3516
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
''– Жри дерьмо, предатель.''
=== Тринадцать. Слишком ценный, чтобы умереть. ===
''Лэнд''
Аркхан Лэнд нажал на курок. Воин перед ним дезинтегрировал, быстро и безжалостно уничтоженный на атомном уровне. Альфа-легионер еще кричал, когда почти семьдесят процентов его тела превратились в дымку.
"''Потрясающе"'', подумал Лэнд, несмотря на то, что едва не обоссался.
Техноархеолог опустил пистолет, поблагодарил Омниссию, наверное, в пятитысячный раз с тех пор, как война достигла Терры, и пополз прочь от распадающихся остатков брони. Он должен был добраться до безопасного места. Он не мог умереть здесь. Всё не должно закончиться вот так, из-за рейда на конвой.
Что бы делал Империум без него?
С треском ионизированного воздуха лазерный огонь прорезал пыль. Болтеры ревели, озаряя туманный рассвет взрывами своих снарядов. В этой пыли едва можно было различить Астартес – возвышающихся монстров, покрытыми слоем пепла. Лэнда окружали бронированные чудовища со скрежещущими суставами и грохочущим оружием, безнаказанно убивающие всех вокруг себя.
Все говорили, что мир ослеп, но это было не совсем верно. Гораздо точнее было бы сказать, что мир сошел с ума.
Лэнд вцепился в твёрдую землю: он был слишком напуган, чтобы не высовываться и двигаться медленно, и боялся встать и побежать, рискуя навлечь на себя огонь. В результате противоречивых страхов он сгорбился и передвигался вприпрыжку. Неизменное чувство самосохранения было одной из самых ярых добродетелей Лэнда, и оно не раз сослужило ему прекрасную службу. Однако оно, как правило, не красило его как мужчину. На бегу Лэнд вопил, умоляя Зефона прийти на помощь, умоляя кого угодно помочь ему. Несколько раз он даже выкрикнул своё собственное имя, сообщая всем, кто сражался в пределах слышимости, что он – тот самый Аркхан Лэнд, и его работа слишком ценна, чтобы умереть здесь вот так.
Позже, когда ему расскажут о том, как он настолько недостойно просил о помощи, Лэнд отвергнет это как клевету. Он просто не мог повести себя так недостойно. Подобные слова многое могут сказать о сущности его обвинителей, а не о нём самом.
Но сейчас он бежал. Лазерный снаряд ионизировал воздух в футе от его лица, достаточно близко, чтобы подпалить бороду. В своем бесславном, но не неразумном отступлении он рванул в сторону, избегая скопления солдат, появившихся впереди.
Неровная земля, на которой они сражались, когда-то была Кушмандским архивом, группой библиотек, посвящённых сохранению фрагментов преданий и артефактов из человеческих миров, не переживших Старую Ночь. Когда Великий Крестовый поход достиг этих миров, ожидая либо сопротивления, либо согласия, они не нашли ни того, ни другого. Вместо этого их ждали безмолвные просторы мёртвых городов, населённых лишь воспоминаниями. Целые цивилизации не смогли преодолеть внутренние разногласия или превратились в пыль, стоило только отсечь их от остальной части древней человеческой империи до Империума. Реликвии и записи этих потерянных королевств были доставлены на Терру, где их изучали в куполообразных залах Кушмандского архива.
Теперь они обратились в руины: низкие стены, за которыми можно было укрыться, камни, под которыми проходили танки и ноги титанов.
Где же Зефон? Где хоть один из облачённых в керамит и наделённых сверхчеловеческими способностями идиотов, которые должны были сделать всё возможное для его защиты? Не правда ли, что в этом заключалась одна из самых раздражающих особенностей подвида Астартес? В сражении большинство из них с идиотским упорством пытались найти вражеских офицеров и полководцев, когда как им стоило удерживать позиции и благоразумно защищать ценных людей, таких, как... ну, как Аркхан Лэнд.
Он воззвал к ним через вокс в своём модифицированном ребризере. Никто из командиров конвоя не ответил.
"''Если Зефон погиб всего через несколько дней после того, как я вытащил его из стазиса...''"
Опять же позже ему казалось, что эта мысль пришла ему в голову в полном спокойствия раздумии. На самом же деле он пробормотал её, прижавшись спиной к разрушенной стене. Лэнд пробыл там всего пару секунд, прежде чем болты ударили в камень слева и осыпали его горящей шрапнелью, что вызвало у него ещё один крик обиды и страха. Он сорвался с места и побежал прочь от укрытия.
Впереди него два солдата Имперской Армии укрылись в кратере, как в окопе. Лэнд, задыхаясь, присоединился к ним. Один из них лежал на животе в грязи, стреляя из побитого лазлока поверх края кратера. Офицер – Лэнд предположил, что это был офицер, поскольку именно он кричал в микрофон вокс-передатчика – скрючился чуть ниже в кратере, стянув ребризер, чтобы перекричать звуки боя.
'...атакован рейдерами, в четырех километрах к востоку от Дельфийского укрепления...'
Лазерный огонь прошил воздух над ними. Мимо прогрохотал дымящий из-за внутреннего взрыва бронетранспортер "Носорог", заглушивший большую часть слов офицера. Болты ударялись и взрывались о его побитую броню, пока он ехал мимо. Лэнд ещё сильнее вжался в сотрясающуюся землю, пока офицер продолжал криками запрашивать подкрепление. На одно услышанное слово приходилось три-четыре, заглушённых войной.
'...почти у Санктума... налётчики Астартес... тысячи мирных жителей...'
Солдат резко умолк, потому что был мёртв. Луч волкитного оружия пронзил его грудь, форму вокруг дыры лизало пламя, когда тот упал назад аморфной кучей.
Оставшийся в живых пехотинец оглянулся на Лэнда. Что бы он ни сказал, его слова не были слышны из-за глухой дыхательной маски и окружавшего их ужасного шума. Видя, что Аркхан не собирается использовать вокс-передатчик, солдат начал сползать в неглубокий кратер, чтобы занять место офицера. Он был на середине пути, когда два дерущихся Астартес рухнули в яму, их оружие высекало фонтаны искр из их брони. Люди для них не существовали – всё их внимание было сосредоточено на бешеной работе мечом, и космодесантники, даже не замедлившись, затоптали ползущего солдата своими сапогами.
Один из десантников шатался, стоя рядом с раздавленным ими трупом и сжимая шею единственной оставшейся рукой. Другой воин нанёс смертельный удар, взмахом своего цепного меча свалив голову проигравшего с плеч. Без празднования и без передышки Астартес отшвырнул обезглавленное тело своего врага и выбрался из кратера, чтобы продолжить бой.
Лэнд понятия не имел, на чьей стороне те сражались, и не собирался осматривать труп, чтобы выяснить это. Он побежал.
Он успел сделать несколько шагов, прежде чем удар сзади сбил его с ног, и в него врезалось что-то, что было похоже на грузовик. Лэнд ударился о землю и перекатился, извергнув священное бинарное проклятие, когда его пистолет проскользил по земле.
Глядя на скользящий прочь археоатомный пистолет, он успел подумать: "''Если эта штука разрядится...''"
Все волнения вылетели из головы, когда что-то весом примерно с титан "Император" обрушилось на его правую ногу. Боль была настолько внезапной, а давление настолько сильным, что он даже не закричал, а лишь содрогнулся и зашипел, брызгая слюной, когда весь воздух вышел из него.
Неловко повернувшись, он увидел лежащего на земле легионера, из разбитых доспехов которого сочились кровь и охладитель. Наплечник воина придавил ногу Лэнда ниже колена.
Его охватили боль и паника. Он попытался освободиться, брыкаясь как попавшее в капкан животное. Свободной ногой он пнул мёртвого Астартес. Он бросил горсть земли в лицевую пластину воина. Реакция того была ожидаемой – ничего не произошло.
Нарастающая истерика, которую он с болью осознавал, начала заполнять его горло. Лэнд кричал о помощи, зная, что в сражении никто не услышит его заглушённый ребризером голос, бесполезный вокс не поможет ему пробиться сквозь ревущие и раздирающие цепные мечи и гремящие в фицелиновой какофонии болтеры. И всё же чудесным образом это сработало.
Один из Астартес остановился рядом с ним, подхватил мертвого воина и отбросил труп в сторону. Почему-то исчерзновение давления оказалось больнее самого давления, и, втянув воздух и сжав зубы, Лэнд посмотрел на ногу. На месте, где должна была быть конечность, под пропитанной кровью штаниной виднелось красное месиво.
"''Я смогу, я обязательно справлюсь с этим''", – эти слова пронеслись в потоке мыслей. "''Масляная ссанина Бога-Машины, больно, как же это больно, нужно добраться до Санктума, справлюсь с этим там, пески Священного Марса, как же больно''".
– Я не могу идти! – заорал он на Астартес, в тени которрого лежал. – Помогите мне подняться!
– Ты Аркхан Лэнд.
Хотя воин запыхался от схватки, он медленно прорычал эти слова, что жутко контрастировало с происходящим вокруг. Голос был булькающим и хриплым, как будто в его горле копошились склизкие существа.
Лэнд поднял глаза на своего спасителя. Он взглянул на пепельный керамит, разбухший от мутагенов гниющей плоти внутри. На вздутую брюшную пластину, повреждённую не болтерным выстрелом, а лопнувшую изнутри. Змеящиеся петли запылившихся кишок подобно клубок верёвок свисали между ног воина.
''Гвардеец Смерти''.
Он то ли прошептал эти слова вслух, то ли произнёс их про себя. Он не был уверен.
''Омниссия, защити меня...''
В книгах о войне часто пишут, что в моменты решающего противостояния время замедляется. Аркхан Лэнд всегда считал это описание в лучшем случае квазипоэтическим, а в худшем – смехотворным, и поэтому похолодел, когда почувствовал, как воздух вокруг него стал плотным, а возвышающееся над ним нечто пошевелилось так медленно, словно оно было под водой. Единственный вдох потребовал всех его сил и занял целую вечность.
– Ты – Аркхан Лэнд, – заключил Гвардеец Смерти, потянувшись к нему. – Ты крайне ценен.
Он кричал, что солгал, что он не Аркхан Лэнд, что Аркхан Лэнд уже мёртв, что Аркхан Лэнд погиб, когда пала Последняя Стена. Но эти протесты, бездумно выкрикиваемые на марсианском готике, ничего не дали.
Солдат Имперской Армии, покрытый пеплом, как всё и вся вокруг, появился из пыли и вонзил штык лазвинтовки в кишки Гвардейца Смерти. Лэнд в благодарном ужасе смотрел на каждую деталь этой картины: на пустой разъём для батареи лазружья, на испуганный взгляд, наполовину скрытый пластековым респиратором, даже на трепет в сузившихся глазах солдата, пока он вдавливал штык всё глубже в клубок скользких кишок.
Паралич грозил полностью охватить Лэнда. Он едва пошевелился, как Гвардеец Смерти изверг поток желчи через ротовую решетку шлема, обдав ею солдата.
Кем бы ни был этот безрассудно храбрый смертный, он поплатился за свою отвагу, упав на колени и визжа, пока его лицо и поднятые руки растворялись. Крик Лэнда слился с криком умирающего, ненадолго превратив предсмертный вопль в дуэт.
Третий визг, на этот раз механический и порождённый воем турбин, превратил его в хор. Еще одна фигура ударилась о землю, её спину венчали сдвоенные турбины прыжкового ранца. Цепной меч воина врезался в броню Гвардейца Смерти, высекая искры.
"''Зефон''", – подумал Лэнд, обезумев от облегчения. – "''Зефон. Наконец-то''".
''–'' Это Аркхан Лэнд, – прохрипел раздувшийся Гвардеец Смерти, отбивая бешеные удары меча своими бронированными предплечьями. Керамит ломался и крошился, вынуждая больного легионера отступать шаг за шагом. – Глупец! Он ценен.
Имя Зефона умерло на устах Лэнда. Гребень ''caedere remissum'' на шлеме новоприбывшего был трофеем, который носили только брызжущие слюной псы XII Легиона. На протяжении этой войны уже поступали сообщения, что Пожиратели Миров в беспричинной жажде крови обращаются против своих же, и сейчас Лэнд воочию наблюдал это вблизи.
Его вовсе не спасали. Его враги сражались за него.
Лэнд перекатился, волоча раздробленную ногу, и пополз по неровной земле. Двигаться было непривычно тяжело. В один миг его посетили две мысли, одной из которых была холодная уверенность, что у него болевой шок, и только поэтому он вообще может ползти, а не кричит от боли в ноге.
Второй, гораздо более практичной мыслью была "''Где мой пистолет, куда он упал, в какой стороне, где...''"
Там, в пыли, между сражающимися тенями воинов-чудовищ, стояла прильнувшая к земле крошечная фигурка. Это мог бы быть силуэт худого ребёнка, если бы тот обладал длинным хвостом и огромными бионическими глазами. Но то был не ребёнок, равно как и не обезьяна, хотя фигура относительно точно напоминала её. Это был эксперимент генетического и кибернетического гения, воссоздавшего давно вымерший вид терранских приматов. В своих ловких маленьких когтях существо держало упавший пистолет Аркхана Лэнда.
– Сапиен! – позвал Лэнд.
Сапиен приблизился, его прыжки отнюдь не напоминали настоящих приматов. Он положил пистолет с атомными пулями в протянутые руки своего хозяина.
– Хороший мальчик, – прошептал Лэнд сквозь слезы. – Мой самый лучший мальчик.
Он перекатился как раз в тот момент, когда тень гребня затмила тусклое красное солнце. В схватке за его голову определился победитель. С клинка Пожирателя Миров капала тёмная кровь, предвестник будущего.
– Кровь, – выдохнула тварь через вокалайзер своего шлема, слова сплавились с горловым смехом. Казалось, его забавляло миниатюрное оружие в руках своей жертвы.
– Кровь для...
Лэнд выстрелил. Пожиратель Миров попятился, медленно распадаясь на атомы, молекулы его тела отрывались друг от друга, каким-то образом воспламеняясь. Аркхан Лэнд не был солдатом, он был просто человеком, обожавшим свои непостижимые игрушки из Тёмной Эры Технологий.
– Кровь для Бога-Машины, – произнес он сквозь стиснутые зубы.
Его охватило облегчение настолько чистое, что он разразился бессильным, диким смехом. Пожиратель Миров умер в крике, отправившись к тому зловещему божеству, которому продал душу.
Задыхаясь от боли, которую ещё никогда на его памяти он не испытывал, Лэнд стянул спектралокулярные очки с влажных глаз и вытер слёзы, а затем снова начал ползти. Сапиен бежал рядом с ним, подбадривая его звуками, которые не могла издать ни одна настоящая обезьяна.
– Позови на помощь. – Лэнд посмотрел на псибер-обезьяну сузившимися глазами. – Найди Зефона, найди Амита, найди кого угодно.
Сапиен убежал, оставив его одного в самом сердце бури. Вокруг него умирали мужчины и женщины, их униформу покрывало слишком много пыли для того, чтобы он мог точно определить, в кого стрелять. Астартес с обеих сторон тоже умирали, но, по мнению Аркхана Лэнд, недостаточно быстро.
Что-то огромное, металлическое и громкое пронеслось над головой, оставляя за собой огонь. Снаряд титана, штурмовик, стрелявший по наземным целям... Он не знал, для него это была лишь вспышка огненной тьмы, которая только что была рядом, а в следующую секунду исчезла. Лэнд хотел продолжать ползти, но с какой целью? Сапиен отправился за подмогой и мог не найти его, если он продолжит движение. Кровь Омниссии, он всё равно едва ли мог двигаться.
Вдалеке виднелась "Химера". В пыли были видны её очертания. Укрытие. Пусть жалкое, но всё же ''укрытие''. Но будучи так далеко, да ещё учитывая одну оставшуюся ногу, этот войсковой транспорт мог с таким же успехом находиться на другом краю света.
Он бросил взгляд над "Химерой". Позади неё сражались нечёткие призраки двух богов. Два титана, чьи класс и верность нельзя было определить, схватились, медленно качаясь и ударяя друг друга, на что способны только богомашины, сражающиеся насмерть в ближнем бою. Лэнд увидел, как один из титанов замахнулся оружием – кулаком, лезвием или пилой – и услышал протяжный гром удара. Он увидел начало ответного удара, прежде чем пепел снова поглотил обоих богов.
Ещё одна огромная чёрная фигура пронзила небо над ним, на этот раз достаточно низко, чтобы можно было различить силуэт. Это был "Громовой ястреб", орудийный корабль, летевший с запада, из Дельфийского укрепления.
''Подкрепление''.
В нём зажглась надежда. И, словно насмехаясь над дерзостью внезапного спасения, судьба решила подкинуть ещё один поворот: в этот момент начался обстрел.
Стреляли титаны. Стреляла артиллерия. Стреляли танки на краю поля боя. Стреляли богомашины, возвышающиеся над всем этим.
Стакатто взрывов прошило землю, когда титаны и артиллерия открыли огонь по сражающимся отрядам. Скопления Астартес, солдат-людей, скитариев, ксеносов из другой реальности... Когда пустошь покрывали беспорядочные взрывы, не имеет значения сторона, на которой ты сражаешься. В рядах войск появились огромные дыры; тела горели, рассыпались и разлетались. Лэнд знал, что происходит, потому что тут мог быть только один вариант, но от причины этого – от бездонной злобы – у него перехватило дыхание.
Орда магистра войны обрушивала огонь на своих же воинов только ради возможности убить имперцев.
Он перестал ползти, соединил дрожащие костяшки пальцев в знак Зубьев Шестерни и вознес молитву Богу-Машине. "''Просто дай мне выжить''", – взмолился он сквозь какофонию барабанного боя, звон в ушах и боль в разрушенной ноге. – "''Просто позволь мне лежать здесь и жить''".
Над ним нависла тень, слишком большая, чтобы быть человеком, сочленения её брони рычали. Её рука потянулась, пытаясь схватить его. Лэнд перекатился, заставив искалеченную ногу запылать от новой боли, и его палец сжал железный курок с силой, почти достаточной, чтобы сломать его.
Пистолет выстрелил. Имперский Кулак, тянувшийся вниз чтобы помочь ему, получил атомную пулю в горло и, шатаясь, отступил назад, начав распадаться на части. Воин успел протянуть руку к границе молекулярного распада, распространяющейся от шеи, прежде чем опрокинуться на землю.
– Нет! Лэнд отполз назад к клочьям горящей, распыляющейся брони и плоти, превратившейся в дым на пепельном ветру. – Нет! Я не хотел!
Появился еще один силуэт, еще один Астартес, выбегающий из пыли.
– Я не хотел этого делать! – закричал ему Лэнд.
Но это оказался один из Сынов Гора, его шлем усеивали клановые шипы, и новоприбывшему не было никакого дела до безвкусной сцены, разыгравшейся на земле у его сапог. Он навел свой болтер, стремясь убить кричащего человека и пойти дальше, но так и не нажал на курок. Аркхан услышал, как в глухом взрыве в шлеме Астартес разорвалась голова воина. Кровь начала вытекать из ротовой решетки шлема.
Труп не упал назад подобно Имперскому Кулаку. Сработавшие стабилизаторы брони заблокировали суставы, в результате чего Астартес остался стоять неподвижно, с прямой спиной и болтером, висящем на скрюченных пальцах одной руки.
Аркхан Лэнд уставился на это зрелище. "''Как занимательно''", – удивлённо-искренне подумал он.
Второй взрыв врезался в уже мёртвого воина, повалив труп. Тот корчился на земле, окутанный червями рассеивающегося электричества.
Один из техностражей появился из пыли, опустив дуговую винтовку. Сапиен вскочил на плечо скитария и затараторил в слуховой рецептор на шлеме. Сам шлем был сильно помят с левой стороны, как и нагрудный щиток техностража.
Скитарий присел, его красный плащ начал волочиться по пыльной земле. Он протянул бионическую руку, чтобы помочь Лэнду подняться на ноги с такой учтивостью, которую ни один Астартес и не подумал бы проявить. На памяти Аркхана Лэнда он никогда ещё не испытывал настолько сильную благодарность.
Многие техностражи не умели говорить, и этот не был исключением. Он издал серию бинарных всплесков, помогая хромому техноархеологу добраться до корпуса армейской "Химеры".
– Не нужно извиняться, – сказал Лэнд. – Ты как раз вовремя.
А затем, удивив даже самого себя, произнёс:
– Спасибо, что спас меня.
Скитарий слегка дёрнулся, поскольку не ожидал, что его поймут. Имплант в горле издал ещё одну порцию машинного кода.
– Несомненно, я понимаю скит-код, – сказал Лэнд, у которого кружилась голова от боли в раздробленной ноге. – Я гений. Ты знаешь, кто я такой?
Техностраж издал низкий визг кода.
– Я не в бреду, – настаивал Лэнд.
Всё вокруг стало серым, успокаивающее онемение омывало его зрение.
– Мне просто... мне нужно присесть. Надеюсь, я не умру вот так. Это было бы позорно. Нога болит не так сильно, как должна. Наверное, это не очень хороший знак, да? Как тебя зовут? Я имею в виду твой идентификатор, каков он?
Скитарий наполовину перенёс его по трапу в "Химеру", по пути передавая свой идентификатор на ровном бинарном наречии.
– Рад познакомиться. Меня зовут Аркхан Лэнд.
Его слова всё время пытались слиться в одну непрерывную скороговорку, и он остро чувствовал, что должен говорить как можно чётче. Этогр требовали его манеры.
– Извини... Я думаю, я собираюсь... отключиться ненадолго. Извини за, понимаешь ли, беспокойство...
Аркхан закрыл глаза. Ему показалось, что техностраж издал ещё одну закодированную фразу, но её смысл улетучивался вместе с восприятием остального мира. Забытье выглядело как милость, которую он более чем желал принять.
Однако вскоре в этой милости ему было отказано. Небо разверзлось от новорождённой пылающей звезды. Лэнд прикрыл глаза от света, и небесный огонь окрасил черты его лица в янтарный цвет, когда он выглянул в люк "Химеры".
Сначала это выглядело как гнев высоких небес, словно вновь возобновилась безнаказанная орбитальная бомбардировка. Но Пожиратели Миров завыли, подобно волкам, Несущие Слово скандировали свои безумные песнопения, а Сыны Хоруса ликовали – и Лэнд не мог не заметить, что у горящей звезды были крылья.
Рядом с ним скитарий тихо прокодировал запрос, якобы самому себе, словно это была непреднамеренная вокализация. Но Лэнд ответил, подобно последним словам перед тем, как потерял сознание.
– Я думаю, нам стоит серьезно задуматься о побеге.
=== '''Четырнадцать. Верность сокрушенного апостола''' ===
''Трансакта-7Y1''
Она теперь не слишком хорошо видела. Это беспокоило её как с практической, так и с религиозной точки зрения. С практическими проблемами все было понятно: из-за поврежденного шлема и моновизора она испытывала сложности с восприятием глубины пространства, поле зрения застилали визуальные помехи. Это мешало ей успешно выполнять свои задачи. Но её больше тревожили вопросы веры. Если кто-то из надзирателей всё ещё смотрел её глазами или считывал информацию с катушек в её черепе, он мог видеть, что данные искажены.
Конечно, раны, полученные несколько дней назад у Принципа Коллегия, тоже её беспокоили. Булава разворотила доспехи, сломала по крайней мере пять ребер, нанесла серьёзный урон хрящам ещё трёх и раздробила грудину. Она подозревала, что одно из легких повреждено или вовсе не работает, потому что не могла глубоко вдохнуть, и каждый вдох сопровождался болью. Правая рука стала намного слабее левой и потеряла хватку. В завершение – если говорить о серьёзных травмах – с тех пор, как она очнулась в руинах Принципа Коллегии, у неё болела голова, и это не были тупые толчки обычной головной боли, которую могли облегчить инъекции препаратов. Боль пульсировала глубоко в мозгу, словно туда залили яд или расплавленный металл, а потом запечатали в черепе вместе с мыслями. Трансакта-7Y1 спросила себя, не значит ли это, что её мозг также поврежден, и решила, что так оно и есть. Ей трудно было вспоминать события, которые произошли до Принципа. Нет, все данные остались на месте, все образы и ощущения, всё, что она видела и делала за годы службы, но каково было испытывать это – она не помнила.
Но именно зрение вызывало у нее почти что философскую озабоченность. Искажение данных означало неэффективность, а неэффективность была грехом перед Богом-Машиной. Небольшим грехом, понятным и простительным, вызванным превратностями битвы, но тем не менее грехом. Трансакта-7Y1 не хотела прощения за свои грехи. Она хотела, чтобы её не за что было прощать.
С отстраненным любопытством она подумала, не лучше ли было умереть. Она, безгрешное создание с незапятнанным послужным списком, уже приняла бы благодать Бога-Машины; негодная информация из её ущербных глаз не осквернила бы великий Поиск Знаний.
По этой логике, лучше бы она умерла непорочной.
Но это вызывало дальнейшие религиозные сложности. Она была солдатом Бога-Машины, а магистр войны угрожал его существованию. Да, она ущербна, но разве не лучше ей сражаться за Омниссию, хоть бы она и была сокрушённым апостолом?
По этой логике, в масштабах войны её непорочность не имеет значения. Кроме того, только в смерти кончается долг.
Затруднительная дилемма.
Теперь, когда Принципа Коллегии не существовало, её приказы определенно больше не действовали. Защищать было нечего. Слушая вокс-перехваты и встречая остатки разрозненных имперских подразделений, она достаточно хорошо понимала ход войны и сознавала, что орда подступает к стенам Санктум Империалис, где аватара Бога-Машины восседает на Своем Золотом Троне. Раненая или нет, Трансакта-7Y1 встанет между Омниссией Воплощённым и всем войском Магистра Войны, если до этого дойдёт.
Вот почему она туда направлялась. Первый отряд, к которому она присоединилась, в свою очередь влился в обширный поток беженцев, который, в свою очередь, объединился с другой колонной, и всему этому скопищу солдат и гражданских оставался последний рывок к безопасности Санктума. Она так и не получила никаких новых приказов от своих марсианских хозяев, и никто из других выживших скитариев не мог поделиться сведениями. Многие из них были в таком же замешательстве, как она сама, очевидно без связи со своими повелителями. Те же, кто всё ещё был в контакте с вышестоящими, не в состоянии были озаботиться существованием одинокого альфа-скитария из авангарда.
В эти дни она сражалась в составе сборного полка осиротевших техностражей, каждый из которых должен был свыкнуться с новыми, непохожими на него товарищами, и все они общались на гибридном бинарном диалекте, сформированном из вариаций кода различных (и часто соперничающих) клад. Их атаковали, не в первый раз, но с чудовищной силой. В облаке пыли Трансакта-7Y1 вместе с остальными воинами стреляла из подобранного где-то дугового ружья, с каждой вспышкой энергии надеясь, что потеря ее радкарабина не означает ещё одного греха перед лицом Бога-Машины. (Она опасалась, что, к несчастью, означает).
В самом разгаре битвы из праха выскочила маленькая обезьянка и вспрыгнула на ее плечо. Она запищала на универсальном бинарике, выдала инфопоток, который представлял собой чистый смысл без всякой сопутствующей лексики.
Трансакта-7Y1 еще никогда не разговаривала с обезьяной. Она даже не понимала хорошенько, что это за создание, однако язык, на котором оно говорило – язык, который напомнил бы обычному человеку треск плохого контакта в проводке – был самым чистым бинарным кантом, что она слышала в жизни; возможно, он брал свое начало в исходном коде техно-лингвы. Без всякого преувеличения, для неё он звучал как молитва.
Она ответила на скит-коде, который в сравнении с божественной речью обезьянки был исковерканным жаргоном, но для существа он оказался достаточно хорош.
Оно передало, что нуждается в её помощи, что его господин в опасности, и указало направление, в котором она должна была двигаться. Нечто в его коде побуждало к быстроте, говорило о срочности. Трансакта-7Y1 схватила дуговое ружьё и побежала.
Двадцать две секунды спустя она встретила прославленного Аркхана Лэнда. Так как её ранг в культе Механикус был сравнительно низким, а свою жизнь она провела по большей части в кузницах-лабораториях и на полях сражений, она никогда о нём не слышала. Однако, судя по природе его компаньона, он был либо высокопоставленным техножрецом, либо гением, либо и тем, и другим.
Прошла еще одна минута и восемнадцать секунд, и небо взорвалось, а битва превратилась в беспорядочное бегство.
В отличие от Лэнда, Трансакта-7Y1 не увидела ужасающее генетическое и духовное фиаско, существование которого позорило Бога-Машину. Не увидела она и Ангрона, омытого славой или же погрязшего в порче примарха XII Легиона, как многие из сражающихся легионеров. Нет, она увидела сына Омниссии, необузданного полубога, чьё физическое присутствие попирало законы реальности. Создание, чьи метафизические свойства постоянно изменялись.
Глядя на него, она почувствовала неотвязный холодок страха. В этом отношении она ничем не отличалась от прочих живых существ, что находились рядом с ней.
Ангрон упал с небес, грянувшись о землю с такой силой, что ближайшие танки легионов отбросило в сторону, словно ураганом. Огромный, неуловимый для глаз, как тень, каждым ревущим взмахом своего массивного меча он рассекал танки и рыцарей на части. Громоподобный звук, с которым этот клинок обрушивался на металл и камень, был слышен за десятки километров.
Защитники дрогнули и побежали; поток техники и пехоты устремился к вратам последней крепости. Трансакта-7Y1 смотрела на всё это с орудийной башни "Химеры", пока БМП мчалась к отдаленному силуэту Санктум Империалис. Псибер-обезьянка всё ещё сидела у неё на плече. Она прикрыла глаза лапами, когда крылатая фигура демона набросилась на защитников Дворца, которые не смогли убежать. Трансакта-7Y1 осторожно погладила Сапиена; кажется, ему это понравилось.
Имперские силы отступали с боем. Войска предателей преследовали их, обстреливали, таранили, с криками и воем брали на абордаж. В погоню за "Химерой" пустился "Спартанец" Детей Императора с облезлой черно-пурпурной раскраской. На его крыше теснились легионеры, которые вели огонь из ручного оружия; по броне машины грохотали болтерные очереди. Трансакта-7Y1 нырнула внутрь башни, повернула турель и открыла ответный огонь из мультилазера. Выстрелы без всякой пользы обжигали лобовую броню "Спартана"; скитарий почти сразу же прекратила стрельбу, грохнула крышкой люка и вытащила свое дуговое ружье.
В броню "Химеры" прямо перед ней попал болт, осколки брызнули в её лицевую пластину. Она выругалась, потому что поле зрения снова застили помехи, а в моновизоре появилась новая глубокая выемка. Ради Бога-Машины, она и так уже была полуслепа. Она не перестала стрелять, но перестала куда-либо попадать. Мощные вспышки электрической энергии выплескивались из её дугового ружья и прорезали воздух рядом с легионерами, сгрудившимися на крыше "Спартанца". Вражеский танк увеличил скорость, прокладывая себе путь по земле, усеянной булыжниками, и почти настиг "Химеру"; легионеры приготовились к прыжку на корпус БМП.
Но глухой звук удара пришёл сверху. На крышу "Химеры" рухнул воин в доспехе артериально-красного цвета; его прыжковый ранец выпустил в лицо Трансакте-7Y1 клуб густого дыма. Он не остановился; пробежав два шага, он снова взлетел и помчался к приближающемуся "Спартанцу".
Псибер-обезьяна затрещала ей в ухо. Она знала воина. Его звали Зефон. Трансакте-7Y1 это имя ни о чём не говорило.
Этот Зефон был не один. Еще два воина ударились о броню, используя "Химеру" как трамплин для атаки на "Спартанец" преследователей. Трансакта-7Y1 хотела было поддержать их огнем, но ее ущербное зрение не фиксировало ничего, кроме расплывчатых, сливающихся нечеловеческих силуэтов.
Она соскользнула по лестнице внутрь машины. Лэнд так и сидел, пристёгнутый к месту для стрелка, голова из-за тряски моталась туда-сюда. Это было приемлемо. Больше она ничего не могла для него сделать. Она повернулась к водителю, ветерану Имперской Армии, который тоже едва уцелел на поле боя, один из десятков миллионов солдат, отбившихся от своего полка. Если его полк всё ещё существовал. Несмотря на то, что "Химера" не переставая подскакивала и тряслась на своем пути по пустоши, она нашла секунду для того, чтобы вспомнить Энварика, умирающего из-за радиоактивной ауры ее священного оружия. Хоть она и сожалела о потере радкарабина, зато близость к ней больше не представляла опасности для неулучшенных людей.
Она не могла сказать водителю ничего, что он был бы в состоянии понять. Инфоплита потерялась несколько дней назад в руинах Принципии. Всё же она постаралась издать своим потрескивающим вокодером самый вопросительный звук, на какой была способна.
– Почти добрались, – ответил водитель. Смотровая щель перед ним посерела от грязи; он вглядывался в нее, смаргивая пот с ресниц и стискивая зубы. – Почти добрались. Мы почти у Великого Пути. Слышишь выстрелы? Этот чертов гром? Это орудия на стенах. Они нас прикрывают. Должны прикрывать. Обязаны.
"Химера" наехала на кучу камней с такой силой, что встала на дыбы. Трансакту-7Y1 бросило на стену отсека для экипажа, уже повреждённые ребра неприятно хрустнули с новой вспышкой боли. Поднявшись на ноги, она почувствовала, что ход машины замедлился. Двигатель фыркнул и затих.
Водитель, имени которого она так и не узнала, обвис на сиденье. Его череп раскололся, когда ударился о металл крыши. Она не стала трогать его, чтобы понять, жив он еще или нет. Кровавое месиво на месте его макушки ответило на этот вопрос решительно и ёмко.
"Химера" забуксовала, дёрнулась еще раз и остановилась. Последовала секунда полной тишины, а потом псибер-обезьяна, свисающая с поручней, за которые зацепилась своим скорпионьим хвостом, испуганно заверещала на своем выразительном бинарике в явной надежде, что скитарий сделает что-нибудь и исправит всё, что пошло не так. Как по сигналу, снаружи раздался грохот, двигатели простонали в последний раз, а нечто из другой реальности издало громкий и протяжный рёв не так уж далеко от них.
Трансакта-7Y1 уже двигалась. Из отсека снабжения экипажа она достала носилки, опустила их на пол и расстегнула ремни, удерживавшие Аркхана Лэнда на сидении. Так мягко, как только могла, она уложила его бесчувственное тело на носилки, при этом осознавая, но умышленно игнорируя тот факт, что рёв полубога раздаётся все ближе.
В болезненном полусне Лэнд что-то пробормотал. Это она тоже проигнорировала. Она неохотно забросила за спину дуговое ружье, повисшее на ремне, и приготовилась тащить носилки по взрытой земле с километр или около того.
Сапиен бросил ей новое оружие. Пистолет, каких она раньше не видела и о каких даже не имела понятия. Создание пропищало инструкции по его использованию; она всё поняла, но не особо поверила. Переносное мощное атомное оружие было чем-то из красивых древних легенд. Она спрятала пистолет в кобуру под своим плащом и потащила носилки в заднюю часть машины.
Трансакта-7Y1 – полуслепая, вооруженная мифическим пистолетом, тянущая носилки с полубессознательным телом, возможно, величайшего марсианского ученого эпохи – открыла рампу и сошла в пыль.
Позже у неё запросили отчёт о том, что она видела.
Запрос вызвал у неё неприятные чувства, ведь её зрение всё-таки было неисправно. Несмотря на это, Трансакта-7Y1 сделала всё, что могла: вместе с закодированными данными она передала свои собственные наблюдения в форме эмоций и ощущений. Добавлять их к отчету было непривычно, но вместе с тем она чувствовала странное удовлетворение.
Большую часть отчета составили впечатления и догадки; её изложение событий вовсе не было построено по принципам серьезной прозы. Она придерживалась фактов – в той степени, в которой могла их зафиксировать.
Вот что она видела, пока еще могла видеть.
Пыль. Прах. Дым. Аркхан Лэнд, трясущийся на носилках, которые она тащила метр за мучительным метром.
Мимо прогрохотало несколько бронетранспортеров. Неподалеку от них с шумом затормозил грязный "Носорог", помеченный символами Белых Шрамов. Не успел открыться люк, как машина взорвалась, перевернулась в воздухе и рухнула на бок. Трансакта-7Y1 понятия не имела, хотели воины из БТР ей помочь или просто не успели вовремя покинуть обречённый транспорт.
Тащить носилки было труднее, чем идти и прятаться, труднее даже, чем целиться и стрелять. Это отнимало последние силы у её израненных конечностей и ноющих суставов. За плечами горизонт заслонили стены последней крепости. Почти добрались, как сказал водитель. Почти добрались.
К ней приблизились воины Астартес. Услышав, что они выплевывают слова на награкали, она бросила носилки и вытащила пистолет, который ей дала псибер-обезьяна. Она нажала на курок, целясь в их расплывчатые фигуры, и пистолет безо всякой отдачи выпустил атомную вспышку, не поразив, однако, ни одну из целей. Она почувствовала, что оружие в руках автоматически перезаряжается.
Еще один выстрел, и снова мимо. Пожиратели Миров двигались слишком быстро для её дефектного зрения. Сапиен заверещал ей на ухо, и его речь была кристально ясной посреди окружающего ее безумия. Она на несколько градусов скорректировала прицел, увидела, что псибер-обезьяна скакнула на плечо одного из воинов, и выстрелила.
Космодесантник умер. Она не совсем поняла, какая именно смерть его постигла; это выглядело так, будто он необычайно медленно растворился в воздухе. Но подходили остальные. Ещё раз выстрелить она не могла: оружие вибрировало, перезаряжаясь.
Завыли двигатели. Кровавые Ангелы – она узнала их по красной броне – спустились с неба на столбах пламени. Их было больше, чем Пожирателей Миров, и они отбросили предателей; клинки встретились с оглушительным лязгом. Трансакта-7Y1 снова подхватила носилки и потащила к стене, что возвышалась позади нее.
Она наступила на неустойчивый камень, пошатнулась и упала на колени. Поднималась на ноги она, казалось, целую жизнь, хотя на самом деле хронометр отмерил только шесть секунд; мгновение, которое растянулось в бесконечность.
Псибер-обезьяна снова что-то проверещала. Оказывается, она шла в неправильном направлении, тащя свой груз прочь от Санктума. Она ввела поправку, полагаясь на данные обезьяны. От усилия она задохнулась и вспотела, зрение исказилось ещё сильнее. Теперь она была больше чем наполовину слепой.
Снова прогремел гром, безжалостно-прекрасная песня стенных орудий Санктума. Они оглушили её, отняли ещё одно чувство, как будто потери одного было недостаточно. Теперь она могла что-то слышать только в звенящей тишине между залпами артиллерии.
Вой гравицикла, который пронесся так близко, что задел ее плащ; она не узнала ни всадника, ни Легион, к которому он принадлежал. Хриплый треск тяжёлых болтеров. Пронзительный визг волкитных лучей. Топот, рёв цепных мечей, клятвы Императору и клятвы, объявляющие Императора ложным. Всё это сливалось в единый звук, в единый рёв, доносящийся отовсюду сразу.
На неё смотрели статуи. Вокруг высились их неясные очертания, хотя она скорее узнавала их по архивным данным, чем видела своим угасающим зрением. Это были отлитые из священной марсианской бронзы герои Империума, статуи терранских иерархов по обеим сторонам Великого Пути. Она почти добралась до стены. Она была почти у врат.
И пришёл звук, которого она боялась более всего. Вопреки всякой логике он был таким громким, что посрамил гигантские орудия; он походил на рёв карнозавра, и звук такой силы никогда бы не смог вырваться из смертной груди. Её зрение почти отказало, но она чувствовала жар, исходящий от необузданного полубога, и – непонятно как – его неистовство. Он излучал ярость подобно больному, горящему от лихорадки.
На неё пала тень. Ей ничего не оставалось, как заслонить собственным телом человека, которого она стремилась защитить. Это был жалкий щит против гнева полубога, но ей нечего было предложить, кроме своей жизни.
И тогда…
Возможно, она и не могла расслышать этот звук сквозь барабанный бой орудий и крики пылающего полубога; но она услышала его, и, судя по приветственным крикам, которые раздались вокруг, другие могли видеть то, что она только слышала.
Трансакта-7Y1 услышала биение огромных крыльев.
Спустя неизвестно сколько времени она полулежала, прислонившись к пьедесталу статуи, и истекала смесью крови и машинного масла из открывшихся старых ран; она не помнила, чтобы получила новые. Аркхан Лэнд, бледный от потери крови, сгорбился рядом. Глаза у него были стеклянные, он неглубоко и часто дышал, но по крайней мере очнулся. Ну, почти.
– Ты это видишь? – спросил Лэнд.
Трансакта-7Y1 призналась, что нет. Она подозревала, что умирает; а даже если и нет, всё равно она была так изранена, что, скорее всего, навсегда потеряла возможность сражаться в макрокладе скитариев.
– Они отступают, – сказал Лэнд.
Это было хорошо, так Трансакта-7Y1 ему и сказала.
Лэнд продолжал говорить. Рассказывал ей обо всем, что она не могла увидеть. Что Девятый примарх был здесь, собирал выживших, возглавлял подкрепления, прикрывающие отступление по Великому Пути. Что Двенадцатый примарх был отброшен, что он не мог подобраться ближе, не мог ступить на широкую дорогу, ведущую в Санктум Империалис. Невидимый щит Императора всё ещё сдерживал существ с другого плана бытия. Возможно, ненадолго.
Трансакта-7Y1 почти ничего не понимала, она могла только сказать, что события развиваются позитивно, поэтому вновь и вновь подтверждала, что это хорошо.
– Ты звучишь грустно, – заметил Лэнд. – Что случилось? Мы спасены. Мы живы!
Она никогда не думала, что человек может распознать эмоции в скит-коде. В ответ Трансакта-7Y1 сказала ему правду.
Аркхан Лэнд хихикнул, что прозвучало крайне по-детски.
– Омниссии глубоко наплевать на твои повреждённые данные. Я знаю Омниссию. Встречался с ним лично. Я, между прочим, несколько раз беседовал с Богом-Машиной.
Трансакта-7Y1 онемела перед лицом такого величайшего заблуждения. Ей захотелось, чтобы глупый попутчик дал ей спокойно умереть.
– И вообще, я могу тебя починить, – добавил Лэнд c жутковатой небрежностью.
Она повернулась к нему лицом, ощущая, как жилы и сервоприводы в шее болезненно хрустят.
– Что? – спросил Лэнд. – Ты просто скит. Я тебя починю за минуту. Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Кстати, ты не видела мой пистолет?
<br />
