3519
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
Сапиен, хомоподобный
Шива Макул, принцепс титана "Иракундос" типа "РазбойникНалётчик" Легио Ингатум
Местол Вурир, дьякон-машиновидец титана "Иракундос" типа "РазбойникНалётчик" Легио Ингатум
<br />
== '''Часть 1. Орда.''' ==
=== Один. Восход красного солнца. ===
<br />
=== Два. Сломленный гладиатор. ===
А как же Рогал Дорн, Преторианец Императора? Что насчёт Джагатай-хана и Ангела Крови? Затаились ли они в Санктум Империалис, ожидая последней битвы, или оказались в ловушке в охваченных войной районах Внутреннего Дворца, осажденные в своих бастионах и неспособные вырваться? Говорили, что Хан умер от ран, полученных в космопорте львиных Врат несколько дней назад. Говорили, что Преторианец, после того как Дворец превратился в пепел, его гений был исчерпан, а планы разрушены, скрывался за стенами бастиона Бхаб и готовил свой последний план побега с Терры. Поэтому оставались только Ангел и истощенные остатки трёх легионов, которыми он командовал.
Изнеможение Каргоса ослабло, когда Гвозди, к счастью, перестали кусать так глубоко. Голоса говоривших успокаивали боль в его черепе, словно их планы были молитвой. Война выиграна. Защитники сломлены. Щит Императора уменьшился лишь до малой толики его невидимой силы, а нерорждённые разбежались по опустевшим кварталам Внутреннего дворцаДворца.
Что же будет дальше? Магнус сломит волю Императора, а вместе с ней и психический щит. Ангрон в своей ярости найдет и убьет Ангела Крови, а затем пойдет на Санктум Империалис. Сам Гор вскоре должен был высадиться на планету. Они разрушат Врата Вечности и сожгут Санктум Империалис дотла. Они превосходили защитников числом.
Да будет это сказано, и да будет это сделано. Терра вскоре будет принадлежать им.
<br />
=== Три. Богиня с копьём в спине. ===
''Улиенн''
Экипаж Гончей войны "Хиндара" гордился своими усилиями. Подъём во Внутренний Дворец был нелёгким делом: корабли-саркофаги не могли сесть из-за пыли, а упавшие секции Последней стены создали многокилометровый склон из обломков, далеко выходящий за пределы возможностей стабилизаторов большинства титанов. Первые несколько богомашин, пробившихся в районы Внутреннего Дворца, ступили на пустоши из разбомбленного мрамора, где не осталось ничего выше этих отдельных титанов. Целые районы бастионов, замков, шпилей и колоннад лежали в руинах, стёртые в порошок с орбиты или кишевшие ордами пехоты и бронетехники Магистра войны, уже наводнившими Внутренний Дворец.
Титаны марсианских Механикум не могли похвастаться такой быстротой. Лишь немногие лояльные Титаны встретили их осторожное продвижение. Большинство из них сгруппирорвались вокруг оставшихся бастионов или бежали в безопасность Санктума Империалис.
"Хиндара" и её команда были в первой волне, поднимавшейся по лавине из обломков Последней стены. Один из десятков таких же, то был огромный склон из разбитого камня, лежащий между ними и возмездием, которое они так жаждали. Раз в несколько дней продвижения шаг за шагом, от которого раскалялись стабилизаторы, компенсаторы и гиробалансиры, реактор в спине "Хиндары" начинал источать термоядерное дыхание. Тогда они останавливались, давая покрасневшему железу остыть и позволяя техножрецам успокоить машинный дух, а затем, когда показатели приходили в норму, шли дальше.
Другие титаны отступили к своим кораблям-саркофагам, решив перебраться на плато по воздуху. Лишь немногим это удалось: пыль сжевала воздухозаборники двигателей и вывела из строя большинство пытавшихся лететь судов. Некоторые направили свои орудия на неразрушенные участки стены, плавя скалобетон, распыляя камень на атомы и пробивая конверсионными излучателями дыры в величайших защитных сооружениях Рогала Дорна.
Время, время, время. Всё это занимало время, а защитники отступали к укреплениям Палатинского кольца.
Многие титаны пытались взобраться на стену. Каждый шаг слендовало просчитать и оценить, пустотные щиты всех титанов были опущены, а их энергия перераспределена. Наземные части – немногие пехотные подразделения скитариев, на которые ещё можно было положиться и которые не бросались вперёд в погоне за убийствами – делали всё возможное, чтобы расчистить ровные места для огромных когтистых лап.
Во время подъёма "Хиндара" упала дважды. В первый раз она просто поскользнулась в самом начале, просчитавшись в компенсации стабилизаторов, и опрокинулась вперёд. Как бы опасно это ни было, но падение вперёд было самым безопасным; модератус Отеш с холодной ясностью манипулировала элементами управления, вбив проскальзывающую ногу под острым углом с достаточной силой, чтобы пробить осыпающуюся породу и удержать их на месте в течение драгоценных секунд, за которые она вернула "Хиндаре" устойчивость. Члены экипажа чествовали её аплодисментами и одобрительными возгласами. Даже другие титаны, находящиеся достаточно близко, чтобы видеть силуэт "Хиндары" в пыли, провоксировали признательность или, в некоторых случаях, насмешки. Прерывающаяся сеть связи позволила, хотя и с трудом, понять некоторые из них.
Второе падение было хуже. Через несколько дней медленного движения вперёд, уже ближе к вершине осыпь из валунов начала осыпаться под ними, как уже было со многими другими. Реактор взревел от разочарования машинного духа – и, по правде говоря, от его страха – когда мучительно медленно они начали падать со скрежетом камня, воем напряженного железа и отталкивающе спокойным креном. Хиндара опрокинулась вбок и назад, её стабилизаторы завизжали, когда давление исчезло.
Экипаж знал, что они мертвы. Падение в лавине с такой высоты означало смерть. Даже если они выживут, что было маловероятно, и даже если их титан не разнесёт на куски при спуске, что было еще менее вероятно, "Хиндара" не встанет на ноги ещё нескольких недель, если вообще когда-нибудь сможет. На этой войне не осталось достаточного уровня координации и организации для подобного. Экипаж знал и помнил об этом в течение каждого шага вверх по склону, и эта мысль промелькнула в сознании каждого, когда они начали заваливаться назад.
Камни трескались и грохотали, осыпались и скользили.
Впереди них, едва видимый в закатывающихся окнах-глазницах, находился "Налётчик" Легио Мортис "Варкарнерикс". Он был ещё ближе к вершине, окружённый небольшой ордой чернорабочих-технотрэллов, трудящихся вокруг пяток богомашины. Ему потребовалось больше недели, чтобы добраться сюда.
Улиен Грун без раздумий и колебаний произнёс слова. Не выкрикнул. Никакой паники. Лишь прошептал, задыхаясь от инстинкта.
– Выпустить "Медвежьи когти".
У модерати-секундус Химмара Кула было полсекунды, чтобы сопоставить мелькающие сектора обстрела с собственными догадками. С помощью мышечной памяти он двинул рукой "Хиндары", не успев зафиксировать её в положении для стрельбы, и нажал на оба спусковых крючка. Кабина вздрогнула от отдачи его стрельбы вслепую. "Хиндара" заскулила, когда её не зафиксированная для стрельбы рука приняла на себя основной удар отдачи.
Всё произошло за полудюжину ударов сердца, от проскальзывания до выстрела "когтями", но время не имело значения. У них мог быть день, чтобы принять решение. Это не имело значения. У них была только одна возможная цель.
Их гарпун попал в спину "Варкарнерикса". На пять метров выше или секундой позже – и он бы прошёл мимо.
Трехпалые "Медвежьи когти" пробили заднюю панцирную броню "Налётчика", где композитное покрытие из адамантия, пластали и керамита было тоньше всего. С громовым треском они вонзились во внутренности богомашины, превратив двух техножрецов в машинном отделении в кровавые ошмётки. Они не задели реактор модели "Тетис", служивший сердцем титана, вместо этого пробив насквозь техническую колонну хребта "Варкарнерикса". Огромные когти сомкнулись на куче священного искореженного металла и, активировавшись с лязгом макромагнитной связи, заблокировались.
"Варкарнерикс" прекратил движение. На мгновение возвышающаяся богомашина замерла лицом к подъёму с почти философским спокойствием. В её тени скитарии и сервиторы застыли в изумлении, не в силах поверить поцарапанным линзам, что заменяли им глаза. Они были верующими у ног своего божества, и их богиню только что пронзили копьём в позвоночник.
"Хиндара" покачнулась. Она согнулась. Она начала изворачиваться под диким углом. Оба модерати работали за пультами управления, стискивая пальцы и сжимая зубы, и управляли машиной изо всех сил, чтобы вернуть ноги в нужное положение.
– Не на что опереться, уходит из-под нас, не на что опереться... – произнесла модератус Отеш.
– Нет, – произнесла принцепс Улиенн единственное слово беззвучного напева. – Нет, нет, нет.
Одна нога с грохотом топнула по склону. Камень задрожал под ними, задрожал ещё сильнее, потом продолжил сыпаться вниз. Другая нога обрушилась вниз, потом снова первая. Они колебались на камнях, шатаясь, как раненый волк. В руке "Гончей войны", на которую крепился гарпун, взревели моторы, а её команда для стабилизации потянула за попавшие в цель "Медвежьи когти". Благословенное железо заскрипело в плече "Хиндары", когда сочленение растянулось и деформировалось от напряжения.
В этот момент "Варкарнерикс" заревел. "Налётчик" дал волю своему боевому горну и закричал, перекрывая грохот лавины. В этот момент он звучал жалко, до ужаса напоминая живое существо.
– Мы стабилизировались. – Смех модератуса Кула был глух от неверия. – Мы стабилизировались.
И он был прав. "Хиндара" остановилась, её суставы перестали визжать, когда их протесты прекратились. Кабина больше не кренилась. Они были стабильны.
"Варкарнерикс" повернулся к ним.
По крайней мере, начал поворачиваться. Он не мог сделать этого из-за сломанного хребта; он никогда не завершит этот поворот, никогда больше не сможет ходить, и не увидит больше войн. Его поворот превратился в крен, а крен – в падение.
Боевой горн "Варкарнерикса" издал еще один вопль, последний крик преданного божества. Он брызжал плазмой из прорезей в панцире, бесполезно выдыхая ядовитый огонь в грязный воздух. В порыве то ли бездумной паники, то ли чистой злобы он открыл огонь из своих орудий, с его рук сорвались залпы ослепительного лазерного огня, отозвавшегося громоподобным эхом. Предсмертной канонадой она расплавила верующих в неё и сожгла скалы вокруг себя до состояния черного стекла.
– Отсоединиться! – приказала Улиенн. – Она падает! Отсоединиться!
Но у них ничего не получалось. В своём падении "Налётчик" увлекал их за собой, они спаслись только для того, чтобы вновь обречь себя на гибель, и "Хиндара" не могла отсоединиться. Кул снова схватился за рычаги и переключатели, попробовал ещё раз, и ещё. Макромагнитные замки открылись, хватка ослабла, но "когти" всё еще торчал в ребрах "Варкарнерикса". Они проникли слишком глубоко.
– Взорвать крепления.
Кулу не нужен был приказ. Он уже занимался этим. Реактор "Хиндары" вспыхнул от оскорбления, когда энергия потекла к конечностям. ''Бам, бам, бам'' – то сработали аварийные предохранительные заряды в её плече, взорвав крепления пусковой установки "когтей" к телу титана.
Рука была ампутирована вовремя. "Варкарнерикс" упал на склон из камней, врезавшись в него лицом вперёд и мгновенно убив свой экипаж. Огромный вес его тела, ударившегося об обломки, сотряс поверхность и породил ещё один оползень. По потоку гравия хлынули валуны, катясь вниз по километровому склону. Внизу титаны из различных легио, чья раскраска стёрлась от пепла в воздухе, а сканеры страдали от неполадок, медленно отодвигались в сторону или укреплялись, надеясь на лучшее. Это была далеко не первая подобная волна обломков. Сквозь шум помех и мусорного кода экипаж "Хиндары" слышал голоса, проклинающие их и хвалящие за вероломное выживание.
Среди них выделялся один голос – влажный треск, который представил себя как "Теллум ире". Он был "Гончей войны" Мортис, и находился достаточно близко, чтобы понять игру теней сквозь пыль, и теперь он ярился на Хиндару.
Модератус Отеш покачала головой. Паника отступила, но она всё ещё была бледна.
– Они бы обстреляли нас, если бы могли.
Но они не могли. "Теллум ире" был слишком далеко вниз по склону и, скорее всего, на слишком неустойчивой поверхности, чтобы рисковать, пытаясь стрелять.
Улиенн слушала их рёв, пока её сердцебиение приходило в норму. Она ощущала холодок от сделанного ею, но он не перерос в чувство вины. В войсках магистра войны всё равно больше не было порядка. Пока они опережали другие машины Мортис, никаких последствий не будет; теперь не существовало никакой иерархии, и не перед кем было держать отчёт. С тех пор как пала стена, каждая богомашина была сама за себя.
– Это принцепс Улиенн из Аудакса. Я говорю от имени "Хиндары".
Она не знала, дойдёт ли её сообщение до "Теллум ире", но в отсутствие чувства вины в ней вновь проснулась гордость. Она не любила, когда к ней обращались подобным образом.
В ответе "Теллум ире" было ещё больше гнева, сдобренного обещаниями возмездия. Улиенн позволила ему некоторое время звучать на фоне, оскалившись окровавленными дёснами, а затем послала в ответ свой собственный короткий ответ перед тем, как прервать связь.
– Машина уничтожена.
Минуло два дня с момента их встречи со смертью на вершине пролома. С тех пор как "Хиндара" достигла верха и пересекла пролом, она шествовала среди разрушенных кварталов Внутреннего Дворца и час за часом участвовала в тяжелых боях. Она соединилась с силами Легионес Астартес, осаждавшими бастион Меру, и, сражаясь одной рукой, помогала разрушать стены и уничтожать вражеские танки залпами своего турболазера.
Авангард был изолирован: лишь немногие корабли снабжения Легио Аудакс смогли проделать путь за Последнюю стену. Правда заключалась в том, что "Хиндара" находилась в полевых условиях уже несколько месяцев, с тех самых пор, как была развёрнута на поверхности Терры, и ещё до ампутации её состояние оставляло желать лучшего. Случайные повреждения накапливались, а от оставленных без ремонта более серьёзных ран её кости гнили. Накануне вечером, когда пал бастион Меру, по неудачной прихоти судьбы ракета попала в бок головы Хиндары. Она ударила в момент отказа пустотных щитов, испещрив кабину ожогами, повредив несколько систем управления и расколов армированное стекло иллюминаторов. Теперь они были испещрены паутиной трещин, что еще больше ограничивало и без того затруднённый пеплом обзор экипажа.
Теперь она шла с трудом, суставы её правой ноги клинило от повреждений, полученных при обстреле из орудий лоялистов. Ей также приходилось экономить энергию. Пустотные щиты больше не загорались по команде, а из-за боли от ранений, проникающей по нервам-кабелям, экипаж приглушил её реактор, чтобы успокоить всё более неустойчивый машинный дух.
Каждый из бастионов Палатина сам по себе был городом-крепостью, окружая Санктум Империалис кольцом. Уродливее всех был бастион Меру – воплощённая грубость в виде крепости. Старые инфопотоки описывали его как дворец, но вся красота, которой он когда-то обладал, исчезла, когда Рогал Дорн облачил его в камнебетон и керамит и установил нагромождения противопехотных башенных орудий на стенах. Сносить его было удовольствием: еще одна твердыня лоялистов погибла при неостановимом продвижении к Санктум Империалис.
Уже много дней не было никаких вестей о примархах. Ни ангела огня, в которого превратился Ангрон, ни существа, которое, скорее всего, когда-то было Мортарионом. Говорили, что Пертурабо отказался от осады, но Улиенн всё ещё различала среди орд множество Железных Воинов, и истинное положение дел оставалось загадкой. В треске передач с орбиты были обещания скорой высадки Гора, но, по мнению Улиенн, эти скандирования были не лучше пропаганды. Она сосредоточилась на войне перед собой, а не на молитвах, доносящихся сверху.
Следующим был бастион Авалон, его крепостные стены тёмным пятном выделялись на горизонте. Согласно шифрованным вокс-передачам, все силы врага уже отступили. Без организованной разведки никто не мог быть уверен в этом, но те немногие офицеры, что ещё передавали приказы, обещали, что Авалон уже опустел. Многие дни его защитники уходили к другим бастионам с потоками беженцев.
Дух "Хиндары" был нетерпелив, психосоматически пульсируя в сознании Улиенн тупыми красными толчками. Её команде приходилось держать её реактор в узде, чтобы её воинственная душа не заставила их атаковать без поддержки. Пока что Пожиратели Миров, Гвардия Смерти и Альфа-легионеры керамитовым потоком бежали перед Хиндарой. Десантно-штурмовые корабли не поддерживали их сверху – фаза воздушной поддержки войны окончательно завершилась – но похожие на жуков легионные танки разрывали ряды пехоты, а в загрязнённом небе парили крылатые твари. Краснокожие сущности в обличье мужчин и женщин; вздувшиеся твари в виде ксеномух – твари, которых команда "Хиндары" называла демонами, при этом радуясь слоям брони, отделявшим их от этих существ.
Как только она пыталась посмотреть на них, её взгляд всегда скользил в сторону. Как только она отводила глаза, она забывала об их существовании.
У орды было достаточно сил, чтобы окончить войну, а защитников хватало только на то, чтобы отсрочить это – но потери будут громадными. Улиенн не хотела умирать из-за упрямства Императора. Она хотела жить, чтобы увидеть, как амбиции Магистра войны воплотятся в жизнь. Она хотела Империум, который обещал Гор. Вечную империю. Царство человечества, что никогда не падет.
"Хиндара" ворчала, чувствуя беспокойство своего принцепса, но слишком одурманенная из-за охлажденного реактора, чтобы сделать что-то еще.
И вновь представало это предательское видение, от которого Улиенн не мог избавиться. Гор был героем, Магистром войны Империума, принёсшим мир галактике. Конечно, она последовала за ним. Легио Аудакс с готовностью надел его цвета и связал свою судьбу с его судьбой. Но что останется после этой войны? Что останется от Терры и армий, сражавшихся за её захват?
И даже сейчас притаившиеся ксенокоролевства на окраинах Империума пробуждались, осмеливаясь бросить завистливый взгляд на миры, которые они потеряли во время Великого Крестового похода. Останется ли достаточно воинств Магистра войны, чтобы удержать всю территорию Империума? И как будут выглядеть эти воинства, когда из них исчезнут всякие порядок, дисциплина и человечность? Легионес Астартес уже одурманены кровью и сражаются вместе с этими... этими тварями. Полки Имперской Армии, носящие Око Магстра войны, были не лучше. Улиенн Грун не хотела мира. Мир скучен. Мир для слабаков. Ей нужны были войны, которые она могла выиграть.
А Механикум, да благословится это имя, обращался сам против себя, скандируя канты скрап-кода. Бредящие пророки призывали отказаться от своего "я", погрузиться в Манифольд, слиться с машинным духом. Противоречивые философии культов, которые раньше не могли ни о чём договориться, но, по крайней мере, сдерживались и не лезли идеологии друг друга, теперь кричали о каком-то разрозненном единстве, молясь о принесении в жертву плоти и души, чтобы возродиться в колыбелях из священного железа.
"Хиндара" тоже этого хотела. Улиенн чувствовала это.
Пока что "Хиндара" ждала, а женщина, служившая разумом богомашины, смотрела на бронированный поток, несущийся вперёд, к силуэтам далеких крепостных стен. Насколько Улиенн могла припомнить, они впервые остановились за очень долгое время.
Вот уже несколько месяцев её физический мир был ограничен кабиной "Хиндары". Она вырывалась из него, лишь добавив к своим чувствам ещё и чувства машины, живя её глазами и её оружием, ощущая движения "Хиндары" как свои собственные. Когда Улиенн в последний раз дышала не воняющими потом выхлопами фильтрационных щелей за её головой, а свежим воздухом? Когда она в последний раз пила что-нибудь, кроме переработанной мочи своих ближайших товарищей? Когда она в последний раз вставала со своего трона управления?
Улиенн вдохнула и ощутила запах собственного дерьма. Её выходные фильтры вышли из строя... когда? Дни назад? Недели назад? Её ноги были покрыты её же собственными отходами, а униформа была заляпана рвотой и воняла несвежей питательной пастой. Стоило только заметить её, как вонь от различных нечистот, покрывающих трон, становилась вездесущей. Практически непреодолимой.
С трудом она разглядела свою руку. Её рука была чёрной лапой, вплавленной в металл...
– Мой принцепс?
Оставив свои мысли, она обратила свои липкие глаза на Отеш. "Модератус" – пришло узнавание. Пески Марса, она устала, чертовски устала.
– Жду вашего приказа, мой принцепс.
Улиенн уставилась на члена экипажа. Отеш была похожа на труп, её кожа срадала от болезни и недостатка солнца, а глаза были сухи. Улиенн чувствовала её запах, сладкий запах испорченного мяса. Она была мертва уже по крайней мере неделю, ещё до того, как они попытались подняться на стену. В какой-то момент перед смертью модератус прокусила свой язык. На её лице тучнели мухи, заползая в открытый рот и вылетая из него.
Улиенн открыла глаза. Или закрыла их. Сон прекратился или, может быть, начался вновь. Она не была уверена, какой из вариантов был верен, и не была уверена, что это вообще имеет значение.
– Мой принцепс? – снова сказала Отеш.
– Ты мертва, – сказала Улиенн. Или подумала. Она не могла понять, говорит она или думает. Даже в отключенном состоянии реактор "Хиндары" давил на задворки сознания Улиенн; постоянное давление прямо в сером мясе её черепа.
– Ты ''сейчас'' мертва, Отеш?
– Мой принцепс?
Улиенн услышала эти слова или представила, что слышит их. Их произнесла Отеш, существо в шкуре Отеш, или же они не были произнесены вовсе.
Улиенн почувствовала тепло и влагу на своём лице. Она плакала. Или у нее снова шла кровь из глаз.
– Идём, – сказала она, обхватив руками подлокотники своего трона управления.
Она почувствовала и услышала скрип своих перчаток. Она всё ещё носила их. Её руки не были чёрными лапами, вплавившимися в металл. Не были. Не были. Хотя она не могла заставить себя посмотреть, чтобы убедиться в этом.
– Мы идём. Двигаемся вперёд с ордой.
"Хиндара" с грохотом и лязгом двинулась вперёд. Давление в голове Улиенн ослабло, совсем немного. Запах нечистот отступил.
Оставшаяся рука "Гончей войны" поднялась. Её шаги, хотя и прерывистые, превратились в бег. Земля задрожала, когда она начала опережать пехоту. Она стремилась вперёд сквозь ряды наполовину скрытых в пыли существ, на которых было больно смотреть.
Поэтому Улиенн не отводила глаз со стен. Сквозь пыльный туман проступали шпили, потускневшие от бомбардировки, рухнувшие крепостные стены, разрушенные оборонительные башни. Если Авалон действительно был оставлен, то это означало, что беженцы и отступающие солдаты должны были хлынуть на просторы ничейной земли между ним и Вратами Вечности.
Для "Хиндары" это означало добычу. Душа богомашины взывала к своему командиру лёгкими соматическими толчками через клубок связей между ними. Улиенн ощутила покалывание. Она приоткрыла губы, и кровь заструилась между гнилыми зубами.
Стены бастиона Авалон становились всё выше, темнели, становились яснее. А потом произошло что-то новое. Над крепостными стенами, в пустом пепельном небе воссияла одинокая звезда.
Через железо костей своего титана Улиенн услышала, как легионеры ликуют, скандируют у ее ног, взывая к "Хиндаре", к Гору, к тварям среди них – и к Ангрону, Ангрону, Ангрону.
Новорожденная звезда начала падать, оставляя за собой огненный хвост.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]
[[Категория:Несущие Слово]]
[[Категория:Адептус Механикус / Механикум]]
<references />
