кто контактировал с имперскими силами, — что ж, ты слышал верховного монарха. — Юма мотнул головой в сторону «Короны». — Не самое подходящее время.

— Но это же была аллегория, — напомнила Сикоракса.

— Да-да, конечно, именно она и была.

— А если я скажу вам, что, оказавшись на поле боя, обрел чувство долга и преданности делу? Открою вам секрет, ваша милость: я никогда не бывал в штабе командования. Я даже не уверен, что знамя, которое вручила мне магистр войны, — то самое. Может, у нее там целая фабрика, чтобы шить такие и раздаривать всем, кто себя проявил. Я был обычным воякой, дрался в окопах, бок о бок с пехотой и бронетехникой. Они меня воспринимали как капитана Астра Милитарум. А временами — и того хуже. Да кто из командования станет уделять внимание «Оруженосцу» в зоне ТВД с дредноутами и «Гибельными клинками»! Но я выполнил свой долг — и теперь могу выполнять ваш.

Юма фыркнул. Попытался изобразить неодобрение, но не слишком убедительно.

— Так, почему я?

— Потому что вы сказали, на чьей стороне будете всегда. С меня хватит политиканства.

Эти слова рассмешили Юму.

— Ты принес присягу двору, Раккан. Это — политическая роль. И ты был неофициальным представителем в крестовом походе Индомитус. Опять-таки политика. Но, по крайней мере, я ценю твое к этому отношение.

Юма покосился на поле. Музыканты заиграли в чрезвычайно высоком темпе: таким образом участникам сообщалось, что время на исходе.

— Вот что я тебе скажу, сынок. По закону мне следует провести один бой в этом проклятом кошмаре службы безопасности. Я всегда выбираю ближний бой, так как он заканчивается быстрее всего. Обычно я выхожу без сопровождения, но, если у тебя выйдет экипироваться за три минуты, можешь присоединиться ко мне. Считай это испытанием.

Барон протянул руку, и Сикоракса стиснула его предплечье:

— Я вас не разочарую.

Юма отпустил руку, не заметив, что оперативница закрепила за локтем передатчик. Через две минуты он вонзится в плоть — укол не сильнее, чем укус насекомого.

— Слушай мои команды, и у тебя все получится. Увидимся на поле.

Сикоракса бросилась к лестнице, ведущей вниз, и со всего маху врезалась в Рэйта, которого только что закончили обыскивать слуги на верхней площадке лестницы.

— Смотри, куда прешь, деревенщина, — процедила Сикоракса.

— Мои извинения, сэр Раккан, — сказал Рэйт, кланяясь и пряча под мантией «Экзитус».

Баронесса Симфония Даск смотрела на турнирную площадку, теребя серебряную подвеску; слуга подвел к ней Рэйта.

Внизу вассалы убирали тела с поля, сгребая их граблями и стаскивая к замаскированным под зеленой травой люкам для захоронения. На внешней стороне поля занимали места дуэты из рыцарей «Квесторис» и выполняющих роль поддержки «Оруженосцев», готовясь к рукопашной схватке.

— Значит, ты человек Саббана, — сказала баронесса.

— Второе перо сокола, баронесса, — ответил Рэйт.

— По крайней мере, пароль ты знаешь, — сказала она, переводя взгляд на оперативника. — Значит, либо говоришь правду, либо обладаешь исключительным мастерством в пыточном деле. Саббана непросто расколоть.

У нее были фиалковые глаза и холодные манеры. В отличие от большинства дворянок Доминиона, предпочитающих двубортные жакеты или бесполые гербовые накидки, Даск носила корсет с кантом и юбку-колокол; вырез ее платья доходил до середины горла. Вся одежда — в синем цвете Страйдеров, с панцирной окантовкой и отражающими флак-панелями для защиты от лазерного огня.

Баронесса излучала профессионализм и компетентность. И в ее присутствии Рэйт испытывал редкое для себя чувство — он был впечатлен.

Виндикар поклонился, как учила его Сикоракса:

— Рикард Стат, баронесса.

— Неважно. Я задаю вопросы, ты отвечаешь, — ответила баронесса. — Что вы обнаружили на корабле?

— Обыск был поверхностным, баронесса, и мы отыскали только кое-какую порнографию и похабные письмишки, написанные почерком Раккана. — Он протянул пачку исписанных страниц — подделку оперативников. — Вот, если желаете…

Даск безразлично щелкнула пальцами, и ее помощник забрал материалы.

— Вас заметили?

— Не заметили — я был начеку. Сэр Саббан был так добр, что оставил меня при себе.

— И ничего вроде специализированных вокс-аппаратов, как у той девушки из дворца?

Сделав вид, будто обдумывает ответ, Рэйт умолк. Поэтому-то они и решили встретиться с Даск, а не просто позволили Саббану исчезнуть. Чтобы подтвердить наверняка: агента Тессенну Старн убили именно Даск и Саббан.

— Нет, мадам, хотя я не знаток по части вокс-связи; кроме того, меня не было там, когда женщина умерла. Вы не могли бы показать пикт?

Вперед шагнул помощник с тусклым черно-белым снимком. Рэйт изучал его, пытаясь что-то разобрать на этом некачественном пикте.

— Нет, не думаю…

Оперативник потянулся за снимком, но помощник отдернул руку.

Донесся сигнал к началу, и на мгновение его заглушил рев толпы.

— Нет, ничего похожего. — Он покачал головой. — Но я не имел дела с вокс-аппаратами с кораблей.

Глаза Даск сузились:

— Идем со мной. Вы смотрели первое мероприятие, мэтр Стат?

Рэйт шел прямо за ней, позволяя баронессе направлять себя. Даск повела их за заднюю часть «Короны» в более уединенное место.

— Нет.

— Позор. Мы едва не вышли на первое место. Но турнир выиграли Страйдеры: четыреста тридцать одно убийство против четырехсот двенадцати.

— Поздравляю!

— Победа досталась бы Рау, но скакун дамы Воссы, «Всадник бури», непреднамеренно поразил двух рыцарей из дома Страйдер четырьмя выстрелами из автопушки.

— Какая досадная и несчастливая случайность, — сказал Рэйт со значением, подчеркивая смысл своих слов.

— Ты сам-то не веришь в это. — Даск обернулась к нему. — Да и я. На самом деле мне вовсе не верится в несчастные случаи. Как и в то, что ты — от Саббана. Ты перехватил человека Саббана? Подменил его? Или это ты связывался по воксу с самого начала?

Рэйт слышал все, что она говорит, но гораздо больше его беспокоил упирающийся в спину лазпистолет.

— За кого ты на самом деле?

Прозвучал рог; Сикоракса направила «Шута» влево и побежала так быстро, как только могла.

Будучи каллидус, Сикоракса обучалась управлять новыми телами. Двигаться и адаптироваться к физиологии, отличающейся от ее собственной. Раккан и Гвинн даже похвалили ее за быстрый прогресс — но талантливый любитель не мог сравниться с ветераном вроде Раккана, сражающимся вот уже десять лет подряд. Сикоракса чувствовала себя неуклюжей, ее движения были слишком дергаными, в то время как соперники ринулись вперед и орудовали конечностями Рыцарей, словно собственными телами. В каждом их жесте присутствовала хлесткость, которой не хватало каллидус.

«После убийства еретехов ты стал каким-то расхлябанным», — услышала Сикоракса в искусственной коре головного мозга, синхронизированной со шлемом Механикум. Голос Юмы передавался по мыслесвязи, которой пользовались рыцари и их «Оруженосцы».

Из-за этого Сикоракса казалась себе нечистой — совсем как во время проникновения на полярную исследовательскую станцию еретеха-программатора Квивариана. Тогда искусственная кора головного мозга понадобилась, чтобы укрыться от слежки за разумами и предохранить ее мозг от заражения вирусом падшего техножреца, но почему-то переговоры по мыслесвязи оставляли то же неприятное ощущение. Ее будто властно подтолкнули, сопровождая толчок и физическим, и психологическим давлением.

Сикоракса почувствовала его разочарование.

И насторожилась как раз вовремя.

В левой части поля зрения возник сигнал: в ее сторону направлен огонь. Сикоракса выставила ионный щит навстречу и подалась вправо.

Снаряд из боевой пушки просвистел мимо лицевой маски, словно карандаш, и вонзился в дерн как раз туда, куда собирался ступить «Оруженосец». Казалось, сам мир раскололся: перед глазами у Сикораксы мелькнуло серое небо, затем — опрокинутые трибуны и быстро поднимающийся зеленый газон.

От удара Сикораксу вдавило в страховочные ремни с такой силой, что ее сознание отключилось от шлема, и на мгновение оперативница вернулась в собственное тело, будто задыхающийся сновидец, очнувшийся от ночного кошмара.

Сикоракса снова погрузилась в обволакивающий мир чувств «Шута».

«Вставай. ВСТАВАЙ».

Юма. Сквозь звон контузии прорезался его повелительный тон.

Не сигнал соединения, а постоянный сигнал.

Она перекатилась вправо — будь Сикоракса в своем собственном гибком, хорошо тренированном теле, она бы встала на ноги после этого движения. Но в угловатой тюрьме из адамантия она просто перевернулась с боку на бок.

И этого хватило, чтобы увернуться от ракет, сотрясших землю там, где она только что была; на ее пурпурном ионном щите полыхнули взрывы нескольких боеприпасов.

Снова шепот в голове. На этот раз — не Юма. С ней говорил шлем.

«У наследника, Раккана, дела идут неважно. Он позорит нас. Вставай, Раккан!»

В микробусине раздалось потрескивание. Голос Раккана:

— Вставай, Сикоракса.

— ВСТАВАЙ.

Кабину наполнил потрескивающий, шипящий звук, как от горящей проводки; от лица отваливался дерн.

Сикоракса повернула голову «Шута» и увидела порицающую маску рыцаря Юмы — массивного «Хранителя» «Щит трона». Он схватил «Шута» за панцирь чуть пониже головы и вздернул на ноги, словно бездомную шавку.

«Держись на ногах, ты, салага, паразит бесполезный!» — мысленно взревел Юма.

Сикоракса видела, как ионный щит на левом боку его рыцаря пузырится от попаданий. Его огромный решетчатый шлем повернулся к нападающим, и Юма выпустил в их сторону веер огня из гатлинг-пушки «Мститель».

От этого звука у Сикораксы застучали зубы. Из выбрасывателя посыпались гильзы размером с хлебный батон.

Стальные ноги нашли опору на земле, и Сикоракса рванулась вправо.

«Нет, держись поближе, — прорычал Раккан в микробусину. — Турнирные бои — это не война. Здесь нет укрытий. Наступай позади Юмы. Следи за его флангами».

Вместо разворота Сикоракса скачком отошла назад, как учил ее Раккан: поворачиваться к врагу спиной не только бесчестно, но и тактически неразумно.

«Шут» скользнул в длинную тень «Щита трона», когда залп из гатлинг-пушки прошил щит более крупного рыцаря.

«Это маменька охотится за тобой: хочет опозорить перед Юмой и лишить шансов на принесение клятвы. Ее скакун, „Гончая“, — это „Крестоносец“. Она будет стрелять с большой дистанции. Держи щит поднятым, чтобы укрыться от попадания из гатлинг-пушки, а если прилетит снаряд из боевой пушки, перенаправь его туда, куда он попал бы по расчетам баллистического вычислителя. Берегись этого взрыва. Твой щит все равно не выдержит прямого попадания».

Юма двигался, с каждым шагом пробивая крестообразные дыры в дерне; верхняя часть рыцаря была подвижной, и Юма развернул одно плечо вперед, чтобы принять на него удары, если они пробьют щит, поэтому «Щит трона» добрался до гатлинг-пушки первым.

Сикоракса опустилась в двух шагах позади него; ее глаза оказались на уровне костяшек перчатки «Щита трона», полупрозрачное силовое поле отключилось, и изображение пошло рябью.

Оперативница припоминала тренировки с Ракканом. Механическая походка, необычные повороты бедер.

Она выругала себя за то, что совершила классическую ошибку каллидус — под огнем перешла к движениям, естественным для своего тела. Это всегда было самым трудным: сражаться, как кто-то другой. Сохранять личину неуклюжего гвардейца со штыком, в то время как все тело кричит о том, чтобы казнить врага акробатическим финтом или хирургически точным разрезом.

Ей вспомнилось одно из предыдущих заданий: влиться в церемониальный строевой расчет мордианцев. Точные движения. Каждый шаг и вращение винтовки — быстрые и целенаправленные.

Механическое тело среагировало. И как раз вовремя.

— Фланкер! Сектор «Синистер», — крикнула она Юме.

«Оруженосец» модели «Глевия» прорвал сектор, чтобы обойти их с фланга, в то время как его сеньор поливал огнем передний сектор Юмы. Сикоракса узнала небесно-голубые цвета Страйдеров и четырехкрылого ангела, держащего молнию, на знамени. «Парящий клинок».

Андрик. Умница, Андрик, сообразительный.

«Парящий клинок» выстрелил из теплового копья — перфорированное дуло почернело, и частицы перегретого воздуха устремились к «Щиту трона». Ионный щит Юмы всколыхнулся, будто пролитые в воду чернила. Оттенок защитного поля изменился от светло-фиолетового до цвета сильного ушиба.

Сикоракса вытолкнула «Шута» из укрытия, чтобы разглядеть, что находится за поврежденным ионным щитом, и тоже выстрелила из теплового копья. По ее металлической руке разлился гудящий жар, приятное тепло разрушительной силы, и отдался покалыванием в далеком призраке ее собственной руки из плоти.

Первый удар прошел мимо цели, пролетев мимо «Парящего клинка» и оставив черное пятно на пластальном барьере арены позади «Оруженосца», затем Сикоракса прошлась лучом по самому рыцарю, проведя по его щиту фиолетовый разрез.

Сикоракса собиралась нанести еще один удар, но Юма развернулся перед ней и сильно ударил по «Оруженосцу», закрыв ей обзор. Оперативница побежала следом, контролируя правый фланг.

Заметив, как «Странник» в середине поля направляет на Юму тепловую пушку, она прыгнула к нему справа, чтобы удар пришелся на ее восстановившийся ионный щит, а не на истощенный щит Королевского стража.

Зрение «Шута» заполнила тепловая вспышка, и Сикоракса услышала хлопок, точно дверь закрылась, — это схлопнулся ионный щит «Щита трона». Мир окрасился в темно-фиолетовые цвета, и Сикоракса поняла, что огромное мелта-оружие теперь омывает ее собственный щит.

И он держался.

Перед глазами у нее немного прояснилось, и она увидела, как леди Ликан Баст на «Кровавой клятве», рыцаре модификации «Странник», разворачивается, чтобы парировать угрозу с фланга.

— Отлично сработано, — похвалил ее Юма.

Сикоракса оглянулась: бойня шла своим чередом.

Андрик попытался ускользнуть, но из-за его же ловкого флангового маневра его «Оруженосец» прижало к стене арены, и пилоту пришлось отбежать назад, при этом уворачиваясь от неповоротливого рыцаря.

Но ему не хватало места, чтобы двигаться быстро, — особенно, когда спотыкаешься через не до конца убранные тела повстанцев, оставшиеся с предыдущего события.

Молния пробежала по перчатке «Щита трона»: Юма обрушил ее на бок «Оруженосца». Это был не удар, а шлепок открытой стороной ладони, который пробил щит и смял тепловое копье; заостренные пальцы перчатки вонзились в панцирь маленького рыцаря.

Юма оторвал «Парящий клинок» от земли; тот сопротивлялся, молотя руками и ногами. Андрик обрушил на перчатку цепной тесак, и вращающиеся зубья высекали искры из бронированных адамантиновых пластин перчатки, но Юма держал его крепко.

Высматривая угрозы, Сикоракса направила щит вправо, но не отводила взгляд от Юмы, который поднял гатлинг-пушку и прижал ее к извивающемуся «Оруженосцу»: зрелище вызывало страх и восхищение.

Дульная вспышка в упор ударила в «Парящий клинок», и точная очередь из трех выстрелов попала прямо в верхнюю часть корпуса; Юма впечатал обмякший Рыцарский костюм в стальной барьер и отшвырнул его прочь.

Искореженный «Парящий клинок» отлетел на двадцать футов и прокатился по полю. Лицевая маска «Оруженосца» почернела. Из-под пробитого панциря сочился дым.

Турнирные поединки проводились вполсилы. Не до конца заряженные батареи, специальные снаряды, — все это было залогом того, что нанесенный ущерб поправим.

«А каково, — подумала Сикоракса, — увидеть эти штуки на войне?»

И тут каллидус перенаправила щит вправо: за ней шла Восса.

— Вы совершаете ошибку, — сказал Рэйт.

— Руки вверх, — скомандовала Даск. Баронессе пришлось перекрикивать нарастающие аплодисменты толпы. За «Короной Доминиона» не видно было, что происходит, но ясно: на поле разворачивалось что-то захватывающее.

Рэйт не подчинился. Он повысил голос ровно настолько, чтобы его расслышали:

— Здесь много громких звуков, баронесса. Выстрелы, взрывы, шум толпы… Этот лазерный пистолет — «Касталлар» седьмой модели, отличная штука, но у него чувствительный спусковой крючок. Мне бы не хотелось, чтобы меня застрелили из-за того, что какой-то рыцарь нанесет мощный удар.

Словно подтверждая сказанное, толпа дружно загудела, будто всех сразу ударили под дых, а затем разразилась хриплыми выкриками и аплодисментами.

«На „Щите трона“ барон Юма проливает первую кровь, — раздался голос Ачары, перекрывая приветствия. — Сэр Андрик с честью выбыл».

— Что ты сделал с Саббаном?

— Как я уже сказал, мы обыскали корабль, нашли грязные планшеты и письма. Несколько военных медалей в комнате сержанта. Отчеты о торговле с синдикатом — мы их сфотографировали, если вам…

— Что ты сделал с телом Саббана? Трекинговый чип, который я установила под его черепной порт, должен передавать позывные каждые три часа. И мы не можем восстановить сигнал. Скорее всего, вы его нашли и уничтожили. Я полагаю, вы сожгли труп? Или сбросили в старый колодец?

Рэйт ничего не ответил. Даск почти угадала. На «Стилете» был ящик для кремации с установленной в нем микромелтой.

В толпе снова раздались одобрительные возгласы.

«Барон Тиберий Крейн на „Огненном драконе“ с честью победил сэра Мовека Каве на „Зубах Тайфуна“», — нараспев произнесла Ачара; в голосе у нее слышалось нарастающее волнение.

— На кого ты работаешь? — спросила Даск. — Дом Рау? Разведывательный эшелон крестового похода? Гиллиман? Инквизиция?

— Что вы скрываете? — спросил Рэйт. — Боитесь Инквизиции?

Уголки рта Даск скривились в гримасе… чего? Разочарования? Стыда? Страха?

Сикоракса бы поняла, подумал Рэйт. На его месте должна быть каллидус. Он был специалистом иной направленности. Рэйт не затягивал разговоры — он их обрывал.

— Кем бы ни были твои хозяева, — сказала Даск, — я бы хотела, чтобы ты передал им сообщение.

— Какое?

— Не волнуйся, — сказала баронесса, поднимая лазпистолет, — тебе не придется его запоминать.

И мир Абсолома Рэйта взорвался.

Глава двадцать девятая

Сикоракса атаковала даму Воссу; девяносто тысяч голосов загудели, предвкушая, как ее ревущий цепной тесак поразит цель, и слабеющий ионный щит отразил снаряды автопушек, впитывая энергию толпы.

Спаренные автопушки Воссы, похожие на копья, стреляли с близкого расстояния; вспышки от стволов прочерчивали в воздухе пылающие Х-образные узоры.

Щит «Шута» с грохотом схлопнулся. Снаряды пробили наплечник, два из них прошили нагрудник, отчего по телу Сикораксы прошла рябь, будто ее ударили аугментическим кулаком. Но оперативница, опустив тесак, одним прыжком оказалась вне пределов досягаемости.

Воздух разорвал взрыв, а за ним — крики.

«Оруженосец» Воссы, «Всадник бури», повернул голову, споткнулся и упал. Сикоракса убрала тесак, не желая бесчестной победы, заметила, что все смолкли, и взглянула в том же направлении, что и остальные.

Из королевской ложи поднимался оранжевый цветок пламени.

— О, Трон, — выдохнул Раккан. — Трон. Трон. Трон!

Кельн тронула его за руку:

— Пошли. Живо!

— Что стряслось?

— Нужно выдвигаться. После речи и что бы там ни произошло толпа озвереет. Идем к ложам, посмотрим, можно ли чем-то помочь, или же сразу эвакуируемся.

— Это же прямо в королевской ложе! В секции для двора. Наша работа?

— Нет, — ответила Кельн, наблюдая, как ложе, висящее в сотне футов над землей, перекосилось, готовое в любой момент упасть. — Это была бомба.

Взрывом Рэйта и Даск опрокинуло на пол; они находились за «Короной Доминиона», и это спасло их от смертоносного потока шрапнели, обрушившегося на дворян, которые наблюдали за схваткой, разворачивающейся на поле.

Ионный щит Верховного монарха вскипел от попаданий, окрасившись в неоново-оранжевый цвет из-за поглощенной кинетической энергии. Часть королевской ложи слева от Рэйта накренилась, как тонущий корабль, — одну из опорных колонн погнуло взрывом.

Какой-то человек в цветах Рау гневно закричал, ему оторвало обе ноги по колено. Еще одна сбитая с ног взрывом аристократка заскользила по внезапно вздыбившемуся полу ложи. Раненая, она беспомощно хваталась за поручень, но исчезла в пустоте. Внутрь проталкивались слуги из ложи двора, скользя ботинками по кровавому месиву — тому, что осталось от помощника Даск.

Он стоял позади хозяйки, как и положено, — и оказался вне укрытия.

Услышав выстрелы, Рэйт остался лежать, только прополз вперед, чтобы видеть происходящее.

По характеру взрыва он понял, что это была живая бомба. Судя по виду — особенно опасный имплантат. Вероятно, взорвался на контрольно-пропускном пункте.

Он вспомнил о слуге, который стоял рядом с ним внизу: потеющем, напряженном. Мужчины и женщины, одетые по-простонародному, штурмовали искореженную взрывом лестницу со стабберами, паля в приближающихся охранников, которые открыли огонь из автоматов.

Живая бомба, а за ней — штурмовой отряд. Тактика бунтовщиков. Рэйт уже видел подобное раньше, у культов генокрадов.

— Вы допрашивали меня, — прорычал он Даск, — и прошляпили это проклятое Троном мужичье из внутренних земель!

Рэйта разбирала злость из-за этого. Этакий непрофессионализм! Тем не менее, он поднял пистолет, оброненный Даск, и сунул его в руки баронессе. Та схватила оружие, поднялась, пошатываясь, и выстрелила в мятежника, прорвавшегося сквозь стражу.

— Возьму оружие и прикрою вас, — сказал Рэйт и бросился к ложе двора.

На бегу он вытащил «Экзитус» и нырнул вправо от «Короны Доминиона», на ходу сбрасывая верхнюю одежду.

По лестнице спускалась баронесса Ачара, ее отступление прикрывало двое телохранителей. Их автоганы нацелились на виндикара — бегущего вооруженного человека в черной куртке.

— Сто... — сказал один.

Выстрел Рэйта разнес ему голову.

Еще один выстрел — виндикар схватил винтовку второго охранника за ствол и направил его вверх, пули ушли в воздух. Рэйт ударил противника в глаз стволом «Экзитуса»; хватка ослабла. Тогда он вырвал оружие и, прикрываясь охранником как щитом, разрядил магазин автомата вниз по лестнице, в приближающееся подкрепление.

Бегущие по лестнице люди открыли ответный огонь; пули просвистели мимо Рэйта, человек, которым прикрывался виндикар, задергался — пули пробили ему панцирную нагрудную пластину. Рэйт сбросил тело с лестницы, чтобы помешать поднимающимся, и ринулся к «Короне Доминиона». Потому что, как бы эти бунтовщики ни были хороши, убивать Явария-Кау они не собирались. У них не было никакой возможности. Плохо организованы, слабо вооружены. Рвения-то им было не занимать, но не хватало снаряжения. С ионным щитом их бомба не справилась.

Но Рэйт — собирался.

Он переключил селектор выстрелов на «Экзитусе», чтобы заряжать пистолет с левой стороны сдвоенного магазина. И дважды выстрелил в «Корону».

БУМ.

Ионный щит отказал. Два выстрела патронами «Щитолом». Они предназначались, чтобы пробивать индивидуальные силовые поля, а не что-то столь огромное, но ионный щит уже пострадал от взрыва, а Рэйт выстрелил дважды. Вероятно, несколько секунд — и щит восстановится.

Но виндикару нужно было отключить его только на мгновение.

На бегу сунув пистолет в кобуру, он вскочил на перила ложи, затем прыгнул, пролетел сквозь пустоту, ударился о внешний панцирь и соскользнул вниз по гладкой эмалированной броне. Ухватился за изукрашенный поручень с золотой каймой и подтянулся вверх; ноги скользили, будто ассасин взбирался по внешнему выступу здания. Плечо пронзила нестерпимая боль, и Рэйт включил подачу болеутоляющих препаратов. Он надеялся, что мышца не оторвется прямо от кости.

Слева от брони отскочили крупнокалиберные пули; Рэйт вытащил пистолет и выстрелил турбопробивным патроном, разнеся охранника на куски — это спугнуло его товарищей, и они забились обратно в укрытие на лестничной клетке.

Рэйт обошел «Корону» спереди, уперся носком в верхнюю часть корпуса мелта-ружья и подпрыгнул вверх, проехавшись животом по гладкой красной бронеплите, затем ухватился за одну из двух направляющих, установленных на выгнутой спине.

С лестницы донесся еще один шквал автоматных очередей, и воздух окрасился в желтый цвет.

Ионный щит восстановился.

Но толпа уже немного опомнилась. Взгляды оказались прикованы к творящемуся в ложе хаосу, так что всем бросился в глаза человек в черной куртке, который выбирался на скакуна Верховного монарха, оскверняя того своим присутствием.

Рэйт подтянулся и поджал ноги, скрючившись. Откинул капюшон с затылка, достал из потайного кармана на пистолетной кобуре разведывательную маску, развернул ее и приложил к лицу.

Он почувствовал, как маска прикоснулась и активировала встроенные в череп электромагниты, закрепляясь на месте. Почувствовал, как баллистический когитатор взаимодействует с черепной аугментикой.

Почувствовал себя собой.

«Рэйт, — донесся голос из внутреннего вокса маски. Кельн. — Что там у тебя?»

— Цель открылась. Начинаю устранение.

«Это против планов, — ответила ванус. — Мы не справимся с последствиями. Мы…»

Рэйт отключил передатчик.

Выпрямившись с пистолетом в руке, он направился к верхнему люку, который изучал ночи напролет с того дня, как получил это задание. Герметичный бронированный люк со взрывостойким кристаллическим иллюминатором.

«Корона Доминиона» под ногами была кроваво-красной с левой стороны и небесно-голубой — с правой. Рэйт преступил линию, разделявшую два цвета, прочувствовав значимость момента.

Убийство номер пятьдесят. Сикарий-примус. Первый ассасин.

Склонился над иллюминатором. Заглянул внутрь.

Толщиной в восемнадцать дюймов, выпуклое стекло искажало облик человека внутри. Рэйт разглядел бледную кожу и вытаращенные глаза, уставившиеся, казалось, прямо на него. В кабине плескалась жидкость.

«Корона Доминиона» не двигалась. Возможно, не восприняла его как угрозу. Хорошо.

Рэйт проверил переключатель выстрелов, отметив, что потратил половину магазина с турбопробивными патронами.

Он действовал осторожно. Продуманно. Проделывал все неторопливо, даже когда ионный щит вокруг него пришел в движение, меняя цвет с янтарного на оттенок морского заката. Виндикар совместил дуло с куполом иллюминатора, убедившись, что оставил дюймовый зазор, чтобы не повредить «Экзитус» обратным ударом.

И выстрелил.

Пуля на дюйм вошла в кристалл, пробив верхний слой; иллюминатор расслоился и начал крошиться.

Рэйт выстрелил снова.

На этот раз появилась трещина. Поверхностная, но разлом ушел внутрь на несколько дюймов, как разлом в леднике. Рэйт навел на нее пистолет.

И выстрелил еще раз.

«Ионный щит! — взревел Юма. Шум ударил и по разуму, и по барабанным перепонкам. Королевский страж транслировал это сообщение на полной громкости через своих рыцарей. — Стреляйте по ногам “Короны”, цельтесь в ионный щит, но не заденьте корпус!»

Рукопашная схватка унесла их с поля боя, и теперь каждый рыцарь мчался обратно, взрывая землю, чтобы добраться до…

Рэйта.

Сикоракса увидела, как на верхушке «Короны Доминиона» присел на корточки Рэйт. Вспышка оружия мигала ровно, как сигнальный огонь на шпиле жилой башни.

Гребаный псих, он все-таки решился.

Рэйт смахнул битое стекло и залез в дыру в кристалле пальцем, чтобы очистить от осколков. Теперь паутина глубоких трещин тянулась во все стороны. Осколки, валявшиеся вокруг иллюминатора, отбрасывали отблески света — темно-фиолетового, почти серого. Под натиском крупнокалиберных снарядов щит истощался.

Оставалось всего несколько мгновений.

И одна пуля.

Рэйт молился, впервые за многие годы по-настоящему молился, чтобы следующий выстрел попал в цель. Среди ассасинов не бывало особенно религиозных, и чем опытнее они становились, тем меньше верили в Бога. Многое из того, что было им ведомо, кого угодно сделало бы неверующим. Рэйт, к примеру, не верил, что призыв к Императору поможет ему в работе. Если бы он все спланировал и выполнил должным образом, то добился бы своего.

Но, пожалуйста, Бог-Император, пусть турбопробивной патрон, которым Рэйт сдуру выстрелил в охранника, не повлияет на исход дела. Рэйт зашел так далеко, пусть он получит свое пятидесятое убийство.

Затем виндикар увидел точку. В ней сходились три глубокие трещины.

И он знал, что еще один выстрел разрушит его.

Рэйт выровнялся и выстрелил.

— Хватайте иномирян! Монарх предупреждал! — заорал какой-то простолюдин, вцепившись Кельн в плечо. — Убийцы! Предатели! Наемн-аааах!

Кельн сломала ему запястье и раздавила трахею.

Вокруг них сомкнулась толпа в буйстве тянущихся рук и ругани. Пытаясь освободить пространство, Кельн ударила ногой с разворота, разбив кому-то челюсть, врезала одному из нападавших ребром ладони в нос, — тот, ослепленный, залился слезами.

Наконец, она подняла кулак. Бросила Раккану: «Закрой глаза».

И большим пальцем левой руки включила фотонную вспышку.

Кристалл поддался и с плеском упал в кабину пилота. Внутри кабины царил мрак; ее освещало только жутковатое свечение контрольных дисплеев, рассеивающееся сквозь густую жидкость.

Рэйт разглядывал Люсьена Явария-Кау, героя сотни битв, верховного монарха Доминиона, который сидел под поверхностью и пялился на человека, который станет его убийцей.

Пуля не попала в пилота. Тогда Рэйт просунул обе руки через овальный иллюминатор шириной с плечо, схватил его за горло, выволок на поверхность и начал душить. Что бы Рэйт ни сделал теперь — умер ли прямо здесь, прожил ли еще столетие, или, может быть, превратил бы остальную часть миссии в бойню, он добился пятидесятого убийства.

Сикарий Примус.

— Результат, — сказал он, прошептав принцип храма Виндикар, — оправдывает поступок.

Но это было излишне. Рэйт понял это по дряблой, как желе, плоти под его руками, по вытаращенным глазам, вылезшим из орбит, ледяной коже и черному языку, вывалившемуся изо рта.

Яварий-Кау был мертв.

И мертв он был уже довольно долго.

Глава тридцатая

— Стоп! Стоп! — закричал барон Юма. — Не стрелять!

Но поднялась такая пальба, что расслышать что-либо по внешнему сигналу было почти невозможно; Сикоракса стояла практически вплотную к Юме — и едва слышала его даже по вокс-связи.

Поэтому, когда ионный щит «Короны» схлопнулся, в ее нижнюю часть попало несколько шальных выстрелов; ноги рыцаря почернели, адамантиновую пластину голени расплавило. Провода, которыми рыцаря-кастеляна прикрепили к обесточенной арене, оборвались.

Поначалу казалось, что ничего не случится — разве что несколько пластин брони пойдут под замену. Но вот голова огромной машины опустилась, плечевые сервоприводы обвисли, а панцирь съехал наперед. Из вертикальных вентиляционных отверстий реактора повалил нездоровый синий дым, похожий на испарения раздувшегося трупа.

— Святая Терра, — прошептала Сикоракса своим собственным голосом: она была настолько ошарашена, что забыла сымитировать голос Раккана.

Древний рыцарь-кастелян, которого пилотировали все верховные монархи Доминиона с тех пор, как мир провозгласил единство перед предательством Гора, рухнул сначала на закованные в броню колени, а затем — и увенчанным короной лицом в землю.

Рыцарь упал на люк, ведущий в скрытую под полем галерею; покрытие прогнулось при падении. В воздух взметнулись комья земли, будто от залпа боевой пушки, смешиваясь с дымкой от выстрелов и мертвецким паром из реактора «Короны».

А еще Сикоракса улучшенным зрением разглядела, как, цепляясь за перила, проворно скользит к турнирному полю Рэйт.

Девяносто тысяч сбитых с толку и охваченных паникой человек подняли гвалт. На мгновение каллидус не поняла, что они выкрикивают, но потом разобрала:

«Умер! Король умер!»

Перекатываясь сквозь облако пыли, поднятое упавшим рыцарем, Абсолом Рэйт пытался сориентироваться. Когитаторы маски идентифицировали и пометили четырнадцать рыцарей. Семь рыцарей класса «Квесторис», семь рыцарей класса «Оруженосец». Уровень угрозы их вооружения был невероятным.

На первых порах ничего не происходило.

И вот на маске вспыхнула надпись: «Вражеский огонь».

Авгурам наведения «Шута» потребовалось мгновение, чтобы пробиться сквозь пелену трупного дыма и пыли, а затем захватить Рэйта заново. Время, которое он использовал как фору.

Дальность для теплового копья Сикораксы была предельной: слишком далеко для прицельной стрельбы и, по всей видимости, выстрелу не хватило бы убойной силы. Именно поэтому она выстрелила раньше всех.

Она целила низко, опалив землю там, где только что стоял Рэйт; видно было, как от тепловой струи пузырится сине-красная краска на верхней стороне «Короны». Гатлинг-пушкой Юма отбил ее тепловое копье в землю.

«Не попади в короля, преследуй предателя. Рядом с монархом применяй только оружие ближнего боя и тяжелый стаббер».

Это была не просто инструкция — это было категорическое повеление, и Сикоракса сорвалась с места еще до того, как подала «Шуту» сигнал к действию.

В надежде отвести огонь преследователей, укрывшись за священным рыцарем, Рэйт запрыгнул на «Корону Доминиона» и забился между отвалившимися пластинами ее брони. Вниз из сектора «Синистер» устремились потоки трассирующих пуль, и Сикоракса заметила, что Восса бежит к ней, поливая «Корону» подавляющим огнем.

В ее квадранте «Декстер» возник еще один рыцарь — «Фехтовальщик». Оруженосец-глевия дружелюбного сэра Сангрейна вышел на охоту за добычей.

Бежать Рэйту было некуда. На сотни футов вокруг — ни единого укрытия, ничего, кроме открытого поля и отвесных стен арены. Сикоракса узнала об опасности открытого турнирного поля всего несколько минут назад, и она была в полностью бронированном и защищенном рыцарском костюме.

Ее единственный шанс, — черт возьми, единственный шанс Рэйта! — добраться до него раньше других.

И заставить себя было нетрудно, потому что в голове у нее горел приказ Юмы, подстегивая ее, как пришпоренную лошадь, и вынуждал приблизиться к Рэйту…

И разорвать его на куски. Но последней частью она займется, когда доберется до него. А прямо сейчас ей нужно использовать этот импульс.

Сикоракса проскочила между Воссой и Сангрейном, заставляя костюм вырваться вперед. Слегка вывернулась перед Воссой, чтобы перекрыть ей линию огня.

Выскочила к месту убийства, шаркая бронированными ногами по адамантовой обшивке. Сикоракса взобралась на безжизненный кусок металла, в котором когда-то находилось бьющееся сердце правителей Доминиона. Она увидела Рэйта, скользнувшего на сгиб руки «Кастеляна» рядом с холодными катушками плазменного дециматора.

Он что-то там делал: хватал и вытаскивал компоненты, пытаясь проникнуть внутрь системы, чтобы перегрузить ее. Инициировать обратный взрыв топлива — миниатюрную плазменную бомбу, чтобы отвадить «Оруженосцев», когда те явятся ловить убийцу. И, может быть, он захватит с собой одного-двух…

Болван!

Сикоракса включила цепной тесак и вонзила его между плазменным оружием и панцирем, перемалывая дерн и выбрасывая зубья, когда те случайно находили на сталь. Любому наблюдателю могло показаться, что она пытается расчленить предателя.

Похоже, Рэйт тоже так подумал, потому что сжался, свернувшись калачиком в сгибе локтевого сустава рыцаря, где его не мог достать неповоротливый цепной тесак, даже когда императив убийства в сознании Сикораксы направил оружие в сторону оперативника.

Сикоракса убрала оружие и включила внутренний вокс. Дважды щелкнула себя по горлу, отдав команду «Вперед».

И как только Восса обошла ее и направила вниз стаббер, Сикоракса лихо юркнула под руку «Короны Доминиона», и по задней панели ее рыцаря забарабанили пули.

— Чем займемся? — спросил Раккан. Из раны на голове сочилась кровь. Толпа уже срывала с трибун деревянную обшивку, сооружая из нее баррикады и используя обломки как оружие. Банды простонародья наскоро устраивали что-то вроде контрольно-пропускных пунктов, избивая или даже убивая любого, заподозренного в причастности к убийству короля. У многих были дешевые магнокуляры, и они видели тело Явария-Кау, лежащее на траве.

Они молотили дубинками всех, кто носил аквилу. Всех, у кого был акцент. Раккан видел, как женщину избили за то, что у нее нет мозолей на руках, а значит, она не настоящая крестьянка. Вопли женщины, что она работала в скриптории, никто не слушал.

Толпа перепрыгивала через барьеры и рассыпалась по полю, чтобы сгрудиться подле упавшей «Короны Доминиона», не обращая внимания на бегущих к ним рыцарей.

Чтобы пробиться сквозь толпу в зону обслуживания, Кельн пришлось расчищать себе путь, разбивая черепа и ломая конечности. Какой-то фанатик огрел ее деревяшкой прямо по голове. Деревяшка сломалась, а за ней — и сам атакующий.

Ванус с Ракканом прорвались в решетчатые ворота, и Кельн заварила их с помощью микро-мелты, встроенной в указательный палец. Она прихватила несколько серых мантий — вроде униформы, которую носили слуги арены.

— Если Рэйт добился успеха...

— А, вот какой у вас план? Ты мне не рассказыв…

— Нет, — отрезала Кельн. — Ничего подобного. Мы еще поговорим с ним по этому поводу. Но если Рэйту удалось, — она отступила в сторону, чтобы пропустить нескольких перепуганных слуг, — тогда ему нужен отвлекающий маневр, если он надеется выбраться живым. Что-нибудь, что оттянет силы к нам от него. — Ванус бочком подкралась к дверному проему и заглянула внутрь. — Вот она, общественная трапезная.

Кельн нырнула внутрь, осматривая помещение в поисках угрозы. Но там было пусто: все в панике разбежались. Опустившись на колени перед кастрюлей, кипящей в печной нише, Кельн засунула под нее руку.

— Что ж, я помог найти кухню; так ты собираешься отвлечь их едой?

— Огнем, — ответила Кельн, вытащила горящее полено и принялась его разглядывать, наклоняя так, чтобы пламя разгорелось сильнее. — Кухня — это место, где есть огонь.

Рэйт метнулся в сторону, держась так, чтобы корпус «Короны Доминиона» оставался между ним и наступающими рыцарями. Вблизи от монарха они стреляли неохотно, и виндикар стремился пользоваться этим как можно дольше.

Тяжелый стаббер вспорол землю за спиной, оторвав деталь от задней части ноги, за которой укрылся виндикар.

И Рэйт увидел толпу. Бурлящую. Возбужденную. Идущую за ним.

— Король! — завизжала какая-то женщина. — Он убил короля!

Руки вцепились в виндикара, хватали его, тащили. Он замахнулся пистолетом, опустил рукоять кому-то на башку — череп затрещал. Пригнувшись пониже, Рэйт сделал подсечку другому нападавшему, заодно сбив с ног двух мужланов, торчащих за ним.

«Активация оружия, правый сектор».

Рэйт бросился назад, подныривая под лодыжку упавшего Рыцаря, а в это время автопушка «Хелверина» без разбора прошлась по толпе, вскрывая грудные клетки и отстреливая конечности, отлетающие в воздух.

Люди подняли крик и отступили — но только с одной стороны.

Рэйт отполз подальше из-под ноги «Короны» — и напоролся на новую волну атакующих.

«Убей его, убей. Не дай ему сбежать».

Сикоракса не подчинялась; она выжидала, сопротивлялась, играла.

Юма давил изо всех сил, сделав свой императив ее императивом. Вот как действовали приказы, когда пилот «Оруженосца» связывал себя с более крупным рыцарем. Эта связь захватывала импульсный центр мозга, вызывая почти непреодолимое желание убить предателя, покусившегося на ее короля.

Она вцепилась когтями в упавшего монарха, приготовившись прыгнуть на Рэйта.

Справа от нее Восса выпустила еще один разрывающий залп по толпе; ее прицельную систему сбило с толку количество мишеней размером с человека. Она зарычала от ярости, проталкиваясь сквозь толпу в попытке отыскать убийцу.

«Убей его, — взвыл хор призраков. — Убей цареубийцу!»

Краем сузившегося зрения она заметила сэра Сангрейна, который в ярости врезался в толпу собственным тесаком; глаза его «Оруженосца» горели красным.

Затем она углядела Рэйта, копошащегося под ногой «Короны», и сквозь красную дымку рассмотрела предателя.

Рэйт понимал, что ему конец.

Окруженный толпой. Преследуемый «Оруженосцами». Озверевшие и разъяренные люди набегали на упавшего рыцаря-кастеляна, забираясь в щели, где удалось укрыться ассасину.

И разведывательная маска — маска моментально его выдавала. Виндикар зигзагами добежал до противоположной ноги «Короны», отбиваясь от тянущихся к нему рук. Прыгая через петли кабелей, висевших между ног «Кастеляна».

Какой-то мужик замахнулся на ассасина обломком скамьи.

Прежде чем нырнуть ему под руку, Рэйт снес ему голову выстрелом из пистолета.

«Вражеский огонь!»

Он свернул вправо, уклонившись от выстрела из мелта-пушки «Оруженосца», который расплавил четырех человек, преграждавших путь к цареубийце, Рэйт юркнул в образовавшуюся брешь, замарав ноги по щиколотку останками преследователей.

Какой-то мужик сумел поймать его. Повалил на землю.

Мужчина был крупным, почти не уступая в росте виндикару. Рэйт сильно ударился о землю и напрягся, чтобы не сбить дыхание. Одной рукой он обхватил противника и еще плотнее прижался к сгибу ноги «Короны».

«Убей предателя!» — горланил Юма.

«Убей его», — приказывали предки.

«Убей, убей, убей, — взывала окружающая мыслесеть, исходящая от двух других ошалевших «Оруженосцев». — Исполни свой долг. Почти предков. Прими их силу. Уничтожь цареубийцу».

Столько голосов! Слишком много личностей накладывалось одна на другую. Она была Сикораксой в сконструированном образе Раккана, одновременно получая советы от хора предков, а ее воля подчинялась барону Юме. Даже ее мастерство давало трещину от напряжения: психика разрывалась между множеством ролей, которые приходилось исполнять одновременно.

Сикоракса хотела спасти Рэйта, Раккан — убить его, чтобы упрочить собственное положение, Юма — мести и славы для предков. Она слышала мысли и Воссы, и Сангрейна, и даже тех рыцарей-квесторис, которые сходились к ним в поисках связи, чтобы увидеть или проконтролировать то, что делали «Оруженосцы». Костер ярости сливался воедино. В шум голосов, призывающих Сикораксу-Раккана убить преступника.

«Нет», — воспротивилась она.

«Предатель! — зашумел хор предков. — Он сопротивляется нам! Пытается спасти убийцу. Это не Раккан. Это не Раккан!»

Затем Сикоракса увидела его. Его маску. В толпе. На виндикаре уже сомкнулось не меньше двадцати рук, рвущих его на части. Куртку растерзали в клочья, обнажив скрытое под ней бледное тело.

«Шут» зафиксировал цель для стрельбы, и тепловое копье поднялось почти само по себе. Голова и плечи Рэйта торчали из-под стволов оружия.

— Нннннгггггггаааааа, — выдавила Сикоракса. Активируя оружие, она стиснула зубы так сильно, что те чуть было не хрустнули.

Абсолом Рэйт превратился в жижу вместе с тремя десятками человек из обступившей его толпы. Их плоть пылала, будто воск в костре, а кости почернели и трещали, пронизанные оранжевым свечением горящего костного мозга. Не осталось никаких следов, кроме искореженного обрывка разведывательной маски.

И трех щелчков в ее микро-бусине с уникальной подписью Рэйта. «Эвакуация прошла успешно».

Расчетливый сукин сын надел маску на кого-то другого.

Часть три: Делатели королей

Глава тридцать первая

>>Расшифровка записи наблюдения [Обозначение устройства: 22-Бета]

>>Операция: Делатель королей

>>Файл № 5782-Гамма-ДККР

>>День миссии: 23

>>Объект прослушивания: барон Тит Юма

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

ЮМА: Как это случилось? Как Даск допустила подобное?

АЧАРА: Тит, по-моему, сейчас не время перекладывать вину…

ХОТОРН: А это точно, что он скончался?

ЮМА: Ясное дело, скончался. Он и так был не в лучшей форме. Слишком долго прожил, сидя на троне. Недалеко ушел от дредноутов Адептус Астартес.

КРЕЙН: Почему домам не сообщили о его состоянии? А мне почему не сказали? Ради предков, Юма, я твой чертов брат. Ты только и знал, что талдычил, какая он выдающаяся личность…

ЮМА: Он был выдающимся, Тиберий. Великие люди все равно стареют. И если бы его состояние стало достоянием гласности, Страйдеры и Рау перегрызли бы друг другу глотки.

АЧАРА: Это конфиденциальная информация, Тит.

ЮМА: Теперь это вряд ли имеет значение, верно? После того выступления на турнире его недееспособность стала уж слишком явной.

[ЗВУК: Дверь открывается и закрывается.]

ХОТОРН: Рада, что ты смогла побыть с нами, привратница Даск. В конце концов, это всего-навсего величайший кризис за последние четыре десятилетия, и мы понятия не имеем, что происходит, так зачем нам начальник разведки?

ДАСК: Боюсь, что Верховного монарха, хотя он и был еще крепок телом, убили…

[Хоторн смеется]

ЮМА: Они знают, Симфония. Я им сказал.

ДАСК: Последствия этого могли быть ужасающими…

ЮМА: Что ты знала, Симфония?

ДАСК: Минутку, Тит. Там творится настоящий хаос. Толпы на улицах набрасываются на всех, кого принимают за врага нашего покойного монарха. Четверо моих людей болтаются на фонарных столбах на площади базилики. Другая группировка, похоже, подожгла крыло арены. Всех привело в ярость, что мы открыли стрельбу по людям, когда они пытались поймать убийцу. И эта речь…

ЮМА: Заговор.

ДАСК: Операция бунтарей из внутренних районов. Кто знает, как им удалось проникнуть так далеко во Дворец собраний. Полагаю, вместе с потоками крестьян из близлежащих деревень. Они разгромили контрольно-пропускной пункт ложи и послали ударную группу, но, очевидно, это был просто обходной маневр, чтобы позволить иномирянину — какому-то наемнику, судя по найденному и восстановленному нами фрагменту маски — убить нашего оплакиваемого короля…

ЮМА: Я так понимаю, это тот самый иномирянин, за беседой с которым видели тебя?

ДАСК: На что это ты намекаешь?

ЮМА: Ты вечно разглагольствуешь о своих шепотках и слухах, о своих вездесущих агентах — и что это дало, а? Его не стало. Наш король погиб на твоих глазах, а ты не раскопала и намека на заговор.

ДАСК: Полегче, Королевский страж. Это ты носился по полю, а монарха бросил без охраны. Персона Верховного монарха — в твоей компетенции. Если я села в лужу, то и ты тоже.

ЮМА: Выкладывай. Сию же минуту. Расскажи все, что знаешь.

АЧАРА: Юма, убери булаву.

[АУДИО: Звуки потасовки.]

КРЕЙН: Брат! Брат! Выслушай ее.

ДАСК: Несколько месяцев назад мои агенты обнаружили предательницу из числа обслуги во Дворце Собраний. Придворный посыльный. Хорошо обученная: когда ее обнаружили, она сбежала. Мы преследовали ее до станции вещания. Сэр Саббан убил ее, но, похоже, она передала сообщение за пределы планеты.

ХОТОРН: Попахивает Империумом.

ЮМА: И ты не подумала, что это имеет отношение к безопасности монарха?

ДАСК: Сор из избы выносить нельзя было: слишком взрывоопасная информация. Ты-то умалчивал насчет здоровья короля без зазрения совести, Юма.

ЮМА: Это другое!

ДАСК: Фракция сепаратистов могла бы использовать это как предлог для продвижения вперед. Эта их идея отделения может снискать популярность в палатах представителей, но не является политикой действующего правительства. Вы управляете семьями, а мы — политикой; так было всегда.

КРЕЙН: Звучит так, будто это была политика монарха, если бы ты дала ему высказаться, Ачара.

АЧАРА: Правительство — это больше, чем его глава. Монарх не может контролировать двор по своей прихоти, точно так же как ты не можешь контролировать весь дом Рау. Руководство по монаршему указу — это не правительство, это тирания. Особенно, когда монарх не в своем уме!

ЮМА: Сбавь обороты…

АЧАРА: Он уже не был монархом, Юма. С каждым днем он становился им все меньше. Под конец из короля он стал просто человеком в кресле. Сам знаешь, мне больно это говорить, но я говорю правду.

ЮМА: Она до сих пор не сказала, кто убийца.

ДАСК: Я не знаю. Тот тип утверждал, что был одним из иномирян Саббана, и его послали передать отчет, который должны были сдать еще прошлой ночью. Теперь я подозреваю, что бунтовщики перехватили это сообщение, убили Саббана и подменили его человека. Я разговаривала с Саббаном часов десять назад, даже меньше, а потом его отслеживающий имплантат замолчал. Сэр Раккан убил ассасина тепловым копьем. К сожалению, в той драке мелта-оружие применялось без ограничений, и количество трупов… словом, его тело невозможно опознать.

ХОТОРН: О ком Саббан наводил справки?

ДАСК: О Раккане. Я отправила ему повестку с требованием явиться во дворец. Я хочу, чтобы за ним наблюдали.

ХОТОРН: Так, по-твоему, это Раккан убил Верховного монарха? Раккан? Мой сын?

ДАСК: Он только что вернулся, еще и со свитой из чужаков. Я точно не знаю, как он подключается к сложной вокс-системе. Но он мог действовать по указке более могущественных сил. Инквизиция. Возможно, даже Официо Ассасинорум…

АЧАРА: Что за ерунда, Симфония, все знают, что его не существует.

ХОТОРН: Слуги завязывали Раккану шнурки, пока ему не исполнилось десять. Его печень похожа на артиллерийский полигон. Не поймите меня неправильно, я люблю этого мальчика, но он не свергает никакие правительства. Черт возьми, он же пилот «Оруженосца».

ЮМА: Давайте пока оставим Раккана. Потому что я хочу кое-что прояснить: у тебя были подозрения насчет человека Саббана… и ты пропустила его? Какого-то посредника…

ХОТОРН: Я признаю, что ловушка дала обратный эффект. Я принимаю…

КРЕЙН: Хоторн, ты куда?

ХОТОРН: Да так, никуда. Просто хочу оповестить дом Страйдер, что двор был замешан в государственном перевороте против нашего любимого монарха, что они упекли его в тюрьму и связали ему руки, когда внутренние районы разорял мятеж, а планету наводнили имперские шпионы. Я считаю, это убедило бы колеблющихся проявить больше интереса к имперскому вопросу, правильно?

[Пауза: 2 секунды]

[ЗВУК: Дверь открывается и закрывается.]

ТЕССЕЛЛ: Вы не можете этого сделать.

ХОТОРН: Боже, какие у тебя чуткие уши, архихранительница. И с какой же стати я не могу уйти? Это приведет к гражданской войне? Мы бы ее выиграли.

ТЕССЕЛЛ: Нет, потому, что по закону никто из вас не может покинуть эту комнату.

АЧАРА: Она права. Мы на конклаве.

КРЕЙН: По-твоему, нам надо заседать здесь, пока дома снаружи вот-вот устроят войну?

ТЕССЕЛЛ: Вот именно. Потому, что это — наш долг, это часть нашей сути. После смерти Верховного монарха двор и главы домов собираются на конклав и голосуют за нового монарха. Контроль над улицами могут установить силы безопасности. Да, я воспользовалась моим правом и ввела в действие протокол Конклава, и если кто-либо попытается выйти из этой комнаты, иноки-ризничие на страже вам не дадут. В том числе с применением силы.

[Пауза: 1 секунда]

ТЕССЕЛЛ: В начале мы применим нелетальные методы. Но если вы станете упорствовать, есть и другие средства. Вступил в силу запрет на использование благородных машин во время конклава, и мои ризничие взяли под охрану все рыцарские костюмы. До коронации на войну не отправится никто, по крайней мере, наши предки — боги войны точно.

ЮМА: Она допустила, что моего монарха убили, архихранительница. Это навеки запятнает как мою честь, так и честь моей благородной машины, а…

ТЕССЕЛЛ: Это пятно можно смыть лишь усердной службой новому монарху, Юма. Пусть прошлое останется в прошлом. Это наш общий провал. Среди нас — Королевский страж, который не уберег короля, Привратница, которая не сумела устеречь ворота, Глашатая, которая заставляла своего монарха молчать, и главы двух домов, которые не могут сохранить трезвость мысли или удержать людей в узде. И я — хранительница, которая не сберегла здоровье своего короля, хотя он и обитал внутри величественного сосуда. Скоро к нам присоединится Магистр правосудия, которому потребовались месяцы, чтобы снять головы нескольким смутьянам.

АЧАРА: Фонтейн уже в пути?

ТЕССЕЛЛ: Да, я поставила его в известность. Он уже на подходе, во главе армии.

АЧАРА: Но нельзя же вывести войска на улицы Дворца Собраний — в наших-то обстоятельствах! Население воспримет это как предательство и заговор, отвернется от них и разнесет город-дворец по камушкам!

КРЕЙН: Я не позволю Страйдеру, хотя бы и члену двора, вводить войска во Дворец Собраний, пока мы на конклаве.

ХОТОРН: Он нам нужен.

КРЕЙН: Ты хотела сказать, что тебе нужен его голос.

ТЕССЕЛЛ: Я отправила наши условия барону Фонтейну. Он согласился во исполнение закона покинуть фирд за горами на перевале Пайкридж и поспешить к нам в одиночку. Армия останется неподалеку — в трех днях марша от Дворца собраний, это сдержит уличные беспорядки. Хотя, полагаю, во время конклава в домах кого-нибудь могут и убить — ну, как это обычно и бывает. Я считаю, это приемлемо?

[Пауза: 3 секунды]

ТЕССЕЛЛ: Хорошо. Ну, раз вы все вспомнили о себе и своих почетных обязанностях, думаю, не помешает заказать еду и вино. Если мне не изменяет память, чтобы выбрать монарха, потребуется время.

— После всего! После всех этих попреков, что нужно следовать плану, выполнять приказы, не импровизировать, быть осторожным, избегать разоблачения! Что нужно устранить Раккана из-за чрезмерного риска! Он просто... подходит и стреляет в монарха.

Сикоракса снесла башку тренировочному манекену и всадила фазовый клинок ему в брюхо, вывалив имитированные внутренности.

Она была в своей естественной форме, — или, по крайней мере, в той форме, которую каллидус выбирала по умолчанию, — в комбинезоне из синтекожи с откинутым капюшоном. Кельн решила, что ей так удобнее.

Сикоракса использовала ярость, чтобы познакомиться заново с телом, которое, без сомнения, вскоре ей пригодится. В некотором смысле Кельн делала то же самое — выплескивала свою досаду в таблицу с печатными пиктограммами и заметками, которую она прикрепила к внутренней стене командного центра, замаскированного под транспортный контейнер. По нажатию кнопки одна из стен открывалась, как подъемный мост; снаружи было столько предостерегающих надписей насчет опасных материалов, что они могли бы отвратить даже самую фанатичную поисковую группу.

— Я тоже не в восторге, — ответила Кельн, не отрываясь от своих схем.

Сикоракса восстановила тренировочный манекен и расчленила заново.

— Он сказал, что ему нужен наш опыт. Что мы задействуем все наши навыки. И все это было вранье! Он просто хотел подобраться поближе, чтобы выстрелить самому. Утвердить свое убийство.

— Он — командир. Он вправе делать все, что взбредет ему в голову... — Кельн замолчала. — Ликан-Баст — двоюродный брат или троюродная сестра?

— Второе, — ответила Сикоракса, ударяя снизу вверх в пах второму манекену так, чтобы лезвие пронзило гениталии, кишечник, желудок и отделило оба легких. — И ты это так оставишь?

— По мне, здесь ничего не исправить, — сказала Кельн. — Лучше сохранять выдержку и прикинуть, как бы обернуть все это в нашу пользу.

— Итак, он становится Сикарием Примус, а мы получаем на наши головы скоростной регицид с убийцами в рыцарских доспехах. Юма, знаешь ли, влез ко мне в мозг. Приказывал. Навязал свою волю как мою собственную. Я тоже чувствовала больше, чем он. Все это принуждение, исходящее от «Оруженосцев»... Из-за этого я вспомнила, как ко мне в мозг проник этот еретех Квавариан!

Каллидус остановилась; она четвертовала манекен, как пойманную птицу, и клинок замер.

— Черт, ну вот как ты можешь быть такой спокойной?

— При помощи протоколов активной медитации и песнопений для сосредоточения, — Кельн выдохнула сквозь сжатые губы, будто выпуская дым от палочки лхо. — И некоторых препаратов.

— Думаю, я к вам присоединюсь, — сказал Абсолом Рэйт.

Виндикар вышел из переднего отсека, ступая настолько тихо, что никто и не спросил, как ему удалось пробраться внутрь незамеченным. Мокрые волосы были зачесаны назад. Правую руку он засунул в карман комбинезона, а левой умудрился обхватить горлышко бутылки амасека и при этом держать пальцами три стакана.

— Ты, — сказала Сикоракса. — Надо же, как мило, что ты нас навестил. Вижу, ты и для душа нашел время.

— Чтобы вернуться, понадобилось некоторое время, — ответил виндикар, ставя бутылку и стаканы на бочку из-под машинного масла и откидываясь на спинку складного стула. Кельн мельком показалось, что у Рэйта дернулся глаз, когда он усаживался, но с виндикарами трудно сказать наверняка. — После того, как надел маску на гражданского, а ты его поджарила, — кстати, спасибо за это, — я затерялся в давке. Потом нашел люк в подземные камеры, где держали хищников, и отыскал небольшой сточный канал. Сначала это была канава, которая постепенно превратилась в трубу. По счастью, в дополнение к маске я захватил одноразовый дыхательный аппарат. Меня выбросило в одном из самых убогих районов Дворца собраний.

— Мы облажались, — сказала Сикоракса, подходя вплотную. Ее клинок, как подметила Кельн, остался обнаженным. — Ты вел беседы лицом к лицу с их начальником контрразведки, а затем угробил Явария-Кау на глазах у всех шишек Доминиона. Затеял чертову контрреволюцию на улицах…

— Мне пришлось пробиваться с боем вместе с Ракканом, — сказала Кельн. — Я устроила пожар, чтобы тебя прикрыть. Как я понимаю, убила нескольких пейзанов. Нашего гостя это в некотором роде потрясло, он уснул. Но, по крайней мере, на данный момент двор приписывает все, что мы натворили, мятежникам. Они думают, что ты наемник, завербованный ими с другой планеты, и что нападения были спланированы. Раккан до сих пор под подозрением. Его вызвали обратно во дворец, и за ним установят наблюдение.

— Нам есть за что поблагодарить этих селян, — сказал Рэйт. Он взял бутылку в левую руку и налил три порции, почти под завязку. — Операция чуть не сорвалась. Даск меня раскусила. Смекнула, что я не из команды Саббана. В любом случае, мне бы не удалось отступить по-тихому, но благодаря нападению у них не возникнет вопросов, за кого я. Пусть лучше думают, что Верховного монарха убили бунтовщики, чем кто-то извне. Кроме того, толпы людей обеспечили мне полезное прикрытие. Я наткнулся на несколько баррикад фанатиков, но, учитывая, что я был по уши в грязи, они приняли меня за немого попрошайку и отпустили.

— Еще не все потеряно — можешь стать им, когда я с тобой разберусь, — прорычала Сикоракса.

— Выпей, я всегда не прочь выпить после попадания в цель. — Рэйт поднял бокал в тосте. — За Явария-Кау, которому все еще удается нас удивлять.

Сикоракса выбила бокал из рук виндикара. Хрусталь разбился о пол.

— Слушай сюда, ты, самодовольный кретин, — она приставила к подбородку Рэйта фазовый клинок. — То, что ты сделал, подвергло опасности нас всех. Ты поставил операцию под угрозу. Мне пришлось бороться с этой машиной, чтобы не дать ей тебя убить, и теперь она отвергает меня. Личность Раккана раскрыта. «Шут» даже не позволил мне к себе подключиться.

— Я увидел возможность и воспользовался ею. Учитывая, что импровизации — как раз в твоем стиле, я подумал, ты это оценишь.

— Чушь гроксова! Ты увидел возможность совершить пятидесятое убийство. Стать Сикарием Примус. К черту остальную часть операции, кого волнует, если ты умрешь при эвакуации? Мы бы все равно за тобой прибрались. Главное, чтобы ты добился своего. Вот так вы, виндикары, и работаете! Нажатие на спусковой крючок — зарубка на прикладе винтовки, и ты был таков. Вам никогда не придется иметь дело с последствиями ваших действий. Вам лишь бы заполучить добычу, а там хоть трава не расти...

— Это не было убийством, — сказал Рэйт, беря другой стакан. — Не возражаешь, если я выпью?

Сикоракса лишь моргнула:

— Что?

Кельн отвернулась от своих записей; теперь все ее внимание было приковано к разговору.

— Что значит «не было убийством»?

— Я пробил иллюминатор люка. На это ушло шесть турбопробивных выстрелов. Патроны закончились, поэтому я полез внутрь, чтобы прикончить его вручную. Но он уже околел. Это не было убийством.

— Шок? — спросила Кельн. — Сердечный приступ, когда ты на него напал? По записям с моих жучков, у него было скверно с самочувствием…

— Вначале я так и подумал, — сказал Рэйт. Кельн видела, как он уставился Сикораксе прямо в глаза. — Что мало ли — просто неудачный выстрел. Остановка сердца, или там голову пробило осколком иллюминатора. Но он был холодным, как камень. Трупное окоченение уже прошло. Его раздуло, пошло разложение. Яварий-Кау уже несколько дней, а то и недель, как скончался — еще до того, как мы сюда прибыли.

Сикоракса убрала клинок, отступила на шаг назад и рассмеялась. Это был холодный, горестный смех.

— Я слушала трансляции с конклава, — сказала Кельн. — С помощью жучка, который Сикоракса установила на Юме. Они признались главам домов, что Яварий-Хау повредился рассудком, что они изолировали короля и выступали от его имени, чтобы предотвратить войну между домами. Однако не сказали, что он мертв. Может, придерживали это до подходящего времени.

— Тогда кто говорил за короля на турнире? — спросила Сикоракса. — Эта его вспышка гнева. Если он преставился...

— Кто-то из придворных? — предположила Кельн. — Ачара казалась удивленной, но она вполне способна и притвориться.

— Его отключила архихранительница, — сказала Сикоракса. — Вероятно, она главным образом и спровоцировала то, что случилось. Или Даск, — она-то точно способна на такую безжалостность.

— Да какое это имеет значение? — спросил Рэйт. — Учитывая, что они на конклаве, любая стратегия, предполагающая, что Яварий-Кау жив, спорна. Если во время конклава какая-то фракция попытается выехать на силе толпы, тут-то мы и узнаем, кто несет ответственность. Прямо сейчас нам надо действовать быстро и жестко, чтобы посадить на трон нашего короля или королеву.

— У нас нет плана, — сказала Сикоракса.

— У Кельн есть, — возразил Рэйт. Он отхлебнул амасек. — По крайней мере, готовится.

— Ситуация меняется, но у меня есть идеи. Лорд Базил Даггар-Крейн, безусловно, лучший кандидат. Наиболее проимперский, и с правильной родословной. Но он — сын барона Крейна, а это означает, что у Страйдеров будет несколько других предпочтительных кандидатов. Им не понравится, если на трон пилота воссядет прямой потомок главы дома Рау. Нельзя просто так убить одного-двух человек, чтобы расчистить ему дорогу. Скорее всего, его не изберут в первых турах голосования. Процесс будет непростым, и потребуется не одна санкция…

— Сикоракса, — сказал Рэйт. — Ты хотела, чтобы я доверял вам. И нам придется работать на лету. Поражать несколько целей с интервалом в несколько часов и приноравливаться к изменчивой ситуации. Аваарис следит за конклавом и определяет цели, мы с тобой — в роли нападающих. — Рэйт вытащил правую руку из кармана и повертел ей, будто загребая воду. Кельн увидела, как напряглась челюсть виндикара: Рэйт стиснул челюсти.

— Как думаешь, справимся? Я справляюсь.

Сикоракса улыбнулась и задумчиво постучала ногтем по зубам.

— Ты как, в норме? — спросила Кельн, кивнув подбородком на плечо Рэйта.

— Более чем, — ответил тот. — Просто разминаюсь. Что скажешь, каллидус? Готова к небольшой импровизации?

— Король умер, — сказала Сикоракса, улыбаясь своей насмешливой, кривой ухмылкой и воздевая бокал в тосте. — Да здравствует король.

Глава тридцать вторая

ХОТОРН: Мы препираемся уже девятый час. Надо бы вынести это на голосование.

КРЕЙН: Не надо!

ХОТОРН: Это почему же? Потому что ты знаешь, что он проиграет?

КРЕЙН: Тарн-Кегга — блестящий кандидат.

ЮМА: На поле он впечатляет. К тому же он — действующий чемпион летнего турнира.

ХОТОРН: Но уже середина зимы. Да и та миновала. Срок его чемпионских полномочий истек.

АЧАРА: Ну... не совсем. Чемпион Летнего турнира передает Знамя Победы чемпиону Зимнего в конце турнира. И вот тогда-то он и прекращает быть чемпионом…

КРЕЙН: И лишается дополнительного голоса на выборах. Иными словами, этот голос у Тарн-Кегги еще имеется.

ХОТОРН: Абсурд какой-то! Никто не потерпит, чтобы всякая церемониальная чепуха решала судьбу целой планеты.

АЧАРА: Это не пустяки, это традиция. Священный институт.

ХОТОРН: Ты бы не считала этот институт таким уж священным, если бы Кегга отдавал предпочтение Страйдерам. И даже в этом случае у тебя нет голосов. Я права, барон Крейн?

ФОНТЕЙН: У него их нет.

ДАСК: Нет. Кегга хороший воин, но у него неподходящий норов для правителя. Он может вспылить даже из-за того, что его назвали «Тарн-Кегга».

ТЕССЕЛЛ: Согласна. Он грубиян.

КРЕЙН: А если я предложу герцогство Вейвшаттер?

ХОТОРН: Вейвшаттер? Эта голая скала? У Вейвшаттера есть только одна причина для существования — поставлять моллюсков мне в тарелку. Уж если торговать короной, то я хочу получить побольше.

КРЕЙН: А как насчет Каирна Радерфолл?

[Пауза: 2 секунды]

ХОТОРН: Больше.

— Рено Тарн-Кегга, — сказала Кельн, закрепляя кинжалом пикт-снимок. На снимке был мужчина с квадратной челюстью, редеющими волосами и анатомическим имплантом глаза. — Предсказуемо, учитывая, что он чемпион Летнего турнира.

— Всеобщий любимчик? — спросила Сикоракса.

— Как ни странно, нет, — ответила Кельн. — Он довольно открыто отдает предпочтение дому Рау. По крайней мере, так сказал Раккан во время наших брифингов.

Все согласились, что со смертью Явария-Кау роль Раккана себя в основном исчерпала, и дальнейшие попытки изображать его лишь усиливают риск разоблачения. Оперативники решили, что Раккан с Гвинн отправятся по вызову Даск в свои покои во Дворце собраний, чтобы гарантированно увидеть Кельн и Рэйта по прибытии эскорта живыми и невредимыми. Отстранив Раккана от этого этапа операции, все вздохнули с облегчением. В конце концов, убийство Верховного монарха было грехом, с которым Линолий, вероятно, смирился бы, учитывая их взаимоотношения, но Кельн утверждала, что он вряд ли согласится с устранением, скажем, леди Ликан-Баст или Мовека Каве.

— Крейн проводит досрочное голосование, — сказал Рэйт. — Делает ставку на то, что заваруха на улицах и нехватка времени помогут ему выиграть голоса у архихранительницы Тесселл, а еще он норовит подкупить Хоторн землями. Как думаешь, сработает?

— Все может быть, — ответила Кельн. — Мои вокс-жучки во дворце приносят кое-какой улов. У Кегги сепаратистские замашки, а Хоторн их разделяет и вполне может поставить это выше интересов Страйдеров, — конечно, если Крейн передаст достаточное количество доменов, чтобы она могла уйти с конклава с гордо поднятой головой. В конце концов, Кегга уже не юноша, а Страйдеры тем временем укрепят свои позиции. Вам нужна моя оценка?

— Жажду услышать, — кивнул Рэйт.

— Крейн в курсе, что это его лучший шанс, и что для его реализации нужно пошевеливаться. Хоторн тоже это знает. Конклав сделал перерыв на ночь, но я засекла посыльных, снующих туда-сюда между комнатами Крейна и Хоторн, и еще одного, курсирующего от Хоторн к Даск.

— Хоторн обдумывает сделку, — сказала Сикоракса. — Она планирует выжать из Крейна все, чем он богат, а потом отдать свои голоса и голос Даск за Кеггу.

— Вот именно, — подтвердила Кельн.

— Итак, что у нас на Кеггу? — напомнил Рэйт.

— Истребитель зверей, охотник. Этим и знаменит. Победил на Летнем турнире, разорвав карнозавра перчаткой.

— И где его найти? — спросила Сикоракса.

— У него есть заповедник экзотической дичи, — сказала Кельн. — В пятидесяти милях к югу отсюда, за болотами. «Манор хищников». Как я понимаю, большую часть зверей ему поставляли через Саббана.

— Я разберусь с ним, — сказала Сикоракса и обернулась к Рэйту. — Следующий на тебе.

«Манор хищников». 22:06 по доминионскому стандарту.

Подобно самым свирепым животным, Рено Тарн-Кегга вел ночной образ жизни.

Именно по ночам он предпочитал рыскать в своих угодьях: вскочить на трон благородного «Рогатого охотника» и мчаться по вересковым пустошам, отстреливая стада разоркинов, — он разводил их специально, чтобы всегда иметь под рукой опасных тварей, которых можно убить.

Здесь, в подземном зверинце, содержались особые животные: исключительно опасные или же просто контрабандные. Это было царство укрепленных клеток, цепей, закрепленных на блоках, и сладковатого душка от разделанного мяса.

Кегга опустился перед камерой на колени, держась футах в шести от прутьев, и подпер подбородок правой рукой, как часто делал в задумчивости, указательным пальцем потирая нижнюю губу.

Он наблюдал за движениями животного в клетке.

— Я понимаю, что они — ваши вассалы, милсдарь, — сказал Ворций Арун; старый смотритель казался смущенным. — И вы вольны поступать с ними, как вам заблагорассудится. Но...

— Ближе к делу, — проворчал Кегга. — Мало того, что «Рогатый охотник» заперт в стойле, и им приходится повсюду следовать за мной…

Кегга мотнул головой в сторону полудюжины слуг в его гербовых ливреях, стоявших в центре комнаты. У одной стены размещался боевой сервитор с руками, замененными зажимом и электрошокером, подсоединяющимися через кабель.

— Так ты еще и донимаешь меня брюзжанием простонародья.

— Ваша милость, быть может, лучше освободить их от уплаты десятины, пока вашу кандидатуру рассматривают на трон?

— Это еще с какой стати?

— Чт… по политическим причинам. Ради вашей репутации, повелитель.

— Барон Крейн все устроит. Кого интересует мнение простолюдинов? И потом, я прошу не так уж многого.

— Это же их тела, ваша милость.

— И что они собираются делать с этими своими телами после смерти, — рыком парировал Кегга, — зарыть их в землю? Пустая трата хорошего мяса. Вдобавок чем еще можно накормить это существо досыта?

Он протянул руку к клетке — и отдернул ее: в темноте блеснул приоткрытый фиолетовый глаз.

— Гроксятиной, ваша милость?

— Ему не по вкусу гроксы. Ему по вкусу люди. По большей части живые, но я не чудовище. — Кегга кивнул на корзину с только что разделанными частями тела. — Подай руку.

Арун полез в корзину, выхватил руку почище, чтобы не замарать одежду, и передал ее Кегге. В глубине клетки метались и скручивались чернильно-черные чешуйки.

Кегга протянул к клетке отрубленную руку, и та исчезла с таким звуком, будто кто-то царапал по пергаменту. На миг Аруну показались подвижная, переливающаяся чешуя и треугольная голова длиной с лазружье, с крючковатыми зубами, предназначенными для захвата плоти.

— Эта бестия будет последней, кого я убью верхом на «Рогатом охотнике», — сказал Кегга почти задумчиво. Арун заметил, как глаза господина заблестели от слез. — Перед коронацией я выпущу его на волю в меловых туннелях, а затем выслежу. К тому времени он достаточно озвереет от голода и электрошока, чтобы охота была увлекательной. Я буду скучать по «Охотнику», Арун. «Корона» вооружена только оружием дальнего боя, у нее нет ничего столь примитивного, как перчатка «Удар грома». Но подумай, кого я мог бы убить верхом на этой огромной машине! И какие дикие причуды природы я мог бы приобрести, если бы стал верховным монархом…

— Да, но это такое ненадежное слово, — сказал Арун, отступая назад.

— Какое?

— «Если», — сказал Арун, поставив ногу между лопаток Кегги.

И подтолкнув.

Кегга завалился вперед, кувыркнулся, раскинув руки в попытке затормозить. В панике он вытаращил глаза, широко разинув рот, и шлепнулся на камнебетон, отчаянно отталкиваясь ладонями от прутьев.

Слишком поздно! Огромная змея поймала его за правую руку и потащила к клетке.

Обостренные чувства Сикораксы позволяли ей подмечать каждую подробность. Она разглядела страх в глазах Кегги, заметила, как он скрежетал ногтями свободной руки, пытаясь найти опору на каменных плитах. Как он брыкался и лягал большого малкаванского констриктора в защищенные чешуей фиолетовые глаза.

Лязг тела, ударившегося о прутья. И звук сухого пергамента, — когда хвост толщиной с бочку обвился вокруг живота Кегги и стиснул.

Когда слуги опомнились, Сикоракса уже убегала. Мимо нее мелькали лазерные разряды, летя во тьму решетчатой клетки. Боковым зрением каллидус уловила, как слуга подбежал к поверженному господину и попытался разжать кольцо, сомкнувшееся на нем, — к тому времени лицо Кегги уже побагровело.

Другой слуга поймал оперативницу за одежду.

Сикораксу это не заботило: она перестраивалась на бегу. Балахон смотрителя ничуть не стеснял ее — стройную, жилистую, так что Сикоракса сбросила его, как малкаванский констриктор сбрасывает кожу; руки слуги все еще были заняты пустым тряпьем, когда оперативница развернулась и снесла ему голову фазовым клинком.

Натянув капюшон, Сикоракса ринулась влево; мимо проносилось «треск-треск» выстрелов из лазпистолета. Лазерным разрядом зацепило безголовое падающее тело слуги, и оно кувыркнулось.

Зигзагом Сикоракса метнулась к двоим, открывшим по ней огонь, упала и проскользнула между ними; одного ударила по коленям, и, сделав прыжок по спирали, вонзила мерцающий ксено-клинок второму в спину.

Сикоракса пригнулась, сжавшись в комочек, и попыталась сориентироваться в схватке. Оценила хаос, который устроила. Один из слуг потянул Кеггу за руки, пытаясь вырвать его из хватки змеи. Другой нацелил лазпистолет в упор на голову рептилии, — его выстрелы срикошетили от отражающей чешуи, и он отпрянул и зажмурился.

Последний оставшийся слуга стоял позади боевого сервитора, пытаясь отыскать кнопку его активации. Но внезапно тактические расчеты изменились.

Кеггу переломило: его позвоночник и ребра с влажным хрустом раскололись, грудная клетка сложилась пополам, и змея протащила его тело сквозь прутья.

И стеклянные глаза боевого сервитора вспыхнули красным.

Сервитор метнулся к Сикораксе; пневматические стимм-инъекторы зашипели, шокер заискрил. Оружие осветило синеватыми электрическими вспышками бледную, омертвевшую плоть.

Вытащив из-за пояса нейрошреддер, Сикоракса почувствовала жужжание, когда газ активировался, и выпустила вздымающийся конус эмпирической энергии, который омыл сервитора и его поводыря. Слуга привалился к стене; его нервная система отказала, и произвольно двигаться он больше не мог. Но сервитор, состоящий больше из аугментики, чем из плоти, по-прежнему приближался.

Он вцепился в оперативницу когтистой лапой, и она нырнула ниже, рассекая его внутренности. Фазовый клинок мелькал в реальности и исчезал из нее, проходя мимо бронированных аугментаций и разрезаемой плоти.

Именно этого ей было и не нужно.

Когти обрушились на ее спину, словно молот, оглушив. Красный кинжал сверкнул перед ее лицом, временно ослепив синей дымкой и светом.

По ней открыли огонь. Не обращая внимания на сервитора, слуги ринулись в бой. Сикоракса вскинула фазовый клинок в защитной стойке, развернулась, чтобы обойти сервитора сбоку, укрывшись за его массивной фигурой от…

Бумм. Электрический разряд. Обуглившаяся кожа и мясо под ней. Холодный камень на спине. Сердце стучало в висках, как будто она приняла слишком большую дозу полиморфина.

Удар током. Судя по ощущениям – по ребрам. Сикораксу отбросило через всю комнату к стене, она врезалась головой в каменную кладку и лежала не двигаясь. Усилием воли она остановила дыхание.

Сервоприводы жалобно загудели: рывок замедлялся; сервитор почувствовал, что задача выполнена, и его тело заполнилось депрессантами. Но он еще приближался к ней — шаг за шагом.

Стук. Стук. Стук.

— Оно подохло? — спросил чей-то голос.

Стук.

— Трон, какое оно быстрое. Ты видел, как оно двигалось, Нек?

Стук. Стук.

— Да видел, видел. На бабу смахивает. — Судя по голосу, Нек не очень-то ясно мыслил от волнения. — Но это же староста? В старосте… демон, что ль? Хозяина угробил…

Стук. Стук.

— Не высовывайся. Шмальнем пару раз в эту штуку, чтоб уж наверняка.

Одно из преимуществ комбинезона каллидус — линзы на капюшоне закрывают глаза. Они сделаны так, что врагу непонятно, куда ты смотришь. В этот самый момент Сикоракса смотрела на приближающиеся ноги сервитора, выбирая момент, когда начать двигаться, и намечая маршрут.

И момент наступил. Сервитор наконец подобрался поближе, заслоняя слугам обзор, — и Сикоракса бросилась бежать, скользя по полу; оставшийся в организме полиморфин уходил на то, чтобы скрываться в тенях и просачиваться сквозь прутья пустых клеток.

— Черт! — вскрикнул Нек, стреляя из лазружья; парой выстрелов опалило стену, еще один угодил сервитору в спину.

Затаившись в тени, Сикоракса собралась с силами и вскарабкалась на клетку, чтобы оказаться над парой слуг, пока те носились по кругу, паля во все, что движется.

А в помещении, забитом пойманными животными, двигалось все.

— Вылазь! — скомандовал старший. — Тебе не удрать. У нас в поместье сотня слуг…

— Да чихать мне на твоих людей, — сказала Сикоракса.

Слуги развернулись и выстрелили туда, где только что стояла каллидус. Их залп окрасил верхние галереи алым.

Сикоракса уже была за их спинами: она обхватила ногами одну из свисающих цепей и спускалась по ней вниз головой, шевелясь так плавно, что звенья даже не звякнули.

— Ты устроил кровавое месиво, — сказал Нек. — Улики. Магистр правосудия тебя вычислит.

— Это вряд ли, — скучающим тоном отозвалась Сикоракса. — Телами займется Душитель гроксов.

Они развернулись к каллидус. Но та уже нажала на руну активации, которая открыла ворота клетки. Огромная змея быстро ползла к ним, и лазерные выстрелы отскакивали от ее чешуи.

Вопли слуг еще слышались, когда Сикоракса соскочила с конца цепи и пролезла через решетчатое окно в крыше.

Шесть минут спустя она лежала на обочине проселочной дороги, наблюдая, как в окнах «Манора хищников» вспыхивают выстрелы. Наконец рядом с ней притормозил элегантный наземный автомобиль с опущенным верхом, и она запрыгнула на пассажирское сиденье вместо того, чтобы открыть дверь.

— Славная добыча? — спросил Рэйт; на руках у него были мягкие водительские перчатки.

— Славная, — ответила Сикоракса. — Погони нет.

Рэйт предложил ей палочку лхо; взяв ее, Сикоракса заметила, что она уже разрезана пополам.

— Зачем, Абсолом. У тебя же нет...

Рэйт щелкнул зажигалкой:

— Кельн сказала, что для тебя это обычное дело.

— Знаешь, — сказала она, наклоняясь вперед, чтобы прикурить, и прикрывая огонек рукой, чтобы он не бросался издали в глаза. — По части недостатков характера: в чрезмерной педантичности есть своя прелесть.

Рэйт надавил на педаль газа; автомобиль сорвался с места и помчался по проселку с потушенными фарами. Подсветка приборной панели была единственным островком света среди черных вересковых пустошей.

Сикоракса откинулась назад, выпуская дым в ночное небо и ощущая, как ее волосы развеваются на ветру.

— То, что надо, — сказала она, слегка улыбнувшись. — Итак, кто следующий?

КРЕЙН: И ты не имеешь к этому никакого отношения?

ХОТОРН: Он был жестоким парнем, который возился с жестокими зверюгами и был жестоко убит. Здесь нет никакой загадки.

ДАСК: Несмотря на то, что доказательства были переварены, мои люди тщательно всё изучили и не нашли признаков убийства.

ЮМА: Почтенные господа, а нельзя ли как-то поживее с решением? Эта неопределенность идет во вред стабильности. За сегодняшний день толпа людей трижды пыталась прорваться через дворцовые ворота. С каждым часом, пока мы тут препираемся, часть населения все больше убеждается в том, что Явария-Кау убили в результате государственного переворота.

ХОТОРН: Я в замешательстве. О чем речь — о перевороте, который двор совершал годами, или о каком-то другом?

ДАСК: Шутки в сторону, Хоторн, люди гибнут. Сэр Лоувек и дама Седана свисают из окна ратуши на площади, подвешенные за горло. Лорд Баталла сейчас в хирургеоне. Кто-то швырнул из окна кусок каменной плитки и проломил ему череп.

ФОНТЕЙН: Нас осадили наши же крестьяне.

ТЕССЕЛЛ: Я могу предложить кандидатуру. Лорд Базил Даггар-Крейн, пилот «Непоколебимого». У него умеренные взгляды и подходящая родос…

ХОТОРН: Нет.

ТЕССЕЛЛ: Он относительно свободен от политики дома. Его боевой оп…

ХОТОРН: Нет.

ЮМА: Ты ведешь заведомо проигранное сражение, Дортия.

ХОТОРН: Мы не сделаем Верховным монархом сына барона Крейна. Может, еще Раккана внести в кандидаты? Он тоже умеренный и имеет боевой опыт. Может, его посадить в «Корону Доминиона»?

КРЕЙН: Не говори ерунды. Назови реального кандидата.

ХОТОРН: Хорошо. Сакас-Варн.

АЧАРА: Эта сепаратистская пожирательница огня?

[Пауза: 1 секунда]

ФОНТЕЙН: Что-то в этом есть.

— Леди Вагара Сакас-Варн, — сказала Кельн, двигая пикт по походному столу. Несмотря на нечеткость изображения, Рэйт разглядел тонкое, как нож, лицо женщины и копну подобранных волос. В одну ноздрю вставлена трубка.

Виндикар запечатлел это лицо в памяти.

— Я могу это сделать. Где она?

— С группой, которая отправилась по своим поместьям после турнира, — ответила Кельн. — Но, на мой взгляд, мы можем организовать ее возвращение и перехватить по дороге.

— Рэйт, а твои методы подойдут? — Сикоракса приподняла бровь. — Если прямо за рулем у нее внезапно взорвется голова, это будет выглядеть подозрительно.

— Мои оперативные возможности выходят далеко за рамки…

— Расслабься, я тебя подкалываю.

— Вообще-то, — сказала Кельн, — я думала, что над этим делом можно поработать всем вместе.

Леди Вагара Сакас-Варн стукнулась макушкой о мягкий потолок авто-кареты и выругалась в адрес кучера. Она ударила кулаком по потолку:

— Какого черта ты там делаешь?

— Прошу прощения, сударыня, — ответил кучер через бронированный экран. — Дороги.

— Дороги-шмороги, — передразнила она. — Если меня еще раз так тряхнет, я привяжу его к задней части кареты, пусть рассмотрит дороги поближе.

Ее оруженосец, сэр Падгрейн, рассмеялся и записал остроту на своем планшете.

Это входило в его обязанности — смеяться и записывать. Отмечать триумфы, церемонии, колкие высказывания — и каждый удар, который она наносила на турнирном поле. С тех пор, как им исполнилось по семнадцать, Падгрейн собирал летопись деяний Сакас-Варн. Полную историю женщины, которая — он верил, даже когда это казалось маловероятным, — однажды станет Верховным монархом.

И если такая возможность подразумевала кое-какую помощь с его стороны: толику яда аддлера, подсыпанного сопернику в кубок накануне турнирного матча, или спровоцированный, а то и выдуманный грязный скандал, о котором раструбили бы повсюду, — что ж, это заботы двора.

Эта старая карга Ачара считала, что долг глашатаи — служить рупором. Каналом связи. Связующим звеном — да поможет нам Трон — между правителем и подданными.

Падгрейна мало трогали подобные старомодные представления. Как неофициальный глашатай Сакас-Варн, он помог создать ее. Они были партнерами по ее продвижению, активными участниками возвышения его госпожи.

И теперь она поднимется выше, чем когда-либо, а с ней — и Падгрейн.

— Чему улыбаешься? — спросила Сакас-Варн. Резко, но не без теплоты.

— Да вот, представил, как буду стоять по правую руку от твоего трона, а Ачара — внизу перед нами. Как, по-твоему, она пустит слезу, когда ты выдворишь ее со двора?

— Надеюсь. Думаю, что в день коронации мы увидим пару слезинок, верно? — Она потянулась, как кошка. — Прочти еще раз, а, Родди?

Падгрейн открыл сообщение на инфопланшете. Он перечитывал сообщение уже седьмой или восьмой раз, и это начинало слегка надоедать, если не приправлять чтение игривой подколкой.

— От Симфонии Даск, — начал он, а затем замолчал с озорной ухмылкой.

— Только не начинай эту игру снова. Ну же! Продолжай!

— «Приветствую вас, леди Вагара Сакас-Варн. Конклав всерьез обсуждает вашу кандидатуру. Голоса, скорее всего, будут поданы во второй половине дня. Приезжайте немедленно; из-за ситуации, связанной с безопасностью, ваше присутствие в столице жизненно необходимо. В связи с беспорядками, пожалуйста, воспользуйтесь главной дорогой через Латаринские пустоши. Могу я предложить вам свой…»

— Ох, только не снова.

— Его нет!

— Чего?

— Письма... оно было здесь, на планшете, но теперь его нет. Странно.

Сакас-Варн наклонилась к своей стороне авто-кареты и наморщила лоб:

— Что ты там нажал?

Оруженосец собирался что-то ответить, и вдруг до них донеслись какие-то выкрики.

Дальность до цели: 82 мили

Температура воздуха: +5,3 градуса от точки замерзания.

Скорость ветра: 15 миль в час, северо-северо-восточный

Влажность и температура: выше допустимых значений для оборудования

Рэйт наблюдал за автокаретой через оптику маски; показания приборов отражались по краям поля зрения. Громоздкая авто-карета подпрыгивала и раскачивалась на проселочной дороге, никак не защищая водителя от непогоды.

Маска была запасная. Сравнительно старая. С эффективностью примерно на пять процентов ниже, чем у уничтоженной на турнире, но при подключении через кабель к оптическому прицелу она работала практически не хуже.

Авто-карета была большим роскошным экипажем с мотором от грузового тягача. Пассажирский салон и кабину водителя поддерживали над землей шесть упругих резиновых шин высотой по шею стоящему человеку.

Из засидки за древней каменной пирамидкой на вершине семисотфутовой скалы ему было видно все до мельчайших подробностей: позолоченная окантовка по краям кареты, золотые статуи рыцарей «Квесторис», расписные фигурки рыцарей для украшения по углам крыши. Каждая фигурка держала в вытянутой руке молнию, а на бронированном плече сидел сокол в клобуке. В свете зимнего дня они сверкали.

Рэйт послал маске мысленный импульс. Она тут же тонировала линзы для глаз, чтобы Рэйта не ослепило случайным бликом солнечного света, когда он наведет прицел на цель.

— Приближаемся к точке перехвата, — сказал он.

В микро-бусине раздался один щелчок. Подтверждение от Сикораксы.

Движение на пустоши. Рэйт наблюдал за ним, не прекращая вести авто-карету. Темные силуэты ползли вперед по окружающим дорогу гребнистым холмам.

Для Кельн спровоцировать нападение было парой пустяков. На самом деле она сделала это загодя — за несколько часов. Сикораксе всего-то и понадобилось, что заглянуть в несколько забегаловок и пустить кое-какие слушки. Прибить к дверям гильдий и часовен наспех намалеванные листовки. «Леди Сакас-Варн — предательница». «Сакас-Варн — пособница в убийстве короля». «Сакас-Варн собирается забрать нечестивый приз — корону убитого монарха, она поедет за ним через Латаринские пустоши».

Сакас-Варн, которая всегда так лихо убивала крестьян-преступников на арене.

Кельн справилась отменно. Сикоракса внедрилась в группу крестьян, устроивших засаду внизу, но руководить ими или распалять страсти даже не пришлось. Яварий-Кау пробил брешь в плотине, Кельн осталось лишь направить поток.

Авто-карета скрылась из виду за невысоким холмом, и Рэйт передвинулся к прицелу, наводя его на заранее откалиброванный сектор обстрела, где проселок шел между холмами.

Аудио-датчики прицела зафиксировали нарастающий шум, крики и треск стаб-выстрелов за мгновение до того, как звуки эхом разнеслись по вересковой пустоши и отразились от встроенных в маску датчиков ближнего действия. Датчики также зафиксировали ускорение двигателя.

Рэйт подвигал плечом — сперва вперед, затем назад. Что бы он ни сделал, карабкаясь на «Корону», это не принесло плечу ничего хорошего, а подъем на скалу все только усугубил. Даже всего лишь сооружение укрытия из камней пирамидки и установка винтовки в нужном положении вылились в сильное жжение в связках и беспокоящую слабость.

Рэйт знал, что отдача будет болезненной.

И надеялся, что не настолько болезненной, чтобы испортить второй выстрел.

Расстояние до цели: .82 мили

Температура воздуха: +5,4 градуса от точки замерзания

Скорость ветра: 14 миль в час, северо-северо-восточный.

ВНИМАНИЕ: Остерегайтесь локализованной аэродинамической трубы в местоположении цели.

Затем в поле зрения Рэйта попала авто-карета, шедшая вверх по дороге. Сверху на нее обрушился огонь стабберов, расколов позолоченные статуи рыцарей «Квесторис» и разбив бронированные окна. Толпа крестьян выбежала на проезжую часть, перекрыв путь экипажу, и кучер прибавил скорость, чтобы сбить их.

Рэйт передвинул прицел на одну точку влево, чтобы поровнять его, нашел цель и нажал на спусковой крючок.

Отдача ударила в больное плечо, словно молот, забивающий сваи; виндикар почувствовал, как сухожилия заскрежетали и соскользнули с кости. Он втянул холодный, пахнущий вереском воздух сквозь зубы, перекрывая хлопок винтовки и свист летящей вниз пули.

Потеряв равновесие, авто-карета накренилась вперед из-за лопнувшей шины и завалилась набок с такой силой, что на мгновение встала на два колеса. Толпа отпрянула, опасаясь, что их раздавят.

Рэйт прицелился во вторую шину, как раз в то место, где протектор соприкасался с дорогой.

Выстрелил — и заорал от мучения.

— Леди! — Падгрейн потряс Сакас-Варн. — Леди, очнитесь! Варага, очнись, нужно идти!

Леди Варага Сакас-Варн открыла глаза и обнаружила, что они покраснели. Она поняла, что они налились кровью.

— Что?..

— Глубинный народ, — сказал Падгрейн. — Или крестьяне. Мы перевернулись.

Она села, прижала руку к голове — и заметила, что она вся в крови.

— Надо пересесть в кэб, — сказала она. — Возьми-ка вокс и вызови подмогу из Дворца собраний. Я стану королевой, а у этого мужичья, у грязежоров, кишка тонка убить королеву.

Но в щель между покореженной дверью и ее бронированной рамой врезался лом, и ручной мелта-резак вроде тех, что используются в оружейных залах Дворца собраний, негромко прошептал песню плавящейся стали.

И когда дверь открылась, леди точно узнала, на что способны крестьяне.

«Хорошее убийство», — передала по воксу Сикоракса. Рэйт услышал это у себя во внутренней микро-бусине, застегивая левой рукой «молнию» на чехле.

«Хорошая добыча, — ответил он, закидывая футляр, закрепляя мононитевой кабель из своего альпинистского комплекта и вытягивая леску из катушки с сенсорным управлением на поясе. — Встретимся внизу».

С этими словами Рэйт прыгнул вниз, раскинув руки и управляя спусковой катушкой левой рукой — потому что пальцев правой не чувствовал.

ДАСК: Я же сказала: оставаться на своих местах. Сказала это им всем.

ЮМА: Гибель одного кандидата накануне голосования может быть и совпадением, но двоих… попахивает заговором.

АЧАРА: Разве что…

ФОНТЕЙН: Что?

АЧАРА: Там сложная обстановка. Бунт. Кровная месть между домами. За последние несколько дней убили не одного кандидата, — как и всегда. В сэра Казар-Стхолла стреляли из его же окна. Двое кандидатов — у дворцовых медикэ с подозрением на отравление. Это не прекратится, пока мы не примем решение.

ХОТОРН: Леди Кэтлин-Деншайн?

ТЕССЕЛЛ: Я бы предпочла лорда Тавона-Акаву. Он серьезнее, и его семья имеет давние связи с Культом Механикус.

КРЕЙН: Я за Тавона-Акаву.

ХОТОРН: Ну, ясное дело, он — тайный поклонник Рау. Раз так, думаю, я за Кэтлин-Деншайн.

ТЕССЕЛЛ: В таком случае, есть предложение: чтобы ускорить процесс, вместо голосования по каждому кандидату всем уйти на перерыв и проголосовать за кого-то одного.

ЮМА: Думаю, так будет лучше всего, учитывая, что количество жертв растет. Имейте в виду: нельзя допустить утечку информации, что мы рассматриваем этих кандидатов — это может быть опасно для них.

— Леди Балдонна Кэтлин-Деншайн. — Кельн постучала по пикту на планшете и проследовала по красной линии к другому пикту. — И лорд Саммел Тавона-Акава. Наше первое двойное задание.

— Значит, понадобимся мы оба, — сказала Сикоракса. Кельн заметила оценивающий взгляд, который каллидус бросила на Рэйта.

Рэйт снова сидел, держа руку в кармане, и выглядел обеспокоенным.

— Нужно стрелять на дальнюю дистанцию?

— Вообще-то я подумала, что возьму это на себя.

— А ты что, не будешь управлять воксом? — спросила Сикоракса.

Кельн подплыла к когитатору, просмотрела цепочку данных и нажала несколько клавиш.

— Я уже устранила одного кандидата, не покидая корабля. Убивать — это не обязательно. Можно просто сделать... неприглядными.

— Если ты уверена, что справишься, — сказал Райт, вставая и потягиваясь, — я тебе доверяю.

Он повернулся к своим покоям.

— Сикоракса, — сказала Кельн. — Не могла бы ты выполнить для меня небольшое поручение?

Из-за пылающих внизу, в городе, языков пламени толстые стекла освинцованного окна светились неземным светом. Охранка Даск пробыла в городе три дня, осаждая склад оружия, захваченный толпой. Бунтующие требовали, чтобы конклав назначил нового Верховного монарха и казнил всех, кого признают ответственным за смерть Явария-Кау. Слуги, устав от противостояния, подожгли здание и арестовывали всех, кто выбирался наружу.

В архиве между высокими книжными шкафами по-прежнему бродили рабы скриптория, шелестя мантиями по полу. Когда мимо проходил Раккан, никто не отрывал глаз от работы.

За ним наблюдали — он знал это. Охрану у дверей его детских покоев выставили не только для того, чтобы фиксировать приход и уход, но и для того, чтобы защитить его.

Бóльшая часть дворца была заперта и под охраной, но архив и библиариум — нет. Даск, видимо, надеялась, что дворян можно удержать в повиновении, если дать им достаточно обширный доступ к печатной продукции.

А Раккан хотел ей угодить.

>В чем заключается долг раненого рыцаря?

В течение дня он мало что мог сделать и ни с кем не виделся. Опять же, карантин. Но с еще бóльшим количеством выпивки.

Однако, откупорив за ужином первую бутылку амасека, он ее даже не попробовал. Даже от букета ему поплохело: вспомнился дух трубочного угля, обжигающего тело. Раккан заказал раенку — с тем же результатом. Пригубил бокал красного вина под холодную баранину, но так и не допил.

Вместо этого он уставился на шлем отца. Надел его, не обращая внимания на привкус крови.

>В чем заключается долг раненого рыцаря?

За последние два дня он уже дважды бывал в архиве, просматривая фолианты по истории семьи Фанг — размером со стол.

Род его отца был древним. Это Раккан знал. И странным.

Один ребенок. У каждого поколения был один ребенок — если только один из них не умирал, и в этом случае рождался еще один ребенок. В современную эпоху такое было обыденностью, но, судя по записям, это продолжалось три тысячелетия.

И эти дети. Всегда пилотировали «Шута». Никогда не поднимались выше своего положения. Другие семьи разветвлялись, создавали подсемейства. Их достаток взлетал и падал. Но Фанги всегда просто были… здесь. В каждой крупной битве они участвовали, но никогда не отличались. Лишь сноски в любой истории. Единственной битвой, которую они пропустили, была защита самого Доминиона во время ереси. Сэр Бластин Фанг был тяжело болен, не смог подняться с постели и пропустил все действо.

Раккан ушел в прошлое слишком далеко; хроники закончились, и он попробовал взяться за старинные песни поселений. Они были отрывочными и ненадежными. Истории о «Буревестнике», мифическом доблестном рыцаре Рау, который сражался с «Короной Доминиона» за честь восседать на троне монарха — и уничтожил себя в печали от поражения. Большинство историй были причудливыми, на грани приличия. Рыцари рожали детей от народа фейри, сражались с гигантами и хобгобами, а также действовали без пилотов.

Там была только одна ссылка на Фангов — сказка о дворянке, даме Сакааве Фанг, подружившейся с косматым Зеленым Человеком, который бродил по лесным чащобам, пожирая любого, кто на него посмотрит. Распространенное крестьянское суеверие. Когда Раккан был маленьким, у жителей глубинки еще ходили россказни о встречах с этим существом.

Это казалось забавной побасенкой, пока Раккан не дочитал до конца страницы.

Ты ранена, сказал Зеленый Человек. При смерти. Выступишь против этих захватчиков — умрешь. В чем заключается долг раненого рыцаря?

Раккан перевернул страницу — и обнаружил, что следующая вырвана.

— Он у нас, — сказал сэр Джарак Феофан. — Он в архиве. Доложите леди. Бегом, тихо.

Кивнув, посыльный убежал трусцой.

— Пошли, — сказал Феофан, склонив голову набок. Двое мужчин — слуг дома Рау — зашагали следом.

Архивариус покосился в их сторону, и они свернули налево — в лабиринт томов в кожаных переплетах. В секцию семейных реестров. Пройдя два реестра, они его нашли.

Феофан слышал, как архивариус семенит за ним, медленно волоча старые ноги.

— Любезные хозяева? Любезные хозяева? — Голос его, сухой, как выскобленный пергамент, дрожал. — Здесь же закрытая зона.

Один из слуг схватил престарелого архивариуса за горло и что-то прошипел ему на ухо. Старик побледнел и, целуя серебряную подвеску на шее и бормоча, что ничего не видел, отстал от них.

Феофан подошел к Раккану; тот как раз просовывал какой-то тонкий документ между папками-гармошками, и с полки свисала ленточка с печатью.

— Сэр Раккан, — проворчал Феофан.

Слуги окружили Линолия по бокам, загоняя в узкий проход между стеллажами с книгами.

Раккан обернулся, и Феофан увидел в глазах пилота страх и замешательство. Раккан не был коротышкой, но и близко не дотягивал до размеров Феофана — почти семь футов ростом, крепко сбитый, с мускулами, специально натренированными утяжеленной броней. Его тень упала на невысокого пилота.

Раккан открыл рот, чтобы заговорить, и Феофан сильно ударил его.

— Ни гу-гу. Идешь с нами. Без глупостей. Мы — твои товарищи-оруженосцы, хей-хо? Мы все на одной стороне.

— Гд…

Феофан снова ударил Раккана наотмашь. Сжал кулак — костяшки пальцев заныли от удара.

— Еще раз вякнешь, и я выверну тебе суставы, как куренку. Может, зацеплю тебя за «Алым небом» и погуляю по двору несколько часов.

Позади раздались шаги: это вернулся посыльный.

— Сударь...

— Что? — буркнул Феофан вполоборота, раздраженный тем, что его прервали.

— Леди… леди сказала, что это какая-то ошибка. Раккан читает у себя в покоях. Она видела его самого и его ризничую через окно.

Феофан воззрился на посланника, соображая, уж не шутит ли тот. Посыльный, дрожа, заглядывал Феофану через плечо.

Феофан поджал губы и медленно повернулся обратно к Раккану.

Раккан улыбнулся кривой улыбкой, не подходящей к его лицу.

— Ох, мальчики, мальчики, мальчики, — сказал он с легким упреком. — Вы выбрали не того Раккана.

Из рукава выскочило зеленое лезвие.

Они умерли, не успев даже вскрикнуть.

Когда гвардейцы Привратницы прибыли на место, они ничего не могли понять.

Четверо покойников. По-видимому, погибли в результате внезапной драки, при этом не издав ни звука. Единственной зацепкой был наполовину вытащенный из книжного шкафа документ с печатью чистоты на ленточке, которую невозможно было не заметить.

Как только гвардейцы его прочли, все стало ясно. Они показали его старому архивариусу, который поспешил со всех своих старых ног — предъявить начальнику свидетельство о крещении.

Ибо оно доказывало, что леди Балдонна Кэтлин-Деншайн, кандидатка в Списках, семь лет назад тайно родила у себя в загородном поместье.

Убийцы пришли за лордом Саммеломом Тавона-Акавой, когда тот спал. Его личный лакей умер, когда первый из убийц приблизился к нему с протянутой рукой; тот протянул руку и скрестил предплечья в приветствии, второй вытащил лазерный пистолет и дважды выстрелил ему в сердце.

Выстрелы разбудили лорда, но именно треск дверной рамы заставил того вскочить на ноги, и именно из-за него завизжала служанка, лежавшая под его простынями.

Льющийся из открытой двери свет ослепил Саммелома, и, хотя он поднял руки, чтобы защититься, удар убийцы пришелся прямо между раскрытых ладоней и сломал нос. Тавона-Акава врезался спиной в стену, дыхание у него перехватило, и он не упал только потому, что его удержали за рубашку.

— Предатель, — прорычал пришелец. — Негодяй, ты — убийца!

— Л-лизилль? — пробормотал Саммелом. Его глаза привыкли к резкому свету фонаря, а покрытое шрамами лицо Ликан-Баст почти прижалось к его собственному. — Ч-что это…

— Двое моих двоюродных братьев — в медикэ, им промывают всю пищеварительную систему. — Она подтащила его вперед и прижала спиной к стене. — Отравление куаллой. Один может умереть. Ксантий, как я понимаю, в Списках, но Толлину всего четырнадцать!

— Я тут ни при чем, — ответил лорд. — Я никогда...

— Там аптечный флакон, — произнес второй пришелец. В полумраке Тавона-Акава разглядел и узнал его: личный лакей Ликан-Баст. Ходили слухи, что это с ним она спуталась. Он понюхал откупоренный флакон. — Это куалла.

— Лизилль! Лизилль, я не знаю, откуда это взялось, — Тавона-Акава заколебался.

Выражение ее лица было таким, что у него опорожнился мочевой пузырь.

— Это растение. Я…

— Не убивайте меня, — взмолилась служанка. Подручный Лизилль выволок ее из постели за руку. — Пожалуйста. Я… я купила это для него. В городе. День назад. Я не знала, зачем это ему понадобилось.

Ликан-Баст одарила ее испепеляющим взглядом:

— Ты засвидетельствуешь это?

— Да.

— Тогда живи, — сказала она. — А тебя, ваша милость, я вышвырну из дворца.

— С-спасибо те…

Лорд понял, что Лизилль имела в виду, только когда она развернула его и отпустила. Когда его хребет с сокрушительной силой ударился об окно и выгнул его наружу, и со звуком трескающегося дерева и бьющегося стекла он почувствовал кожей холодный ночной воздух.

И увидел Ликан-Баст в обрамлении светящегося окна, все уменьшающегося по мере того, как он погружался во тьму.

Рэйт прочистил ствол шомполом, подготавливая к следующему убийству.

Виндикару очень хотелось бы, чтобы его тело тоже можно было бы так же легко очистить и подготовить. Следы износа и загрязнения от использования были начисто выскоблены, удалены и замазаны.

Боль распространялась от шеи до кончиков пальцев. Непроходящая тупая ломота сменилась прострелами, пробегающими по бицепсу каждый раз, когда Рэйт засовывал шомпол в ствол. С этим ничего нельзя было поделать. Ни отдыха. Ни сна. Он не знал, как прекратить их.

Поэтому Рэйт сел за стол: пусть хотя бы его винтовка будет в хорошем состоянии и готова к стрельбе. Даже поворачивать ручку, чтобы открыть дверь в каюту, было мучительно. Впервые за много лет Рэйт прочитал Литанию о преодолении боли.

Рэйт отложил работу, потянулся, положил руку на мышцу и медленно завращал плечом назад; плечо скрежетало и щелкало так, что асассин втянул воздух сквозь зубы.

— Ты ранен, — сказала Сикоракса.

Оглянувшись через плечо, Рэйт боковым зрением увидел каллидус. По крайней мере, на этот раз не на кровати. Вместо этого она прислонилась к дверному косяку, скрестив руки на груди.

— Я думал, мы договорились насчет визитов без приглашения, — сказал он. — И нет, я просто делаю растяжку перед заданием. Помогает убрать синяки от отдачи.

— Хороший был выстрел, чистый. Я понимаю, почему у тебя такая репутация.

— Спасибо.

— Но ты все равно дурак.

Прервав медитативную чистку, Рэйт опустил ствол и развернулся на стуле.

Шея двигалась лишь с приступами головокружительной боли, поэтому он вращал плечами, поворачиваясь в кресле всем телом.

— Это еще почему?

— Потому что тебе больно, а ты это скрываешь. — Рэйт попытался было возразить, но Сикоракса перебила: — Не спорь, пожалуйста, посмотри на себя. Движения скованные, — может, мышцу порвал. А может, нерв защемило. Я бы заметила это и раньше, но была слишком занята тем, что ненавидела тебя.

— Командиры… должны внушать доверие. Если бы я признался вам…

— Ты не очень-то хорошо умеешь быть командиром, да?

— Ты права, — согласился он. — Меня учили быть снайпером. Воспитали меня как убийцу. Но никто не обучал меня лидерству. Честно говоря, я чувствую себя не на своем месте так же, как и вы.

— Члены команды должны знать пределы возможностей друг друга. Чтобы подстраховать в случае чего.

— Кроме того, я полагаю, что вы вмешаетесь и возьмете управление операцией в свои руки. А меня объявите недееспособным. Ты еще удивляешься, почему я не поднимал этот вопрос?

— Нет, гроксова твоя башка, я вмешаюсь и помогу тебе.

Сикоракса подошла ближе и опустилась на колени, ее карие-зеленые мозаичные глаза — Рэйт мимоходом отметил, что вчера глаза были цвета серебряной монеты — уставились на его плечо:

— Давай посмотрю.

Рэйт подобрал подол спортивки и стянул ее через голову. На полпути он замер, вскрикнув от боли.

— С таким количеством шрамов, и так орешь.

Рэйт бросил взгляд на свое отражение в зеркале. Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз смотрел на свое тело. По-настоящему смотрел. Внешность его не волновала; он пекся лишь о функциональности. О том, как мышцы ходят под кожей, о механических толчках и вытягивании при их напряжении и расслаблении. На сеть шрамов он по большей части не обращал внимания: привык.

— Это, — Рэйт указал левой рукой на сморщенную белую линию поперек живота, — на память от ведьмы друкари. Тогда меня спасло плетение синтекожи. Вот этот, с моей стороны…

— Выглядит неряшливо, много разрывов.

— Получил на Говии, пятое задание. Угодил в засаду Альфа-Шакала и сильно треснулся о кроссовый мотоцикл.

— Держу пари, что это себя оправдало. — Сикоракса положила руку Рэйту на плечо. — Поверни — медленно.

Рэйт так и сделал, почувствовав, как в плече что-то хрустит — словно ребенок сминает в горсти пластековую упаковку.

— Златый Трон, Рэйт. Ты глупее, чем я думала. Удивляюсь, как ты еще дверь открываешь. И давно это с тобой?

— Со времени моей последней операции, так что... несколько месяцев.

— Так надо было сделать операцию. Может, даже аугментироваться.

— Рискованно. Малейшая ошибка при операции — и я не смогу нормально держать винтовку. Все равно, что спустить десятилетия тренировок и опыта в шлюз. Ну, и ты же знаешь, как бывает, когда тебя отстраняют от работы: никогда не знаешь, получится ли потом вернуться обратно. Перед этой миссией я восстановил плечо на девяносто процентов, но с тех пор, как…

— Теперь повтори движение, но в обратном направлении.

— Гаааггггххх!

Сикоракса покачала головой:

— Тебе еще повезло, что ты не оторвал мышцу от кости полностью. Тогда бы никакая пластическая операция в Галактике не помогла.

Каллидус вытащила флакон с иглами. Рэйт отпрянул.

— Только не говори, что человек с такой массой рубцов боится уколов.

— Что внутри? Никаких обезболивающих. Это может повлиять на зрительное восприятие и время реакции…

— Это полиморфин. Микродоза. Помогает мышцам найти правильное место. Восстанавливает и заживляет.

— Я... — Он подумал. — Это поможет поставить все на место?

— Временно. — Сикоракса воткнула иглу. Активировала сиретт. — Старый добрый полиморфин. Если бы ты прошел обучение, эффект заживления длился бы дольше. Но это годы сосредоточенной медитации, более высокие дозы и тренировки организма. Теперь покрути.

Рэйт, моргая, провернул плечо. Боль еще оставалась, но уже не такая сильная. Скорее как от сильного ушиба, а не как от штыкового ранения.

— Продолжай работать, не останавливайся. Просто верти плечом минут двадцать. Перед улучшением боль усилится. Но тебе станет лучше. Эффект должен длиться несколько часов, даже больше, если делать все правильно. Это временно, но тебе хватит, чтобы передохнуть. Если я не промахнулась с дозировкой, эффект станет постоянным, потому что плечо разжижится.

— Спасибо, — сказал Рэйт, проворачивая руку. — А можно раздобыть несколько штук таких флаконов для следующей операции? На всякий случай.

— Храм Каллидус ревниво охраняет полиморфин, — ответила Сикоракса, вставая. — Особенно от конкурирующих с нами храмов.

Рэйт кивнул, скривив губы.

— Но я никому не скажу, — продолжила оперативница, ставя флакон на стол, — если ты не скажешь.

ТЕССЕЛЛ: Итак, мы пришли к соглашению?

ДАСК: Прежде, чем мы проголосуем, я хотела бы отметить, что все кандидаты под охраной. Сюрпризов больше не будет.

ХОТОРН: Что-то поздновато для этого.

ТЕССЕЛЛ: У вас была прекрасная ночь. Теперь к вопросу о «Короне Доминиона», которая отдает свой голос за лорда Базила Даггар-Крейна. Я голосую «за».

ЮМА: За.

ФОНТЕЙН: Против.

АЧАРА: За.

ДАСК: Против.

КРЕЙН: За.

ТЕССЕЛЛ: Баронесса Хоторн?

ХОТОРН: Он — Рау. Сын Рау. Вам меня не убедить. И он — трус касательно Империума.

ТЕССЕЛЛ: Не время для речей, баронесса. Скажите «за» или «против».

ХОТОРН: Но… Тиберий согласился отдать мне половину нагорья, так что... Да здравствует Верховный монарх Даггар-Крейн, я полагаю.

КРЕЙН: Это значит «за»?

ХОТОРН: «За».

Глава тридцать третья

«Духами моих предков, славой моего дома я клянусь защищать Доминион от всяческого зла — внутреннего и внешнего. Править этими благородными домами согласно почестям прошлого и достижениям будущего. Хранить чистоту в помыслах и благородство в делах, защищать всех родичей и сражаться с любым врагом. Сим я слагаю с себя все клятвы, принесенные дому или семье, и присягаю всю оставшуюся жизнь служить Доминиону в качестве верховного монарха».

Коронационная присяга «Короны Доминиона».

— Вот уж не думал, что увижу это своими глазами, — сказал Раккан. — В смысле, коронацию.

— Отчего же, сударь? — ответила Кельн в обличье магистра двигателей. — Яварий-Кау был уже в летах.

— Да, — сказала Гвинн. — Оплакиваемый монарх, да пребудет его душа в «Короне» вечно, страдал от значительной утраты функций из-за долговременного износа его биологических частей.

Их путь вел через укрепления перед базиликой — земляные пандусы и позиции из мешков с песком, сооруженные во время беспорядков и охраняемые пехотинцами Страйдер-Рау. Большинство последних, как заметил Раккан, были из персональной стражи барона Даггар-Крейна — подарок новоизбранному монарху от отца. Окна базилики выходили на торжественные поля, так что у них была ровная зона поражения, простирающаяся вплоть до заснеженных гор.

При виде личного оружия Раккана и опознавательных значков, нашитых на одежде у Гвинн, Кельн и Рэйта, офицер помахал им, пропуская через большие двойные ворота базилики.

— Ну да, он был уже стариком, — сказал Раккан, небрежно махнув офицеру в знак благодарности. — Но он казался таким солидным. Вечным. Мне и в голову не приходило…

— Раккан!

Они обернулись, и свита поспешно поклонилась, увидев, кто подошел.

Дама Восса вышла из часовни-баптистерия слева. Она была в своем официальном придворном наряде: застежка-горжетка пилотского костюма гравирована золотом, поверх — красный плащ с изображением штормового дракона барона Крейна, извергающего молнии из пасти.

— Нам не хватает пилота «Оруженосца» для почетного караула, — сказала она, поманив Линолия к себе. — Столько погибло во время кризиса. А по традиции среди «Оруженосцев» должен быть ветеран крестового похода. Ты — единственный, кто подходит.

— Но «Шут» в конюшне...

— Сядешь на «Алое небо» и будешь управлять им вручную, — отрезала Восса. — Поживее! Нам не хочется пропустить процессию во Дворец собраний.

Восса повернулась к двери, и Раккан, пожав плечами перед своей свитой, последовал за ней. Он заметил, как Кельн и Рэйт переглянулись, прежде чем прошмыгнуть в базилику.

Заиграли трубы.

Через несколько минут новый монарх будет коронован — и начнется новая эра Доминиона.

Пение труб донеслось до Раккана, когда они с Воссой были на полпути к монастырю. Звук гулко отражался от колонн крытого прохода. Казалось, идущий за ним приглушенный хор ризничих исходит от камней базилики.

У Раккана бежали мурашки по коже от перехода между жарким внутренним помещением переполненного собора и этим пустынным монастырем. И от мысли, что там собрались все сливки Доминиона — а он идет через безлюдный внутренний двор в противоположном направлении.

— Мне, как всегда, повезло, — сказал он. — Раз в жизни бывает коронация, и я ее пропущу.

— Твоя мать хотела, чтобы ты участвовал в почетном карауле, — рявкнула Восса. — И барон Крейн. Ведь с Линолием все так милы, хоть его и не взяли ни к кому в оруженосцы.

— И все же я...

— А чего бы ты больше хотел: наблюдать за историей или быть ее частью?

— Ну, если ты так ставишь вопрос…

В базилике собралось так много знати, что с того места, где стояла Гвинн, лорд Базил Даггар-Крейн казался не больше куклы, когда поднимался по золотой лестнице, ведущей к открытому люку «Короны Доминиона».

Каждую часть доспехов Даггар-Крейна украшали ленты и печати чистоты; шагая в сопровождении архихранительницы, будущий король произносил клятвы посвящения на каждом из всех пятидесяти шагов. Прошлую ночь он провел среди ризничих в глубинах склепов под Собором обслуживания, готовясь соединить свою душу с почтенной машиной, чтобы во второй раз пережить мучения.

Второй ритуал Становления.

Поговаривали, что его крики слышались на протяжении целых часов.

С ее места в самом конце Гвинн не видно было, перенес ли Даггар-Крейн какие-либо неприятные последствия от ритуала. Самые важные представители знати — члены двора, вернувшиеся с поля боя генералы, и главы домов, — стояли впереди всех, в тени огромной машины-трона. Затем шли другие значимые дворяне, расставленные по рангу и разделенные центральным проходом. И лишь за ними стояли пилоты «Оруженосцев» и дворяне из Списков, — по крайней мере, те, что остались в живых после нескольких дней кровопролития. В конце концов, было бы бестактностью допустить, чтобы первым, что увидит через оптику «Короны» новый верховный монарх, были возможные кандидаты на его замену.

И только тогда, в самом дальнем конце базилики, появилась свита.

<Мы помогли ему там очутиться,> передала Гвинн бинарное сообщение Кельн. <И вот мы позади всех.>

Она стояла с Кельн и Рэйтом позади неплотной толпы вассалов. Сквозняк дул в спину, приподнимая мантии, охлаждая ее стальные аугменты и устройства ввода данных, от чего те причиняли боль коже. Повезло, что они вообще там оказались — многие дворяне не оценили приглашения и остались ждать выхода «Короны Доминиона» на балконе бального зала Дворца собраний. Некоторые так и оставались у себя в поместьях.

<Таков наш путь>, — ответила Кельн. Учитывая шум хора, не было никаких шансов, что их разговор могут подслушать, но она на всякий случай использовала машинный язык. <Мы изменяем любое место, куда бы нас ни прислали, но никогда не признаемся в этом. В конце концов, мы предотвратили войну.>

<Доминион стоит, и нашими усилиями множество людей осталось в живых,> сказала Гвинн и добавила: <А нам нельзя никому об этом рассказывать.>

<Нет,> передала Кельн. <Ни в коем случае.>

Гвинн распознала в услышанном угрожающую нотку и отключила связь.

Начиналась коронация.

— Сикоракса, — едва слышно пробормотал Рэйт. — Что…

«...тебе видно сверху?»

Наверху, в тени сводов, на горгулье с головой сокола сидела Сикоракса. Вокруг нее толпились орлы, скелеты с мечами, ревущие мантикоры и извивающиеся драконы.

Стая свирепых бестий. Компания что надо — как раз для меня, подумала каллидус.

— Минутку, — прошептала Сикоракса.

Она подпрыгнула, чтобы лучше видеть, ухватилась за перекладину и скользнула под нее, как акробатка, пролетела между двумя знаменами и приземлилась на другую перекладину.

Из-за ее теперешней ноши это было тяжелее, чем обычно. На случай, если что-то пойдет не так, Рэйт попросил принести его снаряжение. Вес висящей за спиной сумки на «молнии» наводил оперативницу на догадку, почему он повредил плечо.

Здесь, наверху, мог черт ногу сломить. Баннеры беспорядочно висели на цепях или торчали, установленные рядами на стержнях, тянущихся по всей базилике. Столетиями здесь не бывало никого, кроме сервиторов, так что Сикораксе пришлось выбирать места для приземления с осторожностью: некоторые могли не выдержать ее веса. Даже ее ловкие движения вызывали потоки воздуха, в которых свободно висящие нити смешивались с золотыми хлопьями разрушающихся украшений.

Они падали вниз, как снег, подхваченные высокой циркуляцией воздуха в массивном своде, и рассеивались.

Если бы кто-нибудь наблюдал за ними, то заметил бы, что поток пылинок движется вперед.

— Я слежу за Даггар-Крейном, — сказала Сикоракса, устраиваясь там, где перекладина соединялась с опорной колонной. Идеальная точка обзора, если смотреть вниз сквозь изношенную ткань знамени, из-за которого снизу ее было не разглядеть. Нельзя было зайти так далеко — и сейчас все испортить. И она дежурила здесь, чтобы подстраховаться от неприятных сюрпризов, которые могли возникнуть в последнюю минуту.

В сорока футах ниже оперативница видела лорда Даггар-Крейна, восседающего на командном троне «Короны Доминиона». Благодаря обостренным чувствам Сикоракса могла разобрать и то, что он произносит: будущий монарх клялся защищать любого родича и сражаться с любым врагом, лицо у него хмурилось от почтения и сосредоточенности.

«Он на троне?» — спросила Кельн.

— Подтверждаю, — ответила Сикоракса. — Надеюсь, они его сначала почистили.

«Странно видеть „Корону Доминиона“ без маски», — подумала она.

Посмертная маска Явария-Кау лежала между ног «Кастеляна», окруженная букетом желтых и белых цветов — цвета траура, как сказала ей Кельн. Очевидно, прах старого короля был запечатан в отделении позади глаз.

Вскоре эту маску повесят над большим алтарем, рядом с другими монархами, и «Корона» получит новое забрало, лежащее под бархатной драпировкой под присмотром соколов-сервиторов.

«Ничего подозрительного? — спросил Рэйт. — Все на своих местах?»

— Я не вижу барона Фонтейна, — ответила Сикоракса.

«Он с армией, за горами, — сказала Кельн. — Чтобы исключить вероятность мятежа во время коронации».

— Не хватает кое-кого из оруженосцев, — прошептала Сикоракса. — Восса, новый оруженосец Хоторн… как его — Андрик, что ли? Нескольких дворян из Страйдеров и Рау.

«Почетный караул, — ответила Кельн. — Охраняют процессию. Восса подрядила на это и Раккана. Очевидно…»

— Он приносит присягу, — сказала Сикоракса. — Осталось недолго. Минут тридцать?

«Мы сделали это, — произнесла Кельн. — Храни нас Трон, мы это сделали».

— Не понимаю, — сказал Раккан, — почему я должен скакать на «Алом небе»?

Двадцать рыцарей-оруженосцев стояли наготове в конюшне базилики, выстроившись в ряд с двадцатью рыцарями «Квесторис». Почетный караул на века. Страйдеры. Рау. Придворные цвета. Ничего подобного Раккан никогда не видел.

Хотя он и коронации никогда не видел.

— Феофан погиб во время кризиса, — сказал Андрик. Он был младшим двоюродным братом Раккана — еще подростком, и казался слишком юным для плаща оруженосца, который ему пожаловала Хоторн после того, как Восса убила Гальвана. — Нужно, чтобы ты занял его место.

Раккан приостановился на нижней ступеньке лестницы, окруженный оруженосцами. Восса, казалось, заправляла всем; здесь был и сэр Брован Мортау, рыцарь Рау, оруженосец лорда Палладия. Дама Дастева Калтанис, оруженосец леди Джерсанны Страйдер. Их было больше, — около двадцати, стоящих в ряд, как разноцветные зубы.

Только оруженосцы — все рыцари были в базилике.

— Но… Я ведь должен участвовать в процессии верхом на «Шуте», разве нет? Вряд ли этому рыцарю понравится, что его оседлали так скоро после потери пилота.

Раккан сомневался, что сможет управлять «Шутом». Разве что вручную, но ему придется переформатировать и повторно освятить Рыцаря, прежде чем снова соединиться с ним. И Раккану стоило благодарить судьбу, что его уловка не вскрылась.

Но это ощущалось…

— Время поджимает, — сказала Восса. — Коронация уже началась. Нам пора быть на месте. Нечего медлить. Вперед!

Раккан поднялся на одну ступеньку, другую. Восса последовала за ним, подталкивая его вверх по лестнице.

— Теперь залезай.

Раккан бросил взгляд вниз — на оруженосцев, которые выжидающе пялились на них. И вдруг Раккан понял, что не давало ему покоя.

Там были Рау и Страйдеры. Бок о бок. Никакой толкотни, никаких язвительных замечаний. Оруженосцы, обычно готовые скрестить мечи в глухих переулках, спокойно стояли вместе, непринужденно, как инструменты в ящике стола. И... Восса же убила Гальвана, каково ей было рядом с тем, кто его заменил? Позади них полукругом стояли ризничие — жужжали и напевали, слегка покачиваясь в поклонах.

— Что это...

Восса с рыком вцепилась в него и начала заталкивать головой в кабину пилота.

— Да помогите же, дурачье! Достаньте нейроразъем.

Другие оруженосцы, словно борзые, взметнулись вверх по трапу и схватили Раккана. Они впились в него когтями, подняли, втащили на верхний панцирь «Оруженосца» и поволокли к открытому люку.

Раккан отбрыкивался ортезами; один из оруженосцев кубарем скатился вниз. Другому он врезал в челюсть, но несильно. Тем временем Восса нахлобучила ему на голову отцовский шлем, защелкнула крепления и пихнула Линолия вниз, в люк, в незнакомую теплую тьму «Оруженосца». Раккан отбивался, стукаясь головой о мягкую обшивку кабины, черепную коробку ему царапал нейронный разъем.

— Прими их, Раккан! — прорычала Восса. — Прими своих предков.

— Прими Восьмеричную силу, — эхом отозвались оруженосцы.

— Он почти закончил, — сказала Сикоракса. — Похоже, дело сделано. Приготовьтесь к окончанию операции.

Даггар-Крейн закончил приносить присягу, и архихранительница подняла корону, лежащую на подушке, поддерживаемой одним из механодендритов.

Тесселл воздела ее вверх.

— Достопочтенная «Корона Доминиона»! — нараспев произнесла Дортия Тесселл. Внутренние усилители возвысили ее голос далеко за пределы естественной громкости. — Вручается открыто по законам этого домена, со всей честностью и благородством. Выборщиками и главами домов, придворным орденом и ризничим королю Даггар-Крейну.

Корона была старой и на вид не представляла собой ничего особенного — обычный золотой обруч с драгоценными камнями, с тремя навершиями спереди, символизирующими дома и орден ризничих. Сзади имелся шарнирный черепной порт, и архихранительница, опустив корону на голову Даггар-Крейна, осторожно протянула руку назад и вставила инфо-шип в порт нового короля. Затем она поцеловала кабель передачи данных в троне Механикум и подсоединила его к короне.

— Доминион! — провозгласила она, отступая назад. — Приветствуй твоего верховного монарха!

«Корона» слилась с разумом нового монарха — и Даггар-Крейн напрягся, его глаза закатились. Он дернулся раз, затем другой, словно в припадке. Изо рта показалась пена. До Сикораксы донеслись гул реактора и запах, будто от горящих схем.

«Пахнет озоном», — предупредила Кельн.

— Тяжко ему, — прошептала Сикоракса. — Но я тоже чувствую этот запах.

Верхний люк закрылся, чтобы сохранить королевскую сдержанность, и Тесселл удивленно подняла руки и поклонилась, когда сервиторы оттащили в сторону вращающуюся лестницу для подъема.

— Ваш монарх! — сказала Тесселл. — Ваш монарх обращается к вам!

Голова Короны шевельнулась, приподнялась. Из установленного во рту открытого громкоговорителя, напоминающего насекомое без маски, донесся гулкий голос:

— ПОДДАННЫЕ ДОМИНИОНА. МЫ СТОЛКНУЛИСЬ С КРИЗИСОМ, НЕ ПОХОЖИМ НИ НА ОДИН ИЗ ТЕХ, С КОТОРЫМИ МЫ СТАЛКИВАЛИСЬ ПРЕЖДЕ. КОГДА КОНКЛАВ ОБСУЖДАЛ ЭТОТ ВОПРОС, ОН, НЕСОМНЕННО, БЫЛ ГЛАВНЫМ В ИХ СОЗНАНИИ — НАС ПРИЗВАЛИ К ВОЙНЕ

— Поехали, — сказала Сикоракса.

Раккан резко распрямил ортезы, подбросив шлем вверх — прямо в незащищенное лицо Воссы. Он почувствовал, как что-то с хрустом ударилось о купол шлема, и вниз упал какой-то мелкий предмет, щелкнув о консоль управления.

Инфошип безвольно упал за спиной, и Раккан схватился за упор, пытаясь найти что-нибудь, чтобы опереться на него и подняться. Но каждый рыцарь были уникален; Линолий вслепую потянулся туда, где в «Шуте» располагались внутренние поручни, а они оказались в другом месте. Поручень сдвинулся.

Наверху послышался вопль боли; царапающие и молотящие по броне руки исчезли, и кабина погрузилась во тьму.

Подняв глаза, Раккан понял, что произошло. Он дернул рычаг аварийного люка и захлопнул верхний люк прямо на оруженосцев. В одном углу он увидел червей, извивающихся в прорезиненном уплотнителе люка и исчезающих по мере того, как вылезали наружу.

Пальцы. Пальцы барабанили по люку.

Сквозь расположенный над ним иллюминатор Раккан видел зверски оскаленное лицо дамы Воссы с окровавленным ртом.

Раккан вцепился в ручное управление, пробуждая рыцарский костюм. Он повернул верхнюю часть корпуса, стряхивая людей с верхнего панциря — те соскальзывали и кувыркались. Затем вдавил рычаги вперед и заставил «Алое небо» неуклюже побежать, едва не споткнувшись — первый же прыжок задавил упавшего оруженосца.

Остальные бросились по своим машинам, собираясь его преследовать. Раккан размахивал автопушками «Хелверин» «Алого неба» взад-вперед, попав по спине ризничему и отправив его в полет. Он нажал на курки, но оружие не отреагировало.

Разряжено? Деактивировано?

У Раккана не было возможности сбежать. Если бы он вышел на триумфальное поле, остальные бы его прижали. Если бы он выбрал сражение, то погиб бы за считанные секунды — ни один рыцарь, пилотируемый на ручном управлении, не может победить противника, объединенного со своей машиной.

Но в конюшнях базилики был только один запасной выход, который мог пропустить «Оруженосца», — катакомбы.

Поэтому Раккан развернулся и бросился вниз, во тьму.

— КОГДА ДОМА СТРАЙДЕР И РАУ ПРИЗЫВАЛИ К БОРЬБЕ, МЫ ВСЕГДА ОТКЛИКАЛИСЬ. И, СОГЛАСНО ДРЕВНЕЙ ТРАДИЦИИ, ВСЕ МЕЖДОУСОБНЫЕ КОНФЛИКТЫ И ВЕНДЕТТЫ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ПРЕКРАЩЕНЫ НА ВРЕМЯ ПОДГОТОВКИ К ВОЙНЕ.

С окуляров Гвинн потекли слезинки из смазочной жидкости, на губах чувствовался привкус машинного масла. Она никогда не видела коронацию, даже с галерки. Ризничая думала о своих родителях, занимающихся починкой авто-карет, и молилась, чтобы их духи были с ней и видели это.

Их дочь слушает речь короля.

Гвинн чувствовала, что их духи, казалось, приближаются. Они давили на ее разум, будто палец, нажимающий на вокс-приемник за правым ухом.

— В ТАКОМ ДУХЕ СЕБЯ ПРЕДСТАВЯТ СЛЕДУЮЩИЕ ЧЛЕНЫ ДОМОВ…

«Восьмеричная сила», — услышала Гвинн и нахмурилась. Эти слова пробудили в ней воспоминания. Чувства. Разве не эти слова повторял Архивраг в окопах? Когда они и «Шут» сражались с ним?

— БАРОНЕССА ХОТОРН АСТЕР-РАККАН ИЗ СТРАЙДЕРОВ.

Что за странности! Гвинн попыталась изолировать звук, заблокировать его. Воспоминание? Травма?

«Прими Восьмеричную силу».

— БАРОН ТИБЕРИЙ КРЕЙН ИЗ РАУ.

Трансляция. Пакет данных, поступающий в ее слуховую систему… Она протянула руку и выключила бинарный передатчик.

— Твой передатчик. — Гвинн затеребила Кельн за руку. — Выключи его!

— Что?

— У вас есть черепная аугментика с приемниками, — сказала Гвинн. — Это «Чорв_Победитель», кто-то его транслирует. Выключите внешние приемники, сию минуту!

Она крикнула так громко, что от колонн вокруг них отразилось эхо.

Глубже, глубже в катакомбы. Мимо тускло светящихся шаров, которые загорались при его приближении. Мимо гербов домов, живых и мертвых.

У каждой родовой линии было свое хранилище. В то время как маски королей, героев и придворных деятелей висели в базилике, остальные были погребены здесь.

Стремительным механическим шагом «Алого неба» Раккан оторвался от преследователей; его качало взад-вперед, будто в кресле авто-кареты с расшатанной подвеской.

Что-то, не переставая, дребезжало и щелкало на пульте управления, и Раккан внезапно понял, что это зуб. Клык. А на коленях валялся похожий на лопаточку резец. Он расхохотался, вспомнив разбитый в кровь рот Воссы, когда та уставилась в иллюминатор:

— Похоже, теперь ты улыбаешься мне, кузина.

Сбросив зубы с колен, Линолий заметил блеск кожи, закрепленной на сиденье пилота, — небольшой лазерный пистолет с пробивной батареей. Пилоты брали их на случай, если им придется экстренно покинуть машину.

Он мог пригодиться. Восса преследовала его. Раккан был уверен, что это была именно она. Он слышал эхо в туннеле. А автоматически зажигающиеся шары были очевидным следом, ведущим прямиком к нему.

Вскоре Ракану придется выбраться из машины. Пойти пешком. Свернуть в более компактные боковые проходы поменьше, куда рыцарь не пройдет…

Вдруг Раккан почувствовал, как по спине скользнул нейронный кабель — спустя мгновение тот обвился вокруг горла, перекрывая дыхательные пути, как удушающая змея, прижимая его к сиденью, к которому он так и не удосужился пристегнуться. Раккан боролся с толстым пучком шнуров на шее, и почувствовал, как черепную коробку царапает позвякивающий инфо-шип.

«Восьмеричная сила», вздохнуло «Алое небо», и консоль управления засветилась ярко-фиолетовым.

— СЭР ПАЛЛАДИЙ ИЗ РАУ. ЛЕДИ ДЖЕРСАННА ИЗ СТРАЙДЕРОВ.

Список продолжался, гремя так звучно, что Сикоракса не смогла разобрать тихое жужжание в имплантированной микро-бусине. Какие-то странные помехи — возможно, из-за близости к громкоговорителю «Короны».

«Ты …дишь …то …ще?»

Сикоракса трижды щелкнула себя по горлу, указывая, что не поняла сообщение.

— Попробуй еще раз, когда он закончит выступать, — сказала оперативница на случай, если ее сообщение сможет дойти до адресата. — Похоже, уже недолго — на сцене почти не осталось места.

Раскинувшаяся под ней возвышенность кишела знатью, разделенной на Страйдеров и Рау.

— ТЕПЕРЬ, ВСЕ ВЫ, ВОЗЬМИТЕ ЗА РУКИ СВОЕГО СОПЕРНИКА И ПОКЛЯНИТЕСЬ НЕ ЧИНИТЬ ДРУГ НАД ДРУГОМ НАСИЛИЯ, ОТБРОСИТЬ ВСЕ ЗЛО И БЫТЬ РОДИЧАМИ. ПРИНЕСИТЕ НОВУЮ КЛЯТВУ ВЕРНОСТИ — ПОКАЯТЬСЯ И ОБЪЕДИНИТЬСЯ ПЕРЕД ЛИЦОМ ВЕЛИКОЙ УГРОЗЫ.

Внизу Сикоракса увидела, как Хоторн схватила Крейна за руку. Рау и Страйдер из верхнего эшелона домов клялись друг другу в братстве и сестринстве вместе со своими оруженосцами. Многие выглядели смущенными, но улыбались от внезапного преодоления пропасти. Придворные с другой стороны стояли впереди и встревоженно перешептывались.

— ТАКОВ НАШ ПУТЬ. ДОМА ВСТУПАЮТ В ПРОТИВОСТОЯНИЕ С ВЕЛИКИМ ВРАГОМ. НАШИМУ СТАРЕЙШИМ ВРАГОМ. ЧТОБЫ ИСКОРЕНИТЬ ПРЕДАТЕЛЕЙ И ИНТРИГАНОВ СРЕДИ НАС И ЗАЛЕЧИТЬ СТАРЫЕ РАНЫ. ЛОРД-КОМАНДУЮЩИЙ ГИЛЛИМАН ПРИЗЫВАЕТ НАС К ВОЙНЕ.

Раккан потянулся за спину, чтобы схватить разъем, борясь с ним, словно с кинжалом, который пытались вонзить ему в шею. В правую руку Линолий взял лазерный пистолет.

Воздуха осталось немного — как и времени. В кабине посерело. Даже тошнотворный фиолетовый свет панели управления казался прозрачным и бесцветным.

«Восьмеричная сила», — прорычал «Оруженосец». Это был глубокий звериный звук. Рев.

Нет, не «Оруженосец» — «Боевой пес».

Раккан вскинул пистолет на плечо и выстрелил. Дульная вспышка освещала внутренности кабины белым светом — раз за разом, пока Раккан опустошал пробивную батарею прямо в системы шлема Механикум. Затем в глазах потемнело — и давление на шее ослабло.

Если бы не холодное, болезненное дыхание, Раккан подумал бы, что умер.

Но мертв был не он, а «Алое небо». Системы погасли. Змея кабеля лежала у него на плече, подергиваясь в предсмертных судорогах.

Раккан сбросил с себя кабель и потянулся к рычагу аварийного люка. Дернул его.

Возблагодарил Императора, увидев наверху туннеля слабый свет светящихся шаров.

И выбрался наружу, в город мертвецов.

Рэйту все это не нравилось. Ему было как-то не по себе. Слишком уж быстрым вышло воссоединение.

А еще эта трансляция. Откуда она шла?

Затем донесся громовой раскат. Почти не слышный за звуками труб и органа. Заглушаемый хором ризничих.

Гвинн и Кельн пробивались сквозь толпу, пытаясь добраться до архихранительницы и предупредить, чтобы она выключила свои приемники. И приказала другим ризничим сделать то же самое.

Рэйт выбрался от толпы и направился к распахнутым дверям базилики. Внутрь лился ясный зимний свет и пролетали снежные хлопья, тающие от тепла горящих свечей и прижатых друг к другу тел.

— В КРЕСТОВОМ ПОХОДЕ МЫ СНОВА СТАНЕМ ЕДИНЫМ ДОМОМ, НЕРАЗДЕЛЕННЫМ, КАК В БЫЛЫЕ ВРЕМЕНА.

«Рэйт, — передала Сикоракса, — не нравится мне все это: что-то здесь не так».

— И МЫ УСЛЫШИМ ПРИЗЫВ ЛОРДА-КОМАНДУЮЩЕГО ГИЛЛИМАНА И ОТПРАВИМСЯ НА ПОЛЕ БОЯ. МЫ ОБЪЯВИМ ВОЙНУ ЗАКЛЯТОМУ ВРАГУ, КАК ОН ПРОСИЛ.

— Согласен, — сказал Рэйт, проскальзывая мимо дверей базилики в тень арки. Снаружи он увидел стражников, торопившихся занять позиции за каменными памятниками и надгробиями покойных вассалов. Затем поднял глаза к горизонту — и у него похолодело под ложечкой.

— МЫ ВЫСТУПИМ ПРОТИВ УГНЕТЕНИЯ И ТИРАНИИ, ОБЪЯВИВ ВОЙНУ ГИЛЛИМАНУ И ЕГО ТАК НАЗЫВАЕМОМУ ИМПЕРИУМУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

— Кажется, я нашел барона Фонтейна, — сказал Рэйт, не сводя глаз с гор.

Первым, что он увидел, были лазерные лучи и рассекающие небо трассеры. Противовоздушная оборона Доминиона на южном континенте давала мощный отпор. За горным хребтом шло сражение. И из горного перевала на равнину Сбора выступил отряд рыцарей. Во главе шел благородный скакун барона Фонтейна, «Падение топора». За ним — копье в костюмах модели «Квесторис». А по бокам от него — два рыцаря в пурпурных доспехах, знакомых Рэйту по материалам брифингов.

— ...И МЫ СДЕЛАЕМ ЭТО, — прогремел верховный монарх, — ВОССОЕДИНИВШИСЬ С НАШИМИ БРАТЬЯМИ И СЕСТРАМИ ИЗ ДОМА МОРВЕЙН.

Глава тридцать четвертая

Шесть ярдов переднего огневого рубежа «Защиты небес Запада» взорвались изнутри; три группы тяжелых стабберов и минометную батарею, стоящих за ними, испарило взрывом.

Капитан Штаальхайм увидел небо и землю, землю и небо, пластальные траншеи провернулись вокруг него, и капитан опять свалился вниз. «Попадание скорострельной боевой пушки», — сообразил он и потащился к тому, что осталось от пожарной лестницы.

Пушки рыцаря из Морвейнов, порченого «Крестоносца», — первого рыцаря-предателя, высадившегося на Доминионе со времен Ереси. С тех самых времен, когда «Левиафан», рыцарь без пилота, пожертвовал собой, чтобы убить барона-предателя Морвейна.

Но Штаальхайм боялся не этого. Что действительно привело его в ужас, так это то, что среди возвышающихся рыцарей Морвейна оказались знакомые машины.

Они неслись вскачь. Они крушили оборону. Рыцарь «Хелверин» — «Ураганный огонь», пилотируемый сэром Брованом Мортау. «Убивающий коготь», машина дамы Сариссы. Синие с красным фигуры уклонялись и отстреливались.

Пехотинцы «Защиты небес Запада» воевали с собственными господами. Он был готов и к этому. Временами, когда эти мерзавцы сгоняли деревни со своих мест или драли с них три шкуры, поднимая зерновые налоги, Штаальхайму этого даже хотелось бы.

Но по огненным полосам в небе он догадался, что сражение идет в центре управления огнем, расположенном в сердце звездного форта: отбивают высадку рыцарей-предателей на планету.

В оборонительной батарее за спиной Штаальхайма сработало вулканическое копье. Его красно-оранжевый выстрел рассек воздух над капитаном, и следующий вдох был с привкусом кузни. Капитан вырос в одной из них. На полпути через равнину он увидел, как луч копья пробил ионный щит и врезался в плечевой сустав рыцаря Морвейнов; тот пошатнулся, гатлинг-пушка опустилась. Массивное оружие мигом выкосило с дюжину зараженных рабов Механикус, которые суетились у его ног.

Со стороны лэнс-батареи раздались радостные возгласы, едва слышные из-за перезарядки орудия.

«Погибель изменников! Погибель изменников!»

Так назывался рыцарь, у которого они захватили это копье десять тысяч лет назад — в последний раз, когда ужасный дом Морвейн предательски ступил на Доминион. В тот день погибло три дюжины рыцарей Страйдер-Рау и полмиллиона пехотинцев. Тогда у Доминиона не было средств противовоздушной обороны — не то, что сейчас.

Теперь у них были «Защита небес Запада» и «Защита небес Востока». И пока эти крепости держались, почти всему, что имелось у Морвейнов, можно было преградить путь еще на орбите. Скорострельная боевая пушка «Турнирное поле» сделала выстрел из другого угла звездного форта; ее снаряд разорвался на ионном щите Морвейна.

Оба дома Доминиона и три рыцаря из Морвейнов пришли за ними.

Но капитан Штаальхайм вспомнил о полумиллионе тех погибших пехотинцев. И о том, что сказала им Даск в тот самый день, когда они влились в десятинную Гвардию Привратницы.

«Нельзя отдавать управление огнем в руки никому, кто бы ни явился: главы домов, „Корона Доминиона“, восставший с Трона Бог-Император или твоя любимая старенькая бабуленция. Любые попытки — пресекать всеми силами».

Порченый «Крестоносец» развернулся верхней частью корпуса и прошелся гатлинг-пушкой по брустверу звездной крепости. Спираль трассирующих снарядов прошла в сторону «Погибели изменников», и каждый снаряд поднимал комья земли размером с человека.

Почтенное копье лопнуло, его батарея разорвалась с раздирающим барабанные перепонки звуком лазерного разряда, во все стороны полетели брызги кислоты. На глазах у Штаальхайма ствол грохнулся вперед и покатился по внутреннему кольцу звездного форта в ров между защитными секциями.

— Расчеты лазерных орудий! — взревел капитан. — Товсь! Отражать атаки с близкого расстояния!

«Дадим отпор, — подумал он, — надолго ли?»

В базилике воцарилась тишина. Сикоракса смотрела вниз на коленопреклоненных людей, пытаясь прочесть выражение их лиц. Даже с высоты ей было видно, какое на них написано потрясение.

Те, кто уже принес присягу на помосте, отходили и освобождали место другим.

Сервиторы-соколы взмыли в воздух, вытаскивая из-под бархатного полотна новую маску «Короны». Она висела на цепи между ними, разделенная пополам по диагонали. Одна половина была красной, другая — синей, и вместе, на стыке, они сливались в пурпур дома Морвейн.

— ЕСЛИ КТО-ТО ХОЧЕТ ПРИСОЕДИНИТЬСЯ К НАШЕМУ НАЧИНАНИЮ, СДЕЛАЙТЕ ШАГ ВПЕРЕД И ДАЙТЕ КЛЯТВУ ПРЯМО СЕЙЧАС.

Никто не двинулся с места, не поднялся с колен, и вдруг в передних рядах началась потасовка.

Юма встал — вернее, попытался встать: Ачара схватила его за руку и принялась оттаскивать назад. С другой стороны Даск резко прошептала ему что-то на ухо.

— Отпустите, — рявкнул он. — Пустите.

Королевский страж отшвырнул их и повернулся к народу.

— Трусы, — сказал он склонившимся людям. — Все, вы!

— Нет, Юма, — выдохнула Сикоракса. — Нет!

— Вы преклонили колени перед этим человеком. Признали его своим королем. Отдали за него свой голос — по крайней мере, некоторые.

Юма пристально взглянул на Даск и Ачару:

— Может, вы и забыли, что это значит, но я помню. Он — наш король!

Юма выпрямился и вышел к рыцарям на возвышении. Барон Крейн поприветствовал брата рукопожатием.

— КТО ЕЩЕ ПОДНИМЕТСЯ И ПОСЛЕДУЕТ ЗА НАМИ? КТО ОСМЕЛИТСЯ БРОСИТЬ ВЫЗОВ?

Несколько рыцарей протиснулись вперед с опущенными головами, словно стремясь остаться неузнанными.

— ЭТО ДОМИНИОН, — объявил верховный монарх Даггар-Крейн, — ЗДЕСЬ НЕ ЗНАЮТ ПОЩАДЫ К ПРЕДАТЕЛЯМ.

В толпе началось шевеление — это Кельн и Гвинн проталкивались вперед и что-то кричали Дортии Тесселл, стоящей на верхней ступеньке. Сикоракса открыла рот, чтобы предупредить их, успела окликнуть:

— Кельн!

И в этот же миг плазменный дециматор «Короны Доминиона» начал разогреваться; катушки орудия раскалились до синего цвета.

Раккан скользнул за погребальную колонну, на мгновение расстегнул шлем и прислушался, нет ли погони. Вслушался в то, что слышал.

Где-то капает вода. Приглушенная тишина подземелья. И…

Там. Движение. Большие ноги шлепают по соленой воде, просачивающейся сквозь камень. Этот район катакомб — секция Рау, она как раз вблизи от моря.

Всплески становятся быстрее. Скрип металла по стене. Скрежет адамантина об адамантин.

Восса нашла безжизненное «Алое небо».

От Раккана все еще разило его запахом — едкая вонь горелой электроники, смешанная со смрадом обожженной плоти. Расстрелянная им начинка «Боевого пса» не была чисто механической.

Подсвечивая себе двумя встроенными в шлем фонарями, Раккан снова застегнул шлем и шмыгнул поглубже в катакомбы. По воле то ли случая, то ли судьбы — или давно похороненной памяти? — он знал, куда направляется.

Поток обжигающей синеватой энергии прорезал толпу — и двенадцать рыцарей вместе с их свитой превратились в пепел, а еще шестеро ослепли, просто посмотрев на разряд.

Кельн схватила Гвинн и затащила ее за колонну, укрыв от обратного потока палящего воздуха. Над головой носились белые пылинки; на мгновение Кельн показалось, что выстрелом пробило крышу, и внутрь ворвался снежный вихрь. Но частички попали в рот, и стало понятно, что это пепел — все, что осталось от погибших дворян.

Справа виднелись скрюченные скелеты, тянущие руки к безопасной колонне — те, кто не успел укрыться за ней.

— ВЫ НА СТОРОНЕ ЛЖЕ-ПРИМАРХА ГИЛЛИМАНА? ПРОТИВ СВОЕГО КОРОЛЯ?

Засыпанная человеческим пеплом, в белой ливрее Страйдер-Рау, Кельн активировала встроенное в правую руку лазерное оружие и подтащила Гвинн поближе.

Пока Сикоракса порхала под сводами, под ней внизу сверкнул красный разряд вулканического копья. Ярко вспыхнувший луч перерезал по диагонали колонну и взметнулся к потолку; ветхие знамена, во множестве висевшие вокруг каллидус, воспламенились от жара.

Края старинных гобеленов скручивались, в воздухе летали догорающие угольки. Брызги расплавленной каменной кладки взмывали вверх и поджигали древки знамен.

Последовал еще один выстрел, озарив своды синим светом, — как раз перед тем, как нарастающая из-за шквального огня температура дошла до точки возгорания, и потолок окутало огненными всполохами.

— Кельн! — кричала Сикоракса, прыгая сквозь ад. — Кельн!

«Ты мне нужна, — передал ей Рэйт. Она слышала в воксе выстрелы. — У главных ворот, немедленно».

— Есть, — ответила Сикоракса, перескакивая к цепи, на которой висел ряд горящих флагов. Она приземлилась, перехватила цепь рукой, взмахнула фазовым клинком и перерубила звенья.

Выпав из огненного ада Страйдеров и разрушенного наследия Рау, Сикоракса погрузилась в бойню.

Знать Доминиона разбегалась от своего монарха — словно отхлынула волна кричащих лиц. Пешие пилоты падали и погибали под ногами оруженосцев, устремившихся к боковым часовням и главному входу. Сикоракса скользила сквозь давку, придав телу тонкость и гибкость. Она уже видела серый прямоугольник зимнего света над толчеей.

И вдруг снаряды тяжелого стаббера пробили ворота и впились в плотную массу бегущих дворян.

Клац-клац. Клац-клац.

Четверо пехотинцев попадали на землю, плотно сгруппировавшись. Рядом друг с другом. Один из них занял позицию у стаббера, установленного на треноге, — стаббера, из которого только что выпустили очередь по воротам базилики. В открытые ворота ворвались пехотинцы, загоняя убегающих дворян обратно.

Рэйт возблагодарил Императора за то, что тот наградил его столь острой паранойей. В противном случае он, возможно, не стал бы утруждаться и тайком пробираться в Малую клавель. Поскольку его снаряжение — у Сикораксы, необходимости в этом не было.

Хотя нет, необходимость была. Со снаряжением он чувствовал себя завершенным.

Несмотря на бедствие, Рэйт порадовался, что его задача внезапно стала простой.

Всаживать пули в тела.

Рэйт увидел, как пехотинец вскинул автомат. Виндикар навел мушку на его голову и проделал в ней аккуратную дырочку.

— Так нам не выбраться, — сказал Рэйт. — К ним подоспело подкрепление.

— Лучше там, чем здесь, — крикнула Лизилль Ликан-Баст. Она, как и большинство членов Списков — тех, что выжили, укрылись в баптистерии. Оружия ни у кого не было. Ради предотвращения покушений на жизнь монарха на коронацию, как правило, ничего, кроме мечей, не допускалось.

«Жаль, что на этот раз все вышло наоборот», — подумал Рэйт.

— Сикоракса, — произнес он вполголоса. — Пока движешься сюда, посмотри, вдруг получится загнать кого-нибудь из дворян в баптистерий. Нужно, чтобы выжило хотя бы несколько пилотов, когда все закончится.

Рэйт просчитал, что их захватят примерно за десять минут. Если до этого их не прикончит «Корона».

Из-за сырости и осевшей на стенах тоннеля соли Раккан ожидал, что ворота заскрипят, открываясь.

Но нет. Они открывалась внутрь, и петли были смазаны не хуже, чем шарниры у рыцарей. Толкнув их, Раккан обнаружил, что сама дверь — из железа, а петли — из устойчивого к коррозии адамантина.

Железная решетка сплеталась в узор из завитушек и спиралей, которые накладывались друг на друга. В центре из волн появлялся меч. А над ним — изогнутое спиральное устройство с надписью «ФАНГ».

В последний раз Раккан побывал здесь еще совсем ребенком. В тот день, когда они поместили внутрь обитый свинцом гроб его отца, все здесь казалось намного больше. Камера достигала в высоту двенадцать футов; каменные ниши, в которых покоились мертвецы, уходили на четыре фута вглубь.

Теперь все здесь выглядело тесным и загроможденным до того, что вызывало клаустрофобию. Не то, что мраморные склепы линии Астеров, к которой принадлежала его мать. Фанги никогда не отличались знатностью. Линия служителей, лишь на ступень выше вассалитета. Даже барон Крейн не слишком беспокоился на их счет — они были как бы в стороне, кроме того, за столетия все каменные ниши заполнились. Вместо того, чтобы расширять пространство, гробы просто ставили вдоль стен, будто ящики на складе.

На Доминионе душа обитала в рыцаре. Тело — лишь бренная материя.

Раккан без труда разыскал гроб. Он стоял сразу за воротами, справа, прижатый к влажной каменной кладке стены.

— Приветствую, отец.

Линолий снял перчатку и положил руку на свинцовый короб, нащупав нанесенные на него рельефные буквы.

Сэр Селкар Фанг

Рыцарь-пилот «Шута»

Спаситель верховного монарха Явария-Кау

Убит в Победе.

Рука Раккана сжалась в кулак, и он ударил по металлу.

— Я пытался, отец. Я правда пытался. Всю жизнь я потратил на попытки стать лучше. Вырваться из этой скудной мужской линии. Стать чем-то бóльшим, нежели ты, твоя мать, разорвать этот замкнутый круг. Стать первым Фангом — пилотом рыцаря «Квесторис». Стать оруженосцем самому себе... и посмотри, куда это меня завело.

Подступили рыдания, приглушенные гневом. Раккан вдохнул, глаза заволоклись слезами. И внезапно почувствовал, что тонет, вперив глаза в затянутое дымом небо и захлебываясь собственной кровью. В углу визора повторялся текст. Прокручивающийся. Петляющий. Дурацкий.

>В чем заключается долг раненого рыцаря?

>В чем заключается долг раненого рыцаря?

— Да не знаю я! — выкрикнул он. — Понятия не имею. Тебя не было рядом, чтобы научить меня. Вся твоя чуткость, и все, что я помню о тебе, — так это как ты умирал, а перед смертью повесил на меня это бремя. О чем, черт возьми, ты думал, когда оставил мне в наследство «Шута»? Что мне придется видеть тебя таким? Чувствовать к тебе такое? Надо же — оставил мне сообщение без всякой любви или заботы, просто: «Скажите моему сыну восстать из крови»!

>ЗАЯВКА: ВОССТАТЬ ИЗ КРОВИ

>Заявка принята

>Линия Фангов установлена

>Назови себя, рыцарь

Раккан запнулся, услышав движение.

Движение чего-то громоздкого.

Заставленная гробами задняя стена повернулась вокруг своей оси, открывая сияющий за ней свет.

>Назови себя, рыцарь.

— Линолий Раккан.

>Приветствую тебя, Линолий Раккан, отпрыск рода Фангов, сын Селкара Фанга, пилота благородного рыцаря «Оруженосца», «Шута».

>СООБЩЕНИЕ ОБ УГРОЗЕ: сработала планетарная тревога. В верхних слоях атмосферы обнаружен корабль. Враги в секторе семь-два. «Защита небес Запада» в осаде. Гнусный дом Морвейн высадился на планету.

>Активация защиты разрешена

>Ты отправишься на защиту королевства?

Идя на свет, Раккан сделал неуверенный шаг через движущуюся стену. Он снял шлем, чтобы лучше видеть.

И был настолько потрясен, что даже не заметил, как за ним захлопнулась дверь.

— Я ждал, — произнес голос, подобный грому над красным морем.

— Баптистерий! — кричала Сикоракса, пытаясь разогнать толпу. — Туда, туда, там укрытие!

Вокруг ничего нельзя было разглядеть: базилика затянулась дымом. В его клубах метались перепуганные дворяне с перекошенными лицами и страшными, сочащимися ожогами. Сикоракса подталкивала их к спасению, но многие не послушались, поскольку никогда раньше ее не видели.

Сперва выживших было много, но теперь их становилось меньше и меньше.

— Кельн? Гвинн? — спросила Сикоракса по воксу, не потрудившись понизить голос.

В дыму полыхнула голубая вспышка; каллидус упала ничком, футах в тридцати перед ней полоса солнечного излучения ударила в столб, до того разогрев камень, что тот размягчился и поплыл, будто воск.

— Рэйт? Как там ворота?

«Пока держатся. — Сквозь его голос слышались хлопки выстрелов. — Мне нужно снаряжение».

— Иду.

Из дыма, пошатываясь, выступила покрытая пеплом фигура. Сначала по очертаниям Сикоракса приняла ее за ризничего в рясе, но потом рассмотрела, что это женщина.

Пришедшая закашлялась, повернулась к оперативнице лицом, и Сикоракса наконец узнала, кто перед ней. Ее ранило в голову, часть волос обгорела. Юбка-колокол была разорвана в клочья.

— Баронесса Даск?

— Кто?..

— Идите в баптистерий, баронесса, там убежище.

Даск кивнула и попятилась, зажимая рану на голове ладонью.

Раздался гул лазерной батареи; обернувшись, Сикоракса увидела вулканическое копье. Она смотрела прямо в горловину дула и видела красное свечение внутри.

— Идем, идем, не тормози, — сказала Кельн.

Они побежали вдоль стены базилики, ныряя в часовни и выскакивая из них, перепрыгивая через упавшие святыни и ряды молитвенных свечей, пока не дошли до хоров. На хоры, пошатываясь и размахивая мехадендритами, по ступенькам сбежал какой-то ризничий. Глазная аугментика у него была темно-фиолетовой, и свет ее напоминал болезненное свечение линз самой «Короны».

Порченое создание, неестественно сильно вывернув голову, чтобы вытаращиться на них, зашипело и защелкало, как агрессивное насекомое.

— Воссссеммммь... — пробормотало оно.

Кельн прострелила ему голову и мимоходом всадила в череп еще один лазерный заряд. Ее пястное оружие было древним, с четкой фокусировкой — низкий уровень шума, никаких визуальных признаков.

— Теперь они Преобразованные, — сказала Гвинн, еле сдерживаясь, чтобы не вывернуть все из пищеварительной системы.

— Мы бы и сами стали такими, если бы ты не предупредила, — сказала Кельн. — Остается надеяться, что архихранительница тоже смогла деактивировать сигнал.

— А вдруг не смогла? — спросила Гвинн.

Кельн припала на колено и трижды выстрелила в ризничего, который набросился на них на четвереньках, как ящерица.

За спиной разнесся жуткий грохот и треск: часть верхних сводчатых арок обрушилась и замкнула потолочное силовое поле. Сквозь дым пробилось зимнее солнце.

— Тогда мы деактивируем ее, — ответила Кельн. — Раз и навсегда.

— Держи, — Сикоракса бросила сумку Рэйту, тот поймал ее левой рукой и вытащил пистолет «Экзитус» из наружного отделения. — У нас, может, минута, пока «Корона» до нас не доберется.

— Раккана не видела? — спросил Рэйт.

В ворота базилики, над самой его головой, врезались тяжелые болтерные снаряды. Виндикар выскочил на открытое место и дважды выстрелил в механизм подачи боеприпасов — те сдетонировали, и орудие взорвалось.

— Если они захватили его вместе с почетным караулом, то либо он с ними, либо убит.

— В баптистерии все спрашивают о нем. Они думают, что Раккан герой войны и знает, как быть.

Сикоракса выругалась и потянулась к встроенному в бедро инъектору.

— Я возьму это на себя.

Когда Раккан вошел в баптистерий, Лизилль Ликан-Баст читала молитву — последнюю молитву об избавлении.

Никто не спросил, почему на нем черный бронированный комбинезон цветов Страйдер-Рау, за что Сикоракса была им благодарна, решив, что в крайнем случае ей лучше смешаться с толпой.

Первым, кто ее заметил, был Каве.

— Раккан! — воскликнул он, подбегая и хватая кузена за руку. — Рад видеть тебя здесь.

Остальные оторвались от молитвы. Напуганные, разбитые. Безоружные и спешенные. Преданные.

Там были Ликан-Баст и Ламбек-Фирскал. Сэр Сангрейн, добродушный пилот «Оруженосца», «Фехтовальщика». Мовек Каве. Леди Каталея из дома Рау, пилот «Эгиды надежды». Еще несколько пилотов «Оруженосцев» и «Квесторисов».

И контуженная Симфония Даск.

— Нам бы не помешал ветеран кампании, — сказала Ликан-Баст. — Из нас лишь баронесса Даск бывала на войне.

— Что ж, у меня хорошие новости, — сказал Раккан, сверкнув улыбкой. — Это война. И вы до сих пор живы. Так что теперь мы все ветераны.

Пол задрожал, и с потолка посыпалась камнебетонная крошка.

— Что ж, времени в обрез, так кто лучше всех знает эту базилику?

Тесселл выдал силуэт. Множество рук, множество механодендритов. Такая фигура была только у нее.

К сожалению, они видели ее через бронированное окно коммуникационного туннеля возле помоста. К сожалению, дверь заперли на двойной замок с портом передачи данных и внутренним пин-кодом.

«Корона Доминиона» за их спинами по-прежнему стремилась к воротам, вымещая гнев на любом выжившем, который попадался на пути — остальные исчезли. Рыцари-предатели, Преобразованные ризничие...

Остались только тела.

— Куда идет тоннель? — спросила Кельн.

— К алтарю Собора поддержания, — ответила Гвинн. — Это наше святилище.

— А там что?

Гвинн пожала плечами:

— Ритуальные предметы. Маски погибших героев. Наши архивы и монастырские принадлежности.

— А какое-нибудь военное имущество?

— Нет, просто... — Глаза Гвинн расширились. — Ох, Омниссия. Там же наш резерв рыцарей! Неформатированных машин, готовых к принятию человеческого компонента…

— Перенаправляй управление дверью, а я займусь замком.

Гвинн подключилась к порту и, хмурясь, стала набирать комбинации. Кельн активировала встроенный в палец мелта-резак и нашла фиксирующий штифт. Через несколько мгновений она прошла сквозь него.

— Как дел... — начала ванус.

Люк скользнул в сторону.

— Доступ разрешен, — сказала Гвинн, затем остановилась, увидев тело. — Это?..

— Святой Трон, — сказала Кельн. — Похоже, да.

Крови было столько, что она мешала с уверенностью опознать тело, и все же у их ног умирала баронесса Ачара, Глашатая Доминиона.

— Ждал? — переспросил Раккан. — Ждал чего?

— Тебя, сэр Раккан, — ответил голос. Он наполнил комнату раскатистым эхом.

— Где это я? — спросил Раккан. Он прищурился, чтобы разглядеть все получше. Но все равно не мог понять, для чего это понадобилось. Подземная пещера-купол футов тридцать шириной, с решетчатым полом из пластали…

Под полом зеленела морская вода, подсвеченная прожекторами. Струящаяся жидкость отбрасывала неземной призрачный свет на потолок и стены; Раккан понял, что глубины этой морской пещеры, должно быть, достаточно, чтобы скрыть ее под слоем водорослей.

Круглое отверстие посреди комнаты открывало доступ к какому-то изогнутому предмету, поднимающемуся из воды. Вначале Раккан принял его за какое-то животное, пока люк не открылся, и внутри не заплясали огоньки панели управления.

— Это твое наследие, — сказал голос. — Наследие, которое завещал тебе твой отец. Которое завещала ему его мать. И ее отец оставил ей. Каждый, начиная с незапамятных времен. Секрет, который он бы открыл тебе, не оборвись его жизнь так рано и внезапно, но он оставил тебе ключ. Я не думал, что тебе потребуется так много времени, чтобы им воспользоваться. Но я был терпелив.

— Ты знал моего отца?

— Наше знакомство было слишком коротким. Но он хороший человек. Он бы многого добился, если бы его призвали. Как ты поступишь теперь, когда Морвейн осквернил священную землю нашего королевства? Оседлаешь ли ты скакуна и воздвигнешься ли из кровавого моря?

— Ты Рыцарь? Я... я не связан с тобой. Я никогда не пилотировал ничего, кроме скромной «Глевии». И как ты можешь говорить…

— Это покажется естественным. Мои элементы управления схожи с теми, что у «Глевии». Ты уже пилотировал оруженосца, теперь настал час пилотировать рыцаря.

— Оруженосца?

— Благородный рыцарь, «Шут». Это моя пара. Мы связаны. Так повелось с тех пор, как корабли покинули Терру. Пилот одного — пилот другого.

Раккан обнаружил, что его тянет к верхней части машины. За время, проведенное под водой, люк оброс зелеными водорослями, лохмато лежащими на толстом адамантине. Линолий спустился внутрь — хотя бы посмотреть, на что похожи его системы управления. Старая кожа заскрипела, когда он откинулся на сиденье.

— Полагаю, ты хочешь, чтобы я поскакал за славой, — сказал он, взглянув на панель управления.

— Нет, — прогрохотал рыцарь.

Раккан чувствовал, как машина вибрирует под ним, трон Механикум был настолько мощным, что казался почти живым.

— Но…

— Эта машина — защитник. Она связана с Доминионом. В этой атаке нет чести, нет победных возгласов на турнирном поле, нет эмблем кампании или стягов. Лишь исполнение долга.

— Какого долга?

— Восстать из кровавого моря, схватить врагов этого мира и зашвырнуть их, вопящих, обратно во тьму. Принести песню в сердца друзей и ужас в сердца врагов. Жаждешь ли ты этого?

Раккан улыбнулся:

— Похоже на план!

— Тогда надень отцовский шлем, сэр Раккан.

Линолий надел его, закрепив кабель трона Механикум.

«Приветствую тебя, сэр Линолий Раккан, — провозгласил шлем. — Обещаешь ли ты выступить на защиту королевства?»

— Да, — сказал Раккан, стиснул зубы и приготовился к тому, что должно произойти дальше.

Информационный шип проник ему в череп, и за одно мгновение перед ним пронеслись поля сражений и турниры. Горящие звезды и пустоты, от которых сводило желудок. Места, которых он не помнил, и бесчисленные монстры. Калейдоскоп тысяч жизней, разбивающихся и разделяющихся. Мозаика памяти.

И отца. Раккан почувствовал своего отца.

Скажите моему сыну, чтобы он восстал из крови.

И когда Линолий открыл глаза, он был уже совершенно другим человеком.

Семьдесят ярдов. Вот и все расстояние до входа в склеп. Семьдесят ярдов почти открытой местности перед разъяренным «Кастеляном».

Выйти за ворота — нельзя. Вернуться в базилику — нельзя. Оставаться на месте — тоже: чертово здание рушилось вокруг них.

Следовало убираться.

Впрочем, у них в рукаве еще оставался кое-какой туз.

Рэйт взвесил винтовку в руке, ощущая ее выверенный вес — с учетом того, что винтовочная граната размером с ладонь была вставлена в приклад, а не в ствол. Выглянул из-за ворот, позволяя маске прицелиться. Ярдов сто или около того. «Корона» огибала огромную дыру, которую прожгла в полу.

— Имейте в виду, — сказал Раккан-Сикоракса. — Только до первой колонны.

Рэйт перевел дыхание, отрепетировал движение в уме, затем развернулся вокруг стены и сделал удар.

Бум.

Граната описала неглубокую параболу вверх, под своды, и попала прямо в лицо Рыцарю.

— Бежим!

И они бросились бежать.

Перед «Кастеляном» расцвело голубоватое облако, усеянное серебристой мишурой и пронизанное молниями. Ионный щит вспыхнул янтарным, и «Корона» взревела, открыв огонь из мелта-ружей.

Вслепую.

Рэйт прислонился спиной к первой колонне, повернувшись и поглядывая на бронированного монстра.

Рыцарь двинулся вправо, покачивая огромной головой.

— Заряжай, — сказал виндикар.

Раккан зарядил и вставил в приклад винтовки вторую электромагнитную гранату. Рэйт захватил их на случай, если по пути к Яварию-Кау им потребуется устранить одного-двух «Оруженосцев».

Одного или двух «Оруженосцев». Это была их последняя граната. Из-за логистических осложнений крестового похода Индомитус Механикус — даже с учетом высокой приоритетности заявок Ассасинорума — сумели доставить только две.

Рэйта похлопали по плечу, и он увидел необычную для Раккана кривую улыбку:

— Готово.

Рэйт развернулся, выстрелил, и они снова пустились бежать.

Снаряд разорвался у стены базилики; мозаика разбилась, в воздух брызнули разноцветные плитки размером с патрон для автомата. Одна из плиток врезалась в голову пилота «Оруженосца», которого Рэйт не знал. Куски каменной опоры величиной с наземный автомобиль повалились на кучку беспорядочно бегущих людей, раздавив сэра Кестегала из Рау. Вместе с опорой сошла целая лавина мельчайшей серой каменной крошки, уменьшив видимость до нескольких футов.

Рэйт перепрыгнул через обломки и заскользил по гладкой поверхности как раз вовремя: в ворота базилики ворвались пехотинцы и обрушили град выстрелов из лаз-карабинов; в затянутом пылью воздухе отчетливо виднелись красные вспышки пролетающих разрядов.

Все еще ослепленная, «Корона Доминиона» открыла огонь из плазменного деструктора — и до Рэйта донеслись крики. Его следующий вдох обжег легкие, забив их каменной пылью и обдав жаром плазменных снарядов.

Без маски Рэйт видел немногим лучше «Кастеляна». На мгновение оперативник едва не потерял ориентацию, пока Раккан — нет, Сикоракса — не вынырнул из серой пелены и не затащил его в укрытие под лестницей в склепе.

— Сколько выжило? — спросил он, кашлянув, чтобы прочистить легкие.

— Все, кроме троих, — сказала Сикоракса, пригнувшись поближе. — При сложившихся обстоятельствах — не так уж плохо.

Глава тридцать пятая

— Что? Умерла? — спросила Гвинн.

— Если и не умерла, — ответила Кельн, — то на грани.

Несмотря на это, ванус не поленилась забрать из ослабевших пальцев Ачары лазпистолет. Сюрпризы были ни к чему.

— Держи. — Кельн передала пистолет Гвинн. — Направь вдоль коридора. Увидишь, что кто-то идет в нашу сторону, — стреляй. Прицеливаться не трудись, а с остальным я сама разберусь.

— Р-р... кан, — заикаясь, произнесла Ачара. Одежду на ней прожгло до самой кожи тепловой волной от плазменного выстрела, а вспышка испепелила свитки пергамента, свисавшие с пилотского костюма. Глашатая получила ранения в грудь и в брюшную полость; по-видимому, задело легкое. Когда она заговорила, в уголке рта выступила розовая пена.

— Баронесса, попейте. — Кельн откупорила маленькую фляжку и поднесла ее к губам глашатаи. Вода в основном пролилась ей на грудь, но все же глашатая смогла сделать глоток и прочистить горло.

— Раккан, — сказала Ачара. — Вы — люди Раккана.

— Что случилось, баронесса? Как вы сюда попали?

— Меня задело первым выстрелом. Мысль… что уже мертва…

Она сглотнула.

Кельн не поняла, что имеет в виду Ачара: то ли что она умерла, то ли что предатели считали ее мертвой. Вероятно, и то, и другое. Она не стала перебивать, чтобы уточнить.

— У меня был… пистолет. Спрятала в ботинок, чтобы его не заметили. Не выгорело.

Она закашлялась со сдавленным звуком, и снова на губах выступила розовая пена.

— Что вы хотели сделать?

— Убить ее.

— Архихранительницу?

— А вышло, что это она убила меня. — Голова Ачары склонилась набок, в сторону, где было ранение. — Бесполезная. Какая же я бесполезная.

— Нет. Скажите, что делать, и мы доведем все до конца. Вы — глашатая, так говорите.

— Симфония… она, знаешь ли, думала, что ты из Инквизиции. Я ей говорила, что это паранойя. Но, наверное… наверное...

— Она угадала, — сказала Кельн.

Одна из основных заповедей храма Ванус: никогда не поправляй, если ошибка тебе на руку.

— Ха, — сказала Ачара. — Вот так штука. Я всегда знала, что вы нас раскусите. Всегда знала, что мы не сможем... скрывать это... вечно...

Веки Ачары опустились, затем закрылись. Подбородок склонился на грудь. Из приоткрытых губ потянулась струйка розовой слюны.

— Ну уж нет, — сказала Кельн. Она сняла кончик среднего пальца левой руки, открыв шприц, и вонзила его Ачаре через грудную клетку в сердце. Затем активировала инъектор мышечным сокращением.

Голова Ачары откинулась назад, рот распахнулся в судорожном вздохе, как у утопающего, вырвавшегося наконец на воздух. Посиневшие губы стали серыми.

Реанимационный укол. Коктейль из восстановительных препаратов и адреналина, поступающий прямо в кровь в сочетании с микроударной терапией, чтобы сердце снова заработало.

Кельн дала баронессе еще глоток воды.

— Что вы скрывали? Что, по-вашему, мы могли найти?

— Та-чхх... — Ачара выплюнула воду. В воде была кровь, но на сей раз недостаточно, чтобы придать ей розовый цвет. В ней также виднелись кровавые сгустки, похожие на кометы с хвостами, которые закручивались спиралью.

— Скажите мне, и, может быть, я смогу ее поймать.

— Он был хорошим человеком.

— Кто?

— Яварий-Кау. Хороший человек… на самом деле лучший. Мы подвели его. В битве за Пылающие небеса. Он был ранен. Очень тяжело. «Рассвет резни» его чуть не убил. Убил бы, если бы Селкар Фанг не пожертвовал собой. Вот тогда мы и предали короля. Мы думали… — Она кашлянула. — Мы думали, что спасаем его.

— Его затронула порча, — закончила Кельн.

— Думаю, что Тесселл подозревала. По совести, мы все подозревали. Тот предатель всадил в него столько этих своих странных гарпунов. Я подумала… подумала...

— О чем?

— Они выглядели как инфо-шипы, — сказала Ачара. Ее голова свесилась. — Мы не придали значения. Растерялись. Растерялись без него. Без его руково…

Кельн потянулась вперед и приподняла голову Ачары, слегка похлопав по щеке.

— А потом?

— Тесселл спасла его. Чудом. Он, конечно, так и не поправился полностью. Трон Механикум и его системы жизнеобеспечения сохранили ему жизнь. Мы кормили его через трубочку. Наш собственный маленький Император на Троне.

— Но он сошел с ума, — сказала Гвинн.

— Не сразу. — Ачара слабо встрепенулась. — Месяцы… с год он был в норме и сохранял здравый рассудок. Он был самим собой, умственно. Великий человек! Величайший монарх за многие поколения. Единственный, кто нас сплачивал, и когда начал терять рассудок, мы его защищали. От интриг, от заговоров, от него самого. Если бы мы делали то, что он говорил, начался бы бунт. Что бы ни поселил в нем «Рассвет резни», оно начало брать контроль над королем. Итак, мы замкнули круг, начали говорить за него. Конечно же, в этом была и доля эгоизма. Не было никаких гарантий, что нам бы удалось сохранить текущие позиции при новом монархе. Но это было и ради него. Бедный король, мой бедный король!

Слезы катились по щекам Ачары, смешиваясь с кровью на подбородке.

— Расскажите, что было дальше, — сказала Кельн. — Расскажите, и я оставлю вас в покое.

— Наш король был лучшим из людей, — сказала она. — Величайшим. Он боролся с этим. Но эпизоды помешательства затягивались. К концу он уже был не в своем уме. Слишком эксцентричным. А потом Даск нашла ту девицу, агента инквизиции. Начнись расследование — выплыло бы, что наш монарх запятнан порчей, и инквизиция наверняка предположила бы то же, что и все мы… то же... Они бы очистили нас, уничтожили наши прекрасные машины. И... и... мы решили удалить трубки. Его там больше не было. Просто сломленный человек, в бреду, разум его больше не мог бороться с тьмой. Это было не убийство, мы просто… отпустили его.

— Когда?

— Месяц назад. Но это заняло больше времени, чем мы ожидали. Он еще несколько дней продолжал говорить; видите ли, он был невероятно стойким. Архихранительница управляла «Короной» удаленно, через порты на задней панели. Наш марионеточный король, ожидающий, пока все уляжется, чтобы можно было назначить нового монарха…

— Невозможно, — сказала Гвинн. — Это не соответствует логике. Яварий-Кау выступал на турнире. Он не мог быть мертвым. Тесселл не могла этого сделать.

— Возможно, его дух, его безумие все еще отдавалось эхом в машине. Вот что я говорила себе, когда происходили подобные вещи. Что он присоединился к предкам внутри трона Механикум. Все, что нужно было сделать, — это посадить на трон нового монарха, незапятнанного, и все бы наладилось.

— Почему это не сработало? — спросила Кельн. — Даггар-Крейна свергли или совратили перед тем, как посадить на трон?

Ачара покачала головой, отплевываясь:

— Она... она знает. Твоя ризничая. Я вижу это по глазам. Спроси ее кредо.

— Машина не служит человеку, — повторила Гвинн. — Человек служит машине.

— О, Бог-Император... — Кельн опустила голову между согнутых коленей. Желудок свело сильным приступом тошноты. — Порча была не на Яварии-Кау, а на «Короне Доминиона».

Гвинн застонала.

— Король… — Ачара закашлялась, розовая пена выступила снова. — Он останавливал порчу, контролировал ее. Держал ее в узде, чтобы она не захватила «Корону». Он брал верх над этой заразой, даже когда она сводила его с ума. А затем мы убили его. И больше некому было бороться с порчей. Он был самым сильным человеком из всех, кого знала. А мы расправились с ним, а затем впустили Морвейна. Мне жаль... так... так…

Голова Ачары запрокинулась. Кельн сделала ей еще один укол адреналина.

— Как заразились остальные? Кто переносчик инфекции?

Ничего не произошло. С тем же успехом оперативница проткнула бы кусок мяса.

— У нее больше нет информации, которую она могла бы предоставить, — сказала Гвинн. — Остальное расскажет Дортия Тесселл.

— Архихранительнице за многое придется ответить, — произнесла Кельн, вставая.

— Она не архихранительница, — усмехнулась Гвинн, поднимая лазерный пистолет. — Она отказалась от этого титула, когда пригрела Морвейна.