Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3092
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
4 – Держать! – взревела Вирэ. Невольники удвоили усилия, упираясь в баррикаду. За ней находился переход – один из тех трех, что поддерживали жилище рабов. И он кишел вопящими ордами из дома Кавдор. Линия накренилась, невольники прогнулись. – Держать! – бросила она, протолкнувшись вперед и всем весом кидаясь на вал. Окружающие разом напряглись. Они держались, но атакующие не знали устали и были готовы давить самих себя, твердо намереваясь пробить преграду. Вирэ слышала, как ломаются кости и рвется плоть, однако и ее собственное тело начинало отказывать. Мучила спина, левое колено пронзали иглы боли. Старая рана, полученная целую вечность тому назад. Она задумалась, не погубит ли это ее сейчас – слабое звено в цепи, из-за которого она падет. – С дороги! Фигура, проталкивавшаяся через толпу, была ей незнакома, хотя наряд и габариты указывали на дом Голиаф. Человек обладал таким же раздутым телом, как и остальные из них, однако на его лице не было злобы, да и мыслей, если уж на то пошло. В руках он сжимал мелта-орудие. Возможно, это был шанс. – Надо… запечатать, – прокряхтела Вирэ, налегая на металл. – Держи неподвижно, – отозвался человек, неторопливо поднимая свое оружие. – Надо, чтоб оно у тебя на месте было. – Мы пытаемся! – огрызнулась она. – Не хочешь помочь? – Нет, – с ухмылкой произнес он. – Если буду запирать, вряд ли смогу варить. Вирэ выругалась, задействуя последние резервы. Колено взвыло, в позвоночник впились кинжалы боли. Однако за воротами что-то сдвинулось, нападавшие отшатнулись или упали. На миг напор ослаб. Перегородка захлопнулась, и Голиаф навел оружие. – Станет жарко, – предостерег он, вдавливая спуск. Не было никакой вспышки, только гул: испарялась влага в воздухе. Заграждение уже светилось; Вирэ чувствовала жар на предплечье, и неприятное покалывание быстро усиливалось. – Не останавливайся! – заорала она. С той стороны кавдорские крысы молотили по металлу, испепеляя себя от жажды убивать. Кончики пальцев жгло, даже сквозь перчатки. Один из пожилых рабов рядом с ней тихо стонал при каждом вздохе. Но он не сдавался. Никто из них. Они не сломаются. – Хельмавра ради, давай быстрее! – взревела Вирэ, но Голиаф проигнорировал ее. Он с неожиданной ловкостью пробирался сквозь нагромождение конечностей и чертил линию вокруг переборки, сплавляя металл. Давление по чуть-чуть спадало. – Готово. Она отступила назад. Кромка переборки все еще испускала угасающее оранжевое свечение. Выдержит ли? Возможно, против отремонтированных автоматов и импровизированных зажигательных бомб. Но что, если они найдут что-нибудь потяжелее? Она обернулась к Голиафу. Тот тоже тяжело дышал, а на его предплечьях были ожоги. – Вирэ, – произнесла она. – Я бы протянула руку, но у меня пальцы обожжены. Он ухмыльнулся. – Ривв. – У тебя есть банда? – Была. Похищенные Сыны. Видать, я теперь за главного. – Все мертвы? – Думаю, да, – вздохнул он. – Я убил троих из них. Пришлось. – Такого сейчас много творится, – сказала она. – Теперь ты со мной. Вставай в строй. Он кивнул. Вирэ повернулась и бросила взгляд на невольников. Большинство нерешительно брело от двери. По меньшей мере двое распростерлись на полу, держась за обожженные конечности. – Есть кто с медицинской подготовкой? – спросила она, озирая комнату. – Подчищал за доком, или еще что? Тишина. Потом поднялась рука. И еще одна. – Спустите раненых на четырнадцатый уровень, – велела она. – Все медицинские припасы, что у нас есть, там. Если не сможете обработать, напоите их. Остальным начать прочесывание; если увидите трещину, я хочу, чтобы ее запечатали. Они могут найти другой способ перебраться. Прибирайте все оружие, какое сможете найти; мне нужны снайперы в окнах над каждым переходом. Скажите им сосредоточиться на тяжелых и всех, кто с гранатами или мелта-оружием. Она огляделась по сторонам, поочередно встречаясь взглядом с каждым. Потерянные, напуганные. Как собаки, лишившиеся владельца. Кроме одного. Налитые кровью глаза свирепо глядят в ответ с вызовом. – У тебя проблема? – спросила Вирэ. – Ага, – сказал тот, надвигаясь прямо на нее. – Не пойму, с чего бы тебе отдавать приказы. Миру конец. Каждый в улье сам за себя. – Тебе бы сказать что-нибудь минуту назад, – произнесла она, пожимая плечами. – Я бы могла тебя бросить снаружи и кормить на один рот меньше. – Это мы несли еду, – ощерился он. – Не ты, работорговец! Это по твоей вине мы тут в ловушке, по твоей вине… Она ударила его тыльной стороной ладони. Жестко. Он кувырнулся в воздухе, приземлился лицом вниз и уже не поднялся. – Его тоже берите, – сказала она, кивая свеженазначенным рабам-медикам. – Если начнет выделываться, ударьте снова, посильнее. Прежде чем ее успели о чем-либо спросить, она отвернулась и зашагала по коридору. Ривв двинулся за ней. Они не должны были видеть ее изнеможения, или острой боли в колене, или страха. Загерметизировать жилой блок даже фабричной прессовки было практически невозможно – все равно, что пытаться сделать сито водонепроницаемым. То обстоятельство, что ее замок не касался земли, являлось преимуществом, однако отдельные атаки все равно могли происходить сверху и снизу. А если прорвутся на одном из переходов… Она шла мимо невольников и бандитов, подонков и рабочих бригад, и все они, видимо, теперь находились в ее юрисдикции. Некоторые пробрались внутрь в хаосе, или же отступили из соседних зданий до того, как они перекрыли входы. Эшеры и Голиафы стояли плечом к плечу с Орлоками и Ван Саарами. Это было странно: старинные соперничества как будто ничего не значили на фоне нынешней угрозы. Впереди располагался ее смехотворно названный командный центр. Формально это было жилье Кандальщиков, хотя тех осталось мало. Какое бы безумие не поглотило Перикулус, оно пощадило большинство из тех, кто был заперт в рабском блоке, однако многие Кандальщики все равно погибли от рук исступленных невольников, пока порядок не восстановился. Впрочем, в помещении имелось оружие и системы наблюдения. Это уже начало. – Статус? – рявкнула Вирэ, входя в комнату. Ривв следовал в нескольких шагах позади нее. Пребывавшая в одиночестве Элле подняла глаза от инфотерминала. – Все три входа перекрыты. Мы нашли несколько длинноствольных винтовок: достаточно, чтобы выставить снайперов. В ответ стреляют, но потери малы. Слишком темно, чтобы подтвердить цифры. Ее голос звучал ровно – за нее все еще говорил когитатор. Собственный голос так и не вернулся к ней после того нападения, которое унесло жизнь Блока. – Это не просто безумие, – пробормотала Вирэ. – По крайней мере, не безумие зверей. Они становятся организованными, делают ложные маневры. Планируют. Думаю, мы можем их сдержать. Но что, если они решат подорвать переходы? – Они не станут, – тихо проговорила Элле, и в ее голос закралась едва заметная тень эмоции. – Все неустойчиво. Если рабский блок упадет, он может обрушить половину купола. – И убить нас всех, – ответила Вирэ. – Даже звери не мыслят таким образом, во всяком случае осознанно. Но я знаю, за этим стоит Пьюрберн. Он считал нас своей собственностью, а наш отказ преклонить колено – страшным неуважением. Если перед ним стоит выбор: ослабить контроль, или перебить всех нас, он не станет колебаться. – Тогда что нам делать? Как?.. Пробежала дрожь. Она была почти нулевой, немногим сильнее вибрации от проезжающего рельсохода. Потом последовала еще одна. Ближе. Они переглянулись. И вдруг канал вокса заполнился криками. Калеб знал, что Иктоми злится. Хуже того, она еще и была права. Им следовало бы бежать без оглядки. Однако он не мог решиться оставить их пленницу умирать. Ее оказалось несложно убедить идти следом, и она трусцой бежала за ним по пути, который прорубила среди лиан Иктоми. Но она замедляла их, а двигаться уже было тяжело. Он утер лоб и заворчал, зацепившись рукавом за повязку на голове. Становилось жарче. Он бросил взгляд на пленницу. Ту, похоже, не заботила жара, да и вообще ничего не заботило. Несколько раз Калеб пытался завязать разговор, но она не отвечала и не выглядела особо заинтересованной его словами. Выглядело так, словно она живет в ином мире. Они шли уже несколько часов. Иктоми утверждала, что придерживается маршрута, но кабельные лианы было сложно различать. Насколько он понимал, они могли плутать кругами. Именно поэтому он испытал такое облегчение, когда они наткнулись на просвет. Как минимум, сперва. Кабельные лианы пропали, и им на смену пришел голый полукруг где-то в сотню ярдов, торчавший из металлического утеса. Земля не была похожа ни на что из виденного Калебом: бурый грунт, рассыпавшийся от прикосновения. Насколько он слышал, это называлось почвой. Ее пригоршни временами обменивали в подулье на царские суммы. Она поступала из-за пределов планеты и, видимо, использовалась для ферм. Или садов. Осветительная система наверху заросла кабельными лианами, отбрасывавшими длинные тени на разрушенное здание. Это была небольшая постройка – по крайней мере, для улья – всего два этажа в высоту и дюжина, или около того, ярдов в ширину. Из крыши торчал каркас из ржавых балок, похожих на шипы какого-то зверя. Ее соорудили возле утеса из почерневшего металла, однако от коррозии руины покрылись яркой россыпью рыжей ржавчины на тусклом железе. Главный вход был распахнут; за ним, вероятно, когда-то располагался атриум, но оставшиеся внутренние двери запечатала коррозия. Калеб предложил укрыться и передохнуть перед тем, как идти дальше. Иктоми не стала спорить, но и не согласилась, вместо этого пробормотав что-то насчет разведки периметра, после чего ушла. Он развесил достаточно химических стержней, чтобы осветить помещение, и попытался поспать. Лежать на холодной металлической решетке было неуютно, а обруч вызывал ужасный зуд. Калеб обдумал, не снять ли его. Наверняка же они достаточно далеко отошли от любой угрозы, требующей такой дополнительной защиты? И все же он оставил обруч. Возможно, именно из-за дискомфорта сон не шел. Может, ему и удалось урвать несколько мгновений дремы, но сны увлекли его обратно в джунгли кабельных лиан. Те корчились, будто живые существа, а их шипы были запятнаны кровью. Он пытался бежать, но снизу потянулись прогнившие руки, увлекавшие его под улей. Когда он проснулся, пленница наблюдала за ним с непроницаемым лицом. Почему она стала целью? Выкуп? Она выглядела как жрица, если не считать глаз. Ее взгляд вызывал тревогу, но Калеб не мог сообразить, почему. В голове продолжало плыть, сосредоточиться не получалось. Он снова лег и прикрыл глаза. Однако беспокойство осталось. В конце концов, он сдался, поднялся и вышел наружу. Возможно, его тревожила тишина. Он привык к гулу улья, к эху далеких машин, расходящемуся по металлическим конструкциям. Но где бы они ни находились, это место было слишком глубоко, чтобы до него доходили такие звуки. Слишком хорошо спрятано. И все же здесь что-то построили. Калеб нахмурился и бросил взгляд на приютившее их укрытие. Оно слишком проржавело, чтобы можно было определить изначальное предназначение здания. Однако кто бы его ни возвел, секретность ими ценилась превыше всего. Они обнаружили лес кабельных лиан и сочли его идеальным убежищем? Или же сооружение появилось первым, а местность впоследствии изменилась, скрыв его? Они вообще все еще находились в Перикулусе? Он наморщил лоб, пытаясь вспомнить их побег. Они пошли по трубе, как им и велели, кабельные лианы стали гуще и перекрыли проход. Он просто тащил пленницу на плече и был сосредоточен на том, чтобы не отставать от Иктоми. Та с одинаковой легкостью прорвалась сквозь скопище вопящих масок и кабели, прорезая себе дорогу ножом. Потом были туннели, безумное продирание по пояс в стоке. Бег. Противодействие. Он понятия не имел, где они в итоге оказались. В тот момент казалось, что это шанс. Но теперь он посмотрел на здание и на их пленницу, которая так спокойно угнездилась внутри. И поймал себя на том, что задается вопросами. Ему нужна была Иктоми. Калеб снова повернулся к стене кабельных лиан. Свет угасал – возможно, это была часть цикла фитосистемы – однако его фото-окуляры пронзали мрак, выхватывая лианы в нездорово зеленой гамме. Вот. Она сидела на корточках у кромки леса, прижав колени к груди, спиной к нему. Калеб медленно приблизился. Он знал, что она его слышит, пусть и не реагирует. Он прокашлялся. – Иктоми? Она яростно глянула на него через плечо, раздраженная вторжением. В ее левой руке был обнаженный нож, рукоятку которого она охватывала большим и тремя оставшимися пальцами. Правую руку Иктоми положила перед собой, раскинув пальцы, словно паучьи лапы. – Что? – прошипела она. Ее глаза были налиты кровью еще сильнее обычного. Калеб пожалел, что она не поспала. – Я начинаю задумываться, как мы тут оказались, – сказал он. – Есть что-то странное… ты что делаешь? Она уже успела отвернуться, не обращая на него внимания, и занесла клинок, вытянув правую руку. Он схватил ее за запястье. – Не трогай меня, – ощерилась она, вырываясь, но Калеб держал крепко. – Что ты делаешь? – Они рядом, – прошептала она, выдернув руку и кивнув на стену лиан. – Повсюду вокруг. Охотятся за нами. Обратно не вернуться – они шли следом. С трех сторон, сзади стена. Они загнали нас сюда. Ждут. Что-то их зовет. Нам надо вытянуть их на открытое место. Мне нужна приманка. – Приманка? – Они едят плоть. – Она кивнула так, словно остальное было очевидно. Калеб метнул взгляд на ее вытянутые пальцы. – Ты планируешь скормить им свою руку? Иктоми закатила глаза, будто вздорная малолетка. Он никогда прежде не видел такого выражения лица. Оно выглядело бы комично, не будь он настолько напуган. – Нет, только палец, – пробормотала она. – Отрежу его, как тот другой. И вообще, так лучше сочетается. Калеб аккуратно опустился на корточки, присев рядом с ней. – Ты собираешься отрезать себе палец и скормить его каннибалам? – мягко переспросил он. – И вдобавок так у тебя руки будут сочетаться друг с другом? – Да, – сказала она. – Восемь пальцев. Аккуратнее. Кровь. Потом я… Она запнулась и нахмурилась, словно впервые услышав собственые слова. Калеб облизнул губы: у него пересохло во рту. – Пожалуйста, не убивай меня за то, что я скажу, – произнес он. – Но это звучит немного безумно. – Немного, – признала она, теперь переключив свое внимание на кабельные лианы. Однако продолжала держать нож. – Возможно ли, что ты мыслишь не ясно? – рискнул он. – Возможно. – На тебя мог подействовать токсин в джунглях, – сказал Калеб. – Галюциногенные споры или еще что-то. Нам надо вернуться в… – Вон. Ее нож указал на лес кабельных лиан. Калеб видел только темноту. Вот только… Вот только там что-то мелькнуло. Ничего существенного, лишь тень, ускользнувшая из виду. – Подозреваю, там ползают крысы и жуки, – произнес он, а его рука понемногу двинулась к лазпистолету в кобуре. – Но нам надо вернуться в убежище. У нас еще есть кое-какие припасы. Немноого пищи и сна прочистят тебе голову. Он мягко взял ее за плечо. Она напряглась от прикосновения, но встала, продолжая смотреть на наползающие кабельные лианы и тени между них. Ее лицо постоянно подергивалось, а на лбу была уродливая красная отметина. Калеб нахмурился. – Что случилось с твоим обручем? – От него было больно. – Она пожала плечами, все так же сосредоточенно глядя на кабельные лианы. – Мне не нравилось. – Давай просто пойдем обратно, – прошептал он, оглянувшись на руины. Пленница стояла в дверях, наблюдая за ними. Странное дело, возможно сбой фото-окуляров. Однако в тот момент все выглядело почти так, словно ее глаза сияли, как умирающие звезды. === '''5''' ===
-– Стиг-шаркун! – рявкнула Ангвис.
Нет описания правки
– Благодарю вас, мой повелитель, – сказал Сорроу, кивая. – Однако мне потребуется оборудование, размещенное в моем жилье. Трупную муку обязательно нужно освящать, ритуалы очищения жизненно необходимы для исключения возможных… вредоносных элементов. Мы не можем просто срезать плоть с тел…
– Не считайте меня дураком, лорд Сорроу, – произнес Пьюрберн с натянутой улыбкой. – Я знаю, что вы как-то приложили руку к этому бардаку. Вы все видите во мне угрозу, завидуете моей силе. Вам должно хватить ума закрыть рот и исполнять мои приказы. И, ради вашего же блага, будем надеяться, что вы сыграли у вас в этом деле роль наивного простака. Иначе я прослежу, чтобы вас порезали на части и скормили тем, кто этого заслуживает.
Тот был повсюду и нигде, словно облака на ветру. Он не имел единого источника: крошечные звездочки спонтанно возникали и так же быстро гасли. Это напоминало Солу перма-штормы – вечные, но переменчивые. И, как и там, поток обладал направленностью. Именно ей они и следовали.
Сол моргнул. Дорогу им преградила громадная фигура, у ног которой собралась масса кавдорцев. Существо было большим, и даже Голиаф показался бы рядом с ним карликом, стой оно вертикально. Вместо этого оно брело на четвереньках, скребя рубцеватыми костяшками по костяной гальке. Его лицо скрывал холщовый мешок. К плечам была прикручена платформа, на которой размещался тщедушный человечек, сгорбившийся за двуствольным тяжелым стаббером.
