Последний лоялист / The Last Loyalist (рассказ)

Последний лоялист / The Last Loyalist (рассказ)
Автор	Дэвид Гаймер / David Guymer
Переводчик	Luminor
Издательство	Black Library
Серия книг	Ересь Гора / Horus Heresy
Год издания	2023
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Экспортировать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Ему осточертели убийства. После двадцати шести безжалостных дней и миллиарда смертей он оцепенел от происходящего, словно ребёнок, пресытившийся после первого приёма пищи и больше и не чувствующий ничего, кроме отвращения к каждому следующему кусочку, который приходилось буквально впихивать внутрь себя. Он был призраком себя былого, ныне знавшим одну лишь боль. Пепел кремированного мира превратил его физиономию в личину привидения. Кровь, забрызгавшая пересохшие губы, не принесла ему радости. С каждым глухим стуком и отдалённым воем Гвозди Мясника хлестали по чрезмерно раздражённым нервным окончаниям; одно движение пальцем по руне активации цепного топора стало равносильно агонии, которую он едва мог вынести.

Месяц назад всё происходящее было просто немыслимо, но он уже потерял уверенность в том, что знает смысл этого слова.

«Немыслимое» стало первой жертвой Исствана III.

Пожиратели Миров продвигались вперёд лишённой дисциплины цепью, стреляя от бедра, прорываясь сквозь завалы. От грохота их шагов и отрывистых очередей болтерной пальбы обрушились наземь целые секции крыши торгового комплекса. По белым, словно кость, наплечникам посыпался песок. Воздух был напоён дымом. Линзы шлемов светились во мраке, подобно тлеющим углям. В сотне метров впереди космодесантники в потрёпанных ливреях III, XIV и XVI легионов отходили вглубь разрушенного комплекса, периодически огрызаясь ответным огнём.

Сквозь свои мёртвые линзы Жукель Дрор наблюдал за тем, как отступление лоялистов привлекло внимание Пожирателей Миров. Его светлая броня была хорошо замаскирована под слоем песка и со всех сторон окружена обломками, бледно-голубые наколенники и наплечники практически утратили былой цвет от пыли и пепла, вдобавок доспех пятнало слишком много кровавых брызг. Если бы кто-нибудь из бывших братьев Дрора посмотрел в его сторону, то не увидел бы ничего, кроме очередного трупа в разбитой броне, а уж на Исстване III таковых было предостаточно, чтобы мимо очередного прошли, не обращая на него внимания. Но никто из них этого не сделал. Пожиратели Миров слишком упорно сосредоточились на враге перед собой — в точности, как и ожидал Дрор.

Поскольку реактор его брони работал на минимальной мощности, взгляд Жукеля на перестрелку был лишён стандартного тактического наложения, но в данном случае легионер не испытывал в нём нужды. Ему много раз доводилось сходиться со своими братьями в огромных гладиаторских ямах на борту «Завоевателя», и он скрепя сердце проливал кровь VI и XII легионов средь развалин Генны. Дрор слишком хорошо знал, на что способен космический десантник. Он знал, какой участок брони способен пробить болт-снаряд, а где он отрикошетит от закалённых керамитовых пластин.

Теперь, оглядываясь назад на жестокую тиранию Ангрона, представлялось очевидным, что Дрора и его братьев специально готовили к этой войне.

Нейронный спазм от Гвоздей Мясника заставил его палец дёрнуться на спусковом крючке болт-пистолета. Он стиснул зубы, сопротивляясь порыву стрелять. Веко правого глаза дёрнулось от переполнявшей легионера ярости.

«Пока нет, — подумал он про себя. — Пока нет».

Воин, облачённый в побитый имперский пурпур, в шлеме с перьями и всё ещё великолепной аквилой на нагруднике, высунулся из-за груды каменной кладки и разрядил свой болтер в наступающих легионеров. Звали его Пирам. Крича во всю глотку на языке, неподобающем его патрицианскому облику, он стрелял то в одну, то в другую сторону, взрывы масс-реактивных зарядов вырывали огромные куски из оставшихся прилавков и осыпали торговый зал осколками скалобетона. Любого человека или ксеноса свалило бы наземь такой чередой согласованных взрывов, но Пожиратели Миров проигнорировали обстрел, продолжая опустошать собственные болтеры прямо во время наступления под огнём легионера Третьего.

Пока нет.

Пока нет.

Они прошли так близко от укрытия Дрора, что его собственные доспехи задребезжали.

Грохот продолжал звучать.

Сейчас!

Реакторный блок Жукеля вздрогнул, когда мысленный импульс вернул его к работе на полной мощности. Системы зажужжали и активировались. Ожили красные огни в линзах его шлема, дисплеи наполнились предупреждениями о высокой температуре окружающей среды и уровне радиации, а также быстро распространившимися значками целеуказания. Его броня зарычала, словно ревущий танк, и легионер выскочил из укрытия в фонтане обломков. Болт-пистолет Дрора отслеживал проходящих мимо Пожирателей Миров. Легионер колебался всего лишь мгновение, скривившись, когда Гвозди вознаградили его болью за нерешительность, а затем произвёл пару столь же коротких нажатий на спусковой крючок, выпустив два заряда в спину не ожидавшего атаки врага. Ударившие в упор болты с лёгкостью пробили керамитовый пластрон, после чего взорвались внутри основного и вторичного сердец легионера. Смерть его оказалась мгновенной и довольно грязной. Дрор охнул, когда Гвозди ввели в его мозг кратковременную дозу стимуляторов и анестетиков.

Он был свободен от боли и пребывал в сознании ровно настолько, чтобы пережить все душераздирающие подробности убийства ещё одного брата.

Яростный крик сорвался с потрескавшихся губ Дрора, вырываясь наружу через помятую решётку аугмиттера боевого шлема.

— Почему? — спрашивал он у всей Вселенной, когда мёртвый легионер рухнул наземь, его голова сказалась раздувшейся от крови, вытесненной из разорванных сердец.

Значки наведения рассеялись по всему дисплею лицевой пластины шлема, словно птицы, всполошённые взглядом Дрора. Некоторые из атакующих Пожирателей Миров в замешательстве замедлили свой бег, повернувшись к нему лицом, но большинство просто побежали дальше — слишком усердные в своём стремлении атаковать или же попросту игнорирующие оставшуюся за их спинами опасность.

В любом случае их судьба была предрешена: Пожирателей Миров изрешетили легионеры Четырнадцатого и Шестнадцатого, которых внезапно перестало интересовать отступление.

Голос Дрора дрожал от волнения, когда он атаковал врагов с тыла; керамитовые сапоги раскалывали в пыль скалобетонные плиты, зажатый в вытянутой руке болт-пистолет изрыгал реактивные снаряды. Легионер провёл пальцем по руне активации цепного топора, завывая от боли ещё до того, как жужжащие зубья распилили руку другого Пожирателя Миров в районе предплечья. Изменник взревел в агонии. Крик Дрора перекрыл вопль раненого, его ярость оказалась сильнее боли его бывшего брата, набирая высоту, чтобы соответствовать визгу адамантиновых зубьев, пережёвывающих трансчеловеческие кости.

Они заставили его совершить это.

Почему они вынудили его поступить так?

Другой Пожиратель Миров развернулся в сторону своего верного Трону собрата, и в этот момент передняя часть шлема и здоровенный кусок лица предателя буквально взорвались, разлетевшись по наплечнику Дрора — снайпер XIV легиона по имени Глаум захлопнул капкан лоялистов с противоположного фланга.

И всё же Дрору по-прежнему предстояло иметь дело с более чем половиной отряда предателей.

Очень много.

Никогда не достаточно.

Дрор нанёс ещё один удар цепным топором — яростный выпад, который его изувеченный противник заблокировал своим наручем, правда, ценой раны глубиной в дюйм на оставшейся руке. Шок уже гарантированно сразил бы смертного врага, однако Пожиратель Миров встретил расчленяющий удар одним лишь ворчанием, готовый принять и новые. Он ответил ударом головы, достаточно мощным, чтобы прогнуть лицевую пластину Дрора и заставить его закачаться. Цепной топор верного Пожирателя Миров сердито гудел, требуя мяса, керамита и костей, но между двумя бойцами осталось слишком мало места, чтобы орудовать им должным образом. Сжав оружие обеими руками, Дрор прижал его рабочую часть к паховым сочленениям вражеской брони. Вращающиеся адамантиновые зубья завизжали, забрызгав обоих воинов измельчённым керамитом и принеся с собой смрад горелой резины.

Легионер-предатель в отчаянии нанёс ещё один удар по лицевой пластине Дрора. Дым, вырывающийся из цепного топора, окрасился розовым. Из-под решётки аугмиттера смертельно раненого воина вырвался слабый рык, но он продолжал наносить удары.

Генетическое программирование космодесантников позволяло им сражаться до тех пор, пока смерть, наконец, не одолеет их, а космический десантник, как прекрасно знал Дрор, мог совершить феноменальное количество убийств.

Это была единственная причина, по которой, насколько мог думать Дрор, они всё ещё продолжали сражаться.

Иначе просто не было смысла. Исстван III умер. Ангрон и Гор прикончили его безо всякой надежды на воскрешение. Но понятие капитуляции попросту отсутствовало в генетической структуре легионов.

Дрор вогнал цепной топор глубже в пах воина. Пожиратель Миров дёрнулся, оросив кровью внутреннюю часть лицевой пластины, забрызгав линзы шлема ещё более глубоким оттенком красного. Мотор цепного топора заглох, зубья перестали жужжать. Издав вой разочарования, Дрор толкнул изувеченного Пожирателя Миров, оставив цепной топор застрявшим в паху воина, а затем бросился наземь, подхватив упавший болтер легионера и оседлав его грудь.

— Почему? — взревел он с пеной у рта, снова и снова колотя по лицевой пластине Пожирателя Миров тяжёлым прикладом болтера, каждый удар вызывал в его организме всплеск дофамина, за которым следовал всё более резкий грохот. — Почему? Почему? Почему? Почему? — Он колотил по дыхательной решётке Пожирателя Миров так, что она стала неузнаваемой, керамит прогнулся, а череп за ним наконец-то поддался и треснул, что вызвало прилив эндорфинов в измученном мозгу Дрора.

Его губы дёрнулись, а голова закружилась, когда он перехватил обеими руками побитый, но всё ещё исправный болтер и огляделся по сторонам.

Остальных Пожирателей Миров и след простыл. Они были далеки от разгрома, но теперь настал их черёд обстреливать руины, чтобы прикрыть свой отход. Дрор заворчал, прижал болтер к груди, прицелился и произвёл одиночный выстрел. Снаряд пролетел мимо наплечника одного из отступающих и взорвался за ближайшей стеной. Дрор зарычал, вскочил с колен и выстрелил снова, уложив одного легионера несколькими попаданиями в грудь. Он устремился вперёд, удерживая палец на спусковом крючке и ускоряясь с каждым шагом, пока дуло болтера выпускало снаряды. Когда боезапас, наконец, закончился, воин схватил оружие на манер дубинки и бросился в погоню за бегущими предателями.

Внезапно кто-то перехватил его со спины и оттащил обратно в укрытие аккурат в тот момент, когда шквал ответного болтерного огня обрушился на угол разрушенного торгового прилавка.

Дрор вырвался из хватки нападавшего и развернулся.

Воин в силовом доспехе цвета тёмной бирюзы поспешно отступил назад, подняв пустую руку в жесте, который насильственная психология Дрора сразу же расценила как признак агрессии.

Пожиратель Миров занёс импровизированную дубинку в виде болтера, чтобы нанести удар.

— Брат, — мягким, но уверенным тоном произнёс облачённый в бирюзу воин, говоривший как человек, произносивший те же самые слова в аналогичной манере много раз прежде. — Это же я.

Дрор ещё раз оглядел воина. Сморщенные бумажные полосы с клятвами, принесёнными перед первой высадкой в Хорал-Сити, развевались над теплообменниками близ паховой брони, прикреплённые к доспехам воском. Однако все почётные знаки и символы его старого легиона подверглись тщательному удалению, занявшему не один день. В потрёпанной латной перчатке легионер сжимал болтер.

Сквозь горячую кислотную ванну и красный туман, окружавший мысли Дрора, просочилось имя.

Клорон Орбаддон. Его друг.

Он мог прикончить Сына Гора, так или иначе.

Его мышцы напряглись перед ударом.

— Мы должны уйти, брат. — Глаза Клорона, тусклые из-за блеска линз, пытались отыскать истинного Дрора. Образ монстра, которого Пожиратель Миров увидел там, в отражении линз шлема своего друга, вызвал у него жгучие слёзы.

Он снова поднял болтер и зарычал.

— Мы должны уйти, — повторил Клорон твёрже, сжимая руку Дрора, словно пытаясь таким образом заставить его признать истину сказанных слов. — Уйти прежде, чем они вернутся с большими силами.

Дрор тряхнул головой, чтобы прояснить ситуацию, а затем медленно, очень медленно, опустил болтер.

— Да, — сказал Клорон. — Да, брат мой, — увидев, что его брат по оружию наконец-то вернулся, Сын Гора хлопнул Дрора по руке и опустил собственную на болтер. — Мы должны продолжать сражаться.

«Да», — подумал Дрор.

Он полагал, что так и должно быть.

Артиллеристы Пожирателей Миров открыли огонь по торговому комплексу почти что не дожидаясь, пока отступят их собственные собратья. Огненные цветы расцвели на разрушенных аркадах, придавая им замысловатые рифлёные формы устрашающе красивыми в своей случайности мощными гравитационными волнами, прежде чем цепочка сингулярностей, созданная грохотом орудий, разрывала столбы на части. Тяжёлые осадные танки «Тифон» и «Василиски» обстреливали руины до тех пор, пока земля не раскололась и не поглотила некогда горделивые рухнувшие шпили. Выпущенные с мобильных платформ «Вихрь» ракеты «Кастелян» вопили с небес подобно ангелам с обожжёнными радиацией крыльями, сгорая при заходе на цель. Большинство из них сбились с пути, управлявшие ими духи сварились в потрескивающих ионосферных штормах, ставших привычным явлением в последние дни существования планеты.

Впрочем, недостаток точности Двенадцатый компенсировал настойчивостью.

Только когда мёртвые улицы вновь запылали, а истерзанные небеса заволокло дымом, артиллерия умолкла и позволила выдвинуться вперёд легионерам Пожирателей Миров.

Поскольку их «Носороги» и «Лэндрейдеры» с трудом преодолевали километр за километром разрушенных шоссе, лигу за лигой бесконечно раскинувшихся развалин, Пожиратели Миров двигались пешком. Не лучшим образом обстояли дела и у «Громовых ястребов»: их авионика оказалась столь же чувствительной к нестабильным верхним слоям атмосферы, как и системы наведения на борту «Вихрей». Даже сверхтяжёлым «Мастодонтам» удавалось продвигаться всего на несколько километров ежедневно, пробираясь сквозь горы обломков, словно черепахи в поисках мест для гнездовья. Ухмыляющиеся легионеры на белоснежных «Лэндспидерах» мчались над зубчатыми крышами, управляя своими машинами рефлекторно и отслеживая добычу на глаз. Позади следовали терминаторы, их массивные силуэты шагали сквозь усеянную множеством препятствий местность, заливая каждый уголок струями горящего прометия.

Дрора создавали для совершенно иного типа войны, основанного на мобильности в атаке и быстром применении подавляющей силы, однако он приспособился к изменившейся тактической ситуации, ведь его улучшенные синапсы были спроектированы таким образом, чтобы дать возможность успешно адаптироваться.

К тому времени, как XII легион вернулся в поисках мести, Дрор и его братья уже давным-давно ушли.

И всё-таки даже у сверхчеловеческой физиологии имелись свои пределы.

После падения бомб возможностей поспать выпало немного, но Жукель Дрор никогда ещё не видел снов более ярких и красочных, чем в те свободные моменты под бурным небом и осыпающимися с потолков фресками Исствана III. Он не знал, что послужило тому причиной. Пирам из Третьего в редкий момент товарищеской близости признался, что как-то испытывал подобные осознанные сновидения; подслушавший разговор Глаум из Четырнадцатого мрачно пробухтел что-то о колдовстве, проклятиях и призраках мёртвых религий, после чего запретил дальнейшее обсуждение этой темы.

Но Дрор, сколь бы далека от него сейчас ни была звезда Терры, оставался сыном Единства. Ему ещё только предстояло столкнуться с явлением, которое он не мог бы систематизировать, назвать или хоть как-то объяснить с помощью имперской науки. Скорее всего, причиной снов был перегруженный каталептический узел, который непредвиденным образом мешал функционированию Гвоздей Мясника.

Если бы девять дней назад они не потеряли своего последнего апотекария, разорванного очередью из роторной пушки гогочущего терминатора XII легиона, то хирургеон из Четырнадцатого практически наверняка поставил бы именно такой диагноз.

А потому, даже когда Дрор бежал от возмездия своих прежних братьев, следуя знакомыми тропами через территорию разрушенного торгового комплекса, его глаза остекленели, и в поверхностном оцепенении, вызванном каталепсией, он продолжал видеть сны.

Дрор находился в незнакомом зале, где неровно горящие неоновые лампы выхватывали образы неведомых геральдических фигур на стенах из щербатого древнего камня. В дальнем конце зала возвышался варварский трон из железных прутьев, согнутых под нужными углами и покрытых рваными шкурами мутантов и зверей. Пустые комплекты архаичной силовой брони стояли в мерцающих бассейнах, созданных несовершенными стазисными полями. Устроившиеся на осыпающихся карнизах каменные горгульи с пикт-ворами вместо глаз следили за шагающим по коридору Дрором, из их недовольно сжатых губ торчали пучки старой, потёртой меди.

Разумеется, его сны были посвящены насилию.

Сознание информировало подсознание и, в свою очередь, подвергалось его воздействию, подобно внутреннему кровотечению, что проявляется на коже в виде синяка.

Он катался по выцветшему мозаичному полу, обмениваясь ударами и пинками с другим парнишкой, который — с беспочвенной уверенностью спящего Дрор знал это — был очень похож на него самого. Та же непослушная копна чёрных волос, тот же серьёзный, хмурый взгляд, столь же задумчивые глаза. С разбитой губы стекала кровь. Его подбородок был ободран в том месте, которым соперник протащил его по полу. Один глаз заплыл от удара, а длинные волосы изрядно взъерошились.

Самое важное различие между мальчишками заключалось в том, что второй был немного меньше.

Дрор тяжело дышал, его щёки покраснели, как это часто водится у мальчишек в момент триумфа; перекатившись, он зажал извивающееся тело своего противника между ногами и занёс кулак.

— Сдавайся, Фуркан.

Мальчик, которого он назвал Фурканом, повернулся и сплюнул.

Дрор не знал, почему они сражаются. И не был уверен, что это имеет значение.

Он прижал Фуркана к полу, сжимая кулак до тех пор, пока не единожды сбитые костяшки пальцев не щёлкнули.

— Фуркан! Жукель!

Борьба для Дрора закончилась, страх и стыд устремились в его сердце, чтобы заполнить возникшую пустоту. Он задрожал и застыл, словно молодой заяц, глядящий в дуло охотничьего ружья. Подобный лаю голос послышался со стороны трона позади него, но Дрор не обернулся. Не осмелился. Он мог ощущать багровую угрозу гнева говорившего, и этого было достаточно. Тяжёлый, угрожающий в своей методичности хруст ботинок по мозаичной плитке. Горячее, влажное, гнилостное дыхание на затылке.

Этого было более чем достаточно.

— Сколько раз мне ещё придётся наказывать тебя, прежде чем ты начнёшь слушаться?

Фуркан и Жукель вскрикнули в унисон, когда пара невыразимо могучих рук схватила обоих за шиворот и подняла в воздух, тряся мальчишек, словно беспомощных щенков в челюстях разгневанного отца.

— Прекращай драться с братом своим…

Дрор пробудился от вторичного сердцебиения, мигрень уже отдавалась угрюмым барабанным ритмом по стенкам его черепа. Он схватился за голову и зарычал, харкая кровью на пыльный пол.

Они отступили под землю. Далёкий грохот непрекращающихся канонад заставлял стены дрожать, мотая из стороны в сторону серые, коричневые и зелёные занавесы, а также постоянно перерисовывая узоры пыли.

Со времён Предательства Дрор узнал о существовании нескольких баз, каждая из которых была меньше и хуже оборудована, чем та, из которой его изгнали.

Восьмой штурмовой роте, в составе тактического отделения которой он служил, первоначально была поставлена задача захватить и разрушить транспортную инфраструктуру города Хорал. Его отделение сражалось на центральной станции метрополитена, когда первые вирусные бомбы с «Мстительного духа» начали поражать атмосферу. Прежде чем все вокс-передачи были прерваны, поступило достаточно предупреждений — искажённых сообщений с фрегата Гвардии Смерти на высокой орбите — чтобы Дрор и несколько сотен его братьев успели укрыться. Большая часть сил Восьмой роты, отправленных приводить Исстван III к Согласию, погибла в тот день. Как оказалось, Пожиратели Миров были принципиально плохо подготовлены к бездействию. Они прорвались через входные двери станции, отдельные воины и целые отделения, полные решимости встретиться лицом к лицу с вирусом Пожирателя Жизни, выпущенным магистром войны. Дрор слышал, как они выпускали свою ярость в небеса, паля из болтеров по кораблям на орбите, в то время как искусственно созданный вирус превращал их тела в органическую слизь. Другие же — в гневе ли, замешательстве или движимые неверно направленным чувством вины — просто обратили свои топоры друг против друга и были по очереди перебиты.

Оглядываясь назад, можно было утверждать с полной уверенностью — произошедшему суждено было стать всего лишь преддверием последующих зверств.

Несколько дней спустя, когда капитан Кхарн и остатки его Восьмой штурмовой роты высадились на поверхность планеты, верным Пожирателям Миров попросту не хватило численности, чтобы должным образом противостоять им. Большинство братьев Дрора всё равно решили сопротивляться неизбежному, умереть так, как подобает Пожирателям Миров — от дюжины выстрелов в грудь, а не одного в спину. Но для братства, уже наполовину сведённого с ума Гвоздями Мясника, само слово «выбор», похоже, было слишком жестоким.

Дрор больше не знал ни одного другого выжившего Пожирателя Миров.

Он не был уверен в том, как это произошло. Или почему.

После нескольких дней, проведённых в бегах от своих бывших братьев сквозь развалины Хорал-Сити, он столкнулся с группой Гвардейцев Смерти под началом лейтенанта-коммандера Орксана Охлера. К Гвардии Смерти уже присоединились несколько потерянных осколков III и XVI легионов, а поскольку Дрор всё ещё оставался единственным Пожирателем Миров в составе этих сил, его направили в смешанный отряд вместе с Клороном Орбаддоном и Пирамом. В течение нескольких дней они базировались в бункерном комплексе, захваченном силами Четырнадцатого у исстванских повстанцев перед бомбардировкой, совершая партизанские рейды против своих бывших братьев. Казалось, что убежище станет безопасным.

Этого так и не произошло.

Ангрон самолично повёл XII легион, чтобы изгнать их. Он разбил адамантиновые врата. Прикончил Охлера, мрачного ликом героя, в единоборстве, которое якобы длилось практически пятнадцать секунд, а затем вошёл в бункер, чтобы вырезать всех его обитателей.

И Дрор снова бежал.

С тех пор они прошли полный круг (во всяком случае, так казалось Дрору), вновь скрывшись в подземной транспортной системе Хорал-Сити, хотя и на периферийной станции, вдали от самых ожесточённых боёв. По слухам, Дворец регента, расположенный на севере города, удерживался значительными силами верных воинов III легиона, невзирая на яростные попытки предателей искоренить их. В то же время утверждалось, что на юге, среди укреплённых базилик Хорал-Сити и лабиринтов подземных гробниц, командир из Шестнадцатого по имени Гарвель Локен собрал под своим знаменем верных Астартес из числа всех находившихся на Исстване III легионов. Клорон, в частности, воспрял духом сразу же, как только услышал подобные разговоры, и часто говорил о том, что им следует пробиться к Песенной Твердыне на юге в надежде воссоединиться со своим братом. Дрор не ведал, присутствовала ли в этих историях хотя бы толика правды, или же они были порождёнными отчаянием байками, призванными хоть как-то обнадёжить верных легионеров. Всё, что он слышал, как с севера, так и с юга — это звуки выстрелов. Ни единая попытка прорваться сквозь постоянно сжимающийся кордон XII легиона пока что не увенчалась успехом, и многие из попыток Сынов Гора пробиться наружу потерпели неудачу.

Станция, на которой теперь оказался Дрор, была значительно меньше той, где он оставил своих собратьев по легиону, но в этом присутствовал и расчёт — ибо меньшему числу воинов здесь было бы удобнее защищаться.

Лестницу на поверхность охраняло смешанное братство из пяти легионеров. Туннели выходили как на восток, так и на запад. Последний, погребённый обвалом, обрывался через двести метров. Ведущий на восток туннель служил лоялистам основным маршрутом для входа и выхода. За ним наблюдал постоянно сменяющийся патруль с последними вспомогательными орудиями поддержки и техникой в виде потерявшего одну гусеницу «Хищника» и дредноута XIV легиона, всё глубже и глубже погружавшегося в ступор с каждым прошедшим днём. Первоначально станция располагалась на глубине приблизительно пятидесяти метров под землёй, но в результате спорадических обстрелов её крыша просела, разрушив несколько билетных касс, продуктовых ларьков и барьеров, а всю платформу засыпало щебнем. Тонкие лучики солнечного света, казалось, исследовали образовавшуюся расщелину, однако так и не осмеливались коснуться её дна. Поскольку космические десантники прекрасно видели в практически полной темноте, свет, который они проецировали, был случайным: спорадическое мерцание глазных линз здесь, сбои на экране ауспика там.

Теперь их осталось немного. Быть может, человек пятьдесят. Когда Дрор соединился с Гвардейцами Смерти Охлера, их насчитывалось почти что пять сотен.

Увидев, что друг пробудился. Клорон протянул ему флягу. Дрор принял её с радостью. Вода была переработанной, её вкус отдавал металлом, но она позволила сполоснуть горло и убрать могильную пыль Исствана III. Если бы только вода могла помочь справиться с головной болью... Пожиратель Миров вытер рот тыльной стороной ладони и, слегка кивнув, с благодарным ворчанием отдал фляжку её владельцу.

Клорон улыбнулся.

Дрор не мог взять в толк, как ему это удавалось.

— Ты и в самом деле спас наши жизни, — заметил Клорон.

Дрор пожал плечами и ничего не сказал.

— Снова дурные сны? — спросил Пирам.

Воин III легиона сидел на камне, его багряный плащ был переброшен через плечо. Легионер подышал на свой золотой шлем и отполировал его до блеска. В отличие от Клорона, который намеренно удалил все символы Гора со своего боевого облачения, Пирам с гордостью сохранял геральдику своего легиона. «Пусть предатели избавляются от своих, — говорил он. — Я всё ещё один из Детей Императора».

— Мои сны не хуже того, что я вижу вокруг, — отозвался Дрор.

Пирам призадумался над сказанным, словно над учёной софистикой, и продолжил приводить в порядок своё снаряжение.

— Всё это испытание, — мрачно пробормотал Глаум.

Все они повернулись к легионеру Четырнадцатого, сидевшему немного в стороне от своих братьев. Он присоединился к их отряду после той резни, что постигла контингент Гвардии Смерти в бункере Охлера. Говорил он медленно и редко, но в тех редких случаях, когда его рот открывался, было непросто понять, обращается Глаум к своим братьям или же к самому себе. Тем не менее, он был первоклассным стрелком. В одной поцарапанной и изъеденной латной перчатке Гвардеец Смерти сжимал несколько осколков керамики. Он отыскал какого-то нечестивого исстванского идола за расшатанным кирпичом в конце ведущего на запад туннеля, где тот, по всей видимости, был спрятан с момента первого приведения мира к Согласию, и провёл последние несколько дней, пытаясь собрать эту штуковину воедино.

Дрор никогда не горел желанием интересоваться, на кой ему это надо — как, впрочем, и все остальные.

— Он сломается, — сознательно понизив голос, заметил Клорон, когда они с Дрором наблюдали за тем, как нездорово Глаум перемалывает кости, чтобы сделать клей. — Ты только посмотри на него.

— Он из Гвардии Смерти, — не раздумывая, ответил Дрор. — Они не ломаются.

— В конечном счёте ломаются все.

Дрор впился заострёнными ногтями в виски, но не смог добраться до источника боли, сокрытого под дюймом кожи, костей и мозга.

— О каком испытании ты толкуешь? — вежливо спросил Пирам.

— Выносливости. О том, как мы переносим страдания. Бледный Король испытывает нас по причинам, которые нам знать не дано.

— Мы не Гвардия Смерти, брат, — мягко напомнил ему Пирам, но в ответ Глаум лишь покачал головой и вернулся к своему разбитому идолу.

— Он нас испытывает...

— Вера, братья мои. Просто верьте, — лучезарно улыбнулся своим товарищам Пирам. — Нам стоит оставаться сильными ещё совсем чуть-чуть. Мой лорд Фулгрим сейчас далеко от системы Исстван, на конклаве с владыкой Десятого, но как только он, наконец, вернётся, что случится совсем скоро, то увидит всё, что пошло наперекосяк, и исправит это, не сомневайтесь. Какое бы колдовство не овладело лордом-командующим Эйдолоном, благородному Фениксийцу оно не навредит. Он знает, что делать. Его появление на Исстване будет подобно восходу солнца, что ослепит даже Ангрона с Мортарионом и заставит их рыдать от ужаса за всё, что они натворили. Я видел собственными глазами, как он способен влиять на других, на меня, моих братьев. Если кто и способен воззвать к лучшей части души магистра войны, Гора, и вернуть их всех к свету истинного «я», то это будет мой повелитель, лорд Фулгрим.

Клорон, Глаум и Дрор одновременно пробурчали что-то уклончивое.

Спустя четыре недели после смерти Исствана III всем им изрядно надоели слухи о Третьем легионе и его безупречном принце.

Все они вчетвером нередко обсуждали подобные вещи с тех пор, как Ангрон разгромил их воинство. В конечном счёте все эти дискуссии можно было свести к элементарному вопросу — почему? Почему их примархи отправили на бойню десятки тысяч своих сыновей? Почему они четверо оказались среди тех, кто был выбран на убой? Почему кто-то из них всё ещё продолжал сражаться? Клорон, казалось, искренне верил, что победа должна быть достигнута — если даже не им самим, то кем-то вроде капитана Локена, косвенно извлекая максимум выгоды из неприятной цены их продолжающегося непокорства. Пирам, разумеется, нисколечко не сомневался, что до пришествия Фулгрима осталось всего несколько дней (каждый раз «всего несколько дней»), и что по прибытии тот щелчком своих совершенных пальцев восстановит разрушенную для верных легионеров Вселенную. Что было на уме у Глаума, никто по-настоящему не знал, однако он оставался Гвардейцем Смерти. Слишком упрямым, чтобы умереть.

Дрор, в свою очередь, был мыслителем, а не болтуном. Его бывшие братья называли его чувствительным. Звучало это не по-доброму. Хотя ему недоставало красноречия, чтобы говорить об этом открыто, как Клорон с Пирамом, Дрор провёл немало бесплодных часов в поисках момента из своего прошлого, когда Ангрон приговорил его к смерти.

Был ли он в какой-то степени нелояльным? Дрор в это не верил. Верность была химическим способом вписана в его генетическую структуру. Он не мог противопоставить этому свою волю, как не мог спонтанно отрастить крылья или нырнуть в океан жидкого аммиака и дышать там. Возможно, некоторая неверность мыслей, незамеченная им, но отмеченная другими. Или какой-то провал с его стороны? Он знал, что его положение в рядах легиона ослаблялось с каждым притоком новой крови, и он никогда не пользовался у Ангрона такой же благосклонностью, как у его предшественников. Но разве он, так или иначе, не служил со всеми надлежащими верностью и послушанием?

Когда прежний магистр легиона Ибрам Грир, его друг и былой наставник, был найден мёртвым в недрах «Завоевателя», изувеченный так, словно его разорвал дикий зверь, Жукель Дрор промолчал, хотя многие из его собратьев-терран шептались между собой, что лишь у Ангрона хватило бы силы и варварства, чтобы нанести такие раны. И когда позднее та же самая старая гвардия подняла открытый мятеж против своего повелителя, разве Дрор не встал на сторону примарха, невзирая на очевидное безумие Ангрона? Вдобавок после подавления восстания на Генне Дрор одним из первых вызвался получить Гвозди Мясника.

Вина вонзилась в его мозг глубоко, словно тупой нож — в глаз.

Дрор наклонился вперёд, лязгнув локтями о бёдра, и поморщился. Кровь, уже загустевшая кровь, потекла из его носа. Не обращая внимания на тщетность своих действий, он сильнее почесал затылок.

— С тобой всё в порядке, брат? — Клорон потянулся к запястью Дрора с явным намерением помешать Дрору разодрать голову до костей, но тот отмахнулся от него.

— Ты не мой брат, — прошипел Пожиратель Миров.

— Что ж, а вот ты мой, — сказал Клорон, уверенно взяв Дрора за руку и заставив его оторвать окровавленные ногти от лица, после чего отпустил её.

— И мой тоже, — добавил Пирам.

Оба посмотрели на Глаума, который в привычном для себя стиле ничего не сказал.

Дрор покачал головой, зажал руку между коленями и вцепился в неё другой. В голове уже начинало пульсировать. Глаум ошибался, рассудил он.

Происходящее не было испытанием.

— Я думаю, это наша награда, — вымолвил он наконец.

— Наша награда за что? — переспросил Клорон.

Дрор одарил его горькой от боли улыбкой, потемневшей от крови и кислоты из железы Бетчера.

— За нашу верность.

С грохотом болтерного огня, резко оборвавшимся тревожным криком и залпом гранат, упавших через повреждённую крышу станции, Пожиратели Миров начали атаку. Яркие вспышки, смещённые высокоэнергетическими фотонами в сторону синего спектра, осветили платформу, заставив легионеров, чьи глаза привыкли к темноте, броситься за оружием.

Дрор застонал от боли. Ощущение было такое, словно ему в глазные яблоки натёрли прометиевое желе, а затем оно воспламенилось. Он выплюнул протеиновый батончик, который ему посчастливилось рассасывать на протяжении всего последнего часа, и быстро натянул шлем. Практически сразу же худшие последствия применения фотонных гранат исчезли. Сморгнув последние синие пятна в глазах, он повернул основание шлема над кольцами горжета, пока не услышал возвестивший о закрытии щелчок. Броня была запечатана; сырое, переработанное дыхание легионера хлынуло на него из внутреннего источника воздуха. Тактический дисплей упорно оставался отключённым. Дрор ударил по шлему, зажёгся свет, и линии стяжек пробежали перед его восстанавливающимся взором.

Эта война не пощадила никого из них.

Как только к Дрору вернулось зрение, а к его доспехам — полная боеготовность, через проломленный потолок спустились штурмовые десантники XII легиона. За их спинами были закреплены громоздкие прыжковые ранцы, чьи огромные спаренные двигатели изрыгали вниз жар и дым, чтобы контролировать снижение. Загрохотали болт-пистолеты, оставляя в земле кратеры. Дрор увидел Сына Гора, который всё ещё пытался прикрыть пострадавшие глаза, хотя уже получил несколько последовательных попаданий в нагрудник доспеха. Он откинулся назад, в его броне образовалось с десяток дымящихся воронок, но легионеру всё же удалось поднять болтер, прежде чем он оступился на краю платформы и упал, грузно приземлившись на рельсы внизу. Над платформой воцарился настоящий содом: верные легионеры одновременно искали укрытие и вслепую вели ответный огонь.

Масс-реактивный снаряд разорвался о железобетон совсем рядом с тем местом, где стоял Дрор, разорвав шрапнелью его лицевую пластину.

Не обращая внимания на случайные попадания по броне, Дрор направил свой пистолет в сторону многочисленных снижающихся целей. Он выпустил трёхсекундную очередь, затем переключил прицел и выпустил вторую, оба раза ни в кого не попав. Легионер был уверен, что промахнулся непреднамеренно, однако кинетическая отдача и звук нажатия на спусковой крючок немного успокоили разбушевавшиеся Гвозди, не причиняя боли, связанной с потерей жизни ещё одного из бывших братьев Дрора.

Ему осточертели убийства.

Штурмовой десантник ударился о землю в двадцати пяти метрах дальше по платформе, сила его приземления разбила массивную железобетонную плиту. Дрор ощутил, как его качнуло, но благодаря массе своих собственных доспехов сумел удержаться в вертикальном положении. Реактивная струя из прыжкового ранца на плечах легионера до черноты опалила обломки вокруг его лодыжек. Шлем штурмовика был увенчан рогами. В дымке жары и смраде озона он выглядел нечеловечески, словно порождение чистой, безудержной ярости.

Дрор задался вопросом, не было ли зерна истины в вере Пирама, будто ведьмы Исствана III каким-то образом свели с ума их братьев — ибо как ещё можно было объяснить превращение XII легиона в таких монстров?

Пожиратель Миров активировал цепной топор и бросился в атаку, громадная дополнительная масса работающего на холостом ходу прыжкового ранца заставляла его ботинки с каждым шагом пробивать всё новые и новые кратеры в железобетонной платформе. Находиться на его пути было равносильно попытке остановить вышедший из-под контроля «Носорог», однако Дрор не сделал ничего, чтобы убраться с дороги. Он отвёл в сторону прицел, зная, что действует слишком медленно и что ему всё равно. Ему осточертели убийства, осточертел Исстван. Он просто хотел, чтобы всё это закончилось, но его тело во всём своём совершенстве не понимало, как можно сдаться.

Ему так хотелось погибнуть вместе со своими братьями из Восьмой роты и ничего не знать о том, что он видел и что творил с того момента, как они умерли.

Неожиданно воин в тщательно отполированной броне цвета пурпура и золота врезался в бок штурмовика — не настолько сильно, чтобы остановить его, но вполне достаточно, чтобы оттолкнуть от Дрора в сторону края платформы. Дрор заметил украшенный плюмажем шлем и багряный плащ Пирама — последний продолжал непокорно развеваться, когда легионер Третьего рухнул вместе со своим противником во тьму.

Дрор откинул голову назад и взвыл от разочарования. Помимо боли, которая присутствовала всегда, у него оставалась только ярость на то, что ему отказали в конце, которого он, несомненно, заслуживал.

Зачем ещё Ангрон отправил его на Исстван III?

— Брат!

Он отвернулся от края платформы — к нему приближался Клорон, стрелявший короткими очередями по многочисленным рогатым легионерам во мраке.

— Эта цитадель потеряна, — сказал он, опуская болтер и приближаясь к своему товарищу. — Нам следует уходить, если мы хотим продолжать сражаться.

Дрор покачал головой, постукивая по шлему ладонью своей латной перчатки, словно желая содрать кожу с собственного лица.

Борись. Вопреки всем нелепостям.

— До последнего выстрела, брат, — продолжал Клорон, словно пытаясь убедить самого себя. Взяв Дрора за плечо, он увёл его в сторону. — До последней капли крови.

Ближайшим выходом со станции была ведущая на поверхность лестница, так что именно этим путём Клорон и повёл их, посылая концентрированную очередь заградительного огня в оставшуюся позади пелену через каждый десяток или около того шагов. Куда бы Дрор не повернулся, он всюду видел брата, сражавшегося против брата. Гремели отрывистые выстрелы болтеров. Огнемёты изрыгали прометий. Осколочные гранаты обрушивали ослабленные конструкции на головы их защитников. Лоялисты прожили каждый миг прошедшего месяца, оглядываясь через плечо. Они испытывали справедливую паранойю по поводу нападения — и подготовились к нему, в любом случае, весьма недурно, но внезапность удара Пожирателей Миров застала всех врасплох.

Гвозди пульсировали в черепе Дрора, поднимая базовый уровень боли в ответ на подавляющую сенсорную атаку. Легионер взревел, боль становилась почти невыносимой; он обстреливал усыпанную обломками платформу выстрелами из болтера, практически не заботясь о том, во что попал.

— Почти дошли! — крикнул Клорон.

Попасть на лестницу можно было через частично обрушившийся дверной проём. Его удерживала половина смешанного отделения тактических десантников XIV и III легионов, прикрывавших огнём своих пытающихся отступить братьев. Внезапно ужасающей силы взрыв отбросил тактических легионеров на землю, удушливая пыль посыпалась из открытого лестничного прохода, и в дверном проёме появилась пара терминаторов XII легиона. Свет установленных на их наплечниках мощных фонарей пробивался сквозь густую пелену. Рассчитанный на обычных людей в повседневной рабочей одежде вход позволял пройти одновременно только двум громадным постчеловеческим воинам, но узкое место боя не давало защитникам-лоялистам не малейшего очевидного преимущества. Болт-снаряды безо всякого эффекта отскакивали от массивных пластин тактической дредноутской брони. Ответные залпы роторной пушки и сгустки пламени безжалостно очистили от всякой жизни прилегающий участок платформы. Истребляя лоялистов, терминаторы хохотали.

Стоя на максимальной дистанции стрельбы из болт-пистолета, Дрор разрядил свой магазин в равнодушных гигантов. Клорону пришлось буквально физически вытаскивать его из зоны поражения ответным огнём, увлекая под сомнительное прикрытие продуктового ларька.

Тот был разрушен с обеих сторон, половина крыши отсутствовала, но, по крайней мере, он представлял собой прочную скалобетонную стенку между ними и парой терминаторов.

— Они наконец-то организовались, — выдохнул Клорон. — Не знаю, как и почему, но они это сделали. — Он кивнул в сторону Дрора. — Ты пуст.

Дрор посмотрел на болт-пистолет в своей руке взглядом неандертальца, увидевшего копьё с бронзовым наконечником. Боль сузила его поле зрения до пары размытых пятен. Казалось, что голова вот-вот взорвётся. В глазах пылал жар. Всё происходящее казалось чересчур резким. Клорон протянул ему свежий магазин. После двух неудачных попыток Дрору удалось извлечь опустевший рожок из пистолета. Щелчок перезарядки принёс такое облегчение, что в уголках его глаз собрались слёзы. Гвозди пели.

— Я верен, — пробормотал он, стукнув болт-пистолетом по макушке своего шлема. — Я верен.

Клорон не слышал. Легионер Шестнадцатого выглянул из-за обрушившейся задней стенки своего убежища. Из дальнего конца платформы доносилось эхо звуков боя, рычание того, что могло быть лишь движущимися по туннелю транспортными средствами легиона. На скрытом за лицевой пластиной шлема лице Дрора появилась безумная ухмылка. Они тоже находились в восточном туннеле. Выхода не было. Он засмеялся, не в силах больше сдерживаться, и Клорон резко повернулся в его сторону.

— Брат?

В ответ Дрор просто покачал головой. Звуки битвы звучали в его ушах подобно грому. Пульсация Гвоздей столь сильно воздействовала на зрительные нервы, что он больше не мог различать фигуру перед собой — лишь облачённый в керамит силуэт, говорящий на каком-то омерзительном наречии. Пожиратель Миров издал сдавленный вопль, боль разрезала выдыхаемый воздух на куски, и крепче сжал шлем. Его болт-пистолет поднялся почти что по своей воле. У легионера не было сознательного понимания того, как нажать на спусковой крючок. Выстрел масс-реактивного снаряда стал подобен взрыву, прорвавшему плотину внутри его мозга. Нечто внутри Жукеля Дрора сломалось и больше не подлежало ремонту, поток эндорфинов, хлынувших в его пересохший мозг, оказался настолько сильным, что от ощущения явного облегчения легионер на долю секунды потерял сознание. Когда же он пробудился, прояснившийся взор позволил Дрору увидеть Клорона Орбаддона, тупо взирающего на огромную дыру в своей грудной клетке. Физиология космических десантников обладала достаточной избыточностью, чтобы выдержать одиночный выстрел в грудь. Но именно предательство погубило Сына Гора.

Так же, как оно уничтожило их всех.

Смеясь, как умалишённый, Дрор быстро выпустил ещё с десяток выстрелов в грудь своего друга. Ощущение внезапного отсутствия боли после столь длительного страдания довело его до безумия. С каждым выстрелом внутри его тела легионера Шестнадцатого отбрасывало всё дальше, пока, наконец, труп не споткнулся об остатки обращённого на восток продовольственного ларька, после чего с грохотом рухнул на платформу.

— Я верен! — взревел Дрор, перешагивая через изуродованное тело своего друга, желая вступить в перестрелку и найти ещё кого-нибудь, кого можно убить.

А кого именно — его больше не волновало.

— Вперёд. Вперёд.

Солакс из Третьей штурмовой роты Пожирателей Миров скучающе помахал рукой, и «Поборник» XII легиона, которому он подавал сигнал, с рёвом устремился вперёд. Бульдозерный отвал танка врезался в осыпающуюся стену из скалобетона, подняв облако пыли, когда оставшаяся часть сборной конструкции рухнула. Наблюдавшие за этим Пожиратели Миров встретили происходящее криками ликования. Солакс одарил развалившихся средь развалин, как сытые псы, легионеров хмурым взором и жестом приказал водителю «Поборника» остановиться. Он подошёл ближе, провёл рукой по толстому слою пыли и передвинул часть обломков носком ботинка, с равнодушной миной осматривая свою добычу.

Этот корм для падальщиков не стоил того, чтобы нагибаться. На протяжении нескольких недель Третья штурмовая рота давила на них, обескровливала их, но таков уж был метод Гвардии Смерти: они просто никогда не знали, когда будут биты.

От Солакса не укрылась своеобразная ирония — прорыв произошёл лишь после того, как верные магистру войны силы XIV легиона догнали атакующих Пожирателей Миров и приняли командование на себя. «Арарат пал не за один день», — пошутил их капитан, проезжая мимо на своём «Мастодонте».

Когда Гвардия Смерти начинала проявлять мудрость, ты понимал, что становишься объектом для шуток. Солакс надеялся, что чувство стыда побудит некоторых из его начальников внимательно и пристально посмотреть на самих себя, но особо на это не рассчитывал.

— Нету здесь геносемени, — крикнул он, повернувшись и махнув «Поборнику». — Двигаемся дальше.

Он уже собирался скомандовать отход, когда из-под обломков выскочила рука и вцепилась ему в лодыжку. Солакс зарычал, дёргая ногой, чтобы освободить её, но всё, что ему удалось — это вытащить из-под обломков остальную часть тела. Воин носил цвета белой кости и синевы Пожирателей Миров, но его броня выглядела повреждённой до такой степени, что утратила функциональность. Сервоприводы на запястьях жужжали, а оголённые провода зашипели, когда он схватил Солакса за ногу. Его шлем, из-под которого доносилось почти что дикарское рычание, был наполовину сломан, обнажая один дикий, налитый кровью глаз. Его знаки различия и звания, пускай и сильно потёртые, указывали на то, что воин — сержант Восьмой штурмовой роты. Банда Кхарна. Что он тут забыл?

Наконец, Солакс освободил ногу — погребённый легионер ослабил хватку с визгом испорченных сервомоторов. Расположившиеся по соседству Пожиратели Миров гоготали над ним. Даже водитель «Поборника» открыл люк командирской башенки, чтобы поглазеть. Солакс обернулся было, чтобы гаркнуть на них — но в этот момент легионер извлёк из-под обломков нижнюю часть своего тела и поднялся на ноги. Пожиратель Миров поднял бровь, когда сержант направил на него болт-пистолет, настолько сильно покрытый пылью, что со стороны казался окаменевшим, и в ярости нажал на спусковой крючок. Когда это не помогло, воин издал неровный рёв из своего искалеченного вокс-аугмиттера и попытался ударить Солакса. Тот небрежно наклонился назад, позволяя кулаку второго легионера пролететь мимо своей лицевой пластины. Затем Солакс перехватил болтер и врезал прикладом по челюсти «погребённого», челюсти, которую сломанный шлем защитить уже не смог. Голова воина откинулась назад, и он с грохотом упал на груду обломков, словно подрубленный секирой.

Перехватив болтер надлежащим образом, Солакс упёрся ботинком в грудь сержанта и прижал дуло к его глазнице.

Он всегда мечтал прикончить старшего офицера.

Сломанная челюсть воина шевельнулась, словно он пытался что-то сказать, но во рту его было слишком много крови, а в глазах — безумия, и всё, что ему удалось из себя исторгнуть — это бульканье кровавых пузырей.

— Думаешь, один из наших? — раздался позади резкий голос, столь же приятный, как нож, вонзающийся между двумя позвонками. — Или один из них?

Солакс повернулся и посмотрел через плечо.

Капитан Шака стоял с непокрытой головой, его нечеловечески широкую харю покрывали татуировки и шрамы, вдобавок ему каким-то образом удалось сделать свой доспех типа II похожим на сработанный из шкур плащ вождя с дикого мира. Солакс ненавидел его с того самого дня, как Ангрон поставил над ним этого бешеного пса.

В Двенадцатом больше не оставалось никакой верности.

Он пожал плечами.

— Разве это имеет значение?

Шака ухмыльнулся павшему легионеру, который всё ещё пытался разорвать ботинок Солакса изо всех сил, остававшихся в его разбитых перчатках.

— О, этот мне по нраву. — Он прижал свою тяжёлую длань к болтеру Солакса, отводя его в сторону. — Думаю, оставить его в живых будет куда менее милосердным.