827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
– Только в том, что Он больше, Эуфратия, – сказал Фо. – Могущественнее, чем любая версия той лжи, что появлялась ранее.
Он Они встали у ворот, бок о бок, человек и трансчеловексверхчеловек, и начали стрелять в хлынувших Пожирателей Миров.
– Вернусь на стену, – ответил Локен.
Нет описания правки
|Описание обложки =
|Автор =Дэн Абнетт / Dan Abnett
|Переводчик =Хелбрехт, |Переводчик2 =Ulf Voss
|Издательство =Black Library
|Серия книг =[[Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra (серия)|Ересь Гора: Осада Терры / Horus Heresy: Siege of Terra]]|Предыдущая книга = [[Сыны Селенара / Sons of the Selenar (новелла)|Сыны Селенара / Sons of the Selenar]]<br/>[[Первая_стена_/_The__First_Wall_(роман)|Первая стена / The First Wall ]]|Следующая книга = [[Ярость Магнуса / Fury of Magnus (новелла)|Ярость Магнуса / Fury of Magnus]]<br/>[[Мортис_/_Mortis_(роман)|Мортис / Mortis]]
|Год издания =2020
}}
На Солнечном мосту были Пожиратели Миров. Они и ведьмопсы.
Я направляюсь к месту кризиса как можно быстрее. Бегу вдоль заградительной стены от башни Шесть к Солнечному мосту. Миную орудийные расчеты и пехотные взводы, которые не замечают меня. Они стоят на стенах и смотрят на растущий шлейф дыма, затмевающий небо над плацдармом в километре от них. Люди неосознанно вздрагивают, когда я пробегаю мимо. Они думают, что из-за страха от вида приближающей приближающейся смерти, но только отчасти. А частично из-за мимолетного касания моего присутствия.
Я на бегу связываюсь с Цутому на орскоде. Он в зоне под названием Западные погрузочные площадки. Я сообщаю ему о своем прибытии. Он не отвечает. Связь нарушена и неустойчива. Я получаю только обрывки данных, искаженных сильными помехами. Несколько передач от лорда-кастеляна Камба-Диаса и других командиров на позиции поблизости от моста. Они обрывочные и неполные. Но говорят мне достаточно. То, что я должна бежать быстрее.
Они были огромными. Даже Диасу они казались крупнее легионеров. Как тот дикий предатель, которого он со своими братьями убил на залитой водой улице, они прыгали и скакали, каким-то образом отталкиваясь всеми четырьмя конечностями, словно огромные обезьяны. Размерами и движением они напоминали неуклюжих великанов, но их скорость шокировала. Волна белой брони хлынула на мост, словно горизонтальная лавина.
Некоторые все еще носили высокие гребни-рога и ревущие визоры «Сарума», которые отличали XII-й, но многие вышли за рамки узнаваемых форм легионеров и превратились в массивных сутулых чудовищ, обезумевших и без шлемов. Лбы стали скошенными, глаза – глубоко посаженными, челюсти вытянулись и расширились, рты превратились в вопящие пасти морских рептилий; пещерных медведей; гигантских плотоядных океанских рыб. С вытянутых губ текла кровь. С крючковатых зубов и обнаженных десен слетали пена и слюна. Спутанные пряди волос и черепные кабели хлестали и тряслись извивающимися гривами. Легионеры размахивали цепными клинками, палаческими топорами, шипастыми булавами, молотами, булавами, фальксами, секачами.
С ними пришли другие мерзости. Лающие Нерожденные, которые бежали подобно гиенам или ковыляли, словно двуногие козлы и бараны. Прыгающие гибриды человека и эфира. Бегущие паразиты, с которых стекала кровь и сочился варп-свет. За массой нападавших следовали стаи крылатых существ, хлопая над головами крыльями или пикируя через канал рядом с мостом. Некоторые были наполовину оперенными, наполовину освежеванными, размером со стервятников и каркающими по-вороньи. Другие были маленькими, порхая целыми тучами на рваных крыльях мотыльков или радужных перьях, которые сильно хлопали и жужжали.
– Это не ложь, парень, – сказал он.
Гари не был уверен, что это было, за исключением определенного смысла в их действиях. Способ восстановить какой-то смысл в бессмысленном, бесполезном событии. Он мог побежать или умереть , или сделать то, что они делали. И это, как и все лучшие небылицы, которые рассказывали старые солдаты, придавало крупицу смысла тому, что в остальном было бессмысленным. Это было так незначительно, но юноша предпочел незначительное полному отсутствию значения.
Они вчетвером подняли знамя. Оно раскачивалось в дыму. Лазерные лучи проделали несколько дыр в нем. Оно было ужасно тяжелым и громоздким. Еще двое солдат подбежали к ним и помогли выпрямить знамя. Одним из них был Джозеф Баако Понедельник. Он выглядел невредимым, но так сильно плакал, что не мог говорить.
Кхадаг Иде из VII Неистовых. Гигантский ужас, собиратель черепов. На его доспехе висят трофеи из человеческих костей и кожи, словно фетиши и кожаные фартуки. Он – берсеркер, его сознание свелось к бессловесной жажде убийства. Он двигается со скоростью почти шестьдесят километров в час. Он пронесется сквозь них, как неудержимый спидер. Убьет и сожрет их, и не обязательно в этом порядке.
Я ускоряюсь. По моей оценке, Кхадаг Иде в пятьдесят пять раз физически сильнее меня. В шесть раз больше. В десять раз быстрее. Он орудует парой цепных топоров, каждый из которых вскроет бронетранспортер.
Это будет интересно. Все то, что я изучила об этих жалких друзьях-ставших-архиврагами, то, какими чудовищами они стали, было всего лишь теорией. Это будет мой первый реальный бой с существами, в которых превратился XII.
Это не имело смысла. Сейчас что-то произошло, какое-то изменение, такое же простое и бесшумное, как появление солнца из-за тучи. Но это не был солнечный свет, это была тишина, сильный холод, как будто вопль войны приглушили. Все демонические существа, на некоторых из которых было жутко смотреть, вдруг стали умирать и разбегаться, визжа и лая, они бросились врассыпную. А чудовище, дикого монстра Астартес, в считанных метрах от них разрубила какая-то невидимая сила.
Гари уставился на его огромный разорванный труп. Из рассеченных внутренностей поднимался пар. Легионер был таким большим, таким быстрым, он набросился на них с такой яростью, что казался не воином на войне, но а стихийным бедствием.
А что, под всеми звездами, могло остановить стихию, за исключением деяния бога?
Ралдорон был багровым призраком. Его огромный меч сверкал при каждом взмахе, отражая адский свет. Ничто на пути клинка не оставалось целым. Тела падали по обе стороны от Кровавого Ангела, разрубленные и разрезанные куски отлетали и катились по грязи. Капитан ревел боевой гимн своего Легиона, священные песни крови и чуда, которые подпитывали каждый нанесенный им удар. Если Вальдор был разъяренным полубогом, то Ралдорон – ангелом, демонстрирующим чудовищный ужас ничем не ограниченной ангельской сущности. Он был лицом откровения. Ангелы внушают благоговейный страх: благодать и безмятежность, которые они излучают в миг покоя, становятся ошеломляющей яростью, когда они выходят из себя.
Они сражались по обе стороны от Джагатай-Хана. Вальдор – слева, Ралдорон – справа. Каган, Хан Ханов, был совершенно иным существом. Его примаршье тело возвышалось над врагами, на которых он накинулся. Гвардейцы Смерти беспомощно гибли вокруг него, как штормовые волны, разбивающиеся о скалы. В его глаза глазах пылал огонь, который возбуждал страх даже в пораженных болезнью умах. Он был беспощадной стихией. Это не была дикая свирепость его генетического брата Русса, призрачно-яростная жажда убийства волчьей стаи. Это был безупречный, чистый, рассекающий, невозмутимый удар орла, сфокусированный и бесстрастно хирургический. Джагатай не был рычащим зверем, неистово разрывающим труп на куски. Он оставлял этот вид маниакального убийства Волчьему Королю и его фенрисийской Своре. Он был безмятежной свирепостью, разящим ударом молнии, ломающей кости атакой стремительного ястреба, резким криком внезапной смерти в пустынном месте. Он был неоплаканной смертью давно забытого каирна.
Его болтер стрелял. Его дао светился. Враги просто умирали вокруг него. Каждый удар и каждый выстрел максимизировали свой убийственный потенциал, абсолютная экономия уничтожения, словно смерть была конечным ресурсом, а он его распределял. Безмерно, но никогда не более необходимого, чтобы не пропадала впустую ни одна ее капля. Он оставлял за собой убитых Гвардейцев Смерти, многие по виду невредимые или целые, сраженные точным выпадом, единственным мастерским разрезом. Не многократное уничтожение, просто абсолютное. Он ступал среди врагов, отмеряя смерть, удар за ударом, каждая доза идеально смертельной величиной.
Почти целую вечность он не смотрел ни на что, кроме неба и звёзд. “Что теперь смотрело на него в ответ”? – задумался Джон.
Близился вечер , и небо стало синим, словно рифовая вода. Белая пыль вздымалась вокруг его ботинок подобно мелкомолотой муке. Он миновал первый из внешних символов. Каменные идолы на валунах. Обвислые матери всего сущего, пузатые и охранявшие фетиши из костей, веток и соломы. Джон был совершенно уверен, что в этих предупреждающих знаках нет ни силы, ни магии. Но существовала немалая вероятность, что они связаны с сенсорными системами, или размещены так, чтобы скрывать ауспики.
Он достал пистолет. А потом снова убрал. Он хотел, чтобы его заметили. Он хотел, чтобы его встретили и поприветствовали. Оружие в руке вызовет только насилие.
Все ушли? Неужели он напрасно потратил время?
– Привет? – позвал Джон. Его голос , словно клинок , прорезал тишину.
– Привет, – ответил голос, прямо у его уха. Но совсем не голос беспокоил Джона Грамматика, хотя тот и возник из ниоткуда. Что его действительно беспокоило, так это тяжесть, давившая на затылок. Холодное дуло оружия.
– Джон Грамматик. Наёмник. Изгой. Бродяга. Пария. Агитатор. Агент ксеносов. Вечный, в определённом смысле. По любым меркам – опасный. Станешь тратить время, чтобы отрицать это? Или воспользуешься возможностью, чтобы снять маску и явить истинную личность?
– У меня нет маски, – сказал Джон. – Я не изменённый ксенос и не ношу личину псайканы. Я – то , что вы видите. Джон Грамматик. И только. Я бы поспорил с другими вашими описаниями. Я уже давно другой, хотя признаюсь, что был большинством из названного и стыжусь подобного послужного списка.
– Он пристыдил бы дьявола, – заметил голос.
натянутые в тех местах, где обвалились куски старой каменной крыши.
Ступени вели вниз в просторную комнату необычной планировки. Балдахины из шёлка и крашеного хлопка на деревянных шестах заслоняли низкий, влажный каменный свод потолка. Это было похоже на вход в шатёр, убежище кочевников Панафрики. Неровный кирпичный пол покрывали тканые ковры с яркими и замысловатыми узорами. Здесь стояла низкая деревянная мебель , и лежали груды подушек, обтянутые мягкими шкурами и шёлком; на медных блюдах горело несколько свечей. В медных фонарях, свисавших на цепях с шатровой крыши, горело ещё больше свечей и несколько тусклых люминесцентных сфер.
Помещение одновременно было похоже на дом кочевника и на святилище. Оно напомнило Джону храмы Митры, которые он несколько раз посещал, когда тысячу лет назад служил в Кавказском ополчении. Вероучение Митры, старая, неформальная солдатская религия, ещё сохранялась в те времена, когда вера ещё немного жила в них. Товарищи пытались обратить его, но он отказался. Это место было уютнее, чем те тёмные и таинственные подземные часовни, но в нём присутствовало тоже самое соблазнительное ощущение тишины и тайны, воздух пленённой благодати.
Чучела только добавляли комнате вид святилища. Они были повсюду, занимали ниши в старых каменных стенах или висели на гвоздиках. Матери-Земли, целое множество, безглазых, с обвисшей грудью и большим животом; катерическая икона Богородицы; древние статуэтки Кибелы, Персефоны, Прозерпины и Притхиви из потрескавшейся керамики или помятой бронзы; глиняные обеты Паучьей Бабушки; странные идолы плутов, посланников и богов плодородия; терракотовая ваза с изображением Нинхурсаг; амулет Ди-му из слоновой кости; спица, пронзавшая клубок красных ниток; Пнм, нарисованный на глиняной черепице в окружении звёзд; Хеттская Троица кормилиц, Хутеллура, Исирра и Тавара. Он узнал столь многих, и ещё больше – нет. Никаких копий или реплик. Новейшим из них было двадцать пять тысяч лет.
Он взял маленькую резную деревянную фигурку обманщика Хопи и стал изучать её.
– Нет, – сказал легионер.
– Если он выстрелит, то может повредить что-то очень ценное, – сказал Джон, указывая на драгоценные фигурки и статуэтки. – Например , меня.
– Ты – опасный человек, Джон, – заметила Эрда.
– На самом деле уже не настолько, как раньше, – сказал он, пожимая плечами. – Долгая история, но шаг за шагом она привела к тому, что у меня осталась последняя жизнь. Больше никакой вечности. Весёлые были времена. Нет, это ложь, – Джон вздохнул. – Я хочу сказать, что большой парень может легко справиться со мной, с его скоростью и силой Астартес, и он сломает меня , и я больше не встану. Никогда. Ему не нужен пистолет.
Эрда едва заметно кивнула. Космический десантник поставил оружие на предохранитель и прикрепил к бедру. Она кивнула ещё раз. Из-за шёлковых занавесок вышли три фигуры, пожилая женщина в никабе, девочка и мальчик-подросток. Они несли блюда с крышками, кубки и керамический кувшин на медных мезомфалских тарелках. Они поставили их на низкие столики и ушли.
Эрда встала. Легионер наблюдал за ним.
– Он – странный человек, – произнёс он сказал он на гортском боевом жаргоне эпохи Объединения.
– Да, я такой, – сказал Джон. С набитым ртом, он поднял голову и усмехнулся космическому десантнику.
– Нельзя скрыть свои слова от него, Лидва, – сказала Эрда. – Джон – логокинетик. Он знает и говорит на любом языке. Он – блестящий разум. Это единственный из его даров, с которым он родился.
– Как я сказалговорил, – сказал Джон, беря еду пальцами, – это единственное, что у меня осталось. Остальные были даны и теперь их забрали. Я больше не вечный.
– Ты никогда им и не был, – сказала Эрда.
– Что ты имеешь в виду, Джон?
– Ну, – ответил он, устраиваясь поудобнее на мягких подушках, – как ты с большим удовольствием заметила, я сделал всё только хуже. Сотрудничал с Кабалом, ввёл в игру Альфа-Легион с явной целью покончить с человечеством. На это были причины. Проницательность Кабала ''очень'' убедительна. Но в любом случае я проклят. Чувство вины сжигает меня изнутри. Чувство вины и злость на ту роль, которую я сыграл. Так что, я полагаю, тобою движет тоже то же самое. Это то, что заставило тебя попытаться.
– Ты думаешь, что мною движет чувство вины? – спросила она.
– Ты хорошо информирована. Но неточно. Я работаю ''вместе'' с Эльдрадом, а не на него. И я не единственный. Некоторые из нас начинают подпевать, Эрда. Может, слишком мало, слишком поздно, но мы есть.
– Например , кто? – спросила она.
– Олл, – ответил он.
– Калт, – ответил он. Он видел выражение её лица. – Лоргар разрушил его. Разбил вдребезги жемчужину Ультрамара. Олл сбежал, потому что Олл – это Олл. Я направлял его. Он наконец-то пришёл к мысли, что кто-то должен противостоять этому.
Джон полез в карман куртки. Он увидел, как Лито Лидва потянулся за болт-пистолетом, и стал двигаться демонстративно медленно. Он достал пару тонких резных ножниц из призрачной кости на ленте.
– Эльдрад дал мне это, – сказал Джон, показывая ножницы им обоим. – Он освободил меня от контроля Кабала. Он полностью отвергает их стратегию. Пожертвовать человеческой расой, чтобы защититься от Хаоса? Несмотря на то, что поставлено на карту, это дикость даже по стандартам альдари. Он верит, что человечеству можно помочь. Мы можем выжить – точнее у нас есть право выжить – если нас научить сражаться и противостоять Первородному Уничтожителю. Но мы молоды, и неопытны, и прискорбно невежественны, и у нас есть одна большая проблема – личность, за которой мы следуем. С Ним нельзя спорить. Ты сама это сказала. Он думает, что знает всё, и Он ошибается. Его амбиции замечательны, но Его высокомерие – это смертельный недостаток трагических масштабов. Скажи мне, что ты этого не знаешь.
Ночь вступила в свои права, огромная чаша пустынной тьмы, усыпанная звёздами и синяя, как чернила. Джон стоял в земляном домике, не спеша изучая статуэтку. Она была такой старой и потёртой, что он не мог сказать, принадлежала ли она обманщику или первопроходцу, или им обоим. Может, Гермес Трисмегист, трижды великий, открывающий врата. И, как он, с грустью вспомнил, эмблема Джокеров, Гено пять-два Хилиад.
Эрда вошла следом за ним, и он её не услышал.
– Интересный выбор, – сказала она, кивая на статуэтку в его руках. – Азот-Гермес. Открывающий пути.
– Меня тянуло к нему.
– Я не удивлена. На мой взгляд , он очень похож на тебя.
Он поставил статуэтку назад на полку.
– Я говорила, возможно, Олланий ещё появится, – сказала она.
– Возможно, – сказал он. Он посмотрел на Эрду. – Надежда есть всегда. Ну , надежда ''была'' всегда. Я думаю, что надежда – это качество, которое у галактики на исходе.
– Ты будешь его ждать? Если он придёт сюда, ты можешь подождать.
– В самом деле? – её слова заставили его улыбнуться.
– Отклонение, даже в терминах линии вечных, которая сама по себе является отклонением. Ты спросил, почему мы никогда не собирались вместе, чтобы остановить или сдержать Его. Причин много, большинство из них тривиальные или личные, но главная заключается в том, что даже вместе, все вечные не могли сравняться сравниться с Его силой. У нас много талантов, много сил. Мы являемся тем, что мы есть, трансцендентные смертные, которые часто влияли на ход истории человечества и достигали великих целей. Мы были проводниками и пастырями, кормчими и наставниками, иногда для целых наций и народов. Но Он – нечто совершенно другое. Двигатель перемен, источник силы.
– Бог? – спросил он.
– Это всего лишь слово. Ты генетически нетипичный. Как и все псайкеры. Случайные отклонения от базовой нормы. Так эволюционируют виды, Джон. Так они прогрессируют. Случайные отклонения от генетической нормы, иногда в ответ на факторы окружающей среды. Некоторые из этих мутаций оказываются неудачным и вымирают. Некоторые оказываются выгодными. Более длинный клюв, более крепкая челюсть, противопоставленный большой палец. Мутанты, рождённые с этими преимуществами, как правило, выживают, ''потому что'' те являются преимуществами. Они передают свои гены, и их потомство разделяет это преимущество. Более длинные клювы и более сильные челюсти становятся новой нормой. Вариативный ген выживает и становится частью базовой линии.
– И , в конце концов , вид меняется, и больше не похож на себя прежнего? – сказал Джон.
– Да, – сказала она. – Это занимает очень много времени. Даже дольше, чем хватит терпения у вечного.
Эрда кивнула.
– Я считаю, что вечные, – сказала она, – которые появляются , по крайней мере , последние сорок пять тысяч лет, представляют собой аномально выгодные мутации. Теория предполагает, что мы так называемые [i]''Homo superior[/i]''. Следующий шаг для триумфально успешного ''Homo sapiens''. Мы являемся следующей эволюционной формой, которую должен принять наш вид.
– Должен? – повторил он и нахмурился.
– Эту историю я хотел бы услышать, – сказал Джон.
– И я расскажу её когда-нибудь. Это было очень давно. – Она задумчиво опустила голову. – И, конечно, есть некоторые, кто не хотел играть эту роль. Олланий – прекрасным прекрасный пример. Он, думаю, самый старший из нас. Он всегда был человеком веры, потому что родился в эпоху, когда боги казались настоящими. Он так и не смог избавиться от религиозности своей родной культуры. Олланий не верил, что вечные должны вмешиваться в дела людей. Он считал, что наставничество человеческой расы – это только божий промысел. Поэтому он отошёл в сторону и жил своей жизнью, снова и снова, никогда не принимая в остальном участия. Он был не единственным.
– А Император?
Она посмотрела на Джона.
– Я верила в Него, Джон. Я обожала Его. Большинство из нас верило и обожали обожало Его. Трудно было не любить Его и не испытывать перед Ним благоговейного страха, ещё труднее было осознать опасность Его амбиций. Он хотел достичь того, о чём мечтало большинство из нас, и у Него были воля и сила, чтобы сделать это. Не просто сделать, но сделать быстрее и более полно, чем смог любой вечный. У него были средства, чтобы ускорить наши усилия и достичь за несколько поколений то, что в противном случае может занять миллионы лет.
Джон пододвинул стул и сел напротив неё.
– Продолжай, – попросил он.
– Со временем Он обнаружил и попытался завербовать каждого вечного на Земле, – тихо продолжила сказала Эрда. – Некоторые из нас присоединились к Нему, другие решили этого не делать. Некоторые из нас сражались с Ним. Несколько величайших конфликтов в мировой истории были вызваны вечными-соперниками, пытавшимися сорвать Его программу. Ты это знал?
– Я подозревал, – ответил Джон.
– Я. Я была другим источником. Генетический донор. Он – Отец Человечества. Я – суррогатная мать. И врач. И акушерка. Мы создали двадцать прекрасных сыновей. Но Он не позволил мне никакого влияния. Я была просто биологическим инструментом. И как только они родились, я начала правильно понимать будущее, которое Он им приготовил. Горькая судьба. Агрессивно быстрый и неестественно дикий эволюционный скачок, к которому Он стремился. Принуждение никогда не приносит ничего хорошего, Джон. С помощью Своих сыновей Он заставит человеческую расу двигаться в будущее, заставит её подчиниться и бросит вызов варпу, чтобы сделать это. Он создал искусственные аналоги вечных и вооружил их, готовый противостоять непреклонному космосу. Он планировал крестовый поход, чтобы вернуть звезды. Чтобы через одно-два кровавых столетия вернуть себе то, на что ушли тысячелетия. И в этот момент я тоже отошла в сторону. Астарта осталась и закончила работу над генетическим созданием легиона. Но я ушла. Я была убитой горем и обездоленной, но я ушла.
– Нет, не совсем, – сказал Джон. – Эту часть я знаю. Эльдрад рассказал мне. Ты не просто ушла, Эрда. Ты попыталась остановить егоЕго.
– Я пыталась спасти своих сыновей.
– Дерьмо, – пробормотал Джон. – И что Он сделал?
– Долго гневался. К тому времени меня уже не было. Я долго пряталась. Но Он никогда не пытался найти меня. Мне всегда казалось это странным. Я всегда ждала Его мести, потому что Он умел быть злопамятным, но она так и не пришла. В конце концов, я вернулась сюда, в место, которое всегда любила. Я родилась недалеко отсюда. Я отошла от мира, и Он так никогда и не стал искать искал меня.
Она взглянула на него и грустно улыбнулась.
– Кинцуги, – сказал он. – Я люблю работу кинцуги. Требуется время и большое мастерство, чтобы восстановить сломанную вещь. – Он провёл пальцами по одному из витиеватых золотистых швов чашки. – Другие культуры выбросили бы её. Разбитая керамика. Но нет. Мастер собирает всё вместе, сплавляя каждый кусочек золотом. И он использует золото, потому что не хочет скрывать факт, что она была разбита. Она носит свои шрамы и превращает их в красоту. Я думаю, что кусочки кинцуги более замечательные, чем оригинальная и целая посуда.
– Я согласна, – сказала она и широко улыбнулась. – Я поняла твою потрясающе грубою грубую аналогию, Джон, так что переходи к делу.
Он рассмеялся.
– Не верю, – сказала она. – Но эти символы всегда интриговали меня, и на протяжении веков Он именовал Себя многими из них для большего эффекта. Бог-солдат Митра, Тир Молоторукий, Римский Волк, Араун, Энлиль Буреносец, Маахес Львиноголовый, Сет. И Сатурн, чаще всего. Бог-отец. Творец. В невразумительных алхимических текстах Сатурн изображался как свинец, ''prima matera''. Он тяжёлый, и он запечатывает, и ограничивает, и защищает. Он – холодная власть. Сатурн – это чёрная, каменная тюрьма, заключающая всю правду внутри своей цепи колец.
– Отлично. Значит , ты пытаешься убедить меня забыть об этом.
Эрда улыбнулась ему.
– Дворец защищён даже от устройства Эльдрада. Я не первопроходец. Может, ты и права, и я просто другой аспект Гермеса. Обманщик-засранец.
– Я говорила тебе, что у обманщиков своя жизненно важная роль, – сказала она. –Ты – Ты знал, что одно из его имён – ''stropheos?'' Это означает петля. Она открывает двери, но и поворачивает судьбу. Может это ты, Джон? Ты – петля судьбы?
– Я могу попробовать.
– В мире должно быть больше тайн, – сказал Джон. Тайна оставляла место для самых разных вещей, для сомнений, идей и исследований. Истории Эрды размывали грань между мифом и реальностью.
И это казалось правильным, потому что таким сейчас и было мироздание. Мироздание, которое отрицало богов, но признавало существование чего-то абсолютно иного и чуждого. Существовали сверхъестественные формы, Нерождённые, проникавшие с в мир. Некоторые говорили, что если вы признаёте существование таких духов, то должны допустить идею, что могут существовать и боги. За последние несколько лет Джон неоднократно слышал этот довод. Он легко разбивался в самой своей основе. Существование одной вещи вовсе не означало, что другая также должна существовать. Вселенная состояла из многих вещей, но она не была симметричной. Существование демонов не доказывало существования богов. Там был только варп, в его непостижимой необъятности, и на другом уровне – крошечная искорка смертной жизни.
Джон подошёл к костру и поворошил угли, чтобы огонь снова разгорелся. Он мог понять, почему люди стали считать Императора богом. По крайней мере, у Императора хватило благопристойности отрицать это. Он был просто человеком, всего лишь человеком, но в уникальном и неповторимом масштабе.
– Весь Дворец трясет, – добавил он, нервно расхаживая. – Нам стоит волноваться?
– Здесь мы в безопасности, – сказала Киилер. Она взглянула на Амона. Кустодий не любил делиться с ней подробностями войны, бушующей за границами Санктума, но этим утром он вскользь упомянул о конкретных точках бури у Колоссовых врат и Горгонова рубежа. Осада подобно кольцу из железа и огня сжималась на их шеях с каждым прошедшим часом. Она становилась такой плотной, что Императорский Дворец, который Киилер всегда воспринимала, как самое большое и непоколебимое сооружение, начал дрожать от страха.
– Думаю, вы – наивная, раз считаете, что для нас хоть где-то безопасно, – сказал Фо с вымученной улыбкой. – Снаружи воет и колотит демонический ужас, прорываясь внутрь, а мы заперты внутри этих стен с Великим Демоном, сотворившим его. Я не знаю, где будет безопаснее: внутри или снаружи? Нигде на Терре. Нигде и точка. Мы могли спрятаться на краю мира, на самых дальних границах галактического космоса, но боюсь, и там не были бы в безопасности.
Худшим был шум.
Конечно, гигантские Нерожденные ужасали своим обликом. Они опустошили северные и восточные участки обороны Колоссов, очистив траншеи и огневые позиции, которые многие дни сдерживали атаки XIV-го. Они превратили землю в зловонное болото, бурлящее озеро из грязи и огня. Они убили всех, до кого смогли добраться. Свыше семи тысяч верных солдат. Конас Барр был среди мертвых, погибнув в первые минуты расправы.
Но демоны были слишком жуткими для восприятия. Для зрительного контакта. Огромные демонические тела, словно ожившие иллюстрации из Апокалипсиса или неистовые тени в дыму и мгле. Маршал Агата пыталась не смотреть на них больше необходимого, но когда это происходило, они казались ей нереальными. Абсурдными. Кошмаром, нарисованным ребенком. Выдуманным им рассказом о существе под кроватью, которое будит его.
Демоны пережили долгую и опустошительную бомбардировку. Они выжили или были разорваны на куски множество раз, и просто восстановились из жижи. Описать это было сложно. То, что вчера было передним краем обороны, сегодня превратилось в пылающую зону, огромную топку разрушения, в которой мало что можно было разобрать, как ни настраивай бинокль. Агата смотрела изредка, потому что иногда из пламени смотрели в ответ поразительно увеличенные существа.
Отчаянный и непрекращающийся обстрел, который истощил запасы боеприпасов Колоссов до четверти, купил выиграл им время. Он замедлил наступление демонов и позволил Великому Хану и его воинам отвести как можно больше людей за куртину.
Не достаточно. Так много погибло. Бедный Конас, ее неожиданный друг. Он не вернулся, поэтому командование зоной перешло к ней.
Усилия Великого Хана также купили выиграли им время для перегруппировки плотной обороны. Армия и бригады Механикум во время бомбардировки трудились до изнеможения, чтобы перефокусировать пустотные щиты и телэфирные обереги. Многие основные щиты пришлось отключить и переместить, их проекционные диски переустановили вдоль куртины, чтобы они смотрели наружу, а не вверх. Защитники потеряли лиги внешних укреплений, а также огромный участок пустотного экрана, который защищал их. Щиты, потрескивая, словно жарящееся мясо, теперь закрывали стену и немного верхний сектор, и соответственно изменили телэфирные обереги.
Колоссовы врата сдали огромный участок своего внешнего фронта и прилегающей территории. Как следствие, значительно сократилась бастионная линия, защищающая подступы к Санктуму. Пустотное прикрытие, частичное и ранее поврежденное, теперь почти исчезло на северном фасе Внешнего бастиона. Нерожденные, ранее активные только у космопорта Львиные врата и в его окрестностях, теперь получили возможность свободно проникать в зону Дворца, глубже и ближе, чем когда-либо ранее.
Пустотные щиты и обереги остановили их у стены. Во всяком случае, на текущий момент.
Этот шум оказывал несравнимо худшее воздействие.
Агата спешила в командный пункт. Она продолжала сталкиваться с персоналом в узких туннелях настенных редутов. Внутрь крепости проникло немыслимое количество мух, возможно, свита демонов, возможно, работа чумного XIV-го. Они были повсюду, шевелящиеся скопления блестящих черных тел, которые покрывали тела и руки, проскальзывали в рукава, ботинки, перчатки, кружки и ноздри. Офицеры санитарной службы подозревали также наличие бактериальных облаков. Солдаты надели противогазы, маски и респираторы, отчасти, чтобы действовать в покрове мух, и отчасти, чтобы дышать среди туманных клубов пестицидов, которые круглые сутки закачивали и разбрызгивали, пытаясь избавить крепость от нашествия.
Поступали доклады о случаях заражения чумой. В противогазах было сложно видеть и перевести дыхание. Было душно. Окуляры противогазов были затемненными. Люди постоянно сталкивались друг с другом, границы терялись, периферия исчезала. Агата почти ничего не видела. Она словно шла навстречу смерти, и ее зрение суживалось в темноту.
Но она слышала.
Постоянный гул и жужжание мух. Их шлепки и копошение на наушниках, и ползание по защитному плащу. Это вызывал вызывало мурашки по телу. И она слышала, несмотря на все свои усилия, ужасный шум. Рев, визг и скрип демонов, царапающих щиты.
Сводчатый проход в командный пункт был завешен газонепроницаемыми занавесами, от которых было мало толку. Мощная техническая система Колоссов была настроена на увеличение внутреннего воздушного давления, чтобы помешать проникновению газа снаружи, но это никак не действовало на рои внутри, и, казалось, только добавляло страданий персоналу. У каждого в ушах звенело и стучало, носовые пазухи пульсировали, а глаза щипало. Агата постоянно чувствовала привкус крови во рту.
Она показала командный знак часовым, раздвинула занавес и вошла. Мухи ворвались вместе с ней. Они уже были внутри комнаты. Кружили в теплом воздухе и сидели на людях и приборных панелях. Великий Хан, исполняющий обязанности командующего обороной Колоссов, стоял под главным экраном, беседуя с тремя своими людьми. Обычно вид примарха наполнял ее страхом, который называли трансчеловеческим. Хан был намного крупнее любого человека в помещении. Сегодня его мощь казалась ей почти обнадеживающей. Ей было приятно думать, что на них их стороне тоже есть мифические звери из сказок.
Кроме того, ее утешал тот факт, что мухи сидели и на нем. Он был единственным присутствующим без головного убора и маски. Зеленые и черные точки ползали по его лицу, бороде и струились по белым изгибам доспеха. Даже полубоги не избежали этой пытки.
– Или вашему, лорд.
– Или моему. Человеческая публика не считаю считает их героями или спасителями. Они считают их дикими и нецивилизованными. Я знаю лучше и настоятельно советую вам помнить об этом. Это упрощенный взгляд. Белые Шрамы представляют больше трети легионеров, выдерживающих эту осаду. Они прибыли на Терру по доброй воле, на войну, чуждую их древним принципам боя. А без них мы бы уже проиграли.
– Снова приношу свои извинения, лорд.
Фо своим голосом маленькой порхающей птички рассказывал им о давно минувших эпохах, о которых Киилер слышала только обрывочные истории. Воздух в мрачной грязной камере, казалось, загустел, словно Древняя Ночь пришла послушать рассказ о себе.
– В те дни было так много чудовищ, – сказал Фо, – ужасных монстров гордыни, высокомерия и амбиций. Несчастная Терра не казалась достаточно большой, что чтобы вместить всех их. Вожди, короли, деспоты, тираны. Ваш Император был всего лишь одним из них. Но я осознавал его злонамеренность уже тогда. Она была исключительной.
– Я бы остерегся таких замечаний, – резко сказал Амон.
– Что такого исключительного было в Нем? – спросила она.
– Это? О, – сказал Фо, застенчиво пожав плечами. – Думаю, Эуфратия, другие знали о своих недостатках. Или мало беспокоились на счет них. Танг из Индонесси был фанатиком и знал это. Изощренная вера была его объединяющим оружием. Белот… его имя все еще помнят? Он был военачальником, а его интересами были территориальные приобретения любой ценой. Дейм Венал старалась добыть ресурсы для своей истощенной земли и скатилась в безумие, когда увидела, что ее жестокость стремительно растет, пока она идет к цели во имя своего народа. Дюма, аха, Дюма. Он был безумен. Совершенно безумен. Но он сражался, защищая свое царство. Он хотел, чтобы от него отстали. Или так он мне говорил.
Фо не обращал внимания на ее выражение.
– Император отвергал каждую попытку, – осторожно сказала она, – обожествить Его.
– Позволь мне поделиться секретом с тобой, Эуфратия, – сказал Фо, наклонившись вперед и подзывая ее. – Богов нет. Это, во-первых. Если бы они были, они бы действовали в безмолвной и безмерной тайне, их пути слишком возвышенные, что бы могли их постичь. Но есть те, кто хочет, что чтобы ты ''верила'', что они – боги. Кто, я бы сказал, ''хочет'' быть богами. И каков их первый шаг к этой цели? Они отвергают себя. Они принимают смиренную позу и заявляют «Я – не бог… даже если вы так думаете». Это психологический путь к воспитанию веры. Я видел, как он начинал все эти годы назад. Я знал, что однажды Его провозгласят богом. Он, в сущности, обладает безмерной силой. Он станет богом, нравится ему это или нет. Божественность – это абсолютный инструмент контроля. Это вершина тирании. Ваших последователей влечет вера. Слепая вера. Вам больше не нужно быть разумным, больше не нужно оправдывать ваши действия. Вы слепо следуете. Если вам, как и Ему, безразлична критика и сомнения, это желанное состояние.
– Он отвергал… – не отступала Киилер.
– Нет.
– Ну, вот видишь. Потому что тогда ты поймешь. Все, что достаточно просто для понимания не достаточно недостаточно могущественно для поклонения. История религии должна была показывать вам это.
– Император другой, – сказала она.
Он устало вздохнул и натянул грязное одеяло на ноги.
– Вы можете попросить его об этом?
– Да, маршал. Я могу передавать передать вашу просьбу.
Первый капитан Ралдорон пришел с тремя грозовыми пророками Белых Шрамов. Они молча ждали позади него.
– Мы должны… – начала Киилер.
– Мы должны забыть о том, что только что услышали, – сказал кустодий.
– Мы не можем! – воскликнула она. – Кустодий, мы должны сообщить об этом Преторианцу. По крайней мере, вашему повелителю…
Один особенно.
Он шёл пешком, потому что его огромные крылья болели и на душе было тяжело, но он сохранял строгое и одновременно доброе выражение лица. Он не проявит слабости ни перед своими сыновьями, ни перед стойкими Имперскими Кулаками Ранна, ни перед любым другим воином Терры или Марса, которые стоял стояли с ним в одном строю. Он понимал свою главную цель и роль. Немногие сотворённые создания могли сравниться с ним в воинском искусстве, но на войне такого масштаба он был лишь одним маленьким элементом. Сколь доблестным он бы ни был, какие подвиги не совершал бы, он не изменит ход боёв за Горгонов рубеж в одиночку. Его роль заключалась в том, чтобы быть номинальным главой, живым знаменем, скреплять оборону и подпитывать её силы.
И он знал, что его неоднократное отсутствие на линии не прошло незамеченным. Распространялись слухи, что он болен или ранен. Сангвиний старался уединяться в своих покоях, пока не избавится от чумы видений. Он не хотел, чтобы люди видели, как он борется. Слишком многие солдаты стали свидетелями того, как он упал на колени на мосту и закричал от боли. Слухи росли и ширились. Он не мог позволить этому повториться. Когда видения приходили и приступы овладевали им, он ускользал и переносил их в уединении.
– Два батальона Прусикских Кирасир ждут во дворах места на боевой ступени, – сказал Гален. – Свежие, только прибыли из Санктума прошлой ночью.
– Поменяйте их, капитан, – сказал Сангвиний. – Скажите командиру Беренгерийцев, что я лично попросил его храбрых людей отдохнуть, потому как позже хочу использовать их для специального задания. Особо подчеркните слово “храбрых”.
– Специального задания, лорд? – спросил Сепат.
– У Дорна есть свои люди, – сказал Сепат.
– Если моему брату нужны лучшие ангелы, – сказал Сангвиний, – я не спрашиваю его. Преторианец командуют командует всеми. Мы следуем его стратегиям, или осада развалится. Его понимание этой войны намного шире и более всеобъемлющее, чем моё.
Сепат осторожно выдохнул, сдерживая молчаливый гнев.
– Для снарядов, – сказал Шибан. – Все энергетические и лазерные платформы смогут стрелять дольше, если мы начнём забирать энергию из реакторов порта.
– Нам понадобится понадобятся тяжёлые кабели и безопасные сети, – сказал Ниборран.
– Ожидая этого, я направил бригады начать работу над инфраструктурой, – сказал Шибан.
Мужчина пожал плечами:
– Это было безумие. Мы подняли знамя. Оно было тяжёлым. Всё в крови. Но мы стояли под ним. Стоял Стояли перед ним, защищая Его нашими жизнями.
Кавеньер наклонился и похлопал знамя.
== '''ШЕСТЬ''' ==
'''Все'''
Гору Аксиманду на секунду показалось, что он снова услышал медленное дыхание.
Но это был лорд-командор Эйдолон, шагающий к ним. Его зубы блестели, а горловые мешки колыхались и раздувались, как зобные складки какойкакого-то мерзкого болотного земноводного.
Аксиманд взглянул на Абаддона.
– Дела плохи, – вставил Аксиманд.
– А ты забавный, малыш, – захихикал Эйдолон.
– Какие силы? – спросил Абаддон. – Какие силы задействуешь? Что позволил тебе Фениксиец? Я говорил, что мне нужны минимум пять боевых рот.
– Тсс! – зашипел Кирилл.
Он смотрел на приближающихся медленной и уверенной поступью воинов. Каждый был в полном боевом доспехе и без шлема. Их лица были торжественны и решительны. Максим Тэйн, Имперский Кулак, капитан 22-й роты Образцовые, на его правом плече лежал боевой молот с длинной рукоятью. Хелиг Галлор, некогда Гвардеец Смерти, теперь его броня выкрашена в темно-серые цвета Странствующих Рыцарей. Бел Сепат, Кровавый Ангел, капитан-паладин воинства Херувимов, на груди багрового доспеха «Катафракт» светилась трехликая эмблема, а длинный меч мщения ''Парузия'' он держал обеими руками острием вниз. Огромный Эндрид Хаар, Рассеченная Гончая, Пожиратель Миров, ставший изгоем-Черным Щитом, его силовой кулак того же чернильно-черного цвета, что и доспех. Натаниэль Гарро, бывший боевой капитан 7-й Великой роты Гвардии Смерти, теперь тоже серый Странствующий Рыцарь, болтер Парагон прикреплен к бедру, а древний широкий меч ''Либертас'' прижат к наплечнику. Сигизмунд, Имперский Кулак, первый лорд-капитан элитного братства Храмовников, поверх его превосходного доспеха черного цвета с желтыми метками ордена надет эбеновый сюрко, на котором нет никаких эмблем. Силовой меч прикреплен к правой кисти цепями кающегося, щит – в левой руке. Гарвель Локен, Странствующий Рыцарь, неактивный меч Рубио висит на поясе, длинный цепной клинок сжат в руке.
– Нет, – сказал Назира. – Прежде он шёл у ворот заградительной стены. На западе. Там. Но он распространился. Увеличился. Только что настенные орудия вели массированный обстрел. Смотрите! Посмотрите, ещё раз!
Шибан отстегнул шлем от пояса и надел его, активировав визуальное улучшение и усиление звука визора. Он увеличил огромный пояс дыма и пыли, толстую линию заградительной стены, башни, главную громаду Монсальвант Гара. Он увидел множество вспышек: солнечный свет, отражавшийся от движущегося металла, и огонь из оружия, сосредоточенный и интенсивный. Звук донёс до него отдалённый грохот и треск. Назира был прав. Враг всё ещё толпился у заградительных ворот, но огромная орда кишела по всей длине южной линии, словно насекомые, которые выплеснулись высыпались и расползлись из муравейника.
– Я прав, не так ли? – спросил Назира. – Всё ухудшается, да? За последние несколько минут ситуация обострилась.
Так и было. Происходящие Происходящее выглядело катастрофически. Шибан подумал о том, чтобы солгать и ещё немного подержать Назиру в неведении, позволив тому спокойно работать. Но Назира был его товарищем, его другом, и это касалось их обоих.
– Всё стало гораздо хуже, – сказал Шибан. – Пожиратели Миров начали полномасштабный штурм стены.
Стояла холодная и тихая ночь.
Сатурнианская стена представляла собой внушительную, обращённую к югу часть огромной Последней стены, высотой в одиннадцать сотен и толщиной в четыре сотни метров. Подобно морскому утёсу она протянулась почти на тридцать километров между Европейским и Западным выступавшим выступавшими участками. Хотя вспышки света и отдалённый грохот их непрерывных обстрелов пульсировали в холодном воздухе, в Оаннской башне, главном орудийном бастионе Сатурнианской, было тихо. Непроглядная гнетущая тьма нависла над стеной и равниной перед ней. Температура опустилась ниже нуля, а от порывов ветра стало ещё холоднее. На гладких чёрных стволах макроорудий, бронеплитах казематов и башен образовался иней.
Работавшие на оптимальной мощности пустотные щиты мерцали и пульсировали в ночном воздухе, узоры заряженных частиц порой складывались в разноцветные полярные сияния, которые перемещались и скользили.
– Полная готовность, – сказал он своему сержанту, проходя мимо. С ним на стене было пятьсот Имперских Кулаков и две тысячи солдат Ауксилии, не считая сотен орудийных расчётов, заряжающих и вспомогательного технического персонала.
Мадий вошёл в пункт управления огнём стенной стражи, располагавшийся на пересечении главной стены и Оаннской башни. Все дежурные офицеры и артиллерийские командиры находились на постах, как и каждый день , и каждую ночь с начала осады.
– Проводная связь! – крикнул Мадий, переступив порог. Адъютант подбежал к нему с кабелем, который Мадий вставил в челюсть шлема, шагнув на командный помост.
– Приказ приступить к отражению атаки принят, Обманщик, – сказал Мадий. – Стенная стража! Приступить к отражению атаки, активировать системы оружия!
Зал пришёл в движение. Люди начали что-то настойчиво говорить по вокс-каналам. Над рамами люков и на стенных подпорках беззвучно замелькали янтарные руны. Один за другим в воздухе замигали гололитические экраны, прокручивая предварительные данные о цели. Мадий услышал вой перенастраивавшихся турелей, лязг открывавшихся вдоль стены люков казематов и огневых точек. Он услышал нараставший гул энергии, когда реакторы быстро подавали энергию в батареи первичного энергетического оружия, и металлической металлическое постукивание огромного количества снарядов, поступавших из бункеров глубоко внутри стены.
– ''Дозор, говорит Обманщик. У вас есть визуальное изображение цели?''
“Донжон” обладал четырьмя ногами и передвигался за счёт тех же двигательных систем, что и машины типа “Владыка войны”. Четыре массивные ноги поддерживали огромную плоскую взлётную палубу – достаточно большую для эскадрильи самолётов или полной моторизованной роты. Обод платформы ощетинился тяжёлыми орудийными портами, а межпалубные лифты были оснащены мощным оборудованием, способным поднимать раздвижные осадные башни и мосты на самые высокие стены. Но “Донжон” был медленным и мучительно неприспособленным для маневрирования, а его пустотные щиты оказались чрезмерно растянуты из-за его размера и не всегда перекрывали друг друга.
Первый капитан Абаддон раздобыл трёх этих огромных редких зверей у адептов Тёмных Механикум, и он отдал их Лорду- Фениксийцу Детей Императора.
Три чудовища медленно приближались к Сатурнианской стене, неумолимо продвигаясь по неровной и безжизненной равнине. За ними следовали волны бронетехники: бронетранспортёры, моторизованные мортиры, самоходные орудия для разрушения стен и передвижные осадные башни. Расстояние сократилось, и наступавшие гиганты открыли огонь. Установленные по краям платформы плазменные деструкторы и орудия инферно начали изрыгать и выплёвывать иссушающие разряды и разрушающие лучи. Мегаболтеры пронзительно завизжали, выпуская смерчи разрывных снарядов. Пусковые установки выстреливали потоки стремительных противопустотных ракет. Массивные лазерные бластеры заскользили в тормозных устройствах, выбрасывая гигантские копья света.
Голос на другом конце поглотила мешанина помех и искажений.
– Дозор, повторить! – рявкнул Дорн. Я Он посмотрел на Эльг. – Усильте сигнал!
– …''щик! Обманщик, говорит Дозор!''
== '''ДВА''' ==
'''Поврежденная башня'''
– Так этот враг встревожил вас? – не отступал первый капитан.
– Враг – есть враг, – сказал Дорн, не реагирую реагируя на его резкий тон. – Мы можем остаться здесь, в ожидании подходящей возможности, или можем отреагировать на реальное положение вещей. Стена штурмуется. Защитники незамедлительно нуждаются в подкреплениях.
– Вы считаете, в этом и заключается замысел врага, милорд? – спросил Тэйн. – Полномасштабный удар по наземной обороне?
– Так почему же мы ждем?! – сорвался Сигизмунд. – Это та самая добыча, которую мы…
– Сбавь свой тон, Сигизмунд, – приказал Дорн. – Я отдал приказ. Мы либо ждем здесь вероятную добычу или поднимаемся туда, где появилась реальная. Не та добыча, на который которую мы рассчитывали или даже надеялись, но все равно серьезный трофей.
– Но…
– Никаких "но", – оборвал Дорн. – Магистр стены Мадий докладывает, что Фулгрим привел все свое войско. Не остановим их, и они прорвутся через Последнюю стену. Ты бы это позволил?
– Нет, – ответил Сигизмунд.
– Милорд, – отозвался один из водителей машины. – Мы рядом с поврежденным скальным основанием. Мы должны…
– Не останавливайтесь, – приказал Абаддон и оглянулся на Гаука. – Еще три минуты, – повторил он. – Приготовьтесь.
Абаддон и каждый воин в грохочущей машине подняли ощерившиеся шлемы своих черных как смоль терминаторских доспехов и надели их.
– Что за… – запнулась она.
– Сыновья Магнуса фокусируют свою силу на нас, – пояснил Наранбаатар. – Они направляют ее через варп-зверей у наших ворот. Из-за них то, что вы считаете реальностью, становится текучим. Она принимают принимает форму по их воле, как жидкая глина в руках гончара.
Агата оглянулась на грозового пророка.
В такой момент Хан не мог праздно наблюдать. Он повел своих всадников убийственной волной за строем Вальдора.
Вальдор и его кустодии убивали с седел, преследуя хромающих, бегущих Нерожденных. Они держали копья стражей одной рукой и рубили им ноги и спины. Рассекали поколенные подколенные сухожилия, разрубали хребты. Наблюдения Агаты оказались верными: кустодии более прочих воинов обладали каким-то загадочным свойством, которое позволяло наносить истинный вред Нерожденным.
Вальдор крепко держал копье, стиснув зубы и мчась на врага. Он укрепил свой разум. Император одарил его одним из самых могущественных клинков из арсеналов Дворца, но копье требовало свою цену. Каждый нанесенный им удар учил его чему-то о сраженных тварях. Каждый выпад копьем давал знания, которые усиливали его понимание Изначального Уничтожителя. Золотое копье делало его лучшим воином, но драгоценные уроки было непросто нести, даже ему.
– Бледный Король будет не доволен, – заметил Ариман.
– '''''Плевать на него и его проклятую душу!''''' – прошептал Магнус. – '''''Он должен научиться терпению у Пертурабо, перегруппировать свой съежившийся Легион и разработать новые планы. Мы победим в этой осаде. Время на нашей стороне, а мы переживем КолоссовКолоссы.'''''
– Так нам объединиться и помочь ему с...
Локен ходил среди мёртвых. ''Хтонийская, 18-я. Так вот где закончилось её гордое наследие''. Позади него раздавались одиночные выстрелы, пока его люди пробирались сквозь трупы, по очереди прижимая болт-пистолеты к каждому шлему.
Он нашёл Марра. Тот лежал на спине. Выстрелы разорвали его правое бедро и оторвали правую руку по локоть. Болт попал в шею и сорвал шлем. Заодно прихватив с собой и немалую часть головы. Его последние вздохи пузырились кровью. Он изумлённо смотрел вверх единственным уцелевшим глазом.
Меткие орудия истребительной команды ''Раздор'' встретили арнокских штурмовиков 25-й роту роты в зоне Альфа, и искромсали в клочья. Погибшие космические десантники даже не успели добраться до укрытия. Их тела прислонились к корпусу “Термита” модели “Терракс”, изрешечённые и разорванные выстрелами.
– Собраться! – приказал Натаниэль Гарро своему заместителю Жерико, пока перезаряжал болт-пистолет. – И свяжитесь с Обманщиком.
В зоне Дельта Эндрид Хаар перестал избивать силовым кулаком легионера Сынов Гора, помедлил, а потом решил на удачу нанести ещё один удар. Предатель умер ещё несколько ударов назад, так что это скорее напоминало вымещение обиды.
Хаар отбросил искалеченное тело. Оно упало на каменный пол, словно мешок битого стекла.
Но командир Катуланцев был прав, и Кибре знал это. Их операция планировалась при высочайшем уровне секретности. Никто не должен был о ней знать. Предполагалось, что они переместятся в пустые подвалы и заброшенные подземные своды.
Не лицом к лицу с ударным отрядом VII. Зал кишел дерьмовыми отбросами Имперских Кулаков! Пятьдесят, шестьдесят или больше.
Операция оказалась под угрозой. Сомнений не было. Имперские Кулаки, которых он убивал, уничтожили два транспорта диверсантов. Сколько Сынов Гора они убили? “''Я должен очистить зал'', – подумал Кибре. – ''Обезопасить периметр. Выяснить, что, чёрт возьми, происходит, выяснить, что мы потеряли...''
''решить, чёрт возьми, что нам делать''”.
Едва эта мысль успела сформироваться, как Кибре понял, что Катуланцев атаковали с фланга.
Давление воздуха резко возросло, а затем разорвалось по всей длине коридора. В порыве внезапного сияния одна за другой, в быстрой последовательности, перед ним появились фигуры в чёрных доспехах.
Полная группа. тактическое Тактическое отделение Винкор, первая рота, Сыны Гора. Локен находился всего в шести метрах от их предводителя, лицом к лицу.
Командиром был настоящий гигант. Он смотрел на Локена так, словно был удивлён, словно узнал его самого, а не устаревшую геральдику Лунных Волков. Это было нечто более глубокое и личное.
Истребительная команда ''Чёрный Пёс'' вошла через вторую арку. Хаар проревел приказы, и его группа из Чёрных Щитов и Имперских Кулаков открыла безжалостный продольный огонь.
Слава и история Катуланских Налётчиков закончилась за секунды. Объединённые усилия ''Чёрного Пса'' и ''Седьмого'' превратили их в месиво. Два терминатора попытались пробиться через вторую арку. Командир отделения Хаара поверг одного силовым топором. Рассечённая Гончая впечатал голову другого в стену силовым кулаком.
Гарро и его немногочисленные выжившие, израсходовавшие почти все боеприпасы, отступали через Эту, чтобы избежать жестокого сопутствующего ущерба перекрёстного огня. Оронтис подсоединил последнюю заплечную обойму к автоматической пушке и прикрыл их отход.
Фальк Кибре покачнулся. Гарро вырвал клинок, и нанёс рубящий удар, рассекая Фальку Кибре подбородок, грудину и пах.
Распоротый Кибре упал на колени. Блестящие чёрные органы выпирали и вываливались из него, увлекаемые потоком жидкости, тёмной, как прометий. Он давно уже не был Фальком Кибре ни в каком органическом смысле. Какая невидимая, эфирная тварь ни поселилась бы в нём, она завизжала и сбежала, оставив разрушенное тело хозяина.
– Трон Терры, – прошептал Гарро. – Бедный ублюдок...
Они с трудом поднимались по склону, следуя за тёмным пятном, которое было отчётливо видно на фоне светившегося белого галогенида. Ещё куски плиток и несколько кирпичей. Визор Аксиманда зафиксировал увеличение фонового освещения.
В ночном небе зияла дыра, потому что ночное небо на самом деле было нижней стороной подземного пола. Бледный свет падал вниз, открывая основание воронки. Тонны каменной кладки образовывали крутые подъёмы, которые тянулись вверх от галоидного берега к провисшей яме. Похоже, что дно какого-то древнего погреба обвалилось во время оползня.
Локен продолжал двигаться, размахивая длинным цепным мечом и отключённым клинком Рубио в бешеном ритме, отражая и блокируя удары. Тормагеддон по-прежнему безжалостно атаковал. Когда их цепные мечи встретились, зубья сорвались в визге искр.
Погибший легионер Сынов Гора был пустой оболочкой. Его невероятная сила проистекала из источника, бравшего в начало в варпе. Тормагеддон не был несчастным Тариком или даже Граэлем. Он не был человеком или генетическим сыном. Он даже не был он, он был ''оно'', и ''оно'' было куском бездумных мышц и мяса, оживлённым эфирными сущностями, безразличными к физическим мелочам. Это была чистая убойная сила, запертая в незнакомой форме, и эта форма была поломанной и медлительной. Какое бы сознание ни оставалось в оболочке Тормагеддона, оно было слишком тупым и повреждённым, чтобы направлять эту силу, слишком растраченным, чтобы использовать десятилетия отточенного мастерства, слишком выжженным, чтобы делать что-либо, кроме как наносить удар за ударом.
Но оно было более чем способно убить его.
Визжащий цепной кулак Тормагеддона сжал шлем Локена, разрывая пластины брони, сгибая визор и выбрасывая в воздух хлопья керамита и стали. Локен закрутился, задыхаясь от собственного горлового уплотнителя, чувствуя, как кольца на шее трескаются и ломаются, как смятая лицевая пластина вдавливается в щёки и зубы, а давление растёт, грозя разорвать череп.
''Я не умру так''. Он хотел выкрикнуть эти слова в лицо смерти, но не смог даже пошевелить губами внутри сжимавшего шлема. Вместо этого он яростно пожелал сжал их и ударил прямо перед собой.
И упал.
Жизнь покинула Тормагеддона. Адская сущность, поселившаяся в трупе легионера, погибла или покинула разбитый сосуд.
Локен хотел поднять тело и отнести его в более подобающее место, где оно могло бы лежать в тишине, но битва за аркой Мю продолжала бушевать.
Он покинул смертельный этаж.
Локен прошёл сквозь дым, чтобы поприветствовать Галлора.
– Как у нас дела? – спросил Локен, как пока они быстро пожали руки.
– Весьма неплохо, – ответил Галлор. – Похоже, мы выпотрошили большую часть двух кротрот. ''Ярчайший'' и ''Чёрный Пёс'' всё ещё сражаются.
– ''Раздор''?
– И что тогда?
– Я ещё не ещё решил, – ответил Аксиманд.
– Вы один, – сказал Лэнд. – Что вы можете сделать в одиночку в Санктум Империалис?
– '''''Ты пытаешься сбежать?''''' – спросил Фулгрим. Он цокнул языком. – '''''Не думаю, что ты должен это делать. Твоему отцу это не понравится. Ты должен стоять и сражаться. Но всё же ты новичок. Может быть, никто не успел объяснить тебе правила'''''.
Финикиец огляделся. На широкой вершине Сатурнианской стены его дети расправлялись с настенным гарнизоном. Ещё больше его детей прибывали через разрывы в пустоте, в десантных капсулах или поднимались с нижних укреплений. Зонанс замолчал. Продолжавшие стрелять орудия Сатурнианской стены начали разрушать уязвимые “Донжоны”, уничтожая все прекрасные инструменты, которые они несли. Осадные машины рушились огромными огненными облаками, которые освещали поверхность стены, подобно восходящему солнцу. Это было прискорбно, но транспорты и инструменты всё равно закончили своё выступление. III легион был здесь. Они захватили на крепостной вал Последней стены.
– '''''Вот что я скажу тебе''''', – мягко произнёс Фулгрим. – '''''Даже если бы ты мог бежать, а ты не можешь с твоими бедными ногами, я не думаю, что ты мог бы спастись. Здесь нет убежища'''''. – Он оглянулся на Дворец. – '''''Скоро убежищ нигде не будет''''', – добавил он.
Он был в три раза крупнее Храмовника. Он пнул ногой, как человек пинает агрессивную собаку, и отбросил Сигизмунда. Сигизмунд перекатился и вскочил на ноги. Он взмахнул мечом двумя руками и вонзил его в бедро Фулгрима.
Фениксиец закричал, скорее от возмущения, чем от боли.
Вопль был наполнен странным странными звукам, и от него задрожали камни стены. Одной рукой он схватил Сигизмунда за горло. Клинок, по-прежнему прикованный цепью к запястью Сигизмунда, вырвался из раны. Задыхаясь, Сигизмунд подтянул висевший меч и несколько раз ударил державшего его гиганта. Он отрезал у Фениксийца прядь волос. Потом рассёк ему губу.
Фулгрим снова завизжал и отшвырнул Сигизмунда. Храмовник пролетел пять метров, ударился о стену Оаннской башни и упал на платформу.
Против железа и стали, огня и дыма большинство вещей не может устоять. Надежда кажется слабой, а усилия бесполезными. Символ сплачивает людей против тьмы. Он защищает надежду от огня, а броню – от железа. Флаг, поднятый штандарт, луч света, знамя, вскинутое высоко, крылатая фигура, поднимающаяся вверх, наполненная светом. В объятом пламенем и разрушенном Горгоновом рубеже сыны Терры знали, что не могут умереть, пока Ангел Сангвиний летел над ними, а он, как и его отец, никогда, ''никогда'' не умрёт.
Дикий ритм войны изменился в одно мгновение. Хорадал Фурио во главе своего воинства отбил захваченную территорию к северу от разрушенного Катилльона и остановил один из штурмов предателей. Ранн с Галеном, Аймери и обеими их бригадами прорвались через нижние этажи Катилльона, пока с дрожавшей башни сыпались камни, и атаковали пандусы осадных башен, которые враг возвёл для штурма стены. Они смяли Железных Воинов в шахтах и лестницах исполинских башен и завалили их трупами землю кучами по семь в глубину. Они контрактовали изо рва у подножия стены, пошатнув железную стойкость IV, сломав сломив их храбрость и рассеяв до развалин третьей окружной, оставив позади себя остовы башен, разрушенные камнемёты и перевёрнутые “свиньи”, инструменты их жестокой войны, брошенные во время бегства.
Началась зачистка, погоня за воинством предателей в сторону третьей окружной. Искры летели, словно осенние листья, вдоль рядов вражеских мертвецов.
– Я просто убью тебя, – произнёс Дорн.
Фениксиец зарычал и сделал два шага вперёд. Первый удар Дорн встретил щитом, второй – клинком. Третий он парировал, четвёртый отклонил в фонтане искр визжащее визжащей стали.
Фулгрим отступил, развёл руки и закружился.
– '''''Ты ничего не знаешь!''''' – закричал Фулгрим. Он бросился вперёд, и его сверкающее лезвие рассекло кожу над правым глазом Дорна. Дорн ответил ударом краем щита по рёбрам и рукоятью меча по лицу, и отшвырнул его назад.
– Ты позволил использовать себя в качестве отвлекающего манёвра, – произнёс Дорн, не сводя взгляда со своего противника и не обращая внимания на текущую по лицу кровь. – Ты позволил уничтожить своё воинство. Ни за что. Сатурнианская хитрость – я знаю и о ней – провалилась. Пертурабо сделал свой ход, и потерял фигуру. Ты просто пешка. Это Повелитель Железа обманул тебя? Луперкаль? Абаддон? Ты, похоже, и сам бы был не против. Ты заскучал? Наконечник копья сломан. Тебе не для кого удерживать ворота. Ты просто идиот, стоящий на стене.
Глаза Фулгрима немного расширились.
– Я не в ловушке, – сказал Дорн. – Сегодня не я в осаде. Ты. И поэтому я собираюсь убить тебя.
Преторианец широко замахнулся. Фулгрим парировал. Дорн не остановился, и меч разорвал щёку Фулгрима. Фениксиец сделал отчаянный выпад, раскалывая доспехи и разрывая бок Дорна. Ответным ударом Дорн почти отсёк Фулгриму левое запястье, так что рука осталось осталась висеть на клочке плоти.
Дорн вогнал клинок на всю длину в живот Фулгрима.
Он посмотрел на Дорна. Его раны закрылись, кожа срослась без единого шрама. Болтавшаяся рука снова стала целой. Его доспехи восстановились и обрели прежний блеск. Кровь высохла и развеялась, словно пыль.
– '''''Во-вторых''''', – сказал он. – '''''Меня тошнит от всего этого'''''. Всего. '''''Остальные найдут способ стереть тебя в порошок и разрушить твою крепость. Я не могу умереть, но я чувствую боль, и больше не хочу её терпеть'''''.
Он убрал клинок в ножны. Его тело начало расти, растягиваться с таинственным внутренним светом. Ноги слились, словно расплавленный воск, и ниже пояса он превратился в гигантского змея. Толстые петли его змеящейся нижней половины извивались по каменной кладке, чешуя блестела перламутром. Он вытянулся, его подобное ламии тело возвышалось над Преторианцем. Вокруг глаз и щёк виднелись чешуйки, язык раздвоился.
На четвёртой минуте он остановил выбор на пустотных щитах. Ни о чём другом не могло быть и речи. ''Вот'' что должно стать их целью. Они прорвутся, оставив этот сброд мёртвым на своём пути, и опустят пустотные щиты. Этого окажется достаточно. На этом Осада Терры закончится. Дворец станет открыт для бомбардировки флота. Великий Луперкаль уничтожит его с орбиты. “''Дух мщения''” обрушит монументальные лучи высокой энергии и уничтожит Палатин и Трон внутри.
На пятой минуте Урран Гаук был обезглавлен одним из Катехонцев. Абаддон быстро разрубил убийцу на куски, но потеря была психологической. Его планы, казалось, отступали, как призраки, как уходившие на рассвете сны. Его видение обстрелянного и пылавшего Палатина становилось всё более далёким, всё более тусклым и недосягаемым.
– ''Активируйте самонаводящиеся маяки и уходите. Возвращайтесь в “Мантолит”. Отступайте немедленно''.
Да, Сыны Гора не были выше этого. Они были мудрыми воинами, а не дураками. Они умели читать ход боя и действовать соответственно. Мёртвыми от них не будет никакой пользы. Будь прокляты Имперские Кулаки и их примитивное “ни шагу назад”. Только ''дурак'' никогда не делает шага назад. Сыны Гора в этом больше походили на варваров Белых Шрамов. По крайней мере, эти примитивные язычники в ''данном'' аспекте заслужили такое право. “Отступить, чтобы атаковать”. Всегда будет другой день, и этот другой день может принести победу. Если ты будешь упорствовать на своих позициях, как дурак в жёлтых доспехах, ты не доживёшь до него.
На седьмой минуте Абаддон понял, что умрёт.
Его клинок разрубил Сепата пополам.
Рассечённая Гончая швырнул Абаддона в стену. Кирпичи разлетелись вдребезги. Абаддон почувствовал, как ломаются кости и рвутся органы. Хаар воплощал собой размер и грубую силу. Не было никакого умения, о котором можно было бы говорить. Просто великолепная ярость, как у одного из псов из стаи Русса, или головореза Ангрона Кхарна. Стена силы, которая разрушала ''всё'' перед собой. Чёрный Щит схватил его за горло. Хаар получил шесть или семь смертельных ударов от Абаддона в живот и грудь и отказывался умирать. Просто ''отказывался''. Его сила, казалось, росла по мере того, как из него вытекала кровь. Силовой кулак Хаара, словно осадный таран, врезался в голову Абаддона, пока шлем не сломался и не смялся, а лицо не превратилось в кровавое месиво.
Ещё один ''такой'' удар. Ещё один, и всё закончится.
Во мраке звук медленного дыхания, преследовавший Маленького Гора Аксиманда, стих навсегда.
== ПЯТЬ ==
Но его визор показывал ему значки целей. Приличное число. Умеренный вызов, чтобы заполнить вторую половину дня. Сколько из них перепадут ему?
Он на миг подумал сбросить свой счетчик. Число, длинное на данный момент, пульсировало в левом нижнем углу дисплея визора. Большинство боевых доспехов Астартес имели эту функцию. Кто-то называл ее счетчиком убийств. Он был полезен для проведения быстрой тактической оценки в ходе преследования или боя. Кхарн никогда по-настоящему не обращал на него внимания. Его боевые методы мало нуждались в подобных безделушках. Он просто позволял счетчику неконтролируемо работать.
Счетчик был включен с первого дня его карьеры. Когда число стало довольно большим, то начало очаровывать его. Теперь он привлекал фетишистский интерес, простое напоминание о растущей несравнимой результативности. Кхарн не был суеверным, как некоторые легионеры, но сбросить его казалось неразумным. Он внутренне хотел увидеть, насколько высоким станет число. Достигнет ли оно непревзойденной величины? Сбросить до нуля и начать заново? Есть ли у счетчика предел?
Шибан-хан слышал грохот и стук в грузовых лифтах. Это был не звук их подъема. Что-то происходило в шахтах. Что-то взбиралась взбиралось по шахтам.
''«Пожиратели Миров ворвались. Пожиратели Миров…»''
Отцепил болтер и проверил магазин.
Виллем Корди (33-й Пан-Пацифик аэромобильный) и Джозеф Баако Понедельник (18-й полк, Нордафриканская армия сопротивления) выбрали огневые позиции сбоку рамп за клетевыми площадками шахты. С грузовых путей посыпались облака горящих обломков. Земля тряслась.
Рампы давали им относительное укрытие и хороший угол обстрела по всему, что проходило через ворота на подступах к клетевым площадкам. Виллем принес столько боеприпасов, сколько смог унести, и они поделились с остальными. Около сорока человек из различных частей, прикрывающие подход к клетевым площадкам.
– Приступим, – сказал Виллем.
– Как бы не так, – ответил Ниборран. – И не подумаю. Я не ваш Преторианец, а вы – не мой телохранитель. Я – Ниборран из Сатурнианских ордосов и я – командующий этим районом. Я не буду ни за кем прятаться.
Он посмотрел снизу -вверх на хускарла.
– Прямо здесь и сейчас, Кадвалдер, вы и я, мы – равны.
Нери начала отлетать. Буксир был на высоте двух метров и разворачивался в сторону, когда Шибан, прыгнул, вытянувшись в «струнку», и схватился обеими руками за поручень люка.
Буксир отлетел от площадки. Шибан на миг повис, болтая ногами в воздухе. Размахивающие руками и ревущие Пожиратели Миров добрались до края платформы, столпились и ярились на буксир, который едва-едва ускользнул из их рук. Они настолько рассвирепели, что некоторые свалились с края платформы, сброшенные давившими сзади собратьями.
Нери пыталась выровнять буксир. Назира пытался втащить Шибана внутрь. Шибан-хан пытался удержаться.
На посадочной платформе под ними начали стрелять Пожиратели Миров, доведенные до абсолютного бешенства обманувших их добычей.
Сначала огонь был не точным, но затем болты начали впиваться в буксир, вырывая пластины и обтекатели с хлопками пламени. Шибан, держась за поручень, увидел, как под ним отлетают искореженные обломки. Буксир начал сильно рыскать, волоча тонкий шлейф грязного дыма. Шибан, приложив все силы и, несмотря на крутящий момент из-за вращения самолета, втянул большую часть тела через боковой люк.
Навстречу устремился бесстрастный лик Вечной стены.
Так что я держусь и убиваю. Убиваю столько врагов, сколько смогу перед тем, как наступит конец.
Когда я иду по полю битвы с мечом в руке, я вижу разрушение, которое принесло принесла уродливая сторона судьбы. Я вижу факты, которые должны быть отмечены в истории, чтобы их могли помнить. Но этого не будет. Юноша, если он еще не мертв, не переживет этот ураган разрушения. Так что его история тоже закончится здесь.
Но я вижу то, что я бы заставила его отметить в инфопланшете, если бы он мог слышать меня. Имена мертвых. Вид их смертиКак они погибли. Кустодий Цутому и девяносто шесть других на клетевых площадках. Оксана Пелл (горта Бороград К) и трое других в башне Один. Гетти Орхег (16-я Арктическая горта) и пятьдесят других на куртине. Бейли Гроссер (третий Гельветский) и двадцать шесть других на Западных грузовых площадках. Милитант-полковник ауксилии Клемент Брон и сорок два других на сторожевых воротах. Энни Карнет (четвертый Австралийский механизированный) и сто шестьдесят четыре других между куртиной и башней Два. Паша Кавеньер (11-й тяжелый янычарский) и шестнадцать других во вторичном парке. Виллем Корди (33-й Пан-Пацифик аэромобильный) и Джозеф Баако Понедельник (18-й полк Нордафриканской армии сопротивления) на грузовых рампах позади клетевых площадок.
Двое последних умерли, как и начинали – вместе, сражаясь друг за друга. Они не бросили друг друга, когда пришли Пожиратели Миров. В ужасе боя можно обрести связь крепче стали.
Он слышал, как приближается это. Словно буря в высоком Нагорье. Он поднял ''Старушку Бесси'' и проверил заряд.
– Не подведи меня, – пробормотал он аркебузуаркебузе.
Он встал перед знаменем. Прямо перед ним. Лучшего места не было. Будь здесь мальчишка, он бы встал рядом с Пирсом. Конечно, он бы встал. Как и другие. Они бы все…
== '''26-е квинтуса''' ==
Вот к чему свелось. Один крошечный круг темноты и тишины и старая игра. Давление тишины было почти невыносимым, даже для Него. На Его стороне осталось так мало фигур, и так много выстроены перед Ним.
Ход следовал за ходом, каждый оценивался с бесконечной точностью, рассчитывая многообразие последствий, которые следовали за изменением позиции даже одной незначительной фигуры. Не просто этот конкретный ход, но куда он приведет, ходы планировались на десять или двадцать или даже сотню вперед, взвешивая каждый возможный исход.
Его противник, невидимый во тьме по другую сторону доски, не был глупцом. Он не растил глупцов.
У него осталось так мало фигур. Было чудом, что Он так долго держался в игре. Скоро они сойдутся лицом к лицу, не останется ни ходов, ни фигур, ни доски. Только Он и Его противник, один на один.
В мрачной тьме рука потянулась, что чтобы сделать следующий ход.
Он услышал, как тихо засмеялась невидимая тьма.
Дорн покачал головой.
– Это даже не половина. Мы сбросили со стены Фениксийца. И весь его Легион. Фулгрим теперь тоже настоящее чудовище. Я содрогаюсь от мысли о его трансформации. Я просто бился. Он… он понес жуткие потери. Я и близко не приблизился к его убийству, несмотря на все усилия, но думаю… думаю, с ним все. Думаю, он сломался и покинет осаду, и заберет своих проклятых детей с собой. На одного чудовища одно чудовище меньше.
Сангвиний насмешливо наклонил голову. Затем удивленно рассмеялся.
Дорн покачал головой и грустно улыбнулся Ангелу.
– Скажу тебе прямо, брат. Если бы Магистр магистр войны или Повелитель Железа сумели обуздать его, он бы выиграл эту войну для них в считанные дни. Он мог бы стать их величайшим оружием.
– Некоторых из нас сложно контролировать, – сказал Сангвиний.
Лэнд вздохнул. Он стащил покрытые коркой, загрубевшие рукавицы и бросил их в контейнер для сбора отходов.
– О, – продолжил ожидавший Тэйн, – тот брат из Девятого, о которого котором вы спрашивали. Зефон? В качестве жеста… Неважно, я потянул кое-какие ниточки и нашел его для вас.
– Отлично. Где он? – спросил Лэнд.
– Что теперь будешь делать? – спросил Зиндерманн.
– Не устал от этого?
Давайте посмотрим правде в глаза, есть определённое количество ожиданий. Все точки нужно расставить.
В “''Под знаком Сатурна''” я хотел нарисовать много вещей – персонажей, идей и тем – и собрать их все вместе, в некоторых случаях буквально (например, крутых капитанов истребительных команд, бок о бок). Я хотел использовать как можно больше других книг. Я обнаружил, что существуют разные виды знаний – “большие” знания фона, “маленькие” знания, которые связывают всё это, и “невидимые” знания самих книг. Под этим я подразумеваю возврат к тому, как всё было написано раньше. Наверное, это можно назвать “пасхальными яйцами”. Я намеренно использовал фразы, которые перекликались с прошлыми книгами, вещи, которые имеют смысл только для читателей серии. Возможно, вы заметили их (я чувствую, что, честного говоря, не должен указывать на них), но я имею в виду такие вещи, как: “ Я “Я был там, в тот день...”, “Гор был глупцом…”, “ Чего вы на самом деле боитесь?”. Это лишь некоторые из самых очевидных. Есть много других, некоторые из них отсылают к прошлым событиям, некоторые подмигивают на текущие темы, как таро. Вы либо замечаете их, либо не замечаете (или можете вернуться и поискать их).
Многие темы также являются пасхальными яйцами. Это связано с тем, о чём я говорил в самом начале: есть вещи, которые мы должны были включить, и вещи, которые мы должны были осмыслить. Строительные кирпичики Warhammer 40,000.
Я хотел показать, что спонтанное возвышение религии – это не просто, и это не прямой путь. Большинству современных религий (и под ними я имею в виду религиозные движения, возникшие за последние пару тысячелетий) с самого начала приходится нелегко. Они борются против общества, в котором родились, общества, сопротивляющегося переменам. Они работают подпольно, через знакомых, и терпят катастрофические неудачи. Я специально сделал линию Вечной стены этой книги самой “религиозной”, показывая, что они обращаются к вере, всё время зная, что она обречена и на самом деле ничем не поможет. Персонажи в порту демонстрируют новое растущее мировоззрение, которое распространится и в другие места, на всё человечество.
Они также много говорят о лжи. Все говорят о правде и лжи. Гари приходит к пониманию того, что откровенная, бесстыдная ложь Пирса действительно важна для психологического выживания. Люди хватаются за ''всё'', что даёт им надежду. Пирс не единственный лжец, конечно – Дорн тоже. Дорн понимает, что дело дошло до того, что , чтобы предотвратить гибель , истина должна быть, по крайней мере, контролируемой. Он велит записывать историю для психологического эффекта, но знает, что она никогда не будет опубликована (также по психологическим причинам). Он манипулирует, чтобы добиться нужного результата. Все манипулируют: Абаддон, Пертурабо, Малкадор, Магнус… И все, кем манипулируют (Хан, Сангвиний, Локен и остальные), ''понимают'', что ими манипулируют и с какой целью. Некоторые персонажи действуют вопреки истине, такие как Ниборран и Кроле, в то время как некоторые, такие как Пирс и Джозеф, создают свои собственные истины. И я чертовски уверен, что противоположные точки зрения – такие как у Фо и Эрды – нужны, чтобы показать, что это не была слепая вера.
Я полагаю, дело в том, что нет ''одной'' истины. У каждого своя, подходящая к его цели. “''Под знаком Сатурна''”, надеюсь, не принимает ничью сторону. Книга не говорит: “это правильно” и “это неправильно”… Она просто показывает вам, о чём думали люди, и предлагает вам делать собственные выводы. Император – человек, чудовище, бог? Герой Он или злодей? Это вообще сейчас ''важно''? Демоны здесь.
