724
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1415
|Всего =36}}
{{Книга
Серв кивнул, в то время как остальные продолжали заниматься доспехами.
=='''Часть третья'''==
''«Амит взирал на галактику без Великого Ангела, на вселенную, что была лишена любви и света нашего отца, и горе сводило его с ума. В звёздах, к коим мы отправились с Терры для повторного завоевания, он видел лишь бесплодные дебри, которые следовало наполнить гневом и кровью.»''
— Азкаэллон, командующий Сангвинарной гвардией
==='''Глава четырнадцатая'''===
Космическое пространство рябило, а звёзды растягивались словно поверхность океана перед цунами.
В систему Корифос ворвался варп, и через образовавшуюся гноеточивую рану бури из психоделических частиц вливали в материальный мир чистое безумие и радиацию, ненадолго даруя жизнь тварям, которые не могли обитать за пределами царства кошмаров. Всколыхивающиеся щупальца эфирных молний хлестали стерильную и недвижимую реальность, а окаймлявшие разрыв пульсирующие облака искривлённого света были словно инфицированные гематомы, давящие на кожу реального пространства, чья оболочка покрывалась зыбью как вода на пластековой поверхности.
Сквозь разлом в одиночку протащился ''«Кретацийский судья»''.
Корабль превратился в далёкий отголосок того сверкающего ударного крейсера, который расстался с ''«Виктусом»'' месяцами ранее. Его хребет и корма лишились целых участков спинальных минаретов и парапетов, а в боках зияли многокилометровые борозды, напоминавшие раны от когтей в теле жертвы хищника. Его подвески вооружения по правому борту были закрыты ставнями, носовой лэнс изгибался словно артритный палец, устройства отвода мощности прятались внутри корпуса. Двигатели же кашляли голубой плазмой, в то время как жидкий прометий кристаллизировался в пустоте.
Практически все, кто находился на борту побитого и серьёзно покалеченного звездолёта, тихо вздохнули с облегчением.
Они были в безопасности. Они были дома.
Устав от непрекращающейся болтовни, Барахиэль откинулся на спинку своего командного трона.
Сотни мужских, женских, а также издаваемых механическими аугментами голосов накладывались друг на друга и порождали бесконечную какофонию, что сдавливала череп апотекария. Доклады о состоянии машинариума и мощности щитов схлестывались с оценками артиллеристов и вестями о ремонтных работах, напоминая звон мечей, но без адреналинового возбуждения от убийств. Они повторялись снова и снова, передавались от трэлла к надзирателю, и от надзирателя к офицеру. Каждый являл собою звено в цепи, которая вела от палубного трэлла низшего ранга к Барахиэлю, восседающему на командном троне.
Вернее сказать, к Итэйн и Тойво – его доверенным лицам в вопросах, касавшихся пустоты.
Растирая висок рукой, апотекарий наблюдал за тем, как члены экипажа суетятся меж рядов аппаратуры и тактических постов. Боль наделяла зернистостью звуки бегущей в голове крови и речи офицеров, передававших отчёты с когитаторов Тойво и Итэйн. Щёлканье консолей и раскатистый стук сердец заглушали часть невнятного бормотания смертных. Космодесантник решил сосредоточиться на том радостном факте, который и стал причиной неутихающих разговоров.
Сейчас они находились к Кретации ближе, чем когда-либо.
Поднявшиеся заслонки окулуса явили взгляду звёздный пейзаж столь прекрасный, что казалось, будто светила только-только нанёс кистью гениальный художник. В душе Барахиэля воцарилось нечто сродни спокойствию, а его глаза искали пятнышко трепещущего красного цвета, бывшего звездой Корифон. От Кретации их всё ещё отделяли бесчисленные миллионы километров, и сама планета представляла собой мерцающую рыжеватую песчинку, однако, она странным образом притягивала душу апотекария, и крылась здесь не простая цель или жажда знаний. Трепет и чувство причастности, которого Расчленитель не ощущал со времен Баала и Терры, прогнали боль, но всё это было лишь малой частью того, что он испытывал. Барахиэль впервые по-настоящему ощутил надежду на их спасение.
— Мы так близко. В это трудно поверить, — сказал он Пашару, переводя внимание с нестройного биения сотен сердец рядом с собой на библиария. Его зубы ангела выдвинулись из дёсен, а рот наполнился слюной. — Мы столь многое отдали, чтобы добраться до Кретации. Даже я сомневался, увидим ли мы её. Воистину нас привело сюда благословение Ангела.
— Путешествие было тяжёлым даже с учётом всего того, чего мы ожидали от пересечения Разлома, — скрипучим голосом ответил псайкер, чья кожа выглядела бледной и натянутой, словно он страдал от страшного недуга. Зубы Пашара пожелтели, а доспехи как будто бы висели на его теле. — Возможно, мы ещё не преодолели всех трудностей.
— О чём ты? — прищурился Барахиэль.
Ему было не до загадок.
— Кретация – это Колыбель Гнева, — проскрежетал библиарий. — Не в её натуре радушно встречать чужаков или щадить тех, кто ходит по поверхности. Многие годы племена жили свободными. Возможно, они не ждут нас обратно, как и сам мир.
— Брат, не уподобляйся Думе, веря лишь в роковые предвестия.
Пашар усмехнулся, качая головой.
— Наш рождённый в пустоте брат всегда действует из благих побуждений, и когда совершает ошибки тоже. Именно ты привил ему такое качество, даже если и не признаёшь этого.
Апотекарий скривил губы, а его кровь начала медленно закипать от гнева. Капеллан воздержался от его приглашения на мостик, предпочтя остаться со своими реликвиями и подчинёнными. Ярости поддалось ещё трое Расчленителей, что увеличило численность роты смерти до восьми воинов. Туриэль же следил за четырьмя, кого охватила Красная Жажда. Барахиэль молился Ангелу, чтобы они не стали жертвами Ярости, ибо самолюбие Думы и так уже стоило им слишком дорого.
От злости апотекарий негромко заурчал сквозь стиснутые зубы.
— Я пытался спасти жизни экипажа, в то время как наш брат решил увлечься древней и отжившей своё традицией, которая позорила линию крови Расчленителей на протяжении целых поколений. Она лишь ускорит наше падение в ту грязную трясину, где некогда сидел капитул. Мы должны искать своё спасение на Кретации, а не принимать безумие как судьбу нашего братства.
Пашар взглянул на него, и Барахиэль увидел неуверенность в выражении лица библиария.
Несколько минут они провели в тишине, пока Барахиэль просеивал болтовню смертных и сортировал шквал обрушивающихся на него сенсорных данных по вереницам информации, которые он распутывал в уме. Он игнорировал боль, что вновь начала пульсировать в его черепе. В конце концов, апотекарий заметил отсутствие кое-чего в концерте вокс-горнов и голосов, эхом разносящихся по мостику, и это обеспокоило Расчленителя на чисто человеческом уровне. Он постарался отмахнуться от возникшего ощущения и вызвал к себе Итэйн.
— Ваши приказы, мой лорд? — слегка кланяясь спросила командующая кораблём.
У исхудалой женщины была серая грязная кожа, и свои тонкие губы она плотно сжимала от напряжения. Её глаза окаймлялись чёрными кругами, от тела исходила мерзкая вонь палочек лхо и рекаффа. Форма же, однако, выглядела девственно чистой, медали блестели под светом люменов будто недавно отполированные, а стрелки на кителе и брюках до сих пор оставались чёткими.
— Мы получали какие-либо астропатические вызовы из крепости-монастыря?
Итэйн сверилась со своим экраном, после чего исчезла в коммуникационном гнезде. Апотекарий проводил её взглядом, оценивая изменения, произошедшие с бывшей магистрессей вокса. К ней были подведены толстые пучки, а на тех небольших участках кожи, которая окружала дышащие за женщину решётки, виднелись свежие хирургические шрамы. Большая часть естественных функций организма теперь лежала на хим-шунтах и имплантированных устройствах для поглощения питательных веществ. Итэйн вернулась несколько минут спустя с мрачным выражением лица.
— Не было никаких входящих сообщений, мой лорд. — Она отправила на его экран зашифрованный пакет данных. Изучив их, Барахиэль тоже помрачнел. — Кажется, во всей системе нет ни единого живого сигнала, нет даже авгурных импульсов от маяков для телеметрии на границах.
— Ауспик ведёт пассивное сканирование?
Оскорблённая женщина застыла.
— С самого нашего прибытия, мой лорд, — невозмутимо произнесла Итэйн. — Это стандартная практика при входе в новую систему или в ту, что была долгое время отрезана.
— Благодарю вас, командующая кораблём. Держите меня в курсе любых подвижек.
— Странно, что наше прибытие не вызвало тревогу, — сказал Пашар. Библиарий откинул назад капюшон, демонстрируя покрытый рубцами бритый скальп. Его тонкие губы обрамляла угольно-чёрная борода, а вдоль челюсти тянулся шрам. — Астропатическая станция на Нирае должна была засечь нас.
Барахиэль ввёл команду на гаптическом пульте управления в подлокотнике трона.
Встроенные в палубу проекторы неуверенно ожили и выдали зернистое изображение, их негромкое урчание смешалось со стоявшим на мостике шумом. Сжатый гололитический образ семи миров системы Корифос сводился к разноцветным сферам, помимо которых взглядам наблюдателей представал внешний вид планет и макроаггломерационные списки данных из архивов ''«Судьи»''. Имперские поселения и военные объекты были точками травянисто-зеленого цвета на поверхности пяти миров.
После ввода очередной команды изображение сузилось до седьмого мира – Нираи.
Это был холодный ледяной шар с единственным намёком на поселение в виде астропатической промежуточной станции. Её недавнее возвращение в эксплуатацию стало одной из попыток Сета вернуть своим воинам технические возможности и восстановить их репутацию среди капитулов Крови. Барахиэль задумался, укомплектовали ли её персоналом полностью и снабдили ли припасами перед тем, как Расчленители отправились к Баалу.
— Брат, ты можешь обнаружить кого-нибудь из них? — спросил он. — Ну или же астропатов на других мирах? Аванпост Механикус или орбитальные оборонительные сооружения капитула? Хоть что-нибудь?
Библиарий покачал головой, и Барахиэлю пришлось сдержаться, чтобы не нахмуриться. Введя череду команд, он принялся изучать архивные данные по каждому миру, лежащему на их пути к Кретации.
Шестой мир под названием Цереус апотекарий пропустил. Планета представляла собой малозаселённый агромир с уровнем технологий примерно как на древней Терре, когда важнейшим элементом создания империи являлись деревянные корабли и судоходство, а война для наций была обычным делом. На Цереусе не располагалось ни астропатических станций, ни вокс-ретрансляторов. Что до пустотных кораблей, то об их наличии стал бы рассуждать лишь полный безумец. Рядом с записями о генетической чистоте и информацией о десятине ''пабулум'' капитула шли строчки касаемо производства агропродукции.
Барахиэль остановился на пятом мире – газовом гиганте со значком Опус Махины Адептус Механикум и крупным горно-обогатительным комбинатом на геостационарной орбите. Планета была источником редких руд и минералов, столь ценимых Механикус. Апотекарий просмотрел сведения о правах на добычу и сборе десятины рабочими из числа местных преступников в обмен на частую передачу небольшой доли материальной техники и военного снаряжения, которое не могло производиться на Кретации более скромными кузнями капитула. Спустя минуту апотекарий перешёл к следующему миру, раздражённый тем, что Механикус не выказали должного уважения при их прибытии. Обычно жрецы Марса следовали протоколу и строгим требованиям подобно тому, как цеплялись бы за спасательную капсулу в случае смертельной опасности.
Тем не менее, когда взор Барахиэля остановился на четвёртом мире, губы космодесантника растянулись в натянутой улыбке. Над строками данных рядом с планетой висел символ капитула в цветах крови и стали.
Кретация была окружена обширными минными полями и множеством орбитальных оборонительных сооружений, которыми мог бы гордиться любой сын Дорна. Главными элементами защитной системы являлись три звёздные крепости, а на орбите одинокой луны Кретации висела небольшая верфь. Бесплодную поверхность луны испещряли учебные базы и сети твердынь-бункеров, где неофитов и скаутов Десятой роты учили бою в новых, гораздо более враждебных условиях.
— Ты уверен? — спросил Барахиэль Пашара. На пояснице апотекария возникли мурашки. — А не мог варп-шторм повлиять на их способность засечь нас?
Библиарий покачал головой, и по спине Барахиэля пробежал холодок. Он повернулся к магистрессе вокса.
— Изучите имперский вокс-обмен, максимальная дальность и глубина сканирования. Немедленно!
На несколько минут воцарилась напряжённая тишина, ибо никто на мостике не смел говорить ни слова.
— Внутри системы не обнаружено никаких сообщений, лорд. Ни имперских, ни каких-либо ещё.
— Нам следует держаться дальних границ системы, — предложил библиарий, указывая на позицию в нескольких часах полёта от их текущего положения. — Мы можем разместить маяки для телеметрии, чтобы обезопасить подступы, и послать эскадры «Грозовых воронов» на разведку внешних миров.
Барахиэль покачал головой. Кретация не могла больше ждать.
— Это даст нам драгоценное время на починку ''«Судьи»''.
— Нет, — рявкнул апотекарий, когда опасениям не удалось перевесить его пыл. От спасения их отделяли считанные дни и одна единственная высадка на планету. Он был слишком близко, чтобы медлить из-за осторожности. Любая задержка могла привести Кретацию к той же кошмарной судьбе, которая постигла другие миры и опустошила их, тем самым лишив капитул шанса на избавление. Чем дольше они остаются на борту ''«Судьи»'' с его истощёнными ресурсами, тем более вероятно, что апотекарий или другие боевые братья падут жертвой проклятия. — Размещаем маяки и пилотируемые сервиторами зонды, но курс не меняем. Мы больше не можем позволить себе задержек.
Совет был собран за несколько часов до того, как ''«Кретацийский судья»'' достиг орбиты.
Барахиэль врезал кулаком по столу, призывая собравшихся к порядку. Держа руки на рукоятях мечей и топоров, семнадцать Расчленителей прекратили расхаживать по помещению. Воины напоминали апотекарию сидящих в клетке львов, которые отчаянно стремились на свободу, а из-за вынужденного бездействия Барахиэль и сам ощущал себя таким же львом. Они не могли высадиться без плана и согласия брата Дерона.
Через единственную бронестеклянную панель в стратегиуме Барахиэль наблюдал за тем, как Кретация поворачивалась вокруг своей оси. Её небеса напоминали палетку художника с чёрными и серыми красками, а на архипелагах и континентальных земельных массивах бушевали летние бури. Разрывы в облаках выглядели как цветные узкие полоски на чёрно-сером фоне, синие словно сапфир моря и изумрудные острова дополнительно освещались щупальцами бело-голубых молний, что рассекали небо. Красновато-оранжевые кровоподтёки вулканических извержений пульсировали в яростном подобии жизни, в то время как их лавовые побеги прокладывали себе новые пути в северных районах планеты.
Кретация была миром, который оказался зажат в тисках своих родовых мук, миром прекрасным и первобытным.
Однако, сей вид не тронул душу апотекария, ибо новости, полученные от дронов для записи изображения, наполнили его разум тяжкими думами в часы между расшифровкой данных и сбором совета.
— Братья. — На мгновение он ощутил щемящую боль, когда заслонки из тёмного железа скрыли планету от его взора. — Мы совершили то, что некоторые считали невозможным. Мы пересекли Разлом и прорвались через варп-шторм Аннигилус. Сегодня все наши жертвы оправдались. — Апотекарий на мгновение замолчал, облекая мысль в слова и подавляя грозившие вырваться из него нетерпение и страсть. — Мы добрались до Кретации.
Дума издал смешок, и его похожее на череп лицо рассекла уродливая ухмылка.
— Однако, не все новости столь же хороши. Наши попытки вызвать объекты капитула остаются без ответа, а дроны для захвата изображения показали, что очень многое изменилось спустя два десятка лет, когда Расчленители в последний раз бороздили небеса Кретации.
— Что же тебя так беспокоит, брат? — спросил Дума. — Разве ты не этого хотел? Вот мир, целый и несожжённый. Если не этого ты ожидал или надеялся обнаружить, тогда можешь вспомнить о чём я говорил, когда мы только отправлялись в путь. Что так и будет.
Несколько сержантов засмеялись, и даже Теман позволил себе тонкую улыбку.
Барахиэль раздавил нарастающее внутри него раздражение и подавил зарождающийся в горле рык. Яркие видения того, как он давит череп Думы своими руками, отдавались в разуме апотекария болезненной пульсацией. Капеллан мог не уважать Кретацию, мог не верить в их миссию по её возвращению, но выбирать не ему. Кретация была миром Расчленителей. Они вернут планету себе. Тяжело дыша, Барахиэль выпрямил согнутые для убийства пальцы и принялся работать ими с гаптической панелью управления.
Включившийся гололит отобразил систему Корифос в виде колыхающегося звёздного гобелена, после чего хитроумно спрятанные в колоннах и балках стратегиума ленточные проекторы стали расширять карту систему до тех пор, пока она не заполнила всё помещение. Пальцы Барахиэля вновь затанцевали над клавишами, накладывая на систему множество гололитических изображений: быстро сделанные пикты, данные авгурного сканирования и видеоизображения с миров на пути к Кретации. Апотекарию пришлось сдержать самодовольную улыбку, когда надменная ухмылка на лице капеллана исчезла.
Расчленители подошли ближе, начав анализировать собранную информацию и изображения.
— Астропатическая станция на Нирае уничожена, — сказал Барахиэль, указывая на рухнувшую башню, частично погребенную под снежным покровом самого удалённого мира.
Покорёженные несущие балки и опорные стойки тянулись в небеса подобно скрюченным пальцам старика, а вокруг основания, словно горсти железных монет, крупные куски изломанного металла. На поверхности мира не регистрировалось ни единого жизненного сигнала, хотя мысль о том, что человек мог выжить при температуре ниже нуля и высоком атмосферном давлении, сама по себе была смехотворной.
— Перегрузка генераторума, — произнёс Дума, подсвечивая несколько висящих в воздухе пиктов. — Об этом свидетельствует расположение следов взрывов. Данный объект возвели восемь тысяч лет назад, две тысячи из которых он стоял без эксплуатации. Плазменное ядро могло быть повреждено, а назначенные туда трэллы техникарума работали, ничего не зная о технологических нарушениях. Прискорбно, но ничего настораживающего.
Барахиэль настроил изображение с помощью гаптических средств управления, подсветив следующий набор пиктов, и морозная Нирая сменилась бурлящей, желтоватой цвета ушиба поверхностью газового гиганта.
— А перерабатывающий завод Механикус?
Дума молча разглядывал следы оледенелых развалин, запертых на орбите планеты в угрюмой тишине. Апотекарий просмотрел пикты, где внутренности завода вываливались во тьму в потоке обломков и затвердевшего в пустоте шлака, медленно вращаясь вокруг мира, топливные баки истекали жидким прометием, а из обрабатывающих установок вылетали редкие минералы. Тел не наблюдалось, ибо даже самых расходных членов экипажа либо разорвало на куски в предсмертных конвульсиях завода, либо же они взорвались при попадании в пустоту.
— Что с другими мирами? — поинтересовался Теман. — Аристей и Цереус?
Барахиэль сдвинул фокус гололита.
Во времена своего расцвета Аристей походил на Кретацию. Это был дикий мир, населённый чудовищами и примитивными людьми, хотя его жители выказывали генетические аномалии, из-за чего они плохо подходили для вознесения в ряды Адептус Астартес. Теперь же по главным континентам планеты распространялось пламя, а острова и архипелаги походили на серые капельки среди чёрных пятен отравленной воды, формирующих моря Аристея.
Церей постигло схожее несчастье. Мор убил её выращиваемые культуры и живой скот, и сейчас слизь вместе со скелетами завершали цикл распада. Низменности с сухой землёй полнились засушливыми участками, что тянулись по всем пиктам и характеризовались тонкими каменными линиями, которые очерчивали отдельные фермы и плантации. Леса Церея превратились в кладбища вечнозелёных растений и сосен, а самобытные посёлки и совсем маленькие города стали склепами с грудами костей на улицах.
— А Кретация? — спросил Танатос. — Что с Кретацией?
— Электромагнетизм её штормов нарушает работу наших авгуров, — ответил Барахиль, после чего подсветил три орбитальные крепости и крепость-монастырь на поверхности. На карту наложился слой, обозначавший максимальную дальность стрельбы всех орудийных батарей. Ударный крейсер же обозначался зелёной полоской, которая висела в глубокой пустоте далеко за пределами досягаемости орудий всех трёх объектов. — Мы не получали вызовов ни от крепости-монастыря, ни от звёздных крепостей. Судя по результатам сканирования, они работают на минимальной мощности. Скорее всего, энергию вырабатывают второстепенные плазменные реакторы.
— Значит, на станциях могут быть выжившие? — подал голос Кастивар. Сержант агрессоров возвышался над остальными Расчленителями, а его доспехи лязгали и гудели при каждом микродвижении. Нос и рот скрывались под изолирующим дыхательным аппаратом, на поверхности обеих перчаток «Пламенный шторм» были выгравированы списки убийств. — Возможно, они бы смогли объяснить нам, что случилось с системой после отбытия лорда Сета к Баалу и столкновения с Левиафаном.
— Может быть, — произнёс Пашар. — Хотя вряд ли мы найдём их в нормальном состоянии или вообще в здравом уме, чтобы получить адекватное объяснение. Скорее всего, это–
— Скорее всего, остаточная мощность – это результат работы сервиторов, — прервал его Дума. Пашар метнул в сторону капеллана грозный взгляд, но все остальные промолчали. Барахиэль презрительно скривил губы. — Если их не отключать и обеспечить достаточным количеством питательных средств, они будут поддерживать основные функции станции до её уничтожения или же собственной деактивации.
— Воздействие Разлома? — поинтересовался Мика. Судя по всему, он был искренне обеспокоен изменениями. — Какой-то странный феномен, порождённый варп-энергией во время возникновения Цикатрикс Маледиктум?
— Нет даже самого ничтожного признака имматериального пролива, — сказал Пашар. — Он бы оказал более губительный эффект на планетарные биосферы, да и вестники Губительных Сил всегда отмечают свои акты опустошения жертвоприношениями или нечестивыми рунами. Всё это отсутствует.
Дума недоверчиво покачал головой.
— Церей – феодальный мир с плохо развитой медициной, поэтому он просто мог стать жертвой масштабной пандемии. Семьдесят пять процентов площади каждого из основных земельных массивов Аристея занимают джунгли, а огонь является большой угрозой во время засухи и сильных бурь. Может, всё дело в человеческой ошибке или вышедшем из-под контроля конфликтом между кланами. Вы ищете врагов там, где их нет, отчаянно выискивая повод остаться здесь и восстановить нашу власть над этой бесполезной каменюкой.
— Таковы приказы Сета, — холодным тоном произнёс Барахиль.
— К чёрту приказы Сеты, — прорычал капеллан. — Он отправил нас сюда в изгнание! Мы не должны сидеть на никчёмной скале, навечно лишённые почёта и славы. Нам следует разорвать узы с этим проклятым миром, собрать поколение рекрутов и забрать оставшиеся реликвии. Мы бы могли отправиться к Сету и воевать с ксеносами и еретиками, заниматься тем, для чего нас создали.
— Это противоречит каждому положению в указе Сета, — рявкнул апотекарий, встревоженный тем, как много сержантов, судя по всему, были не против такой перспективы. — Он послал нас не устроить на Кретацию набег, а вновь утвердить принесённые ей клятвы. Одно собранное поколение – ничто по сравнению с постоянным источником закалённых рекрутов. Это наш мир, наша ответственность и наша привилегия владеть им. Тебе было бы разумно вспомнить, что ты не можешь диктовать политику капитула, как не могу и я. Принять такое решение способен лишь магистр капитула, а ясно выразил свою волю нам обоим.
Дума презрительно усмехнулся, играя на чувствах других Расчленителей не меньше, чем на нервах Барахиэля. Апотекарий одарил его суровым взглядом и представил, как вырывает капеллану кишки.
— Барахиэль впустую потратит здесь наши жизни, чтобы взять на себя роль няньки для невоспитанных дикарей и превратить их выкормышей в сынов Великого Ангела. — Дума сделал паузу, позволив остальным поразмыслить над его словами, а тяга апотекария учинить насилие только возросла. — Братья, эта система стала жертвой обстоятельств, которые Сет предвидеть не мог. Обогатительного завода Механикус больше нет, как и всех материалов, необходимых для создания брони и оружия. Скорее всего, Кретацию постигло то же несчастье. Мы должны не сковывать себя узами с прошлым, а смотреть в будущее. Мы не перестанем быть Расчленителями, если примем распоряжение Данте и начнём набирать рекрутов на других мирах.
Один или двое сержантов кивнули. Остальных раздирали противоречия.
— Никаких разговоров о том, чтобы бросить Кретацию, не будет! — прогрохотал Дерон, входя в стратегиум с Хариэлем и Туриэлем позади. Палуба сотрясалась от каждого шага боевой машины, а все воины в помещении уважительно замолчали. Слегка поклонился даже Дума. Барахиэль и другие Расчленители склонились ниже, когда могучий шагоход встав во главе стола для планирования. — Кретация – будущее Расчленителей, коим она являлась со времён Амита. Для большинства сей мир бесполезен, но это источник нашей силы, очиститель нашего гнева и ресурс, от которого мы не откажемся по прихоти капеллана-сопляка!
— Никто из нас не происходит родом с Кретации, мертвец, — рявкнул Дума, не отшатнувшись от пребывавшего в ярости дредноута, и обвёл собравшихся Расчленителей непокорно искрящимся крозиусом. — Это не делает нас Расчленителями меньше, чем любого сына той убогой скалы. Наш гнев не отличается от твоего. Чистая ярость Сангвиния, его боль и скорбь постоянно рвут наши души, и определяет нас именно сила обращать священный гнев примарха на верную службу, рискуя безумием, а не родные миры и суровые испытания.
Внезапно Барахиэль осознал источник неприязни Думы.
Страх. Дума ''боялся'' Кретации.
Не её опасностей или ежедневных угроз жизни, а сулимого миром будущего. Капеллан боялся исключения из братства капитула, боялся, что их перестанут принимать, что они потеряют уважение, которое они заслуживали семь долгих кровавых лет. Барахиэль понимал его. В тот или иной момент каждый из них испытывал подобные опасения, и самому апотекарию приходилось не единожды с ними бороться.
— Никто из нас не родился на Баале, — сказал Дерон, судя по всему, тоже распознав этот скрытый страх. — Тем не менее, все мы являемся сынами Сангвиния и Крови. Некоторые забывают, что наши основатели тоже родились на других мирах, освобождённых по пути к Кретации, включая священный Баал. Каждого из них Амит считал Расчленителем, как считаем и мы. Кретация сделал их сильнее. Сделает и тебя.
Дума молчал, ошеломлённый речью дредноута.
— Теперь мы должны решить, как распределить наши силы. Я бы послал отделения на абордаж всех трёх звёздных крепостей и отправил к крепости-монастырю передовой отряд.
Барахиэль кивнул, и по рядам остальных Расчленителей прошла волна согласного бормотания. Апотекарий выступил вперёд, чувствуя, как возбуждение наполняет мышцы обжигающим адреналином. Он уже представлял себя на поверхности Кретации, раскапывающего похороненные в крепости-монастыре тайны на благо своего капитула, своей линии крови и своего Императора.
— На позицию для запуска штурмовиков к звёздным крепостям ''«Судья»'' будет выходить большую часть дня, — сказал Дума, указывая на пунктирную линию – маршрут на звёздной карте. — Если отдать приоритет высадке на поверхность, избранные отделения окажутся в крепости-монастыре за несколько часов до того до первых запусков абордажных партий. Тогда орбитальные батареи обеспечат прикрытие ''«Судье»'' или разберутся со звездными крепостями, если те окажутся враждебными.
Барахиэль мигнул, удивленный таким резким изменением настроя у Думы.
Он окинул капеллана строгим взглядом, словно одной лишь силой воли мог определить, кроется ли тут дело в искреннем раскаянии или же это хитроумный замысел по захвату реликвий, которые и стали причиной его согласия отправиться на миссию.
— Кто возглавит атаку на поверхность? — спросил Мика.
— Я, — одновременно ответили Барахиэль и Дума.
Они оба взглянули друг на друга, и апотекарий ощутил возникшую между ними враждебность. На несколько секунд воцарилась тишина.
— Экспедицию должен возглавить я, — сказал Барахиэль, в чьей груди нарастал обжигающий гнев. Он сжимал и разжимал кулаки в попытках его утихомирить. — У меня есть опыт командования в джунглях, и готовясь к путешествию я изучал биосферу и географию Кретации. Мне знакомы и её блага, и её опасности.
— Твой инициат обладает теми же знаниями, — произнёс Дума с искорками веселья в глазах. Они поддевали Барахиэля точно так же, как самого капеллана поддевали возражения со стороны Дерона и апотекария. — Ты – хранитель нашего генетического наследия и будущего капитула. Будет верхом глупости посылать тебя в авангарде. Если ты погибнешь, наша надежда на выживание сильно померкнет.
Сержанты закивали, а сердце Барахиэля замерло.
— Я не буду сидеть в этой консервной банке вместе с кучей палубного отребья и твоей сворой проклятых, — прорычал он голосом, в который вкрадывались нотки раскалённого добела гнева. — Я ''отправлюсь'' на поверхность Кретации и узнаю, какое спасение может предложить этот мир капитулу.
Остальные Расчленители взглянули на него так, словно он вдруг сошёл с ума.
— Ты останешься здесь, апотекарий, — сказал нависнувший над Барахиэлем Дерон. — Капеллан всё говорит правильно. Ты слишком ценен, чтобы рисковать тобой в авангарде. Без тебя наша миссия обречена на провал. Ты возьмёшь на себя командование ударным крейсером на время нашей экспедиции на Кретацию.
Апотекарий обмяк. В его сердцах тлел гнев.
