6263
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1314
|Всего =20
}}
Над ним сомкнулись тени, и рёв ветра стих до едва слышимого воя. Он огляделся. На него из тьмы воззрился хромированный череп.
=== ГЛАВА XIII ===
'''НИЖНИЙ МИР'''
Ариман замер. Позади него Киу с парой аколитов спустился по осыпи из обломков. Мэхэкта и Сетех держались на расстоянии. Игнис с Жертвенником шли следующими вместе с отрядом терминаторов. Гильгамос остался вместе с основными силами на поверхности.
Киу встал возле Аримана и повертел головой, разглядывая окружение. Помещение, в которое они проникли, имело шестиугольную форму. Вдоль стен тянулись ниши, в которых стояли скелетообразные металлические фигуры, их головы и руки покоились на щитах и навершиях оружия. Их густо покрывала пыль, однако взрыв в некоторых местах сорвал с них саван. Ариман сделал шаг к стальному черепу, что встретил его первым.
+Стражи,+ послал Киу.
+Или охранники,+ отозвался Азек. +Взгляни на расцветку и отметки. Не такие как у Сетеха. Его род звался Гиксосами. Эти существа похожи, но из другого ордена.+
+Может, это просто обозначения другой их касты.+
+Это возможно,+ согласился Ариман.
+Они не выглядят работающими.+
+Здесь ничему нельзя доверять,+ вставил Игнис. +Мы можем просто уничтожить их, и тем самым исключить возможность их активации.+
+Нет,+ послал Ариман. +Нам неизвестно, как работает здешняя латентная защита — а она тут есть.+ Чародей взглянул на пробитый купол свода. Ветер уже заносил внутрь тучи серого песка. Он чувствовал, как песнь и прикосновение эфира становятся слабее, как будто с трудом пробиваясь сквозь тусклые каменные блоки.
«''Мы входим в царство мёртвых'', — подумал Азек, вспомнив слова из книги давно забытого сказителя Терры. — ''И свет наших разумов меркнет''».
Он перевёл взор на единственный выход из помещения. Тот представлял собой чёрный проём, обрамлённый геометрическими линиями. Азек оглянулся на ксеноса, парившего в оковах телекинетической энергии.
+Не отходите от него,+ послал он своим братьям.
С этими словами колдун обернулся и направился к ждущей двери.
Они спускались всё ниже и ниже в полое сердце мира. Тишина обволакивала их, глубокая и всепоглощающая, словно излившаяся сюда из межзвёздного мрака, скапливаясь и густея до тех пор, пока не стала такой же осязаемой, как камень, по которому они ступали. Чародеи проходили через провалы настолько глубокие, что Ариман не видел их дна, и по коридорам, чьи стены терялись в высоте. Каждое сооружение и поверхность состояли из того же практически чёрного камня, высеченного, обтёсанного и сглаженного в огромные блоки и панели. Повсюду тянулись желобки, линии, соединявшие между собой круги и дуги полумесяцев. Машины им почти не встречались: лишь пара-тройка металлических гребней и пустых цилиндров, встроенных в каменные конструкции, но ничего, что напоминало бы движущиеся элементы или передатчики энергии. На самом деле здесь не было вообще ничего — ни останков ксеносуществ, ни каких-либо иных конструкций, помимо встреченных в первом помещении.
Чем сильнее углублялись колдуны, тем отчётливей Ариман вспоминал руины, некогда увиденные им на Ионусском плато на Терре. Тамошние туннели, испещрявшие скалу, что некогда отмечала границу морского дна, выглядели слишком огромными для людей, а внутри них не нашлось ни единой подсказки насчёт того, зачем кому-то понадобилось их прокладывать. Они также были пустыми, а единственным звуком там было стенание ветра, задувавшего сквозь открытые двери и пустые переходы.
Они продолжали идти. Азек чувствовал тупую тяжесть окружавшего их сооружения. Казалось, он пытался дышать в разрежённой атмосфере. Его разум по-прежнему оставался соединённым с мыслями братьев на поверхности, но связь истончалась, будто измочалённая бечёвка, разматывающаяся по мере нисхождения вглубь планеты. Энергия, содержавшаяся в посохе, пульсировала подобно нарастающему давлению, что предвещало начало мигрени.
Он сделал ещё шаг и остановился. Его воля кратко вспыхнула, и остальные замерли также. Воины подняли оружие. Концентрация разумов Игниса и Киу усилилась.
Стены исчезли. Каким-то образом они, сами того не заметив, переступили порог. Азек медленно оглянулся по сторонам. Вокруг него простиралось необъятное пространство. Пол впереди сужался в аппарель, покато уходившую вниз. Киу и пара рубрикантов встали в дверной арке. Свечение их глазных линз служило единственным источником света, хоть как-то позволяя разглядеть углы и стены возле них. Ариман перевёл взгляд обратно на безликую пустоту перед собой. Он мог бы силой разума озарить её светом, либо высвободить чувства, послав их во мрак подобно слепому пловцу, пытающемуся нащупать путь в затопленной пещере. Впрочем, это дорого ему обойдётся, а энергию следовало беречь.
+Свет,+ повелел он. Один из рубрикантов шагнул вперёд, напрягся, и сделал выстрел. Снаряд унёсся ввысь, где затем взорвался фосфорно-ярким солнцем. Воин пальнул ещё дважды. Три огонька, мерцая, медленно поплыли вниз.
Перед ними раскинулось обширное плато. Наверху должен был быть потолок, но он находился так высоко, что свет его даже не коснулся. В пещере вырастали очертания громадных камней: тетраэдры, в основании достигавшие сотен метров, и сферы, напоминавшие пойманные под землёй луны. С пола поднимались пирамиды и зиккураты со срезанными вершинами. Меж сооружений тянулись высеченные дороги. И картина тянулась дальше и дальше, до самой границы света и взора: безмолвный, мёртвый город под кожей мира наверху.
+Сооружения целы,+ послал Киу. +Следов боев или катастрофы нет.+ Его слова повисли в тишине канала мыслесвязи.
Ариман оглянулся на Сетеха.
— Похоже, кроме этих зданий, от твоего вида не осталось ничего. — Взгляд ксеноса казалось, здесь горел ярче, чем на поверхности.
— Если наши сокровища уцелели, мы найдём их в развалинах Двора Фаэрона. Там… — сказал пленник, вытянув руку и указав пальцем туда, где над плато вздымался ступенчатый зиккурат. Ариман посмотрел на него, мысленно запоминая его местоположение и ведущую к нему дорогу. Фосфорные снаряды почти достигли земли, их свет постепенно затухал и мерк. Колдун кивнул сам себе, и, спустившись по аппарели, вступил в город.
В высокой башне на борту «Гекатона» Сильвана сквозь сон пронзила вспышка боли. Он ахнул и открыл глаза. Из ран на лбу, где чужеродное устройство крепилось к черепу, текла кровь. Теперь, когда скарабея убрали, боль стала только хуже. Царапины, оставленные его лапками, не зажили, и когда он пытался поспать, боль перерастала в невыносимую бурю. А ещё холодный металлический привкус во рту. Навигатор встряхнулся и передвинулся на край кушетки. Оставшиеся потомки зашевелились в своих баках, наблюдая за ним белыми от катаракт глазами. Йешар опустил глаза и вздрогнул.
— Великий Император всего, прости меня и благослови своей силой, что может менять всё, грусть на радость, мучение на спокойствие.
Он потянулся к аквиле, висевшей у него на шее. Её там не оказалось. На него накатила волна внезапной паники, и он принялся судорожно ощупывать себя, пока не заметил талисман на полке в дальнем конце комнаты. Наверное, тот слетел с него во время одного из… инцидентов. Йешар настоял, чтобы сервы вычистили его покои от мусора, оставшегося после нападения пришельцев и тяжёлого путешествия сквозь паутину. Слуги выполнили поручение и устранили самые видимые повреждения, однако на ковре до сих пор бурели пятна запекшейся крови, и он всё ещё ждал, пока ему заменят мебель и вещи, разбитые или изрешечённые в схватке. Бритвенный диск, выпущенный пришельцем в маске, что вторгся в его обиталище, до сих пор торчал из потолка над кушеткой. Судя по всему, он отрезал пальцы серву, решившему извлечь его, и выдержал попытки выдернуть его с помощью сервокогтей. Впрочем, главный окулус-иллюминатор они починили, не в последнюю очередь потому, что без слоёв бронекристалла Сильван задохнулся бы сразу, как только открылась бы противовзрывная створка. Он тихонько прыснул, а затем задумался, с чего бы.
Свечи, расставленные им перед аквилой, погасли. Ему не хотелось вставать, однако он нуждался в чувстве уюта, что придавал ему знак двуглавого божества.
Навигатор тяжело поднялся на ноги и побрёл к полке. Он натужно дышал, чувствуя, как дыхала по обе стороны хребта втягивают в себя воздух. Глаза залил пот, и когда он вытёр его с лица, то увидел, что испарина порозовела от примешавшейся к ней крови. Мужчина выругался на все постигшие его беды и взял аквилу в руки. Ему тут же стало лучше. Золото казалось тёплым на ощупь, а сапфиры в глазницах птицы словно подмигивали ему. Сильван улыбнулся и поцеловал талисман. Он не был один, вовсе нет. Он не был несчастным, а наоборот, благословлённым. Император не сводил с него своих многочисленных очей. Ему нечего бояться, совершенно нечего. Он закрыл глаза и позволил себе окунуться в ощущение умиротворения. Его окружало злато. Всякую тьму разгонит свет. Он открыл глаза и повесил аквилу обратно на шею.
Сильван пошёл обратно к кушетке, как вдруг остановился. На полу, под кроватью, что-то лежало. Наверное, закатилось туда. Предмет был маленьким, бледным, гладким. Отсюда Йешар не видел, что оно такое, и его смог бы заметить лишь тот, кто стоял на том же месте, где сейчас был он. Возможно, отломавшееся украшение или кусок выбитого окна? Навигатор подступил ближе, пригнувшись, чтобы разглядеть получше, но теперь предмет оказался под таким углом, что увидеть его можно было, разве что опустившись на пол.
Мужчина присел, и, опершись о кушетку, принялся шарить под ней рукой. Он моргнул, ощутив ворсинки ковра. Затем чего-то коснулся. Он попытался обхватить предмет пальцами, но лишь оттолкнул его глубже. Сильван попробовал ещё раз, и пальцем нащупал нечто, напоминавшее дырку. Навигатор аккуратно поддел загадочный предмет, почувствовал, как он скользнул к нему, а затем потянул увереннее, пока не извлёк из-под кровати полностью. Он выпрямился, раскрасневшийся от усилий и крошечной победы, которой те увенчались. Сильван улыбнулся и взглянул на трофей.
В ответ на него уставились пустые глазницы белой маски.
Навигатор ахнул. Маска выпала у него из рук, и он лихорадочно пополз от неё прочь. Та лежала на полу, раскачиваясь туда-сюда. Сильван тяжело задышал, глаза расширились — не желая отводить взгляд, не зная, хватит ли ему воздуха и сил, чтобы закричать.
Туда-сюда…
Даже если он закричит, его никто не услышит.
Туда-сюда… вылепленный на лице рот словно шевельнул уголками губ, из радостного став грустным.
Ариман и остальные отправились на поверхность… Только он… остался только он.
Туда-сюда.
Не удачливый, не благословлённый, не оберегаемый, но проклятый.
А маска начала разгораться, сквозь белизну прорвались сполохи молний и резкое сияние звёздного света.
Воины вскинули оружие. Ариман ощутил, как разум Киу вдохнул в шедших вместе с ним рубрикантов импульсы убийства.
+Не стрелять,+ велел Азек.
Пальцы рубрикантов и терминаторов замерли на спусковых крючках. Восходящая спираль мыслей Киу застыла.
Они вышли на овальную площадь, врезанную меж сооружений. С арок, тянувшихся вдоль её центра подобно хребту, свисали машины. Все они имели по шесть сложенных придатков-лезвий, напоминавших лапы мёртвого паука. Каждая конечность представляла собой металлическую дугу, длиной вчетверо превышавшую рост космодесантника. Нечто, напоминавшее орудийные установки, размещалось подле брюха, в котором находилась согбенная фигура ксеносоздания, похожего на Сетеха. Машины скрывались под густым саваном металлической пыли, однако каждая их линия всё равно как будто излучала угрозу. Ариман насчитал тридцать таких устройств.
+Вон там ещё,+ послал Киу, переведя взгляд. В арках с висевшими под ними паукообразными машинами Азек различил ниши, внутри которых стояли скелетообразные фигуры со склоненными головами. +Такие же, как те, что в первом помещении. Та же расцветка и обозначения. И в конструкции арок есть отличия. Незначительные, но явственные. Как будто их достроили позже остального комплекса.+ Киу оглянулся на далёкий зиккурат. +Следует установить заряды, чтобы при необходимости их уничтожить.+
Секунду Ариман раздумывал над предложением собрата.
+Согласен,+ наконец ответил он. Киу с рубрикантами принялись крепить к чужеродным конструкциям плазменную взрывчатку и мелтабомбы.
Ариман прошёл вперёд. В черепе нарастала низкая глухая пульсация. Согласно запомненной им схеме дорог и сооружений на плато, это был проспект с обелисками, что вёл к подножью великого зиккурата. По его подсчётам, он тянулся где-то на полтора километра, однако нечто в углах здешних построек нарушало его восприятие масштабов. Расстояния, прежде казавшиеся Азеку незначительными, в действительности получались куда большими. Километр, который им оставалось преодолеть до зиккурата, на деле оказался трёмя. Вряд ли это могло быть случайностью.
+Здесь что-то не то с реальностью,+ послал Игнис.
Ариман не ответил, но шагнул на проспект. Часть его ожидала какой-то реакции, перемены в неподвижности и тишине. Ничего не произошло. Он сделал ещё шаг, посмотрел вниз и остановился.
Он направил в посох волю, и меж рогов на его верхушке зажёгся синий свет. Холодное сияние разогнало тьму до границ круга. Чародей медленно двинулся дальше, наблюдая за тем, как свет на посохе теснит сумрак.
— Мэхэкта, — произнёс он в вокс. Затем услышал, как нуль-госпожа встала позади него. Она предусмотрительно не стала подходить слишком близко, однако колдун всё равно почувствовал, как и без того едва различимая пульсация варпа ослабела ещё больше.
— Смотри, — сказал он. Землю у их ног покрывали вырезанные в камне фигуры и изображения. Они состояли из одинаковых кругов, линий и полумесяцев, что складывались в знаки, подобные которым Тысяча Сынов уже встречала по всему нижнему миру. Вот только здесь они представляли собой не просто глифы, а иллюстрацию. Его взгляд заскользил по каждому отдельному элементу, анализируя, ища образ и делая вывод.
— Пиктографическое сообщение, — указала Мэхэкта.
— Вроде тех, что использовали многие разумные расы для передачи своих историй, — добавил Игнис, присоединившись к ним. — Либо для восхваления богов и продвижения культуры своей цивилизации.
— Нет, — отозвалась неприкасаемая. Она присела и теперь водила бронированным пальцем по одному из желобов, формирующему изображение человекообразной фигуры. — Оно предназначено не для общения с сородичами. Для этого они пользовались бы собственным языком. Это послание для других, для простых умов. Для нас.
— Вычленить и интерпретировать целую систему символов — задача не из лёгких, — заявил Игнис.
Ариман едва не улыбнулся внутри шлема.
— Если это предназначено для прочтения и осмысления существами, которых его создатели считали ниже себя, то никакой анализ не поможет. Всё, что нам требуется, это позволить своим разумам самим узреть, о чём тут говорится. — Он сместил фокус мыслей и посмотрел на отметки на камне вновь.
Скопление линий стало фигурой, стало призраком смерти и забвения…
— Это предупреждение, — понял он. Его глаза забегали быстрее, смысл раскрывался ему с каждым новым проступающим изображением. — Что всякий, кто войдёт сюда, сгинет. Обратится в ничто. Перестанет существовать, как и всё, что ему дорого. — Он замолчал, пройдя вперёд, переступая уже прочитанные рисунки. — Здесь говорится, что некогда был царь, мечтавший о царстве большем, чем ему полагалось по рангу. Он стал одержим силами энтропии, но перестал видеть границы собственной власти, и, движимый амбициями, решил создать веретено, способное собрать все нити времени. Три великих царя, один из которых никогда не говорил, однако был мудрее всех остальных, запретили выскочке продолжать свои изыскания. Но выскочка не прислушался к голосу разума и работал до тех пор, пока его глупый замысел почти не увенчался успехом. Вынужденные действовать, три великих царя отняли у выскочки его земли, но в своём милосердии и мудрости погрузили его царство и всех тех, кто ему служил, в вечную ночь. У опустевших тронов королевства они поставили собственных стражников. Изничтожителей жизни и пожинателей живых. И стражники бдят поныне, и всякий, кто войдёт сюда, лучше пусть убьёт себя сам, чем сделает ещё хоть шаг.
Он перевёл взгляд на Мэхэкту.
— Тут есть ещё, — сказала она. Пария стояла у места, где основание одного из обелисков встречалось с полом проспекта. Одна его сторона, достигавшая сотни метров шириной, выглядела пустой, но стоило Ариману подойти ближе, он заметил вырезанные на поверхности бессчётные строчки, настолько неразличимые, что они казались отброшенной на камень тенью. Мэхэкта водила пальцем по одному из рядков, держа его в миллиметре от чужеродного материала. — Эти символы когда-то были чётче, но что-то содрало с поверхности несколько слоёв.
— Попытка удалить их, — догадался чародей. Теперь, разглядев смутные изображения, он принялся в уме подбирать самые вероятные лингвистические значения, чтобы раскрыть смысл текста.
— Думаю, что тот узор и вот этот… — Мэхэкта обвела пальцем участок на камне… — имена. Только здесь они повторяются двадцать один раз.
Ариман увидел, что показывала неприкасаемая, и в одном из символов узнал отметку, украшавшую корпус и предметы Сетеха.
— Вот это — эмблема Гиксосов, — понял он. — Это было их царство. Те, кто их уничтожил, должно быть, стёрли отсюда их название, когда размещали предупреждение. Другой узор…
— Это титул, — закончила вместо него Мэхэкта. Она показала ладонью на камень, и Ариман заметил под её пальцами едва угадывавшиеся надписи. У него в голове возникли неведомые звуки и вероятные значения, пока он анализировал символы, пытаясь определить корни их происхождения. — Любой перевод будет несовершенным, но ближайшим по смыслу будет Осоркон — носитель Чёрного Диска.
Азек услышал слово, и его разум совместил звуки с увиденными знаками. Чародей вскинул голову, подумав, что впервые за всё время с тех пор, как они вошли в подземелье Гиксосов, он различил эхо, далёкое и слабое, похожее на сиплый смешок. Сетех наблюдал за ним, раскинув конечности в сотканной колыбели энергии. Его глаза горели ровным зелёным светом.
— Твой род не погиб в великой войне против древнего врага, — сказал он пленнику. — Это сделали твои же сородичи.
— Как ты сам знаешь, Ариман из Тысячи Сынов, Повелитель Изгоев, ничто не бывает таким простым, как в том хотели бы убедить других наши враги. Правда столь же эфемерна. Нас не стало. Это — наша могила.
Ариман отвернулся от Сетеха и направился к ступеням, уходившим к вершине зиккурата.
«''Это двор покойников''», — подумал колдун, когда, наконец, шагнул в комнату на верхушке. С пола поднимались колонны. Под потолком дугой выгибались балки из чёрного камня, будто рёбра, державшие на себе грудь. В местах схождения арок располагались затуманенные кристаллы. Всё вокруг покрывали выгравированные символы, кругами и линиями спускавшиеся по стенам и расходившиеся по полу. Они напомнили Ариману кровостоки на мясницком столе. Повсюду лежала густая пыль, удушливый зернистый полог, который даже не шелохнулся под поступью чародея. Затупляющее давление у него в голове становилось сильнее. Полноводная река варпа превратилась в обмелевший ручеёк.
Через всё помещение тянулись два ряда шестиугольных кристаллов, а в дальнем конце находился куб из зелёно-чёрного вещества, по двенадцать метров в каждую сторону. Его поверхность, как ни странно, пыль не покрывала. Зеркально-гладкая передняя стенка куба отразила светящиеся точки глазных линз Аримана, стоило ему посмотреть на него. Он почувствовал, как Игнис замер на пороге. Сетех парил рядом с ним. Мэхэкта осталась снаружи, поскольку для предстоящего ему требовалось сохранить как можно более крепкую связь с варпом.
+Дверей нет,+ отметил Игнис. +Замков и защиты также.+
Ариман огляделся.
Сетех уже смотрел на него.
— Ты там, где хотел оказаться, Ариман, в сердце царства, существовавшего до того, как твой вид научился добывать огонь и возводить стены из грязи.
— А ты получил то, чего желал, Сетех из Гиксосов. Ты взираешь на творения своего вида, и прах — это всё, что осталось от твоей гордости.
Едва последнее слово слетело с уст Азека, частичка его воли перепорхнула в разум Игниса. Тот обернулся, его кулак объяло синее пламя за миг до того, как обрушиться на жертву. Ариман ощутил и услышал громовой раскат воли в голове брата. Взгляд Сетеха на миг вспыхнул ярче, прежде чем пальцы Игниса смяли его торс. Наполненный статикой хрип стал последним звуком, который успел издать ксенос, предсмертное дребезжание электрического смеха. Его останки захлестнул синий огонь, когда Игнис направил в них всё неистовство своей воли. Они загорелись, полыхнув белизной, после чего развалились. Ариман почувствовал, как разум Игниса, побаливающий после использования разрежённого эфира, возвращается обратно на орбиту спокойствия.
+Как мы найдём без него то, что ищем?+ Это был Киу, голос колдуна прозвучал будто издалека, хотя его чувства были настроены на других чародеев Тысячи Сынов, которые находились в комнате. Он видел то же, что Азек и прочие, слышал то же, что слышали они. +Это просто руины. Если тут и есть созданные ими устройства, то их не заметно.+
+А те останки ксеносов, найденные нами у входа и в самих пещерах?+ послал Игнис. +Их поставили здесь в качестве стражей. Неважно, настоящие они воины или могильные охранники, но они должны были что-то стеречь.+
+В могилах всегда есть трупы.+ В послании Киу сквозила пренебрежительность. +Если это сердце империи пришельцев, то их труды постигла та же участь, что и их владения.+
+Что насчёт сооружений, возведённых в этом нижнем царстве? Они не развалились. У них есть назначение. Что-то поддерживало их,+ не унимался Игнис.
+Тут ничего нет,+ ответил Киу.
+Тогда для чего оставлять охрану?+
+Ритуальная значимость. Оскорбление уничтоженного врага. Если пиктограммы говорят правду, то гиксосы предали свой народ. Смерть для них недостаточное наказание. Их землю следовало засыпать солью, а также поставить знаки в качестве послания другим. Как поступили с нами… Когда на Просперо пришли Волки.+
+История повторяется,+ послал им Азек. Он остановился, и теперь изучал вправленный в стену кристалл. Камень едва заметно вибрировал, почти на самой границе восприятия. +Время и вид не имеет значения, ибо пути наказания и предательства едины для всех, кто решился на то, чего не смеют другие.+
+Говоришь так, словно уважаешь их,+ отозвался Гильгамос.
Ариман опустил руку на кристалл, после чего перестал дышать и шевелиться, чтобы ощутить дрожь под пальцами.
+Я уважаю глубину их понимания. Они зашли дальше, чем мы когда-либо сумеем осознать. По крайней мере, в своей сфере знаний.+
+А теперь они сгинули, а вместе с ними секреты, за которые их покарали свои же.+
Ариман выпрямился.
+ Они не сгинули,+ послал он. +Они здесь. Прямо здесь, у нас под ногами, а с ними и секреты времени.+
Колдун различил далёкий раздражённый шёпот Киу; разреженность здешнего варпа сильно давила ему на нервы.
+Тут нет ничего, кроме холодного камня. Я чувствую вокруг нас переходы и камеры. Все они точно такие же, как эта комната. Я не ощущаю в варпе никаких завес. Если здесь что-то есть, то что его прячет?+
«Он не видит», — догадался Ариман. Он подумал о своём ученике и друге, его разум мчался со стремительностью морского бриза, однако сейчас проницательность и интеллект Киу обратились против него самого. Тот, кто видит слишком чётко, становится глухим.
Знание — это сила, но только в том случае, если тебе хватит воли не позволить ему сделать себя слабым.
+Остальные ксеносы не уничтожили гиксосов. Возможно, они не смогли. Возможно, не пожелали. Возможно, хотели дать им шанс на искупление. Но они их боялись, поэтому сделали для них тюрьму.+
+Где?+ спросил Киу.
+Здесь,+ ответил Азек, воздевая руку в воздух. +Темница прямо тут, рассинхронизованная с реальностью на один срез времени.+
Он на секунду закрыл глаза и сместил своё восприятие.
+Смотрите,+ послал он и открыл глаза, так, чтобы его братья смогли увидеть то же, что он. На мгновение все они увидели два пространства. В одном центр комнаты пустовал. В другом — его занимал чёрный куб.
+Ты знал об этом?+ спросил Гильгамос, его мыслеголос прозвучал отдалённо, поскольку исходил с поверхности.
+Что это такое?+ поинтересовался Киу.
+Замочная скважина,+ пояснил Ариман.
Азек посмотрел на Игниса и кивнул, после чего направился к кубу. Свет, горевший на вершине его посоха, тускнел по мере того, как он подходил всё ближе. Внутри находилось очертание, поначалу смутное, словно тень предмета под зелёной водой. Колдун остановился на расстоянии вытянутой руки от стенки. Из кристаллических глубин проступили силуэты…
Ариман оглянулся.
«Я у цели», — подумал он. +Дайте мне силу, братья,+ повелел он. Его воля прошла вдоль цепи выстроившихся по подземному миру колдунов, перескакивая из разума в разум, выше и выше, до самой поверхности.
Там её услышал Гильгамос, уже ждавший наготове. Его разум потянулся к орбите. На кораблях вожаки зверорожденных и лидеры несметных культов вняли воле господина и швырнули свои души в подготовленную паутину заклинания. Свет их жизней хлынул в эфир и исказился, следуя по проделанному его волей пути обратно к поверхности мёртвого мира, словно невидимый разряд молнии, идущий по бечёвке запущенного в бурю воздушного змея. Он понёсся от разума к разуму, пока, наконец, не достиг Аримана.
Колдун ощутил, как его наполняет сила, ощутил, как штормовой прилив захлёстывает череп, ощутил, как границы вероятного исчезают за горизонтом. Его объял призрачный огонь. Разум вознёсся на самую вершину, будущее, к которому он тянулся, потянулось к нему на нити из секунд. Он поднял руку. Кончики пальцев вспыхнули. В кристалл потёк свет. Разум Аримана стал призмой, направляя поступающую энергию в единственный луч. Кристалл замерцал. Его внутренние и внешние измерения преобразовались, цвета замигали между чернотой и прозрачностью. И теперь куб был не перед Азеком, а вокруг него, и он…
Сильван попытался закрыть глаза. Не получилось. Он застыл. Там, где упала маска, начал раскручиваться круг сине-зелёного света, становясь всё шире и шире, размываясь подобно брошенной на стол монете. Позади и перед ним развернулось пространство, которое тут же стянулось так, что диск преобразился в проделанную сквозь реальность дыру, в туннель в потустороннее. На секунду всё замерло в неподвижности. Тишину не нарушал ни единый звук. А затем из проёма в фонтанах света и под аккомпанемент скорбных воплей вырвались танцоры.
Йешар понял, что не слышит собственного дыхания. Из зева туннеля заклубился туман, в котором заплясали смазанные цвета. Он увидел гибкую фигуру в красно-белых лохмотьях, по её лицу текли чёрные слёзы. Затем ещё одна, вращающаяся среди радуги; а потом ещё, чей плащ взвился позади неё бурей красно-золотых ромбов, едва та приземлилась на палубу. Три фигуры упали на пол, прикрывая кто глаза, кто рот, а кто уши. Они выглядели настолько потрясёнными, насколько ощущал себя сам Сильван. Он просто таращился на них широко открытыми глазами, застыв на краю комнаты, не в силах даже шелохнуться. У него не было выбора. Прямо сейчас он оказался единственным их зрителем. Сейчас последует нечто ещё, он это знал. Ему хотелось сбежать. Хотелось оказаться подальше отсюда, только чтобы не видеть, что вот-вот появится из горящего портала. Сильвану показалось, будто он разглядел в дымке тень. Он почувствовал, как затряслись его губы. Вспомнил — нет, скорее ощутил, — фрагменты страшных историй, которые так сильно пугали его в детстве: о полом псе, озаряемом лунным светом; о высоком человеке, выходящем из снега с красными руками и пустыми круглыми глазами; о тени, выплывающей из пучин под спокойной гладью моря.
Из портала выступил четвёртый танцор.
Он не бежал, хотя в каждом движении его мышц чувствовалось обещание скорости. Он кутался в чёрное, цветастые ромбы струились из каждого контура его тела; высокий, будто оживший клинок, его лицо — маска без всякого чувства или жалости; из чела под чёрным клобуком росла пара рогов. Бездонность… пустота… бритвенное сострадание. Он шагнул на корабль, а затем направился к двери, которая от его прикосновения разлетелась вдребезги. Три других танцора вскочили со своих мест. В комнате взвыли цвета и шум, а затем арлекины исчезли, устремившись за одинокой фигурой. Из туннеля начали появляться новые плясуны, скачущий каскад нечётких конечностей и скалящихся масок. Сильван крепко обнял себя, пытаясь слиться со стеной, так, чтобы остаться незамеченным.
Перед навигатором приземлилась фигура и склонила голову, будто любопытная собака. Его глаза походили на чёрные звёзды посреди красно с белым грусти.
— Прошу… — выдавил Сильван. Арлекин хохотнул, отскочил назад, вскидывая пистолет, и выстрелил в него прежде, чем он успел увидеть, как тот коснулся пола.
Реальность свернулась. Глаза Аримана, которые до этого много раз наблюдали невозможное, не могли проанализировать то, что видели перед собой.
Свет и мрак вытягивались вместе. Вещество исходило пеной. Измерения изгибались, словно свет на поверхности пузыря. Затем линия, прочерчённая сквозь всё сущее. Вне всяких цветов. Дрожь ощущения в руках. Чернота, вращение по спирали, будто кувшин, полный тьмы и звёзд, кружащийся по мере наполнения и осушения. Стремительное, раскалывающее голову, движение. Цвета, проходящие за границу колометрической шкалы.
Далее ничто.
Затем Ариман оказался на полу комнаты. Он почувствовал её руками и ногами. Припал на четвереньки. Заставил тело двигаться, заставил подняться. Пошатнулся. Великий Океан варпа сжался до далёкой точки света, как солнце превращается в яркий диск, если смотреть на него со дна глубокого колодца. Достаточно… как раз достаточно для соединения. По коже пробежали мурашки. Сияние дисплея шлема стало облаком оранжевых статических помех, потом погасло вовсе. Слепой — он ослеп или фактически стал таковым, и он был один. Ариман не мог воспользоваться разумом, чтобы ощутить или увидеть, каким путём сюда попал. Латницы отсоединились от ладоней. Воздух, коснувшийся голой кожи, оказался холодным. Очень холодным, словно он находился в состоянии неподвижности и полнейшего покоя, его молекулы вращались с минимально возможной скоростью, давно исчерпав все запасы энергии. Азек вытянул руку и принялся на ощупь искать дорогу. Он сделал первый шаг, за ним второй, усилием заставляя работать непослушные мышцы.
Рука коснулась твёрдой поверхности. Он провёл по ней пальцами. Стена… изрезанная бороздами, соединявшимися и расходившимися во все стороны. Никаких поврежденный. Острые, чистые края. Никакого тепла. Прикосновение принесло с собой образы, словно игла, создающая звук от прохождения по канавкам в фонографическом цилиндре. Колдун увидел огромные силуэты, тянущиеся к холодным звёздам: тёмный формированный камень, сокрытый подступающей ночью — вырастающий из грёзы нечеловеческий город. Фигуры на улицах, их движения подобны резу ножниц и щелчкам отсчитывающих время шестерней. Азек позволил образу раствориться в тени и двинулся вперёд. Звук шагов отражался эхом, цокал и исчезал вдали. Вокруг смыкались безмолвие и пустота. Он чувствовал сильнейший холод. Холод умирающих светил. Чародей собирался сделать очередной шаг, как вдруг, пошатнувшись, припал на колено. Он задрожал внутри брони. Конечности словно сковало оцепенение.
«Вот что значит тонуть», — подумал он. Или быть рыбой, вытащенной из воды на воздух, силящейся сделать хотя бы вдох и вернуться обратно в океан, что сулил жизнь. Он снова протянул руку, но на этот раз обнаружил только пустоту. Раньше справа находилась стена, но теперь её там не оказалось. Азек застыл, замедлив все второстепенные процессы, чтобы те не мешали ему думать. У него было мало времени, даже меньше, чем он поначалу думал. Он находился в складке пространства, карманном измерении или череде оных. Вот здесь, прямо рядом с ним, должен был стоять Игнис в помещении на вершине зиккурата. Этот карман был сотворён не с помощью силы варпа, он просто существовал, нарушая собой одновременно эфирную и материальную истину. Ни дна… ни света… словно образ тартараров, где, по представлению предков, томились в заключении падшие боги. Он чувствовал, как тело покидает тепло. На дисплее шлема шипела статика, иконки постепенно меркли. Азек взглянул на показания энергосистемы и понял, что доспех постепенно теряет заряд. Очень скоро боевое облачение станет мёртвым грузом, а затем — саркофагом для замёрзшей плоти внутри. Свет, ему нужен свет. Негнущимися пальцами Ариман потянулся к аварийной люминесцентной ракете на поясе. Зашипев, та полыхнула белым фосфорным огнём, однако тут же начала гаснуть, яркое сияние стало слабым, тусклым свечением, словно у свечи, пытавшейся гореть без воздуха.
Вон там… столпы на границе зрения, дугами уходящие ввысь, и проступившие из непроницаемой мглы пустоты за ними.
Ариман двинулся вперёд. Остриё посоха скрежетало по каменному полу с каждым сделанным им шагом, отмечая обратный путь… вот только куда? Свет практически иссяк, едва успев коснуться краёв предметов, напоминавших постаменты и арочные порталы без дверей. Его латы остывали, а вместе с ними и тело. Нить воли натянулась до предела, истончаясь тем сильнее, чем дальше он отходил. Он стоял на чём-то вроде широкой платформы, её поверхность казалась зеркально гладкой, но притом не дававшей отражений. Над головой простирались тени, похожие на громадные крепостные зубцы, однако чародей не смог различить стен, которые те могли бы венчать. Одна лишь непроглядная, бесконечная тьма. От неё у Аримана кружилась голова, казалось, стоит ему шагнуть в любую сторону, и он сорвётся в бездонный провал. Это была не просто пещера: он оказался в мире под миром. И тогда колдун понял, что он мог идти сколько угодно, и никогда не достичь края.
В шлеме пискнуло предупреждение: запас энергии упал до критически низкого уровня. Сигнал сбивчиво забулькал и стих. Ариман сфокусировал волю и сделал ещё шаг.
Откуда-то издалека донёсся слабый звук, похожий на скрежетание по камню чего-то острого и тяжёлого. Он замер, подождал, вглядываясь в направлении, откуда мог прийти отголосок. Нового не последовало. Ариман обернулся.
У его ног зияла широкая дыра, уводившая в пустоту. Раньше её там не было.
Он осторожно опустился на колени, все его мышцы дрожали от напряжения. Свет меркнущей ракеты сумел показать ему лишь гладкие стены шахты. Он поднял сигнальное устройство над провалом, а затем отпустил. Оно полетело вниз, тускнея на лету, прежде чем…
Приземлилось. Ариман уставился вниз, морганием велев дисплею увеличить шипящую ракету. Там было… нечто. Не что-то одно, но смутное очертание сразу нескольких предметов, словно валяющийся в смоле моток цепи. Предупреждение о низком заряде пискнуло снова. Он потянулся к поясу и взял с него скарабея, которым пользовался Сильван. Золотые линии на его спине блеснули в свете глазных линз. Азек перевёл взгляд обратно на меркнущий свет ракеты, после чего кинул скарабея следом. Он следил за его падением до тех пор, пока сигнальное устройство не погасло окончательно, и его вновь окутала тьма. Дисплей замерцал, затем отключился. Он не шевелился. Вдруг из провала послышался звук. Дребезжание, похожее на лязг цепи по вращающейся шестерне, усиливающееся и разрастающееся. Что-то поднималось к нему, быстро ускоряясь, металлическое скрежетание стало теперь оглушительным. А ещё появился свет, серый свет, выхватывавший лишь края окружения, пульсирующий и изгибающий контуры колонн и арок, не позволяя определить ни размеры, ни разделявшее их расстояние.
Он отшатнулся.
А затем оно оказалось прямо перед ним. Ноги-лезвия вцепились в каменный пол. Развернулись щупальца. Над Ариманом нависла тень. Фигура из тёмного металла, очертания её корпуса казались тонкими, как лезвие меча. Под его торсом болтались паучьи лапы и гибкие придатки. Двигаясь с запинками, подобно срывающимся зубцам шестерёночного колеса, оно поднялось в полный рост.
