Изменения

|Сборник =[[Восхождение / Uprising(сборник)|Восхождение / Uprising]]

''Внутренняя стратификация городов-ульев также представляет собой познавательное зрелище. Вся структура улья является копией вертикального отображения социальных статусов его жителей. На вершине находится знать, под ней – рабочие, а под рабочими располагаются отбросы общества, изгои. Особенно это становится очевидно на примере Улья улья Прим, резиденции губернатора планеты лорда Хельмавра Некромундского. Аристократы – дома Хельмавр, Каттал, Тай, Уланти, Грейм, Ран Ло и Ко`Айрон – обитают в «Шпиле» и редко выходят за «Стену», которая существует между ними и громадными кузницами, а также жилыми зонами непосредственно города -улья.''

''Ниже города -улья располагается «Подулье»: фундаментообразующие слои с жилыми куполами, промышленными зонами и туннелями, которые были заброшены предшествующими поколениями, однако заново заселены теми, кому некуда больше податься.''

– Кроме того, мне не до конца ясно, как мы планируем это сделать. Или почему. Или откуда, если уж на то пошло, но мне кажется, что пока что нужно сосредоточиться на «как» и почему»«почему». Договорились?

Посреди происходящего рявкал распоряжения смотритель поселения. Он был рослым и крупным, возвышаясь над Калебом по меньшей мере на голову и превосходя того шириной плеч. Его редеющие волосы были связаны в серебристую косичку, доходившую до середины спины, а лицо потрепал не только ход времени.  Правая сторона представляла собой искореженную мешанину рубцовой ткани, уха давно не было. Увидев их, он протянул широкую ладонь, маня к себе. На ходу Калеб в замешательстве глянул на Иктоми. Та вполголоса произнесла его имя: «''Камень''». Оно определенно ему подходило.

– Заткнись! – огрызнулся охранник, вскинув оружие, но Калеб видел, что это ему не по душе. Вне всякого сомнения, сейчас он переосмысливал свои ощущения и пытался понять, что означает бульканье у него в животе – паранойю, или начало чего-то более серьезного. Калеб отступил на шаг, подняв руки. Не было смысла давить. Требовалось, чтобы мужчина сделал выводы самостоятельно.

Эта загадка вскоре разрешилась. Пока Орлоки грузили последние остатки руды, из-за прииска вышли две фигуры. Когда они двинулись к воротам, один из охранников периметра вскинул руку, и передняя фигура ответила тем же, но что-то в этом жесте встревожило Калеба. Ощущение усилилось из-за второй фигуры, у которой на плечи было закинуто что-то тяжелое. Калеб попытался убедить себя, что это может быть что угодно – возможно, припасы, или ящик «Бешеной змеи», чтобы отпраздновать славно проделанную работу. Однако когда они приблизились, стало сложно отрицать, что тот тащит тело.

– Знаешь, что мне это напоминает? Как наконец-то угомонили Парней с Дурной Скалы. Они были не самыми умными, но чертовски крутыми. Я ненавидел этих ублюдков. В последний раз, когда мы сцепились, Костолом убил двоих моих ребят – просто сломал их, будто игрушки. А потом мне однажды рассказывают, что всех шестерых членов банды зарезали за один ночной цикл. Костолом оставался последним, и в итоге попросту истек кровью из дюжины ран. Услышав эти новости, я ликовал. Мы все ликовали.

Не произнеся более ни слова, она отключила изображение. До леди Хэрроу опять было не достучаться. Она знала, что слуга в состоянии выполнить ее запрос и сделает это вне зависимости от того, поговорит она с леди Хэрроу, или нет. Но ей все равно надоело, что ее игнорируют.

Похоже, он не питал надежд, и вдруг стал казаться меньше.

– Не этот закон. По крайней мере, не для всех нас. Нет, просто существует понимание, что когда вы карабкаетесь по шахте, нет места соперничеству и вражде. Неважно, увел ли ты у меня жену, или оклеветал мою семью. Если у двух людей там наверху выйдет ссора, они в итоге могут убить не только друг друга, но и всех остальных.

Его притащили на главную площадь, волоча ногами по пыли. Когда те не выдержали, и он упал, двое шахтеров подхватили его за руки и вздернули в вертикальное положение. Остальные заторопились вперед, бригадир велел им собрать поселенцев на главной площади. У Калеба все еще звенело в ухе после нападения, но он уловил обрывки разговоров. Похоже, все единодушно считали его убийцей, и обсуждение сводилось лишь к тому, следует ли поселению устроить формальный суд, или же попросту пристрелить его и покончить с этим.

Но она не собиралась останавливаться. Она видела устроенные машиной разрушения – как та могла порвать на куски банду вооруженных людей. Чертежи горнодобывающего робота передали на ее наруч, так что имелся шанс, что она сможет его перезапустить. Коль скоро она намеревалась предстать перед Калебом еще один, последний раз, ей требовалось усиление – нечто такое, что сможет занять поселенцев, или устранить сообщницу Калеба, если это понадобится.

Еще до того, как началось движение, она услышала крики. Один из шахтеров вырвался из-за укрытия, одежда на нем пылала. Импульс лазера разнес ему затылок. Он повалился, а из-за баррикады возник другой шахтер, пожираемый пламенем и почерневшими пальцами рвущий на себе комбинезон.  Она  Она избавила его от страданий, уложив выстрелом в сердце.

Наруч зажужжал , и послышался характерный щелчок интерфейса, установившего связь с верхним ульем. Когда-то голоматрица отобразила бы безупречную копию ее прежней жизни – сверкающие сооружения и ухоженные сады. Изображение было настолько идеальным, что практически возникало ощущение, будто она вернулась домой. Однако подулье испортило устройство, как портило и все остальное. Теперь перед ней предстала мерцающая тускло-синяя картинка с размытыми и нечеткими контурами. Она могла различить лишь фигуру женщины средних лет. Та носила черное, цвета траура, но платье было подтянуто на талии чуть туже, чем предписывал обычай, а вуаль была сделана не из традиционной плетеной ткани, а из тонкого шелка. Хотя ее лицо оставалось скрыто, Элисса могла представить на нем несомненно брезгливое выражение. То было ей весьма знакомо.

– Не все так просто, – возразила Элисса. – Он отключен, а в последний раз, когда он работал, то атаковал все, что к нему приближалось. Возможно, я смогу его пробудить, но мне никак не узнать, придет ли он в нормальное состояние, или же так и будет пребывать во власти яростной жажды убивать.

Калеб пожал плечами, или хотя бы попытался, поскольку плечи тянули вниз кандалы.

– Вечно ты не там, где должен быть, – произнесла она и подошла на шаг ближе, целясь из винтовки ему в голову. – Но думаю, так лучше. Я бы отыскала тебя в Конце надеждНадежд, но там вышло бы грязно, в спешке. Так лучше. Так я могу не торопиться.

– Зачем мне это? – спросил он. – Ты меня все равно убьешь. Просто перед смертью мне хотелось бы, чтобы ты знала: это еще не конец. Ты, должно быть, видела ее в деле. Как считаешь, у кого больше возможностей победить твоего отца – у нее, или у меня?

Клеть опускалась вниз целую вечность. Она отчасти ожидала, что Калеб оставит ей какой-нибудь сюрприз: осколочную мину, или плазменный заряд, но там ничего не было. Он ничтожество – снова и снова напоминала она себе. Это была просто неудача.

– Конечно, – сказала она, отворачиваясь, . – Почему нет?

– Готов? – поинтересовалась она. Прежде чем он успел ответить, раздался резкий хруст , и нахлынула боль, от которой на глазах выступили слезы. Выругавшись, он вскочил на ноги, прижимая руки к лицу. Иктоми ждала.

– И все же ты до сих пор нуждаешься в защите, – сказала она. – Пока это не изменится, или один из нас не умрет, я буду соблюдать свой обет.

– Ловец утверждал, будто на другом краю озера живут звери, которые ходят наподобие людей. Возможно, мутанты, или же очередные выдумки. Как бы то ни было, он говорит, что два дня назад вода выбросила на тот дальний берег человека, который был так обожжен и изуродован, что существа сжалились над ним и приняли как одного из своих.