Изменения

|Сейчас= 2930

== '''Часть 6. Отголоски вечности''' ==

=== '''Двадцать девять. Осада Санктума Империалис''' ===

Скоро, пообещал он богам. Скоро.  === '''Тридцать. Затерянный в мире между мирами''' ===Вулкан.   Статуя из призрачной кости разлетелась на куски, обломки лица и торса загремели по богато украшенному полу. Осколки цвета черненой слоновой кости слегка дымились. От статуи осталась только пара стройных чужацких ног в отвратительно элегантных башмаках; от обрубков тоже шел дымок. В зале на вершине шпиля наступила тишина, и Вулкан обернулся, но не стал поднимать молот. Пять разбитых статуй всем своим видом доказывали, что это бесполезно. В другом конце зала стоял Магнус, равнодушно глядя поверх Невозможного города – в сторону Императорского подземелья, подумал Вулкан. Громадная фигура заговорила, не утруждая себя взглядом на него. – А теперь ты должен сказать: «Зачем эти трюки, Магнус? Почему ты не хочешь встретиться со мной лицом к лицу?» Вулкан уже набрал в грудь воздуха, чтобы произнести именно эти слова, но теперь просто выдохнул. Магнус продолжил с улыбкой в голосе: – Судьба безжалостна к своим жертвам. Даже сейчас ты не понимаешь ситуацию. Ты придержал язык и решил не произносить предсказанные мною слова, но не догадался, что я сделал предсказание именно для того, чтобы заставить тебя промолчать. Вот какова сила пророчеств. Они дают власть манипулировать людьми. Здесь у тебя нет свободы воли, дракончик, ты можешь только играть предназначенную тебе роль. Наконец Магнус обернулся к нему. Его перламутровые крылья затрепетали, и Вулкану тотчас же пришел на ум Сангвиний. Ангел никогда не давал проявиться в полную силу тому блистательному, что в нем было; Сангвиний почти стыдился своего великолепия и чистоты. Но король-демон так и лучился самодовольством, в восторге от возможности покрасоваться и расправить перышки. – Что теперь, Вулкан? – лицо демона преобразилось, в знакомых чертах брата проступила циклопическая чудовищность того, во что он превратился. Изменчивый, текучий, вечно в движении. – Теперь… – Позволь мне, – перебил Магнус. – Теперь ты скажешь, что никогда этого не хотел. Что у меня была возможность принять предложение отца, и я упустил ее в последний момент. Я вижу это по твоим глазам, они ведут рассказ в созвучии с судьбой. А сейчас ты крепче ухватишься за рукоять той игрушки, которую сюда притащил. Видишь? А теперь с тяжелым сердцем сделаешь шаг вперед, уверенный, что должен прикончить меня, как раненое животное. Видишь? И все это время ты будешь верить, что cможешь одолеть меня, успеешь убить до того, как я уничтожу щит Императора. В следующий миг, когда Вулкан двинулся вперед, алые черты Магнуса скривились в усмешке. – А теперь ты думаешь, вправду ли я здесь, или ты только уничтожишь еще одну статую, если замахнешься на меня этим своим молотом. Но Вулкан покачал головой. –  Ты хоть слышишь, каким высокомерием веет от твоих слов? Или тварь, которая владеет твоей душой, не позволяет тебе даже такой вольности? Глубокий, гортанный смех Магнуса напоминал рычание чудовища. Вулкан отважился сделать еще несколько шагов. – Ты всегда был таким занудой, Вулкан. Ты самый скучный из нас, самая яркая твоя черта – недостаток воображения. Я говорю о судьбе и свободе воли, проникаю мыслью в тайны Творения, а ты бросаешься дешевыми оскорблениями в тщетной надежде ранить мои чувства. Я ведь зря трачу свое время, правда? Ждать, что ты поймешь меня, все равно что ожидать от камня, что он уразумеет принципы поэзии. Вулкан чувствовал, как вокруг него движутся потоки энергии. Он ощущал легкое, подтачивающее силы прикосновение воли Магнуса, чувствовал, как демон вытягивает метафорические нити из далекого щита Императора. – Ты в тупике, – сказал Вулкан, шаг за шагом приближаясь к нему. – И ты – всего лишь плохая копия Магнуса Красного. Чудовище не перестало улыбаться. – Я и есть Магнус Красный. – Ты был им, – допустил Вулкан. – Но теперь от него остались одни пороки и слабости, раздутые и выставленные напоказ. Мой брат никогда не сказал бы тех слов, что сказал ты. Возможно, он думал об этом порой, когда был слишком опьянен собственным сиянием. Ослепленный гордостью, Магнус мог быть тщеславным, особенно когда воображал себя смиренным. Но он никогда не сказал бы ничего подобного. Мой брат Магнус мог быть каким угодно, но он редко бывал злобным, и никогда – мелочным. До того, как мы покончим с этим, ответь мне. Осталось ли в тебе достаточно от Магнуса, чтобы сожалеть о заключенной сделке? Он взмахнул молотом. Магнус исчез – если он вообще там был. Вулкан мог бы задержать удар, но зачем? Он позволил молоту обрушиться на стену из призрачной кости, пробив дыру, сквозь которую был виден сводящий с ума эльдарский город. Потом он развернулся. Магнус был там, как Вулкан и предполагал. Демон присел посреди зала, лениво выцарапывая на полу рунические мандалы своими черными когтями. – Сожаление, – произнес король-демон. Он прекратил свое занятие и принялся сжимать и разжимать длинные когти. Вулкан слышал, как натягиваются сухожилия – звук был такой, словно на старом деревянном корабле натягивали паруса. Демон полузакрыл единственное око в тихом, нечеловеческом восторге. – Я могу творить и уничтожать жизнь с помощью энергий, недоступных твоему восприятию. Я бессмертен, время не властно над моими прозрениями. Я вижу прошлое и будущее. В потоке бесконечных откровений нет места сожалениям. И снова Вулкан приблизился к существу, что прежде было его братом. Что еще он мог сделать? Если такова игра Магнуса, ему придется следовать правилам. — Значит, немного в тебе осталось от Магнуса, если ты не сожалеешь о своем рабстве. Простого «нет» было бы достаточно. Вулкан остановился в нескольких метрах от демона вдвое выше него ростом и задрал голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Он заметил, как черты чудовища исказились в чем-то похожем на раздражение. – Ты насекомое, Вулкан. Ты настолько слеп к собственной незначительности, что не можешь даже приблизиться к пониманию того, как бесконечно ты неуместен в Космическом Миропорядке. – Я здесь не для того, чтобы пререкаться с тобой, Магнус. Я здесь, чтобы убить тебя. – Тебе не понять… – Хватит! Хватит разговоров. – Устремившись к королю-демону, Вулкан швырнул в него молот. На лице твари мелькнуло удивление, и на секунду Вулкан увидел не самодовольного демона, а создание, которое, скрючившись от усилий, что-то бормотало, водило когтями по воздуху и чарами вызывало к жизни таинственные потоки света и звука. Впервые он заметил, как нечеловеческое лицо Магнуса потемнело от напряжения. Вулкану успел только подумать: «Теперь я тебя вижу, теперь я знаю, что ты на самом деле делаешь», и видение исчезло, его место снова занял надменный демон. Урдракул не коснулся Магнуса; он врезался в невидимую стену перед ним и, вращаясь, отлетел назад. Вулкан подбежал к гигантской фигуре демона и выхватил молот из воздуха. Он замахнулся, сочленения доспехов завыли от напряжения, в то время как он сам зарычал от усилия. Удар достиг цели. Магнус разбился на осколки красного стекла, поток зазубренных рубинов пролился на пол. Вулкан, не обращая на них внимания, снова нанес удар туда, где только что был его брат. Осколки хрустели под его ногами, превращаясь в облачка пыли, пока он наугад размахивал молотом. Его удары встречали только воздух.  Он сражался с пурпурным дымом, вдыхал его пепельный запах, замах – и мимо, еще один замах – и снова мимо. Он закрыл глаза, прислушался к шороху крыльев и снова взмахнул молотом. Отдача сотрясла его до костей, но ни на секунду не удержала его от следующего удара, и еще одного, и еще. На обоих братьев сыпались искры, пока Вулкан пробивался сквозь кинетический барьер, и каждый удар звучал надтреснутым звоном разбитого колокола. Чем дольше он бил по щиту, тем более видимым он становился: сначала – как легкая рябь теплового миража, потом – как надтреснутое красное стекло. И за этим рвущимся барьером, согнувшись, бормотал заклинания владыка-демон. Магнус оскалил зубы, его лицо исказила ненависть. – Ты мне надоел, дракончик. Вулкан размахнулся, и мир взорвался светом. Он не поразил ни призрачную кость, ни тело демона, ни кинетический барьер, созданный волей его брата. Его удар обрушился в ничто, потому что там ничего не было. Вулкан вывалился на открытый, обжигающий воздух. После прохлады Паутины первый глоток этого воздуха обжег его гортань, как кипяток. Вдохнув второй раз, он почувствовал на языке вулканический пепел. Третий вдох перенес его домой. Я все еще в Паутине. Я там, а не здесь. Сюда я никак не мог попасть. Он стоял под звездами, такими знакомыми, что больно было смотреть. На горизонте над черной потрескавшейся поверхностью застывшей лавы виднелась гора Смертельный Огонь. Он был на Ноктюрне. На своей родной планете. Вулкан побежал, его ноги выбивали фонтаны камешков из бесплодной земли Ноктюрна. Он выкрикнул имя брата, но ответа не было. Он взмахнул молотом – а что, если это еще одна иллюзия? – и снова его удар упал в пустоту. – Магнус! – закричал он в простор, звездам. – Брат! Бег привел его к пропасти, к одному из множества безымянных шрамов на поверхности Ноктюрна. Из расщелины на него жарко дохнуло сердце родного мира. Меня здесь нет. Я в Паутине. Мое стремление определяет путь. Вулкан шагнул вперед. И полетел, он летел из пламени в лед, летел сквозь холодный, колючий воздух, пропитанный неотвязным химическим привкусом фосфекса. Он с силой врезался в землю и катился, грохоча, пока не остановился. Под ним было ложе из трупов; саваном им служил керамит, в который они были облачены, когда их убили. Вулкан с трудом поднялся и занес молот над головой. Вокруг него простирался океан зеленой с золотом брони времен Великого Крестового похода… Жестоко разбитой брони, обнажающей истерзанную черную плоть. Он стоял на равнине из тел своих мертвых сынов. Исстван. Паутина. Я в Паутине. Он размахнулся, и молот опустился между двумя убитыми Саламандрами. Тремя ударами Урдракула он пробил землю; под ней была пустота. Не космическая тьма и не кипящие волны варпа, а настоящая пустота, край, где заканчивалась иллюзия. Вот где она была, прямо под тонкой коркой земли. Он бросился туда, размахивая перед собой молотом. Удар пришелся по толстой железной стене и проломил металл. Вулкан вытащил оружие из вмятины, развернулся… и понял, что уже был здесь. Это место являлось ему в нестерпимых воспоминаниях, наполнявших его сны. Он был в машинном чреве военного корабля «Сумерки», в лабиринте, который построил его брат Кёрз, владыка Восьмого легиона. Здесь он был пленником, и Кёрз мучил его в угоду собственной прихоти. На один безумный момент мороз прошел по его коже: что, если он так и остался в этом лабиринте? Что, если вся война после Исствана была всего лишь плодом слабости его истерзанного разума? Нет. Паутина. Я в Паутине. Он снова обрушил молот на стену, разнес ее на куски, потом таким же образом разрушил следующую стену. За ней снова была пустота. Где-то в пустоте, он слышал, Магнус распевал фразы на языке, что не имел ничего общего с готиком. Вулкан ринулся в ничто. Башни больше не было. Вулкан очутился на колоссальном мосту из призрачной кости, что перекинулся через бесконечный туман. Он не знал, существовала ли когда-нибудь башня в реальности, или она была еще одной иллюзией Магнуса, или частью стихийного символизма, присущего этой чужой реальности. Это не имело значения. Он вернулся. Или это тоже была иллюзия? Нет. Эта сцена казалась столь безнадежно одинокой, что просто не могла быть иллюзорной. Созданию, которым стал Магнус, доступно было почти неограниченное могущество, но его переполняла гордыня. По собственной воле он никогда не предстал бы перед Вулканом таким. Магнус стоял на коленях. С опущенной головой он выговаривал заклинания сквозь расшатавшиеся клыки; единственный глаз был крепко зажмурен, из уголков текла кровь. Он скорчился посередине моста, когтистые пальцы тряслись, пока он рисовал в воздухе магические знаки чертами мертвенного света. Потоки психической силы тянулись из пальцев демона и исчезали, соединяя Магнуса с отцом узами, которые Вулкан не понимал и не хотел понимать. Он направился к коленопреклоненной фигуре, не пытаясь скрываться. От его шагов по призрачной кости шел низкий, почти мелодичный гул. – Сейчас все закончится, демон. В ответ Магнус рассмеялся; это был слабый и усталый смешок. – Ты так смело бросаешься словами вроде «сейчас», будто понимаешь, что они означают. Думаешь, ты страшно спешил сюда, дракончик? Время в этих стенах движется рывками, и ты проблуждал дольше, чем тебе казалось. От Палатинского сектора осталось только пылающее воспоминание. Наши силы уже осаждают Санктум. Впервые в голос Вулкана закралась неуверенность. – Ты лжешь. – Случается, и всегда по веским причинам. – На надтреснутых зубах Магнуса поблескивала слюна. – Но не здесь и не сейчас. Твои драгоценные защитники вот уже сутки истекают кровью на этой стене. Скоро займется вторая заря. Вулкан выдохнул. Здесь, в самом сердце нигде и никогда, он смотрел на Магнуса и пытался не думать об ужасающих потерях, которые, должно быть, понесли защитники стены. Целый день отражать нападения на Врата Вечности. Столько часов вести борьбу против невообразимой угрозы. Даже по некоторым расчетам Дорна они теряли укрепление в первые же сутки. И все же надежда оставалась. Как бы он ни сожалел об упущенном времени, стена стояла, и Император удерживал Нерожденных на расстоянии. То, что защитники дожили до зари второго дня, означало, что они уже совершили чудо. На сердце у Вулкана стало легче при мысли об их непокорности. Он засмеялся, и Магнус ощетинился: – Тебя позабавила мысль о собственной неудаче, дракончик? – Нет, о твоей. – Вулкан жестом обвел туманное не-место вокруг них. – Я только что понял то, что было очевидно с самого начала. Ты проиграл. Вот почему ты делаешь свое черное дело здесь, в отдалении, а не у самого портала в Паутину. Ты не можешь туда попасть, правда? – Я могу противопоставить мою волю отцовской везде, где захочу. – Но ты мог бы атаковать отца прямо у портала. Проложить себе путь силой и закончить все это. Вместо этого ты прячешься здесь и творишь свою слабеющую магию. – Вулкан улыбнулся; он больше не спрашивал. – Ты не можешь найти портал в Тронный Зал отца. — Это место скрыто от меня. – Слова колдуна прозвучали нежеланным признанием. Всего несколько раз в жизни Вулкан оказывался более осведомленным, чем его брат, и это был один из них. Но сейчас это его вовсе не утешало. – Паутина подчиняется стремлению. То, как ты пройдешь по этому пути, зависит от твоего упорства и силы духа. Мне это сказал Малкадор. – Старый дурак. – Тогда почему я здесь, а ты заблудился? – Вулкан склонил голову; его красные глаза смотрели безжалостно. – Ведь однажды ты уже разгромил это место, когда пробивал себе путь. Ты знаешь, как прорваться через него, но не можешь управлять им. Теперь, когда ты служишь силам, которым оно призвано противостоять, оно сопротивляется тебе сильнее.  Магнус огрызнулся: – Позволь сказать тебе… – Ты не скажешь ничего, что мне нужно услышать, и не знаешь ничего, что я хочу знать. Ты приговорен к смерти, Магнус. Я не дам тебе уничтожить щит отца. Магнус пристально посмотрел на него, и его жемчужно-белые зубы обнажились в улыбке. Единственный воспаленный глаз зажегся весельем. – Тогда тебе нужно было убить меня пару часов назад.<br />