Пророчество / Prophecy (рассказ)

WARPFROG Гильдия Переводчиков Warhammer Пророчество / Prophecy (рассказ)
Автор	Бен МакКаллум / Ben McCallum
Переводчик	Serpen
Издательство	Black Library
Серия книг	Готрек и Феликс_(цикл)
Входит в сборник	Готрек и Феликс: Антология / Gotrek and Felix: The Anthology (сборник)
Год издания	2012
Подписаться на обновления	Telegram-канал
Обсудить	Telegram-чат
Скачать	EPUB, FB2, MOBI
Поддержать проект

I

Гром был выражением ярости богов.

Звук имел форму рычащего проклятия. Гнев небес был богат на злобу. Он гремел в реальном мире, как прозаический раскат грома, отголосок вулканического презрения бога, божественное бешенство, переведённое в мир естественных законов и физических констант.

Это было повеление, после которого ничего не оставалось неизменным. Земля превращалась в глину от первобытной ярости бога. В бурях тектонической агонии обрушились горы, выбросив огромные клубы пыли и пепла, что скрыли горизонт. Грязный океан нефти и крови выкипел до шипящего пара за неуловимое взгляду мгновение. Ядовитые клубы тумана мгновенно образовались на его месте, его было столько, что хватило бы удушить целый народ.

Божественный грохот стал более долгим, превратившись в звериное рычание, напоминающее рёв какой-то огромной охотящейся кошки из древнейших времён. Он развёрз извилистый след в выжженной земле, вызвав воспоминания об опустошающих землетрясениях на островах далёкого юга.

И, наконец, с фыркающим громом равнодушия, буйство изменения замолчало, и бог посмотрел в другую сторону.

Это была природа Пустошей Хаоса: подобные искривления и перемещения. Это была земля, порабощённая злобными энергиями, обречённая изменяться по прихотям эфира. Каждое из этих мучений было ценой, которую платила эта земля за безобразное право на существование в реальности, на северном полюсе Мира. Именно здесь дыхание богов было видно во всей его губительной мощи.

Были заражены каждый элемент природы, каждая основа бытия. Расстояние здесь было весьма причудливым понятием. Лига могла быть пройдена за несколько шагов, а могла растянуться в бесконечность в любой момент. В постоянно меняющемся пейзаже на горизонте могли вознестись горы, делая бессмысленными ориентиры и приводя в замешательство.

Время тоже стало непостоянной вещью. Любой человек, оказавшийся настолько глупым, чтобы лечь спать в Пустошах, проснувшись, мог обнаружить, что прошло лишь несколько мгновений, а мог постареть на полсотни лет.

Даже бродячие ватаги хунгов и курган отводили взоры от этих земель. Это был лишь первый шаг на долгом пути к проклятью. Разрушение, сделанное титаническим богом, было лишь разбавленным эхом чего-то ещё более жестокого, что лежало ещё дальше к северу. Амбициозные вожди проникали в глубь Пустошей, сражаясь за милости богов, проникая туда, где смесь порядка и Хаоса становилась ещё более странной, и гораздо более опасной.

Но две души не обращали никакого внимания на смерти гор и океанов. Они не слышали божественного грома, даже когда он заглушил их крики.

Двойняшки. Братья, одинаковые во всём, кроме мельчайших деталей. Их бледная кожа альбиносов приобрела нездоровый серый цвет при слабом свете отравленных небес. Глаза отмечали их, как души, коим покровительствовал бог: в насыщенном магией воздухе Пустоши в них виднелись проблески багрового огня.

Они выли, как собаки. Это не было достойным зрелищем. Они путались в своих длинных одеяниях, лаяли на призраки, пускали слюну, находясь во власти кошмаров, видимых лишь им одним. Боль исказила черты их худых лиц. И страх. Страх был острой пряностью в морозном воздухе.

Вокруг них призраки замерцали и сгинули прочь, либо из-за их собственных неконтролируемых талантов, либо из-за причуд полной привидений земли. Бесцветные фигуры замерцали, как нечёткое видение того безумия, что неистовствовало в глубине их черепов.

Это не было таким уж редким явлением в северных районах сего мира. Ибо здесь было место людских грёз.

Большинство людей грезят в покое безмолвия.

Это никогда не было их путём. Детьми, близнецы выли в сгущающуюся ночь, криками описывая спектакли, которые разыгрывались у них перед глазами. В осторожной тишине собирались старейшины, напрягаясь в попытке уловить хоть какой-нибудь смысл в мучительных выкриках отроков. Старцы будут наклоняться над их кроватками, тонкие, узловатые руки тянуться, словно в попытке выдернуть их секреты из воздуха. Пара была благословлена, все это знали, с того момента как братья покинули лоно. Обычные дети не рождаются с игольчатыми зубами плотоядного хищника.

Подобная практика вскоре прекратилась, когда близнецы созрели, и вой сменился насилием. Какими бы ни были секреты, которые Тчар шептал им, он превращал молчаливых юношей в рычащих животных. Ночь за ночью они истекали кровью под свирепыми ударами друг друга.

Утончённые зубы были не единственным признаком благосклонности Великого Изменителя. Келмайн - Золотой Жезл, как вскоре его станут называть - обладал ногтями, которые были словно острые лезвия на пальцах его правой руки, яростное золото восхода в холодной степи. Ллойгор - Чёрный Посох, верный своей более спокойной, более интровертной натуре - обладал такими же, за исключением того, что у него они были тёмно-серебристыми и росли на противоположной руке.

Каждое утро невредимыми появляясь в посёлке, они хранили свои секреты при себе. Никто не был настолько смел, чтобы пытаться более настойчиво выспрашивать у этих, столь явно благословенных Тчаром детей, что они видели. Любопытство было неразумным деянием. Когда на них нападало настроение, они шёпотом сообщали о неприятностях, которые готовили им засевшие на пути племена-противники.

Никто не знал, что даже в их молчаливом затворничестве от остальной части племени они редко говорили настоящими голосами. Это было первым выражением их колдовского таланта: умение общаться друг с другом одной лишь мыслью. Они разделяли одни и те же сны, испытывали те же страсти и голод, и через суровые годы их кочевого воспитания они вычерчивали путь своей жизни, словно нанося на карту маршрут разбойничьего судна.

С этими силами, с этими дарами, они отправились в мир, грезя мечтами о том, что должно было быть, обязанные лишь единственно Изменителю.

Сознание возвращалось вместе со сдавленным дыханием.

Зрение Келмайна закружилось, расписав мир мутными мазками. Рваное дыхание разбудило его физические чувства. Он ощутил медный привкус крови на языке и выплюнул её в нечистый ветер.

Нехорошо. Должно быть, что-то разорвалось у него внутри. Видения всегда брали своё, но это было, похоже, посерьезней, чем обычно.

Он закрыл глаза, пока его пульс ускорился в когтях панического приступа. Беспомощность дезориентации была редкой для человека, подобному ему, но окружающее вновь изменилось. Когда видение забрало его, впереди, на горизонте, были горы. Теперь же - только далёкая пылевая буря, несущая грязные чёрные пятна прочь к… северу. А может к востоку.

Он вступил в борьбу с минутной слабостью. Пытаясь задушить её, прежде чем она сможет ещё сильнее заразить его.

Он осторожно сел. В пепле под ним остался отпечаток, его одежды оставили расплывчатый силуэт на земле. Он подавил стон: каждая мышца словно бы страдала от тысячи различных мук. Это усилие вызвало ещё большую дрожь.

Напротив него очнулся Ллойгор. Где Келмайн пробуждался медленно и осторожно, его брат стремился выйти из видений как можно скорее. Приступы могли быть предотвращены, а сила воли могла заставить слушаться мышцы, но Ллойгор всегда судорожно барахтался, всегда позволяя своему страху овладеть собой. Его крики были свидетельством его слабости.

+Заканчивай,+ ругнулся он. И не было доброты в безмолвном обращении.

- Прости меня, брат, - почти тут же пришёл ответ от задыхающегося Ллойгора. Его голос, столь редко используемый, был скрипучим и хриплым. - Это всегда сильно дезориентирует меня.

Несколько долгих мгновений они сидели в тишине, собирая разумы, каталогизируя боль. Один брат сердито смотрел на бесплодную землю, мрачный и молчаливый, в то время как другой обратил к небесам багровые глаза, как если бы умолял их помочь ему.

- Брат, - голос Ллойгора ещё дрожал, и неуверенность была слышна в нём.

+Ллойгор.+

- Что же мы видели?

+Ты видел. Мы оба видели.+

- Тем не менее, - надавил Ллойгор. Лёгкая дрожь пробежала по его длинному и худому лицу. - Я хотел бы услышать, как ты произнесёшь это вслух.

- Мы видели его, - ответил он, впервые за несколько дней используя свой настоящий голос. - Мы видели Истребителя.

II

Дракон открыл глаза.

И песнь Ллойгора дрогнула. То было нечто, что лишь немногие смертные лицезрели воочию, и это испугало его, хоть он и предвидел сей момент. Увидеть такого зверя во плоти, почувствовать его дыхание, пронёсшееся над головой…

+Сосредоточься+, замечание его брата было жёстким. Раздражённым. Это момент имел решающее значение.

Келмайну было легко это сказать. Для него же, впервые настраивавшегося подобным образом, разум дракона был ощутимым соседством. Это было не просто мощное существо. Его сознание было трансцендентной вещью, на порядок превосходящим ничтожное сознание человека. Даже ничтожные эльфы, утверждавшие, что водили знакомство с драконьими богами, были детьми по сравнению с ним.

+Ллойгор, сосредоточься+.

Существо пыталось стряхнуть его чары, но он смог ухватиться за прерванный речитатив, его тонкие губы скривились, изрекая невообразимые слоги. Они поднимались и опускались в такт с медленным стуком пульса древнего создания. Его веки снова сомкнулись, скрывая расфокусированные рептильи глаза.

Несмотря на повышенное восприятие, сознание спящего бога было закрыто от мира. Его многовековая спячка, никем не потревоженная до настоящего момента, была глубоким, бездонным состоянием покоя.

На периферии сознания Ллойгор почувствовал движение своего брата. Келмайн прошёл вокруг пещеры, шаркая во тьме. Его пульс участился, когда он почувствовал, как его брат-близнец схватил что-то своей золотисто-когтистой рукой.

Келмайн поднял осколок небес, не страшась прикоснуться к нему незащищенной кожей.

Искривляющий камень, как его называли учёные Империи. Это был материал эфира, уплотненный законами смертного мира в обломок светящегося камня. Для людей цивилизованного юга это была порча в чистом виде, которая должна была быть вычищена, и избегалась любой ценой. Даже просто находиться рядом с этой изменчивой субстанцией, означало навлечь на себя мутации и безумие. Со своих амвонов, жрецы и святоши, представляющие пантеон южных богов, призывали свою паству отвергнуть заражённых, презирая тех, кто почернел от прикосновения Тени.

Он был причиной тысяч мертворождений и уродств в различных королевствах и народах смертных. Простая чешуйка, попавшая в колодец, обрекла бы всю общину. Зверолюди и крысолюды копили его как редкое и драгоценное сокровище: первые - поклонялись ему как дару Губительных Сил, вторые - высоко ценя как валюту и ценный пищевой ресурс.

Келмайн вонзил его в чешуйчатую плоть дракона.

Спящий бог застонал. Это был звук, напоминающий ворчание просыпающегося вулкана, гул глубинных тектонических волнений. Ллойгор увидел движение под его веками. Его сны - какими бы ни были сны бога - замутились. Продолжая петь, он улыбнулся.

Заклинание было простым, ещё более облегчённым наличием искривляюшего камня. Вещество было слоистым, и сохраняло свои свойства, даже будучи сожжённым или растворённым в жидкости. Оно смешалось с могучей кровью дракона, и, мягко подправляя его своей волей, Ллойгор начал вести вещество по венам существа. Оно распространилось по артериям, словно болезнь, естественным путём несомая в сердечные камеры древнего сердца зверя.

Эффект был пугающим в своей незамедлительности. Слизь начала сочиться из ноздрей дракона, его тело уже начало разрушаться под воздействием распространяющейся заразы. Такт его сердцебиения изменился, инстинкт приготовил дракона к битве с врагом, который уже выиграл.

Улыбка Ллойгора стала ещё шире, игольчато-острые зубы неестественно ярко светились в промозглой тьме пещеры.

- Это сработало, - прошептал он, затаив дыхание. Он повернулся к своему брату, видя выражение на его лице, словно отражённое в зеркале: два грифа, ухмыляющиеся над дохлой тушей. - Давай следующий. Наша работа будет сделана ещё до наступления сумерек. Скьяландир проснётся сегодня.

Новый осколок небес появился в когтистой руке Келмайна, и грёзы спящего бога стали ещё темнее.

Ему было суждено умереть. Они поняли это, но лишь после того, как их работа была завершена.

Раздувшийся, опоганенный дракон прогромыхал из своей берлоги, первый раз за прошедшие века, однако уже не тем возвышенным существом, что был когда-то. Его разум был сжат в когтистой хватке, выдавившей из него всё лишнее, пока не осталось лишь одно, главнейшее желание: защитить себя от угроз, коих не существовало.

Этот бог - пал.

Он вырвался из пещеры и встретил ночное небо рёвом, обещающим уничтожение. Его способность выдыхать сгустки пламени из клыкастой пасти ныне была испоганена: теперь лишь кислота и желчь сочилась между его зубами, когда зверь раскрывал пасть, дабы излить в небеса яростный крик.

Он взмахнул рваными крыльями, пытаясь поднять своё тело в воздух, но оно было ныне слишком тяжело. Его тело слишком деформировалось, даже для падшего бога, чтобы хоть недолгое время удержать его в воздухе. С каждым ударом крыльев он рвал собственные мышцы, стараясь удержаться в полёте.

Всё, что оказалось в радиусе мили, сжималось от воплей падшего бога. Птичьи клинья рассыпались в стороны, когда их охватывало необоримое желание скрыться подальше от сих мест. Ночные охотники выли и визжали, кусая свои собственные тела в растерянности и страхе. Сообщество людей и гномов, влачивших жалкое существование в этом относительно безопасном месте гор Края Мира, было разбужено рёвом падшего бога, что вскорости изольёт свои боль и ярость на их жилища.

Близнецы не видели ничего. Ощущение предчувствия, что захватило их, украло кошмарную сцену из их видений, заменив её вихрем ненаписанных перспектив, бурлящим штормом из пророчеств.

Это была цена, которую они платили за мощь своих видений. Пророчество было, как переживаемый приступ, как будто оно было не даром, а проклятием. Это было тем, что они оба знали и ненавидели, потому что оно напоминало им о более ничтожных прорицателях, которым требовались галлюциногены и заговоры, чтобы вдохнуть жизнь в свои способности. Подобная несправедливость весьма сильно задевала братьев.

Но эти мысли появятся уже потом, после того, как перестанут дрожать их мышцы и пройдёт головная боль. Это было горечью, которую они оба лелеяли в часы восстановления, и оба умоляли своего бога из когтей и перьев, чтобы он утишил их боль.

Он ответил лишь ещё большим количеством видений. Ещё большим количеством мук.

В объятиях видений они узрели смерть бога.

И Истребителя.

Дракон умирал.

Меч стал убийцей Скьяландира. Метровый стальной клинок, покрытый изящным орнаментом и горящими рунами, с рукоятью в форме дракона и полный ярости. Они осознали, не зная откуда, что в него была заключена цель - стать возмездием для всех драконов, заключённая в его металл, когда ещё не остыла кровь, пролитая между старшими расами.

Владелец клинка был практически не важен. Светловолосый и бранящийся, он двигался со свирепостью, которая не была его собственной. Нехарактерное для него мужество было лишь выражением желания меча, который вливал в него эти силы, дабы исполнить своё предназначение. Владелец был всего лишь ничего не подозревающей марионеткой.

Лезвие пронзило мозг Скьяландира. Всё закончилось столь же быстро, как и началось. Их план опустошить горы провалился. План, который в конечном итоге позволил бы узреть легендарную Твердыню Истребителей беспомощной пред тенью Скьяландира, умер из-за краденой храбрости одного дурака с заколдованным мечом.

Полыхавший в ликовании блаженства, теперь, когда его задача была выполнена, клинок потух.

Все эти вещи были не важны.

Убийца Скьяландира пришёл не один. Его спутники - хвастливый непрочный узел из верности и привязанности: люди и гномы, авантюристы и истребители. Видение заставило их сосредоточиться на одной душе: гноме-истребителе, который, кажется, не испытывал наслаждения от вкуса победы, как это делали другие.

+Брат, смотри…+

+Я знаю, Ллойгор. Я вижу.+

+Посмотри на его топор.+

+Я знаю. Я вижу.+

План, который они наметили много лет назад, стал странно неуместным.

Видение оставило их, как делало это всегда, но откровение о том, что им открылось, казалось, сделало ничтожной неизбежно последовавшую за этим боль.

- Масштабы сего вызывают беспокойство, - заметил Ллойгор. Его слова прозвучали слегка неразборчиво из-за крови, сочившейся из пронзённых игольчатыми зубами дёсен.

- Иногда ты просто дико преувеличиваешь, Ллойгор, но когда ты преуменьшаешь, то раздражаешь меня гораздо сильнее.

Келмайн был господином своих эмоций и несравненно маскировал свои страхи и сомнения под покровом из высокомерия и ложной уверенности. Ллойгор отвернулся, чтобы скрыть ухмылку, вызванную промахом брата. Он говорил. Он использовал свой настоящий голос.

- Тогда я буду рационален за нас обоих. Что мы будем с этим делать?

Келмайн сделал успокаивающий вдох, вновь собирая волю в кулак.

+Мы вернёмся к Когтю Демона, как будто ничего не произошло. Мы ничего не скажем о драконе, как и о глупцах, которым суждено убить его. Я никогда не смогу принять его неспособие. Его ничтожная ордёнка получит свою осаду.+

- А гном?

Келмайн посмотрел на долину. Из их наблюдательного пункта в пещере на вершине горы открывался широкий вид на окружающее пространство. Они услышали грохот далёкого буйства Скьяландира. По словам близнецов, они увидели дракона, вынырнувшего из воздуха, его огненные плевки злобно светились во тьме. В тот момент десяток души отправился в иной мир.

+Коготь Демона непроходимо глуп, но он… благословлён. Слегка. Но достаточно, чтобы он смог быть полезным для нас. Он не будет закрывать глаза на присутствие гнома. Он более-менее подозревает, что тот собой представляет.+

- Но Прааг довольно далеко отсюда. Ты думаешь, что гном сможет добраться до него и принять участие в осаде?

+Ллойгор,+ предостерегающе прошипел Келмайн. Равновесие было вновь восстановлено. +Перестань быть настолько тупым. Думай. Мы увидели этого гнома не без причины. Он обладает редкой значительностью. Он сыграет свою роль в разрушении Праага.+

- И какая же это роль?

Губы Келмайна скривились в редкой улыбке. Его хриплый голос просто сочился злобной насмешкой.

- Я думаю, что он явится, чтобы прикончить Когтя Демона.

III

Коготь Демона.

Полководец. Чемпион Изменителя. Мастерски владеющий клинком, чрезвычайно умелый колдун. Объединитель: воин Тчара, который удержал вместе враждующих рабов богов, презирающих друг друга.

И, братья знали, рождённый избалованным лордиком Империи, которую ему было суждено завоевать.

Они знали военачальника лучше, чем он сам. Они знали, какое имя было даровано ему при рождении, и знали мелкую порочность, привёдшую его к тому, что он присягнул своей душой Изменителю. Ребяческая необходимость убивать своих политических противников изысканными ядами открыла в нём небольшой дар к колдовству. Это стало тем, что подвигло его встать на путь Тчара и увело далеко на север от родных земель.

Он был…. компетентным. Это братья знали тоже. Это была история, что тысячекратно повторялась за всю кровавую историю севера. Последователи стекались к сему, начавшему своё возвышение, военачальнику, что побеждал силой и хитростью. Он посетил древние святыни, залил ритуальные круги кровью своих побед, и постепенно, долгие годы спустя, Тчар обратил на него свой взгляд.

Бог из когтей и перьев протянул свою когтистую руку - и таким образом Коготь Демона был рождён.

Конечно, многим он был обязан братьям. В начале пути, он мог бы и не сдюжить, если бы не Ллойгор и Келмайн, что узрели в нём разгорающийся огонёк потенциала. Их советы обеспечивали ему победы. Их предупреждения - спасали его армии. Их грозные силы - раздвигали океаны в глубине Пустошей, дабы его воины могли пройти беспрепятственно, а их пророческие дары интерпретировали изменчивые причуды Изменителя. Всё для Когтя Демона. Всё во имя обращении Империи во прах.

Военачальник принадлежал им. Они владели этим существом.

А теперь, накануне гибели города, в самый опасный момент для первой победы его армии, их домашняя зверушка выказывала… обиду.

Даже восстание.

Военачальник пренебрёг их предупреждением: «Перейдите Линск зимой, - наставляли братья. - Ваши воины не понаслышке знакомы с маршем через снега».

О, как же он рассвирепел. Он утверждал, что дальнейшее ожидание было идиотизмом. Они бы не стали ожидать вторжения в самый разгар лета. В тот день говорил избалованный молодой лордик, жадный до крови.

Они не противоречили ему. Они даже не выступили против него. Но братья начали задаваться вопросом. Правильный ли выбор они сделали? Действительно ли он был тем самым человеком, что возвестит о наступлении Эпохи Перемен?

Его армия была огромной. Лоскутная коалиция из племён и банд, более ста тысяч проклятых душ, жаждущих сокрушить стены града. Это говорило о власти, которой обладал Коготь Демона, о том, что чемпион Изменителя смог одержать победу над слугами иных конкурирующих сил.

Это казалось верным. Он казался… тем самым.

Лето было плохим сезоном для начала сей войны. Империя и её древние союзники, гномы, могли отреагировать незамедлительно, не стесняемые снегами, кои ограничивали бы их передвижения. Это было тем, чему не должно было быть позволено случиться. Именно поэтому братья разбудили Скьяландира, чтобы вывести из строя Твердыню Истребителей и лишить Империю подкреплений.

Но сей план провалился. И теперь ещё этот истребитель был открыт им. Что же дальше? Что он представляет из себя?

Это было разумно, решили братья - приспособиться. Стать текучими, словно жидкость. История свершится здесь.

И они сомневались, что Коготь Демона будет тем, кто её напишет.

Военачальник боялся.

К его чести, он был мастером в сокрытии подобных эмоций. Черта, которую Келмайн не мог не уважать, пусть даже его она обмануть не могла.

Арек Коготь Демона был титаном. Он двигался с ощутимым высокомерием, его походка была быстра, её не замедляла даже благословенная броня, что болезненно срослась с его настоящей плотью.

Братья лично начертали руны, украшающие её: пылающие стежки оберегающего текста - грубо светящийся огонь на чёрных железных плитах - отклоняющие нанесённый вред на того, кто оказался достаточно глуп, дабы выступить против Когтя Демона. Когда он вошёл в их палатку, чтобы потребовать от них видений, то уже был почти неуязвимым благодаря их усилиям.

Скрипнув бронёй, Коготь Демона потянулся вниз, чтобы переставить фигуру на шахматной доске. Он закончил игру победой игрока за белых.

Братья посмотрели на него снизу вверх, одинаковые злобные ухмылки отпечатались на их бледных лицах.

- Почему ты всегда так делаешь? - спросил Келмайн.

- Я не понимаю, зачем вы вообще играете друг с другом, - голос военачальника был рокочущим грохотом нетерпеливых слогов. Он поддразнивал их за невыразительным забралом его боевого шлема.

- Однажды мы надеемся выяснить, кто из нас лучший игрок, - пришёл ответ Ллойгора.

+Мой брат, его перья взъерошены. Интересно, что его беспокоит.+

+Возможно, он видел вылазку из-за стен некоего истребителя?+ неслышный разговор был полон веселья. Их улыбки стали ещё шире.

- Сколько игр вы уже сыграли к этому времени?

- Где-то около десяти тысяч.

- Какой счёт?

- Победа Келмайна, кою ты предвосхитил, выводила его на очко вперёд.

Последовало молчание. Военачальник оглядел окутанную тьмой палатку, взгляд его сапфировых глаз упал на разрозненные записи, составлявшие пожитки братьев. Снаружи стены Праага держались против массированной атаки зверолюдов. Их блеющие смертельные вопли просочились в палатку.

+Проклятье Изменителя, он раздражен, ибо узнал свои страхи. Это великолепно.+

- Ты ведь не нашу игру в шахматы пришёл сюда обсуждать, хоть она, несомненно, и захватывающа, - заметил Ллойгор.

- Чего ты хочешь от нас?

- Того же, что и всегда - информации, пророчеств, знаний.

- Последним из перечисленного Тчар наградил нас в достаточной степени, - с притворной задумчивостью вздохнул Ллойгор.

- Как иногда думаю, даже чересчур, - заметил Келмайн.

После недолгого колебания военачальник покачал заключённой в броню головой и, как в омут, бросился в то, что Келмайну и Ллойгору было уже известно несколько недель.

Коготь Демона действительно увидел истребителя.

Гном был машиной. Смертоносной машиной.

Как он оказался в Прааге, братья не знали, впрочем, сей вопрос был не слишком-то и важен. Город стал точкой, в которой сошлись тысячи судеб. Тчар поместил сюда сына Гримнира для какой-то мрачной цели. Почти наверняка, дабы помешать Когтю Демона.

Полководец рассказал, что истребитель вышел из-за городских стен подобно воплощению ярости. Он был, как сила природы. Каждое движение несло смерть. К тому времени, как он ушёл, вонючие трупы звероподобных воинов Когтя были навалены в высокие груды.

Именно его оружие, как объяснил военачальник, было тем, что доставило ему мгновения… волнения. Так, пустяк. Всего лишь любопытство.

- Твои предчувствия оказались, вне всякого сомнения, оправданны, - голос Келмайна был глубокомысленным. Терпеливым.

- Иногда владыка Тчар выбирает именно такой способ, чтобы донести предупреждение.

+О, он действительно делает сие именно так.+

- Мне нужно больше информации, чем это, - проворчал Коготь Демона. Его голос был насыщен сдерживаемой агрессией. Он был не настолько слеп, чтобы не заметить развлечение братьев.

- Само собой.

- Ты хочешь, чтобы мы узнали больше о топоре и его носителе.

- Естественно.

- Ты хочешь, чтобы мы воззвали к имени Изменителя и попросили его даровать тебе видение.

Братья синхронно переместились, внутри шатра похолодало, когда вокруг них начала собираться колдовская энергия. Коготь Демона сделал шаг назад, его окованный сапог громко звякнул, ударившись о палаточный шест, вкопанный в землю. Он и завидовал и боялся того, на что они были способны.

+Видение действительно дар, Арек. Я молю, чтобы то, что ты увидишь, пришлось тебе по вкусу.+

- Смотри, мой господин. Пусть Изменитель раскроет тебе всё.

И открыли, как он был создан.

Гном в кузнице.

Удар молота по звёздному металлу выбросил сноп режущих глаза искр.

Наковальня была созданием древнего гения. Искусство гномьей расы посадило в клетки и укротило ветра магии, наполнив её свойствами, которые были нужны кователю рун. Топор постепенно приобретал форму на её поверхности: металл выковывался в форме смертоносной улыбки.

Вес древней предыстории наполнял своим ароматом пространство кузни, смешиваясь с кислым запахом пота гнома. Он бил, и бил, и бил, пока…

Битва.

Гном, покрытый рябью спиралевидных татуировок, мышцы, поигрывающие под чернилами, словно бы придавали им свою собственную жизнь. Кровь, что покрывала его, была нездоровой и чёрной, её вонь перекрывала все остальные запахи.

Он нёс топор. Топор, вместе с его близнецом, крепко сжимали кулаки гнома. Он владел им так, словно был рождён для этого. Словно сие было его главной целью.

- Первое великое вторжение, - услышал полководец шёпот Келмайна.

- Самое начало, - вторил ему голос Ллойгора. В их голосах сквозил страх. Тоска.

Гном возглавлял армии. Огромные… Бессчётные… Коготь Демона раньше не видел ничего подобного. Солдаты без конца. Насилие без ограничений. Небо замутилось в апокалиптическом движении, а миллион душ вёл борьбу за мир, который уже был обречён.

Военачальник увидел безумное решение гнома. Он увидел, как тот отправился на вздымающийся север, чтобы не дать бесчисленным ордам захватить свои возлюбленные горы.

Он увидел топор, выкинутый, прежде чем гном ринулся в своё последнее сражение.

Топор найден.

Караг Дум. Потерянная северная твердыня. Видение показывает стены, неподвластные разрушительному времени, и башни, укомплектованные бородатыми воинами. Они сражаются за свои души.

Пустоши были молоды здесь, но злобные энергии расширяли своё пагубное воздействие. Демоны свободно ходили по земле и бросались на каменные укрепления. Защитники были осаждёнными. Слабеющими. Их боевой дух - всего лишь мрачная необходимость выжить.

Новый владелец топора совершает не один подвиг потрясающей храбрости. Сам Кровожад, воплощение гневных целей Кровавого Бога, погибает, беззащитный перед древними губительными рунами, выбитыми на поверхности топора. Его кончина вызывает поток кипящей крови. Владелец топора умирает в жгучей муке, так и не успев насладиться своей победой.

Ещё один выкапывает оружие из земли. Его губы шевелятся, когда он приносит клятву, принести отмщение великому врагу, что угрожает поглотить весь мир.

Он оставляет Караг Дум во славе, и умирает, потерпев неудачу.

Конвой.

Повозки, обитые стальными пластинами.

- Экспедиция, - вздохнул Ллойгор. - Чтобы найти потерянный Караг Дум.

- Разумеется, обречённая на провал.

Конвой неделями тащился через Пустоши, постепенно теряя одну повозку за другой в результате нападений и разнообразных несчастий. Осталась одна, когда на неё нападают блеющие чудища, и пассажиры выходят, чтобы защитить повреждённый транспорт.

В отделённой от сего события несколькими десятилетиями палатке, установленной под стенами пылающего града, военачальник резко выдохнул.

- Это он, - заметил Келмайн. Веселье в его голосе было злобное, зубчатое, словно клинок.

- Истребитель, - проговорил Ллойгор. - Готрек Гурниссон.

Гномы бросили разрушенную повозку - смирившись с неудачей экспедиции. Пустоши сделали свою подлую работу. Трое оставшихся в живых разделились, и Готрек Гурниссон плёлся в одиночку. Увидеть его в таком виде - униженный воин, лишённый атрибутов истребителя - было поразительно. Он выглядел таким заурядным, таким… укрощённым.

А затем он нашёл топор.

В пещере обитало существо. Оно устроило в ней берлогу, утаскивая внутрь своих жертв и размазывая по стенам нечистоты. Гурниссон нуждался в убежище. Он начал драку, которую не имел шансов выиграть.

Топор валялся в задней части пещеры, скрытый под грудой костей и ржавых побрякушек, которые существо считало драгоценными. В отчаянии Гурниссон поднимает топор.

В тот миг, когда пальцы гнома коснулись рукояти, военачальник почувствовал, как братья вздрогнули. Этот момент был столь редким, что он словно бы ощутил, как звёзды, неким неслыханным, примечательным образом выравниваются в небесах. Нити судьбы вытянулись и напряглись. Некоторые даже треснули.

Гурниссон пережил эту ночь. Он даже добрался до…

…дома.

Долина. Живописная. Безмятежная.

Гурниссон уже изменился. Гномы - плотные, низкорослые существа. Однако его мышцы стали настолько могучими, что вышли за пределы нормального. И его натура тоже изменилась. Душа гнома омрачилась.

- Топор изменяет своего обладателя, брат. Смотри, как он вырос.

Дом, однако, не остался таким же, каким он покинул его. Он бродит среди сожжённых домов и трупов. Он останавливается над женщиной и ребёнком, которого она сжимает в своих окровавленных руках.

Гурниссон наклоняет голову. Среди пепла его сломанной жизни, он плачет.

Мщение.

Гурниссон в зале гномьего правителя угрожает жестоким возмездием его владельцу.

Благородный аристократ смотрит на него с несмешливым бесстрастием. Слова, которым они обмениваются, становятся всё горячее, приправленные взаимной неприязнью. Есть некое нерешённое дело между ними, которое лишь подбрасывает дров в пламя гнева.

Ленивым жестом толстой руки, аристократ отдаёт приказ прикончить Гурниссона и, таким образом, находит свою собственную погибель.

Зала превращается в покойницкую. Зала благородного лорда, богато украшенная золотыми украшениями замечательной работы и сложными гобеленами правящего клана, становится кровавым месивом из сломанных тел и залившей всё крови.

Не торопясь, Гурниссон обривает голову. Ножом, взятым с пояса убитого аристократа, он обрезает свои волосы, пока не остаётся лишь щетинистый гребень, который означает, что гном принёс клятву истребителя.

В муках стыда, он покидает сию залу и отправляется в неутомимую охоту за собственной погибелью.

Альтдорф.

Столица проклятой Империи. Место рождения самозваного бога Зигмара Молотодержца.

Обычная таверна - убогий притон, кои так распространены во всех имперских городах. Распутство и пьянство, моча и рвота, потная толпа людишек разбазаривает жалкое количество медных монет, чтобы хоть на мгновение забыть о своей суровой жизни.

Гурниссон здесь. И другой. Человек.

+Этот… дурак… прикончил Скьяландира. Это был он.+

Они пьют и разговаривают. Узы, образующиеся во время возлияний, частенько продолжаются и позже, но человек произносит, наверное, самые глупые слова в своей жизни.

Он произносит нечленораздельную клятву. И гном тоже.

Клятва.

Военачальник умирает.

Прааг пылает. Пламя поглощает внешние районы, и хриплые песни захватчиков разносятся по разрушенным улицам и переулкам.

Небеса побагровели. В буквальном смысле: облака приобрели глубокий багровый цвет артериальной крови. Волшебство заражает воздух, когда чары, заключённые в разрушенных стенах, свободно просачиваются в омрачённое небо. Повсюду вонь огня и дыма, кровь и смерть, грабежи и убийства.

Существа, которые не должны бродить на улицах, пируют на останках мёртвых. Они глядят на мир через глаза-бусинки стервятника, избегая любого, кто подходит слишком близко, и вырывая глотки у смертельно раненых.

Прааг горит, и в то же самое время - полководец умирает

Его жизнь заканчивается в шквале насилия, в окружении вздымающейся массы собственных воинов. Лезвие, которого он боится, оружие, которому суждено окончить его жизнь, - пылает от ненависти ко всем подобным военачальнику. Оно ликует от боли, которую собирается принести. Она воет своё презрение к Губительным Силам. Гурниссон - Истребитель, владелец топора - ревёт, подобно люстрианскому карнозавру.

Броня военачальника пробита, чары, наложенные его рабами-колдунами, сгорают и становятся бесполезны. Он чувствует горячие струйки его собственной крови, стекающие по внутренней поверхности разрубленных плит его доспехов.

Топор опускается - вспышка раскалённого звёздного металла (громрила, как гномы называют сей редкий и драгоценный металл) - и сносит его голову с плеч.

Тишина опустилась на…

…стоп, остановите это. Келмайн, Ллойгор. Я увидел доста…

…силы военачальника. Они останавливают разрушение, неуверенность сменяет гул злобного торжества. Человек компаньон Гурниссона наклоняется, подбирает с земли голову вождя и поднимает её так, чтобы все могли увидеть.

«Ваш военачальник мёртв! - кричит он, оскалив зубы в гневном триумфе. - Ваш вождь мёртв!»

Он едва не упал.

Ошеломлённый, он протянул бронированную руку, чтобы на что-нибудь опереться. Дыхание превратилось в судорожные хрипы, которые его деформированное горло превращало в задыхающееся рычание.

- Ваши видения, - сказал он, когда его пульс, наконец, упокоился, - никоим образом меня не успокоили.

Братья смотрели на него с теплом ледника. В их улыбках был голод. Они смаковали слабость вождя.

+Он прикажет нам убить гнома, брат. Он думает, что может остановить это.+

+Именно это он и сделает, Ллойгор.+

+Как лучше справиться с этим?+

+Так, как мы всегда справлялись с подобным. Успокоим его. Пусть он поверит, что всё под контролем. Он почувствовал дыхание собственной смерти. И его страх будет лишь расти с приближением сего времени.+

+Эта война, этот город… Всё было напрасно?+

+Отнюдь. Подумай о том, что произошло. Тысячи погибли благодаря нашим действиям. Да, этот удар недостаточно тяжёл, чтобы сокрушить Кислев, но Прааг будет восстанавливаться годы и годы. Эта армия будет рассеяна, но это терпимо. Есть и другие, более достойные вожди.+

+Ты прав, брат. Ты прав.+

Они заверили Когтя Демона, что подобной участи можно избежать, и что смерть была всего лишь одной из возможностей. Они соткали свою ложь с невинной простотой, и он успокоился.

- Позаботьтесь, чтобы гном и его оруженосец человек умерли. Позаботьтесь, чтобы топор потерялся и не скоро мог найтись.

- Мы сделаем всё возможное, - с улыбкой солгал Келмайн.

- Если видение действительно ниспослано владыкой Тчаром, будет богохульством попытаться помешать предназначению, которое он для тебя подготовил, - не смог удержаться Ллойгор.

- Тем не менее, сделайте это.

- Как пожелаешь.

Когда он ушёл, они обменялись взглядами. Чёрные и белые фигуры вновь скользнули на стартовые позиции.

Прелестно.

IV

Видение не показало фактическую истину. Не совсем.

В конце концов, обезглавливание Арека было не настолько чистым, как сие показало видение. Каким бы оно ни было, но точно не чистым.

Гномов часто сравнивают с их человеческими союзниками и соседями. Популярная имперская литература описывает их как «мелких, но толстых», всегда подгоняя их к человеческим меркам. Вечно хмурых, бородатых властелинов гор Края Мира, дороживших обещаниями и серьёзно относящихся к своим причудливым клятвам, вне всякого сомнения было полезно иметь на своей стороне в битве.

Иногда, люди могут быть очень тупыми.

Для обвинения гномов в их излишне суровом характере, нужно было совершенно не понимать особенности психологии народа дави. Это означало проигнорировать патологическую одержимость древней культуры каждым пренебрежением, каждой несправедливостью, каждой потерей, которую они когда-либо понесли. Каждый месяц одна из твердынь атаковалась крысолюдами. Каждую неделю очередной вожак зеленокожих возвещал о собственном господстве, устанавливая свежие трофейные колья вдоль горных дорог.

Насмехаться над тем, какое значение они придают соблюдению клятв и выполнению обещаний, означало унизить общество, которое пережило кровавый рассвет цивилизаций. Нарушить обещание, наплевать на клятву - в их глазах означало разрушить братство. Это точка опоры, на которой держалось их общество. Это было всем, что у них было.

Каждый гном помнил об этом. И они также знали, что пределы их гнева намного превышают всё, что может понять любой человек.

В удар он вложил каждую отложившуюся в памяти обиду. Он вобрал каждую толику кипящей, чёрной ярости в удар, что обезглавил Когтя Демона и остановил разрушение Праага. И всё же, даже несмотря на это, топор, выкованный в древности одним из богов-прародителей, не до конца перерубил шею.

Он проворчал проклятие на хазалиде, сплюнув кровь со слюной. Наступив широкой подошвой ботинка на обух топора, словно вгрызаясь в землю лопатой, он заставил громриловое лезвие погрузиться глубже. В пространстве между наплечниками и лицевой пластиной шлема брызнула чёрная, грязная кровь, выталкиваемая из тела умирающего вождя всё ещё бьющимся, хоть с каждым мгновением всё слабее и слабее, сердцем.

Голова отскочила прочь, когда оторвалось последнее сухожилие, и бронированное тело дёрнулось на земле.

Произошедшее далее, видение показало с пугающей точностью.

«Ваш военачальник мёртв! - кричит Феликс Ягер, оскалив зубы в гневном триумфе. - Ваш вождь мёртв!»

Впрочем, братья не уделили ни одного мгновения своего внимания смерти их марионетки.

Они, само собой, оставили его. За городскими стенами они вежливо выслушали требование гонцов Когтя Демона погасить распространявшиеся по городу пожары. В конце концов, армия должна была здесь зимовать, а дымящиеся руины давали мало укрытия.

Ллойгор отказался скорбным извиняющимся тоном и небрежным жестом превратил их броню в расплавленный шлак.

- Теперь, когда фарс Арека, наконец, закончен, есть ли у нас план?

Выговор Келмайна в этот раз не содержал ни капли обычного яда. Он был почти любезным, словно разговаривал с недоразвитым ребёнком.

+Естественно у нас есть план, Ллойгор. Мы начнём всё сначала.+

- О?

Келмайн пронзительно рассмеялся. Вокруг, кабал братьев - низменные помощники и вялые ученики - слушал их, опустив обритые головы в знак уважения. Никто не комментировал кажущейся однобокости разговора.

+Пока эта зияющая рана в покрытом струпьями Кислеве зарастает, всё, что мы должны сделать, это провести новую душу по проторенной Ареком дорожке. Но на этот раз, мы будем более осторожны, и внимательнее изучим его достоинства, не так ли? Мы должны выбрать человека, который будет воображать о себе немного меньше, чем этот глупец.+

Ллойгор склонил лысую голову, уступая мудрости своего брата.

- Что ж, в таком случае, я думаю, что мы могли бы слегка изменить наш маршрут и заглянуть в горы? Мне бы хотелось изучить тушу Скьяландира.

Ответ Келмайна был произнесён вслух, так что ученики смогли его услышать.

- Мы используем для перемещения более быстрые средства, мой брат, - он показал им свои игольчатые зубы. Жест, в котором было больше угрозы, нежели ухмылки. - Вы бы умерли за нас? Мы спешим.

Не произнеся ни слова, они продемонстрировали свою верность, вскрыв себе глотки, дабы подпитать заклинания братьев. С мощным хлопком вытесненного воздуха они покинули вонь горящего города и улепетывающие орды, которые уже начали междоусобную грызню.

V

- Мы видели, - произнёс Келмайн, слова с хрипом вырвались из его внезапно пересохшего горла, - истребителя.

Ллойгор вздрогнул. Изображение было шрамами на его внутреннем зрении. Он не мог изгнать то, что видение показало ему. Он быстро-быстро заморгал.

- Прибыл ли он за нами?

+Ллойгор…+

- Должно быть, он проследовал за нами из Праага, Келмайн. Ты видел, на что он способен.

+Если хоть ещё одно пугливое бормотание сорвётся с твоих губ, то, клянусь кровью Изменителя, я сам прикончу тебя.+

Грудь Келмайна поднималась и опадала столь же от гнева, сколь и от испытываемого им страха. Что-то пошло не так. Природа видения была слишком… жестокой. Слишком яркой. Намного превосходя предчувствия, которые они обычно переносили. И слабость проходила слишком медленно.

Святое дыхание Тчара, его череп раскалывался.

Когда он поднялся на ноги, дрожь в коленях шокировала его. Судорожно обхватив золотисто-когтистым кулаком посох, чтобы не упасть, он прохромал несколько шагов, дабы восстановить кровообращение. Ллойгор остался на месте, покусывая серебряные когти в раздражённой задумчивости.

Наконец, Келмайн вздохнул.

- Ты же понимаешь - это всего лишь возможность, - он использовал свой порченый плотский голос. Ллойгор всегда лучше реагировал на него.

- Как же так? - брат даже не поднял головы.

- Вспомни видение.

- Я… я не хочу, брат.

- Ллойгор. Вспомни видение. Опиши, что мы видели.

Колдун с серебряными когтями судорожно вздохнул. Келмайн покачал головой в изумлении. Да, они действительно имели две почти общие души, что являлось фундаментальной основой их связи друг с другом, но оставались некоторые вещи, которые оставались скрытыми друг от друга. Ллойгор никогда не понимал, что обладал незначительным превосходством в чистом таланте, тогда как Келмайн добивался своего мастерства жёстким, уверенным контролем.

- Он шёл через Пустоши. Он казался разгневанным.

- Нет. Именно то, что мы видели. Очисть голову. Это очень важно. Вспомни видение как можно точнее, Ллойгор. Не бойся.

Когда спокойствие расслабило напряжённые плечи его серебряно-когтистого брата, тот начал говорить.

Не шёл.

Ковылял. Истребителя шатало.

Его сапоги были стоптаны после бесчисленных лиг, пройденных по пепельной земле Пустошей. Гурниссон едва мог стоять. Он хохотал смехом безумца, словно в этом состоянии было нечто весёлое, понятное лишь ему одному.

Золотой браслет на его руке поймал отблеск холодного солнечного света. Драгоценный металл был изношен и поцарапан за время, проведённое гномом в пути (а прошло, несомненно, не меньше месяца). Каждый час сего пути оставил свои отметины. Новые шрамы выделялись как багровые пятна на бледной татуированной коже.

Его аура словно бы уменьшилась. Это был не тот воин, что взял верх над Когтем Демона. Создаётся впечатление, что даже сила топора не сможет - или, возможно, не станет - поддерживать его. Он держит топор перед собой, пьяно размахивая им, пытаясь поразить несуществующих врагов.

С единственным оставшимся глазом, пытающимся проморгаться от забившей его пыли, он спотыкается о вехи, которые не остаются на месте, бормоча о священных горах, проклиная ложное спокойствие открытых долин.

Нет гнева. Нет ярости преследования двух близнецов-колдунов.

Просто истребитель, которому суждено найти свой рок на севере.

- Давай сами прикончим его.

Келмайн скрыл улыбку. Словно ребёнок, которому показали безосновательность его страхов, Ллойгор тут же оживился.

+Теперь ты снова мыслишь, как мой брат.+

Они пошли, не особо выбирая направление. Это казалось нелогичным, но в Пустошах не имело смысла думать о конечной точке пути. Они вели вас по своим собственным тропам, и направляли вас к своим собственным бесчисленным ловушкам.

+Я хочу извиниться, брат,+ уже во второй раз за этот день произнёс Ллойгор. +Это видение было настолько сильным. Я был сам не свой, когда вышел из него.+

+На самом деле, я тоже,+ признался Келмайн, нежелание признавать это вызвало волнение в его мыслях. +Обычно мой разум восстанавливается быстрее. Но не сегодня.+

- Что же смогло привести тебя в замешательство? Странность этого?

Келмайн пожал тонкими костлявыми плечами.

+Мы стоим на границе владений богов. Разве стоит удивляться расплывчатой ненормальности всего, что мы пережили?+

+Вполне возможно, что видение не было точным,+ Ллойгор высказывал сомнения, в кои, на самом деле, не хотел верить. +Возможно, нам что-то мешало, отравляя наше восприятие ложными видениями. +

Келмайн выдохнул, едва сдерживая раздражение.

+Если это так, то мы займёмся этим, когда придёт время. Возможность уничтожить этого Гурниссона, возможность покорить его оружие для наших целей, является слишком серьёзной возможностью, чтобы пройти мимо,+ затем добавил. +Ты сбиваешь меня с мысли. +

Дальнейший поход продолжился в тишине, братья не общались даже своим безмолвным способом. Каждый из братьев держал свой собственный совет, возможно, гадая, какая именно нить судьбы может привести к тому походу истребителя.

Или, возможно, просто раздумывая, как бы они могли его убить.

Он был почти мёртв. Уже одного этого хватало, чтобы испытывать удовлетворение от данной ситуации.

Он был более измождён, чем показывало видение. Кости проглядывали под истощёнными мышцами, его кривые рёбра тяжело поднимались с каждым хрипящим вздохом. Он не мог даже встать.

Он распростёрся над своим топором, прижав его к земле, словно бы защищая от хищников. А браслеты, украшавшие его руки, казались слишком тусклыми для настоящего золота. Любопытно.

Братья крадучись обходили его, словно стервятники падаль. Их тела согнулись от их хищнических желаний.

- Ты наш, истребитель, - поддразнил Келмайн, в словах отчётливо проскальзывала насмешка. - Наконец, ты нашёл погибель, что ускользала от тебя все эти последние десятилетия.

Однако, даже насмехаясь, ни один из братьев не рискнул подойти поближе. Гном умирал, но всё ещё оставался опасен. Закрытый его телом, выжидал тот самый топор.

- Должен ли я поздравить тебя, гном? В своём недоразвитом, придурковатом разуме, является ли сие победой для тебя? - съязвил Ллойгор. - Какой же должна была быть жизнь, чтобы смерть стала наивысшей целью.

Братья захихикали, подобно гиенам, и истребитель, наконец, взглянул на них.

Двумя глазами.

Оба светились безумием, даже несмотря на то, что один был молочно-белым глазом слепца.

- У него должен быть лишь один глаз… - начал Келмайн. Его размышления прервались, когда гном вскочил на ноги, размахивая топором с мастерством и силой младенца.

- Это не он, - выдохнул Ллойгор. - Это не Готрек Гурниссон.

Они сожгли его заживо.

Когда он бросился на них в последнем, обречённом вихре самоубийственного насилия, слабо махая своим оружием, действо столь же бесполезное, сколь и сам топор.

Поняв, что они были обмануты, проклиная любую сущность, что смогла замутить их дар, они обрушили на тело гнома кислотный огонь и наблюдали, как изумрудное пламя пожирает его истощённую плоть. Его окрашенные борода и гребень сгорели первыми в изумительной вспышке света. А затем под воздействием жара лопнула его плоть, разбрызгав кипящую кровь по пепельной земле.

- Брат, - произнёс Ллойгор, спустя долгое время, в течение которого они молча смотрели на пламя. Почерневшая оболочка имела жалкий облик, вытянутые конечности создавали впечатление последней мольбы о спасении. - Мы должны уходить, немедленно

+Позволь мне задержаться ещё чуть-чуть, Ллойгор. Позволь мне ещё немного вдыхать запах его обугленных костей. Я хочу получить хоть такое удовлетворение,+ он зарычал. +Я не люблю, когда меня обманывают. +

- Это закончилось, Он мёртв, а дух, что сконструировал сие, изрядно повеселился.

Келмайн, похоже, не слушал.

- Брат? Можешь ты успокоить свой нрав хоть на это небольшое время?

+Ллойгор… Иди сюда. Посмотри на это. +

Золотой коготь указал рядом с обожжённым телом гнома, на кровь высохшую в пыли.

- Что?

Келмайн опустился на корточки, пристально глядя на то место, где корочка крови была наиболее толстой.

+Узнаёшь ли ты эти очертания?+

- Ну, я не уверен. Это может быть всё, что угодно.

+Ты изучил больше карт, чем я. Я уверен - ты видел это раньше.+

И в то мгновение, пока они внимательно вглядывались в кровавые очертания, что-то шевельнулось в эфирных ветрах. Засохшая кровь вновь вернулась в жидкое состояние, и по собственной воле начала стекаться в липкую, кроваво-красную лужу.

- Да, - задыхающимся от возбуждения голосом, выдохнул Ллойгор. - Да, я узнаю эти очертания. Это даже подражает контурам гор.

Их взгляды встретились. Две пары тёмно-красных сфер расширились, когда они ощутили, как искривляются, перемещаются и натягиваются нити их судьбы.

- Альбион.

Обугленный труп братья оставили в пыли.

Они ушли бок о бок, шагая с тёмной целеустремлённостью, оживлённые от воодушевляющей правоты задачи, которая лежала перед ними. Кровавое предзнаменование указало им на этот укрытый туманами островок. Как знамение, это было довольно расплывчатым, но в своём рвении, они и на мгновение не засомневались в нём.

Они даже не оглянулись на обугленную оболочку истребителя. Она покачивалась под налетевшим ветром, пепел, что когда-то был его плотью, отслаивался от костей в виде парящих хлопьев.

А потом он выпрямился.

Хруст согнувшихся костей напоминал треск ломающегося в лесу хвороста. Голова - всего лишь безликий обрубок без плоти - увидела мир без глаз, и учуяла ветер без носа.

Рывками, он поднялся на ноги, хлопья пепла сыпались с его сожжённого тела при каждом движении. Нечто, напоминающее пасть - длинную и острую, словно клюв - пронзило хрупкую раковину, которая образовывала лицо оболочки-твари.

А затем она долго и громко каркала, и в карканье была слышна изрядная доля веселья.

Когда она заговорила, то оказалось, что у оболочки-твари было несколько голосов одновременно.

- Альбион, - раздался голос Когтя Демона, разбавленный грубоватой хрипотцой Готрека Гурниссона. Насмешка была более чем очевидна. - Святое дыхание Изменителя. Это Альбион.

Она подняла клюв к небесам, и вновь разразилась хохочущим карканьем, а затем открыла жёлтые, птичьи глаза.

- И что же ждёт вас там, маленькие братья, - проговорила птица-оболочка гладким голосом Феликса Ягера, которому в идеальной гармонии вторила Ульрика Магдова. - Что же ждёт вас там, на самом деле?

Спина птицы-оболочки взорвалась в вибрирующем движении. Пернатые крылья, голубого цвета безмятежного неба, рябили на ветру, пока отпадало всё больше и больше кусков его почерневшей оболочки.

- О, я надеюсь, мы приняли верное решение, - прохрипел демон хриплыми голосами Келмайна и Ллойгора. - Я предвкушаю, что дух, сконструировавший сие, отлично повеселится.