Жатва плоти / The Flesh Harvest (рассказ)
 | Перевод коллектива "Warhammer: Чёрная Библиотека" Этот перевод был выполнен коллективом переводчиков "Warhammer: Чёрная Библиотека". Их канал в Telegram находится здесь. |
 | |
| Автор | Николас Вулф / Nicholas Wolf |
| Переводчик | D1v |
| Издательство | Black Library |
| Серия книг | Ересь Гора / Horus Heresy |
| Входит в сборник | Расплата Хтонии / Cthonia's Reckoning |
| Год издания | 2022 |
| Подписаться на обновления | Telegram-канал |
| Обсудить | Telegram-чат |
| Экспортировать | EPUB, FB2, MOBI |
| Поддержать проект
| |
— Мы все здесь помрём.
Я едва оторвал взгляд от своего потрепанного инфопланшета. Сигнал передатчика сервочерепа был слабым и становился тем слабее, чем глубже мы спускались в удушающую темноту зоны Морталис. То же происходило и с ауспиком. «Ваши замечания учтены, приняты к сведению и переданы в „Логово“».
Шикхара издала глубокий рык.
— Учтены и проигнорированы, — проворчала моя заместительница; я услышал скрип её рук в перчатках, сжимающих приклад длинноствольного лазружья. — Если бы ты не отдал всю нашу добычу тому чертовому Шестьдесят Шестому…
Я закатил глаза из-за снова начатого спора, но решил не поддаваться раздражению: мне нравилось время от времени провоцировать свою заместительницу, но я знал, что не стоит настраивать против себя Ши, когда она действительно злилась, и будь я проклят, если она уже не была близка к тому, чтобы выстрелить мне в спину.
— Тета-Гамма Шестьдесят Шесть — авторитетный поставщик информации, — соврал я, возвращаясь к инфопланшету и запрашивая последние известные координаты потерянного сервочерепа Шестьдесят Шестого. По правде говоря, в обесчещенном адепте Механикума не было ничего, что можно было бы считать заслуживающим доверия, но я купил его молчание не просто добычей. — И, как ты сказала, его благоразумие уже вознаграждено. Так что вместо того, чтобы ворчать, почему бы тебе для разнообразия не довериться мне? Разве я когда-нибудь ошибался?
Она снова зарычала. Даже под ее прорезиненной респираторной маской я слышал, как она скрежещет металлическими зубами.
— Клянусь Императором, если ты...
Её слова затихли.
«Клянусь Императором».
Странно, как быстро привычный говор исчез с хтонийских языков. Я, Икариос Брехкер, главарь Жнецов Кратона, редко беспричинно думал об Императоре. Несмотря на имперскую доктрину о том, что Он не был богом, росли культы, которые проповедовали Его божественность, но кем бы Он ни был, я не чувствовал ничего, кроме отдаленного почтения, которое смертные оказывают далекому правителю на далеком троне в далеком мире.
Здесь, во влажных лишенных света глубинах душных туннелей смерти Хтонии, где человечество упрямо цеплялось за умирающий мир, едва удерживаемый костями древних механизмов, у меня были иные важные вещи, о которых стоило беспокоиться — например, о том, проснусь ли я с ножом, скользящим у моего горла, или о том, кого мне придется убить, чтобы дожить до обеда.
— Или что за чертовщина продолжает высвечиваться на проклятом ауспике, — проворчал я себе под нос, когда красные точки появились, исчезли и снова появились.
Нет, что-то изменилось; нутром чую это.
Дела Галактики просачивались в подулье Хтонии, как кровь через решетку для отбросов, и все же что-то безошибочно ужасное произошло там, среди звезд. Слухов предостаточно. Великий крестовый поход прекратился, или был проигран, или обратился вспять. Армии полубогов уничтожены или убивают друг друга, а может, ни то, и ни другое. Или и то, и другое?
Изменение чёртового ритма Хтонии поначалу было незаметным: закованные в керамит стражи сменили знакомую окраску Сынов Гора на шафрановую форму Имперских Кулаков и невысказанную угрозу не вставать у них на пути. Затем эти неизвестные Астартес, которые могли быть или не быть врагами хтонийцев, под дулом болтера, начали вводить новые жесткие протоколы и комендантский час. Затем произошли внезапные, жестокие стычки между Кулаками и Сынами, в результате которых были разрушены целые участки Врат Луперкаля.
«Или даже хуже, если слухи про зону Морталис правдивы».
Затем, внезапно, произошло вторжение со звезд, кульминацией которого стало падение легендарной космической крепости Гора с неба, что привело к землетрясениям и обвалам на половине континента. Никто в подулье не мог с уверенностью сказать, кто выигрывал, а кто проигрывал, или даже кто был на чьей стороне, но с неизбежностью лавины ежедневная борьба за выживание превратилась из просто жестокой в совершенно отчаянную. Бессмертные, некоторые в знакомых цветах Сынов Гора, некоторые в желтом Кулаков, и другие, которых я никогда раньше не видел, были втянуты в ожесточенную борьбу за то, чтобы собрать здоровую молодежь Хтонии, чтобы пополнить свои редеющие ряды.
Любого, кто выступал против Бессмертных, независимо от их принадлежности, убивали.
Темнота зоны Морталис вокруг нас становилась все гуще, заглушая красноватое свечение зияющих лавовых жерл и слабый свет случайных люменов, мимо которых мы проходили. Я включил люмен, прикрепленный к моей пушке, но, как ни странно, луч не смог развеять мрак.
— Мы приближаемся, — пробормотал я через импровизированную одностороннюю вокс-сеть, которую сам же соорудил, и взглянул на информационный планшет. Шикхара щелкнула в ответ, послав единственное ответное сообщение, которое я смог создать с помощью своих ограниченных инструментов и знаний. — Кажется, — добавил я, но только для себя.
«Что, черт возьми, это за отвратительный запах? Он проникает даже через мой гребанный респиратор».
Как только Бессмертные начали жатву плоти, я старался держаться от них как можно дальше. Многие хтонийцы ввязались бы в самые жестокие кровавые игры, какие только могли найти, чтобы привлечь внимание мистических генетиков легиона, но у меня не было желания, чтобы мое тело было искалечено тайным техноколдовством только для того, чтобы быть брошенным в мясорубку за Императора, или Гора, или кого-либо еще.
Моя жизнь принадлежит только мне, и я скорее помру, чем позволю кому-либо заковать меня в кандалы.
Хтония была одновременно и трупом, который можно осквернить, и лестницей, по которой можно подняться. У нас со Жнецами Кратона, потрепанной толпой полуголодных убийц, головорезов и неудачников, были более насущные заботы, чем то, какая армия полубогов водрузит свое знамя на этом бесплодном, бесполезном куске грубого камня, пока мы сражаемся друг с другом за остатки еды и боеприпасов.
Но услышав слова Шикхары…
«Клянусь Императором».
Это заставило меня почувствовать себя явно не в своей тарелке. Тошнотворно даже, но я подозревал, что это больше связано с неестественными тенями, которые я замечал краем глаза: прошла куча времени с тех пор, как я ел, и сомневаюсь, что в моем желудке осталось хоть что-то.
Треск.
Проклятый ауспик снова затрещал, возвращая меня в настоящее. Я схватил неисправное устройство и неохотно проверил его, зная, что найду. За несколькими сотнями алых точек, представляющих всех Жнецов Кратона, скрывались аномальные контакты, которые отказывались проявлять себя. А может, их и не было. Но я не беспокоился о хтонийцах, поджидающих момента в тени, чтобы перерезать мне горло.
Я беспокоился, что другие слухи, которые я слышал, окажутся правдой.
В конечном счете, я решил проигнорировать упоминание Шикхарой Императора.
— Доверься мне, Ши, я понимаю, на какой риск иду, приведя всех нас сюда, правда, — прошептал я, хотя, чем глубже мы спускались в зону Морталис, тем меньше я в это верил. — Но у меня есть план, и, если мы будем его придерживаться, у нас появятся оружие и технологии, чтобы уничтожить любого, противостоящего Жнецам.
Я слышал, как бионический глаз моей заместительницы сердито зажужжал, когда она хмуро посмотрела на меня.
— Я думаю, что твой план приведет к тому, что мы помрем страшной смертью, — проворчала Шикхара. — Но ты и так это знал.
— И тем не менее, ты тут, в самых опасных пещерах проклятой глыбы Хтонии, следуешь за мной в зону Морталис. — Я улыбнулся сквозь респиратор, не позволяя искре своего мрачного юмора отразиться в глазах.
Шикхара сняла респиратор и плюнула на неровный камень у нас под ногами.
— Я иду за тобой из-за Хранилища, Икариос, — прорычала она в ответ.
Я ухмыльнулся. Несмотря на ее бахвальство, мы с Шикхарой Мертвый Глаз сражались бок о бок и спасали задницы друг другу достаточное количество раз, чтобы понять, что она была Жнецом до мозга костей.
Сколько я себя помню, было не так много ночей, когда я не ложился спать без клинка, зажатого в руке. Однако в те ночи, когда я засыпал рядом с Ши, я просто держал свой нож поближе.
Пока я вел извилистую колонну Жнецов Кратона все глубже во влажные, пропитанные серой катакомбы зоны Морталис, мои мысли неумолимо возвращались к причине, по которой я вооружил свою банду лучшим оружием, имевшимся в нашем распоряжении, и привел в это заброшенное место: Хранилище.
После того, как рухнувшая орбитальная крепость чуть не расколола полушарие пополам, начали ползти слухи. Что-то было раскопано в глубинах безжизненного сердца Хтонии, где воздух был ядовит, а тьма поглощала свет. Что-то древнее.
Я немедленно отправился к Шестьдесят Шестому не потому, что доверял бывшему слуге Механикума больше, чем любому другому беспринципному головорезу, торгующему информацией, а потому, что война Бессмертных привела к тому, что все мои излюбленные информаторы были призваны или убиты. Грохочущий, наполовину механический упырь, воняющий тем или иным синтетическим химическим стимулятором, показал, что он нашел хранилище, или лабораторию, или что-то в этом роде, вероятно скрытое обвалом, произошедшим в один из моментов древнего прошлого Хтонии.
Я мало обращал внимания на взволнованную болтовню Шестьдесят Шестого о чем-то, называемым «Поиском Знаний», или Омниссией, чем или кем бы это ни было. Меня заботило только одно: оно должно быть достаточно мощным, чтобы закрепить Жнецов Кратона на вершине кровавой иерархии туннелей смерти Хтонии.
Сначала я не хотел расставаться со всем хабаром Жнецов, добытым кровью — кроме нашего оружия и доспехов — в обмен на информацию Шестьдесят Шестого, но в глубине души понимал: без какого-то чудесного клада из хабара и оружия, попавшего в мои руки, моя банда вечно будет рыться в грязных отбросах туннельных ульев Хтонии, убивая других ничтожных подонков, чтобы получить достаточное количество кусочков мяса и не сдохнуть с голода, и достаточно пуль, чтобы оружие было готово для следующей стычки.
Итак, понимая, на какой риск иду, я заключил сделку с Тетой-Гамма Шестьдесят Шесть, вооружившись последними известными координатами сервочерепа, который он использовал для составления карты маршрута к Хранилищу, и гарантиями того, что он не продаст информацию кому-либо еще.
Я снова взглянул на информационный планшет и стер тонкую пленку грязи с треснувшего экрана. На такой глубине в коренной породе Хтонии душный воздух был насыщен ядовитыми газами и измельченной породой, которая никогда по-настоящему не оседала, окутывая все вокруг удушающим слоем токсичной грязи.
— Сколько ещё? — спросила Шикхара.
— Уже недалеко, — передал я по воксу банде. Только Шикхара щелкнула в ответ. — Сервочереп Шестьдесят Шестого должен быть как раз в конце туннеля.
Сквозь странный подземный грохот зоны Морталис я услышал знакомый звук взводимых болтеров, гудение лазеров, а также прочие, не столь известные звуки, с которыми оживало наше более экзотичное оружие. Я активировал реле зажигания волкитного разрядника, самой ценной вещи в моём распоряжении. Несмотря на изнуряющую жару пещер, я почувствовал, как по спине пробежал холодок: был еще один звук, притаившийся на краю моего слуха, который казался… неправильным. Как жужжание насекомых, или хриплый шепот, или бульканье огромного желудка.
«Если слухи правдивы…»
Отправиться в зону Морталис, даже в более мирное время, означало навлечь на себя беду. Существовала тысяча способов умереть в темных глубинах сердца Хтонии, и мне повезло, что я потерял всего дюжину Жнецов с тех пор, как мы вошли два дня назад. Но в такое неспокойное время как это, когда ходят слухи, что некое неназванное нечто сделало зону Морталис своим домом и пожирало всех, кто отваживался войти во тьму…
Что ж, только идиот решил бы пойти туда.
«Так кем меня делает это решение?»
Я бросил быстрый взгляд на Шикхару, но по ее глазам нельзя было сказать, сердита она или напугана. Я пережил двадцать четыре стандартных земных года в залитых кровью туннелях Хтонии не из-за того, что сомневался в себе, но только сейчас задумался, что моя заместительница была права, предостерегая от входа в зону.
Наконец в узком туннеле впереди показалась неглубокая котловина, окруженная влажными сталагмитами, слишком сильно походившими на клыки какого-то мерзкого озлобленного зверя. Там я заметил сбитый сервочереп Шестьдесят Шестого, поблескивавший в скудном свете наших люменов.
Шикхара тихонько присвистнула, подходя ко мне.
— Клянусь Им... — Она сделала паузу. — Значит, этот старый киборг все-таки не врал.
Я усмехнулся от этих слов.
— Думаешь, меня так легко провести?
Она не ответила, но даже не глядя на неё я понял, какое лицо она скорчила за респиратором. Я бы ухмыльнулся, но во рту внезапно пересохло, а сердцебиение участилось.
Треск.
Ауспик снова издал предупреждающий треск, на этот раз настойчивей. Я подавил рык. Чертово устройство едва функционировало в туннелях-ульях под Вратами Луперкаля, но так глубоко под поверхностью Хтонии оно было совершенно бесполезно. Я снова стряхнул грязь, чтобы убедиться, что глаза меня не подводят. Ауспик теперь отмечал сотни контактов, окружающих Жнецов, затем ни одного, затем только несколько, затем тысячи. Я направил свой люмен в темноту внизу: луч света, казалось, был съеден тенью, ничего не освещая.
Я снова посмотрел в котловину. От ощущения, что я будто вхожу в брюхо какого-то голодного чудовища, скрутило живот.
— Спускаюсь, — передал я по воксу Жнецам, в первую очередь Шикхаре. — Помните о плане.
С оружием наготове, сканируя подбирающуюся тьму на наличие противников, я спустился в котловину, сопровождаемый половиной моих воинов, оставив другую укрываться в тенях с Шикхарой.
Жнецы Кратона были мелкой бандой по сравнению с множеством других и редко собирались в таких количествах, даже в наши самые кровавые рейды и жатвы плоти. И все же, несмотря на то, что меня окружали две сотни лучших бойцов, я чувствовал непреодолимый страх.
Видно было, что не один я себя так чувствую. Возможно, я не смог бы заслужить верность самых известных воинов и убийц, как это удалось некоторым более крупным бандам, но Жнецы Кратона все еще были жителями подулья на Хтонии, и каждый из нас смотрел в пасть смерти каждый раз, когда хотел набить живот: в принципе, не существовало ничего, что могло испугать нас. И все же я был в ужасе, когда мы приблизились к разбитому сервочерепу и тьма поглотила лучи люменов, а земля захлюпала под нашими ногами. Камень необъяснимым образом стал чем-то другим, и ауспик отчаянно зазвенел в моем кармане.
— Бросай оружие, Икариос.
Я чуть ли не открыл огонь, но благо мне удалось побороть свои подогретые адреналином рефлексы прицеливания и стрельбы. Я узнал хриплое ворчание еще до того, как говорящий вышел из-за мокрого сталактита на скрипящих бионических ногах: стрелять было бессмысленно.
Холкхар Охотник за Черепами, главарь Плети Абракса.
Предводитель вражеской банды закован в доспех из разнообразных кусков брони, половина которых, по его собственным словам, была добыта с трупов Бессмертных. Его броня украшена цепями, крюками и, в соответствии с его прозвищем, отрубленными головами. Я вдруг отчетливо осознал, что моя собственная защита, собранная из старых бочек с прометием и немногих разнообразных обломков техники, которые я смог наскрести, чтобы заставить ее функционировать, выглядела жалкой по сравнению с той, что носил Холкхар. В его руках была пушка-потрошитель с широким дульным срезом, снабженная зазубренными лезвиями для разделки.
Треск, треск, треск, заверещал ауспик.
Коренастый главарь Плети размашисто вышел на открытое место, направив пистолет мне в голову. Его окружали дюжины, дюжины и дюжины собственных бойцов, чтобы помешать Шикхаре и ее отряду открыть огонь, но, к счастью, она знала, что лучше не начинать стрелять, когда враг наставил на меня оружие. Что еще более важно, я понятия не имел, сколько проклятых парней из Плети окружало нас. Её отряд наверху тоже мог попасть в засаду, и у меня не было возможности узнать об этом.
Я отказался бросить оружие хотя бы для того, чтобы не показаться слабым, но все же медленно опустил ствол волкитного разрядника, чтобы Холкхар не пристрелил меня.
— Какое совпадение, что мы встретились здесь, — сказал я небрежно.
Треск. Треск. Треск. Треск.
Покрытое шрамами лицо Холкхара за черепообразным респиратором было непроницаемо, но я знал, что он не улыбался.
— Я сказал, бросай оружие, Икариос. Вы окружены.
— Вы окружили меня, а Жнецы Кратона окружили вас. — Я начал блефовать. Ну, я честно не знал, были ли мои слова блефом или нет, но так я выигрывал себе парочку драгоценных секунд, прежде чем меня пристрелят. Я бросил мимолетный взгляд на сервочереп Шестьдесят Шестого, ухмыляющийся прямо за пределами моей досягаемости.
Холкхар проследил за моим взглядом. Он грозно шагнул в мою сторону, встав между мной и картой к Хранилищу, и прижал ствол своей пушки-потрошителя к моему подбородку. Его лезвие порезало мою щеку достаточно сильно, чтобы пустить кровь.
— Ты либо очень храбрый, либо очень глупый, чтобы лгать мне, парень, — прорычал он. — И зная тебя, я склоняюсь к последнему. Я сказал — бросай оружие. Единственная причина, по которой я сказал тебе дважды, — не хочу тратить патроны впустую, но не колеблясь опустошу обойму, прежде чем скажу в третий раз.
Я промолчал.
«Он думает, что я вру.
Он не знает про Ши.
Но я не знаю, насколько сильно мой отряд в меньшинстве».
В конце концов я бросил оружие, надеясь, что моя заместительница знает, что делать, когда придет время. Жнецы неохотно сделали то же самое.
Треск. Треск. Треск. Треск.
Я был уверен, что старый Охотник за Черепами ухмыляется под своим респиратором.
— Далеко ты забрался из подулья, пацан.
— Как и ты, — ответил я. — И сейчас мы здесь. Говори, что тебе нужно. Или предпочтешь оставаться здесь, тратя время на болтовню, пока не помрешь от старости?
Вдалеке раздался крик. Все мы вздрогнули, даже старик Холкхар.
— Разберись, что там происходит, — прорычал он кому-то из Плети. Тот растворился в темноте, выполняя приказ.
Треск. Треск. Треск. Треск. Треск.
— Я знаю, что мне ну…
Ещё один вскрик. И ещё один. Эти раздались уже ближе.
— Я сказал разобраться с этим! — прорычал Охотник за Черепами. Бандиты из Плети сначала не шелохнулись, но затем парочка из них развернулись и осторожно шагнули за пределы котловины. — Как я говорил, я зна…
Крики. Душераздирающие, ужасные крики. Близко.
ТРЕСК, ТРЕСК, ТРЕСК, ТРЕСК, ТРЕСК, ТРЕСК.
— Проклятье, да выруби ты эту херовину! — взревел Холкхар.
Медленно, следя за тем, чтобы мне не снесли голову, я осторожно вытащил ауспик из кармана. Несмотря на то, что экран снова покрыла каменная пыль, я видел, что он весь светится кроваво-красным от меток угроз.
ТРЕСК! ТРЕСК! ТРЕСК! ТРЕСК! ТРЕСК! ТРЕСК! ТРЕСК!
Как единое целое, Жнецы Кратона и Плеть Абракса обратили взор к окружающей тьме, когда крики и этот отвратительный треск усилились, словно взрывная волна. Жнецы быстро взяли свое оружие наизготовку, и бойцы Плети не сделали ничего, чтобы остановить их. Даже Холкхар развернулся и угрюмо уставился во тьму, рыча, словно дикий зверь.
Нечто, отдаленно напоминающее человека и в то же время совершенно не похожее на него, вышло из неестественного полумрака, держа в руках окровавленную человеческую голову.
— Ши, помнишь вторую часть плана? — тихо прошептал я в вокс. — Приступаем.
Щелк.
Извивающееся человекообразное существо запрокинуло голову и закричало. Каким-то образом, несмотря на то, что на нем был проржавевший респиратор, его пронзительный крик оказался достаточно громким, чтобы заставить меня упасть на колени.
А затем атаковала орда.
Они вышли из неестественной тьмы сплошной стеной воющей плоти: бледной, истощенной, нездоровой, искаженной. Я видел человеческие лица, превратившиеся в звериные пасти, конечности, мутировавшие в звериные когти, и каждый лоскут обнаженной кожи напоминал зараженные фрески страдания. Некоторые держали пистолеты или клинки в своих ужасающих когтях, но большинство напали на нас имея только раздробленные ногти и отвратительный голод.
Бойцы из Жнецов и Плети разом открыли огонь.
Крича — не крик радости и жажды битвы, а инстинктивный вопль, который не дает голосу человека превратиться в испуганный визг — я начал стрелять из своего волкитного разрядника. Оружие зажужжало в моих дрожащих руках, прежде чем выпустить заряд сияющей энергии, такой горячей, что я почувствовал, как она обожгла плоть на руках. Лаз-заряды, энергетические лучи и болтерные снаряды превратили переднюю линию уродов в выжженный шлак, но орда атаковала, радостно топча мертвых и умирающих, крича, словно получая экстаз от этого. Некоторые существа открыли ответный огонь. Я видел, как бойцы из Жнецов и Плети один за одним опускались, зажимая кровоточащие раны, или падали обезглавленными. Разрушительная сила залпа дала всего несколько секунд, прежде чем волна врагов обрушилась на нас.
Я прожил двадцать четыре стандартных терранских года, или так мне говорили, и я сражался в достаточном количестве кровавых битв, чтобы забыть большинство мужчин и женщин, которых убил своим клинком. Но ничто из увиденного мной не подготовило меня к безумной, животной свирепости, подстегивавшей этих изуродованных выродков.
Бойцы Плети, стоящие на краю углубления, потянулись к своим клинкам, но половина из них оказалась поглощена неистовой волной нечеловеческой плоти, зубов, когтей и лезвий, прежде чем они смогли взять свое оружие. Я повесил разрядник и схватил оружие ближнего боя — модифицированный мной цепной топор, подобранный у давно умершего Астартес. Я нажал большим пальцем на руну активации, и громоздкое оружие с яростным ревом ожило, едва не выпрыгнув из моих рук, когда первое существо бросилось на меня. Брызнула кровь, когда ревущая цепь прогрызла его покрытую органическими наростами грудь. Сбитый с ног запахом запекшейся крови, я пнул труп и замахнулся снова. Рычащее оружие пробило что-то еще, и, к счастью, это вызвало нечеловеческий вопль. Потом еще один, и еще, и еще. Мышцы ныли от каждого взмаха массивного топора, но адреналин придавал мне достаточно безумной силы, чтобы продолжать сражаться.
Какофония вопящих чудовищ, ревущих бандитов улья и грохочущего оружия стала такой громкой, что я почти не слышал своих собственных испуганных криков. Наполовину ослепший, я рубил все, что касалось меня своими руками, когтями или щупальцами. Повсюду вокруг хтонийцы вопили от ужаса, когда отвратительные существа разрывали их тела на части. Закоренелые убийцы молили о пощаде, когда омерзительные уроды жадно тащили их вниз, чтобы обглодать тела до костей.
Моя броня треснула. Посыпались искры. Ревущий цепной топор забился хрящами и костями. Я потянулся за волкитным разрядником, но окровавленные пальцы соскользнули с рукояти. Боль вспыхнула одновременно по всему телу, когда безумные создания набросились на меня.
«Я умру.
Я умру.
Я умру».
А потом, внезапно, все смолкло.
Боевые кличи хтонийцев становились все громче, заглушая безумный животный вой нападавших. Грохот выстрелов возобновился, чтобы затмить жуткое шипение и безумное песнопение. Неистовый вой превратился в жалобное повизгивание. Я вдруг понял, что не чувствую, как когти царапают мой поврежденный доспех. Я вытер запекшуюся кровь с глаз и открыл их.
Котловина представляла собой ужасную скотобойню, настолько отвратительную, что мне пришлось бороться с тошнотой. Земля, заваленная мертвыми и умирающими, настолько размягчилась от крови и внутренностей, что засасывала ботинки, когда я, шатаясь и дрожа, брел через место резни. Наконец, латунный запах гнилой крови и вонь вспоротых кишок стали настолько сильными, что мне пришлось снять респиратор, чтобы не вырвало в него.
Когда желудок опустел и я смог прийти в себя, у меня перехватило дыхание.
Сотни мертвых мутантов лежали растерзанные вокруг меня. Большинство бойцов из Жнецов и Плети лежали кучами рядом с ними. Почти все трупы были настолько изуродованы, что представляли из себя не более чем измельченные отбросы. Как я не оказался порубленным на куски наравне с ними — выше моего понимания.
Впервые за свою жизнь я подумал о том, чтобы воздать хвалу Императору, но мысль так и не дошла до моих уст.
Борясь с тошнотой, гудением в голове и болью во всем теле, я присоединился к остальным, механически добивая раненых. Некоторые выродки настолько мутировали, что я практически не понимал, куда воткнуть свой нож, чтобы убить их: искаженные лица, злобно выглядывающие из человеческих тел, заключенных в ужасающие доспехи. Большинство сражалось, шипя и воя, хотя было очевидно, что они обречены. Некоторые, словно очнувшись от страшного сна, упрашивали и молили о смерти.
Я заметил, что многие мертвые уроды носили татуировки хтонийских банд убийц, что подтверждало мрачные слухи про мутантов в зоне Морталис, грызущихся в тенях подулья, таящихся в мучавших всех кошмарах.
Сыны Гора и Кулаки были не единственными, кто устраивал жатву плоти.
«Шикхара была права. Не стоило сюда спускаться».
И затем, наконец, тишина, такая оглушительная, что казалась раскатом грома, нарушаемая только испуганным дыханием и стуком крови в ушах, когда адреналин иссяк, обрушилась на нас, перепачканных в крови выживших.
Тишину нарушил Холкхар.
Охотник за Черепами орал и свирепствовал. Главарь Плети ступал по месиву из изрубленных тел, ссутулив плечи, дергая руками и отбрасывая мертвых со своего пути скрипящими ногами.
— Проклятье! Где этот чертов сервочереп? Где этот чертов сервочереп?
Реальность просочилась обратно в мой измученный разум. Сервочереп. Сервочереп Шестьдесят Шестого. Карта.
«Хранилище».
Я скинул свою поврежденную броню и сразу же упал на колени, роясь в склизких кишках и дергающихся трупах в поисках потерянного дрона Шестьдесят Шестого. После нескольких отвратительных мгновений копания в теплой крови я почувствовал, как мои руки сомкнулись на твердом угловатом предмете.
Когда я поднял глаза, надо мной стоял Холкхар. Моя рука уже лежала на поясе, готовая выхватить оружие. Ствол его потрошителя с лезвием расслабленно смотрел чуть в сторону от меня. Я не видел ничего, кроме его глаз, но мы оба знали, что я могу застрелить его так же быстро, как и он меня.
— Итак, — наконец прорычал он. — Полагаю, Шестьдесят Шестой тоже тебя обдурил.
Я остановился, и ответ застыл у меня на языке.
«Ага, вот значит как ты играешь?»
— Похоже… что так, — сказал я медленно и с опаской.
— Ладно, давай его сюда, — прорычал Охотник за Черепами, протягивая ладонь.
Я жестом приказал своей банде опустить оружие, Холкхар сделал то же самое. Не отрывая глаз от Холкхара, я не имел возможности осмотреться и определить, сколько Жнецов выжило. И была ли Ши все ещё жива. Тот факт, что меня не застрелили, означал, что наши силы, скорее всего, равны, в противном случае старик Охотник за Черепами снес бы мне голову и перебил остатки банды.
Я охотно передал сервочереп Шестьдесят Шестого своему сопернику, уже зная, что произойдет. Он сразу же начал скрести по нему, все больше и больше разочаровываясь, пытаясь понять, как извлечь карту. Я тоже мало что смыслил в таких технологиях, но не это привлекло меня. Наконец, когда Охотник за Черепами пришел в такую ярость, что, казалось, был готов размозжить сервочереп, я достал из кармана одну штуку: личный генно-инграмматический ключ Тета-Гамма Шестьдесят Шестого.
— Не это ищешь? — спросил я, стараясь говорить непринужденно. Я внимательно следил за глазами Холкхара. Если бы я не был закоренелым убийцей, то давно бы умер в туннеле с ножом в спине, но я всегда думал, что причина, по которой все еще остаюсь в живых, заключается в моей способности читать людей: поднятые брови Охотника за Черепами сказали мне все, что нужно было знать.
«Лживая ты змея».
Вместо того, чтобы застрелить меня и забрать ключ, Холкхар передал мне сервочереп. Я вставил уникальный генно-инграмматический ключ в корпус сервочерепа. Странное устройство зажужжало и щелкнуло, распознав метку своего владельца. Я извлек чудной металлический шнур из его челюстей и подключил его к своему инфопланшету. Треснувший экран заскрежетал от помех, прежде чем на нем появился беспорядочный набор координат, ведущих к Хранилищу.
Теперь, когда карта была вытащена, я уже подумал, что Охотник за Черепами прибьет меня. Вместо этого главарь Плети Абракса протянул мне свою руку.
— Лады, Икариос — у тебя карта, а у меня больше стволов, — прорычал он. — Предлагаю сделку.
Поскольку бойцы Плети приняли на себя основную тяжесть нападения орды, вопрос, у какой банды на самом деле больше оружия, был спорным — при условии, что Шикхару не убили, — но после той кровавой бойни я хотел, чтобы между мной и этими негодяями было как можно больше пушек.
— Слушаю, — медленно ответил я, удивленный, что старый Охотник за Черепами предложил мне перемирие, а не сразу прибил на месте.
Холкхар кивнул.
— Я не знаю, сколько ещё этих… созданий там внизу, но знаю, что шансов будет поболее, если мы не будем растрачивать патроны на стрельбу друг в друга. Предлагаю убивать все, что встанет между нами и главным сокровищем, а затем мы поделим что достанем ровно пополам.
«Ровно пополам? Вот так просто?»
То, что я подозревал с тех пор, как попал в засаду Плети, стало неприятной, но твердой уверенностью, давящей мне на нутро. Гамбит оправдал себя. Я снял перчатку, вытащил нож и провел лезвием по ладони.
— Я не знаю, какие изуверские силы оплели Хтонию своими сетями, или из-за чего сражаются Бессмертные, или что-либо еще, но я узнаю хорошую идею, когда услышу ее.
Холкхар Охотник за Черепами мгновение смотрел на вытянутую руку, затем сам снял перчатку, провел лезвием по ладони и пожал мою.
— Лады. Сделка совершена, Икариос. Веди.
— Да будет так, — с опаской сказал я, отчаянно желая узнать, что случилось с Шикхарой и остальными Жнецами. — Кстати, нам стоит собрать мясо с мертвецов. Путь к Хранилищу неблизкий.
Чем глубже мы углублялись в зону Морталис, тем больше я понимал, что мы спускаемся в какое-то проклятое потустороннее место, злобно возмущающееся нашему присутствию.
Я знал, что мы шли уже несколько дней, по тому, как часто нам приходилось спать, но мой хронометр упрямо не желал измерять время. Моя импровизированная вокс-сеть отказалась работать, если, конечно, кто-то остался, чтобы услышать меня. Мрачные туннели сужались, вызывая клаустрофобию. Свежее мясо, которое мы срезали с мертвецов после боя, гнило в наших сумках. Жирная пленка, пропитавшая воздух, становилась все гуще, влажнее, темнее и грязнее, поэтому мне часто приходилось останавливаться и выбивать грязь из респиратора. Я периодически оглядывался на своих бойцов и видел, что многим из них приходилось делать то же самое, просто чтобы не задохнуться. Некоторые просто падали там, где стояли, давясь темнотой, витающей в воздухе, несмотря на респираторы.
Я также заметил, что никто из Плети так не делал. Более того, они словно становились сильнее. Я не мог вспомнить, чтобы кто-нибудь из них спал.
Чем глубже мы спускались, тем более давящими становились тени, а вместе с ними и ощущение, что за нами наблюдают. Следуют. Мне пришлось бороться, чтобы сохранить ровное дыхание, хотя бы для того, чтобы Жнецы не запаниковали, а Холкхар не увидел моей слабости.
Но слабость преследовала меня. Страх прогрызал до костей. Мой ауспик наконец-то погас, и почему-то его молчание было хуже, чем предупреждающий треск. Что бы я только не отдал, чтобы услышать щелчок Шикхары, только бы знать, что она жива.
Камень под нашими ногами превратился в мясистый ковер, который жадно всасывал наши ботинки. Хим-факелы и люмены поглощались мраком, сколько бы мы их ни зажигали. Воины умирали, уносимые невидимыми существами или падая в бездонные расщелины, оставляя после себя только эхом отдающиеся крики, когда их что-то пожирало. Но я по-прежнему был зациклен на инфопланшете, анализируя данные карты, полученные из сервочерепа Шестьдесят Шестого, используя его как импровизированный компас, чтобы добраться до Хранилища.
Спустя больше времени, чем я мог себе представить, мы прибыли к указанным координатам.
Наша вызывающая клаустрофобию тропа расширилась в каменистую расщелину, окруженную угрожающими кинжалами каменных пород. Я осмотрел окрестности, но ничего не увидел: от этого я испытал одновременно облегчение и ужас. Когда мы подошли ближе, я разглядел проход. Тот был немногим больше, чем узкая трещина в глыбе измученной Хтонии, едва достаточная, чтобы в нее мог протиснуться сервочереп.
— Нам нужна взрывчатка или что-нибудь подобное, чтобы подорвать пролом, — сказал я.
На удивление, Холкхар, казалось, даже не замечал моего присутствия. Его взгляд был устремлен куда-то вдаль, он смотрел даже не на меня, а мне за спину, как будто за нами следили. Несмотря на инстинктивное желание не спускать глаз со старого Охотника за Черепами, я бросил быстрый взгляд через плечо, затем еще один на выступы над входом.
То, что я ничего не обнаружил, означало, что мой замысел, скорее всего, провалится.
Холкхар, казалось, вышел из своего оцепенения и сделал знак кому-то из своей банды. Горстка бойцов из Плети неуклюже двинулась вперед с рюкзаками, полными мелта-зарядов, размещая их вдоль основания трещины.
— Аккуратней с ними, — прошептал я, в основном, самому себе. У любого, кто дожил до зрелого возраста в недрах Хтонии, развивался инстинктивный страх перед обвалами.
Мы отступили и укрылись. Взрыв был мучительно громким, хотя бы потому, что я боялся привлечь внимание еще большей омерзительной орды недочеловеков.
С разрядником наготове, я позаботился о том, чтобы первым проникнуть в Хранилище. От увиденного у меня перехватило дыхание.
Я провел свою жизнь среди рушащихся туннелей-ульев, построенных из гниющих костей звездной империи, поглотившую Хтонию и оставившую ее умирать в пустоте еще до того, как Император только мечтал о Своем Великом крестовом походе, или, по крайней мере, так гласили легенды. Я расположил убежище Жнецов Кратона во внутренностях гигантской машины неизвестного происхождения, напоминавшей имперскую технологию не больше, чем я напоминал грокса. Большая часть улья под Вратами Луперкаля представляла собой смесь терранских металлургических заводов, поддерживающих странные макроконструкции, достаточно большие, чтобы удержать части мертвой планеты вместе. И все же ни одна из технологических странностей, свидетелем которых я был на протяжении всей своей жизни в фантастических глубинах Хтонии, не могла подготовить меня к тому, что я увидел.
Хранилище было до стерильного нетронутым, настолько, что я чувствовал вину, оставляя следы пыли и грязи на его эмалированных полах. Несомненно, сводчатые потолки, алебастровые канделябры, искусные фрески, собранные из механизмов — все это наводило на мысль о каком-то гигантском, потустороннем соборе, выполненном из живого мрамора, испещренном пульсирующими, загадочными схемами и освещаемым невидимыми люменами. В воздухе пахло... ничем. Возможно, витал слабый актинический привкус, но сернистая вонь, которую мы принесли с собой, делала его трудноразличимым. Я снял респиратор и вдохнул сухой, спертый воздух: это был лучший вдох, который я сделал за всю свою жизнь.
Но еще более завораживающими, чем атмосфера, были чудеса, которые притаились, вырисовывались и висели в каждом углу Хранилища. Слева от меня стояли резервуары, наполненные переливчатыми газами, которые клубились и вздымались в подобии жизни. Справа от меня находилась огромная машина, состоящая из множества посеребренных конечностей, совершающих постоянные сложные движения, от чего у меня все больше кружилась голова, чем дольше я смотрел на них. Надо мной парили светящиеся шары, которые, казалось, пели на языке, которого я никогда не слышал, выполняя свои непостижимые цели, почти как если бы вечность под землей взаперти была всего лишь мгновением.
Но в зените свода стояло чудо, не поддававшееся описанию моим ограниченным языком.
Возвышающийся объект, удерживаемый в стазисе двумя гигантскими мерцающими дисками, выглядел как бесформенный кусок золота, который постоянно перемещался и перестраивался в нежном ритме. Я почувствовал, как мое оружие падает, а челюсть отвисает, в тот момент, когда я подошел к нему. Каким-то образом он, казалось, становился больше по мере моего приближения, и не только потому, что я двигался в его направлении. Я увидел, как рука сама по себе потянулась к нему, словно в поисках тепла от огня после того, как промерз до костей.
— Чудесно, не так ли?
Адреналин, словно огонь, пронзил мои вены. К тому времени, как я обернулся, мой волкитный разрядник был нацелен на обладателя этого невероятно глубокого, отвратительного голоса.
У входа в Хранилище маячил один из Бессмертных, но этот полубог не был похож ни на представителя Сынов Гора, ни на Имперских Кулаков, ни на других легионеров, которых я видел, разрывающих сейчас Хтонию на части. Доспехи этого человека были не зеленого цвета далеких морей или желтого цвета полированного золота, а красного цвета свернувшейся крови, окантованного тем, что я сначала принял за бледный металл, но когда он приблизился, я понял, что это человеческая кость. На нем был плащ из ободранных лиц, а за спиной висели кадильницы с благовониями, вонявшие засохшей грязью и смердящей рвотой.
Но лицо этого… его лицо… было тем, что лишило меня дыхания, даже когда мой палец сжался на спусковом крючке.
Оно было плоским и широким, каким обычно бывает у генетически выведенных воинов, загорелым от далеких солнц и покрытым татуировками из непостижимых рун. Но было что-то ужасно неправильное, что-то в том, как тени слишком жадно цеплялись за его лицо, как изменения угла зрения искажали его облик, превращая его во что-то такое, от чего у меня мурашки побежали по коже.
«Что бы это не было, это не Бессмертный. Это что-то, носящее оболочку Бессмертного».
Я жестом приказал Жнецам образовать защитный периметр вокруг новоприбывшего, и Холкхар с Плетью последовали нашему примеру. Я держал ствол своего волкитного разрядника направленным на смутно улыбающееся лицо твари, хотя оно… он... не сделал ни малейшего движения, чтобы вытащить оружие.
— Что это такое? — спросил я, прежде чем понял, что вопрос, сорвавшийся с языка, был не тем, который я хотел озвучить.
Существо улыбнулось, как будто тихо забавляясь моим личным замешательством. Он указал на золотой артефакт вытянутой рукой.
— Это многое, Икариос Брехкер, и гораздо большее, чем ты можешь себе представить. Это врата. Это могила. Это оружие. Это страж. Но что важнее всего, это то, благодаря чему я достигну апофеоза и получу обещанное Пантеоном.
Промозглые, хищные нотки его голоса так нервировали, что я почти не заметил, что он откуда-то знает мое имя.
— Ты прав, — наконец смог выговорить я, заставляя отступить густую тошноту, нарастающую внутри. — Я не знаю, что все это значит. Но что я знаю точно, так это то, что эта добыча принадлежит нам, и мои сто пушек означают, что ты труп. — Я сделал паузу, отчаянно надеясь, что мой блеф заставит эту Бессмертную тварь отступить без боя. — Я никогда не пробовал мяса тебе подобных… чем бы ты ни был, — добавил я, зная, что моя попытка скорее всего обречена на провал. — Но я с нетерпением жду этого.
Существо улыбнулось.
— Забавно. Я пробовал сердца хтонийцев и выяснил, что они обладают уникальным вкусом, отличным от других миров, которые мне доводилось исследовать. Пугливые, как грызуны, снующие в темноте, спасающиеся от более крупного хищника. Злобные, как гадюки, готовые умереть, нанося удары, лишь бы выпустить свой мстительный яд. Амбициозные, в гораздо большей степени, чем паразиты или змеи. Но, как и все люди, вы обладаете и великой, великой глупостью.
Только тогда я понял, что оружие бойцов из Плети Абракса медленно, но незаметно повернулось против моих воинов.
— Я показал тебе путь к Хранилищу, мой повелитель, — прорычал Охотник за Черепами, склонив голову. — Как и обещал.
Я потряс головой.
— Холкхар, ты расстраиваешь меня.
— Бросай оружие, наглый щенок, — огрызнулся Охотник за Черепами. Я подчинился, не видя другого выхода. — Думаешь, это имеет значение? Думаешь, такие как мы могли что-то сделать с этими… штуками? — Он сплюнул, указывая на непостижимые сокровища Хранилища. — Хтония мертва, если она когда-либо была живой, и за этой никчемной глыбой зарождается новая сила. Нечто большее, чем все Бессмертные, все их армии, все их флоты и даже проклятый Император. — Охотник за Черепами оттянул ворот своих испачканных доспехов, обнажив отвратительный синий шрам, похожий на извивающуюся змею. Следуя его примеру, остальные из Плети сделали то же самое, выставляя напоказ клейма, которые, без сомнения, были нанесены этим странным существом. — И теперь, когда мой господин явился сюда, я буду достаточно силен, чтобы истребить любого, кто встанет на пути Плети Абракса.
— У меня нет слов, — сказал я.
— Ты в присутствии святого, пацан, — усмехнулся Холкхар, указывая на Бессмертную тварь в багровом. — Это естественно.
— Дело не в этом, — медленно проговорил я, настороженно следя за существом. — У меня нет слов от того факта, что ты не подумал, что я знал о твоем предательстве.
— Что?
— Ты соврал о том, что получил информацию от Шестьдесят Шестого. Я задушил этого урода из Механикума в тот момент, когда он сообщил мне местонахождение сервочерепа, а затем украл его генно-инграмматический ключ с его трупа. — Я усмехнулся. — Так я понял, что ты работаешь на кого-то, кто уже знал про Хранилище, но не знал, где оно находилось. Я предположил, что ты не хотел возвращаться к своему хозяину с пустыми руками, поэтому последовал за мной в зону Морталис, ожидая устроить мне засаду в тот момент, когда я найду это место. Ты просто не планировал потерять большую часть своих людей до того, как получишь карту.
Холкхар украдкой взглянул на существо, затем снова на меня, нахмурившись.
— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — прорычал старый Охотник за Черепами.
Краем глаза я увидел, как довольная улыбка твари начала увядать. Что-то жуткое промелькнуло в его глазах. Я почувствовал, как по моей коже пробежали мурашки.
— Вот почему ты так легко согласился на сделку, — сказал я полностью пересохшим ртом. — Тебе было плевать на разделение пополам добычи, главным было отыскать Хранилище, потому что ты знал, что если сможешь найти, то и делить ничего не придется.
Холкхар Охотник за Черепами внезапно онемел. Его пылающие глаза метались туда-сюда между его бойцами и существом, которое величественно стояло и выглядело уже не таким радостным.
— Хорошо, ты был прав Икариос, — прорычал он сквозь стиснутые зубы. Слова прозвучали нервно. Возможно, даже испуганно. — Но это не меняет того факта, что мои пушки наведены на тебя, а это место принадлежит моему господину. Признай, ты труп.
Я улыбнулся и приготовился сыграть последний козырь, в котором я даже не был уверен, что он все еще у меня есть.
— Не думаю, что твой хозяин будет рад тому, что ты завел его в ловушку.
Бессмертная тварь сделала опасный шаг вперед, доставая из-за спины гигантскую шипастую булаву.
В сотый раз с битвы в котловине я прошептал в вокс:
— Ты ещё жива, Ши?
Спустя напряженное мгновение я, наконец, впервые за несколько дней, услышал в ответ один утвердительный щелк.
Я бросился на землю и прикрыл уши.
Шикхара Мертвый Глаз и все лучшие стрелки Жнецов Кратона, которые молча следили за нами с тех пор, как Холкхар устроил засаду, открыли огонь с выступов у входа в лабораторию. Вокруг себя я видел лазерные разряды, пули и энергетические лучи, обрушивающиеся подобно дождю, скашивая ряды Плети перекрестным огнем. Татуированное существо охватило пламя, но вместо того, чтобы упасть как смертный, он... оно… ревя, поднялось, а шипастая булава внезапно вспыхнула лазурным пламенем. Я подхватил свой упавший волкитный разрядник и навел ствол на Холкхара.
Охотник за Черепами закричал.
Я видел, как он, шатаясь, приближался ко мне, вопя и хватаясь за лицо. Гротескное клеймо на его горле светилось странным светом. Он упал на культи ног, крича «Нет, прошу, нет, нет, вы обещали!» пока не начал захлебываться кровью, а тело начало биться в судорогах. Задняя пластина доспеха оттопырилась, когда из позвоночника вырвались зазубренные рога. Крепкие руки сморщились и покрылись струпьями, когда наружу вырвались еще и слизистые щупальца. Лицо, остававшееся болезненно человеческим, внезапно изменилось посередине мольбы, растянувшись с хрустом хрящей и треском костей в раздутую округлую пасть.
Осмотревшись, я понял, что схожие ужасающие трансформации постигли и остальных членов Плети Абракса.
— Убейте их всех, дети мои! — прогромыхал полубог.
Я нажал на спусковой крючок, пробив дымящуюся воронку в том, что когда-то было Холкхаром Охотником за Черепами. Это даже не замедлило его, когда он бросился в атаку, издавая потусторонний вой. Прежде чем я успел выстрелить еще раз, точный выстрел из длинноствольного лазружья Шикхары пробил омерзительную пасть чудовища. Чудовище-Холкхар оступилось, пытаясь обернуть свои ужасные щупальца вокруг моего горла, что дало мне достаточно времени для выстрела, превратившего его туловище в кровавый туман.
Я вытер обжигающие внутренности с глаз и увидел резню.
Поскольку вход был заблокирован Бессмертной тварью, спасаясь от преследования нечеловеческих чудищ, которые поглотили моих хтонийских соперников, нам оказалось некуда бежать, кроме как дальше в Хранилище. Половина Плети, казалось, покончила с собой до того, как трансформация смогла овладеть ими, но те, кто этого не сделал, были одержимы громадными тварями, которые по силе равны целой армии.
Но самую главную угрозу представлял багровый полубог.
Я и раньше видел Бессмертных, но редко в бою и никогда вблизи. Красный гигант ворвался в самую плотную группу хтонийцев со скоростью, которая должна быть невозможной для чего-то столь громадного и тяжелого. Он даже не потрудился вытащить свое огнестрельное оружие, решив нанести удар по кричащим туннельным бандитам шипастой булавой, крича в два голоса, ни один из которых не был человеческим.
Я видел, как людей убивали самыми разными способами, и сам убил очень многих из них, но самого того, как он обрушивался на противников и уничтожал их, было достаточно, чтобы заставить меня нервно сглотнуть, как только я истощил волкитный разрядник. От людей, даже облаченных в доспехи, оставались лишь брызжущие с такой скоростью внутренности, что я практически не успевал увидеть этого.
— Вперед, благословенные! — взревел полубог, звуча ликующе и торжествующе, даже когда снайперы Шикхары обстреляли его. — Захватите это место для Лоргара Аврелиана! Захватите сокровища для Пантеона! Крестите их в крови недостойных!
Снова я услышал, как нарастает эта отвратительная, щебечущая, хнычущая, ревущая какофония, как это произошло в котловине. У входа в Хранилище я увидел волну пускающих слюни, визжащих, плачущих уродов, устремившихся к нам, прорываясь через узкий проход, как гной из нарыва. Сверху Шикхара стреляла им в спины, но это было все равно, что пытаться потушить хим-пламя, плюнув на него.
Оставшиеся несколько дюжин Жнецов, кого не разорвали чудовища из плоти или не стерла в порошок Бессмертная тварь, инстинктивно отреагировали, образовав настолько хорошую линию огня, насколько можно было ожидать от полудиких убийц. В ярком свете лаборатории я мог лучше видеть наших отвратительных противников, что также помогало мне целиться. Я выпускал в орду разряд за разрядом обжигающей энергии, но после того как очередной демон обращался в тлеющие угли, еще двое радостно затаптывали труп и занимали его место. Одержимые чудовища из плоти возвышались над массой мутантов, давя уродов в безумном желании разорвать нас на части.
Я стиснул зубы и приготовился умереть очень, очень страшной смертью.
Но Бессмертная тварь внезапно подняла свой окровавленный кулак. Ужасная орда неохотно подчинилась, как дворняжки, повинующиеся своему хозяину, но не из преданности, а из-за странной метки на шее. Исчезла психопатическая, кровожадная ярость с этого... его... лица, сменившись каким-то безмятежным выражением, которое было, пожалуй, еще более пугающим.
— Твое имя Икариос, — нараспев произнесло существо, глядя в мою душу горящими глазами. — Хотя ты никогда не осознавал, что оно значит. Я сомневаюсь, что тот, кто дал его тебе, тоже понимал значение.
Я держал свой волкитный разрядник нацеленным в лицо полубога, борясь с дрожью в руках. Я не был уверен, что смогу убить его, даже если выстрелю.
— Оно происходит из древней земной легенды племен Греции о мальчике, который подлетел слишком близко к Солнцу на восковых крыльях, потому что хотел настоящей свободы. Я понимаю, кто ты и почему пришел в это место, ведь наши желания совпадают. — Бессмертная тварь нарисовала странный символ у себя на груди. — Я Малга Драк с Колхиды, бывший капеллан Семнадцатого легиона. Пантеон, которому я служу, вознаграждает дальновидных, но требует компетентности. Когда я узнал об этом месте, я нашептал, что желал и что обещал, в грезы ваших племен по всему миру. И я верил, что эти дикари станут теми, кто достанут это мне... — Он сделал паузу, указывая на чудовищ, которые вселились в Холкхара и его банду. — Но поскольку вы еще живы, становится ясно, что они были недостойны моего покровительства.
Я вдруг обнаружил, что нахожусь в полной растерянности.
Ствол моего волкитного разрядника немного опустился.
— Что ты предлагаешь? — наконец пробормотал я, не спуская пальца со спускового крючка.
Колхидский гигант подошел ко мне на шаг ближе. Земля под его сапогами задрожала. Или отпрянула.
— Ветры Хаоса дуют по всей Галактике, Икариос; силы, намного более древние, чем ты или я, или Империум, или даже этот мир, и я даю тебе шанс разделить их святую щедрость. С сокровищами в этом святилище я передам Хтонию в руки Пантеона, и как только я буду переделан в соответствии с волей Четверки, я буду способен даровать непостижимые благословения тем, кто носит мою метку, — прогремел он, поднимая руки, как один из имперских проповедников. Я видел такое в детстве. — Я понимаю, что Хтония связана Законом Клинка — в этом она роднится с Хаосом более естественным образом, чем ты можешь себе представить. Я предлагаю тебе силу построить трон из костей твоих врагов и обещание, что когда ты сядешь на него, то, наконец, прикоснешься к солнцу, которого твой тезка никогда не смог бы достичь.
Я оглянулся на странный золотой артефакт, на лабораторию, полную чудес далеко за пределами моего понимания, на кровь моих убитых Жнецов, застывшую среди солоноватого ихора потусторонних чудовищ, пожиравших бойцов Плети, на изуродованных хтонийцев, которые стояли за спиной Малги Драка, отчаянно желая разорвать меня на части.
— Или ты и твое племя можете умереть способами, которые совершенно не поддаются вашему человеческому пониманию, а ваши души будут использованы для подпитки моего вознесения, — добавил колхидец, улыбаясь только губами, когда что-то ужасное шевельнулось под его татуированной кожей. — Выбор за тобой — преклонить колени или умереть, — но время, чтобы сделать этот выбор, заканчивается.
Я помедлил, почувствовав, как взгляды выживших Жнецов обратились на меня. Через мгновение я увидел себя стоящим на коленях перед Малгой Драком с Колхиды, принимающим его зловещее предложение.
Я видел, как Жнецы Кратона маршировали из зоны Морталис с благословениями вознесенного Бессмертного, вооруженные оружием и чудовищной силой, непостижимой моему пониманию, поддерживаемые ордой кровожадных тварей, готовых разорвать моих врагов на части.
Я видел Пьющих Кровь, Железную Охоту, Черный Оскал и все другие туннельные банды, что глумились надо мной, когда я сражался за оставленные ими объедки, умоляющих меня о пощаде, когда я вдавливал их хныкающие морды в пропитанный кровью камень.
Я видел, как все туннельные ульи Хтонии кланялись мне как своему королю, и все, что я когда-либо мог пожелать, лежало в моих руках.
Все что мне нужно сделать — преклониться.
В конце концов, выбор очевиден.
— Шикхара, — тихо передал я по воксу. — Помнишь последнюю часть плана? Что делать, если план провалится?
Я мог видеть, как уголки рта Малги Драка скривились в сердитой гримасе, которая только подчеркивала темное чудовище, скрывающееся под его... нет, этой... жизнерадостной внешностью. Его пальцы сжались вокруг рукояти булавы.
Щелк.
Несмотря на то, что я никогда в жизни не был так напуган, я ухмыльнулся.
— Сделай это, Ши, и когда ты выберешься из этого проклятого места, убедись, что каждый хтониец узнает, что это Икариос Брехкер и Жнецы Кратона похоронили то чудовище и его щенков.
Короткий шум удара драгоценного ракетного арсенала Жнецов Кратона был слышен снаружи Хранилища, за которым последовали оглушительные взрывы, выбившие воздух из моих легких. Подземелье сильно затряслось, когда тысячи тонн щебня обрушились, снова запечатав вход.
Существо, звавшее себя Малгой Драком, взревело нечеловеческим голосом и бросилось на меня, размахивая окровавленной булавой, в то время как армия уродов и чудовищ рванулась к нам. Я поднял свой волкитный разрядник, надеясь, что он принесет мне максимальную пользу, и провел последние мгновения своей жизни, сражаясь бок о бок со своими собратьями с Хтонии.
Сколько я себя помню, я отбивался от любого, кто хотел накинуть кандалы мне на шею, будь то главари конкурирующих банд, Бессмертные или даже Император, и я не собирался позволить этой чужеродной погани сделать меня своим рабом, какими бы ни были угрозы.
В конце концов, я хтониец, а настоящие хтонийцы не склоняются ни перед кем.
