Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3092
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =3031
|Всего =43
}}
– Иди! – зарычала Вирэ, и из-за угла появилась следующая волна.
=== '''2''' ===
Лорд Пьюрберн знал, что она пропала. Еще не успев открыть глаза, он ощутил перемену: опьянение праведного гнева вытеснила холодная, жесткая ярость утраты и неудачи. Человека послабее она бы поглотила, но его воля была железной. Даже когда фамильная дурная кровь забрала его мать, он принял это. Ни одна слеза не запятнала его щек ни во время ее погребения, ни двумя годами позже, когда она наконец-то умерла. Тогда ему было всего восемь лет, но он уже понимал. Эмоция – это слабость, орудие, которым сильные пользуются, чтобы влиять на слабых разумом.
Однако эта ярость была иной. Не неистовством, согревавшим чрево. Это была холодная пустота, стремившаяся поглотить все, с чем соприкасалась.
Он со стоном сел; старое тело мучили болезни и ушибы. Боль всегда сопровождала его, но беспорядочная россыпь ран на руках и коленях была ему практически в новинку. Во время атаки он чувствовал себя парализованным. Ему хотелось отдавать приказы, требовать ответных действий, но он не мог справиться с абсурдностью всего этого. Кто станет устраивать столь дерзкое нападение? За мгновения, прошедшие между слепящей вспышкой и тем, как две фигуры бесцеремонно скинули его с трона, он успел обдумать множество вариантов. Возможно, против него выступили собственные последователи, или же младшие члены его семьи устроили переворот. Может быть, удар наконец нанес дом Каталл, хотя он и подозревал, что те бы действовали одновременно изящнее и эффективнее.
Но ему сохранили жизнь, забрав, возможно, единственную вещь, имевшую такую же ценность. Хлопнули его собственной трясущейся рукой по скрытому генетическому замку на платформе. Они знали о ней. Это была его вина. Он стал чрезмерно самоуверен, возомнил себя недосягаемым.
Он стер пыль с глаз, от чего на рукаве осталось уродливое бурое размазанное пятно. Было темно – люмены погасли, а жаровни опрокинулись, и драгоценный прометий впитывался в землю. Однако из мусора и обломков были сооружены костры, которых ему хватило, чтобы получить впечатление об окружающей обстановке. Он лежал рядом со своим упавшим троном; горнило теперь пустовало, а установленная сзади камера была распахнута, словно рана. Это казалось непристойным – чернь получила возможность заглянуть в столь святое место. Его окружала горстка Огарков, и Пиромагир нес свое безмолвное бдение. Он не питал к ним ни тепла, ни благодарности, но сознание того, что слуги даже сейчас исполнили свое предназначение, принесло ему некоторое удовлетворение.
Пьюрберн подал одному из Огарков знак закрыть платформу, а другой из них помог ему встать, и он оглядел огни вокруг. Всего тех было шесть; они образовывали подобие круга, в центре которого находился упавший трон.
– Так вы наконец очнулись, милорд?
Напрягшись от этих слов, Лорд Пьюрберн обернулся, и из сумрака вознкло множество его последователей. Он узнал Тритуса, но остальные были все на одно лицо, прячась под масками. Впрочем, странное дело: что бы ни находилось за ними, но в тот момент зловещие гримасы казались более честным отражением их душ. Все они несли собранные обломки с мусором, и все были окровавлены, хотя оставалось неясным, их ли это кровь. Каждый поочередно рассматривал его, словно вынося суждение – эта мысль в равной мере вызывала отвращение и злость. Был соблазн подать сигнал своему Пиромагиру, чтобы тот огнем научил их уважению. Несомненно, менее сдержанный покровитель именно так бы и поступил.
– Я жив, – произнес Пьюрберн, оглядывая их одного за другим. – Кажется, покушение было неудачным.
– Возможно. – Тритус пожал плечами, скинул с плеча куль и положил его у своих ног. – Я бы сказал, что они добились в точности того, чего хотели.
Все взгляды были обращены на него. Лорд Пьюрберн сохранял самообладание, а у него в голове проносились мысли. Не эти ли люди ответственны за его падение? Известен ли им его секрет? Она все еще у них?
Нет. Он не поддастся такой паранойе. Эти простаки поклонялись мусору и грязи как божественным реликвиям. Они слишком мелки и тупы, чтобы увидеть истину.
– Похоже, мы многого лишились, – заметил лорд Пьюрберн, озирая развалины вокруг.
– Предатели, вот кто это был, – выплюнул Тритус. – Все эти грешники, которые сами надевали маски, пытаясь внедриться в дом Кавдор. Половина обратилась против нас или друг против друга. Но мы не так глупы – они еще не успели нас заманить, как мы перебили их шайку. Некоторые даже не были людьми, я видел это под масками. Я вас предупреждал, милорд. Говорил, что в тенях поджидают нечистые твари.
Лорд Пьюрберн не ответил. Вместо этого его взгляд скользнул на сваленный у него под ногами мусор. Там просматривались знакомые очертания. У некоторых были пальцы.
– Нужно поддерживать костры, – произнес Тритус, видимо, проследив, куда он смотрит
Пьюрберн нахмурился, не понимая, что тот имеет в виду.
– Вечное Пламя, – прохрипел Тритус. – Перед тем, как они его похитили, огонь упал и зажег эти костры. Пока мы питаем их, пламя Бога-Императора не угасло. Еще нет.
Пьюрберн глянул на огненное кольцо.
– Славно исполнено, Тритус, – улыбнулся он. – Ты прав. Благодарю тебя.
– Ага, мы славно исполняли свой долг перед Богом-Императором, пока вы отдыхали, – сказал Тритус, оборачиваясь к своим прихвостням, через плечо самого крупного из которых было перекинуто тело. – Но потеряли хороших людей. Смотрите.
Человек, спотыкаясь, вышел вперед и положил к его ногам труп, саваном которому служило драное одеяло. Лорд Пьюрберн невольно отметил, что на нем нет ботинок. Ступни почернели, а причина смерти была вполне очевидна по запаху.
– Это был Хойк, – произнес Тритус. – Много лет его знал, еще с тех пор, когда нас принял на службу Исайя. Покажи лорду Пьюрберну, как он умер.
– Мне знаком запах сгоревшей плоти.
– Ага, он сгорел, – кивнул Тритус. – Но это не из-за них. Оружие, которое вы дали, взорвалось. Несчастный ублюдок превратился в ходячий ад. Пришлось выстрелить ему в голову, принести милость Бога-Императора.
– Не повезло.
– В самом деле? – проговорил Тритус. – У еще двоих моих парней огнеметы отказали, и их поглотила толпа. Вот ведь совпадение, вам не кажется?
Лорд Пьюрберн уставился на него и медленно двинулся вперед, пока их с Тритусом лица не оказались в считанных дюймах друг от друга. Он чувствовал запах дыма и пота на коже человека, видел за маской обагренные кровью глаза.
– Нет, – тихо произнес он. – Не совпадение. Последствие. Скажи мне, Тритус, кто Повелитель Человечества?
– Бог-Император, – отозвался Тритус. Он свирепо глядел в ответ, что-то подозревая, но это не имело значения. В доме Кавдор существовало всего два типа людей: порабощенные своей верой и те, кто использовал веру в качестве орудия порабощения. Тритус относился к первым; требовался лишь подходящий кнут, чтобы напомнить ему, где его место. Пьюрберн еще на миг задержал его взгляд, после чего обернулся к разбитой платформе и пустому горнилу.
– Моему семейству было вверено священное пламя Бога-Императора, – прошелестел он. – Мы оберегали его еще до того, как Он взошел на Золотой Трон. Этот огонь горел десятки тысяч лет. До настоящего времени.
Он снова повернулся к Тритусу; его лицо было мрачным, каждая морщинка выражала сожаление.
– Мы не справились, – сказал он, бросив взгляд на остальных. – Я не справился. И каждый из вас не справился. Думаете, Он не видит этого со своего престола? Думаете, это совпадение, что Его милость покинула нас? Отказ вашего оружия – не моих рук дело. Это Его кара.
Он видел, что Тритус подергивается. Это было опасное дело – провоцировать того. Однако он просчитал риск. Несмотря на свою ярость, Тритус был ведомым и беспрекословно верил в Бога-Императора. Он уже счел себя падшим; чтобы убедить его, что он не справился, многого не требовалось.
– Всех нас сочли негодными, – продолжил Пьюрберн. – Однако это не конец. Наша вера подлинна. Наши враги, те, кто это совершил – вот настоящие еретики. Мы должны заставить их раскаяться, прежде чем донесем Его милосердие.
– Но как? – откликнулся Тритус. Его интонация оставалась грубой, и Пьюрберну пришлось подавить желание ударить его за наглость. Но слова были показательны. Они больше не содержали в себе обвинения – теперь была проблема, которую нужно решить, и враг, которого нужно победить.
– Он забрал у нас оружие, – ответил Пьюрберн, касаясь груди человека. – Но огонь здесь, в наших сердцах? Он пылает сильнее, чем когда-либо. Если мы не можем сжечь грешника, значит будем его избивать, пока не останется только окровавленное мясо. Запечатать купол, никому не входить и не выходить. Кто бы ни был за это в ответе, их найдут, ибо лишь их смерть может оправдать нас в Его глазах.
Казалось, Тритус до сих пор сомневается, однако он медленно кивнул головой.
– Есть, – сказал он. – Именем Его.
– Именем Его, – отозвался Пьюрберн. – Собирай своих людей, убивайте всех, кто не встанет в строй. Теперь есть только две стороны: Его последователи и неверные.
Он проследил, как они уходят, смирив свою ярость целью. Их необходимо было занимать делом: ему требовалось время, чтобы определиться, как действовать дальше. Не все потеряно. У него все еще есть власть. Он отыщет их – тех, кто забрал ее. Пьюрберн чувствовал ее силу, не фильтруемую платформой. Злобу ничто не обуздывало, но ей все же можно было придавать форму, использовать для управления последователями. В конечном итоге эта задержка сделает его сильнее.
Размышления Пьюрберна на миг омрачило сомнение, словно некая малая его часть обдумывала последствия того, что хранительница Вечного Пламени больше не заперта в камере. Однако этот голос был слаб и постоянно становился все незаметнее. Мысли уже перешли к силе. К возмездию.
У него зачесались глаза. Он снова протер их, не смутившись от того, что на сей раз рукав его одеяния запятнала кровь.
У Сорроу дрожала рука, пока он пытался отхлебнуть чая. Вторая чашка, нетронутая, стояла рядом с Солом. Тот был сосредоточен на окне и разворачивавшемся по ту сторону кошмаре. Пока что атаки ограничивались минимумом – дикие банды, вооруженные почти исключительно дубинками и ненавистью. Большинство сдавалось еще на пороге, не имея инструментов, чтобы проникнуть в обиталище Сорроу. Более решительных переубедили фраг-гранаты, сброшенные его Размольщиками с верхних этажей.
– Вам следует выпить чаю, – услышал Сорроу собственные слова. Фраза была идиотской. Вот до чего он опустился: банальности.
Сол не ответил. Он вел себя тихо с самого появления, но Сорроу начинал задаваться вопросом, только ли в шоке дело. То, как он выстукивал пальцами ритм на подлокотнике, указывало, что он думает, и Сорроу не был уверен, хорошо ли это. Сол не обладал интуицией, однако имел талант анализировать.
– Как она? – спросил Сорроу, отчаянно пытаясь заполнить все более гнетущую тишину. Сол бросил на него взгляд.
– Стабильно, – произнес он. – Похоже, я сдержал разряд.
– Зачем вы на нее напали?
– Я не нападал. Это она на меня напала, – ответил Сол. – Когда платформа открылась, я… я считал, все будет просто. Я не мог этого предвидеть, я…
Он сбился и нахмурился.
– Я это видел… – пробормотал он. – Думал, это эхо прошлого: тех, кто сгорел на равнинах Спасения. Но это было предостережение. Не о том, что уже случилось, а о том, что только должно случиться. На самом деле дверь не была открыта, а пелена оставалась сомкнута. Это я ее разорвал. И теперь не могу свести обратно.
Сол вздохнул и уставился на Сорроу единственным целым глазом.
– Все потому, что мне хотелось победить, – печально произнес он. – Нет, даже не так. Не просто победить. Мне надо было, чтобы он проиграл.
– Все мы рабы своих желаний, – отозвался Сорроу. – Но даже если вы и вели себя эгоистично, такого вы не задумывали. Это не ваша вина. Вы не могли знать.
– Нет, мог, – ответил Сол. – Я уже однажды рискнул, срезал углы, попытался все сделать слишком быстро. Из-за этого лишился глаза и человека, который дал мне имя. Боюсь, на сей раз поплатимся мы все.
– Предаваться самобичеванию нет времени, – произнес Сорроу. – Нам надо бежать, пока кому-нибудь не пришла в голову блестящая идея захватить главные ворота. Если их перекроют, мы окажемся тут в ловушке.
Сол бросил взгляд на Ангвис.
– А что с ней?
– Заберем? Оставим ее собственным людям? – Сорроу пожал плечами. – В любом случае, мы не можем остаться. Если Пьюрберн жив, он станет выяснять, кто за это в ответе. Если нет, безумие будет продолжаться, не спадая. Как бы то ни было, здесь слишком много ртов и недостаточно припасов. Рано или поздно он явится за мной.
– Я думал, наши запасы пополнили? – наморщил лоб Сол. – Вы разве ждали не просто оформления каких-то документов?
– Очень сильно сомневаюсь, что те припасы уцелели при пожаре, – практически без колебаний ответил Сорроу. – В сущности, думая об этом сейчас, я готов поспорить, что весь груз поглотило пламя.
Сол нахмурился и бросил взгляд на своего друга.
– Откуда такая уверенность?
– Потому что это был мой склад, – солгал Сорроу, указывая на далекий столб дыма. – Все случилось быстро, пока мои Размольщики обеспечивали безопасность здания. Неважно. Так или иначе, мы должны уходить.
– Мы не можем уйти.
Это подала голос Ангвис. Она уже успела сесть и держалась за голову.
– Бог-Император, глаза болят, – проговорила она, потирая импланататы, вставленные в глазницы. – Похоже, левый не работает.
– Мне пришлось вас успокоить. Возможно, я его повредил.
– Полагаю, именно поэтому я себя чувствую так, будто присосалась к силовому отводу?
– Вероятно. Вы можете стоять?
– Думаю, да, – кивнула она. Ее пальцы забрались под плащ и появились оттуда с маленькой металлической коробочкой. Ангвис открыла ее большим пальцем, так что стал виден набор крошечных инструментов, и начала подправлять поврежденный зрительный имплантат.
– Сколько я пробыла без сознания? – спросила она.
– Несколько часов, – ответил Сол. – Что-нибудь помните?
– Все до атаки, – пробормотала она, выдирая какие-то отставшие провода. – Последнее, что я помню отчетливо: агенты Сорроу открывают камеру. Потому чернота. Ну, точнее, скорее не чернота, а краснота.
– Вы помните, как напали на меня?
– Слегка? – Она нахмурилась. – Я была просто… так рассержена. Помню вспышки, но это походило на опьянение. Мои мыслительные процессы были… не знаю. В них так мало смысла, что мне трудно их восстановить.
– Почему такое произошло? – спросил Сорроу. – Это какое-то оружие? Или заражение воздуховода?
– Это потому, что мы открыли дверь, – произнес Сол. Его пальцы до сих пор выстукивали ритм на подлокотнике. Сорроу заметил, как между ними проскочила искра.
– Пожалуйста, не обращайте на Сола внимания, – сказал Сорроу, оборачиваясь к Ангвис. – Он решил, что нам следует чередовать упоение собственной виной с мазохистским самобичеванием.
– Он не ошибается, – со вздохом ответила Ангвис, снимая одну из линз и дуя на нее. – Мы были так увлечены маленьким секретом лорда Пьюрберна, этим псайкером, снабжающим его империю энергией, что не удосужились задаться вопросом, нет ли и других причин, по которым он держал того под замком. Камера была не просто проводником силы Пьюрберна; подозреваю, она сдерживала псайкера, или, возможно, обуздывала его. Стоило ее открыть, как на свободе оказалась полная, несфокусированная мощь.
– И она является источником насилия?
– Да.
– Но вы кажетесь здравомыслящей, – заметил Сорроу. – Может быть, это действует временно?
– Я бы предположила, что все зависит от того, жив ли еще псайкер, – сказала Ангвис, бросив на Сорроу взгляд. – Ваши агенты сделали, как мы договаривались?
– Я не могу с ними связаться. Возможно, они пали в хаосе.
– Ясно, – произнесла Ангвис. – Что ж, что бы они ни выпустили, это еще не конец. Я до сих пор чувствую злобу. Часть меня хочет причинить Солу боль, пусть даже разумом я понимаю, что ему пришлось меня усмирить. А часть меня хочет причинить боль вам, потому что я могу.
– Вы выглядите спокойной.
– Я из дома Делак, – улыбнулась Ангвис, прикрепляя линзу обратно. – Мой Дом гордится сдержанностью и терпеливостью. Однако даже мне нелегко. Дом Кавдо зиждется на религиозном фанатизме. Они почитают ненависть и злость как выражения воли Бога-Императора. Сдержанность им неведома.
– Что насчет Сола и меня? Похоже, на нас не повлияло.
– Вы находились далеко от источника воздействия, – ответила Ангвис. – Кроме того, в вас, похоже, мало злобы. Возможно, вас сложно воспламенить?
– А Сол? – спросил Сорроу. – Он постоянно злится. Подавляет это, вместе с большей частью своей личности. Но я все равно вижу. Бессмыслица, что вам захотелось убивать, а его практически не затронуло.
Они оба посмотрели на Сола. Тот продолжал пристально глядеть из окна, барабаня пальцами. На глазах у Сорроу между кончиков его пальцев перепрыгнула еще одна искра – зеленовато-голубой разряд с аметистовыми прожилками.
– Сол? – окликнул он.
– Грядет буря. Я ее чувствую. Почти что вижу, будто забытые тлеющие угли. Они повсюду, крошечные частицы энергии. Связанные со всем. С каждым.
– Ладно, – кивнул Сорроу, кинув взгляд на Ангвис. – Это… интересно. Но вы ощущаете себя спокойным?
– Да.
– Никакой злости?
– Не больше, чем обычно.
– Стало быть, вы не пострадали?
Сол глянул на них. Утраченный глаз все так же не прикрывала повязка, но глазница уже не пустовала. Должно быть, это искра соскочила с его пальца, потому что всего на миг Сорроу мог поклясться, будто видит пылающий там крошечный огонек, похожий на одинокую звезду, которая ярко сияет в наползающей пустоте.
– Мне кажется, это преувеличение.
<br />
