827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
м
Мой Мои мыслежесты становятся резче: ''Нет, мне пора вооружаться''.
Нет описания правки
Люки с лязгом закрылись. Люди на борту дружно зашумели, произнося боевые кличи и вознося хвалу Императору. Солдаты на верхней палубе топали ногами, заставляя тонкий металлический пол над головой Гари дрожать и изгибаться. Теперь, когда двигатели заработали, затрясся весь транспорт.
– Мы отправляемся, парень! – завопил Пирс. Он присоединился к громкой песне, которую затянуло большинство собравшихся на борту. К тому моменту, как неуклюжая машина покинула напоминавшие пещеры транспортные бункеры под Золотым Гаром и миновал миновала цепь крепостных ворот, он уже спал, уронив голову на плечо Гари.
Транспорт продолжал свой путь. Вибрация и гул двигателей и не думали ослабевать. Системы переработки воздуха, явно, были сломаны, и воздух внутри быстро стал спёртым и неприятным. Адъютанты Эксцертус двигались по проходам между тесно сидевшими людьми, покачиваясь для равновесия во время движения, открывая крышки амбразур, чтобы улучшить вентиляцию. Несмотря на вес спавшего Пирса, прижавшего его к корпусу, Гари обнаружил, что, если он вытянет голову, то сможет заглянуть в ближайшую из них и увидеть мелькавшие мимо городские кварталы: редуты и орудийные башни Золотого, напоминавшие гробницы под дождём; серые улицы Внешнего, пустые или бронированные здания, или и то, и другое; сменявшие друг друга тени мостов и эстакад; глубокую ночную бездну Нилгири-гималайского пути, где он поднимался через каньон башен и мануфактур, как река через ущелье. Гари чувствовал запах дождя и дёгтя, фуцелина и выхлопных газов. Время от времени он замечал вспышки на небе, похожие на летние молнии, хотя он и знал, что это не они. Дважды за первый час конвой останавливался без всяких видимых причин, и они ждали, слушая, как двигатели работают на холостом ходу, а снаружи кричат и спорят люди.
Ниборран откинулся на спинку кресла. Его улыбка померкла. Он снял фуражку и кожаные перчатки.
– Похоже, я понял в чём дело, – грустно сказал он. – Великий Хан видел мои недостатки в Великом Сиянии. Он видел, что я там больше не нужен. Я принял это. Я принял. Но Преторианец считает, что я не гожусь даже для этого дела, не так ли? Он думает, что я выгорел. Вот о какой канцелярской ошибке вы говорите.
– Это не так.
– Не уклоняйтесь от ответа, Кадвалдер. Пожалуйста, – сказал Ниборран. – Это вам не к лицу, и демонстрирует неуважение ко мне. Просто скажите правду. Дорн думает, что я старый и измученный и не гожусь для командования такой жизненно важной зоной, как порт. Просто закончим с этим. Я достаточно взрослый.
Кадвалдер колебался. Затем, понизив голос, чтобы только Ниборран мог услышать, он объяснил. Порт не стоило удерживать. В случае необходимости им собирались пожертвовать. Оборонительная операция была только для видимости, необходимое прикрытие и отвлечение внимания для другой операции, о которой Кадвалдер не будет говорить.
– Я пришёл сюда по личной просьбе лорда Дорна, – сказал хускарл. – Он сильно... сожалеет по поводу того, что предстоит сделать. Выбора нет, но ему горько, что его вынудили пойти на такой прискорбный тактический расчёт. Потом он узнал о вашем назначении. Он не хочет потерять вас.
Ниборран молча сидел. Он смотрел в пассажирский солонсалон, наблюдая за младшими офицерами, которые начали подниматься на борт.
– Что жеж, – тихо сказал он. – Совсем не то, что я представлял. Я польщён тем, что он такого высокого мнения обо мне. Что он рискует критической операцией, чтобы вытащить меня. Скажите ему, что я польщён и безмерно благодарен.
– Вы сможете сказать ему сами, когда...
''Тогда отделение?''
Она помогает мне закрепить волосы и облачает в искусные доспехи, часть за частью, старый, медленный ритуал. Она вешает отливающий пустотой плащ на мои плечи и закрепляет его. Мы выбираем мои инструменты: ''Истина'', конечно, она будет со мной до конца; ''Смертельная'', аэльдарская сабля, второй клинок у меня за спиной; ''Ничейная рука'', длинный кинжал на бедре; мой археотековый пистолет, с длинным стволом и богато украшенный, более древний, чем Империум, у него никогда не было имени, ибо он говорит сам за себя.
Гари посмотрел на него. Гренадёр спал больше четырёх часов, его голова ни разу не поднялась с плеча Гари.
– Просто отдыхал глазами, парень, – усмехнулся Пирс. – Ты должен быть осторожнее с этим. Теистический тракттрактат, да? Попадёшь в неприятности. Эта гадость запрещена, как противоречащая Имперской истине. Можешь и пулю словить.
– Я его туда не копировал, – сказал Гари.
Жалкий. Получить такие дары и не ценить их. Трагедия Мортариона заключалась в том, что он стал тем, против кого боролся всю жизнь. Он ненавидел себя. Он не мог примириться с собственной радикальной трансформацией. Чумное зловоние, которое исходило из-под его доспехов, было в том числе и стыдом.
“Для нас же, – подумал Ариман, – вы враг, Бледный Король. Как иронично, что теперь вы довольствуетесь тем, что вас знают под этим именем, именем тех самых чудовищ, на которых вы охотились с таким упоением. Мортарион, – сжигатель ведьм, очиститель мудрости. С самого начала ваш голос звучал против нашего существования громче, чем любой другой. Были и другие обвинители: Дорн, Русс, Коракс, Манус, но ни один из них не был таким громким и лицемерным, как вы. Из-за вас сгорел Просперо и пала Тизка. Русс был орудием, а ужасный Гор архитектором, но вы были подстрекателем, который с самого начала разжигал предрассудки. Мы желали увидеть вас наказанным за это, и то, что мы видим действительно приятно. Посмотрите, что с вами стало: Манус давно мёртв; Коракс и Русс разбиты и выброшены с поля войны; Дорн загнан в угол и проводит в тревоге свои последние часы в созданной им же тюрьме, ожидая забвения”.
Но вы. В отличие от них, вы даже не можете цепляться за свои принципы. Вы – самый громкий критик из всех, стали одним из нас. Ваши силы обернулись ничем. Вы подчинились варпу и возненавидели себя за это. И теперь мы можем с наслаждением наблюдать, как вы будете вечно гнить и ненавидеть себя.
– '''''Мне не нужны твои способности''''', – сказал Бледный Король. – '''''Я могу раздавить его в одиночку'''''.
– '''''Не сомневаюсь''''', – с улыбкой сказал Алый Король. – '''''Но я иду туда, куда меня направляют. Ты кажешься таким осторожным, брат. Неужели наши старые разногласия не остались позади?'''''
– '''''Ты хочешь об этом поговорить?'''''
