721
правка
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =2223
|Всего =36}}
{{Книга
Эти слова оставляли у него во рту вкус пепла.
==='''Глава двадцать вторая'''===
''Космодесантники-изменники шагают по поверхности Кретации.''
Кровь в венах Барахиэля кипела как кислота, пока он в третий раз смотрел пикт-запись, переданную со шлема Думы. Предатели стреляли с форбурга, а огнём их болтеров руководил чемпион в вычурном доспехе, который держал чудовищный силовой топор из чёрного железа. На его лезвии пылали гнусные руны, видимые сквозь корку грязи и порождённых варпом выделений, в то время как из спины и плеч воина торчали медно-костяные закручивающиеся шипы, что сочились густой пузырящейся жидкостью.
''Космодесантники-изменники шагают по поверхности Кретации.''
Мысль эта была нелепой и отталкивающей, однако она распространялась в его голове и оставляла свою едкую заразу в каждом нейроне, который перегонял её дальше. Апотекарий разминал виски медленными круговыми движениями, чтобы ослабить гнев, действовавший на него как яд, и покончить с ноющей болью в черепе. Крошечные сервоприводы в костяшках щёлкали и жужжали. Барахиэль сжал зубы, напрягая волю будто мышцы. Он был готов вытолкнуть мысль из разума и не дать себе утонуть в её отраве.
''Космодесантники-изменники шагают по поверхности Кретации.''
Барахиэль встретился глазами с бесцветным гололитическим призраком напротив. Даже несмотря убогую проекционную матрицу он ощущал ярость Думы так, как чувствовал бы кожей жар печи. Стилизованные рёбра и костяная отделка его нагрудника и наплечников были расколоты попадания болт-снарядов и забрызганы кровью. Между апотекарием и капелланом лениво вращалась вокруг своей оси Кретация, а проекция мира включала в себя обновлённые картографические данные: разведывательные операции Танатоса и рекогносцировочные вылеты штурмовиков обеспечили Расчленителей информацией о маршрутах миграции кретацийских кочевых кланов и местоположении тех, что находились в постоянных лагерях. Они отображались пятнами приглушённого цвета.
Крепость-монастырь же была кроваво-красной и имела резкие границы.
— Что за предатели посмели занять дом наших предков? Зачем они здесь?
Теман набрал на гаптическом пульте управления последовательность команд, и проекция Кретации сменилась плоским чёрным квадратом, который постепенно заполнялся разноцветными пикселями. В конце концов, они сформировали изображение стоящего на стене чемпиона изменников. Проекционная матрица увеличила его наплечник, а рядом с ним появилась обведённая сине-зелёным геральдическая эмблема банды – ухмыляющийся череп с отметкой в виде двух перекрещённых цепных топоров, расположенных под каплей крови.
Барахиэлю она ни о чём не говорила, как и Думе, судя по его виду.
— Мы не знаем. Астартес-еретики редко носят один и тот же символ, если только их банда не обладает особенно мрачной репутацией или же они не являются наследниками изначальных легионов, — ответил Хариэль искусственным голосом, напоминавшим скрежет. Технодесантник отсоединился от стоявшего в углу командного центра когитатора, и его кабели ввода данных вернулись обратно в гнёзда в запястьях. — Отмечались случаи смены символики, когда к власти приходил новый лидер или одерживалась знаменательная победа, которую, таким образом, и чествовали. Крайне сложно фиксировать все подобные изменения.
— После того, как Великий Разлом порвал Империум на части, Хаосу отдались роты и целые капитулы, — продолжил Пашар. — Несколько наших наиболее почтенных кузенов-перворожденных пострадали от чудовищных вспышек рецидивизма, а давно потерянные ударные группы появились вновь, но уже как последователи Хаоса. Отследить всех невозможно. Сомневаюсь, что даже Инквизиция располагает полными сведениями о каждом предательском воинстве, которые теперь обрушиваются на границы уменьшающегося Империума.
— ''Они множатся как личинки на трупе,'' — согласился Дума.
— Неважно, являются ли они воинами изменнических легионов или еретиками с более юной родословной, — рявкнул Барахиэль. Его ярость и потребность убивать проявились в дрожи, что прошла по мышцам. — Они держат нашу крепость-монастырь и поплатятся жизнью за эту дерзость.
Не сказав ни слова, Дума и остальные одобрительно кивнули. Технодесантник изменил кое-какие настройки гололита, после чего несколько наиболее крупных иконок племён замигали багровым цветом, обозначавшим предателей. Все вместе они формировали вершины восьмиконечной звезды, а иконки поменьше, также мигавшие красным, являлись вершинами восьмиконечных звёзд уже вокруг основных лагерей. Дикари служили изменникам многослойным мясным щитом.
Барахиэль нахмурился, а его сердцебиение участилось.
— Племена предателей?
— ''Кретацийцы опознали данные кланы как те, что находятся под защитой изменников,'' — произнёс Дума, чей голос выражал отвращение Барахиэля. — ''Танатос провёл разведывательную операцию и подтвердил это. Они обустроили лагеря на всех важных подходах с земли, поэтому сначала мы должны уничтожить их.''
— Брат, нас послали сюда не истреблять племена, — сказал Теман. — Может, дело во внутренних раздорах или в манипуляции со стороны еретиков, которые вынуждают нас проливать кровь собственного народа. Некоторые бы закрыли глаза на любой сопутствующий ущерб, но не Сет. Он не задумываясь снимет с нас головы подобное. Не лучше ли нам в первую очередь захватить крепость, а уже потом определить, пустила ли порча корни среди племён? По крайней мере, мы бы могли собрать доказательства для Сета.
— ''А теперь ты боишься Стража Ярости, лейтенант?'' — усмехнулся Дума, хотя Барахиэль видел за ними напускную браваду.
Гнев Сета не какой-то там пустяк.
Разговор превратился в столкновение резких от злости голосов, но Барахиэль едва их слышал, так как всё его внимание было обращено на октагональные схемы. Он не сомневался, что они имели значение для предателей. Возможно, так изменники заявляли о собственном могуществе или же закладывали основу для ритуала по привлечению внимания своих богов. Апотекарий склонялся к последнему и с неохотой вспоминал времена, когда сталкивался с силами Хаоса будучи одним из Неисчислимых Сынов. На стратегию врага сильно влиял оккультизм, если не сказать, что он диктовал её. Даже неверующие Повелители Ночи использовали сверхъестественное при необходимости.
Барахиэль получше изучил гололитовое изображение, распознавая в скоплениях иконок и другую схему.
Каждое племя, формировавшее внутреннюю звезду, обладало большим влиянием в своей области и доступом к излишкам природных благ Кретации, однако никогда не было самым сильным. В вечно изменчивой паутине брачных соглашений, кровавых обетов и унаследованных земель они занимали второе, третье или ещё более низкое место. Эти племена оставались на второстепенных ролях, являясь лишь претендентами на господство, что имели совсем мало подопечных территорий и питали вражду к своим владыкам, которым они принесли клятву верности. Проанализировав в голове результаты сотен лет антропологических исследований, апотекарий раздражённо хмыкнул. Он начал понимать, как именно изменники получили власть над столь многими кретацийскими кланами.
Они могли объединиться с предателями из-за неудовлетворённого стремления к главенству, да и место кланов в кретацийской социальной структуре делало их отличными кандидатами в союзники. По мнению Барахиэля, вероятнее всего дикари почти или вообще не думая отдали бы всю плоть и сырьё, очарованные возможностью обрести власть над остальными и заслужить расположения ангелов. Может, кто-то из них и сопротивлялся. Он не знал наверняка, да и ему было плевать. Подобное знание почти никак не повлияет на текущее положение дел.
Апотекарий вновь обратил внимание на спор между братьями.
— ''Мы не можем атаковать крепость, не уничтожив основные племена,'' — рявкнул Дума, указывая на точки в центре каждой из малых звёзд. — ''Нужно убедиться, что подкрепления изменников не зайдут с флангов. Их потеря ослабит власть предателей над миром, а возмездие укрепит нашу связь с другими племенами.''
Слова повисли в возникшей тишине словно неприятный запах. Барахиэль же взглянул на капеллана, поражённый нотками симпатии и уважения в его голосе. Целыми месяцами Дума только и делал, что жаловался на Кретацию, а теперь сражался ради того, чтобы отомстить за её народ.
— Тогда следует очистить от них поверхность планеты орбитальным огнём, — впечатав кулак в стол предложил Теман. Барахиэль посмотрел на Хариэля с Пашаром. Первый не выражал никаких эмоций, а на лице второго промелькнуло неодобрение. Апотекарий почувствовал, как удары его сердец сильно отдаются в горле и запястьях. — Устраним вероломные кланы и отомстим за наших союзников, обеспечив себе беспрепятственный штурм самой крепости-монастыря.
— ''«Судья»'' ремонтирует орудийные батареи, — произнёс Хариэль, по чьей светящейся окулярной ленте бежали строчки данных. — Они функционируют, но несколько подвесок вооружения были повреждены и нуждаются в восстановлении. Мои трэллы сообщают, что работы идут в соответствии с графиком.
Барахиэль собрался заговорить, но Дума прервал его.
— ''Бомбардировка – это тактика трусов,'' — заявил он, и апотекарий услышал веселье в голосе капеллана, провернувшего нож в животе Темана. — ''Она крайне неэффективна, когда нужно раздавить паразитов. Кто-то обязательно выживет и улизнёт, избежав чистоты битвы.'' — Улыбаясь всё шире, Дума указал на ходившие вокруг Расчленителей фигуры в балахонах. — ''Хочешь остаться здесь вместе с писарями и сервами, брат-лейтенант? Это можно устроить, если пожелаешь.''
Хариэль усмехнулся, что прозвучало как резкий всплеск статики. Пашар же выглядел раздражённым.
— Думаю, брат Теман хочет устранить источник порчи на Кретации, а не просто её симптомы, — сказал Барахиэль, удерживая разъярённого лейтенанта. Пульс апотекария участился, а ярость Темана всколыхнула его собственную. — Ты предлагаешь систематическое уничтожение порченых племён, в то время как обезглавливающий удар по крепости не даст разложению перекинуться на другие племена и ослабит возможность астартес-предателей сопротивляться нашему завоеванию планеты.
Дума фыркнул, будто потешаясь над разинувшим рот инициатом.
— ''Астартес занимают высокое положение и не станут тратить много сил на защиту рабов. Если атакуем крепость-монастырь до того, как уничтожим племена предателей, они рассеются подобно соломе на ветру, заявляя о своей верности, чтобы скрыть порчу. Работа нескольких недель растянется на десятилетия, ибо мы воины, а не охотники… Или ты хочешь, чтобы мы позвали Инквизицию помочь искоренить ересь на нашем родном мире? Быть может, Кретация никогда не избавится от порчи, и нам придётся бросить её.''
Барахиэль сдержал возражение. Правда всегда больно жалила.
— Как скоро мы сможем начать штурм? — спросил Теман гневным тоном и опёрся на гололитовый стол, отчего металл заскрипел. — Одна неделя? Две?
— ''Больше,'' — ответил Дума, и апотекарий уловил в его голосе нотки внутренних противоречий. Наслаждение резнёй боролось с желанием сохранить реликвии. — ''А ещё больше времени уйдёт на то, чтобы уничтожить все изменнические кланы до последнего–''
— Мы не можем ждать! — рявкнул Барахиэль, в то время как через его разум вихрем проносились цифры и расчёты. Что-то в них не складывалось. — Вы остановите кровотечение, но не перевяжете вену. Порчу нужно вычистить до того, как она поразит ещё больше ветвей.
— Но пробиться внутрь без огня всех батарей ''«Судьи»'' у нас не получится. Для восстановления их полной функциональности потребуется восемь недель, — сказал Хариэль.
— Я думал, бомбардировка – это тактика трусов, — ехидно заметил Теман.
Барахиэль рассмеялся и почувствовал, как библиарий прожигает его взглядом.
— ''Против врагов из плоти и крови – да,'' — произнёс Дума, чьё самодовольство было настолько велико, что такие вещи его никак не цепляли. — ''Однако, у нас нет титанов или сверхтяжёлых танков для сокрушения пустотных щитов и стен. Как ещё ты предлагаешь нам пробить их, брат?''
Теман помрачнел, а у Барахиэля не нашлось аргументов против.
— Тогда как нам ударить по ним, брат-капеллан? — спросил Пашар.
Апотекарий опередил Думу, сокрушая своё раздражение в кулаке железной воли. План не приближал спасение капитула, но нужно было спасать и саму Кретацию.
— Я советую провести одновременные атаки по племенам вдоль этого фланга. — Он указал на соответствующие иконки. — Так мы сможем обезопасить собственное наступление и заставить их искать убежища у более крупных кланов, после чего уже всех вырежем. Если поступим как-то иначе, они рассеются и распространят порчу. Согласен, Дума?
Между ними повисла тишина, пока капеллан обдумывал предложение.
— ''Да, брат,'' — ответил он. — ''Уничтожение этих кланов не только обезопасит наше наступление, но также лишит предателей крупного источника ресурсов и откроет перед нами множество направлений, на которых мы сможем атаковать цели на севере и в пустыне. Я возглавлю эту операцию, а Теман и Пашар нападут на другие южные кланы.''
— А что насчёт меня, Дума? — подозрительным тоном спросил апотекарий.
— ''Ты должен оставаться в лагере,'' — произнёс капеллан, и Барахиль услышал в его голосе улыбку. — ''Хариэль тоже останется. Ваш долг ещё не исполнен, и вы жизненно важны для будущего роты, а также для деятельности капитула в Империуме-Санктус.''
— ''В первую очередь'' я – воин, а потом уже целитель, — рявкнул апотекарий. — Я ''буду'' сражаться!
— ''В данной ситуации первостепенное значение имеет твоя клятва как целителя,'' — сказал Дума, и Барахиэль увидел, как Пашар кивнул. Ярость обожгла его вены словно кипящее масло. — ''Мы можем покарать предателей и их вассалов, но только ты способен восполнить наши ряды и убедиться, что сражающиеся бок о бок с нами племена не затронуты порчей. Нам нельзя набирать рекрутов с тронутого Хаосом мира, поэтому мы должны быть уверены, что Кретация чиста. Таковы твои обязанности, Барахиэль.''
Апотекарий едва слышал его из-за грохочущей в ушах крови. Сердца неистово бились о грудную клетку, а ярость обрамляла зрение чернильно-чёрной рамкой. Одно дело лишить шанса найти их спасение, но совсем другое вновь заставить остаться позади. Он попытался заговорить, но Дума не дал ему этого сделать.
— ''Задача должна превалировать над чувствами, апотекарий.'' — Капеллан ухмыльнулся, будто бы готовый показать жест смерти, проведя пальцем по горлу. — ''Разве не так всегда говорил Тантий?''
Барахиэль угрюмо замолк, понимая, что проиграл.
Барахиэлю приходилось прикладывать усилия, чтобы его рука оставалась твёрдой, пока он лезвием скальпеля вскрывал юношу-кретацийца, который без сознания лежал на столе. Края разреза, протянувшегося вдоль грудины и верхней части желудочно-пищеварительного тракта, были аккуратно оттянуты и зафиксированы крючками из полированной стали-серебрянки и щёлкающими автозажимами.
Лицо человека дёрнулось, когда он неосознанно отреагировал на обжигающую его нервы боль из-за постепенно расширяющихся зажимов. Иглы и инфозонды проникали вглубь тела, вводя высокие дозы болеутоляющих и беря большое количество биоптата для анализа, однако, апотекарий сомневался, что им удастся что-нибудь обнаружить. Семь батарей генетических проверок не нашли в будущем рекруте ничего указывающего на неестественные мутации или отклонения в генах, как не нашли ни в одном из его родичей по племени. Повторяющиеся тесты немилосердно для апотекария растягивали часы в дни, а дни в недели.
Барахиэль положил скальпель в блестящую стальную ванночку, и трэлл-аппрента унёс её на стерилизацию. По команде апотекария вперёд заковылял сервитор с магна-захватами вместо рук, в которых он держал запечатанный инкубационный цилиндр, а внутри него находилась питательная жидкость с плавающим комком пульсирующей ткани. Он был не больше ногтя Расчленителя, и незнакомые с внутренней физиологией космодесантников и процессом генетического сотворения Ангела Смерти из смертного ребёнка не распознали бы в нём семенную форму второго сердца – первого из двадцати двух дополнительных органов, предназначенных для трансплантации неофитам.
Мышцы, которые апотекарий оттянул и зафиксировал зажимами, влажно поблескивали в ледяном свечении хирургических ламп. Силой мысли Барахиэль возвёл инфомост между силовым доспехом и висящим над столом хирургеоном, чьи системы объединились с системами брони, и после этого перед глазами космодесантника возникли ряды строчек свежей биоаналитической информации и атмосферных данных. Органы кретацийца задрожали, словно почувствовав на себе взгляд апотекария, а хирургический трэлл отсоединил семя-зародыш от поддерживающих его искусственных капилляров и вен, после чего поместил в микрощипцы хирургеона. Когда манипуляторы-калиперы опустились, в разуме Барахиэля на мгновение возникла чернота, порождённая мыслями об убийстве. Губы Расчленителя тронула ухмылка. Одно неверное движение, и жизнь оборвётся. Прольётся кровь.
— Мой лорд, — сказал трэлл, — орган погибнет, если не соединить его с носителем.
Эти слова резко вернули апотекарию здравый рассудок, и мысленной командой он разместил семя-зародыш под тем местом, где должна находиться правая грудная мышца. Аккуратное управление вкупе с ловкими движениями и специализированными инструментами автохирургеона позволили Барахиэлю рассечь артерии кретацийского юноши и сделать семя-зародыш частью его сердечно-сосудистой системы. Установленные на автохирургеоне носики с равномерными интервалами выпрыскивали контрсептик, очищая новое сердце от любых следов заражения, так как сопротивляемость органа инфекциям ещё оставалась слабой из-за его молодости и искусственного роста. Это было необходимо для должного соединения второго сердца с иммунной системой неофита.
По команде Барахиэля автохирургеон опустил две небольшие стальные лопатки и осторожно приложил их к имплантированному органу, начав медленно массажировать его до тех пор, пока он резко не ожил и не принялся стучать в такт своему более крупному близнецу. Второе сердце будет так работать ещё много дней, прежде чем станет полноценной частью биологических ритмов тела и вырастет до размеров основного благодаря интенсивной подаче питательных веществ и гормональных стимуляторов.
Апотекарий отключил автохирургеон.
К нему вернулось нормальное зрение.
— Зашейте его, — сказал он. Неофит вдруг дёрнулся, встревожив Барахиэля. — Следите за ним на случай появления признаков аритмии или отторжения органа. — Такое случалось редко, но случалось. — Убедитесь, что он получает необходимое количество питательных веществ для стимулирования роста нового сердца, и что орган прижился успешно.
Операционные трэллы поклонились и сменили апотекария, тихо переговариваясь друг с другом.
Барахиэль же снял с себя хирургические одеяния и направился к своему личному санктуму. Проходя через лазарет, он кивнул лежащим на медицинских столах и уже выздоравливающим воинам Четвёртой роты, которых окружали смертные в белых халатах. Люди занимались ранами космодесантников и помогали им адаптироваться к новым аугметическим конечностям и органам. Большинство вернётся в бой уже через несколько дней, правда кампания Думы против кланов приближалась к неизбежному завершению. Хоть снаружи апотекарий и сохранял спокойствие, внутри Расчленитель сгорал от зависти.
Из-за приказа капеллана он не покидал объект.
Барахиэль не убивал уже много дней.
Мысли об этом вызывали у космодесантника раздражение, пока он шёл по сложному переплетению коридоров, что отделяли лазарет от других сооружений апотекариона. Барахиэль был Расчленителем, чьё место – на переднем крае во время штурма с руками по локоть в крови. Не в его характере сидеть в тылу, ''в безопасности'', латая раны братьев и сдувая пылинки со смертных как сын Дорна.
Он прошёл третьестепенный хирургический блок, где Туриэль работал с небольшой командой трэллов над установкой аугметики на место отсутствующих частей ног Расчленителя, который дёргался, пока плавители тканей соединяли нервы культей с искусственными. Снаружи блока ждала пара головорезов. Уважительно кивнув апотекарию, они вернулись к обсуждению одного опасного момента из их последней разведывательной миссии, отчего зависть Барахиэля только усилилась. Лишённый возможности убивать кого-нибудь помимо представителей местной фауны и тренировочных сервиторов, он мучился от лихорадочной жажды как наркоман. Мысли о смертоубийстве вновь заволокли его разум чернотой.
Далее апотекарий миновал камеры наблюдения, где юноши, которых он подверг процессу генетического превращения в Расчленителей, страдали в холодных стерильных помещениях. Барахиэль смотрел, как они дрожат и подёргиваются, а их отрывистое дыхание вырывается из ртов облачками пара. Это зрелище отвлекло космодесантника от его порывов. Сегодня уже умерло несколько мальчиков, чьи жизни забрал холод или отторжение органов. Апотекарий мысленно вывел на дисплей сенсориума мигающие оранжевым последние статистические данные.
За последние несколько недель погибло сто пятнадцать кандидатов, но шестьдесят восемь ещё дышали. Это было очень хорошее число, учитывая условия на объектах, где приходилось работать Барахиэлю Рядом раздались шаги, и заворчавший апотекарий узнал запах кожи, а также треск восстанавливающихся костей. Аиша отвесила ему неглубокий поклон и выпрямилась.
— Помощник. Ты принесла новости о моих братьях и моём освобождении с этой базы?
Она усмехнулась без всякого намёка на веселье.
— Капеллан наступает вглубь пустыни, а лейтенант возвращается обратно после усмирения побережных кланов, овеянный славой. — Барахиэль подавил всплеск раздражения. — Однако, обсудить с вами я хотела смертность среди кандидатов.
— Цифры отличные. Нам повезло с такими крепкими людьми.
У женщины перехватило дыхание, и апотекарий повернулся к ней. Её мертвенно-бледное лицо было напряжённым, а глаза красными из-за недостатка сна и постоянного использования стимуляторов.
— Мы могли получить другие, Барахиэль. — Она на мгновение замолчала, бегая взглядом по сторонам так, словно собиралась сделать какой-то выбор. — Вы наказали мне говорить с вами прямо, и я буду. Смертность излишне высока потому, что ваше внимание разделено между кандидатами и собственными желаниями. Так больше не может продолжаться, иначе мы рискуем подвести магистра Сета.
— Ты отвечаешь передо мной. Довольство Сета – не твоя забота.
— Дело не только в нём, — сказала Аиша с нотками гнева в голосе, держа дрожащую руку над спрятанным в кобуру лазпистолетом. Барахиэль внимательно следил за женщиной. — Они дети, которые мечтают лишь о том, чтобы стать вам братьями, и совсем не думают о сопутствующих рисках, а вы игнорируете их в угоду пыльным томам и древнему прошлому капитула. Своим безразличием вы бесчестите жертву кретацийцев.
Он хмыкнул.
— Ты, кто когда-то предлагала отбраковку людей, теперь беспокоишься о жизнях других?
— То были члены экипажа, — резко ответила Аиша. — И они всё равно умирали. Случившееся тогда являлось расстановкой приоритетов, а не проявлением равнодушия. Я предложила отбраковку для пополнения наших запасов, так как боялась, какими могут стать ваши братья без них. — Женщина содрогнулась, словно её обуяли болезненные воспоминания. — Я никогда не думала, что в вашей душей прячется такой зверь, что вы способны на столь ужасные вещи.
— Да что ты знаешь о моей душе, ''человек?'' Что ты вообще знаешь хоть о ''чём-то?''
— Я узнаю страх, когда вижу его, и я видела, как он движет вами с начала нашего путешествия.
Барахиэль шагнул в её сторону, сжимая кулаки.
— Да как ты смеешь так говорить со мной? Как ты смеешь называть меня трусом? Я – астартес, сын Ангела. ''Мне неведом страх''.
— Страх – это яд, принимающий множество форм, и даже могучие Ангелы Смерти восприимчивы к некоторым из них. Перспективы неудачи достаточно, чтобы у членов вашего братства кровь застыла в жилах, как достаточно и угрозы бесчестья, которая заставляет вас идти на самоубийственные акты доблести. Обе реакции продиктованы страхом, ведь вас учили, что такие вещи являются настоящей анафемой для Адептус Астартес. Может, вы и не боитесь пушек, мечей и даже смерти так, как боятся люди, но у вашего рода есть собственные страхи.
Кипящий от ярости Барахиэль молчал, и Аиша не видела его скрытого за визором шлема лица. ''Из-за кого эта смертная возомнила, будто может вот так разговаривать с ним?'' Очевидно, он и сам был слишком снисходителен к ней.
Его молчание женщина восприняла как согласие и продолжила.
— Я видела вас во время ваших исследований, владыка, и поняла, что вы пытались что-то исправить. Вы работали с лихорадочностью того, кем движет отчаяние. Это может значить только одно: вы пытаетесь очистить свою кровь от чудовищности и стать таким, каким вас хотел видеть ваш повелитель.
В этот момент он чуть не убил её, а дисциплины едва хватало, чтобы держать руки по бокам.
— Ты позволяешь себе говорить за Ангела, человек, и одновременно обвиняешь ''меня'' в наличии личных интересов? Какое же высокомерие в тебе зародилось! Я делаю это для ''всех,'' а не только для себя!
Аиша начала пятиться с блестящими от страха глазами.
Апотекарий двинулся к ней, а перед глазами у него всё чернело от ярости.
— Я не собиралась оскорблять вас, просто имела в виду–
Её череп треснул прежде, чем она успела закончить предложение, и последнее слово утонуло в удивленном возгласе, когда тело Аиши ударилось об стену, после чего женщина рухнула замертво. Барахиэль смотрел, как кровь и мозговое вещество вытекают из головы смертной и капают с его собственной руки, и не был уверен, что должен был чувствовать.
Спустя несколько минут он покинул объект и оставил тело там, где оно лежало.
Барахиэль пересёк небольшой внутренний двор и направился в сторону казарм роты, минуя дуэльную арену, отмеченную кругом из камней и вонзённых в землю клинков. Саму землю опалили, сделав гладкую площадку пустотно-чёрного цвета. В центре арены сражались двое Расчленителей, ещё полдесятка наблюдали за боем с возгласами одобрения и недовольства. Мечи бойцов высекали искры при столкновении, а цепной клинок гортанно ревел, когда его зубья скользили вдоль потрескивающего лезвия силового. Барахиэль мрачно улыбнулся, узнав Мику и Разиэля. Последний напирал на чемпиона, но даже беглого взгляда апотекарию хватило, чтобы понять: Мика просто развлекался со штурмовым сержантом.
На мгновение его досада ослабла, как и пульсирующая боль в голове.
Барахиэль вошёл в казармы и отправился к своей камере.
В коридоре гуляло эхо молитв боевых братьев и проводимых ими ритуалов над оружием и бронёй. Звуки казались чуждыми даже спустя столько лет, проведённых в этом новом Империуме, и когда звон клинков стих, боль вернулась. Он приложил руку ко лбу, заставляя её отступить. Войдя в свою камеру, апотекарий выключил люмены, ибо даже их тусклый свет ощущался как вонзаемые в глаза раскалённые кинжалы. Затем Барахиэль вызвал гололитическое изображение крепости-монастыря с окружающими горами и изменил настройки, чтобы отобразить новые углы.
— Меня ''не'' отвергнут, — пробормотал Расчленитель. — Я найду их спасение.
Он принялся изучать гололит, ища способ достигнуть обеих целей и направить ход кампании в нужное ему русло. Братья могут не понимать его, но в итоге они будут благодарить апотекария.
С перчаток Барахиэля до сих пор капала кровь Аиши вперемешку с осколками черепа.
