3878
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Всего=40
|Сейчас=1920
}}
{{Книга
[ОКОНЧАНИЕ ЗАПИСИ]
===Глава девятнадцатая===
''«Когда говорят предки — слушай. Многих рыцарей спасала мудрость, исходящая из уст мертвецов, или же видение победы, что они видели чужими глазами. Молись, чтобы ты не увидел ничего, кроме победы…»''
::::::::::Люсьен Яварий-Кау, верховный монарх Доминиона, из личных «Размышлений о Рыцарском кодексе».
Дым. Дым затянул весь горизонт. Он поднимался от горящих машин, он извергался из жерл огромных орудий, которые озаряли окоем, словно тепловые молнии, вздымавшиеся едкими цветами из пылающих прометиевых скважин.
Сикоракса подтолкнула «Оруженосца» вперед, пробиваясь сквозь смог; сенсорная система «Шута» отметила лежащие под ногами обломки транспортника, чтобы великая машина войны не споткнулась о них.
Справа донесся рев двигателей, и Сикоракса развернулась прямо на бегу, высматривая источник звука; из-за разрушенного жилого блока выехала пара «Адских гончих». Их почерневшие от сажи корпуса были помечены богохульными уравнениями; прибитые гвоздями человеческие органы изображали косинусы и параболы, а формулы — начертаны кровью.
«Адские гончие» крайне опасны на близких дистанциях. Их инферно-пушки могут выжечь оголенные кабеля «Оруженосца» и перегреть его силовую установку.
Но она была пилотом дома Рау, происходила из гордого рода и управляла боевой машиной, которая побеждала в битвах еще в те времена, когда Терранский бог ходил среди людей.
К тому же время уже вышло. Турели «Гончих» уже навелись на «Оруженосца», механически и неестественно, но к этому моменту она вскинула тепловое копье и на бегу выстрелила от бедра.
Из дульных срезов вырвались желто-белые столбы перегретого воздуха, ударили в лоб ведущей машины и на наносекунду окрасили ее броню ярко-красным. А потом полутвердый прометий боезапаса сдетонировал — и расколол «Гончую» пополам; в воздух взметнулся столб адова пламени. Но Сикоракса уже полоснула мелта-лучом по второй машине, которая пыталась заехать обратно за здание, прикрываясь убитым напарником.
Мелта-луч хлестнул по правому борту, размягчив гусеницу и сплавив ее с корпусом. Отступление задним ходом обернулось разворотом, из-за которого тяжёлый болтер и пушка «Адское пламя» теперь смотрели в сторону от рыцаря. Экипаж спешно выбирался из машины, понимая, что произойдет дальше. На лицах у них виднелись противогазы, пришитые к головам грубыми швами. Большинство культистов не носили практически никакой одежды, выставляя напоказ шипы, растущие прямо из кожи.
Сикоракса прервала мелта-взрыв, чтобы сберечь боеприпасы, затем сделала прицельный выстрел прямо в центр беспомощной машины.
Оглушительный взрыв настиг еретиков, принеся им заслуженную огненную кончину.
На периферийных авгурах активировался предупредительный сигнал, и Сикоракса развернулась всем корпусом. Зазвенели сигналы столкновения; она поняла, что на бегу, уклоняясь от «Адских гончих», прошла сквозь группу гвардейцев-предателей, одного из них раздавив четырехпалой ногой, а другого — впечатав в стену футах в пятнадцати от нее. Сикоракса наклонилась и врезала по ним цепным тесаком; культистов разорвало на части, забрызгав шасси «Шута», и она поморщилась от призрачного ощущения их грязной крови на коже.
Последние двое выживших сорвались с места и сбежали в туман войны, позабыв лазружья в воронке от снаряда, где пытались укрыться.
Кровь пела от радости битвы; то, как чистые убийства почитали предков, кружило голову, и Сикоракса нырнула в удушливые облака.
— Дама Яттайя, — передала она по воксу, огибая подбитый имперский «Разрушитель». — Яттайя, доложите свою позицию.
Ответом были вокс-щелчки — металлических обломков было так много, что они искажали сигнал. К тому времени, когда рыцари Страйдер-Рау спустились с орбиты и водрузили здесь свои знамена, мордианские бронетанковые дивизии сражались на этой земле уже три месяца.
— ''Сэр Фанг,'' — прерывистый сигнал Яттайи вернулся. — ''Я впереди, там, где просвет в дыму. На ничейной земле. Нам нужно расчистить путь. Боевое построение, я...'' — Сигнал снова пропал. — ''Враги! Враги! Вхожу в ближний бой!''
''«Я же не сэр Фанг»'', — подумала Сикоракса. Это наблюдение не имело никакого смысла и растворилось, едва успев промелькнуть в ее сознании, словно горсть песка, брошенная в реку. Ее было видно лишь миг, после чего смыло прочь. Потому что она была сэром Фангом из дома Рау. Принесшим присягу пилота благородного рыцаря-оруженосца «Шута». Бросившимся в дым, чтобы помочь товарищу по копью.
Нырнув вперед и пригнувшись, чтобы уклониться от проносящихся над головой снарядов, она вырвалась из дыма на ничейную землю. В просвет.
В ад.
Впереди через поляну шагали невысокие существа; колени их собачьих ног сгибались назад. На покатых спинах крепились низко опущенные головы, а передние конечности напоминали обезьяньи. Сикоракса почувствовала, как к горлу подступает тошнота. «Боевые псы».
Порченые «Оруженосцы», — такие же, как и ее гордый скакун, но искаженные и оскверненные. Их наплечники покрывала растянутая, испещренная татуировками кожа. На руках болтались черепа, подвешенные на цепях. Под костями Сикоракса разглядела переливающийся пурпур трижды проклятого дома.
Сгорбленный «Боевой пес» в маске гадюки заметил ее и развернул спаренные автопушки, выпустив поток золотистых трассирующих снарядов; те просвистели над головой и отскочили от верхней части шасси. Даже резкого удара хватило, чтобы потрясти ее настолько сильно, что сознание на мгновение отключилось от интерфейса, и Сикоракса ощутила и жаркую, душную тесноту пилотской кабины, и кожаную обивку трона, всю в бисеринках пота.
Каллидус нырнула обратно, рывком бросив огромную машину в крен вперед, и завершила маневр, опустившись на колено за неподвижным корпусом уничтоженного сверхтяжелого «Гибельного клинка».
— Яттайя, — передала она по воксу; в этот же момент по дальней стороне подбитого танка ударили снаряды автопушки. — Определите свою позицию, я встретил врага. Это дом…
В воксе послышался визг и скрежет: ''«МЫ — ДОМ МОРВЕЙН. МЫ НЕСЕМ НА СЕБЕ СЛОМАННЫЕ КАНДАЛЫ, ПОТОМУ ЧТО МЫ СВОБОДНЫ. СБРОСЬ СВОИ ОКОВЫ И ПРИСОЕДИНЯЙСЯ К ТАНЦУ СВОБОДЫ. ИЗМЕНИ СЕБЯ НА…»''
Она переключила частоту, блокируя бушующее безумие.
— Яттай...
— Фанг! Помоги! На помощь!
На прозрачной карте, у самой периферии, загорелся переданный сигнал местоположения, квадрант синистер. Сикоракса окинула взглядом лежащую перед собой землю — и увидела ее.
«Рейнджер», «Глевия» Яттайи, отступала: два «Боевых пса» теснили ее к углу разрушенного собора. От стен остались сплошные опаленные огнем развалины, ставшие дуэльной клеткой для сражающихся машин. Ионные щиты затрещали и вспыхнули от соприкосновения двух полей, осветив колонны опустевшего святилища. Пока Сикоракса наблюдала, «Рейнджер» уклонился назад, избегая взмаха цепного тесака одного противника и принимая удар другого на собственное оружие; два огромных цепных клинка тряслись и разбрасывали оранжевые искры, из перегруженных приводов сочился дым.
— Не отступать! — закричала она. — Встаньте и покажите свою кровь!
Сикоракса бежала, выставив ионный щит вправо, чтобы отразить огонь автопушки; она отшвыривала остовы гражданских автомобилей, перепрыгнула упавшую статую святого, пронеслась через то, что некогда было большой транспортной площадкой. Тяжелые снаряды пробили ионный щит, превратив боковое зрение с левой стороны в молочно-белую пелену, — будто шаровая молния ударила.
Прямо перед ней трещащие разряды озарили колонны собора; линзы «Оруженосца» смогли уловить лишь взлеты и падения цепных тесаков и зубья, которые разбрасывали фонтаны искр, врезаясь в адамантин.
— Яттайя!
Крик — мучительный, испуганный.
Сикоракса ворвалась в собор через главный портал; под ногами хрустели обугленные остатки деревянных скамей и почерневшие скелеты умерших на них прихожан.
Должно быть, храм сгорел от сильного воздушного взрыва, потому что прихожане все еще оставались в нем — сросшиеся с развалившимися скамьями кости, молчаливая публика, наблюдающая за поединком гигантов в сердце собора.
Один рыцарь-предатель валялся мертвым, пронзенный насквозь тепловым копьем «Рейнджера», и догорал изнутри. Из его разбитых глазных линз и вокс-излучателя вырывались языки голубого пламени, меж стыков распавшейся брони пробивался оранжевый свет.
А на его остове, как на подставке, возвышался «Рейнджер». Кроваво-красные доспехи освещали точечные огни, лицевая маска треснула и отвалилась от удара цепным клинком. Щит оплывал, глаза тускнели: слишком много энергии было истрачено на доблестное сражение с вдвое большим числом противников. Поножи с одной ноги сорваны, по кирасе разбежалась сеть трещин. На глазах у Сикораксы Яттайя перехватила над головой удар теплового копья, направленный в «Рейнджера»; зубья пробили топливные баки оружия, и в воздух взметнулся гейзер перламутрового газа. Цепным тесаком Яттайя отбила стремительное тепловое копье противника в сторону, и две машины сшиблись, сильно ударившись панцирями в порыве вызова.
Доблестная схватка, достойная крови Рау, — своего рода экспертная дуэль, в которой побеждены десятки противников.
Но Сикоракса увидела смерть Яттайи еще до того, как она произошла, и поняла, что слишком поздно — уже ничего не остановить, даже пробираясь она между мертвыми прихожанами к месту схватки.
Когда два рыцаря сблизились, закрепленное на спине мелта-ружье «Боевого пса» опустился; его перфорированный ствол почти касался верхней части пилотского люка «Рейнджера».
— Я расскажу о твоих деяниях! — закричала Сикоракса в вокс. — Я повешу твою маску в базилике!
Сикоракса хотела, чтобы это обещание было последним, что услышала Яттайя.
Копье белого света вырвалось из мелта-ружья, пробив верхний люк «Рейнджера»; его свет вспыхнул сквозь паутину трещин в поврежденном адамантине. Ее героиня, ее наставница сгорела в одно мгновение. Благородный рыцарь «Рейнджер» превратился в остывающий шлак.
Сикоракса врезалась в предателя сзади, когда тот наклонился, пытаясь вытащить цепной клинок из горящего остова «Рейнджера». Она налетела на него хищной птицей, ударив четырехпалыми лапами в расположенный на спине цилиндрический плазменный реактор, и повалила предателя ничком на мраморный пол.
Он попытался подняться, отталкиваясь оружием, но Сикоракса стояла на нем, ее бронированные поножи впились в спину «Боевого пса», тепловое копье обрушилось вниз, будто дубина, чтобы сломать мелта-ружье, когда оно попыталось развернуться, чтобы пронзить ее, как благородную Яттайю.
Предатель извивался и бился под ней, извращенно живой. От его тошнотворно органического визга у Сикораксы заныли зубы. Ее огромное металлическое тело обрушилось на «Боевого пса», кромсая трофеи из содранной кожи, растирая черепа в порошок.
От прикосновения по коже Сикораксы побежали мурашки.
Она медленно и осторожно приложила кончик цепного клинка к вентиляционной решетке прямо над плазменным реактором. Сикоракса провернула зубья раз, другой, углубляясь в намеченную точку, будто электродрелью. Это гарантировало, что лезвие попадет именно туда, куда она хотела, а не разорвет реактор, после чего они оба погибнут в термоядерном пламени.
Предатель закричал, забился в судорогах. Она чувствовала, как его разум тянется к ней, пытается соприкоснуться с ее мыслями. Зависимый рыцарь обращался к зависимому рыцарю.
— На этом твоя фамилия обрывается, — прорычала Сикоракса и включила цепной тесак.
Зубья вгрызались внутрь, рассекая сервоприводы и трубы, выбрасывая в воздух фонтаны похожего на желчь фиолетового охладителя и гноящихся полуорганических масел. Под тяжестью наседающих доспехов дерганья предателя превратились в панические метания. «Боевой пес» взбрыкнул под ней — с такой силой, что, будь он органическим существом, то оторвал бы мышцы от костей.
Сикоракса вонзила цепной клинок глубже, проталкивая его сквозь слои адамантина и стали; ее собственная рука напряглась, бессознательно повторяя движение. Затем зубья угодили в пустое пространство кабины и внезапно рванулись вперед, растерзав падшего пилота внутри.
«Боевой пес» обмяк, и у Сикораксы перехватило дыхание.
Внутри ее изолированного от битвы кокпита было тихо. Ни визга цепных тесаков. Ни ударов тепловых копий. Только звук ее собственного прерывистого дыхания.
Она снова включила тесак, чтобы можно было его извлечь, затем выпрямилась, дрожа от натуги после убийства. Вот чем это было — убийством. Не дуэлью на турнирном поле, не доблестной схваткой, а забиванием бешеного животного. Забоем скота.
Сикоракса чувствовала на своей адамантиновой оболочке пустые взгляды оставшихся здесь прихожан. Опустевшие глазницы смотрели на нее из выбеленных черепов — они валялись на скамьях среди измельченных осколков костей, разбросанных повсюду в результате столкновения. Взирали вниз с рядов молчаливых певчих на клиросе.
И тут Сикоракса услышала шум.
Это был то ли вой, то ли рев. Словно толстокожий бык, готовый броситься в атаку. И вместе с шумом в небе появилось гнилостное розово-красное свечение — свет оттенка зараженной плоти, пульсирующий, словно в такт метроному. Свечение приобрело форму трех глаз и рта, зияющего, словно открытая печь.
Сикоракса нетвердой походкой, словно заколдованная, побрела к стене собора, прислонив тепловое копье к одной из колонн, чтобы не упасть. Даже стоявшие справа неподалеку застрельщики из «Боевых псов» повернулись, отсалютовав поднятым оружием.
Из тумана войны вырвался «Рассвет резни». Трехглазый. С пылающей пастью.
Он размахивал цепным «Жнецом» размером с танк; когти на перчатке «Удар грома» были длинными и изогнутыми, как у хищника. С нагрудника свисали цепи толщиной с человека, звенья погнулись и растрескались в местах, где силы Заклятого врага пытались удержать его. Один толстый трос остался натянутым, и когда адская машина вышла из дыма, Сикоракса увидела, что он тащит за собой перевернутый сервотягач, искривленная стрела которого все еще была вытянута в тщетной попытке удержать груз. Предатель держал его за цепь, как на поводке, до нужного момента.
«Рассвет резни» взвыл, как одержимый локомоторватор, и включил цепной меч, обрушив его вниз, на оборудование. Зубья оружия разбросали пластины брони и распорки на сотню ярдов, а потом лезвия направились к «Боевому псу», очутившемуся слишком близко; «Жнец» рассек его пополам, отделяя друг от друга ноги и туловище.
Чудище завыло, как паровой котел. И, к своему ужасу, Сикоракса услышала ответ, напоминающий песни огромных китообразных, которые звучала у мыса во Дворце собраний.
Она повернула голову — и увидела ответное голубое свечение, озарившее гряду облаков. Успокаивающее, благородное освещение. Сияние ангелов.
Плазменный столб вырвался из тумана, пронесшись через ничейную землю, и солнечной вспышкой взорвался на корпусе рыцаря-предателя; его ионный щит засветился, как катаракта на помутневшем глазу.
Предатель пошатнулся — ионному щиту не хватило времени, чтобы перестроиться и поглотить весь удар. Но Сикоракса уже отвела взгляд.
Она смотрела на голубоватую полосу дыма и на то, что, как она поняла, вот-вот должно было появиться.
Плазменный дециматор пронзил грязный дым, небесное сияние сменилось ярким свечением силовой катушки. Огромное вулканическое копье было поднято ровно, как у атакующего всадника. Глаза — с золотой чеканкой, лицевая пластина крестоносца — наполовину кроваво-красная, наполовину небесно-голубая, кремовые наплечники — с имперскими аквилами и отметками кампаний десяти тысяч лет. Свет падал на геральдику даже на этом промозглом поле брани.
Он появился из дыма, как выныривающее китообразное. Как легендарный ''Левиафан'' — монстр, который поднялся из глубин моря во время Ереси, чтобы убить барона Морвейна. Струйки гнилостного воздуха цеплялись за углы рыцаря, тянулись за ним; клочья запутались в золотой короне, венчавшей его голову.
«Корона Доминиона».
— Яварий-Кау! — закричала она с гордостью. — Яварий-Кау!
Сикоракса слышала, как по всей линии раздались звуки жужжащих цепных клинков, завывания плазменных реакторов и тепловых пушек. За разбитыми имперскими порядками она разглядела, как из-за валяющихся на поле боя искореженных обломков появляются «Оруженосцы». Из дыма вышли закованные в броню «Стражи», и к шуму добавились лязг их оружия и усиленные воксом голоса, распевающие «Песнь Подвигов». И в такт ей по их щитам ритмично загрохотало оружие.
''Ммм-мммм-мм. Лязг-лязг. Ммм-мммм-мм. Лязг-лязг.''
Сикоракса поняла, что песня доносится изнутри шлема Механикум. Голоса живых и мертвых слились в единый хор, отбивая панихиду.
Подготовка к тому, чтобы стать свидетелем испытания.
Сикоракса подняла цепной тесак и активировала его вместе с остальными.
— Кау-у! — закричала она. — Яварий-Кау! — На линзах шлема выступила влага, и Сикоракса поняла, что это слезы.
Обуянный безумным порывом «Рассвет резни» пробивался к верховному монарху; предатель гнал по пустоши, отбрасывая танки и размалывая плечом стены факторума.
И верховный монарх Яварий-Кау принял вызов зверя. Он пустил «Корону Доминиона» в галоп прямиком на предателя, держа вулканическое копье наготове; его красный луч сотряс внутренности Сикораксы, но разбился об ионный щит предателя.
Они встретились прямо перед Сикораксой: предатель отбросил огромное копье в сторону, и два рыцаря сошлись с раскатом грома.
Она почувствовала ударную волну даже сквозь броню «Шута».
Адамантин против адамантина. Маски бились друг о друга, будто две наковальни, сталкивающиеся снова и снова. Борьба, орудия сцеплены, установленные на руках «Короны» пушки палили в небо. Сдвоенные мелта-ружья Явария-Кау вспарывали воздух выстрелами в упор, мешая Сикораксе уследить за ходом битвы.
Перчатка «Рассвета резни» сжимала королевское вулканическое копье и направляла его вверх, посылая по длинному стволу пляшущие разряды молний.
Верховный монарх пригнулся, чтобы защитить кабину толстым верхним панцирем, и наклонился достаточно низко, чтобы вести огонь из пушечных турелей, установленных на плече. Один из выстрелов разнес вдребезги левый наплечник «Резни».
Но радостное восклицание в очередной раз замерло на губах Сикораксы, когда она снова увидела, к чему все идет.
«Резня» отпустил вулканическое копье, качнулся вниз и поднырнул под короля. Сжатый кулак миновал блок и панцирь, двигаясь по прямой линии к кабине пилота
Расстояние было слишком коротким, и он не мог нанести удар.
Но этого и не требовалось.
На глазах Сикораксы из перчатки выдвинулись смонтированные в костяшках пальцев шипы и выскочили наружу, выбрасывая вокруг грязный дым. Нет, не шипы, — гарпуны.
Три гарпуна вонзились глубоко в нагрудник «Короны», пронзив корпус кабины пилота. Доносящиеся из рядов Страйдер-Рау молитвы не сработали, поскольку по ведущим к гарпунам кабелями пробежали коронные разряды.
«Корона Доминиона» содрогнулась, рыцаря подкосило. Он припал на одно колено.
«Рассвет резни» занес цепной меч.
— Нет! — завопила Сикоракса.
Клинок опустился, и зубья «Жнеца» глубоко вонзились во внешний панцирь «Короны». Искры взметнулись дугой пятидесятифутовой высоты.
— Кау! — завопила Сикоракса. — Яварий-Кау!
Сикоракса сорвалась на бег еще до того, как осознала нужные движения, пробираясь сквозь обломки и дым. Пробралась мимо «Боевого пса», который праздновал победу торжествующим ревом — предатель даже не стал ее преследовать, во всяком случае, пока она не отбежала на достаточное расстояние.
''«НЕТ!'' — сетовали предки. — ''Вызов есть вызов! Не прерывай бой. Кодекс запрещает…»''
Но она не позволила бы своему монарху погибнуть ради клятв. Она готова пожертвовать честью, если это значит спасти своего короля. Разве ее клятвы не гласили, что она обязана защищать монарха?
— «Рассвет резни»! — вскричала она и выпустила заряд из теплового копья. Выстрел отразился от щита «Резни», оставив на нем лишь пятно, похожее на синяк, и не причинив никакого вреда, но это отвлекло предателя — он повернулся, взглянул на нее, и его следующий удар был не таким четким.
Теперь Сикоракса видела, как остальные рыцари Страйдер-Рау пришли в движение. Рыцари «Хранители» и «Крестоносцы». Рыцари «Паладины» и «Странники». В голубых цветах дома Страйдер и малиновых Рау — или в четверной раскраске двора.
Ей хотелось бы, чтобы они были ближе. Хотелось бы, чтобы у нее был костюм модели «Квесторис», сопоставимый с «Резней» по размеру. В нелепом тщеславии Сикоракса желала, чтобы почитаемый ''Левиафан'' восстал, как в старинных сказаниях, и избавил рыцарей Доминиона от врагов.
Но нет. Не предназначение создавало судьбу.
Только маленький «Шут», рыцарь «Оруженосец», стоящий перед гигантом вдвое выше него.
— Я вызываю тебя! — крикнула Сикоракса, выпустив мелта-струю, которая пробила ионный щит предателя. — Я бросаю тебе вызов, чудовище!
«Резня» смотрел прямо на нее; по корпусу шла дрожь. Предатель издал мясистый, влажный смех, просочившийся через вокс-динамики Сикораксы. Он все еще держал «Корону», тело рыцаря обмякло, а руки висели, зажатые в хватке зверя. На гарпунных тросах плясал призрачный свет.
«Рассвет резни» с презрением отвернулся от нее, чтобы завершить начатое.
— За Доминион! — крикнула Сикоракса, на полном скаку атакуя монстра с фланга и выплевывая мелта-лучи из теплового копья и пушки на корпусе.
— Во имя предков! — воскликнула она, уклоняясь от удара массивного цепного меча наотмашь; жужжащие зубья окатили «Шута» маслянистой кровью ее поверженного монарха.
— С силой ''Левиафана''! — провозгласила она, направляя мелта-лучи на ахиллесов поршень в задней части ноги «Резни». Металл раскалился до оранжевого цвета.
— Я нанесу удар!
Ее цепной тесак глубоко вонзился в поршень, начисто срубив его. Зверь потерял равновесие и завалился вперед и в сторону, — стоять прямо он больше не мог. Сикоракса напрыгнула на него; тесак вонзился в адамантин, отсекая пробивающиеся из брони гротескные рога цвета слоновой кости, мелта-ружье выжигало глаза, щурящиеся на нее в безмолвной ярости, пока она кромсала реактор врага.
Когда ее ударила перчатка «Удар грома», она этого даже не почувствовала. Просто знала, что лежит на спине и смотрит на затянутый дымом небесный свод.
— Сын… — попыталась сказать она, но захлебнулась.
Кровь заполнила горло, рот и скапливалась в герметичном шлеме, поэтому, когда Сикоракса закашлялась, в красной липкой жидкости, которая теперь подступала к глазам, появлялись только пузырьки.
Она попыталась снять шлем, но руки не слушались. Она послала мысленный импульс «Шуту», чтобы тот запустил аварийную промывку шлема, но получила лишь сообщения о повреждениях.
Сикоракса подняла голову, почувствовав, как хрустнули сломанные позвонки, и кашлянула, чтобы прочистить горло.
— Мой сын, — сказала она, задыхаясь, когда кровотечение усилилось. — Скажите Раккану… восстать из крови...
Тогда она была не более чем охваченным паникой разумом в изломанном теле, погребенном в разорванном костюме, без единого вздоха, который мог бы ее успокоить.
Утопающая в собственной крови.
…Сикоракса поднялась и села на койке; одеяла пропитались потом, руки тряслись, как в припадке, от боевого адреналина.
По лицу текли слезы, а в ушах звенело от ударов великих воинов.
Раккан приоткрыл дверь после ее второй попытки постучать. Он оказался на ногах, с костылем под мышкой. Судя по красным глазам и опухшему лицу, рыцарь был навеселе.
— Я... — Она вытаращила глаза. — Сон…
— Значит, тебе он тоже снится? — спросил он. — Я так и думал, что у тебя получится. Битва за Пылающие небеса. Сегодня годовщина. Прости, я не додумался предупредить. Должно быть, у тебя полно вопросов…
— Это был… сэр Селкар Фанг, да? Так что...
— Да, — сказал он. — Так погиб мой отец. И теперь я вижу это во сне — и ты, похоже, тоже видишь.
Сикоракса ничего не ответила; тогда Раккан распахнул дверь и указал на открытую бутылку амасека:
— По-моему, тебе лучше войти.
>>Ежедневный брифинг // Историческая справка // Файл № 5782-Гамма-ДКРР
>>День миссии: 21
>>ОЧИСТИТЬ ДАННЫЕ ПОСЛЕ СЧИТЫВАНИЯ<<
Доброе утро, коллеги. Храни вас Император.
Учитывая большое количество предоставленных мною информационных материалов и общую сложность этой миссии, многие члены отряда запросили более краткие и легко усваиваемые версии соответствующей информации.
Для поддержания четкого коммуницирования и командной работы я буду ежедневно рассылать подборки информации, которые, на мой взгляд, имеют отношение к данному этапу операции. Сегодня мы будем исследовать истоки раскола между домом Страйдер и домом Рау.
Как вам известно из наших брифинговых материалов [см. Преамбулу 4: раздел 6], истоки рыцарских миров восходят к Темной эпохе Технологий, когда флотилии кораблей-поселений Долгого странствия отправились во тьму космоса.
Они везли с собой инструкции по тому, как основывать человеческие поселения во враждебной среде, а также инструкции по перепрофилированию своих кораблей в комбинированные строительные и оборонительные платформы, которые теперь известны нам как «имперские рыцари».
Согласно устной традиции, в конце M23 автономный исследовательский зонд приземлился на Доминионе и отметил его как мир, пригодный для заселения. Почва планеты отлично подходила для терраформирования, а в дикой природе не имелось разумной жизни. Где-то в M24 дому Страйдер были предоставлены эксклюзивные права на колонизацию мира, и они отправились за своим призом.
Однако потенциальные колонисты были захвачены варп-потоком и потерялись в водоворотах эмпиреев. По прошествии пятидесяти лет никто из них так и не вышел на связь, и флот сочли потерянным. Дом Рау принял хартию заселения дома Страйдер и заявил о своих правах на эти земли, успешно основав поселение в северном полушарии.
Для колонистов стало настоящим потрясением, когда через три стандартных столетия после того, как на эту землю ступили первые Рау, прибыл флот поселения Страйдер.
Более явной точки преткновения невозможно и представить. У обеих фракций имелись документы, подтверждающие, что Доминион является их единственным и исключительным хомстедом<ref>Хомстед — принцип, по которому человек приобретает право на никому не принадлежащие земли, если прилагает к ним свой труд.</ref>. При этом с технической точки зрения оба документа оставались в силе.
Несмотря на юридическое преимущество, которое дом Страйдер получал, обладая более ранней хартией, дом Рау мог парировать его, заявив о правах по Статуту первого прибытия, которые оставались неоспоримыми в течение трех столетий.
Результатом стала Первая война поселений — конфликт, длившийся девять десятилетий, в ходе которого Страйдеры высадились на планету и закрепились в слабо заселенном южном полушарии. Рау, однако, продолжали удерживать свои владения в северном полушарии.
Поскольку обе фракции сражались до изнеможения, они согласились обратиться к Терре за митигацией. Но время для этого было выбрано как нельзя более неудачное: как раз обрушились варп-шторма эпохи Раздора, и всякое сообщение с Террой прервалось.
И вот, чтобы избежать взаимного уничтожения и дать отпор тьме, было заключено одно из самых любопытных соглашений о разделе власти в человеческом космосе…
Абсолом Рэйт отодвинул брифинг в сторону, бросив его на стопку других справочных материалов Кельн.
Он прикрыл веки, чтобы дать отдых глазам и снять напряжение, которое могло повлиять на точность восприятия. Рэйт отсчитал сто двадцать секунд.
Затем открыл глаза и взял в руки досье, помеченное как «ФИГУРЫ, ПРЕДСТАВЛЯЮЩИЕ ИНТЕРЕС».
На первой странице было написано «Яварий-Кау. Верховный монарх. Военный лидер. Покойник. Приблизительная реконструкция лица и жизненно важные детали». Рэйт прошелся по этой информации вскользь.
Он снова и снова просматривал вспомогательные файлы. Члены двора... Близкие соратники... Родственники... Выискивал трещину в броне. Любая уязвимость, которую можно использовать. Угол атаки.
Четкая линия огня.
Он потянулся за стаканом амасека. Освещение от люмена падало на золотистую поверхность ликера сверху, заставляя напиток светиться; небольшие отблески мягкого света преломлялись на граненом хрустале, рассыпаясь осколками звездного мерцания по затвору пистолета «Экзитус».
Рэйт сделал глоток. Маленький, неуверенный. Он плотно сомкнул губы на стакане, и большая часть амасека сорвалась с них, а затем хлынула обратно, словно прибой на берег. Такими темпами напитка хватит на три или четыре часа, что в точности отвечало намерениям виндикара.
Рэйт позволял себе выпивать через вечер. Ровно две унции, которые он компенсировал дополнительными сорока минутами кардиотренировок. Даже получаемые виндикаром удовольствия, — когда он их получал, — были регламентированными и сдержанными.
Виндикар поставил стакан и положил руку на стол, расположив ее на расстоянии двух дюймов от рукояти пистолета.
Рэйт постучал указательным пальцем по лежащему перед ним рисованному изображению — фотороботу, основанному на описании Раккана. Пухлое лицо, широкий лоб, царственный облик, как у статуи, почти достойный космодесантника. Правую сторону бритого черепа украшали дугообразные геометрические татуировки, напоминающие математическую радугу.
Барон Тит Юма. Королевский страж. Дом Рау, но поклялся в первую очередь защищать своего Верховного монарха. Пилот рыцаря модификации «Хранитель» «Щит трона».
В материалах брифинга ему был присвоен уровень угрозы «альфа». Согласно отчетам Кельн и Раккана, Юма был для них самым серьезным физическим препятствием. Как королевский телохранитель, он всегда будет рядом с монархом. Даже спешившись, он прославился как жесткий противник в ближнем бою.
Шестнадцать лет назад группа рыцарей из дома Рау предприняла попытку переворота. После многих лет, на протяжении которых верхние строки списков возглавляли кандидаты, благоволившие Страйдерам, Рау продемонстрировали невероятные результаты на турнирах Сангвиналии и поднялись на вершину. Зная, что Страйдеры, скорее всего, отвоюют свои позиции на следующем турнире, заговорщики из Рау обнажили силовые клинки и попытались заколоть Явария-Кау, когда тот, преклонив колени, молился у себя в личной часовне.
К моменту, когда Кау поднялся на ноги, все заговорщики были мертвы: их шлемы и нагрудники раздавила силовая булава Королевского стража.
Четыре мертвых рыцаря. И все — из его собственного дома. Вот насколько непоколебима верность Юмы.
Рэйт провел пальцем по другому портрету — на этот раз женщины, худощавой, с острыми чертами лица и черными волосами, заколотыми декоративным гребнем с самоцветами; органический глаз женщины источал подозрительность, в отличие от паукообразной аугментики. Она выглядела не старше сорока с небольшим, но слишком моложавая кожа, контрастирующая с морщинистыми веками, намекала на регулярные курсы омоложения.
Симфония Даск. Привратница. Дом Страйдер, но под внешней присягой трону. Пилот «Взора Василиска» — рыцаря модификации «Странник».
В опасности Даск не уступила громиле Юме, если не превосходила его. По словам Кельн, в большинстве домов привратник выполнял охранную функцию — противодействовал любым угрозам столице или дворцу. Короче говоря, они нейтрализовали любую опасность до того, как она достигала монарха. Внутренняя сфера принадлежала королевскому двору, а внешняя — Привратнику.
Однако Страйдер-Рау не был традиционным рыцарским домом. За исключением случаев, когда дом готовился к войне, монархи Страйдер-Рау не боялись обычного для других миров удара по их центру власти. Никакие армии ксеносов или мегафауна не стали бы разбиваться о стены Дворца собраний, а крестьянские восстания, хотя и вспыхивали время от времени, не представляли реальной угрозы.
Однако внутренняя безопасность — это совсем другое дело.
Итак, в течение тридцати шести лет Симфония Даск служила главой контрразведки Страйдер-Рау и начальником шпионской сети; ее информаторы проникли во все помещения для прислуги, все пабы, а также на закрытые пирушки знати, проходившие за пределами Дворца собраний — кое-кто поговаривал, что даже в обоих домах. Плоды ее трудов не выглядели так эффектно или кроваво, как работа Юмы. Ее цели не настигала булава. Они скорее оказывались лицом вниз в озере.
Юма и Даск. Внутренний и внешний круги. Рэйт еще не решил, кто вызывает у него больше беспокойства: булава или…
Рука легла на пистолет еще до того, как мозг виндикара уловил шорох.
Рэйт пригнулся, приняв позу для стрельбы, и развернулся на стуле, чтобы нацелить оружие на того, кто вошел в комнату.
Поверх прицела пистолета виндикар увидел Сикораксу, сидящую на краю кровати.
Вспышка, и он увидел это. Выстрел в центр тяжести. С контролем отдачи, чтобы произвести второй выстрел в голову.
— Мне было любопытно, когда ты заметишь, — сказала она.
Рэйт опустил пистолет — он не направил прицел в сторону, но и не целился в жизненно важные органы.
— Как ты сюда попала?
— Ты оставил дверь открытой.
— Не оставлял.
— Что не имеет особого значения. — Она приподняла бровь. — Столько дверных датчиков — и при этом ни одного на верхнем вентиляционном отверстии в несессарии.
— Это вентиляционное отверстие, — сказал виндикар, мельком покосившись на дверь несессария, — десяти дюймов в поперечнике и зарешечено.
— Ты искал лучших, — сказала Сикоракса. — Или, по крайней мере, лучших из обладателей черепно-мозгового импульсного блока префронтальной коры.
— Зачем ты пришла?
— Утром мы доберемся до Доминиона, — сказала она. — И наш текущий приказ — устранить Раккана.
— Так и есть.
— Я хочу это сделать, — сказала Сикоракса, подавшись вперед, ее глаза цвета монет мертвеца сверкнули. — Я работала с ним. Я его знаю.
— Кельн думает, что Раккан может быть полезен. Она попросила меня сохранить его жизнь после того, как мы приземлимся на планету.
— Он представляет опасность, — сказала каллидус. — Дай мне нажать на курок.
— Что ж, — сказал Рэйт. — Даю тебе добро. Я сообщу Кельн.
Он положил пистолет на стол и вернулся к бумагам. Прочел абзац. Сикоракса не уходила.
— Что-нибудь еще? — спросил Рэйт.
— Сколько времени ты уже знаешь? — спросила Сикоракса.
— Что вы с Кельн пытались мной манипулировать? Я не дурак.
Он слегка пригубил амасек.
— Вы специалисты по интригам и социальному саботажу. Контролировать других — это ваша работа. Ваше естество. Откровенно говоря, вы двое действуете в рамках ожидаемых параметров. Делаете то, для чего были созданы.
Расширенным периферийным зрением Рэйт увидел, как Сикоракса напряглась. Ее томность испарилась. ''«Притворство?'' — подумал виндикар. — ''Или же нет?»'' Он никогда не мог быть уверен. Именно это и делало каллидус такой интересной. И правда, Сикоракса была гораздо более убедительной и утонченной, чем Кельн, — Рэйт был бы в этом убежден, если бы не знал, кто она такая. Изучение ее методов вблизи дало ему возможность лучше оценить силы каллидус.
— Раккан, — сказала Сикоракса. — Нельзя его устранять.
— Почему же? Ты сама сказала, что из-за него риск разоблачения повышается.
— Самый главный риск — в том, что мы не знаем внутреннего устройства двора. В наших знаниях полно пробелов, и мы можем опростоволоситься из-за любого. Например, не узнать в лицо членов семьи. Каждый день я... вижу разные вещи. И мне нужно, чтобы он их объяснил.
— Согласен, — сказал Рэйт, обрывая Сикораксу, пока она не повысила голос еще сильнее. — Кельн привела очень убедительные доводы. Пока что Раккан может остаться в живых.
Рэйт полностью повернулся к Сикораксе, сверля каллидус взглядом.
— Но если риски изменятся, Раккан и ризничая умрут. Немедленно. Понятно?
Сикоракса поднялась.
— Понятно.
— Хорошо. Мы вошли в атмосферу в девять сорок пять. Я хочу, чтобы все были готовы к пяти сотням, так что у нас есть несколько часов, чтобы сгладить все шероховатости, прежде чем мы сообщим Яварию-Кау, что его своенравный внучатый племянник вернулся домой. Свободна. Ступай сейчас же. — Затем он добавил: — Через дверь.
— Ну, если таков твой приказ…
Она отперла дверь, помедлив, прежде чем открыть ее.
— Рэйт?
— Да?
— Ты бы поспал немного.
— Я в этом не нуждаюсь. Биологически. Часть модификаций.
Сикоракса вышла; Рэйт прислушался, щелкнет ли замок.
Затем спросил себя, зачем солгал ей.
Отчасти это было правдой: строго говоря, Абсолому Рэйту не нужен был сон, но предписания храма Виндикар предполагали, что в периоды, не связанные с миссией, он должен спать не менее четырех часов ежедневно.
Вот только он не мог. Больше не мог. Иногда Рэйт часами лежал в темноте, расслабив мышцы при помощи химикатов и закрыв глаза, чтобы скрыть окружающий мир.
Он слышал каждый скрип транспортного судна. Каждое ночное насекомое, жаждущее спариться. Пение посвященных в храме Виндикар. Или пронзительный крик вокс-устройств, когда вооруженные противники проходили под его засидкой.
Существовала разница между отсутствием потребности во сне и невозможностью заснуть.
Рэйт не спал уже три года.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
