827
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас= 3437
|Всего = 43
}}
Завывая гравитационными двигателями, “Импульсор” помчался обратно вверх по холму, на ходу убивая демонов.
== Тридцать пятая глава ==
'''СВЕТ В САДУ'''
Мгновение не было ничего, кроме черноты.
– '''''Ты чувствуешь его, брат?''''' – Голос Мортариона был злорадной тишиной, которая исходила из ниоткуда. – '''''Ты чувствуешь варп?'''''
Боль вернулась, и Жиллиман взревел. Кожа горела огнём. Кости казались ледяными. Внутренние органы превратились в сотню колотых ран. Он падал, бесконечно кувыркаясь, в какую-то неназываемую тьму.
– '''''Не сопротивляйся ему, брат мой''''', – выдохнул Мортарион, и его голос, казалось, прозвучал прямо у уха. – '''''Прими его, и Дедушка пощадит тебя. Ты можешь присоединиться ко мне. Вместе мы можем победить остальных наших братьев, низвергнуть их ложных богов и принести галактике бесконечное обновление смерти и возрождения'''''.
Жиллиман не мог ответить. Боль атаковала его на каждом уровне, каждая частичка его существа страдала.
– '''''Больно, да?''''' – раздался голос Мортариона. В его голосе звучало почти сожаление, что страдал не он.
Жиллиман глубоко погрузился в себя, в какой-то маленький уголок, который боль ещё не нашла.
Там был свет. Он бросился к нему.
Его сознание изменилось, и он стал двумя людьми, двумя версиями самого себя в двух разных временах.
Перед ним были ворота в тронный зал.
– '''''Интересно''''', – произнёс голос Мортариона. – '''''Это воспоминание, в котором ты прячешься. Ты хочешь увидеть отца? Ты хочешь, чтобы Он защитил тебя сейчас? Как трогательно'''''.
Жиллиман, по-прежнему безъязыкий, безгубый и бессловесный, мог только заново пережить то, что видел. Траян Валорис открыл великие двери. Его слова были разбитой временем чепухой, его движения – веером накрадывавшихся друг на друга изображений ужасных оттенков золота.
Но затем ворота открылись и появился свет, и он был чистым.
Мортарион ахнул от неприятного ощущения, и Жиллиман почувствовал небольшую надежду.
Он вспомнил. Он вздохнул с облегчением. Он вошёл, чтобы посмотреть, кем стал его отец. Жиллиман был мёртв тысячи лет. Он провёл субъективные годы, затерянный в варпе, и прибыл на Терру, только чтобы обнаружить лежавшую прямо перед его не верящими глазами в руинах империю.
Всё шло к этому роковому моменту.
Там были свет и ярость, сияние, которое проходило сквозь кости и обжигало душу. Бесконечный звук, наполнявший вечность.
Раздавались бессловесные крики псайкеров, истощённых, чтобы накормить Его ужасное величество.
Последовали видения богов и полубогов, загорелый мужчина со спокойным выражением лица. Облачённый в шкуры. Облачённый в кольчугу. Облачённый в одежду всех цветов и ошеломляющего разнообразия. Облачённый в золотые доспехи. У него было много лиц, все гордые, все преданные. Он увидел в нём Малкадора, первого регента. Он увидел своих братьев.
Миллион идей обрушился на него, воспоминания о десятках тысяч лет существования. Случайные, циклические потоки мыслей, навязчивых идей, предсказаний и страхов. Так много голосов, все одинаковые, все разные, ни одного связного.
Он увидел пыльный зал титанического размера, забитый оборудованием ужасного назначения, живые умирали, чтобы поддерживать эту чудовищную вещь. В центре стояла машина из золота, покрытая пылью разбитых мечтаний. Лишённый всякой жизни труп с лицом-черепом восседал на своём месте – но затем видение замерцало, и он увидел короля бесконечной власти, который некоторое время отдыхал на Своём троне, погрузившись в размышления, только на некоторое время потерянный для Своих подданных, и когда Он закончит со Своей медитацией, Он встанет и будет править справедливо. Он увидел усталого человека, который должен был стать его отцом, дававшего ему важный совет, которого он не мог слышать, говорившего ему, что он должен делать. И снова его видение изменилось, и он узрел злую силу, способную соперничать с великими силами Хаоса. Он видел печаль, триумф, неудачу, потерю и потенциал. Среди всех лиц не было ни единого лица, единого голоса, только хор, какофония. Присутствие Императора стало ударом молота по его душе, потрясающим очищением бытия. Он не мог стоять перед таким давлением и упал на колени, хотя стоявший рядом Валорис молчал, как будто ничего не случилось.
Он лежал в пыли при дворе короля-трупа. Он предстал перед великолепнейшим Императором всех эпох.
– Отец, – сказал он, и когда он произнёс это слово, это был последний раз, когда он имел это в виду. – Отец, я вернулся. – Жиллиман заставил себя поднять голову и посмотреть на столб света, кричавшие души, череп с пустыми глазницами, бесстрастного бога, старика, вчерашнего спасителя. – Что я должен сделать? Помоги мне, отец. Помоги мне спасти их.
В настоящем и в прошлом он чувствовал рядом с собой бессловесное присутствие Мортариона и ужас своего падшего брата.
Он смотрел на Императора Человечества и ничего не видел. Слишком много, слишком ярко, слишком мощно. Нереальность сущности перед ним ошеломила его до глубины души. В его разуме пронеслись сотни различных образов, все ложные, все истинные.
Он не мог вспомнить, как выглядел отец раньше, а Робаут Жиллиман ничего и никогда не забывал.
И тогда это существо, это ужасное, ужасное существо на Троне, увидело его.
– Мой сын, – сказало оно.
– Тринадцатый, – сказало оно.
– Лорд Ультрамара.
– Спаситель.
– Надежда.
– Неудача.
– Разочарование.
– Лжец.
– Вор.
– Предатель.
– Жиллиман.
Он услышал всё это сразу. Он вообще ничего не слышал. Император говорил и не говорил. Сама идея слов казалась нелепой, представление о них – тяжким вредом равновесию времени и бытия.
– Робаут Жиллиман. – Бушующая буря произнесла его имя, и это было подобно неистовой жестокой силе, которую умирающее солнце проливает на свои миры. – Жиллиман. Жиллиман. Жиллиман.
Имя эхом разносилось по ветру вечности, никогда не затихая, никогда не достигая намеченной цели. Ощущение множества разумов потянулось к Жиллиману, нарушая его чувства, своими попытками общаться, но затем один разум, казалось, исходивший от многих, разум необузданной и безграничной силы отдал бессловесные команды выйти и спасти то, что они вместе построили. Уничтожить то, что они создали. Спасти своих братьев, убить их. Противоречивые посылы, каждому из которых невозможно было не подчиниться, все одинаковые, все разные.
В его голове проносились многие и ужасные варианты будущего, результаты всех этих действий, если он выполнит что-нибудь, всё или ничего из них.
– Отец! – воскликнул он.
Мысли терзали его.
– Сын.
– Не сын.
– Вещь.
– Имя.
– Никто.
– Номер. Инструмент. Продукт.
Грандиозный план в руинах. Нереализованная амбиция. Информация, слишком много информации, пронеслось через Жиллимана: звёзды и галактики, целые вселенные, расы старше времени, вещи, слишком страшные, чтобы быть реальными, они все разрушали само его существо, словно девятибалльный шторм, вырезавший острые как нож овраги в пустошах.
– Пожалуйста, отец! – взмолился он.
– Отец, не отец. Вещь, вещь, вещь, – говорили разумы.
– Апофеоз.
– Победа.
– Поражение.
– Выбирай, – сказало оно.
– Судьба.
– Будущее.
– Прошлое.
– Обновление. Отчаяние. Разложение.
А затем, казалось, произошло сосредоточение, как будто огромная воля напряглась, не в последний, но почти в последний раз. Чувство, что силы иссякают. Ощущение конца. Он услышал, как вдали завывают и визжат близкие к коллапсу таинственные машины, и шум криков умиравших псайкеров, которые поддерживали всё в этом ужасном зале, становясь всё выше по высоте и интенсивности.
– Жиллиман. – Голоса накладывались друг на друга, перекрывали друг друга, становились почти единым целым, и Жиллиман на мгновение вспомнил печальное лицо, которое видело слишком много, и бремя, которое оно едва могло вынести. – Жиллиман, послушай меня.
– Мой последний верный сын, моя гордость, мой величайший триумф.
Каким-то образом эти слова обожгли его хуже ядов Мортариона, хуже жала неудачи. Они не были ложью, не совсем. Всё было гораздо хуже.
Они были условными.
– Мой последний инструмент. Моя последняя надежда.
Финальный приток силы, мысль, вырвавшаяся, как предсмертный вздох.
– Жиллиман...
Жиллиману показалось, что его разум взорвался. Последовала ослепительная вспышка, и король, труп и старик наложились друг на друга, мёртвые и живые, божественные и смертные. Все судили его. Жиллиман, пошатываясь, вышел из тронного зала. Валорис ещё мгновение неотрывно смотрел в центр света Императора, затем отвернулся и последовал за ним.
Они появились через несколько дней, хотя прошло всего несколько секунд. Жиллиман не мог быть уверен ни в чём из того, что произошло. Когда он спросил позже, Валорис сказал, что не видел ничего, кроме света, и ничего не слышал, и что никто ничего не слышал от Императора с тех пор, как Он взошёл на Золотой Трон тысячи лет назад, но он сказал, что видел, как Жиллиман говорил, словно увлечённый разговором, и хотя Валорис не мог слышать, что обсуждалось, Жиллиман казался спокойным и твёрдым. И он не видел, как примарх упал или умолял.
Каждый раз, когда он вспоминал, всё было по-другому. Было ли что-нибудь из произошедшего реальным? Он не знал. Он никогда не узнает.
Мгновение унеслось в прошлое, где ему и место. Тело Жиллимана рухнуло на влажную почву. Он снова умирал. Его душа цеплялась за тело, но и её заживо пожирала чума Мортариона.
Шаги остановились у его головы. Что-то коснулось нагрудника доспехов судьбы. Жиллиман слышал, как Мортарион говорил, но он не мог видеть и чувствовать ничего, кроме боли.
– '''''Видишь ли, Жиллиман, ты следуешь не за тем хозяином''''', – сказал Мортарион. – '''''Он – киста, наполненная гноем язва, что окружает мёртвую вещь, застрявшую в ткани реальности, как шип или осколок. Это нужно вытащить, чтобы всё зажило. Теперь ты понимаешь за чем ты следуешь?''''' – Мортарион хмыкнул от удовольствия. – '''''Конечно, ты не можешь ответить. Тем более я сомневаюсь, что ты понимаешь'''''.
Послышался звук, когда Мортарион переступил с ноги на ногу. В его голосе появились мечтательный нотки.
– '''''Скоро мы будем в саду Нургла, брат мой. Завесы раздвигаются. Я уже вижу его. Как только ты умрёшь, этот мир рухнет в него и станет жемчужиной разложения. Ты повредил мою сеть, но недостаточно, и с твоей смертью один за другим каждый из твоих миров перейдёт из места холодной пустоты и безразличных звёзд в объятия Дедушки'''''.
– '''''Хотел бы я, чтобы ты его видел. Он прекрасен, полон жизни и потенциала. Там растут удивительно разнообразные деревья и растения. Сад не бесплоден и не похож на тот холодный свет, который ты мне показал. Не такой, как Он. Совсем не похож на материум с его бессмысленной борьбой против неизбежности. Здесь ничто по-настоящему не заканчивается, а возрождается и умирает, возрождается и умирает снова и снова. Всё здесь наделено множеством даров. Ничто, каким бы незначительным оно ни было, не упускается из виду, и всем достаётся от щедрот Дедушки. Боли нет, и, поскольку боли нет, страдание переносится с радостью. А теперь скажи мне, брат, по сравнению с адом, который наш отец обрушил на галактику, разве это звучит так ужасно?''''' – Он глубоко вздохнул, как человек, пробовавший деревенский воздух в погожий день. – '''''Хотел бы я, чтобы ты это видел''''', – повторил он.
Боль по-прежнему бушевала в Жиллимане, но она уменьшалась.
– '''''Если бы ты только обратился. Ты почти мёртв. Скоро боль пройдёт'''''. – Мортарион опустился на колени рядом с братом и положил руку ему на грудь. – '''''Разве ты не хочешь, чтобы это произошло?''''' – Он начал гладить, как будто успокаивал заболевшего ребёнка. – '''''А теперь помолчи, Робаут. Помолчи. Иди к Дедушке, и ты увидишь, он всё сделает как надо. Он навсегда избавит тебя от боли'''''.
== Тридцать шестая глава ==
'''ЗОВ ГОНОРУМА'''
– '''''Да чего же ты надоедливая мошка''''', – произнёс Ку’Гат. Он взмахнул огромным мечом над головой и нанёс удар.
Эдермо отодвинулся в сторону, и оружие прошло мимо него, пробив стену. Во все стороны разлетелись крошившиеся кирпичи. Демон двинулся на него.
– '''''Как ты собираешься выиграть этот бой?''''' – спросил он. Ку’Гат попытался наступить на Эдермо. Лейтенант рубанул приблизившуюся ногу, оставив глубокую рану на бедре. Атака оставила его открытым перед мечом демона, но это стоило того, чтобы увидеть ярость твари.
Эдермо принял ответный удар прямо на щит. Вокруг него вспыхнули молнии. От столкновения магии и технологии прогремел гром. Небольшой кинетический всплеск прошёл, и демон заставил его отступить, его меч сверкал энергией там, где клинок надавил на силовое поле Эдермо. Лейтенант дождался подходящего момента и шагнул в сторону и вперёд, парируя большой меч. Вес оружия был чудовищен, и ему пришлось вложить всю свою силу, чтобы оттолкнуть его в сторону, но демон орудовал им так легко, как если бы это был кухонный нож.
– '''''Хватит. Уклоняться!''''' – сердито воскликнул демон.
Эдермо оглянулся. Их бой разрушил большую часть того, что осталось от медицинского комплекса, открыв сырые и грязные помещения небу. Он мельком увидел артефакт, огромный, пузатый котёл, покрытый ржавчиной и дымивший отвратительными испарениями. Вокруг него располагались ненадёжные мостки, которые три младших демона использовали в качестве дорожки, чтобы толкать гигантскую ложку. От этого действия три переплетённые молнии уносились ввысь в постоянном движении, подпитывая огромный вихрь в небе и шторм за ним. Суть происходившего была не чем иным, как чистейшим злом, и это зловещее прикосновение не миновало и его, ослабляя руки и ноги, уменьшая эффективность боевого снаряжения.
– Сержант Паррис, цельтесь в демонов у котла. Это приоритетный заказ, – передал он по воксу.
Ответ Юстиниана заглушил очередной мощный удар. Эдермо вскинул щит над головой, и снова силовое поле приняло на себя основную тяжесть атаки, но на этот раз отдача тяжело впечатала его в землю. Колени ударились о нагрудник. Верхняя часть щита звякнула о шлем, заставив прикусить язык. Он сглотнул кровь.
“''Давай, Паррис''”, – подумал он. Неуклюжим прыжком он избежал следующего удара демона, и пошатнулся.
– '''''Ты становишься медлительным. Становишься невнимательным''''', – усмехнулся Ку’Гат. – '''''Я постараюсь пощадить твою оболочку. Уничтожить тебя будет пустой тратой хорошего мяса. Миллион вирусов смогут полакомиться тобой и распространить свои дары с твоего трупа. Из тебя получится хорошенький маленький пакетик чумы'''''. – Меч снова взметнулся. Онемевшими от многократных ударов руками Эдермо поднял щит, прикрывая тело.
Выстрелы болтов справа отвлекли Ку’Гата.
– Лейтенант, назад. – Василон и двое его людей приближались к демону, ведя автоматический огонь из болт-карабинов. При каждом попадании с чудовищного тела существа капала чёрная жидкость.
– '''''Это касается только нас двоих!''''' – пробурчал демон. Он вдохнул и выдохнул, обдав их потоком грязи. Василона отбросило назад. Один из его людей упал, сожранный яростными личинками, когда желчь проплавила его броню. Другой был схвачен языком Ку’Гата и брошен на пол. Двое убитых прозвенели рунами смерти в списке личного состава Эдермо, но на секунду Ку’Гат повернулся к нему спиной.
Лейтенант воспользовался своим шансом. Он уронил щит, перевернул меч и бросился на демона, высоко подпрыгнув. Он ударил мечом, попал демону в бок под лопатку и вонзил острие в тело твари, как гвоздь, погрузив клинок в жирную плоть по самую рукоять. Он повис на нём, используя свой вес, чтобы тянуть оружие вниз. Разрушающее поле сделало остальное, уничтожив ложное тело Ку’Гата. Кости треснули, прогорклое мясо загорелось.
Ку’Гат взревел от ярости и муки, вскинув руки в попытке прихлопнуть мучителя. Эдермо скользил вниз. Очищенная и наполовину запёкшаяся плоть сползала со спины Ку’Гата. Эдермо миновал клетку рёбер демона, и меч быстро прошёл сквозь мягкие кишки. Верёвки внутренностей вывалились наружу и поглотили его.
Продолжая яростно кричать, Ку’Гат нащупал источник боли, схватил Эдермо за ногу и отшвырнул в сторону. Вращавшийся космический десантник врезался в стену, затем в другую, а потом в колонну, разбив её надвое, отскочил от неё и ударился о землю.
Он попытался подняться, но не смог. Он не чувствовал ног. Сила покинула боевую броню. Остаточная энергия питала ретинальный дисплей, и он показывал повреждения всего снаряжения. Кожух ранца треснул, что привело к аварийному отключению. Он вывел окно фармакопеи и увидел в мигавшем красном свете, что у него сломан позвоночник.
Он опустил голову на пол. Керамит зазвенел. Он огляделся по сторонам слева направо. Его меча нигде не было видно, но с того места, где он лежал, он мог смотреть прямо в центр владений демона, потому что находился у арки, которая вела в помещение с котлом. Хотя подобная близость к котлу обжигала его душу, с некоторым облегчением он увидел, что Юстиниан и его отделение стреляя продвигаются внутрь. На его глазах пал недавний посвящённый Орпино, три ржавых чумных меча вонзились в него, но сейчас внутри осталось мало демонов. У них был шанс.
Приближалась тяжёлая поступь и скрежет стали по камню. Ку’Гат шагнул сквозь пробитые Эдермо стены и обрушил их. У него тоже была рана, очень тяжёлая. Демон вытянул толстую руку, чтобы прикрыть её, но у него не слишком хорошо получилось. Кишки скользили по земле за его спиной. Печень выскальзывала и возвращалась с каждым шагом, словно озорной язык. Левая нога волочилась. Правая рука по-прежнему сжимала меч, но неловко, позволяя тому скользить по покрывавшей брусчатку чёрной грязи, как будто тот стал слишком тяжёлым, чтобы его поднять. Один глаз демона свисал из глазницы на серых мышцах.
Эдермо посмотрел на Юстиниана, удивляясь, почему их мгновенно не убила сила котла. Затем он увидел позади отделения “Парриса” жреца, двигавшегося словно во сне, и лейтенант не сомневался, что он тоже погибнет; но когда им навстречу шагнул демон, он поднял руку, и существо распалось. Ничего не осталось, ни следов, ни крови, ни тела. Даже пара. Тогда Эдермо понял.
Защищённый верой жреца, Юстиниан наступал на трёх демонов, толкавших черпак в котле; источник шторма.
Эдермо начал смеяться.
Ку’Гат неуклюже остановился рядом с лейтенантом. Он тяжело дышал, подтянул огромный меч и опёрся на него.
Эдермо сплюнул полный рот крови внутри шлема:
– Надеюсь, я причинил тебе боль.
– '''''Причинил''''', – признал Чумной Отец. – '''''И что? Я вечен. Ты нет. Ты ранил меня, я же собираюсь сожрать твою душу'''''.
– Я с радостью отдаю её на службе Императору.
– '''''Нет, нет. Ты дурак, ты идиот! Она не достанется вашему Императору'''''. – Ку’Гат наклонился вперёд и усмехнулся. – '''''Она достанется Нурглу'''''.
– Это я дурак? – сказал Эдермо. – Ты опоздал. Ты проиграл.
Внезапно раздался рёв болтерного оружия. Ку’Гат посмотрел в ту сторону.
– '''''Нет!''''' – выдохнул он.
Люди Юстиниана изрешетили чумоносцев болтами. Демоны корчились и дёргались, даже их нечестивой жизненной силы было недостаточно, чтобы спасти от града микробоеголовок, взрывавшихся в их телах. Они были разорваны на части, куски попадали в котёл.
Черпак упал, щёлкнул по металлу и скользнул под поверхность.
– '''''Так нельзя!''''' – закричал Ку’Гат. – '''''Остановитесь!'''''
Танцевавшая над варевом молния треснула, снова вспыхнула, а затем погасла. Вверху облака перестали кипеть. С запада подул свежий ветер.
– Мы победили, демон, – сказал Эдермо.
– '''''Тогда ты умрёшь!''''' – прорычал Ку’Гат. Он поднял меч и нанёс удар, пронзив Эдермо насквозь, разбив аквилу и сердца. Вытаскивая клинок, он раздавил его ногой. И всё же Эдермо прожил достаточно долго, чтобы насладиться вкусом победы.
Он запел гимн самопожертвования. У него было время, когда он выдыхал священные слова окровавленными губами, чтобы увидеть, как Ку’Гат, обезумев, неуклюже направляется к котлу. Время увидеть, как жрец смотрит на демона и в его глазах вспыхивает ужасающий свет.
– '''''Мои хорошие, мои хорошие! К черпаку! Шевелитесь! Шевелитесь! Или всё пропало!''''' – закричал демон.
Глубоко внутри изменённого тела Эдермо вспыхнуло велизариево горнило, пытаясь спасти его жизнь, но она уже ускользала.
Битва исчезла из его сознания. Он услышал, как совсем рядом завывает над вересковыми пустошами ледяной ветер. Он почувствовал резкий запах горного ручья, шлёпающего по молодому камню. Разгорался серый свет, и, словно сквозь туман, он увидел каменных титанов, державших оружие и бросавших вызов холодному, влажному небу.
Гонорум звал.
== Тридцать седьмая глава ==
'''КОТЁЛ НУРГЛА'''
Последние из кадианского 4021-го приблизились к мельнице. Только пять танков уцелели в ходе славной атаки. Остальные усеивали землю вплоть до того места, где Одрамейер отдал приказ. Большинство из них настолько обветшали, что казались частью пейзажа, реликвиями забытых войн, проржавевшими от времени и распада. Некоторые покрылись растительностью, маленькими островками яркого роста в грязном болоте. Другие поддались магии Хаоса и превратились в отвратительную смесь машины и экипажа, которые вопили об освобождении от смерти.
– Всё ради Императора, – произнёс Одрамейер. – Всё ради Империума. Я видел Его за работой. Я служу Его цели.
Оставшиеся машины стонали, ведущие колеса скрипели на умиравших подшипниках. В орудиях не осталось боеприпасов или их заклинило, облепило липкими водорослями, тромбоцитами плоти или чем-то похуже.
У них по-прежнему оставалась масса. У них по-прежнему оставался вес.
– Вперёд! – закричал Одрамейер. Его горло охрипло. Дыхание стало прерывистым. Лёгкие выдыхали пропитанный кровью воздух. Военный поезд превратился в мёртвый остов. Паломники умерли. Его полк был полностью разгромлен. Но орбитальная бомбардировка продолжалась, отбрасывая демонов обратно на холмы, откуда они выползали, и он видел в медицинском комплексе вспышки выстрелов и слышал треск болтеров. Пара танков в костяных и синих цветах сдерживала прилив чумоносцев с одной стороны больницы. Адептус Астартес продолжали сражаться. Одрамейер умирал, но он будет служить до конца. Победа по-прежнему возможна.
Танки поехали дальше, выкашивая демонов гусеницами. Враг значительно сократился в численности и, казалось, потерял координацию. Их огромные прямоугольники распались на бесцельные узлы, которые топтались на месте. И всё же они были опасны. Один за другим танки Одрамейера останавливались и разлетались на куски от прикосновения демонов.
– Вперёд! – закричал он. – Вперёд! За Императора! За Кадию! За Империум!
Впереди была стена медицинского комплекса. Одрамейер схватился за края башни, когда они поехали прямо на неё.
Чумоносцы набросились на них отовсюду и одновременно. Юстиниан и его последние космические десантники присоединились к остаткам тактической группы и образовали кольцо вокруг жреца, стреляя во всё, что двигалось. Доспехи Юстиниана больше не сбоили. Болт-пистолет стрелял плавно. За его спиной был свет, исходивший от жреца и из глаз черепа, который он повсюду носил с собой, и сиявший вокруг его головы.
– Оставайтесь рядом со жрецом, – приказал Юстиниан. – Он ограждает нас от вреда.
– Император ограждает вас, – произнёс Матьё отстранённым голосом. Он крепче сжал сервочереп. – Отведите меня к котлу. Так приказывает Император.
– Делайте, как он говорит, – сказал Юстиниан. Он верил ему, потому что у него не было другого выбора.
До котла оставалось всего несколько ярдов, но чумоносцы напирали на них со всех сторон, врываясь сквозь разрушенные стены и провисшие двери в состоянии близком к панике.
– У меня закончились болты. – Максентий-Дронтио бросил болт-винтовку, вытащил пистолет и боевой нож. Он выбил выпученный глаз демона, и тот рухнул, как мешок требухи.
Мягкие руки тянулись к ним. Чёрные мечи медленно замахивались, атаки легко парировали, но их было слишком много, чтобы остановить всех. Они протиснулись в кольцо космических десантников. Один из боевых братьев пал.
Матьё бормотал молитвы:
– О Император! Я отдаю себя тебе, чтобы ты использовал меня в качестве своего инструмента, чтобы разбить этот ужаснейший моровой сосуд и освободить Иакс от страданий. О Император, проведи меня туда, где я смогу лучше всего служить тебе!
Давление демонов усилилось, хотя они отшатывались от Матьё, и какая бы психическая сила ни проявилась у жреца, она ослабляла врагов и защищала космических десантников от дьявольских болезней.
Но чумоносцы были не единственной угрозой, с которой столкнулись космические десантники.
Напор чумоносцев ослаб, и они расступились. Котёл был близко, едва ли не на расстоянии вытянутой руки.
Юстиниан думал, что они не доберутся до него.
Великий нечистый, убивший Эдермо, неуклюже двинулся к ним. Похоже, он был тяжело ранен, но всё равно оставался смертельно опасным.
Он поднял меч. Он тяжело дышал. Чёрная кровь текла изо рта; и тем не менее он нахмурился.
– '''''Я попросил бы вас, смертные, отойти от котла Дедушки. Будьте хорошими мальчиками'''''.
Космические десантники ответили огнём. Болты врезались в тело демона. Его хмурый взгляд стал ещё мрачнее.
– '''''Неразумный выбор''''', – сказал он, и изверг на них поток слизи, личинок, желчи и полупереваренных костей.
– О Император, о Император, посмотри на нас, – пробормотал Матьё.
Демоническая рвота врезалась в невидимую энергию, окружавшую Новадесантников, и исчезла в облаках холодного пара, свободного от порчи.
– '''''Хорошо''''', – раздражённо сказал Ку’Гат. – '''''Тогда давай просто сделаем это физически'''''. – Он поднял меч.
– Рассредоточиться! – крикнул Юстиниан, схватил жреца и потащил его вперёд, сбив бормочущего младшего демона наплечником. Клинок демона просвистел в воздухе и поразил Василона, скорее сокрушив, чем разрубив, и убил его.
– '''''Один готов, осталось семь. Как кстати''''', – произнёс демон.
Юстиниан повернулся, оттесняя жреца за спину, стреляя до тех пор, пока болт-пистолет не перестал щёлкать. К его ужасу, раны, которые Эдермо нанёс Ку’Гату, затягивались.
– '''''Ты следующий, маленькое отродье Бога-Трупа''''', – сказал демон и указал бородавчатым пальцем на Юстиниана. – '''''Ты слишком надоедливый'''''.
– Назад! – сказал Юстиниан, подталкивая жреца к котлу.
Меч поднялся. Юстиниан перезарядил оружие и продолжил стрелять.
Его приготовления к смерти были грубо прерваны.
Внешняя стена зала с котлом взорвалась внутрь. Боевой танк “Леман Русс” с личной геральдикой полковника Одрамейера с рёвом пронёсся сквозь стену прямо на великого нечистого. Прежде чем Ку’Гат успел среагировать, ржавый ствол пушки вонзился чудовищу прямо в грудь, и танк встал на дыбы от удара, лишив демона равновесия и толкая его назад, гусеницы вырвали полосы грязной, гниющей плоти, прежде чем вгрызлись в брусчатку. Ку’Гата прижало к стене, его толстая голова раскачивалась, а на лице было такое изумление, что в любых других обстоятельствах это выглядело бы смешно.
Чёрная мерзость хлынула на танк Одрамейера. Машина одновременно разваливалась на куски и мутировала от крови Ку’Гата. Отдельные участки пульсировали, когда пласталь превращалась в больную плоть. Под башней открылись сморщенные глотки и изрыгнули стоны вонючего газа. Сила варпа обрушилась на танк. Тяжёлый болтер упал и с мягким стуком ударился о крепление на полу, обмяк и начал растворяться. Двигатель выдохнул чёрный дым и заглох. Полосы ржавчины и мясистые наросты покрывали “Леман Русс” и тянулись к полковнику.
Юстиниан и его люди стреляли. Чумоносцы умирали. Одрамейер высвободил руку, разрывая плоть, которая сливалась с металлом. Его кожа текла, словно воск, но он упрямо полз, оставляя за собой алые полосы крови.
Он кое-как поднялся на ноги и уставился в уцелевший глаз Ку’Гата.
– '''''Ну и ну, что у нас здесь?''''' – спросил Ку’Гат, ихор покрыл его подбородки.
– Верный слуга Императора, – ответил Одрамейер. Из последних сил он вонзил силовой меч в пустую глазницу Ку’Гата. Последний всплеск энергии вышедшего из строя генератора поджарил мозги демона.
– Слава Ему, – прошептал Одрамейер и умер.
С печальным вздохом душа Ку’Гата улетела обратно в сад к неодобрению Дедушки.
Чумоносцы плакали, видя, что их повелитель изгнан, но сражались ещё упорнее. Максентий-Дронтио был окружён, Ахиллея едва не сбили с ног.
На четвереньках Матьё добрался до котла. Даже он, ведомый верой в Императора, не мог противостоять его силе в такой близи, и кожа покрылась волдырями от злой магии, но всё же жрец осмелился дотянуться до одного из великих артефактов Чумного бога.
– Ради тебя, мой Император, я совершаю свою последнюю службу, – произнёс он.
Его слова прорвались сквозь шум битвы. Юстиниан обернулся и увидел, как он коснулся железной обшивки котла.
Матьё закричал в экстазе.
Свет поглотил его. Сервочереп разлетелся на куски. Отовсюду доносились душераздирающие вопли. Чумоносцы испарились от света. Космических десантников отбросило от котла, как будто они попали в волну избыточного давления от снаряда макропушки.
Юстиниан тяжело ударился о стену.
Он упал и увидел, как Матьё и котёл исчезли за стеной поразительного свечения. На мгновение ему показалось, что он увидел золотого гиганта, опускавшего пылавший меч на котёл, его глаза были полны печали, но лицо было решительным.
Раздался звон большого колокола. Чувство освобождения вырвалось из эпицентра психического вихря. Ощущение было близким к смертельному, но чистым, и унесло с собой все виды порчи, и затем все воздействия варпа исчезли.
Перегруженный разум Юстиниана сбежал в безопасное бессознательное состояние.
На командной палубе “''Чести Макрагга''” молодой офицер подскочил за своим пультом и доложил взволнованным голосом:
– Милорды, пси-авгур указывает на снижение уровней вмешательства варпа в реальном пространстве Иакса. Шторм прерван.
Кольцюань слегка наклонился вперёд.
– Включить главные тактические экраны, – сказал Хестрин.
Над центральной гололитической шахтой сформировалось изображение загрязнённого шара Иакса. Сначала оно казалось неуверенным, почти застенчивым, как будто пряталось. Затем оно задрожало, и нерешительные континенты приняли твёрдую форму. Молния вырвалась из центральной точки. Воющие лица растворились, став не более угрожающими, чем облака. Бурление атмосферы стихло.
Из вокс-центра и стратегического командного узла, с капитанского возвышения Хестрина и с поста управления артиллерией, со всех сторон раздалась какофония голосов, перезвонов и захватов целей. Поток данных распространился по всей сфере планеты. Вокруг Первой Высадки, в Эфорисе, Артерии и других местах, росли и множились сигналы ретрансляторов имперских сигнумов.
– Артефакт уничтожен, – произнёс главный магос пси-авгура. – Повторяю, артефакт уничтожен. Зарегистрировано значительное уменьшение перекрытия варпа, и оно убывает.
– Мы попали в него?
– Отрицательное воздействие, милорд, – доложил командующий артиллерии. – Вероятно, это космические десантники. Я фиксирую ретрансляторы сигнумов.
– Что бы это ни было, оно исчезло, слава Золотому Трону, – добавил офицер пси-авгура.
По палубе прокатился громкий ликующий крик. Хестрин открыто улыбнулся Кольцюаню.
Трибун слегка кивнул.
– Ускорить эвакуацию всех имперских сил. Путь открыт, – сказал Хестрин. Он выпрямился, часть напряжения соскользнула с его плеч. – Команда экстерминатуса, отбой.
– Что с примархом? – спросил Кольцюань.
– Никаких новостей. Его сигнум неустойчив. Силовой купол держится, – ответил стратегический офицер.
– Наконец-то у нас есть координаты телепортации, – заметил Хестрин.
– Намёк замечен и понят, – сказал трибун. Он надел шлем, запечатал его и взял копьё хранителя у сопровождавшего сервитора. – Я возглавлю деблокирующие силы, чтобы сдержать Гвардию Смерти и ускорить возвращение наших людей. Полная планетарная бомбардировка только по моему сигналу. Битва наполовину выиграна. Постарайся устоять перед искушением взорвать любимый мир примарха, пока меня не будет.
Кольцюань отправился в телепортариум, оставив после себя лихорадочный обмен координатами, пока флот-примус готовился стереть армию Мортариона с лица земли.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]
