Последняя капля / Last Blood (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Последняя капля / Last Blood (рассказ)
Автор	Джеймс Мортимор / James Mortimor
Переводчик	Йорик, Str0chan
Издательство	Black Library
Год издания	2014
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

Когда они обрушились на Арборию, планета была плодородна и изобильна. Когда они покинули её, то осталась лишь вулканическая пустошь. Всё это недолгое время на планете бушевала невиданно жестокая битва. Сражение столь яростное, что оно сокрушило горы, испарило океаны, выбросив в атмосферу вздымающиеся на десятки километров облака пара, и разорвало континентальные плиты, из смертельных ран которых хлынула раскалёнными фонтанами жгучая кровь планеты, яркая, словно звезда.

Война превратила мир в обугленную, разбитую мозаику за время, достаточное, чтобы зачать ребёнка. Но она не закончилась на Арбории. Когда мир преднамеренно превратили в звезду, не было ни победителей, ни проигравших, ни защитников добра, ни сил зла.

Лишь недолгая передышка в бесконечной песне войны.

– Из «Менологиума Ордо Маллеус» (приписывается Инкульпатусу Проликсу Веридицусу, магистру-библиофагу Делекта Атенеум)

Секунду Сильван поражённо смотрел на лежащего перед ним изувеченного сверхчеловека.

Украшавший нагрудник доспехов сержанта Керрано крылатый череп, символ Ультрадесанта, был вымазан в крови, точь-в-точь, как и сам седой воин. Как и у сержанта, у черепа не хватало глаза, а на уцелевших частях остались шрамы. Доспех был расколот, разбит, точно так же как и человек, бывший учителем Сильвана после его принятия в Десятую Роту.

– Брось меня, Сильван, – в горле Керрано булькала кровь. – Пока я жив, этих проклятых тварей ждёт расплата.

Секунд Сильван поддерживал умирающего воина, подтаскивая его к сомнительному укрытию среди обломков.

– Сильван, ты меня слушаешь?

– Да, сержант, слушаю.

Керрано пытался засмеяться, но лишь кашлял кровью.

– Если бы ты слушал, то мы бы не отступали.

– Мы не отступаем. Мы совершаем особенный тактический приём.

– Сильван, поскольку ты ещё новобранец, а я формально не только старший офицер, но и инструктор, я пока что готов немного потерпеть твою…

Керрано вновь содрогнулся, заходясь в кашле.

– Сержант, со временем вы исцелитесь. И, когда вы исцелитесь, ваши враги содрогнутся.

– Пусть они содрогнутся сейчас, Сильван, только…

Речь Керрано вновь оборвалась, на этот раз от резкого стука, когда Сильван бросил его в тень груды обломков, когда-то бывших библиотекой.

– Скаут Сильван, я должен приказать…

– Сир, несмотря на все ваши заверения в обратном, подобная настойчивость не призовёт врагов из эфира! – Сильвану, признаться, было сложно и дальше сдерживать раздражение. – Убивать больше некого.

– Извини меня, Сильван, – Керрано выругался про себя. – Я так эгоистично забрал всех врагов себе.

Ответом скаута на столь ироничное замечание стала цитата из кодекса Астартес.

– «Лишь ярый мученик жаждет битвы», – он осторожно выпрямился, держа болт-пистолет наготове, и оглядел развалины, высматривая врагов. Казалось, что здесь больше не было никого, по крайней мере, пока. – Мой долг как скаута – собирать информацию.

– Поскольку информация приносит победу, и да, я знаю писания.

– «Стены, окопы и башни – не преграды», – продолжил Сильван, успокаивая себя знакомыми словами. – «Преграды суть недостаток информации и воли», – с этими словами скаут окинул взглядом поле боя, обгорелые развалины некогда плодородного агромира. – «А без тьмы не бывает света».

В оставшемся глазу Керрано внезапно вспыхнуло понимание. Он попытался подняться, но не удержался, изломанные доспехи и израненное тело подвели его. Сержант тяжело осел обратно на груду обломков и печально вздохнул.

– Сильван, просто цитируя кодекс, ты его не поймёшь! – прошептал сержант. – Сколько раз мне тебе повторять?

Несмотря на царившую вокруг мёртвую тишину, Секунд не рискнул даже на мгновение оглянуться на сержанта.

– Блажен разум слишком малый для сомнений, Сильван…

Лишь этот последний укол заставил скаута обернуться, но ответ застыл у него на губах.

Сержант Керрано был мёртв.

Сильван глубоко вдохнул вонючий воздух. Кровь, железо, разбитые камни, горелая плоть. Битва была жестокой, но это и ожидалось. Призыв о помощи от астропатов Арбории был недолгим, и пугающе быстро умолк. Демоническое вторжение! Это требовало быстрого ответа, крайних мер для ликвидации. Но Галактика огромна, а войны идут повсюду. На Арборию отправили три отделения космодесантников, отряд из закалённых воинов, готовых сражаться, и скаутов, таких как Сильван, призванных собирать информацию о местоположении врага. Увы, космодесантники на горьком опыте обнаружили, что вторжение оказалось на порядок большим, чем ожидалось. А их силы уже были рассеяны по всей планете. Теперь многие уже погибли.

Отделение самого Сильвана перебили, выжил только один. Вертикаль власти была разбита, а коммуникатор получил необратимые повреждения. Да, раненая рука со временем исцелится, но вот времени у скаута и не было. У него была ясно поставленная задача: сбор информации и сражение в меру необходимости для её исполнения. Таким образом, когда в окружающей зоне боевых действий закончились живые враги, у скаута осталась лишь одна цель: собрать как можно больше информации о местоположении противника и любой ценой передать её оставшимся на Арбории боевым братьям. Ничто не удерживало Сильвана у места упокоения сержанта. Тело можно будет забрать потом, если они победят. Сильван подыскал себе новый наблюдательный пункт на небольшом возвышении и осторожно направился к нему, глядя по сторонам. Вокруг простирался когда-то славный город, от которого остались лишь развалины. Повсюду валялись тела гражданских и убитых врагов, вольных и невольных жертв воздушной бомбардировки. Кроме треска огня и рокота осыпающихся камней город был совершенно безмолвным… Или же не был? Свой голос есть у всего живого, но даже сломанные стены и безжизненные залы могут говорить, если ты знаешь, как слушать и что слушать.

А космодесантники могли услышать даже голоса мёртвых.

«Без тьмы не бывает света».

Сильван знал, что нужно сделать.

Арбория была миром гидропонных станций и агрокуполов. Её жители опасались лишь животных, да превратностей судьбы. Затем явились Астартес, во плоти, прочной, как металл. Бронированные гиганты обрушились с небес подобно стальным серафимам, их гнев был неизмерим, почти невыразим. Они сравняли Арборию с землёй, выжгли от неба до дна океанов, и теперь целеустремлённо шли среди останков погибших, ища искры жизни и гася их, подобно безжалостным ангелам смерти.

Космодесантники пришли, поскольку их известили об угрозе. Они пришли на звездолётах, молотах божьих, чтобы сокрушить мир, выбить из него всё живое и стерилизовать изувеченные остатки. Если бы Арбория была полем, то они бы пришли выжечь его, изгнать заразу. Для их скрытых бронёй разумов и глаз здесь не осталось ничего, что можно было спасти. Все должны были умереть.

И потому она бежала вместе с остальными, а за ними следовали космодесантники, ревя и сжигая, топча и давя, рубя и рассекая. Она видела, как они убивают фермеров, их жён и детей, даже животных. А почему бы и нет, если скот может стать разносчиком порчи? Она видела, как они выкашивают очередями бронебойных болтов бегущие толпы, видела, как сжигают в радиоактивный пепел фермы, где прятались напуганные семьи. Она видела, как бронированный великан, у которого кончились патроны, схватил обеими руками бегущих из пылающей церкви людей и всех их раздавил. Затем он направился дальше, с равной небрежностью разбрасывая здания, деревья, самосвалы и экзопогрузчики. Броня его была обагрённой кровью и перемазанной в потрохах.

Цель космодесантников была очень простой. После обнаружения порчи истребить её.

Они пришли сюда лишь ради убийств.

И лишь она знала почему.

Смерть – единственный вкус плоти фермерши.

Пришедшие с ней воспоминания были чуть свежее, но столь же ужасными, хаотичной смесью мучений, гнева и горького отчаяния. Сильван боролся с ними, пытаясь упорядочить всё, найти смысл в разрозненных и перепутанных образах, быстро угасающих остатках разума умершего. Процесс займёт время. Больше времени, чем было у него. Больше времени, чем было у Арбории. Если демоническое вторжение не остановить, то оно привлечёт взгляд других. Тех, под чьим взглядом целые миры сгорали в звёздном огне. И тогда пощады не будет, все усилия его и его павших братьев будут тщетны.

Сильван знал, что нельзя долго оставаться на месте. Он был готов уже начать чинить передатчик, когда омофагия наконец-то переработала все доступные воспоминания в наиболее ясную форму. К счастью, больше поглощать плоть гражданских не пришлось. Сильван знал, что так было нужно, но его всё равно отталкивала эта идея. Эти люди были не его врагами, а жертвами великого зла. Зла, уничтожению которого он посвятил всю свою жизнь, определившего само его существование как космодесантника.

Сражаться. Умирать за Императора. Всё, что он знал.

Сержант Керрано как-то сказал ему, что есть больше одного способа сражаться в битвах. Тогда Сильван не понял его, хотя и пытался, поскольку от этого понимания зависела часть его повышения от новобранца до боевого брата. Керрано говорил о тактиках. Сильван много месяцев изучал кодекс Астартес, но так и не нашёл подходящего отрывка. Если сержант цитировал кодекс, то ему стоило бы прилежней искать источник. Хотя, возможно, Керрано цитировал что-то другое – текст, к которому Сильван ещё не получил доступа. Или же он передавал ему свой опыт, по крайней мере, пытался.

В разуме Сильвана мелькали воспоминания. Ненавистный отец. Испытание отваги. Дитя, рождённое в долгую зиму. Эти воспоминания были чужими. Они принадлежали фермеру, женщине, чью плоть он поглотил. Сильван вздрогнул. Внезапно в его голове не осталось места. Мир вокруг стал казаться слишком маленьким, слишком тесным. Синдром приобретённых воспоминаний. Его предупреждали об этом, учили сопротивляться. Но в поле… в реальности… это… было…

сожги

сожженная ферма

словно новое солнце, погребальный костёр мёртвого мира

и испытание отваги, решимости, это был

его первый день как воина и

её последний день как матери и

Прошлое и настоящее слились в его разуме, медленно сгущаясь, готовясь к неудержимому взрыву.

Зараза пришла на девятый год после рождения её дочери. Сначала она проявлялась то тут, то там на планете, но быстро распространялась. Все попытки её исцелить были безуспешны. Начали умирать посевы, а вместе с ними и скот, которым жители Арбории обычно кормили себя, да и значительную часть Империума. Всего за три сезона начали разрушаться фермы, а дым от сжигаемых трупов целых стад вознёсся к небу.

Когда её дочь обратилась к Старой Вере, мать не обратила внимания. Она знала, что это лишь суеверия, но хотела покоя. Слишком поздно она поняла свою ошибку. Дав небольшую надежду дочери и её друзьям, мать открыла двери стократ худшей заразе.

Болезнь умерла во время долгих холодов. Но на её место пришла новая. Человеческая болезнь, почти невидимая, скрытая от глаз людей Арбории, думавших лишь о выживании и восстановлении мира.

Старая Вера.

Она жила и росла в тепле костров на тайных собраниях вокруг холодных камней, в свете далёких звёзд, в душах живых носителей, детей, чья надежда одновременно вернула её и наполнила силой.

Старая Вера. Обновлённая невинными, развращёнными ей.

Понимание пришло слишком поздно. И для её дочери, и для всего мира.

Привкус смерти комом стоял в горле.

Сильван отбросил ощущение прочь, на миг зацепившись за едкую вонь поля боя.

Он огляделся. Резкие, пронзительные лучи солнца. Доспехи, перемазанные кровью врагов, словно становившихся сильнее с каждым часом. Сильван склонился и очистил цепной меч от налипших кусков мяса, повозив им в грязи. Здоровая рука двигалась как часы. Знакомые действия помогали ему сконцентрироваться. Но воспоминания продолжали вливаться в разум.

Ночь. Холодное небо. Кровь. Оборванное дитя. Бегство. Крики.

Ловушка! Что-то внутри…

Так и не счистив с оружия всю кровь, Сильван замер.

Что-то двигалось неподалёку.

Сильван убрал цепной меч, взялся за болт-пистолет и поднялся.

Звуки стали ближе. Гораздо ближе. Враги или гражданские? Сильван уже заметил возможные выигрышные позиции и быстро шёл в направлении высокой груды обломков, когда-то бывшей жилым комплексом. С этой наблюдательной позиции он смотрел и ждал. Звуки приближались, становились яснее.

Люди. Выжившие.

Оборванная одежда, обгорелая плоть.

Откуда-то из толпы доносились звуки плача.

Без предупреждения нечто вырвалось из обломков, словно из пещеры. Нечто, когда-то бывшее человеком. Нечто с ужасностью скоростью скачущее и ползущее под суровым светом дня, торжествующее, пронзительно тонко визжащее, похожее на физическое воплощение своего жгучего голода. И оно видело перед собой новые жертвы для утоления желаний. Оно заберёт их, о даааа… Заберёт и…

Сильван, двигаясь со скоростью, доступной лишь космодесантникам, спрыгнул с обломков и, пролетев по длинной пологой дуге, в прыжке схватил тварь и вбил её в землю в метре от напуганных гражданских.

Теперь всё внимание твари приковал скаут.

– эти глаза – Владыка Жатвы, её глаза –

Отбросив случайное воспоминание, Сильван бросился на врага. Сражаться с ним было всё равно, что сражаться с обрётшим плоть торнадо. Именно одна из таких тварей убила сержанта и стольких его боевых братьев. Тварь убила бы и Сильвана, если бы не жестокие уроки битвы, если бы не знание куда бить и как. Сильван выпустил в неистовствующего зверя весь магазин, оставив в человеческом теле дюжину зияющих ран. Он был готов, когда из них вырвалась не кровь, а демоническая плоть, хлещущие, чёрные языки. Тварь двигалась, а её плоть бурлила, словно выворачивясь наизнанку сквозь собственные раны – демоночеловек, человекодемон, двойственность и единство – хлеща и кусая, маша клыками, когтями и цепкими шипами, судорожно мечась от горькой ненависти. Гражданские в ужасе бежали. Один упал с разорванным лицом, кровь хлынула из пробитой насквозь груди. Другой замер, а затем медленно рухнул, сползая по живой паутине пронзивших его хлещущих шипов. Сопряжённый ущерб. Тварь наползала на Сильвана. Она пробила его броню в трёх местах. Она почти оторвала раненную руку у локтя. Он ощутил вспышку боли, резкую, словно удар молнии, когда тварь загнала его в острые челюсти разбитых камней, и от удара сместилось плечо. У Сильвана не было времени на раздумья. Скаут бился словно автоматон. Живая машина. Смерть, облачённая в плоть, кровь и сталь. Опустошив очередной магазин, чтобы отогнать тварь. Сильван выхватил цепной меч и нанёс однорукий, неуклюжий, но всё равно неудержимый удар.

Воющий металл встретился с воющей демонической плотью.

И за один удар сердца бой закончился.

Усталый, победивший, вымазанный своей кровью и ихором твари Сильван убрал цепной меч, передёрнул затвор пистолета и вбил новый магазин. Он огляделся, ища сначала других врагов, а затем гражданских. Он не увидел никого.

Стоп. Его оценка была неверной. Сбежали не все.

Одна осталась. Дитя не больше чем девяти лет возрасту. Девочка с короткими, грязными волосами. Она таращилась на него глазами, расширившимися словно на пол-лица. Восхищение, ужас, он не мог понять, что есть что. Но слёз не было. И она не смотрела на тела погибших.

На мгновение Сильван словно увидел всё со стороны. Облачённый в доспехи, окровавленный великан и оборванное, вымазанное в крови дитя, смотрящие друг на друга с разных сторон широкой площади, неровной от осыпающихся камней и человеческих останков.

Последовало долгое мгновение молчания.

– Мне нужна коммуникационная башня, – пристально посмотрел на девушку Сильван.

Дитё смотрело на него. Шок. Непонимание? Неясно.

– Высокая мачта, очень высокая. Увенчанная имперской аквилой. Символом Империи.

Дитё смотрело.

– Птиииица, – Сильван убрал пистолет, свёл большие пальцы и помахал остальными перед лицом. – С большими крыльями и двумя головами.

Девочка пристально посмотрела ему в глаза, а затем торжественно свела вместе пальцы перед лицом и повторила жест Сильвана. Она поманила его, идя через обломки. И Секунд пошёл следом. Так они шли через развалины города три часа. Новых нападений не было, хотя они не раз слышали, как что-то кралось в развалинах. Скаут задумался, как же она выживала до того, как встретила остальных беженцев. Он тщетно пытался разговорить её, но девочка молчала. Удивительно ли это? Сильван знал, что она заговорит, когда будет готова. Если вообще будет.

Когда они добрались до здания Администратума, когда-то тянувшегося на полакра в зелёном парке, солнце уже садилось. Сильван внимательно всё осмотрел, прежде чем идти дальше. Здесь когда-то было много зданий – высоких, искусно сложенных, а теперь наполовину разрушенных. Самое высокое из них просто исчезло, обвалилось в украшенное орнаментом озеро, разрушив череду фонтанов, изображавших местных божеств жатвы, и затопив местность тысячами литров воды. На осмотр всего комплекса потребовалось больше часа. Закат уже опустился, когда Сильван, вымазавшись в грязи, подключил энергопровода к единственной работающей антенне передатчика. Но выйдя на сеть связей, он не услышал ничего. Лишь треск помех на каждом канале.

Сильван тяжело осел на камни, лежавшие вокруг антенны. Рядом присела девочка и пальцем начала что-то рисовать в грязи на его броне. Сильван едва это замечал. Его худшие страхи стали реальностью. Напавшие демоны полностью перебили Ультрадесантников на Арбории. На всей планете сражаться теперь мог лишь Сильван.

Нет. Его оценка была вновь неверной. Он не был последним.

Над разрушенным горящим городом рябили звёзды. Посадочные двигатели. Небольшой корабль, с невероятной уверенностью летящий по небу. Да, лишь один корабль бы летел так, с уверенностью – высокомерием – достойным своего пилота и огромной ”I”, выгравированной на корпусе. Именно туда Сильвану и предстояло доставить информацию, собранные воспоминания.

Инквизиция прибыла на Арборию.

Это был обычный холодный весенний день, и она направилась на экзопогрузчике в холмы, чтобы набрать льда, а вернулась после заката и обнаружила, что на ферме холодно и темно. Она запарковала экзо и включила сигнализацию, а затем вошла на ферму. Не горел свет, ничто не двигалась. Дом был холодным, тёмным… и пустым. Но он не казался пустым.

Холодный ужас пробрался в её сердце, словно само чёрное небо опустилось и сгустилось вокруг. Она вздрогнула и позвала дочь, но ответом была тишина.

Она вернулась ко всё ещё открытой двери. Ночь. Свет холодных звёзд пробивается через клочья облаков. Она пошла к амбару. Дочь была внутри и с поднятыми руками стояла босыми ногами в огромной луже крови. И не только крови. Повсюду валялись разорванные тела её друзей, смятые, рваные словно игрушки, брошенные капризным ребёнком. Некоторые части тел ещё двигались. Кто-то тихо и облегчённо всхлипнул, умирая.

И её дочь улыбалась. Мечтательно. Что-то в её лице было чужим.

«…мамочка…»

Голос был шёпотом, холодным и суровым, словно далёкие звёзды. И она поняла, что было не так, когда тёмная тварь внутри рванула своё новое вместилище, натягивая и прогибая, словно развлекаясь, а затем позволила вернуться прежнему обличью, отпустив.

Тварь застонала, словно от боли. Или удовольствия.

Её голос был голосом её дочери.

«…ты пришла поиграть…»

Она двигалась. Так неправильно.

Щёлкая, шурша, треща словно старые брёвна.

Извиваясь, петляя и подползая…

«… поиграем, мамочка, поиграем…»

Она потянулась за топором лесоруба. Он был там, где мать его и оставила, повесив на кожаной петле на шпале, там, где её прибил отец – так высоко, чтобы не дотянулась дочь, но легко достала бы мать. Она схватила топор и ударила, изо всех ударила тварь, похитившую лицо дочери…

Но та лишь смеялась, и смех её обещал смерть миров.

От силы удара топор вырвался из её рук. На мгновение он повис в воздухе, клинок и древко глубоко погрузились в расколотый череп. Но затем он начал двигаться, дрожать, сливаться с тварью. Мать с невыразимым ужасом наблюдала, как глаза девочки текут вдоль лезвия топора, словно бусы, водимые по игрушке, и вновь смотрят на неё. А затем топор перестал быть оружием, инструментом, а стал частью твари. Исчез, слился, поглотился. Использовался.

«…плохая мамочка…»

Тварь потянулась к ней. Пальцами. Когтями. Живыми лезвиями топоров, словно пауки ползущими по детской плоти.

Она вырвалась из амбара и побежала.

Сильван пошатнулся от напора воспоминаний. Они не должны были быть столь сильны. Он должен был контролировать их, поглощать, использовать. Он встряхнул головой, чтобы придти в себя, глубоко вдохнул тяжёлый, задымлённый, холодный воздух. В голове прояснилось. Его рука была поднята. Его...

топор погрузился

...цепной меч впился в ближайшую стену.

Девочка неподвижно стояла рядом с топором. Так, словно он пытался – нет! Даже не думать. Её взгляд прошёлся вдоль клинка к лицу скаута, но он был спокойным, лишённым страха. Шок. Должно быть у неё шок. А почему бы и нет? Она же всего лишь дитя. Ужас, обрушившийся на этот мир, на всё, чем она дорожила, наверняка повредил её разум. Его целью было защитить её. Не убить – даже случайно – даже содрогаясь от чужих жутких воспоминаний.

Сильван потянулся к цепному мечу, вырвал из стены, убрал в ножны.

Он посмотрел на девочку, думая, стоит ли извиниться.

Кроха присела у стены, прижав колени к груди, сомкнув вокруг руки для тепла или удобства, она была явно измотана.

Сильван покачал головой.

– Будем спать – умрём.

Её лицо нахмурилось.

– Мы не можем остаться здесь. Я понесу тебя.

Город, как и его развалины, был обширным. Корабль Инквизиции сел на дальней стороне. Чтобы добраться туда, Сильвану придётся быстро пробираться между изломанными тенями. Да, без девочки он справиться быстрее… но что-то не давало ему её бросить. Возможно, желание сохранить честь. Инквизитор – её единственная надежда на жизнь. У него единственный корабль на Арбории. Небольшой шанс тоже шанс, и лишь он может позволить ей покинуть этот обречённый мир.

Сильван застыл. Обречённый? Откуда так…

бежала. Она

бежала от своей дочери,

смеющейся, уничтожающей мир. Как и она была уничтожена

огнём, Хаосом, неудержимо хлынувшим в новый дом,

её дом исчез, её мир, поглощённый

Бурлящим ужасом межмировой порчи, которую Сильван узнавал, хотя фермерша этого не могла. Он видел её глазами необратимую погибель мира. Воспоминания переплетались в его разуме, образуя лабиринт терний, откуда не спастись никому.

Месть.

Жертва.

Торжествующий Хаос…

Собрав все силы, Сильван вернулся к тому, что происходило здесь и сейчас. Он совершал ошибку. Держать девочку вместо оружия – даже невредимой рукой – было тактически неразумно, и, хотя скаут и не был уверен, что может вспомнить точный отрывок, это явно противоречило духу кодекса. Он взял девочку и посадил на плечи, цепляясь разумом за зудящую боль ран. В болт-пистолете остался лишь один магазин, да и тот наполовину пустой. Вдобавок он и цепной меч были отнюдь не бесшумным оружием. Что оставляло скауту лишь один выбор. Сильван достал гладий, короткий клинок, заострённый с обеих сторон и с шипастой рукоятью для ближнего боя. Клинок был достаточно сбалансирован для броска и достаточно тяжёл, чтобы разрезать простой материал. Его имя было выгравировано на клинке. Comedentis Carnem. Имя, оставленное его прошлым хозяином, давно погибшим, и это оружие выдал Сильвану сержант Керрано, когда тот вступил в десятую роту.

– Имя этого клинка – Пожиратель Плоти и он спас многие жизни. Сражайся им достойно и отважно, пои его усердно, ибо он всегда голоден.

Сильван смотрел, как холодный свет звёзд и жаркое сияние горящих зданий, текущее серебро и расплавленная бронза, переливаются на лезвиях клинка. Затем он взглянул на разбитые тени разрушенного города. Из орбитальных наблюдений перед высадкой он знал, что космопорт находится на дальней стороне города, возможно в двух километрах от его текущего местоположения. Там и сядет корабль Инквизиции. Приподняв девочку для лучшего равновесия, Сильван тихо пошёл вперёд.

Он не прошёл и двадцати шагов, когда на них с яростью обрушилась толпа существ.

Сильван встретил первые удары гладием, сверкающим бронзой и серебром, пламенем и звёздами. Девочка на его спине двигалась, пытаясь удержаться, и словно тисками сдавливала вывихнутое плечо. На него прыгнул нападавший, и Сильван поднял гладий. Тварь нанизалась по самую глотку на клинок. Лицом к визжащему, ужасному лицу Сильван поднял болт-пистолет и спустил курок.

Голова твари взорвалась, исчезла в кровавом фонтане.

Тварь из амбара преследовала её. Она двигалась быстро, но неторопливо. Мать резко свернула, бросившись к экзо, и запрыгнула в седло так быстро, как ей не удавалось уже десятилетиями. От удара по спине прошла знакомая, давно забытая дрожь, вернувшаяся в момент ужаса. Она нажала на активатор, и экзо включился. Уже сейчас мать понимала, что не спасётся от твари, когда-то бывшей её дочерью. Но она и не собиралась. Нужна была возвышенность. Линяя обзора до башен связи местного Администратума. Если экзо сможет подключиться к сети, то она сможет позвать на помощь или, по крайней мере, передать предупреждение всем, кто его услышит.

Она резко завернула машину и побежала к холмам над фермой.

А тварь была уже впереди. Она двигалась, не двигаясь, ползла и дёргалась, словно застыв, проходя через машины словно сквозь туман, поглощая в себя всё. Она пыталась этого не замечать. Ужас, вина, страх – весь этот клубок отчаяния свился внутри матери. Скорбеть она будет потом. Если выживет. Мать уклонилась от твари, перепрыгнув через неё, что вряд ли получиться вновь. Не оглядываясь назад, она мчалась. Всё это время мать прогревала давно не используемую систему связи и лихорадочно шептала сообщение в приёмник.

Она погрузилась во тьму фермы. В полях были люди. Не люди. Вместилища. Они бросались на неё, словно волны на пляж, колотя кулаками и дубинами экзо. Хотя машина и увеличивала силу седока, но не делала её безграничной. На место каждого отброшенного в сторону одержимого вставали двое других. На место двух раздавленных под ногами вставали многие. Экзо был старым, прослужившим почти половину столетия. Он был фермерским инструментом, а не боевой машиной. Он не был создан для боя. Заряд батарей приближался к красной отметке пугающе быстро.

Она пробивалась вперёд, прокладывая себе путь, как через растущий склон холма, так и через толпы вместилищ.

Коммуникатор поймал сигнал, началась передача. Она ударила по кнопке повтора.

Экзо покачнулся, пошатнулся, рухнул.

Она ахнула. Экзо рухнул на землю и покатился, круша плоть и кости, разрывая тела, открывая порчу внутри – плоть, раздувающуюся, бурлящую, текущую, принимающую всё новые и всё более жуткие обличья.

Она размахивала обеими руками, лопата и ухват экзо разрывали нападавших. Их было слишком много. Она тяжело поднялась и попыталась вырваться, но вес и напор цепляющихся за экзо тварей были слишком велики. Мать вновь упала.

И теперь она видела приближающуюся тварь. Та снова выглядела как девочка, как её дочь. Она шла медленно, голышом, по омрачённым полям. Встречая на своём пути раненых или умирающих, тварь без сомнений кормилась исходящими из тел парами, последними вздохами, сгущающимися в стылом воздухе. И она возбуждённо кричала. Она росла и сжималась. Растягивалась и съеживалась. Запах переставшей скрываться твари напоминал вонь скотобойни. Воплощённую порчу. Обрётшую плоть мерзость. И всё же она скрывалась внутри её дочери месяцами, а она ничего не знала.

Мать тяжело поднялась на ноги, чтобы её встретить.

Тварь улыбнулась.

… я прожила столько жизней, мамочка, – мерзким шёпотом прошелестела она. – это далеко не первая моя плоть…

– Помощь придёт.

…из-за твоего предупреждения… Дааааа…

Раздувшийся бритвочереп твари склонился на мгновение набок, как обычно и делала её дочь, раздумывая над домашним заданием или работой по дому. Три глаза закрылись, словно от раздумий. Или воспоминания.

…когда-то я была заточена в такой же плоти, как и твоя… – её – твари – пасть словно расплывалась по лицу вместе со словами… – и пришлось мне исполнять веления хозяина из Инквзиции… сносить пытки ради его удовольствия… ради знаний…

Тварь съёжилась, скукожилась и сползлась, внезапно став человеком. Её дочерью, смотрящей на неё лицом, с каким она родилась в мире, которое мать любила. Но её глаза, подумала она… Владыка Жатвы, её глаза…

… я ждала… о даааа… и постигала пути своего врага… он был высокомерен, а я терпелива… даже Инквизиция не безгрешна… теперь… я свободна… и я рада, что ты отправила предупрежение… теперь он придёт… Малек Рик из Ордо Маллеус… тот, кто заточил меня… пытал… и я отомщу… я принесу его в жертву… использую его кровь, чтобы призвать мою реальность на этот отвратительный план бытия… и всё живое в нём узнает… такую прекрасную… боль… ох, мамочка… мамочка… я хочу поиграть…

Ей едва хватило мгновения осознать новый кошмар, то, как её обманули – использовали – прежде, чем когда-то бывшая её дочерью тварь просунула улыбающееся детское лицо сквозь экзо к её рёбрам, глубоко в грудь, и изрыгнула порченую сущностью в бьющееся сердце нового вместилища.

Плоть.

Плоть, которую он поглотил, была…

Сильван выругался. Плоть гражданской фермерши была порченой. Пусть они и поглотил её невольно, но теперь порча жила и росла в нём. Скаут не знал, что теперь с ним будет. Возможно, он поддастся Хаосу. Возможно, он умрёт от заразы. Если такова его судьба, да будет так. Он возьмёт порчу с собой и доставит предупреждение перед смертью. Он лишь надеялся, что Инквизиция почтит его желание спасти ребёнка. Сильван яростно взмахнул цепным мечом. Нападающие отступали, яростно воя даже тогда, когда он разрывал их на части. Почему их так мало? Неужели он убил всех? Девочка цеплялась за раненое плечо, её смещающийся вес приносил боль, но очищал мысли.

Чувствуя, что победа близка, Сильван погнал одержимых к кораблю Инквизиции, где они попали под перекрёстный огнь и были истреблены.

Наконец, Сильван доковылял до участка погрузки перед кораблём и наконец-то смог облегчить своё бремя. Дитя легко спрыгнуло на землю и встало позади. На её лице был длинный порез, след от когтистой лапы, едва не отхватившей голову Сильвану. Но в остальном она выглядела невредимой. И скаут был этому рад. Он рухнул на колени в грязи, выронив окровавленный меч из ослабевших рук. Навстречу ему по рампе корабля спускался инквизитор. Сильван пытался встать. Но раны были слишком велики, а изнутри его разъедала порча. Сильван, даже лёжа неподвижно на стерильной поверхности, был под ударами снаружи и изнутри. Неважно. Его жизнь ничего не значит. Лишь предупреждение. Спасение невинных.

– Мой господин, я… Секунд Сильван. Я… принёс… предупреждение… – Сильван задыхался. Инквизитор ждал. – На этом… мире есть тот… кто хочет схватить вас… и принести в жертву… могущественный… демон…

– Откуда ты это узнал? – прищурился инквизитор. – Ты ел заражённую плоть.

Сильван едва нашёл в себе силы ответить.

– Понятно, – инквизитор мрачно кивнул. – А ребёнок?

– Лишь вы… можете спасти… её жизнь.

Сильван чувствовал на себе зловещий взор инквизитора, оглядывающего его со всех сторон. Оценивающего, препарирующего, судящего.

– Ты молишь о её жизни, Сильван, умирая на моих глазах. Твои действия похвальны, пусть и побуждены чужими воспоминаниями и желаниями.

– Вы спасёте её? Мой господин, благода…

– Ты так юн, Сильван, – взор инквизитора оставался всё таким же бесчувственным и холодным. – Если бы ты пережил эту встречу, то тебе бы предстояло многому научиться. И вот каким бы стал твой первый урок: я бы не спас эту девочку, даже если бы она была человеком.

– Я… простите, сир… не понимаю.

Инквизитор склонился вперёд и провёл рукой по рисункам, которые девочка оставила в грязи и крови на доспехах.

Не рисунках. Символах повеления. Тёмного колдовства.

И тогда Сильван всё понял.

Он обернулся к девочке и взглянул на неё другими глазами. Глазами её матери. То было не дитя, но вместилище демона – порченая дочь мёртвой фермерши – того самого демона, который стремился отомстить Инквизиции и ради этого открыл здесь варп-разлом.

Сильван заорал от ярости, осознав, что его использовали, и вскинул болт-пистолет. Но в тот же миг девочка протянула к нему руку. Небрежный жест, пальцы, раскинутые словно птичьи крылья, и скаут отлетел прочь, словно ударенный невидимым молотом. Потеряв хватку на болт-пистолете, Сильван пал, покатился с зубодробительной силой по расколотым камням, а затем так мощно врезался в огромный каменный блок, что разбил его пополам. На лицо посыпались осколки. Тьма сгустилась перед глазами, а боль, раскалённая добела, прошила тело.

Девочка – демон – уже отвернулась, забыв о нём. В это мгновение глаза девочки исчезли, а на лице проступило выражение чистой ярости. И она произнесла имя, высматривая новую цель.

– Малек Рик… наконец-то… ты… мой.

Её голос был зимой, смертью миров. Последнее слово стало улыбкой, мерзкой усмешкой, растянувшей себя вдоль маленькой головы. Череп раздался, открыв шипастый и пустулёзный кошмар. Сущность, поглотившую упавший болт-пистолет так же легко, как дышат люди, испортившую, наполнившую оружие тёмным колдовством, ища желанную цель.

Пять выстрелов, пентаграмма в воздухе. Пять оглушительных взрывов, когда болты взорвались вокруг инквизитора, разрывая камни и пятная нижнюю часть украшенного корпуса корабля.

Но инквизитор лишь покачнулся, словно от слабого ветерка, позволяя первым болтам, а затем и осколкам разлететься вокруг. Его губы шевелились, готовя в ответ столь же тёмные чары.

Демон улыбнулся, похожие на лезвие топора зубы расползлись по детской плоти. А вот инквизитор не улыбнулся.

Между ними проносились потоки тёмного колдовства.

На верхнем корпусе корабля вспыхнули орудия, и Сильван моргнул. Дитя окутала ослепительная вспышка, но скрытая колдовством мерзость лишь произнесла череду непроизносимых заклятий, и орудия смолкли, а затем задвигались, ища новую цель: инквизитора.

Демон завопил. Возбуждение. Радость. Здесь и сейчас смерть, которой он хотел так долго. Здесь и сейчас. О даааа…

Но злорадствовать было рано.

Склонившись вперёд, напрягая все усталые мускулы в теле, верный до последней капли крови своему долгу Сильван замахнулся гладием.

– Имя этого клинка Пожиратель Плоти.

Корми его усердно, ибо он всегда голоден.

Сильван метнул гладий, вложив все силы в бросок.

Сияющий клинок впился в порченую демоническую плоть и глубоко впился в неё.

А затем Сильван вновь упал и больше не поднялся. Сквозь смутную дымку медленно угасающего сознания Сильван видел, как движется инквизитор, пользуясь обеспеченным скаутом отвлечением, и произносит связывающие ритуалы, тёмным колдовством запирая тварь в теле девочки. Демон уже визжал от гнева, наконец-то понимая, что его поймали. Что инквизитор знал о его плане с самого начала.

Хорошо. Значит, он умрёт здесь, с девочкой, когда её плоть ослабеет…

Должно был, он произнёс эту мысль вслух. Доносившийся издалека голос инквизитора принёс скауту новый кошмар.

– Нет, Сильван. Не девочка. Демон, и он будет связан с новым вместилищем. Сильным. Мне предстоит ещё многое узнать.

Для Секунда в словах, пустом сотрясении воздуха, было мало смысла. Его разум был потерян в воспоминаниях, и воспоминаниях чужих, о матери и дочери, работающих и смеющихся вместе на поле летней пшеницы.

Поиграем, мамочка. Выйди и поиграй!

– Пойми, что это не наказание за неудачу. Инквизиция лишь использует особенный тактический приём. Без тьмы нет света. Твою жертву почтят.

Так завершилась порча испустившего последний вздох Сильвана.

Связав демона, инквизитор отдал последние приказания.

И когда некогда плодородный агромир вспыхнул в небесах словно недолговечная крошечная звезда, инквизитор и пленённый демон смотрели на происходящее глазами, в которых не было ничего человеческого.

Когда инквизитор Малек Рик решил выпустить пленённого демона, цена была велика. Три отделения Ультрадесантников. Пять миллиардов невинных жизней. Ставший звездой агромир. Однако, полученная тактическая информация того стоила. Значительная информация и понимание нашего врага пополнили Магна Библиотеку и будут использованы против сил Хаоса в будущих битвах. Первичный тестовый образец был возвращён в новом вместилище. Эксперимент завершился полным успехом.

Из «Менологиума Ордо Маллеус» (приписывается Инкульпатусу Проликсу Веридицусу, магистру-библиофагу Делекта Атенеум)