Рыцарь пятого круга / Knight of the Fifth Circle (рассказ)
 | |
| Автор | Аарон Дембски-Боуден / Aaron Dembski-Bowden |
| Переводчик | Reactorisready |
| Издательство | Black Library |
| Входит в сборник | Battletome: Slaves to Darkness |
| Подписаться на обновления | Telegram-канал |
| Обсудить | Telegram-чат |
| Экспортировать | EPUB, FB2, MOBI |
| Поддержать проект
| |
Варанья Гвардия фигурирует в мрачнейших легендах анналов Владений Смертных. Каждый из них - лорд проклятых, любимец богов, присягнувший Вечноизбранному. Их путь к славе неизбежно долог и пропитан кровью, и ни один враг не устоит перед ними.
Он ещё ребенок, слишком юн для войны, но уже достаточно взрослый, чтобы учиться. Его первое убийство — пятнистый гриф, меткое попадание в крыло из пращи. Его отец показывает ему, как сохранить мясо птицы в виде просоленных полосок для следующего долгого путешествия по равнинам, а шаман учит ребенка, как раздробить кости в порошок, вдыхать его и вызвать наркотические сны. Перья зверя, пятнистый синий и золотой, он отдает своей матери для головного убора. Несъедобные когти убитого существа вплетены в его первое ожерелье. Его миг славы наступает с рассветом, когда он приходит в себя от беспокойных снов вызванных костным порошком. Его сестра, чью кожу покрывает боевой раскрас танцоров копья племени, раскрашивает его лицо охотничьей вайдой, отмечая его как добытчика родного клана.
Прошли годы. И он уже молодой охотник почти достигший зрелости. Его лицо отражает это, разрисованное метками убийцы зверей, но не убийцы людей. В этом есть честь. Большая честь. Но нет славы. И, как и многие юнцы его племени, он хочет первого и жаждет второго. Честь - это необходимость, то, чего он желает. Но слава? Слава - вещь, к которой его тянет. За неё убивают. За неё умирают.
Он движется по папаротниковому лесу, легкие шаги еле касаются пыльной земли, а обнаженные плечи не тревожат сухие голые ветки. Он воображает себя безмолвным духом; не таким как измученные призраки беспокойных мертвецов, но по-настоящему тихий, издающий не больше звука, чем тень. В одной руке он держит дротик с красной бронзой; в другой - туба из пестрой кожи явик, плотно завязанная и обернутая вокруг двух запасных дротиков. Три попытки. Если он не сможет убить свою жертву за три броска, у него ничего не останется, кроме щербатого бронзового ножа, и да поможет ему Бог-Стервятник, своей хитростью. Беда обрушилась на его родичей, и на его плечи легла задача снять проклятие. Клятва была дана, с кровью, слюной и огнем, что он не вернется, пока не исполнит её. Он уже жалеет, что оставил своего коня позади, но его конь в жару стал капризным и беспокойным. Он должен охотиться в тишине этой ночью, и поэтому идет дальше пешком, один в мертвом лесу. Он увидел свою цель, до того как она увидела его. Фигура сгорбилась в странной манере, поедая сырую плоть из горла оленя улаяка. Массивные рога оленя вздрагивают, когда оскверненный труп вырывает новые куски мяса из него, их кончики безразлично взрывают сухую землю. Из ран оленя не поднимается пар, даже в такую холодную ночь. Он был мертв уже давно, и существо, питающееся его плотью, не заботил тот факт, что оно ужинает подпорченным мясом. Охотник приближается, чувствуя как мурашки бегут по его коже, которые не имеют ничего общего с прохладным ночным воздухом. Пот проступает на его лбу в ночи драгоценными камнями, каждая капля такого алмаза угрожает отразить лунный свет. Однако добыча скрючилась спиной к нему. Охотник был осторожен, подбираясь сзади как призрак. Теперь он готовится, перехватив дротик за оплётку из атлатла, чтобы швырнуть дротик с гораздо большей силой и скоростью. С помощью копья он может пронзить коня на бегу, ударив его в бок. С атлатлом, добавив силы броску, он может убить жеребца одним попаданием в сердце. Охотник бросает дротик. В тот момент, когда он вылетает из его руки, он знает, что всё сделано по плану. Он даже не видит его в полете - в один миг дротик вылетает из его руки, а в следующий он уже пронзает жертву, врезаясь в заднюю части шеи и выходит из горла. Идеальное движение. Смертельный бросок. У воина, пораженного таким броском, не было бы даже времени для последних слов; он был бы мертв, прежде чем понял бы хоть что-то, лишенный голосовых связок, дыхания и притока крови к мозгу. Теперь его жертва мертва, лежит, пронзенная на своей недавней еде. Страх охотника сменяется гордостью. Это был, безусловно, лучший бросок в его юности. Он бормочет слова благодарность Богу-Стервятнику, когда добыча поднимается на ноги. Молитва переходит на шёпот, а затем смолкает. Со скрипом обескровленных сухожилий, жертва поворачивает голову на сломанной шее. Шок отнимает у охотника его ловкость. Он ищет запасной дротик, выхватывая его уже скорее в панике, чем в спешке. Добыча идёт за ним, шатаясь, спотыкаясь о неровную землю, и в этот момент перестает быть им и становится ей. Хуже того, оно перестает быть добычей и становится тем, кого он знал. Тем, кого он знает. Он произносит имя своей матери. Если мертвое нечто и помнит свое имя, она не выказывает никаких признаков этого. Ее гниющие органы чувств отслеживают его безошибочно. Невидимые глаза видят четко его там, где он стоит. Бог мертвых благословляет тех, кого он возвращает; это урок охотник много раз слышал в племени у костра, и теперь он наконец познал его. Его второй бросок почти так же хорош, как и первый. Он пробивает ее сердце, ломая ребра, но рана безразлична трупу из холодной кости и гнилого мяса. Он делает третий бросок, когда она тянется к нему и, о Судьба или Несчастное чадо Судьбы, Удача - наконец-то на его стороне. Дротик проходит через глаз ходячего трупа с достаточной силой, чтобы пошатнуть ее, и охотник опрокидывает мертвеца на землю. Руки, которые были мертвы уже несколько дней, упрямо вцепились ему в лицо. Он закрывает глаза, чтобы она не могла выколоть ему их, и он делает то, за чем пришёл, мстя за проклятие, наложенное на его семью — распиливает шею мертвой женщины своим щербатым ножом.
Три дня спустя охотник воссоединяется со своим племенем. Он бросает свой мерзкий трофей перед вождем, когда танцоры копья собрались на пир, и над отрубленной головой своей матери он объявляет себя разрушителем проклятий, окроплённым кровью войном, взрослым мужчиной.
Годы минули и он уже скорее легенда, нежели человек. Слава завела его далеко, и слава всё ещё ведёт его. Он - кровопускатель, отнимающий жизни, рыцарь Истинных Богов, который вырезал свою легенду на плоти своих врагов с копьем в руке. Он покрыт шрамами, полон боли, и пропитан копившейся веками злобы. Битва бушует вокруг него, обдавая его грохотом металла о метал, мужчины и женщины кричат, пытаясь поддержать остатки ярости в себе. В воздухе пахнет кровью, горящим железом и мерзостью, которая исходит от трупов убитых. Рога звенят над непрекращающимися рукопашными схватками, заунывные и прерывистые, вдохновляя людей идти в наступление или отдающие команды отступать. Солнце в зените над обеими армиями, оно безжалостно печёт воинов в железе и Гурские прерии вокруг, пока они крушат и рубят, истекают потом, кровью и умирают. Рыцарь не обращает внимания ни на что из этого. Годами он сражался в давке среди щитов, рубя клинками, пока те не затупятся, делая выпады копьями, пока те не ломались. Те дни страха и ярости остались давно позади. Артаурот встал на дыбы под ним, его искаженная пасть издала рёв, обе челюсти, медвежья и собачья при этом мерзко раздвинулись, когда он хлестнул когтистыми копытами. Рыцарь чувствует боевой задор своего компаньона, физическую ауру вокруг ревущего существа, но он тянет поводья, вынуждая их обоих избавиться от хаоса битвы, не ввязываясь в потасовку. Даже спустя века бороться с этим искушением скорее сложнее, чем легче. Его язык покалывает от жажды крови, его мускулы горят от неистовой силы - рыцарь знает, что его присутствие на линии фронта сломит сотни врагов, но Трехглазый Король потребовал только одного от него в этот день. И этот единственный приказ невозможно исполнить, если рыцарь уступит наркотику боевого безумия. Пришпорив скакуна, он едет дальше. Как существо, на котором он едет верхом больше не лошадь, так и рыцарь больше не просто человек. Его лицо навсегда скрыто за медным шлемом; его плоть запечатана в древний рунический доспех. Когда он едет, копыта его демонического скакуна разъедают землю, как кислота. Никто не произносил его настоящее имя века. По правде говоря, рыцарь забыл его и сам. Даже его союзники приветствуют его по титулу; страх заставляет придерживаться формальностей даже эти варварские души, и когда они предстают перед ним, их татуированные рты выговаривают слово «варанья гвардия». Там... Он видит свою добычу на поле битвы. Там! Дуардин в шлеме с большим узорным плюмажем, вооруженный серебряными топорами и в украшенной золотом броне; король этих жалких... если конечно можно сказать, что у них есть короли. Кинжалы бликов солнечного света вспыхивают на металлических рунах, выбитых в коже дуардина. Лицо чахлого существа покраснело от воплей о помощи его предкам. В такие моменты рыцарь снова становится охотником, и безжалостные шпоры врезаются в шкуру Артаурота. Конеподобное существо прыгает вперёд, и галоп плавно переходит в атаку. Всадник и конь ныряют в пыль битвы, поднявшуюся на тысячи футов, обходя медленную пехоту, там где можно, и пробивая себе путь там, где нужно. Король дуардинов поворачивается. Эта приземистая фигура из бугрящихся мускулов, переплетенной бороды и кружащихся топоров - он поворачивается и видит приближающуюся смерть. Король поднимает свои клинки в сторону рыцаря. Рыцарь опускает свое копье, направляя заостренный наконечник на обреченного лорда. Момент истины, когда он наступает, длится в течении нескольких головокружительных, кровавых минут. Наконец всё заканчивается, заканчивается также, как и всегда: копьем, пронзившим доспехи, плоть, кости и сердце чемпиона. С наступлением сумерек рыцарь воссоединяется с войском. Он бросает трофей на грязную землю, пока горят погребальные костры, и над отрубленной головой полководца дуардинов Рыцарь Пятого Круга встречает лидеров семи племен с опущенными в почтении головами. Их война выиграна, как и обещал рыцарь. Вражеский король убит, как и поклялся рыцарь. На рассвете следующего дня орда едет по равнинам, спеша добраться до земель Архаона и великого собрания, которое ждет их. Но Вараний Гвардеец не поведет их. Он оставляет их, его долг выполнен.
Когда он уже едет один, то касается талисмана у своего закованного в броню горла, где ожерелье из износившихся от времени когтей грифа бьется о его доспехи. Жест стал привычкой, лишённое эмоций компульсивное повторение, так некоторые неупокоенные мертвецы неосознанно ищут место своей гибели. Безымянный рыцарь едет на запад, к землям, которые лежат рядом с краем владения. Воля Архаона требует этого, потому что там он найдет других зверей для бойни, другие племена, чтобы связать их клятвой верности, и других королей, которых нужно убить.
