6263
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1718
|Всего =20
}}
Ктесий открыл глаза, и с его уст сорвался отголосок крика из сна.
=== ГЛАВА XVII ===
'''ПРОБУЖДЁННЫЙ'''
Красный горизонт. Золотое небо. Белые и чёрные крылья… Жёлтые языки, произносящие имена братьев… Всё это Ариман узрел своим внутренним оком.
А затем картины исчезли, спиралью унёсшись прочь, и он содрогнулся. Его разум ослепило послеобразами прорвавшегося в него огня…
— Ариман!
Холод. На огненный шторм обрушился ливень. Мигрень, от которой всё плыло перед глазами, прошла. Рядом с ним стояла Мэхэкта. Женщина вырисовывались посреди зарева стылым синим силуэтом. Она стреляла, держа болтер на сгибе локтя. Аура парии, почти невыносимая в иные времена, теперь походила на прохладную воду в знойной пустыне.
Он встал. Мэхэкта отступила назад. Его мыслей коснулась сила. Он почувствовал разумы Киу и остальных, всё ещё пытающиеся оправиться после огненного ада, что едва их не поглотил. Он собрал их в единое построение с собственным сознанием.
Ксеносы приближались, часть из них проходила сквозь колонны и стены, чтобы отрезать Аримана и его братьев от выхода на поверхность. Азек поймал эхо пламени и боли, остававшихся внутри черепа, и метнул наружу. Белый огонь вырвался из каждого рубриканта и колдуна, выплеснувшись через их глаза и руки. Огонь свернулся в воздухе, и, сложившись в волну, покатился вперёд. Вал врезался в пришельцев. Металлические существа продолжали наступать, пытаясь преодолеть завесу пламени, даже когда начали рассыпаться на части. Огонь прошили лучи выстрелов. Ариман дотянулся волей до разумов братьев и разбил реальность на осколки. Импульсы зелёного света замерцали, обратившись жидкостью и паром. Секунду он удерживал огонь и стену парадокса, замкнув себя и своих воинов внутри кольца. Ксеносы замерли, остановившись перед огненным сиянием, а затем двинулись назад, пока не скрылись из виду.
+Что они делают?+ спросил Киу.
Ариман собрался ответить, как вдруг земля заходила ходуном. Сооружения в пещере начали двигаться. Стены пошли трещинами. Вверх устремились пирамиды. В полу образовались каньоны, чьи недра терялись в непроницаемой тьме. Азек развернулся, когда платформа, на которой стоял отряд Тысячи Сынов, дёрнулась вниз. Дверь в стене пещеры позади них стала сужаться.
+Идём,+ велел Ариман, и все они бросились к закрывающемуся порталу в верхний мир.
Гильгамос почувствовал дрожь земли. Многоножки взвились на дыбы, словно их потянули за поводья. Застывшие рубриканты пошатнулись. Свет в их глазах на мгновение померк. Чародей вытолкнул разум наружу. Орудия братьев вновь перешли под его контроль, однако ксеносы уже отступали в пылевую бурю. Рои скарабеев взмыли в воздух, рассеиваясь в сумерках. Земля продолжала корчиться в судорогах. Из пыли показались фигуры, бегущие фигуры в синих, смазываемых ветром, латах.
+Братья?+ позвал он.
+Вызывай самолёты,+ донёсся мыслеголос Аримана.
Гильгамос принялся формировать ответ. Из земли позади Аримана вырвалось копьё тёмного камня. Оно потянулось вверх, утолщаясь, сметая вокруг себя серый песок подобно приливной волне. Открылись трещины. Горстка рубрикантов кубарём полетела в бездну. Ариман обернулся, его посох замерцал белым светом и чёрной пустотой. Воины Рубрики застыли в воздухе. Гильгамос потянулся разумом, чтобы вытащить их назад на землю. Из песка поднялся ещё один столб, затем ещё и ещё. Разломы в земле становились шире и шире, повсюду возникали новые пустоты. Тысяча Сынов сомкнули ряды, и в этот момент с небес устремились боевые самолёты и истребители. Гильгамос кинул взгляд на Аримана, когда первый летательный аппарат, спикировав, завис над землёй. Вой его двигателей растворился в скрежете камня и рёве ветра.
Гильгамос протолкнул разум к ожидавшему на орбите кораблю, вызывая Гаумату.
Ответом колдуну стала тишина, отголосками наполнившая его череп.
+На орбите что-то случилось. Я не чувствую Гаумату. Брат… я не могу… что-то…+
Послание Азека прорвалось сквозь вопрос.
+Мы всё решим.+
Гильгамос уже собирался ответить, как вдруг заметил рядом с Ариманом фигуру в запечатанной терминаторской броне. Он узнал очертания боевого доспеха, а затем различил под синей краской геометрические узоры. Спустя мгновение к нему пришло осознание, тяжёлым шаром холодного металла сформировавшись внутри черепа. Ему нравились далеко не все братья из Круга, но отчего-то он думал, что все они выживут. Неважно, что бы ни случилось, они уцелеют. Они пережили Изменение Рубрики, перенесли Рубрику и изгнание. Рок Пиродомона не должен был их коснуться. Глупое убеждение, но в тот момент Гильгамос понял, что всегда в него верил.
+Игнис…+ послал он.
+Нужно выбираться отсюда немедленно,+ повелел Ариман.
Гильгамос кивнул, и, чувствуя, как в разуме разверзается холодная пустота, обернулся и начал отводить свои отряды назад. К ним с рёвом опускались десантные корабли, а тем временем мир под ногами рушился и раскалывался.
Ктесий вдохнул кровь. Его глаза открылись. Вращавшиеся вокруг него обручи клетей плавились. Колдун начал подниматься на ноги, в разуме плыли чёрные пузыри и растекался неоновый свет.
Дверь в камеру вылетела внутрь. Крутившиеся обручи с грохотом рухнули на пол. По всему помещению взорвались засбоившие обереги. Ктесий содрогнулся, а затем застыл в полнейшей неподвижности.
В проём, где раньше находилась дверь, ступило существо. Он понял, что это такое. Даже несмотря на то, что у него шла кругом голова, он узнал его. Он вырвал немало истин из не желающих говорить уст, и монетами, которыми он расплачивался за накопленные знания, была правда украденных и закланных душ. Это был солитёр. ''Аребенниан'' на языке альдари. Один из скитающихся танцоров, что отдал душу Тёмному Принцу Излишеств, дабы играть его роль. Прочие носили маски смерти, однако солитёры были её истиной: смертью, и резнёй, и вечностью страданий. Он видел их в сотканных демонами образах и читал о них в текстах, для изучения коих ему пришлось усвоить язык альдари.
— Я не буду пытаться одолеть тебя, — сказал он на альдарском, непослушным языком с трудом выговаривая чужеродные слова. — Я знаю, что у меня не получится.
— Я знаю, — ответил солитёр на идеальном высоком готическом. От его слов и без того дрожащее тело Ктесия пробрал озноб.
Из болезненных недр разума демонолог извлёк первый слог разбитого имени.
Солитёр шагнул ближе, его ослепительная стремительность стала медленной поступью, стала шипением, или вздохом…. Он был прекрасным, и в такой близи вызывал ужас, подобного которому Ктесий не испытывал долгое время. На его лице, впрочем, не дрогнул ни единый мускул.
— Вы уже приходили за мной прежде, да? — сказал он ему. — Твой род в масках смерти. Я думал, им был нужен… кто-то другой, но нет. И они, и ты, вы явились за мной.
— Да, — ответил солитёр.
— Почему?
— Из-за того, что ты узнаешь.
Ктесий вытащил в разум следующее звено имени.
— Я читал, что тот, кто заговаривает с Аребеннианом, становится проклятым, — сказал он, выдавив улыбку. — А если услышишь от одного из вас ответ, то можешь забыть о всякой надежде.
— Ты и так уже проклят, — сказал ему солитёр, — и надежды тебе больше не украсть.
Он сделал ещё один неспешный шаг, и тогда Ктесий понял, что у него больше не осталось времени, что ксенос лишь позволил ему произнести свой текст в их общей сцене, и теперь, сыграв роль, он должен покинуть подмостки.
Из двери хлестнул луч холодной молнии. Солитёр крутанулся на месте и бросился в сторону от устремившегося за ним разряда. Внутрь с воздетой рукой ворвался Ликомед, однако существо уже превратилось в размытое пятно изломанного света. Оно было быстрым, болезненно быстрым, но мгновения, которое ему потребовалось, чтобы отпрыгнуть прочь, демонологу хватило с лихвой.
Ктесий ввернул в разум последний слог дьявольского имени и проговорил его вслух. С уст чародея брызнула кровь, красной полосой рассёкши реальность. Демон развернулся в воздухе подобно багрянцу и внутренностям, выпадающим из распоротого брюха. Корона рогов над усеянным иглами ртом. Переливчатая шкура, растекающаяся по твёрдым, как стальные тросы, мышцам и податливой плоти. Ошмётки кожи, свисающие с серебряных рогов подобно развевающемуся шелковому плащу, подобно исторгнутому в бытиё нимбу из кровяных брызг. Демон издал бессловесный крик радости, и агонии, и триумфа, и рванул вперёд. Солитёр подпрыгнул, слившись в нечёткий мазок. Демон разбух, его кожа со ртом растягивались шире и шире. Они схлестнулись, и на один бесконечный миг осталось лишь пятно движения и жестокости, слишком стремительных, чтобы различить что-либо, помимо шквала сыплющихся бриллиантов и звука бритвенных кромок, высекающих искры из пустоты. Затем — лишь кровь, скапывающая из сдувающегося мешка плоти, и белый свет.
— Быстро связывай его! — закричал Ктесию Ликомеду, и принялся повторять имя демона.
Тысяча Сынов покинули мёртвый мир и устремились к своим космолётам. Арлекины отступили так же быстро, как пришли, забрав с собой и сотканные покровы иллюзий. Разум Аримана потянулся вперёд, соединяясь с братьями и командными экипажами, его воля пролилась успокаивающим бальзамом на моря смятения. Двигатели включились, и едва последние истребители и боевые корабли вошли в ангары, флот тут же двинулся к границе системы.
Оставшийся позади могильный мир династии Гиксосов преображался. Из-под песка вырастали мегаструктуры. Возникали горные гряды пирамид. Разверзались чёрные провалы, каждый из которых протягивался на тысячи километров. Из дыр выскальзывали исполинские полумесяцы из чёрного металла, подобные лезвиям выкидных ножей. Вдоль их корпусов зажигались полосы синей энергии, а подле них, мерцая, серебряно-золотым туманом растекались тучи меньших конструкций.
В главном ангаре «Гекатона» Ариман, пошатываясь, ступил на палубу и сорвал с себя головной убор. В воздухе разносился рёв истребителей и боевых кораблей, садящихся среди облаков турбинного пламени. Зернистое изображение поднимающихся кораблей ксеносов, переданное ему с сенсоров, всё ещё светилось на пикт-экране внутри шлема.
+Перемещайте нас в варп,+ скомандовал он.
+Навигатора нет,+ раздался ответ одного из братьев, что остался на борту. +У нас нет подготовленного курса. Нас разорвёт…+
+Нам нельзя оставаться в реальном пространстве, когда ксеносы начнут выдвигаться. Скоординируйся с остальными экипажами. Перемести нас в варп, а затем останови корабли в эфирном кармане. Я обеспечу пси-якорь. Выполняй немедленно.+
Ариман почувствовал подтверждение брата, проблеск понимания и подчинения. Почувствовал, что ещё миг, и упадёт. Всё тело ныло от боли. Разум походил на сплошной клубок мыслей и впечатлений. Он почти сгинул в измерении-ублиете, где его тело почти что замерзло насмерть, а разум едва не задохнулся без варпа. Азек ощущал, что вокруг него, у самой границы сознания и контроля, кружит неимоверное количество информации и эмоций. Игниса больше не было, он чувствовал близящееся осознание этого факта, этой и всех других утрат, которые они понесли ради того, чтобы дойти сюда. Слишком много: слишком много боли и потерь. Слишком много, и всё же недостаточно.
«''Ещё немного'', — сказал он себе, используя слова в качестве опор, чтобы выкарабкаться из разверзнувшейся в разуме бездны. — ''Ещё немного, и я всё исправлю''».
Он ощутил, как корабль пришёл в движение. Сквозь тело прошла вибрация двигателя, а разум почувствовал скрежещущую дрожь выходящих из дрёмы варп-приводов. Ариман выпрямился, прогнав из головы лишние мысли и психические следы остаточных эмоций.
Ещё немного…
+Мы сделали шаг, братья мои,+ послал он. +Хоть нас и осталось меньше, и пускай мы заплатили страшную цену. Мы сделали шаг не просто к спасению, но к вечности.+
