827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
Он Они встали у ворот, бок о бок, человек и сверхчеловек, и начали стрелять в хлынувших Пожирателей Миров.
Нет описания правки
Шибан-хан слышал грохот и стук в грузовых лифтах. Это был не звук их подъема. Что-то происходило в шахтах. Что-то взбиралась взбиралось по шахтам.
''«Пожиратели Миров ворвались. Пожиратели Миров…»''
– Прямо здесь и сейчас, Кадвалдер, вы и я, мы – равны.
Так что я держусь и убиваю. Убиваю столько врагов, сколько смогу перед тем, как наступит конец.
Когда я иду по полю битвы с мечом в руке, я вижу разрушение, которое принесло принесла уродливая сторона судьбы. Я вижу факты, которые должны быть отмечены в истории, чтобы их могли помнить. Но этого не будет. Юноша, если он еще не мертв, не переживет этот ураган разрушения. Так что его история тоже закончится здесь.
Но я вижу то, что я бы заставила его отметить в инфопланшете, если бы он мог слышать меня. Имена мертвых. Вид их смертиКак они погибли. Кустодий Цутому и девяносто шесть других на клетевых площадках. Оксана Пелл (горта Бороград К) и трое других в башне Один. Гетти Орхег (16-я Арктическая горта) и пятьдесят других на куртине. Бейли Гроссер (третий Гельветский) и двадцать шесть других на Западных грузовых площадках. Милитант-полковник ауксилии Клемент Брон и сорок два других на сторожевых воротах. Энни Карнет (четвертый Австралийский механизированный) и сто шестьдесят четыре других между куртиной и башней Два. Паша Кавеньер (11-й тяжелый янычарский) и шестнадцать других во вторичном парке. Виллем Корди (33-й Пан-Пацифик аэромобильный) и Джозеф Баако Понедельник (18-й полк Нордафриканской армии сопротивления) на грузовых рампах позади клетевых площадок.
Двое последних умерли, как и начинали – вместе, сражаясь друг за друга. Они не бросили друг друга, когда пришли Пожиратели Миров. В ужасе боя можно обрести связь крепче стали.
Вот к чему свелось. Один крошечный круг темноты и тишины и старая игра. Давление тишины было почти невыносимым, даже для Него. На Его стороне осталось так мало фигур, и так много выстроены перед Ним.
Ход следовал за ходом, каждый оценивался с бесконечной точностью, рассчитывая многообразие последствий, которые следовали за изменением позиции даже одной незначительной фигуры. Не просто этот конкретный ход, но куда он приведет, ходы планировались на десять или двадцать или даже сотню вперед, взвешивая каждый возможный исход.
Его противник, невидимый во тьме по другую сторону доски, не был глупцом. Он не растил глупцов.
У него осталось так мало фигур. Было чудом, что Он так долго держался в игре. Скоро они сойдутся лицом к лицу, не останется ни ходов, ни фигур, ни доски. Только Он и Его противник, один на один.
В мрачной тьме рука потянулась, что чтобы сделать следующий ход.
Он услышал, как тихо засмеялась невидимая тьма.
Дорн покачал головой.
– Это даже не половина. Мы сбросили со стены Фениксийца. И весь его Легион. Фулгрим теперь тоже настоящее чудовище. Я содрогаюсь от мысли о его трансформации. Я просто бился. Он… он понес жуткие потери. Я и близко не приблизился к его убийству, несмотря на все усилия, но думаю… думаю, с ним все. Думаю, он сломался и покинет осаду, и заберет своих проклятых детей с собой. На одного чудовища одно чудовище меньше.
Сангвиний насмешливо наклонил голову. Затем удивленно рассмеялся.
Лэнд вздохнул. Он стащил покрытые коркой, загрубевшие рукавицы и бросил их в контейнер для сбора отходов.
– О, – продолжил ожидавший Тэйн, – тот брат из Девятого, о которого котором вы спрашивали. Зефон? В качестве жеста… Неважно, я потянул кое-какие ниточки и нашел его для вас.
– Отлично. Где он? – спросил Лэнд.
Я хотел показать, что спонтанное возвышение религии – это не просто, и это не прямой путь. Большинству современных религий (и под ними я имею в виду религиозные движения, возникшие за последние пару тысячелетий) с самого начала приходится нелегко. Они борются против общества, в котором родились, общества, сопротивляющегося переменам. Они работают подпольно, через знакомых, и терпят катастрофические неудачи. Я специально сделал линию Вечной стены этой книги самой “религиозной”, показывая, что они обращаются к вере, всё время зная, что она обречена и на самом деле ничем не поможет. Персонажи в порту демонстрируют новое растущее мировоззрение, которое распространится и в другие места, на всё человечество.
Они также много говорят о лжи. Все говорят о правде и лжи. Гари приходит к пониманию того, что откровенная, бесстыдная ложь Пирса действительно важна для психологического выживания. Люди хватаются за ''всё'', что даёт им надежду. Пирс не единственный лжец, конечно – Дорн тоже. Дорн понимает, что дело дошло до того, что , чтобы предотвратить гибель , истина должна быть, по крайней мере, контролируемой. Он велит записывать историю для психологического эффекта, но знает, что она никогда не будет опубликована (также по психологическим причинам). Он манипулирует, чтобы добиться нужного результата. Все манипулируют: Абаддон, Пертурабо, Малкадор, Магнус… И все, кем манипулируют (Хан, Сангвиний, Локен и остальные), ''понимают'', что ими манипулируют и с какой целью. Некоторые персонажи действуют вопреки истине, такие как Ниборран и Кроле, в то время как некоторые, такие как Пирс и Джозеф, создают свои собственные истины. И я чертовски уверен, что противоположные точки зрения – такие как у Фо и Эрды – нужны, чтобы показать, что это не была слепая вера.
Я полагаю, дело в том, что нет ''одной'' истины. У каждого своя, подходящая к его цели. “''Под знаком Сатурна''”, надеюсь, не принимает ничью сторону. Книга не говорит: “это правильно” и “это неправильно”… Она просто показывает вам, о чём думали люди, и предлагает вам делать собственные выводы. Император – человек, чудовище, бог? Герой Он или злодей? Это вообще сейчас ''важно''? Демоны здесь.
