Верность / Allegiance (рассказ)

Материал из Warpopedia
Перейти к навигации Перейти к поиску
Верность / Allegiance (рассказ)
Allegiance.jpg
Автор Крис Райт / Chris Wraight
Переводчик Ulf Voss
Издательство Black Library
Серия книг Ересь Гора / Horus Heresy (серия)
Входит в сборник Нет войне конца / War Without End
Год издания 2014
Подписаться на обновления Telegram-канал
Обсудить Telegram-чат
Экспортировать EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект


Каждый день он просыпался с мыслью о том, что снова находится на Просперо.

В начале каждого суточного цикла в каюте раздавался звон, вырывая его из сна. И тогда, лежа в темноте, он на миг ощущал вкус кристаллической пыли. Он смотрел вверх, ожидая увидеть несущиеся темно-серые облака и зигзаги молний.

Затем вспыхивали люмены каюты, и он видел раскрашенные стены, оружейные стойки, пустые курильницы.

Он никогда не пользовался ими, несмотря на то, что через регулярные промежутки времени слуги приносили ему новые бутылочки с маслом. Он не знал, как правильно зажигать их.

«Буря мечей» была флагманом другого Легиона. На ней все – запахи, звуки, аромат воздуха и тысячи обычаев – было незнакомым. Он прежде никогда не бывал на корабле Белых Шрамов. И не знал никого, кому приходилось.

Его хозяева были заботливыми. Похоже, они больше знали об особенностях его Легиона, чем он об их, что немного раздражало. Но он быстро учился. Он изучал их так же внимательно, как и они его. В тех случаях, когда считал применение своих умений ненавязчивым или же полагал, что оно пройдет незамеченным, он пользовался ими, осторожно приоткрывая пути прошлого и будущего. Это помогало ему больше понять.

В последние дни пребывания на Просперо такая практика стала опасной, так как притягивала к нему оставшихся на планете призраков. Поэтому он научился соотносить применение талантов с возможным риском. Избавиться от этой связи было непросто, особенно, когда сны были такими реалистичными.

Но с течением времени, по мере того, как «Буря мечей» уходила в глубокий космос, удаляясь от мира иллюзий, становилось легче. Благодаря помощи отзывчивого Есугэя к нему постепенно возвращался вкус к жизни.

Он очнулся. Корвид Ревюэль Арвида из Четвертого братства вспомнил, кем он был и задумался над тем, кем мог стать.

Иногда, в мыслях, он по-прежнему бродил по стеклянной пыли Тизки, что-то разыскивая среди пепла.

Но в реальном мире он сбежал.


– Ты знал Аримана? – спросил Есугэй.

Арвида покачал головой.

– Мы несколько раз разговаривали.

– Мне кажется, он пользовался уважением. Я прав?

Для Арвиды вопросы были неудобными. XV Легион не относился к самым многочисленным, но все равно насчитывал в своих рядах десятки тысяч воинов. А Есугэй, видимо, считал, что корвид знал все о каждом братстве.

– Он был одним из немногих, к кому прислушивался примарх.

Есугэй сидел лицом к нему в белых одеждах провидца бури. Вокруг них были расставлены ярко горящие свечи, освещавшие длинные полосы бумаги, исписанные каллиграфическим почерком.

Арвида чувствовал сдержанную силу, заключенную в сидящем напротив воине. Она отличалась от его собственной, но, тем не менее, была могучей. Дары варпа были подобны акцентам – язык тот же, но произношение различное. Арвида догадывался, что Есугэй не обладал всем спектром возможностей, присущих Мастеру Храма, но ничего постыдного в этом не было. Силы провидца бури ощущались каким-то образом… скованными, словно он по собственной воле ограничивал использование энергии Великого Океана.

Для Арвиды это было странно. Впрочем, в свете произошедших событий, возможно просто благоразумно.

– Он мне нравился, – признался Есугэй. – Я надеялся, что…

– На планете окажется он, а не я?

Есугэй улыбнулся в ответ. Арвида смог оценить добрый нрав V Легиона. Есугэй при всей своей очевидной боевой мощи, вел себя непринужденно.

– Я рад, что один из вас выжил. Это удача.

И снова Арвида почувствовал укол беспокойства. Чего хочет от него Есугэй? Чего ожидает?

– Мы были разделены, – сказал провидец бури. – Как и все Легионы. Но избавились от испорченной крови в своих рядах. Нам необходимо начать все с начала. Этим занимается Хан. Перед тем, как вернуться на войну, мы будем очищены.

– Я слышал об этом.

С тех пор, как они покинули Просперо, флагман Легиона охватила бурная деятельность. Были созданы трибуналы и издан приказ: тем, кто отречется от Гора, будет даровано своего рода прощение – шанс послужить на передовой, атакуя захваченные врагом объекты.

Многие из этих заданий были практически самоубийством. Арвида счел, что в этом и заключался смысл.

– Когда я задумываюсь над этим, мне приходит в голову вот что, – произнес Есугэй. – Твой Легион погиб. Ты единственный оставшийся в живых. Мы понесли потери. Если у тебя есть желание служить, то мы примем тебя.

– Я из XV Легиона, – напомнил Арвида. – Я давал клятвы.

Есугэй кивнул.

– Понимаю. И не хочу принуждать тебя. Но подумай над этим – тебе здесь рады. Когда-то наши братства служили вместе с вашими. Нет ничего страшного в том, чтобы возобновить эту практику.

Арвида отвернулся и посмотрел на покрытые письменами ленты. Он оценил мастерство чернильно-черных завитков. Несомненно, это была работа самого Есугэя, и также, несомненно, в ней был скрыт определенный смысл. Возможно, сконцентрировавшись, корвид смог бы раскрыть его. Было время, когда подобная задача была для него тривиальной. Но сейчас, по-прежнему испытывая слабость после тяжелых испытаний, легионер Пятнадцатого понимал, что не справится так просто.

– Я знал, что не умру на Просперо, – сказал он, – но у меня не было видений о том, куда заведет меня судьба. Я по-прежнему слеп. Ты знаешь о зрении корвидов? Его сложно утратить.

– Оно вернется.

– Может быть. До того момента не проси меня о выборе.

– Конечно. Занимайся. Но подумай о моем предложении, хорошо? Мы можем снова обсудить его.

– Так и сделаем, – Арвиде захотелось сменить тему разговора. – Так что будет с теми, кто попал под трибунал? Всех ли простят?

– Хану решать. Он будет руководить судом. Некоторые знали больше остальных. Хасик… Не знаю. Это тяжело.

Арвида по-прежнему чувствовал в воинах Хана непроходящее замешательство. Многие из них говорили легионеру Тысячи Сынов, что гордятся согласием в своих рядах. Им было непросто думать о том, чтобы пролить кровь других Легионов. И почти немыслимо, что такое должно произойти внутри орду.

– А если они не отрекутся? – спросил Арвида.

– Некоторые так и поступят. Они дали цусан гараг. Клятву на крови. Она связывает их.

– Они не знали, чему поклялись.

Есугэй искоса взглянул на него, словно желая сказать «ты знаешь, что варп думает о жалости».

– Не имеет значения. Клятва дана. Им будет дан шанс, но они не воспользуются им.

– И что тогда?

– Хан освободит их. Вот и все.

«Освободит их». Фраза была на редкость смягченной.

– Мне кажется, это расточительно, – заметил Арвида.

– Это наши обычаи, – сказал Есугэй. – Пусть мы и несем оружие Единства и символы Империума, но в наших душах по-прежнему степи.

Задьин арга задумался.

– Думаю, станет хуже. Сейчас братства ожесточены, и мы не забудем давнюю свирепость.

Он взглянул на Арвиду.

– Ты мог бы помочь нам, – сказал Есугэй. – Я вижу в тебе таланты Аримана.

И вот снова. Провидец бури был, определенно, настойчив.

– Я подумаю об этом, – сказал Арвида, не глядя ему в глаза.


В своих снах он вернулся.

Они привыкли называть их осознанными сновидениями, отдавая себе отчет в ложности такого определения. Но это было только полуправдой. Часть легионера знала, что он оставался без сознания на «Буре мечей». Другая же, не по своей воле бродила среди руин, продолжая искать.

Арвида с самого начала пытался покинуть Тизку, верно считая, что сожженные варпом руины города станут пристанищем чудовищ. В поисках более чистого воздуха он несколько дней шел трудной дорогой из столицы в горы.

Но почему-то там стало только хуже. Среди голых холмов стояли подобно стражам тонкие стволы елей, заслоняя беззвездное небо. Воин видел с высоты панораму разрушений, и от ее бескрайности нельзя было скрыться. Неосвещенная территория Тизки тянулась к северному горизонту, напоминая громадный черный шрам на лике опустошения.

Воздух и здесь был грязным, даже когда буря сотрясала хрупкие останки деревьев. Арвида ощущал запах токсинов через вокс-решетку, зная, что они рано или поздно одолеют его организм. Ходьба утомила корвида, и это его встревожило: ничто не должно было изнурить космодесантника, не при его физиологии.

Порой Арвида, завывая от горя, проклинал Каллистона за то, что тот вернул его на Просперо. Он начал охотиться, гнаться за любым признаком врагов. Когда легионер вернулся в город, держась теней и выискивая цели, все, что он нашел – это пустое эхо. Он стал сомневаться во всем, что произошло после высадки на планету.

Вскоре пришли призраки. Каллистон был первым, нашептывая во тьме. Арвида видел его несколько раз – он стоял на вершинах отдельных башен, вырисовываясь на фоне ночного неба. Поначалу корвид пытался добраться до него. И сдался только после четвертой попытки, когда взобравшись по поверхности сгоревшего купола, нашел на вершине только густой слой пепла без единого отпечатка ног.

Другие призраки не были такими безобидными. Во тьме по-прежнему скользили рычащие с ненавистью духи убитых Волков. Из потревоженной земли поднимались забытые обитатели Просперо, охотясь на легионера. Их тела превратились в прозрачные оболочки, наполненные эфирной субстанцией. Он научился изгонять их, но применение силы все больше истощало его.

Арвида начал голодать. Сон и явь слились воедино. Он находил врагов не из плоти и крови, а всего лишь призраков и эманации.

И тогда, чтобы не сойти с ума, Арвида стал искать реликвии. Он не знал точно, что именно, какую-нибудь частицу старого светлого мира. Не оружие, но фрагмент чего-то более благородного. Библиотеки и хранилища сгорели, но он полагал, что даже Волки должны были оставить хоть что-то.

Долгое время он находил только прах. Воин приблизился к центру города, где все еще возвышалась громада разрушенной пирамиды Фотепа. Он чувствовал среди расколотых плит вспышки энергии. На некоторых обсерваториях сохранились медные купола, хоть и выжженные дочерна.

Арвида обошел каждую из них, отбрасывая барьеры, которые некогда закрывали доступ всем, кроме избранников культов. Он бродил среди терзаемых ветром груд обломков, глубоко погружая в них руки, роясь в слоях мусора.

В тот момент, когда его перчатки наконец-то задели глубоко засыпанный предмет с твердыми гранями, он очнулся.


Арвида открыл глаза и увидел, что люмены в каюте включены. Увидел оружейные стойки и курильницы. Возле кровати пульсировал мягкий свет – корвида снова вызывал Есугэй.

Легионер Тысячи Сынов поднялся, сбросив шерстяное одеяло на пол. Основное сердце учащенно билось.

Он поднял правую руку, которой задел предмет в своих снах. Повернул ее к свету – бледную кожу усыпали красные пятнышки. Глядя на руку, он снова почувствовал зуд, словно под кожей ползали насекомые.

Воин сжал кулак, и раздражение немного стихло. Он поднялся, покрутил плечами и размял руки.

– Ты готов? – спросил по связи Есугэй.

Арвида взглянул на свое отражение в зеркале над умывальником. Было ли покраснение под глазами вызвано усталостью? Или же сыпь и в самом деле так быстро распространялась?

– Готов, – подтвердил он и, одевшись, отправился в арсенал.


На тренировки Арвида надевал доспех. Несколько раз ремесленники V Легиона предлагали отправить багровую броню в кузни. Она была в плохом состоянии, и Белые Шрамы стремились обходиться с сыном Просперо, как с почетным гостем.

Арвида всегда отказывался. Его доспех сохранил ему жизнь, поэтому он сам заботился о нем. Максимум, на что он согласился – одолжил инструменты и слуг, все остальное – от основного обслуживания до постепенного удаления попавшей грязи – он делал сам.

Арвида был вооружен только коротким клинком в правой руке. Напротив стоял Есугэй с точно таким же оружием. Провидец бури тоже был в полном доспехе. Воины находились в просторной комнате с белыми стенами и полом из полированного рокрита, с зеркального потолка свисали многогранные люмены.

Это был уже третий спарринг между Арвидой и Есугэем. Белый Шрам легко выиграл предыдущие схватки, но разрыв сокращался. Арвида медленно покрутил клинком, описав вокруг себя широкую восьмерку.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Есугэй, сохраняя идеальную неподвижность.

– Хорошо.

– Я мог бы отправить тебя на спарринг с любым воином Пятого Легиона.

– Знаю.

– Тогда почему я решил победить тебя лично?

Арвида улыбнулся. Легкие подначивания были частью процесса – Есугэй хотел разозлить его, заставить закипеть кровь.

– Ты хочешь понаблюдать.

Есугэй поднял меч – изогнутый клинок с единственным режущим лезвием, по всей длине которого были нанесены хорчинские руны. Оба оружия были обесточены, тем не менее, оставаясь смертоносными на короткой дистанции.

– Тогда начнем, – сказал Есугэй, принимая защитную позицию.

Арвида расслабился. Дело было не в настоящей проверке физического восстановления – оно завершилось. И не в испытании на владение оружием. Он знал, что задумал провидец бури и для чего. Странным образом это тронуло Арвиду.

Белый Шрам атаковал, начав с резкого выпада в грудь. Сын Магнуса ответил, заметив ложную медлительность движения и скорректировав парирующий удар. Сцепившиеся клинки на миг заскрежетали лезвиями, а затем разошлись.

Все дело было в движении. Несмотря на более крупные размеры, Есугэй был быстр и искусен. Среди Белых Шрамов не водились слабые фехтовальщики, и задьин арга пользовался своими умениями с воображением. Арвида, как и много раз до этого, был отброшен назад, отступая через пустую комнату в ливне искр.

Скорость увеличилась. Арвида держал прямой клинок обеими руками, вращая его перед собой сверкающей защитным кругом. Легионер Пятнадцатого ничего не пропускал. Каждый удар встречался с блоком, и защита оставалась прочной.

Но Есугэй проверял не фехтовальное мастерство.

Провидец бури не сбавлял темп, меняя угол атак. Он безостановочно прощупывал защиту, метя в слабые места Арвиды. Одним из них был правый наплечник, поврежденный на Просперо, из-за чего плохо стыковался с брассаром. Оба воина знали, что выполненный с идеальной точностью укол в него нанес бы глубокую рану. Поэтому наплечник стал центром притяжения дуэли, ее краеугольным камнем, вокруг которого действовали легионеры.

В конце концов, все решила ошибка. Арвида был оттеснен серией стремительный рубящих ударов крест-накрест и понял, что прижат к стене. Он контратаковал, пытаясь изменить ход схватки и отвоевать пространство. Его левая нога поскользнулась всего на сантиметр, но это была та минимальная ошибка, которая решала исход подобных дуэлей.

Арвида инстинктивно понял, что поврежденный наплечник открыт. Его разум за миллисекунды осознал опасность, и воин напрягся, чтобы блокировать неминуемую атаку.

Но затем он впервые за несколько месяцев увидел это. Контур тела Есугэя распался на фрагменты, и блеклый образ руки с мечом мелькнул с другого направления, в стороне от наплечника, чтобы нанести удар в развернувшегося оппонента.

Это был всего лишь миг ока времени, но его хватило – в вихре финтов, уклонов и обманных движений Арвида узрел будущее.

Поэтому он не стал защищать открытый наплечник, но направил клинок прямо в нагрудник Есугэя. Рука провидца бури ушла именно туда, где находился призрачный образ, позволив мечу Арвиды пройти мимо нее. Прямой клинок глубоко вонзился в золотое украшение в виде головы дракона, находившееся сразу под горжетом Есугэя.

Оба застыли. Направленное вверх острие меча Арвиды оказалось под подбородком провидца бури.

Белый Шрам тихо рассмеялся и опустил оружие.

– Ты видел! – радостно произнес он. – Я чувствую, что у тебя получается.

Арвида отступил. Вопреки себе, он не смог сказать, что недоволен. Зрение корвида вернулось.

– Это был всего лишь проблеск.

Есугэй хлопнул его по плечу.

– Но ты знаешь, что оно вернется.

– Возможно. Для старого шамана ты хорошо сражался.

Есугэй засмеялся и отступил, снова подняв клинок и принимая боевую стойку.

– Тогда, повторим, – сказал он.


Поединки продолжались еще шесть часов, прежде чем Есугэй позволил ему отдохнуть. К тому времени Арвида был выжат как лимон, физически и морально. Он, прихрамывая, вышел из комнаты, чувствуя жжение старых ран и вернувшееся утомление.

Его сопровождал Есугэй. Арвиде было приятно отметить, что провидец бури, по крайней мере, тяжело дышал, выходит, больно было не только ему.

– Сколько раз? – спросил Есугэй, следом за Арвидой выйдя в широкий коридор.

Тот пожал плечами.

– Может быть трижды. Это были всего лишь обрывки.

– Но это начало.

Они шли по длинному коридору. Мимо сновали сервы в белых куртках, спеша по своим заданиям. Все отдавали честь – Есугэю с радостью, Арвиде с настороженным любопытством. Как обычно, «Буря мечей» кипела движением и энергией, как огромный, приготовившийся к броску зверь.

– Ты так и не сказал мне, куда направляется флот, – заметил Арвида.

– Еще не решено, – ответил Есугэй. – Легион пока не готов, поэтому мы скрываемся. Но это ненадолго. Хан начнет поиск врага, и тогда орду будет созвана.

– Враг найдет вас, если вы не поторопитесь.

– Он знает, – сказал Есугэй.

Пространство вокруг начало расширяться. Воины направлялись к более оживленным районам флагмана. От света огромных люменов-люстр золото и мрамор коридора мерцали. Легионеры вошли в длинное помещение с зеркалами, над которыми висели десятиметровые, покрытые письменами свитки. Арвида начал понимать, что означали некоторые тексты, даже если не мог их перевести. Одни были записями о выигранных битвах, другие списками воинов Легиона, судя по всему погибших в ходе Великого крестового похода. Некоторые из самых больших и важных свитков, видимо, были со стихами. Арвида догадался об этом по формату текста и декоративным рамкам.

Из дальнего конца зала навстречу шагало отделение Белых Шрамов. На удивление они были в шлемах и с обнаженными клинками.

Есугэй увидел их, и на его покрытом шрамами лице промелькнула тревога. Секунду спустя Арвида понял почему.

В центре отряда шел легионер. В отличие от остальных на нем не было доспеха, только белая рубашка. Кисти были скованы адамантиевыми оковами, а на шею был надет своего рода ошейник. На рубашке красной краской была нанесена руна.

Есугэй и Арвида отошли в сторону, пропуская группу воинов. Конвоируемый легионер ни на кого не взглянул. Он молча смотрел перед собой, гордо выпрямив плечи.

Арвида не мог оторвать глаз от лица Белого Шрама. У него было необычное выражение – подавленное, изнуренное, но все же дерзкое. На нем не отражалась ни жалость к себе, ни страх, только суровая уверенность, словно его тело больше не принадлежало ему, и он плыл по течениям судьбы.

Ни один из сынов Просперо никогда не выглядел вот так. У отпрысков Магнуса был иной нрав, вера в то, что любую ситуацию можно преодолеть при помощи мудрости, а в случае возникновения конфликта законы разума превалируют над законами людей.

«Мы были благоразумным народом, – подумал Арвида. – И никогда не были фанатиками. Но, несмотря на это, на нас обрушили ярость вселенной.

– Трибуналы? – спросил Арвида, как только группа исчезла из виду.

Есугэй кивнул.

– Я знал его.

– Что будет дальше?

Есугэй промолчал и направился дальше. Они молча шли до самых покоев провидца бури.

Зайдя внутрь, Есугэй подошел к окованному железом сундуку и вынул сверток. Он был большим и тяжелым, легионеру пришлось держать его обеими руками.

– Это был первый день, – сказал он, вручая предмет Арвиде. – Первый день возвращения твоего зрения. С этого момента ты будешь восстанавливаться.

Арвида взял сверток и развернул его. Под тканью оказался наплечник, недавно выкованный и выкрашенный в ослепительно-белый цвет с багровой оправой. Арвида никогда прежде не встречал изображенный на броне символ: извивающаяся звезда Просперо поверх разряда молнии Ханов.

– Его сделали по моему приказу, – сказал Есугэй. – Твой наплечник – твоя слабость.

Арвида поднял его, покрутив на свету. Наплечник был отлично сработан, как и любое воинское снаряжение Легиона. Символы были искусно выведены в свободном чогорийском стиле и окольцованы безукоризненными надписями на хорчине.

Подарок был великолепен. Арвида уже знал, что он идеально подойдет к его доспеху, дополняя защитную оболочку и возвращая воину ощущение цельности. Причин недовольства в его полезности не могло быть.

– Что ты думаешь? – спросил Есугэй.

Арвида внимательно рассмотрел наплечник. Это был прекрасный жест со стороны одного Легиона по отношению к другому. Сыну Магнуса не нужно было спрашивать, сколько усилий было вложено в его создание – качество говорило само за себя.

Он встретился с выжидательным взглядом Есугэя. Провидец бури с нетерпением смотрел на Арвиду, мысли Есугэя были написаны у него на лице.

«Новый Ариман, – подумал Арвида. – Новая ось для замены прежней»

Он накинул ткань на наплечник, закрыв комбинированный символ Легиона.

– Понадобится время, чтобы привыкнуть к нему, – вполне искренне сказал корвид.


Поначалу, все, что он находил среди развалин, было бесполезным. Несколько обгоревших и расплавленных безделушек. Он сомневался, что Волки чем-то поживились – устроенное им опустошение было слишком основательным, и к тому же они не были грабителями, только убийцами.

Не было ни восхода, ни заката, только сплошная завеса тьмы, которую тревожил только тихий шепот призраков. Когда тело легионера ослабло, ему стало сложно различать, что было настоящим, а что воображаемым. Его чувство будущего истощилось, а использование сил культа причиняло боль.

Корвид продолжал поиски осколков прошлого. Это стало для него навязчивой идеей, и он двигался дальше, роясь в каждой библиотеке и архиве, пока от усталости у него не покраснели глаза и не стали дрожать пальцы.

Он не мог приблизиться к центру старого города. Тот был заполнен роями призраков психонойен, и на место каждого изгнанного огнем прибывало пятеро. Они что-то защищали или же просто парили вокруг руин. Но какой бы ни была причина, у Арвиды больше не было сил прорываться через их кордон.

Воин обратил свое внимание на меньшие шпили. Большинство были пустыми остовами, подобно сваленным ураганом деревьям. Строения были разрушены зажигательными снарядами, а затем опустошены рыскающими в поисках добычи пехотными подразделениями. Однако один шпиль, расположенный дальше от наполненной призраками площади Оккуллюм, оказался частично целым.

Арвида поднялся по длинной винтовой лестнице на вершину и вошел в круглую, открытую стихиям комнату. Ее разрушенные стены напоминали сломанные ребра. Казалось, к ней притягивало молнию, и та серебристой сетью извивалась вокруг зазубренной вершины шпиля.

Легионер Тысячи Сынов прошел мимо сломанного стола, обрывков пергамента, треснутых и обезглавленных статуй, разворошил груду мусора, под которой обнажился искусно выложенный плитками пол. Арвида увидел мерцающие во вспышках света эмблемы. Здесь были стилизованные змеи, и повсеместно распространенное око знаний, и символы Исчислений, и эзотерические образы с дюжин миров, культовое происхождение которых прослеживалось до самой Терры.

Он смахнул пыль с каменной дверной перемычки, обнажив вырезанную на ней эмблему его ордена – голову ворона. И тут же вспомнил, каким было это место, освещенное пламенем свечей и пахнущее кожаными переплетами.

Библиотека Аримана.

Он посещал ее только дважды, и только раз в присутствии хозяина. Азек Ариман был главой своей культ-дисциплины, но не военным командиром Арвиды, поэтому они не общались слишком тесно. Ревюэль вспомнил дружелюбное и приятное лицо, светящееся умом и жаждой чудес.

Видимо, Ариман был мертв, как и Амон и Хатхор Маат и все остальные. Однако он не видел их призраков. Интересно, почему?

Как и повсюду в Тизке, кристаллическая пыль лежала здесь кучами. Воин разворошил ее, наблюдая за тем, как черные песчинки прилипают к перчаткам. При этом его правый наплечник снова щелкнул – замок брони сломался, и при каждом движении щель все больше увеличивалась.

Арвида старательно прочесывал останки библиотеки, но через час или около того начал терять надежду. Нашлись несколько знакомых кусочков и фрагментов, но ничего подходящего. За дырявыми стенами зала усиливался горячий и резкий ветер.

Легионер Тысячи Сынов собрался вернуться, когда его шарящая рука наткнулась на предмет, засыпанный пеплом. Он ощущался необычно теплым, словно нагревался источником энергии, но когда воин поднял его, то понял, что это невозможно.

Это была маленькая коробка, потертая и поцарапанная, с остатками ленточки, прицепленной к стыку створок. Укрыв находку в ладони, Арвида осторожно открыл ее. На него смотрела выцветшая картинка – дама с измазанным лицом и королевским скипетром в руке.

Работать в перчатках было сложно, поэтому Арвида подошел к столу и осторожно высыпал содержимое на очищенную поверхность. Им оказалась колода карт. Прикрывая их от ветра, он пробежался глазами по изображенным на них картинкам. Большинство из них он не узнал, но некоторые были смутно знакомы. Изображения были грубыми, цвета со временем поблекли, но расположение и очертания наводили на мысли.

«Почему они? – подумал он. – Из всех сокровищ и богатств, почему карты?»

Несомненно, это была одна из безделиц Аримана. Колода для гадания, отмеченная толикой мудрости варпа или же вероятно просто очень старая. В свое время у Арвиды были подобные вещи, и он всегда считал их посредственными помощниками для прорицания. Намного лучше слушать Великий Океан напрямую, погружаясь в саму сущность эмпиреев.

– Они не твои, – раздался голос из-за его спины.

Арвида резко развернулся, сжав в руке карты, чтобы не дать их вырвать. Другой рукой он уже выхватил болтер.

Перед ним стоял космодесантник с обнаженным лицом. Он был легионером Белых Шрамов, одним из загадочных дикарей Джагатая. У воина было такое же странное, подавленное выражение лица, как и на борту «Бури мечей».

Именно в этот момент Арвида понял, что снова спит, и даже материальные вещи вокруг него были воспоминаниями, а призраки в ветре – воспоминаниями воспоминаний.

– Я последний, – ответил Арвида, повесив болтер и снова собирая карты. – Они такие же мои, как и любого.

– Этот мир проклят, – сказал безымянный Белый Шрам. – Уходи отсюда. Ничего хорошего здесь нет.

Арвида почувствовал, как при движении рук щелкнул поврежденный наплечник.

– Уйти? Это твой совет. Ты нелюбопытен, как и большинство из вас.

– Положи их на место.

Арвида рассмеялся, хотя из-за этого в пересохшем горле вспыхнула боль.

– Какое это имеет значение? Я умру здесь. Так позволь мне оставить перед смертью последнее напоминание о прошлом.

– Ты не умрешь здесь.

Арвида остановился. Конечно же, не умрет. Он всегда это знал, даже в самые тяжелые минуты. Зачем вообще он об этом сказал?

Корвид снова взглянул на Белого Шрама, собираясь спросить, зачем он тут и что предвещает, но от того с гнетущей предсказуемостью не осталось ни следа. Вокруг руин библиотеки кружил резкий ветер, поднимая верхние слои пыли небольшими вихрями.

Арвида поднял маленькую коробку, закрыл ее и спрятал на поясе.

– Последнее напоминание, – сказал он себе, направляясь к лестнице.


– Ты должен позволить мне присутствовать на нем, – сказал Арвида.

– Тебе не разрешат, – ответил Есугэй.

– Почему?

– Это касается только Легиона.

– Но я из Легиона, – возразил Арвида, демонстративно повернув плечо, чтобы показать комбинированный символ на наплечнике. – Если, конечно, ты все еще хочешь этого.

Есугэй улыбнулся, распознав ловушку, в которую сам себя загнал. После этого он ушел, и некоторое время отсутствовал, несомненно, предоставляя заверения там, где это было необходимо.

Два дня спустя он вернулся. К тому времени зрение Арвиды было почти таким острым, как и до разорения Просперо, и он почувствовал приход провидца бури за несколько минут до того, как это случилось.

– Пора, – заявил Есугэй. Он был в белом церемониальном одеянии, вышитом плотными, золоченными строками на хорчине. В свете люменов сияла наголо выбритая голова, и был отчетливо виден каждый шрам и татуировка. Арвида был без шлема, но в доспехе, прибыв сразу после изнурительного тренировочного боя с автоматами клетки. На правом наплечнике, который уже доказал свою пользу и спас его от новых ран, был изображен символ звезды и молнии.

– Выходит, мне разрешили? – спросил Арвида, набросив плащ поверх боевого доспеха.

– Хан постановил, – сказал Есугэй. – Он признателен тебе.

Арвида вышел вслед за Есугэем.

– Мне нужно подготовиться?

– Просто смотри, раз ты этого хочешь. Подожди, ты что, ранен?

Арвида чуть повернулся, пряча на шее сыпь, которая продолжала увеличиваться. Она не была настоящей раной, хоть и сильно чесалась. То же касалось и рук.

– Пустяк, – ответил легионер Тысячи Сынов. – Пошли.

Они шли долго, следуя через части корабля, которые Арвида прежде не видел. Постепенно сервов становилось все меньше, пока, наконец, не остались только братья-космодесантники. Белые Шрамы носили одинаковую с Есугэем одежду. У некоторых под ней были доспехи, но большинство обходились без них.

Легионеры собрались в аудиториуме, расположенном в верхней части командного узла «Бури мечей». Из мраморной платформы, отмеченной символом Легиона, поднимался полукруг сидений. За ними висели боевые знамена, многие обгорели по краям или же были усеяны обуглившимися отверстиями от болтов. Арвида изучил штандарты. Его хорчин по-прежнему был на начальном уровне, но он знал достаточно букв, чтобы прочесть названия планет: Наамани, Вахд Джиен, Магала, Эйликсо, Улланор, Чондакс.

Несколько сотен воинов заняли свои места. Арвида вместе с Есугэем сел в верхних рядах. На мраморной площадке лицом друг к другу стояли две пустые и задрапированные цветами Легиона трибуны. Как только все уселись, двери аудиториума с лязгом закрылись. Искусственное освещение сменил желтый свет пламени, пылавшим в бронзовых чашах.

Наступила тишина, нарушаемая только треском углей. Все воины молчали. Атмосфера стала напряженной.

После показавшегося долгим ожидания в задней стене открылись двойные двери. К одной из трибун подвели воина, которого раньше видел Арвида: в реальном мире и в своих снах.

В этот раз легионер был без оков. Его плечи были так же расправлены, а выражение лица по-прежнему непреклонно гордым.

«Гордыня всегда было нашей слабостью, – подумал Арвида. – Она коснулась каждого, но более остальных Магнуса».

Осужденный воин встал за трибуну, и охрана ушла.

Несколько мгновений спустя двери вновь открылись, и один из восемнадцати самых смертоносных существ галактики занял своем место за второй трибуной.

Примарх был одет в традиционном, как догадался Арвида, для его родного мира стиле – короткая кожаная куртка, плащ на меху, вышитый золотом халат и сапоги для верховой езды с металлическими носками. С плеч свисали раскрашенные свитки, а за широкий пояс с бронзовой пряжкой были заткнуты усыпанные драгоценностями кривые ножны.

Голова была обнажена, исключая обвивавший лоб узкий золотой обод. Длинные волосы были собраны в чуб, открывая суровое худое лицо с задубелой от солнца кожей. Примарх держался с непринужденностью степного воина, хотя утонченное достоинство в его облике говорило о более высоком происхождении.

Хан. Каган. Боевой Ястреб.

Казалось, он занимал больше пространства, чем должен был, словно его душа слишком сильно давила на физическую оболочку. Арвида видел, как он сражался на Просперо с Повелителем Смерти Мортарионом. Это была самая совершенная демонстрация фехтовального мастерства, которую легионер Тысячи Сынов когда-либо видел. Даже отсутствие великолепного доспеха и прозаичная обстановка судебного процесса не могли приглушить исходящее от примарха ощущение угрозы.

В Хане не было ничего лишнего. Он был таким же чистым и стихийным, как пламя, силой вечности, выпущенной во вселенную ничтожных душ.

Примарх не смотрел на собравшихся воинов. Его выражение почти ничего не выражало, за исключением едва уловимого отвращения, вызванного тем, что он вынужден делать.

– Итак, – произнес Хан, и его величественный голос разнесся по залу подобно тихому, угрожающему рыку тигра. – Давайте начнем.


Трибунал проводился на хорчине. Арвида и Есугэй знали, что так будет, и поэтому приготовились. Когда участники говорили, Есугэй переводил на готик, и слова появились в разуме Арвиды, словно сами говорящие помещали их туда. Тем не менее, процесс не был полностью пассивным, так как Арвида использовал собственное чувство будущего, чтобы уловить оттенки и интонации оригинального произношения. Результатом стала своего рода смешанная мыслеречь, почти неотличимая от процесса слушания.

Арвиду все это утомляло, но он предпочел постоянно слышать шепот Есугэя. Кроме того, корвид полагал, что провидец бури использовал мыслеречь, чтобы проверить, насколько быстро восстанавливаются когнитивные способности Арвиды.

– Назови свое имя, – сказал Хан, хотя Арвида по его губам прочитал иные слоформы.

– Меня зовут Орзун из братства Крючковатого Клинка.

Осужденный воин смотрел прямо на примарха, без страха и дерзости. Различие в них было заметным, впрочем, как и сходство.

– Назови свое преступление.

– Я прислушался ко лжи слуг магистра войны и присоединился к тем, кто замышлял разрушить Легион. Меня склонил нойон-хан Хасик. Я убил братьев орду во время нападения на фрегат «Гамализ», когда нам оказали сопротивление и сдался только, когда мы узнали, что нойон-хан свергнут, а Каган вернулся.

Твердый, как сталь взгляд Хана ни разу не дрогнул, словно примарх знал: достаточно ему чуть смягчиться и вернутся сомнения, которые подорвали решимость Легиона.

– И кому ты верен сейчас?

– Кагану, орду Джагатая и Империуму Человечества. Из-за гордыни и глупости я сбился с пути.

– По какой причине?

– Мне сказали, что Император покинул Великий крестовый поход ради ксеносов. Я верил, что недовольство магистра войны было справедливым. Что вы и он – братья по оружию, и наши действия помогут вам заключить союз.

– Ты не стремился к дарам якши или задьин арга?

Орзун яростно затряс головой.

– Нет. Я – воин, мастер гуань дао. Единственным моим желанием было видеть, как Каган и магистр войны сражаются бок о бок.

– Другие совершили то же, что и ты. Так как их намерения были чисты, а преступления не тяжки, им позволено вернуться на службу. Они стали сагьяр мазан и понесли возмездие врагу. Если они выживут, то вернутся в Легион, а их преступления будут забыты. Я изучил твое дело Орзун из братства Крючковатого Клинка. Если ты пожелаешь, то можешь принять этот путь.

– К сожалению, не могу, Каган.

Лицо Хана оставалось непроницаемым, словно подготовленное к неминуемому горькому ответу.

– Назови мне причину.

– Я дал клятву на крови.

По аудиториуму пробежался приглушенный шум голосов. Выходит, Орзун был одним из них.

– Ты выбираешь смерть, когда предложена жизнь, – подытожил Хан.

– Я поклялся на Пути Небес и призвал вечную пустоту забрать меня и поглотить мою душу, если отрекусь от своей клятвы. Я исполнил обряд цусан гараг и связал себя законом вселенной. Выбор был ошибочным, но клятва неизменна, как и судьба клятвопреступника. Так было с тех самых пор, как мы ступали по бесконечным лугам.

– Эта война – иная. Более великие воины, чем ты уже доказали вероломность.

– Тогда пустота проклянет и их.

– Я могу освободить тебя. Я Каган, творец закона. Тебе нет необходимости идти на это.

Впервые лицо Орзуна дрогнуло. Он посмотрел на окружавших его воинов, затем на эмблему Легиона, и, наконец, снова на примарха.

– Я дал клятву, – сказал легионер. – Ее нельзя взять назад. Даже вам это не дано, повелитель.

Хан несколько секунд смотрел в глаза воину, выискивая в нем малейший шанс на отречение.

– Ты поступил глупо, Орзун, – сказал он. – Даже если бы я связал свою судьбу с братом, то никогда бы не позволил, чтобы этот обет сохранил силу. Клятва на крови священна, она дается в присутствии задьин арга для разрешения вопросов вендетты. Ты позволил обмануть себя, превратить клятву в жалкую насмешку. Ты погубил себя в тот самый момент, когда я крайне нуждаюсь в воинах.

Орзун оставался непреклонным, пока говорил его господин. Он знал об этом, как и все присутствующие в зале. Слова примарха не изменили бы его решения.

– Я в последний раз спрашиваю тебя, – обратился Хан. – Откажешься ли ты от клятвы?

Орзун ответил немедленно.

– Я бы сражался с вами до самых врат Терры, повелитель. Я бы погиб там с улыбкой на устах. Но я не уподоблюсь тем, кто погубил меня. Я не буду лгать ни человеку, ни старым богам, и не нарушу клятву. Я больше не заслуживаю данной мне жизни.

– Тогда ты знаешь, что необходимо сделать, – сказал Хан, извлекая меч.

Он спустился с трибуны и подошел к Орзуну.

Воин напрягся, но оставался неподвижным. Хан встал перед ним, направив острие меча к незащищенной груди легионера.

– Из всех разновидностей предательства, которые мой брат пустил в ход, это наихудшее. Он разрушил то, что некогда было единым, и обратил наши острейшие клинки против нас же. Я хотел бы, чтобы ты не давал клятвы, так как ты стоишь тысячи предателей, которые нарушили свои собственные обеты. Ты мог бы сражаться со мной на Терре. Когда я буду там, твое имя будет выгравировано на моем доспехе, как и всех тех, кто не проклял себя, отказавшись от цусан гараг. Ваши имена придадут остроту лезвию моего меча, и именно таким способом ты будешь служить мне и далее.

Орзун ни разу не отвел взгляда от примарха.

– Могу я задать вопрос, повелитель, – обратился он твердым голосом. – Сколько братьев отреклись?

Хан одарил его холодной улыбкой, словно сам вопрос был нелепым.

– Ни один, – ответил примарх и пронзил сердце Орзуна.


– Сколько таких, как он? – спросил впоследствии Арвида.

– Немного, – ответил Есугэй. – Мне сказали, что даже Хасик не давал клятвы на крови.

– Значит, Хан не сильно ранит Легион, казнив их.

– Легион – нет, – сказал Есугэй. – А вот себя очень сильно.


Ближе к концу шторма усилились. Арвида знал о пылающем над облаками огромном эфирном барьере. Тот окольцевал планету, возникнув словно в результате ядерного взрыва и окружив мир бурлящей завесой варп-вещества.

В тот момент было легко утратить надежду. Тысячный Сын достаточно хорошо ощущал, что ни один корабль не сможет пробить такую преграду, а значит покинуть Просперо невозможно.

Но уверенность никогда не уходила. Арвида тратил сокращающиеся силы на тщетные поиски пищи и воды и отражение нападений прозрачных психонойен, когда те приближались. На первое место вышло выживание, подчеркивающее его странствующее существование.

Воин сохранил карты. Время от времени, когда молния сверкала особенно ярко, и он мог разглядеть находку более отчетливо, Арвида вынимал колоду и тасовал ее. Подходящие для толкования комбинации не выпадали – он видел фоски, чередующиеся с изображениями королей, ученых и бесов с когтистыми ногами. Если карты когда-то и обладали силой гадания, то она исчезла.

Или же, возможно, карты по-прежнему говорили правду, просто он больше не мог видеть то, что они ему показывали.

Корвид не помнил, когда в последний раз спал. Он бесконечно брел по руинам, изредка разговаривая с собой, чтобы сохранить рассудок. Все, что он слышал – удары грома, приглушенный грохот падающей каменной кладки и едва слышимый шепот призраков.

По какой-то причине его потянуло назад в центр. Несмотря на опасность, его извилистый маршрут привел его туда, где все началось. Он увидел огромную гору пирамиды Фотепа и несколько часов смотрел на нее. Площадь Оккулюм была поблизости, мерцая призрачным танцем своих странных стражников.

– Чего ты ждешь? – спросил Белый Шрам.

Арвида посмотрел на него. Он уже знал его имя – Орзун. Воин был мертвенно бледным, а в груди зияла смертельная рана.

– Я не знаю, – ответил корвид.

– Ты взял карты.

– Взял.

– Брось их.

– Почему ты этого хочешь? – холодно улыбнулся Арвида, понимая бессмысленность разговора с призраком. – Почему ты вообще чего-то хочешь от меня?

– Все это уроки для тебя, – сказал Орзун. – Происходящее – картина, а мы – мазки кистью.

Арвида проигнорировал слова. Ни его, ни Белого Шрама на самом деле здесь не было.

– Чего ты ждешь? – снова спросил Орзун, словно на видеоповторе.

– Не знаю, – как и прежде ответил Арвида.

Затем, далеко на севере, где лежал остов старого «Пса войны» и по-прежнему были разбросаны в пыли доспехи павших братьев Арвиды, он почувствовал толчок. Легионер резко поднял голову. Затем встал, вглядываясь в темноту.

Глаза ничего не видели, но корвид почувствовал, как варп-оболочку мира на миг пронзили. Где-то среди руин что-то изменилось.

Он направился туда, выбирая маршрут к возмущению. Ему следовало идти осторожно. Тот, кто обладал мощью пробить завесу, мог также обладать силой убить его.

– А чего ты ожидаешь от них, брат? – спросил Орзун, исчезая во тьме за спиной Арвиды. – Спасения?

Арвида не ответил, продолжая идти.

– Они могут забрать тебя с собой, – продолжил Орзун, – но тогда они переманят тебя. У них теперь своя война, а ты всего лишь оружие в ней. С чего ты взял, что они будут отличаться от тех, кто пришел раньше?

Голос Орзуна стал растворяться в завывании ветра.

– А как же изменение плоти, брат? Когда ты им скажешь о ней?

Но к этому времени Арвида уже не слушал. Он понятия не имел, кто прорвался в его безлюдный мир, но это было хоть что-то. Впервые за долгое время, а у него не было возможности узнать насколько долгое, он был не один.


Когда Арвида проснулся, то уже знал, что должен делать. Он в последний раз оглядел свою каюту на «Буре мечей», а затем начал облачаться в доспех. Закончив, он увидел степень дисколорации на руках. Она распространилась за ночь, поднимаясь под кожей. Он чувствовал завершенность психического восстановления, так как Есугэй был опытным наставником. Но провидец бури ничего не знал о долгое время не проявляющемся проклятии XV Легиона. Когда Арвида надел шлем, герметичное уплотнение болезненно сдавило опухоль на шее.

Перед выходом Арвида открыл металлический ящик под кроватью и вынул маленькую коробку. Затем открыл двери и выскользнул в коридор.

Формально «Буря мечей» находилась в ночном периоде, и освещение было тусклым. Хотя тысячи членов экипажа по-прежнему работали, движение между палубами немного уменьшилось, что облегчало задачу Арвиде.

Он двигался незаметно, передвигаясь способом, которому научился, когда ускользал от призраков. Воин открыл свой разум, разглядывая похожие на ветви коралла пути будущего.

Он узнавал о перемещении людей раньше них самих, и пользовался этим, чтобы оставаться незамеченным. Корвид ждал, пока путь перед ним не очищался, а затем спешно проходил его, тут же выявляя других членов экипажа, которые в скором времени окажутся поблизости.

Легионер отслеживал неуловимые очертания людей в будущем, движущихся в тумане возможного, и рассчитывал свой путь так, чтобы миновать их всех.

Несмотря на это умение, оставаться абсолютно незамеченным было невозможно, и поэтому он был вынужден выводить из строя тех, кто попадался ему по пути. Арвида не убивал их – все они были смертными, и поэтому их было легко лишать сознания. Тем не менее, шлейф из тел сужал временное окно. Их быстро обнаружат, будет поднята тревога, и будут вызваны намного более опасные стражи.

Арвида поднимался по палубам, пока не добрался до закрытых дверей. Он вынул коробку и положил на месте их стыка с палубой. Затем очень быстро ушел, опустив голову.

В этот раз вниз, сначала шахтами лифтов, а затем по лестницам. Его видение будущего было неидеальным. Он наткнулся на группу из четырех слуг, и едва не позволил одному сбежать, прежде чем сумел всех обездвижить.

После этого случая корвид двигался быстрее, понимая, что это опасно, но не мог больше рисковать потерей времени. Он добрался до цели – одной из дюжин палуб с пустотными ангарами – и активировал защитные двери. Как только воин коснулся клавиатуры, тут же увидел коды доступа: в его разуме всплыли последние мысли предыдущего оператора.

Он проник на палубу почти незамеченным, но бдительность Белых Шрамов уже не была небрежной, как прежде. Когда Арвида оказался перед дверьми воздушного шлюза, зазвучали сигналы тревоги. Он услышал топот сапог на верхних уровнях, и тут же почувствовал, как к нему приближаются многочисленные цели.

Легионер Тысячи Сынов прошел через воздушный шлюз, закрыл за собой двери и разгерметизировал помещение. Воздух вытянуло через решетчатые вентиляционные отверстия в остальную часть корабля. Звуки вокруг легионера растворились в неподвижной тишине. Перед ним находилась аванкамера, заставленная стойками с оборудованием для технического обслуживания и массивными заправочными станциями. За следующими дверьми располагалась пустотная палуба, где и находилась его цель.

Арвида поспешил к последнему пульту управления дверьми, блокированными кодовым замком. Отвлекаясь на растущие крики в разуме, он запнулся при первой попытке ввести код. Корвид почувствовал, что преследователи ворвались в только что покинутый им коридор, представил, как они обнаруживают тела сервов и обнажают оружие.

Воин снова ввел код, в этот раз верный, и двери открылись. Закрывая их за собой, он надеялся, что ближайшие преследователи окажутся из разных подразделений и это задержит их, по крайней мере, на несколько секунд.

Как он и предвидел, перед ним на широкой палубе стоял внутрисистемный быстроходный корабль «Таджик». Пристыковавшийся всего восемь часов назад, он, как и все подобные корабли, находился в состоянии постоянной готовности в открытом пустоте ангаре. Судно было небольшим, обычно экипаж состоял из всего лишь двадцати человек, но у него было самое необходимое для Арвиды качество – скорость.

Когда корвид побежал к рампе, то заметил краем глаза, что на дальней стороне правой стены ангара открываются противовзрывные двери. Он повернулся и увидел, как по площадке бежит легионер Белых Шрамов с болтером наизготовку.

Арвида упал на палубу, чувствуя, как над спиной проносятся болты. Он прополз вперед, снова вскочил и бросился навстречу воину.

Арвида выстрелил, попав в руку противнику, и тот выронил болтер. Белый Шрам без колебаний выхватил талвар и нанес рубящий удар. Арвида едва избежал его, неуклюже отшатнувшись, когда лезвие заскрежетало о доспех.

На такой дистанции собственный болтер Тысячного Сына был бесполезен, и он схватился за меч. Два космодесантника обменялись стремительными ударами, осыпая железную палубу ливнем осколков брони.

Арвида уловил периферийное движение – открылись еще одни двери – и ощутил присутствие, по крайней мере, дюжины душ, столпившихся за толстыми переборками.

Времени не осталось. Он увеличил темп атаки, отчаянно ища способ справиться с оппонентом. Несколько секунд противник не уступал ему, и они продолжали биться в равной схватке.

Затем, как и в случае с Есугэем, Арвида увидел, как разворачивается стезя будущего. Намерения Белого Шрама проявились мерцающими контурами, выдавая его движения и раскрывая защиту, как книгу.

Арвида немедленно отреагировал, выбив клинок из руки противника. Меч отлетел на пять метров и заскользил по металлической палубе. Следующий удар корвида пробил доспех Белого Шрама, пронзил второстепенное сердце и закончил поединок. Брызнули капли крови, принявшие в вакууме сферическую форму.

Понадобилось еще два удара, чтобы не позволить воину встать и последовать за ним. К этому времени открылись другие двери ангара. Помещение наполнила стрельба. Арвида увидел впереди следы пролетающих снарядов, похожие на трассеры, и прибавил скорости, чтобы избежать попаданий.

Он добежал до штурмовой рампы «Таджика» и поднялся внутрь корабля. Добравшись до пульта управления, воин закрыл люки, включил двигатели и запустил программу старта. Он услышал стук попаданий в герметичный корпус корабля и заметил, как открываются внешние бронированные ворота ангара.

Скоро Белые Шрамы поднимут щиты «Бури мечей». Или же закроют бронированные экраны, а может преследователи выведут «Таджик» из строя еще до взлета, или истребительная команда прорвется внутрь корабля.

Но Арвида знал, что времени для любого из этих вариантов не будет. Расположившись в кабине и взявшись за ручки управления, он увидел, как через открытый люк мерцает пустота.

Он был снаружи. Был свободен, ускользнув от Белых Шрамов, так же как и ускользал от опасностей в руинах Тизки, и они ничего не могли сделать, чтобы поймать его.


Есугэй посмотрел на потрепанную коробочку, поднял ее на свет, пробежавшись глазами по царапинам и подпалинам. Она не была старой. Возможно, в прошлом, ее содержимое хранилось в более замысловатых хранилищах, как например кость святого в раке.

Открыв коробку, провидец бури высыпал карты на стол и просмотрел их одну за другой. Есугэй мог сказать, что они с Терры, но о предназначении артефактов имел смутное представление. На картах были изображены кубки, мечи, жезлы и монеты. Некоторые демонстрировали образы людей и мифических зверей. Пролистав их, Белый Шрам ощутил исходящее от поверхности слабое тепло – не физическое, но остаточный след потустороннего мира.

Это не удивило его. Любой предмет с Просперо обладал такими свойствами.

Провидец бури долгое время изучал карты. Он разложил их перед собой, складывая в сочетаниях, которые считал подходящими. После чего сложил их вместе и аккуратно вернул в коробку.

– Зачем ты сделал это? – спросил он.

Сидевший напротив Арвида уткнулся взглядом в свои сложенные руки.

– Я подумал, что смогу выбраться.

– Захваченный тобой корабль не ушел бы от флота. О чем ты думал?

– О том, что должен быть выход

Сбитый с толку Есугэй покачал головой.

– Но ты передумал и так и не взлетел. Почему?

– Я бежал. А вот Орзун нет.

Есугэй нахмурился, из-за чего татуировка на темной коже исказилась.

– Не понимаю.

– Я не Ариман. Понимаешь? У меня нет его силы, а если бы и была, то я бы пользовался ею иначе. Я благодарен, поверь, очень благодарен. Но ты пытаешься воссоздать то, что больше не существует.

Есугэй удивился.

– Я никогда…

– Да, это так. Я почувствовал это. Ты хотел привязать меня к своему Легиону. В конце концов, ты бы облачил меня в белое, вручил бы кривой меч и посох с черепом, и вскоре я стал бы говорить на хорчине, как и ты.

Арвида сухо улыбнулся.

– Я не могу забыть своих братьев только из-за того, что они обрекли себя на гибель.

– На Просперо нет больше Легиона, Ревюэль. Нет культов.

– Разве это имеет значение? Имело бы для тебя, если бы сгорел Чогорис и ты был бы последним оставшимся в живых? Я так не думаю.

Есугэй кивнул, признавая его правоту.

– Ты ведь знаешь, я был свидетелем того, как Магнус, Хан и другие заключили союз. Я думал, что его можно воссоздать, даже если твой примарх погиб. Наверное, я был неправ.

Он поднял голову, встретившись с взглядом Арвиды.

– Значит, ты уйдешь? Покинешь нас?

Арвида кивнул.

– Я должен. Не прямо сейчас, и не таким образом. Это было бы… неучтиво.

– Видишь? Ты уже наполовину Белый Шрам.

Арвида засмеялся.

– Не совсем.

– Куда ты отправишься?

– Я вижу тут и там знамения. А помимо этого, ничего.

– Ты легионер, – сказал Есугэй. – И не создан сражаться в одиночку.

– Я долгое время был один.

– Верно, и едва не погиб.

– Я пойму, когда настанет момент. Вы все должны будете понять это.

Есугэй снова взял коробку и задумчиво посмотрел на нее.

– Ты оставил ее для меня.

– Она принадлежала Ариману. Насколько мне известно, из его вещей эта единственная уцелела. Я посчитал, она должна быть твоей.

Есугэй покрутил ее.

– Не знаю. У нее странная тень.

Затем он виновато улыбнулся, словно попрекая себя.

– Но подарок отличный. Я заберу его. Кто знает? Может, однажды она вернется к хозяину.

– Только если сможет проникнуть сквозь пелену. Ариман мертв, как и остальные.

– Мы должны принять это. Но бывают дни, когда мне не верится.

Есугэй убрал коробку.

– Надеюсь, ты сможешь остановиться, брат. Не от чего бегать. Все очевидно.

В ответ на эти слова Арвида насторожился, словно сказанное было не совсем верно.

– Больше никакого бегства, – был его ответ.


Трибуналы приближались к своему завершению. Не избежали наказания и другие подсудимые, как из-за того, что нарушили принципы войны Легиона, так и из-за клятвы на крови. Большинство были включены в состав сагьяр мазан, несущих возмездие, и направлены в подразделения быстрого развертывания, получив координаты для срочного отбытия.

Остальному флоту было дано задание приготовиться к варп-переходу, а перемещения между кораблями ограничили. Время для тренировок Есугэя и Арвиды закончилось, и провидца бури все чаще вызывали для выполнения других обязанностей.

За день до того, как «Буря мечей» отправилась в варп, Арвида спустился на огромные кузнечные палубы корабля. Уровень производства здесь был впечатляющим, станки штамповали оружие непрерывным потоком. Никто не питал иллюзий, что оно не понадобятся.

Легионер Тысячи Сынов нашел магистра кузни – громадного терранина по имени Соногэй. Корвид вынул завернутый в ткань наплечник, что принес с собой, и стянул ткань.

– Это не один из наших, – сказал Соногэй, рассмотрев багровую деталь доспеха.

– Он принадлежит Пятнадцатому Легиону, – пояснил Арвида, указав на эмблему головы ворона внутри звезды. – Я привык носить его. Можно починить?

Соногэй взял наплечник и со знанием дела взвесил его, пробежав глазами по разъемам на нижнем краю. Серворуки крутанулись, выпустив сканирующую иглу-авгур, и по изъеденной поверхности пробежался светящийся зеленый луч.

– Можно, – сказал Белый Шрам. – Если ты мне дашь связующий узел брассара и нагрудник, я смогу сделать так, что он будет входить, как по маслу. Но ты же маг? Я уже сделал наплечник для тебя. Мне приказал задьин арга.

– Он все еще у меня. Отличная работа. Прошу прощения, но этот долгое время хранил меня. В общем, я буду носить его.

Соногэй скептически взглянул на Арвиду. Тот шагнул к Белому Шраму.

– Я бы не стал просить, если бы это было неважно.

Корвид взял наплечник и повернул его эмблему на свет от печи.

– Видишь? Это эмблема моего ордена. Когда я присоединился к нему, то дал клятвы, как и ты. Я знаю, что ты понимаешь меня. Я видел доказательства этого.

Арвида вспомнил об Орзуне, и последнем триумфальном взгляде на лице умирающего воина.

– Я не легионер Белых Шрамов. По правде говоря, я больше не знаю, кто я, но буду придерживаться старых символов, пока не разберусь.

Соногэй разочарованно покачал головой, но все-таки взял наплечник.

– Принеси остальное, – сказал технодесантник. – Я посмотрю, что смогу сделать.

Арвида поклонился.

– Благодарю, – сказал он.

Когда легионер Тысячи Сынов зашагал прочь, вернулся зуд, сильнее прежнего. Арвида подавил желание почесаться.

«Я знал, что Просперо не убьет меня, – иронично подумал он, – но это? После всего, что я вынес, быть погубленным нашим самым старым проклятием?

Арвида оглянулся на поднявшего наплечник Соногэя. Корвид на миг увидел на фоне пламени гордую звезду старого Легиона, окрашенную чернилами и блеском кузни в кроваво-красный цвет.

Она по-прежнему волновала его душу. Даже сейчас, после всего случившегося, он не мог забыть клятвы, данные этому символу.

«Проклятье не одолеет меня, не сейчас. Мне предстоит путь, по которому я буду ступать, как легионер Тысячи Сынов».

Его уверенность росла, по мере того, как думал об этом, так же он поступал в те жуткие дни в разрушенной Тизке. Он найдет способ ускользнуть от него. Где-то будет исцеление.

«Я выдержу. Я выживу. Последний, непобежденный».

Затем корвид Четвертого братства Ревюэль Арвида поднялся по ступеням, ведущим из кузни. Варп-двигатели «Бури мечей» с ревом ожили, возвращая его на войну, к врагу и будущему, которое он еще не научился видеть.