6335
правок
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1112
|Всего =38}}
{{Книга
— До смерти! — закричали они в ответ, вскидывая мечи к сумеречному небу. — До смерти!
=== Глава десятая ===
После суток, проведённых в Делвианской расселине, Марда Хеллскер в глубине души пришла к осознанию, что Урсаркар, фрекк его, Крид обвёл их вокруг пальца.
Да, позиция была весьма удобной для обороны, всё так. Проход через Россвар пролегал через узкий каньон, и его стены испещряли многоуровнёвые бункеры и огневые точки. Сама дорога была достаточно широкой, чтобы по ней могло проехать десять «Леманов Руссов» в ряд, а после того как прошла последняя колонна с эвакуированным персоналом, её засеяли «зубами дракона» — противотанковыми заграждениями-пирамидами из скалобетона — а также стальными балками, сваренными в массивные кальтропы.
Они укрепили позиции, и приготовились сами.
Однако это не отменяло того факта, что их надули. Сюда никто не шёл.
На такой высоте вокс-сигналы доходили с трудом, но судя по подслушанным передачам, все ожидали высадку возле Крафа, причём скоро. И никакой идиот — даже сведённый с ума Губительными силами, — не был таким тупым, чтобы разворачивать войска с другой стороны гор от зоны боевых действий.
Они были блокирующей группой. Статичной обороной. Они потеряли больше человек от холода, чем от неприятельского огня. Наблюдая за тем, как рота Л роет на дороге одиночные окопы, Хеллскер поняла, что звон и скрежет сапёрных лопаток по замёрзшей земле напоминает ей звук похороненных надежд.
— Полковника не видел? — спросила она проходящего мимо лейтенанта.
Когда тот обернулся, Марда поняла, что это Манвар Песк, командир инженерного отделения роты А. Нижнюю половину его лица закрывал отрезанный кусок скатки. Обычно такие изменения в уставной униформе не допускались, однако Баратус велел закрывать на них глаза при условии, чтобы те не прятали знаки различия и подразделений.
— Нет, сэр. Может, я могу чем-то помочь? — Он подошёл ближе, и, приспустив одеяло, одарил её широкой ухмылкой. — Или вам просто хочется посидеть пару минут в тёплом командном бункере?
— Только хотела узнать, что там с зимней униформой. Бойцы интересуются.
— Ну ещё бы, — сказал Песк, засунув руки подмышки. — Почему бы вам не проверить стенные казематы? Там на десять градусов теплее, и нет холодного ветра. Я побуду тут вместо вас.
— Нет, — ответила она, кивнув в сторону роты Л. — Если они здесь, то должна быть и я. Не хочу, чтобы они думали, будто командное отделение греется у жаровни, пока…
— ''Двадцать четвёртый кадийский, Двадцать четвёртый кадийский'', — внезапно заревел громкославитель. Звук эхом прокатился по скалобетонному каньону. — ''Общая тревога. Собраться у дорожной линии окопов для получения приказов. Пикетам и наблюдательным постам — оставаться на позициях. Всем остальным — собраться в ротном построении.''
Следующие десять минут бойцы рекой текли из стальных дверей бункеров и выбирались из «лисьих нор». Сержанты окриками строили бегающих туда-сюда солдат. Офицеры пересчитывали личный состав.
Хеллскер заметила, как из главного бункера вышёл Баратус. Полковник кутался в шинель, полы которой бешено трепыхались на секущем ветре, насквозь продувавшем Делвианскую расселину. Его офицер-связист, Ренкла, тащил командный вокс и портативный громкославитель на складной треноге.
— Полковник, — догнав его, заговорила Марда. — Вы что-нибудь слышали? Насчёт формы?
— Нет, пока нет. — Баратус взобрался на кучу земли, выбранной при рытье окопов. Его ботинки погрузились в не успевший промёрзнуть грунт. — Вот здесь, — указал он Ренкле. — Ставь тут.
— Здесь холодно, сэр, и…
— Скоро здесь станет намного горячей, Марда, поверь мне. — Он взял протянутый Ренклой передатчик, для проверки щёлкнул по нему, и услышал из динамика портативного громкославителя хлопок.
Сержанты скомандовали всем смирно. Три тысячи пар ботинок разом стукнули о дорожное покрытие.
Хелскер встала у подножья кучи, повернувшись лицом к полку. Краем глаза наблюдая за Баратусом.
Полковник кивнул, поднёс передатчик ко рту.
— Сыны и дочери Кадии, вольно!
Увидев, что солдаты непонимающе переглядываются, он добавил:
— Давайте, не стойте на месте, разгоняйте кровь!
Из-за резкого порыва ветра громкославитель исторг клокочущее шипение. Баратус дождался, пока оно не стихнет. Солдаты зашевелились, начали дуть в ладони.
— Бойцы Двадцать четвёртого, — заговорил он. — Буду краток, чтобы вы все тут не мёрзли. Я знаю, вы разочарованы нашим вкладом в войну. Честно говоря, я разочарован не меньше вас. Не из-за ваших действий… а напротив, из-за нашего бездействия. Того факта, что мы всю жизнь тренировались защищать свой мир, а этот священный долг выпало исполнять другим. Это было тяжело, и вы проявили терпение. Трон! Вашего бы терпения да остальным.
Баратус облизал губы.
— Час назад у меня состоялся разговор с лордом-кастеляном Кридом.
Это привлекло их внимание. Даже самые недовольные солдаты, с огромной неохотой вышедшие на мороз, подняли глаза.
— Он сказал мне передать его личные приветствия каждому из вас, а также выразил полную уверенность, что наш полк сможет выполнить поставленную задачу.
Хеллскер перестала невозмутимо смотреть вперёд и обернулась к Баратусу. Обычно заместитель командира должен был стоять лицом к полку, но какая разница? Внимание всех присутствующих было и так неотрывно приковано к полковнику.
— Лорд-кастелян сообщил мне, что в нашем направлении движутся крупные вражеские силы. Через западный проход, в сторону Делвианской расселины. В основном пехота, с лёгкой бронетехникой и манёвренными кавалерийскими частями. Которых у нас нет. Предположительно их минимум двадцать тысяч, возможно вплоть до тридцати. По десять на каждого из нас.
Послышались взволнованные разговоры, полные… чего? Испуга? Восторга? И того, и другого? Десять на одного — неравный бой, мечта любого кадийца. Но это же так много. ''Так много''.
— Это вольсканцы, — продолжил Баратус, пресекая болтовню. — Тайрокские изменники, которые убили губернатора Порелску. Они крепкие бойцы. Обученные кадийцами, так что они знают нашу тактику, и упорные как черти. Крид считает, что они намерены пробиться через проход, после чего подойти к Крафу с запада. Если это так, они станут ломиться сюда, пока не прорвут нашу позицию или не забьют каньон трупами.
Он замолчал. Дал им представить картину. Хеллскер заметила, как он роется в кармане.
— Нам приказано сдерживать их атаку. До последней батареи. До последней гранаты. До последнего окопа и последнего бойца. Сапёрными лопатками, если придётся. Крид просит этого у каждого из вас, лично. Он сказал мне, что проход имеет ключевое значение в грядущей войне, но из-за ситуации в самом Крафе подкреплений нам прислать не могут. Поддержка с воздуха будет минимальной. Проход удерживаем только мы, и он верит, что мы его удержим.
Наконец Баратус достал бумажку и неловко развернул её обтянутыми кожаными перчатками пальцами. Сначала Марда решила, что это какая-то карта, но затем по проблеску синих чернил догадалась, что он держит вырванный из мемокниги листок.
— Кое-кто из вас знает, — сказал полковник, — что за обедом я иногда мучаю офицеров своей поэзией.
По рядам солдат прокатился смешок.
— Печальная правда. Так что, получив от Крида столь важный приказ, я не смог удержаться, и набросал пару строчек. И хотя я понимаю, что они не сравнятся со стихами великих военных поэтов вроде Дубянки или Никту, надеюсь, вы будете снисходительны.
Баратус шмыгнул носом, разгладил листок.
Хеллскер стояла достаточно близко, чтобы увидеть, как в глазах старика заблестели слёзы.
— ''Что видите вы — окоп?'' — заговорил он. — ''Нет, это моя земля.''
''Это грязь, что бросал на гробы я тех, кто здесь был до меня.''
''Тех, кто стоял на стенах твердынь, и, сжимая в руке лазган,''
''Клялся, что не получит Око над нами власть.''
''Что видите вы — окоп? Нет, это мой мир.''
''Что видите вы — окоп? Нет, это мой дом.''
''Это место, где с товарищами делил я кров и еду.''
''Это яма, что полнилась светом и славой,''
''И где Император забирал в Свои их объятья.''
''Что видите вы — окоп? Нет, это мой дом.''
''Что видите вы — окоп? Нет, это крепость моя.''
''Это дом, это мир, это каср, что воздвиг я своею рукой.''
''И наследие, данное мне, дабы разить здесь врагов,''
''Так было всегда, и я никогда не оставлю, не кину его,''
''И не сделаю шага назад, ибо крепость сию вырыл я сам.''
''Что видите вы — окоп? Нет, это могила моя.''
Дрожащими от нахлынувших чувств руками Баратус сложил листок обратно.
Хеллскер почувствовала, как и сквозь неё саму прокатилась волна адреналина. Поэма была хорошей, или, по крайней мере, соответствующей моменту. Но ещё Марда ощутила, что прямо сейчас внутри неё борются предбоевое возбуждение и жуткий гнёт смертности.
Полк был потрясён, балансируя на лезвии ножа между восторгом и меланхолией. Хеллскер чувствовала настрой солдат. То, что скажет Баратус дальше, решит всё.
— Я… — начал полковник, затем поднёс тыльную сторону ладони ко рту. — Я думаю…
Небо расколол громовой раскат. Полковник — и все остальные — подняли глаза и увидели навигационные маяки идущих над ними «Мародёров», по всей видимости, в атакующий заход на вольсканцев, прежде чем те скрылись за устьем прохода.
Но ещё небеса оказались достаточно тёмными, чтобы они различили в нём огни. Не болезненно-синюшную пульсацию Ока Ужаса, а круглые оранжево-красные зарева.
Солдаты разбились на кучки, нарушив строй, и заговорили между собой. К смеси из переполнявших людей эмоций добавилась ещё и тревога.
— Это платформы орбитальной обороны, — догадалась Хеллскер. — Они в осаде.
— Святая Терра. — Баратус поднёс передатчик ко рту, нажал кнопку. — Вот оно. Началось.
Неправильные слова, плохое завершение речи. Зловещее.
Хеллскер не знала, что полагалось говорить в подобные моменты, да и никто не смог бы облечь в слова событие такого масштаба, однако, не успев опомниться, она чеканно шагнула вперёд и воскликнула:
— Двадцать четвёртый — на войну!
Раздался нестройный ответ. Все взгляды обратились на неё.
— Двадцать четвёртый, я вас не слышу! — раззадорила она их. — И не слышат вольсканские ублюдки! Думаете, их напугает ваш писк? Кричите так, чтобы у Разорителя на орбите заложило уши! Давайте снова. Двадцать четвёртый — на войну!
— ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЁРТЫЙ — НА ВОЙНУ!
А затем они стихли, потому что небо стало чернеть.
Око Ужаса, извечно пылавшее нечестивым светом, начало исчезать с южного горизонта.
Сначала Хеллскер решила, что это знак — что Император протянул длань и погасил чудовищную рану в космосе.
Но, постепенно, подобно восходу луны, они поняли, что происходило на самом деле.
Это было затмение.
Циклопический корабль закрывал собой грязный свет, обретая чёткие, ровные контуры по мере выхода из-за кривой планеты и вознесения в небеса.
Над Кадией воспарила восьмиконечная звезда, такая большая, что Хеллскер не смогла закрыть её даже всей ладонью.
Разоритель пришёл на Кадию.
