3916
правок
Изменения
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1516
|Всего =25}}
{{Книга
==Пролог: Недовольство полубога==
<center>''Ранее''</center>
До наших дней их сохранилось немного, бесценных и священных чтимых в своей редкости.
И ни один из оставшихся не мог оспорить абсолютное господство «Вечного крестоносца» над пустотой.
Верховный маршал Хелбрехт склонился в молитве. Он медитировал, окружённый святостью корабля. Магистр ордена сконцентрировал внимание на повреждениях Затем присмотрелся к повреждениям доспеха. Чёрная броня носила следы десятков сражений, настолько безжалостных безжалостные и масштабныхмногочисленные, что дабы вернуть ей полную функциональность, целой команде оружейников потребовались пришлось бы неделитрудиться неделями, восстанавливая его полную функциональность. Времени у него практически не осталосьоставалось в обрез. От Хелбрехта несло разило кровью, дымом, священными маслами и машинной вонью от постоянных движений из-за слишком долгого пребывания в силовой броне. Лицо было перепачкано сажейНа лице остались пятна сажи, а на лбу, над самым медным обручем был намалеван , намалёван пепельный крест. Теперь магистр Храмовников Хелбрехт ощущал тяжесть доспеха в полной мере ощущал тяжесть доспеха: пучки его мышечных волокон напрягались от едва уловимого возбуждения, сжимаясь в такт каждому вдохуотяжелевшему дыханию.
Руки верховного маршала непроизвольно сжались, и Хелбрехт впечатал в безупречный мраморный пол пальцы, облачённые в керамит пальцы в великолепный мраморный пол. Повествуя Вокруг, повествуя о тысячах лет тысячелетиях нескончаемой войны, вокруг колыхались знамёна крестовых походов — наследие Вечного крестового похода, начатого Дорном.
— Вот за что я сражаюсь, — прошептал он, и стены обратили слова в молитву. — Во имя твоё. Во имя моих предшественников и , в свете Бога-Императора.
Он поднял голову и взглянул на стоящий перед ним постамент: поперёк камня лежал меч.
Клинок являлся предметом славыбыл овеян славой. МечЕго, как и корабль, на котором он хранилсяхранилась реликвия, сковали создали в давно ушедшую эпоху. Восставший И теперь, когда священное оружие восстало из пламени стыда и горя, оружие его вновь несли в бой с прежним чувством долга и верой. То был меч героев. Меч Сигизмунда. Меч верховных маршалов. Даже сейчас, так долго обладая этим священным почитаемым клинком, Хелбрехт почти не мог смотреть на него без слёз. Иначе статься и быть не могло. Меч этот был Это было великое оружие; слишком тяжёлым оружием длинное и тяжёлое для смертного человека и, возможно, оно могло оказаться непосильным бременем таким же непосильным и для многих братств Астартес, что странствовали странствующих меж звёзд.
Это его оружие. Его крестноша.
Хелбрехт позволил пальцам сомкнуться на рукояти, поднялся и снял меч с подставки. Клинок замерцал светом окружавших его стазисных полей, словно танцуя с преломленным преломлённым сиянием других постаментов. Священное лезвие сохраняло прежнюю остроту и соответствующий внешний видухоженность, — в то время как облик верховного маршала оставлял желать лучшего. Он Хелбрехт с благоговением очистил и смазал лезвие маслом, с благоговением и должной страстью.
— С верой и преданностью я ношу меч Сигизмунда, — орудие прошлого и ключ к будущему. Я храню наследие ордена и направляю его развитие. Я делаю это во имя Твоё, о Император, возлюбленный всеми! Чтобы Ты узрел деяния мои и судил о них согласно правилам Своимих мерой Своей. И в судный день, когда смерть заберёт моё тело, я предстану перед Тобой и отдамся Тебе, дабы взвесил Ты ценность души моей. Чтобы встал я по правую руку от Трона, Твоего в вечной службе Тебе и сражении.
Хелбрехт вновь склонил голову перед клинком. Губы продолжали изрекать шевелиться: он шептал молитву. Даже при внешней измождённостиПускай и в пятнах сажи, магистр Чёрных Храмовников никогда его душа не блистала так ярко. Никогда он не был чувствовал себя более искренен в своей верепреисполненным веры.
Верховный маршал не позволил разрешил присутствовать даже братству капелланов: он хотел выразить почтение реликвии наединепочтить реликвию в одиночестве, дабы остаться под наедине с единственным судным взором Бога-Императора.
— Войди, — разрешил он и обернулся к колоссальным дверям святилища. Двери тут же открылись, отбрасывая впуская слабый малиновый отблеск свечей и тусклое сияние люменов. Центул, слуга ордена, низко поклонился.
— Мой господин, — обратился тихо проговорил он дрожащим голосом, — он здесь. Примарх прибыл.
Хелбрехт долго смотрел на Центула не отрывал взгляд от Центулаотрываясь, но затем вложил сакральное оружие в ножны, поклонился реликвии в последний раз и отправился навстречу судьбе.
Он принял примарха в Галлерии Галерее Астра, — личных покоях, всё ещё покрытых следами носивших следы войны. Хелбрехт отослал прочь сервиторов-оруженосцев, сервов и неофитов — всех, кто жаждал стремился служить ему и вернуть доспеху прежний видпоухаживать за бронёй. Верховный маршал хотел встретиться с примархом как командир, только вернувшийся с войны. Усилием воли он подавил телесную дрожь трепет и даровал себе желанный выдохперевёл дух. Это событие войдёт в историю. МигСобытие, которого он в равной мере жаждал и которого боялся в равной мере , — шанс лицезреть эпохальную частичку прошлого, встретить вновь шагающего по Галактике сына Самого Бога-Императора, вновь шагающего по Галактике; возможность воочию увидеть Несущего гнев и пламя, предстать перед олицетворением ярости небес!
''«В В возвращении примарха кроется воля Его. По мере того, как разрывается Галактика и в мир просачивается больше зла, возродиться должна и слава Великого крестового похода. Если бы вернулся наш генетический прародитель... Вот бы Рогал Дорн вновь встал у руля Галактики!»''
Но возвратился другой. Не великий Преторианец, кто воздвиг воздвигший стены Терры в минувшие века. Пришёл ЖиллиманГиллиман. Государственный муж. Мстящий Сынсын. СуществоТот, которого кого многие назвали титуловали регентом Империума и воплощённой волей Императора.
Хелбрехту стало интересно, каково это — смотреть на примарха. Совпадала Похож ли внешность полубога с его образом в скульптуреон на свои скульптурные изображения? Сможет Удастся ли он уловить семейное сходство между Жиллиманом Гиллиманом и изображениями его собственного отца? Являлся Является ли примарх существом из плоти или представлял представляет собой что-то выходящее нечто за рамки пределами материального мира? В отличие от кузенов, Хелбрехт не бывал в на Макрагге и не совершал паломничества к усыпальнице Тринадцатого. Он преклонял колени лишь перед костью руки Дорна на «Фаланге» — по праву носителя геносемени Имперских Кулаков — ; тогда он почувствовал единение с чем-то святым, трансцендентным. С чем-то божественным.
Двери с шипением открылись, и Хелбрехт поднял глаза. Он впервые увидел.
Хелбрехт взглянул на примарху в лицос суровыми патрицианскими чертами, на и под его суровые патрицианские черты. Верховный маршал выпрямился, так же пристальным взглядом магистр Чёрных Храмовников встал навытяжку — уверенно, как новобранец на поле боя, побуждаемый к решительным действиям вниманием своего маршала.
— Ты Тот самый Хелбрехт? Тот, кто носит титул Носитель титула верховного маршала Чёрных Храмовников?
— Удостоен Я удостоен этой чести, — подтвердил Хелбрехт, опускаясь на преклоняя колено.
— Я присутствовал в момент основания вашего братства, — начал ЖиллиманГиллиман. — Когда Дорн наконец сдался и позволил расколоть легион.
На губах примарха промелькнула улыбка. КазалосьГиллиман шагнул вперёд, и казалось, будто, шагая вперёд, в обширном зале он чувствовал себя в чужом доме намного естественнеекак дома даже больше, чем Хелбрехт на корабле собственного отца , — хотя апартаменты предназначались для Дорна, а впоследствии и для его наследников.
— Твой предшественник, Сигизмунд, — боюсь, если бы обстоятельства не вмешались так, как они вмешались, он бы не прекратил борьбы борьбу против указов Кодекса.
— Вы оказываете мне честь, милордповелитель. Бог-Император желал вашего возвращения.
Хелбрехт поднял взгляд, — достаточно быстро, чтобы заметить неприязненную морщинку отвращения, появившуюся промелькнувшую на лице полубога.
До него доходили слухи, что Мстящий Сын не одобряет веру в Императора и Его примархов. ВозможноМожет, это проверка; последствия ? Проявление работы странных механизмов, приводящих в движение Галактику. ? Большинство братств Адептус Астартес сторонились Имперского Кредо, это верно, но примарх жил в эпоху величия Императора и созерцал Его погребение!
— Встань, — приказал ЖиллиманГиллиман, чтобы развеять мимолётную неловкость. — Мне достаточно С меня довольно бюрократов, приветствующих на коленях. Это не место годится для воина.
Хелбрехт поднялся.
— Простите Прошу простить мой обликвнешний вид. Время, прошедшее с момента открытия Разлома, не отличалось особой удачей. Мы сражались и проливали кровь. Преследовали зеленокожих и уничтожали миры, недостойные Его света. Планеты восставали и за грехи сжигались дотла. Теперь мы снова в пути. Флоты крестовых походов объединятся и начнут охоту на Армагеддонского Зверя Армагеддона. Война продолжится до тех пор, пока проклятый ксенос не испустит последний вздох.!
— Армагеддонский Зверь Армагеддона... — Жиллиман Гиллиман чуть наклонил голову, обдумывая услышанные слова. Когда речь шла о примархе, даже такие мелкие жесты были наполнены смыслом. — Ты твёрдо намерен следовать этому курсу?
— Намерения мои твердыДа, твёрдо, — признал Хелбрехт. — Ксенос пролил слишком много крови. Империум переживает кровавую ночь, вокруг царит безумие, но я твёрдо хорошо знаю свой долг. Начатые крестовые походы… столько братьев погибло в войнах… Пепельные пустоши, Пустота, Хельсрич... Зверь должен ответить. Мне бы хотелось, чтобы отрубленную голову орка насадили на пику, урокомкак урок: всем следует знатьпусть все знают, что случается с бросившими чем закончится вызов , брошенный Трону. Никакого компромисса — суд и смертьказнь. Это единственное, чего заслуживают враги человечества.!
— Не сомневаюсь в твоей способности , что ты способен осуществить желаемое, но я призываю тебя быть более предусмотрительнымк осмотрительности. Я изучил тактические особенности каждой зоны боевых действий в каждом сегментуме — все, что были известны до открытия Разлома. Зверь опасен, но он не одинок в пантеоне ужасов, угрожающих Терре. Враги разрывают раны нашей Галактики, выплёскивая кровь Империума в холодную пустоту. Я прошу тебя пришёл просить о помощи.
Хелбрехт умолк. В словах примарха он чувствовал вызов, но не хотел отвечатьна него.
— Так просите, — наконец произнёс магистр. — Просите, и волей Императора я рассмотрю вашу просьбу как Верховный верховный маршал.
— Ты рассказал о выигранных битвах: Крестовые походы в Хельсрич, Пустоту, в Пепельные пустоши. В стремлении Стремясь исцелить Империум моего отца, я изучил историю войн многих орденов. Я хотел бы поставить перед тобой иные цели и прошу предпочесть поручил тебе новое задание: служение местивместо отмщения. Аурилла, Офелия VII, Даксус, Ортег III — наряду с десятками других храмовых миров, они находятся в пределах досягаемости твоих сил. Ударь молотом по тем, кто угрожает моральному духу Империума!
''«ОО, Император, как тяжелы твои испытания. Есть ли причина, почему Ты предлагаешь мне лёгкий путь? Почему искушение это исходит от того, что кто кажется голосом праведности во плоти?»''
— Слова ваши мудрыВы говорите мудро, однако открытие Разлома — даст Зверю возможность для Зверя скрыться. Даже сейчас, во время нашего разговорапока мы беседуем, он бежит всё дальше , и в конце концов спрячется в каком-нибудь укромном месте. Во тьме он наберётся сил, после чего орды зеленокожих придут хлынут снова. А затем ещё. Ещё, ещё, и ещё много-много раз. Мы достаточно натерпелись и наконец взяли след. Орден доведёт войну до конца и сотрёт эту мерзость с лица Галактики.
— Месть для тебя важнее долга?
Хелбрехт стукнул бионическим кулаком по столу. Примарх или нет, — никто не смел смеет безнаказанно ставить под сомнение его честь.
— Для меня важно и то, и другое. Воины уже готовы. Их достаточно для выполнения данной задачи, но моих сил не хватит, чтобы спасти каждый взывающий о помощи мир. Защитники этих планет находятся под эгидой собственной веры. Сёстры Битвы, полки Милитарум Милитарума и другие ордена, что находятся которые окажутся ближе, — помогут. Император поставил передо мной эту цель — разве не должен я исполнить волю Его как верный слуга?
Хелбрехт заметил, как на лице потрясённого что по лицу поражённого примарха отразилась прошла рябь разочарования.
— Многие служители Экклезиархии настаивают, что я — воплощённое орудие Его воли. И они правы. Возможно, не в вопросе моей божественности, но уж точно в признании меня регентом Империума.
— Мы Однако мы не мирские проповедники Имперского кредоКредо, чтобы благоговеть перед знамениями и чудесами. Мы — храмовникиХрамовники, милорд Жиллиманвладыка Гиллиман. В чёрных доспехах мы стоим против тьмы, неся праведный огонь гнева Его. Мы низвергаем ложных идолов, ломаем хребты непокорным цивилизациям и выжигаем ксеносов из плоти галактикиГалактики, да властвует над ней Император. Вот каков наш долг. Вот какова наша честь. И таковы же и наши жизни.
— Не ожидал услышать от тебя такое. — Примарх покачал головой. Столь необычный жест, достойный упоминания: будто гора качает своей вершиной. — Я вижу в тебе воплощение Великого крестового похода, но изменившегося до неузнаваемости. Ваша вера противоречит всему, за что мы сражались в той эпохе. Мы трудились ради просвещения, а не суеверий. Мы были светом, что который вывел человечество из тьмы Старой Ночи. — Жиллиман Гиллиман вздохнул. — Как не ни прискорбно это видетьсознавать, но вы — те самые цепи, что сковали людей, заведя нас и завели во мрак.
Хелбрехт выпрямилсярасправил плечи.
— Немногие в Империуме сражаются так же долго и страстнос таким же рвением, как наше священное братство. ! Мы следуем примеру Сигизмунда, когда он бился у стен Дворца. Он Первый верховный маршал стал образцом для нашей родословной. Ни шагу назад, неутомимые и непреклонные, мы продолжаем сражаться с тех самых пор и по всей галактикеГалактике. С верой и яростью. Лишь Его слово остановит наш гнев.
— Да, я вижу многое в тебе огромное сходство с первым капитаном Сигизмундом, маршал, напоминает мне Первого капитана Сигизмунда, каким я его знал.
— Вы оказываете мне большую честь, господинповелитель.
— Это не входило в мои намерения, — холодно ответил ЖиллиманГиллиман. — Для вас он — легенда, быть может, даже идол. Я же знал его как обычного человека. Импульсивного и несовершенного, как все люди.
— Превосходный солдат, великий лидервыдающийся командир. И всё же, несмотря на это, при всём при том временами он руководствовался собственной волей и желаниями. Пожалуй, И мог ошибаться в этом заключалась его ошибка.
— Так вы считаете, по-вашему, я ошибаюсь.?
— Я в этом уверен, — бросил ЖиллиманГиллиман. — Я привёл подкрепление, людей и ресурсы, необходимые для роста ваших сил. Чтобы Храмовники в полной мере смогли ответить на новые вызовы. Сейчас, больше, чем когда-либо, я нуждаюсь в дальновидных и проницательных людях. Империум испытывает нехватку в Империуму не хватает тех, кто может мыслить самостоятельно и ясно оценивать масштаб угроз. В техТех, кто, взглянув на Галактику, сумеет составить план ответных действий.
— Я занимаюсь этим каждый божий день, лорд-регент, — с немалой долей гордости достоинством ответил Хелбрехт. — Целые воинства подчиняются моему приказу — среди всех орденов Адептус Астартес нет более многочисленного и преданного делу. Вы утверждаете, что привели с собой столько воинов, что хватит для воссоздания древних легионов, но чего они стоят по сравнению с принесшими клятву Храмовниками? Когда подкрепления, о которых вы говорите, будут приняты в орден, новобранцы сначала пройдут обучение, чтобы стать рыцарями Вечного крестового похода. Независимо от того, внемлю ли я вашей просьбе или решу уничтожить Зверя, каждый новый космодесантник моего ордена должен гореть светом Императора и нести его в самую тьму.
— Тебя не убедить! — прогремел ЖиллиманГиллиман.
Нелегко было вынести недовольство полубога. Хелбрехт чувствовал пристальный взгляд, сжигающий кожу подобно шаровой молнии сжигающий кожу. Преодолевая дискомфортЕму было не по себе, но он собрался с духом и приготовился к страшному суду.
— Это такТак и есть.
Однако примарх ничего не ответил. Он прошел мимо Хелбрехта и остановился перед резным стеклом смотрового купола. Жиллиман обратил свой , обратив взор в даль измученной пустоты, — на строй кораблей, наполнивший космос постоянным движением. Они, словно сражаясь Словно соревнуясь за первенство быть ближе , они стремились оказаться поближе к своему сюзерену, наполняли движением космическое пространство. Лорд-командующий обернулся и посмотрел на Хелбрехта печальными, слишком человеческими глазами.
— Тебе известна история этого меча, верховный маршал?
— Безуслов... — начал было Хелбрехт, но примарх, проигнорировавне дослушав, продолжил.продолжал:
— Он был выкован Его выковали из осколков клинка моего брата. Когда Дорн обнаружил изуродованное изувеченное тело нашего отца и увидел, что сотворил с Ним Хорус, он впал в отчаяние. В тот миг он понял, что значит подвести саму причину своего создания. Он осознал, как высоки ставки и чего стоит провал. — Примарх покачал головой. — Победа таила в себе поражение. Мой брат, Рогал Дорн, человек из камня, сломал меч о колено. Осознав, что больше не поднимет меч в защиту отца — ведь он не смог этого сделать в момент величайшей нужды, — Дорн почувствовал себя недостойным владеть им.
Хелбрехт сглотнул.
— Всё это мне известно, милордповелитель. История о Рогале Дорне подобна священному писанию Чёрных Храмовников — я могу Как священное писание. Я сам мог бы процитировать её его слово в слово.
— Не сомневаюсь, однако ты её не переживалэтого, верховный маршал. Ты не видел брата, сломленного потерей и терзаемого отчаянием. Тебе также И тебе не приходилось довелось наблюдать, как сын тщетно пытался поднять настроение подбодрить отца. Именно ваш основатель, первый Первый капитан Сигизмунд, собрал осколки и позволил выковать этот клинок. Подобно алхимикам Старой Терры, он обратил скорбь в обещание золотазолото обещания, потому что долг имеет больший вес, чем личная слава или желания. — В голосе полубога слышалась дрожь, пронизанная эмоциями чувствами смертных, хотя и усиленная — возвышенная — до поистине постчеловеческого уровня. — Запомни это, верховный маршал. Взгляни на меч и задумайся, чего можно достичь, поставив долг выше низменных прихотей эгомелочного самолюбия, уязвлённого постоянными неудачами.
Примарх посмотрел на Хелбрехта, кивнул, а зашагал и затем, прошагав мимо магистра и , вышел из храма.
Минута за минутой Хелбрехт молчал много минутхранил молчание. Он вытащил меч из ножен и вновь опустился на колени, прижав острие остриё к каменному полу. Губы снова зашевелились в молитве, а пальцы крепче сжали рукоять.
— МилордПовелитель? — позвал окликнул дрожащий голос.
Рядом стоял Центул. Он широко раскрыл , пристально уставившись во все глаза и пристально глядел на Хелбрехта. Магистр Чёрных Храмовников неохотно встал и направился к нечастному несчастному слуге. От страха серв едва не отошёл в сторону, попятился — настолько его господин был преисполнен преисполнился гнева, словно раненый шторм.
— Собери маршалов, — прорычал Хелбрехт. — Я поставлю новые цели для крестовых походов.
Центул заколебался.
— Сбор окончен, господинповелитель?
— Окончен, — подтвердил Хелбрехт. — Империум взывает о помощи, и мы ответим.
— Храмовники не останутся безучастны безучастными к своему долгу.
==Глава 1первая: Пламя преображения==
<center>Нынешнее время</center>
Хелбрехт понимал и тех, и других. Он так надеялся, что в кромешной тьме между жизнью воевал и смертью с ним заговорит Император — но не было ни сновподнимался по служебной лестнице как астартес старого образца, ни виденийа затем возродился, ни откровенийпреодолев Рубикон Примарис. Лишь знакомая чернота, жгучая Не во имя ложного преклонения перед могуществом технологий и приправленная больюне из-за смертельных ран. Резь прошлаОн не вознёсся, но осталась опустошённостьвыбрал свою судьбу, принял её как волю Императора — и теперь стал выше ростом. Она преследовала Хелбрехта Раны по пятам-прежнему болели, такая же опаснаятело всё ещё продолжало приспосабливаться, однако он чувствовал, как сомнениев конечностях расцветает новая сила. Его преобразили. Перековали огнём и верой.
Он запомнил многие детали околоритуальных операций. Трансформация заняла много времени. Ради преображения своего верховного маршала «Вечный крестоносец» сделал крюк и вышел так надеялся, что в реальное пространство: важно было соблюсти меры предосторожности кромешной тьме между жизнью и провести операцию в материальном миресмертью с ним заговорит Император — но ни снов, ни видений, а ни откровений не в окружении мерзких миазм варпапришло. Пока Хелбрехт готовился к переходу РубиконаЛишь знакомая чернота, флот перемещался от одного края системы к другомужгучая и приправленная болью. На случайБоль прошла, если произойдёт худшее, он предоставил отчёт о своих деяниях для архивов орденано осталась опустошённость. Она преследовала Хелбрехта по пятам, чтобы его опыт и начинания продолжили житьтакая же опасная, и только после он лёг под ножкак сомнение.
— Нужно им напомнить, за что мы сражаемся и почему нам дозволено существовать. — По крайней мере, милордповелитель, ни у кого не осталось сомнений, что трансформация после трансформации вы не затронула ваш оптимизмнастолько изменились, чтобы сойти за оптимиста.
Хелбрехт обернулся на голос, и губы магистра растянулись в улыбке.
Количество людей, кому которым доверял верховный маршал, было очень невелико. Возможно, теперь, когда напряжение между ними поутихло, в их число вновь стал входить — Мерек ГримальдусГримальд. ИПожалуй, пожалуй, можно добавить ещё несколько привилегированных сервов и исповедников.
Наконец, Хелбрехт, после долгого молчания, ответил. :
— Некоторые истины Император высек на камне, брат, и даже конец света вряд ли изменит Его волю.
— Хотелось бы надеяться. Мне никак не даёт покоя один вопрос… признайтесь, каково это?
— Апотекарии уверяютзаверяют, что в целом я здоров. Ещё несколько ночей меня ждут процедуры, после которых я окончательно восстановлюсь. А в остальном…
Хелбрехт остановился и вновь посмотрел вниз, на ряды рыцарей ордена. Космические десантники-примарис различались мгновеннобросались в глаза: они щеголяли более высоким были выше ростом и носили доспехи в своих доспехах типа X. Теперь он лучше разглядел и различия между новобранцами новичками и перворожденнымиПерворожденными, а также единствои то, что держало объединяло их вместе.
— В теле моём и душе стало больше стали. Я чувствую себя… завершённым. Не то чтобы я исправил какой-то недостаток, как не или обрёл я и совершенство, однако ощущение такое, будто мне подарили сокровищевручили ценный дар. Я тот же человек, каким являлся что и до Рубикона. Вера моя Во мне горит тем тот же огнёмогонь веры, что нёс меня сквозь крестовые походы в храмовые миры. Хотя, возможно, после перехода она возгорелась он разгорелся с новой силой.
— Вы говорите так, — осторожно начал Нивело, — словно они действительно нас превосходят. А ведь многие опасаются замены. Страшатся, что нас сметёт волна выкованной Механикус плоти. Вы же присутствовали, когда мы приняли принимали новобранцев с кораблей-хранилищ ЖиллиманаГиллимана. Какими простодушными они были… были наивными… Будто реликты, существовавшие вне выпавшие из времени, они цеплялись за старые истины и машинное обучение. В них не пылала вера. — Он постучал кулаком по нагруднику. — Им недоставало души.
— И мы их научиливоспитали, — ответил Хелбрехт.
Верховный маршал умолк: к посадочной палубе приблизились приближались корабли, неровной линией начав приземляться приземляясь вдоль стыковочных платформ. Собравшихся воинов обдало перегретым воздухом, но ни один рыцарь не пошевелился и не нарушил строй. Будто Как часовые, они недвижно стояли в тени «Громовых ястребов» и «Владык». Прикреплённое к поясу оружие Оружие у пояса сверкало и потрескивало, будто стремясь обрушить свой гнев на врагов человечества.
Космодесантники-примарис были крещены прошли крещение в огне пламени войны — Хелбрехт позаботился о должном обучении. И у него не закрадывалось сомнений, что впереди их ждёт не меньше крови — в этом он не сомневался.
— Мы научили их страсти усердию и вере, — продолжил Хелбрехт. — Лишили Избавили от сомнений и поставили опустили на колени перед алтарём, как и положено должно неофитам. Как и все мы, они совершали ошибки и учились, на самом острие. В их У них в ушах беспрестанно звучат звучали наставления капелланов. Теперь они молятся, как мы, и подкрепляют молитву собственной страстьюсобственным рвением. В этом и заключается наша сила. В этом — наш триумф — : обращать в веру чистых разумом.
Словно как доказательство правоты в подтверждение слов верховного маршала, поодаль на пространстве обширных посадочных платформ площадках воины решили поспарринговатьсяустроили тренировочные бои. Некоторые были облачены в силовую броню и сражались затупленными клинками, в то время как другие бились врукопашную, в простых тренировочных перчатках. Звон стали о керамит и ритмичные удары плоти о плоть вызывали навевали воспоминания. Космодесантникирасхаживали, словно псы по двору, расхаживали по залу; от собороподобных балок большого зала , как в соборе, эхом отдавались стоны, боевые кличи, подбадривающие крики и насмешки. Чёрные Храмовники тренировались в смешанных составахсмешанном составе: противоборствующие стороны могли представлять как и перворожденные, так и космодесантники-примарис. Часто соперники обладали Соперники могли обладать разным количеством опыта и мастерством, однако и принадлежность Астартес астартес к какому-либо поколению вовсе не гарантировала победы.
— Я тоже могу сказать кое-что в их пользу, — кивнул Нивело, облокотившись на поручень так, что предплечья свесились вниз; металл застонал под весом космодесантника. — В крестовых походах на храмовые миры -святилища мы понесли потери, и в рядах ордена появились пробелы, которые было неплохо бы неплохо заполнить. Я так понимаю, это одна из причин всеобщего сбора?
— Отчасти, — кратко ответил Хелбрехт.
Из-за недосказанности Нивело сдвинул брови. Настаивая Он уставился на пояснении, он вперил хмурый взгляд в Хелбрехта и, наконец, вынудил верховного маршала вздохнутьбудто требуя пояснений.Наконец верховный маршал вздохнул:
— Мы собираемся в погоню за Зверем. Я ждал подходящего момента с тех самых пор, как откликнулся на призыв лорда-примарха и защитил те святые миры-святилища. Сколько слуг Империума дышат полной грудью благодаря нашей жертве? ! Сколько братьев пало? И ! А сколько осталось на страже священных мест! мест… Численность Чёрных Храмовников возросла, и многие крестовые походы требуют известий о новых воинахзапрашивают пополнение. Мы внемлем их просьбе, но эта услуга будет оплачена кровью. Кровью Газгкулла Маг Урук Траки.
— О, его кровь наша по праву, — согласился Нивело, возможно, даже чересчур охотно. — Сердце каждого боевого брата горит местью жаждет мести за осквернение Армагеддона. В бой рвутся даже те, кто не участвовал в той войне. Справедливо Пора призвать зверя Зверя к справедливому ответу.!
— Ходят слухи, что наши кузены из Багровых Кулаков организовали новый Крестовый поход мести и вот-вот начнут жечь зеленокожих среди звёзд, можешь себе представитьты представляешь? — Хелбрехт вгляделся в воинство внизу. Смиренные неофиты и величайшие маршалы — все будут сражаться и умрут умирать по одному его слову. — Орки испокон веков враждуют с людьми. Легенды гласят, что Император и Его сыновья разгромили ксеносов на древнем Улланоре. Спустя время Великий Зверь восстал снова, но кровь Дорна отбросила ксеносов назад. Они — наш самый древний враг. Зелёная зараза угрожает человечеству с тех самых пор, как мы впервые отправились к звёздам. Альдари твердят, что до возвышения Империума нашей Галактикой владели они, но это всего лишь ложь. Ложь, которой они утешают себя тешатся на искусственных мирах. Галактика всегда принадлежала оркам.
— Не могу дождаться момента, когда ты поделишься с нами планом похода, брат, — с неподдельным весельем неподдельной радостью выпалил Нивело. — Обратишь наши корабли в копья и метнёшь станешь метать их в пустоту, в самую плоть врагов Тронапока они не настигнут врага.
— Разве когда-то я поступал иначе?
— Никогда, брат. Твои принципы остаются нерушимы Ты всё такой же с тех самых пор, как ты сменил Дайдина, а затем и Кордхела на посту верховного маршала. Упрямая душа из огня и камня… Нет клинка более праведного, чем твой.
Усмехнувшись, Хелбрехт потянулся бионической рукой Хелбрехт потянулся к рукояти меча.
— Воистину, нет клинка более праведнего… праведного… И всё же наследие Сигизмунда даровано мне не навечно. Я храню его память и его милостью веду армии на войну, но однажды меч перейдёт к другому владельцу, как перешёл ко мне после смерти Кордхела. И когда судьбоносный момент случитсявремя настанет, я буду готов. Наша кровь сильна, так же сильна, как у Сигизмунда, и когда-нибудь в генетической линии Дорна появится новый герой, достойный мантии.
— Дай -то Бог-Император, чтобы этот день никогда не наступил.
— Все мы умрём, Нивело, — преспокойно ответил Хелбрехт. — Важны лишь совершённые при жизни поступки, оправдывающие наше существование и содеянные с праведностью, верой и в свете Его.
— Хвала Тому, кто прокладывает нам путь.
— Хвала Ему, — словно эхом повторил Хелбрехт. Доспех верховного маршала издал негромкий звон, и магистр вздохнул. — Вынужден отлучиться — плановое наблюдение реконвалесценции<ref>''Реконвалесценция '' — выздоровление, особое состояние организмачеловека, наступающее после окончания какого-либо болезненного процесса и продолжающееся до полного восстановления организма.</ref>. — Он кивнул назад, в сторону посадочных площадок, куда приземлялось всё больше десантных кораблей, выгружающих а из их тесного нутра высыпало всё большее количество Астартесбольше астартес. Молитвы становились пылчеприобретали пылкость, вознося херувимов в парящие облака благовоний. — Проследи за сборосбором, и если что-то пойдёт не так — при любой заминке вызывай без промедленийпромедления.
— Как пожелаешьскажешь, верховный маршал. — Нивело низко поклонился, с грустью осознавая, что время дружеской беседы подошло к концу. — Я буду хранить их жизни с тем так же вниманиемвнимательно, с каким охраняю как и твою.
— Без сомненийсомнения, — ответил Хелбрехт. — Душа одного человека так же ценна, как и всех остальных.
==Глава 2вторая: О золоте и железе==
''Мир пылалохватил огонь.''
''Он горел вдоль всей линии горизонта, а языки пламени поднимались к самому небосводу. Планету поглотил огонь Всё полыхало в столкновении противоборствующих сил беспредельной мощи. ''
''Хелбрехт прекрасно знал, что такое война , и видел, как гибнут миры. Но тут всё происходило иначе: здесь случилось побоище, пронизанное энергией силой мечтаний и тяжестью человеческой истории.''
''Обжигающие ветры ветра обдавали убийственным жаром. Он поднял руки — меч остался при нём. Огромный клинок служил якорем, сверкающим серебром , как серебро, на фоне золотого пламени, и он Хелбрехт взмахнул им наперекор судьбе. Хелбрехту Храмовнику казалось, что он в силах прорубить путь к освобождению ото сна; пустить кровь ложному измерению и проснуться в реальном мире.''
''— Вперёд! К ним! Во славу Императора! Во мщение ТеррыОтомстим за Терру! Вперёд! — Чейраздался чей-то голос пронзил , пронзая шум кипящей битвы.''
''Чудесный голос благодаря гениальности создания генетическому мастерству и исходящей отсюда божественности Того, кто создал его владельца , звучал воистину громогласно. Источник призыва Тот, кто издал призыв, волной пронёсся по равнине, будто оживший поток магмы, в стихийном могуществе сметающий сметая на своём пути абсолютно всё. Камень Он не напоминал ни сломленный, кровоточащий камень разрушенных цитаделей не крошилсяи домов, но кровоточилни золото, а которое текло из глаз повергнутых статуй текло золото. Он , лежащих разбитыми вдребезги в сточных канавах, — скорее оживший поток магмы, и двигался с такой силой и целеустремленностьюцелеустремлённостью, которые в нынешний мрачный век практически не встречались.''
''Мысли Голова у Хелбрехта словно взбесились пошла кругом от лицезрения его образа. Силуэт , который сражался так, как и подобало мужчине. Дорн являл собой фигуру словно состоял из ослепляющих ослепительных потоков золота; каждое его движение сопровождалось струящимися потоками светаструящимся светом, нёсся ли он вперёд, перепрыгивая через упавшие колонны , или уворачивался от пылающих обломков, дождём падающих с небес. Хелбрехт опустил голову и понял, что тоже облачён в золото. Он обратился в воина другой эпохи, когда Галактику охватила гражданская война, а полубоги пытались убить друг друга.''
''Однако битва разразилась не на Святой Терре. Его окружала окружало не священная непокорность священное сопротивление Осады, а Дорн исполнял роль предстал не Преторианца Преторианцем Терры, но гнева гневом Императора. Планета дрожала сотрясалась под громовой поступью примарха. Она горела. Пылала. Сама реальность взбурлила от низверженной низвергнувшейся ярости, настолько раскалённой добела, что праведность возмездия сжигала мир уже не жаром, но — холодом.''
''Хелбрехт выкрикивал слова клятвы, но , помимо собственного голоса, из его глотки вырывался и чей-то ещё.''
''Ад услышал его и ответил.''
''По золотому полотну неба проносились чёрные звёзды. Они , падали и взрывались посреди бушующей битвы. Вдалеке загрохотали пушки, — несомненно, демонического происхождения или поглощённые порчей. Зловоние варпа было витало повсюду. По планете сновали порождения бездны; кругом царило святотатство. Порождавший боевых братьев Боевые братья в ужасе отшатнулись от ударов с небес; свет вдруг , оживлявший их, погас; часть воинов закружились , и они опали пепельным покровом опали на землю.''
''Хелбрехт сражался в строю. Прах , не обращая внимания на грязь и пепел, с ног до головы покрывал покрывавшие его броню. Несмотря на то, что верховный маршал был облачён не в священное чёрноесвященном чёрном, он оставался таким его преданность генетическому отцу осталась той же преданным Трону, как что и всегда. Прежняя страсть верности успокаивала сознаниеОн находил в этом утешение, помогая помогающее преодолеть тяжесть непривычной модели доспеха. Он , и проталкивался вперёд, чтобы встать подле образа своего отца.''
''Кровная связь объединяла их даже во сне. Она подтверждала генное наследие, более древнее, чем цивилизации, втянутые затянутые в эту войну гравитацией почти божественных душ. Захваченный моментом чуда, Хелбрехт прочувствовал почувствовал тот же чистый восторг, что какой испытали наследники XIII легиона при известии, что их примарх снова ходит среди людей.''
''Мысль унесло внезапное наступление врага. Двигаться подобным образом еретики могли Он двигался так, как бывает лишь во сне: словно прерывистое мерцание гаснущих голограмм; будто повреждённые пикты, мигающие то в фокусе, то вне его. Чёрные на фоне золота, искажённые почти до неузнаваемости. Однако, когда противник подобрался ближе, Хелбрехт смог различить детали доспехов: грубые углы железной метки, сигнальная аварийная расцветка и изодранный в клочья пергамент нарушенных клятв.''
''Извечный соперник.''
''Несмотря на ненависть к оркам, Хелбрехт в глубине души знал, что исконной угрозой исконная угроза человечеству является — Архивраг. Он боролся со злом Хаоса всю свою жизнь. Человек способен повергнуть тысячу поганых ксеносов, но справиться с демоном, рождённым людской душой, ему могло быть может оказаться и не под силу. И из всех последователей Губительных сил не было никого более ненавистного наследниками наследникам Дорна, чем тёмное отражение их самих. Сыновья — сыновья Пертурабо с погибшей Олимпии.''
''— Железные воиныВоины, — прорычал он сквозь стиснутые зубы.''
''Образ предателей являл собой химеру, совместившую в себе исконные которой изначальные черты еретического легиона и искажённые видениемсмешались с искажёнными видениями. Отступники надвигались абстракциями, созданными из дыма и пепла и движимыми чёрной, как смоль, кровью. Линзы шлемов источали неяркий свет, а окружавший тела ложный фальшивый металл переливался с места на место, бесконечно принимая новые формы.''
''На мгновение во вражеской орде Хелбрехт узнал лица всех предателей, что противостояли Империуму на протяжении долгих лет его истории. В знак неповиновения неподчинения Его святым священным законам поднялись омерзительные знамёна, а тёмные доспехи засверкали извивающимися богохульными символами. С внезапностью, возможной только во сне, равнина наполнилась боевыми кличами.''
''Клинок Хелбрехта взметнулся вверх и рассёк вращающийся железный череп, отбросив воина обратно в камни. Чудище рычало и плевалось , даже в процессе смерти: умирая; Железный Воин умолк лишь после того, как его голова взорвалась дождём вонючего трупного пепла. Вокруг разразилась буря болтерного огня, взрываясь попеременно небольшими вспышками золотистого света и языками маслянисто-чёрного пламени.''
''Некоторые фантомы братьев падали ниц: жесточайшая бойня гасила их золотые искры. Другие продолжали сражаться с железными монстрами, заставляя призрачные формы еретиков распадаться в очищающем свете. Лезвия проходили сквозь чёрную массу подобно солнечным лучам, рассеивая древнюю порчу и обращая её в уносимый ветром пепел. Каждый удар обжигал воздух. Пушки изрыгали потоки пламени. Ложные ветры Искусственные ветра влекли его вперёд, словно воплощая яростное наступление легиона.''
''В этом царстве всем заправляла мощь видениясновидения, насаждая приписывая реальной истории собственную логику бытия.''
''Хелбрехт осознал, что находился во власти снаэто видение. Но не просто снаДар от Императора, Повелителя Человечества, который ниспосылает откровения с высоты Золотого трона, чтобы вести верующих. Денно и нощно капелланы изучают все жизни просеивали подсознание всего ордена в поиске знаков, которые помогли могли бы помочь в выявлении Чемпиона. Сам Император в небесах, Повелитель Человечества с высоты Золотого трона ниспослал ему откровение в стремлении Своём направить праведников. ''
''ЗначитВыходит, его благословилиблагословение?''
''Хелбрехт расправился ещё с ещё одним силуэтом: сначала он схватил монстра за руку, рассёк его напополам в области таза, а после вонзил острите клинка остриё в нагрудник. Меч прошёл сквозь еретика, разбив находящуюся за ним каменную кладку.''
''— Изничтожьте их! — яростью и болью заглушая грохот битвы, взревел голос Дорна. — Не позвольте дайте восстановиться вновь! Здесь не должно остаться и Не оставьте здесь камня на камне!''
''Хелбрехт онемел. Он встал как вкопанный, и другие воины, призраки забытого Очищения, пронеслись мимо. Он помнил эти слова. Он помнил и понимал стоящую за ними цель. Теперь он знал, где находится.''
''Небо потемнело от внезапной бури. Вытесненный с небес воздух устремился вниз. Что-то прорвалось сквозь ревущие облака. Вокруг падающей сверхновой звезды обвивались змеились завитки чёрного пламени и смрадного дыма. Ещё один примарх. ''
''С рёвом вызова Хелбрехт оттолкнул поверженного врага. Он бросился в бой, расталкивая союзников и расправляясь с каждым предателем, который что осмеливался встать на пути.''
''Существо билось в судорогах. По всей длине его «тела» тела щёлкали челюсти, по строению схожие с челюстями глубоководных хищников; иногда они делилисьразделялись, чтобы достать зубами до пластин брони. В схватке с теневым зверем образ Дорна, казалось, воспылал воссиял ещё ярче. Мир содрогнулся от полной сочувствия боли. Агонизирующие тектонические Тектонические сдвиги содрогнули , словно агония, сотрясли видение и разверзли ложные небеса.''
''Хелбрехт наблюдалвидел, как омерзительные челюсти зубы разрывают доспех отца; от сияющей фигуры откололся огромный фрагмент сверкающего света. Золотой кулак отбросил чудище назад. Дорн ударил ещё раз. Затем ещё, ещё и ещё. Словно канонада, каждый удар был подобен раскату грома. Здесь, в акашической памяти снов, разыгрывался изначальный бой. Человек против зверя. Герой против монстрачудовища. Праведник против нечестивца. Дорн воплощал в себе дух каждого мужчинычеловека, когда-либо поднимавшего копьё против змия, и бесконечная гордость, возгоревшаяся в груди Храмовника, воспылала сильней.''
''Хелбрехт же оставался внизу, в прахе и грязи, и глядел на упавший осколок доспеха. Он не прекращал гореть по-прежнему горел аурамитовым светом и золотым пламенем, из которого был создан. Совершенный. Ожидающий своего часа.''
''Кто-то налетел на Хелбрехта с глухим стуком, врезался так, словно и вовсе его не заметил. Рыцарь мгновенно развернулся, подняв меч в защитной стойке. Клинок зашипел, искря силовым полем — лезвие столкнулось с себеподобнымсебе подобным. Храмовник широко раскрыл глазаГлаза Храмовника расширились под шлемом. Воина перед собой он не узнал, однако узнал меч: этот клинок когда-то принадлежал другому человеку, — как и его собственный. Его тоже носил первый Первый капитан Имперских Кулаков и первый верховный маршал Чёрных Храмовников.''
''Меч Сигизмунда!''
''Чёрный меч потрескивал силовым полем и отражал закат и пламя умирающего мира. Священное оружие во сне казалось Хелбрехту более реальным, чем что-либо ещё.''
''Близость двух лезвий к доспехам, наконец, довела видение до кульминациивысшей точки. Из земли огромными спиралями вырвался свет, в своём неудержимом потоке сметая мир, а вместе с ним — и двух рыцарейиз разных эпох.''
''Золотой свет погас, оставив Хелбрехта в кромешной тьме.''
==Глава 3третья: На крыльях откровения==
Верховный маршал вскочил со с операционного стола, однако керамитовые в апотекарионе; латные перчатки уложили апотекариев в белых доспехах заставили его опуститься обратно. До сего момента монотонно гудящие машины в помещении Машины, до того издававшие монотонное гудение, внезапно ожили разразились буйством звуковых сигналов и писка. Сердца Хелбрехта бешено колотились в груди, а Велизариево Горнило жгло скрывавшую его плотьи он чувствовал обжигающее давление там, где теперь располагалось велизариево горнило.
Всё тело напряглось, готовое к несостоявшемуся бою. Но сражение видение уже унёс ветер унесло ветром невозможной битвы. Бионическая рука крепко-накрепко вцепилась в скамью, стол с такой силой, что на нём осталась вмятина. Металл визжал скрипел до тех пор, пока магистр Чёрных Храмовников, Хелбрехт наконец, не пришёл в себяупал ничком. Хелбрехт вздохнул: Наконец-то Он заговорил!
— Тише, брат, — прошептал голос у стен, где стояли тени. Хелбрехт лежал в свете люмена, словно насекомое, приколотое энтомологической булавкой. Бессознательное путешествие поглотило разум Храмовника настолько, что поначалу он не мог распознать распознал, что в помещении другого человекаесть кто-то ещё. Дыхание участилось.
— Я был... — выдохнул Хелбрехт. Он спустился со стола и выпрямился. На верховном маршале ордена нём болталась просторная рубаха просителя, — её надевал каждый, кто отдавался на милость апотекариона.
— ГримальдусГримальд, — узнал Хелбрехт.
— И правда я, — простодушно ответил реклюзиарх. Он положил руку на плечо Хелбрехта, помогая тому присестьсесть. Даже апотекарии отступили на шаг: им непривычно им было видеть одного из достойнейших членов ордена в своих владениях. — Тише, брат. Успокойся.
— Хех, нелёгкая задача для нашего братства. , — Хелбрехт выдавил из себя улыбку. Реклюзиарх рассмеялся, сопровождая смех характерным щёлканьем бесстрастной маски.
— Я... — Хелбрехт заколебался. — Я Я… воевал . Мне снилось, что я сражаюсь в давно законченной битве, и Император... Он говорил со мной, среди грохота и суматохи бойни. В конце концов, Он указал место, где мне должно совершить свершиться моё покаяние.
— Думаю, в этом ты не одинок, — нараспев произнёс ГримальдусГримальд. Хелбрехт склонил голову в невысказанном вопросе.
— Пройдёмся, — пригласил реклюзиарх.
Они гуляли по палубам «Вечного крестоносца» , — по камню истории ордена в камне и стали истории ордена, — встречая на пути собиравшихся слуг и ожидающих приказа сервиторов. Взбудораженные прохождением космодесантниковПотревоженные проходящими космодесантниками, в рециркулированном воздухе развевались знамёна и клятвенные пергаменты. Здешний воздух был прохладен и свеж, свободный от лишённый пряного аромата благовоний, характерных для присущего большей части остальных корабельных помещений на корабледля созерцания.
— Вот, значит, как. Ходил среди воинов священных событий прошлого? — переспросил ГримальдусГримальд.
— Так же верно, как сейчас прогуливаюсь с тобой по палубам «Вечного крестоносца», брат, — негромко ответил Хелбрехт. Голос маршала был полон приглушенного приглушённого благоговения: он всё пытался переосмыслить божественное видение, давшее ему жизнь ожившее в пророческом сне. — Я сражался в мире, сожжённом гневом старого легиона. И... — На мгновение Хелбрехт умолк. — Я видел. Я видел Дорна.
Опасаться было нечего. Гримальдус Гримальд всё понимал. Он кивнул, несмотря на внешне такой ; череп шлема оставался таким же бесстрастный черепбесстрастным, как и во времена правления Мордреда. Реклюзиарх сам , но реклюзиарх едва сдерживал восторг.
— Каким он был, брат? — спросил Гримальд. — Каков примарх в бою?
— Он словно Словно лавина движений, — выдохнул Хелбрехт. — А в битве он сражался так… будто сила природы обрушилась на галактикуГалактику, слишком маленькую для её мощи.
— Меньшего от примарха я и не ждал. Он — воплощённый камень. Стойкий и непреклонный, как монолит.
Они продолжили путешествие по извилистым коридорам древнего корабля. «Вечный крестоносец» был огромен Суда, подобные «Вечному крестоносцу», были настолькоогромны, что сам сами по себе являлся отдельным являлись целым миром, и ни одна корабельная карта из имеющихся где далеко не обладала полной информацией о расположении всех его секцийвсе секции наносились на карту. Хелбрехт находил некое умиротворение в слепых прогулках вслепую по громадному сооружению; : в том, чтобы подчиниться воле Императора и позволить Ему направить путь.
— Но, честно сказать, даже в объятиях сна и под взором Его я чувствовал пропасть между собой и священным прошлым. — Хелбрехт взял сделал паузу, словно всё не решаясь признаться. — Это чувство не покидает меня с тех пор, как Жиллиман Гиллиман велел вспомнить о долге.
— Ты считаешь себя недостойным Его благодати? — Гримальдус Гримальд говорил без осуждения, чуть склонив голову в пристальном взглядеи пристально глядя на Хелбрехта.
— Я считаючувствую, что должен искупить вину. Меня избрали. Я познал цену поражений и последствия нарушенных клятв. Вот что Он хочет мне сообщить. Вот почему он Он показал мне мир, обращённый в пепел мир. Что бы ни представляло из себя искупление, я совершу его один.
Наконец, не без помощи Гримальдуса, двое космодесантников они перешли от общих рассуждений к более конкретному диалогурешительному курсу — не без помощи Гримальда.
— Однако ты не одинок, — повторил капеллан. Хелбрехт нахмурился, но реклюзиарх продолжил. : — Я говорю, как есть. Ты шёл в свете Императора, был благословен благословлён видением Его и вернулся к жизни. Ты ведь и сам всё прекрасно понимаешь: святое видение накануне похода означает лишь одно.
— Император избрал меня Своим Чемпионом, — ответил Хелбрехт, покачав головой. — Однако подобное невозможно. Верховному маршалу не пристало носить чёрный Чёрный клинок, когда в его руках уже сияет меч Меч Сигизмунда. Он возвышает достойных, это правда, но из числа обычных воинов.
— И всё же был избран ты, — нараспев произнёс ГримальдусГримальд.
Хелбрехт вперил в верховного капеллана полный непонимания взглядуставился на Гримальда: тот говорил с торжественной уверенностью. Череполикий шлем обернулся и встретился с глазами магистра ордена.
— Тебя посетило видение, никто не спорит, но предназначалось оно не для тебя одного. Низвергнуть Низринуть Его гнев и пламя суждено и другому Храмовнику.
— Ты уверен в этом?
— Капелланство уже обо всём позаботилось, — добавил ГримальдусГримальд. — Он прошёл испытания и был помазан. Новый Чемпион Императора уже готов к исполнению долга. Он лишь ждёт, когда верховный маршал начнёт священную войну. Прекрасное предзнаменование для грядущих сражений.!
— Хм, звучит не очень убедительно, — протестовал запротестовал Хелбрехт. — Я ведь не видел ни образа благословенного будущего, ни пути Императора, ни даже того, на что должен пасть Его гнев. Лишь священное прошлое, и войны, давно законченные и преданные забвению. Как только я услышал слова примарха, то сразу понял, где нахожусь.
— ''«Не позвольте им дайте восстановиться вновь! Здесь не должно остаться и Не оставьте здесь камня на камне!»'' — Гримальдус Гримальд кивнул. — Третья песнь «Возмездия», из «Воспоминаний об Очищении». Сказание о мире, обречённом существовать как памятник своей судьбесвоему краху. Предатели отвернулись от света Императора и приняли сторону вероломного врага. Они встали бок о бок с Железными Воинами, отвергнув сынов Дорна. За эти грехи эти еретиков низверглиповергли, а их потомки несут на себе позор своих предков. Головы отступников так и остались лежать в пепле их родного мира. Мира покаяния.
— Хеваран.
Во времена Очищения, когда Галактика пылала местью Императора, а предателей изгнали с Терры, между Рогалом Дорном и его предательским братом -предателем Пертурабо произошло много сражений. Безусловно, самым известным среди них являлась унизительная битва Железной Клетки, однако на пути к Себастусу IV армии Железного Владыки множество раз настигала карающая длань Имперских Кулаков.
Хеваран являлся миром, где и произошла одна из подобных битв, — пылинка среди систем, познавших воспылавший разгоревшийся гнев Дорна. Имперские кулаки — Кулаки во главе с Дорном и Сигизмундом — прорубили туда путь среди звёзд. Мало какие миры познавали такие страдания, как подвергшиеся возмездию Дорна. Дождём с небес на них обрушивалась кара Империума, корабли уничтожали твердыни, а воины VII легиона, словно десница Бога-Императора, подвергали предавали язычников очищающему пламени.
Когда Хеваран сгорел, примарх потребовал, чтобы уничтоженный мир его не отстраивали вновь, чтобы планета оставалась разрушенным миром-руиной, миром, с очищением обретшим святостьставшим священным в результате своей гибели. Те немногие, кто выжил, поклялись трудиться на разорённых полях, посвятив свои жизни покаятельному покаянному иконоборчеству, — подобно тому, как паломники до последнего вздоха странствуют по дорогам ушедших эпох. Для всех поколений хеваранцев, как на поверхности планеты, так и за её пределами, родной мир стал символом ценырасплаты, которая ожидает слабоверныхслабых в вере.
— Хеваран, брат. — Полный удовлетворенияС чем-то, констатировал Гримальдуспохожим на удовлетворение, подтвердил Гримальд. — Слишком долго они игнорировали существование не вспоминали о существовании сынов Дорна. Из всех миров, сияющих на небосводе миров, наш взгляд ныне прикован к холодному тлеющему угольку разрушенного мира.
— На И на то должна быть причина! — зарычал Хелбрехт. — Орден стоит на пороге нового крестового похода. Мы готовы обрушить гнев Императора на тех, кто этого заслуживает. И всё же каждый раз -таки истинное понимание истины от меня каждый раз ускользает. Желает ли Император, чтобы мы отомстили за нанесённое оскорбление? Наши потери со временем будут только расти, в то время как враг всё глубже погружается во всё большие богохульства! Я призван в Хеваран не ради славы, а в наказание за проигранные крестовые походы и покинутые миры.
— Когда ты предстал перед Мстящим Сыном, пред тобой у тебя возникло искушение поставить гнев выше долга. — Два космодесантника Гримальд умолк; они завернули за очередной угол и направились в самое сердце корабля. По пути они встречали Запечатанные двери вокруг них вели в монашеские кельи для медитаций медитации и созерцания великих замыслов Императора. На каждой были выгравированы древние клятвы верности и отрывки из религиозных текстов. Буквы Письмена святости заставили Хебрехта Хелбрехта почувствовать себя нагим, уязвимым; , лишённым достоинства. Впрочем, слова Гримальдуса Гримальда повлияли на его состояние него не меньше. — И в этом нет ничего постыдного, ведь ты избрал правильный путь. Звёзды манили тебя священной войной и до, и после того, как их поглотила разруха.
В своё время открытие Разлома ударило по его телу и духуХелбрехта. Он пришёл в ярость, наблюдая сквозь бронестекло Галлерии Галереи Астра, как меняются искажаются изображения великих героев в нечестивом свете варпа. Верховный маршал проклял те богохульные силы, что допустили вторжение Хаоса в материальный мир. Ещё до встречи с примархом он поклялся, принёс клятву превыше всех клятв Сигизмунда и заветов ордена, что отомстит за поруганные владения человечества; что будет сражаться до самой могилыгробовой доски, пока не уничтожит последнего врага рода людского; что огнём оружия и непоколебимой веры станет вести войну до тех пор, пока Империум вновь не обретёт единство.
— И тогда, и сейчас я полностью уверен в своём долге. Все мои деяния мои совершены — во имя Империума и по воле Императора. И видение — предоставленный шанс новая возможность подтвердить непоколебимость моей веры, — вздохнул Хелбрехт. — Этот новый чемпион — кто таковон?
— Имя Ты его тебе известнознаешь, — отозвался ГримальдусГримальд. — Из всех воинов Императора к Его свету был призван именно он. Зная о произошедшемэто сейчас, неудивительно, что вас обоих поглотило посетило видение. Сам Повелитель Человечества связал вас воедино.
— Имя, — настаивал Хелбрехт.
Они остановились, и Гримальдус Гримальд снял с магнитного замка связку ключей. Он вставил Вставил один в замок впереди стоящей дверипрямо перед ними. Надпись на её мраморе была инкрустирована золотом — драгоценная клетка келья для избранного воина. — Больхейм, — наконец произнёс Гримальд. — Брат-апотекарий Больхейм.
— Больхейм? Определённо, в этом есть некая божественная симметрия: руки целителя займутся смертоубийством, — наконец произнёс Гримальдусодобрительно кивнул Хелбрехт и тут же нахмурил брови. — Брат-апотекарий Больхейм.А он случайно не тот, кто…
— Он самый, — перебил Гримальд. — Больхейм? Определённо— апотекарий, сопровождавший тебя во время перехода через Рубикон. Он трудился, как никто другой, и был рядом, когда ты страдал и истекал кровью. Он стабилизировал твоё состояние, останавливал кровотечения, проводил микрохирургические операции, без которых импланты бы не прижились в этом есть некая божественная симметрия: руки лекаря займутся смертоубийствомновом теле. Пути Императора неисповедимы — Он сам выбирает сосуд, который наполнит благословением. Мы поклоняемся Ему как вестнику войны и отцу-кузнецу; как воплощению света, — одобрительно закивал Хелбрехтчто направляет корабли и говорит через астропатов. Однако, помимо всего, Его разум, создавший астартес и их примархов с помощью древних знаний, но затем сдвинул бровитакже не знает себе равных. — А онСвидетели твоего перехода убеждены, что воля Императора, случайнодействовавшая через Больхейма, позволила тебе выжить. И не тотпросто выжить, кто…а расцвести!
— Это он, — перебил ответом Гримальдус. — Больхейм — тот самый апотекарий, сопровождавший тебя во время перехода через Рубикон. Он трудился, как никто другой, и был рядом, когда ты страдал и истекал кровью. Он стабилизировал твоё состояние, останавливал кровотечения, проводил микрохирургические операции, без которых импланты бы не прижились в новом теле. Пути Императора неисповедимы — Он сам выбирает сосуд, который наполнит благословением. Мы поклоняемся Ему как вестнику войны и отцу-кузнецу; как воплощению света, что направляет корабли и говорит через астропатов. Однако помимо всего, Его разум, создавший Астартес и их примархов с помощью древних знаний, также не знает себе равных. Свидетели твоего перехода убеждены, что воля Императора, действовавшая через Больхейма, позволила тебе выжить. И не просто выжить, а расцвести! Он страж Страж плоти, а теперь и самой души ордена. Хвала Господу-Императору, ибо мудрость Его абсолютна и всеуместна. Пойдём, посмотрим на нового Чемпиона. Встретимся с Больхеймом и завершим посвящение в новую цель.
Помещение, в которое они вошли, отличалось особым аскетизмом: никакой богатой мебели, а стены — вырезаны из мрамора с тонкими прожилками. Пол также оставался голым. На его белом камне стоял коленопреклонный распростёрся воин, как и Хелбрехт, облачённый в рубаху рясу просителя. Лицо храмовника Храмовника прижалось к камню, открывая взору лишь тёмную щетину на голове и широкую мускулистую спину. Он хранил молчание, никак не реагируя на присутствие двух командиров и позволяя размеренному дыханию впускать и выпускать воздух из лёгких. Медленно. Осторожно. Рыцарь пытался сконцентрироваться в медитации.
— Брат-апотекарий Больхейм, — громогласно позвал ГримальдусГримальд.
Воин встал, повернулся и коротко поклонился сначала реклюзиарху, а затем и верховному маршалу.
— МилордыПовелители, — начал он, но Хелбрехт оборвал остановил его взмахом бионической руки.
— Нет, — прервал маршал. — Не милордыповелители, — братья. Теперь мы на равных. Император избрал тебя , точно так же, как по Его воле я принял мантию верховного маршала. Отныне ты — рыцарь внутреннего круга и один из лидеров вождей нашего священного братства. В твоей душе горит свет Императора.
— Как и в вашей, верховный маршал, — торопливо ответил БолхеймБольхейм. — Я видел вас на объятых пламенем пустошах, сражающимся в тени примарха. Я видел, как его доспех содрали с тела и оставили ржаветь в пыли, и затем услышал раскатистый воскликгромовой возглас: «Собери расколотое воедино, принеси из руин славу и освети ею тьму», — божественный наказ от Самого Императора.
Тело апотекария трепетало. Космодесантник ещё не до конца отошёл от осознания благословения Императором, и от обновлённой убеждённости в вере. Мантия верховного маршала являлась грузом ответственности и тяжёлым бременем, и а титул Чемпиона на её фоне казался золотым плащом, придающим сил своему владельцу.
Хелбрехт был знаком с подобным эффектом, уже видел такой эффект: он помнил Баярда. Благословение Императора усиливало каждую частичку воина, на которого нисходило. Различие между обычным воином и благословенным благословлённым было так таким же очевидноочевидным, как между смертным и Астартесастартес: даже на и без того закалённых ветеранов влияние Его света воистину ошеломлялоопьяняло.
— Так , значит, ты уже знаешь пункт назначения тебе известен? — спросил Хелбрехт.
— Хеваран, — без раздумий ответил БолхеймБольхейм.
— По крайней мере, таково наше заключение, — вставил ГримальдусГримальд. Он чуть наклонился, внимательно разглядывая проницательно глядя на новоизбранного Чемпиона. — Хотя то, что капелланы выяснили с помощью знаний и декламаций, ты, несомненно, чувствуешь сердцем. Я ведь прав?
— Ну... — Больхейм сглотнул и встретился взглядом с реклюзиархреклюзиархом. — Всё так. Я узнал этот мир и намерения Императора.
Апотекарий повернулся к Хелбрехту. :
— Я снова встану рядом. Я наблюдал, как операции преображали ваше тело, и сделаю это снова. Вы изменились, как изменилась Галактика, однако ещё не все события произошли. Мы должны Нужно действовать, и действовать быстро. Поставленное То, что стоит на карту карте, не допустит небрежного отношения. Верховный маршал, нас ждёт судьба.!
Хелбрехт рассмеялся.
— ГримальдусГримальд, ты погляди, сколько высокомерия в его душе! Новоиспечённый Чемпион сияет прикосновением Императора и думает норовит поговорить со мной о судьбе! Ты слишком молод для этой роли, Больхейм. У тебя есть дух, отдаю тебе должное, однако , несмотря на обретённое положение, ты переступаешь чертупереходишь границы.
— Я не хотел, верховный маршал! Простите! Воля Императора… это тяжёлое бремя…
— В нём горит дерзость эйфории, — вступился за Чемпиона ГримальдусГримальд. — Те, кем овладел дух Императора, пылают ярче прочих. К тому жеЗаметь, Больхейм высказал то же мнение, что и мы.
— И какова наша цель? — Не не отставал от Больхейма Хелбрехт. Рука на уровне ампутации Культя у него зачесалась, и маршал сжал металлическую бионическую ладонь в кулак. Воздух в помещении стал тяжёлым. Он чувствовал, как в маленькой комнате нарастает вибрация электричества. Гул силового доспеха Гримальдуса Гримальда только усиливал раздражение. — Что мы должны возвратить?
— Осколок доспеха, разумеется, — ответил БолхеймБольхейм. Он опустился на колени перед Хелбрехтом, проигнорировав не обращая внимания на жест верховного маршала, повелевшего ему подняться. — Галактика пылает. Скольких систем лишился Император из-за Разлома? Сколько начато крестовых походов? — Он не заметил, как Хелбрехт сжал стиснул челюсти. — Символы надежды и реликвии прошлого — вот что так необходимо в нынешнее тяжёлое время. Мы должны отыскать Его дар. Вот какова наша цель.— Больхейм ненадолго умолк. — Мы развернём крестовый поход и найдём фрагмент часть доспехов примарха.
— Вовсе не обязательно отправлять весь флот, — вмешался ГримальдусГримальд. — Для священного поиска хватит и небольшой группы, в которую войдут те, кто уже посвящён в детали. Корабль доставит вас в систему Хеваран, там и начнёте поиск. Возьмём своё не грубой силой, но верой.
Хелбрехт молчал. Он переводил взгляд то с реклюзиарха на Чемпиона Императора, то обратно, будто позабыв, кто перед ним стоит. Мир, казалось, сменился изменился вновь.
— Я должен Мне нужно всё обдумать. Император дарует мне знание, как даровал во сне.
— Как пожелаешь, брат, — кланяясьпоклонившись, согласился ГримальдусГримальд. — Пусть Он укажет мыслям путь.
==Глава 4четвёртая: Стремительность святых==
Из всех помещений санктума лишь в стратегиуме Стратегиуме Оккультис Хелбрехт находил уединениеуспокоение. Под гололитическим светом Галактики маршал наслаждался сознанием, что по его воле движутся крестовые походы Чёрных Храмовников.
Большой гололитический генератор гологенератор потрескивал и трясся от статической обратной связи, пока ; наконец изображение разделённой Галактики, наконец, не обрело достаточную чёткость.
Великий разлом. Цикатрикс Маледиктум. Настоящая рана на теле владений Императора; граница между Санктусом и Нигилусом, — как поговаривали, практически неодолимаянепреодолимая, за исключением отдельных точек входа.
— Из всех проклятий Тёмных Богов, это — самое ненавистное. Сколь ужасно видеть, как труд десяти тысяч лет обращается в пепел. Всё, что Он построил… Мы вынуждены скорбеть по Кадии и по тысяче других миров. Плоды Великого крестового похода… руки Хаоса разорвали всё на части. Я проклинаю их, о мой Император. Я проклинаю их всеми фибрами, каждой гранью своей души!
Он сплюнул. Не важно, не обращая внимания на то, что слюна запятнала пол и хранимую им историю. Когда-то тут находились покои Сигизмунда. План скольких войн он обдумал в этом чудесном месте, стоя на страже Империума у самых истоков его истории. ! Наверняка и сам Дорн пользовался возможностями стратегиума Стратегиума Оккультис.
Он вспомнил чувство, каково было лицезреть с которым лицезрел воинствующего полубога. Видение , запечатлённое в душе, оставалось свежо в памяти, запечатлевшись в душе. Хелбрехт понимал чрезмерное рвение горячность Больхейма. Они разделили этот сон, и вся энергия его переживаний впиталась в их мысли. Хелбрехт привык к окружавшей его положение благодати. Он чувствовал, как молния его призвания разгорается внутри каждый раз, когда он брал берёт в руки священный меч. Больхейм не обладал таким опытом, и потому огонь откровения вполне мог сжечь выжечь его разум дотла.
— Гримальдус Гримальд не допустит подобного, — уверял себя Хелбрехт. — Он направит его, как направлял меня. Как в своё время Мордред обучал его самого. Душа ордена выживет и расцветёт пуще прежнего.
Хелбрехту не хватало тяжести меча в руке. Слишком много времени воды утекло с тех пор, как он в последний раз умащал помазал себя очищающей яростью битвы. С клинком в руке всё становилось таким простым… Будто Словно мечу было под силу придать реальности любую форму: священный металл делал это столь же легко, как пронзал врагов. В былое время верховный маршал повергал бесформенных ужасов варпа, убитых и ксеносов и вовсе не счестьбез счёта. В первом же возглавляемом им крестовом походе Хелбрехт совершил невозможное и загнал киторских дьяволов обратно в их норылогова.
Затем случился грянул Армагеддон — и появился враг, достойный его гнева. Даже более достойный, чем Повелитель Бурь Имотех. Именно Газгкулл заслужил ненависть магистра Чёрных Храмовников.
— Вот, что я должен защищать, — нашептывал прошептал Хелбрехт. — Душу и тело человечества.
Взгляд скользнул по истерзанной Галактике гололитана гололите. Кресты, отмечавшие активные крестовые походы, чёрными путеводными камнями сверкали в Империуме-Санктус, но за Разломом они блекли, окружённые неопределённостью Нигилуса. Там оставалось лишь эхо флотов, изолированных, потерявших связь или настигнутых разрушительными последствиями Разлома.
Эдиох. Геликос. Кто ещё продолжает поход на севере? А кто погиб? Как самый многочисленный из орденов Адептус Астартес, Чёрных Храмовников обременяли Чёрные Храмовники были обременены и большие потерибольшими потерями. А груз каждой смерти, каждой неудачи, каждого умирающего крестового похода лежал на нём одном.
''«Такова Такова ли тяжесть покаяния? Я должен Должен ли я искупить вину за эти смерти? Их жизнями я распоряжался справедливо, и потому разум мой чист»чист.''
— Я не уклонялся от ответственности и не никогда не стану, — прорычал Хелбрехт и взмахом руки отключил гололит. Верховный маршал отвернулся от угасающего света и отдался погрузился в объятия темноты.
Он позволил слугам надеть на себя доспех и отпустил сервов их прочь. Недостаточный уровень освещённости лишил Из-за недостатка света медные пластины лишились блеска; броня казалась такой же чёрной, как у рядового боевого брата. Выходяиз стратегиума, Хелбрехт саваном волочил за собой в святилище тени и пепел утраченных начинаний.
— Гримальдус. Гримальд, — вздохнул Хелбрехт.
— Брат, — поприветствовал кивком реклюзиарх. — В нашем чемпионе пылает огонь юности. В нём поселилось рвение избранного и ум, сияющий стремительностью святого. Больхейм стал скор на суждения и на гнев.
— Да, я видел. Пускай внимательнее следит за поведениемсобой: подобный образ мысли заведёт такое поведение может довести его в могилудо могилы. Я бы не хотел, чтобы Больхейм погиб из-за неспособности совладать со страстями; видение видения не должно должны лишать воина рассудка. Я познал то же, что и он, однако не потерял здравомыслия.
— Ты слишком поспешен в поспешно его осужденииосуждаешь. Император не избирает слабых и непригодных. Через него говорит та же воля, что возвела тебя в ранг верховного маршала. Конечно, он молод, и амбиции бывшего апотекария ещё превышают его возможности, но Больхейм научится, как обучились мы: на острие клинка и в объятиях веры.
— А сбор...
— Сбор в самом разгаре, брат. Император испытывает нас на каждом шагу, и это всего лишь ещё одно испытание. Он ставит перед праведниками тяжёлые трудные цели, и наше дело — достигать новыеновых. Армагеддон послужил одним испытанием, война с дьяволами — другим. Мы преодолеваем трудности каждый раз, когда теряем кого-то и приходим кому-то на смену. Мордред, Кордел, Дейдин. Дейдин… Мы воплощаем волю наших предшественников, ибо наследуем их историю, однако , помимо того , мы несём и их свет. Именно благодаря наследованию титулы наши и деяния проживут ещё много-много лет после погребения тел.
— Всегда найдётся другой Чемпион, — ответил Хелбрехт. — Впрочем, как и новый верховный маршал или реклюзиарх. Мы — всего лишь имена в тени Вечного крестового похода. Священное владычество человечества над звёздами зависит от одного существа. Одного человека. Все мы — Его расходный материал. Когда-нибудь нас заменят другие.
— Ты не страшишься забвения или заменазамены, — поддержал верховного маршала ГримальдусГримальд. — Ты горд, Хелбрехт, но не тщеславен. Для тебя важно лишь выполнение долга.
— Это всё, чего я желаю. И я уже принял решение уже принято.
— Я весь во вниманиивнимание.
— Мы с Больхеймом отправимся во тьму одни. Доберёмся до Хеварана как кающиеся пилигримы. Я не допущу ослабления крестового похода ради простого сопровождения к миру, как не допущу и траты ресурсов, чтобы потешить эго собственного ради личного искупления.
— Немногих рука судьбы выделяет так, как тебя, — зашипел Гримальдуспрошептал Гримальд. — Ты призван в священный мир, чтобы отыскать осколок доспеха самого лорда Дорна. Это честь, ожидающая своего удостоения, когда на нее заявят права; Хеваран — нечто большее, чем простое покаяние. Это миссия, Хелбрехт. Священная и важная миссия, которую ты должен выполнить, имея за спиной братство скреплённых присягой воинов.
— Ты бы благословил подобное предприятие? — Хелбрехт покачал головой, проходя мимо Гримальдуса Гримальда и наливая в кубок воды. Маршал отхлебнул и задумчиво покрутил сосуд в руке. — Ты хотел бы, чтобы я отвлёк братьев от войны, от их долга, чтобы они пеклись о моём покаянии? Нет. Я против.
Шлем Гримальдуса Гримальда серебристо сверкнул серебристым, оставаясь таким же бесстрастным, как и всегда. Реклюзиарх едва заметно наклонился, разглядывая своего господина.
— Не рассматривай это путешествие как что-то настолько только твоё личноедело, брат, — по-отцовски отеческим тоном произнёс капеллан. Комната внезапно показалась Хелбрехту очень маленькой, несмотря на размеры покоев. — Я лишь желаю дать тебе ясный и честный совет. Сбор в самом разгаре, и ты заботишься о душе ордена, преумножая приумножая его мощь. Времени у нас хватает… Да будет так. Отправляйтесь в свете Его и судимы будете за заработанную славу. На одном-единственном корабле, вдвоём, раз ты настаиваешь. Да послужит паломничество примером веры и преданности Его воле. ''«И пускай их немного, но не пристало праведникам странствовать поодиночке».''
— «Размышления» Сигизмунда, вторая книга, пятый куплет. ГримальдусГримальд, я помню знаю Писание наизустьназубок.
— Я и не сомневался, брат. Ты Но теперь — теперь ты должен доказать, что сможешь пережить паломничество. — Гримальдус Гримальд взял паузу, прежде чем заговорить снова. — Ты изменился, брат. Плоть обрела новую силу, а дух — решимость.
— И всё же -таки я остался тем же человеком.
— Клинок можно перековать из той же стали, но резать он будет острее. ГлажеПравдивее. Ты перешёл Рубикон, — кровью и болью, но перешёл. И сейчас самое время показать пламя своей веры, чтобы вновь вести людей как их лидер вожак и поборник веры.
Верховный маршал и реклюзиарх прошли в оружейные отсеки, где собралось множество Чёрных Храмовников.
В первых рядах стояли знаменосцы, с воинственной гордостью удерживая штандарты. Каждый из стягов напоминал о крестовом походе во имя Императора, о ненавистном враге, преданном пеплу истории, и о непоколебимой приверженности верности ордена перед лицом немыслимых трудностей. Ткань с вставкой из , армированная железной сеткисеткой, инкрустированная расшитая драгоценными металлами и яркими цветными полосами, колыхалась под могучим машинным дыханием корабля. Воины гордо несли геральдические символы, чтобы братья могли узнать друг друга по совершённым деяниям. Вскоре знамёна вернут в храм Дорна, оставив их с другими реликвиями военных побед. А пока штандарты прижимались к груди ордена, удерживаемые представителями священнейшей родословной Дорна.
При виде двух командиров внизу раздались радостные возгласы. Даже в процессе коленопреклонения преклоняя колени, каждый воин старался выкрикнуть слова клятвы громчепогромче. Хелбрехт поднялся на подготовленный помост и осмотрел сверкающие ряды своих рыцарей. В предвкушении предстоящей войны уже смазанные маслом доспехи мерцали отражением пустоты.
Вот оно — воинство, способное сокрушать системы, уничтожать миры и сжигать непокорные цивилизации. Глядя на подопечныхних, Хелбрехт испытывал отцовскую гордость за сыновейгордился ими, как отец гордится сыновьями. Сервиторы наполняли воздух слух захватывающими дыхание гимнами, а переработанную атмосферу пьянил аромат ладана из автокурильниц и благовонные испарения горящих жаровен. Колонны зала звенели от религиозных песенпеснопений, мерцая в свете костров. Херувимы, склонив головы, парили у стропил и наблюдали за происходящим, словно любопытные вороны. С шишковатых младенческих ног и под крыльями с антигравитационными генераторами свисал пергаментсвисали пергаменты.
Все взгляды были прикованы к Хелбрехту.
Верховный маршал вынул меч и выставил перед собой, позволяя отблескам чтобы отблески костра и света свет люменов отразиться отражались на лезвии. Он задумался над словами ГримальдусаГримальда, поймав себя на мысли, насколько они с клинком похожи. Оба выкованы из отдельных элементов, перерождённые в нечто большее, отягощённое глубокой историей, священным наследием… и стыдом.
— Братья! — воззвал верховный маршал.
Хелбрехт оглядел толпу, заметив в её черноте и Нивело. Брат Меча по Мечу кивнул в ответ, и Хелбрехт продолжил. : — Послушайте! Наше священное братство встало стоит на краю пропасти! Галактика пылает, и мы отразили мириады угроз по всему Империуму. Миры-святилища ещё способны нести Его свет лишь благодаря тому, что мы бились за их выживание. Братья отдали жизни, чтобы тирания Хаоса не нашла отклика в сердцах людей.
Начало речи Хелбрехта вызвало шквал одобрительных возгласоввыкриков. Кулаки вместе с клинками забарабанили по керамитовым нагрудникам. Он поднял руку, чтобы зал поутих.
— Я предстал перед вами как верховный маршал, сиречь орудие воли Его. Однако в выполнении священного долга я не одинок. — Хелбрехт указал на ГримальдусаГримальда. — Реклюзиарх и другие члены братства капелланов прочли знакизнамения. Из ваших рядов они избрали воина, нового Чемпиона Императора. Брат Больхейм, некогда апотекарий, отныне является наследником великой истории ордена. Он истинный потомок Сигизмунда, владелец Чёрного меча, и вместе с ним мы пройдём сквозь тьму и покараем неверных!
Зал заполнила новая волна восхвалений. Хелбрехт купался в них, его захлёстывало ревностное обожание Храмовников. Верховный маршал позвал поманил рукой, и на помосте появился и Больхейм. Он торжественно поклонился и опустился на одно колено. Кожа Лицо бывшего апотекария сохраняла румянец залилось краской и блестела блестело от пота в свете огней и внимания товарищей. Он поднял голову и обратился к толпе.:
— Братья, верховный маршал говорит мудро и с благословения Императора. Мы готовы нести волю Повелителя человечества Человечества к звёздам в славном крестовом походе. Нам подарили новый знакдано новое знамение! Я получил видение с самого Трона! Чёрных Храмовников ожидает реликвия священного святого лорда-примарха, и я помогу верховному маршалу вернуть её в орден.
Захваченные откровением, воины стихлипритихли. Хелбрехт также хранил молчание. Его рука крепче сжала рукоять меча, опущенного острием остриём к металлу помоста. Чёрные Храмовники ждали. Слуги сновали меж их рядоврядами, опустив глаза. Сервы не смели смотреть на славу и мощь ордена, они лишь прикрепляли печати чистоты к доспехам и смазывали пластины брони священными маслами.
— Хвала Господу-Императору! — воскликнул кто-то из толпы, и в мгновение его поддержали остальные. Хелбрехт оглядел собравшихся и вновь почувствовал укол гордости. Все они являлись истинными сынами Дорна. Если Имперские Кулаки остались примером приверженности своего генетического отца безупречной обороне, то Чёрные Храмовники унаследовали его ярость. В самих душах они несли праведный гнев, во времена Очищения оставивший так много шрамов на теле ГалактикеГалактики, после чего миры, подобные Хеварану, переходили в их владение.
''«Где Где проходит разгневанный ангел, смертный трепещет»трепещет.''
— Без жалостимилосердия! Без сожаления! Без страха! — воинство раз за разом повторяло мантру.
Способ ведения войны Чёрных Храмовников отрицал существование вышеперечисленных не допускал проявления всех этих недостатков. Слабость была чужда трансчеловеческим воинам Хелбрехта — сыны Дорна очищали от них свою кровь на протяжении долгих тысячелетий жестоких войн. Вечный крестовый поход ковал стойких бойцов из мальчишек со всех миров на пути праведной войны. Ни один из боевых братьев не был привязан к родному миру. С достойных они требовали причитающееся то, что причиталось Императору, — десятину плоти и духа, необходимую для подпитки их священного предприятия.
— Ведите войны, — нараспев произнес Хелбрехт. — Крестовый поход в самом разгаре, и когда орден освятит свет реликвии, мы возобновим войну среди звёзд с новой силой!
Хелбрехт обернулся к Гримальдусу Гримальду и Больхейму, взирая на невозмутимо мрачную мощь реклюзиарха и пламя новоизбранного Чемпиона в белых одеждах. Контрасты ордена. Не противоположности, но стороны одной медали — верности Трону.
— Мы готовыГотовы?
— Сначала нужно кое-что закончить, верховный маршал, — торжественно произнёс ГримальдусГримальд. — Чемпиона должно следует вооружить и заковать облачить в подходящий для паломничества доспех.
==Глава 5пятая: Благословенные==
Ряд за рядом они проходили под корабельными арками, на каждой из которых были вырезаны сцены из жизни Дорна и Сигизмунда.
''Великое укрепление дворца, Осада.''
''Железная клетка.''
''Бдение у Адских врат.''
Каждый раз, проходя под огромными сводами, Хелбрехт размышлял о долгом пути, который привёл его к нынешнему моменту. Верховные маршалы один за другим отдавали жизни и умирали за мечту о едином Империуме. Точно так же, как Дорн и Сигизмунд, они готовы были пожертвовать всем ради мечты Императора. Хелбрехт потерял счёт тому, сколько раз, моля о наставлении, он опускался на колени пред могилой Сигизмунда. Знать, что служит тому же замыслу. Что достоин тех надежд, которые возлагались на него.
В другую эпоху возвышение сопровождалось бы помпезными церемониями, однако наличие присутствие Хелбрехта в видении Хелбрехта внесло путаницу в обыденный ход становления Чемпиона. Гримальдус Гримальд позаботился о более скромном проведении ритуала. Великие дела часто приходится совершать в тени.
— Хвала тебе, Больхейм, который пользуется благосклонностью Императора и станет Его защитником. Ты стоишь перед Доспехом веры Веры и Чёрным мечом Сигизмунда. И мы, верховный маршал Хелбрехт и реклюзиарх ГримальдусГримальд, свидетельствуем о твоём вознесении.
Хелбрехт вытащил меч и положил его возложил клинок на плечо Больхейма. Чемпион выдержал пристальный взгляд верховного маршала полными ясности глазами. Дыхание ; глаза его оставались ясными, а дыхание бывшего апотекария, поднимая и опуская грудную клеткупод одеждой, оставалось — ровным.
— Принимаешь ли ты благословение Императора и возложенные на тебя надежды ордена? Клянёшься ли служить Трону, славься Он во веки веков, и нести свет святой истины?
— Клянусь, — твёрдо ответил Больхейм. Не демонстрируя выказывая никакого страха, он шагнул в объятия клинка, отчетливо отчётливо ощущая, как металл касается кожи. Осмелься космодесантник осквернить опозорить священный титул Чемпиона Императора, лезвие тотчас же пустило бы ему кровь. Однако это было невозможно. Подобное никогда не случится. — Я принимаю Его божественное видение, что привело меня к этому моменту. Служба моя, как и всякого Чёрного Храмовника, продолжится до самой смерти.
— Тогда мы принимаем тебя как Его Чемпиона, — объявил Хелбрехт и убрал клинок с плеча.
После этих слов Больхейм направился в центр зала, — туда, где освящались доспехи. Позади технодесантников, за Доспехом веры Веры возвышалась огромная золотая статуя Императора, облачённого в броню: , как подобает воину, но с распростёртыми руками и без меча. Благожелательное присутствие, говорившее о доброте Повелителя Человечества, однако готового и низвергнуть свой гнев.
Чемпион Императора предстал перед доспехом. По периметру От краёв круглого зала, из-за колонн и занавесей и сквозь клубящийся дым, к нему начали подходить слуги отделилась стайка сервов ордена. Они торжественно поднимали фрагменты Торжественно поднимая части доспеха и закрепляли , они принялись закреплять пластины на теле Чемпиона. Ритуал сопровождался приглушёнными щелчками: звуком соприкосновения пластин брони с интерфейсными портами чёрного панциря. Больхейм не повёл и бровью. Он лишь совершал требуемые движения, пока сервы продолжали обряд облачения. Бывший апотекарий опустился на колени, издав характерный для со звоном керамита звон и мягкий скрежет мягким скрежетом пластин брони. Наконец, слуги надели ему на его голову шлем. Затворы с шипением щёлкнули, и в глазных линзах шлема зажёгся свет. Кулаки сомкнулись и разомкнулись. Из вокс-решётки послышался изменённый системами доспеха вдох.вздох:
— Слава Императору, вооружившему на вечную войну.
— Слава Ему, — эхом отозвался Гримальдус Гримальд и снова повернулся лицом к Хелбрехту: — Теперь вас официально двое. Корабль ждёт.
Они вошли в один из вспомогательных ангарных отсеков, обслуживавших крупное флагманское судно; отсек был меньше основных ангаров, но столь же впечатляющ: ритуальное сочеталось с функциональным, как и по всему кораблю. На верхних уровнях красовались знамёна и готические украшения прошлых веков. Черепа привилегированных слуг и портовых техников взирали вниз пустыми глазницами, а с их лишённых нижней челюсти ртов свисали печати чистоты. Святые мертвецы наблюдали за ангаром и возносили молчаливые благословения всем отбывающим.
— Какой из кораблей доставит паломников к Хеварану?«Несокрушимая вера» уже ждёт посадки. Это фрегат типа «Нова», у него достаточно и скорости, и отваги. Быстрое копьё мигом долетит до священной реликвии и вернётся обратно, а после, с благословения самого Дорна, среди звёзд начнётся крестовый поход. Освящённые его доспехом, мы соберём столько сил, сколько сможем, сразим Зверя и преодолеем хоть сам Разлом!
— «Несокрушимая вера» уже ждёт заселения пилигримов. Это фрегат типа «Нова»Такова воля Императора, хвала Ему, обладающий достаточной скоростью и немалой отвагойтакова же наша цель. Скорое копьё мигом долетит до священной реликвии и вернётся обратно, а после, с благословения самого Дорна, среди звёзд начнётся крестовый поход— Хелбрехт ударил бионическим кулаком по нагруднику. Освящённые его доспехом, мы соберём столько сил, сколько сможем, сразим Зверя и преодолеем хоть сам Разлом!Гримальд кивнул:
— Такова воля ИмператораОтправляйтесь. Благослови вас Бог-Император, хвала Емуда сияет Его свет во тьме пустоты. Да укажет Он путь к реликвии, и такова же и наша цель. а затем — Хелбрехт ударил бионическим кулаком по нагруднику. Гримальдус кивнулобратно, домой.
Больхейм наконец отошёл от капеллана и подошёл к Хелбрехту. Теперь лицо Чемпиона сияло сосредоточенностью. Он осмотрел транспортный корабль.
— Никогда раньше В жизни ещё не летал на «Владыках»«Владыке», — признался он. — Полагаю, он ничем не отличается от «Громового ястреба». Разве что, ну… немного побольше?
Хелбрехт рассмеялся. :
— Да, самую малость.
Космодесантники обошли исполинский корабль. «Владыка» действительно щеголял более внушительными размерами, тяжёлым вооружением и надёжной бронейбронёй. Огромные четырехтактные четырёхтактные двигатели взвыли и задрожали, отчего весь корабль затрясся, прямо как живой.
— Этот транспортник сконструирован в свете Императора-Омниссии и по предписанию возрождённого примарха. Помимо всего прочего, «Владыка» чертовски смертоносен. Корабль славно послужит священной цели.
— У него есть имя? — полюбопытствовал Больхейм. Он провел латной перчаткой по чёрной броне корабля. — Духи машин обретают больший покой, зная и почитая название судна, в котором обитают.
Чемпион улыбнулся. Он, как и любой другой всякий Чёрный Храмовник, был суеверен. Больхейм помнил катехизис, и со временем в сознании космодесантника сформировалось укрепилось внимание к мелочам тонкостям вероучения. Больхейм всё ещё приспосабливался, стремясь пользоваться любыми преимуществами почитания веры.
Хелбрехт уже собирался было подойти к «Владыке» и узнать, что написано или выгравировано позолоченным готическим шрифтом на металлической обшивке, но позади вдруг раздался вокс-скрежет ГримальдусаГримальда. Реклюзиарх нарушил монотонный шум корабля свойственным ему похоронным тономзамогильным голосом.
— «Пламень Терры», — произнёс ГримальдусГримальд. — Его имя «Пламень Терры».
==Глава 6шестая: Несокрушимая вера==
Фрегаты типа «Нова» служили отличными кораблями сопровождения, однако не могли похвастаться достойной отличались военной мощью. Хрупкость «Несокрушимой веры» визуально усиливало его близкое расположение еще сильнее бросалась в глаза из-за близости к громаде «Вечного крестоносца». В присутствии «Глорианы» фрегат казался ничтожнымнезначительным, подавленным габаритами древнего корабля и низведённым до боязливого раболепия. «Несокрушимая вера» существовала в тени гигантского линкора, подобно паразиту подобная рыбе-прилипале на теле океанского левиафана.
Хелбрехт стоял на мостике и с каменным видом оценивал лицом взирал на капитана корабля. Мужчина Тот уже бубнил заранее подготовленное изложение манифестаподготовленную полётную декларацию.
— С одобрения попущения Трона и при благоприятных приливах варп-переход займёт месяц нашего времени, — заявил командир «Несокрушимой веры» Сол Игазон.
— Провизии и прочих припасов хватает? — поинтересовался Хелбрехт.
Капитан напрягся, но сохранил самообладание. Он окинул взглядом круглое помещение с довольно низкими потолками (что и представлял из себя — командный мостик «Веры») — ; тёмные углубленияниши, хранящие где хранились некоторые из корабельных устройств, придавали мостику глубины. Капитан корабля, верховный маршал и Чемпион полумесяцем выстроились вокруг трона.
— Припасы доставили прямиком с «Крестоносца», милордповелитель. Включая личное оружие ваших воинов. — Сол выдавил из себя улыбку, спешно разворачиваясь к щебечущему когитатору.
— Мои воины? — удивился Хелбрехт. — Нас всего двое — я да Чемпион.
— Прошу прощения, господин, — склонив голову, оправдывался Игаз. — Реклюзиарх прислал почётный караул, названный им же который назвал Хранителями души в честь вашего предприятия.
Если командир судна и заметил, как напряглись уголки рта магистра ордена, то не подал виду. Гримальдус проигнорировал Гримальд не выполнил решение верховного маршала, рассудив, что тот не справится без снующих по пятам телохранителей Хелбрехт не справится. В сердце Храмовника сердцах Хелбрехта полыхнул едва подавляемый сдерживаемый гнев.
— Для меня большая честь нести службу рядом с верховным маршалом и принимать участие в священной миссии ордена, — продолжал Сол, ничего не подозревая. — Как того требует Бог-Император, моя команда примет любые вызовы. — Игаз вновь оглянул окинул взглядом трон, который он намеренно предпочёл не заниматьзанимал. — Если повелителю будет угодно, я передам командование вам.
''«АхАх, вот оно какчто. Несмотря на моё влияние на столь огромное число людей, для них я всё равно остаюсь флотоводцем, непревзойдённого мастерства капитаном и героем космическиой космической войны Армагеддона. Как будто это всё, на что я способен»способен.''
— Ваша предусмотрительность делает вам честь, шипмейстеркапитан, но я бы хотел, чтобы фрегат оставался под вашим руководством. Это ваш корабль, а мы на нём — всего лишь гости. Я не в праве вправе отнимать у вас дарованное Императором.
— У меня есть и другие дела, не менее важные для паломничества. К тому же, нам, Астартесастартес, надлежит проводить ритуалы плоти и духа. Вы же — командир одного из кораблей ордена Чёрных Храмовников. Надеюсь, я изъяснился понятно.
— Предельно, верховный маршал, — кивнул Сол. — Мы приготовили покои для вас и для остальных воинов. Если потребуется что-то ещё, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться. Мы в вашем распоряжении.
— Благодарю вас, шипмейстеркапитан, — одобрительно кивнув, ответил Хелбрехт. — Держите меня в курсе любых событий. А до тех пор покамест моё братство сконцентрируется на общении погрузится в общение с Императором.
— Да хранит Он вас, верховный маршал.
— И вас, капитан, — ответил Хелбрехт. — А теперь проводи проводите меня к воинам.
Космодесантники собрались снаружи покоев, прислонившись спинами к холодному камню. Среди них стоял и Нивело, — несмотря на обстоятельства, Хелбрехт улыбнулся при виде старого друга. Они пожали запястья, и седой Брат по мечу Мечу склонил голову перед своим верховным маршалом.
— Реклюзиарх посчитал, что тебе понадобится подспорье, — бросил он со смешком. — Не Уж не знаю, о чём с чего он думалвзял, потому как вряд ли что я смогу чем-то помочь.
Хелбрехт печально покачал головой и повернулся к остальным. Все космодесантники были ему знакомыВсех космодесантников он знал, что свидетельствовало о здравомыслии Гримальдуса, а также Гримальда — но не о неспособности капеллана его способности выполнять приказы. Каждый из Астартес астартес подавал надежды и находился в процессе возвышения продвигался по служебной лестнице ордена. Все были способны на великие свершения. Паломничество станет прекрасным испытанием, чтобы отточить их души и подготовить к предстоящим битвам, и неважно, являлся ли воин офицером ордена или рядовым Астартесастартес.
''«Будь ты проклят Троном«Трон прокляни тебя, Мерек,'' — подумал Хелбрехт. — ''Что сделано, то сделано, но я не желал твоей помощи».''
На Рамберте блестел чёрный доспех капеллана типа X, как у космодесантника-примарис. Пустые глазницы череполикого шлема, схожего с бронёй Гримальдусатакого же, как у Гримальда, взирали на него с таким тем же холодным спокойствием. Хелбрехт оценил воина в считанные мгновения: слегка неуверенная поза, манера вертеть в руке крозиус — будто ему не терпелось пустить его в ход. При приближении Хелбрехта капеллан склонил голову.
— Верховный маршал, — выдохнул Астартесастартес, — для меня большая честь принять участие в походе как представитель капелланства и доверенное лицо реклюзиарха. Я не подведу.
''«Желание Желание что-то доказать. Так неуверен Такая неуверенность в законности своего положениясвоём праве здесь находиться. И всё же его испытывали и продвигали по службе, как и любого другого. Странная вещь — быть одарённым подобной силой и доверием, но в то же время обременённым таким количеством сомнений. Хорошо, что его избрали. Смогу понаблюдать за его методами ведения войны и исповедания веры»веры.''
— У меня нет ни капли сомнений в твоих способностях, Рамберт. Чутьё Гримальдуса Гримальда никогда не подводило, а значит , ты как никто другой подходишь на роль исповедника Чемпиона.
Рамберт отдал честь, поднеся ладонь к нагруднику, и снова склонил голову. Хелбрехт двинулся дальше.
— Брат Теодвин, — поприветствовал Хелбрехт и кивнул , кивнув следующему воину. На нём сиял белый доспех апотекария, точно такой же, какой когда-то сверкал на Больхейменосил и Больхейм. Теодвин источал ауру целительского доверияцелительской доверительности. Он держался особняком от остальных, проверяя и перепроверяя нартециум. Редуктор «Редуктор» со щелчком прикрепился к поясу, и апотекарий обратился к Хелбрехту. Шлем Теодвина покоился на магнитном замке набедренной пластины, а потому собравшиеся видели резкие черты лица и суровый взгляд серых глаз.
— Верховный маршал, — произнёс Теодвин.
Он наклонился вперёд, словно оценивая состояние Хелбрехта. Даже в этот момент торжественной присяги он продолжал работать, заботясь о здоровье господина. Хелбрехт чувствовал почти плебейское очарованиеплебейскую очарованность, исходившее исходившую от молодого воинакосмодесантника. Одно дело — изучать «Примарис» и процесс перехода через Рубикон, но совершенно другое — наблюдать, как процедура влияет на такого августейшего воина, как Хелбрехт — совершенно другое дело.
''«Я Я не тот, что раньше. Все это понимают. Они видят изменения, которым подверглось тело, и зажжённую в нём новую силу. Каждый реагирует по-своему. Очарование. Страх. Я стал символом, во многих отношениях больше, чем когда-либо. Теперь я не просто лидер вождь людей, но и их идеал. Я прошёл через огонь преображения, и по Его воле выжил. Не так-то просто к этому привыкнуть»привыкнуть.''
Хелбрехт склонил голову в знак согласия. :
— Я так понимаю, реклюзиарх избрал тебя заботиться о здравии моего тела. Духовным благополучием, стало быть, займутся другие.
— Полагаю, что так, милордповелитель, — ответил Теодвин. Всё по делу. Прагматичный. Теодвин понравился верховному маршалу. Сухое следование долгу у Чёрных Храмовников ценилось во все времена. — Согласно предоставленной мне информации, на борту достаточно припасов. Хотя мы ожидаем сотрудничества рассчитываем на сотрудничество со стороны Хеварана, группа подготовилась к любым неожиданностям.
— Отлично. , — Хелбрехт одобрительно качнул головойкивнул. — Ибо готовый ко всему воин преодолеет любые препятствия.
Он зашагал дальше и обратился к последнему члену отрядотряда. Боевой брат упал на колени, как только вошли Хелбрехт и Больхейм, и до сих пор не поднялся. Руки космодесантника его сомкнулись вокруг древка личного штандарта Хелбрехта; воин высоко держал знамя, развевающееся алым и чёрным. На знамени был изображён сам Хелбрехт, магистр ордена, сжимающий меч и горящий фонарь зажжённый светильник — символ символы гнева Императора и Его света.
— Встань, мальчик, ибо реклюзиарх счёл тебя достойным. Вряд ли от тебя будет толк, если не сможешь даже взглянуть на своего господина.
— Простите, милордповелитель, — извинился неофит и встал, наконец встретившись с Хелбрехтом взглядом. — Это неописуемая честь, такого родая даже не уверен, что её важность я не смогу оценить её в полной мере. Быть избранным из стольких братьев, стольких более достойных... Я не подведу вас, господин. Я буду сражаться и служить, как того требует орден. Я пройду по острию и прославлю наследие Рогала Дорна.!
— По крайней мере, в нём горит пламя, — фыркнул Нивело. — Неофит здорово нам послужит.
— Действительно, — согласился Хелбрехт, но без мягкой насмешки Нивело. Маршал положил бионическую ладонь на плечо Астартесмолодого астартес. — Тебя избрали потому, что орден возложил на твою душу большие надежды. Ты мой знаменосец и должен соответствовать званию приведённого к присяге неофита. Назови своё имя, и с этого момента мы станем братьями. Равными в Вечном крестовом походе, не разделёнными рангом и без зависти в душах.
— Андроник, повелитель.
— Тогда добро пожаловать, брат Андроник. Во время В пути у тебя будет уйма времени поучиться , чтобы чему-нибудь научиться у старших товарищей.
Оставшись в камере, Хелбрехт обнаружил, что тепло практически не доходит до камер, потому поэтому в них сохранялась угнетающе холодная температура царил гнетущий холод — предзнаменование, которое Рамберт восхвалял как знак нетерпимости Императора к распущенности Своих слуг.
— Когда тело жжёт холод, его согревает пламя веры, — объяснил капеллан.
Трудности всегда служили толчком к великим свершениям и правдивым словам. Там, где многие братства Астартес и другие приверженцы Имперского кредо Кредо угасали в собственных мыслях или предавались страданиям, Чёрных Храмовников препятствия лишь мотивировали: вдохновляли усерднее сражаться и довольствоваться условиями, какие дозволил Император.
Хелбрехт приложил руку к гладкой холодной стене, обдумывая эту мысльраздумывая над этим. Из всех орденов космодесанта Космодесанта лишь Черные Чёрные Храмовники по-настоящему приняли Имперский культ как абсолютную истину, каким каковой он и являлся. Слишком многие уклонялись от этого долга. Слишком многие считали, что Император оставался человеком — величайшим из людей, но всё же простым человеком. Что Он отрицал собственную божественность. Что братья Адептус Астартес должны придерживаться более практичного кодексаКодекса, не уподобляясь примитивным невежественным паломникам.
Хелбрехт был против.
В течение десяти тысяч лет они поддерживали пламя веры. Оно не уменьшилось ни с тех пор, как предатели вернулись из Ока, ни когда появился Великий Зверь. Орден пережил бесчисленное количество войн и междоусобиц: эпоху Отступничества, Междуцарствие Нова-Терры, Войну ложного примарха.
Империум выжил, как и вера Черных Чёрных Храмовников. Её испытали огнём и признали.
Хелбрехт отошел отвернулся от стены и вышел, пройдя по коридору в сторону часовник часовне. Он открыл дверь и заметил внутри Больхейма. Чемпион преклонил колени перед изображением Императора-звездоплавателя, окруженного окружённого инструментами навигации в пустоте и варпе. В поднятых руках статуя несла трехглазый изваяния виднелись трёхглазый талисман, символизирующий дома навигаторовДома Навигаторов, и секстант пустоты, свидетельствующий об умении — символ умений смертных капитанов. Это была прекрасная часовня, высеченная из такого же серого камня, как и везде; , и с алтарём, облицованным драгоценными металлами. Золото и платина слабо мерцали в свете электрических свечей, играя на священных пластинах доспеха.
— Я бы предпочел корабль повоинственнее, — сходу начал Больхейм, — но для наших нужд хватит и этого. К тому же, командир очень щедр на поддержку. Рядом с артиллерийскими палубами правого борта есть тренировочный зал. Обидно, что он пустуетНам бы не помешало использовать его по назначению.
— Прекрасное предложение, — согласился Хелбрехт. — Тебе нужно время, чтобы овладеть новыми способностями. Под эгидой чемпионства твоё мастерство покорит новые высоты, а Его благосклонность улучшит навыки ведения боя. У тебя было время поразмыслить над видением, что нас связало?
— Я... — Больхейм умолк. — Во время медитаций мерещится, будто я снова там. Горю Его гневом и низвергаю повергаю зло железа вместе с ложными идолами. Мне открылась суть вещей, недоступная раньше, когда я был апотекарием.
— Что, напримерКакая же?
— Хеваран являлся оплотом Заклятого Врага Архиврага и был разрушен, когда бушевала Великая ересьЕресь. Они предпочли молчаливое мрачное согласие праведному неповиновению сопротивлению и какое-то время жили и даже процветали при правлении предателей. Однако во время Великого очищения хеваранцы познали цену ереси. Рогал Дорн разбил вдребезги объявил, что все их крепостидо последнего оплоты предателей будут снесены и разрушены до основания. Хеваран был твердынейтаким оплотом; его стены стали мощными, имел толстые стены и самодовольный а гарнизон— самоуверенным. Отступники Гордыня пылала в отступниках, когда те впились в плоть Империума и с неслыханной гордостью бросили вызов верным сынам, словно зазывая легион освободить их от ереси.
— Труды Исследования капелланов, как и мои знания, это собственные воспоминания многое из этого подтверждают. Дорн, в ярости своей и великолепии, выдолбил их из самих звёзд.
— Всё случилось именно таки случилось. Да, вы видели то же, что и я. Война за Хеваран была всепоглощающей и непрерывной. Одно из величайших сражений легиона. Наши предки одарили врага огнём гнева Его. Шаг за шагом отец разрушал твердыни, пока в мире не осталось ни одного строения на поверхности.
— И Дорн в своей бесконечной мудрости объявил, что за совершённые грехи прегрешения Хеваран никогда не отстроят вновь. Населению же суждено было дышать пылью измены, до момента, пока они не заслужат искупленияискупление. Планета стала магнитом центром притяжения для паломников: разрушенный мир, священный и безнадёжный; свидетельство вероломства предателей и милосердия нашего лорда Дорна.
— Священный мир со священной с бесценной реликвией, нетревожной никем не потревоженной и сокрытой от чужих глаз уже десять тысяч леттысячелетий.
— И по воле Императора показанная явленной нам.
Хелбрехт признавал Чемпиона. Больхейм неподвижно стоял на месте, напряжённый в ожидании личной собственной войны и благословенный благословлённый рукой Бога-Императора как орудие Его воли. Таким же был когда-то и Сигизмунд — в ту самую эпоху, которую Хелбрехт и Больхейм пережили в видениях. Сон возбуждалВещий сон будто наэлектризовывал, он горел в нервной системе нервах Чемпиона, тогда как на Хелбрехте лежал подобно савану.
Он чувствовал руку Императора в каждом своём движении острее, чем когда-либо прежде. В На пути от неофита до посвящённого, от брата по мечу до маршала, а затем и до верховного маршала, вплоть до пересечения Рубикона Хелбрехт ощущал Его наставление.
Он сжал кулаки и выдохнул.
— Когда мы прибудем, ты укажешь, где находится реликвия?
— Не сомневайтесь. Избранный видит не только глазами, ведь плоть — всего лишь сосуд для Его воли. Он устанавливает помещает знаки на небосводе, чтобы привести нас к нужному месту. Я видел порхающие по миру золотые узоры. Вы заметили их, когда горел Хеваран? Вы видели золотой свет?
— Я видел, — кивнул Хелбрехт. Он наблюдал, как горит мир, и сначала посчиталрешил, что на его поверхности бушует огонь разрушения, однако вскоре понял: Дорн и его воины пылали золотом — праведным пламенем, столкнувшимся с чёрным железом и предательской ненавистью.
— Тогда вы должны пониматьзнаете: Его руководство никогда не введёт в заблуждение. Я ступлю на землю Хеварана и тотчас же узнаюпойму, куда велит идти судьба. И когда мы вернёмся в крестовый поход, войско встретит нас как героев.
==Глава 7седьмая: Испытания веры==
В гнетущих условиях варп-перехода заняться было особо нечем, и Хелбрехт решил испытать храбрость присланных реклюзиархом воинов.
Для представителей родословной Дорна ритуальные поединки как ничто иное выражало выражали священную кровную связь, будь то помпезный торжественный Пир Клинков клинков или обычный поединок чести. Поговаривали, что Сигизмунда за всю его жизнь превзойти в дуэли никто так и не смог победить на дуэли — он являлся одним из самых опытных бойцов в старых легионах. Стремление столкнуться лицом к лицу с врагом соперником и почтить честь брата в поединке отпечаталось и в генах Чёрных Храмовников.
Нивело, порывистый и отважный, ради спортивного интереса первым бросил вызов — всего через две недели с начала перехода. Все члены команды удивились, ведь когда ему ответил ему сдержанный и малословный немногословный Теодвин. Оба сняли по пояс доспех и взяли в руки затупленные тренировочные клинки — короткие мечи, чем-то напоминающие гладии Ультрадесантников, но более подходящие для дуэли.
Скрывать разницу в силе не было смысла: на арене доминировал старший, Нивело, полностью завладел инициативой. Он набросился на Теодвина, гоняя его туда-сюда по прямоугольнику тренировочного зала, словно пёс, терзающий кусок мяса. В конце концов, когда ветеран вдоволь повеселилсяповеселившись, он ветеран свалил Теодвина несколькими ударами меча, оставив на спине проигравшего и рёбрах синяки. Какое-то время Теодвин не отрывал от Нивело свирепого взгляда, но ветеран протянул ему руку и помог подняться.
— Неплохо, парень, — ободрил подбодрил его Нивело. — Для целителя ты дерёшься вполне сносно.
Андроник являл собой полную противоположность апотекария. Спустя неделю после первой дуэли его пылкость превзошла благоговейный трепет, и неофит избрал Рамберта в качестве объекта для своих притязаний. На лице Хелбрехта мелькнула улыбка: альтернативой для у Андроника оставалось оставался выбор — бросить вызов либо ему самому, либо Больхейму, и оба этих варианта не сулили для неофита ничего хорошего. Однако в Рамберте молодой воин нашёл не просто соперника, но и человека, в котором, как и в нём, горело пламя юности. Рамберт отказался снимать шлем, — он совершил это движение лишь раз, при Хелбрехте и Больхейме, — и потому воины сразились в полном боевом облачении.
Как и ожидалось, бой вышел более энергичным — и с менее ожидаемым прогнозируемым исходом. Оба сражались изо всех сил, почти по-звериному. Клинки сталкивались и звенели о доспехи. В конце концов схватка закончилась тем, что Рамберт приставил клинок к глотке горлу Андроника, придавив неофита к одной из колонн. Андроник поднял руку, объявив объявляя о сдаче, после чего Рамберт отшагнул отступил и качнул головойкивнул.
Как бы то ни было, неофит заслужил уважение по крайней мере одного воина.
Следующий бой непременно должен был состояться между Хелбрехтом и Больхеймом, к тому же избранников Императора сближала общая связь. Никто не бросил формальный вызов, : оба признавали принимали неизбежность дуэли как должное.
Как и в первом бою, они разделись по пояс и взяли в руки затупленное учебное оружие. Многие в ритуальных дуэлях предпочитали более короткие клинки, однако выбор верховного маршала и Чемпиона Императора пал на длинные. Хелбрехт ощутил вес металла; ему недоставало тяжести Меча верховных маршалов, но для боя клинок годился. Больхейм совершал те то же движениясамое, меняя хват с одноручного на двуручный и наоборот. Губы Чемпиона зашевелились в молитве; Хелбрехт не мог сказать наверняка, молился Больхейм о победе или просто о простом руководстве.
За пределами камеры, вне корабля царил хаос. За крошечным пузырьком реальности «Веры» неистовствовал варп, пенясь и скапливаясь в бесконечности не-цветов и не-оттенков, будто лужи масла на поверхности водеводы, готовые загореться или уже пылающие неестественным пламенем. Лезвие корабля непримиримо рассекало океаны вожделения и двигалось вперёд. «Несокрушимая вера» раскалывала ледники недоверия и лжи, словно сияющий во тьме бастион стойкости против эфемерного измерения, способного в мгновение ока поглотить самого себя.
Хелбрехт позавидовал надёжности корабля. Раз за разом имматериум проверял его закалку. Верховный маршал не мог вспомнитьпомнил, когда в последний раз проходил подобное испытание. Вероятно, над Армагеддоном. Или, возможно, когда Повелитель Бурь отнял его руку. Хотя, как в конце концов рассудил Хелбрехт, на данный момент последним из испытаний стал переход Рубикона.
Он крепче сжал рукоять меча и скользнул вперёд, занося клинок для размашистого удара и намереваясь поразить Больхейма в грудь. Чемпион уже двигался, с лёгкостью отступив в сторону. Оба перемещались по арене с изяществом опытных фехтовальщиков. Его избранники атаковали , атакуя не грубыми рубящими ударами мясника или и не вымуштрованными приёмами новобранцев. Они были воинами, закалёнными Вечным крестовым походом и побуждаемые Богом-Императором являть собой идеал для людей. Физиология Примарис примарисов ликовала от прилагаемых для победы усилий: каждый доводил себя до предела.
Больхейм совершил низкий выпад, и Хелбрехту пришлось провернуть клинок, чтобы парировать. Несмотря на менее тяжёлый металл, удар случился был такой силы, что пробрал до костейзаломило кости. Хелбрехт стиснул зубы и толкнул рванулся вперёд, одновременно с тем подняв меч, а затем развернулся для следующей атаки. По залу эхом разнёсся шлепок плоской части клинка по плечу. Больхейм что-то проворчал, а затем повернулся и сам бросился вперёд. Он взялся за меч обеими руками и занёс его над головой. Хелбрехт изогнулся всем телом, сумев уклониться. Грудные клетки беспрестранно беспрестанно вздымались от необходимости поддерживать темп поединка. Астартес блестели от пота. Спустя мгновение они снова ринулись в бой.
Клинки столкнулись. Сцепившиеся мечи не давали космодесантникам отступить назад, Астартес и они боролись, пытаясь освободиться и сохранить преимущество. Хелбрехт был старше и сильнее, однако Больхейм излучал неуёмную энергию, будто звёздный свет, пойманный в ловушку зеркал. Его дух горел так же ярко, как и у любого воина, кому открылось видение.
Однако сейчас Больхейм не спал. Поединок был настолько реальным, что его невозможно было отличить почти не отличался от настоящего сражения.
Клинки отпустили друг другарасцепились, и Хелбрехт тотчас же двинулся вперёд, стремясь перехватить инициативу. Мечи столкнулись вновь, но на этот раз ненадолго. Он отбивал удары Чемпиона до тех пор, пока и наконец молодому воину, наконец, самому не пришлось отражать удары Хелбрехта, и ; с каждым разом Больхейму приходилось прилагать всё больше сил. Воины Соперники постоянно перемещались по залу. При всей дикой интенсивности всём диком напряжении в нём скрывалась поединке таилась какая-то красота. Ни один из двух космодесантников не сомневался в движениях испытывал сомнений и даже не мыслил помышлял сдаться.
Остальные Храмовники молчали. Они не подбадривали товарищей, предпочитая наблюдать за поединком с затаенным затаённым благоговением, словно перед ними разворачивались священные события. Астартес из меньших младших орденов кричали орали бы без остановки , сыпали насмешками или смеялись, по-плебейски заключая простецки заключали пари. Однако здесь подобному не было места. Все наблюдали с тем же мрачным изумлением, что обычно приберегалось для молитв или храмовых служб, когда рыцари лицезрели изображения Императора.
Высекая искры, мечи сталкивались снова и снова. В какой-то миг Хелбрехт сумел удержать преимущество и оттеснил Чемпиона назад, но Больхейм перехватил инициативу и нанёс удар поперёк груди. Меч скользнул по ключице верховного маршала, вызвав у того разочарованный раздосадованный рык.
— Вы... — прошипел Болхейм Больхейм сквозь стиснутые зубы. — Вы не устаёте. Столь же неутомимы, будто как и в доспехе. Недостижимы Недосягаемы для ран и слишком благословенны, чтобы умереть.
Чемпион попытался увернуться от выпада Хелбрехта, но острие успело впиться в щекущёку. Лицо Больхейма, и без того раскрасневшееся от напряжения, окрасила кровь, и он вновь кинулся к Хелбрехту.
Верховный маршал отшагнул отступил с траектории несущегося воина и ударил его тренировочной сталью по позвоночнику. От удара Больхейм изогнулся, споткнулся, а затем отчаянно развернулся для яростной атаки. Клинок пролетел всего в нескольких дюймах от глаз Хелбрехта, заставив того на сделать шаг отступитьназад. Уставшие Усталые соперники, всё ещё ожидая следующего удара, с уважением посмотрели друг на друга полными уважения глазами.
— Ну что, ничья? — раздался хохочущий крик воскликнул Нивело, и в голосе его послышался смех. — Похоже, на некоторые вопросы ответов лучше не узнавать. Интересно, кто бы победил в смертельной схватке?
— Подобное Такие пари лучше не заключать, — отчеканил Хелбрехт. — Мы братья. Он — Чемпион Императора и несёт в себе Его Императорамилость, а я — верховный маршал Чёрных Храмовников. Каждый из нас служит по-своему, и тёмным станет тот день, когда мы столкнёмся. — Он покачал головой на глупость из-за глупой шутки Нивело и снова повернулся к Больхейму. Чемпион улыбался, несмотря на то, что грудь вздымалась с особенной тяжестью, а сам он был пропитан запахом источал запах крови и пота. — Ты хорошо держался, Чемпион. Это заслуга ордена и наших предшественников. — И всё же я не смог вас превзойти, — признался Больхейм. Улыбка Чемпиона казалась вымученной, фальшивой. — А, значит, у меня могут возникнуть проблемы с будущими врагами.
— И всё же я не смог вас превзойти, — признался Больхейм. Улыбка Чемпиона казалась вымученной, фальшивой. — А значит, это не сулит ничего хорошего для того, с чем мы столкнёмся.
Хелбрехт положил руку на плечо Больхейма.
— Конечно, нет, — успокоил Чемпиона верховный маршал. — Острейший клинок поражает лишь там, где должен. Эта истина — основа рыцарской души.
Он оглянулся на зрителей, каждый из которых ждал от Хелбрехта урока или наставления. Некоторые были молодымолодыми, неуверенны неуверенными в себе, жаждали определённости в избранном пути: Андроник, Рамберт, да и сам Больхейм тоже. Нивело и Теодвин наблюдали за происходящим с блеском прошлого опыта в глазах — знаниемпониманием, что всегда есть что-то новое, чему следует поучиться.
— Все вы достойны священного предприятия. Мы поклялись, что сделаем всё ради выполнения долга. По возвращении мы станем героями и чемпионами, и не простыми, а благословленными благословлёнными светом Императора и Дорна. Мы передадим реликвию в Храм и с уверенностью, что послужили Господу-Императору всем сердцем и душой.
— Хвала Господу-Императору, — повторили Храмовники как один.
Хелбрехт собирался было заговорить снова, но мгновенную тишину прорезал вой сирен. Астартес содрогнула сотрясла лёгкая дрожь: сигналы тревоги заставили палубу биться, подобно сердцу. Металлическая трель стихла, и её сменил механический голос, усиленный воксом.:
— Прибыли, — объявил Хелбрехт. — Идите. Вооружайтесь. Когда мы ступим на Хеваран, то будем представлять не только наш орден, но и всю родословную Дорна.
Каждый поклонился и вышел из тренировочного зала.
Хелбрехт остался в центре арены, ; мышцы до сих пор горели, ещё не восстановившись после дуэли. Повернувшись в сторону к двери, он заметил Рамберта. Капеллан не собирался уходить. Он стоял безмолвной тенью, скрестив на груди руки. Шлем-череп уставился на Хелбрехта непроницаемым взглядом. Несмотря на относительную неопытность, Рамберт производил впечатление достойного казался вполне подходящим, чтобы служить доверенным лицом ГримальдусаГримальда.
— Вы уверены, верховный маршал?
— Уверен? — не понял вопроса Хелбрехт.
Рамберт остался в полном боевом облачении, и потому возвышался над Хелбрехтом, однако , несмотря на разницу в росте, верховный маршал казался внушительнее. Он двинулся к РаймбертуРамберту, и капеллан отступил назад, да так, что пластины брони заскрежетали по белым стенам.
— Нас привело сюда видение Самого Императора. Ты знаешь литании наизусть, верно? Капелланы изучают таинства ордена и не имеют права сомневаться.
— Я и не сомневаюсь, милордповелитель.
Хелбрехту почудилось, будто у разозлённого упрёком капеллана раздулся нагрудник.
— Простой вопрос, Я просто спрашиваю: уверены ли вы в правильности этого курса теперь, когда мы прибыли в систему? Я останусь с вами при любых обстоятельствах, но мой долг задавать вам вопросы, на которые другие не осмелятся.
— Всё станет ясно на поверхности Хеварана. Чемпион найдёт путь, и мы отыщем осколок доспехов — вне всяких сомнений, выше всяких упрековупрёков, ибо такова воля Императора. А когда мы исполняем Его волю, то совершаем благие для человечества поступки. Чёрные Храмовники — вернейшие защитники Его и гневный меч, что отбрасывает тьму.
Рамберт удовлетворённо склонил голову. Стоя так Так близко к стене этот жест приобрёл некоторую абсурдность, делая капеллана больше похожим на декоративный доспех или сгорбленную горгулью на карнизе собора.
— Ваши слова мудры, верховный маршал. Простите меня. Перед отбытием, реклюзиарх поручил мне присматривать за вами, за вашей душой. Телом вы здоровы, но дело капеллана — воинский дух. Яркое пламя горит недолго, и мне не хотелось бы наблюдать, как вас пожирает огонь собственной трансформации.
''«Я Я никогда не чувствовал себя ни более сильным, ни более правым в деяниях. Никогда не был возвышен настолько. Я понимаю преобразующую силу, что движет Чемпионом. Он горит святым светом, как горели воины в моём видении. Горит пламенем, что никогда не погаснет»погаснет.''
Хелбрехт отогнал от себя эти мысли и протиснулся мимо капеллана.
— Займись собственной душой, капеллан, и убедись в её чистоте. А теперь подойди ближе поближе и взгляни на твёрдость моего шага.
== Глава восьмая: Разрушенный мир ==
«Несокрушимая вера» вырвалась в реальность, волоча за собой горящие отростки варпа — ползучие последыши имматериума в гелеобразной оболочке. Спустя время они испарились, за мгновение до смерти обратившись в кричащие лица. Члены экипажа устало поникли, совершив долгожданный выдохнаконец-то выдохнув. Но вялость смертных резво вскоре сменилась упорядоченным парадом обязанностейупорядоченной вереницей обязательных действий. Корабельные системы просканировали дважды. Были проверены Проверили когитаторы и опрошены , запросили банки данных сервиторов. Каждую деталь фрегата подвергли глубочайшему анализу, дабы убедиться к готовности «Веры» в том, что «Вера» готова продолжать службу.
Хелбрехт, полностью облачённый в чёрное чёрный доспех с золотом и бронзой, прошагал к центру мостика, точно ожившая на войну воинственная статуя. Бионическая рука не покидала покоилась на рукояти меча, что оставался в набедренных ножнахна бедре, а за спиной, как обычно, висела комбимельтакомбимелта-винтовка. Малинового цвета Багряный плащ развевался в потоках рециркулированного воздуха.
— Докладывайте, — проворчал маршалХелбрехт. Взгляды людей на мостике мигом переместились на магистра Чёрных Храмовниковобратились к маршалу. Капитан корабля неловко встал, обернувшись к Хелбрехту.и сообщил:
— Только Мы только что был совершён совершили переход в систему Хеваран, верховный маршал.
— ДоказательстваПодтверждение?
— Навигатор подтвердил факт прибытия, господин. — Мужчина Капитан повернулся и указал на раскрывающиеся ставни вдоль основных обзорных иллюминаторов. — Взгляните сами.
Пограничные зоны системы Хеваран оставались холодными и безжизненными, кладбищем ; это было кладбище иссохших остовов кораблей и медленно дрейфующего камня. Время и пагубное воздействие пустоты постепенно стёрли с кораблей опознавательные знаки, — начисто соскоблённые ударами микрометеоритов и всепожирающим льдом. Мёртвый флотМёртвые корабли, вне всяких сомнений, состоял из имперских кораблей, являлись имперскими; некоторые относились к таким древним классам и типам, что сгинуть в системе они могли лишь многие тысячелетия назад. Без крупных планет внешней системы эти осколки древних конфликтов давних войн скопились вблизи точки МандевиляМандевилля, образовав зловещую баррикаду, которую «Вере» пришлось обходить.
— А вот и он.
Всё ещё далекий, Хеваран представлял из себя корявую серую глыбу. Окутывая планету, по его просторам плыл редкий облачный покров, но даже он не мог сокрыть шрамов шрамы на теле мира.
— Никаких сигналов за пределами локализованных вокс-каналов, никакой крупной инфраструктуры или заметных источников питания. — Игаз постучал пальцем по губе. — Если бы мне доверили оценку ситуации, я бы счёл, что хеваранская цивилизация переживает свой упадок.
— Организованный упадок, —поправил — поправил Хелбрехт со всей категоричностью смертного приговора. Игаз посмотрел на верховного маршала полными замешательства глазами, и магистр Чёрных Храмовников продолжил. продолжал: — Хеваран — уничтоженный мир. Упадок служит ему и наказанием, и даром: планета стала пеплом, из которого восстанут праведники; засыпанной прахом ямой, чей долг внушать смирение остальным.
— Значит, это результат чьих-то действийустроили намеренно? — не поверил Игаз. Он наклонился ближе к иллюминаторам, подняв приподняв брови и пристально вглядываясь в шар. Перед выпученными глазами шипмейстера капитана плыла сфера Хеварана, и все же, в глубинном смысле, Сол оставался не в состоянии постичь его уму Игаза оставалось непостижимым глубинное предназначениепланеты. — Мир оставили гнить в как подношение? В смысле, как жертву?
— В Как предупреждение, — отрезал Хелбрехт. — До Рогала Дорна достигла дошла весть об их вероломстве и слабости, и после войны примарх постановил, что хеваранцы потеряли право самостоятельно менять свою жизнь. Они должны лишь страдать и пресмыкаться. Мир, ставший могилой, послужит и домом. В нём не оставили ни траурных залов, ни произведений искусства. Одни руины. Хеваранцам надлежало питаться тем, что найдут, и поданным в дар во время экскурсий по бескрайним полям сраженийили подаянием. Путешественники и пилигримы частенько прибывают на планетук бескрайним полям сражений, — иногда просто поглазеть, точно в точности как аристократы, наблюдающие за зверьём. — Хелбрехт позволил себе редкую улыбку. — Разумеется, волею примарха и до скончания времён.
Игаз склонил голову.
— Мне не дозволено Не моё дело подвергать сомнению волю примарха, — прокомментировал шипмейстера сказал капитан и вернулся к созерцанию снова погрузился в созерцание мира. — Мы выйдем на орбиту в течение двух дней. Желаете, чтобы я попытался связаться с аборигенамиместными жителями?
— Не раньше, чем доберёмся до планеты, — ответил Хелбрехт. — Не станем давать им время на раздумья. Наличие конкретной цели — вот наше величайшее оружие. Мы высадимся, отыщем реликвию и отбудем прежде, чем они осознают наши намерения. Чем меньше информации они получат, тем больше у нас шансов на успех.
— Но... — с трудом сглотнув, Игаз продолжил. : — Вы ведь верховный маршал Черных Чёрных Храмовников, милордповелитель. Вне всяких сомнений, вы в праве вправе потребовать от них всё, что пожелаете!
— Безусловно, в правевправе, и, возможно, так и поступлю. Однако сначала хочу взглянуть на хеваранцев, услышать от них правду. Правду о себе них и о мире. Вполне вероятно, что они не знают меня или Чёрных Храмовников, но сынов Дорна вспомнить должны. Посмотрев Я посмотрю им в их глаза, я должен дам им увидеть наследие моих предковмоей крови, и лишь после мы сможем продолжить. Запускайте двигатели , как будем готовы. Сообщите экипажу, что мы прибыли, и поблагодарите за службу.
— Есть, господинповелитель. Я попрошу вокс-мастера подготовить стандартные объявления, если только вы не предпочтёте выступить лично?
— Не сейчас. Если найдём, что нужно, я сам сообщу об успехе лично, но на данный момент достаточно обычного уведомления о прибытии.
— Как пожелаете, — откланялся шипмейстеркапитан. — Мы продвигаемся во внутреннюю систему, господинповелитель. Я свяжусь с вами в случае изменений. — Он немного помолчал и задумчиво почесал подбородок. — Оставшееся до выхода на орбиту время вы потратите на подготовку к операции, я правильно понимаю?
— А как иначе? же! Прежде чем ступить на мир с такой священной историей, необходимо вознести некоторые молитвы. Вернейшим его сыновьям надлежит почтить деяния Дорна. Воля веков исполнится вновь.
Покрытое шрамами лицо Хелбрехта отражало свет из открытых иллюминаторов, напоминая измученную поверхность самого Хеварана. В тот миг верховный маршал казался невероятно постаревшим, но в то же время энергичным. Он напомнил Игазу скульптуры, имитировавшие воинственную изображавшие воинскую выправку Астартесастартес. Иногда верховный маршал стоял так неподвижно, что действительно казался статуей, по-готически экстравагантной и приличествующей часовне или мостику более внушительного судна.
Хелбрехт отвернулся от иллюминаторов и ушёл от негромкой суеты командного центра. Игаз посмотрел вслед уходящему маршалу и покачал головой.
— Да пребудет с вами Трон, верховный маршал, — произнёс он напоследок.
Они провели дни перед окончательным приближением в почти постоянной подготовке и молитвах.
Хелбрехт никогда не расставался с мечом и не снимал доспеха. Преклонял он Преклоняя колени перед алтарём часовни и странником-Императором или упражнялся упражняясь с мечом в тренировочном зале, Хелбрехт всегда горел энергией был воплощением праведной битвы.
Снова и снова клинок рассекал воздух. Снова и снова он Хелбрехт менял стойки. Каждое движение выдавалось плавным, но в то же время смертоносным. Результатом его практики стали раны на гладком камне колонн, отмечая лесенку нанесённых ударов. Разрезы оставались примерно на высоте среднего человеческого роста, и каждый оказался бы смертельным для смертного неулучшенного человека.
Хелбрехт с удовлетворением оценивал нанесённый ущерб.
''«Приближается Приближается момент истины, и я, как всегда, стремлюсь исполнить Его волю. Я служил. Я проходил испытания. Проходил сквозь пламя. Господи-Император, неужели меня, наконец, ожидает награда?»''
На этот раз верховный маршал приложил больше усилий. Хелбрехт Он начал новую серию ударов, методично продвигаясь по залу. Он развернулсяРазвернулся, пригнулся, замахнулся и ударил, почувствовав физический контакт соприкосновение лезвия с камнем. Энергия Сотрясение от удара прокатилась прокатилось по руке. Он почувствовал еёего, даже несмотря на то, что пластины силовой брони поглотили большую часть кинетической энергии. Отголоски ощущения ощущений прошелестели по мышечным волокнам и вскоре исчезли. Хелбрехт испустил долгий вздох и отвел отвёл лезвие назад.
''«Не Не давай отдыха моему клинку, ибо я горю желанием использовать его во имя Твоё. Всё, что я делаю, — во славу Империума. Моя жизнь, мой долг —всё , всё во мне — служение Тебе. Битвы и победы — подношение, что я кладу пред алтарём Твоим. Я искуплю вину и избавлюсь от недостатков, замеченных Мстящим Сыном. Я обновлю себя и переосмыслю цель»цель.''
Наедине с мыслями Хелбрехта терзали муки.
Он напрягся, опустил клинок и зашагал к двери зала. Там, наблюдая, ожидал поджидал его Нивело. Брат по мечу Мечу также был полностью облачён, ; в набедренных ножнах на бедре висел меч, а в правой руке ветеран удерживал массивный штормовой щит. На другой стороне пояса висели болт-пистолет и мелта-бомба. Храмовник был Нивело так же готов подготовился к предстоящим событиям, как и сам Хелбрехт.
— Если продолжите продолжишь в том же духе, мы лишимся тренировочного зала, — в шутку упрекнул Нивело, кивнув на колонны. — До добра это не доведёт. Шипмейстер останется очень недоволенКапитан корабля будет не в восторге.
— Хватит игрШутки в сторону, Нивело, —отчеканил — отрезал Хелбрехт. — У меня уже не хватает на них терпения.
— Как пожелаете, верховный маршал, — ветеран пожал плечами. Усиленный доспехами жест показался выглядел забавным. Астартес Чёрных Храмовников создавали впечатление, будто были Чёрные Храмовники казались не способны способными на такие эмоции, а, следовательно, и жесты тожеподобные телодвижения. Появление Нивело разозлило Хелбрехта, вывело его из созерцаниязадумчивости, и верховный маршал не собирался игнорировать своё состояние стал бы терпеть его дольше необходимого
— Остальные готовы?
— Болхейм Больхейм готовился так же упорно и долго, как и ты, если не дольше. Рамберт недалеко от него ушёл. Теодвин позаботился о припасах и бегло осмотрел каждого из нашего отряда. Этот парень, ну… он о тебе переживает. Мне думается, реклюзиарх поставил перед собой задачу вбил себе в голову, что должен во что бы то ни стало защитить твой дух и тело, и потому избрал капеллана, который проследит за душой, и апотекария, чтобы тот справился с побочными эффектами Перехода, если, конечно, они дадут о себе знать.
— И всё же я здесь, — заявил Хелбрехт, широко разведя руками. — Стою, крепкий и здоровый, в здравом уме и теле, уверенный в своей душе. Если кто таит у кого-то есть опасения, пускай подойдёт ко мне и скажет прямо. Император благоволит прямодушным людям, а не скрывающим мысли трусам.
— Отличные слова, — закивал Нивело. — Вот бы только все их услышали.
— Хватит, — прорычал Хелбрехт. — Ты мой брат, мы служили вместе много лет и сражались в бесчисленных кампаниях, но даже у моего терпения есть пределы.
— Прости меня, брат. , — Нивело опустил голову. — Мы долго пробыли в пути... Не , и мне не терпится увидеть его цель. Я плохо переношу подобные перелёты., и если Если бы мне выпало счастье выбора, то я бы сел на суднокорабль, спешащее спешащий на войну, ну , или транспортный корабль, или капсулу. Бездействие ужасно раздражает.
— Я понимаю твою боль, Нивело, — ответил Хелбрехт и вложил меч в ножны. Перемещение клинка Свет в комнате изменился, когда священный клинок спрятался, как будто изменило освещение, словно в его отсутствие пространство без него стало более мирским. — Чем скорее выполним долг, тем скорее вернёмся к истинному крестовому походу. Галактика не станет ждать, и враг продолжает реализовывать свои мерзкие планыне остановит вращение. Война бесконечна, и противникам нет числа. Стольких надлежит уничтожить… если останемся достойны.
Нивело на мгновение замолчал.
— Ты лёгок на сомнение, брат. Реклюзиарх верит в тебя, как и все избранные стоять подле.
— Мне следовало отправиться одному, в лохмотьях кающегося грешника и с хлыстом в руке. Я должен был снизойти Отправиться на равнины разрухи и помочь сынам стереть в порошок идолов, как и любого сына этого мира разрушить идолов. Я должен быть помазан в своих страданиях и позоре.
— Сигизмунд был и Чемпионом, и верховным маршалом, но никогда не действовал в одиночку. Его могущество заключалось в доверии братьям. Отчего же ты жаждешь иного пути? — Нивело фыркнул и вытащил клинок, на пробу рассекая воздух широкими рубящими движениями. — Мы — твоя сила, такая же неоспоримая, как ты — наша.
Хелбрехт кивнул. :
— Если мне суждено встретить судьбу лицом к лицу, то я благодарен, что сделаю это бок о бок с такими воинами, как ты. — Он положил руку на плечо Нивело, а затем направился к двери. — Пойдем, брат. Разрушенный мир ждёт.
«Пламень Терры» прорвался сквозь анемичную корку хеваранской атмосферы и устремился вниз, к северному континенту, огибая безжизненные пустоши давно иссохших океанов. То, что осталось от зданий, раскинулось по периметру бесчисленных кратеров. Павшие и изломанные тела останки сооружений свидетельствовали о произошедшей разыгравшейся здесь масштабной всепоглощающей бойне. В иллюминаторы виднелись огромные горные хребты, на которых когда-то стояли крепости и бункеры. Местные дали горным руинам соответствующее развалинам в горах подходящее название — Рудимент.
Хеваран лишь притворялся живым, существуя исключительно благодаря упрямству и древнему обету. Это был несуразный мир, незаметно преходящий переходящий из легенды былого в настоящее время. Планета буквально волочила влачила своё существование сквозь века.
Чёрные Храмовники заметили следы цивилизации, лишь когда «Владыка» приблизился к импровизированной посадочной площадке у поселения Дара Дар Веры. На скалах копошились фигуры в белых серых балахонах и военной форме, цветом настолько схожих цветом с местным камнем, что с воздуха их различить было почти не представлялось возможнымневозможно. Несмотря на претенциозность колоссальных ульев в других мирах, настоящий Хеваран по-настоящему напоминал улей насекомых всё же напоминал Хеваран. Подобно муравьям, рабочие сновали вокруг, выстраиваясь в длинные очереди. Когда «Пламень Терры» Храмовников пронёсся ниже, некоторые, прикрывая глаза, взглянули вверх, чтобы понаблюдать за посадкой.
Короткие щелчки вокс-связи направили пилота вниз, к посадочной платформе, обозначенной как «Приёмная-пять». Площадка оказалась довольно просторной, больше подходящей для паломнических модулей или транспортных кораблей Милитарума, чем для сверкающего металла металлом корабля Космодесанта. Поле было расчищено В прошлые века поле расчистили от мусора и выложено выложили мелкодисперсным щебнем и просоленным грунтом. Двигатели испустили последний жаркий вздох и , заглохли, после чего и опустилась задняя рампа, позволив «грузу» выйти выпуская «груз» наружу.
Первыми на поверхность Хеварана ступили Нивело с Андроником. Брат по мечу Мечу шёл гордогорделиво, с прямой спинойвыпрямив спину, и неофит не отстававший неофит последовал отставал, следуя его примеру. С развевающимся на прибрежном ветру слабом сквозняке личным знаменем Хелбрехта Андроник отошёл в сторону, Нивело же двинулся в противоположном направлении. За ними более неспокойным шагом последовали Теодвин и Рамберт, более неспокойным шагом. Дойдя до воображаемой точки, как на параде, разделились и они.
И последними покинули корабль избранники Императора. Плечом к плечу верховный маршал и Чемпион казались непобедимыми, и великолепными, словно ожившие изображения из с имперских листовок. Два воина шличеканили шаг, не проронив не ни единого слова, и в конце концов предстали перед приветственным комитетом.
Шестерых воинов космодесантников встретила дюжина солдат в серых шинелях штормового оттенка серых шинелях и лазружьями в руках. Воины Бойцы стояли по стойке смирно.
Как один, солдаты плавным движением опустились на колени, уперев приклады в гладкий скалобетон посадочной площадки. Из-за их спин донесся звук, который Хелбрехт признал не сразу, : маршалу потребовалось мгновение, чтобы вспомнить звучание аплодисментов, как звучат аплодисменты.
Старик в простой синеватой робе чиновника тревожным шагом продвинулся сквозь строй коленопреклоненных коленопреклонённых солдат, придерживая локтем трость, чтобы похлопать в ладоши. Пред ликом Астартес астартес его тонкие, почти птичьи черты лица расплылись в улыбке, в равной степени исполненной благоговения благоговейной и ошеломленияошеломлённой.
Все, кроме Хелбрехта, остались в шлемах. Верховный маршал в нём не нуждался: ему нечего было скрывать. Магистр Чёрных Храмовников намеревался показать Хеварану олицетворённое избавление. Лицо крови Дорна, отдавшей так много, чтобы вернуть этот мир в лоно Империума и сохранить. Он хотел, чтобы хеваранцы видели, кому они обязаны своей благодарностьювозносить благодарность.
— Добро пожаловать, сыны Дорна, — начал старик. — Вновь добро Добро пожаловать вновь на Хеваран, разрушенный мир. — Он низко поклонился в пояс. — Я Август Клат, главный секретарь и чиновник самого высокого высшего ранга на этой планете. Делами пилигримов также занимаюсь ведаю я. — Клат покачал головой и рассмеялся. — Не будет преувеличением будет сказать, что мы удивились, получив известие о вашем прибытии, ведь к нам перестали прибывать даже паломники...
Старик, казалось, ещё больше вжался съёжился в синевато-серые просторы серых просторах мантии и старательно удерживался от того, чтобы поднять глаза.
— …со времён открытия Разлома…с тех пор, как открылся Разлом, — почти шёпотом закончил договорил он мысль. Затем тень словно сошла с лица, и секретарь заставил себя улыбнуться. — Однако лицезреть Адептус Астартес — бесценная честь в наше непростое время. А тем более — воинов родословной самого Рогала Дорна! У других редко появляются причины приехать сюда как кающиеся грешники или паломники. Вы ведь рыцари Чёрных Храмовников, и, осмелюсь предположить, ваши мотивы выходят за рамки перечисленного.перечисленного…
— Я Хелбрехт, верховный маршал Чёрных Храмовников. , — магистр ордена произнёс эти слова нескрываемым властным тономс простой, прямой властностью. Силы его голоса оказалось достаточно, чтобы заставить поражённых солдат отшатнуться назад. — Благодарю за приём и одобряю род вашей деятельности. Вы, в свою очередь, также оказываете честь слугам Императора. — Он кивнул почетному почётному караулу, а затем жестом указал на собственную свиту. — Со мной прибыл прибыли Чемпион Императора Больхейм, брат Брат по мечу Мечу Нивело, капеллан Рамберт, апотекарий Теодвин и неофит ордена Андроник. Следуя божественному видению Самого Бога-Императора, его вернейшие сыны пришли выполнить святую священную миссию.
На мгновение воцарилась тишина: секретарю потребовалось время, чтобы переварить услышанное. Хелбрехт слышал биение его сердца так же отчетливоотчётливо, как непрекращающийся стук иконоборчества: население Хеварана трудилось без остановки, молотами и кирками избавляясь от предательского прошлого. Маршал чувствовал запах выцветшего отголоска воспоминаний — вонь фицелина и прометия; мир все всё ещё был окутан пеленой былого.
Каким бы невероятным это ни казалось, холодный бледный мир всё ещё горел последствиями до сих пор тлел от последствий прошлых войн. Сквозь острую вонь горящего мусора, запах готовящегося мяса и кипящего бульона чувствовался привкус крови. Трупный смрад давнего смертоубийства витал над планетой, такой же неотъемлемый от её сущности, как гравитация. Хелбрехт смотрел на мужчин и женщин, которые жили здесь и здесь же и умирали. Верховный маршал ощущал давление, что оказывала на смертных планета.
Хеваранцы измучились были измучены собственной историей и грехами давно умерших предков.
— В таком случае, мы рады вам ещё больше, верховный маршал Хелбрехт, — ответил клерк чиновник Клат. В его голосе проявилась твёрдость. Послушание, рожденное рождённое благоговением перед лицом не столько космического десантника, сколько человека такого ранга и положения. В Каждый мускул напрягся в теле старика напрягся каждый мускул, когда тот он всё же решился получше разглядеть массивные фигуры Астартесастартес.
Хелбрехт задавался вопросом, очевидны ли для смертных различия между членами его отряда. Он привык к делению разделять воинов по разным признакам, независимо от того, пытался ли он их сгладить или преодолевал лично. В глазах неулучшенных людей Храмовники наверняка не отличались между собой ничем, кроме роста или телосложения, возможно, формы доспехов. Они Смертные оставались в неведении относительно глубоких различий, скрывающихся за внешним обликом. Разуму простых людей хватало очевидного факта, что Астартес астартес отличались от людей, ибо были преобразованы будучи преобразованными генной инженерией, хирургией и дополнительными органами. Идея о прочих различиях совершенно иного рода оставалась немыслима немыслимой для всех, кроме самых образованных из слуг Империума.
— Скажите, что вам нужноугодно? — спросил Клат. — Наши ресурсы... ну, в общем, достаточно сказать, что они скудны.
Секретарь покачал головой и жалобно прикусил губу. Хелбрехт ощутил, как внутри вскипает отвращение. Типичная для смертных слабость — это однопонятно, но это такое жеманство оскорбляло его натуру. Маршал положил руку на эфес меча, усмиряя свой гневсдержавшись.
— Нам понадобится лишь проводник, как только мы определимся с курсом, — ответил Хелбрехт. Он повернулся и кивнул Больхейму. Чемпион казался рассеянным, ; он оглядывался по сторонам, пытаясь примирить пылающий охваченный пламенем мир из видения с тлеющими углями, что предстали представшими перед его взором сейчас. Хелбрехт наклонился к Больхейму, не сводя с него глаз. Пристальный взгляд, казалось, заставил избранника Императора прийти в себя, и глаза за линзами шлема сфокусировались остановились на верховном маршале. Хелбрехт заговорил снова.:
— Что-то заметил, брат?
— Хеваран поёт, — выдохнул БолхеймБольхейм. — Подобно воздуху в мире, в нём живёт свет... Я вижу свет, исходящий от даров Императора. Капелланы твердят, что в свете Чемпионы познают волю Императора и низвергают Его гнев на еретиков. Вся планета горит памятью о содеянном. Давно свершённое правосудие ещё не достигло конца. Я вижу свет, когда закрываю глаза, но он отказывается сливаться воедино. Мне нужно время, пройтись по полям из видения. Я должен познать этот мир.
Слова вылетели с усиленным воксом шипением, будто на самом деле принадлежали не Больхейму, а Чемпион являлся лишь проводником чего-то более великого.
''«Император Император молвит — мы внимаем. Большего не дано. Наше дело — не задавать вопросов и повиноваться. Сражаться за Него. Вот наша суть».суть''.
Хелбрехт кивнул и снова обратился к секретарю. Мужчина Тот казался бесстрастным и совершенно не обеспокоенным обсуждением между Астартесастартес. Он посмотрел на Хелбрехта с тем же ошеломлённым лицом, готовый дать ответ ответить на любой вопросвопросы.
— Нам понадобится проводник, — повторил Хелбрехт.
— Разумеется, милордповелитель. Служить вам — одно удовольствие. Я найду и отправлю нужного человека, как только смогу. Не сомневайтесь, все хеваранцы — ваши преданные слуги. Мы проведём вас по старейшему из пути путей паломников, на котором многие обрели просветление.
Старик поклонился и заковылял прочь. Почетный Почётный караул солдат ещё долго не покидал поста, наблюдая и ожидая дальнейших указаний, наконец опустил оружие.
Главный секретарь Август Клат поспешил прочь от места приземления в лабиринт городских строений, палаток и груд щебня, служивших линиями деления города. Не стенамистен, поскольку стены нарушили бы священный обет, но насыпями а насыпей из строительного мусора, сложенными с возможностью сложенных так, чтобы можно было разобрать их в любой момент ближайшего будущего.
Хеваран был пропитан лазейками и полумерами, дух местного закона превалировал над его буквойговорил гораздо громче, чем буква. Старик пытался унять дрожь в ногах, в руках, в глазах, но безуспешно. Рабочие останавливались и пялились на управляющего; больше всего внимание хеваранцев привлекала полная страха обращала на себя нервная походка своего лидераих руководителя. Он выругался себе под нос.
''«Как Как они смеют меня пугать? Эти занебесные полубоги… полубоги из-за неба… Каратели наших предков…»предков…''
— Гневная десница Господня, — пробормотал он под нос и сплюнул в пыль. — Пришли напомнить о наших грехах.
Он завернул за угол, миновал крытый вход в закусочную. Из-под грубого пластекового брезента высыпала стайка детей, ; они болтали и смеялись, развлекаясь забавляясь с игрушечными инструментами. Вслед за ними выскочила тощая худосочная матрона и виновато кивнула старику. Он благосклонно улыбнулся и двинулся дальше, мимо жилых палаток и отхожих мест вниз по истёртым каменным ступеням, под землю. Здесь смердело всё пропахло лишайником. Он прилипал к камню влажными мясистыми листьями, создавая впечатление оживших камнейкак будто камень оживал. Когда-то давно, когда главный секретарь бегал тут ещё мальчишкой, он видел, как лишайник поглотил половину разрушенной статуи.
Щупальца пробирались сквозь разбитый камень лица, с каждым годом всё больше стирая детали.
В детстве Август часто задумывался о таких вещах. Он, конечно, знал, что подобные суждения еретичныэто граничит с ересью. Клата учили, что воздвигшие те, кто воздвиг статуи и сооружения прошлого , оказались предателями Трона, монстрамичудовищами. Демонами. Самих же отступников уничтожили, а хеваранцам наказали забыть о них навсегда.
Август стряхнул отряхнул с себя вонь гниющей каменной кладки и открыл люк. Внутри воздух был чище, : его прогоняли через не совсем исправные фильтры и воздухоочистители, удалявшие большую часть песка и грязи. Он сделал глубокий вдох. Служба главным секретарём на разрушенном мире имела свои преимущества. Роскоши в мире не осталось, однако Клад Клат получил доступ к практически ко всем древним сооружениям. В любом другом мире эти туннели, да и его спартанские покои едва ли были подошли бы достойны раба низкого даже слуге нижайшего происхождения.
''«Я Я правлю миром и ничего с этого не имею. Кто Кого же виновен в подобном ходе вещейвинить, что всё так складывается?»''
Секретарь нахмурил брови. Воины с небес не имели понятия о нужде. Они являлись орудием — и немногим более. Несмотря на благочестие и смертоносное вооружение, Астартес астартес служили лишь инструментом. Летят туда, куда велят, и гонятся за видениями и предзнаменованиями, называя происходящее божественной волей.
— БезумиеС ума сойти, — пробормотал он. — Полнейшее безумиеже сумасшествие.
Перед тем, как открыть, Август на мгновение остановился перед дверью в свои покои. Он жил в маленькой комнате, такой же тесной и причудливой, как и наземные жилые палатки. Почти всё пространство в помещении помещение занимала кровать, а на столе ждала резная доска для игры в регицид…
Сгорбленный силуэт, сидевший за столом, обдумывал следующий ход.
Тело соперника издавало характерное жужжание урчание при каждом движении. Пальцы в перчатках сомкнулись вокруг одной фигурки, подняли её и передвинули по доске. Затем человек игрок заколебался, отодвинул её назад и замогильно вздохнул замогильным выдохом.
— Не ожидал, что ты вернёшься так быстро, главный секретарь. Я всё ещё думаю, как же лучше сходить. Любая игра предполагает великое множество вариантов. Надеюсь, вы понимаететы понял меня.
— Безусловно, — согласился Август, ответив собственным усталым вздохоми тоже устало вздохнул. Он сел напротив гигантской надвигающейся тени. — У людей нет определённой судьбы. Она — не единственный луч, но спектр возможностей, как свет, проходящий сквозь призму.
— В точку, Август, — усмехнулась фигура усмехнулся сидящий и расхохоталасьрасхохотался. То был скрежещущий звук, совершенно не вязавшийся с крупным массивным бронированным телом. Вымученный. Искусственный. Пустой. Возможно, раньше, в какой-то момент своей жизни, Август придал бы этому большее значение и забеспокоился, с каким кем он разговаривает существом. Древние В старину всегда предупреждали о заключении предостерегали насчёт сделок с демонами и контактах контактов с монстрами. Раньше он думал, что это просто байки, гуляющие по пустошам.
А теперь монстры пришли к нему сами.
— Возникли некоторые осложнения, — внезапно вставил Август.
— Сыны Дорна, — размеренно ровным голосом произнёс собеседник. — Я в курсе. Они не так проницательны, как воображают о себе думают. Впрочем, как и ты, мой друг. Вещей, что ты можешь от меня скрыть, совсем немного. — Пальцы в металле снова выбрали фигурку, взвесили её в ладони и завершили ход.
— Чего же вы от меня хотите? — спросил Август.
— Главный секретарь, это ведь очевидно! — словно ребёнку , ответил сидевший напротив воин. Он потянулся, вставая из-за стола. Причудливые барочные пластины доспеха заскрипели, и свет единственного в комнате люмена отразился от их поверхности брони, сверкнув бесчувственным хладным железом. — Я хочу, чтобы ты исполнил их просьбу.
==Глава 9девятая: Равнины отчаяния==
— Главный секретарь Клат передал, что вы ищете проводника, — с кривой улыбкой криво усмехнувшись, произнёс мужчина.
С тех пор, как главный чиновник, прихрамывая, удалился, прошёл целый час. Космодесантники всё это время ждали, выстроившись вокруг «Владыки» и продолжая созерцать озирая хеваранские пейзажи. Первыми прибыли бригады рабочих, . уже готовых готовые приступить к расчистке территории или разрушению камня, однако когда смертные увидели Астартес, и остолбенели при виде астартес: они замерли на месте: хеваранцы -то надеялись обслужить паломнический корабль или судно снабжения, хотя в последнее время и то, и другое уже стало редкостью. Но , а вместо всего вышеперечисленного они этого столкнулись с воинами, словно сошедшими прямиком с икон.
— Вам нужен проводник? — повторил он, кланяясь то в одну, то в другую сторону, будто разговаривая с ребенкомребёнком. Одет он был в кожу кожаную одежду того же приглушенноприглушённо-серого цвета, что и на солдатах и клерках, — цвета разрушенной каменной кладки. Хелбрехт также заметил при нём охотничье лазружьеохотничий лазкарабин. Кожа же у смертного на вид отличалась грубостью упругостью и румянцем, а тёмные волосы подстрижены практически под ноль. Функциональный — именно это слово первое первым пришло на ум Хелбрехту при виде мужчиныпроводника.
— Зерик, господинсударь, — бодро произнёс мужчинаон. — К вашим услугам.
Он похлопал по охотничьему лазружьюлазкарабину, висевшему на плече. :
— Вам повезло, сэрсударь. Никто из хеваранцев не знает руины так хорошо, как яразвалины лучше меня.
— Ты охотник? — поинтересовался Хелбрехт.
— Имею честь, сэрсударь. — Зерик снова кивнул. — Защищаю рабочие бригады, отгоняю рад-волков. — Он поднял глаза на Хелбрехта и сухо рассмеялся. — Эти края богаты на В этих краях бывают какие хочешь угрозы. Иногда отбираю шрапнель у детей. Серьёзное преступление, признаю. Можете меня казнить, если угодно.
— Понятно, — произнёс Хелбрехт тоном, ясно говорившим, что подобный стиль общения ему не по душеподобные дела ниже его достоинства. — Проведёшь нас к старым полям сражений?
— Конечно, если вы желаете туда попасть.
— Мы желаем.
— Значит, туда я вас и отведу, — произнёс Зерик с неизменной улыбкойулыбочкой. — Немногие ходят Мало кто забирается в такие дали, тем более в это время года. — Он прищелкнул прищёлкнул языком и забарабанил пальцами по прикладу винтовки. Старая привычка, от которой охотник избавиться так и не смогизбавился. — Путь выдастся холоднымВ тех местах холодно. Многие считаютПоговаривают, что во внешних руинах развалинах водятся призракипривидения.
— ПризракиПривидения? — уточнил Хелбрехт. Он чувствовал энергию этого места, и но ощущал, её скореекак божественную, его божественность, но никак не чем как проклятие бесплотных духов.
— Так говорятТакие толки ходят, господинсударь, — кивнул Зерик. — Мол, Будто бы призраки прошлого бродят по полям сражений, снова и снова учиняя между собой смертельные бойни. Пройди Пройдёшь среди духов, — и разделишь их судьбу. В общем, умрёшь помрёшь насильственной смертью.
— И ты в это веришь?
— Не имеет значенияНеважно, во что я верю, господинсударь, я ведь всего лишь просто охотник. Проводник. Но вот что я вам скажу, — он снова похлопал по лазружьюлазкарабину, — за всю жизнь я не встречал там ничего такого, с чем бы не смог бы справиться справился мой лазерный другдружок.
Хелбрехт удовлетворённо кивнул и заговорил и ровным и взвешенным голосом. тоном:
— Мы отправляемся на священную миссию. Ты не должен подвергать сомнению наш долг. Не должен вмешиваться в дело. А как Как только мы найдём, что ищем, ты сразу же отправишься назад, без нас. Это ясно?
— Абсолютно ясно, господинсударь, — энергично ответил Зерик. — В своё время у меня были бывали похожие деловые договоренностидоговорённости. С них всегда больше прибыли.
— Никакой прибыли, — отрезал Хелбрехт. Теперь в голосе верховного маршала послышались первые признаки гнева: низкий треск рокот приближающегося насилия, как от приведённого в действие энергетического оружия. Взгляд Зерика скользнул с лица магистра ордена на меч в набедренных ножнах, а затем и вдоль шеренги воинов в силовых доспехах. — Мы исполняем священный долг перед Богом-Императором. Путешествие с нами — само по себе награда.
— Конечно, всё так. Простите, что намекнул на обратное. — Зерик сверкнул той же улыбкой, что и при встрече. — Наши жизни — в служении Ему, милордыгоспода мои. Истинному владыке Владыке человечества. В конце концов, этим мы тут и занимаемся. Каждое поколение хеваранцев, одно за другим, заглаживает грехи прошлого. А если мы не в состоянии покончить с прошлым, значит, не заслуживаем и будущего.будущего…
— Достаточно, — оборвал Хелбрехт. Он двинулся, и Зерик моментально отшатнулся назад, будто осознав абсолютную смертоносность верховного маршала и его свиты. Больхейм зашагал Хелбрехту вследза Хелбрехтом, заставляя Зерика отступать всё дальше. Остальные члены команды пристроились выстроились рядом. — Выведи нас отсюда, — приказал велел Хелбрехт. — Покажи, что стало с этим миром.
Они отправились на запад от палаточного поселения, на Равнины отчаянияОтчаяния.
Мир тяжело переносил разруху. В воздухе висел запах соли, усиливающийся по мере продвижения вглубь безликих равнин. Влага медленно вытягивалась из почвы, даже воздух стал сухим и выжженным. Зерик время от времени останавливался глотнуть из фляжки, которую он доставал из кармана серой шинели. Космодесантники не воспользовались предложением выпитьотказались от воды, и после первого раза отказа Зерик перестал предлагать.
Группа повсюду натыкалась на руины развалины давно разбитых укреплений. Навесная стена одного из сооружений просела, обрушилась и медленно распадалась рассыпалась на части под воздействием давления и многотысячелетней эрозии. Разорванные и сгоревшие обгоревшие останки танков и прочей бронетехники торчали из дюн, вновь открытые миру сдвигами тектонических плит или пронизывающими ветрами. Металл кальцинировался и оброс мраморно-белым слоем — отложениями соли, покрывавшей железо мрамором, точно придававшими ему сходство с глубоководным кораллом.
Внезапно Хелбрехт сделал остановку и наклонился. Он поднял взял с земли шлем и поднёс поднял его к бледному свету пустыни. Массивная надбровная дуга и лицевая решётка свидетельствовали о древнем типе доспеха, ужасно знакомом по видению. Если бы он закрыл глаза, то смог бы представить моральные качества бывшего обладателя брони.
Хелбрехт разомкнул пальцы, позволив шлему пасть выронив шлем обратно в солёную пыль равнин, и побрёл дальше, сознавая, что шагает по праху давно побеждённого врага.
— Что-нибудь видишь? — оборачиваясь к Чемпиону, выкрикнул окликнул Хелбрехт. Больхейм пнул шлем и поднял голову.
— Пока ничего, брат, — ответил Больхейм, и даже вокс-усилитель не смог скрыть от Хелбрехта раздражение Чемпиона. — Пока суть знамений мне не открылась, но, я уверен, мы в нужном месте. Сыны Дорна странствуют по полям сражений предшественников, по костям врага. Сюда хеваранцев Хеваранцев не смог завести сюда даже тысячелетний труд.
— Пускай хеваранцы сотрут в порошок хоть каждый камень своего мира, но никогда они им не очистят очистить его поверхность от греха.
— Невыполнимые задачи порождают соответствующий менталитетобраз мыслей, — прошипел прошептал Рамберт, поравнявшись с остальными. — Они посвятили всё своё существование единственной цели, положенной поставленной клятвами. Клятвами, что были даны данными десять тысяч лет назад перед лицом полубога. Интересно, сколько раз проверяли их исполнение раньше? Мы не первые из рода Дорна, кто прибыл на Хеваран, и, несомненно, не последние.последние…
— И всё же мы пришли сейчас, — просто сказал Хелбрехт. , — Когда когда Галактика в огне, а люди этого мира окутаны невежеством и стыдом. Они уклоняются от возлагаемой Империумом ответственности. Мир томится под покровом пыли и пепла, так и не собрав ни одного полка на защиту человечества. Застыв Хеваранцы застыли в моменте, хеваранцы лишь волочат цепи цепях своей истории; и всё ещё воюют в старой войне, вместо того чтобы обратить взор к небесам и помочь в нынешних войнах.
— Такова воля Дорна, — напомнил верховному маршалу Рамберт. — Хеваранцы томятся на планете, ибо так им приказали. Да, примарх был разгневан, но остался справедлив. Они служили и служат примером для бесчисленного множества миров. Паломники странствуют по этим пескам и размышляют о принесённой жертве. Их вера — вода на нории<ref>В данном контексте ''— '' водяное колесо.</ref> молитвы и помощь бесплодной земле.
Хелбрехт обернулся к проводнику. Зерик не заметил или притворился, что не замечает пристального взгляда верховного маршала.
— В некоторых местах, — размеренно начал Хелбрехт, — земля более каменистая, чем в других.
Верховный маршал покачал головой, после чего обратился к смертному напрямую. :
— Куда ты нас ведёшь?
— Есть поблизости одно местечко, — довольно тихо вполголоса произнёс Зерик. , — Где где казнили людей. Там, в глубоких пустошах. Зовётся Голгофа. — Проводник снова замолчал, будто размышляя о значимости указанного места. — Неподалеку Неподалёку там велись работы, которые, вполне возможно, могли привести к интересным находкам. Вы ведь ищете что-то из прошлого? В былые времена там столкнулись железо и камень.
— И камень восторжествовал над железом, низвергнув ложные идолыложных идолов, — с суровой гордостью произнёс Хелбрехт. — Это и ваш катехизис, смысл веры, не так лиразве нет? Рогал Дорн искупил вину Хеварана его самопожертвованием, посвятил народ искупительному покаянному труду, чтобы вы, хранители наследия предков, послужили другим примером.
''«Их характеры сформировались не нынешним положением дел, а войной прошлого. Хеваран — их горнило, точное точно такое же, каким войны прошлого были для Империума, а для меня стал Армагеддон». Армагеддон''.
Мысль поразила Хелбрехта; она прорезала душу и поселилась в разуме, как безжалостная беспощадная пыль пустыни.
''«БитвыБитвы, что которые закаляли меня раньше, оказались не столь существенны; даже крестовый поход против Дьяволов остался лишь фарсом, генеральной репетицией перед настоящим вызовом, дарованным Императором.''
''Армагеддон был точильным камнем, а мы — лезвием»лезвием.''
Зерик посмотрел на верховного маршала и кивнул.
— Вы правыИстинно говорите, господинсударь, — осторожно согласился проводник.
В смертном чувствовалось скрытое напряжение, которое только росло во время пути по песку и разрушенной каменной кладке. Чем дальше они удалялись от пародии на цивилизацию, тем более растерянным и менее добродушным становился Зерик. Даже самые уверенные в себе люди трепетали нервничали в присутствии трансчеловеческих воинов, а среди благородных братств Астартес астартес Чёрные Храмовники являлись одними из наиболее устрашающих.
''«Нам Нам чужда тревога, что мы вселяем в сердца других. В Империуме ещё много миров, даже Святая Терра, где присутствие облачённых в чёрное внушает страх вместо веры; где Чёрные Храмовники посчитают — скорее проклятиемпроклятие, чем благословением»благословение.''
''Возможно, и Хеваран входит в их число. На разрушенный мир легла пелена, порождённая древними преступлениями и ещё более древней враждой. Заклятый враг слишком долго держал планету в железных когтях и оставил отметины на его её душе; но праведники делали то же самое.''
''«Стоило Стоило ли оно того? Раны, нанесённые во имя справедливости и мести… действительно ли они решили проблемы планетыпошли на пользу планете? Чем они помогли Империуму? Нет сомнений, за десять тысяч лет паломничества и праведной жизни, мы совершили несметное количество благих дел. И всё же я не могу перестать думать о потерянном»потерянном.''
Он вновь подумал о Жиллимане Гиллимане и призыве примарха воздержаться от прямых проявлений веры. Тень их встречи тянулась и по нынешний миг, окрашивая сей день ложилась на каждый поступок верховного маршала. По настоянию Жиллимана Гиллимана он бился за храмовые миры. Хелбрехт перешёл Рубикон Примарис, чтобы взять под контроль собственную судьбу , и решил возобновить охоту на Зверя, чтобы доказать свою праведность. Но действительно ли он желал преследовать орка? Достоин ли он такого поступка?
''«ИнтересноИнтересно, что подумал бы прародитель УльтрадесантниковУльтрамаринов, увидев, как я слепцом копошусь роюсь в песке пыли прошлых войн — в поисках реликвий и новой уверенности… Как существо его уровня оценит мой труд во время следующей нашей встречи? ПримархВозможно, возможно, счёл бы меня глупцомон сочтёт его глупостью, но я боюсь не столько критики примарха я боюсь гораздо меньше, чем сколько священного суда пред ликом Его.''
''Если бы этот мир можно было призвать к ответу… Если бы и после Ереси Император ходил по Галактике, если бы стоял рядом с Дорном во времена Очищения, какую судьбу Он избрал бы для хеваранцев?»''
==Глава 10десятая: В тени черепа==
Голгофа оправдывала данное ей своё древнее название.
Пилигримы спустились в необитаемую лощину, вырубленную в выветренной скале и облицованную расколотым мрамором. За паломниками наблюдали пустые глазницы иссушенных иссушённых черепов, вмурованных в камень и скальные щели. Долина служила не служила местом для проведения ритуалов или почитания умерших; кости валялись мусором, брошенным как мусор, брошенный без дальнейших плановраздумий. Над каждой парой глазниц, прямо поперёк лба отчётливо читалась соответствующая вырезанная надпись.
''«ПредательПредатель. Еретик. Законопреступник».Клятвопреступник''.
По мере продолжения пути слова менялись, обретая более обобщённый смысл. Со времён Дорна численность злодеев и святотатцев сокращалась, и в преступники стали записывать людей, не отягощённых столь ужасными прегрешениями людей. Были тут и черепа тех, кого, по-видимому, казнили за безделье. Других — из-за недостаточной веры или ошибок, допущенных ошибок во время молитв. Хелбрехт прекрасно понимал, что при желании наказать можно за что угодно, но знал он также знал и об опасности такого подхода.
— Они сами роют себе могилы, — пробормотал Зерик. Хелбрехт посмотрел на мужчинусмертного, и тот в конце концов обернулся к верховному маршалу, неспешно отрывая взгляд от примитивных погребений. — Когда приходит время, они берут в руки инструмент и вырезают место, где останется их череп. Вот такой вот смысл: последний акт служения Ему перед тем, как опустится топор. Они предали завет, который связывает все души. — Смертный покачал головой и отвел отвёл взгляд от мрачного монумента. — Предательство ранило во все времена.
— И ваши раны медленно заживают, — с одобрением промолвил подтвердил Рамберт из-за спины мужчиныпроводника.
В центре долины что-то сидело. Нет, оно стояло на коленях, наполовину сокрытое занесённое летящим из бескрайней пустыни песком и припорошенное обломками. Оно казалось заброшенным, забытым. Что-то таилось Таилось в тени отвесных склонов, что-то собирало притягивало взгляды опозоренных обесчещенных мертвецов. Оно привлекало к внимание не меньше, чем поглощало тени, отчего казалось чёрным как смоль — потускневшим отражением доспехов Хелбрехта и его братьев.
В центре долины восседала броня.
Её очертания становились всё более отчётливыми. Фигура, не облачённая в доспехидоспех, но составленная из его фрагментов. Всё наводило на мысль, что компоненты один части брони одна за другим другой извлекали из руин и грубо сколачивали воедино, как пугалочучело. Символ Символы на почерневших плитах почерневшем нагруднике давно стёрло время. Распознать геральдику уже не представлялось возможным, но ясно было одно: по меркам «позорного» позорного местоположения монумент воздвигли с некоторым почтением.
Хелбрехт обнажил клинок. Священная сталь меча замерцала на солнце и отбросила в тени потрескивающий свет. Он вытянул лезвие перед собой, почти касаясь острием остриём идола.
Синее свечение открыло глазам истерзанное изношенное железо и обрывки сигнальной остатки чёрно-жёлтой аварийной маркировки. Доспех нёс не священный почитаемый жёлтый цвет Имперских Кулаков, не золото видения, но окрас окраску врага. Заклятого. Извечного.
— Что за бесовщинасвятотатство? — взрычал прорычал Хелбрехт.
Астартес рассредоточились, с оружием наготове окружив истукан. Крозиус Рамберта одарил Меч отразился в Мече верховных маршалов собственным блеском. Больхейм в мгновение ока встал подле магистра, и, последовав примеру господинакомандира, направил Чёрный меч к горлу идола. В глазах Чемпиона горел огонь, не передаваемый линзами шлема. Осквернение святого места разбушевало раздуло пламя , пылавшее в душе воина , почти до предела. Нивело поднял щит и поспешил прикрыть Хелбрехта справа. Теодвин и Андроник привели болтеры в боевую готовность болтеры и встали у самого края строя.
Зерик хранил молчание. Он смотрел на статую, но не с отвращением или ненавистью, а с сухим и усталым принятием. По выражению его лица Хелбрехт с абсолютной уверенностью понял, что проводник бывал здесь и раньше. Охотник знал о тотеме и намеренно завёл сюда сынов Дорнанамеренно.
Клинок верховного маршала уже прижался к горлу Зерика, но смертный не дрогнул. Глаза проводника медленно поднялись на Астартесастартес, пустив на ветер ложное напускное дружелюбиеиз них улетучилось. Всё, что осталось в мужчинепроводнике, — пустая и горькая ненависть. Ненависть, которую всем хеваранцам следовало испытывать как раз к подобным богохульным идолам.
Хелбрехт произнёс единственное слово.:
— Почему?
Зерик долго не отрывал глаз от магистра ордена, а затем плюнул ему в его лицо. Хелбрехт отключил питание меча, провернул развернул клинок и плашмя ударил им проводника. Мужчина Зерик рухнул на землю. В следующий раз он сплюнул уже кровью, окропив выцветший серый и охру песка в ярко-малиновыйярким багрянцем.
— Почему? — не унимался Хелбрехт. — Почему вы отвернулись от Его света? Зачем? Ради… этого? Чтобы встать на колени пресмыкаться перед ложными богами и идолами? Почему?
— Ради Во имя железа... — прошептал Зерик. Он заставил себя подняться на дрожащих ногах и уставился на верховного маршала снизу вверх. Возможно, уверенность в собственной смерти придала ему смелости , или то было проявление простой решимости истинно верующего. — Из железа рождается сила, из силы рож…
Хелбрехт опустил лезвие вниз. Не сквозь Зерика, но рядом. Металл вонзился в пыльную землю, и Хелбрехт, воспользовавшись инерцией удара, рванул вперёд. Рука Астартес его сомкнулась на горле мужчиныпроводника. Чёрный Храмовник поднял предателя, развернув тело вздёрнув его всем телом так, что проводник тот беспомощно повис перед нечестивым тотемом, которому поклонялся. Хелбрехт протянул руку вперёд, выжимая из смертного жизнь. Вокруг поножей Храмовника взметнулась пыль. От страха Зерик широко раскрыл вытаращил глаза, ; пальцы проводника вцепились в храмовничий крест на груди АстартесХелбрехта. Он брыкался брыкал ногами, отчаянно пытаясь найти опору.
Губы еретика продолжали подниматься шевелиться в молитве. Звуки застревали Она застревала в горле, и всё же он изо всех сил старался выплеснуть мантру её в мир, чтобы вбить её проклятие в разумы крестоносцев.
Слова ещё вылетали из его у него изо рта и эхом разносились по долине. Внезапно хвалу железу вознесли новые голоса. Хелбрехт отвёл взгляд от немощного тела в руке и, наконец, заметил. Они надвигались — решительным, вымуштрованным строем, но вместе с тем взбудораженные энергией происходящегои взвинченные.
Солдаты поднялись на гребень холма, — не в пепельно-серой форме ополчения, а в железном сером древней Ереси. На шлемах отступники высекли линии резного черепа — подобие типа III, которыми были усеяны дюны.
— Из силы рождается воля.
Мантра доносилась со всех сторон, точно опускающийся на праведников мрачный саван. Чёрные Храмовники осознавали чувствовали стоящее за ним железное намерение. Оружие звякнуло о камень: солдаты заняли позиции. Взвыли лазружья, перекрывая даже звук стараний еретиков грохот, с которым еретики размещали поудобнее расположить более тяжёлые орудия. В воздух полетели гранаты, секунды спустя с грохотом покатившиеся по склонам из камня и костей.
— Из воли рождается вера.
Вокруг Чёрных Храмовников расцвели взрывы, взметнув облака пыли и измельченных измельчённых костей. Зубы и черепные осколки черепов разлетелись во внезапном порыве адского ветра. Хелбрехт и его братья стояли совершенно недвижно, даже когда среди вокруг них разыгрывалась огненная буря. Всё пространство поглотило пламя. От внезапного жара и под градом разношёрстных разнокалиберных выстрелов взорвался даже идол: древняя война вновь коснулась измученного металла. Предатели продолжали петь, бросая вызов судьбе.
— Из веры рождается честь.
Хелбрехт едва удержался от хохота. Его уши уловили попытку Зерика пробулькать те же слова в поддержку товарищей. Даже в висячем положении охотник продолжал бороться. Дым липнул к несчастному маслянистыми струйками, но износостойкий костюм избежал прямого возгорания (, в отличие от собственной кожи смертного).
— Из чести рождается железо, и пусть оно...
Хелбрехт взревел, отпустил шею Зерика и снова схватил мужчинуего, словно поправив хват на рукояти клинка. Когда рука сомкнулась во второй раз, пальцы верховного маршала сжимали уже хрупкий череп. Он прислушался к приглушенной приглушённой литании и прекратил оборвал её навсегда. Хелбрехт продолжал давить до тех пор, пока под бронированными пальцами не раздался хруст костей и склизкое хлюпанье плоти. Затем наступила тишина, и Храмовник, наконец, позволил телу пасть выронил тело на землю.
Он снова взялся за меч.
Хелбрехт бросился вперед, взбираясь по высоким склонам долины. Под его поступью трещали черепа. Маршал почти взлетел на верхний уровень и с глухим стуком приземлился на импровизированный самодельный бастион из камней и песка.
Клинок описал дугу и разрубил пополам двух солдат, оставив вопящие от боли половинки копошиться корчиться в мессиве из массе внутренних органов и песка. Хелбрехт развернулся, рассёк другого от макушки до паха и перешагнул через труп. Он провернул огромный меч и взмахнул, разрубив шлем пытающегося бежать солдата. Хелбрехт наслаждался двойным хрустом, когда меч прошёл сначала броню, а затем и кость, по всей длине тела мужчиныврага. Затем Храмовник с отвратительным чавкающим звуком вынул вытащил священный металл клинок и огляделся в поисках следующей жертвы.
— И это всё, на что вы способны? — взревел верховный маршал. — Я Хелбрехт! Верховный маршал Черных Чёрных Храмовников! Я держал оборону из корабельной стали и огня над Армагеддоном! Я встречался лицом к лицу с князьями демонов и испивателями крови и душ! Я несу свет Императора, волю Его и гнев! Я — воплощение ярости Его и Его суда! Как смеете вы стоять у меня на пути!
К этому времени вокруг него уже вовсю разрывались рвались болты: братья Храмовники открыли ответный огонь. Некоторые культисты, что подняли подняв оружие, не успевали выстрелить: руки уже разлетались разрывались в клочья, а ноги больше не удерживали тела. Двое солдат повернули дуло орудия в сторону Хелбрехта, отчаянно пытаясь привести в действие лазерную пушку. Не успела она взвыть, как потрескивающий край щита рассёк её насквозь. Составные части орудия и его разряженная энергия наполнили воздух актиническим импульсом, и люди повалились назад, испачкав серую форму и бронежилеты. Хелбрехт наблюдал, как Нивело двинул щитом, и в следующий миг силовое поле распылило переднюю часть шлема и лицо первого солдата — тот отлетел назад с застывшим в разбитых челюстях проклятьем. Затем ветеран развернулся и вонзил меч в пространство между нагрудником и шлемом другого. Удар чуть не разорвал еретика пополам, но Нивело не удостоил мертвеца вниманием. Брат по мечу и подошёл к верховному маршалу.
— Угрозы Они практически не былопредставляли для нас угрозы, — задумался седовласый ХрамовникБрат по Мечу. — Если еретики надеялись покончить с нами вот так… Что ж, вынуждены будем придётся их расстроить.
— Битва ещё не окончена, — прорычал Хелбрехт. — Даже безумец не решился бы на подобное самоубийство. За нами придут орды. Срочно пошлите сообщение «Несокрушимой вере» и «Пламеню Терры». Мобильность — единственное наше спасение. Бесполезно тягаться с целым миром пешими и без огневой поддержки.
— Вокс отключен, — ответил верховному маршалу Нивело. К этому времени остальные также добрались до гребня. Оружие Храмовников потрескивало от разрядов, а болтеры продолжали дымитьсяещё дымились. Астартес окружала кровь и ужасающие следы резни: разорванные растерзанные тела, внутренности и отрубленные конечности пачкали , пачкавшие серость каменной кладки. Предателей уничтожили с той же жестокостью, с какой что и объект их поклонения. — Я не знаю, что предприняли устроили эти ублюдкимерзавцы, но они лишили нас всякой связи с внешним миром и транспортным кораблём. Если на то будет воля Трона, наше молчание заметят , и прибудет помощь. А если удастся выйти на связь с «Несокрушимой верой»… Мы обрушим на Хеваран ярость ордена.
— Нет, мы не станем сидеть сложа руки, — прошипел процедил Хелбрехт. Он взмахнул клинком и указал вниз, в усеянную черепами лощину. — Там возвышался идол ереси и тирании ложных богов. Его воздвигли в мире, находящимся находящемся во владениях сынов Дорна. В мире, предположительно освященном освящённом видением Императора, и они… они осмеливаются… угрожать моей жизни этим несчастным сбродом?
Он запрокинул голову и горько рассмеялся.
Остальные молчали, потакая мании верховного маршала.
— Как дети! Вообразили, что в силах свалить гиганта поразить великана из пращи! Я вырву еретиков из их нор и насажу голову этого секретаря на пику. А когда «Пламень Терры» вернёт нас на орбиту, я уничтожу все следы существования хеваранцев, все, до последнего. Мы сотрём их в тот самый порошокту самую пыль, что породил породила их предательство!
— ГосподинПовелитель... — начал заговорил Нивело, но затем покачал головой и позвал снованачал сызнова. — Брат, время для мести ещё настанет. Сейчас важно укрепиться на исходных позициях и разработать план отходаотступления.
Хелбрехт долго смотрел на товарища и , в конце концов отключил силовое поле меча. Едва сдерживая раздражение, верховный маршал собирался хотел было заговорить сновачто-то сказать, но внезапный гром вдали, подобно разразившейся летней буре, притянул все взгляды к небу.
Далеко наверху что-то погибло в огне.
==Глава 11одиннадцатая: Костяные сады ==
Они пробирались через пустыню, — не в страхе перед врагом, но в поисках хотя бы какого-то преимущества в надвигающейся схватке.
Против священного братства ополчилась вся планета. Хотя в военном плане отношении мир оставался децентрализован разрозненным и слабслабым, одолеть такое число космодесантниковхеваранцы, несомненно, хеваранцы могли. Величайшие Величайших из хищников повергались повергали достаточно многочисленным врагоммногочисленные враги, и воины Адептус Астартес не были исключением из правила. Космодесантники неимоверно сильны, но даже у их возможности имеют свой могущества есть предел.
''Во вселенной преходящих ужасов лишь Бог-Император обладал обладает истинным бессмертием.''
Больше никто из боевых братьев не поднимал головы. Взрыв за небом произошёл столь стремительно… в глубине души все понимали, что «Несокрушимая вера» мертвапогибла, а вместе с ней — и всякая надежда на спасение из с этого мира, не говоря уже о системе. Обломки усеяли небо ложными кометами, — звёздными следами потерянной эпохи, проклятием для Его праведников. Хелбрехт не сомневался, : орды еретиков уже празднуют ещё не наступившую победу.
Уже сейчас они выходят из палаточных городков и руин, засматриваясь на звёзды. Хелбрехт имел дело со многими культами: и с заражёнными тиранидами последователями генокрадов, чьё всё существование которых посвящалось жертвенному поглощению, и с сотней других нигилистических проявлений антилюдского человеконенавистнического мышления. Они упивались разрушением Империума, унижая собственный вид; тысячами грязных пальцев они пытались разрушить здание, простоявшее десять тысяч лет. Архиеретики и ксеносские владыки покушались на жизнь Империума бессчётное множество раз, но терпели неудачу.
Как потерпят и в этотсейчас. Кулак Хелбрехта сжался на рукояти, и маршал с новой страстью двинулся вперёд сквозь клубы пыли и пепла. Камни и обломки разрушенных зданий крошились под безжалостностью керамитовых сабатоновбезжалостными керамитовыми сабатонами. Космодесантники шли молча, а единственными звуками стали ; слышались только завывание ветра и шуршание песка по силовым доспехам. Через какое-то время Хеваран очистит броню от краски и геральдических знаков, обратив её в те самые серыми серые реликвии, что культисты выставляют напоказ и или сбрасывают в мусорные ямы.
— Рудимент, — произнёс Больхейм.
Группа остановилась, устремив все взгляды на Чемпиона. Он не промолвил ни словечка с момента резни на Голгофе, останавливаясь лишь ради молитвы или просьбы Императора к Императору о наставлении. По-видимому, Больхейм хотел имел в виду отправиться на север; : туда, где Хеваран ощетинился горами, такими же серыми и безжизненными, как разрушенная каменная кладка.
— Рудимент, — повторил избранник Императора. — Вот пункт нашего назначения, на картах обозначен как «Рудимент». Пространство среди великих горных крепостей древности. Если в этом предательском мире где-то и есть средства для отправки сообщений за пределы планеты, то они будут там.
— «Несокрушимой веры» больше нет, — напомнил Теодвин. — Уничтожили её из космоса или с поверхности, «Вера» погибла. На что ты надеешься без орбитальной поддержки?
— Даже хеваранцы не выжили бы без астропатического хора. Наверняка, они содержат несчастных в укромном месте. В каком-нибудь, наподобие Рудимента, — допустил Нивело. — Изолированного от проблем мира и от яда, что растекается по его венам. Есть шанс, пускай и небольшой, что некоторые органы имперского правления сохранились, не поддавшись порче.
— Свет Император Императора наиболее ярок в Рудименте, — добавил Больхейм. В руках чемпиона появилась новая сила, а плавность движений говорила о могуществе, что его направлялокоторое действовало через него. Больхейм шагнул вперёд и взмахнул Черным чёрным мечом. — Туда.
В указанном направлении стояли невысокие горы, лишь жалкое подобие — словно слабое эхо далёкой и древней ГималазииГималайзии. Территорию усыпали приземистые опухолевидные нагромождения из обвалившихся зубцов и разрушенных стен, похожие на опухоли. Древнюю Древняя крепость обратили лежала в руиныразвалинах. Все сохранившиеся Теперь-то было ясно, что её знамёна некогда принадлежали или посвящались Железному Владыке и ублюдочным сыновьям выкормышам Олимпии. Только мощь, гений и необузданный праведный гнев Рогала Дорна смогли его сокрушить. Цитадель повергали повергли в прах всеми имеющимися способами, всеми орудиями, что находились в распоряжении Седьмого. Горем Горе осиротевшего сына и решимость оскорблённого брата поглотила поглотили примарха. Дорн тогда поразил бы и сами звёзды, если бы подобное было будь это в его силах. Седьмой ; поверг бы сами небеса, помоги его их осколки разбить прислужников брата. Кровью и пламенем Очищения, вплоть до ненавистной Железной Клетки, Имперские Кулаки выплескали выплёскивали копившуюся злобу наружу и обрели чистотуобретали очищение.
Братья из менее доброжелательных орденов заявляют, что желчь жёлчь фанатизма не исчезла и после Железной Клетки, лишь сгустившись в тех космодесантниках, кто позже пополнит ряды Чёрных Храмовников. В те времена их возглавлял сам Сигизмунд. Первый капитан. Первый, кто одновременно носил титул Чемпиона Императора и верховного маршала. Сигизмунд был их владыкой и светом, с ним во главе они терзали звёзды, осуществляя верша месть за каждое оскорбление Императора — наказывая карая язычников, нечестивцев и поднявших голову ксеносов.
Обеспечивая безопасность Галактики для всего рода людского.
— Если Чемпион видит предначертанный провидением путь, мы последуем за ним, — заявил Хелбрехт. — Попав в ловушку, лишь Лишь оставаясь верными преданными вере и воле Бога-Императора, мы найдём выходиз ловушки. «Живи ты хоть в клетке со зверьми, не убоися убойся их, ибо опояшу Я тебя огнём, и не сомкнут они своих челюстей».
— Из первой книги «Размышлений о заключении и наказании», — прокомментировал Рамберт и кивнул. — Реклюзиарх одобрил бы такой подход.
— Гримальдус Гримальд — духовное сердце нашего ордена, но я — его анимус, обретший форму, — добавил Хелбрехт. — Я познал его душу. Несу честь этого клинка и бремя командования. Почести не делают меня более преданным верным сыном ордена, как не прибавляют и величия в глазах Императора. Это просто факт. Я стою, служу и неизбежно паду, но не здесь. Не сейчас.
Один за другим каждый из воинов опустился воины опускались на колени, подняв поднимая клубы пыли и заставляя песчинки танцевать на холодном горном ветру.
Больхейм был первым. Чемпион преклонил колени и воткнул клинок в землю. Нивело последовал его примеру, однако лишь на пару секунд опустил щит с мечом. Рамберт стоял чуть левее, в молитвенной позе , сложив руки на рукояти крозиуса. Хелбрехт не мог расслышать слов, но предполагал, что капеллан молится, ведь его губы непрерывно двигались так же, как во время проповедей. Теодвин и Андроник пали ниц почти в один миг. Две противоположности. Один — в белом одеянии целителя-апотекария, другой — в чёрном неофита. Белый плащ Андроника уже начал покрываться въедливой хеваранской пылью.
— Мы пересечём море бед и отыщем дорогу в орден, — продолжил Хелбрехт. — Мы вновь ступим на палубу «Вечного крестоносца», споём гимн и выступим на войну, что которая вернёт Галактику в человеческие рукичеловечества. — Он сделал паузу, почувствовал почувствовав пыль в горле пыль, и сплюнул. — Мы затравим Зверя и протянем руку, нащупав слабое место и задушив Разлом. Я прошёл через смерть и преобразился. Я возродился в Его свете, и, Трон тому свидетель, я не уклонюсь ни от одной битвы.
Верховный маршал поднялся и бросил взгляд на северные горы.
За Голгофой, следуя через равнины из обломков и праха, они миновали горные выработки врага. Во время утомительного марша Чёрные Храмовники не ослабляли бдительности.
В желтоватой земле повсюду зияли ямы. Кто-то выкопал кости из пыльных могил. Останки были небрежно разбросаны по равнинам, за исключением мест, где только в некоторых местах кости собирали сгребли в кучи, придавая им форму. Халатность Праздное приложение рук или вероломство врага: — трудно было понять, что внесло больший вклад, оставалось неясно. Импровизированные пирамидки и низкие стены тянулись вытягивались в ошеломляющий узор, который с земли было не распознать.
Хелбрехт пребывал в уверенностизнал, что символ предназначался такие символы предназначались для глаз нечестивых богов. Жертвоприношения : жертвоприношения на кладбище и ниспровержение Имперского кредо. Хеваранцы перестали класть камень поверх другогона камень, и потому решили взять в руки человеческую кость. Поколение Они трудились втайне, поколение за поколением трудились втайне, пока яд предательства не поглотил весь мир.
Ответом Хелбрехту стал вой ветра и отдаленный отдалённый визг сирен.
Верховный маршал шагнул вперёд и , поднял меч, с треском воспламенив его лезвие. Затем магистр , а затем опустил клинок вниз, насквозь пронзив омерзительную костяную конструкцию. Хелбрехт услышал щелчки активируемого силового оружия позади: братья последовали его примеру. Они направляли обрушили всю свою ненависть и огорчение сквозь слои наложенной горечь на уложенные слоями друг на друга кости. Храмовники раскалывали грудные клетки и дробили конечностимослы. Удар за ударом богохульный узор оказался стёрт богохульные украшения были стёрты в порошок, раздроблен раздроблены и раздавлен раздавлены керамитом сабатонов.
Они в полной мере насладились возможностью снова побороться с цепями судьбы в отсутствие врагов из плоти и крови. Разрушать творения врага доставляло такую же радость, как и убивать их самих. Уничтожение идолов Идолоборчество всегда являлось входило в кредо Имперских Кулаков, и потому его частичка сохранилась и в ордене Черных Чёрных Храмовников.
''В эпоху, когда сама Галактика раскололась, подобно повреждённому бастиону, недостаточно знать основы осад. Храмовникам должно стать более праведным примером веры.''
— Сыны Дорна — иконоборцы, — прорычал Хелбрехт. — Мы всегда служили Ему инструментом, низвергающим для низвержения идолов, и Хеваран познает нашу природу на собственной шкуре!
Вокруг перестали встречаться черепа. Он заметил их отсутствие, когда весь доспех уже покрылся костной пылью. Черепа изъяли, унесли. Тут лежали тысячи, нет, миллионы скелетов прошлого. Останки с войны, которую Хелбрехт видел во сне. Даже после смерти еретики продолжали служить, используемые теперь уже — как строительный материал.
— Больхейм, — позвал окликнул Хелбрехт и повернулся , повернувшись к Чемпиону.
— Мой господинповелитель, — отозвался Больхейм. В его голосе всё ещё слышался затаённый трепет. Безжалостная пыль не тронула Доспехи верыВеры, их блеск не потускнел. Броня оставалась слишком священной, чтобы её можно было запятнать прахом разрушенного мира.
— Рудимент — то место, куда нас ведёт свет Императора, — рассудил Хелбрехт. — Но что мы там отыщем? Что Он показал?
— Император говорит со мной в грохоте воздуха и дрожи земли. Вы были там и видели всё так же верно, как и я.
— Я помню. Видение дрожало в огнеи смятении.
— И сам Дорн бился с нами бок о бок. Мир сгорел не только потому, что предал свет Императора. Своим присутствием его зажёг Дорн. Подобно разгоревшемуся золотому гневу Императора, наш отец воспламенил видение.
— Я почувствовал, как на меня сошла благодать примарха и пронеслась мимо. Я стоял рядом... — Хелбрехт покачал головой. Его бронированная туша масса сдвинулась с места в такт движению.
Они зашагали дальше, опередив братьев. Те всё ещё разглядывали воздвигнутые сооружения. С позиций, куда добрались избранники Императора, виднелись огромные разбитые плиты мертвых мегадамбмёртвых циклопических дамб, а также улицы, магистрали и извилистые пути снабжения, по которым они перемещались ходили во сне.
— Но примарх нас покинул. Здесь его нет. Интересно, шагает ли он с Императором? Наследники Дорна знают столько историй! На «Фаланге» хранится фрагмент его руки. Отец просто лишился конечности — или это всё, что от него осталось? Некоторые братства хранят свои легенды, или, что ещё обиднее, они знают, что случилось с их отцами. Однако всё, в чём уверены мы, — это простое отсутствие примарха. Пустота.
Больхейм наклонился и зачерпнул пригоршню пыли, внимательно рассматривая и растирая между пальцами.
— Без сомнения... — начал он и выпрямился. — Без сомнения не может быть и веры. Мы — истинные слуги Его, ибо продолжаем сражаться, несмотря ни на что. Без страха, жалости и сожаления. Сейчас мы переживаем войну, что станет одной из сцен на гобеленах Вечного крестового похода. Нас всего шестеро, мы лишены остались без поддержки и связи с миром, но продолжаем выполнять возложенный долг. Даже если мы сгинем, и орден вернёт наши кости, даже — и в этом случае мы исполним Его волю. Ибо только со смертью заканчивается долг.
— Положение одарило тебя мудростью, Больхейм, — сухо усмехнулся Хелбрехт. — Ты стережёшь мой дух, как когда-то оберегал тело.
— Я таков, каковым каким пожелал меня видеть Император. — Больхейм склонил голову. — Странно вспоминать о моём пребывании в апотекарионе — будучи хранителем плоти, я не мог и мечтать о том, чтобы стоять подле самых благочестивых членов ордена. Мне не дано Не мне задавать вопросы. —Чемпион — Чемпион помолчал и рассмеялся. — Пути Его неисповедимы. Император пускает стрелы, бросая вызов судьбе в сражении против ложных богов и ради всего человечества. Тишину нарушил внезапный рёв. Все посмотрели вверх, на небеса, где полоса пламени пересекла горизонт и пролетела над головами Храмовников. Двигатели ревели хриплым, нездоровым воем: «Пламень Терры» пронёсся над ними и дальше, направляясь на северо-запад. Раненый, но живой, не сломленный врагом. Металл «Владыки» прокладывал себе путь по небу, улетая всё дальше. Если он и обнаружил своих хозяев, то никаких признаков этого не подал.
— Действительно, Его стрелы, — выдохнул Хелбрехт. — Теперь у нас есть пункт назначения. «Пламень» восстановит наши силы, а потом мы доберёмся до Рудимента и найдём то, за чем пришли. Мы будем держаться до тех пор, пока положение не переменится в нашу пользу, а когда это произойдёт, вынесем Хеварану приговор.
== Глава двенадцатая: На пламенных крыльях ==
— Брат ВольфгерБудут жить, — опознал заключил Теодвин, осматривая воина на алом пескехотя Хелбрехт расслышал нотки сомнения у него в голосе. — Прекрасный пилотОн повозился с уплотнителями шлема первого пилота и снял, с шипением выпустив воздух. Если Лицо лежащего без сознания воина покрывала бледность; на то будет воля Тронанём виднелись шрамы от ожогов, полученных за долгую жизнь, он доставит нас и обратнопосвящённую кузне.
— Брат Вольфгер, — опознал Теодвин, осматривая Храмовника на алом песке. — Прекрасный пилот. Если корабль окажется так же живучна то будет воля Трона, — хмуро прокомментировал Хелбрехтон доставит нас и обратно.
— ПодождёмВраг не станет сидеть сложа руки. Чем дольше мы медлим, пока братья придут в себятем скорее нас найдут. — Рамберт подошёл ближе и положил ладонь на чёрный металл корабляНам очень нужно тактическое преимущество, какое даст только корабль. — У Без него сильное сердцемы лишимся и мобильности, и защиты, но машинный дух в смятении. Процесс займёт какое-то времястав лёгкой добычей для культистов и их хозяев.
— Что бы нас ни настигло, без боя мы не сдадимся, — прогремел Хелбрехт. — Как можно быстрее приведи их в сознание, мы должны : надо двигаться. Оставаться здесь парализованными здесь...
Он замолчал.
Верховный маршал воткнул меч в камень и снял комбимелту с плеча. Оружие выковали Её сработали подлинные мастера своего дела. Чёрная: чёрная, инкрустированная золотом и серебром; на её боку красовался храмовничий крест в знак почтения к ордену. Магистр Чёрных Храмовников с легкостью лёгкостью поднял оружие и осмотрел вдоль всей его длины. Хелбрехт никогда не любил перестрелки, полагаясь на мастерство владения мастерское владение клинком. Но на войне необходимо следовало использовать любые преимущества.
Хелбрехт остановился. Дыхание перехватило. Он наблюдал. Ждал. Техника подъехала ближе — даже четырёхколёсные гусеницы военной техники с трудом проходила через пересечённую местность проходили по пересечённой местности Хеварана. Хелбрехт сомневался, что большая часть других наземных транспортных средств преодолели преодолела бы препятствия, рождённые разрушенным миром, — отсюда и такое количество именно пеших маршрутов паломничества. Если ничего не предпринять, вскоре транспорты бы их настиглинастигнут.
Он выстрелил.
Луч мелты вырвался с плавящим рёвом, напоминающим звук образования звёздного парапохожим на звёздный выдох. Обжигающий выдох слепящего, испепеляющего света зацепил попал в ведущий «Таврокс» между передними гусеницами, как только раз когда тот приблизился к повороту. Свет пронзил машину, и расплавленный металл потёк по следу там, где не испарился мгновенно, расплавленный металл потек по следу, раскаленный раскалённый сначала докрасна, и затем и добела. Хелбрехт услышал скрежет металла по камню: ; транспорт накренился, его занесло, после чего раздались звуки человеческой агониии послышались человеческие предсмертные вопли: последствия выстрела достигли и выстрел достиг пассажиров.
Первого хеваранца разрезало, как раскалённым ножом. Остальные почти мгновенно сгорели в возмущённых потоках мелты. Иметь оружие, способное выпустить в мир столь губительное разрушение , — один из подарков Императора Своим избранным воинам.
''«Они Они станут лучшими моими воинами, полностью преданными мне.'' - Цитата всплыла в голове в момент прицеливания. - , пока он целился''. Будто из глины я слеплю их и обожгу в горниле войны. Одарю их железной волей и стальными мышцами»мышцами.'' Хелбрехт выстрелил, ощущая, как, подобно мелте из пушки, его разум излучает решимостьподобно жару, исходящему из комбимелты. Верховный маршал чувствовал жажду развязать войнувидел настоятельную необходимость в войне. Сама его суть взывалак ней. Эта мощь… он никогда не ощущал её раньше. Пока не пересёк Рубикон.
— «Облачу в великолепные доспехи, а в руки вложу наимощнейшее оружие».
Хелбрехт произнёс слова это вслух. Поток пронзил двигатель раненого подбитого «Таврокса», и машина взорвалась. Обломки заскользили по песку, как камни по спокойной воде. Вспыхнул огонь, и другие машины из конвоя попятились назад, точно испуганные животные.
Еретики нарушили строй. Они сворачивали в разные стороны и петляли по всё более опасным участкам щебня и дороге из обломков. Беспорядочная езда поднимала всё больше клубы пыли. Хелбрехт нахмурился и сам шагнул отошёл назад по линии аварийной посадки «Владыки».
— ПриготовьтесьПриготовиться, — скомандовал Хелбрехт.
Каждый воин держал оружие наготовена изготовку. Болтеры ожидали нажатия на спусковые крючкибыли заряжены, а силовое оружие искрило яркими разрядами энергии. В тот миг, закованный в чёрную броню на фоне бледной земли, стоя на защите Империумасвоих, его сердца тронул момент величайшей гордостиХелбрехт ощущал величайшую гордость.
''«Я Я веду людей за собой людей. Этот долг возложил на меня Император»Император.''
Астартес приготовились к надвигающейся бойне. «Тавроксы» подъезжали плотным строем вдоль края гребня, разворачивая для прицеливания автопушки. С грохотом открылись люки, и до Храмовников донёсся звук удара лязг металла о металл. Из транспортов вышли вышло человек десять солдат, рассыпавшись веером и выстроившись в линию на гребне. Культисты носили доспехи, выгравированные символы с выгравированными на которых говорили о принадлежности их к Отпрыскам них символами Отпрысков Темпестус. Каждый украшали носил в качестве украшения отлитые из железа кости, звеневшие при движении, точно лезвия по точильному камню. В их манере ходьбы проглядывалось что-то омерзительное, нереальноенеестественное, казавшееся ещё более отвратительным отвратным из-за металлических черепов, грубо прикреплённых поверх масок.
На Чёрных Храмовников нацелились пробивные лазружья, но Хелбрехт и его братья оставались недвижныне дрогнули.
— Сдавайтесь! — раздался усиленный воксом усиленный голос. — Сдавайтесь, и мы придадим вашей смерти смысл!
Хелбрехт стоял впереди своих братьев.
— Нет. , — прозвучало единственное словопроизнёс он.
Шеренга культистов, как один, отшагнула сделала шаг назад. Их боевой дух уже находился на грани. Перед лидерами главарями еретиков стеной встало эхо прошлого, — воины той же крови, что с особым упрямством тщанием уничтожили их мир. Одной мысли о том, что вернётся хотя бы горстка из них, было достаточно, чтобы вселить в хеваранцев страхи отчаянную ненависть. Хелбрехт почти видел их внутреннюю борьбу; солдаты дрожали, представ перед лицом настоящей войны. Они, впрочем, как и многие дураки, повели себя по-детски, решив поиграть в революцию.
За спиной послышался звук, отдалённо напоминающий скрежет камнявроде скрежета о камень. Скрежет, плавно перешедший перешёл в хохочущие раскаты грома. Затем заскрежетал заскрипел металл: крайний «Таврокс» справа зашатался, словно внутри двигалось что-то настолько тяжёлое, что оно заставляло качаться сам транспортнеобычайно увесистое. Загромыхала тяжёлая поступь, и культисты отпряли отпрянули в сторону: под тусклый свет хеваранского солнца вышла массивная фигура.
Годы Долгой войны оставили на предателе жестокий след. Словно Лицо его покрывали, словно знаки отличия, лицо создания украшали шрамы и небрежно зашитые плохо залеченные раны. Казалось, полностью еретик не оправится от них никогдаказавшиеся незаживающими. Кожа оставалась бледной и безволосой, и , когда оно раскрыло челюстиеретик раскрыл рот, Хелбрехт разглядел во рту чудища в нём заточенные образованиявыступы, заменявшие зубы. По всей видимости, некогда благородные черты предателя обескровило мучительное истощение, терзавшее отступника — до тех портакой степени, пока что он не превратился в существо, столь же уставшее от мира, опустошенное опустошённое и лишенное надежды, как окопы, по которым оно привыкло бродить.
— Признаюсь, я уже начал волноваться, — булькнуло онобулькнул еретик. — Рад, что вы заскочили на огонёк: кровь взывает к крови, подобное — к подобному. Так уж заведено. А как обрадуется мой господин при известии, когда узнает, что именно потомки Дорна прибыли ко двору. прибыли выкормыши Дорна! Пускай вы и полукровки из второго поколения... — Оно фыркнуло Он фыркнул и потянулось потянулся назад, вытаскивая из-за спины длинный силовой топор. — Кто из вас привёл сыновей Седьмого удостоиться чести моего присутствияИ кому же я оказываю честь беседовать?
— Я Хелбрехт, — бросил магистр ордена. — Верховный маршал Чёрных Храмовников и наследник мантии Сигизмунда. Я не боюсь ни тебя, предатель, ни действий, что ты собираешься совершитьтвоих творений. Как не устрашает меня и тень твоего хозяина. Если он так и впрямь так могуч, пускай предстанет предо мной — я испытаю его удаль. ! Нет ничего хрупче его железа и чести.
Железный Воин захлебнулся в приступе смеха, а затем начал чахоточно кашлятьперешедшего в чахоточный кашель. Он сплюнул в пыль комок зловонной слюны и по-бычьи шагнул вперёд. Культисты, как испуганный скотиспуганное зверьё, тут же отошли подальшешарахнулись от него.
— Какой помпезный титул для лидера вожака отчаявшихся... — Он не прекращал вертеть еретик повертел в ладонях рукоять топора. — В те дни, когда мы ещё следовали за Императором, Четвёртый удерживал миры, обходясь вашей численностью… И взять такой — задача не из лёгких! — Оно Он снова рассмеялосьрассмеялся. — А теперь подумай, — пораскинь мозгами: когда Имперских Кулаков призвали на Терру добавить позолоты стенам ложного Императора… да вы и сами знаете, легион ушёл почти целиком. Ты только представь, насколько вы были слабы, что для защиты Дворца потребовались почти все силы Седьмого! Всё ради того, чтобы играли изображать славных преторов преторианцев трусливой твари, которая у ног которой уже имела были десять тысяч Его собственных.
— И из уст врага польётся ложь и презрение, ибо душа его открыта всякому зрячему. — Хелбрехт направил меч на громадного монстра. Вытянутый вперёд клинок давал возможность различить сверкающую сталь священного клинка и изношенное облачение Железного Воина. — Я хочу знать, кого убиваю.
— Смелый… впрочем, как и все из помёта Седьмого. — Оно рассмеялосьЕретик хохотнул. — Перед тобой стоит — Ликас из Четвёртого. Ликас, шагавший по Терре ещё до зачатия твоих предшественников и поклявшийся верой и правдой служить его величеству величию и славе Торвену Вакре Торвена Вакры — кузнецу Кузнеца войны и владыке владыки Хеварана.
Хелбрехт снова шагнул вперёд, не двинув клинка клинком — он остался в том же положении, ожидая пронзить глотку Ликаса. Храмовник Он уже представил смертельный удар и поток зловонной крови, когда голова отделится от плеч, раскрыв сточную трубу шеи. Хелбрехт не сомневался в собственном превосходстве, ведь он — присягнувший Трону рыцарь и воин Самого Императора. Верховный маршал не испытывал страха, даже перед лицом древнего чудища.
— У Хеварана лишь один владыка.
Существо, называвшее себя Ликасом, расхохоталось. Оно насмешливо склонило голову набок и взметнуло , взметнув язык в пыльный воздух, словно ящерица, почуявшая бурю. Раздался свист. Не ветра, но принесённый им. Хелбрехт понял долю секунды спустя.
''«АртиллерияАртиллерия!»''
— Что ж, Тогда посмотрим, сумеет ли он тебя защитить, — прорычал Ликас.
Железный Воин уже пришёл в движение, а его солдаты открыли огонь.
Пространство вокруг взорвалось в очищающем пламени.
==Глава 13тринадцатая: Сквозь веру и пламя==
На поле боя царил хаос: выли завывали порывы удушливых пыльных бурь и ревел огонь. Снаряды разрывались рвались вдоль почти всей посадочной линии «Владыки», окружив корабль и его защитников сдавливающей удушающей пеленой из тени и пепла. Хелбрехт, удерживая с клинком наготове клинок, стряхнул смахнул пыль с доспехов.
Враг двинулся вперёд сквозь туманпылевую завесу.
Отряд без лишних указаний сформировал узел обороны организовал круговую оборону вокруг «Пламеня Терры». Силуэты Чёрных Храмовников вырисовывались из дыма, подобно ожившим статуям, окутанным могильной пылью. Священное чёрное стало серым и белым — лишь оттенками тенями на пустынном ландшафте.
Толпу культистов прорезали лучи багрового света. Металлический звон костяных украшений Звяканье побрякушек из костей разносилось причудливыми отголосками разносился по изнеможденному пылью воздухув истерзанном воздухе. Болты трещали в дыму, детонируя , и добавляя вонь дейтерия и их дейтериевого ракетного топлива к буйству конкурирующего мешалась с буйством перебивавшего её смрада.
Рамберт кричал выкрикивал гимны в лицо искусственной буре. В свете зарядов «адовых ружей» маска-череп замерцала тусклым тускло мерцала красным, отражая гнев капеллана и его ненависть к явному высокомерию еретиковзаносчивым еретикам. Нивело сражался подле верховного маршала: постоянное присутствие Хелбрехта вселяло уверенность в намеченной цели. НовобранцыМолодые космодесантники, Теодвин и АндроникусАндроник, не прекращали обстреливать без передышки обстреливали врага, прерываясь лишь на перезарядку во время продвижения вперёд.
— Очень Как нагло для смертных! — зашипел процедил Нивело. Фразу Его слова почти мгновенно поглотили звуки войны. Лазерные разряды ударились в щит, заставив ветерана выругаться. Он повысил голос, перекрывая шум битвы. — По сравнению с нами, они — ничто! Мы выстоим! За верховного маршала!
— За верховного маршала! Во имя Императора! — воскликнул вскричал Больхейм, устремляясь вперёд, словно движимый стихийной силой природы. Рывок Чемпиона точно прорезал полосу чистоты во мраке, озарённым озарённую едва уловимым светом. Чёрный меч потрескивал, едва сдерживая прикованную к запястью ярость. Метаясь из стороны в сторону, клинок отбрасывал гранаты и заземлял взрывы силовым полем. Хелбрехт догадался, что избранник Императора ищет добычу покрупнее. По мере того, как Его воля распространялась всё дальше, долг Чемпионов заключался в сражении с величайшими врагами людей.
''«Ты Ты это предвидел? Приведёт ли бой к Рудименту? Неужели мы зря хранили надежду, неужто зря лелеяли мечту о реликвии... Ты решил повести нас на обычную битву?»''
Возможно, так оно и было. Хелбрехт последует любой Его воле; он бросится хоть в самое сердце Разлома, если это послужит замыслу Бога-Императора. Однако сейчас верховного маршала поглотила смертельная схватка, : древнейшее испытание оружия и воли; , поединок правды против лжи. Святости и богохульства. Веры против ереси.
Они предали. Будь то Одни — совсем недавно, как эти культисты, или другие — ещё десять тысяч лет назад, когда зверьё, бестии вроде Ликаса, лишь на словах поддерживали Великий крестовый поход Императора. Железных Воинов, как и их последователей, также подвергли испытанию, и Четвёртый легион его провалил. Хелбрехт знал, что никогда не предаст. Да, иногда он сомневался, и Император проверял его веру, и в итоге Хелбрехт обрёл лишь великую силу. Возрождался снова и снова. Большего от Рубикона он и не просил.
Магистр Чёрных Храмовников стиснул зубы.
— За мной, братья! — взревел Хелбрехт. — Предатели восстали и желают , чтобы сразитьсялицом к лицу с нами, но им не выжить под светом Его! Хеваран — мир Императора! А Мы — Его воины! Сражайтесь! Превозмогайте!
Темнота и мрак смог казались неестественными, : их подпитывало присутствие еретических Астартесеретиков-астартес. С каждым взмахом на доспехе Хелбрехта покрывало всё оседало больше и больше пепла. Каждое движение требовало отнимало больше сил, будто он пробирался сквозь смолу; будто бомбардировка изменила гравитацию мира. Но для магистра ордена то была лишь мимолётная дезориентация. Простой упадок сил — ниже его достоинства.
А затем все всё исчезло. Малосилие Бессилие прошло. Не потому, что исчезло ощущение тяжести, : Хелбрехт просто осознал, что должен двигаться быстрее.
Ликас пронёсся сквозь дым. В мгновение ока оказавшись рядом, еретик закричалвзревел.
Топор пролетел по смертельной дуге, но Хелбрехт скользнул назад, оказавшись вне пределов его досягаемости. Танец смерти сопровождался огнём автоматовавтопушек. Хелбрехт нанёс удар, ; Меч верховных маршалов рассек рассёк воздух, подобно лучу света во мраке. Летящий клинок осветил изуродованное лицо Ликаса, искажённые черты которого под святым непорочным блеском меча показались ещё более неправильными. Предатель стал символом прошлого — тенью того, кем когда-то являлся; поддавшимся , поддавшись порче символом прошлого.
— Я ожидал большего, — пробормотал Ликас. — «Верховный маршал Чёрных Храмовников», а на деле… Чужое оружие, новенький доспех… Без всего этого ты — ничто.
Топор почти добрался до головы попал в голову Хелбрехта, но столкнулся с лезвием меча. Хелбрехт отбросил еретика назад, восстановив балансравновесие.
— Я меч Его! Я Его рыцарь! — зарычал Хелбрехт.
Доспех то и дело лизали языки пламени. Под натиском ударных волн задрожали пластиныброня задрожала; в них неё безостановочно били капли безжалостного дождя из бил безжалостный град обломков, будто чья-то рука старалась прижать Хелбрехта к земле. Железный же Воин же не выказывал испытывал подобных затруднений. Для него, казалосьКазалось, сокрушительный груз войны приносил ему не больше проблемсложностей, чем раздражающий ливень.
— Какой Какое же ты жалкийубожество, — злорадствовал Ликас. Он пускал слюни, кривя губы в издевательской ухмылке.
Удар сбил Храмовника с ног. Лезвие выскользнуло из его руки и пало на камень. Ликас ехидно посмотрел на него сверху вниз, не скрывая торжества.
— Даже самые могучие смертны, — забулькал он, ; из уголков рта сочась мокротой сочились мокрота и кровьюкровь. — Постарайся запомнить эти мгновения, ибо так ты умрёшь. Забытый и неоплаканный. Лишь новая горстка костей на паломнической тропе. — Я... — невнятно пробормотал Хелбрехт. — Я здесь не погибну.
Жар от кровотечения незаметно обратился жжением, пульсирующим по венам в такт биению сердец. Он чувствовал, как боль распространяется по телу. Оружие… Будь то проклятие варпа или яд, — он чувствовал привкус смерти. На лице Ликаса застыла злобная ухмылкалбу выступил пот. Верховный маршал попытался заговорить, расползшаяся по изодранной кожаной маске но слова застряли в моментгорле. Слюна вспенилась и загустела, но не из-за едких порывов ветра, песка и дыма: Хелбрехт захлёбывался, когда он снова занёс топорбудто тонул в грязных водах кипящего моря.
Но вдруг в предателя врезалось чёрное пятно, оставляя за собой инверсионный след из пылающих обломков через шторм. Это Нивело сражался как берсеркс боевым кличем отбил щитом удар топора, а другой рукой без остановки рубил бронированную тушу Ликаса. Каждый выпад отдавался яростью, окрашивался ею насквозьЛишившись победы, не ослабеваяЖелезный Воин отступил, даже когда щит прогибался рыча иплюясь от досады. Хелбрехт приподнялся на локтях, наконецпопытавшись снова встать на ноги, сломался, разрубленный непрекращающимися ударами топора Ликаса. Они градом сыпались по щиту до тех пор, пока усиленный энергетическим полем металл не раскололся. Нивело швырнул но силы покидали его остатки в лицо врага, запустив в Ликаса дождь из обломков металла.
В конце концов мрак сомкнулся над ним, и верховный маршал Хелбрехт больше ничего не видел.
== Глава четырнадцатая: Суд ==
''Отголоски Он всегда считал, что смерть приведёт душу к золоту и славе, но она привела его в обитель изношенных сердец и разбитых мечтаний, похожую на Хеваран. Кладбище помыслов и идеалов простиралось во всех направлениях. На краю восприятия плясали тени, отголоски прошлого наконец сумели обрести обретали форму. Некоторые походили на скелетовскелеты, время от времени вспыхивающих вспыхивающие тусклым зелёным пламенем, в то время как другие носили рога и держали мечи из ещё более чёрной тьмы.''
''Он вспомнил всех врагов, с кем сражался. Сколько их — и не счесть. От фантомной боли вновь заныла рука, будто агония подчинила имплант своей воле. Однако в глубине души он понимал, что по-настоящему ранили ранило его душу: победойпобеда, что которую отнял Повелитель Бурь Имотех. Он вспомнил момент потери руки , как потерял руку, и осознал истину произошедшего, ибо его перековали по образу и подобию Дорна.''
''— Так вот чего ты боишься?''
''Хелбрехт поднял голову. Перед ним стояласотканная из теней, как и остальные призраки, сотканная из теней фигура, — достаточно близко, чтобы разглядеть детали её материи, Чтобы опознать наверняка — подробности. Ее можно было узнать безошибочно: облачённая в самые чёрные доспехи и увешанная боевыми наградами и печатями чистоты. Этот образ нельзя было спутать ни с чем каким другим. Вместо лица фигура носила пришедший носил посеребренную посмертную маску. На мгновение Хелбрехт решил, что его проведал ГримальдусГримальд, каким-то образом лишившийся жизни и доставленный перенёсшийся сюда, в измерение усопших. Однако голос принадлежал не ему.''
''— Мордред?''
''Реальность содрогнулась от одного только произнесения звука произнесённого имени. В пейзаж тут же вкрался приглушённый цвет. Равнины обросли языками огня и крови. Они застыли, наблюдая, как две души возносились возносятся выше, на небо. Вокруг расцвели звуки боя, бушуя взрывами болтов и лязгом мечей.'' ''— Для меня было честью сражаться и погибнуть, исполняя волю Его. Борьба с Архиврагом — величайшее из начинаний нашей родословной. Так сражались и Дорн, и Сигизмунд. Мы с тобой — не отголоски наших предков. Мы — их наследники.'' ''Хелбрехт опустил голову и заметил, что облачён в белые одежды просителя, не запятнанные кровью и другими следами войны. Без доспеха он почувствовал себя обнажённым.'' ''— Ты — верховный маршал, — продолжал Мордред. Хелбрехт сжал кулаки. — Ты сам повторял эти слова снова и снова. Ты бросал орден в пламя войны, чтобы доказать их правдивость... Под твоим руководством орден совершил невозможное в кампании с Дьяволами, а затем и на Армагеддоне. Разве не так ты выполнял долг?'' ''— Здесь ведь покоятся праведники, кто достойно сражался и погиб в битве, прямо как вы. И когда придёт время, нас сменят не менее достойные.'' ''— Значит, моё место занял Гримальд. — Череполикий шлем одобрительно кивнул. — Душа ордена, как и всегда, пребывает в самых надёжных руках.'' ''Где-то в призрачном фрактальном не-пространстве сна раздались радостные возгласы. Кладбищенский ветер нёс аромат ладана. До Хелбрехта доносились гимны, танцующие на грани восприятия, и ангельский хор.'' ''— Вы правы. Гримальд — настоящий герой, удостоившийся чести с первых же деяний, совершённых в сане. Нет сомнений, что и он сам изберёт достойного преемника.'' ''Смех Мордреда больше походил на мрачный лай:'' ''— Ты и впрямь думаешь, что погибнешь здесь?'' ''— Если я ещё не умер, то да.'' ''— Имей веру, верховный маршал. Не только в Него, но и в себя.'' ''Мордред отступил назад, тотчас же исчезнув в тени. Она поглотила бывшего магистра целиком, вобрав в свои объятия даже самые чёрные уголки доспеха.'' ''Он шёл по постоянно меняющемуся полю боя, под движущимися лонжеронами из блестящего чёрного металла на открытую местность, где в ложных небесах, крича, бурлил имматериум. Он стоял лицом к лицу с тиранами ксеносов. Сражался с князьями варпа, не имея при себе ничего, кроме клинка. Освобождение Цефиана IV... Под взором более великих он вновь и вновь подтверждал, что достоин.'' ''— И мы не ошиблись, передав бразды правления тебе, — произнёс Дейдин. Предыдущий маршал посмотрел на него с той же простой отеческой заботой, что и при жизни. Он был в полном боевом облачении, как и тогда, во времена Цефианского крестового похода. — Ты подходил на роль магистра, как никто другой.'' ''— Один из самых молодых Храмовников, ставший Братом по Мечу… — вставил другой голос.'' ''Из тумана выступил верховный маршал Кордел. Он предстал без всяких изъянов. Безукоризненный. На теле не виднелось даже ран от топора, которым его лишили жизни. Доспехи мерцали тёмным светом, сверкая позолотой и знаками отличия. Два легендарных воина обошли кругом Хелбрехта, придирчиво осматривая его.'' ''— Затем маршалом, а после и верховным маршалом. Ты служил и продолжишь службу.'' ''— Я вслепую забрёл в логово врага, завёл в засаду братьев. Они все погибли! — Хелбрехт упал на колени, в пыль и пепел своего сна. Ему ничего не снилось, когда он переходил Рубикон. Император избавил его от Своего вмешательства. Он задавался вопросом, почему. Пространство обрело пейзаж предательского прошлого Хеварана.'' ''— Верховные маршалы не совершенны. И не бессмертны. Величайшие из нас умирают: не всем суждено принять участие в последней битве Сигизмунда, полной славы и непокорства. — Кордел покачал головой. Его шлем оставался бесстрастным, хотя голос выдавал гордость маршала. — Ты прошёл через смерть и преобразился ради Империума. Ты узрел вновь странствующего по звёздам полубога! О таких чудесах мы могли лишь мечтать!'' ''Дейдин взял Хелбрехта за руку и помог подняться на ноги. Хелбрехт вздрогнул и посмотрел вниз — одежду пятнала кровь.'' ''— Грёзы… — горько рассмеялся Хелбрехт. — Сон не может длиться вечно.'' ''— И всё же мы здесь, — одновременно произнесли Дейдин и Кордел. — Помни, сила Империума — в преданности его народа и силе веры людской.'' ''Туманный свет этого места становился всё более беспорядочным, пока не преобразился в золотистое сияние, похожее на восход солнца. Он хлынул внутрь и рассеял призраки братьев и врагов. Последнее, что он успел увидеть, — два героя, опускающиеся на колени, словно в молитве, и волна озарения разом поглотила пространство.'' ''Золотой свет обжигал, омывая тело. Нервные окончания дёргались от обилия ощущений. Его заново крестили в огне войны.'' ''Битва вокруг него застыла, словно картина. Он мгновенно понял, куда попал, ведь только что исчез из этого места, от суматохи, что повергла его в пыль. Длинные склоны, усеянные трупами еретиков, и след на месте, где лежало его израненное тело.'' ''— Нелегко смотреть на собственную могилу, но такая судьба не хуже любой другой, — с глухим смешком в голосе проговорил Нивело. Ветеран предстал целым и невредимым, таким же сильным и жизнерадостным, как предыдущие призраки.'' ''Созданный из теней и чёрного пламени, Нивело выделялся на фоне общего золота. И эта рана, самая свежая из всех, болела всё острее.'' ''— Брат, — обратился Хелбрехт. — Прости меня.'' ''— Как бы я хотел, чтобы простил меня и ты. Я просил об этом, ибо не хотел умереть с грузом невыполненного долга. Этой неудачи я боялся больше всего на свете.'' ''— Мы не боимся, — строго отчеканил Хелбрехт, шагнув вперёд, будто одно его присутствие могло рассеять призраки врага, изменить ненавистное прошлое и вернуть к жизни брата. Он схватил Нивело за предплечья и встряхнул ветерана. — Мы выше страха!'' ''— Мы обрели контроль над страхом, но не избавились от него. Неудача — проклятие для любого из сыновей Дорна. Что может быть хуже, чем не выполнить долг... — Нивело повернулся, осматривая замершее поле битвы. Кулаки щитоносца сжимались и разжимались, свободные от привычного веса оружия. Нивело выглядел меланхоличным, лишённым цели.'' Но, с другой стороны, ''подумал Хелбрехт,'' таков удел призраков. Оплакивать и преследовать других. Насмехаться. ''— Не спеши оказаться рядом с Ним, верховный маршал, — взмолился Нивело. — Ты пережил больше многих. Галактике нужны такие герои. Для меня было честью стоять в твоей тени и наблюдать, как ты продвигаешься по служебной лестнице.'' ''— Иметь такого товарища для меня было точно такой же честью, — ответил Хелбрехт. — Ты всегда служил мне мечом и щитом. Мы ещё встретимся, брат. Когда верные сыны Империума поставят Галактику на колени, расправятся со Зверем, и настанет назначенный мне час — тогда мы предстанем перед Императором, чтобы вечно сражаться в Его войнах.'' ''Нивело стоял на коленях в пыли посреди собственной пролитой крови. Павший воин больше не поднимал глаз. Мир, казалось, снова содрогнулся. Ветер завыл с новой силой вместе с грохотом артиллерии. Хелбрехт заметил, как за золото сна уцепилась тьма. Когда всё начало меркнуть, Нивело заговорил в последний раз:'' ''— Опусти глаза в пыль, брат. Хеваранцы строили, а значит, оставили в прошлом и свой след. Тебя направят козни, хитрости и ловушки врага. Обрати клинки предателей против них самих, даже в самой могучей из их крепостей.'' == Глава пятнадцатая: С грани смерти == Первый вдох выдался судорожным. Хелбрехт будто всосал глоток воздуха. Он подскочил. Сердца бешено колотились: в венах горел не яд предателя, а новая, бьющая через край жизненная сила. Он дрожал, пока не понял, что трясётся не его тело, а помещение, в котором он находится. Они пребывали в пути. На корабле. «Пламень Терры» горел в полную силу. Теодвин коснулся шеи Хелбрехта, и он почувствовал укол инъектора, сопровождаемый шипящим щелчком. — Трон, — выдохнул Хелбрехт. — Воистину, Император присматривает за вами, — шепнул Теодвин. Апотекарий повернулся и посмотрел мимо распростёртого верховного маршала. Он кивнул Больхейму. Чемпион стоял на коленях, опустив Чёрный меч остриём вниз. Меч верховных маршалов лежал рядом с владельцем. Рука Хелбрехта потянулись к рукояти, едва он заметил клинок. Он уже ощущал, как черпает силу в близости к священному металлу. Прикосновение к тому самому оружию, которым когда-то владел Сигизмунд, вложило в ладони новую мощь. Хелбрехт сразу почувствовал себя лучше, а страдание и замешательство исчезли. — Доложите обстановку, — поморщившись, Хелбрехт поднялся на ноги. Он снова взял в руки меч. Неуверенность уходила вместе с болью, уступая место приливу праведного негодования. — Статус? — ''В настоящее время мы движемся под прикрытием экваториального шторма, верховный маршал'', — послышался в воксе голос Вольфхера. — ''Он должен скрыть нас от элементов орбитальной обороны противника и обеспечить прикрытие для перегруппировки и повторного вступления в бой.'' — Благодарю, брат Вольфхер. Есть ли какие-нибудь известия с орбиты? Сообщения от крестовых походов или выживших на «Несокрушимой вере»? ''— Ничего, господин'', — бесстрастно ответил Вольфхер. — ''Помимо нескольких изолированных молитвенных каналов, в данный момент осуществляется единственная вокс-трансляция. Секунду…'' Разрешение сигнала произошло с некоторой задержкой. Голос говорил не переставая, спокойным, размеренным тоном. Тембр стал раздражать Хелбрехта ещё до того, как тот вник в суть речи. Она была насквозь пропитана напускным благородством. Сладкие обещания разливались по воксу, словно яд. Подстрекая к мятежу, «неоспоримые» доводы могли утопить целые миры в крови. Стиснув кулаки, верховный маршал закрыл глаза и прислушался. — Возрадуйтесь, ибо вы освободились из застенков вины и стыда. Десять тысяч лет истории давили на вас — давили до тех пор, пока не отняли способность держаться на ногах, дышать и строить. Вы изнываете в пыли, в то время как паломники разгуливают по вашему же миру, как будто он существует для их развлечения. Я отрицаю такой порядок! Эпоха камня закончилась, и наступил железный век. Возрадуйтесь, ибо я Торвен Вакра, кузнец войны Четвёртого легиона! Я воскрешу вас из пепла! Я дам вам искупление пред ликом истины! Этот мир обретёт свободу, и вы вознесёте молоты и кирки к звёздам для истинно праведного иконоборчества, где единственными сооружениями, которые вы сотрёте в порошок, будут памятники Ложному Императору. Поклянитесь в верности мне, и вы наконец покончите со своим прошлым и сбросите оковы ложного греха. — Предательская ложь! — гаркнул Хелбрехт. Он расхаживал по отсеку, как загнанный зверь. Его разум захлёбывался в ярости, ею же и подпитываемый. — Сжечь всех предателей до последнего! Сокрушить всех их пособников! — И всё же... — подал голос Больхейм. — Император счёл нужным привести сюда братство в переломный момент. Нас призвали, когда лучи Его осветили лица врагов. Действовать нужно не грубой силой, а священными клинками. — Он взял Чёрный меч и поднял его параллельно клинку Хелбрехта. — Я вынес тебя из той битвы, как Дорн вынес Императора из логова Архиеретика. За этим я здесь. Не ради священного доспеха, но чтобы служить тебе щитом. ''Помни, что сила Империума в преданности его народа и силе веры людской.'' — Другие передачи, — уже спокойнее произнёс Хелбрехт. — Молитвенный канал… сможешь определить источник? «Пламень Терры» низко пронёсся над дюнными морями Хараса, где под дрейфующими песками покоились руины прошлого. Из-под поверхности торчали шишковатые верхушки башен, похожие на корявые мёртвые пальцы, тянущиеся к небесам в попытке проложить себе путь из заслуженной могилы. На равнинах виднелась каменная кладка, собранная как попало. Некоторые участки её были плоскими, другие — массивными, а третьи располагались, образуя широкие дуги. Ряд за рядом камни расставили по равнинам, впечатав в бесплодную хеваранскую почву. Сверху, когда «Владыка» пролетел прямо над кладкой, становилось всё явственнее, что она изображает: в пустошах Хеварана красовались распростёртые крылья аквилы. Чтобы выложить камнем подобный узор, требовалась работа поколений. Видимо, когда-то первый праведник положил один камень, который со временем обрастал десятками, а потом и сотнями других. В горячечных слухах, которые передавались из уст в уста на паломнических тропах Хеварана, пройти Орлиными путями Хараса считалось делом истинной набожности. Пески под «Пламенем Терры» кишели паломниками в серых одеждах: они преклоняли пред узором колени в молитве или совершали длинные переходы между выходами камня на поверхность. Опалённые солнцем лица смотрели в небо на ревущего «Владыку». Некоторые падали на колени в истовом умилении, посчитав себя благословенными вдвойне. Плазма поцеловала песок, потоки перегретого воздуха превратили его в стекло. Корабль зашёл на посадку, и вокруг него собралась целая толпа. Пилигримы прижимались лицами к земле, словно серые призраки перед чернотой металлического корпуса. Задние пандусы с шипением раскрылись, и воины из отряда Хелбрехта зашагали вперёд. Верховный маршал держал голову высоко, а спину — ровно. Он не запятнал бы себя проявлением боли или слабости перед смертными. — Хвала Господу-Императору, — выдохнул один из пилигримов, пожилой, с морщинистым лицом и густой сединой в волосах и бороде. Стоя на коленях, он поднял взгляд на возвышающиеся фигуры. Десятилетиями он ходил по паломническим тропам Империума, но ни разу за это время не удостоился устрашающей чести лицезреть Адептус Астартес. Однако теперь пятеро из них стояли прямо перед ним, облачённые в черноту, настолько глубокую, что казалось, будто космодесантники в силах смирить саму ночь своими клинками и крозиусом. Они явились на Харас воплощённым чудом Императора, сотворённым Им из собственного ужаса и гнева, — какими и должны быть Его ангелы. — Поведай, — прорычал Хелбрехт. Он сделал ещё один шаг вперёд, и старик попятился, чуть не споткнувшись о каменный узор за спиной. — Кто ты и чем докажешь верность Ему? — Повелитель, я... — Старик умолк, изо всех сил стараясь взять себя в руки. Спустя пару секунд он заставил себя поднять глаза на полубога, всё ещё нащупывая внутреннюю решимость. — Ларен. Мастер путей Ларен. Я веду эту паству верных Императору по избранному ими пути — пути, по которому я сам странствовал два десятка лет, а до этого еще три по другим тропам Империума… — Значит, все эти души горят верностью и жаждут исполнить Его волю? — С тех пор, как Хелбрехт спустился из похожего на пещеру отсека «Владыки», его рука не выпускала рукоять клинка. Он излучал потребность в насилии, заряжая воздух заразительным напряжением. Его братья также были на взводе, готовые к любому ходу событий. — Господин, тут нет никого, кто отвернулся бы от Его света, — негромко сказал Ларен. — Если в душе вашей остаются сомнения — не щадите, вонзите клинок мне в сердце, ибо я заслуживаю смерти, если позволяю богохульству цвести под моим же присмотром. — И всё же, — проворчал Хелбрехт, — этот мир болен. Целиком. Хеваран продался Архиврагу и насквозь пропитан порчей. Его слова потрясли собравшуюся паству. Кто-то сотворил на груди знамение аквилы, а кое-то зарыдал. — Тише, Павра, — снисходительно прошептал Ларен. — Сейчас не время лить слёзы. — Он поднял глаза и встретился взглядом с Хелбрехтом. — Ибо настало время войны. Священной войны. Несмотря на раны и потерю товарища, Хелбрехт позволил себе улыбнуться. Ему нравился этот старик. В нем ещё жили непреложные истины Империума и подпитываемая яростью вера. Именно такие люди служат топливом Вечного крестового похода. — Из уст правоверных льётся истина, — нараспев произнёс Хелбрехт. — Какое количество душ ты ведёшь по пескам? — Не могу назвать точную цифру, повелитель. — Ларен почесал подбородок. — Человек двести. По равнинам странствуют и другие караваны, но ими я не руковожу и не знаком с ними. — Двух сотен вполне достаточно, — ответил Хелбрехт. Он прошел мимо склонившегося в поклоне мастера путей и оглядел толпу паломников. Взгляды неулучшенных смертных скользили по его доспеху. Он знал, что вызывает у простых праведников благоговение и страх, — впрочем, точно так же, как и у большинства людей Империума. ''Трепет смертных — бремя Адептус Астартес. Образцовые воины Империума, но навсегда отделённые от его народа, обращённые в святое могущество, способное своим присутствием переломить ход целых войн. Не удар молота, но разрез скальпелем.'' — Я хочу, чтобы ты собрал самых способных. Всех, кто сможет работать киркой и молотом во имя Императора.
— Того же, что и от меня, мастер путей Ларен, — ответил Хелбрехт. — Войны.
[[Категория:Warhammer 40,000]]
[[Категория:Империум]]