3520
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
Магос Фи отрывисто засмеялась.
= Глава четыре =
''«Не пялься на скитария…»''
Шестерня была перевернутой.
<br />
= Глава пять =
''«У всех нас есть тёмная часть натуры, душевные демоны, которых мы предпочли бы скрыть от братьев».''
''— Тециан''
'''I'''
— Положи книгу на место.
Стронос сказал это, не поднимая глаз: он сфокусировал оптику на мелких деталях электроники, зажатой между указательным и большим пальцами его металлической руки. Когда он наклонялся, о давлении сообщали бинарные тактильные сигналы «да-нет» в кончиках пальцев. Органический глаз напрягся, уязвленный плавностью, с которой его бионический партнер щелкал увеличительными линзами, выявляя хитросплетения проводки. Отблеск булавочного укола пробежал по всей длине ножа, когда Стронос осторожно — очень осторожно — принялся снимать изоляционный пластек. Он уже понемногу расслаблялся; стыд из-за вспышки на занятии мало-помалу рассеивался. Лицевые мышцы, у которых больше не было контроля над ртом, дернулись, будто пытаясь улыбнуться.
Что бы подумал Веррокс?
Пятьдесят тысяч световых лет от Медузы, сто лет от его Железной Луны, — и вот он всё ещё работает над своей епитимией. По правде говоря, задача починить эту проклятую штуковину была невыполнимой с самого начала. И превратилась в медитативное упражнение, в выход для блуждающих мыслей и чувств. Иногда Стронос задумывался, входило ли это в изначальную задумку Железного Отца.
Скорее всего, нет. Веррокс едва ли отличался утонченностью.
Последний кусочек пластека отслоился под ножом, и только тогда Стронос поднял глаза.
— Я сказал, положи на место. Она не твоя.
Тециан стоял у стены их общей камеры в мантии тёмно-пурпурного цвета иссохшей вены, свисающей с его широких плеч, и небрежно листал походный экземпляр «Песни о путешествиях» Строноса.
Эта книга повидала больше, чем некоторые полки Астра Милитарум. Переплет треснул, снизу виднелся лазерный ожог. Несколько страниц начали отрываться от переплёта, и Стронос видел на каждой странице вмятины — в одном и том же месте, от скрупулезного перелистывания металлической рукой. Он отметил, что у Тециана была своя манера чтения: он облизывал палец, переворачивая страницу и не замечая, что его губы суше марсианского кирпича за спиной.
— Текст на лингва-технис, — задумчиво произнес Тециан. — Необычно, что летопись жизни вашего примарха составили на общем языке Марса.
— Первоначально ''Песни'' передавались устно. Большинство из них утрачены, другие — чистый миф или развитие других историй. Рационализированное издание было собрано адептом Марса почти семь тысяч лет назад.
Тециан поднял глаза поверх серебристо-серой подсветки открытой страницы.
— Это ваш основополагающий текст, и его написал техножрец на языке, понятном лишь посвященным в культ Машины?
Стронос ответил ему лишенным выражения взглядом.
— Ты бывал на Медузе?
— Не имел... удовольствия, — ответил Тециан.
— Может, служил прежде вместе с Железными Руками?
— Нет. Почему ты спрашиваешь?
— Потому что нет такого медузийца, а тем более — боевого брата Железных Рук, который не смог бы поучить техножрецов лингва-технис.
Тециан усмехнулся. Казалось, для него это само собой разумелось.
— Представляю себе эту ситуацию! — Он снова опустил глаза в книгу. — А текст на полях я разобрать не сумел.
— Это потому, что ты никогда не учил джукет.
— Моё упущение.
Без предупреждения и не видя необходимости в дальнейших разговорах, Стронос снова занялся оголённым отрезком провода: вставил его в небольшую монтажную коробку и аккуратно уложил вдоль подготовленной дорожки из полимерного клея. Он прижал большим пальцем провод, а затем отрезал ножом свободный конец.
Привыкнув за это время к своеобразным манерам соседа по комнате, Тециан сел на своего конька:
— Тебе бы учиться на капеллана, а не на технодесантника.
— Ты не первый, кто говорит мне об этом.
Стронос закрыл крышкой готовую схему со щелчком пластека и положил коробку на молитвенный столик, напрягая при этом мышцы щеки и глаза, чтобы изменить кратность увеличения. Он понял, что сказал больше, чем говорил кому-либо с тех пор, как его изгнали из конклава Джаленгаала. Больше, чем когда-либо раскрывал кому бы то ни было не из Железных Рук. Строносу не очень-то это нравилось.
— Положи на место. Это очень ценная вещь.
Тциан закрыл книгу и оценивающе осмотрел потертый переплет.
— Для меня, — добавил Стронос.
Эксангвинатор пожал плечами, затем бросил книгу Строносу на койку. Он был без одежды. Потребность организма космодесантника в сне была значительно сокращена, и её сполна удовлетворил бы тридцатиминутный отдых в вертикальном положении раз в несколько дней.
— Как восхитительно нелогично.
— По-твоему, удивительно, что я ценю свою культуру.
Тециан коротко рассмеялся.
— Брат! Удивительно, что у вас вообще ''есть'' культура. — Стронос снова ничего не ответил. Тециан нахмурился, скрестил руки на груди и серьезно посмотрел на него. — Когда ты слышишь «сын Сангвиния», какой образ возникает у тебя в воображении?
Стронос промолчал.
— Ангел Императора, прекрасный, совершенный. С изъяном.
Тециан указал на свои мирские пожитки: манускрипты, ряды наборов для перевязок и алхимических флаконов — полузавершённые пробы произведений искусства. Стронос заметил, что предплечья у Тециана испещрены крест-накрест старыми и новыми шрамами.
— Они есть и у тебя. Конечно же, — его голос помрачнел. — Я подозреваю, что мы все несколько сложнее, чем формирующие наш образ легенды. ''У'' всех нас есть тёмная часть натуры, душевные демоны, которых мы предпочли бы скрыть от братьев.
Тециан пожал плечами, будто демон, о котором он только что говорил, вцепился ему в плечо когтями.
— Я бы предпочел не видеть его, но в тот момент, когда я отвожу взгляд, в тот момент, когда я позволяю этому случиться, демон побеждает. — Тециан посмотрел на Строноса за его молитвенным столом, и в тот же момент его губы растянулись, обнажив твёрдые белые зубы. — Я думаю, что мы с тобой похожи больше, чем кто-либо из наших собратьев здесь.
Стронос хмыкнул.
— На самом деле у меня сложилось противоположное мнение.
— Как ты думаешь, почему я вызвался делить с тобой эту комнату?
— Ты вызвался добровольно?
— Магос-инструктор посчитала, что тебя следует оставить в покое.
— Она права.
— Я не знаю о жизни твоего отца, но я знаю о его смерти. Я знаю... бремя... сиротства.
За полтора столетия, прошедшие с момента имплантации геносемени Ферруса Мануса, способность Строноса улавливать невербальные сигналы ослабла. Если и было что-то, до чего Тециан пытался достучаться или на что намекал, то Стронос это упустил. Однако Эксангвинатор наблюдал за ним, ожидая реакции — понимания? — и поэтому Кардан изобразил легчайший кивок, уперев шею в жесткую скобу своей кузнечной цепи. Ведь Лидриик практически умолял его как можно лучше понять другие ордена за время этого творческого отпуска.
Стронос вздохнул.
Разве он не пытался?
— Может, и так, — согласился Стронос.
Тециан улыбнулся, как бы признавая масштаб усилий Строноса.
— Ты сорвался во время упражнения, — сказал он. — С Баррасом, с магосом Фи. Даже со мной.
— Я держу себя в руках, — возразил Стронос.
— Если ты пытаешься убедить меня, то не беспокойся. — Тециан оторвался от стены и направился к нему. Внезапно посерьезнев, он присел на корточки перед молитвенным столом Строноса. — Ты... не одинок в необходимости контролировать внутреннего демона. Но есть и другие способы, брат, кроме простого избегания и подавления. Я могу научить тебя, если позволишь.
Стронос рассматривал совершенное, но явно имеющее изъян существо, которое точно так же изучало его с другой стороны верстака. Он вспомнил обеты секретности, которые Лидриик принес перед тем, как отдать десятину Караулу Смерти, и как осуждал библиария за это. В конце концов, что такое секреты? — тайники для слабых и трусливых. Адептус Механикус тоже требовали от начинающих технодесантников клятвы, по сравнению с которыми требования Караула Смерти походили на твёрдый взгляд и крепкое рукопожатие, и в тот момент Стронос испытывал такое же презрение.
Но секреты подобны коррозии. Немного света, немного воздуха, — и внезапно то, что казалось твёрдым железом, превратится в хлопья ржавчины, рассыпающиеся в руке.
— Я могу быть лучше, чем я есть. Вот и всё.
Он стукнул кулаком по молитвенному столу так, что инструменты и детали пушки подпрыгнули. Стронос не очень-то понимал, почему сделал это, и сразу же пожалел о своем поступке.
— Я ''Железнорукий''. Я должен быть... — Он замолчал, глядя на Тециана своим человеческим глазом. — Лучше.
— Тогда будь лучше.
Стронос выдохнул: у него изо рта, как отвращение, вырвались ядовитые углеводороды.
— Ты мыслишь совсем не как Железнорукий. Мы редко ложимся на курс, если не уверены в его успехе.
— И в чём же тогда вызов?
— В правильном выборе курса.
Тециан рассмеялся.
— Должно быть, ты скучаешь по своим родным братьям?
— Нет.
— Нет? Отсутствие моих братьев отзывается болью в сердцах.
— У меня тоже — сказал Стронос. — Но не только в сердцах. — Он указал на поясную пластину доспехов. — Это Джаленгаал. — На плечо. — Бурр. — Затем на горло. — Лурргол.
Стронос переместил руку к другим точкам доспеха, где системы торса, заключённые в защитный керамит, поддерживали непрерывный поток загрузки / выгрузки в эфир. Иногда имя павшего брата ускользало от него, сливаясь с именем другого, который принял боевую броню Кардаануса, Мортола или Ванда и которого он назвал сейчас, думая о нем в том же ключе, хотя они никогда не встречались.
— И при этом они не отсутствуют. — Обрывки эмоций. Случайная шальная мысль или голос. Разочарование Джаленгаала. Горе Лурргола. Стронос медленно покачал головой, проясняя мысли. — Они в варпе. Мои мысли о них всегда сильнее, когда они в варпе.
— Время и расстояние там мало что значат, — сказал Тециан.
— Может быть.
— Скажи «может быть» ещё раз, брат Стронос, и я откажусь от предложенной помощи. — Эксангвинатор усмехнулся про себя, качая головой. — В любом случае, я надеюсь, что ты закончил.
— Почему?
— Потому что ты здесь уже больше суток, брат. Баррас начинает думать, что ты не придешь.
'''II'''
До того, как Схола ЛН-7 стала Схолой ЛН-7 — испытательным центром для самых одаренных начинающих технодесантников, она служила станцией пополнения запасов для караванов, следовавших от горы Аскрей к тайным сторожевым постам Лабиринта Ноктис. До этого там располагался буровой аванпост, занимавшийся поиском следов залежей титана в истощенных песках. До него — станция терраформирования, когда Марс был зелёным и человечество с полным на то основанием называло себя хозяевами всех обозримых небес. Остатки археотеха по-прежнему оставались на планете; хотя эти технологии были бесценными, они деградировали, страдая от ересей, расколов и перемен в вере, пока не превратились просто в памятный знак.
Это напомнило Строносу Медузон — единственный город Медузы, оазис цивилизации, воздвигнутый из неумолимой скалы на доимперском фундаменте, на котором он остается и поныне.
Бóльшая часть схолы теперь была недоступна. Целые крылья, заполненные древними технологиями, были запечатаны машинными духами, которые мало думали о наследниках или об увядании, которому они теперь подвержены. Иные из них разрушались тысячелетиями, оставаясь открытыми марсианской атмосфере, и их тоже посещали призраки — по крайней мере, так полагали некоторые. Значительная часть оставшейся схолы представляла собой лабиринт из служебных ходов и мест общего пользования, построенных за эпоху до того, как родилась мечта Императора о Легионах Астартес. Сейчас они были слишком тесны, чтобы их можно было как-то использовать, — даже если смертные люди, по-видимому, когда-то были крупнее и здоровее, чем истощенные марсиане M41.
Сердцевиной комплекса (в буквальном смысле, поскольку на пиктах с эстакады оно выглядело как обветренная шестерня, частично засыпанная красным песком) служила камера пригодных для жизни размеров. Общего пространства для людей было примерно с два лендрейдера, поставленных корма к корме так, чтобы их задние люки открывались друг на друга.
В эпоху, когда здесь был еще шахтерский пост, в нём размещалась буровая установка. Вертикальная шахта по-прежнему проходила через пятнадцать или около того метров скалы к поверхности, и ещё несколько сотен вниз — к подземным аркологиям, не отмеченным на картах. За столетия существования в качестве промежуточной станции она превратилась в приют, где путешественники могли бы переждать печально известные марсианские пылевые бури в некоем комфорте и духе товарищества. Станция вновь обрела этот дух, став схолой.
Большую часть помещения занимал низкий металлический стол. Воины Адептус Астартес в монашеских одеждах и стихарях соискателей сидели, скрестив ноги, на полу вокруг него. Пара слуг в красных мантиях без рукавов тихо убрала следы неприглядной трапезы. Стронос оглядел убранство с неприязнью. Потребность в питании у него становилась тем меньше, чем меньше оставалось в нем органики. Разрушение рта и пищеводного тракта на Тенносе только ускорило этот процесс. Теперь семьдесят три процента необходимой Строносу пищи поступало в организм при помощи прямого электрохимического переноса, а оставшаяся поглощалась в виде жидкости внутривенно-капельным путём. В нём никогда не было сильной тяги к компании, а одинокий способ приема пищи ускорял уменьшение и этой смертной потребности.
Иногда он думал, что вот каково это — быть закованным в железо дредноутом, мертвецом для живого мира.
Перспектива добиться этой непревзойденной чести с каждым днем воодушевляла его всё меньше и меньше.
— Будьте так любезны, господин, — нервно пробормотал один из слуг, проходя мимо Строноса со стопкой оловянных мисок. Его голые руки покрывали электротату, отображающие схему улучшений, к которым он стремился и которые вряд ли когда-либо получит. Низкосортные электроимплантаты так резали глаз своим ярким мерцанием, что на миг показалось, будто Шестерня Механикус на щеке слуги отпечатана с перепутанными сторонами.
Стронос не обратил внимания на слугу, забыв о нём сразу, как только он скрылся из виду.
— Хорошо, что ты присоединился к нам, Кардан. — Баракиэль шаркнул вокруг и протянул руку в приветствии. — Надеюсь, это войдёт в твои привычки.
Стронос уставился на руку. Ему потребовалось почти два с половиной часа, чтобы изолировать дверной механизм от раздраженного духа схолы и вызволить Баракиэля из прохода.
Нахмурившись, Баракиэль убрал руку.
— Стронос.
Сигарт встал и кивнул брату. Баракиэль тоже поднялся. Вдвоем с Тецианом они немедленно начали перетаскивать столы из середины комнаты.
Когда их убрали, получился квадрат приблизительно десять на десять метров, одну сторону которого образовывал сам стол. Поставьте внутрь космодесантника в силовой броне — и эти сто квадратных метров резко уменьшатся. Поставьте двоих — и они покажутся чересчур тесными.
Баррас стоял у дальней стены, массивный в своем боевом доспехе коричнево-костяного цвета; его размеры подчеркивалась скрещенными руками. На наколенниках и налокотниках развевались печати чистоты. Он был без шлема; хмурое лицо освещалось ровным мерцанием мягких уплотнителей горжета, отчего глубоко посаженные глаза всё глубже уходили в тень.
— Я боялся, что ты не придешь, — сказал он.
— Эмоции — это слабость, — ответил Стронос, вставая напротив Рыцаря Дорна.
Придя сюда прямо после техномедитации, Стронос был не в полном доспехе. Как и Баррас, он был без шлема. Несколько секций правой руки не были покрыты пластинами, включая кисть, но механизация с лихвой компенсировала недостаток силы.
Говорить было больше не о чем.
Вызов предложен, вызов принят. Арена подготовлена. «Честь» может быть удовлетворена только одним способом.
Несмотря на то, что честь так высоко ценили, она была пустой вещью. Феррус Манус был существом глубокой и непоколебимой чести, но единственная трещина в ней — одна очевидная трещина — привела его к падению. Примарха пугало, как предательство брата Фулгрима отразится на нём. Это была необходимость доказать свою честь, а не те умения предателя Фулгрима — владеть оружием или лицемерить по приказу, — которые его уничтожили. Что есть честь?
Каждая воинская традиция породила свою собственную эволюцию этой темы, свой собственный язык, в котором уже не распознать оригинал. Поставьте рядом Космического Волка и Тёмного Ангела, и они мало в чём сойдутся касательно вопроса чести, но победу признают оба.
— Без оружия? — спросил Стронос.
— У тебя не хватает перчатки, — проворчал Баррас.
— Неважно.
— Ну что ж.
Рыцарь Дорна стиснул зубы и опустил голову. Стронос нанес первый удар, когда глаза воина всё ещё были опущены.
В конце концов, что есть честь, как не болт-пистолет, приставленный к виску воина, его палец на спусковом крючке?
Баррас отпрянул, как вздыбившаяся змея. Он поймал кулак Строноса одной большой открытой перчаткой, затем потянул его, резко наклонившись, и ударил коленом в нагрудник. Этот удар мог бы прогнуть броню танка, но грудь Строноса была мощнее, чем броня большинства танков. Баррас удивленно хмыкнул, когда увидел, что Железнорукого не согнуло пополам, и Стронос впечатал его в стену. Их обоих окутало кирпичной пылью; пока два комплекта благословенных боевых доспехов грохотали и рычали, духи их анимусов топали и боролись, как боевые звери. Десантники достаточно разорвали дистанцию для замаха рукой. Стронос ударил Барраса локтем в лицо. Снова. Поршни в руке зашипели и застучали.
Рычание вырвалось из пустоты на лице Строноса, когда он замахнулся для третьего удара. Баррас взревел, его лицо было склизким от быстро свертывающейся крови, а глазницу будто бы разбили молотком, но он собрал в кулак достаточно грубой силы, чтобы всем весом навалиться на Железнорукого.
Стронос был слишком массивен, чтобы его опрокинуть, но ему пришлось сделать несколько неуклюжих шагов назад, прежде чем его собственные приводы вновь заработали, визжа шестерёнками.
Баррас уже перешёл в атаку.
Стронос позволил кулаку Рыцаря Дорна врезаться в нагрудную пластину и парировал следующий удар собственной перчаткой, затем сделал ложный выпад и получил неожиданный удар по слабозащищённым ротаторным кольцам между предплечьем и бицепсом правой руки. Что-то хрустнуло. Дух системы перенаправил поврежденные пути, сустав восстановился за долю секунды, но это дало оппоненту возможность нанести свободный удар, который Баррас направил в бионический глаз, затем — удар по колену; он раздавил сервоприводы, и соединения разлетелись по земле.
— Неужели тебе совсем не стыдно? — взревел Баррас, пятясь тяжёлыми шагами, чтобы Стронос мог подняться на обе ноги.
Позади послышался громкий ободряющий голос. Баракиэль. Стронос отфильтровал его. Боевой когитатор его брони перебирал данные, анализируя боевой стиль Рыцаря Дорна, отмечая его привычки и слабости, проецируя результаты с обновленной стратегией на оптический дисплей Строноса. Кардан прижал пальцы к щеке и посмотрел на них. Они были в крови. Удар Барраса, должно быть, вонзил бионику в окружающую её плоть и разорвал сосуд.
— Только за неудачи, — ответил Стронос.
Баррас двинулся вперёд, дрожа всем телом от гнева. Стронос начал движение одновременно с ним. Их не разделяло и трёх шагов — едва ли хватит для замаха, и два космодесантника сошлись посередине с ледяной неизбежностью столкновения миров.
Когда воины сражались, броня дрожала и стонала от пронзающей кости силы. Керамит раскалывал керамит при каждом ударе, финте и контратаке. Об уклонении не могло быть и речи, и они просто колотили друг друга. Почти поочерёдно. В этом было больше мастерства, чем могло показаться на первый взгляд. Каждый сотрясающий землю шаг был наступательным, а немыслимая масса и мощь боевых доспехов делали любое принятое за долю секунды решение окончательным.
Когитатор Строноса очищал и обновлял данные после каждого обмена ударами, после которых Рыцарь Дорна менял тактику, чередуя по меньшей мере семь различных боевых стилей. Мышечная память делала его быстрым. Стронос изо всех сил старался не отставать, переходя на всё более оборонительный стиль, давая системам возможность просчитать закономерность.
Всегда существует какая-то закономерность. Только Хаос подчиняется одним случайност...
Белый, словно кость, кулак пробил его защиту из расчетов и врезался в воронкообразный рот, оставив на костяшках пальцев вмятины.
Стронос отшатнулся, расставив руки, чтобы сохранить равновесие; шквал белого шума выключил оптический дисплей. Его размышления растворились в этом потоке. О чувствовал, как его плоть наполняется гневом, как набухают мышцы, как из-за отсутствия яростного крика нарастает внутричерепное давление. Стронос сразу же подумал о системном сбое — о том, что какой-то поврежденный клапан ввел в его организм сублетальную дозу боевых стимуляторов, но системы его брони бесстрастно сообщили, что это не так. Стронос был… ему понадобилось время, чтобы определить это состояние… ''рассержен''. Из-за деформации ротовой трубки следующий выдох Строноса превратился в гудение, как у пропеллера. Он ударил рукой из плоти, словно она была закована в силовой кулак.
Баррас легко уклонился. Он сделал шаг, проскользнув по нагрудной пластине Строноса, а затем толкнул его наплечником, чтобы ударить Железнорукого о стену.
— Скажи, что моя плоть слаба, Железнорукий, — сказал Баррас, даже не сбив дыхание. Рыцарь Дорна ощетинился от гнева, в его глубоко посаженных глазах горела ярость, но это был лишь поверхностный слой, чёрный панцирь, который заряжал его энергией и приманивал к себе. Каждое движение говорило об абсолютном контроле. — Давай, скажи!
Баррас нанёс удар ногой, повредив Строносу второй коленный сустав, и он соскользнул по стене на землю.
С воем сервоприводов Баррас опустился на одно колено. Стронос нанес удар. Рыцарь Дорна пренебрежительно отвёл его в сторону внешним краем наруча и ударил Строноса головой в глаз, вонзив плоский край бионики глубже в плоть и выдавив больше загустевшей слизи. Они сцепили руки, царапаясь и напрягаясь. У Барраса было преимущество в позиции, но более тяжёлое телосложение Строноса и усиливающаяся мощь бионики всё ещё были слишком велики, чтобы их можно было преодолеть.
— Одно исключение не… опровергает… правило.
Ботинок Барраса пробил и без того ослабленные сервоприводы правого локтя Строноса. Рука подогнулась, и из-за внезапного смещения веса левое плечо потянуло вперед, а его лицо наклонилось навстречу наручу Барраса. Затылок врезался в стену, и над головой Строноса поднялся новый поток сухой, как кость, красной пыли.
Он неуверенно посмотрел вверх своим органическим глазом, в то время как его бионический сбоил, выйдя из-под контроля.
— Две неудачи за один день, — сказал Баррас; заевшие суставы в его перчатке затрещали, снова сжимаясь в кулак. — Должно быть, ты сгораешь от стыда.
— Достаточно, соискатель Баррас.
Магос-инструктор Юриэль Фи стояла по другую сторону стола в мантии с капюшоном, её дреды ниспадали на грудь. Вблизи она была похожа на эльфа: ростом едва ли сто пятьдесят сантиметров, плоскогрудая, стройная, с маленькими серебристыми руками, — но в ней таились сила, которая заставила Тециана, Сигарта и Баракиэля отойти на почтительное расстояние.
— Честь удовлетворена, — сказала она.
— Это так?
Баррас повернулся к Строносу. Стронос сумел кивнуть. В любом случае, что есть честь?
— Ты превосходный боец, — уверенно сказал он.
Баррас фыркнул, как будто ожидал услышать что-то другое, а не констатацию очевидного, но протянул руку и помог шипящему от заливающих тело искр Железнорукому встать на ноги.
— Однако это был хороший бой. Я хотел бы когда-нибудь снова сразиться с тобой, если ты пожелаешь.
Как будто была какая-то логика в том, чтобы вступить в бой с явно превосходящим противником. Если бы только Стронос приложил усилия, чтобы узнать что-нибудь о своих товарищах соискателях, прежде чем соглашаться на бой с кем-то из них.
В конце концов, в том, чему пытался научить его Лидриик, что-то было.
— Конечно же, он пожелает! — крикнул Баракиэль, стукнув кулаком по столу.
— Хорошо.
Лицо Барраса приняло свое обычное, хмурое выражение. Поскольку за этими словами ничего не последовало, Строносу оставалось лишь предположить, что Рыцарь Дорна имел в виду то, что сказал.
— Я действительно думал, что Стронос его победит, — задумчиво сказал Тециан.
— У нас есть еще тридцать лет, — сказал Сигарт. — В конце концов кто-нибудь обязательно победит его.
Тециан протянул Чёрному Храмовнику поднятый в приветствии кулак, который Баракиэль поймал, сжал обеими руками, а затем заключил Эксангвинатора в крепкие объятия.
Такое братство. Откуда оно появилось? — задумался Стронос. Из какого измененного органа оно проявляется, и что за неправильный код в семени Ферруса был причиной тому, что Стронос лишь наблюдает и ничего не чувствует?
— Пойдем, — сказала магос Фи, поворачиваясь. — Пора.
Тециан и остальные тут же склонили головы и последовали за ней, присоединяясь к процессии на вечернюю молитву. Магос оглянулась через плечо, из-за ниспадающих темных кабелей её глаза мерцали то красным, то синим.
— Только Кардан.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
