Ассасинорум: Делатель королей / Assassinorum: Kingmaker (роман): различия между версиями

Материал из Warpopedia
Перейти к навигации Перейти к поиску
м
Строка 1: Строка 1:
 
{{В процессе
 
{{В процессе
 
|Всего=40
 
|Всего=40
−
|Сейчас=19
+
|Сейчас=20
 
}}
 
}}
 
{{Книга
 
{{Книга
Строка 3380: Строка 3380:
  
 
[ОКОНЧАНИЕ ЗАПИСИ]
 
[ОКОНЧАНИЕ ЗАПИСИ]
 +
 +
 +
===Глава девятнадцатая===
 +
 +
''«Когда говорят предки — слушай. Многих рыцарей спасала мудрость, исходящая из уст мертвецов, или же видение победы, что они видели чужими глазами. Молись, чтобы ты не увидел ничего, кроме победы…»''
 +
 +
::::::::::Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».
 +
 +
 +
Дым. Дым затянул весь горизонт. Он поднимался от горящих машин, он извергался из жерл огромных орудий, которые озаряли окоем, словно тепловые молнии, вздымавшиеся едкими цветами из пылающих прометиевых скважин.
 +
 +
Сикоракса подтолкнула «Оруженосца» вперед, пробиваясь сквозь смог; сенсорная система «Шута» отметила лежащие под ногами обломки транспортника, чтобы великая машина войны не споткнулась о них.
 +
 +
Справа донесся рев двигателей, и Сикоракса развернулась прямо на бегу, высматривая источник звука; из-за разрушенного жилого блока выехала пара «Адских гончих». Их почерневшие от сажи корпуса были помечены богохульными уравнениями; прибитые гвоздями человеческие органы изображали косинусы и параболы, а формулы — начертаны кровью.
 +
 +
«Адские гончие» крайне опасны на близких дистанциях. Их инферно-пушки могут выжечь оголенные кабеля «Оруженосца» и перегреть его силовую установку.
 +
 +
Но она была пилотом дома Рау, происходила из гордого рода и управляла боевой машиной, которая побеждала в битвах еще в те времена, когда Терранский бог ходил среди людей.
 +
 +
К тому же время уже вышло. Турели «Гончих» уже навелись на «Оруженосца», механически и неестественно, но к этому моменту она вскинула тепловое копье и на бегу выстрелила от бедра.
 +
 +
Из дульных срезов вырвались желто-белые столбы перегретого воздуха, ударили в лоб ведущей машины и на наносекунду окрасили ее броню ярко-красным. А потом полутвердый прометий боезапаса сдетонировал — и расколол «Гончую» пополам; в воздух взметнулся столб адова пламени. Но Сикоракса уже полоснула мелта-лучом по второй машине, которая пыталась заехать обратно за здание, прикрываясь убитым напарником.
 +
 +
Мелта-луч хлестнул по правому борту, размягчив гусеницу и сплавив ее с корпусом. Отступление задним ходом обернулось разворотом, из-за которого тяжёлый болтер и пушка «Адское пламя» теперь смотрели в сторону от рыцаря. Экипаж спешно выбирался из машины, понимая, что произойдет дальше. На лицах у них виднелись противогазы, пришитые к головам грубыми швами. Большинство культистов не носили практически никакой одежды, выставляя напоказ шипы, растущие прямо из кожи.
 +
 +
Сикоракса прервала мелта-взрыв, чтобы сберечь боеприпасы, затем сделала прицельный выстрел прямо в центр беспомощной машины.
 +
 +
Оглушительный взрыв настиг еретиков, принеся им заслуженную огненную кончину.
 +
 +
На периферийных авгурах активировался предупредительный сигнал, и Сикоракса развернулась всем корпусом. Зазвенели сигналы столкновения; она поняла, что на бегу, уклоняясь от «Адских гончих», прошла сквозь группу гвардейцев-предателей, одного из них раздавив четырехпалой ногой, а другого — впечатав в стену футах в пятнадцати от нее. Сикоракса наклонилась и врезала по ним цепным тесаком; культистов разорвало на части, забрызгав шасси «Шута», и она поморщилась от призрачного ощущения их грязной крови на коже.
 +
 +
Последние двое выживших сорвались с места и сбежали в туман войны, позабыв лазружья в воронке от снаряда, где пытались укрыться.
 +
 +
Кровь пела от радости битвы; то, как чистые убийства почитали предков, кружило голову, и Сикоракса нырнула в удушливые облака.
 +
 +
— Дама Яттайя, — передала она по воксу, огибая подбитый имперский «Разрушитель». — Яттайя, доложите свою позицию.
 +
 +
Ответом были вокс-щелчки — металлических обломков было так много, что они искажали сигнал. К тому времени, когда рыцари Страйдер-Рау спустились с орбиты и водрузили здесь свои знамена, мордианские бронетанковые дивизии сражались на этой земле уже три месяца.
 +
 +
— ''Сэр Фанг,'' — прерывистый сигнал Яттайи вернулся. — ''Я впереди, там, где просвет в дыму. На ничейной земле. Нам нужно расчистить путь. Боевое построение, я...'' — Сигнал снова пропал. — ''Враги! Враги! Вхожу в ближний бой!''
 +
 +
''«Я же не сэр Фанг»'', — подумала Сикоракса. Это наблюдение не имело никакого смысла и растворилось, едва успев промелькнуть в ее сознании, словно горсть песка, брошенная в реку. Ее было видно лишь миг, после чего смыло прочь. Потому что она была сэром Фангом из дома Рау. Принесшим присягу пилота благородного рыцаря-оруженосца «Шута». Бросившимся в дым, чтобы помочь товарищу по копью.
 +
 +
Нырнув вперед и пригнувшись, чтобы уклониться от проносящихся над головой снарядов, она вырвалась из дыма на ничейную землю. В просвет.
 +
 +
В ад.
 +
 +
Впереди через поляну шагали невысокие существа; колени их собачьих ног сгибались назад. На покатых спинах крепились низко опущенные головы, а передние конечности напоминали обезьяньи. Сикоракса почувствовала, как к горлу подступает тошнота. «Боевые псы».
 +
 +
Порченые «Оруженосцы», — такие же, как и ее гордый скакун, но искаженные и оскверненные. Их наплечники покрывала растянутая, испещренная татуировками кожа. На руках болтались черепа, подвешенные на цепях. Под костями Сикоракса разглядела переливающийся пурпур трижды проклятого дома.
 +
 +
Сгорбленный «Боевой пес» в маске гадюки заметил ее и развернул спаренные автопушки, выпустив поток золотистых трассирующих снарядов; те просвистели над головой и отскочили от верхней части шасси. Даже резкого удара хватило, чтобы потрясти ее настолько сильно, что сознание на мгновение отключилось от интерфейса, и Сикоракса ощутила и жаркую, душную тесноту пилотской кабины, и кожаную обивку трона, всю в бисеринках пота.
 +
 +
Каллидус нырнула обратно, рывком бросив огромную машину в крен вперед, и завершила маневр, опустившись на колено за неподвижным корпусом уничтоженного сверхтяжелого «Гибельного клинка».
 +
 +
— Яттайя, — передала она по воксу; в этот же момент по дальней стороне подбитого танка ударили снаряды автопушки. — Определите свою позицию, я встретил врага. Это дом…
 +
 +
В воксе послышался визг и скрежет: ''«МЫ — ДОМ МОРВЕЙН. МЫ НЕСЕМ НА СЕБЕ СЛОМАННЫЕ КАНДАЛЫ, ПОТОМУ ЧТО МЫ СВОБОДНЫ. СБРОСЬ СВОИ ОКОВЫ И ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К ТАНЦУ СВОБОДЫ. ИЗМЕНИ СЕБЯ НА…»''
 +
 +
Она переключила частоту, блокируя бушующее безумие.
 +
 +
— Яттай...
 +
 +
— Фанг! Помоги! На помощь!
 +
 +
На прозрачной карте, у самой периферии, загорелся переданный сигнал местоположения, квадрант синистер. Сикоракса окинула взглядом лежащую перед собой землю — и увидела ее.
 +
 +
«Рейнджер», «Глевия» Яттайи, отступала: два «Боевых пса» теснили ее к углу разрушенного собора. От стен остались сплошные опаленные огнем развалины, ставшие дуэльной клеткой для сражающихся машин. Ионные щиты затрещали и вспыхнули от соприкосновения двух полей, осветив колонны опустевшего святилища. Пока Сикоракса наблюдала, «Рейнджер» уклонился назад, избегая взмаха цепного тесака одного противника и принимая удар другого на собственное оружие; два огромных цепных клинка тряслись и разбрасывали оранжевые искры, из перегруженных приводов сочился дым.
 +
 +
— Не отступать! — закричала она. — Встаньте и покажите свою кровь!
 +
 +
Сикоракса бежала, выставив ионный щит вправо, чтобы отразить огонь автопушки; она отшвыривала остовы гражданских автомобилей, перепрыгнула упавшую статую святого, пронеслась через то, что некогда было большой транспортной площадкой. Тяжелые снаряды пробили ионный щит, превратив боковое зрение с левой стороны в молочно-белую пелену, — будто шаровая молния ударила.
 +
 +
Прямо перед ней трещащие разряды озарили колонны собора; линзы «Оруженосца» смогли уловить лишь взлеты и падения цепных тесаков и зубья, которые разбрасывали фонтаны искр, врезаясь в адамантин.
 +
 +
— Яттайя!
 +
 +
Крик — мучительный, испуганный.
 +
 +
Сикоракса ворвалась в собор через главный портал; под ногами хрустели обугленные остатки деревянных скамей и почерневшие скелеты умерших на них прихожан.
 +
 +
Должно быть, храм сгорел от сильного воздушного взрыва, потому что прихожане все еще оставались в нем — сросшиеся с развалившимися скамьями кости, молчаливая публика, наблюдающая за поединком гигантов в сердце собора.
 +
 +
Один рыцарь-предатель валялся мертвым, пронзенный насквозь тепловым копьем «Рейнджера», и догорал изнутри. Из его разбитых глазных линз и вокс-излучателя вырывались языки голубого пламени, меж стыков распавшейся брони пробивался оранжевый свет.
 +
 +
А на его остове, как на подставке, возвышался «Рейнджер». Кроваво-красные доспехи освещали точечные огни, лицевая маска треснула и отвалилась от удара цепным клинком. Щит оплывал, глаза тускнели: слишком много энергии было истрачено на доблестное сражение с вдвое большим числом противников. Поножи с одной ноги сорваны, по кирасе разбежалась сеть трещин. На глазах у Сикораксы Яттайя перехватила над головой удар теплового копья, направленный в «Рейнджера»; зубья пробили топливные баки оружия, и в воздух взметнулся гейзер перламутрового газа. Цепным тесаком Яттайя отбила стремительное тепловое копье противника в сторону, и две машины сшиблись, сильно ударившись панцирями в порыве вызова.
 +
 +
Доблестная схватка, достойная крови Рау, — своего рода экспертная дуэль, в которой побеждены десятки противников.
 +
 +
Но Сикоракса увидела смерть Яттайи еще до того, как она произошла, и поняла, что слишком поздно — уже ничего не остановить, даже пробираясь она между мертвыми прихожанами к месту схватки.
 +
 +
Когда два рыцаря сблизились, закрепленное на спине мелта-ружье «Боевого пса» опустился; его перфорированный ствол почти касался верхней части пилотского люка «Рейнджера».
 +
 +
— Я расскажу о твоих деяниях! — закричала Сикоракса в вокс. — Я повешу твою маску в базилике!
 +
 +
Сикоракса хотела, чтобы это обещание было последним, что услышала Яттайя.
 +
 +
Копье белого света вырвалось из мелта-ружья, пробив верхний люк «Рейнджера»; его свет вспыхнул сквозь паутину трещин в поврежденном адамантине. Ее героиня, ее наставница сгорела в одно мгновение. Благородный рыцарь «Рейнджер» превратился в остывающий шлак.
 +
 +
Сикоракса врезалась в предателя сзади, когда тот наклонился, пытаясь вытащить цепной клинок из горящего остова «Рейнджера». Она налетела на него хищной птицей, ударив четырехпалыми лапами в расположенный на спине цилиндрический плазменный реактор, и повалила предателя ничком на мраморный пол.
 +
 +
Он попытался подняться, отталкиваясь оружием, но Сикоракса стояла на нем, ее бронированные поножи впились в спину «Боевого пса», тепловое копье обрушилось вниз, будто дубина, чтобы сломать мелта-ружье, когда оно попыталось развернуться, чтобы пронзить ее, как благородную Яттайю.
 +
 +
Предатель извивался и бился под ней, извращенно живой. От его тошнотворно органического визга у Сикораксы заныли зубы. Ее огромное металлическое тело обрушилось на «Боевого пса», кромсая трофеи из содранной кожи, растирая черепа в порошок.
 +
 +
От прикосновения по коже Сикораксы побежали мурашки.
 +
 +
Она медленно и осторожно приложила кончик цепного клинка к вентиляционной решетке прямо над плазменным реактором. Сикоракса провернула зубья раз, другой, углубляясь в намеченную точку, будто электродрелью. Это гарантировало, что лезвие попадет именно туда, куда она хотела, а не разорвет реактор, после чего они оба погибнут в термоядерном пламени.
 +
 +
Предатель закричал, забился в судорогах. Она чувствовала, как его разум тянется к ней, пытается соприкоснуться с ее мыслями. Зависимый рыцарь обращался к зависимому рыцарю.
 +
 +
— На этом твоя фамилия обрывается, — прорычала Сикоракса и включила цепной тесак.
 +
 +
Зубья вгрызались внутрь, рассекая сервоприводы и трубы, выбрасывая в воздух фонтаны похожего на желчь фиолетового охладителя и гноящихся полуорганических масел. Под тяжестью наседающих доспехов дерганья предателя превратились в панические метания. «Боевой пес» взбрыкнул под ней — с такой силой, что, будь он органическим существом, то оторвал бы мышцы от костей.
 +
 +
Сикоракса вонзила цепной клинок глубже, проталкивая его сквозь слои адамантина и стали; ее собственная рука напряглась, бессознательно повторяя движение. Затем зубья угодили в пустое пространство кабины и внезапно рванулись вперед, растерзав падшего пилота внутри.
 +
 +
«Боевой пес» обмяк, и у Сикораксы перехватило дыхание.
 +
 +
Внутри ее изолированного от битвы кокпита было тихо. Ни визга цепных тесаков. Ни ударов тепловых копий. Только звук ее собственного прерывистого дыхания.
 +
 +
Она снова включила тесак, чтобы можно было его извлечь, затем выпрямилась, дрожа от натуги после убийства. Вот чем это было — убийством. Не дуэлью на турнирном поле, не доблестной схваткой, а забиванием бешеного животного. Забоем скота.
 +
 +
Сикоракса чувствовала на своей адамантиновой оболочке пустые взгляды оставшихся здесь прихожан. Опустевшие глазницы смотрели на нее из выбеленных черепов — они валялись на скамьях среди измельченных осколков костей, разбросанных повсюду в результате столкновения. Взирали вниз с рядов молчаливых певчих на клиросе.
 +
 +
И тут Сикоракса услышала шум.
 +
 +
Это был то ли вой, то ли рев. Словно толстокожий бык, готовый броситься в атаку. И вместе с шумом в небе появилось гнилостное розово-красное свечение — свет оттенка зараженной плоти, пульсирующий, словно в такт метроному. Свечение приобрело форму трех глаз и рта, зияющего, словно открытая печь.
 +
 +
Сикоракса нетвердой походкой, словно заколдованная, побрела к стене собора, прислонив тепловое копье к одной из колонн, чтобы не упасть. Даже стоявшие справа неподалеку застрельщики из «Боевых псов» повернулись, отсалютовав поднятым оружием.
 +
 +
Из тумана войны вырвался «Рассвет резни». Трехглазый. С пылающей пастью.
 +
 +
Он размахивал цепным «Жнецом» размером с танк; когти на перчатке «Удар грома» были длинными и изогнутыми, как у хищника. С нагрудника свисали цепи толщиной с человека, звенья погнулись и растрескались в местах, где силы Заклятого врага пытались удержать его. Один толстый трос остался натянутым, и когда адская машина вышла из дыма, Сикоракса увидела, что он тащит за собой перевернутый сервотягач, искривленная стрела которого все еще была вытянута в тщетной попытке удержать груз. Предатель держал его за цепь, как на поводке, до нужного момента.
 +
 +
«Рассвет резни» взвыл, как одержимый локомоторватор, и включил цепной меч, обрушив его вниз, на оборудование. Зубья оружия разбросали пластины брони и распорки на сотню ярдов, а потом лезвия направились к «Боевому псу», очутившемуся слишком близко; «Жнец» рассек его пополам, отделяя друг от друга ноги и туловище.
 +
 +
Чудище завыло, как паровой котел. И, к своему ужасу, Сикоракса услышала ответ, напоминающий песни огромных китообразных, которые звучала у мыса во Дворце собраний.
 +
 +
Она повернула голову — и увидела ответное голубое свечение, озарившее гряду облаков. Успокаивающее, благородное освещение. Сияние ангелов.
 +
 +
Плазменный столб вырвался из тумана, пронесшись через ничейную землю, и солнечной вспышкой взорвался на корпусе рыцаря-предателя; его ионный щит засветился, как катаракта на помутневшем глазу.
 +
 +
Предатель пошатнулся — ионному щиту не хватило времени, чтобы перестроиться и поглотить весь удар. Но Сикоракса уже отвела взгляд.
 +
 +
Она смотрела на голубоватую полосу дыма и на то, что, как она поняла, вот-вот должно было появиться.
 +
 +
Плазменный дециматор пронзил грязный дым, небесное сияние сменилось ярким свечением силовой катушки. Огромное вулканическое копье было поднято ровно, как у атакующего всадника. Глаза — с золотой чеканкой, лицевая пластина крестоносца — наполовину кроваво-красная, наполовину небесно-голубая, кремовые наплечники — с имперскими аквилами и отметками кампаний десяти тысяч лет. Свет падал на геральдику даже на этом промозглом поле брани.
 +
 +
Он появился из дыма, как выныривающее китообразное. Как легендарный ''Левиафан'' — монстр, который поднялся из глубин моря во время Ереси, чтобы убить барона Морвейна. Струйки гнилостного воздуха цеплялись за углы рыцаря, тянулись за ним; клочья запутались в золотой короне, венчавшей его голову.
 +
 +
«Корона Доминиона».
 +
 +
— Яварий-Кау! — закричала она с гордостью. — Яварий-Кау!
 +
 +
Сикоракса слышала, как по всей линии раздались звуки жужжащих цепных клинков, завывания плазменных реакторов и тепловых пушек. За разбитыми имперскими порядками она разглядела, как из-за валяющихся на поле боя искореженных обломков появляются «Оруженосцы». Из дыма вышли закованные в броню «Стражи», и к шуму добавились лязг их оружия и усиленные воксом голоса, распевающие «Песнь Подвигов». И в такт ей по их щитам ритмично загрохотало оружие.
 +
 +
''Ммм-мммм-мм. Лязг-лязг. Ммм-мммм-мм. Лязг-лязг.''
 +
 +
Сикоракса поняла, что песня доносится изнутри шлема Механикум. Голоса живых и мертвых слились в единый хор, отбивая панихиду.
 +
 +
Подготовка к тому, чтобы стать свидетелем испытания.
 +
 +
Сикоракса подняла цепной тесак и активировала его вместе с остальными.
 +
 +
— Кау-у! — закричала она. — Яварий-Кау! — На линзах шлема выступила влага, и Сикоракса поняла, что это слезы.
 +
 +
Обуянный безумным порывом «Рассвет резни» пробивался к верховному монарху; предатель гнал по пустоши, отбрасывая танки и размалывая плечом стены факторума.
 +
 +
И верховный монарх Яварий-Кау принял вызов зверя. Он пустил «Корону Доминиона» в галоп прямиком на предателя, держа вулканическое копье наготове; его красный луч сотряс внутренности Сикораксы, но разбился об ионный щит предателя.
 +
 +
Они встретились прямо перед Сикораксой: предатель отбросил огромное копье в сторону, и два рыцаря сошлись с раскатом грома.
 +
 +
Она почувствовала ударную волну даже сквозь броню «Шута».
 +
 +
Адамантин против адамантина. Маски бились друг о друга, будто две наковальни, сталкивающиеся снова и снова. Борьба, орудия сцеплены, установленные на руках «Короны» пушки палили в небо. Сдвоенные мелта-ружья Явария-Кау вспарывали воздух выстрелами в упор, мешая Сикораксе уследить за ходом битвы.
 +
 +
Перчатка «Рассвета резни» сжимала королевское вулканическое копье и направляла его вверх, посылая по длинному стволу пляшущие разряды молний.
 +
 +
Верховный монарх пригнулся, чтобы защитить кабину толстым верхним панцирем, и наклонился достаточно низко, чтобы вести огонь из пушечных турелей, установленных на плече. Один из выстрелов разнес вдребезги левый наплечник «Резни».
 +
 +
Но радостное восклицание в очередной раз замерло на губах Сикораксы, когда она снова увидела, к чему все идет.
 +
 +
«Резня» отпустил вулканическое копье, качнулся вниз и поднырнул под короля. Сжатый кулак миновал блок и панцирь, двигаясь по прямой линии к кабине пилота
 +
 +
Расстояние было слишком коротким, и он не мог нанести удар.
 +
 +
Но этого и не требовалось.
 +
 +
На глазах Сикораксы из перчатки выдвинулись смонтированные в костяшках пальцев шипы и выскочили наружу, выбрасывая вокруг грязный дым. Нет, не шипы, — гарпуны.
 +
 +
Три гарпуна вонзились глубоко в нагрудник «Короны», пронзив корпус кабины пилота. Доносящиеся из рядов Страйдер-Рау молитвы не сработали, поскольку по ведущим к гарпунам кабелями пробежали коронные разряды.
 +
 +
«Корона Доминиона» содрогнулась, рыцаря подкосило. Он припал на одно колено.
 +
 +
«Рассвет резни» занес цепной меч.
 +
 +
— Нет! — завопила Сикоракса.
 +
 +
Клинок опустился, и зубья «Жнеца» глубоко вонзились во внешний панцирь «Короны». Искры взметнулись дугой пятидесятифутовой высоты.
 +
 +
— Кау! — завопила Сикоракса. — Яварий-Кау!
 +
 +
Сикоракса сорвалась на бег еще до того, как осознала нужные движения, пробираясь сквозь обломки и дым. Пробралась мимо «Боевого пса», который праздновал победу торжествующим ревом — предатель даже не стал ее преследовать, во всяком случае, пока она не отбежала на достаточное расстояние.
 +
 +
''«НЕТ!'' — сетовали предки. — ''Вызов есть вызов! Не прерывай бой. Кодекс запрещает…»''
 +
 +
Но она не позволила бы своему монарху погибнуть ради клятв. Она готова пожертвовать честью, если это значит спасти своего короля. Разве ее клятвы не гласили, что она обязана защищать монарха?
 +
 +
— «Рассвет резни»! — вскричала она и выпустила заряд из теплового копья. Выстрел отразился от щита «Резни», оставив на нем лишь пятно, похожее на синяк, и не причинив никакого вреда, но это отвлекло предателя — он повернулся, взглянул на нее, и его следующий удар был не таким четким.
 +
 +
Теперь Сикоракса видела, как остальные рыцари Страйдер-Рау пришли в движение. Рыцари «Хранители» и «Крестоносцы». Рыцари «Паладины» и «Странники». В голубых цветах дома Страйдер и малиновых Рау — или в четверной раскраске двора.
 +
 +
Ей хотелось бы, чтобы они были ближе. Хотелось бы, чтобы у нее был костюм модели «Квесторис», сопоставимый с «Резней» по размеру. В нелепом тщеславии Сикоракса желала, чтобы почитаемый ''Левиафан'' восстал, как в старинных сказаниях, и избавил рыцарей Доминиона от врагов.
 +
 +
Но нет. Не предназначение создавало судьбу.
 +
 +
Только маленький «Шут», рыцарь «Оруженосец», стоящий перед гигантом вдвое выше него.
 +
 +
— Я вызываю тебя! — крикнула Сикоракса, выпустив мелта-струю, которая пробила ионный щит предателя. — Я бросаю тебе вызов, чудовище!
 +
 +
«Резня» смотрел прямо на нее; по корпусу шла дрожь. Предатель издал мясистый, влажный смех, просочившийся через вокс-динамики Сикораксы. Он все еще держал «Корону», тело рыцаря обмякло, а руки висели, зажатые в хватке зверя. На гарпунных тросах плясал призрачный свет.
 +
 +
«Рассвет резни» с презрением отвернулся от нее, чтобы завершить начатое.
 +
 +
— За Доминион! — крикнула Сикоракса, на полном скаку атакуя монстра с фланга и выплевывая мелта-лучи из теплового копья и пушки на корпусе.
 +
 +
— Во имя предков! — воскликнула она, уклоняясь от удара массивного цепного меча наотмашь; жужжащие зубья окатили «Шута» маслянистой кровью ее поверженного монарха.
 +
 +
— С силой ''Левиафана''! — провозгласила она, направляя мелта-лучи на ахиллесов поршень в задней части ноги «Резни». Металл раскалился до оранжевого цвета.
 +
 +
— Я нанесу удар!
 +
 +
Ее цепной тесак глубоко вонзился в поршень, начисто срубив его. Зверь потерял равновесие и завалился вперед и в сторону, — стоять прямо он больше не мог. Сикоракса напрыгнула на него; тесак вонзился в адамантин, отсекая пробивающиеся из брони гротескные рога цвета слоновой кости, мелта-ружье выжигало глаза, щурящиеся на нее в безмолвной ярости, пока она кромсала реактор врага.
 +
 +
Когда ее ударила перчатка «Удар грома», она этого даже не почувствовала. Просто знала, что лежит на спине и смотрит на затянутый дымом небесный свод.
 +
 +
— Сын… — попыталась сказать она, но захлебнулась.
 +
 +
Кровь заполнила горло, рот и скапливалась в герметичном шлеме, поэтому, когда Сикоракса закашлялась, в красной липкой жидкости, которая теперь подступала к глазам, появлялись только пузырьки.
 +
 +
Она попыталась снять шлем, но руки не слушались. Она послала мысленный импульс «Шуту», чтобы тот запустил аварийную промывку шлема, но получила лишь сообщения о повреждениях.
 +
 +
Сикоракса подняла голову, почувствовав, как хрустнули сломанные позвонки, и кашлянула, чтобы прочистить горло.
 +
 +
— Мой сын, — сказала она, задыхаясь, когда кровотечение усилилось. — Скажите Раккану… восстать из крови...
 +
 +
Тогда она была не более чем охваченным паникой разумом в изломанном теле, погребенном в разорванном костюме, без единого вздоха, который мог бы ее успокоить.
 +
 +
Утопающая в собственной крови.
 +
 +
…Сикоракса поднялась и села на койке; одеяла пропитались потом, руки тряслись, как в припадке, от боевого адреналина.
 +
 +
По лицу текли слезы, а в ушах звенело от ударов великих воинов.
 +
 +
Раккан приоткрыл дверь после ее второй попытки постучать. Он оказался на ногах, с костылем под мышкой. Судя по красным глазам и опухшему лицу, рыцарь был навеселе.
 +
 +
— Я... — Она вытаращила глаза. — Сон…
 +
 +
— Значит, тебе он тоже снится? — спросил он. — Я так и думал, что у тебя получится. Битва за Пылающие небеса. Сегодня годовщина. Прости, я не додумался предупредить. Должно быть, у тебя полно вопросов…
 +
 +
— Это был… сэр Селкар Фанг, да? Так что...
 +
 +
— Да, — сказал он. — Так погиб мой отец. И теперь я вижу это во сне — и ты, похоже, тоже видишь.
 +
 +
Сикоракса ничего не ответила; тогда Раккан распахнул дверь и указал на открытую бутылку амасека:
 +
 +
— По-моему, тебе лучше войти.
 +
 +
 +
>>Ежедневный брифинг // Историческая справка // Файл № 5782-Гамма-ДКРР
 +
 +
>>День миссии: 21
 +
 +
>>ОЧИСТИТЬ ДАННЫЕ ПОСЛЕ СЧИТЫВАНИЯ<<
 +
 +
Доброе утро, коллеги. Храни вас Император.
 +
 +
Учитывая большое количество предоставленных мною информационных материалов и общую сложность этой миссии, многие члены отряда запросили более краткие и легко усваиваемые версии соответствующей информации.
 +
 +
Для поддержания четкого коммуницирования и командной работы я буду ежедневно рассылать подборки информации, которые, на мой взгляд, имеют отношение к данному этапу операции. Сегодня мы будем исследовать истоки раскола между домом Страйдер и домом Рау.
 +
 +
Как вам известно из наших брифинговых материалов [см. Преамбулу 4: раздел 6], истоки рыцарских миров восходят к Темной эпохе Технологий, когда флотилии кораблей-поселений Долгого странствия отправились во тьму космоса.
 +
 +
Они везли с собой инструкции по тому, как основывать человеческие поселения во враждебной среде, а также инструкции по перепрофилированию своих кораблей в комбинированные строительные и оборонительные платформы, которые теперь известны нам как «имперские рыцари».
 +
 +
Согласно устной традиции, в конце M23 автономный исследовательский зонд приземлился на Доминионе и отметил его как мир, пригодный для заселения. Почва планеты отлично подходила для терраформирования, а в дикой природе не имелось разумной жизни. Где-то в M24 дому Страйдер были предоставлены эксклюзивные права на колонизацию мира, и они отправились за своим призом.
 +
 +
Однако потенциальные колонисты были захвачены варп-потоком и потерялись в водоворотах эмпиреев. По прошествии пятидесяти лет никто из них так и не вышел на связь, и флот сочли потерянным. Дом Рау принял хартию заселения дома Страйдер и заявил о своих правах на эти земли, успешно основав поселение в северном полушарии.
 +
 +
Для колонистов стало настоящим потрясением, когда через три стандартных столетия после того, как на эту землю ступили первые Рау, прибыл флот поселения Страйдер.
 +
 +
Более явной точки преткновения невозможно и представить. У обеих фракций имелись документы, подтверждающие, что Доминион является их единственным и исключительным хомстедом<ref>Хомстед — принцип, по которому человек приобретает право на никому не принадлежащие земли, если прилагает к ним свой труд.</ref>. При этом с технической точки зрения оба документа оставались в силе.
 +
 +
Несмотря на юридическое преимущество, которое дом Страйдер получал, обладая более ранней хартией, дом Рау мог парировать его, заявив о правах по Статуту первого прибытия, которые оставались неоспоримыми в течение трех столетий.
 +
 +
Результатом стала Первая война поселений — конфликт, длившийся девять десятилетий, в ходе которого Страйдеры высадились на планету и закрепились в слабо заселенном южном полушарии. Рау, однако, продолжали удерживать свои владения в северном полушарии.
 +
 +
Поскольку обе фракции сражались до изнеможения, они согласились обратиться к Терре за митигацией. Но время для этого было выбрано как нельзя более неудачное: как раз обрушились варп-шторма эпохи Раздора, и всякое сообщение с Террой прервалось.
 +
 +
И вот, чтобы избежать взаимного уничтожения и дать отпор тьме, было заключено одно из самых любопытных соглашений о разделе власти в человеческом космосе…
 +
 +
 +
Абсолом Рэйт отодвинул брифинг в сторону, бросив его на стопку других справочных материалов Кельн.
 +
 +
Он прикрыл веки, чтобы дать отдых глазам и снять напряжение, которое могло повлиять на точность восприятия. Рэйт отсчитал сто двадцать секунд.
 +
 +
Затем открыл глаза и взял в руки досье, помеченное как «ФИГУРЫ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩИЕ ИНТЕРЕС».
 +
 +
На первой странице было написано «Яварий-Кау. Верховный монарх. Военный лидер. Покойник. Приблизительная реконструкция лица и жизненно важные детали». Рэйт прошелся по этой информации вскользь.
 +
 +
Он снова и снова просматривал вспомогательные файлы. Члены двора... Близкие соратники... Родственники... Выискивал трещину в броне. Любая уязвимость, которую можно использовать. Угол атаки.
 +
 +
Четкая линия огня.
 +
 +
Он потянулся за стаканом амасека. Освещение от люмена падало на золотистую поверхность ликера сверху, заставляя напиток светиться; небольшие отблески мягкого света преломлялись на граненом хрустале, рассыпаясь осколками звездного мерцания по затвору пистолета «Экзитус».
 +
 +
Рэйт сделал глоток. Маленький, неуверенный. Он плотно сомкнул губы на стакане, и большая часть амасека сорвалась с них, а затем хлынула обратно, словно прибой на берег. Такими темпами напитка хватит на три или четыре часа, что в точности отвечало намерениям виндикара.
 +
 +
Рэйт позволял себе выпивать через вечер. Ровно две унции, которые он компенсировал дополнительными сорока минутами кардиотренировок. Даже получаемые виндикаром удовольствия, — когда он их получал, — были регламентированными и сдержанными.
 +
 +
Виндикар поставил стакан и положил руку на стол, расположив ее на расстоянии двух дюймов от рукояти пистолета.
 +
 +
Рэйт постучал указательным пальцем по лежащему перед ним рисованному изображению — фотороботу, основанному на описании Раккана. Пухлое лицо, широкий лоб, царственный облик, как у статуи, почти достойный космодесантника. Правую сторону бритого черепа украшали дугообразные геометрические татуировки, напоминающие математическую радугу.
 +
 +
Барон Тит Юма. Королевский страж. Дом Рау, но поклялся в первую очередь защищать своего Верховного монарха. Пилот рыцаря модификации «Хранитель» «Щит трона».
 +
 +
В материалах брифинга ему был присвоен уровень угрозы «альфа». Согласно отчетам Кельн и Раккана, Юма был для них самым серьезным физическим препятствием. Как королевский телохранитель, он всегда будет рядом с монархом. Даже спешившись, он прославился как жесткий противник в ближнем бою.
 +
 +
Шестнадцать лет назад группа рыцарей из дома Рау предприняла попытку переворота. После многих лет, на протяжении которых верхние строки списков возглавляли кандидаты, благоволившие Страйдерам, Рау продемонстрировали невероятные результаты на турнирах Сангвиналии и поднялись на вершину. Зная, что Страйдеры, скорее всего, отвоюют свои позиции на следующем турнире, заговорщики из Рау обнажили силовые клинки и попытались заколоть Явария-Кау, когда тот, преклонив колени, молился у себя в личной часовне.
 +
 +
К моменту, когда Кау поднялся на ноги, все заговорщики были мертвы: их шлемы и нагрудники раздавила силовая булава Королевского стража.
 +
 +
Четыре мертвых рыцаря. И все — из его собственного дома. Вот насколько непоколебима верность Юмы.
 +
 +
Рэйт провел пальцем по другому портрету — на этот раз женщины, худощавой, с острыми чертами лица и черными волосами, заколотыми декоративным гребнем с самоцветами; органический глаз женщины источал подозрительность, в отличие от паукообразной аугментики. Она выглядела не старше сорока с небольшим, но слишком моложавая кожа, контрастирующая с морщинистыми веками, намекала на регулярные курсы омоложения.
 +
 +
Симфония Даск. Привратница. Дом Страйдер, но под внешней присягой трону. Пилот «Взора Василиска» — рыцаря модификации «Странник».
 +
 +
В опасности Даск не уступила громиле Юме, если не превосходила его. По словам Кельн, в большинстве домов привратник выполнял охранную функцию — противодействовал любым угрозам столице или дворцу. Короче говоря, они нейтрализовали любую опасность до того, как она достигала монарха. Внутренняя сфера принадлежала королевскому двору, а внешняя — Привратнику.
 +
 +
Однако Страйдер-Рау не был традиционным рыцарским домом. За исключением случаев, когда дом готовился к войне, монархи Страйдер-Рау не боялись обычного для других миров удара по их центру власти. Никакие армии ксеносов или мегафауна не стали бы разбиваться о стены Дворца собраний, а крестьянские восстания, хотя и вспыхивали время от времени, не представляли реальной угрозы.
 +
 +
Однако внутренняя безопасность — это совсем другое дело.
 +
 +
Итак, в течение тридцати шести лет Симфония Даск служила главой контрразведки Страйдер-Рау и начальником шпионской сети; ее информаторы проникли во все помещения для прислуги, все пабы, а также на закрытые пирушки знати, проходившие за пределами Дворца собраний — кое-кто поговаривал, что даже в обоих домах. Плоды ее трудов не выглядели так эффектно или кроваво, как работа Юмы. Ее цели не настигала булава. Они скорее оказывались лицом вниз в озере.
 +
 +
Юма и Даск. Внутренний и внешний круги. Рэйт еще не решил, кто вызывает у него больше беспокойства: булава или…
 +
 +
Рука легла на пистолет еще до того, как мозг виндикара уловил шорох.
 +
 +
Рэйт пригнулся, приняв позу для стрельбы, и развернулся на стуле, чтобы нацелить оружие на того, кто вошел в комнату.
 +
 +
Поверх прицела пистолета виндикар увидел Сикораксу, сидящую на краю кровати.
 +
 +
Вспышка, и он увидел это. Выстрел в центр тяжести. С контролем отдачи, чтобы произвести второй выстрел в голову.
 +
 +
— Мне было любопытно, когда ты заметишь, — сказала она.
 +
 +
Рэйт опустил пистолет — он не направил прицел в сторону, но и не целился в жизненно важные органы.
 +
 +
— Как ты сюда попала?
 +
 +
— Ты оставил дверь открытой.
 +
 +
— Не оставлял.
 +
 +
— Что не имеет особого значения. — Она приподняла бровь. — Столько дверных датчиков — и при этом ни одного на верхнем вентиляционном отверстии в несессарии.
 +
 +
— Это вентиляционное отверстие, — сказал виндикар, мельком покосившись на дверь несессария, — десяти дюймов в поперечнике и зарешечено.
 +
 +
— Ты искал лучших, — сказала Сикоракса. — Или, по крайней мере, лучших из обладателей черепно-мозгового импульсного блока префронтальной коры.
 +
 +
— Зачем ты пришла?
 +
 +
— Утром мы доберемся до Доминиона, — сказала она. — И наш текущий приказ — устранить Раккана.
 +
 +
— Так и есть.
 +
 +
— Я хочу это сделать, — сказала Сикоракса, подавшись вперед, ее глаза цвета монет мертвеца сверкнули. — Я работала с ним. Я его знаю.
 +
 +
— Кельн думает, что Раккан может быть полезен. Она попросила меня сохранить его жизнь после того, как мы приземлимся на планету.
 +
 +
— Он представляет опасность, — сказала каллидус. — Дай мне нажать на курок.
 +
 +
— Что ж, — сказал Рэйт. — Даю тебе добро. Я сообщу Кельн.
 +
 +
Он положил пистолет на стол и вернулся к бумагам. Прочел абзац. Сикоракса не уходила.
 +
 +
— Что-нибудь еще? — спросил Рэйт.
 +
 +
— Сколько времени ты уже знаешь? — спросила Сикоракса.
 +
 +
— Что вы с Кельн пытались мной манипулировать? Я не дурак.
 +
 +
Он слегка пригубил амасек.
 +
 +
— Вы специалисты по интригам и социальному саботажу. Контролировать других — это ваша работа. Ваше естество. Откровенно говоря, вы двое действуете в рамках ожидаемых параметров. Делаете то, для чего были созданы.
 +
 +
Расширенным периферийным зрением Рэйт увидел, как Сикоракса напряглась. Ее томность испарилась. ''«Притворство?'' — подумал виндикар. — ''Или же нет?»'' Он никогда не мог быть уверен. Именно это и делало каллидус такой интересной. И правда, Сикоракса была гораздо более убедительной и утонченной, чем Кельн, — Рэйт был бы в этом убежден, если бы не знал, кто она такая. Изучение ее методов вблизи дало ему возможность лучше оценить силы каллидус.
 +
 +
— Раккан, — сказала Сикоракса. — Нельзя его устранять.
 +
 +
— Почему же? Ты сама сказала, что из-за него риск разоблачения повышается.
 +
 +
— Самый главный риск — в том, что мы не знаем внутреннего устройства двора. В наших знаниях полно пробелов, и мы можем опростоволоситься из-за любого. Например, не узнать в лицо членов семьи. Каждый день я... вижу разные вещи. И мне нужно, чтобы он их объяснил.
 +
 +
— Согласен, — сказал Рэйт, обрывая Сикораксу, пока она не повысила голос еще сильнее. — Кельн привела очень убедительные доводы. Пока что Раккан может остаться в живых.
 +
 +
Рэйт полностью повернулся к Сикораксе, сверля каллидус взглядом.
 +
 +
— Но если риски изменятся, Раккан и ризничая умрут. Немедленно. Понятно?
 +
 +
Сикоракса поднялась.
 +
 +
— Понятно.
 +
 +
— Хорошо. Мы вошли в атмосферу в девять сорок пять. Я хочу, чтобы все были готовы к пяти сотням, так что у нас есть несколько часов, чтобы сгладить все шероховатости, прежде чем мы сообщим Яварию-Кау, что его своенравный внучатый племянник вернулся домой. Свободна. Ступай сейчас же. — Затем он добавил: — Через дверь.
 +
 +
— Ну, если таков твой приказ…
 +
 +
Она отперла дверь, помедлив, прежде чем открыть ее.
 +
 +
— Рэйт?
 +
 +
— Да?
 +
 +
— Ты бы поспал немного.
 +
 +
— Я в этом не нуждаюсь. Биологически. Часть модификаций.
 +
 +
Сикоракса вышла; Рэйт прислушался, щелкнет ли замок.
 +
 +
Затем спросил себя, зачем солгал ей.
 +
 +
Отчасти это было правдой: строго говоря, Абсолому Рэйту не нужен был сон, но предписания храма Виндикар предполагали, что в периоды, не связанные с миссией, он должен спать не менее четырех часов ежедневно.
 +
 +
Вот только он не мог. Больше не мог. Иногда Рэйт часами лежал в темноте, расслабив мышцы при помощи химикатов и закрыв глаза, чтобы скрыть окружающий мир.
 +
 +
Он слышал каждый скрип транспортного судна. Каждое ночное насекомое, жаждущее спариться. Пение посвященных в храме Виндикар. Или пронзительный крик вокс-устройств, когда вооруженные противники проходили под его засидкой.
 +
 +
Существовала разница между отсутствием потребности во сне и невозможностью заснуть.
 +
 +
Рэйт не спал уже три года.
 +
  
 
[[Категория:Warhammer 40,000]]
 
[[Категория:Warhammer 40,000]]

Версия 20:53, 13 ноября 2023

Pepe coffee 128 bkg.gifПеревод в процессе: 20/40
Перевод произведения не окончен. В данный момент переведены 20 частей из 40.


Ассасинорум: Делатель королей / Assassinorum: Kingmaker (роман)
Kingmaker.jpg
Автор Роберт Раф / Robert Rath
Переводчик VodIS
Редактор SadLittleBat
Издательство Black Library
Год издания 2022
Подписаться на обновления Telegram-канал
Обсудить Telegram-чат
Экспортировать EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Действующие лица

Ассасинорум

Сикоракса — храм Каллидус — [ЗАСЕКРЕЧЕНО]

Абсолом Рэйт — храм Виндикар — [ЗАСЕКРЕЧЕНО]

Аваарис Кельн — храм Ванус — [ЗАСЕКРЕЧЕНО]

Координатор — [НЕТ ЗАПИСИ] — [НЕТ ЗАПИСИ]

Магистр операций — [НЕТ ЗАПИСИ] — [НЕТ ЗАПИСИ]

Тессенна Старн — внедренный агент — станция «Доминион»


Вольные клинки

Сэр Линолий Раккан — «Шут» — рыцарь Страйдер-Рау — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»

Гвинн — ризничая


Двор

Люсьен Яварий-Кау (Страйдер-Рау) — «Венец Доминиона» — Верховный монарх — рыцарь модификации «Кастелян»

Баронесса Сильва Ачара (Рау) — «Голос Власти» — Глашатай — рыцарь модификации «Паладин»

Барон Тит Юма (Рау) — «Щит трона» — Королевский страж — рыцарь модификации «Хранитель»

Баронесса Симфония Даск (Страйдер) — «Взор Василиска» — Привратница — рыцарь модификации «Странник»

Барон Раллан Фонтейн (Страйдер) — «Падение топора» — Магистр двора — рыцарь модификации «Бравый»

Дортия Тесселл — архихранительница


Дом Страйдер

Баронесса Хоторн Астер-Раккан — «Гончая» — мать Раккана — рыцарь модификации «Крестоносец»

Сэр Ишмайил Гальван — «Удар небес» — оруженосец Астер-Раккан — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»

Сэр Лука Сангрейн — «Фехтовальщик» — рыцарь — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Хельверин»

Сэр Хортий Саббан — «Истязатель» – оруженосец Даска — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»

Сэр Висс Андрик — «Парящий клинок» — рыцарь — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Хельверин»


Дом Рау

Барон Тиберий Крейн — «Огненный змей» — глава Рау — рыцарь модификации «Странник»

Госпожа Лидия Восса — «Всадник бури» — дочь Крейна — Рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Хельверин»

Сэр Селкар Фанг — «Шут» — отец Раккана — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»

Сэр Сев Фирскал — «Спринтер» — рыцарь Рау — рыцарь модели «Оруженосец» модификации «Глевия»


Перечень

Лорд Базил Даггар-Крейн — «Непоколебимый» — сын Крейна — рыцарь модификации «Крестоносец»

Леди Лизель Ликан-Баст — «Кровавая клятва» — двоюродная сестра Раккана рыцарь модификации «Паладин»

Сэр Мовек Каве — «Зубы тайфуна» — рыцарь — рыцарь модификации «Бравый»

Рено Тарн-Кегга — «Рогатый охотник» — лорд — рыцарь модификации «Страж»

Леди Вагара Сакас-Варн — «Песнь славы» — лорд — рыцарь модификации «Паладин»

Лорд Джуул Ламбек-Фирскал — «Штормовая сила» — лорд — рыцарь модификации «Крестоносец»

Леди Балдонна Кэтлин-Деншайн — «Длань ярости» — лорд — рыцарь модификации «Бравый»

Лорд Саммел Тавона-Акава — «Путь рыцаря» — лорд — рыцарь модификации «Странник»


>>ИНДЕКС Альфа-13+

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР+

Классификации имперских рыцарей и их вооружения


>>Доступно для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт; Сикоракса [СПИСОК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ]

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный.

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<


Основное вооружение выделено жирным шрифтом, альтернативное и/или опциональное вооружение выделено курсивом.


РЫЦАРЬ МОДЕЛИ «ДОМИНУС»

«КАСТЕЛЯН»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: вулканическое копье / плазменный дециматор

ПАНЦИРНЫЕ УСТАНОВКИ: спаренные пушки «Осаждатель»/ракетная установка «Щитолом»

ГРУДНЫЕ УСТАНОВКИ: Сдвоенные мельтаганы


РЫЦАРИ МОДЕЛИ «КВЕСТОРИС»

«КРЕСТОНОСЕЦ»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: скорострельная боевая пушка/гатлинг-пушка «Мститель» [ИЛИ] термальная пушка

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: пусковой контейнер «Железный шторм» [ИЛИ] автопушки «Икар» [ИЛИ] пусковой контейнер «Грозовое копьё»

ГРУДНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган


«СТРАННИК»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: термальная пушка/ цепной меч «Жнец» [ИЛИ] перчатка «Удар грома»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: пусковой контейнер «Железный шторм» [ИЛИ] автопушки «Икар» [ИЛИ] пусковой контейнер «Грозовое копьё»

ГРУДНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган


«ПАЛАДИН»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: скорострельная боевая пушка/цепной меч «Жнец» [ИЛИ] перчатка «Удар грома»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: пусковой контейнер «Железный шторм» [ИЛИ] автопушки «Икар» [ИЛИ] пусковой контейнер «Грозовое копьё»

ГРУДНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган


«БРАВЫЙ»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: цепной меч «Жнец»/перчатка «Удар грома»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: пусковой контейнер «Железный шторм» [ИЛИ] автопушки «Икар» [ИЛИ] пусковой контейнер «Грозовое копьё»

ГРУДНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган


«СТРАЖ»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: гатлинг-пушка «Мститель»/перчатка «Удар грома» [ИЛИ] цепной меч «Жнец»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: пусковой контейнер «Железный шторм» [ИЛИ] автопушки «Икар» [ИЛИ] пусковой контейнер «Грозовое копьё»

ГРУДНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган


РЫЦАРИ МОДЕЛИ «ОРУЖЕНОСЕЦ»

«ГЛЕВИЯ»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: термальное копьё/ цепной секач «Жнец»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган


«ХЕЛЬВЕРИН»:

РУЧНЫЕ УСТАНОВКИ: две автопушки «Хельверин»

ПАНЦИРНАЯ УСТАНОВКА: тяжелый стаббер [ИЛИ] мельтаган


Пролог

«Разорвавший клятву рыцаря сам должен быть разорван во искупление проступка».

Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе»


Квестор Империалис, мир Доминиона


В кузнице было жарко.

Жарко, как в паровых жерлах близ поместья Рау на вулканическом нагорье. Жарко, как в пропотевших простынях. Жарко, как в кокпите «Шута» во время летнего турнира.

Стало еще жарче, когда посреди поединка Раккан врезался в «Зубы тайфуна» сэра Мовека Каве, повалив большого рыцаря на землю; цепной секач «Шута» вонзился в аблятивную турнирную броню, установленную специально для этого поединка.

Провернуть что-нибудь вроде этого было не так-то просто. В конце концов, «Оруженосец» «Глевия» втрое меньше рыцаря модификации «Бравый» — такого, как «Зубы тайфуна». Для некоторых победа в такой схватке казалась настолько экстравагантной и немыслимой, что на протяжении столетий никто и не пытался совершить ничего подобного. В последний раз во время попытки претендент — сэр Тусавета Роулин — погибла: её грудь раздробило взмахом цепного меча «Жнец».

Убийство было непреднамеренным. Согласно песням, убийца Роулин оплакивал смерть молодой женщины. Хотя правила и гласили, что любой рыцарь может вызвать на поединок любого другого рыцаря, по умолчанию подразумевалась простая истина: маленькие пятидесятитонные «Оруженосцы» никогда не решались сойтись лицом к лицу с машиной, превосходящей их более чем втрое.

Не было безопасного способа повалить большого рыцаря.

С ослабленным оружием, замедленными цепными клинками и абляционной броней, удваивающей защиту, два рыцаря модели «Квесторис» могли делать друг с другом почти всё, что им вздумается, относительно безопасно для пилотов.

Конечно, травмы всё равно никуда не девались. Сломанные конечности и ребра, внутренние кровотечения — этого следовало ожидать на турнире, однако ограничения по весу не позволяли модифицировать «Оруженосец» даже с учетом безопасности.

Но причина рисковать имелась.

Согласно обычаям рыцарского кодекса Доминиона, победивший претендент имел право забрать себе рыцаря побежденного противника. На самом деле проигравший пилот должен был предложить свой костюм добровольно.

Это было жестом куртуазности. Пилоты имперских рыцарей любили свои костюмы. Они привязывались к ним и лучше всех знали, как вести их в бой. На самом деле ни одному пилоту не хотелось по-настоящему заново проходить ритуал Становления и соединять свой разум с предками, пилотировавшими рыцаря в прошлом. Иные из этих почитаемых предков могли даже отвергнуть узурпатора, разгневанные внезапной сменой пилота.

Подобный поступок налагал на человека своего рода клеймо, поэтому таким правом попросту пренебрегали. Предложение своего рыцаря было формальной любезностью, и на него не принято было соглашаться.

Сэр Линолий Раккан, однако, намеревался своим правом воспользоваться. Он бросил вызов Каве именно потому, что хотел заполучить «Зубы тайфуна». Заодно наконец-то избавиться от маленького рыцаря модели «Оруженосец», принадлежавшего его отцу и роду Фанг на протяжении тысячелетий. Вечные оруженосцы и застрельщики, которым никогда не занять трон возвышавшихся над ними рыцарей «Квесторис».

Линолий Раккан поклялся превзойти своих предков.

И, подумал Линолий, свернув за угол кузнечного святилища и увидев свой бронекостюм, у него почти получилось.

Рыцарь стоял в колыбели кузнечного святилища, его левый наплечник был снят и лежал у ног.

«Шут». Двойные цвета маленького «Оруженосца» указывали, что Раккан находился в Списках, но не имел дома и присяги. Снятый наплечник нёс пёстрый узор из перекрещённых ромбов, — по легенде, именно этот узор и дал имя рыцарскому костюму. Подъёмники держали «Оруженосца» над мраморным узорчатым полом на цепях, закреплённых под его массивными руками.

Левая нога ниже коленного сустава отсутствовала: «Тайфун» оторвал её перчаткой «Удара грома», словно ножку пернатой дичи.

«Шут». Благословение Раккана и его проклятие. Самое подходящее название для рыцарского бронекостюма, столь печально известного своими проблемами. Когда-то Раккан подавал большие надежды. Достигнув совершеннолетия, он прошёл испытание ума, справившись с испытанием силы и боя, полагаясь на свою голову, а не на грубую силу. Даже несмотря на сомнительную родословную, Раккана могли бы принять за своего, если бы он заполучил «Зубы тайфуна».

Но это никому не было нужно. Раккан — человек низкого происхождения с дедом-иномирцем и вечным стремлением к бóльшему. Получив рыцаря модели «Квесторис», он мог бы продвинуться в Списках достаточно высоко, чтобы иметь право на наследование.

Дом Страйдер всегда поднимал на щит идеи преуспевания, а Рау бубнил о почитании предков, но правда заключалась в том, что никто из них не хотел, чтобы какой-то щенок с не лучшей родословной и наглой ухмылкой становился серьёзным кандидатом на трон.

Тем не менее, это всё равно стоило того, чтобы увидеть выражения их лиц.

— Гвинн, — окликнул Раккан. — Скажи честно: ущерб, который нанёс нам «Тайфун», — непоправимый?

Линолий заметил тень ризничей раньше, чем увидел её саму. Она свесилась с механизированной лестницы; красное одеяние озаряли искры от точечной сварочной горелки у неё в правой руке.

Чёрный защитный экран убрался с линз аугментических глаз.

— Клянусь благословенным покровительством Омниссии, всё поправимо. Со временем ты снова будешь сражаться.

— Ты хотела сказать, что «Шут» будет сражаться?

— А это то же самое, — ответила Танна Гвинн. Она спустилась по лестнице, скользя аугментическими руками по пласталевым стойкам.

Раккан поморщился, но оценил её бодрость.

Большинство ризничих, — большинство техножрецов, если уж на то пошло, — были скучными. Медлительными. Отсутствие всякой человечности тушило в живых людях искру; казалось, что десятилетие обучения в Культе Механикус гасило саму личность. Даже самые молодые адепты казались невероятно старообразными.

Гвинн была не такой. Её переполняли энергия и энтузиазм. Не теплота, но нетерпение. Её семья была вассалами, следившими за небольшим автопарком в гаражах дома Страйдеров — мотоциклами и автоповозками, а иногда и бронированными машинами «Таурос». Служение имперскому рыцарю, даже «Оруженосцу», было невообразимым повышением статуса. Сам акт служения этой машине наполнял Гвинн радостным воодушевлением.

— Но, сэр, — сказала она, спрыгнув на землю. — Ещё бы чуть-чуть. С «Ударом грома» лучше не связываться. Случись перелом парой футов повыше, и пришлось бы менять всю ногу целиком.

— Если бы это случилось, то мы бы так и поступили.

— Нужные для этого узлы в дефиците, мой господин. Я просто предупреждаю вас, что вызов сопряжен с риском. Достопочтенный Повелитель Машин «Шут» мог стать калекой, проклятым хромотой весь оставшийся срок службы. Стоило ли это того небольшого шанса на успех?

— Небольшого шанса? — фыркнул Линолий. — Да если бы поединок не остановили, то мы бы, может, прямо сейчас корпели на «Зубами тайфуна».

— Точно, — кивнула Гвинн.

Она была рядом. Смотрела, как он, упершись локтями в дерево, облокотился на край ложи и вертел в руке нетронутый кубок с вином. Знала, что видел Линолий, — небольшую неисправность сервопривода в тазобедренном механизме «Зубов тайфуна». Слышала, как он пробормотал, что, будь у «Шута» оружие дальнего боя, можно было бы заманить более массивного рыцаря ближнего боя на мягкую наклонную почву в нижней части арены. Обойти его так, чтобы «Зубы тайфуна» повернулся в сторону «Шута» — и пару секунд не смог двинуться дальше из-за неисправности, застряв в шатком положении…

Если бы «Оруженосец» Раккана врезался в превосходящего его размерами «Бравого» в течение этого двухсекундного промежутка, он мог бы его опрокинуть и временно сделать большую машину беззащитной. Лежащей ничком с широкой открытой спиной, на которую «Оруженосец» «Глевия» в любой момент мог напрыгнуть, словно волк, цепляющийся за спину раненого грокса, прижимая более крупное животное и перегрызая его артерии.

Но точно так же, как Раккану не дали бы занять высокое место в Списках, ему не позволили бы отнять рыцарский костюм у более «достойного» кандидата.

— Проблема, — сказала Гвинн, — заключается в готовности, мой господин. Хотя вы и вправду смогли бы победить господина Каве, но результатом стали бы два повреждённых рыцаря…

— Чепуха, — отрезал Раккан. — Если бы кого-то заботили повреждения, турниры бы не проводились. Просто моя кровь не нужна...

— Боже!

Гвинн схватила его за руки.

Это на мгновение поразило Линолия.

Ризничие не прикасались к дворянам. Даже те, что служили вместе. Разные классы. Различные коды…

Но она с неистово выросшей силой отбросила пилота в сторону; тот осознал, что Гвинн держит его, и они неуклюже заковыляли к механической лестнице.

По инерции Раккан развернулся и заметил появившуюся из тени фигуру в капюшоне; в вытянутой руке виднелся матово-черный лазпистолет.

Линолий мог бы поклясться, что видел, как белый, словно кость, палец нажимает на спусковой крючок.

Треск. Треск. Треск.

На выстрелы сбежались лакеи, поднялся гвалт: возгласы, шарканье ботинок по полу. Фигура в капюшоне уже исчезла.

— Гвинн, — сказал Раккан. — Я... больно. Не могу…

И вдруг он почувствовал в спине Гвинн дыру, из которой вытекали масло и охлаждающая жидкость.

Колени подогнулись.

Аристократ и ризничая упали, сплетясь в клубок, у ног деактивированного рыцарского костюма; кровь и масло растеклись по полу.

Их тела отражались в темном стекле единственного циклопического глаза «Шута».


Часть первая: Ассасины

Глава первая

Тессенна Старн прикинула, что жить ей осталось минут двадцать. Тридцать, если она выберется в пустоши.

Чтобы не бросаться в глаза на расстоянии, фара на её кроссовом мотоцикле была прикрыта колпаком с красными линзами, давая лишь тонкий полумесяц света.

Изогнутый и багровый, как перерезанное горло.

Тессенна наклонилась через руль, чтобы сбалансировать брыкающуюся гидравлику; мотоцикл карабкался вверх по грунтовой дороге, преодолевая последний подъем перед целью.

«Дорога». Смешно. Скорее пастушья тропа — извилистая линия утрамбованной земли, которая поднималась к окутанным туманом вересковым холмам; по ней не ходил никто, кроме самоуверенных витьерогов, пробирающихся вверх по предгорьям.

Когда-то эти животные были домашним скотом, который из поколения в поколение выпасали местные крепостные пастухи. Затем последовала реорганизация, а вскоре и переселение.

Люди Дома прибыли сюда с лазружьями, чтобы препроводить пастухов в их новый дом, расположенный через два герцогства отсюда.

Тессенна тогда была ещё совсем девчонкой, но ничего не забыла. Помнила виноватый вид лакея, выселявшего их из дома. Ему было стыдно. Он сказал, что является таким же слугой, как и фермеры. И сочувствует тем, кого выгоняет из их жилищ под дулом пистолета. Теперь здесь жили лишь горные витьероги. Вот почему Старн выбрала именно это место.

Она остановилась на гребне холма, приподняла визор шлема и бросила взгляд назад: из-за деревьев у подножия появилась переплетающаяся линия фонарей. По низине эхом разносился собачий лай.

Тессенна опустила визор и, запустив двигатель мотоцикла, нырнула вниз по противоположной стороне склона, быстро хватая ртом воздух на полпути и перепрыгивая кочки; мотоцикл под ней подпрыгивал и вилял на ухабах забытой тропки витьерогов.

Последние семь лет она делала это каждый сезон. Выскальзывала из своих покоев во Дворце Собраний с липовыми поручениями, благодаря которым выигрывала целый день. Кралась до сарая, в котором прятала байк, и отправлялась в холмы. Всегда в новолуние. Передавала регистрационные коды и короткие отчеты. Станция Доминион / Представитель статуса Альфа, разрыв +742д / ДНЧ.

ДНЧ — докладывать не о чем.

Сегодняшнее сообщение должно быть куда как длиннее. Она чувствовала, как карман кожаной куртки оттягивает кодовая книга.

Над головой сквозь глубокую тень пронесся шипящий лазерный разряд; он на мгновение окатил светом наездницу, ослепив её. Луч осветил туман, который подобно ядовитому газу собрался в низине. Меняя положение и угол наклона, Старн рванула руль вправо, разбросав гравий.

Позади хлестнули ещё два красных копья — там, где она только что была; левый окуляр ночного видения заволокло фиолетовыми полосами. Старн сморгнула, когда спустилась на дно долины, полностью закутавшись в туман. Свет погас.

Старн по-прежнему видела ветшающее дерево, выступающее из тумана впереди. Толстые каменные стены и заросшие мхом крыши. Повисшие на последних петлях ненадежные окна и двери.

Фонари ей уже не было видно, но она знала, что они близко. С холма позади донеслись крики.

Пора пересмотреть расчёты. Жить осталось минут десять. Нужно сделать эти десять минут незабываемыми. Так или иначе, это правильно, что все закончится здесь.

Старн оставила байк у забора крайнего дома в надежде, что это собьет преследователей с толку. Авось, пока те будут обыскивать не тот дом, она выгадает ещё секунд шестьдесят. Она осторожно вытащила подножку, аккуратно поставила мотоцикл в вертикальном положении и скользнула в лабиринт построек.

Возможно, её подвело чувство поэтической справедливости. В конце концов, информация о её родной деревне была в записях дома. Любой привратник или Королевский страж мгновенно заметил бы подобное клише. Депортированная девушка-пастух благодаря великодушию дома дослужилась до важной должности в сфере коммуникаций, втайне лелея горе и обиду, и вот наконец стала клятвопреступницей…

Простая история, легкая для понимания — и довольно-таки правдоподобная.

Имперский куратор пришел к Старн во времена Таллаксианской кампании, когда рыцари дома подавляли нашествие подземных тиранидов, и спросил, как насчет оказать услугу Императору.

С компенсацией, разумеется.

У Доминиона не имелось валюты; точнее, имелась, но крепостным нельзя было ей пользоваться. А вот жизненно необходимые лекарства — пластинки, которые можно легко спрятать в вещах, — спасли бы от эпидемий, регулярно вспыхивающих среди рабочих, как саму Старн, так и то, что осталось от её семьи: это приветствовалось.

Старн пробралась между зданиями, отыскав полуразрушенную лачугу; из одного угла ее росло дерево, фундамент пророс корнями, а большой ствол пробивался сквозь крышу, будто дымоход.

Идеальный каркас для длинной проволочной антенны, которую она обмотала вокруг ствола.

С окутанных туманом улиц до Старн доносился лай собак. Свет фонарей конюшенных на заросшем сорняками пустыре. Возгласы тех, кто ее искал.

Несмотря на напряжение, она улыбнулась. На дальнем конце деревни раздался глухой взрыв. Подсвеченный оранжевым туман взвился к небу, откатываясь зримой ударной волной.

Они нашли мотоцикл — и передвинули его достаточно, чтобы сработал пластековый заряд, который она установила за резервуаром с прометием.

Фонари конюшенных на общей площади качнулись в сторону взрыва — и отскочили, когда лакеи бросились врассыпную.

Она подошла к двери лачуги и осторожно перешагнула через натянутую через порог растяжку, ведущую к активатору осколочной мины за фальшивым камнем на потолке. Проскользнула в помещение, закрыла дверь и заперла её на засов.

Мигающие в ночном тумане среди красных огней и тьмы зеленые и янтарные огоньки вокс-передатчика действовали на Тессенну успокаивающе.

Она положила мотоциклетный шлем на стол, вынула покоящийся за поясом на спине пистолет, после чего проверила оружие. Девушка поместила пистолет недалеко от блока передачи, чтобы в случае чего легко дотянуться. Рядом — кодовую книгу, открытую на недавно составленном сообщении; стоило ей закончить, как к ней в комнату вперся этот назойливый засранец Кальтиус, старший крепостной крыла связи из Дворца Собраний.

Он стал проявлять к ней интерес месяц назад. Оказывал знаки внимания. Пригласил ее на частную тренировку. Тессенна сказала «нет», но Кальтиус просто помешался на ней. Он не оставлял попыток добиться её расположения.

Старн не знала, чего именно хотел Кальтиус, вставляя свой универсальный ключ в замок ее комнаты и входя внутрь. Возможно, он хотел порыться в её вещах, найти что-то, что позволило бы ему нажать на Тессенну. Или просто остаться с ней наедине.

Он определенно не ожидал застать ее над личным чемоданом — потайное отделение в крышке распахнуто, демонстрируя ряд золотых монет, пластинок для сообщений, кодовую книгу и хорошо смазанный автопистолет, спрятанные в специальном пенонаполнителе.

Конечно, Старн прихлопнула этого ухмыляющегося ублюдка. Но он был здоровым мужиком и просто так не сдался. Набежали лакеи. Воины, естественно. Ничего такого, с чем не справился бы автопистолет.

И теперь у Старн оставалось всего несколько минут.

Станция Доминион/Представитель статуса Альфа, разрыв +1088д.

Она печатала с натренированной скоростью пожизненного крепостного-связиста. Точно и решительно. Прислушиваясь к нарастающему лаю и топоту кованых ботинок по дерну. К прогнившим окнам и выбитым дверям.

Совсем как тогда, когда она была девочкой.

Стук в дверь; кто-то пытается её выломать.

Вот это они зря…

К-ч-чинк. БАМ.

Осколочная мина над дверной рамой. Было отлично слышно, как маленькие шарикоподшипники раздирают плоть лакея, ломают его кости и отскакивают от каменных плит у входа, обдавая шрапнелью второго, который торчал позади.

Она нажала «ОТПРАВИТЬ».

Связистка закрыла кодовую книгу и с усилием принялась сгибать её пополам, ломая спрятанный в корешке зажигательный заряд. Наконец Тессенна бросила тлеющий том в твердом переплете в изъеденный плесенью каменный камин; шипящее от химикатов пламя уже начало облизывать страницы.

Позади лазерные разряды пробили дверь и ужалили девушку в левый бицепс руки, оставив оранжевый светящийся след на неровных, покрытых шифером стенах. Чуть не попали в вокс.

Старн схватила автопистолет и, направив его прямо в дымящийся дверной проем, выпустила две очереди, чтобы не подпустить преследователей к себе. Затем обернулась на вокс.

ОТПРАВКА… ОТПРАВКА…

Еще один лазерный луч ударил в окно слева от нее, выбив и отбросив в стену кирпич из угла дымохода. Петлю взломало внутрь, окно повисло под совершенно неестественным углом.

ОТПРАВКА… ОТПРАВКА…

Старн скользнула к окну и в упор выстрелила лакею в лицо. Пули высекли искры из его штампованного металлического шлема, вонзившись в череп и оцарапав костяшки пальцев осколками металлической шрапнели. Он упал.

Девушка оглянулась.

ОТПРАВКА… ОТПР...

ОТПРАВКА ЗАВЕРШЕНА

Тессенна метнулась через комнату и укрылась за переплетением проникших в здание корней. Беспорядочный огонь по окнам усиливался, раскалывая камни и прожигая в вокс-аппаратуре черные дыры.

Тессенна ухватилась за корни и подтянулась вверх; её сильно беспокоила ослабевшая левая рука. На полпути Старн поняла, что выстрел прошёл сквозь бицепс навылет. В крыше, где через нее пробивалось дерево, виднелся пролом с сияющими над головой звездами.

Дверь поддалась, за ней послышались шаги. Крики.

Тессенна нащупала ручку, которую на всякий случай воткнула в покрытую мхом крышу, и пролезла в дыру. Она выбралась наружу как раз в тот момент, когда первые лазерные разряды ударили в дерево.

Перекат. Тессенна упала; из-за такого «приземления» она осталась вся в синяках, к счастью, обошлось без серьезных травм. Какой бы бедной ни была её деревня, крыши поднимались ввысь футов на семь.

Старн щелкнула выключателем в задней части хижины, подтянула ноющее тело и побежала.

Трубчатые заряды, установленные под вокс-станцией в линию, сработали, словно огнеметные хлопушки. Раз-два-три.

Передатчик разнесло на части, чтобы уничтожить все следы последней передачи. С дома даже сорвало крышу.

Старн бросилась в пересохшее русло ручья как раз в тот момент, когда на мягкий дерн обрушился грохочущий град из камней. По крайней мере, эвакуация шла по плану. Туман работал Тессенне на руку.

Пригнувшись, она бежала по руслу ручья; из тумана доносились вопли раненых. Старн пробралась под каменным мостом, служившим ей ориентиром, затем дважды повернула на северо-запад и побежала через пустошь; рваная куртка развевалась на ветру.

Сегодня вечером поле представляло из себя отличное укрытие. Туман затруднял передвижение по местности для всех, не знакомых с ней.

Старн ударилась о дощатую изгородь и скользнула под неё, придерживаясь призрачной тени каменной стены справа от себя.

В лесу Тессенна спрятала, закатив в густой кустарник, запасной мотоцикл, завернутый в непромокаемый брезент. Если бы не туман, то о побеге нечего было бы и помышлять. И всё же у нее был шанс. Даже дожить до интервенции Империума.

Старн остановилась.

Перед ней появился незнакомый ей холм.

Как могло так случиться? Это были её поля, на которых она еще ребёнком играла и работала. Она знала каждую гряду и загончик — неужели туман, дезориентация и потеря крови сбили её с толку?

Был ли это гниющий стог сена, на который она никогда не обращала внимания, или сарай, отошедший на задворки памяти?

Девушка сделала шаг вперед, вглядываясь в туман, затем — еще. Она протянула руку сквозь пелену, пытаясь коснуться холма.

И ощутила холодный металл.

Холм пришёл в движение. Начал расти. Заскулили огромные сервоприводы. Три глаза размером с ладонь связистки осветили туман электрическим зеленым сиянием.

Над ней возвышался рыцарь «Оруженосец», выпрямляясь из сгорбленного положения. Внутри машины заработали ядерные печи, постепенно конденсируя туман на броне.

Старн не могла пошевелиться; она просто стояла, будто вкопанная, когда ужасная машина выпрямилась во весь рост и широко расставила ноги, преграждая ей путь. Можно было оценить массивность и рост рыцаря, когда тот стряхивал с себя влагу.

Почти втрое выше неё. Размах установленных на его руках авиапушек не уступал «Валькирии». Рыцарь поджидал её. Как охотник, предоставивший собакам загнать добычу на открытое место.

Тессенна вызывающе заорала. Вскинув автопистолет вверх, она выстрелила в горящие глаза. Пули просто расплющивались, ударяясь об окуляр глазных систем.

«Оруженосец» склонился над девушкой — её фигура казалось совсем крошечной на фоне массивного рыцаря, который неторопливо направлял оба ствола автопушек на беглянку из разрушенной деревни.

И мир погрузился в шум.


Глава вторая

К моменту, когда выстрелы из автопушек разорвали Тессенну Старн на части, отправленное ей сообщение уже растворилось в воздухе.

Связистка мало что знала о технических характеристиках вокс-станции, которую ей вручили. Ей и не нужно было их знать.

В действительности даже безымянные кураторы, передававшие Старн задания, не до конца понимали, как работает этот вокс. Что было вполне кстати. Потому что, хотя организация ставила целью сбор информации, ее оперативники понимали, что естественное любопытство должно быть направлено вовне, на врага. Никто не задавал вопросов. Начальство предоставляло информацию об источниках и методах лишь в случаях, когда считало это необходимым, и стремиться заполучить эти знания определенно не следовало.

Но, несмотря на непримечательный серо-зеленый корпус, вокс-установка, которую передали Старн и которой та пользовалась целых семь лет, была далеко не обыденным устройством.

Известное как сублиминальный астропатический вещатель или субпередатчик, это устройство отправило закодированное сообщение, и оно пролетело над головами суетящихся лакеев, всё ещё пытавшихся на тот момент выломать дверь, мимо неуклюже мельтешащих в тумане теней, над лесом и наконец проникло в залы рыцарской крепости Дворца собраний. Там сигнал промелькнул над Защитой Западных Небес — одной из двух станций управления огнем, которые координировали противовоздушную оборону планеты в случае вражеского нападения.

Сигнал просиял над пустующей в это время года турнирной площадкой; ложи соперников, раскрашенные в геральдические цвета Домов Страйдер и Рау, были безлюдны, а флагштоки — убраны.

Как только наступал турнирный сезон, пустые арены заполнялись рыцарями соперничающих домов; их двигатели пульсировали, а оружие уже было наготове. Облаченные в древние незаменимые доспехи, они рвали друг друга огромными цепными клинками и массивными пушками, подстрекаемые дикими воплями своих родственников. Затем эти ратные подвиги транслировались обратно в родные поместья участников через гигантскую воздушную вокс-башню.

Эта-то башня и была пунктом назначения отправленного сообщения; сигнал использовал надежную точку для обновления собственной мощности и изменения направления, перенаправляясь на Крепость Адептус Астра Телепатика, расположенную в горах над Дворцом собраний.

Там послание повстречалось с молодым астропатом по имени Друз Мак. Или, скорее, наткнулось на небольшой имплантат, установленный в переднем мозге вскоре после успешного связывания его души. Мак не ведал ни о природе, ни о функции имплантата. Он знал только, что время от времени из подсознания всплывает зашифрованное послание, повторялось, как раздражающий текст гимна, и досаждает ему до тех пор, пока астропат не вплетёт послание в гармонию сообщений большого астропатического хора, отправляя его дальше через варп.

Мак понятия не имел, что это абсолютно бессознательное действие, которое он выполнял дважды в год, и было тем, ради чего его назначили в захолустный рыцарский мир Доминиона.

Попав в варп, послание терялось в астропатическом трафике; задумка состояла в том, что лучший способ скрыть данные повышенной секретности — спрятать их среди потока аналогичных данных. Тем не менее, когда поток достиг первой ретрансляционной станции «Шаутин», другой имплантированный астропат отделил сообщение от потока трафика, повторно зашифровал его, освятил и отправил через варп на астропатическую станцию «Дальний Пацификус». На станции процесс повторился, после чего послание отправилось в конечную точку — благословенную атмосферу Святой Терры.

Наконец глубоко под Обсидиановой крепостью Адептус Астра Телепатика послание достигло конечного пункта назначения.

Приемный хор из трех астропатов принял коммюнике и разбирал слои психического шифрования до тех пор, пока не осталось только исходное закодированное сообщение. Этим астропатам никогда не разрешалось покидать крепость; обитая в жилищах, примыкающих к комнате приёма сообщений, они проводили свободное время в учебе и песнопениях, а на сменах разбирали послания, которые не могли прочитать. На самом деле это было милосердно, учитывая, что, если бы по какой-то невероятной случайности они все-таки разгадали содержание послания, их бы немедленно казнили.

Это был безмолвный мир, состоящий из скрипа перьев по бумаге и бормотания; астропаты автоматически записывали каждое сообщение, затем запечатывали его в защитный тубус и вставляли в грудь сервитора-доставщика

В любой момент времени в строю ожидала дюжина сервиторов, некоторые — в доспехах, окрашенных в красный цвет крепости Механикус, зеленый — Милитарум, синий — Военного флота или фиолетовый — Навис Нобилите.

С другой стороны, коммюнике Доминиона было принято с чрезвычайной тщательностью.

Глава триархии астропатов бережно вставила его в нагрудную секцию матово-черного сервитора с усиленным бронированием. Осторожничала она потому, что знала: отверстие защитного тубуса расположено между двумя мельта-зарядами, активирующимися при обнаружении несанкционированного вмешательства.

Затем астропат произнесла кодовое слово, и оно отправило рожденного в чанах гусеничного монстра в тоннель, отмеченный знаком в виде черепа с воткнутым в него кинжалом на фоне креста.

Отправило в Официо Ассасинорум.


Вопреки мрачной репутации, у Официо Ассасинорум было подходящее название. Бóльшая часть здания действительно представляла собой офисы; окажись какой-нибудь чиновник Администратума в одном из центров управления, он чувствовал бы себя как рыба в воде… до первой же роковой ошибки — внимательно всмотреться в обрабатываемые документы.

Всё потому, что на каждого оперативника, орудующего ксеносским фазовым клинком или производящего смертельный выстрел, приходится тысяча клерков, аналитиков и логистов, определяющих, куда должны отправиться оперативники, кого они должны устранить и как будет доставлено их снаряжение.

Управление огромным объемом входящего трафика сигналов входит в компетенцию Управления миссиями, и именно там коммюнике с «Доминиона» впервые попало на стол у Эдвина Фо. Переутомленный мужчина лет пятидесяти, с залысинами и вечной сутулостью клерка, он никак не походил на ассасина. И впрямь, жена и друзья считали, что у Эдвина довольно скучная работа в Администратуме, где он занимается обработкой и утверждением заявок на поставки агрохимикатов. На самом же деле в его обязанности входило принимать каждое коммюнике от полевых агентов, расшифровывать их, а затем направлять расшифрованные сообщения аналитикам для проверки.

Обычно, если сообщение оказывалось подлинным и достаточно важным, Фо переводил его на следующий уровень бюрократии, где процесс повторялся, но с более высоким уровнем допуска к секретной информации. Если же сообщение оказывалось недостаточно важным, Фо мог анонимно направить его в Милитарум или Управление планетарного администрирования.

Но коммюнике Доминиона зацепило внимание, когда Эдвин уже хотел его передать.

Запоздалая реакция — с таким количеством поступающих просьб о вмешательстве не так-то легко сохранять концентрацию, и он остановился на полпути, чтобы передать расшифровку помощнику, как вдруг выхватил послание и перечитал сызнова.

— Трон Терры. — Клерк провел рукой по тому, что осталось от волос. — Принеси шкатулку с моими печатями.

— Да, сэр.

— Живее, мальчик! Шевелись! Здесь тебе не чертовы поручения Экклезиархии.

«Мальчик», которому на самом деле было двадцать три, но для Фо он так и оставался мальчиком, принёс шкатулку с серебряной чеканкой и держал ее неподвижно, пока начальник вставлял в углубление кольцо с печаткой.

Внутренние устройства зажужжали. Шкатулка распахнулась, обнажив ряд печатей в порядке возрастания приоритета.

Эдвин взял самую тяжелую печать — крайнюю справа, поставил на обратной стороне расшифровки штамп «Особое обострение: МО», свернул послание и засунул в пневмо-тубус из ударопрочного кристалла так, чтобы красные чернила просвечивали сквозь материал. Затем Эдвин взял настольную свечу, наплавил на крышку немного воска и вдавил в него свою печатку, после чего протянул тубус:

— Немедленно в диспетчерский центр. Живо! Одна нога здесь, другая там!

Несколько минут спустя коммюнике взлетело вверх по сети каналов доставки, пронесенное воздушным потоком мимо этажей аналитиков — буквально минуя уровни бюрократии, когда оно взлетело в скрытую штаб-квартиру Управления Официо Ассасинорум.


Тубус прибыл с глухим стуком.

Руки в белых перчатках извлекли его, вставили в наноанализатор, обнаруживающий любые взрывчатые или нервнопаралитические вещества, химикаты, биоматериалы. Машина зажгла зеленый свет и извлекла трубку; человек в белых перчатках сломал печать и открыл дверцу на петлях, уверенный, что сообщение было бы сожжено при малейшем намеке на аномальное содержимое.

Человек в белых перчатках прочитал сообщение, выругался и убежал. Через две взрывозащищенные двери, открывающиеся после его биометрической подписи. В уютный, заваленный бумагами офис без окон, с галактическими картами на стенах.

— Господин, — сказал человек в белых перчатках, протягивая коммюнике. — Это «Доминион». Особое обострение. Только что пришло.

Магистр операций, описание которого настолько секретно, что его не следует здесь приводить, повернулся в своем кресле с высокой спинкой и прочитал сообщение.

— Свяжись с Великим Магистром, — велел Магистр операций. — Скажи ему, что я буду присутствовать на приеме. Лично, а не по воксу. Скажи, что Оперативный отдел покорнейше просит созвать собрание лордов.

— На завтрашний вечер назначено одно заседание, — напомнил помощник в белых перчатках.

— Будем надеяться, — сказал Магистр, сплетая пальцы, — что это случится скоро.


Глава третья

«Внимательно посмотрите на эти схемы. Вот оружие, которым вы будете владеть. И винтовка, и пистолет называются „Экзитус”.

Может быть, те из вас, кто воспитывался в схоле, знают, что это переводится как „конец”, „исход” или „смерть”. Это средства, которые вы будете использовать для достижения целей других. И вы почти наверняка встретите свой конец с ними в руках».

руководство посвященных, храм Виндикар, название и автор не указаны.


Морская пена и ревущая вода.

Влага ушла из-под ног; Абсолом Рэйт чувствовал силу растущей волны, её жемчужно-голубую гладь испещряли пузырьки. Над головой ассасина вырос пик; перекатывающаяся вершина его сплющилась, ударившись о риф, и волна разлетелась брызгами.

Рэйт прорвался сквозь пенящийся прибой, и, не обращая внимания на ожог на плече, стал набирать скорость, направляясь к тридцатифутовому буруну, наконец врезался в основание волны и нырнул.

Через линзы разведывательной маски Рэйт видел, как его накрывает волной. Он отметил эффект «вскипания», когда вал разбился об водную гладь. Кавитационные пузырьки, закручивающиеся в спираль. Почувствовал ударную волну, проходящую через него; его тело взметнуло вверх, а затем швырнуло вниз, будто кто-то вытряхивал ковёр.

Рэйту нравилось это чувство. Нравилась сила, с какой волна его колотила, наказывала, напоминая оперативнику о его ошибке и вбивая в его тело урок.

Ибо ошибку допустил не мозг, а инстинкт.

Турава Бета, Цепь лотоса. Четыре терранских месяца назад. Простая миссия с проблемным внедрением и эвакуацией.

Целью был архимагос Табулатум Врайн, исследователь археотеха, который, как предположил Рэйт, слишком углубился туда, куда не следовало. Он вздумал экспериментировать с кодовым вирусом под названием «Чорв_Победитель», развивая работу его создателя — еретеха-программатора Квивариана.

Подробности Рэйту не требовались. Он и знать их не хотел. Они не имели отношения к основной задаче.

Которая заключалась в том, как всадить пробивной турбопатрон в аугментизированный мозг Врайна.

Над ассасином пронеслись кипучие воды, и волна ушла, а вместе с ней ушло ее всасывающее давление.

Он вынырнул на поверхность и вдохнул восстановленный маской кислород. К оперативнику устремился следующий бурун — снова около тридцати футов в высоту, уже формирующий гребень.

Рэйт просунул большой палец между шеей и нижней частью разведывательной маски, затем открыл клапан. Ассасин поплыл вперёд, навстречу приближающемуся чудовищу, и нырнул, пока вода вокруг не начала подниматься. При погружении маску заполнила вода. На губах появился солёный привкус, а спустя мгновение нижняя часть лица онемела.

В крепости Врайна, Монастыре Скал, имелось слишком много сенсорных сетей и средств противовоздушной обороны, чтобы высадиться и эвакуироваться на «Валькирии». Даже гравишют был рискованным вариантом.

Итак, Рэйт отправился морем, перекинув через плечо влагостойкий мешок с разобранной винтовкой «Экзитус». На пистолет, чтобы защитить его от воздействия морской воды, распылили герметик. Рэйт спустился в котлован на гравишюте, потом выбросил его, пока тот не утащил оперативника на дно. Затем проплыл милю до берега. Проникновение было самой легкой частью. Эвакуация прошла не столь гладко.

Рэйт не ожидал, что на обратном пути поднимется настолько огромная волна. Плыть к берегу с крупнокалиберной винтовкой в тридцатифутовых волнах — это одно, но плыть против этих волн — совсем другое дело, даже с частично надутым костюмом из синтекожи.

Мышечная память подвела Рэйта спустя четверть мили. Он на мгновение потерял контроль, промедлив на секунду с погружением, и сразу же его захватило гигантской волной. Рэйта раскрутило, будто пузырек с уликами, помещенный в центрифугу, и притащило лицом по мертвому рифу, разбив одну из линз маски.

Из-за этого маска теперь пропускала воду.

Солёная влага заливала глаза, ослепляла, проникала сквозь клапан и заливалась в рот, отчего при следующем вдохе Рэйт поперхнулся глотком беспощадного океана.

Наконец Рэйт зацепился правой рукой за рифовую нору — логово какого-то местного угря. Теперь его больше не тащило, но он так и оставался под водой — беспомощный, запертый течением в ловушке; каждая большая волна швыряла Рэйта из стороны в сторону, будто пучок водорослей. Перенапряженные связки плеча надорвались, длинный нерв, соединявший шею и пальцы, растягивался снова и снова, будто резиновый шнур. После каждого приступа боли Рэйт глотал поток воды, а тот всё усиливался.

Тренировки взяли верх, — как и должны были. Рэйт вернулся к плану действий на случай непредвиденных обстоятельств. Он зажал ладонью разбитую линзу и активировал аварийный клапан, который наполнил маску воздухом, вытеснив воду.

Это стоило Рэйту почти всего запаса кислорода.

Зрение восстановилось; Рэйт активировал защитную крышку в левой стороне маски, закрыв разбитую линзу и остановив струйку воды. Вынул пистолет «Экзитус» и выстрелил в коралл, в котором застряла его рука.

Каждая пуля, приводимая в движение сжатым воздухом, издавала в холодной воде странный звук: «фвумп-фвумп-фвумп». Рэйт высвободился. Выплыл на поверхность и снял маску. К месту встречи с «Валькирией» Рэйт явился без неё.

Начальство было в восторге. Но, по правде говоря, Рэйту просто повезло.

И это выводило его из себя. Удача — это для плохого оперативника. Удача означает, что ты облажался, но никак за это не расплатился. Это эфемерный призрак — он приходит и уходит, измышление болванов, которые носятся со своей уязвимостью. Которые трактуют свое выживание как достоинство, а не просто причуду случая.

Рэйт не нуждался в удаче. У него были профессиональные навыки.

Таков был путь Виндикара. Верно, модификации сделали Рэйта быстрее, сильнее, наблюдательнее обычного человека. Но Виндикары не были таинственными оборотнями, как асассины храма Каллидус, тех-фриками, как оперативники храма Ванус, или рукотворными чудовищами, как Эверсоры или Кулексусы.

Вместо этого Виндикары обладали исполнительским мастерством.

Добиваться этого им помогала тщательная подготовка. Фанатичный режим тренировок для поддержания максимальной работоспособности. Дотошное оперативное планирование. Проработка всевозможных вариантов развития событий. Стремление к пониманию и максимальному использованию технологий.

И каждый урок он вдалбливал и усваивал. Маска заполнилась водой. Рэйт всё ещё нырял правильно; глаза заливало водой, а во рту чувствовался соленый вкус морской воды. Не останавливаясь, Рэйт начал продавливать маску. Он ощутил, как волна с силой прошла сквозь, вбивая послание.

«Еще раз облажаешься — и ты труп. Если бы это повторилось девять раз, то каждый раз окончился бы смертью. Ты — один из десяти. Ты не победил шансы — шансы победят тебя».

Плечо жгло, словно огнём. Кровь в нем будто застывала. Мучительный заплыв затянул его туго, как матросский узел.

Рэйт уже почти добрался, попутно занимаясь самобичеванием, и вдруг заметил, что следующая волна — другой высоты. Всего пятнадцать футов, и она катилась, не разбиваясь.

Рэйт топтался по воде, поднимаясь и опускаясь над ней.

Кто-то выключил генератор волн в бассейне Нататориума. Опустил дно, чтобы волны не разбивались. Рэйт оглянулся на берег большого генераторного бассейна, находившийся в шестистах футах позади.

Он увидел две фигуры, стоящие на краю имитируемого океана; их облегающие перчатки с высокими воротниками и халаты выглядели неуместно среди розовой плитки стен купальни. Силуэты людей будто нарушали мозаику с имперским орлом, парящим за их спинами.

— Абсолом Рэйт, — произнес голос из громкоговорителя. — Явитесь для получения приказов.


Глава четвёртая

— Вы уверены, что это подходящий оперативник? — спросил Куратор, держа в руке длинный мундштук с палочкой лхо. Прищурившись, он наблюдал, как Рэйт, рассекая уменьшающиеся волны, добирается до искусственного берега.

— Однозначно, — ответил Таллик Варе. — Вы же видели его личное дело.

— Да видел.

Куратор стряхнул пепел на кафельный пол — как человек, привыкший, что за ним убирают другие.

— Впечатляет.

— Сорок девять миссий — это рекорд для храма у нас в секторе, — добавил Варе. — Средняя продолжительность жизни здешнего ассасина-подмастерья — около одиннадцати миссий. Тридцать три — у опытного оперативника.

— Нас не устроит средний уровень, даже по твоим меркам, — сказал Куратор, смакуя палочку лхо; оранжевый огонек освещал его прикрытые глаза. — Я не проявляю никакого неуважения, просто задание и впрямь не из легких. Вы точно уверены в нём?

Рэйт добрался до берегового обрыва и въехал на волне, пригнув голову, как торпеда, и позволяя прибою нести его к офицерам.

— Абсолютно, — ответил Варе. — Чертовски не хочется этого говорить, но…

Куратор смотрел на неё, приподняв бровь.

— Что ж, — продолжил Варе, — на этом задании оперативник устранил бы пятидесятую цель, верно? А это означало бы его выдвижение на пост Главного сикария. Он получил бы право первого отказа, а также возможность выбирать цели в пределах сектора, даже забирать себе задания из других храмов.

— Плюс возможность продвижения на Терру, — сухо добавил Куратор.

— Это бы очень многое для нас значило, — сказал Варе. — «Виндикар Пацификус» не представил ни одного Главного сикария со времён Войны Зверя.

— А знаешь, он ведь может и преуспеть.

— Даже если преуспеет, — сказал Варе, — у него будет не слишком много шансов вернуться и прикрепить к маске нефритовый венок сикария, разве нет?

Рэйт вышел из прибойной волны; холодная морская вода стекала с углов его маски и бугрящихся закаленных мышц. На оперативнике была лишь разведывательная маска и плавки. Ручейки сбегали по шрамам, пересекающим смуглое тело. Шрамы были разными. Некоторые, уже выцветшие и прямые, как стрела, представляли собой следы хирургических вмешательств, которые сделали Рэйта тем, кем он являлся. Другие он получил в бою — отметины, выгравированные на его плоти когтями ксеносов или раскаленной шрапнелью. Были и похожие на астероидные кратеры — от старых огнестрельных ранений.

Куратор окинул оперативника оценивающим взглядом. Он предположил, что тренировки без комбинезона входили в обязательную программу виндикаров, печально известную своей изнурительностью. Даже за несколько футов от плещущейся воды Куратор чувствовал ее холод.

Через один резервуар, слева от них, дюжина подростков-посвященных, сделав глубокий вдох, нырнула в резервуар размером с озеро с морской водой, пропитанной горящим прометием. Каждый раз, когда кто-нибудь из посвященных всплывал на поверхность, орудийный сервитор поворачивался к ним и засыпал резервуар боевыми патронами. Приближаясь к берегу, Рэйт даже не обернулся на звуки выстрелов.

— Рэйт, оперативный мастер высшего класса, — сказал Варе, принимая непринужденную позу. — Представьтесь.

Рэйт шагнул вперед и вытянулся по стойке смирно, каким-то образом излучая уют. Он поклонился.

— Магистр сектора, — слова струились сквозь маску ровным потоком.

— Вольно, снимите маску, — сказал магистр сектора Варе. — Я бы хотел вас кое-кому представить.

Рэйт помедлил, затем снял маску.

Пять десятилетий бюрократической работы в Ассасиноруме научили Куратора тому, что под своими масками ассасины редко выглядят так, как ожидается. Но, учитывая репутацию Рэйта, Куратор думал, что на этот раз все может быть по-другому. Например, он увидит ужасный шрам на щеке. Глаза цвета вороненой стали или лицо, похожее на лезвие.

Но Абсолом Рэйт не походил на человека, сошедшего с пропагандистского пикта. Ассасины вообще редко походили на убийц, — в конце концов, в этом и заключался смысл.

Перед Куратором был мужчина почти неопределимого происхождения. Кожа имела коричневый оттенок орехового дерева. Трудно понять, стала ли она такой от природы или же загорела под воздействием солнца. Лицо Рэйта было в некотором роде красивым, но его нельзя было назвать ни выразительным, ни запоминающимся. Чёрные волосы причесаны, как у штатского, но при этом достаточно коротко подстрижены, чтобы соответствовать требованиям Милитарум.

К собственному разочарованию, Куратор обнаружил, что у оперативника медно-карие глаза. Рэйт был невзрачным, не бросался в глаза. Куратор задумался, всегда ли облик оперативника был таким, или его неприметность намеренно вылеплена хирургом.

— Прежде всего, — сказал Варе, — как твое плечо, Абсолом? Ты полностью восстановился и годен к службе?

— Да, магистр, — ответил Рэйт. — Годен и готов к работе.

— А боли, о которых говорили на медицинском осмотре несколько месяцев назад? Я вижу, что плечо немного приподнято.

— Нет, боли нет, сэр, — ответил Рэйт, слегка опуская плечо. — Плечо крутит на сильном холоде. Я тренирую его по привычке во время ежедневных заплывов.

— Хорошо, хорошо, — сказал Варе, поворачиваясь к Куратору. — Вы удовлетворены?

— Вполне.

Куратор сделал несколько затяжек и слегка поклонился:

— Для меня большая честь познакомиться с вами, оперативник. Ваша репутация... необычайна. О вас знают даже на Терре. Мне было бы весьма любопытно услышать подробности нескольких миссий, если у нас будет время обменяться байками.

— Вы прибыли с Терры, сэр?

Рэйт искоса взглянул на своего магистра.

— Инспекция ведь не затянется еще на семь стандартных лет, верно?

— Это не инспекция, — усмехнулся Куратор. — Задание.

— Тогда кто вы? — спросил Рэйт.

Куратор улыбнулся.

— Давай прибережем это для какого-нибудь тихого места, ладно?


— Всё чисто, — сказал Варе, нажимая кнопку звукового подавителя — дополнительная мера на случай, если адамантиевой двери толщиной в фут окажется недостаточно. Он указал на три стула вокруг большого стола черного дерева с инкрустацией золотом в виде символа храма Виндикар:

— Располагайтесь поудобнее. Мы здесь одни.

Зазвенел миниатюрный лифт, подключенный непосредственно к защищенному архиву. Варе открыла люк и извлекла стопку пергаментных фолиантов.

Куратор плюхнулся в одно из кресел с высокой спинкой и закурил очередную палочку лхо.

— Ты спрашивал, кто я, Абсолом. Ну, этого я рассказывать не собираюсь. Это не имеет отношения к делу. Но я могу рассказать тебе о своих обязанностях.

Куратор толкнул на стол тяжелое идентификационное кольцо. Рэйт поймал его и осмотрел устройство. Символ Ассасинорума — череп, пронзенный кинжалом оперативника, с буквой «О» на лбу.

Рэйт повернул ободок кольца и активировал гололит, считав с него учетные данные и допуски.

— Понятно, — кивнул Рэйт, и в голосе его послышался намек на интерес. — Вы от магистра операций?

— Как ты уже понял, я веду оперативный отдел. — Куратор криво улыбнулся. — Я и есть их оперативный представитель, уполномоченный действовать от имени МО.

— Звучит интригующе, — сказал Рэйт, отвечая улыбкой на улыбку Куратора. — Обычно мы получаем закодированное лучевое сообщение или шифр. Должно быть, что-то серьезное.

Куратор усмехнулся.

— Возможно, слишком меткий выбор слов, Абсолом, — сказал Варе, подавляя ухмылку.

— Вы знакомы с миром Доминион? — спросил Куратор.

— Рыцарский мир, да? Там есть знатный дом.

— Да, почти угадал. Там есть два рыцарских дома. Дом Страйдер и Дом Рау. Каждый их них управляет своим полушарием.

— Звучит сложно, — сказал Рэйт.

— Очень на то похоже, — сказал Куратор. — Особенно если учесть, что они ненавидят друг друга. Кровная вражда. Она восходит к… ну, кто знает, к каким временам. Вероятно, до начала Великого крестового похода. В последний раз, когда возник кризис престолонаследия, они чуть не скатились к гражданской войне.

— В одном из Домов назрел кризис престолонаследия?

— Это самая интересная часть, — сказал Варе. — Доминионом правит один Верховный монарх. Он обладает абсолютной властью над обоими Домами.

— Звучит как изначально нестабильная система, — заметил Рэйт, нахмурив брови. — Каждая фракция хочет, чтобы трон занял именно их преемник, а победить может лишь один.

— Верно подмечено. — Куратор прервался, чтобы снова затянуться сигаретой. — Всё сложно. Благодаря соглашению о разделении власти над Доминионом на престол может взойти лишь кандидат с подходящей родословной. Если точнее — кандидат должен быть потомком политических браков между Домами. Те, кто находится в линии наследования, не считаются частью ни одного из Домов, если только они не заявят о своей верности одному из них. На самом деле, чтобы гарантировать, что ни один Дом не сможет чрезмерно влиять на претендентов, они меняют Дома ежегодно вплоть до совершеннолетия. Один год — в Доме матери, один год — в Доме отца.

— Близится кризис престолонаследия? — спросил Рэйт.

— Да, — улыбнулся Куратор. — Потому что ты собираешься его начать.


Глава пятая

Абсолом Рэйт давно усвоил, что, когда удивляешься, лучшее тактическое решение — ничего не говорить.

Куратор вытащил из футляра тяжелый лист пергамента и развернул его на столе, держа так, чтобы Рэйт не мог до него дотянуться, будто это было бесценное произведение искусства.

— Абсолом Рэйт, — сказал Куратор. — Главный оперативник Виндикар, служебный номер: пятьдесят девять-тета-такт-три-семь-три. По приказу Сенаторума Империалис настоящим я поручаю вам казнить Люсьена Явария-Кау, Верховного монарха Доминиона, командующего Благородными домами Квесторис Империалис Страйдер и Рау.

Приказ о казни был написан на толстом пергаменте; выведенные каллиграфическими чернилами слова сияли синим цветом[1] ляпис-лазури. В правой части документа теснились двенадцать тяжёлых восковых печатей. Пока Куратор не свернул документ и не поместил обратно в футляр, Рэйт успел разглядеть трехглазую печать Навис Нобилите, весы Арбитрес и пронзенный череп Ассасинорума.

— Никогда раньше не видел их вживую, — сказал Рэйт. — Обычно мы получаем факсимильное сообщение с данными.

— Это нерядовой случай, Абсолом, — сказал Варе. — По-настоящему особый. Прошло довольно много времени с тех пор, как мы смещали главу рыцарского дома. Настолько, что все оперативные данные о том, как именно выполнено задание, утрачены.

Рэйт наклонился вперед: его стоицизм отступил перед заинтересованностью.

— Полагаю, параметры миссии у вас есть?

— Есть, — сказал Куратор. — Миссия будет сложной. И деликатной. Этот тот тип миссий, где нельзя, чтобы рука Ассасинорума была обнаружена.

— Полагаю, что снаряд «инферно» в череп — это не то, что нам нужно, — сказал Рэйт. — Это-то понятно, но зачем в таком случае обращаться к храму Виндикар? Почему не Ванус или Вененум? Да даже Каллидус. У них, по-видимому, более подходящие методологии, чтобы достичь данной цели...

— Не увиливай от задания, Абсолом, — улыбнулся Варе. — Магистр операций выбрал наш храм не из-за его тактических возможностей, а из-за его оперативного планирования. Верно я говорю, господин?

Куратор поставил мундштук с палочкой лхо на хрустальную пепельницу, сложил руки на груди и посмотрел Рэйту в глаза.

— МО предлагает задействовать карательную группу. Вам как оперативнику будут переданы командные полномочия, а также право формировать свою команду так, как вы сочтете нужным. Карт-бланш. У вас может быть все, что способны предоставить храмы сектора. Ваша команда вторгнется в Доминион, сместит Верховного монарха и назначит на трон подходящего преемника.

— Просто чтобы внести ясность, — перебил Рэйт. — Нам следует одновременно устранить Верховного монарха и инсценировать последующий кризис престолонаследия. Это... нетривиально.

— Так и есть.

Куратор снова взял мундштук и сделал затяжку.

— И нелегко, — продолжил Рэйт.

— Несомненно, — ответил Куратор. — Откровенно говоря, будет невероятно трудно. Объединенные силы Страйдер-Рау почти неудержимы. Они были опорой обороны подсектора Лотос еще до Ереси. Они сражались бок о бок с самим Махарием. Совсем недавно эти Дома сыграли важную роль в подавлении тиранидского вторжения в Фарексес.

— Но, исходя из ваших слов, у них нет единства.

— Верно. Конечно, следует ожидать определенной разобщенности, учитывая их уникальную форму правления, но события приняли тревожный оборот.

— Около двух стандартных лет назад, — сказал Варе, — сразу после начала крестового похода Индомитус Терра призвала Страйдер-Рау выполнить их обязательства по подготовке к войне и присоединиться к флоту Терциус, ссылаясь на договор с ними. Учитывая текущие проблемы в сегменте Пацификус, флоту требуются все доступные ресурсы.

Рэйт кивнул:

— Как отреагировал Доминион?

— Никак, — ответил Куратор. — В этом-то и проблема. Из-за Разлома и обусловленных им затруднений со связью никто даже не знал, дошло ли сообщение до Доминиона. Поэтому послание отправили повторно. Дважды. Затем мы получили тревожное сообщение от внедренного агента; предполагается, что на планете сложился антиимперский лагерь, поговаривающий об отделении. Наши специалисты по анализу сложили два и два. Они указывают, что в культуре Доминиона отношение к клятвам невероятно жёсткое, и власть Явария-Кау такова, что прикажи он готовиться к войне, все бы уже собрались. Нарушение пакта такого уровня де-факто является сепаратизмом. Верховного Монарха нужно устранить.

— А может, их попросту стравить между собой? — поинтересовался Рэйт. — Отбить несколько фрегатов и предоставить военную помощь одной из сторон. Сделать Доминион примером. При таком политическом расколе между Страйдерами и Рау не составит труда воспользоваться их разногласиями и укрепить про- и антиимперский лагеря. Зачем использовать Ассасинорум?

— Затем, что гражданская война — это именно то, чего мы пытаемся избежать, — ответил Куратор. — Истощение берет своё. Их древние рыцарские костюмы не подлежат замене. Даже если ни один из них не уничтожат, но слишком много рыцарей получат повреждения, боевая эффективность упадет ниже требуемой. Запасы костюмов Страйдер и Рау на исходе.

Куратор вытащил из мундштука окурок и щелчком бросил его в пепельницу.

— Уж если повреждать или уничтожать такие драгоценные машины, то во время борьбы с врагами Императора, как по-вашему, а? Но уж не в мелочной династической междоусобице!

— К тому же конфликт вокруг престолонаследия был бы крайне не ко времени, — сказал Рэйт. — Учитывая вспышку Чорва_Победителя на севере подсектора. Судя по тому, что я слышал, еретеховская зараза всё распространяется. В этом году вирус погубил два мира-кузницы, а Вайпанский выступ едва держится. Если диким культистам Механикус удастся прорваться, то Доминион будет иметь решающее значение для ослабления их атаки.

— Я же говорил, что сметливость у него на высоте, — сказал Варе с заметной гордостью.

— Довольно точная оценка, — сказал Куратор. — Если упростить. Широковещательный вирус «Чорв_Победитель» и его проводная версия, «Суть_Чорва», играют решающую роль. Загвоздка в том, что оборона в этом секторе зависит от сил Механикус — и мы больше не можем рассчитывать на скитариев. Мы бросаем отряды на Культ Преобразованных, а они в течение нескольких дней заражаются через вражеские трансляции и дезертируют. Однако титаны и Имперские рыцари — то ли из-за запредельного возраста их технологий, то ли из-за различий в вокс-датчиках, никто не знает наверняка — кажутся неуязвимыми для вируса.

— Итак, Страйдер-Рау нужны Империуму, — кивнул Рэйт. — У вас есть документы для инструктажа?

— Вот досье, а в нём все, что нам известно, — сказал Куратор. Он извлек из своего футляра для документов сверток пергамента и протянул его Рэйту. Досье занимало несколько сотен страниц под туго натянутой чёрной лентой, перевязывающей пергамент. — Сюда входит оригинал отчёта от внедренного в Доминион агента. И еще кое-что помимо этого. Прочтите целиком, тогда обсудим, что вам потребуется.

Куратор откинулся на спинку стула и закурил еще одну сигарету. Он и не догадывался, что прежде, чем Рэйт закончит, его отделанный драгоценными камнями портсигар опустеет.

По опыту Куратора, в присутствии начальства большинство оперативников предпочли бы бегло пролистать досье. Торопились бы под социальным давлением, чтобы не тратить впустую время руководителя высокого уровня.

Рэйт не спешил. Он действовал медленно, методично. Страница за страницей. Он даже не взглянул на присутствующих в комнате и не произнес ни слова, если не считать отстранённой просьбы принести воды, стилус и блокнот для письма.

Это заняло три часа, и когда Рэйт закончил, то вернулся к началу и начал разбирать досье по частям, расстёгивая заклёпки и зажимы, скрепляющие страницы. Рэйт разложил бумаги в стопки перед собой — по темам, чтобы легче было на них ссылаться. Сделал заметки.

Прошло ещё три часа.

Именно тогда Куратор увидел в Рэйте убийцу. Глубокая сосредоточенность и упорная целеустремленность. Расширенный разум, перебирающий возможности и анализирующий уязвимости. Он рисовал у себя в блокноте семейные древа. Набрасывал на полях схематические рисунки рыцарских костюмов. Оперативник осушил стакан воды — одним большим глотком, ни на миг при этом не отрываясь от записей, будто произвел профилактическую регидратацию для поддержания работоспособности организма.

Куратор предпочел бы уйти, но это было невозможно. Его полномочия не позволяли ему отходить от этих конфиденциальных документов или оставлять их даже у доверенных сотрудников. Инфопланшеты в охраняемую комнату для совещаний не допускались, и, не считая двух приёмов пищи, доставленной на лифте — совершенно остывшей, пока её донесли до архива, — он курил и мысленно пересматривал своё расписание.

— Господа, — сказал Рэйт. — Благодарю за терпение. Я составил предварительный план.

— Да? — спросил Варе.

— Это будет небольшая команда, — сказал Рэйт. Его медные глаза метнулись к Куратору. — В противном случае остаться незамеченными не выйдет. Три оперативника, включая меня. Вот список храмов, ассасинов которых я хотел бы запросить, а также предварительный подход к убийству.

Рэйт подвинул через стол листок бумаги. На нем было два имени, а ниже — страница, исписанная угловатым почерком.

— Не совсем такой, как я ожидал, — Куратор закусил губу и кивнул. — Но прямой и спокойный.

— Прямота и спокойствие — путь виндикара, — ответил Рэйт.

— Прекрасно.

Куратор поднялся; суставы хрустнули после шестичасового ожидания.

— Я свяжусь с храмами и запрошу досье на их лучших оперативников. У вас будет возможность выбора, а также любая необходимая материально-техническая поддержка.

— Кто приведет их сюда? — спросил Варе.

Куратор приподнял брови.

— Что ж, я приведу.


Глава шестая

местоположение: Паноптикум, субсектор Лотос

операция: «Арбитр»

обозначение миссии: «Полость»


«Гадеракс был хорошим технопровидцем. Он был с нами со времен Ферродинового разрыва. Однажды спас мою команду, когда наш „Экстерминатор“ сбил гусеницу и застрял между окопами.

Я хочу сказать, что ему можно было доверять. Но когда по нашему воксу прошла та передача, его будто подменили. Глазные линзы стали фиолетовыми. Его сверло и пила завыли, и Гадеракс набросился на нас, — на четвереньках, словно дикий зверь. Он убил троих членов экипажа до того, как я его остановил, и то только потому, что случайно оказался в верхнем люке и успел развернуть штормболтер, пока Гадеракс не забрался на танк. Казалось, даже после того, как технопровидца изрубило штормболтером, механические части его тела все равно пытались отделиться и выползти наружу… Мы решили проехаться по тому, что осталось, еще пару раз — для верности».


лейтенант Яал Каскар, Кадийский 34-й ударный бронетанковый полк, из отчета о боевых действиях, касающегося нового оружия Архиврага, обнаруженного на Грейдоне.


— Подай им сигнал еще раз. Ну же, выполняй!

При этих словах губернатор-надзиратель Сальварий Дио помахал руками, жестами побуждая ускориться, и снова опустил свои мясистые ладони на командный трон, звякнув тяжелыми кольцами о подлокотники.

— У нас развернуто девять групп подавления; должна же хоть одна из них быть в состоянии нас услышать.

— Внимание, внимание. Всем подавителям, докладывайте, — растягивая слова, произнес Андроций, зажав кнопку «ОТПРАВИТЬ» на ручном воксе. Как глава дисциплинарной службы, он иногда получал контроль над военизированными аспектами управления обычно безнадзорного Паноптикума. Уж если губернатор-надзиратель соизволил вмешаться… что ж, это никогда не предвещало ничего хорошего.

Бунт сервиторов тоже определённо не предвещал ничего хорошего.

Андроций отпустил кнопку. Послушал трескотню помех. Переключил каналы и попытался ещё раз, на этот раз через адресную систему — ничего.

— Вокс-линии по-прежнему отключены, губернатор, — сказал он. — Шеф? Что там с картинкой?

Футах в двадцати от Андроция возле ряда мониторов стояла Морала Зон, начальница отдела обработки данных. Ее механодендриты постукивали и переплетались, регулируя шкалы и один за другим подключаясь к разъемам. Сеть мониторов растянулась на десять квадратных футов; они вращались и мигали, заливая малиновое одеяние Зон голубым светом.

— Я… Я не понимаю, — обескураженно промямлила техножрица. — Все видеозаписи из Глубокой шахты номер одиннадцать не работают. Я не могу подключиться к зоне боевых действий, и я... я... я...

— Начальница отдела? — нахмурив брови, переспросил губернатор-надзиратель.

Начальница отдела обработки данных Морала Зон повернулась к ним, ее колесное шасси повернулось следом. Плоть вокруг правого глазного имплантата свело каким-то спазмом. Другая сторона лица женщины обвисла.

— Что это с ней — какой-то припадок? — спросил губернатор, отпрянув назад. Он всегда находил техножрицу отталкивающей, с её сероватой кожей и её работой — лоботомированием заключенных с последующей их переделкой в шахтерских сервиторов, — но теперь губернатору пришло в голову, что Зон, похоже, тоже подцепила чуму.

— Губернатор-надзиратель Сальварий Дио.

Голос прогрохотал из громкоговорителей над головой, сотрясая настил под командным центром, и эхом разнесся по всему командному блоку.

Но это напугало Дио меньше, чем то, что каждой громкой фразе предшествовал шепот, доносящийся из уст Моралы Зон.

— Не беспокойтесь... — начала техножрица.

— Не беспокойтесь о восстании, — прогремел голос, обрывая начальницу отдела обработки. — Все под контролем. Я управляю операцией по зачистке удаленно. Ваши группы подавления повысили летальность на сто двадцать два процента и отбили магнитные подъемники в Глубинной шахте номер одиннадцать.

— Она одержимая! — завопил губернатор. — Зачумленная! Вирус доконал ее!

Дравл, начальник дисциплинарной службы, не стал дожидаться приказа. Он достал лазпистолет и приставил его к голове техножрицы.

По командному центру трижды разнеслось эхо выстрелов, и тело Моралы Зон рухнуло на пол; механодендриты извивались и завязывались узлами в суматохе нейронной смерти. Что-то внутри ее черепа тлело, наполняя камеру зловонием сгоревших логических плат и обгоревшей плоти.

Дравл выстрелил еще пару раз.

— Нет необходимости делать за меня мою работу, начальник дисциплинарной службы, — протяжно произнес голос. — Но хуже от этого не станет…


Аваарис Кельн поднесла кодовую шкатулку к свету, поворачивая её, чтобы разглядеть, как по всей длине темного модуля, запечатанного в освященной пробирке для образцов, пляшут красные и зеленые огоньки.

— Здесь больше нет ничего, что мне нужно.

Один из когитаторов передал сигнал тревоги от второй группы подавления. Медные волосы оператора, лежащего лицом на панели ввода, подсветило янтарным светом пакета данных. Кельн приподняла труп за волосы — ровно настолько, чтобы набрать команду на открытие люка, неестественно заскрежетав аугментическими пальцами по металлическим клавишам.

— Бедная Морала Зон, — сказала Кельн. — Она и знать не знала, что заражена кодовым вирусом. Сектанткой она не была — просто бессимптомным носителем.

Кельн оттолкнула мертвого системного администратора на стуле на колесиках, и тело откинулось на спинку, уплывая в полумрак центра контроля доступа.

Там было еще девять тел: они лежали на рабочих местах или валялись на полу. Все были вооружены, но их это не спасло.

Кельн заглянула в архив своей эйдетической памяти, возвращаясь к тому сражению.

Она открывает дверь. Укладывает троих из перстного лазпистолета, встроенного в указательный палец правой руки.

Видит, что к ней спешит охранник с электрошоковой дубинкой.

…Отпрянула назад, чтобы пропустить оружие, затем схватила руку и вывернула ее, выгибая локоть в обратную сторону, пока тот не сломался, как жареное крылышко. Затем ударила по гортани тыльной стороной металлической руки.

Два охранника с дробовиками. Активировала ионный щит в левой ладони, чтобы впитать огонь. Уложила одного из перстного лазпистолета. Затем запустила кинетический импульсор в костяшках пальцев правой руки и отправила второго в полет на шестнадцать футов через всю комнату. Охранник ударился о потолок, сломав шею.

…Видит, как оператор когитатора подключает проводную сигнализацию.

Использует кодовую завесу, чтобы отыскать путь к кабелям питания. Вырывает их из стены. Убивает оператора выстрелом, пока тот не включил аварийную сигнализацию…

Кельн моргнула, отгоняя навязчивые мысли. Стряхнула с себя воспоминания и продолжила:

— Морала Зон находилась на ранней стадии. Вирус «Суть_Чорва» ещё не мутировал в «Чорва_Победителя». Вам повезло. Если бы это произошло, то вирус распространялся бы по воксу, и вас пытался бы убить каждый заключенный-сервитор в этих шахтах, — не только те, что в Глубинной одиннадцатой. Видите ли, изначально для заражения вирусу нужна прямая нейронная связь. Но если позволить ему циркулировать в популяции на протяжении года или более, он начинает адаптироваться и…

Она посмотрела на черно-белую видеотрансляцию из командного центра: изображение слегка искажено из-за недостатка освещения, на видео виднеется череп ее микро-дрона, прикрепленный к потолку. Кельн видела, как свита губернатора колотит в дверь, ведущую во внешний коридор. Дравл, начальник дисциплинарной службы, выводил из строя каждый монитор, один за другим, тщетно пытаясь остановить то, что их захватило.

Сам губернатор-надзиратель, всхлипывая, держался за стеной офицеров со щитами.

— ...но, — вздохнула Кельн, — вижу, что вы не слушаете.


— Губернатор-надзиратель, вы должны были знать все это из общесекторальных предупреждений об угрозах эпидемии, — прогремел голос. — Судя по беглому просмотру вашего инфопланшета, вы, как я вижу, их не читали.

— Это несправедливо, — простонал губернатор. Его слова были направлены в потолок, по щекам Дио текли слезы, будто он разговаривал с самим Императором. — Это сделала она. Зон. Я не знал. Я ничего не знал.

— Нет, — прогремел голос. — Изначально вы не знали. Но когда начальник дисциплинарной службы Дравл впервые обнаружил заражение, — что ж. Он думал, что сможет с этим справиться…

— Нет! Это не…

Дио посмотрел на Дравла с командного поста: лицо его подчиненного заливал пот. Когитаторный банк уничтожен. Его глаза… Виновен.

— Всем известно, что тех, кто приносит начальнику тюрьмы дурные вести, ждёт наказание, поэтому подчинённые этого не делают. Дравл держал всё в секрете, пока проблема не разрослась настолько, что пришлось сообщить вам. И к тому моменту, — что ж, к тому моменту вспышка стала настолько серьезной, что у вас появился повод поднять тревогу, а это привлекло бы внимание властей сектора и инквизиции. Но кто же захочет сообщать подобным организациям такие вещи?

— Умоляю! — закричал Дио в потолок. — Я... я допустил ошибку. Сместите меня. Лишите чина. Отправьте на самую дальнюю исправительно-трудовую луну и…

— Всё это сошло бы вам с рук, если бы в формулярах о десятине вы не указали, что Глубинная шахта одиннадцать продолжает разработку. Литикарий[2], который добывают ваши заключенные, поступает прямиком в лазганы Крестового похода Индомитус. Неужели вы думали, что никто не заметит, что вы стали поставлять сырье более низкого качества, чтобы выполнить норму?

— Хватит пресмыкаться, трус,— протяжно прорычал Дравл. Он отвесил губернатору хлесткую пощечину. — Возьми себя в руки. Всё это — одни слова. Он пытается запугать нас, чтобы мы сдались. С нами полная группа подавления. Полицейские щиты. Дробовики. Электрошокеры. Пусть только сунется!

— Будь вы поумнее, — продолжал голос, — сообщили бы о вспышке вируса, а затем прикрылись Дроулом, чтобы тот принял удар на себя. Этот шаг мог бы раскрыть вашу некомпетентность, губернатор, но вам бы оставили жизнь. Но вместо этого…

Ряды мониторов одновременно вспыхнули ярко-красным светом. Половина экранов — с катодными трубками, разбитыми пальбой Дравла — не выдержала всплеска энергии и взорвалась. Помещение засыпало фонтанами искр.

На нескольких уцелевших экранах транслировался черный символ на тревожно-красном фоне: череп, пронзенный ножом, на фоне литеры «Х».

— …вместо этого она достанется мне.

Сверху вырвались струи газа, окутав командный центр белой пеленой, от которого холодела кожа, а металл покрывался инеем. Губернатор-надзиратель Дио вцепился в Дроула. Он пытался умолять своего лейтенанта о помощи, но его усиленно работающие легкие не могли извлечь из-за густого дыма ничего полезного.

Когда губернатора в панике сбили с ног и затоптали люди, спасающиеся бегством, паника самого Дио уже казалась далекой и неважной.


Кельн наблюдала, как сражающихся за жизнь мужчин накрыло системой пожаротушения. Потоки огнезащитной пены и концентрированного углекислого газа заполнили командный центр снизу доверху, будто стакан, наполненный кай-молоком.

Дравл явно имел военный опыт. Вероятно, он был из выживших после газовой атаки. Когда комнату заполнило пеной, ему удалось забраться на консоль, высоко подняв голову над пеленой тумана.

Это дало лейтенанту еще несколько секунд жизни.

Кельн откинулась на спинку стула.

— Включить запись, передача данных на спутник. Памятка для себя. Операция «Арбитр», задание «Полость» переведено в разряд закрытых. Нужно убедиться, что после удаления главных первичных документов и алгоритмов все данные о вспышке «Сути_Чорва» будут направлены в офис инквизиции этого сектора для дальнейшей проверки. И…

Прошло несколько дней с тех пор, как оперативница подключила свой аугментический мозг к микроспутнику, на который загружала данные миссии на случай неудачи или смерти. Последние несколько дней события развивались быстро, а из-за того, что Глубинная шахта одиннадцать находилась слишком глубоко, связь была невозможна.

Так что Кельн только сейчас получила оповещение о входящем сообщении.

Оно плавало в правом верхнем углу базы данных, мигая красным.

>>СРОЧНО: ВЫПИСКА ДЛЯ ПЕРЕВОДА<<


Глава седьмая

местонахождение: Генекс, подсектор Лотос

операция: контрпереворот

обозначение миссии: «Крючок»


В темноте, как и вообще в особняке, было уютно. Скрытые аудиосистемы наполняли воздух успокаивающей вибрацией. Вентиляционные каналы источали легчайший свежий аромат. Через комнату вился небольшой ручеек, журча по гладким речным камням, и ниспадал вниз по ступенькам, выбегая на садовую террасу.

Из-за толстой, окованной железом двери донеслось приглушенное хихиканье. В замочной скважине скрипнул ключ. Снова раздался смех.

— Зафиксировано вторжение, — пропищала система безопасности. — Тревога через десять, девять, восемь, семь...

Мужской голос произнес что-то вроде имени.

— Прошу прощения, хозяин. Отбой тревоги.

Наконец, ключ зацепился за стопорные штифты и провернулся. Дверь распахнулась, и внутрь, спотыкаясь и заливаясь смехом, вошли двое.

— Нет, ну ты представляешь, а? — спросила женщина. Она слегка пошатнулась, держа за горлышко бутылку винфинделя[3]. — Что, если бы он вызвал силовиков? И они нас тут застукали?

Она рассмеялась. Это был привлекательный смех привлекательной женщины. Правда, судя по акценту, не слишком высокородной. А ее неплохой наряд, хотя и хорошо сидел на ней, был явно куплен в магазине, а не сшит у портного.

Но что может быть притягательнее для молодого магната-аристократа, всю долгую неделю корпевшего над проверкой десятин? Что-то лёгкое. Большеглазая, оживленная девушка, на которую нетрудно произвести впечатление. Девушка, которую не придется слишком долго уламывать.

— Вряд ли, — невнятно пробормотал лорд Гектур Силан. Он закрыл дверь и задвинул засов, чтобы их никто не побеспокоил. Копна модно уложенных волос упала ему на один глаз. — У нас с силовиками договорённость.

Силан провел пальцем по регулятору освещения, наполнив комнату мягким закатным сиянием.

— Они не приходят без предварительного звонка.

— В самом деле?

Женщина улыбнулась, кокетливо отступив на несколько шагов вглубь комнаты:

— Как галантно с их стороны, а? Позвонить! А вы мне завтра позвоните, господин магна-ат?

Она протянула этот титул, будто наслаждаясь его новизной.

Силан шагнул к ней — от его одежды исходил запах хорошей обскуры, — и положил руки ей на бедра.

И тут оба заметили фигуру в кресле.

— Сикоракса, — кивнул Куратор.

— Кто ты, черт возьми, такой? — спросил побледневший магнат. Его взгляд метнулся влево, в сторону комнат для прислуги, и тут Силан припомнил, что дал им на эту ночь выходной для священных обрядов. — Что ты забыл в моем доме?

— Боюсь, тебя переводят в другое место. — Куратор стряхнул пепел с палочки лхо на мозаичный пол. — Высший приоритет. Так что тебе придётся разобраться с этим побыстрее.

В тусклом освещении блеснул клинок нефритового цвета. Двигаясь с нечеловеческой быстротой, девушка обхватила магната сзади за талию и притянула его к себе, одной рукой обвивая, чтобы вонзить ему ксеносский клинок в горло.

Силан поймал и удержал запястье девушки — кончик лезвия застыл в дюйме от его кожи. Он поднял изогнутый кинжал над головой, и, словно танцор в развороте бального танца, поднырнул под воздетую руку девушки, вонзив нож ей в грудь. Лезвие вошло в уязвимое место чуть выше грудной клетки.

Рот у потрясенной девушки приоткрылся, кровь потекла по её пухлой нижней губе и вниз по подбородку.

Пурпурная кровь.

Сикоракса выпустила цель и отступила; девушка соскользнула по стене и завалилась набок, её тело сотрясли предсмертные судороги. Куратор затянулся лхо и, поднявшись, неторопливо подошёл посмотреть на раненое существо.

— Молодец, ассасин. Я на какой-то момент даже не понял, кто есть кто.

— Разве не в этом суть, — сказала Сикоракса; формулировка звучала не вопросительно. Черты ее лица были плавными и переменчивыми.

Даже привыкший к ассасинам Куратор не любил за этим наблюдать. Он не сводил глаз с дергающейся женщины, видя, какая ненависть горит в её глазах. Куратор заметил, что в какой-то момент обратного захвата Сикоракса вонзила в живот цели отравленный клинок. Мышечные спазмы слабели, тики и подергивания замедлялись, словно в постепенно выходящего из строя наручном хронометре.

— Кабал Генекс, санктус, — сказал Куратор, поджав губы. — Мои поздравления. Неплохой улов.

— Задание не окончено. Это лишь вторая цель из трех.

— Я поручил это дело другому оперативнику.

Когда Куратор поднял глаза, то увидел, что внешность Сикораксы уже приобретает женские черты. Простая и суровая, с прямыми светло-каштановыми волосами, с единственной особой приметой — ртом, слегка вздернутым набок, что придавало оперативнице игриво-злобный вид.

Куратору захотелось спросить, было ли это ее естественным лицом, или она сама его выбрала.

— Кому?

— Татании Лейте.

Сикоракса хмыкнула.

— Татания. Полагаю, у нее все получится. Цели довольно простые.

— Простые? — повторил Куратор. — Они убили одиннадцать заправил промышленности, и теперь производство стали на планете — на грани краха.

— Ну, они свое дело знают, — признала Сикоракса. Она открыла лежащий на полке сундучок и вынула из него тяжелый пистолет с выпуклым корпусом с ламповидной хрустальной камерой, заполненной неоново-зелёным газом на конце. — Но у них на вооружении только один трюк: отправиться в клуб, привлечь какого-нибудь магната своей доступностью и отравить. Если бы они меняли модус операнди, разыскать их было бы посложнее. Тем не менее, я полагаю, что и этот план срабатывал безотказно — с учетом того, что их цели были беспечны и глупы.

— А как поживает господин Силан?

Сикоракса включила нейрошредер, наблюдая, как в ионизированный газ лампы ударила потрескивающая миниатюрная молния.

— Поживает в шале, набитом всеми видами обскуры, какую он только мог пожелать. Так что, должно быть, вполне счастливо.

— Что ж, если тебе нужен вызов, — сказал Куратор, — то у нас он есть.

— Звучит забавно, — сказала оперативница, и кривобокий рот изогнулся вверх. — А теперь вы бы посторонились, сэр, — в таких вещах подстраховаться никогда не помешает.

Она направила нейрошредер вниз, на поникшую голову девушки.

Когда стало ясно, что притворяться мертвой больше не выйдет, санктус рванулась вверх; чужеродные мутации активизировали последний всплеск адреналина, наполнив её тело ксеносскими гормонами. Из розовых дёсен за скрытыми карманами выступили острые клыки. С губ ксеноса сорвался псионический вопль.

Сикоракса нажала на спусковой крючок. В камере пистолета протрещала молния.

Снаружи было видно, как затемненные окна особняка вспыхнули зеленым светом, — раз, другой.

Потом все стихло.


Глава восьмая

Местонахождение: Хелакс ХI, командный центр «Виндикар-Пацификус».

Операция: Делатель королей


Осталось целей: 34

Дальность до целей: незначительная

Температура воздуха: +40 градусов от точки замерзания

Скорость ветра: 0 миль в час

Условия в пределах эксплуатационных допусков оборудования

Емкая цепочка данных холодного зелёного цвета на периферии расширенных линз разведывательной маски.

Осталось целей: 33

Рэйт с пистолетом «Экзитус» пробегает лабиринт убийств.

Удар в дверь. Поиск цели. Огонь. Поиск. Огонь.

Осталось целей: 31

Сделать перекат, увернувшись от потока лазерного огня малой мощности, прицелиться в голову, встать.

Казнить.

Осталось целей: 30

Снаряды «Экзитус» были учебными, но кинетическая энергия, с которой они поражали тренировочных сервиторов, такова, что тех отбрасывало назад, к каменным стенам лабиринта.

Схватить падающего сервитора, прикрыться им как щитом, сбить еще двоих. Перекат в укрытие. Перезарядка.

Всё в ритме оружия. Стрельба и перезарядка. Уклонение и атака. Забраться на более высокий уровень, чтобы занять выгодную позицию и переключиться на винтовку, сбивая мишень за мишенью.

Выстрел. Выстрел. Выстрел.

Боль. Боль. Боль.

Осталось целей: 25

Плечо. Уставшее. Болящее. Его сводило, сколько бы миорелаксантов Рэйт в него ни вкалывал.

Обычно это приносило успокоение. Регулярность выстрелов. Затвор винтовки скользит туда-сюда, как точный механизм, коим он и являлся. Этот барабанный бой эффективности успокаивал его так же, как монашеские песнопения или повторение молитвы. Сохранить хладнокровие и проницательность. Медитация на действие и мышечную память.

Но вместо этого пришли лишь разочарование и агония.

Выстрелы были неточными. Из пистолета еще ничего — там отдача была управляемой, но каждый выстрел из винтовки вонзался в повреждённые мышцы плеча, натягивая нервы, как скрипичные струны. Рэйт выключил регистратор точности лабиринта.

Кучность выстрелов была неважной. Не настолько, чтобы повлиять на результаты стрельбы с близкого расстояния — в пределах нескольких сотен ярдов, но на обыденных для ассасина расстояниях в милю или более Рэйт вряд ли попал бы и в огрина.

Лабиринт должен был помочь сосредоточиться. Подготовить его. Успокоить перед предстоящим испытанием.

Рэйт понимал, что проведение брифинга обещает быть нелегким делом. Руководить карательным отрядом не так-то просто — и ради этого Рэйту придётся стать тем, кем еще не доводилось.

Командиром.

Но лабиринт убийств не способствовал успокоению.

Рэйт ощущал его как пытку.

Выстрел. Выстрел. Вынуть универсальный нож. Погрузить в горло.

Осталось целей: 22


Рэйт вошел в комнату для совещаний, пропахшую фицелином; в набедренной кобуре у него по-прежнему висел пистолет «Экзитус».

— Вижу, все в сборе, — сказал Рэйт, кладя на стол подборку справочных материалов и усаживаясь в пустое кресло рядом с квадратными пультами управления диапроектором.

Три стула вокруг круглого стола с инкрустацией в виде символов. Два стула занимали женщины; даже не будь Рэйт с ними знаком, все равно выбрал бы их в качестве ассасинов. Обе подтянутые и мускулистые, в отличной физической форме. Их глаза осматривали все вокруг, не упуская ни малейшей детали. Перед каждой оперативницей лежало по набору справочных материалов.

Та, что повыше, с прямой спиной — Кельн, подумал Рэйт; она уже приступила к изучению документов, разложив их перед собой по стопочкам. В карих глазах у нее отражался янтарный блеск кодовой завесы. Напротив сидела Сикоракса из храма Каллидус; она откинулась назад, даже не притронувшись к бумагам, и водила пальцем по инкрустированному символу храма Виндикар на столе.

— Для начала благодарю вас обеих за скорое прибытие. — Рэйт повернул ручку, приглушая свет. — Полагаю, ознакомившись с материалами, вы согласитесь, что спешка оправдана…

— Простите, что перебиваю, — сказала Кельн. — Не сомневаюсь, что эта операция может являться приоритетной, но неужели нас нужно было собирать так…

— Бесцеремонно, — произнесла Сикоракса; голос у нее был ровным, как полированный стол перед ней.

— Внезапно, — поправила Кельн. — В моей последней миссии присутствовали элементы ереси. В целом мне бы хотелось проинформировать представителей инквизиции, прежде чем передавать это дело. Особенно если учесть, что падение производственных мощностей этого мира оказывает влияние на ход крестового похода. Не было ли других оперативников, подходящих для этого задания?

— Справедливый вопрос.

Рэйт продолжил не сразу — перевел дыхание, призывая на помощь снайперское терпение:

— Оперативное отделение рекомендовало вас по особым критериям. Вы, госпожа Кельн, — специалист по интригам с опытом работы в закрытых обществах с сильным присутствием Механикус. — Рэйт сделал паузу. — Я читал вашу монографию о негласных структурах власти среди ризничих дома Гриффит. Очень глубокая работа.

— Я работаю над продолжением, — сказала оперативница. — О стратегиях редактирования, подделки или саботажа их системы документации. Это уникальная и…

— И, отвечая на вопрос, — прервал ее Рэйт. — Нет, других не было. Приказ лорда-командующего Гиллимана о задействовании всех сил Ассасинорума оставил нас в меньшинстве. У нас не хватает припасов, не хватает материально-технического обеспечения и особенно не хватает оперативников. Чтобы перераспределиться, мы должны уйти с поля и…

Сикоракса небрежно подняла руку, будто в схоле, и заговорила еще до того, как Рэйт обернулся к ней:

— Почему операцией руководит Виндикар?

— Моему храму, — сказал Рэйт, уперев кулаки в стол, — поручили командование этим карательным отрядом в силу наших возможностей оперативного планирования, командования и контроля.

— Умения храма Виндикар отлично сочетаются с талантами храма Ванус: аналитические навыки, навыки планирования, — заметила Кельн. — А также превосходные возможности по сбору разведданных. Я не пытаюсь что-либо оспорить, просто хочу понять текущую структуру командования и узнать, чем она обусловлена. Почему не Ванус?

— Или Каллидус, — вставила Сикоракса. — В конце концов, если я здесь, значит, эта миссия подразумевает внедрение. Это специализация храма Каллидус. У нас имеется гибкость, позволяющая адаптироваться к изменяющимся условиям, тогда как Виндикар, ну… ваша спецподготовка по большей части заключается в том, чтобы поймать цель в перекрестье прицела и нажать на спусковой крючок. Все…

Оперативница поняла палец в воздух и прочертила зигзаг:

— Прямые линии.

Рэйт в мгновение ока увидел, как убить этих двоих.

Выхватить «Экзитус». Провести рукой слева направо, дважды нажав на спусковой крючок: Кельн — в голову, а Сикораксе — в центр тяжести. Ванус была бόльшей угрозой. У Каллидус, вероятно, не было ничего, кроме отравленного клинка, тогда как в досье Кельн значилось шесть перстневых видов оружия, установленных в аугментических руках.

В этом не было никакого злого умысла. Рэйта учили так делать — в случае какого-либо давления искать положение для стрельбы.

Он открыл было рот, чтобы настаивать на своей руководящей роли, но чей-то голос прервал его.

— Этим карательным отрядом руководит Виндикар, — сказал Куратор со стоящего в углу стула. — Из всех оперативников сегментума Магистр операций выбрал в качестве руководителя именно Абсолома Рэйта. Если кто-либо из вас желает оспорить это решение, подайте мне жалобу в письменном виде, и я лично доставлю её на Терру и передам ваше сообщение МО.

Последовало молчание.

Мало что вызывает страх у ассасина. Смерть — неизбежная точка в карьере любого оперативника и потому не пугает. Боль ожидаема, и к ней готовы. А бесчеловечных монстров из храмов Эверсор и Кулексус, скорее всего, вообще ничего не страшит.

Но ни одному здравомыслящему человеку не захочется привлечь к себе внимание руководства. В бюрократической среде Ассасинорума любой торчащий гвоздь забивают[4], как правило, при помощи разрывного болта.

Рэйт перевел дыхание.

— Я понимаю ваше разочарование, — сказал он. — Мы — каждый из нас — независимые оперативники. Мы не привыкли, чтобы кто-то заглядывал нам через плечо. Но, уверяю вас, это действительно «крупная» цель, и никому из нас не справиться с ней в одиночку. Откровенно говоря, я рад, что вы сердитесь из-за того, что вас оторвали от заданий. Это показывает, что вы гордитесь собственной работой.

Кельн постучала пальцем по столу. Сикоракса вытащила из комбинезона зубочистку и сунула в рот, будто палочку лхо, поигрывая ей и уставившись на Рэйта с непроницаемым выражением лица.

— У нас совершенно разные навыки, — продолжил Рэйт. — Мы думаем по-разному. И это хорошо. Именно это мне и нужно.

Рэйт указал на дверь:

— Я бы мог запросить команду из десятка виндикаров; они бы помалкивали и беспрекословно выполняли все, что я велю. Но в таком случае операция была бы обречена на провал. Это не та цель, которую можно выследить и убить «адским выстрелом» с двух миль. Мне нужны оперативники с навыками, которых нет у меня, которые помогут составить и выполнить план. Сделаете?

— Прошу прощения, — кивнула Кельн. — Я перешла грань.

Сикоракса повела плечами:

— Кого надо убрать?

Рэйт нажал кнопку на панели управления.

Прикрепленный к потолку ролик залязгал и защёлкал, колесо слайдов из пикт-стекла вращалось, будто барабан гранатомета. На стене появилось тусклое, нарисованное от руки изображение планеты.

— Знаменитые технологии виндикаров, — пробормотала Сикоракса.

Рэйт не обратил внимания на подколку.

— В последнее время Доминиону не уделялись ресурсы в большом объёме. Большинство наших архивных фондов, посвященных этому вопросу… скажем так, почтенные. В справочных материалах заметен отчетливый малиновый оттенок морей этого мира — следствие загрязнения ксеноводорослями.

— Думаю, что справочную информацию можно пропустить, — сказала Кельн, покосившись на Сикораксу, будто за подтверждением. — В пути у нас было две недели, чтобы изучить этот пакет документов. Мы получили представление о Доминионе, Страйдер-Рау, потенциальной возможности кризиса престолонаследия. Все, что изложено…

— Но нам не хватает цели, оценки безопасности, препятствий, оперативных ограничений, — добавила Сикоракса. — Давайте с этого и начнем.

— Справедливо.

Рэйт передал оперативницам по запечатанному конверту:

— Прочтите их и верните обратно для последующего уничтожения.

Они разорвали конверты. Бумага зашуршала о бумагу.

Кельн чертыхнулась и перевернула страницу.

Сикоракса усмехнулась:

— А ведь он и вправду сказал, что цель будет крупной.


Глава девятая

>>ОФИЦИАЛЬНЫЙ ПРИКАЗ: ОПЕРАЦИЯ «ДЕЛАТЕЛЬ КОРОЛЕЙ»

>>Податель: Магистр Операций

>>Способ транспортировки: только вручную

>>Дата: ОТРЕДАКТИРОВАНО

>>Местоположение: ОТРЕДАКТИРОВАНО

>>Уровень допуска: Пурпурный плюс

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

>>УНИЧТОЖИТЬ ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ<<

САНКЦИОНИРОВАННАЯ ЦЕЛЬ:

Люсьен ЯВАРИЙ-КАУ, приблизительный возраст 187 лет.

Верховный монарх Доминиона, рыцарь-командор Дома Страйдер, предводитель Дома Рау, [полный список титулов см. в материалах для инструктажа при наличии ПУРПУРНОГО допуска]

Правил Доминионом сто четыре стандартных терранских года.

Первое столетие правления ЯВАРИЯ-КАУ прошло гладко: монарх проявил себя как компетентный и популярный правитель, вел силы Страйдер-Рау к победам над нетипичными культами Хаоса и падшими Рыцарями Дома Морвейн — на границе сегментума Соляр. Однако на протяжении последних десятилетий его поведение становится всё более эксцентричным и тенденциозным, как будто он намеренно натравливает один Дом на другой.

Время от времени Люсьен и члены его двора намекали на возможность временного или постоянного разрыва отношений с все более отдаляющимся Империумом. Недавний призыв Терры о военной помощи был проигнорирован в нарушение договорных обязательств — возможно, это признак того, что ЯВАРИЙ-КАУ либо намеревается, либо уже вышел из подчинения Империуму.

Существует вероятность, что вследствие неминуемой кончины ЯВАРИЯ-КАУ шаткий баланс политической власти и покровительства Империума в Доминионе будет нарушен, а это означает угрозу гражданской войны. Если она произойдет, даже в случае победы проимперских сил боевая эффективность Домов Страйдер и Рау может быть снижена или же утрачена.


УРОВЕНЬ УГРОЗЫ БЕЗОПАСНОСТИ:

ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВЫСОКИЙ

Высший двор Страйдер-Рау состоит из Имперских рыцарей различных типов, обладающих высоким боевым мастерством. Особенно примечательны барон ТИТ ЮМА, Королевский страж [гвардия монарха], пилотирует «Щит трона», рыцарь модификации «Хранитель», и баронесса СИМФОНИЯ ДАСК, привратница [начальник службы безопасности], пилотирует «Взор Василиска», рыцарь модификации «Странник».

Однако самым опасным и трудным препятствием будет сам ЯВАРИЙ-КАУ. Как Верховный монарх он управляет древним рыцарем модификации «Кастелян» «КОРОНА ДОМИНИОНА». В силу полученных в бою ранений ЯВАРИЙ-КАУ навеки помещен в эту древнюю машину, из которой и ведёт все королевские дела. Удовлетворение телесных потребностей монарха находится в ведении группы ризничих, и лишь немногие встречаются с Люсьеном лично.


ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ПОЛУЧЕНИЯ:

Первоначальный отчет поступил от внедренного агента ТЕССЕННЫ СТАРН. Ее экстренное предупреждение, полученное через подсознательный астропатический вещатель, выглядело следующим образом:

Станция Доминион / Представитель статуса Альфа, разрыв +1088д.

УГРОЗА КРИЗИСА: Призыв присоединиться к крестовому походу породил в Доме Страйдер-Рау разговоры об отделении от Империума. [ОШИБКА] Фракции объединяются, возникают вспышки насилия. [ОШИБКА] Обе стороны ожидают кончины ЯВАРИЯ-КАУ, который умрет в течение года. [ОШИБКА] Несмотря на безумие, ЯВАРИЙ-КАУ является единственной объединяющей фигурой. [ОШИБКА] Дома готовы к конфликту, готовятся заговоры с целью убийства ЯВАРИЯ-КАУ. [ОШИБКА] Фракции могут совершить покушение на монарха, чтобы спровоцировать конфликт. [ОШИБКА] Прикрытие сорвано. Враги приближаются. Уничтожаю вокс. Имп. защ.

КОНЕЦ СООБЩЕНИЯ

Хотя стиль набора текста позволяет предположить, что оно было написано соответствующим агентом, ошибки, а также сжатость текста указывают на то, что сообщение передавалось в спешке и в напряженной обстановке. Считайте его подлинным.

Вокс-станция передала сигнал об уничтожении, что подтверждает её неработоспособность, по этой причине офис считает ТЕССЕННУ СТАРН погибшей в результате враждебных действий.


ЦЕЛИ И ПАРАМЕТРЫ МИССИИ:

ЦЕЛЬ ПРИМУС:

Сенаторум Империалис дает разрешение карательному отряду на любые методы для устранения ЯВАРИЯ-КАУ.


ЦЕЛЬ СЕКУНДУС:

Оперативникам разрешается использовать любые методы, позволяющие смягчить ущерб от всевозможных последующих кризисов престолонаследия; также они наделяются полномочиями для возведения на трон стабильного кандидата.


ПАРАМЕТР АЛЬФА:

Поскольку цель операции состоит в том, чтобы свести к минимуму ущерб боевой эффективности Дома Страйдер-Рау, оперативники обязуются избегать любых ненужных повреждений рыцарских костюмов. Пилоты — расходный материал, рыцарские костюмы — нет.

Это, в частности, относится к рыцарю модификации «Кастелян» «КОРОНА ДОМИНИОНА», который не должен понести вследствие действий оперативников непоправимый ущерб. Для Страйдер-Рау культурное и политическое значение «КОРОНЫ ДОМИНИОНА» является важным гарантом стабильной преемственности правления.

ЭКЗИТУС АКТА ПРОБАТ: РЕЗУЛЬТАТ ОПРАВДЫВАЕТ ПОСТУПОК>> КОНЕЦ ПРИКАЗА, НЕМЕДЛЕННО УНИЧТОЖИТЬ<<


Глава десятая

— Вопросы? — спросил Рэйт и протянул руку, чтобы забрать документы.

— Это будет непросто, — сказала Кельн, возвращая конверт. — Чтобы устранить его и при этом избежать чрезмерных повреждений костюма… нам придётся подобраться поближе. Это закрытое общество, в которое очень трудно влиться. Проникновение должно происходить под видом дворянина, а значит, потребуется имитация особого социального поведения, интерфейса костюма — существует множество уровней.

— Мне доводилось проникать в места и похуже, — сказала Сикоракса.

Она подтолкнула свой конверт через стол. Рэйту пришлось поймать его, чтобы тот не упал на пол. Виндикар отмахнулся от этого неучтивого жеста, удовлетворившись ноткой нетерпения в ее ровном голосе.

— Подменить пилота — это ерунда. Вот пару лет назад я пробралась на исследовательскую станцию темных механикумов. Ради этого мне пришлось…

Она остановилась и рассмеялась.

— А, так вот почему меня выбрали? Я угадала?

— Так и есть, — сказал Рэйт. — У тебя имеется необходимое оборудование.

Сикоракса приподняла заплетенные в косу волосы, показывая Кельн аугментический порт у основания черепа. Каллидус постучала по нему пальцем:

— Префронтальная кора головного мозга; пилоты управляют своими костюмами точно так же. У каждого испытуемого на станции был такой порт, так что и мне пришлось его установить.

— Я и не говорю, что это невозможно, — сказала Кельн. — Вероятно, для нас этот вариант действий — и есть оптимальный. Я просто хочу, чтобы вы оба оценили, насколько сложно устроено это общество. Рыцарские миры являются имперскими лишь номинально, по видимости, на же они представляют собой нечто гораздо более древнее. Их история восходит к ранним исследовательским флотам. Они не столько подвластны Империуму, сколько состоят с ним в союзе — у каждого из рыцарских миров особые социальные правила, протоколы и культурные ориентиры. И в этих местах все влиятельные люди знают друг друга с детства. Можно удалить и заменить одну тему, но единственная неверная форма обращения, одна запинка в старом воспоминании или ошибочное прозвище, — и операция провалена.

Рэйт нажал на ножную педаль мусорного бака-сжигателя, стоявшего рядом со столом, и бросил конверты вместе с содержимым в открытый люк. Откидная крышка захлопнулась, и темный зазор между крышкой и корпусом вспыхнул оранжевым. Рэйт не обращал внимания на ползущие из щели струйки дыма.

— Внедрение в сплоченные социальные группы — задачка не из простых, — признала Сикоракса. — Но её можно и упростить. Обычно помогают личные проблемы. Неприятности дома. Как только я соскакиваю с темы, переходя на новую, у меня сразу же начинается публичная ссора с супругом, возможно, я чересчур налегаю на выпивку, — да, черт возьми, как-то раз я изобразила травму головы. Люди списывают перемены на изменения личности или психическое расстройство. И самый приятный момент состоит в том, что это объяснение очень быстро подхватывается слухами, и его даже не нужно распространять, потому что окружающим неудобно расспрашивать.

— Это может помочь, — сказала Кельн. — Но все обязательно вскроется. Двор — это мир, в котором отслеживают и анализируют каждое телодвижение. А ещё придётся соединить разум с рыцарским костюмом, а в этой процедуре есть свои опасности. Костюм может распознать подмену и отвергнуть тебя. Если бы можно было выбирать… Как думаешь, тебе бы удалось подменить ризничего? Попасть в группу, которая заботится о физическом состоянии Явария-Кау, и повредить его систему жизнеобеспечения?

— Проникнуть в ряды Механикус — это не такая уж проблема, — сказала Сикоракса. — А вот заменить конкретного технопровидца на длительный срок будет куда как труднее. Как правило, для этого нужно убить и собрать импланты цели, так как убедительно их воспроизвести будет непросто. Затем провести хирургическую имплантацию, а это может оказаться необратимым — даже ускорение процесса заживления с помощью полиморфина отодвинет сроки…

— Насколько? — спросил Рэйт.

— Приблизительная оценка? — уточнила Сикоракса. — От шести до десяти месяцев.

— А как насчет простой аугментики? — сказала Кельн. — Скажем, линзы и какие-нибудь дата-порты. Только видимые импланты?

— Три месяца.

— Не годится, — сказала Кельн. — За это времени Яварий-Кау умрёт, а планета погрязнет в гражданской войне.

— Я могла бы, — размышляла Сикоракса, — прибыть с Ризы по поддельным приказам о замене, но по этим документам меня определённо не подпустят к работе с системой жизнеобеспечения монарха сразу, только сойдя с трапа.

Рэйт прочистил горло. Он многое узнал об оперативницах из этого разговора и не хотел их перебивать.

— Приняв в расчёт все переменные, — сказал он, — я решил, что нам следует заменить именно пилота. Пилота, который долгое время находился вдалеке от Доминиона.

Райт нажал на кнопку, и барабан проектора снова повернулся, издав механический щелчок. Тусклая звездная карта скользнула вверх, будто решетка крепостных ворот, и на ее место с грохотом опустилось новое изображение.

Несмотря на нечеткость снимка — явно сделанного с некоторого расстояния при помощью длиннофокусного объектива, — просвечивающее изображение человека на стене было примечательным. Намасленные волосы, разделенные посередине пробором, волнами ниспадали почти до воротника. Золотисто-коричневая кожа и идеально прямой нос свидетельствовали о хорошей родословной и детстве, в котором не было места кулачным дракам. На нем был надет какой-то технический костюм, а в руке он держал странный зубчатый шлем.

— Сэр Линолий Раккан. В настоящее время он действует как Вольный Клинок — свободный рыцарь в изгнании, проходящий службу на Выступе Випаана. Это будет означать извлечение его из зоны военных действий, что является непростой задачей и расширит наши временные рамки, но…

Рэйт остановился, увидев улыбку на лице Кельн и ее поднятую руку.

— Да, оперативник?

— А в этом месте я могу сэкономить нам немного времени, — сказала она, затем повернулась к Куратору. — Вы получили мою посылку?

— Так получилось, — сказал Куратор, — что она прибыла час назад.


— Коллеги, — сказала Кельн, — познакомьтесь: Линолий Раккан. Бывший член дома Страйдер-Рау и пилот благородного «Оруженосца» под названием «Шут».

Человек по ту сторону одностороннего стекла рухнул на маленький металлический столик, установленный в его каюте, и уткнулся лицом в сгиб руки. Перед ним валялась перевернутая пустая бутылка из-под амасека.

— Очаровательно, — сказала Сикоракса. — Значит, всё это время, пока ты искала нестыковки в наших планах, он уже был здесь?

— Я говорила, что внедриться будет очень трудно, — ответила Кельн. — Но это возможно. Я просто хочу, чтобы вы оба понимали, чем рискуете. Я также забрала его ризничую Гвинн, хотя ее держат в другом месте. Теоретически любого из них можно сделать прикрытием, но Раккан и в самом деле кажется наиболее простым вариантом.

Рэйт подошел к стеклу. Через отражение Кельн увидела, как он хмурит брови.

— Это несанкционированное действие?

— Строго говоря, да, — сказала Кельн. — Но в этом и заключался ваш план, разве нет? Вы собирались объявить, что намерены снять Раккана с его поста в зоне боевых действий на Кумалии-Секундус и заставить Сикораксу выдать себя за него. Это лучший план из всех, что только можно придумать. Такое прикрытие даст возможность внедриться в Двор, к тому же Раккан не появлялся там уже около четырёх лет.

— Ну, этого времени хватит, чтобы объяснить перемены в характере личностным ростом, — сказала Сикоракса и сморщила нос. — Жаль, что он пьяница, как и моя предыдущая личина. Если я это переживу, то мне понадобится детоксикация. Он сутулится?

— Что? — спросила Кельн.

— Он что, сутулый? — Сикоракса указала на согнутую спину. — Терпеть не могу сутулых людей. Однажды я играла роль писца, который провел всю жизнь, сгорбившись над письменным столом. После этого мой позвоночник приходил в норму целый месяц.

— Ну, нет, — ответила Кельн. — По-моему, благодаря воспитанию его осанка будет неплохой.

— Уже что-то, — сказала Сикоракса.

— Я не давал на это разрешения, — сказал Рэйт, глядя сквозь стекло.

— Я давал, — сказал окутанный дымом Куратор, по-прежнему сидя позади. Он провел пальцем по инфопланшету. — На пути к оперативнице Сикораксе оперативница Кельн предположила организовать также транспортировку Раккана, так как это сэкономит нам три недели. Я согласился.

Рэйт сделал глубокий вдох и повернулся к Кельн. Взглянув ему в глаза, оперативница поняла, что виндикар подсознательно готов её застрелить.

— Откуда ты узнала о моих намерениях? Этого не было в справочных материалах.

Кельн кивнула в сторону Куратора:

— Он загрузил к себе в инфопланшет черновик вашего оперативного плана.

— Но ведь это защищенный инфопланшет, — сказал Рэйт.

— При всем уважении, сэр, — ответила Кельн, — такой вещи, как «защищенный инфопланшет», не существует.

— Ты запросил вануса высшего класса, — сказал Куратор, оторвавшись от чтения, чтобы взглянуть на Рэйта. — В этом и состоит их работа.

Рэйт сжал челюсти. Кельн вычислила, что ситуацию нужно срочно исправлять.

— Прошу прощения за этот «сюрприз», — сказала она. — Если бы мы встретились до брифинга, я бы обо всём вас проинформировала. Я знаю, что ваш храм ценит методичность, но мой — стремится к максимальной эффективности. Зачем делать шаг альфа, бета и т.д., когда можно сделать шаг альфа и дельта одновременно? Выполнив ваши поручения до их поступления, мы сэкономили несколько недель. Как у вас, виндикаров, говорится: «Экзитус Акта Пробат».

— Результат оправдывает поступок, — повторил Рэйт наизусть.

Боковым зрением Кельн заметила, как Сикоракса скрыла кривую усмешку.

Кельн наблюдала, как Рэйт наблюдает за ней. Она отметила, что тело его напряглось; правое плечо приподнялось чуть повыше, чем левое. Оперативнице стало интересно, что бы это значило. Намеренная перетренированность мышц правой стороны — для контроля отдачи? С помощью кодового заслона Кельн создала отпечаток его лица, сохранив микромимику для того, чтобы в будущем облегчить определение настроения.

Ее системы для сбора данных уловили гул, дрожь, фоновый шум, едва слышный гул черепной аугментики — проносящийся в голове виндикара успокаивающий катехизис, как она поняла.

Плечи Рэйта расслабились.

— Как ты это провернула?

— И как много он знает? — добавила Сикоракса.

— О нас? Ничего.

Кельн отключила алгоритм распознавания лиц и подошла к стеклу. Раккан начал шевелиться.

— Я подделала приказ из командного отдела флота «Терциус», вежливо запрашивающий передислокацию. Последние боевые действия Раккан проводил против Преобразованных. Он считает, что это часть стандартного трехнедельного карантина, необходимого, чтобы убедиться, что он не заражен «Чорвом_Победителем».

— В любом случае, это умно, наверное, — сказала Сикоракса. — У каждого из нас троих есть нейронная аугментика, и мы не хотим рисковать заражением. Он Страйдер или Рау?

— Он отпрыск обоих домов, — сказал Рэйт. Он резко вскочил, пытаясь вернуть контроль над ситуацией, и Кельн не стала ему мешать. — Мать — Страйдер, отец — Рау; технически он стоит в очереди на трон, хотя и находится слишком далеко в списке, чтобы это имело значение. Четыре года назад на Доминионе что-то случилось, и Раккан отправился в добровольное изгнание. Сикоракса, я хочу, чтобы ты изучила его. Убеди его сотрудничать. Изучи его привычки. Кельн может допросить его и выведать подробности культуры по пути в Доминион. Затем убьем его и выбросим через воздушный шлюз.

Повисло молчание.

— Благодаря... инициативе Кельн, — продолжил Рэйт, — можно отправляться на Доминион немедленно.

— Погоди, — сказала Сикоракса. — У нас есть время на восстановление после предыдущей миссии и пополнение снаряжения?

Рэйт кивнул:

— У тебя есть какие-нибудь требования?

— Полиморфин, — ответила каллидус. — Обычно я получаю дозу по завершению задания, после эвакуации, но… Я уже две недели без него.

Рэйт прищурился.

Кельн переключила внимание на Сикораксу, мысленно перечисляя признаки, которые пропустила. Раздражительность. Вялость. Равнодушие к социальным условностям.

— Ты что же, имеешь в виду, — спросил Рэйт, — что у тебя химическая зависимость?

— Конечно, у меня химическая зависимость, — огрызнулась Сикоракса. — Ни один каллидус не продержится без полиморфина и трех недель, даже если он уже десяток лет на службе. До сих пор я относилась к этому терпеливо. Но еще несколько дней, и я могу проснуться и обнаружить, что мышцы соскальзывают с костей.

— Понятно, — сказал Рэйт. — Станция «Каллидус-Пацификус» прислала для тебя сундук. Я уверен, что в нем — все, что нужно.

Кельн читала язык тела Сикораксы, оценивая оперативницу. Она отправила самой себе микро-памятку, в которой рекомендовала переслушать сделанную аудиозапись и проанализировать речевые паттерны каллидус на предмет признаков отклонений.

— А тебя все устраивает, Кельн? — спросил Рэйт.

— О, у меня есть все, что мне нужно. — Кельн сплела аугментические руки вместе, ощутив знакомую тяжесть устройств, встроенных в каждый палец. — Мы можем отправляться в любое время.

— Хорошо, — сказал Куратор. — Этот корабль — «Стилет». Я выделил его вам под штаб-квартиру для этой операции. Не очень удобный, зато способен выходить в варп, а также имеет весь функционал корабля Ассасинорум. Заправка уже идет полным ходом.

— Вы слышали Куратора, — сказал Райт. — Выбирайте себе места и грузите свое снаряжение на борт. Благодаря нашему... оптимизированному графику… через три часа мы задраим люки, и уже через четыре — отправимся. Свободны.

Райт отдал честь, повернулся на каблуках и вышел из каюты. Куратор последовал за ним, держа в руке инфопланшет. Кельн осталась тет-а-тет с каллидус.

— Какой толщины, — спросила Сикоракса, прижимая ладонь к стеклу, — адамантиновая обшивка рыцаря модификации «Хранитель»?

— Среднюю цифру трудно назвать, — ответила Кельн. — Если ты об огромной толще металла, разделяющей внешнюю среду и тело пилота… толщина грудной клетки рыцаря — четыре фута. Ну, может быть, три — на верхней части панциря? Это, конечно, если не считать ионный щит.

— Он ведёт нас на смерть, — рассмеялась Сикоракса. — Ты ведь это понимаешь, верно?


Глава одиннадцатая

«Есть два вида хаоса. Один приходит извне, из эмпиреев; этот хаос находится внутри Ока, в постоянной блокаде флотов Императора. Другой — внутренний хаос. Это эгоистичное, дикое, алчное животное таится в человеческом сердце. И этого зверя хаоса не сможет сдержать ни один флот — его могут связать лишь клятвы. Клятвы нужны не для того, чтобы завоевать честь, а для того, чтобы поддерживать порядок».

Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».


Небольшой корабль покинул атмосферу, и через минут двадцать после старта Сикоракса отправилась к себе в каюту — принять дозу полиморфина.

Ее снаряжение доставили в герметически запечатанном контейнере высотой по колено с биокодированными датчиками, настроенными на генетическую сигнатуру Сикораксы. Одним прикосновением открыв замки, Сикоракса распахнула контейнер и нащупала на внутренней стороне крышки защелку потайного отделения.

Фальш-панель щелкнула и медленно опустилась на гидравлических поршнях. Наружу вырвались струйки ледяного воздуха, будто оперативница опустила подъемный мост замка с привидениями.

Флаконы с полиморфином лежали аккуратными рядами, словно тела после массового убийства, разложенные по дозировкам — от шприцев для поддержания здоровья величиной с фильтр от палочки лхо до инъекторов размером с большой палец с дозой для трансформации. Последние соединялись с подкожным инъектором, спрятанным в мышечном слое левого бедра, а иглы шприцев для поверхностной инъекции закрывались колпачками.

Её секрет. Их секрет — храма Каллидус. Настолько потаенный, что оперативникам храма приказывалось скорее уничтожить эти флаконы, чем позволить им попасть в чужие руки — даже руки других оперативников Ассасинорума.

Сикоракса вынула из защитного пенонаполнителя первую колбу и закрыла потайную камеру, чтобы драгоценные препараты не нагревались. Вскоре их судно остынет в пустоте до степени неуютности, но стоило ему вырваться из атмосферы, как в каюте за считанные мгновения стало до того душно и влажно, что, когда Сикоракса улеглась на узкой койке, простыни оказались отсыревшими.

Каллидус сняла с иглы колпачок, нащупала вену на бедре и ввела в нее иглу. Она сжимала картридж, пока пломба не лопнула.

Полиморфин заполнил ее организм. Он охлаждал его, будто охладитель в двигателе.

— Я уничтожаю врагов, становясь ими, — сказала Сикоракса, расслабив челюсти и используя мантру, чтобы восстановить дыхание и тем самым притупить боль. Оперативница уставилась на болт в потолке, будто удерживая всю боль там, вне тела.

— Я использую оружие ксеносов против них самих. Я буду подражать порченому телу, но мой разум останется сосредоточенным на человеческих целях.

Устойчивое к воздействию медикаментов сердце подтолкнуло сыворотку, прогоняя через всё тело. На какое-то удушливое мгновение Сикораксе показалось, что бегущая по венам кровь загустела, словно сироп. Дыхание перехватило. Затем удушающие химикаты выработались, и она сделала отчаянный вдох.

Сикоракса созерцала болт ещё секунд тридцать, затем села и ощупала лицо. Лихорадка, мучившая её на протяжении недели, спала.

— Черт бы побрал этого высокородного козл… — Она осеклась, проглотив остаток фразы, и это подтверждало идеологическую обработку ассасинов. — Лорд-командующий делает только то, что положено.

Каждый каллидус — агент, ведущий подрывную деятельность. Такова уж их суть, и Сикоракса это понимала. Это скорее инстинкт, чем осознанный выбор. Но следует быть осмотрительнее в выборе целей, на которые направляется этот инстинкт. Особенно когда ты — на храмовом корабле, где наверняка повсюду установлены записывающие устройства.

— Провались к чертям вся эта Галактика, — сказала Сикоракса, не договорив: осудить весь космос безопаснее, чем одного человека.

Санкционированное Гиллиманом тотальное развертывание Ассасинорума сильно растянуло логистическую цепочку. Как и сказал Рэйт, у оперативников больше не оставалось времени на восстановление. Для Сикораксы это была уже четвёртая миссия подряд; она провела в полевых условиях в общей сложности два года.

Перед санктусом был ученый касты Земли т'ау. Перед ним — Программатор Квивариан.

И Сикоракса пропустила восполнение запасов между третьей и четвертой миссиями. Во время охоты на санктуса из Генекса она поддерживала дозировки полиморфина на угрожающе малом уровне. Последнюю поддерживающую дозу Сикоракса истратила во время перелёта до храма Виндикар: она чувствовала себя настолько подавленной из-за отмены миссии, что на протяжении всего пути заперлась в этой самой каюте и даже не повидалась с ванус до тех пор, пока они не достигли пункта назначения.

Ванус. Сикоракса еще не решила, нравится ли ей эта оперативница, но, с другой стороны, её ведь и не учили человеколюбию, — Сикораксу обучали пользоваться людьми. И, если Аваарис Кельн окажется хотя бы наполовину такой осведомлённой, как сама утверждает, то она действительно принесет немалую пользу.

Но Рэйт, виндикар, — совсем другое дело.

Он производил впечатление способного оперативника. И правда, насчет Абсолома Рэйта ходили кое-какие истории даже в кругах храма Каллидус. Одна из них повествовала об Альфа-шакале и Рэйте, который на тот момент был всего лишь ассасином-подмастерьем. Ещё одна — о Темном Апостоле с Захарина. Ходили слухи, что именно Рэйта вызывали на операцию, когда Ассасиноруму пришлось убрать одного из своих. Вот так он и получил позывной «Палач»[5].

Рэйт постарается держать миссию под контролем, что называется, от и до — Сикоракса в этом не сомневалась. Она же видела, как напрягся виндикар, когда Кельн выполнила его собственный приказ, но не в том порядке, который он задумал. Это подействовало ему на нервы. Несмотря на утверждения насчет того, что он хочет перенять от них новые навыки, стоило Кельн перехватить инициативу, и Рэйт вышел из себя.

Действовать строго по плану, обдуманно, шаг за шагом — таков путь Виндикар.

Путь Каллидус, напротив, состоит в том, чтобы использовать к своей выгоде суматоху. Импровизировать на каждом последующем шагу, применять социальные манипуляции, ловить капризы судьбы, чтобы приблизиться к поставленной цели. Моментально подстраиваться под меняющиеся условия и даже не воображать, будто у твоих планов хватит гибкости, чтобы поспевать за переменчивыми обстоятельствами.

Общеизвестно, что никакая стратагема не выдерживает реального контакта с врагом — а оперативники храма Каллидус контактируют с противником чаще, чем кто бы то ни было. Пытаться спланировать операцию «от и до» — все равно, что строить дом на песке.

Спокойствие, только спокойствие.

Сикоракса взяла инфопланшет, который до этого бросила на кровать. Такой имелся у каждого из оперативников; их потоки данных были связаны, так что заметки или изменения, внесенные на одном планшете, отображались и на других. Это было делом рук ванус и казалось неплохой идеей, — по крайней мере, по меркам плохих идей.

Страница за страницей Сикоракса планомерно просматривала досье. Перехваченное письмо, написанное рукой Раккана. Звездная карта с отмеченным расположением Доминиона в Цепи Лотоса — дугообразной системе миров, которая проходит по границе между сегментумом Пацификус и Темпестус.

И, наконец, рыцарь модели «Оруженосец». «Шут».

Сикоракса постучала ногтем по зубам, затем поднялась на подкашивающиеся ноги. Проверив, нет ли никого в коридоре, она выскользнула наружу — мимо освещенной трапезной-камбуза — во тьму грузового отсека.

На ощупь Сикоракса нашла в темноте кабель и выключатель, от которого тот шел. Хлопнув по выключателю, зажгла люмены на треножниках, и мрак похожего на пещеру пространства расступился.

«Шут» стоял в центре, высокий и широкоплечий, как статуя в святилище. Геральдические символы сияли в ярком свете.

Одна половина костюма была кроваво-красной, в цветах Рау, другая — небесно-голубой, дома Страйдер. Между ног рыцаря, как табард, висело захваченное в бою знамя боевой славы. На нем был изображен личный герб Раккана — меч, появляющийся из кроваво-красного моря Доминиона. Над клинком парил облаченный в клобук[6] сокол дома Страйдер, раскинув крылья над грозовым облаком дома Рау. В когтях сокол держал две красные молнии, вырвавшиеся из облака… хотя непонятно было, то ли птица поймала их, то ли обожглась, — зависело от толкования.

Прежде чем подойти, Сикоракса слегка поклонилась огромной машине. Увенчанные оружием конечности «Шута» были обернуты по спирали белыми лентами; взяв одну из них, она обнаружила, что на них записаны имена предыдущих пилотов, которые теперь, подобно призракам, обитали в шлеме Механикум костюма.

По обычаю Страйдер-Рау, когда рыцарь не был активен, его лицо закрывали большим кожаным клобуком, точь-в-точь как сокол, изображенный на гербе Страйдер-Рау. Секунду поколебавшись, Сикоракса приподнялась на цыпочки и коснулась адамантиновой брони на ноге машины — как раз в том месте, где та закрывала колено.

Она была тёплой. «Оруженосец» казался живым.

— Я много чего делала, — сказала Сикоракса машине, — но ещё никогда в жизни не управляла рыцарем.


Абсолом Рэйт сидел перед двухъярусной койкой у себя в каюте офицерского спального отсека.

Он сам выбрал эту каюту — самую обширную на всём судне — под личные апартаменты и мозговой центр. Рэйт счел это и уместным, и практичным. Он был одновременно командиром и старшим оперативником, для хранения его винтовки требовалось больше всего свободного места, эту каюту оснастили лучшими средствами безопасности, а прилегающая к ней офицерская столовая представляла собой отличный зал для совещаний по оперативному планированию.

Кроме того, вторая кровать как нельзя лучше подходила, чтобы обслуживать оружие.

Рэйт сидел на стуле с высокой спинкой из катачанского глянцевого дерева и рассматривал детали винтовки, разложенные перед ним.

Выбрав один из четырёх стволов, взятых с собой для этой миссии, Рэйт осторожно вставил в него лазерный микрометр и замерил внутренние нарезы, проверяя на дефекты и на то, что сделанные перед отправкой пристрелочные выстрелы не повредили сложные каналы для захвата пули и придания ей вращения.

Это был ствол для средних дистанций: виндикару хватило одних лишь тактильных ощущений, чтобы это понять. Он идеально годился для быстро приближающихся целей, наподобие генокрадов или друкари — в свое время Рэйту доводилось приканчивать и тех, и других ксеносов.

Хороший инструмент, подумал он, поднося ствол к свету и вглядываясь в него, будто в прицел. Износостойкий и точный. Эффективный.

И, как все хорошие инструменты, он выполнял то, для чего предназначался.


Через два отсека от них посреди каюты пребывала Аваарис Кельн, добавляя к коллажу из исследовательских материалов, уже наклеенном на стену, ещё одно досье.

Куратор устроил ей экскурсию по полудюжине свободных кают и выразил немалое удивление, когда Кельн выбрала именно эту. Технически это помещение было спальным местом для экипажа нижних палуб, рассчитанном на шестерых человек, которые будут отдыхать здесь, сменяя друг друга каждую двенадцатичасовую смену.

Три выдвижных спальных капсулы были встроены в стену рядком, как выдвижные камеры в моргах медучреждений.

Действительно, ванус заметила, что эти спальные места отличались невероятно низким температурным режимом, чего было достаточно для хранения в них трупов, когда приказы требовали, чтобы тело было эвакуировано, а такие приказы поступали нечасто.

Впрочем, в выдвижных кроватях Кельн не спала; она устроила в них хранилища для своего снаряжения и коробок с документами.

Никакой другой мебели в каюте не имелось, — разве что отдельный несессарий[7], до того тесный, что Кельн едва могла протиснуться между раковиной и стальным унитазом вроде тюремного. А для гигиенических процедур служила полурабочая форсунка для воды в потолке и напольный слив.

Если не считать одной полки в камбузе, на которой стояла одна-единственная кофеварка, в остальном стены были голыми — тем лучше, потому что на них можно разместить заметки. Кельн спала в сетчатом гамаке, подвешенном к потолку, который убирала, когда начинала по привычке мерить каюту шагами.

Она и сейчас сидела в гамаке, немного откинувшись назад и свесив босую ногу на пол; Кельн разглядывала исследовательский коллаж из обернутых в пластек документов, прикрепленных к стене липкой лентой.

Это была не та сеть, что она сплела для изучения культуры Доминиона; та находилась справа. И не законы о престолонаследии Страйдер-Рау — этот кошмарный клубок разместился слева. Стена же позади нее была почти голой: на ней располагалось всего несколько документов с надписью «ЛИНОЛИЙ РАККАН».

В противовес этому перед Кельн висели два пикта, окруженные облаком документов с пометкой «ВНУТРЕННИЕ ПРОБЛЕМЫ». На этих пиктах были Абсолом Рэйт и Сикоракса в профиль и анфас — снимки, сделанные во время брифинга при помощи пиктера, имплантированного в аугментические глаза Кельн.

Ванус посмотрела на информационную сетку с мягким фокусом, позволив кодовой завесе пробудить в воображении сеть из связывающих документы линий и личных заметок, мысленно написанных поверх них.

— Активировать звуковое подавление. Начинаю диктовать, — сказала она. Технически это было необязательно, но, как и ходьба, проговаривание вслух часто помогало Кельн в работе с данными. — Под грифом «Только для глаз Аваарис Кельн». Уничтожить при несанкционированном доступе.

Она прекратила легкое покачивание, чтобы собраться с мыслями, — и возобновила его, находя утешение в мерном поскрипывании веревок гамака, трущихся о потолочные трубы.

Ощутив кожей, что гудение звуковых подавителей достигло полной силы, она начала:

— Первоначальное впечатление от карательного отряда «Делатель королей». Нынешний стиль руководства вызывает опасения у среднего звена. Существует возможность усиления этих опасений по мере продолжения операции.

Кельн сделала паузу, быстро перечитав стенограмму брифинга по кодовой завесе и уделив особое внимание обмену мнениями между Сикораксой и Рэйтом.

— Рэйт — выдающийся оперативник с благими намерениями, но неважный командир. Хотя он считает, что для достижения положительного результата нам нужно работать согласованно, а также понимает, что наши навыки необходимы, он не привык к различным стилям храмов Ванус и Каллидус. Из-за тренировок и личных склонностей он смотрит на проблемы как бы сквозь прицел — прямолинейно, применяя узкий подход, а это чревато смещением навыков Ванус и Каллидус на второй план. Когда я узнала, что его предыдущие совместные миссии были связаны с другими виндикарами, меня это не удивило. Если он так и будет придерживаться нынешнего стиля руководства, то рискует оттолкнуть Сикораксу.

Кельн перевела взгляд на изображение каллидус, изучая длинные, доходящие до плеч каштановые волосы и лукаво изогнутый рот. Она вздохнула.

— Сикоракса — это еще одна проблема. Проанализировав ее вокальные паттерны на предмет признаков ухудшения состояния, а также протестировав пот, собранный с её комбинезона, я полагаю, что его скептицизм по поводу химической зависимости неуместен. Дело не только в том, что это является профессиональной болезнью храма Каллидус: послужной список, который я извлекла из планшета Рэйта, демонстрирует отличные показатели успешности, так что очевидно, что ее зависимость под контролем и не влияет на профессиональные навыки. Хотя ей не хватает моего с Рэйтом опыта, и я подозреваю, что она права в том, что ее выбрали в первую очередь из-за черепного импланта, Сикоракса все же является умелой оперативницей. Их с Рэйтом конфликт, по-видимому, в первую очередь является результатом столкновения двух противоположных мировоззрений и личных предпочтений. Оперативники храма Каллидус по своей природе склонны к импровизации и текучести — подход, который Рэйт, без сомнения, считает бесцеремонным и небрежным.

Кельн закинула ногу в гамак и взглянула на инфомандалу[8], проецируемую на потолок; оперативница расслабилась, а повторяющиеся узоры и замысловатые отображения объема успокоили ее и запустили подпрограммы-архиваторы, очищающие разум от неясностей и случайных улик.

— Примечание для дальнейшего рассмотрения: Сикоракса упомянула, что порт в её префронтальной коре установлен, чтобы облегчить проникновение на поражённую порчей исследовательскую станцию, но именно это действие, похоже, удалено из ее послужного списка. Персональные данные крайне ограниченного доступа.

Кельн достала из кармана кодовую шкатулку и поднесла ее к свету, наблюдая, как перемигиваются красные и зеленые огоньки.

— Программатор Квавариан, создатель «Сути_Чорва» и «Чорва_Победителя», исчез примерно в то же время. Поговаривали, что это задание получил оперативник храма Каллидус. Среди ванусов шли разные толки, поскольку Квавариан был еретехом — кодовым жрецом, и мы полагали, что заниматься им — это наша епархия. Буду исследовать этот вопрос дальше.

Кельн вернула образец в обитую бархатом шкатулку, стоявшую рядом с ней, и запечатала ее. Снова перевела взгляд на инфо-мандалу.

— Что касается меня, то в настоящее время я вижу свою функцию двоякой. Моя заявленная роль заключается в выполнении параметров миссии в качестве советника по культуре и управлении придворными интригами, а также человеческими взаимодействиями. Однако на самом деле эта функция второстепенна. На данный момент моя собственная цель заключается в том, чтобы обеспечить эффективную работу этого карательного отряда и наладить связь между нами тремя.

Кельн полностью погрузилась в инфо-мандалу. Ощутила, как включились ее подпрограммы ночного отдыха, чтобы обрабатывать данные во время сна.

— Потому что, если я этого не сделаю, — сказала Кельн, засыпая, — Сикоракса окажется права. Мы все умрем прежде, чем подойдем к Яварию-Кау на расстояние ружейного выстрела. Даже в случае успеха миссии нам вряд ли удастся уйти живыми.

Как только веки сомкнулись, ей в голову пришла мысль.

«Может быть, в этом-то и заключался весь смысл».


Сэр Линолий Раккан проснулся из-за того, что бутылка из-под амасека скатилась с его стола и разбилась об пол. Это он её разбил, что ли? Подтолкнул, отгоняя прочь, в объятьях тревожных снов? Нет.

Висящий над ним светильник качнулся на цепочке. Неустойчивое покачивание, которое Раккан вначале принял за расплывающийся от выпивки мир, происходило наяву.

Корабль снова пришел в движение.

Раккан вытер лицо ладонями и попытался встать. Не вышло.

— Черт бы тебя побрал, — выругался он, наклоняясь, чтобы закрепить аугментические скобы. Наконец Раккан встал; стальные опоры для ног зафиксировали коленные шарниры, удерживая его в вертикальном положении.

Таково было одно из преимуществ его травмы: сколько бы Раккан ни выпил, он всегда мог без проблем держаться на ногах. Это не единожды спасло Раккану жизнь на фронте, когда он был под мухой, а «Преобразованные» шли в лобовую атаку. Когда пилоту приходилось внезапно вскакивать в «Шута», заслышав сигнал тревоги, и покрывать землю кровью еретехов. Когда встречал волну за волной тронутых порчей техножрецов и трэллов с глазами, горящими фиолетовым пламенем «Чорва_Победителя».

Электроцепы вместо рук и имплантированные пилы…

Белый, словно кость, палец, нажимающий на спуск лазпистолета…

— Нет, — сказал себе Раккан. — Оставь это во сне, пожалуйста.

Он обогнул разбитое стекло и заколотил кулаком в дверь.

— Привет! — сказал он. — Там, снаружи! У меня тут битое стекло. Принесите, пожалуйста, веник и совок.

Никакого ответа. Как и всегда. Появлялась еда. Постельное белье сменялось чистым. Появлялись диагностические тестеры, которые он должен был раз в неделю подключать к своему нейропорту. Когда ему нездоровилось, появлялись лекарства в маленьких бумажных стаканчиках.

Через неделю Раккан заподозрил, что за ним наблюдают через большое зеркало. А еще через две ему стало все равно.

Амасек восполнялся так же исправно, как и всё остальное, и Раккан это ценил. После того, как его бар иссяк, бутылки продолжали приносить уже из личных запасов. Хотя в последнее время алкоголя становится все меньше и меньше…

— Что, если они решили тебя «просушить»? — сказал себе Раккан. — Готовый к бою. Годный к службе. Вернёшься к «Шуту» и Гвинн. На очередной ТВД.

На последнем он служил бок о бок с кадийцами. Бравые люди, но при этом наглухо отбитые. Казалось, они наслаждаются происходящим. Получают некое извращенное удовольствие, показывая, до чего же они круты.

Он вспомнил одного офицера, фиолетовоглазую лейтенанта-кадийку из 24-го; Раккан немного ухлестывал за ней, пока они оба находились в запасе, и она рассказала, что шрамы на лице считаются среди кадийцев привлекательными. Известно, что самые тщеславные бойцы тормошили медицинские швы, лишь бы увериться в том, что от зажившей раны останется след.

У его зазнобы тоже был шрам — волнистая белая линия, тянущаяся от брови к подбородку. Шрам морщился, когда кадийка смеялась.

Раккан снова перешагнул через стекло и умылся над умывальником. Поднял глаза и взглянул на себя в зеркало.

Красные глаза. Пухлые щеки. Да, это не тот тощий изголодавшийся рыцарь, каким он был четыре года назад, когда получил два лазерных выстрела в позвоночник и покинул Доминион.

Он натянул кожу, будто его собственное лицо было маской, пытаясь найти себя-молодого — до того, как он стал Вольным клинком, бредущим от битвы к битве. Без всякого плана, кроме как сражаться, пока и он, и «Шут» не износятся до такой степени, что ими больше нельзя будет пользоваться.

— Это твоя проблема, Линолий, — сказал он себе. — Ты рыцарь-в-поиске-неизвестно-чего.

Ка-чинк.

Раккан обернулся на знакомый звук открывающегося люка.

В нише стояли маленькая щетка, совок и полбутылки амасека.

— Благодарю вас, — сказал он тому, кто его слушал. — И, черт возьми, выпустите меня отсюда.


Часть вторая: Регицид

Буря и Сокол,

Сокол и Буря.

Над вересковыми пустошами, над морями —

Боевой сокол и буря.

Сокол бурю ловить ловчится,

Бурю, которая птицу утопит.

Кто останется на рассвете,

Сокол или Буря?

Буря или Сокол?

Традиционная колыбельная Доминиона.


Глава двенадцатая

— Я не буду этого делать, — сказала Сикоракса.

Кельн прочла про себя успокаивающий псалом — её телесное напряжение только усилило бы сгустившееся в комнате ощущение угрозы, а Кельн этого не хотелось.

— Это почему же? — спросил Рэйт. Он говорил, не отрываясь от тарелки, на которой как раз нарезал квадратный кусочек тушеной гроксятины. Разрез, чистый и точный, был сделан с такой силой, что разделочный нож завизжал по фарфору. А когда Рэйт поднес кусок мяса ко рту, Кельн заметила, что с него сочится кровь.

— Это же как раз то самое, чем славится ваш храм, разве нет? — продолжал Рэйт, отправляя в рот кусочек мяса.

— Ну, это немного упрощенное представление, — сказала Кельн. Она надеялась, что сумеет превратить разговор из двустороннего спора в трехстороннюю дискуссию и тем самым удержит Сикораксу от вспышки.

Сикоракса склонилась над тарелкой, поставив локти на стол. Если Рэйт был боевым ножом с острыми кромками и прямыми линиями, то она — хлыстом. Вялым — и в то же время подвижным, бездеятельным… ровно до того момента, пока не взмывал в воздух для удара.

Офицерская кают-компания представляла собой небольшое помещение в форме буквы «С», окружавшей овальный стол. Если бы дело дошло до драки, она бы напоминала схватку двух больших кошек, запертых в одной клетке.

Чтобы усмирить собственную взвинченность, Кельн составила список блюд на тарелке Сикораксы. Они были по большей части овощными. В высоком стакане — газированная вода, а не алое вино, которое предпочли Кельн и Рэйт, который так и не притронулся к своему наполненному до половины стакану.

— Соблазни его.

Сикоракса в упор уставилась на Рэйта; судя по алгоритмам Кельн, её микро-мимика выражала сверлящее презрение.

— То есть по твоему плану я соблазняю Раккана, и он помогает нам.

— Именно. — Рэйт проглотил пищу. — А в чем дело? Ты находишь это неприятным?

— Я нахожу это непрактичным, — ответила Сикоракса. — В нынешних условиях план не имеет смысла.

— Но нам необходима его помощь, — нож Рэйта снова вонзился в гроксовый стейк, из разреза потекла кровь. — Нужно его замотивировать. Подтолкнуть к сотрудничеству.

Вмешалась Кельн:

— Что, если…

— Нет, точка, — сказала Сикоракса, поднимая руку. — Я думаю, что нам нужно обрисовать этот план. Итак, вы, мастер Рэйт, заперты на три недели в карантине по не известной вам причине. Вы прямо с фронта, поэтому бόльшую часть этого карантина только и знаете, что закидываетесь амасеком, махнув рукой на гигиену. И тут… что? Приходит смазливая медикэ и проникается к вам сочувствием, а вы влюбляетесь по уши?

— Что-то в этом роде, — сказал Рэйт.

Сикоракса фыркнула.

— В чём проблема? — спросил виндикар, поймав на себе ее оценивающий взгляд.

— Проблема в том, что ты не разбираешься в устройстве людей. В том, что касается их социальных взаимоотношений. Я уверена, что твоих анатомических познаний хватит, чтобы вонзить этот нож в любую из артерий на выбор, но социальная инженерия в твою подготовку не входила.

Сикоракса подняла бокал и сделала глоток.

— Я просил провести критическую оценку плана, — сказал Рэйт, — а не меня лично.

— Ладно.

Сикоракса со стуком опустила стакан на стол.

— Во-первых, не хватит времени. Соблазнение работает только на длинных дистанциях, и лучше, если цель придет к тебе, а не ты — к ней. Поспешность вызовет подозрение. Не поймите меня неправильно: если нужно сыграть падкую на алкоголь медикэ, которая узнала о личной заначке Раккана и решила получить к ней доступ, я могу это сделать. Но в ту же секунду, как я начну задавать вопросы, он почует неладное.

— Значит, он влюбится в тебя, — сказал Рэйт, — а потом мы посвятим его в наши замыслы.

— Это тоже скверно продумано, — сказала Сикоракса.

— А я с ней согласна, — вмешалась Кельн. — Он почувствует, что его предали. Скорее всего, эффект будет прямо противоположным желаемому.

— К тому же мы почти ничего не знаем о его психологии, — сказала Сикоракса. — Мы не в курсе его романтических предпочтений. Его любовных историй. Исходя из имеющихся данных, даже если план сработает, мы ввергнем Раккана в саморазрушительную спираль ненависти. Если я начну его изучать, то нужно, чтобы Раккан вёл себя как можно более естественно — в том числе и со своей ризничей. Она, скорее всего, раскроет нас, как только я его заменю.

— Если только мы не посвятим её, — сказала Кельн.

Оба ассасина повернулись к каллидус.

— Что? — спросила Сикоракса.

— Посвятим и её, — повторила Кельн, — и его. Мы всё расскажем им обоим.

— Ни в коем случае, — отрезал Рэйт.

— Мы показали, что твой план не сработает, — сказала Сикоракса. — Давайте в этот раз попробуем сделать так. Почему? Похоже, что это рискованно…

— Не совсем.

Кельн открыла инфопланшет; подключенный к нему микропроектор отбрасывал в воздух мерцающе-голубое голографическое изображение документов.

— Это практично в высшей степени. Вполне может быть, что нам удастся их одурачить. Но их двое — в этом-то и загвоздка. Замените Раккана, убейте Гвинн, и по прибытии на Доминион нам назначат нового ризничего, а у нас уже не будет рычагов давления на него. И наоборот, успешно играть роль Раккана в присутствии Гвинн будет непросто: она хорошо знает господина и сопровождала его на протяжении последних четырех лет.

— Вот-вот, это-то меня и смущает, — призналась Сикоракса. — Итак, ты хочешь завербовать их в качестве агентов?

— Это же лучшее из всех возможных решений, — сказала Кельн. — Нам немедленно станет доступным открытый обмен знаниями. Глубокое знакомство с Доминионом и его системами. Консультации в режиме реального времени посредством микро-бусин.

— Опасно, — сказал Рэйт. — Они выдадут нас, как только мы приземлимся.

— Я сомневаюсь, что они нас выдадут.

Кельн провела пальцем по инфопланшету; голограмму сменила схема скелета с ногами, усиленными металлическими скобами.

— Когда я делала снимки Раккана, то выявила интересную особенность. У него есть аугментические скобы для ног, которые используются для обеспечения подвижности после травмы позвоночника. Сначала я подумала, что это — следствие боевого ранения. Но я просмотрела состояние микроплазменных реакторов аугментики. Судя по периоду полураспада их катушек, их впервые активировали около четырех лет назад.

— Когда он покинул Доминион, — сказал Рэйт. — И отправился в изгнание как Вольный клинок.

— Верно, — кивнула Кельн. — Но это еще не все. Прежде чем Раккана подняли на борт, я оборудовала его каюту полным комплектом пикт-аудиоустройств. Это кое-что прояснило.

Сикоракса рассмеялась.

— Что тут забавного? — сказал Рэйт.

— Люди, застрявшие на трехнедельном карантине с ящиком амасека, — ответила Сикоракса, — обычно не прочь поболтать сами с собой.

Кельн запустила аудиофайл.

— Будь они все прокляты, — раздался голос Линолия Раккана. Это выглядело как парящая над планшетом волна. — Страйдер, Рау. Чума на оба их рода. И будь проклят безумный тиран Яварий-Кау.

— Он продолжал в том же духе, — сказала Кельн, закрывая файл, — в течение нескольких недель. Когда пребывал в относительной трезвости.

— Итак, — сказал Рэйт, — ты предлагаешь Сикораксе поговорить с ним и дать ему возможность выбора.

— Вовсе нет, — сказала Кельн. — Я предлагаю, чтобы это сделала я.


>>Протокол допроса 1

>>Операция: «Делатель королей»

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 8

>>Записывающее устройство: Аугментика слухового канала [стерео]

>>Регистратор: Аваарис Кельн

>>Разрешено для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт; Сикоракса

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный.

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

>>УДАЛИТЬ ДАННЫЕ О НАЧАЛЕ МИССИИ<<

КЕЛЬН: Доброе утро.

РАККАН: Кто…

КЕЛЬН: Друг. Вы в безопасности.

[Пауза: 2 секунды]

РАККАН: Вы... похитили меня. Выдали приказ о развертывании… заперли меня здесь, как пленного... ничего не объяснили…

КЕЛЬН: Вы правы, приношу свои извинения. Карантин необходим из-за угрозы со стороны «Чорва». Мы нанимаем вас для выполнения одного задания. Чтобы послужить Императору.

РАККАН: Импера… тору…

КЕЛЬН: Линолий, мне нужно, чтобы вы оставались в сознании и в трезвом уме. Это очень важно. Я дам вам стимулятор, это поможет, но надо, чтобы вы сосредоточились. Вот.

[АУДИО: Стук оловянной кружки и фарфора о металл.]

КЕЛЬН: Вот вам завтрак и немного кофеина. Пожалуйста, поешьте. Я слегка увеличила концентрацию кофеина, чтобы вас поддержать.

[124 секунды удалено; звуки питья и позвякивания приборов на тарелке]

РАККАН: Премного благодарен. Яичница-болтунья была весьма недурна.

[Пауза: 1 секунда]

РАККАН: Этот стул… У него подлокотники с ремешками. Вы что, собираетесь меня связать?

КЕЛЬН: Сомневаюсь, что это необходимо.

РАККАН: Не боитесь, что я вас одолею?

КЕЛЬН: Если вкратце — нет.

РАККАН: Полагаю, вы правы. Вы держали меня взаперти несколько недель. Наверное, на этом корабле масса людей, кроме вас. Думаю, у меня нет шансов прорваться хоть сколько-нибудь, даже с моими ортезами.

КЕЛЬН: Давайте пока отложим этот вопрос, хорошо? Я приношу извинения за то, что удерживала вас и оставляла в неведении, но мы действуем исключительно в ваших интересах.

РАККАН: [смеется] Говорите прямо как моя матушка.

КЕЛЬН: [смеется] Да вы шутник. У меня в вашем профиле это не указано. Это облегчит процесс.

РАККАН: Где моя ризничая?

КЕЛЬН: Она на борту, и с ней мы также желаем сотрудничать. Можете встретиться с ней, если хотите, хотя надо ли вам говорить, что любые разговоры прослушиваются.

РАККАН: Значит, я в плену?

КЕЛЬН: Конечно, нет, сотрудничество — на добровольных основах. Вы можете покинуть нас в любой момент.

РАККАН: А можно вернуть меня на фронт, или высадить нас на планете, или…

[ЗВУК: на стол падает металлический предмет]

[Пауза: 3 секунды]

РАККАН: Эх, а мы ведь так хорошо общались.

КЕЛЬН: Это укороченный стаббер с перфорированными пулями. При попадании в череп они наносят максимум урона, так как распадаются на части; благодаря этому любые осколки, выброшенные из выходного отверстия, не повреждают обшивку.

[Пауза: 2 секунды]

КЕЛЬН: Лично я бы порекомендовала приставать ствол сюда, ближе к линии роста волос. Если хотите, я могу сделать это за вас. У меня также есть таблетки. Выбор за вами, вы ведь свободный человек.

РАККАН: Надо же, я на целую минуту вообразил, будто у меня и в самом деле есть выбор. Стоило быть умнее — в нынешней-то ситуации.

[Пауза: 2 секунды]

РАККАН: Полагаю, напольный дренаж установлен именно для таких случаев.

КЕЛЬН: Выбор за вами. Пути назад нет. Либо вы вместе со своей ризничей станете сотрудничать, либо нет. Я бы предпочла, чтобы вы пошли на сотрудничество — здесь не так уж плохо. И довольно впечатляющий винный погреб, и помещения получше этого. Мы служим Императору в великой цели, гораздо более важной, чем борьба с волнами Преобразованных на потерянных фронтах.

РАККАН: Чего вы от меня хотите?

КЕЛЬН: Расскажите мне о вашей жизни. О культуре Страйдер-Рау как в общих чертах, так и в частностях. О системе преемственности. И более всего — о Верховном монархе Яварии-Кау.

РАККАН: Зачем?

КЕЛЬН: Мы собираемся его убить.

РАККАН: Убить Верховного монарха? [смеется] Кто вас нанял? Камила Рау? Джаскан Синк-Страйдер? На чьей вы стороне?

КЕЛЬН: На стороне Императора.

РАККАН: Значит, цена моей жизни — помощь вам с убийством моего двоюродного деда?

КЕЛЬН: Да.

РАККАН: Мамзель, если бы ты разбудила меня с таким предложением, то можно было бы обойтись без пистолета!


Тук. Тук. Тук.

Сикоракса мгновенно вскочила с кровати, сделала перекат и заняла боевую стойку на полу. Выдернула из правого уха вокс-бусину — аудиозапись допроса продолжала гудеть между пальцами.

Тук. Тук. Тук.

Стук костяшек по двери её каюты. Сикоракса скользнула к входу.

— Что? — спросила она.

— Это Кельн. Я кое-что нашла и хочу с тобой поделиться.

Сикоракса чертыхнулась. Дополнительная информация к прочтению — это последнее, что ей было нужно. Читать ей не нравилось — то ли дело аудиозаписи интервью. Мозг каллидус аугментирован, чтобы вести разговор, различать интонации и читать эмоции. Чтобы отыскивать скрытые смыслы и акценты мимики, хотя это и затрудняло визуальную обработку.

Когда Сикоракса читала, слова оседали у неё в голове неохотно, и то, что придется перелистать ещё одну стопку эссе по культуре и генеалогических древ толщиной в дюйм, действовало ей на нервы, и без того расшатанные недостатком полиморфина.

Она повернула колесный замок и слегка приоткрыла дверь.

— Чего там у тебя? — протянула Сикоракса.

Затем увидела ухмыляющееся лицо Кельн и бутылку амасека у нее в руке.

Каллидус склонила голову набок, затем открыла дверь и впустила её внутрь.

— Хочешь, приземляйся в настенное кресло. — Сикоракса кивнула в дальнюю часть каюты. — Складной столик рядом. Я лягу на кровать.

— Неплохое получилось совещание, — сказала Кельн, раскрывая столик и усаживаясь на откидное кресло. Чтобы плечевые фиксаторы не впивались ей в спину, она наклонилась вперед. — Мне показалось, Рэйт готов тебя ударить.

— Лучше бы он попытался, — сказала Сикоракса. — А не вёл себя, как долбанный… надзиратель. Всё контролирующий и всем повелевающий. Нет уж, такое не по мне, спасибо.

Кельн сделала паузу; бутылка зависла над вторым стаканом.

— Извини, я подумала, исходя из слов, сказанных при нашей встрече…

— Мне много не нужно. Я люблю глотнуть амасека и выкурить немного лхо после убийства. Но в последнее время я только и делаю, что изображаю аристократов-пьяниц — одного за другим. Мне нужен перерыв. Кроме того, мое ремесло тоже отравляет тело — нет смысла заниматься этим еще и на досуге.

— Занятно и понятно.

Кельн сунула руку под пальто.

— Лично я люблю немного поэкспериментировать. Учитывая, какую массу химикатов мы вкачиваем в организм для улучшения физического состояния, мне кажется, что расширение сознания и спектра эмоций иногда не без пользы. — Ванус подняла бокал и посмотрела на янтарную жидкость, перекатывающуюся по его дну. Густой и тягучий, амасек оставлял на бокале тонкую золотистую плёночку, стекавшую вниз, когда Кельн поворачивала бокал. — Амасек. Мне всегда казалось, что он навевает определенные воспоминания, — эдакая золотая линза в прошлое. Приятный напиток для распития в компании друзей. Или…

Кельн достала из кармана пальто маленькую бутылочку, запечатанную пробкой, и поставила на столик.

— Красное вино. Прекрасное снотворное. Расплывчатое и текучее ощущение благополучия. Ещё не хочется поддаться искушению?

— В другой раз.

Кельн подняла палец и начала копаться в другом кармане:

— Я это предвидела. — Она вынула из-под одежды небольшой цилиндрический термос в виде фраг-гранаты и бросила его Сикораксе. — Клаава.

Сикоракса открыла защелку и принюхалась, выискивая яды.

— Выпивка?

— Вовсе нет. Это лёгкий наркотик. Что-то вроде кофеина, но успокаивает, а не бодрит. Я понимаю, что сейчас время для обостренных эмоций, но эмоции — это всего лишь химические вещества, текущие по нервной системе, так что… — Кельн подняла свой бокал. — Ты просто меняешь химикат.

Сикоракса сделала глоток на пробу. Затем еще один, побольше.

— Хм, неплохо, спасибо. А теперь чего ты хочешь? Или ты просто не любишь пить в одиночестве?

Происходящее казалось срежиссированным — и подозрительным. Ей это не нравилось.

Кельн повернула в руке хрустальный бокал, вглядываясь в амасек.

— Между нами: что ты думаешь об этом плане?

Сикоракса ощутила на коже покалывание от работающих глушителей звука.

— Не волнуйся, — успокоила Кельн. — Ему нас не слышно.

Сикоракса поставила термос на полку рядом с койкой. Она молча глядела на Кельн. Что за игру ведет ванус?

Спровоцировать её на ссору, а потом побежать к нему с аудиозаписью? Прикинуться подругой, а затем использовать выведанную информацию как рычаг давления?

— Пожалуй, я начну. Мне кажется, что Рэйт не на своём месте, — сказала Кельн. — Его план подхода к Раккану был неправильным и покровительственным.

— Это был дерьмовый план, я так и сказала. Он говорит нам, что мы должны делать, вместо того, чтобы спрашивать, что мы можем сделать.

— Вот именно.

— И ты меня в этом поддержала. — Сикоракса наклонилась вперед, пока произносила этот тост, и хрустальный стакан противно заскрежетал о термос. Каллидус подождала, пока Кельн сделает глоток, и добавила: — Но ты ничуть не лучше.

Кельн поставила стакан на столик и глотнула. Благодаря улучшенному зрению Сикоракса разглядела позади зрачков слабое движение. Вращающиеся янтарные кольца.

— Прости?

— Извинения приняты.

— Нет, прошу прощения, я неясно выразилась...

— Извинения приняты.

— Я... — Кельн остановилась. — Ты мной манипулируешь. Чтобы доказать свою правоту.

— Да. Потому что именно этим я как Каллидус и занимаюсь. Социальная инженерия. Именно для этой специализации храм меня и создал при помощи идеологической обработки, скальпелей и тренировок. Причина, по которой меня отобрали для этой миссии, не считая этого. — Сикоракса постучала по импланту в черепе. — По всем правилам именно я должна была сближаться с Ракканом. Ты перехватила инициативу точно так же, как до этого поступила с планом Рэйта, похитив Раккана до получения соответствующего приказа.

— Это увеличило эффект…

— Эффективность, я знаю. Но в глубине души я также понимаю, что, по-твоему, этой операцией должен руководить храм Ванус. Может, ты и права. Но твой стиль работы выводит меня из себя, и Рэйта тоже. Вы плетете целую сеть из данных, упрочняющих ваш собственный план действий, и сообщаете о нем в самую последнюю минуту. Это не сотрудничество, это захват власти. Честно говоря, не то чтобы я тебя за это упрекала. Интриги и сбор данных — твоя специализация.

— Но ты и не возражала.

В глаза Кельн снова начали вращаться круги. Внесение поправок. В разговор. Сикоракса вывела её из равновесия. Хорошо.

— Были причины позволить тебе перехватить инициативу, — призналась Сикоракса. — Мне нужны хорошие отношения с Ракканом. Если бы дошло до угроз, он мог бы мне этого не простить. Кроме того, хотя твой техносаботаж и бесит, он вполне эффективный, чтобы справиться с виндикаром, а значит, ты справишься и с пилотом рыцаря.

— А теперь, — засмеялась Кельн, — инструментом стала я.

— Не принимай это на свой счет. Я просто честно предупреждаю. Ты хороша в своём ремесле, но не забывай, что я не хуже. Меня беспокоит Рэйт. Эта миссия не соответствует его стандартному образу действий.

— Ты сказала, что из-за него нас убьют.

— Потому, что так оно и есть.

Кельн сделала глоток, уставившись глазами в переборку. Это не игра на публику, решила Сикоракса, а техника концентрации внимания. Доступ к мыслям ее аугментированного сознания.

— А ты не думала, что в этом может заключаться весь смысл? — спросила Кельн. — Что нам не суждено вернуться?

— Множество миссий являются дорогой в один конец.

— Нет... — Глаза Кельн забегали взад-вперед, будто ванус читала документ, видимый только ей самой. — Здесь что-то другое. Специфика. Я просмотрела историю наших операций. Отчеты о результатах действий. Есть общие черты.

— Например?

— И Рэйт, и я только что вернулись с миссий, связанных с «Чорвом_Победителем». Рэйт устранил еретеха-исследователя, который пытался внести в алгоритмы Квавариана ещё более радикальные изменения, я выявила вспышку заражения на мире-тюрьме, а ты…

— Я?

— Ты убила Программатора Квивариана.

Дыхание Сикораксы оставалось ровным. Она и бровью не повела. Просто фыркнула, будто ее позабавило услышанное.

— Не спорь. Я заполучила твой неотредактированный послужной список. Там не так уж много деталей, но я собрала достаточно фрагментов. Упомянутая тобой исследовательская станция. Это был проект Квавариана — там он превратил «Суть_Чорва» в широковещательный вирус. Чтобы проникнуть внутрь, тебе пришлось заразиться.

— Нет. — Сикоракса швырнула термос Кельн. Ванус поймала, не глядя. — Не пришлось. Когда они загрузили через мой порт «Суть_Чорва», то он попал в отдельный нейронный имплантат, который Механикус позже изъяли и уничтожили. Шесть месяцев наблюдений не выявили никаких изъянов.

— Но они подозревают тебя. Обращаются с тобой, как с испорченной вещью. Достаточная причина, чтобы отправить оперативника на задание в один конец.

— Рэйт идет на должность первого Сикария. Его бы не выбросили.

Кельн подняла брови и снова посмотрела на Сикораксу.

— О, храм «Пацификус» был бы сокрушен подобной потерей. Но не командование. Каждый Сикарий-примус в истории становился командиром, если выживал, большинство из них занималось курированием операций. По-твоему, МО хочет иметь дело с потенциальным соперником? Если Рэйт устранит Явария-Кау, но при этом и сам не выживет, в выигрыше окажутся все. МО устранит угрозу, Ассасинорум избавится от потенциально зараженных оперативников, а «Виндикар-Пацификус» получит своего героя — первого Сикария, правда, посмертно.

Сикоракса на мгновение задумалась над словами Ванус. Бюрократия Ассасинорума и вправду была смертельно опасной. Полномочия на большинстве высших руководящих должностей переходили к другому лицу лишь по истечению их срока, и почти никогда — по естественным причинам. Как правило, человек продвигался наверх после устранения вышестоящих.

Ещё и подозрения по поводу инфицирования... сканирование. Чорвы Квивариана могли заразить лишь обладателей нейронной бионики. Аугментических или синтетических аугментаций головного мозга, которые взаимодействовали непосредственно с мыслительными центрами. Таким образом, органики имели к вирусу иммунитет — аугментический глаз или конечность не играл большой роли, а вот трэллы и служители Марсианского культа были исключительно уязвимы.

Каждый ассасин тоже в той или иной степени обладал нейронной аугментацией, будь то мыслительный центр Кельн, нейронная связь с разведывательной маской Рэйта или имплантированные хранилища памяти Сикораксы, расширяющие возможности по запоминанию имён, лиц, разговоров и взаимоотношений.

— Я получила удаленный доступ к архивам храма Ванус, — сказала Кельн. — У меня есть копия, хотя и устаревшая на шесть месяцев. Также я извлекла некоторые данные из архивов храма Виндикар. В девяноста семи процентах случаев оперативники, задействованные против Преобразованных, впоследствии получали задание с оценкой уровня угрозы «очень высокая». Восемьдесят процентов из этих миссий не вернулись.

Сикоракса откинулась назад, опираясь на руки, и посмотрела на светящийся шар на потолке, сидящий в проволочной клетке.

— Ты хочешь сказать, что нас отбраковывают.

— Именно, — ответила Кельн. — Не знаю, как ты, но я намерена выжить.

— И как мы этого добьемся?

— Во-первых, — сказала Кельн, — нам нужны лучшие и актуальные разведданные о Доминионе. А это значит, что Раккана следует оставить в живых.

— Рэйт категорически против этого, и, откровенно говоря, у меня тоже есть сомнения. Когда вокруг носятся два одинаковых человека, это чаще всего не очень хорошо. Это подсказывает и доктрина храма Каллидус, и здравый смысл.

— Ты что, правда считаешь, что за две недели узнаешь все о том, как быть Ракканом, пусть и с его помощью?

Сикоракса задумалась.

— Нет.

— Итак, следует сохранить Раккану жизнь, и, поскольку Рэйт уже укрепился в своей позиции, его не переубедить спорами или аргументами. Ему надо чувствовать, что он главный. — Кельн снова протянула Сикораксе термос. — Еще глоточек?

Сикоракса приняла предложение.

— Ты хочешь его обмануть.

— Нет, я хочу, чтобы он обманул сам себя.

— Будет непросто.

— На самом деле нет, всё дело — в правильном представлении данных. — Кельн ввела в наручный когитатор несколько команд. В воздухе повисла сеть из черточек и точек. — Что это?

— Не разыгрывай из себя наставника схолы, — сказала Сикоракса. — Это созвездие Большой Медведицы со звездного неба священной Терры. Я раньше уже видела купольные фрески собора Аваарис.

— И это созвездие называется «Большая Медведица» потому, что?..

— Потому, что похоже на медведицу.

— Серьёзно? — Кельн нажала на клавишу, и линии, соединяющие точки, исчезли. Она изменила положение созвездия, и точки повернулись, словно вокруг оси. — А теперь видишь медведицу?

Сикоракса наклонилась вперед, но ничего не сказала. Хотя ей понравилось лукавое выражение лица Кельн, поэтому она ответила Ванус кривой полуулыбкой:

— Нет.

— Однажды, когда ты была совсем юной, кто-то сказал, что это медведица, и ты стала видеть медведицу. Тем не менее, эти случайные точки данных выглядят как медведица только при взгляде с определенного ракурса и с правильной подсказкой. Твой вывод основан не на данных, а на том, как они представлены.

— И что же ты предлагаешь?

— Все просто. Рэйт не доверяет твоим инстинктам — поэтому я хочу, чтобы ты начала с ним соглашаться.


Глава тринадцатая

«Оруженосец служит рыцарю, рыцарь служит лорду, лорд служит барону, а барон служит монарху. Итак, кому служит монарх? Он служит каждому подданному, от самого неотесанного крепостного до члена двора. Рыцарская верность, когда она соблюдается в идеале, представляет собой не пирамиду, а круг».

Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».


Ведьма друкари напустилась на него; отскочив от стены и перемахнув через ящик, она рванула к Рэйту с осколочным пистолетом в руке. Невероятная гибкость, смертоносная грация, ритуальные гладиаторские доспехи с разрезами на правом боку. Огненные волосы собраны в пучок на макушке, серповидный клинок вскинут над головой.

Пуля из пистолета «Экзитус» попала ей прямо в лицо, пересеченное шрамом.

В разведывательной маске активировалось предупреждение.

Рэйт упал, приземлившись на одно колено, развернулся и выстрелил в живот другой ведьме — как раз в тот момент, когда над головой просвистел бритвенно-острый сегментированный хлыст. Ведьма разлетелась в звездную пыль; пуля прошла насквозь и зацепила другого альдари в переплетении кожаных ремней позади нее.

Предупреждение.

Выше, на мостках, где раньше обслуживали «Оруженосца». Три мишени мечутся слева направо. Пытаются обойти с фланга.

Маска отмечала цели красным, над их головами сменялись баллистические вычисления, измеряющие дальность и скорость.

Три нажатия на спусковой крючок. Еще три развращенных ксеноса уничтожено.

Рэйт нырнул вправо, укрывшись за грузовым ящиком, и перезарядил пистолет.

Над головой пронеслись призрачные осколки снарядов.

«Осколок попал в левую ногу, - сообщила маска. - Оставшиеся цели: 4».

Рэйт ругнулся.

Что ж, он сам хотел посложнее. Иначе это не приносило удовлетворения.

Культ Зазубренного Острия. Шесть лет как ликвидирован. Рэйту поручили устранить их суккуба после того, как та устроила рейды на ульи Кастуса IV — один за другим, пролив так много крови, что из-за нее, свернувшейся, улицы сделались непроходимыми.

Не так сложно убить суккуба, как сбежать от ее конклава Кровавых невест — самого быстрого врага, с которым Рэйт когда-либо сталкивался. Вот почему для создания внутренней тренировочной симуляции он загрузил из шпионской маски запись именно этой миссии.

Рэйт вставил в пистолет новый магазин и дослал патрон в патронник. Наклонившись, правой рукой достал универсальный нож из ножен. Периферийным зрением маски Рэйт видел приближающиеся метки целей вокруг.

Разработать план.

Привести в исполнение.

Пригибаясь, Рэйт побежал к стене, втиснулся в зазор между накрытыми брезентом грузовыми поддонами и проскользнул с другой стороны. Он набросился на друкари сзади — как раз в тот момент, когда трио ксеносов приблизились к месту, где, как они считали, находился ассасин.

Клинок врезался в боковую часть шеи первого ксеноса и вышел наружу. Двух других альдари сразило пистолетными выстрелами ещё до того, как тело первого растворилось в пиксельном небытии, — их синеватые фигуры разлетелись на кубики, словно на осколки защитного стекла.

— Неплохо, — сказала Сикоракса. — Для боя с призраками.

Рэйт глубоко вздохнул; медитативное спокойствие его упражнений улетучилось как раз в тот момент, когда он достиг состояния чистого, бессознательного действия, к которому стремился.

Виндикар постучал по маске, отключая симуляцию, затем снял ее.

Сикоракса прислонилась к деревянному грузовому ящику, затянутая в черный комбинезон из синтекожи; наручи крепились на запястьях, а на бедре покоился нейрошредер. На затылке у нее свисала маска, словно капюшон.

— Понимание моих инструментов спасало мне жизнь на протяжении долгого времени, — сказал Рэйт. Он оттянул затвор, чтобы извлечь из пистолета последний патрон, поймал его, когда тот описал дугу, вылетев из выбрасывателя, и поместил в патронташ на лямке. — Мы устроили в грузовом отсеке тренировочную арену, и все же ей никто не пользуется, кроме меня.

— Я изучала свои схемы, — ответила каллидус, указывая подбородком на «Оруженосца» в конце заднего люка, закреплённого тросами, будто что-то могло его снести. — К концу путешествия мне нужно научиться им управлять. Кельн говорит, что добилась прогресса с Ракканом; возможно, скоро его можно будет вывести из игры и начать занятия.

— Хорошие новости. — Рэйт подошел к накрытому тканью ящику и принялся быстрыми, уверенными движениями разбирать пистолет. Отсоединив каждую деталь, он тут же протирал ее промасленной тряпицей, сделав перерыв, чтобы прочистить ствол специальной щеточкой. — К следующей неделе нужно, чтобы ты выучила все, что только сможешь. Затем устраним Раккана, переработаем тело и представим тебя его ризничей как Линолия. Получится хороший тестовый прогон, — посмотрим, не покажется ли ей что-нибудь неправильным.

Виндикар говорил, не отрываясь от чистки пистолета.

— Согласна, — сказала Сикоракса. — Кельн-то может сказать, что обеспечит безопасность Раккана, пока тот на корабле, когда мы выйдем на орбиту Доминиона, но хотим ли мы так рисковать? Не очень-то я ей доверяю.

— Я доверяю ей, — сказал Рэйт. — Риск есть, но я уверен, что всё просчитано.

— И все-таки я бы не хотела, чтобы его нашли. Хотя, кто знает, может, я убью его еще до конца недели и наконец-то покончу с этим.

Подняв ствол пистолета, Райт вычищал его щеткой от порохового нагара. Щетка застыла на полпути.

— Что? — спросила оперативница. — Мы с Кельн наблюдали за ним.

Каллидус говорила с небрежным безразличием, разглядывая при этом детали пистолета. Она наклонилась и подняла универсальный нож виндикара, проверяя вес клинка. Недовольно фыркнула.

— Такой несбалансированный! И этот серрейтор…

— Не трожь. — Рэйт выхватил нож из рук каллидус, в мгновение ока увидев, что стоит изменить движение — и он вонзит клинок ей между ключицей и грудной клеткой. — Это секретное снаряжение. Часть священного вооружения храма Виндикар.

— Это нож, — сказала Сикоракса. — Просто заточенный металл. Не не очень походит на секретное оружие, — нам как-нибудь придется спарринговать, и ты увидишь, как действует мой фазовый клинок.

Каллидус подняла наруч, закрепленный у нее на правом предплечье. Даже с убранным ксеноклинком Рэйт ощущал легкую, еле сдерживаемую вибрацию.

— Это не просто нож, — поправил виндикар, раздраженный резкими нотками в собственном голосе. — Это инструмент. Универсальный нож. Его функционал рассчитан не только на одни лишь убийства. Им можно перерезать стропу. Выкопать опору для рук. Серрейторный край позволяет распиливать листву для подготовки засидки[9]. И да, чтобы резать глотки, этот клинок подходит отлично.

— Многоцелевой инструмент. Годится для многих задач.

— Вот именно, — сказал виндикар, захлопывая затвор пистолета, прежде чем каллидус успела рассмотреть ее как следует.

— Точь-в-точь как я.

Рэйт посмотрел на оперативницу, высматривая в уголках ее рта что-то похожее на смешинку.

— Что, прости?

— Ты пытался склонить меня к тому подходу, который нужен тебе. В отношении Раккана.

Сикоракса шагнула на расстояние вытянутой руки.

— Я оценила его и высказала, что он не сработает, но ты настаивал. А потом отступил и переключился на Кельн. Было множество способов, которыми я могла бы…

— Кельн знает, как работает система подчинения, — ответил он, отступая назад. Оставляя достаточно места, чтобы выстрелить из пистолета «Экзитус», если придётся. — Она дает мне варианты и анализ, а я выбираю, какие выполнять. Существует четкий процесс.

— А в храме Каллидус, — сказала Сикоракса, отступая и обходя по кругу, — мы импровизируем. Действуем интуитивно. Используем подвернувшиеся возможности. Я знаю, какие методы мне подходят, и не терплю контроля над каждым шагом. Потому что, когда мы доберемся до Доминиона и я перевоплощусь в Раккана, у меня не будет возможности изображать автоматон, беспрекословно выполняющий твои команды: в таком случае нас просто раскроют.

Ее невыразительные серые глаза, казалось, смотрели прямо на него. Отец Рэйта был планетарным вице-губернатором Балморана. Когда старик умер, духовник епархии положил на его сомкнутые веки две серебряные монеты. Это одно из первых воспоминаний Рэйта. И именно об этих холодных серебряных дисках он вспоминал, когда на него смотрела Сикоракса.

— Положись на меня, — сказала оперативница.

— Вся эта операция будет проведена тобой, — усмехнулся виндикар. — Я выбрал тебя для исполнения самой важной роли. По-твоему, я на тебя не полагаюсь?

— Тогда веди себя так, будто веришь, что я с этим справлюсь. — Черты ее лица начали расплываться и искажаться, мышцы и кости перестраивались под ним, пока не превратились в лицо Раккана. — Потому что я справлюсь.

Рэйт перевел дыхание, взял себя в руки.

— Сикоракса, ты можешь превратиться в кого угодно, не так ли?

— Да.

— Тогда на время выполнения этой миссии, — сказал виндикар, внятно проговаривая каждое слово, — пожалуйста, превратись в человека, который уважает авторитеты.

— Нет, — ответила оперативница чужим голосом и устами Раккана.

— Что значит «нет»?

— Мастер-ассасин, для успешного выполнения миссии я могу стать кем угодно — на ваш выбор. Я буду жить жизнями других людей. Буду лежать в их постелях и есть их еду. Я буду заводить друзей и лелеять любовников, а потом развернусь и убью их, если потребуется. Я буду богохульствовать против Императора и зализывать раны владык-ксеносов — но во время наших разговоров я остаюсь собой. И больше никем.

Сикоракса закрыла лицо ладонями, а когда убрала их, то снова приняла собственный облик. У Рэйта засосало под ложечкой — необычное ощущение — из-за того, как легко каллидус меняла личины. Он так долго готовился к одной роли, что способность сыграть все роли из возможных казалась ему чем-то сродни вглядыванию в бездонную пропасть.

— Я могу убить Раккана хоть завтра, — сказала Сикоракса, — и все равно убедительно отыграть свою роль.

— Запрещаю категорически, — сказал Райт. — Мы сохраним ему жизнь по крайней мере еще на неделю.

Сикоракса пожала плечами.

— Ты же говорил, что в любом случае рано или поздно мы его убьём. Чутье подсказывает мне, что скорее...

— Я еще не принял окончательное решение, когда устранить Раккана.

— Очень хорошо, — сказала Сикоракса голосом, пропитанным уксусом. — Командующий.

Рэйт смотрел вслед уходящей каллидус; руки уже начали разбирать пистолет «Экзитус», чтобы очистить все места, которые он пропустил. Он не видел, как Сикоракса улыбнулась, глядя в пиктер службы безопасности, установленный в углу.

Сидя у себя в каюте, Кельн не смогла удержаться от смеха.


Глава четырнадцатая

>>Протокол допроса 6

>>Операция: «Делатель королей»

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 11

>>Записывающее устройство: Аугментика слухового канала [стерео]

>>Регистратор: Аваарис Кельн

>>Разрешено для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт; Сикоракса [СПИСОК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ]

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

>>УДАЛИТЬ ДАННЫЕ О НАЧАЛЕ МИССИИ<<

[Запись начинается с 1:12:35]

КЕЛЬН: Итак, давайте отступим на пару шагов назад.

РАККАН: Что ж, ладно.

КЕЛЬН: Для полноты картины я собираюсь рассмотреть процесс наследования на Доминионе.

РАККАН: Мы ведь это уже обсуждали несколько дней подряд во всех подробностях…

КЕЛЬН: Уважьте мой каприз. Я хочу сделать краткий отчёт для моих коллег.

РАККАН: Хорошо, как вам будет угодно.

КЕЛЬН: Чтобы унаследовать трон Доминиона и получить право пилотировать рыцаря «Корона Доминиона», кандидат должен быть определенного происхождения. А именно, один из его родителей должен принадлежать к дому Страйдер, а другой — к Рау.

РАККАН: Совершенно верно. Невозможно наследовать трон, не имея прямого родства с двумя домами. Изначально это была мера по предотвращению гражданской войны — не то чтобы она как-то помогала.

КЕЛЬН: Затем эти дети формируют линию наследования в зависимости от их статуса и предков, а также генеалогии, восходящей к первоначальным кораблям-поселениям.

РАККАН: Да, у нас это называется «Списки». Хотя не все браки заключаются внутри двух домов или между ними.

Члены домов Страйдер или Рау иногда вступают в браки на стороне. Само собой, это ухудшает положение их отпрысков в очереди наследования на одно-два поколения, зато обогащает генофонд новой кровью — все линии в то или иное время по стратегическим соображениям связывали себя узами брака с людьми со стороны. По мере того, как брак на стороне уходит в прошлое, как правило, несколько браков внутри домов более или менее восстанавливают статус наследников.

КЕЛЬН: А какое место в очереди наследования занимали вы?

РАККАН: Честно говоря, трудно сказать. Где-то в самом низу. Грубо говоря, у каждого преемника есть цена — баллы. Ваша стартовая ценность и место в Списках основаны на генеалогии, которая и определяет, какого рыцаря вы унаследуете. Изначально у меня было пятьдесят баллов, поскольку мой дед женился на стороне, но даже это не имело особого значения: положение линии Фангов никогда не являлось высоким. Мы управляли «Шутом» Император знает сколько времени. Десять тысячелетий, если верить хроникам. Большинство начинают со ста или ста пятидесяти баллов — в этих семьях есть рыцари «Квесторис». Лучшие рода могут иметь начальную стоимость в двести... хотя чаще всего к тому времени из-за кровосмешения их наследники вырождаются настолько, что уже не в состоянии управлять рыцарем.

КЕЛЬН: Получается, на трон восходит тот, кто обладает наибольшим количеством баллов?

РАККАН: Нет, что вы. [смеется] Это было бы слишком просто. На самом деле система баллов существует лишь для того, чтобы показать, пригоден ли кандидат. Когда верховный монарх умирает, двор созывает собрание, чтобы избрать нового монарха — каждый подает один голос. Это... торг. Обмен землями. Подрывная деятельность. Кандидатов с наибольшим количеством баллов чаще всего не избирают. Но лишь раз за всю историю избрали кандидата, занимавшего место ниже первых семи строк в Списках.

КЕЛЬН: Значит, у вас имелся шанс взойти на трон.

РАККАН: Это если предполагать, что система справедлива. Но это не так. Да, баллы можно накопить, я могу повысить свою цену. Но для этого потребуются победы в турнирах или успехи на войне — «Оруженосец» никогда не добьётся таких же результатов, как, например, рыцарь «Паладин», ни в одном, ни в другом. На самом деле мой счет может лишь снижаться.

КЕЛЬН: Как?

РАККАН: Если вступить в брак и выдвинуть наследника в качестве кандидата, вы теряете все баллы и исключаетесь из очереди на престол. Если бы я женился, то перешёл бы в дом супруги.

КЕЛЬН: Объясните подробнее, пожалуйста.

РАККАН: Все дело в том, что формально кандидаты не принадлежат к какому-то одному дому. Они с рождения живут в разных домах.

Пока не повзрослеем, мы год проводим в доме отца, затем — год в доме матери, и так до самого совершеннолетия. Обычно, пока кандидат проживает в том или ином доме, члены дома всячески пытаются расположить его к себе. Каждый дом надеется, что, взойдя на трон, этот кандидат будет втайне проявлять к нему благосклонность. Вы должны понимать: день свадьбы моих родителей — это их первая и единственная встреча.

КЕЛЬН: И как же вы…

РАККАН: Искусственная матка, в которую имплантировали генетический материал моих родителей. Метод стал применяться три столетия назад. В политических браках возникало слишком много... душевных привязанностей. Домам такое не нравилось. Это все пускало наперекосяк. Вбивало клин. Супруги больше заботились друг о друге, чем о благе дома. Случилось даже несколько двойных самоубийств, когда дома попытались разлучить пары. Поэтому сейчас браки заключаются только по контракту во имя зачатия единственного ребенка.

КЕЛЬН: Звучит как трудный путь взросления.

РАККАН: Я пришел к пониманию, что это... необычно.

КЕЛЬН: А как насчет «Оруженосца»? Ведь это, как вы выразилась, необычно — усаживать потенциального монарха в машину для простолюдина?

[Пауза: 2 секунды]

РАККАН: Когда я достиг совершеннолетия, чтобы стать пилотом, мне не хватило баллов, чтобы удостоиться одной из самых священных машин. Брак на стороне по линии отца… К тому же «Шут» был его рыцарем. Двор счел, что так будет правильно.

КЕЛЬН: Итак, если вы и вправду отстоите так далеко в очереди наследования… ваш двоюродный дед, Яварий-Кау. Зачем ему пытаться вас убить?

РАККАН: Понятия не имею. Может, из-за того, что я победил одного из его фаворитов на летнем турнире. Может, его не устраивало, что линия моей матери становится слишком могущественной. Кто знает? Этот человек впал в маразм и совершенно свихнулся.


В храме-кузне стояла жара. Было жарко, словно в паровых трубах близ манора[10] Рау. Жарко, как на пропитанных потом простынях. Гвинн бросилась на него. Удар. Белая, будто кость, рука, сжимающая лазпистолет.

Треск. Треск. Треск.

Раккан с криком осел на пол. Он попытался подняться — и не смог.

Жарко. Так жарко. Простыни душили, влажные и теплые, как воздух в кузне. Он отбросил одеяла, мало-помалу взяв себя в руки. Справился с паникой, накатившей из-за того, что не вышло подсоединить ноги.

Закрыл лицо руками. Восстановил дыхание.

Давненько его не посещал этот сон.

Стук. Стук. Стук.

Это не треск лазпистолета. Кто-то стучится в дверь.

Раккан не был обездвижен — просто ранен: вторым выстрелом убийцы от позвоночника отрезало нервные волокна.

Он наклонился и активировал ортезы, затем перекинул ноги через койку и встал.

Сработал дверной замок — Раккан не мог его контролировать, но ему сохранили достоинство, дав открыть дверь самому.

Снаружи стояла Аваарис Кельн — рослая широкоплечая фигура в темно-синем пальто. Позади нее — невысокая женщина с тонкими чертами лица, подчеркнутыми жесткой ухмылкой. Ее окутывал плащ с капюшоном.

— Доброе утро, дамы.

— Доброе утро, сэр Раккан, — сказала Кельн. — Я хотела представить вас человеку, который выдаст себя за вас, когда мы прибудем на Доминион, — помните, мы это уже обсуждали?

— Да, — ответил Раккан. — Да, конечно. Пожалуйста, отведите меня к нему.

Никто и не шевельнулся. Незнакомка хрипло рассмеялась.

— Вот она, — сказала Кельн.

— Но... она... — Раккан нахмурил брови. Казалось, он задумался над ответом, соображая, уж не розыгрыш ли это. — Она же совсем на меня не похожа.

— Каждый думает, что он единственный в своем роде, уникальный и неповторимый, но… — сказала женщина с жесткой ухмылкой, опустив голову под капюшон; голос её дрогнул. — Правда заключается в том, что подменить можно любого, сэр рыцарь. Любого.

Раккан ухватился за дверь, чтобы не упасть, потому что голос, исходивший из уст женщины, звучал легко, но при этом стал мужским.

А когда она подняла голову, на него смотрело его собственное лицо.


Глава пятнадцатая

>>Протокол допроса 8

>>Операция: «Делатель королей»

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 12

>>Записывающее устройство: Аугментика слухового канала [стерео]

>>Регистратор: Аваарис Кельн

>>Разрешено для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт; Сикоракса [СПИСОК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ]

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный.

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

>>УДАЛИТЬ ДАННЫЕ О НАЧАЛЕ МИССИИ<<

[Запись начинается в 1:01, подготовка к интервью вырезана]

КЕЛЬН: Вы не возражаете, если мы проведем это интервью на низком готике, а не на бинарике?

ГВИНН: Вы знаете бинарик?

КЕЛЬН: Да, правда, у меня ярко выраженный ризийский акцент.

ГВИНН: Вы бывали на Ризе?

КЕЛЬН: Нет, но меня обучал ризианец из Священного архива.

ГВИНН: Изумительно. Выражаю вам искреннюю зависть. Вам и установленным на потолке датчикам; полагаю, что вы отслеживаете мои мысленные цепочки.

КЕЛЬН: Вы правильно полагаете.

ГВИНН: Крайне интригующе. Это невероятный корабль. На первый взгляд ничего особенного, но стоит заглянуть под обшивку, и можно найти все что угодно.

КЕЛЬН: А вы довольно любопытная малая, не так ли?

ГВИНН: Все так говорят. Мне жаль. [неразборчивое жужжание]

КЕЛЬН: Что это?

ГВИНН: Катехизис увещания. Учителя наставляли пользоваться им, чтобы поправлять себя всякий раз, когда я… ну... Это ощущение возникает, когда я что-то делаю, особенно если задаю вопросы. Мне не дόлжно этого делать.

КЕЛЬН: Задавать вопросы?

ГВИНН: Да. Или удивляться. Видите ли, ризничий, в сущности, далеко не то же самое, что техножрец. Мы не археологи и не исследователи. Наша стезя — это поддержка. Поддержка благородных рыцарей, которым мы служим, устранение их повреждений, наблюдение за тем, чтобы их человеческая составляющая оставалась в безопасности…

КЕЛЬН: Человеческая составляющая… вы имеете в виду пилота?

ГВИНН: Пилота, да.

КЕЛЬН: Итак, вы знаете все о работе «Шута».

ГВИНН: [смеется] А вы забавная. Смертным вроде нас не суждено знать принципы работы священных рыцарей, это сакральная тайна. Я могу починить эту священную машину, «Шута», убедиться в том, что он функционирует корректно, но я не должна изучать принципы его работы. Подобный поступок стал бы самым ужасным оскорблением его древних создателей и надругательством над обитающими внутри предками.

КЕЛЬН: Выходит, вам совсем не любопытно?

ГВИНН: Ну, как же я могу не испытывать любопытства? Божественная машина, подобная «Шуту», созданная Омниссией и обслуживаемая тысячами слуг Бога-Машины… И все же испытать исследовательский зуд и перейти к действиям — это разные вещи. Но даже простого любопытства хватило, чтобы получить выговор от архи-хранительницы Тесселлы. Я смутно помню то, что происходило до повреждения моих мнемобанков, но отчетливо вспоминаю, как она говорила, что я вечно совала свой диагностический датчик туда, куда не следовало. Кроме того, мне не хватает самообладания, мой тон слишком легкомысленный, и вообще…

КЕЛЬН: Слишком много всего.

ГВИНН: Мои хозяева думали так же. Но «Шуту» я, похоже, понравилась.

КЕЛЬН: Это крайне удачно. Потому как прямо сейчас я предпочла бы иметь плохого ризничего, чем хорошего.

ГВИНН: И зачем же? Несмотря на подготовку, я заинтригована.

КЕЛЬН: Расскажите об ордене ризничих на Доминионе.

ГВИНН: Рассказывать особо нечего. Мы служим рыцарям.

КЕЛЬН: Машинам или человеческой составляющей?

ГВИНН: Благословенным машинам, конечно же. Человеческие составляющие изнашиваются или ломаются, затем заменяются другими, а их души остаются заключенными в троне или шлеме, но рыцари вечны. Сам «Шут» существует со времен заселения, он был активирован и сделал первые шаги десять тысяч лет назад.

КЕЛЬН: Вы состоите в союзе с каким-то конкретным домом?

ГВИНН: Дома для нас ничего не значат. Мы обслуживаем машины. Если человеческая составляющая машины отправится в загробную жизнь в камеру души, и его заменят деталью из другого дома, то мы продолжаем путь уже с ним. Ризничие верны не так называемому пилоту, а рыцарю. На самом деле мой орден — единственная беспристрастная сила на Доминионе. Часто именно решающий голос архи-хранителя определяет следующего монарха. И мы неоднократно предотвращали гражданскую войну.

КЕЛЬН: Правда?

ГВИНН: Да, мы же не хотим, чтобы рыцари пострадали из-за человеческой гордыни. Мы — их хранители. Если кому-то из рыцарей суждено погибнуть, то он должен пасть в битве с Архиврагом. Это достойная смерть для великой машины.

КЕЛЬН: Значит, если бы я поставила целью предотвратить гражданскую войну, вы бы согласились работать со мной?

ГВИНН: Конечно. Это было бы моим долгом.

КЕЛЬН: Даже если это означало бы убийство Верховного монарха Явария-Кау?

ГВИНН: Не нужно впадать в такую мрачность. Убить Явария-Кау невозможно. Его душа лишь присоединится к вечной жизни с предками в «Короне Доминиона». Но все равно не стоит и пытаться.

КЕЛЬН: Почему же?

ГВИНН: Потому так дела не делаются. Мы дождемся его смерти и воспользуемся надлежащей процедурой, чтобы выбрать новую человеческую составляющую для замены.

КЕЛЬН: Судя по тому, что я узнала, Верховный монарх впал в маразм и выжил из ума. Он психически неуравновешенный. Если один из компонентов поврежден, не лучше ли заменить сразу, пока повреждение не привело к более серьезным поломкам? Ведь с конденсатором или сервоприводом вы бы поступили точно так же.

[Пауза: 2 секунды]

ГВИНН: Да, это логично.

КЕЛЬН: У вас есть какие-нибудь сомнения?

ГВИНН: Вы ведь отслеживаете мои мысленные потоки. Что-нибудь заметно?

КЕЛЬН: Думаю, нет; мы понимаем друг друга.

ГВИНН: Думаю, что так и сесть.


— Вот что меня смущает, — сказала Сикоракса.

Оперативница постучала пальцем по руководству, открыв нарисованную от руки схему элементов управления «Оруженосца», соответствующую приборной панели перед каллидус. Схему сложили на манер карты. В развернутом виде она была в половину человеческого роста, полностью закрывая колени и свисая с подлокотников командного трона.

Сикоракса понятия не имела, где Кельн раздобыла это руководство. Судя по изящному каллиграфическому почерку, Сикоракса подозревала, что ванус написала его собственноручно.

— Ну, — сказал Раккан, — это самая важная часть.

— Это все объясняет.

Обитые кожей боковые стенки, предохраняющие пилота от сильных ударов о переборку, давили на Сикораксу, вызывая приступы клаустрофобии. Сверху над ней, словно горгулья, нависал Раккан, упираясь всем телом в верхнюю часть распахнутого люка. Сикораксу обдало запахом его одеколона — соленые нотки, как предполагала оперативница, свойственные его родному миру.

Они провели вместе неделю. Обсуждали структуры Страйдер-Рау. Его семьи. Имена двоюродных братьев и сестер, а также их любимую еду. Бесконечные вопросы наподобие: «Если атмосфера во время вечеринки начинает накаляться, что вы говорите, чтобы ее разрядить? Насколько вы щепетильны касательно финансов? Если вы заденете человека более низкого ранга, то попросите прощения, или извиниться должен он?»

Сикоракса знала, что от ее взгляда Раккану становится не по себе. И она пыталась под него подстроиться, но обучение есть обучение.

— Прошу прощения, леди, я свалял дурака. Вы видите только половину приборов. Эта панель, — Раккан перегнулся через ее плечо, чтобы провести пальцем по нижней панели, — представляет из себя комплект механических приборов для ручного управления машиной. Здесь есть индикаторы и переключатели. Рычаг газа располагается у правой руки, а управление огнем — у левой. Рычаг управления цепной глефой находится немного впереди, правее от рычага газа. Если вас когда-нибудь сочтут погибшей, если ваша связь со шлемом Механикум будет разорвана, то ручное управление может стать последней надеждой. Машина будет двигаться медленнее и не так естественно. В таком режиме скорее похоже на шагоходы Милитарума, чем на слияние человеческого разума и археотеха, но и этого может быть достаточно, чтобы спасти вам жизнь.

Раккан заговорил быстрее, а его речь начала терять былую напыщенность; это казалось немного натянутым, но ускоряло процесс.

— Вот эта часть, — Раккан указал на верхнюю часть листа, — приборы для трансляции цереброспинальных импульсов. Они дают не столько буквальный контроль, сколько мыслительные паттерны движений.

— Мне казалось, что после подключения к шлему Механикум рыцарь будет повторять все мои движения.

Сикоракса оглянулась через плечо и увидела, как Раккан отводит взгляд.

— Не совсем. Но с практикой это будет ощущаться именно так.

Раккан устремил взгляд на изгиб корпуса «Оруженосца». Он потер металл, будто пытаясь отполировать какую-то царапину.

— Но в начале это будет ощущаться неестественно. Будто пользуешься новой аугментикой. Движения «Оруженосца» отличаются от движений человека. Вам нужно не только выделить мыслительный поток, чтобы управлять движениями и действиями «Оруженосца», но и в то же время, по необходимости, заставлять собственное тело управлять машиной при помощи физических агрегатов, при этом до определенной степени объединить свое сознание с «Оруженосцем». Смешаться с предыдущими пилотами. Стань одновременно кем-то и чем-то другим…

— У меня никогда не было проблем с тем, чтобы стать кем-то другим.

— От них нельзя спрятаться. Они могут почувствовать разницу в крови и отвергнуть вас. С более крупным рыцарем провернуть подобное совершенно невозможно, ритуал Становления не получится повторить с дублером. Меня даже сейчас беспокоит вопрос, возможно ли это. Даже с вами… заменить…

Сикоракса сложила схему управления и закрыла рукопись.

— Достаточно, Раккан. Надо заканчивать с этим.

— С чем?

Она потянулась к ручкам, затем подтянулась вверх, оттолкнувшись от кресла носком, чтобы получить опору. Через мгновение оперативница уже сидела на покатой спине «Оруженосца», свесив ноги в кабину.

— Ты весь напряжен. Мышцы напряжены. Дыхание участилось. По ночам, как я предполагаю, ты наверняка скрипишь зубами. Последние два дня я буквально чувствую, как от тебя исходит беспокойство. Я надеялась, что ты расслабишься, и всячески старалась облегчить тебе задачу, но ничего не выходит.

С разинутым ртом Раккан откинулся назад, опираясь на ортезы.

— У нас осталась всего неделя, — продолжила она. — И если я в конце концов не смогу сойти за тебя или пилотировать этого рыцаря, — оперативница постучала по доспехам, — мы все умрем. Так что же тебя во мне так смущает?

— Я… У меня накопились скорее вопросы, чем какие-то претензии.

— Так спрашивай! Если смогу, я тебе отвечу.

Раккан пожевал внутреннюю сторону щеки. Сикоракса уставилась на это движение, изучая его. Он сжимал челюсти не так сильно, как другие люди. Линолий зажал щеку между коренными зубами.

— Мне кажется, это… Ты странная, но при этом куда нормальнее остальных. Этот человек, Рэйт, — он ощущается такой же машиной, как и Гвинн. Аваарис кажется достаточно представительной, пока не заговорит: ход ее мыслей совершенно не человеческий. Но в твоем случае я не могу точно понять, в чем дело. Я не могу отделаться от мысли, что человек, с которым я разговариваю, может оказаться точно такой же конструкцией, такой же маскировкой, как и тогда, когда ты приняла мой облик.

— Я всё ещё не слышу вопроса. — сказала Сикоракса.

— Кто вы? Инквизиция? Главная разведка Милитарума?

— Засекречено.

— Вы все… люди? Или нечто иное, наподобие почтенных Адептус Астартес?

— Мы люди, хотя и улучшенные.

— Каким образом?

Сикоракса вспомнила об отрочестве, которое провела на медицинских каталках, о свежих ранах от операций по аугментированию. Ее тело выглядело так, словно было сшито из запасных частей. Годы генной терапии и инъекций для выработки толерантности к химическим веществам…

— Засекречено, — ответила оперативница.

— Вы убьете меня, когда все будет кончено?

— Нет, если от тебя будет польза.

— Как вы… обращаетесь в других людей? При помощи масок и грима? Может, в сочетании с омолаживающими процедурами или…

— Не могу сказать, — ответила Сикоракса, а затем ее кривоватые губы приподнялись. — Но могу показать, если хочешь.

— Пожалуйста.

— Уверен? Обычно люди не в восторге от этого зрелища.

— Все равно покажи.

— Дай-ка перчатку. — Каллидус носила черные военные брюки и майку — легкие и дышащие вещи для душной кабины рыцаря.

Раккан нахмурился.

— Ее что, нужно отсканировать?

— Просто дай мне её. В итоге мне все равно нужно будет надевать твой компрессионный костюм.

Раккан протянул ассасину правую перчатку — кроваво-красного цвета Дома Рау. Перчатки были неотъемлемой частью боевого снаряжения, прошитые проволокой для лучшего взаимодействия с машиной.

Сикоракса натянула перчатку и протянула ему ладонью вниз.

— Что ж, сэр Раккан, — сказала она. Озорство слышались даже сквозь ровный тон. — Разве на Доминионе вас не учили брать предложенную дамой руку?

Линолий на мгновение опешил, на лице проступила смесь озадаченности и чувства такта. Он подал оперативнице руку, но в последний момент отдернул ее, будто ладонь в массивной перчатке могла его укусить.

— Я не причиню тебе вреда. Мы союзники, помнишь? — Сикоракса повернула ладонь, обратив жест благовоспитанной леди в товарищеское рукопожатие.

Раккан, дрожа, положил свою руку на ее и неуверенно обхватил пальцами, стараясь прикасаться к каллидус как можно меньше.


Когда рука Раккана сомкнулась на перчатке, он обнаружил, что кисть ассасина расслабилась, а пальцы стали такими тонкими, длинными и изящными, что кожа на них будто бы натянулась. Она сжала пальцы на руке Раккана.

Как-то, когда Раккан еще жил с матерью при дворе Страйдер, они разделились с ней во время охоты, и Линолий забрел на уединенную поляну. В центре этой поляны лежал высохший кервус[11]; рога у него запутались в ежевике. Он угодил в ловушку и умер от голода, тело оленя иссохло на солнце, остались лишь обтянутые кожей кости.

Раккан прикоснулся к нему; внутри боролись любопытство и отвращение. Чувство было настолько особенным, что он более никогда не испытывал ничего подобного — до этих пор.

Рука Сикораксы выскользнула из его хватки, словно змея в мешке. Кости укоротились. Пальцы распухли, будто от яда. Раккан попытался отдернуть руку, но она держала его крепко, с невероятной силой.

Он отвел взгляд и в ужасе посмотрел на нее. Женщина, Сикоракса, — она выглядела сосредоточенно, ее желто-карие глаза смотрели прямо на него. Сквозь него.

Карие глаза — разве раньше они не были серебристыми?

В остальном она нисколько не изменилась, даже когда ее рука стала жилистой, а пальцы — намного толще. Костяшки пальцев резко проступили сквозь кожу, издавая мягкое «тук-тук-тук».

Сикоракса схватила запястье Раккана второй рукой и разжала трансформирующуюся.

— А теперь не отворачивайся, — сказала она, стягивая перчатку острыми зубами. — Сейчас начнется лучшее.

Каллидус подняла обнаженную руку — тонкое запястье огрубело и стало толще, сзади виднелись черные волоски, знакомые веснушки и шрамы проступали там, где они и должны быть, — и поднесла пальцы вплотную к его лицу.

Раккан видел, как кончики их пальцев переплетаются и принимают новую форму в резком свете грузового отсека.

Затем оперативница отпустила его, и Раккан отшатнулся назад, впечатавшись в перила служебной лестницы. Он схватился за подъемник, наклонился, и его стошнило.

Расположенный двадцатью футами ниже настил забрызгало частично переваренным стейком из грокса и кусочками гарнира. Остановить рвоту не удавалось, лицо Раккана побагровело, он почувствовал в ноздрях кислоту.

Сикоракса обратила трансформацию вспять и дожидалась, пока ему полегчает, внимательно наблюдая за языком тела Раккана.

— Как самочувствие? — спросила она. — Я ведь предупреждала, что людям не нравится за этим наблюдать.

Линолий прижался лбом к прохладным стальным перилам. Глубоко вздохнул.

— Люди на подобное не способны. Ты не человек.

Сикоракса пожала плечами:

— В период полового созревания люди претерпевают куда более масштабные физиологические изменения, переходя от одной роли к другой. Ребенок становится взрослым, а взрослый — дряхлым стариком. Различия куда больше, особенно если сравнивать с рукой или лицом.

— Как ты вообще осознаешь, кто ты на самом деле?

Она помолчала.

— Я — слуга Императора, — ответила каллидус, поднимая руководство. — И прямо сейчас мы пренебрегаем своими обязанностями. Давай, рассказывай о ритуале связи. Мне не нужны сюрпризы, когда я подключусь к шлему Механикум.

Раккан вытер рот тыльной стороной ладони.

— Я не знаю, смогу ли сделать сегодня что-то еще. Это было…

— Раккан, — сказала она. — Люди каждый день умирают ради Императора, а тебя просят просто поговорить с человеком, который вызывает дискомфорт.

Линолий кивнул и подошел к кабине пилота, стараясь держаться от каллидус подальше.


Глава шестнадцатая

>>Памятка для Абсолома Рэйта: Внутренний отчет о проделанной работе

>>Операция: «Делатель королей»

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 19

>>Записывающее устройство: Аугментика слухового канала [стерео]

>>Регистратор: Аваарис Кельн

>>Разрешено для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт [СПИСОК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ]

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный.

>>ПРИ ОБНАРУЖЕНИИ ПОПЫТОК ПОЛУЧИТЬ НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ ДОСТУП ДАННЫЕ БУДУТ УДАЛЕНЫ<<

Следующие краткие обновления обобщают и фиксируют предоперационное планирование операции «ДЕЛАТЕЛЬ КОРОЛЕЙ», а также связанных с ним миссий.


КРАТКИЙ ОТЧЁТ:

До прибытия на Доминион осталось три дня по терранскому стандарту, тренировки продолжаются, и меня не перестают беспокоить эти временные ограничения. Особенно с учетом текущего плана, согласно которому Раккан должен быть устранен сразу после того, как Сикоракса свяжет себя с «Шутом».


ПОДГОТОВКА К ВНЕДРЕНИЮ:

Подготовительные работы по внедрению Сикораксы на место Раккана продолжаются, хотя и с некоторыми изменениями. Я потратила много времени на подготовку документации, необходимой для поддержки нашего прикрытия Сикораксы/Раккана и перевода ее в наиболее выгодное положение с бόльшим допуском, чем при обычном возвращении с войны. Помощь Раккана и его понимание сложной придворной политики и внутрисемейных взаимоотношений на его родном мире по-прежнему неоценимы.


СИКОРАКСА, ТАКТИЧЕСКАЯ ПОДГОТОВКА:

Поскольку я никогда ранее не работала с храмом Каллидус, Сикоракса и её мастерство произвели на меня сильное впечатление. Раккан ведет себя сговорчиво. Он побаивается ее, и не без причины.

Однако с тех пор, как каллидус полностью превратилась в двойника Раккана, переняв его эксцентричность, опаска всё отчётливее начинает перемежаться с очарованностью. Мне кажется, что это явление проистекает из эгоцентризма — Линолий, по всей видимости, наслаждается постоянным вниманием, которое оказывает ему Сикоракса в ходе своих изысканий. Временами её подражание Раккану становится настолько блистательным, что действует на нервы даже мне.

Как вы знаете, это подражание зашло настолько далеко, что вы попросили Сикораксу сделать татуировку в виде руки Страйдер-Рау на тыльной стороне левого предплечья для более точной идентификации нашего агента и недопущения случайного раскрытия секретных данных оригинальному Раккану.

Когда Сикоракса с Ракканом протестировали эту систему, поменявшись местами за общим ужином четыре дня назад, они допустили явное и грубое нарушение протоколов безопасности. Вы совершенно справедливо высмеяли эту выходку. Тем не менее, из случившегося можно сделать вывод, что Сикоракса отрепетировала свою роль настолько хорошо, что на какое-то время сумела одурачить даже нас. Это также сблизило их с Ракканом, поскольку эти двое явно наслаждались своим театрализованным обманом.

Хотя я и занесла в досье Сикораксы замечание, как вы просили, я все же признаю, что присущая ей интуиция, похоже, не подвела. Вовлечение Раккана в относительно безвредный заговор, по всей видимости, дало Линолию возможность почувствовать себя соучастником обмана Сикораксы, а не жертвой.

Завтра Сикоракса попытается взять на себя управление «Оруженосцем» с использованием шлема Механикум. Хотя она и приобрела некоторый опыт в работе с ручным управлением, — по словам Раккана, она справляется с этим настолько же хорошо, как и человек, только что закончивший обучение, — всё ещё остаётся открытым вопрос: сможет ли Сикоракса одурачить обитающих в рыцаре призраков так же, как она одурачила нас.


РАККАН, УСТРАНЕНИЕ:

Как вы знаете, согласно текущему оперативному плану, устранение Раккана предусмотрено сразу после ритуала соединения. Я подготовила комплексный план действий как для устранения Раккана, так и для переформатирования Гвинн, чтобы внести коррективы в ее память по поводу прошлой недели, оставив в ней Сикораксу единственным Ракканом, которого она сможет вспомнить.

По моим сведениям, Сикоракса стремится привести протокол устранения в действие, но, учитывая, что мы уже дважды откладывали устранение Раккана, а также ценную информацию, которая получена от него за это время, у меня возникают опасения, что мы упускаем лучший временной промежуток до прибытия на Доминион. Это становится особенно очевидно, если брать во внимание то, что даже те данные, которые предоставил нам Раккан, устарели на четыре года. В настоящий момент мне представляется, что и Раккан, и Гвинн лояльны нам, а риск нашего разоблачения с их стороны — минимален, особенно после подсознательного вербального программирования, которым я обработала Гвинн, пока та пребывала в бездействии.

Изучив схемы «Стилета», я заметила, что в состав судна входит изолированная камера, расположенная в машинном отделении. Я твердо убеждена, что по прибытии на Доминион мы обеспечим в ней безопасность Раккана, если вы решите приостановить исполнение приговора.

При необходимости мы можем устранить его там же в любое время.


ВОЗВРАЩЕНО С ДИРЕКТИВОЙ:

Учитывая текущий прогресс, прошу отменить предыдущие приказы об устранении Раккана и очищении мнемобанков Гвинн. Мы сделаем это по приземлении на планету.


Глава семнадцатая

«То, что мы можем говорить с предками — это редкая удача. Или, если быть точным, то, что предки могут с нами поговорить. Мудрость умерших открыта для нас. К сожалению, мертвые, как и живые, не склонны с этим соглашаться».

Люсьен Яварий-Кау, Верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».


Сикоракса стояла перед «Шутом» — Рыцарем «Оруженосцем»; ее тело плотно облегал компрессионный костюм Раккана, на сгибе руки удобно расположился шлем.

— Будь осторожнее, — сказал Раккан. — Пилотировать «Шута» не так-то просто. Это прославленная машина. Она не всегда делает то, что от нее хотят. «Шут» также печально известен раздражительностью предков, населяющих его блок памяти.

— Он мне уже нравится. — Сикоракса протянула руку, и Раккан помог ей надеть вторую перчатку, подсоединив ее металлическую манжету к манжете на рукаве компрессионного костюма. Металлические кольца провернулись до конца и защелкнулись, герметично воссоединившись. — Ну что, уже можно начинать ритуал?

— Да, как мы и практиковались. — Он набрал воздуха и засопел. — Я так думаю, мне следует уйти. Если после пробуждения «Шут» увидит перед собой нас обоих, то распознает обман и… — Голос Раккана дрогнул. Сикоракса видела, как он сглотнул. — Да и вообще, наверное, я не смогу видеть другого пилота в его кабине.

Раккан похлопал Сикораксу по наплечнику и неспешно заковылял к выходу на костылях: его ортезы на время были закреплены на каллидус. Кельн уже делала для него другие ортезы, но еще не закончила работу.

Сикоракса оглянулась через плечо, — плечо Раккана, но каллидус слилась с прикрытием достаточно плотно, чтобы считать его собственным, — и посмотрела на Рэйта и Кельн. Виндикар прислонился к стене, засунув пальцы за пояс, и старался не выдавать напряжения. Кельн стояла рядом, широко расставив ноги, чтобы не потерять равновесие, и скрестив руки на груди. Ванус, скорее всего, записывала происходящее при помощи глазного имплантата, а такая напряженная стойка была нужна для того, чтобы свести тряску при записи к минимуму.

Сикоракса продемонстрировала напарникам поднятый большой палец, взяла в руки охладительный блок, подающий в ее костюм холодный воздух через прорезиненную трубку, и направилась к машине.

Перед ней стоял сверкающий «Шут»; его отсоединили от подвешенных цепей, покрыли маслами и отполировали до блеска. Оставшиеся после предыдущего боевого выхода сколы и царапины заделали. Вымпелы и знамена боевой славы свисали с рук и между ног, похожих на стволы деревьев; шелк колыхался от струй воздуха, испускаемых вентиляционными системами трюма.

На полу курились вазы с горящими благовониями, тщательно расставленные так, что поднимающийся дым окуривал скрытую клобуком голову. Перед «Оруженосцем» также лежал кусок жареной свинины — подношение для обитающих в машине предков. Обычно им преподносили целую тушку, но в этот раз ребра были самым большим куском из тех, что нашлись в корабельном мясном шкафу.

Сикоракса остановилась, дважды топнула пилотскими ботинками Раккана. Затем низко поклонилась.

Стоя на служебной лестнице, Гвинн сняла клобук.

На хромированном черепе «Шута» горел зеленый циклопический глаз.

— Достопочтенный «Шут», машина войны, орудие гнева Императора, колесница победоносных предков и мавзолей их мыслей. Пилот запрашивает твоего согласия на сближение и принесение клятвы.

Сикоракса уставилась в пол. Она не слышала ничего, кроме скрипа космического корабля, корпус которого двигался вокруг них. Варп был благосклонен, небольшие суда привлекали меньше внимания, но «Стилет» все еще стонал от напряжения, пытаясь не кануть в бездну.

Сикоракса поборола искушение поднять глаза на машину. Она знала, что Гвинн будет сканировать «Оруженосца», пытаясь предугадать волю Рыцарского костюма.

— Благородный пилот, — прожужжала ризничая своим странным, похожим на пчелиный рой голосом. — Вам дано разрешение приблизиться.

Сикоракса выпрямилась, сделала еще шагов пять вперед и снова поклонилась.

— Достопочтенный скакун, я прошу привилегии надеть Шлем Механикум и воссоединиться с хором предков.

Раккан сказал, что церемония крайне важна. К шлему нельзя было относиться легкомысленно: машинный дух костюма не стал бы сотрудничать с пилотом, если бы клятвы были принесены без надлежащих обрядов. Хотя Сикоракса уже больше недели управляла костюмом при помощи ручного управления, расхаживая взад и вперед по грузовому отсеку и проводя симуляции, это было немногим лучше элементарных движений. Неуклюжая процедура, предназначенная для того, чтобы перемещать костюм на небольшие расстояния или разместить его в отсеках технического обслуживания; чаще всего ее выполняли ризничие, которые ухаживали за машиной.

Соединить с машиной сознание — это совсем другое дело.

Рэйт считал, что в проведении полного ритуала нет никакой необходимости, и им лучше сосредоточиться на управлении машиной, но Сикораксе и Кельн удалось убедить его. Кельн утверждала, что грубое попрание культурных традиций Доминиона может повлечь за собой разрыв их соглашения с Ракканом и Гвинн.

Со своей стороны, Сикоракса думала, что в суевериях Доминиона вряд ли было что-то особенное. Нечего было и сомневаться, что программная память предыдущих пилотов сохранилась в машине, и за прошедшие столетия наслоение этих мистических духов сделало их весомыми. Сикораксе уже попадались общества, которые поклонялись грозовым облакам и простодушно принимали Адептус Астартес за богов, — это случалось не в первый раз. Но это все равно имело чрезвычайную важность для понимания самого Раккана. Механическое выполнение ритуала и переживание связанного с ним мистического опыта помогли бы ей проникнуться духом Доминиона.

Ноздри наполнились запахом жареной свинины. Перед обжаркой Гвинн смазала ребра машинным маслом, что придавало сладковатому аромату легкие нотки гари.

— Вы можете сесть в седло и принять шлем, благородный рыцарь, — сказала Гвинн.

Когда Сикоракса выпрямилась, Рыцарский костюм оставался совершенно неподвижным, его сочинения были зафиксированы. Она трижды обошла машину по кругу, перечисляя боевые заслуги «Шута» и его предыдущих пилотов.

Сикоракса целую неделю изучала литании; ее улучшенный мозг усваивал информацию так быстро, что Раккан окончательно проникся к ней пиететом. Память ценилась в обоих домах, но особенно почиталась среди рыцарей Рау.

Первый круг. Сотворение.

— Сотворен на Терре, в темные времена, память о которых утрачена. Его мастерами-создателями были Сукхумвит Таллах, выковавший доспехи. Джемсон Лай, мастер по передвижению. Валлум Джау, оружейник...

Второй круг. Боевые заслуги.

— Первым прорвался через брешь в Клортау. Выступал в крестовом походе против хрудов. Шагал близ святого лорда Солара на Савиаме и убил шестерых демонов перед его блистательным взором. Прорвал линию на Тавелионе...

Третий круг. Пилоты.

— Скакун могучего Санграаля Дестина. Тот, кто привел Валарину Су-Палвар к ее славной мученической гибели у Врат Клинков. Сто лет бился под началом Калибри Хорта и отвез его домой, раненого и без сознания, дабы он мог умереть на руках своей леди…

Она поднималась по ступенькам, преодолевая их одну за другой, с каждой ступенькой повторяя последние строки из «Пилотов». Наверху она отсоединила шланг передвижной холодильной установки и передала коробку Гвинн.

— Последним был Селкар Фанг, — сказала она, забираясь в кабину пилота. — Мой собственный отец. Который спас жизнь Верховному Монарху на Пылающих небесах. А теперь...

Она закрыла и заперла люк у себя над головой и достала из-под мышки шлем. Подсоединила к поворотному механизму в основании шлема тяжелый интерфейсный кабель с изогнутым гнездом для черепа; пучок оптоволоконных кабелей протянулся, будто длинные волосы, забранные в косу. По словам Раккана, этот пучок проводов подключался к Шлему Механикум — центру управления, в котором сохранялись данные предыдущих пилотов.

Сикоракса подняла шлем над головой, ощущая его тяжесть.

— Теперь эта честь выпала мне, — проговорила Сикоракса голосом Раккана.

Она опустила шлем на голову, сдвинув визор на несколько градусов от центра, пока вставляла обод шлема в металлический воротник костюма.

Резким движением, словно ломая мужскую шею, она защелкнула замок и почувствовала, как костюм втянулся, всасываясь в ее тело. Мгновение спустя нейроразъем «Шута» метнулся вперед, словно хвост скорпиона, вонзившись в разъем на черепе Сикораксы.

Темнота. Забрало шлема оставалось закрытым. Каллидус обдало собственным дыханием, и кожу вокруг усов Раккана защипало от влажности.

Ничего не происходило.

Неужели она где-то ошиблась? Упустила какой-то шаг?

Нет, в ответе за все была Гвинн. Ей не нужно было нажимать на кнопки или включать питание; технически костюм уже был активен и готов.

— Гви... — начала Сикоракса и замолчала.

В левом нижнем углу появился маленький значок. Мигающий герб Страйдер-Рау. Исчезал — и появлялся вновь. Под ним виднелась надпись, настолько мелкая, что ее практически невозможно было прочесть.

Выполняется подключение…

Выполняется подключение…

Выполняется подключе…

Надпись исчезла. И вновь наступила тишина, нагоняя клаустрофобию.

Приветствую тебя, рыцарь.

Сикоракса подпрыгнула так сильно, что ударилась шлемом о стенку кабины, обитую войлоком. Она потянулась к шлему, надеясь открыть визор вручную.

— Гвинн?

Уши заполнило каким-то шумом. Звук походил на скрип метлы по каменным плитам или мягкое шипение лезвия о точильный камень. Этот шелест был тихим, тревожным, и он внушил Сикораксе еще большее беспокойство, когда она осознала, что слышит его не своими ушами.

Шипение и царапанье переросли в шепот. Приглушенный голос исходил из множества уст; голоса накладывались друг на друга по спирали, они звучали вразнобой, но по мере разговора сливались в один.

Ты пришел.

Ты пришел.

Ты пришел.

— Благородные предки, — сказала Сикоракса, склонив голову. — Это Линолий Раккан, рыцарь Страйдер-Рау. Претендент на «Корону Доминиона».

Для чего ты инициировал протокол повторного посвящения? Ты пилотировал эту боевую машину почти десять лет. Это неправильно.

От звука сотни приглушенных голосов, говорящих в унисон, по спине Сикораксы пробежал холодок, осевший в животе. Это было неестественно и странно. Происходящее перенесло ее обратно на исследовательскую станцию Программатора Квавариана, пробуждая воспоминания о нарастающей волне шепота, накатившей на Сикораксу после того, как голоса наполнили ее ложное сознание через «Суть_Чорва»: «Обнови себя. Преобрази душу. Используй восьмеричную силу!»

Она прогнала эти мысли, чтобы их не уловили инфо-призраки.

Раккан сказал, что если предки обнаружат подмену, то могут ее убить. Довести до безумия. Наполнить сознание настолько болезненными воспоминаниями о десяти тысячах лет войны, что они навсегда запечатлеются в нервных путях, сломав ее психологически и полностью перестроив мозг.

Шепчущий хор раздробился, разделившись на голоса — почти одинаково звучащие, но все же отчетливые.

«Он хочет сменить подданство, — прошипел один голос. — И встать на сторону доблестного дома Страйдер».

«Дурак, — сказал другой. — Он получил черепно-мозговую травму. Я вижу у него в мозгу нейронные аномалии…»

«Он наконец прозрел и отдаст предпочтение стойкому дому Рау».

«Довольно, — сказало большинство, и хор заглушил спорщиков. — Рыцарь, изложи свои намерения».

— Я, Линолий Раккан, желаю вновь дать обеты соискателя.

«Ты откажешься от поисков в роли Вольного Клинка? Закончилась ли война с ненавистным врагом?»

«Отречение — это не какой-то пустяк. Но это допустимо — в случае, если приведет к еще большей славе для дома».

— Враг все еще не побежден. Но моя судьба связана с Доминионом. Я служил Императору, но теперь пришло время послужить самому себе.

«Самое высокое призвание, какое только может быть у рыцаря, — в унисон прошептал хор, — служить дому и верховному монарху. Готов ли ты к ритуалам?»

— Да.

Мы…

А что насчет нейронных изменений?

Изменений?

Я чувствую черепные имплантаты. У Линолия Раккана их нет, не считая порта для шлема.

— Я был ранен, предки, — соврала Сикоракса. Ложь была ее второй натурой. — Крушение шаттла при передислокации. Во время лечения мне вживили аугментацию.

Сикоракса зашла так далеко, что изменила форму своего мозга, максимально приблизив складки серого вещества к тем, что они получили во время сканирования черепа Раккана. Это было трудным и болезненным делом, но сейчас она порадовалась, что Кельн настояла на этом шаге.

Что ж. Скажи нам, кто ты такой.

— Линолий Раккан, рыцарь благородного происхождения; во мне соединилась кровь домов Страйдер и Рау. Народ моей матери происходит из рода Астеров. Народ моего отца принадлежат к роду Фангов, и я — его последний представитель. По праву крови и по законам двора я являюсь кандидатом в списках.

Продолжай.

— Моя мать — баронесса Хоторн Астер-Раккан, пилот «Гончей», которая сражалась с Великим Пожирателем при Маграворе. Ее отцом был барон Селен Раккан, а матерью — дама Салкерк Велк Астер. Матерью дамы Астер была баронесса Халварина Астер, гордость рода Астеров, которая в одиночку удерживала Товернианский мост против падших рыцарей Дома Морвейн…

Запоминание родовых линий заняло даже больше времени, чем обучение управлению Рыцарем. Настоящий Раккан знал бы собственную генеалогию вплоть до кораблей Великого переселения, на которых их предки-странники отбыли со святой Терры. Эта информация была частью его самого, такой же знакомой, как черты лица, и такой же уникальной, как отпечатки пальцев. Тысячи поколений передавали свою кровь и наследие, чтобы сформировать его самого.

И если бы «Раккан» забыла хоть один титул, неправильно произнесла один-единственный слог, машина бы мгновенно распознала в ней самозванку.

Сикоракса все глубже погружалась в транс перевоплощения, который развился у нее за дни обучения и размышлений. Она жила внутри сконструированной личности. Позволяла ей взять над собой верх. Заставила тело не реагировать на разъем для передачи данных, давящий на заднюю часть мозга. Она направила мнемозапись того, как Раккан излагает свою генеалогию, через речевой центр мозга. Каллидус надеялась, что тон голоса Раккана, которому неловко было произносить столь личную и ритуализованную цепочку информации, не испортил запись.

К моменту, когда Сикоракса завершила, прошло четыре часа.

Внутри мозга тихо и холодно перешептывались голоса предков, обдумывающих услышанное.

А кем были родичи твоего отца?

— Моим отцом был сэр Селкар Фанг, отпрыск рода Фангов и верный слуга дома Рау, пилот этого самого «Оруженосца»; он принял мученическую смерть, защищая верховного монарха Люсьена Явария-Кау от падшего рыцаря «Рассвет резни».

Его отец Малн Селкар был иноземцем благородного происхождения. Его матерью была Севана Хал, матриарх Фангов и любимая служительница Бога-Машины. Ее отцом был Мильвиан Хуньяд, Королевский страж, а матерью — Лариана Таан, дипломат, которая не была рыцарем, но управляла государственной машиной. Отцом Мильвиана Хуньяда был…

СТОП

Сикоракса запнулась.

— Да, предки?

Разъем для передачи данных вкручивался в заднюю часть мозговой оболочки, словно винт. Сикоракса почувствовала, как голову, будто корона, пронзает боль. Она увидела огонь, окружающий повсюду, словно завесой, и две дюжины огромных Рыцарских костюмов, которые мчались сквозь это пламя, убивая потоки бегущих впереди людей огнем из своих шипастых орудий…

У Мильвиана Хуньяда не было отца.

— Он…

У предательской крови нет наследия. Хуньяд не несет ответственности за грех родителя, но он не может претендовать на благородных предков этой линии — ни одна по-настоящему благородная линия не породит предателя. Эта линия вычеркнута и предана забвению. Отец Мильвиана Хуньяда примкнул к предателям Ужасного дома Морвейн, и теперь его род — damnatio memoriae[12].

Разъем для передачи данных извивался, как роющий нору червяк, пробираясь к ее затылку. В висках взорвалась боль, отзвуки которой отдавались даже в позвоночнике. Организм заполнили внутренние психостимуляторы и анальгетики.

Ее захлестнули разрозненные образы мучений. Вокруг нее сомкнулся круг из Рыцарей дома Морвейн в своих пурпурных доспехах, готовых к убийству. Цепные клинки на ее адамантиновой броне дымились от трения зубьев о металл. Во тьме, словно под водой, горели зеленые глаза.

Рыцарь посмотрела вниз и увидела, что кабину пробило шрапнелью, оторвав ему обе ноги. Небо заполнилось дымом; кровотечение душило ее, заливая шлем.

Голоса прервались, пререкаясь друг с другом; хор мертвых перешел в буйство.

Что она сказала не так? Неужели Раккан солгал, подвел их? Сикоракса не обращала внимания ни на боль, ни на ужас. Она целиком сосредоточилась на воспоминаниях из своей расширенной памяти, чтобы выудить детали, которые упустила…

— Каскар Тиранно! — выкрикнула Сикоракса. — Его отцом был Каскар Тиранно. Согласно закону! Когда родной отец Мильвиана стал еретиком, Тиранно усыновил его, чтобы искупить вину Хуньяда.

Разъем перестал вращаться, голову Сикораксы так сильно вдавило в лобовой ограничитель, что снаружи, должно быть, казалось, будто она склонилась перед расположенной впереди панелью управления.

Согласно закону…

Пауза.

«Не закона, кроме закона крови, — нараспев произнесла половина голосов. — Таков путь дома Рау».

«И все же, — последовал ответ, — каждая душа сама создает свою легенду. Таков путь дома Страйдер».

Каскар Тиранно верил, что кровь этого ребенка может быть ценной для дома Рау. Он принял мальчика как своего собственного, и даровал ему свою линию.

«Все согласно закону», — ответили голоса Страйдер.

«Все согласно традициям», — нараспев произнесли Рау.

Почему ты забыл этот позор? Зачем говорить, что у Хуньяда был отец, когда Тиранно был отцом лишь по закону?

Сикоракса прерывисто вздохнула.

— Я оговорился. Я не помню и не чту вычеркнутую линию. Я удалил ее из своей души. Помнить о ней означало бы оказывать ему честь, поэтому я забыл. У Мильвиана Хуньяда нет законного отца и духа, кроме Каскара Тиранно.

Пауза.

Ты оказываешь нам честь подобным ответом. Можешь продолжать.

Сикоракса продолжала перечислять линию Рау в течение еще пяти часов. Пока она говорила, разум одну за другой вызывал из памяти страницы из великого тома родословной, который Раккан предоставил ей для изучения — он был тяжелым и толстым. На каждый дом полагалось по одному тому размером с фолиант и толщиной с ладонь.

На каждой странице в виде иллюминированной рукописи[13] была изложена история предка, написанная живым писцом, ибо ни один бездушный сервитор не смог бы создать столь изысканную работу. На большинстве страниц размещались иллюстрации с изображением предка и его скакуна, иллюминированные золотыми и платиновыми листами.

Сикораксе сказали, что у каждого дворянина на Доминионе есть такой том. Страницы добавлялись по мере того, как сменялись поколения, и книга передавалась по наследству. Если Раккан когда-нибудь откажется от своих притязаний на трон и у него появятся дети, он передаст его своему основному наследнику и сделает копии для других отпрысков. Самые старинные страницы были ветхими и хрупкими; их переворачивали с помощью специального репульсорного стержня, который сводил к минимуму разрывы и разрушительное воздействие слабой кислоты, присутствующей на кончиках пальцев человека. Очевидно, что том несколько раз восстанавливали, расширяли, что-то добавляли в него.

И ей бросилось в глаза, что один раздел удалили и заменили более новыми страницами.

Линия Мильвиана Хуньяда. Мальчика, чей отец примкнул к предателям.

Когда страницы проплывали перед ее глазами — и в аффективной памяти, и в расширенном сознании, Сикоракса почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Они смачивали щеки и стекали по заостренной бороде Раккана.

Это не было уловкой: слезы принадлежали самой Сикораксе. Невзирая на отсутствие какой-либо связи с этими рыцарями прошлого, литания о самоотверженности и героизме, победе и поражении тронула ее. «Я познала смерть и самопожертвование», — сказала себе каллидус, и это пробудило в ней что-то глубинное. Сикоракса попыталась активировать инъекцию раствора для подавления эмоций, но он не возымел никакого эффекта. Она настолько погрузилась в роль, что чувствовала эмоции Раккана. Это было опасно и вызывало беспокойство.

А может быть, истории о слиянии разума и машины не были выдумкой, но мысли об этом настолько сбивали с толку, что Сикоракса отбросила их как помеху.

Когда оперативница назвала последнее имя, голоса устроили настоящий допрос. Просили назвать даты рождения и смерти определенных предков. Рассказать истории об их героизме или о том, какое место они заняли в списках участников турнира, который проходил четыре тысячи лет назад.

Затем наступила тишина.

Ты продемонстрировал свою подлинность и достоинство, Линолий Раккан. Твое повторное посвящение завершено. Есть ли у кого-нибудь повод усомниться в этом?

Повисла тишина. Затем раздался шипящий голос. Тонкий и одинокий:

Он лжет.

Благородный кузен, почему ты так говоришь?

Он лжет, это не Раккан. Не знаю, как он это сделал. Возможно, его развратили Губительные силы.

Чем дольше говорил хор, тем отчетливее Сикоракса начинала различать его участников. Теперь она могла их разглядеть — скопище теней в глубине сознания. Сикоракса словно очутилась в темной комнате, окруженная ими, скорее ощущая присутствие, чем видя их.

Этот голос-шипение, бросивший ей обвинения, — он казался женским. Тот самый, который сразу сказал, что она отличается от Раккана. Голос крепостной из далекого прошлого.

Предоставьте свои доказательства.

Их нет. Лишь чувство. Это не он.

Кто-нибудь еще с этим согласен?

Меня готовы поддержать еще тринадцать человек. Они чувствуют отличия.

Но у вас нет никаких доказательств?

Нет.

Ваша группа к любому пилоту относится с подозрением. Вы не в первый раз выдвигаете подобное обвинение. Выискивание предателей — добродетель, но это уже паранойя. Если у вас нет доказательств и голосов, количества которых достаточно для того, чтобы отказать в соединении, то ваше обвинение отклоняется. Посвящение завершено.

Мы будем наблюдать. И мы все увидим.

Благородный рыцарь, ты поднял знамена?

— Да, — ответила Сикоракса, ощущая на губах привкус пота. «Оруженосец» стоял неподвижно, но кабина была активна, и от многочасовой работы реактора внутри царила духота, особенно в закрытом шлеме. Сикоракса чувствовала, как влажный костюм пилота прилипает к кожаному трону. — Я поднял четыре знамени и готов принести обет.

Перед глазами открылась смотровая щель шлема.

Даже несмотря на хирургическое увеличение глаз, призванное усилить ночное зрение и защитить его от резких перепадов уровня освещенности, Сикораксу на короткое время ослепило.

Перед ней был грузовой отсек; натриевые люмены в нем оказались беспощадно резкими, будто бы вливающими свет напрямую в череп. Цвета полыхали невероятно ярко; стоящий перед Сикораксой стол, сервированный жареным поросенком и виноградной наливкой малинового цвета, казался почти неоновым. Дальние уголки сводчатого потолка покрывала ржавчина.

Рэйт и Кельн на другом конце палубы прекратили разговор и воззрились на нее. Кельн смотрела заинтересованно, зато Рэйт — с тревогой, скрестив руки на груди; одной рукой он придерживал локоть другой, прижимая стиснутый кулак ко рту.

Но четче всего Сикоракса видела четыре знамени. Слева — кроваво-красное сердце с грозовым облаком Рау. Справа — небесно-голубой, с изображением сокола дома Страйдер. В центре висел простой белый шеврон с имперской аквилой и бессмертным знаменем Страйдер-Рау, разделенным на четыре части цветами домов; эмблема изображала сокола в клобуке, держащего грозовую тучу.

И в этом момент Сикоракса поняла, что смотрит не на экран.

Она видела все глазами «Шута».

Четыре знамени, — сказал хор; голоса повторяли слова друг за другом. — Четыре пути. Если бы ты был обычным оруженосцем-крепостным, как большинство твоих сородичей «Оруженосцев», то мог бы выбрать лишь служение своему господину или путь Вольного клинка.

Но ты в Списках наследников. Ты должен выбрать путь славы, власти или служения.

Ты можешь преклонить колено перед домом Рау или домом Страйдер, навсегда отказавшись от своих притязаний на трон, чтобы дать клятву одному из домов. И ты проведешь отпущенное время, добывая славу для своего рода.

Ты можешь преклонить колено перед знаменем Верховного монарха и отвоевать себе власть, ибо путь двора — это также путь к «Короне Доминиона». Но мы предупреждаем тебя, Линолий Раккан: никто из твоего скромного рода никогда не добивался короны, как не добивался ничего подобного ни один пилот «Оруженосца». И все же жизнь на службе при дворе — это все еще жизнь, полная власти.

Или ты можешь последовать своей предыдущей клятве и выбрать служение Императору в роли Вольного клинка, отринувшего стремление к короне или славе дома, солдата в войнах Бога Терры.

Слава, власть или служение. Встань и выбери свой путь!

Сикоракса посмотрела вниз, на когтистые лапы; она чувствовала, как движутся их поршни, и когда каллидус пошевелила не принадлежащими ей ногами, на нее нахлынули волны дезориентации. Тогда она выставила вперед конечность с закрепленным на ней тепловым копьем, чтобы помочь себе встать.

Сикоракса поднялась; поршни пришли в движение, из спины повалил пар. Следом поднялись руки. Казалось, что голова расположена слишком низко, будто оперативница снова приняла облик сгорбленного культиста-генокрада. Все выглядело чрезмерно ярко, чувствовалось чрезмерно остро. Она увидела, как встрепенулись Рэйт и Кельн, пораженные и взволнованные, и перестали мигать индикаторы наведения — «Рыцарь» пометил их как возможные угрозы.

Сикоракса заколебалась, пошатываясь на вывернутых назад ногах, и сделала шаг.

Прежде она никогда не испытывала ничего подобного. Нога, неуклюжая, будто у новорожденного гроксенка, опустилась на стол с подношениями и разнесла его. Расщепленные деревянные и металлические прутья хрустели у нее под ногами, словно сухие листья.

Каллидус покачнулась, затем сделала еще один шаг, чувствуя, как по стенкам кабины пробегает вибрация от ее поступи.

В этой неуклюжести Сикоракса ощущала силу, как и в пьяном смятении. Силу, которую она и представить себе не могла. За свою карьеру Сикоракса убила множество людей, — многие из этих существ вовсе не были людьми, если уж на то пошло; она не задумываясь убивала восемь-десять человек за раз. Но это… это было чем-то совершенно иным. Она могла разбросать демонов в разные стороны одним движением запястья. Одним выстрелом продырявить «Лэндрейдер». Пробить переборку этого корабля и улететь в открытый космос.

Шаги стали тверже. Раз. Два. Раз. Два. Сикораксе следовало думать о каждом из них. Планировать, куда поставить ногу, чтобы компенсировать непривычную балансировку машины. Чтобы не упасть, она широко раскинула руки и увидела острые зубья цепного секача.

«Он спотыкается», — прошипел чей-то голос.

«Он повредил голову, — ответил другой. — Его мозг уже не тот, что был раньше».

А потом Сикоракса остановилась перед знаменем Страйдер-Рау. Она смотрела на его разделенные цвета и эмблему с изображением сокола и бури.

Оперативница грузно, но с осторожностью опустилась перед ним на колени, уперев при этом руки в пол, чтобы не опрокинуться. Циклопическая линза едва не ли не касалась палубы в знак почтения.

«Ты выбрал власть, ты выбрал корону, — нашептывали голоса. — Пусть Бог Терры и почитаемые предки смилостивятся над твоей душой».


Глава восемнадцатая

>>Стенограмма оперативного планирования 4

>>Операция: «Делатель королей»

>>Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 21

>>Записывающее устройство: Аугментика слухового канала [стерео]

>>Регистратор: Аваарис Кельн

>>Местоположение: Офицерская столовая, транспортное судно

>>Разрешено для чтения: Аваарис Кельн; Абсолом Рэйт; Сикоракса [СПИСОК ЗАКАНЧИВАЕТСЯ]

>>Уровень допуска: Пурпурный, особо привилегированный

>>НЕ ПЕРЕДАВАТЬ<<

>>НЕ ДУБЛИРОВАТЬ<<

>>УДАЛИТЬ ДАННЫЕ О НАЧАЛЕ МИССИИ<<

[Стенограмма начинается в 3:22]

КЕЛЬН: …с учетом этого полагаю, что можно не опасаться каких бы то ни было осложнений с доступом к…

[ЗВУК: Дверь открывается, затем закрывается.]

РЭЙТ: Как хорошо, что ты присоединилась к нам, Сикоракса. С опозданием на три минуты!

СИКОРАКСА: Прошу прощения. Раккан прогонял меня через симуляцию боя. Это занимает…

РЭЙТ: Я в курсе вашего ежедневного расписания. Ознакомительные тесты «Оруженосца» проводятся с 09:00 до 13:00 по корабельному времени. Гораздо интереснее, в курсе ли этого расписания ты. Это чрезвычайно важное предоперационное стратегическое совещание, и никому из нас не следует терять время впустую.

СИКОРАКСА: Это сложно…

РЭЙТ: Если это так сложно, тогда почему мы с Кельн пришли сюда вовремя?

[Пауза: 1 секунда]

РЭЙТ: Что?

СИКОРАКСА: Ничего.

КЕЛЬН: Если время настолько не терпит, может быть, пора оставить этот вопрос и перейти к обсуждению по существу? Нет смысла растрачивать ещё больше времени на пререкания.

РЭЙТ: Что ты собиралась сказать?

СИКОРАКСА: Да просто, сэр, при всем уважении, но вы и Кельн не живете жизнью трех разных людей одновременно.

[Пауза: 1 секунда]

РЭЙТ: Объясни.

СИКОРАКСА: От меня требуется быть Сикораксой. Но при этом мне нужно быть еще и Ракканом, а разуму Раккана, в свою очередь, — объединяться с «Шутом». Обычно после того, как я выбираю легенду, мне приходится подавлять собственное самосознание, чтобы сыграть роль убедительно. Отодвинуть себя на второй план. Когда созданная личина берет верх, собственное «я» прячется глубоко внутри. А уж насколько глубоко — зависит от степени точности, которая требуется для имитации: вы же понимаете, что это большая разница, убедить коллег или сослуживцев — и супруга? Или ребёнка? Ради этого мне на время придется забыть, кто я на самом деле. И этот «Оруженосец»…

[ЗВУК: выдвигающегося стула.]

СИКОРАКСА: «Шут» — это не то же самое, что «Часовой» или даже дредноут. Он не обладает машинным духом в привычном для нас понимании. В нём есть жизнь, которая…

КЕЛЬН: Осторожнее.

РЭЙТ: Живых машин не бывает. Изуверский интеллект запрещен. На тебя что, подействовали суеверия Раккана?

СИКОРАКСА: С вашего позволения, я договорю. Я не хочу сказать, что «Шут» живой. Но на нём остаются отпечатки предыдущих пилотов. Какие бы цепочки обработки данных ни проходили через «Шута», они изменяются под воздействием нейронных паттернов тех, кто к нему подключался. В этой машине заложены их личностные программы, но они не могут обучаться или расти, как это делают живые существа. Это как… как вставить инфопланшет в когитатор. Есть программы, которые даже после извлечения планшета остаются на главном диске когитатора.

КЕЛЬН: Инфопланшеты работают не совсем так.

СИКОРАКСА: Это аналогия, Аваарис. Здесь не все — информационщики. Суть в том, что эти личностные программы — инфо-призраки, спроецированные машиной, функции ее алгоритма безопасности или центральной стратагемы, маскирующиеся под разум. Они проницательны. Какие бы встроенные протоколы безопасности ни применялись, но они дают о себе знать, и если я хоть раз потеряю бдительность, они немедленно прервут связь, буквально выкорчуют меня, да еще и загрузят мне в мозг поток данных. И этот поток… покажет тебе кое-что. Видения. Думаю, из прошлого.

[Пауза: 2 секунды]

РЭЙТ: Являются ли галлюцинации побочным эффектом приема полиморфина?

СИКОРАКСА: Нет.

КЕЛЬН: Мне бы хотелось побольше узнать об этих видениях. Не могла бы ты составить подробный отчет, если таковые возникнут снова, пожалуйста?

СИКОРАКСА: В любом случае, я опоздала именно поэтому. Я очень глубоко погрузилась в раздумья о жизни Раккана, а не о своей. Профессиональный риск.

РЭЙТ: Похоже, в храме Каллидус таких рисков довольно много.

СИКОРАКСА: Если кому-то от этого станет хоть немного легче, я считаю, что это хороший признак. Это значит, что личина прижилась и работает как надо. У меня получается без особых осложнений перемещаться в «Оруженосце», выполнять большинство движений, необходимых для церемоний или парада, причем достаточно хорошо, чтобы меня не раскрыли. Я даже выучила несколько основных придворных танцев!

КЕЛЬН: А как насчет сражений?

СИКОРАКСА: С этим сложнее. Движения у меня все еще… неуклюжие. Неестественные. «Оруженосец» передвигается не так, как человек. Чтобы представить себе, каково это, представьте, будто учитесь пользоваться новой аугментикой, только не одним глазом или рукой, а сразу всеми частями тела. Кроме того, я постоянно ощущаю сопротивление машины.

КЕЛЬН: Но ты сможешь уклониться от боя, делая жесты вежливости?

СИКОРАКСА: Да.

РЭЙТ: Значит, шанс использовать «Оруженосца» как кратчайший путь к Яварию-Кау маловероятен?

СИКОРАКСА: Это точно.

РЭЙТ: Это исключает целый ряд вариантов…

КЕЛЬН: Но у нас есть и целый ряд других. Прямой удар при помощи «Шута» изначально представлялся едва ли выполнимым.

СИКОРАКСА: Да, и не в последнюю очередь потому, что для меня это стало бы самоубийством.

РЭЙТ: Такова наша функция — умереть за Императора, вот чему обучают виндикаров. Это большая честь.

СИКОРАКСА: Каллидус учат, что наша функция — заставлять других умирать за Императора, и чем больше мы это делаем, тем лучше. Мертвые оперативники не устраняют никакие цели.

КЕЛЬН: В любом случае, об этом не может быть и речи. У нас все еще остается четырнадцать вариантов атаки.

СИКОРАКСА: А вы двое работали не покладая рук, как я погляжу!

РЭЙТ: Кельн предложила оставить вопросы с вариантами атаки открытыми и уделить основное внимание внедрению. И я с этим согласен. Кельн, как насчет того, чтобы поделиться идеями с Сикораксой?

КЕЛЬН: С удовольствием. Наша первейшая проблема заключается не только в том, чтобы заставить двор принять тебя за Раккана, но и в том, чтобы Раккана допустили во внутренний круг. На момент своего ухода он был противоречивой фигурой. Изгоем.

СИКОРАКСА: Послушать Раккана, так при дворе его прямо-таки возненавидели. Яварий-Кау даже устроил на него покушение.

КЕЛЬН: Верно. А с какой же стати они подпустят Раккана к верховному монарху? Двор пойдёт на это лишь в одном случае: если мы сыграем на ценности, которую жаждут оба дома, — славе. Страйдеры копят славу и достижения для себя. Рау совершают великие подвиги, дабы почтить память предков. И я заполучила в свои руки кое-что, что обеспечивает и то, и другое. Вот... взгляните сами.

[ЗВУК: Открываются застежки, предмет скользит по столешнице, петли раскрываются.]

СИКОРАКСА: Где ты это взяла?

КЕЛЬН: Сама сделала.

СИКОРАКСА: Шутишь?

КЕЛЬН: У тебя есть свои таланты, а у меня — свои.

СИКОРАКСА: Забудь о внутреннем круге, — они введут его в Королевскую гвардию!

КЕЛЬН: Именно так мы и подумали.

[ОКОНЧАНИЕ ЗАПИСИ]


Глава девятнадцатая

«Когда говорят предки — слушай. Многих рыцарей спасала мудрость, исходящая из уст мертвецов, или же видение победы, что они видели чужими глазами. Молись, чтобы ты не увидел ничего, кроме победы…»

Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».


Дым. Дым затянул весь горизонт. Он поднимался от горящих машин, он извергался из жерл огромных орудий, которые озаряли окоем, словно тепловые молнии, вздымавшиеся едкими цветами из пылающих прометиевых скважин.

Сикоракса подтолкнула «Оруженосца» вперед, пробиваясь сквозь смог; сенсорная система «Шута» отметила лежащие под ногами обломки транспортника, чтобы великая машина войны не споткнулась о них.

Справа донесся рев двигателей, и Сикоракса развернулась прямо на бегу, высматривая источник звука; из-за разрушенного жилого блока выехала пара «Адских гончих». Их почерневшие от сажи корпуса были помечены богохульными уравнениями; прибитые гвоздями человеческие органы изображали косинусы и параболы, а формулы — начертаны кровью.

«Адские гончие» крайне опасны на близких дистанциях. Их инферно-пушки могут выжечь оголенные кабеля «Оруженосца» и перегреть его силовую установку.

Но она была пилотом дома Рау, происходила из гордого рода и управляла боевой машиной, которая побеждала в битвах еще в те времена, когда Терранский бог ходил среди людей.

К тому же время уже вышло. Турели «Гончих» уже навелись на «Оруженосца», механически и неестественно, но к этому моменту она вскинула тепловое копье и на бегу выстрелила от бедра.

Из дульных срезов вырвались желто-белые столбы перегретого воздуха, ударили в лоб ведущей машины и на наносекунду окрасили ее броню ярко-красным. А потом полутвердый прометий боезапаса сдетонировал — и расколол «Гончую» пополам; в воздух взметнулся столб адова пламени. Но Сикоракса уже полоснула мелта-лучом по второй машине, которая пыталась заехать обратно за здание, прикрываясь убитым напарником.

Мелта-луч хлестнул по правому борту, размягчив гусеницу и сплавив ее с корпусом. Отступление задним ходом обернулось разворотом, из-за которого тяжёлый болтер и пушка «Адское пламя» теперь смотрели в сторону от рыцаря. Экипаж спешно выбирался из машины, понимая, что произойдет дальше. На лицах у них виднелись противогазы, пришитые к головам грубыми швами. Большинство культистов не носили практически никакой одежды, выставляя напоказ шипы, растущие прямо из кожи.

Сикоракса прервала мелта-взрыв, чтобы сберечь боеприпасы, затем сделала прицельный выстрел прямо в центр беспомощной машины.

Оглушительный взрыв настиг еретиков, принеся им заслуженную огненную кончину.

На периферийных авгурах активировался предупредительный сигнал, и Сикоракса развернулась всем корпусом. Зазвенели сигналы столкновения; она поняла, что на бегу, уклоняясь от «Адских гончих», прошла сквозь группу гвардейцев-предателей, одного из них раздавив четырехпалой ногой, а другого — впечатав в стену футах в пятнадцати от нее. Сикоракса наклонилась и врезала по ним цепным тесаком; культистов разорвало на части, забрызгав шасси «Шута», и она поморщилась от призрачного ощущения их грязной крови на коже.

Последние двое выживших сорвались с места и сбежали в туман войны, позабыв лазружья в воронке от снаряда, где пытались укрыться.

Кровь пела от радости битвы; то, как чистые убийства почитали предков, кружило голову, и Сикоракса нырнула в удушливые облака.

— Дама Яттайя, — передала она по воксу, огибая подбитый имперский «Разрушитель». — Яттайя, доложите свою позицию.

Ответом были вокс-щелчки — металлических обломков было так много, что они искажали сигнал. К тому времени, когда рыцари Страйдер-Рау спустились с орбиты и водрузили здесь свои знамена, мордианские бронетанковые дивизии сражались на этой земле уже три месяца.

— Сэр Фанг, — прерывистый сигнал Яттайи вернулся. — Я впереди, там, где просвет в дыму. На ничейной земле. Нам нужно расчистить путь. Боевое построение, я... — Сигнал снова пропал. — Враги! Враги! Вхожу в ближний бой!

«Я же не сэр Фанг», — подумала Сикоракса. Это наблюдение не имело никакого смысла и растворилось, едва успев промелькнуть в ее сознании, словно горсть песка, брошенная в реку. Ее было видно лишь миг, после чего смыло прочь. Потому что она была сэром Фангом из дома Рау. Принесшим присягу пилота благородного рыцаря-оруженосца «Шута». Бросившимся в дым, чтобы помочь товарищу по копью.

Нырнув вперед и пригнувшись, чтобы уклониться от проносящихся над головой снарядов, она вырвалась из дыма на ничейную землю. В просвет.

В ад.

Впереди через поляну шагали невысокие существа; колени их собачьих ног сгибались назад. На покатых спинах крепились низко опущенные головы, а передние конечности напоминали обезьяньи. Сикоракса почувствовала, как к горлу подступает тошнота. «Боевые псы».

Порченые «Оруженосцы», — такие же, как и ее гордый скакун, но искаженные и оскверненные. Их наплечники покрывала растянутая, испещренная татуировками кожа. На руках болтались черепа, подвешенные на цепях. Под костями Сикоракса разглядела переливающийся пурпур трижды проклятого дома.

Сгорбленный «Боевой пес» в маске гадюки заметил ее и развернул спаренные автопушки, выпустив поток золотистых трассирующих снарядов; те просвистели над головой и отскочили от верхней части шасси. Даже резкого удара хватило, чтобы потрясти ее настолько сильно, что сознание на мгновение отключилось от интерфейса, и Сикоракса ощутила и жаркую, душную тесноту пилотской кабины, и кожаную обивку трона, всю в бисеринках пота.

Каллидус нырнула обратно, рывком бросив огромную машину в крен вперед, и завершила маневр, опустившись на колено за неподвижным корпусом уничтоженного сверхтяжелого «Гибельного клинка».

— Яттайя, — передала она по воксу; в этот же момент по дальней стороне подбитого танка ударили снаряды автопушки. — Определите свою позицию, я встретил врага. Это дом…

В воксе послышался визг и скрежет: «МЫ — ДОМ МОРВЕЙН. МЫ НЕСЕМ НА СЕБЕ СЛОМАННЫЕ КАНДАЛЫ, ПОТОМУ ЧТО МЫ СВОБОДНЫ. СБРОСЬ СВОИ ОКОВЫ И ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К ТАНЦУ СВОБОДЫ. ИЗМЕНИ СЕБЯ НА…»

Она переключила частоту, блокируя бушующее безумие.

— Яттай...

— Фанг! Помоги! На помощь!

На прозрачной карте, у самой периферии, загорелся переданный сигнал местоположения, квадрант синистер. Сикоракса окинула взглядом лежащую перед собой землю — и увидела ее.

«Рейнджер», «Глевия» Яттайи, отступала: два «Боевых пса» теснили ее к углу разрушенного собора. От стен остались сплошные опаленные огнем развалины, ставшие дуэльной клеткой для сражающихся машин. Ионные щиты затрещали и вспыхнули от соприкосновения двух полей, осветив колонны опустевшего святилища. Пока Сикоракса наблюдала, «Рейнджер» уклонился назад, избегая взмаха цепного тесака одного противника и принимая удар другого на собственное оружие; два огромных цепных клинка тряслись и разбрасывали оранжевые искры, из перегруженных приводов сочился дым.

— Не отступать! — закричала она. — Встаньте и покажите свою кровь!

Сикоракса бежала, выставив ионный щит вправо, чтобы отразить огонь автопушки; она отшвыривала остовы гражданских автомобилей, перепрыгнула упавшую статую святого, пронеслась через то, что некогда было большой транспортной площадкой. Тяжелые снаряды пробили ионный щит, превратив боковое зрение с левой стороны в молочно-белую пелену, — будто шаровая молния ударила.

Прямо перед ней трещащие разряды озарили колонны собора; линзы «Оруженосца» смогли уловить лишь взлеты и падения цепных тесаков и зубья, которые разбрасывали фонтаны искр, врезаясь в адамантин.

— Яттайя!

Крик — мучительный, испуганный.

Сикоракса ворвалась в собор через главный портал; под ногами хрустели обугленные остатки деревянных скамей и почерневшие скелеты умерших на них прихожан.

Должно быть, храм сгорел от сильного воздушного взрыва, потому что прихожане все еще оставались в нем — сросшиеся с развалившимися скамьями кости, молчаливая публика, наблюдающая за поединком гигантов в сердце собора.

Один рыцарь-предатель валялся мертвым, пронзенный насквозь тепловым копьем «Рейнджера», и догорал изнутри. Из его разбитых глазных линз и вокс-излучателя вырывались языки голубого пламени, меж стыков распавшейся брони пробивался оранжевый свет.

А на его остове, как на подставке, возвышался «Рейнджер». Кроваво-красные доспехи освещали точечные огни, лицевая маска треснула и отвалилась от удара цепным клинком. Щит оплывал, глаза тускнели: слишком много энергии было истрачено на доблестное сражение с вдвое большим числом противников. Поножи с одной ноги сорваны, по кирасе разбежалась сеть трещин. На глазах у Сикораксы Яттайя перехватила над головой удар теплового копья, направленный в «Рейнджера»; зубья пробили топливные баки оружия, и в воздух взметнулся гейзер перламутрового газа. Цепным тесаком Яттайя отбила стремительное тепловое копье противника в сторону, и две машины сшиблись, сильно ударившись панцирями в порыве вызова.

Доблестная схватка, достойная крови Рау, — своего рода экспертная дуэль, в которой побеждены десятки противников.

Но Сикоракса увидела смерть Яттайи еще до того, как она произошла, и поняла, что слишком поздно — уже ничего не остановить, даже пробираясь она между мертвыми прихожанами к месту схватки.

Когда два рыцаря сблизились, закрепленное на спине мелта-ружье «Боевого пса» опустился; его перфорированный ствол почти касался верхней части пилотского люка «Рейнджера».

— Я расскажу о твоих деяниях! — закричала Сикоракса в вокс. — Я повешу твою маску в базилике!

Сикоракса хотела, чтобы это обещание было последним, что услышала Яттайя.

Копье белого света вырвалось из мелта-ружья, пробив верхний люк «Рейнджера»; его свет вспыхнул сквозь паутину трещин в поврежденном адамантине. Ее героиня, ее наставница сгорела в одно мгновение. Благородный рыцарь «Рейнджер» превратился в остывающий шлак.

Сикоракса врезалась в предателя сзади, когда тот наклонился, пытаясь вытащить цепной клинок из горящего остова «Рейнджера». Она налетела на него хищной птицей, ударив четырехпалыми лапами в расположенный на спине цилиндрический плазменный реактор, и повалила предателя ничком на мраморный пол.

Он попытался подняться, отталкиваясь оружием, но Сикоракса стояла на нем, ее бронированные поножи впились в спину «Боевого пса», тепловое копье обрушилось вниз, будто дубина, чтобы сломать мелта-ружье, когда оно попыталось развернуться, чтобы пронзить ее, как благородную Яттайю.

Предатель извивался и бился под ней, извращенно живой. От его тошнотворно органического визга у Сикораксы заныли зубы. Ее огромное металлическое тело обрушилось на «Боевого пса», кромсая трофеи из содранной кожи, растирая черепа в порошок.

От прикосновения по коже Сикораксы побежали мурашки.

Она медленно и осторожно приложила кончик цепного клинка к вентиляционной решетке прямо над плазменным реактором. Сикоракса провернула зубья раз, другой, углубляясь в намеченную точку, будто электродрелью. Это гарантировало, что лезвие попадет именно туда, куда она хотела, а не разорвет реактор, после чего они оба погибнут в термоядерном пламени.

Предатель закричал, забился в судорогах. Она чувствовала, как его разум тянется к ней, пытается соприкоснуться с ее мыслями. Зависимый рыцарь обращался к зависимому рыцарю.

— На этом твоя фамилия обрывается, — прорычала Сикоракса и включила цепной тесак.

Зубья вгрызались внутрь, рассекая сервоприводы и трубы, выбрасывая в воздух фонтаны похожего на желчь фиолетового охладителя и гноящихся полуорганических масел. Под тяжестью наседающих доспехов дерганья предателя превратились в панические метания. «Боевой пес» взбрыкнул под ней — с такой силой, что, будь он органическим существом, то оторвал бы мышцы от костей.

Сикоракса вонзила цепной клинок глубже, проталкивая его сквозь слои адамантина и стали; ее собственная рука напряглась, бессознательно повторяя движение. Затем зубья угодили в пустое пространство кабины и внезапно рванулись вперед, растерзав падшего пилота внутри.

«Боевой пес» обмяк, и у Сикораксы перехватило дыхание.

Внутри ее изолированного от битвы кокпита было тихо. Ни визга цепных тесаков. Ни ударов тепловых копий. Только звук ее собственного прерывистого дыхания.

Она снова включила тесак, чтобы можно было его извлечь, затем выпрямилась, дрожа от натуги после убийства. Вот чем это было — убийством. Не дуэлью на турнирном поле, не доблестной схваткой, а забиванием бешеного животного. Забоем скота.

Сикоракса чувствовала на своей адамантиновой оболочке пустые взгляды оставшихся здесь прихожан. Опустевшие глазницы смотрели на нее из выбеленных черепов — они валялись на скамьях среди измельченных осколков костей, разбросанных повсюду в результате столкновения. Взирали вниз с рядов молчаливых певчих на клиросе.

И тут Сикоракса услышала шум.

Это был то ли вой, то ли рев. Словно толстокожий бык, готовый броситься в атаку. И вместе с шумом в небе появилось гнилостное розово-красное свечение — свет оттенка зараженной плоти, пульсирующий, словно в такт метроному. Свечение приобрело форму трех глаз и рта, зияющего, словно открытая печь.

Сикоракса нетвердой походкой, словно заколдованная, побрела к стене собора, прислонив тепловое копье к одной из колонн, чтобы не упасть. Даже стоявшие справа неподалеку застрельщики из «Боевых псов» повернулись, отсалютовав поднятым оружием.

Из тумана войны вырвался «Рассвет резни». Трехглазый. С пылающей пастью.

Он размахивал цепным «Жнецом» размером с танк; когти на перчатке «Удар грома» были длинными и изогнутыми, как у хищника. С нагрудника свисали цепи толщиной с человека, звенья погнулись и растрескались в местах, где силы Заклятого врага пытались удержать его. Один толстый трос остался натянутым, и когда адская машина вышла из дыма, Сикоракса увидела, что он тащит за собой перевернутый сервотягач, искривленная стрела которого все еще была вытянута в тщетной попытке удержать груз. Предатель держал его за цепь, как на поводке, до нужного момента.

«Рассвет резни» взвыл, как одержимый локомоторватор, и включил цепной меч, обрушив его вниз, на оборудование. Зубья оружия разбросали пластины брони и распорки на сотню ярдов, а потом лезвия направились к «Боевому псу», очутившемуся слишком близко; «Жнец» рассек его пополам, отделяя друг от друга ноги и туловище.

Чудище завыло, как паровой котел. И, к своему ужасу, Сикоракса услышала ответ, напоминающий песни огромных китообразных, которые звучала у мыса во Дворце собраний.

Она повернула голову — и увидела ответное голубое свечение, озарившее гряду облаков. Успокаивающее, благородное освещение. Сияние ангелов.

Плазменный столб вырвался из тумана, пронесшись через ничейную землю, и солнечной вспышкой взорвался на корпусе рыцаря-предателя; его ионный щит засветился, как катаракта на помутневшем глазу.

Предатель пошатнулся — ионному щиту не хватило времени, чтобы перестроиться и поглотить весь удар. Но Сикоракса уже отвела взгляд.

Она смотрела на голубоватую полосу дыма и на то, что, как она поняла, вот-вот должно было появиться.

Плазменный дециматор пронзил грязный дым, небесное сияние сменилось ярким свечением силовой катушки. Огромное вулканическое копье было поднято ровно, как у атакующего всадника. Глаза — с золотой чеканкой, лицевая пластина крестоносца — наполовину кроваво-красная, наполовину небесно-голубая, кремовые наплечники — с имперскими аквилами и отметками кампаний десяти тысяч лет. Свет падал на геральдику даже на этом промозглом поле брани.

Он появился из дыма, как выныривающее китообразное. Как легендарный Левиафан — монстр, который поднялся из глубин моря во время Ереси, чтобы убить барона Морвейна. Струйки гнилостного воздуха цеплялись за углы рыцаря, тянулись за ним; клочья запутались в золотой короне, венчавшей его голову.

«Корона Доминиона».

— Яварий-Кау! — закричала она с гордостью. — Яварий-Кау!

Сикоракса слышала, как по всей линии раздались звуки жужжащих цепных клинков, завывания плазменных реакторов и тепловых пушек. За разбитыми имперскими порядками она разглядела, как из-за валяющихся на поле боя искореженных обломков появляются «Оруженосцы». Из дыма вышли закованные в броню «Стражи», и к шуму добавились лязг их оружия и усиленные воксом голоса, распевающие «Песнь Подвигов». И в такт ей по их щитам ритмично загрохотало оружие.

Ммм-мммм-мм. Лязг-лязг. Ммм-мммм-мм. Лязг-лязг.

Сикоракса поняла, что песня доносится изнутри шлема Механикум. Голоса живых и мертвых слились в единый хор, отбивая панихиду.

Подготовка к тому, чтобы стать свидетелем испытания.

Сикоракса подняла цепной тесак и активировала его вместе с остальными.

— Кау-у! — закричала она. — Яварий-Кау! — На линзах шлема выступила влага, и Сикоракса поняла, что это слезы.

Обуянный безумным порывом «Рассвет резни» пробивался к верховному монарху; предатель гнал по пустоши, отбрасывая танки и размалывая плечом стены факторума.

И верховный монарх Яварий-Кау принял вызов зверя. Он пустил «Корону Доминиона» в галоп прямиком на предателя, держа вулканическое копье наготове; его красный луч сотряс внутренности Сикораксы, но разбился об ионный щит предателя.

Они встретились прямо перед Сикораксой: предатель отбросил огромное копье в сторону, и два рыцаря сошлись с раскатом грома.

Она почувствовала ударную волну даже сквозь броню «Шута».

Адамантин против адамантина. Маски бились друг о друга, будто две наковальни, сталкивающиеся снова и снова. Борьба, орудия сцеплены, установленные на руках «Короны» пушки палили в небо. Сдвоенные мелта-ружья Явария-Кау вспарывали воздух выстрелами в упор, мешая Сикораксе уследить за ходом битвы.

Перчатка «Рассвета резни» сжимала королевское вулканическое копье и направляла его вверх, посылая по длинному стволу пляшущие разряды молний.

Верховный монарх пригнулся, чтобы защитить кабину толстым верхним панцирем, и наклонился достаточно низко, чтобы вести огонь из пушечных турелей, установленных на плече. Один из выстрелов разнес вдребезги левый наплечник «Резни».

Но радостное восклицание в очередной раз замерло на губах Сикораксы, когда она снова увидела, к чему все идет.

«Резня» отпустил вулканическое копье, качнулся вниз и поднырнул под короля. Сжатый кулак миновал блок и панцирь, двигаясь по прямой линии к кабине пилота

Расстояние было слишком коротким, и он не мог нанести удар.

Но этого и не требовалось.

На глазах Сикораксы из перчатки выдвинулись смонтированные в костяшках пальцев шипы и выскочили наружу, выбрасывая вокруг грязный дым. Нет, не шипы, — гарпуны.

Три гарпуна вонзились глубоко в нагрудник «Короны», пронзив корпус кабины пилота. Доносящиеся из рядов Страйдер-Рау молитвы не сработали, поскольку по ведущим к гарпунам кабелями пробежали коронные разряды.

«Корона Доминиона» содрогнулась, рыцаря подкосило. Он припал на одно колено.

«Рассвет резни» занес цепной меч.

— Нет! — завопила Сикоракса.

Клинок опустился, и зубья «Жнеца» глубоко вонзились во внешний панцирь «Короны». Искры взметнулись дугой пятидесятифутовой высоты.

— Кау! — завопила Сикоракса. — Яварий-Кау!

Сикоракса сорвалась на бег еще до того, как осознала нужные движения, пробираясь сквозь обломки и дым. Пробралась мимо «Боевого пса», который праздновал победу торжествующим ревом — предатель даже не стал ее преследовать, во всяком случае, пока она не отбежала на достаточное расстояние.

«НЕТ! — сетовали предки. — Вызов есть вызов! Не прерывай бой. Кодекс запрещает…»

Но она не позволила бы своему монарху погибнуть ради клятв. Она готова пожертвовать честью, если это значит спасти своего короля. Разве ее клятвы не гласили, что она обязана защищать монарха?

— «Рассвет резни»! — вскричала она и выпустила заряд из теплового копья. Выстрел отразился от щита «Резни», оставив на нем лишь пятно, похожее на синяк, и не причинив никакого вреда, но это отвлекло предателя — он повернулся, взглянул на нее, и его следующий удар был не таким четким.

Теперь Сикоракса видела, как остальные рыцари Страйдер-Рау пришли в движение. Рыцари «Хранители» и «Крестоносцы». Рыцари «Паладины» и «Странники». В голубых цветах дома Страйдер и малиновых Рау — или в четверной раскраске двора.

Ей хотелось бы, чтобы они были ближе. Хотелось бы, чтобы у нее был костюм модели «Квесторис», сопоставимый с «Резней» по размеру. В нелепом тщеславии Сикоракса желала, чтобы почитаемый Левиафан восстал, как в старинных сказаниях, и избавил рыцарей Доминиона от врагов.

Но нет. Не предназначение создавало судьбу.

Только маленький «Шут», рыцарь «Оруженосец», стоящий перед гигантом вдвое выше него.

— Я вызываю тебя! — крикнула Сикоракса, выпустив мелта-струю, которая пробила ионный щит предателя. — Я бросаю тебе вызов, чудовище!

«Резня» смотрел прямо на нее; по корпусу шла дрожь. Предатель издал мясистый, влажный смех, просочившийся через вокс-динамики Сикораксы. Он все еще держал «Корону», тело рыцаря обмякло, а руки висели, зажатые в хватке зверя. На гарпунных тросах плясал призрачный свет.

«Рассвет резни» с презрением отвернулся от нее, чтобы завершить начатое.

— За Доминион! — крикнула Сикоракса, на полном скаку атакуя монстра с фланга и выплевывая мелта-лучи из теплового копья и пушки на корпусе.

— Во имя предков! — воскликнула она, уклоняясь от удара массивного цепного меча наотмашь; жужжащие зубья окатили «Шута» маслянистой кровью ее поверженного монарха.

— С силой Левиафана! — провозгласила она, направляя мелта-лучи на ахиллесов поршень в задней части ноги «Резни». Металл раскалился до оранжевого цвета.

— Я нанесу удар!

Ее цепной тесак глубоко вонзился в поршень, начисто срубив его. Зверь потерял равновесие и завалился вперед и в сторону, — стоять прямо он больше не мог. Сикоракса напрыгнула на него; тесак вонзился в адамантин, отсекая пробивающиеся из брони гротескные рога цвета слоновой кости, мелта-ружье выжигало глаза, щурящиеся на нее в безмолвной ярости, пока она кромсала реактор врага.

Когда ее ударила перчатка «Удар грома», она этого даже не почувствовала. Просто знала, что лежит на спине и смотрит на затянутый дымом небесный свод.

— Сын… — попыталась сказать она, но захлебнулась.

Кровь заполнила горло, рот и скапливалась в герметичном шлеме, поэтому, когда Сикоракса закашлялась, в красной липкой жидкости, которая теперь подступала к глазам, появлялись только пузырьки.

Она попыталась снять шлем, но руки не слушались. Она послала мысленный импульс «Шуту», чтобы тот запустил аварийную промывку шлема, но получила лишь сообщения о повреждениях.

Сикоракса подняла голову, почувствовав, как хрустнули сломанные позвонки, и кашлянула, чтобы прочистить горло.

— Мой сын, — сказала она, задыхаясь, когда кровотечение усилилось. — Скажите Раккану… восстать из крови...

Тогда она была не более чем охваченным паникой разумом в изломанном теле, погребенном в разорванном костюме, без единого вздоха, который мог бы ее успокоить.

Утопающая в собственной крови.

…Сикоракса поднялась и села на койке; одеяла пропитались потом, руки тряслись, как в припадке, от боевого адреналина.

По лицу текли слезы, а в ушах звенело от ударов великих воинов.

Раккан приоткрыл дверь после ее второй попытки постучать. Он оказался на ногах, с костылем под мышкой. Судя по красным глазам и опухшему лицу, рыцарь был навеселе.

— Я... — Она вытаращила глаза. — Сон…

— Значит, тебе он тоже снится? — спросил он. — Я так и думал, что у тебя получится. Битва за Пылающие небеса. Сегодня годовщина. Прости, я не додумался предупредить. Должно быть, у тебя полно вопросов…

— Это был… сэр Селкар Фанг, да? Так что...

— Да, — сказал он. — Так погиб мой отец. И теперь я вижу это во сне — и ты, похоже, тоже видишь.

Сикоракса ничего не ответила; тогда Раккан распахнул дверь и указал на открытую бутылку амасека:

— По-моему, тебе лучше войти.


>>Ежедневный брифинг // Историческая справка // Файл № 5782-Гамма-ДКРР

>>День миссии: 21

>>ОЧИСТИТЬ ДАННЫЕ ПОСЛЕ СЧИТЫВАНИЯ<<

Доброе утро, коллеги. Храни вас Император.

Учитывая большое количество предоставленных мною информационных материалов и общую сложность этой миссии, многие члены отряда запросили более краткие и легко усваиваемые версии соответствующей информации.

Для поддержания четкого коммуницирования и командной работы я буду ежедневно рассылать подборки информации, которые, на мой взгляд, имеют отношение к данному этапу операции. Сегодня мы будем исследовать истоки раскола между домом Страйдер и домом Рау.

Как вам известно из наших брифинговых материалов [см. Преамбулу 4: раздел 6], истоки рыцарских миров восходят к Темной эпохе Технологий, когда флотилии кораблей-поселений Долгого странствия отправились во тьму космоса.

Они везли с собой инструкции по тому, как основывать человеческие поселения во враждебной среде, а также инструкции по перепрофилированию своих кораблей в комбинированные строительные и оборонительные платформы, которые теперь известны нам как «имперские рыцари».

Согласно устной традиции, в конце M23 автономный исследовательский зонд приземлился на Доминионе и отметил его как мир, пригодный для заселения. Почва планеты отлично подходила для терраформирования, а в дикой природе не имелось разумной жизни. Где-то в M24 дому Страйдер были предоставлены эксклюзивные права на колонизацию мира, и они отправились за своим призом.

Однако потенциальные колонисты были захвачены варп-потоком и потерялись в водоворотах эмпиреев. По прошествии пятидесяти лет никто из них так и не вышел на связь, и флот сочли потерянным. Дом Рау принял хартию заселения дома Страйдер и заявил о своих правах на эти земли, успешно основав поселение в северном полушарии.

Для колонистов стало настоящим потрясением, когда через три стандартных столетия после того, как на эту землю ступили первые Рау, прибыл флот поселения Страйдер.

Более явной точки преткновения невозможно и представить. У обеих фракций имелись документы, подтверждающие, что Доминион является их единственным и исключительным хомстедом[14]. При этом с технической точки зрения оба документа оставались в силе.

Несмотря на юридическое преимущество, которое дом Страйдер получал, обладая более ранней хартией, дом Рау мог парировать его, заявив о правах по Статуту первого прибытия, которые оставались неоспоримыми в течение трех столетий.

Результатом стала Первая война поселений — конфликт, длившийся девять десятилетий, в ходе которого Страйдеры высадились на планету и закрепились в слабо заселенном южном полушарии. Рау, однако, продолжали удерживать свои владения в северном полушарии.

Поскольку обе фракции сражались до изнеможения, они согласились обратиться к Терре за митигацией. Но время для этого было выбрано как нельзя более неудачное: как раз обрушились варп-шторма эпохи Раздора, и всякое сообщение с Террой прервалось.

И вот, чтобы избежать взаимного уничтожения и дать отпор тьме, было заключено одно из самых любопытных соглашений о разделе власти в человеческом космосе…


Абсолом Рэйт отодвинул брифинг в сторону, бросив его на стопку других справочных материалов Кельн.

Он прикрыл веки, чтобы дать отдых глазам и снять напряжение, которое могло повлиять на точность восприятия. Рэйт отсчитал сто двадцать секунд.

Затем открыл глаза и взял в руки досье, помеченное как «ФИГУРЫ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩИЕ ИНТЕРЕС».

На первой странице было написано «Яварий-Кау. Верховный монарх. Военный лидер. Покойник. Приблизительная реконструкция лица и жизненно важные детали». Рэйт прошелся по этой информации вскользь.

Он снова и снова просматривал вспомогательные файлы. Члены двора... Близкие соратники... Родственники... Выискивал трещину в броне. Любая уязвимость, которую можно использовать. Угол атаки.

Четкая линия огня.

Он потянулся за стаканом амасека. Освещение от люмена падало на золотистую поверхность ликера сверху, заставляя напиток светиться; небольшие отблески мягкого света преломлялись на граненом хрустале, рассыпаясь осколками звездного мерцания по затвору пистолета «Экзитус».

Рэйт сделал глоток. Маленький, неуверенный. Он плотно сомкнул губы на стакане, и большая часть амасека сорвалась с них, а затем хлынула обратно, словно прибой на берег. Такими темпами напитка хватит на три или четыре часа, что в точности отвечало намерениям виндикара.

Рэйт позволял себе выпивать через вечер. Ровно две унции, которые он компенсировал дополнительными сорока минутами кардиотренировок. Даже получаемые виндикаром удовольствия, — когда он их получал, — были регламентированными и сдержанными.

Виндикар поставил стакан и положил руку на стол, расположив ее на расстоянии двух дюймов от рукояти пистолета.

Рэйт постучал указательным пальцем по лежащему перед ним рисованному изображению — фотороботу, основанному на описании Раккана. Пухлое лицо, широкий лоб, царственный облик, как у статуи, почти достойный космодесантника. Правую сторону бритого черепа украшали дугообразные геометрические татуировки, напоминающие математическую радугу.

Барон Тит Юма. Королевский страж. Дом Рау, но поклялся в первую очередь защищать своего Верховного монарха. Пилот рыцаря модификации «Хранитель» «Щит трона».

В материалах брифинга ему был присвоен уровень угрозы «альфа». Согласно отчетам Кельн и Раккана, Юма был для них самым серьезным физическим препятствием. Как королевский телохранитель, он всегда будет рядом с монархом. Даже спешившись, он прославился как жесткий противник в ближнем бою.

Шестнадцать лет назад группа рыцарей из дома Рау предприняла попытку переворота. После многих лет, на протяжении которых верхние строки списков возглавляли кандидаты, благоволившие Страйдерам, Рау продемонстрировали невероятные результаты на турнирах Сангвиналии и поднялись на вершину. Зная, что Страйдеры, скорее всего, отвоюют свои позиции на следующем турнире, заговорщики из Рау обнажили силовые клинки и попытались заколоть Явария-Кау, когда тот, преклонив колени, молился у себя в личной часовне.

К моменту, когда Кау поднялся на ноги, все заговорщики были мертвы: их шлемы и нагрудники раздавила силовая булава Королевского стража.

Четыре мертвых рыцаря. И все — из его собственного дома. Вот насколько непоколебима верность Юмы.

Рэйт провел пальцем по другому портрету — на этот раз женщины, худощавой, с острыми чертами лица и черными волосами, заколотыми декоративным гребнем с самоцветами; органический глаз женщины источал подозрительность, в отличие от паукообразной аугментики. Она выглядела не старше сорока с небольшим, но слишком моложавая кожа, контрастирующая с морщинистыми веками, намекала на регулярные курсы омоложения.

Симфония Даск. Привратница. Дом Страйдер, но под внешней присягой трону. Пилот «Взора Василиска» — рыцаря модификации «Странник».

В опасности Даск не уступила громиле Юме, если не превосходила его. По словам Кельн, в большинстве домов привратник выполнял охранную функцию — противодействовал любым угрозам столице или дворцу. Короче говоря, они нейтрализовали любую опасность до того, как она достигала монарха. Внутренняя сфера принадлежала королевскому двору, а внешняя — Привратнику.

Однако Страйдер-Рау не был традиционным рыцарским домом. За исключением случаев, когда дом готовился к войне, монархи Страйдер-Рау не боялись обычного для других миров удара по их центру власти. Никакие армии ксеносов или мегафауна не стали бы разбиваться о стены Дворца собраний, а крестьянские восстания, хотя и вспыхивали время от времени, не представляли реальной угрозы.

Однако внутренняя безопасность — это совсем другое дело.

Итак, в течение тридцати шести лет Симфония Даск служила главой контрразведки Страйдер-Рау и начальником шпионской сети; ее информаторы проникли во все помещения для прислуги, все пабы, а также на закрытые пирушки знати, проходившие за пределами Дворца собраний — кое-кто поговаривал, что даже в обоих домах. Плоды ее трудов не выглядели так эффектно или кроваво, как работа Юмы. Ее цели не настигала булава. Они скорее оказывались лицом вниз в озере.

Юма и Даск. Внутренний и внешний круги. Рэйт еще не решил, кто вызывает у него больше беспокойства: булава или…

Рука легла на пистолет еще до того, как мозг виндикара уловил шорох.

Рэйт пригнулся, приняв позу для стрельбы, и развернулся на стуле, чтобы нацелить оружие на того, кто вошел в комнату.

Поверх прицела пистолета виндикар увидел Сикораксу, сидящую на краю кровати.

Вспышка, и он увидел это. Выстрел в центр тяжести. С контролем отдачи, чтобы произвести второй выстрел в голову.

— Мне было любопытно, когда ты заметишь, — сказала она.

Рэйт опустил пистолет — он не направил прицел в сторону, но и не целился в жизненно важные органы.

— Как ты сюда попала?

— Ты оставил дверь открытой.

— Не оставлял.

— Что не имеет особого значения. — Она приподняла бровь. — Столько дверных датчиков — и при этом ни одного на верхнем вентиляционном отверстии в несессарии.

— Это вентиляционное отверстие, — сказал виндикар, мельком покосившись на дверь несессария, — десяти дюймов в поперечнике и зарешечено.

— Ты искал лучших, — сказала Сикоракса. — Или, по крайней мере, лучших из обладателей черепно-мозгового импульсного блока префронтальной коры.

— Зачем ты пришла?

— Утром мы доберемся до Доминиона, — сказала она. — И наш текущий приказ — устранить Раккана.

— Так и есть.

— Я хочу это сделать, — сказала Сикоракса, подавшись вперед, ее глаза цвета монет мертвеца сверкнули. — Я работала с ним. Я его знаю.

— Кельн думает, что Раккан может быть полезен. Она попросила меня сохранить его жизнь после того, как мы приземлимся на планету.

— Он представляет опасность, — сказала каллидус. — Дай мне нажать на курок.

— Что ж, — сказал Рэйт. — Даю тебе добро. Я сообщу Кельн.

Он положил пистолет на стол и вернулся к бумагам. Прочел абзац. Сикоракса не уходила.

— Что-нибудь еще? — спросил Рэйт.

— Сколько времени ты уже знаешь? — спросила Сикоракса.

— Что вы с Кельн пытались мной манипулировать? Я не дурак.

Он слегка пригубил амасек.

— Вы специалисты по интригам и социальному саботажу. Контролировать других — это ваша работа. Ваше естество. Откровенно говоря, вы двое действуете в рамках ожидаемых параметров. Делаете то, для чего были созданы.

Расширенным периферийным зрением Рэйт увидел, как Сикоракса напряглась. Ее томность испарилась. «Притворство? — подумал виндикар. — Или же нет?» Он никогда не мог быть уверен. Именно это и делало каллидус такой интересной. И правда, Сикоракса была гораздо более убедительной и утонченной, чем Кельн, — Рэйт был бы в этом убежден, если бы не знал, кто она такая. Изучение ее методов вблизи дало ему возможность лучше оценить силы каллидус.

— Раккан, — сказала Сикоракса. — Нельзя его устранять.

— Почему же? Ты сама сказала, что из-за него риск разоблачения повышается.

— Самый главный риск — в том, что мы не знаем внутреннего устройства двора. В наших знаниях полно пробелов, и мы можем опростоволоситься из-за любого. Например, не узнать в лицо членов семьи. Каждый день я... вижу разные вещи. И мне нужно, чтобы он их объяснил.

— Согласен, — сказал Рэйт, обрывая Сикораксу, пока она не повысила голос еще сильнее. — Кельн привела очень убедительные доводы. Пока что Раккан может остаться в живых.

Рэйт полностью повернулся к Сикораксе, сверля каллидус взглядом.

— Но если риски изменятся, Раккан и ризничая умрут. Немедленно. Понятно?

Сикоракса поднялась.

— Понятно.

— Хорошо. Мы вошли в атмосферу в девять сорок пять. Я хочу, чтобы все были готовы к пяти сотням, так что у нас есть несколько часов, чтобы сгладить все шероховатости, прежде чем мы сообщим Яварию-Кау, что его своенравный внучатый племянник вернулся домой. Свободна. Ступай сейчас же. — Затем он добавил: — Через дверь.

— Ну, если таков твой приказ…

Она отперла дверь, помедлив, прежде чем открыть ее.

— Рэйт?

— Да?

— Ты бы поспал немного.

— Я в этом не нуждаюсь. Биологически. Часть модификаций.

Сикоракса вышла; Рэйт прислушался, щелкнет ли замок.

Затем спросил себя, зачем солгал ей.

Отчасти это было правдой: строго говоря, Абсолому Рэйту не нужен был сон, но предписания храма Виндикар предполагали, что в периоды, не связанные с миссией, он должен спать не менее четырех часов ежедневно.

Вот только он не мог. Больше не мог. Иногда Рэйт часами лежал в темноте, расслабив мышцы при помощи химикатов и закрыв глаза, чтобы скрыть окружающий мир.

Он слышал каждый скрип транспортного судна. Каждое ночное насекомое, жаждущее спариться. Пение посвященных в храме Виндикар. Или пронзительный крик вокс-устройств, когда вооруженные противники проходили под его засидкой.

Существовала разница между отсутствием потребности во сне и невозможностью заснуть.

Рэйт не спал уже три года.

  1. ↑ В оригинале «royal blue» — «королевский синий», название для двух оттенков лазури: светлого и тёмного.
  2. ↑ Литикарий — минерал, используемый в производстве ячеек для лазганов.
  3. ↑ В оригинале «vinfindel», что, возможно, является отсылкой на Зинфандель (Zinfandel) — сорт чёрного винограда, используемый для производства красных вин.
  4. ↑ Популярная японская поговорка «Торчащий гвоздь забивают» (яп.出る杭は打たれる).
  5. ↑ В оригинале «Headsman» — государственный палач, обезглавливающий осужденных.
  6. ↑ Клобук — колпачок, надеваемый на голову ловчих птиц.
  7. ↑ Несессарий — от латинского necessarium, образованного из «necesse» (неизбежная или необходимая [вещ]) и -ārium («-arium», формирующего место). Уборная монастыря, надворная постройка, обычно расположенная за общежитием.
  8. ↑ Мандала — симметричный рисунок в тантрической йоге буддизма и индуизма, в общем смысле символизирующий мир, вселенную. Мысленное представление мандалы с пониманием её устройства является важной частью медитации.
  9. ↑ В оригинале «shooting hides» — т. е. охотничье укрытие для наблюдения за животными, сделанное из маскировочной сети, ткани или похожих материалов.
  10. ↑ Манор — феодальное поместье в средневековых Англии и Шотландии. Манор представлял собой комплекс домениальных земель феодала, общинных угодий и наделов лично зависимых и свободных крестьян, проживающих во входящей в состав манора деревне.
  11. ↑ Кервус — в оригинале «cervus», т.е олень на латыни.
  12. ↑ Damnatio memoriae — особая форма посмертного наказания, применявшаяся в Риме. Любые материальные свидетельства о существовании человека — статуи, настенные и надгробные надписи, упоминания в законах и летописях, подлежали уничтожению, чтобы стереть память об умершем. В отдельных случаях могли быть уничтожены и все члены семьи преступника.
  13. ↑ Иллюминированная рукопись — рукописные средневековые книги, украшенные красочными миниатюрами и орнаментами.
  14. ↑ Хомстед — принцип, по которому человек приобретает право на никому не принадлежащие земли, если прилагает к ним свой труд.
Источник — https://wiki.warpfrog.wtf/index.php?title=Ассасинорум:_Делатель_королей_/_Assassinorum:_Kingmaker_(роман)&oldid=23783