Изменения

|Сборник =[[Восхождение / Uprising(сборник)|Восхождение / Uprising]]

''Чтобы хотя бы начать понимать проклятый бесплодный мир Некромунды, сперва вы должны понять города-ульи. Эти рукотворные горы из пластали, керамита и рокрита на протяжении столетий разрастались, чтобы защитить своих обитателей, так что чрезвычайно напоминают термитники. Население городов-ульев Некромунды исчисляется миллиардами, и они крайне индустриализированы. Каждый из них обладает промышленными мощностями целой планеты или колониальной системы, собранными на площади в несколько сотен квадратных километров.''

''Внутренняя стратификация городов-ульев также представляет собой познавательное зрелище. Вся структура улья является копией вертикального отображения социальных статусов его жителей. На вершине находится знать, под ней – рабочие, а под рабочими располагаются отбросы общества, изгои. Особенно это становится очевидно на примере Улья улья Прим, резиденции губернатора планеты лорда Гельмаура Хельмавра Некромундского. Аристократы – дома ГельмаурХельмавр, Каттал, Тай, Уланти, Грейм, Ран Ло и Ко`Айрон – обитают в «Шпиле» и редко выходят за «Стену», которая существует между ними и громадными кузницами, а также жилыми зонами непосредственно города -улья.''

''Ниже города -улья располагается «Подулье»: фундаментообразующие слои с жилыми куполами, промышленными зонами и туннелями, которые были заброшены предшествующими поколениями, однако заново заселены теми, кому некуда больше податься.''

''Впрочем… люди – не насекомые. Они плохо уживаются вместе. Их может вынудить к этому необходимость, но в городах-ульях Некромунды сохраняется внутренняя разобщенность такой степени, что зверства и открытое насилие являются повседневной рутиной. Подулье при этом представляет собой совершенно беззаконное место, плотно забитое бандами и отступниками, где выживают лишь сильнейшие или наиболее хитрые. Голиафы, твердо убежденные, что правда верящие в силеправо сильного; матриархальные мужененавистницы Эшеры; промышленники Орлоки; технологически мыслящие Ван Саары; Делаки, само существование которых зависит от их шпионской сети которых зависит само их существование; неистовые фанатики из Кавдора. Все они ведут борьбу ради получения преимущества, которое возвысит их – неважно, на сколь краткий срок – над прочими домами и бандами Подулья.''

– Тогда, полагаю, я должен быть благодарен, что еще жив. Во имя ГельмаураХельмавра, зачем я пил «Третий сорт»?

– Кроме того, мне не до конца ясно, как мы планируем это сделать. Или почему. Или откуда, если уж на то пошло, но мне кажется, что пока что нужно сосредоточиться на «как» и почему»«почему». Договорились?

Посреди происходящего рявкал распоряжения смотритель поселения. Он был рослым и крупным, возвышаясь над Калебом по меньшей мере на голову и превосходя того шириной плеч. Его редеющие волосы были связаны в серебристую косичку, доходившую до середины спины, а лицо потрепал не только ход времени.  Правая сторона представляла собой искореженную мешанину рубцовой ткани, уха давно не было. Увидев их, он протянул широкую ладонь, маня к себе. На ходу Калеб в замешательстве глянул на Иктоми. Та вполголоса произнесла его имя: «''Камень''». Оно определенно ему подходило.

– Заткнись! – огрызнулся охранник, вскинув оружие, но Калеб видел, что это ему не по душе. Вне всякого сомнения, сейчас он переосмысливал свои ощущения и пытался понять, что означает бульканье у него в животе – паранойю, или начало чего-то более серьезного. Калеб отступил на шаг, подняв руки. Не было смысла давить. Требовалось, чтобы мужчина сделал выводы самостоятельно.

Эта загадка вскоре разрешилась. Пока Орлоки грузили последние остатки руды, из-за прииска вышли две фигуры. Когда они двинулись к воротам, один из охранников периметра вскинул руку, и передняя фигура ответила тем же, но что-то в этом жесте встревожило Калеба. Ощущение усилилось из-за второй фигуры, у которой на плечи было закинуто что-то тяжелое. Калеб попытался убедить себя, что это может быть что угодно – возможно, припасы, или ящик «Бешеной змеи», чтобы отпраздновать славно проделанную работу. Однако когда они приблизились, стало сложно отрицать, что тот тащит тело.

– Знаешь, что мне это напоминает? Как наконец-то угомонили Парней с Дурной Скалы. Они были не самыми умными, но чертовски крутыми. Я ненавидел этих ублюдков. В последний раз, когда мы сцепились, Костолом убил двоих моих ребят – просто сломал их, будто игрушки. А потом мне однажды рассказывают, что всех шестерых членов банды зарезали за один ночной цикл. Костолом оставался последним, и в итоге попросту истек кровью из дюжины ран. Услышав эти новости, я ликовал. Мы все ликовали.

Не произнеся более ни слова, она отключила изображение. До леди Хэрроу опять было не достучаться. Она знала, что слуга в состоянии выполнить ее запрос и сделает это вне зависимости от того, поговорит она с леди Хэрроу, или нет. Но ей все равно надоело, что ее игнорируют.

Похоже, он не питал надежд, и вдруг стал казаться меньше.

– Не этот закон. По крайней мере, не для всех нас. Нет, просто существует понимание, что когда вы карабкаетесь по шахте, нет места соперничеству и вражде. Неважно, увел ли ты у меня жену, или оклеветал мою семью. Если у двух людей там наверху выйдет ссора, они в итоге могут убить не только друг друга, но и всех остальных.

Его притащили на главную площадь, волоча ногами по пыли. Когда те не выдержали, и он упал, двое шахтеров подхватили его за руки и вздернули в вертикальное положение. Остальные заторопились вперед, бригадир велел им собрать поселенцев на главной площади. У Калеба все еще звенело в ухе после нападения, но он уловил обрывки разговоров. Похоже, все единодушно считали его убийцей, и обсуждение сводилось лишь к тому, следует ли поселению устроить формальный суд, или же попросту пристрелить его и покончить с этим.

Но она не собиралась останавливаться. Она видела устроенные машиной разрушения – как та могла порвать на куски банду вооруженных людей. Чертежи горнодобывающего робота передали на ее наруч, так что имелся шанс, что она сможет его перезапустить. Коль скоро она намеревалась предстать перед Калебом еще один, последний раз, ей требовалось усиление – нечто такое, что сможет занять поселенцев, или устранить сообщницу Калеба, если это понадобится.

Еще до того, как началось движение, она услышала крики. Один из шахтеров вырвался из-за укрытия, одежда на нем пылала. Импульс лазера разнес ему затылок. Он повалился, а из-за баррикады возник другой шахтер, пожираемый пламенем и почерневшими пальцами рвущий на себе комбинезон.  Она  Она избавила его от страданий, уложив выстрелом в сердце.

== '''8''' ==

Наруч зажужжал , и послышался характерный щелчок интерфейса, установившего связь с верхним ульем. Когда-то голоматрица отобразила бы безупречную копию ее прежней жизни – сверкающие сооружения и ухоженные сады. Изображение было настолько идеальным, что практически возникало ощущение, будто она вернулась домой. Однако подулье испортило устройство, как портило и все остальное. Теперь перед ней предстала мерцающая тускло-синяя картинка с размытыми и нечеткими контурами. Она могла различить лишь фигуру женщины средних лет. Та носила черное, цвета траура, но платье было подтянуто на талии чуть туже, чем предписывал обычай, а вуаль была сделана не из традиционной плетеной ткани, а из тонкого шелка. Хотя ее лицо оставалось скрыто, Элисса могла представить на нем несомненно брезгливое выражение. То было ей весьма знакомо.

– Не все так просто, – возразила Элисса. – Он отключен, а в последний раз, когда он работал, то атаковал все, что к нему приближалось. Возможно, я смогу его пробудить, но мне никак не узнать, придет ли он в нормальное состояние, или же так и будет пребывать во власти яростной жажды убивать.

Калеб пожал плечами, или хотя бы попытался, поскольку плечи тянули вниз кандалы.

– Вечно ты не там, где должен быть, – произнесла она и подошла на шаг ближе, целясь из винтовки ему в голову. – Но думаю, так лучше. Я бы отыскала тебя в Конце надеждНадежд, но там вышло бы грязно, в спешке. Так лучше. Так я могу не торопиться.

– Зачем мне это? – спросил он. – Ты меня все равно убьешь. Просто перед смертью мне хотелось бы, чтобы ты знала: это еще не конец. Ты, должно быть, видела ее в деле. Как считаешь, у кого больше возможностей победить твоего отца – у нее, или у меня?

Калеб повернулся и помчался ко входу в шахту. Железные кандалы затрудняли движения. Позади он услышал еще один выстрел из пистолета, а затем того заставил умолкнуть лазерный импульс. Он метнулся в клеть – еще один импульс пронесся у него над головой– головой – и ударил кулаком по рычагам управления. Двери медленно и со скрежетом закрылись. Клеть начала подниматься по стволу шахты, и он кое-как разглядел на земле внизу фигуру Элиссы Хэрроу, направившей винтовку на распростертое тело Камня.  =='''9'''==  Иктоми смотрела в узкое окно камеры. Ее руки были свободны, но правая сжимала левую, перекрывая кровавый ручеек. Она видела, как после ухода Камня с Калебом поселенцы разошлись по сторонам, выставив охрану для патрулирования периметра. Еще двое поднялись наверх главного здания, выступая в роли наблюдателей для сил на земле. Теперь же она наблюдала за центральной площадью. Мимо проходили небольшие группы людей – всегда начеку и с оружием в руках. Она улавливала обрывки разговоров, из которых мало что было понятно: они не знали, что будет дальше, только что им надо держаться настороже. Ее взгляд упал на скальное основание в середине площади, где камни начали приплясывать. Движение было практически незаметным, словно взмахи крыльев мухи. Она нахмурилась. Мимо снова прошли шахтеры, но она проигнорировала их, сосредоточив внимание на крошечных вибрирующих камешках. Теперь она ощущала сотрясавшую их силу – под ногами как будто проходили отголоски далекого грома. По скале пробежала трещина, не шире лезвия ножа. Она отвернулась от окна. Ее цепи были кольцом обернуты вокруг железной решетки, рядом лежали окровавленные кандалы, из замка которых до сих пор торчал осколок кости. Она подобрала цепь, не обращая внимания на боль в перевязанной руке. Голоса. Они бежали к площади. Слов ей было не разобрать из-за грохота, который все громче доносился из скалы. Амбот вырвался на главную площадь, выступив из осыпающегося грунта, будто это был мелководный поток. Щелкнув стальными мандибулами, он оглядел поселение. Сенсоры поблескивали нездоровым янтарным цветом: он искал свою цель. Выстрелы. Поселенцы приближались к машине, разряжая в нее свои дробовики. Заряды отскакивали от панциря, словно галька от стали. Амбот не обращал на них никакого внимания, направляясь к ее камере. Он двигался не так, как она помнила – каждый шаг был медленным и выверенным, будто у заводной игрушки. В его глазах не было ярости, лишь холодная целеустремленность. Подойдя ближе, он поднял лапы, и подвесные мелта-блоки вспыхнули. Иктоми отступила на дальний конец камеры, крепко сжимая цепь. Она чувствовала жар, исходивший от стены. Соприкасающийся с оружием металл дымился. Клешни амбота погрузились в железо, от пил полетели искры, и он вскрыл стену, прорвав в ней дверь шириной в переборку. Машина сделала шаг назад, словно приглашая ее пройти. Она не шелохнулась. Шахтеры приближались, нацеливая свое оружие. Машина не реагировала, явно выполнив свою задачу. Затем она застыла, сервоприводы заблокировались. Сенсоры вспыхнули красным, словно предостерегая; стальные мандибулы заклацали.  Амбот уставился на нее своими искусственными глазами. Из его пасти с шипением исходил пар. Она ждала. Клешня машины метнулась вперед, полыхнул мелта-блок, но она уже пришла в движение, бросившись влево и стискивая цепь обеими руками. Крутанувшись на пятке, она перенаправила инерцию в оружие и со всей силы швырнула его в лицевой щиток машины. Пролетая сквозь луч мелты, цепь раскалилась добела, и растекающийся как воск металл врезался в блок сенсоров. Лапы амбота взметнулись к лицевому щитку, металл заскреб о металл, пытаясь расчистить обзор. Промчавшись мимо, Иктоми выскочила в проем, пробитый в стене камеры. На площади снаружи шахтеры успели выстроиться полукругом и направить свое оружие на брешь в стене. Она замерла, стремительно переводя глаза с одного лица на другое, пока не нашла их бывшего охранника – мужчину, которого Камень называл Кожевником. Тот встретился с ней взглядом. – Камень велел стеречь нас, – произнесла она. – И еще он сказал, что ваше слово подобно железу. У нее за спиной амбот издал яростный рев. Он неуклюже развернулся, ограничиваемый собственными габаритами, а затем описал своим кулаком смертоносную дугу. Иктоми поднырнула под удар, и ее пальцы сомкнулись на отломанном пруте из окна камеры. Она обрушила его на лицевой щиток амбота, столкновение отдалось в руку.  Даже не вздрогнув от удара, машина потянулась к ней, крутя пилами. От нагрудника отрикошетил залп стабберных зарядов. Амбот замер, пощелкивая мандибулами, как будто его протоколы вступили между собой в противоречие. Возглавляемые Кожевником поселенцы открыли огонь. Пока они отступали, продолжая палить из своего оружия, Иктоми пробежала между ними. Преследующая ее машина зашагала сквозь обстрел. На дальнем краю поселения находилась мастерская. Там должны были быть машины – возможно, достаточно мощные, чтобы пробить панцирь чудовища. Она оглянулась назад. Машина немного отставала, но продолжала двигаться следом, устремив на нее свои багряные сенсоры. В запястье амбота вонзился гарпун. Метательный снаряд нашел слабое место между пластин. Амбот сбавил шаг, переводя взгляд со своей руки на стрелка, который теперь был соединен с ней стальным тросом. У человека осталась секунда, чтобы осознать собственную ошибку, а затем машина выдернула оружие у него из рук, сбив его с ног. Пока он пытался подняться, амбот метнулся вперед, и его мелта-блок полыхнул. Воздух заполнился вонью горящего жира. К счастью, крики длились недолго. Автоматон замедлился, не обращая внимания на выстрелы и обводя сенсорами площадь, как будто что-то искал. Один из поселенцев подошел слишком близко, пытаясь разрядить дробовик в относительно незащищенный бедренный сустав машины. Та внезапно рванулась к нему и обрушила вниз свою клешню, превратив человека в кашу. Немедленно потеряв к нему интерес, она возобновила поиски, словно высматривала след. Она охотилась. Иктоми притормозила, и с ней поравнялся Кожевник. – Что оно делает? – спросил он. – Оно меня помнит, – прошептала она. Он посмотрел на нее. – Что? – Гляди. Машина ее заметила. Между челюстей с шипением вырвался пар, и она сорвалась на тяжеловесный бег. Шахтеры перемещались вместе с ней, образовав вокруг чудовища полукольцо и стреляя из своих автоматов контролируемыми очередями. Амбот дергался от попаданий, но не замедлял хода. Иктоми оглянулась на мастерскую и вереницы перевернутых вагонеток, которые еще находились в ремонте. – Они еще работают? – спросила она. Кожевник пожал плечами. – Я мог бы их запустить. – Давай, – произнесла она и устремилась к мастерской. Машина загрохотала следом, прорываясь сквозь град пуль. Она нырнула между вагонеток, перекатилась и оказалась на ногах. Правая рука сжимала сломанный прут, левая оставляла за ней кровавый след. Амбот враскачку приблизился, щелкая мандибулами. Возможно, разумом машины до сих пор руководил некий отголосок того хищного существа, которым она когда-то была. Вокруг нее шахтеры занимали свои места, передвигая рычаги и кривошипные рукоятки. Они понемногу оживляли генераторы. Амбот никак не показывал, что видит их, его сенсоры оставались направлены исключительно на Иктоми. Он качнулся вперед и занес клешню, мелта-блок засветился. Раздался свист кипящей и испаряющейся атмосферной влаги. Иктоми пригнулась ниже выстрела, жар которого опалил ей плечи, и махнула прутом по широкой дуге. Тот заклинил ствол. При контакте металл растекся, и раскаленная сталь залила оружие. Она отвернулась как раз вовремя, успев избежать слепящей вспышки. Амбот глянул на свою почерневшую конечность, как будто не мог в полной мере осмыслить полученный урон. Затем он поднял неповрежденную лапу и выпустил еще один тепловой заряд. Она нырнула вниз, чувствуя, как лицо покрывается волдырями, а воздух заполняется смрадом обгоревших волос. Машина развернулась следом за ней, практически раздраженно щелкая мандибулами. Она снова присела, стараясь удерживать грохочущее чудовище между вагонеток. Она выдыхалась, а машина, несмотря на свою неуклюжесть, никогда не уставала и никогда не останавливалась. Но что-то было не так. Амбот замедлялся, он двигался заторможенно, будто шагал под водой. Куски металлолома перед пошатывающейся машиной отползали в сторону. Сервоприводы скрипели, словно борясь с какой-то незримой силой. Шахтеры активировали перевернутые вагонетки, и амбот оказался в магнитном пузыре между ними. Развернувшись, Иктоми перескочила через баррикаду. Шахтеры подстраивали выходную мощность, пытаясь разорвать существо на части. Ближайший посмотрел на нее и покачал головой. Генератор работал в полную силу, но они могли лишь замедлить чудовище, а не остановить его. Она искала оружие. Вот. За генератором. Брошенный гарпун, к которому оставался прикреплен трос. Она окликнула Кожевника, управлявшего генератором: – По моему сигналу вырубайте ток. А потом готовьтесь пропустить его через трос. Тот кивнул. Амбот не мог понять, что за странная сила действует на него, лишая конечности мощи, однако разума машины, должно быть, хватило, чтобы распознать в поселенцах угрозу. Она подняла свое оставшееся орудие, и по вагонетке хлестнула волна жара. Каркас искорежился и согнулся, шахтеры бросились прочь от струи. Металл пошел пузырями, и вагонетка отключилась, исказив магнитное поле. Амбот неожиданно утратил устойчивость и оступился – оставшиеся вагонетки увлекали его назад. Он инстинктивно боролся с полем, впившись клешнями в грунт и пытаясь вытянуть себя вперед.  Иктоми зашагала к нему и остановилась в шаге от магнитного пузыря, подняв гарпун с тянущимся назад тросом. Амбот зашипел и удвоил усилия, продираясь к ней. Он с трудом поднялся на ноги, и она занесла гарпун. – Сейчас! – произнесла она. Поле вдруг исчезло. Потеряв равновесие, амбот полетел вперед. Пока он падал, Иктоми метнулась ему навстречу и вогнала импровизированное копье в блок сенсоров машины. Она попыталась чисто отпрыгнуть, но раненый автоматон зацепил ее ударом вскользь и сбил с ног. Она тяжело приземлилась и перекатилась на одно колено, держась за плечо. Машина поднялась. Гарпун так и торчал из ее лицевого щитка, а с него свисал трос. Зашипев, амбот с грохотом двинулся к ней, жужжа своими пилами в предвкушении. Он не обращал внимания на шахтеров, возившихся с силовыми выводами – их намерения не поддавались его пониманию. Мандибулы жадно дернулись напоследок. Он занес кулак, чтобы нанести смертельный удар. Кожевник дернул рубильник. Генератор мастерской пустил ток по тросу, через гарпун и прямиком в блок сенсоров амбота. Машина оцепенела, сервоприводы застыли. Огни на сенсорах вспыхнули красным, затем белым, а затем полностью погасли. Над лицевым щитком заклубился дымок, и чудовище затихло.   Элисса крадучись пробиралась по тесным недрам шахты. Она двигалась неловко, ребра болели от попадания из стаббера. Ей не верилось, что старик выжил после выстрела в голову, но еще три в грудь утихомирили того. Клеть опускалась вниз целую вечность. Она отчасти ожидала, что Калеб оставит ей какой-нибудь сюрприз: осколочную мину или плазменный заряд, но там ничего не было. Он ничтожество – снова и снова напоминала она себе. Это была просто неудача. В шахте воняло, испарения обжигали легкие. Следовало прихватить респиратор, но она и не думала, что тот ей понадобится. Она бы подумала, не дождаться ли, пока он сам выйдет, не будь шахты соединены переходами. Если он найдет способ перебраться, ей, возможно, уже никогда его не поймать. Дальнобойный лазган оставался при ней, но в тесноте туннелей оружие стало неудобным: его ствол был слишком длинным для работы в узких проходах. Элисса попыталась было пристегнуть его за спину, но оказалось, что даже так тот цепляется за стены. Она прикинула, не разобрать ли винтовку, однако это бы не только лишило ее оружия, но еще и замедлило бы преследование. У нее имелся стаб-пистолет в кобуре на поясе, а также нож – может быть, оставить ружье и продвигаться дальше без него? Но что, если Калеб затаился где-то впереди? Если она оставит оружие, он может сделать петлю, подобрать ружье и дождаться, когда она выйдет из туннелей. Ее сердце колотилось. Элисса сделала вдох, прикрывая рот от большей части испарений и успокаиваясь. Она попыталась вспомнить, что ей говорил Гарак Ищейка во время охоты. Тому никогда не требовался след, он просто шел тем путем, которым, как он знал, пошла бы добыча. У Калеба были скованы запястья – это ограничивало его движения, особенно в плане подъема. Кроме того, оковы были тяжелыми, с толстой железной цепью. Производимый этой цепью шум ему было бы сложно приглушить, тем более если он пытался перемещаться быстро. Она замедлила шаг и задержала дыхание, вслушиваясь. Вот оно. Лязг металла. Из-за эха было сложно точно определить источник, но она смогла понять, с какой стороны доносился звук, и двинулась туда, задевая винтовкой о стены туннеля. Здесь имелась дюжина ответвлений, входы в которые были помечены шифрованными символами. Куда? Она ждала, затаив дыхание и слыша лишь стук крови в ушах. Все ее инстинкты говорили, что она должна бежать вперед, что промедление – риск упустить его. Однако отец говорил ей, что признак великого охотника – это терпение, знание, когда действовать, а когда реагировать на ситуацию. Калеб должен был уставать. Скорее всего, он нашел где-то убежище и ждал, пока она пройдет мимо него. Один-единственный шаг мог выдать ее присутствие. Она должна была пересидеть его: заставить решить, будто отказалась от поисков. Шаги. Она крутанулась и побежала со всей возможной скоростью, держа винтовку пониже. Впереди туннель раздваивался; правый проход преграждали сломанные трубы, левый же был свободен. На стене над ним было что-то нарисовано: красный крест. На дальнем конце она увидела движение – фигуру, ныряющую в укрытие. Вскинув ружье, она помчалась по туннелю, пытаясь выстрелить наверняка. Бок пронзила острая боль. Она взвизгнула и выпустила из рук винтовку, а что-то впилось ей в бедро. Из скалы перед ней хлестнула распрямляющаяся спираль, полоснувшая ее по щеке и выдравшая кусочек плоти. По всему коридору появлялись другие такие же. Хлысточерви; туннель был заражен. Ей удалось почти что побежать. Мышца бедра протестовала, из раны толчками лилась кровь. Конец коридора был прямо перед ней, менее чем в дюжине шагов. Она выскочила туда, завалилась на бок и неуклюже поднялась. Что-то врезалось ей в висок. Она пошатнулась, каким-то образом устояв на ногах, и вскинула руки, чтобы заслонить лицо. Второй удар сбил ее защиту, железо с хрустом попало по запястью, и она перестала чувствовать пальцы. Затуманенными глазами она увидела прыгающего на нее Калеба. Рот того был прикрыт респиратором, он будто дубинкой замахивался железным замком, который запирал его оковы. Она нанесла ответный удар, неловко выбросив правый хук, по касательной зацепивший его подбородок. Второй попал ему в висок, заставив пошатнуться. Она попыталась развить успех, но он предугадал третий удар, нырнул вбок и захлестнул цепь у нее на предплечье. Извернувшись, он перекатился ей за спину и вздернул ее руку себе на плечо. В локте что-то разорвалось. Вскрикнув, она трясущимися пальцами выхватила нож и яростно полоснула им, на миг позабыв о своей выучке. Клинок резанул Калеба по кисти. Он издал приятное слуху болезненное рычание и отпустил ее руку. Она ударила снова, вонзив нож прямо ему под лопатку. Он пошатнулся, но внезапно атаковал в ответ, запустив пальцы в рану у нее на бедре. Нога подогнулась, и она припала на одно колено, выпустив нож, который так и остался торчать из его плеча. Калеб двигался неловко. Его руки оставались скованы, что не позволяло ему дотянуться до ножа в плече. Элисса медленно поднялась. Только одна нога могла выдержать ее вес, правая рука была практически бесполезна, не имея силы что-либо удержать, однако к пальцам левой возвращалась чувствительность. Она зашарила в поисках стаббера, но кобура была пуста: оружие потерялось в ходе схватки. Она сознавала, что устает, а силы утекают из нее через дюжину ран, однако Калеб держался немногим лучше. Ее взгляд заметался по туннелю, ища оружие, способное закончить дело, а Калеб тем временем попятился прочь, отступая к помещению, которое оказалось врезанной в скалу камерой из ржавого железа. Металл был погнут и потускнел от ядовитых испарений шахты. Элисса заковыляла следом, потеряв в скорости из-за раны на ноге. Еще хуже было жжение в горле. Шахта убивала ее – теперь она это понимала. Однако у нее еще оставался шанс, если бы получилось убить его быстро: она могла забрать его респиратор и вернуться в Шпиль с исполненным обетом и не пострадавшей честью. Так что она пробиралась дальше, продолжая нащупывать оружие, как будто пистолет мог каким-нибудь образом застрять где-то на ремне. Ее рука сомкнулась на крак-гранате. Это было рискованно. После взрыва в туннелях их обоих могло раздавить. Насколько ей было известно, токсичные пары легко воспламенялись. Однако у нее кончалось время. Нырнув в камеру, Калеб медленно пятился к центру. Она понемногу приближалась, ища возможность для атаки, но он продолжал от нее ускользать, постоянно оставаясь вне досягаемости. Хотя респиратор и скрывал его рот, по глазам она видела, что он улыбается. – Ты хорошо себя чувствуешь? – поинтересовался он. – Вид у тебя слегка нездоровый. Она метнулась вперед, вскидывая руки к его горлу, но он сделал шаг навстречу и впечатал свой лоб ей в лицо. На глазах выступили слезы, она пошатнулась и едва сумела уклониться от удара ногой, нацеленного в голову. Калеб развернулся, на мгновение потеряв равновесие, но она была слишком ошеломлена, чтобы воспользоваться этим. – Вот такой ты напоминаешь мне своего отца. Элисса закричала, черпая силы в ярости, и потянулась к ножу, который все еще торчал у него из плеча. Он опять ткнул большим пальцем, вонзив тот в рану у нее на боку. Она с воем повалилась наземь, полностью лишившись сил. Даже скованный, даже с ножом в плече, он победил. Она слишком ослабла, чтобы преследовать его. Ее душило нечто такое, чего она не могла убить. Калеб каким-то образом обошел ее так, что теперь она лежала при смерти посреди комнаты, а он стоял спиной к выходу. Он отвесил ей поклон, намереваясь уйти. Ее пальцы вновь нащупали крак-гранату. Элисса сумела улыбнуться. Она все еще могла исполнить свой обет. Взметнувшись вверх в последний раз, она схватила цепь, сковывавшую его запястья, и взвела гранату. Но он забился как зверь, извернулся – и цепь выскочила из скользких от крови пальцев. Взрывчатка выпала из ее руки, подпрыгнула и остановилась в центре камеры. Последовал миг, который как будто длился целую жизнь: Калеб исчезает в туннеле снаружи, его ноги грохочут по камням, на гранате вспыхивают красные огни, отсчитывающие ее последние мгновения. Она увидела своего отца в день бала дебютантов, восторгающегося ею и ее нарядом. Она знала, что тогда он страдал: годы, наконец, брали свое. Но никто бы не понял этого по произнесенной им речи, по силе его голоса. Он бы так ей гордился. Взрыв разорвал крошащееся железо, выпуская на свободу поток токсичной сточной жижи, процеженной из вод Выгребной Ямы. Последним, о чем подумала Элисса, прежде чем волна обрушилась на нее, стали сверкающие шпили дома Хэрроу.  =='''10'''==  Прислонившись спиной к стволу шахты, который вел вниз, к поселению Конец Надежд, Калеб глядел на изумрудную воду озера, известного как Выгребная Яма.  Он вздохнул и присел на корточки, скрестив руки и барабаня пальцами по запястью. Иктоми просто сидела рядом с ним. – Мы умрем здесь, – задумчиво проговорил Калеб. – Ты же в курсе, да? После всего перенесенного мы в итоге встретим свой конец в безвестной дыре, поскольку ловец не удосужился пожаловать. – Он говорил, что приплывает каждые три дня. – А если не приплывет? – Ну, если ты умрешь первым, я смогу выжить, питаясь твоим трупом. – Вот, значит, до чего мы дошли? А если ты умрешь первой, я могу тебя съесть? Она бросила на него взгляд, нахмурив лоб. – Конечно, – сказала она, отворачиваясь. – Почему нет? – Это если мы вообще протянем достаточно долго, чтобы начать голодать, – произнес Калеб. – Этот островок точно не выглядит надежным. Он был вполне прав. Островок образовался из мусора, плававшего по токсичным водам и окружившего вход в нижний мир. Калеб поднялся и стал осторожно пробираться по острову, пока не оказался рядом с краем. Он ковырнул неровную землю носком, и от нее отломился кусок шириной в два фута. Тот отплыл на несколько ярдов вглубь озера, а затем из стоков возникло множество щупалец, лениво утянувших его вглубь. – Что ж, это ободряет, – сказал Калеб, медленно отходя от края. – Постарайся не разломать остров. – Нам следовало остаться в Конце Надежд, – посетовал он. – Хотя бы какое-то время. Мы могли бы убедить их построить нам плот. – Они хотели, чтобы мы ушли. – Я бы смог их уболтать. Иктоми приподняла бровь. – Последний раз, когда ты их уболтал, все кончилось тем, что двоих из них подстрелили, а мы взорвали их основной источник прибыли. – Ты концентрируешься на негативе. Суть в том, что я их уболтал. – Они позволили нам уйти, потому что так было проще. Давай не будем делать ничего такого, из-за чего они передумают. – И мы дали им оставить себе амбота, – продолжил он. – Как только они приведут его в рабочее состояние, все изменится. Мы даже половину своего гонорара не запросили. Подводя итог всему вышесказанному, я считаю, что они перед нами в долгу. Могли бы хоть дать мне бутылку «Бешеной змеи», чтобы я умер счастливым. – Хочешь вернуться и сказать им об этом? Калеб помолчал секунду, вспоминая путешествие под стоком и ужасных существ, рыскавших в глубине токсичных вод. – Камень бы разрешил нам остаться, – произнес он, усаживаясь рядом с Иктоми. – Ну, ты понимаешь… если бы остался жив. – Ты не можешь быть в этом уверен. – Нет, не могу. Но все равно жаль, что он не выжил. – Он был крутым, – сказала она. – Он славно умер. – Он был крутым, потому что наполовину состоял из бионики. Не представляю, как человек, живущий там внизу, смог позволить себе такое масштабное воссоздание. Он что, был кем-то важным? Имелась еще какая-то причина, по которой он находился внизу? Она пожала плечами. – У всех есть своя история. – Ага, – пробормотал Калеб. – У дочки Хэрроу в голове точно была история, и я совершенно уверен, что мы в ней являлись злодеями. Ну не странно ли? – Отвратительно, – согласилась Иктоми. – Повстречай я эту девчонку, вырезала бы ей сердце. – Да, действительно. Они наблюдали, как сточные воды плещутся о берег, окрашивая его зеленым.  – За мою голову так и объявлена награда, – сказал Калеб. – Не знаю точно, кто ее назначил. Это нехорошо. – Может, тебе следует научиться не высовываться? – Может. – И держать рот на замке. – Ты права, – произнес он. – Будет лучше, если мы забудем это маленькое приключение. – Никаких историй о твоих великих подвигах? – Никаких, – согласился он. – Ну… разве что кто-нибудь сам спросит. Не хочу быть грубым. – Могут спросить еще насчет твоего носа. – Кривой, да? – простонал он, ощупывая лицо пальцами. – Так и знал. Насколько скверно смотрится? – Зависит от того, насколько ты самолюбив.  Он немного подумал. – Будем считать, что чрезвычайно. – Тогда, возможно, мне стоит попробовать его выпрямить, – сказала она, поманив его поближе. Он наклонился. Она взяла его за нос большим и указательным пальцами. – Готов? – поинтересовалась она. Прежде чем он успел ответить, раздался резкий хруст, и нахлынула боль, от которой на глазах выступили слезы. Выругавшись, он вскочил на ноги, прижимая руки к лицу. Иктоми ждала. – Как смотрится? – спросил он. – Лучше? Она изучила его лицо. – Лучше, – согласилась она. – Но не совсем так, как раньше. – Полагаю, это я переживу, – произнес Калеб. – Не думаю, что после чего-то в таком духе можно остаться прежним. Они уставились на противоположную сторону стока. Вдалеке сквозь смог медленно плыл силуэт баржи. Гребец вел ее к острову. – Прости, что втянул тебя в это, – сказал Калеб, пока они наблюдали за приближением баржи. Иктоми пожала плечами. – И прости за твой палец. Она подняла перевязанную руку и осмотрела три оставшихся пальца. – Я им особо не пользовалась. Они смотрели, как баржа подплывает к ним. – Ты не обязана была оставаться, – произнес Калеб. – Когда я допустил, чтобы все вышло из-под контроля… это не твоя проблема. – Я дала клятву, – отозвалась она. – Обещала, что если переживу то путешествие через Пепельные Пустоши, то отплачу тебе, защищу взамен. – Ага, но с тех пор ты спасала мне жизнь полдюжины раз. – И все же ты до сих пор нуждаешься в защите, – сказала она. – Пока это не изменится или один из нас не умрет, я буду соблюдать свой обет. Калеб нахмурился. – Это была непродуманная клятва. – Знаю, – вздохнула она. – Я была молода и умирала от облучения. Кроме того, меня покусало так много пауков. Баржа подошла к ним, и гребец с улыбкой выдвинул трап. Калеб уже собирался подняться на борт, когда Иктоми тронула его за плечо. – Мы могли бы двинуться дальше, – произнесла она, кивнув на воду. – Возможно, на другом конце озера безопаснее? – Ты разве не слушала истории гребца по пути сюда? – ответил он. – Все эти разговоры про тварей с дальнего берега, которые носят на себе человеческие лица? Думаю, лучше я буду иметь дело с другими охотниками за наградой. – Это были просто истории, – сказала она, и они шагнули на баржу. – Может и так, – Калеб пожал плечами, пристально глядя на воду вдали. – Но в любой истории есть доля правды.  =='''Эпилог'''==  Слуга вошел в комнату и поклонился. Леди Хэрроу подняла взгляд от стола. Ее лицо было полускрыто черной вуалью. Слуга склонился ниже, почти касаясь головой мраморного пола. Она подождала секунду, а затем показала, что он может выпрямиться. – Да? – произнесла она. – Есть ли новости? – Основная шахта, ведущая к Концу Надежд, перекрыта, – сказал он, адресуя свои слова в точку чуть выше ее головы. – Судя по всему, поселенцы какое-то время не хотят общаться с посторонними. – Вот же никчемные грязекопы, – проговорила она. – И в этой навозной куче больше нет никого, кто знал бы, что произошло? – Ваши агенты связались с одним из ловцов Выгребной Ямы, – ответил слуга. – Тот утверждает, будто видел всё. – Так что же он сказал? Слуга откашлялся. – Он сказал, что Калеб Пропащий перебил банду преступников, известных как Гранитные Лорды, уронив на них гору. Он продолжал смотреть прямо поверх ее головы, избегая ее взгляда. – И это все? – поинтересовалась она неестественно спокойным голосом. – Ловец также заявил, что Пропащего сопровождала девятипалая убийца, которая победила бесхозного автоматона, напавшего на Конец Надежд. Похоже, затем он подарил того поселенцам. – Какая затейливая сказка, – произнесла леди Хэрроу. – Фигурировало ли в этой речи имя моей дочери? – Ее он не упоминал, – отозвался слуга, – однако сказал, что следом за Пропащим явилось множество охотников за наградой. – Полагаю, все они потерпели неудачу? – Он до сих пор жив. Похоже, что охотники мертвы. – Похоже? – переспросила она. Слуга переступил с ноги на ногу. – Ловец утверждал, будто на другом краю озера живут звери, которые ходят наподобие людей. Возможно, мутанты или же очередные выдумки. Как бы то ни было, он говорит, что два дня назад вода выбросила на тот дальний берег человека, который был так обожжен и изуродован, что существа сжалились над ним и приняли как одного из своих. Он рискнул бросить взгляд на леди Хэрроу, но не смог распознать выражения ее лица под вуалью. – Моя госпожа? – произнес он. – Я полагаю, что этот человек был совершенно безумен: он часто говорил о горах, пики которых пронзают пепельную пустыню. Однако вы всегда можете отправить небольшой отряд, чтобы… Она подняла руку. Он умолк. – Хэрроу скорее умер бы, чем попал в руки отбросов из подулья, – проговорила она. – Увы, моя возлюбленная дочь Элисса Хэрроу скончалась, и я не стану пятнать ее репутацию, выказывая подобной истории хоть немного доверия. Ты более не будешь ее повторять. – Разумеется. Леди Хэрроу тяжко вздохнула. – Прошу продлить мой формальный траур еще на один лунный цикл. О, и пошлите за Перином Хэрроу. Мы должны обсудить вопрос наследования.