Бюрократы, masseditregex, Администраторы
3092
правки
Изменения
Перейти к навигации
Перейти к поиску
Нет описания правки
{{В процессе
|Сейчас =1415
|Всего =17
}}
== '''14''' ==
И на сей раз не будет никакого бегства.
== '''15''' ==
– Кейн!
Имя, словно призрак, проплыло среди щелчков и писков, фоновой болтовни созданий, которые несли его по туннелям под дюнами. Кейн не знал, что кажется ему более удивительным: то, что кто-то пробурил эти узкие, извилистые проходы сквозь спрессованный тысячелетний мусор, залегавший под текучими дюнами, или же то, что эти утратившие человечность существа все еще могли произнести узнаваемое слово.
Впрочем, он точно знал, что ему казалось удивительнее всего – он до сих пор был жив.
Ощущение было такое, словно он стал зрителем в собственном кошмаре, когда чирикающий вал понесся вниз по склону дюны. Их крики делались более исступленными и перемежались выстрелами охотников-Уланти. Первым под волной деформированных тел, продолжая бешено полосовать своими длинными когтями, пропал тот из них, кто носил костюм «Малкадон». «Йелд», как и Питар, попытался подняться в воздух, но его увлекли вниз цепкие руки толпы. Вместо каждого тела, которое резала на кровавые куски охотница в костюме «Джакара», на этом месте появлялись еще трое, которые тянулись к ней с лицами, искаженными в одной и той же гримасе экстаза.
Кейн с мрачным удовлетворением наблюдал, как Мот попытался броситься бежать и помчался вниз по склону, а потом резко вильнул, стараясь обогнуть надвигавшийся вал, но лишь обнаружил, что те, кто находился на концах строя, уже успели миновать позиции охотников и теперь поворачивали, чтобы взять тех в кольцо. Увидев это, Мот споткнулся, остановился – и через миг сгинул.
Дольше всех продержались Гир и другой Уланти в «Оррусе». Кейну неодолимо вспомнился последний бой Баэля, но, странное дело, при этом он не ощутил никакой вины. Вид толпы, осознание того, что его жизни осталось течь считанные мгновения, начисто лишили его эмоций, оставив лишь смутную жажду могильного покоя.
К тому моменту, как болтеры охотников смолкли, они уже скрылись из виду Кейна. Он был окружен.
– Ну? – спросил он. – Чего вы ждете?
Их неистовство как будто улеглось. Лица, глядевшие на него в ответ, сделались вялыми. Одна женщина из их числа наклонилась посмотреть поближе. У нее дергалась щека. Нет, осознал Кейн, не дергалась.
Под ее кожей что-то двигалось.
– Кейн!
Это слово донеслось не от женщины. Оно словно развернулось из непонятных трелей тех, кто стоял над ним. Кейн решил, что ему почудилось, но затем оно раздалось снова, будто обрывок разговора, услышанный сквозь бормотание громадной толпы.
Прочие наклонились, присоединившись к женщине. Протянув руки, они начали расстегивать на нем костюм, сняли шлем. Кейн знал, что должен попытаться остановить их, но обнаружил, что у него больше не было ни сил, ни желания. Только когда они убрали пластины вокруг изуродованного колена, он вскрикнул и забился в их хватке, используя последние остатки энергии. Те, кто трудился над его ногой, выждали, пока он не перестал сопротивляться, а затем практически заботливо закончили свою работу.
Освободив Кейна от доспеха, они аккуратно подняли его и понесли по дюнам, словно героя, павшего в битве.
Когда вокруг сомкнулась темнота, он предположил, что его доставили в пещеру, хотя и понятия не имел, с какой целью. Однако они продолжали движение. Наклон пола вдруг изменился, уводя вниз. У Кейна появилось чувство, будто его проглатывает сам Улей. Темнота была абсолютной, уничтожала всякое ощущение времени и направления. Кейн задался вопросом, не мертв ли он уже на самом деле, и не лежат ли куски его тела у подножия дюны. Возможно, это путешествие являлось последней галлюцинацией, или же дорогой, по которой все трусы и неудачники отправляются в особый ад, придерживаемый для них Императором.
Искупление? Продолжая скользить во мраке, он подумал о Вексе. Сомневаюсь.
Кейн открыл глаза от шума воды. Он не помнил, как закрывал их, равно как не имел и никакого представления, сколько времени пробыл без сознания.
Он медленно открыл глаза и приподнял голову с груди. Он стоял, подпираемый под каждое плечо одним из тех, кто нес его по туннелям, на каменистом берегу чего-то, похожего на широкий открытый коллектор. Вонь была ужасающей; вода двигалась медленно, словно ее отягощали переносимые стоки. Оглядевшись, Кейн увидел, что у кромки воды собралась толпа, некоторые держали примитивные факелы. По рядам пробегало тихое неразборчивое бормотание, и они стояли, слегка покачиваясь, будто предавались какой-то общей молитве.
Кейн вспомнил истории, которые ему доводилось слыхать о силах, существующих по ту сторону варпа – незримого межзвездного океана, который простирался между мирами и по которому перемещались корабли Империума, дабы исполнять волю Императора. Как он слышал, эти силы могли изменять умы и тела людей, подчиняя тех своей извращенной воле. Империум терял целые планеты, когда их обитатели обращались к поклонению этим силам. С внезапным приступом страха ему пришло в голову, что он мог попасть в лапы как раз такого нечестивого тайного общества здесь, в Улье Примус, и его привели сюда стать свидетелем одного из их кощунственных ритуалов. А для подобного ритуала, как ему представлялось, требовалось жертвоприношение.
По воде начала расходиться рябь. Снизу стало подниматься все больше и больше пузырей. Гладкая переливающаяся поверхность как будто закипела.
Кейн обмяк в поддерживавших его руках, едва не свалившись от облегчения, когда увидел, что из глубин возникла машина, а не какая-то неописуемая мерзость, вызванная извне. Продолговатая, конусообразная капля из металла, увенчанная невысокой башенкой, еще немного покачалась после своего появления. Вода плавно стекала по клепаным пластинам корпуса. Ближе к корме корабля с лязгом открылся люк. Из него вылезли фигуры, которые начали развязывать канаты, крепившие к корпусу одно из нескольких суденышек поменьше. Ялик спустили на воду, несколько неизвестных забралось на борт. Закашлялся оживший двигатель, и экипаж повел лодку к берегу.
Кейн обнаружил, что приближается к кромке воды. На секунду он уперся было пятками, попытался остановить движение, однако поддерживавшие попросту приподняли его над землей. Его вынесли на узкий пляж, а тем временем нос ялика высунулся на берег, и на сушу выпрыгнуло трое из команды. Один из них был огромным субъектом с телосложением гладиатора, но на его лице, как и двух его товарищей, было такое же обмякшее выражение, как и всех тех, кто собрался на берегу встретить их.
Кейна передали на их попечение. Гладиатор подхватил его под плечи, а один из остальных поднял ноги. Всякая надежда на побег испарилась в тот же миг, как Кейн ощутил мощь в руках великана. Третий член команды ялика, вылезший на сушу, помог им занести его на борт лодки, потом оттолкнул нос от пляжа и легко запрыгнул внутрь, а двигатель снова с кашлем заработал. Четвертый из экипажа повел лодку к дожидавшемуся подводному судну.
Когда ялик поравнялся с кораблем-маткой, Кейн заметил латунную табличку, приклепанную к стене приземистой башенки. На ней было вытравлено одно слово: «Квиквег».
Кейна подняли на борт субмарины, проявив не больше церемонности, чем к мешку с провизией. Гладиатор придержал его на вытянутых руках, как кто-то мог бы держать новорожденного, и опустил через отверстие в ждущие ладони, пока остальная команда ялика закрепляла лодку. Когда Кейна поволокли по тесному коридору, который вел к широкому концу корабля, он услышал, как позади захлопнулся люк. Судно завибрировало, двигатели набирали мощность, и палуба, по которой он ковылял, начала крениться.
Уклон пола успел стать еще круче к тому моменту, как он добрался до рубки. Чуть менее тесное помещение заполнял низкий непрерывный гул – звук, который, как был уверен Кейн, исходил не от корабельных машин. Комната была покрыта переплетением труб и манометров; с потолка плотными связками свисали кабели. В тусклом красноватом свете казалось, будто кабели также висят между всевозможными рабочими постами и теми, кто их занимал.
Когда глаза привыкли к мраку, Кейн увидел, что эти кабели были более толстыми и светлыми, чем те, которые тянулись по потолку. И они были живыми. Усики из плоти соединяли всех членов экипажа с их панелями управления. Бледные отростки напряглись, качнулись, и люди без какой-либо опознаваемой команды вывели «Квиквег» на горизонтальный курс.
Один из экипажа стоял посреди рубки, прижавшись глазом к окуляру, встроенному в толстую трубу, которая входила в помещение через потолок – какая-то смотровая труба, как решил Кейн. Человек был одет в массивный жилет из плотной звериной шкуры, до сих пор покрытой слоем короткой и грубой шерсти ее предыдущего владельца. Он отвернулся от трубы и бросил взгляд на Кейна – ободряюще человечный жест любопытства, подумал тот, пока не заметил отросток, который змеился от дальнего края трубы и оканчивался на виске человека. Кейн с ужасом следил, как по всей длине мясистого щупальца пробежала волна. Под кожей что-то двигалось, используя ее в качестве туннеля из плоти, чтобы переместиться от механических деталей корабля в органическое убежище внутри черепа члена команды.
В тот момент он понял то, чего лишь опасался, стоя на берегу: судьба привела его в руки проклятых.
Человек у окуляра издал короткую череду щелчков, и те, кто так и продолжал поддерживать Кейна, переправили его в крошечную каюту в средней секции корабля. Из мебели в комнате имелись маленькая койка, металлический стол и стул. Каюта выглядела запущенной, неиспользуемой, так же, как и мельком замеченные Кейном потертые гамаки, которые одиноко висели между переборками подводного судна. Судя по всему, существам из команды этого корабля когда-то требовался сон, как и всем прочим людям. Лежа на тесной койке после того, как конвоиры ушли, Кейн задумался, не было ли милосердие еще одной человеческой чертой, утраченной ими при трансформации.
Он рывком проснулся, поначалу гадая, когда же закрыл глаза и сколько проспал. Затем он заметил, что глухая, монотонная пульсация двигателей сменила тональность. Пол и стены кабины были наклонены под острым углом. Корабль всплывал. Скоро за ним придут.
Он скинул ноги с койки – и вскрикнул от мучительной боли, которая взорвалась в поврежденном колене, стирая всякую надежду сбежать в последний момент. Что бы для него ни приберегла судьба, не оставалось иного выбора, кроме как принять это.
Дверь каюты открылась. В помещение вошли двое из команды, которых он прежде не видел. Они протянули руки к нему.
Не сопротивлявшегося Кейна перенесли на корму подводного судна, а затем подняли через уже открытый люк. Тот член экипажа, который по мнению Кейна когда-то мог быть гладиатором, встал над проемом, опустил свои массивные руки вниз и с легкостью вытащил его в смрадную атмосферу. На воду рядом с «Квиквегом» уже был спущен ялик. Кейна грубо переправили на борт покачивавшейся лодки, гладиатор последовал за ним.
Подводный корабль всплыл в широкой пещере с куполообразным сводом. С потолка лентами свисали какие-то светящиеся грибы. Ялик понесся к широкому выступу, тянувшемуся вдоль части изогнутой стены. Дальняя часть каменной платформы была окутана тенями.
На выступе стояли фигуры, ожидавшие прибытия ялика. Рулевой лодки не стал глушить двигатель, удерживая судно плотно прижатым к вертикальной скале, а Кейна тем временем подняли – в очередной раз гладиатор – в ждущие наверху руки. Охотник посмотрел вниз, на гладиатора, ожидая, что он последует за ним, однако тот остался на борту ялика. Его работа, похоже, была выполнена.
Хотя Кейн бы не поверил, что такое возможно, но те, в чьи руки его передали, представляли собой еще более нервирующее зрелище, чем и орда чирикающих идиотов, донесших его до берега, и команда «Квиквега». Между ними висели отростки плоти, поверхность которых постоянно пребывала в движении, словно под кожей происходила бешеная деятельность. Один из них, похоже, был результатом слияния двух тел. Он отбежал вбок на четырех ногах, ухмыльнулся Кейну двумя обвисшими ртами. В бледном свете влажно сверкнули четыре глаза.
Кейна перенесли подальше от края, в направлении теней и чего-то, выглядевшего как большой камень, который выдавался из неровной поверхности выступа. Нет, не камень, подумал Кейн: какая-то скульптура. Его привели, чтобы принести в жертву перед изображением нечестивого божества этих созданий? В рассеянном освещении тускло блеснул металл. Кейн различил выпуклые пластины, очертания которых что-то ему напоминали.
Конвоиры Кейна остановились, и на его глазах статуя пришла в движение, распадаясь на части по невидимым стыкам. Единый сплошной силуэт превратился в пять, в шесть отдельных фигур, соединенных уже слишком хорошо знакомыми усиками плоти. Мясистые туннели тоже разорвались, быстро втягиваясь, пропадая из виду в самостоятельно затягивавшихся щелях на броне фигур.
Внутри Кейна забурлила паника. Он забился в удерживавших его руках, стал тщетно пинать воздух. Он знал, что вот-вот увидит – и всем сердцем желал, чтобы его швырнули в ядовитую мглу у подножия выступа, а не заставляли это видеть.
Одна из фигур выступила вперед, поднимая огромные перчатки, отстегивая шлем, скрывавший ее глаза. Когда шлем был снят, Кейн обнаружил, что неотрывно глядит в лицо, которое в последний раз видел безжизненным на полу Большой Галереи.
– Приветствую, Кейн, – произнес Баэль. Слова явно давались ему с некоторым трудом. – Нам так тебя не хватало.
<br />
